ЛЕТОПИСЦЫ РОДНОГО КРАЯ

(очерки об исследователях истории Урала)

СвердловскИздательство Уральского университета

1990

ББК ТЗ (2Р36) Л/524

Редакционная коллегия:О. А. Васьковский (отв. редактор), Н. М. Щербакова,

Л. А. Фофанова

Рецензенты:доктор исторических наук А. Т. Тертышный;

кафедра истории КПСС Свердловского пединститута

Редактор Т. В. Стернина

Летописцы родного края (очерки об исследователях исто­рии Урала) / Под ред. О. А. Васьковского. — Свердловск. Изд-во Урал, ун-та, 1990. — 184 с.

15ВЫ 5—7525—0088—5

Очерки посвящены жизненному и творческому пути наиболее известных исследователей истории Урала. Главное внимание обращено на анализ их идейного наследия, позитивного вклада в науку. Вместе с тем показывается эволюция их взглядов, наличие спорных точек зрения на тот или иной пред­мет.

Подготовлена кафедрой историографии и источниковедения истории СССР Уральского университета. Представляет интерес для историков, крае­ведов, широкого круга читателей.

ББК ТЗ (2Р36)

0503020900—13 Л 182 (02 )—90

15ВЫ 5—7525—0088—52

© Издательство Уральского университета, 1990

ВВЕДЕНИЕ

По инициативе Уральской секции Научного совета по исто­риографии АН СССР и кафедры историографии и источниковеде­ния истории СССР в Уральском гос университете начата работа по изучению научных биографий историков Урала.

Персоналия как объект изучения является важной составляю­щей частью историографии. Научные биографии историков, вклю­чающие в себя описание их жизненного пути, глубокий анализ твор­чества и критическую оценку его, не только дают представление о конкретном вкладе каждого из них в науку, но и позволяют раск­рыть сам процесс формирования и развития истории как науки, влияние науки на общественно-историческое сознание.

Работа над биографией ставит перед историографом широкий круг вопросов, от решения которых зависят объективность и истин­ность ее конечных результатов. Исследователь должен воссоздать процесс становления конкретного лица, обладающего только ему присущими индивидуальными качествами, в представителя истори­ческой науки, ученого с определенными взглядами на развитие об­щественных отношений в прошлом, настоящем и будущем, с соб­ственными концепциями решения научных проблем. Исследователь должен проникнуть во внутренний мир ученого, определяющий круг его научных интересов и пути их реализации, раскрыть те нравственные основы деятельности данного историка, которые в конечном счете и показывают .его подлинное лицо, влияют на выбор решений, принятие тех или иных альтернатив.

Интерес к персоналии историков проявился в русской историче­ской науке уже в XIX в. Определенную работу проделали и совет­ские историки, и сегодня мы имеем ряд монографических работ, по­священных отдельным представителям отечественной науки (С. М. Соловьеву, М. Н. Покровскому, Е. В. Тарле и др.). Среди них выделяется монография академика М. В. Нечкиной, посвященная В. О. Ключевскому (В. О. Ключевский. История жизни и твор­чества. М., 1974). Для нее характерны фундаментальность, нали­чие огромной Источниковой базы, скрупулезный анализ собранно го материала и научного наследия историка. Все это позволяет ис­следователю воссоздать образ замечательного русского ученого -во всей его сложности и противоречивости, со всеми его достоинства­ми и недостатками. Глубина познания личности Ключевского и среды, в которой эта личность действовала, становится для М. В. Нечкиной ключом к познанию его творчества, необходимым усло­вием понимания наследия ученого, обоснованием выводов, к ко­торым она приходит. Этот классический труд является сегодня кри­

3

терием историографического исследования персоналии, определяю­щим теоретические, методологические и методические принципы, которые должны быть заложены в основу изучения жизни и твор­чества любого историка.

Первой задачей в работе над биографическим материалом яв­ляется выявление и сбор его, т. е. формирование Источниковой ба­зы исследования. Достижение этой цели должно обеспечить пол­ноту и многоаспектность источников, от чего будет зависеть объ­ективность решения задач и проблем исследования. Все источники (как опубликованные, так и не опубликованные) мы можем под­разделить на четыре группы: 1) автобиографические и биографи­ческие материалы; 2) труды; 3) материалы критические (оценоч­ные) и 4) историографические источники, дающие общее представ­ление об общеисторической, социальной и научной среде, в которой пролегал жизненный путь и проходила творческая деятельность ученого. Членение это условно, так как в материалах каждой груп­пы будут содержаться элементы, относящиеся к другим группам. Однако определение структуры Источниковой базы еще не означает наличия реальных возможностей для наполнения ее соответствую­щим содержанием. В. О. Ключевский в этом отношении является скорее исключением, а не правилом: все группы источников, рас­крывающих его жизненный путь и научное творчество, насыщены огромным количеством разнообразнейших материалов (не случайно работа по выявлению этих материалов и по их анализу заняла у М. В. Нечкиной почти 50 лет).

Возможности для создания Источниковой базы исследования жизни и творчества историков Урала во много раз скромнее и не могут, к сожалению, претендовать пока на необходимую полноту. У нас отсутствует элементарное научно-информационное обеспече­ние поднятой темы — «персоналия историков Урала», хотя попыт­ки создать таковое имели место. К ним можно отнести, например, начатую в 50-е гг. библиографическим отделом научной библиоте­ки УрГУ работу по созданию «Материалов к библиографии пе­чатных работ преподавателей Уральского университета» (Сверд­ловск, 1958), отразивших публикации преподавателей истфака и кафедр общественно-экономических наук УрГУ с 40-х гг. до конца 1957 г. Эта работа продолжалась до 1971 г. Были зафиксированы все труды, опубликованные научными работниками университета по 1969 г. включительно. Затем публикация биобиблиографических указателей прекратилась1, а продолжением этой работы стала спе­циальная картотека трудов преподавателей УрГУ, которая и поны­не ведется в библиографическом отделе научной библиотеки. К со­жалению, в картотеке (так же как и в предшествующих ей библио­графиях) отмечаются только монографии и статьи из сборников и журналов; не учитываются многочисленные газетные публика­ции, отражающие пропагандистскую и популяризаторскую деятель­

4

ность ученых. Примерно так же поставлена работа и в других ву­зах Урала. И это наряду с тем, что с 40-х гг. Академией наук СССР систематически публикуются «Материалы к биобиблиографии уче­ных СССР». Каждый выпуск этого издания посвящается одному уче­ному и включает в себя биографическую справку о нем, даты жиз­ни и деятельности, библиографию литературы о жизни и трудах его, библиографический указатель трудов с перечислением всех публи­каций независимо от их характера, размера и вида издания (книга, журнал, газета, сборник). Сюда же включены все материалы, от­редактированные ученым или им прорецензированные.

Библиография подобного типа должна создаваться обо всех ученых, в том числе и историках Урала. К ее подготовке надо прив­лекать и библиографов, и самих ученых и студентов, выявляя и собирая биобиблиографические материалы самого широкого охвата. Но и биобиблиография далеко не исчерпывает всего комплекса ис­точников, необходимых для исследователя. За ее пределами остают­ся источники, не опубликованные и не публикуемые, разбросанные по личным фондам историков или по фондам организаций и учреждений, вузов, университетов (по месту работы). Материа­лы этих фондов можно разбить по группам, выделив автобиог­рафические и биографические документы (автобиографии, лист­ки по учету кадров, служебные характеристики, дневники, письма), подготовительные материалы, относящиеся к научной исследовательской работе (планы, выписки, наброски и вариан­ты отдельных работ, рукописи, по каким-то причинам не опубликованные). Но нашей бедой является наше отношение к сво­им личным архивам. В большинстве случаев они не систематизи­рованы и не обработаны. Всем этим делом нам заниматься просто некогда, передавать эти россыпи на гос. хранение неловко. В кон­це концов они достаются наследникам, из них незаметно исчезают отдельные составные части, а в ряде случаев они вообще исчезают из поля зрения науки. Не исключается вмешательство в судьбу лич­ных архивов и репрессивных сил, которые начинали действовать на переломе 20—30-х гг. Так было, например, с личными мате­риалами А. Таняева, что резко осложнило работу Р. И. Голуб­цовой над биографией этого крулного исследователя истории рабо­чего класса Урала эпохи трех революций и заставило проделать большую поисковую работу по выявлению и восстановлению ис­чезнувших документов.

30—80-е гг. наложили свой отпечаток и на форму и содержание автобиографических материалов, заформализовав их тесными рам­ками анкет и листков по учету кадров, холодной краткостью требу­емых биографических данных, однотипностью малосодержательных характеристик, официальностью некрологов, которые когда-то в прошлом были нестандартными, яркими биографическими докумен­тами. За этим бумажным частоколом трудно увидеть личность науч­

5

ного работника. И не эти документы становятся решающими при изучении его жизненного пути. Они дают лишь внешнюю, событий­ную канву, не затрагивая его мыслительных процессов, связанных с постановкой задач и поисками их решений, которые затем претво­ряются в научных иследованиях.

Лично мне пришлось наблюдать такую внутреннюю мысли­тельную работу, общаясь с В. В. Адамовым. О нем в сборнике есть специальная статья, но мне хочется сказать о том, что многие видели, знают, но как-то забывают вынести на общественный суд. Владимиру Васильевичу на протяжении всей его сознательной жиз­ни было присуще свое видение В. И. Ленина, свое прочтение его трудов. Помню, что когда В. В. Адамов завершал свою кандидат­скую диссертацию и шлифовал введение к ней, он вновь перечитал работу Ленина «Грозящая катастрофа и как с ней бороться». Сев рядом со мной и раскрыв книгу, он начал читать фразу за фразой, прерывая иногда чтение короткими комментариями, вытекающими из написанной им работы, и я зримо почувствовал, как точно мыс­ли Ленина накладывались на фактический материал диссертации, подтверждая и утверждая мысли и выводы ее автора. И дальше, в течение многих лет, Владимир Васильевич постоянно возвращал­ся к ленинским положениям об оригинальном строе уральской промышленности, окружной системе, к ленинским взглядам на по­ложение уральских рабочих. И проблемы многоукладности он выд­винул, тоже исходя из ленинских положений.

Неординарность мышления, постоянная работа, изучение ши­рокого круга вопросов и их методологическое осмысление — вот те факторы, которые делают научного работника ученым. Они позво­ляют «высветить» человека, определить его подлинное место в поз­нании исторического процесса. Но это можно сделать только на основе полнокровной Источниковой базы. Создание такой базы ста­новится первой задачей в решении проблемы. Она требует: 1) соз­дания полноценной биобиблиографической информации по пробле­ме; 2) выявления и взятия на учет личных архивов и фондов исто­риков Урала, составления справок о них и о возможностях введе­ния в научный оборот документов из них; 3) формирования фон­да воспоминаний с привлечением для этого коллег, родных, близ­ких друзей, учеников, студентов, всех, кто так или иначе соприка­сался с тем или иным историком Урала; 4) обеспечения необхо­димым помещением и оборудованием.

Предварить же работу можно составление имен историков, изу­чение биографии которых действительно станет вкладом в историю исторической науки. Думается, что у Уральской секции хватит и сил, и настойчивости при опоре на исторический факультет и Ин­ститут истории и археологии УрО АН СССР воплотить в жизнь поставленные задачи. п

6

И. А. ГУРЬЕВ Уральский университет

ГОРНОЗАВОДСКОЙ УРАЛ ФЕОДАЛЬНОГО ПЕРИОДА В ТВОРЧЕСТВЕ Н. К. ЧУПИНА

Немногим более 100 лет назад прекратилась неутомимая науч­ная деятельность известного подвижника и знатока истории Ура­ла Наркиза Константиновича Чупина (1824—1882). Он был «сы­ном своего времени» в полном смысле этих слов. Методологиче­ские и идейно-политические взгляды историка Урала определялись теми же факторами, что и русская историография в целом. Как в русской историографии творческий путь С. М. Соловьева начался в дореформенное время и расцвел в пореформенное, так и в ураль­ской историографии тот же период охватывает творчество Н. К. Чупина, ведь они были современниками. Под влиянием концепции С. М. Соловьева Н. К. Чупин трактовал колонизацию края как основное содержание его истории. Отсюда тот же интерес, который проявил историк к материальной и духовной жизни уральского на­селения.

Уделяя значительное внимание деятельности администрации горнозаводского Урала, преувеличивая роль личности горного ад­министратора в истории уральской металлургии, Н. К. Чупин не связывал действия администрации с системой общественных отно­шений. Более того, организатором и создателем уральской горно­заводской промышленности он считал Петра I. Особенно привлека­ли его внимание вопросы развития заводской промышленности в царствование Екатерины II и Александра I.

Единство концептуальных положений историка Н. К. Чупина с концепцией корифеев русской либерально-буржуазной историче­ской науки позволяет отнести его творчество к либерально-буржуаз­ному направлению. В этом можно убедиться при его всестороннем анализе. Первая попытка такого анализа была предпринята авто­ром в статье «Буржуазная истооиография второй половины XIX в. о горнозаводском Урале XVIII в.», написанной на основе трудов Н. К. Чупина *. О творчестве Чупина-историка в русской и совет­ской исторической литературе сложился значительный круг работ —50 наименований. За небольшим исключением это статьи биогра­фического характера с упоминанием отдельных исследований или извлечением из них единичных фрагментов. Все исследователи при характеристике научной деятельности Н. К. Чупина неизменно от­

7

мечали превосходное знание им архивных источников по истории Урала. Д. Д. Смышляев называл своего учителя «ходячим архи­вом»2* Он первым составил и библиографию трудов Н. К. Чупина 3. По документам личного архива, хранящегося в ГАСО (ф. 129), удалось уточнить список опубликованных трудов Наркиза Кон­стантиновича, который насчитывает 64 работы. Основная часть (50) посвящена истории уральской промышленности.

Значение творчества Н. К. Чупина в изучении документов ар­хива (нынешний 24-й фонд ГАСО) как основы для исследований уральской истории было отмечено краеведом Воронихиным в 1926 г. К. Филиппова и К. Рождественская изучали многосторонние инте­ресы Н. К. Чупина, который занимался не только историей, но и географией, геологией, минералогией, хорошо знал технологию ме­таллургии. Так было положено начало некоторому преувеличению многосторонности научных интересов Н. К. Чупина, когда для оцен­ки его научных интересов стал употребляться термин «энциклопе­дист». Особенно это заметно по статье И. Аверина 4, в которой он доходит до панегирика Н. К. Чупину. Такое преувеличение можно объяснить тем, что исследователи не уделили достаточного внима­ния научной критике работ Н. К. Чупина. Даже при ближайшем анализе опубликованных работ, рукописей и подготовительных ма­териалов становится очевидным, что объектом изучения Н. К. Чу­пина была история Урала и как добросовестный и талантливый исследователь он хорошо знал предмет, о котором писал. Этому же способствовала его педагогическая деятельность, а он не был рав­нодушен к тому, что преподавал. Его эрудиция исследователя на­ходила воплощение в педагогическом труде.

Нам представляется, что эти же причины лежат и в основе про­тиворечий оценки исследователями его мировоззрения. Известно, что Н. К. Чупин активно изучал историю приписных крестьян на Урале, их участие в антифеодальных выступлениях вплоть до Кре­стьянской войны 1773—1775 гг. Те авторы, которые обращали вни­мание только на эту проблему в его творчестве (И. А. Дергачев), причисляли труды Н. К. Чупина к революционно-демократическому направлению как антикрепостнические по своему содержанию., Другие (М. А. Горловский), обратившие внимание лишь на выводы Н. К. Чупина о необходимости изменения тяжелого положения при­писного крестьянства Урала путем реформ, возлагая надежды на венценосца, относили его работы к дворянской историографии6. При этом следует учитывать и тот факт, что в пореформенный период развития русской исторической науки происходило сближение по политическим позициям дворянских и буржуазных историков, что и определило затруднения авторов в оценке исторических взглядов Н. К. Чупина. Очевидно, либерализм Н. К. Чупина, при односторон­нем подходе к оценке его взглядов, обусловил появление этих про­тиворечий. Наиболее верной будет постановка вопроса об определе­

нии концепции Н. К. Чупина как историка либерально-буржуазного направления. Жизненный путь Н. К. Чупина подробно описан С. 3. Гомельской. Анализ отдельных сторон его творчества сделан В. Я. Кривоноговым 7.

В данной статье предпринята попытка проследить формирование и становление взглядов Н. К. Чупина как ученого, прежде всего как историка Урала. Основными источниками для написания рабо­ты послужили документы личного фонда Н. К. Чупина (ГАСО, ф. 129) и его работы по истории Урала. Образование личного фон­да Н. К. Чупина имеет свою историю. Уральское общество люби­телей естествознания (УОЛЕ) из наследия Наркиза Константино­вича приобрело его богатейшую библиотеку, коллекцию минералов, рукописи и бумаги. До 1942 г. документы хранились в Свердловс­ком областном краеведческом музее, а затем были переданы в Го­сударственный архив Свердловской обл., где хранятся до настоя­щего времени. Опись фонда 129 насчитывает 305 дел.

Все документы личного фонда Н. К. Чупина по составу, содер­жанию и видам объединены в группы:

1. Официальные документы биографического характера. В эту группу входят свидетельство о рождении, диплом кандидата камеральных наук, грамоты о пожаловании чинов коллежского сек­ретаря, титулярного советника, коллежского асессора, свидетельст­ва о награждении орденами, копия духовного завещания. Докумен­ты этой группы дают возможность установить основные хроноло­гические вехи биографии Н. К. Чупина.

2. Рукописи неопубликованных работ, черновики и подготови­тельные материалы к ним, которые составляют основной массив документов фонда. Их характеристика будет сделана в данной статье при анализе творческой лаборатории ученого.

3. Материалы, собранные для дальнейшего осуществления науч­ных замыслов. Среди них — архивные документы, выписки из книг русских и иностранных авторов, фамилии, распространенные на Урале, провинциализмы, речи духовных лиц.

4. Воспоминания современников Н. К. Чупина о нем. Хранятся воспоминания его брата В. К. Чупина, двоюродного брата П. О. Чупина, В. А. Ляпустина, Е. Н. Короткова, а также некрологи, опубликованные в центральной и местной печати. Эти документы помогут исследователям творчества Н. К.* Чупина восстановить живой образ ученого, его отношения с родными, друзьями, ученика­ми, бытовые детали его повседневной жизни — человека, педагога.

5. Письма, среди которых четко выделяются: а) письма Н. К. Чупина родственникам, друзьям, ученым, переписка по вопросам издания его работ; б) письма корреспондентов Н. К. Чупина. Хро­нологически данные документы охватывают все периоды его творче­ства. Трудно выделить другие источники, которые так полно ха­

9

рактеризовали бы его многогранную научную деятельность, его от­ношение к общественным явлениям в стране, его творческую лабо­раторию и замыслы. В письмах Н. К. Чупин раскрывается больше, чем в работах, подготовленных для печати. Содержат письма и оценки его работ современниками.

6. Записные книжки, в которые Н. К- Чупин заносил названия книг, намеченных для прочтения, исторические факты, иностранные термины, различные бытовые вопросы. Записные книжки содержат отрывочные и скупые сведения, требующие расшифровки, так как Чупин использовал другой своеобразный прием фиксации сведений для памяти — писал на подоконниках, косяках, стенах своей квар­тиры. Там, считал он, цифры, даты, фамилии всегда будут пе­ред глазами. Естественно, все это утрачено навсегда для исследо­вателей.

7. Имущественно-хозяйственные документы. Сюда входят: пере­писка опекунов по продаже имущества, опись имущества — сви­детельство скромности, неприхотливости к быту и даже полного безразличия к нему Н. К. Чупина. Особо следует обратить внима­ние на опись книг библиотеки (более 2 тыс. томов) — единственное его богатство. Опись книг имеет изъяны и неточности.

Документы личного фонда Н. К. Чупина — кладезь фактов исторического и статистического характера, которые не утратили своего значения для исследователей и по сей день.

Работы Чупина печатались в местных и центральных газетах и журналах 8. Основным источником для их написания служили до­кументы архива канцелярии начальника уральских заводов. Он впервые включил в научный оборот материалы, не доступные исто­рической науке. Н. К. Чупину был известен широкий круг ли­тературы об Урале 9.

Документы личного фонда Н. К. Чупина позволяют решить и задачу периодизации его жизни и творчества, последовательного изучения формирования и эволюции взглядов историка, проблема­тики и источниковой базы его работ:

1. Екатеринбургско-Пермский период (1824—1842). Детство и юность Н. К. Чупина. Получение образования, самообразование. Любознательность перерастает в жажду знаний, пробуждается ин­терес к науке.

2. Казанский период (1842—1851). Студент Казанского универ­ситета. Формирование научных интересов, определение либерально­буржуазных взглядов 10.

3. Екатеринбургский период (1851 —1882). Научная и педагоги­ческая деятельность. Становление ученого-историка либерально­буржуазного направления историографии Урала. Этот 30-летний период — самый плодотворный в творчестве Н. К. Чупина, обра­зованнейшего представителя уральской интеллигенции второй по­ловины XIX в.

ю

Отец Н. К. Чупина — К. И. Чупин — был горным чиновником в г. Екатеринбурге. Вся семья была связана с горной службой на Урале, что, видимо, и определило в дальнейшем проблематику ра­бот Наркиза Константиновича. Основы грамотности он получил в семье, затем учился в Екатеринбургском уездном училище, где про­явились его способности, склонность к чтению, умению организо­вать' свои занятия. Доказательством тому — сохранившийся в личном фонде документ «Книга для записи успехов, прилежания и поведения ученика Наркиза Чупина» п. Продолжил свое образо­вание Н. К. Чупин в Пермской губернской гимназии, где он за пер­вые 2 года окончил 4 класса. Гимназист Н. К. Чупин служил при­мером «в отношении образованности ума и вкуса»12. В гимназии Н. К. Чупин испытывал благотворное влияние учителей П. И. Мельникова, Ф. А. Прядильщикова — людей чутких, знающих свой предмет, с прогрессивными по тому времени взглядами. При­родная любознательность переросла в стойкое стремление к знани­ям, что и определило дальнейшую судьбу Чупина.

Начался новый, 9-летний, период его жизни, связанный с Казан­ским университетом, куда поступил он в 1842 г. на историко-фило­логический факультет. М. В. Нечкина, говоря о В. О. Ключевском, отмечала, что он как ученый начал формироваться на студенче­ской скамье. Слова эти в полной мере характеризуют и Чупина- студента. В университете определился его научный интерес к исто­рии. На историко-филологическом, факультете его увлекли древние языки (греческий, славянский), которыми он занимался под руко­водством проф. В. И. Григоровича. Результаты его усердия говорят сами за себя. Он успешно изучил программу славянского отделе­ния историко-филологического факультета и за это время окон­чательно убедился, что его призвание — история. Все свободное время Чупин проводил в библиотеке, отказываясь даже от поездок на каникулы. Он увлекался изучением вопросов происхождения народов, различия религий и обычаев, истоков древней культуры.

Однако Чупину пришлось уйти с факультета из-за несвоевремен­ного предоставления справок. Университет он закончил вольнослу­шателем по камеральному отделению юридического факультета. Он изучал экономику и географию Урала для того, чтобы доско­нально узнать его историю. Сохранились конспекты Н. К. Чупина по описанию уральских рек и озер, полезных ископаемых, по тех­нологии заводского производства, огородничеству, полеводству, скотоводству, лесоводству, применению удобрений, мыловарению, кирпичному производству, практической пользе и экономической выгоде применения научных достижений химии и биологии13.

В университете оформились не только научные интересы Н. К. Чупина, но и его общественно-политические взгляды. На их фор­мировании сказалась, прежде всего, атмосфера, царившая в этом учебном заведении. С университетских кафедр читались лекции

и

политической экономии по А. Смиту. Подробно излагались теории Сен-Симона, Фурье. «...Рабство и крепостное право громились с кафедры, отживший бюрократический порядок разоблачался пуб­лично...».14 Все это определило реформистские убеждения Н. К. Чупина, которым он был верен всю жизнь. Осуждая рабство, пере­писывая стихи о свободе, он отвергал любую мысль о критике са­модержавия и всего государственного строя России. Н. К. Чупин пользовался уважением студентов, со многими был дружен, но не посещал их кружки. Теоретически признавая необходимость со­циальных преобразований, он не принимал участие в практиче­ской борьбе, которую активно вели его товарищи. От социальных волнений он укрывался в тиши библиотеки. Современники очень точно характеризовали Н. К. Чупина: «Как студент Наркиз Кон­стантинович был образцовый молодой человек, скромный, весь пре­данный науке, человек, для которого занятия составляли не только потребность, но и наслаждение» ,5.

Первые результаты исследовательской работы Н. К. Чупин опуб­ликовал в казанский период жизни — это «Геологическое путе­шествие по России», «Горнозаводская промышленность вообще и в Казанской губернии в особенности», «Обзор книг и журнальных статей, заключающих в себе географические и статистические све­дения о Казанской губернии» |6, Итогом исследовательской работы студенческих лет была диссертация на соискание ученой степени кандидата камеральных наук на тему: «История и статистика ме­таллургической промышленности в России» (1850 г.) 17. Содержа­ние диссертации было уже ее названия, так как автор обстоятель­но изучал только историю уральской металлургии. Данные по дру­гим металлургическим районам России он привлекал лишь для сравнения.

Вся история горного промысла разделена им на два периода: до Петра Великого и после петровских преобразований. Н. К. Чу­пин в данном вопросе не был новатором еще В. Н. Татищевсчитал Петра 1 создателем горнозаводского Урала18. К середине XIX в. это была общепринятая периодизация в русской исто­риографии. В диссертации был дан обобщающий очерк истории уральской промышленности с момента постройки первых заводов до середины XIX в.

Одну из актуальных проблем его современности — о наиболее целесообразной форме развития уральской металлургии — Чупин решает в теоретической части своего кандидатского сочинения. Тео­ретически «в политико-экономическом отношении» (по его опреде­лению) он высказывается в пользу частного промысла: «Что ка­сается до казенных и частных заводов, то нельзя не согласиться, что последние выгоднее первых. В горном промысле, как и во вся­ком, казна не может действовать с такой бережливостью и так выгодно сбывать свои изделия, как частный предприниматель» ,9#

12

Основные проблемы, выдвинутые в диссертации, он изучает более основательно в третий период своей научной деятельности.

Диссертационное сочинение Н. К. Чупина было оценено поло­жительно, и он получил ученое звание — кандидат камеральных наук.

После защиты диссертации встал вопрос: где приложить свои знания? Н. К. Чупину было предложено остаться в университете для приготовления к профессорскому званию по кафедре проф. В. И. Григоровича или работать в библиотеке университета. Он отказался от этих предложений, вернулся в Екатеринбург и в 1851 г начал службу делопроизводителем канцелярии главного начальни­ка Уральского Хребта.

Документы позволяют предположить, что истинной причиной его возвращения в Екатеринбург было желание продолжать свою исследовательскую работу, имея доступ к источникам, так как ар­хив теперь был в его подчинении. С 1853 г. он стал преподавателем, а затем управляющим Уральского горного училища в Екатерин­бурге. Он не имел собственного дома, семьи, жил в здании училища.

Н. К. Чупин одним из первых широко использовал архивные документы для изучения истории края. По истории России такая работа проделана С. М. Соловьевым. Видимо, его обращение к ар­хивным документам нельзя объяснить только личными наклон­ностями. Это веление времени, соответствующая ступень развития буржуазного направления в исторической науке. О его работе с ис­точниками можно судить по его же словам: «Сознаюсь...работать скоро над архивными данными я не умею...Верю преимущественно только тому, что сам нащупаю в архивных документах и в других несомненно достоверных источниках» 20.

В трудах Н. К. Чупина отразились и все слабые стороны рус­ской буржуазной науки второй половины XIX в. Вместе с буржуаз­ными историками России он испытал влияние позитивистских идей, встал на путь отказа от обобщающих построений в истолковании исторического процесса и свою задачу видел только в точном вос­произведении единичных фактов истории горнозаводского Урала, тщательном изучении источников в целях установления их подлин­ности и достоверности сообщаемых в них сведений. Причем эта сама по себе необходимая работа превращалась в самоцель. В письме к Б. В. Богдановичу он говорил о своем методе историче­ского исследования: «Я желаю, дггобы в моих статьях не было недо­вольства и увлечений, а чтобы факты, беспристрастно поставленные, говорили ясно сами за себя; мое дело только искусная (насколько сумею) группировка этих фактов, отличие важного от неважного и случайного. Стараюсь и буду стараться по мере сил достигнуть этой объективности летописца» 2|. Однако Н. К. Чупин не оставался лишь «объективным летописцем», как он сам полагал. Его труды по истории горнозаводского Урала не только дополняли и расширяли

13

фактическую основу истории уральской металлургии, но и в полной мере отражали отношение автора к происходящим событиям.

Сама уральская действительность пореформенного времени ста­вила проблему развития уральской металлургии в новых условиях капиталистического развития. Если в теоретическом плане этот воп­рос был решен Н. К. Чупиным еще в кандидатском сочинении, то на практике он стремился решить его в пользу казны. По его мнению, Урал был неподходящим местом для развития частной металлургии и здесь не пришло еще время для частного предпринимательства. Для него это — будущее Урала, «суть только идеалы, которые сле­дует постоянно иметь в виду, но осуществлять которые можно толь­ко в такой степени, как это дозволяют обстоятельства места и вре-

22мени» .Рассматривая историю уральских заводов, начиная с постройки

казенных заводов в начале XVIII в., Н. К. Чупин выделял моменты, связанные с отдачей казенных заводов в частные руки, используя факты истории перехода Гороблагодатских заводов Шембургу, их возвращения в казну и затем раздачи казенных заводов русским вельможам 23 Свое обоснование невыгодности частнокапиталистиче­ского пути развития уральской металлургии Н. К. Чупин строил на материале о приписных крестьянах. В этом у историка выразился своеобразный протест против капиталистических форм эксплуата­ции. Его либерально-буржуазные позиции не допускали критики современности — он уходил в XVIII в. и стремился доказать, что с переходом уральских заводов в частные руки в XVIII в. усили­лась эксплуатация приписных крестьян.

Необходимыми условиями для развития частных предприятий, которые бы исключали чрезмерную эксплуатацию, Н. К. Чупин считал следующие: близость рудокопного округа к населенным и хлебородным местам, скопление значительного капитала в руках частных лиц, обилие рабочих рук, покровительство заводам со сто­роны правительства, потребление металла внутри государства, об­разование особого сословия рудокопов и обеспечение их всеми жиз­ненными удобствами, хорошие учебные заведения для подготовки горных чиновников и техников, издание общеполезных руководств. На Урале, по мнению Н. К. Чупина, такие условия сложились толь­ко во владениях заводчиков Демидовых и Яковлевых. На осталь­ных заводах их не было, а поэтому должны были сохраниться фор­мы развития уральской металлургии, сложившиеся в XVIII в. под эгидой государства. «Полезная роль казенных заводов не кончена и, кажется, им не следует еще удаляться со сцены» 24. До тех пор, пока не сложились таковые условия по всему Уралу, не может быть и речи о «пользе государству» от частных заводов. Верно отметив факт первоначального накопления капиталов в уральской метал­лургии, Н. К. Чупин не понял дальнейший путь развития капита­лизма в форме свободной конкуренции заводчиков. Его справед­

14

ливо критиковал И. Полетика, ратовавший, чтобы открыть дорогу частной инициативе, не ограничивать ее правительственной рег­ламентацией 25.

Толкование Н. К. Чупиным пути развития уральских заводов под контролем государства исходило из его представления о причи­нах народных движений на горнозаводском Урале. На примере вы­ступлений приписных крестьян в XVIII в. Н. К. Чупин пытался убе­дить заводчиков в том, что при усилении эксплуатации они неиз­бежны. И в этом проявился его либерализм. С одной стороны, Н. К. Чупин выступал против эксплуатации и запугивал заводчиков вос­станиями, с другой — возлагал надежды на самодержавие в ре­шении социальных конфликтов. Он выступал за гармонию отноше­ний между заводчиками и работными людьми путем «самоограни­чения» заводчиков в потреблении и «справедливости в распределе­нии предметов потребления». «Только дружный труд и дружное сог­ласие...могут способствовать росту общего благосостояния и умень­шить сумму народных бедствий»28 Видя причины восстаний на горнозаводском Урале в тяжелом положении приписных крестьян, Н. К. Чупин связывал последнее не с политикой дворянского го­сударства в отношении приписных крестьяне только с теми завод­чиками, которые «не понимали в деле, передоверяя приказчикам» 27

Описывая восстание 1763 г. ;д приезд А. А. Вяземского для его подавления, Н. К. Чупин стремился подчеркнуть, что «между крестьянами, приписанными к казенным заводам, не было в то время никаких беспорядков...положение их было лучше» 28, Период интенсивной приписки государственных крестьян к уральским за­водам (по Чупину — 40—60-е гг. XVIII в.) он сравнивал с пред­шествующим и последующим периодами развития уральской метал­лургии. Он идеализировал политику Петра I, который «употреблял не принудительные меры, а преимущественно поощрение», и поли­тику Екатерины II, когда внимание правительства обратилось на положение их (приписных крестьян. — И. Г .)29.

Н. К. Чупин критиковал И. Ф. Германа, который отметил только одну сторону в развитии уральской металлургии — 40—60-х гг. XVIII в.—«увеличение выделки металлов»—и не показал, что «уве­личение это сопряжено было с разорением и утеснением многих тысяч крестьян, бывших вольными и вдруг очутившихся в полной власти заводчиков». Касаясь волнений приписных крестьян на заво­дах, владельцы которых «не понимали в деле», Н. К. Чупин рас­сказал историю заводов Походяшина. На примере его предприни­мательской деятельности показан процесс первоначального накоп­ления капиталов и их увеличения при вложении в горнозаводскую промышленность с использованием дарового труда приписных крестьян. Излагая ход восстания приписных крестьян на заводах Походяшина в 1767 г., Н. К. Чупин раскрыл формы их борьбы — от подачи прошений до открытых выступлений. Основное требова­

15

ние крестьян сводилось к «освобождению их от приписки к заво­дам». Наряду с формами протеста приписных крестьян против эксплуатации на заводах Походяшина Н. К. Чупин показал и ме­тоды расправы с восставшими с помощью «значительной военной команды», наказания плетьми и батогами по жребию одного из десяти. Причины прекращения восстаний на заводах Походяшина Чупин видел в том, что приписные крестьяне «привыкли к рабо­там, а также поняли, что самовольно не имеют права уклоняться от них», хотя сам же и показал, как «привычка» и «понимание» приписных крестьян вырабатывались с помощью батогов. Говоря об управляющих и приказчиках Походяшина, он отметил их «не­дурное житье».30.

Проследив ход народного движения на Урале с 1755 г. до Крестьянской войны 1773— 1775 гг., Чупин отметил, что «волне­ния эти ежегодно более и более умножались». Размах движения был таков, что ни «увещания» начальников, ни «воинские команды» не могли «усмирить ослушников». Решение социальных конфликтов на горнозаводском Урале, по мнению Чупина, не могло быть достиг­нуто без вмешательства правительства, от которого приписные крестьяне ожидали улучшения своего положения. «Вмешательство правительства» выразилось в том, что на Урал был послан Вязем­ский. Н. К. Чупин одобрял действия Вяземского, который действо­вал «большею частью убеждениями и разъяснениями и только из­редка прибегал к строгим мерам». По мнению Чупина, участь при­писных облегчилась, произвол управляющих заводами был ограни­чен «замечательным указом» Екатерины II от 9 апреля 1763 г. При всей предвзятости трактовки вопроса об улучшении положе­ния крестьян, ему нельзя отказать в верном замечании о том, что в отношении заводчиков указ 1763 г «был как бы советом, а не без­условно — обязательным повелением» 3|.

Исходя из своего представления о причинах народных движений на Урале, Н. К. Чупин осветил участие горнозаводского населения в Крестьянской войне 1773—1775 гг. Основной причиной участия работных людей уральских заводов в. движении под руководством Е. И. Пугачева он считал «неприятные отношения между частны­ми заводоуправлениями и приписными крестьянами». Свою задачу Н. К. Чупин видел в том, чтобы показать деятельность «защит­ников» приписных крестьян — администраторов горнозаводского Урала, которым приписные к частным заводам крестьяне доставля­ли много хлопот, начиная со времени отдачи казенных заводов в частные руки. Объективно отражая процесс приписки крестьян к заводам, Н. К. Чупин замечал ухудшение положения приписных, особенно тех, местожительство которых было далеко от заводов. Но такое положение складывалось потому, считал Н. К. Чупин, что приписка крестьян происходила «без доклада о том императри­це». В обоснование своего взгляда на «пользу» казенных заводов

16

Н. К. Чупин преувеличивал участие горнозаводской администра­ции в решении вопросов жизни приписных крестьян. Он обстоя­тельно перечислял факты улучшения экономического положения приписных: увеличение заработной платы, оплаты проходныхдней и стремление «сохранить от разорения и многие тысячи крестьян, которые в обществе также суть нужные члены» 32.

Когда вспыхнуло пламя Крестьянской войны на Урале, горная администрация верно определила «важность бунта, поднятого дерз­ким самозванцем, неудовольствие и ропот приписных крестьян, близость башкирских жилищ, недостаток в военных силах» 33. Н. К. Чупин счел необходимым осветить подготовку властей к подавле­нию восстания, одобрительно отзывался о тех управляющих заво­дов, которые помогали подавлению восстания. Перечисляя заводы, Н. К. Чупин отмечал активность заводских жителей в восстании. Несмотря на выражение официальной точки зрения на движение горнозаводского населения, Н. К. Чупин в отдельных случаях объек­тивно отразил «единство интересов мастеровых заводов и при­писных крестьян», действительное отношение горнозаводского насе­ления к Е. И. Пугачеву, который без сопротивления занимал за­воды, а жители заводов встречали его «с хлебом и солью» 34,

Взглядам Н. К.Чупина, как и взглядам всех буржуазных исто­риков, была свойственна противоречивость. Отмечая единство ин­тересов горнозаводского населения, он в то же время стремился противопоставить друг другу отдельные социальные группы. Ак­тивную силу восстания составляли, оказывается, только приписные крестьяне, а «мастеровые люди склонны и не были». Приведенные Н. К. Чупиным документы — рапорты заводских контор об уро- нах, причиненных заводам во время восстания, в которых пере­числены «потери»: дверные крючки, задвижки, висячие замки, ско­вороды и т. п. 35 —разоблачают утверждения историков официаль­ного направления об «ужасах разорения» уральских заводов во вре­мя Крестьянской войны 1773—1775 гг. Им впервые были введены в научный оборот многие документы об участии горнозаводского на­селения в Крестьянской войне под предводительством Е. И. Пуга­чева: донесения графу Панину от Башмакова, о действиях полков­ника Бибикова в 1773—1774 гг., показания членов Екатеринбург­ской заводской канцелярии, о наказании на Шайтанском завод 36. и др.

Убежденный в том, чтр положение приписных крестьян может быть изменено только правительством, Н. К. Чупин считал «реши­тельным шагом к улучшению быта приписных» манифест от 21 мая 1779 г., в котором регламентировались сроки работы и размеры оп­латы их труда 37. Решением проблемы он считал проведение рефор­мы 1807 г. об отмене института приписных крестьян 38.

Как бы противореча себе, Н. К. Чупин утверждает, что пробле­ма остается нерешенной и в XIX в. Он вновь демонстрирует это на

17

примерах классовой борьбы — восстании ревдинских углежогов в 1841 г., выступлениях на заводах Турчанинова в 1808 г., волне­ниях на заводах Яковлева в 1818 г. Причину выступления угле­жогов он видит «в порядке горнозаводского управления», связы­вая это с увеличением размеров угольного короба. Описание хода и результатов восстания дается с мельчайшими подроб­ностями .

Сочувствуя народным массам, он никогда не был сторонником революционных преобразований. Революционное движение в Рос­сии в пореформенное время вызывало у него страх. «Безумное бешенство нигилистов, и масса убийств и покушений на убийство, и повседневные пожары, и волнения в учебных заведениях! Чем согрешили мы перед господом?»40 — вот реакция Н. К. Чупина на революционные выступления в стране. В своем стремлении «дос­тигнуть объективности летописца» он много ездил по заводам Ура­ла, собирая данные о заводской промышленности, быте населения, сказания и легенды. Изучая историю отдельных уральских заво­дов, он составлял статистические описания горнозаводских окру­гов 41. Им была выработана единая схема описания на основе про­граммы статистических описаний губерний, которая включала в се­бя следующие пункты.

1. Географическое и топографическое описание округа.2. Жители.3. Промышленность:

а) сельское хозяйство;б) промышленная мануфактура.

4. Образованность:а) религиозное образование;б) умственное образование;в) нравственное образование.

5. Внутренний (частный) и внешний (общественный или граж­данский) быт населения.

6. Управление.7. Описание некоторых особенно замечательных местностей.В личном фонде Н. К. Чупина находятся описания округов:

Богословских заводов, Боткинского завода, Гороблагодатских, Ека­теринбургских, Каменских, Златоустовских и Пермских заводов. Частично материал описаний был опубликован42.

При составлении описаний была проделана титаническая рабо­та статистического характера, которая выявила сложнейшие связи, взаимозависимость экономических и общественных явлений, диа­лектику их развития. «Социально-экономическая статистика — од­но из самых могущественных орудий социального познания — прев­ращается... в статистику ради статистики...» 43 Это положение В. И. Ленина в полной мере применимо к методу Н. К. Чупина. Его опи­сания остались «статистикой ради статистики». Он не делает вьь

18

водов, не создает обобщающего труда, ограничившись лишь стать­ями по отдельным сюжетам истории края.

С еще большей полнотой суть его позитивизма проявилась в его капитальном труде «Географический и статистический словарь Пер­мской губернии». Именно форма словаря позволяла выдержать по­зицию «объективного летописца». Статья словаря по отдельным населенным пунктам Урала включала в себя массу самых разно­образных сведений. Это был один из способов сделать достояни­ем общества имеющийся у Н. К. Чупина фактический материал по уральской истории. Он хорошо себе представлял, что эта работа потребует «и знания края, и библиографических сведений, и труда немалого» 44. Печатался словарь в приложении к «Сборнику Перм­ского земства». Работа эта осталась незаконченной. Словаре обры­вается на букве «н». Попытка продолжить публикацию труда пос­ле смерти автора не имела успеха. Причина этого, видимо, в том, что черновиков статей не было. Не было и планов их написания. Сказалась здесь и методика работы Н. К. Чупина над словарем. Статьи писались сразу набело переписчиком под диктовку, а ориен­тироваться в имеющихся документах мог только сам автор. Н. К. Чупин в разговоре со 4 своим племянником П. О. Чупиным гово­рил: «Материалов много, но и противоречий в них немало, в кото­рых нелегко разобраться» 45.

Сосредоточение значительного фактического материала в руках Н. К. Чупина позволяло ему изучать многие проблемы истории Урала. Через все периоды его научной деятельности проходит тема истории городов и ярмарок Урала. Сохранились черновики статей и подготовительные материалы по истории Екатеринбурга, Кунгура, Ирбита, Ирбитской и Крестово-Ивановской ярмарок. Своему род­ному городу Екатеринбургу Н. К. Чупин посвятил несколько ста­тей: «История города Екатеринбурга», «К истории города Екате­ринбурга. Подворные описи Екатеринбурга 1736 г.», «О начале монетного дела в городе Екатеринбурге», «Первое празднование именин Екатеринбурга, 24 ноября 1723 г.», «Полуторастолетие Ека­теринбурга». С присущей Н. К- Чупину тщательностью он излагает историю возникновения и развития города, занятия и быт жителей, состояние образования и городского хозяйства. «В городе живут люди с громадными капиталами, но он грязен, темен и глух. Ул^- цы не мощеные, городское освещение скудно. Начальных школ в го­роде вовсе нет — одно приходское училище, да и то в жалком по­ложении...Общественной жизни в Екатеринбурге, как и в других наших провинциальных городах, нет никакой» 46.

Отдельными сюжетами в творчестве Н. К. Чупина проходят: ис­тория золотодобычи на Урале, условия жизни и быта коренных на­родов края, состояние транспортной связи уральского региона с центральной Россией, история образования и медицинского обслу­живания горнозаводского населения. Современники заслуженно на­

19

зывали работы Н. К. Чупина «живой характеристикой края». Он был избран членом многих научных обществ: Екатеринбургского отделения Общества содействия промышленности и торговли (1869 г.), Уральского общества любителей естествознания (1872 г.), Нижегородского (1876 г.) и Пермского (1878 г.), губернских ста­тистических комитетов, Русского технического общества (1875 г.), Русского географического общества (1881 г.), Казанского обще­ства естествоиспытателей и др.

Стараясь укрыться в тишине кабинета, быть сторонним наблю­дателем, Н. К. Чупин объективно не мог «быть свободным от об­щества», от господствующих идей своего времени. И чем больше он углублялся в историю края, тем неизбежнее выходил на проб­лемы современности, от решения которых он отказывался. Концеп­ция истории Урала Н. К. Чупина, в рамках русской историографии, отразила надвигающийся кризис либерально-буржуазного направ­ления с его боязнью ставить глобальные проблемы исторического развития, делать принципиальные обобщения, так как это вскры­вало язвы современного капиталистического общества. Буржуазные историки «...в лучшем случае рассматривали лишь идейные моти­вы исторической деятельности людей, не исследуя того, чем вызы­ваются эти мотивы, не улавливая объективной закономерности в развитии системы общественных отношений, не усматривая корней этих отношений в степени развития материального производства... в лучшем случае давали накопление сырых фактов, отрывочно набранных, и избражение отдельных сторон исторического про­цесса»47.

Личный фонд Н. К. Чупина можно с полным правом назвать «копилкой фактов» по истории Урала, которая ждет своего исследо­вателя. Жизнь крупнейшего дореволюционного историка Урала не изобиловала контрастами и драматическими коллизиями. Это была внешне размеренная жизнь ученого, более всего поглощенного сво­ими научными изысканиями. Советские исследователи проделали значительную работу по изучению его творческого пути, его исто­рических воззрений.

Имеющиеся статьи и обзоры, посвященные Н. К. Чупину, убеж­дают в том, что нужны дополнительные исследования монографи­ческого типа на современном уровне развития исторической науки. Необходимо в большей мере раскрыть состояние данной науки на Урале до Н. К. Чупина и в период его научной деятельности, более полно охарактеризовать процесс формирования его мировоззрения, точнее определить социальный облик ученого, эволюцию его об­щественно-политических воззрений, шире раскрыть теоретические источники его работ, показать реакцию ученого на новые веяния в политической жизни страны и в исторической науке его времени. Без этого невозможно составить полное представление об истори­ческой концепции Н. К. Чупина в целом, во всех ее компонентах.

20

ПРИМЕЧАНИЯ

1 См. Гурьев И. А. Буржуазная историография 2 половины XIX в. о горнозавод­ском Урале XVIII в. / / Историография рабочего класса периода капитализма. Свердловск, 1979. С. 29—44.

2 Смышляев Д. Д. К портрету Н. К. Чупина / / Пермский край. 1892. Т. 2. С. 283—284.

3 Он же. Материалы для биографий замечательных местных деятелей / / Сб. ст. о Пермской губернии. Пермь, 1891. Разд. 9.

4 Филиппова К., Рождественская К. Энциклопедист Урала / / Урал современник. 1938. № 2. С. 143— 147; Аверин И. 57 лет со дня смерти Н. К. Чупина / / Урал, рабо­чий. 1939. 12 апр.

5 См.: Очерки истории Свердловска. Свердловск, 1958. С. 149— 150.6 Горловский М. А. Очерки из социально-экономической истории русского го­

рода на Урале: Автореф. дис. ...д-ра ист. наук. М., 1956. С. 5.7 Гомельская С. 3. Н. К. Чупин. Свердловск. 1982. Кривоногое В. Я . История

Урала в историко-географических сочинениях Н. К. Чупина / / Вспомогательные исторические дисциплины. Сб. 1. 1974. Мат-лы по истории горнозаводского Ура­ла в дичном фонде И. К. Чупина (1824— 1826) / / Социально-экономическое поло­жение и борьба горнозаводского населения Урала в XVIII—XIX вв. Пермь, 1981.

8 Список трудов Чупина помещен в «Сборнике статей, касающихся Пермской губернии» (Пермь, 1882. С. 2—4); Гомельская С. 3. Указ. соч.

* См.: Пермский сборник. А ., 1860. Т. 2; Сборник статей, касающихся Перм­ской губернии. Пермь, 1882. С. 153— 15,, 247—252.

10 ГАСО, ф. 129, д. 2, 3, 6— 14.11 Там же, д. 223.12 Там же, д. 3, л. 3.13 Там же, оп. 1, д. 5— 13.14 Там же, д. 233, л. 4.15 Там же.16 Сборник статей, касающихся Пермской губернии.17 ГАСО, ф. 129, оп. 1, д. 14.18 См.: Гурьев И. А. История горнозаводского Урала в трудах В. Н. Татищева

/ / Исследования по отечественной истории. М., 1974.19 Чупин Н. К• История и статистика металлургической промышленности в Рос­

сии / / ГАСО, ф. 129, оп. 1, д. 14, л. 24—25.26 ГАСО, ф. 129, оп. 1. д. 40, л. 8.21 Там же, д. 221, л. 14.22 Чупин Н. К. Отдача казенных заводов в частные руки в прошлом столетии

/ / Горн. журн. 1861. № 6. С. 572.2* Там же. С. 557—568.24 Там же. С. 572—591; Чупин Н. К . История и статистика металлургической

промышленности в России. С. 20—23.,25 Полетика И. Об отдаче уральских казенных заводов в частные руки в прош­

лом столетии / / Горн. журн. 1861. № 8.26 ГАСО, ф. 129, оп. 1. д. 233, л. 18.27 Чупин Н. К . Отдача казенных заводов... С. 568.28 Он же. О начале и развитии горной промышленности / / Горн. журн. 1873.

№ 5—6.29 Там же. С. 573—576.30 Там же. С. 319—322.31 Чупин Н. К. Член Екатеринбургской горной канцелярии М. И. Башмаков и

действия его во время пугачевщины / / Сб. ст., касающихся Пермской губернии.

21

Пермь, 1881. С. 171— 172.32 Там же. С. 172— 174.33 Там же. С- 175.31 Там же. С. 177, 184.5 Чупин, Н. К . Пугачевщина / / Русская старина. 1875. № 2. С. 392, 544.

■“* ГАСО, ф. 129, оп. 1, д. 131 — 134.37 Там же, д. 40.38 Чупин Н. К . Записка о горном промысле на Урале в царствование Александ­

ра I (1801— 1825) / / Горн. журн. 1878. Т. 1,3.39 ГАСО, ф. 129, д. 54.40 Сборник статей о Пермской губернии. Пермь, 1891. С. 273.41 ГАСО, ф. 129, оп. 1, д. 39— 106.42 Горн. журн. 1862. Т. 3.43 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 19. С. 334.44 ГАСО, ф. 129, оп. 1, д. 248, л. 63.45 Там же, д. 223, л. 16.46 Там же, д. 108, л. 20—21.47 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 26. С. 57.

Я. Б. РАБИНОВИЧ

Пермский университет

Д. Д. СМЫШЛЯЕВ КАК ОБЩЕСТВЕННЫЙ ДЕЯТЕЛЬ И ИСТОРИК-КРАЕВЕД

Дмитрий Дмитриевич Смышляев, сыгравший если не выдающу­юся, то вполне заметную роль в общественной жизни России второй половины XIX в., был сложной, противоречивой и в определенном смысле весьма характерной фигурой. Видное место он занимал прежде всего в общественной и культурной жизни Пермского края, но значение его разносторонней деятельности выходило за местные провинциальные рамки.

Родился Д. Д. Смышляев в 1828 г. в семье богатого пермского купца. Его отец слыл либералом и был одним из тех немногих лиц, с кем поддерживал близкое знакомство в период своей пермской ссылки (1812— 1814) М. М. Сперанский. В семье питали уважение к книге, знаниям. В доме имелась богатая библиотека, и Д. Д. Смышляев с ранних лет пристрастился к чтению. В 1844 г. он окон­чил пермскую гимназию, а затем всю жизнь упорно и много зани­мался самообразованием.

Некоторое время после окончания гимназии он вынужден был вести торговые дела своего отца, не испытывая к этому особого

22

расположения. В это период ему приходилось много ездить по России, а в 1851 г. он отправился в свою длительную заграничную поездку — на всемирную выставку в Лондон. За 8 месяцев он по­бывал в Англии, Франции, Германии, Греции и Турции. Эта и пос­ледующие поездки, как он сам признавал позднее, имели для него прежде всего образовательное значение.

В 1857 г. после смерти отца Д. Д. Смышляев унаследовал его коммерческое дело. Однако природная любознательность, интерес к истории родного края, к научным занятиям и общественной дея­тельности направили энергию и предприимчивость молодого купца в совершенно иное русло. Он ликвидировал коммерческие дела и полностью отдался общественной деятельности. Это не совсем обыч­ная акция была, несомненно, показателем серьезных внутренних побуждений, возникших не без влияния передовых демократических и просветительских идей.

Начало активной общественной деятельности Д. Д. Смышляева совпало по времени с годами первой революционной ситуации в России. С конца 50-х гг. он становится одной из центральных фи­гур того общественного подъема, которым характеризовалась жизнь Пермского края в период падения крепостного права. Д. Д. Смыш­ляев принял живейшее участие в общественном движении прогрес­сивной пермской интеллигенции, выступавшей с просветительских позиций против крепостничества. Видную роль играл он в орга­низации воскресных школ, общедоступных библиотек и проведении литературно-музыкальных вечеров.

Много внимания уделял Д. Д. Смышляев популяризации и рас­пространению книг, развитию библиотечного дела. В его доме по­стоянно висел портрет Н. И. Новикова, который был для него образ­цом общественного деятеля, просветителя. В 1859 г. совместно с учителем гимназии А. А. Залежским и пароходовладельцем Н. И. Ильиным им была основана одна из первых ^частных библиотек в Перми, имевшая большое культурно-просветительское значение1. При его активном участий в июле того же года была основана биб­лиотека в с. Иванищевском Шадринского уезда. Заведовал этой библиотекой выходец из крестьян, местный краевед, просветитель- демократ А. Н. Зырянов. Благодаря Д. Д. Смышляеву библиотека пополнялась лучшими произведениями русской литературы. В ней имелись сочинения Крылова, Грибоедова, Гоголя, Тургенева, Гри­горовича, Огарева, Полежаева, Кольцова, журналы «Современник», «Отечественные записки» и др. Библиотека была бесплатной, и ею пользовались десятки читателей из крестьян. В марте 1861 г. Д. Д. Смышляев опубликовал в местной газете статью о библиотеке в с. Иванищевском, высоко оценивал ее деятельность и призывал общественность оказывать содействие подобным начинаниям 2.

В основе всех начинаний Д. Д. Смышляева в этот период ле­жала забота о распространении образования и просвещения в на­

23

роде. Он был одним из инициаторов проекта основания легального «Общества распространения грамотности». Этот проект имел целью создать общество для содействия «распространению грамотности в народе, имея в виду не один только сельский класс, но вообще недостаточных людей всех сословий». Предполагалось, что общест­во откроет бесплатные начальные школы для нуждающихся слоев населения, а при наличии материальных средств предоставит своим «питомцам» возможность получения гимназического и даже уни­верситетского образования 3.

Биограф Д. Д. Смышляева дореволюционный пермский историк А. А. Дмитриев писал об этом периоде его деятельности: «В эпоху освобождения Д. Д-ч (Смышляев. — #. Я.) не мог оставаться без­участным свидетелем реформ, увлекся модными тогда вопросами, просветительным и женским, ратовал в Перми об открытии вос­кресных школ и женской гимназии и т. п. Словом, в ту достопа­мятную эпоху Д.Д-ч был в пермском обществе самым передо­вым человеком» 4*

Действительно, Д. Д. Смышляев в эти годы стоял на прогрессив­ной по тому времени позиции буржуазного просветительства. Он выступал как противник крепостничества, сторонник освобождения крестьян, свободного развития промышленности, торговли, пред­принимательской деятельности, поборник просвещения и народного образования, проявлял сочувственное отношение к крестьянству и интерес к истории массового антифеодального движения. Однако если демократическая часть местной интеллигенции видела в про­свещении средство пробуждения народа к активным действиям в своих собственных интересах, то Д. Д. Смышляев и его единомыш­ленники исходили из того, что просвещение и образование являют­ся главным или единственным средством изменения положения на­рода, решающей силой общественного прогресса.

Наиболее радикальная часть пермской разночинной интелли­генции, принимавшей участие в просветительском движении, в кон­це 1860— начале 1861 гг. образовала во главе с А. И. Иконнико­вым нелегальную революционную организацию, которая присоеди­нилась к революционно-демократической программе, выработанной кругом Н. Г. Чернышевского 5. Д. Д. Смышляев не входил в состав пермского тайного общества. Тем не менее его активная общест­венная деятельность привлекла внимание жандармского ведомства. Над ним был установлен негласный надзор полиции, снятый лишь в 1873 г.6 Расследовавший дело о пермском тайном обществе жан­дармский полковник Мезенцев склонен был даже инкриминировать Смышляеву некие крамольные акции. В одном из своих донесений в Министерство внутренних дел Мезенцев сообщал: «Сын почетного гражданина Д. Д. Смышляев... отличался всегда ультралибераль- ным образом своих мыслей и, быв человеком с болырими денеж­ными средствами, во время своих поездок за границу приобретал

24

все издания Герцена и другие сочинения, направленные против Рос­сии...Господин Смышляев есть самый вероятный источник, откуда сказанные сочинения проникли в Пермь» 7.

Мезенцев преувеличивал радикализм Смышляева. Хорошо знав­ший последнего, пермский губернатор не разделял его мнения. Губернатор допускал, что Смышляев был «не чужд чтения и име­ния у себя сочинений Герцена», но отрицал саму возможность того, «чтобы он проявлял в обществе какие-либо противуправительст- венные идеи» 8.

Характеризуя процесс размежевания между демократизмом и либерализмом в российском общественном движении, В. И. Ленин подчеркивал, что именно годы демократических подъемов явля­лись важнейшими историческими вехами «поворота русской либе­ральной буржуазии от демократии к защите реакции» 9. Подъем массового движения в стране, консолидация революционно-демок­ратического лагеря и его возросшая политическая активность обу­словили поворот части разночинной интеллигенции, связанной с буржуазной средой, от прогрессивного буржуазного просветительст­ва к умеренному либерализму и монархизму.

Подобную эволюцию переживал в начале 60-х гг. и Д. Д. Смыш­ляев. Реформа 1861 г. была воспринята им как рубеж, с которого началась эра сотрудничества общества с царским правительством. Он солидаризировался с правительственной программой буржуаз­ных реформ, выступал за преобразования сверху, за расширение гласности, развитие местного самоуправления, содействие развитию промышленности, сельского хозяйства, совершенствование кресть­янского дела.

Со второй половины 60-х гг. Д. Д. Смышляев не упускал случая продемонстрировать свою верноподданическую преданность «царст­вующем дому». В 1866 г. после покушения Д. Каракозова на Алек­сандра II он преподнес в дар пермской гимназии портрет «цар­ского спасителя» Комиссарова и принял участие в организованной по этому поводу ура-патриотической церемонии. В 1870 г. в связи с избранием его на пост председателя пермской губернской земс­кой управы III отделение охарактеризовало его как вполне благо­надежного и благонамеренного деятеля |0в

В 70-х гг. Д. Д. Смышляев приобрел широкую известность как общественный и земский деятель — первый и в течение трех созы­вов бессменный председатель пермской губернской земской управы, исполнявший эти обязанности с 1870 по 1879 г. Одновременно он являлся членом Казанского экономического общества, Московского общества сельского хозяйства, Общества содействия русской про­мышленности и торговле. Особую активность он проявил как член православного Палестинского общества, по делам которого он со­вершил путешествие к «святым местам» (в 1877—1878 гг. им были опубликованы путевые заметки «На пути к Синаю» и «Синай и Па­

лестина»). С 1885 по 1889 г. он прожил в Иерусалиме, выполняя задания этого общества непосредственно на «святой земле».

Проявил себя Д. Д. Смышляев и как публицист. Им было опуб­ликовано несколько сот статей в периодической печати, главным образом по земско-экономическим вопросам. Его статьи наряду с местными изданиями публиковали газеты «Санкт-Петербургские ведомости», «Голос», «Биржа», а также «Промышленный листок», «Записки Казанского экономического общества» и другие органы печати. Современник и биограф Смышляева А. А. Дмитриев отме­чал, что эти статьи «сделали имя его известным всей интеллигент­ной России и составили ему репутацию лучшего знатока земского дела»11.

Всероссийскую известность получила практическая деятельность Смышляева в пермском земстве. Жаждавшая широкой общест­венной деятельности предприимчивая натура Д. Д. Смышляева, не лишенная честолюбивых побуждений, нашла в земстве удобную сферу приложения своих сил, знаний и энергии. Он, можно сказать, нашел себя на земском поприще, и именно на 70-е гг. (на «земский» период) падает кульминация его общественной деятельности. На посту председателя губернской земской управы он развил значи­тельную активность. Не случайно журнал «Слово» иронически на­зывал его «первый земщины боец» 1 \

Пермское земство уделяло значительное внимание вопросам народного образования и медицинского дела и добилось в их ре­шении в течение 70-х гг. некоторых успехов. Либеральная линия губернского земства, возглавляемого Д. Д. Смышляевым, вызывала недовольство местной реакционной группы землевладельцев-горно- заводчиков и некоторые, впрочем не очень острые, трения с губерн­ской администрацией. Вместе с тем пермское земство на всем про­тяжении 70-х гг. устойчиво занимало вполне благонамеренную по­зицию, регулярно направляло в столицу адреса с изъявлением преданности «августейшей фамилии». Да и сам Д. Д. Смышляев не упускал повода, чтобы «повергнуть к стопам...» выражение вер­ноподданических чувств. Его преданность была замечена и оценена. Выражением этой оценки явился знаменательный подарок, получен­ный им из рук наследника престола (собственный портрет великого князя), орден Владимира III степени и другие знаки внимания и поощрения.

В деятельности Д. Д. Смышляева все в большей степени прояв­лялись качества буржуазного дельца и сильные бюрократические тенденции, что приводило к столкновениям с демократическими элементами земства и вызывало резкую критику демократической печати. Не случайно Д. Д. Смышляев послужил прообразом зем­ского деятеля П. Сажина в романе Д. Н. Мамина-Сибиряка «Име­нинник». Характеризуя Д. Д. Смышляева и подобных ему земских деятелей, журнал «Отечественные записки» в 1873 г. писал, что при

26

существующем строе каждый председатель земской управы «счита­ет себя полновластным средневековым бароном или просто русским барином» 13. В конце 70-х гг. журнал «Слово» опубликовал статью известного демократического публициста С. С. Шашкова под назва­нием «Земская смышляевщина». «Г. Смышляев, — писал С. С. Шашков, — личность, недюжинная, это литератор и путешествен­ник... Читая его живые и пылкие речи с язвительными отзывами о противниках, невольно припоминаешь лукавого Диззи с берегов Темзы...» 14

Следует думать, что,сравнивая Д. Д. Смышляева с английским премьером Дизраэли (лордом Биконсфилдом), С. С. Шашков, от­давая себе отчет в несравнимой масштабности этих фигур, имел в виду не только внешне сходные черты их биографии и личности (занятия литературой, путешествия, ораторские качества), "но и ту эволюцию слева направо, которую, как и Дизраэли, совершил Д. Д. Смышляев. Параллель оказалась не в пользу Смышляева даже в отношении нравственных качеств. Имея в виду ставшие известными факты самоуправства председателя пермской земской управы, Шашков писал: «Разница между ними заметна уже и потому, что лондонский премьер не заушит своих товарищей, тем более из пре­данных, каковой грешок водится за пермским премьером» 15.

В советской исторической литературе политическая физиономия Смышляева этого периода характеризуется весьма определенно. Исследователь истории пермского земства М. И. Черныш справед­ливо пишет о нем как об умеренном либерале и монархисте, да­леком от какой-либо политической оппозиции самодержавию 16#

Д. Д. Смышляев был, несомненно, одним из передовых предста­вителей российского купечества. Хотя он и отказался от торгово- предпринимательской деятельности, но сохранил и капитал, и соб­ственность на землю и не порвал с купеческой средой, в которой вращался и с которой был связан многими прочными нитями.

Краевед, оратор, публицист, не лишенный разносторонней обра­зованности, сохранявший в течение всей жизни европейский лоск и репутацию просвещенного деятеля, Д. Д. Смышляев по всему свое­му облику был весьма далек от многих своих собратьев по классу, невежественных и грубых рыцарей наживы, колупаевых и разувае- вых, а также земских дельцов из этой среды, которых С. С. Шашков неоправданно именовал «смышляями». Но он почти не отличался от них по уровню своего политического сознания. Показательно, что этот, в общем, один из лучших типов средней торгово-промыш­ленной буржуазии, после непродолжительных и неглубоких увлече­ний демократическими идеями в молодости демонстрировал в те­чение всей последующей жизни, говоря словами В. И. Ленина, «политическую бессознательность» обывателя, его привычку к «всевластию правительства», его бедность «сознанием своего бесправия»17.

27

Однако ограниченность политических взглядов сочеталась у Смышляева — и в этом состояло своеобразие его личности — с глубокой заинтересованностью в развитии культуры, просвещения, народного образования, устойчивым увлечением историей родного края и неутомимой практической общественно-культурной деятель­ностью, которая по объективному смыслу содействовала прогрес­су общества.

Не получив систематического образования (кроме гимназии), Смышляев, хотя и не был ученым в узком смысле слова, обладал значительными познаниями, владел несколькими европейскими язы­ками и отличался широкими гуманитарными интересами. Важную роль сыграл он в изучении истории Урала, в особенности в каче­стве издателя и редактора. В своей издательской и редакторской деятельности Д. Д. Смышляев уделял особое внимание истории. Обширность Пермского края, его географическое положение «меж­ду Россией и Сибирью», его природные богатства и особенности исторического развития должны были, по мысли Д. Д. Смышляе­ва, вызывать к нему растущий интерес широкой общественности. Д. Д. Смышляев хорошо знал литературу по истории Урала, высо­ко ее оценивал, однако считал, что она «не исчерпывает предмета, который сулит много интересного для любознательности будущих исследователей» 18.

Заслуживает внимания та программа освещения исторического прошлого, которую разработал Д. Д. Смышляев для своего перво­го издания — «Пермского сборника». Согласно этой программе в сборниках предполагалось публиковать «статьи, касающиеся раз­личных национальностей, вошедших в состав Пермского народо­населения, их образа жизни..., исторические очерки отдельных местностей, городов, селений, заводов и т. п., биографии лично­стей, выдававшихся из массы и имевших на нее или на известную ветвь ее жизни влияние..., исторические очерки администрации, административных и общественных учреждений, археологические заметки о различных зданиях, помещениях, урочищах и других предметах...» 19. Программа предусматривала публикацию разнооб­разных исторических источников (записок частных лиц о прошед­ших временах, исторических актов, старинных рукописей и т. д.), этнографических и статистических материалов.

Д. Д. Смышляев обращал внимание на необходимость осве­щения таких вопросов современного положения края, как «кресть­янское дело, серьезно осложнившееся здесь освобождением в одно время с крепостными землевладельцами горнозаводских казенных и частных мастеровых», состояние заводов, развитие золотопро­мышленности, строительство железной дороги и т. д. Все это сви^ детельствует о широте взглядов Д. Д. Смышляева на задачи изу­чения истории.

В пору своей наибольшей близости к демократическому лагерю28

он явился издателем и редактором упомянутого выше сборника краеведческих работ, так называемого «Пермского сборника», два тома которого были опубликованы в Москве в 1859 и 1860 гг. «Пермский сборник» занял видное место в истории общественного движения и культурной жизни Урала. Появившись в свет в годы первой революционной ситуации, он испытал значительное влия­ние антикрепостнических, демократических идей. Материалы и статьи были посвящены преимущественно социальной проблемати­ке, вопросам жизни и борьбы широких народных масс. Приме­чательным явилось то обстоятельство, что центральное место в сбор­нике заняли материалы по истории крестьянского движения, в особенности крестьянской войны под предводительством Е. И. Пуга­чева.

В самом понимании крестьянской войны как крупного явления истории страны, заслуживающего научного исследования, проявил­ся новый, отличный от официального подход составителя сборни­ка к истории крестьянского движения. К тому же материалы о крестьянской войне редакторы сборника сопроводили характерным примечанием, в котором говорилось: «...Было бы, конечно, одно­сторонне и крайне поверхностно объяснить причину этого явления тем, что вот де некто злодей Емелька Пугачев назвал себя импера­тором Петром III, а простой народ вдался в обман и восстал про­тив законной власти; утверждать так значило бы отрицать всякий человеческий смысл у волновавшегося миллионного народонаселе­ния»20. Это примечание редакторов имело важное, принципиаль­ное значение: оно давало качественно новое демократическое тол­кование всем материалам сборника о крестьянском движении.

Центральные органы русской революционной демократии, жур­налы «Современник» и «Русское слово», в специальных рецензиях, написанных Н. А. Добролюбовым, А. Н. Цыпиным, М. И. Михай­ловым, высоко оценили «Пермский сборник» как одно из лучших краеведческих изданий того времени. Они отметили важность и серьезность опубликованных в нем исторических материалов, их актуальность и прогрессивный характер идей, содержащихся в луч­ших статьях сборника 2|*М. М: Михайлов в своей рецензии отметил «просвещенный взгляд самой редакции на эпоху пугачевщины» и отозвался об издателе и редакторах сборника как о людях, «истин­но просвещенных, понимающих великую пользу, какую могут при­носить для изучения России подобные местные сборники» 22.

С 1872 по 1878 г. Д. Д. Смышляев редактировал основанный по его инициативе «Сборник пермского земства». За это время вышло 34 тома этого сборника, содержащего важные материалы по исто­рии пермского земства, социальным вопросам и экономике края. В 1882 г. Смышляев некоторое время редактировал неофицильную часть «Пермских губернских ведомостей», а в начале 90-х гг. под его редакцией вышло несколько «Памятных книжек Пермской гу­

29

бернии (на 1891, 1892, 1893 и 1894 годы) и два тома краеведческо­го сборника «Пермский край». Последний, подготовленный им III том этого издания вышел после его смерти (в 1893 г.) и был посвя­щен его памяти.

Все 3 тома «Пермского края» несут на себе отпечаток либе­рально-народнических концепций и не обладают такой цельностью и актуальностью звучания, как «Пермский сборник». Тем не менее они содержат разнообразный материал по социально-экономиче­ской истории края, его общественной и культурной жизни, до сих пор еще недостаточно оцененный и не использованный в нашей ис­торической литературе.

Издательская деятельность Д. Д. Смышляева приобрела бы, возможно, более широкие масштабы, если бы ее не сковывали официальные препоны. Из-за этих препятствий ему не удалось в на­чале 60-х гг. продолжить издание «Пермского сборника» и осно­вать первую в крае частную газету. Его ходатайство в конце 1861 г. о разрешении издавать еженедельную газету «Пермяк», в которой планировалось освещать проблемы социально-экономической и куль­турной жизни уральского края, не было удовлетворено. В то время в правящих кругах еще сомневались в политической благонадеж­ности Д. Д. Смышляева. На его прошение в Главном управлении цензуры была наложена резолюция: «Невозможно разрешить без изменения программы и нельзя поручать г. Смышляеву цензуру по политическим предметам» 23

В 1874 г. Пермская губернская земская управа, возглавляемая Д. Д. Смышляевым, обратилась в МВД с ходатайством о расши­рении программы «Сборника пермского земства», о предоставлении права освещать в этом органе более широкий круг вопросов. И хо­тя к тому времени сомнения в благонадежности Д. Смышляева отпали, это ходатайство также,по существу* не было удовлетворено.

Издательская и редакторская деятельность Д. Д. Смышляева имела важное значение для всестороннего изучения края, сыграла положительную роль в популяризации исторических знаний, прив­лечении сил местной интеллигенции к серьезной краеведческой ра­боте. В течение всей своей жизни Д. Д. Смышляев уделял большое внимание розыску и выявлению исторических источников, сбору ранее неизвестных сведений и материалов и их публикации. Его собственные сочинения, основанные на конкретных фактах, зат­рагивали вопросы истории г. Перми и Пермского края, истории пу­тей сообщения (сибирского тракта), пароходства и т. д. Публи­ковались они в газетах «Пермские губернские ведомости», «Перм­ские епархиальные ведомости», в местных сборниках «Пермский сборник», «Пермский край», а также в центральных изданиях «Русская старина», «Исторический вестник» и др.

Весомую значимость имеют опубликованные Д. Д. Смышляевым краткие биографические очерки о деятелях культуры Пермского

края (или его уроженцах): известном русском ученом, профессореКазанского и Московского университетов М. Я. Киттаре; профес­соре Московского университета, «докторе элоквенции, риторики и поэзии», члене Российской академии, переводчике, литературном критике и поэте А. Ф. Мерзлякове; выходце из крестьян, ученом- самоучке и общественном деятеле А. Н. Зырянове; местных исто­риках Ф. А. Прядилыцикове, Н. К. Чупине, художнике А. А. Пи- щалкине, писательнице Е. А. Словцовой-Камской и др. Наиболее важные его работы были собраны и опубликованы в 1891 г. в специальном сборнике 24. Однако значительное количество его пуб­ликаций рассеяно по многочисленным местным и центральным из­даниям и заслуживает специального внимания историков и библио­графов.

Особо должны быть отмечены заслуги Д. Д. Смышляева как первого крупного уральского библиографа. По существу, он одним из первых среди местных краеведов оценил важность библиографи­ческой работы для изучения истории края. В течение многих лет он занимался библиографией целеустремленно, с большой добро­совестностью и тщательностью. Им были подготовлены различные библиографические пособия — указатели статей, опубликованных в «Пермских епархиальных ведомостях», «Пермских губернских ве­домостях» и др. Он подготовил и издал первое крупное библио­графическое пособие по истории края, не утратившее своего науч­ного значения до настоящего времени 25.

Не будучи историком-профессионалом, Д. Д. Смышляев сыграл значительную роль в изучении истории края. Имя его с полным основанием должно стоять в ряду тех ученых-историков и краеве­дов, которые внесли серьезный, самостоятельный вклад в разработ­ку истории Урала.

Д. Д. Смышляеву принадлежит видное место в истории обще­ственной и культурной жизни Урала, хотя в оценке его деятельности нельзя не учитывать классовой сущности его общественно-политиче­ских позиций, их классовой ограниченности.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 См.: Дмитриев А. А. Очерки из истории губернского города Перми. Пермь, 1889. С. 252.

2 Смышляев Д. Д. О библиотеке села ИванищевскОго... / / Пермские губернские ведомости. 1861. № 11; Он же. Дополнения к сведениям об Иванищевской библио­теке / / Там же. № 12.

* Санкт-Петербургские ведомости. 1861. № 36.4 Биографический указатель памятных деятелей Пермского края. Пермь, 1902.

С. 34—35; см. также: Пермский край. Т. 3. Пермь, 1985. С. 2.5 См.: Рабинович Я. Б., Круг Н. Г.Чернышевского и разночинцы Урала в период

первой революционной ситуации в России. Пермь, 1983. С. 53—70.6 ЦГИА, ф. 1282, оп. 1, д. 9, л. 291—292; д. 263, л. 81—82, 110.7 Там же, л. 272 об.

31

8 Там же, л. 262 — 262 об.9 Ленин В. И. Карьера / / Поли. собр. соч. Т. 22. С. 43—44.10 ЦГИА, ф. 1282, оп. 1, д. 263, л. 20, 81—82, 88.11 Пермский край. Т. 3. Пермь, 1895. С. 7.12 Слово. 1879. № 1. С. 20.13 Отечественные записки. 1873. № 2. С. 284.14 Слово. 1879. № 9. С. 20.15 Там же.16 Черныш. М. И. Развитие капитализма на Урале и пермское земство. Пермь,

1959. С. 115— 118, 165.17 Ленин В. И. Гонители земства и аннибалы либерализма /./ Поли. собр. соч.

Т 5 С 2518 ЦГЙА, ф. 772, оп. 1, д. 4612, л. 15.19 Там же, л. 2 об.20 Пермский сборник. М., 1859. Т. 1. С. 46—47.21 Современник. 1859. № 10; Там же. 1860. № 5; Русское слово. 1859. № 10.22 Русское слово. 1859. № 10. С. 41, 37; Подробнее о «Пермском сборнике» см.:

Рабинович Я. Б. Указ. соч. С. 27—39.23 ЦГИА, ф. 772, оп. 1, д. 4612, л. 15.24 Смышляев Д. Д. Сборник статей о Пермской губернии. Пермь, 1891.25 Он же. Источники и пособия для изучения Пермского края. Пермь, 1879.

Н. Н. АЛЕВРАС, Т. А. АНДРЕЕВА

Челябинский университет

В. А. ВЕСНОВСКИЙ —УРАЛЬСКИЙ ПУБЛИЦИСТ И КРАЕВЕД

Имя Виктора Александровича Весновского хорошо известно ис­следователям. Творческий и жизненный путь этого замечательного уральского публициста и краеведа привлек их внимание Сделаны попытки квалифицировать В. А. Весновского как представителя до­революционной историографии. Историки едины в оценке уральско­го краеведа как выразителя демократических взглядов. Есть мне­ния о принадлежности его к левому крылу неонароднического нап­равления 2, Вместе с тем цельного очерка о творчестве В. А. Вес­новского не создано. В какой-то мере это связано с утратой в годы гражданской войны его дореволюционного архива 3. Однако богатое публицистическое и научное наследие, оставленное краеведом, дает широкую возможность и обязывает уральских историков более глу­боко исследовать его творчество, определить его место в дорево­люционной историографии.

32

Настоящая статья не претендует на полный анализ всего публи­цистического наследия В. А. Весновского. Авторов интересовала, во-первых, журналистская деятельность В. А. Весновского в период его работы в газете «Урал» в 1897—1899 гг. Вторым аспектом статьи стало освещение деятельности В. А. Весновского в качестве организатора и историка газетного дела на. Урале. Этот вопрос не нашел еще отражения в исторической литературе. И в-третьих, ав­торы статьи попытались проанализировать масштабы краеведческой работы В. А. Весновского, наиболее полно проявившейся в состав­лении и выпуске путеводителей по городам и отдельным районам Урала.

Работая в газете «Урал», В. А. Весновский подготовил более 20 публикаций, помещенных не только в этом печатном органе, но и в других периодических изданиях. Формирование газеты «Урал» совпало с экономическим подъемом, периодом роста рабочего дви­жения в стране и на Урале, временем смены правительственного курса с открытой реакции на поиски более гибких путей решения внутриполитических проблем. Газета «Урал», созданная в декабре 1896 г. и сменившая «Екатеринбургскую неделю», несколько лет оставалась единственным частным печатным органом на Урале. Общая оценка этого издания может быть сведена к определению ее направленности как либерально-буржуазной.

Современники, в том числе В. А. Весновский, оставили свои характеристики этой газеты. Тот курс, который пытался навязать редактор П. И. Левин, В.-А. Весновский соотносил с известной фор­мулой «православие, самодержавие, народность». Основной состав журналистов «Урала», отмечал он, отказывался его поддержи­вать \ Сам В. А. Весновский, несмотря на критическую оценку га­зеты, несколько'лет активно работал в ней. Он принадлежал к прог­рессивной части сотрудников, последовательнр проводя демократи­ческую линию в своей журналистской деятельности.

Первая крупная работа «Очерк экономического положения за­водского населения на Урале» была опубликована В. А. Весновским в мае 1897 г.5 Примерно в это же время он поместил в журнале «Северный вестник» «Письма с Урала», представляющие собой несколько сокращенный вариант его публикации в уральской га­зете6. Очерк В. А. Весновского появился в условиях развернувшей­ся в газете дискуссии о землеустройстве горнозаводского населе­ния и в связи с началом реализации закона от 19 мая 1893 г.7 Мысли, изложенные в этом очерке, стали основополагающими для многих других работ Весновского. Именно в нем формировалась его концепция на многие проблемы горнозаводского Урала. Автор поднял два основных вопроса: земельное обеспечение горнозавод­ского населения и развитие кустарной промышленности. Оба эти вопроса к концу XIX в. выдвинулись на передний план в условиях непрекращающегося роста безработицы на уральских заводах.

зз

В своем сочинении В. А. Весновский выступал против горноза­водчиков, которых он считал виновниками экономического кризиса, проявившегося в избытке рабочих рук, «безработице и бескорми­це», в отсутствии у мастеровых постоянного и оптимального по раз­мерам земельного надела, в слабом развитии кустарной промыш­ленности. Перед нами достаточно фундаментальное исследование, основанное на большом фактическом материале. Автор использовал земскую статистику, «Труды комиссии по исследованию кустарной промышленности в России», корреспонденции из заводских поселков, печатавшиеся в прессе, труды известных публицистов В. Д. Бело­ва, А. Гузеева, Е. И. Красноперова и свои собственные наблю­дения. Очерк сочетал в себе глубокую аргументированность основ­ных положений, острую наблюдательность, гражданственную пуб­лицистичность.

Перед автором встала задача ответить на сформулированный им же вопрос: «В чем же выход из подобного невозможно трудного положения?» 8. Разумное решение проблемы он связывал с обраще­нием мастеровых либо к земледельческому труду, либо к различным промыслам. Однако, как показывает В. В. Весновский, этот на пер­вый взгляд простой выход осложнен запутанностью аграрных отно­шений и препятствиями для кустарных промыслов. И то и другое он связывал с пережиточными явлениями, поддерживаемыми горно­промышленниками. В частности, анализируя историю земельного вопроса, Весновский сделал важный вывод о том, что наделение горнозаводского населения землей осуществлялось на основе кон­сервативного принципа: «Закрепить...свободное население по-преж­нему за заводами». Опираясь на данные губернских присутствий, он показал, что горнозаводское население наделено настолько мини­мальной площадью земли, что она не может служить «источником пропитания, а является скорее чем-то вроде экономического курье­за». По его данным, из 194 тыс. душ населения частных и казенных заводов Пермской губернии 146 тыс. получили земельный надел в размере от менее чем 1 дес. до 2 дес. Кроме того, более 10 тыс. душ вовсе не получили земли, так как ко времени введения уставных грамот они не имели оседлости. К концу XIX в. картина изменилась к худшему, поскольку население увеличилось вдвое и соответствен­но уменьшились наделы. Данные земской статистики позволили ему показать, что в заводских поселках размеры земли у рабочих зачастую являлись чисто номинальными: «В пяти многолюдных заводах Красноуфимского уезда рабочие имели земли от 0,51 до 0,76 дес., а в остальных — от 1,80 до 3,87 дес.» 9 В. А. Весновский доказывал, что в условиях безработицы сохранение такой ситуа­ции в земельном вопросе усугубит кризисное положение рабочих,

В решении вопроса о кустарных промыслах В. А. Весновский выступал на стороне тех уральских деятелей (Е. И. Красноперов, В. Д. Белов и др.), которые настаивали на отмене известных ста­

34

тей Горного Устава (ст. 394) и Положения 8 Марта 1861 г. (ст. 11) как сдерживавших развитие кустарной промышленности. Известно, что В. И. Ленин расценивал сохранение этих законодательных норм, а также всяческие запрещения со стороны горной администрации открывать «огнедействующие заведения» как непосредственный пе­режиток крепостничества, как «незыблемые традиции доброго ста­рого времени», связанные «с той организацией труда», которая обе­спечивала заводы прикрепленным к месту заводским населением. Внимание В. И. Ленина привлек характерный для Урала факт тех ухищрений, к которым прибегали кустари, чтобы спасти свое произ­водство от суровых законов: «Один кустарь устроил печь для от­ливки изделий на колесах, чтобы легче спрятать ее!»10

В. А. Весновский, используя «Труды комиссии по исследова­нию кустарной промышленности в России», также обращает внима­ние на положение кустарей-мастеровых. Во всех их бедах он об­виняет заводоуправления, которые «ведут противокустарную поли­тику», «донимая кустарей и мытьем, и катаньем» п*Для того, чтобы глубже разобраться в этом вопросе, журналист обращается к мне­нию самих кустарей. Он приводит письмо мастерового Нижне-Сер- гинского завода П. Д. Бабушкина, в котором тот касается «жгу­чих вопросов местной жизни». Процитировав значительную часть письма, В. А. Весновский показывает, что объективно позиция по­лубезработных мастеровых направлена против пережиточных ог­раничений и связана с требованиями свободы горного промысла.

Подняв злободневные для уральской действительности вопросы, нацелив острие своего пера против консервации крепостнических пережитков, В. А. Весновский .одновременно проявлял вполне оп­ределенную политическую наивность, видя в предложениях прави­тельства (которому он противопоставляет местную горную админи­страцию) по вопросу развития кустарной промышленности дейст­венные средства реального улучшения положения населения. Кри­тикуя заводчиков, он приближался к верной их оценке, но не смог четко сформулировать суть их социально-экономической природы. В то же самое время положение горнозаводской промышленности уральского региона анализировал В. И. Ленин. Обратившись к тем же строкам из письма Бабушкина, которые приводил и В. А. Вес­новский, В. И. Ленин сделал фундаментальный вывод о монополь­ных началах горнозаводской промышленности Урала, о заводо- владельцах-помещиках, привыкших к неограниченному господству и «основывающих свою промышленность на своем владельческом пра­ве, а не на капитале и конкуренции» 12

Поднятые в очерке вопросы В. А. Весновский продолжал раз­рабатывать и в дальнейших публикациях. В заметке «Ваграноч­ный промысел на Урале»13 он на примере «мытарств» кустаря- ваграночника из Нижне-Сергинского завода Ананьева показывал, насколько успешно может осуществляться ваграночный промысел,

если этому не препятствуют заводчики. Последние вынуждены бы­ли прекратить преследования Ананьева по требованию самого ми­нистра государственных имуществ А. С. Ермолова. Успешное пред­принимательство нижнесергинского кустаря (он устроил доменную печь на общественной земле, богатой залежами руды, использо­вал наемных рабочих из среды безработного горнозаводского на­селения, сбывал свою продукцию на рынок, наряду с ваграночным делом организовал гвоздарное производство) явилось для В. А. Вес- новского важным аргументом в пользу поддержания лозунга о необходимости свободы горного промысла. Известно, что «свобода промышленности», провозглашаемая либеральными деятелями, по­нималась весьма своеобразно: она противопоставлялась ими «сво­боде капитализма». В. И. Ленин подверг резкой критике узость по­добной либерально-народнической концепции. Он подчеркнул, что так называемая кустарная промышленность развивается в целом по законам капиталистического товарного хозяйства 14. В. А. Вес- новский в своем понимании сущности кустарной промышленности не выходил за пределы народнической доктрины. Но его смелые и злые характеристики уральских заводчиков, защита им обездолен­ного населения не могут не вызывать симпатий. Он подчеркивал, что ограничения кустарной промышленности искусственно поддер­живают избыток рабочих рук, а это напрямую ведет к снижению заработной платы, что весьма выгодно горнопромышленникам. В. А. Весновский пресекал всякие попытки заводчиков уверить об­щественность в полной занятости уральских рабочих и этим самым доказать отсутствие проблемы кустарных промыслов: «Разумеется, этому плохо верится. Всякий хорошо понимает, из-за чего проли­ваются эти «слезы крови», зачем так упорно они стараются сохра­нить в целости и неприкосновенности это небезвыгодное для них положение»15.

Выступление В. А. Весновского о состоянии кустарных про­мыслов вызвало отрицательную реакцию со стороны горнопромыш­ленников. Через несколько дней после публикации его статьи о ваграночном промысле в «Урале» появилась статья Н. П. Штейн- фельда «К вопросу о развитии кустарных производств на Урале». В полемике с Весновским он заявил об отсутствии массовой без­работицы на уральских заводах, а некоторый избыток рабочих рук объяснял тем, что «уральский рабочий не хочет менять свою спе­циальность на другую и на любую работу не пойдет». Защитник уральских заводовладельцев пытался доказать и то, что наличие земельных наделов у рабочих вполне заменяет им некоторый не­достаток заводских работ, что они находятся в сравнительно бла­гоприятных условиях 16.

В октябре 1897 г. В. А. Весновский опубликовал свое наиболее фундаментальное исследование— статью «Рабочий вопрос на Ура­ле» 17 подготовленную им и в качестве самостоятельной брошюры 18.

36

Появление статьи, уже в названии которой была заложена оппо­зиционно-демократическая направленность, поскольку в официаль­ных кругах наличие рабочего вопроса в стране отвергалось, весьма знаменательно и для оценки творчества самого автора, и для ха­рактеристики общественного движения на Урале. В. А. Весновский, вступая в спор с Н. П. Штейнфельдом, ставил задачей разобрать три его положения: «Недостаток рабочих на заводах и золотых промыслах; вполне достаточное земельное обеспечение мастеровых Урала; хорошие заработные платы» 19. Первые два уже не раз явля­лись для автора предметом исследования. Основные принципиаль­ные выводы по этим вопросам были сделаны им раньше. В данной статье В. А. Весновский укрепил свою концепцию дополнительной фактической аргументацией. Он расширил источниковую базу, ис­пользуя материалы отчетов горного департамента, доклады спе­циальной комиссии Пермскому отделению Имперского технического общества, земскую статистику, тексты законодательных актов и других официальных материалов, прошения мастеровых, данные прессы. С фактами в руках В. А. Весновский вновь доказал на­личие безработицы на уральских заводах, на которых рабочими «работа выпрашивается», их земельную необеспеченность и заинте­ресованность горнозаводчиков в охранении такой ситуации. Комп­лекс этих вопросов вывел автора на рассмотрение величины зара­ботной платы рабочих. Эта тема впервые разрабатывалась им в данной статье. Используя земскую статистику, журналист подсчи­тал среднегодовую величину заработной платы, которая в различ­ных уездах колебалась от 64 до 190 р. Эти данные позволили ему сделать вывод, что по сравнению с Югом и Центром России нигде нет «таких нищенских заработных плат, какие имеют место на на­ших уральских заводах». В. А. Весновский не ограничился под­счетами средней величины заработной платы и отдельными приме­рами, он предпринял группировку хозяйств горнозаводского насе­ления по величине заводских заработков. По его подсчетам, 84,6% учтенных земской статистикой семейств имели на одного едока от 3 до 35 р. (до 3 р. — 9%, от 4 до 10 — 15,4, от 10 до 15 — 17,9, от 15 до 20 — 13,5 от, 20 до 25 — 14,6, от 25 до 35 р. — 13,5%) 20. Число бедных хозяйств мастеровых, по мнению Весновского, на большинстве заводов достигало от 1/5 до 2/3.

В. А. Весновскому не удалось в полной мере уловить связь меж­ду наличием земельных наделов и величиной заработной платы. Вместе с тем известное положение В. И. Ленина о том, что низкая заработная плата на Урале есть «результат прикрепления рабо­чих к земле», четко иллюстрируется всем приводимым автором ма­териалом.

Особое место в «Рабочем вопросе» занял сюжет, посвященный анализу облика горнопромышленников. Не раз касаясь этого воп­роса в предшествующих очерках, в данной статье В. А. Веснов-

37

ский попытался обрисовать тин уральского заводовладельца, усы­пленного различными льготами и субсидиями, «сыпавшимися как из рога изобилия» в течение 200 лет. Журналист обвиняет завод­чиков в отсталых методах ведения заводского хозяйства: они не заботятся о расширении размеров производства и удешевлении вы­рабатываемой продукции. Его возмущет, что требования отменить устаревшие законы об «огнедействующих заведениях», разрешить проблему землеустройства населения, повысить заработную плату рабочих — все это вызывает с их стороны «вопли о подрывании основ...крупной горнозаводской промышленности» 2\ Так или иначе, в данной статье В. А. Весновский подошел к мысли о монопольном положении уральских заводовладельцев и горнозаводской про­мышленности в целом. Именно поэтому горнопромышленники Ура­ла, полагал автор, были особенно изобретательны в репрессивных мерах по отношению к рабочим. Одной из них являлась система взысканий за различные нанесенные заводчику убытки. Возникшая новая зависимость рабочих от заводов позволила автору характе­ризовать ее строками из стихотворения: «Вместо цепей крепостных, люди придумали много других» 2 ,

Опровергая положения своего оппонента Н. П. Штейнфельда, В. А. Весновский доказал, что в условиях безработицы уральские рабочие вынуждены были переходить на нижеоплачиваемые вспо­могательные работы. В то же время известный протест рабочих против лишения их привычной профессии казался автору естествен­ным, вызванным4 кроме причин социального порядка, и возросшим техническим уровнем производства, требовавшим специализирован­ных и умелых рубочих .

Безработица, низкая заработная плата, нерешенность земельно­го вопроса, ограничения в развитии кустарных промыслов, осо­бые привилегии заводовладельцев привели, по мысли В. А. Веснов- ского, к тому, что на Урале «народился огромный класс горноза­водского пролетариата, которому в своих заводах нечего делать». Используя материалы прессы, уральский краевед подчеркивал, что «беспокойный элемент» начинал «весьма настойчиво заявлять свое право на лучшую жизнь, прибегая к забастовкам для реализации своих требований о повышении заработной платы» 2\ Конкретный материал, комментарии и выводы автора отражали вполне сочувст­венную по отношению к рабочим позицию, оправдание им классо­вых выступлений уральского пролетариата.

Изучение условий труда неминуемо вывело журналиста на по­становку проблемы несчастных случаев и борьбы с ними. Об этом он писал в статье «Насущный вопрос» и в «Очерках уральской зо­лотопромышленности» 2 # Используя исследования специалистов в этой области Л. Б. Бертенсона, А. Кеппена, Д. П. Никольского и др., он доказывал высокий процент (20,3) смертельных исходов от всех несчастных случаев на уральских заводах. Автор подчеркнул,

что существовавшее законодательство, в частности закон от 13 мая 1881 г. о производстве подземных работ, фактически не устанавли­вал для предпринимателя никаких обязанностей по обеспечению безопасности труда. В. А. Весновский вынужден был констати­ровать, что в случае увечья, болезней судьба рабочего, особенно на приисках, находилась в полной зависимости от усмотрения вла­дельцев и их «великодушия». От заводчиков полностью зависело и пенсионное обеспечение рабочих. Исследование этого вопроса при­вело журналиста к выводу, что на огромном количестве заводов не существовало никаких положений о пенсиях и пособиях как при несчастных случаях, так и по старости.

Касается В. А. Весновский и таких вопросов, как условия найма на приисковые работы, методы закабаления рабочих, например, путем использования больших задатков. Он показал, что заработ­ная плата рабочих золотопромышленности существенно понижа­лась вследствие вычета задатков, различных налогов и штрафов. Будучи медиком по образованию, В. А. Весновский особо обратил внимание на состояние здоровья и медицинской помощи горнора­бочему населению. Он вынужден был констатировать широкое рас­пространение желудочно-кишечных заболеваний, цинги, ревматиз­ма, лихорадки, различных травм Все это было следствием анти­санитарных жилищных условий приисковых рабочих, низкого каче­ства пищи, когда не редкостью в рационе были «гнилое, протух­шее мясо, капуста с червями, плохой хлеб» 2\ отсутствие квалифи­цированной врачебной помощи. В. А. Весновский подчеркивал, что санитарные порядки на Урале сделались настолько безобразными, что заставили горное правление разработать специальное постанов­ление от 31 июля 1896 г., предписывавшее горнопромышленникам соблюдать санитарные нормы в жилых помещениях для рабочих. Но, как показал автор, горнозаводчики и золотопромышленники лишь «очень косо» посмотрели на эти регламентации и никто из них эти предписания не выполнил 27.

Опубликовав в уральской газете очерк о состоянии золотопро­мышленности и положении приисковых рабочих, В. А. Весновский считал, что данные материалы должны стать известны более широ­ким кругам общества. Не случайно он отмечал, что вопрос о бед­ственном положении рабочих золотопромышленности не обсуждал­ся ни правительством, ни общественностью. Поэтому вскоре жур­налист опубликовал под таким же названием свои материалы в центральном журнале28.

Для характеристики положения рабочих В. А. Весновский кро­ме аналитических очерков и статей использовал и иной жанр — пу­тевой очерк. В 1898—1899 гг. в газете «Урал» появились его пуб­ликации «Между прочим», «По родным углам», «Из поездки по Уралу». Особенно надо выделить последний 29 в котором автор рас­сказал о разнообразных сторонах жизни городов, заводов и их

39

обитателей. Кроме традиционных вопросов, уже не раз затрагивае­мых журналистом, здесь он остановил внимание на состоянии об­щественной и культурной жизни в отдельных заводских поселках, коснулся вопросов социальной психологии и культурного облика уральских рабочих. Во всех описаниях своих путевых впечатлений В. А. Весновский продолжал последовательно доказывать, что в ос­новной массе уральские рабочие находятся в тяжелом экономиче­ском положении. Обращая внимание общественности на безрадост­ные факты жизни уральских заводских поселков, автор сделал гу­манистический вывод: «Люди, отдающие заводам все свои силы с самого раннего возраста, заслуживают без сомнения того, чтобы и на них смотрели не как на вьючных животных, а как на людей из одной с ними (с заводовладельцами. — А. Н.) породы под наз­ванием «Ногтю зар1еп5». В заключение своего очерка В. А. Веснов­ский выразил прозорливую надежду: «Урал — весь в будущем. Я глубоко верю, что этому благословенному краю предстоит завидная доля»30.

Опубликованные в конце XIX в. работы В. А. Весновского со­здавались в условиях все более повышающегося интереса к поло­жению рабочих и озабоченности передовых общественных кругов перспективами развития горнопромышленности. В свою очередь, этот интерес определялся четко наметившимся ростом рабочего движения на Урале. В. А. Весновский принадлежал к тому кругу уральских либеральных деятелей, кто глубоко сочувствовал поло­жению трудящихся, видел социальную несправедливость суще­ствующего строя, искал пути выхода из кризисного положения об­щества.

В историю уральской печати В. А. Весновский вошел не только как талантливый журналист. Еще работая в «Урале» и в «Ураль­ской жизни», он исполнял обязанности секретаря редакции первой из названных газет и временами замещал редактора второй. Но в полной мере его талант организатора проявился в челябинский период его жизни (1906—1911 гг.). Не случайно его называли пионером «газетного дела» в Челябинске. Приехав сюда в 1906 г., В. А. Весновский добился разрешения на выпуск газеты «Голос Приуралья» и стал ее первым редактором. Он сумел привлечь к ра­боте лучшие литературные силы города в лице писателей А. Турки­на, В. Юрезанского, С. Тарина, пригласил опытных журналистов П. Второва, П. Мурашова, П. Злоказова. В. А. Весновский пытал­ся заручиться поддержкой оренбургских литераторов: сохранилось его письмо от 18 сентября 1906 г. известному публицисту П. Н. Столпянскому, где сообщалось о скором выходе «Голоса При­уралья» и содержалась просьба «...не отказаться принять участие в новом издании...». В. А. Весновский заверял П. Н. Столпянского: «...Передайте Вашим товарищам в Оренбурге, что работы их я бу­ду печатать с большим удовлетворением» * О трудностях в своей

40

деятельности В. А. Весновский позднее вспоминал: «А ведь сколько борьбы мелочной и упорной было тогда. Борьбы не только с адми­нистрацией, с косностью и дикостью обывателя, но борьбы даже со своим братом сотрудником газеты, с их самолюбием и профессио­нальным самомнением» 32

В первом номере газеты от 17 октября 1906 г. была развернута программа печатного органа, которая гласила: «Газета ставит своей задачей отстаивание общественно-политических стремлений трудо­вых классов населения и отвечающих этим стремлениям широких демократических реформ». Ничего особенного в этой формуле не было: так обставляли саморекламу все легальные либеральные газе­ты России тех лет. В отношении партийной платформы «Голоса Приуралья» в период редакторства В. А. Весновского в уральской исторической литературе и мемуарах имеется ряд несовпадающих мнений. Один из сотрудников редакции П. Мурашов в своих воспо­минаниях писал, что «газета являлась притягательным центром марксизма...», а самого В. А. Весновского он считал большевиком 33в Социал-демократическим органом считал «Голос Приуралья» из-* вестный уральский большевик С. Е. Чуцкаев, приехавший в Челя­бинск в середине 1911 г. и ставший секретарем редакции 34. Другая оценка газете была дана также ее современником, либеральным деятелем В. А. Бухариным в воспоминаниях «Периодическая пе­чать в г. Челябинске»: «Благодаря Весновскому «Голос Приуралья» стала либерально-прогрессивной газетой, около нее образовалось ядро общественных работников, участвовали в ней и политические ссыльные»3̂

В 1927 г.* к В. А. Весновскому обратилось челябинское общест­во краеведения и истпарта с просьбой написать воспоминания о становлении газетного дела в городе. Ответив согласием, В. А. Вес­новский в своем письме назвал «Голос Приуралья», «большой про­грессивной газетой в такой дыре, какой в 1906 г. была Челяба» 36. Судя по имеющимся данным, мемуары В. А. Весновского на эту тему не состоялись. Но в вышеприведенной выдержке из письма оценка партийно-политической платформы газеты отсутствует. Уральские современные историки квалифицировали «Голос При­уралья» и как либерально-меньшевистский орган ,37э и как револю­ционно-демократический 38. Думается, это крайние оценки; дать же законченную и обоснованную характеристику идейно-политической платформе газеты можно лишь при тщательном изучении всего опубликованного материала.

Весновский В. А. не состоял в большевистской партии, но по работе в Екатеринбурге был знаком с видными партийцами К. Т. Новгородцевой-Свердловой, С. Е. Чуцкаевым, С. А. Черепановым. По просьбам большевиков Екатеринбурга доставал для преследуе­мых справки, документы 39. На адрес «Голоса Приуралья» присы­лался «Пролетарий». В конторе редакции хранились листовки.

41

Обыски, штрафы, аресты редактора были неотъемлемой сторо­ной жизни газеты. За публикацию запрещенного цензурой памфле­та Л. Толстого «Не могу молчать» ее издатель заплатил огромный по тем временам штраф — 300 р .40, а после появления статьи «Пе­реселенцы погибают» В. А. Весновский был на месяц посажен в тюрьму. Выражая скорбь по жертвам Кровавого воскресенья, «Го­лос Приуралья» в январе 1908 г. писал: «Полицейские условия не позволяют самых скромных симпатий к людям 9 января 1905 г .» 41, В осенних номерах газеты за 1909 г. были помещены репортажи о «процесе 25», на котором судили большевиков Челябинска, аресто­ванных в октябре 1907 г. В числе подсудимых были сотрудники ре­дакции и типографии газеты 42.

Еще в мае 1907 г. В. А. Весновский напечатал в газете наказ крестьян с. Введенского депутату Думы Осипову придерживаться взглядов социал-демократов. За публикацию этого документа Са­ратовская судебная палата в 1909 г. обвинила В. А. Весновского в стремлении «ниспровергнуть существующий строй» и осудила его на год пребывания в тюрьме, откуда он вышел 7 января 1911 г. Дело В. А. Весновского получило широкий общественный резо­нанс в стране 43# После освобождения В. А. Весновского «Голос Приуралья» в двух номерах поместил беседы с ним на тему «В че­лябинской тюрьме», где давалась резкая критика тюремных поряд­ков 44. В августе того же года В. А. Весновский покинул Челябинск, а накануне отъезда сотрудники и наборщики типографии препод­несли ему адрес, в котором высоко оценили вклад первого редак­тора «Голоса Приуралья» в культурно-просветительское дело в Че­лябинске. Авторы адреса не поскупились на лестные эпитеты В. А. Весновскому: «самоотверженный, бесстрашный, энергичный», «бо­рец за лучшее будущее России», «мужественный гражданин». Этот адрес был напечатан в конкурирующей с «Голосом Приуралья» га­зете «Приуралье», и там же был небольшой комментарий редак­ции, где выражалось глубокое сожаление о том, что «Челябинску не суждено было видеть ни одной заслуживающей внимание статьи, принадлежавшей перу самого Весновского, к голосу которого при­слушивался еще не так недавно не один Урал» 4 . Однако время пребывания В. А. Весновского в Челябинске не было бесплодным и в плане литературно-публицистической работы: им был собран материал и выпущен справочник «Весь Челябинск и его окрест­ности».

Особое место в творчестве В. А. Весновского занимали крае­ведческие изыскания. С полной уверенностью можно сказать, что он заложил фундамент уральского дореволюционного краеведения, и современные исследователи, изучая социально-экономическую историю Урала феодальной и капиталистической эпох, вряд ли мо­гут обойтись без обращения к наследию В. А. Весновского. Он при­нял участие в составлении, редактировании и выпуске целой серии

42

путеводителей по Уралу 46. Первым стал «Путеводитель по Уралу», изданный редактором газеты «Урал» В. Г. Чеканом. В этом изда­нии, адресованном туристам, выделено 11 маршрутов, или «линий», по уральским рекам, железным дорогам и трактам. При описании каждого маршрута дается характеристика транспортным артериям Урала, излагаются исторические сведения о городах, заводах, при­исках и рудниках. Читатель «Путеводителя по Уралу» наглядно представит себе экономический и культурный облик уральских на­селенных пунктов. В качестве источника составители «Путеводи­теля...» использовали различного вида «Памятные книжки», слова­ри, научные труды по геологии, географии, статистике, этнографии, путевые дневники и записки путешественников. Издание снабжено алфавитными указателями мест, имен, минералов и ископаемых, упоминаемых в нем. Характер подачи материала в «Путеводите­ле...» исключительно информативный. Публицистические нотки про­сматриваются во вступлении и заключении книги, и принадлежат эти разделы, вне всякого сомнения, В. А. Весновскому. Он с го­речью отмечает, что «Урал до сих пор играет роль сокровища, за­рытого в землю, и мы мало, бессовестно мало, знаем свой край». Досада звучит в словах В. А. Весновского о том, что русские капи­талисты пренебрежительно относятся к Уралу, «стараясь только взять», а на Урал стремятся иностранцы — «они сделали бы из него то, что и не снится нам», но в интересах ли это уральских абориге­нов? Несмотря на пессимистические настроения относительно со­стояния современного ему Урала, В. А. Весновский оптимистично смотрит в будущее, говоря: «Глубоко верим, что настанет пора и этот благословенный край...заживет другою, новою жизнью». Не­сомненно, появление «Путеводителя...», насыщенного новейшими научными данными тех лет, имело большое просветительское значе­ние. Очередное справочное издание «Путеводитель по курортам Урала» включило в себя две части. Первая непосредственно была посвящена описанию минеральных вод, уже используемых на 15 ку­рортах Урала, целебных ключей и лечебных озер, а также кумысо­лечебниц. Во второй части содержалась уже известная по «Путево­дителю по Уралу» информация о городах, заводах и путях сообще­ния. Справочники «Весь Екатеринбург» и «Весь Челябинск и его окрестности» представляют собой распространенные тогда издания, содержащие полные сведения о городах. Говоря о Екатеринбурге, В. А. Весновский изложил в специальном разделе историю горо­да, в основе которой — данные местных периодических органов и исследования Чупина, Клера, Смышляева, Мамина-Сибиряка. Часть справочника отдана характеристике достопримечательностей Ека­теринбурга, среди которых — музей УОЛЕ, гранитная фабрика, памятники, церкви, заводы. Упомянуты и почетные граждане горо­да Ползунов, Решетников, Чупин, Серебрянникова, много сделав­шие для развития культуры и просвещения. В справочном отделе

43

изложен перечень обязательных постановлений для жителей горо­да, названия улиц, культурных центров, дано расписание движения поездов и т. п. Заключительная часть справочника знакомит со всеми учреждениями города и их персональным составом. Послед­ние страницы книги отданы рецензиям на уже вышедший «Путево­дитель по курортам Урала», среди которых — положительные отзы­вы из центральных газет и журналов.

Справочник «Весь Челябинск и его окрестности» писатель А. А. Шмаков назвал первым изданием, «с которого начинается спра­вочная литература о нашем городе» 47, Он включил в себя следую­щие составные части: очерк истории «Челябинск в прошлом и на­стоящем», «Хронологическую летопись событий г. Челябинска» и «Путеводитель по г. Челябинску». Справочник на сегодня является не только библиографической редкостью, но и достоверным источ­ником сведений о торгово-промышленной и культурно-просвети­тельской жизни города. Конечно, отсутствие архивных данных не могло не повлиять на представления В. А. Весновского об истории города. Так, появление крепости Челябинской он связывает с дея­тельностью башкирского старшины Шаимова, а не Оренбургской экспедиции, созданной для колонизации юго-восточных окраин страны и возглавляемой сначала И. К. Кириловым.

Краткое отражение нашла в очерке В. А. Весновского история Челябинска во время крестьянской войны под предводительством Е. Пугачева или, как писал автор, «нападения пугачевских шаек». В истории города, отмечается в справочнике, огромное значение имело проведение Транссибирской железнодорожной магистрали, в результате чего Челябинск стал «воротами в Сибирь», крупным транзитным, перевалочным центром. Начался бурный рост хлебной торговли, мукомольной, кожевенной и салотопенной промышлен­ности, появились банки и акционерные общества. Таким образом, железная дорога изменила облик патриархального города и прив­несла новый ритм жизни. В своем очерке В. А. Весновский не про­сто бесстрастно констатирует факты из жизни современного ему Челябинска, он с горечью указывает на неустроенность города, от­сутствие дорог, примитивную архитектуру и обозначает ряд проб­лем, решение которых поможет поднять уровень культурной жиз­ни, увеличить число школ, больниц, домов призрения. И тут же ставит под сомнение способность «теперяшней купеческо-домо­владельческой Думы» реализовать эти задачи: «Только с привле­чением к участию в городских делах широких масс населения возможно будет «уврачевать все наболевшие нужды городской жизни»48

В справочнике В. А. Весновского содержится объемный стати­стический материал, позволяющий судить о количестве предприя­тий и учреждений различного типа, состоянии сети просвещения и здравоохранения, социальной структуре населения города.

44

Своеобразным подведением итогов краеведческих изысканий В. А. Весновского в дореволюционный период можно считать уча­стие его в выпуске справочного издания «Урал Северный, Средний, Южный». В справочнике нет указаний на авторство различных раз­делов, поэтому определение истинного вклада членов авторского коллектива представляется делом нелегким. Только знание публи­цистического наследия В. А. Весновского позволяет в какой-то мере решить эту задачу. В справочник, на наш взгляд, в качестве со­ставных частей, вошли многие из ранее опубликованных им статей и туристических путеводителей по городам Урала. Книга была из­дана в Пётрограде и должна была служить, во-первых, просве­тительским целям, а во-вторых, рекламой для развития туризма на Урале. Написанная живо и интересно, на основе богатейшего ма­териала по истории, географии, ботанике, экономике, снабженная иллюстрациями и фотографиями* книга и сейчас не потеряла сво­его познавательного значения. Это своего рода «энциклопедия» дореволюционного Урала.

Начинается справочник с характеристики физической карты ре­гиона, из которой мы узнаем о его природе. Целый раздел посвя­щен истории колонизации и хозяйственного освоения Урала вплоть до конца XIX в. В специальной главе рассказано о горных богат­ствах с указанием времени и обстоятельств открытия наиболее крупных залежей ценных минералов. Обильный фактологический материал используется в книге при анализе состояния уральской промышленности и торговли. Причем ведется обстоятельный разго­вор относительно всех основных отраслей промышленности, даютсц численность предприятий и величина их торгового оборота. Несом­ненным украшением издания является глава «Аграрный вопрос на Урале», безусловно* принадлежащая перу В. А. Весновского. Автор не только продемонстрировал детальное знание земельных отноше­ний в регионе (суть его оценок изложена выше), но и отразил их общественно-политическое звучание, свой демократический подход к решению этого вопроса. Отдельные главы справочника посвяще­ны зарождению и развитию формы кооперативного движения и со­стоянию уральских промыслов. Эти темы обговаривались В. А. Весновским ранее в отдельных статьях. Оригинальна и та часть книги, которая рассказывает об истории кумысолечения в степях Приуралья и Зауралья, его перспективах.

Значительная часть справочника отведена авторами для харак­теристики городов и заводских поселков Урала. При этом дается описание местности расположения того или иного населенного пунк­та, история его образования и развития, излагаются особенности экономического облика, перечисляются научные и культурно-про­светительные учреждения, памятники архитектуры и природные достопримечательности в окрестностях. Знакомство с информацией дает возможность (с большой долей вероятности) утверждать, что

45

в основе этого раздела лежит материал, опубликованный ранее В. А. Весновским в туристических путеводителях. Для справочной книги в целом характерны полнота и высокий научный уровень кра­еведческого описания многочисленных объектов внимания авторов книги.

Завершая обзор некоторых аспектов деятельности В. А. Веснов- ского, следует сказать, что, чуждый «областническим» интересам, он выступает как убежденный патриот своего края и неутомимый популяризатор научных знаний о его прошлом и настоящем. Осно­вательность суждений, глубокая эрудиция характерны для В. А. Весновского как в области публицистики, так и в просветительстве. Человек широких прогрессивных взглядов, честный гражданин, он, несомненно, сочувствовал освободительному движению, выступая и против капитализма, и против пережитков крепостничества, защи­щая интересы трудящихся масс. Все это позволяет отнести В. А. Весновского к демократическому крылу мелкобуржуазной историо­графии конца XIX— начала XX вв. на Урале.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 См.: Шмаков А. А. Видный публицист и общественный деятель / / Родной край и школа. Челябинск, 1973; Кашихин А. С. Виктор Александрович Весновский / / Уральский археологический ежегодник за 1970 год. Пермь, 1970.

2 См.: Гаврилов Д. В. Рабочие Урала в период домонополистического капита­лизма 1861 — 1900. М., 1985. С. 7; Усанов В. И. Проблема землепользования горно­заводского населения пореформенного Урала в дореволюционной историографии / / Вопр. ист. Урала. Свердловск, 1975. С. 127.

3 См.: Кашихин А. С. Указ. соч. С. 215.4 См.: Северная Азия. 1928. Кн. 4. С. 28.5 Урал. 1897. № 102— 107.6 Северный вестник. 1897. № 6—7.7 Урал. 1898. № 37—38, 5 9 -6 2 .8 Там же. 1897. № 104.9 Там же. № 105.10 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 2. С. 417." Урал. 1897. № 105.12 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 2. С. 416—417.13 Урал. 1897. № 204, 207.14 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 2. С. 416—424.15 Урал. 1897. № 207.16 Там же. № 210.17 Там же. № 227—233, 235.18 Весновский В. А. Рабочий вопрос на Урале. Екатеринбург, 1897.19 Урал. 1897. № 227.20 Там же. № 232. (Процентное соотношение подсчитано авторами.)21 Там же. № 235.22 Там же. К» 229.23 Там же. Кг 235.24 Урал. 1897. № 232. Разумеется, суть понятия «пролетариат» В. А. Весновский

трактовал расширительно, включая сюда различные трудящиеся слои населения.— Примеч. автора.

25 Там же. 1898. К® 296—298, 300, 363—265, 368—269, 380—382, 386, 388.46

26 Там же. № 380.27 Там же. № 381.28 Вестник золотопромышленного и горного дела. Спб. 1898. М 729 Урал. 1898. № 462—472.30 Там же. № 480.31 Отдел рукописей ГБЛ, ф. 741, ч. 1, № 98.32 ГАЧО, ф. 627, оп. 1, д. 182, л. 131.33 Мурашов П. Столица Урала в 1905— 1908 гг. / / Каторга и ссылка. 1930

№ 4. С. 62; ПАСО, ф. 41, оп. 1, д. 1933, л. 69.34 ПАОО, ф. 6002, оп. 1, д, 356, л. 5.35 ГАЧО, ф. 627, оп. 1, д. 205, л. 1.36 Там же, д. 182, л. 131.37 Борьба против оппортунизма за создание и укрепление партийных органи­

заций Урала. Пермь, 1975. С. 252.38 Мещеряков Б. М. Борьба большевиков Южного Урала за сохранение и укреп-

ление партии в годы реакции (1907— 1910 гг.). Р. к. д. — Челябинск, 1968. С. 313.39 ЦГА БАССР, ф. 187, оп. 1, д. 301. С. 20; ЦГАОР, ф. 102. дп-00, 1909, д. 5.

т. 1, л. 22.40 Голос Приуралья. 1908. № 134— 135; 1909. № 108; ГАОО, ф. 21, оп. 2, д. 403,

с. 15.41 Голос Приуралья. 1908. № 9; ГАПО, ф. 65, оп. 3, д. 128, л. 43.42 Голос Приуралья. 1908. № 229—230.43 Свобода печати при обновленном строе. Спб, 1912. С. 141.44 Голос Приуралья. 1911. № 12—13.

Ц1 ИА СССР, ф. 776, оп. 21, ч. 11, д. 225, л. 12; Голос Приуралья. 1911.№ 188.

46 Путеводитель по Уралу. Екатеринбург, 1902; Путеводитель по курортам Ура­ла. Спутник туриста по Уралу. Екатеринбург, 1902; Весь Екатеринбург. Екатерин­бург, 1903; Весь Челябинск и его окрестности. Челябинск, 1909; Урал Северный, Средний, Южный. Справочная книга. Пг. 1917.

47 Шмаков А. А. Указ. соч. С. 197.48 Весновский В. А. Весь Челябинск... С. 31.

В. И. УСАНОВ

Челябинский пед . институт

ИСТОРИЯ УРАЛА В ТВОРЧЕСТВЕ И. С. СИГОВА

Важной особенностью пореформенного развития историографии Урала было появление в ней мелкобуржуазного направления, ко­торое было представлено, главным" образом, трудами либерально­народнических историков. Ведущее место среди, них по вкладу в разработку вопросов истории Уральского края занимал И. С. Си­гов. Рассмотрению его творческого наследия и посвящена данная статья. Задача эта в достаточной степени новая, поскольку прежде предпринимались специальные изыскания отдельных сторон дея­тельности И. С. Сигова: анализ социально-экономических взглядов

47

по истории Урала XVIII в. и периода капитализма \ оценка его художественного творчества 2, Однако вне поля зрения историогра­фов осталось рукописное наследие исследователя, а также большое число журнальных и газетных статей. Нам кажется, что более полное представление о И. С. Сигове как историке можно составить только при условии исследования его наследия комплексно, все­сторонне.

Он не принадлежал к числу профеа зональных ученых — боль­шая часть его жизни была отдана деятельности в области страхо­вания, однако у него были большие исторические познания. Он глу­боко изучил источники по истории уральского края, принимал ак­тивное участие в общественной жизни России конца XIX— начала XX в.

Иван Сергеевич Сигов родился в 1862 г. в семье бедного земс­кого служащего. Отец его — Сергей Петрович — был образован­ным, культурным и трудолюбивым человеком.3. Из семьи Сиговых вышло немало известных деятелей культуры, просвещения и науки. Рано около старшего брата Алексея (будущего писателя Погоре- лова) И. С. Сигов постиг уроки грамотности. В 1873 г. он поступил в Красноуфимское реальное училище. В период учебы и после ее окончания будущий исследователь упорно работал над своим само­образованием, читал и изучал В. Г. Белинского, Н. А. Добролюбо­ва, Н. А. Некрасова, Н. Г. Чернышевского, которые стали его лю­бимыми писателями. Мировоззрение его формировалось постепенно и претерпело значительную эволюцию —от позиции революционно­го народника до выразителя интересов партии эсеров. Господст­вующим направлением общественно-политической мысли передовой интеллигенции на Урале в 70—80-е гг. XIX в., как и по всей России, было народничество, под воздействием которого шел процесс ста­новления и развития общественно-политических и исторических взглядов И. С. Сигова. Начинал он как революционный народник, входя некоторое время в уральскую группу народовольцев.

В первые годы после окончания реального училища Иван Сер­геевич работал учителем, проявив при этом значительные педаго­гические способности. В это же время он познакомился с народни­ческой литературой, пропагандировал идеи, содержащиеся в ней. Дважды подвергался аресту, 6 месяцев провел в заключении, а в 1885 г. был уволен со службы за политическую неблаго­надежность. - —

Вскоре И. С. Сигов переехал в Екатеринбург, работал здесь в области земской статистики и страхования. Принимал активное уча­стие во всех общественных начинаниях передовой интеллигенции, являлся членом УОЛЕ, активно выступал за развитие высшего об­разования на Урале и распространение естественно-научных и исто­рических знаний Л Он начал сотрудничать в местных демократи­ческих и либерально-буржуазных газетах «Рудокоп», «Урал», «Ека­

48

теринбургская неделя»; выступал по вопросам экономики Урала на страницах либерально-народнического журнала «Русское богат­ство». В начале 1887 г. И. С. Сигов был заключен в пермскую тюрь­му за хранение и распространение запрещенной литературы. От­быв наказание, он вынужден был уехать в Осу под надзор полиции.

В 1891 г. Иван Сергеевич возвратился в Пермь, где вновь ра­ботал страховым агентом. Постоянные выезды позволяли ему об­стоятельно знакомиться с состоянием экономики, положением и бытом горнозаводского населения края 5. Обильный материал, соб­ранный им, личные наблюдения легли затем в основу многочис­ленных публикаций по истории Урала. В деле страхования он, вместе с другими земскими деятелями, также добился определен­ных успехов.

Начиная с 1895 г., в уральских газетах и журнале «Русское бо­гатство» стали появляться историко-экономические изыскания И. С. Сигова. Исследовательская деятельность его связана с третьим пе­риодом в истории журнала. Он наметился с 1892 г., когда идейным руководителем этого печатного органа стал виднейший идеолог либерального народничества Н. К. Михайловский. Активно сотруд­ничали с ним его единомышленники В. П. Воронцов, Н. Ф. Даниель­сон, А. В. Пошехонов, С. Н. Южаков и др. «Русское богатство» проводило взгляды либеральных народников на историю России, выступало с нападками на марксизм. Именно в это время произо­шел переход И. С. Сигова на либерально-народнические позиции. В своих работах по истории уральского края он повторял основные идеи либеральных народников: признание капитализма «регрессом», утверждение надклассового характера государства, доказательство возможности мирным путем добиться преобразования господст­вующих в стране и, в частности на Урале социально-экономиче­ских отношений и т. д. В начале XX в. под влиянием массового крестьянского движения возникла партия социалистов-революцио- неров (эсеров) — идейная наследница либерального народниче­ства. Однако в новых исторических условиях представители ее ста­ли сочетать народнические идеи с оппортунистическими воззрения­ми, с борьбой против революционной социал-демократии. На по­зиции эсеров перешел в это время и И. С. Сигов.

В 1903—1904 гг. он вместе с братом А. С. Сиговым-Погореловым и известным мелкобуржуазным экономистом и статистиком П. А. Голубевым издавал газету «Пермский край»6. Историк серьезно изу­чал условия быта горнозаводского населения Урала. Им была опуб­ликована работа «Материалы к выяснению вопроса об обеспече­нии горнозаводского населения Пермской губернии в продовольст­венном отношении»_7, в которой вскрывалось тяжелое положение уральских рабочих. Публикация вызвала бурный протест со сторо­ны горнозаводчиков и привела к смене всей земской управы ®

В 1904 г. И. С. Сигов переехал в Петербург, где стал заведую­49

щим общей статистикой страховых обществ 9.Сюда его влекло же­лание более тесного сотрудничества с журналом «Русское бо­гатство». В период революции 1905—1907 гг. он выступал в эсеров­ской печати с полемическими статьями, находясь в плену мелко­буржуазных взглядов 10. В частности, это выразилось в непонима­нии теории классов. И. С. Сигов растворял рабочих, крестьян и ин­теллигенцию в общем понятии «рабочий народ».11. Решающим признаком в определении классов историк считал источник дохода. В это время вместе с А. С. Сиговым-Погореловым, Н. А. Рубакиным и П. Ф. Якубовичем Иван Сергеевич издавал и редактировал еже­недельный журнал «Щит», который закрывался и вновь возрож­дался под другими названиями: «Весть», «Мирские вести». Здесь им был опубликован ряд статей по актуальным вопросам совре­менности 12, И. С. Сигов сочувственно отнесся к декабрьскому во­оруженному восстанию в Москве. В годы реакции он работал в та­рифном отделе акционерных страховых обществ, где быстро про­двинулся от инспектора до заведующего тарифно-статистическим отделом и заместителя управляющего. По вопросам страхования им было написано более 70 статей.13.

Следует сказать, что и в петербургский период жизни Иван Сергеевич не отрывался от событий на Урале. Исследователь вы­ступал в печати с докладами и статьями по вопросам развития гор­нозаводской промышленности, ликвидации посессионного права, положения горнозаводского населения. В Петербурге он считался одним из знатоков уральской экономики, истории края.

И. С. Сигов приветствовал Февральскую буржуазно-демократи­ческую революцию. Уже в его докладе от 3 июля 1917 г. «О правах на недра земли» говорилось о социалистическом строе, однако в понимании его сущности с эсеровских позиций. Он безоговорочно поддерживал Временное правительство.14, И. С. Сигов не понял ис­торической закономерности и значения Великой Октябрьской со­циалистической революции. По его мнению, Россия не созрела для нее и длительное время в стране у власти должна находиться бур­жуазия. Однако, в отличие от большинства деятелей эсеровской партии, историк не примкнул к лагерю врагов Советской власти, стал активно работать в советских учреждениях.

В 1918 г. он переехал в Москву, где поступил на работу в Гос­страх, заняв должность заведующего тарифно-статистическим отде­лом и консультанта правления. В 1930 г. ему была назначена пер­сональная пенсия. В конце жизни, в возрасте 70 лет, И. С. Сигов попробовал свои силы в жанре беллетристики. За 8 лет им было на­писано 4 романа: «Тени прошлого», «Стародавняя быль», «Врач- каторжник», «На старом Урале». Из них был опубликован только последний. Умер Иван Сергеевич в Москве в 1942 г.-15

Ведущей темой научных изысканий И. С. Сигова была история горнозаводского Урала. Он стремился проследить весь процесс воз­

50

никновения и развития промышленности края, раскрыть тяжесть положения и быт населения в эпоху феодализма и капитализма. Наряду с либерально-буржуазным историком В. Д. Беловым он первый дал цельный очерк истории Урала с начала колонизации и вплоть до XX в. Изучая эту сложную и весьма многоплановую проб­лему, исследователь обратился прежде всего к истории колонизации уральского края русским народом. Взгляды его по данному вопросу носили крайне противоречивый характер. С одной стороны, И. С. Сигов признал прогрессивное значение освоения Урала русскими, что ускорило освоение и развитие природных богатств края, его производительных сил, подготовило условия для формирования здесь горнозаводского района. Так, русские крестьяне принесли сю­да пашенное земледелие, которое постепенно вытеснило подсечную систему. Кроме того, с момента проникновения русского населения на Урал «здесь возникали и новые производства: добыча соли, вы­делка железа из руд». Историк считал, что в ходе колонизации рус­ские поселенцы не раз встречали серьезное сопротивление со сто­роны местного нерусского населения. Несомненно, что степень враждебности по отношению к русским со стороны коренных жите­лей автором крайне преувеличена. Как показали исследования со­ветских историков, колонизация уральского края протекала в ос­новном мирным путем. Что же касается восстаний башкир в XVIII в., то они явились ответом на усиление феодального и на­ционального гнета. Другое дело, что в ряде случаев башкирская феодальная верхушка использовала выступления башкирского на­рода в своих целях, организуя уничтожение русских поселений. И. С. Сигов правильно назвал и главную причину, обусловившую поток русских крестьян на Урал, — стремление освободиться от крепостнического гнета. Земель, пригодных для земледелия, тогда здесь было много из-за малой плотности населения, что исключа­ло острые столкновения русских с нерусскими народностями края,

В то же время исследователь ошибочно полагал, что «жизнь на Урале с самого своего зарождения развивается совершенно само­стоятельно и свободно, формы ее вырабатываются самобытно». Он утверждал, что «за отдаленностью края от центров управления писанные законы теряли здесь свое значение, уступая место обы­чаю» 16,Непонимание хода русского исторического процесса не поз­волило ему увидеть того бесспорного факта, что по мере присое­динения отдельных районов Урала к Русскому государству в них устанавливались обычные феодально-крепостнические отношения. Особенность их состояла в том, что в крае преобладал государст­венный феодализм. Сущность взглядов историка по данному воп­росу состояла в том, что он, как либеральный народник, считал государство надклассовым органом, поэтому отсутствие на Урале крупного вотчинного землевладения (за исключением владений Строгановых) создало у него иллюзию «особого» пути края, воз­

51

можности перехода к общинному социализму. Однако естественный ход развития Урала, по мнению И. С. Сигова, был нарушен. Он пришел к выводу, что «колонизация Урала русскими поселенцами имела и роковое влияние на судьбы края». К ее отрицательным пос­ледствиям исследователь отнес «перемены в отношениях государст­венной власти к народу, закончившиеся закрепощением последне­го, возникновением на Урале горнозаводской промышленности». Такая оценка развития края вытекала из либерально-народниче­ских установок И. С. Сигова. Он не понимал того факта, что в ус­ловиях господства феодально-крепостнических отношений в Рос­сии расцвет горнозаводской промышленности был возможен только за счет массового применения на уральских заводах труда кре­постных крестьян.

Ошибочное понимание роли металлургии в истории края про­истекало также из отрицательного отношения историка, как идеолога мелкой буржуазии, к крупной промышленности. Основными отрас­лями уральской экономики И. С. Сигов считал сельское хозяйство и кустарные промыслы. Что же касается горнозаводского произ­водства, то оно, по его убеждению, представляло враждебную краю силу. Смешивая отдельные стадии в развитии крупной промышлен­ности, исследователь разделил вывод представителей буржуазной историографии об «искусственном» происхождении уральской ме­таллургии, о насаждении ее «сверху» силой государственной власти. Именно это обстоятельство сначала вызвало выравнивание положе­ния крестьянского населения края с положением остального рус­ского крестьянства, а позднее привело к установлению на Урале наиболее тяжелого из всех «видов крепостного существования». И. С. Сигов писал, что переход уральских «крестьян-хлебопашцев в подневольных горнозаводских мастеровых, в обязательных (при­писных) осуществлялся «насильственно» и привел к образованию «нового особенного класса».

Наиболее ценными являются выводы историка о крайне тяже­лом положении горнозаводского населения Урала, которое находи­лось «в полной и бесконтрольной власти заводчиков». При этом он не ограничился констатацией этого факта, а, используя архивные документы, впервые дал подробное описание орудий и форм нака­зания работающих на уральских заводах людей, «массовых убийств» горнозаводчиками своих работников (на примере затопле­ния в подвалах Невьянской башни Демидовым мастеровых из «бег­лых»), о тюрьмах, каторге и т. д. Критика жестокой эксплуатации горнозаводского населения в XVIII в., показ реального положения приписных крестьян, классовых выступлений против феодально-кре­постнических порядков — все это составляет положительную сто­рону воззрений И. С. Сигова, отличную от построений дворянско- буржуазной историографии Урала.

Вместе с тем, приводя данные о классовой борьбе горнозавод­52

ского населения против жестокой эксплуатации, он не считал, что «протесты крестьян и поголовные возмущения» могут принести за ­метное улучшение их положения. В его представлении выступле­ния «горнорабочего люда еще более отягощают его положение» 17 Таким образом, исследователь отошел от революционных народни­ков в признании необходимости революционным путем добиваться ликвидации самодержавия и крепостничества. Он сеял либеральные иллюзии о возможности мирного решения социально-экономических проблем на Урале.

Центральное место в исторической концепции И. С. Сигова зани­мала проблема кризиса и отставания уральской металлургии от но­вого горнозаводского центра— Юга России —в конце XIX— начале XX в. Именно она находилась в поле зрения представителей всех направлений дореволюционной историографии Урала, вызвав ост­рую дискуссию, которая велась вплоть до 1917 г. Дискуссия раз­вернулась и на страницах либерально-народнического журнала «Русское богатство». И. С. Сигов принял в ней активное участие. Он опубликовал серию статей, противопоставив свои взгляды воз­зрениям либерально-буржуазной историографии.

Буржуазные историки и экономисты видели истоки кризиса гор­нозаводского производства не в социально-экономических отноше­ниях, сложившихся в крае, а в технико-экономических и организа­ционных факторах. Одной из основных причин они считали появле­ние Южного горнозаводского района и усиление его конкуренции с уральскими заводами. Порочность этого вывода состояла в истол­ковании самой сущности явления, в смешении причин и следствия.

В противовес буржуазным исследователям И. С. Сигов пытает­ся найти глубинные причины кризиса и отставания уральской ме­таллургии. По его мнению, «другие горнопромышленные районы ничем Уралу не мешают, так как вся русская горнозаводская про­мышленность удовлетворяет две трети внутреннего спроса на ме­талл». Он считает, что конкуренции между промышленностью Юга и Урала была бы возможна только в том случае, если бы отече­ственная горнозаводская промышленность полностью покрывала спрос на металл. Историк не замечает, что благодаря техническому превосходству, лучшей организации труда Юг постепенно сокращал долю Урала в общероссийском производстве металла. Все это го­ворит об ошибочности утверждения И. С. Сигова о том, что конку­ренции между двумя горнозаводскими районами не было.

Отсутствие притока капиталов на Урал признавалось представи­телями буржуазной историрграфии другой причиной отставания горнозаводской промышленности края. Приток денежных средств в промышленность^несомненно, важен, поскольку способствует тех­ническому перевооружению заводов, ведет в конечном счете к рез­кому увеличению выпуска продукции, о чем говорит пример Юга России. Однако поступление отечественного и иностранного капи­

53

тала на Урал, как справедливо замечает И. С. Сигов, затруднено тем, что край «весь поделен между многими владельцами». Ис­следователь близко подходит к пониманию того, что главной при­чиной кризиса и отставания уральской металлургии является сох­ранение в ней густой сети дореформенных отношений, в том числе монополия кучки горнозаводчиков на горное дело и недра земли.

Одним из существенных аргументов буржуазных историков в обосновании причин отставания горнозаводской промышленности Урала является тезис о нехватке рабочих рук на заводах. И. С. Си­гов не считает это препятствием на пути развития горнозаводского производства. Более того, на основе анализа богатого фактиче­ского материала он доказывает, что «недостатка рабочих рук на Урале не ощущается, везде существует громадный избыток их». По его мнению, число свободных рабочих рук должно увеличивать­ся с применением более совершенной техники и технологии произ­водства металла 18. С этой мыслью автора нельзя полностью согла­ситься. Горнозаводская промышленность Урала в пореформенный период в техническом отношении была отсталой. В. И. Ленин пи­сал, что «на Урале число паровых сил увеличилось только в 2,5 ра­за, а на Юге вшестеро» 19# Вследствие низкой технической осна­щенности уральских заводов процесс производства металла был более трудоемким и требовал гораздо больше рабочих рук, чем пе­редовая промышленность Юга. Так, на Урале в 1893 г. «было за­нято 238 тыс.. 630 горнорабочих, а на Юге 54 тыс. 670». Что же касается роста числа занятых на заводах рабочих рук, то «число рабочих на Урале увеличилось в 1,5 раза, а на Юге почти вчетве­ро». Это свидетельствует о том, что «именно капиталистическая крупная промышленность быстро увеличивает число рабочих наря­ду с громадным повышением производительности их труда» 25„ Сле­довательно, если горнозаводская промышленность Урала и испыты­вала нехватку рабочих рук, то это было не причиной ее застоя, а следствием нежелания горнозаводчиков расходовать большие капи­талы на техническое перевооружение заводов.

И. С. Сигов опровергает также утверждение буржуазных идео­логов о том, что застой горнозаводской промышленности края выз­ван недостатком солидарности между предпринимателями. Он пра­вильно полагает, что низкая заработная плата рабочих, высокие це­ны на продукты это подтверждают, что «все горнозаводчики понима­ют свои интересы одинаково и достигают цели с редким единоду­шием» 2\ Исследователь считает главной причиной, не позволяю­щей уральской горной промышленности в полной мере удовлетво­рить спрос внутри государства на железо, покровительственную в отношении ее политику. По его убеждению, удовлетворить в полной мере спрос на железо в России невозможно без того, чтобы не «от­казаться от покровительственной системы и установить повсеместно свободу горного промысла»22.

54

Факт покровительственной политики правительства несомненен, однако И. С. Сигов явно преувеличивает роль государства в разви­тии горнозаводской промышленности Урала, повторяя вывод бур­жуазной историографии.

С середины 90-х гг. на одно из первых мест в историографии горнозаводского Урала выдвигается проблема истории посессионно­го права. Обосновывая ее актуальность, исследователь пишет, что «вопросы посессионного права приобретают именно теперь особый интерес, так как по ходатайству посессионеров разрабатывается вопрос о выкупе посессионных дач в полную собственность их владельцев» 23. Если сами посессионеры определяли посессионное право как полную собственность, то он считает, что «посессионное право — временное и условное пособие, полученное горнозаводчи­ками безвозмездно, никаких обязательств со стороны казны на про­должение этого пособия не существует» 24. На основе анализа за­конодательных актов, регламентирующих посессионное право, И. С. Сигов правильно отмечает, что «вызванное к жизни главным об­разом потребностями государства, горнозаводское дело первое вре­мя было всецело казенным предприятием». Однако казне было не под силу построить и запустить в действие столько заводов, чтобы они могли удовлетворить потребность в металле. Поэтому прави­тельство было вынуждено «обратиться к частной предприимчиво­сти» 25. Историк положительно оценивает политику Петра 1 в от­ношении горнозаводской промышленности Урала. Особенно при­ветствует он принцип «горной свободы», который с наибольшей полнотой был выражен берг-регламентом 1739 г. и позволял бес­препятственно осваивать природные богатства края. И. С. Сигов верно определяет, что коренной перелом в политике правительства по отношению к посессионным владениям наступил во второй по­ловине XVIII в. Это выразилось прежде всего в издании целого ря­да указов: указа 1782 г. об отмене «горной свободы»; указа о зап­рещении отбирать заводы в казну за долги; указа, запрещающего приписывание к заводам государственных крестьян. Однако вер­шиной протекционистской политики правительства исследователь считает «раздачу горнозаводчикам всех казенных заводов, рудни­ков, дач». Все эти действия правительства позволяют ему опреде­лить суть политики в области горнозаводского дела как «нескон­чаемый ряд льгот и пособий со стороны правительства в пользу посессионеров» 26. Оценивая итоги протекционистской политики пра­вительства, И. С. Сигов считает, что только «уничтожение моно­польного владения Уралом есть тот необходимый шаг, без которого здоровой промышленности нам никогда не создать» 27. Он также приходит к выводу, что тормозом для развития уральской метал­лургии является посессионное право, которое необходимо ликви­дировать.

Таким образом, И. С. Сигов правильно вскрыл важные причи­

55

ны кризиса и отставания горнозаводской промышленности Урала и в этом отношении сделал шаг вперед по сравнению с буржуаз­ной историографией. Исследователь выступил за ликвидацию кре­постнических пережитков (монополия горнозаводчиков на горное дело, посессионное право), которые тормозили ее развитие. Однако в силу ограниченности своих взглядов он не мог дойти до понима­ния того, что не отдельные пережитки крепостничества, а вся со­вокупность их явилась главной причиной отставания уральской металлургии от Юга России.

Позитивное значение имела борьба И. С. Сигова за ликвидацию остатков крепостничества, что объективно должно было способство­вать ускорению капиталистического развития горнозаводского Ура­ла. Но в путях решения этого вопроса сказалась двойственность взглядов И. С. Сигова как мелкобуржуазного историка. Преоб­разование горнозаводской промышленности края он предполагал осуществить не революционным путем, а через государство, по­средством правительственных реформ «в интересах народа». Суть его предложений в конечном итоге сводилась к ликвидации круп­ного горнозаводского производства и последующему развитию гор­нозаводского дела на Урале в форме мелкого промысла. Так, ис­следователь писал, что справедливое разрешение вопроса о посес­сионных владениях было бы то, при котором «все нелесные угодья были возвращены в казну для отвода их крестьянам и продажи малых дач посессионным владельцам по действительной их стои­мости» 28.

Заслугой И. С. Сигова было то, что он одним из первых в доре­волюционной историографии обратился к разработке практически неисследованной темы — истории народного образования на Урале в период капитализма. Им была написана работа «Народное об­разование в Красноуфимском уезде», которая сохранилась в руко­писи. Год написания ее точно не известен, но, судя по материалу, можно отнести ее создание к началу 90-х гг. Наибольшую ценность представляют сведения о состоянии народного образования на Ура­ле: количество учебных заведений в Красноуфимском уезде, их рост в пореформенный период, роль земства в развитии народного об­разования, количественный и качественный состав учащихся и учи­телей, качество преподавания, обеспеченность учителей, наличие оборудования, книг, пособий, помещений для занятий и т. д., уро­вень образования, судьба выпускников школ и училищ. Учитывая, что источников об этом сохранилось крайне мало, исследование И. С. Сигова и сегодня можно использовать для изучения истории народного образования на Урале в период капитализма. Автор сделал также ряд верных замечаний по данному вопросу. Прежде всего он отметил низкий уровень образования в крае среди трудя­щихся, особенно нерусских народностей (башкиры, татары), крайне неудовлетворительную материальную базу школ и училищ, низкое

56

качество преподавания, нехватку учителей и денежных средств, книг и пособий, невозможность получения образования для абсо­лютного большинства детей из рабочих и крестьянских семей. Так, по его подсчетам, средний процент грамотных в составе населения Красноуфимского уезда составлял от 15 до 20. Исследователь пра­вильно указывал, что главную роль в народном образовании на Урале в пореформенный период играли земства 29. Вместе с тем И. С. Сигов не вскрывал классовой основы тяжелого положения народного образования, реакционной политики самодержавия и гос­подствующих классов в этой области, что свидетельствовало об ограниченности его взглядов как народнического историка.

Ряд важных идей был высказан И. С. Сиговым в художествен­ных произведениях, которые требуют отдельного внимания иссле­дователей.

Подводя итоги рассмотрения творчества И. С. Сигова, необ­ходимо сказать, что взгляды его на историю Урала были сложными и противоречивыми. С одной стороны, он признал прогрессивное значение колонизации уральского края, которая дала толчок к ос­воению его богатств, подготовила условия для расцвета горноза­водской промышленности. Вместе с тем исследователь явно пре­увеличил степень враждебности местного населения по отношению к русским поселенцам. Необоснованно также занижена им степень влияния русского народа на весь уклад жизни коренного уральско­го населения, вследствие чего был сделан ошибочный вывод об исключительной самобытности истории Урала. Это суждение И. С. Сигова о влиянии колонизации на всю жизнь края звучит в духе позитивизма, что характерно* для всех представителей мелкобур­жуазной историографии. Неверным является мнение историка об отрицательной роли горнозаводской промышленности в последую­щем развитии края. В то же время он правильно считает, что глав­ной причиной кризиса и отставания горнозаводской промышлен­ности Урала было крепостничество, а после отмены крепостного права — остатки дореформенных отношений, из которых он называ­ет монополию горнозаводчиков на горное дело и недра земли и по­сессионное право. Однако И. С. Сигов не вскрыл всю совокупность крепостнических пережитков, отрицательно влиявших на развитие уральской металлургии. Сам план преобразований горнозаводского производства исходил из народнических позиций исследователя, он был ограничен рамками либеральных реформ и не затрагивал основ господствующих в крае социально-экономических отношений.

В целом И. С. Сигов оставил заметный след в дореволюционной историографии Урала. Богатый фактический материал, собранный им, его статьи, исследования, выводы и наблюдения и сегодня не потеряли значения.

57

ПРИМЕЧАНИЯ

1 См.: Гурьев И. А. Горнозаводской Урал XVIII в в мелкобуржуазной историо­графии / / Историография и источниковедение. Свердловск, 1976; Мельников Р. Рецензия на рукопись И. С. Сигова «Горнозаводской Урал перед революцией». ГАПО, ф. Р-926, оп. 1, д. 125; У санов В. И. Либерально-народническая историогра­фия истории горонозаводских рабочих пореформенного Урала (1861 — 1895) / / Ар­хеографический ежегодник за 1973 год. Свердловск, 1975.

2 См.: Шарц А. К. Рукописи ждут Колумбов / / Звезда. 1965. 3 марта; ГАПО, ф. Р-926, оп. 1,д. 124, л. 2 об.; Котлар А. Рецензия на роман И. С. Сигова «На ста­ром Урале». ГАПО, ф. Р-926, оп. 1,д. 126, л. 1; Ладейщиков А. С. Писатели Урала. Библиогр. указ. Пермь, 1949.

3 ГАПО, ф. Р-926, оп. 1, д. 102, л. 1.4 Там же.5 Там же, д. 124, л. 2 об.6 Там же.7 Сигов И. С. Материалы к выяснению вопроса об обеспечении горнозаводского

населения Пермской губернии в продовольственном отношении. Пермь, 1900.8 ГАПО, ф. Р-926, оп. 1, д. 102, л. 2,2 об.9 См.: Шарц А. К . Указ. соч.10 Сигов И. С. О самоуправлении / / Весть. 1906. № 7. С. 4—8; Он же. Турецкая

конституция / / Народная жизнь. 1906. № 2. С. 10— 12.п ГАПО, ф. Р-926, оп. 1, д. 70, л. 1—2.12 Там же, д. 102, л. 3.13 Там же.14 Там же, д. 70, л. 1—2; д. 67, л. 1—7.15 Там же, д. 102, л. 4 — 4 об.16 Сигов И. С. Народ и посессионные владения на Урале / / Русское богатство.

1899. № 3; ГАПО, ф. Р-926, оп. 1, д. 39, л. 3 об.17 ГАПО, ф. Р-926, оп. 1, д. 39, л. 3 об., 4, 9, 12, 15.18 Там же, д. 45, л. 8 — 9 об.19 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 3. С. 490.20 См.: Там же. С. 490—491.21 ГАПО, ф. Р-926, оп. 1, д. 45, л. 9.22 Там же, л. 2—3.23 Там же, д. 39, л. 1 об.24 Там же, д. 54, л. 18.25 Там же. д. 39, л. 4.26 Там же, д. 54, л. 4.27 Там же, д. 63, л. 6 об.28 Там же, д. 54, л. 4.29 Там же, д. 55, л. 1,1 об. — 5.

58

В. Т. КОВАЛЕВА

Уральский университет

В. Ф. ГЕНИНГ И АРХЕОЛОГИЧЕСКАЯ НАУКА В УРАЛЬСКОМ УНИВЕРСИТЕТЕ

С именем Владимира Федоровича Генинга связано формирова­ние свердловской школы археологов. До начала 60-х гг. ведущее место в подготовке археологических кадров на Урале принадлежа­ло Пермскому университету, в котором археологические работы долгое время возглавлял известный советский археолог Отто Нико­лаевич Бадер, по праву признанный основоположником уральской школы археологов.

В. Ф. Генинг увлекся археологией еще будучи учителем & школе пос. Веле, а затем — г. Красновишерска Пермской обл., ког­да он вместе со своими учениками скопировал наскальные рисунки писанного камня на р. Вишере (1947—1948). Интерес к археологии привел В. Ф. Генинга в Пермский университет, 1 курс которого он закончил заочно, а затем продолжил обучение на стационаре на одном курсе с ныне известными археологами Урала В. А. Обориным и В. П. Денисовым.

Как ученый В. Ф. Генинг сформировался под руководством О. Н. Бадера, унаследовав от него восторженный интерес к каждо­му оригинальному памятнику, что особенно привлекало к нему ок­ружающих. В студенческие годы В. Ф. Генинг проявил незауряд­ные научные и организаторские способности; уже после III курса он стал начальником крупного отряда Камской археологической эк­спедиции, организованной О. Н. Бадером в 1956 г., опубликовал свою первую научную статью.

По окончании университета В. Ф. Генинг снова работал препо­давателем истории в средних школах г. Кудымкара и с. Сива Перм­ской обл., а летом проводил экспедиции, в которых были заняты в основном школьники. Раскопки проводились на территории Уд­муртии — районе в то время малоизученном в археологическом отношении. Основной круг проблем касался древней истории насе­ления Прикамской Удмуртии и Казанского Прикамья в раннем же­лезном веке и средневековье. В 1954 г. В. Ф. Генинг перешел на ра­боту в Удмуртский республиканский музей на должность зам. ди­ректора по науке. Им впервые была создана большая экспозиция по археологии Удмуртии. В 1955—1958 гг. В. Ф. Генинг учился в

59

аспирантуре Института языка, литературы и истории при Казанском филиале АН СССР, а в 1959 г. защитил кандидатскую диссерта­цию «Пьяноборская культура на Средней Каме».

Результаты его археологических работ получили отражение в ря­де информационных статей, а более полно были изложены в спе­циальных исследованиях по проблемам общей систематизации и периодизации археологических памятников Удмуртии, разработкам по отдельным археологическим эпохам и культурам ‘.Главное вни­мание уделялось не формальным классификациям и типологиям, а содержанию социальных процессов, особенно этнических и об­щественно-экономических.

В 1960 г. В. Ф. Генинг переехал в Свердловск и в течение 14 лет работал на кафедре истории СССР (досоветский период), возгла­вив археологическую науку в Уральском университете. Это один из самых активных, насыщенных и плодотворных периодов его науч­ной и педагогической деятельности. Следует сказать, ^то археоло­гическая наука в Свердловске, как и в университете, имеет глубо­кие корни. В фондах областного краеведческого музея и археоло­гической лаборатории университета хранятся богатейшие коллек­ции. Еще в 1870 г. научные силы Екатеринбурга объединились в Уральское общество любителей естествознания (УОЛЕ). Среди них было немало археологов, создавших первые обобщающие работы по древней истории Урала. Однако систематическое научное изучение археологических памятников восточного склона Урала началось после Октябрьской социалистической революции центральными ор­ганизациями Москвы и Ленинграда. Большая заслуга в изучении края принадлежит П. А. Дмитриеву, ушедшему добровольцем на фронт и погибшему в 1943 г. Во время Великой Отечественной вой­ны археологическая работа в Уральском университете возглавля­лась Н. Н. Бортвиным, а с 1946 г. — К. В. Сальниковым§ при дея­тельном участии Е. М. Берс. Небольшие по объему работы проводи­лись в основном силами студентов-практикантов исторического фа­культета. В Уральском университете в то время одновременно рабо­тали две небольшие экспедиции — Южно-Уральская под руковод­ством Константина Владимировича Сальникова и Средне-Уральская под руководством Елизаветы Михайловны Берс. Обе экспедиции были в значительной степени автономны и работали не только на разных территориях, но и научные цели их не всегда координирова­лись. Несмотря на большие личные заслуги К. В. Сальникова в изу­чении бронзового века Урала, археологической школы в Свердловс­ке не было, хотя отдельные ученики Сальникова стали впоследствии известными археологами.

В -1961 г. по . инициативе В. Ф. Генинга была создана единая Уральская археологическая экспедиция (УАЭ), и с этого же време­ни началась специализация по археологии при кафедре истории СССР. В. Ф. Генинг читал общие курсы по археологии СССР и ис­

60

тории первобытного общества, разрабатывал специальные курсы по археологии Урала и Западной Сибири. Молодой ученый, влюблен­ный в свою науку, покорял студентов широкой эрудицией, личным обаянием, необычайным трудолюбием, целеустремленностью. Авто­ритет В. Ф. Генинга как преподавателя был безупречным в течение всех лет работы в Уральском университете. Прекрасный лектор, В. Ф. Генинг был и талантливым педагогом, умевшим понять своих учеников и помочь им. Особенно много внимания Владимир Федоро­вич уделял своим питомцам, специализирующимся по археологии. Не жалея ни сил, ни времени, он передавал свой опыт, а главное, умение работать, зачастую просиживая до глубокой ночи над кол­лекциями вместе со своими учениками, заражая их своим неутоми­мым энтузиазмом.

Методика археологических раскопок отрабатывалась не только на западно-сибиреких памятниках, но и в составе других экспеди­ц и й — Крымской, Среднеазиатской. Были организованы коллектив­ные выезды для работы с коллекциями в фондах музеев Москвы, Ленинграда, Перми. Для чтения спецкурсов студентам-археологам приглашались специалисты разных профилей, в том числе Г. Ф. Дебец, М. П. Грязнов, В. Н. Чернецов, В. В. Пименов, Э. С. Мар- карян, В. М. Бахта, а в составе Уральской экспедиции работали Л. Я. Крижевская, М. С. Акимова, М. Г. Мошкова и др.

Формируя коллектив, В. Ф. Генинг на каждом этапе ставил различные общие задачи. В начале 60-х гг. это было создание проч­ной Источниковой базы для последующих исторических обобще­ний. Были организованы сплошные разведочные работы на огром­ной территории Урало-Западносибирского региона и составлены археологические карты бассейнов рек Северной Сосьвы, Туры, Тав- ды, Исети, Тобола, а также Ишимско-Иртышского лесостепья. На этом этапе вырабатывались общие приемы полевой методики, оп­ределилась и общая тема исследования — выделение археологи­ческих культур и их вариантов, характер взаимодействия их с куль­турами соседних регионов.

Большой коллектив дипломников первого выпуска (В. И. Лип- ский, В. Н. Фролов, В. Неживых, Н. И. Савцова, В. А. Швечикова, В. Т. Юровская (Ковалева), С. Б. Данилевич (Булавина), Т. Г. Бушуева (Гашева), М. К. Позднякова, М. И. Базь (Волкова) и второго (Г. Б. Зданович, Б. Б. Овчинникова, С. Я. Медведчук (Зда- нович), Е. М. Шилина (Мырсина), В. В. Евдокимов, Л. Г. Шори- кова (Пешкова), М. К. Болотов) под руководством В. Ф. Генинга, В. Д. Викторовой, В. Е. Стоянова в жарких дискуссиях и путем тщательного сравнительного анализа и типологии разработал куль­турно-хронологическую периодизацию огромного региона — лесного Зауралья и Тоболо-Иртышской лесостепи, ранее совершенно не изученного в археологическом отношении.

Важной вехой в истории факультета явилось создание в 1968 г.6 ]

хоздоговорной лаборатории археологических исследований при ка­федре истории СССР (досоветский период), в то время единствен­ной на Урале. Хоздоговорные работы давали возможность обеспе­чить материальную базу для развития археологической науки и роста кадров, приоритет в подготовке которых прочно закрепился за Уральским университетом. Накопление значительных по объему археологических материалов и создание лаборатории позволили В. Ф. Генингу поставить перед коллективом новые задачи и опре­делить дальнейшие пути развития коллектива, когда значительную организационную и научную автономию приобрели исследования отдельных районов в Тюменской, Челябинской, Курганской, Ом­ской обл. и в Удмуртии. Начало этим работам было положено рас­копками в Челябинской обл. на поселениях Камбулаш, Сара- фановское (Т. Н. Чебакова) и Миасском могильнике (Е. Морев) эпохи бронзы. Затем начались крупные работы на Брединском во­дохранилище на р. Синташта' было открыто и раскопано значи­тельное количество стоянок каменного века (раскопки В. Т. Петри- на, Т. М. Гусенцовой); особенно значительные результаты дали раскопки андроновских поселений: Мирный II, IV, Рымникское (Синташтинское), курганы Мирный и Рымникский (раскопки Т. Н. Чебаковой, В. И. Стефанова, Ю. П. Чемякина, Л. Н. Коряковой). Наиболее крупными и новыми по своим результатам были раскоп­ки комплекса Синташта в 1972—1975 гг., открывшие уникальные остатки, связанные с индоариями середины II тысячелетия до н. э.2

В Курганской обл. были произведены раскопки на мезолити­ческой стоянке Сухрино и многослойном поселении у д. Боборыки- но на р. Исеть, а на р. Тобол в 1966 г. раскапывались андроновский могильник Раскатиха (под руководством Т. М. Потемкиной), па­леолитическое местонахождение Шикаевка (В. Т. Петрин), Старо- Лыбаевское городище (Б. Б. Овчинникова).

В Тюменской обл. продолжались работы на р. Ишим: раскопки Лихачевского городища (В. Ф. Генинг, Г. Б. Зданович), неолити­ческих поселений у с. Ир (Л. Л. Косинская), андроновского посе­ления Пахомовская пристань (В. В. Евдокимов). С 1967 г. начались работы на Андреевском озере у г. Тюмени (Л. Я. Крижевская, В. Т. Юровская), где была раскопана известная неолитическая стоянка Козлов Мыс. В дальнейшем на побережье Андреевского озера и р. Дуван было выявлено огромное количество . ..мятников, которые впоследствии дали возможность выделить новые арх^ о.логи­ческие культуры и культурные группы. Постоянные раскопки на Андреевском озере проводились В. Д. Викторовой, В. Т. Ковале­вой, М. В. Романовой, Л. Сухиной, позднее — Н. В. Баранкиным, Л. И. Ашихминой. Еще одним крупным объектом работы в Тюмен­ской обл. стала Барсова гора у г. Сургута на Оби, широкие архео­логические исследования на которой были начаты с 1970 г. и про­должаются до настоящего времени. Уникальный комплекс на Бар­

совой горе позволил получить достаточно полный источник для древнейшей истории Среднего Приобья. В разное время раскопки в районе г. Сургута вели Н. В. Федорова, Ю. П. Чемякин, В. П. Викторов, М. В. Елькина, В. М. Морозов, Н. А. Алексашенко, Г. В. Бельтикова, В. А. Борзунов, Л. М. Терехова и др.

С 1965 г. проведением обширных раскопок на городище Боль­шой Лог у г. Омска, а затем — комплекса у с. Черноозерье (1967— 1970 гг.) начались работы в Омской обл. (В. Т. Петрин, В. П. Вик­торов, О. М. Кондратьев, Н. К. Стефанова, Н. В. Федорова, В. И. Стефанов, В. А. Борзунов и др.).

В 1970 г. в Томске проводилось совещание по хронологии и культурной принадлежности памятников Западной Сибири, на кото­ром коллектив археологов Уральского госуниверситета под руко­водством В. Ф. Генинга представил целостную концепцию развития культуры Ишимско-Иртышской лесостепи 3. К сожалению, темати­ка Зауральско-Западносибирского региона не получила в те годы широкого освещения в печати, несмотря на огромный размах ар­хеологических исследований. В. Ф. Генинг вместе с Р. Д. Голдиной продолжили интенсивно осваивать и публиковать материалы по Прикамью, а западносибирские материалы обрабатывались моло­дыми в то время сотрудниками, вторые в лучшем случае доводили работу до публикации. Большинство же материалов не только не были напечатаны, но и сохранились не в полном объеме.

Быстрый рост Источниковой базы ставил задачу ее систематиза­ции. Необходимо было разработать наиболее рациональные и ин­формативные методы работы с источником. По мнению В. Ф. Генин­га, перспективным являлся метод статистической обработки кера­мики — самой массовой категории находок. Коллективом лабора­тории апробировались различные варианты; в результате была вы­работана общая программа статистической обработки керамики, которая в дальнейшем дополнялась и уточнялась многими архео­логами и которой продолжают пользоваться по сей день4.Разра­ботка специальных методов обработки, статистической характери­стики и сравнительного анализа погребальных памятников проводи­лась совместно с В. А. Борзуновым; была создана рациональная программа, которая в дальнейшем применялась для решения конк­ретно-исторических и источниковедческих задач многими архео­логами5.

Одновременно В. Ф. Генинга все больше интересовали вопросы теории археологии и истории первобытного общества. Он пришел к убеждению, что прогресс в развитии археологического знания, эффективность осмысления источников невозможно осуществить без разработок теоретико-методологических вопросов археологиче­ского познания. В. Ф. Генинг организовал теоретические семинары, на которых обсуждались различные проблемы первобытности: пе­риодизации первобытного общества, критериев выделения археоло­

63

гических культур, определения и содержания археологической куль­туры (АК), предмета археологии и др. Во всех этих дискуссиях и многочисленных работах доказывалось соответствие археологиче­ской культуры отдельному обществу древности или этносу на опре­деленном этапе социально-экономического развития6.Он обращал­ся к общей , теории этноса в эпоху первобытности, исследованию сущности этнического процесса, результаты которого были опубли­кованы в монографии в 1970 г.7 Анализ общественно-экономической системы первобытности позволил выделить четыре качественные ступени, различающиеся степенью проявления факторов, характе­ризующих этносы и тем самым их общую структуру и тенденции в развитии.

Завершая докторскую диссертацию, Владимир Федорович как никогда много работал, все более расширяя круг своих интере­сов. Под его руководством защитили кандидатские диссертации В. Д. Викторова и Р. Д. Голдина, а в 1974 г. В. Ф. Генинг защитил докторскую диссертацию на тему Этническая история Южного Прикамья в I тысячелетии н. э.». Круг интересов В. Ф. Генинга все более определенно склонялся к углубленному изучению и развитию вопросов теории и методики. Дискуссии на семинарах внутри соз­данной им лаборатории часто не удовлетворяли В. Ф. Генинга, ему становилось скучно. Занятые каждый своей темой,его ученики в то время еще не доросли до уровня общетеоретических вопросов, поэтому семинары постепенно превращались в диалог В. Ф. Генин­га и В. Д. Викторовой. В то же время для углубленной работы по вопросам теории и методологии археологии нужны были и более благоприятные условия. Большая учебная нагрузка не давала воз­можности сосредоточиться только на науке. Много времени уходило на общественную деятельность. В. Ф. Генинг был то председателем цехкома факультета, то возглавлял группу народного контроля, то жилищную комиссию месткома. В любое дело, каким бы ни был за­нят Владимир Федорович, он вносил свой организаторский талант, деловитость, принципиальность, человеческое обаяние. Кроме того, В. Ф. Генинг не мог не почувствовать и негативные стороны своей школы. Излишняя опека и колоритная фигура лидера не всегда спо­собствовали развитию индивидуальности его учеников. Встал воп­рос о выборе тем и путей самостоятельной работы сотрудников ла­боратории, и желания руководителя и коллектива не всегда совпа­дали. В. Ф. Генинг понял, что свое дело в Свердловске он уже сде­лал, к тому же врачи советовали ему сменить место жительства в связи с ухудшением здоровья. После защиты докторской диссер­тации он уехал в Киев, в Институт археологии АН УССР, где его основное внимание сосредоточилось на теоретических и методоло­гических проблемах археологии. Длительное время (1974— 1986 гг.) был заместителем директора института по науке, в 1979 г. им впер­вые в нашей стране было создано новое подразделение в институ-

64

те — отдел теории и методики археологических исследований, за­ведующим которого он является по сей день. Изданы новые кол­лективные и авторские монографии. В. Ф. Генингом прочитаны спе­циальные курсы в вузах Киева, Свердловска, Ижевска. Однако после переезда в Киев связи с коллективом археологов Ураль­ского университета постепенно утрачивались, хотя было написано и опубликовано в соавторстве с сотрудниками еще немало работ по урало-сибирской археологии, защищены кандидатские диссертации А. И. Ашихминой и В. В. Евдокимовым.

В 1985 г. В. Ф. Генингу было присвоено звание профессора. Он внес и продолжает вносить значительный вклад в развитие советской археологии. В. Ф. Генинг — автор почти 200 работ, в том числе — 15 монографий и научно-популярных книг. В Уральском университете им была организована серия выпусков «Вопросы археологии Урала», освещавших работу экспедиций и результаты исследований в Прикамье и Западной Сибири. Ученики В. Ф. Ге- нинга стали известными археологами и работают в разных го­родах Союза: Р. Д. Голдина — в Ижевске, Г. Б. и С. Я. Зданови- чи — в Челябинске, В. В. Евдокимов — в Караганде, В. Т. Петрин — в Новосибирске, Л. И. Ашихмина и Л. Л. Косинская — в Сык­тывкаре, Т. М. Гусенцова — в Ленинграде, Л. В. Чижова — в Москве.

В Уральском университете В. Ф. Генинг заложил прочный фун­дамент, на котором продолжает развиваться археологическая нау­ка, главным образом касающаяся древней истории Урала и З а­падной Сибири от каменного века до этнографической современ­ности. В настоящее время в лаборатории археологических исследо­ваний и на кафедре работают 18—20 сотрудников, в том числе 6 кандидатов наук. На базе хоздоговорных работ проводятся систе­матические археологические исследования в Свердловской, Тюмен­ской, Курганской, Пермской и Омской обл. Открыты и изучаются новые археологические культуры и очаги металлургии, уточняются хронология и периодизация ранее выделенных культур и этапов. Много внимания уделяется вопросам палеоэкономической реконст­рукции древних коллективов Зауральско-Западносибирского ре­гиона. В последние годы коллектив включился в работу по теме:. «Духовная культура Урала». В Свердловске регулярно проводятся региональные совещания и семинары по основным дискуссионным проблемам археологии. Издается межвузовский сборник «Вопросы археологии Урала» (вышло 19 выпусков этого сборника), подго­товлены монографические исследования по ряду важнейших воп­росов истории Урала и Западной Сибири.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Генинг В. Ф. Археологические памятники Удмуртии. Ижевск, 1958; Очерк этни­

65

ческих культур Прикамья в эпоху железа / / Тр. Казан, филиала АН СССР. Сер. гуманит. наук. Т. 2. Казань, 1959.

2 См: Он же. Могильник Синташта и проблема ранних индо-иранских племен. / / Сов. археология. № 4. М., 1977.

3 См.: Генинг В. Ф., Гусенцова Т. М., Кондратьев О. М. и др. Периодизация поселений эпохи неолита и бронзового века Среднего Прииртышья / / Проблемы хронологии и культурной принадлежности археологических памятников Западной Сибири. Томск, 1970; В. Ф. Г енинг, Л. Н. Корякова, Б. Б. Овчинникова, Н. В. Федо­рова. Памятники железного века в Омском Прииртышье / /Т а м же; В. Е. Стоянов. Классификация и периодизация западносибирских лесостепных памятников раннего железного века / / Там же.

4 Генинг В. Ф. Программа статистической обработки керамики из археологи­ческих раскопок / / Сов. археология. 1973. № 1.

5 Борзунов В. А., Г енинг В. Ф. Методика статистической характеристики и срав­нительного анализа погребального обряда / / Вопр. археологии Урала. Вып. 13. Свердловск, 1975.

6 См.: Генинг В. Ф. Проблема соотношения археологической культуры и этно­са / / Вопр. этнографии Удмуртии. Ижевск, 1976.

7 Он же. Этнический процесс в первобытности. Свердловск, 1970.

А. С. ЧЕРКАСОВА

Институт истории и археологии УрО АН СССР

М. Ф. ЗЛОТНИКОВ—ИССЛЕДОВАТЕЛЬ РАННЕЙ ИСТОРИИ РАБОЧЕГО КЛАССА РОССИИ

В удивительно скудном списке литературы о замечательном со­ветском историке Михаиле Федотовиче Злотникове можно почерп­нуть лишь краткие биографические данные, перечень трудов и об­щую оценку его монографического исследования «Континентальная блокада и Россия» \ Самыми важными из его работ автор биогра­фического очерка о нем В. К. Ядунский считал, кроме указанной монографии, подготовку к печати рукописи и вводной статьи к кни­ге В. Геннина «Описание Уральских и Сибирских заводов» и статью «От мануфактуры к фабрике», посвященную проблеме промыш­ленного переворота в России и опубликованную посмертно в жур­нале «Вопросы истории» в 1946 г.

Что же касается его работ по истории зарождения рабочего класса в России, то они до сих пор не заняли должного места в ис­ториографии проблемы. В литературе пока даже не ставился воп­рос о необходимости определить вклад М. Ф. Злотникова в иссле­дование одной из важнейших проблем генезиса капитализма в на­шей стране2 и становление советской исторической науки в целом.

66

Возможно, это объясняется тем, что свои исследования в данной области М. Ф. Злотников не успел оформить и опубликовать в ви­де монографии. Но всегда ли мы должны отдавать предпочтение монографии перед статьей, а многотомному изданию перед книгой? Порою статья может содержать куда больше идей, открывая новое направление научного поиска, предлагая новый подход к источни­ку, указывая путь к исследованию сложной проблемы. Такими качествами, несомненно, обладали статьи М. Ф. Злотникова о рабо­чих кадрах мануфактурных предприятий феодальной России, опуб­ликованные в первой половине 30-х гг.

Чтобы в полной мере оценить значение его работ, вспомним состояние изученности ранней истории пролетариата к концу пер­вого этапа развития советской исторической науки. Радикальное обновление проблематики исторических трудов в этот период было связано, как известно, с общественной потребностью создать исто­рию народных масс и революционного движения в России. Эта об­ласть отечественной истории представляла собой в подлинном смыс­ле целину, к разработке которой до революции обращались лишь немногие буржуазные ученые, не владевшие марксистским методом анализа социальных процессов. Овладение им началось сразу же после революции и гражданской войны, но первые труды по ран­ней истории рабочего класса свидетельствовали скорее о стремле­нии использовать марксистскую терминологию, чем о подлинном знании теории марксизма и качественно новом осмыслении исто­рического процесса.

Не лучше обстояло дело и с источниковедческой базой первых исследований. Она была целиком заимствована из дореволюцион­ной историографии. Вместе с ней были усвоены многие представле­ния и выводы^ имеющие принципиальный характер для понимания начального этапа процесса формирования пролетариата в России, в том числе на Урале. Их суть заключалась в следующем. В крепост­ной России источником формирования рабочих могли быть и были крепостные, а также бродяги, преступники и прочий деклассирован­ный элемент. Они являлись дешевой рабочей силой, поэтому завод­чики не были заинтересованы в использовании дорогостоящего вольнонаемного труда, предложение которого в тот период своди­лось к ограниченному контингенту лиц. Это явление считалось спе­цифичным для России, и оно обусловило развитие крупной промыш­ленности в форме «крепостной мануфактуры»Д прочно привязанной к феодальной системе и ставшей заслоном для капитализма. Поэто­му мануфактура у нас не только появилась значительно позже, чем в Западной Европе, но и развивалась в своеобразных (некапитали­стических) формах. Отсюда и процесс рождения пролетариата либо выносился за рамки феодальной эпохи, либо связывался с чисто капиталистическими предприятиями и типами найма. Существенный сдвиг в исследовании проблемы мог произойти лишь в результате

67

накопления нового документального материала и его глубокого ана­лиза с позиций марксистской теории. Задача создания истории пролетариата поставила на повестку дня поиск новых источников, способных дать исчерпывающий ответ на вопрос о процессе форми­рования и составе рабочих кадров мануфактурной промышленно­сти России.

Интерес к истории русской промышленности и ее работников возник у М. Ф. Злотникова, по-видимому, еще в годы учебы в Пе­тербургском университете, где он посещал научный кружок А. С. Лаппо-Данилевского. Автор фундаментального исследования по ис­тории русской промышленности и торговли 4, не потерявшего до се­го времени своей ценности, А. С. Лаппо-Данилевский много сде­лал и в области источниковедения. Он был противником выбороч­ного исследования документов определенного.типа. Им изданы пис­цовые и переписные книги XVII в. по Нижнему Новгороду. Это первое издание такого рода документов, наиболее полно отражаю­щих экономическое положение податного населения. А. С. Лаппо- Данилевский принадлежал к числу тех немногих дореволюционных исследователей, которые не отделяли резкой гранью историю Рос­сии от истории Западной Европы. В частности, он агрументирован- но критиковал мнение М. И. Туган-Барановского о «крепостном» характере всей русской мануфактурной промышленности XVIII в.

Самостоятельная педагогическая и научная деятельность М. Ф. Злотникова началась в Днепропетровском университете (1918— 1932) и совпала со временем становления советской исторической науки. Уже тогда он заинтересовался проблемой генезиса капи­тализма в России и, понимая сложность ее исследования, раз­думывал о путях и методах работы в этой области. По свидетельст­ву студента, а позже аспиранта П. Е. Матвиевского, учившегося в Днепропетровском университете с 1923 по 1928 г., Михаил Федо­тович посоветовал ему в те годы избрать темой научных занятий ис­торию мануфактурной промышленности Украины XVI11 — первой половины XIX в., так как считал, что характер мануфактурной промышленности удастся выяснить лишь через монографическое изучение предприятий разного вида в течение всего периода их существования. И сам М. Ф. Злотников, по-видимому, уже тогда начал сбор архивного материала по истории промышленности фео­дальной России. Одновременно он обратился к изучению форми­рования рабочих кадров на мануфактурах, их состава и заработ­ной платы. Серьезная многолетняя работа в архивах позволила М. Ф. Злотникову стать первым советским исследователем целого ряда узловых вопросов проблемы генезиса капитализма. В Ленин­градском архиве АН СССР хранится рукопись монографии М. Ф. Злотникова по истории промышленности и рабочего класса в кре­постной России. Она не только осталась неопубликованной, но и не оценена по достоинству, между тем как статьи, появившиеся в пе­

68

чати при жизни историка, свидетельствуют о том, что его моно­графия, несомненно, была бы значительным явлением в исторической науке того периода. Она открыла бы целую серию трудов по исто­рии промышленности и рабочего класса, созданных на основе но­вого архивного материала и марксистской теории. Практически все исследования по этим темам, вышедшие в течение второго периода развития советской исторической науки, имели преемственную связь с работами М. Ф. Злотникова по кругу поднимаемых вопросов и источников (труды Д. А. Кашинцева, П. Г. Любомирова, Б. Б. Кафенгауза, Н. И. Павленко, С. Г. Струмилина и др.). Продол­жением исследований, начатых М. Ф. Злотниковым, по истории зарождения рабочего класса мы считаем и свою монографию. Все это свидетельствует о том, что уже тогда он сумел определить наи­более актуальные направления развития советской историографии и внести существенный вклад в их. разработку.

Обратимся к его статьям по ранней истории рабочего класса в России. М. Ф. Злотников не только положил начало исследованию одного из важнейших вопросов проблемы генезиса пролетариата — источников формирования рабочих кадров мануфактурных пред­приятий первой трети XVIII в., но и первым понял ценность такого рода документов, как ревизские казки, сенатские и заводские пе­реписи мастеровых и работных людей. Ему принадлежит методи­ка сплошной обработки первичных материалов этих массовых ис­точников.

Результаты работы были доложены на заседании комиссии по истории пролетариата при Обществе историков-марксистов 15 сен­тября 1929 г. Через год в 1 номере журнала «История пролета­риата СССР» доклад и протокол его обсуждения были опубликова­ны5. Само название доклада «К вопросу о формировании вольно­наемного труда в крепостной России» звучало вызовом традицион­ным представлениям. М. Ф. Злотников высказал важные наблюде­ния, имеющие принципиальное значение для понимания процесса зарождения пролетариата в нашей стране. Содержание доклада обнаруживало глубокое знание трудов крупнейших дореволюцион­ных историков, много и плодотворно работавших в архивах (Н. А. Рожков, В. И. Семевский, А. С. Лаппо-Даннлевский и др.), зако­нодательных актов и прочих опубликованных материалов и разно­образных архивных документов. Участники обсуждения и сам док­ладчик отметили, что собранный архивный материал настолько ве­лик, что не может быть изложен в одном докладе и его хватило бы на целый ряд научных выступлений. Особое внимание исследова­тель уделил переписям мастеровых и работных людей. Им были об­работаны и сведены в таблицы материалы сенатских переписей пер­вой половины 30-х гг. XVIII в. по нескольким мануфактурам (сукон­ная мануфактура Щеголина и К° в Москве, суконная же Микля- евой и Дрябкова в Казани, полотняная и парусная Тамеса в Моск­

69

ве, Затрапезного в Ярославле, парусная и писчебумажная ману­фактуры Гончарова в Малоярославском уезде). Приводились также сведения по Невьянскому и другим заводам Демидовых и Осоки­ных на Урале. Основываясь на всех этих данных, М. Ф. Злотников выступил против мнения ряда буржуазных (Н. А. Фирсов, П. Н. Милюков и др.) и советских (М. Н. Покровский и др.) историков о том, что петровская промышленность потерпела банкротство. Закрылись лишь мелкие предприятия, а крупные сохранились и продолжали действовать. Одновременно с возникновением круп­ной промышленности в ней формировались кадры наемных рабо­чих. Даже на казенных предприятиях их набирали не только при­нудительно (приписные крестьяне, солдаты, ссыльные), но и по вольному найму (иностранцы и русские). На частных предприя­тиях применялся и принудительный* и вольнонаемный труд. Так, наибольшая часть кадров Невьянского завода состояла из государ­ственных крестьян, добровольно пришедших на завод и работавших по вольному найму вплоть до Указа 1736 г.

Опираясь на данные переписей, М. Ф. Злотников выступил с критикой ряда положений М. И. Туган-Барановского о кадрах рус­ской мануфактуры и доказал, что они построены на ошибочных основаниях. Во-первых, не подтверждалось документами мнение М. И. Туган-Барановского о том, что после Указа 1721 г. ману­фактуры России быстро перешли на крепостной труд. Анализ пе­реписей показал, что крепостных было куплено в тот период немно­го. Во-вторых, совершенно неверно утверждение, что в крепостной России не было достаточного для промышленности предложения вольнонаемного труда и в этом — причина применения труда крепостных, ссыльных, солдат и деклассированных элементов. Критика М. Ф. Злотникова опиралась на анализ переписей и факты широкого использования вольнонаемных на государствен­ных работах. Так, от 2 до 3 тыс. вольнонаемных было занято на строительстве Ладожского канала. Ссылаясь на публикацию доку­ментов, помещенных в одном из сборников Русского исторического общества, он цитировал в своем докладе донесение руководите­ля работ на канале генерала Миниха о том, что в 1726 г. работни­ки там отказывались работать за низкую заработную плату. По­этому генерал потребовал прислать солдат для их усмирения и за­мены ушедших 6. Этот факт и многие другие объясняли, по мнению ученого, стремление заводчиков прикрепить и закрепостить приш­лых людей. Они желали иметь «покорных и дешевых рабов». Нача­лом перехода русской промышленности к принудительному труду М. Ф. Злотников считал Указ 1736 г. о прикреплении пришлых «на­вечно» к заводам. Вторая ревизия привела к еще большему сокра­щению кадров вольнонаемных. Вывод докладчика о том, что ману­фактура в первой трети XVIII в. основывалась на вольнонаемном труде и, следовательно, была капиталистической, не получил под­

70

держки присутствующих историков.Весьма интересны с историографической точки зрения были

прения по докладу, так как в ходе их были сформулированы воп­росы, долгие годы не сходившие со страниц нашей исторической литературы. Обсуждение, по существу, явилось началом дискуссии о характере русской мануфактуры. Доклад стимулировал изучение и осмысление проблемы генезиса пролетариата в России. Слушате­ли критиковали его по целому ряду позиций. Б. Б. Граве упрекал М. Ф. Злотникова за некритичное якобы отношение к терминоло­гии источника. Присоединились к этому замечанию историки В. Я. Яроцкий, А. И. Граве и М. В. Нечкина, считавшие важным разоб­раться в самом понятии «вольнонаемный труд». Вольнонаемный рабочий первой половины XVII в. — это оброчный крестьянин, поэтому, по их мнению, его нельзя было считать пролетарием. Процесс образования вольнонаемного труда предлагалось просле­живать «помимо вольнонаемных рабочих, сохраняющих крепост­ную связь с помещиком» 7. Резко негативную позицию при обсужде­нии доклада заняла академик А. М. Панкратова, упрекая автора в слабой аргументации вывода о значительном числе вольнонаем­ных до 1736 г. Она считала, что для этого требуется изучить дан­ные о большом количестве предприятий, а также исследовать фор­мирование постоянного ядра рабочих.

Следует констатировать, что значение работы, проделанной М. Ф. Злотниковым, не было понято, историками. Между тем вы­вод, к которому пришел историк относительно масшатабов исполь­зования вольнонаемного труда в первой трети XVIII в., был Под­твержден исследованиями, появившимися в последующие десятиле­тия. Кроме того, именно в ходе обсуждения была поставлена зада­ча обращения к архивным материалам для исследования причин, времени и масштабов внедрения принудительного труда в промыш­ленности XVIII в. О том, что доклад и его обсуждение помогли уяснить направление дальнейшей работы по проблеме генезиса про­летариата, свидетельствует опубликование в той же первой книжке журнала «История пролетариата СССР» программно-теоретической статьи А. М. Панкратовой .

Отметим, что если вывод М. Ф. Злотникова о чисто капитали­стическом характере русской мануфактуры первой трети XVIII в. представляется сейчас упрощенным, то и высказывания его оппо- нетов страдали тем же недостатком, так как отрицали саму воз­можность существования рынка вольнонаемного труда в крепостной России. Кроме того, ссылки на К. Маркса свидетельствовали о по­верхностном усвоении его работ и отдельных высказываний, в то время как фактическая картина процесса формирования рабочих кадров, нарисованная М. Ф. Злотниковым, говорила о правильном отражении конкретно-исторических реалий данной эпохи. Она не противоречила той, которая была выявлена исследователями позже

71

и для многих других мануфактурных предприятий петровской Рос­сии. Этим исследование М. Ф. Злотникова выгодно отличалось от книг по истории рабочего класса, вышедших в первое десятилетие после Октября. Становление советской исторической науки происхо­дило как на базе освоения положительного опыта буржуазной нау­ки, так и в борьбе с ней. М. Ф. Злотников явился одним из немно­гих в то время советских историков, понявших научную несо­стоятельность концепции М. И. Туган-Барановского, которая, по существу, исключала понимание генезиса капитализма в России как исторически закономерного процесса. В целом ряде своих статей М. Ф. Злотников не просто полемизировал с высказываниями М. И. Туган-Барановского, но дал развернутую критику его исследова­тельских приемов. Следует отметить, что это была первая профес­сионально выполненная критика концепции М. И. Туган-Баранов­ского, предпринятая советским историком.

Несомненно, что М. Ф. Злотников придавал важное значение критике концепции «крепостной мануфактуры», так как посвятил ей специальную статью 9. В ней ученый изложил свое научное кре­до, выступил с позиций историка-марксиста, что свидетельствовало о серьезной работе над освоением марксистского учения. Весьма показательно, что в своей статье М. Ф. Злотников, тщательно ра­зобрав исследовательские приемы М. И. Туган-Барановского, дока­зал на конкретных фактах несовершенство и примитивность его ме­тодологических и источниковедческих методов анализа архивных документов и прежде всего официальной статистики. Например, он дал критику литературных и архивных источников, на основе которых М. И. Туган-Барановский подсчитал количество «фабрик» в России XVIII— первой половины XIX в. В их число тот включил и мелкие заведения полуремесленного типа. Между тем, подчерки­вал М. Ф. Злотников, в то время уже вышли экономические работы В. И. Ленина «Развитие капитализма в России» и др., в которых давались научные определения и фабрики, и мануфактуры, а так­же их отличия от заведений ремесленного типа и друг от друга. Опираясь на научные критерии, содержащиеся в работах В. И. Ле­нина, ученый привел свои подсчеты количества мануфактур в Рос­сии, показав, из каких источников он их получил. При этом М. Ф. Злотников отметил, что более достоверные данные о промышлен­ности содержались в работах К. Ф. Миллера и М. Д. Чулкова, так как почерпнуты они были из разнообразных архивных документов. Напротив, сочинения И. К. Кириллова, и А. В. Семенова, на кото­рые опирался М. И. Туган-Барановский, основывались только на материалах официальной статистики и поэтому изобиловали ошиб­ками. Статья свидетельствовала о значительной эрудиции автора и прекрасном знании основных архивных фондов, содержащих мате­риалы по истории русской промышленности.

Тщательно перепроверил М. Ф. Злотников и данные М. И. Ту-72

ган-Барановского о числе рабочих в России на 1804 г., заимст­вованные также из материалов официальной статистики Минис­терства внутренних дел и сочинений вышеназванных историков. Считая его цифры крайне заниженными, М. Ф. Злотников отметил отсутствие в них сведений о рабочих горной промышленности, ка­зенных мануфактур и винокурения. Указывая, что в винокурении использовалось около 20 тыс. человек, оговаривался, что эта циф­ра им самим еще не проверена. Историк считал необходимым при­совокупить к ним рабочих, работавших на скупщика. Критически отнесся М. Ф. Злотников к данным М. И. Туган-Барановского о вольнонаемном труде, считая их завышенными

Детальный разбор и критика фактических оснований, на кото­рых была построена концепция развития мануфактурной промыш­ленности и формирование ее кадров, в книге М. И. Туган-Барано­вского были предприняты в советской историографии впервые и ос­таются по сей день самыми полными и всесторонне обоснованными. Профессиональный уровень историографической работы М. Ф. Злотникова представляется нам и высоким, и достаточно коррект­ным. С буржуазным историком, да еще идеологическим защитником капитализма, в те годы не церемонились. Однако ученый строго придерживался этических норм научной полемики.

М. Ф. Злотникову принадлежит также первая в советской ис­ториографии научная разработка вопроса о заработной плате рабо­чих в первой четверти XIX в10. На материалах суконной, полотня­ной и шелковой промышленности он исследовал все виды натураль­ных и денежных платежей рабочим. Ученый составил таблицы о величине заработной платы рабочих различных профессий и сопо­ставил их с ценами на продукты. Он сравнивал доходы рабочих с обеспечением солдат и пришел к выводу, что заработной платы не хватало для прокормления семьи рабочего. Дополнительным источ­ником существования служило подсобное хозяйство, которое со­стояло из дома, огорода и выгона для скота. Пахотной же земли рабочие этих отраслей промышленности не имели. В данной ста­тье М. Ф. Злотников вновь полемизировал с М. И. Туган-Баранов- ским и другими историками, полагавшими, что в первой четверти XIX в. заработная плата рабочих значительно выросла. Эти иссле­дователи, по мнению ученого, исходили из абсолютных цифр, не учитывая падения курса русского рубля. Работа историка свиде­тельствовала о высоком профессионализме и фундаментальности ис­следования важного вопроса ранней истории российского пролета­риата. Эти. качества отличают все его работы. Так, готовя к публи­кации труд В. Геннина «Описание уральских и сибирских заводов»,

М. Ф. Злотников счел необходимым познакомиться с фондом Ураль­ского горного правления, хранящимся в Свердловске. Введение к книге представляло собой развернутый очерк истории развития уральской промышленности в первой трети XVIII в., написанный

73

ярко, интересно и с большим знанием предмета. Очерк содержал ра­нее не известные факты как по истории уральских заводов, так и о ее строителях и работниках. Впервые в нем, например, рассказывалось о массовом отказе от выполнения заводских работ приписных кре­стьян в 1727 г. Современный исследователь лишь в одном может упрекнуть автора очерка — явном преувеличении заслуг В. Ген- нина, выпячиванию его роли в развитии металлургии на Урале. Между тем многое из того, что приписывалось им В. Геннину, бы­ло сделано по инициативе и при прямом содействии В. Н. Тати­щева, который после ухода с поста управителя Уральского горного правления остался служить здесь в качестве его помощника. С именем В. Н. Татищева связано строительство Егошихинского и Екатеринбургского заводов, составление Горного устава и различ­ных инструкций, открытие заводских школ и многое другое.

Подводя итог, хотелось бы отметить, что в лице М. Ф. Злотни­кова молодая советская историческая наука имела не только глу­бокого исследователя истории русской мануфактуры и ее кадров, но и ученого, работы которого способствовали теоретическому осмыс­лению путей решения сложных вопросов проблемы генезиса про­летариата в России, а также открывали новые источники и методы их обработки и анализа. Они свидетельствовали о значительном профессиональном росте советской исторической школы в целом.

ПРИМЕЧАНИЯ1 См.: Яцунский В. К. Михаил Федотович Злотников. Краткий очерк жизни и

деятельности / / М. Ф. Злотников. Континентальная блокада и Россия. М.; Л., 1966. С. 3—5; Пойда Д. П. М. Ф. Злотников — ученый, сложившийся в Днепропетровском университете / / Некоторые проблемы социально-экономического развития УССР. Днепропетровск, 1974. Вып. 5. С. 164— 166.

2 Первой попыткой можно считать небольшой раздел в историографической гла­ве нашей монографии: «Мастеровые и работные люди Урала в XVIII в». (М., 1985 С. 43—44, 61).

3 Этот термин впервые был употреблен известным буржуазным ученым-эконо- мистом М. И. Туган-Барановским. (См. его статью «Крепостная фабрика» / / Вели­кая реформа. СПб. 1911. Т. 3. С. 139— 154).

5 Лаппо-Данилевский А. С. Русские промышленные и торговые компании в пер­вой половине XVIII в. СПб., 1899.

5 Злотников М. Ф. К вопросу о формировании вольнонаемного труда в кре­постной России (первая половина XVIII в.) / / Исторйя пролетариата СССР. Сб. 1 М., 1930. С. 143— 162.

6 Сборник Русского исторического общества. Т. 69. С. 935.7 Хочу обратить внимание, что М. Я. Волков весьма убедительно доказал оши­

бочность этого мнения (См.: Волков М. Я. Об особенностях первой стадии первона­чального накопления в России / / Вопр. ист. 1970. № 10. С. 10Ю— 115).

8 Панкратова А. М. Проблема изучения истории пролетариата / / История про­летариата СССР. Сб. 1. М., 1930. С. 2— 18.

* Злотников М. Ф. К вопросу об изучении истории рабочего класса и промыш­ленности (критика «Русской фабрики» М. И. Туган-Барановского) / / Каторга и ссылка. 1935. № 1. С. 37—85.

10 Он же. К вопросу о заработной плате рабочих в крепостной России (первая половина XIX в.) / / История пролетариата СССР. 1933. № 1—2 (13— 14). С. 238— 287.

74

О. В. КРИВОНОГОВА

Московский историко-архивный институт

ИСТОРИК УРАЛА В. Я. КРИВОНОГОВ

Весомый вклад в разработку многих теоретических и конкрет­но-исторических вопросов генезиса капитализма в России внес своей концепцией истории Урала доктор исторических наук, профес­сор Уральского университета В. Я. Кривоногое. Историк, историо­граф, источниковед В. Я. Кривоногое в изучении многих проблем явился новатором не только в деле введения в научный оборот новых фактов, но и в обобщении и трактовке уже известного ма­териала. Научное наследие В. Я. Кривоногова насчитывает около 70 опубликованных работ, составляющих комплекс, который занял значительное место среди трудов советских историков.

Василий Яковлевич Кривоногое родился 11 марта 1911 г. в с. Бигела Ялуторовского уезда Тобольской губернии в семье кре- стьянина-бедняка. Человек удивительной душевной силы, большого трудолюбия и светлого ума, он прошел нелегкий путь от крестьяни­на до ученого. Сохранившиеся немногочисленные дневниковые за­писи, сделанные В. Я. Кривоноговым частично со слов деда, Сер­гея Ивановича, ярко и непосредственно рассказывают о семье Кри- воноговых. Он пишет: «Наши предки происходят с Зеленого мыса на Тоболе, как некогда говаривал мне дед Сергей. Его отец Иван был славным, сердечным стариком, всю жизнь добывавшим сред­ства к жизни своим трудом. Он был колясник, жил и работал в сво­ей малухе. Когда умерла мать моего отца, а дед Сергей женился на Анастасии Сосновцевой, то юный тогда отец находил приют и ласку больше всего у Ивана Сергеевича. Еще не исполнилось ему семнадцати лет, как заявили ему: «Яша, пора тебе жениться и в отдел идти...» Невеселая юность была у моего отца в те мрачные дни 1907 года...Ехали по заводу Уковскому Федот Иванович, брат нашего деда, вместе с тетей Палашей, умной, проворной и способ­

ной на сватовство. Она опытным глазом узрила, что на пруду поло­щет белье румяная, с длинной косой через плечо, на вид перво­статейная девушка. Это была 16-летняя Анисья Максимовна Яков­лева из деревни Окуневки. Она рано осиротела, попала в работни­цы к кондитеру. Снарядили сватов. Невесел жених, пропала его гимназия... Едут, а он перебирает в памяти прочитанные книги, ду-

75

мает о битве русских с кабардинцами, о .сказках, что были в его скудной библиотеке. Ослушание родителей было не в его нравах. Представилась невеста в длинном ситцевом платье, пышная, ру­мяная, коса до пят — красавица. Но и жених был не из плохого десятка: роста выше среднего, строен, красив, глаза карие с пово­локою, нос тонкий, с чуть заметной горбинкой, лоб высокий, во­лосы пышные, рот небольшой, но четко очерчен, с чуть загнутым подбородком. Говорят, что он был начитан и красноречив... Глав­ное преимущество состояло в том, что наш род славился в уезде своей добропорядочностью, честностью, альтруизмом и трудолюби­ем. Жениху в надел обещался дом с постройками. Невеста прида­ного не имела. Одно роднило молодых людей: они были сироты, на­до было устраивать свою судьбу. Сыграли свадьбу. Казалось бы, все хорошо, но жизнь пошла не так, как ожидали... В 1914 г. раз­разилась война. В 1915 г. отца призвали в армию. Ясно помню его проводы. Заложили подводы: вороной рысак, норовистый ковурко, который вздыбился в воротах и никак не хотел выходить со двора. Старухи шептали молитвы и видели в том плохое предзнаменова­ние. Родные плакали, я кричал, просился к отцу, но он уже умчался вперед, и мне пришлось ехать с дедом. По рассказам Федора Сер­геевича, отец сказал ему на прощанье, что он недоволен своей жизнью и ни за что не вернется обратно. Он действительно не вер­нулся, но только по другим причинам» \

Самостоятельную жизнь В. Я. Кривоногое начал, когда ему исполнилось 8 лет. По просьбе студентов Василий Яковлевич вспо­минал: «Моя школа — школа труда и борьбы за знания. Отец мой погиб в 1915 г. Мать пострадала от рук белогвардейцев и в 1920 г. скончалась» 2. Несмотря на большие трудности, ему удалось закон­чить 2-классную Бигелинскую школу в 1925 г. и поступить в Ново- заимскую школу коммунистической молодежи, которая находилась в районном центре. Об этом В. Я. Кривоногое рассказывал так: «Жить я устроился на мельнице в избушке, где останавливались крестьяне, приезжавшие на помол. Я им помогал, за что и получал пищу. Ни обуви, ни одежды, ни пищи, ни крова, ни слова ободре­ния. Зашел к директору школы с просьбой устроить меня с жильем и питанием. Посочувствовал, но не помог...»3. Нужда заставила прервать дальнейшее обучение, надо было зарабатывать на жизнь, и В. Яг Кривоногое стал батрачить у кулаков Усольцевых (с 1919 по 1927 г.). В 1928 г. В. Я. Кривоногое вступает в комсомол и устраивается в Падунский, потом в Адриановский леспромхозы лесорубом, работает в избе-читальне, выполняя функции библио­текаря, агитатора и пропагандиста. С этого времени он с головой уходит в комсомольскую работу. После окончания курсов избачей в 1930 г. и курсов председателей райбюро вожатых отрядов В. Я. Кривоногое принимает активное участие в кампании по ликвида­ции неграмотности и становится председателем районного бюро

< 76

детских коммунистических организаций Новозаимского райкома ВЛКСМ, а затем заведующим орготделом Омутинского райкома ВЛКСМ.

Важным в жизни В. Я. Кривоногова был 1932 год: он закончил курсы партактива и поступил на 1 курс заочного комсомольского университета при Уральском коммунистическом университете им. В. И. Ленина, программой которого предусматривались такие пред­меты, как история классовой борьбы, история ВКП(б), политэко­номия, основы агрономии и сельхозтехники, естествознание. Для В. Я. Кривоногова это было не просто продолжением образования. Именно тогда зародился серьезный интерес к истории, а в 1935 г. он поступил на вечернее отделение исторического факультета Сверд­ловского педагогического института, где преподавали известные советские ученые С. В. Юшков, Н. П. Руткевич, М. Я. Сюзюмов.

Одновременно с учебой он продолжал вести комсомольскую, партийную и педагогическую работу (секретарем Катав-Иванов- ского райкома ВЛКСМ, заведующим группой школьного образо­вания и ликбеза культотдела Уралпрофсовета и т. д.). Затем слу­жил в армии в отдельном горском кавалерийском дивизионе в г. Орджоникидзе, в кавалерийском полку в г. Пятигорске (с 1933 по 1935 г.). После службы в ат>мии работал учителем истории в школе пионервожатых, заведовал отделом пионеров Свердловского обкома ВЛКСМ. В. Я. Кривоногое вспоминал об этом времени: «Ра­ботать и учиться очень тяжело, но при строгом режиме возможно. Утром встаешь в 5—6 часов и занимаешься 3—4 часа. Затем ис­пользуешь два свободных вечера от институтских занятий. Кино и театр приходилось посещать 1—2 раза в месяц» 4. Большую роль в его судьбе сыграли привычка к труду и стремление к знаниям. Ра­бочий день его достигал 16 часов.

С 1937 г. началась преподавательская работа В. Я. Кривоно­гова, не прервавшаяся и в годы войны. На фронт он не попал по со­стоянию здоровья (сказывались трудные 20-е гг.), был мобилизован на политработу в числе 4000 коммунистов, призванных по реше­нию ЦК. Сначала В. Я. Кривоногое работал преподавателем исто­рии СССР во Всесоюзной коммунистической сельскохозяйственной школе им. В. И. Ленина, затем преподавал историю СССР и меж­дународных отношений в военно-политическом училище и занимал ряд должностей в окружном доме Красной Армии УралВО, стал начальником НМЛ при политуправлении УралВО.

Формирование В. Я. Кривоногова как исследователя шло под влиянием известных советских историков Б. Б. Кафенгауза, В. В. Данилевского, И. И. Крыльцова, А. В. Введенского, находившихся в эвакуации в Свердловске и принимавших активное участие в научной жизни города5*В. Я. Кривоногое был связан с ними и по долгу работы, и по своему стремлению к исследовательскому тру­ду: он читал публичные лекции, участвовал в краеведческой ра-

77

ботеД организации выставок, а с 1942 г. начал работать над источ­никами в Государственном архиве Свердловской обл. Взаимные добрые чувства и плодотворное сотрудничество сохранились на всю жизнь. В 1959 г. А. В. Введенский писал ему: «У меня сохрани­лись самые приятные воспоминания о совместной работе в Доме офицеров в годы войны. И в те годы я высоко ценил Вашу внутрен­нюю культурность и хорошую интеллигентность под офицерской формой и тягу к знанию и науке... (9.Х.59)»7.

В 1944 г. В. Я. Кривоногое поступил в аспирантуру к профессо­ру И. И. Крыльцову, заведующему кафедрой гражданского права Свердловского юридического института с 1943 по 1945 гг. Дневни­ковая запись говорит об этом так: «8. VI 1.44. На квартире у В. В. Данилевского. Выбор темы: «Чупин как историк горнозаводского Урала». Здесь же была утверждена тема и дано направление в ар­хив» А Вскоре В. Я. Кривоногову поручили разрабатывать эту тему как внештатному научному сотруднику Уральской группы по исто­рии развития производительных сил и техники Комиссии по исто­рии техники АН СССР. Начинающий ученый был полностью захва­чен исследованием. Кроме того, что имя Н. К. Чупина было тесно связано с научной разработкой истории, географии, статистики, экономики Урала, он был великим тружеником, самозабвенно лю­бившим Урал, его красоты и природные богатства. Эти качества привлекали В. Я. Кривоногова и во многом сближали двух ученых разных эпох. Можно говорить и о личностном влиянии на него Н. К. Чупина. С большим интересом беседовал В. Я. Кривоногое с М. О. Клером и П. П. Бажовым, последний одобрил тему, сказав, что с исследованиями по Уралу дело обстоит очень плохо. Это был один из первых опытов местной историографии в советской литературе. Ученый писал: «Чупин интересен и оригинален тем, что он — исто­рик горнозаводского Урала». Но из-за отрицательного отзыва про­фессора А. А. Савича, посчитавшего тему недиссертабельной, в качестве диссертационного исследования эта работа оформлена не была. Кроме ряда статей, как итог многолетних трудов,была на­писана книга «Энциклопедист Урала Н. К- Чупин», так и не уви­девшая свет. Она не была ограничена рамками творческой биогра­фии Н. К. Чупина. Это был очерк общественной жизни Екатерин­бурга второй половины XIX в.

Анализ материалов фонда Н. К. Чупина сыграл немалую роль в становлении научных интересов В. Я. Кривоногова, показал ряд проблем истории горнозаводской промышленности Урала. В качест­ве кандидатской диссертации им была написана работа под руко­водством Н. М. Дружинина «Ликвидация института приписных крестьян на Урале», защищенная в 1948 г. в АОН при ЦК ВКП(б). После защиты диссертации В. Я. Кривоногое был направлен на за­ведование кафедрой истории СССР Свердловского пединститута. Кафедра занималась разработкой истории дореволюционного Ура­

78

л а по двум основным направлениям: история классовой борьбы горнозаводского населения (Г. А. Кулагина); уральское крестьян­ство, формирование кадров уральских заводов (П. А. Вагина) и др. В. Я. Кривоногое стал одним из ведущих историков генезиса ка­питализма на Урале сначала в пединституте, а затем, с переводом исторического факультета, в Уральском университете.

Если делить научную деятельность В. Я- Кривоногова на перио­ды, то первый период можно отнести примерно к 1942— 1954 гг. В это время окончательно определяются научные интересы исследо­вателя, делаются первые шаги по изучению важнейших проблем истории края конца XVIII—XIX в. Получив назначение в педин­ститут, В. Я. Кривоногое сразу же включился в научную жизнь го­рода. Так, он явился одним из организаторов проведения конферен­ции «Уральские чтения» и конференции, посвященной юбилею Ека- теринбурга-Свердловска в 1948 г. В письме Н. М. Дружинину он рассказывал: «В 1948 г. многие смотрели на это как на нереальное. Много было скептиков. В 1949 г., в период подготовки 2-й конфе­ренции, скептиков было уже ‘меньше, но сторонние наблюдатели были... На эту конференцию приехали товарищи из Молотова (Ф. С. Горовой). На третью конференцию в 1951 г. приехали това­рищи из многих городов Урала,...сколотился актив историков око­ло 60 человек, которые принимают активное участие в научной жизни... (12.У. 51 )»9. Четвертая конференция «Уральские чтения» со­стоялась в 1952 г. в составе уже трех секций (исторической, фило­логической, географической). Эта конференция была организована совместно университетом и пединститутом. На ней было принято решение просить Институт марксизма-ленинизма, Институт истории АН СССР, Институт языка и литературы АН СССР, Всесоюзное географическое общество прислать своих представителей на сле­дующую конференцию «для оказания помощи в развитии научно- исследовательской работы на Урале» ,0. И хотя пятые чтения так и не состоялись, проведенные четыре конференции явились боль­шим стимулом в активизации научной жизни на Урале. Для «Уральских чтений» В. Я. Кривоноговым был написан ряд статей о волнениях на Урале в 20-х гг. XIX в.11, ставших началом работы над большой темой «Развитие горнозаводской промышленности и классовая борьба на Урале в конце XVIII — 1 половине XIX вв.». Намечалось написать 11 глав, посвященных развитию техники про­изводства в горнозаводской и горнодобывающей промышленности, развитию внутреннего рынка, организации производства и управле­ния, классовой борьбе и проблеме рабочей силы в уральской про­мышленности. К 1954 г. были написаны 5 глав, в которых четко вы­делились две проблемы — промышленный переворот и наемный труд. После 1954 г. В. Я. Кривоногое сосредоточился на исследова­нии технических нововведений в горнозаводской и горнодобываю­щей промышленности Урала, рассматривая техническую и социаль­

79

ную стороны промышленного переворота в единстве. В письме Н. М. Дружинину он отмечал: «Кроме анализа фактического материала о развитии, внедрении капиталистической техники, я рассмотрел воп­рос о некоторых изменениях социального порядка: первое, о вольно­наемном труде на Урале,...происходит технический переворот, требу­ется более интенсивный труд рабочих. В этих условиях некоторые заводчики переводят своих крепостных на денежный оброк и за счет этого обеспечивают работу заводов наемной рабочей силой. Появляются целые заводские округа с наемным трудом (напр., за­воды Бутеро-Родали). Второе, о приспособлении принудительного труда к новым условиям производства. С введением пудлингования в железоделательном производстве более четко определилась за- дельная плата, были введены денежные штрафы, стала практико­ваться трехсменная работа с 8-часовым рабочим днем» 12

Надо отметить, что характерной чертой многих работ В. Я. Кри- воногова был период долгого внутреннего вызревания: между на­писанием первого варианта и публикацией зачастую стоит проме­жуток от нескольких лет до десятилетий. Таким образом, опуб­ликованные работы далеко не полностью отражают творческий про­цесс исследователя, его путь к той или иной проблеме.

К 1957 г. В. Я. Кривоногое написал две монографии в чернови­ках — «О начале промышленного переворота на Урале» и «Наем­ный труд в крепостное время». Последняя стала основой двух мо­нографических исследований о наемном труде на Урале 13

Второй период в научном творчестве историка можно отнести к 1954—1957 гг., когда наметился поворот его интересов в сторону наемного труда, который ставится теперь как самостоятельная проблема, и поднимается вопрос о его социальной природе. Это был переход к качественно иному уровню исследований — от истории горнозаводской промышленности к проблемам генезиса капитализ­ма. Изучение наемного труда в горнозаводской и негорнозавод­ской промышленности на протяжении XVIII—XIX вв. было законо­мерным шагом в этом направлении. В ходе исследований В. Я. Кривоногое пришел к выводу о необходимости различного подхо­да к изучению генезиса капитализма в металлургии и горнодобы­вающей промышленности, так как «в металлургическом производ­стве наблюдалось усиление крепостнических форм эксплуатации, а в горнодобывающей промышленности все более росло значение наемного труда»14. В соответствии с этим выводом ученый повел дальнейшие исследования. В 1959 г. вышла монография В. Я. Кри- воногова о частном рудном промысле — первое специальное ис­следование, посвященное наемному труду в горнозаводской про­мышленности Урала XVIII в.15, в котором было показано пере­растание крестьянской металлургии в мануфактуру и развитие скрытых форм вольного найма. Наемному труду в горнозаводской промышленности Урала XIX в. была посвящена докторская дис­

80

сертация, а наемному труду в горнодобывающей промышленности — книга, являющаяся наиболее значительной работой В. Я. Кри- воногова. Здесь же следует отметить целый комплекс статей по этой же проблеме16. Таким образом, период с 1957 г. можно наз­вать периодом творческой зрелости историка, ставшего новатором в исследовании ряда проблем генезиса капитализма (наемный труд в золотой промышленности Урала, проблема формирования потом­ственных наемных рабочих и др.).

Необходимо отметить такую черту научного мировоззрения ученого, как видение взаимосвязи и взаимопроникновения раз­личных проблем генезиса капитализма. Выразилось это и в их одно­временном изучении, и в многоплановости работ. Начиная с 1954 г., В. Я. Кривоногое работал над проблемой промышленного перево­рота17, рассматривая, кроме технической стороны, и введение задель- ных плат, и опыты трехсменных работ при 8-часовом рабочем дне как социальные критерии начала промышленного переворота 18. Внедрение фабричной техники и проникновение наемного труда в горнозаводской промышленности Урала В. Я. Кривоногое рассмат­ривал как единую проблему. Этим отличались все его статьи и особенно докторская диссертация, в которой имелся ряд разделов о внедрении фабричной техники в металлургии, горном деле, зо­лотой промышленности 19. Историк подчеркивал, что техническое переоборудование заводов происходит неодинаково в различных за­водских округах в зависимости от специализации, и «общий вывод о внедрении новой техники возможно сделать лишь после тща­тельного и дифференцированного изучения всего металлургическо­го производства» . И внедрение новой техники, и проникновение наемного труда исследуются В. Я. Кривоноговым дифференцирован­но (в железоделательном, металлопередельном, машинострои­тельном производстве и т. д ). Историк изучал и такой вопрос, как влияние классовой борьбы рабочих на технический переворот и рост наемного труда 2\

Черновой вариант книги о промышленном перевороте, написан­ный в 1957 г., перерабатывался вплоть до 70-х гг., но как цельная работа опубликован не был. Частично эти материалы вошли в со­став докторской диссертации и статей, посвящённых этой проблеме. Последний вариант книги касался только технической стороны о- мышленного переворота, начало которого датировалось — 40-ми гг. XIX в 22. Позднее взгляд историка на начальную грань промышленного переворота несколько изменился, и он относил ее

к 40-м гг. XIX в.23,подчеркивая в то же время мысль об условности граней промышленного переворота. В своих работах В. Я. Криво­ногое дал систематический анализ развития горнозаводской тех­ники на Урале в XVIII в. и до 1861 г. Он убедительно доказал, что в 40—50-х гг. XIX в. на Урале происходил процесс внедрения фаб­ричной техники и к 1861 г. были заложены прочные ее основы.

81

Это имело большое значение ввиду дискуссионности проблемы.Далеко не последнее место в творчестве В. Я. Кривоногова за­

нимали проблемы историографии и источниковедения истории СССР, и не только в плане написания историографических работ. В начале 60-х гг. им был разработан сложнейший лекционный курс по историографии истории СССР, а в начале 70-х гг. он стал одним из организаторов историко-архивного отделения на историческом факультете Уральского университета, первым заведующим кафед­рой историографии и источниковедения истории СССР. Одной из основных проблем, изучаемых кафедрой, была проблема генезиса и развития капитализма на Урале.

Научная, педагогическая и общественная деятельность В. Я. Кривоногова являлась единым творческим процессом. В педагоги­ческой работе он использовал богатый материал своих изысканий, читал спецкурсы по генезису капитализма в России, истории и ис­ториографии промышленного переворота, методике исторического исследования, истории уральской промышленности, историографии истории горнозаводского Урала. Многие курсовые и дипломные ра­боты под его руководством писались на краеведческом материа­ле, например, «Ерофей Марков», «Братья Собакины», «Степан Чумпин», «Уральское общество любителей естествознания», «А. Дмитриев как историк Урала», «Русская колонизация Урала» и т. д. Вдумчивый педагог, В. Я. Кривоногое умело сочетал учебный и воспитательный процессы. Будучи деканом исторического факуль­тета Уральского университета, проводил работу по перестройке учебного процесса, по укреплению содружества факультета со школами, музеем и архивом, вел семинар «Значение научных ис­следований в совершенствовании учебного процесса». Вот что он говорил по этому поводу: «Нет плохих и хороших преподавателей. Есть подготовленные в научном отношении и малоподготовленные. Одни готовы создавать творческий лекционный курс, другие могут лишь переложить готовое... Иной говорит внешне суховато, а пре­успевает больше, чем тот, кто приподнято и образно, но пустовато. В научном преподавании одним красноречием не возьмешь» 2\ Подчеркивая единство научной и педагогической деятельности, В. Я. Кривоногое заметил: «Я читал спецкурс «Наемный труд в ме­таллургии Урала XVIII—XIX вв.», в итоге вышло две монографии и была оформлена докторская диссертация». Научные факты были «сырьем» для его творческой работы как преподавателя. В то же время ученый подчеркивал, что в лекции и фактам должна быть мера. Выступая перед преподавателями Высшей партийной школы, он говорил: «Вспоминаю свои первые спецкурсы в университете по промышленному перевороту. Я воспроизводил на доске массу громоздких таблиц, пытаясь объяснить их смысл и поделиться со студентами своими выводами. И это доступным оказалось только тем, кто действительно хотел со мной работать как исследователь.

82

Единицы. Большинство же скучали, вздыхали и задавали вопросы: «Это все мы должны запомнить?» Именно студенты были моими учителями. Я понял, что так читать нельзя даже спецкурсы» 2\ Лекцию В. Я. Кривоногое считал заданием высшей сложности, в котором «творческое дело должно гореть костром». Большая по­пулярность лекций В. Я. Кривоногова среди студентов, успех его преподавательской и педагогической работы заключались по край­ней мере в двух его качествах: во-первых, это был ученый, без­заветно любивший науку; во-вторых, он не только уважал, но и любил своих слушателей как учеников и товарищей. Занятия, про­водимые им, характеризовались творческим подъемом, единством мысли лектора и аудитории.

В. Я. Кривоногое проводил большую краеведческую работу. С 1959 г. он возглавлял историческую секцию при областном крае­ведческом музее, участвовал в организации и проведении многих конференций по истории и историографии Урала. В 1971 г. был награжден медалью имени Н. К. Чупина за заслуги в изучении Урала. Медаль была учреждена в 1971 г. краеведческим музеем, и такое награждение проводилось впервые. Большую работу В. Я. Кривоногое осуществлял и в качестве председателя Свердловского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры.

В последний год жизни ученый продолжал работать над проб­лемами истории и историографии промышленного переворота. Этой теме было посвящено его последнее выступление на конференции 24 марта 1976 г. Не выпускал пера он и в последние месяцы жизни зимой 1977 г. Творческий путь В. Я. Кривоногова не был легким. Он внес значительный вклад в развитие науки, хотя многие работы не были изданы и многие он, всегда полный творческих планов, еще только собирался написать.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 В личном хранении.2 Там же.3 Там же.4 Там же.5 См.: Кафенгауз Б. Б. Моя работа над диссертациями / / История СССР. ?Ь2.

№ 3. С. 110— 114.6 О краеведческих конференциях см.: Куренное Н. А. Основные этапы развития

советского общественного краеведения на территории Свердловской области за 50 лет (1917—1967 гг.) / / Наш край: Мат-лы V Свердл. обл. краевед, конф. Сверд­ловск, 1971. С. 9; Кривоногое В. Я. Моральный облик советских воинов / / Красный боец. 1942. Февр.

7 В личном хранении.8 Там же.9 Там же.10 Там же.

83

11 См.: Кривоногова О. В. Проблемы истории горнозаводской промышленности Урала в трудах В. Я. Кривоногова / / Проблема генезиса и развития капитализма на Урале: История, историография, источниковедение. Свердловск, 1986. С. 6—8.

12 В личном хранении.13 Кривоногое В. Я. Наемный труд в горнозаводской промышленности Урала в

XVIII в. Свердловск, 1959; Он же. Наемный труд в горнодобывающей промышлен­ности Урала в дореформенный период / / Наемный труд в горнозаводской промыш­ленности Урала в дореформенное время. Свердловск, 1964.

14 Он же. Важные источники о наемном труде в крепостное время / / 4 0 лет го­сударственных архивов Свердловской области: Сб. ст. Свердловск, 1958. С. 47—48.

15 Он же. Наемный труд в горнозаводской промышленности Урала в XVIII в. Свердловск, 1959.

16 См.: Он же. К вопросу о генезисе капитализма на Урале / / Научные исследо­вания исторического факультета УрГУ за 1958 г.: Тез. науч. конф. Свердловск, 1959; и др.

17 См.: Он же. Из истории уральской металлургии первой половины XIX в. / / Вопр. ист. 1954. № 12.

18 См., напр.: Он же. Из истории Камско-Вотки некого завода / / Из истории заводов и фабрик Урала: Сб. ст. Свердловск, 1960. Вып. 1.

19 Он же. Наемный труд в горнозаводской промышленности Урала в 1800— 1860 гг.: Дис...д-ра ист. наук. Л., 1964.

20 См.: Он же. Внедрение фабричной техники и горнозаводской промышленно­сти Урала в XIX в. / / Вопр. ист. народного хоз-ва СССР: Сб. Ст. М., 1962. С. 318— 322.

21 См.: Он же. Становление фабричных методов в металлургии Урала в доре­форменное время / / Учен. зап. Урал, ун-та. Сер. йст. 1970. Вып. 20.

22 В личном хранении.23 Кривоногое В. Я. Некоторые вопросы историографии промышленного пере­

ворота в горнозаводской промышленности Урала (40—90-е гг. XIX в.) / / Истори­ческая наука на Урале за 50 лет. 1917— 1967: Мат-лы 3-й науч. сес. вузов Урал, эконом, р-на. Свердловск, 1967. Вып. 1.

24 В личном хранении.25 Там же.

Т. К. ГУСЬКОВА, Л. В. ОЛЬХОВАЯ

Нижнетагильский пединститут, Уральский университет

В. В. АДАМОВ КАК ИСТОРИК УРАЛА ПЕРИОДА ИМПЕРИАЛИЗМА

В числе ведущих историков Урала, оказавших большое влия­ние на развитие советского ураловедения, на одно из первых мест безусловно следует поставить Владимира Васильевича Адамова ( 1 9 1 4 —1985). Почти вся его жизнь, научная и педагогическая дея­тельность были связаны со Свердловском и Уральским государст­венны^ университетом.

84

Он родился в г. Мценске в семье преподавателя, после оконча­ния школы работал в селе учителем. В 1938 г. переехал на Урал и поступил учиться на исторический факультет УрГУ, попав в первый набор его студентов. В 1941 г. ушел добровольцем на фронт. Под Тихвином был тяжело ранен, перенес блокаду в Ленинграде, после лечения вернулся в университет, который окончил в 1944 г. Еще бу­дучи студентом, начал преподавательскую деятельность на кафедре истории партии, а в конце 40-х гг. перешел на кафедру истории СССР, где и работал до последних дней жизни. Здесь он подгото­вил и прочитал курсы лекций по истории СССР советского периода, эпохе капитализма и империализма, истории Урала, а также провел ряд спецкурсов и спецсеминаров: «Партизанское движение в Вели­кой Отечественной войне», «Аграрный вопрос в России в конце XIX — начале XX вв.», «Февральская буржуазно-демократиче­ская революция», «Революционно-демократическое движение в Рос­сии второй половины XIX в.».

Прекрасный педагог, глубокий знаток истории России и Урала, он умел передавать любовь к отечественной истории и родному краю десяткам поколений студентов. Член КПСС с 1941 г., Влади­мир Васильевич, кроме учебной нагрузки, всегда вел разнообраз­ную общественную, организационную и научную работу. В 1944— 1945 гг. он избирался секретаре парторганизации университета, а позже — секретарем и членом партбюро факультета. С 1950 по 1953 г. работал проректором по заочному обучению, а в 1966— 1974 гг. заведовал кафедрой истории СССР. Как ведущий специа­лист по истории Урала, в качестве автора и редактора в 50—60 гг. он участвовал в создании почти всех основных трудов по истории революционного движения на Урале («Большевики Урала в рево­люции 1905—1907 годов», «Борьба за победу Октябрьской социа­листической революции на Урале», «Большевики Урала во главе масс», «Очерки истории Свердловска»). Постоянно приходилось ему редактировать и сборники ученых записок УрГУ «Вопросы истории Урала». Деятельность В. В. Адамова как ученого отличала целеустремленность, сочетавшаяся с широким охватом интересовав­ших его проблем. Уже первые выступления в печати в 1950 г. «О по­ложении и борьбе населения Урала до революции». «К истории фор­мирования социалистического рабочего класса на Урале», а также доклад, сделанный на научной конференции по истории Екате- ринбурга-Свердловска \ затронули такие вопросы, как своеобразие социально-экономического развития Урала, судьбы уральского про­летариата, его роль в революционном движении России. Они раз­вивались и углублялись во всех последующих научных трудах Вла­димира Васильевича, в работах его учеников и последователей. Важным этапом на этом пути явилась его кандидатская диссерта­ция «Горнозаводская промышленность Урала в годы первой миро­вой войны» ^защищенная в 1954 г. в Ленинградском университете,

85

и ряд сопутствующих ей статей по истории уральских военно-эко­номических организаций царизма и буржуазии 3. Работы В. В. Ада­мова обратили на себя внимание историков не только тем, что в них на основе обширного архивного материала был освещен, по существу, совсем не исследованный период уральской истории, но и смелой постановкой на примере Урала важных проблем истории России эпохи империализма (о роли крупного монополистического капитала в экономике страны, природе социально-экономического и политического кризиса 1917 г., взаимосвязи Февральской и Ок­тябрьской революций 1917 г .)4.

Конкретизацией и углублением изучения этих проблем явились работы, написанные в конце 50-х—60-х гг.5, а также лек­ционные курсы, прочитанные студентам Уральского университета в эти годы. Выводы историка о сложной природе крупного монопо­листического капитала в России, его хищнической реакционной по­литике, тормозившей развитие мелкой и средней промышленности и ухудшавшей положение трудящихся масс, об особенностях револю­ционного движения предвоенных и военных лет, расширении базы демократической и социалистической революций явились результа­том изучения и обобщения в основном уральского материала.

В конце 50-х— начале 60-х гг. Научным советом Института ис­тории АН СССР по комплексной проблеме истории Великой Ок­тябрьской социалистической революции были проведены дискуссии об общем уровне и характере развития империализма в России и особенностях эволюции социально-экономических отношений в про­мышленности и сельском хозяйстве конца XIX — начала XX в., определивших расстановку движущих сил и задачи Февральской и Октябрьской революций. Эти проблемы нашли свое отражение в ряде монографий, активно обсуждались на страницах историче­ских журналов, на Всемирном конгрессе по экономической исто­рии (1970 г., Москва) и на всесоюзных научных конференциях 60—70-х гг. Постоянным участником их был В. В. Адамов. Его сообщения и доклады вызывали неизменный интерес и выходили в печати 6. Наиболее важными публикациями этих лет были проб­лемные статьи В. В. Адамова, затрагивающие кардинальные воп­росы развития социально-экономических отношений и истории ре­волюционного движения, являвшиеся в то время предметом острой полемики среди историков7. Применяя на практике метод пар­тийного подхода к науке, глубоко убежденный коммунист, всей своей жизнью доказавший верность идеям партии, В. В. Адамов никогда не уходил от дискуссий, высказывая свою точку зрения (нередко противоречащую общепринятой) четка, последовательно и аргументированно. Опираясь на труды К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина, он творчески применял марксистскую методологию, неизменно стремился как можно глубже понять, а порой и по-но­вому осмыслить высказывания классиков марксизма-ленинизма, в

86

первую очередь В. И. Ленина, об истории России и Урала. В пос­левоенные годы основным вопросом, который порождал острые споры и стимулировал научные искания ученых, стал уровень про­явления общих закономерностей истории России в конкретных условиях горнозаводского Урала. Поиск решения этой проблемы вызвал дискуссии о степени зрелости капиталистических отноше­ний в экономике края периода позднего феодализма, источниках и условиях формирования пролетариата, сущности «оригинального строя» уральской горнозаводской промышленности в эпоху капи­тализма. Дискуссии историков отражали стремление постичь со­циально-экономическую и политическую суть характеристики рай­онов Урала и Юга, данной В. И. Лениным в книге «Развитие ка­питализма в России» 8. Споры уральских историков были неотдели­мы от атмосферы, сложившейся в общественных науках в 60-х— начале 70-х гг. Изучение своеобразия промышленности Урала концаXIX — начала XX вв. совпало с попытками решения проблемы об­щего и особенного в развитии России.

Рассматривая Урал в неразрывной связи с историей России и исходя из определившегося в 60-е гг. нового подхода к изучению социально-экономической истории России конца ХГХ — началаXX вв., В. В. Адамов создал свою концепцию истории Урала, ос­новным положением которой явт:лось признание своебразия разви­тия на Урале крупного промышленного производства, наиболее наглядно проявившегося в «оригинальном строе» уральской горно­заводской промышленности. Адамов выступал против отождествле­ния «оригинального строя» с крепостным трудом, полемизируя с историками, видевшими «оригинальность» только в социальных отношениях, и считал наиболее существенными, определяющими чертами горнозаводского Урала крупное землевладение заводчиков- помещиков и сменивших их акционерных компаний, а также сло­жившуюся еще в условиях феодализма, но просуществовавшую вплоть до Октябрьской революции окружную организацию завод­ского хозяйства, т. е. вотчинный характер строя уральской горно­заводской промышленности. Сопоставляя Урал и Юг как два раз­личных по условиям возникновения и историческим судьбам райо­на капиталистической России, В. В. Адамов отмечал, что они не просто отличались «друг от друга по уровню развития, но пред­ставляли в горнозаводской промышленности два разных уклада: капиталистическому Югу соответствовал строй капиталистической индустрии, крепостному укладу Урала — оригинальный строй про­мышленности» 9

С этих позиций В. В. Адамов уточнил чрезвычайно важное, как в конкретно-историческом, так и особенно в методологическом пла­не, понятие уральского горнозаводского округа. Он определил его как исторически сложившийся, сложный многоотраслевой комплекс заводского хозяйства или горнозаводского имения, стержнем кото­

87

рого была система основных и вспомогательных заводов, тесно свя­занных между собой в производственном отношении. В. В. Адамов писал, что термин «горнозаводской округ» употреблялся во всех случаях, когда речь шла об уральских владениях как производи­телях того или иного вида продукции. В этом смысле об округах и можно говорить как о тех первичных хозяйственных единицах, из которых складывалась уральская горнозаводская промышлен­ность, и об окружном строе как специфической, оригинальной фор­ме ее организации, отличавшейся по самому своему существу от строя и организации капиталистического производства»'0.

Решение вопроса, намеченного В. В. Адамовым, согласуется с указанием К. Маркса об особенностях некоторых предприятий, где хозяйство ведется в условиях капитализма «вовсе не капиталисти­чески» ", в последнее время нашло подтверждение в исследованиях В. В. Поликарпова 12 К- Ф. Шацилло показал, что хозяйство не только горных, но и морских заводов в некоторых отношениях вы­держивает сравнение с «феодальными доменами».13, В начале XX в., по мнению В. В. Адамова, несмотря на новые явления, связанные с проникновением в уральскую промышленность крупного банков­ского капитала и акционированием владений, осталась прежняя организация заводских хозяйств. В отличие от большинства исто­риков, как дореволюционных, так и советских 14, склонных к пере­оценке результатов финансовой и отчасти технической перестройки горнозаводской промышленности, проводившейся на Урале акцио­нерными компаниями (монополистическим капиталом), Адамов при­шел к противоположному выводу: акционированием горнозаводских округов не только не была нарушена, а, наоборот, сохранилась, хо­тя и в несколько «модернизированном виде, окружная система организации заводского хозяйства, сохранились и связанные с ней феодально-крепостнические пережитки в отношениях новых вла­дельцев с горнозаводским населением и местными уральскими рабочими».

Таким образом, реорганизация не только «не стала базой воз­рождения и перестройки горнозаводского Урала, а наоборот, пока­зала невозможность такой перестройки на базе капитализма и им­периализма». Выходом из тупика, в который зашла экономика Ура­ла, во многом благодаря хищнической и реакционной политике мо­нополистического капитала, явилась Октябрьская социалистическая революция и проведенная в ее результате национализация горно­заводских округов. Так были созданы условия и для окончатель­ной ликвидации «оригинального строя», и для «организации произ­водства по отраслевому принципу в масштабе всего района» .

В. В. Адамовым был научно разработан ряд принципиально важных методологических и концепционных вопросов истории про­летариата Урала периода капитализма 16, На значительном конк­ретно-историческом материале он показал, что в горнозаводской

промышленности сложился своеобразный тип рабочих. На Урале еще в XVIII в. среди огромной массы работных людей стал выде­ляться слой квалифицированных постоянных рабочих, что было законодательно оформлено в 1807 г. выделением так называемых «непременных работников» 17 Реформа закрепила за ними землю, в основном покосы и огороды. Они имели скот и жилые дома. В от­личие от рабочих других районов они сами обрабатывали свои участки, используя для этого «гулевые дни» — явление, характер­ное только для Урала, порожденное, с одной стороны, необходи­мостью отпускать рабочих на сельские работы, а с другой — излиш­ком рабочих. Они, как правило, были оседлы, связаны с работой на определенном заводе. Уральские рабочие имели почти двухвеко­вую фабричную-заводскую генеалогию и дорожили работой на заво­дах18.

Все это определило характерные черты горнозаводских рабо­чих, самого многочисленного отряда уральского пролетариата: сло­жный состав (с огромным преобладанием неквалифицированных вспомогательных рабочих сырьевых отраслей заводского хоязйства, находившихся на примитивных стадиях развития капитализма); связь с землей и хозяйством, закрепленная условиями проведения реформы 1861 г., феодально-крепостнические пережитки в отноше­ниях с заводовладельцами; сословные пережитки, связанные с при­надлежностью местных рабочих бывшему горнозаводскому сосло­вию; тяжелые условия труда и особенно низкая его оплата, в срав­нении с другими промышленными районами страны.

Развитие капиталистических отношений во второй половине XIX в., породившее ряд новых явлений в экономике Урала (за­вершение промышленного переворота в передовых горнозаводских округах, железнодорожное строительство, развитие негорнозавод­ской фабрично-заводской промышленности), и интенсифицировало процесс формирования пролетариата на Урале. Оно привело к из­менениям в его составе и численности за счет новых отрядов ра­бочих фабрично-заводской промышленности и железнодорожного транспорта, в положении которых меньше чувствовались харак­терные для Урала феодально-крепостнические пережитки. Однако у наиболее многочисленной группы горнозаводских рабочих они сохранились не только до конца XIX в., но и в начале XX в.19 до самой Октябрьской социалистической революции; сохранялись мно­гие черты, отличавшие уральских рабочих от пролетариев дру­гих промышленных районов 20. Этого пытались «не замечать» неко­торые оппоненты Адамова, полностью отождествлявшие горноза­водских рабочих Урала с пролетариями Центра и Юга страны. В. В. Адамов подчеркивал, что процесс формирования классового соз­нания уральских рабочих шел медленно и трудно. Однако участие в буржуазно-демократических революциях 1905—1907 гг. и особен­но в Февральской 1917 г. привело и здесь к важным сдвигам, прев­

89

ратило пролетариат Урала накануне Октябрьской социалистической революции в один из самых надежных и боевых отрядов российско­го пролетариата. Условия социально-экономического развития Ура­ла определили его авангардную роль в борьбе всего трудового на­селения региона за уничтожение монополистического капитала и полную ликвидацию всех феодально-крепостнических пережитков, слив воедино эти две задачи.

Важным аспектом изучения проблемы формирования пролета­риата Урала является статья В. В. Адамова «Численность и состав горнозаводских рабочих Урала в 1900— 1917 гг.»21 .Касаясь одного из наименее изученных вопросов истории пролетариата, он убеди­тельно опровергает представление о якобы происходивших в пе­риод империализма, в частности во время первой мировой войны, кардинальных изменениях в составе и численности горнозаводских рабочих. Интересна эта статья также в методическом и источнико­ведческом планах, являясцпо существу,первой серьезной попыткой критического анализа такого важного и вместе с тем сложного ис­точника, как горнозаводская статистика. Прослеживая в ряде ра­бот общий ход борьбы уральских рабочих, а также восстанавливая с помощью архивных материалов конкретную картину историче­ских событий отдельных ее периодов, В. В. Адамов и здесь акценти­рует внимание не столько на общих, достаточно хорошо изучен­ных закономерностях, сколько на гораздо менее исследованных особенностях развития рабочего и революционного движения на Урале. Показывая руководящую роль уральского пролетариата в массовом освободительном движении, он приходит к выводу, что.рабочие боролись не только за осуществление чисто пролетар­ских требований (повышение зарплаты, сокращение рабочего дня, улучшение условий труда), но и отстаивали общедемократические требования, отвечавшие интересам горнозаводского населения22. Отсюда его вывод об особенно тесном на Урале переплетении об­щедемократических и социалистических задач революции, подроб­но развитый им в ряде статей и научных докладов23.

Среди работ В. В. Адамова по истории революционного дви­жения на Урале выделялась его монография о Февральской рево­люции 1917 г.24. Как и другие его труды, она отличалась новизной научной мысли, глубиной постановки вопросов. Исследуя историю Февральской буржуазно-демократической революции на Урале, В. В. Адамов выступал против тенденции схематизировать ход ее на местах, подгоняя его под некий общий шаблон. Так, в «Очер­ках истории большевистских организаций на Урале» (Свердловск, 1951. Ч. 1. С. 230) говорилось: «Подобным образом (т. е. как в Петрограде) после свержения самодержавия развернулись события во всей стране, в частности, и на Урале». Свою монографию Вла­димир Васильевич писал в то время, когда научная разработка ис­

90

тории Февральской революции на периферии страны приобрела но­вые качественные особенности. Если раньше Февральская револю­ция занимала скромное место в периоде первой мировой войны, то теперь она стала объектом специального научного исследования.

Частью вопроса о власти в Февральской революции выступает проблема взаимоотношения Советов и общественных комитетов и, в частности, тактика большевиков по отношению к буржуазным ор­ганам власти на местах. Адамов проводил мысль о том, что ураль­ские большевики пошли на организацию общественных комитетов, с тем чтобы «использовать их для борьбы против контрреволю­ционных выпадов старой власти». После образования Екатерин­бургского Совета они вышли из комитета, но держали его работу в поле своего зрения»25.

Эта точка зрения противостояла мнению тех историков, которые считали участие в работе местных буржуазных органов власти ошибкой большевиков26. В своей монографии В. В. Адамов также наметил общие контуры изучения вопроса об отношении уральских большевиков к лозунгу гражданской войны в период февральско- мартовских событий на Урале как части большой проблемы отно­шения масс к империалистической войне в период второй россий­ской революции. Анализируя, что «оборонческие настроения были следствием недостаточного опыта у масс и глубоко укоренивших­ся предрассудков старины»27.

Являясь по складу характера и ума человеком творческим, В. В. Адамов не только интересно преподавал — он был генератором на­учных идей. Эти качества и широкий круг его научных интересов привлекали к нему много учеников. В 60-х гг. на кафедре истории СССР сложилось научное направление, которым руководил В. В. Адамов. Оно ставило своей задачей детальный анализ различных аспектов развития Урала в период империализма. Ему принадле­жат исследования об окружном строе крупной металлургической промышленности Урала, сохранении феодальных по своему проис­хождению привилегий заводчиков, докапиталистических резервах развития горнозаводских владений. Эта тема была детально про­анализирована на материалах истории Нижнетагильского округа (Т. К. Гуськова) 28, Богословского горного округа (Ю. А. Бура­нов)29. Ликвидируя известную односторонность в изучении промыш­ленности края эпохи капитализма, которую часто отождествля я только с горными заводами, Л. В. Ольховая провела исследование судеб мелкой промышленности в условиях капиталистического Ура­ла. Это была одна из первых в советской историографии работ о роли мелкой промышленности 30.История негорнозаводских отрас­лей хозяйства края изучалась также Б. 3. Ставицкой 31 Закономер­но поэтому, что комплексный характер изучения экономики Урала, сложных социально разнородных экономических отношений, порож­денных его эволюцией в эпоху капитализма, обеспечил кафедре

91

истории СССР досоветского периода положение одного из лидеров в изучении многоукладности, присущей развитию России эпохи ка­питализма. При проблематичности, дискуссионности постановки вопросов соотношения господствовавших капиталистических отно­шений с докапиталистическими пережитками прекращение обсужде­ния этих вопросов сугубо административными методами, попытки исключить эти споры как один из этапов в разработке проблем ис­тории Урала (и не только Урала), несомненно, затормозили изуче­ние социально-экономической истории капиталистического Урала32.

Адамов В. В. нацеливал научную молодежь на тщательный ана­лиз взаимопроникновения и переплетения капиталистических и фео­дально-крепостнических начал в социально-экономической структуре Урала для более четкого и конкретного определения ведущего фак­тора в развитии уральской промышленности в капиталистическую эпоху. Он считал, что необходимо исследование социально-эконо­мической структуры всех горнозаводских хозяйств, определение ка­питаловложений, доходности предприятий, соотношения различных стадий развития капитализма в многоотраслевых уральских пред­приятиях, а также определение роли и значения горнозаводской окружной системы, ее особенностей и эволюции под влиянием ка­питалистической перестройки.

Принимая участие в обсуждении проблемы облика российского пролетариата на Всесоюзной научной конференции, посвященной 50-летию Великой Октябрьской социалистической революции, В. В. Адамов говорил о необходимости исследования всех субъективных качеств пролетариата, не только интеллектуальных, морально-поли­тических, но и социальных, что изучение облика пролетариата по­может понять, почему в мелкобуржуазной стране рабочий класс стал гегемоном освободительного движения 33, Этот аспект исследо­вательской работы получил отражение в успешно защищенных кан­дидатских диссертациях Г. В. Калугиной, Т. М. Баженовой, Н. М. Ушаковой34 по истории рабочего класса и интеллигенции, выпол­ненных под руководством В. В. Адамова.

Научная деятельность Адамова была неразрывно связана с его общественной и особенно с педагогической работой. Талантливый преподаватель, он пользовался огромным авторитетом и любовью студенческой молодежи, высоко ценившей его лекции, полные ори­гинальных мыслей и смелых теоретических обобщений. Серьезной методической и методологической школой были его практические занятия со студентами, спецсеминары и спецкурсы, посещая кото­рые, будущие специалисты-историки не только овладевали навыка­ми научного анализа источников и исторической литературы, но и учились творческому подходу к трудам классиков марксизма-лени­низма, непримиримости к догматизму и схематизму, в каких бы формах они ни проявлялись.

92

Трудной, но необыкновенно интересной и полезной была под его руководством работа дипломников, аспирантов и ассистентов. Умея увлечь их своей темой и своими идеями, он в то же время давал им абсолютную свободу в работе и при этом жестко требовал само­стоятельности мышления, тщательной обработки исторического ма­териала и убедительной аргументации конечных выводов исследова­ния. Курсовые и дипломные сочинения, выполненные под руковод­ством доцента Адамова, не раз были отмечены грамотами рес­публиканского и всесоюзного туров конкурса научно-исследователь­ских работ студентов. Он всегда подчеркивал значение индиви­дуальной работы как основной формы подготовки молодого спе­циалиста.

Так же серьезно он относился к методологическому семинару преподавателей исторического факультета, бессменным и требова­тельным руководителем которого был в течение многих лет. В. В. Адамов хорошо знал и близко принимал к сердцу трудности и нуж­ды развития исторической науки на Урале и там, где мог, всегда старался оказывать ей практическую поддержку. Особенно много в этом плане им было сделано на историческом факультете Ураль­ского университета, которому он отдал почти полвека своей жиз­ни. В. В. Адамов внес большой вклад в формирование научно-пе­дагогических кадров. Кафедра истории СССР, которую он возглав­лял, стала базой подготовки молодых историков Урала. Он был неизменным организатором и участником научных и научно-мето­дических конференций, проходивших на факультете и в университе­те. В связи со 100-летием В. И. Ленина в 1970 г. при участии Вла­димира Васильевича была организована конференция преподавате­лей общественных наук «В. И. Ленин и социально-экономические проблемы развития Урала», на которой он сделал доклад «Воп­росы истории экономики и социальных отношений на Урале в тру­дах В. И. Ленина». Тема «Ленин и Урал» всегда интересовала и волновала Владимира Васильевича, ей он посвятил несколько пуб­ликаций в периодической печати, участвовал в подготовке сборни­ков документов «Ленин об Урале» (Свердловск, 1971; 1985 г.).

В исследовательской работе В. В. Адамову было свойственно постоянное стремление к поиску внутренних стимулов исторического действия, к глубокому объяснению сложных событий. История вос­питывает особый нравственный настрой у человека, который ею занимается, учит говорить и писать «правду, ничего кроме правды». Те, кто работал рядом с В. В. Адамовым, единодушно говорят об атмосфере порядочности, непоказной интеллигентности, принципи­альности, присущей его трудовому и жизненному укладу. Следуя традициям лучших представителей интеллигенции, Адамов был ак­тивным и энергичным пропагандистом исторических знаний среди населения. Он постоянно оказывал помощь учителям школ города и области, работникам архивов и краеведческих музеев, участвовал

93

в работе общественных редакций ряда книг, выпущенных Средне- Уральским книжным издательством.

Широта, глубина и основательность знаний всегда восхищала собеседников В. В. Адамова и его учеников. В круг его непосред­ственных интересов входили не только исторические проблемы, но и вопросы внутренней и международной политики, литературы, эко­номики. Его отличала необыкновенная душевная щедрость. С каж­дым он готов был поделиться своими знаниями, помочь, подсказать, посоветовать. Настоящий ученый, коммунист, человек безупречной репутации и огромного мужества, В. В. Адамов оставил яркий след в памяти и сердцах всех, кто его знал.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Адамов В. В. О положенйи рабочих и рабочего движения на Урале в годы пер­вой мировой войны / / Мат-лы 2-й науч. конф. по истории Екатеринбурга-Свердлов- ска (26—29 мая 1948 г). Свердловск, 1950. С. 225—238.

* Он же. Горнозаводская промышленность Урала в годы первой мировой войны: Автореф. дис...канд. ист. наук. Л., 1954.

3 Он же. Из истории местных военно-экономических организаций царизма и бур­жуазии в годы первой мировой войны (Уральское заводское совещание) / / Учен, зап. Урал, ун-та. 1957. Вып. 16. С. 37—55; Он же. Из истории местных военно-эконо­мических организаций в годы первой мировой войны (Военно-промышленные коми­теты на Урале) / / Вопр. ист. Урала, Свердловск. 1958. С. 82—95.

4 См.: Тарновский К. Н. Историография российского империализма. М., 1964. С. 132— 133; Он же. Проблема взаимодействия социально-экономических укладов империалистической России на современном этапе развития советской историче­ской науки / / Вопросы истории капиталистической России. Проблема многоуклад­ное^. Свердловск, 1972. С. 24, 33.

5 Адамов В. В. О социально-экономическом и политическом кризисе в России накануне первой мировой империалистической войны. Свердловск, 1958; Он же. Екатеринбург в эпоху империализма и буржуазно-демократической революции / / Очерки истории Свердловска. Свердловск, 1958. С. 104— 133; Он же. Социально- экономическое развитие Урала накануне революции 1905— 1907 гг. / / Большевики Урала в революции 1905— 1907 годов. Свердловск, 1956. С. 5—26; Он же. Социаль­но-экономические отношения на Урале накануне 1917 г. / / Борьба за победу Октяб­рьской социалистической революции на Урале. Свердловск, 1961. С. 9—28, 39—76.

6 Он же. О некоторых особенностях формирования и развития рабочего класса Урала / / Тез. и докл. науч. сес., посвященной истории рабочего класса России. Ро­стов-на-Дону, 1963. С. 141 — 146; Он же. О массовом рабочем движении на Урале в период революции 1905—1907 гг. / / Науч. сес. по истории первой русской револю­ции 1905— 1907 гг. Тез. сооб. М., 1965. С. 162— 166; Он же. Некоторые вопросы ис­тории буржуазно-демократической революции на Урале / / Науч. сес., посвящ. 50- летию свержения самодержавия в России. М.; Л., 1967. С. 77—85; Он же. Рабочие Урала накануне Октябрьской революции / / Пролетариат России на пути к Октяб­рю 1917 года (облик, борьба, гегемония). Мат-лы к науч. сес. по истории пролета­риата, посвящ. 50-летию Великого Октября. Одесса, 1967; Он же. Об оригинальном строе Урала (содержание термина, историография) / / Науч. сес., посвящ. пробле­мам многоукладности российской экономики в период империализма. Докл. М., 1969. С. 71 — 108.

7 Он же. Особенности формирования горнозаводского пролетариата Урала / / Рабочий класс и рабочее движение в России 1861 — 1917 гг. М., 1966. С. 163— 182; Он же. О предпосылках второй буржуазно-демократической революции (по мате­риалам Урала) / / Свержение самодержавия: Сб. ст. М., 1970. С. 89—99; Он же.

94

Об оригинальном строе и некоторых особенностях развития горнозаводской про­мышленности Урала / / Вопросы истории капиталистической России. Свердловск, 1972. С. 225—256.

8 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 3. С. 484—495.9 Адамов В. В. Об оригинальном строе и некоторых особенностях развития гор­

нозаводской промышленности Урала. С. 228—229, 233—234.10 Там же. С. 234—235.11 Маркс К., Энгельс Ф. / / Соч. 2-е изд. Т. 24. С. 262—263.12 Поликарпов В. В. Государственное производство вооружения в России нача­

ла XX в. (Историография вопроса) / / История и историки. М., 1987. С. 30—36; Он же. Государственное производство вооружения в России (1905 г. — февраль 1917 г.)1 Автореф. дис. ... канд. ист. наук, М., 1986.

13 Шацилло К. Ф. Русский империализм и развитие флота. М., 1968. С. 219.14 См., напр.: Сигов С. П. Очерки по истории горнозаводской промышленности

Урала. Свердловск, 1936. С. 160— 176; Вяткин М. П. Горнозаводской Урал в 1900— 1917 гг. М.; Л., 1965. С. 243—399.

15 Адамов В. В. Об оригинальном строе и некоторых особенностях развития горнозаводской промышленности Урала. С. 244—256; Он же. Введение / / Нацио­нализация промышленности на Урале. Сб. док. Свердловск, 1954. С. 3—6; Он же. К истории формирования социалистического рабочего класса на Урале / / Вопр. ист. Урала. Свердловск, 1963. Вып. 4. С. 82— 102.

16 См.: Очерки истории исторической науки в СССР. М., 1985. Т. 5. С. 395; Ис­тория рабочего класса России. М., 1972. С. 45; Рабочий класс России от зарождения до начала XX в. М., 1983. С. 524, 529.

17 См.: Адамов В. В. Особенности формирования горнозаводского пролетариа­та Урала / / Рабочий класс и рабочее движение в России. М., 1966. С. 167— 169.

™ Там же. С. 170— 179.19 См.: Адамов В. В. Социально-экономическое развитие Урала накануне рево­

люции 1905— 1907 гг. С. 20—26; Он же. Рабочие Урала накануне Октябрьской ре­волюции. С. 162.

20 См.: Он же. Положение рабочих и обострение классовой борьбы накануне войны / / Борьба за победу Октябрьской социалистической революции на Урале. С. 225—238; Он же. Мировая война и назревание революционного кризиса / / Там же. С. 74—76.

21 Он же. Численность и состав горнозаводских рабочих Урала в 1900— 1917 гг. / / Вопр. ист. Урала. Свердловск, 1969. Вып. 8. С. 152— 166.

22 Он же. О массовом рабочем движении на Урале в период революции 1905— 1907 гг. С. 165— 166.

23 Он же. О соотношении демократического и социалистического движений в период подготовки и проведения Октябрьской революции / / Историческая наука на Урале за 50 лет. Мат-лы 3-й науч. сес. вузов Уральского эконом, р-на. Сверд­ловск, 1967. Вып. 1. С. 124— 127; Он же.О предпосылках второй буржуазно-демокра­тической революции (по материалам Урала). С. 90—99; Он же. Некоторые вопросы истории буржуазно-демократической революции на Урале. С. 77—85.

4̂ Он же. Февральская революция на Урале. Свердловск, 1967.25 Там же. С. 43, 46.26 См.: Харитонов В. А. Вторая российская революция на периферии страны в

послевоенной исторической литературе / / История и историки. М., 1987. С. 9.27 Адамов В. В. Февральская революция на Урале. С. 49—52.28 Гуськова Т. К . Рабочие Урала в пореформенный период (60—90 гг. XIX в.).

По материалам Нижнетагильского горного округа: Автореф. дис. ...канд. ист. наук. М, 1967.

29 Буранов Ю. А. Промышленность и рабочий класс Урала в 1890— 1917 гг. (по материалам Богословского горнозаводского округа): Автореф. дис. ...канд. ист. наук. Свердловск, 1967.

30 Ольховая Л. В. Мелкая промышленность Урала в начале XX века (1905— 1913 гг.); Автореф. дис. ...канд. ист. наук. Свердловск, 1965.

95

31 Ставицкая Б. 3. Динамика и размещение фабрично-заводской промышлен­ности Пермской губернии в 1895— 1904 гг. / / Вопр. ист. Урала. Свердловск, 1975. Вып. 13.

32 См.: Минц И. И. О перестройке в изучении Великого Октября / / Вопр. ист. 1987. № 4. С. 4; «Круглый стол»: историческая наука в условиях перестройки / / Вопр. ист. 1988. № 3. С. 23.

33 Российский пролетариат: облик, борьба, гегемония. М., 1970. С. 6.34 Калугина Г. В. Положение и борьба горнозаводских рабочих Урала в конце

XIX — начале XX веков: Автореф. дис. ...канд. ист. наук. Свердловск, 1969; Ба­женова Т. М. Реорганизация городского самоуправления на Урале от февраля к октябрю 1917 г. / / Вопр. ист. Урала, Свердловск, 1975. Вып. 13; Ушакова Н. М . Земское учительство Урала в начале XX в.: Автореф. дис. ...канд. ист. наук. Сверд­ловск, 1984.

Л. П. РОЩЕВСКАЯ

Сыктывкарский университет

ИСТОРИЯ РЕВОЛЮЦИОННОГО ДВИЖЕНИЯ В ЗАУРАЛЬЕ В ТРУДАХ П. И. РОЩЕВСКОГО

Павел Иванович Рощевский (1900— 1976) больше известен как историк революции и гражданской войны в Зауралье1 ? но в его тру­дах освещены все этапы освободительного движения в России. За­дача данной статьи — воссоздать творческую лабораторию и вы­яснить вклад историка в изучение дворянского и революционно-де­мократического движения в Западной Сибири.

Формирование мировоззрения П. И. Рощевского происходило в Петрограде в период революционных преобразований, и отношение к теме классовой борьбы у него носило личностный, биографиче­ский характер. В 1919 г. из Петрограда он пошел добровольцем в Красную Армию, где был до 1922 г. С тех пор всю жизнь вел себя как доброволец, считая себя лично ответственным за любое дело. События гражданской войны определили в конечном итоге и глав­ные интересы научной работы, хотя путь к успехам был нелегким.

Активный участник первых революционных социалистических преобразований, пропагандист, работник уездного комитета пар­тии г. Опочка Псковской губернии, учитель, директор школы и пе­дагогического техникума, коммунист с 1925 г., П. Рощевский по­стоянно стремился получить образование. Его мечта осуществи­лась только на 32-м году жизни, когда его рекомендовали на уче­бу в Ленинградский институт истории, философии и лингвистики. Учебу на историческом факультете П. И. Рощевский все годы сов-

96

мещал с педагогической деятельностью. По направлению Ленин­градского горкома ВКП(б) работал после вуза директором школы, а в 1938 г. получил назначение в г. Курск старшим преподавате­лем истории средних веков в пединститут. Как политработник, в первые же дни войны П. И. Рощевский был мобилизован в армию, направлен секретарем парторганизации в полевой госпиталь № 1932, вместе с ним эвакуирован в г. Красноуфимск Свердлов­ской обл., а затем получил в Уральском военном округе назначе­ние на преподавательскую работу в пехотное училище Тюмени.

С 1943 г., продолжая службу в армии, П. И. Рощевский начал преподавать в Тюменском пединституте, а после демобилизации в 1946 г. перешел туда на постоянную работу. Только один (первый) учебный год понадобился ему, чтобы войти полностью в работу си­бирского вуза, организовать новую кафедру истории и историче­ский факультет, пригласить на работу преподавателей, наладить учебную работу. Уже в октябре 1946 г. он отправил в Лениград- ский университет заведующему кафедрой истории средних веков, проф. О. Л. Вайнштейну просьбу о сдаче экзаменов по кандидатско­му минимуму 2ч

В августе 1947 г. газета «Тюменская правда» опубликовала статью П. И. Рощевского «Знаменательные даты будущего учеб­ного года». Фактически это была программа работы для учителей истории и пропагандистов. Особое внимание в статье было обра­щено на приближающееся 30-летие Октябрьской революции. До конца года газета напечатала 7 его статей на историческую тема­тику, а в 1947—1951 гг. общий объем газетных материалов соста­вил около 8 печ. листов. Так началось сотрудничество П. И. Ро­щевского с редакцией газеты «Тюменская правда», продолжавше­еся 30 лет. В тюменской периодике он опубликовал более 100 раз­личных материалов, преимущественно по историко-революционной тематике. П. И. Рощевский очень серьезно относился к работе в местной периодической печати. Это были преимущественно иссле­довательские работы, результаты длительных архивных поисков. Зачастую газетные статьи вырастали в новые научные публикации. По заказу «Тюменской правды» П. И. Рощевский отправился в архив, чтобы подготовить статью к юбилейной дате — 30-летию освобождения Сибири от колчаковщины 3. Уже первое знакомство с документами показало, что необходимо прежде всего обратитьсг к обстоятельному изучению Октябрьской революции в Зауралье. Так тема газетных статей выросла в большое научное исследование, ко­торому было отдано 30 лет интенсивной творческой деятельности.

Не останавливаясь подробно на анализе трудов П. И. Рощевско­го по истории Октябрьской революции и гражданской войны в З а­уралье, на его вкладе в разработку этих актуальных проблем, вы­делим несколько^ положений. Творческий путь П. И. Рощевского приходится на разные этапы развития исторической науки. В пе-

97

риод догматизма и начетничества 40 — начала 50-х гг. разработка научных проблем велась им в лекционных курсах и на уровне га­зетных статей. Но уже в это время выявляется приверженность историка к крупнейшим и важнейшим темам: истории Октябрь­ской революции 4, гражданской войны и Сибири и коммунистическо­го движения, истории большевистской партии5. Конечно, в этих статьях имеются черты, присущие периоду: есть сталинские цита­ты, встречаются штампы общей литературы тех лет. Но главное их достоинство видится в выявлении новых имен из архивов, популя­ризации исторических знаний, что было так необходимо в первые послевоенные годы. Следует учитывать, что в Тюменской обл. пос­ле войны осталось огромное количество эвакуированных, немало было репрессированных и переселенных поляков, немцев Поволжья, калмыков, осело много демобилизованных, вернувшихся с фронтов Великой Отечественной войны. Вся эта масса нового населения, как и коренные сибиряки, нуждалась в квалифицированной информа­ции на исторические темы. Необходимо было показать глубокие корни и интересную, разнообразную историю Сибири. Эти задачи и преследовал П. И. Рощевский в своих работах, в том числе в кан­дидатской диссертации по истории Октябрьской революции в За­падной Сибири, которую он защитил в Томске в 1955 г.6 Для ее написания было использовано 55 архивных фондов и просмотрено свыше 20 названий газет времен революции. В это время архивы были рассекречены, и Рощевский собрал в них богатейший мате­риал, которым пользовался и в дальнейшем, никогда не прекращая новых поисков. V

После войны П. И. Рощевский очень сожалел, что под руками нет всех трудов В. И. Ленина, К. Маркса и Ф. Энгельса. Он под­писался на четвертое издание собраний сочинений В. И. Ленина, которое стало выходить с 1946 г. (1-й том был перепечатан по до­военным матрицам). Каждый том неоднократно перечитывался, о чем свидетельствуют многочисленные аккуратные карандашные под­черкивания, разноцветные пометы, закладки. Работы Ленина в квар­тире всегда стояли на самых доступных, удобных местах. Это была не мода, не дань времени. Это была жизненная партийная потреб­ность. Работы, мысли, положения В. И. Ленина П. И. Рощевский знал очень хорошо еще со времен молодости, когда ему прихо­дилось участвовать в открытых политбоях и диспутах, организуе­мых укомом партии. П. И. Рощевский очень сожалел, что в чет­вертом издании сочинений В. И. Ленина почти нет примечаний и ограничен справочный аппарат. Поэтому он задался целью* ра­зыскать третье издание сочинений Ленина, нашел и приобрел его уже в 60-х гг. Пользовался им так же часто, как и другими ленин­скими изданиями. Было в личной библиотеке Рощевского второе из­дание сочинений Маркса и Энгельса. Журнал «Вопросы истории» выписывался с 1947 г.,'«История СССР» — с 1-го номера 1957 г.

98

Практически все основные исторические издания, выходившие пос­ле войны, имелись в его личной библиотеке.

Научная концепция П. И. Рощевского складывалась в еже­дневной работе, поиске материалов и живых свидетелей, сборе до­кументов, сопоставлении разных, порой противоречивых данных, в беседах с очевидцами, специалистами, иногда с людьми, достаточ­но далекими от истории, но обладавшими цепким умом и критиче­ским подходом, в обдумывании полученной информации. Эта ра­бота не прекращалась ни на один день, зачастую захватывала ночи и была смыслом жизни.

П. И. Рощевский любил выступать с лекциями по историко­краеведческой тематике перед населением. Иногда ответы на во­просы занимали больше времени, чем само выступление, а лектор возвращался домой с новыми адресами, фамилиями, фактами, ко­торые тут же начинал уточнять и сопоставлять. Поиски ветеранов, беседы с ними П. И. Рощевский очень ценил, никогда не жалел времени на уточнение деталей. Он встречался и переписывался со многими участниками гражданской войны в Сибири и на Урале. Почти всегда приезды в Москву использовал для личных контактов с ними. В 60-х гг. встречи происходили в Музее революции. На них собиралось по 20—30 участников Октябрьской революции и граж­данской войны в Тюменской губернии. В организации этих встреч ему очень помогали ветераны Г. П. Пермяков, Е. А. Мельтцер, сот­рудник библиотеки общественных наук И. П. Доронин — член из­вестной семьи революционеров Тобольской губернии. Одна из та­ких встреч показала принципиальные противоречия в оценке конк­ретных событий между участниками Октябрьской революции в З а­уралье. Во главе одной группы стоял Г. П. Пермяков, другую, зна­чительно меньшую, представлял Ф. А. Масленников. Именно тогда П. И. Рощевский предположил, что корни этих разногласий кроют­ся в партийной ориентации ветеранов в молодости. Впоследствии это подтвердилось и документально. Ф. А. Масленников в годы ре­волюции не имел четкой политической программы, а в партию всту­пил лишь в 1919 г.

У П. И. Рощевского сложилось убеждение, что среди искренных сторонников социалистических преобразований было немало людей, которые еще не успели оформить свою принадлежность к парт П. И. Рощевский употреблял понятие «беспартийный болыневи пользовался им широко, но каждый раз очень тщательно выверял поступки героев гражданской войны.

Очень внимательно он следил за достоверностью отображе­ния событий в местной прессе. Если же в газетах появлялись не­проверенные данные, Рощевский считал своим партийным долгом уточнение сведений. Так было с публикацией материалов об Ольге Дилевской 7.Коррективы П. И. Рощевского позволили внести исп­равление в книгу «Письма славы и бессмертия», где были опубли­

99

кованы предсмертные письма Дилевской. Книга эта выдержала уже три издания8.

В современной прессе часто можно увидеть упрек авторам 60-х гг. в том, что их работы обезличены. Однако труды Рощевского являют собой противоположность подобным утверждениям. Важно подчеркнуть, что он уделял очень большое внимание персонифика­ции исторического процесса. Речь идет не только о выявлении но­вых архивных данных, их перекрестной проверке, но и 6 личных встречах с ветеранами. Книги и статьи П. И. Рощевского были «гу­сто заселены». Он очень сожалел, что в целях экономии места из­дательства не печатали именные указатели. Рабочий экземпляр именного указателя книги «Гражданская война в Зауралье», со­ставленный Рощевским, содержал более 560 фамилий.

Период общественного подъема 50-х — середины 60-х гг. П. И. Рощевский использовал очень интенсивно. Он усиленно занимался изучением истории гражданской войны, много публиковал статей в разных журналах и научных сборниках, выпустил несколько бро­шюр о деятелях гражданской войны, готовил их воспоминания. Тюменское издательство напечатало его книгу «Октябрь в З а­уралье» (1959) по значительно расширенному тексту кандидатской диссертации. Но постепенно наступали новые времена. В архивах ограничивали доступ к материалам, все чаще слышались рекомен­дации не акцентировать внимание на сталинских репрессиях, многие фамилии вычеркивались из рукописей, готовых к изданию. Тем не менее П. И. Рощевский успел в 1966 г. опубликовать монографию «Гражданская война в Зауралье», а в 1967 г. защитил в Ленинград­ском университете докторскую диссертацию на эту же тему.

Второй этап освободительного движения в России, деятельность и творчество революционеров-демократов также были объектом внимания историка. Параллельно с изучением истории Октябрь­ской революции и гражданской войны еще в 1951 — 1952 гг. П. И. Рощевский обнаружил в тюменском и тобольском музеях интерес­ные карикатуры и акварели, принадлежавшие сибирскому худож­нику М. С. Знаменскому. Многие из них не были атрибутированы. Так появилась новая тема научных изысканий: история искусства в Сибири, история местной интеллигенции. Изучение источников привело Рощевского к выводу о демократическом характере об­щественных воззрений и деятельности воспитанника декабристов М. С. Знаменского 9

В различных музеях и архивах П. И. Рощевский выявил боль­шое количество карикатур и акварелей, дневники, воспоминания, исторические и этнографические труды художника. Ценность книги о Знаменском заключалась не только в том, что в научный оборот были введены новые источники. П. И. Рощевский показал разно­образие и многогранность интересов Знаменского (художник, ли­тератор, историк, археолог, этнограф), все творчество которого

100

было проникнуто яркой демократической направленностью и горя­чим патриотизмом. Речь шла не только о том, что Знаменский лич­но знал многих декабристов, а позже революционеров-демократов, откликался на крупнейшие события литературного художественного мира и общественно-политической жизни. Рощевский показал его передовые позиции, критику им эксплуатации народов Севера, руси­фикаторской политики царизма и благотворное влияние Знаменско­го на сибиряков. Демократ и просветитель Знаменский, сделал вы­вод П. И. Рощевский, был одним из замечательных представите­лей сибирской демократической интеллигенции. В книге поставлены вопросы, изучением которых и теперь продолжают заниматься ис­следователи. Важно отметить, что в ней показан и широкий круг его современников. Исследование Рощевского позволило выделить среди них несколько течений и группировок. После выхода книги Рощевский обосновал необходимость увековечения памяти Знамен­ского в Тобольске. Была выявлена и обустроена его могила на За­вальном кладбище. Одна из улиц Тобольска получила имя Зна­менского.

Принципиальное значение придавал П. И. Рощевский иллюст­рированию своих трудов. Он неплохо рисовал, обладал хорошим эстетическим вкусом, еще в довоенные годы увлекся фотоделом, любил оформительскую работу б наглядной агитации, коллекциони­ровал портреты исторических деятелей, связанных с Сибирью. Со­бирал виды памятников и памятных мест Тюменской обл., перефото­графируя их из разных книг, старых журналов и семейных архи­вов. На отдыхе и во время работы в других городах не расставался с фотоаппаратом. Неудивительно, что уже первые публикации в газетах, несмотря на почти полное отсутствие фотоматериалов, он старался иллюстрировать. Когда создавалась та или иная книга, сразу ставилась задача отыскать и сопроводить ее портретами, по­казать памятные места, связанные с данным деятелем или собы­тием. П. И. Рощевский лично делал иллюстрации для всех своих изданий, сам рисовал эскиз обложки книги о Знаменском. Ил­люстрации не только помогали зримо представить деятелей эпохи, условия, уклад жизни, облик сибирских городов, они дополняли со­держание, позволяли сопоставить разные данные, способствовали созданию музейных экспозиций, устройству различных выставок, изданию буклетов, плакатов, наборов открыток по истории рево­люционного движения в Зауралье.

Перед защитой докторской диссертации П. И. Рощевский сделал на 26 листах приложение. Оно включало в себя 21 портрет, в том числе делегатов V Всероссийского съезда Советов от Тюменской губернии 3. И. Лобкова и Я. И. Коровина, Главного политического комиссара Северо-Урало-Сибирского фронта Ф. И. Голощекина и командующего этим фронтом Р. И. Берзина, участников больше­вистского подполья Урала и Сибири в Тюмени С. А. Черепанова,

101

М. И. Сычева (Ф. Суховерхова), И. С. Дмитриева, А. Я. Валека, комиссара 2-й бригады 29-й дивизии А. А. Юдина, командиров пол­ков 51-й дивизии А. Н. Королева и А. Ф. Демьянова и др. Кроме того, в приложении были фотокопии листовок, 22 наиболее важ­ные газетные публикации периода гражданской войны, составлен­ные автором схема «Восстание мобилизованных в колчаковскую ар мию 13 марта 1919 г. в Тюмени» и карты «Военные операции на северном Урале и борьба за ляпинский хлеб (VI 11.1918— 1V. 1919)», «Тобольская операция группы Блюхера 1 —10 октября 1919 г.»,10 «Партизанское движение на Обском Севере осенью и зимой 1919 г.» п. О высоком качестве его иллюстраций говорит тот факт, что они были опубликованы в журнале «Искусство», всегда отли­чавшемся особыми полиграфическим требованиям 12.П. И. Рощев- ского называют среди ученых, много сделавших в разработке воп­росов истории искусства Сибири 13.

При сборе материалов о художнике Знаменском Рощевский обратил внимание, что история пребывания декабристов в Сибири недостаточно изучена. Нужно было углубленно исследовать условия жизни и специфику просветительской деятельности декабристов в Тобольской губернии. Еще в работах 50-х гг. Рощевский обоснован­но доказывал, что ссылка и тяжелые страдания не сломили де­кабристов, что их подвиг оказал огромное влияние на последую­щие поколения, что декабристы оставили глубокий след в разви­тии и распространении культуры, оказывали революционизирующее влияние на передовые слои интеллигенции. В последующих трудах эта концепция получила дальнейшее развитие 14.0н первый высту­пил с докладом о памятных местах, связанных с их деятельностью в Сибири, на Всесоюзной конференции 1969 г. в Тобольске.15 Кон­ференция выработала ряд рекомендаций по улучшению изучения и охраны памятников истории и культуры, в том числе связанных с жизнью декабристов, рекомендовала превратить Тобольск и Ялу­торовск, где больше всего сохранилось таких памятников, в исто­рико-архитектурные города-заповедники 16. Позже эти рекоменда­ции при активном участии Рощевского были выполнены.

При приближении 175-летия со дня восстания П. И. Рощевский стал собирать материал для книги о декабристах: перечитывал их сочинения, воспоминания современников, подбирал литературу, ра­ботал в архивах. В середине 1970-х гг. вышло уже немало трудов о ссыльных декабристах, поэтому необходимо было определить но­вый, самобытный подход к проблеме. Научная концепция исследо­вания о декабристах основана на принципе колонистики. Автор ставил задачу: рассмотреть пребывание декабристов в тобольском изгнании по колониям. С этой целью была составлена синхрони­стическая таблица формирования и пополнения колоний в каждом городе с точным выяснением и указанием даты прибытия или отъез­да каждого из декабристов. В связи с резким сокращением объема

102

книги в издательстве этот материал, а также глава о женах декаб­ристов в работу не попали и были опубликованы позже.17 Рецензии на книгу о декабристах в печати не появилось, но положительные отзывы на нее прислали академики М. В. Нечкина, А. П. Окладни­ков, ученые Москвы, Смоленска, Омска, Томска, Иркутска. После выхода книги автору стали писать потомки декабристов Рылеева, Назимова, Веденяпина, а также потомки тех, кто окружал декаб­ристов в ссылке, в том числе в Туринске 18.

Рощевский неоднократно подчеркивал, что декабристы сочетали в себе лучшие черты русского народа: широту взглядов и культуру, чистые и строгие нравственные принципы и прогрессивные устрем­ления, патриотизм и величие помыслов, бесстрашие в борьбе и революционность. Они были великими гуманистами. 175-летний юбилей восстания декабристов П. И. Рощевский отметил также серией статей в местной печати19. По его инициативе в Тюмени про­шла научная конференция, посвященная истории движения декаб­ристов. Ее организаторами выступили университет, областное уп­равление культуры и тюменское отделение Всесоюзного общества охраны памятников истории и культуры. Среди выступавших с док­ладами были акад. А. П. Окладников, проф. В. Я. Кривоногое, уче­ные Тюмени, Москвы, Читы, директора мемориальных музеев де­кабристов в Свердловске, Кургане, Ялуторовске.

Отражением классовой борьбы в дореволюционной России П. И. Рощевский считал сибирскую политическую ссылку. Он меч­тал создать сводное исследование по этой проблеме и приступил к осуществлению плана. Когда работа о ссыльных декабристах на­ходилась в печати, он начал изучение истории ссылки XVI — XVIII вв. Ему удалось проштудировать только классическую до­революционную литературу. До архивов дело не дошло, так как его здоровье было сильно ослаблено. Тем не менее ощущался новый подход к теме. Хотя статья называлась «Политические деятели ХУ1—XVIII веков в тобольском изгнании», в ней были приведены и систематизированы малоизвестные тогда данные о расправе ца­ризма с жителями г. Углича по делу царевича Дмитрия, с гетманом Левобережной Украины Д. Многогрешным, Ю. Крижаничем, рас­кольниками, в том числе с протопопом Аввакумом. П. И. Рощев­ский рассматривал эти факты в единой цепи, как выражение клас­совой борьбы. В сущности, в статье была дана сводка истории ссылки XVI—XVIII вв. и тем самым представлены истоки и формы процесса, связь с важнейшими общественно-историческими собы­тиями России, показано, как складывалась система использования ссылки как средства борьбы против трудящихся20. Увлечение проб­лемами революционного движения было у ученого столь сильно, что при образовании в Тюменском университете кафедры истории СССР которую он возглавлял некоторое время, учитывая сложившиеся научные интересы сотрудников кафедры, П. И. Рощевский предло­

103

жил комплексную тему для коллектива: классовая борьба и обще­ственно-политическая жизнь дореволюционной России. Под таким названием были выпущены сборники научных трудов, два первых — под редакцией Рощевского.

Под руководством Рощевского были также подготовлены и из­даны «Путеводитель по госархивам Тюменской области» (Тю­мень, 1962), «Очерки истории партийной организации Тюменской области» (Свердловск, 1965), сборники документов «Революцион­ное движение в Тобольской губернии (1905—1914 гг.)» (Тюмень, 1961), «Борьба за власть Советов в Тобольской (Тюменской) гу­бернии (1917— 1920)» (Свердловск, 1967), «Ленин с нами» (Сверд­ловск, 1969), хрестоматия «Наш край». Т. 2. (Свердловск, 1973), «Путеводитель-справочник по городу Тюмени» (Свердловск, 1970; 1974), несколько выпусков Ученых записок кафедры истории СССР (1957— 1975), ежегодника Тюменского областного краеведческого музея (1960— 1965) и др.

Учитывая новизну рассматриваемых ученым проблем, его актив­ную пропагандистскую работу, руководство издательской деятель­ностью научных и культурно-просветительных учреждений области, подготовку им новых кадров молодых специалистов, а главное, глубокий добросовестный подход к исследовательской деятельности, можно сказать, что, несмотря на трудности, которые испытывала советская наука в конце 60—70-х гг., доктор исторических наук, профессор П. И. Рощевский сохранил в своих исследованиях луч­шие классические установки марксистской партийности в историче­ской науке.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 См.: Гурьев И. А., Горбунова Т. А. П. И. Рощевский — историк Октябрьской революции и гражданской войны. 1917— 1920 гг. / / Историография истории Урала периода Октябрьской революции и гражданской войны. 1917— 1920. Свердловск, 1984. С. 59—67; Е. Г. Смагина, Е. Б. Заболотный. Историк Зауралья Павел Ивано­вич Рощевский / / 400 лет Тюмени: история и современность (Тез.). Тюмень, 1986. С. 87—89.

2 До войны экзамены были сданы, но документы погибли. В Тюмени Рощевский фактически один вел основную лекторскую нагрузку, с расширением штатов оста­вил за собой преподавание истории средних веков и древнего мира, а научную рабо­ту вел по истории Западной Сибири. Постепенно и в учебной работе перешел на лек­ции по истории СССР.

3 Рощевский П. И. Начало разгрома Колчака. К 30-летию освобождения Сиби­ри от колчаковщины / / Тюм. правда. 1949. 20 июля; Он же. Борьба трудящихся в тылу Колчака / / Там же. 29 июля; Он же. Подборка материалов: Историческая победа. К 30-летию освобождения Тюмени от колчаковщины 8 августа 1919 г. (пере­довая, без подписи). Там же; Освобождение Тюмени; Вечная память героям граж­данской войны (без подписи). Там же; П. Л. Лошкомоев (запись П. И. Рощев­ского). Этих дней не забыть //Т а м же. 7 авг. В этом же номере впервые опублико­ваны портреты героев гражданской войн в Зауралье С. И. Черепанова, Г. А. Усиеви­ча, П. Д. Хохрякова и фотографии памятника героям гражданской войны, подго­товленные Рощевским.

104

4 См.: Иванов П. (Рощевский П. И.) Боевой путь (К истории Красной Армии) / / Тюм. правда. 1949. 22 февр.; Рощевский П. И. «Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа» (К 30-Летию со дня опубликования) / / Там же. 17 янв.; Он же. 111 Всероссийский съезд Советов / /Т а м же. 31 янв.

5 См.: Рощевский П. И. Гимн партии большевиков (К 100-летию со дня рожде­ния П. Дегейтера) / / Тюм. правда. 1948. 8 окт.; Он же. Союз коммунистов (К 100- летию «Манифеста Коммунистической партии») / / Там же. И янв.; Он же. Столе­тие Венгерской революции 1848 года / / Там же. 23 марта; Он же. Рецензия на кни­гу «Очерки истории большевистской организации на Урале. Ч. 1. 1883— 1918 гг.». Свердловск, 1951.

п Он же. Борьба за установление Советской власти в Зауралье (Великая Ок­тябрьская социалистическая революция и борьба за Советскую власть в Тюменской (Тобольской) губернии: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Томск, 1955.

7 Хохлов В. Рыцари революции / / Тюм. правда. 1963. 3 апр.8 Рощевский П. И. Письмо в редакцию / /Т а м же. 13 апр.9 Он же. Воспитанник декабристов художник М. С. Знаменский. Тюмень, 1954.10 Опубликована на форзаце книги «Гражданская война в Зауралье».11 Опубликована на форзаце книги «История тюменского края»: Учеб, пособие

по истории для учащихся 9— 10 кл. Свердловск, 1977. (Помимо портретов и фотогра­фий автор разработал и составил для учебника 11 наглядных схем, таблиц и диа­грамм).

12 Рощевский П. И. Сибирский художник М. С. Знаменский / / Искусство. 1953. № 4. С. 70—74. (Опубликованы 8 карикатур Знаменского, в том числе — «Ха- рон», обличающая купцов, нажившихся на перевозке ссыльных, и портрет декабрис­та М. А. Фонвизина)

13 Лапшин В. Из истории искусства Сибири / / Художник. 1967. № 2. С. 36.14 Рощевский П. Декабристы и народ //.Т ю м . правда. 1955. 27 дек.; Замеча­

тельная страна Сибирь / / Там же. 1975. 2 дек.15 Он же. Памятники и памятные места декабристов в Тобольской губернии / /

Науч. конф. по вопросам изучения и охраны памятников Сибири и Дальнего Восто­ка в связи с подготовкой свода памятников истории и культуры. Тобольск, 1969. С. 56—60.

16 Он же. Наша национальная гордость / / Тюм. правда. 1969. 30 июля.17 Он же. Размещение декабристов в Тобольской губернии / / Классовая борьба

и общественно-политическая жизнь дореволюционной России. (Науч. тр. Тюм. ун-та. Сб. 8). Тюмень, 1975. С.’ 46—47; Жены декабристов в тобольском изгнании / / Там же. Т. 41. Тюмень, 1977. С. 42—58.

^ Рощевская Л. Живая связь времен / / Тюм. правда. 1976. 30 дек.19 Кроме указанных выше: Рощевский ГГ. И. Декабристы — наша националь­

ная гордость / / Тюм. правда. 1975. 26 дек.; Он же. Их дело не пропало / / Блокнот агитатора. 1975. № 21. С. 23—26.

20 Он же. Политические деятели XVI—XVIII веков в Тобольском изгнании / / Классовая борьба и общественно-политическая жизнь ^дореволюционной России. (Науч. тр. Тюм. ун-та. Сб. 8). Тюмень, 1975. С. 12—28.

105

Л. В. БАДЯ

Высшая комсомольская школа при ЦК ВЛКСМ

АКАДЕМИК А. М. ПАНКРАТОВА НА УРАЛЕ (НАЧАЛО ТВОРЧЕСКОГО ПУТИ)

Жизнь Анны Михайловны Панкратовой (1897—1957) — видного советского ученого, специалиста по истории рабочего класса и ре­волюционного движения в России, талантливого организатора нау­ки, педагога, крупного общественного деятеля — с самого начала ее научной деятельности была тесно связана с Уралом. Впервые А. М. Панкратова попала в Екатеринбург в 1921 г., когда ей ис­полнилось всего 24 года. Но за ее плечами была богатая событи­ями жизнь. Дочь одесского рабочего, выросшая в нужде, с детства обнаружила незаурядные способности и тягу к знаниям. Зарабаты­вая на жизнь уроками, она блестяще окончила гимназию и в 1914 г. поступила, по совету учителей, на историко-филологический фа­культет только что открытых в Одессе Высших женских курсов. Годы учебы проходили накануне революции, время было тревожное, молодежь искала приложения своим нерастраченным силам. Панк­ратова еще с гимназической поры участвовала в кружках, где, по ее словам, коснулась «краешка революции» Хорошей практикой для молодой Панкратовой стала ее работа в различных общест­венных студенческих организациях, уроки, которые она давала в воскресной школе для рабочих.

Февраль 1917 г. бросил студенчество Одессы в водоворот рево­люционных событий. А. М. Панкратова участвовала в организации земельных комитетов в деревне, работала инструктором по народ­ному образованию в уезде. После установления в середине янва­ря 1918 г. в Одессе Советской власти она стала заведовать отде­лом по внешкольному образованию Одесского; уездного исполкома. В мае 1919 г. ей выпало счастье слышать В. Й. Ленина на 1 Все­российском съезде по внешкольному образованию и участвовать во встрече с ним украинской делегации. Много лет спустя А. М. Панкратова вспоминала: «Эта встреча с В. И. Лениным определи­ла всю мою дальнейшую жизнь и заставила еще крепче подумать о том, как лучше использовать мои силы и энергию для строитель­ства новой социалистической жизни и культуры» 2.

106

В годы гражданской войны Нюра Палич (подпольная кличкаА. М. Панкратовой) проявила крепкую выдержку, мужество, идей­ную закаленность. В революционном подполье стала она членом партии большевиков, а позже — секретарем подпольного обкома. Формированию ее марксистских взглядов способствовали работа в редакции подпольного издания «Одесский коммунист», статьи, на­писанные ею в газету, революционная пропаганда, в нелегальной партшколе и среди населения, которую она виртуозно проводила под носом у деникинской разведки. В период подполья она не толь­ко ближе познакомилась с программными документами партии, трудами Ленина, но и осмыслила цель своей жизни. Правда, чи­тать Маркса, Энгельса, Ленина ей приходилось «случайно, наспех, в условиях горячей революционной работы» 3. Она шла к марксизму не от простого чтения книг, а от самой жизни, опыта революцион­ной борьбы, широких связей с массами.

После освобождения Одессы от интервентов и белогвардейцев в начале 1920 г. А. М. Панкратову избрали в члены губкома пар­тии, а осенью того же года отозвали в тогдашнюю столицу Украи­ны Харьков для работы в женотделе ЦК КП (б) У.

Когда закончилась гражданская война, перед страной Советов встала сложная задача восстановления и налаживания хозяйства. В передний край превратился промышленный Урал, куда партия по решению X съезда направила из центральной полосы лучшие пар­тийные, профсоюзные и хозяйственные кадры. Среди них была Пан­кратова, которая, будучи делегатом съезда, «слышала Ленина, при­сутствовала сама при том повороте, который совершала партия» 4. Много лет спустя в автобиографии она вспоминала: «В. И. Ленин намечал программу перехода к новой экономической политике и призывал партию и рабочий класс к восстановлению разрушенно­го войной хозяйства. Я была командирована на Урал в качестве секретаря райкома союза металлистов, а затем секретаря губпроф- совета. Почти все время я проводила на уральских заводах, по­могая восстановлению рабочих организаций — фабрично-заводских комитетов и профсоюзов, налаживая мирную, культурную работу на заводах» 5#

Эта работа захватила и поглотила Панкратову полностью. Она с увлечением носилась по губерний на двуколке в своем неизменном полушубке и в папахе от завода к заводу. Другу детства Вла,м- миру Домбровскому она писала в декабре 1921 г.: «Все-таки основ­ной смысл нашей жизни — и Вашей и моей — революция, работа для нее, рабоче-крестьянская партия, поскольку она ведет и рево­люцию и нас, отдавших ей силы... Нам некогда часто оглядывать­ся. Нужно идти вперед, все вперед. Работы так много! Времени так мало!» Она, по ее словам, стремилась «в рабочую гущу, туда, где потруднее, где обстановка тяжелее, где жизнь кипучее и рабо­та интереснее» 6.

107

Спустя некоторое время после приезда на Урал А. М. Панкра­това была избрана в члены уездно-городского комитета партии Ека­теринбурга и назначена заведующей орготделом райкома проф­союза металлистов. А в 1922 г. ее послали в Касл и, где она неко­торое время возглавляла завком профсоюза. Очень характерно для представления о широком и разностороннем круге ее многочис­ленных обязанностей письмо от 22 февраля 1922 г.: «В Каслях сде­лала перевыборы завкома, организовала делегатские собрания, уст­роила регулярные беседы для рабочих по новой экономической по­литике, по вопросам техники и производства, сорганизовала школу политграмоты с месячным курсом для членов партии, членов проф­союза, провела неделю Профинтерна, перерегистрацию и чистку союзов, сегодня после подготовки в несколько дней провела волост­ную сельскохозяйственную конференцию, положила начало сельско­хозяйственному кооперативному товариществу и вот 25 февраля закончу лекции и передвинусь в другой завод, где предстоит в те­чение пары недель проделать работу в таком же или ином духе» 7

К тому периоду относится одна из публикаций А. М. Панкрато­вой в журнале «Металлист», где рассказывается о трудном поло­жении рабочих Урала. Объезжая в продолжении 2 месяцев «один за другим заводы Екатеринбургского района», Панкратова с болью наблюдала, как голодные люди вынуждены есть болотный ил и траву. Она восхищалась стойкостью и изобретательностью рабочих в борьбе с голодом, тем, что они стремятся сохранить свои заводы, устраивают детские дома и столовые. Сама испытав тяготы отчаян­ного положения уральского рабочего класса и отмечая ростки но­вого отношения к труду, к человеку, она призывала металлистов «благополучных районов» помочь уральцам . Сама же делала для этого все, что могла.

Работа требовала от коммунистки не только систематической политической, но и теоретической подготовки. Удивление и уваже­ние вызывают занятия А. М. Панкратовой в столь напряженной обстановке самообразованием. Ночи проходили за чтением томов Маркса, Энгельса, Ленина, Плеханова; основы марксизма постига­лись в тесной связи с революционной практикой, строительством социализма. Урывками знакомилась она с историей уральского про­летариата: «Здесь, на уральских заводах, я нашла много старых архивов и по ночам изучала их, используя наиболее интересные до­кументы для моих докладов рабочим. Так постепенно накопилось у меня большое количество документальных материалов о тяжелом прошлом пролетариата, о его борьбе против царизма и капитализ­ма. Здесь, на Урале, постепенно создавалась моя первая книга о фабрично-заводских комитетах в борьбе за социалистическую фаб­рику»9. «В дальнейшем я стала систематически заниматься изу­чением истории рабочего класса нашей страны» 19

108

А. М. Панкратова неоднократно и писала, и говорила о том, что именно Урал, «трудная практическая работа среди рабочего клас­са» стали для нее отправным моментом научной деятельности, оп­ределения тематики исследований: «Уже тогда меня глубоко зани­мала мысль об исторических судьбах нашего русского пролетариа­та. Я много и упорно работала над осмысливанием его прошлого и настоящего» и. Интерес к проблеме не остывал, остро ощущалась необходимость серьезной учебы: «Изучение истории пролетариата поставило перед мною задачу — познакомиться с марксизмом глуб­же и непосредственнее, чем это было возможно в тех условиях» 12

В мае 1922 г. Екатеринбургский губком партии отозвался на просьбу А. М. Панкратовой и направил ее на учебу в Москву. Она ехала в столицу с рекомендацией губкома, в которой ее характери­зовали как «преданного члена партии, энергичного и неутомимого работника, тесно связанного с жизнью организации и широкими массами партийцев и рабочих». Там же указывалось: «Что каса­ется ходатайства тов. Панкратовой о предоставлении ей возможно­сти систематизировать и углубить марксистские знания, то губком считал бы полезным в интересах партии предоставить ей такую воз­можность» 13,

По решению специальной комиссии ЦК РКП (б) А. М. Панкра­това, «как несомненно талантливый и способный товарищ», была направлена в Институт красной профессуры (ИКП) 14. Она успешно сдала вступительные экзамены, получив освобождение от испытаний по русской истории за высоко оцененный реферат по истории про­летариата. В качестве последнего была представлена работа о фаб­рично-заводских комитетах, написанная на основе материалов, соб­ранных на Урале и дополненных документами московских архивов. Текст реферата не сохранился, но в Центральном государственном архиве Октябрьской революции СССР есть отзыв ректора Институ­та красной профессуры М. Н. Покровского: «Работа очень хорошая, но не без недостатков: а) не делается различия между источника­ми — агитационные брошюры или статьи цитируются наравне с документами; б) изложение очень растянуто; в) неравномерная об­работка различных моментов, в частности, мало уделено внимания 1905 году, вообще первые главы обработаны тщательнее последних. Автор может быть включен во 11 группу. Мих. Покровский»15.

Ученый предъявлял к абитуриентке вполне профессиональные требования, признав тем самым за ней право на самостоятельную научную работу.

28 октября 1922 г. А. М. Панкратова была зачислена в ИКП, который стал для нее, как и для многих советских историков ее поколения, важным этапом в формировании исторических взглядов, утверждении проблематики исследований, овладении марксистско- ленинским методом научной работы. В семинарах М. Н. Покров­ского Панкратова продолжила изучение истории фабрично-завод­

109

ских комитетов. Начатое на Урале исследование легло в основу первых научных трудов молодого историка 16. В Институте красной профессуры, по воспоминаниям его бывшего слушателя А. Л. Си­дорова, кроме учебных занятий «обращалось большое внимание на практическую работу слушателей: преподавание в вузах и сотруд­ничество в журналах и газетах, судя по склонности и опыту каждо­го. Это было учреждение, где наука и практика были тесно связа­ны»17. А. М. Панкратова с ее богатым опытом пропагандистской ра­боты успешно справлялась с педагогической практикой и с партий­ными заданиями. Со своими товарищами по курсу она не раз участ­вовала в выездных агиткампаниях.

В 1923 г. она по заданию ЦК ВКП(б) две недели работала на Урале. За это время ей удалось организовать в Надеждинске три краткосрочных курса по изучению ленинизма. Ежедневно на курсах занимались 30 человек. А. М. Панкратова провела там 40 занятий и прочитала несколько докладов. Надеждинский РК ВКП(б) в от­зыве сообщал, что «был бы весьма доволен, если бы ЦК и впредь посылал таких работников, как т. Панкратова, хотя бы на неболь­шой срок»18. В условиях напряженной идейной борьбы с троц­кистами, отражавшей обострение классовой борьбы в стране в свя­зи с оживлением буржуазии и ее идеологов^в годы нэпа, пропаган­дистская работа икапистов, и Панкратовой в том числе, имела ог­ромное политическое значение. Много получали в процессе активно­го общения с рабочими и начинающие ученые.

Но основной задачей слушателей Института красной профессуры была самостоятельная исследовательская работа. А. М. Панкрато­ва сконцентрировала свои усилия на разработке ряда важных проблем истории рабочего класса. Продолжив освоение огромного фактического материала, собранного на Урале и в центральных районах России, успешно применяя марксистско-ленинскую методо­логию, она все больше убеждалась в правильности сделанного ею выбора. Наиболее значительным исследованием молодого ученого в те годы была до сих пор не утратившая своего научного значения монография «Фабзавкомы России в борьбе за социалистическую фабрику». Изданная в 1923 г. первая книга А. М. Панкратовой сыграла большую роль в становлении марксистской историографии рабочего класса СССР. Актуальность и своевременность постано­вки вопроса о профессиональных организациях пролетариата в ус­ловиях острой идейно-политической борьбы с меньшевиками, троц­кистами и другими оппортунистами, о роли и задачах профсоюзов определили успех монографии. Имело значение и то, что проблема работы профсоюзов остро стояла в международном рабочем дви­жении. Исследование истории российских пролетарских организа­ций было интернациональным долгом советских историков 20-х г.

До появления книги А. М. Панкратбвой советская историческая наука располагала в основном брошюрами и статьями агитационно­

пропагандистского характера, авторами которых были партийные и профсоюзные работники. Усиленное внимание профсоюзам уделяли тогда меньшевистские историки, которые подчиняли фактический материал по проблеме реформистской концепции истории рабочего движения. А. М. Панкратова, использовала комплекс опубликован­ных к тому времени трудов В. И. Ленина, изучила материалы цент­ральных архивов, архивов Одесского истпарта, Петроградского и Екатеринбургского союзов металлистов. Примечательно, что еще на Урале, собирая архивные документы, она проявила широкое по­нимание своей исследовательской задачи и не ограничивалась изу­чением деятельности фабзавкомов только в годы революции и в послеоктябрьский период. Это позволило ей рассмотреть историю представительных организаций российского пролетариата еще со времени зарождения политической борьбы рабочего класса. Впер­вые в историографии А. М. Панкратова, исследовала руководящую роль партии большевиков в создании на фабриках и заводах ре­волюционных коллективов из наиболее сознательных рабочих, по­казала взаимоотношения фабзавкомов, профсоюзов и Советов до революции и после ее победы.

К этой теме А. М. Панкратова , обращалась неоднократно на протяжении своей жизни. Кроме первой монографии,она опублико­вала в 20-е гг.несколько .брошюр, статей, сборников. В 1927 г. вьь шли две ее книги: «Политическая борьба в российском профдви-: жении» и «Фабзавкомы и профсоюзы в революции 1917 года». Мо­жно совершенно уверенно сказать, что работа на Урале определи­ла на много лет вперед проблематику исследований ученого, под­сказала верный подход к решению исследовательской задачи. Не­сомненно также то, что, еще не зная, во что «выльется» ее работа, А. М. Панкратова, зачитываясь документами уральских архивов, точно и безошибочно выбрала главное направление всей своей ис­следовательской деятельности — историю формирования и классо­вой борьбы российского пролетариата. Она нередко в своих 0иогра- фических заметках, устных выступлениях, письмах говорила о люб­ви к Уралу, который открыл ей путь в большую науку.

А. М. Панкратова часто бывала в Свердловске, участвовала в научных конференциях по истории Екатеринбурга-Свердловска 19 промышленного Урала. Никогда не прерывались ее контакты с ме­стными историками — она консультировала аспирантов и докто­рантов, писала отзывы на их труды, выступала в качестве редак­тора их монографий. В большинстве трудов А. М. Панкратовой постоянно встречаются ссылки на уральские архивы. Она внесла значительный вклад в изучение многих проблем, связанных с исто­рией рабочего класса Урала.

111

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Об этом А. М. Панкратова писала из Екатеринбурга В. Домбровскому в 1922 г. (Из личного архива М. Г. Панкратовой — дочери А. М. Панкратовой).

2 Женщины — революционеры и ученые. М., 1982. С. 7.3 ААН СССР, ф. 1577, оп. 2, д. 30, л. 46.4 Там же, оп. 3, д. 141, л. 8 об.5 Женщины — революционеры и ученые. С. 7.6 Из личного архива М. Г. Панкратовой.7 Там же.8 См.: Панкратова А. М. Письма с Урала (Голодающие заводы) / / Металлист.

1922. № 7—8. С. 45—46.9 Женщины — революционеры и ученые. С. 7.10 Панкратова А. М. Фабзавкомы России в борьбе за социалистическую фабри­

ку. М., 1923.11 Музей революции СССР, ф. ДЯ-48 (203), д. 31642/324.12 ААН СССР, ф. 1577, оп. 2, д. 30, л. 47.13 ЦГАОР СССР, ф. 5284, оп. 1, д. 69, л. 1.14 Музей революции СССР, ф. ДЯ-48 (202), д. 31642/141.15 ЦГАОР СССР, ф. 5284, оп. 1, д. 69, л. 9. (Под 11 группой имеется в виду

11 курс ИКП, куда обычно принимали самых способных абитуриентов)См.: Панкратова А. М. Фабзавкомы России в борьбе за социалистическую

фабрику; Она же. Фабзавкомы и профсоюзы России / / Фабзавкомы и профсоюзы России. Германии, Италии, Франций. М., 1924; Она же. Фабзавкомы в германской революции (19)8— 1923 гг.). М., 1924; и др.

17 Сидоров А. Л. Некоторые размышления о труде и опыте историка / / Истори­ческие предпосылки Великой Октябрьской революции. М., 1970. С. 11.

18 ЦГАОР СССР, ф. 5284, оп. 1, д. 69, л. 29.19 В 1948 г., например, на конференции, посвященной 225-летию Свердловска,

А. М. Панкратова выступила с докладом «Особенности формирования рабочего класса на Урале» (ААН СССР, ф. 697, оп. 1, д. 46, л. 4).

Д. В. ГАВРИЛОВ

Институт истории и археологии УрО АН СССР

С. М. ПЕТРОВ. У ИСТОКОВ МАРКСИСТСКОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКИ НА УРАЛЕ

Отсутствие на Урале в досоветский период академических уч­реждений, высших учебных заведений и кадров профессиональных историков отрицательно сказалось на изучении истории региона. Местные краеведы преимущественно интересовались древними века­ми и эпохой заселения Урала русскими. Более близкие к нашему времени периоды прошлого нашли некоторое отражение лишь в

112

трудах экономистов, статистиков и публицистов, посвященных со­циально-экономическому развитию края.

Всестороннее, широкое и подлинно научное изучение истории Урала, включая ее новейший период, стало возможным только пос­ле Октябрьской социалистической революции 1917 г. На кафед­рах Пермского и Уральского университетов в 20-х гг. начали скла­дываться кадры исследователей. Исторические изыскания раз^ вернули также Уралобком Всероссийского союза металлистов, гу­бернские Комиссии по изучению истории РКП (б) и Октябрьской революции (Истпарты), Свердловское отделение Всесоюзного обще­ства историков-марксистов. Основное внимание в те годы было направлено на изучение революционного и рабочего движения — тем, которые в дореволюционное время находились под запретом или же преднамеренно фальсифицировались официальной и дворян­ско-буржуазной историографией.

Разработка марксистской концепции истории Урала проходила в острой борьбе против буржуазных, либеральных и меньшевист­ских воззрений, была связана с преодолением многочисленных труд­ностей, серьезно тормозилась из-за отстутствия марксистских науч­ных кадров. Привлеченные к работе дореволюционные специали­сты еще придерживались буржуазного мировоззрения, не успели овладеть марксистской методологией. Поэтому в работах уральских историков 1920-х гг. весьма заметно было влияние буржуазных и мелкобуржуазных теорий, им были присущи схематизм *и социоло- гизаторство. Это был период критического пересмотра и преодоле­ния буржуазных исторических взглядов, накопления и’ осмысления исторических источников.

Более заметные успехи в развитии исторической науки на Урале были достигнуты во второй половине 20-х — начале 30-х гг., когда в исследовательскую работу включились подготовленные к тому времени молодые марксистские кадры. Это создало прочные пред­посылки для изучения истории края на основе марксистско-ленин­ской методологии. Большое значение в преодолении уральскими историками буржуазных взглядов имела Первая Всесоюзная кон­ференция историков-марксистов (декабрь 1928 — январь 1929 гг.), поставившая задачу всемерного усиления борьбы с буржуазными и меньшевистскими историческими воззрениями.

В становлении марксистской концепции истории революционного движения на Урале видную роль сыграл молодой историк-марке ист С. М. Петров. Его биография типична для партийных работников 20—30-х гг., посылавшихся в то время на различные боевые участ­ки партийного строительства и идеологического фронта.

Сергей Михайлович Петров родился 25 сентября 1902 г. в г. Ка­луге в семье служащего. В 1918 г. 16-летним юношей вступил в ряды Красной Армии, принимал участие в боях с белогвардейца­ми. После гражданской войны учился в Калужской губсовпартшко-

ле, а по окончании ее в 1922 г. преподавал в этой же школе; в 1924 г. был принят в ряды ВКП(б). Затем он заведовал отделом пропаганды Калужского губкома партии.

В 1928 г. после окончания Академии коммунистического вос­питания С. М. Петров был направлен для ведения преподава­тельской и научно-исследовательской работы на Урал, в г. Сверд­ловск, где работал доцентом на кафедре истории партии в Ураль­ском коммунистическом университете и старшим научным сотрудни­ком в Истпарте Уральского обкома ВКП(б). Здесь он энергично включился в разработку истории революционного движения на Ура­ле. В 1930 г. С. М. Петров по заданию Истпарта Уралобкома ВКП(б) к 25-летию революции 1905 г. написал очерк «Большевики Урала в революции 1905—1907 гг.», опубликованный отдельной книгой в 1931 г ‘.Труд С. М. Петрова о революции 1905 г. на Урале, несмотря на его научно-популярный характер, стал заметным явле­нием в уральской историографии, явился значительным достижени­ем молодой уральской марксистской исторической науки. При его написании автор использовал труды В. И. Ленина, протоколы 111 и 1У съездов РСДРП, большевистские газеты «Вперед», «Пролета­рий» и др., материалы Истпарта Уралобкома ВКЛ(б), местную пе­риодическую печать того времени, воспоминания старых большеви­ков К. Т. Новгородцевой (Свердловой), С. Е. Чуцкаева, П. П. Ер- маковау Ф. Ф. Сыромолотова и др.

В конце 20-х гг., когда начинал свою исследовательскую работу- С. М. Петров, в нашей исторической науке стал наблюдаться от­ход от ленинских принципов оценки исторических событий, от ле­нинских концепций исторического прошлого нашей страны; исто­рические работы все более и более стали наполняться сталинскими схемами, его оценками и цитатами. (Этот процесс особенно уси­

лился в начале 30-х гг. после опубликования в 1931 г. письма И. В. Сталина в редакцию журнала «Пролетарская революция».)

Характерной особенностью книги С. М. Петрова, резко отличав­шей ее от работ его предшественников и многих современных ей ра­бот на эту же тему, было широкое использование произведенийВ. И. Ленина, что позволило автору значительно поднять мето­дологический и теоретический уровень своего очерка. Опираясь на знаменитый труд В. И. Ленина «Развитие капитализма в России», ленинскую концепцию истории горнозаводского Урала, С. М. Пет­ров показал своеобразие экономики и рабочего движения на Ура­ле накануне первой российской революции, отметил технико-эко­номическую отсталость уральской горнозаводской промышленности, сохранение в ней остатков крепостнических отношений, их влияние на социально-экономическое развитие и классовую борьбу в крае. Работы В. И. Ленина автор использовал для выяснения характера, движущих сил и перспектив революции 1905—1907 гг., тактики большевиков в этой революции, а также при рассмотрении конк­

114

ретных событий революции 1905 г., в частности, при оценке исто­рического значения Всероссийской Октябрьской политической стач­ки, исторического значения и причин поражения Декабрьского во­оруженного восстания 1905 г. и т. д.

С. М. Петров в своей работе довольно обстоятельно рассмотрел развитие революции в 1905 г. на Урале, выделил ее основные эта­пы. Отдельные разделы очерка он посвятил февральской стачеч­ной волне, майским событиям, октябрьским дням, рабочему движе­нию в ноябре—декабре и Декабрьскому вооруженному восстанию. Автор показал руководящую роль в революции уральских больше­виков, рассмотрел деятельность уральских социал-демократов в профсоюзах и Советах. Он подчеркнул, что развитие революцион­ного движения на Урале в 1905 г. происходило в тех же формах, что и в основных промышленных районах страны — от стачек к во-, оружейному восстанию; отметил быстрый переход (уже в мае 1905 г.) уральских рабочих от экономической борьбы к политиче­ской, ведущую роль в революции рабочих крупных металлургиче­ских и металлообрабатывающих заводов. Отдельный раздел своей работы С. М. Петров посвятил крестьянскому движению на Урале, показал, что крестьяне участвовали в революции.совместно с рабо­чими, что социал-демократы проводили значительную работу в де­ревне и осуществляли руководство крестьянским движением.

Во втором выпуске очерка он намеревался осветить деятель­ность уральских социал-демократов на втором этапе революции — в 1906— 1907 гг., в период ее отступления, в частности, предпола­гал посвятить отдельные разделы выборным кампаниям в 1 и 11 Государственные Думы, вооруженным дружинам, областной пар­тийной конференции 22 ноября 1906 г., областному съезду социал- демократических организаций в 1907 г., социал-демократической печати на Урале. Но этот замысел не был осуществлен. Второй выпуск не был издан.

Очерк С. М. Петрова «Большевики Урала в революции 1905— 1907 годов», особенно если рассматривать его с высоты достиже ний современной исторической науки, не был лишен ряда серьезных недостатков. Автору не удалось полностью избежать схематизма, присущего работам того периода. Не все вопросы, поставленные в книге, оказались освещенными достаточно полно. Высказав свое несогласие с определением уральского рабочего «как наполовину рабочего и наполовину крестьянина», С. М. Петров односторонне определил его как «рабочего с наделом» 2.В книге слабо было отра­жено массовое рабочее и крестьянское движение, отсутствовали сведения об оппозиционном либерально-буржуазном движении, о деятельности буржуазно-помещичьих, буржуазных и мелкобуржуаз­ных партий. С. М. Петров ошибался, когда утверждал, что «пер­вое яркое определение большевистской линии уральской органи­зации»3 дала Уральская областная конференция 1906 г. В дейст­

115

вительности же большевистская линия уральской партийкой орга­низации достаточно ярко проявилась значительно раньше, еще в 1903— 1905 гг.

Большая часть очерка посвящена событиям в Екатеринбурге и Перми, слабее освещены события в Челябинске й Уфе, еще слабее — в Вятке, а Оренбург и значительная часть Оренбург­ской губернии совсем выпали из поля зрения автора. Слаба источ- никовая база работы, что самокритично признал сам автор во вве­дении к своему очерку. Автор не смог привлечь материалы местных и центральных государственных архивов, которые в то время были изучены еще в очень слабой степени.

Вместе с тем, как справедливо отметил Истпарт Уралобкома ВКП(б) в предисловии к книге, С. М. Петров в своем очерке не только дал научно-популярное изложение истории партии на Ура­ле в 1905 г., но и выяснил ̂которые нерешенные проблемы, свя­занные с историей уральских большевистских организаций. «Ему удалось, — указывал Истпарт Уралобкома ВКП(б), — в сжатой форме, доступным для чтения широких масс языком разрешить в своей работе ряд вопросов, казавшихся, ввиду недостаточности материалов по 1905 году, трудноразрешимыми. Тов. Петров окон­чательно выявляет большевистский характер руководящих ураль­ских социал-демократических организаций. Уральские социал-де­мократы 1905—1906 гг. были в подавляющем большинстве ленин­цами.

... Автор также решительно отметает шаблонные ярлыки, кото­рые некоторые товарищи, начавшие изучать историю партии на Урале, любят наклеивать на отдельные рабочие центры Урала.

По словам этих товарищей, Пермь, Н-Тагил, Уфа «должны бы­ли быть» меньшевистскими центрами, так как там сидело несколь­ко меньшевиков; Златоуст — «эсеровским» и т. д.

Работа тов. Петрова достаточно убедительно показывает, что в революции 1905 г. на Урале большевистское влияние преобладало и в Перми, и в Уфе, и даже в Златоусте... Меньшевики портили организационную работу, но за их лозунгами рабочая масса в 1905—1906 гг. не шла. Доказательство — повсеместный бойкот выборов в 1 Государственную Думу. Что касается партийных ор-' ганизаций, то кампания выборов на 111 (большевистский) съезд партии и отчетная кампания после съезда служат лучшим дока­зательством гегемонии большевистского влияния на Урале» 4.

Давая оценку работы С. М. Петрова в целом, Истпа.рт Урал­обкома ВКП(б) писал: «Как первая попытка дать систематическую, проверенную на основании документов работу по истории больше­вистской партии на Урале, книжка тов. Петрова должна явиться безусловно ценным пособием для ознакомления партийных, рабо­чих масс, колхозников, учащейся молодежи с историей строительст­ва партии большевиков на Урале» 5.

В соавторстве с другими научными сотрудниками Истпарта Уралобкома ВКП(б) С. М. Петров принял участие в подготовке выпущенной к 25-летнему юбилею первой российской революции брошюры «Рабочее движение и партия большевиков в 1905 году на Урале» 6, в которой на основе ленинских работ была дана пра­вильная оценка характера и движущих сил первой российской ре-, волюций, отмечена роль пролетариата как гегемона революции, показаны характер и размах рабочего движения на Урале в 1905 г., руководящая роль большевистских организаций, историческое зна­чение борьбы трудящихся масс в 1905—1907 гг. для победы со­циалистической революции в 1917 г. «Главное значение этой борь­бы, — писали авторы брошюры, — небывало быстрое политиче­ское «обучение» уральского пролетариата. Успехи и поражение в этой борьбе дали уральскому рабочему революционную закалку, тот «большевистский» дух, который так ярко проявился в дальней­ших выступлениях революционного рабочего Урала и в борьбе его за диктатуру пролетариата в период 1917—1918 годов»7.

Одновременно С. М. Петровым был написан ряд статей на исто­рические темы для «Уральской советской энциклопедии» (ее пер­вый том, оказавшийся единственным, был опубликован в 1933 г.).

В статье «Боевики»8 С. М. Петров, опираясь на ленинское учение о массовом вооруженном восстании и задачах партии по его подготовке, дал обстоятельный анализ деятельности боевых дружин на Урале в 1905—1908 гг.; показал их структуру, формы и методы борьбы, их действия во время вооруженного восстания в Мотовили­хе и вооруженных столкновений в Уфе и Челябинске в 1905 г., их организаторскую, пропагандистскую, боевую и экспроприаторскую деятельность в 1906—1908 гг.; отметил роль видных уральских большевиков И. С. и Э. С. Кадомцевых, Н. Н. Накорякова, Ф,. И. Локацкова, М. В. Гузакова в организации и работе большевист­ских боевых дружин; осветил деятельность анархистско-эсеровских боевых дружин, в том числе так называемых «лесных братьев», возглавляемых А. М. Лбовым.

С. М. Петров проанализировал формы и методы руководства боевыми дружинами со стороны уральских большевистских орга­низаций, ошибки, допущенные уральскими большевиками в их военно-0оевой деятельности и при решении вопроса о роспуске бое­вых дружин после поражения революции 1905—1907 гг.; сделал правильный в целом вывод, что для уральских большевистских организаций военно-боевая работа носила вспомогательный харак­тер, не заслонила, не вытеснила общепартийную массовую работу; показал особенности и значение военно-боевой деятельности ураль­ских большевиков в 1905— 1907 гг. для победы Великой Октяорь- ской социалистической революции.

«Уральские боевые организации, — писал С. М. Петров, — стро­ились как организации заводские, рабочие. Тесная связь с рабочи­

. 1 1 7

ми заводов делала их крепкими, железными организациями. В ге­роической борьбе уральских рабочих за власть Советов с дутов- щиной, чехословаками, колчаковщиной и кулацкими контрреволю­ционными восстаниями старые рабочие боевики, воспитанные боль­шевистской партией еще в период 1905— 1908 гг., имеющие за сво­ими плечами громадный боевой опыт и принесшие с собой луч­шие традиции большевистских боевых организаций, играли весьма значительную роль» 9.

В статье «Бойкот Государственной Думы» 10, широко использо­вав работы В. И. Ленина, посвященные тактике большевиков во время выборов в Государственные Думы и их думской тактике, критике отзовизма и бойкотизма, С. М. Петров показал деятель­ность уральских партийных организаций по проведению бойкота Булыгикской и 1 Государственной Дум и проведению избиратель­ных кампаний по выборам во 11 и 111 Государственные Думы; вскрыл причины ошибок большевиков при осуществлении бойкота выборов в 1 Государственную Думу, отметил бойкотистские на­строения ряда уральских большевиков (С. И. Дерябиной, Д. Н. Бас* салыго, Е. А. Преображенского и др.) по отношению к 111 Государ­ственной Думе; показал роль думской деятельности большевиков для политического воспитания трудящихся масс Урала.

Научные труды С. М. Петрова внесли значительный вклад в раз­работку истории Урала, были положительно оценены обществен­ностью. Но, как обнаружилось уже вскоре, написаны они были не вовремя. В стране складывалась новая общественно-политическая обстановка, связанная со все большим распространением культа личности Сталина, развертывались кампании по выкорчевыванию «троцкистских двурушников», «вредителей», «врагов народа» и т, п.

В конце 1931 г., следуя указаниям, содержащимся в письме Сталина в редакцию журнала «Пролетарская революция», бригада Уральского обкома ВКП(б) провела «проверку» работ, изданных уральскими историками по истории революционного и рабочего движения на Урале накануне и в период революции 1905—1907 гг., и во всех них нашла «троцкистские извращения». По мнению бригады, из этих работ одни, написанные людьми, «враждебными или чуждыми нашей партии» (А. В. Баранов, П. Мурашов), пред­ставляли «клеветническую, антипартийную халтуру», другие, на­писанные историками- коммунистами (А. П. Таняев, С. М. Петров), содержали «меньшевистско-троцкистские искажения». В вину лично С. М. Петрову было поставлено, что в его книге «Большевики Ура­ла в революции 1905—1907 годов» якобы была дана «днтиленин- ская, антибольшевистская», «полуменьшевистская» оценка письма уральцев в редакцию меньшевистской «Искры», что он не дал раз­вернутой критики оппортунистических взглядов Плеханова и Троц­кого, допустил в ряде других вопросов «сползание на меньшеви­стско-троцкистские рельсы». Бригада пришла к выводу, что «нель­

118

зя книгу тов. Петрова признать большевистской историей Ураль­ской партийной организации в революции 1905—1907 гг». Подоб­ные политические обвинения, как известно, в то время не прохо­дили бесследно. Только отъезд С. М. Петрова из Свердловска из­бавил его от репрессий, которым в 1937— 1938 гг. подверглись свердловские историки, обвиненные в принадлежности к «троцкис­тской организации» и «распространении троцкистских взглядов».

В июне 1932 г. С. М. Петров принял активное участие в дис­куссии, развернувшейся в Свердловске на совместном заседании исторической секции выездной сессии АН СССР и местного отде­ления общества историков-марксистов. При обсуждении доклада С. Г. Томсинского «Основные этапы революционного движения на Урале до Февральской революции» С. М. Петров поддержал мне­ние о неоднородности социальной структуры уральского рабочего класса и высказался за то, чтобы выделить среди уральских рабо­чих две группы. Он предложил мастеровых, порвавших с землей, считать «чистыми пролетариями», а мастеровых и вспомогатель­ных рабочих, еще не порвавших с землей, но основным источни­ком своего существования имевших работу на заводе, — «рабочи­ми с наделом». С. М. Петров выступил против высказанного участ­никами дискуссии надуманного, основанного на сталинских схемах тезиса о существовании на Урале широкого слоя «рабочей ари­стократии» п.

Дискуссия о социальной природе уральских рабочих, в том чис-. ле и участие в ней С. М. Петрова (несмотря на ошибочность его мнения о зачислении большинства уральских мастеровых и всех вспомогательных рабочих в разряд «рабочих с наделом»), спо­собствовали освобождению уральских историков от неправильного, заимствованного из буржуазной и мелкобуржуазной историографии взгляда на уральских рабочих как на однородную, компактную массу «полурабочих-полукрестьян», содействовали выработке в дальнейшем более глубокого и научного подхрда к исследованию вопросов формирования, численности, состава и положения проле­тариата Урала в период капитализма.

30. июля 1931 г. ЦК ВКП(б) принял постановление «Об изда­нии «Истории гражданской войны в СССР». Вскоре был создан Уральский областной комитет содействия изданию истории граж­данской войны, в работе которого принял участие С. М; Петров. По заданию редакции он начал работать над книгой о борьбе с дутовщиной на Южном Урале, предполагая осветить в ней события 1917— 1919 гг.

Характеризуя период первого пребывания С. М. Петрова г на Урале (1928—1932 гг.), следует признать, что за сравнительно не­продолжительное время, будучи загружен большой преподаватель­ской работой, он успел сделать очень многое в научно-исследова­тельском плане, написал несколько работ, не утративших своего

119

научного значения до настоящего времени; внес значительный вклад в разработку истории революционного движения в крае.

В 1932— 1934 гг. С. М. Петров учился в Москве в Институте Красной профессуры и одновременно читал курс истории партии в Московском институте советского строительства и права, а также в Коммунистическом институте журналистики имени газеты «Прав­да».

После постановления январского 1933 г. объединенного Плену­ма ЦК и ЦКК ВКП(б) о создании политотделов МТС и совхозов как чрезвычайных партийных органов на селе из городов и про­мышленных центров для укрепления сельских парторганизаций бы­ла направлена большая группа коммунистов, имевших опыт пар­тийно-политической работы. В их числе был и С. М. Петров. По партийной мобилизации он был послан в 1934 г. в Челябинскую обл. на должность начальника политотдела совхоза «Уралец», где в те­чение 2 лет вел большую организационно-хозяйственную, политико- воспитательную, пропагандистскую и культурно-просветительскую работу.

С 1936 г. С. М. Петров работал заместителем заведующего отделом школ и науки Челябинского обкома ВКП(б) и одновре­менно преподавал историю партии в Челябинском пединституте. Вместе с тем он продолжал вести научно-исследовательскую рабо­ту по изучению истории Урала, сосредоточив свое внимание на на­чальном этапе гражданской войны. В 1934 г. в журнале «Борьба классов» была опубликована его статья, посвященная борьбе с дутовщиной12.

В 1937 г. С. М. Петров опубликовал в Челябинском областном издательстве под грифом Истпарта Челябинского обкома В КП (б) книгу «Борьба с дутовщиной» являющуюся первым итогом его многолетней работы над этой темой. Материалами для книги по­служили работы В. И. Ленина, опубликованные труды по истории гражданской войны, документы Свердловского, Челябинского и Оренбургского Истпартов и архивов Красной Армии, периодиче­ская печать, воспоминания участников борьбы с дутовщиной. В книге был довольно подробно освещен первый этап подавления контрреволюционного мятежа атамана Оренбургского казачьего войска полковника А. И. Дутова в период триумфального шествия Советской власти (октябрь 1917 г. — февраль 1918 г.). Автор убе­дительно показал причины казачьей контрреволюции, ее классовую базу. Для казачества были характерны его привилегированное по­ложение как особого военного сословия, более высокая земельная обеспеченность по сравнению с крестьянами, значительный удель­ный вес в нем кулацко-офицерских слоев, живучесть в его рядах узкосословных, кастовых традиций. С. М. Петров показал контр­революционную роль общевойскового круга Оренбургского казачь­его войска, выступавшего за выделение казачьей войсковой тер­

1?0

ритории в самостоятельную административную единицу, и «обще­казачьей демократической партии», действовавшей под лозунгом «казачество — особая нация» и ратовавшей за «общность» инте­ресов всех казаков.

Одновременно автор отметил социальную неоднородность ка­зачьего сословия, классовую дифференциацию в его рядах, рост среди казачества числа малоимущих хозяйств, особенно усилив­шийся во время первой мировой империалистической войны. Если кулацко-офицерская верхушка оренбургского казачества явилась классовой базой контрреволюции, то его бедняцко-середняцкие слои составили социальную опору Советской власти. С. М. Петров рассказал о роли Н. Д. Каширина в развертывании революцион­ной пропаганды и агитации среди оренбургского казачества по привлечению его бедняцко-середняцких слоев на сторону Советской власти накануне Великой Октябрьской социалистической револю­ции. Убедительно обосновал доводы о том, что выступление ата­мана Дутова являлось одним из звеньев общего контрреволю­ционного заговора русской буржуазии и Антанты, направленного против завоеваний Октября. Возглавив белогвардейское движение казачьего офицерства и кулачества, Дутов опирался на помощь русской и иностранной буржуазии, на поддержку кадетов, правых эсеров и меньшевиков.

С. М. Петров описал боевую деятельность революционных войск, действовавших против Дутова с начала мятежа до взятия Оренбур­га советскими войсками 18(31) января 1918 г.; показал выдающую­ся роль в разгроме дутовщины видных большевиков, испытанных революционеров — Чрезвычайного комиссара по борьбе с дутовщи- ной Н. П. Кобозева, командующего революционными отрядами и председателя Челябинского ВРК В. К. Блюхера, руководителя че­лябинских и оренбургских большевиков С. М. Цвиллинга, непосред­ственно возглавлявших боевые действия революционных войск. В книге были приведены сведения о помощи, оказанной действовав­шим против Дутова революционным войскам со стороны В., И. Ле­нина, СНК и Петроградского ВРК; о роли в разгроме дутовщины присланных из центра отрядов революционных солдат и матросов, а также красногвардейских рабочих отрядов, прибывших с ураль­ских заводов. С. М. Петров предполагал продолжить свое иссле­дование до полного разгрома дутовщины в 1919 г., но это намерет ние не было осуществлено, как осталась в те годы невыполненной и намеченная большая программа издания трудов по истории граж­данской войны в СССР.

Хотя книга была издана в период безудержного восхваления Сталина, усиленного насаждения его культа, настойчивого внедре­ния в нашу историческую науку «теории двух вождей», несмотря на то, что в предисловии к книге, написанном отделом истории пар­тии Челябинского обкома ВКП(б), утверждалось, что борьбой с

дутовщиной «руководили вдохновители и организаторы Октябрь­ской социалистической революции — вожди партии большевиков — Ленин й Сталин», она была еще свободна от субъективных наслое­ний, присущих исторической литературе того времени, правдиво освещала события конца 1917 — начала 1918 г. на Южном Урале. Сталин в ней совсем не упоминался, что было очень редким явле­нием для исторической литературы тех лет.

Книга С. М. Петрова имела и некоторые недостатки. Многие важные аспекты были совсем не разработаны или разработаны очень слабо, например, вопрос о руководстве В. И. Ленина, ЦК партии и Советского правительства борьбой против дутовщины. В ней слабо была показана пропагандистская и агитационная дея­тельность большевиков среди оренбургского казачества после побе­ды Октябрьской революции, недостаточно раскрыта роль заводских большевистских организаций Урала в создании вооруженных сил революции и организации разгрома белоказаков. В книге не был показан процесс перехода на сторону Советской власти после по­беды Великого Октября оренбургского трудового казачества, соз­давшего позднее, летом 1918 г., крупные казачьи части под коман­дованием братьев И. Д. и И. Д. Кашириных, сыгравшие важную роль в боевых действиях на фронтах гражданской войны в 1918— 1920 гг. Большинство отмеченных недостатков было закономерным следствием слабой разработки в то время многих основных вопро­сов истории гражданской войны в нашей стране.

Несмотря на то, что книга С. М. Петрова имела несомненные научные достоинства, более полно и обстоятельно, по сравнению с имеющейся литературой, освещала историю борьбы с дутовщиной, ее судьба оказалась очень неудачной. Вскоре после выхода в свет она была изъята из массового обращения, поскольку ее главные действующие лица стали жертвами сталинских репрессий 1937— 1938 гг. С. М. Петров произвел доработку книги, и в 1940 г. она вышла новым изданием в Челябинском государственном издатель­стве под названием «Разгром дутовщины» . Автор привлек более широкий круг источников, книга пополнилась новыми подробностя­ми, интересными фактами. В ней были глубже проанализированы важнейшие этапы борьбы с дутовщиной, больше внимания было уделено показу организаторской и политической работы большеви­ков Оренбуржья в массах, среди казачества, более подробно пока­зана руководящая роль ЦК партии в мобилизации революцион­ных сил для разгрома контрреволюционного мятежа атамана Дутова.

Вместе с тем, в духе того времени, в книге была отдана уже значительная дань субъективизму, преувеличена роль Сталина в разгроме дутовщины. Фигура Сталина заслонила и отодвинула на второй план В. И. Ленина и ЦК партии, роль которых в организа­ции разгрома контрреволюции на Южном Урале не была по-

122

настоящему глубоко и обстоятельно раскрыта. Из книги исчезли имена Н. П. Кобозева, В. К. Блюхера, Н. Д. Каширина, история разгрома дутовщины оказалась во многом обезличенной. Все это в значительной степени снизило научный уровень книги.

Оценивая второй период пребывания С. М. Петрова на Урале (1934— 1940 гг.), можно сказать, что несмотря на большую партий­но-организационную и преподавательскую работу, С. М. Петров в эти годы добился значительных успехов в научно-исследователь­ской деятельности, в разработке истории начального этапа граж­данской войны в крае.

Однако напряженная общественно-политическая обстановка конца 30 гг., ухудшение условий для творческой работы отрица­тельно сказались на научно-исследовательской деятельности С. М. Петрова, снизили его творческие достижения, не позволили ему довести до конца намеченные планы.

В 1940 г. С. М. Петров как опытный, высококвалифицирован­ный историк-марксист был переведен на работу в Москву. До на­чала Великой Отечественной войны работал заведующим сектором Института Маркса-Энгельса-Ленина и преподавал в Высшей партийной школе при ЦК ВКП(б). В июле 1941 г. добровольцем ушел на фронт. За выполнение боевых заданий был награжден двумя орденами Красной Звезды и четырьмя медалями. После демобилизации возвратился в Институт Маркса-Энгельса-Ленина, вновь активно включился в работу на идеологическом фронте. В 1949— 1952 гг. С. М. Петров — член редколлегии газеты «Правда», ее редактор по отделу пропаганды. Одновременно вел преподава­тельскую работу в Высшей партийной школе и Академии обще­ственных наук при ЦК ВКП(б).

В 1952— 1961 гг. С. М. Петров руководил кафедрой истории партии в Высшей партийной школе при ЦК КПСС. Лекции профес­сора С. М. Петрова всегда привлекали многочисленных слушате­лей. Одновременно он вел большую организаторскую и общест­венную работу, являлся председателем секции истории партии Научно-технического совета Министерства высшего и среднего специального образования РСФСР.

В эти же годы С. М. Петров развернул напряженную научно- исследовательскую деятельность. В 1930-х — начале 1950-х гг. в нашей исторической науке под влиянием культа личности Стали­на шло принижение роли В. И. Ленина, народных масс и партии, допускалось искажение исторических фактов, важные вопросы ис­тории партии истолковывались упрощенно, искусственно ограничи­валась тематика исследований. Июльский 1953 г. Пленум ЦК КПСС и XX съезд КПСС (1956 г.), осудившие культ личности Сталина, поставили задачу глубокой научной разработки истории КПСС, решительного преодоления субъективизма, догматизма и начетниче­ства, создания подлинно научных трудов, в которых был бы обоб­

123

щен всемирно-исторический опыт борьбы нашей партии за победу социалистической революции, за построение социализма.

Значительную роль в выполнении этой задачи сыграл С. М. Пет­ров. В 1955— 1961 гг. им были опубликованы работы «Рабочее дви­жение и распространение марксизма в России (1883—1894)», «На­чало революционной деятельности В. И. Ленина», «Первый съезд РСДРП», «Борьба за создание марксистской партии в России (1894—1904)», «Партия большевиков — вдохновитель и организа­тор победы Великой Октябрьской социалистической революции (март—октябрь 1917 г.)», «Коммунистическая партия в борьбе за завершение строительства социализма и постепенный переход к коммунизму в предвоенные годы (1937 — июнь 1941 г.)» и др., которые восстанавливали ленинские оценки истории нашей партии, исправляли многие ошибки историко-партийной литературы пред­шествующих лет, вводили в научный оборот много новых фактов, восстанавливали имена видных деятелей партии, устраненные со страниц исторических трудов в период культа личности Сталина.

С. М. Петров неоднократно выступал в периодической печати по наиболее актуальным проблемам историко-партийной науки. Он ре­шительно требовал проведения тщательного источниковедческого анализа протоколов партийных съездов и конференций, заявлял о неприемлемости использования в предисловиях к ним неопределен- ныхл расплывчатых, ошибочных и неточных положений, заимство­ванных из «Краткого курса истории ВКП(б)»15. С. М. Петров на­стойчиво боролся за научную точность в популярных изданиях на историко-партийщле темы, недопустимость в них неправильных оце­нок, преувеличений, фактических ошибок, неряшливых формулиро­вок, неправильных положений и путаницы в изложении, за то, что­бы они были «научно безупречными и исторически достоверны­ми» 16#

С. М. Петров проявил себя активным проводником идей на­шей партии, неутомимым исследователем ее богатого историческо­го опыта. Его перу принадлежит свыше 200 статей, брошюр и книг на историко-партийные темы. Как общепризнаный крупнейший спе­циалист по истории партии С. М. Петров был привлечен к работе над созданием капитального труда — многотомной «Истории Ком­мунистической партии Советского Союза», издаваемой по постанов­лению ЦК КПСС. С 1 июля 1961 г. С. М. Петров снова перешел на работу в Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, где воз­главил авторский коллектив по подготовке 1 тома. Но довести до конца начатую работу ему не удалось.

23 апреля 1962 г. после непродолжительной тяжелой болезни профессор С. М. Петров скончался. В некрологе, опубликованном в «Правде» от имени редакционной коллегии газеты, Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС и Высшей партийной школы при ЦК КПСС, говорилось: «Имя профессора С. М. Петрова ши­

124

роко известно как имя автора многих пропагандистских газетных и журнальных статей, а также брошюр и книг по истории КПСС. Образованный историк-марксист, стойкий коммунист, трудолюбивый и скромный человек, чуткий и отзывчивый товарищ — таким сох­ранится образ Сергея Михайловича Петрова в памяти его друзей и знакомых» 17

Видный исследователь истории нашей партии, страстный пропа­гандист идей марксизма-ленинизма,С. М. Петров оставил заметный след в изучении истории Урала. Его научно-исследовательская и педагогическая деятельность на Урале проходила в сложный период становления советской исторической науки, складывания марксист­ской историографии прошлого нашего края. Наряду с другими ис- ториками-марксистами, работавшими на Урале в 20—30-х гг., —А. П. Таняёвым, Ф. П. Быстрых — он принял активное участие в разработке коренных вопросов истории уральских большевистских организаций, революции 1905— 1907 гг., Великой Октябрьской со­циалистической революции и гражданской войны, внес значитель­ный вклад в разработку марксистской концепции истории края.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Петров С. Большевики Урала в революции 1905— 1907 годов. М.; Свердловск,1931. Вып. 1 (Истпарт Трал обкома ВК П (б)).

2 Там же. С. 12— 13.3 Там же. С. 110.4 Предисловие / / Петров С. Большевики Урала в революции 1905— 1907 годов.

С. 3—4.5 Там же. С. 5.6 Рабочее движение и партия большевиков в 1905 году на Урале.

(Мат-лы к юбилею «25 лет революции 1905 года»). Свердловск; М., 1930.7 Там же. С. 17.8 Петров С. М. Боевики / / Уральская советская энциклопедия. Свердловск;

М., 1933. Т. 1. С. 427—436.9 Там же. С. 435.10 Петров С. М. Бойкот Государственной 'Думы / / Уральская советская энцик­

лопедия. Т. 1. С. 438—440.11 Проблемы Урал о-Кузбасского комбината: Тр. июн. 1932 г. сес. АН СССР. Л.,

1932, Т. 1. С. 335—336, 344.12 Петров С. Борьба с дутовщиной. (Первый этап, 1917 и 1919 гг.) / / Борьба

классов, 1934. № 4.13 Он же. Борьба с дутовщинои. (Первый этап, 1917 год — январь 1918 года).

Челябинск, 1937. (Истпарт Челябинского обкома В К П (б)).14 Он же. Разгром дутовщины. (Первый этап борьбы: 1917 г. — январь 1918 г.).

Челябинск, 1940.15 Он же. Кораблев Ю. И. О предисловиях к новому изданию протоколов съез­

дов и конференций КПСС / / Вопр. ист. КПСС. 1960, № 6. С. 184— 189.16 Он же. О научной точности популярных изданий. / / Вопр. ист. КПСС. 1961.

№ 3. С. 157— 159.17 Правда, 1962, № 117. С. 6.

125

В. В. ДУБЛЕННЫХ

Уральский политехнический институт

П. П. БАЖОВ КАК ИСТОРИК

Трудно найти в наше время человека, который не был бы зна­ком с творчеством П. П. Бажова. Его уральские сказы, объединен­ные в сборник под названием «Малахитовая шкатулка», известны не только взрослым, но и тем, кто еще не познал азбуки. Сколько фантазии, сколько народной мудрости впитали эти сказы! Что ни образ — то умелец, работный человек с «живинкой в деле», само­родок, знаток своего ремесла. В руках этого человека оживает ка­мень, он видит все, что лежит на земле и скрыто в ее недрах, его уму и смекалке не могут противостоять дурные пороки жестоких и алчных людей. Крестьянин и кулак, рабочий и заводчик — антипо­ды общества — олицетворяют собой непримиримые социальные си­лы, действующие в сказах Бажова, которые списаны им с истории родного края.

О творчестве П. П. Бажова.уже написаны специальные книги.1 Но в них речь о нем идет преимущественно как о писателе. Исто­рические аспекты его творчества систематически еще не проанали­зированы, а это представляет большой познавательный интерес. Пе­ру писателя принадлежат, как известно, историко-публицистические очерки, в которых выразилось его революционное мировоззрение. Оно сформировалось под воздействием Великого Октября. Собы­тия 1917 г. произвели резкий перелом в жизни Бажова. Бывший семинарист, затем учитель активно включился в политическую борь­бу. Революция застала Павла Петровича в Камышлове. Ему дове­лось быть членом Совета рабочих, солдатских и крестьянских де­путатов, членом ревкома, комиссаром просвещения, редактором местной газеты. В сентябре 1918 г. Бажов вступил в члены РКП(б). С началом гражданской войны он — в первых рядах защитников Советской власти. «Поступил добровольцем в Красную Армию и принимал участие в боевых операциях на Уральском фронте», — будет записано позднее в автобиографии. В армии Бажов полит­работник полка Красных Орлов, затем — начальник информацион­ного отдела и редактор газеты «Окопная правда» 29-й дивизии. Именно здесь раскрываются публицистические способности пи­сателя.

126

После войны, возвратившись в Екатеринбург, Бажов занялся в основном редакторской работой. «С 1924 г., — писал он, — стал выступать как автор очерков о старом заводском быте, о работе на фронтах гражданской войны, а также давал материалы по истории полков, в которых мне приходилось быть»2.В 1924 г. издательство «Уралкнига» выпустило отдельным изданием первый очерк П. П. Бажова «Уральские были» 3, в котором подробно описывалась ист о­рий сысертских заводов на Среднем Урале. Эта книга явилась на­чалом его литературной деятельности.

Через 2 года вышла новая книга писателя «К расчету» *. Про­должая тему, затронутую в первом очерке, автор снова обратился к истории сысертских заводов, связав ее с событиями первой рус­ской революции 1905 г. Именно эта книга стала началом серьезного исторического исследования П. П. Бажова. В процессе работы он привлек обширный материал. Здесь были и устные рассказы не­посредственных участников революционных событий, и воспомина­ния, сохранившиеся в делах Уралистпарта, и документы жандарм­ского управления, взятые из губархива,

В предисловии к книге автор дает оценку событиям 1905 г. на сысертском заводе. Он подчеркивает, что забастовка сысертских рабочих выделяется из всех прошедших в 1905 г. на Урале заба­стовок исключительной длительностью и организованностью. Ос­вещая начало революционного выступления рабочих, Бажов при­водит сообщение управляющего заводом Мокроносова от 7 июня: «Сегбдня забастовали рабочие Ильинского и некоторые цехи Сы- сертского завода. Прогнали рабочих остальных цехов...», и далее в хронологической последовательности в книге раскрывается ход со­бытий, характеризуется руководитель забастовки студент Девя- шин. К концу октября выступление рабочих дошло до кульмина­ционного момента. 1 Ноября к 8 часам утра к дому управляющего собралось более тысячи рабочих. Мокроносов сбежал. Рабочие, разгневанные его бегством, потребовали, чтобы явился владелец Соломирский. «К 12 часам возбуждение рабочих достигло высйей точки»,—отмечает Бажов. Они стали напирать на стоявших уворот казаков... и повалили к дому владельца заводом. 4 ноября все условия, выдвинутые забастовщиками, «были подписаны вла­дельцем завода и выдвинутыми от рабочих и, по скреплению под­писью окружного инженера, выданы на руки». 7 ноября рабочие приступили к работе. Победа их была полная 5.

События 1905 г., описанные в книге, были прочувствованы авто­ром, так как он сам был близок к революционно настроенным мас­сам, считал себя в то время революционером «анархо-народниче­ского толка», знал известных лидеров революционного движении на Урале, в том числе и Я. М. Свердлова, познакомившись с това­рищем Андреем на одном из митингов в Екатеринбурге. За участие в учительском союзе ГГ. П. Бажов в 1905 с. был арестован.

127

В начале 30-х гг. по заданию Истпарта П. П. Бажов начинает работать над историей Красной Армии. Он завершает свой труд из­данием книги «Бойцы первого призыва»6 о полке Красных Орлов. Через 2 года в этом же издательстве выходит его новая книга по истории другого полка Красной Армии — Камышловского 7. Имен­но в этих работах и проявился П. П. Бажов более четко как исто­рик, как исследователь.

Переходя к анализу вышеназванных работ, необходимо под­черкнуть, что написаны они на богатом фактографическом мате­риале, с привлечением трудов В. И. Ленина, работ предшествен­ников, воспоминаний, с использованием архивных документов, пе­чатных источников, газетных и журнальных статей. Весомым фак­тором в работах П. П. Бажова является личное слово автора — непосредственного участника событий, описанных в книгах. Мы ви- дим, как мастерство историка переплетается с мастерством писа­теля. Тонко и правдиво отражает автор жизнь народа после Ок­тября. Он не ограничивается показом социального расслоения жителей села и заводских поселков, а раскрывает душу бедняка и рабочего, нутро кулака и заводчика, неустойчивость тех, кто сто­ит между ними. Для большей убедительности все эти группы лю­дей характеризуются через конкретные живые образы.

Как исследователь, П. П. Бажов проводит скрупулезный анализ развития землепользования на Урале, подробно анализирует систе­му обеспеченности землей крестьянских дворов в Шадринском и Камышловском уездах, наличие у крестьян лошадей, крупного ро­гатого скота, овец и т. д. Свои выводы историк подтверждает не только посредством цифр, таблиц и диаграмм, но и ссылками на документы, подводя нас к тому, что «положение крестьян этого края на самом деле не отражало того состояния, какое складыва­лось в деревне по средним цифрам». Другими словами, положе­ние деревенской бедноты в этом чисто земледельческом краю было нелегким, хотя помещиков здесь не было. Деревенский кулак и без помещика умел крепко выжимать соки из крестьянина-бедняка. Автор обосновывает причины ухода деревенской бедноты в города, на железную дорогу, на лесоразработки и т. д., а заодно показы­вает экономическую и социально-политическую связь крестьянских хозяйств с предприятиями края. На основе конкретных цифр П. П. Бажов доказывает, насколько тяжелым было положение рабочих, определяет причины их привязанности к земле. Лишь относительная грамотность пролетариата данного района отмечается им в качест­ве положительного момента. В Ирбитском заводе, например, пишет П. П. Бажов, грамотность среди мужского населения составляла 32%, среди женского — 13%8. Делая свои выводы о социально- экономическом положении населения, П. П. Бажов обращается к результатам выборной кампании в Учредительное собрание (ноябрь

128

1917 г.), выясняет, почему большинство сельских жителей и рабо­чих пошло за большевиками, за Советской властью.

Таким образом, в книгах показаны те социальные силы, кото­рые встали на защиту нового строя. Ярко описаны образы бедня­ков -г- не литературных героев, а подлинных людей. «Большинст­во из них, — подчеркивает автор, — только что вернулись с фронта. Были среди фронтовиков и такие, которые, придя домой, сразу впи­вались в свое разрушенное хозяйство, но большинство видело го­раздо дальше. Им на фронте успели открыть глаза, и, вернувшись в свои деревни, они принимались в первую очередь за переустрой­ство власти. Многие из фронтовиков предварительно заходили в уездный город и первым делом спрашивали: «Где тут комитет боль­шевиков?» .Характеризуя «довольно значительную группу подходя­щих ребят», приехавших в Камышлов из Калаты, с фронта, местных рабочих, П. П. Бажов говорит, что «все эти люди вошли в местные партийные организации и в историю полков». Он прямо указывает, что первые формирования РККА проходили «под преобладающим влиянием и постоянным руководством партии большевиков» 10,

П. П. Бажов отмечает, что из 36 человек командного состава полка Красных Орлов только 3 не принадлежали к РКП (б). Пи­шет он и о высокой партийной прослойке в полках. Исследуя фор­мы партийной работы, П. П. Бажов считает, что она имела место уже в период возникновения дружин и отрядов, будучи как бы про­должением той работы, которую вели члены РКП (б) на местах еще до гражданской войны, т. е. в мирной обстановке в составе советских органов и революционных организаций. П. П. Бажов подробно освещает создание полкового партийного комитета, опи­сывает деятельность ряда коммунистов, взявшихся за организа- цикУ'революционных сил во имя защиты и сохранения новой власти. Это рабочие П. Н. Подпорин, В. Д. Г. Е. Давыдов, Н. А.Удников, Н. Ф. Черных; крестьяне Ф. В. Григорьев, П. М. Тарских,A. И. Кобяков и многие другие. Характеризуя П. Н. Подпорина., П. П. Бажов пишет, что это был «преданнейший делу революции и партии человек..., массовик, энтузиаст классовой борьбы».

Подобно П. Н. Подпорину, другой активист военного строитель­ства на Урале В. Д. Жуков, «не имея воённой подготовки, как-то сразу сумел войти в курс военной жизни и сделаться одним из лучших 'командиров». По мнению П. П. Бажова,, это определя­лось, как и у П. Н. Подпорина, «невероятно классовой чуткостьюB. Д. Жукова». Полно, объемно, хотя и всего на нескольких страни­цах, даны характеристики П. Л. Войкова, 3. И. Лобкова, Г. А. Усиевича. Интересны и биографии военкомов полков А. А. Юдина, Н. А. Удникова.

Значительное внимание в книгах уделено биографии М. В. Ва­сильева, который был «находкой для местных коммунистов города Камышлова». «Как партиец-рабочий, — писал Бажов, — тов. Ва­

129

сильев прекрасно понимал ведущую силу партии. У него не было той военной ограниченности, которая тогда довольно сильно была заметна и других военных работников. Это помогло поставить воен­ную работу на правильные рельсы»11. По мнению автора, именно военные специалисты и прежде всего «революционная головка» VI Сибирского корпуса старой армии во главе с М. В. Васильевым сыграли основную роль в организации первых революционных фор­мирований в Камышловском и Шадринском уездах. «Остается по­жалеть, — констатирует автор, — что областное руководство свое­временно недооценило значения этой военной группы большевиков, предпочитая доверять больше военспецам с чинами и военными от­личиями».

П. П. Бажов не ограничивается показом сторонников револю­ционной силы. Достаточно полно и убедительно он характеризует и тех, кто стоит по другую сторону баррикад. В книгах освещается поведение середняка на различных этапах революционного процес­са. В начале гражданской войны середняк в большей своей массе еще нейтрален и даже не помышляет переходить на ту или другую сторону. На примере трех братьев из д. Неустроевой П. П. Бажов характеризует позицию колеблющихся элементов, пытавшихся уйти от войны. «Нет, —мы сами по себе,—говорит один из братьев. — Ни белые, ни красные. Вовсе ни с кем. Не наше это дело». И толь­ко «дикие зверства белых, — констатирует П. П. Бажов, — отпуг­нули от них ту часть середняков, которая пыталась было отси­деться».12.

П. П. Бажов указывает на связь кулацкой борьбы с чехословац­ким мятежом. «Чем ближе подходило время чехословацкого вы­ступления, — пишет он, — тем чаще вспыхивали огоньки кулацких восстаний, причем заметно изменилось их направление: уже не толь­ко против отдельных партийно-советских работников, но и против бедноты вообще, т. к. беднота становилась уже оформившейся груп­пой внутри деревни...» Но многие недооценивали опасности.

«...Что там. Раздавят наши чехов, — говорится в книге. — Навалятся с больших заводов только и дело, — так думали многие... Переоценка своих собственных сил пронизывала всех и вся. Восточный фронт в пермских газетах рисовался преувеличен­но. Сообщалось о действиях целых армий с нашей стороны. Пред­седатель Камышловского исполкома тов. Васильев, руководивший действиями отрядов, в одной из газет назывался командующим армиями Восточного фронта. На деле, как нам было известно, по­ложение было совсем не такое» 13„ И только с приходом в Ирбит- ский завод сибирских отрядов со штабом Тюмень-Омского направ­ления и таких видных партийных работников, как Г. А. Усиевич и 3. И. Лобков, все становится ясным. «Да у крестьян уже не было сомнений, за кого идти? Они больше не колебались, не раздумы­вали..., все вливались в отряды» м, — пишет Бажов.

130

В книгах названы центры формирования отрядов, показаны приемы организации революционных сил. На примере Катайского района, где «большевики продолжали вести агитацию, вовлекая в отряды беспартийную бедноту», раскрыт механизм укрепления отря­дов, переформирование их в роты, батальоны и полки. Первоначаль­но мелкие вооруженные группы, по словам П. П. Бажова начали работать в разных волостях. В. Ф. Григорьев направился в Дол­матов, на с. Верхтечу, Никитинское, Зырянское, Колчеданское, Шутиху, Петропавловское, Песковское и организовал объединенный отряд. Второй такой же отряд действовал под командованием А. И. Кобякова. Третий под командованием П. М. Тарских сформировал­ся из старых фронтовиков с. Шутинского и, главным образом, д. Озе- ро-Вавилово. Оперировал он в районе Шутинской и Тамакульской волостей. Четвертый отряд Ослоповского И. А. сформировался из фронтовиков Песковской и Петропавлоской волостей.

Затем появился отряд Камышловских рабочих во главе с П. Н. Подпориным, который являлся достаточно крепкой и хорошо воору­женной группой, объединившей имевшиеся на местах боевые дру­жины и содействовавшей оформлению их в более крупные воинские части. Это и было начало организации полка Красных Орлов15. «Несмотря на то, что основными организаторами полка Красных Орлов были рабочие Камышлова и Каменска, название полка Кре­стьянский, — пишет П. П. Бажов, — было вполне оправданно. Крестьян в полку было все-таки больше. По преимуществу это бы­ли бедняки, прошедшие школу империалистической войны и немало поработавшие в деревне в условиях классовой борьбы». Основу Камышловского полка, по мнению П. П. Бажова, составили два конных отряда: Бекетовский — из крестьян Кочневский и Квашин- ской волостей, а также Ереминский — из кавалеристов, отступав­ших с Омского направления. Затем к ним примкнули в Ирбите отряд В. А. Кангелари и отряд местных рабочих.

Здесь следует уточнить некоторые детали так как они выпали из анализа исследований П. П. Бажова. 1-й Крестьянский ком­мунистический полк Красных Орлов создавался на базе четы­рех дружин, появившихся еще в период дутовского мятежа под командованием В. Ф. Григорьева, А. И. Кобакова, П. М. Тарских, И. А. Ослоповского, В конце июня 1918 г. дружины Ка- тайска и Камышлова объединились с Камышловским отрядом же­лезнодорожников, составив 1-й батальон будущего полка (комбат А. И. Кобяков). Во 2-й батальон И. А. Ослоповского вошли рабо­чие Каменского завода и Зырянский отряд. На станции Егоршино в состав полка влились отряды под командованием В. Д. Жукова,С. А. Павлова и крестьянские отряды окрестных деревень. Из них был создан 3-й батальон В. Д. Жукова. Здесь и завершилось фор­мирование полка, первым командиром которого был П. Н. Подпо-

131

рин, комиссаром — А. А. Юдин (в боях за Егоршино полком коман­довал Ф. Е. Акулов).

В первой половине июля 1918 г. в Ирбитский завод прибыла ро­та кочневцев под командованием Л. Ф. Некрасова и батальон Руб­лева.. Через некоторое время пришли отряды Н. Ф. Черных и В. А. Кангелари. Из этих отрядов 1 августа 1918 г. под непосредствен­ным руководством М. В. Васильева было начато формирование1- го Камышловского полка. Большую роль в его организации сыг­рал 3. И. Лобков. Позднее в полк влились отряд рабочих Камыш- лова, отряд П. Н. Подпорина, 1-й Петроградский партизанский от- рйд, Ирбитский партизанский отряд и рабочие Ирбитского завода.

Приказом № 1 по Камышловскому полку от 10 августа 1918 г. произошло оформление батальонов: 1-го (под командованием Ф. С. Журавлева) — из рот бывшего батальона В. А. Кангелари; 2-го (под командованием Л. Ф. Некрасова) — из Кочневской роты и Ирбитского отряда; 3-го (под командованием М. А. Голенайтиса) — из отрядов Н. Ф. Черных. Первым командиром Камышловского полка был Н. Ф. Черных, военкомом — Н. А. Удников 18 В период присвоения полкам общей нумерации Камышловский полк числил­ся под № 254, с середины мая 1919 г. — под № 257, а на Западном фронте в составе 5-й стрелковой дивизии — под № 4117.

В полках было много иностранных трудящихся, и П. П. Бажов не обошел проблемы участия интернационалистов в гражданской войне. Особенно подробно рассказывается об активности китайских рабочих в защите Советской власти на Урале, о создании китай­ского батальона РККА.

П. П. Бажов поднимает вопросы организации материально- технической базы, обеспечения отрядов, снабжения их продоволь­ствием, обмундированием, вооружением и т. д. В книгах говорится о недостатках отрядной системы, партизанщине. Однако П. П. Бажов уходит от конкретного анализа вопросов о развитии централизации управления войсками, переформировании отря­дов в части регулярного типа, неточно называет нумерацию и название дивизий, их дислокацию, районы боевых действий.2- ю Уральскую девизию он называет Восточной18, в то время как известно, что Восточная дивизия приказом по 3-й армии от 25 августа 1918 г. была переименована в 1-ю Уральскую, а 2-й Уральской, согласно этому же приказу, стала Средняя дивизия 19 Действия 3-й Уральской дивизии у П. П. Бажова обозначены райо­ном Егоршино. На самом деле эта дивизия, созданная из отрядов М. В. Седора и В. Ф. Орлова, оперировала на Кунгурском направ­лении и ее части в Егоршинском направлении никогда не были20.

В августе 1918 г. Восточная дивизия Г. И. Овчинникова дейст­вовала восточнее линии Выя—Нижняя Салда — Черемисское — Башкарское — Шайтанка — Екатеринбург. Против нее были бро­шены полки двух дивизий белых. Штаб дивизии полковника Смо­

132

лина стоял в вагонах между станциями Кунара и Богданович, штаб другой дивизии находился в г. Камышлове. Только на Ирбитском направлении в районе Рудянское — Ирбитское Вершины белые сосредоточили 2-й, 7-й и степные полки й Шадринский отряд, отря­ды полковников Блохина и Верболовича, роты польского легиона. Кроме того, в Ирбитском заводе находились 1-й и 6-й степные пол­ки, в районе Антоновского — до 1 тыс. штыков, и столько же — в районе станции Реж21.

П. П. Бажов писал, что исход боев ярко характеризовал разрыв между высокими качествами преданных революции бойцов и низ­ким уровнем их военной подготовки. Неудачи определялись и недо­статком подготовки командного состава. По мнению П. П. Бажова даже «командир бригады Ф. Е. Акулов сам был небольшой спе­циалист в стратегии и тактике. Низшие командиры были того слабее», поэтому «методы ведения боев были порой забавны, но ча­ще всего тяжелы», «приходилось искать врагов среди знакомых и родни». П. П. Бажов мастерски показал эти особенности войны гражданской как братоубийственной. Заостряя внимание на тесной связи фронта и тыла, он прямо указывал, что между ними «грани были так стерты, что порой становилось невозможным отличить фронт от тыла» 22

П. П. Бажов подробно разбирает боевые действия на отдель­ных участках Северо-Урало-Сибирского фронта. Он рассказывает, как прошел первый бой под Долматовом, описывает бои у Ирбит- ских Вершин, под Егоршино, у Нижнего Тагила, в самом Нижнем Тагиле, раскрывает особенности обороны Кущвы и Перми. Необхо­димо подчеркнуть, что боевые действия полка. Красных Орлов, как и Камышловского полка, П. П. Бажов освещает в общей военно­стратегической обстановке, в неразрывной связи с другими полка­ми, с дивизией, армией в целом. «В районе Егоршино, — пишет П. П. Бажов, — полк Красных Орлов не только прорвал фронт и разбил группу полковника Смолина, но и позволил на довольно значительный срок своими действиями подменить всю бригаду: два другие полка были переброшены под Тагил и здесь решили участь дивизии генерал-майора Войцеховского...

В районе Баранчинского и Лайского заводов полк играл веду­щую и решающую роль в разгроме 7-й дивизии генерал-лейтенанта княза Голицына, а также 3-й и 4-й Сибирских стрелковых дивизий... Затем полк Красных Орлов и Камышловский полк были переброше­ны в направлении на Кын. Здесь они нанесли первый сильный удар корпусу генерала Пепеляева...»

П. П. Бажов четко определяет районы действия отдельных групп Северо-Урало-Сибирского фронта и 3-й армии летом и осенью 1918 г. Об этом говорит подробное описание в книгах Егоршин- ского участка фронта (командующий Г. И. Овчинников), Режев- ского участка (командующий Р. П. Ваньян), района боевых дей­

133

ствий 1-й и 2-й Уральских девизий. В книгах верно определено поло­жение 3-й армии в целом с ее далеко зависшим левым флангом, угрожающим* противнику возможностью нанесения мощного удара в тыл. Такое состояние (а на крайнем левом фланге 3-й армии дей­ствовали как раз те полки, история которых освещается в трудах П. П. Бажова) не позволяло белым развернуть наступление на дру­гих участках фронта, в частности, в направлении на Красноуфимск, Кунгур .и далее на Сарапул и Пермь. «Гордая фраза, что эти пол­ки не раз спасали положение фронта, — пишет П. П. Бажов, — ни в коей мере не была преувеличением» 23

Как одну из ярких страниц боевой жизни частей освещает автор прорыв полка Красных Орлов с северо-восточной ветки Уральской железной дороги к Кушве, когда белые захватили узловую стан­цию Сан-Донато и отрезали полк от основных сил 3-й армии. Он пишет, как, выйдя из окружения, уставшие и измотанные бойцы полка, узнав, что части под Кушвой не выдерживают натиска про­тивника, идут на позиции. В трудный период похода по тылам про­тивника, когда, казалось бы, наступил критический момент, когда не каждому дано было вынести тяготы тяжелого прорыва, когда все валятся с ног от усталости, вдруг возрождается дух бойцов. У П. П. Бажова этот прорыв характеризуется как осознанный поступок, ини­циатива снизу, так как комсостав даже и не пытался уговаривать бойцов. Более того, бойцы сами выявили и расправились с теми шкурническими элементами, которые пытались сыграть на трудно­стях. Героизм отдельных личностей в книгах П. П. Бажова нераз­рывно связан с героизмом полков в целом. В самый тяжелый пери­од, пишет он, особенно в конце 1918 г., когда выпал на редкость глубокий снег и ударили крепкие морозы, люди по нескольку дней не имели возможности передохнуть, оборвались, обросли, не бывали в бане месяцами, неделями не раздевались, питались мясом по­гибших лошадей. Дело доходило до того, что уставшие красноар­мейцы не могли дальше двигаться, но не роптали, они садились на снег и засыпали навсегда 24. На страницах книг приводится мно­жество примеров героизма командиров, политработников, рядовых бойцов, описывается гибель П. Д. Хохрякова, Г. А. Усиевича, Б. Н. Швельниса и многих других.

Формирование частей РККА — одна из главных исторических тем П. П. Бажова. Он не ограничивается историей двух полков, а исследует тему шире, освещая интересные факты из боевой жизни 1-го Горного, 3-го Екатеринбургского, 4-го Уральского, 5-го Волын­ского, Лесновского-Выборгского и других полков. Много говорится о бригаде В. К. Рейхардта, Особой дивизии, 29-й дивизии М. В. Васильева, 30-й дивизии В. К. Блюхера и других частях. В книге «Формирование на ходу» подробно освещается история отряда П. Д ФХохрякова. Хотя этот отряд не имеет никакого отношения к названным полком, именно на его примере убедительнее всего рас­

134

крыта специфика организации первых частей РККА. Мы ясно ви­дим, что этот процесс проходил на ходу, непосредственно ро время боевых действий. История отряда типична для всех рабоче-кре­стьянских формирований, которые возникали в самом начале граж­данской войны. Исходя из сказанного^можно утверждать, что П. П. Бажов исследует не отдельные факты военного строительства, а весь процесс организации революционных сил, основные принципы создания Красной Армии в целом. Он верно подмечает, что «об­щим во всех формированиях было то, что они шли исключительно в добровольческом порядке и совершенно одинаковым способом»,25 что первые полки создавались в то время, когда методы строитель­ства Красной Армии еще не были освоены.

Особняком стоит вопрос с награждением полка Красных Орлов Почетным Знаменем за боевые заслуги. В книге «Бойцы первого призыва» сообщается, что этот полк первым по СССР был награж­ден Красным Знаменем ВЦИК26. Это неточно. Первым Почетным революционным Красным Знаменем ВЦИК был награжден 5-й Земгальский латышский стрелковый полк 20 августа 1918 г. Не точно указано П. П. Бажовым и место вручения знамени (г. Куш- ва). Принял знамя, по описанию П. П. Бажова, комбриг Ф. Е. Аку­лов и передал командиру полка И. А. Ослоповскому. Тот, в свою очередь, передал знамя выделенному полком за выдающуюся стой­кость в знаменщики тов. Я. С. Овсянникову27. Процедуру награж­дения кр^сноорловцев Почетным революционным Красным Знаме­нем ВЦИК, изложенную П. П. Бажовым, позже списали у него ав­торы многих трудов, в частности, А. А. Спасский, Ф. И. Голиков и др 28.

Документы ЦГАСА и фотоархивы ГАОРСС (№ 146993 и 46994) не подтверждают вышеприведенные описания. В приказе № 358 командирам и начальникам всех частей Кушвинского гарнизона от 26 октября 1918 г. сообщалось, что «27 октября в Кушву приез­жает председатель Петроградского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, который привезет Красное Знамя — боевую награду 1-му Крестьянскому красному полку» 29„ Однако вручение знамени проходило не в Кушве, а на железнодорожной * станции Гороблагодатская, о чем можно судить по сохранившим­ся фотодокументам 30. На фотографиях виден перрон с названием станции, где выстроились красноармейцы для принятия награды, члены делегации, привезшие знамя. Видно также, что на церемонии присутствовали главный политический комиссар 3-й армии Ф. И. Голощекин и член РВС 3-й армии М. М. Лашевич. Принимал зна­мя командир бригады Ф. Е. Акулов, передавший символ революции знаменщику Якову Овсянникову.

В интересах правды надо признать, что П. П. Бажов не избежал идеализации деятельности полка Красных Орлов, да и Камыш- ловского полка. Тот и другой, выходит, громят целые дивизии бе­

135

лых. Так, вышедший из окружения к Кушве полк Красных Орлов, бросивший до этого часть вооружения, поредевший и сильно пот­репанный (об этом говорит П. П. Бажов сам), идет в бой и разби­вает 7-ю дивизию противника — самую лучшую дивизию, руководил которой Колчак31.

Несмотря на отдельные недостатки и незаконченность в освеще­нии истории полков, труды П. П. Бажова сразу же после их вы­хода из печати приобрели популярность и получили высокую оцен­ку. Во-первых, изложенные доступным литературным языком, они были понятны широкому кругу читателей. Во-вторых, подлинная достоверность изложенного материала придавала эт.им трудам боль­шую научную ценность, особенно для начала 30-х гг. Поэтому не случайно материалы, изложенные П. П. Бажовым в книгах «Бойцы первого призыва» и «Формирование на ходу», были широко исполь­зованы историками последующего поколения. Если рассматривать историю нашей страны по трудам П. П. Бажова во времени и пространстве, то в качестве следующего этапа необходимо выделить работы о большевистском подполье и партизанском движении в тылу Колчака. В 1922 г. появился первый очерк писателя на эту тему32. Материалы очерка были использованы П. П. Бажовым позже в повести «За советскую правду» 33* Сюжет повести автобиог­рафичен. Биография красного партизана, учителя Кирибаева во многом схожа с биографией автора произведения. После пермских событий (оставление 3-й армией Перми в декабре 1918 г.) герой повести пробирается в Сибирь, в далекий томский урман. Появле­ние его в Томской губернии не случайно. Места эти были знакомы Бажову. Еще после окончания Пермской духовной семинарии он пытался поступить в Томский университет, но не был принят. Оче­видно, здесь сохранились какие-то личные связи. Вот туда и нап­равляется для лодпольной работы посланец партии большевиков, где участвует в создании партизанского отряда из крестьян том­ского урмана.

Освещая зарождение партизанского движения в глубоком тылу Колчака, Бажов раскрывает процесс осознания крестьянином сущ­ности белогвардейской диктатуры. С приходом белогвардейцев «сначала мужики помогали новой власти, хватали деревенских большевиков и чувствовали себя хозяевами, но вскоре, запуганные карательными отрядами каннского генерала Баранова, затихли, прижались, говорить плохо о власти боялись, но ни в чем уже ей не верили». Они сами втайне от кулачества начинают добывать оружие, готовиться к вооруженному выступлению. Кирибаев для них оказывается находкой, тем человеком, которого им так не хва^ тало, вокруг которого начинает формироваться партизанский отряд. Народ почувствовал силу, организованность, и «закачало адмирала в сибирских снегах. Началась полоса открытой борьбы».34.

Из Сибири П. П. Бажов перебирается с документами' «страхо­136

вого агента» Бахеева на Алтай. Снова работает в подпольной боль­шевистской организации, снова участвует в работе по созданию партизанских отрядов. В конце декабря 1919 г. объединенные силы партизан до подхода частей Красной Армии освобождают от белых Усть-Каменогорск. Подпольщик-большевик П. П. Бажов избирается членом ревкома, членом горкома, а потом председателем уездно­городского комитета РКП (б). Он заведует уездным отделом народ­ного образования, руководит профсоюзной работой, редактирует местную газету. В 1920 г. П. П. Бажов избирается членом губернс­кого комитета партии и переводится в Семипалатинск. В 1921 г., когда закончилась война, с разрешения Сибирского бюро ЦК РКП (б) заболевший писатель возвращается на Урал, в Камышлов, где возглавляет газету «Красный путь». Именно в этой газете П. П. Бажов осуществляет свои творческие планы — желание рассказать о борьбе за Советскую власть.

В октябре 1923 г. по вызову областного комитета РКП (б) П. П. Бажов приехал в Екатеринбург и был направлен в редакцию толь­ко что созданной «Уральской областной крестьянской газеты». Работа увлекла П. П. Бажова. Он много ездил по деревням, пи­сал о новых преобразованиях, все чаще обращался к теме коопе­рирования крестьян. В 1925 г. появилась статья «Передовая де­ревня»35. 9 декабря 1927 г. «Крестьянская газета» сообщала, что П. П. Бажов написал интересную повесть о новой деревне. В сле­дующем году в 40—46-м номерах газеты она была напечатана под названием «Потерянная полоса». Отрывки из нее, как и статья «Передовая деревня», вошли в ‘отдельную книгу «Пять ступеней коллективизиции» 36. Книга эта — цикл из 13 самостоятельных очер­ков, объединенных общей темой. В центре очерков — жизнь д. Лю­биной Байкаловского р-на Ирбитского округа после «гражданской войны, в период решительного наступления против кулачества и подготовки коллективизации.

«Деревня ничем не выделялась, — пишет П. П. Бажов, — была типично середняцкой с довольно заметной группой бедноты и менее заметной группой кулачества». Для ее социально-экономической характеристики П. П. Бажов обратился к конкретным цифрам: на 1900 г. население деревни составляло 287 человек, из них муж­чин — 144, женщин — 143, грамотных — 23, полуграмотных — 18. Из имевшихся 50 дворов 2 хозяйства были безлошадные и бес­коровные. Приводилось количество сох, борон, кос и серпов. «Эко­номическое состояние деревни ничем не отличалось от обычного для этой части районах 3.

В целом весь анализируемый в очерках материал охватывает период с 1924 по 1929 гг.,т.е. до выхода их отдельной книгой. Пер­вый из очерков под названием «Без отрыва и забегания» (напи­сан по времени, очевидно, последним) становится предисловием книги. Само название нацеливает читателя на раздумья о темпах

137

становления колхозного строя, о том, что в этом процессе опасно было как отставание, так и забегание, и особенно — волюнтарист­ские действия.

Очерк «Дробь и куски» начинается с описания портрета кре- стьянина-бедняка, «недавнего бойца многочисленных фронтов граж­данской войны» начальника Ирбитского округа Прокопия Журав­лева. Журавлев открывает 1-й съезд сельсоветов Ирбитского ок­руга в новом «Доме крестьянина» в ноябре 1924 г. и, характе­ризуя текущий момент, говорит о выстраданной крестьянином внут­ренней потребности коренного перелома в пользовании землей. Освещая ход работы съезда, П. П. Бажов подчеркивает демокра­тическую основу в решении всех насущных вопросов, показывает, как из споров рождается вывод о лучшем проведении землеустрой­ства, о создании выгодных условий для перехода от земельной дро­би к общественному землепользованию. Первым шагом к этому стала «байкаловская баллистика». П. П. Бажов раскрывает сущ­ность этой «баллистики»: «сначала вся земля обезличивалась... затем расценивалась в баллах от 1 до 8... в расчете природных качеств, и каждый по числу едоков получал участки земли по ка­честву выше 20 баллов» 38. Впереди в этом деле шла д. Любина. Лю­бинский делегат на съезде отмечал, что застрельщиками нововве­дения у них выступили партийцы из бывших партизан и красноар­мейцев. Но, разделив землю по баллам, мужики не торопились идти в кооператив, хотели остаться «полными хозяевами». А. П. Бажовсчитает, что мужики хотели почувствовать это «хозяйское состоя­лоние» .

В очерках «На первой ступени» и «Похороны межи» описывает­ся уже создание коммуны и артелей. На примере коммун «Путе­водная звезда», «Маяк» и артели «Победа» автор рассказывает об успехах кооперирования в деревне, но не обходит и негативных моментов, раскрывая причины неустойчивости первых объединений, их распада. Описывая артель «Победа» д. Любиной, в которой 96% крестьянских хозяйств было кооперировано, П. П. Бажов раск­рывает экономическую базу артели, настроение крестьян, готовых «идти дальше в обобществлении жизни», акцентируя внимание не только на хозяйственной деятельности, но и на социальной сторо­не. Писатель показывает, как, «пройдя путь от простейшего объе­динения для приобретения машин и использования общественного севооборота, д. Любина поднялась на новую ступень до обобществ­ления полей и рабочих лошадей» 40,Так постепенно, из очерка в очерк П. П. Бажов вводит нас в курс перестройки деревни, раскры­вая процесс перехода крестьян от личного землепользования к кол­лективному хозяйству. «Ни убеждением, ни показательным приме­ром невозможно было перетянуть многочисленные массы крестьян- единоличников от старых форм хозяйствования к новым, — считает

138

П. П. Бажов, — если это движение не опиралось на потенциальную активность со стороны бедноты и батраков» 41.

Успех д. Любиной во многом зависел от партийного руковод­ства, от правильной политики партии, проводимой в деревне. На страницах книги П. П. Бажов неоднократно обращается к характе­ристике любинской партийной ячейки, которая ясно представляла цель, умело выбирая нужное звено в движении и, твердо опираясь на бедноту, двигала всю массу в нужном направлении. Чтобы не отпугнуть людей, любинские большевики, не поддавшись слабости перед отчетностью и показухой, твердо оценивая обстановку, не оче^ь спешили на подъемах и добились успеха. Бажов приводит конкретные цифры по коллективизации в Ирбитском округе, где уже на 5 июня 1929 г. объединилось 3778 крестьянских дворов из 6938, т. е; 54% 4;

В центре внимания писателя — образ секретаря любинской партячейки Николая Воинкова, разошедшегося со своим отцом, жи­вущим по старинке. Это коммунист до нутра, с головой ушедший в общественную работу. Он не только возглавляет деревенскую ячей­ку РКП (б), но и руководит школой по ликвидации неграмотности, содержит у себя артельного быка-производителя, а с получением первого трактора становится еще и трактористом. Но главный ге­рой книги — народ. Народ выступает основной движущей силой во всей перестройке деревенской жизни. Именно в среде народа по­являются ростки нового во всех сферах жизни: в труде, быту, мо­рали, культуре. П. П. Бажов показывает это на многочисленных примерах. В книге показывается рост самосознания деревенских жителей, демократизация в решении всех вопросов. «Все обсуждают до мелочи, — говорит П. П. Бажов — Как достать породистых гусей, где выписать семена люцерны, что построить в первую оче­редь...» «Но самым интересным было отношение говоривших к со­ветскому строительству. Критика резкая, но без всякого намека на ехидство». Это говорило о том, считает писатель, что крестьяне не отделяли себя от строительства Советской власти, верили в нее. «Уж если в голодуху школу построили, то неужто землеустройство не осилим», — повторяли они 43.

В 1934 г. после поездки в Краснокамск на строительство круп­ного бумажного комбината П. П. Бажов начал работу над новой повестью об уральской деревне периода развертывания индустриали зации, но закончить повесть не смог. Было написано лишь несколь­ко глав, оформленных в новьж очерк под названием «Через межу». Его герои как бы совершали переход «через межу», отделявшую старую жизнь от новой, активно включались в социалистическое строительство. В 1941 г. в 4-м номере журнала «Уральский сов­ременник» выходит очерк П. П. Бажова «Янкинские огни»44 об Илларионе Павловиче Янкине, новаторе производства, бурильщике шахты «Красногвардейская» треста «Красноуральскмедьруда», вы­

139

ступившем инициатором многозабойного бурения в горнорудной промышленности. Зачин очерка близок к бажовским сказам. Начи­нается он с рассказа ослепшего горняка деда Василия о старине меднорудного производства на Урале, об Игнате, «по самым креп­ким породам забойщике». Но вот речь заходит о машинах на шах­тах, о людях, которые управляют машинами. И дед узнает о Янки- не, молодом рабочем, изучившем досконально машины и ставшем многостаночником. Далее П. П. Бажов рассказывает о том, как Янкин приходит к своему трудовому подвигу. Знакомясь с работой криворожского шахтера Алексея Семиволоса, Янкин переносит его новые методы труда с угольных шахт в меднорудные забои. Это и позволяет ему перевыполнять нормы выработки.

Таково в общих чертах историческое наследие выдающегося советского писателя, где запечатлелись некоторые яркие страницы революционного прошлого нашего края. Воспоминания и публи­цистические произведения П. П. Бажова до сих пор сохраняют зна­чение как ценнейший первоисточник, в котором отложились инте­ресные свидетельства о событиях революции, гражданской войны, мирного социалистического строительства. Свидетельства эти тем более примечательны, что отличаются достоверностью и изложены прекрасным литературным языком. П. П. Бажов — внимательный наблюдатель, и его воспоминания объективны в той мере, в какой может быть объективным этот вид источников.

Однако бажовская публицистика привлекает не только точ­ностью воспроизведения фактов, но и тем, что автор стремится их проанализировать, выделить главное, понять внутреннюю законо­мерность происходящих событий. Это особенно ярко проявилось при описании зарождения и боевой деятельности частей и соедине­ний Красной Армии на Урале в годы гражданской войны. Писатель сумел понять то, в чем и сейчас недостаточно разбираются воен­ные историки, а именно: теснейшую зависимость хода войны от действия социальных факторов, от конкретного соотношения клас­совых сил и политических партий. Он весьма убедительно разъяс­нил, например, причины необычайно высокой боеспособности пер­вых полков Красной Армии на Урале, проанализировав их социаль­ный состав, показав организующую и мобилизующую роль ком­мунистов, передовых рабочих, проиллюстрировав на конкретных примерах, что гражданская война есть продолжение политики свер­жения буржуазии и помещиков, которую партия проводила с само­го начала социалистической революции.

Величайшим достоинством воспоминаний и очерков П. П. Бажо­ва является их насыщенность персонажами. Это как раз то, чего сейчас еще не хватает историческим произведениям. Причем речь идет не о выдуманных (как в художественной литературе), а о ре­альных людях, которые действительно жили и боролись за идеалы социализма на уральской земле. П. П. Бажов создал целую галерею

140

исторических образов. Это и простые рабочие, и профессиональные революционеры, и бойцы, командиры и политработники Красной Армии, и участники партизанской борьбы в белогвардейском тылу, и советско-партийные руководители, и строители новой жизни в городе и деревне. Для многих из них писатель находит точные и полные характеристики, создавая действительно живые образы.

Достоверность произведений П. П. Бажова, посвященных исто­рическим событиям, во много раз возрастает оттого, что в них наря­ду с личными воспоминаниями и наблюдениями использовались не­которые первоисточники. Писатель часто обращается к статистике, анализируя те или иные социально-экономические процессы, поль­зуется материалами, взятыми из периодической печати, архивов, исторической литературы. Таким образом, его публицистика приоб­ретает некоторые черты исследования и в качестве такового может быть включена в состав историографических источников.

Конечно, в исторических произведениях Бажова, которые приб­лижаются к исследованиям, наряду с позитивным содержанием есть недостатки и ошибки. Они вполне естественны для того вре­мени, когда советская историческая наука только что становилась на ноги, когда ее теоретическая и источниковая база была еще сла­ба. К тому же надо учесть, что П П. Бажов не был профессиональ­ным историком, хотя и показал отличные качества исследовате­ля. Мы чтим Бажова-историка за то, что он стал одним из пионе­ров серьезного изучения историко-революционной тематики, свя­занной с прошлым нашего края, что с помощью своего великолеп­ного литературного дарования воссоздал немало ярких страниц подлинной истории народа.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 См.: Скорино Л. И. Павел Петрович Бажов. М., 1947; Анфиногенов А. А. Па­вел Петрович Бажов: творчество и критическая литература. Свердловск, 1948; Батин М. А. Павел Бажов. Свердловск, 1983; и др.

2 Бажов П. П. Сочинения: В 3 т. М., 1952. Т. 3. С. 348—349.3 Он же. Уральские были. Свердловск, 1924.4 Он же. К расчету: Сысертский завод в 1905 г. Свердловск, 1926 (Истпарт

Уралобкома ВК П (б)).5 Там же. С. 23, 78, 81.6 Бажов П. П. Бойцы первого призыва: К истории полка Красных Орлов. Сверд­

ловск, 1934.7 Он же. Формирование народу: К истории Камышловского 254-го 29-й дивизии

полка. Свердловск, 1936.8 Он же. Бойцы первого призыва. Свердловрк, 1958. С. 176. (Далее: Бойцы...)9 Там же. С. 53, 148, 168.10 Там же. С. 117. .11 Там же. С. 57.12 Там же. С. 167, 201.13 Там же. С. 74, 103, 181.14 Там же. С. 78, 82.*5 Там же. С. 84, 149, 193, 224.

141

16 ЦГАСА, ф. 1153, оп. 1, д. 139, л. 3.17 Там же, ф. 1335, оп. 1, д. 268, л. 105.18 Бойцы...С. 213.19 ЦГАСА, ф. 176, оп. 3, д. 11, л. 14.20 Там же, д. 11, л. 9.21 ЦГАСА, ф. 1334, оп. 2, д. 5, л. 7.22 Бойцы...С. 119, 203.23 Там же. С. 132.24 Там же. С. 130.25 Там же. С. 171.26 Там же. С. 25.27 Гражданская война и военная интервенция в СССР: Энциклопедия. М., 1983,

С. 469.28 Спасский А. Третья армия. Пермь, 1958. С. 54; Голиков Ф. И. Красные Орлы:

Из дневников 1918— 1920 гг. М., 1959. С. 74—76.29 ЦГАСА, ф. 3562, оп. 3, д. 58, л. 25.30 ГАОРСС, № 46993, 46994.31 Бойцы...С. 218.32 Бажов П. П. По колчакии в 1919 г.: Из воспоминаний невольного туриста / /

Красный путь. 1922. 15 июля.33 Он же. За советскую правду: Из жизни Урмана. Свердловск, 1926.34 Он же. Сочинения. Т.З. С. 210, 246.35 Он же. Передовая деревня: Деревня Любина Ирбитского округа / / Колос.

1925. М» 4.36 Он же. Пять ступеней коллективизации. М.; Свердловск, 1930.37 Там же. С. 21.38 Там же. С. 14.39 Там же. С. 26.40 Там же. С. 66.41 Там же. С. 5.42 Там же. С. 80.43 Там же. С. 60.44 Бажов П. Янки некие огни / / Урал, современник. 1941. № 4. С. 3— 11.

142

Р. и ; ГОЛУБЦОВА

Уральский университет

А. П. ТАНЯЕВ ОБ УЧАСТИИ ТРУДЯЩИХСЯ УРАЛА В ОКТЯБРЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ И ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЕ

А. П. Таняев оставил заметный след в развитии исторической науки на Урале в 1920-е гг. Он был одним из организаторов работы по сбору и публикации документов и материалов по истории рабо­чего класса, одним из первых историков рабочего класса, Октябрь­ской революции и гражданской войны, вел на Урале большую аги­тационно-пропагандистскую работу.

В исследованиях историков получила освещение научная дея­тельность А. П. Таняева. Значительное внимание в работах Н. К. Лисовского и И. И. Кузнецовой уделено изучению А. П. Таняевым вопросов Октябрьской революции на Урале *. Имеются сведения о значении публикаций А. П. Таняева для разработки данной проб­лемы в учебном пособии А. Д. Антонова . В работах О. А. Вась- ковского исследовано, как решались А. П. Таняевым основные проблемы гражданской войны3. К сожалению, долгое время исследо­ватели не имели документов о жизни и деятельности А. П. Таняе­ва, которые помогли бы проследить, как происходило формирова­ние научных взглядов А. П. Таняева, становление его как ученого; имелись лишь научно-популярные очерки о казанском периоде его жизни4. В 1980-е гг. появилась возможность автору данной статьи использовать для восполнения этого пробела документы и материа­лы о жизни А. П. Таняева, предоставленные его сыном Д. А. Таняе­вым, проживающим в Москве, а также документы, переданные Д. А. Таняевым после смерти А. П. Таняева в кабинет истории жур­нала «Коммунист Татарии», который находится в редакции журна­ла в Казани 5. В данной статье ставится задача на основании изуче­ния документов и материалов, публикаций А. П. Таняева, литера­туры исследовать его жизненный путь, показать процесс форми­рования его как ученого, проследить основные направления пуб­ликаторской и исследовательской работы в 1920-е гг. по проблемам рабочего класса, Октябрьской революции и гражданской войны на Урале.

Александр Петрович Таняев родился в 1898 г. в Москве в семье служащего. После окончания Московского коммерческого училища

143

он поступил в 1917 г. в Московский университет на физико-мате­матический факультет, но не закончил его. Революционные собы­тия захватили и студента Таняева, в октябрьские дни 1917 г. он находился в охране Московского Совета рабочих депутатов. После Октябрьской революции он работал секретарем Московской губерн­ской комиссии по социальному страхованию. В мае 1918 г. вступил в Коммунистическую партию и был назначен заведующим организа­ционно-инструкторским отделом объединенного отдела труда Моск­вы и Московской губернии 6. В трудное для страны время, в услови­ях гражданской войны он проявил себя хорошим организатором в подготовке и проведении коммунистических субботников, в налажи­вании производства в Москве.

Осенью 1919 г. после освобождения Татарии и Башкирии ЦК РКП (б) направил для работы в национальные районы группу ком­мунистов, среди них находился и А. П. Таняев, который возглавил организационно-инструкторский отдел Казанского губкома партии. В начале 1920 г. при обсуждении национально-государственного строительства Татарии возникли различные предложения решения этого вопроса, не всегда отвечающие интересам народа7. А. П. Та­няев занял ленинскую позицию создания автономии Татарии. Пос­ле провозглашения в июне 1920 г. Татарской автономной респуб­лики А. П. Таняев был избран членом бюро и 1-м секретарем об­кома партии. В сентябре 1920 г. на 1 Учредительном съезде Сове­тов рабочих, красноармейских и крестьянских депутатов он выдви­гается в Президиум ТатЦ И К8.

Самые разнообразные вопросы приходилось решать секретарю обкома и члену Президиума ТатЦИК: борьба с беспризорностью, налаживание работы транспорта, ликвидация неграмотности, вос­становление промышленности, помощь крестьянам. Большое внима­ние как секретарь обкома партии он уделял росту партийных ор­ганизаций, повышению общеобразовательного и политического уровня членов партии. В декабре 1920 г. начал издаваться «Вест­ник Татарского ОК РКП (б)», первым редактором его был А. П. Таняев. Н. А. Ванькова, член Татарского обкома РКП (б), в своих воспоминаниях о совместной работе с А. П. Таняевым в этот период отмечала, что он «выделялся своей принципиальностью, умением сочетать теорию с практической деятельностью, был требователен при проведении очередных мероприятий, пользовался авторитетом в партийных рядах русских и татар... Александр Петрович высту­пал с докладами на предприятиях, районных и городских собра­ниях, участвовал в печати: писал статьи, редактировал» 9.Работая в Татарии, А. П. Таняев прошел большую школу политического руководителя масс. \

В конце гражданской войны ЦК РКП (б) направил наиболее опытных руководителей на работу в Среднюю Азию. В январе 1921 г. с группой партийных работников А. П. Таняев приехал в

144

Фергану и возглавил агитпропотдел Ферганского обкома РКП (б), одновременно стал редактором областной партийной газеты «Зна­мя труда» 10. По материалам газеты, статьям, написанным редак тором, можно судить, как последовательно боролся А. П. Таняев за претворение в жизнь ленинской национальной политики.

Большое значение для формирования политических взглядов А. П. Таняева имели его встречи с В. И. Лениным. В декабре1920 г. он слушал выступления В. И. Ленина на VIII Всероссий­ском съезде Советов, куда был послан как делегат Татарии, в мае1921 г. — на заседании комфракции IV Всероссийского съезда профсоюзов и на X Всероссийской конференции РКП (б), где был в составе Туркестанской делегации.11. В 1921 г. А. П. Таняев был командирован для обучения в Институт красной профессуры. В это же время он начал заниматься и научной работой, им была под­готовлена монография «Очерки движения железнодорожников в 1917 г.», которая вышла в Москве в 1925 г. Известно также, по высказываниям А. М. Панкратовой, что А. П. Таняев в этот период активно боролся с троцкистами и пользовался большим уважением слушателей института 12#

В 1924 г. после окончания ИКП А. П. Таняева направили на педагогическую работу в Свердловск. Он заведовал кафедрой ис­тории СССР в Урало-Сибирском коммунистическом университете, преподавал в Уральском политехническом институте, с 1931 г. по 1934 г. возглавлял Уральскую промакадемию 13. На Урале А. П. Таняев окончательно сложился как ученый. В 1927 г. при Комму­нистическом университете была создана научно-исследовательская ассоциация, вскоре преобразованная в лабораторию по изучению Урала и Сибири, членом ее совета состоял А. П. Таняев. Основная тема, которую он стал исследовать в 1920-е гг., история рабочего класса в период первой русской революции, Октябрьской революции и гражданской войны. Профессор Урало-Сибирского коммунистиче­ского университета А. П. Таняев был зачислен в секцию научных работников, вошел в состав квалификационной комиссии, в 1929 г. был избран членом правления Свердловского отделения Всесоюз­ного общества историков-марксистов 14. Вся научная работа А. П. Таняева была связана с Уралистпартом, в бюро которого он не­однократно избирался, а в 1932— 1933 гг. его возглавлял 15.В свя­зи с подготовкой к 20-летию первой русской революции Уралистпарт создал историческую комиссию, которая работала под руководством А. П. Таняева. Комиссия вела выявление документов, сбор воспо­минаний участников революции. Часть собранных материалов по­полнила архив истпарта, часть вошла в сборник документов и ма­териалов, опубликованный в 1926 г.16 Под редакцией А. П. Таняе­ва в издательстве «Уралкнига» вышла серия научно-популярных книг о революционных выступлениях в 1905 г. на крупнейших за­водах Урала.

145

Во время подготовки к 10-летию Октябрьской революции А. П. Таняев как член юбилейной комиссии выступил в печати со стать­ей 17 Ценность статьи состояла не только в том, что в ней был на­мечен план проведения юбилейных мероприятий, но и в том, что А. П. Таняев дал классификацию исторических источников и опре­делил ценность каждого их вида для воссоздания истории Октябрь­ской революции. Непосредственно под его руководством шло выяв­ление документов в архивах Уралистпарта и Уралистпрофа. Работа завершилась выходом сборников, по истории Октябрьской револю­ции и гражданской войны на Урале19. По документам архивов А. П. Таняев подготовил также исследование по истории рабочего класса в годы империалистической и гражданской войн 19. Высокая оценка А. П. Таняева как исследователя впоследствии была дана акаде­миком И. И. Минцем и профессором С. М. Дубровским20.

В начале 30-х гг. А. П. Таняев принял активное участие в рабо­те Уральского областного комитета содействия изданию истории гражданской войны,21 а также в редактировании материалов отдела истории классовой борьбы в редакции Уральской советской энцик­лопедий, первый том которой вышел в 1933 г. В 1934 г. он был отозван ЦК партии с Урала в Москву для работы заместителем на­чальника Главлита СССР, где проработал до 1937 г.22 По необос­нованным обвинениям А. П. Таняев был репрессирован в 1937 г., находился в Норильске до 1956 г., в 1956 г. был реабилитирован и возвратился в Москву. Здесь он сразу же включился в научную и общественную работу: выступал с лекциями на предприятиях, возглавил партийную комиссию Калининского райкома партии Мос­квы, с начала 60-х гг. стал председателем Казанской секции исто­рико-литературного объединения старых большевиков Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. Председателем этой комис­сии он оставался до последних дней жизни. Большая работа про­водилась комиссией по обсуждению воспоминаний участников рево­люции, установлению связей с общественными и партийными ор­ганизациями Татарии, подготовке к празднованию юбилеев первых партийных и государственных деятелей Татарской автономной рес­публики.

А. П. Таняев много работал над воспоминаниями, в частности, он опубликовал воспоминания о встречах с В. И. Лениным 23, со­бирал материалы о революционерах Татарии. Совместно с И. И. Коробейниковым написал брошюру о А. И. Догадове.24.З а заслуги перед Родиной и партией в связи с 50-летием Великой Октябрьской социалистической революции был удостоен высшей награды стра­ны — ордена Ленина. До конца своей жизни А. П. Таняев занимал­ся научной и общественной работой. Умер он 23 ноября 1974 г., похоронен на Новодевичьем кладбище.

В 20-е гг. А. П. Таняев был известен на Урале прежде всего как крупнейший археограф, который проводил большую работу по вы­

146

явлению документов в архивах и их публикации. Все публикации, подготовленные А. П. Таняевым, были предназначены для научного исследования, в них содержался комплекс документов и материа­лов, которые позволяли глубоко и всесторонне изучать историю ра­бочего класса, Октябрьской революции, гражданской войны. Доку­менты архивов впервые вводились в научный оборот. В сборнике документов и материалов «Металлисты Урала накануне и в период 1905 г.», вышедшем в 1926 г. под редакцией А. П. Таняева, опубли­кован значительный документальный материал из архива Уральско­го горного управления, Екатеринбургского окружного суда, депар­тамента полиции, канцелярии Пермского губернатора, статистиче­ские материалы. В первой части сборника значительное внимание уделено показу экономического положения металлистов в конце XIX — начале XX вв. Приведенные данные свидетельствуют об усилении безработицы в связи с промышленным кризисом, ухуд­шении положения рабочих Урала, сохранении значительных пере­житков. Здесь же находит отражение забастовочное движение на Боткинском, Пермском пушечном и Златоустовском заводах в 1902—1903 гг.

Наиболее важная по составу — вторая часть сборника, где впервые опубликован комплекс документов (телеграммы, рапорты окружных инженеров, главного начальника горных заводов, докла­ды пермского губернатора, уездных исправников, требования рабо­чих), отражающий массовое забастовочное движение на крупней­ших заводах Урала — Алапаевском, Чусовском, Нижнетагильском, Верх-Исетском, Златоустовском, Пермском пушечном, Надеждин­ском — с января по декабрь 1905 г. Документы свидетельствуют, что развитие революции на Урале, как и по всей стране, происхо­дило волнообразно, со все большим нарастанием революционности рабочего класса. Изучение требований рабочих показывает, что ес­ли в январе 1905 г. в основном выдвигались требования эконо­мические, то уже в мае 1905 г. преобладали политические. Особое место занимал Пермский пушечный завод в Мотовилихе. На про­тяжении всего развития революции рабочие видвигали здесь в ос­новном политические требования. Высшими проявлениями револю­ционности рабочего класса Урала явились вооруженные восстания в Златоусте, захват власти на Кусинском заводе, вооруженное вос­стание в Мотовилихе. Таким образом, в документах сборника хоро­шо отражена руководящая рбль рабочего класса в революции, ко­торая особенно проявилась в массовых выступлениях осенью 1905 г. «Всероссийская политическая стачка охватила на этот раз действи­тельно всю страну, объединив в геройском подъеме самого угне­тенного и самого передового класса все народы проклятой «импе­рии» Российской» 25 0 Правда, в документах слабо освещена роль парторганизаций в развитии революции, на что указывалось в ре­цензиях 20-х гг. и в материалах обсуждения сборника 26. Но не­

147

сомненно, что публикация большого количества документов о рево­люционной борьбе рабочих в 1905 г. на Урале явилась значитель­ным вкладом в разработку истории первой русской революции.

В сборниках «Рабочий класс Урала в годы войны и революции» и «Колчаковщина на Урале», вышедших при участии А. П. Таняева и под его редакцией, опубликован значительный комплекс доку­ментов по истории рабочего класса в период подготовки и про­ведения Октябрьской революции и гражданской войны, выявленных из архивов Уральского горного управления, Уральского промышлен­ного комитета, Временного областного правительства Урала, архи­вов Истпарта и Уралистпрофа. Весь комплекс документов первого и второго томов сборника дает представление о том, что Октябрь­ская революция на Урале, как и во всей стране, — закономерный результат роста классового самосознания рабочих. Как свидетель­ствуют данные о забастовочном движении на заводах, Урал в 1914 г. стоял в ряду наиболее крупных рабочих центров России. Напряженность и острота борьбы на отдельных заводах (например, на Лысьвенском, Нязепетровском происходили вооруженные столк­новения с полицией), организованность — отличительные черты ра­бочего движения на Урале накануне первой мировой войны. Цен­ные сведения о развитии экономики Урала в годы войны, росте прибылей капиталистов, усилении экономической разрухи даны во второй главе первого тома. В ней значительное внимание уделено показу изменения состава рабочего класса в годы войны, жестокой эксплуатации женщин, подростков, военнопленных, китайцев, что закономерно вело к возобновлению стачечного движения.

Материалы второго тома, охватывающие период с февраля по октябрь 1917 г., освещают наиболее важные вопросы перехода от буржуазно-демократической революции к социалистической. Значи­тельным событием в жизни рабочего класса Урала, показателем роста его классового самосознания явилось создание в этот период профессиональных союзов. Многочисленные корреспонденции газет, документы показывают, что только за март—июнь 1917 г. возникло 27 союзов рабочих и служащих. Организаторами рабочих во время революции стали Советы рабочих депутатов. Документы позволяют проследить процесс освобождения Советов от меньшевистского влияния в Перми, Надеждинске, Нижнем Тагиле. Резолюция 11 об­ластного съезда Советов рабочих и солдатских депутатов (17—21 августа 1917 г.) дает представление о совершившемся переломе в настроении рабочих в сторону большевиков. Документы о массовом забастовочном движении августа—сентября 1917 г. свидетельству­ют о превращении Советов в революционно-политический центр рабочего движения на Урале.

Третий том сборника целиком посвящен установлению Советской власти на Урале и проведению первых ее мероприятий (до на­ступления Колчака). Можно выделить три больших группы доку­

148

ментов и материалов, опубликованных в сборнике. Документы пер­вой группы — корреспонденции о митингах в Екатеринбурге и дру­гих городах Урала — показывают, что установление Советской вла­сти происходило мирным путем, но в ожесточенной борьбе с контр­революцией, с меньшевиками и эсерами. Вторую группу составляют решения Совета Народных Комиссаров о национализации имуще­ства Богословского горного округа, постановления Уральского об­ластного совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, про­токолы заводских собраний. Они показывают, как в борьбе с сопро­тивлением заводчиков происходил процесс национализации промы­шленности. Третья группа документов — материалы съездов проф­союзов рабочих-металлистов и горнорабочих Урала, протоколы профсоюзных собраний, резолюции I съезда профсоюзов Урала. По этим документам можно проследить, как происходило в проф­союзах отмежевание от меньшевиков, защищающих идею незави^ симости профсоюзов от партии рабочего класса, а также большую работу профсоюзов по улучшению положения трудящихся и нала­живанию производства.

Завершает серию, посвященную истории рабочего класса в го­ды войны и революции, сборник «Колчаковщина на Урале», кото­рый фактически является четвертым томом серии, на что указывал и А. П. Таняев в предисловии. В сборнике освещается история ра­бочего класса Урала в период контрреволюционных правительств — Временного областного правительства Урала, Директории и колча­ковской диктатуры. В рецензиях на сборник подчеркивалась особен­ность отбора документов по сравнению с предшествовавшими тома­ми: во-первых, сборник состоял исключительно из документов архи­ва; во-вторых, это была первая в стране публикация, в которой да­валось глубокое освещение экономической политики белогвардей­ских правительств, что позволило понять неизбежность их гибе­ли 27. Состав документов разнообразен: постановления и распоря­жения белогвардейских правительств об организации производства на буржуазных основах и. социально-правовом положении рабочих, материалы съездов горнопромышленников Урала, официальные бюллетени о ценах, резолюции соглашательских профсоюзов по рабочему вопросу, приказы военного командования белых армий.

Материалы сборника показывают наступление буржуазии на права и жизненный уровень трудящихся. В нескольких разделах представлены данные о колчаковском режиме. Они характеризуют экономическую политику Колчака, направленную на утверждение господства капитализма, на установление связей с иностранным ка­питалом. Особое внимание уделено положению профсоюзов. До­кументы свидетельствуют, что меньшевики и эсеры, руководившие легальными профсоюзами, превратили их в придаток буржуазного государственного аппарата. Значительно меньше помещено мате­риалов о белом терроре, но рапорты и донесения командиров ка­

149

рательных отрядов, приказы военных комендатур дают об этом не­которое представление. Ряд документов характеризуют процесс раз­ложения колчаковской армии, настроение народных масс в тылу Колчака.

В рецензиях на сборники отмечалась недостаточная публика­ция в них документов большевистской партии 2\ С этим соглашал­ся и сам редактор 29, Но в целом выход четырех томов по истории рабочего класса Урала в годы революции и гражданской войны явился значительным событием в науке. Сборники расширили ис- точниковую базу истории Октябрьской революции, гражданской войны, рабочего класса.

В 20-е гг. А. П. Таняев сложился как исследователь истории Октябрьской революции и гражданской войны на Урале. В этот период шел сложный процесс становления советской исторической науки, складывалась историография Октябрьской революции и гра­жданской войны. Сложность решения задачи определялась тем, что это были качественно новые проблемы, которые требовали приме­нения марксистской методологии и методики изучения историческо­го материала. Марксистско-ленинская концепция истории Октябрь­ской революции утверждалась в острой идеологической борьбе про­тив буржуазной и ревизионистской историографии, против антиле- нинских взглядов как в стране, так и за рубежом.

На общем фоне вышедшей в 20-е гг. на Урале литературы зна­чительно выделяются работы А. П. Таняева. Их анализ показы­вает, что он знал основные положения ленинской концепции Ок­тябрьской революции и гражданской войны и стремился разрабо­тать их применительно к истории Урала. Исходя из ленинских по­ложений об экономических и политических предпосылках социали­стической революции, А. П. Таняев делает важные наблюдения о развитии экономики Урала в конце XIX — начале XX вв. во ввод­ной статье к сборнику «Рабочий класс Урала...», которая затем вы­шла отдельным изданием 30. Исследуя статистические данные, доку­менты архива Уралистпарта, материалы XIX—XX съездов горно­промышленников Урала, используя монографии, А. П. Таняев пока­зывает наличие концентрации производства на Урале, рост влия­ния банкового и иностранного капитала. И хотя автор не говорит конкретно о развитии империализма в крае, изучение уральской экономики позволяет ему отметить, что «за годы подъема Урал встал на тот же путь развития, который характерен для экономи­ческой жизни передовых промышленных районов» 31.

Большое количество фактических данных, впервые вводимых в научный оборот А. П. Таняевым, характеризовало состояние ураль­ской экономики в годы войны. С одной стороны, наблюдалось ожив­ление промышленности в связи с увеличением военных заказов, особенно в металлургической и кожевенной отраслях, с другой сто­роны, все более усиливался кризис в уральской промышленности,

150

который выражался в непрерывном падении продукции производ­ства в связи с изменением состава рабочего класса, перегрузкой технического оборудования и быстрой его изнашиваемостью, неспо­собностью железных дорог справиться с транспортными перевозка­ми, расстройством гужевого транспорта. «Хозяйственная разруха,— отмечал А. П. Таняев, — достигшая небывалых размеров в 1916— 1917 гг., вплотную подвела уральских рабочих к револю­ции» 32. Таким образом, А. П. Таняев пришел к выводу, что на Урале имелись объективные предпосылки для победы социалистической революции.

Характеризуя политические предпосылки социалистической ре­волюции, ее «субъективные факторы», он показал рост классового самосознания рабочих, который проявился в выдвижении полити­ческих требований во время забастовок, празднования 1 Мая, от­рицательном отношении к военно-промышленным комитетам, вос­создании партийной организации на Урале в годы первой мировой войны. Но, к сожалению, в работах А. П. Таняева была слабо раск­рыта роль большевистской организации в подготовке и проведении революции, на что указывалось в рецензиях еще в 20-е гг.33, а также в работах исследователей в последующие годы.34 Имелись в ис­следованиях А. П. Таняева и серьезные ошибки методологического характера, в частности, в определении социальной природы ураль­ского рабочего. По его мнению, уральский рабочий — полурабо- чий, полукрестьянин. «В силу исторически сложившихся условий,— считал А. П. Таняев, — он был не только продавцом своей ра­бочей силы, но и мелким земельным собственником, имевшим здесь же около завода свой домик и клочок земли (огород, покос), а иног­да и пашню, в последнем случае являясь одновременно и земле- владельцем-крестьянином. Эта двойственность экономического по­ложения и интересов уральского рабочего не могла не наложить отпечатка на его психологию и политические настроения».35 Такая оценка социальной природы уральского рабочего была ошибочной. В данном случае А. П. Таняев попал под влияние буржуазной иде­ологии, допустил серьезные отступления от марксистско-ленинской методологии.

А. П. Таняев рассмотрел ряд важных проблем гражданской войны на Урале 36. Изучая предпосылки гражданской войны, он дал анализ расстановки классовых сил в уральской деревне, правиль­но считал, что главной причиной гражданской войны был переход зажиточного середняка на сторону кулаков и белогвардейцев. Вы­ясняя причины такого перехода на первом этапе гражданской вой­ны, А. П. Таняев показал особенность развития революции на Ура­ле. Он писал: «Не зная помещика, уральский крестьянин и не мог сразу ощутить и глубоко прочувствовать всю свою заинтересован­ность в рабочей революции, как это было в Европейской России, где крестьяне получили от Советской власти так долгожданную ими

151

помещичью землю и вместе с этим и освобождение от помещичьей кабалы и эксплуатации» 37 Недовольство зажиточного крестьянина Советской властью, считал А. П. Таняев, произошло тогда, когда она запретила частную торговлю, начала отбирать излишки продо­вольствия и проводить мобилизацию в Красную Армию. Зажиточ­ный середняк не захотел с этим мириться и выступил против дик­татуры пролетариата. Кроме того. А. П. Таняев правильно отме­тил, что на первом этапе социалистической революции еще не было систематической работы большевистской партии в деревне; недо­статочно организованными были пролетарские и полупролетарские слои населения, так как в этот период основное внимание уделя­лось упрочению Советской власти в промышленных центрах. Пере­ход к решению задач социалистического строительства в деревне начался только в июле—августе 1918 г., когда уже шла граждан­ская война и значительная часть Урала была занята белыми, поэто­му в оккупированных белогвардейцами и интервентами районах ку­лачество сохранило свое экономическое господство и влияние на се­редняка. Значительным препятствием на пути социалистической революции также явилось, считал А. П. Таняев, влияние на кре­стьян мелкобуржуазных партий, особенно эсеров. Все это объясня­ло колебание середняков в сторону контрреволюции в начале граж­данской войны»3® Вывод А. П. Таняева соответствовал ленинской концепции гражданской войны, ее положению о военно-политиче­ском союзе рабочего класса и крестьянства, о расстановке клас­совых сил в деревне на разных этапах войны. Правда, эти положе­ния были рассмотрены А. П. Таняевым теоретически, без исполь­зования источников.

Сильной стороной работ А. П. Таняева являются исследова­ние на основе большого количества источников экономической по­литики белогвардейских правительств, раскрытие сущности колча­ковщины. Он показал антинародный характер экономической и социальной политики Временного областного правительства Урала, которая проявилась в проведении денационализации производства, ликвидации рабочего контроля, отмене социального страхования, увольнении рабочих. Сравнительно полное отражение получила эко­номическая политика правительства Колчака, особенно его стремле­ние утвердить господство крупного капитала, установить связь с иностранным капиталом; показаны и результаты этой политики: дезорганизация промышленного производства, углубление тран­спортной разрухи и продовольственного кризиса, возрастание цен, усиление эксплуатации.

Правильно поняв классовый смысл политики белогвардейских правительств, сущность колчаковщины, А. П. Таняев в основном сосредоточил внимание на рабочем вопросе, показав ухудшение материального положения рабочего класса. Значительно слабее раскрыта политика белого террора. Она показана односторонне,

152

лишь по отношению к легальным профсоюзам, которые находились под руководством соглашателей. Не показано, что репрессии были направлены прежде всего против передовой части рабочего класса — большевиков. Нет также анализа политики белогвардейцев в аграрном вопросе, не рассказано о положении трудящегося крестья­нина. Таким образом, те социальные силы, которые способство­вали разложению контрреволюции и колчаковщины, Показаны А. П. Таняевым недостаточно полно.

Отдельные ошибочные положения в изданиях А. П. Таняева* были подвергнуты критике в конце 20-х гг.39, более серьезно они бы­ли рассмотрены в печати в начале 30-х гг. 40 и на совещании истори ков, созванном совместно с истпартом в 1933 г.41 А. П. Таняев правильно воспринял критику, о чем можно судить по его письму, опубликованному в журнале «Уральский коммунист» 42.

При оценке работ А. П. Таняева, как и всей исторической ли­тературы 20-х гг., следует исходить из указаний В. И. Ленина, что «безусловным требованием марксистской теории при разработке ка­кого бы то ни было социального вопроса является постановка его в определенные исторические рамки...»43. Оценивая с этих позиций научную деятельность А. П. Таняева, нужно отметить, что, несмот­ря на ряд ошибок, вызванных условиями того времени (неразра­ботанность отдельных вопросов, отдаленность уральского региона от центра), А. П. Таняев, рассмотрев основные положения ленин­ской концепции Октябрьской революции и гражданской войны при­менительно к Уралу, внес значительный вклад в разработку марк­систско-ленинской историографии. Труды А. П. Таняева и опублико­ванный им комплекс источников по истории рабочего класса не только способствовали активизации научной работы в 1920— 1930-х гг., но и широко использовались в последующие годы ис­следователями истории Октябрьской революции и гражданской войны на Урале 3. А. Аминевым, Ф. П. Быстрых, О. А. Васьков- ским, И. С. Капцуговичем, Н. К. Лисовским, П. С. Лучевниковым, И. Ф. Плотниковым, П. И. Рощевским.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Лисовский Н. К. Историография Октябрьской социалистической революции на Урале / / Вопр. ист. КПСС. Челябинск, 1968. Вып. 3. С. 96—98; Кузнецова И. И. Некоторые проблемы Октябрьской революции в работах историков Урала. 1921 — 1928 / / Вопр. ист. КПСС. Челябинск, 1974. Вып. 8. С. 23—26.

2 Антонов А. Д. Историография Октябрьской социалистической революции и упрочение Советской власти на Урале: Учеб, пособие. Пермь, 1975. С. 8—9.

3 Васьковский О. А. Советская историография истории гражданской войны на Урале» / / Учен. зап. Урал, ун-та, 1967. № 61. Сер. ист. Вып. 10; Он же. Вопросы со­ветской историографии Урала. С. 155—164; Он же. Историография и социально-поли­тические проблемы истории гражданской войны на Урале. Свердловск. 1981.С. 21—25, 33—35.

153

4 См.: Мусин М. Таняев Александр Петрович / / Коммунист Татарии. 1966. № 11. С. 60—63; Он же. Таняев Александр Петрович / / Борцы за счастье народ­ное. Казань, 1967. С. 425—433.

5 См.: Голубцова Р. И. А. П. Таняев о проблемах Октябрьской революции и гражданской войны ма Урале / / Историография истории Урала периода Октябрь ской революции и гражданской войны (1917— 1920 гг.). Свердловск, 1984. С. 50.

6 Данные находятся в кабинете истории журнала «Коммунист Татарии» (далее — КИЖ). См.: Ф. А. П. Таняева. Папка № 1. Автобиография, личный листок по учету кадров.

* См.: Очерки партийной организации Татарии. Казань, 1962. С. 175.8 Мусин М. Таняев Александр Петрович / / Борцы за счастье народное. С. 428.9 КИЖ. Папка № 3. Воспоминания Н. А. Ваньковой.10 Там же. Папка № 2. Выписка из протоколов Туркбюро ЦК РКП (б).11 См.: Таняев А. На крутом повороте / / Вопр. ист. КПСС. 1970. № 10. С. 103—

109.12 КИЖ. Папка № 1. Письмо академика А. М. Панкратовой.13 Там же. Автобиография, архивные справки о работе.14 ГАСО, ф. 1607, оп. 1, д. 4, л. 58—59 об; Урал, коммунист. 1929. № 10. С. 48.15 ПАСО, ф. 129. оп. 1, д. 16, л. 42, 152.16 Металлисты Урала накануне и в период 1905 года; Сб. док..., и мат-лов. Сверд­

ловск, 1926.17 Таняев А. К изучению истории Октябрьской революции / / Урал, коммунист.

1926. № 4. С. 38—41.18 Рабочий класс Урала в годы врйны и революции: В док. и мат-лах / Под

ред. А. П. Таняева. Т. 1—3. Свердловск, 1927; Т. 1. Рабочее движение в годы войны; Т. 2. 1917 год (февраль—октябрь); Т. 3. Октябрьский переворот на Урале; Колча­ковщина на Урале. 1918— 1919 гг.: В док. и мат-лах / Сост. А. П. Таняев. Сверд­ловск, 1929.

19 Таняев А. Колчаковщина на Урале. 1918— 1919 гг. Свердловск; М., 1930; Он же. Рабочее движение на Урале в годы империалистической войны. Свердловск, 1931.

20 КИЖ. Папка № 1.21 ПАСО, ф. 129, оп. 1, д. 4, л. 4, 5.22 КИЖ. Папка № 1. Архивная справка о работе в Главлите.23 Таняев А. На крутом повороте. С. 103— 109.24 Коробейников И. И., Таняев А. П. Александр Догадов. Казань, 1971.25 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 12. С. 2.26 Северная Азия. 1926. Кн. 4. С. 124; ПАСО, ф. 129, оп. 1, д. 18, л. 42, 42 об.27 См.: История пролетариата СССР. Сб. 1. М., 1930. С. 282; Урал, коммунист.

1929. № 4. С. 49.28 См.: История пролетариата СССР. Сб. X. С. 282; Архивное дело. 1928, Вып. 3

(16). С. 91.29 Урал, коммунист. 1929. № 17. С. 44.30 Таняев А. Рабочее движение на Урале в годы империалистической войны.

Свердловск, 1931.31 См.: Там же. С. 6.32 Там же. С. 43.33 Урал, коммунист. 1929. № 14. С. 49.34 Лисовский Н. К . Историография Октябрьской социалистической революции

на Урале. С. 97—98; Кузнецова И. И. Некоторые проблемы... С. 25.Таняев А. Колчаковщина на Урале. С. 10. '

36 Вводная статья сб.: Колчаковщина на Урале. 1918— 1919 гг.: В док. и мат-лах / Сост. А. П. Таняев. Свердловск, 1929; Вышла позднее отдельным изданием / Таняев А. Колчаковщина на Урале. 1918— 1919 гг. Свердловск; М., 1930.

37 Таняев А. Колчаковщина на Урале...С. 6.38 Там же. С. 6.39 Урал, коммунист. 1929. № 14. С. 48—49.

154

40 Там же. 1932, № 1. С. 102— 112.41 ПАСО, ф. 129, оп. 1, д. 18, л. 41 43.42 Урал, коммунист. 1932. № 8. С. 42—45.43 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 25. С. 263.

Р. Г. КУЗЕЕВ

Институт истории, языка и литературы Баш кирского научного центра УрО АН СССР

ОКТЯБРЬ И ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА В БАШКИРИИ (В ТВОРЧЕСТВЕ 3. А. АМИНЕВА)

В народе обычно говорят, что человек ценится не по тому, сколь­ко он прожил, а по тому, что он сделал и что оставил людям, если даже жизнь была недолгой и не баловала его. Нелегкими были дет­ские годы Зии Асхатовича Аминева. Он родился в 1914 г. в боль­шом селе Лаклы Салаватского р-на Башкирской АССР в семье крестьянина-бедняка. Отец погиб на полях сражений первой миро­вой войны. Нетрудно представить трагичность положения бедной семьи, оставшейся без кормильца, тем более горе мальчика, кото­рый уже никогда не увидит родного отца. Трудности — одна слож­нее другой. Несмотря на это, мальчик рос смышленым, помогал по хозяйству и упорно пробивался к знаниям. Окончив местную школу, он получил право продолжать обучение в педагогическом техникуме. После его окончания в 1933 г. в 19-летнем возрасте на­чал работать учителем истории и географии в одной из школ г. Златоуста. Хотя педагогическая деятельность, участие в комсо­мольской жизни полностью захватили его, жажда знаний была сильней. Проработав 2 учебных года, он поехал в Москву и посту­пил в Педагогический институт им. Карла Либкнехта; после его успешного окончания снова возвратился в Башкирию.

В течение ряда лет Аминев трудится в Учительском институте в г. Бирске — преподает историю, становится заместителем ди­ректора по учебной и научной работе, затем директором института. Именно в эти годы с особой силой пробуждается его интерес к научному исследованию. Это увлечение приводит его в Академию общественных наук при ЦК КПСС, где он учится с 1947 по 1950 г. и получает серьезную теоретическую подготовку. Учебу здесь он за­вершает защитой кандидатской диссертации по теме: «Создание первого пятилетнего плана развития народного хозяйства СССР».

Вся последующая жизнь 3. А. Аминева связана с Башкирским155

государственным педагогическим институтом и созданным на его основе в 1957 г. Башкирским государственным университетом. Сна­чала он работает заместителем директора по учебной и научной работе, потом заведующим кафедры истории СССР, затем доцен­том этой кафедры. 50—60-е гг. по праву можно считать самыми на­сыщенными в его научной деятельности, да и новым качественным этапом в жизнедеятельности.

Первые научные публикации 3. А. Аминева относятся к 50-м гг. В этот период он опубликовал в сборниках две работы, связанные с темой кандидатской диссертации1. Они не касались комплекса сложных проблем первого пятилетнего плана. Речь шла о наименее исследованной части большой темы: истории создания первого пя­тилетнего плана; закономерности его разработки в условиях ста­новления социализма; его значении в преодолении многоукладности в экономике переходного периода от капитализма к социализму, ликвидации фактического неравенства ранее отсталых народов (в особенности не прошедщих капиталистическую стадию развития), формировании ведущей силы общества многонационального рабоче­го класса, а также в развертывании социальной политики. В ука­занных статьях анализировались различные варианты пятилетнего плана, особенности его разработки в разных регионах с учетом уровня развития производительных сил и производственных отноше­ний. Автор писал статьи, опираясь на опубликованные документы, источники, извлеченные из центральных и местных архивов. Мно­гие из них вводились в научный оборот впервые. Следует сказать, что тогда не все фонды архивов были доступны для научных ра­ботников. Поэтому, естественно, автор не мог заметить, что уже в годы первой пятилетки происходило постепенное свертывание эконо­мических методов управления и все больше брали верх админист­ративно-командные методы, что отрицательно сказывалось на раз­работке и выполнении плана первой пятилетки.

В последующие годы 3. А. Аминев к этой проблеме больше не возвращается и уже с начала 50-х гг. в связи с приближением 40-ле­тия Великой Октябрьской социалистической революции полностью переключается на разработку малоизученного периода истории — этапа подготовки и проведения Октябрьской революции в Башки­рии, а также хода гражданской войны на территории Башкирии, Уфимской и Оренбургской губерний, восстановления разрушенного войной народного хозяйства. В 50-е гг. он интенсивно работает в центральных и местных архивах; собирает, изучает, анализирует ог­ромный фактический материал и одновременно делает первые обоб­щения собранных документов и в конце 50-х гг. готовит к изданию первые статьи, а также книги на русском и башкирском языках.

Первая статья Зии Асхатовича вышла в 1957 г. в сборнике «Советская Башкирия», подготовленном в Уфе учеными Института истории, языка й литературы к 40-летию Великого Октября2. Вы­

156

ход сборника тогда стал событием в исторической науке и обще­ственной жизни республики. В этой работе были объективно отра­жены достижения трудящихся в области экономики и культуры за годы социалистического строительства. Очерк, которым открывался сборник, состоял из четырех разделов. Поскольку эта работа 3. А. Аминева была первой, повященной данной проблеме, следует наз­вать их: «Обстановка в Башкирии в период мирного развития ре­волюции», «Башкирия в период дальнейшего развития революции после июльских событий и подготовки вооруженного восстания», «Победа пролетарской революции в Башкирии», «Образование БАССР». Очерк 3. А. Аминева создавался на обширном архивном материале из ЦГАОР, ЦГА БАССР, ГАОО, ПАБОКПСС и др. Ши­роко использовались материалы газет «Вперед», «Уральский рабо­чий», «Кюряш» («Борьба». — Р. К.), «Алга» («Вперед». — Р. К.), а также много опубликованных источников.

По названиям разделов очерка нетрудно проследить за общим ходом мысли автора. Однако ценность работы заключается в том, что в ней последовательно передается сложность обстановки, сло­жившейся на Южном Урале после февральской буржуазно-де­мократической революции, завершившейся и здесь установлением двоевластия. Автором детально разбирается политическая деятель­ность меньшевиков и большевиков в Уфимском комитете РСДРП, примиренческая политика большевиков к меньшевикам и эсерам, нерешительность с самого начала и соглашательство с буржуазией Уфимского Совета рабочих и солдатских депутатов. Все это создэ вало значительные трудности в развитии революции, преодоление которых потребовало больших усилий и энергии. Обстоятельно ана лизируется решение Первой уфимской губернской конференцш РСДРП (25—27 мая 1917 г.), после которой большевики развер­нули работу по привлечению трудящихся масс на сторону* боль­шевистской партии. Авторитет ее возрастал, а влияние на массы усиливалось, особенно после июльских событий. В работе VI съезда РСДРП участвовало 22 депутата от Уфимской губернской партий­ной организации.

Примечательно, что автор все события, происходящие в центре России, соотносит с тем, что происходило на территории современ­ной Башкирии, где все противоречия в области социальных и на­циональных отношений были доведены до предела. Вопрос о подго­товке вооруженного восстания решался на съезде татарских и баш­кирских социал-демократов Южного Урала, где проблема объеди­нения сил для совместной борьбы была стержневой задачей. Имен­но в ходе этой борьбы цементировалась дружба народов, шел про­цесс завоевания на сторону большевиков крестьянского населения.

Автор убедительно раскрывает сложнейшие социальные и поли­тические отношения и противоречия в Уфимской и Оренбургской губерниях, вылившиеся в октябрьские дни 1917 г. в открытую борь-

157

6у революционных и контрреволюционных сил за власть. Причем степень остроты этой борьбы и темпы революционного процесса бы­ли не везде одинаковы. В работе дается картина победы пролетар­ской революции и титанического труда на пути создания социали­стической автономии на башкирской земле, не успевшей пройти, как подчеркивается автором, стадию развития промышленного капита­лизма. Большой интерес представляют страницы, где освещается борьба с национальной контрреволюцией. Центром объединения революционных масс башкир и татар стал мусульманский военно­революционный комитет во главе с Б. Нуримановым, впоследствии — Временный революционный Совет Башкортостана. Полтора года продолжалась борьба, завершившаяся созданием Башкирской ав­тономной социалистической республики, полностью избавившая народы края от национального, колониального гнета, социальной эксплуатации.

Уже первое исследование 3. А. Аминева отличалось высокой партийностью, классовым, тщательным, требовательным подходом в анализе и оценке исторических процессов. Именно изданием этого очерка 3. А. Аминев закрепил за собой приоритет продолжать даль­ше углубленную исследовательскую работу над избранной пробле­мой. К 40-летию Великого Октября была завершена многолетняя работа по составлению сборника документов и материалов3. В ка­честве ответственного редактора этого важнейшего издания 3. А. Аминев проделал большую работу в определении структуры и со­держания сборника. В него вошло 352 документа, включая 170 ар­хивных (из ЦГА БАССР, ЦГАОР, ИМЛ при ЦК КПСС, ЦГАКА, АСФ и МХ, ЦГИАЛ, ГАСО, ГАЧО), 210 источников, извлеченных из 23 газет, 19 документов, в том числе в переводе с татарского языка. Подавляющее количество документов публиковалось впер­вые. Ценным являлось и то, что документы отражали революцион­ные события не только на современной территории Башкирии, но и в ряде районов Челябинской и Оренбургской обл., Татарской АССР. 3. А. Аминев в своем предисловии к сборнику подчеркивал, что в таком виде издание сборника осуществлено впервые.

В этом же 1957 г.̂ Башкирское книжное издательство выпускает к 40-летию Октября его первую книгу4. В ней 3. А. Аминев выде­ляет из множества вопросов исследуемой проблемы главные, отно­сящиеся к подготовке и проведению социалистической революции в Башкирии. На основе анализа разнообразного фактического ма­териала автор раскрывает руководящую и организующую роль большевистских партийных комитетов, методы их работы в условиях острой классовой борьбы, роль трудящихся масс, поддерживавших умом и сердцем призыв большевиков и смело, единым порывом шагнувших на штурм капиталистических устоев, а затем вставших с оружием в руках на защиту завоеваний Октября.

158

Следует сказать, что год юбилея Великого Октября для 3. А. Аминева оказался плодотворным. Выходит его статья в августов­ском номере журнала «Вопросы истории»5, где автор уделяет основ­ное внимание особенностям установления Советской власти на тер­ритории Уфимской губернии. Статья, опубликованная в Ученых за­писках университета, посвящена послеоктябрьскому периоду, и чи­татель может почерпнуть из нее довольно полную информацию о процессах, связанных с упрочением Советской власти с момента ее становления до начала гражданской войны6. 3. А. Аминев как требовательный исследователь и в данной работе четко выделяет вопросы, освещаемые в соответствующих пяти разделах, а также дает введение и заключение. Он всесторонне обосновывает тезис о том, что с первых дней победы Октябрьской революции коммуни­сты направляли борьбу трудящихся на упрочение Советской власти, на проведение социально-экономических преобразований в городе и деревне. В работе анализируется попытка контрреволюционных элементов организовать выступление в защиту Учредительного соб­рания, создание и активные действия боевых отрядов (БОНВ) в ликвидации дутовщины, преодоление рабочим классом саботажа почтово-телеграфных учреждений, госбанка, губернского статисти­ческого комитета, губернского п' исутствия. Автор далек от декла­рирования, умело и глубоко раскрывает все процессы, факторы, влияющие на них, аргументирует, доказывает, убеждает. В част­ности, он не оставляет сомнения у читателя в огромной активности рабочих и крестьян при создании местных Советов и в том, чт̂ о к весне 1918 г. на всей территории Башкирии были ликвидированы органы Временного правительства и вся полнота власти перешла в руки Советов. Происходил слом старого буржуазно-помещичьего аппарата и создание нового.

В последующих разделах автор тщательно показывает сам про­цесс реализации ленинской национальной политики в укреплении Советской власти, борьбу с контрреволюционной деятельностью башкирских буржуазных националистов, укрепление в этой борьбе дружбы и братства трудящихся разных национальностей. С ин­тересом прослеживается на основе документальных источников, как осуществляется процесс национализации заводов, рудников, флота, повсеместное создание органов рабочего контроля, а также завер­шение к весне 1918 г. конфискации помещичьих земель, передела земли на основе «Закона о социализации земли». На всей террито­рии губернии утверждается общественная собственность на средст­ва производства. Огромное значение в упрочении Советской власти имели помощь трудящихся Уфимской губернии Петрограду и другим рабочим Центра продовольствием, осуществление боль­шевиками хлебной монополии, а также ликвидация за короткий срок контрреволюционных мятежей.

159"

В статье автор вводит в научный оборот много новых источ­ников, позволяющих значительно углубить представление о слож­нейших процессах борьбы. Здесь еще не рассказывается об обра­зовании БАССР, но уже подчеркивается, что Движение за ее созда­ние началось в юго-восточной Башкирии, что именно здесь 4 фев­раля 1918 г. были созданы Временный революционный Совет Баш­кортостана и его печатный орган «Башкортостан».

Учитывая исключительно важное значение пропаганды идей Великого Октября, воспитания историей, 3. А. Аминев одновремен­но готовит к изданию книгу на башкирском языке. Она выходит в свет в 1959 г.7 В этом же году в Ученых записках публикуется его новая статья, где он расширяет и углубляет идеи, выдвинутые в предыдущей работе («Борьба за упрочение Советской власти в Башкирии»). Здесь автор дает подробное описание той страстной борьбы, которая развернулась вокруг создания Башкирской АССР8. Для исследования проблемы им использованы материалы, извлечен­ные из партийных архивов Башкирского, Оренбургского ОК КПСС, Государственных архивов БАССР и Оренбургской области, ЦГАОР, ЦГМХ, опубликованные источники, периодическая печать«Чулпан» («Венера». — Р. К.), «Башкорт тауышы» («Голос башкира». — Р. К.) и «Кызыл Яу» («Красная Армия». — Р. К ).

Содержание статьи можно разделить на две части. В первой раскрывается сущность борьбы за осуществление ленинской нацио­нальной политики в условиях победившего Октября и деятельность Временного революционного Совета Башкортостана (ВРСБ) — его позиция, тактика, стратегия (разработка документов для будущей конституции БАССР), а также конкретная работа его членов. С началом гражданской войны деятельность ВРСБ прекратилась. Однако уже в последующем 1919 г. все, что им было сделано, осо­бенно в части разъяснения среди трудящихся национальной по­литики, послужило важным этапом в создании БАССР на совет­ской основе.

Во второй части статьи автор раскрывает сущность Башкир­ского националистического правительства, которое, играя на на­циональных и религиозных чувствах башкирского населения, вело клеветническую политику против большевиков, сформировало баш­кирское войско против Красной Армии. Огромный интерес пред­ставляют страницы, где подробно изложены формы и методы рабо­ты большевиков среди башкирского населения, солдат башкирского войска. Документально точно раскрыты суть соглашения Россий­ского рабоче-крестьянского правительства с башкирским прави­тельством о советской автономной Башкирии, а также значение декрета «О государственном устройстве Автономной Советской Башкирской республики», принятом 19 мая 1920 г., в котором были четко определены пределы прав органов власти БАССР и нормы взаимоотношений с РСФСР.

160

В 1960-е гг. 3. А. Аминев принимает активное участие в научных конференциях, посвященных истории Великого Октября и советско­го общества, представляет для публикации свои тезисы9. Вместе с тем в связи с общим возрастанием научного интереса в Ураль­ском регионе к проблеме Октябрьской революции он выступает со своими статьями в сборниках, издаваемых в Свердловске, Уфе, Перми и др.10 Даже по названиям тезисов и статей можно уви­деть, что 3. А. Аминев выбирает для освещения узкие, конкретные темы и углубляет свои поиски, стремясь достигнуть большей пол­ноты, объективности в их исследовании.

3. А. Аминев принимал активное участие в создании нескольких коллективных трудов. В первой половине 60-х гг. большая группа историков республики впервые создавала «Очерки по истории Баш­кирской АССР (советский период)»11. Всей повседневной, кропот­ливой, черновой работой руководил Владимир Петрович Иванков, являвшийся тогда заведующим сектором истории Института исто­рии, языка и литературы БФАН СССР. На завершающем этапе работы была создана редакционная коллегия, и В. П. Иванков стал ответственным редактором «Очерков». Твердый характер, требова­тельность, высокая квалификация помогли ему организовать успеш­ную работу авторского коллектива и редакционной коллегии. 3. А. Аминев, как один из авторов, написал для третьего параграфа гла­вы 1 разделы «Строительство советской государственности», «На­ционализация промышленности», «Развитие революции в деревне» и, совместно с Р. Г. Ганеевым, третий параграф главы 11 «Разгром Колчака и освобождение Башкирии от белогвардейщины».

На протяжении более чем 10 лет 3. А. Аминев сотрудничал с В. П. Иванковым. Параллельно с очерками по истории Башкирии советского периода велась работа над очерками истории Башкир­ской организации КПСС. Редколлегии двух «Очерков» в 60—70-е гг. являлись настоящей творческой лабораторией ученых, впервые ис­кавших в спорах, дискуссиях ответы на многие сложные вопросы истории социалистической Башкирии, ее партийной организации. В процесе коллективной работы 3. А. Аминев всегда занимал прин­ципиальную позицию, добиваясь исключительной объективности и правдивости в освещении исторических событий. В исследовании истории Октября и гражданской войны в Башкирии он оставался одним из ведущих специалистов. Очень жаль, что ученый не дожил до выхода в свет в начале 70-х гг. «Очерков истории Башкирской организации КПСС»12.

1966 год в жизни ученого был особым, радостным. Увидела свет его крупная монография, труд, венчающий 15-летний период непрерывной творческой работы13. Читатель получил глубокое ис­следование по истории Октябрьской революции и гражданской вой­ны в Башкирии. Эта тема постоянно привлекала внимание истори­ков. В 20—40-е гг. было издано немало работ, оценка которым да­

161

валась в книге 3. А. Аминева. Однако в отличие от своих предшест­венников 3. А. Аминев значительно продвинулся вперед и по охвату исследуемых проблем, разнообразию и богатству Источниковой ба­зы14, и, самое главное, по глубине, объективности освещения слож­ных, порою противоречивых процессов. Более 20 лет прошло после выхода монографии, и сегодня в истории прошлого многое пере­сматривается. Новое прочтение этой книги позволяет сказать, что она за эти годы не потеряла своей актуальности. В свое время исто­рик А. Литвин, рецензировавший монографию, также дал ей вы­сокую оценку15.

Во введении, восьми главах и заключении освещены общие закономерности Октябрьской революции и специфические особен­ности проявления их в условиях отсталой национально-колониаль­ной окраины, какой была дореволюционная Башкирия. Автор дела­ет вывод, что башкиры, как и все тюркские народы, не успели прой­ти стадию развитого промышленного капитализма (с. 22); среди кадровых рабочих горнозаводской и фабрично-заводской промыш­ленности представителей коренного населения — башкир, татар, чувашей и др. — было очень мало. В то же время в книге на фак­тическом материале показан начавшийся процесс классового рас­слоения в башкирском обществе. Вместе с тем большинство насе­ления края было занято в сельском хозяйстве. По статистическим данным за 1912 год, 95% населения Уфимской губернии проживало в сельской местности и занималось земледелием, скотоводством и лесными промыслами (с. 27).

В монографии 3. А. Аминева довольно полно исследованы все основные проблемы Октябрьской революции и гражданской войны, дается оценка деятельности Уфимской парторганизации, характе­ристика башкирскому национальному движению (различным в нем течениям), разоблачается контрреволюционная сущность мелко­буржуазных партий, башкирских буржуазных националистов в го­ды гражданской войны. Серьезное внимание уделено деятельности подпольных большевистских организаций в Уфе, Белебее, Златоус­те, Стерлитамаке, Бирске, на заводах Южного Урала, партизанско­му движению в тылу врага, славному переходу белорецких парти­зан под руководством К. Блюхера. Обращают на себя внимание разделы, посвященные гражданской войне на территории Башки­рии. Здесь исследована роль южной группы Восточного фронта под командованием М. В! Фрунзе в осуществлении Бугурусланской, Бугульминской, БелебеевЪкой, Чишминской, Уфимской операций, положивших начало полному разгрому колчаковской армии, пока­зана роль политотдела 5-й армии, проводившего совместно с парторганизациями большую работу по идейно-политическому вос­питанию и привлечению башкир и татар к борьбе с врагами Совет­ской власти.

162

Конечно, в рамках одной монографии невозможно было осветить все проблемы той героической эпохи. После выхода книги в свет на кафедре состоялся обмен мнениями. На вопрос о том, научной разработкой каких проблем не удовлетворен сам автор, 3. А. Ами­нев развернул целую программу дальнейших исследований: о дея­тельности Уфимской парторганизации от февраля до октября 1917 г.; о буржуазно-националистическом движении, причинах его возникновения и социальной базе; о переходе башкирских частей на сторону Красной Армии; причинах падения Уфы летом 1918 г.; внезапном выступлении мятежного Чехословацкого корпуса; соста­ве борющихся частей Красной Армии и т. д. Монография 3. А. Аминева легла в основу его докторской диссертации, основные иДе которой были изложены в автореферате, изданном в Моск­ве1 . Диссертация была успешно защищена на ученом совете Ин­ститута истории АН СССР. В начале 1969 г. решением президиума ВАКа 3. А. Аминеву была присуждена ученая степень первого в республике доктора исторических наук.

В 1967 г. 3. А. Аминев выступил с докладом на научно-теоре­тической конференции «Великий Октябрь и торжество ленинской национальной политики в Башкирской АССР». Материалы конфе­ренции были опубликованы в виде сборника, куда этот доклад вошел под названием «Победа Великой Октябрьской социалисти­ческой революции в Башкирии»17.

Одна из последних статей ученого опубликована в кафедраль­ном сборнике и посвящена вопросам историографии Октябрьской революции и гражданской войны в Башкирии18. В отличие от преж­них статей в ней впервые дана периодизация исторической науки в республике по данной проблеме, выделяются этапы и анализи­руются имеющиеся источники. Вместе с их положительной оценкой автор уточняет допущенные неточности, поправляет ошибки. Ана­лизируя буржуазную историографию, он категорически отвергает утверждение, что народы национальных окраин России враждебно встретили социалистическую революцию и не приняли активного участия в борьбе за установление Советской власти. Последняя научная статья 3. А. Аминева вышла в свет, когда его уже не было в живых. Сборник был в наборе в типографии. Его вернули на ра- федру и внесли страницы некролога, фотографию, список научных трудов, опубликованных в разное время. Сборник открывался статьей 3. А. Аминева19. Она была посвящена началу восстанов­ления народного хозяйства после гражданской войны. В этой ра­боте 3. А. Аминев еще раз показал свой талант исследователя. Разнообразие и богатство Источниковой базы позволили автору осветить широкий круг вопросов.

В первой части статьи читатель знакомится с размерами раз­рушений, которые нанесли колчаковцы экономике края. Приво­дится оценка председателя районного управления заводов Юж­

163

ного Урала В. П. Сулимова на VII губернском съезде Советов: «К моменту освобождения заводы были почти полностью разруше­ны, вывезен весь технический персонал, самое лучшее оборудова­ние и квалифицированные рабочие... После Колчака во второй по­ловине 1919 года мы застали удручающую картину». В бесформен­ную груду обломков были превращены предприятия кустарной промышленности. Общая сумма убытков по заводам Южно-Ураль­ского треста превышала 70 млн р. Сильно пострадало от бело­гвардейцев сельское хозяйство Башкирии. Эти факты подтверждены автором большим цифровым материалом. Далее подробно расска­зывается о помощи Советского государства Башкирии. Для этой цели была создана специальная организация под названием «Баш- кирпомощь». 3. А. Аминев описывает также ход восстановления промышленности, поиски новых форм и методов организации труда, работу по укреплению дисциплины, трудовой героизм рабочего клас- са (например, за ремонт моста через р. Белую, разрушенного кол­чаковцами, рабочие получили благодарность от В. И. Ленина). Он рассказывает также об оказании рабочими практической помощи крестьянству в ремонте сельхозмашин, организации деревенской жизни в целом в новых условиях.

Автор нарисовал всю сложность обстановки, вызванную обост­рением классовой борьбы, а также показал роль партийных и со­ветских органов в мобилизации людей на ликвидацию очагов контр­революции, возникших в ряде случаев вследствие ошибок, совер­шенных местными органами новой власти. В этой связи примеча­тельно приводимое 3. А. Аминевым высказывание уполномоченного ЦК В КП (б) и ВЦИК по ликвидации восстания «Черный орел» Артема (Ф. А. Сергеева) на VI Уфимской губернской партийной конференции 3 марта 1920 г.: «В Уфимской губернии мы получили полный политический провал. Здесь необходимо изменить методы социалистического строительства, нужно сделать так, чтобы насе­ление было кровно заинтересовано в поддержании Советской вла­сти»20. На местах были извлечены уроки из прошедших событий. Автор передает картину перелома в деятельности партийных орга­низаций.

3. А. Аминев остался в памяти историков, читателей как ак­тивный популяризатор науки. Только в периодической печати он опубликовал с 1954 по 1969 г. более 20 статей. Все они посвящены отдельным страницам истории Октября и гражданской войны и представляют интерес для широкого читателя. Вместе с тем 3. А. Аминев придавал серьезное значение раскрытию роли личностей в истории. Заслуживает внимания его статья о А. П. Кучкине — ста­ром большевике, активном участнике революции, видном истори­ке21. Последняя статья 3- А. Аминева была опубликована 8 янва­ря 1969 г. в республиканской газете. Она также была посвящена победе Октябрьской революции в Башкирии22.

164

3. А. Аминев внес серьезный вклад в научную разработку ис­тории Октябрьской революции и гражданской войны в Башкирии. Ему, специалисту высокой квалификации, было предоставлено пра­во читать студентам специальный курс, посвященный одной из центральных проблем отечественной истории, осуществлять руко­водство дипломными работами студентов. Своеобразный характер не мешал ему поддерживать самые теплые, доброжелательные от­ношения с коллегами и своими питомцами. Он вплотную подошел к созданию своей школы, но не успел этого сделать.

Труд истинного исследователя — поистине большой подвиг, требующий мужества. Не случайно Максим Горький ставил дея­тельность научного работника рядом с тяжелым трудом рабочего. Если эту кропотливую работу исследователя ученый плодотворно сочетает с преподаванием, выполняет множество общественных по­ручений, тогда он оставляет еще более глубокий след в жизни, в своих учениках-продолжателях, в будущих историках, борцах иде­ологического фронта. Таким человеком был 3. А. Аминев.

В пору его работы на кафедре истории СССР университета в соответствии с планом сотрудничества были сделаны первые шаги в установлении связи между историками БГУ и Галльским уни­верситетом им. М. Лютера в ГДР Весной 1969 г. в течение двух недель директор Института истории народов СССР этого универси­тета проф. Альфред Андерле принимал самое активное участие в работе кафедры, читал лекции для студентов, преподавателей. Все члены кафедры участвовали в обсуждении доклада профессора. Это было начало интересного, полезного сотрудничества во имя ус­пешной реализации всех замыслов в качественной подготовке вы­сококвалифицированных учительских и научных кадров для школ и вузов наших стран. На встрече, которая проходила 11 марта 1969 г., своими мыслями поделились старейшие преподаватели кафедры, коллеги 3. А. Аминева доценты С. Н. Нигматуллин, Д. М. Шнейдер, 3. И. Сираев, 3. И. Капшанинова, В. А. Алексеев, моло­дые педагоги 3. В. Бармина, Ф. С. Киреев, И. Г. Акманов и др. Горячо выступал на этом весеннем заседании 3. А. Аминев. Он го­ворил об истоках связей между компартиями двух стран после Октября, подчеркнул исключительную важность сотрудничества ву­зов в интернациональном воспитании новой научной и педагоги­ческой смены, внес предложение чаще общаться не только препо­давателям, но и студентам, планировать на будущее совместную ра­боту в научных изысканиях. Прошло два десятилетия с тех пор, а связи эти живут, развиваются, непрерывно взаимно обогащаются.

К сожалению, 3. А. Аминева не стало во второй половине того памятного дня. Ему не было 55 лет. Он находился в расцвете твор­ческих сил. В 1968 г. успешно защитил диссертацию на соискание ученой степени доктора исторических наук. Для кафедры это было поистине большим событием — первый доктор в ее истории. Он

165

шел к этому дню увлеченно, настойчиво, не жалея себя, никогда не останавливался на достигнутом, продолжал искать и радовался каждой научной находке. Коллеги по кафедре во всем стремились ему помогать.

Зия Асхатович Аминев живет в памяти кафедры, факультета, преподавателей и студентов. Они изучают его монографии, сдают зачеты, экзамены, не только приобретают знания, но и овладевают его методикой научного исследования. Жизнь еще раз показывает нам: то, что сделано основательно, фундаментально, правдиво, ни­когда не теряет своего значения.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Аминев 3. А. Из истории разработки первого пятилетнего плана развития на­родного хозяйства СССР / / Учен. зап. АОН при ЦК КПСС. № 18. Москва, 1954; Он же. Участие советских профсоюзов в создании первого пятилетнего плана / / Учен. зап. Башк. ун-та. 1957. Вып. 7. Сер. ист. №1 1 .

2 Он же. Борьба за установление Советской власти в Башкирии / / Советская Башкирия. Уфа. 1957.

3 Он же. Подготовка и проведение Великой Октябрьской социалистической ре­волюции в Башкирии (февр. 1917 — июль 1918 г.) / / Сб. док. и мат-лов Редкол.: 3. А. Аминев (отв. ред.). Р. Г. Кузеев, В. П. Чемерис. Уфа, 1957.

4 Там же.5 Аминев 3. А. Борьба за установление Советской власти в Башкирии / / Вопр.

ист. 1957. № 8.6 Он же. Борьба за укрепление Советской власти в Башкирии (1917— 1918) / /

Учен, зап. Башк. ун-та. 1957. Вып. 1.7 Он же. Октябрь в Башкирии ( на башкирском языке). Уфа, 1959.8 Он же. Из истории борьбы за создание Башкирской АССР / / Из истории Баш­

кирской АССР. Уфа, 1959.9 Он же. Стачечное движение рабочих Башкирии в период перерастания бур­

жуазно-демократической революции в социалистическую (март—октябрь 1917 г.) (Тезисы). Пермь, 1960; Историография Октябрьской революции и гражданской войны в Башкирии (Тезисы). Уфа, 1961; Из истории Уфимской объединенной орга­низации РСДРП в 1917 г. (Тезисы). Свердловск, 1963; Историография Октябрьской революции в Башкирии (Тезисы). Свердловск, 1967.

10 Аминев 3. А. Создание и упрочение органов Советской власти в Башкирии (окт. 1917 — июнь 1918 г.) / / Из истории Урала. Свердловск, 1960; Стачечное дви­жение рабочих Башкирии в период перерастания буржуазно-демократической рево­люции в социалистическую (март—октябрь 1917 г.). Пермь, 1961; Большевики Баш­кирии в борьбе за победу Великой Октябрьской социалистической революции (март—октябрь 1917 г.). Уфа, 1963.

11 Очерки по истории Башкирской АССР (советский период). Т. 12. Редкол.: В. П. Иванков (отв. ред.), Р. Г. Кузеев, X. С. Сайранов, Д. А. Чугаев, Уфа, 1966.

12 Очерки истории Башкирской организации КПСС / Редкол.: В. Н. Иванков (отв. ред.), Болтушкин В. В., Ганеев Р. Г. и др. Уфа, 1973.

13 Аминев 3. А. Октябрьская'социалистическая революция и гражданская война в Башкирии (1917— 1919). Уфа, 1966.

14 Большинство источников вводилось в научный оборот впервые. Использова­лись материалы ЦГВИА, ЦГАОР, ЦГАСА, ЦПА, ИМЭЛ, ЦГА БАССР, партархивов Башобкома КПСС и других уральских областей, гос. архивов Оренбургской, Сверд­ловской обл. и др., статистические и документальные сборники, сотни опубликован­ных работ, десятки газет и т. д.

166

Г5 Новый мир. 1967. № 6. С. 269.16 Аминев 3. А. Октябрьская социалистическая революция и гражданская война

в Башкирии: Автореф. дис...докт. ист. наук. М., 1967.17 Октябрь и торжество ленинской национальной политики в Башкирйи. Уфа,

1968.18 Историография Октябрьской революции и гражданская война в Башкирии / /

Из истории советской Башкирии. Уфа, 1967.19 Там же. Начало восстановления народного хозяйства Башкирии после осво­

бождения края от колчаковцев (1919— 1920 гг.): Сб. «Из истории советской Башки­рии». Вып. 41. Сер. ист. № 8. Уфа, 1969.

20 Там же. С. 25.21 Аминев 3. А. Андрей Павлович Кучкин / / История СССР. 1967. № 5.22 Он же. Победа Октябрьской революции в Башкирии / / Кызыл тан. 1969.

8 янв.

В. Д. КАМЫНИН, Л. И. ПЕРЕСТОРОНИНА

Уральский университет

ПРОБЛЕМЫ СОЦИАЛЬНОЙ СТРУКТУРЫ УРАЛА В ТРУДАХ АКАДЕМИКА В. С. НЕМЧИНОВА

Труды выдающегося советского экономиста и статистика, лауре­ата Ленинской и Государственной премий академика В. С. Немчи­нова вызывают пристальный интерес не только ученый и практиков, работающих в области статистики и экономики, — они должны стать предметом исследования историков, занимающихся пробле­мами социально-экономического развития нашей страны. Ученый постоянно находился на передовом крае науки; многие выводы и предложения, сделанные им, имеют непреходящее значение для на­стоящего времени. Недаром, анализируя поиски передовыми уче­ными 60-х гг. путей перестройки хозяйственного механизма, М. С. Горбачев упомянул статью академика В. С. Немчинова, опублико­ванную в журнале «Коммунист» в 1964 г.1 Многие идеи этой статьи перекликаются с современными идеями перестройки экономики в стране.

Жизнь и творчество академика В. С. Немчинова (1894— 1964) получили освещение в литературе2. В ней прослеживаются основные этапы и направления научной, организационной и общественной деятельности ученого. Однако годы работы на Урале (1917— 1926) — важнейший период становления личности В. С. Немчинова как ученого, формирования его научных интересов — заслуживают осо­бого внимания. В настоящем очерке ставится задача осветить наи­более важные грани жизни 'и творчества В. С. Немчинова в годы

167

пребывания на Урале, оценить его вклад в изучение социальной структуры края.

В. С. Немчинов вернулся в Челябинск, где прошли его юно­шеские годы, в начале октября 1917 г., не закончив обучения на экономическом отделении Московского коммерческого института. Первое время (октябрь 1917 — апрель 1919 г.) он занимал долж­ность заведующего статистическим бюро Челябинского земельного отдела. В мае 1919 г. по назначению Сибревкома возглавил Челя­бинское губернское статистическое бюро. С апреля 1922 г. исполнял обязанности уполномоченного ЦСУ при Уральском экономическом совещании. В декабре 1923 г. он был утвержден заведующим Ураль­ским областным статистическим управлением и находился на этом посту до своего отъезда в Москву в 1926 г.3 Здесь открылись широ­кие возможности для научной деятельности, проявился его органи­заторский талант.

Человек поразительной работоспособности, В. С. Немчинов умел сочетать свою основную работу с преподавательской деятельностью в Урало-Сибирском коммунистическом университете им. В. И. Ле­нина, одновременно занимаясь изучением социально-экономической структуры Урала. Атмосфера научного поиска, поддерживаемая В. С. Немчиновым в Уралстатуправлении, способствовала творче­скому развитию статистической науки и практики в регионе. В ра­боте «Задачи статистики в связи с решением 111 сессии Облиспол­кома» В. С. Немчинов рассмотрел состояние местной статистики в первые годы Советской власти, систему организации государствен­ной статистической службы, стоящие перед ней практические зада­чи. Автор выступил с критикой точки зрения некоторых руководи­телей Челябинского и Свердловского округов, которые предлага­ли слить государственную и ведомственную статистику для того, чтобы изжить так называемый «статистический потоп». В. С. Нем­чинов справедливо отмечал, что между государственной и ведомст­венной статистикой существует естественное разделение труда и обе эти ветви должны участовать в составлении единой системы статистического изучения советского общества и народного хо­зяйства4.

Находясь на посту руководителя статистической службы на Ура­ле, В. С. Немчинов принимал непосредственное участие в редакти­ровании ряда статистических сборников. Надо отметить, что в биб­лиографическом указателе трудов ученого учтены далеко не все его публикации уральского периода. Он начинал свою деятельность на Урале в годы, когда публикация статистических материалов только зарождалась. Заслугой В. С. Немчинова являлось то, что ему уда­лось внести стройность и организованность в опубликование ста­тистических справочников, придать этому делу систематический характер.

168

Накануне районирования Урала, которое проводилось по ука­занию В. И. Ленина и XII съезда РКП (б) Советским правительст­вом в 1923 г., возникла необходимость в точном учете всех ресур­сов края. По инициативе В. С. Немчинова была начата работа по составлению справочника «Уральский статистический ежегодник». Он выходил в издании «Статистика Урала. Труды Уральского об­ластного статистического управления» под общей редакцией В. С. Немчинова. В этом издании В. С. Немчинов курировал 1-ю серию «Общие и справочные издания» (под редакцией В. С. Немчинова вышли 2 тома5), 2-ю серию «Статистика промышленности» (редак­тировал первый том6), 4-ю серию «Статистика торговли» и 5-ю се­рию «Статистика сельского хозяйства». В 4-й и 5-й сериях В. С. Немчинов редактировал по одному тому7. В 1926 г. им была задума­на 6-я серия этого издания «Социальная статистика Урала» и вы­шел первый том8. С 1926 г. руководством Уралстатуправления было принято решение отказаться от дальнейшей публикации общего справочника «Уральский статистический ежегодник» как дорого­стоящего и требующего длительного срока составления и заменить его кратким справочником «Уральское хозяйство в цифрах». Целью этого справочника, 1-й выпуск которого также вышел под редакцией В. С. Немчинова9, было оперативное ознакомление делегатов оче­редных сессий Уральского облисполкома с итогами развития народ­ного хозяйства. В нем публиковались материалы государственной и ведомственной статистики. В 1-м выпуске сборника было установле­но выделение на территории Урала трех зон: горнозаводская поло­са, Предуралье и Зауралье, которое стало постоянным во всех ста­тистических справочниках. В. С. Немчинов вместе с А. В. Воробье­вым и М. А. Сиговым принимал также участие в редактировании ряда обзоров хозяйств Урала10.

Исследователи творчества В. С. Немчинова подчеркивают, что важнейшее место в его научной деятельности занимали вопросы социальной и экономической структуры общества11. Применительно к уральскому периоду творчества В. С. Немчинова в литературе получило освещение создание им методики статистического изуче­ния классовой структуры доколхозной деревни12. Под руководством В. С. Немчинова был разработан и в 1925 г. впервые введен в прак­тику новый вид статистического наблюдения — ежемесячные де­нежные приходно-расходные записи добровольных корреспондентов. Преимущество этого вида наблюдения перед бюджетными обследо­ваниями крестьянских хозяйств заключалось в предельном сокра­щении объема записей (велись записи только денежных приходов и расходов), что обеспечило регулярность их ведения и высокую степень качества получаемых сведений о крестьянском бюджете. Информация, получаемая от добровольных корреспондентов, ока­залась настолько важной, что примеру уральских статистиков пос­

169

ледовали статистики Ленинградской, Орловской губерний, Дальне­восточного края и Украины13.

В 1926 г. по инициативе В. С. Немчинова Уралстатуправление в подворную карточку весеннего выборочного опроса включило, по примеру германских переписей 1907 и 1925 гг., вопрос о главном источнике средств существования. В результате были получены дан­ные о распределении крестьянских хозяйств по главному источнику дохода. Несмотря на возможные неточности в субъективной оцен­ке опрашиваемым хозяйством своего главного занятия, полученные данные позволили выделить в общей массе слой некрестьянских хозяйств, достигавший на Урале* значительных размеров. В боль­шинстве это были хозяйства рабочих, имевших огород или карлико­вый посев и попадавших в опрос благодаря тому, что многие ураль­ские заводы располагались вне городских поселений. Итоги опроса были опубликованы в сборнике «Итоги сельскохозяйственных пе­реписей и выборочных обследований на Урале за 1916—1926 гг.»14.

В 1927 г. вопрос о главном источнике средств существования был включен и в общесоюзные программы весеннего опроса и выбо­рочной гнездовой сельскохозяйственной переписи. При обработке массового статистического материала с целью выделения социаль­но-классовых типов в деревне признак главного источника дохода учитывался как один из основных.

Целенаправленное совершенствование методов и расширение программы статистических обследований крестьянских хозяйств приближали статистическую науку к решению одной из актуаль­нейших проблем 20-х г. — выявлению классовой структуры дерев­ни, определению темпов развития социалистических и капиталисти­ческих процессов в сельскохозяйственном секторе экономики. На­ряду с ведущими экономистами-аграрниками Л. Н. Крицманом, А. И. Гайстером, А. И. Хрящевой ее разработкой активно зани­мался В. С. Немчинов. На основе изучения производственных от­ношений в деревне он зыработал типовую схему социально-эконо­мической классификации крестьянских хозяйств. Суть ее заключа­лась в предварительном расщеплении определенной совокупности крестьянских хозяйств на ряд детальных, более или менее одно­родных по качественным признакам групп и в дальнейшей их «син­тетической» сводке в четыре классовых типа: сельский пролетариат, сельский полупролетариат, самостоятельные товаропроизводители, мелкокапиталистические хозяйства15.

Дать исчерпывающую характеристику социально-классовой структуры деревни в количественном выражении — задача чрез­вычайной сложности. Трудности определялись, во-первых, слабым состоянием статистической методологии, во-вторых, особенностями классового расслоения деревни, бесконечным разнообразием внеш­них «социально-экономических отношений и связей отдельного хо­

170

зяйства, наличием всех степеней перехода между классовыми слоями, формировавшимися в крестьянской среде.

Процесс разработки В. С. Немчиновым методики статистическо­го изучения классового расслоения деревни можно условно разде­лить на два этапа. Первый этап следует прежде всего связать с поиском пути реализации марксистско-ленинских принципов, обес­печивающих объективность в познании этого сложнейшего объек­та. В. С. Немчинов предложил свой вариант группировки крестьян­ских хозяйств, в котором осуществлялся известный ленинский принцип обязательного учета всей совокупности признаков, харак­теризующих в первую очередь производственные отношения мел­ких товаропроизводителей16. В работе «Развитие капитализма в России» В. И. Ленин писал: «Чтобы осмысленно взглянуть на раз­ложение крестьянства, надо взять все в целом: и аренду, и покуп­ку земель, и машины, и заработки, и рост торгового земледелия, и наемный труд»17. В схеме группировки В. С. Немчинова указанные элементы производственных отношений выстраивались так, что поз­воляли вычислить процент самостоятельности, зависимости и пред­принимательства в каждом крестьянском хозяйстве. Группировка хозяйств по размеру предпринимательских и зависимых элементов на едока характеризовала крестьянские хозяйства по социальным качествам и тем самым являлась основанием для отбора классовых групп. В комбинации с группировкой хозяйств по зажиточности она позволяла выявить наиболее зажиточные хозяйства из числа пред­принимательских, т. е. хозяйства кулацкого типа.

Разработанные к тому времени схемы типологических группиро­вок Г. И. Васкина, В. Г. Громана, А. И. Хрящевой, Л. Н. Крицмана не включали в себя необходимую совокупность качественных приз­наков, раскрывающих социально-классовую суть хозяйств. Значение схемы В. С. Немчинова в том и состояло, что это был научно обос­нованный вариант, синтезирующий в себе вышеназванные типоло­гические группировки. Однако, как отмечал сам автор, и она не улавливала такого существенного для типологических группировок признака, как признак производственной связи хозяйств с промы­шленностью, торговлей, транспортом, строительством и другими в неземледельчески ми занятиями1 . Этот недостаток предполагалось устранить путем предварительного расчленения массы крестьянских хозяйств по признаку главного источника средств существования на сельские и неоельские хозяйства; затем они группировались по социальному положению в занятии, составляющем главный источ­ник денежного дохода.

По схеме В. С. Немчинова был проделан опыт разработки ма­териалов динамической переписи 1925 г. по Степному гнезду Троиц­кого округа, который дал следующие результаты. Из 835 обследо­ванных хозяйств было выделено 8 типично кулацких; 165 проле­тарского типа; 624 хозяйства самостоятельных производителей, в

171

том числе 181 бедняцких, 359 середняцких и 84 зажиточных; а так­же 38 хозяйств переходного типа19. Таким образом, схема В. С. Немчинова позволила реализовать классовый принцип группиров­ки крестьянских хозяйств. К сожалению, автор не воспользовался другими методами группировки для того, чтобы проверить, насколь­ко полученная модель социально-классовой структуры в опытном гнезде соответствовала действительности. Тем не менее группиров­ка по элементам зависимости и предпринимательства являлась важным нововведением. Она вошла в типовую схему классифика­ции крестьянских хозяйств, разработанную В. С. Немчиновым для выявления классовой структуры деревни .

Построение классификации мы относим ко второму этапу про­цесса разработки В. С. Немчиновым методики статистического изу­чения классового расслоения деревни. Ограничиваясь ее предель­но краткой характеристикой, подчеркнем главное. Во-первых, она была составлена на основе марксистско-ленинской методологии классового анализа и позволяла из общей массы сельского населе­ния выделить четыре основных классовых типа: сельский пролета­риат, сельский полупролетариат, простые товаропроизводители и мелкие капиталистические хозяйства. Во-вторых, схема отличалась детальной и гибкой формой, что позволяло ее совершенствовать с учетом местного опыта и развития теоретической экономической мысли. Классификация, разработанная В. С. Немчиновым, по предложению ЦСУ была положена в основу гнездовых динамиче­ских переписей в 1927 и 1928 гг. На Урале перепись 1927 г. охвати­ла 34 309 крестьянских хозяйств. Разработка материалов переписи была произведена известным уральским экономистом Ф. Казанским. Творчески применив методику В. С. Немчинова, он впервые получил научно выдержанную социально-классовую структуру крестьянской массы в целом по Уралу в количественном выражении. Она харак­теризовалась следующими цифрами: из числа 34 309 обследованных хозяйств пролетарские хозяйства составляли 4,7%, полупролетар ские — 21,4; простые товаропроизводители — 69,9; мелкокапита­листические — 4,0%21. Нельзя не отметить весьма существенных расхождений в количественной характеристике классового состава сельского Населения, данной Ф. Казанским и ЦСУ. В разработке материалов переписи, произведенной ЦСУ, классовая структура уральской деревни представлена следующим образом: пролетарские хозяйства составляли 12,7%; полупролетарские — 25,7; мелкие товаропроизводители — 57,2; мелкокапиталистические — 4,4%22.

Одна из причин такого расхождения кроется в том, что в разра­ботку ЦСУ вошли 33 237 хозяйств, а не 34 309, как у Ф. Казан­ского. Кроме того, можно предположить, учитывая опыт и знание социально-экономического развития уральской деревни Ф. Казан­ским, что он предпринял более детальный анализ и затем синтез классовых группировок. Именно поэтому уральские историки пред­

172

почитают использовать в своих исследованиях данные Ф. Казан­ского. И все же следует иметь в виду, что они не подвергались критической оценке, какую считал необходимой В. С. Немчинов. «Особенно необходимо, — писал он, —на основании разработки полных бюджетов 1927 г., собранных в тех же гнездах динамики, произвести оценку классификационной группировки и синтетической схемы путем аналогичной группировки бюджетов и исчисления предпринимательского дохода хозяйства... в каждой группе и в каждом типе»23. Эти слова автора типовой схемы классификации крестьянских хозяйств и наличие разных данных убеждают, что их проверка необходима. Здесь можно последовать опыту обработки материалов бюджетных обследований крестьянских хозяйств Урала за 1925— 1926 гг. В. А. Обожды24.

Если опыт В. С. Немчинова в исследовании крестьянских хо­зяйств достаточно известен и широко применялся на практике, то его вклад в изучение положения рабочего класса Урала до сих пор оставался малоизученным. Между тем труды В. С. Немчинова, в которых оно анализировалось, положили начало научному изучению истории уральских рабочих. Значение работ ученого в том, что он исследовал уральскую промышленность в период перехода военного времени к мирному строительств' ;; наметил проблематику, которая в дальнейшем стала разрабатываться историками.

Особенностью работ В. С. Немчинова было то, что они писались одновременно со складыванием Источниковой базы по истории уральских рабочих, в создании которой автор принимал непосред­ственное участие. Первый статистический сборник, посвященный положению рабочего класса Урала25, был опубликован одновре­менно с книгой В. С. Немчинова «Народное хозяйство Урала»26. В этих изданиях положение рабочего класса рассматривалось прак­тически по сходным параметрам, и их сопоставление дает инте­ресные материалы. Отсутствие источников по истории рабочего класса означало, что автор в своей книге был лишен возможности использовать какой-либо обработанный и обобщенный материал. Из работ В. С. Немчинова видно, что он опирался на определенный круг источников, но они не называются и не характеризуются. По­этому одной из основных задач исследователя творчества В. С. Немчинова является установление источников информации автора. Анализ работ ученого, посвященных истории рабочего класса, пока­зывает, что он использовал в качестве источников материалы Все­российской промышленной переписи 1920 г., текущую статистику и некоторые документы того времени.

Характерной чертой изучения В. С. Немчиновым положения рабочего класса являлось то, что он рассматривал его на фоне тех процессов, которые проходили в уральской промышленности в на­чале восстановительного периода. По его мнению, особенности уральской горнозаводской промышленности определяли особенности

173

уральского пролетариата. Такое тесное увязывание двух воп­росов приводило автора к неверному пониманию. Он правиль­но отмечал, что особенность промышленного производства на Урале — древесно-угольная плавка чугуна — вызывает весьма значительную сезонную операцию — заготовку и вывоз дров. В подтверждение этого В. С. Немчинов приводит такие дан­ные: одна только уральская металлургия предъявляла крестьянству спрос на 14 тыс. дроворубов, а всего с возкой дров, угля, руды и ее добычей спрос на рабочую силу из деревни определялся в 1923—1924 гг. в 30—40 тыс. человек (крестьянского населения)27. В целом же в государственной промышленности Урала в том году на лесозаготовительных и лесокуренных работах было занято 43 тыс. человек, преимущественно крестьян окружающих райнов28. Это, конечно, значительный процент рабочей силы из деревни, ко­торый вливался в промышленность в сезон возки дров (февраль— март), хотя сам автор указывал, что число выходцев из деревни в течение года резко колебалось. Но вот общий вывод, сделанный В. С, Немчиновым, никак не вытекал из приведенного фактического материала. Он писал: «Правда, можно говорить также, что ураль­ский рабочий — это крестьянин на отхожих промыслах, так как он имеет крепкие связи с сельским хозяйством, являясь мастеровым- домохозяином»29. Он указывал на особый уклад жизни уральских рабочих, который также влиял на специфику их положения: «Уклад уральской жизни — это уклад мелких заводов, разбросанных на большой территории, с рабочими, связанными с данной местностью отношениями землепользования. В силу этой связи уральского ра­бочего трудно перекидывать с одного завода на другой. По этим же обстоятельствам на Урале легко находятся семьи, по пяти поко­лений занимающиеся одной и той же работой, приобретшие особые трудовые инстинкты и навыки»30.

Надо заметить, что подобная трактовка В. С. Немчиновым свое­образного положения уральского пролетариата находилась гораздо ближе к мелкобуржуазной оценке положения рабочих Урала, чем к той, которую дал В. И. Ленин. Он отмечал, что далеко не все рабо­чие Урала были связаны с землей. Известно его высказывание о том, что «горнозаводское население делилось на мастеровых, ко­торые, не имея земли, должны были весь год заниматься заводской работой, и на сельских работников, которые, имея надел, должны были исполнять вспомогательные работы»31. В. С. Немчинов спе­цифику сельских работников переносил на весь рабочий класс Урала.

Большое место в работах В. С. Немчинова отводилось анализу количественных характеристик рабочего класса региона, раскрыва­ющих удельный вес промышленного населения в общем составе на­селения и динамику численности рабочего класса в годы восста­новления народного хозяйства. Он полагал, что социальная струк­тура населения позволяет характеризовать Урал как горнозавод­

174

ско-сельскохозяйственный край. Используя материалы переписи 1920 г., ученый приводил следующий состав населения Урала: из 6,4 млн человек в трудоспособном возрасте насчитывалось 2298 тыс., из которых 243 тыс. (10,5%) являлись рабочими. В. С. Немчинов доказывал очень важное положение о том, что значение рабочего класса в жизни края значительно больше, чем удельный вес в со­ставе населения. При этом обращал внимание на те товарные, пла­тежно-меновые связи, которые устанавливаются между отдельны­ми группами населения.

По мнению исследователя, крестьянство, несмотря на подав­ляющее количество в составе трудоспособного населения Урала, в силу полунатурального, замкнутого, самопотребляющего характера своего хозяйства дает лишь 20—25% валовой продукции. Хозяйство индустриальных рабочих, писал В. С. Немчинов, почти целиком связано с рыночными отношениями и в смысле потребления, и в смысле сбыта продукции32. В характеристике этого вопроса, не­смотря на своеобразие доказательства, В. С. Немчинов близко стоял к пониманию ленинского положения о том, что сила проле­тариата в историческом движении неизмеримо больше, чем его доля в общей массе населения33.

Заслугой В. С. Немчинова является то, что он разработал мето­дику сбора и обработки статистических сведений о рабочем классе, которые характеризовали количественные изменения его состава, положение его отдельных отрядов и т. д. Эта методика была поло­жена в основу статистических публикаций о рабочем классе. Ис­следователь исходил из так называемого единого экономического показателя хозяйства, в основе которого лежали процентные ха­рактеристики тех или других симптомов состояния народного хо­зяйства, признаков оживления или застоя в экономике. Для того, чтобы вывести подобный показатель, статистические органы тща­тельно наблюдали за всеми изменениями в хозяйственной жизни. В частности, Уралстатуправление, под руководством В. С. Немчи­нова, ежемесячно отмечало 20 показателей из пяти различных отраслей. Поскольку нас интересует в данном случае изучение истории рабочего класса, то следует обратить внимание на то, что объектом постоянного наблюдения были следующие вопросы со­стояния труда на Урале: безработица, заработная плата по регио­ну в целом, заработная плата металлистов, рабочая сила в трести­рованной промышленности. Кроме того, при характеристике со­стояния промышленности учитывалось движение занятой рабочей силы во всей промышленности края и металлургии34.

Единый экономический показатель, позволяющий В. С. Немчи­нову представить динамику развития рабочего класса, выражается в относительных величинах. Однако в работах ученого немало и аб­солютных показателей, характеризующих численность рабочего- класса Урала и его. отдельных отрядов. При этом далеко не все циф­ры согласуются друг с другом. Поэтому при использовании данных,

175

приводимых В. С. Немчиновым, важно точно установить, из какого источника была взята автором та или иная цифра или каким об­разом она была вычислена.

В исторической науке важной исследовательской проблемой яв­ляется определение численности рабочих после окончания граждан­ской войны. В. И. Ленин в 1921 г. говорил, что первые годы Совет­ской власти, «большая часть которых прошла в отчаянной граж­данской войне Советской власти против всего капиталистического мира, означали собой для рабочего класса, для пролетариата, та­кие бедствия, такие лишения, такие жертвы, такое обострение вся­ческих нужд, как никогда в мире»35. В. С. Немчинов одним из пер­вых сделал попытку, используя материалы переписи 1920 г., опре­делить численный состав рабочего класса Урала при переходе к мирному строительству. По его подсчетам, в 1920 г. здесь насчиты­валось 195 тыс. рабочих промышленности и 48 тыс. рабочих же­лезнодорожного и водного транспорта36. Методику получения этих цифр В. С. Немчинов не раскрывает, однако делает оговорку, что его подсчеты носят приблизительный характер.

В нашем распоряжении имеются обработанные данные Всерос­сийской промышленной переписи 1920 г., опубликованные в различ­ных статистических справочниках. В сборнике «Уральский рабочий в 1922 г.» указывается, что в день переписи на Урале насчитывалось 183 602 наемных рабочих37. В «Уральском статистическом ежегод­нике на 1923 г.» помещены данные о том, что на Урале в 1920 г. по всем группам производств было занято 252 893 лиц, среди кото­рых 184 540 наемных рабочих38. Несколько позже были опублико­ваны иные данные. В «Уральском статистическом ежегоднике 1923—24 гг.» общая численность рабочих Уральской обл. на 1920 г. определялась в 336 422 человека (9,7% самодеятельного населе­ния), среди которых 175 975 проживало в городе и 160 447 — в поселках 39. В другой таблице этого сборника сообщалось о том, что на Урале имелось 172 726 рабочих промышленности40.

Как мы видим, данные о численности рабочего класса за 1920 г., опубликованные в различных источниках, не одинаковы. Если го­ворить о рабочих промышленности, то, видимо, цифра, приведенная В. С. Немчиновым, является несколько завышенной по сравнению с действительным положением дел. Однако его данные гораздо бли­же к источникам, чем те цифры, которые приводят другие авторы. Так, в выступлении Д. Е. Сулимова, одного из руководителей ураль­ской промышленности, приводились данные, что на конец 1920 г. в промышленности насчитывалось 145 283 рабочих41. По подсчетам современных авторов, в промышленности Урала в 1920 г. работало свыше 154 тыс. рабочих. Однако если Д. А. Коваленко приводит эту цифру на начало года42, то Д. А. Баевский — на конец43.

Очень тщательно В. С. Немчинов проанализировал численность уральских рабочих в 1922/1923 хозяйственном году. Обращение

176

именно к этому времени не было случайным: промышленность Ура­ла дала почти треть довоенной продукции. Особенно успешно разви­валась государственная промышленность: за первые два года вос­становления ее продукция увеличилась более чем в 2 раза. Росла производительность труда. На предприятия возвращались квалифи­цированные рабочие44. Большое значение этот год имел и для само­го рабочего класса. По свидетельству современников, именно тогда приостановился процесс распыления и деклассирования рабочего класса, который шел весь 1921 и начало 1922 г. В. С. Немчинов привел ежемесячную динамику численности уральских рабочих за этот год на основе текущей статистики труда. Он использовал раз­личные варианты исчисления рабочей силы: в целом по промыш­ленности, по трестированной промышленности, по цензовой. Это надо иметь в виду исследователям, которые обращаются к данным В. С. Немчинова. Важно обращать внимание и на точную дату той или иной цифры, ибо ежемесячные колебания рабочей силы в 1922—1923 гг. были велики: от 87 953 рабочих в октябре 1922 г. до 132 215 — в июле 1923 г.46 Это обстоятельство характерно и для публикаций статистических источников. Из абсолютных цифр, которые приводил В. С. Немчинов, характеризуя численность рабо­чего класса, требует пояснения лишь одна. Автор попытался сопо­ставить движение рабочей силы на Урале за период с 1912 по 1923 г. Он оговорил, что это сопоставление носит не абсолютный характер, поскольку изменился за эти годы порядок учета пред­приятий как по территориальным границам, так и по цензу учета. И тем не менее В. С. Немчинов пришел к выводу, что за указанный период численность рабочего класса снизи^аЪ^ в 2 р а з а . Особен­но затронуло сокращение рабочей силы й ки е отрасли промыш­ленности, как металлопромышленность и золотоплатиновая.

В. С. Немчинов не объяснял, из каких источников он взял при­веденные цифры о том, что в 1912 г. в промышленности Урала был занят 112 781 рабочий, а на 1 января 1923 г. — 64 895 рабочих. Сравнение последней цифры со сводной таблицей движения рабо­чей силы за январь 1923 г. показывает, что в таблице производится совершенно иная цифра — 101 55648. В статистических источниках имеются данные, что на 1 января 1923 г. в промышленности насчи­тывалось 112 199 рабочих49. Объяснение подобного расхождения в цифрах мы найдем, если обратимся к работам другого известного уральского статистика С. Сигова, который также попытался срав­нить численность рабочих Урала после окончания гражданской вой­ны с довоенным периодом, но, в отличие от В. С. Немчинова, наз­вал источники полученных сведений. С. Сигов показал, что, по дан­ным Ученого горного комитета, в 1912 г. на горнозаводских пред­приятиях Урала было занято 112 тыс. рабочих. При этом учитыва­лось 125 промышленных предприятий, рабочие основных цехов и вспомогательные рабочие. Имелись также данные секции статисти­

177

ки отдела металлургии ВСПХ, по которым на Урале к концу 1920 г. осталось 65 тыс. рабочих50. Видимо, эти источники сопоставил и В. С. Немчинов и пришел к выводу, что численность уральских ра­бочих уменьшилась вдвое. С. Сигов не согласился с таким выводом. Он провел большую исследовательскую работу и указал на несо­поставимость данных этих источников. Дело в том, что материалы секции статистики относились лишь к 91 предприятию и не учиты­вали, в частности, такие крупные предприятия, как Ижевский и Боткинский заводы. Но самое главное заключалось в том, что если довоенная статистика учитывала и основных, и вспомогательных рабочих, то статистика 20-х гг. — лишь списочное количество це­ховых заводских рабочих, Выделив из довоенной статистики коли­чество рабочих, занятых на основном заводском производстве, и сравнив его с послевоенным количеством, С. Сигов пришел к выво­ду, что, несмотря на резкое сокращение промышленного произодст- ва на Урале, никакого сокращения заводских рабочих не произо­шло51.

В. С. Немчинов в своих работах использовал различные приз­наки классификации рабочей силы на Урале: по группам произ­водства, хозяйственным организациям и владельцам предприятий, социальным секторам, отраслям и т. п. Поэтому его данные позво­ляют проследить, наряду с количественными параметрами, и каче­ственный состав рабочего класса в первые годы нэпа. В одной из своих статей он проследил соотношение постоянных рабочих и вспо­могательной рабочей силы на промышленных предприятиях Урала в 1923—1924 гг. и факторы, влияющие на число сезонных рабочих52.

Одним из первых на Урале В. С. Немчинов стал исследовать безработицу: ее динамику в начале 20-х гг., социальный состав безработных, соотношение спроса и предложения на рабочую силу. Общую численность безработных на Урале на 1 октября 1923 г. он определил в 25 621 человек53. Это подтверждается данными источников54. Однако это только то количество безработных, кото­рое регистрировалось биржами труда. Более точное количество фик­сировали профсоюзы. Использование их данных позволило истори­кам определить число безработных на Урале на 1 октября 1923 г. в 33 тыс. человек55. В. С. Немчинов подчеркивал, что безработица на Урале носила неиндустриальный характер. Основную их массу составляли служащие и чернорабочие. Спрос на их труд всегда пре­вышал предложение. Кроме того, среди безработных 86% состав­ляли местные жители. В тех случаях, когда спрос на рабочую силу был в других местах, рабочие предпочитали оставаться безработны­ми, чем покинуть свой участок земли56. Много внимания академик уделял характеристике материального положения рабочих. По его мнению, на уровень жизни в первые годы нэпа существенное влияние оказывали следующие факторы: соотношение номинальной и реальной заработной платы, которое было различно в разных рай­

178

онах региона; наличие в заработной плате большого удельного ве­са натуральных выплат; задержки в выплате заработной платы; вычеты и удержания из заработной платы. Автор подробно анали­зировал эти факты, их динамику, а также деятельность профсоюза по защите интересов рабочего класса.

Таким образом, вопросы социальной структуры занимали боль­шое место в творчестве В. С. Немчинова уже в начале его научной деятельности. В период жизни на Урале ученый теоретически обос­новал и начал применять в практике деятельности уральских ста­тистических органов методику исследования крестьянства и рабоче­го класса. Его работы заложили основы научной разработки этих проблем уральскими исследователями. Наличие большого фактиче­ского материала в работах В. С. Немчинова позволяет рассматри­вать их в качестве важнейшего источника.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 См.: О задачах партии по коренной перестройке управления экономикой. Док­лад Генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева на Пленуме ЦК КПСС 25 июня 1987 г. / / Правда. 1987. 26 июня.

2 См.: В. С. Немчинов. Материалы к библиографии ученых СССР. Сер. экон. Вып. 3 / Вступ. ст. Н. П. Федоренко и Л. Е. Минц. М., 1964; Федоренко Н. П., Минц Л. Е. Научная, организационная и общественная деятельность академикаB. С. Немчинова / / В. С. Немчинов. Избранные произведения. М., 1967. Т. 1.*C. 3—27.

3 ГАСО, ф. 88, оп. 4, д. 2241.4 Немчинов В. С. Избранные произведения. Т. 1. С. 42.5 Уральский статистический ежегодник на 1923 г. / Под ред. В. С. Немчино­

ва и П. Ф. Неволина. Екатеринбург, 1923; Уральский статистический ежегодник 1923/24 г. / Под ред. В. С. Немчинова и П. Ф. Неволина. Свердловск, 1925.

6 Список цензовых промышленных заведений Уральской области на 1 января 1923 г. По данным экспедиционного обследования. Екатеринбург, 1923.

7 Статистика Урала. Екатеринбург, 1923 / Урал, обл. стат. бюро. Сер. 4; Ста­тистика торговли. Т. 1; Статистика Урала. Свердловск, 1925 / Тр. Урал. обл. стат. бюро. Сер. 5; Статистика сельского хозяйства. Т. 1.

0 Социальная статистика Урала 1924/25 г. Свердловск, 1926.9 Уральское хозяйство в цифрах. 1926 г. Краткий статистический справочник.

Свердловск, 1926.10 Обзор хозяйству Урала за 1923/24 г. Свердловск, 1925; Обзор хозяйства

Урала за 1924/25 г. Свердловск, 1926.м См.: Федоренко Н. П., Минц Л. Е. Научная, организационная и общественная

деятельность академика В. С. Немчинова. С. 12.12 См.: Муравьев В. Е. Освещение социального состава уральской доколхоз-

ной деревни в литературе второй половины 20-х гг. / / Историография социалисти­ческого строительства на Урале в переходный период (1917— 1937). Свердловск, 1980; Бокарев Ю. П. Бюджетные обследования крестьянских хозяйств 20-х гг. как ис­торический источник. М., 1981; и др.

13 Подробно об этом см.: Бокарев Ю. П. Бюджетные обследования крестьянских хозяйств 20-х годов как исторический источник. С. 46.

14 Труды Уральского областного статистического бюро. Сер. 5. Т. 4. Свердловск, 1928.

15 См.: Немчинов В. С. Опыт классификации крестьянских хозяйств / / Немчи­нов В. С. Избранные произведения. Т. 1. С. 85.

179

16 Он же. О статистическом изучении классового расслоения деревни / / Нем­чинов В. С. Избранные произведения. Г. 1. С. 44—62.

17 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 3. С. 140.18 Немчинов В. С. О статистическом изучении к. тесового расслоения дерев­

ни. С. 59.19 Там же.20 Немчинов В. С. Опыт классификации крестьянских хозяйств / / Немчинов

B. С. Избранные произведения. Т. 1. С. 101 — 105.21 Казанский Ф. Социально-классовая структура уральской деревни / / Хоз-во

Урала. 1929. № 1. С. 29—44.22 ЦСУ СССР. Сельское хозяйство. 1925— 1928; Сб. стат. сведений к XVI

Всесоюз. конф. М., 1929. С. 24—27.23 Немчинов В. С. Опыт классификации крестьянских хозяйств. С. 120.24 Обожда В. А. К вопросу о социально-экономической группировке крестьян­

ских хозяйств доколхозной деревни. (По материалам Урала) / / Математические методы в историко-экономических и историко-культурных исследованиях. М., 1977.C. 25.

25 Уральский рабочий в 1922 г. / Под ред. В. С. Овсянникова. Екатеринбург, 1923.

26 Немчинов В. С. Народное хозяйство Урала (его состояние и развитие). Ека­теринбург, 1923.

27 Он же. Народное хозяйство Урала. С. 5.28 Он же. Сводный обзор состояния уральского хозяйства за 1923/24 г. / Нем-

- чинов В. С. Избранные произведения. Т. 4. С. 234.29 Он же. Народное хозяйство Урала. С. 5.30 Там же.31 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 3. С. 486.32 Немчинов В. С. Народное хозяйство Урала. С. 4.33 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 3. С. 13.34 Немчинов В. С. Народное хозяйство Урала. С. 95—96.35 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 43. С. 132.36 Немчинов В. С. Народное хозяйство Урала. С. 4.37 Уральский рабочий в 1922 г. С. 2.38 Уральский статистический ежегодник на 1923 г. С. 220.39 Уральский статистический ежегодник 1923/24 г. С. 36.40 Там же. С. 54.41 Сулимов Д. Е. Итоги работы уральской промышленности за 9 месяцев / /

Урал, коммунист, 1922. № 2. С. 8.42 Коваленко Д. А. Оборонная промышленность Советской России в 1918—

1920 гг. М., 1970. С. 293.43 Баевский Д. А. Рабочий класс в первые годы Советской власти (1917— 1921).

М., 1974. С. 254.44 См.: История Урала. Т. 2. Пермь, 1977. С. 157.45 См.: Яглом Я. Итоги губернских съездов профсоюзов на Урале / / Урал, ком­

мунист. 1923. № 7. С. 14.46 Немчинов В. С. Народное хозяйство Урала. С. 100.47 Там же. С. 28.48 Немчинов В. С. Народное хозяйство Урала. С. 100.49 Уральский рабочий в 1922 г. С. 11.50 Сигов С. Изменение численности и состава горнозаводских рабочих Урала

в 1920/21 г. / / На новых путях (Екатеринбург). 1922. № 7. С. 19.51 Там же. С. 19—20.52 Немчинов В. С. Сводный обзор состояния уральского хозяйства за 1923/24 г.

С. 235.53 См.: Он же. Народное хозяйство Урала. С. 49.54 См.: Уральский статистический ежегодник 1923/24 г. С. 549, 556.55 См.: История Урала. Т. 2. С. 157.56 Немчинов В. С. Народное хозяйство Урала. С. 49.

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

ЦПА ИМЛ — Центральный партийный архив Института марк­сизма-ленинизма при ЦК КПСС

ЦГАОР СССР — Центральный государственный архив Октябрь­ской революции, высших органов государствен­ной власти и органов государственного управле­ния СССР

ЦГБИА — Центральный государственный военно-историче­ский архив СССР

ЦГИА СССР — Центральный государственный исторический архив СССР

ЦГА БАССР — Центральный государственный архив Башкир­ской АССР

ПАООПАСОЦГАСА

ГАПОГАСОГАЧОААН СССРксиимк

Партийный архив Оренбургского обкома КПСС Партийный архив Свердловского обкома КПСС Центральный государственный архив Советской АрмииГосударственный архив Пермской области Государственный архив Свердловской области Государственный архив Челябинской области Архив академии наук СССР Краткие сообщения Института истории матери­альной культуры

Сдано в набор 25.07.90. Подписано в печать. 13 .12 .90 г:

Формат 60х84'/|б. Бумага тип. № 2. Печать офсетная. Гарнитура Литерат. Уел. печ. л. 10,7. Уел. кр.-отт. 10,93 Уч.изд. л .13,7.

Тираж 1700 экз. Заказ № 4722. Цена 2р. 70 к.

Издательство Уральского университета.620219, Свердловск, ГСП-830, пр. Ленина, 136

Управление полиграфии издательств и книжной торговли п/о «Север» Свердловского упрполиграфиздата,

г. Серов, ул. К. Маркса, 19.

ИБ № 441

Научное издание

ЛЕТОПИСЦЫ РОДНОГО КРАЯ (очерки об исследователях истории Урала)

Под редакцией О. А. Васьковского

Младший редактор М. Г. Тюлькина Технический редактор Т. М. Канула

Корректор Г. А. Мурычева

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение.............................................................................................................. 3Гурьев И. А. Горнозаводской Урал феодального периода в творчест­

ве Н. К. Чупина.............................................................................. 7Рабинович Я. Б. Д. Д. Смышляев как общественный деятель и историк-

краевед................................................................................................ 22Алеврас Н. Н., В. А. Весновский — уральский публицист и краевед. . . 32Андреева Т. А.Усанов В. И. История Урала в творчестве И. С. Сигова.............................. 47Ковалева В. Т. В. Ф. Генинг и археологическая наука в Уральском

университете............................................................................ 59Черкасова А. С. М. Ф. Злотников — исследователь ранней истории

рабочего класса России..................................................... 66Кривоногова О. В. Историк Урала В. Я. Кривоногое.................................. 75Гуськова Т. К., В. В. Адамов как историк Урала периода империализма 84Ольховая Л. В.Рощевская Л. П. История революционного движения в Зауралье в тру­

дах П. И. Рощевского................................................................. 96Бадя Л. В. Академик А. М. Панкратова на Урале (начало творче- ^

ского пути) .................................. ...........................................Гаврилов Д. В. С. М. Петров, У истоков марксистской исторической

науки на Урале....................................................................... 112Дубленных В. В. П. П. Бажов как историк........................................................... 126Голубцова Р. И. А. П. Таняев об участии трудящихся Урала в Октябрь­

ской революции и гражданской войне........... .................... 143Кузеев Р. Г. Октябрь и гражданская война в Башкирии (в творче­

стве 3. А. Аминева)...................................................................... 155Камынин В. Д., Проблемы социальной структуры Урала в трудах акаПересторонина Л. И. демика В. С- Немчинова......................................................... 167

Список сокращений 1*4