PLUG.EE

П л у г

ВЫПУСК 9 / декабрь 2010

жу

рн

ал

о

д

ру

го

й

ку

ль

ту

ре

ПЛУГ2

ПЛУГ 3ПЛУГ 3ОТ РЕДАКТОРАФ

отог

раф

ия:

Мих

аил

Ива

нцов

на асфальте временин едавно ПЛУГу исполнился год. Нам как-то удалось избежать синдрома третьего номера, и благодаря сотне «вопреки» вы читаете уже девятый выпуск журнала. Большое спасибо всем, кто. Да вы и сами все знаете. У нас

замечательная команда и прекрасные читатели. И что самое главное — ПЛУГ остается естественным, неконъюнктурным, немного шероховатым, но обаятельным и ищущим.

Этот номер в большинстве своем состоит из художественных произведений. Нам показалось наиболее уместным выпустить такой сборник именно сейчас, в преддверии нового года и Рождества. Очень разные, яркие и ясные по ощущению рассказы-снежинки в свете декабрьских вечерних фонарей запечатлеют при чтении ваши следы на тротуаре последней аллеи нулевых.

Таким мы запомнили это время — находящийся на грани сна и реальности мир лениво пожимает плечами: “Oh, well”. Терабайты застывшей вечности в 140 символах и постоянном щелканье refresh. Бесконечное ускорение вертящегося, как колесо фортуны, уробороса с восстанавливающимся откусываемым хвостом моды. И ничего личного.

Помните в «Один дома 2 » мистер Данкин, хозяин магазина игрушек, разрешил взять затерявшемуся в Нью-Йорке Кевину любую игрушку с елки? У мальчика оказались в руках голубки: одного из них он должен был подарить важному для него человеку, что Кевин в итоге и сделал.

Прислушайтесь к себе очень внимательно и подумайте, кому бы вы подарили такого голубка.А этот журнал — голубок от нас вам.

Дан Ротарь

П

ПЛУГ4

Кинематограф нулевых, как и любое искусство начала

века, революционным не является. Он скорее готовит почву для истинно

радикальных прорывов и переваривает наследие века минувшего.

Я постараюсь не столько акцентировать свое внимание на конкретных фильмах, составляя эдакий топ 10 последней декады, сколько напомнить о наиболее, на мой взгляд, любопытных сдвигах в киноландшафте.

Кино, неуклюжим теленком застрявшим на льду, с самого начала позволяло своим лапам расползаться в совершенно разные стороны. Мельесовский аттракцион заманивал в кинотеатры публику в течение всего двадцатого века, что продолжает с успехом делать и по сей день. Однако те, кто увидел в кино инструмент искусства, не замедлили вытащить его из кабаков в галереи.

Распаковывание времени

Современное развлекательное кино

за последнее десятилетие достигло воистину невиданного разбега. Темпы в адреналиновом угаре ускорялись, монтажные склейки путались в подоле сюжетных ходов, сердцебиение повествования приближалось к предынфарктному состоянию. Не удивительно, что внемейнстримовый, маргинальный кинематограф отреагировал созерцательной неподвижностью, смещая импульс в логике повествования. Это, кстати, заметно и в музыке — после драм-энд-бейсовых и брейкбитовых девяностых и начала нулевых в мейнстрим п р о с о ч и л и с ь замедляющиеся темпы дабстепа и вичхауса. В кино также больше внимания стали уделять не «биту», а «басу».

Любое подведение итогов чревато застреванием в субъективных предпочтениях автора статьи,

пренебрегающего одним и уделяющего чрезмерно много внимания другому аспекту выбранной темы.

Наверняка, грешить этим будет и настоящий текст, однако, позвольте Рачинскому поделиться собственными

предпочтениями, обойдя стороной чужих фаворитов.

КИНО 00-Х: Время, назад! Александр Рачинский

Иллюстрация: Алена Гинейко

КИНО4

ПЛУГ 5

Оговорюсь, что я не «в танке», и помню об Озу, Тарковском и Антониони. Помню и о волне медитативного кино семидесятых. Поэтому, конечно же, антимонтажная революция не нова по сути, однако волна, ею созданная, нарастает, позволяя говорить об очередном периоде увлечения расслабленным повествованием, противящимся маниакально сменяющим друг друга образам.

Такое кино заставляет нас отвлечься от культуры скорости, изменить ожидания от кинематографического нарратива и физически настроиться на более неторопливый ритм. Освобожденные от избытка внезапных изображений и визуальных знаков, мы можем свободно предаться расслабляющей форме панорамного восприятия; длинные планы провоцируют наш взор на прогулку внутри кадра, замечая детали, которые остались бы скрытыми или только

подразумевались при быстрой форме рассказа.

Среднестатистическая длина кадра фильмов 70-х колеблется от 5 до 9 секунд, в 90-х скорость

увеличилась до 2-8 секунд. Недавние фильмы

стали еще больше торопить эту систему ускоренной

организации кадров, создавая картинки длиной меньше 2

секунд.

Эстетика «медленного» распаковывает время, раздувает его, оживляя способность кадра отражать ощущение феноменологической действительности,

создавая эффект присутствия. Кино как опыт, в противовес кино-тексту. В этом кроется заметная натянутость между быстрым и медленным: поскольку скорости присуща ничем не оправданная спешка, дробление и хаотичность, замедление усиливает зрительское внимание, информированность и чуткость. Это кино, в котором заложены основы владения метафорическим «медленным временем», которое «стряхивает» смысл, ускользает от смысла, но требует процесса его продуцирования, соавторства, внутренней жизни и душевных усилий, а не проглатывания пилюли мессэджа. Кино — как форма борьбы с «кино» современности. Или кинематограф, не поддающийся и не следующий за иллюзией медиа-реальности, но ее опровергающей. Таким образом, сопротивление, которое прочитывается у Дюрас или Акерман, Бартаса или Тарр — суть борьба за возможность кино не участвовать в коммуникации, за возможность кино воссоздавать пространство, не заводящего разговор, а ждущего активного вмешательства зрителя, обязанного стать демиургом, а не потребителем. Если модернистский роман восстал против традиционного «романа», то фильмы «медленного времени» встают в оппозицию к «кино-историям».

Наиболее радикальное кино, на мой взгляд, сегодня снимают именно «медленные» режиссеры: Альберт Серра, Брюно Дюмон, Шарунас Бартас (за исключением его последней, напрочь жанровой картины), Педро Кошта, Цзя Джанкэ, Апичатпонг Вирасетакул, Лисандро Алонсо, Карлос Рейгадас, Лав Диас.

КИНО

ПЛУГ6

Мокьюментари и мамблкор

Говоря о кино нулевых, невозможно не упомянуть то, как игровое кино окунулось в эстетику документального, зачастую практически стирая границы между условностью и запечатлением реальности. Это заметно как в фильмах Румынской Новой Волны (одно из ключевых событий в киномире нулевых), так и работах «нововолнующихся» из других стран. Опять на лицо сопротивление мейнстриму, заполонившему кинозалы компьютерной анимацией и американскими горками трюкачеств.

Тяга к документалистике, в частности, породила немалое количество мокьюментари. А в Америке возник новый жанр — мамблкор. Отличительными чертами мамблкора являются по-кассаветиевски импровизационные диалоги, истории о жизни двадцатилетних и очень низкие бюджеты. Эдакое хипстерское кино. Это фильмы о неуверенных в себе молодых людях, постоянно что-то бормочущих себе под нос (отсюда и «mumblе» в названии) и пытающихся найти островок свободы и счастья, при этом не особо вступая в конфликты. Это фильмы, идущие не на повышенных тонах. Загвоздка лишь в том, что американское инди-кино было таковым и до появления термина «мамблкор». «Бездельник» Линклейтера (1991) и «Клерки» Смита (1994) — типичные представители жанра. Достойные внимания имена — братья Дюпласс, Энрю Бужальски, Аэрон Катц, Линн Шелтон и Джошуа Сафди.Мне кажется, с мамблкором та же история, что и с вичхаусом: он появился благодаря хайпу в блогосфере и представляет собой

абсолютную дырку от бублика, ибо собрав под одно крыло независимых друг от друга художников, пытается найти для них нишу, полочку, ярлык.

По другую сторону баррикад, то есть в кино массовом, стоит признать торжество технологий, а в особенности 3-D кинематографа, изменившего то, как мы смотрим фильмы, и заставившего большее количество людей вновь ходить в кинотеатры. Пока что 3-D используется как аттракцион, но несомненно, как только настоящие визионеры приручат трехмерные технологии и начнут использовать их как художественное средство, развивающее киноязык, мы поистине станем свидетелями нового слова в кино. Я уверен, что это произойдет в ближайшие несколько лет. Алексей Попогребский, к слову, готовит сейчас экспериментальный короткометражные фильм, в котором использует 3-D именно как художественный, а не формальный прием. О желании работать с 3-D обмолвился и Гаспар Ноэ.

Я его люблю

Говоря о режиссерах, хочется отдельное внимание уделить французу Филиппу Грангрийе. На мой взгляд, он — один из важнейших режиссеров, возникших в нулевые. Его картины не собирали огромных залов в мультиплексах, и постеры к его картинам не украшают стены каждого второго киномана. Но речь ведь идет не о популярности, а о свежести подхода к кинопроизводству.

Николь Бренэ — известный киновед и главный апологет кинематографа Гранрийе

КИНО

ПЛУГ 7

— ничуть не преувеличивает, представляя режиссера лидером современного кинопроцесса: «Эти фильмы [имеется в виду дебют «Угрюмый» и вторая работа Гранрийе «Новая жизнь»] воплощают предел кинематографических исканий, став сегодня тем, чем были фильмы Жана Эпштейна для 20-х и 30-х годов или работы Филиппа Гарреля в 70-х и 80-х». «Угрюмый» дал старт новой волне европейского авангарда.

Гранрийе — режиссер будущего, стремящийся к формуле «спинозианского фильма» (о котором в интервью Гранрийе говорит как о мечте), построенного на одних этических категориях. Сюжет у режиссера есть на уровне фабулы, сама нарративная структура крайне фрагментарная. «Это — реальность, полная зияний, полная дыр и провалов. Весь этот фильм создан из вещей, которые собираются, а затем распадаются». Кино для Гранрийе — это даже не язык или дискурс, а состояние, основанное на тактильности ощущений. Его картины — порталы в «доинтеллектуальный» архаичный мир архетипов, построенный по законам чередования ощущений, а не сюжетных ходов и информационных блоков.

В заключение упомяну, что истинно важное событие в киномире нулевых — это то, как изменились пути кинопроизводства и последующего распространения. И речь не идет об устройстве кинокомпаний, нет. Дело в том, что к концу нулевых стали широко доступны DSLR камеры, снимающие Full HD и позволяющие использовать фотооптику (Canon 5D Mark 2, Canon 7D и т.п.). Цена таких камер ниже

хорошей видео аппаратуры, и при этом они позволяют снимать в очень приличном качестве (не зря клипы и рекламы сегодня зачастую снимают на фотоаппаратуру). Это привело к тому, что люди не обладающие большими суммами денег, получили возможность делать фильмы с достаточно качественной визуальной составляющей. Легион видеохостингов распахнул свои объятия, приняв под крыло новоявленных фильммейкеров со всего мира. Таким образом заявить о себе и донести фильм до зрителя (и фестиваля) стало куда проще. На основе многих онлайн короткометражек позже были созданы полнометражные картины с нешуточными бюджетами. Нас еще ждет много любопытных открытий.

Нулевые подошли к концу, заставляя трепетно вглядываться в будущее. Под предновогодние всплески шампанского мимоходом вспоминаю, как в 2010 году Жан-Люк Годар отказался от Оскара за вклад в кинематограф, Апичатпонг Вирасетакун получил главный приз в Каннах, а хулиган Хармони Корин снял на VHS анархо-эпос Trash Humpers.

В одном из недавних интервью Годара, кстати, спросили, как он сам определяет свое место в истории кинематографа. На что мэтр ответил: «За соседней дверью».

Так вот, желаю вам в новом году почаще заглядывать за «соседние двери» киномира!

П

КИНО

ПЛУГ8

ножницы проснулись лунной ночью. Латунный тусклый

свет уже был у окна, он продел сквозь стекло руки и начал шарить в комнате, будто комната была черным чехлом, в котором руки вслепую перематывали фотопленку; предметы начинали выступать и прорисовываться.

Ножницы встали. Они смотрели на руки тусклого света, продетые сквозь стекло; ножницы думали о том, что так же и в них, в их лица, входили пальцы, протыкая глаза, губы, нос — незаметно, как незаметно лунный свет калечил оконное стекло.

Все напоминало о беде. Даже луна на ущербе была схожа с их лицами, от которых остались только овалы, давно подстроившиеся под пальцы швеи. В эти дыры для пальцев швеи, в неуловимые лица ножниц, фотограф южного прищура мог бы вставлять любые белозубые улыбки и любые лучащиеся взгляды, но до этого пока не дошло.Ножницы сжали ноги так, что лязгнул воздух, и пожалели о том, что между ними не оказалось какой-нибудь материи, какой-нибудь шелковой ткани, которая рассыпалась бы пеплом лиловых лепестков, брошенных им под ноги. Или могла бы швея им

шею курицы подставить, и они, примерившись, взлетели бы и приземлились с окровавленными ляжками — в жалкой куриной крови.

Они сжали ноги и встали на острые носки, и были так близко друг к другу, что двоились, хотя обычно спали откинувшись, и каждый посматривал на свою нерасторжимую половину искоса, и шуруп, отвечавший нарезкой за их соединенность, входил в них глубже возможного, проклиная сиамскую эту любовь, не принесшую ему ни счастья, ни покоя.

Ножницы смотрели в окно и мечтали об одиночестве. И тот, чье лицо было крупнее и мужественнее, повторял, оттягивая носок:

Один звездочет – звезда,Один лунатик – луна.Один мореход – море.

Елена Скульская

ПЛУГ 9ПРОЗА

А та, чье лицо было милее и женственней, бормотала: Говорила белей белилаИ в ушах горели бериллыЯ тебя жалела, любила,Как Самсона его Далила…Только лезвие наточилаКак-то ночью его Далила…

Иллюстрация: Мария Гнездилова

П

ПЛУГ10

Жили б ы л и д в е страны.

В одной стране пили, а в другой — ели.У них была общая граница, даже две, морская и сухопутная; на границе стоял железный занавес. Их столицы были городами-побратимами. Страны засылали друг дружке шпионов, так что в одной школе будущих агентов откармливали, а в другой — спаивали. Так им было легче раствориться среди резидентов.Еще у них имелись обоюдные посольства. В посольстве страны, где ели, политическим беженцам можно было закусить, а в посольстве страны, где пили, — выпить. В стране, где ели, жили долго, но скучно.

В соседнем государстве жили недолго, но весело.

Время от времени эти государства воевали между собой. Иногда начинала страна, в которой пили, потому что она становилась немного буйной. Зато в стране, где ели, иногда становилось тесно, и приходилось либо прирастать землями, либо убывать населением.В стране, где пили, господствовали галлюцинации. В стране, где ели, правил сон разума.Бывало, что обе страны объединялись в коалицию против государства, где пить запрещалось, а жрать было нечего. Коалиция неизменно проигрывала, и страны ссорились.Но потом мирились, руководимые торговыми соображениями. Между ними был хорошо налажен импорт, и экспорт тоже, а какие были товары — это, наверное, ни к чему объяснять.Жизнь продолжалась своим чередом,

пока оба государства не начали нюхать. Если бы не это — стоять им еще и

стоять.

Монополисты

П

Алексей Смирнов Иллюстрация: Кирилл Тугов

ПЛУГ10 ПРОЗА

ПЛУГ 11

На перекрестке культур, И Л ИГлавная лужа

Денис Соловьев-Фридман Иллюстрация: Любовь Андреева

ТЕМА

Бытует мнение, что национальная идентичность и государственная языковая политика — единственный аттракцион общеевропейского значения в Эстонии. Это не так, далеко не единственный и тем более не главный. В преддверии вступления Эстонии в Еврозону особого внимания заслуживает прежде всего главная лужа столицы.

ПЛУГ12 ПЛУГ12 ТЕМА

Эстония — страна дождей и туманов. Край этот печален и бесплоден, как еще в 1839-м году заметил

профессиональный путешественник Астольф де Кюстин. Все время, что здесь не идет снег, здесь льет дождь и бушуют балтийские ветры. Поэтому столичная лужа, раскинувшая свою полноводную грязь прямо напротив главного дома эстонской культуры — торгового центра «Стокманн», почти никогда не пересыхает. Лужа пользуется заслуженно высоким успехом, так как является своеобразным контрольно-пропускным пунктом на пути в Стокманн. Места вокруг лужи никогда не бывают безлюдными. Есть свой амфитеатр и галерка. Конечно, наиболее жадные до культурных впечатлений стремятся занять место в партере, то есть поближе к луже. Как водится, причина успеха этой общенациональной лужи чуть глубже, чем сама лужа. То есть дело не в самой луже, а в асфальтовом покрытии, которое эта лужа прикрывает, и в машинах, которые по этой луже рассекают на околоспортивной скорости. Если в строительство торговых центров инвестируют охотно, дальновидно полагая, что культура демонстративного потребления дает в Эстонии только первые всходы и приносит соизмеримо дикие прибыли, то в дороги, ведущие к торговым центрам, инвестировать никто даже не думал. Что, в самом деле, взять с пешехода, находящегося только на подступах к культуре? Один шаг, который отделяет его от Прекрасного, может быть и не сделан. Обреченный стоять поодаль, он вызывает сочувствие. Зачарованный открывающимися перед ним возможностями, пусть стоит на перекрестке так — бесплатно. Как светофор в грязи.

Перекресток наслажденияПерекресток, прилегающий к Стокманну, оборудован восемью светофорами, взаимная отрегулированность которых не имеет в виду существование в жизни пешеходов. Переход от одного светофора к следующему — это максимальная дистанция, которую пешеход успевает преодолеть, вознамерься он остаться в рядах живых потребителей. Проскочить все восемь в один прием еще никому не удавалось. Более того, не рекомендуется. Оживленность потока машин может поспорить только с оживленностью самого Стокманна в рабочие часы и делает экстренное пересечение дороги крайне опасным предприятием. Поэтому каждый, кто желает быть отоваренным культурно, по-европейски, по себе знает, что такое отложенное желание. С переходом от одного светофора к другому удовольствие, подогреваемое задержками в его реализации, становится все интенсивнее и стремится к тому, чтобы состояться бессознательным наслаждением с выносом тела в Реальное. Реальное Стокманна.

Море удовольствияВернемся к луже. Покупатели, направляющиеся в Стокманн, вынуждены делать долгие привалы на крохотных островках суши. А поскольку машины несутся со сверх-естественной для города скоростью по дороге, устроенной на манер ряда волнорезов, то удовольствие получается мало того что отложенным, но еще и чистым в некотором смысле. К Стокманну подходят все, как есть, в разнообразных потеках городской грязи, щедро разукрашенные главной столичной лужей. Никто не может пожаловаться на то, что его, уходящего с перекрестка, обошли вниманием. На этом перекрестке культур мы имеем

ПЛУГ 13дело с их примечательным столкновением. Нигде так хорошо не думается на темы сравнительной культурологии, как там, в отраженном свете витрин. Подсвеченные неоном, плевки из-под колес заставляют русских материться, пока эстонцы, очевидно, пытаются идентифицировать событие в целом и общем: «что это было?» А китайцы, с их пристрастием к белым одеждам в любую погоду, делают вид, что ничего не произошло. Первые считают своим долгом искренность выражения, обращаясь лично к светофору и пеняя спутникам на нерасторопность. Вторые, видимо, считают, что Европа так и должна выглядеть, если сами они выглядят так — в потеках дорожного говна. Для третьих дисциплина и стоическая этика поведения — дело общинно-родовой чести, одно выражение лица на всех, в традиционалистском духе конфуцианской невозмутимости. Культуры товарного фетишаРазличие культур по типическим реакциям их носителей — не единственная функция таллиннского перекрестка с восемью светофорами и летящей из-под колес грязью. Перекресток не только различает, но и объединяет. Там, где ни один разумный аргумент не является сколько-нибудь убедительным, возникает некая новая общность: охваченная знаками причастности к высокой культуре потребления, эта новая общность, завороженная неоном вывески, не задумывается о происхождении знаков своей причастности. Потребление, а точнее, сверх-потребление, как было еще замечено Бодрийаром, кладет конец социальному и политическому дискурсу в обществе. Вместо рефлексии о мере необходимого лично тебе — настоятельное требование: потреби, и

поскорее, пока другой не успел потребить раньше тебя — на всех не хватит. Эта линия объединения стирает национально-языковые и этно-культурные границы настолько эффективно, что в идеале вообще не нуждается ни в каком из языков общения, кроме языка этикеток. Не либеральный капитализм, не культурная политика Евросоюза, не просветительские комментарии социологов и политологов — единственно лужа напротив Стокманна, только она - лучшее противоядие в борьбе с любой из националистических идеологий. В общем, к вступлению в Еврозону Эстония готова. Потребители, которые успели причаститься сверх-удовольствиям и ради этого «сверх» готовы на любые пытки любой грязью, принадлежат целому миру, Umwelt, а не языковому подворью, и целевой аудиторией национал-патриотизма не являются и являться не могут. Экстатические практики равенстваОднако, главная интрига вокруг стокманновской лужи связана не с теми, кто не отоварился, а с теми, кто уже — и ждёт зеленого сигнала светофора, как перерождения. В этой экономике театрализованного желания основной вопрос стоит так: почему тот, кто свое желание удовлетворил и стоит с заветным бело-зеленым пакетом в руке, ожидая сигнала к вечному возвращению, выглядит так же, как тот, кто находится по другую сторону от удовольствия и наслаждения? Почему оба они с ног до головы в одних и тех же знаках причастности — из главной столичной лужи? Почему эти знаки никак не отличают одного от другого? Неужели перекресток и лужа не различают настолько, что игнорируют разницу между очевидно встречными потоками желания?

ПЛУГ 13ТЕМА

П

ПЛУГ14

А ОДНОМУ КАК СОГРЕТЬСЯ

ПЛУГ14 ПРОЗА

ПЛУГ 15

Рыбак молчит, не знает, как утешить, и гладит, гладит, гладит рыбий мех.

Напротив сидит девочка; опустила ноги в прорубь и болтает ими, не страшась потерять сапожок, а то и оба.

— У меня так болит голова, - говорит девочка, — что я не смогу рожать.

Черно-белый декабрьский мальчик веткой вычерчен на снегу.

Рыба обнимает сапожок девочки и прижимается к нему лицом. Чешуйки рыбы покрывают черепицу города.

Охотник прицеливается и попадает белке точно в глаз, сбив выстрелом снег с ветвей. Оснеженная белка встряхивает контужеными ушами, мнет в пальчиках комочек снега и не знает, как остудить оплавленный ожог.

— У меня так болит голова, - повторяет девочка, — что я не смогу рожать.

— Разве ты тяжела? – спрашивает, наконец, рыбак.

— Нет, — опускает девочка руки в воду. — Я уже привыкла.

Черно-белый декабрьский мальчик встает и вырывает из кармана красную лыжную шапочку с красным помпоном.

Белка умерла, но не забыла жжения, обуглившего свет. Заскорузлая ветка с вывернутыми суставами — вечно протянутая для подаяния — скопила

большой кусок снега, но не дотягивается до б е л к и . Охотник наклоняется над белкой и говорит:

— А сердце бьется, сердце бьется!

И прячет белку у себя на груди и согревает ее своим дыханием. И рыба ворочается и вздыхает во сне в садке у рыбака и ждет своего возлюбленного, который целует сапожок девочки.

— Пусть ей пересадят мое сердце! — кричит охотник, обняв белку что было силы, и бьет сапогом в лед, как в дверь, которую закрыли на все замки.

— Разве у тебя есть сердце? — говорит рыбак.

— Ему нужно открыть, нужно открыть! — кричит девочка и ныряет под лед и подплывает снизу к тому месту, где сапог охотника, и царапает и кусает лед, а рыба трется жабрами о ее щеку, как если бы возлюбленный утром обнял бы ее и потерся бы отросшей за ночь щетиной – родной, колкой, сладостной, домашней, а она бы отвела голову, подставляя шею и увидела бы тогда в окне белую церковь, выскобленную как покойник, с рождественскими глазами.

Елена Скульская Иллюстрации: Кирилл Тугов

П

ПРОЗА

ПЛУГ16 ПРОЗА

С таруха угомонилась к утру, а старик так и маялся бессонницей. Он ворочался на печи, вздыхал,

сползал выпить капель, вскарабкивался обратно и снова ворочался, страдая от бабкиного храпа. Уже светало, когда он, в сотый раз отвернувшись от стены и старухи,

обнаружил в горнице незнакомую бабу средних лет. Баба сосредоточенно рассматривала на свет стакан, в котором плавали его вставные челюсти.

— Что за черт, — бормотала баба, не замечая старика.

Тот кашлянул, гостья вздрогнула.

— Ты кто? — прошамкал дед.

— Зубная фея, — рассеянно отозвалась баба. — Что это такое, дедушка?

— Это протезы, — ответил хозяин.

— Как же я оплошала? — расстроилась фея. — Очень похожи на настоящие. Я впервые попадаю в такое идиотское положение.

Старик приподнялся на локте.

— Оставь подарок и ступай, — предложил он. — Я никому не

скажу.

СтаростьрадостьАлексей Смирнов

Иллюстрации: Мария Филатова

ПЛУГ 17

— Какой же подарок? — вспылила фея.

— Это же искусственные зубы. Мне нужны натуральные.

— Странное дело, — не сдавался старик. — Зубы нужны натуральные. А подарки твои — резиновые. Вот, например, мячик. Помнишь, как ты подарила мне мячик, когда я был маленьким?

— И что? — возразила фея. Но видно было, что она колеблется.

— Ты не имеешь права уйти без подарка, — дед поднажал и понял, что попал в точку.

— Это верно, — признала фея. — Но за искусственные зубы я не смогу подарить тебе искусственный мячик. Только естественный.

— Валяй, — согласился дед. — Пусть будет естественный мячик.

— Ты пожалеешь, — предупредила фея.

— Это мы посмотрим, — успокоил ее тот.

— Хорошо, — гостья поставила стакан на стол. — Закрой глаза и спи. Подарок появится, когда ты проснешься. Таковы правила.

— Естественный мячик?— Естественный мячик.

Старик послушно закрыл глаза и через минуту заснул.

Когда он проснулся, естественный мячик уже вовсю катался по комнате, а старуха всплескивала руками и умиленно кудахтала, приговаривая, что боженька сжалился и послал им на старости лет утешение.

Колобок ухмылялся, но до поры помалкивал и только посматривал на дверь.

ПРОЗА

П

ПЛУГ18 ПЛУГ

Руслан РХ Иллюстрация автора

ПРОЗА

...Юрбан стоял в неясном свете бара подвала Levist Väljas абсолютно голый, раскинув руки в стороны. Из неразборчивого бормотания можно было выудить слова «рок» и «звезда». В баре находилось ещё человек пять, не считая бармена и панка с собакой. На голого парня никто не обращал внимания. В воскресенье все остаются наедине с собой, своим похмельем, своими страхами и тихим отчаяньем...

...В середине 90-х я играл в рок-группе «Стены», ходил на концерты в клуб «Мути» и на сейшены от Толика Белова (КЦ Линдакиви, позднее бар «Креветка»). «Мути» клуб был шикарным заведением. По тем временам - цивильным. Хороший, хотя и самопальный звук, комбики «Бандит» (копии с «Пиви», как я понимаю), красные кресла, диско-шар под потолком, курилка, фейс контроль. Здесь даже платили нормальные гонорары. Чаще ящик пива. Но однажды нам со «Стенами» заплатили небывалую в те времена сумму в 1000 крон. Располагался клуб на улице Мути в Мустамяэ, в довольно большой коробке, похожей на трансформаторную будку. Оккупировали его бывшие комсомольские работники, во главе с Андреем Ничаевым. После получения Эстонией независимости клуб функционировал ещё несколько лет, потом помещение было продано. Теперь там квартиры. Люди живут...

...Мы ждём саксофониста Мамона уже 40 минут. Первый концерт PX BAND, клуб ВОГ (бывшая женская качалка возле Центрального рынка), 98-й год. Весна. Настроили звук на удивление хороший, если учесть тот хлам, что стоит на сцене. «Где это узкоглазое чмо?» – в сердцах на нервах бросаю я. Мамон выходит из темноты зала с саксом наперевес: «Я. Здесь». Мне хочется провалиться сквозь землю. Алина извиняется за меня: «У него голова просто болит сегодня очень». Сам концерт хорошо. Публика – рокеры – смутно понимают, что это мы такое играем. Но поддерживают. Хотя никто не танцует. Тогда это ещё не принято. Сидят, втыкают. Мы называем свой стиль эйсид-джаз. На самом деле это

ПЛУГ 19ПЛУГ 19

смесь рока, джаза, фанка, ломанных ритмов и хип-хопа. Песни о городе, вечеринках, сексе, какие-то сюрреалистические зарисовки, социальные «Деревья Умирают Стоя» и «Выкормыши». Всё это пронизано джазовым грувом...

...Зимой мы сделали вылазку в Питер. Прошло всё не очень удачно. На наш первый концерт в клубе «Манхеттен» просто никто не пришёл. На втором, в «Грибоедове», было получше, но мы потеряли в огромном мегаполисе нашу духовую секцию и сыграли концерт в уменьшенном составе. Мы таскались по улицам культурной столицы России с инструментами наперевес, по колено в коричневом снегу, усталые и злые...

...Около магазина наши сталкиваются с местными гопниками, но до мочилова дело не доходит, гопники уходят, бросая фразу типа «Стричь вас надо, Художники», чем ещё больше веселят наших, которые и без того находятся в невменяемо весёлом состоянии от бесконечных острот Ларова («Аттракцион», «Наш человек в Гаванне»). Незаметно наползает прекрасный вечер. Близится время Лайва. Подтягиваются продвинутые люди из Нарвы, Кохтла, Силламяэ. Приезжает СМОК*энд*СМАЙЛ (Силламяэ) во главе с нашим другом Романом. Этот супер человек делает офигенно стильный иззи листинг, угощает всех прекрасным домашним самосадом, выглядит на штуку баксов и при этом кроет крыши и начисто лишён коммерческих амбиций...

...Директор Скай Радио Сергей Шустров, в меру циничный и, что касается радио-формата, очень осторожный, в 2003-м году решает сделать свою станцию более интеллектуальной. Я предложил ему идею программы-интервью с местными творческими людьми. Сергей придумал название «Культурная Среда» и дал мне распечатанный на ксероксе учебник «по радиомастерству». Впрочем, пришлось мне учиться всё равно в прямом эфире, чувствовал я себя ребёнком, которого бросили в воду для того, чтобы он стал плавать. Шоу просуществовало два с небольшим года, практически все хоть сколько-нибудь заметные люди творческих профессий Эстонии были здесь. Делал я в начале всё плохо, со временем произошли заметные улучшения...

...В августе я поехал тусануть к Андрею в Москву. Кончилось всё тем, что мы записали песню «Одна За Одной», работу над которой начали ещё в Таллинне. Для меня это был просто искренний рэп, а Андрей своим чутьём уловил здесь потенциал коммерческого хита. Записали мы всё за пару часов, сделали мастер, Андрей сказал, что над песней надо ещё поработать, но я по приезду в Таллинн пошёл на Скай Радио и поставил трэк Шустрову. Он воодушевился, в то время Сергей верил в развитие местной «русской» поп

ПРОЗА

ПЛУГ20

сцены, и песня практически сразу попала в горячую ротацию. На концертах, когда мы играли «Сигарету» (другое название «Одной За Одной»), многие думали, что мы очень близко к оригиналу перепеваем какую-то российскую группу. Другим коммерческим хитом стала песня «Я задыхаюсь». Откровенный и местами страшный текст, положенный Андреем на хаус и спетый сладким девичьим голосом, дали неожиданный эффект диско-хита. Песня звучала на школьных дискотеках, в клубах и на радиостанциях......Поезд мчится сквозь осеннюю ночь. Открыв двери самого последнего вагона, я высовываюсь наружу, крепко схватившись за поручни, подставляю голову ветру и кричу: «Голубой вагон бежит, качается...». Мы едем играть корпоратив в Москву. На таможне к нам прикапывается нетрезвый российский пограничник, пытается развести на бабло. В приватной беседе, в купе проводника, Юрбан говорит ему характерную фразу: «У нас на всех только 50 эстонских крон», на что получает не менее характерный ответ: «Пи...йте, ребята». В Москве мы играем в ресторане «Сфера», он находится на 27-м этаже только что построенного мультикомплекса, вход охраняют парни в строгих костюмах с металлодетекторами и оружием. Перед нами, в просторном зале, где сидят за столами примерно 300 гостей именинника, выступает группа «Блестящие». Среди публики хлопает промоутер-шоумен Андрей Фомин, после выступления он берёт у меня контакты. Выгладим мы довольно провинциально, а звучим хорошо. Во время выписки на ресепшине нам говорят характерные, опять-таки, фразы: «Надеюсь, во время вашего следующего визита вы выберете другую гостиницу. У нас отдыхают, а не веселятся». Кстати, жаловался на нас ночью некий немец, Саня его упорно называет «ненец». Практически сразу же по приезду в Таллинн мне звонят из Москвы и приглашают на следующий корпоратив, в конце недели, я отказываюсь, у нас другие планы, к тому же мы бы не успели сделать визы...

...Зимой я сильно заболел, валялся дома, меня навещали только родители. Выздоровел уже весной, вышел на улицу, светит солнце, тает снег, а по всему городу висят афиши: я в стиле Джима Моррисона (помните его знаменитое фото, где он полуголый раскидывает руки в стороны, как будто висит на кресте): РХ Бэнд играют в клубе «Голливуд» свой очередной концерт...

...Мы музыканты. Каждый из нас уверен в своей исключительной оригинальности и гениальности. На самом деле мы просто пропойцы на одинокой лунной дорожке, проложенной ещё бедолагой Моррисоном в хрен знает каком распрекрасном году. Самофункционирующие машины из костей и живой плоти, использующие свои компьютеры не по назначению. Мастера по одушевлению жестянок и подковыванию блох. Наш барабанщик любит стоять в тёмных, но людных помещениях голым и уверять всех, что он де рок-звезда. Я обожаю кидать в наглые глаза светофоров пустые или наполненные бутылки с медленной смертью. Что любят другие, я не припомню. Но все мы точно любим деньги, красивых женщин и нескончаемое восхищение. В ваши уши мы врезаемся с жадностью бормашины, только что подключённой к электропитанию. Сейчас мы выставим вот в этом углу свои усилители/колонки. Здесь теперь будет сцена. А мы, значит, на ней. Смелые и прекрасные. Вечно молодые. Всегда впереди. Всегда на взводе. Раз Два Три...П

ПРОЗА

ПЛУГ 21

ПЛУГ22 ПЛУГСТИХИ22

П.И.Филимонов Фото: Кристина Вербицкая

ПЛУГ 23

Писателя воссоздали в музее-квартире. Понадобился лаптоп в соединении с инкубатором,

куда положили добытую из мощей сесамовидную косточку. Конвертация прошла успешно. Писатель съехал по языку выпускника, словно с горки, встал, запахнул халат и обвел присутствующих довольным взглядом.

— Добро пожаловать, — сказали ему. — У нас к вам много вопросов.

— У меня к вам тоже, — писатель озирался по сторонам и постепенно темнел лицом. — При мне, между прочим, здесь все выглядело немного иначе. Например, эта чашка. Я использовал ее в качестве пепельницы, а у вас она стоит под стеклом.

— Мы вынуждены напомнить, что это в некотором роде музей.

— И тем не менее. Я, как-никак, у себя дома. Вы позволите мне закурить? Не дожидаясь разрешения, писатель отодрал крышку и вынул чашку. Взвыла сигнализация. Хозяин квартиры похлопал себя по карманам.

— Спички! И трубка. — Его взгляд упал на экспонат номер два. — А! вот они.Хранитель экспозиции содрогнулся, и сигнализацию отключили. Писатель

устроился в кресле, утрамбовал табак.— Здесь всегда царил творческий беспорядок, — сообщил он. —Ничего — не пройдет и часа, как я верну этому помещению жилой вид. А пока уберите все эти таблички. И указатели. Я прекрасно помню, где у меня что.

— Точно все помните?

— Конечно. Вот тапочки, вот халат. Вот диплом. Совмещенный санузел. Вон там, направо. Я помню решительно все. Кроме… — Писатель уставился на колоду карт, хранившуюся под стеклом на самом видном месте. — Кроме этой колоды. Она не моя. Я никогда не играл в карты.

Оператор выглядел озадаченным.

— Разве? Видите ли, эти карты сыграли — простите за каламбур – решающую роль в вашей судьбе.

Писатель, попыхивая трубкой, пренебрежительно махнул рукой:

— Бросьте. Ничего подобного.

— Вы просто запамятовали. Вы застрелились в хмельной и шумной компании. Сказали, что застрелитесь, если проиграете. И проиграли в дурака. Пистолета вы тоже не помните?

Карты, стволи роман столетия

Алексей Смирнов Иллюстрация: Елена Чекулаева

ПРОЗА

ПЛУГ24

— Пистолет мой, а карты — нет.

— Но вы же славились страстью к игре! Вы слыли азартным человеком и вообще выдумщиком.

— Чушь, — писатель улыбнулся собственному портрету. — Это домыслы придурковатых потомков. Азартный — не спорю, грешен, но в карты не играю. Мне нравятся скачки.

Потомки зашевелились и зашептались. Хранитель экспозиции подался к оператору:

— Вы все испортили. Почему он не помнит?

Оператор держался нахально:

— Небольшой сбой. Подумаешь, какие пустяки. Спросите у него еще что-нибудь.

Хранитель выразительно посмотрел на комиссию. Выступил один:

— Скажите, что вы хотели сказать вашим незавершенным романом «Бастионы рассудка»? Вы сожгли эпилог и намекнули, что это неспроста. И унесли ответ в могилу. Человечество считает ваше произведение шедевром и бьется над ним уже много лет.

Писатель махнул рукой:— А, это… Да я пошутил.

— Простите?

—

Херня это все, — писатель поднялся из кресла. — Вы ничего не поняли, это розыгрыш. Принесите мне выпить. Здесь нет ни капли, мои запасы не доживали до вечера.

Хранитель экспозиции налился яростью, повернулся к оператору, шепнул:

— А вот это уже недопустимо. Что теперь с ним делать?

Теперь оператор был смущен.— Я думаю, в расход. Пистолет у нас есть. Уважаемый! — окликнул он писателя. — Не желаете в картишки? Спорим, что вы не застрелитесь, если проиграете.

В глазах писателя зажегся азарт.

— Не застрелюсь? Давайте сюда ваши карты. Объясните мне правила…

П

ПЛУГ 25ПЛУГ 25ПРОЗА

П

ПЛУГ26

Д есять лет назад у нас дома

была только выделенка, то

есть за Интернет нужно было

платить по минутам, как за телефон.

А Юрбан недавно вспоминал о своем

первом поисковиковом опыте: «Хотел

посмотреть инфу о группе Red Hot Chilly

Peppers, ввел эти слова в систему, и

тут такоооое повалило с порно-сайтов.

Тогда ведь спам-фильтров практически

не было». А что помните вы об

инфотехнологиях начала нулевых?

ПЛУГ спросил у участников Клуба

программистов Эстонии о самых

значительных изменениях в мире

информационных технологий за первое

десятилетие нынешнего века.

Всеобщая мобилизация. И куда теперь без iPhone?

Исследование компании Ericsson

показало, что во всем мире сотовыми

телефонами пользуются более 5 млрд

человек. 10 лет назад эта цифра была

всего 720 млн. На носу бум популярности

мобильного интернета. Поэтому Стив

Джобс опять на гребне. Он вернулся,

влюбил народ в iPhone и изменил

рынок мобильных девайсов: до этого

смартфонами пользовались единицы,

в основном крутые бизнесмены, теперь

же все стали хотеть себе айфон.

Появились доступные по цене клоны,

часто даже превосходящие iPhone по

функциональности. Что ж, Стив Джобс

всегда хорошо разбирался в моде. Но

учитывая то, что акции Apple с 2001 года

выросли на 1200%, многие опасаются, а

не очередной ли это мыльный пузырь.

Google разжигает войны

Буквально в ноябре этого года

подразделение армии Никарагуа

вторглось на территорию Коста-Рики,

сориентировавшись по неправильно

составленной карте на сервисе Google

Maps. А я ведь помню тот мир, в котором

были AltaVista, Ask, AOL и другие. А

потом – бац! – Google ввел алгоритм

расчета авторитетности PageRank и

перевернул реалии поисковых систем

с ног на голову. Сейчас концепцией

PageRank пользуется большинство

поисковиков, но тогда это было

настоящим технологическим прорывом.

А потом Google показали, что можно

зарабатывать на выпуске бесплатных

продуктов. Их подход к сотрудникам

прост: «Если у вас есть хорошая

Олеся Быкова, Арсений Григорьев

Is this IT?ИТОГИ

ПЛУГ 27

идея мы ее купим». Так, например,

появились Google Maps.

Наращивание количества ядер

На рубеже 2000-х в развитии «железа»

царил пессимизм: у машин с одним

ядром исчерпывался лимит скорости. Но

в 2001 IBM выпустила первый 2-ядерный

микропроцессор POWER4 — он мог

делать несколько дел одновременно!

На сегодняшний день уже освоено

производство 6-ядерных процессоров

для домашних компьютеров и 8- и

12-ядерных для серверных систем. Так

что планета спасена.

Весь этот WEB 2.0

Ну, об этом вы и сами все знаете.

Приведем лишь несколько примеров.

Facebook is where you lie to people you

know. Twitter is where you're honest

to strangers. Если раньше молодежь

жадно глотала MTV, то теперь смотрит

YouTube. Впрочем, телевизоры не стоят

без дела: та же молодежь играет на них

в SPS, MS-Xbox, Wii.

Немного инсайдерской инфор-мации

Специальности айтишников утратили

налет романтики, и из-за узкой

специализации некогда инженеры

превратились, по сути, в конвейерных

работников. «Многие из них уже не

знают принципов работы файловой

системы, что такое бинарное дерево,

не говоря уже о многих аппаратных

особенностях. Реньше девелопер умел

все, что связанно с компьютерами», —

признался ПЛУГу один из завсегдатаев

Клуба программистов.

11010000 10011111 11010000 10111110 11010000 10110100 11010000 10111110 11010000 10110001 11010000 10111101 11010000 10111110 00100000 11010000 10111110 11010001 10000000 11010000 10111011 11010001 10000011 00100000 11010000 10111110 11010001 10000101 11010001 10000011 11010000 10110101 11010000 10110010 11010001 10001000 11010000 10111000 11010000 10111001 00001101 00001010 11010000 10010001 11010000 10110101 11010000 10110111 00100000 11010001 10001000 11010001 10000011 11010001 10000010 11010000 10111110 11010000 10111010 00101100 00100000 11010000 10111101 11010000 10110101 00100000 11010001 10000111 11010001 10000011 11010001 10001111 00100000 11010001 10000001 11010001 10000010 11010001 10000000 11010000 10110000 11010000 10111101 11010001 10001011 00001101 00001010 11010000 10011111 11010001 10000000 11010000 10111000 11010001 10001000 11010000 10110101 11010000 10111011 00100000 11010000 10110010 00100000 11010000 10110110 11010000 10110110 00100000 11010001 10000001 11010001 10000011 11010000 10111100 11010001 10000000 11010000 10110000 11010001 10000111 11010000 10111101 11010001 10001011 11010000 10111001 00100000 11010000 10111011 11010000 10110101 11010001 10001000 11010000 10111000 11010000

П

ИТОГИ

ПЛУГ28

Пруд, покрытый летними укусами комариного дождя. У нас ходят, ходят дожди, — как китайская пытка каплей. Трава выросла под окнами по плечи.

— Мой пузырик, — говорит мой муж, — я близорук, как роса. Я вижу за окном ноты черешен, но мелодию различить не могу.

— Как же ты не путаешь меня с другими? — спрашиваю я с дивана, вытянув руку так, чтобы на нее, как в прорезь копилки, падали капли с потолка.

— Я прихожу домой, — отвечает муж, — и тот, кто ходит по дому, тот и есть моя жена, тот и есть — ты, а кто же еще может ходить по нашему дому?!

— По нашему дому ходят дожди, ходят дожди, как китайская пытка каплей…

— Ненаглядная моя, — говорит мой муж, — я близорук, как роса. Ноты черешен я могу только есть и сплевывать косточки в кулак. Под окнами трава выросла по самые плечи. Моя возлюбленная хочет, чтобы у тебя была какая-нибудь смертельная болезнь. Тогда все станет на свои места: мы с ней вместе будем ждать рокового исхода.

— Зачем же так усложнять? — я убираю руку, и капли падают на пол и, кто знает, может быть, оттуда, со дна земли, к ним начинает тянуться какой-нибудь росток, уже потерявший — за столько-то лет — надежду взять приступом бетон фундамента. — Зачем же усложнять, -—повторяю я, — я могу повеситься, мне все

равно, всю жизнь хотела похудеть — даже это не удалось!

Я убираю руку, но беру таз и заменяю им свою ладонь, и медленная тяжесть подаяния, наверное, с привкусом меди начинает скапливаться в летнем тазу. Из окна виден пруд, по которому

ПРОЗА

Елена Скульская Иллюстрация: Анастасия Евстифеева Рекорд Водомерки

ПЛУГ 29

нарезает круги водомерка; она размахивает рукой, снятой со спины, и наклоняется на поворотах так низко, что чиркает по воде головой. Летний конькобежец на пруду — водомерка — по воде, аки по льду, уже обе руки сняты со спины.

— Девочка моя, — стонет муж, — мой нежный пузырик на воде, пойми, если ты повесишься, то нас с моей возлюбленной обвинят в твоем уходе, это не годится. Нам все должны сочувствовать, должны

жалеть, ведь ты смертельно больна, а мы не смеем тебя волновать,

наше ожидание тенисто и хранит недомолвку…

Капли выпрыгивают из таза и стучат по полу, рассыпаясь. Я

сбегаю в сад, к пруду, из воды выглядывает рыба и пересохшим от жажды ртом хватает водомерку,

шедшую на рекорд. Я беру рыбу за жабры, как за уши, и притягиваю к

себе и целую в негроидные губы, еще пахнущие коньками водомерки.

— Может быть малые,

как будто бы безвредные, дозы мышьяка? — говорит мой муж и растирает меня махровым полотенцем и ведет меня в дом, который уже наполовину затоплен. Дом виден вдалеке: он колышется, как два дождя — они то прильнут друг к другу, то разойдутся, не в силах утолить жажду влагой.

— Мне ничего не нужно, — отвечаю я, — и вхожу в дом, и взбираюсь на чердак, который уже плывет по небу, едва касаясь травы, выросшей этим летом по плечи, едва касаясь восьмушек черешен с точечкой. Муж садится напротив меня, ему не надо меня привязывать, я сама не шелохнусь еще долго-долго; ходят дожди.

П

ПРОЗА

Рекорд Водомерки

ПЛУГ30 ПЛУГПРОЗА

П

ПробелыАлексей Смирнов

Иллюстрация: Евгения Шевченко

Добро пожаловать в преисподнюю. Мы — Спящие, и мы приветствуем вас.

Если выразиться точнее, мы — Спящие Ангелы, они же — Падшие.Мы спим людей.Вашему глазу странно такое читать, вашему уху — слышать. Вы привыкли считать глагол «спать» непереходным, тогда как сами же позволяете себе выражения вроде «спать день», «спать ночь», «спать сутки». Мы открываем вам, что спать можно не только что-то, но и кого-то, равно как и проспать. Именно этим занимаются Спящие Ангелы.Вас не спасти, и откровенность — наша награда, ибо другой мы не имеем.Книга Жизни, прообраз книг человеческих, написана буквами, слагаемыми в слова; слова же разделены пробелами. Иначе их трудно прочесть, вы знаете сами. Поставить пробел — такая же работа, как набить букву; на эту работу поставили нас, Падших Ангелов. Наш издатель жаден и за пробелы не платит, поскольку считает, что они ничего не стоят.Говоря откровенно, так оно и есть. Вы ничего не стоите. Вы — скрепляющее вещество, соединительная ткань. Совершенно не важно, чем вы занимались при жизни. Вас проспали. Почему отобрали именно вас, мы не имеем понятия; вас назначили на просып. Может быть, методом тыка. Кто-то из вас жил долго, кто-то коротко; одни добились впечатляющих по вашим

меркам успехов, другие не достигли ничего. Все это не имеет никакого значения, потому что вы заведомые пробелы.Мы спали вас. И вот проспали. Не ваше ли выражение — «проспать всё на свете»? А вы — далеко не всё, так что нечему удивляться.Ваши соседи жили не хуже, хотя и не лучше, но они были либо буквами, либо знаками препинания. Нищие духом означали восклицания, а земные цари —апострофы. Впрочем, среди вас есть и те, и другие, потому что пробелом могут назначить кого угодно.Книга есть книга, текст остается текстом; сообща вы играете важную роль, но каждый в отдельности не имеете смысла. Вы одинаковы и называетесь легионом.А мы, как нам велено, стучим по длинной клавише.Вот и все. Мы высказались и этим удовлетворены.Впрочем, ваша участь еще не самая неприятная. Трудно поверить, но бывает хуже. Например, когда вставляют картинку — сейчас, кстати, именно этим и займутся наши коллеги. Но вам сии сведения ни к чему, этого не понять даже буквам, а вам и подавно.

иЛ

ПЛУГ 31ПЛУГ 31ПРОЗА

ПЛУГ32

ОТ РЕДАКТОРА 3На асфальте времени КИНО 4Кино 00-х: Время, назад! ПРОЗА 8Самсон и Далила ПРОЗА 10Монополисты ТЕМА 11На перекрестке культур, или Главная лужа нации ПРОЗА 14А одному как согреться ПРОЗА 16Старость не радость ПРОЗА 18Отрывки из книги СТИХИ 22ПРОЗА 23Карты, ствол и роман столетия ПРОЗА 25Диктатура ИТОГИ 26Is this IT? ПРОЗА 28Рекорд водомерки ПРОЗА 30Пробелы

Авторы Александр Рачинский Алексей Смирнов Денис Соловьев-Фридман Елена Скульская Руслан РХ П.И.Филимонов Олеся Быкова Арсений Григорьев Иллюстраторы Алена Гинейко Кирилл Тугов Любовь Андреева Мария Филатова Кристина Вербицкая Елена Чекулаева Анастасия Евстифеева Евгения Шевченко Редакторы Дан Ротарь Олеся Быкова Дизайн и верстка Мария ГнездиловаФотографии Михаил ИванцовФотография на обложке Александр Буздин

ПЛУГ

Использование материалов журнала возможно только со ссылкой на источник, с указанием номера выпуска и даты публикации. Все права защищены.

Редакция не несет ответственности за допущенные в рекламе ошибки и опечатки. Обратная связь: plug@plug.ee