Documentpo

Тираж настоящей книги — 120 нумерованных экземпляров. Первые 20 экземпляров содержат оригинальные авторские иллюстрации,

выполненные в технике углубленной гравюры — офорта. Иллюстрации в остальных экземплярах отпечатаны

полиграфическим способом с оригиналов.Переплет изготовлен вручную из натуральной кожи

Экземпляр № ________

Эдгар Аллан По

ИЗБРАННОЕ

ЛАМАРТИСМосква. 2007

И З Д АТ Е Л И

Эдуард Лапкин, Сергей Макаренков

Американский поэт-романтик, блестящий новеллист Эдгар Ал-лан По (1809–1849) считается также изобретателем детективно-го жанра – его рассказы появились задолго до «Записок о Шер-локе Холмсе». Его фантастические сюжеты, психологическиезагадки и ужасы (оживающие трупы, пробуждение в могиле,обезьяна-убийца, маятник-секира) стали в будущем основой дляпроизведений многих писателей и кинорежиссеров. Вашему вниманию предлагается шестнадцать самых известныхрассказов Эдгара По.

Текст издания сопровождает статья известного писателя и эс-сеиста Игоря Клеха.

© ООО «ЛАМАРТИС», оформление, переплет, 2007

К тому же мне очень хочется узнать,

кто будет президентом в 2025 году.

Так что я вот только побреюсь и выпью

чашку кофе и, не мешкая, отправлюсь к

Ейбогусу — пусть меня забальзамируют

лет на двести.

Эдгар По. «Разговор с мумией»

Криптограмма

по имени «По»

УСЛОВИЯ ЗАДАЧИ

дгар По (1809–1849), великий поэт-роман-тик и изобретатель жанра детектива, былазартен и обожал всяческие загадки

и странности. Он гордился своими дедуктивны-ми способностями и щелкал, как орехи, крипто-граммы, в изобилии присылавшиеся ему просто-душными читателями американских журналов.В заслугу себе он ставил, в частности, разгадкузнаменитого в то время шахматного автомата,в недрах которого прятался карлик. Как и пола-гается в таких случаях, инструментально слеп онбыл лишь в отношении себя самого — тех тем-ных страстей, которые он желал бы похоронитьв себе, да только литература, пресволочная осо-ба, безжалостно выволакивала их на божий свет.Почти как у Гойи: «Сон разума рождает чудо-вищ». Кто же прятался внутри самого По? — хо-чется спросить.

7

Э

Вопрос непростой, но и не такой трудный илидаже неразрешимый, как кажется большинствубиографов, литературоведов и читателей. И,кстати, почему им так кажется? Видимо, речьдолжна идти о въевшейся привычке и подспуд-ном стремлении обезопасить себя от такой рис-кованной штуки, которая зовется искусством.Поясню на примере. Как-то меня изумило пред-положение одного из пушкинистов, что воспри-имчивость гениального русского поэта была та-кова, что по поводу самого банального событияв его сознании выстраивались какие-то немысли-мые «психические пирамиды», превосходящиепонимание обыкновенного человека. Другимисловами: даже не тужься, дорогой читатель, ста-раться понять великого писателя, а становисьсразу на колени — как молиться, тебе объяснят.И, как правило, мы готовы признать выдающих-ся писателей, художников и музыкантов сверх-людьми, преклониться перед ними и насладитьсяих произведениями — при одном условии: чтоих искусство не посягнет на устои мира обыкно-венных людей, на наш душевный покой и распо-рядок. Но такой негласный сговор имеет неожи-данные последствия: он упраздняет искусствокак творчество, постепенно подменяя его произ-водством. Романтическая концепция «генияи толпы» и сегодняшняя схема «производитель

Эдгар Аллан По. Избранное

8

и потребитель» — это крайние стадии того про-цесса, который точнее всего покрывается фило-софским термином «отчуждение». Тогда как ху-дожественное творчество способно существо-вать лишь до тех пор, пока хоть кто-то будет ста-раться понять его причины, мотивы, целии смыслы.

Эдгару По принадлежит самое знаменитое,мрачное, совершенное и загадочное стихотво-рение в американской литературе — «Ворон»,гимн безысходности, с каркающим рефреном«Nevermore!» («Никогда больше!»). В нем виде-ли своего предтечу будущие символисты, науч-ные фантасты, авторы детективов и привержен-цы фантастического реализма в литературе. Об-раз «проклятого поэта» обладал неотразимойпритягательностью для модернистов всех толковСтарого и Нового Света. Незабываемые образыего рассказов намертво впечатались в матрицукультуры и мировой литературы и поражают да-же самых неискушенных читателей. Однако ненадо думать, что По абсолютно уникален, эта-кий инопланетянин, — нет, его вынесло на гре-бень волны «в одной отдельно взятой стране»международное художественное направление,отвечавшее духу времени, олицетворением кото-рого сделались Бонапарт и Байрон. Нет смыслаперечислять предшественников По (готических

Игорь Клех. Криптограмма

9

романистов) и единомышленников (британскихи немецких романтиков), но стоит отметить, чтоу него имелись и великие литературные «двойни-ки» — Гофман в Германии, Гоголь в России.

Попытаемся разобраться, что же заставляетлюдей и полтораста лет спустя обращаться к про-изведениям По? В чем состоит секрет? Или, какбыло сказано выше, кто прячется в мистере Эдга-ре Аллане По?

«ЛИГЕЙЯ» И ДРУГИЕ

Для начала рассмотрим группу произведений,имеющих непосредственное отношение к загадкене только творчества, но и личности По. Трудноне заметить, что самые известные его стихотворе-ния и целый ряд рассказов («Лигейя», «Элео-нора», «Береника», «Морелла», «Падение домаАшеров») варьируют на разные лады одну и ту жетему с явно автобиографической подоплекой.В художественном отношении эти рассказы (в от-личие от стихотворений!) можно отнести к числусамых слабых — в силу их монотонности, ту-манности, обилия романтических красот и штам-пов, — но именно это существенно облегчает за-дачу обнаружить мотив их написания, смысл об-ращения автора к одной и той же навязчивойи довольно незатейливой ситуации.


10

Изображается весьма странный и расплывча-тый женский идеал — как правило, жены или ку-зины рассказчика, скоропостижно умирающейот ниоткуда взявшейся неизлечимой болезни,что позволяет герою невероятно страдать, но со-хранить в своем неверном сердце неземной идеалнеоскверненным и незапятнанным. Какое убоже-ство, честное слово, если бы в этих нездоровыхфантазиях не просматривался метод — если бысама дефективность фантазий не указывала наисточник боли (в психологии нечто подобное на-зывается фиксацией на травме или, наоборот, еевытеснением, блокировкой). Так, перебрав всемыслимые достоинства Лигейи (причем это неперсонаж, а романтическая конструкция, мо-дель, идол), герой сравнивает ее с прекрасной ан-тичной мраморной (!) статуей, бесплотной му-сульманской гурией и даже тенью, а ее «лученос-ные очи» (несколько неожиданные для статуи,гурии и тени) — со звездами, хранящими тай-ну вселенной и всего самого дорогого в жиз-ни. Мало того, «внешне спокойная, неизменнобезмятежная Лигейя была беспомощною жерт-воюбешеных коршунов неумолимой страсти.И о подобной страсти я не мог бы составитьникакого понятия, ежели бы глаза ее не отверза-лись столь чудесным образом, внушая мне вос-торг и страх, если бы ее тихий голос не звучал


11

столь ясно, гармонично и покойно, с почти вол-шебною мелодичностью, если бы не свирепаяэнергия (оказывающая удвоенное воздействиеконтрастом с ее манерой говорить) безумныхслов, которые она постоянно изрекала». И да-лее: «Но лишь с ее смертью я целиком постиг си-лу ее страсти. Долгие часы, держа меня за руку,она изливала предо мною свою пылкую предан-ность, граничащую с обожествлением. Чем за-служил я благодать подобных признаний? Чемзаслужил я проклятие разлуки с моею подругойв тот самый час, когда я их услышал? Но об этомя не в силах говорить подробно. Лишь позвольтесказать, что в любви Лигейи, превосходящейженскую любовь, в любви, которой — увы! — ябыл совершенно недостоин, я наконец узнал еетягу, ее безумную жажду жизни, столь стреми-тельно покидавшей ее. Именно эту безумную тя-гу — эту бешено исступленную жажду жизни —только жизни — я не в силах живописать — не-способен выразить» (пер. В. Рогова). Затем ав-тор наделяет своего героя богатством, аббатст-вом в Англии, брачным покоем, стилизованнымпод роскошную гробницу, и медовым месяцемс новой женой, к которой тот питал лишь «нена-висть и отвращение», упиваясь воспоминаниямио погребенной Лигейе и ее «неземной душе».Но и эту жену уже через месяц поражает «вне-


12

запный недуг» — и вот она в гробу, однако окон-чательно умереть никак не может и то лежитокоченелым трупом, то вдруг оживает (как го-голевская Панночка!), превращаясь наконец...в «Госпожу Лигейю», у которой «медленно от-верзлись очи» (и это уже гоголевский Вий!).

В этом рассказе 1838 года все белые ниткиналицо. О торжестве Смерти в приписанном Ли-гейе стихотворении «Червь-победитель» говорит-ся так: «В пьесе много Безумья, больше Грехов,И Страх направляет сюжет!» (очень напоминаетперекличку с двумя прославленными шекспиров-скими сентенциями — про мир-театр и жизнь-ис-торию, рассказанную идиотом, в которой многошума и ярости, нет лишь смысла, — только здесьударение сделано на Грехах и Страхе). В написан-ном три года спустя рассказе «Элеонора» По ещеболее обнажает прием, воспроизводя в условныхдекорациях почти буквально собственную семей-ную ситуацию с женитьбой героя на малолетнейкузине и ее смертью от внезапного неназванногонедуга. Причем По опубликовал этот рассказ за-долго до смерти своей тогда еще юной жены и ку-зины — и даже до обнаружения и развития у неестоль же внезапного недуга! Так, видимо, не тер-пелось ему — на письме и в жизни — отправитьнеземные создания женского пола в лучший мир,на голубом глазу.


13

Хотя в жизни По не был чудовищем, скорееуж страдальцем с сильно подпорченным характе-ром, как свидетельствуют современники.

БИОГРАФИЧЕСКИЙ

КЛЮЧ К ЗАГАДКЕ

Поневоле приходится быть кратким и сосредото-читься на ключевых моментах биографии Пои таких, которые имеют непосредственное отно-шение к загадке его личности. Будущий писательродился в начале 1809 года в Бостоне в беднойактерской семье. После исчезновения отца и ско-ропостижной смерти матери мальчик впал в оце-пенение, и нянька подкармливала его хлебом,размоченным в вине. Старшего ребенка оставилиу себя бостонские родственники отца, а двухлет-него Эдгара и его годовалую сестрицу взяли навоспитание две состоятельные семьи в Ричмонде.Жена его опекуна Джона Аллана, имевшего детейна стороне, была бездетна — и маленький Эдгарсделался светом ее жизни. Всего через две неделипосле смерти его матери-актрисы сгорел рич-мондский театр, в котором она выступала, в огнепогибло множество народу, и страшный пожарв детском сознании прочно ассоциировался с ис-


14

чезновением матери (всю жизнь он носил медаль-он с ее портретом, где она похожа на узкоплечуюбольшеголовую куколку в шляпке с лентами).А в пять лет, сорвавшись с дерева в пруд, мальчиктонул — его едва откачали, после чего у него раз-вилась водобоязнь, которую закрепило плаваниечерез океан. Пять лет Эдгар провел с Алланамив Шотландии и Англии. Полученное в английскойшколе образование и глубокие впечатления отСтарого Света и большого мира навсегда избави-ли его от американского провинциализма. Здесьон научился мечтать, драться и плавать. По воз-вращении в Ричмонд он плавал лучше и дальшевсех, но иногда выходил из воды полуживым: по-давленная водобоязнь давала знать о себе то рво-той, то волдырями по всему телу. Из этого страхавыросли его великие галлюцинации об океанскихводоворотах («Низвержение в Мальстрём», «Ру-копись, найденная в бутылке»).

Будущий мастер ужасов с раннего детстваумел бояться, как никто. Кузен его приемной ма-тери вспоминал, как потрясла шестилетнего Эдга-ра верховая прогулка мимо сельского кладбища.Он вынужден был пересадить мальчишку передсобой, потому что тот весь трясся и, не переста-вая, твердил испуганным голоском: «Они догонятнас и утянут меня в могилу!» (Эта история почтибуквально воспроизводит ситуацию, описанную


15

в одном из самых страшных стихотворений в ми-ровой литературе, «Лесном Царе» Гёте — о сы-нишке, умершем от испуга.) И виной тому нетолько страшилки чернокожих виргинских рабов,которых в малолетстве вдоволь наслушался Эд-гар По. Уже будучи взрослым, он писал о себепочти исключительно в таком тоне: «Я несчас-тен — и не знаю почему», «Убедите меня, что мненадо жить...»

К причинам преследовавших По страхов под-ступается один из его биографов Герви Аллен:«Вера в незыблемость домашнего очага и проч-ность родительской любви является краеугольнымкамнем, лежащим в основе любой целостной лич-ности. Разрушить или расшатать его — значит об-речь душу на вечную тревогу и смятение, ибо всездание жизни кажется ей тогда возведенным напредательских зыбучих песках» (Аллен Г. ЭдгарПо. М.: «Молодая гвардия», 1987, серия ЖЗЛ).Своих родителей По не мог помнить. Опекун не-долюбливал и не собирался усыновлять приемы-ша. Во-первых, тот не понимал своего положенияв приемной семье, безосновательно полагая себячуть не аристократом и богатым наследником.Когда По в университете наделал по молодостиогромных долгов (львиную долю которых состав-ляли карточные), Аллан был в бешенстве и немед-ленно забрал его оттуда. Во-вторых, По не при-


16

знавал главной пуританской доблести, идущей да-же впереди трудолюбия, — послушания. В его ли-це строптивый романтический поэт столкнулся соскуповатым торговцем в лице опекуна — и этобыл настоящий антагонизм интересов и целей.Принято обычно занимать чью-то сторону, но тог-да либо По разорил бы Аллана, либо Аллан пода-вил литературный талант По. Есть вещи, которыене зависят от доброй воли сторон. Тем более чтоее было немного.

Решающей в жизни По стала ночь с 18 на19 марта 1827 года, когда после ультиматума опе-куна и особенно крупного скандала с ним он ре-шился на собственный страх и риск покинуть Ри-чмонд и отправиться в Бостон, где родился, а опе-кун, в свою очередь, решил раз и навсегда про-учить неблагодарного юнца, а нет — так избавить-ся от него. Характерно направление, выбранноеПо. В дальнейшем практически вся его жизнь бу-дет снованием вдоль восточного побережья СШАмежду Ричмондом на юге и Бостоном на севере,и он не сойдет с этой трассы до самой своей смер-ти в Балтиморе — ближе к Ричмонду и Филадель-фии, чем к Бостону и Нью-Йорку. Другая харак-терная особенность судьбы По — это вечное воз-вращение, словно на заколдованные «ведьминыкруги» (даже Аллана он будет еще донимать пись-мами, обещаниями и мольбами и «доить» чуть не


17

до самой его смерти, последовавшей в 1834 году).Он умрет в городе, в котором вышли первая кни-га стихов под его именем и первый рассказ, при-несший известность в литературных кругах («Ру-копись, найденная в бутылке»). С поэзии он нач-нет свою литературную карьеру и поэзией ее за-кончит, а в промежутке будут проза и журналисти-ка. В конце жизни он вернется в Ричмонд, чтобыжениться на вдове, в которую в юности был влюб-лен и которую хитростью выдали замуж за дру-гого. Трижды он попытается жить в Нью-Йорке(только на третий раз достаточно успешно — при-быв с семьей в город с 4 долларами в карманеи идеей газетной сенсации, литературной мисти-фикации о перелете на воздушном шаре Атланти-ческого океана). И повсюду он будет строить пла-ны издания «великого американского журнала»,всякий раз начиная с нуля.

Ему удавалось поднимать тиражи чужих жур-налов иногда на порядок. Журналистом и редак-тором он был очень способным, склонным к все-возможным играм с читающей публикой, — и ес-ли что-то на свете кормило временами его и егосемью, то только журналистика. На литератур-ные гонорары в диковатой Америке, в отличие отАнглии, прожить было невозможно: Лонгфеллопреподавал в университете, Эмерсон был священ-нослужителем, Готорн — чиновником. О синеку-


18

ре грезил и По — случалось, превозносил в ре-цензиях «нужных людей» в Вашингтоне до небес,знакомился с Диккенсом с расчетом издаватьсяв Англии или принимал участие в полупиратскихпроектах (таких как учебник по конхиологии, на-уке о раковинах и моллюсках) — все безуспешно.В самый плодотворный и сытый период своейжурналистской деятельности в филадельфийском«Грэхэмс мэгэзин», подняв за два года его тиражс 5 до 40 тыс. экз., По зарабатывал около $1000в год, тогда как привлеченным им известным ав-торам издатель платил: Лонгфелло — $50 за сти-хотворение, Ф. Куперу — $1800 за роман, худож-нику за каждую гравюру несколько сотен долла-ров. Работодатели быстро забывали свои обеща-ния и совсем не торопились делать По своим ком-паньоном. Литературный талант его оказался неко времени (основную массу читателей составля-ли не очень образованные выпускники свежеиспе-ченных американских университетов), а его про-фессиональная хватка была журналистской, а непредпринимательской. С огромным трудом войдяв литературный и журнальный мир, он перио-дически оказывался на улице из-за своего кон-фликтного характера, развившегося алкоголизмаи опиомании. Один доброжелательный покрови-тель, пытаясь в очередной раз помочь, писал ему:«...Между нами должно быть ясно оговорено, что


19

я буду считать себя свободным от всяких обяза-тельств с той минуты, когда увижу тебя пьяным.Тот, кто пьет до завтрака, идет по опасному пути.Тот, кто может так поступать, не сделает дела, какдолжно...» Ничего удивительного в таком катаст-рофическом развитии характера нет, учитывая от-чаянное положение По в молодые годы (он дажезаписывался солдатом в армию, попробовалучиться в военной академии, но нигде долго не за-держался). И все же не здесь зарыта собака.

ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЦЕЛИБАТ

Самый горячий поклонник и переводчик ЭдгараПо в Европе, другой «проклятый» поэт ШарльБодлер в своей статье о нем подчеркивал женст-венные черты во внешности своего кумира — неженоподобность телосложения, а некое чрезмер-ное для мужчины изящество всего облика, его ро-мантический, меланхолический характер. А этоуже «тепло». Так сложилось, что всю жизнь Побыл окружен женщинами, они тянулись к нему.Но добивался он от них совсем не того, чегообычно хотят от женщин. Он остро нуждалсяв душевном общении с ними и всячески избегалтелесного — его изобретательность в этом отно-шении не знала пределов. Самый распространен-ный и мучительный трюк — это идеализировать


20

женщину настолько, чтобы сделать ее недосягае-мой по определению (как наш поэт-символистАлександр Блок поступил со своей женой, чтосовсем не мешало ему знаться с «незнакомка-ми»). «Безопасны» в этом смысле мать и тетки,безопасна жена-ребенок (потому По и «женился»на своей 13-летней кузине в 1836 году, а тайновенчался с ней еще годом ранее), хороши такжесовсем чокнутые оккультистки, спиритки и по-клонницы, но и им лучше быть уже замужем илииметь слабое здоровье (как то было с двумя пред-последними пассиями По, за которыми он ухажи-вал одновременно, поскольку не собирался быть,в действительности, мужем ни для одной из них;причем с одной он был даже помолвлен, сделав ейбрачное предложение... на кладбище). Все они ин-тересны были для него не сами по себе, а лишькак бледные отражения некой «неотмирной»женской сущности — прекрасной, бестелесной,бесполой. Как по существу бесполым стремилсябыть и сам По, опровергая собственную сексуаль-ность и отменяя разделение полов. Навсегда свя-завшись в его сознании с опасностью и смертью,сексуальность ужасала его. Как именно это случи-лось, пусть биографы и профессиональные психо-логи разбираются. Но что такое океанские водо-вороты в фантазиях По («Низвержение в Мальст-рём», «Рукопись, найденная в бутылке», «По-


21

весть о приключениях Артура Гордона Пима»),как не устрашающий символ вагины? И откудастолько «расчлененки» в других его рассказах(«Береника», «Сердце-обличитель», «Человек,которого изрубили в куски», «Убийства на улицеМорг» и др.)? И что кроется за образами бездон-ного колодца и расчленяющей секиры в темной,раскаленной, сжимающейся камере приговорен-ного — в гениальном рассказе «Колодец и маят-ник»? Только не надо, зная уже нрав По, перекла-дывать с больной головы на здоровую.

Откуда такая странность, такое неприятие уст-ройства живой Природы или замысла Творца?!Надо сказать, судьба немало потрудилась над со-зданием неповторимой конфигурации психики Эд-гара По. Он оказался еще самым удачливым из се-мьи — его брат спился еще в молодые годы, млад-шая сестра выросла умственно не совсем полно-ценной (очень часто дети отвечают на потерю род-ни задержкой или остановкой в развитии). Воз-можно, и Эдгар не вышел бы из упомянутого оце-пенения, если бы не забота и искренняя любовьбесплодной миссис Аллан и ее сестры. Но, похоже,По был носителем вируса повторяющихся несчас-тий, сеющим вокруг себя смерть. Его юношескаялюбовь Джейн Стенард — мать его товарища —сходит с ума и умирает от внезапного недуга. Че-рез два года после отъезда По из Ричмонда так же


22

скоропостижно умирает заменившая ему матьмиссис Аллан, его заступница и помощница. Черезвсе его творчество тянется длинный шлейф вымы-шленных имен умерших любимых: Елена, Берени-ка, Морелла, Лигейя, Элеонора, Линор, АннабельЛи. Неудивительно, что смерти и лица самых до-рогих людей, накладываясь, слились в сознанииПо в жутковатый образ, в котором неразрывно со-единились мать-женщина-жена-смерть. Уже в ран-них стихотворениях и рассказах «Береника»и «Морелла» он запечатлевает этот мучающий егообраз, что становится проклятием его жизни, но нетворчества. Бодлер проницательно заметил, что«лучезарные и болезненные» женские образы По«сильно напоминают личность их творца». В «Ли-гейе» и «Элеоноре» этот собирательный образ вы-рывается на свободу, чтобы погубить его жену-ре-бенка Вирджинию — когда у той станут рватьсяпри пении кровеносные сосуды в горле и пять летспустя она умрет. После чего По запишет чудовищ-ное по откровенности признание: «...Я пил — одинГосподь знает, сколько и как часто. Разумеется, моивраги приписывали безумие злоупотреблению ви-ном, но отнюдь не наоборот. И, право, я уже оста-вил всякую надежду на исцеление, когда обрел егов смерти моей жены. Кончину ее я смог встретить,как подобает мужчине. Ужасных и бесконечныхколебаний между надеждой и отчаянием — вот че-


23

го я не в силах был выдержать, полностью не утра-тив рассудка. С гибелью того, что было моей жиз-нью, я возродился к новому, но — Боже милости-вый! — какому же печальному бытию».

Понятно, что все закончилось бы и для Вирд-жинии, и для ее мужа гораздо раньше, если бы Поотчаянно не сопротивлялся. О чем свидетельству-ют совершенно другие его рассказы — сатиричес-кие и пародийные (как «Черт на колокольне»),авантюрно-психологические (как «Черный кот»),приключенческо-фантастические (как «Необык-новенное приключение некоего Ганса Пфааля»),но главное — детективные (как «Золотой жук»и «Убийства на улице Морг»). Совсем не случай-но появляется у По новый герой — тоже роман-тический, но уже не байронист, не ипохондрики неврастеник, не мистик, а детектив-любитель,чья логика способна в какой-то мере противосто-ять темным страстям и страхам (тогда как раньшеизбежать тихого ужаса кровосмесительных сово-куплений помогали только болезненность и ран-няя смерть его героинь и помешательство героев).По обладал чрезвычайно высокоразвитым интел-лектом — так, создав «Ворона», он написал бес-прецедентную статью о том, как удалось ему на-писать это великое стихотворение. Но существу-ют вещи, непроницаемые для самой изощреннойлогики, — для их постижения нужны другие спо-


24

собности, тем более когда человек опутан страха-ми с головы до пяток.

Одного только не боялся По — бояться смерти.Напротив, его измученное сознание призывало ее.А это, кстати, дает человеку власть над людьми:кто готов умереть — станет командиром (в данномслучае создателем произведений, которые имеютнередко гипнотическую власть над читателями).

Без сомнения, По стремился быть или стать Че-ловеком Без Пола (как самые фантасмагоричес-кие, кстати, писатели в мировой литературе:Свифт, Гоголь, Кафка, Платонов и кое-кто еще).В приземленной и грубо прагматической Америкетех лет он был вынужденно и намеренно утончени «перегрет» (чтобы собственной повышеннойтемпературой как бы компенсировать понижен-ную температуру окружающей культурной среды).

СПРАШИВАЕТСЯ: НАМ ЭТО ЗАЧЕМ?

Ну, во-первых, чтобы понимать, что нормаль-ность является не врожденным свойством, а ре-зультатом усилий и труда — легкое помешательст-во и скорая смерть в любой момент поджидаютнас на расстоянии вытянутой руки.

Во-вторых, По — повелитель древних ужасови страхов, не чуждых всему живому. Он сумелпридать им безупречные визионерские формы:


25

океанский водоворот, маятник-секира, оживаю-щие трупы и пробуждение в могиле, замурован-ный кот с окровавленным ртом, обезьяна-убийца(образ, докатившийся до Кинг-Конга и диснеев-ских мультяшек), пугающие маски и помещенияи т. д. и т. п. Кому другому, кроме алкоголикаи опиомана По, под силу было вывести все этипугала на свет? Это как прививка, самому писате-лю стоившая горестной жизни и смерти в 40 лет.Кстати, смерть По имеет все приметы сюжета длянебольшого рассказа в жанре гротеска, которыйон так любил.

Собравшись жениться в Ричмонде, как уже го-ворилось, на своей овдовевшей, обманным обра-зом похищенной у него в юности первой любви,а на ее деньги издавать свой «великий американ-ский журнал», он балансирует на грани принятогорешения. Под Нью-Йорком он оставил совершен-но без средств свою тетку и тещу в одном лице —одну из тех, что заменяли ему в жизни мать. По егомысли, она должна жить в его новой семье — «не-веста» сама написала ей об этом письмо. Передуже объявленным бракосочетанием По намеренсъездить на день в Филадельфию, чтобы отредак-тировать за $100 поэтический сборник знакомойграфоманки, оттуда в Нью-Йорк, чтобы, распла-тившись с долгами, забрать с собой бывшую те-щу, — и тогда уж под венец. Когда вспоминают,


26

что накануне отъезда он был трезв, не учитыва-ют, что он мог находиться под воздействием опия(о чем свидетельствуют некоторые странностиповедения, напугавший невесту лихорадочныйпульс и внезапное отплытие в 4 часа утра парохо-дом в Балтимор). По свидетельству друзей, в Бал-тиморе он был уже пьян и пропал на пять дней.

В день выборов в конгресс и законодательноесобрание штата случайно он был обнаружен га-зетным наборщиком в невменяемом состоянии,в испачканной и рваной одежде в гнусной тавер-не. Подобран на тротуаре без сознания приятеля-ми и доставлен в местную больницу. Предполага-ют, что пять предыдущих дней он провел в одномиз «курятников» — накопителей, куда организо-ванные шайки «охотников за голосами» сгонялии сволакивали бродяг и пьяниц, опаивали, а затемтащили на выборы, заставляя голосовать по не-скольку раз. В больнице По бредил и буйствовал,кричал, что лучшая услуга, которую могли быоказать ему друзья, — это пустить пулю в его не-счастную голову. В минуту просветления женаврача прочла По вслух главу XIV Евангелия отИоанна и пошла шить ему саван. Бред продол-жался. Умер По ночью в больнице на четвертыйдень, и последними его словами были: «Господи,спаси мою бедную душу».

Игорь Клех


РУКОПИСЬ,

НАЙДЕННАЯ

В БУТЫЛКЕ

Тому, кому осталось житьне более мгновенья,

Уж больше нечего терять.Филипп Кино. Aтис

б отечестве моем и семействе сказать мнепочти нечего. Несправедливость изгналаменя на чужбину, а долгие годы разлуки

отдалили от родных. Богатое наследство позво-лило мне получить изрядное для тогдашнего вре-мени образование, а врожденная пытливость умадала возможность привести в систему сведения,накопленные упорным трудом в ранней юности.Превыше всего любил я читать сочинения немец-ких философов-моралистов — не потому, чтокрасноречивое безумие последних внушало мненеразумный восторг, а лишь за ту легкость, с ка-кою привычка к логическому мышлению помога-ла обнаруживать ложность их построений. Менячасто упрекали в сухой рассудочности, недоста-ток фантазии вменялся мне в вину как некое пре-

28

О

ступление, и я всегда слыл последователем Пир-рона. Боюсь, что чрезмерная приверженностьк натурфилософии и вправду сделала меня жерт-вою весьма распространенного заблуждения на-шего века — я имею в виду привычку объяснятьвсе явления, даже те, которые меньше всего под-даются подобному объяснению, принципамиэтой науки. Вообще говоря, казалось почти неве-роятным, чтобы ignes fatui ✠ суеверия могли ув-лечь за суровые пределы истины человека моегосклада. Я счел уместным предварить свой рассказэтим небольшим вступлением, дабы необыкно-венные происшествия, которые я намереваюсьизложить, не были сочтены скорее плодом безум-ного воображения, нежели действительным опы-том человеческого разума, совершенно исклю-чившего игру фантазии как пустой звук и мерт-вую букву.

Проведши много лет в заграничных путешест-виях, я не имел причин ехать куда бы то ни было,однако же, снедаемый каким-то нервным беспо-койством, — словно сам дьявол в меня вселил-ся, — я в 18... году выехал из порта Батавия, чтона богатом и густо населенном острове Ява, в ка-честве пассажира корабля, совершавшего плава-нье вдоль островов Зондского архипелага. Ко-рабль наш, великолепный парусник водоизмеще-нием около четырехсот тонн, построенный в Бом-

Рукопись, найденная в бутылке

✠ Блуждающие огни (лат.).

бее из малабарского тикового дерева и обшитыймедью, имел на борту хлопок и хлопковое маслос Лаккадивских островов, а также копру, пальмо-вый сахар, топленое масло из молока буйволиц,кокосовые орехи и несколько ящиков опиума.Погрузка была сделана кое-как, что сильноуменьшало остойчивость судна.

Мы покинули порт при еле заметном ветеркеи в течение долгих дней шли вдоль восточного бе-рега Явы. Однообразие нашего плавания лишьизредка нарушалось встречей с небольшими ка-ботажными судами с тех островов, куда мы дер-жали свой путь.

Однажды вечером я стоял, прислонившиськ поручням на юте, и вдруг заметил на северо-за-паде какое-то странное одинокое облако. Оно по-разило меня как своим цветом, так и тем, что бы-ло первым, какое мы увидели со дня отплытия изБатавии. Я пристально наблюдал за ним до само-го заката, когда оно внезапно распространилосьна восток и на запад, опоясав весь горизонт узкоюлентой тумана, напоминавшей длинную полосунизкого морского берега. Вскоре после этого моевнимание привлек темно-красный цвет луны и не-обычайный вид моря. Последнее менялось прямона глазах, причем вода казалась гораздо прозрач-нее обыкновенного. Хотя можно было совершен-но ясно различить дно, я бросил лот и убедился,


30

что под килем ровно пятнадцать фатомов. Воздухстал невыносимо горячим и был насыщен испаре-ниями, которые клубились, словно жар, поднима-ющийся от раскаленного железа. С приближениемночи замерло последнее дыхание ветерка и воца-рился совершенно невообразимый штиль. Ничтоне колебало пламени свечи, горевшей на юте,а длинный волос, который я держал указательными большим пальцем, не обнаруживал ни малейшейвибрации. Однако капитан объявил, что не видитникаких признаков опасности, а так как наш ко-рабль сносило лагом к берегу, он приказал убратьпаруса и отдать якорь. На вахту никого не поста-вили, и матросы, большей частью малайцы, лени-во растянулись на палубе. Я спустился вниз —признаться, не без дурных предчувствий. И в са-мом деле, все свидетельствовало о приближениитайфуна. Я поделился своими опасениями с капи-таном, но он не обратил никакого внимания намои слова и ушел, не удостоив меня ответом. Тре-вога, однако, не давала мне спать, и ближе к по-луночи я снова поднялся на палубу. Поставив но-гу на верхнюю ступеньку трапа, я вздрогнул отгромкого гула, напоминавшего звук, производи-мый быстрым вращением мельничного колеса,но прежде чем смог определить, откуда он исхо-дит, почувствовал, что судно задрожало всем сво-им корпусом. Секунду спустя огромная масса


31

вспененной воды положила нас набок и, прока-тившись по всей палубе от носа до кормы, унеслав море все, что там находилось.

Между тем этот неистовый порыв урагана ока-зался спасительным для нашего корабля. Ветерсломал и сбросил за борт мачты, вследствие чегосудно медленно выпрямилось, некоторое времяпродолжало шататься под страшным натискомшквала, но в конце концов стало на ровный киль.

Каким чудом избежал я гибели — объяснитьневозможно. Оглушенный ударом волны, я посте-пенно пришел в себя и обнаружил, что меня зажа-ло между румпелем и фальшбортом. С большимтрудом поднявшись на ноги и растерянно оглядев-шись, я сначала решил, что нас бросило на рифы,ибо даже самая буйная фантазия не могла быпредставить себе эти огромные вспененные буру-ны, словно стены, вздымавшиеся ввысь. Вдруг доменя донесся голос старого шведа, который сел накорабль перед самым отплытием из порта. Я чтобыло силы закричал ему в ответ, и он, шатаясь,пробрался ко мне на корму. Вскоре оказалось, чтов живых остались только мы двое. Всех, кто нахо-дился на палубе, кроме нас со шведом, смыло заборт, что же касается капитана и его помощников,то они, по-видимому, погибли во сне, ибо их каю-ты были доверху залиты водой. Лишенные всякойпомощи, мы вдвоем едва ли могли предпринять


32

что-либо для безопасности судна, тем более чтовначале, пораженные ужасом, с минуты на мину-ту ожидали конца. При первом же порыве урага-на наш якорный канат, разумеется, лопнул, кактонкая бечевка, и лишь благодаря этому нас тутже не перевернуло вверх дном. Мы с невероятнойскоростью неслись вперед, и палубу то и дело за-хлестывало водой. Кормовые шпангоуты были ос-новательно расшатаны, и все судно было сильноповреждено, однако, к великой нашей радости,мы убедились, что помпы работают исправнои что балласт почти не сместился. Буря уже нача-ла стихать, и мы не усматривали большой опасно-сти в силе ветра, а напротив, со страхом ожидалитой минуты, когда он прекратится совсем, в пол-ной уверенности, что мертвая зыбь, которая заним последует, непременно погубит наш потре-панный корабль. Но это вполне обоснованноеопасение как будто ничем не подтверждалось.Пять суток подряд — в течение коих единственноенаше пропитание составляло небольшое количест-во пальмового сахара, который мы с великим тру-дом добывали на баке, — наше разбитое судно,подгоняемое шквальным ветром, который хотяи уступал по силе первым порывам тайфуна, былтем не менее гораздо страшнее любой пережитоймною прежде бури, мчалось вперед со скоростью,не поддающейся измерению. Первые четыре дня


33

нас несло с незначительными отклонениями наюго-юго-восток, и мы, по-видимому, находилисьуже недалеко от берегов Новой Голландии. На пя-тый день холод стал невыносимым, хотя ветер из-менил направление на один румб к северу. Взошлотусклое желтое солнце; поднявшись всего лишь нанесколько градусов над горизонтом, оно почти неизлучало света. Небо было безоблачно, но ветерсвежел и налетал яростными порывами. Прибли-зительно в полдень — насколько мы могли су-дить — наше внимание опять привлек странныйвид солнца. От него исходил не свет, а какое-томутное, мрачное свечение, которое совершенно неотражалось в воде, как будто все его лучи былиполяризованы. Перед тем как погрузиться в бушу-ющее море, свет в середине диска внезапно погас,словно стертый какой-то неведомою силой,и в бездонный океан канул один лишь тусклый се-ребристый ободок.

Напрасно ожидали мы наступление шестогодня — для меня он и по сейчас еще не наступил,а для старого шведа не наступит никогда. С этойпоры мы были объяты такой непроглядноютьмой, что в двадцати шагах от корабля невоз-можно было ничего разобрать. Все плотнее окуты-вала нас вечная ночь, не нарушаемая даже фосфо-рическим свечением моря, к которому мы привык-ли в тропиках. Мы также заметили, что, хотя буря


34

продолжала свирепствовать с неудержимою силой,вокруг больше не было обычных вспененных буру-нов, которые сопровождали нас прежде. Везде ца-рил только ужас, непроницаемый мрак и вихряща-яся черная пустота. Суеверный страх постепенноовладел душою старого шведа, да и мой дух тожебыл объят немым смятением. Мы перестали сле-дить за кораблем, считая это занятие более чем бес-полезным, и, как можно крепче привязав друг дру-га к основанию сломанной бизань-мачты, с тоскоювзирали на бесконечный океан. У нас не было ни-каких средств для отсчета времени и никакой воз-можности определить свое местоположение. Прав-да, мы ясно видели, что продвинулись на юг даль-ше, чем кто-либо из прежних мореплавателей,и были чрезвычайно удивлены тем, что до сих порне натолкнулись на обычные для этих широт льды.Между тем каждая минута могла стать для нас по-следней, ибо каждый огромный вал грозил опро-кинуть наше судно. Высота их превосходила всякоевоображение, и я считал за чудо, что мы до сих пореще не покоимся на дне пучины. Мой спутник упо-мянул о легкости нашего груза и обратил мое вни-мание на превосходные качества нашего корабля,но я невольно ощущал всю безнадежность надеж-ды и мрачно приготовился к смерти, которую, какя полагал, ничто на свете не могло оттянуть болеечем на час, ибо с каждою милей мертвая зыбь уси-


35

ливалась и гигантские черные валы становилисьвсе страшнее и страшнее. Порой у нас захватывалодух при подъеме на высоту, недоступную даже аль-батросу, порою темнело в глазах при спуске в на-стоящую водяную преисподнюю, где воздух былзловонен и сперт и ни единый звук не нарушал дре-моту морских чудовищ.

Мы как раз погрузились в одну из таких про-пастей, когда в ночи раздался пронзительныйвопль моего товарища. «Смотрите, смотрите! —кричал он мне прямо в ухо. — О всемогущий Бо-же! Смотрите!» При этих словах я заметил, чтостены водяного ущелья, на дне которого мы нахо-дились, озарило тусклое багровое сияние; егомерцающий отблеск ложился на палубу нашегосудна. Подняв свой взор кверху, я увидел зрели-ще, от которого кровь заледенела у меня в жилах.На огромной высоте прямо над нами, на самомкраю крутого водяного обрыва вздыбился гигант-ский корабль водоизмещением не меньше четы-рех тысяч тонн. Хотя он висел на гребне волны,во сто раз превышавшей его собственную высоту,истинные размеры его все равно превосходилиразмеры любого существующего на свете линей-ного корабля или судна Ост-Индской компании.Его колоссальный тускло-черный корпус не ожив-ляли обычные для всех кораблей резные украше-ния. Из открытых портов торчали в один ряд


36

медные пушки, полированные поверхности кото-рых отражали огни бесчисленных боевых фона-рей, качавшихся на снастях. Но особый ужаси изумление внушило нам то, что, презрев буше-вавшее с неукротимой яростью море, корабльэтот несся на всех парусах навстречу совершенносверхъестественному ураганному ветру. Сначаламы увидели только нос корабля, медленно подни-мавшегося из жуткого темного провала позадинего. На одно полное невыразимого ужаса мгно-вение он застыл на головокружительной высоте,как бы упиваясь своим величием, затем вздрог-нул, затрепетал и — обрушился вниз.

В этот миг в душу мою снизошел непонятныйпокой. С трудом пробравшись как можно ближек корме, я без всякого страха ожидал неминуемойсмерти. Наш корабль не мог уже больше противо-стоять стихии и зарылся носом в надвигавшийсявал. Поэтому удар падавшей вниз массы пришел-ся как раз в ту часть его корпуса, которая былауже почти под водой, и как неизбежное следствиеэтого меня со страшною силой швырнуло на ван-ты незнакомого судна.

Когда я упал, это судно сделало поворот овер-штаг, и, очевидно, благодаря последовавшей затемсуматохе никто из команды не обратил на менявнимания. Никем не замеченный, я без труда оты-скал грот-люк, который был слегка приоткрыт,


37

и вскоре получил возможность спрятаться в трю-ме. Почему я так поступил, я, право, не могу ска-зать. Быть может, причиной моего стремления ук-рыться был беспредельный трепет, охвативший ме-ня при виде матросов этого корабля. Я не желалвверять свою судьбу существам, которые при пер-вом же взгляде поразили меня своим зловещими странным обличьем. Поэтому я счел за лучшеесоорудить себе тайник в трюме и отодвинул частьвременной переборки, чтобы в случае необходимо-сти спрятаться между огромными шпангоутами.

Едва успел я подготовить свое убежище, какзвук шагов в трюме заставил меня им воспользо-ваться. Мимо моего укрытия тихой, нетвердой по-ступью прошел какой-то человек. Лица его я раз-глядеть не мог, но имел возможность составить се-бе общее представление о его внешности, котораясвидетельствовала о весьма преклонном возрастеи крайней немощи. Колени его сгибались под тя-жестью лет, и все его тело дрожало под этим непо-сильным бременем. Слабым, прерывистым голо-сом бормоча что-то на неизвестном мне языке, оншарил в углу, где были свалены в кучу какие-то ди-ковинные инструменты и полуистлевшие морскиекарты. Вся его манера являла собою смесь каприз-ной суетливости впавшего в детство старика и ве-личавого достоинства Бога. В конце концов онвозвратился на палубу, и больше я его не видел.


38

✠✠✠

Душой моей владеет новое чувство, имени кото-рого я не знаю, ощущение, не поддающееся ана-лизу, ибо для него нет объяснений в уроках было-го, и даже само грядущее, боюсь, не подберет мнек нему ключа. Для человека моего склада послед-нее соображение убийственно. Никогда — я этознаю твердо — никогда не смогу я точно истолко-вать происшедшее. Однако нет ничего удивитель-ного в том, что мое истолкование будет неопреде-ленным, — ведь оно обращено на предметы стольабсолютно неизведанные. Дух мой обогатился ка-ким-то новым знанием, проник в некую новуюсубстанцию.

✠✠✠

Прошло уже немало времени с тех пор, как я всту-пил на палубу этого ужасного корабля, и мне ка-жется, что лучи моей судьбы уже начинают соби-раться в фокус. Непостижимые люди! Погружен-ные в размышления, смысл которых я не могу раз-гадать, они, не замечая меня, проходят мимо. Пря-таться от них в высшей степени бессмысленно, ибоони упорно не желают видеть. Не далее как сиюминуту я прошел прямо перед глазами у первогопомощника; незадолго перед тем я осмелился про-никнуть в каюту самого капитана и вынес оттудаписьменные принадлежности, которыми пишу


39

и писал до сих пор. Время от времени я буду про-должать эти записки. Правда, мне может и непредставиться оказия передать их людям, но я всеже попытаюсь это сделать. В последнюю минуту явложу рукопись в бутылку и брошу ее в море.

✠✠✠

Произошло нечто, давшее мне новую пищу дляразмышлений. Не следует ли считать подобные яв-ления нечаянной игрою случая? Я вышел на палу-бу и, не замечаемый никем, улегся на куче старыхпарусов и канатов, сваленных на дне шлюпки. Раз-думывая о превратностях своей судьбы, я маши-нально водил кистью для дегтя по краю аккуратносложенного лиселя, лежавшего возле меня на бо-чонке. Сейчас этот лисель поднят, и мои бездум-ные мазки сложились в слово ОТКРЫТИЕ.

В последнее время я сделал много наблюденийпо части устройства этого судна. Несмотря на из-рядное вооружение, оно, по-моему, никак не мо-жет быть военным кораблем. Его архитектура, ос-настка и вообще все оборудование опровергаютпредположение подобного рода. Чем оно не мо-жет быть, я хорошо понимаю, а вот чем оно мо-жет быть, боюсь, сказать невозможно. Сам незнаю почему, но, когда я внимательно изучаю егонеобычные обводы и своеобразный рангоут, егоогромные размеры и избыток парусов, строгую


40

простоту его носа и старинную форму кормы,в уме моем то и дело проносятся какие-то знако-мые образы и вместе с этой смутной тенью воспо-минаний в памяти безотчетно всплывают древниеиноземные хроники и века давно минувшие.

✠✠✠

Я досконально изучил тимберсы корабля. Он по-строен из неизвестного мне материала. Это дере-во обладает особым свойством, которое, как мнекажется, делает его совершенно непригодным длятой цели, которой оно должно служить. Я имеюв виду его необыкновенную пористость, даже не-зависимо от того, что он весь источен червями(естественное следствие плавания в этих морях),не говоря уже о трухлявости, неизменно сопро-вождающей старость. Пожалуй, мое замечаниеможет показаться слишком курьезным, но это де-рево имело бы все свойства испанского дуба, еслибы испанский дуб можно было каким-либосверхъестественным способом растянуть.

При чтении последней фразы мне приходит напамять афоризм одного старого, видавшего видыголландского морехода. Когда кто-нибудь выска-зывал сомнение в правдивости его слов, он, быва-ло, говаривал: «Это так же верно, как то, что естьна свете море, где даже судно растет, подобно жи-вому телу моряка».


41

✠✠✠

Час назад, набравшись храбрости, я решился по-дойти к группе матросов. Они не обращали на ме-ня ни малейшего внимания и, хотя я затесалсяв самую их гущу, казалось, совершенно не замеча-ли моего присутствия. Подобно тому, кого я в пер-вый раз увидел в трюме, все они были отмеченыпечатью глубокой старости. Колени их дрожалиот немощи, дряхлые спины сгорбились, высохшаякожа шуршала на ветру, надтреснутые голоса зву-чали глухо и прерывисто, глаза были затянутымутной старческой пеленою, а седые волосы беше-но трепала буря. Вся палуба вокруг них была зава-лена математическими инструментами необычай-но замысловатой, устаревшей конструкции.

✠✠✠

Недавно я упомянул о том, что подняли лисель.С этого времени корабль шел в полный бакштаг,продолжая свой зловещий путь прямо на юг подвсеми парусами и поминутно окуная ноки своихбрамрей в непостижимую для человеческого умачудовищную бездну вод. Я только что ушел с палу-бы, где совершенно не мог устоять на ногах, меж-ду тем как команда, казалось, не испытывала ника-ких неудобств. Чудом из чудес представляется мнето обстоятельство, что огромный корпус нашегосудна раз и навсегда не поглотила пучина. Очевид-


42

но, мы обречены постоянно пребывать на краювечности, но так никогда и не рухнуть в бездну.С гребня валов, фантастические размеры которыхв тысячу раз превосходят все, что мне когда-либодоводилось видеть, мы с легкой стремительностьючайки соскальзываем вниз, и колоссальные волнывозносят над нами свои головы, словно демоны ад-ских глубин, однако демоны, коим дозволены однилишь угрозы, но не дано уничтожать. То, что мывсе время чудом уходим от гибели, я склонен при-писать единственной натуральной причине, кото-рая может вызвать подобное следствие. Очевидно,корабль находится под воздействием какого-тосильного течения или бурного глубинного потока.

✠✠✠

Я столкнулся лицом к лицу с капитаном, и при-том в его же собственной каюте, но, как я и ожи-дал, он не обратил на меня ни малейшего внима-ния. Пожалуй, ни одна черта его наружности немогла бы навести случайного наблюдателя намысль, что он не принадлежит к числу смертных,и все же я взирал на него с чувством благоговей-ного трепета, смешанного с изумлением. Он при-близительно одного со мною роста, то есть пятифутов восьми дюймов, и крепко, но пропорцио-нально сложен. Однако необыкновенное выраже-ние, застывшее на его лице, — напряженное, не-


45

виданное, вызывающее нервную дрожь свиде-тельство старости столь бесконечной, столь не-сказанно глубокой, — вселяет мне в душу ощуще-ние неизъяснимое. Чело его, на котором почти невидно морщин, отмечено, однако, печатью неис-числимого множества лет. Его седые бесцветныеволосы — свидетели прошлого, а выцветшие се-рые глаза — пророки грядущего. На полу каютывалялось множество диковинных фолиантовс медными застежками, позеленевших научныхинструментов и древних, давно забытых морскихкарт. Склонившись головою на руки, он вперилсвой горячий, беспокойный взор в какую-то бу-магу, которую я принял за капитанский патенти которая, во всяком случае, была скреплена под-писью монарха. Он сердито бормотал про себя —в точности как первый моряк, которого я увиделв трюме, — слова какого-то чужеземного наре-чия, и, хотя я стоял почти рядом, его глухой го-лос, казалось, доносился до меня с расстоянияв добрую милю.

✠✠✠

Корабль и все, находящееся на нем, проникнутыдухом Старины. Моряки скользят взад-вперед,словно призраки погребенных столетий, глаза ихсверкают каким-то лихорадочным, тревожнымогнем, и, когда в грозном мерцании боевых фона-


46

рей руки их нечаянно преграждают мне путь, яиспытываю чувства, доселе не испытанные, хотявсю свою жизнь занимался торговлею древностя-ми и так долго дышал тенями рухнувших колон-над Баальбека, Тадмора и Персеполя, что душамоя и сама превратилась в руину.

✠✠✠

Оглядываясь вокруг, я стыжусь своих прежнихопасений. Если я дрожал от шквала, сопровож-давшего нас до сих пор, то разве не должна пора-зить меня ужасом схватка океана и ветра,для описания коей слова «смерч» и «тайфун», по-жалуй, слишком мелки и ничтожны? В непосред-ственной близости от корабля царит непрогляд-ный мрак вечной ночи и хаос беспенных волн,но примерно в одной лиге по обе стороны от насвиднеются там и сям смутные силуэты огромныхледяных глыб, которые, словно бастионы миро-зданья, возносят в пустое безотрадное небо своинеобозримые вершины.

✠✠✠

Как я и думал, корабль попал в течение, если этонаименование может дать хоть какое-то понятиео бешеном грозном потоке, который, с неисто-вым ревом прорываясь сквозь белое ледяное уще-лье, стремительно катится к югу.


47

✠✠✠

Постигнуть весь ужас моих ощущений, пожалуй,совершенно невозможно; однако страстное жела-ние проникнуть в тайны этого чудовищного краяпревосходит даже мое отчаяние и способно при-мирить меня с самым ужасным концом. Мы,без сомнения, быстро приближаемся к какому-тоошеломляющему открытию, к разгадке некоейтайны, которой ни с кем не сможем поделиться,ибо заплатим за нее своею жизнью. Быть может,это течение ведет нас прямо к Южному полюсу.Следует признать, что многое свидетельствуетв пользу этого предположения, на первый взгляд,по-видимому, столь невероятного.

✠✠✠

Матросы беспокойным, неверным шагом с тре-вогою бродят по палубе, но на лицах их написа-на скорее трепетная надежда, нежели безразличиеотчаяния.

Между тем ветер все еще дует нам в корму,а так как мы несем слишком много парусов, ко-рабль по временам прямо-таки взмывает в воз-дух! Внезапно — о беспредельный чудовищныйужас! — справа и слева от нас льды расступают-ся, и мы с головокружительной скоростью начи-наем описывать концентрические круги вдолькраев колоссального амфитеатра, гребни стен ко-


48

торого теряются в непроглядной дали. Однакодля размышлений об ожидающей меня участи ос-тается теперь слишком мало времени! Круги быс-тро сокращаются — мы стремглав ныряем в са-мую пасть водоворота, и среди неистового рева,грохота и воя океана и бури наш корабль вздра-гивает и — о боже! — низвергается в бездну!

Примечание. «Рукопись, найденная в бутылке»была впервые опубликована в 1831 году, и лишьмного лет спустя я познакомился с картами Мер-катора, на которых океан представлен в виде четы-рех потоков, устремляющихся в (северный) Поляр-ный залив, где его должны поглотить недра земли,тогда как самый полюс представлен в виде чернойскалы, вздымающейся на огромную высоту.


ББК 84 (7 Coe) 5–4

УДК 821.111.(73)

П 41

Литературно-художественное

издание

Эдгар Аллан ПоИ З Б РА Н Н О Е

Редактор Анна Нарбекова

Дизайн переплета: Виктория Бабенко

Дизайн, верстка: Александра Демочкина

Технический редактор Елена Крылова

Корректор Наталья Витько

Формат 60x90/16

Гарнитура «SabonC»

Бумага GardaPat

Печ. л. 31,5. Тираж 120 экз.

ООО «ЛАМАРТИС»

101000, Москва, ул. Мясницкая, д. 35, стр. 2

Изд. лиц. № 03699 от 09.01.2001 г.

Адрес электронной почты: [email protected]

Сайт в Интернете: www.lamartis.ru

ISBN 978-5-94532-058-1

Documents

Documentpo