Королевская битва

Использованы: Басня-книга Косюн Таками «Королевская битва»Фильм Кинджи Фукасаку «Королевская битва»

Очерки Такэси Кайко «Токио, как он есть»

Тема сегодняшнего урока - убивать друг друга пока в живых не

останется только один. Никаких правил нет.

Вся наша жизнь игра – сражайтесь за выживание и, узнайте достойны ли вы этого.

В Токио жизнь ненормальна. Это не жизнь. Какой-то бессмысленный бег.— И долго он будет продолжаться?

Молодой парень, выпускник университета в Киото, задумался. Потом ответил:— Всю жизнь! Думаю, всю жизнь. Такое уж это место. (из очерков Такэси Кайко)

Коничива! ! !

— Думаю, все вы знаете, как это происходит. Правила предельно просты. Все, что от вас требуется, это убивать друг друга. Никаких правил не существует. А последний уцелевший может отправляться домой. Он даже получит чудесную фотокарточку с автографом Диктатора. Как славно, правда?

Смотрите – она улыбается!

(Не каждая улыбка вызвана счастьем.)Теперь он понимал, что тогда впервые видел перед собой душевнобольную.

Дорогие мои братья и сестры — читатели! Мы счастливы! Мы очень счастливы! Мы удивительно счастливы!

Нас обирают налогами, не выполняют данных нам обещаний, кругом царит коррупция, растут цены на рис, сакэ, молоко, редьку, растет плата за телефон, за проезд в автобусе и по железной дороге, за обучение в школе, за пользование банями и парикмахерскими, а мы, махнув на все рукой, становимся в красивую позу примирения с судьбой и твердим: как будет, так и будет, чему суждено исчезнуть — исчезнет, жизнь на земле никогда не станет честной, да и вообще мы по ошибке появились на свет. Мы счастливы! Мы чертовски счастливы!

(И забываем, что слово «счастье» звучит по-японски и как другое слово: «капитуляция».)Такэси Кайко (писатель)

Некоторые одноклассники надеялись, что Кёити сумеет выдать какую то ‑форму протеста. Убивать приятелей, с которыми ты только вчера тусовался? Нет, невозможно. Здесь какая то ошибка.‑

Эй, староста, разве ты для нас все это дело не уладишь?

Что же мне делать, что это?

Решение Ёсио максимально уменьшить число «врагов» оказалось продиктовано ему не разумом, сколько страхом смерти. Не было ни никаких союзников, врагами казались все.

В конце концов, когда над ним в очередной раз издевались, все отворачивались.

- Я знаю только одно: Я никогда не играла в такую игру…- Разве никто не может нам помочь?- Нет, никто.

Из этой игры есть выход – покончить жизнь самоубийством.

Но я не думаю, что стала бы доверять остальным девочкам. Вместе с ними я бы оставаться не смогла. Ты так не думаешь?

Я хочу сказать... я просто поняла, что ровным счетом ничего обо всех остальных не знаю. Я не знаю, какие они на самом деле.

— Мне кажется, что как только мы достигли такого уровня процветания, сами люди стали бояться менять систему. При таком успехе и таком высоком уровне жизни они не хотят рисковать, идти на жертвы, если речь идет о каких то мелких проблемах.‑

— Ты хочешь спросить, что это за «мелкие проблемы»? К примеру — эта чудесная игра.

Тем не менее... противодействовать выполнению Программы было невозможно.

А потому Сюя решил смириться. Разве не так поступало большинство «резервистов» из третьих классов средней школы? Значит, это наша особая форма призыва на военную службу?

Есть известная поговорка: «Если хочешь узнать о войне, спроси у пехотинца». В любую эпоху, в

любой стране армия представляет собой общество в миниатюре.

— Если бы все больше слушали рок этот проклятый режим давно бы рухнул.

(«Это потому, что никто об этом не знает») — Он вроде бы запрещен, но если ты хочешь слушать рок, ты можешь его слушать. Значит, он все таки служит для выпускания ‑пара.

Похоже все взялись за свое дело серьезно. Но ничего – я выживу… Обязательно....

Я просто решила брать вместо того, чтобы меня брали“. Вот что я тогда сказала. Но когда... когда я стала такой? После того раза, про который я рассказала Хироки, когда меня изнасиловали трое мужчин? Когда меня по очереди брали три мужика с видеокамерой в жалкой квартирке в паршивом предместье городка? Или, быть может, в тот момент, когда моя пьяная мать (отца я вообще не помню) вышла из комнаты, получив толстый конверт (хотя не такой уж и толстый) за то, что привела меня в то место, где „это“ случилось?

Мало помалу, хотя чаще большими кусками, но все брали у ‑Мицуко. И при этом никто ничего ей не давал. Вот так Мицуко и превратилась в итоге в пустую оболочку, стреляную гильзу в человеческом облике. Однако......это не имело значения.

Мы все могли остаться в живых. Какие мы все глупые.

Я даже забыла, что все они мои друзья.

Зачем я встаю по утрам и завтракаю? Все равно в итоге все становится дерьмом. Зачем я хожу в школу и учусь? Даже если мне повезет добиться успеха, я все равно в итоге умру. Ты носишь модную одежду, добиваешься уважения, зарабатываешь кучу денег, но в чем смысл? Все это бесцельно. Конечно, такая бессмыслица вполне может устраивать нашу дерьмовую нацию. Но...

Мы все еще способны на такие переживания, как радость и счастье, верно? Да, они могут не так много значить. Но они заполняют нашу пустоту.

Среди японцев есть люди, верующие в Христа, есть люди, исповедующие буддизм, есть, наконец, люди — и их, по-видимому, большинство,— которые ни во что не веруют. Но есть бог, который верховенствует над всеми остальными богами.

Этот бог призывает лишь к одному: работайте! И все японцы, независимо от вероисповедания, поклоняются этому богу. (Из очерка Такэси Кайко)

В таких условиях единственная радость для вернувшихся с работы, уставших до изнеможения мужчин — развалиться перед телевизором и в полудреме пялить глаза на голубой экран.

— Когда-то хотелось почитать Гёте, Толстого.

Теперь уж все равно. (из работы Такэси Кайко)

Прекратите убивать друг друга! Выслушайте нас! Быстрее все сюда, мы должны быть вместе! Давайте что-нибудь придумаем вместе!

(Призывать к миру было плохой идеей – так ничего не добьешься.)Но я уважаю каждого, кто поступает по совести, даже с риском проиграть и быть всеми отвергнутым.

Тигусу, сколько еще будешь бегать?Я всегда буду бежать перед тобой.

Тогда я всегда буду оберегать тебя.

Открытки моего дяди. Он научил меня тому, чему тебя вряд ли научат в школе. Наверное, он где-то продолжает сражаться.

Разумеется, Синдзи понимал, что в дядиных словах «по настоящему ‑достойному человеку в нашей стране просто не выжить» скрывалось предостережение.

«Я хочу быть достойным человеком. В конце концов, именно этому ты меня учил»

Пора нам начинать свою борьбу. Но у нас не так много времени.

«Расслабься, когда есть возможность. Но когда необходимо, будь начеку. Главное — всегда отличать одно от другого».

— Послушай, Сёго, — спросил он у него, — а ты не думаешь, что можно изменить нашу страну?— Он развел руками, затем вынул сигарету изо рта и выдохнул облако дыма. — Мне кажется, история идет волнами.

— В один прекрасный день, когда ситуация созреет, наша страна изменится. Не знаю, как именно это произойдет — будет ли это война, революция или еще что то. И я понятия не имею о том, когда этот день наступит. ‑

Деньги-денежки, Деньги-денежки, Деньги-денежки, всему виною вы. Подкидыши, побег влюбленных, обман, убийство, Самоубийство в одиночку И разом всей семьей.Безумие, поджог, грабеж, несчастный муж под каблуком,И жадность, и разбой, и нищеты смиренье.Деньги-денежки, всему виною вы. Деньги-денежки, правите вы миром.(народная песня в Японии)

Пока существует этот свет, слушайте, люди, песню. (Из работы Такэси Кайко)

— Нет никакого Диктатора, — ответил он. — Он не существует. Его просто придумали. Вот что я слышал.— Этого не может быть... — с трудом выговорила Норико. — Мы видели его в новостях... и на Новый год он появляется перед всеми во дворце.— Ага. — Сёго ухмыльнулся. — А кто эти «все во дворце»? Ты знаешь хоть одного, кто там был? Что, если все они тоже актеры — совсем как Диктатор?

Между ними должна происходить какая то хитрая игра... И все ‑это следует держать в тайне от общественности.

Ты знаешь, что это значит?

Откуда я могу это знать. Я ничего не могу понять.

Смотри не простудись!

Ты такая красивая. Я хотел тебя увидеть, защитить тебя.

Я все равно буду продолжать плакать. Даже если в этой игре это равносильно самоубийству».— Ты собираешься умереть вместе с ним, — прошептал чей то голос словно бы у нее в ‑голове.— Да, это правда, — вслух ответила этому голосу Каёко. — Я собираюсь умереть вместе с ним. Я намерена умереть во имя любви Хироки ко мне и к моей глупости.

— Мы все равно погибнем, — продолжил Кадзуси. — Не хочешь ли ты перед смертью хоть один разок попробовать? Я стану тебе хорошим партнером.

— А я пью. Кучу напропалую. На днях разгулялись, 10 тысяч иен пропил.— Ужасно.

— Не ужасно. Я так делаю, чтобы забыться. (Из очерков Такэси Кайко)

«Ах, Дзюня, — вздохнула девочка. — У меня все хорошо, правда? Ведь ты меня защитишь?»

Каори показалось, что Дзюня Кэндзаки ей говорит: «Полный порядок. Конечно, Каори, все у тебя хорошо. Хочешь, спою тебе твою любимую песенку „Галактический пистолет“?» (Это оказалось неправдой…)

В печати запестрели многочисленные слова, отображающие в различных формах конец чего-то: «гибель», «катастрофа», «ко-нец жизни», «крушение»... (Из очерков Такэси Кайко)

Я просто не хотела опять оказаться слабее всех.

«Перестань. Это тоже забавно».

Кадзуо Кирияма не испытывал ни горя, ни вины, ни жалости к четырем трупам, включая труп его закадычного приятеля Мицуру. Более того, с тех самых пор, как он оказался в таком вот виде заброшен в этот мир, Кадзуо ни разу не испытал ни единой эмоции.(Порой я перестаю понимать, что хорошо, а что плохо.)

Скоро мы расстанемся, сомневаюсь, что когда-нибудь еще встретимся. Так будет лучше. Некоторые воспоминания лучше стереть из памяти.

Я рад, что нашел лучших друзей.

Читая газеты, изучая доклады ученых, мы временами начинаем ощущать, как ужас холодной рукой сжимает наше нутро, но на следующий день, как обычно, садимся в переполненные электрички, и, задыхаясь от сладковатого запаха собственного и чужого сероводорода, мчимся в бетонные и неоновые джунгли, и проводим трудовой день, в результате которого, независимо даже от собственной воли, немножечко увеличиваем валовой национальный продукт и...

немножечко себя убиваем. Продлись такое и дальше, японцы с каждым прожитым днем будут все более сами себя убивать. Мы — сто миллионов японцев — ежедневно понемногу себя убиваем. Мы — самоубийцы!

Мы все еще бежим. Это точно.Сейчас. Прямо сейчас мы должны бежать.

Но мы не остановимся, пока не победим.

Беги.

— Сейчас мы сбежим... но в один прекрасный день я непременно собираюсь порвать этот проклятый режим на куски. Я выполню данное Сёго обещание. Я хочу сделать это ради Сёго, ради тебя, ради Ёситоки, ради всех. Ты поможешь мне, когда придет время?