Spufford Francis «Red Plenty»

Фрэнсис Спаффорд Страна Изобилия

Franсis SpuffordRed Plenty

Фрэнсис СпаффордСтрана Изобилия

Перевод с английскогоАнны Асламян

издательство астрель

УДК 94(47+57)"1950/60" ББК 63.3(2)6

С71

Художественное оформление и макет Андрея Бондаренко

Издание осуществлено при техническом содействии издательства АСТ

Спаффорд, Ф.Страна Изобилия / Фрэнсис Спаффорд; пер. с англ. А. Асланян. — М.: Астрель :CORPUS, 2012. — 512 с.

ISBN 978-5-271-42086-3 (ООО “Издательство Астрель”)

Фрэнсис Спаффорд не без иронии называет свою книгу “Страна Изобилия” сказкой. Сказ1кой про то, что вот1вот должно было стать былью. Это история про Советский Союз, какимон был в конце пятидесятых — начале шестидесятых годов, при Хрущеве. В ту пору совет1ский народ, взяв на вооружение плановую экономику, шагал к изобилию и процветанию ичерез пару десятков лет должен был, как обещали руководители государства, прийти к комму1низму. Американская выставка в Сокольниках, создание академгородка в Новосибирске, по1ездка Хрущева в США, расстрел демонстрации в Новочеркасске – все эти события описаныс удивительной точностью, но это не сухое описание, а живой рассказ, в котором действуюти реальные, и вымышленные персонажи — партийные деятели и энтузиасты1комсомольцы,ведущие ученые и простые рабочие.

УДК 94(47+57)"1950/60" ББК 63.3(2)6

ISBN 978-5-271-42086-3 (ООО “Издательство Астрель”)

© Francis Spufford, 2010© А. Асланян, перевод на русский язык, 2012© А. Бондаренко, художественное оформление, макет, 2012© ООО “Издательство Астрель”, 2012

Издательство CORPUS

С71

Оглавление

Действующие лица . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 7

Часть первая

Введение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 15

1. Вундеркинд. 1938 год . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 21

2. Предсовмин. 1959 год . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 32

3. Пластмассовые стаканчики. 1959 год . . . . . . . . . . . . . . . . . . 56

4. Белая пыль. 1953 год . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 77

Часть вторая

Введение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 101

1. Теневые цены. 1960 год . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 117

2. От фотографии. 1961 год . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 133

3. Бурные аплодисменты. 1961 год . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 146

Часть третья

Введение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 171

1. Летняя ночь. 1962 год . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 185

2. Цены на мясо. 1962 год . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 225

Часть четвертая

Введение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 245

1. Межотраслевой баланс. 1963 год . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 255

2. Дилемма заключенного. 1963 год . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 269

3. Услуги. 1964 год . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .280

Часть пятая

Введение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 319

1. На понижение. 1964 год . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 329

2. Кисейным барышням тут не место. 1965 год . . . . . . . . . . . . 337

3. Психологическая подготовка. 1966 год . . . . . . . . . . . . . . . . 359

Часть шестая

Введение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 381

1. Единая система. 1970 год . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 389

2. Милиция в лесу. 1968 год . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 403

3. Пенсионер. 1968 год . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 420

Послесловие . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 427

Примечания . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 431

Список литературы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 495

фрэнсис спаффорд страна изобилия

Действующие лица

� в порядке появления

� ПРОПИСНЫМИ БУКВАМИ обозначена та часть пол�

ного имени, которая наиболее часто используется в книге

� * обозначает реальное лицо

� i.2, iv.1 и т. д: римской цифрой обозначена часть, арабской —

глава, в которой участвует данное лицо

В ленинградском трамвае

*ЛЕОНИД ВИТАЛЬЕВИЧ Канторович, гений (i.1, ii.1, iii.1,

vi.2, vi.3)

Визит в Соединенные Штаты

*Никита Сергеевич ХРУЩЕВ, Первый секретарь ЦК КПСС,

Председатель Совета министров СССР (i.2, iii.2, v.1, vi.3)

*НИНА ПЕТРОВНА Хрущева, его жена (i.2, vi.3)

*Андрей ГРОМЫКО, министр иностранных дел СССР (i.2)

*Олег ТРОЯНОВСКИЙ, личный переводчик Хрущева (i.2)

7

*Дуайт Д. ЭЙЗЕНХАУЭР, президент Соединенных Штатов (i.2)

*Генри Кэбот ЛОДЖ, посол США в ООН (i.2)

*Аверелл ГАРРИМАН, миллионер, посредник между Востоком

и Западом (i.2)

На Американской выставке в парке “Сокольники”

ГАЛИНА, студентка МГУ, комсомолка (i.3, v.3)

ВОЛОДЯ, ее жених, тоже студент МГУ, комсомолец (i.3, iii.2)

ХРИСТОЛЮБОВ, мелкий аппаратчик (i.3)

ФЕДОР, комсомолец, работает на заводе электроприборов

(i.3, v.2)

РОДЖЕР ТЕЙЛОР, афроамериканец, гид на выставке (i.3)

Прогулка в деревню

ЭМИЛЬ Арсланович Шайдуллин, молодой экономист с хороC

шими связями (i.4, ii.1, iii.1, v.2, vi.2)

МАГДА, его невеста (i.4)

Ее ОТЕЦ (i.4)

Ее МАТЬ (i.4)

Ее ДЕД (i.4)

САША, ее брат (i.4)

ПЛЕТКИН, председатель колхоза (i.4)

На конференции в Академии наук

*Василий Сергеевич НЕМЧИНОВ, академик АН СССР, эконоC

мист — сторонник реформ, государственный деятель (ii.1)


8

*БОЯРСКИЙ, представитель старой школы политэкономии (ii.1)

В подвале Института точной механики

*Сергей Александрович ЛЕБЕДЕВ, создатель первой советской

ЭВМ (ii.2, vi.1)

В Москве в день съезда партии

*Саша (Александр) ГАЛИЧ, автор комедий, киносценариев и

идеологически выдержанных текстов песен (ii.3, vi.2)

МОРИН, редактор газеты, сторонник хрущевской оттепели (ii.3)

МАРФА ТИМОФЕЕВНА, цензор в газете (ii.3)

ГРИГОРИЙ, швейцар ресторана Союза писателей (ii.3)

В Академгородке в 1963 году

ЗОЯ Вайнштейн, биолог (iii.1, vi.2)

ВАЛЕНТИН, аспирантCматематик (iii.1, vi.2)

КОСТЯ, аспирантCэкономист (iii.1, vi.2)

ДЕВУШКА С ЛЕНТОЙ В ВОЛОСАХ, будущая подруга ВаC

лентина (iii.1)

*Андрей Петрович ЕРШОВ, программист (iii.1)

МО, язвительный интеллигент (iii.1, vi.2)

СОБЧАК, озлобленный интеллигент (iii.1)

В Новочеркасске

БАСОВ, местный партийный секретарь (iii.2)

действующие лица

9

*КУРОЧКИН, директор Новочеркасского электровозостроиC

тельного завода им. С. М. Буденного (iii.2)

*Анастас МИКОЯН, член Политбюро (Президиума) ЦК

КПСС, давно занимающий этот пост (iii.2)

*Фрол КОЗЛОВ, член Президиума, которого прочат в наследC

ники Хрущева (iii.2)

МУЖЧИНА С МОНАШЕСКИМ ЛИЦОМ, опытный соC

трудник органов безопасности (iii.2)

В Госплане

Максим Максимович МОХОВ, замначальника отдела химичесC

кой и резиновой промышленности Госплана (iv.1)

В поезде, идущем из Соловца

АРХИПОВ, КОСОЙ и МИТРЕНКО, руководители вискозC

ной фабрики “Солхимволокно” (iv.2)

ПОНОМАРЕВ, инженер, бывший политзаключенный (iv.2)

В Свердловске

ЧЕКУШКИН, “толкач”, снабженец (iv.3)

СЕНЬОРА ЛОПЕС, испанка — учительница танцев (iv.3)

РЫШАРД, младший сотрудник отдела управления производстC

вом химического оборудования “Уралмаша” (iv.3)

СТЕПОВОЙ, неопытный начальник (iv.3)

ЛЕЙТЕНАНТ, милиционер (iv.3)

ВАСИЛИЙ, водитель грузовика, болельщик “Спартака”(iv.3)


10

В жилищном комплексе для высшего партийногои государственного руководства в Москве

ШОФЕР Хрущева (v.1)

*МЕЛЬНИКОВ, комендант первого подразделения службы беC

зопасности Хрущева после его выхода на пенсию (v.1)

ПОВАРИХА Хрущева (v.1)

*СЫН Хрущева, Сергей Хрущев, конструктор, создатель ракетC

ной техники (v.1)

На правительственной даче

*Алексей Николаевич КОСЫГИН, председатель Госплана

(v.2)

В квартире Галины и в родильной палате

МАТЬ ФЕДОРА, женщина за сорок, вызывающая раздражение

своей стройностью (v.3)

ИВАНОВ, ее любовник (v.3)

Усталая женщинаCВРАЧ (v.3)

ИННА ОЛЕГОВНА, акушерка (v.3)

В кремлевском коридоре

ФРАНЦУЖЕНКА, секретарша (vi.1)

В Академгородке в 1968 году

МАКС, десятилетний сын Зои (vi.2)

действующие лица

11

ТЕМА (Артемий), вахтер в Институте цитологии и генетики

(vi.2)

ДИРЕКТОР Института цитологии и генетики (vi.2)

Примечание о действующих лицахВ приведенном выше списке действующие лица делятся на реальCных и вымышленных, однако два персонажа, будучи выдуманными,связаны с реальными личностями: они занимают похожие места вистории, у них те же профессии, события их жизни в некоторойстепени заимствованы из биографий их прототипов. И все же этоперсонажи вымышленные, им отведены приблизительно те же меCста, которые занимали люди реальные: Зоя Вайнштейн замещаетРаису Берг, реального биолога, специалиста по дрозофиле, а ЭмильШайдуллин грубо отпихивает в сторону выдающегося экономистаАбела Аганбегяна. Важно понимать, что Зоя и Эмиль, какими ониизображены здесь, — порождения моей фантазии. Создавая эти хаCрактеры, я не опирался ни на интервью, ни на какиеCлибо исследоCвания, они не отражают какиеCлибо мои суждения относительноличностей реальных ученых, на месте которых они оказались. НиCкакие характеристики, качества, действия, мысли, намерения, выCсказывания и мнения этих персонажей не следует принимать зауказание на характеристики, качества, действия, мысли, намерения,высказывания и мнения реальных личностей.


часть первая

14

та книга — не роман. Для романа в ней слишкоммного разъяснений. Но и исторической она не яв�ляется, поскольку разъяснения изложены в формерассказа; только рассказ этот — прежде всегорассказ об одной идее, и лишь в прорехи, образо�

вавшиеся в судьбе этой идеи, проглядывают рассказы об уча�стниках описываемых событий. Идея и есть герой книги.Именно идея отправляется туда, в мир, полный опасностей ииллюзий, чудовищ и перевоплощений; одни из тех, кто встре�чается на ее пути, ей помогают, другие препятствуют. Ста�ло быть, лучше всего назвать мое сочинение сказкой — пустьдаже это или что�то подобное происходило на самом деле. И не просто сказкой, а вполне определенной — русской сказ�кой, место которой в одном ряду с историями про Бабу Ягу ихрустальную гору, которые собрал в XIX веке исследовательрусского фольклора Афанасьев, когда разъезжал по бескрайнимроссийским просторам.

Если европейские сказки с самого начала перемещают насв другое время — “Давным�давно”, говорится в них, то естькогда�то тогда, а не сейчас, — то в русских сказках сдвигает�ся место действия. “В некотором царстве, в некотором госу�дарстве...” — так они начинаются. То есть где�то там, а нездесь. И все�таки в этих “где�то” всегда узнается родина. Вда�

15

Э

ли всегда будет обнесенный деревянной стеной городок с купо�лами�луковками. Править там непременно будет царь, Иванили Владимир. Земля всегда черная. Небеса всегда широкие.Это Россия, всегда Россия, милая, ужасная, огромная странана краю Европы, величиной со всю Европу вместе взятую. Рос�сия и одновременно — не она. Это Россия сказочная, не насто�ящая Россия, которая никогда не совпадает точно со страной,имеющей то же имя, существующей при дневном свете. Онатак же близка к ней, как желание к реальности, и при этомтак же далека. Ведь в сказках содержалось то, чего недостава�ло настоящей стране во времена, когда крестьяне рассказыва�ли их, а Афанасьев записывал.

На полях настоящей России зрели скудные урожаи гречихии ржи. В России сказочной были скатерти�самобранки, на ко�торых не прекращались пиры. Дороги настоящей России былигрязными и ухабистыми. В России сказочной над землей лихоносились ковры�самолеты, дули ветры буйные, скакали, не ка�саясь травы, удалые кони. Настоящая Россия не давала своемународу никакой возможности социального продвижения. Рос�сия сказочная посылала своих добрых молодцев искать Жар�птицу или завоевывать сердце Царевны�Лебеди. В сказках не�достатки реальности развеивались, будто сон. В них давалисьобещания из тех, что хватало на один вечер у камелька, —обещания, которые, как понимали рассказчик и слушатели,могли сбыться лишь в некоем российском где�то далеко. Онимогли сбыться лишь в том образе родины, где горбатые мос�тки, перекинутые через ручей за околицей, превращались в“мосты калиновые, переводины дубовые, устланы мосты сук�нами багровыми, а убиты всё гвоздями полуженными”. Лишь встране мечтаний, стране снов. Лишь в тридевятом царстве.

В ХХ веке русские перестали рассказывать сказки. Тогдаже им сообщили, что сказки становятся былью. Название ска�зочного ковра�самолета к тому времени успело превратитьсяв обычное русское слово, обозначающее аэроплан. А тут голоса,звучавшие из радиоприемника, с экрана кинотеатра и из теле�


16

визора, стали обещать, что скоро последует и волшебная ска�терть�самобранка. “В наши дни, — сказал толпе, собравшей�ся во Дворце спорта Центрального стадиона имени В. И. Ле�нина 28 сентября 1959 года, Никита Хрущев, — люди своимируками осуществляют то, о чем веками мечтало человечест�во, выражая эти мечты в виде сказок, казавшихся несбыточ�ной фантазией”. Он имел в виду прежде всего сказочные меч�ты об изобилии. Человечество, испокон веков жившее скудно,вот�вот должно было прийти к изобилию. Всем предстояловскарабкаться по кочешку на самое небо, пролезть в дыру иочутиться в краю, где вращаются чудесные жерновцы. “Жер�новцы повернутся — пирог да шаньга, наверх каши горшок”.Близилось время, когда пироги да шаньги, перестав быть вооб�ражаемым утешением пустому брюху, и в самом деле должныбыли посыпаться с неба.

И Хрущев, разумеется, был прав. Именно это произошлов ХХ веке с сотнями миллионов людей. Сегодня в одном�един�ственном обычном супермаркете в самом деле больше самыхразнообразных продуктов, чем в любом из голодных снов, чтопрежде грезились людям в России и во всем мире. Однако Хру�щев полагал, что сказочное изобилие грядет в Советской Рос�сии, и грядет благодаря чему�то такому, что есть в Совет�ском Союзе и чего не хватает голодным капиталистическимкраям, — плановой экономике. Поскольку вся система произ�водства и распределения в СССР принадлежит государству,поскольку вся Россия (выражаясь словами Ленина) — “однаконтора и одна фабрика”, эту систему, в отличие от капита�листической, можно направить на быстрейшее, широчайшееудовлетворение человеческих потребностей. Следовательно,она легко обгонит по объемам производства малоэффектив�ную и хаотичную рыночную экономику. Планирование станетчудо�мельницей СССР, его собственными жерновцами и ска�тертью�самобранкой.

Эту русскую сказку начали рассказывать в голодное деся�тилетие перед Второй мировой войной и официально расска�

часть первая введние

17

зывали до тех пор, пока не распался коммунистический лагерь.Под конец в нее почти никто не верил. На практике начинаяс конца 60�х советский режим стремился лишь к тому, чтобыобеспечить обитателей громадных, халтурно построенныхмногоквартирных домов, выросших в каждом городе страны,минимумом товаров потребления и тем самым хоть как�тоуспокоить. Но когда�то давным�давно рассказы о красном изо�билии велись всерьез — попытка победить капитализм на егособственных условиях, сделать советский народ богатейшим вмире предпринималась на деле. Короткое время казалось да�же — причем не только Никите Хрущеву, — будто сказка мо�жет сделаться былью. В нее было вложено многое — и умное,и глупое: надежды целого поколения, умственные способностицелого поколения и виноватое желание тиранов дождатьсясчастливого конца. Книга — о том времени. Она — о разум�нейшем варианте этой идеи, о тончайшей из попыток Сове�тов вытащить самобранку из страны грез и сделать ее насто�ящей. Она — о приключениях, встретившихся идее красногоизобилия на широкой дороге, по которой та воодушевленношагала.

И все же это не историческая книга. Это не роман. Кни�га сама по себе сказка; и как всякая сказка, она полна несбы�точных надежд, она безответственна, ей нельзя доверять.Примечания в конце поясняют, где ее сюжет опирается на вы�думку, а где приводимые разъяснения полагаются на ложь. Чи�тая, помните, что эта история происходит не в реальномСоюзе Советских Социалистических Республик, а лишь в неко�тором государстве по соседству — таком же близком к нему,как желание к реальности, и при этом таком же далеком.


В некотором царстве, в некотором государстве, а именно, в той самой стране, где мы живем...

1.Вундеркинд. 1938 год

Трамвай уже подходил, с железным скрежетом, со сноCпами искр, летевших в зимнюю тьму. Леонид ВитальCевич, оказавшись в толпе, машинально приложилсвою долю усилий, и его вместе со всем коллективомподняло на подножку, внесло в клубок человеческих

тел за дверцами гармошкой. “А ну, граждане, давайте, потесCнитесь”, — сказала низенькая женщина рядом с ним, словно уних был выбор, двигаться или нет: все находившиеся внутриленинградского трамвая были скованы по рукам и ногам, носилились добраться от входной задней двери до переднего выCхода к моменту, когда подойдет их остановка. Толпа всеCтакиявила чудо: гдеCто в дальнем конце кучка пассажиров выплесCнулась на дорогу, и по вагону прошла волна — сработалатрамвайная перистальтика, приводимая в движение плечами илоктями, образовалось пространство, достаточное для того,чтобы в вагон втиснулась новая порция пассажиров, и дверизакрылись. Мигнули желтые лампочки над головой, и трамCвай, покачиваясь, с нарастающим гулом двинулся дальше. ЛеCонид Витальевич оказался зажат между металлическим поручCнем с одной стороны и низенькой женщиной — с другой.Она стояла вплотную к высокому парню с большим подбоCродком и светлыми волосами дыбом. За ним стоял служащийс застывшим, словно у селедки на льду, глазом, а также трое

21

молодых солдат, уже начавших, судя по их дыханию, вечернийзагул. Но запах водки сливался с кислым запахом пота от стоCявших чуть впереди рабочих, которые явно жили в фабричCном бараке без ванной, и с резким ароматом розовой воды,исходившим от низенькой женщины, в единый, жаркий духлюдской толпы — подобно тому, как видные Леониду ВитальCевичу уголки и кусочки рукавов и воротников сливались в каCлейдоскоп из штопаных обносков, потертой кожи и не по разCмеру больших гимнастерок.

На нем был, как он сам его называл, “профессорский наCряд”, старый костюм, который сварганили мать с сестрой,когда он, двадцатилетний, начал преподавать в университете,и который должен был придать ему вид, достойный професCсора Л. В. Канторовича. Он тогда стоял у доски в аудиториис мелом в руке и уже набрал было в грудь воздуха, готовыйнакинуться на основы теории множеств, и тут раздался голосс первого ряда: “Ты бы перестал дурака валять. Тут шутить нелюбят. Придет профессор, неприятностей не оберешься”.Ему пришлось научиться быть строгим — чтобы с его приCсутствием считались. Даже теперь, когда появилось множестCво на удивление юных ученых, офицеров и директоров завоCдов — те, что постарше, завели привычку исчезать по ночам,после них оставались лишь молчание да прорехи в каждойорганизации, которые затыкали озабоченными двадцатилетCними, готовыми работать сутками, чтобы обучиться новомуделу, — даже теперь, когда он выглядел, как все вокруг — осуCнувшийся, усталый, с посеревшим лицом, — он все равно поCрой сталкивался с трудностями; вводили в заблуждение егокрупный кадык, большие глаза и торчащие уши. Такие сложCности возникают у тех, кого принято называть вундеркиндаCми. Всегда приходится говорить или делать чтоCто такое, чтоспособно убедить людей: на самом деле ты не такой, какимкажешься. Он не помнил, чтобы когдаCлибо было поCдругоCму, хотя предполагал, что, пока не научился говорить, а поCтом, почти тут же, считать, решать уравнения, играть в шахC


22

маты, — тогда, в те туманные времена он был всего лишьобычным ребенком, сыном доктора Канторовича и его суCпруги. Но в семь лет, когда он из братова учебника по радиоCлогии вывел, что возраст камня можно определить по количеCству нераспавшегося углерода, Николай, студентCмедик, снаCчала снисходительно улыбался и далеко не сразу началобсуждать эту идею всерьез, так, как тому хотелось. “Да тыэто, наверное, прочел гдеCто. Наверняка прочел. Или тебектоCто рассказывал...” В четырнадцать ему пришлось убедитьостальных студентов ФизикоCматематического института,что он не просто надоедливый малец, забредший сюда поошибке; что ему в самом деле место среди них, хоть он и наголову ниже их всех и, когда идет с ними по коридору, выCнужден, ведя с ними беседу, подпрыгивать, чтобы быть с ниCми вровень. В восемнадцать, докладывая о своих результатахна Всесоюзном математическом конгрессе, он измерял успехтем, как быстро непрерывно дымящие гении с желтыми, проCкуренными пальцами переставали быть с ним добренькими.Когда они бросили его снисходительно подбадривать, когдасделали первое саркастическое замечание, когда начали усмеCхаться и пытаться громить его доказательства теорем, — тогдаон понял, что они видят перед собой уже не мальчишку, а маCтематика.

Леонид Витальевич машинально покрепче схватился забумажник в кармане брюк — опасался карманников. Бандыработали в трамваях, и невозможно было определить, кто изэтих вежливых, агрессивных, пьяных людей на самом делевор, чье непроницаемое лицо — лишь видимость, а рука ужелезет вниз, извлекает прибавочную стоимость. Ниже уровнягруди ему ничего не было видно, поэтому не мешало соблюCдать осторожность; не видны ему были и собственные ноги,хотя он их определенно чувствовал — теперь, когда в трамCвайной духоте оттаяла корка, затянувшая неприятную дыру,что появилась сегодня на подошве его ботинка. Он засунултуда комок газеты, и он начинал размокать. Ботинки прохудиC

часть первая 1. вундеркинд. 1938 год

23

лись уже третий раз за зиму. Придется ему в это воскресеньеснова пойти к сапожникуCпенсионеру Денисову, отнести емуеще один подарок, послушать очередную порцию противореCчивых рассказов старика о его похождениях с женщинами.Конечно, лучше было бы просто достать новую пару ботинок,а может, сапог. Кого бы попросить? Кто может знать когоCниCбудь, кто когоCнибудь знает? Придется об этом подумать. Онстал глядеть на улицу через ломтик окна, видневшийся междуголов, и мимо заскользили кусочки города: милицейская маCшина, остановившаяся на углу, великолепные фасады, исполоCсованные подтеками от прохудившихся водосточных труб,мерцающие красные огоньки: “пятилетку — в четырегода, пятилетку — в четыре года”, слово “лучше” внижнем уголке плаката, полная надпись на котором, тут жесообразил он, гласила: “Жить стало лучше, жить стало весеCлее!”. Эти плакаты были развешаны повсюду. Лозунг реклаCмировал “Советское шампанское”. Или существование “СоCветского шампанского” рекламировало лозунг; он не мог поCручиться, что именно. Теперь он уже смотрел, но ничего невидел. Он словно нырнул головой в свой портфель, крепко заCжатый в руке. Посередине левой страницы в его тетради уравCнение, нацарапанное синими чернилами, обрывалось, и теCперь его мысли понеслись дальше, он увидел возможный слеCдующий ход, увидел, как развивается логическая нить.Сегодня коеCчто произошло.

Время от времени ему приходилось консультировать. Такуж повелось: если ты сотрудник Ленинградского институтаинженеров промышленного строительства, надо иногда отраCбатывать свой хлеб. Да он, по сути, и не возражал. Приятнобыло найти применение тому, что выстраивалось в идеальномпорядке у него в голове. Не просто приятно — он испытываледва ли не облегчение; ведь всякий раз, когда оказывалось, чтострогие математические построения играют в мире своюроль, что от них тянется тайная нить, позволяющая управлятьчемCто шумным, пестрым, на первый взгляд произвольным, и


24

это хоть на толику укрепляло веру в то, во что Леонид ВитаCльевич хотел верить, не мог не верить в минуты счастья: чтовсе это — круговерть явлений, разбросанных во времени, пуCтаница взаимосвязанных систем, то утонченноCсложных, тоогромных и простых, трамвай, полный незнакомцев и копоCти, город Петра, построенный на человеческих костях, — всеэто в конце концов имеет смысл, все хитроумно создано наоснове разумного правила или набора правил, проявляющихCся сразу на множестве уровней, несмотря на то что основнуючасть этого процесса пока не удается описать с помощью маCтематических формул.

Нет, он не возражал. К тому же это был вопрос долга. ЕсCли ему удавалось решать задачи, с которыми люди приходилив институт, мир становился немного лучше. Тьма рассеиваCлась над миром, и математика была для него единственнымспособом этому поспособствовать. Это был его вклад. То, чтоможно было получить лично от него по его способностям.Ему выпало счастье жить в единственной стране на планете,где люди взяли власть, чтобы управлять событиями, руководCствуясь разумом, а не оставлять все на волю случая — будь чтобудет, — не позволять силам старого мира предрассудков иалчности вертеть человеком. Здесь, и нигде больше, главенстCвовал разум. Он мог родиться в Германии, и тогда эта сегоCдняшняя поездка в трамвае была бы пропитана страхом. Наего профессорском костюме красовалась бы шестиконечнаязвезда, и в лицах людей читались бы темные замыслы — потоCму лишь, что его дед носил пейсы, верил в чуть иную сказку омире, столь же недостоверную. Там бы его ненавидели без каCкойCлибо на то причины. Или он мог родиться в Америке, атогда кто знает, нашлись бы у него вообще хоть две копейкина трамвай? Стал бы двадцатишестилетний еврей профессоCром там, у них? Он мог бы нищенствовать, мог бы играть наскрипке на улице, его мысли никого не интересовали бы, поCскольку из них невозможно делать деньги. Жестокость, растоCчительство, вымыслы, которым позволено швырять тудаCсюда


25

на самом деле существующих мужчин и женщин; только здесьлюдям удалось избежать этой черной бессмыслицы и сделатьCся по своей воле строителями настоящей жизни, а не ее игCрушками. Верно, разум — инструмент сложный. ИспользуCешь его, пытаясь увидеть чуть больше, а ухватываешь в лучCшем случае лишь проблески истины — но и эти проблескистоят усилий. Да, новый, сознательно избранный мир поCпрежнему грубоват, его недостатки вполне очевидны, но этоизменится. Это было только начало — день, когда пришлоцарство разума.

Так вот. Сегодня к нему поступил запрос от ЛенинградCского фанерного треста. “Большая просьба к товарищу проCфессору и т. д. и т. п., будем благодарны за любые идеи и т. д.и т. п., с сердечным приветом и т. д. и т. п.” Задача касалась орCганизации работы. Фанерный трест производит столькоCторазличных видов фанеры с использованием столькихCто разCличных станков, и требуется определить, как с максимальнойвыгодой распределять ограниченное количество сырья междуразличными станками. Леонид Витальевич никогда не бывална фанерной фабрике, но мог ее себе представить. Она наверCняка походила на все остальные предприятия, которые уже неCсколько лет появлялись как грибы после дождя по всему гороCду, коптили воздух, загрязняли воду в реке химическими отCходами. Все средства, не потраченные на пошив одежды ипредоставление повседневных удобств, пошли на эти фабриCки — вот что получили взамен усталые люди в трамвае. НаCверняка фанерная фабрика — сырой кирпичный сарай, где вэто время года внутри так холодно, что у рабочих пар изо ртаидет. Оборудование, скорее всего, как обычно, разномастное.Старые дореволюционные прессы и штампCмашины работаютбок о бок с изделиями отечественного производства, выпуCщенными советской станкостроительной промышленностью,иногда попадется чтоCнибудь сверкающее, импортное — проCизводительность высокая, зато обслуживать трудно. Под обCнаженными балками крыши эти станки шипят, грохочут, лязC


26

гают, визжат, как плохо сыгранный оркестр. Руководству нужCно было помочь этот оркестр настроить. Честно говоря, он невполне понимал, что делают эти станки. О том, как на самомделе производят фанеру, он имел лишь смутное представлеCние. Знал только, что там какимCто образом задействованыклей и опилки. Да это было и неважно: для его целей достаCточно было воспринимать эти станки как абстрактные поняCтия — каждый, по сути, уравнение в твердо определеннойформе. Прочитав письмо, он тут же понял, что люди из фаCнерного треста, в математике не разбиравшиеся, прислали емуклассический пример системы уравнений, решить которуюневозможно. Неслучайно на фабриках по всему миру, капитаCлистических или социалистических, удобной формулы дляподобных ситуаций не существует. Это не просто недосмотр,проблема, до которой у людей пока не дошли руки. Можнобыло покончить с запросом от фанерного треста поCбыстроCму — написать вежливую записку с объяснением, что рукоCводство требует от него математический эквивалент ковраCсаCмолета или золотой рыбки.

Но он такую записку писать не стал. Вместо этого он —поначалу небрежно, но затем с растущим воодушевлением,почувствовав, что в голове забрезжил неумолимый свет твореCния, необъяснимый, не допускающий в те краткие минуты,когда он льется, ни сопротивления, ни сомнений, — начал дуCмать. Думал он о том, как, отвечая на вопросы, на которые нетответа, можно отличить лучшие ответы от худших. Ему предCставился метод, способный на то, что не под силу сыскной раCботе традиционной алгебры в ситуациях вроде описанной фаCнерным трестом, — такой, который позволит добыть откудаCто полезные сведения. Суть метода была в том, чтобыизмерять производительность станка для фанеры одного видав единицах, позволяющих рассчитывать его производительCность для фанеры всех остальных видов. Но и тут он не восCпринимал фанеру как нечто конкретное, шероховатое. Все эторастворилось, осталась лишь чистая схема заданной ситуаC


27

ции — всех ситуаций, в которых требуется отдать предпочтеCние одному действию перед другим. Время шло. Свет твореCния, мигнув, погас. За окном его кабинета, кажется, наступилвечер. Исчез серый размытый свет зимнего дня. Родные будутволноваться, начнут думать, а вдруг исчез и он сам. Пора быCло идти домой. Но он схватил ручку и принялся записывать,подробно, как можно терпеливее, то, что пришло ему в голоCву, поначалу как одно целое, не разбитое на этапы, все ещесплавленное в единую сложную концепцию, где все составляCющие были гранями и вершинами одного многогранника, накоторый ему разрешено было взирать, пока не погас свет —этот поразительный, лишенный мягкости свет. Торопливо заCписывая основные положения, он с удивлением замечал, что,стоит их сформулировать, как они оказываются столь грубыCми на вид, незавершенными, а значит, впереди еще масса раCботы.

И теперь, в трамвае, он следовал за ходом своей мысли,пытался осознать уже просматривающиеся закономерносCти — их, подозревал он, может обнаружиться целая вселенCная. Ясно, что мир до сих пор вполне неплохо обходился безего идеи. В эпоху, что закончилась сегодня в два часа попоCлудни, люди, распределяющие работу на фабриках, способCны были делать это с достаточной степенью эффективносCти, пользуясь эмпирическими методами и подкрепленнойзнаниями интуицией, иначе современный мир не был бытаким индустриализированным: в нем не было бы трамваеви неоновых вывесок, не было бы самолетов и автожиров,бороздящих небо, не было бы небоскребов на Манхэттене иобещаний большего в Москве. Однако достаточная степеньэффективности очень далека от максимальной степени эфCфективности. Если он прав — а он был уверен, что в основCных деталях прав, — то всякий, кто применит новый методк любой производственной ситуации, схожей с той, что слоCжилась на фанерной фабрике, сможет рассчитывать на заCметное увеличение количества продукции, получаемой из


28

данного количества сырья. Или можно сказать наоборот:получится заметная экономия сырья, необходимого дляпроизводства данного количества продукции.

О какой цифре речь, он пока не знал, но предположим,что это 3%. На первый взгляд немного, всего лишь незначиCтельный выигрыш, скромная добавка, возможность вытянутьна копейку больше из производственного процесса во времеCна, когда во всех газетах горняки на фотографиях вгрызаютсяв здоровенные слои породы, сплошь состоящей из металла,когда заводы повышают выпуск продукции на 50%, 75%, 150%.Зато эта цифра стабильна. Можно год за годом безотказно поCлучать дополнительные 3%. А главное, это ничего не стоит.Нужно лишь немного поCдругому организовать те работы,которые люди уже выполняют. Это 3% дополнительного поCрядка, вырванные из тисков энтропии. Перед лицом латанCнойCперелатанной вселенной, вечно разрушающей саму себя,вечно готовой рухнуть, это — созидание, это выигранные 3%процента того, что нужно человечеству, ясные, полученныебез затрат, попросту в качестве награды за размышления. БоCлее того, думал он, этот метод можно применять не только наотдельных фабриках и заводах, чтобы получать на 3% большефанеры, или на 3% больше орудийных стволов, или на 3%больше гардеробов. Если возможно максимизировать, миниCмизировать, оптимизировать набор станков фанерного тресCта, то почему нельзя, поднявшись на следующий уровень, опCтимизировать набор фабрик, приняв каждую из них за уравCнение? Можно настроить одну фабрику, потом — группуфабрик, пока они не загудят, пока они не запоют. А это знаCчит...

— Ты что это делаешь? — закричала низенькая женщина. —Ты глазаCто разуй, не видишь, что ли, что делаешь, а?

Когда вагон в очередной раз перетрясло, крупный мужчиCна воспользовался возможностью, высвободил руку и закуCрил. Папироса свисала у него изо рта, но тут вагон дернулся,и весь табак вылетел и приземлился, дымясь, на ее плечо.


29

Documents

Spufford Francis «Red Plenty»