н Е С В О Е В Р Е М Е Н Н Ы Е

МЫСЛИ

IРусский народ обвенчался со Свободой. Будем верить, что отэтого союза в нашей стране, измученной и физически и духовно,родятся новые сильные люди.

' Будем крепко верить, что в русском человеке разгорятся яр-ким огнем силы его разума и воли, силы, погашенные и подав-ленные вековым гнетом полицейского строя жизни.

Но нам не следует забывать, что все мы — люди вчерашнегодня^и что великое дело возрождения страны в руках людей, вос-питанных тяжкими впечатлениями прошлого в духе недовериядруг к другу, неуважения к ближнему и уродливого эгоизма.

Мы выросли в атмосфере «подполья»; то, что мы называлилегальной деятельностью, было, в сущности своей, или луче-испусканием в пустоту, или же мелким политиканством группи личностей, междоусобной борьбою людей, чувство соб^ственного достоинства которых выродилось в болезненное са-молюбие.

Живя среди отравлявших душу безобразий старого режима,среди анархии, рожденной им, видя, как безграничны пределывласти авантюристов, которые правили нами, мы — естественнои неизбежно — заразились всеми пагубными свойствами, всеминавыками и приемами людей, презиравших нас, издевавшихсянад нами.

Нам негде и не на чем было развить в себе чувство личнойответственности за несчастия страны, за ее постыдную жизнь,мы отравлены трупным ядом издохшего монархизма.

Публикуемые в газетах списки «секретных сотрудников Ох-ранного отделения» — это позорный обвинительный акт противнас, это один из признаков социального распада и гниения стра-ны, — признак грозный.

Есть и еще много грязи, ржавчины и всяческой отравы, всеэто не скоро исчезнет; старый порядок разрушен физически, но

435

духовно он остается жить и вокруг нас, и в нас самих. Многогла-вая гидра невежества, варварства, глупости, пошлости и хамстване убита; она испугана, спряталась, но не потеряла способностипожирать живые души.

Не нужно забывать, что мы живем в дебрях многомиллион-ной массы обывателя, политически безграмотного, социальноневоспитанного. Люди, которые не знают, чего они хотят, — этолюди опасные политически и социально. Масса обывателя ещене скоро распределится по своим классовым путям, по линиямясно сознанных интересов, она не скоро организуется и станетспособна к сознательной и творческой социальной борьбе. И допоры, пока не организуется, она будет питать своим мутным инездоровым соком чудовищ прошлого, рожденных привычнымобывателю полицейским строем.

Можно бы указать и еще на некоторые угрозы новому строю,но говорить об этом преждевременно, да, пожалуй, и нецен-зурно.

Мы переживаем момент в высшей степени сложный, требую-щий напряжения всех наших сил, упорной работы и величайшейосторожности в решениях. Нам не нужно забывать роковыхошибок£905—6-го годов, — зверская расправа, последовавшаяза этими ошибками, обессилила и обезглавила нас на целое де-сятилетие. За это время мы политически и социально разврати-лись, а война, истребив сотни тысяч молодежи, еще больше по-дорвала наши силы, подорвав под корень экономическую жизньстраны.

Поколению, которое первым примет новый строй жизни,свобода досталась дешево; это поколение плохо знает страшныеусилия людей, на протяжении целого века постепенно разру-шавших мрачную крепость русского монархизма. Обыватель незнал той адовой, кротовой работы, которая сделана для него, —этот каторжный труд неведом не только одному обывателю деся-тисот уездных городов российских.

Мы собираемся и мы обязаны строить новую жизнь на нача-лах, о которых издавна мечтали. Мы понимаем эти начала разу-мом, они знакомы нам в теории, но — этих начал нет в нашеминстинкте, и нам страшно трудно будет ввести их в практикужизни, в древний русский быт. Именно нам трудно, ибо мы, по-вторяю, народ совершенно невоспитанный социально, и так жемало воспитана в этом отношении наша буржуазия, ныне иду-щая к власти. И надо помнить, что буржуазия берет в свои руки

436

не государство, а развалины государства, она берет эти хаоти-ческие развалины при условиях, неизмеримо более трудных,чем условия 5—6-го года. Поймет ли она, что ее работа будет ус-пешна только при условии прочного единения с демократией ичто дело укрепления позиций, отнятых у старой власти, не будетпрочно при всех иных условиях? Несомненно, что буржуазиядолжна поправеть, но с этим не нужно торопиться, чтобы не по-вторить мрачной ошибки 6-го года.

В свою очередь, революционная демократия должна бы ус-воить и почувствовать свои общегосударственные задачи, необ-ходимость для себя принять деятельное участие в организацииэкономической силы страны, в развитии производительнойэнергии России, в охране ее свободы от всех посягательств из-вне и изнутри.

Одержана только одна победа — завоевана политическаявласть, предстоит одержать множество побед гораздо болеетрудных, и прежде всего мы обязаны одержать победу над соб-ственными иллюзиями.

Мы опрокинули старую власть, но это удалось нам не пото-му, что мы — сила, а потому, что власть, гноившая нас, сама на-сквозь прогнила и развалилась при первом же дружном толчке.Уже одно то, что мы не могли так долго решиться на этот толчок,видя, как разрушается страна, чувствуя, как насилуют нас, —уже одно это долготерпение наше свидетельствует о нашей сла-бости. '

Задача момента — по возможности прочно укрепить за со-бою взятые нами позиции, что достижимо только при разумномединении всех сил, способных к работе политического, эконо-мического и духовного возрождения России.

Лучшим возбудителем здоровой воли и вернейшим приемомправильной самооценки является мужественное сознание своихнедостатков.

Годы войны с ужасающей очевидностью показали нам, какмы немощны культурно, как слабо организованы. Организациятворческих сил страны необходима для нас, как хлеб и воздух.

Мы изголодались по свободе и, при свойственной нам склон-ности к анархизму, легко можем пожрать свободу, — это воз-можно.

Немало опасностей угрожает нам. Устранить и преодолетьих возможно только при условии спокойной и дружной работыпо укреплению нового строя жизни.

437

Самая ценная творческая сила — человек: чем более развитон духовно, чем лучше вооружен техническими знаниями, темболее прочен и ценен его труд, тем более он культурен, истори-чен. Это у нас не усвоено, — наша буржуазия не обращаетдолжного внимания на развитие продуктивности труда, человекдля нее все еще как лошадь — только источник грубой физичес-кой силы.

Интересы всех людей имеют общую почву, где они солидари-зуются, несмотря на неустранимое противоречие классовыхтрений: эта почва — развитие и накопление знаний. Знание —необходимое орудие междуклассовой борьбы, которая лежит воснове современного миропорядка и является неизбежным, хотяи трагическим моментом данного периода истории, неустрани-мой силой культурно-политического развития; знание —г- этосила, которая, в конце концов, должна привести людей к победенад стихийными энергиями природы и к подчинению этих энер-гий общекультурным интересам человека, человечества.

Знание должно быть демократизировано, его необходимосделать всенародным, оно, и только оно, — источник плодо-творной работы, основа культуры. И только знание вооружитнас самосознанием, только оно поможет нам правильно оценитьнаши силы, задачи данного момента и укажет нам широкий путьк дальнейшим победам.

Наиболее продуктивна спокойная работа.Силой, которая всю жизнь крепко держала и держит меня на

земле, была и есть моя вера в разум человека. До сего дня рус-ская революция в моих глазах является цепью ярких и радост-ных явлений разумности. Особенно мощным явлением спокой-ной разумности был день 23 марта, день, похорон на Марсовомполе.

В этом парадном шествии сотен тысяч людей впервые и по-чти осязательно чувствовалось — да, русский народ совершилреволюцию, он воскрес из мертвых и ныне приобщается к вели-кому делу мира — строению новых и все более свободных формжизни!

Огромное счастие дожить до такого дня!И всей душой я желал бы русскому народу вот так же спо-

койно и мощно идти все дальше, все вперед и выше, до великогопраздника всемирной свободы, всечеловеческого равенства,братства!

438

пЕсли окинуть одним взглядом всю внешне разнообразную дея-тельность монархического режима в области «внутренней поли-тики», то смысл этой деятельности явится пред нами в формевсемерного стремления бюрократии задержать количественноеи качественное развитие мыслящего вещества.

Старая власть была бездарна, но инстинкт самосохраненияправильно подсказывал ей, что самым опасным врагом ее явля-ется человеческий мозг, и вот, всеми доступными ей средства-ми, она старалась затруднить или исказить рост интеллекту-альных сил страны. В этой преступной деятельности ей ус-пешно помогала церковь, порабощенная чиновничеством, и неменее успешно — общество, психически расшатанное и, пос-ледние годы, относившееся к насилию над ним совершеннопассивно.

Результаты длительного угашения духа обнаружила с ужаса-ющей очевидностью война — Россия оказалась пред лицомкультурного и прекрасно организованного врага немощной и бе-зоружной. Люди, так хвастливо и противно кричавшие о том,что Русь поднялась «освободить Европу от оков ложной цивили-зации духом истинной культуры», эти, вероятно, искренние итем более несчастные люди быстро и сконфуженно замкнулислишком красноречивые уста. «Дух истинной культуры» оказал-ся смрадом всяческого невежества, отвратительного эгоизма,гнилой лени и беззаботности.

В стране, щедро одаренной естественными богатствами идарованиями, обнаружилась, как следствие ее духовной нище-ты, полная анархия во всех областях культуры. Промышлен-ность, техника — в зачаточном состоянии и вне прочной связи снаукой; наука — где-то на задворках, в темноте и под враждеб-ным надзором чиновника; искусство, ограниченное, искаженноецензурой, оторвалось от общественности, погружено в поискиновых форм, утратив жизненное, волнующее и облагораживаю-щее содержание.

Всюду, внутри и вне человека, опустошение, расшатанность,хаос и следы какого-то длительного Мамаева побоища. Наслед-ство, оставленное революции монархией, — ужасно.

И как бы горячо ни хотелось сказать слово доброго утеше-ния, — правда суровой действительности не позволяет утешать,и нужно сказать со всею откровенностью: монархическая вЛасть

439

в своем стремлении духовно обезглавить Русь добилась почтиполного успеха.

Революция низвергла монархию, так! Но, может быть, этозначит, что революция только вогнала накожную болезнь внутрьорганизма. Отнюдь не следует думать, что революция духовноизлечила или обогатила Россию. Старая неглупая поговорка гла-сит: «Болезнь входит пудами, а выходит золотниками», процессинтеллектуального обогащения страны — процесс крайне мед-ленный. Тем более он необходим для нас, и революция, в лице ееруководящих сил, должна сейчас же, немедля, взять на себя обя-занность создания таких условий, учреждений, организаций, ко-торые упорно и безотлагательно занялись бы развитием интел-лектуальных сил страны.

Интеллектуальная сила — это первейшая, по качеству, про-изводительная сила, и забота о скорейшем росте ее должна бытьпламенной заботой всех классов.

Мы должны дружно взяться за работу всестороннего разви-тия культуры, — революция разрушила преграды на путях ксвободному творчеству, и теперь в нашей воле показать самимсебе и миру наши дарования, таланты, наш гений. Наше спасе-ние — в труде, да найдем мы и наслаждение в труде.

«Мир создан не словом, а деянием», — это прекрасно сказа-но, и это неоспоримая истина.

шСветлые крылья юной нашей свободы обрызганы невинной кро-вью.

Я не знаю, кто стрелял в людей третьего дня на Невском, нокто бы ни были эти люди, — это люди злые и глупые, люди, от-равленные ядами гнилого старого режима.

Преступно и гнусно убивать друг друга теперь, когда все мыимеем прекрасное право честно спорить, честно не соглашатьсядруг с другом. Те, кто думает иначе, неспособны чувстве вать исознавать себя свободными людьми. Убийство и насилие — ар-гументы деспотизма, это подлые аргументы— и бессильные,ибо изнасиловать чужую волю, убить человека не значит, никог-да не значит убить идею, доказать неправоту мысли, ошибоч-ность мнения.

Великое счастье свободы не должно быть омрачаемо пре-

440

ступлениями против личности, иначе — мы убьем свободу свои-ми же руками.

Надо же понять, пора понять, что самый страшный враг сво-боды и права— внутри нас; это наша глупость, наша жесто-кость и весь тот хаос темных, анархических чувств, которыйбоспитан в душе нашей бесстыдным гнетом монархии, ее ци-ничной жестокостью.

Способны ли мы понять это?Если не способны, если не можем отказаться от грубейших

насилий над человеком — у нас нет ^ибоды. Это просто слово,которое мы не в силах насытить должным содержанием. Я гово-рю: наши коренные враги — глупость и жестокость.

Можем ли мы, пытаемся ли мы бороться с ними?Это не риторический вопрос, это вопрос о глубине, о искрен-

ности нашего понимания новых условий политической жизни,новой оценки значения человека и его роли в мире.

Пора воспитывать в самих себе чувство брезгливости к убий-ству, чувство отвращения к нему.

Да, я не забываю, Vro, может быть, нам еще не однажды при-дется защищать свободу и право наше оружием, может быть!

Но 21 апреля револьверы в грозно вытянутых руках былисмешны, и было в этом жесте нечто детское, к сожалению разре-шившееся преступлением.

Да, преступлением против свободного человека.Неужели память о подлом прошлом нашем, память о том, как

нас сотнями и тысячами расстреливали на улицах, привила инам спокойное отношение палачей к насильственной смерти че-ловека?

Я не нахожу достаточно резких слов порицания людям, кото-рые пытаются доказать что-то пулей, штыком, ударом кулака полицу.

Не против ли этих доводов протестовали мы, не этими липриемами воздействия на нашу волю нас держали в постыдномрабстве?

И вот — освободясь от рабства внешне, — внутренне мыпродолжаем жить чувствами рабов.

Еще раз — наш самый безжалостный враг — наше прошлое.Граждане! Неужели мы не найдем в себе сил освободиться от

его заразы, сбросить с себя его грязь, забыть о его кровавых бес-стыдствах? Побольше зрелости, побольше вдумчивости и осто-рожности в отношении к самим себе — вот что необходимо нам!

441

Борьба не кончена. Надо беречь силы, соединять энергиювоедино, а не разъединять ее, подчиняясь настроению момента.

IVМы добивались свободы слова затем, чтобы иметь возможностьговорить и писать правду.

Но говорить правду — это искусство труднейшее из всех ис-кусств, ибо в своем «чистом» виде, не связанная с интересамиличностей, групп, классов, наций, — правда почти совершеннонеудобна для пользования обывателя и неприемлема для него.Таково проклятое свойство «чистой» правды, но в то же времяэто самая лучшая и самая необходимая для нас правда.

Поставим себе задачу— сказать правду о немецких звер-ствах. Я надеюсь, что совершенно точно установимы фактызверского отношения немецких солдат к солдатам России, Фран-ции, Англии, а также к мирному населению Бельгии, Сербии,Румынии, Польши. Я имею право надеяться, что эти факты —вне сомнений и так же неоспоримы, как факты русских зверств вСморгони, в городах Галиции и т.д. Я не отрицаю, что отврати-тельные приемы истребления людей, применяемые немцами,впервые допущены в деле человекоубийства. Не могу отрицать,что отношение немцев к русским военнопленным — гнусно,ибо знаю, что отношение старой русской власти к немецким во-еннопленным было тоже гнусным.

Все это — правда, эту правду создала война. На войне необ-ходимо как можно больше убивать людей — такова циническаялогика войны. Зверство в драке неизбежно, вы видали, как жес-токо дерутся дети на улицах?

«Чистая» правда говорит нам, что зверство есть нечто вооб-ще свойственное людям, — свойство, не чуждое им даже и вмирное время, если таковое существует на земле. Вспомним,как добродушный русский человек вколачивал гвозди в черепаевреев Киева, Кишинева и других городов, как садически мучи-ли тюремщики арестантов, как черносотенцы разрывали деву-шек-революционерок, забивая им колья в половые органы;вспомним на минуту все кровавые бесстыдства 906—7—8-го го-дов.

Я не сравниваю немецких зверств с общечеловеческими и, вчастности, русским зверством; я просто, пользуясь свободой

442

слова, рассуждаю о правде сего, текущего дня, о правде, создан-ной войною, и о «чистой» правде, которая общезначима для всехвремен и которая воистину «краше солнца», хотя она часто пе-чальна и обидна для нас.

Осуждая человека — немца или русского, это все равно, —мы не должны забывать о «чистой» правде, потому что она —самое драгоценное достояние наше, самый яркий огонь нашегосознания; бытие это^й правды свидетельствует о высоте мораль-ных требований, предъявляемых человеком к самому себе.

Несколько десятков миллионов людей, здоровых (и наиболеетрудоспособных, оторваны от великого дела жизни — от разви-тия производительных сил земли — и посланы убивать другдруга.

Зарывшись в землю, они живут под дождем и снегом, в грязи,в тесноте, изнуряемые болезнями, пожираемые паразитами, —живут как звери, подстерегая друг друга для того, чтобы убить.

Убивают на суше, на морях, истребляя ежедневно сотни исотни самых культурных людей нашей планеты, — людей, кото-рые создали драгоценнейшее земли — европейскую культуру.

Разрушаются тысячи деревень, десятки городов, уничтоженвековой труд множества поколений, сожжены и вырублены леса,испорчены дороги, взорваны мосты, в прахе и пепле сокровищаземли, созданные упорным, мучительным трудом человека.Плодоносный слой земли уничтожен взрывами фугасов, мин,снарядов, изрыт окопами, обнажена бесплодная подпочва, всяземля исковеркана, осквернена гниющим мясом невинно уби-тых. Насилуют женщин, убивают детей, — нет гнусности, кото-рая не допускалась бы войной, нет преступления, которое не

(оправдывалось бы ею.Третий год мы живем в кровавом кошмаре и—озверели,

обезумели. Искусство возбуждает жажду крови, убийства, раз-рушения; наука, изнасилованная милитаризмом, покорно слу-жит массовому уничтожению людей.

Эта война — самоубийство Европы!Подумайте, — сколько здорового, прекрасно мыслящего

мозга выплеснуто на грязную землю за время этой войны, сколь-ко остановилось чутких сердец!

443

Это бессмысленное истребление человеком человека, унич-тожение великих трудов людских не ограничивается только ма-териальным ущербом — нет!

Десятки тысяч изуродованных солдат долго, до самой смертине забудут о своих врагах. В рассказах о войне они передадутсвою ненависть детям, воспитанным впечатлениями трехлетне-го ежедневного ужаса. За эти годы много посеяно на земле враж-ды, пышные всходы дает этот посев!

А ведь так давно и красноречиво говорилось нам о братствелюдей, о единстве интересов человечества! Кто же виноват вдьявольском обмане, в создании кровавого хаоса?

Не будем искать виновных в стороне от самих себя. Скажемгорькую правду: все мы виноваты в этом преступлении, все икаждый.

Представьте себе на минуту, что в мире живут разумныелюди, искренно озабоченные благоустройством жизни, уверен-ные в своих творческих силах, представьте, например, что нам,русским, нужно, в интересах развития нашей промышленности,прорыть Риго-Херсонский канал, чтобы соединить Балтийскоеморе с Черным — дело, о котором мечтал еще Петр Великий.И вот, вместо того, чтобы посылать на убой миллионы людей,мы посылаем часть их на эту работу, нужную стране, всему еенароду. Я уверен, что люди, убитые за три года войны, сумелибы в это время осушить тысячеверстные болота нашей родины,оросить Голодную степь и другие пустыни, соединить реки За-уралья с Камой, проложить дорогу сквозь Кавказский хребет исовершить целый ряд великих подвигов труда для блага нашейродины.

Но мы истребляем миллионы жизней и огромные запасы тру-довой энергии на убийство и разрушение. Изготовляются массыстрашно дорогих взрывчатых веществ; уничтожая сотни тысячжизней, эти вещества бесследно тают в воздухе. От разорвавше-гося снаряда все-таки остаются куски металла, из которых мысо временем хоть гвоздей накуем, а все эти мелиниты, лидиты,динитротолуолы — действительно «пускают по ветру» богат-ства страны. Речь идет не о миллиардах рублей, а о миллионахжизней, бессмысленно истребляемых чудовищем Жадности иГлупости.

Когда подумаешь об этом — холодное отчаяние сжимает сер-дце и хочется бешено крикнуть людям:

— Несчастные, пожалейте себя!

444

VIНедавно один романист восплакал о том, что в русской револю-ции нет романтизма, что она не создала Теруань де Мерикур, невыдвинула героев, ярких людей.

Положим, Теруань, вероятно, потому не явилась, что мы неосаждали Бастилию, но если б мы делали это, — я думаю, что из50 тысяч петроградских «девушек для радости», наверное, на-шлись бы героини. Но, вообще говоря, героев у нас всегда быломаловато, если не считать тех, которых мы сами неудачно выду-мывали— Сусанина, купца Иголкина, солдата— спасителяПетра Великого, Кузьмы Крючкова и прочих героев физическогодействия, так сказать.

Полемизируя, можно, разумеется, забыть о героях духа, олюдях, которые великим и упорным подвигом всей жизни выве-ли, наконец, Россию из заколдованного царства бесправия и на-силия.

Но я думаю, что романтизм все-таки не иссяк и романтикиживы, — если именем романтика мы можем почтить — илиобидеть — человека, страстно влюбленного в свою идею, своюмечту.

На днях именно такой романтик, — крестьянин Пермскойгубернии, — прислал мне письмо, в котором меня очень трону-ли вот эти строки:

«Да, правда не каждому под силу, порой она бывает настоль-ко тяжела, что страшно оставаться с ней с глазу на глаз. Разве нестрашно становится, когда видишь, как великое, святое знамясоциализма захватывают грязные руки, карманные интересы?..Крестьянство, жадное до собственности, получит землю и от-вернется, изорвав на онучи знамя Желябова, Брешковской.

Партийный работник, студент с.-д., откровенно заявляет, чтоон теперь не может работать в партии, так как на службе получа-ет 350 р., а партия не заплатит ему и 250. Сто рублей он, пожа-луй, уступил бы ради "прежнего" идеал изм~а'...

Солдаты охотно становятся под знамя "мир всего мира", ноони тянутся к миру не во имя идеи интернациональной демокра-тии, а во имя своих шкурных интересов: сохранения жизни,ожидаемого личного благополучия.

Я отлично помню свое настроение, когда я семнадцатилет-ним юношей шел за сохой под жарким солнцем; если я виделидущего мимо писаря, священника, учителя, то непременно ста-

445

вил себе вопрос: "Почему я работаю, а эти люди блаженству-ют?" Ибо я признавал за труд только физический труд, и все моистремления были направлены к освобождению себя от этоготруда. Это же самое теперь я вижу у многих, охотно примыкаю-щих к социалистическим партиям. Когда я вижу этих "социали-стов", мне хочется заплакать, ибо я хочу быть социалистом не насловах, а на деле.

Нужны вожди, которые не боятся говорить правду в глаза.И если бы социалистическая пресса обличала не только буржуа-зию, но и ведомых ею, она от этого выиграла бы в дальнейшем.Надо быть суровым и беспощадным не только с противником,но и с друзьями. В Библии сказано: "обличай премудра, и возлю-бит тя"».

Вот голос несомненного романтика, голос человека, которыйчувствует организующую силу правды и любит ее очищающийдушу огонь.

Я почтительно кланяюсь этому человеку. Людям его типатрудно живется, но их жизнь оставляет прекрасный след.

VIIНа днях я получил письмо такого содержания:«Вчера я прочитал ваш «Кошмар», и душа моя — душа челове-ка, тоже служившего в охранке, плачет от сознания безнадежно-сти моего положения, которое этот рассказ пробудил во мне.Я не стану рассказывать вам, как попал в эту яму: это неинтерес-но. Скажу лишь, что голод и совет человека, близкого мне тогда,состоявшего под судом и думавшего, что я смогу облегчить егоучасть, толкнули меня на этот ужасный шаг.

Скажу, что презирал себя все время, служа там, презираю исейчас. Но — знаете, что больно? То, что даже чуткий человек,как вы, не понял, очевидно, что надо было, наверное, каждомуиз нас, охранников, сжечь многое в душе своей. Что страдалимы не в то время, когда служили, а — раньше, тогда, когда небыло уже выхода. Что общество, которое сейчас бросает в насгрязью, не поддержало нас, не протянуло нам руки помощи итогда. Ведь не все так сильны, что могут отдавать всё, не полу-чая взамен ничего! Если бы еще не было веры в социализм, впартию, — а то, знаете, в своей подлой голове я так рассуж-дал: слишком мал тот вред, который я мог причинить движе-

446

нию, слишком я верю в идею, чтобы не суметь работать так,что пользы будет больше, чем вреда. Я не оправдываюсь, номне хотелось бы, чтоб психология даже такого жалкого суще-ства, как провокатор, все же была бы уяснена вами. Ведь нас -—много! — всё лучшие партийные работники. Это не единолич-ное уродливое явление, а, очевидно, какая-то более глубокая об-щая причина загнала нас в этот тупик. Я прошу вас: преодо-лейте отвращение, подойдите ближе к душе предателя и скажи-те нам всем: какие именно мотивы руководили нами, когда мы,веря всей душой в партию, в социализм, во все святое и чистое,могли «честно» служить в охранке и, презирая себя, все же нахо-дили возможным жить?»

Тяжело жить на святой Руси!Тяжело.Грешат в ней — скверно, каются в грехах — того хуже. Изу-

мительна логика подчеркнутых слов о вере в социализм. Мог либы человек, рассуждающий так странно и страшно, откуситьухо или палец любимой женщине на том основании, что он лю-бит всю ее, все тело и душу, а палец, ухо — такие маленькиесравнительно с ней, целой. Вероятно — не мог бы. Но — веруя вдело социализма, любя партию, он отрывает один за другим ееживые члены и думает, что пользы делу от этого будет больше,чем вреда. Я повторяю вЬпрос: лскренно ли думает он так?И боюсь, что да, искренно, что это соображение явилось не пос-ле факта, а родилось в одну минуту с фактом предательства.Оригинальнейшая черта русского человека — в каждый данныймомент он искренен. Именно эта оригинальность и является, какя думаю, источником моральной сумятицы, среди которой мыпривыкли жить. Вы посмотрите: ведь нигде не занимаются такмного и упорно вопросами и спорами, заботами о личном «са-мосовершенствовании», как занимаются этим, очевидно бес-плодным, делом у нас.

Мне всегда казалось, что именно этот род занятий создаетособенно густую и удушливую атмосферу лицемерия, лжи, хан-жества. Особенно тяжелой и подавляющей эта атмосфера былав кружках «толстовцев», людей, которые чрезвычайно яростнозанимались «самоугрызением».

Морали как чувства органической брезгливости ко всемугрязному и дурному, как инстинктивного тяготения к чистотедушевной и красивому поступку, — такой морали нет в нашемобиходе. Ее место издавна занято холодными, «от ума», рассуж-

447

дениями о правилах поведения, и рассуждения эти, не говоря оих отвратительной схоластике, создают ледяную атмосферу ка-кого-то бесконечного, нудного и бесстыдного взаимоосуждения,подсиживания друг друга, заглядывания в душу вам косым изорким взглядом врага. И — скверного врага; он не заставляетвас напрягать все ваши силы, изощрять весь разум, всю волюдля борьбы с ним.

Он — словесник. Единственно, чего он добивается, — дока-зать вам, что он умнее, честнее, искреннее и вообще — всяческилучше вас. Позвольте ему доказать это — он обрадуется, на ми-нуту, а затем опустеет, выдохнется, обмякнет, и станет ему скуч-но. Но ему не позволяют этого, к сожалению, а вступая с ним вспор, сами развращаются, растрачивая пафос на пустяки. И таксловесник плодит словесников, так небогатые наши чувства раз-мениваются на звенящую медь пустых слов.

Посмотрите, насколько ничтожно количество симпатии укаждого и вокруг каждого из вас, как слабо развито чувстводружбы, как горячи наши слова и чудовищно холодно отноше-ние к человеку. Мы относимся к нему пламенно только тогда,когда он, нарушив установленные нами правила поведения, даетнам сладостную возможность судить его «судом неправедным».*Крестьянские дети зимою, по вечерам, когда скучно, а спать ещене хочется, ловят тараканов и отрывают им ножки, одну за дру-гой. Эта милая забава весьма напоминает общий смысл нашегоотношения к ближнему, характер наших суждений о нем.

Автор письма, «товарищ-провокатор», говорит о таинствен-ной «общей причине», загоняющей многих и загнавшей его «втупик».

Я думаю, что такая «общая причина» существует и что этоочень сложная причина. Вероятно, одной из ее составных частейслужит и тот факт, что мы относимся друг к другу совершеннобезразлично, это при условии, если мы настроены хорошо. Мыне умеем любить, не уважаем друг друга, у нас не развито вни-мание к человеку, о нас давно уже и совершенно правильно ска-зано, что мы:

К добру и злу постыдно равнодушны.

«Товарищ-провокатор» очень искренно написал письмо, но ядумаю, что причина его несчастья — именно вот это равноду-шие к добру и злу.

448'

VIIIНа всю жизнь останутся в памяти отвратительные картины безу-мия, охватившего Петроград днем 4 июля.

Вот, ощетинясь винтовками и пулеметами, мчится, точно бе-шеная свинья, грузовик-автомобиль, тесно набитый разношер-стными представителями «революционной армии». Среди нихстоит встрепанный юноша и орет истерически:

-— Социальная революция, товарищи!Какие-то люди, еще не успевшие потерять разум, безоруж-

ные, но спокойные, останавливают гремящее чудовище и разо-ружают его, выдергивая щетину винтовок. Обезоруженные сол-даты и матросы смешиваются с толпой, исчезают в ней; нелепаятелега, опустев, грузно прыгает по избитой, грязной мостовой итоже исчезает, точно кошмар.

И ясно, что этот устрашающий выезд к «социальной револю-ции» затеян кем-то наспех, необдуманно и что глупость — имясилы, которая вытолкнула на улицу вооруженных до зубов лю-дей.

Вдруг где-то щелкает выстрел, и сотни людей судорожно раз-летаются во все стороны, гонимые страхом, как сухие листьявихрем, валятся .на землю, сбивая с ног друг друга, визжат и кри-чат:

— Буржуи стреляют!Стреляли, конечно, не «буржуи», стрелял не страх перед ре-

волюцией, а страх за революцию. Слишком много у нас этогостраха. Он чувствовался всюду — и в руках солдат, лежащих нарогатках пулеметов, и в дрожащих руках рабочих, державшихзаряженные винтовки и револьверы со взведенными предохра-нителями, и в напряженном взгляде вытаращенных глаз. Былоясно, что эти люди не.верят в свою силу да едва ли и понимают,зачем они вышли на улицу с оружием.

Особенно характерна была картина паники на углу Невскогои Литейного часа в четыре вечера. Роты две каких-то солдат инесколько сотен публики смиренно стояли около ресторана Пал-кина и дальше, к Знаменской площади, и вдруг, точно силою ка-кого-то злого, иронического чародея, все эти вооруженные и бе-зоружные люди превратились в оголтелое стадо баранов.

Я не смог уловить, что именно вызвало панику и заставилосолдат стрелять в пятый дом от угла Литейного по Невскому, —они начали палить по окнам и колоннам дома не целясь, с лихо-

15—3608 449

радочной торопливостью людей, которые боятся, что вот сейчасу них отнимут ружья. Стреляло человек десять, не более, а ос-тальные, побросав винтовки и знамена на мостовую, началивместе с публикой ломиться во все двери и окна, выбивая стек-ла, ломая двери, образуя на тротуаре кучи мяса, обезумевшего отстраха.

По мостовой, среди разбросанных винтовок, бегала девочка-подросток и кричала:

— Да это свои стреляют, свои же!Я поставил ее за столб трамвая, она возмущенно сказала:— Кричите, что свои...Но все уже исчезли, убежав на Литейный, Владимирский, за-

бившись в проломанные ими щели, а на мостовой валяются вин-товки, шляпы, фуражки, и грязные торцы покрыты краснымиполотнищами знамен.

Я не впервые'видел панику толпы, это всегда противно, но —никогда не испытывал я такого удручающего, убийственноговпечатления:

Вот это и есть тот самый «свободный» русский народ, кото-рый за час перед тем, как испугаться самого себя, «отрекался отстарого мира» и «отрясал его прах с ног своих». Эти солдатыреволюционной армии разбежались от своих же пуль, побросаввинтовки и прижимаясь к тротуару.

Этот народ должен много потрудиться для того, чтобы при-обрести сознание своей личности, своего человеческого досто-инства, этот народ должен быть прокален и очищен от рабства,вскормленного в нем, медленным огнем культуры.

Опять культура? Да, снова культура. Я не знаю ничего иного,что может спасти нашу страну от гибели. И я уверен, что если бта"*"частй-йнтеллигенции, которая, убоясь ответственности, избе-гая опасностей, попряталась где-то и бездельничает, услаждаяськритикой происходящего, если б эта интеллигенция с первых жедней свободы попыталась ввести в хаос возбужденных инстинк-тов иные начала, попробовала возбудить чувства иного поряд-ка, — мы все не пережили бы множества тех гадостей, которыепереживаем. Если революция не способна тотчас же развить встране напряженное культурное строительство, — тогда, с моейточки зрения, революция бесплодна, не имеет смысла, а мы —народ, неспособный к жизни.

Прочитав вышеизложенное, различные бесстыдники, конеч-но, не преминут радостно завопить:

450

— А о роли ленинцев в событиях 4 июля — ни слова не ска-зано, ага! Вот оно где, лицемерие!

Я — не сыщик и не знаю, кто -из людей наиболее повинен вмерзостной драме. Яне намерен оправдывать авантюристов,мне ненавистны и противны люди, возбуждающие темные ин-стинкты масс, какие бы имена эти люди ни носили и как бы нибыли солидны в прошлом их заслуги пред Россией. Я думаю,что германская провокация событий 4 июля — дело возможное,но я должен сказать, что и злая радость, обнаруженная некото-рыми людьми после событий 4-го, — тоже крайне подозритель-на. Есть люди, которые так много говорят о свободе, о револю-ции и о своей любви к ним, что речи их напоминают сладкиеречи купцов, желающих продать товар возможно выгоднее.

Однако главнейшим возбудителем драмы я считаю не «ле-нинцев», не немцев, не-провокаторов и контрреволюционеров,а— более злого, более сильного врага— тяжкую российскуюглупость.

В драме 4 июля больше всех других сил, создавших драму,виновата именно наша глупость, назовите ее некультурностью,отсутствием исторического чутья, — как хотите.

IX

«Пролетариат — творец новой культуры», — в этих словах за-ключена прекрасная мечта о торжестве справедливости, разума,красоты, мечта о победе человека над зверем и скотом; в борьбеза осуществление этой мечты погибли тысячи людей всех клас-сов.

Пролетариат — у власти, ныне он получил возможность сво-бодного творчества. Уместно и своевременно спросить — в чемже выражается это творчество? Декреты «правительства народ-ных комиссаров» — газетные фельетоны, не более того. Это —литература, которую пишут «на воде вилами», и хотя в этих дек-ретах есть ценные идеи, — современная действительность недает условий для реализации этих идей.

Что же нового дает революция, как изменяет она звериныйрусский быт, много ли света вносит она во тьму народной жиз-ни?

За время революции насчитывается уже до 10 тысяч «само-судов». Вот как судит демократия своих грешников: около Алек-

451

сандровского рынка поймали вора, толпа немедленно избила егои устроила голосование: какой смертью казнить вора: утопитьили застрелить? Решили утопить и бросили человека в ледянуюводу. Но он кое-как выплыл и вылез на берег, тогда один из тол-пы подошел к нему и застрелил его.

Средние века нашей истории были эпохой отвратительнойжестокости, но и тогда, если преступник, приговоренный судомк смертной казни, срывался с виселицы — его оставляли жить.

Как влияют самосуды на подрастающее поколение?Солдаты ведут топить в Мойке до полусмерти избитого вора,

он весь облит кровью, его лицо совершенно разбито, один глазвытек. Его сопровождает толпа детей; потом некоторые из нихвозвращаются с Мойки и, подпрыгивая на одной ноге, веселокричат:

— Потопили, утопили!Это — наши дети, будущие строители жизни. Дешева будет

жизнь человека в их оценке, а ведь человек — не надо забыватьоб этом1 — самое прекрасное и ценное создание природы, самоелучшее, что есть во вселенной. Война оценила человека дешев-ле маленького куска свинца, этой оценкой справедливо возму-щались, упрекая за нее «империалистов» — кого же упрекнемтеперь — за ежедневное, зверское избиение людей?

В силу целого ряда условий у нас почти совершенно прекраще-но книгопечатание и книгоиздательство и, в то же время, одна задругой уничтожаются ценнейшие библиотеки. Вот недавно раз-граблены мужиками имения Худекова, Оболенского и целый ряддругих имений. Мужики развезли по домам все, что имело цен-ность в их глазах, а библиотеки — сожгли, рояли изрубили топо-рами, картины — изорвали. Предметы науки, искусства, орудиякультуры не имеют цены в глазах деревни, — можно сомневать-ся, имеют ли они цену в глазах городской массы.

Книга — главнейший проводник культуры, и для того, чтобынарод получил в помощь себе умную, честную книгу, работни-кам книжного дела можно бы пойти на некоторые жертвы, —ведь они прежде всех и особенно заинтересованы в том, чтобвокруг них создалась идеологическая среда, которая помогла быразвитию и осуществлению их идеалов.

452

Наши учителя, Радищевы, Чернышевские, Марксы, — ду-ховные делатели книг, жертвовали и свободой и жизнью за своикниги. Чем облегчают сейчас физические делатели книг разви-тие книжного дела?

XIТри года безжалостной, бессмысленной бойни, три года изо дняв день проливается кровь лучших племен земли, истребляетсядрагоценнейший мозг культурных наций Европы.

Обескровлена Франция, «вождь человечества», истощаетсяИталия, «лучший дар Бога нашей печальной земле», напрягаетвсе свои силы Англия, «спокойно поучающая мир чудесам тру-да», угрюмо задыхаются в железных тисках войны «трудолюби-вые племена Германии». '

Уничтожены Бельгия, Сербия, Румыния, Польша; разоренаэкономически, развращена войною духовно мечтательная, мяг-котелая Русь, — страна, еще не жившая, не успевшая показатьмиру свои скрытые силы.

В XX веке, после того как девятнадцать веков Европа про-поведовала человечность в церквах, которые она теперь разру-шает пушками, в книгах, которые солдаты жгут, как дрова, —в XX веке гуманизм забыт, осмеян, а все, что создано бескорыс-,тной работой науки, схвачено и направлено волею бесстыдныхубийц на истребление людей.

Что, в сравнении с этой кошмарной трехлетней бойней, трид-цатилетние и столетние войны прошлого? Где найдем мы оправ-дание этому небывалому преступлению против планетарнойкультуры?

Этому отвратительному самоистреблению нет оправдания.Сколько бы ни лгали лицемеры о «великих» целях войны, ихложь не скроет страшной и позорной правды: войну родил Ба-рыш, единственный из богов, которому верят и молятся «реаль-ные политики», убийцы, торгующие жизнью народа.

Людей, которые верят в торжество идеала всемирного брат-ства, негодяи всех стран объявили вредными безумцами, бессер-дечными мечтателями, у которых нет любви к родине.

Забыто, что среди этих мечтателей Христос, Иоанн Дамас-кин, Франциск Ассизский, Лев Толстой — десятки полубогов-полулюдей, которыми гордится человечество. Для тех, кто унич-

453

тожает миллионы жизней, чтобы захватить в свои руки несколь-ко сотен верст чужой земли, — для них нет ни бога, ни дьявола.Народ для них — дешевле камня, любовь к родине — ряд при-вычек. Они любят жить так, как живут, и пусть вся земля разле-тится прахом во вселенной, — они не хотят жить иначе, как при-выкли.

Вот они уже три года живут по горло в крови, которую про-ливают по их воле десятки миллионов людей.

Но когда истощатся силы народных масс или когда едино-душно вспыхнет их воля «к жизни чистой, человеческой» и пре-кратит кровавый кошмар, — люди, истребляющие народ Евро-пы, трусливо закричат:

— Это не наша вина! Не мы изуродовали мир, не мы разру-шили и разграбили Европу!

Но мы надеемся, что к той поре «глас народа» воистину бу-дет строгим и справедливым «Гласом Божиим» и он заглушитвопли лжи.

Верующие в победу над бесстыдством и безумием должныстремиться к единению своих сил.

В конце концов — побеждает разум.

XIIПрисяжный поверенный, один их тех, которые при старом режи-ме, спокойно рискуя личной свободой, не думая о карьере, му-жественно выступали защитниками в политических процессах инанесли самодержавию немало ударов, — человек, прекраснознающий глубину бесправия и цинизма монархии, говорил мнена днях:

— Так же, как при Николае Романове, я выступаю защитни-ком в наскоро сделанном политическом процессе; так же, кактогда, ко мне приходят плакать и жаловаться матери, жены, сест-ры заключенных; как прежде — аресты совершаются «по щучь-ему велению», арестованных держат в отвратительных услови-ях, чиновники «нового строя» относятся к подследственномутак же бюрократически-бессердечно, как относились прежде.Мне кажется, что в моей области нет изменений к лучшему.

А я думаю, что в этой области следует ожидать всех возмож-ных изменений к худшему. При монархии покорные слуги Рома-нова иногда не отказывали себе в удовольствии полиберальни-

454

чать, покритиковать режим, поныть на тему о гуманизме и вооб-ще немножко порисоваться благодушием, показать невольномусобеседнику, что и в сердце заядлого чиновника не все добрыеначала истреблены усердной работой по охране гнилья и мусора.

Наиболее умные, вероятно, понимали, что «политик» — че-ловек, в сущности, и для них не вредный, — работая над осво-бождением России, он работал и над освобождением чиновникаот хамоватой «верховной власти».

Теперь самодержавия нет и можно показать всю «красотудуши», освобожденной из плена строгих циркуляров.

Теперь чиновник старого режима, кадет или октябрист, вста-ет пред арестованным демократом как его органический враг,либеральная маниловщина — никому не нужна и неуместна.

С точки зрения интересов партии и политической борьбы всеэто вполне естественно, а «по человечеству» — гнусно и будетеще гнусней по мере неизбежного обострения отношений меж-ду демократией и врагами ее.

XIIIВ одной из грязненьких уличных газет некто напечатал своивпечатления от поездки в Царское Село. В малограмотной ста-тейке, предназначенной на потеху улицы и рассказывающей отом, как Николай Романов пилит дрова, как его дочери работаютв огороде, — есть такое место:

Матрос подвозит в качалке Александру Федоровну. Она по-худевшая, осунувшаяся, во всем черном. Медленно с помощьюдочерей выходит из качалки и идет, сильно прихрамывая на ле-вую ногу...

— Вишь, заболела, — замечает кто-то из толпы: — Обезно-жела...

— Гришку, бы ей сюда, — хихикает кто-то в толпе: — Живобы поздоровела.

Звучит оглушительный хохот.Хохотать над больным и несчастным человеком — кто бы он

ни был — занятие хамское и подленькое. Хохочут русские люди,те самые, которые пять месяцев тому назад относились к Рома-новым со страхом и трепетом, хотя и понимали — смутно — ихроль в России.

Но — дело не в том, что веселые люди хохочут над несчасти-

455

ем женщины, а в том, что статейка подписана еврейским именемИос. Хейсин.

Я считаю нужным напомнить г. Хейсину несколько строк изстат >и профессора Бодуэна де Куртенэ в сборнике «Щит»:

«Утащили в вагоне чемодан. Вор оказался поляком. Но несказали, что украл "поляк", а только, что украл "вор".

Другой раз похитителем оказался русский. И на этот раз об-личили в краже не русского, а просто — "вора".

Но если б чемодан оказался в руках еврея, — было бы сказа-но, что "украл еврей", а не просто "вор"».

Полагаю, что мораль должна быть понятна Хейсину и подоб-ным ему «бытописателям», — напр., Давиду Айзману и т.д., —ведь по поводу их сочинений тоже могут сказать, что это пишутне просто до оглупения обозленные люди, а — «евреи».

Едва ли найдется человек, настолько бестолковый, чтоб поповоду сказанного заподозрить меня в антисемитизме.

Я считаю нужным, — по условиям времени, — указать, чтонигде не требуется столько такта и морального чутья, как в отно-шении русского к еврею и еврея к явлениям русской жизни.

Отнюдь не значит, что на Руси есть факты, которых не дол-жен критически касаться татарин или еврей, но — обязательнопомнить, что даже невольная ошибка, — не говоря уже о созна-тельной гадости, хотя бы она была сделана из искреннего жела-ния угодить инстинктам улицы, — может быть истолкована вовред не только одному злому или глупому еврею, но — всемуеврейству. '

Не надо забывать этого, если живешь среди людей, которыемогут хохотать над больным и несчастным человеком.

XIVВот уже почти две недели каждую ночь толпы людей грабят вин-ные погреба, напиваются, бьют друг друга бутылками по баш-кам, режут руки осколками стекла и, точно свиньи, валяются Вгрязи, в крови. За эти дни истреблено вина на несколько десят-ков миллионов рублей и, конечно, будет истреблено на сотнимиллионов.

Если б этот ценный товар продать в Швецию — мы могли быполучить за него золотом или товарами, необходимыми стра-не, — мануфактурой, лекарствами, машинами.

456

Люди из Смольного, спохватясь несколько поздно, грозят запьянство строгими карами, но пьяницы угроз не боятся и про-должают уничтожать товар, который давно бы следовало рекви-зировать, объявить собственностью обнищавшей нации и вы-годно, с пользой для всех, продать.

Во время винных погромов людей пристреливают, как беше-ных волков, постепенно приучая к спокойному истреблениюближнего.

В «Правде» пишут о пьяных погромах как о «провокациибуржуев» — что, конечно, ложь, это «красное словцо», котороеможет усилить кровопролитие.

Развивается воровство, растут грабежи, бесстыдники упраж-няются во взяточничестве так же ловко, как делали это чиновни-ки царской власти; темные люди, собравшиеся вокруг Смольно-го, пытаются шантажировать запуганного обывателя. Грубостьпредставителей «правительства народных комиссаров» вызыва-ет общие нарекания, и они — справедливые. Разная мелкая сош-ка, наслаждаясь властью, относится к гражданину как к побеж-денному, т.е. так же, как относилась к нему полиция царя. Орутна всех, орут, как будочники в Конотопе или Чухломе. Все этотворится от имени «пролетариата» и во имя «социальной рево-люции», и все это является торжеством звериного быта, разви-тием той азиатчины, которая гноит нас.

А где же и в чем выражается «идеализм русского рабочего»,о котором так. лестно писал Карл Каутский?

Где же и как воплощается в жизнь мораль социализма —«новая» мораль?

Ожидаю, что кто-нибудь из «реальных политиков» восклик-нет с пренебрежением ко всему указанному:

— Чего вы хотите? Это — социальная революция!Нет, — в этом взрыве зоологических инстинктов я не вижу

ярко выраженных элементов социальной революции. Это рус-ский бунт без социалистов по духу, без участия социалистичес-кой психологии.

XVРеволюция углубляется...Бесшабашная демагогия людей, «углубляющих» революцию,дает свои плоды, явно гибельные для наиболее сознательных и

457

культурных представителей социальных интересов рабочегокласса. Уже на фабриках и заводах постепенно начинается злаяборьба чернорабочих с рабочими квалифицированными; черно-рабочие начинают утверждать, что слесари, токари, литейщикии т.д. суть «буржуи».

Революция все углубляется во славу людей, производящихопыт над живым телом рабочего народа.

А рабочие, сознающие трагизм момента, испытывают вели-чайшую тревогу за судьбу революции.

«Боюсь, — пишет мне один из них, — что недалек уже тотдень, когда массы, не удовлетворившись большевизмом, навсегдаразочаруются в лучшем будущем, навсегда потеряют веру в социа-лизм и повернут все взоры опять к прошлому, к черному монар-хизму, и тогда дело освобождения народов погибнет на сотни лет.

Я думаю, что это будет, ибо большевизм не осуществит всехчаяний некультурных масс, и вот я не знаю, что нам, находящим-ся среди этих масс, делать для того, чтоб не дать угаснуть вере всоциализм и в лучшую жизнь на земле».

«Положение мало-мальски развитого рабочего в среде обал-девшей массы становится похоже на то, как бы ты стал чужойдля своих же», — сообщает другой.

Эти жалобы слышатся все чаще, предвещая возможностьглубокого раскола в недрах рабочего класса. А иные рабочие го-ворят и пишут мне:

«Вам бы, товарищ, радоваться, пролетариат победил!»Радоваться мне нечему, пролетариат ничего и никого не побе-

дил. Как сам он не был побежден, когда полицейский режимдержал его за глотку, так и теперь, когда он держит за глоткубуржуазию, — буржуазия еще не побеждена. Идеи не побежда-ют приемами физического насилия. Победители обычно — ве-ликодушны, — может быть, по причине усталости, — пролета-риат не великодушен, как это видно по делу С.В.Паниной, Бол-дырева, Коновалова, Бернацкого, Карташева, Долгорукого идругих, заключенных в тюрьму неизвестно за что.

Кроме названных людей в тюрьмах голодают тысячи — да,тысячи! — рабочих и солдат.

Нет, пролетариат не великодушен и не справедлив, а ведь ре-волюция должна была утвердить в стране возможную справед-ливость.

Пролетариат не победил, по всей стране идет междоусобнаябойня, убивают друг друга сотни и тысячи людей. В «Правде»

458

Сумасшедшие люди науськивают: бей буржуев, бей калединцев!Но буржуи и калединцы — ведь это все те же солдаты-мужики,

i солдаты-рабочие, это их истребляют, и это они расстреливаюткрасную гвардию.

Если б междоусобная война заключалась в том, что Ленинвцепился в мелкобуржуазные волосы Милюкова, а Милюковтрепал бы пышные кудри Ленина.

— Пожалуйста! Деритесь, паны!Но дерутся не паны, а холопы, и нет причин думать, что эта

драка кончится скоро. И не возрадуешься, видя, как здоровыесилы страны погибают, взаимно истребляя друг друга. А по ули-цам ходят тысячи людей и, как будто бы сами над собой издева-ясь, кричат: «Да здравствует мир!»

Банки захватили? Это было бы хорошо, если б в банках ле-жал хлеб, которым можно досыта накормить детей. Но хлеба вбанках нет, и дети изо дня в день недоедают, среди них растетистощение, растет смертность.

Междоусобная бойня окончательно разрушает железные до-роги: если бы мужики дали хлеба, его не скоро подвезешь.

Но всего больше меня и поражает и пугает то, что революцияне несет в себе признаков духовного возрождения человека, неделает людей честнее, прямодушнее, не повышает их самооцен-ки и моральной оценки их труда.

Есть, конечно, люди, которые ходят «гоголем», напоминаяциркового борца, успешно положившего противника своего «наобе лопатки», — о этих людях не стоит говорить. Но в общем, вмассе — не заметно, чтоб революция оживляла в человеке этосоциальное чувство. Человек оценивается так же дешево, как ираньше. Навыки старого быта не исчезают. «Новое начальство»столь же грубо, как старое, только еще менее внешне благовос-питанно. Орут и топадпг ногами в современных участках, как ипрежде орали. И взятки хапают, как прежние чинуши хапали, илюдей стадами загоняют в тюрьмы. Все старенькое, сквернень-кое пока не исчезает.

Это плохой признак, он свидетельствует о том, что соверши-лось только перемещение физической силы, но это перемеще-ние не ускоряет роста сил духовных.

А смысл жизни и оправдание всех мерзостей ее только в раз-витии всех духовных сил и способностей наших.

«Об этом — преждевременно говорить, сначала мы должнывзять в свои руки власть».

459

Нет яда более подлого, чем власть над людьми, мы должныпомнить это, дабы власть не отравила нас, превратив в людоедовеще более мерзких, чем те, против которых мы всю жизнь боро-лись.

XVIСтоит на берегу Фонтанки небольшая кучка обывателей и, глядявдаль, на мост, запруженный черной толпою, рассуждает спо-койно, равнодушно:

— Воров топят.— Много поймали?— Говорят — трех.— Одного, молоденького, забили.— До смерти?— А то как же?— Их обязательно надо до смерти бить, а то — житья не бу-

дет от них...Солидный, седой человек, краснолицый и чем-то похожий на

мясника, уверенно говорит:— Теперь — суда нет, значит, должны мы сами себя судить...Какой-то остроглазый, потертый человечек спрашивает:— А не очень ли просто это — если сами себя?Седой отвечает лениво и не взглянув на него:— Проще — лучше. Скорей, главное.— Чу, воет!Толпа замолчала, вслушиваясь. Издали, с реки, доносится

дикий, тоскливый крик.Уничтожив именем пролетариата старые суды, г.г. народные

комиссары этим самым укрепили в сознании «улицы» ее правона «самосуд» — звериное право. И раньше, до революции, нашаулица любила бить, предаваясь этому мерзкому «спорту» с на-слаждением. Нигде человека не бьют так часто, с таким усерди-ем и радостью, как у нас, на Руси. «Дать в морду», «под душу»,«под микитки», «под девятое ребро», «намылить шею», «накос-тылять затылок», «пустить из носу юшку» — все это наши рус-ские милые забавы. Этим — хвастаются. Люди слишком при-выкли к тому, что их «сызмала походя бьют», — бьют родители,хозяева, била полиция.

И вот теперь этим людям, воспитанным истязаниями, как бы

460

дано право свободно истязать друг друга. Они пользуются своим«правом» с явным сладострастием, с невероятной жестокостью.Уличные «самосуды» стали ежедневным «бытовым явлением»,и надо помнить, что каждый из них все более и более расширяет,углубляет тупую, болезненную жестокость толпы.

Рабочий Костин пытался защитить избиваемых, — его тожеубили. Нет сомнения, что изобьют всякого, кто решится протес-товать против «самосуда» улицы.

Нужно ли говорить о том, что «самосуды» никого не устра-шают, что уличные грабежи и воровство становятся все нахаль-нее?

Но самое страшное и подлое — в том, что растет жестокостьулицы, и вина за это будет возложена на голову рабочего класса:ведь неизбежно скажут, что «правительство рабочих распустилозвериные инстинкты темной уличной массы». Никто не упомя-нет о том, как страшно болит сердце честного и сознательногорабочего от всех этих «самосудов», от всего хаоса расхлябав-шейся жизни.

Я не знаю, что можно предпринять для борьбы с отврати-тельным явлением уличных кровавых расправ, но народите ко-миссары должны немедля предпринять что-то очень решитель-ное. Ведь не могут же ofm не сознавать, что ответственность закровь, проливаемую озверевшей улицей, падает и на них, и накласс, интересы которого они пытаются осуществить. Эта кровьгрязнит знамена пролетариата, она пачкает его честь, убиваетего социальный идеализм.

Больше, чем кто-либо, рабочий понимает, что воровство, гра-беж, корыстное убийство — все это глубокие язвы социальногостроя, он понимает, что люди не ро'дятся убийцами и ворами,а — делаются ими. И — как это само собой разумеется — созна-тельный рабочий должен с особенной силой бороться против«самосуда» улицы над людьми, которых нужда гонит к преступ-лению против «священного института собственности».

XVIIПриехал ко мне из провинции человек — один из тех неукроти-мых оптимистов, которые, «хоть им кол на голове теши», неунывают, не охают и которых, к сожалению, мало у нас на Руси.

Спрашиваю его:

461

— Ну, что у вас нового, интересного?— Немало, государь мой, немало; а самое интересное и значи-

тельное — буржуй растет! Удивляетесь, смеетесь? Я тоже снача-ла удивлялся, но не смеясь, а печально, ибо — как же это? Социа-листическое отечество, и вдруг — буржуй растет! И такой, знае-те, урожай на него, как на белый гриб сырым летом. Мелкий такойбуржуй, но — крепкий, ядреный. Присмотрелся внимательнее ирешил: что ж поделаешь? Игра судьбы, которую на кривой необъедешь, рожон истории, против которого не попрешь.

— Но — позвольте! Откуда же буржуй?— Отовсюду: из мужика, который за время войны нажил не-

множко деньжат, немножко — тысячи три, пяток, а кто и два-дцать! Помещика пограбил — тоже доход не безгрешен, а — хо-рош. И все это неверно говорится и пишется у вас, что мужикбудто стал пьяницей, картежником, — пьют те, которые похуже,кому не жить; пьет сор деревенский, пустой народишко, издавнаотравленный водкой, — ему все равно при всяком режиме вы-рождение суждено и смерть! Он, действительно, пьет разныемерзости, отчего и умирает весьма быстро, тем самым освобож-дая деревню от хулиганства и всякой дряни. Тут действует одинсуровенький закончик: как холера является экзаменом на обла-дание хорошим желудком, так алкоголизм — экзамен общейстойкости организма. Нет, дрянцо человечье вымирает; конеч-но — жаль, но все-таки — утешительно! А что в карты играютжестоко — это верно! Денег очень много у всех, ну и — балуют-ся. Но примите во внимание, что выигрывает всегда наиболеехладнокровный и расчетливый игрок, так и в этом нет беды.Идет законный подбор: сильный одолевает слабого.

Пришел солдат, он тоже принес немало деньжонок и доволь-но успешно увеличивает их, пуская в оборот. Солдаты образова-ли свои секции, и это им очень выгодно: у нас содержание воло-стного комитета стоило 1500 р., а солдаты взимают теперь52 тысячи. И вообще, если говорить просто, — грабеж идет вдеревне невероятный, но, как увидите, это не очень страшно...Прибавьте сюда бабу — она стала невероятно ловкой и умнойстяжательницей.

Явился матрос, тоже человек денежный, я видел двух, кото-рые, не скрывая, говорят, что у них «накоплено» по 30 тысяч. Ка-ким образом? А они, видите ли, после того, как армия ушла, ту-рецких армян перевозили на миноносцах в русские порты, зачто взималось по тысяче рублей с каждой армянской головы.

462

— Но чего же стоят теперешние деньги?— Не беспокойтесь, это учтено! Деньгами не дорожат, их не

прячут: мелкие, разменные бумажки держат при себе, а крупныесуммы обращают в имущество, покупают все, что имеет болееили менее устойчивую цену. А посмотрели бы вы, как заботитсяновый мужик о приобретении и размножении скота! Особеннобабы! О, это удивительный народ по жадности своей к накопле-нию! Мало того — есть уже настолько проницательные люди, чтоуже начинают учитывать возможные потребности будущего. Так,например, в волости, соседней с моей, девять человек солдат, кре-стьян и какой-то матрос затеяли кирпичный завод. Губерния у насне очень лесная, но все-таки и не безлесная, — к чему бы им за-вод, вдали от железной дороги? «А, видите ли, товарищ, мы такрассчитываем, что, когда все утихомирится, народ станет кирпич-ные дома строить, потому что теперь у многих имущества дорого-го довольно накоплено, так изба-то уж не годится!» У нас в городевахмистр случный пункт для лошадей устроил, трех жеребцов за-вел, думает расширить дело до настоящего конского завода. И та-ких начинаний немало, о них слышишь повсюду.

— Ну да, конечно, до социализма отсюда далеко, но ведьбыло бы наивно рассчитывать на деревенский социализм у нас,на Руси. Рассчитывали? Что же — ошиблись, а «ошибка вфальшь не ставится». А суть в том, что деревня родит буржуя,очень крепкого и знающего себе цену. Это, государь мой, будет,видимо, настоящий хозяин своей земли, человек с «отечеством».Попробуйте-ка у этого господина отнять то, что он считает сво-им! Он вам покажет, он ведь теперь вооруженный человек. И ес-ли он первое время, может быть, набросится на дешевый" немец-кий товар, так это ненадолго: пройдет лет десять, он поймет на-стоящую культурную ценность своего дешевого товара и не по-стеснится снова вступить с немцем в драку.

— Да, вот как вышло: социализм родил буржуя! Конечно —много разбито и ограблено, однако награбленное пока еще неушло из России, а только распределилось среди большего коли-чества ее жителей. «Буржуя» стало больше на земле нашей, и яговорю вам, что хотя это и мелкий, но очень крешдиН>уржуй, —он себя покажет!

— А рабочий класс?— И рабочему классу он покажет себя, если рабочий не пой-

дет по пути крестьянской политики, не захочет понять всей важ-ности деревенских интересов.

463

...Все это звучит несколько иронически и карикатурно, одна-ко мне кажется, что в этом рассказе есть весьма значительнаядоля правды, а всякая правда должна быть сказана вслух на по-учение наше.

ХУШМы плохо знаем, как живет современная деревня, лишь изредкаи случайно доносятся «из глубины России» голоса ее живыхлюдей — вот почему я нахожу нужным опубликовать нижепри-водимое письмо, полученное мною на днях.

«Глубокоуважаемый друг и товарищ!» Затем следует не-сколько строк дружеских излияний, а суть письма — вот какова:

«Нового у нас в селе за последнее время очень много, в осо-бенности за прошлую неделю. 3 и 4 апреля пришлось пережитьнам всем, басьцам, весьма тяжелое время в нашей жизни, аименно: 3 апреля к нам, в село Баську, приезжали красногвар-дейцы, около 300 человек, которые ограбили всех состоятель-ных домохозяев, т.е. взяли контрибуцию, с кого тысячу, с когодве и до шести тысяч рублей, всего с нашего села собрали85350 руб., которые и увезли с собой; а сколько кроме того огра-били разного добра у наших граждан, хлебом, мукою, одеждой ипроч., то тем и подсчета вести нет возможности, а у Сергея Ти-мофеевича взяли жеребца, но только не пришлось им воспользо-ваться: только доехали до села Толстовки, он и пал, около церк-ви. А сколько пороли нагайками людей, трудно и описать, и таксильно пороли, что от одного воспоминания волосы дыбом ста-новятся, это прямо ужасно! Эти два дня провели наши басьцы втаком страхе, что всех ужасов описать не хватит сил. Дсем каза-лось, что^легче пережить муки ада, нежели истязания этих раз-бойниковГ

Больше особых новостей в нашем селе нет, а в Барановке,Болдасьеве и Славкине, после отъезда красной гвардии, по при-меру этих разбойников, сами, беднейший класс, начали грабитьсостоятельных граждан своего села, даже делают набеги на дру-гие села в ночное время. Словом, здесь жизнь становится невы-носимой. Затем до свиданья, ждем вас в гости, а пока — будьтездоровы».

Эпическая простота рассказа как нельзя убедительнее свиде-тельствует о правдивости автора, изобличая в нем настоящего

464

русского человека из тех, которые издавна ко всему притерпелись и если говорят о «муках ада», так это больше для красногословца, чем из чувства возмущения грабежом и побоями. Эточеловек, который видел, как «беднейший крестьянин», послу-жив в солдатах, возвратился в деревню крестьянином «богатей-шим»; теперь он наблюдает, как этого «богатейшего» снова пре-вращают в «беднейшего», он знает, что когда красногвардейцы,обеднив «богатейших», встанут на их место, то и красногвар-дейцев можно будет пограбить.

Он считает эту чехарду «невыносимой», однако не настоль-ко, чтобы отказаться видеть своего приятеля в гостях у себя. Че-харда возмущает его ум, но, кажется, не очень глубоко задеваетчувство справедливости, и весьма возможно, что он с уверенно-стью ждет своей очереди превращать богатейших в беднейших.Все это похоже на карикатуру, на фарс, но — к сожалению, это«правда жизни», вызванная из недр деревенской зоологии ло-зунгом «Грабь награбленное !»У

Вот и грабят усердно «эти бедные селенья», с которых можнособирать по 85 тысяч рублей, грабят, ибо очень твердо запомни-ли неглупую поговорку, созданную цинизмом хищников и ту-пым отчаянием неудачников: «От трудов праведных не нажи-вешь палат каменных». Каторжный мужицкий труд, целиком за-висимый от благорасположения стихии и руководимый древни-ми навыками, а не новейшими успехами знания, не способенразвить вкус к «праведному», упорному и честному труду, а ходистории экономического развития России даже и кретина спосо-бен убедить в том, что поистине «собственность — есть кража».

И вот — грабят, воруют, поощряемые свыше премудрой вла-стью, возгласившей городу и миру якобы новейший лозунг со-циального благоустройства:

— Сарынь на кичку! —- что в переводе на языке текущегодня и значит:

— Грабь награбленное!Вспоминаются стихи из фарса Шумахера:

Винить ли мужика за то, что он мужик?От колыбели он быть таковым привык.

Винить следует не мужика— он только послушно идет попути, предуказанному его темной воле людьми мудрыми, людь-ми разума.

465

XIXУ нас, на Руси, о культуре следует говорить бесконечно — и ещестолько же.

Пришел ко мне поэт-самоучка, такой здоровый, гладкий мо-лодец лет 20-ти, с добрыми — не без хитрецы — глазами, про-читал мне полсажени довольно немудрых стихов, и вдруг в ушахмоих звучит следующее двустишие:

Лукавый тевтон, под искусною маской,Задумал в Россию культуру ввести!

Спрашиваю поэта:— Не объясните ли вы мне — что такое, по-вашему, культура?Он придал недоделанному лицу своему выражение снисхо-

дительное и объяснил:— Я понимаю культуру как всякое стеснение человека, при-

мерно: организации, партии и вообще все, что против свободыличности.

— Вы анархист?— Нет, я с ними поссорился, они тоже — партия и заставля-

ют книги читать.— А вы не любите читать?— Романы и стихи читаю, только не очень, это мне мешает

свои стихи сочинять, начитаешься, а у самого ничего уж и невыходит. Поэт должен беречь себя, никому не поддаваться, ачерпать вдохновение из своей души.

—'• Какие же вы стихи читали?— Северянина, потом еще некоторых... много! Только согла-

сен с одним — не помню имя, — который говорит:

Не учись по этим книгам,Что лежат перед тобой,Лицемеры их писали,Вознесенные толпой...

Это очень верно сказано — вы согласны?— Разные книги есть...Он живо перебил меня:— Нет, для поэта всякое чужое — вредно, он должен жить

только своим. Да и все вообще, русские должны жить своим, мы

466

народ особенный, вот — никто не может отказаться воевать, амы отказались!

— Ну, где же отказались? Друг друга-то бьем, и прежестоко!— Это наше внутреннее дело. А немецкой или французской

культуры все-таки не примем — вон, они дерутся, как звери, всеодно! Срам!

— Вы — крестьянин?— Да. Только я не считаю себя никем, я не люблю деревню и

мужиков тоже, это люди чужие мне, понять меня они не могут.Круглое полудетское лицо его стало грустно, светлые глаза

обиженно прищурились, он погладил чистенько вымытой рукойволосы, завитые на концах в колечки, и тяжело вздохнул. Со-всем — страдалец. Непонятая душа.

Когда я сказал ему, что, на мой взгляд, он не умеет писатьстихов и что ему нужно учиться, он не поверил мне, но, кажется,не очень обиделся.

— Учиться,— сказал он, задумчиво хмурясь,(— значит —быть, как все? Не гожусь я для этого, я хочу жить сам по себе.Гимназисты, студенты — все одинаковы. Нет, уж я как-нибудьсам добьюсь... •

Он ушел огорченный, и я знаю, что года два-три, а может, ипять он бесполезно для себя убьет, «добиваясь» неосуществи-мой для него возможности быть непохожим на других.

А через пять лет он приткнется к какому-нибудь сытномуделу и будет делать его неглупо, не очень охотно, будет жить свеликой обидой на людей вообще и с презрением ко всем, кто —так или иначе — будет зависим от него.

Г-жа З.Г. пишет мне:«Я могу представить себе десятки, даже сотни мужиков, спо-

собных принять культуру, но когда я подумаю, что все мужики ибабы научатся чистить ногти или сморкаться в платки — это ка-жется мне смешной утопией».

Ветеринар А.Н. рассуждает о культуре так:«В самом слове «культура» ясно виден ее смысл — культ,

религия. Культура может развиваться только на религиознойпочве, и это будет истинная культура, а все остальное — культу-ра вещей, внешнее и от лукавого. В эти дни, когда человек озве-рел, спасти его может только возвращение к Богу, ко Храму, к

467

наивной вере: «Культе., как дети», — вот, что надо сказать лю-дям, вот, чему надо их учить, а вы хчите_—;:_бщьте., как звери.Это — влият^ч^лштск^ Мар-кса, Конта и других иезуитов, придумавших все эти идеи специ-ально только для нас, русских, ибо немец знает, что мы падки наидеи, как жерех на навозных червей».

«Противно и гадко говорить о культуре, когда мужики сыты,а интеллигенция голодает», — пишет учительница, а «группамолодежи» убеждена:

«Это к лучшему, что с людей сходит все внешнее, возложен-ное ими на себя по долгу, по учению святых отцов литературы,философии и науки, — слиняет, сойдет все это, и человек дей-ствительно будет свободен. Может быть, он снова примет то жесамое, что отверг, но на время ему необходимо пожить без идеи,принципов и всяких традиций — довольно уж литературы, куль-туры, социализма и всего этого».

Можно привести еще десяток столь же самобытных мненийо культуре, мнений, свидетельствующих о развитии мысли вродных тамбовско-калуцких школах философии, но и цитиро-ванные с достаточной убедительностью свидетельствуют о том,что ощущение жизни у нас становится острее, а понимание еесмысла и целей — тупеет. Ну, а те правила общественного пове-дения, те навыки взаимоотношений, которые могут быть пост-роены на остром зоологическом ощущении жизни, не обещаютнам радостей, они еще более усугубят всеобщее одичание, кото-рому, не сопротивляясь, подчиняется не только деревня, но и го-род, не только народ, но и так называемые «полуинтеллигенты».

Отсюда еще раз с полной очевидностью вытекает необходи-мость культурно-просветительной работы — немедленной, пла-номерной, всесторонней и упорной.

XXНаблюдая работу революционеров наших дней, ясно различа-ешь два типа: один — так сказать, вечный революционер, дру-гой — революционер на время, на сей день.

468

Первый, воплощая в себе революционное Прометеево на-чало, является духовным наследником всей массы идей, дви-гающих человечество к совершенству, и эти идеи воплощеныне только в разуме его, но и в чувствах, даже в области под-сознательного. Он — живое, трепетное звено бесконечнойцепи динамических идей, и при любом социальном строе он,всей совокупностью своих чувств и мнений, принужден навсю жизнь остаться неудовлетворенным, ибо знает и верит,что человечество имеет силу бесконечно создавать из хоро-шего — лучшее.

Он жарко любит вечно юную истину, но не настолько чув-ственно и физически, чтобы вбивать ее кулаком в сердце и голо-вы людей, которые порабощены мертвой правдой прошлого илинеизлечимо влюблены в отжившее. Вообще же люди для него —неисчерпаемая живая, нервная сила, вечно творящая новые ощу-щения, мысли, идеи, вещи, формы быта. Он хотел бы оживить,одухотворить весь мозг мира, сколько его имеется в черепахвсех людей земли, но, преследуя эту его единственную и дей-ствительно революционную цель, он не способен прибегать ктем или иным приемам насилия над человеком иначе, как в слу-чаях неустранимой необходимости и с чувством органическогоотвращения ко всякому акту насилия.

Он твердо знает, что, по верному слову одного из замеча-тельных русских мыслителей, «ужас истории и величайшее еенесчастье заключается в том, что человек жестоко оскорб-лен», — оскорблен природой, которая, создав его, бросила впустыню мира зверем среди зверей, предоставив ему для раз-вития и совершенствования те же условия, как и всякому дру-гому зверю; оскорблен богами, которых он, в страхе и радостипред силами природы, создал слишком поспешно, неумело ислишком «по образу и подобию своему»; бесконечно оскорб-лен хитрым или сильным ближним и — всего горше — самимсобою, своими колебаниями между древним зверем и новымчеловеком.

Но у революционера вечного нет чувства личной обиды налюдей, он всегда умеет встать выше личного и побороть в себемелкое, злое желание мести людям за пытки и муки, нанесенныеему.

Его идеал — человек физически сильный, красивый зверь,но эта красота физическая — в полной гармонии с духовноймощью и красотой. Человеческое — это духовное, то, что созда-

469

но.разумом, из разума — наука, искусство и смутно ощущаемоевег большим количеством людей сознание единства их целей,интересов. Вечный революционер стремится всеми силами духасвоего углубить и расширить это сознание, чтобы оно охватиловсе человечество и, расширив и разрушив все, дробящее людейна расы, нации и классы, создало в мире единую семью работни-ков-хозяев, создающих все сокровища и радости жизни длясебя.

Изменения социальных условий бытия к лучшему для вечно-го революционера — только ступень бесконечной лестницы,возводящей человечество на должную высоту, и он не забывает,что именно в этом — смысл исторического процесса, в которомон лично является одною из бесчисленных необходимостей.

Вечный революционер — это дрожжа, непрерывно раздра-жающая мозги и нервы человечества, это — или гений, который,разрушая истины, созданные до него, творит новые, или —скромный человек, спокойно уверенный в своей силе, сгораю-щий тихим, иногда почти невидимым огнем, освещая пути к бу-дущему.

Революционер на время, для сего дня, — человек, с болез-ненной остротой чувствующий социальные обиды и оскорбле-ния — страдания, наносимые людьми. Принимая в разум вну-шаемые временем революционные идеи, он, по всему строючувствований своих, остается консерватором, являя собою пе-чальное, часто трагикомическое зрелище существа, пришед-шего в люди, как бы нарочно для того, чтобы исказить, опоро-чить, низвести до смешного, пошлого и нелепого культурное,гуманитарное, общечеловеческое содержание революционныхидей.

Он прежде всего обижен за себя, за то, что не талантлив, несилен, за то, что его оскорбляли, даже за то, что некогда он сиделв тюрьме, был в ссылке, влачил тягостное существование эмиг-ранта. Он весь насыщен, как губка, чувством мести и хочет за-платить сторицею обидевшим его. Идеи, принятые им только вразум, но не вросшие в душу его, находятся в прямом и непри-миримом противоречии с его деяниями, его приемы борьбы сврагом те же самые, что применялись врагами к нему, иных при-емов он не вмещает в себе.

Взбунтовавшийся на время раб карающего, мстительногобога, он не чувствует красоты бога милосердия, всепрощения ирадости. Не ощущая своей органической связи с прошлым мира,

470

он считает себя совершенно освобожденным, но внутренне ско-'ван тяжелым консерватизмом зоологических инстинктов, опу-тан густой сетью мелких, обидных впечатлений, подняться надкоторыми у него нет сил. Навыки его мысли понуждают его ис-кать в жизни и в человеке прежде всего явления и черты отрица-тельные; в глубине души он исполнен презрения к человеку,ради которого однажды или стократно пострадал, но которыйсам слишком много страдает для того, чтобы заметить или оце-нить мучения другого. Стремясь изменить внешние формы со-циального бытия, революционер сего дня не в состоянии напол-нить новые формы новым содержанием и вносит в них те жечувства, против которых боролся. Если бы — чудом или насили-ем — ему удалось создать новый быт, он первый почувствовалбы себя чуждым и одиноким в атмосфере этого быта, ибо, в сущ-ности своей, он не социалист, даже не пресоциалист, а — инди-видуалист.

Он относится к людям, как бездарный ученый к собакам илягушкам, предназначенным для жестоких научных опытов, стою, однако, разницей, что и бездарный ученый, мучая живот-ных бесполезно, делает это ради интересов человека, тогда какреволюционер сего дня далеко не постоянно искренен в своихопытах над людьми.

Люди для него — материал, тем более удобный, чем менее offодухотворен. Если же степень личного и социального самосоз-нания человека возвышается до протеста против чисто внешней,формальной революционности, революционер сего дня, не стес-няясь, угрожает протестантам карами, как это делали и делаютмногие представители очерченного типа.

Это — холодный фанатик, аскет, он оскопляет творческуюсилу революционной идеи, и, конечно, не он может быть названтворцом новой истории, не он будет ее идеальным героем.

Может быть, его заслуга в том, что, разбудив в человеческоймассе древнего жестокого зверя, он этим приблизил смерть зве-риного начала?

Жестокость утомляет и может, наконец, внушить органичес-кое отвращение к ней, а в этом отвращении — ее гибель.

Мы, кажется, начинаем воспитывать в себе именно физиоло-гическое отвращение ко всему кровавому, жестокому, гряз-ному —« нужно, чтобы это отвращение росло, чтобы оно сталоидиосинкразией большинства.

471 '

XXIНовый строй политической жизни требует ст нас и нового строядуши.

Разумеется, — в два месяца не переродишься, однако чемскорее мы позаботимся очистить себя от пыли и грязи прошлого,тем крепче будет наше духовное здоровье, тем продуктивнее ра-бота по созданию новых форм социального бытия.

Мы живем в буре политических эмоций, в хаосе борьбы завласть, эта борьба возбуждает рядом с хорошими чувствамивесьма темные инстинкты. Это — естественно, но это не можетне грозить некоторым искривлением психики, искусственнымразвитием ее в одну сторону. Политика — почва, на которой бы-стро и обильно разрастается чертополох ядовитой вражды, злыхподозрений, бесстыдной лжи, клеветы, болезненных честолю-бий, неуважения к личности, — перечислите все дурное, чтоесть в человеке, — все это особенно ярко и богато разрастаетсяименно на почве политической борьбы.

Для того, чтобы не быть задушенным чувствами одного по-рядка, следует не забывать о чувстве порядка иного.

Вражда между людьми не есть явление нормальное — луч-шие наши чувства, величайшие наши идеи направлены именно куничтожению в мире социальной вражды. Эти лучшие чувства имысли я бы назвал «социальным идеализмом», — именно егосила позволит нам преодолевать мерзости жизни и неустанно,упрямо стремиться к справедливости, красоте жизни, к свободе.На этом пути мы создали героев, великомучеников ради свобо-ды, красивейших людей земли, и все прекрасное, что есть в нас,воспитано этим стремлением. Наиболее успешно и могуче бу-дит в нашей душе ее добрые начала сила искусства. Как наукаявляется разумом мира, так искусство — сердце его. Политика ирелигия разъединяют людей на отдельные группы, искусство,открывая в человеке общечеловеческое, соединяет нас. Ничто невыпрямляет душу человека так мягко и быстро, как влияние ис-кусства, науки.

Право пролетариата на вражду с другими классами всесто-ронне и глубоко обосновано. Но в то же время именно пролета-риат вносит в жизнь великую и благостную идею новой культу-ры — идею всемирного братства. А потому именно пролетариат

472

первый должен отбросить, как негодное для него, старые навы-ки отношения к человеку, именно он должен особенно настой-чиво стремиться к расширению и углублению души — вмести-лища впечатлений бытия. Для пролетария дары искусства и на-уки должны иметь высшую ценность, для него это — не празд-ная забава, а пути углубления в тайны жизни. Мне странно ви-деть, что пролетариат в лице своего мыслящего и действующегооргана — Совета рабочих и солдатских депутатов относится такравнодушно и безразлично к отсылке на фронт, на бойню сол-дат — музыкантов, художников, артистов драмы и других нуж-ных его душе людей. Ведь посылая на убой свои таланты, стра-на истощает сердце свое, народ отрывает от плоти своей лучшиекуски. И — для чего? Быть может, только для того, чтоб русскийталантливый человек убил талантливого художника-немца.

Подумайте, какая это нелепость, какая страшная насмешканад народом! Подумайте и над тем, какую массу энергии затра-чивает народ для того, чтобы создать талантливого выразителясвоих чувств, мыслей своей души.

Неужели эта проклятая бойня должна превратить и людейискусства, дорогих нам, в убийц и трупы?

XXIIВ первые же дни революции какие-то бесстыдники выбросилина улицу кучи грязных брошюр, отвратительных рассказов натемы «из придворной жизни». В этих брошюрах речь идет о «са-модержавной Алисе», о «Распутном Гришке», о Вырубовой идругих фигурах мрачного прошлого.

Я не стану излагать содержания этих брошюр — оно неверо-ятно грязно, глупо и распутно. Но этой ядовитой грязью питает-ся юношество, брошюрки имеют хороший сбыт и на Невском ина окраинах города. С этой отравой нужно бороться, я незнаю — как именно, но — нужно бороться, тем более что рядомс этой пакостной «литературой» болезненных и садических из-мышлений, на книжном рынке слишком мало изданий, требуе-мых моментом.

Грязная «литература» особенно вредна, особенно прилипчи-ва именно теперь, когда в людях возбуждены все темные ин-стинкты и еще не изжиты чувства негодования, обиды, — чув-ства, возбуждающие месть. Нам следует помнить, что мы пере-

473

живаем не только экономическую разруху, но и социальное раз-ложение, всегда и неизбежно возникающее на почве экономи-ческого развала.

Бесспорно, часть вины за то, что мы бессильны и бездарны,мы имеем право возложить на те силы, которые всегда стреми-лись держать нас далеко в стороне от живого дела общественно-го строительства. Бесспорно, что Русь воспитывали и воспиты-вают педагоги, политически еще более бездарные, чем наш ря-довой обыватель. Неоспоримо, что всякая наша попытка к само-деятельности встречала уродливое сопротивление власти, бо-лезненно самолюбивой и занятой исключительно охраной свое-го положения в стране. Все это — бесспорно, однако следует, небоясь правды, сказать, что и нас похвалить не за что. Где, когда ив чем за последние годы неистовых издевательств над русскимобществом в его целом, — над его разумом, волей, совестью, —в чем и как обнаружило общество свое сопротивление злым итемным силам жизни? Как сказалось его гражданское самосоз-нание, хулигански отрицаемое всеми, кому была дана власть наэто отрицание? И в чем, кроме красноречия да эпиграмм, выра-зилось наше оскорбленное чувство собственного достоинства?

Нет, надо знать правду: мы сами расшатаны морально не ме-нее, чем силы, враждебные нам.

Мы живем во дни грозных событий, глубина которых, оче-видно, не может быть правильно понята нами, и трагизмдней — не чувствуется: менее всего в эту пору следовало быобращать внимание на авантюры уголовного характера, как быони ни были внешне занятны. Очень вероятно, что нам следуетбыть готовыми принять и еще не одну такую же авантюру, нонельзя забывать, что не столько важен факт преступления сампо себе, как важна его воспитательная, социально-педагоги-ческая сила.

История воспитывает людей духовно здоровых и уничтожаетбольных. Скандал может развратить первых и еще более иска-жает миропонимание вторых. Людей духовно нездоровых срединас слишком много — события угрожают еще увеличить коли-чество таковых. Нож, револьвер и все прочее этого порядка —только бутафория из мелодрамы, не этим творится нормальнаяжизнь, и пора понять, что между историей и скандалом, — какбы он ни был громок, — нет ничего общего.

Самые страшные люди — это люди, которые не знают, чегоони хотят, а потому необходимо употребить всю нашу волю на

474

дело выработки вполне ясных желаний. Мы стоим пред необхо-димостью совершить некий исторический подвиг, а всякий под-виг требует концентрации воли.уМожно ли увлекаться грязными бульварными романами, ког-

да вокруг нас во всем мире грозно совершается трагедия! Всемощные силы мировой истории ныне приведены в движение,все человекозвери сорвались с цепей культуры, разорвали еетонкие ризы и пакостно обнажились, — это явление, равное ка-тастрофе, сотрясает устои социальных отношений до основа-ния. И нужно призвать к действительной жизни весь лучшийразум, всю волю, для того чтобы исправить последствия нашейтрагической небрежности в отношении к самим себе — небреж-ности, которая создала страшную ошибку.

Человечество века работало над созданием сносных условийбытия не для того, чтоб в XX веке нашей эры разрушить создан-ное.

Мы должны извлечь из безумных событий разумные уроки,памятуя, что все, что называется Роком, Судьбою, есть не чтоиное, как результат нашего недомыслия, нашего недоверия ксебе самим: мы должны знать, что все, творимое на земле, тво-рится единственным Хозяином и Работником ее — Человеком.

ХХ1ПНе дождавшись решения Совета солдатских депутатов по воп-росу об отправке на фронт артистов, художников, музыкантов,Батальонный комитет Измайловского полка отправляет в окопы43 человека артистов, среди которых есть чрезвычайно талант-ливые, культурно ценные люди.

Все эти люди не знают воинской службы, не обучались стро-евому делу. Они не умеют стрелять — только сегодня впервыеих ведут на стрельбище, а в среду они должны уже уехать. Та-ким образом, эти ценные люди пойдут на бойню, не умея защи-щаться.

Я не знаю, из кого состоит Батальонный комитет Измайлов-ского полка, но я уверен, что эти люди «не ведают, что творят».

Потому что посылать на войну талантливых художников —такая же расточительность и глупость, как золотые подковы дляломовой лошади. А посылать их, не обучив воинскому делу, этоуж — смертный приговор невинным людям. За такое отношение

475

к человеку мы проклинаем царскую власть, именно за это мы еесвергли.

Демагоги и лакеи толпы, наверное, закричат мне:— А равенство?Конечно, я помню об этом. Я тоже немало затратил сил на

доказательство необходимости для людей политического и эко-номического равенства, я знаю, что только при наличии этих ра-венств человек получит возможность быть честнее, добрее, че-ловечнее. Революция сделана для того, чтобы человеку лучшежилось и чтоб сам он стал лучше.

Но я должен сказать, что для меня писатель Лев Толстой илимузыкант Сергей Рахманинов, а равно и каждый талантливыйчеловек, не равен Батальонному комитету измашювцев.

Если Толстой сам почувствовал бы желание всадить пулю влоб человеку или штык в живот ему, — тогда, разумеется, дьяволбудет хохотать, идиоты возликуют вместе с дьяволом, а люди, длякоторых талант — чудеснейший дар природы, основа культуры игордость страны, — эти люди еще раз заплачут кровью.

Нет, я всей душой протестую против того, чтоб из талантли-вых людей делали скверных солдат.

Обращаясь к Совету солдатских депутатов, я спрашиваю его:считает ли он правильным постановление Батальонного комите-та Измайловского полка? Согласен ли он с тем, что Россия долж-на бросать в ненасытную пасть войны лучшие куски своегосердца — своих художников, своих талантливых людей?V И — с чем мы будем жить, израсходовав свой лучший мозг?

XXIVНа словах — все согласны, что российское государство трещитпо всем швам и разваливается, как старая баржа в половодье.

Никто как будто не спорит против необходимости культурно-го строительства. И, вероятно, никто не станет возражать противтого, что для всех нас обязательно крайне осторожное отноше-ние к человеку, очень внимательное к факту. Мы никогда еще ненуждались столь жестоко в точных и мужественно-правдивыхоценках явлений жизни, возмущенной до последней глуби-ны, — явлениях, которые грозят всем нам в стране нашей беско-нечной китайской разрухой.

Но никогда еще наши оценки, умозаключения, прожекты не

476

отличались столь печальной поспешностью, как в эти трагичес-кие дни.

Я, конечно, вполне согласен с ироническими словамиВл.Каренина, автора превосходнейшей книги о Жорж Занд:«Политики — консерваторы или либералы — люди, убежден-ные в своем знании истины и в праве преследования других зазаблуждения...»; я прибавил бы только — в интересах справед-ливости — к либералам и консерваторам радикалов-революцио-неров и прозелитов социализма.

«Борьба за власть» — неизбежна, однако над чем же будут«властвовать» победители, когда вокруг них останутся толькогнилушки и головни?

Увлечение политикой как бы совершенно исключает здравыйинтерес к делу культуры— едва ли это полезно для больнойстраны и ее жителей, в головах большинства которых «черт пал-кой помешал». Я позволю себе указать на такой факт: «Свобод-ная ассоциация для развития и распространения положительныхнаук» вызывает в демократических массах чрезвычайно внима-тельное отношение к ее задачам.

Вот, напр., «обозные солдаты» Нижегородского драгунскогополка, посылая свою лепту в фонд «Научного института», пишут,что «Ассоциация — великое национальное дело». Союз служа-щих Полтавы называет Институт «всенародным делом» и т.д.Можно привести десятки отзывов солдат, рабочих, крестьян, ивсе эти отзывы свидетельствуют о жажде просвещения, о глубо-ком понимании немедленности культурного строительства.

Иначе относится к этому делу столичная пресса: когда Ассо-циация послала воззвания о целях и нуждах своих в главнейшиегазеты Петрограда, — ни одна из этих газет, кроме «Новой жиз-ни», не напечатала воззвания. Организуется «Дом-музей памятиборцов за свободу», нечто подобное институту социальных науки гражданского воспитания, — только одна «Речь» посвятилаэтому делу несколько сочувственных строк.

Устраивается «Лига социального воспитания», в задачи еевходит и забота о дошкольном воспитании детей улицы, — и этолучший способ борьбы с хулиганством, это даст возможностьпосеять в душе ребенка зерна гражданственности.

«Свободное слово» столичной прессы молчит по этому пово-ду. Молчит оно и о «Внепартийном Союзе молодежи», объеди-няющем уже тысячи подростков и лоношей, в возрасте от 13 до20 лет. В провинции развивается культурное строительство, —

477

не преувеличивая, можно сказать, что в десятках сел и уездныхгородов организуются «Народные дома», наблюдается живей-шее стремление к науке, знанию.

Столичная печать молчит об этом спасительном явлении, оназанимается тем, что с какой-то странной, бесстрастной яростьюпугает обывателя анархией — и тем усиливает ее.

Газеты Петрограда вызывают впечатление бестолкового«страшного суда», в котором все участвующие — судьи и, в тоже время, все они — беспощадно обвиняемые.

Если верить влиятельным газетам нашим, то необходимопризнать, что на «святой Руси» совершенно нет честных и ум-ных людей. Если согласиться с показаниями журналистов, тореволюция— величайшее несчастие наше, она и развратилавсех нас, и свела с ума. Это было бы страшно, если б не былоглупо, не вызывалось «запальчивостью и раздражением». Гово-рят: на улице установилось отвратительно грубое отношение кчеловеку. Нет, это неверно!

На ночных митингах улицы пламенно обсуждаются самыеострые вопросы момента, но почти не слышно личных оскорб-лений, резких слов, ругательств,

В газетах — хуже.«Подлецы», — пишет «Биржевка» по адресу каких-то людей,

несогласных с нею. Слова «вор», «мошенник», «дурак» сталивполне цензурными словами; слово «предатель» раздается стольже часто, как в трактирах старого времени раздавался возглас«человек!»

Эта разнузданность, это языкоблудие внушает грустное итревожное сомнение в искренности газетных воплей о гибеликультуры, о необходимости спасать ее. Это не крики сердца, авозгласы тактики. Но, между тем, культура действительно вопасности, и эту опасность надо искренно почувствовать, с неюнеобходимо мужественно бороться.

Способны ли мы на это?

Кстати: вот одна из иллюстраций отношения прессы к фак-там. В один и тот же день в двух газетах рассказали.

Одна:«В воскресенье вечером на Богословском кладбище казачий

хорунжий Федоров шашкой изрубил на могиле анархиста Асйи-на футляр с венком и несколько знамен. Находившиеся на клад-

478

бище милиционеры 3-го Выборгского подрайона задержали хо-рунжего и препроводили в комиссариат, где и был составленпротокол о нарушении Федоровым порядка в общественном ме-сте. Спустя час в комиссариат явилась группа анархистов в ко-личестве человек 15, которая и предъявила требование выдатьим задержанного. Комиссар отказал анархистам в выдаче и пре-проводил Федорова к военному коменданту Полюстровскогоподрайона, откуда под охраной казачьего разъезда хорунжийбыл доставлен домой».

Другая:«Как сообщают, при похоронах убитого на даче Дурново

«анархиста» Ленина произошел инцидент, едва не разрешив-шийся кровавым столкновением.

Анархисты почему-то выбрали местом погребения Ленинаправославное Богословское кладбище и водрузили на могилекрест.

Находившиеся случайно на кладбище казаки заявили про-тест против похорон Ленина на Богословском кладбище, а затемсняли с могилы крест.

Анархисты намеревались было защищать могилу, но казаки,обнажив шашки, остановили их».

Это — разные факты?Нет, это только различное освещение одного и того же факта.Если вторую заметку прочитает человек, привыкший думать,

он, конечно, усомнится кое в чем — напр., в водружении анар-хистами креста. Верующего человека оскорбит факт снятия кре-ста с могилы. Обыватель еще раз вздрогнет, читая про «обна-женные шашки».

А сопоставляя заметки, естественно спросить: где же здесьправда?

И еще более естественно усомниться в педагогическом зна-чении «свободного слова» — «чуда средь Божьих чудес».

А не захлебнемся ли мы в грязи, которую так усердно разво-дим?

XXVДа, мы переживаем тревожное, опасное время, — об этом смрачной убедительностью говорят погромы в Самаре, в Минс-ке, Юрьеве, дикие выходки солдат на станциях железных дорог

479

и целый ряд других фактов распущенности, обалдения, хам-ства.

Конечно, не следует забывать, что крики «Отечество в опас-ности!» могут быть вызваны не только чувством искренней тре-воги, но и внушениями партийной тактики.

Однако было бы ошибочно думать, что анархию создает по-литическая свобода, — нет, на мой взгляд, свобода только пре-вратила внутреннюю болезнь — болезнь духа — в накожную.Анархия привита нам монархическим строем, это от него унас-ледовали мы заразу.

И не надо забывать, что погромы в Юрьеве, Минске, Самаре,при всем их безобразии, не сопровождались убийствами, тогдакак погромы царских времен, вплоть до «немецкого» погрома вМоскве, были зверски кровавыми. Вспомните Кишинев, Одессу,Киев, Белосток, Баку, Тифлис и бесчисленное количество отвра-тительных убийств в десятках мелких городов.

Я никого не утешаю, а всего менее — самого себя, но я все-таки не могу не обратить внимания читателя на то, что хоть вмалой степени смягчает подлые и грязные преступления людей.

Не забудем также, что те люди, которые всех громче кричат:«Отечество в опасности!» — имели все основания крикнуть этитревожные слова еще три года тому назад — в июле 914-го года.

По соображениям партийной и классовой эгоистической так-тики они этого не сделали, и на протяжении трех лет русскийнарод был свидетелем гнуснейшей анархии, развиваемойсверху.

Нисходя еще глубже в прошлое, мы встречаем у руля русскойгосударственности и Столыпина, несомненного анархиста, —его поддерживали аплодисментами как раз те самые благомыс-лящие республиканцы, которые ныне громко вопят об анархии инеобходимости борьбы с нею.

Конечно, «кто ничего не делает — не ошибается», но у насужасно много людей, которые что ни сделают — ошибаются.

Да, да, — с анархией всегда надобно бороться, но иногданадо уметь побеждать и свой собственный страх пред народом.

Отечество чувствовало бы себя в меньшей опасности, если бв отечестве было больше культуры.

К сожалению, по вопросу о необходимости культуры и отипе ее, потребном для нас, мы, кажется, все еще не договори-лись до определенных решений, — по крайней мере в началевойны, когда московские философы остроумно и вполне искрен-

480

но сравнивали Канта с Крупном, — эти решения были неясныдля нас.

Можно думать, что проповедь «самобытной» культуры имен-но потому возникает у нас обязательно в эпохи наиболее крутойреакции, что мы — люди, издревле приученные думать и дей-ствовать «по линии наименьшего сопротивления».

Как бы там ни было, но всего меньше мы заботились именноо развитии культуры европейской — опытной науки, свободногоискусства, технически мощной промышленности. И вполне ес-тественно, что нашей народной массе не понятно значение этихтрех оснований культуры.

Одной из первых задач момента должно бы явиться возбуж-дение в народе — рядом с возбужденными в нем эмоциями по-литическими — эмоций этических и эстетических. Наши ху-дожники должны бы немедля вторгнуться всею силой своих та-лантов в хаос настроений улицы, и я уверен, что победоносноевторжение красоты в душу несколько ошалевшего россиянинаумиротворило бы его тревоги, усмирило буйство некоторых неочень похвальных-чувств — вроде, например, жадности — и во-обще помогло бы ему сделаться человечнее.

Но — ему дали множество — извините! — плохих газет повесьма дорогой цене и — больше ничего, пока.

Науки — и гуманитарные, и положительные — могли бысыграть великую роль в деле облагорожения инстинктов, но уча-стие людей науки в жизни данного момента заметно еще менее,чем прежде.

Я не знаю в популярной литературе ни одной толково и убе-дительно написанной книжки, которая рассказала бы, как вели-ка положительная роль промышленности в процессе развитиякультуры. А такая книжка для русского народа давно необхо-дима.

Можно и еще много сказать на тему о необходимости немед-ленной и упорной культурной работы в нашей стране.

Мне кажется, что возглас «Отечество в опасности!» не такстрашен, как возглас: «Граждане! Культура в опасности!»

— Анархия, анархия! — кричат «здравомыслящие» люди,усиливая и распространяя панику в те дни, когда всем мало-мальски трудоспособным людям необходимо взяться за черную,будничную работу строительства новой жизни, когда для каждо-

16—3608 481

го обязательно встать на защиту великих ценностей старой куль-туры.

«Анархия!» И снова, как после 5-го года, на русскую демок-ратию, на весь русский народ изливаются потоки чернильногогнева, трусливой злости, бьют гейзеры грязных обвинений.

Неловко и не хочется говорить о себе, но — когда, года пол-тора тому назад, я напечатал «Две души», — статью, в которойговорил, что русский народ органически склонен к анархизму;что он пассивен, но — жесток, когда в его руки попадает власть;что прославленная доброта его души — карамазовский сенти-ментализм, что он ужасающе невосприимчив к внушениям гу-манизма и культуры, — за эти мысли — не новые, не мои, атолько резко выраженные мною, — за эти мысли меня обвиниливо всех прегрешениях против народа.

Даже недавно, совсем на днях, кто-то в «Речи» — газетепрежде всего грамотной — заявил, что мое «пораженчество»как нельзя лучше объясняется моим отношением к народу.

Кстати, — в «пораженчестве» я совершенно неповинен и ни-когда оному не сочувствовал. Порицать кулачную расправу, ду-эль, войну как мерзости, позорнейшие для всех людей, как дей-ствия, неспособные разрешить спор и углубляющие вражду, —порицать все это еще не значит быть «пораженцем» и «непро-тивленцем». Особенно несвойственно это мне — человеку, кото-рый проповедует активное отношение к жизни. Может быть,я — в некоторых случаях — не стану защищать себя, но на за-щиту любимого мною у меня хватит сил.

И сейчас я вспомнил об отношении к мыслям, изложенныммною в статье «Две души», вовсе не в целях самозащиты, само-оправдания. Я понимаю, что в злой словесной драке, которуюмы для приличия именуем «полемикой», драчунам нет дела доправды, они взаимно ищут друг у друга словесных ошибок, об-молвок, слабых мест и бьют друг друга, не столько для доказа-тельства истинности верований своих, сколько для публичнойдемонстрации своей ловкости.

Нет, я вспомнил о «Двух душах» для того, чтоб спросить бу-мажных врагов моих: когда они были более искренни, — когдаругали меня за мое нелестное мнение о русском народе или те-перь, когда они ругают русский народ моими же словами?

Я никогда не был демагогом и не буду таковым. Порицая нашнарод за его склонность к анархизму, нелюбовь к труду, за вся-ческую его дикость и невежество, я помню: иным он не мог

482 '

быть. Условия, среди которых он жил, не могли воспитать в немни уважения к личности, ни сознания прав гражданина, ни чув-ства справедливости — это были условия полного бесправия,угнетения человека, бесстыднейшей лжи и зверской жестокос-ти. И надо удивляться, что при всех этих условиях народ все-таки сохранил в себе немало человеческих чувств и некотороеколичество здорового разума.

Вы жалуетесь: народ разрушает промышленность!А кто же и когда внушал ему, что промышленность есть ос-

нова культуры, фундамент социального и государственного бла-гополучия?

В его глазах промышленность — хитрый механизм, ловкоприспособленный для того, чтоб сдирать с потребителя семьшкур. Он не прав?

Но ведь три, пять месяцев тому назад вы же сами изо дня вдень, во всех газетах и журналах разоблачали пред ним бесстыд-ный и фантастический рост доходов русской промышленности,и взгляд народа — это ваш взгляд.

Разумеется, вы должны были «разоблачать» — таков долгкаждого глашатая истины, мужественного защитника справед-ливости. Но — полемика обязывает к односторонности, поэто-му, говоря о грабеже, забывали о культурной, о творческой ролипромышленности, о ее государственном значении.

Источник наживы для одних, промышленность для другихтолько источник физического и духовного угнетения— вотвзгляд, принятый у нас без оговорок огромным большинствомдаже и грамотных людей. Этот взгляд сложился давно и креп-ко, — вспомните, как была принята в России книга Г.В.Плехано-ва «Наши разногласия» и какую бурю поднял «Иоанн Крести-тель всех наших возрождений» П.Б.Струве «Критическими за-метками».

Кричать об анархии так же бесполезно, как бесполезно и по-стыдно кричать «Пожар!», видя, что огонь истребляет дом, но непринимая никакого, — кроме словесного, — участия в борьбе согнем.

Полемика — премилое занятие для любителей схоластичес-ких упражнений в словесности и для тех людей, которые долгомсвоим почитают всегда и во всем доказывать свою правоту, точ-ность мысли своей и прочие превосходные качества, коих этилюди являются беспомощными обладателями.

Но — будет значительно полезнее, если мы — предоставив

483

суд над нами истории — немедля же начнем культурную работу,в самом широком смысле слова, если мы отдадим таланты, умыи сердца наши российскому народу для воодушевления его кразумному творчеству новых форм жизни.

XXVIВесьма вероятно, что мои мысли «наивны», я уже говорил, чтосчитаю себя плохим публицистом, но все-таки с упрямством,достойным, быть может, лучшего применения, «я буду продол-жать свою линию», не смущаясь тем, что «глас» мой остается«гласом вопиющего в пустыне», увы! — не безлюдной.

С книжного рынка почти совершенно исчезла хорошая, чест-ная книга — лучшее орудие просвещения. Почему исчезла — обэтом в другой раз. Нет толковой, объективно-поучающей книги,и расплодилось множество газет, которые изо дня в день поуча-ют людей вражде и ненависти друг к другу, клевещут, возятся вподлейшей грязи, ревут и скрежещут зубами, якобы работая надрешением вопроса о том — кто виноват в разрухе России?

Разумеется, каждый из спорщиков искреннейше убежден,что виноваты все его противники, а прав только он, им поймана,в его руках трепещет та чудесная птица, которую зовут истиной.

Сцепившись друг с другом, газеты катаются по улицам клуб-ком ядовитых змей, отравляя и пугая обывателя злобным шипе-нием своим, обучая его «свободе сло^а»— точнее говоря, сво-боде искажения правды, свободе клеветы.

«Свободное слово» постепенно становится неприличнымсловом. Конечно — «в борьбе каждый имеет право бить чем по-пало и куда попало»; конечно, «политика — дело бесстыдное» к«наилучший политик — наиболее бессовестный человек», -но, признавая гнусную правду этой зулусской морали, какуювсе-таки чувствуешь тоску, как мучительна тревога за молодуюРусь, только что- причастившуюся даров свободы!

Какая отрава течет и брызжет со страниц той скверной бума-ги, на которой печатают газеты!

Долго молился русский человек Богу своему: «Отверзи устамоя!» Отверзлись уста и безудержно изрыгают глаголы ненавис-ти, лжи, лицемерия, глаголы зависти и жадности. Хоть быстрасть кипела в этом — страсть и любовь! Но — не чувствует-ся ни любви, ни страсти. Чувствуется только одно -— упорное

484

и — надо сказать — успешное стремление цензовых классовизолировать демократию, свалить на ее голову все ошибки про-шлого, все грехи, поставить ее в условия, которые неизбежнозаставили бы демократию еще более увеличить ошибки и грехи.

Это ловко задумано и неплохо выполняется. Уже вполнеясно, что когда пишут «большевик», то подразумевают — «де-мократ», и не менее ясно то, если сегодня травят большевиков заих теоретический максимализм, завтра будут травить меньшеви-ков, потому что они социалисты, а послезавтра начнут грызть«Единство» за то, что оно все-таки недостаточно «лояльно» от-носится к священным интересам «здравомыслящих людей». Де-мократия не является святыней неприкосновенной, — правокритики, право порицания должно быть распространяемо и нанее, это — вне спора. Но, хотя критика и клевета начинаются содной буквы, — между этими двумя понятиями есть существен-ное различие, — как странно, что это различие для многих гра-мотных людей совершенно неуловимо! О, конечно, некоторыевожди демократии «бухают в колокол, не посмотрев в святцы»,но не забудем, что вожди цензовых классов отвечают на этиошибки пагубной для страны «итальянской» забастовкой без-действия и запугиванием обывателя — запугиванием, котороеуже дает такие результаты, как, например, следующее «Письмок Временному правительству», полученное мною:

«Революция погубила Россию, потому что всем волю дали; унас везде анархия. Радуются евреи, которые получили равнопра-вие; они погубили и погубят русский народ. Надо для спасениястраны самодержавие».

Не первое письмо такого тона получаю я, и надо ожидать, чтоколичество людей, обезумевших со страха, будет расти все быс-трей, — пресса усердно заботится об этом.

Но именно теперь, в эти трагически запутанные дни, ей сле-довало бы помнить о том, как слабо развито в русском народечувство личной ответственности и как привыкли мы карать засвои грехи наших соседей.

Свободное слово! Казалось, что именно оно-то и послужитразвитию у нас, на Руси, чувства уважения к личности ближне-го, к его человеческим правам. Но, переживая эпидемию поли-тического импрессионизма, подчиняясь впечатлениям «злобыдня», мы употребляем «свободное слово» только в бешеном спо-ре на тему о том, кто виноват в разрухе России. А тут и споранет, ибо — все виноваты.

485

И все — более или менее лицемерно — обвиняют друг дру-га, и никто ничего не делает, чтоб противопоставить буре эмо-ций силу разума, силу доброй воли.

XXVII«Довлеет дневи злоба его», — это естественно, это законно; од-нако у текущего дня две злобы: борьба партий за власть и куль-турное строительство. Я знаю, что политическая борьба — не-обходимое дело, но принимаю это дело как неизбежное зло. Ибоне могу не видеть, что в условиях данного момента и при нали-чии некоторых особенностей русской психики, — политическаяборьба делает строительство культуры почти совершенно невоз-можным.

Задача культуры — развитие и укрепление в человеке соци-альной совести, социальной морали, разработка и организациявсех способностей, всех талантов личности, — выполнима лиэта задача во дни всеобщего озверения?

Подумайте, что творится вокруг нас: каждая газета, имеясвой район влияния, ежедневно вводит в души читателей самыепозорные чувства — злость, ложь, лицемерие, цинизм и все про-чее этого порядка.

У одних возбуждают страх пред человеком и ненависть кнему, у других — презрение и месть, утомляя третьих однообра-зием клеветы, заражая их равнодушием отчаяния. Эта деятель-ность людей, которые заболели воспалением темных инстинк-тов, не только не имеет ничего общего с проповедью культуры,но резко враждебна ее целям.

А ведь революция совершена в интересах культуры и вызвалее к жизни именно рост культурных сил, культурных запросов.

Русский человек, видя свой старый быт до основания потря-сенным войною и революцией, орет на все голоса о культурнойпомощи ему, орет, обращаясь именно «в газету» и требуя от неерешений по самым разнообразным вопросам.

Вот, например, группа солдат «Кавказской армии» пишет:«Учащаются случаи зверской расправы солдат с изменивши-

ми им женами. Хлопочите, пожалуйста, чтоб сознательныелюди и социальная печать выступили на борьбу с эпидемичес-ким явлением и разъяснили, что бабы не виноваты. Мы, пишу-щие, знаем, кто виноват, и женщин не обвиняем, потому что вся-

486

кий человек обязан своей природе и хочет предназначенногоприродой ему».

Вот еще сообщение на эту тему:«Пишу в поезде, выслушав рассказ солдата, который со злоб-

ными слезами поведал, что он дезертир с фронта и убежал дляустройства двух детишек, брошенных стервой женой. Клянется,что расправится с ней. Из-за женщин дезертиров сотни и тыся-чи. Как тут быть?

В Ростове-на-Дону солдаты водили по улицам голую распут-ницу с распущенными волосами, с выкриками о ее похабстве ибили за ней по разбитому ведру. Организаторы безобразия —муж ее и ее же любовник, фельдфебель. Позвольте заметить, чтострах перед позором не укротит инстинкта, а, между тем, этигадости лицезреют дети. Что же молчит пресса?»

А вот письмо, переносящее «женский вопрос» уже в другуюплоскость:

«Прошу сообщить заказным письмом или подробно в газете,как надо понимать объявленное равноправие с нами для жен-щин и что она теперь будет делать.

Нижеподписанные крестьяне встревожены законом, от кото-рого может усилиться беззаконие, а теперь деревня держитсябабой. Семья отменяется из-за этого, и пойдет разрушение хо-зяйства».

Далее: «Объявляю тебе, друг людей, что по деревням проис-ходит чепуха, потому что солдаткам наделяют землю, что поху-же и негодно, и они ревмя ревут. Воротятся с войны мужья их,так из этого будет драка, сделайте одолжение. Надобно разъяс-нить мужикам, чтобы делали по правде».

И снова: «Пришлите книжку о правах женских».Не все письма на эту тему использованы мною. Но есть тема,

еще более часто повторяемая в письмах, — это требование книгпо разным вопросам.

Пишут об отношении к попам, спрашивают, «будут ли изме-нены переселенческие законы», просят рассказать «об амери-канском государстве», о том, как надо* лечить сифилис и нет лизакона «о свозке увечных в одно место», присылают «проше-ния» о том, чтобы солдатам в окопы отправлять лук, — он«очень хорош против цинги».

Все эти «прошения», «сообщения», «запросы» не находятместа на страницах газет, занятых желчной и злобной грызней.Руководители газет как будто забывают, что за кругом их влия-

487

ния остаются десятки миллионов людей, у которых инстинктборьбы за власть еще дремлет, но уже проснулось стремление кстроительству новых форм быта.

И, видя, каким целям служит «свободное слово», эти милли-оны легко могут почувствовать пагубное презрение к нему, а этобудет ошибка роковая и надолго не поправимая.

Нельзя ли уделять поменьше места языкоблудию и побольшеживым интересам демократии? Не заинтересованы ли все мы втом, чтоб люди почувствовали объективную ценность культурыи обаятельную прелесть ее?

xxvinНекий почтенный гражданин пишет мне:«Ужас охватывает душу, когда слышишь на уличных митингах,как солдаты, ревностно защищая крайние лозунги ленинцев, вто же время легко поддаются погромной агитации людей, кото-рые нашептывают им о засилии евреев в Совете рабочих и сол-датских депутатов. Однажды я спросил солдата: как совмещает-ся в его уме "социальная революция" с враждебным отношени-ем к национальностям? Он ответил:

— Мы народ необразованный, не наше солдатское дело раз-бираться в таких мудреных вопросах».

Другая корреспондентка сообщает:«Когда я сказала кондуктору трамвая, что социалисты борют-

ся за равенство всех народов, он возразил:•— Плевать нам на социалистов, социализм — это господская

выдумка, а мы, рабочие, — большевики».У цирка «Модерн» группа солдат и рабочих ведет беседу с

молоденьким нервным студентом.— Если мы будем только спорить друг с другом вот так враж-

дебно, как вы спорите, а учиться не станем, — кричит студент,надрываясь.

— Чему учиться? — сурово спрашивает солдат. — Чему тыменя можешь научить? Знаем мы вас — студенты всегда бунто-вали. Теперь — наше время, а вас пора долой всех, буржуазию!

Часть публики смеется, но какой-то щеголь, похожий на па-рикмахера, горячо говорит: .

— Это верно, товарищи!/Довольно командовала нами интел-лигенция. Теперь, при свободе прав, мы и без нее обойдемся.

488

Великие и грозные опасности скрыты в этом возбужденномневежестве!

Не однажды приходилось мне на ночных митингах Петро-градской стороны слышать и противопоставления большевизмасоциализму, и нападки на интеллигенцию, и много других стольже нелепых и вредных мнений. Это — в центре революции, гдеидеи заостряются до последней возможности, откуда они текутпо всей темной, малограмотной стране.

Развивается ли в стране процесс единения разумных револю-ционных сил, растет ли в ней энергия, необходимая строитель-ству культуры?

Есть признаки, как будто подсказывающие отрицательныйответ.

Один из этих признаков — все более заметное уклонениеинтеллигенции от работы в массах и возникающие среди нее —то тут, то там — попытки создать самостоятельные, чисто ин-теллигентские организации.

Очевидно, что есть причины, которые отталкивают интелли-гента от массы, и очень вероятно, что одной из этих причин яв-ляется то скептическое, а часто и враждебное отношение тем-ных людей к интеллигенту, которое изо дня в день внушаетсямассе различными демагогами.

Этот раскол может быть очень полезен трудовой интеллиген-ции — она объединится в организацию весьма внушительную испособную совершить много культурной работы.

Но, отходя постепенно от массы, увлекаясь собственнымиинтересами, задачами и настроениями, она еще более углубит ирасширит разрыв между инстинктом и интеллектом, а этот раз-рыв — наше несчастие, в нем источник нашей неработоспособ-ности, наших неудач в творчестве новых условий жизни.

Оставаясь без руководителей, в атмосфере буйной демаго-гии, масса еще более нелепо начнет искать различия между ра-бочими и социализмом и общности между «буржуазией» и тру-довой интеллигенцией.

А среди последней раздаются призывы, диктуемые, несом-ненно, благими намерениями и порывами, но отводящие интел-лектуальную энергию в сторону от интересов массы, от запро-сов текущего дня.

В «Известиях Юга», органе Харьковского и областного коми-тетов Советов рабочих и солдатских депутатов, некто ИванСтанков пишет:

489

«Есть огромной важности задание всего социализма: это —поднятие уровня культуры, сознание личности, повышение лич-ности и повышение всенародной интеллигентности. Есть лозунг:широко и сразу открыть двери Солнца, Красоты и Знания для все-го народа, дабы не было неинтеллигентных, дабы наше делениена интеллигентных и неинтеллигентных возможно скорее сталодиким пережитком старого строя, старых школ и систем.

Пропаганда и ближайшее осуществление идеи «всенароднойинтеллигентности» и есть, по моему убеждению, одна из технеразрывных, неотложных и важнейших задач социализма, ко-торую честная объединенная интеллигенция, сознавая это какдолг перед народом, обязана поставить исходным основаниемсвоих домогании и провести их в строительстве новом, наряду исовместно с общей платформой социалистических требованийвсех партий. Только интеллигентность, очищенная от язв буржу-азного строя, станет солнечной народной правдой. Станет солн-цем Разума и Красоты».

Слова хорошие. Еще лучше написано воззвание Исполни-тельного комитета Харьковского Совета депутатов трудовой ин-теллигенции.

«К вам, интеллигентные труженики Харьковской губернии,обращается настоящий призыв!

По злой иронии судьбы, российская интеллигенция, усеявшаякостьми своих мучеников крестный путь народного освобожде-ния и на всем протяжении своей истории выполнявшая великуюпросветительную и организационную работу, оказалась в настоя-щий момент, когда ''организовано все, неорганизованной сама.Организуя других, интеллигенция, как класс, забыла или не успе-ла организовать себя./При ее непосредственном участии органи-зовались рабочие, солдаты и крестьянство, справа от нее усилен-но организуется буржуазия, и лишь она одна, трудовая интелли-генция, богатая знанием, опытом и общественными навыками,остается необъединенной и рассыпанной в пыль.

Класс, лучше всех вооруженный для общественной работы иборьбы, класс активных традиций и светлых социальных идеа-лов вынужден плестись в самом хвосте событий, бессильный ихнаправлять.

Не место выяснять причины, но несомненный факт, чтокласс интеллигентного труда, как класс в его целом, в настоя-щий момент не входит и не может войти ни в одну из существу-ющих общественных группировок.

490

Отсюда необходимость его самостоятельного строительства.Но все данные для такого строительства налицо. Великий

экономический признак, признак наемного труда, признак воз-мездного отчуждения своей интеллигентской работы капиталуво всех его разновидностях — вот та база, на которой зиждетсякласс трудовой интеллигенции в огромном его большинстве, вотта железная цепь, которая призвана сковать его в одно неразрыв-ное целое. В этом смысле трудовая интеллигенция есть один изотрядов великого класса современного пролетариата, один изчленов великой рабочей семьи.

Но определив трудовую интеллигенцию как отряд рабочегокласса, мы тем самым определили и ее социальную сущность.

Класс трудовой интеллигенции, сознавший самого себя, мо-жет быть только социалистическим.

Великая российская революция не закончилась, она продол-жается. Огромные общественные задачи — завершение войны,государственное устроение, решение земельной проблемы иорганизация народного хозяйства, переживающего тягчайшийкризис, стоят перед страной во всем своем грозном величии ивластно требуют разрешения.

Товарищи, интеллигентные работники г. Харькова и Харь-ковской губернии! По примеру сердца России, Москвы, где ин-теллигентный пролетариат организовался в мощный Совет де-путатов трудовой интеллигенции, по образцу других демократи-ческих Советов депутатов рабочих, крестьянских и солдатских,объединяйтесь в свой Харьковский Совет депутатов трудовойинтеллигенции.

Только в единении — сила, только в солидарности — мощь».Стремление трудовой интеллигенции к созданию самостоя-

тельных организаций возникает не только в Москве и Харькове.Может быть, это стремление необходимо и всячески оправдано,но не осталась бы народная масса без головы.

Но все-таки встает тревожный вопрос: что это— процессединения сил или распада их?

XXIXВсе чаще разные люди пишут мне: «Мы не верим в народ»;«Я потерял веру в народ»; «Я не могу верить в народ, не верюпартиям и вождям».

491

Все это искренние вопли людей, ошеломленных тяжкимиударами фантастической и мрачной русской жизни, это крикисердца людей, которые хотят любить и верить.

Но — да простят мне уважаемые корреспонденты! — их го-лоса не кажутся мне голосами людей, желающих знать и рабо-тать. Это вздыхает тот самый русский народ, в способность ко-торого к духовному возрождению, к творческой работе отказы-ваются верить мои корреспонденты. Уважаемые мои корреспон-денты должны признать, что они плоть того самого народа, кото-рый всегда, а ныне особенно убедительно, обнаруживал — и об-

f наруживает — полное отсутствие веры в самого себя. Это на-род, вся жизнь которого строилась на «авось» и на мечтах о по-мощи откуда-то извне, со стороны — от Бога и Николая Угодни-ка, от «иностранных королей и государей», от какого-то «бари-на», который откуда-то «приедет» и «нас рассудит». Даже те-перь, когда народ является физическим «хозяином жизни», онвсе-таки продолжает надеяться на «барина»; для одной частиего этот барин — «европейский пролетариат», для другой — не-мец, устроитель железного порядка; некоторым кажется, что ихспасет Япония, и ни у кого нет веры в свои собственные силы.

Вера — это всегда хорошо для удобств души, для спокой-ствия ее, она несколько ослепляет человека, позволяя ему не за-мечать мучительных противоречий жизни, — естественно, чтовсе мы стремимся поскорее уверовать во что-нибудь, в какого-нибудь «барина», способного «рассудить^ и устроить добрыйпорядок внутри и вне нас. Мы очень легко веруем: народникирасписали нам деревенского мужика, точно пряник, и мы охотноповерили — хорош у нас мужик, настоящий китаец, куда до негоевропейскому мужику.

Было очень удобно верить в исключительные качества душинаших Каратаевых — не просто мужики, а всечеловеки! ГлебУспенский «Властью земли» нанес этой вере серьезный удар, новерующие не заметили его. Чехов, столь нежно любимый нами,показал нам «Мужиков» в освещении еще более мрачном, — егопоругали за неверие в народ. Иван Бунин мужественно сгустилтемные краски — Бунину сказали, что он помещик и ослепленклассовой враждой к мужику. И, конечно, не заметили, что писа^тели-крестьяне — Ив.Вольный, Семен Подъячев и др. — изоб-ражают мужика мрачнее Чехова, Бунина и даже мрачнее такихуже явных и действительных врагов народа, как, например, Ро-дионов, автор нашумевшей книги «Наше преступление».

492

У нас верят не потому, что знают и любят, а именно — дляспокойствия души, — это вера созерцателей, бесплодная и бес-сильная, она — «мертва есть». Верой, единственно способнойгоры сдвигать, мы не обладаем. Теперь, когда наш народ свобод-но развернул пред миром все богатства своей психики, воспи-танной веками дикой тьмы, отвратительного рабства, зверинойжестокости, мы начинаем кричать:

— Не верим в народ!Уместно спросить Неверов:— А во что же и почему вы раньше верили? Ведь все то, что

теперь отталкивает вас от народа, было в нем и при СтепанеРазине, и Емельяне Пугачеве, в годы картофельных бунтов ихолерных, в годы еврейских погромов и во время реакции907—8 годов. Во что верили вы?

Хороший честный мастер, прежде чем сделать ту или инуювещь, изучает, знает материал, с которым он хочет работать.

Наши социальных дел мастера затеяли построение храма но-вой жизни, имея, может быть, довольно точное представление оматериальных условиях бытия народа, но совершенно не обла-дая знанием духовной среды, духовных свойств материала.

Нам необходимо учиться и особенно нужно выучиться люб-ви к труду, пониманию его спасительности.' Вера — это очень приятно, но необходимо знание. Полити-

ка — неизбежна, как дурная погода, но, чтобы облагородить по-литику, необходима культурная работа, и давно пора внести вобласть злых политических эмоций — эмоции доброты и добра.Верить нужно в самого себя, в свою способность к творческойработе, остальное приложится.

«Мы в мир пришли, чтобы не соглашаться», чтобы спорить смерзостями жизни и преодолеть их.

Верить — это удобно, но гораздо лучше иметь хорошо разви-тое чувство собственного достоинства и не стонать по поводутого, в чем все мы одинаково виноваты.

XXXНаиболее культурные группы рабочего класса начинают созна-вать необходимость для рабочего научно-технических знаний.Интеллигентные рабочие чувствуют, что промышленность—-.это их дело, что она — основа культуры, залог благосостояния

493

страны и что для ее возрождения и развития промышленностинеобходим рабочему солидный запас научного опыта. Об этойновой для нас оценке знания и труда говорят такие факты, како-вы составляемые рабочими, членами профессиональных со-юзов, докладные записки, в которых утверждается необходи-мость организации в стране музеев и институтов по разным от-раслям производств, например по стеклянному, керамическому,фарфоровому.

Очень характерно, что прежде всего рабочие указывают нанеобходимость скорейшего развития промышленности художе-ственной, — можно думать, что здесь сказывается эмоциональ-ная талантливость народа и его природная «смекалка», — людикак будто понимают, что немец, готовый завалить Россию дрян-ным и дешевым товаром, будет не в состоянии конкурировать сней на почве промышленности художественной.

«Дисциплинированный до совершенства механического ап-парата, послушный инструмент в руках силы, управляющей им,немец может чудесно подделать все, от философии до каучука,но он плохо понимает поэзию труда», — сказано о немце, и вэтом есть немало правды.

Мы, Русь, — анархисты по натуре, мы жестокое зверье, в на-ших жилах все еще течет темная и злая рабья кровь — ядовитоенаследие татарского и крепостного ига, — что тоже правда. Нетслов, которыми нельзя было бы обругать русского человека, —кровью плачешь, а ругаешь, ибо он, несчастный, дал и дает пра-во лаять на него тоскливым собачьим лаем, воем собаки, любовькоторой недоступна, непонятна ее дикому хозяину, тоже зверю.

' Самый грешный и грязный народ на земле, бестолковый вдооре и зле, опоенный водкой, изуродованный цинизмом наси-лия, безобразно жестокий и, в то же время, непонятно добро-душный, —- в конце всего — это талантливый народ/

Теперь, когда вскрылся гнилостный нарыв полицейско-чи-новничьего строя и ядовитый, веками накопленный гной растек-ся по всей стране, — теперь мы все должны пережить мучитель-ное и суровое возмездие за грехи прошлого — за нашу азиат-скую косность, за эту пассивность, с которой мы терпели наси-лия над нами.

Но этот взрыв душевной гадости, эта гнойная буря — не на-долго, ибо это процесс очищения и оздоровления больного орга-низма — «болезнь вышла наружу», явилась во всем ее безобра-зии.

494

Но — отказываешься верить, что это смертельная болезнь ичто мы погибнем от нее. Нет, не погибнем, если дружно и упор-но начнем лечиться. Русская интеллигенция снова должна взятьна себя великий труд духовного врачевания народа. Теперь онаможет и работать в условиях большей свободы, и нет сомнения,что труд духовного возрождения страны разделит вместе с неюи рабочая, пролетарская интеллигенция, та наиболее культурнаячасть ее, которая ныне тонет и задыхается среди темной массы.

Задача демократической и пролетарской интеллигенции —объединение всех интеллектуальных сил страны на почве куль-турной работы. Но для успеха этой работы следует отказаться отпартийного сектантства, следует понять, что одной политикойне воспитаешь «нового человека», что путем превращения мето-дов в догматы мы служим не истине, а только увеличиваем коли-чество пагубных заблуждений, раздробляющих наши силы.

Сил у нас немного, их нужно беречь, нужно экономить тратуэнергии, координировать разрозненные затеи и усилия отдель-ных лиц, групп, организаций и создать единую организацию,которая встала бы во главе всей культурно-просветительной ра-боты, имеющей целью духовное оздоровление и возрождениестраны.

Кажется, что-та часть интеллигенции, которая настроена наи-менее сектантски и еще не насмерть изуродована партийной ифракционной «политикой», — кажется, что эта часть интелли-генции начинает чувствовать необходимость широкой культур-ной работы, повелительно диктуемой трагическими условиямидействительности.

Об этом говорит попытка представителей различных полити-ческих взглядов организовать внепартийное общество под деви-зом «Культура и Свобода», и нет сомнения, что если это обще-ство поймет задачу момента достаточно глубоко, — оно можетисполнить трудную роль организатора всех лиц и групп наибо-лее дееспособных, искренно желающих работать на благо стра-ны.

Но и здесь, как первое условие успешной работы, должноосуществить издание информационного журнала, который да-вал бы более или менее точную картину всего хода культурно-просветительных начинаний. Необходим подсчет сил, необходи-мо знать, кто, что и где делает или намерен делать, — у нас час-то случается, что люди, трудящиеся на одной и той же почве,ничего не знают друг о друге.

495

Если страна будет иметь два органа, из которых один поста-вит себе целью подробно оповещать обо всем, что творится вобласти чистой и прикладной науки, а другой возьмет на себяобязанность рассказывать о работе культурно-просветительной,эти органы окажут огромную пользу делу воспитания мысли ичувства. Надо работать, почтенные граждане, надо работать —только в этом наше спасение, и ни в чем ином.

Садическое наслаждение, с которым мы грызем глотки другдругу, находясь на краю гибели, — подленькое наслаждение,хотя оно и утешает нас в бесконечных горестях наших.

Но, право же, не стоит особенно усердно предаваться делувзаимного истязания и истребления, — надо помнить, что естьдостаточно людей, которые и желают и, пожалуй, могут истре-бить нас.

Будем же работать спасения нашего ради, да не погибнем«яко обри, их же несть ни племени, ни рода».

XXXIОтрицательные явления всегда неизмеримо обильнее тех фак-тов, творя которые, человек воплощает свои лучшие чувства,свои возвышенные мечты, — истина столь же бчевидная, скольпечальная. Чем более осуществимыми кажутся нам наши стрем-ления к торжеству свободы, справедливости, красоты, — темболее отвратительным является пред нами все то скотски под-лое, что стоит на путях к победе человечески прекрасного. Грязьи хлам всегда заметнее в солнечный день, но часто бывает, чтомы, слишком напряженно останавливая свое внимание на фак-тах, непримиримо враждебных жажде лучшего, уже перестаемвидеть лучи солнца и как бы не чувствуем его живительнойсилы.

О том, что Русь стоит на краю гибели, мы начали кричать -—с тоскою, страхом и гневом — три года тому назад, но — ужезадолго до этого мы говорили о неизбежной гибели родины ше-потом, вполголоса, языком, искаженным пытками монархичес-кой цензуры. Три года мы непрерывно переживаем катастрофу,все громче звучат крики о гибели России, все грознее слагаютсядля нее внешние условия ее государственного бытия, все бо-лее — как будто — очевиден ее внутренний развал, и, казалосьбы, ей давно уже пора рухнуть в пропасть политического унич-

496

тожения. Однако до сего дня она все еще не рухнула, — не ум-рет и завтра, если мы не захотим этого. Надо только помнить,что все отвратительное, как и все прекрасное, творится нами,надо зажечь в себе все еще незнакомое нам сознание личной от-ветственности за судьбу страны.

Что мы живем скверно, позорно, — об этом излишне гово-рить, это известно всем — мы давно живем так; а все-таки примонархии мы жили еще сквернее и позорнее. Мы тогда мечта-ли о свободе, не ощущая в себе живой, творческой силы ее,ныне весь народ, наконец, ощущает эту силу. Он пользуетсяею эгоистически и скотски, глупо и уродливо, — все это так,однако — пора понять и оценить тот огромного значения факт,что народ, воспитанный в жесточайшем рабстве, освобождениз тяжких, уродующих цепей. Внутренно мы еще не изжилинаследия рабства, еще не уверены в том, что свободны, неумеем достойно пользоваться дарами свободы, и от этого —главным образом, от неуверенности— мы так противно гру-бы, болезненно жестоки, так смешно и глупо боимся и пугаемдруг друга. ,

А все-таки вся Русь — до самого дна, до последнего из еедикарей — не только внешне свободна, но и внутренне поколеб-лена в своих основах и основе всех основ ее — азиатской косно-сти, восточном пассивизме.

Те муки, те страдания, от которых зверем воет и мечется русский народ, — не могут не изменить его психических навыков,его предрассудков и предубеждений, его духовной сущности. Онскоро должен понять, что, как ни силен и жаден внешний враг,страшнее для русского народа враг внутренний — он сам, своимотношением к себе, человеку, ценить и уважать которого его неучили, к родине, которую он не чувствовал, к разуму и знанию,силы которых он не знал и не ценил, считая их барской выдум-кой, вредной мужику.

Он жил древней азиатской хитростью, не думая о завтраш-нем дне, руководясь глупой поговоркой: «День прошел и —слава Богу!» Теперь враг внешний показал ему, что хитростьтравленого зверя — ничто пред спокойной железной силойорганизованного разума. Теперь он должен будет посвятитьшестимесячные зимы мыслям и трудам, а не полусонному, по-луголодному безделию. Он принужден понять, что родина егоне ограничивается пределами губернии, уезда, а — огромнаястрана, полная неисчерпаемых богатств, способных вознагра-

497

дить его честный и умный труд сказочными дарами. Он пой-мет, что

;: Лень есть глупость тела,« Глупость — лень ума,

и захочет учиться, чтобы оздоровить и ум и тело.Революция — судорога, за которою должно следовать мед-

ленное и планомерное движение к цели, поставленной актомреволюции. Великая революция Франции сотрясала и мучилагероический народ ее десять лет, прежде чем весь этот народпочувствовал всю Францию своей родиной, и мы знаем, как му-жественно он отстоял ее свободу против всех сил европейскойреакции. Народ Италии на протяжении сорока лет совершил де-сяток революций, прежде чем создал единую Италию.

Там, где народ не принимал сознательного участия в творче-стве своей истории, он не может иметь чувства родины и не мо-жет сознавать своей, ответственности за несчастия родины. Те-перь русский народ весь участвует в созидании своей исто-рии — это событие огромной важности, и отсюда нужно исхо-дить в оценке всего дурного и хорошего, что мучает и радуетнас.

Да, народ полуголоден, измучен, да, он совершает множествопреступлений, и не только по отношению к области искусстваего можно назвать «бегемотом в посудной лавке». Это неуклю-жая, не организованная разумом сила — сила огромная, потен-циально талантливая, воистину способна к всестороннему раз-витию. Те, кто так яростно и без оглядки порицают, травят рево-люционную демократию, стремясь вырвать у нее власть и снова,хотя бы на время, поработить ее узкоэгоистическим интересамцензовых классов, забывают простую, невыгодную им истину:«Чем больше количество свободно и разумно трудящихся лю-дей — тем выше качество труда, тем быстрее совершается про-цесс создания новых, высших форм социального бытия. Еслимы заставим энергично работать всю массу мозга каждой дан-ной страны — мы создадим страну чудес!»

Не привыкшие жить всеми силами сердца и ума, мы усталиот революций— усталость преждевременная и опасная длявсех нас. Я лично не верю в эту смертельную усталость, и я ду-маю, что она исчезнет, если в стране раздастся бодрый, воскре-сающий голос — он должен прозвучать!

498

В одной из битв на Западе француз-капитан вел свою роту ватаку на позиции врага. Он с отчаянием видел, как падают одинза другим его солдаты, убиваемые свинцом, а того больше —страхом, неверием в свои силы, отчаянием пред задачей, котораяказалась им невыполнимой. Тогда капитан, как и следует фран-цузу, человеку, воспитанному героической историей, крикнул:

— Встаньте, мертвые!Убитые страхом воскресли, и враг был побежден.Страстно верю, что близок день, когда нам тоже кто-то, очень

любящий нас, кто умеет все понять и простить, крикнет:— Встаньте, мертвые!И мы встанем. И враги наши будут побеждены.Верю.

хххпЕстественно, что внимание мыслящих людей приковано к поли-тике, — к области насилия и деспотизма, злобы и лжи, где различ-ные партии, группы и лица, сойдясь якобы на «последний и реши-тельный бой», цинически попирают идеи свободы, постепенноутрачивая облик человечий в борьбе за физическую власть надлюдьми. Это внимание естественно, однако оно односторонне, апотому уродливо и вредно. Содержание процесса социальногороста не исчерпывается только одним явлением классовой, поли-тической борьбы, в основе которой лежит грубый эгоизм инстин-кта, — рядом с этой неизбежной борьбой все мощнее развиваетсяиная, высшая форма борьбы за существование — борьба челове-ка с природой, и только в этой борьбе человек разовьет до совер-шенства силы своего духа, только здесь он найдет возвышающеесознание своего значения, здесь завоюет ту свободу, котораяуничтожит в нем зоологические начала и позволит ему стать ум-ным, добрым, честным — поистине свободным.

Мне хочется сказать всем, кто истерзан жестокими пыткамидействительности и чей дух угнетен, — мне хочется сказать им,что даже в эти дни, дни, грозящие России гибелью, интеллекту-альная жизнь страны не иссякла, даже не замерла, а напротив,энергично и широко развивается.

Напряженно работает высшее ученое учреждение страны —Академия наук, непрерывно идет руководимое ею исследованиепроизводительных сил России, подготовляется к печати и печа-

499

хается ряд ценнейших докладов и трудов, скоро выйдет обзоруспехов русской науки — книга, которая даст нам возможностьгордиться великими трудами и достижениями руескоге.таланта.

Университет предполагает осуществить свободные научныекурсы в духе Сорбонны, работают многочисленные ученые об-щества, невзирая на грубые помехи, которые ставят им невеже-ство политики и политика невежд.

Скромные подвижники чистого знания, не упуская из видуничего, что может быть полезно разоренной, измученной роди-не, составляют проекты организации различных институтов, не-обходимых для возрождения и развития русской промышленно-сти. В Москве принимается за работу «Научный институт», ос-нованный на средства г. Марк и руководимый профессором Ла-заревым, в Петрограде организует исследовательские институ-ты по химии, биологии и т.д. «Свободная ассоциация для разви-тия и распространения положительных наук».

Размеры газетной статьи не дают возможности перечислитьвсе начинания, которые возникли среди наших ученых за времяреволюции, — но, не преувеличивая значения этих начинаний,можно с уверенностью сказать, что научные силы России разви-вают энергичную деятельность, и эта чистая, великая работалучшего мозга страны — залог и начало нашего духовного воз-рождения.

Если б люди, считающие себя политическими вождями Рос-сии, правильно поняли нужды народа, интересы государства,если бы они нашли достаточно такта для того, чтоб не мешатьвеликому делу научного творчества, и нашли немного ума, чтобпомочь трудам ученых!

ХХХ1ПНо, к сожалению, процесс творчества в области чистой и при-кладной науки остается почти неизвестным широким слоям де-мократической интеллигенции, а для нее необходимо следить заразвитием этого процесса, — знание вполне способно оздоро-вить изболевшие души, утешить замученных людей и поднятьих рабочую энергию.

Академия наук сделала бы прекрасное и полезное дело,предприняв издание небольшого журнала, который осведомлялбы грамотных людей обо всем, что творится в области русской

500

науки. Такой информационный журнал несомненно имел быглубокое социальное и национально-воспитательное значение; яне обмолвился, сказав «национальное» значение, ибо нахожу,что нам, народу, силы которого так ловко и широко использова-ли наши «друзья» для борьбы с их врагами, — нам пора понять,что у нас нет иных друзей, кроме самих себя.

Наконец, для нас, людей глубоко некультурных, пора такжепонять и то, что мы давно живем в условиях, созданных наукой,без участия которой не сделаешь ни хорошего кирпича, ни пуго-вицы и ничего, что облегчает нашу жизнь, украшает ее, стремит-ся сохранить нашу энергию от бесполезной траты и преоборотьначала, разрушающие жизнь; нам пора понять, что научное зна-ние — сила, без которой невозможно возрождение страны.

«Мы ленивы и нелюбопытны», но надо же надеяться, чтожестокий, кровавый урок, данный нам историей, стряхнет нашулень и заставит нас серьезно подумать о том, почему же, почемумы, Русь, — несчастнее других? Повторяю — Академия наук,взяв на себя издание информационного журнала, который вкратких очерках и сообщениях давал бы сведения обо всем, чтосовершается в таинственной, скрытой от непосвященных облас-ти науки, — предприняв это издание, Академия совершила бынационально важное и необходимое дело образумления, очело-вечения страны, теряющей веру в свои силы, озверевшей от ци-нических пыток глупости:— самого страшного врага людей.

XXXIVЯ знаю, что сейчас на Руси уже немало людей, которые страстнорвутся из плена грязной и оскорбительной действительности«под культуру» — к истинной свободе, к свету.

Но мне кажется, что подобные люди, мучительно тоскующиео лучшей жизни, представляют себе не совсем ясно, недостаточ-но широко содержание понятия «культура», «культурность».

От них как-то ускользает гуманитарное, глубоко идеалисти-ческое содержание этих понятий; о чем, собственно, думаютони, какие формы чувства и мыслей представляют себе, мечтаяо новой культуре?

Вот — вокруг нас мы видим немало так называемых «куль-турных людей», это люди очень грамотные политически, оченьнасыщенные различными знаниями, но их житейский опыт, их

501

знания не мешают им быть антисемитами, антидемократами идаже искренними защитниками государственного строя, осно-ванного на угнетении народных масс, на угнетении свободыличности. Эти люди, персонально порядочные и даже, иногда,очень чуткие в частных отношениях, в борьбе за торжество сво-их идей, в общественной деятельности нимало не брезгают при-бегать к приемам нечестным, ко лжи и клевете на врага, к под-леньким иезуитским хитростям, даже к жестокости — защитесмертной казни, к оправданию расстрелов и т.д. И все это не ме-шает им считать себя «культурными» людьми. Или возьмем гер-манскую социал-демократическую партию, она считалась оченькультурной, и действительно, ее организации немало послужи-ли делу развития внешней культуры Германии.

Но — вот уже четыре года сотни тысяч социал-демократовГермании, вооруженные мерзейшими орудиями истребления,убивают себе подобных на земле, на воде, в воздухе, под водою,убивают мирное население, женщин и детей, уничтожают горо-да, виноградники, плодовые сады, огороды; пашни, храмы и па-роходы, фабрики, уничтожают великий, священный, веками на-копленный труд Бельгии, Франции и т.д.

Я потому говорю о немцах, что их отвратительная деятель-ность все время войны протекает на чужих землях, но, само со-бою разумеется, что в этой подлой войне невинных — нет. В нейповинны все, и мы не менее других, только на нашу долю выпа-ло страдать от нее более других, потому что мы оказались всехслабее в отношении внутренней и внешней культуры.

В чем же дело и как должно быть воспринято истинное со-держание понятия «культура», дабы невозможны стали такиепозорные противоречия, каковы указанные?

Очевидно, что мы только тогда получим возможность унич-тожить эти позорные противоречия, когда сумеем культивиро-вать свои чувства и волю.

Нужно помнить, что всё — в нас, всё — от нас, это мы тво-рим все факты, все явления. Можем ли мы воспитать в самихсебе органическое отвращение к звериной половине нашего су-щества, к тем зоологическим началам в нашей психике, которыепозволяют нам быть грубыми и жестокими друг к другу? Можемли мы внушить сами себе и друг другу отвращение к страданию,преступлению, ко лжи, жестокости и всей той подлой пыли, ко-торой так много в душе каждого из нас, кто бы он ни был, скольбы «высоко культурным» ни считался?

502

Истинная суть и смысл культуры — в органическом отвра-щении ко всему, что грязно, подло, лживо, грубо, что унижаетчеловека и заставляет его страдать. Нужно научиться ненави-деть страдание, только тогда мы уничтожим его. Нужно на-учиться хоть немножко любить человека, такого, каков он есть,и нужно страстно любить человека, каким он будет.

Сейчас человек измотался, замучился, на тысячу кусков раз-рывается сердце его от тоски, злости, разочарований, отчаяния;замучился человек и сам себе жалок, неприятен, противен. Не-которые, скрывая свою боль из ложного стыда, все еще форсят,орут, скандалят^ притворяясь сильными людьми, но они глубоконесчастны, смертельно устали.

Что же излечит нас, что воскресит наши силы, что может из-нутри обновить нас?

Только вера в самих себя, и ничто иное. Нам необходимо кое-что вспомнить, мы слишком много забыли в драке за власть икусок хлеба.

Надо вспомнить, что социализм — научная истина, что нас кнему ведет вся история развития человечества, что он являетсясовершенно естественной стадией политико-экономическойэволюции человеческого общества, надо быть уверенными в егоосуществлении, уверенность успокоит нас.

Рабочий не должен забывать идеалистическое начало социа-лизма, — он только тогда уверенно почувствует себя и апосто-лом новой истины, и мощным бойцом за торжество ее, когдавспомнит, что социализм необходим и спасителен не для однихтрудящихся, но что он освобождает все классы, все человече-ство из ржавых цепей старой, больной, изолгавшейся, самоесебя отрицающей культуры.

Цензовые классы не принимают социализма, не чувствуют внем свободы, красоты, не представляют себе, как высоко он мо-жет поднять личность и ее творчество.

А многие рабочие понимают это? Для большинства их соци-ализм — только экономическое учение, построенное на эгоизмерабочего класса, так же, как другие общественные учения стро-ятся на эгоизме собственников.

В борьбе за классовое не следует отметать общечеловеческоестремление к лучшему.

Истинное чувствование культуры, истинное понимание еевозможно только при органическом отвращении ко всему жесто-кому, грубому, подлому как в себе самом, так и вне себя.

503

Вы пробуете воспитать в себе это отвращение?Глебов, в ответ на мой план издания научно- и культурно-ин-

формационных журналов, восклицает:«Неужели оттого у нас происходит все нехорошее, что страна

не имеет еще двух органов?»Это восклицание не гармонирует с умным началом его ста-

тьи, где он сокрушается об «анархо-бунтарской струе насмеш-ливого отношения к книге».

То, что мы не понимаем или недооцениваем силы знания, яв-ляется величайшей помехой на пути «под культуру». Без знанияи самосознания мы никуда не уйдем из гнилого болота совре-менности. Именно сейчас необходимы органы, которые давалибы нам более или менее точное представление о том, что у насесть хорошего, именно— хорошего. Подсчет отрицательныхсвойств и фактов сделан и делается ежедневно, с удовольствием,и пора присмотреться — нет ли вокруг нас явлений и фактов по-ложительных?

XXXVЧеловек, недавно приехавший из-за границы, рассказывает:«В Стокгольме открыто до шестидесяти антикварных магази-нов, торгующих картинами, фарфором, бронзой, серебром, ков-рами и вообще предметами искусств, вывезенными из России.В Христиании таких магазинов я насчитал двенадцать, их оченьмного в Гетеборге и других городах Швеции, Норвегии, Дании.На некоторых магазинах надписи: "Антикварные и художе-ственные вещи из России", "Русские древности". В газетах час-то встречаются объявления: "Предлагают ковры и другие вещииз русских императорских дворцов"».

Нет сомнения, что этот рассказ — печальная истина, печаль-ная в такой же степени, как и позорная для нас. Чтобы убедитьсяв этой истине, стоит только посвятить два-три дня на обзор того,что творится в галереях Александровского рынка, в антиквар-ных лавках Петрограда и бесчисленных комиссионных конто-рах, открытых на всех улицах города. Всюду неутомимо ходятхорошо выбритые, но плохо говорящие по-русски люди амери-канской складки и — без конца покупают, покупают все, чтоимеет хотя бы ничтожное художественное значение. Особенноусердно и успешно охотятся за восточными вещами — китай-

504

ским и японским фарфором, бронзой, старинным лаком, вышив-ками по шелку, рисунками, финифтью, клуазоннэ и т.д. Иност-ранцам хорошо известно, что Россия густо насыщена предмета-ми восточного искусства — особенно после похода на Пекин,где наши воины вели себя весьма бесцеремонно по отношениюк собственности китайцев и откуда наши воеводы возили цен-ные вещи вагонами. Маньчжурская авантюра еще значительнееусилила приток восточных вещей, немало вывезено их в Россиюи за время японской войны. Но, разумеется, больше всего спо-собствовало насыщению России восточным искусством нашенепосредственное соседство с Китаем.

Знатоки дела, изучавшие историю восточного искусства, иколлекционеры утверждают, что у нас можно найти в чудесномизобилии такие редкие и древние вещи Востока, каких нет ужени в Китае, ни в Японии. Очень многие иностранцы удивляются,что, несмотря на такое богатство художественными сокровища-ми Востока, несмотря на духовную связь русского искусства свосточным, у нас нет музея восточных древностей и восточногоискусства.

Конечно — это удивление наивных людей, разуму которыхсовершенно недоступно понимание нашей русской оригиналь-ности, нашей самобытности. Эти люди, видимо, не знают, что унас — лучший в мире балет и — самая отвратительная поста-новка книгоиздательского дела, несмотря на то что Русь — об-ширнейший в мире книжный рынок. Им неизвестно, что газетыСибири, изобилующей лесами, печатаются на бумаге, привози-мой из Финляндии, и что мы возим хлопок из Туркестана вМоскву для того, чтобы, обработав оный, отвезти обратно изМосквы в Туркестан.

Вообще иностранцы народ наивный и невежественный, иРусь для них — загадка. Для некоторых русских она тоже явля-ется загадкой, и притом весьма глупой, но эти русские — простолюди, лишенные чувства любви к родине, патриотизма и проче-го, это — еретики, а по мнению людей, обладающих волчьимпатриотизмом, это — Хамы, не щадящие наготы отца своего,будто бы потому, что нагота отвратительна, когда она уродлива игрязна.

Но — шутки прочь. Дело в том, что Россию грабят не толькосами русские, а иностранцы, что гораздо хуже, ибо русский гра-битель остается на родине вместе с награбленным, а чужой —улепетывает к себе, где и пополняет, за счет русского ротозей-

505

ства, свои музеи, свои коллекции, т.е. — увеличивает количе-ство культурных сокровищ своей страны, сокровищ, ценностькоторых — неизмерима, так же, как неизмеримо их эстетичес-кое и практическое значение. Они не только воспитывают вкус илюбовь к изящному, не только возбуждают уважение к творчес-ким силам человека, но служат возбудителями стремления к со-зданию новых вещей, новых форм красоты и, таким образом,влияют на развитие художественной промышленности. А вмес-те с неизбежным изменением социальных условий, вместе сприобщением демократии к культуре воспитательная роль худо-жественной промышленности будет огромна и развитие ее бы-стро.

Мы и тут поплетемся сзади других, а мудрецы наши будутохать, высказывая запоздалые и бессмысленные сожаления:

«Ведь сколько было у нас, в России, прекрасных вещей вели-чайшего значения, и художественного, и научного, а вот — всеисчезло! Так жаль, что не догадались своевременно собрать их,устроить музей — как бы хорошо было это!»

Поохают и — успокоятся.А, между тем, время еще не ушло и можно бы сохранить

много ценного и необходимого для культуры России.

XXXVIВсе настойчивее распространяются слухи о том, что 20 октябряпредстоит «выступление большевиков» — иными словами: мо-гут быть повторены отвратительные сцены 3—5 июля. Зна-чит — снова грузовые автомобили, тесно набитые людьми свинтовками и револьверами в дрожащих от страха руках, и этивинтовки будут стрелять в стекла магазинов, в людей — кудапопало! Будут стрелять только потому, что люди, вооруженныеими, захотят убить свой страх. Вспыхнут и начнут чадить, от-равляя злобой, ненавистью, местью, все темные инстинкты тол-пы, раздраженной разрухою жизни, ложью и грязью полити-ки — люди будут убивать друг друга, не умея уничтожить своейзвериной глупости.

На улицу выползет неорганизованная толпа, плохо понимаю-щая, чего она хочет, и, прикрываясь ею, авантюристы, воры,профессиональные убийцы начнут «творить историю русскойреволюции».

506

Одним словом— повторится та кровавая, бессмысленнаябойня, которую мы уже видели и которая подорвала во всейстране моральное значение революции, пошатнула ее культур-ный смысл.

Весьма вероятно, что на сей раз события примут еще болеекровавый и погромный характер, нанесут еще более тяжкийудар революции.

Кому и для чего нужно все это? Центральный Комитет с.-д.большевиков, очевидно, не принимает участия в предполагае-мой авантюре, ибо до сего дня он ничем не подтвердил слухов опредстоящем выступлении, хотя и не опровергает их.

Уместно спросить: неужели есть авантюристы, которые,видя упадок революционной энергии сознательной части проле-тариата, думают возбудить эту энергию путем обильного крово-пускания? Или эти авантюристы желают ускорить удар контрре-волюции и ради этой цели стремятся дезорганизовать с трудоморганизуемые силы?

Центральный комитет большевиков обязан опровергнутьслухи о выступлении 20-го, он должен сделать это, если он дей-ствительно является сильным и свободно действующим полити-ческим органом, способным управлять массами, а не безволь-ной игрушкой настроений одичавшей толпы, не орудием в рукахбесстыднейших авантюристов или обезумевших фанатиков.

xxxvnМинистры-социалисты, выпущенные из Петропавловской кре-пости Лениным и Троцким, разъехались по домам, оставив сво-их товарищей М.В.Бернацкого, А.И.Коновалова, М.И.Терещен-ко и других во власти людей, не имеющих никакого представле-ния о свободе личности, о правах человека.

КЛенин, Троцкий и сопутствующие им уже отравились гни-лым ядом власти, о чем свидетельствует их позорное отношениек свободе слова, личности и ко всей сумме тех прав, за торже-ство которых боролась демократия. 1

Слепые фанатики и бессовестные авантюристы сломя го-лову мчатся якобы по пути к «социальной революции» — насамом деле это путь к анархии, к гибели пролетариата и рево-люции.

507

На этом пути Ленин и соратники его считают возможнымсовершать все преступления, вроде бойни под Петербургом,разгрома Москвы, уничтожения свободы слова* бессмыслен-ных арестов — все мерзости, которые делали Плеве и Столы-пин.

Конечно — Столыпин и Плеве шли против демократии, про-тив всего живого и честного в России, а за Лениным идет до-вольно значительная — пока — часть рабочих, но я верю, чторазум рабочего класса, его сознание своих исторических задачскоро откроет пролетариату глаза на всю несбыточность обеща-ний Ленина, на всю глубину его безумия и его Нечаевско-Баку-нинский анархизм.

Рабочий класс не может не понять, что Ленин на его шкуре,на его крови производит только некий опыт, стремится довестиреволюционное настроение пролетариата до последней крайно-сти и посмотреть — что из этого выйдет?

Конечно, он не верит в возможность победы пролетариата вРоссии при данных условиях, но, может быть, он надеется начудо.

Рабочий класс должен знать, что чудес в действительностине бывает, что его ждет голод, полное расстройство промышлен-ности, разгром транспорта, длительная кровавая анархия, а занею — не менее кровавая и мрачная реакция.

Вот куда ведет пролетариат его сегодняшний вождь, и надопонять, что Ленин не всемогущий чародей, а хладнокровныйфокусник, не жалеющий ни чести, ни жизни пролетариата.

Рабочие не должны позволять авантюристам и безумцамвзваливать на голову пролетариата позорные, бессмысленные икровавые преступления, за которые расплачиваться будет не Ле-нин, а сам же пролетариат.

Я спрашиваю:Помнит ли русская демократия — за торжество каких идей

она боролась с деспотизмом монархии?Считает ли она себя способной и ныне продолжать эту борь-

бу?Помнит ли она, что когда жандармы Романовых бросали в

тюрьмы и в каторгу ее идейных вождей— она называла этотприем борьбы подлым?

Чем отличается отношение Ленина к свободе слова от такогоже отношения Столыпиных, Плеве и прочих полулюдей?

508

Не так же ли Ленинская .власть хватает и тащит в тюрьмувсех несогласномыслящих, как это делала власть Романовых?

Почему Бернацкий, Коновалов и другие члены коалиционно-го правительства сидят в крепости — разве они в чем-то пре-ступнее своих товарищей социалистов, освобожденных Лени-ным?

Единственным честным ответом на эти вопросы должнобыть немедленное требование освободить министров и другихбезвинно арестованных, а также восстановить свободу слова вовсей ее полноте.

Затем разумные элементы демократии должны сделать даль-нейшие выводы — должны решить, по пути ли им с заговорщи-ками и анархистами Нечаевского типа?

XXXVIIIВладимир Ленин вводит в России социалистический строй пометоду Нечаева — «на всех парах через болото».

И Ленин, и Троцкий, и все другие, кто сопровождает их кпогибели в трясине действительности, очевидно, убеждены вме-сте с Нечаевым, что «правом на бесчестье всего легче русскогочеловека за собой увлечь можно», и вот они хладнокровно бес-честят революцию, бесчестят рабочий класс, заставляя его уст-раивать кровавые бойни, понукая к погромам, к арестам ни вчем не повинных людей, вроде А.В.Карташева, М.В.Бернацкого,А.И.Коновалова и других.

Заставив пролетариат согласиться на уничтожение свободыпечати, Ленин и приспешники его узаконили этим для враговдемократии право зажимать ей рот; грозя голодом и погромамивсем, кто не согласен с деспотизмом Ленина—Троцкого, эти«вожди» оправдывают деспотизм власти, против которого такмучительно долго боролись все лучшие силы страны.

«Послушание школьников и дурачков», идущих вместе заЛениным и Троцким, «достигло высшей черты», — ругая сво-их вождей заглазно, то уходя от них, то снова присоединяясь кним, школьники и дурачки в конце концов покорно служатволе догматиков и все более возбуждают в наиболее темноймассе солдат и рабочих несбыточные надежды на беспечаль-ное житье.

Вообразив себя Наполеонами от социализма, ленинцы рвут и

509

мечут, довершая разрушение России — русский народ заплатитза это озерами крови.

Сам Ленин, конечно, человек исключительной силы; два-дцать пять лет он стоял в первых рядах борцов за торжество со-циализма, он является одною из наиболее крупных и ярких фи-гур международной социал-демократии; человек талантливый,он обладает всеми свойствами «вождя», а также и необходимымдля этой роли отсутствием морали и чисто барским, безжалост-ным отношением к жизни народных масс.

\Ленин «вождь» и — русский барин, не чуждый некоторыхдушевных свойств этого ушедшего в небытие сословия, а пото-му он считает себя вправе проделать с русским народом жесто-кий опыт, заранее обреченный на неудач^

Измученный и разоренный войною народ уже заплатил заэтот опыт тысячами жизней и принужден будет заплатить десят-ками тысяч, что надолго обезглавит его.

Эта неизбежная трагедия не смущает Ленина, раба догмы, иего приспешников— его рабов. Жизнь, во всей ее сложности,неведома Ленину, он не знает народной массы, не жил с ней, ноон — по книжкам — узнал, чем можно поднять эту массу надыбы, чем — всего легче — разъярить ее инстинкты. Рабочийкласс для Лениных то же, что для металлиста руда. Возможноли — при всех данных условиях — отлить из этой руды социа-листическое государство? По-видимому — .невозможно; одна-ко — отчего не попробовать? Чем рискует Ленин, если опыт неудастся?

Он работает как химик в лаборатории, с тою разницей, чтохимик пользуется мертвой материей, но его работа дает ценныйдля жизни результат, а Ленин работает над живым материалом иведет к гибели революцию. Сознательные рабочие, идущие заЛениным, должны понять, что с русским рабочим классом про-делывается безжалостный опыт, который уничтожит лучшиесилы рабочих и надолго остановит нормальное развитие рус-ской революции.

XXXIXМеня уже упрекают в том, что «после двадцатипятилетнего слу-жения демократии» я «снял маску» и изменил уже своему на-роду.

510

Г.г. большевики имеют законное право определять мое пове-дение так, как им угодно, но я должен напомнить этим господам,что превосходные душевные качества русского народа никогдане ослепляли меня, я не преклонял колен перед демократией, иона не является для меня чем-то настолько священным, что со-вершенно недоступно критике и осуждению.

В 1911 году, В статье,о «Писателях-самоучках» я говорил:«Мерзости надо обличать, и если наш мужик — зверь, надо ска-зать это, а если рабочий говорит:

«Я пролетарий!» — тем же отвратительным тоном человекакасты, каким дворянин говорит:

«Я дворянин!» —надо этого рабочего нещадно осмеять».Теперь, когда известная часть рабочей массы, возбужденная

обезумевшими владыками ее воли, проявляет дух и приемы кас-ты, действуя насилием и террором — тем насилием, против ко-торого так мужественно и длительно боролись ее лучшие вож-ди, ее сознательные товарищи, — теперь я, разумеется, не могуидти в рядах этой части рабочего класса.

Я нахожу, что заткнуть кулаком рот «Речи» и других буржу-азных газет только потому, что они враждебны демократии, —это позорно для демократии.

Разве демократия чувствует себя неправой в своих деянияхи — боится критики врагов? Разве кадеты настолько идейносильны, что победить их можно только лишь путем физическогонасилия?

Лишение свободы печати — физическое насилие, и это недо-стойно демократии.

Держать в тюрьме старика-революционера Бурцева, чело-века, который нанес монархии немало мощных ударов, дер-жать его в тюрьме только за то, что он увлекается своей ро-лью ассенизатора политических партий, — это позор длядемократии. Держать в тюрьме таких честных людей, какА.В.Карташев, таких талантливых работников, как М.В.Бер-нацкий, и культурных деятелей, каков А.И.Коновалов, немалосделавший доброго для своих рабочих, — это позорно для де-мократии.

Пугать террором и погромами людей, которые не желаютучаствовать в бешеной пляске г. Троцкого над развалинами Рос-сии, — это позорно и преступно.

511

Все это не нужно и только усилит ненависть к рабочемуклассу. Он должен будет заплатить за ошибки и преступлениясвоих вождей — тысячами жизней, потоками крови.

XLХотят арестовать Ираклия Церетели, талантливого политическо-го деятеля, честнейшего человека.

За борьбу против монархии, за его защиту интересов рабоче-го класса, за пропаганду идей социализма старое правительствонаградило Церетели каторгой и туберкулезом.

Ныне правительство, действующее якобы от имени и по волевсего пролетариата, хочет наградить Церетели тюрьмой — зачто? Не понимаю.

Я знаю, что Церетели опасно болен, но, — само собою разу-меется, я не посмел бы оскорбить этого мужественного челове-ка, взывая о сострадании к нему. Да — и к кому бы я взывал?Серьезные, разумные люди, не потерявшие головы, ныне чув-ствуют себя «в пустыне — увы! — не безлюдной». Они — бес-сильны в буре возбужденных страстей. Жизнью правят люди,находящиеся в непрерывном состоянии «запальчивости и раз-дражения». Это состояние признается законом одною из при-чин, дающих преступнику право на снисхождение к нему, но —это все-таки состояние «вменяемости».

«Гражданская война», т.е. взаимоистребление демократии кзлорадному удовольствию ее врагов, затеяна и разжигается эти-ми людьми. И теперь уже и для пролетариата, околдованного ихдемагогическим красноречием, ясно, что ими руководят непрактические интересы рабочего класса, а теоретическое торже-ство анархо-синдикалистских идей.

Сектанты и фанатики, постепенно возбуждая несбыточные,неосуществимые в условиях действительности надежды и ин-стинкты темной массы, они изолируют пролетарскую, истинносоциалистическую, сознательно революционную интеллиген-цию, — они отрывают у рабочего класса голову.

И если они решаются играть судьбою целого класса, — чтоим до судьбы одного из старых, лучших товарищей своих, дожизни одного из честнейших рыцарей социализма?

Как для полоумного протопопа Аввакума, для них догматвыше человека.

512

Чем все это кончится для русской демократии, которую такупорно стараются обезличить?

XLIРедакцией «Новой жизни» получено нижеследующее письмо:

«Пушечный Округ Путиловского завода.Постановил вынести Вам, писателям из Новой Жизни, пори-

цание, как Строеву, был когда-то писатель, а также Базарову,Гимер-Суханову, Горькому, и всем составителям Новой Жизниваш Орган не соответствует настоящей жизни нашей общей, выидете за оборонцами вслед. Но помните нашу рабочую Жизньпролетариев не троньте, бывшей в Воскресенье демонстрацией,не вами демонстрация проведена не вам и критиковать ее. А ивообще наша партия Большинство и мы поддерживаем своихполитических вождей действительных социалистов освободите-лей народа от гнета Буржуазии и капиталистов, и Впредь еслибудут писатся такие контрреволюционные статьи то мы рабочиеклянемся вот зарубите себе на лбу что закроем вашу газету, аесли желательно осведомитесь у вашего Социалиста так назы-ваемого нейтралиста он был у нас на путиловском заводе со сво-ими отсталыми речами спросите у него дали ему говорить данет, да в скором времени вам воспретят и ваш орган он начинаетравнятся с кадетским, и если вы горькие, отсталые писатели бу-дете продолжать свою полемику и с правительственным орга-ном "Правда " то знайте прекратим в нашем Нарвско-Петергоф-ском районе торговлю, адрес

Путилове завод Пушечн. Округ пишите отв. а то будут Репре-сии».

Свирепо написано!С такой свирепостью рассуждают дети, начитавшись страш-

ных книг Густава Эмара и воображая себя ужасными индей-цами.

Конечно — детей следует учить. И в поучение автору — илиавторам — сердитого письма я скажу:

— Нельзя так рассуждать, как рассуждаете вы:«Демонстрация не вами проведена, не вам и критиковать ее».Политическое и экономическое угнетение рабочего класса

17—3608 513

тоже «не нами проведено», но мы всегда критиковали и будемкритиковать всякую систему угнетения человека, кем бы эта си-стема не «проводилась».

Люди, имена которых названы в письме, боролись с самодер-жавием мошенников и подлецов не для того, чтобы оно замени-лось самодержавием политических дикарей.

Нам угрожают, что если мы будем «продолжать полемику справительственным органом «Правда», то...»

Да, мы будем продолжать полемику с правительством, кото-рое губит рабочий класс; мы считаем эту полемику нашим дол-гом — долгом честных граждан и независимых социалистов.

XLIIВсе, что заключает в себе жестокость или безрассудство, всегданайдет доступ к чувствам невежды и дикаря.

Недавно матрос Железняков, переводя свирепые речи своихвождей на простецкий язык человека массы, сказал, что для бла-гополучия русского народа можно убить и миллион людей.

Я не считаю это заявление хвастовством и хотя решительноне признаю таких обстоятельств, которые смогли бы оправдатьмассовые убийства, но — думаю — что миллион «свободныхграждан» у нас могут убить. И больше могут. Почему не уби-вать?

Людей на Руси — много, убийц — тоже достаточно, а когдадело касается суда над ними— власть народных комиссароввстречает какие-то таинственные препятствия, как она, видимо,встретила их в деле по расследованию гнуснейшего убийстваШингарева и Кокошкина. Поголовное истребление несогласномыслящих — старый, испытанный прием внутренней политикиpoccHricKirxjnpjjBjm^nEcra^ этимпростым и удобным приемом борьбы с крамолой свободно и ши-роко пользовмисьГ&сё~"наши политйческй^1юяшГ^1точёму жеВладимиру Ленину7)т1ШьТват^я"^от~тЖбгб"упрощенного приема?

Он и не отказывается,^^^Ъткрбвенно заявляя,что не побрезгуетничем для искоренения врагов.

Но я думаю, что в результате таких заявлений мы получимдлительную и жесточайшую борьбу всей демократии и лучшейчасти рабочего класса против той зоологической анархии, кото-рую так деятельно воспитывают вожди из Смольного.

514

Вот чем грозят России упрощенные переводы анархо-комму-нистических лозунгов на язык родных осин.

Пр. — прапорщик или профессор? — Роман Петкевич пишетмне:

«Ваш спор с большевизмом — глубочайшая ошибка, вы бо-ретесь против духа нации, стремящегося к возрождению.В большевизме выражается особенность русского духа, его са-мобытность. Обратите же внимание: каждому свое! Каждая на-ция создает свои особенные, индивидуальные, только ей свой-ственные приемы и методы социальной борьбы. Французы, ита-льянцы — анархо-синдикалисты, англичане наиболее склонны ктред-юнионам, а казарменный социал-демократизм немцев какнельзя более соответствует их бездарности.

Мы же, по пророчеству великих наших учителей — - напри-мер, Достоевского и Толстого — являемся народом-Мессией, накоторый возложено идти дальше всех и впереди всех. Именнонаш дух освободит мир из цепей истории».

И т.д. в тоне московского неославянофильства, которое такгромко визжало в начале войны.

До чего же бесприютен русский человек!

хыпВсе подлое и скверное, что есть на земле, сделано и делаетсянами, и все прекрасное, разумное, к чему стремимся мы, — внас живет.

Вчерашний раб сегодня видит своего владыку поверженнымво прах, бессильным, испуганным, — зрелище величайшей ра-дости для раба, пока еще не познавшего радость, более достой-ную человека, — радость быть свободным от чувства вражды кближнему.

Но и эта радость будет познана, — не стоит жить, если невоз-можно верить в братство людей, жизнь бессмысленна, если нетуверенности в победе любви.

Да, да, — мы живем по горло в крови и грязи, густые тучиотвратительной пошлости окружают нас и ослепляют многих;да, порою кажется, что эта пошлость отравит, задушит все пре-красные мечты, рожденные нами в трудах и мучениях, все факе-лы, которые зажгли мы на пути к возрождению.

Но человек все-таки —г человек, и, в конце концов, побежда-

575

ет только человеческое, — в этом великий смысл жизни всегомира, иного смысла нет в ней.

Может быть, мы погибнем?Лучше сгореть в огне революции, чем медленно гнить в по-

мойной яме монархии, как мы гнили до февраля.Мы, Русь, очевидно, пришли ко времени, когда все наши

люди, возбужденные до глубины души, должны смыть, сброситьс себя веками накопленную грязь нашего быта, убить нашу сла-вянскую лень, пересмотреть все навыки и привычки наши, всеоценки явлений жизни, оценки идей, человека, мы должны воз-будить в себе все силы и способности и, наконец, войти в обще-человеческую работу устроения планеты нашей — новыми,смелыми, талантливыми работниками.

/*"~"Йа, наше положение глубоко-трагично, но всего выше чело-рек — в трагедии.i~" Да, жить — трудно, слишком много всплыло на поверхностьжизни мелкой злости, и нет священного озлобления против по-шлости, озлобления, убийственного для нее.

Но, как сказал Синезий, епископ Птолемаиды:«Для философа необходимо спокойствие души — искусного

кормчего воспитывают только бури».Будем верить, что те, кто не погибнет в хаосе и буре, — ок-

репнут и воспитают в себе непоколебимую силу сопротивлениядревним, зверским началам жизни.

Сегодня —•- день Рождения Христа, одного из двух величай-ших символов, созданных стремлением человека к справедливо-сти и красоте.

"^"""'Христос — бессмертная идея милосердия и человечности, иПрометей — враг богов, первый бунтовщик против Судьбы, —человечество не создало ничего величественнее этих двух воп-

^ лощений желаний своих.Настанет день, когда в душах людей символ гордости и ми-

лосердия, кротости и безумной отваги в достижении цели — обасимвола скипятся в одно великое чувство и все люди сознаютсвою значительность, красоту своих стремлений и единокров-ную связь всех со всеми.

В эти страшные для многих дни мятежа, крови и вражды ненадо забывать, что путем великих мук, невыносимых испыта-ний мы идем к возрождению человека, совершаем мирское делораскрепощения жизни от тяжких ржавых цепей прошлого.

Будем же верить сами в себя, будем упрямо работать, — всё в

516

нашей воле, и нет во вселенной иного законодателя, кроме на-шей разумной воли.

Всем, кто чувствует себя одиноко среди бури событий, чьесердце точат злые сомнения, чей дух подавлен тяжелой скор-бью, — душевный привет!

И душевный привет всем безвинно заключенным в тюрьмах.

XLIVСегодня Прощеное воскресенье.По стародавнему обычаю в этот день люди просили друг у другапрощения во взаимных грехах против чести и достоинства чело-века. Это было тогда, когда на Руси существовала совесть; когдадаже темный, уездный русский народ смутно чувствовал в душесвоей тяготение к социальной справедливости, понимаемой, мо-жет быть, узко, но все-таки — понимаемой.

В наши кошмарные дни совесть издохла. Все помнят, какрусская интеллигенция, вся, без различия партийных уродств,возмущалась бессовестным делом Бейлиса и подлым расстре-лом ленских рабочих, еврейскими погромами и клеветой, обви-нявшей всех евреев поголовно в измене России. Памятно и воз-буждение совести, вызванное процессом Половнева, Ларичкинаи других убийц Иоллоса, Герценштейна.

Но вот убиты невинные и честные люди Шингарев, Кокош-кин, а у наших властей не хватает ни, сил, ни совести предатьубийц суду. .

Расстреляны шестеро юных студентов, ни в чем не повин-ных, — это подлое дело не вызывает волнений совести в разру-шенном обществе культурных людей.

Десятками избивают «буржуев» в Севастополе, в Евпато-рии, — и никто не решается спросить творцов «социальной» ре-волюции: не являются ли они моральными вдохновителями мас-совых убийств?

Издохла совесть. Чувство справедливости направлено надело распределения материальных благ, — смысл этого «рас-пределения» особенно понятен там, где нищий нищему продастпод видом хлеба еловое полено, запеченное в тонкий слой теста.Полуголодные нищие обманывают и грабят друг друга — этимнаполнен текущий день. И за все это — за всю грязь, кровь, под-лость и пошлость — притаившиеся враги рабочего класса воз-

577

ложах со временем вину именно на рабочий класс, на его интел-лигенцию, бессильную одолеть моральный развал одичавшеймассы.; Где слишком много политики, там нет места культуре, аесли политика насквозь пропитана страхом перед массой и лес-тью ей — как страдает этим политика советской власти — тутуже, пожалуй, совершенно бесполезно говорить о совести, спра-ведливости, об уважении к человеку и обо всем другом, что по-литический цинизм именует «сентиментальностью», но безчего — нельзя жить.

XLVСреди распоряжений и действий правительства, оглашенных наднях в некоторых газетах, я с величайшим изумлением прочиталгромогласное заявление «Особого собрания моряков красногофлота Республики» — в этом заявлении моряки оповещают:

«Мы, моряки, решили: если убийства наших лучших товари-щей будут впредь продолжаться, то мы выступим с оружием вруках и за каждого нашего убитого товарища будем отвечатьсмертью сотен и тысяч богачей, которые живут в светлых и рос-кошных дворцах, организовывая контрреволюционные бандыпротив трудящихся масс, против тех рабочих, солдат и крестьян,которые в октябре вынесли на своих плечах революцию».

Это что же — крик возмущенной справедливости?Но тогда я, как и всякий другой гражданин нашей республи-

ки, имею право спросить граждан моряков:Какие у них данные утверждать, что Мясников и Забелло по-

гибли от «предательской руки тиранов»? И — если таковые дан-ные имеются — почему они не опубликованы?

Почему правительство нашло нужным включить в число сво-их «действий и распоряжений» грозный рев «красы и гордости»русской революции?

Что же, правительство согласно с методом действий, обещан-ным моряками?

Или оно бессильно воспрепятствовать этому методу?И — наконец — не само ли оно внушило морякам столь ди-

кую идею физического возмездия?Думаю, что на последний вопрос правительство, по совести,

должно ответить признанием своей вины.Вероятно, все помнят, что после того, как некий шалун или

5/5

скучающий лентяй расковырял перочинным ножиком кузов ав-томобиля, в котором ездил Ленин, — «Правда», приняв порчуавтомобильного кузова за покушение на жизнь Владимира Иль-ича, грозно заявила:

«За каждую нашу голову мы возьмем по сотне голов буржуа-зии».

Видимо, эта арифметика безумия и трусости произвеладолжное влияние на моряков, — вот они уже требуют не сотню,а тысячи голов за голову.

Самооценка русского человека повышается. Правительствоможет поставить это в заслугу себе.

Но для меня, — как, вероятно, и для всех еще не окончатель-но обезумевших людей, — грозное заявление моряков являетсяне криком справедливости, а диким ревом разнузданных и трус-ливых зверей.

Я обращаюсь непосредственно к морякам, авторам зловеще-го объявления.

Нет сомнения, господа, в том, что вы, люди вооруженные,можете безнаказанно перебить и перерезать столько «буржуев»,сколько вам будет угодно. В этом не может быть сомнения -\ваши товарищи уже пробовали устраивать массовые убийствабуржуазной «интеллигенции», — перебив несколько сот грамот-ных людей в Севастополе, Евпатории, они объявили:

«Что сделано — то сделано, а суда над нами не может быть».Эти слова звучат как полупокаяние-полуугроза, и.в этих сло-

вах, господа моряки, целиком сохранен и торжествует дух кро-вавого деспотизма той самой монархии, внешние формы кото-рой вы разрушили, но душу ее — не можете убить, и вот онаживет в ваших грудях, заставляя вас рычать зверями, лишая об-раза человечьего.

Вам, господа, следовало бы крепко помнить, что вы воспита-ны насилием и убийствами и что когда вы говорите: «Суда наднами — не может быть», — вы говорите это не потому, что со-знали ваше право на власть, а только потому, что знаете: примонархии за массовые убийства никого не судили, не наказы-вали. Никого не судили за убийство тысяч людей 9 января1905 года, за расстрел ленских и златоустовских рабочих, заизбиение ваших товарищей очаковцев, за все те массовые убий-ства, которыми была так богата монархия.

Вот в этой атмосфере^безнаказанных преступлений вы и вос-питаны, эта кровавая отрыжка старины и звучит в вашем реве.

519

Точно так же, как монархическое правительство, избиваясотнями матросов, рабочих, крестьян, солдат, свидетельствова-ло о своем моральном бессилии, точно так же, грозным заявле-нием своим, моряки красного флота признаются, что, кромештыка и пули, у них нет никаких средств для борьбы за соци-альную справедливость. Разумеется,и это простое средство, как видно, очешпонятно людям, воспи-танным убийствами и обученным убийствам.

Я спрашиваю вас, господа моряки: где и в чем разница междузвериной психологией монархии и вашей психологией? Монар-хисты были искренно убеждены, что счастие России возможнотолько при поголовном истреблении всех инакомыслящих, —вы думаете и действуете точно так же.

Повторяю: убить — проще и легче, чем убедить, но — развене насилия над народом разрушили власть монархии? Из того,что вы разделите между собой материальные богатства России,она не станет ни богаче, ни счастливее, вы не будете лучше, че-ловечнее. Новые формы жизни требуют нового духовного со-держания — способны ли вы создать эту духовную новизну?Судя по вашим словам и действиям, вы еще не способны к это-му, — вы, дикие русские люди, развращенные и замученные ста-рой властью, вам она привила в плоть и кровь все свои страш-ные болезни и свой бессмысленный деспотизм.

Но, действуя так, как вы действуете, вы даете будущей реак-ции право ссылаться на вас, право сказать в лицо вам: при соци-алистическом правительстве, когда власть была в ваших руках,вы точно так же, как мы, до революции, массами убивали народ.

И этим вы дали нам право убивать вас.Господа моряки! [Надобно опомниться. Надо постараться

быть людьми. Это — трудно, но — это необходимо.

XLVIМоя статейка по поводу заявления группы матросов о их готов-ности к массовым убийствам безоружных и ни в чем не повин-ных людей вызвала со стороны единомышленников этой группынесколько писем, в которых разные бесстыдники и безумцы пу-гают меня страшнейшими казнями.

Это — глупо, потому что угрозами нельзя заставить меняонеметь, и чем бы мне ни грозили, я всегда скажу, что скоты —

520

суть скоты, а идиоты — суть идиоты и что путем убийств, наси-лий и тому подобных приемов нельзя добиться торжества соци-альной справедливости.

Но вот письмо, которое я считаю необходимым опубликоватькак единственный человеческий отклик на мою статейку.

«Прочитавши Вашу статью «Несвоевременные мысли» в га-зете «Новая жизнь» № 51 (266), я хочу верить, что Вы далеко невсех носителей матросской шинели считаете разнузданнымидикарями. Но позвольте спросить, что должен делать я привстрече с Вами или вообще с гражданином в штатском костюме,согласным с Вашим мнением и взглядом на моряков, и не толькоя, а сотни лиц, сейчас живущих в тесном кругу со мною, кото-рых я отлично знаю, знаю, что в них, как и во мне, никогда дажене было мысли об убийстве и даже о малейшем озорстве. Как жемы будем смотреть в глаза — ведь мы носим матросские ши-нели.

Читая Вашу статью, я болел душою не только за себя, но и затех моих товарищей, которые невинно пригвождены к позорно-му столбу общественного мнения. Я живу с ними, я знаю их, каксамого себя, знаю как незаметных, но честных тружеников, чьимысли не проникают на суд широкой публики, а потому я прошуВас сказать о них Ваше громкое, задушевное слово, так как моии их страдания — незаслуженные.

Матрос: подпись неразборчива.Кронштадт, 27 марта с.г.»

Само собою разумеется, что я далек От желания обвинять всклонности к зверским убийствам всех матросов. Нет, я имел ввиду только тех, которые заявили о себе убийствами в Севасто-поле и Евпатории, убийством Шингарева и Кокошкина, и тугруппу, которая сочинила и подписала известное безумное заяв-ление, опубликованное среди «Распоряжений и действий прави-тельства».

XLVHЯ не стану отрицать, что на Руси, даже среди профессиональныхворов и убийц, есть очень много «совестливых» людей — этовсем известно; ограбит человек или убьет ближнего, а потом у

527

него «душа скучает»— болит совесть. Очень многие добрыерусские люди весьма утешаются этой «скукой души», — им ка-жется, что дрябленькая совестливость — признак духовногоздоровья, тогда как, вероятнее всего, это просто признак болез-ненного безволия людей, которые, перед тем как убить, восхи-щаются скромной красотой полевого цветка и могут совмещатьв себе искреннего революционера с не менее искренним прово-катором, как это бывало у нас слишком часто.

Я думаю, что мы все — матросы и литераторы, «буржуа» ипролетарии — одинаково безвольны и трусливы, что отнюдь немешает нам быть жесточайшими физическими и моральнымиистязателями друг друга. В доказательство этой печальной прав-ды я предлагаю читателю сравнить психологию уличных само-судов с приемами газетной «полемики» — в обоих случаях — ив газетах и на улицах — он увидит одинаково слепых и бешеныхлюдей, главная цель и высочайшее наслаждение которых в том,чтобы как можно больнее и жесточе нанести ближнему удар «вморду» или в душу.

Это — психика людей, которые все еще не могут забыть, что56 лет тому назад они были рабами — и что каждый из них могбыть выпорот розгами, что они живут в стране, где безнаказанновозможны массовые погромы и убийства и где человек — ниче-го не стоит. Ничего.

Где нет уважения к человеку, там редко родятся и недолгоживут люди, способные уважать самих себя.

А откуда оно явится, это уважение?В «Правде» различные зверюшки науськивают пролетариат

на интеллигенцию. В «Нашем веке» хитроумные мокрицы на-уськивают интеллигенцию на пролетариат. Это называется«классовой борьбой», несмотря на то что интеллигенция пре-восходно пролетаризирована и уже готова умирать голоднойсмертью вместе с пролетариатом. Не саботируй? Но моральноечувство интеллигента не может позволить ему работать с прави-тельством, которое включает в число своих «действий и распо-ряжений» известную угрозу группы матросов и тому подобныегадости. Что бы и как бы красноречиво ни говорили мудрецы отбольшевизма о «саботаже» интеллигенции, — факт, что русскаяреволюция погибает именно от недостатка интеллектуальныхсил. В ней очень много болезненно-раздраженного чувства и нехватает культурно-воспитанного, грамотного разума.

Теперь большевики опомнились и зовут представителей ин-

522

теллактуальной силы к совместной работе с ними. Это — по-здно, а все-таки неплохо,

Но^ — наверное, начнется некий ростовщичий торг, в кото-ром одни будут много запрашивать, другие — понемножку усту-пать, а страна будет разрушаться все дальше, а народ станет раз-вращаться все больше.

XLVIIIНа днях какие-то окаянные мудрецы осудили семнадцатилетне-го юношу на семнадцать лет общественных работ за то, что этотюноша откровенно и честно заявил: «Я не признаю советскойвласти!»

f He говоря о том, что людей, которые не признают авторитетавласти комиссаров, найдется в России десятки миллионов и чтовсех этих людей невозможно истребить^ я нахожу полезным на-помнить строгим, но неумным судьям о том, откуда явился этотчестный юноша, столь нелепо — сурово осужденный ими.

Этот юноша — плоть от плоти тех прямодушных и бес-страшных людей, которые на протяжении десятилетий, живя ватмосфере полицейского надзора, шпионства и предательства,неустанно разрушали свинцовую тюрьму монархии, внося, сопасностью для свободы и жизни своей, в темные массы рабо-чих и крестьян идеи свободы, права, социализма. Этот юно-ша — духовный потомок людей, которые, будучи схвачены вра-гами и изнывая в тюрьмах, отказывались на допросах разговари-вать с жандармами из презрения к победившему врагу.

Этот юноша воспитан высоким примером тех лучших рус-ских людей, которые сотнями и тысячами погибали в ссылке, втюрьмах, в каторге и на костях которых мы ныне собираемсястроить новую Россию.

Это — романтик, идеалист, которому органически противна«реальная политика» насилия и обмана, политика фанатиковдогмы, окруженных — по их же сознанию — жуликами и шар-латанами.

Чтобы воспитать мужественного и честного юношу в подлыхусловиях русской жизни, требовались огромная затрата духов-ных сил, почти целый век напряженной работы.

И вот теперь те люди, ради свободы которых совершалась этаработа, не понимая, что честный враг лучше подлого друга, осу-

523

него «душа скучает» — болит совесть. Очень многие добрыерусские люди весьма утешаются этой «скукой души», — им ка-жется, что дрябленькая совестливость— признак духовногоздоровья, тогда как, вероятнее всего, это просто признак болез-ненного безволия людей, которые, перед тем как убить, восхи-щаются скромной красотой полевого цветка и могут совмещатьв себе искреннего революционера с не менее искренним прово-катором, как это бывало у нас слишком часто.

Я думаю, что мы все — матросы и литераторы, «буржуа» ипролетарии — одинаково безвольны и трусливы, что отнюдь немешает нам быть жесточайшими физическими и моральнымиистязателями друг друга. В доказательство этой печальной прав-ды я предлагаю читателю сравнить психологию уличных само-судов с приемами газетной «полемики» — в обоих случаях — ив газетах и на улицах — он увидит одинаково слепых и бешеныхлюдей, главная цель и высочайшее наслаждение которых в том,чтобы как можно больнее и жесточе нанести ближнему удар «вморду» или в душу.

Это — психика людей, которые все еще не могут забыть, что56 лет тому назад они были рабами — и что каждый из них могбыть выпорот розгами, что они живут в стране, где безнаказанновозможны массовые погромы и убийства и где человек — ниче-го не стоит. Ничего.

Где нет уважения к человеку, там редко родятся и недолгоживут люди, способные уважать самих себя.

А откуда оно явится, это уважение?В «Правде» различные зверюшки науськивают пролетариат

на интеллигенцию. В «Нашем веке» хитроумные мокрицы на-уськивают интеллигенцию на пролетариат. Это называется«классовой борьбой», несмотря на то что интеллигенция пре-восходно пролетаризирована и уже готова умирать голоднойсмертью вместе с пролетариатом. Не саботируй? Но моральноечувство интеллигента не может позволить ему работать с прави-тельством, которое включает в число своих «действий и распо-ряжений» известную угрозу группы матросов и тому подобныегадости. Что бы и как бы красноречиво ни говорили мудрецы отбольшевизма о «саботаже» интеллигенции, — факт, что русскаяреволюция погибает именно от недостатка интеллектуальныхсил. В ней очень много болезненно-раздраженного чувства и нехватает культурно-воспитанного, грамотного разума.

Теперь большевики опомнились и зовут представителей ин-

522

теллектуальной силы к совместной работе с ними. Это — по-здно, а все-таки неплохо,

Но^ — наверное, начнется некий ростовщичий торг, в кото-ром одни будут много запрашивать, другие — понемножку усту-пать, а страна будет разрушаться все дальше, а народ станет раз-вращаться все больше.

XLVIIIНа днях какие-то окаянные мудрецы осудили семнадцатилетне-го юношу на семнадцать лет общественных работ за то, что этотюноша откровенно и честно заявил: «Я не признаю советскойвласти!»

[_Не говоря о том, что людей, которые не признают авторитетавласти комиссаров, найдется в России десятки миллионов и чтовсех этих людей невозможно истребиться нахожу полезным на-помнить строгим, но неумным судьям о том, откуда явился этотчестный юноша, столь нелепо — сурово осужденный ими.

Этот юноша — плоть от плоти тех прямодушных и бес-страшных людей, которые на протяжении десятилетий, живя ватмосфере полицейского надзора, шпионства и предательства,неустанно разрушали свинцовую тюрьму монархии, внося, сопасностью для свободы и жизни своей, в темные массы рабо-чих и крестьян идеи свободы, права, социализма. Этот юно-ша — духовный потомок людей, которые, будучи схвачены вра-гами и изнывая в тюрьмах, отказывались на допросах разговари-вать с жандармами из презрения к победившему врагу.

Этот юноша воспитан высоким примером тех лучших рус-ских людей, которые сотнями и тысячами погибали в ссылке, втюрьмах, в каторге и на костях которых мы ныне собираемсястроить новую Россию.

Это — романтик, идеалист, которому органически противна«реальная политика» насилия и обмана, политика фанатиковдогмы, окруженных — по их же сознанию — жуликами и шар-латанами.

Чтобы воспитать мужественного и честного юношу в подлыхусловиях русской жизни, требовались огромная затрата духов-ных сил, почти целый век напряженной работы.

И вот теперь те люди, ради свободы которых совершалась этаработа, не понимая, что честный враг лучше подлого друга, осу-

523

дили мужественного юношу за то, что он, — как это и следу-ет, — не может и не хочет признавать власть, попирающую сво-боду. Есть очень умная басня о свинье под дубом вековым, —может быть, премудрые судьи найдут время прочитать ее? Имнеобходимо ознакомиться с моралью этой басни.

В Москве арестован И.Д.Сытин, человек, недавно отпразд-новавший пятидесятилетний юбилей книгоиздательской дея-тельности. Он был министром народного просвещения гораздоболее действительным и полезным для русской деревни, чемграф Дм.Толстой и другие министры царя. Несомненно, что сот-ни миллионов сытинских календарей и листовок по крайнеймере наполовину сокращали рецидивы безграмотности. Он всюжизнь стремился привлечь к своей работе лучшие силы русскойинтеллигенции, и не его вина, что он был плохо понят ею в сво-ем искреннем желании «облагородить» сытинскую книгу. Все-таки он сумел привлечь к своему делу внимание и помощь такихлюдей, как Л.Н.Толстой, А.П.Чехов, Н.А.Рубакин, Вахтеров,Клюжев, А.М.Калмыкова и десятки других. Им основано книго-издательство «Посредник», он дал Харьковскому Комитету гра-мотности мысль издать многотомную и полезную «Сельскохо-зяйственную энциклопедию». За пятьдесят лет Иван Сытин, са-моучка, совершил огромную работу неоспоримого культурногозначения. Во Франции, в Англии, странах «буржуазных», какэто известно, Сытин был бы признан гениальным человеком ипо смерти ему поставили бы памятник как другу и просветите-лю народа.

В «социалистической» России, «самой свободной странемира», Сытина посадили в тюрьму, предварительно разрушивего огромное, превосходно налаженное технически дело и разо-рив старика. Конечно, было бы умнее и полезнее для советскойвласти привлечь Сытина как лучшего организатора книгоизда-тельской деятельности к работе по реставрации развалившегосякнижного дела, но — об этом не догадались, а сочли нужнымнаградить редкого работника за труд его жизни — тюрьмой. Такматерая русская глупость заваливает затеями и нелепостямипути и тропы к возрождению страны, так советская власть рас-ходует свою энергию на бессмысленное и пагубное и для неесамой, и для всей страны возбуждение злобы, ненависти и зло-радства, с которым органические враги социализма отмечаюткаждый ложный шаг, каждую ошибку, все вольные и невольныегрехи ее.

524

XLIXСоветская власть снова придушила несколько газет, враждеб-ных ей.

Бесполезно говорить, что такой прием борьбы с врагами —•нечестен, бесполезно напоминать, что при монархии порядоч-ные люди единодушно считали закрытие газет делом подлым,бесполезно, ибо понятия о честности и нечестности, очевидно,вне компетенции и вне интересов власти, безумно уверенной,что она может создать новую государственность на основе ста-рой — произволе и насилии.

Но вот какие — не новые, впрочем, — соображения вызыва-ет новый акт государственной мудрости комиссаров.

Уничтожение неприятных органов гласности не может иметьпрактических последствий, желаемых властью, этим актом ма-лодушия нельзя задержать рост настроений, враждебных г.г. ко-миссарам и революции.

Г.г. комиссары бьют с размаха, не разбирая, кто является про-тивником только их безумств, кто — принципиальным врагомреволюции вообще. Хватая за горло первых, они ослабляют го-лос революционной демократии, голос чести и правды; зажимаярот вторым, они творят мучеников в среде врагов.

Украшая растущую реакцию ореолом мученичества, они на-сыщают ее притоком новой энергии и создают оправдание под-лостям будущего, подлостям, которые обратятся не только про-тив всей демократии, а главным образом против рабочего клас-са; он первый и всех дороже заплатит за глупости и ошибки сво-их вождей.

Итак, уничтожая свободу слова, г.г. комиссары не приобретутэтим пользы для себя и наносят великий вред делу революции.

Чего они боятся, чего малодушничают? Реальные политики,способные, казалось бы, правильно учесть значение сил, творя-щих жизнь, неужели они думают, что сила слова может бытьмеханически уничтожена ими? Люди, опытные в делах подполь-ных, они не могут не знать, что запрещенное слово приобретаетособую убедительность.

И наконец, неужели они до такой степени потеряли веру всебя, что их страшит враг, говорящий открыто, полным голосом,и вот они пытаются заглушить его хоть немножко?

Гонимая идея, хотя бы и реакционная, приобретает некий от-тенок благородства, возбуждает сочувствие.

525

Дайте свободу слову, как можно больше свободы, ибо, когдавраги говорят много — они, в конце концов, говорят глупости, аэто очень полезно.

Что даст нам Новый год? Все, что мы способны сделать.Но для того, чтоб стать дееспособными людьми, необходимо ве-рить, что эти бешеные, испачканные грязью и кровью дни — ве-ликие дни рождения Новой России.

Да, вот именно теперь, когда люди, оглушаемые проповедьюравенства и братства, грабят на улицах ближнего своего, разде-вая его догола, когда борьба против идола собственности не ме-шает людям зверски истязать и убивать мелких нарушителей за-кона о неприкосновенности собственности, когда «свободныеграждане», занявшись торговлишкой, обирают друг друга без-жалостно и бесстыдно, — в эти дни чудовищных противоречийрождается Новая Россия.

Тяжелые роды — в шуме разрушения старых форм жизни,среди гнилых обломков грязной казармы, в которой народ зады-хался триста лет и которая воспитала его мелочно злобным иочень бесталанным.

В этом взрыве всей низости и пошлости, накопленной намипод свинцовым колпаком отвратительнейшей из монархий, вэтом извержении грязного вулкана погибает старый русскийчеловек, самовлюбленный лентяй и мечтатель, и на место егодолжен придти смелый и здоровый работник, строитель новойжизни.

Теперь русский человек не хорош, — не хорош больше, чемкогда-либо. Не уверенный в прочности своих завоеваний, не ис-пытывающий чувства радости о свободе, он ощетинился под-ленькой злостью и все еще пробует — действительно ли свобо-ден он? Дорого стоят эти пробы и ему и объектам его опытов.

Но жизнь, суровая и безжалостная учительница наша, скорозахватит его цепью необходимостей, и они заставят его рабо-тать, заставят забыть в дружном труде все то мелочное, рабье ипостыдное, что одолевает его сейчас.

Новые люди создаются новыми условиями бытия — новыеусловия создают новых людей.

В мир идет человек, не испытавший мучения рабства, не ис-

526

каженный угнетением, — это будет человек, неспособный угне-тать.

Будем верить, что этот человек почувствует культурное зна-чение труда и полюбит его. Труд, совершаемый с любовью, —становится творчеством.

Только бы человек научился любить свою работу, — все ос-тальное приложится.

LIИзвестный русский исследователь племен Судана — Юнкер го-ворил:

«Жалкие дикари с ужасом отворачиваются от человеческогомяса, тогда как народы, достигшие сравнительно значительногоуровня культуры, впадают в людоедство».

Мы, русские, несомненно достигли «сравнительно значи-тельного уровня культуры» — об этом лучше всего свидетель-ствует та жадность, с которой мы стремились и стремимся по-жрать племена, политически враждебные нам.

Едва ли не с первых дней революции известная часть печатис яростью людоедов племени «ням-ням» набросилась на демок-ратию и стала изо дня в день грызть головы солдат, крестьян,рабочих, свирепо обличая их в пристрастии к «семечкам», в от-сутствии у них чувства любви к родине, сознания личной ответ-ственности за судьбы России и во всех смертных грехах. Никтоне станет отрицать, что лень, семечки, социальная тупость наро-да и все прочее, в чем упрекали его, — горькая правда, но —следовало «то же бы слово, да не так бы молвить». И следуетпомнить, что вообще народ не может быть лучше того, каков онесть, ибо о том, чтобы он был лучше — заботились мало.

Худосочное, истерическое раздражение, заменяющее у нас«священный гнев», пользовалось всем лексиконом оскорбитель-ных слов и не считалось с последствиями, какие эти слова долж-ны были неизбежно вызвать в сердцах судимых людей.

Казалось бы, что «культурные» руководители известных ор-ганов печати должны были понимать, какой превосходной помо-щью авантюристам служит яростное поношение демократии,как хорошо помогает это демагогам в их стремлении овладетьпсихологией масс.

Это простое соображение не пришло в головы мудрых поли-

527

тиков, и если ныне мы видим пред собою людей, совершенноутративших человеческий облик, — половину вины за это мрач-ное явление обязаны взять на себя те почтенные граждане, кото-рые пытались привить людям культурные чувства и мысли пу-тем словесных зуботычин и бичей.

Об этом поздно говорить? Нет, не поздно. Горло печати нена-долго зажато «новой» властью, которая так позорно пользуетсястарыми приемами удушения свободы слова. Скоро газеты сно-ва заговорят, и, конечно, они должны будут сказать все, что не-обходимо знать всем нам в стыд и в поучение наше.

Но если мы, парадируя друг перед другом в плохоньких ри-зах бессильного гнева и злобненькой мести, снова будем про-должать ядовитую работу возбуждения злых начал и темныхчувств — мы должны заранее признать, что берем на себя ответ-ственность за все, чем откликнется народ на оскорбления, бро-саемые вслед ему.

Озлобление — неизбежно, однако — в нашей воле сделатьего не столь отвратительным. Даже в кулачной драке есть своизаконы приличия. Я знаю — смешно говорить на Святой Руси орыцарском чувстве уважения к врагу, но я думаю, что будеточень полезно придать нашему худосочному гневу более при-личные словесные формы.

Пусть каждый предоставит врагу своему право- быть хужеего, и тогда наши словесные битвы приобретут больше силы,убедительности, даже красоты.

Откровенно говоря — я хотел бы сказать:— Будьте человечнее в эти дни всеобщего озверения!Но я знаю, что нет сердца, которое приняло бы эти слова. Ну,

так будем хоть более тактичными и сдержанными, выражая своимысли и ощущения, не надо забывать, что — в конце концов —народ учится у нас злости и ненависти...

шИзвестная часть нашей интеллигенции, изучая русское народноетворчество по немецкой указке, тоже очень быстро, дошла дославянофильства, панславизма, «мессианства», заразив вреднойидеей русской самобытности другую часть мыслящих людей,которые, мысля по-европейски, чувствовали по-русски, и этопривело их к сентиментальному полуобожанию «народа», вос-

525

питанного в рабстве, пьянстве, мрачных суевериях церкви ичуждого красивым мечтам интеллигенции.

Русский народ— в силу условий своего исторического раз-вития— огромное дряблое тело, лишенное вкуса к государ-ственному строительству и почти недоступное влиянию идей,способных облагородить волевые акты; русская интеллиген-ция — болезненно распухшая от обилия чужих мыслей голова,связанная с туловищем не крепким позвоночником единства же-ланий и целей, а какой-то еле различимой тоненькой нервной

"нитью.Забитый до отупения жестокой действительностью, пьянень-

кий, до отвращения терпеливый и по-своему хитренький, мос-ковский народ всегда был и остается — совершенно чужд пси-хологически российскому интеллигенту, богатому книжнымизнаниями и нищему знанием русской действительности. Телоплотно лежит на земле, а голова выросла высоко в небеса — из-дали же, как известно, все кажется лучше, чем вблизи.

Конечно, мы совершаем опыт социальной революции — за-нятие, весьма утешающее маньяков этой прекрасной идеи иочень полезное для жуликов. Как известно, одним из наиболеегромких и горячо принятых к сердцу лозунгов нашей самобыт-ной революции явился лозунг «Грабь награбленное!»

Грабят -— изумительно, артистически; нет сомнения, что обэтом процессе самоограбления Руси история будет рассказыватьс величайшим пафосом.

j Грабят и продают церкви, военные музеи, •— продают пушкии винтовки, разворовывают интендантские запасы, — грабятдворцы бывших великих князей, расхищают все, что можно рас-хитить, продается все, что можно продать, в Феодосии солдатыдаже людьми торгуют: привезли с Кавказа турчанок, армянок,курдок и продают их по 25 руб. за штуку. Это очень «самобыт-но», и мы можем гордиться — ничего подобного не было даже вэпоху Великой французской революции. }

Честные люди, которых у нас всегда был недостаток, нынепочти совсем перевелись; недавно я слышал приглашение тако-го рода:

— Поезжайте к нам, товарищ, а то у нас, кроме трех рабочих,ни одного честного человека нет!

И вот этот маломощный, темный, органически склонный канархизму народ ныне призывается быть духовным водителеммира, Мессией Европы.

529

Казалось бы, что эта курьезная и сентиментальная идея недолжна путать трагическую игру народных комиссаров. Но«вожди народа» не скрывают своего намерения зажечь из сырыхрусских поленьев костер, огонь которого осветил бы западныймир, тот мир, где огни социального творчества горят более яркои разумно, чем у нас, на Руси.

Костер зажгли, он горит плохо, воняет Русью, грязненькой,пьяной и жестокой. И вот эту несчастную Русь тащат и толкаютна Голгофу, чтобы распять ее ради спасения мира. Разве это не«мессианство» во сто лошадиных сил?

А западный мир суров и недоверчив, он совершенно лишенсентиментализма. В этом мире дело оценки человека стоиточень просто: вы любите, вы умеете работать? Если так — вычеловек, необходимый миру, вы именно тот человек, силою ко-торого творится все ценное и прекрасное. Вы не любите, не уме-ете работать? Тогда, при всех иных ваших качествах, как бы онини были превосходны, вы — лишний человек в мастерскоймира. Вот и все.

А так как россияне работать не любят и не умеют, и западно-европейский мир это их свойство знает очень хорошо, то — намбудет очень худо, хуже, чем мы ожидаем...

Наша революция дала полный простор всем дурным и звер-ским инстинктам, накопившимся под свинцовой крышей монар-хии, и, в то же время, она отбросила в сторону от себя все интел-лектуальные силы демократии, всю моральную энергию страны.Мы видим, что среди служителей советской власти то и дело ло-вят взяточников, спекулянтов, жуликов, а честные, умеющие ра-ботать люди, чтоб не умереть от голода, торгуют на улицах газе-тами, занимаются физическим трудом, увеличивая массы безра-ботных.

Это — кошмар, это чисто русская нелепость, и не грех ска-зать — это идиотизм!

Все условия действительности повелительно диктуют необ-ходимость объединения демократии, для всякого разумного че-ловека ясно, что только единство демократии позволит спастиреволюцию от полной гибели, поможет ей одолеть внутреннеговрага и бороться с внешним. Но советская власть этого не пони-мает, будучи занята исключительно делом собственного спасе-ния от гибели, неизбежной для нее.

Устремив взоры свои в даль грядущего, она забывает о том,что будущее создается из настоящего. В настоящем страна име-

530

ет дезорганизованный рабочий класс, истребляемый в междоу-собной бойне, разрушенную до основания промышленность,ощипанное догола государство, отданное на поток и разграбле-ние людям звериных инстинктов.

Власть бессильна в борьбе с этими людьми, бессильна,сколько бы она ни расстреливала «нечаянно» людей, ни в чем неповинных.

И она будет бессильна в этой борьбе до поры, пока не решит-ся привлечь к делу строительства жизни все интеллектуальныесилы русской демократии.

ЦПВ десятках писем, отовсюду присылаемых мне, наиболее инте-ресными являются письма женщин. Посвященные впечатлени-ям бурной деятельности, эти письма насыщены тоской, гневом,негодованием; но чувство беспомощности и апатии звучит в нихреже, чем в письмах мужчин, каждое женское письмо— крикдуши, терзаемой многообразными пытками суровых дней.

Прочитав их, ощущаешь сердцем, что все они написаны как быединой женщиной — матерью жизни, той, из лона которой при-шли в мир все племена и народы, той, которая родила и родит всехгениев, той, которая помогла мужчине переродить грубо зоологи-ческий позыв животного в нежный и возвышенный экстаз любви.Эти письма — гневный крик существа, которое вызвало к жизнипоэзию, служило и служит возбудителем искусств и которое вечнострадает неутомимою жаждою красоты, любви, радости.

Женщина, в моем представлении, прежде всего — мать, хотябы физически она была девушкой; она — мать не только по чув-ству к своим детям, но также — к мужу, любовнику и вообще кчеловеку, исшедшему в мир от нее и через нее. Существо, непре-рывно пополняющее убыль, наносимую жизни смертью и разру-шением, она должна и более глубоко и более остро, чем я, муж-чина, чувствовать ненависть и отвращение ко всему, что усили-вает работу смерти и разрушения. Такова, на мой взгляд, психо-физиология женщины.

«Идеализм!»Может быть. Но если это идеализм — он из круга тех верова-

ний, которые органически свойственны мне и тоже являются,очевидно, основою моей психофизиологии. Во всяком случае,

531

эти мнения я не вчера выдумал, они со мною от юности, но —меня не смутило бы, если бы они явились у меня и вчера, ибо янахожу, что социальный идеализм как нельзя более необходимименно в эпоху революции — я подразумеваю, конечно, тот здо-ровый, облагораживающий чувство идеализм, без которого ре-волюция потеряла бы свою силу делать человека более социаль-но сознательным, чем он был до революции, потеряла бы своеморальное и эстетическое оправдание. Без участия этого идеа-лизма революция —- и вся жизнь — превращается в сухую,арифметическую задачу распределения материальных благ, за-дачу, решение которой требует слепой жестокости, потоков кро-ви и, возбуждая звериные инстинкты, убивает насмерть соци-альный дух человека, как мы видим это в наши дни.

Письма, о которых я веду речь, переполнены воплями материо гибели людей, о том, что среди них растет жестокость, о том,что люди становятся все более дикими, подлыми, бесчестными,о том, что нравы со страшной быстротою грубеют. Эти письманаполнены проклятиями большевикам, мужикам, рабочим —женщина призывает на головы их все козни, бичи и ужасы.

«Перевешать, перестрелять, уничтожить» — вот чего требу-ет женщина, мать и нянька всех героев и святых, гениев и пре-ступников, подлецов и честных людей, мать Христа, а такжеИуды, Ивана Грозного и бесстыдного Макиавелли, кроткого имилого святого Франциска из Ассизи, мрачного врага радостейСавонаролы, мать короля Филиппа II, который радостно смеялсятолько однажды в жизни, когда он получил известие об успехеВарфоломеевской ночи — о величайшем из преступлений Ека-терины Медичи, которая тоже рождена женщиной, была мате-рью и по-своему искренно заботилась о благе множества людей.

Отрицая жестокость, органически ненавидя смерть и разру-шение, женщина-мать, возбудитель лучших чувств мужчины,объект его восхищения, источник жизни и поэзии — кричит:

— Перебить, перевешать, расстрелять...Тут есть страшное и мрачное противоречие, в корне способ-

ное уничтожить тот ореол, которым окружила женщину исто-рия. Может быть, основа его в том, что женщина не сознает сво-ей великой культурной роли, что она не чувствует своих твор-ческих сил и слишком поддается отчаянию, вызванному в еедуше матери хаосом революционных дней?

Я не стану рассматривать этот вопрос, но я позволю себе ука-зать на следующее:

532

Вы, женщины, прекрасно знаете, что роды всегда сопровож-даются муками, что новый человек рождается в крови — таковазлая ирония слепой природы. Вы по-звериному кричите в мо-мент родов и— счастливо, улыбкою Богоматери улыбаетесь,прижимая новорожденного к груди.

Я не могу упрекать вас за ваш звериный крик — мне понятнымуки, вызвавшие этот вопль нестерпимой боли — я сам почтииздыхаю от этой муки, хотя я не женщина.

И я всем сердцем, всей душой хочу, чтобы вы скорее улыба-лись улыбкою Богоматери, прижимая к груди своей новорож-денного человека России!

Вы, женщины, можете ускорить тяжкий процесс родов, выможете сократить ужас мук, переживаемых страною, для этоговам нужно вспомнить, что вы — матери и неисчерпаемая живаясила любви — в ваших сердцах. Не поддавайтесь злым внуше-ниям жизни, станьте выше фактов. Это требует силы — вы най-дете ее, теперь, в России, вы свободны более, чем где-либо вмире, — что мешает вам проявить ваше лучшее, ваше материн-ское?

Надо вспомнить, что революция не только ряд жестокостей ипреступлений, но также ряд подвигов мужества, чести, самозаб-вения, бескорыстия. Вы не видите этого? Но, быть может, вытолько потому не видите, что ослеплены ненавистью и враждой?

А если, присмотревшись внимательнее, вы все-таки не най-дете ничего светлого и бодрого в хаосе и буре наших дней, —создайте сами светлое и доброе! Вы — свободны, вы сильныобаянием вашей любви, вы можете заставить нас, мужчин, бытьболее людьми, более детьми.

Сорокалетние гражданские войны XVII века вызвали воФранции отвратительное одичание нравов, развили хвастливуюжестокость — вспомните, какое благодетельное, оздоровляю-щее значение имела тогда для всей страны Юлия Рекамье. Такихпримеров влияния женщины на развитие человеческих чувств имнений вы можете вспомнить десятки. Вам, матери, надлежитбыть неумеренными в любви к человеку и сдержанными в нена-висти к нему.

Большевики? Представьте себе, — ведь это тоже люди, каквсе мы, они рождены женщинами, звериного в них не больше,чем в каждом из нас. Лучшие из них — превосходные люди, ко-торыми со временем .будет гордиться русская история, а вашидети, внуки будут и восхищаться их энергией. Их действия под-

533

лежат жесточайшей критике, даже злому осмеянию, — больше-вики награждены всем этим в степени, быть может, большей,чем они заслуживают. Их окружает атмосфера удушливой нена-висти врагов, и еще хуже, еще пагубнее для них — лицемерная,подленькая дружба тех людей, которые, пробиваясь ко властилисой, пользуются ею, как волки, и — будем надеяться! — из-дохнут, как собаки.

Я защищаю большевиков? Нет, я, по мере моего разумения,борюсь против них, но —- я защищаю людей, искренность убеж-дений которых я знаю, личная честность которых мне известнаточно так же, как известна искренность их желания добра наро-ду. Я знаю, что они производят жесточайший научный опыт надживым телом России, я умею ненавидеть, но предпочитаю бытьсправедливым.

О, да, они наделали много грубейших, мрачных ошибок, —Бог тоже ошибся, сделав всех нас глупее, чем следовало, приро-да тоже во многом ошиблась — с точки зрения наших желаний,противных ее целям или бесцельности ее. Но, если вам угодно,то и о большевиках можно сказать нечто доброе, — я скажу, что,не зная, к каким результатам приведет нас, в конце концов, поли-тическая деятельность их, психологически — большевики ужеоказали русскому народу услугу, сдвинув всю его массу с мерт-вой точки и возбудив во всей массе активное отношение к дей-ствительности, отношение, без которого наша страна погиб-ла бы.

Она не погибнет теперь, ибо народ — ожил, и в нем зреютновые силы, для которых не страшны ни безумия политическихноваторов, слишком фанатизированных, ни жадность иностран-ных грабителей, слишком уверенных в своей непобедимости.

Русь не погибнет, если вы, матери, жертвенно вольете всепрекрасное и нежное ваших душ в кровавый и грязный хаосэтих дней.

Перестаньте кричать, ненавидя и презирая, кричите любя, —вам ли, рождающим страдая, не понимать удивительной силысострадания к человеку! У вас есдъ все, для того чтобы смягчатьи очеловечивать — в сердцах матерей всегда больше солнечноготепла, чем в сердце мужчины. Вы только вспомните этих про-клятых мужчин — большевиков и прочих, — одичавших, огру-бевших в работе разрушения гнилой храмины старого строя,вспомните их, когда они были новорожденными младенцами, —как всем младенцам, им тоже нужно было вытирать носы, и бес-

534

помощны они были, как все младенцы. И — разве есть человек,который не был бы обязан вам лучшими днями своей жизни?

Вам, матери, надо вспомнить все то, что вносит в жизнь вашалюбовь — это избавит вас от мучительного гнета ненависти, ко-торая убивает величайшее из чувств — чувство матери.

Разве вы пробовали — пробуете — смягчать жестокость обо-стренной борьбы, разве вы пытались пересоздать нравы, облаго-родить отношения, пробуждающие ваш справедливый гнев? Выувлекаетесь бесплодной ненавистью ко взрослым, но, можетбыть, полезнее, достойнее было бы предохранить юношество идетей от растлевающего влияния современности? Вы тратитеваше внимание и чувство на подбор фактов, которые, действи-тельно, порочат человека, возбуждают отвращение к нему, но —не лучше ли будет, если вы поищете или попытаетесь своей силоюсоздать явления, возвышающие человека в его и ваших глазах?

Физически матери людского мира, вы могли бы быть и ду-ховными матерями его — ведь если вы порицаете, значит — выстоите на высоте, позволяющей вам видеть больше, чем видятдругие. Поднимайте же и других на эту высоту!

Россия судорожно бьется в страшных муках родов, — вы хо-тите, чтобы скорее родилось новое, прекрасное, доброе, краси-вое, человеческое?

Позвольте же сказать вам, матери, что злость и ненависть —плохие акушерки.

LIVВ «Правде» напечатано:«Горький заговорил языком врагов рабочего класса».Это — неправда. Обращаясь к наиболее сознательным предста-вителям рабочего класса, я говорю:

Фанатики и легкомысленные фантазеры, возбудив в рабочеймассе надежды, не осуществимые при данных исторических ус-ловиях, увлекают русский пролетариат к разгрому и гибели, аразгром пролетариата вызовет в России длительную и мрачнуюреакцию.

Далее в «Правде» напечатано:«Всякая революция, в цроцессе своего поступательного раз-

вития, неизбежно включает и ряд отрицательных явлений, кото-рые неизбежно связаны с ломкой старого, тысячелетнего госу-

535

дарственного уклада. Молодой богатырь, творя новую жизнь,задевает своими мускулистыми руками чужое ветхое благополу-чие, и мещане, как раз те, о которых писал Горький, начинаютвопить о гибели Русского государства и культуры».

Я не могу считать «неизбежными» такие факты, как расхи-щение национального имущества в Зимнем, Гатчинском и дру-гих дворцах. Я не понимаю — какую связь с «ломкой тысяче-летнего государственного уклада» имеет разгром Малого театрав Москве и воровство в уборной знаменитой артистки нашей,М.Н.Ермоловой?

Не желая перечислять известные акты бессмысленных по-громов и грабежей, я утверждаю, что ответственность за этотпозор, творимый хулиганами, падает и на пролетариат, очевиднобессильный истребить хулиганство в своей среде.

Далее: «молодой богатырь, творя новую жизнь», делает всеболее невозможным книгопечатание, ибо есть типографии, гденаборщики вырабатывают только 38% детской нормы, установ-ленной союзом печатников.

Пролетариат, являясь количественно слабосильным средистомиллионного деревенского полуграмотного населения Рос-сии, должен понимать, как важно для него возможное удешевле-ние книги и расширение книгопечатания. Он этого не понимаетна свою беду.

Он должен также понимать, что сидит на штыках, а это —как известно — не очень прочный трон.

И вообще — «отрицательных явлений» много, — а где жеположительные? Они не заметны, если не считать «декретов»Ленина и Троцкого, но я сомневаюсь, чтоб пролетариат прини-мал сознательное участие в творчестве этих «декретов». Нет,если бы пролетариат вполне сознательно относился к этому бу-мажному творчеству, — оно было бы невозможным в том виде, вкаком дано.

Статья в «Правде» заключается нижеследующим лиричес-ким вопросом:

«Когда на светлом празднике народов в одном братском по-рыве сольются прежние невольные враги, на этом пиршествемира будет ли желанным гостем Горький, так поспешно ушед-ший из рядов подлинной революционной демократии?»

Разумеется, ни автор статьи, ни я не доживем до «светлогопраздника» — далеко до него: пройдут десятилетия упорной,будничной, культурной работы для создания этого праздника.

536

А на празднике, где будет торжествовать свою легкую победудеспотизм полуграмотной массы и, как раньше, как всегда, —личность человека останется угнетенной, — мне на этом«празднике» делать нечего, и для меня это — не праздник.

В чьих бы руках 1ш была власть — за мною остается мое че-ловеческое право отнестись к ней критически.

И я особенно подозрительно, особенно недоверчиво отно-шусь к русскому человеку у власти, — недавний раб, он стано-вится самым разнузданным деспотом, как только приобретаетвозможность быть владыкой ближнего своего.

LVЗатратив огромное количество энергии, рабочий класс создалсвою интеллигенцию — маленьких Бебелей, которым принадле-жит роль истинных вождей рабочего класса, искренних вырази-телей его материальных и духовных интересов.

Даже в тяжких условиях полицейского государства рабочаяинтеллигенция, не щадя себя, ежедневно рискуя своей свободой,умела с честью и успехом бороться за торжество своих идей,неуклонно внося в темную рабочую массу свет социального са-мосознания, указывая ей пути к свободе и культуре.

Когда-нибудь беспристрастный голос истории расскажетмиру о том, как велика, героична и успешна была работа проле-тарской интеллигенции за время с начала 90-х годов до началавойны.

Окаянная война истребила десятки тысяч лучших рабочих,заменив их у станков людьми, которые шли работать «на оборо-ну» для того, чтоб избежать воинской повинности. Все это люди,чуждые пролетарской психологии, политически не развитые,бессознательные и лишенные естественного для пролетария тя-готения к творчеству новой культуры, — они озабочены толькомещанским желанием устроить свое личное благополучие какможно скорей и во что бы то ни стало. Это люди, органическинеспособные принять и воплощать в жизнь идеи чистого социа-лизма.

И вот остаток рабочей интеллигенции, не истребленный вой-ною и междоусобицей, очутился в тесном окружении массы,людей психологически чужих, людей, которые говорят на языкепролетария, но не умеют чувствовать по-пролетарски, людей,

537

чьи настроения, желания и действия обрекают лучший, верхнийслой рабочего класса на позор и уничтожение.

Раздраженные инстинкты этой темной массы нашли вырази-телей своего зоологического анархизма, и эти вожди взбунтовав-шихся мещан ныне, как мы видим, проводят в жизнь нищенскиеидеи Прудона, но не Маркса, развивают пугачевщину, а не соци-ализм и всячески пропагандируют всеобщее равнение на мо-ральную и материальную бедность.

Говорить об этом -— тяжело и больно, но необходимо гово-рить, потому что за все грехи и безобразия, творимые силой,чуждой сознательному пролетариату, — отвечать будет имен-но он.

Недавно представители одного из местных заводских коми-тетов сказали директору завода о своих же рабочих:

— Удивляемся, как вы могли ладить с этой безумной шайкой!Есть заводы, на которых рабочие начинают растаскивать и

продавать медные части машин, есть очень много фактов, кото-рые свидетельствуют о самой дикой анархии среди рабочей мас-сы. Я знаю, что есть явления и другого порядка: например, наодном заводе рабочие выкупили материал для работ, употребивна это свой заработок. Но факты этого рода считаются единица-ми, фактов противоположного характера — сотни.

«Новый» рабочий — человек, чуждый промышленности и непонимающий ее культурного значения в нашей мужицкой сторо-не. Я уверен, что сознательный рабочий не может сочувствоватьфактам такого рода, как арест Софьи Владимировны Паниной.В ее «Народном доме» на Лиговке учились думать и чувствоватьсотни пролетариев, точно так же, как и в нижегородском «На-родном доме», построенном при ее помощи. Вся жизнь этогопросвещенного человека была посвящена культурной деятель-ности среди рабочих. И вот она сидит в тюрьме. Еще Тургеневуказал, что благодарность никогда не встречается с добрым де-лом, и не о благодарности я говорю, а о том, что надо уметь оце-нивать полезный труд.

Рабочая интеллигенция должна обладать этим уменьем.Бывший министр А.И.Коновалов, человек безукоризненно

честный, выстроил у себя на фабрике в Вичуге «Народныйдом», который является образцовым зданием этого типа. Коно-валов — в тюрьме. Ответственность за эти нелепые аресты современем будет возложена на совесть рабочего класса.

В среду лиц, якобы «выражающих волю революционного

555

пролетариата», введено множество разного рода мошенников,бывших холопов Охранного отделения и авантюристов; лири-чески настроенный, но бестолковый А.В.Луначарский навязы-вает пролетариату в качестве поэта Ясинского, писателя сквер-ной репутации. Это значит -— пачкать знамена рабочего класса,развращать пролетариат.

Кадет хотят вышвырнуть из Учредительного собрания. Неговоря о том, что значительная часть населения страны желает,чтобы именно кадеты выражали ее мнение и ее волю в Учреди-тельном собрании, и потому изгнание кадет есть насилие надволей сотен тысяч людей, — не говоря уже об этом позоре, яукажу, что партия к.-д. объединяет наиболее культурных людейстраны, наиболее умелых работников во всех областях умствен-ного труда. В высшей степени полезно иметь пред собою умно-го и стойкого врага, — хороший враг воспитывает своего про-тивника, делая его умней и сильней.

Рабочая интеллигенция должна понять это. И — еще раз —она должна помнить, что все, что творится теперь -т- творитсяот ее имени; к ней, к ее разуму и совести история предъявит свойсуровый приговор. Не все же только политика, надобно сохра-нить немножко совести и других человеческих чувств.

шНе так давно меня обвинили в том, что я «продался немцам» и«предаю Россию», теперь обвиняют в том, что «продался каде-там» и «изменяю делу рабочего класса».

Лично меня эти обвинения не задевают, не волнуют, но —наводят на невеселые и нелестные мысли о моральности чувствобвинителей, о их социальном самосознании.

Послушайте, господа, а не слишком ли легко вы бросаете влица друг друга все эти дрянненькие обвинения в предательстве,измене, в нравственном шатании? Ведь если верить вам — всяРоссия населена людьми, которые только тем и озабочены, чтобыраспродать ее, только о том и думают, чтобы предать друг друга!

Я понимаю: обилие провокаторов и авантюристов в револю-ционном движении должно было воспитать у вас естественноечувство недоверия друг к другу и вообще к человеку; я пони-маю, что этот позорный факт должен был отравить болью остро-го подозрения даже очень здоровых людей.

539

Но все же, бросая друг другу столь беззаботно обвинения впредательстве, измене, корыстолюбии, лицемерии, вы, очевид-но, представляете себе всю Россию как страну, сплошь населен-ную бесчестными и подлыми людьми, а ведь вы тоже — рус-ские.

Как видите — это весьма забавно, но еще более — это опас-но, ибо постепенно и незаметно те, кто играет в эту грязнуюигру, могут внушить сами себе, что, действительно, вся Русь —страна людей бесчестных и продажных, а потому — «и мы нелыком шиты»!

Вы подумайте: революция у нас делается то на японские, тона германские деньги, контрреволюция — на деньги кадет и ан-гличан, а где же русское бескорыстие, где наша прославленнаясовестливость, наш идеализм, наши героические легенды очестных борцах за свободу, наше донкихотство и все другиехорошие свойства русского народа, так громко прославленные иустной, и письменной русской литературой?

Все это — ложь?Поймите, — обвиняя друг друга в подлостях, вы обвиняете

самих себя, всю нацию.Читаешь злое письмо обвинителя, и невольно вспоминаются

слова одного орловского мужичка:«У нас — всё пьяное село; один праведник, да и тот — дура-

чок».И вспоминаешь то красивое, законное возмущение, которое я

наблюдал у рабочих в то время, когда черносотенное «Русскоезнамя» обвинило «Речь» в каком-то прикосновении к деньгамфиннов или эскимосов:

— «Нечего сказать негодяям, вот они и говорят самое гадкое,что могут выдумать».

Мне кажется, что я пишу достаточно просто, понятно и чтосмыслящие рабочие не должны обвинять меня в «измене делупролетариата». Я считаю рабочий класс мощной культурной си-лой в нашей темной мужицкой стране, и я всей душой желаюрусскому рабочему количественного и качественного развития.Я неоднократно говорил, что промышленность — одна из основкультуры, что развитие промышленности необходимо для спасе-ния страны, для ее европеизации, что фабрично-заводской рабо-чий не только физическая, но и духовная сила, не только испол-нитель чужой воли, но человек, воплощающий в жизнь своюволю, свой разум. Он не так зависит от стихийных сил природы,

540

как зависит от них крестьянин, тяжкий труд которого невидим,не остается в веках. Все, что крестьянин вырабатывает, он про-дает и съедает, его энергия целиком поглощается землей, тогдакак труд рабочего остается на земле, украшая ее и способствуядальнейшему подчинению сил природы интересам человека.

В этом различии трудовой деятельности коренится глубокоеразличие между душою крестьянина и рабочего, и я смотрю насознательного рабочего как на аристократа демократии.

Именно: аристократия среди демократии — вот какова рольрабочего в нашей мужицкой стране, вот чем должен чувствоватьсебя рабочий. К сожалению, он этого не чувствует пока. Ясно,как высока моя оценка роли рабочего класса в развитии культу-ры России, и у меня нет основания изменять эту оценку. Крометого, у меня есть любовь к рабочему человеку, есть ощущениекровной моей связи с ним, любовь и уважение к его великомутруду. И наконец — я люблю Россию.

Народные комиссары презрительно усмехаются: о конечно!Но это меня не убивает. Да, я мучительно и тревожно люблюРоссию, люблю русский народ.

Мы, русские, — народ, еще не работавший свободно, не ус-певший развить все свои силы, все способности, и когда я ду-маю, что революция даст нам возможность свободной работы,всестороннего творчества, — мое сердце наполняется великойнадеждой и радостью даже в эти проклятые дни, залитые кро-вью и вином.

Отсюда начинается линия моего решительного и непримири-мого расхождения с безумной деятельностью народных комис-саров.

Я считаю идейный максимализм очень полезным для расхля-банной русской души — он должен воспитать в ней великие исмелые запросы, вызвать давно необходимую дееспособность,активизм, развить в этой вялой душе инициативу и вообще —оформить и оживить ее.

Но практический максимализм анархо-коммунистов и фанта-зеров из Смольного — пагубен для России и прежде всего —-для русского рабочего класса.

Народные комиссары относятся к России как к материалудля опыта, русский народ для них — та лошадь, которой уче-ные-бактериологи прививают тиф для того, чтобы лошадь выра-ботала в своей крови противотифозную сыворотку. Вот именнотакой жестокий и заранее обреченный на неудачу опыт произво-

541

дят комиссары над русским народом, не думая о том, что изму-ченная, полуголодная лошадка может издохнуть.

Реформаторам из Смольного нет дела до России, они хлад-нокровно обрекают ее в жертву своей грезе о всемирной или ев-ропейской революции.

В современных условиях русской жизни нет места для соци-альной революции, ибо нельзя же, по щучьему веленью, сделатьсоциалистами 85% крестьянского населения страны, среди кото-рого несколько десятков миллионов инородцев-кочевников.

От этого безумнейшего опыта прежде всего пострадает рабо-чий класс, ибо он — передовой отряд революции, и он первыйбудет истреблен в гражданской войне. А если будет разбит иуничтожен рабочий класс, значит, будут уничтожены лучшиесилы и надежды страны.

Вот я и говорю, обращаясь к рабочим, сознающим своюкультурную роль в стране: политически грамотный пролетарийдолжен вдумчиво проверить свое отношение к правительствународных комиссаров, должен очень осторожно отнестись к ихсоциальному творчеству.

Мое же мнение таково: народные комиссары разрушают игубят рабочий класс России, они страшно и нелепо осложняютрабочее движение; направляя его за пределы разума, они созда-ют неотразимо тяжкие условия для всей будущей работы проле-тариата и для всего прогресса страны.

Мне безразлично, как меня назовут за это мое мнение о «пра-вительстве» экспериментаторов и фантазеров, но судьбы рабо-чего класса и России — не безразличны для меня.

И пока я могу, я буду твердить русскому пролетарию:— Тебя ведут на гибель, тобою пользуются как материалом

для бесчеловечного опыта, в глазах твоих вождей ты все еще нечеловек!

LVII«Война, бесспорно, сыграла огромную роль в развитии нашейреволюции. Война материально дезорганизовала абсолютизм,внесла разложение в армию, привила дерзость массовому обы-вателю. Но, к счастью для нас, война не создала революции, ксчастью, потому что революция, созданная войною, есть бес-сильная революция. Она возникает на почве исключительных

542

условий, опирается на внешнюю силу — и, в конце концов, ока-зывается неспособной удержать захваченные позиции».

Эти умные и даже пророческие слова сказаны в 1905 годуТроцким; я взял их из его книги «Наша революция», где они кра-суются на 5 странице. С той поры прошло немало времени, и те-перь Троцкий, вероятно, думает иначе — во всяком случае, онуже, наверное, не решится сказать, что «революция, созданнаявойною, есть бессильная революция».

А между тем эти слова не потеряли своего смысла и прав-ды — текущие события всею силою своею, всем своим ходомподтверждают правду этих слов.

Война — 14—17-го годов — дала власть в руки пролетариа-та, именно — дала, никто не скажет, что пролетариат сам, своеюсилою взял в руки власть — она попала в руки его потому, чтозащитник царя, солдат, замученный трехлетней войною, отка-зался от защиты интересов Романова, которые он так ревностноотстаивал в 1906 году, истребляя революционный пролетариат.Необходимо помнить, что революция начата солдатами Петро-градского гарнизона и что, когда эти солдаты, сняв шинели, ра-зойдутся по деревням, — пролетариат останется в одиночестве,не очень удобном для него.

Было бы наивно и смешно требовать от солдата, вновь пре-образившегося в крестьянина, чтоб он принял как религию длясебя идеализм пролетария и чтоб он внедрял в своем деревен-ском быту пролетарский социализм.

Мужик за время войны, а солдат в течение революции кое-что нажил, и оба они хорошо знают, что на Руси всего лучшеобеспечивают свободу человека — деньги. Попробуйте разру-шить это убеждение или хотя бы поколебать его.

Надо помнить, что в 905-м году пролетариат был и количе-ственно и качественно сильнее, чем теперь, и что тогда промыш-ленность не была разрушена до основания.

Революция, созданная войной, неизбежно окажется бессиль-ной, если вместо того, чтобы посвятить всю свою энергию соци-альному творчеству, пролетариат, повинуясь своим вождям, ста-нет с корнем уничтожать «буржуазные» технические организа-ции, механикою которых он должен овладеть и работу которыхему надлежит контролировать.

Революция погибнет от внутреннего истощения, если проле-тариат, подчиняясь фанатической непримиримости народныхкомиссаров, станет все более и более углублять свой разрыв с

543

демократией. Идеология пролетариата не есть идеология клас-сового эгоизма, лучшие учителя его, Маркс, Каутский и др., воз-лагают на его честную силу обязанность освободить всех людейот социального и экономического рабства.

Жизнью мира движет социальный идеализм — великая меч-та о братстве всех со всеми — думает ли пролетариат, что оносуществляет именно эту мечту, насилуя своих идейных врагов?Социальная борьба не есть кровавый мордобой, как учат русско-го рабочего его испуганные вожди.

Революция — великое, честное дело, дело, необходимое длявозрождения нашего, а не бессмысленные погромы, разрушаю-щие богатство нации. Революция окажется бессильною и погиб-нет, если мы не внесем в нее все лучшее, что есть в наших серд-цах, и если не уничтожим или хотя бы не убавим жестокость,злобу, которые, опьяняя массы, порочат русского рабочего-рево-люционера.

шпВсякое правительство — как бы оно себя ни именовало — стре-мится не только «управлять» волею народных масс, но и воспи-тывать эту волю сообразно своим принципам и целям. Наиболеедемагогические и ловкие правительства обычно прикрашиваютсвое стремление управлять народной волей и воспитывать еесловами: «Мы выражаем волю народа».

Это, разумеется, неискренние слова, ибо, в конце концов, ин-теллектуальная сила правительства одолевает инстинкты масс,если же это не удается правящим органам, они употребляют дляподавления враждебной их целям народной воли физическуюсилу.

Резолюцией, заранее удуманной в кабинете, или штыком ипулей, но правительство всегда и неизбежно стремится овладетьволею масс, убедить народ в том, что оно ведет его по самомуправильному пути к счастью.

Эта политика является неизбежной обязанностью всякогоправительства: будучи уверенным, что оно разум народа, онопринуждается позицией своей внушать народу убеждение в том,что он обладает самым умным и честным правительством, ис-кренно преданным интересам народа.

Народные комиссары стремятся именно к этой цели, не

544

стесняясь — как не стесняется никакое правительство — рас-стрелами, убийствами и арестами несогласных с ним, не стесня-ясь никакой клеветой и ложью на врага.

Но, воспитывая доверие к себе, народные комиссары, вооб-ще плохо знающие «русскую стихию», совершенно не принима-ют в расчет ту страшную психическую атмосферу, которая со-здана бесплодными мучениями почти четырехлетней войны иблагодаря которой «русская стихия» — психология русской мас-сы — сделалась еще более темной, хлесткой и озлобленной.

Г.г. народные комиссары совершенно не понимают того фак-та, что когда они возглашают лозунги «социальной» револю-ции — духовно и физически измученный народ переводит этилозунги на свой язык несколькими краткими словами:

— Громи, грабь, разрушай...И разрушает редкие гнезда сельскохозяйственной культуры в

России, разрушает города Персии, ее виноградники, фруктовыесады, даже оросительную систему, разрушает все и всюду.

А когда народные комиссары слишком красноречиво и пани-чески кричат о необходимости борьбы с «буржуем», темная массапонимает это как прямой призыв к убийствам, что она доказала.

Говоря, что народные комиссары «не понимают», какое эхобудят в народе их истерические вопли о назревающей контрре-волюции, я сознательно делаю допущение, несколько объясняю-щее безумный образ их действий, но отнюдь не оправдываю их.Если они влезли в «правительство», они должны знать, кем ипри каких условиях они управляют.

Народ изболел, исстрадался, измучен неописуемо, полончувства ме^-ш, злобы, ненависти, и эти чувства всё растут, соот-ветственно силе своей организуя волю народа.

Считают ли себя г.г. народные комиссары призванными вы-ражать разрушительные стремления этой больной воли? Илиони считают себя в состоянии оздоровить и организовать этуволю? Достаточно ли сильны и свободны они для выполнениявторой, настоятельно необходимой работы?

Этот вопрос они должны бы поставить пред собою со всейпрямотой и решительностью честных людей. Но нет никакихоснований думать, что они способны поставить на суд разума исовести своей этот вопрос.

Окруженные взволнованной русской стихией, они ослеплиинтеллектуально и морально и уже теперь являются бессильнойжертвой в лапах измученного прошлым и возбужденного имизверя.

18—3608 545

LIXГражданин Мих. Надеждин спрашивает меня в «Красной газе-те»:

«Скажите, — при крепостном праве, когда мужиков сотнямизапарывали насмерть, — была ли жива тогда совесть?.. И чья?»

Да, в ту проклятую пору, вместе с тем, как расширялось фи-зическое право насилия над человеком, вспыхнул и ярко осветилдушный мрак русской жизни прекрасный пламень совести. Ве-роятно, Мих. Надеждину памятны имена Радищева и Пушкина,Герцена и Чернышевского, Белинского, Некрасова, огромногосозвездия талантливейших русских людей, которые создали ис-ключительную по оригинальности своей литературу, исключи-тельную потому, что вся она целиком и насквозь была посвяще-на вопросам совести, вопросам социальной справедливости.Именно эта литература воспитала революционную энергию на-шей демократической интеллигенции, влиянию этой литерату-ры русский рабочий обязан своим социальным идеализмом.

Так что «совесть вколачивалась» не только «палками и на-гайками», как утверждает М.Надеждин, она была в душе народа,как утверждали это Толстые, Тургеневы, Григоровичи и целыйряд других людей, которым надо верить, — они знали народ ипо-своему, любили его, даже несколько прикрашивая и преуве-личивая его достоинства.

Гр. Надеждин тоже, очевидно, любит свой народ, той не-сколько сентиментальной и льстивой любовью, которая вообщесвойственна российским народолюбцам. Ныне эта любовь у насеще более испорчена бесшабашной и отвратительной демаго-гией.

Надеждин упрекает меня:«Непростительно именно вам, Алексей Максимович, как

учителю народа, вышедшему из народа, взваливать такие обви-нения на своих же братьев».

Я имею право говорить обидную и горькую правду о народе,и я убежден, что будет лучше для народа, если эту правду о немскажу я первый, а не те враги народа, которые теперь молчат дакопят месть и злобу для того, чтобы в удобный для них моментплюнуть этой злостью в лицо народа, как они плевали после905 и 6-го годов.

Нельзя полагать, что народ свят и праведен только потому,что он — мученик, даже в первые века христианства было много

546

великомучеников по глупости. И не надо закрывать глаза на то,что теперь, когда «народ» завоевал право физического насилиянад человеком, — он стал мучителем не менее зверским и жес-токим, чем его бывшие мучители.

Способ рассуждений Мих. Надеждина вводит его в безвы-ходный круг: так как народ мучили — он тоже имеет право му-чить. Но ведь этим он дает право отметить ему за муки — му-кой, за насилие — насилием. Как же выйти из этого круга?

Нет, лучше будем говорить правду — она целебна, и толькоона может вылечить нас.

Нехорош народ, который, видя, что его соседи по деревне го-лодают, не продает им хлеба, а варит из него кумышку и ханжу,потому что это выгоднее. Нельзя похвалить народ, который по-становляет: всякий односельчанин, кто продает те или иные про-дукты не в своей деревне, а в соседней, — подлежит аресту натри месяца.

Нет, будем говорить просто и прямо: большевистская демаго-гия, раскаляя эгоистические инстинкты мужика, гасит зароды-ши его социальной совести.

Я понимаю, что «Красной газете», «Правде» и другим, иже сними, неприятно слышать это, особенно неприятно теперь, ког-да большевизм постепенно кладет руль направо, стремясь опе-реться на «деревенскую бедноту» и забывая об интересах рабо-чего класса.

Напомню Мих. Надеждину несколько фраз московской речиЛенина: «Заключая мир, мы предаем эстляндских рабочих, укра-инский пролетариат и т.д. Но неужели же, если гибнут наши това-рищи, то мы должны гибнуть вместе с ними? Если отряды нашихтоварищей окружены значительными силами врагов и не могутсопротивляться, то мы тоже должны бороться? Нет и нет!»

Наверное, Мих. Надеждин согласится, что это не политикарабочего класса, а древнерусская, удельная, истинно суздаль-ская политика.

Ленин говорит:«Мартов дрожащим, надрывающимся голосом звал нас к

борьбе. Нет, он звал нас не к борьбе, он звал нас к смерти, онзвал нас умирать за Россию и революцию. Большинство съез-да — крестьянская масса — полторы тысячи человек (рабочихна съезде незначительное количество) — была совершенно рав-нодушна к призывам Мартова. Она не хотела умирать за Рос-сию и революцию, она хотела жить, чтобы заключить мир».

547

В этих словах полное подчинение всего «народа» и — смерт-ный приговор рабочему классу.

Вполне достойный конец отвратительной демагогии, развра-тившей «народ».

LXПраво критики налагает обязанность беспощадно критиковатьне только действия врагов, но и недостатки друзей. И моральнои тактически для развития в человеке чувства социальной спра-ведливости гораздо лучше, если мы сами честно сознаемся внаших недостатках и ошибках раньше, чем успеет злорадно ука-зать на них враг наш. Конечно, и в этом случае враг не преминетторжествующе воскликнуть:

— Ага!Но злость торжества будет притуплена и яд злости бессилен.Не следует забывать, что враги часто бывают правы, осуждая

наших друзей, а правда усиливает удар врага, — сказать печаль-ную и обидную правду о друзьях раньше, чем скажет ее враг,значит обеспечить нападение врага.

Птенцы из большевиков почти ежедневно говорят мне, что я«откололся» от «народа». Я никогда не чувствовал себя «прико-лотым» к народу настолько, чтоб не замечать его недостатков, итак как я не лезу в начальство -— у меня нет желания замалчи-вать эти недостатки и распевать темной массе русского народадемагогические акафисты.

Если я вижу, что моему народу свойственно тяготение к ра-венству в ничтожестве, тяготение, исходящее из дрянненькойазиатской догадки: быть ничтожными — проще, легче, безот-ветственней; — если я это вижу, я должен сказать это.

Если я вижу, что политика советской власти «глубоко нацио-нальна» — как это хронически признают и враги большеви-ков, — а национализм большевистской политики выражаетсяименно «в равнении на бедность и ничтожество», — я обязан сгоречью признать: враги — правы, большевизм •— националь-ное несчастие, ибо он грозит уничтожить слабые зародыши рус-ской культуры в хаосе возбужденных им грубых инстинктов.

Мы все немножко побаиваемся критики, а самокритика —внушает нам почти отвращение.

Оправдывать у нас любят не меньше, чем осуждать, но в этой

548

любви к оправданию гораздо больше заботы о себе, а не о ближ-нем, — в ней всегда заметно желание оправдать свой личныйбудущий грех; — очень предусмотрительно, однако — скверно.

Любимым героем русской жизни и литературы является не-счастненький и жалкий неудачник, герои — не удаются у нас;народ любит арестантов, когда их гонят на каторгу, и очень охот-но помогает сильному человеку своей среды надеть халат и кан-далы преступника.

Сильного — не любят на Руси, и отчасти поэтому сильныйчеловек не живуч у нас.

Не любит его жизнь, не любит литература, всячески исхитря-ясь запутать крепкую волю в противоречиях, загнать ее в темныйугол неразрешимого, вообще — низвести пониже, в уровень с по-зорными условиями жизни, низвести и сломать. Ищут и любят неборца, не строителя новых форм жизни, а — праведника, которыйвзял бы на себя гнусненькиё грешки будничных людей.

Из этого материала — из деревенского темного и дряблогонарода, — фантазеры и книжники хотят создать новое, социали-стическое государство — новое не только по формам, но и посуществу, по духу. Ясно, что строители должны работать приме-нительно к особенностям материала, а главнейшей и наиболеенеустранимой особенностью деревенского люда является свире-пый собственнический индивидуализм, который неизбежнодолжен будет объявить жестокую войну социалистическимстремлениям рабочего класса.

Парижскую коммуну зарезали крестьяне — вот что нужнопомнить рабочему.

Вожди его забыли об этом.

LXIНа днях я получил нижеприведенное письмо — очень рекомен-дую его вниманию товарищей, убежденных, что они строят «со-циалистическое отечество»:

«В последней Вашей статье Вы пишите, что очень много де-нег привозят солдаты в деревню и Вы удивляетесь, откуда у нихтакой копитал. А вот Вам пример, мой брат солдат на войне небыл, службу нес легкую в Петрограде, а потом устроился в охра-не на железной дороге, и там проходили поезда со спиртом, ко-торый он с другими должен был охранять. И вот прослужив там

549

два месяца он привез домой 5 тысяч руб. А заработал он честно:когда поезд стоял они открывали вагон сверлили бочку (а можетбыть как-нибудь по-другому делали), только набирали в бутылки спирту (он был не один) опять запирали вагон, пломбиров-щик пломбировал вагон, и все было в порядке. Деньги делили постаршинству, и так было месяца 2—3. Вернулся он домой в не-деле назад, положил деньги в банк, все были так довольны, всесоседи наперерыв приглашали его к себе и сосватал он себе бо-гатую невесту, ведь деньга деньгу любет. Ни один человек неосудил его, только мне сестре его простой крестьянке стыднои больно, что у меня брат — вор, казнокрад, а таких как онсотни тысяч.

Крестьянка N губ., N-ro уезда, а деревни не пишу».«Простая крестьянка» — честный человек, — деревню «не

пишет». Очевидно, потому, что боится, как бы соседи не оторва-ли ей голову.

Товарищи строители социалистического рая на Руси! «Воз-зрите на птицы небесныя, яко не сеют, не жнут, но собирают вжитницы своя», воззрите и скажите по совести — это ли птицырайские? Не черное ли это воронье, и не заклюет ли оно на-смерть городской пролетариат?

Знаю, что письмо «простой крестьянки» не может поколе-бать каменную уверенность «немедленных социалистов» в ихправоте. Ее не поколеблют и такие свидетельства, как сценкаИв. Вольного, напечатанная в 12 № «Дела народа».

Ив. Вольный — сам крестьянин, участник событий 5—6-гогодов, человек битый, мученый, человек, которого конвоировалив тюрьму его школьные товарищи. Он много претерпел, но со-хранил живую, страстно любящую душу и умел беззлобно,правдиво написать мрачную эпопею черносотенного движения вдеревне после 906-го года. Это — честный, правдивый свиде-тель, и я знаю, как тяжело ему говорить горькую правду о своихлюдях, — сердце его горит искренней любовью к ним. Это —человек, которому и можно и должно верить.

А действительность, которая всегда правдивее и талантливеевсех, даже и гениальных писателей, рисует русскую деревнюнаших дней — еще более жестоко.

Я особенно рекомендую эти источники для понимания со-временной жизни г. Горлову из «Правды», — он очень горячийчеловек и, будучи — вероятно — человеком честным, долженхорошо знать, о чем говорит, что защищает. Он не знает этого.

550

У него нет никакого права болтать ерунду о моих якобы«презрительных плевках в лицо народа». То, что ему угодно на-зывать «презрительными плевками», есть мое убеждение, сло-жившееся десятками лет. Если г. Горлов грамотен, он обязанзнать, что я никогда не восхищался русской деревней и не могувосхищаться «деревенской беднотой», органически враждебнойпсихике, идеям и целям городского пролетариата.

Разумеется, вполне естественно, что, отталкивая все далее отсебя рабочий класс, «немедленные социалисты» должны опе-реться на деревню, они первые и заревут от ее медвежьих объя-тий; заревут горькими слезами и многочисленные Горловы, ко-торым необходимо учиться и слишком рано учить.

Г. Зиновьев сделал мне «вызов» на словесный и публичныйпоединок. Не могу удовлетворить желание г. Зиновьева — я неоратор, не люблю публичных выступлений, недостаточно ловокдля того, чтоб состязаться в красноречии с профессиональнымидемагогами.

Да и зачем необходим этот поединок? Я — пишу, всякий гра-мотный человек имеет возможность читать мои статьи, так же, какимеет право не понимать их или делать вид, будто не понимает.

Г. Зиновьев утверждает, что, осуждая творимые народомфакты жестокости, грубости и т.п., я тем самым «чешу пяткибуржуазии».

Выходка грубая, неумная, но — ничего иного от г.г. Зиновье-вых и нельзя ждать. Однако он напрасно умолчал перед лицомрабочих, что, осуждая некоторые их действия, я постоянно гово-рю — что:

рабочих развращают демагоги, подобные Зиновьеву;что бесшабашная демагогия большевизма, возбуждая темные

инстинкты масс, ставит рабочую интеллигенцию в трагическоеположение чужих людей в родной среде;

и что советская политика — предательская политика по от-ношению к рабочему классу.

Вот о чем должен бы рассказать г. Зиновьев рабочим.

LXII

Уже не раз ко мне обращались представители домашней прислу-ги с просьбами «похлопотать» о разрешении печатать в газетахобъявления о спросе на труд и предложения труда.

557

Вот одна из таких просьб, изложенная в письме:«Постарайтесь разъяснить теперешней власти, чтобы она из-

брала какую ей угодно газету и разрешила бы публикации, покоторым мы могли бы найти себе занятие, как это было прежде.Прежде, бывало, возьмешь газету и можешь выбрать по своейспециальности предложение, а теперь обобьешь пороги всех со-юзов и видишь подлые улыбки и грубые шутки, а работы нет.Пусть советская власть выбирает газету для публикаций о труде.Публикации принесут ей большие доходы, и это тем важно длянее, ведь у совета денег нет».

Не знаю, верно ли, что ищущие труда встречают в правлени-ях профессиональных союзов «подлые улыбки», но неволь-но,— ввиду единодушия жалоб,— приходится верить, что«грубые шутки» и вообще грубость уже вошли в привычку но-вой бюрократии. Об этом немало писали «буржуи», но буржуямне принято верить даже и тогда, когда они вполне искренно ут-верждают, что все брюнеты — черноволосы. Однако начинаютжаловаться рабочие:

«Я, — пишет один из них, — имею перед революцией неменьше заслуг, чем те мальчики на Гороховой, которые лаютна меня собаками. Я большевик с 904-го года, а не с октября,я два года семь месяцев торчал в тюрьмах, отбыл пять лет го-лодной ссылки. По должности председателя волостного коми-тета я прихожу к начальству с мужиками, на нас орут, и мнестыдно взглянуть в глаза товарищей-крестьян, вдруг ониспросят меня: «Чего же это кричат, как будто при царе?» Дей-ствуйте на этих людей как-нибудь, чтобы они опамятова-лись!»

Рабочий, арестованный за то, что упрекнул пьяного крас-ногвардейца в грубости, был обвинен в «контрреволюцион-ном настроении», и на допросе ему, по его словам, «совали врыло револьвертом, приговаривая: отвечай! Я им ответил: то-варищи мы али нет? А они — таких по зубам нужно бить то-варищей. Позвольте заявить, что по зубам били достаточно встарину, а если и нынче так, то — не стоит овчинка выдел-ки».

Такие обвинения раздаются все чаще, и я не вижу, чем могутоправдать себя люди, вызывающие столь постыдные обвиненияи жалобы. При старом режиме презрение к человеку рабочегокласса объяснялось психологией свиньи, пожравшей правду;

552

после 905-го года свинья хрюкала особенно грубо и нагло: чув-ствуя себя победившей, она торжествовала.

Но в наши дни — победителей нет, хотя мы и деремся непре-рывно, торжествовать некому и — над кем издеваться? Неужелимы издеваемся друг над другом только по привычке, потому, чтонад нами издевались в свое время?

«Я не отвечаю за армию!» — ответил один солдат на извест-ные упреки штатской улицы.

Представители власти, юнцы, вчерашние политическиеблондины, сегодня интенсивно рыжие, не могут воспользо-ваться ответом солдата для своего оправдания. Ведь каждыйиз них, наверное, считает себя носителем новой, социальногуманной, справедливой власти, и каждый обязан отвечать илично за себя, и за всю армию строителей новой жизни. Ведьтаково их идеальное назначение, не правда ли? Ведь этоименно они сменили старых сеятелей «разумного, доброго,вечного»? Что же именно нового, много ли разумного и доб-рого вносят они непосредственно в быт, в тяжкую жизнь го-лодных буден?

Если у них нет ума — то, может быть, найдется немножкосовести, и она заставит их подумать над обвинениями, выдвину-тыми против них со стороны представителей того класса, инте-ресам которого они якобы служат.

С жадностью голодного — психологически очень понят-ной — «Петроградская правда» отмечает каждое доброе слово,сказанное по адресу «большевиков». Говорит ли о них Изгоев —с иронией иезуита — или Клара Цеткин, со множеством поясне-ний, уничтожающих хвалу, «Правда» немедленно перепечатыва-ет на своих страницах эти сомнительные похвалы, очевидно,полагая, что они касаются и ее. Перепечатала она и несколькослов из моего ответа на письма женщин и сопроводила их такимвопросом: «Не согласится ли теперь Горький, что многие из«мыслей», высказывающихся им ранее, были действительно«несвоевременными»?»

Нет, не соглашусь. Все то, что я говорил о дикой грубости, ожестокости большевиков, восходящей до садизма, о некультур-ности их, о незнании ими психологии русского народа, о том,что они производят над народом отвратительный опыт и уничто-жают рабочий класс, — все это и многое другое, сказанноемною о «большевизме», — остается в полной силе.

553

LXinРавноправие евреев — одно из прекрасных достижений нашейреволюции. Признав еврея равноправным русскому, мы сняли снашей совести позорное, кровавое и грязное пятно.

В этом поступке нет ничего, что давало бы нам право гор-диться им. Уж только потому, что еврейство боролось за полити-ческую свободу России гораздо более честно и энергично, чемделали это многие русские люди, потому, что евреи давали го-раздо меньше ренегатов и провокаторов, — мы не должны и неможем считаться «благодетелями евреев», как называют себя вписьмах ко мне некоторые «добродушные» и «мягкосердечные»русские люди.

Кстати: изумительно бесстыдно лаются эти добродушные,мягкосердечные люди!

Освободив еврейство от «черты оседлости», из постыдногодля нас «плена ограничений», мы дали нашей родине возмож-ность использовать энергию людей, которые умеют работатьлучше нас, а всем известно, что мы очень нуждаемся в людях,любящих труд.

Гордиться нам нечем, но — мы могли бы радоваться тому,что наконец догадались сделать дело хорошее и морально ипрактически.

Однако радости по этому поводу — не чувствуется; вероят-но, потому, чтс нам некогда радоваться — все мы страшно заня-ты «высокой политикой», смысл которой всего лучше изложен впесенке каких-то антропофагов:

Тигры любят мармелад,Люди ближнего едят.Ах, какая благодатьКости ближнего глодать!

Радости — не чувствуется, но антисемитизм жив и понем-ножку, осторожно снова поднимает свою гнусную голову, ши-пит, клевещет, брызжет ядовитой слюной ненависти.

В чем дело? А в том, видите ли, что среди анархически настро-енных большевиков оказалось два еврея. Кажется, даже три. Неко-торые насчитывают семерых и убеждены, что эти семеро Сампсо-нов разрушат вдребезги 170-миллионную храмину России.

Это было бы очень смешно и глупо, если б не было подло.

554

Грозный еврейский Бог спасал целый город грешников за то,что среди них оказался один праведник; люди, верующие в крот-кого Христа, полагают, что за грехи двух или семерых больше-виков должен страдать весь еврейский народ.

Рассуждая так, следует признать, что за Ленина, чистокров-ного русского грешника, должны отвечать все уроженцы Сим-бирской губернии, а также и смежных с нею.

Евреев значительно больше среди меньшевиков, но мои кор-респонденты, притворяясь людьми невежественными, утверж-дают, что все евреи — анархисты.

Это очень дрянное обобщение. Я убежден, я знаю, что в мас-се своей евреи — к изумлению моему — обнаруживают болееразумной любви к России, чем многие русские.

Этого не замечают, хотя это очень резко бросается в глаза,если взять статьи евреев-журналистов.

В «Речи», газете, которую можно не любить, но тем не менееочень почтенной газете, работает немало евреев. «Новое время»,в числе сотрудников коего тоже есть евреи, еще не так давно на-зывало «Речь» «еврейской газетой».

Сотрудники «Речи» совершенно лишены даже и тени симпа-тии к большевикам.

Есть еще тысячи доказательств в пользу того, что уравнение«еврей = большевик» — глупое уравнение, вызываемое зооло-гическими инстинктами раздраженных россиян.

Я, разумеется, не стану приводить эти доказательства — чест-ным людям они не нужны, для бесчестных — неубедительны.

Идиотизм — болезнь, которую нельзя излечить внушением.Для больного этой неизлечимой болезнью ясно: так как средиевреев оказалось семь с половиной большевиков, значит — вовсем виноват еврейский народ. А посему...

А посему честный и здоровый русский человек снова начи-нает чувствовать тревогу и мучительный стыд за Русь, за рус-ского головотяпа, который в трудный день жизни непременноищет врага своего где-то вне себя, а не в бездне своей глупости.

Надеюсь, что мои многочисленные корреспонденты удовлет-ворены этим ответом по «еврейскому вопросу».

И добавлю —- для меня нет больше такого вопроса.Я не верю в успех клеветнической пропаганды антисемитиз-

ма. И я верю в разум русского народа, в его совесть, в искрен-ность его стремления к свободе, исключающей всякое насилиенад человеком. Верю, что «все минется, одна правда останется».

555

LXIVМне прислана пачка юдофобских прокламаций, одна из них —издана «Центральным Комитетом Союза христианских социа-листов» в Москве 6 мая, другая — «Петроградским отделом»того же «Союза». Не знаю, существует ли такой «Союз», но еслисуществует, то члены его уж, конечно, не христиане, не социали-сты, а — обыкновенные русские люди, из тех одичавших без-дельников и лентяев, которые, будучи сами виноваты во всехсвоих несчастиях, бесстыдно обвиняют за свое ничтожество инеумение жить всех, кого угодно — только не. себя. Что они —не христиане и — тем более — не социалисты, об этом свиде-тельствует их подленькая прокламация.

Вот ее начальные фразы:«Антисемиты всех стран, всех народов и всех партий, объе-

диняйтесь! «Союз христианских социалистов» обращается ковсем русским гражданам с призывом очистить себя от тойскверны иудейской, которой насквозь пропитана наша родина —от самых верхов и до народных низин. Особенно поражена этойскверной наша интеллигенция, наше так называемое образован-ное общество, воспитанное на иудейской прессе, проповедую-щей ложные принципы равенства и братства всех народов иплемен. Но каждый разумный человек знает, что ни равенства,ни братства нет и не может быть, а следовательно, не можетбыть и одинакового отношения ко всем людям, ко всем нацио-нальностям».

Не правда ли — это истинные последователи любвеобильно-го Христа, для которого не было «ни эллина, ни иудея», которыйсам, вместе с первоапостолами, был иудеем, и страдал, и принялмучительную смерть за человека вообще, за людей всех рас иплемен? И — не правда ли — хороши эти «социалисты», счита-ющие принцип равенства — «ложным» и — «скверной иудей-ской»?

Глупые и жалкие люди, несчастные люди! Утверждая, чторусские граждане «насквозь — от верхов до низин» — пропита-ны «иудейской скверной», т.е. «принципами равенства и брат-ства всех племен и народов» — священными принципами, кото-рые проповедуются почти всеми религиями и величайшимимыслителями всех веков и стран, — авторы прокламаций обна-руживают слишком лестное, но — увы! — совершенно невер-ное представление о русских гражданах. Пример — сами граж-

556

дане;— члены «Союза христианских социалистов», они не толь-ко не «пропитаны насквозь» высокими принципами равенства,но просто, как большинство граждан русских, не имеют никако-го представления о планетарной, общекультурной ценностиэтих принципов.

Далее они пишут:«Арийская раса — тип положительный как в физическом,

так и в нравственном отношении, иудеи — тип отрицательный,стоящий на низшей ступени человеческого развития. Если нашаинтеллигенция, наша «соль земли русской», поймет это и уразу-меет, то отбросит, как старую, негодную ветошь, затрепанныефразы о равенстве иудеев с нами и о необходимости одинаково-го отношения как к этим париям человечества, так и к осталь-ным людям».

Вы подумайте — «и к остальным людям», кроме евреев,нельзя относиться одинаково! Кто же эти остальные люди? Мо-жет быть, германцы, представители «арийской расы», — «типположительный в нравственном отношении», что не мешаетэтому «типу» расстреливать массами безоружных русских му-жиков, а также и евреев? А может быть, кроткие славяне, те рус-ские люди, которые ныне так бессмысленно и жестоко грабят иубивают друг друга?

Или эти «остальные люди» — вообще все люди, способныетак или иначе помешать спокойному развитию волчьего патрио-тизма авторов прокламации? Ибо — нет сомнения, что прокла-мация исходит из кругов русских хищников, которые привыклинаживать сто на сто, сдирая со своего горячо любимого ими на-рода по семи шкур.

Конечно, «остальные люди» — невольная обмолвка, подска-занная «христианам-социалистам» их социальным одичанием, атакже моральной и всяческой безграмотностью. Однако места-ми эта безграмотность очень подозрительна, а, пожалуй, и сугу-бо фальшива.

Петроградская прокламация адресована «рабочим, солдатам,крестьянам» и составлена в явном расчете на темноту ума и чув-ства адресатов.

Она спрашивает:«Много ли вы знаете евреев — кузнецов, дворников, молото-

бойцев, хлебопашцев, прачек, кухарок, судомоек? Видели ли вынищих евреев, выпрашивающих гроши на улицах городов?Нет».

557

Разумеется — нет, никто не видел в Петрограде и Москве ев-реев-дворников, ибо полицейская должность эта уже никоимобразом не могла быть занимаема евреями, ясно — почему.В Одессе же большинство ломовых извозчиков — евреи;92 проц. евреев, живущих в черте оседлости, — ремесленники ибедняки.

Совершенно верно, что вне черты оседлости евреев-нищихникто не видел. Это объясняется прекрасным развитием у еврей-ства общественной помощи, тем, что полиция не позволила быеврею нищенствовать, и — думаю — тем еще, что православ-ные и любвеобильные христиане, наверное, совали бы в рукунищего еврея не хлеб, а камень или змею. Как все это лживо, какотвратителен этот антисемитизм ленивой клячи!

Когда читаешь все эти глупые мерзости, подсказанные рус-ским головотяпам бессильной и гаденькой злобой, становитсятак стыдно и страшно за Русь, страну Льва Толстого, создавшуюсамую гуманную, самую человечную литературу мира.

Третья прокламация является провокационной выдумкойеще более жульнической и глупой.

Она озаглавлена: «Секретно. Председателям отделов "Все-мирного Израильского Союза"». И в ней «председателям» реко-мендуется соблюдать всяческую «осторожность». «Мы твердо инеуклонно должны идти по пути разрушения чужих алтарей итронов», «мы заставим Россию стать на колени», «мы делаемвсе, чтобы возвеличить великий еврейский народ», но — не то-ропясь, соблюдая «осторожность».

Кого хотят идиоты напугать этими выдумками? Хоть бы тосообразили, что ведь циркуляр такой исключительной важнос-ти, адресованный «Председателям Всемирного ИзраильскогоСоюза», был бы напечатан на еврейском языке, а не по-русски.Или хоть бы догадались добавить — «перевод с еврейского».

Как все это бездарно и постыдно!Остальные прокламации не остроумнее цитированных.Я уже несколько раз указывал антисемитам, что если некото-

рые евреи умеют занять в жизни наиболее выгодные и сытыепозиции, — это объясняется их умением работать, экстазом, ко-торый они вносят в процесс труда, любовью «делать» и способ-ностью любоваться делом. Еврей почти всегда лучший работ-ник, чем русский, на это глупо злиться, этому надо учиться. И вделе личной наживы, и на арене общественного служения еврейвносит больше страсти, чем многоглаголивый россиянин, и, в

558

конце концов, какую бы чепуху ни пороли антисемиты, они нелюбят еврея только за то, что он явно лучше, ловчее, трудоспо-собнее их.

Теперь, когда мы со страшною очевидностью убедились втом, до какой степени монархия сгноила нас, обессилила, духов-но оскопила, — мы должны особенно ценить умелых работни-ков, людей инициативы, влюбленных в труд, а мы — дико орем:«Бей их — потому что они лучше нас!»

Только поэтому, господа антисемиты, только поэтому, что бывы ни говорили!

Прокламации, конечно, уделяют немало внимания таким ев-реям, как Зиновьев, Володарский и др. — евреям, которые упря-мо забывают, что их бестактности и глупости служат материа-лом для обвинительного акта против всех евреев вообще. Ну чтоже! «В семье не без урода», — но не вся же семья состоит изуродов, и, конечно, есть тысячи евреев, которые ненавидят Во-лодарских ненавистью, вероятно, столь же яростной, как и рус-ские антисемиты. Это, разумеется, не убедит антисемитов в том,что не все евреи одинаковы и что классовая вражда среди еврей-ства не менее остра, как и среди других наций; это не убедитих — ибо им необходимо быть убежденными в противном.

Но, может быть, тем, кого хотят натравить, как собак, на ев-рейство, может быть, им — пора уже возмутиться этой новойпопыткой организации погромов? Может быть, они найдут не-обходимым и своевременным сказать авторам прокламаций,«Каморрам Народной Расправы» и другим организациям тем-ных авантюристов:

— Прочь! Хозяева страны— мы, мы завоевали ей свободу,не скрывая своих лиц, и мы не допустим каких-то темных людейуправлять нашим разумом, нашей волей. Прочь!

ПРИМЕЧАНИЯ

В.И.Ленин(Первая редакция)

Впервые в отрывках под заглавием «Горький о Ленине» напечатано вгазете «Известия ВЦИК» (1924. №84. 11 апреля). Затем с небольшимисокращениями под заглавием «Владимир Ленин» — в журнале «Рус-ский современник» (1924. №1 (май)). Первые отдельные издания: Мак-сим Горький. Ленин: (Личные воспоминания). М., 1924; М.Горький.Владимир Ленин. Л., 1924. Сразу же очерк был переведен на иност-ранные языки и напечатан в Англии, Франции, США и Германии. Пол-ностью первая редакция появилась под заглавием «В.И.Ленин» в кни-ге: М.Горький. Воспоминания. Рассказы. Заметки. Берлин: Kniga,1927, а также в 19-м томе Собрания сочинений Горького, вышедшем втом же издательстве. Без изменения первая редакция была перепечата-на в 20-м томе Собрания сочинений Горького, выходившем в это жевремя в России в Государственном издательстве (ГИЗ).

В 1930 году в связи с подготовкой нового Собрания сочиненийГорького к нему обратился с письмом заведующий ГИЗ А.Б.Халатов:«Вашей статьей о Ленине мы очень дорожим. Но мы просим Вас еепересмотреть и проредактировать, учтя наши замечания. Вы знаете,как осторожно мы относимся к каждому слову о Ленине, и Вы не осу-дите нас за то, что мы вынуждены обратиться к Вам с этой настоятель-ной просьбой».

С учетом этих замечаний, а также в результате знакомства с уже из-данными к 1930 году воспоминаниями о Ленине других лиц, Горький иприступил к работе над второй редакцией очерка, вышедшей в1931 году отдельным изданием в Государственном издательстве худо-жественной литературы (ГИХЛ). Этот текст впоследствии и стал кано-ническим.

Вторая редакция существенно шире первой. Образ вождя Октябрь-ской революции, насыщенный многими бытовыми подробностями,оказался человечнее и ближе пониманию простого читателя. В то жевремя исчезла угловатость, «графичность» первой редакции, написан-ной по недавним впечатлениям (Горький покинул Россию в 1921 году

560

во многом из-за несогласия с политикой большевиков и лично Ле-нина).

Но вместе с тем во второй редакции нетрудно обнаружить стремле-ние писателя приспособить образ вождя к духу нового времени. Так,очевидно в угоду Сталину, вставлены слова Ленина о Троцком: «А все-таки он не наш! С нами, а — не наш...» С другой стороны, снятым ока-залось сравнение Ленина с Петром I, заострявшее исторический воп-рос о русской революции в первой редакции. Появились в новой ре-дакции и покаянные нотки, говорившие о том, что Горький либо пере-смотрел свои взгляды 1917—1918 годов, отчетливо выраженные в цик-ле «Несвоевременные мысли», либо в начале 1930-х счел их действи-тельно «несвоевременными». Оставив во второй редакции место, гдеон писал о несогласии с политикой Ленина в отношении научной и ху-дожественной интеллигенции, этой «горсти соли», брошенной «в прес-ное болото» русской жизни, Горький тем не менее посчитал нужнымпокаяться: «Так думал я 13 лет тому назад и так— ошибался. Этустраницу моих воспоминаний следовало бы вычеркнуть». Однако —не вычеркнул.

В настоящем издании напечатана полностью первая редакция очер-ка Горького о Ленине. Ее все же следует рассматривать не как текст,отражающий последнюю волю писателя, но как исторический доку-мент.

Несвоевременные мысли

«Несвоевременные мысли» — цикл статей М.Горького, печатавшихсяв 1917—1918 годах в газете «Новая жизнь». Статьи за 1917 год он за-тем перепечатал в книге «Революция и культура» (Берлин, 1918), частьиз них вместе со статьями 1918 года вошла в книгу «Несвоевременныемысли» (Пг., 1918). Наконец Горький подготовил к печати новое, наи-более полное издание «Несвоевременных мыслей», специфическимобразом организованное — без дат и с нарушением хронологическойпоследовательности. При жизни писателя это издание не вышло, ноименно его принято рассматривать как выражение последней автор-ской воли.

Печатается по изд.: М.Горький. Несвоевременные мысли: Заметкио революции и культуре / Вступ. ст., публ., подгот. текста и коммент.И.Вайнберга. М.: Советский писатель, 1990.

С. 435. Публикуемые в газетах списки «секретных сотрудниковОхранного отделения»... — После Февральской революции были от-

561

крыты архивы царской охранки, и газеты стали печатать списки ее со-трудников — шпионов и провокаторов. Тема шпионства и провокатор-ства сильно интересовала Горького и отразилась в таких произведени-ях, как «Жизнь ненужного человека», «Карамора», «Жизнь КлимаСамгина».

С. 438. ...день похорон на Марсовом поле. — 23 марта* 1917 г. вцентре Марсова поля было похоронено 180 участников Февральскойреволюции. Похороны вылились в массовую манифестацию.

...все вперед и выше... — Автоцитата из ранней поэмы в прозе Горь-кого «Человек», в которой он пытался отразить величие человеческогодуха в его вечном развитии и движении «вперед! и— выше! — попути к победам над всеми тайнами земли и неба».

С. 440. «Мир создан не словом, а деянием»... — Ставшая крылатойфраза, которая имеет первоисточник в трагедии Гёте «Фауст» и пере-осмысляет евангельское выражение «В начале было Слово».

Я не знаю, кто стрелял в людей третьего дня на Невском... —21 апреля 1917 г. в Петрограде состоялась массовая демонстрация сол-дат и рабочих, протестовавших против военной политики Временногоправительства, нацеленной на продолжение русско-германской войны.Демонстрация была организована большевиками и закончилась столк-новением с контрдемонстрантами, шедшими под лозунгом «ДовериеВременному правительству». В результате три человека были убиты ишесть — ранены.

С. 442. Сморгонъ — местечко в Западной Белоруссии, где в началеПервой мировой войны находился театр военных действий. Галиция —историческое название части западноукраинских и польских земель.

...добродушный русский человек вколачивал гвозди в черепа евреевКиева, Кишинева... — Имеются в виду еврейские погромы в Киеве иКишиневе 1903—1905 гг.

...кровавые бесстыдства 906—7—8-го годов. — Речь идет о такназываемой столыпинской реакции (по имени премьер-министраП.А.Столыпина, 1862—1911). После поражения революции 1905—1907 гг. многие из ее участников были казнены и осуждены на каторгу.Горький, принимавший в революции активное участие, должен былпокинуть Россию и находился в эмиграции до 1913 г.

С. 445. Теруанъ де Мерикур — Анна Тервань (1762—1817) из дерев-ни Маркур, куртизанка, деятельница Великой французской революции.

Сусанин — Иван Сусанин, костромской крестьянин, герой освобо-дительной борьбы русского народа против польских завоевателей в на-

*До 1918г. даты приводятся по старому стилю.

562

чале XVII в., главный персонаж оперы Ф.И.Глинки «Жизнь за царя».Купец Иголкин — герой пьесы Н.А.Полевого «Иголкин, купец новго-родский» (1839). Солдат — спаситель Петра Великого -— герой лу-бочной народной книжки «Предание о том, как солдат спас Петра Ве-ликого» (1873), переизданной в апреле 1917г. Кузьма Крючков — зна-менитый казак, ставший первым полным Георгиевским кавалером врусско-германскую войну.

Желябов Андрей Иванович (1851—1881) — революционер-народ-ник, один из создателей и руководителей партии «Народная воля»,организатор покушения на Александра II. Брешко-Брешковская Екате-рина Ивановна (1844—1934) — знаменитая участница «хождения в на-род», один из организаторов и лидер партии эсеров, иронически на-званная «бабушкой русской революции». С 1919 г. жила в эмиграции.

С. 446. На днях я получил письмо... — Автор письма — Юлия Оси-повна Серова (партийная кличка «Люси»), жена ссыльнопоселенца,депутата II Государственной думы от фракции социал-демократов.Тайно служила в царской охранке под псевдонимом «Ульянова».

С. 449. ...безумия, охватившего Петроград днем 4 июля... —3—4 июля 1917 г. в Петрограде состоялись массовые выступлениясолдат, рабочих и балтийских моряков против Временного правитель-ства, возглавляемые большевиками. В результате разгона демонстра-ции 56 человек были убиты, 650 — ранены. 7 июля Временным прави-тельством был отдан приказ об аресте Ленина. Большевистские газетыбыли закрыты, партия ушла в подполье. Политический кризис привелк отставке премьер-министра Г.ЕЛьвова, министром-председателемстал А.Ф.Керенский.

С. 453. Иоанн Дамаскин (ок. 675 — до 753) — византийский бого-слов и поэт, яростный противник ереси иконоборчества, автор церков-ных песнопений. Франциск Ассизский— Джованни Бернардоне(1182—1226), итальянский религиозный деятель и писатель, основа-тель католического монашеского ордена францисканцев, члены кото-рого давали обет бедности.

С. 456. Бодуэн де Куртенэ Иван Александрович (1845—1929) —русский и польский языковед, член-корреспондент ПетербургскойАкадемии наук. «Щит» — литературный сборник, издававшийся в1915—1916 гг. «Русским обществом для изучения еврейской жизни»,основанным Горьким. В сборниках принимали участие крупнейшиеписатели и общественные деятели.

Айзман Давид Яковлевич (1869^-1922) — русский писатель, авторнашумевших повести «Кровавый разлив» и пьесы «Терновый куст» скровавыми сценами народных расправ.

563

...толпы людей грабят винные погреба..,— Речь идет о грабежахвинных складов в Петрограде после Октябрьской революции, кото-рые стали настоящей головной болью для новой власти, принявшейрешение «расстреливать грабителей на месте, а винные погребавзрывать».

С. 457. Карл Каутский (1854—1938) — один из лидеров и теорети-ков германской социал-демократии и II Интернационала.

С. 458. Панина Софья Владимировна (1871—1956) — графиня,член ЦК партии эсеров, товарищ министра народного просвещенияВременного правительства. Была арестована в ноябре 1917 г. больше-виками за отказ передать новой администрации находящиеся в кассеМинистерства народного просвещения деньги — около 93 тысяч руб-лей. Впоследствии эмигрировала Болдырев Василий Георгиевич(1875—1936) — генерал-лейтенант, командующий 5-й армией Север-ного фронта. Был арестован в ноябре 1917 г. за неподчинение приказа-нию Верховного главнокомандующего Советского правительстваН.В.Крыленко. Приговорен к трем годам тюремного заключения, в мае1918 г. освобожден по амнистии. Воевал против советской власти наУрале, в Сибире и на Дальнем Востоке, в 1922 г. был вновь арестован.В тюрьме заявил о желании служить советской власти, в 1926 г. быламнистирован. Автор книги воспоминаний «Директория. Колчак. Ин-тервенты» (Николаевск, 1926). Коновалов Александр Иванович(1875—1948) — крупный фабрикант, товарищ председателя Московс-кого биржевого комитета, председатель совета «Российского взаимно-го страхового союза», товарищ председателя Комитета представителейторговли и промышленности, депутат IV Государственной думы отфракции «прогрессистов». После Февральской революции занималпост министра торговли и промышленности Временного правитель-ства, затем был заместителем А.Ф.Керенскс. о. Арестован на следую-щий день после прихода к власти большевиков вместе с Бернацким,Карташевым и другими членами последнего коалиционного Времен-ного правительства и заключен в Петропавловскую крепость. Впос-ледствии эмигрировал Бернацкий Михаил Владимирович (1876—1944)— профессор политэкономии, министр финансов Временногоправительства. Впоследствии начальник управления финансов в пра-вительствах Деникина и Врангеля. После Гражданской войны эмигри-ровал. Карташев Антон Владимирович (1875—1960)— кадет, про-фессор богословия, министр исповеданий Временного правительства.Впоследствии входил в правительство Юденича. В эмиграции создалнесколько трудов по истории церкви. Долгоруков Павел Дмитриевич(1866—1927) — князь, земский деятель, один из основателей «Союза

564

освобождения», председатель ЦК партии кадетов в 1905—1911 гг., ли-дер фракции кадетов во II Государственной думе. Был арестован в но-ябре 1917 г. на основании декрета Совнаркома, объявившего кадетов«врагами народа». С 1920 г.— эмигрант. В 1926 г. тайно прибыл вСССР, был арестован и в 1927 г. вместе с еще 19 монархистами приго-ворен к расстрелу. Автор воспоминаний «Великая разруха» (Мадрид,1964).

С. 459. Милюков Павел Николаевич (1859—1943) — историк и пуб-лицист, один из основателей партии кадетов, редактор ее центральногооргана — газеты «Речь». Министр иностранных дел в первом составеВременного правительства. После Октябрьской революции эмигриро-вал и был редактором русской газеты «Последние новости», выходив-шей в Париже.

С. 465. Шумахер Петр Васильевич (1817—1891) — поэт, сотрудниксатирического журнала «Искра».

С. 467. Г-жа З.Г. — Автор письма не установлен.С. 473. В этих брошюрах речь идет о «самодержавной Алисе», о

«Распутном Гришке», о Вырубовой... — Об императрице АлександреФедоровне (до -замужества немецкая принцесса Алиса Гессен-Дарм-штадтская), о Григории Распутине и о фрейлине императрицы АннеВырубовой.

С. 477. ...согласен с ироническими словами Вл.Каренина, авторапревосходнейшей книги о Жорж Занд... — Вл.Каренин — псведонимВарвары Комаровой (1862—1942).

«Свободная ассоциация для развития и распространения положи-тельных наук» — учреждена 28 марта 1917 г. при участии Горького.В организационный комитет вошли крупнейшие ученые и обществен-ные деятели И.П.Павлов, В.Г.Короленко, Л.Б.Красин, А.Е.Ферсмани др. Ассоциация ставила себе целью популяризацию научных и тех-нических знаний и организацию научно-исследовательских институ-тов. После Октябрьской революции деятельность Ассоциации былапрекращена.

Общество «Дом-музей памяти борцов за свободу» создано 22 мая1917 г. с целью сбора материалов об освободительном движении вРоссии.

«Лига социального воспитания» — создана 4 июня 1917г. при ак-тивном участии Горького, разработала программу охраны здоровья де-тей, дошкольного и школьного воспитания.

С. 478. «Народные дома» — клубы для народа, создававшиеся зем-ствами, городскими думами и частными лицами с культурно-просвети-тельскими целями.

565

С. 482. «Две души» — статья Горького, напечатанная в журнале«Летопись» (1915. №12) и вызвавшая резкую полемику в печати. В нейрезко противопоставлялись два мировоззрения: западное (европейс-кое) и восточное (азиатское). В русской «душе», по мнению Горького,преобладает восточное начало, «а рядом... живет душа славянина, онаможет вспыхнуть красиво и ярко, но недолго горит, быстро угасая...»Статья вызвала возмущенные отклики (в частности, писателя Л.Н.Ан-дреева).

С. 483. Струве Петр Бернгардович (1870—1944) — экономист, ис-торик, публицист, начинал свою деятельность в 1890-е гг. как «легаль-ный марксист», затем был одним из авторов сборника статей о русскойинтеллигенции «Вехи». Член ЦК партии кадетов. После Октября эмиг-рировал.

С. 485. «Единство» — газета правых меньшевиков под редакциейГ.В .Плеханова, выходила в 1917 — январе 1918г.

С. 486. «Довлеет дневи злоба его» — поучение Иисуса Христа изНагорной проповеди. Современный перевод: «Довольно для каждогодня своей заботы».

С. 490. Совет депутатов трудовой интеллигенции — создан вМоскве в начале мая 1917 г., объединял около 115 союзов: Всероссийс-кий союз инженеров, Всероссийский учительский союз, Русское теат-ральное общество и др. В него входили представители различных по-литических партий. Добивался расширения представительства интел-лигенции в административных органах, большое значение придавалкультурно-просветительской работе.

С. 492. Иван Вольный— Иван Егорович Вольнов (1855—1931),прозаик, выходец из крестьян, пользовался поддержкой Горького.Подъячев Семен Павлович (1866—1934) — прозаик, писавший на кре-стьянскую тему. Родионов Иван Александрович (1866—1940) — рус-ский писатель, выходец из донских казаков. Повесть «Наше преступ-ление» была написана по следам революции 1905—1907 гг. и вызвалаширокий резонанс.

С. 493. «Мы в мир прийти, чтобы не соглашаться»... — Автоцита-та из ранней поэмы Горького «Песнь старого дуба».

С. 495. «Культура и свобода» — просветительское общество в па-мять 27 февраля 1917г., возникло в конце марта 1918г. Председателеморгкомитета был избран Горький, в него также вошли В.Н.Фигнер,ГА.Лопатин, В.И.Засулич, Г.В.Плеханов и др. Ставило целью объеди-нение старой русской интеллигенции с рабоче-крестьянской интелли-генцией. Основало одноименное издательство, в котором, в частности,и вышли отдельной брошюрой «Несвоевременные мысли» М.Горького.

566

С. 496. ...«яко обри, их же несть ни племени, ни рода». — Выра-жение восходит к древнерусской летописи «Повести временных лет».Одним из событий, описанных в летописи, является рассказ о том, какобры (авары) творили насилие над славянским племенем дулебов, зачто были истреблены богом. Отсюда пословица: «погибоша, аки обри,их же несть племени ни наследка».

С. 500. Лазарев Петр Петрович (1878—1942) — физиолог и биофи-зик, с 1938 г. директор биофизической лаборатории Академии наукСССР. О «Свободной ассоциации...» см. примеч. к с. 477.

С. 501. «Мыленивы и нелюбопытны»... —Цитата из «Путешествияв Арзрум» А.С.Пушкина.

С. 504. Христиания — название г. Осло (столица Норвегии) до1924 г.

С. 505. Финифть — художественная эмаль, наносимая на металл.Клуазоннэ (клуазонне) — перегородчатая эмаль.

С. 506. ...отвратительные сцены 3—5 июля. — См. примеч. к с. 449.С. 507. Центральный Комитет с.-д. большевиков, очевидно, не при-

нимает участия в предполагаемой авантюре... — Речь идет о заявле-нии членов ЦК Л.Б.Каменева и Г.Е.Зиновьева в газете «Новая жизнь»о преждевременности немедленного вооруженного выступления. Горь-кий надеялся, что раскол в ЦК не позволит руководству партии форси-ровать события, и требовал с его стороны опровержения слухов о гото-вящемся перевороте.

Министры-социалисты — А.М.Никитин (внутренних дел), К.А.Г-воздев (труда), П.Н.Малянтович (юстиции), С.Н.Прокопович (продо-вольствия), С.Д.Маслов (земледелия).

Терещенко Михаил Иванович (1886—1956) — министр финансовво Временном правительстве, после отставки Милюкова был мини-стром иностранных дел. Впоследствии эмигрировал.

С. 508. Бойня под Петербургом — бои между казачьими частямиП.Н.Краснова и революционной армией в районе Пулково и ЦарскогоСела 30 октября 19-17 г. Разгром Москвы — вооруженные столкнове-ния во время московского восстания 28 октября — 3 ноября 1917 г., за-кончившиеся захватом Кремля и переходом власти в Москве к больше-викам.

Плеве Вячеслав Константинович (1846—1904)— министр внут-ренних дел царского правительства с 1902 г.

С. 509. ...«на всех парах через болото»... «правом на бесчестье все-го легче русского человека за собой увлечь можно»... — Цитируетсяроман Ф.М.Достоевского «Бесы».

567

С. 511. Бурцев Владимир Львович (1862—1942) — журналист и из-датель, близкий к эсерам, прославился своей деятельностью по разоб-лачению провокаторов, за что получил прозвище «ассенизатора поли-тических партий». Впоследствии эмигрировал и возглавлял газету«Общее дело».

С. 512. Церетели Ираклий Георгиевич (1881—1959) — меньшевик,был задержан по распоряжению Ф.Э.Дзержинского вместе с членами«Союза защиты Учредительного собрания». Впоследствии эмигриро-вал. . '

С. 513. Строев— Василий Алексеевич Десницкий (1878—1958),революционер, друг Горького. Впоследствии профессор Педагогичес-кого института им. А.И.Герцена в Ленинграде, автор статей и воспоми-наний о Горьком. Базаров — Владимир Александрович Руднев (1874—1939), экономист, философ, один из идеологов богостроительства, ока-завшего влияния на Горького. Гимер-Суханов — Николай ИвановичГиммер (1882—1940)— публицист и экономист, меньшевик. Автор«Записок о революции» (Берлин, 1922—1923).

С. 514. Железняков Анатолий Григорьевич (1895—1919) — матросБалтийского флота, принадлежал к анархистам, поддерживавшимбольшевиков. Прославился тем, что в январе 1918г., будучи начальни-ком караула Таврического дворца, по приказу наркома П.Е.Дыбенкозакрыл Учредительное собрание.

Шингарев Андрей Иванович (1869—1918)— земский деятель,член ЦК партии кадетов, депутат II, III и IV Государственных дум, ми-

, нистр земледелия и финансов Временного правительства, депутат Уч-редительного собрания. Кокошкин Федор Федорович (1871—1918) —публицист, приват-доцент Московского университета, член ЦК партиикадетов, занимал пост Государственного контролера Временного пра-вительства, депутат Учредительного собрания. Был арестован вместе сШингаревым. Из Петропавловской крепости обоих перевели в Мари-инскую больницу, где в начале января 1918 г. они были убиты ворвав-шимися туда матросами.

С. 517. ...возмущалась бессовестным делом Бейлиса... — Речь идето процессе над приказчиком кирпичного завода в Киеве МенделемБейлисом, обвиненным в убийстве с ритуальной целью мальчика Анд-рея Ющинского. Следствие велось два года, и несмотря на усилия ан-тисемитской прессы, Бейлис был оправдан.

...подлым расстрелом ленских рабочих... — Расстрел мирного ше-ствия рабочих на Ленских золотых приисках в Сибири в 1912 г. ИоллосГригорий Борисович и Герценштеш Михаил Яковлевич — ученые-экономисты, члены кадетской партии, убиты черносотенцами.

568

С. 519. ...приняв порчу автомобильного кузова за покушение нажизнь Владимира Ильича... — Речь идет о покушении на Ленина вече-ром 1 января 1918г., когда он возвращался с митинга в Михайловскомманеже. По официальному сообщению, кузов ленинского автомобиля«был прострелен навылет и продырявлен в нескольких местах». В от-вет в «Правде» появилась статья с названием «Берегитесь!», где гово-рилось: «...за каждую нашу голову — сотня ваших!»

...избиение ваших товарищей очаковцев... — Речь идет о морякахкрейсера «Очаков», участвовавших в Севастопольском восстании1905 г. под командой лейтенанта П.П.Шмидта.

С. 524. Сытин Иван Дмитриевич (1851—1934) — известный изда-тель-просветитель. Был арестован в апреле 1918 г. В день публикациистатьи Горького Сытин был уже освобожден.

Толстой Дмитрий Андреевич (1823—1889) — граф, консерватив-ный государственный деятель, с 1865 г.— обер-прокурор Синода, с1866 по 1880 г. министр народного просвещения.

Рубакин Николай Александрович (1862—1946) — библиограф, пи-сатель. Вахтеров Василий Порфирьевич (1853—1924) — педагог, ав-тор популярных учебников. Клюжев Иван Семенович (1856—?) — пи-сатель, инспектор народных училищ Самарского уезда КалмыковаАлександра Михайловна (1849—1926) — издательница, общественнаядеятельница.

С. 527. Юнкер Василий Васильевич (1840—1892) — путешествен-ник, исследователь Африки.

С. 532. Пикколо Макиавелли (1469—1527) — итальянский историк,политический деятель эпохи Возрождения, сторонник сильной госу-дарственной власти, автор книги «Государь». Для упрочения государ-ства считал допустимыми любые средства. Джироламо Савонарола(1452—1498) — итальянский поэт, религиозный деятель. Организовы-вал сожжение картин и книг. Стал диктатором Флоренции, превративее в теократическую республику. Филипп /7(1527—1598) — испанскийкороль, сторонник инквизиции. Екатерина Медичи (1519—1589) —французская королева, жена Генриха II, организовала во время правле-ния ее сына Карла IX «Варфоломеевскую ночь» в Париже — массовуюрезню гугенотов католиками в ночь на 24 августа 1572 г.

С. 533. Юлия Рекамъе — Жюли Рекамье (1777—1849), жена фран-цузского банкира, известная своим политическим и литературным са-лоном, где собирались люди, оппозиционно настроенные по отноше-нию к Наполеону I.

С. 537. ...рабочий класс создал свою интеллигенцию — маленькихБебелей... — Август Бебель (1840—1913) — один из основателей и ру-

569

ководителей германской социал-демократической партии и II Интерна-ционала.

С. 538. Прудон Пьер Жозеф (1809—1865)— французский социа-лист, теоретик анархизма.

С. 539. Ясинский Иероним Иеронимович (1850—1931) — писательи журналист. Сотрудничал в консервативной печати. После Октябрьс-кой революции перешел на сторону советской власти, вступил в Ком-мунистическую партию, принимал участие в работе Пролеткульта.

С. 540. «Русское знамя» — газета, орган «Союза русского народа»,выходила с 1905 по 1917г. «Речь» — см. примеч. к с. 459.

С. 546. «Красная газета» — издание Петроградского Совета рабо-чих и солдатских депутатов.

С. 550. «Дело народа» — газета, орган ЦК партии эсеров, выходилав 1917—1918гг.

С. 551. Зиновьев— Григорий Елисеевич Радомысльский (1883—1936), член ЦК партии большевиков, председатель Петроградского Со-вета — был с Горьким в острой вражде.

С. 554. ...семеро Сампсонов... — Согласно Библии, Самсон разру-шил храм, под которым погибли его враги.

Грозный еврейский Бог спасал целый город грешников... — Соглас-но Библии, Бог пощадил целый город, предназначенный к уничтоже-нию за грехи, ради одного праведника Лота и его семьи.

С. 559. Каморра — тайная преступная организация в Италии.

Павел Басинский

СОДЕРЖАНИЕ

Павел Басинский5 В споре души и разума

ЗАМЕТКИ ИЗ ДНЕВНИКА.ВОСПОМИНАНИЯ

13 Городок20 Пожары46 А.Н.ШМИТ57 Чужие люди74 Знахарка83 Паук86 Могильщик88 Н.А.Бугров

118 Палач121 Испытатели132 Учитель чистописания13 7 Неудавшийся писатель141 Ветеринар145 Пастух151 Дора155 Люди наедине сами с собой159 Из дневника161 Смешное162 Герой164 О войне и революции171 Садовник173 Законник175 Монархист186 Петербургские типы194 Мечта195 Отработанный пар

577

198 Быт200 Из письма201 Митя Павлов202 А.А.Блок208 Вместо послесловия

ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПОРТРЕТЫ213 А.П.Чехов230 «Время Короленко»254 В.Г.Короленко271 Лев Толстой316 Леонид Андреев356 <Л.А.Сулержицкий>365 Савва Морозов391 Сергей Есенин398 О Гарине-Михайловском412 В.И.Ленин. (Первая редакция)

433 НЕСВОЕВРЕМЕННЫЕ МЫСЛИ

560 Примечания

Родион Н а х а п е т о вВ Л Ю Б Л Е Н Н Ы Й

В а ц л а в Н и ж и н с к и йЧ У В С Т В О

Юрий НикулинП О Ч Т И С Е Р Ь Е З Н О . . .

Татьяна О к у н е в с к а яТ А Т Ь Я Н И Н Д Е Н Ь

Юрий ОлешаК Н И Г А П Р О Щ А Н И Я

Л у ч а н о П а в а р о т т иМ О Й М И Р

Виктор РозовУ Д И В Л Е Н И Е П Е Р Е Д Ж И З Н Ь Ю

А н а т о л и й Р ы б а к о вР О М А Н - В О С П О М И Н А Н И Е

Эльдар Р я з а н о вН Е П О Д В Е Д Е Н Н Ы Е ИТОГИ

Давид С а м о й л о вП Е Р Е Б И Р А Я Н А Ш И Д А Т Ы

Юрий С е н к е в и чП У Т Е Ш Е С Т В И ЕД Л И Н О Ю В Ж И З Н Ь

Лидия С м и р н о в аМ О Я Л Ю Б О В Ь

Микаэл ТаривердиевЯ ПРОСТО Ж И В У

Олег ТрояновскийЧ Е Р Е З ГОДЫ И Р А С С Т О Я Н И Я

Л е о н и д УтесовС П А С И Б О , С Е Р Д Ц Е !

В я ч е с л а в ФетисовО В Е Р Т А Й М

Милош ФорманК Р У Г О В О Р О Т

Кэтрин Х е п б е р нЯ . И С Т О Р И И И З М О Е Й Ж И З Н И

Н и к и т а Х р у щ е вВ О С П О М И Н А Н И Я

М а р и н а ЦветаеваГ О С П О Д И Н МОЙ - В Р Е М Я

Чарльз Ч а п л и нМ О Я Б И О Г Р А Ф И Я

Ольга Ч е х о в аМ О И Ч А С Ы И Д У Т И Н А Ч Е

Федор Ш а л я п и нМ А С К А И Д У Ш А

В СЕРИИ

ГОТОВЯТСЯ К И З Д А Н И Ю

Елена и Михаил БулгаковыД Н Е В Н И К МАСТЕРАИ МАРГАРИТЫ

Александр ГородницкийНЕ ПОЙТЕ БЕЗ МЕНЯ.. .

Борис ЕфимовМОЕ СТОЛЕТИЕ

Марк ЗахаровС У П Е Р П Р О Ф Е С С И Я

Иосиф ПрутНЕПОДДАЮЩИЙСЯ

Константин СтаниславскийМОЯ Ж И З Н Ь В ИСКУССТВЕ

Александра ТолстаяДОЧЬ

Владислав ХодасевичН Е К Р О П О Л Ь