ПОЧЕМУ Я НЕ ЛЮБЛЮ ТРАДИЦИИ?Гульнара Бажкенова рассказывает о том, почему она не любит архаичные традиции, мешающие полноценно развиваться современному обществу.

Затяжное пике, падение, а затем взлет компании Korean Air вошли в историю авиации. Ситуацию опи-сывают учебники по безопасности полетов, а американский писатель Малкольм Гладуэлл в своей книге «Гении и аутсайдеры» на ее при-мере доказывает, как сильно влия-ет национальный культурный код на самые непредви-денные стороны на-шей жизни. До 1998 года Korean Air пле-лась где-то в хвосте международного рей-тинга безопасности и могла похвастать од-ним из самых высо-ких показателей ава-рийности. Самолеты компании падали так часто, что американ-ским военным, ди-слоцированным в

Южной Корее, запретили летать ее рейсами. Канада рассматривала вопрос о запрещении транзита са-молетов Korean Air через свою тер-риторию. Европейские партнеры разрывали отношения.Авиакатастрофы – это всегда цепь роковых ошибок, и корейский опыт не являлся исключением. И все же среди множества за-путанных и странных факторов истинной причиной в данном слу-чае была национальная традиция. Строгая социальная иерархия, бес-прекословное подчинение на грани рабства, уважение к старшим, дохо-дящее до благоговения, сослужили плохую службу там, где требуется личная ответственность. Командир экипажа мог ударить подчинен-ного, второй пилот и бортинже-нер были вроде слуг и носили ко-мандиру обеды. Закономерно, что в экстремальных условиях они и

вели себя, как образ-цовые слуги: уже зная об ошибочно-сти, неверности ре-шений старшего по званию, до послед-ней минуты перед катастрофой не ре-шались говорить об этом прямо, ограни-чиваясь вежливыми намеками. В корейской культу-ре очень подробно, до деталей, регламен-

тирована социальная иерархия, это страна с самым высоким индексом дистанции власти – в данном слу-чае дистанция стоила многих че-ловеческих жизней. О чем говори-ли расшифровки черных ящиков. И когда в 1999 году Южная Корея признала проблему своей граждан-ской авиации и наняла американ-

Авиакатастро-фы – это всегда цепь роковых ошибок, и ко-рейский опыт не являлся исключением.

Фотограф HELENE VINNI

п о с т у п к и и н а м е р е н и я

3 4 e s q u i r e м а р т 2 0 1 3

взгляд

По сути, тра-диции – это система табу-ирования, при-званная защи-щать общину от исчезнове-ния.

ских специалистов, их задачей ста-ло не обучение летному мастерству – с этим у корейцев все было в по-рядке, – а ломка жесткой иерархии, за которой стояла ве-ковая национальная традиция. Совсем уж неловко упоминать, но в обиход летчи-ков внедрили англий-ский язык – их как бы отрывали от родной стихии и помещали в западный культур-

ный код, согласно которому не нужно в буквальном смысле кла-няться человеку, стоящему на бо-лее высокой общественной лест-нице. Достаточно уважительного, с достоинством приветствия. Поучительная история одной от-дельной компании, как точная ме-тафора, отражает судьбу целых народов, которые никак не могут набрать нужную высоту и раз за разом падают на землю под гру-зом собственных традиций. Такой балласт разумно сбросить с борта, чем раньше, тем лучше, но тради-

ции почему-то принято почитать за благо. Современный политкор-ректный дискурс многое готов спи-сать на ее счет, даже каннибализм, и это не шутка.Но почему к традициям относят-ся столь же трепетно, как к старин-ным этрусским вазам или шумер-ским письменам? Их роднит время рождения – начало Истории, – но делает ли в равной мере ее досто-янием и наследием? По сути, тра-диции – это система табуирования, призванная защищать общину от исчезновения, необходимое усло-вие выживания. Древние люди были чрезвычайно уязвимы и, как следствие, не слишком добры. Личная свобода, воля и счастье ре-

зонно приносились в жертву общему благу. Но времена меняют-ся. Человечество изо-брело пенициллин – можно расслабиться. Заводя речь о тради-циях, поборники лю-бят приводить в при-

мер консерватизм англичан или японскую верность национальной самоидентичности. Почему-то ни-когда не говорят, ну, скажем, про менее успешное племя банту, по традиции охотящееся и едящее пиг-меев, – неудобно. Но рискну зая-вить, что сложные чайные цере-монии и англичан, и японцев не имеют ничего общего с традицией – это милые сердцу, но мало что зна-чащие сувениры-ритуалы, такие же как кэб, красная телефонная будка, сакура и сакэ. А вот охота на людей, поедание печени врага или обреза-

м а р т 2 0 1 3 e s q u i r e 3 5

Судить пред-ков за какие-то странные осо-бенности по-ведения глупо и нечестно, еще более глу-по продолжать упорно следо-вать им.

ние у маленьких девочек – именно традиция. В ее основе лежит жер-твоприношение – чем страшней, тем лучше. Тотемы, покровители первобытных народов отличались злым нравом, потому что злым и непредсказуемым был мир вокруг них. Судить предков за какие-то странные особенности поведения глупо и нечестно – еще более глупо продолжать упорно следовать им. Попутно предавая анафеме любого

дуальности. Редко где встретишь такую преданность традициям, как за высокой непроницаемой стеной махалли – люди здесь живут так же, как сто и двести лет назад, и горе тому, кто выбивается из ее устоев. Главным в махалле является изби-раемый общиной уважаемый ста-

осмелившегося сказать хоть полслова против.Современные жер-твоприношения тра-дициям не всег-да столь очевидно кровожадны, как в древности, но пере-малывают судьбы столь же бестрепет-но. Среднеазиатская махалля, на первый взгляд – особенно иностранный, осо-бенно европейский, – как живописная, ми-лая сердцу пастораль. Противостоять обая-нию махалли трудно. По утрам женщины в платках и цветастых шальварах дружно метут дворы и улицы. Все приветствуют друг друга, все друг друга знают. Во внутренних двориках в тандуре пекутся вкусные лепешки. Играют дети, много детей. В праздники в огромном общем казане готовится ароматный плов. Но у этой спло-ченности есть оборотная сторона – абсолютное неприятие индиви-

рец, но, как я не раз убеждалась, реальная власть находится в руках немолодых женщин, хранитель-ниц истины.Впервые попав в Южном Казахстане в махаллю, в ее увитые виноградной лозой внутренние дворики, я была очарована. Даром

что приехала из-за жестокого убийства: была вырезана вся се-мья – молодая жен-щина, ее мать, бабуш-ка и двое маленьких детей. Это сделал же-натый любовник жен-щины – вся махалля жалела его и писа-ла письма с прось-бой о помиловании. А женщину осужда-ли, и даже детей как-то не очень жалели,

ведь их мать пош-ла против традиций. Уезжала я из села с чувством, что несчаст-ное семейство убива-ла вся махалля – мед-ленно, изощренно и жестоко, община из-давна поступает так с изгоями.Вся жизнь в махал-ле – от рождения до смерти – раз и на-всегда регламентиро-вана обществом. Как

жить, кого и в какой день любить, на ком жениться, когда рожать – за всем строго следит махалля. А если в ком-то случайно оказывается слишком много жизнелюбия, что-бы следовать одинаковой для всех дорогой, того община безжалостно уничтожает. Недавно в самарканд-ской махалле, рядом со знаменитой площадью Регистан, где иностран-ные туристы делают свои снимки

п о с т у п к и и н а м е р е н и я

3 6 e s q u i r e м а р т 2 0 1 3

взглядп о с т у п к и и н а м е р е н и яп о с т у п к и и н а м е р е н и яп о с т у п к и и н а м е р е н и я