Epoch. Biography cronicle

В.П.Цыпленков

Автобиографическая хроника

Санкт-Петербург 2014

УДК 94(470) + 929.5 Цыпленков В.П. Эпоха. Автобиографическая хроника. – СПб, 2014. – 272 с. В автобиографической хронике профессор Санкт-Петербургского университета рассказывает о происхождении свой семьи и фактах собственной жизни в городе Ленинграде до войны, во время блокады, на фронте, в послевоенный период. Период активной жизни ученого совпал по времени с эпохой социализма в России. Книга представляет интерес для историков, социологов, биологов, этнографов. В сети Интернет – http://www.pzarch.h1.ru/epoch/ А professor of St. Petersburg University in the autobiographical chroni-cle talks about the origin of his family and the facts of his own life in Leningrad before the war, during the siege at the front, in the postwar period. The period of active life of a scientist coincided with the era of socialism in Russia. The book is of interest to historians, sociologists, biologists, anthropolo-gists. Редактирование, макет и верстка – П.В.Цыпленков. Издатель П.В.Цыпленков Отпечатано с готового оригинал-макета в Типографии Политехнического университета, 195251, г. Санкт-Петербург, ул. Политехническая, д.29 Тел./факс: +7 (812) 702-77-18 Формат 60х90/16. Усл. печ. листов 17. Тираж 100 экз. Заказ 125.

2

ЭПОХА

От автора. Вместо предисловия.

Один есть путь – путь истины, все остальные – не пути!

Гомер Желание написать об истории своей семьи и, осо-

бенно, лично свою историю жизни в семье и обществе возникло не случайно, а в достаточно зрелом возрасте. Такое стремление вполне понятно и объясняется, на мой взгляд, тем, что в детском и в юношеском возрасте ещё не можешь дать объективную оценку увиденному собы-тию или даже участию в нем, и оно как картинка остается в памяти на долгие годы. Конечно, если память человека к этому готова. Я лично не думаю, что кто-либо в пеле-ночном возрасте в то время, когда няня над ним пела «ладушки»∗, хлопая в ладоши, размышлял над тем, сколько он в следующий раз выпьет у бабушки бражки? И у какой из бабушек бражка хмельнее?

Позже я узнал, что ученые-физиологи доказали, что высшая нервная система у новорожденного не вполне сформирована, и отдельные её центры продолжают раз-виваться какое-то время уже после появления человека на свет.

Моя память стала фиксировать события в возрасте после трех лет и далее, что я и называю активным перио-дом моей жизни. По ходу своих многолетних наблюде-

∗- Ладушки, ладушки, /где были? - У бабушки./ - Что ели? – Кашку. / - Что пили? – Бражку. / Кашка сладенька, / бражка хмельненька!

3


ний я пришел к выводу, что об истории любой семьи можно с уверенностью сказать, что, как бы она ни каза-лась простой-будничной, но и в ней могут происходить очень интересные события, о которых можно отдельно судить, описывая в рассказах.

В моей жизни на примерах родных и близких мне людей я познакомился с массой интересных случаев, которые, обычно, и составляют нашу общую историю, и не только одной семьи, но и всей страны. Обидно, что о таких фактах своей истории, часто, стесняются говорить, стараются не вспоминать и, уж тем более, писать откры-то. В связи со сказанным не следует забывать, что, когда я начал свой жизненный путь, со дня отмены царизма и нормального капитализма прошло не более восьми лет. А если уж строго подходить к социализму, то и он выстро-ился позже моего рождения. Напомним, что первая пяти-летка, давшая старт «социалистическому строительству», началась в 1928 году. По этой причине можно твердо сказать, что взрослое мое окружение ещё недавно было прочно связано с частной собственностью и религией, что эти привычные для них категории позже стали име-новать «родимыми пятнами» капитализма.

Уже в раннем детстве на примере одной только на-шей семьи (родни) я узнал о делении общества на дво-рян, мещан и даже крепостных крестьян, а уже значи-тельно позже встретился с членами разных политических партий и религиозных конфессий. В широком плане, уже когда стал коллекционировать почтовые марки и более серьезно интересоваться историей, я узнал о смене поли-тических курсов и идеологий, религиозных взглядов, о защите и распаде крупных государств. Возможно, что и по этой причине мне показалось обидным то, что в от-дельных семьях их удивительная история рода, склады-вающаяся на протяжении весьма длительного времени,

4

ЭПОХА

не фиксировалась документально, а, порой, и вовсе скры-валась по ряду «причин», характерных для каждого вре-мени, а если и передавалась, то только устно и то отдель-ным членам последующего поколения, а могла и совсем потеряться, забыться с годами. Лично мне показалось, что такими причинами во все времена были, в первую очередь, определенные политические взгляды не соот-ветствующие правящей власти и поддерживающей её партии, которая и становится со временем основной и единственной политической силой, а её идеология – го-сударственной. Публичные высказывания своих особых взглядов, не соответствующих генеральной линии пра-вящей партии и государственной идеологии, строго нака-зывалось во все времена. Яркими примерами могут слу-жить деяния инквизиции.

Более мелкими причинами стеснительности семей-ных историографов на нашей памяти могут быть названы социальное происхождение человека («лишенцы») и в некоторых случаях национальность (нация). Правда, в последнее время это уже сглаживается.

Признаюсь, что любовь к исторической науке, к истории зарождалась во мне ещё уже тогда, когда я слушал рассказы моего отца о превратностях его судьбы, и усиливалась с накоплением моего жизненного опыта, при встречах с интересными людьми и беседах с ними. После ряда крупных (заметных) смен и перемен в исто-рии уже нашей страны, а ещё и когда у меня появилось больше свободного времени, сложилось свое суждение по некоторым (отдельным) вопросам, я стал задумывать-ся о целесообразности, необходимости поделиться свои-ми наблюдениями.

Не следует забывать, что ещё и в 1941 году случи-лось крупнейшее потрясение в нашей общей жизни. 22 июня разразилась Великая Отечественная война, как

5


апофеоз Второй мировой войны, начавшейся 1 сентября 1939 года, изменившая судьбы многих людей. Для меня это было особенно памятно, так как на многие годы вы-рвало из привычной семейной спокойной жизни, прерва-ло школьную учебу. Я лично участвовал в обороне Ле-нинграда и переживал самые страшные месяцы блокад-ного ужаса. В период фронтовой жизни в разных армиях и на разных фронтах мне встречались героические лич-ности, с некоторыми я встретился и после окончания войны.

Бегут года, уходят люди, все меньше остается сви-детелей прошлых исторических событий. Сам же интерес к этим удивительным событиям, как обычно, с годами не уменьшается, а растет. На мой взгляд, объясняется такой интерес ещё и тем, что, когда ты читаешь какой-либо со-временный рассказ, основанный на воспоминаниях, и понимаешь, что автор пишет о том, чего он сам видеть не мог, возникают сомнения. Значит, он пишет с чьих-либо слов, о чем должен был бы уведомить читателя. Если же он сам фантазирует, то такое нельзя допускать в описа-нии исторических фактов. По-настоящему, автор должен убедить читателя в достоверности тех историй и фактов, о которых он пишет в своем рассказе, чтобы ими можно было, не стесняясь, пользоваться в будущем.

От себя скажу ещё, что мой рассказ, как я себе его представляю, адресован целенаправленно внукам и пра-внукам, и не только моим, а и внукам и правнукам тех, кто в годы лихолетья, не щадя своих сил и жизни, совер-шал рядом со мной героические поступки, значение ко-торых могло и не дойти до их потомков. Вот по этой причине я и позволил себе, описывая отдельные события, приводить, по возможности, настоящие имена и фамилии участников, чтобы читающие этот рассказ, узнавшие и вспомнившие по этим именам и фамилиям тех, кого я на-

6

ЭПОХА

звал, могли гордиться своими героическими предками. Поскольку жизнь нашей семьи была тесно связана с

событиями в стране, то и описание своей истории в рас-сказе я решил разделить на отдельные крупные этапы.

1. Первый этап от рождения моего отца, формирова-

ния моей будущей семьи и до момента моего рождения. 2. Второй этап от моего рождения и до поступления

в школу. 1925 – 1931 годы. 3. Школьный период1. 1931 – 1941 годы. 4. Великая Отечественная война и служба в Совет-

ской Армии2. 1941 – 1950 годы. 5. Период, посвященный Государственному универ-

ситету3 (учеба, семья, работа). 1951 – 1992 годы.

1 Мой школьный период был необычно сложен и растянулся почти на два десятилетия. Он захватил или, правильнее, его захватили вой-на, блокада Ленинграда, фронт и служба в Армии за пределами Со-ветского Союза. Таким образом, поступил я в школу в 1931 году, а окончил в 1951 году, когда получил аттестат зрелости. 2 Этот этап жизни включает всю войну до 1945 года в действующей Армии и на фронте и ещё пять лет после окончания войны уже в мирное время за пределами России. 3 Начинается этап жизни с получения аттестата зрелости и учебы в Ленинградском университете.

7


Пророчество Иоанна Кронштадтского

Первый этап моей жизни, как и другие (последую-щие) оказался сложным и весьма запутанным. Как пер-воначально предполагалось, и как это принято в биогра-фиях, я должен был бы начать рассказ о себе непосредст-венно с момента рождения, а далее уже и с поступления в школу, и т.д. Однако, при планировании этого повество-вания имелось в виду описание событий со мною и в мо-ей семье, а вот семья-то – это не только я. Семья и мой род, если можно так назвать мое происхождение, суще-ствовала задолго до моего появления и даже до рождения моего отца1. А вот ему-то и его родным было серьезное религиозное или церковное предсказание. Поэтому, если бы я начал книгу со своего рождения и дальнейшей своей жизни в семье, как это делается в анкетах, то оставил бы за рамками повествования весь секрет, таинственность и, прямо скажу, всю божественность2 и драматичность самого появления моего на белый свет. А это очень важно и для правильного понимания некоторых эпизодов в рассказах, относящихся к более позднему времени, и

1 Говоря о своей семье, я имею в виду, в основном, отцовскую ли-нию, которая дает потомкам мужчины основную родовую фамилию. Ведь так сложилось у современных людей, что женщина в замужест-ве принимает, обычно, фамилию мужа, и первоначальная её фамилия может с годами даже забыться. 2 При использовании этого выражения на меня, вероятно, подейство-вали не столько старые «родимые пятна царизма», которых на мне, разумеется, не было, а не в меньшей мере новые современные «пят-нышки».

8

ЭПОХА

всего сочинения. Вот по этой причине прошу читателя не удивляться, что, начиная этот рассказ о своем рождении, я для последовательности (сохранения очередности) на-чинаю с описания рождения моего отца.

Дело ещё и в том, как мне кажется и сейчас, что эти два разновременных и далеких друг от друга события имеют тесную и неразрывную психологическую связь. Оба эти события, если их рассматривать во времени, конкретно, имеют связь, хотя и весьма таинственную и труднообъяснимую, в которой мы в семье и попытались по мере сил и возможностей (способностей) разобраться, и, если удастся, привлечь внимание читателя, заинтере-совать его выяснением этой таинственной связи. Мы, ко-нечно, понимаем, что сложность этого вопроса заключа-ется ещё и в том, что в разгадке тайны моего рождения, уж если судить строго, затрагиваются сразу два вопроса. Один относится непосредственно к биологической науке, а второй – чисто религиозный, который при рождении моего отца решался проще, а в наши дни он представля-ется весьма деликатным.

Итак, начну с того, что в 1887 году в доме моего деда Матвея Цыпленкова и его супруги, моей бабушки Анны, которые происходили из крепостных крестьян по-мещиков Карабанова и Нарбекова, в селе Поречье Твер-ской губернии (см. рис. 1 – 4) родился долгожданный сын-наследник, которого окрестили Павлом.

Радость была велика, однако, и беда не заставила себя долго ждать, и вскоре короткое счастье сменилось длительными и очень серьезными заботами. Мальчик-то, как оказалось, родился слабеньким, хилым, болезненным. Как говорили, головка-то не держалась.

Заметим, что в семье Матвея к этому времени уже росла старшая дочка Таня, а позже появилась и младшая Дуня, крепкая и здоровая. Более того, до рождения Павла

9


усн

нчмшсцосс

знв

1

Рис. 1. Фотография старой деревянной церкви в селе Поречье.

Матвея был и сын, который вскоре после рождения кончался, так как тоже был очень слабым при рожде-ии, как и Павел.

Так в жизни любой семьи могут возникнуть труд-орешаемые проблемы. Вот и в данном конкретном слу-ае все девочки были крепкими и здоровыми, а их мама – олодая и здоровая деревенская девушка, которая и вы-ла замуж за Матвея. А вот Матвей-то был гораздо тарше своей жены. Он отслужил свой солдатский срок в арской Армии и вернулся в свое родное Поречье, где ставались его братья Александр и Андрей, земледельцы большими семьями, в которых многочисленное потом-тво играло роль работников в хозяйстве.

Не думаю, что служба в Армии могла сильно ска-аться на здоровье Матвея и отразиться на здоровье его аследников. Большую часть своей службы Матвей про-ел в чине денщика у офицера. Много времени приходи-

0

ЭПОХА

лось прислуживать ему господам офице-рам, среди которых он, кроме прочего, повышал свой куль-турный уровень. Не случайно ведь, когда он вернулся в свою деревню, к нему при-липло прозвище Ма-тюшка-безбородый. Он привык сбривать бороду, несколько от-личался от земляков своими манерами, но общим оставалось од-но: в каждой кресть-янской семье ждали наследника, как пове-лось из далекой древ-ности.

Признаюсь, мне, гому в совершенно другомстарой крестьянской общве и роли наследников, ащины в крестьянской себыла только изба да житреки Мелечи (рис. 3).

За рекой – заливнырегу – пахотные земли всянин не крестьянин. Девочиков-наследников, берутем не только меняют ф

Рис. 2. Новая каменная церковь в селе Поречье.

родскому жителю, воспитанно- обществе вне прежних законов ины, трудно судить о наследст- также работников и членов об-мье. В собственности у Матвея ница на высоком правом берегу

е луга и покосы, а на правом бе-ей общины, без которых кресть-чки в семье, в отличие от маль-т приданое, выходя замуж, и за-амилию, но, часто, и место жи-

11


Рис. 3. Житница Матвея Цыпленкова на правом берегу реки Мелечи

тельства. Вероятно, по этой причине на Павла и возлага-лась такая надежда, как на наследника-продолжателя ро-да, фамилии Цыпленковых. Вот в данном конкретном случае радость была безмерной. Однако, хворь малыша портила всю картину и не собиралась отступать.

Папа Матвей, повидавший не только жизнь своего села, сразу понял, что без хорошей медицинской внешней помощи, в домашних условиях с бабками и знахарками, ребенка им будет не спасти. Начались утомительные по-иски лекаря, способного предотвратить надвигающуюся ужасную катастрофу. В семье не забыли, что их первенец, тоже болезненный мальчик, скончался (рис. 5).

12

ЭПОХА

Пбольнизнался,время рзнахарюных траглазах,шаг – еде чудоу речк 1 Эпизоддневник

Рис. 4. Изба Матвея Цыпленкова по левой

стороне Карабановского конца

режде всего, обратились к фельдшеру местной цы. Тот осмотрел мальчика и чистосердечно при- что его помощь будет малоэффективной. В то же одственники посоветовали обратиться к колдуну-1. Окуривание ребенка дымом различных целеб-в ожидаемого результата не дало. Ребенок таял на

и родители решились на трудный и последний хать в Санкт-Петербург к прославленному в наро-творцу Иоанну Кронштадтскому на его подворье и Карповки. Это была последняя надежда

посещения колдуна-знахаря подробно описан в рукописном е моего отца.

13


и

Пдслдслд

1

Рис. 5. Фотография Анны с первым её сыном.

змученных и отчаявшихся родителей Павла. Решиться на такую поездку было не просто. Санкт-

етербург для них был край неблизкий, расходы на орогу немалые. В решении этой задачи основную роль ыграла религиозная вера в чудо и большая родительская юбовь к сыну. Не могу точно представить себе и описать ушевное состояние родителей, когда они прибыли уже на амо подворье и узрели персону чудотворца. Иоанн юбезно их принял и спокойно подошел к Анне, которая ержала сына на руках. Иоанн возложил на головку

4

ЭПОХА

м«п

нМли

тцрннв

Рис. 6. Часть села Поречье с дорогой от церкви в сторону Бежецка. Карабановский конец.

ладенца свою ладонь и сказал матери простые слова: Поезжай, матушка, спокойно домой. Твой ребенок по-равится, будет жить долго и родит трех сыновей».

Окрыленные такой надеждой и с верой в чудотвор-ую силу Иоанна, не задерживаясь в столице Империи, атвей и Анна вернулись в родную деревню к своим де-ам по хозяйству, а их ребенок, что самое удивительное радостное, день ото дня стал поправляться.

Я, конечно, могу понять состояние взрослых роди-елей, которые верили в чудотворную силу святого стар-а, но чем объяснить изменение состояния малолетнего ебенка, находившегося при смерти. Ребенок-то ничего е ведал о прошлых деяниях Иоанна, а вера во что-либо у его ещё не сформировалась. Но стал поправляться, и ыздоровел!

15


кичаобдуготеи

димагомесяляот

16

Рис. 7. Река Мелеча.

Таким образом, сколько бы ни удивлялись скепти-, мы с полным основанием удостоверяем, что первая сть предсказания Иоанна Кронштадтского чудесным разом скоро свершилась. Правда, для проверки сле-ющих слов прорицателя, особенно, «будет жить дол-», нам, вероятно, понадобится неизвестно какой дли-льности срок, время, чтобы понаблюдать жизнь Павла определить, что значит в понимании Иоанна «долго».

А пока ребенок набирал силы и, как все дети, вхо-л в ребячью среду своей деревенской жизни. По ре-ркам соседей и родственников Цыпленковых в первые ды своей жизни в деревне маленький Павлик уже за-тно отличался от ровесников в детских играх, выделял- успехами в первый период школьного обучения, прояв-л свою память в приходской школе при чтении наизусть дельных молитв и т.п.

ЭПОХА

Прежде чем перейти к школь-ным годам моего отца, набросаю краткую картину природы и быта тех мест в конце позапрошлого ве-ка. Ещё раз верни-тесь на несколько страниц назад к первым фотогра-фиям, которые сделаны были уже во второй полови-не ХХ века. На рис.1 (с. 10) вы видите сельскую церкревнях церковь не попозднее превращеннаная, красивая церковьва помещиков) знамеской епархии.

Утвержденный трапезной и строителлен в 1908-1909 годабыл включен в прогртынь на 2004-2008 гоционные работы веду

В Поречье, котпомещикам, Нарбеколо две дороги, улицконца: Нарбековский

Рис. 8. Дед Саша в гостях на Смольном, сидит рядом с моей мамой, Клавдией,

а я – крайний слева.

овь, как и положено для села. В де-лагалась. Но это – старая церковь, я в пожарную часть. Новая камен- на рис.2. Её возведение (на средст-новало рост благосостояния Твер-

в 1905 году проект распространения ьство новой колокольни осуществ-х. В 2003 году Поречьевский храм амму восстановления Тверских свя-ды. Но пока, как говорят, реставра-тся медленно. орое принадлежало частями двум ву и Карабанову, от церкви отходи-ы или, как говорили местные, два и Карабановский. На рис.6 виден

17


укпп

знпвпнв

1

Рис. 9. Настасья со своим выводком «цыплят»,

из которых после войны остались только Василий и Иван.

часток Карабановского конца, с правой и левой стороны оторого стояли избы. Дом Матвея был на высоком равом берегу реки Мелечи, там же была и житница, и риусадебный участок.

Сама река Мелеча (рис. 7) в летнее время мельчала, ато весной заливала всю долину по левому берегу, и там аходился огромный заливной луг, который принадлежал оречьенским крестьянам. На фотографии вдали за лугом иднеется деревня Степаньково, у жителей которой в режние времена и был отвоеван заливной луг. Мелеча в изовье сливается с рекой Могочей, образуя так назы-аемую речку Осень, которая, в свою очередь, впадает в

8

ЭПОХА

реку Мологу, а та уже вте-кает в Волгу.

Я слышал, что среди стариков бытовало поверье, мол, если тяжелого больно-го, с которым не справля-ются врачи и колдуны-знахари, окунуть в воду в месте слияния Мелечи и Могочи, то на один конец, ждать долго не придется. Делать подобную процеду-ру надо весной.

Когда я это услышал впервые, мне было 15 лет,

Рис.10. Петр Александрович с женой Маней.

но я уже тогда сообра-зил, что если весной окунуть в воду здорово-го, то результат будет «на один конец».

У Матвея Цыплен-кова (Матюшки безбо-родого) было два брата: Андрей и Александр, избы которых находи-лись на противополож-ной стороне Карабанов-ского конца. На рис. 8 представлена фотогра-фия, на которой Алек-

Рис. 11. Ольга Андреевна

с дочкой Музой.

19


сандр у нас в гос-тях уже в Ленин-граде, когда он ещё один (вероят-но, последний раз) мог передвигать-ся. На рис.9 дети Александра и На-стасьи. Сохрани-лась также фото-

графия его сына Петра с женой (рис. 10).

Рис. 12. Тётя Пóра и её дочь

Саша Слезкина

Из семьи Андрея запомнилась дочь Ольга Андреев-на, которая в свое время вышла замуж за Кольку Гусева (из нарбековских), и их дочь Муза (рис.11). История их потомков продолжается. У Андрея был старший сын Александр и младший Иван, с которым мы встретились накануне войны в 1941 году.

Напомню, что у Матвея, моего деда, были и сестры, из которых я общался лишь с Параскевой, тетей Пóрой (рис. 12). Её выдали замуж в деревню Дорку. Из Цыплен-ковых она стала Слезкиной. С её дочерьми Сашей и Катей и Сашиными дочками Маней, Тоней и Зиной наши дороги после войны постепенно разошлись.

20

ЭПОХА

Наука и церковь

Родные и близкие отмечали, что с первых дней своей, уже более сознательной жизни Павел Цыпленков тянулся к знаниям, к науке, к интеллигенции. Среди дос-тупной ему в то время достаточно грамотной интелли-генции (по его мнению) были поповичи, приезжавшие на каникулы из семинарии, молодые учителя, а иногда и ссыльные молодые революционно настроенные студенты (рис. 13). Среди своих родных и близких его окружала лишь набожная и малограмотная публика, точнее говоря, совершенно неграмотная. И все же Павел после окончания двух классов церковно-приходской школы упорно продолжил заниматься самообразованием. Тяга к знаниям и упорство его были настолько велики, что, самостоятельно изучая науки, он к своему совершеннолетию смог в Тверской семинарии сдать экстерном экзамен и получить аттестат учителя церковной школы. Это, подчеркнем, случилось в темные времена царизма. Павел родился, когда оберпрокурор Святейшего Синода Победоносцев «над Россией простер совиные крыла», как писал о мрачной эпохе реакции в конце XIX века поэт А.Блок. Павел оканчивал школу в разгар так называемой столыпинской реакции, которая последовала за революцией 1905 года1.

1 Именно в эти годы в Твери юный Павел знакомится с революцион-ными студентами, примыкает к движению партии социалистов-революционеров.

21


Однако, столь ра-достное событие в жизни, как ни странно, отрицательно сказалось на мечте Павла об учи-тельской карьере в родном селе, а также на его отношении к рели-гии в будущем. Хотя, если посмотреть стро-же, то не столько сама религия или какая-либо идеология были в этом виноваты. Виноваты были отдельные пред-ставители, пытающиеся не всегда удачно доне-сти истину другим, а иногда допуская гру-бые психолого-педаго-гические ошибки. Для

Рис. 13. Тверь, 1908 год. Группа студентов, с которыми

познакомился Павел Матвеевич, после чего началось

его политическое развитие.
того, чтобы поучать другого, самому нужно
глубоко и всесторонне знать предмет, о котором идет речь. И уж никак не подтасовывать факты.

А случилось с его педагогической мечтой вот что. Возбужденный успехом на экзамене в семинарии мой отец сразу же, не долго раздумывая, помчался к архиерею со своей заветной просьбой, поскольку тот был в Твери, и от него зависело назначение на должность учителя в сельскую школу. Как и полагалось образованному и вос-питанному человеку, отец приложился (поцеловал) к руке архиерея и после этого изложил свою просьбу о назначе-нии его в районную сельскую школу по месту его житель-

22

ЭПОХА

ства в селе Поречье. Школа располага-лась рядом в деревне Хорошово. Архие-рей, великолепно зная обстановку в их районе, спокойно от-ветил, что в настоя-щее время свобод-ных вакансий в их школе не имеется.

Отец растерял-ся и подумал, что архиерей запамято-вал по старости, и, забыв обо всех при-личиях в данной си-туации, возразил, что он недавно сам вименно в их деревенскосто. На это замечание псмутившись, ответил, чдля будущей учительнибюрократических тонкпричин, юный Павел Мвсем известно, что этоучиться, а он уже имеет

Пришлось архиерзать аттестованному, чщенника из их же прижик. После такого аотец к ручке архиереяпопрощавшись.

На этом у моего

Рис. 14. Санкт-Петербург. Пороховые. Семья Агафонова, директора

Охтинской лесной дачи.

ыяснял этот вопрос и знает, что й школе есть одно свободное ме-очтенный архиерей, нисколько не то сие место уже забронировано цы Новоселовой. Не разбираясь в остях и не понимая глубинных атвеевич напомнил архиерею, что й Новоселовой-то ещё целый год на руках аттестат. ею повысить голос и строго ука-то девица Новоселова – дочь свя-хода, а Цыпленков – простой му-ргументированного разъяснения, подходить не стал, а ушел, не

отца надолго было покончено с

23


учительской карьерой, а в отношениях с церковью и ре-лигией образовалась трещина, которая постепенно стала увеличиваться. Особенно после того, как он заинтересо-вался биологией, дарвинизмом, стал читать книги по ес-тественным наукам, а также книги философско-идеоло-гического направления.

По этому поводу его, если можно так выразиться, воскреситель или крестный отец Иван Ильич Сергиев (Кронштадтский) говорил: «Вы предпочли Христу Льва Толстого, высших светских писателей, умноживших свое борзописание до бесконечности, так что некогда Христианину взяться за Слово Божие, – которое есть источник чистоты, святости, правды, света, вечной жизни и блаженства».

Оставшись в деревне, Павел ищет выход из сложив-шегося положения, как удовлетворить свое самолюбие. В связи с этим следует отметить ещё два небольших по вре-мени, но ярких события того периода, оставивших след в дальнейшей его жизни.

После неудачи с должностью учителя Павел Мат-веевич поступает на казенную службу писарем почтового отделения в родном селе Поречье. Ему начинают платить заработную плату и даже предоставляют отдельную жилплощадь при почтовом пункте в их же селе. Отдельная казенная комната при почте давала Павлу возможность в свободное время дополнительно без домашних помех повышать свой образовательный уровень и осваивать работу с денежными документами, различными формами финансовой отчетности, что в дальнейшем ему очень пригодилось и выручило в годы гражданской войны.

24

ЭПОХА

Новое положение служащего почты позволяло больше времени уделять чтению научной литературы. Но тут подстерегла его новая неудача. Начитавшись ново-модных трактатов естествоиспытателей, Павел задумался о совершенствовании деревенского хозяйства. Наиболее простым, по его понятиям, был постановка эксперимента по выведению собственной новой породы яйценоских кур в своем хозяйстве. И в этом-то хозяйстве, наследни-ком которого он являлся по закону первородства, подсте-регла беда молодого ученого-мичуринца. Правда, не сле-дует забывать, что в это время он жил не в своей избе, а, как начинающий интеллигент, в отдельной квартире при почте. В его же хозяйстве трудились родная мать и сест-ры Татьяна и Евдокия, о чем он за чтением умных книг как-то и не задумывался. Добавим, что служба Павла пи-сарем на почте и служебная жилплощадь заметно выде-ляли его из общей массы крестьян-земляков. Это была очередная ступенька в интеллигенцию. В этот же период тяжело заболел его отец Матвей и вскоре скончался. В народе говорили, как всегда в таких случаях, что его не смогли спасти «эскулапы». На могиле отца Павел дает клятву, что обязательно выучится и станет хорошим вра-чом! Сейчас мы понимаем, что такой зарок крестьянина в дореволюционной России был весьма фантастическим.

Куры, тем временем, не зная о хозяйских пробле-мах, несли себе, как это положено у кур, яйца. В один из свободных от почтовых дел день, молодой хозяин Павел Матвеевич является в свою родную избу и в разговоре за чаем, не задумываясь о том, что его мама умных книжек не читала, предлагает ей и сестрам ежедневно отмечать, какая из кур снесла яичко. Ведь он замыслил отобрать яйценоскую породу и приступил к эксперименту, полагая, что «ассистентов» не слишком затруднит это поручение. У мамы просьба сына вызвала истерику. За-

25


ливаясь слезами, она стала причитать, что с покойным отцом прожила долгую и нелегкую жизнь, но он-то нико-гда не проявлял жадность и не заставлял её учитывать подобные пустяки. И уж от родного своего единственно-го сына она вообще такого унижения ожидать никак не могла. Вот, мол, до чего я на старости лет дожила: родной сын решил яички контролировать. Не заслужила я такого унижения. Какой позор, если об этом узнают деревенские соседи!

Павел попытался успокоить мать. Ей было в это время чуть за сорок лет. Но никак не мог успокоить, объясняя, что это он делает не ради корысти, а ради науки. Безуспешно! Впоследствии биологические экспе-рименты в его хозяйстве больше не проводились.

После таких неудач – ссора с церковным руково-дством и обида ближайших родственников – надо пола-гать, Павел решил искать другие условия для решения своих проблем, осуществления планов и исполнения же-ланий. Для этого ему пришлось покинуть родное село Поречье, берега реки Мелечи, и отправиться на берега другой реки – Невы. Санкт-Петербург, столица Россий-ской Империи, манил молодого сельского интеллигента. Решение созрело в 1908 году, когда он в Твери познако-мился с молодым студентом Агафоновым и, уразумев, что тот через своего отца, старшего Агафонова (рис. 14), служившего в Санкт-Петербургском Лесном институте заведующим Охтинской научно-учебной дачей в Поро-ховых, может устроить его на имевшуюся там вакансию, собрался в дальнюю дорогу. В Санкт-Петербурге Павел побывал малышом, потянуло его в столицу и юношей.

26

ЭПОХА

Имена на обломках самовластья

По рекомендации студента Агафонова Павел Мат-веевич явился в Лесной институт (рис. 15), в котором планировались большие полевые научные работы, и тре-бовались сотрудники с умелыми руками и светлыми го-ловами. Надо понимать, что профессоров в институте хватало, а вот рабочие для полевых подготовительных работ были в дефиците. Нужны были заинтересованные и грамотные люди. Идеологические революционные взгляды Павла совпадали со студенческими, с позицией городской молодёжи. В эти годы активную пропаганду вели социалисты-революционеры (эсеры), выступающие, как партия крестьянства, привлекая к работе сельскую молодежь, которая в России тогда была гораздо много-численнее городского пролетариата.

«Россия вспрянет ото сна, и на обломках самовла-стья напишут наши имена», – всерьез скандировали юные революционеры на сходках, сверкая глазами после прочтения замусоленных брошюрок с сочинениями Ни-колая Чернышевского, Петра Лаврова, Николая Михай-ловского, Виктора Чернова. Особенно усилились рево-люционеры спустя десять лет после описываемого при-езда Павла в Санкт-Петербург. В 1917 году в дни Фев-ральской революции партия эсеров превратилась в круп-нейшую политическую силу, достигла по своей числен-ности миллионного рубежа, приобрела господствующее положение в местных органах самоуправления и боль-шинстве общественных организаций, осенью победила на выборах в Учредительное собрание. Её представите-лям принадлежал ряд ключевых постов в правительстве. Привлекательными для населения были идеи этой пар-

27


тну

шкрбнэгн

успр

2

Рис. 15. Санкт-Петербург. Лесной институт. Начало трудовой

и революционной деятельности Павла Цыпленкова

ии: демократический социализм и мирный переход к ему. Однако, несмотря на всё это, эсеры не смогли держать власть.

Работа в Лесном институте пришлась Павлу по ду-е. Он включился в активную деятельность по подготов-е новых делянок для проведения научных посадок азличных древесных пород на участках лесной дачи по ерегу речки Луппы рядом с дорожкой (тропинкой) под азванием Пунтоловка. Следует особо заметить, что при тих посадках впервые был использован квадратно-нездовой метод, много позже получивший такое назва-ие впервые в работах академика Т.Д.Лысенко.

Павлу поручили руководить группой рабочих. Для добства их размещения поблизости от работы всех по-елили в дом профессора Агиевского, имеющего шесть устующих комнат. Профессор вселялся в этот заброни-ованный за ним дом лишь на короткое время, когда

8

ЭПОХА

проводил практику со студен-тами. Скандала и спора с про-фессором не возникло, а вот своё задание Павел выполнил точно в срок. Он к 1913 году совершенно не отличим уже от сотрудников Института, носит такую же форму (рис. 16). Со многими молодыми учеными-лесоводами он установил при-ятельские отношения.

В этот период времени, находясь в окружении интел-лигентной молодёжи, Павел особо усиливает свою полити-ческую активность. Если в де-

ревне его политические порывы ограничивались тем, что он сочинял частушки про местных мироедов-богачей: «Анкудинов и Мишуха Петухов понаделали великих вам грехов!», то в Санкт-Петер-бурге он участвует в общест-венной жизни всего Порохов-ского района, не только Ох-тинской дачи.

На фоне высокой обще-ственной активности Павел не забывает и о личной жизни. Так, он знакомится с житель-ницей этого района молодой девушкой Клавдией Дедюхи-ной, из мещан, и её родствен-никами (рис. 17). Можно ска-зать определенно, что Павлу с

Рис. 17. Павел встретил девушку Клаву Дедюхину.

Рис. 16. Молодой интелли-гент в форме сотрудника Лесного института и в роли жениха. П.М.Цыпленков.

4 ноября 1914 года

29


родственниками Клавы повезло. В то время в их семье, у Марии и её мужа Павла, из живых в то время было шестеро детей.

Вот список:

1. Мария Павловна (старшая)

2. Екатерина 3. Пантелеймон 4. Глафира 5. Клавдия 6. Ольга

Все дети в этой се-

мье, за исключением Клавы, уже имели свои семьи и, что немаловажно, квар-тиры в городе или собственные дома в Пороховых. Кла-ва проживала с родителями, имея медицинское образо-вание, работала в частной клинике (рис. 18). Вот с этой-то девушкой и познакомился молодой лесной инженер.

В начале 1915 года Паля, как стала называть Павла Матвеевича Клава Дедюхина, решается окончательно от-дать ей свои руку и сердце и вести под венец (рис. 19). Но и в этот раз ему, как и с учительством, не повезло с религией. Правильнее сказать не с религией, а со служи-телем культа.

Рис. 18. Клава – акушерка на службе в частной клинике

30

ЭПОХА

Священник церкви Свя-того Духа1 в Пороховых отка-зался молодого парня повен-чать по причине редкого и не-регулярного посещения им этой церкви и неявок самого Павла на исповедь.

Более того, старшего (первого) его сына Евгения2, который родился весной, 11 марта 1916 года (рис. 20, 21), этот священник не вписал в церковную книгу. Последствия этого деяния священника про-явились много лет спустя, ко-гда скончалась наша мама. При оформлении документов от-крылось, что ни муж, ни стар-ший сын не являются её закон-ными наследниками.

1 От кольца в Пороховых рядом с церководноколейная трамвайная линия с разъездов. На Охте на конечной станции был стэтой причине весь этот трамвайный маршСвятого до Злого духа». 2 При крещении своего первого сына отеговоры, трения со священником. В то вретворчества Льва Толстого, вероятно, по эсвоего первенца Львом. Однако же подобружающие, не гармонировало с его фамишись, он решил дать своему сыну редкоебраковали. Ведь все дети будут справлятгод, а Касьян день Ангела отмечает раз вВ результате назвали первенца Евгением

Рис. 19. Павел отдал

Клаве руку и сердце в мае 1915 года. 31 мая у Клавы

день рождения.

ью до кольца на Охте была дами для встречных поез-рогий злой контролер. По рут в народе прозвали «от

ц волновался, а тут ещё раз-мя Павел был поклонником той причине хотел назвать ное имя, как заметили ок-лией Цыплёнков. Смутив- имя Касьян. И это имя за-ь свои именины каждый четыре года – 29 февраля. .

31


Пришлось вызвать меня из командировки, посколь-ку я был зарегистрирован уже государством и при совет-ской власти в 1925 году. Можно полагать, что на подоб-ное отношение священника влияло не столько пренебре-жение исповедями, но заметная политическая активность Павла.

В самом начале 1917 года в короткий период Фев-ральской революции, в возрасте Христа, мой отец актив-но принимает участие в революционном движении в стране и в подготовке выборов в Учредительное Собра-ние. В это время он уже был секретарем Пороховского Совета, и по его инициативе на организованный им ми-тинг были приглашены в Пороховые представители раз-личных политических партий. Именно на этом митинге выступал социал-демократ, большевик В.И.Ленин.

Подтверждением этого факта служит большая кар-тина маслом, написанная отцом позже. Картина называ-ется «Выступление В.И.Ленина на митинге в Порохо-вых». В то время, когда отец писал эту картину, я сам был рядом с ним, а в перерывах он мне подробно расска-зывал, как проходил митинг и кто на нем выступал. Теперь я сожалею, что в ту пору мало интересовался историей и не записывал для себя эти рассказы. Обидно, что такие живые факты нашей истории, представленные очевидцем и организатором мероприятия, не просто со временем забываются, а, порой, специально умалчивают-ся и даже иногда искажаются, фальсифицируются.

Объяснить такое негативное отношение, на мой взгляд, можно тем, что руководил тогда Пороховыми член партии эсеров, эта партия социалистов-революци-онеров пользовалась большим авторитетом, и в Учреди-тельное Собрание были избраны делегатами, в основном, эсеры, а не большевики.

32

ЭПОХА

А вот ещё вспоминается, кстати, один любопытный факт, связанный с последствиями Февральской и Ок-тябрьской Социалистической революций. В тот день, ко-гда произошел так называемый «разгон Учредилки» (матрос Железняк и т.п.), выяснилось, что некому пла-тить за предварительную и подготовительную бумажную работу тем писарям, которыми руководил мой отец. Пришлось ему, не откладывая в долгий ящик, ведь события тогда мелькали с калейдоскопической быстротой, побеседовать серьезно не с матросом Железняком, а с всемогущим Моисеем Соломоновичем Урицким. Тот распоряжался по поводу чего-то в Таврическом дворце, и отец спросил его, кто же будет оплачивать работу писарей? Урицкий остроумно ответил: «Кто нанимал писарей, тот и должен с ними расплатиться».

«Но ведь Вы же только что всех наших нанимате-лей арестовали!» – возразил отец. Урицкий призадумал-ся, а после лишь развел руками.

В самом деле, какие могут быть мелкие вопросы об оплате труда ничтожных писарей, когда Октябрьская ре-волюция ставила перед всей страной грандиозные задачи, за решение которых участники платили своими жизнями, а не керенками. Пролетарская революция порождала новые идеи, новые проблемы.

Возникли идеи и в голове Павла Матвеевича. Со своими идеями группа революционно настроенных молодых людей, участников двух революций 1917 года, но не коммунистов, а представителей, в большинстве своем, крестьянства, идут в Смольный к Ленину.

Там с Лениным эти ходоки обсуждают план орга-низации коммуны – сельскохозяйственного кооператива – и, получив от Ленина мандат, долго не мешкая, выез-жают на Алтай, где на пустующих плодородных землях

33


планировалась эта сельскохозяйст-

венная коммуна. И вот на востоке нынешнего Казах-стана, в городе Усть-Каменогор-

ске в семье отца появился второй сын Александр (рис. 22).

По уставу коммуны каждый член вкладывал свой пай, чем мог, и выбирал свою роль в коммуне. Мой отец вложил библиотеку книг и роль свою обозна-чил преподавате-лем в организо-ванной им при коммуне школе. Вот-вот, казалось, и сбудется его

пши

М

3

Рис. 20. Клавдия Павловна со своим

первенцем Евгением, 1916 г.

первая заветная мечта на степных

росторах, вдали от суеты больших городов, при совер-енно новой власти, свободной от мистической религии её служителей.

Только и в этот раз судьба сыграла с Павлом атвеевичем злую шутку. В Омске объявился новый

4

ЭПОХА

Рис. 21. Клава с годовалым Евгением вместе с младшей сестрой Павла Дуней. С Дуней Клава тесно сдружилась. «На добрую память Дуне от невестки. 1916 год»

правитель адмирал Александр Колчак. Ему содействовал местный Алтайский окружной казачий атаман, который ликвидировал зарождающуюся коммуну, а самих комму-наров, способных держать винтовку, отправил солдатами в армию Колчака. Вчера – коммунары, завтра – бело-гвардейцы. Таковы сюрпризы Гражданской войны.

Не знаю, кому и как повезло в той мобилизацион-ной сумятице, только отец уже через три дня бежал от Колчака и с помощью и при поддержке большевиков-подпольщиков оказался на стороне «красных», наших, и до победы над «белыми» работал в должности казначея СибРевКома. В 1920 году отец приступил к осуществле-нию другой своей мечты – поступил в Уральский меди-цинский институт.

35


36

Рис. 22. Мои старшие братики-коммунары алтайские.

Женя на коне – 3 года. Шура на пеньке – 1 год.

ЭПОХА

Смерть и жизнь

В эти смутные годы семья путешествовала. Однако, уже в 1923 году родилась дочь Муза, то есть уже третий ребенок, и вся семья возвратилась в Петроград. Отец пе-ревелся из Уральского медицинского института в Воен-но-медицинскую академию. В то время такой переезд и перевод был связан с большими трудностями, о которых лучше поговорить особо.

Если не касаться получения городской прописки (ведь они выехали из Петрограда), получения квартиры для большой семьи, то все трудности семья преодолела. Может показаться, что мирная жизнь налаживается, за-боты, страхи и переживания остались в прошлом. Моло-дая Клава была ещё с малых лет в своей семье Дедюхи-ных приучена к ведению домашнего хозяйства, не сиде-ла, сложа руки, как барыня, по выражению той эпохи. Ни один праздничный стол без её вкуснющих пирогов не обходился.

И вот однажды, во время какого-то веселого чаепи-тием один из гостей, сидящих за столом, наблюдая, как хозяйка вносит аппетитный пирог, заметил: «А третье-го-то сына ещё нет!» К этому времени старца Иоанна уже не было в живых, существовал лишь монастырский приход на набережной реки Карповки, и оставалось в памяти пророчество священника. Под рюмочку пожелали третьего сына радушным хозяевам и спокойно разошлись по домам. Никто из гостей всерьез, наверное, не мог себе и представить, что эта легенда может осуществиться.

В семье Цыпленковых уже было три ребенка, а материальное положение оставалось весьма скромным. Клава то и дело относила что-нибудь из вещей, сохра-

37


нившихся с прошлых лет, в ломбард. Отец постепенно отучил её от этих неразумных «кредитов», заставил пе-рейти на плановое хозяйство, установил месячную норму потребления и утвердил список лишь самых необходи-мых покупок.

И все же новый эпизод в жизни семьи приближался. Был он трагическим, связанным с кровью и смертью чело-века, которую можно назвать даже убийством. Случай мра-чный и таинственный, долгое время сохранявшийся в сек-рете, и мы, дети, ничего о нем не знали.

За давностью лет, поскольку я сам невольно оказал-ся участником этого серьезного происшествия, позволю себе открыть читателю всю правду. Прошу, конечно, всех простить меня за безапелляционные заявления. Я не забыл, что в начале книги я обещал строить повествова-ние на базе реальных эпизодов, случаев из жизни, фак-тов, событиях, в которых принимал участие или был оче-видцем. В данном же событии я был центральным дейст-вующим лицом, и пусть простят меня читатели за иронию и юмор, без которых этот инцидент выглядел бы совсем ужасным.

Всем совершенно ясно, что о своем появлении на свет я не могу свидетельствовать, поскольку новорож-денный ничего не помнит. Оправдывая свое невнима-тельное отношение к процессу своего рождения, со-шлюсь на научные работы физиологов, из которых я ясно понял, что в этот момент необходимые для запоминания извилины в моем мозгу ещё не приняли нужной формы. Вот в связи с таким моим недостатком я признаюсь, что рассказываю о первых шагах в моей жизни, как я узнал позднее со слов моих родителей, которым я не могу не верить. Более того, моя уверенность в правоте моих родителей укрепилась позже ещё и тем, что некоторые эпизоды, остававшиеся в тайне всю жизнь, были

38

ЭПОХА

поведаны мне моей мамой буквально перед её кончиной. А сама её тайна состояла в том, что к началу 1925 года она была беременна четвертый раз, а материальное положение семьи уже при трех детях и муже-студенте было весьма шатким, и это заставило её серьезно подумывать об аборте.

Следует заметить, что в то время подобная мера го-сударством не поощрялась и строго наказывалась зако-ном. Подпольные же аборты часто приводили к смер-тельному исходу. Вследствие этого, например, сконча-лась моя двоюродная сестра Серафима. Правда, моя мать имела медицинскую квалификацию акушерки или пови-вальной бабки и, зная об ответственности перед законом, все же решилась на риск.

Она без предварительных анализов и показаний приборов, как мне рассказывала впоследствии, нащупала голову младенца и умертвила его с помощью стальной вязальной спицы. Мама здорово просчиталась, поскольку убитое дитя осталось во чреве, но началось воспаление и сильные боли. Пошла кровь, и на «скорой помощи» с ди-агнозом «рожистое воспаление» её отвезли в инфекцион-ное (заразное) отделение Военно-медицинской академии.

И вот, когда её поместили в палату с заразными больными, у мамы начались настоящие роды, и самое за-бавное, что обнаружился ещё и второй живой и здоровый ребенок. Его, едва он появился на свет, срочно перенесли в чистое отделение.

Этим новорожденным оказался я (рис. 23), автор этой книги, третий сын в семье Павла Матвеевича, рож-дение которого предрек ему Иоанн Кронштадтский.

Для проверки третьего пункта предсказания старца понадобился большой срок, поскольку отец мой прожил почти сто полных лет. Удивительно, что это предсказа-ние Иоанна, как и известное из истории предсказание

39


Рис. 23. Исполнилась вторая часть из предсказания Иоанна Кронштадтского.

10 марта 1925 года я с горем пополам родился.

Оракула царю Акрисию, отцу Данаи, сбылось слово в слово. Замечу, что древние греки были, по теперешним взглядам, язычники, а до нашей правильной веры человечество шло ещё тысячу лет.

40

ЭПОХА

В качестве заключения к той части моего рассказа, в которой я постарался, как мог серьезно и с долей юмо-ра, изложить в письменном виде ту чудесную легенду, которая возникла очень давно и существовала уже в на-шей семье много-много лет и вспоминалась и обсужда-лась устно лишь в кругу своих.

Случалось, за столом говорили про это, но без осо-бых подробностей, чаще всего, в связи с событиями, происходившими в нашей семье. Хотя и косвенно касающиеся этой темы, но обязательно затрагивающие вопрос Веры. Надо полагать, что и тот разговор за столом в 1923 году был навеян событиями с самим старцем Иоанном и его подворьем в Петрограде.

Кстати напомню, что это подворье было при женском монастыре, в который в марте 1903 года настоятельницей была назначена Анна Семеновна под именем игуменьи Ангелины. А вот как раз в 1923 году монастырь и был закрыт. Известие о закрытии монастыря коммунистической властью напомнило всем о семейной легенде.

Сам Иоанн Кронштадтский, в миру Иван Ильич Сергиев, в жизни был человеком весьма необычным, о чем наглядно могут свидетельствовать обстоятельства его женитьбы1 и вся его жизнь и службы в Кронштадте.

В своих проповедях Иоанн гневно обличал богоот-ступников-интеллигентов-писателей (борзописцев). Од-нако же, сам он не смог предугадать, что один из благо-словленных им на долгую жизнь отроков будет с малых лет стараться пробиться из крестьян в интеллигенцию и разделит некоторые взгляды Льва Толстого.

1 Насколько я представлял себе, он ведь не был ни монахом, ни като-ликом.

41


Анализируя сказан-ное выше уже в более взрослом состоянии, ко-гда, как я полагал, к этому времени в моей голове большая часть извилин уже приняла нужные фор-мы, и состояние моей высшей нервной системы позволяло задумываться и рассудительно подходить к решению сложных за-дач, возникающих на мо-ем жизненном пути, более разумно, я, грешник вели-кий, и представил по-своему всю картину ле-гендарного предсказания.

Добрый пастырь Ио-анн, наставляя Анну Цып-

нншмНрМнвн

зм

4

Рис. 24. Павел Матвеевич

Цыпленков в возрасте 99 лет.

ленкову о будущем её сы-а, находясь постоянно под влиянием Священного Писа-ия, мысленно видел Ковчег, в котором уже более чем естисотлетний Ной плывет со своими – заметьте, тре-я! – сыновьями: Симом, Хамом и Иафетом. Эти дети оя, как уверяют те, кто знал их лично, дали начало на-одам, населившим Землю после Всемирного Потопа. не представляется вполне вероятным, что при подоб-ом направлении мыслей в своей голове Иоанн мог по-едать Анне о долгой жизни её ребенка и о трех его сы-овьях.

Я понимаю, конечно, что читатель, лучше меня нающий священную историю, сразу заметит, что и у са-ого первого мужчины на Земле по имени Адам тоже

2

ЭПОХА

родилось три сына. Их звали Каин, Авель и Сиф-Благо-нравный, от которого, кстати, род Ноя и шел по прямой линии. О возрасте Адама я не задумывался особо, по-скольку при его проектировании главный и очень стро-гий боженька Яхве сконструировал его первоначально вечно живым, а это был бы возраст фантастический, бес-предельный. Нельзя забывать, что за небольшую оплош-ность, как понимают современные человеки, Адам был лишен этого преимущества и скончался, когда ему стук-нуло 930 лет. Ной умер в возрасте 950 лет, что и укрепило мое предположение. Исходя из разных истори-ческих показателей о постепенном сокращении продол-жительности человеческой жизни до 120 лет, то по срав-нению с ветхозаветными библейскими старцами, мне по-казалось, даже возраст 80 лет для простого смертного может считаться большим, а более 80 лет жизнь перехо-дит в категорию «долгой». Отец же мой прожил почти сто лет. Значит, Иоанн предсказал верно (рис. 24).

Вернемся, однако же, от воспоминаний о легенде к описанию развития третьего сына Павла Матвеевича. Прямо из отделения Военно-медицинской академии его привезли в квартиру №35 на третьем этаже дома №9 по Смольному проспекту, и до третьего своего года жизни малыш развивался и рос в кроватке с защитными от вы-падения из нее прямо на пол перегородками, в рубашон-ке выше пупка, поскольку тогда памперсами не принято было пользоваться, и под наблюдением мамы и няни, и их добровольных помощников в лице старших братьев и сестры.

43


О вере в Бога и Буку

Предупреждаю читающего, что в ходе своего рас-сказа я касаюсь религиозных тем. Я не имею желания обидеть ни каждого действительно верующего в своего Бога человека, ни атеистов за их неверие ни в какого Бога и потустороннюю жизнь после смерти. Если учесть, что я родился в стране уже светской, в которой церковь была отлучена от государства, и воспитывали меня в детских организациях как атеиста1, то в среде наших родственни-ков в то время оставались глубоко верующие люди. Представьте, никаких конфликтов и противоречий между верующими и безбожниками в нашей семье не возника-ло. Более того, скажу, что меня в 1925 году крестили, но-сили причащать в Охтинскую церковь, А я, подрастая, стал сталкиваться с непонятными вопросами, которые требовали ответа.

В раннем детском возрасте, который я ограничиваю для себя тремя годами, я имел свою веру в чудесное и та-инственное. Правда, верил я тогда не в настоящего Бога, о котором в то время я не имел представления, а в Буку. История эта проста, вполне правдива и весьма поучи-тельна, а связана она с моей няней. Поясняю, что в те времена молодые девушки из деревни часто приезжали в Питер к своим родным и знакомым с целью получения образования или устройства на работу на фабрику и т.п.,

1 Этим я хочу специально подчеркнуть, что веру нельзя искоренить. Церковная деятельность в СССР продолжалась, оставалось и множе-ство верующих. В нашей семье меня воспитывали не как фанатично-го атеиста, а как думающего человека, который способен сравнивать ответы, которые дают религия и вероучения с одной стороны и наука и собственный жизненный опыт с другой.

44

ЭПОХА

а пока осваивались с новой городской обстановкой по-ступали на должность няни. Вот такая няня из Поречья, когда укладывала меня спать в кроватку, а я капризничал и долго не засыпал, говорила мне страшным шепотом, указывая пальцем в темный угол детской комнаты, в ко-торой стояла моя кроватка, что если я быстро не засну, то из этого зловещего угла придет страшная Бука.

Что же собой представляет эта страшная (или страшный) Бука? Первые годы после рождения самым большим миром для меня была наша коммунальная квартира. Каких чудовищных зверей я мог увидеть в этом мире? Только кошку Мурку да песика Валета, кото-рые были совсем не злыми и дикими, а домашними и до-брыми и могли, разве что, лизнуть.

Но няня продолжала внушать, что если я не засну, то Бука может даже утащить меня к себе туда в этот дальний темный угол. И тут я вспомнил, как летом на да-че на Медвежьем Стане большой паук крестовик ловил мух в свою паутину. Когда паук сплетет свою паутину и спрячется, то его совсем не видно, а когда муха запутается и издает жалобные звуки, он мгновенно появляется из своего укрытия. Такая картина, только паук огромный и страшный, мне и представилась, когда няня продолжала шептать о том, что Бука даже может меня съесть. Воспоминания о пауке и то, что она говори-ла особым шепотом, чтобы Бука не услышала, действо-вали на меня очень устрашающе, а я искренне верил ей и вскоре действительно засыпал. Глупенький, я не мог по-думать, что и сонного ребенка Бука может ещё легче утащить. Впрочем, инстинкт подсказывал мне, что уют-ное детское одеялко – лучшая защита от Буки.

Освободившись от меня, няня шла в соседнюю комнату «нянчиться» с моими старшими братьями. И вот однажды смех и визг из соседней комнаты разбудили меня. И как ни странно я, набравшись мужества, не стал плакать и звать на помощь, а принялся рассматривать

45


зловещий темный угол, из которого Бука так и не вышла, хотя я ведь уже давно не спал, и стал с любопытством прислушиваться к разговорам в соседней комнате:

Голос брата: «Да не шуми, ведь Вадька проснется!» Голос няни: «Не бойся. Он ведь глупенький, мне ве-

рит, а я ему таких страхов наговорила, что будет до утра спать, как убитый».

После этого и других подобных случаев вера в Бу-ку, не говоря уже про доверие к юной няньке, у меня бы-стро и полностью угасла. Однако, силу слепой веры я ис-пытал на своем наглядном примере, запомнил и оценил силу внушения «глупенькому ребенку».

Когда у нас появился мой младший брат (двоюрод-ный), а это было уже время, когда новорожденных не обязательно нужно было крестить, и им давали совер-шенно новые революционные имена: Владлен, Нинель, Мира, Аврора, Марксен и другие без крещения. Я уже совсем разуверился в реальности Буки. Однако, когда мне приходилось нянчиться с этим двоюродным братом, которого нарекли Кимом, Я без зазрения совести исполь-зовал старый испытанный на мне метод и, указывая ему на тот же темный угол, вещал страшным шепотом, что если он не будет быстро и без капризов засыпать, то из угла может появиться свирепая Бука. И конечно он, пу-гаясь, быстро засыпал, а я спокойно на полу рядом с его кроваткой мог играть в оловянных солдатиков.

Должен заметить, что среди наших знакомых были и истинно верующие в Бога люди. В основном, женщи-ны. Их религиозность оправдана тем, что они, в своем большинстве, были далеки от академической науки и, сказать честно, ни писать, ни читать они не умели.

46

ЭПОХА

Саша Дорковская

Рассматривая крупные события мирового масшта-ба, я часто вспоминаю и события микромасштаба из моей личной жизни, которые не связаны были, может быть, непосредственно с королями и Римскими папами. Но в моей памяти оставались наглядным пособием при оценке даже крупных событий.

Как только встают неясные вопросы о религии, в моей памяти возникает образ Саши Дорковской (рис. 12), глубоко верующей женщины и дальней нашей родствен-ницы по её матери, тете Пóре. Дорковскими у нас называли их не по фамилии, а по месту рождения: деревня Дорка Рыкачева, Тверской губернии, недалеко от села Поречье, где жили и мои прародители, дедушки-бабушки моего отца.

Июнь 1941 года застал семью Саши в Ленинграде на Саперном переулке в подвальной квартирке. Муж её в первый день войны ушел на фронт, а она с сестрой Катей и тремя дочками: Маней, Тоней и Зиной пережила в Ленинграде всю блокаду.

Поскольку Саша была женщиной абсолютно негра-мотной, ни писать, ни читать она не умела, то занять ка-кую-то «хлебную должность» в городе она не могла. Знаю только то, что её дети получали от коммунистиче-ского правительства шоколадки, как дети фронтовика (знал я и другую семью, где папы не было на фронте, и дочка шоколадки не получала).

Не буду давать оценку всем событиям, скажу толь-ко, что Сашины дети выросли, кончили школу, а муж её погиб на фронте.

47


В послевоенный период её дочки, молодые, краси-вые, школьно-образованные вступили в пору любви. И вот одна из них – Тоня – обращается к маме с просьбой разрешить её выйти замуж. Мать, любящая своих детей, разрешает, но с условием: венчаться в церкви, иначе она не дает разрешения. Здесь я хочу напомнить, что некото-рые активные антисоветчики и антикоммунисты, аполо-геты христианства часто заявляли, что религия была за-прещена и даже уничтожена в СССР. Меня крестили в 30-е годы. Другие конфессии также не угасали при ком-мунистах, и как я услышал однажды по радио, оказыва-ется, и Малая синагога даже в блокаду не прекращала своей деятельности.

Случилось в семье Дорковских ужасное. Невеста не могла сочетаться браком без венца в церкви, а жених, будучи коммунистом, не соглашался венчаться в церк-ви. Вот ведь как обстояли дела. Строгое религиозное воспитание не позволило Тоне ослушаться мать, и она на глазах у всех стала бледнеть. Вскоре девушка так за-тосковала, что заболела и скончалась.

После такого удара Саша принимает мудрое решение. Она заявляет дочкам, что они могут поступать самостоятельно так, как им удобно в современной жизненной обстановке, а она будет за них молиться.

Такое решение устранило все сложные вопросы из жизни, и Маня вскоре вышла замуж. Муж её был депутатом-коммунистом, а она директором магазина рядом со станцией Ланская, где я повстречал её в 50-е годы.

48

ЭПОХА

Охотники за привидениями

Замечу, что все наши детские религиозные пред-ставления вращались вокруг страшных событий, обяза-тельно заканчивающихся смертью, которую приносили враги нашего Бога. Мы, дети, бога этого видели лишь на картинках, но были о нем наслышаны от старших, окру-жавших нас православных и набожных. Бог – это ста-ренький добрый дедушка, как изображали его на иконах. Позже мы узнали, что в образе Сына этот старичок окончил свой земной путь в тридцать три года.

Зато врагов Бога, о которых мы слышали, мы также в большом количестве видели с нами рядом в реальной жизни. Ярким представителем вселенского Зла, в нашем детском понимании, была, например, Баба Яга. Приведу два воспоминания.

Мы, несколько ребятишек, дошкольники сидели в квартире одни, во что-то играли. В это время позвонили в дверь. В те годы дети не боялись открывать входную дверь. Отворив, мы увидели на лестнице крючконосую старушку с узелком в руке.

«Здесь живет Герман?» – осведомилась старушка. Мы по малолетству не разобрали, имя это или

фамилия. Германовы были наши соседи по коммуналь-ной квартире. Их не было дома, и мы ответили утверди-тельно. Старушка отдала нам пакет в узелке, в котором мы, полюбопытствовав, обнаружили ещё теплые котлеты и стеклянную банку с компотом. В желтоватом сиропе плавали шесть черносливин, точно по количеству нас, детишек.

Внешность пожилой женщины нам показалась подозрительной: темный платок, крючковатый нос, редкие зубы. Мы почуяли неладное и предположили, что

49


это к нам пришла Баба Яга, которая принесла отраву Германовым, нашим соседям. Детская фантазия живопи-сала нам ужасные картины. Котлеты мы отложили по-дальше, а вот на счет черносливин мнения детей разде-лились. Постепенно в ходе дискуссии мы пришли к выводу, что в каждую ягоду положить яд нереально. Тем более, эти аппетитные плоды в компоте выглядели совершенно целехонькими. И мы эти черносливины съе-ли, надеясь, что добрые Германовы не будут возражать против такого самоуправства маленьких детей ради ла-комства.

Спустя некоторое время пришла мама с работы, очень удивилась, что нашим соседям кто-то посторонний принес в подарок пищу, что ещё более утвердило детвору во мнении, что к нам являлась Баба-Яга.

В этот момент вернулась рассерженная женщина и потребовала у матери возвратить котлеты и компот, по-скольку выяснилось, что её заболевший родственник по имени Герман проживает в доме №7. Сверток старушке, разумеется, тотчас возвратили в целости, но Баба Яга, внимательно осмотрев свои продукты, зло спросила: «А где же сливы? В компоте было шесть слив!»

Другое мистическое приключение было на даче. Летом 1930 года наша семья снимала дачу в поселке Левашово под Ленинградом1. Как обычно, в нашей детской компании было пять разновозрастных сорванцов. Самым младшим был я, старшим был мой двоюродный брат Юрка Андрющенко. Заводилой же и атаманом был мой брат Евгений, которому к этому времени уже исполнилось 14 лет.

Дневное время мы тратили на рыбную ловлю удоч-ками, походы в лес за ягодами, игру в рюхи – городки. 1 Должен отметить, что из детских воспоминаний всплывают собы-тия, связанные с тремя местами летнего отдыха семьи: Левашово, Медвежий Стан и поселок Лебяжье на берегу Финского залива.

50

ЭПОХА

Вечернее время отводилось для рассказов старших млад-шим. Это были свободные пересказы фантастических ис-торий из книг, ведь мои старшие братья были уже школь-никами. Вероятно, под воздействием этих историй-стра-шилок у нас зародилась идея обследовать старинную и очень красивую дачу, возвышавшуюся на пригорке на-против нашего логова. Сначала было решено вести на-блюдение. Первый же разведчик-наблюдатель доложил нашей компании, что на этой даче кто-то прячется. Мо-лочница по утрам приносила в этот дом кринку молока. Эта загадка нас весьма заинтересовала, так как, на пер-вый взгляд, дача казалась пустой. Наблюдение продолжа-лось.

И вот в один прекрасный день наше любопытство было удовлетворено, да ещё как! Открылось, что в кра-сивом доме живет привидение. Мы не задались вопро-сом, зачем привидению пить молоко, а, увидев обитателя дачи, просто на мгновение остолбенели.

Надо сказать, что мы были готовы к встрече со всякой нечистью. Против выходцев с того света или лес-ных чудовищ у нас имелось грозное оружие – рогатка. Эта одна на всех рогатка представляла собой V-образную веточку, к концам которой были привязаны резинки, а между резинками – кожаный лоскуток. В качестве бое-припасов использовались мелкие камушки, которыми были набиты карманы наших коротких штанишек.

Признаюсь, что в первый момент появления приви-дения мы все растерялись, поскольку это было не обыч-ное привидение, образы которых описаны в детских книжках. Судьба послала нам непобедимого противника, само воплощение мирового Зла! Посудите сами: из отво-рившейся двери навстречу нам вышло что-то белое. С виду привидение напоминало человека в белых брюках, белой куртке. Длинные светлые волосы и борода этого, возможно, бледного старика были снежно-белыми. Это все мы разглядели чуть позже. В первый же миг нам в

51


глаза бросился страшный атрибут в руках этого привиде-ния – коса.

Сомнений у нас не оставалось – на лучшей в округе даче проводила свой летний отдых сама Смерть! Будучи ребятами не робкого десятка, мы тотчас же вступили в неравный бой с этой нежитью. Атака получалась одно-сторонней. Мы передавали друг другу рогатку и стреляли в Смерть по очереди. Стрелял и я, но по малолетству не мог достаточно сильно растянуть резинки. Мои снаряды не долетали до ужасного неприятеля. Резинка для моих пальцев была туговата.

Бой прекратился неожиданно. Смерть косила траву, и один из наших снарядов попал по металлу приподнято-го инструмента. Лезвие косы издало пронзительный звук, который услышали и мы. Тут Смерть поняла, что настал момент для контратаки, оглядевшись по сторонам и за-метив ватагу ребятишек, она с косой наперевес бросилась к калитке.

В этот момент нам стало понятно, что к нам бежит не Смерть, а обычный человек, который рассержен и возмущенно кричит. Смерть была страшна, но нематери-альна, а мужик этот, в отличие от привидения, вполне мог нам надрать уши. И все мы бросились наутек. Наш недруг был интеллигентный и культурный человек. Мы не услышали от него ни одного ругательства, которые имели хождение в нашем дворе и которые мы уже знали. В лексиконе этого привидения таких слов не было.

Вероятно, этот сосед в поисках своих обидчиков мог бы посетить и нашу соседнюю дачу, но после того, как нас словно бы ветром сдуло, до темноты никто не видел всю нашу компанию поблизости от дома.

52

ЭПОХА

Дом на Смольном

Продолжая разговор о влиянии на моё воспитание двора, для удобства воспользуемся простенькими плана-ми (рис. 25, 26 на с. 54 и 55) и коснемся более подробно всего нашего дома дореволюционной постройки и при-надлежавшего тогда, как частная собственность, вероят-но, очень богатому владельцу.

Официальных справок о происхождении нашего дома №9 по Смольному проспекту у меня нет, да и нико-гда мы их не имели. Все сведения об этом мы узнавали из рассказов прежних жильцов, поселившихся ещё до наше-го приезда в 20-е годы. Надо полагать, что некоторые жильцы, по их рассказам, поселились в этом доме сразу после революции и его национализации, перевода из ча-стной собственности в государственную, народную. Такие жильцы могли, конечно, что-то и знать, например, как тетя Маша, которая в нашем доме многие годы работала единственным дворником, в молодости ещё до революции служила в этом доме на другой должности. Но могли и ошибаться.

По рассказам старожилов мы узнали, что до рево-люции этот доходный дом использовался как гостиница. По тем же рассказам и по нашим собственным наблюде-ниям сложилось мнение, что этот дом как гостиница на-чал строится ещё до первой мировой войны, а по ряду причин весь первоначальный проект не был доведен до конца и оказался немного не завершен. Первоначально этот дом проектировался, как мы сами полагали, П-образной формы и с двумя парадными подъездами, выходящими прямо на проспект. Когда мы вселились в этот дом, на проспект выходил только один правый

53


парадный подъезд корпуса №1. Надо полагать, что правый корпус и был полностью завершен по первоначальному проекту: имел просторные отдельные квартиры, светлую широкую лестницу с лакированными деревянными поручнями на красивых металлических перилах, и был оборудован большим лифтом.

Рис. 25. Схема дворовой территории дома №9 по Смольному пр.

Другое крыло дома (К.2) имело, в отличие от пер-вого, другую планировку уже простого коридорного ти-па. В квартирах, справа по ходу длинного коридора на-ходились отдельные комнаты, а сам сквозной коридор

54

ЭПОХА

завершался вторым выходом на другую лестницу. Надо полагать, что в этом корпусе планировался такой же при-влекательный парадный вход прямо на проспект с краси-вой лестницей и лифтом, но на некотором этапе продол-жить плановое строительство не смогли, и второй корпус

Рис. 26. Схема микрорайона вдоль Смольного проспекта.

получил, как видно на рисунке, не нормальный, как у пер-вого, а внутренний дворовый, полуподвальный вход, на-скоро построенный со стороны первого двора. Рядом со входом на лестницу был вход в дровяной подвал. Воз-можно, хозяева решили предназначить это крыло для дру-гого контингента жильцов, чем в первом корпусе.

55


За то, что планировалось здание также, как и кор-пус 1, свидетельствует, что лестница здесь была такой же широкой и светлой с лакированными деревянными по-ручнями на перилах. Вот, однажды, когда мы играли в прятки, бегая по лестницам, обнаружили в нашем крыле (2) в верхних этажах пустую заброшенную шахту в стене, которая и была предназначена для монтирования лифта. Правда, тогда время такое было, что приходилось думать не о лифте, а, прежде всего, о жилплощади. Население Ленинграда быстро увеличивалось – росло за счет приезжих, а где найти для них жильё? Квартиры с такой скоростью, как прибывали жители, строить ещё не научились. Вот в это время, как раз наша большая семья не просто переехала, а вернулась в дом на Смольном проспекте. Тем не менее, и нам нужна жилая площадь. На первое время площади были найдены в таких, как наш, домах. Поскольку в сквозных коридорах имелось по несколько несмежных комнат, то их и стали выдавать нуждающимся по количеству членов семьи. Апартамен-ты превращались в коммуналки с общей кухней, туале-том и дровяной плитой. Такие квартиры были перенасе-лены разнохарактерными жильцами. Первоначально и наша семья получила три жилые комнаты в коммуналке на третьем этаже 6-этажного корпуса №2 с выходом на большую лестницу, а две другие семьи заняли комнаты по другую сторону кухни в противоположном конце коридо-ра с выходом на черную лестницу. Разделял жильцов об-щий туалет, расположенный посередине коридора на его сгибе при переходе ко второй лестнице (Л2 на рис. 25).

Для устранения многих неудобств коммунальной квартиры по предложению и хлопотами отца была про-изведена перепланировка. Коридор и просторный «доре-волюционный» туалет разгородили стенкой, добавив второй санузел, и получились две отдельные квартиры с выходами на разные лестницы. Наша законно стала чис-литься как №35 с выходом на большую лестницу в пер-

56

ЭПОХА

вый двор, а другая квартира получила №6 и выход на уз-кую лестницу, ведущую на второй двор. Так, после срав-нительно небольшого переоборудования мы стали жить в отдельной большой квартире (55 кв.м) со всеми удобст-вами. Под удобствами я подразумеваю отдельный туалет, кухню с водопроводом и дровяной плитой для приготовления пищи. Сначала это все принадлежало нескольким семьям, что с учетом одного водопроводного крана, разумеется, создавало напряженность. О ванной или душевой комнате в то время люди ещё даже не мечтали. Недалеко была баня Гавриловой, построенная в 1887 году, рядом с магазином «Стрелка» (С.) на Советском пр. у пл. Диктатуры (рис. 26), и все мылись там.

В семидесятые годы XX века часть домов на Суво-ровском проспекте (магистрали вернули прежнее, хотя и не первоначальное историческое наименование в 1944 году) вместе с баней и «Стрелкой» снесли. Теперь там большое здание Администрации Ленинградской области, выстроенное в современном стиле-модерн в 1981 году по проекту архитекторов Д.С.Гольдгора, К.Н.Емельянова, Ю.В.Ситникова.

Нам, детям конца двадцатых годов, строго запре-щалось выходить на Смольный проспект, разрешалось гулять только во дворе дома. На улицу детям выбегать было опасно по ряду причин.

В качестве иллюстраций для наглядности привожу самостоятельно начерченные планы двора дома №9 и окрестностей Смольного проспекта. Строгих пропорций и масштаба я не придерживался. Эти планы нужны для пояснения исторических событий в моей жизни. Сегодня я бы не узнал территорию нашего района, ведь произош-ли грандиозные изменения: построены новые здания, появились улицы с новыми названиями и новые маршру-ты транспорта. Городской транспорт пополняется новы-ми видами: троллейбус, метро, маршрутное такси. Стало иным и архитектурное проектирование целых новых

57


микрорайонов. На рис. 26 показано, что вдоль Смольного проспек-

та дома располагались, в основном, по нашей, нечетной стороне, с провалом вместо дома №5 и после дома №15, крайнего в ряду. По какой-то не совсем понятной нам причине это разрушение, а правильнее, явные остатки какого-то крупного строения, называли мы «кирпичным заводом». Может быть, повлияла популярная тогда песенка «Кирпичики», в которой есть такие слова: «Возле Смольного / счастья вольного, / где кирпич образует проход…». Смольный – Смольный институт и Смольный собор, – на самом деле, расположен близко, на четной стороне проспекта. А эти развалины были, конечно, травмоопасны для детей.

Основной же причиной запрета служили трамвай-ные рельсы, идущие по середине Смольного проспекта, по которым в ту и другую сторону двигались вагоны трамваев различных маршрутов. Они поворачивали на набережную Невы, затем на Охтинский мост. Опасность представлял и иной транспорт, который двигался рядом с тротуаром. Это были тогда не автомобили и автобусы, а громыхающие огромные телеги с впряженными в них мощными ломовыми лошадьми-битюгами, управляемые извозчиками или, как тогда говорили, гужбанами.

В них таилась двойная опасность. Ребенок, даже не попав под колесо телеги, мог вполне получить удар кну-том в воспитательных целях: не мешай движению транс-порта, не пугай лошадок!

В двадцатых-тридцатых годах XX века Ленинград активно развивался. Шло промышленное строительство, прибывали рабочие и служащие. Им надо было где-то се-литься. Вероятно, в связи с тем, что трудовому народу нужна была жилплощадь, все подвалы нашего дома, ко-торые первоначально задумывались как хранилища дров, – отопление оставалось печным, – переоборудовались под квартиры для приезжих. Въезжали семьями, в нашем

58

ЭПОХА

дворе росло число детей. Вскоре между нашими двумя корпусами был пристроен двухэтажный домик (К.3, рис. 25) с арочным проходом внутрь дворов.

Для меня до сих пор не ясна цель этого строитель-ства. В доме было всего 3–4 квартиры, и жилищную про-блему это здание не решало. Две квартиры имели вход с нашей лестницы, поскольку оказались частью лифтовой шахты нашего корпуса, и номера им присвоили 31 и 32, поскольку квартира на первом этаже до начала этого строительства имела номер 33, а выше по порядку до номера 38.

Особо отмечу, что для ребятишек этот новый дом интереса не представлял, да и взрослые не стремились подружиться с новыми соседями. У первых жильцов ма-ленького дома детей не было, но мне запомнилась одна фамилия приезжих, которая показалась мне забавной – Кособрюховы. Во время строительства этого маленького пристроенного дома погибла одна работница, и дети, опасаясь привидения, в этот дом не заходили.

Зато часто детвора играла на черной лестнице. Ин-тересно, что на самом верху черной лестницы была обо-рудована прачечная. На седьмом этаже! В ней жильцы дома по очереди занимались своей стиркой. При этом и в маленьком доме для его малочисленных жильцов была предусмотрена отдельная прачечная в подвальном поме-щении. Много лет спустя, эта прачечная в подвале очень выручала нас в блокаду. Везде в нашем доме отключили подачу воды. Люди из других домов ходили к Неве на пристани к прорубям с ведрами, а мы могли набрать во-ды в прачечной маленького дома. Можно полагать, что по этим глубоким трубам вода подавалась и в Смольный.

Позже появились жильцы, которые ходили по на-шей лестнице и уже имели детей. С ними мы познакоми-лись. В самую нижнюю квартиру №31 въехала, не могу сказать, чтобы богатая, но приличная и симпатичная женщина с сыном, Толькой Соломоновым. Он показался

59


мне ровесником. Мы под-ружились.

Со слов Тольки его мать была связана по работе с продовольственными то-варами. Я сразу решил по её внешнему виду, что она за-ведующая магазином. Днем её мы встречали редко. А Толькиного отца я вообще никогда не видел.

В квартире №32 посе-лилась семья с двумя деть-ми по фамилии Терские, маленькой девочкой Галкой и мальчиком старше меня Юркой. Отца этих сосед-ских детей я иногда встре-чал на лестнице. Он носил военную форму неизвестно-

го мне рода войск. Родители с ними дружбу не водили.

Рис. 27. Моя мама

с Агафьей Тимофеевной, будущей моей крестной, планируют мои крестины

Что ещё показано на рис. 26. Две пристани на Неве (А1 и А2), здание Смольного института, торец которого виден с проспекта, дом №6, который стоит напротив на-шего дома и Смольный сад. В этом саду мы, став постар-ше, играли в футбол и разные другие игры, в которых на-до было бегать и иногда даже прятаться между дверей в Смольном. Угловое здание – школа (Шк.), а ещё через улицу мастерские (М) и магазин «Стрелка» (С).

60

ЭПОХА

Три источника знаний ребенка

Вот и свершилась вторая часть из предсказания Ио-анна, и я, как третий сын в семье Павла Матвеевича, поя-вился на свет, правда, не совсем желанно и ожидаемо. Теперь мне предстояло расти, набирать сил, получать воспитание и по мере моих сил и способностей образова-ние и набираться жизненного опыта.

Когда я по прошествии многих лет после моего ро-ждения сейчас, уже в настоящее время во вполне взрос-лом состоянии начинаю вспоминать прошлое и оцени-вать всю обстановку с первых лет своей жизни до школьного периода, то ясно понимаю, что в моем воспи-тании и даже начальном образовании оставили заметный след три основных источника.

Первым таким запомнившимся мне источником был «очаг». Так называли в то время что-то вроде детско-го садика. Точнее, это была простая комната временного пребывания в ней малыша, за которым дома некому было днем присматривать. В очаг меня начали приносить уже после того, как я стал покидать на время не только свою кроватку, но и квартиру, правда, на руках взрослых, роди-телей. Мне уже шел третий год.

Должен признаться, что в этот период я ещё плохо понимал, что происходит вокруг, и многого не помню.

Вторым источником знаний был двор нашего дома №9, но это уже после очага в 4-5-летнем возрасте и старше, когда я уже привык самостоятельно выходить из квартиры, спускаться по лестнице во двор, а, погуляв, подниматься по лестнице обратно в квартиру.

Как бы ни оценивали роль и влияние дворового «коллектива» на воспитание детей, надо сказать, что в

61


моем воспитании оно не было главным и сущест-венным. Можно считать, что оно было дополнением к воспитанию домашнему, и в дальнейшей жизни оно сыграло положительную роль. Основную роль в воспитании от рождения и далее играла моя семья.

Всем понятно, что первый год своей жизни ребенок не бегает к друзьям во двор, не ходит ловить птиц или рыбу с братьями, как это было у нас, когда мне исполнилось уже 4-5 лет. Первыми его воспита-

телями, чаще всего, являются бабушка, мама и няня, ко-торые напевают ребенку: «Ладушки, ладушки! Где были? У бабушки! Что ели? Кашку. Что пили? Бражку. Кашка сладенька, а бражка хмельненька!» Хорошо, что ребенок в эти годы реагирует лишь на звук голоса, а смысл ска-занного ему непонятен. А то бы требовал для крепкого сна граммов сто бражки.

Рис. 28. Никита Михайлович

Гасилов, муж Агафьи Тимофеевны, моей крестной.

Для воспитания ребенка важен и состав семьи, в ко-торой происходит его воспитание. Чаще других с ним общаются его братья и сестры1. При большой разнице в возрасте младшие дети могут быстрее усваивать понятия взрослой жизни, с которыми не встречаются их сверст-ники. Дети в такой семье развиваются быстрее и 1 В понятие «моя семья» в моей сложной и долгой жизни я включаю не только папу, маму и братьев, а и ту семью, в которую вошел по-сле брака, а также собственную молодую семью: жену и моего сына.

62

ЭПОХА

физически, потому что тянутся за своими старшими братьями. Замечу, что наша семья всегда была много-людной. В нашей большой квартире подолгу жили дяди, тети, двоюродные братья и сестры.

Нельзя забывать ещё и то, что мое рождение по времени совпало с социаль-ной ломкой и борьбой двух идеологий. С момента лик-видации царизма и отмены капитализма прошло менее десяти лет, а социализм ещё давал только первые ростки. В 1928 году был утвержден

первый пятилетний план развития страны – пятилетка. Не мудрено, что все старшие поколе-ния в нашей семье ещё не отвыкли от частной соб-ственности, а некоторые – и от религиозных убеж-дений.

Рис. 29. Татьяна Матвеев-на, старшая сестра Павла. С ней у Клавы дружеские отношения не сложились, хотя и она, и её дети много лет жили вместе с нами на

Смольном пр.

Рис. 30. Серафима и Всеволод Колтыпины, дети Татьяны

Матвеевны

Я с детства привык к тому, что у нас гостят приезжие родственники из Тверской области, ко-торые по уровню культу-ры были ниже моих роди-телей, но приносили на-родность и близкую к природе наивность ле-генд, пословиц и погово-

63


Рис. 31. Вся поречьевская родня и дачники из Ленинграда

рок и даже особый сельский акцент, которые ребенок ус-ваивал налету. В свою очередь и ленинградцы также на-вещали свою многочисленную родню в тверской глубинке (рис. 29 – 31, 33).

Внимательно оценив все источники моего воспита-ния, я пришел к выводу, что основой была семья. В семье к наукам меня стали приобщать очень рано. Но сразу от-мечу, что образование-обучение в кругу семьи проходило без особого принуждения, как бы в процессе игры.

Обычно, детей начинают учить азбуке с самого ран-него возраста. Для этого используют специальные дере-вянные кубики, на гранях которых наклеены буквы. Скла-дывая кубики, можно образовать слова, которые состоят из крупных и легко запоминаемых ребенком букв. Роди-тели подарили мне такие кубики и, постепенно усложняя задания, играли в них со мной. Заявляю честно, что в четыре года я уже мог писать карандашом на бумаге целые фразы печатными буквами под диктовку и под наблюдением моих старших братьев. Правда, их игровой

64

ЭПОХА

подход к приобщению меня к знаниям и провер-ке усвоенного материала иногда приводил к кон-фликтам.

Запомнился яркий случай на даче летом, в котором отразилась наша разница в возрасте. Стар-ший брат был на девять лет меня старше (рис. 32).

По соседству с нами жила семья, в которой росла девочка Нина до-школьного возраста. Бра-тья, якобы, для того, что-бы проверить, как я кра-сиво пишу, уговорили меня нацарапать записку этой Нине: «НИНА, Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!» Когда же я выполнил задание, и на-диктованный братьями текст был на бумаге, братья за-брали у меня записку и ехидно объявили, что письмо это они передадут не соседской девочке, а нашей маме.

Рис. 32. 10 марта 1926 года. Я у мамы на коленях. Мне один год, а рядом

брат Евгений. Ему 11 марта исполнится 10 лет.

Не ожидая такого подлого предательства от родных братьев, я настолько возмутился их коварством, что схватил тяжелую палку, используемую в игре в рюхи, то есть биту для городков, и долго гонялся за братьями, чтобы наказать их.

С этого дня ко мне прилипло семейное прозвище «освирик», что значит освирепелый или свирепый.

Игровой подход отца к моему воспитанию и обучению был, разумеется, более приличным, хотя и тут со мной приключались конфузы. Поскольку среди наших

65


знакомых оставались глубоко верующие люди, то обойти вопросы религии было никак невозможно. В этих случаях отец вспоминал и рассказывал эпизоды из своей жизни и учебы в церковно-приходской школе. Сидя ве-чером в кругу нашей семьи, он с целью продемонстриро-вать свою память и качество обучения в этой школе, чи-тал наизусть молитвы. Вот однажды он и предложил мне, вероятно, для развития моей памяти, повторять и заучи-вать молитву – что бы вы думали! – на греческом языке. Я повторял текст, который запоминал на слух по звучанию непонятных слов:

– Христос анестес нек некрон. Фанатом-фанатом… И так далее. Совершенно не понимал я значения

этих слов, смысла молитвы. Тем не менее, помню этот стих до сих пор. Вот, что значит детская память.

В следующий раз отец, касаясь истории происхож-дения письменности, вспоминал первые свои школьные упражнения. Он предложил мне запоминать буквы ста-рославянского алфавита. Сидя, как обычно, у него на ко-ленях, я быстро повторял:

– Аз – Аз, Буки – Буки, Веди – Веди … Сначала все шло хорошо и гладко. Но когда мы

дошли до буквы «Ер – Ер», то, услышав название сле-дующей буквы, я издал долгий удивленный звук «У-у-у», чем открыл, что я уже успел познакомиться с некоторы-ми неприличными словами и вызвал дружный смех ок-ружающих. Это проявилось влияние дворовой культуры на воспитание и развитие маленьких детей.

66

ЭПОХА

«Дворовые» дети

Второй после очага источник знаний или двор, начал активно влиять на мое развитие по достижении мною возраста 4-5 лет, когда я научился самостоятельно выходить на прогулки, хотя и с разрешения родителей.

Многие прежде нежилые помещения в нашем доме были превращены в квартиры, даже подвал, а отопления оставалось печным. Если подвал занят, то где же хранить дрова? На втором дворе были выстроены дровяные сараи, которые не только не мешали детским играм, но и являлись игровой территорией. На второй этаж сараев вели две лестницы. По одной лестнице можно было вска-рабкаться наверх, по другой спуститься вниз. Попробуй, поймай!

Замечу, что в те годы вся площадь двора была грунтовая, а не каменная, (позднее – асфальтированная), как в первом дворе. Так что в азарте игры можно было даже прыгнуть на землю со второго этажа сарая. Для малышей во втором дворе была оборудована песочница, а для более взрослых большой дощатый стол со скамейками с двух сторон. От старого режима во дворе осталась бетонная площадка для помойки и, вероятно, для общественного туалета. Почему вероятно? А потому, что, когда все это увидел, помойкой пользовались жиль-цы дома, и малолетние коллекционеры выискивали в му-соре раритеты для своих коллекций спичечных этикеток, а стоящая радом тоже бетонная коробка была без дверей, без внутреннего какого-либо оборудования с единствен-ной дыркой в полу, куда можно было только пописать! Позднее это бетонное основание старшие дети приспосо-били под основание голубятни, наверху разместили дере-

67


вянную будку, где держали голубей. В условиях этого двора и проводили время дети разного возраста, а было их большое количество.

Возвращая внимание читателя к рис. 25, хочу на-помнить, что в нашем доме было два двора, которые чис-лились как первый и второй, задний. Первый или перед-ний двор по сравнению со вторым был маленький и тем-ный. Он представлял собой типичный двор-колодец, описанный Ф.М.Достоевским и другими русскими писа-телями-реалистами XIX века. Со всех сторон его окружа-ли кирпичные стены домов. Будучи замощен крупным булыжником, этот двор для детских игр был неудобен. Этот двор был проходным, дети во время игр его пробе-гали и не задерживались в нем.

И все же бывали минуты, когда первый мрачнова-тый двор оживал. Это случалось, когда туда заходил тря-пичник, во весь голос оповещая жителей о начале сбора костей и тряпок, или забредал шарманщик в сопровож-дении своего крупного и яркого попугая. Всякому, кто вносил шарманщику плату, птица, жеманясь и скрипя клювом, вытаскивала из коробки бумажную записочку, на которой можно было прочитать пожелание или пред-сказание успеха в любви и обретения богатства при жиз-ни. Стоило это удовольствие сущие копейки, и желаю-щие получить гарантии попугая полюбить и разбогатеть не давали проходу этому шарманщику. Все ребятишки со второго заднего двора выбегали в первый двор и превра-щались в зрителей-болельщиков. Телевизора тогда не было, а газет мы читать не умели. Явление шарманщика с попугаем для детей было радостным впечатлением и поводом для долгих обсуждений купленных соседями «пророчеств».

Совсем другую картину представлял второй или задний двор. Он был просторнее, находился вне дома,

68

ЭПОХА

Рис. 33. Лето в Поречье. На переднем плане Шаненята – дети

Александра Андреевича, двоюродного брата Павла Матвеевича. Жена называла Александра Шаней, и сыновья по малолетству

тоже коверкали имя отца, вот и прозвали их Шаненята

который своим п-образным корпусом отделял эту пло-щадку от опасного для жизни малышей проспекта. На втором дворе был двухэтажный дровяной сарай, по-скольку все свободные помещения и даже подвал в доме были «приватизированы» под жильё. Двор был светлый и немощеный. На этом местами поросшем зеленой травой пространстве проводили летом всё дневное время дети, особенно те, чьи семьи не выезжали на дачу (рис. 34).

Наш многообразный детский контингент различал-ся и по возрасту, и по уровню культуры, и по образован-ности или обеспеченности родителей. Для укрепления коллектива нужен был руководитель-специалист. Требо-вался хотя бы наскоро подготовленный работник. Этой

69


Рис. 34. Конец двадцатых годов XX века.

Детская «масса» нашего двора.

потребностью объясняется то обстоятельство, что, когда со мной нянчились в очаге, моя мама прошла специаль-ные педагогические курсы. И, окончив эти курсы, моя мама, как принято было в те годы, совершенно бесплатно взяла на себя обязанности по организации дошкольного коллектива, за которым раньше присматривали по очере-ди все молодые мамы. Добровольное и безвозмездное начало во всяком труде при социализме всегда приветст-вовалось.

Надо отметить, что именно на этих курсах моя мама подружилась с Агафьей Тимофеевной Гасиловой, кото-рая позже стала моей крестной матерью (рис. 27). Второе знакомство на тех же курсах произошло с Зиной Басовой из дома №7, с семьей которой мы дружили вплоть до 1942 года (рис. 35).

Чем ещё примечательна эта старая фотография? За столом сидят (слева направо): Зинаида Басова, Шурка

70

ЭПОХА

Большой (мой двоюродный брат, а мой родной брат звал-ся у нас Шурка Маленький), за ним чуть выше моя мама, муж Ольги Павловны, моей тети, сама Ольга Павловна (фотография повреждена), Юрка Андрющенко, Никита Михайлович, Агафья Тимофеевна, мой отец, Борис Ба-сов. Басов часто бывал у нас в квартире и вечерами лю-бил играть с отцом в шахматы. В то время он занимал вы-сокую должность по службе в пожарных частях. Жили Ба-совы в доме №7 по Смольному проспекту. Трое их детей в наш ребячий круг не входили, так как были очень малень-кими. Я знал, что в семье Басовых есть сын Алька. С ним я встретился спустя годы, когда он работал заместителем директора Физического НИИ при Ленгосуниверситете.

Рис. 35. Эта старая фотография – документ, подтверждающий, что Зинаида и Борис Басовы бывали у нас в гостях.

Из крупных начинаний надо упомянуть свой дет-ский кукольный театр, в котором все роли исполняли наши ребята. Под руководством мамы артисты сами из-готовляли головы для кукол из папье-маше, то есть мелко нарезанной бумаги с клеем, для своей роли. Сами мы эти

71


куклы наряжали в одежду, сшитую из лоскутков. Так мы, дошкольники, осваивали первичные навыки шитья, кройки, конструирования моделей из ткани и бумаги, как сейчас бы сказали, «дизайнерского» мастерства.

Рис. 36. В праздники во дворе проводились соревнования по бегу в мешках

Стали выпускать и свою стенную газету, в «редак-цию» которой дети сами писали заметки, приносили раз-ные вырезки, картинки, открытки. Подготовка газеты представляла большую трудность для руководителя, поскольку уровень грамотности детей был весьма низким, а желание быть журналистами – высоким. Помню, как однажды девочка принесла в газету красивую открытку и на ней собственноручно сделала надпись: «Манзалей, где жил и учился Ленин».

На большом дворовом столе стали проходить шахматные турниры. Когда в праздники у отца было время, он давал сеансы одновременной игры на 10-ти досках.

72

ЭПОХА

После всех этих новых мероприятий дворовое об-щество стало заметно меняться в лучшую сторону. Даже такой хулиганисто-вороватый парень Ленька по кличке Кабан после того, как украл макинтош, который моя мать вывесила во дворе на забор для просушки, сразу сознался и попросил прощения. В свое оправдание он заявил, что оплошал, ведь не знал, что эту вещь повесила она. Если бы он знал, что этот плащ принадлежит дворовой воспи-тательнице, то никогда бы не взял. Этой фразой он хотел выразить моей маме не только свое уважение, но и общее уважение всех сорванцов нашего двора.

Каким бы большим ни казался малышам наш двор, но в нем не для всех развлечений хватало места. Так, иг-рать в рюхи (городки) в нем было небезопасно. Играть в футбол, который стоял у нас на первом месте, мы выхо-дили в Смольнинский сад. Туда же бегали играть в каза-ки-разбойники.

Иногда мы так увлекались беготней, что заскакива-ли даже в здание самого Смольного, в котором нас при-влекали массивные крутящиеся входные двери. Бывало, бежишь от противника, который тебя догоняет, встанешь в одной четверти крутящейся двери, а он следом заходит в следующую четверть. Пока дверь поворачивается, ты успеваешь из своей секции выскочить и опрометью ки-нуться в сад, а преследователя поворот двери вынуждает пуститься в погоню гораздо позже, потому что дверь медленно вращается. Но в само здание, в коридоры вла-сти, мы, конечно, не заходили, хотя в то время (до из-вестного инцидента 1934 года) усиленной охраны в Смольном не было.

На пустой площадке Смольного сада мы играли в футбол. Все малыши хотели быть похожими на таких из-вестных в те годы футболистов, как Петька Дементьев или

73


Мишка Бутусов1. Мы их никогда не видели, но были наслышаны о них от старших братьев. Разнообраз-ные выдумки и анек-доты про известных спортсменов произ-водили на нас, до-школьников, огром-ное впечатление, вос-принимались за исти-ну, и оспорить эту информацию мы не могли, потому что ещё не умели читать, не умели пользовать-ся газетами, а радио-трансляцию днем

практически не слушали, по вечерам же нас рано уклады-вали спать.

Рис. 37. Дворовая игра: с завязанными

глазами после поворота попасть палкой по консервной банке.

Большинство детских игр были азартными, ставка-ми в которых использовались деньги, в результате чего часто возникали споры и ссоры. В начале всякой игры участников, особенно, новичков предупреждали: «Бу-дешь жульничать, получишь по хрюкалу!»

Все такие игры были мелкогрупповые, а группы детей ранжировались по возрасту. Безденежные малыши 1 Бутусов Михаил Павлович (1900 — 1963) — российский, совет-ский футболист, хоккеист и футбольный тренер. Заслуженный мас-тер спорта СССР (1934). Дементьев Пётр Тимофеевич, «Пека» (1913 — 1998) — советский футболист, нападающий. Заслуженный мастер спорта (1946). Дважды кавалер орденов «Знак Почёта» (1937, 1957).

74

ЭПОХА

играли, в основном, в фантики. Старшие дошкольники и младшие школьники использовали звонкую монету. У стены электротрансформаторной будки на заднем дворе играли монетками в «пристенок» или «выбивку».

Особая дворовая группа старших школьников со-биралась на втором этаже сарая и резалась там в карты: в «21» или «33», иначе говоря, в «очко» или «буру» по на-шему словесному обозначению.

Более безобидными и более коллективными были такие полуспортивные игры, как лапта, штандер, прятки, колдуны и, с выходом в сад, казаки-разбойники. В празд-ничные дни, когда во двор выходило много ребятишек, организаторы (мои мама и папа) устраивали для них шахматный сеанс на 10-ти досках, бег в мешках, спек-такль дворового кукольного театра, которым руководила моя мама. Летом многих детей увозили на дачи, и жизнь во дворе несколько затихала.

Говоря о негативном влиянии двора на детей, надо помнить, что сам-то двор был разделен на отдельные возрастные зоны. В песочнице трудилась младшая воз-растная группа, самая молодая поросль, производя с по-мощью формочек куличики из сырого песка или же даже строя крепости. Над малышами мог пролетать арабский черный резиновый мячик, маленький, ручной, который девочки использовали для игры в штандер. Мальчики же чаще на большой дворовой площадке играли в лапту.

Особое место в этих дворовых развлечениях зани-мал второй этаж дровяного сарая. Там свои игры затева-ли старшие мальчуганы, а мы, мелюзга, допускались лишь как зрители и болельщики для обучения солидным играм. Здесь я освоил игру в карты, и мой лексикон по-полнялся новыми словами и выражениями, которые от-

75


Рис. 38. Мой отец участвовал в работе с детьми. В домаш-них условиях устраивал занятия по санитарной подготовке.

носились к разряду нецензурных. Филологией наше развитие не ограничивалось. В одном из сараев большой мальчик Алёха Костерин с Сонькой, дочкой Ефима, ко-торый запомнился мне лишь тем, что разводил голубей, продемонстрировали нам эротическую картинку, доста-точно откровенную, чтобы она произвела впечатление на малышню. Правда, в то время, когда даже троллейбусов ещё в городе не было, мы, малолетние дети, называли это действие другим термином.

Здесь замечу, что уже в дошкольном возрасте дети в нашем дворе были наслышаны об особенностях сексуаль-ных взаимоотношений мужчин и женщин, имели какое-то представление о роли капусты и аистов в деторождении. Однако, для нас выступление озорных Алёхи и Соньки и показанные ими живые картинки были совершенно непо-нятными и никаких позитивных эмоций или смеха не вы-

76

ЭПОХА

звали. Меня особенно удивило, как ни странно, что в стране, где победили нерыночные и неденежные отноше-ния, где приветствовались все формы труда на общест-венных началах, эта деятельность непременно предусмат-ривала оплату. Простодушная Сонька играла роль за сахарную подушечку-конфетку. Мне представлялось, что она продешевила, раз не потребовала красивую конфету в бумажной обертке, после съедения которой оставался ещё и ценный фантик, пригодный для игры. Я хорошо знал, что, например, Верка из 5-й квартиры за подобное шоу всегда берет целую пачку папирос марки «Ракета», кото-рая стоила, по моим тогдашним понятиям, астрономиче-скую сумму – 25 копеек. Впоследствии, став много стар-ше, когда пробовал по примеру взрослых курить, я пред-почел «элитные» папиросы «Пушка» ценой 50 копеек за пачку.

Третьим источником знаний маленького человека была семья. Конечно, более правильная иерархия этих источников знаний требует поставить семью на первое место. Разумеется, семья была изначальным, самым первым и основным по своему значению источником, а очаг и дворовое общество нашего дома играли как бы дополнительную роль в этом процессе, пополняя наши знания даже такими сведениями, которые в семье мы не могли бы получить. Можно сказать, что эти два дополни-тельных источника с раннего детства не по возрасту рас-ширяли наш кругозор. Однажды я это показал родителям, когда повторял за отцом названия букв старославянского алфавита.

Чтобы быть справедливым в своих оценках, замечу один небольшой недостаток моего воспитания даже в са-мой нашей семье. Этот недостаток заключался, собствен-

77


но, во мне самом, или в моем позднем рождении, и в том, что к этому времени мои братья были значительно старше меня. Первые эле-менты своего вос-питания они полу-чили не от платных иностранных гувер-неров-воспитателей, а в таких же, как наш или даже ещё худших, дворах.

Мой недоста-ток заключался в том, что в нашей дружной семье я старался быть во всем похожим на своих братьев, по-могать им и даже ак-тивно участвовать в общих проказах. В эти моменты я сам

себе казался таким же взрослым и равным с ними. Я не мог оценить нашу возрастную разницу, заметить её даже и тогда, когда отец проводил с нами воспитательную работу, обычную экзекуцию за серьезные шалости, за коллективные проступки.

Рис. 39. На этой фотографии хорошо

заметна разница в возрасте. Я на коленях моего двоюродного брата Александра Андреевича Андрющенко

(по-нашему – Шурки Большого). Как взрослый, я рассматриваю его серебряный портсигар.

78

ЭПОХА

Выглядело это так. Вы-строив нас по ранжиру со спущенными до колен шта-нишками и держа в руке пояс-ной кожаный ремень, отец, провозгласив обвинение и вы-несенную меру наказания, приступал к экзекуции, начи-ная со старшего. После перво-го шлепка мы все хором начи-нали реветь, а я громче всех. Среднему брату доставалось уже меньше, а мне и вовсе один маленький шлепок. Мне было совсем не больно, но я орал, как резаный, в знак со-лидарности с братьями.

Рис. 40. Костя Рычагов, сын Марии Павловны, мой самый старший двоюродный брат.

В такой сплоченной общим угнетением со стороны отца дружной компании я и от братьев узнавал многое, не совсем подходящее ребенку моего возраста. Не смогу объяснить, в чем была причина, но в этот период жизни я некоторые, возможно, очень яркие события, происходив-шие вокруг, запомнил неотчетливо.

Помню, что водили меня в очаг. Для этого учреж-дения наше домоуправление выделило одну большую комнату на первом этаже дома №7 с окном прямо на про-спект. Руководителем и одновременно воспитателем там трудилась молоденькая девушка-комсомолка, проживав-шая в нашем же доме №9. В очаге в 3-4-летнем возрасте началось мое атеистическое воспитание с песенки: «Долой, долой монахов…»

Может выглядеть теперь смешным, но в этом оча-

79


говом возрасте в среде моих братьев, родных и двоюрод-ных, которые часто жили с нами в квартире и на даче и были все, ещё раз подчеркиваю, значительно старше ме-ня (рис. 39, 40), велись разговоры о девичьей красоте. Когда рядом не было взрослых, братья обсуждали красо-ту девочек, которые приходили к нам в гости, а особенно тех, которые приходили по приглашению моих братьев на устраиваемые ими «вечеринки» днем после школы, когда родители ещё не вернулись с работы.

Старшие братья, разгоряченные после танцев и игр с девочками во время этих вечеринок, увлекаясь, в моем присутствии вели достаточно откровенные и даже не очень приличные разговоры, не учитывая того, что меж-ду мною и ими были большие возрастные различия. Я же в такие моменты чувствовал себя «большим», прислуши-вался и, хотя и не понимал почти ничего, запоминал.

В это время я, как самый маленький и глупенький в их понимании, чаще всего оказывался для братьев объек-том, над которым безопасно (не всегда, правда) можно было подшутить и поиздеваться. Так случилось, что один из моих двоюродных братьев Георгий, на 12 лет старше меня, был тайно влюблен в мою руководительницу из очага. Когда эта тайна открылась, то объектом насмешек стал, разумеется, не Юрка, который был старше всех, а именно я, трехлетний член очаговского коллектива. Род-ные мои братья, шутки ради, стали упрекать меня за то, что я, якобы, умышленно и не по-родственному «отби-ваю» невесту у своего брата Юрки. Они приводили разные «факты» того, что я оказываю знаки внимания воспитательнице. По своей наивности и детской глупо-сти я стал оправдываться и уверять, что у меня и в мыс-лях такого нет, а то, что воспитательница меня на руки берет, иногда сажает к себе на колени, так это она сама, и не меня единственного так. Мои оправдания ещё больше

80

ЭПОХА

развеселили братиков. И они бы долго продолжали так издеваться надо мной, но мой детский садик-очаг был вскоре закрыт, и все само-собой затихло. На дуэль мне своих братьев вызывать не пришлось.

В заключение этой темы я дам свою оценку этому запечатлевшемуся в моей детской памяти эпизоду.

Сегодня я могу уверенно сказать, что моя руково-дительница в очаге была, действительно, красивой и привлекательной девушкой. Эту женскую привлекатель-ность не могли не заметить мальчики-подростки. Я же вполне уверен, что в трехлетнем возрасте биологически и психологически невозможно возникновение какой-либо плотской любви. Чувства могли возникать у ребенка ис-ключительно романтические. И эти чувства, вероятно, бы-ли, поскольку я до сих пор помню, что воспитательницу звали Нина по фамилии Гаель. Почти как известную в то время венгерскую актрису1. Я до сих пор помню и её бра-та Кольку, далеко не красавца, да ещё и с неприличным прозвищем. Помню и многое другое, что происходило 80 лет назад, а мой возраст не превышал и четырех лет.

1 Франческа Гааль (Фанни Зилверич, 1904 — 1973) — венгерская и американская актриса, звезда довоенного кино, тринадцатый ребенок в еврейской семье. В СССР любили фильмы с её участием «Весен-ний вальс» (1934), «Петер» (1934), «Маленькая мама» (1935).

81


Соучастник или свидетель?

Должен заметить, что во всех моих исторических

воспоминаниях, начиная с самых первых моих сознатель-ных лет, я рассматривал себя как маленького участника или даже простого свидетеля тех исторических событий, от ко-торых вполне могла зависеть и моя дальнейшая судьба, и вся жизнь. В основе многих таких событий лежали даже и мои встречи, знакомства и беседы с очень интересными людьми. Такие встречи даже в раннем возрасте оставили яркий след в моей памяти.

Надо сказать, что в раннем возрасте подобные встречи оставались в памяти картинками, а, взрослея, я начал им давать свою оценку, осмысливать. Для примера остановлюсь на двух таких встречах, которые позволят вам проследить возрастные изменения восприятия мною таких событий.

Поскольку я воспитывался в семье военного, то и первая моя встреча состоялась с двумя очень крупными военными начальниками, когда мне шел четвертый год, а в стране бурлила первая пятилетка.

Эта моя встреча состоялась на вокзале во время от-правки военного эшелона с демобилизованными воина-ми, которые по патриотическому порыву отправлялись на Кубань с целью подъема там сельского хозяйства в соответствии с планами первой пятилетки. Я стоял на перроне недалеко от эшелона, а мимо меня проходили

82

ЭПОХА

командующий Гарькавый и второй – Гамарник1. Их я больше никогда не видел. Вот от этой встречи у меня в памяти остались только огромные усы одного из боль-ших начальников высокого ранга, который сам был очень маленького роста.

Другая встреча произошла уже в пятилетнем воз-расте и тоже с военными, но врачами. В этом случае я лично наблюдал, как два врача решали судьбу достав-ленного к ним в клинику больного с острой болью в пра-вом бедре. Им следовало установить причину боли, ха-рактер заболевания и метод лечения. Первым врачом был известный всем теперь профессор Турнер. Он стал вы-сказывать подозрение о туберкулезной природе воспали-тельного заболевания и предложил сделать необходимые для подтверждения этого диагноза анализы. Второй врач, а это был профессор Корнев2, молча подошел к больно-му, потрогал воспаленное место пальцем и сразу устано-вил диагноз – абсцесс. Своим ассистентам он приказал срочно готовить больного к несложной операции. Свиде- 1 Гарькавый Илья Иванович (1888 — 1937) — советский военный деятель, комкор. Арестован по «делу Тухачевского», признал себя виновным. Расстрелян. Реабилитирован в 1956 году. Гама́рник Ян Бори́сович (Яков Пудикович 1894 — 1937) — совет-ский военачальник, государственный и партийный деятель, армей-ский комиссар 1-го ранга. Застрелился накануне неминуемого ареста по «делу Тухачевского». Реабилитирован в 1955 году. 2 Корнев Петр Григорьевич (1883-1974) – российский и советский врач, академик, специалист по детскому туберкулезу, блокадник. В 1936 году П.Г.Корнев организует первую кафедру хирургического туберкулеза Ленинградского ГИДУВа и возглавляет ее до семидеся-тых годов. Турнер Генрих Иванович (1858 — 1941) — советский хирург-ортопед. Заслуженный деятель науки РСФСР (1927). Работал в Ле-нинграде в детском приюте, реорганизованном позже (1931) в дет-ский ортопедический институт его имени.

83


телем самой операции я не был, поскольку операция про-ходила все же под общим наркозом. Знаю точно, что больной вскоре поправился, а на память о профессоре Корневе у него до сих пор остался небольшой шрам на правом бедре.

Время шло, я развивался и потихоньку умнел. Могу смело утверждать, что в возрасте старше пяти лет я не только наблюдал, но и анализировал увиденное и услышанное, и давал свою оценку. Позднее такой подход к разным событиям стал все больше меня интересовать и вошел в практику. Этот метод заинтересовал меня, как коллекционера исторических фактов. Правда, делиться своими оценками и выводами я ни с кем не торопился.

84

ЭПОХА

Школа

Следующим этапом моего серьезного воспитания и тем более, образования, как мы говорили выше, являлась школа. Замечу, что этот этап жизни имел свои особенности, а для меня он и вовсе явился неожиданностью, поскольку делился на два неравных периода или срока с перерывом между ними в десять лет1. Первый неполный девятилетний период моего школьного обучения можно датировать с 1931 по 1941 год, а годами моего возраста с 6 до 16 лет. Особенно считаю уместным отметить, что в каждом из указанных периодов встречаются удивительные, необычные и даже загадочные события, как и в случае моего рождения. Мо-гу, конечно, ошибаться, но мне представляется, что вся-кие загадочные случаи, если внимательно разобраться, происходили на протяжении всей моей жизни. Например, в тридцатые годы была смена министров образования, хотя грамоту я получал ещё при Бубнове2, менялось ар-мейское руководство, в 1934 году произошли известные события в Смольном, в которых я, естественно, по мало- 1 Выражение «сроком с перерывом в десять лет» может вызвать у читателя не совсем верные ассоциации. Поясню, что десять пропу-щенных лет связаны с войной, начавшейся в 1941 году. Из блокадно-го Ленинграда я пошел на фронт, и моя служба в Армии, в том числе за пределами нашей Родины, продолжалась до 1951 года. Эти собы-тия я буду описывать далее, поскольку забывать о них нельзя, ведь они принесли большое горе не только мне, а и всему нашему народу. 2 Бу́бнов Андре́й Серге́евич (1884 — 1938) — советский политиче-ский и военный деятель. Нарком просвещения РСФСР. Расстрелян. В 1956 году реабилитирован. До 1938 года имя Бубнова носили Ле-нинградский государственный университет и Московский государ-ственный педагогический институт.

85


Рис. 41. Я с мамой перед поступлением в нулевой класс

5-й образцовой школы

летству участия не принимал, но разнообразные слухи о которых ходили и в семье, и в дворовой среде моего оби-тания. Слышали, что убили Кирова. Без подробностей.

О первом периоде моего школьного обучения, по-скольку и он имел интересные особенности, следует рас-сказать более подробно с того дня, как я поступил в нашу 5-ю образцовую школу или ФЗД им. Степана Халтурина, которая до революции с 1868 года функционировала как женская гимназия принцессы Е.М.Ольденбургской1. В

1 Я называю эту школу нашей по той причине, что в ней учились и окончили её все мои братья, и она расположена рядом с нашим домом (см. на рис. 26 - Шк.). ФЗД – фабрично-заводская девятилетка, по-скольку в школе с младших классов детям прививали навыки труда: приучали шить иголкой с ниткой, вышивать рисунки на ткани и што-пать прорывы, в старших классах обучали столярным работам. Напро-тив школы, на другой стороне Лафонской улицы (сейчас ул. Бонч-Бруевича) находились механические мастерские для школьников.

86

ЭПОХА

течение XX века школа меняла название и номера. Как бы не называли в то время школы с выпускным

девятым классом, обучение в них и тогда длилось все десять лет, поскольку самым младшим вступительным классом в такой школе был «нулевой». В нулевой класс мне предстояло поступить 1 сентября 1932 года, по-скольку по существовавшим в те времена правилам в школу принимали детей достигших семилетнего возрас-та. В марте 1931 года мне исполнилось шесть лет (рис. 41). Седьмой год только начинался, и до первого сентября оставалось полгода. Но ведь и в сентябре 1931 года мне бы не было ещё полных семи лет.

Поскольку моим воспитанием и образованием, как выше мы отмечали, занимался активно отец, так и в этом удивительном случае он развил бурную деятельность уже весной. Правда, для такой деятельности имелись веские причины. Будучи военным врачом, он ежегодно с мая и до глубокой осени находился со своей частью в армейских летних лагерях. Учитывая это обстоятельство, он решил оформить все документы, необходимые для моего поступления в нулевой класс школы, до своего отъезда в военные лагеря, то есть до майских дней, чтобы потом уже не беспокоиться и не волноваться его жене, моей маме, у которой с детства находили порок сердца, и волновать её было ни к чему.

Со всеми необходимыми справками, взяв меня с собой, чтобы показать, какой я богатырь, Павел Матвее-вич отправился в РОНО – районный отдел народного об-разования. Проверив все наши бумаги, инспектор РОНО выдал нам направление в 5-ю школу Смольнинского района по месту нашего жительства, которая находилась, можно сказать, в трех шагах от нашего дома. В направ-лении четко указывалось, что меня зачисляют в нулевой класс.

87


Рис. 42. 1931 год. Коллектив 11 класса. Я во втором ряду второй слева.

Поскольку возвращались мы из РОНО мимо этой школы, то отец и в этом случае решил без долгих отлага-тельств оформить документы в учебной части школы, чтобы не испытывать волнений перед началом учебного года. Вот тут-то и начинается самое интересное. Не могу предположить, что повлияло на решение завуча, который в буквальном смысле этого слова немедленно исполнил распоряжение РОНО и тут же зачислил меня в дейст-вующий нулевой класс, и с понедельника я стал школь-ником. Отец не возражал.

Самое удивительное, что текущий учебный год за-вершился спустя три дня. По традиции ученики всех классов были построены в огромном актовом зале на верхнем этаже школьного здания, и торжественно был

88

ЭПОХА

зачитан директором школы приказ о переводе всех успешно сдавших все экзамены в следующий более высокий по счету класс1.

Рис. 43. 1932 год. Коллектив 21 класса.

По этой причине уже в сентябре 1931 года я оказал-ся в первом классе вместе с ребятами, которые до этого отучились уже год в нулевом классе. Фактически, я был младше своих одноклассников почти на два года. И эта разница в возрасте заметна даже на фотографиях нашего класса (рис. 42).

1 Не сдавших переводные экзамены по тогдашним правилам остав-ляли на второй год в классе под прежним номером.

89


Добавлю, что на весеннем построении присутство-вал и мой старший брат Евгений, который был переведен в завершающий 9-й класс.

Рис. 44. Ученики 61 класса

Моё же наивное ликование было так велико от того,

что всего за три дня я закончил годовое обучение в нуле-вом классе, и меня перевели в следующий, что, придя домой, я торжественно заявил за праздничным вечерним столом, что при таких порядках в нашей школе на буду-щий год я уже догоню старшего брата Женьку, а средне-го Шурку и перегоню, если он будет ещё и оставаться на второй год.

Вероятно, по причине неполного года обучения в нулевом классе и недостаточных знаний и опыта, полу-ченных во дворе, я в своих расчетах сильно ошибался и

90

ЭПОХА

братьев своих в школьной науке не догнал. В первом классе я проучился целый год, что позволило мне за это время завести хороших друзей, с которыми я не только не расстался до девятого класса (рис. 43 – 47), но дружба наша и встречи одноклассников продолжались и позже много-много лет (рис. 49).

В тридцатые года XX века в жизни семьи, школы и всей страны происходили очень значительные события и преобразования, которые, однако же, меня мало каса-лись. Наша пятая образцовая школа им. Степана Халту-рина, в которой меня наградили грамотой в 1-й год 2-й пятилетки, была переименована в 157-ю среднюю школу безо всяких особых именных дополнений.

О многих изменениях в жизни страны сообщали в газетах, а я остановлюсь на изменениях, о которых не пи-сали, об изменениях в нашей школе и классе. По предло-жению воспитателя, Евлалии Михайловны, в нашем классе была введена единая форма, которая не потребо-вала больших затрат от родителей школьников, что в то время было существенно, зато вид класса – белый верх, черный низ – стал выглядеть со стороны очень прилично (рис. 45).

Евлалия Михайловна была нашим классным воспи-тателем. В свое время она сама закончила эту (правиль-нее будет сказать: ту) женскую гимназию, а наша ста-ренькая учительница математики, Евгеша, как мы её про-звали, являлась, по слухам, классной дамой у Евлалии Михайловны (гимназистки).

О форме школьников я вспомнил не случайно. Не так давно в газетах сообщили, что первая школьная фор-ма в СССР была введена в 1948 году. Это не абсолютная правда. Форма была и раньше в довоенных школах. В наши дни опять заговорили о школьной форме. В 2012 году уже на уровне Государственной Думы обсуждается вопрос о введении повсеместно школьной формы.

91


Рис. 45. В седьмом классе установили

единообразную школьную форму

Рис. 46. Класс 81. Школьная форма всем нравится.

92

ЭПОХА

Рис. 47. В 9 классе состав учеников изменился. Объединили

школьников из 81 и 82 классов. И классный воспитатель другой.

Вспоминая о школьной форме, которую ввели в

нашем 9-м классе, я несколько неточен. Класс школьни-ков, как детский коллектив, в те годы считался чуть ли не боевым отрядом, а я в нем был избран председателем-командиром, и у меня на костюме был свой отличитель-ный значок. Конечно, не все тонкости этих событий я вспоминаю отчетливо, поскольку минуло больше 70 лет с той поры, но я хорошо помню, что классным руководи-телем была назначена учительница русского языка и ли-тературы Евгения Алексеевна Акулова, благодарная па-мять о которой жива в моем сознании и до сих пор.

К началу следующего учебного года, то есть к сен-тябрю 1940 года, произошло событие, которое изменило наш будущий 9-й класс по составу. Количественные

93


изменения происходили и в прежние годы. Достаточно сравнить фотографии 1 и 2 классов. В наш второй класс пришли новые ученики из детского дома, а позже они перешли в другое учебное заведение. В некоторых слу-чаях причиной изменений было то, что семьи, особенно офицеров, менявших место службы, переезжали в другие города.

Но в этом случае в наш класс №91 перевели не-сколько учеников из соседнего класса №82. Следует за-метить, что к этому времени появляются спецшколы с разным военным уклоном (специализацией). Естествен-но, происходит и смена формы учащихся. С переходом в спецшколу, да ещё и в форме мальчики выглядят старше своих лет. Мальчишки же из нашего класса №81 ещё не созрели, как мне казалось, для принятия такого решения о переходе в спецшколу. Они, конечно, играть в оловян-ные солдатики уже прекращают. Однако, большая часть их свободного времени уходит не на девушек, а на кон-струирование ламповых радиоприёмников и даже теле-визора (без кинескопа) на неоновой лампе. Некоторые занялись коллекционированием почтовых марок.

Одним словом, в нашем классе появились новые ученики (рис. 47). Это не привело к конфликтам или не-удобствам, поскольку все ребята были из нашей же шко-лы, для знакомства нам не понадобилось много времени. Были заметны внешние перемены. Первое это то, что от нашей прежней классной формы не осталось и следа. Второе можно заметить не только на фотографии: вне-запно повзрослели наши девочки, а мальчики ещё не вполне1.

1 Открылось, что девочки из нашего класса стали регулярно посе-щать танцы в соседней с нами спецшколе.

94

ЭПОХА

Рис. 48. Мне вручили грамоту, как ударнику 1-го года

2-й пятилетки, за успехи в учебе.

95


Школьная жизнь текла относительно спокойно. В мире же происходили события, которые касались и нас непосредственно. Хотя и не долго, но я верил в возмож-ность догнать своих братьев в школьной учебе. Хотел за-кончить школьное обучение пораньше. Судьба опреде-лила по-иному. Но я не мог этого предполагать и учился прилежно. Доказательство – грамота, которую мне вру-чили как «ударнику первого года второй Пятилетки» (рис. 48).

Моя фантазия не сбылась, мои братья окончили школу, конечно же, раньше меня и пошли дальше и вы-ше, а я остался в одиночестве считать годы до окончания школы и памятные события, к которым, чем старше я становился, тем внимательнее присматривался. Годы ле-тели и одаривали нас разнообразными событиями.

В 1932 году мой старший брат Евгений после окон-чания школы поступил рабочим на строительство элек-тростанции в Невской Дубровке. Так было надо. Позд-нее, уже в 1935 году он стал студентом Ленинградского Сельскохозяйственного института. В школьные годы брат увлекался спортом и охотой, а в институте в обще-стве «Урожай» успешно выступал на соревнованиях со штангой в секции тяжелой атлетики (рис. 50).

Средний брат Александр ещё учился в школе, но, в отличие от старшего, увлекался музыкой и театром. В старших классах он участвовал в художественной школь-ной самодеятельности (рис. 51).

Поскольку старший брат уже окончил школу, я стал больше общаться с Шурой, оказался среди участников школьной театральной группы (рис. 52). Не пропускал ни одного выступления школьного театра. Вспоминаю в их исполнении пьесу «Любовь Яровая» про белогвардейцев, красноармейцев и романтических приключения времен Гражданской войны (рис. 56).Оглядываюсь в прошлое, и

96

ЭПОХА

оживают в памяти яркие и интересные события. Школьная моя жизнь протека-ла спокойно. Были, конечно, случаи, ко-торые портили на-строение, например, единица за пись-менную работу, но эти происшествия скоро забывались. Личная жизнь про-должалась за порогом школы во дворе нашего дома. И события в стране и мире все чаще удостаивались моего внимания, хотя я и не был непосредственным их участ-ником.

Рис. 49. После долгих лет разлуки

встретился со своим одноклассником Борисом Кяхриным, который приехал в Ленинград с женой и дочерьми.

Крепко запомнилось, как в 1936 году, когда я уже был пятиклассником (рис. 53), событие, по моим оцен-кам, мирового масштаба. Скончался великий ученый-физиолог первый наш Нобелевский лауреат Иван Петро-вич Павлов. В одном из эпизодов этого события я при-нимал непосредственное участие и запомнил во всех подробностях. Был солнечный теплый день, и мы с отцом собрались проводить в последний путь И.П.Павлова, ко-торый был для отца учителем по Военно-медицинской академии. А я знал его ещё и как известного коллекцио-нера почтовых марок, филателиста, к коим я относил уже и себя. Гражданские проводы Ивана Петровича проходи-ли в Таврическом дворце. Напомню, что мы в то время жили у Смольного, в доме на Смольном проспекте, и до Таврического дворца было совсем близко. Вот мы с от-цом и направились туда пешком.

97


Рис. 50. Брат Евгений и другие члены его команды штангистов

спортивного общества «Урожай»

Самое удивительное в этом эпизоде произошло, ко-

гда мы были уже рядом с гробом корифея науки. Я ус-лышал, как кто-то из стоявших сзади тихо сказал: «Надо же! И собака пришла проводить Павлова».

Я невольно оглянулся и только тут увидел, что ря-дом со мной у моей правой ноги спокойно вышагивает без поводка и намордника мой любимый пес по кличке Валет. Прощание с великим ученым закончилось, и мы верну-лись домой вместе с Валетом.

Валет был умным псом. Эта черного цвета доволь-но крупная собака породы доберман-пинчер преподала нам наглядный урок условного рефлекса, как бы пони-мая, с кем мы идем прощаться.

98

ЭПОХА

Рис. 51. Я вместе со старшеклассниками из театральной студии.

Рис. 52. Брат Александр – активный участник

школьной самодеятельности

99


Объясняется это очень просто. Входная дверь в нашу квартиру, большая дубовая и очень тяжелая, запиралась изнут-ри на один накидной сталь-ной крюк. При этом разда-вался характерный метал-лический звон. Если же дверь не закрывали, то и никакого звона не было. В этом случае наша крупная собака, используя свою массу тела, наваливалась на дверь и свободно её откры-вала, сбегала по лестнице и гуляла с ребятами на зад-

нем дворе.

Рис. 53. Вот таким я ходил прощаться с И.П.Павловым

в 1936 году.

Рефлексы рефлексами, а только намордник собака самостоятельно не научилась одевать, что в один недоб-рый час едва не закончилось для нас штрафом. Случилось вот что. Наш милый песик решил погулять, из двора вышел на проспект, по которому за трамваем в это время бежал милиционер: не успевал на остановку или ещё за чем-то. Пес решил его остановить, потому что Валет не любил бегущих. Он с лаем попрыгал вокруг ми-лиционера, и хорошо ещё, что не укусил.

В следующем 1937 году в нашем дворе произошли события, воспоминаниями о которых я не могу не поде-литься. В 1937 году отец проводил с обитателями нашего двора очередной шахматный матч одновременной игры на 10 досках. В этой игре принимал участие и я. Надо за-метить, что в нашей дворовой среде мой отец, в отличие от Остапа Бендера, всегда одерживал победы, поскольку

100

ЭПОХА

серьезно изучал игру в шахматы. У него дома была хорошая библиоте-ка книг по шахматам, ко-торая, чем он гордился, была одной из самых полных, лучших в Ленин-граде. Мне казалось, что отец и меня хочет заинтересовать игрой в шахматы. Мои братья умели играть в шахматы, могли играть дома, но у них были и свои собст-венные более важные ув-лечения. Средний брат Шура в то время увлекал-ся театром, играл в школьном драматическом кружке. Старший брат был занят в своем спортивном обществе «Урожай» игрой со штангой.

Рис. 54. Японская марка со специальным гашением.

Увеличено

Я был свободен от всяких увлечений, и отец перед началом игры заключил со мной пари: если я выиграю, то он дает мне апельсин. Не помню, были это испанские апельсины или нет, но мне очень хотелось такой фрукт получить. Я собрался с мыслями, помня как ходят фигуры. Но никакой шахматной теории я, конечно, тогда ещё не знал. И ведь выиграл!

Возможно, по этой причине мне этот эпизод и за-помнился. Правда, доложен сознаться, что во время этого поединка мне немного подсказывал мой старший брат Евгений. Возможно, и сам отец, не сильно напрягался, чтобы привить мне любовь к шахматам умышленно под-дался. Подобный педагогический прием, как выяснилось, не гарантировал любовь к шахматам. Получив апельсин,

101


я съел его напополам с братом, но к шахматам больше не прикасался. Во дворе с приятелями азартно играл в карты. Не на деньги, конечно, и не на спор, что в нашем дворе процветало. Когда одни ребятишки помладше играют во дворе в лапту, те, кто постарше, режутся на втором этаже сараев в «очко» или в «буру».

И в 1938 году память сохранила ряд знаменатель-ных событий. Из истории мы знаем, что в этот период времени происходили неоднократные военные споры с Японией. Конфликт случился у озера Хасан.

Ранее я уже говорил, что не буду комментировать те события, о которых можно было прочитать в газетах или книгах. И в данном случае не Хасан меня волнует. Мы победили, и хорошо! Дело-то в том, что я случайно познакомился с женщиной-врачом, окончившей в свое время Ленинградскую Военно-медицинскую академию по кафедре Николая Павловича Кравкова. И даже это не столь важно, хотя я сам заканчивал кафедру, которой заведовал Сергей Павлович Кравков, родной брат Николая Павловича.

А главное то, что муж этой женщины родом из Тбилиси, видный ученый и известный врач, который участвовал во многих военных операциях, и в память о нем эта женщина подарила мне 5 японских марок, гаше-ных специальным штемпелем. Это так называемое спец-гашение. Для меня, юного филателиста, подобный пода-рок раннего спецгашения был фантастически ценным (рис. 54). Памятное событие с марками я поместил к этой дате, не менее памятной для всех.

В 1938 году мой средний брат окончил школу и по-ступил в институт. Внешне мои старшие братья походи-ли друг на друга, но, как я уже говорил, сильно различа-лись по характеру. Старший Евгений был практик, силач, спортсмен. Средний, Александр (Шурик) увлекался теат-

102

ЭПОХА

ром и музыкой. Ещё замечу, что Шура по воз-вращении всей семьи в Ленин-град после их Алтайской эпо-пеи стал часто болеть. Врачи подозревали ту-беркулезное за-болевание лег-ких.

Для всех нас это была большая неожи-данность и не-приятность. За-метно измени-лись отношения в нашей семье. Прежде «любим-чиком» был пер-венец, плод большой любви. А я был, как узнал много позже, ещё до своего рождения приговорен к смерти. Однако, когда семья узнала про подозрение врачей о за-болевании Шуры, все стали спешно искать пути его ле-чения, в первую очередь, хорошего питания.

Рис. 55. Крым. Еваптория. 1933 год. Мой брат Александр в санатории.

В то трудное для страны и народа время усилить питание было весьма сложно. Вот по этой причине все свои колечки и другие золотые безделушки мама тогда

103


сдала в Торгсин1. Так назывались тогда валютные магазины, где можно было при-обрести за золото редкие продукты питания. Там можно было ку-пить сливочное масло, необходи-мое для больного. При любой воз-можности, когда появлялись пу-

тевки на службе отца, Шуру отправляли в Крым (рис. 55).

Рис. 56. Мой брат Александр в театральном гриме с одноклассницей.

«Любовь Яровая».

Возможно, по причине болезни он прогулял один год в школе, оставлен был на второй год. Не потому, что был тупым или ленивым. Он успешно лечился, выздоровел, а время шло. В 1938 году по окончании школы Александр поступил в Ленинградский Юридиче-ский институт им. М.И.Калинина, числящийся непосред-ственно при Верховном Совете СССР. Позже этот инсти-тут был включен в состав Ленинградского университета

1 Торгсин - сокращенное название Всесоюзного объединения тор-говли с иностранцами. Создано объединение было в июле 1931 года. Специализированные магазины торговали дефицитными товарами за валюту, обменивали их на золото и драгоценности, с удовольствием принимали серебряные монеты старой чеканки. Для обыкновенных граждан Торгсин олицетворял сытую буржуазную жизнь. Ведь регу-лярно отовариваться в таких спецмагазинах могла позволить себе только элита общества, например, партийная номенклатура. Или спекулянты - т.е. отрицательные персонажи.

104

ЭПОХА

Рис. 57. Дети комсостава в Лебяжьем. В нижнем ряду слева

Клара Борисевич, Вовка Шустин и я

в качестве юридического факультета. Заканчивая главу о своих детских годах, о школе,

должен сказать несколько слов о летнем отдыхе. В очер-ке про охоту на «привидение» я упомянул Лебяжье, Ле-вашово, Медвежий Стан. В поселке Лебяжье Ленинград-ской области летом отдыхали семьи комсостава прожек-торного полка, в котором мой отец служил военным вра-чом. Ниже даю несколько довоенных фотографий, на ко-торых заметно, что и мамы, и дети одевались весьма про-сто (рис. 57, 58).

105


Рис. 58. Жены командиров в Лебяжьем

Случалось отдыхать мне и в санатории, где детям

полагалось носить панамки (рис. 59).

106

ЭПОХА

Воспитатели отца

Ранее я уже говорил о том, что на становление мое-го отца как интеллигента и ученого, а также и городского человека, влияние оказал директор Лесной дачи и преподаватель Лесного института Агафонов. Но не он один казался крестьянскому юноше образцом для подра-жания.

Второй и очень яркой фигурой был муж сестры мо-ей матери (моей тети) Екатерины по имени Андрей Кле-ментьевич Андрющенко (рис. 60). Это был типичный представитель царской армии, штабс-капитан. Ещё он был по образованию в то время химиком, крупным спе-циалистом по взрывчатым веществам, учеником и асси-стентом ещё более крупного, чем он сам, химика, про-фессора Ипатьева, который, как только появилась воз-можность, эмигрировал в Америку. Андрей Клементье-вич хотя и был царским офицером, но больше себя чув-ствовал ученым, русским человеком, советским гражда-нином. В эмиграцию не стремился.

Это проявлялось во всем его характере. Будучи ко-мендантом Петербургского артиллерийского полигона, в ходе революции он передал его новой власти без какого-либо кровопролития. И даже в тридцатые бурные годы, о которых сейчас много разговоров, когда в один недобрый день его по якобы клеветническому доносу репрессиро-вали и через сутки допросов уже грузили в эшелон, вдруг отпустили. Представитель ГПУ объявил Андрею Кле-ментьевичу, что он оправдан и может оставаться в Ле-нинграде. Но Андрющенко не остался, а поехал началь-

107


Рис. 59. Сестрорецк. Детский военный санаторий.

ником строительства на одну из великих строек комму-низма. Его последней просьбой к органам было, чтобы его детей не трогали.

Сегодня мне кажется, что большое влияние на мое воспитание оказали те события, которые происходили в те мои детские годы в моей семье и в её окружении. Сам я был лишь зрителем, наблюдателем, улавливал в разго-ворах и из разговоров внутреннюю картину происходив-ших событий. Далее делал выводы и принимал решения, осмысливал происходившее вокруг.

Вышло так, что сын этого Андрющенко Юра (Геор-гий), мой двоюродный брат окончил институт и стал ди-ректором крупного металлургического комбината в го-

108

ЭПОХА

Рис. 60. П.М.Цыпленков в гостях у А.К.Андрющенко. Обнимает

хозяина дома его супруга Екатерина Павловна (по-нашему – Барыня)

роде Череповце. Значительно позже я летел в самолете, который попал в грозовой фронт именно над Череповцом, летчик запросил посадку. Всю ту ночь я провел в гостях у Юры, вспоминая наши детские годы.

Вспомнился и случай, что произошел с большим ученым-химиком, профессором Ипатьевым, когда тот ожидал разрешения на выезд в США. Понимая слож-ность вживания в общество в новой стране, профессор Ипатьев решил обеспечить себя средствами, хотя бы на первое время, из тех накоплений, которые оставались у него ещё от царских времен.

С Андреем Клементьевичем у Ипатьева были дру-жеские отношения. Не стесняясь своего ученика, профес-сор пересчитал все пяти– и десятирублевые золотые мо-

109


нетки, а также империалы и полуимпериалы1, завернул их в тряпочку и спрятал до поры, до времени во вьюшку дымохода в лаборатории.

На следующий день утром ученик застал учителя в возбужденном состоянии, и первый вопрос, который тот ему задал, был о том, знает ли Андрей Клементьевич, ку-да профессор вчера спрятал деньги. Андрющенко ответил утвердительно. Вторая полувопросительная фраза растерянного профессора ошеломила ученика:

– Сегодня утром я их там не нашел! А мне уже выдали документы и через два дня уезжать. Что случилось?

Андрей напомнил профессору, что вчера ушел с ра-боты раньше учителя и предложил поискать во всех воз-можных местах лаборатории. И тут Ипатьев хлопнул се-бя по лбу и радостно вскрикнул:

– Прости, Андрей! Я ведь после твоего ухода перепрятал деньги в другое место и забыл. Вот они где!

1 Империа́л (от лат. imperialis — императорский, имперский) — российская золотая монета. Чеканилась в 1755—1805 и в 1885—1917 годах. Монета образца 1755 года имела номинал 10 рублей и была равноценна 10 серебряным рублям. С 1897 года на золотых импе-риалах и полуимпериалах при сохранении их прежнего золотого со-держания чеканился новый номинал в 15 рублей и 7,5 рублей соот-ветственно, то есть фактически была проведена девальвация рубля на 1/3. 15- и 7,5-рублёвые номиналы чеканились вплоть до 1899 года, после чего эти монеты начали постепенно изымать из обращения.

110

ЭПОХА

Ловите миг удачи

Один короткий эпизод из жизни отца, который про-изошел вскоре после моего рождения. Это свидетельство того, как Павел Матвеевич был удачлив в жизни. Хотя никогда он не стремился к наживе или мирской славе.

О денежных лотереях можно рассказывать много разных удивительных историй, в которых будут фигури-ровать огромные разовые выигрыши. Вспомню лишь про одну лотерею, которая оказалась, как ни странно чест-ной1.

Напомню, что мой отец Павел Матвеевич Цыплен-ков в 20-е годы XX века был студентом Военно-медицинской академии в Ленинграде (рис. 61). На фоне всех своих однокурсников он был уже совсем взрослым, имел семью, но не имел достаточно средств для её нормального содержания-обеспечения. И вот однажды, когда ему очень нужна была финансовая помощь, с разрешения академического начальства он провел на своем курсе денежную лотерею. Разыгрывался единст-венный приз – знаменитая энциклопедия Ф.А.Брокгауза и И.А.Ефрона в 86 томах, оцененная в 70 рублей. Это издание было приобретено отцом ещё до революции и чудом сохранилось в годы гражданской войны. Были из-

1 Как правило, в лотереях выигрыш составляет лишь некоторую часть от тех средств, которые были выручены после продажи всех билетов.

111


готовлены билеты стоимостью один рубль в количестве семь-десят штук. Они под контро-лем комиссии, созданной из самих же заинтересованных студентов, были распроданы: кому один билет, а кому и по несколько штук. Купил один билет и мой отец.

Самое удивительное в этом событии было то, что ко-гда комиссия огласила номер выигрышного билета, то ока-залось, что этот билет достался моему отцу. Таким образом, отец вышел из финансового затруднения, и энциклопедия осталась в его домашней

библиотеке. Этими книгами я и сейчас иногда пользуюсь. Энциклопедия перешла мне по наследству.

Рис. 61. Мой отец, Павел Матвеевич,

в 1940 году.

112

ЭПОХА

Художник Цыпленков и Смерть

Рис. 62. Павел Матвеевич после увольнения из Армии на пенсию

Среди семейных мифов и легенд вспоми-нается история, которую нередко озвучивали за праздничным столом, ко-гда кто-либо интересо-вался у Павла Матвее-вича Цыпленкова, как это он умудряется так хорошо сохраниться, достигнув уже солидного возраста. Замечу, что в день его 99-летия мы с братом были у отца в гостях и вместе с ним выпили за его здоровье по рюмке водки. И, отвечая на такой слож-ный для науки вопрос, отец в шутку приоткрывал ужас-ную тайну.

После окончания Великой Отечественной войны, вторично выйдя на пенсию (рис. 62), военный врач-терапевт стал увлекаться живописью, начал писать ху-дожественные картины и заниматься в студии изобрази-тельного искусства Кировского дома культуры. Он наку-пил холстов, подрамников, разных кистей, лаков и красок и всю большую прихожую в квартире превратил в сту-дию живописца, как какой-нибудь французский импрес-сионист, снимающий угол в мансарде близ «Мулен Руж».

113


И вот что произошло однажды, когда отец оставался дома днем в одиночестве.

«Стою я у мольберта в халате, измазанном крас-

кой, – рассказывает отец, – а в дверь – звонок. От-крываю. На пороге стоит старушка. В руке её – клю-ка, а из-под головного колпака торчат седые кудри. Вот и спрашивает эта старушка скрипучим голосом:

– Здесь проживает доктор Цыпленков? Я смотрю на её лицо. Глаза у неё какие-то

неживые, прозрачные. Никогда никого не обманывал, а тут вдруг схитрил, отвечаю:

– Нет, бабушка, не проживает тут доктор Цыпленков. Тут живет художник Цыпленков.

Бабка заглянула в прихожую, в которой на сте-нах – картины и пахнет свежей краской, что-то про-мямлила, мол, в адресном бюро ей дали этот адрес, и, повернувшись, заковыляла вниз по лестнице. Придя в себя, я понял, что на этот раз обманул саму Смерть».

Это мистический вымысел или случайное совпаде-

ние? Ведь, действительно, кто-нибудь из дальних по-речьевских родственниц, не узнанная Павлом Матвееви-чем, или пациентка могла искать доктора Цыпленкова. Только и вправду эта «бабуся с клюкой» очень долго с тех пор не являлась к моему отцу.

114

ЭПОХА

Военные потери мирного времени

Следующий 1939 год принес с собой нам и новые события, которые продлились и в начале 1940 года, затронув и всю страну, и нашу семью. Во второй половине 1939 года возник «Финский конфликт»1. Чтобы читатель понял, каково было мое участие в этом конфликте, сразу поясняю. Эта кампания оставила очень глубокий след в моей памяти и заметно повлияла на нашу семью. Мой средний брат Александр Павлович (рис. 63), уже студент второго курса Юридического ин-ститута по комсомольскому призыву (не будучи в то время комсомольцем!) первым записался в Армию в ка-честве добровольца. Он пошел на фронт в составе 100-го лыжного батальона, и я лично провожал его и видел всю его боевую экипировку. При этом, хочу подчеркнуть, когда брат записывался на фронт добровольцем, его осмотрели врачи, и медицинская комиссия установила, что он совершенно здоров. И он с честью выполнил свой долг перед Отечеством. Он пал в бою с оружием в руках.

Особенно обидно то, что смерть его настигла 23 февраля, как нам сообщили его товарищи, однокурсни-ки-добровольцы. Шура со своим товарищем по фамилии Маргулис (рис. 64) с ручным пулеметом прикрывали отход своего батальона, теснимого частями элитного Шведского корпуса вблизи озера Лааси-Саари. Там они 1 Сове́тско-фи́нская война́ 1939—1940 годов — вооружённый конфликт между СССР и Финляндией в период с 30 ноября 1939 го-да по 13 марта 1940 года. После победы над соседней страной в со-ставе СССР оказался густонаселенный регион (11% территории Финляндии) со вторым по величине городом Выборгом. 430 тысяч финнов потеряли свои дома и переселились вглубь Финляндии.

115


и ещё два их однокурсника погибли. Спасенные, бла-годаря стойкости Шуры и его товарищей, студенты прислали рукописное пись-мо моим родителям в знак благодарности (рис. 65). И даже рассказали эти подробности.

Однако, это очень по-военному жестокая и ко-роткая кампания стала вскоре сама по себе забы-ваться и не афишироваться. Может быть, потому, что главного этой войной до-биться так и не удалось: Финляндия осталась буржу-

азной республикой1. Более того, даже мраморную доску с именами четырех погибших студентов со стены комнаты профкома в университете благоразумно сняли и, возможно, утеряли. Я пытался её отыскать, но не преуспел в этом деле. Уже после окончания Великой Отечественной войны при подготовке памятных досок студентам, павшим в военные годы, я настаивал на том, чтобы Маргулиса и Александра Цыпленкова вписали в общий список, поскольку они были студентами-

Рис. 63. Александр Павлович Цыпленков

студент первого курса Юридического института

1 Одновременно с началом военных действий против Финляндии, в Москве было объявлено о создании Народного правительства Фин-ляндии (Временного правительства Финляндии в эмиграции). Распо-лагалось оно в нынешнем Зеленогорске после того, как его захватила Красная Армия. Возглавил это правительство большевик-ленинец Отто Вилле Куусинен, позднее долгое время работавший в Верхов-ном Совете СССР.

116

ЭПОХА

юристами. Безрезультатно. Наступил 1940 год со своими многочисленными и

очень интересными событиями, и опять, подчеркиваю, в основном, интересными для меня. Этот год захватил хво-стик Финской кампании. И мы весной занимались поис-ками нашего брата Шуры. Неизвестно кто, неизвестно с какой целью, пустил слух, что Шура не убит, а получил ранение и находится сейчас в госпитале в Новом Петер-гофе. Эта сплетня так подействовала на нас, что мы, хотя уже знали наверняка, что он погиб, решили искать Алек-сандра. Эта весть вселила в нас хрупкую надежду, и мы, старший брат и я, долго не задумываясь, отправились в Новый Петергоф на поезде.

Рис. 64. Пулеметный расчет А.Цыпленков (справа)

и его однокурсник Маргулис. Добровольцы 100-го лыжного батальона.

Погибли 23 февраля 1940 года.

Госпиталь (теперь это больница города Петродво-

рец) мы отыскали легко, поскольку он недалеко от вокза-ла. Да и сам-то этот городок невелик. В настоящее время это один из районов Санкт-Петербурга. И самое удиви-тельное было то, что в первом же справочном окошечке этого госпиталя дежурная, полистав книгу записей, сразу

117


Рис. 65. Благодарственное письмо товарищей Шуры

нас обрадовала. «Да, – ответила она, – Цыпленков лежал у нас, но уже выписался, и сейчас он должен находиться в команде выздоравливающих, которая расположена не-далеко от вокзала».

Как по команде, мы с братом бросились искать эту спасительную «команду». Фантастика, но и тут нам любезно сообщили, что, действительно, у них находился такой раненый Цыпленков, но ещё вчера убыл домой. Куда? А вот это они не знают…

И только тогда, когда мы возвратились в Ленинград, мы ясно поняли, что нас умышленно дурачили, но не со злым умыслом, а просто, чтобы заронить в нас надежду.

После этого горестного события последующие ме-сяцы 1940 года приносили нам одни радости. Отметим, что в 1940 году мой старший брат Евгений окончил свой Сельскохозяйственный институт и по распределению

118

ЭПОХА

был отправлен в качестве (на должность) агронома в районный центр Тро-фимовское республики Кабардино-Балкарии, не-далеко от города Нальчика1. Так совпало, что и старшая сестра мо-ей мамы Мария Павлов-на, то есть моя родная те-тя, по ряду обстоятельств тоже проживала в Наль-чике. Я поехал в Кабар-дино-Бал-карию вместе со старшим братом и с двоюродным братом Оле-гом, сыном Ольги Пав-ловны (рис 66). На этой фотографии мы хотели продемонстрировать все-му миру, как два братика резвятся на просторах долины реки Баксан, изображая из себя разведчиков-индейцев из книжек Майн-Рида и Стивенсона. А закончился этот год тем, что моего старшего брата призвали в Армию, и мы благополучно возвратились в Ленинград.

Рис. 66. Лето 1940 года. Двою-родные братья Олег и Вадим на просторах долины реки Баксан играют в разведчиков-индейцев.

1 Я проживал в это время на летних каникулах недалеко от этого районного центра в деревушке Псинадаха.

119


Весна 41-го

Следующий и очень сложный этап моей жизни я обозначил бы как 1941 год.

Этот этап был не только моим личным, не только судьбоносным для моей семьи, но и для всей страны. Он оставил о себе память в масштабах всего государства и даже всех народов мира. И справедливо этот год разделить на половину до июня и последующую часть после июня. Замечу, что первые месяцы этого года не предвещали ничего ужасного, были обычными, и я занимался школьными делами. Заканчивался 9 класс моего школьного обучения (рис. 47). В новом составе учеников нашей группы я был назначен старостой.

Начну рассказ об этом этапе с первого запомнивше-гося мне и важного в жизни каждого человека события тех вешних ласковых дней. 10 марта 1941 года мне исполнилось 16 лет. К этому радостному для меня собы-тию я готовился заранее, сходил в фотоателье, располо-женное в средней части Советского проспекта между ки-нотеатрами «Искрой» и «Советом», но на другой стороне улицы, что по нашим возрастным масштабам считалось рядом с домом.

Я заказал несколько фотографий на паспорт (рис. 67), а уже 15 марта я держал в своих руках свой новень-кий паспорт (рис. 68). И я мог его, как писал поэт, выни-мать из широких штанин, но не клеша, модного во вре-мена Маяковского, а ещё более модных брюк стиля «окс-форд». Да и паспорт оказался не с красной обложкой. Радостные события первой половины 1941 года следовали одно за другим. В мае у меня в руках появля-

120

ЭПОХА

ется очередной и не менее приятный, чем паспорт, офи-циальный документ, подтверждающий, что я в этом 1941 году успешно окончил 9-й класс 157 средней школы Смольнинского района и переведен в 10-й класс. Одно-временно я получил и фотографию (рис. 47), на которой были изображены все ученики, с которыми я надеялся успешно закончить и 10-й класс. В конце мая начались летние каникулы, и все мои сверстники разъехались по стране, к родственникам в деревни или на юг в теплые места. Кто-то, также как и я, остался в городе.

Продолжая рассказ, должен предупредить читате-лей, что 1941 год был весьма необычным вообще, а для меня особенно. Понял это я только тогда, когда стал вспоминать и описывать события своей жизни.

Этот год был буквально насыщен разноплановыми событиями, в которых я, как обычный человек, просто терялся. Если первая половина года была расцвечена веселыми красками, то после июня остались лишь серые или мрачные тона. Изменилась вся тематика событий.

Вспоминаю последнее событие, которое можно смело назвать пограничным между радостью и горем. Произошло это в нашей большой квартире №35 в доме на Смольном проспекте. В субботу 21 июня 1941 года вся наша семья справляла свадьбу нашего дальнего род-ственника Ивана Андреевича Цыпленкова. Квартира большая, гостей было много, а за свадебным столом тос-ты, смех и веселые пожелания. После того, как уже глубокой ночью на 22 июня молодоженов уложили в постель на первую брачную ночь, кое-кто из гостей уже был не способен ехать домой, и тоже они остались ночевать у нас в других комнатах. Брачная ночь прошла, встали все поздно, и тогда узнали, что началась война с Фашистской Германией.

121


В тот же день молодой супруг Иван Цыпленков ушел на фронт и уже никогда не вернулся домой даже по окон-чании войны. Он пал, защищая отчизну, с мыслью, что защи-щает свою будущую семью.

Мой отец, как и положе-но военному, в воскресенье пошел к месту своей приписки. Оказалось, что в военной орга-низации было много неразбе-рихи и путаницы. Перед вой-ной мой отец, как опытный врач был приписан к Цен-тральному военному госпита-

лю, который располагался на Советском (Суворовском) проспекте недалеко от нашего дома. И когда он туда явился, выяснилось, что он уже приписан в другую часть. По новому месту службы он должен был ехать в полевой госпиталь, находящийся в это время под Старой Руссой1. На этот момент, замечу, отцу было уже 54 года и две шпалы в петлице2.

Рис. 67. Март 1941 года.

Фото на паспорт Мне исполнилось 16 лет..

1 Ста́рая Ру́сса — город областного значения в Новгородской об-ласти России, административный центр Старорусского муниципаль-ного района и городского поселения Муниципальное образование «Город Старая Русса». На 14 октября 2010 года численность посто-янного населения Старой Руссы составляла 31 809 человек. Во время Великой Отечественной войны с 9 августа 1941 года по 18 февраля 1944 года Старая Русса была оккупирована немецкими войсками. 2 В Красной Армии цвет и окантовка петлицы означала род войск, прямоугольники (шпалы) – воинское звание. Военные медики имели темно-зеленые петлицы с красной окантовкой, 2 шпалы - майор, ба-тальонный комиссар, военинженер 2-го ранга, интендант 2-го ранга, военврач 2-го ранга, военюрист 2-го ранга.

122

ЭПОХА

Рис. 68. 1941 год. Это мой самый первый паспорт.

Мы сразу, как только выяснили адрес, поехали на Витебский вокзал. До самого отъезда отца, я постоянно сопровождал его. Прибыв на вокзал, мы обнаружили, что и тут не все ладно. Вокзал был забит битком офицерами высоких рангов. Невозможно было даже протолкнуться и получить справку об отправлении поезда. Удивительно ещё и то, что комендантом этого важного в военном от-ношении вокзала был назначен неопытный молоденький выпускник военно-инженерного училища. Своего отца я смог проводить на фронт только на третий день.

После убытия отца на фронт, мы остались в нашей большой квартире вчетвером: мама, жена моего старшего брата с новорожденным сыном Шуриком и я. Старший же мой брат Евгений уже год как был призван в Армию и служил на Карельском перешейке.

123


Рис. 69. Первая после 20-летнего перерыва встреча с одноклассни-ками в 1963 году. Слева направо верхний ряд: Люба Иванникова, Беба Магид, Трескунов, Женя Сякина, Ляля Кассий, Толя Голова-нов, Ляля Молокова. Нижний ряд: Валя Корнеева, Тоня Медведева, Жора Фатале, Галя Константинова. Я был в роли фотографа и хо-зяина квартиры, на которой мы «посидели» после школы. В итоге пришли из 81 и 82 классов пополам. В 1961 году на встрече были

также Грошников и Поровский тоже из 81 и 82 классов.

Первые дни войны, хотя она и была, как казалось всем, неожиданной, особого страха не внушали. Мы привыкли быть в постоянном ожидании и наблюдении войны. Только что закончилась Финская война, ранее были «конфликты» с Японцами, воевали в Испании, как-то незаметно присоединили Западную Украину и часть Румынии с крепостью Измаил1. Хотя и дорогой для нашей семьи ценой, а Финская закончилась победой. Вот

1 В 1940 году советское правительство вынудило Румынию передать Бессарабию и Северную Буковину СССР. Измаил, находящийся в Бессарабии, оказался на территории СССР. Образовали Измаиль-скую область Украинской Советской Социалистической Республики.

124

ЭПОХА

и эта внезапная летняя война, как мы ожидали, вскоре закончится, конечно же, нашей победой.

Действительно, в первые дни войны в нашем городе все было, как и раньше. Может быть, меньше стало мужчин, красноармейцев. Городской транспорт работал без каких-либо перебоев. Открыты были все магазины. Мне запомнилось, что белый батон за 25 копеек я безо всякой очереди покупал в соседней булочной. Ничто в солнечные июльские дни не предвещало ужасной трагедии.

До 1 сентября я оставался в городе, никуда не выезжал. Даже на оборонные работы по укреплению наших рубежей под Ленинградом по состоянию здоровья тоже не ездил. Основной моей заботой было ожидание 1 сентября, когда должны были съехаться все мои одноклассники, и мы все приступим к завершению своего среднего образования. А летом 1942 года получим аттестаты и превратимся в абитуриентов. В свободное время я начал вести дневник. Записывал случаи, которые казались мне интересными. Спустя много лет, когда я начал упорядочивать свои воспоминания для потомков, оживить события прошедших лет помог мне именно этот дневник, совершенно случайно сохранившийся в квартире в течение долгих лет.

125


Предчувствие беды

Обстановка в городе резко менялась не в лучшую сторону. Жители, правда, не могли себе даже вообразить, что их ждет. Не прошло и месяца, как была введена карточная система распределения продовольственных товаров. В течение июля только некоторые предусмотри-тельные люди и успели сделать небольшой запас необхо-димых продуктов и консервов, не портящихся без холо-дильника. Большая же часть жителей Ленинграда, твердо уверенных в быстрой победе над врагом на его террито-рии «малой кровью, могучим ударом», проворонили этот «золотой месяц».

Правда, первая норма хлеба – 800 граммов на одного рабочего человека, не была уж такой маленькой, чтобы встревожить население. Меньше была порция для служащих и иждивенцев, но и она была вполне терпима. Однако, эта норма стала из месяца в месяц уменьшаться, и в конце ноября достигла минимума. По рабочей кар-точке в день выдавали 250 граммов сыроватого хлеба, по иждивенческой – 125 граммов. Качество хлеба быстро менялось в худшую сторону.

Наконец, наступило 1 сентября. Этот день не оправ-дал мои надежды. Обычно, я привык, все сверстники съезжались в город и собирались во дворах, рассказыва-ли о своих летних приключениях и впечатлениях, а 1 сентября дружно садились за парты. В этом году все пошло по другому сценарию. Многие не смогли вовремя вернуться в город. Отдельные мои товарищи остались на оккупированной территории. С нашей одноклассницей Лялей Кассий случилось даже, что. оказавшись в оккупа-ции, она была вывезена на работы в Германию. После

126

ЭПОХА

войны я встретился с ней впервые в 1963 году (рис. 69). И, возможно, по всяким иным причинам наш класс не смог собраться в полном составе. Более огорчительным было известие, что 1 сентября занятия в нашей школе не начнутся1. А когда школа заработает, никто в администрации определенно сказать не мог

Вот тогда я вместо пустого ожидания школы и включился в самую настоящую доступную мне по возрасту оборонную работу. Я поступил простым чернорабочим в контору по строительству спецобъектов, а другими словами – бомбоубежищ. Получил рабочую карточку, по которой в самое трудное время давали 250 г хлеба, и трудился для защиты города. Хотя медали «За оборону Ленинграда» не удостоился, поскольку ушел на фронт в начале 1942 года2. Обидно.

Другой стороной этого сентября было то, что я назвал ранее разноплановостью. С одной стороны, все же нача-лись занятия в школе, а с другой стороны, начались регу-лярные бомбардировки нашего города, которые немцы с характерной для них пунктуальностью начинали всегда в 19 часов по московскому времени. Особо запомнилась мне самая первая бомбардировка нашего района, событие совершенно невиданное, хотя и ожидаемое.

1 Я особо останавливаюсь на таких подробностях, как дата начала занятий в школах в 1941 году. В ряде современных книг, в воспоми-наниях блокадников появляются замечания о том, что школьные за-нятия начались в предблокадном городе именно 1 сентября. Ленин-град – большой город. В некоторых районах, возможно, условия по-зволяли, и школы начали уроки 1 сентября, но это было далеко не везде. 2 Медаль «За оборону Ленинграда» учредили в 22 декабря 1942 года, а первые вручения начались 3 июня 1943 года.

127


Ровно в семь часов вечера по радиотрансляции про-звучал сигнал воздушной тревоги, и все мы, как положе-но по инструкции, спустились из квартир верхних этажей в подвал, изображавший бомбоубежище. Делали мы это, замечу, лишь в первые дни блокады. Подвал, как я упоминал ранее, был плотно заселен, и мы разместились рядом с жильцами на ступеньках нижней части лестницы нашего корпуса №2. В это время заработали зенитки с крыши дома №6, мы, мальчишки, сообразили, что «юнкерсы» прямо над нами и высыпали гурьбой в первый двор, задрав головы к небу. Мы, глупые, не соображали, что это очень опасно. Могут убить очередью из пулемета штурмовика, вступившего в дуэль с зенитчиками, или ранить осколком бомбы. И не только немецкой бомбы, но и осколком снаряда нашего зенитного орудия. Эти осколки летели с неба со страш-ной разрушительной силой, в чем я позднее убедился на собственном опыте. В этот момент мы мечтали увидеть, как будет сбит вражеский самолет.

Картина из нашего двора-колодца и впрямь показалась нам изумительной. На темном квадрате вечернего неба бегают как зайчики светлые пятна прожекторов. Видим, как пятна сошлись в одном месте, и на этом светлом пятне мы хорошо разглядели немецкий самолет-бомбардировщик, как нам показалось, летящий прямо над нами. В подтверждение этого, зенитки с крыши соседнего дома открыли ураганный огонь по неприятельскому самолету. И в этот момент к разди-рающему уши грохоту зенитной артиллерии добавился ещё один звук. Это был необычный для нашего слуха звук, я его даже не стал бы называть звуком, так как мы не услышали его, а, скорее, почувствовали «всеми фибрами» своей души, как приближение неотвратимой беды. За долю секунды нас сдуло со двора этим звуком.

128

ЭПОХА

Уже сидя на ступеньках лестницы у дверей подвала, мы услышали звук ужасного взрыва. Никогда не забуду то краткое по времени событие, буквально мгновение, когда я, сидя на каменных ступенях нашей лестницы, все пытался понять, отчего мне так холодно, что меня даже всего трясет и зуб на зуб не попадает. Ведь на улице ещё тепло, а я так ужасно замерз. Я не мог себе раньше представить, что это и есть настоящий страх, результат страха.

На следующий день мы узнали, что звук взрыва донесся до нас с конца Советского проспекта, где в створе с ним на другой стороне Староневского проспекта был разрушен взрывом бомбы большой старинный дом. Запомнилось это событие ещё и потому, что именно в этом доме, как мы знали, проживала наша старенькая учительница математики. Она и стала для нас первой печальной потерей и первой жертвой этой ужасной войны. Дальше потери возросли. Но мы стали привыкать к трудностям и даже перестали выходить из квартиры во время бомбежек.

Вот что нам стало известно в начале сентября. 3 сентября немцы разбомбили Бадаевские продовольствен-ные склады. 8 сентября немцы установили полную блока-ду нашего города. Однако, эти события меня лично фи-зически не коснулись, а в тот момент со стороны мы оце-нить их значение не могли, а осознали и пережили лишь во время блокады. Меня волновали и запомнились собы-тия, в которых я сам участвовал. По этой причине не мо-гу не остановиться на ужасной бомбардировке, случив-шейся днем 19 сентября 1941 года, живым очевидцем и свидетелем которой я являюсь.

19 сентября наша бригада вела земляные работы во дворе детского дома, дети из которого к этому времени уже были эвакуированы. В качестве ориентира скажу,

129


что этот одинокий домик примыкал к Смольнинскому саду и находился через улицу напротив 38-й поликлини-ки Смольнинского района. Позже этот детский дом стал музыкальной школой. А вот в то время нашей бригаде было поручено создать противопожарный водоем. Для сегодняшних читателей характер нашей работы покажется просто невероятным. Техника была не простая, а совершенно примитивная. Так, один член бригады, мужчина, им был я, копал лопатой, а две женщины-работницы выносили грунт на деревянных носилках. Но работа наша спорилась, кипела. И вдруг почему-то не по немецкому расписанию, к которому мы уже начали привыкать, фашистский летчик на немецком самолете-юнкерсе пожелал помешать нашей работе, вставить, как говорят, палки в колеса. Хотя никаких колес у нас не было в связи с отсутствием в нашем распоряжении даже тачек. Летчик сбросил прямо на нас большую фугасную бомбу.

Происходило это событие ясным теплым сентябрьским днем. В мирное время я сидел бы себе за партой в классе, завершая курс среднего образования. В безоблачном небе бомбардировщик летел низко и быст-ро, не замеченный нашими зенитчиками, и пилот, навер-няка, хорошо разглядел наш объект стратегического зна-чения – яму, в которой копошилось много народу. Не-ожиданная цель изумила летчика, и он немного поспе-шил запустить бомбу. А я в этот момент, наоборот, чуть замешкался. Когда все рабочие скрылись за входной дверью домика – защита сомнительная, – я все еще оставался один, как перст, в саду у железной ограды у дальнего откоса будущего водоема.

130

ЭПОХА

Вы можете удивиться, что я немного шучу, расска-зывая об этом случае. Посудите сами, и вам будет ясно. Бомба упала в саду недалеко от ограды. Я в тот миг не успел ни спрятаться, ни испугаться. Меня просто ударной воздушной волной подбросило так, что я, пролетев довольно большое расстояние, угодил прямо в дверной проем дома, где прятались наши рабочие. И произвел мягкую посадку на колени к одной из женщин. Тетя такому обороту дел испугалась не меньше бомбы и привычно попросила милости у Господа. «Господи, по-милуй!» – раздался в гробовой тишине, повисшей после взрыва, её звонкий голос. Этот возглас как-то разрядил обстановку, и все, глядя на меня, радостно засмеялись.

Вы, читатели, можете верить или не верить этому факту, или удивляться, но в меня в этом фантастическом инциденте не попало ни одного осколка, даже самого ма-ленького, и, более того, я не получил никакой травмы от удара о двери, в которые молниеносно влетел.

Впрочем, нам тогда было не до смеха. Нервное оживление и хихикание прервал новый мощный бомбо-вый взрыв, даже встряхнувший наше укрытие, задрожали стены. Вскоре мы увидели из-за крыш столб черного дыма. Пожар возник в районе Советского проспекта. Оставив работу, мы побежали к месту взрыва и, когда вышли на площадь Диктатуры, поняли, что горит крупное здание Академии легкой промышленности им. С.М.Кирова, совсем недавно переоборудованное под военный госпиталь. В это время госпиталь был заполнен тяжелоранеными.

Я здесь не намерен описывать всю ужасную картину разрушений, которая предстала перед нашими глазами. Об этой трагедии много писали и даже показы-вали в кинофильмах. Я сошлюсь на опубликованную в печати к 55-летию Великой Победы статью Елизаветы

131


Алексеевны Добровой. Она, будучи в то время школьни-цей, вспоминает, что в тот день стояла в очереди за про-дуктами в одном из трех наших магазинов, который мы в своей среде называли просто «Стрелкой»1. Поэтому она раньше нас оказалась на этом ужасном пожаре.

Замечу, что для меня случаи, связанные с самоле-тами, стрельбой и бомбежками, каждый раз оканчива-лись простым испугом, не принося мне заметных повре-ждений, ранений и травм. Однажды, тоже в сентябре, я возвращался вечером домой и шел от проспекта 25 Октября (сегодня это Невский пр.) по правой стороне Советского проспекта и, когда был уже недалеко от Центрального Военного госпиталя, услышал звук, как мне показалось, немецкого самолета. Звук этот был узна-ваемый, своеобразный, напоминавший слово «лечу». Первый слог был короткий, последний – долгий, протяж-ный. Поскольку я шел по совершенно безлюдной улице, времени не знал, сигнал тревоги, возможно, прозевал, мне стало как-то не по себе. Я ускорился, пустился нау-тек, и мне казалось, что самолет этот гонится именно за мной и стал уже снижаться. На мое счастье я подбежал к садику, изрытому траншеями, и, услышав звук падающей бомбы, сам прыгнул, упал в первую же траншею. Оказалось, что траншея уже полностью заполнена людьми. Я оказался на их головах. Громкий звук разрыва

1 В нашем микрорайоне, не считая булочной в доме №11, было три больших продуктовых магазина, которые у жителей получили ус-ловные названия (клички). В доме №6 был магазин «Водники», по-скольку недалеко от него на Неве была пристань, и пассажирам с па-роходов этот магазин был ближе. В начале нашего Смольного про-спекта находился магазин «Пролетарий», удобный для рабочих, вы-ходивших из ворот прядильно-ниточного комбината им. С.Халтурина. Третий магазин «Стрелка» - угловой с выходом на площадь Диктатуры и Советский (Суворовский) проспект.

132

ЭПОХА

Рис. 70. Урок патриотического воспитания

бомбы заглушил тихий ропот людей подо мной. Бомба упала далеко от нас в задней части госпиталя, где до войны размещалось подсобное хозяйство. В нем служил отец моего одноклассника Саши Иванова.

133


Блокадная школа

Наконец, 27 октября мы узнали о начале занятий в нашей школе. Я подал заявление в контору об уходе с работы. Это означало, что я буду получать пониженную норму хлеба. В это время, как раз, столовые обществен-ного питания, в которых можно было купить какую-нибудь еду, закрылись и стали обслуживать только по пропускам. 28 октября я пришел в школу. Выяснилось, что занятия будут нерегулярно и в других школах. На следующий день занятия продолжались лишь 2 часа. Объявили, что уроки продолжатся лишь 3 ноября и, воз-можно, в 25-й школе1. А придя в эту школу, мы узнали, что нас будут обучать в 31-й школе. Воспользовавшись случаем, я собрал с учеников, как и положено старосте, деньги на тетради. Обещали выдать по четыре тетради каждому. Не все ученики регулярно посещали занятия. Некоторые вообще не появлялись с самого начала. В тот день, например, одного юношу из нашей группы взяли в Армию.

С 15 ноября для всех мальчиков ввели новый пред-мет – военную подготовку, Вобуч. В первом списке маль-чиков из нашего района числилось 90 человек, чуть ли не целая рота, а назывались мы взводом, что вполне соответ-ствовало ухудшающимся день ото дня условиям жизни (рис. 70, 71). На следующем занятии присутствовало не более 20 человек. Остальные, как открылось позже, были или больны, или уже скончались, не участвуя ни в каких боевых операциях. 1 Школа на Тульской ул., 6, построена архитектором Н.Ф.Хомутец-ким в 1937 году в стиле сталинского неоклассицизма. В 1940 году имела №25, в 1965-1971 - №173. С 1971 года – Дом пионеров и школьников.

134

ЭПОХА

Рис. 71. На уроке военной подготовки

В моем дневнике я читаю такую запись. 25 ноября. Уже 5 дней сидим только на одном хлебе и дуранде, у кого она, конечно, имеется1. Другие дополнительные продукты, которые можно было купить (сахар, крупа, жиры) задерживаются. Не все знали в те страшные дни, что основные запасы муки и сахара сгорели в сентябре 1941 года на Бадаевских складах. Людям сообщали, что поставки продо-вольствия задерживаются.

Должен заметить, что к слову «дуранда», как жмых, встречающемуся в литературных воспоминаниях бло-кадных лет, иногда, даже с детским восхищением, надо подходить внимательно и очень осторожно. Общее пред-ставление о дуранде, как о продукте, образующемся по- 1 Дуранда – остающиеся после отжима подсолнечного масла целлю-лозные волокна семечек, спрессованные в кубики. В настоящее вре-мя используется как дорогостоящее средство для похудения. Хлоп-ковая дуранда – спрессованные семена хлопчатника.

135


сле обработки семян растений под большим давлением, ничего не объясняет.

Мы и раньше знали, что при обработке под прессом семян масличных культур, обычно, получается расти-тельное масло. С давних времен в нашем пищевом ра-ционе на кухне использовалось подсолнечное или «пост-ное» масло. Второе название этого продукта, вероятно, связано с постом и религиозными канонами. Вот такой подсолнечный жмых, ещё свежий, если он попадался нам, мы грызли с удовольствием, как сами свежие или жареные семечки. Вот уж к какому сорту дуранды отнести халву, я, право, и не знаю. В начале войны в Ленинграде получил распространение хлопковый жмых, который под названи-ем дуранды предлагали использовать в пищу.

Признаться, я до сих пор не знаю, как выглядит хлопковое масло, а о пищевой ценности самого хлопко-вого жмыха мы тогда и не задумывались. Помню, грызть его сырым было невозможно, так как он по прочности напоминал кусок цемента без вкуса и запаха. В пищу этот продукт можно было использовать с риском для жизни лишь после его размельчения, размалывания механическим способом молотком или в ступке металлическим пестиком и размачивания до густоты теста.

На своем горьком опыте я знаю, что кушать такой продукт можно лишь в качестве наполнителя к другим более привычным, хорошим продуктам: муке, крупе, картофелю. Хлопковая дуранда приносила не пользу, а вред, даже страдание. После её поедания возникала непроходимость кишечника. Освободиться от дуранды было непросто. И всех её «любителей» мучили запоры.

136

ЭПОХА

Коварство голода

В этот день, 25 ноября, между одноклассниками ве-лись разговоры, в основном, на бытовые темы. Они касались забот и трудностей. Так, Петрова рассказала о том, что к её соседке пришел племянник попросить её отдать ему кошку на съедение. В поддержку этого племянника Люба Посковская высказала интересную мысль о том, что вся физиология мужчин отличается от женской. Мужчинам, особенно если они ещё работают, требуется больше питания, чем работающим женщинам. Свою мысль она подкрепила наблюдением, что у неё уже два дяди скончались от голода. Судьба самой Любы оказалась очень трагичной. Об этом я узнал значительно позже во время встречи с одноклассниками (рис. 69). Любу эвакуировали из Ленинграда зимой после того, как обнаружили её одну в нетопленой квартире в шоковом состоянии. Она, словно парализованная, сидела за столом, на котором лежал её родной брат-дистрофик, умерший, по-видимому, несколько дней назад.

На следующий день, помеченный в моем дневнике 26 ноября, произошло событие, оставившее глубокий след в моем сознании и подкрепившее мое выражение о разноплановости событий 1941 года. При всех трудно-стях нашей жизни по городу ходили трамваи. В дневнике так и записано, что я шел к остановке трамвая на про-спекте 25 Октября, которая была рядом с площадью Вос-стания напротив Знаменской церкви, к тому времени уже разрушенной, поскольку на этом месте предполагалось построить станцию метро. Война отсрочила исполнение этого плана, а место было обнесено высоким строитель-ным забором. Хотя я торопился на трамвай, но по какой-то причине спустился в полуподвальный промтоварный

137


магазин, хотя, как я помню, ничего там не покупал. Когда же, буквально через минуту, я вышел из магазина на проспект, то увидел неподвижно лежащего у забора мужчину. Продолжая свое движение к остановке, я подумал, что отдыхать под забором в такое время не только неприлично, но и небезопасно. Того и гляди немецкие самолеты налетят.

Обойдя строительный забор, я вышел на остановку и остолбенел. Там, куда я только что торопился на трам-вай, как скошенные косой, лежали люди. Не зайди я в магазин, я точно был бы среди них. Все, кто стоял на остановке в ожидании трамвая, погибли от разрыва артиллерийского снаряда. Со стороны Лиговского проспекта и Московского вокзала к нам уже бежали люди с носилками.

Не помню, как я дошел до своего дома. Наверное, был в шоке. Хотя, как я ранее уже писал, мы к этому времени начали привыкать к ужасам войны и её внезап-ным роковым сюрпризам. Бомбардировок бояться пере-стали и по вечерам в бомбоубежище из квартиры не пря-тались.

В конце ноября и декабре 1941 остро встал вопрос с питанием. В это время мы узнали: у нашего товарища Стаськи Цыхоцкого сложилось тяжелое положение с питанием. Я с ним дружил, бывал у него дома и знал, что он остался жить один, а это означало, что помощи ему особо ждать неоткуда и не от кого. Последние дни я его не видел, поскольку он в школу не ходил. О его положении я узнал от соседа и нашего общего приятеля Юрки Кривошеева, который учился недалеко от нас в спецшколе.

Из юркиного рассказа я понял, что стаськино поло-жение не просто тяжелое, а совершенно критическое. Посудите сами. Оказывается, у него украли продовольст-венные карточки, и он остался даже без 125 граммов хле-ба. Чем мы можем оказать помощь Стаське, ведь у нас самих почти ничего нет?

138

ЭПОХА

5 декабря 1941 года мы с Юркой приходим вечером к Стаське в гости и устраиваем для него и для нас самих, конечно, шикарное для того времени угощение. Юрка принес из своего дома горсть каких-то коричневых макарон, а я принес пожертвовать другу свою домашнюю кошку. Мы убили её, и, признаюсь, один кошачий окорочек в сыром виде я взял домой для своей мамы. За столом Стас признался, что до этого времени он поддерживал себя только бульоном из собачей головы, которую случайно приобрел на рынке. Сам я считаю, что эта наша поддержка товарища была не столько материальной, сколько моральной.

На следующий день, 6 декабря все узнали, что всю следующую декаду не будут даже по карточкам выдавать ни сахара, ни жиров.

В декабре добавились новые трудности. С 8 декабря остановилось трамвайное движение. Отключили электри-чество и в жилых домах. 11 декабря у нас подошли к концу запасы дров, всю большую квартиру отапливать стало невозможно, а холода усилились. Для экономии тепла всей семьей мы перебрались в маленькую кухню. И здесь было не все гладко. В квартиры перестала подавать-ся вода, следовательно, нельзя было пользоваться и кана-лизацией. Туалет не работал.

Поскольку других осветительных приборов у нас не было, мы пользовались лучиной для освещения в вечернее время. И в таких условиях пытались продолжать учебу.

Правда, 9 декабря в дневнике записано, что я уже три дня не хожу в школу. Некоторые одноклассники давно уже не ходили в школу, особенно те, кто был переведен к нам из другого восьмого класса, позднее я совсем потерял их из виду. С некоторыми из них мы встретились только через 10 лет.

139


14 декабря на занятиях Вобуча комсорг зачитал нам радостное сообщение о том, что наши войска гонят нем-цев от Москвы. На положение Ленинграда эта победа никак не повлияла. Наш взвод к тому времени, ещё не вступая в бой, потерял большую часть своих воинов. К тому времени Стас не выдержал и, как мы узнали позже, тихо скончался.

17 декабря фашисты, вероятно, в отместку за пора-жение под Москвой, подвергли наш район усиленному обстрелу из дальнобойных орудий. Правда, и к обстре-лам мы с октября уже привыкли и, обычно, отмечали лишь единичные попадания. Помню, как при встрече в школе Толя Ганичев (он есть на фото 9 класса, рис. 47) рассказывал, как к ним в городской холодильник, в кото-ром он работал охранником, при очередном артобстреле 25 ноября попал один снаряд. Этот случай я запомнил ещё и потому, что обсуждал трудности с питанием по иждивенческой карточке, и Толя предложил поступать к ним в охрану. Там были вакансии. Тогда я отказался, так как условия приема на работу показались мне несколько странными1.

Спустя много лет в спокойной обстановке я оцениваю здраво свой выбор. Ситуация была непростая. Голод делал свое коварное дело, и моя жизнь была на грани. Смерть стояла у всех на пороге. Я оказался прав. Результат налицо: я в той критической обстановке выжил.

1 Надо было вступить в комсомол. После я узнал, что многих на этом складе арестовали и судили по законам военного времени.

140

ЭПОХА

Ложь и плоть

Если вспоминать мелкомасштабные события в нашей семье, то некоторые из них, сначала представ-лявшиеся заурядными, впоследствии сыграли значи-тельную роль в нашей жизни и судьбе. Так, в 1940 году по окончании института мой старший брат Евгений (рис. 72) женился на девушке по имени Валя Рош (рис. 73). Он ушел в Армию, Валя осталась жить в нашей квартире.

Эта девушка, как и положено невестке, вошла в нашу семью, взяла фамилию мужа. Теперь она уже не Валя Рош, а Цыпленкова Валентина. И вполне естествен-но, как и следовало ожидать, в точном соответствии с те-чением времени и законами природы Валентина подари-ла нам своего первенца – сына, которого в честь погиб-шего брата её мужа нарекли Александром. И все бы складывалось в нашей большой семье прилично, если бы не такое тяжелое испытание человеческих характеров, как война и блокада.

Первое время все наши отношения оставались дружественными, нормальными, однако, с ухудшением обстановки в городе и отношения в нашей семье стали меняться к худшему. Вероятно, я бы не запомнил все те мелкие изменения и неприятности, если бы они не были зафиксированы в моем «блокадном дневнике».

В сентябре 1941 года, поскольку занятия в школе так и не начались, я, как уже говорил ранее, поступил на работу в ту же организацию, где раньше стала работать невестка Валя. С маленьким Шуриком дома сидела и нянчилась моя мама (бабушка Шурика). Она же выполняла все домашние дела.

141


Следует заметить, что, поскольку Валентина рабо-тала в администрации этой конторы, исполняла обязан-ности и бухгалтера, и та-бельщицы, то мы с ней на двоих получали дополни-тельно солидный паек ду-ранды, которую, впрочем, покупали, но недорого. Это были, к сожалению, не под-солнечниковые, а хлопковые жмыхи, которые, как мы ошибочно полагали, поддер-живают наш пищевой ба-ланс.

Рис. 72. Евгений Павлович Цыпленков в год окончания

института и свадьбы с Валентиной Рош.

Рис. 73. Валентина Рош. 1940.

Валентина спо-собствовала получе-нию дополнительной порции дуранды, про-живала вместе с нами, но всё чаще и чаще ворчала, что в её род-ной семье, жившей на Крестовском острове, трудно с питанием.

Валентина жало-валась, что её папа старенький и больной. Их семья состояла из четырех человек (не

142

ЭПОХА

Рис. 74. 1942 год. Блокадный Ленинград.

В нижнем ряду слева направо: Павел Матвеевич, его жена Клавдия Павловна, мама Валентины Рош.

считая Вали): отец, мать (рис. 74) и двое дочерей – сест-ры Вали. Старшую звали Ольга, младшую – мою ровесницу – Татьяна. Все знают, что в начале войны ленинградцы не замечали перемен в снабжении, но после окружения города вражескими войсками положение стало резко ухудшаться. Жители города оказались перед лицом смертельного голода и холода.

Вот с того времени, когда у мамы подошел к концу запас пищи, купленной ещё без карточек, атмосфера в семье стала резко накаляться. До сентября рабочую карточку имела одна Валентина. Она упрекала меня, что я, оболтус, много ем из того, что она получает на себя и своего ребенка. Я уже юноша, и мог бы сам получить ра-

143


Рис. 75. Экспедиция энтомологов в Китай против саранчи.

Привал на дороге из Чигучина в Бур-Чун. Слева направо: переводчик Сюмин, шофер Криснапуцаин,

энтомологи Старостин, Цыпленков, Лебедев, шофер Захарченко.

бочую карточку. А ещё Валя упрекала маму, что она не научилась растягивать продукты на всю декаду. Напом-ню, что во время войны в Ленинграде все продукты, за исключением хлеба, положенные по карточкам, выдава-ли один раз в десять дней. Валя утверждала, что в то время, как мы голодаем, в её семье все едят по две тарелки горячего супа каждый день. Что варилось в этом супе, история умалчивает.

Все эти разговоры, как мне казалось, начинались ради подготовки большой ссоры. На фоне обострения первого инстинкта (самосохранение) начинал проявлять-ся и второй инстинкт (пищевой). Возможно, я был не прав. Возможно, молодая Валентина попросту нервнича-ла, по-своему переживала за маленького сына, за своих

144

ЭПОХА

Рис. 76. Брат Евгений в 1972 году. На даче в Васкелове.

Слева направо: Полина Александровна (вторая жена Евгения), Елена Васильевна Никольская (моя теща),

Татьяна (младшая дочь Евгения).

родителей, а жить в нашей семье ещё не привыкла. Мне было обидно за маму, за то, что Валентина каждый вечер её в чем-нибудь упрекает и обвиняет. А мама, мирная по своему характеру и мудрая, переносит ворчание своей невестки безропотно. Я принялся защищать маму и возражать Валентине.

Во-первых, говорил я, мама вела всю домашнюю работу, нянчилась с внуком, а Валя, как это было всем заметно, довольно равнодушна к Шурику, мало интере-суется своим сыном. Во-вторых, Валентина в любое время пропадает из дома, вероятно, навещает свою семью, чтобы есть там горячий суп.

145


Рис. 77. Брат Евгений Цыпленков с дочерьми. Сентябрь 1974 года. Слева направо: Татьяна (моя жена), Людмила (старшая дочь),

Евгений исполняет песню «Одесский порт», Татьяна (младшая дочь)

Я в сентябре и октябре получал продукты по рабо-чей карточке тоже, а в ноябре вернулся в школу, утратив право на карточку. Хотел получить среднее образование. Положение наше к декабрю 1941 года стало совсем критическим. Отключили электричество, и мы перешли к освещению с помощью лучины. Я хорошо помню, как однажды уголек от лучины отскочил на подушку, на ко-торой спал Шурик, и мы все чуть не сгорели. В эти дни, как мне казалось, Валентина под благовидным предло-гом, что Шурику будет на Крестовском острове безопас-нее, могла бы от нас переехать к своим родителям. Для этого не надо начинать ссору. Ясно же, что малышу бу-дет там и светлее, и теплее.

146

ЭПОХА

Однако, надо полагать, что для этого Валентина ещё не созрела. Она каждый вечер повторяла, что её папа старенький, очень болен, у них совсем положение скверное, хлеба мало и т.д. и т.п. А 17 декабря 1941 года к нам нагрянула старшая сестра Валентины Ольга и с порога пошла в наступление. Она начала речь с того, что папа волнуется и беспокоится о положении своей дочери в нашей семье. Из её сбивчивых выкриков мы поняли, что в их семье уверены, что мы эксплуатируем Валю в своих целях и не кормим. Более того, Ольга безапелля-ционно заявила, что самой большой ошибкой было «де-лать ребенка». Завершая свою речь, Ольга собрала ве-щички Шурика и приказала Валентине взять со стола все лепешки из дуранды, поскольку в их семье сегодня нет к обеду хлеба. Мама не возражала, все поняла, завернула Валентине лепешки и тут же разделила поровну между мной и Валентиной всю оставшуюся твердую дуранду. После чего мы временно расстались с супругой моего старшего брата.

Продолжение этой истории было в середине января 1942 года, когда я уже служил в Армии. В Ленинград на короткое время вернулся мой отец и организовал вывоз «на большую землю» своей жены, невестки и своего вну-ка Шурика. Возвращаясь к месту службы, отец оставил Клавдию Павловну с внуком в родном селе Поречье, где в это суровое время обитали домашние коровы, и внук был бы обеспечен парным молоком. Свою же невестку он взял на место службы в госпиталь работать по специальности в бухгалтерии или в отделе снабжения.

147


Условия на новом месте работы резко отличались от блокадных: питание было настолько хорошим, что у нашей молодой невестки проявился и третий основной инстинкт. Забыв все трудности блокады, забыв про сына, который был с бабушкой в деревне, про мужа, который сражался на фронте, она вновь забеременела с разрешения своего военного командира. Отец об этом узнал по факту, а я никаких подробностей, разумеется, так и не узнал никогда. Брату сообщили, и его семья распалась.

Придя с фронта, Евгений продолжил работу энто-мологом, ездил часто в экспедиции по юго-востоку СССР и даже в соседние страны. Боролся с саранчой, как опас-ным вредителем посевов (рис. 75).

Когда я через много лет возвратился в родной го-род, в свой дом, то застал брата уже с новой семьей: же-ной Полиной и двумя дочерьми Людмилой и Татьяной (рис. 76, 77). Их сводный брат Шурик был уже совсем большим, жил также с нами пока не женился и не полу-чил с семьей квартиру на Московском проспекте.

148

ЭПОХА

Спасение на переднем крае фронта

Свой первый школьный период я прерываю в конце 1941 года, когда 31 декабря кровельщиком я поступил в РЖУ Смольнинского района, что зафиксировано штам-пом от 31-XII-1941 г. в моем первом паспорте.

Может возникнуть вопрос: какие кровельные работы в суровых зимних условиях? Ответ – никаких. Но надо принять во внимание следующие обстоятельства. Опытные работники ушли на фронт защищать отчизну, а те единицы, что остались в городе, еще могут передать свой опыт молодым, если успеют и не погибнут от исто-щения в начале 1942 ужасного года, а молодые тоже пе-реживут блокаду. Второе обстоятельство заключалось в том, что все мы, даже в таких трудных условиях, верили в нашу победу. И помнили старинную пословицу: «Помирать собирайся, а жито сей». Вот поэтому с пер-вого дня, так называемой работы, я стал, хоть и с боль-шим трудом, ходить на курсы, которые, как ни странно, находились на Греческом рядом с 31-й школой.

Я еще самостоятельно мог передвигаться, однако уже с первых дней нового 1942 года состояние моего здоровья стало заметно ухудшаться. По утрам я замечал, что опухаю и с трудом открываю глаза, а 5 января появи-лись сильные боли в желудке, и мне пришлось обратить-ся к врачу нашей 38-й поликлиники. Сам я еще не все понимал, но со стороны, как обычно говорят в таких слу-чаях, «я одной ногой уже был в могиле». Доказательст-вом этому вспоминаю случай, когда я сидел в очереди к врачу. Рядом с собой я услышал голос санитарки: «Шел бы ты домой, а то помрешь здесь, потом возись с тобой». Я обернулся и увидел, что санитарка

149


разговаривает с мужчиной, который хотел лечь на скамейку для ожидающих больных. Это меня немного успокоило, я еще не так плох, чтобы заснуть на стульях.

Должен заметить, что по моим наблюдениям январь 1942 года был самым тяжелым для блокадников, а осо-бенно период с 10 по 15 января был максимальным по смертности от голода в блокадном Ленинграде. Так мне казалось, официальные сведения могут быть другие. Вспоминаю, что именно 10 января, когда я шел на работу от Смольного проспекта до Греческого переулка, мимо меня прошли 25 человек с детскими санками, на которых без всяких гробов были привязаны трупы, завернутые только в половики или простыни. Путь их, вероятно, лежал на Охтинское кладбище. И что еще по моим наблюдениям следует особо заметить, что в тех семьях, которые жили только на пайки по продовольственным карточкам, первыми чаще всего умирали мужчины. Замечу для справедливости, что умирали в этих условиях и женщины. Я считал, что это происходило потому, что организм уже был ослаблен имевшейся уже ранее болезнью, а голод её активизировал. К такому выводу я пришел, наблюдая в эти страшные памятные месяцы жизнь нашего дома №9 по Смольному проспекту, а также общаясь и разговаривая с одноклассниками в тот ужас-ный, жестокий период.

Не сомневаюсь, что и последний день моей жизни был уже недалек.

14 января 1942 года врач 38-й поликлиники опреде-лила у меня острый гастрит и выдала мне больничный лист (рис. 78), освобождавший меня от работы. Самое удивительное, что в таком ужасном состоянии о смерти и мысли не было. До этого я знал и даже видел как от бо-лезней в мирное время умирают, а в войну бомбят, стре-ляют и убивают, и это все страшно. Однако, до этих дней

150

ЭПОХА

Рис. 78. Справка от врача об освобождении от работы.

Освобождения от смерти в блокадном Ленинграде не выдавали.

я не мог себе представить, что есть еще более страшная и ужасная смерть, которую можно назвать тихой, посте-пенной, массовой и зачастую безболезненной смертью от голода.

На мое неожиданное счастье 19 января пришла на-ша невестка, Валентина, и сообщила, что с фронта при-шла машина, на которой меня могут вывезти в Армию. Приехали однополчане Евгения, моего старшего брата, передали послание Вале от мужа и, узнав, что младший брат пропадает в голодном городе, обещали вывезти на фронт. Надо только пешком добраться до Лесного про-спекта, где грузовик будет меня ждать. Это сообщение было для нас весьма неожиданным, а для меня это пред-ложение – и рискованным в моем состоянии здоровья.

151


Рис. 79. 1940 год. Мне 15 лет, отцу – 53. На фронт

я ушел в теплой отцовской шапке.

Однако, рассуждать и сомневаться именно в моем положении было просто невозможно, и решение было принято – рискнем! Сборы мои были краткими, брать с собой мне было нечего. Как обычно в дорогу брали продукты, их тоже не было. Только маленький кусочек хлеба. Для брата мама положила большую пачку Капи-танского табака. Весь мой дорожный скарб уместился в моем школьном портфеле. Для тепла на голову я надел огромную шапку, которую мне оставил отец, уходя на фронт (рис. 79). Маме я оставил свою рабочую карточку, которой до перерегистрации она могла пользоваться.

Вот к вечеру я благополучно добрался до Лесного, где и узнал подробности. Оказалось, что из штаба 7-й от-дельной армии, который располагался в то время в по-

152

ЭПОХА

селке Алеховщина в долине реки Оять, где служил тогда мой старший брат, прибыл в командировку в Ленинград лейтенант Кубасов, которого и попросил Евгений взять меня с собой по возвращении из командировки.

Замешкайся я немного, и машина ушла бы без меня, но я успел. Меня усадили в кузов машины, который был заполнен ящиками со снарядами и минами. Надо особо заметить, что ленинградцы, находясь в ужасной блокаде, помогали фронту, чем могли. На заводах изготовляли боеприпасы, ремонтировали оружие и боевую технику.

В ночь на 20 января наша машина вышла на лед Ладожского озера. Перед тем как выехать на лед меня предупредили, что на этой трассе часто бомбят, и в обра-зовавшейся полынье машина уйдет под лед. В таком случае, если будут бомбить я должен спрыгнуть с машины. Вот тут-то передо мной возникла сложнейшая задача, которую я мысленно стал решать. Мы уже знаем, что наша машина загружена боеприпасами. Если попадет вражеская бомба, то результат понятен. Но если бомба не попадет, а я спрыгну на лед Ладожского озера в мороз (мороз, когда мы ехали по озеру, был настолько сильный, что когда я попытался открыть замочек на моем портфеле, пальцы так прилипли к металлу, что отделить их удалось, оставив часть кожи пальца) и темноту, а машина уйдет без меня, то возникает вопрос: зачем и выезжать из Ленинграда? Что лучше: погибнуть от голода в городе или замерзнуть на просторах Ладожского озера? Мое решение было простым: никуда не прыгать и сидеть в машине, что бы ни случилось. Так мы поступали в городе: при бомбежках не прятались в бомбоубежищах.

В этот раз нам повезло, и по Дороге Жизни мы бла-гополучно проехали и на рассвете выехали на берег озера прямо к пункту питания.

153


Этот момент мне за-помнился на всю оставшуюся жизнь тем, что после ленин-градской скромной пищи нас встретили горячей пшенной кашей, которая буквально плавала в комбижире. Вот тут возникла новая серьезная опасность для моей жизни. Перед выездом из Ленингра-да моя мама убедительно предупредила меня, чтобы я опасался, в первое время, есть много и, особенно, жир-ную пищу. Помня об этом наставлении, я стал разогре-вать кашу на печурке и сли-

вать избытки комбижира в другую посуду. Когда мне показалось, что я провел обезжиривание каши, только тогда я съел её с огромным удовольствием. После такого питания мы двинулись дальше, а к вечеру были уже в Але-ховщине, где меня встретил брат и поселил на ночлег в де-ревенском доме на высоком берегу реки Оять. Деревушка эта имела название Игокиничи и была отделена от штаба армии дорожным шлагбаумом, который охранялся часовы-ми круглосуточно.

Рис. 80. С 1942 года я – воин.

Там я узнал две новости. Первую новость сообщил мне брат, уходя в штаб, что его направляют на кратко-срочные курсы офицеров, и завтра мы с ним туда поедем. Вторая новость для меня оказалась не очень приятной. Не весь жир я удалил из каши, и у меня началось крово-течение. Обидно было то, что есть пища, а я не могу её поглощать. Пришлось ограничить себя в еде. Я для себя установил своеобразную диету из теплого кипятка с ку-

154

ЭПОХА

сочком сухарика. И я выжил! Скажу только, что это

произошло, когда мы были уже на курсах. Брат курсан-том, а я писарем учебной ро-ты под командованием стар-шего лейтенанта Третьякова. Курсы были настолько крат-кими, что по их окончании никаких прочных и долго-временных дружеских связей не осталось. Из событий этих дней осталась в памяти только ночная тревога и переход пешим строем в район Часовенной Горы. До этого наша рота размещалась в бывшей школе, небольшом деревянном двухэтажном здании. Самое удивительное было то, что когда мы по тревоге уже отошли от школы на приличное расстояние, её разбомбили вражеские самолеты.

Рис. 81. Олег Сорокин, мой двоюродный брат. С 1941 го-да в Армии. Погиб при штур-

ме Синявинских высот.

На новом месте мы задержались не долго. Курсан-ты наши были фронтовики – народ обстрелянный. Практического навыка у них хватало, а теорию им изложили. Вероятно, из-за краткости практических заня-тий только я и научился стрелять из ампуломета1. Сегодня, о подобном оружии уже мало кто помнит и знает. Вот через неделю зачитали приказ, и новоиспечен- 1 Ампуломёт — историческая разновидность капсульного огнемёта, в которой капсула (ампула) с огнесмесью доставляется к цели при помощи метательного заряда. В Великую Отечественную войну су-хопутными войсками РККА применялись против пехоты и броне-техники немцев.

155


ный офицер Евгений Цыпленков получил звание лейтенан-та и назначение на должность командира химического взвода в 69-ю морскую бригаду.

С этого момента начинается новый этап моей фрон-товой жизни, поскольку я не остался в учебной роте, а по-шел с братом, как я мечтал, прямо на фронт, на передовую. Детские романтические мечты о военной службе (рис. 66), мои и брата Олега, стали сбываться (рис. 80, 81).

Этот пеший поход на передовую запомнился мне очень хорошо, поскольку был весьма трудным. Днем припекало Солнце, и снег подтаивал, а дороги в тех мес-тах не асфальтированы, и мои новенькие кирзовые са-пожки превратились в рваные лохмотья. Во второй поло-вине дня мы подошли к передовой, нам навстречу шли вереницей раненые, по всей видимости, там шли актив-ные боевые действия. На первом командном пункте мы узнали, что это не наша бригада. Эта бригада ведет бои в районе электростанции Свирь-3, а наша правее по фрон-ту, и сейчас мы можем воспользоваться их машинами, которые в это время уходят за боеприпасами на армей-ские склады.

Вот с этого времени и началась моя самостоятель-ная фронтовая жизнь, поскольку мой брат ехал в другой машине и уже к вечеру был в своей части, а меня шофер привез прямо в штаб 7 отдельной армии и, как ни стран-но, я опять оказался в Игокиничах. Не задумываясь, я проник в знакомую избу и прикорнул на полу рядом с русской печкой. На меня никто не обратил внимания, по-скольку уже была ночь. Рано утром я вместе с квартиро-вавшими в этой избе штабными офицерами спокойно прошел мимо часового у шлагбаума. Однако, впереди была сложная для меня преграда – мост через реку Оять с двумя часовыми по обе стороны.

156

ЭПОХА

На мое счастье один из офицеров шел в комендатуру, располагавшуюся на другом берегу Ояти. По пути он объяснил мне. Что недалеко от комендатуры, у продо-вольственных складов, останавли-ваются машины разных частей. Машины 69-й бригады можно уз-нать по номеру, оканчивающемуся цифрами 25.

Нужная мне машина стояла у пекарни, была уже загружена и го-товилась к отъезду. Шофер помес-тил меня в кузов на брезент, под ко-торым находились теплые, души-стые буханки солдатского хлеба. Должен заметить, что к этому времени у меня во рту уже вторые сутки не было, как говорится, ни «маковой росинки». Сказалась блокад-ная закалка, и я, молча и стойко, перенес эту дорогу, не попросив и, тем более, не отломив без спроса ни от од-ной из буханок. После очередной остановки шофер ука-зал мне на узкую тропинку в лесу и сказал, что по ней я и дойду до бригады.

Рис. 82. 1942 год. Красноармеец 69-й морской стрелковой

бригады 7-й отдельной армии.

Мне 16 лет.

Когда я прошел вглубь леса меня остановил воен-ный патруль из двух солдат. На их вопрос: куда я иду, я ответил, что я иду к брату, которого направили в 69-ю мор. бригаду, поэтому мне надо попасть в штаб этой бри-гады, чтобы узнать, где его искать.

Задав несколько вопросов, патрульные объяснили мне, что я должен идти прямо по этой дорожке, а когда увижу прибитую на сосне алюминиевую крышку от ко-телка, то должен свернуть налево, тут и будет штаб бри-гады. О причине такой доверчивости патруля я узнал позже. О том, что может появиться мальчишка в огром-

157


ной кроликовой шапке, знали все в округе (рис. 82). Правда, они предупредили меня, что мне нужно первона-чально зайти в особый отдел. Поскольку я очень торо-пился, то к этому требованию отнесся невнимательно. К этому требованию я не мог отнестись серьезно и выпол-нить его. С одной стороны я был голоден и торопился к брату. С другой, в моих карманах были запас боеприпасов и даже одна граната Ф-1, я ведь шел на войну, на фронт. Как отнесутся к этому незнакомые люди, я не знал. Знал только то, что времени я могу потерять много, а я торопился. И вот передо мной сосна с крышкой на стволе, я свернул влево, и вышел к землянке строевого 4-го отдела бригады.

Первым, кто меня радушно встретил, был офицер со шпалой в петлице, т.е., по моим понятиям, капитан. Позже я узнал, что для работников административной службы это было звание интенданта 3-го ранга. Это и был начальник 4 отдела и первый вопрос, который он мне задал, был: что я ел сегодня?

После моего ответа на столе появились полбуханки белого пшеничного хлеба и большой кусок копченой колбасы. По причине такого радушного приема я на многие вопросы давал положительные ответы.

Основным оказался не вопрос, а просьба задер-жаться у них до разговора с братом, который должен был прийти сюда, а я могу пока помочь им, поскольку я дос-таточно грамотный, в наведении порядка в бумажных де-лах. На эту просьбу я дал положительный ответ. И вот на следующий день уже с утра я стал писарем 4 отдела 69-й морской бригады. В составе отдела были: начальник – Аристархов, зав. делопроизводством – Олешников, ст.писарь – Соловьев.

В первый день моей работы в моих руках был пол-ный список личного состава бригады. Я узнал, что

158

ЭПОХА

командиром бригады является капитан первого ранга Верховский, а нач. политотдела – полковой комиссар Шведов. Больше всего меня заинтересовала в этом большом списке имя моего тезки Вадима. Удивительно, что встретился я с ним и познакомился только через 50 лет уже в Ленинграде, когда ему было уже 84 года. Он поведал мне, что в то далекое время он был начальником штаба 3 батальона нашей бригады. Такие встречи с со-служивцами, которых в войну разбрасывало по разным подразделениям и даже по разным фронтам, происходи-ли уже после войны в мирное время много раз. Когда же мы встретились в Ленинграде, он был на пенсии и участвовал в хоре ветеранов при Доме Культуры им. Промкооперации (ДК им. Ленсовета).

Фронтовые события сменялись с удивительной бы-стротой. Прошло каких-то два дня, а я узнаю, что брат мой отправлен в госпиталь, и встретились мы только че-рез несколько лет после окончания войны.

И вот новая история. Начальник сообщает, что я срочно должен явиться в политотдел к зам. начальнику Политотдела бригады батальонному комиссару Киселеву.

Эта новость меня очень удивила и несколько обеспокоила. Я не мог себе представить, с какой стати мной заинтересовался политотдел бригады. Я не удивился бы так, если бы мной заинтересовался особый отдел. Однако, приказ есть приказ. Вскоре я был на бере-гу красивого озера и увидел небольшой деревянный до-мик, в котором и размещался политотдел. Позже, по ста-рой табличке на двери, я выяснил, что домик этот – быв-шая местная школа, а название поселка Сег-Озеро.

Войдя в помещение я увидел трех военных. Двое, со шпалами в петлицах, были старшими политруками, а третий, с двумя шпалами, батальонный комиссар. Разбираясь уже в субординации я к нему, как к старшему, и обратился с докладом. Не вступая в

159


длительную беседу со мной, он задал мне только два вопроса. Первый простой вопрос: где я жил в Ленинграде перед появлением на фронте? После того, как я объяс-нил, что жил в Смольнинском районе на Смольном про-спекте рядом с самим Смольным, он задал мне второй, несколько странный вопрос, на который я сразу же дал ответ, но о смысле которого я стал догадываться позже. Вторым вопросом он предложил мне назвать известных хулиганов нашего района. Я бойко стал перечислять имена и прозвища мелких хулиганов, поскольку почти все они жили в нашем доме. Это и Ленька-Кабан, и Вася-Грязный. А из дома №6, напротив нашего, я упомянул Машку-Колбасницу. После этого имени офицер кивнул и велел мне остановиться. Колбасницы для него оказалось вполне достаточно.

Смысл второго вопроса мне стал понятен, когда я узнал, что батальонный комиссар Киселев до войны был секретарем Смольнинского райкома комсомола, и о ху-лиганах района он знал не меньше, а больше меня. После моего ответа он объявил, что я остаюсь в политотделе, а обратно в 4 часть больше не вернусь.

Так случилось, что и в политотделе я служил недолго. Буквально через пару дней Киселев, обосновав это тем, что нашу часть временно сняли с передовой для пополнения, вручил мне командировку и «приказал» мне навестить отца, служившего под Старой Руссой.

Этот «приказ» выглядел как отпуск на время, которое не было указано. Отпуск был бессрочным! Не-обходимо было выполнить приказ, а уж сколько времени потребуется, кто же знает!

Только значительно позже понял я смысл такой не-обычной командировки. Бригаду сняли с фронта, её ста-ли укомплектовывать, вооружать и готовить к первому прорыву блокады Ленинграда вместе с войсками Ленин-градского и Волховского фронтов. Можно сказать, что

160

ЭПОХА

Киселев пожалел меня, своего земляка. Убрал меня из 4 строевого отдела, где я мог знать обо всей грозной под-готовке, а для большей надежности отправил в длитель-ный отпуск.

Как известно, в 1942 году прорыв блокады не имел успеха, и почти все бойцы и офицеры наступавших час-тей были убиты. Попала в немецкое окружение даже це-лая армия – 2-я ударная под командованием генерала А.А.Власова.

Выполняя приказ своего начальника, я отправился в путь-дорогу. Не буду останавливаться на мелочах, а вот о эпизоде на Волховском железнодорожном узле должен сказать, так как для меня это событие. Хотя оно, возмож-но, небольшое на фоне всех военных лет, а в моей памяти оно оставило глубокий след. В то время когда с солда-том-попутчиком я искал нужный нам товарняк, на путях поблизости оказался пассажирский эшелон с эвакуиро-ванными из Ленинграда. Мне показалось, что один из пассажиров этого эшелона, возможно, он ходил за водой, не может подняться на ступеньки вагона. Я решил по-мочь ему. Подойдя к нему, я попытался подтолкнуть его снизу. Меня поразило то, что мои руки вместо мягких ягодиц ощутили жесткие кости таза. Вот тут я увидел и себя без зеркала.

Второй эпизод был по-своему интересен. Пока мы искали транспорт, появились юнкерсы и начали бомбардировку железнодорожного. узла. Чтобы сохра-нить свои жизни, мы с солдатом вжались в шпалы. Мой попутчик лежал рядом, на спине у него торчал вещевой мешок, сбоку он прижимал свою винтовку. Когда юнкер-сы удалились мы поднялись и, осмотревшись, обнаружи-ли следующее. Буханка хлеба у солдата в мешке была нашпигована мелкими осколками. Один достаточно крупный осколок пролетел низко и попал прямо в

161


магазинную коробку винтовки. Что осколок был круп-ный и нанес бы смертельное ранение, мы догадались сра-зу, потому что стальная коробка была погнута. Винтовка защитила своего хозяина.

Вскоре после этих происшествий я добрался до отца. К этому времени он служил уже не в полевом госпитале на реке Ловать, а как старый и опытный специалист был переведен в Ивановское у озера Удомля, где располагался госпиталь-санаторий 6-й воздушной армии1.

Чтобы не подумали, что я хвалю его потому, что он мой отец, приведу другой пример. Товарищем отца был тоже старенький врач, майор мед. службы, хирург Сидо-ренко. Однажды в госпиталь наведались с проверкой во-енный министр Смирнов во главе комиссии и главный армейский хирург Гирголав2 (в фамилиях могу ошибать-ся, так как воспринимал на слух). Когда разговор коснулся Сидоренко, Смирнов удивился, что тот только майор. Министр заявил, что срочно повысит его до подполковника. Тогда Гирголав смеясь, сказал следую-щее: «Ну, ты не очень его обрадуешь. Он при Николае имел генеральский чин, а в Киеве был министром здраво-охранения».

В подтверждение моих хвалебных заявлений при-веду пример великолепной работы этих докторов. Незадолго до моего прибытия к ним доставили офицера с разбившегося самолета. Состояние пациента было весьма тяжелым. Однако упомянутые мной врачи вылечили его, а когда я прибыл, он был уже на ногах и собирался в свою часть. Так вот, когда на второй день пребывания у

1 6-я воздушная армия сформирована 14 июня 1942 г. на основании приказа НКО СССР от 6 июня 1942 г. на базе управления, соедине-ний и частей ВВС Северо-Западного фронта. 2 Гирголав Симеон Семёнович (1881-1957) - выдающийся совет-ский хирург, академик АМН СССР, генерал-лейтенант медицинской службы.

162

ЭПОХА

отца я решил, что пора возвращаться на фронт, то меня предложил взять с собой в дорогу, на своей легковой машине, выздоровевший летчик. Его можно считать моим опекуном в то время.

С этого дня можно считать, что я вернулся в строй. Но не в бригаду, а в состав 6-й воздушной армии, участ-вовавшей в то время в боях под Старой Руссой. Я не мог знать, что эта моя военная дорога закончится даже не сразу по окончании войны.

Командовал 6-й воздушной армией тогда генерал-лейтенант Ф.П.Полынин. Мой же опекун, майор Свеш-ников, в это время командовал 60 районом авиационного базирования (РАБ) 6-й воздушной армии. В составе этой организации было много более мелких частей, таких как батальон аэродромного обслуживания и т.п. В 60 РАБ входила и 60 отдельная рота связи, куда по рекомендации опекуна, точнее по его приказу вошел и я. Теперь моим старшим начальником стал командир отдельной роты ст. лейтенант Ронжин, на плечи которого легла обязанность сделать из меня бойца-специалиста. Но сначала, в бли-жайшее время, а время было уже вечернее, была задача: в какую землянку меня разместить.

Трудность заключалась в том, что рота была специ-альная-техническая и еще не полностью укомплектована. Состав пополнялся подбором из запасного полка или из выпусков специальных курсов. Заметим, что в это время в армию на такие курсы принимали женщин. Вот таких под-готовленных на курсах телефонисток и телеграфисток было в роте уже 23, и они занимали одну большую землянку.

Вопрос с моим поселением разрешился быстро. Ронжин вызвал комсорга роты Антонину Григорьеву и приказал ей выделить мне место в девичьей землянке, а командиру радиовзвода Анатолию Ивановичу Сергачеву приказал включить меня в состав одной из радиостанций РСБ, а с утра заняться обучением меня работе радиотеле-графиста, так как приказ о нашем выступлении ожидался

163


с минуты на минуту. Таким образом, утром следующего дня я был

ознакомлен с экипажем радиостанции, в которой и проработал до окончания войны. Первоначально в соста-ве экипажа РСБ, размещавшейся в деревянном фургоне, на машине–полуторке, числилось 6 человек.

Начальник радиостанции – ст. сержант Александр Иванович Никулин, по национальности – удмурт. Шофер – Александр Чурпита, украинец. Механик – Багликов, русский (из Мценска). До призыва был преподавателем в сельскохозяйственном техникуме.

Радисты. Афанасий Дорофеевич Самохин. По воз-расту старший, по образованию младший, 2 класса сель-ской школы, попал в запасной полк после расформиро-вания их лагеря заключенных, где он отбывал срок дово-енного наказания за ряд своих проступков, о которых он мне подробно рассказывал, так как ко мне он относился с уважением. Ведь я почти окончил 9 классов школы. Ни-колай Иванович Белов, Калининская область. Образо-вание неполное среднее.

И я, Вадим Павлович Цыпленков, Ленинград. Незаконченное среднее образование.

Должен признать, что настоящим радистом в нашем составе был только наш начальник – Никулин, который и стал нас обучать азбуке Морзе, приему на слух и передаче на телеграфном ключе.

164

ЭПОХА

Земная жизнь воздушной армии

Поскольку эта часть моего рассказа касается воен-ных дней и службы в 6-й воздушной армии, выполняв-шей различные боевые задания в начале своего пути для воздушной блокады демянской группировки немцев, в дальнейшем поддерживала наступление войск фронта и прикрывала их при переходе к обороне в районе г. Ста-рая Русса, а 31 октября 1944 года управление этой армии переформировано в управление ВВС Войска Польского, и эти сведения (как знать?) доныне составляют опреде-ленную тайну, основное внимание я буду уделять быто-вым подробностям, то есть событиям в нашей роте, в ко-торых участвовал я или весь экипаж нашей радиостан-ции. Замечу, что в составе нашего радиовзвода было три радиостанции. Две – РСБ-Ф, в экипаже одной из которых я служил, третья – 11-АК, большая, на двух грузовиках. Радисты этой радиостанции принимали участие в обслу-живании важных мероприятий, например, полетов Моло-това и Вышинского на международные встречи и сове-щания союзников.

Я тогда не достиг высокого мастерства, и к сопровождению подобных полетов допущен не был. Однако, позже, похвастаюсь, я работал самостоятельно и даже на радиостанции, которая размещалась уже на трех машинах ЗИСах, и я обеспечивал связь с Москвой самого командующего Северной Группы войск. Название этой радиостанции РАТ. Но это происходило значительно позже. А в те дни мне надо было осваиваться в новом и совершенно необычном коллективе.

165


Рис. 83. Девушек-связисток в роте было 23.

Как мне казалось, все ещё происходило доуком-плектовывание нашей роты. Периодически приходили новые молодые офицеры, затем куда-то исчезали. Поступали и специалисты в чине красноармейцев, которых распределяли по разным взводам в зависимости от их специализации. В штате нашей отдельной роты были повара, сапожники и плотник. В транспортной группе было две больших машины ЗИС-5 и соответст-венно два шофера Вася Голенко и Зайцев по прозвищу Деревянный. Я не случайно применил слово «соответ-ственно». Огромным телам этих парней подошли бы не только ЗИСы. но и «Студебекеры»1.

1 ЗИС-5 (с 26 июня 1956 — ЗИЛ-150) — советский грузовой автомо-биль, выпускавшийся в период с 1947 по 1957 год на заводе имени Сталина. «Сту́дэбе́йкэр» модели US6 (англ. Studebaker, в СССР и за-тем в России устоялось произношение «Студебекер», иногда просто «Студер») — американский трёхосный грузовой автомобиль. По-ставлялся Советскому Союзу по ленд-лизу.

166

ЭПОХА

Рис. 84. Тамара Бердникова. 1942 год.

Наше «шапочное» знакомство в роте продолжалось много лет. Тамара Бердникова (Свирина) в 1978 году.

Однажды прямо с курсов в нашу роту прикоманди-ровали двух шоферов-девушек, рядовых солдат. Самое интересное, что я услышал, будто прислали двух шофе-ров, ещё на занятиях радистов, а когда вечером вернулся в землянку, то увидел, что прибывшие шоферы – девуш-ки Тамара Бердникова (рис. 84) и Катя Кохова – распо-ложились на ночь рядом со мной за плащ-палаткой, ко-торая нас только и разделяла.

В этой нашей роте было много симпатичных моло-деньких девушек, по соседству с которыми я привык на-ходиться и не относился к ним, как к потенциальным не-вестам или, проще сказать, «подружкам» (рис. 85, 86).

И надо же было такому случиться, что именно в эту ночь объявили тревогу. Я вскакиваю и вижу, что мою зимнюю шапку примеряет новый шофер Тамара. Я по-ступил не по-рыцарски и свою шапку в короткой руко-пашной схватке отобрал, и встал в строй одним из пер-вых (рис. 87).

167


Рис. 85. Маша Маслова на фронте в 1942 году

и Маша Маслова (Даровских) в Курске в 1978 году.

Не могу сказать, насколько это наше шапочное зна-комство и шапочная баталия с девушкой в присутствии комсорга роты повлияло на мою дальнейшую фронтовую судьбу, но следующую ночь я уже провел в маленькой землянке с нашим ротным плотником Паниным. Этот, если можно так назвать, конфликт не повлиял на мои дружеские отношения с девушками. Уже после оконча-ния войны и демобилизации мы переписывались, обме-нивались семейными фотографиями и встречались в праздничные дни (рис. 88).

Вскоре пришел приказ, во исполнение которого экипаж нашей радиостанции выбыл из района дислока-ции роты в местечко Выползово на аэродром для обслу-живания радиосвязью боевых действий 28 полка пики-рующих бомбардировщиков. Командиром этой части был полковник Скок. С самим полковником Скоком мне лично не пришлось познакомиться, о его боевых подви-гах я узнал от стрелка-радиста из его экипажа, с которым мы подружились. Вблизи я увидел этого прославленного

168

ЭПОХА

Рис. 86. Люба Галкина в 1942 и в 1978 годах.

До войны – комсомольский секретарь в г. Орле, на фронте – стрелок-радист в штурмовой авиации.

К нам пришла после ранения,

командира однажды. Он был очень невысокого роста, одет в темное ко-

жаное обмундирование. Случилось это после бомбарди-ровки «юнкерсами» нашего аэродрома. Шуму было очень много. Вероятно, немецкая разведка хорошо знала об аэродроме, с которого наши «пешки» наносили врагу свои удары1. Однако, этот массированный налет фашист-ской авиации нашей летной технике особого вреда не на-нес. Были потери среди личного состава. Пострадала только одна медицинская часть полка.

Случилось это так. В момент налета немецких стер-вятников медперсонал полка укрылся в блиндаже, кото-рый и был для этого предназначен. И надо же случиться, что одна бомба угодила прямо в этот блиндаж. Эта тра- 1 ПЕ-2 - (Пешка) — советский пикирующий бомбардировщик вре-мён Второй мировой войны. Самый массовый фронтовой бомбарди-ровщик производства СССР.

169


Рис. 87. 1942 год. Построение 60-й отдельной роты связи

гическая случайность напомнила мне ту бомбардировку в Ленинграде, когда от бомбы погибли врачи и сестры большого госпиталя на Суворовском проспекте.

Это было первое боевое крещение нашего экипажа, но дальнейшая работа со славными пикирующими бом-бардировщиками прекратилась совсем неожиданно. 28 полк перебросили в Ленинград, а нас на новую точку, где мы принялись обслуживать радиосвязью боевые дейст-вия полка уже истребительной авиации. Замечу, что в жизни все это происходило не столь внезапно и скрытно. О переброске воздушного полка мы знали. Стрелок-радист командира агитировал нас переехать в Ленинград тоже. Но не знаю было ли это выполнимо. Ужасы блокады также ещё были свежи в моей памяти, и я был настроен критически по отношению к такой передислокации.

170

ЭПОХА

Привычные к переездам на своих моторизованных радиостанциях мы на этот раз из Выползова оказались под Демянском. О боях в этом районе много и ярко опи-сывают в различных художественных и документальных произведениях1. Наша роль может оцениваться как капля в большом объеме воды, наша работа не изменяет общей оценки и не придает нам особой славы, поскольку к тому времени немцам удалось начать выход из памятного «котла». Немецкая авиация в 1942 году была ещё очень сильна, транспорты с крестами на крыльях доставляли все необходимое войскам, окруженным в этом «умень-шенном Вердене», как называли Демянск сами немцы.

После этих боев все наши работы проводились и далее с истребительной авиацией. Позволю себе дать оценку и описать характер работы радиста. Когда мы обслуживали «пешки» из 28 полка, выходя на боевое дежурство, радист должен был постоянно и непрерывно следить за своей волной. Как только слышит в шумном эфире свой позывной, так сразу и отвечает, что к работе готов. Радист принимает радиограмму, которая, обычно, зашифрована, и радист не знает, о чем это сообщение. Радиограмму передают в шифровальный отдел. При таком нервном напряжении с наушниками на голове, с пальцами, скрюченными на ручке настройки приемника, как приклеенными к черной пластмассе, ты вроде бы спокойно сидишь и ничего не делаешь. И даже после приема радиограммы, которая, кстати говоря, может быть всего лишь метеосводкой, даже сам не чувствуешь 1 Демянск - город в Новгородской области, между озерами Ильмень и Селигер, вблизи которого с января 1942 г. по февраль 1943 г. про-исходили бои между 16-й немецкой армией (генерал Э. Буш) и вой-сками Северо-Западного фронта (генерал, П.А.Курочкин, затем маршал С.К.Тимошенко). В районе Демянска были окружены 6 не-мецких дивизий общей численностью до 100 тыс. чел.

171


Рис. 88. Встреча однополчан под Москвой

через 30 лет после окончания войны.

себя участником боевых действий. Только утром следующего дня можешь узнать, что прошедшей ночью бомбардировщики нашего полка, наши «пешки» успешно провели вылет на задание, о котором, надо полагать, и говорилось в той радиограмме, и без потерь вернулись на свой аэродром.

Работа же с истребителями имела существенные отличия. Большая часть боевых действий проходила днем. Связь велась с использованием микрофона и открытым текстом. Специфика истребителей состояла в том, что они сопровождали штурмовую авиацию, оборо-няли наш передний край. Аэродромы были выдвинуты к самой линии фронта так, что иногда бои проходили пря-мо над аэродромом в зоне прямой видимости. По этой причине второй микрофон выносился на наблюдатель-ный пункт командира полка. А сам наблюдательный пункт устраивали прямо на крыше штабной землянки. Первый же микрофон оставался в руках дежурного

172

ЭПОХА

Рис. 89. Бомбардировщик Пе-2.

радиста. При необходимости сам радист мог участвовать в боевых действиях.

В качестве примера – случай из моей личной прак-тики. Однажды, когда завязался ожесточенный воздуш-ный бой прямо над нашим аэродромом, а было это на Се-веро-Западном фронте, случилось так, что один из моло-дых летчиков, лейтенант Кузовкин (я запомнил это имя на всю жизнь) был ранен, а его самолет поврежден. На командном пункте все были увлечены и заняты управле-нием боем, а помогать подбитым самолетам было неко-му. В этот момент начальник связи полка, по званию капитан, и приказал мне, как дежурному радисту самому руководить посадкой дымящегося самолета, которым ещё мог управлять Кузовкин.

Радиостанция стояла рядом с командным пунктом, и этот капитан просто крикнул мне, чтобы я указал лет-чику, которому трудно ориентироваться из-за разбитого

173


приборного щитка, как заходить на посадку. А что имен-но я должен подсказать пилоту, я не смог расслышать из-за канонады, и потому что уши закрывали наушники. А в наушниках раздавались команды командира полка, и внимание мое тоже было обращено на «воздух». Как разрешать посадку я знал. Скомандовал, что Кузовкину посадку разрешаю. Но ведь при разбитом щитке летчик может не рассчитать само приземление. Следует ли выключать мотор, я тоже не знал. А если выключать, то когда?

Полевые аэродромы того времени, это не совре-менные гладкие посадочные полосы со светящейся раз-меткой. Самолет приближается, снижается, и когда я за-метил, что он уже вот-вот коснется колесами земли, я по-даю команду: «Выключить мотор!» И тут я понял, что летчик ждал от меня этой команды, – в тот же миг мотор заглох. И – о, ужас! – в этот же момент самолет перево-рачивается вверх колесами, капотирует. В чем дело, что я не предусмотрел? Неужели я допустил какую-нибудь ошибку? Я одним глазом продолжаю следить за ходом воздушного боя, а боковым зрением вижу, как от разби-того самолета отделилась фигура пилота, и этот человек побрел по направлению к радиостанции.

Мне стало легче, что летчик остался жив. И совсем я обрадовался, когда этот молодой офицер, почти мой сверстник, поблагодарил меня «за спасение его жизни». Это была настоящая награда. И только позже мне объяснили, что, опоздай я с выключением мотора, трагедии было бы не избежать: взорвался бы бензин.

Вот и все. Воздушный бой наши выиграли. Один самолет был поврежден, других потерь с нашей стороны не было, а немецких самолетов сбили много. Мы наблюдали и радовались, как горят и падают вражеские самолеты.

174

ЭПОХА

Рис. 90. Штурмовик Ил-2.

Такова была наша боевая работа, фронтовые будни, во время которых происходили мелкие события, касаю-щиеся лично меня. Однажды, когда наша радиостанция РСБ-Ф была в командировке по обслуживанию авиаци-онной части, выполнившей задание и передислоцирован-ной, мы уже собирались возвращаться в полк, я обнару-жил, что ослеп. Вечером я осознал, что не вижу ничего вокруг ни в помещении, ни на улице, и очень растерялся. Пока ехали в машине, слепота не мешала мне. Но, прибыв в полк, я должен был доложить командиру о выполнении задания. Командир (Ронжин) находился в клубе. Он всегда относился ко мне доброжелательно. Мы впятером зашли в помещение, и командир направился ко мне, протянул руку и сказал: «Здравствуй, Цыпленков!» Я привычно вытянулся по стойке смирно, руки по швам и ответил: «Здравствуйте, товарищ капитан». А руки-то ему не подал.

175


Тогда Ронжин снова протянул мне руку и повторил: «Здравствуй, Вадим!» Я снова что-то бодрое гаркнул в ответ, так и не подавая ему руки. Удивленный, он спросил у моих товарищей, в чем дело. И кто-то расска-зал ему, что Цыпленков внезапно ослеп.

Я, действительно, не различал даже самого капитана, а не то, что его руку, и реагировал только на звук. Причем этот недуг проявлялся лишь после заката солнца – куриная слепота.

Командир тотчас распорядился отправить меня в санчасть и принять срочные меры по моему лечению. Медицина в тех условиях была не скорой, а на следую-щую ночь меня нарядили в караул по охране склада. Разбудил меня разводящий в 23 часа, и я, одевшись и взяв карабин, вышел следом за ним на улицу. Рядом с нашей землянкой были сложены бревна. Я споткнулся о них, выронил карабин. Свое ружье я нашарил в этих бревнах, разводящий вернулся и довел меня до поста.

И в этот раз, как и с капитаном Ронжиным, со мной случился казус. Ночь, тишина, тьма для меня, слепого, кромешная, и вдруг шаги, которые приближаются ко мне. Как положено, кричу: «Стой, кто идет!» Разводя-щий потом сказал мне, что кричал я не в направлении идущих, а в другую сторону. Подошедшие мне, как и по-ложено, ответили, что идет разводящий с проверяющим.

Выполнив эти необходимые процедуры я подпус-тил к себе разводящего и проверяющего, фигуры кото-рых я не видел совершенно. Вот тут-то я совершил ошибку. Подойдя ко мне, проверяющий офицер осведо-мился, не болен ли я. Ну, как я мог подвести своих това-рищей? Я ответил: «Нет, не болен!» Я бы должен был сказать правду, что настолько серьезно болен, что даже не вижу рядом с собой проверяющего. Отвечая на неус-тавной вопрос, я нарушил правила караульной службы.

176

ЭПОХА

Рис. 91. Истребитель Як-3.

Мне следовало промолчать, как предписывает устав. Но прошло все незаметно. Ни проверяющий, ни

разводящий не обратили на нарушение устава никакого внимания, а если и обратили, то, учитывая отношение ко мне, блокаднику-подростку различных встречающихся на моем фронтовом пути начальников, не стали меня на-казывать. Удалились в направлении следующего кара-ульного.

На следующий вечер, заметив, что я как-то неуве-ренно передвигаюсь, потому что потерял зрение, кто-то из старших товарищей, опытный по жизни человек, ко-торого я не разглядел, но понял, что он уже пожилой по его голосу, посоветовал мне обратиться к ротным сапож-никам и попросить у них рыбьего жира. Дескать, надо витаминизировать молодой организм, как я теперь, выпускник биологического факультета, понимаю. Я сразу поплелся к Феде Овчаренко и Левыкину, ротным сапожникам, которые любезно налили мне стопочку рыбьего жира, которым они обрабатывали кожи в процессе починки сапог.

177


Позже, прозрев, зайдя поблагодарить моих эскула-пов, я увидел, что этот «рыбий жир» представлял собой тёмную маслянистую массу, один вид которой, а не толь-ко её запах, вызывает у нормального человека рвотный рефлекс. Сослепу же я не разобрал, какое питьё предложили мне сапожники-целители, и тут же осушил всю стопку залпом. Поверите ли, но уже на следующий вечер я видел все вокруг так же четко, как и до болезни. Куриную слепоту вызывает недостаток в организме витамина А и, возможно, других веществ, которые используют глазные нервы для проведения зрительного сигнала в мозг. Рыбий жир, особенно, неочищенный, чрезвычайно богат этими веществами, о чем догадывались старые и опытные люди, не медики, которые исцелялись во время зимне-весеннего авитаминоза от куриной слепоты именно рыбьим жиром.

Вернувшееся зрение было как нельзя кстати, поскольку нашу радиостанцию перебрасывали в другой район. Мы своим ходом уехали в новую местность, в другой БАО и новый авиаполк истребителей-«яков», боевые действия которого мы должны были обслужи-вать. В этот период произошел один трагический случай после окончания работы нашей радиостанции. Когда я пишу «новый аэродром», то это вовсе не значит, что взлетную полосу только что выстроили, оборудовали, разровняли. Часто, эти новые аэродромы представляли собой лесные поляны в отбитых у немцев районах или прежние немецкие аэродромы, разрытые и заминирован-ные. Воины БАО устраняли недостатки и опасности, иногда при этом несли потери личного состава на скры-тых вражеских минах.

178

ЭПОХА

На новом месте уже через несколько дней мы поня-ли, что этот полк ведет успешные, хотя и очень жестокие, бои с фашистами, сопровождая штурмовики «Илы» на передний край1. Буквально через неделю у штабной землянки, рядом с которой стояла наша радиостанция, был выстроен летный состав полка. Командир полка и комиссар, неся перед собой небольшой деревянный ящичек, доставали из него награды и вручали летчикам ордена и медали. Военнослужащие в этом храбром полку часто получали награды. Например, как сейчас помню, у оружейника, старшины Бабешко к тому времени уже было четыре медали «За боевые заслуги».

Однако, при наличии в полку разных специалистов, без которых невозможна авиация, основная смертельная опасность грозила лишь летному составу. Что скрывать, ведь не изо всякого боя все самолеты возвращались на свой аэродром. Если Старая Русса запомнилась большими потерями пехотных войск, то нельзя забывать, что и летчики честно выполняли свой долг. Не только на земле люди погибали, но и в небе.

Помню, как однажды при большом боевом напряжении летного состава сам командир полка руководил боем, принимая в нем непосредственное участие в воздух. Сам он сбил несколько вражеских самолетов, но был ранен и госпитализирован. В результате ожесточенных боев мы понесли большие потери летчиков и боевых машин. Последовал приказ от-

1 Ил-2 — советский штурмовик времён Великой Отечественной войны, созданный под руководством С.В.Ильюшина. Самый массо-вый боевой самолёт в истории, было выпущено более 36 тысяч штук. Получил прозвище «летающий танк». Истребитель Як с различными номерами – серия советских одномоторных самолётов-истребителей, создаваемых коллективом авиаконструкторов под руководством А.С.Яковлева.

179


вести полк на тыловой аэродром для его укомплектова-ния. Прошел слух, что своею храбростью в воздушных боях полк заслужил звание гвардейского. И вот среди всеобщего подъема настроения в ожидании передышки и чествований, случилась беда. Мы наблюдали, как один за другим взлетают маленькие истребители, поворачивая не к передовой, а в тыл. Особое внимание приковал командирский Як, в котором разместились комиссар и инженер полка. Командир был уже в госпитале, пилотировал комиссар. Как эти два больших человека разместились в маленьком истребителе, никто не пони-мал. Мне это было неизвестно. Пройдя первый круг, прощаясь с аэродромом, как это заведено у летчиков, командирский самолет пошел на второй круг, и все заметили, как истребитель вдруг качнулся и вошел в смертельное пике. Все в ужасе замерли, ожидая чуда, но на войне чудеса бывают лишь в книжках. Через мгновение самолет врезался в землю и взорвался.

Должен сказать, что эта авария, происходящая на наших глазах и не в условиях воздушного боя, отрицательно повлияла на состояние нервной системы одного из радистов – Коли Белова, о чем я вспомнил позже.

180

ЭПОХА

Операция «Багратион»

В июне 1944 года наша рота была поднята по тревоге. К ночи со всей нашей техникой мы были погружены в железнодорожный эшелон. Скрытность и военная тайна обусловили то, что никто не знал, куда нас везут и зачем. Никто не спал. Ночью все же просочилась информация, что наши части Прибалтийского фронта пе-ребрасывают на территорию 3-его Белорусского фронта для участия в наступательной операции под кодовым на-званием «Багратион». Операция продолжалась с 23 июня по 29 августа 1944 года.

Ночь ещё не закончилась, а эшелон остановился на станции Лёзно. Выгрузились в полной темноте и двину-лись к месту нашего назначения по какой-то ужасной проселочной дороге. Самого дорожного полотна мы не видели. Возможно, лишь шоферы как-то разбирали путь в узких лучах замаскированных фар. Качество же дороги мы чувствовали, тем более, что, не проехав и двух километров, наша радиостанция остановилась. Шофер Чурпита объяснил, что у машины «полетел промвалик».

Фургон, в котором размещалась радиостанция РСБ-Ф, крепился на автомобиле-полуторке. Самым уязвимым местом этой машины был промежуточный валик (промвалик). Так я полагал после случая с шофером Зайцевым из нашей роты. Возвращается Зайцев после капитального ремонта своей автомашины из армейских мастерских, а уже на другой день стоит машина, ни с места. Зампотех лейтенант Урубков спрашивает Зайцева, что же это такое, ведь только вчера из мастерских?

«А что я могу поделать, – отвечает Зайцев, – если промвалик поставили деревянный!»

181


Мы все уже привыкли, что слово «деревянный» Зайцев использует в смысле «плохой». Всё ненадежное и некачественное Зайцев называл деревянным. Урубков этого ещё не знал. Он побежал к телефону и, связавшись с руководством мастерских, стал на высоких тонах выяснять, кто устроил диверсию. Чем завершился этот инцидент, я уже не помню. Читатели сами могут догадаться. Я лишь добавлю, что в тот раз никого не расстреляли.

Шутки-шутками, а мне в густой белорусской ночи было совсем не до смеха. Прочие разбрелись за подмогой, а меня оставили караулить радиостанцию. У меня на вооружении был маленький карабин, а против меня – кромешная тьма.

Вскоре я услышал, как к станции, которая осталась за нашими спинами, подошел очередной эшелон, и стали разгружаться танки. Я отчетливо слышал рев их мощных двигателей и лязг гусениц. Вскоре я понял, что танки движутся по той же дороге прямо в мою сторону, и мне стало не по себе. Меня обуял страх, но страх не инстинктивный, а вполне осознанный. Я логически рассчитал, что в полной темноте нашу деревянную коробку – фургон радиостанции – любой танк раздавит в щепки. Как предупредить головную машину, о моем стоянии на дороге, я не знал. В голове завертелись разные мысли. Я один стою на дороге, а никакого сигнала танкам я дать не могу. Зато я могу прыгнуть в кусты с дороги, сохраняя себе жизнь, но для всех я в будущем останусь трусом, а это в военное время – позор. Вот в чем заключался мой осознанный страх: я не хотел умирать под гусеницами своих же танков и не желал превращаться в труса.

Отчаявшись, я встал спиной к кузову машины в ожидании подхода танков. Рев и лязг усилился, и спустя

182

ЭПОХА

мгновения я скорее почувствовал, чем увидел, что головной танк уже рядом. На войне чудес не бывает, говорят, и в жизни тоже. Но на этот раз, должен подчеркнуть, произошло именно чудо. Передний танк, вероятно, командирский, сходу прямо передо мной повернул в сторону. Я почувствовал теплую волну воз-духа и запах выхлопных газов, окативших мое лицо. Другие танки последовали за командирским. Радиостан-ция уцелела, я остался живым.

Спустя несколько часов вернулся шофер и другие члены экипажа, принесли промвалик. С рассветом мы были уже на точке и приступили к боевому обслуживанию полка истребителей. Размышляя о случившемся, я никак не могу понять, почему танк свернул с дороги. Разбитый тракт все же лучше, чем кустарники, поля и перелески. Приборов же ночного видения, насколько я знаю, в 1944 году в наших танках ещё не было. Может быть, маршрут танкистов был заранее намечен через поля? Кто-то усмотрит в этом счастливую случайность, суеверные же и набожные примут этот случай за волю Всевышнего или работу моего ангела-хранителя, который, к счастью, в ту летнюю ночь тоже не уснул.

Операция «Багратион» являлась одной из крупней-ших победоносных операций Советской Армии в Великой Отечественной войне. В ходе этой операции вооружённые силы Германии потеряли убитыми и взятыми в плен 289 тысяч человек, ранеными 110 тысяч, СССР отвоевал Бе-лоруссию и значительную часть Литвы, вступил на терри-торию Польши. Немцы обнаружили подготовку к совет-скому наступлению к 10 июня. Об этой подготовке было доложено 14 июня на совещании начальника штаба вер-ховного командования сухопутных сил с начальниками штабов групп армий Вермахта.

183


Однако в штабе германских сухопутных сил укоре-нилось убеждение Гитлера, что советское наступление будет в районе Западной Украины, на фронте группы ар-мий «Северная Украина». Поэтому там было сосредото-чено большинство немецких танковых дивизий: фашисты планировали там нанести мощный контрудар по ожидае-мому советскому наступлению.

Части, в которых находилась наша рота, выполняли задачу освобождения Витебска. Бои шли ожесточенные. В это время советские войска уже окружили чуть ли не 100 немецких дивизий, а в районе Витебска были в «котле» 30 дивизий врага, которые безуспешно пытались вырваться. Позже в сводках писали, что 17 дивизий и три отдельных бригады Вермахта были полностью уничто-жены. Основная боевая нагрузка лежала на наших пере-довых пехотных частях, как мы полагали. Но немалая роль выпала и штурмовой, и истребительной авиации.

Так, однажды выйдя из радиостанции, которая стояла в лесочке на краю хлебного поля, я увидел ужас-ную картину. Вспомнилось сразу стихотворение: «О, поле, поле, кто тебя…». Однако, в данном случае поле было усеяно не костями, а трупами немецких солдат в серо-зеленой форме. На площади всего огромного поля лежали шеренги по девять человек в ряд. По положению мертвых тел было понятно, что солдаты шли в сторону нашей радиостанции, пытаясь прорваться из окружения. И по немцам, вероятно, стреляли из авиационных пуле-метов и пушек штурмовики незадолго до того, как сюда подъехала наша радиостанция. В фургоне оставался я один, как самый «молодой», а остальных членов экипажа в приказном порядке направили на усиление обороны наших частей, которую немцам так и не удалось прорвать.

После освобождения Витебска наша рота двинулась на Паневежис. Шауляй, белорусский Лепель, и уже 24 ноября 1944 года войска нашего фронта первыми

184

ЭПОХА

ступили на территорию Германии, вошли в Восточную Пруссию. Первым немецким городом, который мы увидели, был Пилькаллен, основанный в 1510 году1.

Упорное сопротивление немцев потребовало с нашей стороны мощной артиллерийской атаки. Фактически, как мне показалось, от города остались одни руины, полуразрушенные каменные стены без крыш. У одного разрушенного домика мы увидели случайно уцелевшие и совершенно целые деревянные ворота, которые тут же кто-то из наших поджег. Такова была тогдашняя агитация в фронтовых газетах, что ничего немецкого не должно было оставаться на земле. Страстные статьи и стихи Ильи Эренбурга действовали на умы бойцов, хотя не всегда полное уничтожение материальных ценностей было разумным2. Вскоре командование это осознало и запретило немцев обижать. Но не все солдаты с этим сразу согласились.

Мы уже проехали Пилькаллен и поравнялись с деревянным домиком на холме, в котором предполагали разместить военную комендатуру. Но спустя некоторое время, увидели, что сзади поднимается столб дыма. Этот

1 Пилькаллен, в настоящее время - Доброво́льск (до 1938 года — Пилька́ллен (нем. Pillkallen), с 1938 по 1947 год — Шло́ссберг (нем. Schlossberg), традиционное литовское название — лит. Pilkalnis, польское — польск. Pilkały.) — посёлок сельского типа в Красно-знаменском районе Калининградской области. Является админист-ративным центром Добровольского сельского поселения. 2 Эренбу́рг, Илья́ Гершевич (1891 — 1967) — русский прозаик, по-эт, переводчик с французского и испанского языков, публицист, фо-тограф и общественный деятель. Ему принадлежит знаменитая фраза «Увидеть Париж и умереть!». В годы Великой Отечественной войны вел антинемецкую пропаганду вместе с К.М.Симоновым. Они сочи-нили лозунг «Убей немца!». В газетах бойцы отчитывались, кто и сколько немцев убил. После вступления Советской армии в Герма-нию антинемецкую агитацию запретили, поскольку немцы упорно сопротивлялись, не надеясь остаться в живых.

185


дом тоже кто-то подпалил, наши или же сами немцы. Дым и сполохи пламени навели меня на мысль, что скоро уже зимние холода, и что тогда делать и жителям, и советской администрации?

Рассматривая теперь боевой путь нашего 3-его Бе-лорусского фронта, можно предположить, что после ос-вобождения Минска и Витебска мы двинулись несколько севернее на Кенигсберг, хотя в то время все мечтали о взятии Берлина. Слева от нас на Берлин, решая свои за-дачи, шли 1-й и 2-й Белорусские фронты. Надо понимать, что стратегические планы каждого фронта были извест-ны только в их штабах, а разрабатывались они на самом верху в Главном Штабе, в Ставке Верховного главноко-мандующего. Нам внизу были известны сиюминутные боевые приказы, которые мы добросовестно и выполня-ли. По этой причине, описывая наш путь, я основываюсь лишь на своих впечатлениях и переживаниях, на собст-венных наблюдениях и ощущениях, которые сохранила память на протяжении огненных боевых верст.

Вот после взятия Кенигсберга наступило некоторое затишье, и мы все как бы остановились на землях, которые стали осваиваться польскими переселенцами. Но мы тогда не догадывались, что опередили и отрезали в Литве большую группировку немецких войск, так называемую Курляндскую группировку примерно в 300 тысяч солдат, которую с востока теснил и добивал наш Ленинградский фронт маршала Говорова. Я в начале своего боевого пути был в частях Волховского фронта, который к этому времени объединили с Ленинградским.

В это «тихое» время мы были расквартированы в городе Эльбинг1. В эти периоды расквартирования наша

1 Город Эльбинг - крупный узел коммуникаций на правом берегу реки Висла, связывал Восточную Пруссию с Померанией и пред-ставлял собой как бы ворота для выхода на запад группировки не-мецких войск, окруженной в Восточной Пруссии.

186

ЭПОХА

жизнь, как я уже отмечал ранее, отличалась от фронто-вой. Однако полностью расслабляться и в эти дни было нельзя. Моё дежурство на радиостанции было утром 9 мая. Я услышал, что кончилась война, немцы сдались полностью, подписан мирный договор. Все наше воинство устроило тотчас же салют выстрелами из всех видов нашего охранного оружия. Радость омрачило со-общение, что, когда объявили о капитуляции Германии и ещё гремели залпы нашего импровизированного салюта, пришел приказ всем нам выступить навстречу группи-ровке немецких не сдавшихся войск для её уничтожения. Это была та самая грозная и многочисленная Курлянд-ская группировка, фанатично преданная идее Рейха.

Представьте трагичность нашего положения: под-писан мир, а нам – снова в бой, где кого-то наверняка убьют. А кого? Никому умирать не хочется в мирное уже время. Мирную жизнь мы даже оценить ещё по-настоящему не успели. Но приказ есть приказ. И мы из спокойного Эльбинга направились куда-то в сторону го-рода Пиллау, на Кенигсберг, который мы уже проезжали после его взятия. По дороге мы узнали, что непокорные немцы находятся на какой-то прибрежной косе не то Фриш-Гаф, не то Фриш-Нерунг.

Мы повернули в сторону моря и вскоре въехали в старый лес паркового типа. Мы очутились среди большого и плотного скопления наших военных из разных родов войск. Все наши были возбуждены и встревожены не в ожидании предстоящего сражения, к которым уже было не привыкать, а известием о мире и ожиданием скорого возвращения на родину! Все здесь не столько ждали приказа к атаке, а метались по лесу в поисках своих земляков в этой шумной людской массе. Мы оставались в этом парке до темноты. На этом месте моя война и закончилась.

187


Позднее я узнал об обстоятельствах этой операции, происходившей 10 мая, от одного из её участников, слу-жившего в особой группе войск при штабе маршала Го-ворова, о чем скажу ниже.

Из этого последнего «боевого» похода мы верну-лись обратно в Эльбинг. Вскоре началась демобилизация. В первую очередь, отпускали на родину к своим семьям «стариков». Не задерживали и девушек, которые по окончании войны сами, наверняка, уже мечтали созда-вать семьи.

Я был «молодой», мне исполнилось лишь 20 лет, и ни в одну из этих групп я не входил. Очередь моей демобилизации откладывалась почти пять лет. Наша рота вскоре опустела. Оставшихся отправили из уютного Эльбинга в город Швейдниц, где базировался 24-й Отдельный Ломжинский ордена Кутузова и ордена Красной Звезды полк связи. Командиром полка был пол-ковник Безуглов. В этом полку я познакомился с новой аппаратурой, и здесь у меня появились новые друзья, с которыми я продолжал дружить и в мирное время после демобилизации (рис. 92).

Должен заметить, что и с друзьями по службе в 60-й роте у меня сохранились хорошие и дружеские отноше-ния. На протяжении многих послевоенных лет мы дру-жили семьями.

188

ЭПОХА

Последний бой последней мировой войны

Расскажу об этом событии особо, и читатель поймет, почему. В нем скрыты удивительные и даже таинственные обстоятельства, которые можно попросту назвать чудесами. Более подробно об этих событиях я узнал значительно позже из статьи «Бесславный конец Курляндской группировки», опубликованной в газете «Ленинградская правда» 25 апреля 1985 года, то есть че-рез сорок лет после случившегося. Этот текст я приведу в конце настоящей главы. А ещё более подробно я узнал об обстоятельствах дела от подполковника Ивана Макарова (рис. 93, 94), мужа двоюродной тёти моей жены Татьяны. Иван Павлович служил в особой группе войск в штабе маршала Говорова и работал с документами этой самой Курляндской группировки после её разгрома.

Случилось это в 1945 году, а в 1942 году, когда на-чался мой боевой путь, я не знал, что начальником отде-ла картографии штаба 7-й отдельной армии Волховского фронта был майор И.П.Макаров, а машинисткой при этом штабе работала Нина Николаевна Соколова (рис. 94), будущая супруга Ивана Макарова, ещё подполков-ника. Я, провоевав с ним рядом, встретился с И.П.Макаровым во время застолья в 1956 году как с род-ственником, потому что его жена оказалась дочерью се-стры бабушки моей жены, то есть двоюродной тетей. Вот, что я могу назвать чудом или тесным миром.

У Ивана Павловича в подчинении в штабе был нек-то Франк-Каменецкий, с которым я познакомился, когда он был уже профессором геологического факультета Ле-нинградского университета, заведующим складом в шта-

189


Рис. 92. Ленинград, 1970 год. Слева подполковник

Павел Росихин, в 1945 – сержант. Справа подполковник Сивир Орлов, в 1945 – комсорг батальона, старшина.

бе у Ивана Павловича был товарищ Ниценко, с которым я встретился уже как с сотрудником кафедры геоботани-ки биолого-почвенного факультета Ленинградского уни-верситета.

Вообще же в литературе есть и другие разноречи-вые воспоминания и исследования обстоятельств разгро-ма Курляндской группировки фашистских войск. В Гер-мании историки называют окруженных, но не сдающих-ся, героями. В Советском Союзе и современной России ученые и публицисты придерживаются иного мнения.

Приведу два примера. Первый текст их книги Франца Куровски «Котел

смерти в Курляндии», Центрполиграф, 2010 г. (Извле-чения)

190

ЭПОХА

К концу апреля начали расползаться слухи, что командова-ние группы армий разрабатывает планы по оставлению Кур-ляндии. Для дислоци-рованной неподалеку от Лиепаи 126-й пе-хотной дивизии вывод из Курляндии был предварительно на-значен на 15 мая 1945 года. Однако события стали развиваться со-всем другим образом.

Начальник шта-ба 126-й пехотной ди-визии подполковник Циммер поздним ве-чером 7 мая 1945 го-да присутствовал на совещании в штабе I армейского корпуса, когда собравшиеся там офицеры получи-ли сообщение, что Германия капитулировала на всех фронтах (это была так на-зываемая предварительная капитуляция, подписанная в Рейм-се) и что в Курляндии также предстоит немедленно прекратить всякие военные действия. По приказу командования I армей-ского корпуса это сообщение было пока что запрещено пере-давать в войска.

Рис. 93. Супруги Нина и Иван

Макаровы. 1950-е годы.

Ранним утром 8 мая 1945 года находившийся в резерве 422-й мотопехотный полк получил приказ передислоцировать-ся в Лиепаю и в тот же день погрузился на суда для отправки на родину морем.

Приведем текст телефонограммы от командования груп-пы армий «Курляндия», полученной в дивизии в 13.45: «Всем! По договоренности с Маршалом Советского Союза Говоровым с 14.00 военные действия прекращаются. Требую от всех час-

191


тей соблюдать прекращение огня, поскольку от этого зависит судьба всей группы армий. Хильперт».

А вот свидетельство капитана Даубе, командира 10-й ба-тареи 126-го артполка:

«Русские надвигались на наши позиции, подобно куче муравьев, размахивая над головами оружием и бурно жести-кулируя. Кое-кто из них даже бросался нашим солдатам на шею и предлагал водку. В двух словах все происходящее можно было бы назвать так: всеобщее братание.

Однако такое состояние длилось не более получала. Русский офицер высокого звания приказал, чтобы мы в тече-ние получаса сложили оружие перед кирхой в Бунке. Если это-го не будет сделано, то боевые действия возобновятся. На КП 426-го мотопехотного полка я случайно стал свидетелем раз-говора между полковником Даубертом и русским генералом, командиром стрелкового корпуса. Наш полковник вскоре после 14.00 отправился на бронетранспортере в штаб русских. Там ему было сказано: «Ожидайте дальнейших распоряжений. Ог-ня ни в коем случае не открывать!»

Поскольку мы не стреляли, советские войска с 16.00 на-чали беспрепятственно продвигаться по шоссе Изриеде — Лиепая. Снимаясь со своих позиций, отдельные полки 126-й пехотной дивизии также направлялись к Лиепае. Когда шоссе стало подниматься несколько в гору, нашим глазам предстала громадная маршевая колонна. Части всех родов войск, неко-торые пешком, другие на транспортных средствах, двигались к Лиепае, напоминая со стороны великое переселение народов.

В соответствии с приказом по дивизии все ее подразде-ления собрались в местечке Левинеки восточнее городка Гро-биня. Там и должна была произойти сдача».

Во второй половине дня 8 мая 70 офицеров и 3000 сол-дат 126-й пехотной дивизии под командованием генерал-майора Хелинга выстроились несколькими рядами в шеренгу. Затем русский генерал официально объявил их военноплен-ными.

Лишь 422-й мотопехотный полк избег этой участи, по-скольку он уже утром 8 мая добрался до Лиепаи, чтобы соеди-ниться там с выжившими военнослужащими 11-й пехотной ди-визии, и во второй половине того же самого дня переправился на минном тральщике и нескольких парусниках на минные

192

ЭПОХА

Рис. 94. Подполковник Иван Павлович Макаров и его жена

Нина Николаевна сразу после войны

тральщики 9-й вспомогательной флотилии, которой командо-вал капитан 2-го ранга Карл Пальмгрен.

Этот флотский офицер, получивший Рыцарский крест 3 августа 1941 года, командуя минным прорывателем. Когда 16 сентября 1970 года он умер в Гёттингене, то проводить его в последний путь приехали спасенные им люди даже из ГДР, тайно перебравшись через границу.

За почти восемь месяцев существования плацдарма в Курляндии командование группы армий «Север» неоднократно снимало с него крупные соединения, порой численностью до дивизии, перебрасывая их в Восточную Пруссию или для по-полнения частей на территории рейха. В последней фазе сражений на этом плацдарме все еще оста-валось около 230000 солдат, удерживавших замкнутый фронт. Из них несколько тысяч высококвалифицированных солдат были эвакуированы в первые дни мая 1945 года.

193


Те солдаты, которые на 8 мая 1945 года еще сражались в Курляндии, были обречены на гибель или многолетний плен. Однако некоторые, по крайней мере, несколько десятков тысяч солдат избежали этой участи.

Уже 8 апреля из-за острейшего дефицита горючего оба тяжелых крейсера «Принц Евгений» и «Лютцов» были отправ-лены в Свинемюнде. Ранее на запад уже ушли «Адмирал Хип-пер» и «Лейпциг», переполненные беженцами.

Охрану этого каравана, вышедшего из Гданьского залива на родину, составляли на этот раз эсминцы и миноносцы. В эти последние дни войны им предстояло выполнить ответст-веннейшую операцию.

Вице-адмирал Лео Крейш, командовавший эсминцами и миноносцами, так изложил создавшуюся ситуацию в своем донесении об обстановке от 2 мая 1945 года: «Из Хеля (на ко-се Хель) докладывают о еще 225000 солдат и 26000 бежен-цев. Из них 150000 человек уже находятся на косе Хель».

Утром 9 мая под бомбовыми ударами с воздуха караван из 30 судов с охранением смог выйти из гавани, поставив ог-невую завесу, и даже сбил три из атакующих самолетов.

На следующий день они миновали остров Борнхольм, а 11 мая спасенные уже входили в Кильскую бухту.

Те же подразделения дивизии, которые остались в Кур-ляндии, были 10 мая разоружены и отправлены пешим мар-шем в район Тельше (уже в Литве). Здесь офицеры были от-делены от рядовых. Генерал-майор Хелинг был увезен рус-скими в глубь страны. Вплоть до 28 марта 1951 года он пребы-вал в лагере для военнопленных.

В городе Сталино1 на Украине солдаты дивизии стали лесоустроителями. На показательном Ленинградском процес-се генерал-лейтенант Фишер, полковник Люнебург и подпол-ковник Циммер были приговорены к 25 годам каторжных ра-бот. Благодаря хлопотам Конрада Аденауэра в 1955 году им удалось вернуться на родину.

1 Сталино, в настоящее время – Донецк. Областной центр Республи-ки Украина. До 1923 года город носил название Юзовка в честь ос-нователя города — бизнесмена Джона Юза (Хьюза).

194

ЭПОХА

Другой пример – отрывок воспоминаний советского

летчика из его книги1. С сокращениями.

Глава тринадцатая. КОНЕЦ КУРЛЯНДСКОЙ ГРУППИРОВКИ

Войска немецкой группы армий «Север» были оконча-

тельно разобщены с группой «Центр» и отрезаны от Восточ-ной Пруссии по линии городов Тукумс, Ауце и в пятнадцати — двадцати километрах южнее Либавы. Фашистское командова-ние рассчитывало, что, пока 16-я и 18-я немецкие армии нахо-дятся на Курляндском полуострове, сюда будут привлечены большие силы советских войск, что задержит наше продвиже-ние на берлинском направлении. Но гитлеровцы просчита-лись. Советские войска продвигались к Берлину, а положение окруженной немецкой группировки становилось все тяжелее.

Порты Либава и Вентспилс все время находились под мощными ударами нашей авиации и Краснознаменного Бал-тийского флота. Все реже и реже прорывались туда немецкие суда. Так что, если бы противник попытался эвакуироваться морским путем, ему бы это не удалось. Курляндский котел был крепким и закрыт наглухо. Ведь гитлеровцы не получали под-крепления и воздушным путем.

Почти совсем прекратилось движение по шоссейным и железным дорогам. Немецкие оборонительные позиции каза-лись вымершими. Окопалась с головой пехота, были зарыты в землю танки и артиллерия. На аэродромах насчитывалось не более семи десятков самолетов, которые лишь изредка появ-лялись над полем боя, да и то небольшими группами.

<…> На аэродромах Курляндии противник усиленно накапли-

вал авиацию. В начале декабря здесь уже насчитывалось 132 истребителя и 41 бомбардировщик, а к 1 января 1945 года об-щее количество самолетов составило 196. Хотя вражеские лет-чики, как правило, не пересекали линию фронта, их действия

1 Вишняков И.А. На крутых виражах. — М.: Воениздат, 1973. — 223 с. с ил. (Военные мемуары).

195


над полем боя заметно замедлили темп наступления советских войск. Поэтому уничтожение немецкой авиационной группиров-ки стало для наших истребителей важнейшей задачей.

<…> В январе 1945 года советские войска перешли в насту-

пление. Вскоре были освобождены от гитлеровцев города Варшава, Ченстохов, Краков, Лодзь и Тильзит. Находившиеся в Восточной Пруссии гитлеровцы оказались в катастрофиче-ском положении. Командование курляндской группировки решило использовать частые снегопады для эвакуации части своих войск через Либаву. Но эта попытка фашистам не уда-лась: и в очень плохую погоду наша авиация постоянно кон-тролировала порт.

<…> В течение весны наша дивизия продолжала поддержи-

вать наземные войска, нанося удары по тылам и коммуника-циям врага, который все еще на что-то надеялся и отказывал-ся сложить оружие. В ночь на 6 мая командование советских войск в Курляндии вновь предъявило ультиматум противнику, требуя немедленной капитуляции. Однако враг по-прежнему молчал.

7 мая разведка установила, что большие скопления не-мецко-фашистских войск двинулись от линии фронта в на-правлении Либавы и Вентспилса, в порты которых прорвался неприятельский морской транспорт. На колонны вражеской пе-хоты, артиллерии и танков обрушились наши бомбардировщи-ки, штурмовики и истребители. Вместе с бомбами и снарядами на землю сбрасывались также листовки, призывающие немец-ких солдат и офицеров сложить оружие. На дорогах, завален-ных исковерканными машинами и орудиями, образовались пробки. Враг метался, как мышь в мышеловке, и все-таки до Либавы и Вентспилса ему дойти не удалось.

8 мая противник по-прежнему сопротивлялся, неся большие потери в живой силе и технике. Пришлось нашей авиации снова поработать, чтобы доказать ему всю бессмыс-лицу этой затеи. В тот день мы нанесли завершающий удар по остаткам самолетов, находившихся на аэродромах Виндавы, Серавы и Карклеса. Действовали как над полигоном, почти не встречая помех. За день уничтожили не один десяток враже-ских самолетов. Планы противника по эвакуации войск рухну-ли окончательно.

196

ЭПОХА

Рис. 95. 1967 год. Макаровы в гостях у Цыпленковых.

Слева направо в первом ряду: Антонина Николаевна Никольская (бабушка моей жены), Александра Николаевна Соколова,

сестра Нины Николаевны, Иван Павлович Макаров, Елена Васильевна Никольская, моя теща;

во втором ряду: Павел Матвеевич Цыпленков, мой отец, Клавдия Павловна, моя мама, Нина Макарова.

Поздней ночью, когда все спали глубоким сном после напряженного дня, раздался вдруг грохот орудий, поднялась стрельба из автоматов и пистолетов. Выскочил на улицу, во-круг слышу ликующие возгласы; «Победа! Ура-а! Фашистская Германия капитулировала!»

Я вбежал в помещение, где спали летчики, и поднял всех на ноги. Мы обнимались, плясали от радости. Никто не мог ус-нуть в эту чудесную ночь великого всенародного торжества.

Утром 9 мая длинные колонны пленных немецко-фашистских солдат, офицеров и генералов курляндской груп-пировки, сложив оружие и знамена, потянулись на сборные пункты. Они двигались медленно, с поникшими головами, как бы каясь в своей вине перед нами. Жалкие остатки от тридца-

197


ти с лишним дивизий. Так бесславно закончила свое сущест-вование курляндская группировка противника, состоявшая из отборных частей 16-й и 18-й армий.

Победа! Как громогласно и впечатляюще звучит это сло-во! Однако победа досталась нам очень нелегко. Многих вер-ных друзей не оказалось на торжествах. Честно и храбро сра-жались они против озверелых фашистских орд за свою люби-мую Родину, за освобождение порабощенных народов Евро-пы. Память о них навечно сохранится в наших сердцах. Им бу-дут всегда отдавать должное благодарные потомки.

БЕССЛАВНЫЙ КОНЕЦ КУРЛЯНЛСКОЙ ГРУППИРОВКИ

Статья опубликована в газете «Ленинградская правда» 25 апреля 1985 года.

КОГДА советские, войска громили фашистов под Берлином и готовились к штурму последнего их оплота, части Ленинградского фронта под командованием маршала Советского Союза Л.А.Говорова вели упорные бои по ликвидации 300-тысячной Курляндской группи-ровки, отрезанной в Латвии от своих основных сил и зажатой между городами Лиепая и Тукумс.

Это была бывшая группа армий «Север», составлявшая когда-то около трети всех фашистских сил, вторгшихся 22 нюня 1941 года в пределы нашей страны. Она через Восточную Пруссию и Прибалтику рвалась к Ленинграду с целью его захвата и держала наш город в тисках 900-дневной блокады.

7 мая в 7 часов утра командующий Ленинградским фронтом подписал Ультиматум командному составу блокированной в Курлян-дии немецкой группировки, который был передан несколько раз по радио, в нем говорилось, что «...положение отрезанной Курляндской группировки стало совершенно безнадежным и безвыходным... По-мощи же вам ждать неоткуда... и ваше дальнейшее сопротивление приведет только к гибели офицеров и солдат... когда война Германи-ей проиграна, ваша капитуляция и сдача в плен — не акт позора, а акт благоразумия...».

Только через 24 часа, к самому концу истечения срока ульти-матума, был получен по радио на немецком языке ответ, обращенный

198

ЭПОХА

к командующему 2-м Прибалтийским фронтом (хотя капитулировали фашисты перед Ленинградским фронтом!), в котором говорилось: «Всеобщая капитуляция принята...».

8 мая в 11 часов дня маршал Л.А.Говоров подписал ответную радиограмму. В ней говорилось, на какой волне держать связь, а так-же предлагалось выслать для подписания акта о капитуляции упол-номоченного представителя к 15.00 и отдать распоряжение войскам прекратить военные действия к 14.00.

Начальник штаба фронта генерал-полковник М.М.Попов вместе с группой офицеров в поселке Эзере, на границе двух прибалтийских республик, в небольшом домике в 18.00 начал переговоры с предста-вителями Курляндской группировки генерал-майором Раучером и подполковниками Лилоном и Кюном. Они закончились в 22.08, на 2 часа 37 минут раньше, чем был подписан Акт о безоговорочной капи-туляции фашистской Германии в предместье Берлина Карлсхорсте.

Весть же о капитуляции сразу распространилась среди наших войск и нескончаемый грохот орудий и ружейный салют возвестил о Победе.

Несмотря на установленный порядок капитуляции, некоторые части фашистских войск пытались в ночь на 9 мая уйти морским путем, через порты Лиепая и Вентспилс, в Германию. Наши торпедные катера догнали и вернули часть барж, часть войск рассеялась по лесам.

Маршал Л.А.Говоров приказал немедленно лишить немецкое командование всех средств связи, передвижения, изъять у него всю оперативно-боевую документацию. С этой целью была срочно назна-чена советская комиссия по приему штаба Курляндскои группы армий до подхода наших войск. В состав этой комиссии вошел и я — от то-пографической службы.

Начальник штаба, собрав комиссию, дал указания по ее работе и вручил каждому из нас документ — удостоверение, согласно кото-рому командование германских армий должно было оказывать нам всемерное содействие в работе, а также предоставлять все необхо-димые материалы.

Предстояло ехать в стан врага. В ночь на 10 мая наша комис-сия на нескольких машинах выехала в заранее обусловленный пункт передовой линии.

Первую встречу с фашистскими частями, находившимися на передовой, трудно описать. Солдаты были одеты поверх шинелей во что попало — шубы, пальто, одеяла, платки, шарфы, меховые шапки, шляпы. На ногах у них были валенки и какие-то соломенные обмотки.

199


Вот тут нам воочию стало ясно: такой солдат долго все равно не мог продержаться и воевать!

Штаб Курляндской группы армий находился в с. Пелчи, в не-скольких километрах южнее города Кулдига. Он располагался в парке у пустовавшего тогда старинного замка. Для командующего был выстро-ен небольшой двухэтажный дом, около пруда. Все штабные службы размещались в отдельных замаскированных, хорошо оборудованных землянках, барачного типа, с небольшими оконцами для света.

Когда мы подъехали к КПП штаба, комиссию встретил офицер-переводчик и проводил нас к дому командующего. В это время в воз-духе появился наш связной самолет, который стал кружиться и сни-жаться, высматривая условный знак для места посадки. Фашисты, не зная этого, заволновались, разбежались, некоторые стали прятаться в укрытие. Они успокоились лишь тогда, когда мы объяснили им, что это прилетел первый «вестник мира».

После некоторой задержки нас пригласили в дом на второй этаж, где к этому времени в зале был построен весь офицерский со-став штаба. Начальник штаба генерал Ферч после взаимных пред-ставлений предложил пройти в буфет, пока прибудут вызванные ко-мандующие различных родов войск и служб.

Завтрак еще продолжался, когда мне первому сообщили, что прибыл шеф картографической и топографической служб майор Лан-гер, и я ушел, чтобы подробно ознакомиться с деятельностью и орга-низацией служб группировки, дислокацией частей и их составом.

Вместе с немецким майором и его адъютантом мы пошли в од-ну из новых частей, находившуюся в лесу вблизи г. Кулдига. Это была картографическая батарея 763 — подвижная картографическая фаб-рика, оснащенная новейшей техникой. У меня созрела мысль поднять часть по боевой тревоге и увезти технику к штабу, чтобы затем про-вести на нашу территорию, а не передавать ее на «трофейное поле». Так я и поступил.

10 мая в 20.00 председатель комиссии вызвал к себе генерала Ферча, зачитал приказ маршала Л.А.Говорова о переводе фашист-ских войск и штаба Курляндской группы армий на положение военно-пленных к 22.00. Весь штаб должен оставить землянки и перейти в замок, под охрану прибывших красноармейцев.

Фсрч обратился к своим войскам со словами: «Внимание, вни-мание! Слушайте мой последний приказ...» и зачитал порядок капи-туляции. Ровно в 22.00 неожиданно для нас погас свет, и была от-ключена вода. Мы не учли, что обслуживающий персонал станций

200

ЭПОХА

тоже перешел на положение военнопленных. Пришлось эти и другие такие вопросы решать по мере их возникновения.

На следующий день я доложил начальнику штаба фронта ге-нерал-полковнику М.Л.Попову о проделанной работе. Я просил раз-решения не сдавать технику на «трофейные поля» и сохранить ко-манду военнопленных. Такое решение было принято,

У меня сохранилось моё удостоверение, выданное председате-лем комиссии по приемке штаба Курляндской группы армий. В нем го-ворится, что, являясь ответственным по эвакуации колонны спецавто-машин с прицепами в количестве 18 единиц с командой военноплен-ных, с одной легковой и одной машиной ГазАА, я следую по маршруту Кулдига — Скрунда —Либава — Мажейкяй или через Салдус.

Ежедневно наши войска продвигались вперед, освобождая ок-купированную территорию, от рубежа к рубежу, согласно разработан-ному плану капитуляции.

С 9 мая по 31 мая было взято в плен свыше 285000 солдат и офицеров и 48 генералов. Учтено и взято под охрану: самолетов – 158, орудий полевых — 2450, танков и штурмовых орудий — 478, ми-нометов — 931, автомашин — 18.221, радиостанции — 1.080, повозок 7039, лошадей — 36484. паровозов — 88, вагонов — 5077, бронепо-ездов — 2 и много другого военного имущества.

Так Курляндская группировка, известная ранее как группа ар-мий «Север», перестала существовать.

И.МАКАРОВ, бывший член комиссии по пленению штаба Курляндскои группы армий, ныне — подполковник в отставке'

Служба в полку связи в польском городе Швейдни-

це оставила массу воспоминаний. Здесь возникла боль-шая дружба с однополчанами, которая не прекращалась и после моей демобилизации из Армии уже в Ленинграде. Правда, в годы службы нам пришлось расстаться на несколько лет. Друзья раньше меня демобилизовались, окончили школу, поступили в военную академию. Сего-дня, когда я пишу эти строки своих воспоминаний, связь

201


с некоторыми из моих друзей-сверстников, как ни печально, уже прекра-тилась по естественной «биологической» причи-не, от нас независящей.

С годами наш полк стал сокращаться до ба-тальона, которым вместо полковника Безуглова стал командовать майор Кивров. Позднее, я из этого батальона был на-правлен в городок Бриг на Одере, где формирова-лась новая часть. Вот уже из этого Брига я и был демобилизован в конце 1950 года (рис. 96). С

этого момента можно начинать отсчет нового этапа моей жизни, очень сложного в части истории страны и отношений с людьми, – жизни гражданской.

Рис. 96. Вадим Цыпленков в 1950 году

202

ЭПОХА

Плюсы и минусы гражданской жизни

Новый историче-ский этап моей личной жизни начинается в конце 1950 года, когда меня де-мобилизовали из Армии (рис. 97). В это время я служил во вновь сформи-рованной части особого назначения – теперь уже можно раскрыть «воен-ную тайну» СССР, – ко-торая называлась «диви-зион». Для его организа-ции нас, как его ядро, на-правили из полка связи. Мы считались старослу-жащими специалистами, о чем свидетельствует бирка с моей полковой койки (рис. 98). Позже к нам стало поступать мо-лодое пополнение из только что призванной на террито-рии России молодежи. Все воины прошли курс молодого бойца и курсы по специальности. И решили постепенно старослужащих демобилизовать.

Рис. 97. В конце 1950 года, когда меня демобилизовали

из Армии

Признаюсь сразу, после всех лет войны и службы за рубежом долгожданная гражданская жизнь показалась мне новой, незнакомой и на первых порах трудной. Она, в первую очередь, потребовала от меня срочной и серьезной перестройки всей моей нервной системы.

203


Посудите сами. Если в Армии я жил на всем готовом, ме-ня кормили, одевали – никаких бытовых забот. Всю работу я выполнял по приказу моего непосредст-венного командира и согласно уставу. Те-перь же я стал сам себе хозяин и коман-дир. Я сам вынужден был решать стоящие

и встающие передо мной задачи и проблемы, которых оказалось много.

Рис. 99. Справка о моей профпригодности

Рис. 98. Кроватная бирка,

которую я взял на память при отъезде из города Бриг на Одере.

204

ЭПОХА

Рис. 100. Документы для работы в аэропорту «Пулково»

Вы можете представить себе мое положение? Когда

я вернулся в Россию, многие встретившиеся со мной од-ноклассники не только окончили школу, но и получили уже высшее образование. Это были те, кого перевели в наш 9-й класс.

Жору Фатале я услышал по центральному радио как футбольного комментатора, а вот Тоня Медведева стала учительницей русского языка и позже обучала рус-ской грамоте Анатолия Чубайса. Аська Смольевский, с которым я начинал школьную жизнь в нулевом классе, окончил «Инъяз»… А я к тому времени не имел даже за-конченного среднего образования. По этой причине, мо-ей главной задачей явилось завершение школьного обра-зования, и для этого сначала нужно было устроиться на работу.

205


Поиски работы оказались не простой задачей, а сложной проблемой. Мне ведь требовалась не просто работа, а такая, которая, пусть по минимуму, обеспечивала бы материально, и, самое главное, основное, позволила бы мне продолжать обучение в вечерней школе. Оценивая свои способности, я поначалу решил, что прежние мои профессии в 1950 году уже устарели. Решил воспользоваться последней моей воен-ной профессией и обратиться в авиацию, ведь я был про-фессиональным радистом, о чем свидетельствует справка из полка (рис. 99). В аэропорту «Пулково» мне устроили экзамен (рис. 100), который я выдержал и уже отправил-ся оформлять документы, как всё рухнуло. Оказалось, что эту работу я не смогу совмещать с учебой в школе. Мне пришлось забыть «о небе» и переквалифицировать-ся в заводского слесаря.

Работать на заводе оказалось очень удобно, так как вблизи, тут же на Малой Охте, располагалась вечерняя школа рабочей молодежи. Как только я получил пропуск на завод, так сразу же направился в школу. Вот тут-то и произошло очередное удивительное чудесное событие.

Когда я зашел в кабинет директора школы, там присутствовало несколько учителей. До начала уроков оставалось какое-то время. Мой приход всех очень удивил, ведь было уже начало декабря, и прошла почти половина стандартного учебного года. Директор школы, принимая от меня документы, напомнила мне об этом. Она объяснила демобилизованному красноармейцу, что начало школьных занятий приходится на 1 сентября, а не на 1 января, и подавать документы надо заблаговремен-но, например, не позднее августа.

206

ЭПОХА

Рис. 101. Мои школьные (довоенные) оценки

Я очень расстроился, так как не хотел ждать ещё год. Почувствовав мое уныние, директор Шатенштейн, разбирая мои бумаги (рис. 101, 102), внимательно пере-читала мою четвертную ведомость за 9 класс и обнару-

207


Рис. 102. Справка о моем школьном обучении в 1941 году.

жила, что из 15 годовых оценок только четыре хорошие, а остальные пятерки. Затем она обратилась к учитель-скому активу: «Давайте, товарищи, поставим экспери-мент?»

Директор повернулась ко мне: – Мы принимаем Вас, юноша, и с первого же поне-

дельника приходите в наш десятый класс. От неожиданности я потерял дар речи и от радости

был готов расцеловать эту добрую старушку. Старушкой показалась мне директор школы на фоне присутствовав-ших тут же молодых учительниц литературы, физики и химии, почти моих сверстниц. Из пожилых учителей в этой школе был только учитель математики Морошкин. Эту фамилию я хорошо запомнил, поскольку с математи-ки началось мое освоение новой школьной и граждан-ской жизни.

208

ЭПОХА

Не успел я прийти в класс, как в первый же поне-дельник этот Морошкин устроил контрольную проверку всех учеников. Для каждого он на доске написал свою задачу и вышел покурить. Списать у соседей было совершенно невозможно, поскольку задачи были разные, но они мне показались очень простыми, и я решил свою задачу моментально. Затем, чтобы подтвердить свои выводы, я использовал не только математические значки, но и литературно описал все свои действия. Где ставил плюс (+), на полях писал «прибавляю», а где минус (-) – «вычитаю» и т.п. Мои новые одноклассники, увидев, что я завершил умственную работу, быстро списали с меня решение, но без дополнительных пояснений, и они полу-чили хорошие отметки. Мне же Морошкин поставил тройку. Узнав, что мой труд учитель оценил на «удовле-творительно», одноклассники принялись было возму-щаться, а я промолчал.

На следующий день Морошкин вызвал меня к доске и велел написать на доске алгебраическое выражение «к А прибавить Б, равно». Я написал мелом:

a + b = Учитель кивнул и поставил мне «отлично» в жур-

нал. Вот тогда я и понял, что в контрольной работе я допустил литературные излишества, а математик мне на это мягко и указал тройкой. С этого дня я по математике ниже пятерки не получал до окончания школы, которую я окончил с серебряной медалью.

209


Двенадцать коллегий

Наступило время выбирать профессию по-насто-ящему. В какой институт поступать?

Мой статус ветерана-фронтовика позволял мне обратиться в любой вуз и без вступительных экзаменов стать студентом. Осталось выбрать, в какой вуз…

Глядя на работу моего старшего брата Евгения, я хотел стать энтомологом и для этого поступить в сельскохозяйственный институт. На мое несчастье именно в этот год этот вуз был переведен из Ленинграда в город Пушкин, а это довольно долгая дорога, общежитие и другие неудобства. Определенного выбора я не сделал, но отец часто разговаривал со мной на счет Военно-медицинской академии имени С.М.Кирова, с ко-торой я был связан со дня своего появления на свет. Но и здесь возникало препятствие. В ВМА принимали до 25 лет, а мне исполнилось уже 26. Тем не менее, мечтая о карьере врача для своего сына, Павел Матвеевич дого-ворился о моем приеме. Тогда его друзья, работавшие в приемной комиссии, шутили, что к ним подал заявление абитуриент пятнадцати лет, и, если сложить возраст обоих и разделить пополам, то получится в самый раз. Правда, и тут мне не всё нравилось. Например, то, что поступивших, как говорили, сразу же увозят в военные лагеря для про-хождения «первичной военной подготовки».

Поскольку до завершения срока подачи документов было много времени, мы с Юркой Киселевым решили познакомиться с другими институтами, в которых проходили дни открытых дверей. Как ни странно, мы, в первую очередь, посетили Театральный институт. Юрка прошел первый тур конкурса, а я в двери даже не захо-дил, ждал его на улице. В это время я увидел, как подъе-

210

ЭПОХА

хал шикарный автомобиль, и галантный молодой человек подвел из него к дверям вуза не простую абитуриентку, а, на мой взгляд, уже заслужен-ную артистку. Столь ярко и модно одета была эта девуш-ка. И я решил не соваться в этот вуз. Меня удержал мой внешний вид: в эти дни я до-нашивал ещё свою полевую шинель, а на другое обмунди-рование ещё не заработал. Вторым нашим учебным объ-ектом стал Ленинградский го-сударственный университет, в котором я выбрал Биолого-почвенный факультет, а Ки-селев – Философский и Геологический.

Рис. 103. Вадим Цыпленков,

студент университета

Сразу сообщу, что на Философский ему подавать заявление отсоветовали. Все равно бы не приняли, потому что он жил в оккупации во время войны. И он поступил и окончил Геологический факультет ЛГУ. А я в тот день окончательного решения так и не принял.

В душе я решил положиться на волю судьбы. Прошу не смеяться надо мной. Наступил день подачи документов в ВМА, мы с отцом, как в первый день поступления в школу, рано утром вместе поехали в Академию. Момент был очень серьезный. Решалось, как пойдет дальше моя жизнь. На Новгородской улице мы ожидали трамвая, который должен был появиться с Ох-тинского моста, и я предложил папе, что, если первым придет трамвай №32, то едем в Академию, а если №5, то поедем в Университет. Отец не спорил. Пришла «пятерка».

211


Рис. 104. Однокурсники в 1956 году перед распределением в научную дорогу. И спустя 30 лет.

Сверху: Юра Мамкаев, Валька Баландинский, Сашка Юдин и Вадим Цыпленков. Снизу: Ю.Мамкаев, В.Баландинский,

А.Потапов, А.Юдин, В.Цыпленков, А.Стрелков.

Приемная комиссия размещалась в главном здании Двенадцати коллегий на втором этаже на стороне Геоло-гического факультета в самом конце длиннющего кори-дора, битком забитого абитуриентами. Когда подошла моя очередь подавать свои документы секретарю, она перебрала мои бумаги и торжественно заявила мне, что я

212

ЭПОХА

на факультет принят и должен явиться на собеседование уже в деканат Биолого-почвенного факультета, чтобы сделать выбор кафедры.

Вспоминая этот момент жизни, я и сам над собой смеюсь, каким я был нерешительным, несамостоятель-ным, хотя и прошел войну. А тогда казалось все нор-мальным. В первый раз на собеседовании меня спросили, желаю ли я по окончании университета работать препо-давателем биологии в школе? Я ответил, что ни в коем случае. Тогда один из членов комиссии, доцент Яцюк и предложил мне пойти на кафедру экспериментального почвоведения, которой до этого года заведовал крупный ученый-почвовед, академик И.В.Тюрин, по учебнику ко-торого мы и начали свое изучение предмета. Самого академика Тюрина я не застал, поскольку в том же году он уже переехал в Москву. Своего же «соблазнителя» доцента Яцюка я в первый же день встретил на кафедре, так как он и жил в том же доме выше этажом по адресу: Васильевский остров, 16-я линия, д. 29.

Теперь могу сказать, что в то время наша кафедра1 особой популярностью не пользовалась, как, например, кафедра биохимии, на которую бывали конкурсы по 20 человек на одно место. На эту кафедру, чтобы быть за-численными, надо было все пять экзаменов сдать на «от-лично». В 1951 году на наше отделение было принято 33 студента, из которых только четверо были мужчины. Спустя 30 лет повзрослевшие выпускники встретились (рис. 104). Подчеркну, что в тот год происходил прием, в основном, школьников 1933 года рождения. Я на их фоне должен был казаться стариком. Особенно меня отличало 1 Напомню, что на биологическом факультете с 1948 года после из-вестных исторических событий появилось почвенное отделение, в составе которого первоначально было три кафедры: эксперимен-тального почвоведения, географии почв, агрохимии.

213


то, что я по своей ар-мейской привычке не умел обращаться к ним по имени: Таня, Ира. Я называл однокурсниц по фамилии. Помню, как однажды малю-сенькая и очень симпа-тичная студентка Оля Шемякина провела со мной воспитательную работу. Она задержала меня после занятий в 133-й аудитории и, развернув список сту-дентов нашего отделе-ния, в приказном по-рядке предложила мне

запомнить их имена и впредь не обращаться к однокаш-никам по фамилии.

Рис. 105. Д.В.Сабунаев в разные годы

жизни. Фото из Интернета

На втором курсе все мои недостатки сгладились, и до окончания обучения все мы стали хорошими друзья-ми. До сих пор мы, пусть только по телефону, но про-должаем часто общаться. Десятки лет! Укрепляло друж-бу и то, что после второго курса наши лекции стали не общефакультетскими, а кафедральными и групповыми. На практических занятиях мы работали бригадами по че-тыре человека. На третьем курсе мы были вообще втроем отправлены на практику в Эстонию. Таким образом, на-ша жизнь протекала в общем русле и особых историче-ских событий не наблюдалось.

Многие молодые студенты обращались ко мне за советом не по учебе, а по житейским вопросам, ведь я был почти на десять лет старше однокурсников. Вот и

214

ЭПОХА

Дима Сабунаев как-то раз взволнованный поделился со мной своими тревогами. К рассказу о его злоключениях можно было бы в качестве эпиграфа использовать строки из старинной песни: «Отец не понял мои муки, жесто-кий сердцу дал отказ!»

Учебная и научная судьба Димы складывалась не-просто. Дима со многими своими проблемами обращался ко мне за советом как к старшему брату. С родителями он в то время поссорился. В его песне главным был голос его мамы. Как он мне рассказывал, она спрятала его пас-порт, что бы он не мог взять его без спроса и жениться. Не хотела уступать его другой женщине, да ещё и сироте.

Дима решил жениться на однокурснице. А родите-ли его, профессора, интеллигенция, были против того, чтобы их наследник связывал свою жизнь с приезжей красавицей. Но любовь у молодых людей была такая сильная, что девушка уже ждала ребенка. И они пожени-лись, и съехали от родителей на какую-то загородную дачу, где в холоде и впроголодь растили сына.

Я посоветовал Сабунаеву, чтобы один из молодоже-нов бросал учебу и устраивался на работу. Иначе семью содержать было невозможно. В конечном счете, оба они ушли из университета. Супруга по понятным причинам - ухаживала за ребенком, а Дмитрий стал работать. Впро-чем, оба доучились через несколько лет.

В тот период Дима вновь обратился ко мне с прось-бой принять у него экзамен по почвоведению. Тут я узнал, что он в своей трудной жизненной ситуации продолжает учебу в институте на заочном отделении, работая лабо-рантом в ВИЗРе1. Экзамен он сдал, и мы опять расстались.

Фамилия Сабунаев в конце XX века была достаточ-но известна в кругах биологов. Во всеведующем Интер- 1 Всероссийский научно-исследовательский институт защиты расте-ний.

215


нете есть ссылка на книгу «Животные у вас дома». Автор Д.В.Сабунаев. Этот писатель и есть мой одно-курсник (рис. 105).

Знаменательные со-бытия для меня последова-ли по окончании универси-тета. Я в тридцать лет ре-шился строить свою нор-мальную семью. Однако, следует помнить, что в те времена каждый оканчи-вающий университет полу-чал обязательное направле-ние на работу по государст-венному распределению. И случилось так, что мою бу-

дущую супругу, мою однокурсницу (рис. 106) распреде-лили в агрохимлабораторию города Великие Луки, а ме-ня в аспирантуру при нашем университете. Как быть и что делать?

Рис. 106. Татьяна Васильевна

Пустыгина (с 1955 года – Цыпленкова) в 1953 году – студентка, ещё не замужем.

Первое, что мы решили, это пошли в Парголовский сельсовет и зарегистрировали наш брак. В Шувалово, которое было тогда составной частью Парголова, жили родители моей жены. Вообще-то это был женский кол-лектив: бабушка, мама и дочь-студентка. После того, как Татьяна вышла замуж, и у нас родился сын, на трех жен-щин пришлось два мужчины (рис. 107).

Это наше событие продолжилось и другим событи-ем уже на кафедре. Когда нам стали позже выдавать ди-пломы об окончании университета, произошло замеша-тельство в государственной комиссии. Профессор Екате-рина Ивановна Шилова, вызывая очередного дипломан-та, остановилась и заявила, что тут какая-то неясность.

216

ЭПОХА

Рис. 107. 1964 год. Полный состав моей семьи: Елена Васильевна

(теща); Антонина Николаевна, её мать; Таня и я с сыном Павликом.

Диплом с отличием вручается Цыпленковой Татьяне Васильевне, а профессор знала эту студентку все пять лет под фамилией Пустыгина. Но после зачтения следующе-го диплома всем стало ясно, что это не ошибка секрета-рей. Следующий диплом и тоже с отличием вручался Цыпленкову Вадиму Павловичу.

Чем эти события закончились? Я повез свою супру-гу в Великие Луки. Много было приключений, на кото-рых нет смысла задерживать ваше внимание, читатели. Так, выяснилось, что заявка на специалиста в министер-ство была подана, а собственно лаборатория отсутство-вала. Не успели построить. Мы вернулись восвояси, в Ленинград.

Но и тут нас ожидал конфуз. В связи с какими-то новшествами в Академии или Министерстве, а, возмож-но, и там, и там, ставок на аспирантов университету не выделили. Более того, для оканчивающих в 1955 году ас-пирантуру отложили защиту диссертации до тех пор, по-

217


ка они не опубликуют статьи по теме своей диссертации в научных журналах.

Вот и «повисли» временно на биолого-почвенном факультете два новых и пять старых аспирантов, окончивших, но к защите не допущенных. Обрадовала ли эта новость других, я не могу судить, но мне самому пришлось срочно искать работу1. Жена была уже на сносях, мать её – школьная учительница, бабушка с мизерной пенсией, а глава семьи – и вовсе безработный.

Но я не успел ещё впрячься в работу по специаль-ности, как наш энергичный декан факультета Мария Ил-ларионовна Прохорова съездила в Москву в ЦК КПСС и, как говорили бывалые люди, беседовала с самим М.Сусловым. Не могу точно утверждать, с кем ещё име-ла беседы наша декан, но, вернувшись, привезла на фа-культет семь совершенно новых ставок так называемых лекционных ассистентов, которым разрешалось в двух-летний срок защитить свои диссертации. На пять этих ставок зачислили аспирантов, которые ждали опублико-вания своих статей, а две оставшиеся достались мне и ге-нетику Косте Квитко, моему однокурснику. Поначалу мы оказались в Петергофском Биологическом институте, где в ту пору директорствовал Владимир Алексеевич Чесно-ков, профессор физиологии растений.

Я только-только стал привыкать к новому месту ра-боты, к сотрудникам института, которые работали у Чес-нокова в лаборатории, где и мне выделили место (рис. 108). Вдруг возник спор между Владимиром Алексееви-чем и Владимиром Николаевичем Симаковым, тогда за-ведовавшим кафедрой почвоведения, по вопросу, где я

1 Подруга Татьяны, Зинаида Корх, с помощью своего дяди Исайи, который работал директором фруктового склада, быстро отыскала мне, биологу, работу по профилю – тележником по развозке фруктов к торговым лоткам. Зарплата скромная, зато всегда к столу будут свежие фрукты и ещё кое-что к зарплате «серым» налом.

218

ЭПОХА

должен находиться в зимний период в учебное время, как «ассистент лекционный».

Вероятно, когда эти став-ки вводили, не все было четко продумано. В итоге я оказался на кафедре в городе, но место в Биологическом институте на летний период за мной сохра-нилось. Я и на факультете бы-стро ознакомился с обстанов-кой. Этому способствовало то, что у меня появились новые друзья. В те годы на факультете был большой коллектив ветеранов Великой Отечествен-ной (рис. 109). Среди них нашлись те, с кем я служил в одной 7-й отдельной армии на Волховском фронте.

Рис. 108. В лаборатории.

Поясню, кто запечатлен на этой фотографии. Слева направо, нижний ряд: Иван Григорьевич Павлов, Анна Ивановна Караушева, Степан Васильевич Солдатенков, Людмила Васильевна Германович, Виктор Петрович Бабминдра, Илья Христофорович Блюменталь; верхний ряд: Нина Александровна Егорова, Анфиса Никандровна Бартенева, Виктор Николаевич Володин, Иосиф Ивано-вич Грачев, Вадим Павлович Цыпленков, Сусанна Нико-лаевна Лызлова, Борис Николаевич Савченко, Нина Александровна Мовчан, Копылов и Борис Николаевич Казанский.

В момент съемок отсутствовали ветераны: Борис Николаевич Фунтиков, Павел Константинович Смирнов, Анна Михайловна Степанова, Николай Иванович Горы-шин, Мария Федоровна Виноградова, Валентина Петров-на Меркун, Гладкая и Аня Партизанка.

219


Рис. 109. Ветераны Великой Отечественной войны,

сотрудники Биолого-почвенного факультета. 9 мая 1980 года.

Главным в Совете ветеранов нашего факультета был С.В.Солдатенков. Он в Гражданскую воевал солда-тиком, а совсем молодым в революцию охранял Ленина, стоя радом с броневиком на площади у Финляндского вокзала. Позже председателем был И.Х.Блюменталь, а в конце моего университетского периода поруководил ве-теранами и я. Правда, к этому времени строй ветеранов заметно поредел. И в 2014 году ветераном войны в уни-верситете являюсь лишь я один (рис. 115), а Совет состо-ит теперь преимущественно из блокадников.

220

ЭПОХА

Отцовство

Если говорить начистоту, то самым ярким и боль-шим событием в моей жизни в это время было рождение моего сына, которого в честь дедушки назвали Павлом (рис. 110). До этого момента я не мог даже предполо-жить, насколько велико это особое чувство отцовства. Его трудно описать словами, его нужно лично испытать. Вот представьте себе, что вы стоите у окошечка регистратуры в родильном доме в компании таких же, как ты, будущих пап и ждешь решение судьбы. Кого ожидать: мальчика или девочку? Как прошли роды? Здорова ли жена? Вспоминаешь в этой мысленной круговерти, что ты сам при рождении был двойней!

Вдруг все встрепенулись. Из окна голос дежурной: «Петров! У вас девочка». Слышно, как этот Петров шут-ливо бурчит: «Опять девочка! Уже третья!».

Наблюдая это, я рассудил по-своему. Если и у нас будет девочка, то это очень хорошо. Она будет красавицей в маму, умницей в меня. Да и мама у неё не глупее меня, отличница.

Новый голос из окошечка отвлек меня от мыслей: «Самсонов! У вас девочка».

Я не успел ещё в мыслях прокомментировать это сообщение, как снова голос: «Цыпленков, у вас мальчик».

Все мои предыдущие размышления вмиг испари-лись из головы. У меня-то мальчик, и мой нос начал самостоятельно приподниматься к потолку. Посочувст-вовав в душе соседям, я с видом победителя направился к выходу, чтобы объявить всем о моей радости.

221


Вот с этого дня можно констатировать, что сформировалась но-вая дружная советская семья (рис. 107, с. 217), в которой, правда, у не-которых её членов до этого дня, как я узнал, происходили в жизни удивительные и памят-ные события. Ведь и в этой семье, до моего прихода, у взрослого поколения, которое представляло собой ин-теллигенцию старого дореволюционного ти-па, вдобавок ещё и вы-ходцев из духовенства. А ведь мы знаем, что священнослужители и

их родственники, если проявляли недовольство новым режимом, подвергались перевоспитанию, а, в отдельных случаях, и наказывались. Однако, надо понимать, что, когда вы встретили прекрасную, по вашим – молодого человека – понятиям, девушку и влюбились в неё, то не станете же требовать у неё анкету с указанием происхо-ждения её дедушки и бабушки, с которыми она в на-стоящее время проживает. Вот так мы и жили в любви более пятидесяти лет.

Рис. 110. 1 сентября 1972 года.

Два Павла Цыпленкова. дедушка и внук-десятиклассник.

Я воспитывал сына (рис. 111), наблюдал его мужа-ние, рождение моих внуков, старшего из которых, по се-мейной традиции, назвали Вадимом (рис. 112), младшего – Романом. Особо замечу, что в моей жизни при перехо-

222

ЭПОХА

де от одного этапа к другому оставалось очень много хороших товарищей, с которыми между нами сохраня-лись теплые отношения, и при любой возможно-сти в памятные даты мы проводили встречи.

Нередко, друзья разных лет, если у них появлялось время, про-сто приезжали ко мне в гости на несколько дней и для знакомства с на-шим великолепным го-родом Ленинградом. Об этом очень наглядно повествуют многочис-ленные фотографии той поры. На этих фотографиях школьные друзья (рис. 69), которые до полного расставания1 встречались прямо у меня в нашей большой квартире на Смольном. Это и однополчане фронтовой поры (рис. 92), с которыми мы вспоминали наши юные годы, украденные войной. Девушки военной поры при-сылали мне фотографии в память о том, какими они ухо-дили на фронт. И, чтобы я мог узнать их при встрече, ка-кими они стали теперь (рис. 83 – 86, 88.).

Рис. 111. Лето 1957 года.

Шувалово. Учу ходить сына.

Наконец, это и однокурсники по университету (рис. 104, 109), которые после того, как получили дипломы и отбыли по распределению на первое место своей работы,

1 Под «полным расставанием» я подразумеваю выезд на постоянное жительство за границу. В советское время это было необратимо.

223


Рис. 112. Павел Матвеевич с внуком Павлом Вадимовичем

и правнуком Вадимом Павловичем в 1982 году.

где и стали продолжать свой научный рост в биологии, повзрослели, а, говоря проще, постарели.

Провожая в последний путь своего отца в 1987 го-ду, я не сразу и вспомнил, что на его сотом году жизни завершилось предсказание старца Иоанна – «будет жить долго». Объяснялась моя забывчивость тем, что в нашей повседневной жизни к таким печальным событиям отно-сятся как к естественным и ожидаемым. Остается о человеке память, и даже большую скорбь приглушают последующие и тоже большие события.

Время неостановимо. Лишь на фотографиях мы можем зафиксировать наше прошлое, и, глядя на пожел-тевшие миниатюры, воскрешать в своей памяти радост-ные или печальные события уходящей эпохи.

224

ЭПОХА

Рис. 113. 31 мая. Мой брат Шура и мать Клавдия Павловна.

Их дни рождения совпали. Такими они остались в моей памяти с 30-х годов

В последний день весны я вспоминаю свою маму и убитого на Финской войне брата Александра, как я теперь понимаю, талантливого человека, чрезвычайно одаренно-го творчески (рис. 113). Ведь он легко выучился играть почти на всех струнных инструментах, даже на банджо.

Ушли из жизни моя сестра Муза и двоюродный брат Ким. Это случилось ещё до войны. Смерть пришла к ним, совсем ещё малышам, в образе стрептококковой ан-гины. В двадцатые годы прошлого века доктор Флеминг ещё не придумал антибиотики1, и ничтожная сегодня простуда в то время уносила жизни детей даже в семьях медработников. Моя тетя Дуня после смерти своего сына Кима прожила недолго. Погибла в дорожно-транспорт-ном происшествии, как теперь принято говорить. И ста-рость постепенно увела от нас в мир, который называют 1 Сэр Алекса́ндр Фле́минг (1881 — 1955) — британский бактерио-лог. Впервые выделил пенициллин из плесневых грибов в 1929 году — исторически первый антибиотик. В 1999 году был назван одним из 100 выдающихся людей XX столетия.

225


лучшим, всех женщин из моей семьи. Раз уж к смерти родственников и близких, событиям, ввергающим даже скептиков и материалистов в шок, мы в течение жизни привыкаем, как к смене сезонов, то что же говорить о бо-лее мелких эпизодах биографии.

Вероятно, этим объясняется и то, что и такие собы-тия как защита диссертации, получение звания профес-сора и назначение на должность заведующего очень то-гда большой кафедры1 биологического факультета каза-лись обычными, естественными. Полагаю, это было связано с тем, что они, эти события, каждый раз заметно увеличивали научную и педагогическую нагрузки и повышали административную ответственность.

1 Следует напомнить, что к этому времени в ходе перестройки в со-став этой одной кафедры вошли в качестве специализаций: почвове-дение, география почв и мелиорация, до этого имевшие статус от-дельных кафедр. Ещё в составе кафедры были две лаборатории на базе Петергофского Научного института.

226

ЭПОХА

Встречи и расставания

Признаюсь, что в это время для меня отвлекающим от больших нервных нагрузок было коллекционирование, как и в прежние времена. Однако, уже не только почто-вых марок и монет, а и событий и встреч с интересными людьми, с крупными учеными – основоположниками но-вых научных школ и направлений.

Из встреч с интересными людьми вспоминаю бесе-ды с Николаем Николаевичем Соколовым, который был заведующим кафедрой географии почв. В период летней практики в заповеднике «Лес на Ворскле» (пос. Борисов-ка Белгородской области) он поведал мне о том, как сме-нилась его фамилия. Был Яхонтов, стал Соколов. И как он участвовал в строительстве Беломорско-Балтийского канала. Поскольку эта история не совсем меня касается, как и следующая беседа с троюродной сестрой Леонида Ильича Брежнева Дорой Мироновной Брежневой, я на них не буду останавливаться подробно. Зато встречу и беседу с внучкой Дмитрия Ивановича Менделеева Катей Менделеевой я опишу подробно. Это меня касается, я – участник этого события, и даже сама Екатерина Дмитриевна тогда оставила на память свой автограф на серии почтовых марок и юбилейных конвертах, посвященных 100-летию Таблицы Менделеева (рис. 114).

Наконец, в 1991 году подошел новый этап, но уже не столько в моей личной жизни, сколько в жизни всего нашего государства – Союза Советских Социалистиче-ских Республик. Это огромное государство по воле не-скольких бывших, что самое удивительное, больших на-чальников, одним росчерком пера развалилось на мелкие самостоятельные государства.

227


Рис. 114. Конверты с автографом внучки Д.И.Менделеева

Начало лично моего нового этап жизни можно да-тировать 1992 годом, когда я принял решение отказать-ся от заведования кафедрой и подал на имя ректора за-явление об уходе на заслуженную пенсию. На этом и

228

ЭПОХА

моя научная деятель-ность на кафедре также прекратилась, а связь с университетом ещё про-должалась некоторое время в виде празднич-ных встреч с остатками ветеранов (рис. 115).

Годы бегут или, как говорил один наш сту-дент-кореец Бен Хван, «годы летают, как стре-ла». Студенты растут. Я же помню их ещё перво-курсниками.

Когда теперь встре-чаешь молодого академи-ка, вспоминаешь, как он в твоей лаборатории осваи-вал физико-химические методы исследования почв.

Рис. 115. 9 мая 2008 года. Иду на встречу

ветеранов в Университет.

Смотришь по телевизору выступление солидного ученого, специалиста-зоолога, и вспоминается она, На-таша Гергилевич, танцевавшая в день получения дипло-ма об окончании университета, когда выпускники при-гласили меня на прощальное кафедральное застолье.

Интересные события и совпадения случались в университетские годы. Так, однажды у меня из студентов дипломников образовался «фамильный» огород: Мор-ковкина, Репина и Бурак. На факультете же какое-то время высшее начальство состояло из Тыщенко, Кащен-ко и Ещенко.

Память предоставляет нам возможность встречаться с теми, кто нам дорог, но кого уже нет рядом, или они ста-

229


Рис. 116. Клавдия Павловна и Павел Матвеевич с внуком Павликом (моим сыном) в 1969 году.

ли совсем другими, взрослыми, солидными. Как сказочная машина времени, моя память оживляет моих родителей и превращает седеющего сына в школьника (рис. 116).

Поскольку эта книга не содержит художественного вымысла, и, я бы сказал, представляет собой фрагменты исторических событий из моей личной жизни, то для достоверности и возможности проверки (уточнения) от-дельных эпизодов имена всех персонажей, связанных с моей жизнью, я привожу без изменений.

Особо подчеркиваю, что на моем жизненном пути чаще всего встречались настоящие Люди с большой бук-вы, такие как Киселев (с. 159), Свешников (с. 163) и дру-гие. Более того, на том же пути меня постоянно сопрово-ждала большая и многолетняя дружба, настоящая, беско-рыстная, основанная не на каких-либо бумажных обяза-

230

ЭПОХА

тельствах или материальной зависимости. Вот, например, какое трогательное стихотворение

подарил мой однополчанин мне на 60-летие.

НЕ ГРУСТИ, СТАРИНА! На груди – ордена, на висках – седина, Позади – боевые походы! Не грусти, старина, что украла война Наши лучшие юные годы!

Снятся Днепр и Моздок, и тревожный гудок, Снятся нам боевые тачанки… Поезда – на восток, облака – на восток… Мы – на запад под пули и танки!

В двадцать лет – седина, не грусти, старина: Трудный век нам с тобою положен. Нам твоя седина и твои ордена С каждым годом родней и дороже!

На висках седина, но кругом тишина, Пусть она никогда не взорвется. В двадцать лет седина, но жива та страна, Что Советским Союзом зовется!

Е.Г. и П.И. Росихины.

10 марта 1985 года.

231


Лес на Ворскле

Жизнь университета столь многогранна, что недопустимо даже и пытаться в одной короткой главе мемуаров претендовать на полноту изложения этой темы. Я учился и работал в стенах этого старейшего российско-го центра науки и образования более сорока лет, но об-ращу внимание читателя лишь на один объект, в кото-ром, как в капле воды, отразился мир научно-педагогической интеллигенции 60-х – 80-х годов про-шлого века. Я веду речь о центре летней студенческой практики – заповеднике «Лес на Ворскле».

Не могу умолчать, что жемчужиной в ожерелье многих учебных баз нашего Ленинградского университе-та и нашего биолого-почвенного факультета была учеб-но-научная база так и называвшаяся «Лес на Ворскле». Все достоинства этой базы в краткой заметке невозмож-но описать. Сегодня об этих заповедных местах уже написаны различные книги. Краткая же характеристика природы следующая.

Представьте себе на степных черноземных просто-рах Белгородской области отдельную возвышенность, «гору», окруженную петлей славной реки Ворсклы. На вершине этой возвышенности шумит вековой дубовый лес или, как говорят, «нагорная дубрава».

На низменном берегу реки раскинулся поселок городского типа Борисовка. В давние времена, когда эти земли принадлежали царскому приближенному, графу и фельдмаршалу Борису Петровичу Шереметеву, в весен-нее половодье деревянный мост, соединяющий «гору» с поселком, обычно, сносило, и дубрава была в летнее время изолирована.

232

ЭПОХА

Вероятно, по этой причине Шереметев и возвел на вершине холма женский монастырь. При советской власти монастырь угас, а дубрава по своей природной ценности перешла в разряд заповедников. После войны, на основа-нии работ университетских ученых Сукачева, Кашкарова1 и других, установивших ещё в 30-е годы уникальность этой дубравы для биологических исследований, лес стал использоваться как научно-учебная база. Ежегодно в июне-июле студентов биолого-почвенного факультета вывозили сюда на учебную практику (рис. 117).

Не напрасно, как мне кажется, я назвал эту учебную базу «жемчужиной». Посудите сами, после долгих меся-цев в тесных аудиториях студенты выезжают на природу. Целыми днями под руководством опытных преподавате-лей студенты изучают объекты своей будущей профес-сии вживую. По вечерам занимаются спортивными игра-ми, устраивают конкурсы и самодеятельные концерты, которые сплачивают студенческий коллектив.

Учтите также, что эта база была создана будто бы специально для патриотического воспитания советской молодежи, ведь река Ворскла (рис. 118) – это такой исто-рический рубеж, который овеян боевой славой с древ-нейших времен.

Кому же река Ворскла, названная мною «славной», принесла славу? Южнее наших заповедных мест под Полтавой река Ворскла прославила Петра Первого и его

1 Сукачёв Влади́мир Никола́евич (1880 — 1967) — российский, советский геоботаник, лесовод, географ, член-корреспондент Рос-сийской академии наук (1920; c 1925 года — Академии наук СССР) и действительный член Академии наук СССР (1943), Герой Социа-листического Труда (1965). Ввёл в науку понятие «биогеоценоз» (1942). Кашка́ров Дании́л Никола́евич (1878 — 1941) — советский зоо-лог, эколог. Один из основателей отечественной школы экологов.

233


фельдмаршала Бориса Ше-реметева. С другой северо-восточной стороны от за-поведника расположена Прохоровка. Там совет-ские воины прославили наше оружие в танковых боях с фашистами. Долгие годы студенты, выезжая на занятия в степи, находили стреляные гильзы и оскол-ки снарядов.

Немаловажным в воспитании молодежи бы-ло тесное общение всего коллектива курса, посто-янный контакт со стар-шим поколением ученых, что не всегда возможно в городе, поскольку не все

студенты живут в общежитии.

Рис. 117. Начало 60-х годов XX века. Прибыл на практику

в заповедник.

Радовала возможность общения и самих преподава-телей, которые в зимний период если и встречаются, то кратковременно, в лабораториях или университетских коридорах. На учебной же практике преподаватели, со-ветская интеллигенция, образовывали тесный и дружный коллектив, поскольку многие не один год вместе прово-дили летние месяцы на этой практике.

В качестве примера опишу, как мы отметили 60-летие одного из наших доцентов, Ивана Ефимовича Брежнева (рис. 119). Иван Ефимович не являлся родст-венником знаменитому руководителю коммунистической партии, но был его земляком, а вот его жена Дора Миро-новна была троюродной сестрой Леонида Ильича Бреж-

234

ЭПОХА

нева. Брежнев – доволь-но-таки распространен-ная фамилия в городах и селах на берегах рек, а эти люди как раз и были родом из Днепропетров-ска на Украине.

Как на Руси пове-лось, поздравить юбиля-ра явились все препода-ватели и сотрудники за-поведника. Был директор базы Степан Иванович Самиляк, украинец, спе-циалист по лесному хо-зяйству, постоянно про-живавший с семьей в своем доме на террито-рии заповедника. Пришли педантичный энтомолог Эду-ард Карлович Гринфельд, зоолог Нина Прохоровна Ов-чинникова, которая хорошо играла на гитаре, мой друг геоботаник Юрий Иванович Нешатаев, а также почвове-ды с нашей кафедры Ольга Григорьевна Растворова, Ираида Александровна Терешенкова (рис. 120) и Лариса Семеновна Счастная. Эти молодые дамы были мастери-цы по части юмористических газет для юбиляров. Теле-визор в те годы был один на всю базу, находился в клубе, развлекались люди общением между собой, а уж остро-умия университетской интеллигенции во все времена было не занимать.

Рис. 118. На берегу Ворсклы.

Дора Мироновна накрыла стол всем тем, что, по обыкновению, преподаватели приносили с собой. После здравиц и тостов пели песни под гитару, Иван Ефимович и Дора Мироновна вспоминали забавные происшествия

235


Рис. 119. В.П.Цыпленков и И.Е.Брежнев.

из времен своей молодости, когда их знаменитый родст-венник был ещё комсомольским вожаком на Екатерино-славщине (20 июля 1926 года в честь партийного и госу-дарственного деятеля Г.И.Петровского город Екатерино-слав, основанный Г.Потемкиным, был переименован в Днепропетровск).

Я приготовил свою часть культурной программы - фокусы. Из полотенца сделали мне чалму факира, и я продемонстрировал некоторую ловкость рук с простым фокусническим реквизитом, который делается из под-ручных средств (рис. 121). Например, была бумажная бу-тылка, окрашенная под зеленое стекло, надетая на стек-лянную, из которой я наливал всем лимонад, затем неза-метно из бумажного корпуса стеклянную бутылку выни-мал под стол, а бумажный верх бросал в кого-нибудь из гостей. Этот человек, естественно, пугался летящей в не-го стеклотары. А на самом деле это была лишь тонкая

236

ЭПОХА

бумага. Всех остальных гостей эта старая шутка, как правило, очень ве-селила.

На сей раз кроме бумажной бутылки в моей программе имелся и довольно-таки опас-ный эксперимент по «телепортации» мате-риального предмета. В качестве такого предме-та я позаимствовал у одной из присутство-вавших дам, Ираиды Алексеевны, носовой платок. Сделав не-сколько магических от-влекающих движений своими ладонями – пас-сов, – я спрятал платок себе в рукав, а всем присутство-вавшим предложил поискать «исчезнувшую вещь» у са-мих себя.

Рис. 120. И.А.Терешенкова. Почвовед всегда с лопатой.

«Как это возможно? – зашумели гости. – Мы ведь не настолько пьяные, чтобы не заметить полет платка к кому-либо из сидящих за столом».

Я дал указание «проверить» хозяйку – почтенную Дору Мироновну. И тогда она из кармашка на своем пе-реднике извлекла этот «материализовавшийся» платок. Университетские ученые были поражены магией этого фокуса. Дора Мироновна не меньше остальных была «удивлена», очень смутилась, а факир стяжал всеобщее одобрение и аплодисменты (рис. 121).

237


Рано утром иду на очередное занятие с группой студентов, и на-гоняет меня смурной Эдуард Карлович Грин-фельд. Он, пожилой при-балтийский немец, с го-рящим взором спра-шивает:

Рис. 121. Факир.

«Вадим Павлович, я всю ночь не спал, все га-дал, как платок попал к Доре Мироновне. Ведь это явление противоре-чит науке! Раскройте секрет, не мучайте меня!»

Пришлось на ходу объяснить изумленному Эдуарду Карловичу, что весь фокус заключается в том, что я зара-нее купил в Борисовке два одинаковых носовых платка. Один вручил своей сотруднице-почвоведке, а другой пе-редал ещё до начала застолья лукавой шутнице Доре Мироновне. Родственница генсека нашей партии и при-творилась, что только сию секунду платок обнаружила в кармане своего фартука.

Эдуард Карлович побледнел и сказал тихо: «Вы по-ступили непорядочно, Вадим Павлович, ведь это же не фокус, а натуральный обман своих коллег и друзей!»

Позже преподаватели шутили над тем, как я возму-тил научное мышление нашего почтенного специалиста по жукам и пчелам. Коллеги утешали ученого, что, в ко-нечном счете, фокусы в тесной компании можно рас-сматривать как розыгрыш или дружескую шутку, и не относиться к этому явлению, как к научному строгому

238

ЭПОХА

эксперименту. Говорили: «Эдуард Карлович, чем меньше подозрений падает на ассистента, тем эффектнее фо-кус». Помирились мы с Гринфельдом только к следую-щему какому-то празднику, когда я предложил и ему стать тайным ассистентом факира. Энтомолог отказался, но руку мне пожал.

Университетская база в заповеднике «Лес на Ворск-ле» служила науке весь год, а учебные задачи там решали только летом. Н.И.Горышин оборудовал современную лабораторию для энтомологов, для наблюдений за пого-дой была создана метеоплощадка, и дежурные препода-ватели утром и вечером производили замеры температу-ры воздуха и различных слоев почвы. Зоологи вели се-зонные наблюдения наездами из Ленинграда. В зимнее время, конечно, число увлеченных исследователей при-роды на Ворскле значительно снижалось.

Зато в летний период по-новому проявлялась жизнь большого коллектива. Большого ещё и потому, что летом вместе с преподавателями в этот сказочный уголок при-езжали также дети сотрудников, образуя свой особый разновозрастный коллектив. Поскольку дети росли в семьях биологов, то часто в их играх просматривались природные объекты.

Алеша Митин изучал Шершня. Так малыши про-звали одного крупного фигурой педагога с густой шеве-люрой. Аня Овчинникова (рис. 122), изображая паука, прошмыгивала не только под столом, но и под стульями. За эту её акробатическую способность все и звали её Пауканька (паук Анька).

Планируя эту книгу, я надеялся, что многие читате-ли смогут узнать в книге себя и свое счастливое детство в «лесу на Ворскле». Я, например, помню, как, выступая перед детьми со своими нехитрыми фокусами, всегда сталкивался со стремлением малышей разгадать секрет

239


фокусов. Когда я показы-вал им, как достаю из шляпы кролика, кто-то из детей заметил, что первая пустая шляпа была с дыр-кой. Всех этот промах факира очень развеселил.

Рис. 122. А.Г.Овчинникова, писательница.

Фото XXI века из Интернета.

При общении с мо-лодежью я и сам стано-вился душой молодым. Как-то раз под Полтавой будущий профессор Ипа-тов – директор заповедни-ка – вместе со старшим лесничим, молодые парни, столкнули меня в Ворсклу из озорства, а я даже не успел с руки снять часы.

Геоботаник Юрий Нешатаев1 (рис. 123) любил под-шутить над новичками-ворсклинцами. Ученых, приез-жавших на практику впервые, солидных и остепененных научно, приглашали к ночному костру на берегу Ворсклы. Пекли картошку, пели походные и патриотические песни, купались. Юрий Николаевич придумывал и организовы- 1 Нешатаев Юрий Николаевич (1927 – 2006) хорошо известен сре-ди геоботаников и географов нашей страны. Заслуженный эколог России (1998). Он автор 112 печатных работ и более 50 рукописных, среди которых 12 геоботанических карт заповедников объемом 24 картографических листа. Он автор 2-х учебных пособий: «Методы анализа геоботанических материалов» и «Экологическая характери-стика видов флоры заповедника «Лес на Ворскле»». Он неоднократ-но руководил геоботаническими экспедициями на Камчатке, Урале, в Курской и Белгородской областях, в Западной Сибири и на Даль-нем Востоке. У него двое детей: Галина и Василий. Оба – ученые-ботаники.

240

ЭПОХА

Рис. 123. Ю.Н.Нешатаев. Фото с сайта кафедры геоботаники СПб ГУ

вал всякие розыгрыши. Однажды изобразил таинственное лесное чудище: со стороны леса сам на четвереньках по-бежал из темноты к костру. Биологи-новички увидели рычащее необычное существо, стремительно прибли-жающееся к ним из леса, не смогли сразу определить, что это за вид, оторопели и некоторые даже с испугу пере-крестились.

И вот что ещё интересно. Юрий Нешатаев, благо-даря своему доброму и общительному сердцу и частым поездкам в экспедиции, имел много друзей по всему СССР. В Интернете на сайте «Литературная Белгородчи-на» есть стих Геннадия Островского, посвященный Юрию Николаевичу Нешатаеву. Поэт, видимо, хорошо знакомый с выдающимся экологом, отразил в этих стро-ках душу заповедной дубравы, которая была бы намного беднее без ученых-универсантов, создающих в лаборато-риях и в чаще леса особый психологический климат.

241


ЛЕС

В твоём лесу живут с тобой И шум дубов, и дух грибной,

И зыбкий свет небес. Звериный рёв и птичий крик Слышны тебе. Как он велик,

Твой заповедный лес!

Но как он жалок средь дождей, Когда ручьи текут с полей,

Отравою полны... А ты один в глуши лесной Стоишь, оглохший и немой

От смертной тишины.

А ты, спокоен и угрюм, Так горько любишь звёздный шум

Подоблачных ветвей, Что даже мысль о той любви, Как зверь, затравленный людьми,

Чуждается людей...

Не грянет ночь, не канет день, Не скрипнет сук, не дрогнет тень,

Пока в глуши лесной Твои тревожные слова, Как заповедная листва,

Летят, летят за мной...

Геннадий Островский, «Литературная Белгородчина»

242

ЭПОХА

Особенностью летней практики являлись прозвища, которые входили в наш своеобразный ворсклинский лек-сикон, сочетавший деревенские и украинские слова, ис-пользуемые местными жителями, научные термины из ученых трактатов или имена из фантастических романов.

На короткое время приезжали на Ворсклу и студен-ты с других факультетов. Мы даже не успевали с ними толком познакомиться и для памяти давали учащимся и их сопровождающим прозвища, тем более, что у некото-рых, например, иностранцев, были весьма сложные име-на и фамилии.

Так, географ Леонид Максимилианович Зауэр по-лучил «кличку» Три Кольца. Потому что его фамилия была созвучна моему старому охотничьему ружью фир-мы «Зауэр. Три кольца». Студентку, которая показалась мне значительно моложе своих однокурсников, острые на язык преподавательницы назвали Щеночком. Когда профессор Николай Николаевич Соколов привез своих модно одетых аспиранток, то профессора прозвали Ник-Ник, а девушек всех разом – Кофточки.

«Куда это Ник-Ник пошел с Кофточками?» – «Да, в Мелкий лес». – «Значит, к обеду их не ждём!»

«Мелкое» на местном диалекте означает все моло-дое, и дальний лес, выросший на отдаленных холмах уже после войны, назвали Мелким. Там среди поросли видны были воронки от разрывов снарядов и бомб, и в них удобно было исследовать молодые слои почвы.

Одну миловидную аспирантку прозвали Пупа, что на языке энтомологов означает «куколка». Прожорливую личинку насекомого по латыни называют ларва, взрос-лую красавицу-бабочку – имаго. Пупа ещё не вылупи-лась в большого ученого, но и вредоносной как личинка, разумеется, не являлась. Значит – Куколка и есть.

243


Египтянин Абдель Салям ибн … (и ещё много вся-ких имен), которого мы все звали просто Салям, обедал в жаркий полдень в студенческой столовой. Изнуренные зноем студенты и преподаватели вернулись с экскурсии по степи. Кто-то, утирая пот, спросил: «Салям, а вот у вас в Египте бывает такая же погода?» – «Бывает, – неторопливо ответил смуглолицый араб, подбирая рус-ские слова. – Зимой. Иногда. Но – редко. Обычно, у нас теплее!»

Следует напомнить, что для студентов некоторых кафедр в обязательную программу практики входила зо-нальная поездка. Почвоведов возили по природным зо-нам от северной тайги до Крыма, где знакомились также и с вертикальной зональностью в горах. Только пред-ставьте себе: молодые люди-студенты, съехавшиеся учиться в университет изо всех уголков огромной стра-ны, во время поездки сдруживаются, видят под научным углом зрения все просторы СССР, вплоть до пляжей Азовского моря, повышают свой культурный уровень, набираются знаний походной жизни, которые всегда пригодятся.

В качестве иллюстрации учебно-воспитательной работы со студентами во время летней практики приведу отрывок из статьи О.Г.Растворовой, доцента кафедры почвоведения и географии почв1.

Лето второе. Заповедная дубрава.

Окончилась «ближняя» практика (в Охтинском лесничестве, в поселках Токсово и Орехово под Петербургом), и вот, наконец, гулкий шатер Витебского вокзала принимает нашу шумную толпу. Поезд везет нас

1 Растворова О.Г. Практика – лучший семестр. // Санкт-Петербург-ский университет, 1996, №16. С.24-26.

244

ЭПОХА

через всю лесную зону, которая заканчивается под Брянском, до станции Новоборисовка, в заповедник «Лес па Ворскле».

На базу приезжаем к вечеру, и нас радостно встре-чают уже обжившиеся здесь биологи. Непривычно рано темнеет. А первое утро уже рабочее. Усадьба заповед-ника стоит над крутым обрывом Ворсклы. Здесь и начинается первая, обзорная экскурсия. Обзор действи-тельно отличный: с высокого холма, в обрамлении дре-весных ветвей, открывается вид на широкую, в десяток километров, речную долину с уступами древних террас, большое село и заречные дали, где во влажной дымке зе-ленеют хлеба, вскормленные черноземами.

Лес и степь. Лесостепь. Ни одна природная область в средних широтах не создает такого богатства и разнообразия органической жизни и такого разнообразия почв. Бери, человек, и пользуйся. Только не испорти. А чтобы знать, как здесь было, – для этого и есть заповед-ник, где круговорот живого идет своим чередом.

Много интересного, нового, но почвоведам же не терпится ехать дальше, потому что впереди у них – зо-нальная, «зоналка», к которой исподволь готовятся чуть ли не с первого дня: проверяют палатки, заготавливают провиант и колышки, фотопленку и тару для образцов, реактивы для полевой лаборатории и дрова. Много дров, чтобы хватило на все костры практики, на все завтраки и ужины.

Лето второе. На колесах. Все, что было до сих пор, тоже зональная: лесная

зона – в Ленинградской области, лесостепь – вот она, только выйди за калитку; наклонно поставленная кор-зинка с зеленью – это лес спускается по склону, дубрава, дальше луга, поля и маленький закуточек у горизонта – лоскуток нераспаханной душистой степи.

245


Но «настоящая зональная» – это другое. Это лента шоссе, убегающая назад, деловитое ворчание двух мото-ров: автобуса и грузовика, а за баранкой одного из них – потомственный водитель первого класса, сын водителя, возившего почвоведов чуть ли не с самой организации «зоналки». А в автобусах – немного чумазые, но очень счастливые люди. Их трясет, им жарко, они на ходу чер-пают кружкой из бидона теплую, чуть солоноватую воду, налитую под очередной колонкой, они жуют зеленые аб-рикосы из придорожной лесополосы, на них валятся рюкзаки и ведра, гербарные папки и полевые дневники, начиненные царапучими колосьями и сорняками. А по-том, поторапливаемые усталым начальником экспеди-ции, озабоченным тем, как справиться с намеченной на день нормой пути и работы, они высыпают на горячий асфальт, на сухую твердую почву (уже не землю!), кото-рую надо рыть на солнцепеке, и что-то в ней увидеть, от-личить от других, запомнить, и еще вот эти колючки со-брать для гербария. Но как им, все равно, хорошо! Каж-дый день не похож на другой и огромен, как в детстве. И родные они здесь все друг другу, вдали от дома, – и сту-денты, и преподаватели, и водители, и ни у кого сейчас нет своих забот, отдельных от «зоналки». Они остановят-ся на ночевку в неведомом поле, у незнакомой степной речки, и будет костер, каша, чай, и все усядутся вокруг «стола» – расстеленного куска брезента. Прозрачный столб жара над костром будет раскачивать звезды и уно-сить песни вместе с запахом полыни вверх. На рассвете они выйдут их отсыревших от росы палаток и будут снова спешить, собирать лагерь, грузить машины...

Не только знания от увиденного, не заменимые ни-чем, получают студенты в этой поездке, не только ра-дость от экзотических моментов экскурсии, но и навыки экспедиционной жизни, основы «полевой» этики. Глав-

246

ЭПОХА

ная трудность – жесткий график зональной экспедиции, необходимость обязательно, любой ценой сделать опре-деленный этап работы к заданному программой сроку (и даже раньше – ведь нужен резерв времени на непредви-денные обстоятельства: а вдруг поломка машины, затяж-ной дождь, чья-то болезнь – что же, срывать всю про-грамму?) – мобилизует и воспитывает.

Лето второе. Зачет.

Подводить итоги зональной мы приезжаем в заповедник, в уютную, не жаркую, не пересохшую до белесости цемента лесостепь, в лагерь с натопленной баней и чистыми постелями.

Сдать зачет по двухмесячному материалу, да еще такому разнообразному, студентам нелегко, готовиться приходится очень серьезно. Хорошо еще, что кафедра выпустила специальное учебное пособие по зонам, иначе приходилось бы читать массу литературы по всем районам практики. Поэтому очень важно еще в маршруте уметь находить время: студентам – для текущей само-подготовки, преподавателям – для промежуточной атте-стации (коллоквиумы, отчеты по завершенным этапам практики).

Очень важно также, чтобы зачет не был единствен-ным итогом практики, чтобы все увиденное обсуждалось на заседаниях студенческого кружка с показом фотогра-фий, слайдов, схем, коллекций, чтобы «зональщики» бу-дущего года знали бы обо всех радостях и трудностях будущей практики.

247


Марки с Докучаевым и внучка Менделеева

Признаюсь, что с первых сентябрьских дней 1951 года я окунулся в совершенно новую для меня среду великих ученых, среду советской интеллигенции. Доста-точно было пройти по университетскому коридору вто-рого этажа здания Двенадцати коллегий, как вы оказыва-лись среди великих старых ученых, которые взирали на вас с портретов, размещенных в проемах между окнами. Корифеи прошлого как бы спрашивали вас о том, что же интересует вас в этой обители академических знаний? Когда же студенты входили в аудиторию, то и здесь их встречали весьма известные ученые современности, которые и пытались посвящать нас, студентов, в тайны своей науки.

Я уже говорил о том, что я от рождения был кол-лекционером. Сказалась эта привычка и при вступлении в университет. Я, как всегда, стал собирать марки и поч-товые конверты, посвященные нашим великим ученым и истории университета (рис. 124).

Первой маркой на эту тему является миниатюра, посвященная Петру Первому, а затем и М.В.Ломоносову. Эти великие люди прошлого – основатели университета в Петербурге.

Поскольку я сам учился на биологическом факуль-тете, будучи по специальности почвоведом, то после-дующие марки были посвящены ученым и естествоиспы-тателям, которые внесли заметный вклад в эту науку. Я впервые узнал, что основной вклад в научную базу поч-воведения внес российский ученый В.В.Докучаев, осно-воположник научного почвоведения, а также мой совре-

248

ЭПОХА

Рис. 124. Марки с изображениями основателей Санкт-

Петербургского университета: Петра Первого, М.В Ломоносова, выдающихся ученых-почвоведов В.В.Докучаева и В.Р.Вильямса

менник, ученый-агроном В.Р.Вильямс1. В тот период моей жизни, когда я был тесно связан

с наукой, набор марок стал отвечать моим интересам. Собирая почтовые марки и конверты, относящиеся к на-шему Ленинградскому университету, в котором я учился и работал в то время, мне в 1969 году попались марки, посвященные 100-летию периодической системы хими- 1 Докуча́ев Васи́лий Васи́льевич (1846 — 1903) — русский геолог и почвовед, основатель национальной школы почвоведения и гео-графии почв. Создал учение о почве как об особом природном теле, открыл основные закономерности генезиса и географического рас-положения почв. Ви́льямс Васи́лий Ро́бертович (1863 — 1939) — русский и совет-ский почвовед-агроном, академик АН СССР (1931), АН БССР (1929), ВАСХНИЛ (1935). Один из основоположников агрономического почвоведения. Член ВКП(б) с 1928 года, депутат Моссовета и Вер-ховного Совета СССР 1-го созыва. Лауреат Ленинской премии (1931).

249


ческих элементов, открытой Д.И.Менделеевым. Вот тут и открылось, что бабушка моей жены Ан-

тонина Николаевна Никольская (все звали её просто Ни-на) была хорошо знакома с дочерью Менделеева, ещё ко-гда они жили в г. Богородицке1, и там обе преподавали в сельскохозяйственном техникуме. У Нины была дочь Елена, а у Марии Дмитриевны Менделеевой (1886–1952) дочь Екатерина. А ещё у них была общая подруга Гали-на, у которой была роковая страсть к мужу этой Марии, отцу Екатерины. Этого видного мужчину, помещика Кузьмина, как ни странно, тоже звали Дмитрий Ивано-вич, как и Менделеева. Более известна нам другая дочь Менделеева – Любовь Дмитриевна. Она вошла в историю России, потому что вышла замуж за Александра Блока.

Особый интерес могут представлять встречи и бе-седы, как я понял позже, не только с самыми выдающи-мися людьми, о которых, обычно, любят писать журна-листы и биографы в своих книгах, но просто с интерес-ными людьми, от которых в дружеской и непринужден-ной беседе можно узнать массу неизвестных ещё вам подробностей, касающихся великих людей, о которых уже написаны толстые книги. Отдельные штрихи харак-тера этих корифеев, их семейной жизни, могли быть не-известны этим писателям, а если об этом и знали, то предпочитали скромно умалчивать.

Итак, родственники моей жены были хорошо зна-комы с семьей Марии Дмитриевны Менделеевой (по му-жу Кузьминой), когда они, ещё до революции, жили в г. Богородицке. Антонина Николаевна была бухгалтером в сельскохозяйственном техникуме, а её супруг Василий Петрович Никольский там же преподавал русскую

1 Богоро́дицк — город в России, административный центр Богоро-дицкого района в юго-восточной части Тульской области.

250

ЭПОХА

словесность. Мария Дмитриевна тоже была учительни-цей в этом техникуме и, более того, считалась тогда крупнейшим специалистом по легавым собакам, после революции ушла «в тень», потому что боялась, что её брат эмигрировал, но позже открылось, что этот брат, Василий Дмитриевич, умер от тифа в Краснодаре в 1922 году, а по окончании Отечественной войны она работала директором музея-архива своего отца при Ленинград-ском государственном университете.

Сотрудники техникума проживали в доме №7, в котором Нина Никольская сдружилась с тремя молодыми женщинами: Галиной, Валентиной, Екатериной. Им всем ещё не исполнилось и тридцати лет. Дружба их продол-жалась многие годы, даже после того, как все они, выйдя замуж, разъехались по другим городам со своими семья-ми. Например, Валентина (Валька) Полухина стала ди-ректором Государственного банка в г. Таллинне, в Со-ветской Эстонии. Антонина Николаевна (Нинка), бабуш-ка моей жены, после блокадных переживаний почти не работала и вышла на пенсию. Встречались подруги в Ленинграде, и разговор всегда возвращался к событиям в доме №7 в Богородицке. Вспоминали о семье Менделее-вой-Кузьминой, а также о романтической истории их подруги Гали, которая в старые времена была очень дружна с Марией Дмитриевной и её мужем. Случилось так, что в 1970 году эта подруга Галя приехала в гости к Нине в Ленинград и попросила меня, чтобы я пригласил на эту встречу Катю Менделееву, внучку великого химика, которая работала в университете. Я знал эту Катю, поскольку совсем недавно научный мир отметил 100-летие Таблицы Менделеева, и внучка Дмитрия Ивановича часто появлялась на научных собраниях. Кроме того, событие запомнилось и тем, что были выпущены юбилейные марки и почтовые конверты,

251


которые я, как коллекционер, конечно же, приобрел. Впрочем, тогда ещё о Кате и особенностях её

характера я очень мало знал. Я был знаком с её подругой, с которой они вместе учились на историческом факуль-тете ЛГУ, Людмилой Васильевной Германович. Она мне как-то раз сказала, что Катя Менделеева (по мужу Ка-менская) под вымышленным прозвищем «Мамонт в мох-натой шубе» упоминается в рассказе «Горбатый стакан», опубликованном в молодежном журнале «Аврора»1. Журналист-автор рассказа был тоже из их веселой ком-пании.

Воспользовавшись знакомством, я пригласил этих двух подруг к себе в гости. Пока мы ожидали Катю, Га-лина прилегла отдохнуть, поскольку была уже глубокого пенсионного возраста. Вошедшая Катя сразу узнала Галину и выдала ей не совсем удачный комплимент. Она сказала так: «Я тебя сразу узнала, Галина, ты ничуть не изменилась!» На это Галя возразила: «Дура ты, Катька! Неужели же сорок лет назад, как мы расстались, я вы-глядела такой же старухой?»

По этому разговору я понял, что Кате близко к пя-тидесяти годам, а Галине уже за семьдесят. Однако, прежние их легкие дружеские отношения не угасли за эти годы.

Катя была яркой женщиной, но с крупными черта-ми лица. Вот как описывает её Д.И.Мустафин, д.х.н., профессор РХТУ им. Д.И.Менделеева в своей статье 1 Историографы наблюдали за судьбой внучки Менделеева. Личная жизнь Кати не задалась: ее муж, горный инженер Евгений Камен-ский, вернувшись из сталинских лагерей, развелся с ней. Их сын Александр — прямой менделеевский правнук — жил у родителей отца, был осужден за какое-то мелкое преступление, но по отбытии наказания, утратив и жилье, и прописку, с трудом прописался в ма-теринскую комнату в огромной коммуналке на канале Грибоедова. Жили они совсем небогато.

252

ЭПОХА

«Дорогие внучки Д.И.Менделеева»: «Меня сразу же потрясло удивительное сходство Екате-

рины Дмитриевны с ее великим дедом. Одета она была до-вольно просто и даже, наверное, бедно, но вся ее монумен-тальная фигура, открытое улыбающееся лицо с большим чув-ственным ртом, неторопливая правильная речь говорили о благородном происхождении и о врожденном интеллекте, ко-торый нельзя приобрести, даже читая самые умные книги»1.

Хлебосольные Татьяна и её мать Елена Васильевна

(моя теща) объявили, что стол накрыт, и можно всем са-диться обедать. В двухкомнатной хрущевского проекта квартире это было итак понятно всем присутствующим. Но Катя возразила, что она должна на минутку сбегать в наш соседний гастроном, так как, проходя мимо, она что-то интересное и редкое там увидела. Буквально через пять минут Катя возвратилась, держа в руке сетчатую авоську, в которой позванивали дюжина маленьких бу-тылочек с водкой, как называли тогда, «шкаликов» или «мерзавчиков», одна из которых была почему-то почти пустая.

С приходом Кати все сели за стол и, как всегда, завели разговор о доме №7 в Богородицке. Вот тут-то Га-лина и призналась, что дружила с Марией Дмитриевной лишь потому, что влюбилась в её мужа, роскошного по-мещика Дмитрия Кузьмина, и тот оказывал Галине знаки внимания. Вероятно, это было связано с тем, что Мария в те дореволюционные годы увлеклась разведением боль-ших борзых собак, и, возможно, мало внимания уделяла своему супругу. Легкий флирт с соседкой перерос в го-рячую страсть, но, как порядочные люди, романтическая

1 Статья была опубликована в №06/2007 журнала «Химия» издатель-ского дома «Первое сентября». Электронная версия есть в Интернете.

253


пара тщательно скрывала свои чувства. Они договори-лись, что скрепят узами свои сердца и для этого сбегут из Богородицка. Романтики хорошо понимали, что, сколь бы ни была сильна их любовь, без средств к существова-нию, то есть денег, далеко не убежишь и райского шала-шика не построишь.

Побег был назначен на тот день, когда Дмитрий Иванович вернется из Нижнего Новгорода с ярмарки, на которой он решил тайком от супруги продать свое помещичье хозяйство. День настал, а Дмитрий Иванович не возвратился. Сообщили, что он умер от сердечного приступа прямо на ярмарке. Так трагично закончилась первая любовь девушки Гали, о чем она подробно рас-сказала за нашим столом в присутствии дочери своей со-перницы. Было ясно, что на склоне лет этой женщине приятно вспоминать романтическое увлечение своей мо-лодости.

За столом разговор шел и на другие темы, о Менделеевых. Катя оставила мне в подарок, как коллек-ционеру-филателисту, свои автографы на юбилейных конвертах, посвященных 100-летию Таблицы имени её дедушки.

В то время Катя ещё была замужем за Каменским, который, как говорили, являлся главным архитектором Ленинграда. Эта подробность противоречит сведениям историографов. Но с мужем Кати я не встречался, не поддерживал знакомство с Катей и после отъезда Гали-ны. Людмила Васильевна сказала мне, что вскоре после нашей встречи Катя переехала на жительство в Москву.

254

ЭПОХА

Моя семья и другие животные

Вспоминая тот день, когда я с отцом ожидал трам-вай, номер которого определил мою дальнейшую судьбу, всё думаю, был ли приход трамвая, который увез меня сдавать документы на биофак, случайностью. Ведь с раннего детства меня окружали в семье и разные животные. И я любил животных.

Сначала в нашей квартире обитали кошка Мурка и большая собака Валет. По мере взросления детей, их интересы расширялись, требовали разнообразия. На всех подоконниках появились аквариумы с разнообразными декоративными рыбами. Вместе с братьями мы стали держать в клетках птиц, которых ловили рядом с домом. Для этого мы научились самостоятельно мастерить клет-ки, а для ловли птиц в Смольном саду – специальные ловчие западни.

В то довоенное время наш сад у Смольного не был так ухожен, как сейчас, и экология, как говорится, была совсем иная. На деревьях и в кустах обитали разнообраз-ные птицы. Мы по мере сил переселяли их в свои клетки и наблюдали за ними в квартире. Это были зеленые синички, чижики, пухлячки, чечетки и особо крупные и яркие снегири. Потом выпускали на волю. Наблюдали мы птиц и в природе.

Вот прилетит красавец-снегирь на ветку столь же ярко-красной рябины. Грудка малиново-красная, а шапочка – черная. Издает звук зу-зу, и к нему прилетает другая птичка поменьше и серенькая. Это его подружка, объясняет мне брат, Агашка. Многих птиц мы узнавали и давали им особые имена. Таковы были наши невинные развлечения в годы, когда большинство семей не могли

255


подарить своим детям роскошные игрушки. От пернатых друзей мы вдруг перешли к млекопи-

тающим. Мои братья принесли с рынка маленького сим-патичного поросеночка, которого, с разрешения родите-лей, мы поселили на кухне, назвав его Пипом.

За год мои братья сильно повзрослели, количество клеток с птицами сократилось, а огромного Пипа мы вынуждены были «прописать» в сарае на заднем дворе нашего дома. Ещё через некоторое время отец пригласил знакомого ветеринара. Я ничего не понял, но Пип куда-то исчез, а у нас и у соседей долгое время в еде было много свинины.

Тоскуя по четвероногим друзьям, я упросил отца принести мне двух белых лабораторных крысят. Прошел год, и при моем внимательном уходе и обильном пита-нии одна из крысок выросла в большого белого хозяина клетки, которую я сам смастерил в виде трехэтажной квартиры. Я разрешал ему выходить из клетки, и этот белый гигант чувствовал себя хозяином даже на нашей кухне.

Крыс оказался умен и выучил несколько моих сигналов. Стоило мне ударить по полу, как этот зверь по-являлся рядом со мной, подбегал и я его мог взять на ру-ки и угостить каким-нибудь лакомством. У второй кры-ски появилось потомство. Из одной «комнаты» в про-сторной клетке стали высовывать мордочки новые жиль-цы. Позже жильцы появились на всех этажах и во всех комнатах большой клетки.

Если первоначально я насчитал десять малышей, то через некоторое время я уже сбился со счета. Я подумал, что малышам тесно в клетке. Стал оставлять дверцу от-крытой и крысы разбежались по комнатам уже большой человеческой квартиры. Однако, все они сбегались в клетку ко времени их кормления. Стоило мне зашуршать

256

ЭПОХА

крупой, которая сыпалась в кормушку, со всех сторон к клетке бежали молодые крысы.

В то время я не продавал животных, а раздарить та-кое количество крыс было просто немыслимо, ведь не у всех смышленые пушистые существа с голыми хвостами вызывают умиление. Я уже не знал, что мне делать с но-выми поколениями крысят, если бы не один трагический случай.

Однажды я оказался свидетелем смертельной схват-ки между нашим старшим крысом-хозяином и неизвест-но откуда пробравшимся в нашу квартиру серым чужим крысом. Животные долго пищали, грызлись и носились по всей квартире. Наш победил, и на мой стук он приполз ко мне весь окровавленный. Я оказал ему посильную по-мощь: протер мокрой тряпочкой и смыл кровь. На сле-дующий день крыс-хозяин был уже бодрым.

Через неделю он неожиданно скончался, а ещё через неделю все остальные мои крыски были тоже мертвы.

После такой трагедии долгое время я решался лишь молчаливых рыбок в аквариуме разводить.

С появлением своей семьи я решил вновь завести дома зверьков. Я надеялся привить любовь к живой природе, к более слабым и зависимым от нас существам своему сыну. В это время в моду вошли хомячки. Оказа-лось, что и хомячки, как крысы, растут и размножаются довольно быстро. На этот раз это нас не обременило, по-скольку моя жена проявила большие способности к ры-ночной экономике, и у нас в доме оставалось всегда не более 5-6 хомяков.

Не могу судить, насколько я привил своему сыну любовь к природе, но в свое время он также окончил биологический факультет нашего Ленинградского уни-верситета.

257


Рис. 125. Вадим Павлович Цыпленков на пенсии.

А у меня в доме до сих пор все подоконники за-ставлены цветочными горшками, стоят аквариумы с са-мыми неприхотливыми рыбками, живут и два волнистых попугая, и маленькая собака (рис. 125).

258

ЭПОХА

Генеалогическое древо

В последнее время стало модным увлечение генеа-логией, то есть исследованием истории своих предков, их родственных связей и судьбы потомков. Мой отец, Павел Матвеевич, интересовался своими историческими кор-нями, но его записки затерялись, и я даже не могу вспом-нить, как звали моего прадеда, отца Матюшки Безборо-дого. Потому буду краток. Напомню читателям обо всех моих родственниках, упомянутых в этой книге только конспективно. Возможно, с развитием информационных технологий, моя книга попадется на глаза и другим по-томкам тверских Цыплёнковых, которые смогут попра-вить или дополнить мою схему. А другие семьи генеало-гическое древо Цыплёнковых подвигнет к тому, чтобы и о своих предках вспомнить и рассказать своим детям и внукам, кто был их предшественником на этом свете.

Замечу, что женские линии на схеме (рис. 126) поч-ти все обрываются не потому, что эти женщины не про-извели потомства, а только в связи с тем, что они, как я указывал в первых главах книги, меняли фамилию Цып-лёнкова на фамилию мужа, тем самым, выходя из «древа рода Цыпленковых», пополняя собой ветви других родов.

С некоторыми персонажами наши пути так разо-шлись по жизни, что после смерти мамы и отца уже со-вершенно невозможно было установить, кто и где, и чем занимаются. И они, мои троюродные братья и сестры, также не особенно искали контакты.

Не обозначил я на схеме и жен, которые рожали но-вые поколения Цыпленковых. Тут я следую библейскому канону: Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова…

259


В Священном Писании приведены биографии лишь отдельных женщин: Евы, Сарры, Марии. Во многих ис-торических эпизодах древнейшие богословы замечают: «Пошел в иные земли и нашел себе там жену». Пусть не обижаются родственники женской половины семейства Цыпленковых, но поскольку на род Цыпленковых сильно повлиял церковный момент, то и в своей схеме я, подра-жая евангелистам, для краткости исключаю женскую по-ловину.

На генеалогической схеме рода Цыпленковых име-на людей я даю не всегда полные, паспортные, а так, как привычно называли их в жизни.

Начать род Цыпленковых следует, по преданию, от крепостной крестьянки, которую за плодовитость и пе-дантичную заботу о своих детишках, прозвали Клуша (курица-наседка). Жила Клуша, по всей видимости, в конце XVIII века в Тверской губернии.

Детей Клуши, естественно, прозвали Цыплятами. А уже детей этих Цыплят, внуков Клуши, которые роди-лись в XIX веке, прозвали Цыпленковыми. Это все были темные, мягко говоря, малограмотные религиозные кре-стьяне, крепостные помещиков Нарбекова и Карабанова. Не забывайте также и о том, что крепостные не имели паспортов. Сельским жителям в России, кстати говоря, даже в советское время вплоть до 70-х годов XX века паспортов не выдавали. Чтобы не разъехались из колхо-зов. Потому крестьяне нередко различали друг друга по прозвищам.

Фамилии этих помещиков (дворян) упоминаются в исторических книгах с давних пор. Например, Нарбеков был одним из укротителей народного восстания под предводительством Стеньки Разина.

«В 1670 году, когда на Унже появился отряд разинцев под командованием атамана Ильи Иванова, их преследовали

260

ЭПОХА

царские стрельцы Унженского воеводы Василия Саввича Нар-бекова: в городе Унже разинцы разбились на ватаги и пошли на север, укрыться до весны. Часть разинцев шла через Судай на Тотьму. Но ватаги были окружены. С юга, из Юрьевца, их преследовал воевода Нарбеков, с запада на Галич шел отряд московских стрельцов воеводы Вельяминова».

Конечно, Нарбековы – изначально люди нерусские, из Золотой Орды пришлые к нам. Нарбек (Нарбык), Нар-беков: Дмитрий Ильич Нарбек, середина XV века, по преданью сын татарского мурзы Багрима; от него — Нарбековы. Г.Державин уверен, что Нарбековы по на-циональному происхождению чуваши.

Вполне возможно, что наследственные земли полу-чены были этими потомками воинственных чувашей и в Тверской губернии. В России эта фамилия достаточно хорошо известна, но, конечно, не так знаменита, как Юсуповы, Шереметевы и другие татарские потомки.

Интересно, что первый дворянский герб в России (1680 год) принадлежал именно Нарбековым.

Нарбековы поддерживали православие, помогали строить церкви. Так, в г. Торжке Тверской обл. есть ста-ринная Старо-Вознесенская деревянная церковь – памят-ник древности, представляющий собой исключительную архитектурную ценность. Была ли она построена по ини-циативе Нарбековых, неизвестно. Однако, впервые о ней упоминается в «Писцовой книге» Потапа Нарбекова в 1625 году.

В краеведческой книге, изданной ещё при царе, (Добровольский И. Тверской епархиальный статисти-ческий сборник. Тверь, 1901. С. 125-126.) про церковь в нашем родном селе говорится следующее:

«В архитектуре кирпичного оштукатуренного здания По-

речьевской церкви сочетаются композиционные и конструк-тивные приемы барокко с декоративными формами раннего

261


классицизма. Церковь выстроена в 1783 – 1793 гг. на средства помещика, подпоручика Павла Андреевича Нарбекова».

Что же касается Карабановых, то это также были

богатые землевладельцы на Верхней Волге. Всегда ве-рой-правдой служили они московским государям. Один из первых Карабановых, Иван Григорьевич, за прояв-ленное мужество и героизм во время обороны Москвы от поляков в 1610 году получил впоследствии от царя вотчины.

Его внук или правнук вместе с Петром Первым участвовал в великом посольстве в Европу в 1697 году. В последующем Карабановы служили на флоте и в сухо-путной армии. Один погиб в русско-турецкую войну в царствование Екатерины II.

Николай Бердяев в своей книге о Константине Ле-онтьеве так описывает тип Карабановых, которые были предками этого знаменитого философа и богослова:

«Петр Матвеевич Карабанов был, может быть, один из самых выразительных представителей того слоя старых рус-ских дворян, в которых иногда привлекательно, а иногда выра-зительно сочеталось нечто тонко «версальское» с самым странным, по своей необузданной свирепости, «азиатским».

Истинный барин с виду, красивый и надменный донель-зя, во многих случаях великодушный рыцарь, ненавистник лжи, лихоимства и двуличности, смелый до того, что в то вре-мя решился кинуться с обнаженной саблей на губернатора, ко-гда тот позволил себе усомниться в истинности его слов, слуга Государю и Отечеству преданный, энергический и верный, любитель стихотворства и всего прекрасного, Петр Матвеевич был в то же время властолюбив до безумия, развращён до преступности, подозрителен донельзя и жесток до бессмыслия и зверства».

В книге Юрия Арбата «Конаковские умельцы» (Ка-лининское изд-во, 1957 г.) приведен один характерный пример богатства Карабановых:

262

ЭПОХА

«В августе 1809 г. аптекарь Фридрих-Христиан Бриннер, приехавший в Россию из Богемии (Германия), купил у тверско-го помещика, бригадира Федора Леонтьевича Карабанова, за 7 тыс. рублей в Корчевском уезде возле дер. Домкино (ныне — Старое Домкино в 20 км от г. Конаково) 200 десятин леса».

Сын этого бригадира и тверского губернатора Ф.Л.Карабанова Павел Федорович Карабанов (1767-1851), известен тем, что на его землях из принадлежаще-го ему села развился современный город Карабаново, расположенный на левом берегу реки Серая, впадающей в реку Шерну (приток Клязьмы), в 128 км к северо-западу от города Владимира. Первое письменное упоминание о будущем городе – купчая крепость на сельцо Карабаново в 1630 году родового имения дворян Карабановых.

Расцвет дворянской фамилии Карабановых и се-мейного богатства пришелся на первую половину XIX столетия. Имелся у них дом с мезонином в Москве (Страстной бульвар, 6), уцелевший во время пожара 1812 года. Павел Федорович Карабанов, служил в молодости в Преображенском полку, состоял в родстве – шутка ли! – с самим Григорием Потемкиным и был женат на княжне Варваре Гагариной. Павел Федорович собирал коллекции редкого оружия, писал книги, меценатствовал.

В начале XX века особых событий, связанных с именами Карабановых и Нарбековых, уже не отмечено. Видимо, отмена крепостничества сильно подорвала мо-гущество и влияние этих знатных дворянских родов. Чем занимались и где проживали их потомки после револю-ции, неизвестно.

На вопрос: «Чьих вы будете?» – мы, Цыпленковы, можем с гордостью отвечать, что принадлежали наши предки-крестьяне помещикам-крепостникам весьма древ-них фамилий, хотя, конечно, и не элите монархической России. Это, разумеется, шутка.

263


Матвей Андрей Александр Парасковея (тетя Пóра)

Катя

Саша Слезкина

(Дорковская)

Зина

Маня

Тоня

Василий

Петр

Иван

Нина

Татьяна

Муза

Александр

Иван

Ольга

Евдокия

Павел

Евгений Александр Вадим Муза

Павел

Вадим Роман

Александр Людмила Татьяна

Александр (Козловский)

Зоя

Георгий (Сергеев)

Павел (Сергеев)

Серафима (Колтыпина)

Всеволод (Колтыпин)

Ким

Клуша - Цыплята -

Цыпленковы, XVIII - XIX века

Рис. 126. Генеалогическое древо Цыпленковых (поречьевских). Сверху гербы дворян Карабановых (слева) и Нарбековых.

264

ЭПОХА

Рис. 127. Третье поколение Цыпленковых. 1974 год. Слева направо: Шурик (сын Евгения) с дочкой Зоей,

Павел (мой сын), Людмила и Татьяна (дочери Евгения)

Со временем у отдельных представителей нашего рода проснулась тяга к образованию, к переезду в боль-шой город, к интеллигентной и сложной работе. Таковым стал мой отец Павел Матвеевич, который даже немного поучаствовал в революции. И все дети его, и внуки полу-чали высшее образование, как правило, биологическое. Потомки неграмотных крестьян становились учеными, журналистами, преподавателями.

Вернусь, однако же, снова к древу и кратко напом-ню: кто где. Как звали отца Матвея, Андрея, Александра и Парасковеи, то есть моего прадедушку, я не помню.

265


Возможно, знал это мой отец, например. Но он не оставил на этот счет ни-каких записей.

Из детей оставших-ся в Поречье братьев Матвея в семье Павла Матвеевича гостили и, следовательно, в моей памяти запечатлелись, отдельные родственники. Ольга Андреевна со своей дочкой Музой. Тетя Пора, её дочь Саша Слёзкина и внучки Маня, Тоня, Зина тоже хорошо помнятся мне, но после войны мы почти не встречались. Отец все больше замы-

кался в своем живописном творчестве, а у иных родст-венников из Поречья, очевидно, нашлись свои дела.

Рис. 128. Павел Сергеев, его мать Людмила (Цыпленкова) и мой сын Павел Цыпленков в

2014 году.

Татьяна Матвеевна с детьми Симой и Севой (рис. 29, 30 на с. 63) долго жили в нашей квартире до войны. А младшая сестра Павла Дуня пожила у нас недолго. Её сынок Ким умер, а Дуня погибла под трамваем. Но наша семья после войны не скучала без визитов родственни-ков, сами сильно «разветвились».

У моего брата Евгения было трое детей (рис. 127). Старший его сын Александр выучился на биолога, ездил на Кубу бороться с вредителями сахарного тростника и вернулся оттуда с «Волгой». Одновременно с элитным автомобилем в его семье родилась и дочь Зоя. И у Зои есть уже тоже дочь, но они уже не носят фамилию Цып-ленковы.

266

ЭПОХА

Дочери Евгения Людмила и Татьяна родили маль-чиков, но, к сожалению, эти дети также имеют другую фамилию, хотя внешне очень похожи на своего деда, да и вообще сохранили цыпленковскую породу (рис. 128).

Мне судьба подарила одного сына, а он в свою оче-редь «родил» двух: Вадима и Романа. Пока мои внуки не нашли себе жен и не родили никого. Может быть, и на моей ветви цыпленковский род сотрется из истории че-ловечества?

Фамилия Цыпленков в России, конечно же, в бли-жайшие века не исчезнет. Вообще-то людей, которые но-сят фамилию Цыпленков, в современном мире, как ни странно, довольно много. В Интернете более трехсот ты-сяч страниц, содержащих слово «Цыпленков». Хорошо известны такие носители фамилии, как спортсмены, по-литики. Денис Иванович Цыпленков, спортсмен-богатырь из Кривого Рога (Украина). Сергей Александ-рович Цыпленков, ученый-географ близкий к Правитель-ству России, из Великих Лук (Псковская область). Алек-сандр Викторович Цыпленков, депутат городского совета в городе Елабуга.

Знаменитая социальная сеть «Вконтакте» на соот-ветствующий запрос показывает 881 страницу Цыплен-ковых, из России – 778, в том числе, из Москвы – 93, из Санкт-Петербурга – 54, из Твери – 4. Женщин с фамили-ей Цыпленкова в этой социальной сети 913, в том числе из Москвы – 107, из Санкт-Петербурга – 50, из Твери – 6.

Все ли эти люди, или хотя бы только тверские Цы-пленковы, из поречьевских Цыплят? Конечно, не все. Но кое-кто из них, возможно, найдет своих предков в нашем генеалогическом древе.

267


Заключение

Время неумолимо движет нашу жизнь, и одна эпоха в истории целой страны и даже всего мира сменяется другой эпохой, в которой свои герои, своя идеология, свои радости и беды людские. Сегодня, на пороге своего десятого десятка лет жизни, хорошо вижу, что моя созна-тельная, активная жизнь проходила именно в течение од-ной исторической эпохи. Родился я в 1925 году, как раз ко времени сворачивания НЭПа, учился в школе во время первых пятилеток социализма, в сороковые годы защи-щал страну на фронтах Великой Отечественной войны, а в 1992 году ушел на пенсию как раз тогда, когда с социа-лизмом в России было решено расстаться. И Советский Союз распался в декабре 1991 года.

Замечу, что это политическое решение, по правде говоря, созрело не в массе простого народа, а именно в верхних эшелонах власти. Возможно, даже в среде поли-тиков и управленцев второго эшелона, которые захотели свою власть укрепить и овеществить. И в результате та-кого решения Союз нерушимый республик свободных (СССР) распался на отдельные независимые самостоя-тельные государства. А ведь он был создан в 1922 году, почти одновременно с моим появлением на свет.

И вот представьте себе, что я всю свою сознатель-ную жизнь трудился на него, на СССР, с оружием в ру-ках защищал его, моё отечество от внешних врагов-капиталистов. Забавней ещё и то, что я даже в не вполне сознательном «очаговом» возрасте распевал веселые пат-риотические песенки о мировом пожаре. Что сделано, то сделано.

268

ЭПОХА

В рассказанных эпизодах из моей активной жизни я хотел подчеркнуть, как мы, поколение той эпохи, росли физически и нравственно. Пусть обвинят меня в не-скромности, но мы добились определенных успехов. Ес-ли в первые годы моей жизни у нас даже в крупных го-родах преобладал гужевой транспорт, то сегодня от лег-ковых машин рябит в глазах. О телевизоре и телевидении мы мечтали, а теперь у школьников карманные телефоны нашпигованы такими устройствами, которых мы в детст-ве даже представить себе не могли. Например, я сам в своем дневнике делал первые записи перьевой ручкой, обмакивая перо в чернильницу-непроливайку. Автомати-ческие перьевые ручки были, но стоили дорого. И вот, последние записи и страницы этой книги я просматривал на экране портативного компьютера. Технический про-гресс, конечно, существенно изменил наш быт и расши-рил возможности нашего творчества.

Страна добилась успехов: мы освоили космос, при-ручили могучий атом. Главное, в чем никто не посмеет усомниться, мы одержали решающую победу над смер-тельным врагом всего человечества, над фашизмом!

В качестве краткого заключения хочу подчеркнуть, что на примере тех, можно сказать, ужасных событий, участниками которых могла быть не только наша семья, я хотел показать, как нормальный человек даже в самых трудных жизненных условиях остается честным и ду-шевно чистым.

Замечу, что, уже пережив много жизненных колли-зий, придя в свое время, в наш действительно первый Российский Храм науки – Ленинградский государствен-ный университет, окунувшись в биологическую науку, я понял, что интересующий меня объект – человек – в на-учном смысле, как любое живое существо на земле, на-ходится в своей повседневной жизни под воздействием

269


основных врожденных инстинктов: самосохранения, пи-щевого и полового. Потеряй живое существо эти ин-стинкты, и его жизнь на земле прекратится.

В своей жизни я имел возможность наблюдать за большим количеством разнообразных животных. Но для меня более важным и интересным в общении был чело-век, который в связи со сменой политико-экономических условий в стране после 1991 года стал заметно меняться. И не столько сам, сколько по отношению к своим основ-ным врожденным инстинктам. В связи с такими моими наблюдениями я даже в своем внутреннем пользовании изменил терминологию. Теперь эти три инстинкта я на-зываю по-другому.

Первый в моем понимании остался как страх смер-ти. Второй в применении к обычной жизни людей, соци-альной и экономической, я назвал «жадностью», а третий вообще «глупостью». Для обоснования моих нововведе-ний приведу несколько кратких примеров. Если раньше для наблюдения за проявлением инстинктов достаточно было вывести погулять свою собачку, то теперь, в новый век бурного развития техники и обретения неограничен-ной свободы, об инстинкте «глупости», половом, нам ре-гулярно и красочно напоминают по телевизору - от рек-ламы лекарственных препаратов до обсуждения скан-дальных историй, связанных с именами любимых арти-стов. Ну, не глупость ли это?

Второй инстинкт, жадность, основным измерением которого у людей всегда были деньги, выражается в стремлении увеличить количество денег. Вот и в этом случае помогает телевизор, показывая, как в эпоху сво-боды гражданин от простого торговца игрушками может подняться до уровня миллиардера. Научился зарабаты-вать деньги, накопил определенную сумму и будь здо-ров! Теперь можешь покупать продукты и товары изо

270

ЭПОХА

всех стран мира или путешествовать в эти страны. Если же ты ещё не скопил денег, не умеешь это делать, то эко-номь, подтяни живот. Такова философия потребления в условиях капитализма.

Самый сильный изначальный инстинкт – страх смерти – также находит свое популярное отражение в те-лепередачах, обнадеживающий и «научно обоснован-ный» рецепт обладания вечной жизнью. Я имею в виду клонирование живых организмов, о котором сегодня не толкует лишь совершенно равнодушный телезритель.

При этом, мы знаем, что смерть любого биологиче-ского объекта неотвратима. Все заключается в том, сколько времени отведено ему природой и окружающей его обстановкой. Люди знают, сколько живут собаки, крыски… У каждого свой срок.

В отношении людей есть различные оценки, я в свой книге не пытался оспаривать чье-либо мнение. Я в рассказах привожу чистые факты из своей жизни. Соот-ветствуют они чьему-либо мнению или его оспаривают, так видел это я.

Каждый сам должен решать и разобраться лично, если он этого пожелает. В этом случае я советую вспом-нить Гомера, который ещё в XII веке до нашей эры учил: «Один есть путь – путь истины, все остальные – не пути!»

Петергоф, 2014.

271

Оглавление

От автора. Вместо предисловия. .................................................3 Пророчество Иоанна Кронштадтского .........................................8 Наука и церковь ...........................................................................21 Имена на обломках самовластья ...............................................27 Смерть и жизнь ............................................................................37 О вере в Бога и Буку ....................................................................44 Саша Дорковская .........................................................................47 Охотники за привидениями.........................................................49 Дом на Смольном ........................................................................53 Три источника знаний ребенка ...................................................61 «Дворовые» дети .........................................................................67 Соучастник или свидетель?........................................................82 Школа ............................................................................................85 Воспитатели отца ......................................................................107 Ловите миг удачи .......................................................................111 Художник Цыпленков и Смерть ................................................113 Военные потери мирного времени...........................................115 Весна 41-го .................................................................................120 Предчувствие беды ...................................................................126 Блокадная школа .......................................................................134 Коварство голода .......................................................................137 Ложь и плоть...............................................................................141 Спасение на переднем крае фронта........................................149 Земная жизнь воздушной армии ..............................................165 Операция «Багратион»..............................................................181 Последний бой последней мировой войны .............................189 Плюсы и минусы гражданской жизни .......................................203 Двенадцать коллегий.................................................................210 Отцовство ...................................................................................221 Встречи и расставания ..............................................................227 Лес на Ворскле...........................................................................232 Марки с Докучаевым и внучка Менделеева ............................248 Моя семья и другие животные..................................................255 Генеалогическое древо .............................................................259 Заключение ................................................................................268

Documents

Epoch. Biography cronicle