Покорение южного полюса. Гонка лидеров

Эта книга принадлежит

Контакты владельца

Мы благодарим Ирину Пронину за рекомендацию этой книги!

Издатели

Эту книгу хорошо дополняют:

Лидеры, которые изменили мирБрайан Муни

Джек. Мои годы в GEДжек Уэлч и Джон Бирн

Секреты величия

Roland Huntford

Scott and Amundsen

The Last Place on Earth

ABACUS

Роланд Хантфорд

Покорение Южного полюса

Гонка лидеров

Перевод c английского Сергея Филина

Издательство «Манн, Иванов и Фербер»Москва, 2012

УДК 910.4(091)ББК 26.89 Х19

Издано с разрешения Antony Harwood Limited и Synopsis Literary Agency

На русском языке публикуется впервые

Хантфорд, Р.Х19 Покорение Южного полюса. Гонка лидеров / Роланд Хантфорд; пер.

с англ. Сергея Филина. — М. : Манн, Иванов и Фербер, 2012. — 640 с.

ISBN 978-5-91657-323-7

Вы задаетесь вопросами «В чем феномен лидерства?» и «Можно ли научиться быть лидером»? Тогда эта книга для вас. На примере одной из самых драматич-ных историй великих путешествий автор показывает разные модели лидерства, основываясь на многочисленных документах.

Эта художественная книга входит в список обязательных к прочтению на кур-се по лидерству в ведущих мировых бизнес-школах. Теперь у вас есть возмож-ность прочесть ее на русском языке.

УДК 910.4(091) ББК 26.89

© Roland Huntford, 1979, 1983, 1999© Paul Theroux, предисловие© Перевод на русский язык, издание на русском языке,

оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2012ISBN 978-5-91657-323-7

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

Правовую поддержку издательства обеспечивает юридическая фирма «Вегас-Лекс»

Оглавление

Предисловие ..........................................................................................................................9

Примечание автора...........................................................................................................15

Часть первая ......................................................................................................................... 17

Глава 1. Соперники за полюс .......................................................................................18

Глава 2. Предшественники ...........................................................................................19

Глава 3. «Последний из викингов» ........................................................................... 26

Глава 4. Дух Нансена ...................................................................................................... 33

Глава 5. Моряк и лыжник ..............................................................................................51

Глава 6. В антарктическую ночь ................................................................................ 66

Глава 7. Первый опыт командования Амундсена .............................................. 84

Глава 8. Школа Арктики ............................................................................................. 103

Глава 9. Роберт Фалькон Скотт, британский военно-морской флот ...... 131

Глава 10. Разные цели ................................................................................................... 149

Глава 11. Зимовка в Антарктике .............................................................................. 169

Глава 12. Скотт в самой южной точке ...................................................................190

Глава 13. Возвращение на «Дискавери» ...............................................................202

Глава 14. «У вас будет “Фрам”» ................................................................................ 221

Глава 15. Поворот на юг ...............................................................................................237

Глава 16. Территориальные воды ............................................................................250

Глава 17. Эдвардианский брак ..................................................................................262

Часть вторая .......................................................................................................................277

Глава 18. Крутой разворот .......................................................................................... 278

Глава 19. На судне «Терра Нова» .............................................................................293

Глава 20. Тайна раскрыта ............................................................................................ 314

Глава 21. Скотт поднимает паруса ..........................................................................345

Глава 22. База Фрамхейм ............................................................................................365

Глава 23. Санный поход с «хозяином» ..................................................................389

7

Глава 24. Подготовка к покорению полюса ........................................................403

Глава 25. Зимовка на мысе Эванс ............................................................................424

Глава 26. Фальстарт ......................................................................................................434

Глава 27. Караван Скотта ............................................................................................449

Глава 28. Бал дьявола ................................................................................................... 461

Глава 29. В сани впрягаются люди .........................................................................495

Глава 30. Победа в гонке ...............................................................................................514

Глава 31. Поражение в гонке ......................................................................................546

Глава 32. Снова на «Фраме» ......................................................................................563

Глава 33. Окончательное поражение ..................................................................... 570

Глава 34. Рождение легенды ......................................................................................584

Глава 35. Последнее приключение .........................................................................602

Примечание. О рационах ............................................................................................625

Библиография .................................................................................................................626

Благодарности .................................................................................................................627

Оглавление

9

ПредисловиеПол Теру

Большинству людей известно о покорении Южного полюса лишь то, что капитан Скотт дошел до него и героически погиб на обратном пути. Также они знают, что, когда члены полярной партии уже оказались обреченными на смерть в своей палатке, капитан Оутс пожертвовал собой, сказав «вый-ду ненадолго, пройдусь», и ушел умирать, чтобы не быть обузой для своих спутников; что капитан Скотт стал образцом самопожертвования, стойко-сти и умения достойно проигрывать, олицетворяя британский идеал геро-ического поражения. Известно, что экспедиция Скотта считалась скорее научной и ее неумолимо преследовала плохая погода. О Руале Амундсене между тем вспоминают не сразу:

Ах, ну да, суровый норвежец в самом деле попал на полюс и установил там свой флаг первым, но это мелочь; он был очень везучим и не очень по-рядочным. Что тут обсуждать?

Господин Хантфорд доказывает, что все это — как и многое другое — не-верно и является выдумками людей, сотворивших эту легенду.

О силе его книги говорит тот факт, что, будучи впервые опубликован-ной в Британии, она спровоцировала мощный взрыв возмущения, а снятый по ней телевизионный сериал вызвал волну гневных писем в газеты и шум-ное общественное обсуждение, в котором книгу ругали, а автора осужда-ли — иногда излишне яростно. Одной из причин этих нападок, в частности, стало предположение о том, что у Фритьофа Нансена была интимная связь с Кэтлин Скотт, пока ее муж замерзал в своей палатке. Так что же на самом деле сделал Хантфорд? Он написал захватывающий отчет о двух экспеди-циях, которые одновременно рвались к Южному полюсу. Его книга опирает-ся на многочисленные документы, написана сдержанно и иногда иронично, читаешь ее с волнением. Местами книга становится драматичной настоль-ко, насколько вообще может быть драматичным изучение новых земель, — а по мне, так мало что еще может сравниться с этим по накалу страстей.

Но покорение полюса — не простое путешествие, не только открытие новых земель. В данном случае оно действительно превратилось в откро-венное соперничество за право оказаться на полюсе первым (хотя Скотт и пытался это отрицать). На кону стояла национальная гордость — лыжи

10

Предисловие

против передвижения пешком, собаки против пони, шерсть и прорезинен-ная одежда против меховых анораков и эскимосской обуви; две культуры — норвежское равенство («маленькая республика» исследователей) против жесткой классовой системы Британии. И, наконец, два типа лидерства, две личности — Руаль Амундсен против капитана Скотта.

Читатель очень удивится тому, что Амундсен в книге выглядит не угрю-мым, замкнутым скандинавом, а скорее проницательным, увлеченным, простым в общении, основательным и рациональным человеком, склон-ным преуменьшать свои достижения. Между тем капитан Скотт — в пику британскому стереотипу — оказывается персонажем депрессивным, не-предсказуемым, надменным, испытывающим жалость к себе и склонным преувеличивать свои страдания. Их личные качества в итоге и определи-ли настроение каждой экспедиции: команда Амундсена была воодушев-ленной и сплоченной, а люди Скотта — сбитыми с толку и деморализован-ными. Амундсен обладал харизмой и четко фокусировался на своей цели; Скотт оказался неуверенным в себе мрачным паникером, лишенным чув-ства юмора, неподготовленным растяпой, но — что обычно характерно для крупномасштабных растяп — высокомерным и самовлюбленным.

Хантфорд приходит к жестокому выводу: «Эта проповедь больше под-ходила для Скотта — он как герой соответствовал нации, находившей-ся в упадке». Амундсен видел в покорении полюса нечто среднее «между искусством и спортом. Скотт превратил полярные исследования в под-виг ради подвига». Госпожа Оутс, которая изучала весь ход экспедиции по письмам сына, написанным домой (Оутс оставил яркие свидетельства), называла Скотта его «убийцей». Сам Оутс как-то написал матери: «Мне крайне не нравится Скотт».

Хантфорд далек от стремления унизить нацию, избегая рассуждений о флегматичности британцев (напротив, он постоянно и справедливо восхищается Шеклтоном), но подчеркивает, что Британия вынужденно относится к Скотту как к герою. Так что нападкам в книге подвергается отнюдь не британский характер. По мнению Хантфорда, главной пробле-мой в этом вопросе всегда оказывался именно Скотт. Не умея командо-вать (и не имея к этому предрасположенности), Скотт хотел реализовать собственные амбиции, упорно стремился к повышению по службе, более того — к славе. Он был манипулятором и умел находить покровителей, как в случае с хитроумным сэром Клементсом Маркхэмом, чудесным второ-степенным персонажем. Этого мстительного, напыщенного, царственного человека Скотт привлекал в основном нетипичными женскими чертами личности. Женственность в характере Скотта отмечена и одним из его

11


подчиненных , Эпсли Черри-Гаррардом (самым юным участником экспе-диции), в созданном им шедевре о полярных исследованиях «Худшее пу-тешествие в мире». Черри-Гаррард также упоминает о том, что Амундсена недооценивали, считая его «туповатым норвежским моряком», а не «за-мечательным исследователем-интеллектуалом», здравомыслящим и трез-во относившимся к погодным явлениям человеком. Тем самым, которые, по словам Черри-Гаррарда, легко доводили Скотта до слез.

Погода всегда считалась фактором, определившим успех Амундсена и не-удачу Скотта. Хотя о больших преимуществах говорить нельзя: погодные условия для обеих экспедиций были практически одинаковы. Дело лишь в том, что Амундсен оказался гораздо лучше подготовлен к ним, а Скотт поч-ти не предусмотрел запаса продуктов и топлива на случай непогоды. Собира-ясь в четырехмесячное путешествие, Скотт не ожидал того, что плохая погода может задержать его хотя бы на четыре дня. По параллельным дневниковым записям руководителей обеих экспедиций за один и тот же период можно представить энергичного Амундсена, бодро идущего на лыжах сквозь туман, и усталого, впавшего в депрессию, непрерывно жалующегося, с трудом бреду-щего по снегу Скотта. Хантфорд видит разницу не в стиле, а в подходе:

Скотт… считал, что стихиями можно руководить в своих интересах, и неизменно удивлялся, когда ожидания не оправдывались. В этом про-являлось его фатальное высокомерие.Разница между двумя соперниками видна даже в выборе тех моментов, когда они взывали к Богу: Скотт делал это, когда дела шли плохо, а Амунд-сен — чтобы поблагодарить за удачу. В любом случае Скотт был агно-стиком и верил в науку, Амундсен же поклонялся природе, поэтому умел спокойно принимать все ее капризы в виде метели или ветра. Норвежцы вообще были прекрасно настроены на волну окружавшей их природы, не ощущая той экзистенциальной тревоги, которая так мучила Скотта и благодаря ему лишала уверенности всю британскую экспедицию.

Норвежская экспедиция испытывала серьезную нехватку денег, но все ее участники оказались хорошими лыжниками, имели лучший рацион, пользовались простым, но качественным снаряжением, и, наконец, их объ-единяла дружба. Скотт техникой передвижения на лыжах не владел, они были для него в новинку. Его экспедиция находилась в плену классовых идей, но имела много денег и покровителей. Он планировал использовать пони и мотосани, однако, столкнувшись с их неэффективностью, вернулся к транспортировке саней людьми. В зимнем лагере британской экспедиции задолго до того, как партия Скотта вышла в сторону полюса, один из членов


команды, Триггве Гран — важно, что он был норвежцем, — написал: «Наша партия расколота, мы словно армия, потерпевшая поражение, — разочаро-ванная и безутешная».

Амундсен отличался восприимчивостью, обладал способностью сочув-ствовать другим, но у него были и свои странности. Он имел предубежде-ние по поводу врачей и не хотел брать их в экспедицию. «С его точки зрения, наличие доктора, чья роль немного похожа на роль священника, означает раскол команды», — пишет Роланд Хантфорд. Зато люди Амундсена счита-лись отличными специалистами в области навигации в отличие от коман-ды Скотта, где лишь один человек знал навигацию. Но именно его в поляр-ную партию не включили, хотя в последний момент Скотт увеличил ее еще на одного человека, что означало неминуемую нехватку продуктов.

Длинную тень на эту схватку за полюс отбрасывает титаническая личность Нансена, который, по словам господина Хантфорда, имел интимную связь с Кэтлин Скотт — тоже по-своему значительной фигурой. То, что Амундсен воспользовался кораблем Нансена — непотопляемым, несокрушимым «Фра-мом», — стало его огромным преимуществом. Корабль Скотта, скрипучий «Терра Нова», не был приспособлен для своей задачи, а «Фрам» действитель-но сумел достичь и рекордно северной, и рекордно южной точки. Получить «Фрам» оказалось критически важно, поскольку Амундсен нуждался в при-годном для океанского плавания крепком судне, специально построенном для экспедиции и проверенном в условиях морского путешествия. Практиче-ски не имея покровителей, он до последнего момента скрывал свои истинные цели, поставив на карту много больше, чем Скотт. При этом почти в каждом случае Амундсен принимал верные, дальновидные решения, а Скотт мало знал и часто ошибался — вот почему эта книга кажется мне такой ценной. Ведь на самом деле она повествует о том, как возникают самообманы и герои-ческие мифы — обязательные ингредиенты национализма.

Публикация книги стала в свое время настоящей сенсацией. Даже сей-час, спустя двадцать лет, я вновь с удовольствием перечитываю эту кни-гу и по-прежнему считаю ее захватывающей, поучительной, содержащей яркие характеры и массу полезных деталей. Это больше чем просто книга о Южном полюсе: прочитав ее, вы многое узнаете о человеческой природе. Она расскажет вам о двух исследователях, двух культурах и самой при-роде исследования, ставшего для меня аналогом творчества, требующего устойчивой психики, воображения, храбрости и веры. Эта книга о послед-ней большой и настоящей экспедиции, которая завершила эпоху Великих географических открытий. Более того, я считаю, что книга Роланда Хант-форда учит нас настоящему лидерству.

Моей жене

Важнее предоставить материал для справедливого вердикта,чем замалчивать неприятные факты,чтобы сберечь чью-то репутацию.

Сэр Бэзил Генри Лиддел Гарт, предисловие к «Истории Первой мировой войны»

15

Примечание автора

Столица Норвегии Осло до 1925 года называлась Христиания (иногда встречается вариант «Кристиания»). Для более точного следования хроно-логии в книге используется старое название столицы.

По аналогичным причинам шельфовый ледник Росса в Антарктике на-зывается старыми именами — Барьер Росса, или Великий Ледяной барьер. Также в целях сохранения аутентичности народность, которую сейчас на-зывают «инуитами», в книге именуется более знакомым читателю истори-ческим словом «эскимосы».

В соответствии с оригинальными записями в судовых журналах и днев-никах рассказ об океанских плаваниях и полярных путешествиях сопрово-ждается использованием морских, или географических, миль. В остальных случаях подразумевается сухопутная статутная миля. Морская миля рав-няется одной шестидесятой градуса, или одной минуте широты. Ее длина равна 6080 футам, то есть 1,15 статутной мили, или 1,85 км.

Температурные показатели в книге приведены по шкале Цельсия. Не-сколько полезных соответствий: 0 °С — температура замерзания воды — рав-на 32° по шкале Фаренгейта; –10 °С = 14 °F, –20 °С = –4 °F, –30 °С = –22 °F.

Нунатак — это скала, выступающая из-под ледника.Заструги — это узкие гребни, сформированные ветром на снежной по-

верхности. Их высота может составлять от нескольких дюймов до несколь-ких футов. Они могут приобретать различные очертания и силуэты — от симметричной зыби до абстрактных скульптурных форм.

Норвежская буква «а» произносится как «а» в слове «клад»; «аа» как «о» в слове «ложка»; «j» как «й» в слове «йод»; «о» как «ё» в слове «полёт»; «u» как «у» в слове «улей». Имя «Аскеладден» (глава 4) произносится с ударе-нием на первом слоге.

Денежные суммы приводятся в исходных валютах и ценах того времени. С 1900 по 1914 год, то есть в период, к которому относится основная часть повествования, курс норвежской кроны к американской валюте составлял

Примечание автора

примерно 3,8 кроны за 1 доллар США. В то же время 1 фунт стерлингов стоил около 4,8 доллара США. В сегодняшних ценах (1999 год) 1 крона сто-ила бы примерно 5 долларов США. 1 доллар 1914 года эквивалентен 20 се-годняшним долларам, 1 фунт стерлингов — 90 долларам. Во второй части последней главы, действие которой происходит в 1920-е годы, 1 крона со-ответствует примерно 2 сегодняшним долларам, а 1 доллар — 10 сегодняш-ним долларам.

Соблюдение достоверности применительно к экономическим реалиям эпохи требовалось и при упоминании фунта стерлингов, который до перево-да на десятичную систему делился на 20 шиллингов, каждый по 12 пенсов .

Переводы с иностранных языков сделаны автором.

Часть первая

Глава 1Соперники за полюс

Утром 1 ноября 1911 года небольшая группа кораблей отошла от мыса Эванс, пробилась через льды и растворилась в пустынных просторах Ан-тарктики. Вел корабли капитан Роберт Фалькон Скотт.

Прошлой ночью он записал в дневнике: «Будущее в руках Божьих. Уве-рен, я сделал все от меня зависящее, чтобы добиться успеха».

Опережая его на две сотни миль, тем же самым путем на юг двигался еще один человек. Норвежец Руаль Амундсен. В тот день он неожиданно заблудился в туманном лабиринте проливов, но все же продолжал вести спутников вперед, невзирая на риск гибели. Все они, как отметил Амунд-сен в своем дневнике, «были определенно настроены пробиться — любой ценой».

Так началась гонка на пути к Южному полюсу. За привилегию первым оказаться в этой бесполезной, но такой желанной точке каждый из героев был готов преодолеть полторы тысячи миль замерзшей пустыни в усло-виях невероятных страданий и опасностей. Западный человек отличался одержимостью полюсами планеты. С этим можно поспорить, но дискуссия не влияла на фатальность сложившейся ситуации. От этой «страсти» нуж-но было избавиться. И чем быстрее, тем лучше.

19

Глава 2Предшественники

Завершалась древняя драма, и сейчас наступал ее последний акт.А началась она примерно в 650 году нашей эры, когда полинезийский

вождь по имени Уй-те-Рангиора, чья призрачная фигура окутана облаком мифов и легенд, стал первым известным человечеству покорителем Антар-ктики и достиг замерзшего моря. Но все же пионером в области полярных исследований стал грек Пифей из греческой колонии Массилии — нынеш-него Марселя. Он родился в четвертом веке до нашей эры, в эпоху Аристо-теля, в период расцвета беспокойного и любознательного греческого духа. Примерно в 320 году до нашей эры Пифей отправился в одну из своих ве-ликих экспедиций. Он обогнул Британские острова, достиг арктических паковых льдов и стал первым представителем цивилизованного человече-ства, который пересек Полярный круг и увидел солнце в полночь. Именно благодаря ему полярные регионы попали в поле зрения западного чело-века.

Спустя тысячу лет исследование Севера, начатое Пифеем, продолжили норвежские викинги. В Средние века они бороздили воды Арктики, пла-вали до Белого моря и, возможно, были на Шпицбергене. Они высадились в Америке и достигли Лабрадора. Затем колонизировали Гренландию и продвинулись по ее западному побережью почти до 76-й параллели. Этой рекордной и достойной восхищения отметки в течение следующих 250 лет не достиг никто.

С закатом норвежской средневековой империи исследования Арктики вновь прекратились. И только в XVI веке эстафету викингов подхвати-ли англичане. Испания и Португалия в то время уже захватили Южную Америку и контролировали морские пути на восток вокруг мыса Доброй Надежды. Тогда Англия, крепнущая морская держава, обратила свой взор на другие, менее исследованные направления. Кругосветное плавание Фердинанда Магеллана подтвердило представления древних астрономов о том, что Земля круглая. Впервые возникло ощущение, что все океаны

20


на планете соединяются в единое целое. Эта свежая мысль пьянила и бу-доражила воображение. Англичане вознамерились найти легкий путь к богатствам великолепного Востока кратчайшим маршрутом по макуш-ке земного шара — через Северо-Восточный проход вдоль берегов Сибири и Северо-Западный проход по проливам Северной Америки. На эти пути возлагались большие надежды, что заставляло людей снова и снова возвра-щаться во льды и стужу, лицом к лицу сталкиваясь с неудачами и бедами в поисках мифического открытого Полярного моря. В этих экспедициях попутно была изучена Арктика.

Тем не менее на юг люди смотрели с такой же надеждой. Бытовала леген-да о существовании великого и изобильного Южного континента, эдакого Эльдорадо вокруг полюса. Легенда эта соблазняла всех мореплавателей, на-чиная с самого сэра Фрэнсиса Дрейка, а может, и с его предшественников. Первым зловещую правду осознал один француз, современник Вольтера.

В 1738 году капитан Жан-Франсуа-Шарль Буве де Лозье отправился в путь на двух кораблях, «Эгл» и «Мари», чтобы достичь Терра Аустра-лис — Южной Земли. В первый день нового, 1739 года он увидел угрюмый, затянутый туманом, скованный льдами берег, — часть той суши, что сегод-ня зовется островом Буве.

Это не было похоже на землю обетованную, но сулило приятные откры-тия. Буве привез первое детальное описание пейзажа Антарктики с ее сто-ловыми айсбергами:

Высотой в 2 или в триста футов… до десяти миль длиной [и] всевоз-можных форм; острова, крепости, зубчатые горные вершины… похожие на плавучие рифы [с] пингвинами, животными-амфибиями вроде боль-ших уток, но с плавниками вместо крыльев.

Англичане также обратили свои взоры на юг. В 1769 году ожидался парад планет, Венера должна была пройти через солнечный диск, и астрономы жаждали понаблюдать за столь редким явлением. Считалось, что лучшее место для этого — недавно открытый остров Таити. Лондонское королев-ское общество обратилось к флоту с просьбой организовать экспедицию. Флот пообещал это сделать. Последствия оказались серьезными и неожи-данными. Вплоть до первого десятилетия ХХ века практически все бри-танские полярные исследователи были морскими офицерами.

Экспедицию, вдохновленную парадом планет, возглавил гениальный Джеймс Кук, один из величайших путешественников мира.

Кук в этом плавании имел несколько целей. Астрономия стала лишь по-водом, внешним мотивом, за которым таилась политика.

21

Глава 2. Предшественники

В дни противостояния Англии и Франции нельзя было позволить фран-цузам бесконтрольно бороздить южные моря. В августе 1768 года Кук на барке «Индевор» покинул Англию с секретным приказом заняться по-исками таинственного Южного континента и отыскать его раньше фран-цузских мореплавателей.

Три года спустя, обогнув Землю, Кук вернулся домой с новостями, кото-рые произвели революцию в метафизических воззрениях современников и коренным образом изменили политику эпохи. На юге не оказалось зе-мель с молочными реками и кисельными берегами. Если Южный конти-нент и существовал, он лежал в суровых краях за 40-й параллелью. Борьба за обладание столь непривлекательной собственностью не имела большого смысла. Однако Кук предложил совершить еще одно кругосветное плава-ние — в более высоких широтах для ответа на вопрос о том, что же находит-ся на юге. К чести Адмиралтейства, оно согласилось на эту экспедицию.

И вот в 1772 году Кук, недавно ставший коммандером*, снова покинул Англию, на этот раз на двух кораблях — «Резолюшн» и «Эдвенчер». Это была первая антарктическая экспедиция в современном смысле. У нее не предполагалось иных мотивов, кроме удовлетворения любопытства: ис-следование как самоцель, открытия как единственная награда.

В воскресенье 17 января 1773 года Джеймс Кук пересек Антарктический круг, отметив, что стал, «несомненно, первым, кто преодолел эту линию». Но уже на следующий день прочные паковые льды вынудили его повер-нуть назад. В 1774 году, перезимовав в Новой Зеландии, Кук снова отпра-вился на юг. Тридцатого января он достиг точки 71° 10', в 300 милях за Ан-тарктическим кругом, — но здесь его опять остановили льды. После этого еще почти пятьдесят лет так далеко на юг никто не заплывал, и до сего дня эти координаты являются самой южной точкой, до которой кто-либо до-плыл на восточном меридиане 106°.

В обоих случаях Кук поворачивал назад, находясь всего лишь на рас-стоянии одного дня плавания от берегов затерянного континента. Капитан так и не увидел его за пеленой тумана. Тем не менее он твердо верил в суще-ствование Антарктиды.

Смерть Кука в 1779 году от рук гавайских туземцев стала концом целой эпохи. Его современники были вынуждены отказаться от дальнейших

* Звание Сommander (или Master and Commander) было введено в британском королевском флоте примерно в 1775 году специально для офицеров, командовавших кораблями без ранга. Являлось промежуточным между званиями лейтенанта и капитана. Соответствует нынеш-нему званию армейского подполковника ВВС Великобритании и званию капитана второго ранга в российском ВМФ. Прим. ред.

22


полярных исследований перед лицом исторических реалий — вначале про-изошла Французская революция, затем наступила эпоха Наполеоновских войн. К тому моменту, когда состоялась битва при Ватерлоо, Антарктиче-ский континент так никто и не увидел.

Но однажды, в 1819 году, английский торговый корабль «Уильямс» от-клонился от курса, огибая мыс Горн, — и открыл Южные Шетландские острова. Когда «Уильямс» достиг Вальпараисо, там стояло судно «Андро-маха», которым командовал офицер британского военно-морского флота капитан Ширеф, решивший сразу же изучить эти новые земли. В частном порядке он зафрахтовал «Уильямс», назначил его капитаном британского офицера Эдварда Брансфилда и отправил корабль на юг.

Брансфилд решил не ограничиваться Южными Шетландами — и поплыл дальше. Он увидел южную оконечность Земли Грэма 30 января 1820 года и вскоре высадился на берег. Так была открыта Антарктида.

Тремя днями ранее примерно в полутора тысячах миль к востоку от «Уи-льямса» капитан Фаддей Беллинсгаузен, русский морской офицер, кото-рого в порыве экспансионистской горячки отправил в эту экспедицию царь Александр I, заметил нечто, напоминавшее покрытый льдом антарктиче-ский мыс, выходивший в море. Но Беллинсгаузен не был уверен, что видел сушу. Брансфилд же, достигнув берега Южного континента, «который так долго искали», написал об этом очень определенно.

Следующими исследователями Антарктиды стали американский ка-питан Натаниэль Палмер, изучивший берега Земли Грэма, и британец Джеймс Уэдделл, открывший в 1823 году море Уэдделла.

В 1827 году офицер Королевского военно-морского флота Великобрита-нии капитан Уильям Эдвард Парри возглавил экспедицию на Шпицбер-ген с четко поставленной целью — достичь Северного полюса. Он добрался до точки 82° 45', на границе полярных паковых льдов (севернее полярни-кам удалось попасть только через полстолетия). Это был первый зафикси-рованный случай, когда исследователь отправлялся в путь с единственной и конечной целью — достичь полюса.

Полюс, Северный или Южный, стал символом предельности. Хотя всем стало известно, что Земля представляет собой сферу, человек желал уви-деть точку, вокруг которой она вращается. Парри оказался первым, кто от-правился именно к ней. В своем стремлении к полюсу он стал первопроход-цем, его экспедиция явилась тем самым стартом гонки к полюсам.

Через два года после экспедиции Парри лейтенант Кларк Росс, еще один офицер Королевского военно-морского флота, вознамерился до-стичь Северного магнитного полюса. Он сделал это 31 мая 1831 года. Через

23


восемь лет Росс, ставший капитаном, был направлен командованием во-енно- морского флота для проведения магнитной съемки в Южном полу-шарии и поиска Южного магнитного полюса. В августе 1840 года, приведя свои корабли «Эребус» и «Террор» в порт Хобарт на Тасмании, он узнал новость о том, что на юг, опередив его, уже полным ходом движутся фран-цузская и американская экспедиции.

Росс решил, что его планы грубо нарушены, — и поменял их, повлияв тем самым на ход всей истории исследований Антарктики.

Воодушевленный осознанием того, что Англия всегда возглавляла путь первооткрывателей [написал он в своем дневнике], я посчитал, что мы изменили бы достигнутым ею высотам, отправившись по стопам экспе-диции любой другой державы. Вследствие этого я сразу решил избежать пересечения с их маршрутом и выбрал гораздо более восточный мери-диан (170 градусов восточной долготы), чтобы попытаться проникнуть в южном направлении.

Никто раньше этот маршрут не исследовал. Росс покинул Хобарт в ноя-бре, а в январе столкнулся с паковым льдом. Он продолжил движение и че-тыре дня спустя оказался на чистой воде, которая тянулась до горизонта. Росс открыл море, которое теперь носит его имя.

Затем он направился на юго-запад, в сторону магнитного полюса, в на-дежде, что плавание будет легким. Но путь ему преградила величествен-ная горная гряда, покрытая снегом. Этой новой, открытой им земле Росс дал имя юной королевы Виктории.

Последовавшее за этим экстраординарное плавание вошло в анналы по-лярных исследований. На протяжении шести недель Росс открыл и нанес на карту береговую линию длиной в пятьсот миль. Снова и снова перед ним возникали гора за горой, ледник за ледником, фьорд за фьордом. Они тяну-лись к югу и казались бесконечными.

27 января Росс увидел остров с дымящимся вулканом, который он на-звал Эребусом в честь своего корабля. Потухший кратер, находившийся по соседству, он окрестил горой Террор. Эти имена стали по-настоящему родными для многих поколений полярников.

Когда после столь тяжелого плавания мы приблизились к земле [писал Росс в своем дневнике], то увидели низкую белую линию, простиравшую-ся… так далеко на восток, насколько мог видеть глаз. Зрелище впечатля-ло: по мере того как мы приближались, берег постепенно рос, оказавшись перпендикулярным к воде ледяным утесом, возвышавшимся над уровнем моря на высоту от пятидесяти до двухсот футов.

24


Это запись об открытии абсолютно нового природного явления: антар-ктического ледяного шельфа, или, как его назвал Росс, Великого Ледяно-го барьера, поскольку, по его словам, «мы могли бы с равными шансами на успех попытаться проплыть сквозь белые скалы Дувра и преодолеть та-кую громаду». С этого момента Великий Ледяной барьер навсегда получил свое имя.

Росс двигался вдоль утесов Ледяного барьера на восток, пока позволя-ли айсберги и все более уплотнявшийся паковый лед. В точке, где утесы оказались ниже верхушки мачты, он впервые увидел поверхность барьера. Тут у исследователя и промелькнула догадка относительно его истинной природы. «Барьер казался довольно гладким, — написал Росс в дневни-ке, — и вызывал в уме образ громадной равнины из замороженного се-ребра».

Тогда Росс повернул назад и перезимовал в Тихоокеанском регионе. Как только в Южном полушарии наступило лето, судно вернулось в море Росса и достигло точки 78° 10', которая стала самой южной границей для челове-чества на пятьдесят с лишним лет. Ближе к восточной окраине Великого Ледяного барьера Росс обнаружил залив, который оказался чрезвычайно важным для дальнейших полярных исследований. В Англию Росс вернул-ся в сентябре 1843 года известным человеком, его встречали бурными ова-циями. Так сложилось, что именно Кларк Росс исследовал бóльшую часть Антарктиды, превзойдя в своих экспедициях остальных полярников. До конца столетия достижения Росса оставались последними открытиями человечества в Антарктике.

Корабли Росса «Эребус» и «Террор» после возвращения в Англию были отремонтированы и спустя два года под командованием капитана сэра Джона Франклина отправились в экспедицию с целью отыскать Северо-Западный проход. О нем давно перестали думать как о торговом маршруте на восток. Но теперь идея получила новый импульс, сочетая в себе роман-тическое воспоминание о другой эпохе и трезвое желание отодвинуть се-верную границу империи за арктическое побережье Канады.

Экспедиция Франклина в итоге отыскала Северо-Западный проход, хотя на самом деле он не является единственным. В действительности ка-питан не прошел по открытому пути от начала до конца, но его спутники отметили на карте покрытые льдом проливы, связав воедино то, что было обнаружено ранее. Они доказали, что морской путь из Атлантического океана в Тихий океан существует, положив таким образом «викториан-ский» конец мучительным поискам, продолжавшимся двести семьдесят пять лет.


К сожалению, Франклин и 128 членов его экспедиции не пережили путешествия и не смогли сами рассказать эту историю. Все они погибли от голода, холода и болезней. Это было огромное, но, наверное, характерное несчастье для той страны и той эпохи. Франклин и его команда голодали, при том что эскимосы в тех местах жили на подножном корму относитель-но изобильно. Но Франклину помешала абсурдная неприспособленность, ставшая следствием негибкого мышления и неумения адаптироваться к обстоятельствам.

Вот в каком состоянии находились полярные исследования, когда роди-лись Руаль Амундсен и Роберт Фалькон Скотт. Открыли лишь часть побе-режья Антарктиды. Никто не знал до конца — континент это или архипелаг. Никто и никогда там не зимовал. Северо-Западный проход в Арктике еще не был пройден. Не покорили ни Северный, ни Южный полюс. Последние границы ждали, когда их преодолеют.

26

Глава 3«Последний из викингов»

Скотт и Амундсен были идеальными антагонистами, почти во всем про-тивоположными друг другу. Скотт являлся представителем богатой и мо-гущественной империи, пусть и находившейся в упадке. Амундсен родился в маленькой, бедной, еще не получившей независимость стране, с немного-численным и разбросанным по ее территории населением.

Люди, знавшие Амундсена ребенком, вспоминали, как его мать с бла-гоговением говорила: «Он последний из викингов». Выше шести футов ростом, красивый, с пронзительно-голубыми глазами, он действитель-но походил на них. Огромный римский нос только добавлял его облику властности и сходства с хищной птицей, что отражало одну из сторон духа викингов.

Руаль Энгебрет Гравнинг Амундсен — таково его полное имя — родил-ся 16 июля 1872 года в семье норвежских моряков и судовладельцев. Его предки, Энгебрет и Гравнинг, почитались особенно высоко. В те времена кланового общества они являлись неформальной аристократией.

Родиной Амундсенов был Хвалер — группа островов в устье фьорда Хри-стиания. Хвалер — типичный норвежский архипелаг: отполированный ве-трами и осадками гранит, силуэт необычно усеченной формы, словно горы утонули в море. Это суровая страна, потрепанная бурями, покрытая льдом. На протяжении столетий она являлась настоящим домом для рыбаков и моряков. Люди в тех местах — под стать природе — нация индивидуали-стов, со своими собственными стандартами поведения.

Первое упоминание фамилии Амундсен появилось в XVIII веке, когда она образовалась от имени прадедушки исследователя Амунда Олсена Утгарда. Это было обычным способом выделить одну из ветвей большого рода. Так случалось, когда кто-то, достаточно гордый, успешный или имев-ший сильный характер, считал, что должен оставить отпечаток своей лич-ности на тех, кто придет за ним.

27

Глава 3. «Последний из викингов»

К тому времени, когда вырос сын Амунда (и дед Руаля) Оле Амунд-сен, это была семья отличных мореходов и достаточно богатых по меркам островов судовладельцев. Оле Амундсен стал отцом двенадцати детей, пя-теро из которых были мальчиками. Все сыновья выходили в море — и все оказались капитанами, судовладельцами и состоятельными людьми. Чет-вертым сыном и девятым ребенком в семье стал Йенс Энгебрет Амундсен, отец путешественника.

Начало XIX века считалось временем бедности и желаний. В Норвегии тогда почти совсем отсутствовала промышленность, а возможность зара-батывать на жизнь сводилась к нулю. В избытке были лишь лес да рыба. Приобретение предметов первой необходимости зависело от способностей судовладельцев экспортировать древесину и закупать товары за границей, поэтому страна сильно страдала от британской блокады во время Напо-леоновских войн. К тому времени, когда в 1853 году Йенс Энгебрет стал ка-питаном, Британия отменила «Закон о мореплавании», который покрови-тельствовал перевозке британских грузов британскими судами. Эта мера, как и снятие других аналогичных барьеров, изменила судьбу Норвегии. Норвежские судовладельцы брались за работу, которую другие с презре-нием отвергали, став своего рода морскими мусорщиками мира. Они по-казали отличный пример предприимчивости и инициативы — и в скором времени достигли высокого положения, непропорционального населению и размеру своей страны.

Йенс Энгебрет был ярким представителем этого племени. В 1854 году они с партнером по цене лома купили остов сгоревшего зверобойного суд-на. У партнера имелась небольшая верфь, на которой корабль, словно фе-никс, восстановили из пепла. Так его и окрестили — «Феникс».

Затем грянула Крымская война. Йенс Энгебрет, теперь капитан и со-владелец «Феникса», услышал о сказочных деньгах, которые можно за-работать на противостоянии британцев и французов с русскими, — и от-правился к берегам Черного моря. Там накануне севастопольской битвы «Феникс» использовался для размещения офицеров британской армии. А потом до конца войны возил союзникам зерно и солому. Этой прибылью, полученной за счет нейтралитета страны в военное время, Йенс Энгебрет заложил основу своего состояния.

Женился он поздно. Ему было сорок два, когда он познакомился с Хан-ной Хенрикке Густавой Салквист, дочерью сборщика налогов. Много странствовавший Йенс Энгебрет, капитан и судовладелец, славился за-граничными манерами. В Норвегии того времени с уважением относи-лись ко всему иностранному, считая это проявлением культуры. Высокий

28


и представительный капитан произвел на госпожу Салквист сильное впе-чатление. Кроме того, к моменту их знакомства в 1862 году Йенс Энгебрет уже был состоятельным человеком. В следующем году они поженились.

Они поселились не на островах Хвалер, а на материке, в поместье Хвид-стен, купленном братьями Амундсен за несколько лет до этого. Поместье находилось недалеко от Сарпсборга, одного из главных морских портов Норвегии.

К этому моменту Йенс Энгебрет вместе с братьями основал собствен-ную компанию, которая занялась морскими грузоперевозками и со вре-менем стала крупнейшей в этой части страны. Но, несмотря на богатство, Йенс Энгебрет, следуя норвежским обычаям того времени, по-прежнему выходил в море, и Густава иногда сопровождала его. Их старший сын Йенс Уле Антонио (его звали Тони) родился в Китае, а остальные дети, все маль-чики, — в Томта, доме Йенса Энгебрета в Хвидстене. Второй сын, Густав Салквист, появился на свет в июне 1858 года, а третий, Леон Генри Бен-хам, — в сентябре 1870 года.

К концу июля 1872 года Аманда, племянница Йенса Энгебрета, написа-ла своему отцу: «Длинного Джона нет, он в Лондоне… а 16-го тетя Густава родила еще одного сына. Эта женщина крепка и весела, как всегда, и уже на шестой день опять начала работать».

Легкомысленное объявление Аманды о рождении Руаля маскирует то на-пряжение, которое возникло в семействе Амундсенов. Отсутствовать дома, когда твои дети приходят в мир, — таков, без сомнения, удел всех морепла-вателей. Но после девяти лет брака Густава чувствовала, что так и не стала настоящей женой моряка. Ей было не по себе среди просоленных шкиперов торговых судов, составлявших общество Сарпсборга. Будучи дочерью го-сударственного служащего, она придумала прекрасный способ облегчить свою долю. Спустя три месяца после рождения Руаля Йенс Энгебрет без энтузиазма согласился с ее предложением, и Амундсены переехали в Хри-стианию. Так называлась в те времена нынешняя столица страны Осло. Город получил это имя в честь датского короля Кристиана IV, основатель-но перестроившего его в XVII веке. Оно стало постоянным напоминани-ем о том, что Норвегия не являлась независимой страной и ею управляли иностранцы. Старое название столице вернули только в ХХ веке в качестве символа восстановленного суверенитета.

Амундсен появился на свет в период надежд и ожиданий. Несмотря на то что Норвегией четыреста лет владели датчане, а в XIX веке она оказалась под властью шведов, страну нельзя было назвать застойным болотом. Ее охватило активное национальное движение. Именно там европейский

29


национализм расцвел раньше всего. Она первой получила независимость после победы над Наполеоном. Итог был впечатляющим: не прошло и ста лет, как Норвегия из находившейся в тени могущественных соседей бедной страны превратилась в современное индустриальное государство.

Однако промышленность по-прежнему занимала скромное место в эко-номике страны. В Норвегии всегда правила ее величество Природа. В те-чение веков положение человека здесь было неустойчивым. На то суще-ствуют веские причины. Три четверти территории страны занимают горы. Там, где море затопило глубочайшие долины, раскинулись знаменитые фьорды. Этот потрясающе красивый ландшафт с резкими контрастами дополняется суровым климатом. Здесь человек даже в городе никогда не забывает о силе Природы. И все это наложило свой отпечаток на на-циональный характер.

Когда Амундсены переехали в Христианию, они жили в двух шагах от центра, но их дом был самым последним — здесь город заканчивался. Дом стоял на их собственной земле, но не в садике, выдержанном в англий-ском стиле, а на огороженном диком участке леса. Дом Амундсенов пред-ставлял собой двухэтажное здание, типичное «добротное жилище» нор-вежской буржуазии того времени. Его построили на пригорке и назвали «Малый Ураниенборг»*.

Старый корабельный плотник по имени Эрик (фамилия его не сохра-нилась), долгие годы плававший с Йенсом Энгебретом, последовал за ним в «Малый Ураниенборг» в качестве управляющего. Штат домашней при-слуги состоял из кухарки-горничной и сиделки, что было типично для представителей высшего класса Христиании. Эрик стал детям кем-то вро-де второго отца. Переезд не умерил активности Йенса Энгебрета, и он по-прежнему часто уходил в море на своих кораблях.

Похоже, что Йенса Энгебрета любили и сыновья, и матросы. Он оказал-ся прирожденным шкипером, то есть капитаном парусника. Его успех был основан на использовании бесплатного ветра, а не затратного пара в случа-ях, когда скорость не имела значения. Поэтому он действовал в особой сре-де. Кроме того, шкипер отличается от капитана любого другого ко рабля. Поскольку слаженность команды при работе с оснасткой может стать во-просом жизни и смерти, его приказы должны выполняться мгновенно. А хороший шкипер никогда не пойдет против справедливости. Он не может быть капризным деспотом и всегда придерживается строгой дисциплины. Его решение неизменно, его слово — закон. Похоже, что Йенс Энгебрет был

* Дословный перевод — «Малый замок Урануса».

30


именно таким, хорошим шкипером и управлял своим домом, как одним из кораблей: это очень важно для понимания характера Руаля Амундсена. Кроме того, Йенс Энгебрет считался уважаемым членом общества, в кото-ром жил. Успех сопутствовал ему. Сыновья тянулись за ним. На все это сле-дует обратить внимание при сравнении характеров Амундсена и Скотта.

Детство Руаля было шумным и уличным, как у обычного норвежского мальчишки. Он оказался самым младшим в ватаге, носившейся по лесу вокруг Ураниенборгвейн. Один из его друзей, Карстен Борчгревинк, в ре-зультате невероятного совпадения тоже стал полярным исследователем.

Братья Амундсены любили подраться. И в этом вопросе совет их отца, без сомнения, помнившего свое собственное драчливое детство, оказался неоднозначным: «Я не хочу, чтобы вы с кем-то дрались. Но если без этого нельзя, бейте первыми — и увидите, что этого будет достаточно».

О Руале вспоминают как о высокомерном и легковозбудимом мальчике. К тому же он был самым младшим среди своих многочисленных приятелей. Все это естественным образом вело к тому, что его дразнили и задирали. Однажды, по словам Борчгревинка, он бросился в сарай и, как безумный берсерк эпохи викингов, возник на пороге, размахивая топором и выкри-кивая ужасные угрозы. «После чего, — заключает Борчгревинк, — его оста-вили в покое».

Это было время, когда в Норвегии стали появляться командные виды спорта с формализованными правилами и особую популярность приоб-рела гимнастика. Братья Амундсены соорудили у себя во дворе брусья и со временем стали отличными гимнастами. Но национальным спортом по-прежнему считались лыжи — неизменный атрибут детства каждого норвежского ребенка.

Едва научившись ходить, Руаль встал на лыжи. Первую пару лыж ему сделал Эрик. Это была примитивная конструкция: всего лишь бочарная клепка с ивовой петлей в качестве крепления. Ходить на них оказалось трудно. На рынке можно было найти настоящие детские лыжи с современ-ными креплениями, но отец Руаля, хотя и был человеком состоятельным, не желал баловать своих сыновей.

Дети Амундсенов выучились, а точнее научили друг друга, кататься. Это было традиционное норвежское сочетание бега по пересеченной местности, прыжков и катания с горы. В качестве трассы для новичков использовалась дорога, начинавшаяся от ворот их сада.

В целом семья Амундсенов была счастлива. Отец и сыновья были бес-конечно преданы друг другу. Один из слуг, работавший в их доме, сказал:

31


«Эти люди знали, как оставаться сплоченными и вместе подниматься над толпой».

Но в чем состояла роль Густавы? Подавленная в Хвидстене близостью многочисленных братьев и сестер мужа (в особенности его незамужних се-стер), здесь, в «Малом Ураниенборге», она оттаяла и с головой ушла в ранее недоступные ей заботы и хлопоты. Впервые за все годы брака Густава могла создать собственный дом.

По мере своих сил она смягчала суровость дисциплины, установлен-ной Йенсом Энгебретом в доме. Всячески старалась проникнуться духом игр своих детей (по крайней мере наиболее тихих игр), становясь при этом скорее старшей сестрой, нежели матерью, возможно, даже излишне балуя их. При всем этом она оставалась в тени и, очевидно, была несчастна, мало с кем общаясь вне дома. Совершенно очевидно, что Руаль ощущал недоста-ток душевного тепла и искал любви вне семьи — у тети Олавы и главным образом у Бетти, своей няни.

Мало кто из норвежцев был прирожденным горожанином. «Малый Ура-ниенборг» человеку со стороны мог показаться совершенно деревенским, но Йенс Энгебрет в нем чувствовал себя некомфортно, слишком по- город-скому. Его корни были там — в сельской местности, у воды. Летом и на рож-дественские школьные каникулы Амундсены регулярно возвращались в Хвидстен, хотя часто без Густавы, которая предпочитала этим поездкам компанию собственных родственников, разбросанных по всей Южной Норвегии. Йенс Энгебрет продал дом в Хвидстене своему племяннику, но Хвидстен оставался семейным гнездом Амундсенов, а потому для род-ственников из Христиании там всегда находилось место.

Приморский и тихий Хвидстен, расположенный в судоходном низовье реки Гломма, стал важной частью жизненной школы Руаля. Играя в прятки среди стоящих на якоре кораблей, учась управлять лодкой на мелководье и сопро-тивляться течению реки, сыновья Амундсенов приобретали первые навыки мореплавания. За рекой была верфь Йенса Энгебрета. Амундсены оставили ее под своим контролем и продолжали всячески развивать ее деятельность.

На этой верфи Руаль научился чувствовать деревянный корпус ко рабля. Один из мастеров, умудренный опытом старый корабельный плотник, знавший толк и в кораблях, и в детях, дал ему первый урок по особенно-стям «морской архитектуры». Вспоминают, что мальчик непрерывно за-давал своему учителю вопросы, был серьезен и стремился познать законы парусной оснастки и такелажа.

Именно зимой Хвидстен, как и бóльшая часть норвежского ландшаф-та, наконец становился самим собой. Река замерзала. Сквозь стекло,


обрамленное морозным узором, под ностальгический аккомпанемент тре-ска поленьев в печи Руаль мог видеть мачты поставленных на прикол ко-раблей, застывших на ветру и ловящих снежинки сетями своих снастей. Пейзаж был тих, бел, холмист, с редкими вкраплениями домов и заплат-ками деревьев. И лишь фигурка редкого прохожего время от времени на-рушала его неподвижность.

Когда становилось совсем холодно и море замерзало, братья проезжали на коньках милю за милей в сторону внутренних островов архипелага Хва-лер. Это был типичный скандинавский зимний морской пейзаж, переме-жавшийся закругленными силуэтами скал. Под ногами лед, твердая белая поверхность простирается до горизонта — такова она, пограничная страна, где земля и море, лед и вода сливаются воедино, почти смешиваясь друг с другом.

Все это оставило глубокий след в душе Руаля. Он на всегда проникся красотой стремительного бега на лыжах и бесстрашного мореплавания, он вырос человеком моря и скал, воды и льда, леса и снега. Он полюбил на-блюдать за природой, став наполовину моряком, наполовину — жителем гор. Это редкая, специфически норвежская комбинация.

Родина воспитала в Руале все качества, необходимые полярному иссле-дователю.

33

Глава 4Дух Нансена

Норвежцы — люди побережья, их жизнь пропитана морем. Норвежские города концентрируются у берега, вдоль его длинной, изрезанной линии. Перемещаться по суше сложно из-за гор. В таких условиях море всегда исторически помогало человеку избежать изоляции, становилось окном в мир, дорогой выживания.

Поэтому всякий, чья работа связана с морем, был на виду и вызывал уважение. Но в отличие от других морских держав почетом здесь всегда пользовался торговый, а не военно-морской флот. Это и понятно, ведь речь идет о небольшой стране, где ко времени описываемых событий еще не сло-жилась современная военная традиция, да и война означала не легкое за-граничное приключение, а национальную катастрофу.

Торговля же, напротив, олицетворяла богатство и престиж нации. Успех в море гарантировал уважение на берегу. Перед торговыми шкиперами пре-клонялись, звание «капитан» значило очень много. Судовладелец считался больше чем обычным предпринимателем. Быть судовладельцем и капита-ном означало находиться на вершине социальной иерархии.

Норвежское общество XIX века в общем и целом представляло собой общество равных возможностей, ведь социальный статус человека зависел от его способностей. Так повелось с древности — верхушку общественной иерархии занимали лучшие охотники и члены их семей. Значение имела функция, а не принадлежность к классу. Род значил многое, но не все. Каж-дое поколение должно было проявить себя на деле.

В отличие от Англии торговля здесь никогда не считалась чем-то позор-ным. Да и социальное положение любого из норвежских мореплавателей было выше, чем у их английских коллег. Поэтому Руаль Амундсен имел все преимущества человека благородного происхождения.

Но для абсолютной респектабельности его отцу не хватало одной дета-ли: «шапки студента» — похожей на офицерскую серой заостренной шля-пы с кисточкой. Ее носили все сдавшие examen artium — вступительный

34


экзамен в высшее учебное заведение. Эта шляпа была таким же социаль-ным символом, как и само высшее образование. Практически посвящением в средний класс. Дети, имевшие эти шляпы, не только сами получали пре-имущество в жизни, но и обеспечивали почет своим родителям, повышая их социальный статус.

Йенс Энгебрет с ранней юности начал ходить в море, а потому окончил лишь начальную школу. Но все же он тщательно изучил навигацию и до-бился успеха. Тем не менее, как и многие люди, добившиеся всего в жизни собственным трудом, он страдал от недостатка формального образования и считал, что у его детей не должно быть такого пробела. Их определили в частную школу, и студенческая шапка с кисточкой стала их первоочеред-ной целью.

Судьба часто распоряжалась так, что дни многих важных событий Йенс Энгебрет встречал в плавании. Так случилось и в тот раз, в 1886 году. Он находился во Франции, когда его сын Густав получил свою заветную шап-ку. В этом же плавании уже по дороге домой Йенс Энгебрет заболел и умер. Руалю было тогда четырнадцать. В естественном порыве он обратился к своим кузинам из Хвидстена, написав Карен Анне Амундсен, которую любил больше всех:

В дом пришли печальные времена. Раньше я не знал, что такое скорбь, но теперь понимаю. Можешь представить, как это тяжело — потерять такого отца, как наш. Но на то была воля Божья, и значит, это должно было случиться. Нам есть за что благодарить Господа. Он сделал так, чтобы папа вернулся домой, пусть и мертвый, ведь его тело могло быть похоронено в море, выброшено за борт — насколько бы нам сейчас было тяжелее. А так у нас есть утешение — мы можем пойти и еще раз уви-деть его в часовне. Он не изменился, он в точности такой же, каким был, когда сидел с нами. Он лежит в гробу такой красивый, укрытый белым саваном и усыпанный цветами. Вчера в восемь вечера мы были там, что-бы в последний раз увидеть его и попрощаться. Было тяжело на душе, когда мы покинули его, но так нужно. Сегодня мы снова пойдем в часов-ню — закроют его гроб. Все мы боимся случайно взглянуть на него после того, как у нас осталось такое светлое воспоминание. Ведь никто не зна-ет, не изменилось ли что-то со вчерашнего дня. Мне становилось легче каждый раз, когда я мог хоть чуть-чуть поплакать у его гроба. Сегодня мы были на «Ролло», на котором умер папа, чтобы немного вознаградить стюарда, заботившегося о нем. Он был рядом день и ночь, пока не пробил последний час. Всю субботу отец был не в себе, но не в том смысле, что

35

Глава 4. Дух Нансена

бредил, нет, — он все время вел себя довольно спокойно, но говорил так, что стюард не мог его понять. В последние полчаса жизни он не узнавал никого из тех, кто за ним ухаживал, а когда пришел его час — умер без боли и скорби на лице. Надеюсь, ты приедешь на похороны. Передавай всем привет! Любящие вас Амундсены и любящий вас особенно Руаль.

В этом письме многое продиктовано норвежским этикетом, но призыв к Богу очень искренний и эмоциональный. Такого Амундсен раньше не ис-пытывал. Вряд ли это имело отношение к тому, что его крестили в офици-альной норвежской лютеранской церкви. Конечно, он был атеистом и жил в атмо сфере естественной, а не показной религии, которая игнорировала культ и формальные признаки. Именно такая вера, напоминающая прими-тивный монотеизм, обычный для норвежцев, в моменты глубоких эмоцио-нальных переживаний проявляется непроизвольно, словно поднимаясь из глубин подсознания. И вот теперь Руаль Амундсен сам пережил подоб-ное религиозное чувство.

Письмо Карен Анне было его прощанием с детством.Вскоре после смерти Йенса Энгебрета три старших брата начали само-

стоятельную, взрослую жизнь. Но не вполне оправдали ожидания родите-лей. Только Густав, второй сын, стал студентом, но почти сразу после этого ушел в море. Руаль, самый младший, пока оставался дома. Согласно пла-нам Густавы, он должен был получить медицинское образование. Но сам Руаль совершенно не разделял ее устремлений.

Много лет спустя Амундсен понял, чтó оказалось поворотным моментом в его жизни. В пятнадцать лет ему на глаза попалась книга о сэре Джоне Франклине, и после этого он решил стать полярным исследователем.

Довольно странно, что больше всего в повествовании меня привлекали страдания, через которые пришлось пройти сэру Джону и его спутни-кам. Охваченный необъяснимым порывом, я желал тоже однажды ис-пытать все это. Возможно, юношеский идеализм, часто принимающий форму мученичества, заставлял меня видеть себя крестоносцем аркти-ческих исследований.

Эти слова Амундсена относятся не к последней морской экспедиции Франклина, в которой он погиб, а к его походам в арктические районы Ка-нады в 1819 и 1825 годах, после которых он поведал жуткие истории о ли-шениях, убийствах и каннибализме. Позже Амундсен стал смотреть на ис-пытания, с которыми столкнулся Франклин, более трезво. Романтическое юношеское желание «пострадать» осталось позади.

36


За мелодраматической версией о юношеском идеализме скрывается чув-ствительность натуры молодого Амундсена. Он понимал, в каких условиях Франклин боролся за жизнь: от прогулки на лыжах, которую Руаль соби-рался сейчас совершить, они отличались лишь температурой. Он уже тог-да мог оценить героизм людей, выживавших в холодном климате. Но иро-ния судьбы заключалась в том, что вдохновил его человек, оказавшийся в бесстрастном свете истории одним из худших полярных исследователей. И еще может показаться странным, что норвежскому подростку приходи-лось равняться на англичанина. Но в Норвегии своих героев-полярников тогда еще не было. Первый из них в это время только готовился сообщить миру о себе.

Одним из мифических норвежских персонажей, пожалуй, даже главным, является Аскеладден. Это существо наподобие Золушки, но в мужском ва-рианте: гадкий утенок со скрытой силой, наконец начавший ее использо-вать — и достигший успеха. И что особенно важно — любимец фортуны. В одном норвежском комментарии говорится о том, что миф об Аскеладде-не символизирует

жизнь норвежского народа, сагу о вновь обретенной силе. В нем показа-но то, как внезапно высвобождается долго сдерживаемая сила. В этой саге проявляются элементы самой природы, когда препятствия громоз-дятся одно на другое, но в нужный момент история разворачивается, словно гигантский маятник — и начинает свое движение в другую сто-рону… Долгой зимой страна спит, укрытая снежным покрывалом, потом приходит поздняя своевольная весна, а затем вдруг начинают шуметь водопады, потоки воды устремляются с гор, а березы расправляют свои листочки-вымпелы.

Это удачная характеристика духа эпохи, на которую пришлось взросле-ние Амундсена. Аскеладден — один из тех мифических персонажей, в кото-рых целая нация способна видеть себя. В 1887 году он сыграл критически важную роль в жизни Амундсена.

Как раз в тот год, когда, по словам Амундсена, его вдохновил Франклин, в норвежском ежегодном детском альманахе была напечатана статья под названием «Через Гренландию?».

Все вы, конечно, знаете историю о принцессе, которая сидела на верши-не стеклянной горы, держа на коленях три яблока [так начиналась ста-тья]. Рыцари приезжали издалека с намерением подняться к ней и запо-лучить эти яблоки. Ведь король в награду герою пообещал руку принцессы

37


и половину королевства! Поэтому благородные рыцари все скакали и ска-кали, но никак не могли продвинуться дальше подножия горы. Чем сильнее они разгонялись, тем больнее падали, поскольку стеклянная гора была твердой и гладкой, как кремень, так что никто не мог на нее взобраться. И вот в один прекрасный день у подножия горы появился Аскеладден. Он поднялся на гору, забрал яблоки, после чего получил и принцессу, и полови-ну королевства в придачу, — примерно такой была эта история. Но какое отношение она имеет к Гренландии? В сущности, только одно: Гренлан-дия — это что-то вроде огромной стеклянной горы, которую многие хо-тели покорить, но среди них не было Аскеладдена… Увы, не появился пока Аскеладден, способный взять да и пересечь Гренландию от края до края.Возможно, вы слышали, что я собираюсь пройти по этой земле, но вот смогу ли, вернусь ли домой с принцессой — здесь мы должны поставить большой вопросительный знак.

Писатель, использовавший этот миф (всего лишь миф) для описания экс-педиции, был необычным человеком. Фритьоф Нансен — именно так звали автора — стал одним из великих полярных исследователей. Его жизнь уди-вительным образом переплелась с жизнью Амундсена. Экспедиция, о ко-торой он писал, тоже оказалась необычной. Она подтолкнула Норвегию к полярным исследованиям: впервые люди пересекли Гренландию.

Многие, как сказал Нансен, безуспешно атаковали ледяную шапку Гренландии. Среди них были Эдвард Уимпер, Роберт Пири и Адольф Эрик Норденшельд. Уимпер — знаменитый английский альпинист, поко-ритель Маттерхорна; Пири — офицер военно-морского флота США. Нор-деншельд — прославленный исследователь, который в конце прошлого десятилетия стал первым человеком в истории, преодолевшим весь Севе-ро- Восточный морской путь. Кроме того, он был бароном, шведом и, как следствие, представителем одной из стран — сюзеренов Норвегии.

Летом 1888 года Нансен вместе с пятью соратниками (среди которых было два норвежских саама) впервые в истории географических исследо-ваний пересек ледяную шапку Гренландии от Умвика до Годтааба. Заслу-женная награда досталась неизвестному человеку из небольшой страны. Использовав образ Аскеладдена для обращения к читателям, Нансен ока-зался прав.

Так родились современные методы полярных исследований. А перечис-ление достижений Нансена повсюду сопровождалось монотонным рефре-ном «впервые…». Это вдохновило Амундсена не меньше, чем рассказ о зло-ключениях Франклина.

38


Помимо прочего, Нансен использовал новую потрясающую концепцию полярных исследований. Он преднамеренно отрезал себе пути к отступле-нию. Его маршрут проходил с пустынного восточного берега на западный, обитаемый. Это было не бравадой, а сознательной эксплуатацией инстин-кта самосохранения, который и толкал Нансена вперед — возможность по-вернуть назад отсутствовала.

Нансен сделал прорыв в полярных исследованиях: тяжелые сани с узки-ми полозьями, обычные в прежних экспедициях, он заменил новыми, легкими и гибкими, установленными на лыжи. Это была модификация традиционных норвежских саней. Они стали прототипом современных экспедиционных санок. Кроме того, Нансен убедительно доказал, что нужно разрабатывать специальную одежду, палатки и средства для приго-товления пищи, а также придумал особую посуду («кастрюлю Нансена»), сохранявшую тепло и экономившую горючее. Он стал первым полярным исследователем, разработавшим научно обоснованный рацион питания, который базировался на фундаментальных медицинских принципах, и на собственном горьком опыте доказал необходимость жиров для полярной диеты.

Так было положено начало норвежской школе полярных исследований. Школе, которая в течение короткого, насыщенного яркими победами и от-крытиями периода превзошла британскую и стала доминировать в мире. Главной особенностью этой школы и самым заметным достижением Нан-сена стало использование лыж для полярных переходов. Это случилось как раз в тот момент, когда в Норвегии создали современную технику катания на лыжах. Полярные исследования норвежцев и лыжный спорт развивались рука об руку, порой благодаря одним и тем же первооткры-вателям.

Каждый лыжник знает, каким капризным и разнообразным бывает снег, и понимает, что лучшая стратегия — не рассчитывать на легкую победу. Хотя лыжи хорошо зарекомендовали себя в субарктическом климате Скан-динавского полуострова, у исследователей не было никакой уверенности, что они будут столь же эффективны на высотах ледяной шапки Гренлан-дии и в ее суровых погодных условиях. Однако Нансен наглядно проде-монстрировал преимущества их использования, совершив первый серьез-ный полярный переход на лыжах. Тем самым он привлек к ним внимание всего мира и положил начало горнолыжному спорту.

Первое преодоление просторов Гренландии одновременно стало и первой конкретной целью, достигнутой в высоких широтах после открытия Севе-ро- Западного прохода за сорок лет до этого. Возвращение первопроходцев

39


было триумфальным. Когда корабль Нансена вошел во фьорд Христиания (30 мая 1889 года), его встречала настоящая армада украшенных цветами лодок с развевающимися флагами и музыкальными оркестрами на борту. На берегу Нансена и членов его экспедиции приветствовали ликующие толпы, все улицы города оказались буквально запруженными людьми. На-стоящее триумфальное возвращение Аскеладдена!

Но это было больше, чем личный триумф. Победа Нансена имела огром-ное значение, поскольку стала проявлением национального духа. Как и пьесы Ибсена, начиная с «Кукольного дома», экспедиция Нансена вывела Норвегию из мглы вечных туманов и создала стране достойную репутацию в мире. Был сделан большой шаг к национальной самоидентификации. Нор-вежский поэт и пылкий патриот Бьёрнстерн Бьёрнсон писал Нансену, что

каждый подвиг вроде Вашего означает громадное достижение. Он укре-пляет национальное мужество и чувство чести, а также пробуждает симпатию иностранцев…

В той толпе, приветствовавшей героев, стоял и Амундсен, впечатлитель-ный семнадцатилетний юноша. Спустя годы он написал, что это был

знаменательный день в жизни многих юных норвежцев. И, конечно же, в моей. В тот день Фритьоф Нансен, молодой норвежский лыжник, вер-нулся домой из своей гренландской экспедиции. Нансен вошел на своем корабле во фьорд Христиания. Казалось, что его высокая фигура све-тилась, вбирая в себя обожание целого мира, восхищавшегося его подви-гом: «Невероятно! Он просто безумец!»… Целый день с сильно бьющимся сердцем я бродил в толпе, видел плакаты, слышал радостные возгласы, и все детские мечты вновь пробудились к жизни. Так впервые мелькнула сокровенная мысль, и четкий настойчивый голос словно произнес: «Вот бы мне пройти Северо-Западным морским путем!»

Последняя мысль принадлежит самому Амундсену. Все остальное — набор клише. Они часто проявляются в воспоминаниях о том времени и лучше помогают понять суть достижений Нансена. В отличие от боль-шинства других полярных исследователей, отправлявшихся на поединок с враждебными стихиями, Нансен остался в своем собственном мире. По-лярное окружение было хорошо знакомо ему. На родине он считался одним из пионеров горнолыжного спорта и в 1884 году предпринял один из пер-вых зимних переходов по маршруту Берген — Христиания. Пересечение Гренландии отличалось лишь температурой воздуха. Оно ошеломило мир,

40


казалось героическим, почти сверхчеловеческим свершением. Соотече-ственники Нансена тоже воспринимали его как свершение, хотя в сущ-ности ничего странного в этом не было: они прославляли то, что и сами вполне могли совершить, — лыжный поход, только очень далекий. Мир по-клонялся Нансену, а норвежцы отождествляли себя со своим героем. Он открыл соотечественникам обширное поле для деятельности, к которому они приспособились естественным образом.

На первой странице столичной газеты так писали о подвиге Нансена:

Норвегия находится ближе к полярной области, чем любая другая страна, и по роду занятий многие наши сограждане углубляются в северные воды.Шкиперы из Тромсё и Хаммерфеста ежегодно ходят в такие широты Арктики, которые не увидишь на картах других мореплавателей…Мы могли бы обеспечить любую норвежскую полярную экспедицию уни-кальной командой опытных и сильных людей, привыкших передвигаться по снегу и льду на лыжах или снегоступах. В таком деле у нас очевидное преимущество перед англичанами, датчанами, австрийцами и предста-вителями других национальностей, которые ставят перед собой похо-жие задачи.У нас давным-давно есть люди, специально подготовленные к участию в такой экспедиции, и до недавнего времени нам недоставало лишь ли дера.Однако теперь я верю — у нас есть такой человек: он прошел арктиче-ское крещение в походе, который привлек внимание всего цивилизованно-го мира.

Автором статьи был химик из Христиании по имени Людвиг Шмелк, друг Нансена, помогавший ему в подготовке перехода через Гренландию. Урок, который преподал Нансен миру, по мнению Шмелка, состоял в том, что его успех

был обеспечен благодаря новому методу, который можно назвать «спор-тивным» и использование которого в экспедиции к Северному полюсу, возможно, позволило бы достичь цели.В прежних иностранных экспедициях участвовало множество людей разной степени подготовленности, а подходы в целом были неуклюжими и затратными.Принцип нового метода состоит в ограничении числа участников и под-боре небольшой группы исключительно физически выносливых людей: немногочисленной тренированной команды, ни один из членов которой, столкнувшись с грядущими испытаниями, не отстанет от группы.

41


Это хорошее определение норвежской школы полярных исследований и провидческое объяснение ее успехов.

Первое пересечение Гренландии вдохновило Амундсена и трех его школьных друзей на длинный лыжный поход в январе 1889 года. Он со-стоялся в окрестностях Христиании, среди сосновых лесов, холмов и на-чинавшегося на окраине города озера, огромного, как целое графство Ан-глии. В наши дни оно превратилось в излюбленное место отдыха жителей современного Осло. Область к северу от него называется Нордмарк; это слово во всем мире известно как марка норвежских лыж. В данном случае Амундсен выбрал ее западный район под названием Крогскоген.

Тот поход стал маленькой экспедицией, длившейся двадцать часов без сна. Друзья прошли пятьдесят миль по нехоженой местности, давно ждав-шей пионеров лыжного спорта. Снаряжение во многом оказалось обузой, а не подмогой. Лыжи были тяжелыми, сделанными из твердого дерева, скользили плохо. Понимание тонкостей вощения (процесса подготовки лыж к скольжению вперед без отката назад) находилось на зачаточном уровне: состояние снега могло быть разным, и в большинстве случаев во-щение не помогало. Крепления представляли собой неуклюжую конструк-цию из камыша и ивовых прутьев*. Отработанной технике скольжения еще не научились. Вместо двух палок, которые еще только ожидали своего часа, использовалась одна, как в старину. Одежда была жесткая, тяжелая и не-удобная. Особенно выделялся своим фиолетовым жилетом Амундсен.

Они хотели покорить очень трудный склон под названием Крокклейва — и несколько часов шли вверх ради удовольствия стремительно съехать вниз. Даже в наши дни этот склон вызывает уважение. Товарищи Амундсе-на спускались по нему, присев и используя палку, зажатую между ног, для торможения**.

Амундсен попытался скатиться по прямой, не тормозя и не наклоняясь. Но это было слишком рискованно для техники и снаряжения того времени. Он поплатился страшным падением, после которого, однако, встал целым

* Традиционно использовали сосновую живицу, расплавляя ее на подошву лыжи над откры-тым огнем. Пытаясь справиться с наиболее неподатливым снегом, который при температуре в районе точки замерзания прилипал к лыжам, применяли сало и свечной воск. На ежегод-ных соревнованиях по прыжкам на лыжах «Холменколлен» в Нордмарке во влажную по-году участникам для вощения лыж выдавали очень жирный сыр. Прим. ред.

** В то время применяли обычный способ спуска с крутого склона. Поворот «Христиания» еще не вошел в арсенал лыжников. На военных соревнованиях лыжников в 1767 году пред-лагалось вручить «шесть призов тем… кто, не садясь на свою лыжную палку и не опираясь на нее, лучше съедет с самого крутого склона и при этом не упадет». Так что проблема была не нова. Прим. ред.

42


и невредимым. Поход затянулся глубоко за полночь. Рано утром они ока-зались на замерзшем озере, над ними переливалось прекрасное полярное сияние.

Эта юношеская прогулка произвела на Амундсена глубокое впечатле-ние. С того дня он регулярно ходил в долгие лыжные походы, в основном по Нордмарку. Трудно сказать, насколько они помогли в подготовке к ка-рьере полярного исследователя, а насколько предпринимались ради удо-вольствия. Одно, конечно же, не исключает другого.

В школе Амундсена, похоже, запомнили не столько за энтузиазм в учебе, сколько за упрямство и непоколебимую честность. Как-то ему пришлось защищать своего одноклассника от учителя, попытавшегося опорочить его происхождение; в другой раз — заступаться за учителя из-за неспра-ведливого обвинения, пока в защиту этого учителя не выступил директор школы .

А вот учился Руаль Амундсен стабильно плохо. Настолько плохо, что директор школы отказал ему в сдаче выпускного экзамена из страха быть опозоренным фатально неуспевающим учеником. Амундсен не особенно стремился получить свидетельство об окончании школы, но еще меньше хотел слышать упреки в его отсутствии. Лишь из упрямства он записал-ся на экзамен как независимый кандидат, чтобы не бросить тень на школу. И в июле 1890 года сдал экзамен, с большим трудом, но сдал. Он добился своего — и директор школы, как полагали многие, — тоже.

Спустя некоторое время после обретения долгожданной студенческой шапки Амундсен, которому уже исполнилось восемнадцать, поступил на медицинский факультет университета Христиании*. Он не стремился к этому, но так хотела мать. Оправдание было только одно: все расходы кон-тролировала она.

По закону наследство отца в итоге следовало разделить поровну между всеми братьями. Но вначале оно полностью перешло к Густаве, ставшей об-ладательницей больших доходов. Руаль, конечно, понимал, что ему следует учитывать мнение матери по поводу его учебы как минимум для того, что-бы наслаждаться ощутимыми суммами, выделяемыми на карманные рас-ходы, и избегать ненужных конфликтов. Несмотря на нежелание учиться (или отсутствие способностей), он совсем не возражал против студенче-ской жизни, по крайней мере, временно.

Вскоре после поступления в университет он переехал в отдельную удобную квартиру, забрав с собой в качестве служанки свою старую няню

* В то время единственный университет Норвегии. Прим. ред.

43


Бетти . Густава продала «Малый Ураниенборг» и переехала в пансион. Она так и не вышла замуж во второй раз. По-видимому, эмоционально она была привязана только к членам собственной семьи.

Отношение Амундсена к ней лучше всего характеризует одно точное слово — жалость. Немалую роль в их взаимоотношениях играло четкое со-блюдение договора. В обмен на независимость и финансовую поддержку он учился тому, что выбрала Густава. Достигнув совершеннолетия, он мог чувствовать себя морально свободным от этих обязательств.

Но Руаль не обольщался — это казалось очевидным. По складу своего ума он не был приспособлен к формальному обучению и сдаче строгих экзаменов. Свое мастерство в другой области он доказал самым исчерпывающим обра-зом, а здесь ему не помогала никакая мотивация. Трудно сказать, насколь-ко неприязнь к медицине гнездилась в неприятии предмета, а насколько — в уверенности, что, как бы сильно он ни пытался, это не поможет ему сдать экзамены. Руалю нужно было найти себя — как раз то состояние, в котором (иногда) есть единственный разумный ответ: не делать ничего особенного.

Норвегия приближалась к обретению суверенитета, и все аспекты ци-вилизации — политика, промышленность, искусство — стремительно раз-вивались. Страна пыталась компенсировать поздний старт. Помимо Нан-сена и Ибсена у норвежцев был Григ, который вывел народные мелодии на музыкальную сцену. Эдвард Мунк, один из ярчайших представителей экспрессионизма в живописи, предвосхитивший отражение психических процессов в искусстве. Это были местные имена, вырвавшиеся из своей среды. За ними уже шли другие талантливые соотечественники Амундсе-на, такие как писатель Кнут Гамсун, предтеча экзистенциализма. Но при всех своих талантах стране грозило чувство клаустрофобии. Христиания представляла собой, без сомнения, маленькую столицу маленькой стра-ны на периферии Европы. Все население Норвегии в 1880 году составляло один миллион восемьсот тысяч человек, в то время как численность насе-ления Великобритании достигала двадцать миллионов. Как сказал один норвежский писатель, во многих смыслах

быть гражданином маленькой страны очень трудно. Человек одарен-ный не получает в ней столько же, сколько в большой. В такой малень-кой стране большой человек — словно цыпленок, готовый вылупиться из яйца. Или он разобьет скорлупу на куски, или задохнется.

Страна переживала трудные времена. Индивидуализм эпохи нашел в Норвегии благодатную почву. Страна, как сказал один из ее историков,

44


была слишком мала. В ней едва хватало места для всех этих уникальных, непримиримых, вздорных, самоуверенных, непреклонно независимых личностей, встречавшихся на каждом шагу.

Культ индивидуального в Норвегии был развит впечатляюще сильно. Ибсен очень точно отразил это в «Бранде» — драматической поэме о дере-венском священнике, пожертвовавшем всем ради полного раскрытия соб-ственной индивидуальности. Бранд, герой поэмы, говорит так:

Время отведенной жизниСам заполню до отказа.Это право человека,К этому стремлюсь!

Важный момент: Нансен, норвежец до мозга костей, считал Бранда сво-им идеалом.

Индивидуализм, как сказал Герард Гран, норвежский ученый и совре-менник Амундсена, это

насильственное движение к отстаиванию своих прав, и я уверен, что он характерен для Норвегии. Нашу историю вряд ли можно считать по-бедой дисциплины; мы никогда не позволяли себе грубой, преувеличенной гармонии. Стремление отстаивать свои права — одна из сильнейших черт нашего национального характера. Несомненно, в душе у всех нор-вежцев есть что-то, что позволяет им полностью согласиться со слова-ми Бранда: «Компромисс — уловка Сатаны!»

Таким был дух, такой виделась атмосфера в годы формирования лич-ности Амундсена. Вероятно, поначалу в полярных исследованиях он видел лишь возможность вырваться за пределы Норвегии, расширить свое лич-ное пространство.

Однако вместе с тем Амундсен ни в малейшей степени не реагировал на политическое и интеллектуальное брожение, царившее в стенах универ-ситета. Он был далек от подобных настроений и предпочитал им спокой-ную компанию нескольких доверенных друзей. Он вел себя вежливо с жен-щинами и оказался хорошим танцором, но замкнутым и тихим человеком. Не осталось никаких сведений о романах Амундсена во время его учебы в университете. Все знакомые единогласно отмечали его немногословность в вопросах секса. Их поражала бескомпромиссная чистота Руаля. Это, ко-нечно же, не исключало сексуальных приключений, наоборот, вполне мог-ло быть их следствием. Но дать волю своим чувствам в его случае означало

45


обречь себя на очень трудный выбор. Женщинами его жизни была кузина Карен Анна из Хвидстена (к которой, возможно, он питал нежные чувства) и Бетти, жизнерадостная няня, относившаяся к нему по-матерински и, оче-видно, заменявшая ему мать.

Бетти Густавсон была родом из Швеции. В далеком 1865 году в Гётеборге в возрасте восемнадцати лет она впервые поднялась на борт «Константина», одного из кораблей Йенса Энгебрета, — и с того момента во всем помогала беременной Густаве, отправившейся вместе с мужем в Китай и родившей там Тони. Бетти так и не вернулась в Швецию, оставшись у Амундсенов до конца своих дней.

К тому моменту, когда Бетти переехала с Руалем в его квартиру, она жила в семье уже двадцать пять лет. Бетти была одной из немногих жен-щин, к которым Руаль испытывал привязанность. В Антарктиде он назвал ее именем одну из гор, а вот память о своей матери так и не увековечил.

Мало кто из студентов мог похвастаться собственной экономкой. Даже среди богатых сверстников Амундсен выделялся роскошным образом жизни. Немногие молодые люди могли позволить себе жить отдельно или получить на это согласие родных. А он имел большую, элегантную, хотя и несколько мрачноватую квартиру. Она находилась неподалеку от «Мало-го Ураниенборга» в Парквейене, за королевским дворцом. Это было очень хорошее место.

Но при этом учебу Амундсен совсем забросил. Первый экзамен в уни-верситете ему нужно было сдавать в 1891 году, но он оттягивал это событие еще целых два года. Свою творческую паузу он заполнял занятиями, дале-кими от медицины. Главные его интересы оказались связанными с актив-ными видами деятельности: катанием на лыжах зимой, длинными прогул-ками по лесу летом. Все еще будучи студентом университета, он пришел в Студенческий союз на лекцию Эйвина Аструпа 25 февраля 1983 года.

Аструп представлял собой еще одну фигуру в духе Аскеладдена. Он был ро-весником Амундсена, еще одним простым мальчишкой из Христиании и та-ким же страстным любителем долгих лыжных походов по заснеженным про-сторам Нордмарка. Как и Амундсена, его глубоко поразил переход Нансена через Гренландию. В девятнадцать лет он уехал в Америку, чтобы продолжить образование, но вместо этого благодаря случаю и дерзости оказался в составе второй гренландской экспедиции Пири 1891–1892 годов и вернулся на роди-ну знаменитым путешественником. Он оказался единственным компаньоном Пири в его переходе от бухты Маккормика до бухты Независимости и обратно. Это была история длиной в 1300 миль, полная трудностей, лишений и побед. Они первыми пересекли ледяную шапку Гренландии так далеко на севере.

46


Именно об этой классической полярной экспедиции Аструп и рассказы-вал студентам Христиании.

Он говорил, что на личном примере убедился в превосходстве норвеж-ских лыж над североамериканскими снегоступами. Но с особенным пы-лом подчеркивал те моменты, в которых Пири оказался первопроходцем. Главной темой был сам переход, в котором Пири доказал, что хаски* могут с успехом использоваться европейцами в полярных походах. Аструп под-робно рассказывал, как Пири подружился с эскимосами, научившими его строить и́глу**, шить одежду, пригодную для низких температур, — в общем, жить в полярных условиях. Урок состоял в том, что у первобытных людей было чему поучиться, — цивилизованный мир не обладал всеми этими зна-ниями. Такой же урок получил несколько лет назад и Нансен в Гренлан-дии, проведя год среди эскимосов Годтааба.

Аструп рассказывал ярко и увлекательно. Он смог передать слушателям ощущение жизни эскимосов, этого удивительного северного народа. Его рассказ произвел глубокое впечатление на норвежцев, романтических лю-бителей природы, и надолго запомнился всем присутствующим. Реакция Амундсена на выступление Аструпа была мгновенной.

Он собрал своих старых школьных друзей, с которыми четыре года на-зад предпринял первый лыжный поход, и убедил их немедленно повторить приключение. Они схватили лыжи и сразу после лекции Аструпа, уже в темноте, отправились кататься в Нордмарк. До цели добрались глубоко за полночь. Амундсену казалось, что силы появлялись из ниоткуда. Как будто физическая усталость парадоксальным образом приводила его в со-стояние духовной экзальтации.

Здесь, в снегах, под чистым, холодным, сверкающим мириадами звезд зимним небом Норвегии, опираясь на лыжную палку, Амундсен обратился к своим спутникам с речью о величии полярных областей и о том, насколь-ко привлекательны они для него. Это была редкая вспышка. Но, помимо лекции Аструпа, к такому эмоциональному прорыву Амундсена подтолк-нул еще целый ряд причин, к которым имели отношение его напряжение, амбиции, возбуждение и неудовлетворенность.

Уже больше года Норвегия жила ожиданиями относительно планов новой экспедиции Нансена. Они состояли ни много ни мало в том, что-бы позволить кораблю быть затертым паковыми льдами и, используя

* Одна из древнейших в мире пород ездовых собак. Прим. ред. ** Традиционное эскимосское жилище, куполообразная постройка высотой около двух метров

из уплотненных ветром снежных и ледяных блоков. Прим. ред.

47


арктические течения, дать ему возможность дрейфовать по полярному бас-сейну. Это была смелая и необычная затея, поэтому большинство наблю-дателей предрекали ей неудачу. Особенно рьяными противниками дан-ной идеи оказались престарелые офицеры британского военно-морского флота, позднее консультировавшие Скотта. Нансен, будучи чрезвычайно самоуверенным человеком, не обращал на них внимания. Он мог себе это позволить, поскольку был не только признанным исследователем, но и та-лантливым ученым. Он имел докторскую степень по морской биологии* и стал одним из основателей нейробиологии.

Нансен заказал постройку корабля нового, революционного типа, с кру-глым днищем, чтобы он мог подниматься при сдавливании и выдерживать давление морского льда. Проектирование и постройку корабля возглавил Колин Арчер, норвежец шведского происхождения. Он был гениальным морским инженером и изобрел практически непотопляемую спасательную шлюпку.

Репутация Нансена позволила ему получить и поддержку правитель-ства, и деньги. Но так случалось не со всеми — Арчер, уважаемый человек и владелец судоверфи, жестоко страдал от недостатка средств. В одном из своих писем он писал Нансену:

Мы так много потратили на этой неделе на постройку корабля, что нам не хватит на выплату зарплаты в эту субботу, поэтому я вынужден просить сделать еще один платеж.

Ход строительства корабля (конечно, без таких бытовых подробностей) широко освещался в печати. Новая экспедиция Нансена была национальным предприятием, сознательно использовавшимся в деле обретения независи-мости. Спуск корабля на воду 26 октября 1892 года стал очень эмоциональ-ным и патриотическим событием. Тысячи зрителей собрались в доке Арчера, расположенном в городе Ларвик в южной части Норвегии. Нансен сумел соз-дать интригу. Он окружил название корабля тайной. Его окрестила Ева, жена Нансена, причем имя, вопреки ожиданиям определенной части публики, не имело шовинистического оттенка, — она назвала его «Фрам» («Вперед»).

Строительство «Фрама» вернуло к жизни полярные амбиции Амундсе-на, а лекция Аструпа еще больше раздула это пламя. В день летнего солнце-стояния 1893 года, преисполненный страстей и энтузиазма, он отправился

* Нансен закончил работу над своей диссертацией накануне отплытия в Гренландию в 1888 году. Первое приветствие, которое он получил, вернувшись после перехода через ле-дяную шапку, было как раз поздравлением в связи с присвоением ему докторской степени. Прим. ред.

48


посмотреть на триумфальное отплытие Нансена из Христиании. «Фрам» должен был выйти из порта в сопровождении эскорта из несметного коли-чества малых судов.

В начале июня Амундсен решился пойти на свой первый экзамен в уни-верситете (его сдавали перед началом изучения выбранной специальности). И справился с ним, правда, получив минимальный балл. Этого следовало ожидать, учитывая, что он (по воспоминаниям его друзей) открыто прене-брегал учебой. В любом случае теперь он мог приступать к изучению меди-цины. Но в сентябре умерла мать — и Амундсен бросил университет, нако-нец- то обретя свободу и решившись следовать собственным жела ниям.

До этого момента полярные интересы Амундсена были не более чем меч-тами, возможно, в немалой степени даже бегством от неблагоприятной дей-ствительности. Теперь же он намеревался действовать как можно быстрее. Последние месяцы были щедры на события: экзамен в университете под-твердил его худшие ожидания, умерла мать, уплыл Нансен. Именно тогда мысли Амундсена впервые пересекли границу реальности: он предпринял первую попытку присоединиться к полярной экспедиции.

Амундсен услышал о норвежском путешественнике в Арктику Мартине Экролле, который в городе Тромсё на севере Норвегии готовил экспеди-цию на Шпицберген. И 23 октября Руаль написал Экроллу о своем жела-нии присоединиться к походу. Письмо было очень искренним:

Я давно одержим огромным желанием участвовать в одной из инте-ресных арктических экспедиций, но до сих пор этому препятствовали различные обстоятельства. Первое и главное — родители хотели, что-бы я учился. Второе — возраст. Однако теперь обстоятельства изме-нились. Отец умер несколько лет назад; месяц назад мать — последняя ниточка, связывавшая меня с домом, — скончалась от воспаления лег-ких. Моих братьев — а у меня их трое, все старше меня — разбросало по всему свету, каждый занимается своим делом. То есть я остался один, и мое стремление присоединиться к этому великому предприятию воз-росло еще больше. Я окончил школу три года назад и все это время изучал медицину. Мой опыт в данной области невелик, но его можно обратить на пользу делу. Я намерен потратить всю следующую зиму на изуче-ние метеорологии, картографии, геодезии и других предметов, которые могут пригодиться в экспедиции. Мне исполнился 21 год. Я немного бли-зорук, но не сильно. Очков никогда не носил. Бумаги готов представить по первому требованию. В том числе, разумеется, и свидетельство о со-стоянии здоровья — его прилагаю сразу. Условия, на которых я хотел бы

49


Вас сопровождать, просты. Жалованья я не прошу и буду делать все, что скажут. Если Вы захотите встретиться и поговорить со мною лично, я готов приехать куда угодно. Наверное, есть уже много кандидатов, воз-можно, обладающих лучшими качествами, чем я, так что шансов у меня мало. Однако я завершаю свое обращение к Вам с глубокой надеждой на благоприятный ответ.

Не ожидая ответа, Амундсен перепробовал еще много чего. В середине ноября он написал письма в шведско-норвежское консульство в Лондоне и в газету «Таймс» (подписавшись «студент-медик»), пытаясь уточнить информацию об экспедиции Джексона — Хармсворта. Она отправлялась к Земле Франца-Иосифа под руководством Фредерика Джексона, ан-глийского путешественника и знаменитого охотника, и финансировалась Альфредом Хармсвортом, позднее лордом Нортклиффом, знаменитым га-зетным магнатом, который в пору описываемых событий был просто вла-дельцем журнала.

Ни консульство, ни «Таймс» не помогли ему. Ответ Экролла также ра-зочаровал, но содержал полезные инструкции. Исследователь писал, что предметы, о которых упомянул Амундсен,

были бы без сомнения преимуществом. Кроме того, знакомство с прави-лами ухода за собаками и навыки тренировки собак также пригодятся в любой арктической экспедиции. Я не потребую от участников больше того, с чем способен справиться любой человек, занимающийся активны-ми видами спорта, предпочтя упорство и выдержку чрезмерному спор-тивному энтузиазму.

Далее Экролл сообщил, что в экспедицию хотел бы взять только тех лю-дей, с которыми знаком лично. Но предложил встретиться, когда приедет в Христианию.

То, что Вы хотите взять с собой только тех, кого уже хорошо знаете, до-вольно разумно [писал Амундсен в ответ], поскольку в экспедиции такого рода можно положиться исключительно на людей из близкого окру жения…Я предполагаю весной отправиться в Арктику на зверобойном судне, чтобы подготовиться как к климату, так и к трудностям, с которыми придется столкнуться… Относительно ухода за собаками и правил их тренировки я, к сожалению, должен признать свою полную неосведом-ленность. Если бы я знал, как этому научиться, то немедленно присту-пил бы к занятиям…


Ничего из этого не вышло, по крайней мере, так, как предполагал Амунд-сен, но в их переписке прослеживаются интересные аспекты. В частности, заметна присущая Амундсену комбинация прямоты и скрытности. Он без обиняков объяснил свою семейную ситуацию — что было важно в обще-стве, где семья значила очень много и человек был в некотором роде сово-купностью своих предков и родственников, — и откровенно признался, что отсутствие привязанностей и совершеннолетие позволяют ему идти своим собственным путем. С другой стороны, он довольно искусно скрыл свои университетские результаты. Из-за задержки со сдачей экзамена он изу-чал медицину как таковую всего несколько месяцев. Но интереснее всего в этой переписке понимание Амундсеном ключевых принципов полярных исследований, а именно признание необходимости предварительной под-готовки, акклиматизации и умения обращаться с собаками.

Амундсен отлично знал о своих недостатках. Не дожидаясь ответа Экролла, он начал искать способы получить нужные навыки. Научиться управлять собачьей упряжкой было трудно, поскольку их в Норвегии еще не существовало. Такие упряжки стали использовать позднее по примеру Гренландии и Аляски. Поэтому Амундсен начал с того, что было ближе и понятнее, — с лыжного спорта. Наряду с собаководством это казалось ему фундаментальными навыками полярного исследователя. На что обращали внимание далеко не все. Так, примерно в это же время сэр Клементс Марк-хэм, отец-основатель современных британских исследований Антарктиды, сформулировал собственное правило полярной экспедиции, которое гла-сило: «Никаких лыж. Никаких собак».

пк

Машинописный текст

Как всегда, на самом полезном месте :) m-i-f.ru

Documents

Покорение южного полюса. Гонка лидеров