Панов, Василий Николаевич

(1 ноября 1906, Козельск — 18

января 1973, Москва) — советский шахматист,международный

мастер (1950), шахматный литератор. Чемпион Москвы (1929).

Многочисленные книги Панова посвящены теории дебютов,

творчеству М. И. Чигорина и А. А. Алехина, он является автором

учебников для начинающих. Занимался шахматной журналистикой — вѐл

отделы в газетах «Известия» и «Пионерская правда». Внѐс вклад в

теорию защиты Каро-Канн (Атака Панова), защиты Бенони и

других дебютов.

Основные спортивные результаты

Год Турнир Результат Место

1928 Чемпионат Москвы 10½ из 17 5-6

1929 Чемпионат Москвы 11½ из 14 1

1930 Чемпионат Москвы 11 из 17 3-4

1934 Чемпионат Москвы 11½ из 19 6

1934-35 9-й чемпионат СССР 9 из 19 13-14

1935 Чемпионат Москвы 13 из 17 2

1937 10-й чемпионат СССР 8 из 19 15

Международный турнир (Москва) 4 из 7 3

1938 Чемпионат Москвы 10½ из 17 4-7

1939 11-й чемпионат СССР 8 из 17 11-12

Чемпионат ЦС ДСО «Медик» 13½ из 15 1

1939-40 Чемпионат Москвы 9 из 13 2-3

1940 12-й чемпионат СССР 8 из 19 13-16

1941 Чемпионат Москвы 8½ из 14 3

1941-42 Чемпионат Москвы 9 из 14 3

1942 Чемпионат Москвы 9½ из 15 5

1946 Чемпионат Москвы 8½ из 15 3-6

1947 Чемпионат Москвы 8½ из 14 4

Чемпионат ЦС ДСО «Динамо» 11 из 13 1

1948 16-й чемпионат СССР 7½ из 18 16-17

Книги

Атака. Москва ; Ленинград : Физкультура и туризм, 1931. 72 с.

Шахматы для начинающих : Руководство по теории и истории

шахматной игры и по организации шахматной работы в деревне.

Москва : Физкультура и спорт, 1951. 128 с. (4-е изд. 1960)

Шахматы и шашки в колхозе. Москва : Физкультура и спорт, 1952. 48 с.

Атака в шахматной партии и практика шахматного спорта. Москва :

Физкультура и спорт, 1953. 140 с.

300 избранных партий Алехина с его собственными примечаниями /

Авт.-сост. В. Н. Панов. Москва : Физкультура и спорт, 1954. 640 с.

Курс дебютов : С вводной статьей «Краткая история шахматной

культуры» и 75 избранными партиями. Москва : Физкультура и спорт,

1957. 368 с. (Книга неоднократно переиздавалась, дополняясь новыми

исследованиями. С 4-го изд. соавтор Я. Б. Эстрин, в 7-м изд. (1993. Т. 1)

соавторы Я. Б. Эстрин и Н. М. Калиниченко)

Международный турнир памяти Алехина : Москва, 1956 / Авт.-сост.

В. Н. Панов. Москва : Физкультура и спорт, 1958. 223 с.

Капабланка : (Биография и 64 избранные партии). Москва :

Физкультура и спорт, 1959. 232 с. (2-е изд. 1960; 3-е изд., доп. и

перераб. 1970)

Михаил Иванович Чигорин, его друзья, соперники и враги. Москва :

Физкультура и спорт, 1963. 156 с. (Замечательные спортсмены нашей

Родины).

Шахматы — интересная игра. Москва : Молодая гвардия, 1963. 141 с.

Первая книга шахматиста. Москва : Физкультура и спорт, 1964. 304 с.

Сорок лет за шахматной доской : (Воспоминания и 50 избранных

партий). Москва : Физкультура и спорт, 1966. 175 с.

Король против короля. Москва : Молодая гвардия, 1967. 159 с.

Рыцарь бедный : Документальное повествование о великом русском

шахматисте М. И. Чигорине. Москва : Советская Россия, 1968. 335 с.

Основы дебюта. Москва : Физкультура и спорт, 1971. 64 с.

(Библиотечка шахматиста).

ВАСИЛИЙ ПАНОВ Персона Дня - 01.11.2014

Лучшие годы в шахматной карьере Василия Панова – тридцатые. Именно в

это время он успешно играл во многих соревнованиях, становился

чемпионом Москвы, был призером нескольких столичных первенств.

Тогда же Панов выиграл два отборочных турнира мастеров, занял третье

место в турнире 1937 года с участием Р. Файна… С 1934 по 1948 годы он

выступал в пяти чемпионатах СССР. Высоких мест не занимал, но

демонстрировал присущий ему острокомбинационный стиль, одержал ряд

запоминающихся побед над сильными противниками. В 1939 году Панов

выиграл чемпионат ДСО «Медик», а в 1947-м стал победителем

первенства ЦС ДСО «Динамо».

Василий Панов внес серьезный вклад в шахматную теорию.

Разработанная им «атака Панова» в защите Каро-Канн стала одной из

наиболее популярных систем за белых, она была взята на вооружение

сильнейшими гроссмейстерами. Завоевали широкую известность и другие

его дебютные новшества.

Василий Панов проявил себя не только как шахматист, но и как

плодовитый шахматный литератор. Почти четверть века он был

шахматным обозревателем газеты «Известия», в течение 14 лет –

редактором шахматного отдела газеты «Пионерская правда». Он написал

более 400 статей, около 800 репортажей и корреспонденций с различных

соревнований. Его публикации, написанные интересно и нешаблонно,

пользовались успехом у читателей.

Перу Панова принадлежат такие замечательные книги, как «Капабланка»,

«300 избранных партий Алехина», «М.И. Чигорин: его друзья, соперники и

враги», которые дали возможность любителям шахмат познакомиться с

жизнью и творчеством этих великих шахматистов. По «Курсу дебютов»

Панова училось не одно поколение шахматистов-разрядников. А новичкам

помогали другие книги Василия Николаевича: «Начальный учебник

шахматной игры», «Первая книга шахматиста», «Шахматы для

начинающих», «Шахматы – интересная игра». Мемуарный характер носит

книга Панова «Сорок лет за шахматной доской».

Умер Василий Панов в январе 1973 года в Москве.

Number of games in database: 181 Years covered: 1928 to 1956 Overall record: +51 -70 =60 (44.8%)* * Overall winning percentage = (wins+draws/2) / total games Based on games in the database; may be incomplete.

MOST PLAYED OPENINGS

With the White pieces:

Sicilian (23)

B80 B24 B91 B76 B75

Ruy Lopez (22)

C75 C77 C65 C61 C88

French Defense (14)

C18 C13 C12 C11 C00

Caro-Kann (10)

With the Black pieces:

Ruy Lopez (19)

C97 C84 C74 C87 C75

Ruy Lopez, Closed (14)

C97 C84 C87 C98 C90

Old Indian (14)

A53 A54

King's Indian (11)

B17 B15 B18 B10 B14

French (7)

C13 C12 C11 C00

French Winawer (6)

C18 C17 C19 C15

E67 E62 E60 E90

Sicilian Scheveningen (6)

B80 B83 B84

Sicilian (6)

B80 B83 B84

NOTABLE GAMES: Panov vs N Sorokin, 1953 1-0 Ragozin vs Panov, 1940 0-1 Panov vs A Poliak, 1934 1-0 Panov vs Taimanov, 1952 1-0 Panov vs Kotov, 1939 1/2-1/2 Korchnoi vs Panov, 1953 0-1 Ilyin-Zhenevsky vs Panov, 1934 0-1 A Budo vs Panov, 1937 0-1 Rauzer vs Panov, 1934 0-1 Ragozin vs Panov, 1934 1/2-1/2 NOTABLE TOURNAMENTS: USSR Championship (1939) USSR Championship 1934/35 (1934) USSR Championship (1940) USSR Championship (1948) Search Sacrifice Explorer for Vasily Panov Search Google for Vasily Panov

Best World Rank: #21 (2 different months between the January 1948 rating

list and the February 1948 rating list )

Highest Rating: 2649 on the January 1948 rating list, #21 in world, age

41y2m

Best Individual Performance: 2609 in Moscow (Championship), 1945,

scoring 4/8 (50%) vs 2633-rated opposition

Василий Панов Как я писал свои книги

Работа шахматного писателя существенно отличается от работы беллетриста не только специфическим материалом. Шахматный писатель, какую бы тему он ни избрал, не может полагаться только на творческую фантазию, знание быта и нравов. Он должен предварительно проработать и подобрать огромное количество теоретического и исторического материала, из которого в книгу войдет лишь небольшая часть. Большую роль в его работе играют также накопленные знания и спортивный опыт. Хочу поделиться с читателями теми методами и приемами, которыми я пользовался при написании своих книг самых разных жанров.

Надеюсь, что это поможет моим молодым коллегам по шахматному перу. Всего, если не считать брошюры "Шахматы и шашки в колхозе" — краткого учебного пособия по оргработе для сельских инструкторов - общественников (1952), у меня вышло 12 книг. Они неоднократно переиздавались общим тиражом более миллиона экземпляров на русском языке и языках народов СССР, а также на болгарском, венгерском, испанском, польском, немецком, английском, французском и румынском. О книгах "Атака" (1930), "Начальный учебник шахматной игры" (1937 — совместно с Н. Зубаревым), "Шахматы для начинающих" (4 издания: 1951, 1952, 1955, 1960) я уже упоминал. Отмечу еще, что "Шахматы для начинающих" каждый раз капитально перерабатывались и дополнялись мной, так что 1-е и 4-е издания являются, в сущности, разными книгами. Все четыре издания встретили прекрасный прием у читателей. Над "Шахматами для начинающих" я работал с перерывами около десяти лет, руководствуясь установкой знаменитого французского драматурга Скриба, который говорил: "Когда я пишу пьесу, я мысленно сажусь в партер". Так и я мысленно садился за доску с моим будущим читателем. Я вспоминал собственные ощущения, когда еще ребенком только заинтересовался шахматами. Тогда мне, кроме правил игры, хотелось знать ее историю, и имена знаменитых шахматистов всех стран и веков, и как они достигли такого большого мастерства, и как стали чемпионами мира. Мне хотелось получить советы, как играть в начале, середине и конце партии. Интересовало, что за штука шахматная задача и в чем разница между ней и этюдом. И мне — автору, советующемуся в лице своего юного "я" с будущим читателем,— стало ясно, что такой познавательный материал должен быть не только исключительно интересным по шахматному содержанию, но и подаваться простым, понятным языком. Мне хотелось изложить даже действительно сложные вещи попроще и понагляднее, чтобы читатель верил, что путь к шахматному мастерству не так уж непреодолим. Читателя надо не отпугивать трудностями и сухостью шахматной теории, а помочь ему осознать, что "корень шахматной науки горек, но плод ее сладок". Какой же это "плод"? Ответ прост: читатель хочет научиться выигрывать у любого знакомого шахматиста! "Плод" шахматной науки — это победы, одинаково ценные для начинающего, независимо от того, достигнуты ли они в домашнем кругу или в классификационном турнире. Из всей мировой шахматной литературы последних семи столетий самое заманчивое название, притягивающее читателя как магнит, имела книга Филиппа Стаммы, вышедшая в Париже в 1737 году и в Лондоне в 1745 году. Автор, не боясь упреков в саморекламе и даже, пожалуй, напрашиваясь на них, назвал свой труд "Разоблаченные Стаммой секреты шахматной игры". Какое понимание психологии начинающего шахматиста! Раскрыть ему секреты успеха, помочь стать непобедимым — вот чем

прельщал Стамма читателя, рвущегося к лаврам. Характерно, что читатели книги "Шахматы для начинающих" в своих благодарственных письмах подчеркивали именно то, что она помогла им побеждать. Например, военнослужащий И. И. Попов писал в издательство: "Учебник для начинающего шахматиста Панова является ценнейшим, ибо в нем всѐ ясно и доступно начинающему. Очень хорошая книга. Она позволила мне достичь силы второго разряда". А в коллективном письме с шахты Исфаринского района Ленинабадской области отмечалось: "Мы, молодые шахматисты-шахтеры, направляем вам отзыв на книгу Панова "Шахматы для начинающих", с помощью которой нам удалось в короткий срок добиться хороших успехов: в течение полугода перейти с пятого на третий разряд и значительно повысить свои теоретические знания". Такие отзывы, конечно, стимулируют автора в его творчестве. Ободренный похвалами читателей, я написал еще две книги подобного жанра. Одну — совсем маленькую для совсем маленьких: "Шахматы — интересная игра". Она была выпущена в 1963 году издательством "Молодая гвардия" в серии "В помощь пионеру-инструктору" и написана в соответствующем стиле. Даже в качестве иллюстраций к просто изложенным правилам были даны партии трех ребят пионерского возраста: Алехина, Капабланки и Смыслова, дабы юный читатель равнялся по сверстникам! По схеме "Шахмат для начинающих", но с более глубоким и разносторонним изложением основ шахматной культуры, написана была "Первая книга шахматиста" (1964). В ней я учел все пожелания читателей и вообще весь свой 40-летний педагогический и тренерский опыт. "Метод Скриба" я применил и в работе над книгами "Атака в шахматной партии и практика шахматного спорта" (1953) и "Курс дебютов". При работе над первой я вспоминал свои мысли и переживания уже в бытность мастером и различные случаи из своей и чужой спортивной практики. У нас и в зарубежной литературе много книг, полных ценными советами по всем областям шахматной теории, но почти отсутствуют пособия по практической игре в турнирах и матчах, по спортивной тактике. Такие, например, темы, затронутые мной в книге, как "Стиль и дебют", "Спортивная ценность теоретических новинок", "Влияние тактических эффектов на противника", "Запутывание противника", "Игра в цейтноте" — вообще то, что придает яркую окраску шахматным соревнованиям, является неизбежным спутником острой, напряженной борьбы,— разработаны очень мало. Только Шпильман сделал удачную попытку коснуться таких тем в книге "О шахматах и шахматистах" (1929). Чаще всего практика шахматного спорта в литературе отражена неправдоподобными анекдотами о странностях и чудачествах знаменитых шахматистов или лицемерными рассуждениями, что неэтично, дескать, рассчитывать на ошибку партнера в цейтноте.

В своей "Атаке в шахматной партии и практике шахматного спорта" я ухватил быка за рога, стараясь — плохо ли, хорошо ли — рассмотреть вопросы, актуальные для каждого квалифицированного шахматиста-практика. Книга вызвала большую полемику в печати. Наряду с одобрительными рецензиями была и критика. Бык стал бодаться! Но читатель такие "спорные" темы любит и в своих письмах неизменно поддерживал меня. Например, опытный кандидат в мастера С. Танин писал: "Книгой "Атака" очень и очень заинтересован. В ней всѐ интересно — вплоть до партий. Книга интересная, с рядом оригинальных, порой спорных высказываний, но всѐ подается так, что готов верить всем вашим теориям, хотя через второй разряд, на который рассчитана книга, перешагнул довольно давно. Считаю эту книгу большим приобретением для шахмат". Наоборот, при написании "Курса дебютов" я стремился, чтобы книга не давала повода для теоретических дискуссий и споров. Просмотрев десятки тысяч дебютных вариантов, я отобрал только такие, которые необходимы сильному практику наших дней. Я вспоминал, как при своих поездках на различные соревнования нуждался в таком дебютном руководстве, которое можно было сунуть в карман, в котором не было бы ничего отжившего, спорного или просто ненужного сегодня. Ведь очень немногие шахматисты, даже мастера, могут позволить себе роскошь проводить дни и ночи за всевозможными справочниками и анализами, напечатанными в журналах. Все почти имеют основную, нешахматную, профессию, главные силы уделяют ей, и им нужен при подготовке к выступлениям и особенно при поездке на турнир надежный, апробированный и при этом актуальный дебютный репертуар. К тому же надо учесть, что подавляющее количество дебютных обзоров в журналах посвящено не настоящим, оригинальным, ценным новинкам, а нюансам: как, например, тот или иной гроссмейстер применил усиление в хорошо известном варианте на 15-м, 20-м, а то и 25-м ходу! Я лично в своей спортивной практике всегда убеждался в глубокой истине высказывания М. Чигорина: "В каждом дебюте, чуть ли не в каждом варианте его, можно избежать шаблонных, книжных вариантов, достигая при этом, разумеется, не худших, если не лучших результатов". Мастер-практик должен знать основные дебютные варианты, а ответ на непредвиденные усиления он сможет найти за доской. Вот такой испытанный, портативный багаж дебютных схем я старался дать читателю в "Курсе дебютов", который охотно назвал бы иначе. Конечно, не "Разоблаченные Пановым секреты шахматной игры", но, например, "Приятный товарищ", по образцу итальянской шахматной книги 1300 года, поскольку моя книга была предназначена как преданный пес сопровождать своего хозяина на соревнования. Совершенно иного подхода, не скрибовского, требовали мои книги о трех великих шахматистах: Чигорине, Капабланке и Алехине. Особенно трудна по теме была книга "300 избранных партий

Алехина" (1954). Вообще, чтобы впервые дать полные биографии трех шахматных гениев, надо было проделать огромную работу по проверке фактов их жизни по первоисточникам — газетам и журналам того времени. Я нашел объяснение поведения Алехина в книге А. Ильина-Женевского "Матч Алехин — Капабланка": фанатическую, дикую целеустремленность к завоеванию мирового первенства. Ради этой цели, которой он был одержим, Алехин готов был жертвовать всем. Ради звания чемпиона мира он пожертвовал родиной, политическими убеждениями, женился на нелюбимой женщине (ибо после выезда его за границу мы о ней не слышали), принял французское подданство, занял оппортунистическую позицию к проискам белоэмигрантов, и лишь когда добился заветной цели, понял, что он наделал, что потерял, схватился за голову и... за бутылку. На базе такого понимания характера Алехина я написал его подробную биографию (первую, появившуюся в нашей печати). Она послужила увертюрой ко всей книге. В ней я также использовал воспоминания соперников и врагов Алехина в период 1932—1939 годов (друзей у него не было!), материалы иностранной прессы военного времени и исключительно интересные и добрые воспоминания Люпи о последнем периоде жизни Алехина и его внезапной смерти. Мне было приятно прочесть в них, что накануне смерти Алехин упоминал мою фамилию в связи с тем, что предполагал использовать в матче против Ботвинника один из разработанных мной вариантов. Из огромного количества красивых партий Алехина я отобрал триста лучших. Почти ко всем имелись примечания Алехина, и лишь семь партий пришлось мне прокомментировать самому. Остальные партии я отредактировал и дополнил в дебютной части на основе позднейших высказываний Алехина о примененных системах и вариантах. Я рад, что этим трудом, важнейшим в моей жизни, в котором было твердо заявлено шахматному миру, что Алехин и его наследие принадлежит нашему, русскому, советскому народу, я способствовал духовному возвращению великого русского шахматиста на Родину. Надо, кстати, отметить, что в книге "300 избранных партий Алехина", ставшей ныне библиографической редкостью, я использовал далеко не всѐ интересное из накопленного мной огромного материала. Вообще при написании почти каждой моей книги (особенно об Алехине, Капабланке, Чигорине) я ломал голову не над тем, что включить в книгу, а над тем, что выбросить, чтобы уложиться в обусловленный объем. До сих пор в моем архиве лежат и ждут (не напрасно ли?) интереснейшие документальные выписки. Кое-что из материалов об Алехине я использовал в своей книге "Международный турнир памяти Алехина — Москва, 1956" (1958) и написал рассказ-быль, опубликованный в 1964 году в газете "Вечерняя Москва" и в журнале "Шахматы", о том, как Алехин-следователь раскрыл таинственное преступление. Менее трудно было подобрать ключ к характеру знаменитого

кубинца для моей книги "Капабланка" (1959; 2-е, стереотипное, издание — 1960). Я уже описывал свои впечатления о встречах с ним. Основной творческий и спортивный недостаток Капабланки, погубивший его как чемпиона мира, была безграничная вера в себя, преклонение перед мощью собственного дарования. Несомненно, человек, которого Алехин считал "величайшим шахматным гением, равного которому мы никогда не увидим", имел моральное право на самообожание, но беда была в том, что с годами оно выродилось в явную недооценку противников, включая самых сильных, и в прекращение работы над собой. Я глубоко убежден, что после своего триумфа на турнире в Нью-Йорке в феврале—марте 1927 года до начала матча с Алехиным 16 сентября того же года Капабланка ни разу не брал в руки ни шахмат, ни шахматной книги! Отсюда и полный психологический надлом кубинца после потери мирового первенства. Книга "Капабланка", содержащая кроме биографии 64 его лучшие партии, тоже встретила радушный прием читателей и прессы. Теплая рецензия была и в кубинской газете "Ойя". С большим волнением приступал я к воссозданию тернистого жизненного пути великого русского чемпиона в литературно-художественной биографии "Михаил Иванович Чигорин, его друзья, соперники и враги" (1963). Чигорину не везло на родине и при жизни и после смерти. Иностранные авторы принижали его значение, огульно причисляли его к "старой школе" и т.п. В плену таких представлений до войны был и я, изучавший в молодости шахматную историю по иностранным переводным работам (русских не было!). Я даже дал в одной тогдашней статье ошибочную оценку Чигорина сам. Но когда стал позже изучать творчество Чигорина по первоисточникам (его взгляды на игру, высказывания, комментарии и, главное, партии!), передо мной раскрылся его истинный образ: смелого новатора в теории, блестящего мастера, талантливого шахматного журналиста... и глубоко несчастного человека. Подобрать ключ к характеру Чигорина было легко. Меня поразили при изучении фактов его биографии два основных качества: бескорыстие и просто детская непрактичность в виде полного отсутствия заботы о своем здоровье и спортивной форме. Читатели и критика поняли и оценили мой замысел: дать не "икону" в ризе шаблонных похвал, а живой портрет. Приведу одну характерную выдержку. Ю. Бычков в "Советском спорте" писал: "Книга международного мастера В. Панова "Чигорин" воспринимается как страстный исследовательский труд... Некоторые страницы этой книги читать очень тяжело. Я говорю о страницах, где Василий Николаевич Панов с болью в сердце, честно, не замазывая душевных трещин Чигорина, рассказывает о поражениях русского гроссмейстера в международных встречах. Вспоминая именно эти страницы, сознаешь, насколько это волнующая книга. Она написана самобытным языком. В ней как бы оживает шахматный быт прошлого века".

За чашкой чая с Каиссой 181

реноме), но сам он вспоминал прошлое в явно ностальгических тонах.

Не сразу, но все же начали снижаться спортивные результаты. Правда, успехи не то чтобы вовсе сходили на нет (участие в российских командах, побеждавших во Всесоюзной шахматной Олимпиаде 1972 года и Спартакиаде народов СССР 1975 года, второе-третье места на Мемориалах Чигорина в Сочи 1974 и 1977 годов, первое—четвертое места в Дубне, 1979 год), второе—четвертое места в Ростоке 1983 года... но на место в сборной страны он уже не претендовал, а позднее стал занимать и места во второй половине турнирной таблицы.

Однако напоследок спортивная судьба Суэтина все же дала «вспышку» — одну из самых ярких за всю его жизнь. В конце XX века, уже уйдя на пенсию и (следовательно) избавившись от нешахматной работы, гроссмейстер добился выдающегося успеха и стал чемпионом мира среди сеньоров — присоединившись в этом ряду к таким своим старым товарищам по оружию, как Василий Смыслов, Ефим Геллер, Марк Тайманов...

Говоря о том, чем занимался в жизни Алексей Степанович, никак нельзя обойти его литературную деятельность. Десятки книг (в том числе и специально написанных для иностранных издательств), сотни статей и дебютных обзоров... Был он и шахматным комментатором на Центральном телевидении. С теми или иными его тезисами можно соглашаться или нет, но читать их — всегда читали. А дебютными справочниками Суэтина (хвали их или критикуй) пользовались многие, и долго. Факт.

Стиль изложения Суэтиным материала иногда казался суховатым, однако в его статьях нередко проскальзывали блестки юмора. Например, экс-чемпион России Геннадий Туник рассказывал, как прочел такой комментарий к одной тормозящей жертве: «Куда спешить, — сказал волк, хватая зайца за заднюю ногу...»

В мемуарах «Шахматы сквозь призму времени» Суэтин писал: «Сейчас я все больше прихожу к мысли, что в пожилом возрасте человек должен руководствоваться «пятилетками». Скажем, дожил до 70 лет, ставь целью достигнуть 75 и т. д. (Только не спешить «перевыполнить» план в четыре года!). Умер он в семьдесят четыре, не дожив двух месяцев до семидесяти пяти.

ЧЕЛОВЕК СВОЕГО ВРЕМЕНИО нем ходили многочисленные

рассказы и воспоминания.Во-первых (и, пожалуй, «в-глав-

ных»), Василия Николаевича Панова — знают и помнят как автора популярного «Курса дебютов». Потом в качестве соавтора к нему присоединился чемпион мира по переписке Яков Эстрин — тоже большая знаменитость.

Наверно, еще больше народу изучало в «шахматной юности» учебники Панова — книгам «Шахматы для начинающих», «Шахматы — интересная игра», «Первая книга шахматиста»...

Чуть позднее наступала пора изучать руководство «Атака в шахматной партии» (выходившее с уточнениями и под другими названиями).

Исключительную ценность представляет книга «300 партий». Партии-

182 А. И. Гуляев

то Александра Алехина, и комментарии тоже его, но Панов был составителем сборника. А первой шахматной книгой многократного чемпиона мира Анатолия Карпова был сборник партий Хосе-Рауля Капабланки с примечаниями — да, опять Панова.

Во-вторых, В. Панов придумал несколько дебютных систем. Допустим, «защита Панова» (1. d4 Kf62. с4 с5 3. d5 е5 4. КсЗ d6 5. е4 Се7) сейчас не слишком популярна (хотя ее с успехом применяли и Оскар Панно, и Виктор Корчной, и Флорин Георгиу, и Властимил Горт, и Александр Матанович, и Юрий Авербах, и Ласло Сабо, и Ясер Сей- раван... А ведь это не только сильные, но и «разнонаправленные» гроссмейстеры! Но уж «атака Панова» в защите Каро-Канн (1. е4 сб 2. d4 d5 3. exd5 cxd5 4. c4) не только сразу приглянулась Александру Алехину и Михаилу Ботвиннику, но и по сей день остается одним из основных «возражений» белых на весь дебют. Перечислять тех, кто его применял и применяет (даже самых знаменитых) просто бесполезно. Так, кажется, «все» играли — а многие еще и за оба цвета. Есть «пановские» варианты также в испанской партии и сици- лианской защите.

В-третьих (или все-таки во- первых?), В. Панов сам был сильным, и даже очень сильным шахматным практиком. В 1929 году он стал чемпионом Москвы. В середине этого длинного турнира Панов оказался автором «вечного» рекорда результативности, когда он, по собственным словам, умудрился набрать в 10 турах... 11 очков. Разумеется, тут не обошлось

без судейского казуса: при доигрывании одной из партий на доску была поставлена неправильная позиция, и, в конце концов, эту встречу решено было переиграть целиком!

В том же году Панов потерял свое звание, и достаточно своеобразным путем: поскольку звания мастера чемпиону Москвы не дали (вот так!), он вызвал на матч известного маэстро Николая Григорьева. Григорьев в случае победы становился чемпионом Москвы, Панов — мастером (спортивные организации, похоже, не возражали). Григорьев согласился и выиграл (+6 — 3 = 3), но сама по себе история уже «сюжет для небольшого рассказа».

В 1934 году Панов дебютировал в финале чемпионата СССР, а всего попадал в такие турниры пять раз (лучший результат: одиннадцатое- двенадцатое места в 1939 году; турниры тогда были обычно длинные, и это место соответствовало приблизительно середине турнирной таблицы). В 1939 году был чемпионом ДСО «Медик», в 1947 году — «Динамо». Выиграл турнир 1943 года в честь 25-летия Красной Армии. Победил в нескольких мастерских турнирах. В разное время обыгрывал Бориса Блюменфельда, Бориса Берлинского, Сергея Белавенца, Михаила Юдо- вича, Владимира и Михаила Макаго- новых, Владимира Алаторцева, Александра Котова, Андора Лилиенталя, Исаака Болеславского, Вячеслава Рагозина, Петра Романовского, Григория Левенфиша, Марка Тайманова, Виктора Корчного!

Стиль Панова был «ориентирован» на острые позиции. Он отлично видел тактику и не только не боялся

За чашкой чая с Каиссой 183

осложнений, но — готов был их вызывать. Ради чего иногда шел на стратегический риск уже в начале партии. И за что как-то раз «получил» иронический комментарий от Ботвинника...

Однако, попав в свою стихию, Василий Николаевич чувствовал себя отлично.

Сицилианская защитаВ. Панов — Д. Гречкин

Чемпионат ДСО «Большевик», Одесса, 1949

Примечания В. Панова1. е4 с5 2. Kf3 еб 3. d4 cxd4 4. Kxd4

Kf6 5. КсЗ d6 6. g3 аб 7. Сд2 Эта система разработана мной еще в 1929 году Четвертьвековое ее испытание привело меня к выводу, что она особенно подходяща для белых, если)ими играет шахматист острокомбинационного стиля.

7. ...Фс7 8. 0-0 Се7 9. СеЗ 0-0 10. Фе2Раньше я немедленно переходил в атаку путем f2-f4 и g3-g4. Однако белые должны считаться с возможностью контрудара в центре d6-d5. Теперь я предварительно ходами Фе2 и fladl заканчиваю развитие ферзевого фланга, предупреждая d6-d5.

10. ...Кеб 11. J1ad1 Cd7 12. КЬЗ Предупреждая излюбленный маневр Капабланки: Kxd4 и Себ.

12. ...Ь5 13. аЗ Сс8? Черные намереваются перевести слона на Ь7, освобождая заодно поле d7 для отступления коня, но потеря двух темпов в позиции, где противник готовит стремительный штурм, вряд ли может быть оправдана. Лучше 13. ...Лас8.

14. f4 СЬ715. g4 Kd7 16. д5 КЬ6 Перевод коня, конечно, сомнителен, но что предпринять против надвигающейся

бури? Плохо 16. ...f6 из-за 17. Ch3. Следовало готовиться к защите путем 16.... nfe8 17. f5 Cf8.

17. f5 Пешечное «крыло» вращается, как на оси, на центральном пункте е4 — характерная стратегическая особенность системы.

17. ...Кс418. f6 Cd8 19. Сс1 К6е5 Если19. ...дб, то 20. Фд4 К6е5 21. ФИ4 h5 22. Ке2 с дальнейшим КдЗ и Kxh5.

20. fxg7 Крхд7 21. Kd4 Кеб 22. Кхеб Фхеб 23. Jld3 Теперь у черных нет защиты от атаки тяжелых фигур по полуоткрытым вертикалям «f» и «h».

23 ...СЬ6+ 24. Kph1 Кеб 25. ЛИЗ ЛИ826. ФЬ5 Кдб

27. Ке2! Готовя на 27. ...naf8 28. ФИ6+ Крд8 29. КдЗ и затем Kh5 и Kf6+. Плохо27. ...Фхс2 из-за 28. Л1^3 с неотразимой атакой. Поэтому черные решают пожертвовать пешку в надежде прикрыться пешкой противника от матовых угроз.

27. ...f5 28. gxf6+ Kpf7 29. Kf4 Лад8Теперь партия завершается эффектной матовой атакой, которая, впрочем, была возможна и при других ходах черных.

30. ФхИ7+! ЛхЬ7 31. ЛхИ7+ Kpxf632. Kd5+ Кре5 33. ЛИ5+ Kpd4 34. СеЗ+ Крс4 35. Ь3++. Заключительная позиция заслуживает диаграммы.

184 А. И. Гуляев

В 1950 году ФИДЕ присвоила В.Н. Панову звание международного мастера.

Ну и, наконец, Панов был одним из самых активных и плодовитых шахматных журналистов. Свыше 400 статей и («отдельно») больше 800 репортажей с соревнований упоминает в биографической статье «Шахматный энциклопедический словарь».

Василий Николаевич с удовольствием вступал в дискуссии по разным вопросам шахмат. О роли тренеров? Пожалуйста. О «соотношении» шахматной композиции и практической игры? Да ради бога! О молодежных или женских шахматах? Сколько угодно! О научных исследованиях на шахматном материале? На здоровье!

Очень часто его статьи носили полемический характер. Свое мнение Панов отстаивал остроумно и (нередко) зло. Например, одна его статья о психологических исследованиях в лаборатории шахмат ЦНИИФК называлась, если не ошибаюсь, «Чрево шахматного коня»...

Его литературный талант, пожалуй, был в значительной степени талантом сатирика. Он подмечал

и обличал... В ряде случаев — «строго субъективно» и не считаясь с последствиями.

...Как-то раз (на турнире в Вент- спилсе 1976 году) я поинтересовался у гроссмейстера по композицииВ.А. Королькова (Владимир Александрович, надобно заметить, за словом в карман не лез и при надобности писал более чем хлестко), за что он не только весело, но и жестоко спародировал в газете «64» статью Панова из журнала «Наука и жизнь» (она была как раз совершенно «нейтральная» — рассказывала об одном мнемотехническом приеме). «А за то, — сказал Корольков, — что еще в тридцатые годы Панов против нескольких композиторов... и против меня в том числе... выдвинул обвинение в формализме и еще чем-то там буржуазном. Ему ответили — мол, не понимаете в этюдах, так и играйте за доской. А он написал, что ленинградской секции шахматной композиции вместо того, чтобы заниматься мышиной возней, следовало бы честно признать свои ошибки. И так далее. Меня чуть с работы не выгнали. Он что же — думал, ему это забудут?»

С чем была связана такая «пролетарская непримиримость» Панова, одним из первых псевдонимов которого был «Василий Пила»? Возможно, с тем, что дед его в Калуге был до революции председателем суда, а кто-то из родственников (судя по журнальным публикациям) — предводителем дворянства, пусть не самого крупного, а значит, и страшного для потомства, масштаба? Очень может быть. Наверно, и характер у мастера был не самый уживчивый.

За чашкой чая с Каиссой 185

Однако все же вряд ли возможно возложить на него полноту ответственности за чьи-то «оргвыводы» по поводу шахматных публикаций. В общем, читайте Домбровского, Шаламова... или «просто» Грэма Грина — там о человеке много чего есть.

Да и не редкость это ни среди шахматистов, ни среди литераторов, ни, кстати, среди ученых — резкие высказывания в печати. Вот умение избегать необратимых последствий — это другое дело. Днем с огнем...

Написал Панов и роман о Михаиле Чигорине — «Рыцарь бедный». Образ великого шахматиста получился, наверное, идеализированным — но тут уж как раз автор был в своем праве. «Он так видел», и все тут...

Вот такая яркая, сложная и противоречивая фигура. Кто-то любил Панова, кто-то нет, но и шахматная история XX века была бы без него явно неполной.

ГИПЕРМОДЕРНИСТКнигу Арона Нимцовича «Моя

система» квалифицированные шахматисты знают очень давно и очень хорошо. По ней в молодые годы занимались Василий Смыслов и Тигран Петросян — неплохая рекомендация для учебного, в принципе, труда (хотя значение его куда шире). Интересно, многим ли приходила в голову мысль, что в самом названии книги — в немецком оригинале «Meine System» — содержится литературная игра: именно так называлась одна известная книга по военному искусству...

Что касается спортивной «составляющей» жизни Арона Исаевича

Нимцовича, то он оказался одним из тех великих шахматистов, которым не удалось сыграть матч за мировое первенство, хотя серьезные (даже очень серьезные) предпосылки к тому были. Находясь, следовательно, в одном ряду с Акибой Рубинштейном и Паулем Кересом.

Арон Нимцович родился 7 ноября 1886 года в Риге. Он рано научился играть в шахматы (впервые его партия появилась в печати, когда будущему гроссмейстеру было 8,5 лет). В соревнованиях выступать А. Нимцович тоже, естественно, начал очень молодым — хотя и не по мерке XXI века: в 1904 году в Кобурге он занял шестое место в «общем» турнире. Так или иначе, «несмотря на постоянное движение вперед» (по его собственным словам), Нимцович писал впоследствии о том, что более гармоничного, а главное — безболезненного развития он достиг бы, научившись шахматам не в детском, а в юношеском возрасте. Точка зрения, по сей день имеющая как сторонников, так и противников...

Потерпев неудачу на турнире в Бармене (пятнадцатое-шестнадца- тое места, что при игре по круговой системе достаточно неприятно), Нимцович активно занялся изучением позиционной игры. Тут-то и сказалась его натура исследователя. Да и стремление к свержению устоявшихся авторитетов, пожалуй, тоже.

Придя в ряде случаев к выводам, существенно отходящим от принципов, которые пропагандировал «Praeceptor Germaniae» («учитель Германии», не как-нибудь!) Зигберт Тарраш, Нимцович стал пропагандировать свои взгляды — можно

Эссе

Г ен н а С о с о н к о

Атака ПановаЧТО ТАКОЕ СИЕСТА, ИЛИ БОРЬБА ЗА ПРИОРИТЕТ ИНОСТРАННЫХ ШАХМАТИСТОВ

Э стонское Государственное издательство выпустило 1-й

том теоретического труда шахматного гроссмейстера Ке- реса «Открытые дебюты».Для автора теоретических исследований нет благородней и ответственней задачи — зафиксировать непререкаемый авторитет дореволюционной русской и советской шахматной школы, ярко и убедительно показать ведущую роль русского народа в такой своеобразной отрасли культуры, как шахматы.П. Керес не справился с этой за дачей. Хуже того, он использовал предоставленную ему трибуну для безудержного прославления зарубежных теоретиков, вплоть до фашистских наймитов и матерых изменников советского народа, «теоретические» потуги которых не представляют никакой ценности.Достижения Чигорина и других русских и советских теоретиков представлены Кересом крайне неполно, и то не как единое целое, а как искусственно вырванные из оригинальных дебютных систем варианты, в большинстве взя тые из послевоенной практики. Зато приоритет зарубежных теоретиков, в большинстве случаев ложный и недоказанный, обоснован тщательно и любовно, равно как и приоритет самого автора. Справедливый гнев и изумление советских шахматистов вызывает систематическое, ничем не оправданное, назойливо лезущее в глаза, многократное упоминание фашистского выкормыша

Боголюбова, ныне подвизающегося в американской зоне оккупации Германии. Всем известно, что теоретические потуги Боголюбова никогда не представляли ничего ценного, и его авторитет как шахматиста, не говоря уже о гнусной политической физиономии, давным-давно равен нулю, если вообще можно ставить вопрос об авторитете фашистского проходимца.Тщательно отмечены Кересом, увы, немногочисленные достижения американских теоретиков, вплоть до беспрецедентной анонимной заявки на авторитет: «Американские шахматисты (какие? когда? — В. П.) предлагают в этом варианте» и т.д. (стр. 78). Выражение «Файн рекомендует» встречается свыше 15раз, «Эйве рекомендует» и «Тарта- ковер рекомендует» — более 30 раз . В то ж е время фамилия гениального русского шахматиста, подлинного создателя большинства современных систем атаки и защиты в так называемой «испанской партии», «гамбите Эванса» и других открытых началах, которым посвящена как раз книга Кереса, встречается редко. Выражение «Чигорин р екомендует» во всей книге мелькает всего лишь два-три р а за , да и то оно ложно по существу, потому что если Файн, Тартако- вер, Эйве, не внеся в теорию ничего, действительно могут лишь «рекомендовать», модернизируя и усиливая давно известные варианты, то Чигорин не рекомендовал, а создавал эти варианты, был новатором и открывателем, и его роль в книге Кереса отражена позорно скупо.Предела бессмыслицы Керес до

стигает на стр. 177, пытаясь окрестить давно известный и тщательно разработанный за последние годы советскими теоретиками вариант странным словом «сиеста». (Речь идет о варианте 1.е4 е5 2.М 3 &с6 3.«&Ь5 аб 4.Да4 d6 5.сЗ f5. - Г. С.) Никогда этого термина, обозначающего послеобеденный отдых, в шахматной литературе не существовало. Ни один советский шахматист, ни один теоретик не слыхал о нем. Зачем Кересу понадобилось в своей якобы серьезной книге употреблять нелепое, формалистическое, несуществующее название?! К сожалению, только в сиестах и заключается новаторство Кереса.Невольно встает вопрос, чем же объясняются столь грубейшие политические и теоретические ляпсусы, такое преклонение перед любым зарубежным, самым ничтожным именем, такое слабое отражение заслуг дореволюционных русских и советских теоретиков?Ларчик открывается просто! Труд Кереса не является самостоятельным, оригинальным творческим исследованием, критическим освоением и разработкой достижений мировой шахматной культуры. Это не что иное, как компиляция вышедших после войны за рубежом дебютных справочников Эйве и Файна и давно известных, осужденных советской критикой зарубеж ных руководств Тартаковера, Тарраша и др. Керес сам расписывается в несамостоятельности, некритичности своей работы: «Если предположить, что в приведенных выше анализах (Эйве и Файна — В. П.) не содержит

83

Эссе

ся крупных ошибок, то следует, пожалуй, признать настоящий вариант наиболее обещающим для белых».Творческая несамост оят ельность, неоригинальность, халтурное отношение являют ся благодарной почвой для низкопоклонства перед иностранщиной, для космополитизма, для политических и теоретических ошибок.Вызывает удивление позиция невмешательства, занятая по отношению к автору Эстонским Государственным издательством, которое не подвергло книгу тщательной политической редактуре, а также роль переводчика и шахматного редактора И.Л. Майзелиса, который был обязан выправить ошибки автора. Космополитическая, объективистская книга Кереса создает совершенно ложное представление о теории и истории отечественного и зарубежного шахматного искусства.

Панов В.Н.Мастер спорта по шахматам, член ВКП (б).10.5.1950 г.

Этот документ был обнаружен сравнительно недавно в главном архиве КГБ в Москве и никогда еще не публиковался. Безотносительно к содержанию надо признать: рецензия Панова написана ярко и выразительно и может являться образцом журналистики того, да отчасти и сегодняшнего времени.Для молодых поясню, что в конце сороковых - начале пятидесятых годов прошлого века воздух в Советском Союзе был перенасыщен антисемитизмом: это было время бешеной борьбы с «безродными космополитами». «Космополитизм - идеологическое оружие американской реакции», «Космополитизм - буржуазный национализм», «Советский народ требует к ответу безродных космополитов» - такими и похожими заголовками

пестрели тогда статьи в «Правде», «Известиях» и других газетах страны.«Они пытаются дискредитировать передовые явления нашей литературы и искусства, яростно обрушиваясь именно на патриотические, политически целеустремленные произведения под предлогом их якобы художественного несовершенства. Буржуазные космополиты проповедуют отвратительное низкопоклонство перед Соединенными Штатами, цинично утверждая, что американская экспансия есть средство распространения высокой культуры» - цитата одной из бесчисленных статей того времени.Дело не ограничивалось массовыми увольнениями евреев, невозможностью устроиться на работу в Москве и в крупных городах Советского Союза; имели место и прямые репрессии, достигшие апофеоза в «деле врачей» (1953).Кампания против тайных агентов буржуазии сопровождалась борьбой за отечественные приоритеты в области науки и изобретений, административными мерами против лиц, заподозренных в «низкопоклонстве перед Западом».Рикошетом камень от этой кампании попал в Пауля Кереса.

Рецензия на книгу Кереса, очевидно, была написана по заказу «компетентных органов», ведь КГБ особенно интенсивно следил за эстонским гроссмейстером именно в ту пору. Репутация у Пауля Кереса была «подмоченная»: родившийся и живший до 1940 года в буржуазной Эстонии, игравший во время войны на территории Германии и оккупированных стран (по терминологии тех лет — «сотрудничавший с фашистами»), даже пытавшийся, вроде, уйти в Швецию.В те времена после такой рецензии можно было и в Сибири очутиться, а то, что гроссмейстер, к тому же один из сильнейших в

мире — что с того: тогда летели головы и поважнее.Хотя Эстония разделяла с другими республиками Советского Союза политическую систему, экономические принципы и все правила, по которым шла игра в Большой империи, здесь больше, чем где-либо, ощущалось влияние Запада, его культуры и менталитета. В Эстонии было возможно то, о чем нельзя было и мечтать в метрополии. Турнир в Таллине в то время означал нечто другое, чем соревнование во Владимире, к примеру, в Омске или в Киеве. Конечно, Эстония была не заграница, визы не требовалось. Не заграница. Но — полузаграница!Закрытая рецензия Панова не явилась одноразовым залпом. Два года спустя он писал: «Если не считать старинных журналов «Шахматный вестник», «Шахматный листок», «Шахматное обозрение», дореволюционная русская шахматная литература находилась под влиянием зарубежных теоретиков так называемой «новой школы» Стей- ница-Тарраша, умышленно замалчивавших огромный вклад русских шахматистов в мировое шахматное искусство и активно боровшихся с передовыми творческими взглядами Чигорина. Особенно усилились эти космополитические тенденции и раболепие перед иностранщиной после смерти Чигорина, когда на почве общего идейного распада русской буржуазной культуры в шахматно-спортивном мире сложилась крайне неблагоприятная обстановка.В первой десятке мастеров, представлявших дореволюционную Россию на международной шахматной арене, числились и подвизались люди, слабо связанные с родной землей, всю свою жизнь проводившие в разъездах из страны в страну, с одного турнира на другой, являвшиеся аполитичными профессионалами-практиками, рассматривавшие теоретические вопросы с узко-деляческой

84 « 6 4 — ШАХМАТНОЕ ОБОЗРЕНИЕ» № 7 /2 0 1 4

Фот

о ИЗ

АР

ХИВА

А

ВТО

РА

Сентябрь 1944. Эстония, район Хаапсалу. В ожидании так и не пришедшего катера из Швеции. Вместе с Кересом, его женой и детьми (крайние справа в верхнем ряду) судно ожидали писатель Фридеберг Туглас, певец Тийт Куузик, члены правительства довоенной Эстонии. Министров арестовали, выслали в Сибирь, но и судьба Кереса висела на тоненьком волоске: его неоднократно вызывали на улицу Пагари, где находилось тогда в Таллине здание НКВД.

«вариантной» точки зрения. К таким космополитическим мастерам можно отнести Ним- цовича, Бернштейна, Алапина, Зноско-Боровского и даже отчасти дореволюционного чемпиона России Рубинштейна. Насколько мало эти мастера имели право считать себя представителями русского народа и какой марки был их патриотизм, показало их отношение к Великой Октябрьской социалистической революции. После 1917 года все они оказались в белоэмигрантском лагере и репатриировались за рубежом.Мало изменилось положение в шахматной литературе и в первые послереволюционные годы. Вначале советский книжный рынок был забит переводами теоретических работ представителей упадочной, формалистической школы гипермодернистов и ее особенно яркого и плодовитого теоретика — С. Тартаковера.

В его четырехтомном труде «Ультрасовременная шахматная партия» отсутствовала объективная высокая оценка русской шахматной школы.Все руководящие указания и постановления ЦК ВКП (б) по идеологическим вопросам имели прямое отношение и к шахматной печати и давали советским шахматистам правильную ориентировку в их работе. Борьба за выявление приоритета русского народа в самых различных областях культуры привела к созданию интереснейших оригинальных исследований по истории науки, культуры, искусства, к восстановлению замалчивавшихся до революции заслуг отечественных деятелей культуры». («Шахматы в СССР» 1952 №3) В 1968 году увидела свет книга Панова о Михаиле Чигорине. Особое внимание автор уделил вопросу: почему Чигорин проиграл матч за мировое первенство

Вильгельму Стейницу?Снова дадим слово Панову: «Михаил Иванович был чужд всяким «спортивно-тактическим» расчетам вроде изучения дебютного репертуара противника, чтобы избирать именно те дебюты, в которых тот слаб, или играть практически незнакомые ему варианты. Характеру Чигорина было несвойственно стремление к достижению победы не чисто шахматными средствами, и ему даже было бы неприятно поймать противника на заранее заготовленный вариант. Он походил на древнерусского князя Святослава, который гнушался нападать на врагов врасплох и поэтому предупреждал их: «Иду на вы!» Чигорин не допускал даже мысли о том, чтобы по спортивным соображениям (например, чтобы сохранить лидерство в матче или «выиграть цвет») сознательно играть «на ничью» и вообще уклоняться

Г е н н а С о с о н к о и д о к у м е н т ы с к а з о ч н о г о в р е м е н и

« 6 4 — ШАХМАТНОЕ ОБОЗРЕНИЕ» № 7 /2 0 1 4 85

Эссе

от острой борьбы «до последней капли крови». По размерам и многогранности своего яркого дарования, по «рентгеновской» глубине комбинационного зрения, по искусству позиционного маневра, по точности расчета и мастерству анализа Чигорин явно превосходил чемпиона мира в двух стадиях партии — в миттельшпиле и эндшпиле.В дебютной эрудиции Чигорин также превосходил Стейница, но только в области открытых начал. Но закрытые и полуоткрытые дебюты были в восьмидесятых годах ахиллесовой пятой Чигорина. Чемпион мира при подготовке к матчу учел все эти спортивные недостатки Чигорина, о которых ему заранее «любезно» сообщил из Петербурга Алапин,добровольно и охотно взявший на себя непривлекательную роль осведомителя. Детальное знакомство со спортивным и творческим обликом Чигорина в сочетании с плохим физическим состоянием русского маэстро, утомленного морскими треволнениями и страдавшего от непривычной жары, принесло Стейницу победу в матче».В той же главе походя достается и Ласкеру. Сообщая, что «наступало время спортивного крохоборства», Панов пишет: «Практичный, целеустремленный, расчетливый и экономичный в расходовании своих сил, хорошо знающий цену деньгам и времени, Ласкер являлся олицетворением деловитости и буржуазного здравого смысла. По-видимому, для Ласкера ученая степень была лишь символом респектабельности и весомости в буржуазном обществе, где шахматные маэстро котировались невысоко. В математике, по отзывам специалистов, Ласкер ничем не проявил себя. Как философ, в своих работах не возвышался над средним уровнем бесчисленных идеалистических сочинений, о чем свидетельствуют и названия «Борьба», «Понимание мира»,

«Философия незавершенного». Занимался доктор математики и философии Ласкер тем, что дико звучит для уха советского человека, когда речь идет о деятеле науки: торговыми спекуляциями и вообще коммерцией».Все эти качества чемпиона мира не случайны: ведь Ласкер был сыном кантора — подчеркивал Панов.Одним из самых ярких успехов Михаила Ивановича Чигорина явилось второе (после Пильсбе- ри) место на турнире в Гастингсе в 1895 году, впереди чемпиона мира Ласкера, Стейница, Тар- раша и многих других лучших шахматистов того времени. Согласно Панову, Чигорин должен был, конечно, выйти победителем, но неожиданно белыми в шестнадцать ходов проиграл на финише Яновскому.Автор пишет о пышном ужине с вином, данном в честь Чигорина накануне партии, и делает вывод: «Возникает вопрос: какие поклонники могли чествовать Чигорина вином перед началом партии? Разумеется, те, кто всю жизнь завидовали таланту русского самородка и вставляли ему палки в колеса».На такого рода цитаты можно разобрать едва ли не всю книгу. У читателя может создаться впечатление, что мы имеем дело с каким-то очень ограниченным, зацикленным на специфических идеях человеке.Ни в коем случае! Василий Николаевич Панов (1906-1973) был интересным, разносторонне талантливым человеком.Прежде всего, он был по-насто- ящему сильным шахматистом. Василий Панов выиграл немало турниров, неоднократно принимал участие в первенствах Советского Союза, а попасть в них было не легче, чем в сегодняшний суперфинал России.В 1929 году молодой Панов ошеломил всех, выиграв в чемпионате Москвы одиннадцать партий кряду и с блеском победив в турнире.

Мастерское звание ему тогда присвоено не было (он стал мастером только пять лет спустя). Но дело, конечно, не в званиях, которые ни по каким параметрам не могут быть сравнимы с сегодняшними.У него был ярко выраженный атакующий стиль, он нутром чувствовал инициативу, и даже корифеи того времени не были спокойны, садясь за доску с московским маэстро. Он побеждал Макогонова, Болеславско- го (дважды), Котова (дважды), Лилиенталя (трижды), Рагозина (дважды), Смыслова, Таймано- ва, Толуша, Фурмана, Левенфи- ша. На лучших партиях Панова и сегодня можно учиться умению вести атаку.Фамилия Панова известна не только по этим партиям и варианту защиты Каро-Канн; Василий Николаевич был на редкость плодовитым автором. Он написал двенадцать книг, переведенных на многие языки; общий тираж их превысил миллион (!) экземпляров.Наиболее известные — «Шахматы для начинающих», «Атака», сборники партий Алехина и Капабланки. А «Курс дебютов» выдержал более десяти изданий. И это при том, что речь в книге шла о самом скоропортящемся продукте — дебютных вариантах. Помимо книг Пановым написано множество турнирных обзоров, статей, фельетонов. «Языком авгура», «В чреве шахматного коня», «Не фабриковать вундеркиндов» — уже по названиям можно судить о высоком градусе публикаций Василия Николаевича.Тяга к перу проявилась у Панова еще в юношеские годы. Стихотворение, опубликованное в газете «Рабочая Москва» под псевдонимом «Пила», называется «Итоги Октября».

«Пойте миру, заводские трубы,Дымом синее небо коптя,Про бессмертный, про вольный, про грубый, Про железобетонный Октябрь».

86 « 6 4 — ШАХМАТНОЕ ОБОЗРЕНИЕ» № 7 /2 0 1 4

Г е н н а С о с о н к о и д о к у м е н т ы с к а з о ч н о г о в р е м е н и

От заводов, могучих и ковких,От крестьянских бревенчатых хат Подымались, сжимая винтовки, Миллионы советских солдат.А когда буржуазные грезы Уничтожил наш дружный удар, Самой страшной последней угрозой Голод стал на дороге Труда.Мы на помощь страдающим братьям, На спаленный поволжский песок, Отдавали последнее платье, Отрезали последний кусок.Победили во имя свободы,Раздробили остатки оков,Снова строим стальные заводы Под веселые крики гудков.И пройдя в небывалые дали, Превратим мы в коммуну весь свет, Чтобы даже со звезд увидали Мировой Пролетарский Совет!»

Время написания стихотворения— 1922 год, автору шестнадцать лет. Хотя дальнейшая жизнь Панова была посвящена шахматам, изящной словесности он не забывал никогда.В годы войны Панов написал пьесу о партизанском движении. Называлась она «Труби, Гарольд» и шла на сценах страны в 1944-45 годах. Сюжетом другой, так и не поставленной пьесы, было похищение израильскими разведчиками скрывающегося в Южной Америке нацистского военного преступника. Творение Панова отвергли, посчитали выдумкой. А позже случилось сенсационное похищение Эйхмана, и Василий Николаевич с гордостью рассказывал, что предугадал события за годы вперед. Даже если в такой нейтральной области, как шахматы, надо было постоянно держать нос по ветру, в литературных произведениях следовало быть бдительным вдвойне: бывшее хорошим вчера сегодня становилось бесполезным, а зачастую даже вредным.Здесь Панова не надо было учить: Василий Николаевич безоговорочно следовал правилам той эпохи и законам того исчезнувшего государства.В первом издании книги Панова

присутствовал следующий пассаж: «Как-то я к концу московского международного турнира (1925) поздно, в первом часу ночи, возвращался домой и вдруг на Страстной площади у стоянки появившихся тогда частных автомобилей («антилопа-гну»!) увидел Боголюбова. Хохоча во все горло, пьяный, краснорожий, с распахнутым меховым воротником, он подсаживал в машину двух сомнительных девиц, которые хихикали, жеманились и отбивались, но все же влезли в машину вместе с торжествующим хомяком, и она умчалась по направлению гостиницы. Я шел и думал, насколько бытовое поведение Боголюбова противоречит нашей советской, коммунистической этике и недостойно чемпиона СССР.

Конечно, Боголюбова следовало сразу вырвать из среды мещанского, бюргерского окружения, где деньги являются единственным кумиром, перевезти с семьей в СССР, дать ему шахматную работу, в постоянном общении с советской молодежью идеологически перевоспитывать его, и тогда он при своем громадном даровании мог бы принести немалую пользу».В последующих изданиях этот пассаж был изъят: отношение к Боголюбову в стране смягчилось, а в конце восьмидесятых годов полностью поменялось на противоположное. Но к тому времени Панова уже не было в живых.У него была заячья губа, некоторые звуки не давались ему. «Неизгвадивоевпечатвение» — ко

« 6 4 — ШАХМАТНОЕ ОБОЗРЕНИЕ» № 7 /2 0 1 4 87

Фот

о ИЗ

А

РХИ

ВА

«6

4»

Эссе

пировал Панова Борис Спасский. Так ответил Василий Николаевич одному московскому мастеру в ответ на вопрос, какое впечатление произвела на него только что сыгранная этим мастером партия: «Неизгвадивое! Неизгва- дивое впечатвение!» Характеристики, даваемые Василием Николаевичем, были хлесткими и выразительными, а многие словца запоминались надолго.В шестидесятых годах в Советском Союзе началась ползучая инфляция мастерского звания. Реакция Панова: «Каждого соперника я теперь считаю мастером. Если, конечно, в процессе игры он не докажет обратного...» В другой раз Василий Николаевич услышал, как один гроссмейстер жалуется на отсутствие формы. «Нашел чем оправдываться. Я всю жизнь был не в форме», — заявил Панов с каменным лицом. После турнира претендентов на Кюрасао (1962), где больной Таль уже в звании экс-чемпиона мира занял предпоследнее место, Панов воскликнул: «Седьмое место занял Таль!.. Не может быть!!! Фамилья та ль??»Из воспоминаний дочери: «С тех пор как себя помню, я никогда не видела отца ничего не делающим. Все его время было занято до предела, расписано на много дней вперед. Если он не писал книг, статей, репортажей, то занимался чем-нибудь другим, например, переводами с английского особенно понравившихся ему рассказов Генри Слизера, Кеннета Мура, Саки (Гектора Монро), Дональда Хонига... Много времени отдавал переводам детективов Агаты Кристи».Книжник и собиратель, Панов бродил по развалам, букинистическим магазинам. Очень любил Аркадия Аверченко, высоко ценил Кэрролла. В подлиннике читал «Алиса в стране чудес», «Алиса в Зазеркалье», коллекционировал переводы, возмущался небрежными.Обожал животных, птиц, но са

мой большой любовью Панова пользовались коты. Чижик прожил в семье пятнадцать лет. Потом появился Маркиз, с которым Панов не расставался. Называл котов «лучшие друзья и соавторы».На письменном столе в его кабинете стояла большая кастрюля. Если Василию Николаевичу приходила в голову какая-нибудь мысль, он записывал ее и бумажку бросал в кастрюлю. Когда его просили написать что-нибудь срочно для «Шахмат в СССР» или «64», Панов засовывал руку в кастрюлю...Он родился в 1906 году, и его

детские, гимназические годы пришлись на дореволюционный период. В 1917 году семья из провинциальной Калуги переехала в Москву. Дата эта совпала с установлением в стране советской власти. Гимназист Панов был тогда подростком, и явилась новая идеология у него внутренним убеждением, искренним выбором, или просто подчинением предлагаемым жизнью обстоятельствам, мы знать не можем. Да и кто может? И где проходит зыбкая грань между этими понятиями?На первый взгляд, он хорошо вписался в новую действительность: членство сначала в комсомоле, потом в партии, да и принадлежность к коренной национальности, что, особенно после войны, играло немаловажную роль. С этим было все в порядке, но имелась у Панова болезненная точка в биографии: происхождение.Его отец был не фининспектором, как он всегда писал в анкетах, а податным инспектором, что в советское время сразу настораживало, даже если по сути и было одним и тем же. Но главное: отец Василия Николаевича был дворянином. И не просто дворянином, но губернским предводителем дворянства!Такое происхождение в двадцатые-тридцатые годы было крайне уязвимым, да и потом шуточ

ки начальника отдела шахмат Спорткомитета Михаила Бейлина никак не могли нравиться Панову.Василий Николаевич довольно часто извергал гневные тирады по поводу другого исследователя жизни Чигорина — историка Исаака Залмановича Романова: что человек с таким именем-от- чеством может понимать в душе великого русского шахматиста? И главное: каким образом этот Романов приобрел фамилию правящей династии?«Может быть, фамилия историка до революции была Романович, и он просто «потерял» последние две буквы. Ведь во время революции некоторые теряли очень много...» — улыбался Бейлин и выразительно смотрел на сразу мрачневшего Панова.Он умер в 1973 году в самый разгар периода, получившего в историографии название «застойного». Тогда казалось: Советский Союз создан на века, и никто не мог предугадать того, что случилось полтора десятка лет спустя. Подумалось: кем стал бы такой разносторонне способный человек, как Василий Николаевич Панов, доживи он до наших дней? Стал бы он членом «Союза потомков Российского Дворянства»? Признался бы, что крестик, завещанный отцом, хранил всю жизнь и, хоть никому никогда не показывал, всегда помнил о Боге?Трансформация Савла в Павла могла быть мгновенной, а могла длиться некоторое время, но факт, который Панов никогда не забывал упомянуть в биографии: «В 1951 году я закончил вечерний университет марксизма-ленинизма при Московском Городском Комитете КПСС» — наоборот, был бы задвинут им куда-нибудь далеко, на задворки памяти. Или ушел бы в политику? Какой партии такой энергичный и не безразличный к общественной жизни человек, как Панов, отдал бы предпочтение в условиях современной России? Уж, наверное,

88 « 6 4 — ШАХМАТНОЕ ОБОЗРЕНИЕ» № 7 /2 0 1 4

Г е н н а С о с о н к о и д о к у м е н т ы с к а з о ч н о г о в р е м е н и

не какой-нибудь слабо попискивающей прирученной партийке. Но каким цветом ни окрасились бы воззрения Панова, ясно одно— Василий Николаевич не пропал бы при любой власти. Люди такого типа не пропадают никогда: они просто принимают окраску окружающей среды. Это порок, или способность — как посмотреть — и хорошее ли это свойство или дурное лежит исключительно в сфере морали. Имеется, правда, еще одна возможность: попав в разреженную обстановку свободы конца восьмидесятых, когда вдруг стало возможным говорить и писать о ком угодно и что угодно, он мог задохнуться от обилия кислорода.Оказавшийся на зеленом хамелеон становился зеленым, на синем — синим, на плитке шоколада — сам становился шоколадом, но однажды, когда его занесло на шотландский плед, хамелеона разорвало на кусочки. Обращение к текстам Панова более чем полувековой давности — не попытка разогреть вчерашний обед; на самом деле, он съедобен и сегодня. Изменился дизайн интерьера, но сохраняется общая планировка, обстановка тех лет частично выброшена, частично реставрирована под нужды времени. Аббревиатура СМИ в Советском Союзе звучала СМИП — то есть, средства массовой информации и пропаганды. На самом деле информация являлась пропагандой, а пропаганда подавалась под видом информации. Это явление хорошо известно в России сегодняшнего дня. Подозрительность, поиск потенциальных врагов везде и во всем, выпячивание заслуг, историческое мессианство, деление мира на наше и чужое и теперь можно заметить во многих аспектах российской жизни.К чему я рассказываю все это?— могут спросить меня молодые читатели, не отягощенные понятиями буржуазного и соци

алистического подхода к шахматному искусству, осуждением «безродных космополитов»— Нимцовича, Рубинштейна, Бернштейна, Тартаковера, гневом по отношению к «фашистскому выкормышу Боголюбову, подвизающемуся в американской зоне оккупации Германии»? Какое это имеет отношение к сегодняшним шахматам?Отвечу: никакого. Просто автору попал в руки замечательный документ удивительного, сказочного времени и захотелось показать кусок истории нашей игры в стране, где зародились профессиональные шахматы в современном значении этого слова и где они были подняты когда-то на недосягаемую высоту. Людей, помнящих эпоху, когда искусство, литература и даже шахматы были подмяты под политические нужды, почти не осталось. Но если эти люди полагают, что только им довелось посетить наш мир в его минуты роковые, только им выпала судьба жить в то невероятное, не поддающееся описанию сказочное время, не соглашусь с ними. Да и вообще, что я это все — сказочное да сказочное. А какое время — не сказочное? А четверть века назад время в Совет

ском Союзе не стало вдруг сказочным? А сегодняшнее — что? Менее сказочное? □

С к а з к а

Был Новый год, и племя послало жреца гадать в лес, что принесет год. Навстречу выползла змея и сказала: «Будет засуха, запасайте еду». Запасли, выжили. Жрец отправился с подарками благодарить змею, но у самой норы раздумал и повернул прочь. На второй год змея сказала: «Будет война, собирайтесь с силами». Собрались, победили. Жрец пошел благодарить змею, но когда та выползла из норы, передумал и хотел ее растоптать, но змея скрылась.На третий год змея сказала:«Будет большой урожай, готовьтесь к сбору». Приготовились, собрали. Жрец пошел с тройными подарками благодарить и просить прощения.Но змея сказала:«Прошлое — не вина, а щедрость — не заслуга. Было бесхлебье — и ты пожалел мне корма. Была война — и ты хотел убить меня. Теперь всего много — и ты несешь мне подарки. Каково время, таковы и мы».

« 6 4 — ШАХМАТНОЕ ОБОЗРЕНИЕ» № 7 /2 0 1 4 89

Фот

о Ш

АРХ

ИВ

А

*64

*

URS-ch06 qf1 Odessa, 1929 not rated on January 1929 list - = (1/2, 50%) no games vs rated opposition N/A URS-ch09 Leningrad, 1934 not rated on January 1934 list - -1 (9/19, 47%) no games vs rated opposition N/A Trade Unions Moscow, 1936 2502 (#91 on January 1936 list) [2403] = (3/6, 50%) -2 (0/2, 0%) vs 2531-rated opposition -0.9 Tbilisi (URS Championship), 1937 2451 (#126 on April 1937 list) 2530 -3 (8/19, 42%) -2 (7/16, 44%) vs 2558-rated opposition +1.0 Leningrad, 1938 2481 (#113 on January 1938 list) 2512 -6 (7.5/21, 36%) -1 (3/7, 43%) vs 2553-rated opposition +0.1

URS-ch sf Kiev, 1938 2481 (#113 on January 1938 list) [2629] +9 (13/17, 76%) +2 (2.5/3, 83%) vs 2587-rated opposition +1.4 Leningrad/Moscow, 1939 2518 (#93 on January 1939 list) 2429 -10 (3.5/17, 21%) -10 (3/16, 19%) vs 2611-rated opposition -3.2 Leningrad (URS Championship), 1939 2494 (#115 on April 1939 list) 2583 -1 (8/17, 47%) -1 (8/17, 47%) vs 2595-rated opposition +1.5 Moscow (URS Championship), 1940 2524 (#94 on September 1940 list) 2586 -3 (8/19, 42%) -2 (8/18, 44%) vs 2615-rated opposition +0.9 Moscow (Championship), 1942 2540 (#60 on January 1942 list) 2538 +4 (9.5/15, 63%) -2 (2.5/7, 36%) vs 2625-rated opposition -0.3

Moscow (Championship), 1945 not rated on January 1945 list 2609 +1 (9/17, 53%) = (4/8, 50%) vs 2633-rated opposition N/A Moscow (Championship), 1946 2590 (#46 on January 1946 list) 2604 +2 (8.5/15, 57%) +1 (6/11, 55%) vs 2585-rated opposition +0.4 Moscow, 1947 2592 (#44 on January 1947 list) 2607 +5 (9.5/14, 68%) +2 (6.5/11, 59%) vs 2560-rated opposition +0.6 URS-ch sf Moscow, 1947 2592 (#44 on January 1947 list) [2587] +2 (3/4, 75%) +1 (2/3, 67%) vs 2588-rated opposition +0.5 Moscow (URS Championship), 1948 2649 (#21 on January 1948 list) 2588 -3 (7.5/18, 42%) -3 (7/17, 41%) vs 2640-rated opposition -1.7

Moscow, 1949 2614 (#36 on January 1949 list) 2516 = (7.5/15, 50%) -2 (3.5/9, 39%) vs 2579-rated opposition -1.4 Moscow, 1950 2583 (#51 on January 1950 list) 2514 -2 (2/6, 33%) -1 (2/5, 40%) vs 2575-rated opposition -0.6 Kiev-ch, 1950 2583 (#51 on January 1950 list) 2525 -2 (3.5/9, 39%) = (2.5/5, 50%) vs 2543-rated opposition -0.2 Leningrad, 1951 2533 (#96 on January 1951 list) [2529] -2 (0.5/3, 17%) -2 (0.5/3, 17%) vs 2687-rated opposition -0.5 URS-ch sf Leningrad, 1952 2499 (#171 on January 1952 list) [2543] +2 (3.5/5, 70%) +1 (2.5/4, 63%) vs 2522-rated opposition +0.6

URS-ch sf Vilnius, 1953 2536 (#98 on January 1953 list) [2561] +1 (3/5, 60%) +1 (1.5/2, 75%) vs 2555-rated opposition +0.5 URS-chT Leningrad, 1953 2536 (#98 on January 1953 list) [2498] = (1/2, 50%) -1 (0/1, 0%) vs 2633-rated opposition -0.4 Odessa, 1955 not rated on January 1955 list [2428] -2 (1/4, 25%) -2 (1/4, 25%) vs 2523-rated opposition N/A Poltava, 1956 2423 (#311 on January 1956 list) [2538] -1 (0/1, 0%) -1 (0/1, 0%) vs 2696-rated opposition -0.2 Moscow-Leningrad m, 1960 not rated on January 1960 list [2453] -1 (0.5/2, 25%) -1 (0.5/2, 25%) vs 2536-rated opposition N/A

Moscow-ch sf, 1963 not rated on January 1963 list - -1 (0/1, 0%) no games vs rated opposition N/A Moscow-chT, 1963 not rated on January 1963 list [2493] = (0.5/1, 50%) = (0.5/1, 50%) vs 2540-rated opposition N/A RUS-ch sf Russia, 1963 not rated on January 1963 list - +1 (1/1, 100%) no games vs rated opposition N/A Irkutsk, 1964 not rated on January 1964 list - -1 (0/1, 0%) no games vs rated opposition N/A Moscow-ch sf, 1964 not rated on January 1964 list - -1 (0/1, 0%) no games vs rated opposition N/A

Skopje, 1970 not rated on March 1970 list 2476 -7 (4/15, 27%) -7 (4/15, 27%) vs 2610-rated opposition N/A

В. ПАНОВ

Размышления старого москвичаНе так давно состоялось отчетно-выборное собрание мо

сковской шахматной секции. Слушая доклад председателя президиума секции Ю. Васильчука, рассказавшего о размахе работы среди 80 ООО шахматистов и шахматисток Москвы, объединенных коллективами физкультуры, я невольно вспомнил первые годы советского шахматного движения.

Четырнадцатилетним юнцом пришел я в московский шахматный кружок зимою 1920/1921 года. Он помещался на втором этаже одного из домов Камергерского переулка (нынешнего проезда Художественного театра). Холодное, не- топленное помещение. За досками сидят лишь несколько человек в пальто и галошах.

Как изменилась с тех пор шахматная Москва!

Столица Советского Союза стала шахматным центром нашей планеты, в котором живут чемпион мира, два его предшественника на шахматном троне, девять других международных гроссмейстеров, многие десятки мастеров.

В сегодняшней Москве, кроме Центрального шахматного клуба СССР, ряд добровольных спортивных обществ («Б уревестник», «Труд», «Локомотив») создали свои шахматные клубы. Имеется он и в ЦДСА. К сожалению, отстает только общество «Спартак», не имеющее ныне почему-то шахматного клуба. В столице насчитываются тысячи шах* матных кружков — одно только общество «Труд» объединяет более четырехсот. Шестнадцать районных Домов пионеров ведут постоянную учебно-спортивную работу среди школьников и школьниц, а недавно создан гигантский детский шахматный клуб в монументальном Дворце пионеров. Проводятся шахматные занятия с юными рабочими из тех, кто обучается в училищах профтехнического образования системы «Трудовых резервов». Создаются шахматные коллективы с обучением начинающих и в средних школах. И вся эта работа и с юными и со взрослыми шахматистами и шахматистками ведется под руководством опытнейших преподавателей, включая гроссмейстеров и мастеров. А всего таких тренеров в Москве более сорока.

В сегодняшней Москве издаются: двухнедельная шахматная газета, два шахматных журнала, ежемесячный клубный бюллетень, бюллетени всех крупных соревнований. Правда, хочется пожелать, чтобы «Шахматная Москва», поднявшая за три года свой тираж с 12 000 до 25 000 и завоевавшая любовь не только московских, но и периферийных шахматистов, превратилась бы во всесоюзную еженедельную шахматную газету.

Шахматные книги выходят сейчас большими тиражами, хотя за последние годы, к сожалению, количество названий не увеличилось, а уменьшилось.

В парки культуры и отдыха Москвы приходят на шахматные базы десятки тысяч трудящихся, желающих провести часы досуга за шахматной доской, послушать лекции по теории игры, сыграть в сеансе с мастером. Это неисчерпаемый резерв новых шахматных кадров — будущих классифицированных шахматистов всех разрядов. Характерно, что в одном из крупнейших парков столицы — Сокольниках, — создан даже зимний шахматный клуб.

Как видно из этого краткого и далеко неполного обзора шахматной жизни столицы, — картина более чем отрадная.

Но именно эти огромные успехи, достигнутые за сорок лет, массовый размах шахматного движения обязывают к еще большим достижениям. Шахматная жизнь, являющая

ся неотъемлемой частью общей культурной жизни страны, должна идти в ногу с бурным расцветом народной, социалистической культуры. А это требует повышенного внимания к имеющимся еще недочетам шахматного движения, к «болезням роста».

Именно это привело меня к желанию высказать на страницах журнала критические замечания и предложения, реализация которых могла бы, как мне кажется, повысить класс игры московских шахматистов и шахматисток и помочь работе нового состава президиума шахматной секции.

Отмечу своеобразный парадокс: одно из достоинств московской шахматной жизни — наличие в столице многих авторитетных шахматных органов и клубов — грозит превратиться в ее недостаток, поскольку они зачастую дублируют работу друг друга.

Возьму, к примеру. Центральный шахматный клуб СССР, которого столько лет добивались московские шахматисты. Клуб, являющийся все-таки и прежде всего московским шахматным клубом, не выполняет своего основного предназначения: быть творческим центром, местом встречи высококвалифицированных шахматистов столицы: гроссмейстеров, мастеров, кандидатов в мастера. Когда создавался клуб, надеялись, что мастер сможет туда придти не просто так. в качестве зрителя международного турнира, а для того, чтобы обменяться с «товарищами по оружию» мнениями о том или ином актуальном варианте, послушать лекцию теоретика, работающего над специальными вопросами дебюта, миттельшпиля, эндшпиля, сыграть тематическую или консультационную партию, принять участие в небольшом тренировочном турнире, наконец, сыграть несколько легких партий с равными по силе противниками или побеседовать с коллегами на интересные шахматные темы.

Ничего такого нет! Только как исключение изредка проводятся отчеты гроссмейстеров о своих поездках за границу. Редкие теоретические лекции на дебютные темы не принимают характера широкой творческой дискуссии. Настоящей работы с гроссмейстерами, мастерами, кандидатами в мастера, даже с перворазрядниками не ведется. Клуб превращается в те дни. когда в нем не проводятся показательные соревнования, о которых речь впереди, в место встречи любителей блица, с одной стороны, и в вечерний лекторий для начинающих и малоквалифицированных шахматистов.

Неизвестно, почему клуб выполняет несвойственные ему функции работы с юными шахматистами, тогда как этим с успехом занимаются Дома пионеров, включая Дворец пионеров с его большим штатом тренеров.

Да и вообще непонятно, почему обучением элементарным принципам игры должен заниматься Центральный шахматный клуб, в штате которого самые опытные методисты-мастера? Не значит ли это — стрелять из пушки по воробьям? А ведь клуб при помощи своих штатных работников и сил общественности должен и мог внести ценный вклад в развитие теории, в выработку спортивных методов подготовки к соревнованиям, практических методов работы над собою и т. п.

Другая организация, находящаяся в Москве и занимающаяся научно-исследовательской работой в ЦНИИФке, вместо развития теории дебюта, середины игры, эндшпиля, создания справочной картотеки и передачи своих достиже

ний на «шахматное вооружение» гроссмейстерам и мастерам, занимается надуманными вопросами, оторванными от актуальных шахматных проблем. Нельзя же. в самом деле, считать научно-исследовательской работой сочинение программ для обучения шахматистов или рассылку анкет участникам турниров.

Перехожу к чисто спортивной работе московских шахматных организаций. И здесь приходится отметить несогласованность мероприятий Центрального шахматного клуба СССР с общемосковскими соревнованиями Популярность приобрели ежегодные, традиционные международные турниры ЦШК, В них, кроме приглашенных советских гроссмейстеров, неизменно выходящих победителями, автоматически попадает чедпион ЦШК. Поэтому для рвущейся к лаврам московской молодежи чемпионаты клуба являются одним из путей на международную арену. Кандидаты в мастера охотно играют в полуфинале и в финале клубного первенства. Но обычно эти соревнования, длящиеся не один месяц, совпадают по времени с полуфиналами и финалом первенства Москвы, и это наносит явный ущерб последним.

Печальный вид представляют собою и чемпионаты Москвы последних лет. В чемпионате 1963 года не участвовал. например, ни один гроссмейстер. А ведь 20— 30 лет назад московские чемпионаты по классу игры своих участников не уступали крупным международным турнирам. Несомненно, календарь соревнований должен составляться так, чтобы снова чемпионаты Москвы заняли достойное место в истории советских соревнований, и московские гроссмейстеры, если не все, то большинство, обязаны были бы принимать участие в них. Для стимулирования чемпионаты Москвы должны одновременно являться и полуфиналами первенства СССР.

Мне уже приходилось как-то писать о том, что у нас образовались две группы шахматистов: в одной играют слишком много и часто, в другой — слишком мало и редко. Как ни печально, но как раз во вторую входят сильные и опытные шахматисты, которые своим участием в показательных мероприятиях и классификационных матчах могли бы принести неоценимую пользу передачей своего огромного опыта, теоретических знаний и спортивных навыков.

К первой же группе относятся молодые шахматисты: мастера и кандидаты в мастера. Естественное желание молодого шахматиста выполнить норму мастера или выдвинуться среди мастеров приводит подчас к тому. что он бросает ,свою основную, профессиональную работу и поступает инструктором в какое-либо ДСО, где лишь «числится» в штате. Он начинает ездить из города в город, с турнира на турнир, превращаясь в своеобразного (и плохого!) шахматного профессионала. Есть такие московские мастера, как например, В. Титенко или Б. Лебедев, которые, будучи еще совершенно творчески не сформировавшимися, только и занимаются переездами с турнира на турнир, причем нередко выступают уже сами в роли «экзаменаторов». Местные же организации, заинтересованные в появлении «своих» мастеров, охотно приглашают для участия в турнирах или классификационных матчах именно таких, молодых, а не опытных мастеров, поскольку они спортивно менее устойчивы и у них часто «рука не поднимается», чтобы обидеть ровесника и коллегу, выиграв у того решающую партию. Так и получается, что без боя раздаются драгоценные очки, а следовательно, — и звания!

Летом прошлого, 1963 года мне случилось принять участие в турнире в Кишиневе, где четыре приезжих мастера играли по шевенингенской системе по несколько партий с пятью молдавскими кандидатами в мастера. Была установлена мастерская норма. Кроме меня, в роли «экзаменаторов» выступали упомянутые выше Лебедев и Титенко и молодой украинский мастер из Ивано-Франковска Рот- штейн.

Начал турнир Ротштейн превосходно — и по спортивным. и по творческим показателям, набрав ЗЦ2 очка из четырех. А из остальных 14 партий он набрал тоже З1̂ очка, потеряв, видимо, всякий интерес и к результатам и к творческому качеству игры. Причем, в середине турнира Ротштейн, к моему изумлению, таинственно исчез. Оказалось, что оргкомитет разрешил Ротштейну отправиться на свадьбу своей сестры, где он «гулял », пропустив пять туров и доигрывания. Появился Ротштейн уже на исходе турнира и начал нагонять остальных так, что своими «проигрышами» на финише «сотворил» двух новых мастеров при посильной помощи Лебедева и Титенко. Конечно, высшая квалификационная комиссия не утвердила результатов турнира, расценив его как тренировочный, но в отношении Ротштейна никаких оргвыводов сделано не было, и он может продолжать заниматься «производством мастеров».

Заслуживает осуждения и такая широко распространенная практика, когда для классификационного матча на звание мастера назначается «экзаменатором» шахматист, который сам недавно получил это звание и никак не может считаться эталоном и своего рода дегустатором качества игры претендента. Для примера приведу того же Лебедева, который после упомянутого турнира встретился в классификационном матче с Красновым и проиграл матч.

Немудрено, что количество мастеров, и особенно в Москве, растет с кинематографической быстротой, но качество здесь заметно отстает от количества. Не этим ли объясняется тот горестный факт, что в последнем полуфинале первенства СССР из 11 московских участников в финал попал лишь один!

Я считаю, что как раз матч на звание мастера — очень полезное и целесообразное испытание, где норму мастера гораздо труднее выполнить, но зато уже при успехе можно с полным правом сказать про молодого шахматиста, достигшего заветного звания: «Да. это мастер, мастер с головы до ног!». Но к матчу, являющемуся самым на* дежным пробным камнем, надо привлекать, как экзаме* наторов, только опытных, искушенных в соревнованиях всех жанров мастеров. Мастер, играющий с претендентом, должен иметь к нему такое же отношение, как профессор к студенту-выпускнику. Авторитет мастера-экзаменатора должен быть вне сомнения, и лишь тогда присвоение звания будет отражать не только спортивные, но и творческие достоинства шахматиста. Выдвижение молодых шахматистов, передача им своего опыта за доской должны быть прямой обязанностью наших испытанных мастеров.

Вообще надо учесть, что кроме таких показательных, часто связанных с выездом на места соревнований, мастеру, живущему в столице, приходится считаться, как и гроссмейстеру, с обилием состязаний.

Мне кажется, что каждый высококвалифицированный шахматист (гроссмейстер или мастер), кроме участия в международных турнирах, не поддающихся планированию, должен выступать в ответственных соревнованиях раза три в год. Все результаты обязательно должны регистрироваться в специальной картотеке и в конце года обсуждаться общественностью.

Все многочисленные шахматные организации Москвы, в той или иной форме обслуживающие массового или квалифицированного любителя, работают без согласования друг с другом своих планов и мероприятий, не координируют своих усилий. Шахматная федерация СССР должна обратить особое внимание на координирование соревнований, в которых участвуют ведущие шахматисты.

О Т Р Е Д А К Ц И И . В своей статье, публикующ ейся в дискуссионном порядке, В. П анов коснулся интересных вопросов, правильное решение которых поможет улучшить работу м осковской шахматной организации. В то ж е время в статье имеется и не мало спорны х мыслей.

Рсанкция просит читателей высказаться по вопросам, п о д -

пятым в статье.

12