ОПЕРАЦИЯ “ГРЫ” И

ДРУГИЕВПЕЧАТЛЕНИЯ

СЛАВИКА

Эссе в стихопроизаическом формате с ограниченным использованием условноненормативной лексики

и иллюстрациями.

г. Ленинбург2010

АвторМирослав Круц

Не уверен, что приводимые ниже подробности моего недавнего физио)логического приключения достойны внимания многоуважаемой пуб)лики, но учитывая его неординарность для меня как в смысле плотскихощущений, так и по нагрузке на голову, я все же решил поделиться свами кой)какими заметками на сей интимный счет. Делаю я это, разу)меется, без малейших притязаний на практическую ценность своегоопыта для читателя, а исключительно в развлекательных целях.

1. СТИХИ ПРО ПАХ

Жил)был Пах, Никому не врах. Животу служил, С мошною дружил.Пошел Пах по базару,Для здоровья купить товару,Навстречу ему Хуйня,Весьма подозрительная.Хотел Пах Хуйню обойтить,Чтоб заразы какой не схватить.А она ему: «Нет, дружок!У тебя предо мной должок.»— Что за чушь! — возмутился Пах. Ты, ваще, не пошла бы на х..?Объясняет ему Хуйня:«Так ведь только оттудова я.У меня к тебе дело естьТысяч где)то на тридцать шесть.»Ну и влип, размышляет Пах,Побери тебя сучий прах.Напугать он хочет Хуйню:«Заявлю на тебя я в санстанцию!»Смеется в ответ Хуйня:«До узды мне твоя санстанция!Я тебе не лобковая вошь,Гигиеной меня не выведешь.»Пах не знает, что думать. ОнРазговором этим смущен.«Кто, скажи мне, такая ты?»Вопрошает он у Хуйни.Отвечает ему Хуйня:— Я, Пахнутий, грыжа твоя.И пришла я тебе сказать,Что пора меня зашивать.Но не абы как, по)бесплатному,А за тысячи многократные.Так что, брат, потроши чулкиИ в больницу — на Озерки.Там тебя ожидает акция —Хирургическая операция.

1

2. ТЕРМИНОЛОГИЯ

Чтобы уважаемая публика не сом)невалась, в этих записках слово«хуйня» — не бранное. Это техни)ческий термин для обозначенияпаховой грыжи. Может не всей ине каждой, но для той, котораябыла у меня он вполне годится.

Объяснений для «техничности»три. Во)первых, морфологическиэтот термин является производ)ным (деривативом) от понятно ка)кого слова, которое в свою очередьобозначает орган, примыкающийк паху по одной, так сказать, ана)томической плоскости. Во)вто)рых, как хирургический случайпаховая грыжа на сегодня — этовещь относительно несложная,т.е. та же «хуйня». И если этих двухпричин мало, вот третья: болееемкого термина я найти не сумел.

Те, кто смотрел Wall Street (пер)вый, не второй) меня поймут.“Greed, for lack of a better word, isgood” говорит банкир, которогоиграет Майкл Дуглас. То же самоеи у меня. Пэ)гэ, за неимением бо)лее подходящего слова — это «хуй)ня». Во всяком случае по)русски.Что касается английского, здесьсложнее. Английский, чтобыпрозвучать, требует дополнитель)ной притяжки за уши. И раз ужпод руку подвернулся Wall Street,притянем его:

What do investment bankers callinguinal hernia? A dick derivative.

В этой последней (dick’ой) связислово «хуйня» уместно еще и пото)

му, что оно также означает и осо)бое состояние человеческой души.В определенном возрасте им, каки паховой грыжей, страдают мно)гие мужики. И хотя число страда)ющих ПГ, безусловно, меньше,чем страдающих душевной хуй)нёй, общий знаменатель у тех идругих один — страдание. Воз)можно поэтому по статистике па)ховая грыжа — это чисто мужс)кая… э)э)э… хуйня.

Женщинам же с паховой грыжейповезло больше. У них если она ибывает, то по недоразумению. Фи)зиологически к этому виду страда)ния они не предрасположены. Ихпах лучше переносит тяжести,чем мужской (если кто до сих порне знал).

Впрочем, ум — точнее, благоразу)мие — тоже имеет значение. Поэтому пункту женщины дают му)жикам серьезную фору. Они, нап)ример, никогда не станут на спорподнимать пианино, как это сде)лал мой сосед по палате. Попросиженщину поднять пианино, онатебе даст таблетку от головы. Му)жик же — русский, в частности —вызов непременно примет. Ну идоведет его до конца, до паха… Дополной хуйни, в общем.

Я же говорю, от этого терминапросто никуда не деться.

2

3. СИМПТОМЫ

Что нужно, чтобы узнать, что у те)бя паховая грыжа? Помимо глаз ипальцев на руках желательноиметь некоторые познания в ана)томии. Не помешает также и по)дозрительность насчет всякихстрашных болезней типа туберку)леза или рака. Если подозритель)ность будет зашкаливать в пара)нойю, это ничего — даже можетсчитаться плюсом.

У меня, с моим опытом работы вэфиопском госпитале первых двухингредиентов имелось в достатке.Третий, которого еще, казалось,совсем недавно не было и в поми)не, появился, как я полагаю, с воз)растом. Сказать, что моя подозри)тельность насчет мужских боля)чек уже перешла в паранойю, я нескажу, но кой)какие симптомыпоследней я в себе иногда заме)чаю. Хорошо это или плохо, я ещене решил.

Тем не менее даже при наличиивсех «трех источников и трех сос)тавных частей» обнаружения у се)бя паховой грыжи, я ходил с ней,как последний лох с добрый месяци думал, что «это пройдет». Что та)кое «это», и куда оно должно «прой)ти» — таких вопросов я старалсясебе не задавать, чтобы потом наних не отвечать.

В конце концов, думал я, если рас)сасываются даже некоторые бере)менности, то эта смешная, разме)ром с орех, припухлость в моемпахе — как раз по вертикальнойоси правого яйца — она должна

просто раствориться в фонтанемоей, замешанной на гантелях,жизненной энергии. Ведь должнаже?

Должна, но не растворялась. Нао)борот с каждым днем ее припух)шей массы все прибывало. В кон)це концов я сообразил, что дальшетянуть глупо и пошел в поликли)нику.

4. ОБСЛЕДОВАНИЕ

Первой, к кому я попал была тера)певтша. Она была пожилой и, су)дя по проникающему в менявзгляду, состояла в родстве сРентгеном.

— Доктор, — сказал я ей синимиот нервов губами. — Я думаю, чтоу меня в пахе есть увеличенныйлимфоузел.

Я ждал сочувствия на свою жало)бу, но терапевтша даже не улыб)нулась. С черепашьим спокой)ствием она намотала мне на рукурукав для мерки давления и при)нялась качать в него воздух.

Пока рукав пыхтел на вход и свис)тел на выход, мы молчали. Затемтерапевтша проверила показа)ния.— Сто шестьдесят на восемьде)сят, — сказала она. — Вы, мужчи)на, сейчас описаетесь тут у меня сперепуга. Какое у вас нормаль)ное?— Кажется, сто десять на семьде)сят, — ответил я.

3

— Понятно, — кивнула она самасебе. — Идите за ширму и спусти)те там себе штаны до колен.

Я подчинился.

Пальцы у терапевтши оказалисьсухими и колючими, как веткистарой абрикосы. Но дело своеони знали.

— Одевайтесь, — сказала «абрико)са», закончив осмотр. — Вот вамнаправление на УЗИ. Похоже, увас грыжа.

От этой новости у меня в губах,как вода в батареях, забулькалакровь. «Похоже грыжа» это, конеч)но, еще не диагноз, но с другойстороны, и про лимфоузел терапе)втша промолчала. Значит не всетак плохо.

Я пошел на УЗИ.

— Не вижу я у вас никакой грыжи,— сказала узишница, глядя в эк)ран своего аппарата. — Зато вижулимфоузлы. Увеличенные.

Я лежал на кушетке со спущенны)ми щтанами и, глядя в потолок,мысленно следил за блужданиямищупа у себя по паху. Его узишни)ца смазала мне специальным ге)лем для лучшей проводимостисигнала. Гель был скользким и хо)лодным. К тому же его было боль)ше, чем надо. Я чувствовал себя,как фараон на репетиции бальза)мирования.

— Что, сильно увеличенные? —спросил я.

Узишница пожала плечами.

Мне стало жарко. От температурыгель поплыл мне в промежность.

— Полежите, — сказала узишни)ца. — Я хирурга позову.

Оставшись один, я посмотрел наэкран. То, что я увидел напомина)ло космос — миллион звездочек ичерная дыра посредине. Холоднаяи неживая картина. От нее веяловечностью, в которой не было лю)дей.

Мне стало не по себе, и я перевелвзгляд на плакат над кушеткой.На нем было нарисовано две мо)чеполовых системы. Женскаярасполагалась наверху, и мне еевидно было плохо. Зато мужская сее висячим трубопроводом упира)лась мне почти в нос.

Чтобы не видеть такого униже)ния, я прикрыл глаза.

Хирург оказался парнем лет трид)цати пяти с внимательными гла)зами, какие обычно бывают у мяс)ников. На мое счастье он быллишь завотделением.

— Вытрите это, — показал он нагель. — И встаньте.

Я выполнил что было сказано. Хи)рург присел напротив меня.

— Надуйтесь, — сказал он.— Как? — не понял я.— Животом, — пояснил хирург.

Я надулся.

4

От давления припухлось мою раз)несло, как птифур в духовке. Под)цепив ее указательным пальцем,хирург вдавил мне ее в брюхо, по)играл там ею по сторонам, а затемнежно отпустил.

— Больно? — спросил он.— Нет, — ответил я.— Покашляйте.

Я покашлял. Хирург снова нада)вил мне на пах. Теперь его палецуперся мне почти в печенку.— Сдувайтесь, — сказал он. — Увас типичная грыжа. Паховая.

Я хотел сказать «спасибо», но меняперебила узишница.— А почему я ее не вижу? — спро)сила она.

Хирург посмотрел на нее так, буд)то она была не врачом, а почталь)оном.— Лежа грыжа растекается, — по)яснил он. — Ее стоя брать надо.Узишница задумалась.

— Зайдите завтра, — сказал мнехирург. — Я вам направление наоперацию дам.— А лимфоузлы у меня есть? —спросил я.

Хирург лишь махнул рукой и вы)шел. Ночью мне приснилась чернаядыра у меня в животе. Она растек)лась там на манер грыжи, засасы)вая в себя все мое человеческоесодержимое.

— Хеопс, — кричал я кому)то. —Меня зовут Хеопс Третий!

5.ОПЕРАЦИЯ. ПРЕЛЮДИЯ

Операции мне пришлось ждатьдесять дней. Завотделением тойбольницы, куда меня направилисказал, что раньше он взять меняне сможет. Я его и не торопил. Язнал, что торопить хирургов, себедороже выйдет.

Когда дело касается твоих внут)ренностей, хирургу нужно датьпонять, что ты готов ждать сколь)ко надо — хоть месяц, хоть два,потому что ты якобы сочувству)ешь ему за его тяжелую операци)онную загрузку и все такое. Он,конечно, тебе не поверит, но покрайней мере будет иметь с тобойразговор, как с нормальным чело)веком, а не как с юродивым кале)кой. А это уже немало.

Разговор, который велся со мнойбыл, однако, не о грыже. Это былделовой разговор. И короткий то)же.

— Примэрно дэсять тысяч в дэнь,— было сказано мне с грузинскимакцентом. — Лэжать чэтырэ дня.В панэдэльник будэтэ дома.— Согласен, — ответил я.

Мой собеседник, Важа Василье)вич Тоидзе, завотделением второйхирургии, кивнул. Конечно, сог)ласия моего он не спрашивал. Онпросто дал мне свои условия и все.

Но будучи кандидатом медицинс)ких наук с многолетним опытомработы и стажировкой в америка)нском городе Цинцинати, он всепонимал. Он понимал, что боль)

5

ному, который не торопится статьздоровым нужно дать возмож)ность согласиться хотя бы с чем)то. В конце концов, деньги — этотакая мелочь в сравнении с само)чувствием. И он мне такую воз)можность дал.

— Можна, канэшна, и адэльнуюпалату, — добавил он, — но это бу)дэт нэмножка большэ.

Нет, я не хотел «адэльную палату»,спасибо, доктор. Даже с Адэлью,кем бы она не была. И сколько это«нэмножка большэ» в переводе нарубли я тоже знать не хотел. Двух)коечный стандарт за те самые де)сять тысяч в день меня вполнеустраивал.

Поэтому получив от доктора Тоид)зе его визитную карточку и нап)равление в бюро госпитализации,я ушел совершенно довольный ре)зультатами переговоров.

6. БОЛЬНИЦА

Первое, что понимаешь, когда те)бя «кладут» в больницу — это то,что ты перестал принадлежать се)бе. И когда до тебя это доходит, —а на это нужно время — ко всему стобой происходящему ты начина)ешь относиться проще. Ты вродекак плывешь по течению. Барах)таться и изображать из себя воль)ный стиль бессмысленно, потомучто никакой своей воли у тебяздесь нет. Все, что есть — это ле)чебный процесс и ты, как его объ)ект. Больше ничего.

В моем случае этот процесс на)чался с того, что я два часа ждал,пока мне освободят койку. Мужик,который ее занимал никак не хо)тел выписываться. Чего)то он, ви)дать, недополучил по лечебнойчасти, хотя на старшую медсеструон орал дай бог здоровому.

Но ожидание койки это были цве)точки. Ягодки начались, когда ме)ня взяли в оборот ординаторы. Ихбыла целая банда — все как наподбор борзые и подозрительностуденческого возраста. Ну и ле)чебный опыт у них был соответ)ствующий. На мне, как я потомпонял, они его и нарабатывали,причем ладно бы все сразу, такнет же — по одному.

Они мяли мою несчастную грыжупод всеми возможными углами иво всех возможных позах (моих,конечно). Они задавали мне воп)росы, которые были одинаководалеки, как от хирургии, так и отчеловеческой деликатности. Ихинтересовала моя наследствен)ность, мои детские болезни, моиаллергии, моя работа, мои вред)ные привычки, мои полезныепривычки, моя половая жизнь,моя кровь, моя язык, моя моча,мой стул и даже его форма.— В каком смысле «форма»? — непонял я.— Ну, кучкой или… — продолжатьмне не стали в расчете на сообра)зительность.— Кучкой, — сообразил я. — Могу)чей.

Покоя студенческая банда не да)вала мне до самого вечера. И всё

6

пацаны в ней были, что обидно.Ни одной девицы)Мурки, МарусиКлимовой! Так много мужскихрук, как в тот первый день в боль)нице меня не щупало за всюжизнь…

Впрочем, была среди этих рук иодна профессиональная. В ее дви)жениях чувствовалась легкость иуверенность, присущая толькомастерам. Принадлежала эта ру)ка хирургу, который должен былменя оперировать. Как выясни)лось, в больнице был еще болеекрупный спец по грыжам, чемдоктор Тоидзе. Его звали докторСеднев, и он был светилом. Чемего заинтересовал мой скромный«орех», я его спрашивать не стал, асам он не посчитал нужным объ)яснить.

— Доктор, вы мне будете делать«лихтенштейн»? — решил я блес)нуть эрудицией.

Про этот метод я узнал из Википе)дии. Он состоит в том, что протер)тую брюшину тебе латают специ)альной сеткой)имплантантом.Надежно получается, говорят.

Такой прыти доктор от меня неожидал.— Ах ты ж мой золотой! — воск)ликнул он. — У меня врачи его сФранкенштейном путают. А тутбольной и такой грамотный.

Я не знал, улыбаться мне или что.— А мне не напутают? — на вся)кий случай спросил я. Иметь вместо «лихтена» «франкен»как)то не очень хотелось.— Не переживай, — заверил меня

доктор Седнев. — Поставим тебе,что надо.Я поверил. А что оставалось де)лать?— Я сейчас к тебе анестезиологапришлю, — сказал дактор Седнев,выходя из палаты. — Он тебя нас)чет завтра проинструктирует.

Анестезиолог был похож на эсэ)совца из советских фильмов провойну — молодой, белобрысый,коротко стриженный и в такихспецифических фашистских оч)ках. Замечательный экземпляр!Разве что шепелявил сильно, а так— вылитый «ганс» образца Мос)фильма 70)х годов.

— Вы не долвзны пить пофследефсяти чафсов, — шипел он, гля)дя мне прямо в гляза. — Ни однойкапли. И утвом товзе. Вам понят)но?

Я кивнул. Это мне было понятно.Непонятно было, зачем он мне ру)ки на колени клал, когда говорилэто? На грыжу — я бы еще понял.Впрочем, нет, скорее тоже не по)нял бы. Но колени мои были точноне причем. Или это у него была та)кая анестезиологическая прелю)дия? Если б не разница в возрастемежду нами примерно в два раза,я бы подумал, что он меня соблаз)няет.

В заключение «ганс» заставил ме)ня расписаться в бумажке, где го)ворилось, что я не возражаю про)тив наркоза. Еще бы я возражал!Я настаивал! С такими очками,как у него я бы не возражал и про)тив представителя по правам че)ловека в операционной.

7

7. ПОДГОТОВКА

Еще одно дело, которое мне предс)тояло сделать перед операцией —это побриться. Не рожу, естествен)но, хотя ее я тоже побрил, а пах.Причем не только его самого, но ивсе то, что около. Когда доктор Сед)нев показывал мне, где брить, егорука прошлась мне от подвздош)ной области на животе и едва лине до самой середины бедра.

— Вообще)то, меня только твоесправа интересует, — сказал он,— но для симметрии ты можешь иостальное тоже срезать.

От груди и до колена?! И это радипаховой грыжи. Всего лишь Лих)тенштейн какой)то, а жертв тре)бует, как целый Юпитер.

Поначалу я думал, что принесуэту жертву самостоятельно, в ин)тимном одиночестве душевойкомнаты. Но не тут)то было. Мой«жилет», которого для мужчинылучше нет, с пухом на животе ипорослью на бедре еще кое)каксправился. Но на главном плац)дарме — пахово)мошоночной во)лосне — ресурс его лезвий кончил)ся. Ножниц я, естественно, с со)бой в больницу не брал.

Выручила меня дежурная медсе)стра — приятной наружности де)вушка, которая к тому же оказа)лась весьма доброжелательной.

— Пойдемте, я вас побрею — ска)зала она мне просто. — И клизмузаодно поставим.

Из ее уст это прозвучало так, слов)

но она предлагала мне взвеситьсяи измерить рост.

Клизму?! Сто якорей мне в жо…!Я пошел за медсестрой.

Я не знаю, кому из читающих этистроки мужчин доводилось подс)тавлять свой пах и мошонку длябритья молодой женщине, но ска)жу честно, я от этой процедурыожидал… как бы это точнее выра)зиться… большего романтизма,что ли. В литературном смыслеслова, конечно — не в эротичес)ким. Что)то, как мне казалось,должно было во мне шевельнутьсяот прикосновения незнакомойженской руки, пусть даже воору)женной бритвой. «Шевельнуться»,опять же, в переносном смысле,не в физиологическом.

Но увы! То ли потому, что рука бы)ла в резиновой перчатке, то ли по)тому, что лезвие было «Спутник»(он же «Нева» — я и не знал, что ихеще делают), а может и просто собыкновенного больничного пере)пугу, но сейсмической активнос)ти у себя в чувствах я не отметил.Все прошло на редкость нейт)рально. Время от времени медсе)стра меняла лезвия (всего на меняона их потратила аж три штуки!)и говорила мне то «подвиньте, по)жалуйста, здесь» то «повернитевот тут», и я двигал и поворачивалто, что мне говорилось без каких)либо поползновений на возвы)шенные мысли. Так оно все ипрошло — спокойно и обыденно.И в самом деле, словно взвесился.Постановка клизмы в этом смыс)ле от измерения роста также малочем отличалась.

8

8. ПЕРЕД БОЕМ

Что делает больной перед опера)цией на паховую грыжу? Он ходитпо пустым больничным коридо)рам, слушает жужжание ламп напотолке и думает про свою прош)лую жизнь. Он ее вспоминает пометоду «вырванные годы» и дажене пытается склеить то, что выр)валось в какую)то одну цельнуюкартину с сюжетом и композици)ей. Ему достаточно коллажа идетской аппликации.

Вспоминает он прошлую жизнь неот какой)то там особой поэтичес)кой меланхолии, а просто потому,что она сама ему вспоминается, имешать этому свободно текущемумемуару он не хочет. Не так частов последнее время он из него те)чет. К тому же воспоминания этолучше, чем параноидальные мыс)ли про то, что завтра на столе унего под наркозом вырежут всеполезные органы, чтобы потомпродать их в Америку, а его остан)ки из костей и мяса скормят без)домным питерским собакам.

Поэтому он не мешает идущему изего головы потоку памяти и все хо)дит и ходит по коридорам, лишьизредка поглядывая в черное вес)тибюльное окно, за которым, вотуже как третий час подряд идетснег — первый в этом году.

Но в конце концов паранойя про)ходит, да и годов для вырыванияиз памяти больше не остается.Больной зевает, успокаивается иидет к себе в палату. Там он при)нимает назначенную эсэсовским

анестезиологом пилюлю и ложит)ся в кровать. Спит он на удивле)ние хорошо.

9. ОПЕРАЦИЯ

Утром ко мне в палату вломиласькаталка, которой рулили две похо)жих на красноармейцев медсест)ры.

— Раздевайтесь и ложитесь, —приказала мне одна.— И часы снимите, — добавиладругая.

С часами вопросов у меня не бы)ло, а насчет ложиться я решилуточнить:— Может я сам дойду?

По безразличному молчанию мед)сестер я понял, что спросил беста)ктность. Зачем ты, дядя, меша)ешь нам делать нашу работу, ка)залось говорили они. Нам за нее итак мало платят, а тут ты еще сосвоим героизмом.

Все правильно, героизм я лучшепопридержу до стола, согласилсяпро себя я и, сняв трусы, вскочилна каталку.

Везите меня, амазонки! Везитестарого кентавра на ваш операци)онный мясокомбинат!

Меня везли длинным коридором,и все, что я видел по пути былодин сплошной потолок и лампы,лампы, лампы… Ощущение, как вкино. Блым, блым, блым…

9

— Стоп! Снято! — хотелось услы)шать мне крик режиссера.

Но никто ничего не кричал. И сня)то было только, что моих трусов.Что поделать — был бы я Круз, ане Круц, все было бы по)другому…

— Третий, — сказала одна из мед)сестер, когда каталка въехала влифт.

— Есть третий, — ответила лиф)терша.

— Интересно, это про меня илипро этаж? — подумал я.

Операционный стол оказался нео)жиданно узким и напоминал ка)кой)то модерновый крест для рас)пятия. Как на нем помещаютсялюди с упитанной комплекцией,представить было сложно. Мне,впрочем, лежать там было комфо)ртно. И лампы над головой по яр)кости вполне были, как крымскоесолнце. Еще бы шум прибоя…

Но вместо прибоя в операционнойшумело «Радио Ретро». А я)то, на)ивный, думал, что там толькоскальпеля звенят и говорят «за)жим», «тампон»… Как все)таки да)леко вперед шагнула медицина!

— Руку приподнимите, пожалуйс)та, — сказала мне операционнаясестра. — Теперь другую.

На руки мне были нацеплены ка)кие)то проводки с датчиками, ина мониторе запрыгали линии ицифры. Две из последних я сумелидентифицировать.

72 — это явно был мой пульс, а120 скорее всего относилось кверхней границе давления. Что ж,для параноика весьма недурно. Яи в самом деле герой!

— Вы фшидкость пофсле дефсятичафсоф не пвинимали? — раздал)ся надо мной знакомый голос бе)лобрысого анестезиолога.

— Нет, доктор, — ответил я. — Всекак вы сказали сделал.

— Ховофсо, — проворковал он иподнес мне к самому рту маску.

— Теперь дыфсите, — услышал я.— Новмально дыфсыте.

И я «дыфсал» — один раз, второй,третий…

Последнее напутствие перед отхо)дом в наркозное небытие я полу)чил от Аллы Пугачевой.

— Жизнь невозможно повернутьназад назад, — пропела она.— Таки да, Алла Борисовна, — согласился с ней я. — Таки да.

После этих слов время для меняостановилось.

10

10. РЕКУПЕРАЦИЯ

Вот так оно все и прошло, как идолжно было пройти — без моегоучастия. И была ли моя операциясложной или может какой)то осо)бенной, я так и не узнал. Обиднодаже. А с другой стороны, может инет — прошла и прошла, туда ей идорога.

Весь день после этого я провалял)ся в кровати. До самого вечера ря)дом со мной сидела Оля, а я всеэто время пытался не заснуть.Удавалось мне это или нет, надоспросить у нее. По)моему, неочень.

То, что было потом уже неинте)ресно. Хождения по коридору дляразработки рубца, перевязки, се)рая больничная еда, чтение, слу)шание записанных на диск Йельс)ких лекций по истории ВетхогоЗавета, снова серая больничнаяеда, снова перевязка, снова чте)ние, снова хождение по коридоруи так до самого понедельника.

А когда он наконец наступил, икогда доктор Седнев, залепивпластырем мой рубец вполголоса,чтоб не слышала медсестра, про)изнес: «Половой жизнью зани)маться можно, но без фанатизма»,я понял, что я в порядке. Грыжусвою я, кажется, пережил.

Еще одно подтверждение этому яполучил неделю спустя, когдапришел в поликлинику сниматьшов.

— Ого! — удивленно воскликнула

сестра, помогавшая хирургу. —Что это такое красивое?

Лежа на смотровом столе, каквсегда со спущенными штанами,я грешным делом подумал, что«красивое» — это она про мое бри)тое хозяйство имеет в виду.

Ну, думаю, могём еще, однако, надам)с впечатлений производить— даже с рубцами в причинномместе…

На землю меня вернул хирург —тот самый, который с умнымиглазами.

— Да, действительно, — сказалон, опуская пониже лампу. — Шовпрямо косметический. Приятноглазу.

— И на том спасибо, — хотел ска)зать я, но промолчал.

MK

11

ИЛЛЮСТРАЦИИ

По способности нагонять тоскубольничные коридоры )

чемпион среди чемпионов

За примерно $75 в день закойкоместо (без учета операции,

естественно) ручки дверей впалаты могли бы быть и получше.Но с другой стороны, врачи были

хорошие...

12

У этой больницы много всякихрегалиев...

Любители коньяка могутпрочитать это как Double Extra

Old, но увы ) это всего лишь“Второе хирургическое

отделение”

13

Вот тут меня и брили и... вобщем, понятно.

Тот самый деловойзавотделением...

... и, наверное, его заместитель(стоящий на столике в коридоре

напротив его кабинета)

14

Что ж, придраться не к чему. Иопять же ) не “товарищи”, не

“граждане”, а господа!

Вид из окна моей палаты.Трактовать его можно по)

разному. но когда в этой часовнезвонили колокола, слушать было

приятно.

Время в больнице течет не как внормальном мире, а по)особенному, со всякими

изгибами и курватурами. Что иотражается на настенном

календаре.

15

“А вдоль коридора капельницыстоят. И тишина...”

Впрочем, нет, не тишина.Лампы дневного света гудели,

как пчелы. Это те самые лампы,которые “как в кино” ) блым,

блым, блым...

16

Та самя “серая” больничная еда сЙельскими лекциями по Ветхому

Завету. (Прекрасно дополняютдруг друга!)

У кого)то бывает “Пир во времячумы”. У кого)то ) “Любовь во

время холера”. У меня был“Ремарк во время грыжи”. Тоже

ничего, кстати.

17