Д С П

(для семейного пользования)

А может быть кому-то и понадобится.

«… люди нуждаются в восстановлении не самого общества,а самих себя, внешнее строится по внутреннему, и еслиобеспечен идеал жизни в сознании и воле, то и внешняя

жизнь сложится совершенной. Если зерно таит внутри себя жизнь, то она непременно разовьется в корни, в стебли, в красоту благоуханного цветка.

И тогда, и теперь – всегда были люди, покорныебогу в своей душе, и такие люди живут, почти

не нуждаясь в услугах внешней власти».

Если все время предаваться сомнениям – кому это надо и зачем, то, в конце концов, можно убедить себя, что никому это не надо, только себе самому. И тем не менее…

По достижении определенного возраста у любого человека накапливаются впечатления и воспоминания, которые кажутся данному индивидууму уникальными и их хочется изложить, запечатлеть, поделиться ими.

То, что попытаюсь сейчас воспроизвести, не мемуары, хотя и для упомянутого типа произведений - событий, мест пребывания, увиденного и пережитого, хватило бы с лихвой, но тут имеется непреодолимое препятствие – лень. И все же, те крохотные сведения о своих предках, которыми обладаю, я просто обязан хоть как-то изложить, преодолевая этот свой порок.

На самом деле, что мы знаем о своих предках, что нам донесли наши родители, наши бабушки и дедушки? Да почти ничего. Трудно их в этом винить, так как это в их бытность насильственно рушилось все былое и настоящее, а их принуждали к убеждениям, что все у нас в светлом будущем, а в прошлое оглядываться – почти преступление.

Пытаясь изобразить нечто вроде «генеалогического древа» обнаружил, что достоверно можно упомянуть имена предков только до третьего колена, а до того почти пустота и это стыдно, мне по крайней мере.

Возможно, что те люди не были отмечены обществом, в котором они жили, не имели громких имен, но уже за то, что они дали жизнь и мне, и далее поколению «выбравшему пепси», они достойны памяти хотя бы тех, кому они эту жизнь дали.

- 1 –

С дореволюционной поры в нашей семье осталась всего одна фотография, да и та переснята с оригинала, который сохранился у двоюродной сестры моего отца. Почему так случилось?

Где-то в возрасте лет восьми я узнал, уж не помню из каких источников, что были в России казаки, мало того, все мои предки и по папиной и по маминой линии тоже были казаками.

И тогда начал приставать с расспросами к нашей бабушке:- Бабушка, а мы казаки?- Колысь булы козакамы.- И мой дедушка был казак?- Був козак.- А шашка у него была?- И шашка була и кинжал був, всэ було.- А где все это сейчас?- Закопала в огороди, колы у станыцю большовыкы прийшлы, и шашку, и кинжал, и усю зброю, метрики и фотокарточки, усэ закопала.Потом, спохватившись и даже как бы оглянувшись, сказала:- Та ни, мабуть то не большовыкы, мабуть то кадеты булы.Но коль все это так и осталось в земле на все последующие годы,

конечно, то были «большовыкы».

Вот она, эта фотография передо мной. Большая и крепкая казачья семья. В центре прадед – Иван Аврамко, дата рождения и даже отчество неизвестны, был потомственным кубанским казаком станицы Калниболотской, может и звание какое имел или должность, сведений не сохранилось. Кстати, станица Калниболотская была одним из самых первых поселений казаков Черноморского войска на Кубани, основана в 1794 году.

Если судить по очень мимолетным упоминаниям в нашей семье, (эх, кабы раньше знать, расспрашивал бы побольше), прадед Иван был человеком довольно грамотным, не злым и немногословным. Мой папа его иногда вспоминал за обедом, если на столе не было первого блюда. В такой ситуации прадед Иван, выслушав оправдания жены: «Та, Ваня, покы прыбралась, та у огороди, та ще со скотыною, борща наварыть и нэ успила», говорил:

- От биссова душа с жинкою, ну налый хочь воды у мыску, абы шоб ложкою сёрбать.

- 2 –

Запомнился еще один рассказ папы, а может просто байка про прадеда.

Сидят вечером станичники на завалинке, перекуривают, балакают. Ну и решили молодые ребята деда разыграть, рассказывают:

- От тож прывэлы хлопци городовыка (иногороднего, не казака), посадылы на пушку, зарядылы простым зарядом, стрельнулы – городовык як моток з пушки покатывся. Тоди прывэлы козака, посадылы на ту ж пушку, зарядылы, та аж двойным зарядом, пальнулы – сыдыть козак! Тут дед своей клюкой об землю топнул: - И сыдытэмэ! - Кладуть у пушку тройный заряд, пальнулы, ствол у пушки розвэрнуло на розочку, а козак сыдыть! Дед опять об землю – гоп и еще громче:

- И сыдытэмэ!- Тоди пидойшлы, глядь, а вин прылып…- Як прылып?- Та так – всрався и прылып!Дед за свою клюку: - Ах вы ж биссовы диты!Молодежь, хохоча, врассыпную, а дед, улыбаясь в усы, свернул

очередную цигарку.Умер прадед Иван, (вполне возможно, что и не своей смертью,

указы новой власти о расказачивании и физической ликвидации лиц мужского пола казачьего сословия уже вовсю воплощались в жизнь), очевидно, на рубеже двадцатых годов, потому что вспоминаю как наша бабушка говорила, что когда они остались вдвоем с моим папой, то пошли жить не с дедом, а «у дидову хату».

Сейчас предпринимаются попытки реанимировать казачество, но разве можно вернуть его на то место, которое оно занимало в истории и становлении нашего государства, ведь, в сущности, это казаки расширили Россию и на юг, и за Урал, и до Тихого океана. А, (это только мое мнение), все нынешние собрания и парады этих людей в ярких одеждах больше похожи на карнавал, и Захарченко со своим хором больше них делает для сохранения традиций казачества и светлой о нем памяти. Хотя потешное войско Петра Первого свое дело в истории сделало, но войско есть, Петра нет.

В конце восьмидесятых в каком-то журнале прочел стихотворение; автора, к сожалению, не запомнил, но стихи

запомнились потому, что полностью совпали с моим представлением о казачестве былом и о том, что с ним сталось:

- 3 -

Ты - выкорчеванное начисто,Ты - изведенное под корень,Былое русское казачество,Незаживающее горе.

И память о тебе всезнайками Заплевана почти по брови,Корят казацкими нагайками,Не помнят о казачьей крови.

Да, пусть тебе землею плачено,И пусть гордилось ты по праву,Но сколько же тебя потраченоЗа триста лет Российской славы.

Побеги дуба Запорожского,Ветвилось ты, с врагами споря,От моря теплого, Волошского,До Желтого, лихого моря.

Каймило степь станицей русскою,Песками шло, текло рекою,Яицкое и Оренбургское,Донское, Волжское, Терское,

Кубанское и Черноморское,Сибирское и Семиречье,По всем границам барсом порскало,Звенело дерзкой русской речью,

Цвело лампасом, шашкой лязгало,Папаху набекрень носило,Амурское и Забайкальское,А сколько Вас еще там было…

Тот шел в тебя, кому ни в пахари,Ни в толстосумы, ни в юроды,За то и жаловали плахамиТебя паны и воеводы.

…Кто песню допоет печальнуюО гибели хмельной и зряшной,В столетий книгу поминальную Кто занесет твой жребий страшный?...

Ну, невозможно сейчас, в наше время, найти то место где бабушка закопала дедов кинжал и невозможно достать его в том, прежнем, состоянии, но и забывать о том, что он был – нельзя.

- 4 -

На фотографии рядом с прадедом сидит прабабушка, к стыду своему не знаю даже ее имени; стоят молодые казаки в форме, правда погоны неясно просматриваются, вполне возможно, что не рядовые; стоят и сидят, кто немного постарше, молодые казачки, все опрятные и даже можно сказать – нарядные.

Кто они все? Может быть, старшие братья и сестры моего деда, может быть

мужья и жены его старших сестер и братьев? На эти вопросы уже никто не ответит.Много детей разного возраста, и вот о некоторых из них я смогу

хоть что-то поведать. Крайний слева сидит в первом ряду родной брат моего деда Николай Иванович Аврамко (дядя моего отца), рядом с ним его племянницы, а значит двоюродные сестры отца – Полина, у которой и сохранилась эта фотография, и Секлетея (такое вот имя, ну да какое поп вычитал в святцах при крещении, такое и носила). Молодая женщина держит на руках ребенка младенческого возраста, это двоюродный брат моего папы – Федор.

- 5 -

Этих четверых я застал в живых и общался с ними, но вот расспросить подробнее о судьбе и о былом не удосужился, неактуально тогда было оглядываться назад, да и как-то не укладывалось это в тогдашние мои мальчишеские интересы.

И все-таки еще раз вернусь к фотографии, чтобы поведать, что знаю о самом мне близком и самом незнакомом человеке на этом снимке. Крайний слева, не позируя, а просто прислонившись к, очевидно, старшей сестре, стоит мальчик лет десяти. Даже по этому старому снимку с трудно различимыми чертами лиц можно все-таки определить характер человека; если по позе и выражению лица его младшего брата Николая можно с уверенностью сказать, что это «разбышака» и «неслух», как говорила бабушка, то этот хлопчик, даже не смотря на то, что также как и все мужчины на снимке, одет в казачью форму, скорее всего добрый, ласковый, такой домашний мальчик.

Это мой дед – Иван Иванович Аврамко.Каждый раз запинаюсь на этом слове – дед, ну как можно

называть дедом человека, который прожил на свете в три раза меньше, чем я и ушел из жизни в двадцать лет. Когда я говорю о нем, и сейчас, когда пытаюсь что-то запечатлеть на бумаге, ощущаю в себе какое-то особое чувство, которое невозможно описать.

Где-то прочел, что мысли настолько шире слов, что когда начинаешь излагать их словесно, кажется, что все перевираешь, а тут я вознамерился изложить свои скудные мыслишки письменно и, кажется, переоценил себя. Когда затевал это, собирался просто записать те немногие факты биографии семьи только хронологически, но вот все время тянет на откровения и рассуждения.

Итак, только факты.Мой дед Иван родился в станице Калниболотской, дату рождения

и даже год установить невозможно, так как никаких документов не сохранилось по причине, о которой уже упоминал, единственным документальным доказательством, что этот человек все-таки был, является запись в свидетельстве о рождении моего папы, в графе «Отец» там записано – Аврамко Иван Иванович.

На снимке дед выглядит совсем немного старше своего брата Николая, значит они или погодки, или разница всего в два года, то есть дед родился в 1898 или в 1899 году. Женился в 1916 году.

Жена – Ярыш Васса Михайловна. О нашей бабушке я, конечно, расскажу отдельно, это очень большая и очень значимая для меня тема.

18 июля 1917 года у них родился сын – Григорий, мой папа.

- 6 -

Бурные события начала 20-го века до поры до времени обходили стороной эту молодую семью, даже 1-я Мировая, дед был еще молод, чтобы быть призванным, а вот главная смута не обошла.

Как говорила бабушка, «колы Грише було два годика, Ивана мобилизувалы кадеты», стало быть где-то в году девятнадцатом.

В том, что деда действительно мобилизовали, я не сомневаюсь, ну зачем двадцатилетнему парубку уходить добровольно от молодой жены и маленького сына воевать непонятно за что. Почему мне непонятно, попробую объяснить. Любая война ничего хорошего из себя не представляет, но самая отвратительная – это война гражданская, причем это нагноение под названием «гражданская война» не зарождается в хуторах и станицах, а, как обычно, с «головы», у нас же «голова», как я вижу уже в течение полувека моей сознательной жизни, постоянно с душком. Меня с младых ногтей воспитывали на примере героев гражданской войны, но вот там, в «головах», кто-то просто щелкнул пальцами и тех героев низвергли, а их противникам возводятся мемориалы, о них снимаются киноэпопеи и воспеваются гимны, причем низвергнутых кумиров почему-то надо обязательно обгадить во весь рост.

Да не должно быть героев гражданской войны! А вместо перемены приоритетов и возвеличивания то одних героев, то их антиподов, наши власть имущие и вообще весьма имущие, кстати зачастую это одни и те же, вкупе со средствами массовой дезинформации, попытались бы все-таки устранить причины возникновения гражданских войн, но таких попыток пока незаметно, скорее наоборот. О том, что это одни и те же, каюсь, сгустил краски, ведь большинство наших теперешних «государевых людей» бескорыстные бессребреники, живущие на иждивении своих успешных жен, детей и даже племянниц.

Вот опять что-то увело меня от основной нити повествования.

Действительно, судя по разным источникам, если в первом Кубанском походе Корнилов обходился своими силами, то во втором Деникин проводил массовую мобилизацию и ставил под ружье все местное население.

Как воевал дед и где, неизвестно, но через какое-то время в станицу пришла весть, что Иван ранен и лежит в госпитале в Екатеринодаре.

- 7 -

Бабушка собралась и пошла в Екатеринодар. Именно пошла, трудно это даже представить – в крае, раздираемом гражданской войной, где не то, что транспорта, дорог не было, молодой женщине, в одиночку пройти пешком двести километром. Но ведь дошла и отыскала в одном из госпиталей своего мужа. Дед был ранен очень тяжело, вообще не вставал, и какое-то время бабушка находилась рядом с ним, но ведь дома остался маленький сын и бабушка пошла назад, в станицу.

А очень скоро власть снова переменилась, и из Екатеринодара дошла еще одна весть о том, что Ивана новые власти бросили в тюрьму. Бросили – это можно понимать буквально, дед так и не оправился от ранения, был практически не ходячим; разбегавшимся «кадетам» он был уже не нужен, а пришедшие «большовыкы» усмотрели для себя смертельную угрозу в этом недееспособном двадцатилетнем хлопце.

Больше о судьбе моего деда Ивана Ивановича Аврамко никто из родственников и знакомых ничего не слышал.

Сейчас Краснодар весь перелопачивают, сносят постройки двух прошлых веков, возводят офисы и торгово-развлекательные центры,и время от времени появляются сообщения об обнаруженных коллективных захоронениях, и каждый раз приходит одна и та же мысль – а может быть там и моего деда косточки, ведь должны же были «большовыкы», после того как убили, его где-нибудь хотя бы прикопать.

Так наша бабушка в двадцать два года стала вдовой.

Наша бабушка Васса Михайловна Аврамко (Ярыш) родилась 11 августа 1897 года в станице Калниболотской. Родители: отец – Ярыш Михаил Амвросиевич, мать – Анна Лукьяновна (девичья фамилия не известна).

Может быть, бабушка и рассказывала что-то о своих родителях, но я этого не запомнил, запомнилось только, что она рассказывала о

своей бабушке. А суть в том, что бабушка моей бабушки по отцовской линии была турчанкой, самой, что ни на есть, настоящей.

- 8 -

Тут все сходится, последняя русско-турецкая война закончилась в 1878 году, кубанские казачьи войска принимали в ней на Закавказском фронте очень активное участие, вот и вернулся прапрадед Амвросий Ярыш с войны с таким трофеем. Сразу по возвращению, очевидно, у них родился первенец Михаил, ну а через девятнадцать лет у Михаила Амвросиевича родилась дочь Васса, наша бабушка. А запомнилось мне из рассказов, что эта прапрабабушка – турчанка так и не научилась, как следует «балакать», и что она всегда пряталась за печкой, когда в хату заходил посторонний мужчина.

Но след свой прапрабабушка-турчанка в нашем роду оставила,

пусть не в характере, но во внешности это проявилось даже в четвертом поколении; и у моей сестры Татьяны и у меня эти следочки, особенно в молодые годы, можно было обнаружить.

В то время мне очень часто приходилось бывать в Азербайджане и после того, как у меня появились усы, местные жители обращались ко мне только на своем языке. Что интересно – в Грузии меня также принимали за своего, а вот в Армении долгое время не признавали, пока однажды, из-за отказа техники, не пришлось задержаться в Ереване, а бритвы с собой не было, ну и на четвертые сутки со мной уже пытались общаться на армянском. Но главное подтверждение получил в Турции. В первом же рейсе, в аэропорту города Самсун служащий аэропорта долго присматривался ко мне, а потом спросил (на английском, конечно) – не турок ли я? Но после моего объяснения,

что я кубанский казак, родился в России и вот только прапрабабушка у меня турчанка, он потерял ко мне интерес и даже, по-моему, обиделся. А чего обижаться? У большинства из них прапрабабушки если не из России, то с Украины точно.

- 9 -

Наша бабушка Вася… Для меня всё, с тех пор как начал себя осознавать и до поры когда, так сказать, покинул отчий дом, неразрывно связано с бабушкой. У нас с сестрой Таней были замечательные папа и мама, но так было, есть и будет, что родители всеми силами пытаются добыть хоть какой-то материальный достаток для семьи, а детей перепоручают нянькам, яслям, садикам, но у нас, слава Богу, была наша бабушка.

Наша бабушка Вася… Возможно самое первое восприятие жизни,это бабушкин голос: «Проснысь унучок, ну шо ж ты спыш, шо вин тий сон тоби дасть, вставай Володя, та выйды на двир, подывысь як вже сонычко высоко пиднялось». Или ещё – раннее зимнее утро, за окнами темень. Дом настыл за ночь так, что даже ладошку не хочется из-под одеяла высовывать, но все-таки сдвинув одеяло до подбородка – вижу, что на кухне уже горит керосиновая лампа, слышу как, разгораясь, потрескивают в печке дрова и ноздри улавливают запах поджаривающихся оладиков или блинчиков.

В нашем доме тогда не было будильника, и когда бабушка спала, и когда просыпалась, я не знаю, но пусть самый простой, зато всегда свежеприготовленный завтрак был у нас постоянно.

А ведь действительно, о холодильниках тогда вообще не слышали, да и продовольственных магазинов, как таковых, не было там, где мы тогда жили, и как бабушка умудрялась, ведя весьма скромное натуральное хозяйство, прокормить все-таки не очень маленькую нашу семью, мне и сейчас не понятно. Если в осенне-зимний период для готовки использовали печь в доме, то в теплое время года бабушка

готовила нам пищу в сооружении, которое гордо именовалось – «летняя кухня». Во дворе папа своими руками сложил печь и вокруг нее из того что было, смастерил сооружение с навесом, где бабушка и проводила почти весь день.

- 10 -

Кроме забот о пропитании и прочих бытовых работ бабушка была главным репетитором, у меня, во всяком случае; сестрица, как старшая, была более самостоятельной. Писали тогда перьевыми ручками, чернилами, и даже был предмет в начальных классах – чистописание, где прописи выводились нажимными и волосяными линиями, а это, при наличии ужасного почерка, был главный камень преткновения на моем пути к образованию.

И даже сейчас как бы слышу за спиной рекомендации бабушки: «Нажимай, нажимай, а теперь попуськай, ище попуськай». Но не это главное, очевидно родители бабушки были люди не чуждые образованию, потому как это очень не типично для того времени – в весьма отдаленной казачьей станице отдать ребенка, тем более девочку, в школу. Но, тем не менее, бабушка окончила церковно-приходскую школу. Это сейчас, если хотят кого-то упрекнуть в низкой образованности, говорят: «Наверно ЦПШ закончил». Но я думаю, что нашим нынешним чиновникам от образования, которые его почти окончательно прикончили, то есть я хотел сказать – почти закончили его реформировать, не мешало бы ознакомиться с той программой ЦПШ вековой давности.

Бабушка, не говоря уже об арифметике, читала наизусть Ломоносова, Пушкина, Некрасова, причем читала на чисто русском языке, только слегка «окая», пересказывала близко к тексту Толстого, имела представление о географии и истории. Если у нас в доме появлялась новая книга, бабушка была первым читателем, выдавая потом рецензию: «Та я там позаглядала, хороша кныжка».

Наша бабушка Вася… Наверно и потому, что ей в жизни выпала очень уж нелегкая доля, в нас, внуках она души не чаяла, но пыталась спрятать это за нарочитой строгостью, даже суровостью. Мне, как младшему, чего таить, уделялось больше внимания, и когда мама, придя вечером с работы, пыталась меня приласкать, бабушка всегда ей выговаривала что-то вроде: «Ну шо ёго лыжешь, шо ты ёго лыжешь, вин и так вже залызанный и росту з ёго нэмае». Ей хотелось видеть во мне достойного продолжателя казачьего рода, замечая какую-то, на её взгляд, легкомысленность в моем поведении она всегда говорила: «Володя, от якийсь ты нэсамостоятельный».

Когда мама начала приобщать меня к уборке квартиры или мойке посуды, бабушка, не вступая в прямое противостояние, а когда мама

уходила, отбирала у меня тряпку со словами: «Це нэ мужська робота, сама зроблю». Зато как она была довольна, когда я, под руководством папы, конечно, сделал скамейку, и всем рассказывала, что это именно мое изделие и как удобно на ней сидеть.

- 11 -

Наша бабушка Вася… Для меня эта тема неисчерпаема, но мои воспоминания о ней это другой, более поздний период нашей истории и вряд ли мне удастся до него добраться. А будто бы есть такая болезнь – графомания, вот бы заболеть, но надо возвращаться в двадцатые годы двадцатого века.

Трудно представить, как нелегко было в то время бабушке одной растить сына, иначе чем еще объяснить, что когда в станице началась коллективизация, бабушка в числе первых подала заявление в колхоз, просто надо было как-то выживать.

Вспомнился еще один эпизод – будучи уже в десятом классе попался я с сигаретой, и мама устроила мне большой разнос, на что бабушка отреагировала так: « Та чи ни в кого, Гриша ище и в школу нэ ходыв, а то колысь вэчором вже стэмнило, а ёго нэмае, пишла шукать, а вин с хлопцами за грэблей, у бурьянах, несу его на руках до дому, а вид ёго табачищем прэ…»

Но как бы трудно не приходилось, бабушка отправила папу в школу вовремя, и невзирая на все сопутствующие обстоятельства конца двадцатых, начала тридцатых годов, папа закончил семилетку, что по тем временам в станице считалось весьма приличным образованием.

Конечно, противоестественно тридцатилетней женщине быть одной и бабушка еще раз вышла замуж, а скорее всего, просто начали жить вместе с каким-то мужчиной, но никаких сведений о нем не

сохранилось. Только папа рассказывал, что тогда бабушка родила ему сестричку, назвали её Таечкой, папа любил с ней возиться и играть, была она красивой и смышленой девочкой, но пришел 1933-й год и Таечки не стало, как и её отца.

-12 -

О том времени сейчас пишут много и разного, попробую пересказать то, что услышал от бабушки.

Как-то помогал бабушке делать какие-то заготовки на зиму и после завершения этих работ сказал что-то вроде – ну вот, теперь с голоду не умрем, вот тогда я и услышал, что такое голод. Все-таки непросто передать прямую речь бабушки, потому попробую изложить от её имени, но своими словами.

«Голодовали и в 21-м и в 28-м году, но того, что было в 33-м не дай Бог, чтобы кому-то пришлось пережить. Люди умирали почти в каждом дворе, умирали семьями, тянут волы по улице большую мажару и в неё укладывают умерших; да, год был неурожайный, но даже то, что собрали было отнято, забирали свои, «активисты», ходили по дворам, домам и все вычищали до зернышка, на припечке стоял чугунок с картошкой и ту забрал ( бабушка назвала даже фамилию «активиста», но я, конечно, не запомнил) вместе с чугунком.

Работала тогда на птичнике, утром кормим цыплят, а я подпорола у себя подкладку и туда незаметно жменьку зерна всыплю, да и жую его потихоньку весь день, а домой не унесешь, обыскивали. А на задах, куда помёт выносили, такая крупная лебеда росла, вот её разрешали рвать, уносили домой большими оберемками, там толкли её в ступке и жарили оладьи. «Та хиба ж то еда, вже и Гриша зовсим захляв, а ёму вже пьятнадцать, ну шо ёму та лобода». Тогда думаю, да может Бог простит, замолю грех, вот и стала так делать – рву эту лебеду, а сама потихоньку – тип-тип-тип, подману курченка, головку ему сверну и в лебеду закручу – замотаю, вот так хоть Гришу выходила».

Когда спросил бабушку, ну так как же это могло случиться, как такое допустили, то получил исчерпывающий ответ:

- Та нам потом казалы – саботаж.

Все же там, в «голове», временно прошло «головокружение от успехов», все проходит, вот и этот очередной, но далеко не последний эксперимент над нашим народом, пусть так, но закончился.

В том же году папа закончил и школьное образование, о причине догадаться можно, а о его трудовой деятельности до призыва в армию можно составить картинку по документам, которые обнаружились в

«семейном архиве». Почему в кавычках, да потому, что это старая жестяная коробка из-под печенья.

- 13 -Очевидно не получилось у отца просто крутить волам хвосты в

колхозе и первый такой документ датирован маем 1934 года, документ серьезный, со штампами, печатями и подписями, а гласит он о том, что Аврамко Григорий закончил пятимесячные курсы при Новопокровском РайЗО(?) по «двойной американской(!!!) системе» и «по определению комиссии соответствует назначению счетовода колхоза».

Далее последовало, так сказать, усовершенствование квалификации, что подтверждает следующий документ, датированный 20 июня 1937 года. Это уже не справка какая-нибудь, а можно сказать «корочки», но конечно не в сафьяне и даже не в коленкоре, на обычной пожелтевшей бумаге. Но на титле герб Советского Союза и надпись, что это удостоверение уполномоченного по заготовкам с/х продуктов при СНК СССР по Азово-Черноморскому краю. Внутри, в развороте, информация о том, что Аврамко Г. И. учился на курсах в г. Ростове на Дону при Крайуполкомзаг СНК, (ну нравятся мне эти аббревиатуры), и «сдал по следующим предметам зачетные испытания с оценками». Предметов всего десять, а оценки следующие: арифметика, учет и отчетность, товароведение – отлично, потом шесть предметов, ну там, хранение зерна, животноводство, с/х заготовки и прочее – хорошо, а вот предмет идущий первым по списку и имеющий значительное количество часов, единственный удостоился оценки – посредственно, это политграмота.

И еще одна справка о том, что «Аврамко Григорий Иванович действительно работал в должности счетовода Заготконторы (уже не колхоза, заметьте) Калниболотского Райпотребсоюза по 25/ IХ-1938 года, то есть по день призыва его в Рабоче – Крестьянскую Красную Армию».

- 14 -Призыв в армию, эти слова в настоящий момент вселяют ужас и

панику в сердца и умы, вернее просто головы, современных молодых людей соответствующего возраста, а вот лет пятьдесят назад была популярна такая фраза, ее обращали к «неблагополучным» подросткам: - Ничего, вот в армию пойдешь, там из тебя человека сделают.

А нынешняя молодежь почему-то не хочет, чтобы из них «человеков» делали. Конечно, время летит, все меняется, изменилась и молодежь, но не настолько, как изменилась наша армия и, по моему мнению, не верится современному молодому парню, что армия, которой управляет десяток алчных красоток под эгидой успешного, но весьма вороватого торговца мебелью, может сделать из него человека.

Ну а тогда, в годы тридцатые, призыв в армию для парубка из станицы был единственной возможностью, и повысить образование, и получить специальность, да и просто мир повидать.

Отец пошел в армию с большим желанием, очевидно, сыграло свою роль и казачье происхождение, похоже, это наследственное, потому что в свое время мне пришлось приложить даже некоторое количество усилий и моральных и физических, чтобы все-таки в армию попасть, о чем ни разу потом не пожалел.

А папа попал в самую гущу тогдашних событий, на Западную Украину. Первая запись в военном билете отца в графе «Прохождение действительной военной службы» гласит о том, что он является курсантом артиллерийской школы на командира орудия 122 мм гаубиц, надо думать сказалась гражданская специальность счетовода, в артиллерии требовался народ умеющий быстро считать.

К тому же периоду относится и фотография, на которой изображены два молодых, красивых парня в форме, со значками, петлицами и прочими регалиями, а на обороте надпись:

«Фото 24 / I – 39 г. Майдибор Михаил Григорьевич Аврамко Григорий Иванович. Курсанты арт. школы. На память маме от сына Гр. Аврамко».

- 15 -

Кстати, Михаил Майдибор был другом и соседом по станице, с которым папа и служил вместе, а потом и воевал, но об этом позже. Следующая запись в военном билете датирована маем 1939 года и гласит о том, что Аврамко Г.И. назначен зам. ком. взвода 122 мм гаубиц 18 арт. дивизиона. Запись может проиллюстрировать следующая фотография, это уже командир с сержантскими нашивками, с саблей, наручными часами величиной с будильник, на обороте надпись:

«На долгую и добрую память маме от Вашего сына Григория в годы моей военной службы. 8 / I – 1940 г. гор. Ровно».

Летом того же 1940 года довелось папе принимать участие в освободительной миссии. Именно так называл он это мероприятие, причем слова – «освободительная миссия», произносил с некоторой иронией, но это не относилось к цели этой миссии, просто обо всем, что касалось его службы, и о том, как он воевал, папа рассказывал с той же иронией, словно опасался, что его сочтут бахвалом или хвастуном.

-16 –

Кстати об иронии. Очевидно, многие черты характера отца присущи и мне – та же самоирония, свойство быть, а не казаться. Но обретая жизненный опыт, убедился, что и тогда, да собственно в любые времена, это совершенно лишние черты характера. Тому пример из моей давно прошедшей молодости.

Уговорил я девушку приехать ко мне в гости за четыре тысячи километров, с Кубани да аж в Сибирь. Девушка эта потом, не прошло и трех месяцев, стала моей женой. Ну а как иначе? Мы тогда так были воспитаны – взялся за руку, женись! А тут такое путешествие и без последствий, нет, это даже вообразить было невозможно.

Так вот, приехала Оля как раз в то время, когда наш учебный авиационный полк проверяла общевойсковая комиссия из штаба Сибирского военного округа, по нашей тогдашней терминологии, «сапоги с красными околышами». И нет, чтобы барышне при встрече доложить, что месяц тому назад «старлея» получил, а ведь не прошло и двух лет моей службы. Что уже второй выпуск курсантов заканчиваем, что бомбометания со средних и больших высот выполняю на «отлично», а с малых высот вообще уже сбрасываю бомбы «по сапогу», что когда летаю на «спарке», сам берусь за штурвал. А я, решив, что таким образом лучше девушку развлеку, с самоиронией и юмором рассказал ей, как проверяющие сперва гоняли нас по стадиону, потом приказали нам облачиться в полевую форму, которую мы вообще не носили и её уже моль побила. Как вывезли нас на стрельбище и там долго допрашивали – сколько весит пистолет Макарова и далеко ли он стреляет? Как все-таки допустили нас к стрельбам, и рассказал я, дурень этакий, своей девушке, опять же с юмором, каковы были спортивные результаты и результаты стрельбы. Потом, уже будучи женой, она никогда не упоминала, что её муж был штурманом реактивного бомбардировщика, который мог нести ядерную бомбу, но даже много лет спустя она иногда рассказывает, что её муж плохо стреляет из пистолета. Так что самоирония и юмор это хорошо, но и внукам своим накажу, чтобы девушкам, независимо от действительного результата, всегда рассказывали, какой ты

замечательный спортсмен, и как метко ты умеешь стрелять из пистолета.

Но что-то забрался я в другую историю, надо возвращаться к истории прежней.

- 17 -

Вначале со своим артиллерийским дивизионом отец освобождал Бессарабию, по его словам это выглядело почти прогулкой. Батареи были, конечно, на конной тяге, но орудия новенькие, кони здоровые, ухоженные, сами служивые молодые и красивые. Румынская армия никакого сопротивления не оказывала, просто самораспустилась.

Папа рассказывал: « Двигаемся в походном порядке своим дивизионом, а по обочинам, в том же направлении бредут толпы румынских солдат, расхристанные, в обмотках, жалкие какие-то, наши им кричат: - Эй, руманэшты, что такие невеселые?

А они отвечают:- Ой, нету млеко, мамалыга, Румания далеко.Местные жители встречали нас, в основном, приветливо,

выносили всякую домашнюю снедь, угощали вином».Правда уже через год те же самые «руманэшты», подкормленные и

приодетые фюрером, не только вернулись в Бессарабию, но и долезли прицепом за немцами до Сталинграда, вот только назад вернулись совсем нескоро и очень немногие.

Ну а потом, с той же миссией, папа в составе своего дивизиона направился в Северную Буковину. Вот там на прогулку это уже было совсем не похоже. Попробую изложить, что помню из папиного рассказа:

«Подходили уже к Карпатам, ну Прикарпатье, возвышенности вроде невысокие, но все-таки горы, на марше задержались возле переправы, и речка неширокая, а вброд орудия не перетащишь, мост кто-то наполовину разобрал. Пока мост восстановили, и ночь подошла, уже в сумерках двинулись дальше, дорога пошла между двух горушек, стемнело окончательно, вот тогда и началось.

Стрелять по нам начали со всех сторон одновременно, конечно паника, лошади раненные ржут, мечутся, рвут постромки, орудия опрокидывают, а нам чем отвечать, орудия не развернешь, а и развернешь, что толку ночью из гаубицы по кустам. Залезли под лафеты и кто куда, отстреливались из карабинов наобум, куда придется, и так почти всю ночь, а перед рассветом стрельба оттуда прекратилась. Когда рассвело, организовали хоть какую-то разведку,

вернулись разведчики, принесли стреляные гильзы и простую домотканную одежонку , а больше ничего и никого.

У нас и в людях большие потери, а лошадок наших побили почти всех, на весь дивизион всего две упряжки и собрали. Ну, по очереди, повытаскивали свои гаубицы из лесу на пригорок, а за пригорком такая долина красивая, зеленая, вся в цветочках, село такое мирное, хаты белеют, коровки пасутся, пацаны друг за дружкой по лугу гоняются.

- 18 -

Командир дивизиона мальчишек подозвал:- Хлопцы, а может знаете, чья это одёжа?Один хлопчик и говорит:- Та це ж моёго батьки свытка.- А где твой батька?- Та ще учора вивець на верховину погнав.- А хата ваша где?- Та ото там з краю.- А кто сейчас в хате?- Та никого, маты до коровы пишла, у стадо.- Овец, говоришь, погнал, ну …..Ну, комдив и приказал – орудие развернуть и два снаряда по той

хате положить.Комдива потом забрали, конечно, а дивизион переформировали,

пополнили, и двинулись мы дальше, аж до Львова».

Про Львов папа рассказывал с удовольствием, город ему очень понравился, ну естественно, это ведь город уже по-настоящему европейский. Очевидно, там и появилась следующая фотография – красавец военный сидит у какой-то декоративной скалы, небрежно облокотившись на нее одной рукой, другая рука на портупее, нога за ногу, а хромовые сапоги, ну просто зеркало и надпись на обороте: «На долгую и добрую память маме. Мама, это самые счастливые молодые годы моей жизни. Гр. Аврамко 11/ II – 41г.».

- 19 -

И еще одна памятка о Львове у папы осталась надолго. У него были подпилены все передние зубы, пока я был маленьким, на это внимания не обращал, но повзрослев, присмотрелся и поинтересовался, почему это так. Долго папа отнекивался, но я своего добился, и он поведал, что во Львове тогда было очень много дантистов, национальность их уточнять не буду, и так понятно. А представьте, что возвращается после демобилизации служивый в родную станицу, артиллерист, сержант, да еще полный рот золотых зубов, как сейчас говорят – отпад! Но так как, к сожалению, все зубы оказались здоровыми, пришлось пилить здоровые, но такую красоту упускать было нельзя. Расплачивались с дантистами за такие услуги облигациями, часть денежного довольствия тогда военным, да и не только военным, выдавали облигациями государственного займа, вот они и шли в ход.

Дантисты совсем не возражали, во-первых и это все-таки деньги, а во-вторых освободители как-никак. Ведь через небольшой промежуток времени, «освободители», пришедшие с запада обошлись с теми же дантистами совсем иначе. Нынешние наши доморощенные гаденыши-либерасты, приверженцы «западных ценностей», выклянчивая оттуда всяческие подачки-гранты, все пытаются поставить знак равенства между коммунизмом и фашизмом, Сталиным и Гитлером, СМЕРШем и СС, а многие наши масс-медиа тему во всю раскручивают. Так это – сучка брешет, ветер носит.

Чего-то опять отвлекся, ну да ладно.

А вот появление отца в станице во всей красе не то чтобы не осуществилось, просто его пришлось отложить, но тогда он не мог даже предположить, на какое время откладывается его возвращение домой. Отложить пришлось по той причине, что папа решил связать свою жизнь с армией насовсем, и не дожидаясь демобилизации, поступил в военное училище.

Запись в военном билете: « Киевское танково-техническое училище. Курсант на командира взвода. Дата зачисления – май 1941г.»

Не успел отец стать танкистом, да и само училище, возможно, не успели эвакуировать, а скорей всего, с танками у нас уже были проблемы, а у немцев танков было еще предостаточно, потому что из потенциальных танкистов по-быстрому сделали истребителей танков и следующая запись в военном билете: «Июль 1941 года. 19 отдельный противотанковый дивизион. Зам.ком.взвода 45 мм пушек».

- 20 -

Какими фронтовыми дорогами прошагал папа со своими, как он их называл, «сорокапятками» первый военный год, в каких боях участвовал, сейчас установить невозможно, но в конце мая 1942 года оказался где-то под Харьковом, не буду утверждать категорически, но кажется, что когда он рассказывал о том бое, он упомянул «барвенковский выступ».

Отбивали танковые атаки немцев, что творится у соседей неизвестно, связи нет, во взводе отца осталось всего одно орудие, и тут в их расположение заскакивает на двуколке папин друг, станичник, а потом и однополчанин Михаил Майдибор, кричит: «Гриша, у меня уже все пушки разбиты, ты видишь, что творится, у тебя тут тоже … (все очень плохо), прыгай в бедарку, ложись мне в ноги, укрою попоной, может и вырвемся». Отказался отец, одно орудие еще цело, да и оставшийся личный состав не бросать же.

Ну а немного позже – контузия, окружение, плен. О том, что папа был в плену и обстоятельства того боя, я узнал от него уже будучи взрослым парнем, причину того разговора с отцом изложу позже.

Харьковская операция была, пожалуй, самым провальным, даже самым позорным сражением за всю Великую Отечественную. Наших пленных было огромное количество, можно конечно сейчас найти эти сухие статистические цифры, но как представить, что за каждым из этих десятков, а может и сотен тысяч пленных стоит своя, индивидуальная человеческая судьба, да и не просто судьба, а жизнь.

Даже немцы были не готовы к такому количеству пленных, их некуда было девать, постепенно их перемещали подальше от линии фронта и через два месяца по иронии судьбы, вернее сказать – гримасе, папа оказался примерно в тех же местах, где и начинал свою службу, недалеко от города Славута. Концлагерь был временный, просто огороженный колючей проволокой участок, жилые постройки только для высшей расы, пленные содержались под открытым небом, многие умирали, обращение с ними было, хотел написать как со скотом, но это мягко сказано, папа потом имитировал эти выкрики: «Лоос…, лоос…, шнеллер швайн» и прочие, сопровождались они, конечно, пинками и побоями. Кое-какими отхожими местами концлагерь был оборудован, но лагерь был переполнен и результаты человеческой деятельности утром обнаруживались повсюду. Немцы назначали рабочие команды из пленных для уборки территории, а вывозить все это за пределы лагеря обязали селян, местных жителей.

- 21

После загрузки очередной телеги стал папа неподалеку передохнуть, подъезжает подвода, правит ею женщина-селянка, оглянулась по сторонам и говорит: «Хлопчику, и який же ты ще молодесенькый, та гарный, а тутычки пропадэш, ти каты щас сюды нэ дывлятця, плыгай у бричку, засыпем тэбэ тай вывэзэм». Два месяца назад с почти таким же предложением к папе обратился лучший друг, и укрыть обещал попоной, тогда он отказался, теперь это предлагала незнакомая женщина и укрыть собираются дерьмом, но на этот раз отец прыгнул.

Пусть таким способом, хотя в той ситуации выбирать не пришлось, но отца вывезли, и оказался он в небольшом селе в то время Каменец-Подольской области под названием Перемышель. Ну и конечно остался папа у женщины, которая его спасла. Она была простой сельской одинокой женщиной, на четырнадцать лет старше отца.

Когда папа рассказывал мне об этом, а раньше я упомянул, что был уже взрослым, но очевидно не совсем, да и понятия у меня были несколько иные, может информации не хватало, короче, спрашиваю у него: «А почему ты в партизаны там не пошел?» Он как-то странно, может даже виновато, глянул на меня, а ответил просто: « Да не было там партизан». Сейчас-то понимаю, что это не Беларусь, а «Захидна Украйна», там если и были партизаны, то не со звездочками, а с трезубцами, и великое спасибо и поклон низкий уже за то, что никто папу не сдал немецким властям.

Больше года отец прожил у этой женщины и только в январе 1944 года, когда вернулись наши, сразу пришел в комендатуру.

Здесь опять немного отвлекусь. Сейчас снимают и демонстрируют много скороспелых новоделов о Великой Отечественной. В этих «шедеврах» наши бойцы сражаются не с фашистами, а со своими особыми отделами, политотделами, сотрудниками СМЕРШа и т.д. Особисты в этих фильмах маниакальные палачи, политруки и комиссары все поголовно подлецы и трусы, прячущиеся за спинами солдат. Кому нужно, чтобы лепили эту явную ложь? И если мотивация этих наших деятелей от искусства, даже самых маститых, понятна - они, прыгая на задних лапках, выпрашивают пусть самую малюсенькую косточку, но от венецианского льва или берлинского медведя, пусть перышко, но от каннской пальмовой ветви, (правда, несмотря на все их потуги, ничего им так и не обломилось). А вот позиция ответственных господ, пытающихся слепить хоть какую-то идеологию для нашего теперешнего общества, разумению не подлежит.

- 22 -

Отец находился на оккупированной врагом территории полтора года, включая два месяца, проведенные в фашистском концентрационном лагере; согласно сценариям таких творцов, освободившихся из «тисков тоталитаризма», папу должны были отвести за угол и расстрелять, в лучшем случае, отправить в штрафбат и сразу же послать в атаку с дубьем вместо винтовки.

Особист беседовал с отцом, да чего там беседовал, конечно, допрашивал, весь день. На следующий день еще раз вызвали и проверили вчерашние показания, больше всего упирали на то, действительно ли отец запрятал свои документы, когда оказался в окружении или они все-таки попали к немцам. Потом определили в какую-то команду таких-же ожидающих своей участи, но ожидать пришлось недолго.

Папу направили по прежней военной специальности, в гаубичную артиллерию, потом вернули и звание, вот только по должности остановили на командире орудия.

Обращусь еще раз к военному билету: « 473 гаубичный артиллерийский полк. Командир орудия 122 мм гаубиц ».

И еще одна запись: « Аврамко Г.И. военную присягу принял при 473 арт. полку. Февраль 1944 г.». Вот присягу необходимо было принять еще раз, и всё.

В том разговоре папа сказал еще одну фразу: « А воевал я, сынок, после этого так, чтоб никто меня потом не смог больше упрекнуть».

О том, как воевал отец можно судить по наградам – орден Красной Звезды и орден Славы III степени, медаль – « За Отвагу », медали - « За взятие Будапешта », « За взятие Вены », « За Победу над Германией ».

Сейчас в Министерстве Обороны РФ проводят большую и очень нужную работу по переводу в электронный формат и публикации архивов Великой Отечественной. На этом сайте отыскал и наградные листы отца. Все переписывать не буду, но вот фрагмент одного из них:«Аврамко Григорий Иванович, сержант, командир орудия 8 батареи 473 артиллерийского полка 99 стрелковой Житомирской Краснознаменной дивизии 46 армии. Представляется к ордену «Слава III степени». Краткое изложение личного подвига или заслуг. При форсировании р.Дунай в ночь с 4 на 5.12.44 г. своим орудием с закрытой ОП уничтожил: 2 станковых и три ручных пулемета, подавил огонь минометной батареи и уничтожил до роты пехоты противника.9.12.44 г. в р-не Шандор подбил один танк противника».

- 23 -

Ну а боевой путь папы с февраля 1944 года начался по тому же маршруту, где он проходил четыре года назад. Имеется интересный документ с гербовой печатью войсковой части и подписанный начальником штаба: « Аврамко Г.И. за отличные боевые действия, проявленные в боях за освобождение и взятие городов от Верховного Главнокомандующего Генералиссимуса Советского Союза тов. Сталина имеет 8 благодарностей». Вот по этим благодарностям и можно проследить боевой путь отца.

Это грамоты размером с тетрадный лист на обычной бумаге, присутствует и художественное оформление с гербом, знаменами, лентами, танками, орудиями и стрелковым оружием. Первую грамоту приведу полностью, остальные только в привязке к месту и времени.

Первая: « ГРАМОТА. Выдана сержанту Аврамко Григорию Ивановичу в том, что ему, как участнику боев за овладение важным хозяйственно-политическим центром и областным городом Украины Львов, приказом Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза товарища Сталина от 27 июля 1944 года объявлена благодарность.

Командир части подполковник Чинашвили ».Вторая: « … при форсировании Дуная южнее Будапешта и

прорыв обороны противника на западном берегу реки, … от 9 декабря 1944 года … ».

Третья: « … при прорыве сильно укрепленной обороны противника юго-западнее Будапешта, в результате которых были взяты города Секешфехервар и Бичке,

… от 24 декабря 1944 года … ».Четвертая: « … за овладение столицей Венгрии городом

Будапешт, … от 13 февраля 1945 года … ».Пятая: « … при прорыве сильной обороны немцев в горах

Вэртэшхедьшэг западнее Будапешта и за овладение городами Естергом, Несмей, Фельше-Галла и Тата,

… от 25 марта 1945 года … ».Шестая: « … за овладение венгерскими городами Дьер и

Комаром, … от 28 марта 1945 года … ».Седьмая: « … За овладение городами Мадьяровар и

Кремница, … от 3 апреля 1945 года … ».

- 24 -

Наши войска вступили на территорию Венгрии в октябре 1944 года и окончательно зачистили её от фашистов только в начале апреля 1945 года, а там той Венгрии немного больше четырехсот километров. Конечно, не только там фашисты огрызались так отчаянно, но за Будапешт и возле Балатона, да и за все города, упомянутые в папиных грамотах, бои были очень тяжелые и ожесточенные. К тому времени и главный союзник Гитлера – Италия и прихвостни помельче – Румыния и Болгария уже «опомнились» и объявили Германии войну, и только Венгрия была с фюрером до конца.

Попробую пересказать один эпизод, о котором услышал от отца.О каком венгерском городе шла речь, не помню, а случилось

так, что из окруженного нашими города прорывалась большая группа гитлеровцев; прикрыть это направление было нечем, и поступил приказ перекрыть проспект, поставив гаубицы на прямую наводку, скорее всего не было возможности поступить иначе. Гаубица предназначена для навесной стрельбы, у нее угол возвышения ствола до 70 градусов, на прямую наводку ее поставить невозможно. Начали таскать всякие плиты, кирпичи, подкладывать под сошники, чтобы создать стволу направление параллельное земле, кто-то успел выровнять, кто нет, и тут на улицу вывалила толпа фашистов, то ли пьяные, то ли в ступоре, наверно и то и другое, почти не стреляют, а просто молча прут вперед. Наши сделали несколько выстрелов из орудий, гаубичные снаряды не разрывались, встретив

эту живую массу, просто делали что-то вроде коридора, а потом эта масса смыкалась и двигалась дальше. Артиллеристы наши стали искать, где бы укрыться, кто успел убежать в развалины, а кто просто притаился за орудийным щитом; немцы и мадьяры, в общем, не обращая внимания, протекли через позиции батареи и ушли.

Восьмая: «ГРАМОТА. Выдана сержанту Аврамко Григорию Ивановичу в том, что ему, как участнику боев за овладение столицей Австрии городом Вена, приказом Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза товарища Сталина от 13 апреля 1945 года объявлена благодарность».

Казалось бы, между взятием последних венгерских городов и

взятием Вены всего десять дней, но под Веной пришлось уничтожить еще одну крупнейшую группировку немцев. После взятия столицы наши войска с боями двинулись по Австрии дальше, но там уже и союзнички подсуетились. Полк, в котором воевал отец, вернули в Вену.

- 25 -

В Вене папа и встретил Победу. Конечно, не смогу передать хотя бы частичку чувств и ощущений людей, доживших и дождавшихся этого события, поэтому и не буду.

Понятное дело, после Победы все ожидали скорейшей демобилизации и отправки по домам, но правительства занялись послевоенным переустройством Европы и свои вооруженные силы продолжали держать в готовности.

Вена, как и Берлин, была разделена союзниками на секторы, но контакты, естественно, случались. Папа упоминал о конфликте с какими-то союзниками, американцами кажется, но точно не помню; в общем, отбили у них австрийскую барышню, которую те приглашали пойти с собой против ее воли. Папаша – австриец отблагодарил наших хлопцев некими сувенирами. Отцу досталось колечко из непонятно какого металла с розовым камешком, это, кстати, был единственный трофей, привезенный папой с войны, и единственное, вплоть до семидесятых годов, мамино украшение. Впрочем, был еще один трофей - опасная бритва из золингеновской стали с перламутровой зеленой рукояткой, которой папа пользовался еще лет пятнадцать, она потом уже совсем истончилась, но папа упорно правил её на ремне и брился только ею.

Вена, конечно, город красивый, пусть даже послевоенный и слегка порушенный, но человека всегда тянет к своему дому, хотя свой разрушен был намного основательней. Наконец в июле 1945 года

получили приказ собираться в дорогу. Грузились в вагоны, а потом и ехали с песнями и плясками. Венгрию, которую в западном направлении преодолевали более полугода, в обратном направлении проехали всего за сутки. Все выглядывали станцию Чоп, вот пересечем границу, а там расстанемся, кому в какую сторону, но Чоп проехали и появилась другая версия - едем до Киева, там формировалась наша часть, там нас и демобилизуют. Потом и Киев остался позади, насчет Харькова никаких предположений не поступало, но когда миновали и его, местный «вагонный штаб», изучив карту, выдвинул очередную версию - узловая станция Лиски, оттуда дороги во все стороны, там и расформируют. После станции Лиски появилась, как казалось, самая верная версия - командир-то наш из Куйбышева, вот привезет всех к себе на родину, построение будет, попрощаемся как надо и по домам. Но когда вагонные колеса отстучали по мосту через Волгу, появились первые догадки, а когда и Челябинск остался позади, стало ясно окончательно - Маньчжурия.

- 26 -

Выполняя союзнические договоренности, надо было и с японцами разобраться. Добрались, выгрузились, почти всю Монголию прошли, но их воинская часть числилась в РВГК ( резерв верховного главнокомандования ) и в боевые действия с японцами сразу не вступили, а потом резервы вообще не понадобились. И хотя Япония капитулировала, армейскую группировку расформировывать не спешили, и папа остался служить в Забайкалье еще почти на год.

И наконец-то это можно, так сказать, проиллюстрировать. Любительская фотография небольшого формата, на фото два сержанта в обычной полевой форме, но с орденами, и надпись на

обороте: «На память маме! Это первая фото за 5 лет с 41 – 46 год. Всего прошло 5 лет, но изменилось много. Целую крепко.Ваш сын Григорий. 15. III - 46. ст. Мальта». Да, за пять лет, с начала войны, бабушка не получала ни одной фотографии, что там фото, ведь несколько лет вообще никаких известий о сыне не получала. Она была по-прежнему одна, работала в колхозе, в какой-то военный год во время уборочной упала со скирды, получила перелом руки и открытый перелом ноги, а какая там была тогда медицина, срослось неправильно, бабушка потом всю жизнь прихрамывала. Особенно трудно пришлось в период оккупации.

Надо опять заглянуть немного вперед, и вообще были сомнения по поводу следующей странички нашей истории, но вспомнил один эпизод.

- 27 -

На северной оконечности острова Мадагаскар есть город Анциранана, он расположен по берегам бухты Диего-Суареш, очень живописная бухта, в ней испокон веков обитали пираты, ее навещали знаменитые мореплаватели, там же долго отстаивались эскадры Рождественского, перед тем как погибнуть в Цусиме.

Вот там, на берегу бухты, на самом высоком месте стоит большой памятник, а увековеченный в камне персонаж как две капли похож на Буденного, усы точь-в-точь, такая же грудь колесом с массой орденов, даже звание такое же.

Осведомился у тамошнего своего коллеги: - Ришар, а кто это такой? Он говорит: - Э-э-э, Вольёдя, это французский маршал Жоффрэ, он много–много наших мальгашей погубил. Спрашиваю: - И что же он тут до сих пор стоит?». А Ришар ответил:

- Э-э-э, это же наша история, это вот у Вас тогда царей поломали, теперь Ленина везде ломаете, а у нас - пусть стоит.

Цветов у памятника не было, но и надписей и следов вандализма тоже. И стало стыдно и обидно, почему малагасийцу по фамилии Андрианалиманана это понятно, а нашим «головам», обогащенным, то есть я хотел сказать, отягощенным высшими академическими знаниями, то есть я хотел сказать, званиями, этого никак не понять, вот и на недавнем параде закрыли огромными щитами мавзолей. Зачем?

Так что в своей малой истории никакие страницы вымарывать не буду.

- 28 -

Где-то во второй половине пятидесятых, мы тогда уже жили в Тихорецке, нашу семью стал навещать папин дядя Николай или, как мы его потом называли, дед Аврамко. Появился он как-то внезапно, ничего я о нем не слышал до его появления. Дед Аврамко сильно сутулился, и мне казалось, что у него очень длинные руки, некоторые пальцы на обеих руках были покалечены. Когда спросил, что у него с пальцами, он рассказал, что долго жил в Сибири, недалеко от города Осинники, там много работал пилой в лесу, вот пальцы и повредил. Много позже мне стало понятно, что пребывал дед Аврамко в Сибири не по своей воле, и возвращаться в станицу ему было нежелательно. Ну а тогда купил он домик на окраине Тихорецка, все-таки денежку какую-то он в Сибири заработал, детей у него не было, нашли ему хорошую женщину, бабу Марусю Фень. Общались мы часто, все праздники отмечали вместе, а во время застолья дед Аврамко очень громко, чтобы все соседи слышали, всегда провозглашал здравицы за «Комунистическу партию» и благодарил «нашу Совецьку власть». Присказки у него были на любое событие, говорил: «Ото так – пол мира скаче, пол мира плаче», когда приглашал его на свадьбу, он выдал: «Женытьця не напасть, абы женатому не пропасть». На похоронах нашей бабушки заявил: «Та ничого, пожила, нам бы так пожить». Когда вскоре умерла и баба Маруся, дед Аврамко куда-то пропал, а появившись через два месяца, объявил: «Був у Баку, прывиз Полю, квартиру вона там продала, будэ жить зи мною». Наши родители

переглянулись, папа промолчал, а мама сказала: «Ну что ж, дядя, жить Вам». А уж потом пришлось родителям мне все рассказать. Дед Аврамко во время оккупации сотрудничал с немцами, и скорее всего по своей воле, причем не просто сотрудничал, он был чуть ли не старостой в станице. Как такое могло случиться, не понимаю, он сам рассказывал, что в двадцатые годы отслужил действительную службу в РККА, то есть был военнообязанный, почему же до лета 42-го, до оккупации, он не был мобилизован? Ну а насчет добровольной службы у фашистов, тут копать бесполезно, в шкуру другого, тем более в голову, не залезешь. Наша бабушка во время оккупации, когда уж совсем стало невмоготу, пошла к ним занять немного муки, еще и ко двору не подошла, оттуда выскочила дедова первая жена Полина и на бабушку: «Шо тоби тут трэба, твий сынок красный командир, а ты коло нашего подвирья блукаешь, а ну геть витциля». Что бабушке оставалось? Только заплакать и уйти. Когда немцев турнули, вернулись наши и деда Аврамко арестовали, жена его Полина из станицы исчезла, а отыскалась вон аж где. Такая вот история, но что было, все прошло, так пожил дед Аврамко или не так, но все же дольше нашей бабушки, а сейчас и наши родители и дед Аврамко лежат рядышком, в одной оградке.

- 29 –

Вернемся в год 1946-й, на станцию Мальта. Есть еще один снимок той поры, портретный такой снимок и

надпись: «Дорогая мама! Пусть это фото напомнит Вам образ Вашего сына, которого Вы не видели 8 лет. 15 – III – 46 г.».

У этого снимка своя история, он сделан в тот же день, что и предыдущий, но если на предыдущем у папы среди наград один орден Славы, а у его товарища две Славы, то на последнем уже у папы два ордена Славы. Еще школьником я любил перебирать папины награды и

рассматривать эти немногие фотографии той поры, ну и конечно заметил это несоответствие. Спросил об этом у папы, он, махнув рукой, сказал: « Да уговорил меня (не помню имени, скажем – Степан)». Оказывается, отца и его товарища, такого же командира орудия, еще за Вену представили обоих одновременно к орденам Славы второй степени, товарища орден нашел уже в Забайкалье, в 1946-м, по этому поводу и устроили фотосъемку, ну друг и уговорил папу: «Гриша, да там штабные что-то напутали, завтра и тебе придет, а фотографа потом не найдешь, пристегивай мой». Та награда так и не нашла отца, но и без этого их хватало, а в мае 1946 года пришла долгожданная демобилизация.

Так спустя восемь лет папа вернулся домой, уходил на запад, а вернулся с Дальнего Востока. О том, как он ждал этого и как представлял это в своем воображении все эти годы, можно только догадываться. И вот, при полном параде, папа появился в станице, правда, не было блеска золотых коронок, оставшихся в концлагере (слава Богу, что не с головой), но этот блеск с лихвой компенсировал блеск «иконостаса» на его груди. Ну а состояние бабушки, которая долгое время уже и не чаяла дождаться своего единственного кровиночку, описать вообще невозможно.

- 30 -

Долго отмечать свое возвращение не получилось, надо было обустраивать мирную жизнь. Запись в трудовой книжке – 18 июня 1946 года принят на должность бухгалтера заготконторы Калниболотского райпотребсоюза. Но работа это только частичка жизни человека, основная часть – это жизнь личная. Мама рассказывала: «К нашему дому дорога шла через греблю и вот как только услышу с той стороны: «На позиции девушка провожала бойца…», значит, пора собираться и выходить навстречу». У папы был прекрасный баритональный тенор, и вот представьте, когда фронтовик, орденоносец запевает таким голосом «Огонек», то будь ты хоть дочкой председателя колхоза, ну куда ты денешься? Ну и не делась, конечно. Осенью 46-го года состоялась свадьба.

Наша мама – Галина Алексеевна Аврамко ( Кравец ) родилась 17 марта 1923 года в станице Калниболотской.

Но прежде чем приступать к истории семьи Кравец, надо опять забежать немного вперед и открыть еще одну страничку истории предыдущей.

Мне тогда было десять лет, и вот однажды мама позвала меня, посадила напротив и немного помолчав, спросила: «Володя, ты хотел бы, чтобы у тебя был брат?». Конечно, не были мы такими

«продвинутыми» как нынешние десятилетние, но кое-какую информацию имели. Мама, очевидно перехватив мой взгляд, направленный в область ее талии, улыбнулась и сказала: «Нет, хочешь, чтобы у тебя был старший брат?». Ну, какой пацан этого не хочет? С некоторым недоумением произнес: «Хочу, а … как?». Мама ответила: «Он у тебя есть, ты же знаешь, что наш папа долго был на войне и там у него родился сын, зовут его Ваня, он в этом году заканчивает школу, приедет и будет жить с нами». Время, проведенное отцом в украинском селе, не прошло даром. Ваня родился 7 июня 1944 года, получается, что когда папа расстался с его матерью, она была на четвертом месяце, то есть папа знал, что кто-то там может родиться. Расхожая фраза о том, что война все спишет, это точно не об отце, и кто кого потом отыскал, как происходил обмен информацией, когда и как папа объяснил это маме я, честное слово, не знаю, но знаю, что мама восприняла все с пониманием. Так вместе и порешили, что Ваня заканчивает школу там, в селе Перемышель, а после, для определения дальнейшего жизненного пути, приезжает к нам. И приехал, и привыкание друг к другу у нас было совсем не долгим, и нашу маму очень скоро стал называть мамой, и жизнь наша стала еще интересней и насыщенней.

- 31 -

Лет через десять, когда я уже был студентом, а Иван, уже будучи морским офицером, служил на Камчатке, мы сидели с папой вдвоем после какого-то семейного события, когда настроение и состояние организма располагает к откровенности, перекуривали, тогда и спросил, дескать, как же все-таки Ваня получился? Вот тогда впервые услышал и про тот бой, и про плен, и всю эту нашу историю.

Впрочем, историю, даже такую малую, семейную, невозможно изложить «всю», история ведь все равно продолжается, ну а раз уж взялся за нее, придется продолжить.

Родители нашей мамы: отец – Алексей Степанович Кравец, родился 23 февраля 1903 года в станице Калниболотской, мать - Агафья Родионовна Кравец (Латыш), родилась 26 января 1902 года в станице Калниболотской.

Если о предках нашего папы сохранились хоть какие-то сведения и единственное фото, то о предках по маминой линии известно просто ничтожно мало. Дедушка и бабушка, кстати, мы в семье называли их «дедушка Кравец» и «бабушка Кравчиха» или «бабушка Гаша»,

никогда при мне не упоминали о своих родителях. Только потом, когда их уже не стало, мама рассказывала, что у дедушки Кравца семья была довольно обеспеченная, там что-то было связано то ли с магазином то ли с какой-то торговлей, точно сказать не могу.

Еще мама говорила, что ее прабабушка по линии отца была откуда-то из Прибалтики, скорее всего из Латвии. Мама помнила – она, эта прабабушка умела вязать кружева и ее одежда, и кое-какой домашний интерьер, были украшены такими кружевами. Можно предположить, что в какой-то мере и это определило выбор дедушки Кравца. Он выбрал себе невесту с фамилией Латыш. Хотя, несмотря на фамилию, во внешности бабушки Гаши абсолютно ничего латышского не обнаруживалось, она была небольшого роста, ладненькая такая, темноволосая, кареглазая и красивая.

Вообще фамилия Латыш в станице очень распространенная, а недалеко от Калниболотской даже есть хутор под названием Латыши. С чем это связано не знаю, в краткой истории станицы об этом ничего не говорится, но там упоминается Дмитрий Латыш, подхорунжий, который был полным Георгиевским кавалером. Набиваться в потомки такого человека вроде как и неловко, ну а там ведь все может быть.

- 32 -

Здесь еще раз немного отвлекусь и вернусь к истории предыдущей.

В связи с упоминанием этой краткой истории станицы вспомнил один эпизод.

Где-то в середине восьмидесятых годов, вскоре после того как в нашей квартире установили телефон, раздался звонок и мужской голос поинтересовался, мол действительно ли наша фамилия Аврамко, а после подтверждения очень обрадовался и сказал: «Приобрел сегодня телефонный справочник города и наконец-то узнал, что я такой не один в Краснодаре, Авраменко и Аврамовых много, а вот Аврамко ни одного не встречал. А у Вас, случайно, родственников в Саук-Дере или в Раевской нет?». Ну а после объяснений, что я родом из северной части края, мы вместе посетовали на это и на том распрощались. И вот теперь в истории станицы узнал, что в 1862 году сорок семей из Калниболотской были переселены в станицу Раевскую. Так что с позвонившим нам тогда мужчиной мы, возможно, не просто однофамильцы, а хоть и двадцать седьмая вода на киселе, но все-таки.

Вернусь к семье Кравец. Когда дедушка и бабушка жили уже в станице Новопокровской, жили они там в большом, по тем временам, доме. В доме была просторная нежилая комната с отдельным «парадным» входом с крыльца. Меблировка была очень скромная, а в

простенке, между окон, стояла этажерка с книгами. Книг было не так уж много, на отдельной полке стоял двухтомник маршала Жукова «Воспоминания и размышления», там же была коробка с наградами, документами и фотографиями, лежала записная книжка с дедушкиными заметками. Очевидно, дедушка тоже пытался что-то донести потомкам. Когда бабушки, а через год и дедушки не стало, наша мама потом привезла то, что осталось на этой полочке, но осталось совсем немного – красноармейская книжка, удостоверения к медалям, самих наград уже не было, несколько фотографий, вырезка из газеты и как-то уцелевшая страничка из блокнота. Вот на основании этих подлинников и попробую продолжить историю.

Проучившись пять лет в школе, дедушка закончил свое первоначальное образование, пришлось это на 1916-й год, наверно повлияли события, происходившие тогда в мире и в стране. Но в событиях тех дедушка, судя по всему, в том числе и по возрасту, слава Богу, участия не принимал. Перемены же, произошедшие в стране, и новую власть воспринял нормально и, можно сказать, принял активное участие в построении нового общества. Такой вывод я сделал на основании содержания уцелевшего листочка из записной книжки дедушки.

- 33 –

Написано карандашом, слова полустерты, почерк у дедушки очень неразборчив, но кое-что восстановил:

« … в основном у нас были плуги двухлемешные, бороны и молотилка, а тягло только лошадное … »

« … посев производили на паях, а уборку проводили уже побригадно … »

« … мы шли по неизведанному пути и с большим трудом решали все вопросы и делали все работы, а тут еще кое-кто старался помешать, вот разбирали назад инвентарь и лошадей, сеяли неверие в будущее …».

Вскоре после рождения в семье первого ребенка – дочери Галины, нашей мамы, они переехали в Тихорецк, скорее всего это было связано с дедушкиной работой. Там дедушку и призвали в армию. Запись в военном билете: «Призван Тихорецким РВК в ноябре 1925 года и зачислен в 5-й конно-артиллеристский дивизион телефонистом». К тому времени ожидали рождения второго ребенка в семье, но всякие отсрочки или освобождения от призыва по этому поводу в то время, очевидно, были не приняты, и сразу после призыва дедушки в армию, бабушка Гаша родила сына Ваню, в будущем моего крестного. Сейчас это представляется с трудом – на руках двухгодовалая дочь, рождается

еще ребенок, а муж в армии и служить ему еще два года. В каком месте дислоцировался тот 5-й конно-артдивизион установить затруднительно, но отслужив в нем, осенью 1927 года дедушка был уволен в запас и вернулся домой, а через полтора года бабушка родила ему еще одну дочь – Людмилу, в будущем нашу общую крестную «маму Люсю».

- 34 -

Где и как проживала семья Кравец в тридцатые годы, кем и где работал в это время дедушка, не знаю, но к началу сороковых дедушка Кравец был уже председателем рыболовецкого колхоза в Кореновском районе. Жили они тогда в станице Дядьковской, там наша мама и закончила десятилетку. Из того, что мама рассказывала о том периоде их жизни, мне запомнился только ее рассказ о выпускном вечере. Мамин выпускной пришелся на субботу – 21 июня 1941 года. Танцевали и веселились всю ночь, а перед рассветом выпускники сели в колхозные лодки, которые дедушка выделил для этого мероприятия, и поплыли по реке Бейсужек встречать рассвет. Пели, приставали к берегу, играли и водили хороводы, в станицу вернулись уже после полудня. Подплывая к месту причаливания, увидели на берегу много народа, все что-то кричали, и только подойдя ближе, выпускники расслышали это слово – война.

Конечно, тогда нельзя было даже представить масштабы этой войны, все были уверены, что враг будет очень скоро разгромлен на его же территории. Наверно поэтому, сразу после выпускного мама поехала в Краснодар и сдала документы для поступления в мединститут. Но дедушку вскоре призвали по мобилизации в действующую армию, а сводки с фронтов поступали такие, что об учебе думать уже не приходилось и первая запись в маминой трудовой книжке: «Принята в Кореновский рыбзавод на должность кассира-счетовода».

- 35 -

Дедушку определили старшим телефонистом роты связи 1147-го стрелкового полка. Полк формировался в Кореновске, вообще вся их 353-я дивизия была сформирована на Кубани, 1145-й полк был Ейским, 1147-й Кореновским, а 1149-й Выселковским. Боевое крещение приняли также недалеко от дома, под Ростовом на Дону. Дедушке довелось участвовать в первой за всю историю этой войны успешной наступательной операции, когда наша армия в ноябре 1941 года отбила у немцев уже захваченный ими город Ростов на Дону.

Весной 1942 года, когда фашисты вновь поперли на восток, бабушка с детьми вернулась домой, в Калниболотскую. Линия фронта быстро приближалась к станице, вспомнился один мамин рассказ. В станице не было никаких воинских частей или оборонных объектов,

но германские воздушные асы оттачивали свое мастерство на обычных хатах и гражданском населении. На подворье был выкопан погреб, куда вся семья пряталась во время налетов. При очередной бомбежке мама пропустила всех впереди себя, а сама задержалась наверху, ну любопытно все-таки было. Мама пересказывала этот эпизод несколько раз, такое впечатление он на нее произвел: «Бомба разорвалась очень близко, сильно встряхнуло, громко бабахнуло, куры по двору побежали в разные стороны. Мимо меня наш красавец петух пробегал, и тут у него голову как бритвой срезало, меня кровью забрызгало, а петух дальше без головы помчался».

Полк, в котором служил дедушка Кравец, отступая, проходил недалеко от станицы, и дедушка отпросился у командования повидаться с семьей. Остался дома на ночь, а утром в станицу вошла немецкая воинская часть. Об этом случае дедушка рассказывал нам, внукам, когда мы были еще маленькими, поэтому помню не все; в общем, практически по-пластунски дедушка огородами пробрался к Ее и там, в камышах, провел весь день. Как он говорил: «Сижу, даже комаров на себе не бью, а сам думаю, ну что, похоже, отвоевался».

Но это было какое-то авангардное подразделение немцев, линии фронта, как таковой, еще не существовало, и следующей ночью дедушка выбрался из станицы и догнал свой полк.

- 36 -

Событие это для семьи не осталось без последствий. Когда оккупационные фашистские власти уже окончательно утвердились в станице, в дом заявились немецкие жандармы, (мама упоминала, что у тех немцев на груди висели большие бляхи), в сопровождении соседа. Перевернули все в хате, во всех хозяйственных постройках, проверили погреб, даже раскидали копну сена, а сосед все твердил: «Да тут он где-то, пришел весь в военном и с ружьем, я все ночи сторожил, не уходил он». Возможно, у соседа еще какие мотивы были, но мама, со слов бабушки, рассказывала, что у него и в молодости, да и потом были виды на бабушку Гашу, но не добившись взаимности, хоть таким способом решил получить удовлетворение.

И хотя дедушку жандармы не нашли, но бабушку и маму, как старшую из детей, увели с собой. Заперли их в каком-то складском помещении вместе с другими женщинами, там было несколько евреек-

беженок, не успевших уйти дальше, а в основном жены и родственницы советско-партийного актива станицы. Зачем-то всех женщин заставили снять верхнюю одежду, оставив их только в сорочках. Конечно, ожидали самого худшего, да так бы и случилось, но ночью бабушкин двоюродный племянник, уже успевший к тому времени попасть на службу в полицию, вывел бабушку и маму. Он перевез их к своим дальним родственникам в станицу Новоромановскую, километрах в десяти от Калниболотской, Там бабушка с мамой и оставались всю оккупацию.

А дедушка в составе своего полка, конечно, с боями, уходил все дальше от родного дома. Создали оборонительный рубеж перед Горячим Ключом, но как говорилось – «под натиском превосходящих сил противника», пришлось оставить и этот рубеж. Силы были превосходящими, тут не поспоришь, да и мы такой народ, что пока не припрут окончательно к стенке, особой прыти не проявляем. Осенью 1942 года 353-я стрелковая дивизия заняла оборону на рубеже – гора Индюк – гора Семашхо. О том, какие упорные и кровопролитные бои там были, написано сейчас много, повторяться не буду, но хочется отметить, какие же способности человеческого духа и тела надо было проявить, чтобы вчерашним колхозникам выстоять против профессионалов-егерей из горно-стрелковых частей вермахта. Ведь до Туапсе оставалось всего 15-20 километров, порвись эта ниточка и трудно представить, что было бы с Кавказом.

- 37 –

Они не просто выстояли, а зимой 42-43 годов погнали фашистов вспять. Тогда дедушка Кравец и заработал свою первую награду – медаль «За оборону Кавказа», правда, вручили её уже после учреждения, в 1944 году. А в начале 1943 года дедушка принимал участие в освобождении Адыгеи, Краснодара, потом пошли через Ростов на Донбасс.

В красноармейской книжке дедушки есть графа «Участие в походах, награждения и отличия», так что ничего не домысливая, просто приведу записи из этой графы, и все станет понятно.

-Медаль «За боевые заслуги» - за форсирование Днепра и участие в боях. 30 сентября 1943 г.

-Благодарность за освобождение Днепродзержинска. 27.10.1943 г.

Кстати за эту операцию 353-я дивизия получила почетное наименование «Днепродзержинская». В бумагах дедушки обнаружилась вырезка из фронтовой дивизионной газеты «Красноармейская правда», в рубрике «Книга боевых дел рядовых, сержантов и офицеров нашей части» напечатана следующая заметка: «Сержант Кравец. В одном бою подобрался к немецким окопам и забросал фашистов гранатами. В другом бою тов. Кравец в рукопашной схватке истребил 3 немцев».

-Благодарность за освобождение Кривого Рога. 24.02.1944 г.

-Медаль «За освобождение Кавказа». Май 1944 года.

-Медаль «За Отвагу» - за форсирование Днестра и участие в боях. 29 июля 1944 г.

-Благодарность за прорыв обороны на Днестре. 22.08.44 г.

-Благодарность за освобождение румынского города Констанца. 31.08.44 г.

-Благодарность за освобождение болгарского города Шумен. 09.09.44 г.

-Медаль «За Победу над Германией». Сентябрь 1945 года.

- 38 -

Дивизия, в которой служил дедушка, одна из первых вошла в Софию в сентябре 1944 года. К тому времени дедушка имел звание «старшина» и такую же должность, был старшиной роты связи.

В моем «архиве» имеется только одна фотография дедушки той поры. На фото трое – в центре сидит офицер, справа от него стоит сержант в весьма поношенном хэбэ, слева от офицера стоит старшина в ладно пригнанном обмундировании из офицерского сукна, сразу видно – старшина роты.

Надпись на обороте: «На долгую и незабываемую память от папы доцям Люсе и Галине и мамочке Родионовне. В память Новогоднего

праздника 1945 г. Мои друзья Бедненко В.И. Климов Вас.Сил. Болгария 10.01.1945 г.».

О Болгарии у дедушки остались самые благоприятные воспоминания, а болгар он именовал не иначе как «братушки». Дедушке там, на месте, конечно, было виднее, да и непосредственные отношения между простыми людьми всегда более честные и доверительные, чего не скажешь об отношениях в верхах, промеж «головами».

- 39 -

Болгария пять веков была под османской пятой и все эти столетия молила о помощи своих славянских братьев. Положила Россия в болгарскую землю сотни тысяч своих солдатиков, полила эту землю обильно русской кровью, освободила «братушек» от турецкого ига. Но не прошло и сорока лет, как Болгария в союзе с той же Турцией уже воевала против России. Да и во время 2-й Мировой мы опять были по разные стороны линии фронта.

Впрочем, есть у меня и личные впечатления. В конце восьмидесятых мы летали через Болгарию, была предусмотрена посадка в Софии и отдых экипажа. И если еще в 1989-м году мы отдыхали в отличном отеле, где у каждого члена экипажа был

отдельный номер, то уже через год нам «предложили» совершать посадку в Варне и для отдыха предоставляли одну комнату на всех в каком-то общежитии. А в 1991-м году вообще запретили посадку на территории Болгарии. Потом «братушки» первыми побежали в НАТО, а сейчас первыми ставят заслонку на «Южный поток».

Вообще эти симпатии и антипатии дело тонкое, насильно мил не будешь, но элементарную порядочность хотелось бы увидеть. Кто бы мне объяснил - почему эти «младоевродемократии» так любят лизать «дяде Сэму», э-э-э, ну скажем так, его ковбойский сапог? Нет, старые, «традиционные европейские демократии» тоже лижут, но без показного удовольствия, как бы по необходимости, а эти вылизывают ну просто с невероятным наслаждением.

Впрочем, это наши текущие реалии, а тогда, семьдесят лет назад 353-я стрелковая дивизия с осени 1944 года и до конца войны находилась в Болгарии, участия в боевых действиях больше не принимала.

- 40 -

А боевые действия тем временем продолжались, и на одном из главных направлений и очень активное участие в них принимал сын дедушки, мой будущий дядя и крестный – Иван Кравец. Его призвали в действующую армию, едва ему исполнилось 17 лет. И опять-таки, обратившись на сайт Министерства Обороны РФ «Подвиг народа», полностью приведу текст наградного листа дяди Вани о награждении его медалью «за Отвагу»:

П Р И К А ЗКомандующего артиллерией 395 стрелковой Таманской

Краснознаменной ордена Суворова дивизии.20 июля 1945 г. № 08/Н Действующая Армия.

От имени Президиума Верховного Совета СССР н а г р а ж д а ю:1. Шофера 29 Краснознаменного Отдельного

Истребительного Противотанкового дивизиона старшего сержанта Кравец Ивана Алексеевича за то, что при нападении группы немцев на орудие из личного оружия убил 3 немцев; в этих же боях по уничтожению группировки немецких войск юго-восточнее Берлина неоднократно помогал орудийному расчету, поднося снаряды под ожесточенным обстрелом противника. Кроме того, будучи в пехоте дважды ранен – под Жукоцином и на Сандомирском плацдарме.

Рождения 1926 г., русский, учащийся, член ВЛКСМ, призван в РККА 23.04.1943 г. Калниболотским РВК

Краснодарского края. В Отечественной войне с 23.04.1943 г.

Дядя Ваня был самым юным участником Великой Отечественной из наших родственников, но прошлась по нему война жестоко. Ранения были серьезные, был поврежден позвоночник, но и с такими травмами Победу он встретил на поле боя. Вернувшись домой, конечно, создал семью, с женой Екатериной родили трех девочек. Но и мирная жизнь, как почти у всех тогда, давалась нелегко. Жили они на хуторе Грузская Балка, работали в колхозе. Дядя Ваня, хоть и был сыном председателя этого колхоза, обстоятельством этим не пользовался, работал в поле. К врачам не обращался, некогда было, дочурок надо было растить и поднимать. На тридцать пятом году жизни война догнала все-таки, в 1960-м году крестного не стало.

- 41 –

А весной 43-го, после ухода на фронт дяди Вани, дома остались только женщины, и надо было как-то налаживать жизнь после оккупации. Вторая запись в маминой трудовой книжке датирована мартом 1943 года и гласит о том, что Кравец Галина Алексеевна принята на работу в Калниболотский РайФО на должность налогового агента. Шла большая война, война требует огромных средств, а где их взять, как не у своего народа, так было во все времена, так есть и будет. Людишек-то вон как много, и хоть большинство из них живут совсем не сытно, но ежели у каждого чего-то забрать, он все равно как-то выкарабкается, а государству польза.

Наша бабушка Вася потом иногда, так слегка, покусывала свою невестку: «Ага, заходыла така гарна дивчина, та всэ опысувала тай опысувала, знала б шо вона нывисткою станэ, може хоть одну вышню оставыла бы, а то вись садок попылять прийшлось». Да,

налогом облагались даже фруктовые деревья, наверно, поэтому к пятидесятым годам в хуторах и станицах не осталось садов в частных подворьях.

Вот и снова, рассказывая о семье Кравец, я все равно упомянул бабушку Васю. Ну, так уж по жизни сложилось, что бабушка Вася была все время рядом, а к бабушке Гаше приезжали только в гости, даже мама в обиходе называла свекровь – «наша бабушка», а свою маму – «бабушка Кравчиха».

Бабушка Гаша не смогла получить хоть какое-нибудь образование, но ей была присуща природная мудрость, а доброты ее хватало на всех внуков, которых набралось у них с дедушкой всего одиннадцать., точнее внуков было пять и шесть внучек. Когда мы собирались у них все вместе, бабушка Гаша путала нас по именам, но чтобы не случалось, а в такой ватаге бывало всякое, бабушка Гаша всегда выступала адвокатом и находила аргументы для оправдания даже самых отчаянных наших проделок. Бабушка Гаша очень, можно, пожалуй, сказать, любила, во всяком случае, очень уважала своего мужа. Как она называла его наедине, я не слышал, но на людях всегда величала по имени-отчеству, и так сказать, сдувала с него пылинки, дедушка всегда был как с иголочки. Насчет уважения, дедушка отвечал ей тем же, а что касается …, ну, в общем, дедушка был хорошим бойцом не только на фронте. Мама рассказывала, что на хуторе Грузская Балка, где дедушка был председателем колхоза, у нее, кроме брата Вани и сестры Люси, были еще братья.

- 42 -

И это процесс вполне естественный, ну куда деваться председателю колхоза, если его контингент после такой войны состоял в подавляющем большинстве из вдов и незамужних женщин. Хороший руководитель обязан заботиться не только о производственных показателях, но и принимать активное участие в личной жизни своих подчиненных, а дедушка Кравец был хорошим руководителем, что подтверждает следующая фотография.

Но все это происходило несколько позже, а в 1945-м война победно закончилась, и уцелевшие мужчины возвращались по своим домам, вернулись они и в семью Кравец.

Годом позже вернулся домой и Григорий Аврамко. Ну и тут могу

только предположить, возможно, это наша бабушка порекомендовала сыну обратить внимание на агента по сбору налогов, может быть, он сам заприметил ту «гарну дивчину», но контакт этот произошел и имел счастливые для нас последствия.

- 43 -

Привел Григорий Аврамко свою молодую жену в ту же самую «дидову хату». Ну а где было взять другую? Хата была крыта соломой, уже основательно вросла в землю, потому как слеплена была из самана и без фундамента. Полы земляные, так называемая – «доливка». Это ровная, хорошо утрамбованная земная поверхность, которая в

эстетически-гигиенических целях периодически покрывается разведенной в воде смесью из глины, извести и конского навоза.

Очевидно, бытовые условия в родительском доме нашей мамы, пусть не кардинально, но отличались от тех, в которых ей пришлось теперь жить, но я не помню, чтобы она, рассказывая о том периоде их жизни, жаловалась на это.

Ну и к слову – об этой «доливке» знаю не понаслышке.В детстве Таню и меня каждое лето отправляли из города к

маминой младшей сестре, нашей крестной «маме Люсе». У нее к тому времени было пятеро своих детей, (а всего потом – шестеро), и прибавление еще двоих мало что меняло в их жизни. Проживала семья Шепелевых в то время на хуторе Грузская Балка, и в такой же, примерно, хате, как и бывшая наша «дидова». Как мы там помещались, чем питались и вообще, летние каникулы на хуторе – это достойно отдельной истории, сейчас в нее углубляться не буду. Скажу только, что каждый вечер мама Люся заставляла нас отмываться в большом тазу перед порогом, и только после этого запускала в хату на ночлег. А периодически, мы утром выносили во двор весь нехитрый скарб из хаты, мама Люся мазала «доливку», даже выводя внизу стен подобие плинтуса. К вечеру «доливка» высыхала, и в хате появлялось ощущение прохлады и свежести.

Вот и в «дидовой хате» также было всего две комнатушки, из двух маленьких всегда можно выбрать ту, что больше, в ней и разместились молодожены, а в первой, проходной, обитала бабушка Вася.

Но в первую зиму их совместного проживания, бабушке пришлось еще потесниться. Зима 1946-1947 годов была очень суровой, и чтобы уберечь от замерзания главную кормилицу семьи – корову Зорьку, ее подселили в первую комнатку, к бабушке. Вот так и зимовали. За зиму Зорька сжевала половину крыши, но главный результат этой зимовки появился в октябре – 13-го октября родилась моя сестра Таня.

- 44 -

Нет, как-то проще в то время решались вопросы с «планированием семьи». Не очень народ тревожился о том, где обитать, что надеть и чем питаться, а наверно, после такой большой войны, после всех испытаний, людям просто хотелось жить, возможно, по нынещним меркам, упрощенной, но зато настоящей жизнью. Это мне и самому

довелось видеть, правда, уже в пятидесятых годах. Праздников и выходных тогда было вдвое меньше, чем в настоящее время, потому были они долгожданными и отмечались весело, с задором и большими компаниями. Прямо на улицу, на траву выносились разнокалиберные столы, на них ставилось, что у кого было, изысков никаких не наблюдалось, но от этого никто не страдал, люди просто и искренне радовались жизни.

Тут припомнился один бытовой сюжетик, он не имеет никакого отношения к истории семьи, но вот захотелось его поведать. Отмечали Первомай или День Победы, также на воздухе, на молодой травке. Праздник в самом разгаре, имеется огромное желание продолжать, а вот то, чем продолжать внезапно закончилось. Пустили кепку по кругу, определили, кто будет «черепашкой», но мест, где можно это раздобыть было несравненно меньше, чем ныне, и пока весь коллектив в ожидании посыльного пел и плясал, один из участников решил дожидаться, уронив голову в тарелку с «оливье». Впрочем, пожалуй, не так, насчет тарелки еще возможно, а вот с «оливье» перегнул, тогда в станице и слова такого не слышали, конечно, то была миска с квашеной капустой. Вернувшийся посланник был встречен радостными возгласами, но ни этот шум, ни призывы друзей, вернуть в коллектив отдыхавшего товарища не смогли, тогда за дело взялась его супруга. Одной рукой вынимает его за чуб из миски, другой хлещет по щекам, капуста летит во все стороны, а она призывает: «Проснись скотина, давал гроши – так пей! Что ж теперь деньгам совсем пропадать?».

Ну а в 1947 году папа, по рассказам, отмечал рождение дочери также радостно, бурно и весьма продолжительное время. Тому есть подтверждение – на фото отец, в окружении друзей, держит на руках дочь. Таня уже подросшая, уже сама держит голову, но чепчик на головке съехал набекрень, также как и кепка у отца. И выражения лиц у обоих одинаковы – такие же осоловелые глазки и умильно – бессмысленные улыбки, в общем, очень хорошо обоим.

- 45 -

Наша мама, после замужества и рождения дочери, оставила свою фискальную деятельность и перешла работать в отделение госбанка, на должность «бухгалтер бюджетной группы». В общем, жизнь семьи как-то стабилизировалась, но в 1950 году произошли два неординарных

события, вот их могу прокомментировать личными впечатлениями, хотя кое-кто подвергает сомнениям эти мои воспоминания.

Эта картинка очень четко отпечаталась у меня где-то там, в закоулках памяти или подсознания. Яркий солнечный день и всю эту действительность вижу с некоторой небольшой высоты, то есть меня держат на руках. Мы находимся у тыльной, глухой стены белой мазанки, крытой соломой. Стреха этой крыши висит низко, примерно на том уровне, откуда все это наблюдаю. Прямо к стене пристроена изгородь, составленная из стеблей подсолнухов. В этой загородке несколько гусей шумно таскают и клюют тряпичную куклу, а с этой стороны стоит маленькая девочка, трясет изгородь руками и громко плачет. Когда пересказывал эти свои воспоминания, каждый раз дополняя их какими-то деталями, мои родные подтверждали, что такое событие имело место. Действительно, мама сшила из лоскутков Петрушку для Тани, это была ее любимая игрушка, и как-то, играя, она забросила этого Петрушку к гусям. Как утверждали мои родные, я при том присутствовал, но вот осознать что либо и запомнить не мог по той причине, что мне в ту пору было всего два месяца. Дескать, услышал об этом случае от кого-то, а потом дорисовал все в своем воображении,

Возможно, что так оно и должно было быть, но я же все четко помню, и вообще, таким образом меня лишают единственных «воспоминаний» о моей исторической родине. Ведь родился там же, в Калниболотской, но пожить после рождения все в той же «дидовой хате» мне довелось всего-то месяца три. В октябре 1950 года папу назначили главным бухгалтером райпотребсоюза в станице Ново-Минской, и наша семья покинула родную всем нам Калниболотскую.

Вот на этом в нашей истории можно и поставить точку.Хотя потом эту точку можно будет рассмотреть, просто,

как знак препинания.Ну, это, если еще поживем – увидим.