Половинки космоса (3 рассказа для ознакомления)

Кимберлит

Половинки космоса

Сборник фантастических рассказов

Москва«Фантаверсум»

2013

2-е издание

УДК 821.161.1-822ББК 84 (2Рос=Рус) 6-445 П52

Половинки космоса : сборник рассказов /сост. А. Силенгинский; илл. В. Соколенко; дизайн серии А. Павленко. — М. : Фантаверсум, 2013. — 336 с. — (Кимберлит).ISBN 978-5-905360-25-1

Какие могут быть половинки у космоса? Бескрайнего, бесконеч-ного космоса. Верхняя и нижняя? Левая и правая?

Не совсем так. Авторы этого сборника просто попробовали по-смотреть на космос с двух сторон — изнутри и снаружи — и получи-ли, разумеется, совершенно разные картинки.

Изнутри — это взгляд на освоение космоса глазами нашего че-ловека.

Снаружи — не нашего. И не человека. Проще говоря, инопла-нетянина.

И пока мы в своих мечтах оставляем следы на пыльных тропин-ках далеких планет, возможно, кто-то присматривается к нашим, земным тропинкам?

© ООО «Фантаверсум», 2012© Соколенко В., иллюстрации, 2012

П52

УДК 821.161.1-822ББК 84 (2Рос=Рус) 6-445

ISBN 978-5-905360-25-1

Кимберлит

Серия основана в 2013 г.

3

Предисловие

Поднимите взгляд к небу. Конечно, лучше всего это сделать в яс-ную ночь, но даже если вы читаете эти строки днем или небо затя-нуто тучами — все равно. Ведь есть же у вас воображение, иначе что делает в ваших руках сборник фантастических рассказов? Всмотри-тесь в эту черную бездонную глубину, в эту великую бесконечность, называемую космосом. Задайте себе вопрос: «А что там?»

Вы ведь наверняка уже хоть раз задавались этим вопросом. И пытались придумать для себя ответы. Именно придумать, так как тех ответов, которые уже сейчас может дать наука, — хотя и от них порой захватывает дух — вам не хватало. Как и мне, признаюсь.

Что там? Неужели только холодная безжизненная пустота, оза-ряемая светом редких звезд? Неужели в таком бескрайнем космосе не найдется места для добрых и мудрых братьев по разуму, о кото-рых уже не первый век пишут писатели-фантасты?

Хотя… Пишут и о других. Не таких добрых или не таких мудрых. Иногда даже о таких, которых братьями-то называть не хочется. И относительно разума стоит еще подумать.

Возможно, правы те, кто считает Вселенную достаточно вели-кой, чтобы вместить в себя всех вышеописанных персонажей. Да вдобавок еще других, которых вообще ни один фантаст придумать не сумеет.

Наступит ли когда-нибудь время, когда человек ступит на по-верхность чужого — по-настоящему чужого — мира? Что его ждет там? Воплотятся ли в жизнь наши самые смелые мечты или станут явью самые мрачные предсказанья? Пока нам остается только при-думывать ответы…

Посмотрите наверх и представьте, что вы встретились взглядом через десятки или тысячи парсеков с кем-то точно так же смотря-

4

щим в свое небо. Вот про эти два взгляда книга, которую вы сейчас читаете.

Первый раздел — взгляд «отсюда». Не просто глазами земляни-на, а глазами человека, сидевшего когда-то с вами за одной партой или живущего в соседнем дворе. С героями рассказов этого разде-ла у нас одна история, культура, среда обитания. То есть достаточно много общего, чтобы его ответ на вопрос «зачем нам космос?» был не безынтересен каждому из нас.

Но небезынтересен — не значит бесспорен! Спорят — неволь-но — даже сами авторы друг с другом. Каждый из них рисует свою картину наших взаимоотношений с космосом в совсем недалеком будущем. Одни в ярких и праздничных тонах, другие мягкой и спо-койной пастелью, третьи не жалеют черной краски…

У героев рассказов второго раздела не только мало общего с нами, у них друг с другом-то всего две общие черты. Во-первых, все они космонавты. Во-вторых, каждый из них — не человек. Или по крайней мере не вполне человек в обычном понимании этого слова. Впрочем, не буду раскрывать чужих секретов, это было бы нечестно по отношению к авторам.

Вот так мы и постарались в этой книге разделить космос на две половинки. Условно, конечно, это просто два ракурса, два угла зре-ния, две точки отсчета. Наша и не наша, своя и чужая… А к небу все-таки поднимайте взгляд почаще. Дело не только в том, что тог-да рано или поздно космос непременно станет немного понятнее, а звезды — чуточку ближе. Просто перед обитателями других планет неудобно. Они в свое небо смотрят, а мы?

Андрей Силенгинский,редактор и составитель

44

Алекс де Клемешье

Цивилизациянекоторых

Папин полотер сломался окончательно и бесповоротно. Сереж-ке было до слез жаль механическую каракатицу — почему-то имен-но ее он любил больше других вещей, придуманных папой. Каждое Сережкино утро начиналось с появления в комнате полотера… Вер-нее, сперва в комнату заглядывала няня Нина, говорила «Подъем!» или «Пора вставать, соня!», а потом запускала машинку. Полотер деловито пробегался по медовому паркету, осматривался, перебирая суставчатыми лапками, помигивая желтыми огоньками и пописки-вая, а потом так яростно принимался за работу, будто от скорости и тщательности уборки зависела чья-то жизнь. А сонный Сережа, подпихнув плечом уголок подушки под щеку, нежась под теплым одеялом, прищуренным глазом подглядывал за его передвижения-ми. Фронт работ механизма был разбит на секторы: справившись с площадкой от угла до подоконника, он вспыхивал зелеными лам-почками и перебирался в сектор, занимаемый письменным столом. Ловко лавируя между ножками стола и плотно придвинутого стула, он удовлетворенно урчал, поглощая невидимые пылинки и натирая паркет до маслянистого лоска. Следующий квадрат, следующий — ближе и ближе к Сережкиной кровати, и по мере приближения в Сережкином животе становилось все щекотнее, ведь тапочки не-изменно ставили каракатицу в тупик. Если положение всех прочих вещей в комнате, введенное в память полотера при рождении, оста-валось неизменным, то тапочки были звеном непостоянным — они могли оказаться левее или правее места, зафиксированного нака-нуне, они могли стоять вместе или порознь. Наткнувшись на них, умная машинка озадаченно замирала, пятилась в нерешительности, объезжала находку по кругу, словно принюхиваясь, робко трогала лапкой-манипулятором. Тапочки были слишком малы, чтобы отне-сти их к предметам меблировки, и слишком велики, чтобы принять

Алекс де Клемешье. Цивилизация некоторых

45

их за мусор: полотер не мог самостоятельно справиться ни с чем, что было крупнее фантика. Обиженно гудя, полотер катился в следую-щий сектор, иногда неожиданно возвращаясь к тапочкам снова, а иногда просто раз за разом притормаживая по пути. «Оглядывает-ся!» — радовался Сережка, и в этот момент щекотка в животе до-стигала такой силы, что терпеть ее не было никакой возможности, и мальчишка, беззвучно хохоча, выскакивал из постели, подбегал к каракатице, гладил ее по теплому боку и, сжалившись, уносился из комнаты вместе с тапочками, освобождая прикроватный простор для маленького трудяги.

Полотер ломался и раньше, но тогда был жив отец: мурлыча что-то себе под нос, он разбирал механизм, находил причину поломки, менял детальку, зачищал контакт или подкручивал винтик. Сережка так хорошо помнил все последовательности действий для каждого случая, что мог запросто починить каракатицу и сам, но на сей раз дело было не в оплавившейся изоляции, не в окислившейся клемме и не в сгоревшей лампе — «умер» от старости блок, который папа на-зывал «мозгом» полотера. Все утро Сережка ходил за няней Ниной, демонстрируя ей этот блок, и таки вынудил ее позвонить дяде Вите, который, приехав, только пожал плечами:

— В этом мире, дружок, — грустно сказал дядя Витя, — есть вещи, суть которых понимал только твой отец. Кибернетика сейчас активно развивается и в Америке, и в Японии, да и в нашей стране есть определенные успехи. Но то, чем занимался твой папа, осно-вано на других принципах. «Мозги», созданные американцами или японцами, не оживят твою машинку, а починить ее родной блок… Даже если я передам его на изучение в наш институт, пройдет, может быть, целый год, прежде чем наши ученые разберутся в его устройстве. Да и зачем? Нынешние технологии проще и доступнее, так что имеет смысл купить новый полотер, а не возиться со старым. Ты меня понимаешь?

Сережка сердито сопел в ответ, глядя в угол гостиной. Нос раз-дражающе выдувал пузыри.

— Черт возьми, Нина! Я никогда не научусь читать выражение его лица! Он понял меня?

— Понял, понял, не волнуйтесь.— Не станет больше доставать с этой рухлядью?— Не станет.

46


— Вытрите ему нос и отведите… в парк, что ли? Пусть отвлечется и успокоится. Заеду в воскресенье.

На самом деле, лучше всего Сережке отвлекалось и успокаива-лось на Луне — там было столько интересного! Там были «пейзажи, от которых дух захватывает», как выражался папа. Сережка не знал, есть ли у него этот самый дух, захватывает ли он кого-нибудь, да и слово «пейзажи» ему не особенно нравилось, но чуждая красота, открывающаяся взору из-под полога шатра, действительно заво-раживала. Другое небо, другие камни под ногами, сверкающие по-другому звезды и чудесная, невероятная половинка глобуса Земли, висящая слева над горизонтом — иногда ярко-синяя, с невесомыми разводами облаков, иногда — чернющая, почти сливающаяся с не-бом. Эта половинка была настолько близко, буквально за ближай-шими глыбами, верхушки которых и составляли ломаную линию горизонта, что Сережку так и подмывало прямо отсюда, из шатра, дотянуться до глобуса рукой. Но в свое время папа объяснил, что расстояния на Луне только кажутся мизерными, а на самом деле до каменных глыб — очень и очень далеко, несколько часов пути, а до Земли — еще дальше.

У Сережки не было нескольких часов, чтобы добраться до об-манчивого горизонта, — у него всегда был только один час на всё. Няня Нина называла это время «поигрушками». «Ты наелся? — спра-шивала она после обеда. — Тогда можешь заняться своими делами, а после поигрушек мы почитаем. Хорошо?» Иногда он тратил этот час на мозаику и, если новая картинка оказывалась слишком сложной, возвращался к ней несколько дней подряд. Иногда включал игру, в которой надо было кнопочками клавиатуры управлять машинкой на экране, обгонять другие машинки, уворачиваться от столкнове-ния, показывать лучший результат — он увлекался настолько, что за-бывал и о мозаиках, и о Луне. Но всякий раз ровно через шестьдесят минут в «игровую» входила няня Нина и безапелляционно вывола-кивала оттуда Сережку, не считаясь с тем, что машинка не доехала до финиша десяток-другой метров, а до полной готовности картин-ки осталось буквально две-три детальки.

Вообще-то Нинина пунктуальность во всем Сережке очень даже нравилась: если принять распорядок — проще жить. В девять


47

ты готов к завтраку, в десять — к прогулке, ровно в двенадцать — к занятиям математикой и физикой, потом обед, потом — поигрушки и так далее. Никаких вопросов и неудобств. Наоборот, мальчишку крайне раздражало, если в привычный ход вещей вмешивалось что-то постороннее. Например, случалось, что дядя Витя приезжал в го-сти не в воскресенье, а среди недели, и тогда отменялась прогулка, или в воскресенье, но не в оговоренное время, а например, в обед, и тогда рушились Сережкины планы на ближайшие поигрушки. Или не приезжал вовсе — и это тоже было плохо, было нарушением рас-порядка, и найти замену запланированному приходу дяди Вити было крайне сложно, потому что «ребенку трудно перенастроиться», как говорила няня Нина. Еще случалось, что Сережа заболевал, и хоро-шо, что происходило это крайне редко, потому что даже обычная простуда влекла за собой скучный «постельный режим» и неминуе-мые визиты выбивающего из привычной жизни врача.

Так или иначе, но даже дисциплинированному Сергею иногда не хватало нескольких минут, чтобы закончить свои игры, и это было ужасно обидно, настолько, что он позволял себе выразить протест сердитым сопением, пузырями из носа или, если нос течь отказы-вался, нарочитым пренебрежением к струйке слюны, сбегающей из уголка губ. Нина, конечно же, нервничала и раздражалась, но виду старалась не показывать, а для положенного после поигрушек чтения выбирала такие интересные книжки, что через пару минут Сережка уже забывал про допущенную в его отношении несправедливость и лез в карман за носовым платком.

В свою очередь, Сережка тоже кое к чему приучил няню. Ком-ната, которую Нина называла «игровой», на самом деле была вторым папиным кабинетом — только знать об этом никому не следовало. Крошечный чуланчик без окон со стоящей на колченогом столике старенькой ЭВМ — конечно же, после папиной смерти он не мог не привлечь внимания, и какие-то люди под руководством дяди Вити обследовали здесь каждый квадратный сантиметр, простучали и промерили тестером стены, пол и потолок. Старенькую ЭВМ, как и более современную машину из основного кабинета-библиотеки, намеревались забрать, увезти в папин институт, но Сережка вце-пился в нее мертвой хваткой. Проверили — на диске только игры да специальные программы для обучения отстающих в развитии детей. Махнули рукой — понятно, что все свои разработки Сережкин отец

48


вел и хранил не на этом допотопном динозавре. Данные на всякий случай скопировали — видимо, с намерением когда-нибудь с ними разобраться.

И в отведенное на поигрушки время мальчик закрывался здесь. Поначалу Нина пыталась составить ему компанию, но Сергей устра-ивал такие истерики, по сравнению с которыми пузырящиеся сопли казались невинной шалостью. Няня смирилась не сразу — бывало, неожиданно распахивала дверь, не особенно понимая, за чем имен-но пытается застукать подопечного, но и Сережке терпения было не занимать: целый месяц он для виду забавлялся исключительно мозаиками да гонками, а за вторжения наказывал судорожными припадками тут же, на полу чуланчика. И добился своего, выдрес-сировал — Нина таки подарила ему этот час свободы. Однако дан-ная сделка была окончательной и пересмотру не подлежала: как ни старался Сережка увеличить отведенное на поигрушки время, няня оставалась непреклонной.

А это означало, что такие привлекательные путешествия на Луну приходилось сокращать до минимума. Любоваться пронзительны-ми звездами лунной ночью, или до темных пятен в глазах яркими скалами лунным днем, или выпуклым голубым полуглобусом в лю-бое время лунных суток — да, любоваться можно было бесконечно. А еще тут, под пологом шатра, находилось огромное количество ве-щей, сделанных руками отца. Да что там! — сам шатер они сооружа-ли вдвоем, вместе! Сережка прекрасно помнил, как утрамбовывал специальной колотушкой грунт вокруг вбитых столбов, как высоко подбрасывало его после каждого удара, как нелепо долго опускался он обратно и как они с папой смеялись над этим!

А потом садились передохнуть, и отец рассказывал о силе при-тяжения на Луне, о коварной тени, о текучей пыли, о тугоплавких соединениях, встречающихся в лунных породах…

— Понимаешь, Серега, — задумчиво говорил папа, — соедине-ния эти уникальны. Луна из-за своего небольшого размера не могла удержать летучие соединения, образовывавшиеся в процессе магма-тического развития. Понимаешь, о чем я? Вода, щелочи, углекисло-та — все ушло в космическое пространство, испарилось, а кислорода здесь никогда не было слишком много — поэтому нет сильно окис-ленных элементов. Миллионы лет метеориты дробили и переме-шивали породу, дробили и перемешивали. Теперь у нас под ногами


49

материал, изобилующий соединениями кальция, магния, алюминия и циркония, сцементированный в единую массу… Ты представля-ешь, какой это лакомый кусочек для цивилизации потребителей? Ты представляешь, что тут начнется, если люди получат возможность разрабатывать лунные недра?

Сережка представлял. Сначала здесь появятся огромные маши-ны, чудовищные добывающие комплексы, и любоваться «пейзажа-ми, от которых дух захватывает» станет невозможно. Потом Луна превратится в головку сыра, изрытую гигантскими сквозными ды-рами, а потом — когда-нибудь — и вовсе исчезнет. Не посветит в окно, не наколдует искрящуюся дорожку на море, не подтолкнет теплую волну прилива.

— А знаешь, что самое ужасное? — спрашивал папа.Сережка не знал и оттого внутренне содрогался — разве может

быть что-то ужаснее исчезнувшей Луны?— Самое ужасное, друг мой Серега, что накроется медным та-

зом вся наша космонавтика. Уже сейчас появляются недовольные — дескать, ну, вышли в космос, утерли нос американцам, потом они нам утерли — а дальше что? Какая польза от полетов? И один из не-многих аргументов за дальнейшее развитие космонавтики — поиск необходимых человечеству ресурсов, полезных ископаемых на дру-гих планетах. Понимаешь, о чем я? Пока наша цивилизация в по-иске — она будет учиться летать: к Луне, к Марсу, к звездам, к иным мирам. А если цивилизации все поднести на блюдечке… Помнишь, летом, в Переделкино, я показывал тебе гнездо трясогузки?

Сережка помнил — и кучу хвороста под корнями могучего дуба, и беспокойную серую птичку с забавно дергающимся хвостиком, и крохотные яички на дне гнезда-чашки…

— Пока птенчик не вылупился из яйца, он питается веществами, которые его окружают. Потом его кормят мама с папой, а потом он учится летать — чтобы находить пропитание самостоятельно, чтобы знакомиться с другими птенцами, чтобы путешествовать в далекие прекрасные страны. Стал бы он рисковать и делать первый взмах слабенькими крылышками, если бы рядом, в пределах доступности, было полным-полно еды?

Сережка догадывался, что никто не стал бы рисковать.— Правильно! — подтверждал папа его догадку. — Некоторые

считают, что далекие прекрасные страны — это миф, а другие птен-

50



51

цы… Что ж, говорят эти некоторые, пусть другие птенцы из чужих гнезд сами к нам прилетают!

Сережка пытался осмыслить, понять логику подобных слов. А если в других гнездах тоже есть «эти некоторые», которые тоже отговаривают своих птенцов учиться летать, то что же — никто ни-когда не познакомится?

— Имеет ли право птица называться трясогузкой — или ласточ-кой, или лебедем, или орлом, — если она никогда не полетит? Нет, в лучшем случае, такая птица — курица, но никак уж не лебедь… Мы ведь с тобою не хотим, чтобы человечество превратилось в цивили-зацию кур?

Сережка совершенно точно этого не хотел!— Ты не представляешь, — мрачнел папа, — какая это была меч-

та — добраться до звезд! Сколько человек боролось за эту мечту, денно и нощно трудилось над ее осуществлением, сколько жертв, сколько ошибок!.. И сейчас — тысячи и тысячи людей работают, совершен-ствуют, готовятся… А тут я со своим телепортатором, черт возьми!

Папа так сокрушенно мотал головой внутри шлема, что Сереж-ке становилось невыносимо горько, и слезы сами начинали течь, а вытереть их не было никакой возможности. Папа замечал это, взба-дривался, подмигивал хитро и весело:

— Черт возьми, мы же не хотим, друг мой Серега, чтобы космо-навты остались без работы? Не хотим, чтобы человечество прекра-тило летать, едва научившись делать первый взмах крыльями? И вот потому мы о нашем телепортаторе никому не скажем! Слышишь? Ни-ко-му! Мы с тобой обязательно дождемся того момента, когда к Сириусу будут летать все желающие, когда к Бетельгейзе звездолеты будут ходить чаще, чем электрички до Переделкино, когда мы, зем-ляне, — слышишь? — сами отыщем братьев по разуму, — вот только тогда мы раскроем миру нашу маленькую тайну! Договорились? На-деюсь, я доживу до… Ну, а не я — ты-то уж точно доживешь!

И папа, чтобы Сережка больше не расстраивался, катал его на реактивном лунном мотороллере вокруг шатра, поднимаясь высоко над пологом, разгоняясь, тормозя и лихо разворачиваясь на одном месте.

52


* * *

Потом такие совместные путешествия на Луну повторялись все реже и реже — папа вообще стал редко бывать дома днем, прося присмотреть за сыном то соседей, то кого-нибудь из своих коллег-женщин. А если и бывал — в основном хмурился перед экраном ЭВМ в кабинете-библиотеке или ругался с кем-то по телефону. Иногда к нему приходил дядя Витя — «коллега недоделанный», как выражал-ся отец. Сережка помнил, что тогда ни он, ни папа дядю Витю не любили. Незваный же гость в основном кричал на папу, а мальчишку вообще не замечал — наверное, тоже их не любил. Тем удивительнее было, что после смерти отца именно дядя Витя принялся заботиться о Сереже. И хорошо заботился, надо сказать! Не позволил чужим дядям и тетям забрать его в сиротский приют, оформил опекунство, нанял на работу Нину, которая на самом деле была по профессии не няней, а детским психиатром. Сладости приносил, мозаики… Про папу часто говорил — и только хорошее. Ну, и расспрашивал много, приглашая Нину в качестве «переводчика». Почему-то никто, кроме отца и Нины, не понимал, что хочет сказать Сережка.

Расспрашивал, были ли у папы излюбленные места в доме, не случалось ли такого, чтобы папа терялся — заходил в какую-нибудь комнату и вдруг исчезал? Не рассказывал ли он когда-нибудь о сво-их путешествиях на Луну? Не брал ли Сережку с собой в какие-то необычные места?

— Работайте, Нина, работайте! — шептал он после таких рас-спросов на кухне, думая, что Сережка не слышит. — Передатчик где-то здесь, я задницей чувствую!

— Я работаю, Виктор Палыч! — обиженно огрызалась няня. — Или вы думаете, что подтирание соплей и слюней — приятное раз-влечение? А передатчик… Я думала, что он в «игровой», уж слишком неадекватно мальчик реагирует на появление там посторонних.

— Мы проверяли!— Я тоже. Может, этот ваш телепортатор когда-то и был там —

вы же наверняка видели, что туда подведено дополнительное пита-ние от автономного пакетника. А не мог он вывезти аппаратуру?

— Ох, Нина… Ищите, ищите! Озолочу! Если и вывез — наш де-билёныш мог видеть. Втирайтесь в доверие, пытайте, гипнотизируй-те — какие там у вас еще штучки? Мне по-хе-ру! Работайте! Вы не


53

представляете, какие средства вложены в этот проект! Каких трудов стоило доставить на Луну приемную аппаратуру! Что я скажу, когда в конце года с меня потребуют отчет? Что без своего дражайшего коллеги я — ноль без палочки?

Однажды Нина тоже закатила истерику — дяде Вите, там же, на кухне, и тоже шепотом. Сережка впервые наблюдал такое шипящее бешенство, и от этого сделалось невыносимо страшно.

— Пять месяцев! Пять месяцев, Виктор Палыч! Без выходных, без отпуска, без личной жизни! Кашки, слюньки, «Чук и Гек» и косо-бокие качельки в парке! Это невыносимо!

— За это «невыносимо» я плачу вам в месяц столько, сколько не зарабатывает ни одна валютная шалава за целый курортный сезон. А отпуск… Держите ваш отпуск!

На кухонный стол плюхнулось что-то увесистое, а позднее, в тот же вечер, Сережка видел, как за неплотно прикрытой дверью своей комнаты Нина пересчитывает не помещающиеся в руке сиреневые купюры.

— И еще, — добавил тогда на кухне дядя Витя. — «Чук и Гек» — это замечательно, но ведь я, кажется, просил вас сделать акцент на астрономии и физике небесных тел и посмотреть на его реакцию?

— В этих науках он смыслит куда больше меня.— И?— Я не могу понять, являются ли его знания теоретическими,

или они приобретены посредством личного опыта... Пока не могу! — поправилась Нина, испугавшись чего-то. — Одно знаю точно: все, что когда-либо отец ему рассказывал или показывал, он впитал как губ-ка, запомнил накрепко. Но сделать из усвоенного логические выво-ды, продлить цепочку, связать «а» и «б»… Шаг влево, шаг вправо — и он начинает плавать, замыкается.

— Значит, молчит как партизан?— Рано или поздно расслабится и расколется! Если, конечно,

ваши фантастические предположения верны. Мне до сих пор ка-жется, что, даже если телепортация была осуществлена, вряд ли отец стал бы брать больного сына с собой…

— Идите в задницу, дорогая няня! Если бы меня интересовало, что вам кажется…

54


* * *

Слова о том, чем именно чувствовал наличие телепортатора в доме дядя Витя, вызывали в Сережкином животе щекотку. Но ведь чувствовал! И это пугало. И сразу вспоминался последний разговор с папой… Самый последний.

— Ты помнишь нашу договоренность? — Папа вошел в Сереж-кину комнату поздно, мальчишка уже почти спал. У папы было боль-ное серое лицо. — О телепортаторе — ни-ко-му! Ни одной живой душе! В особенности — коллеге моему недоделанному. Ты понял, о ком я? Вот и умничка! Ты у меня у-у-умничка! Никому!.. Вот так вот, друг мой Серега… Вот так вот, птенец ты мой неоперившийся… Завтра у меня очень нехороший день, решающий день… Очень не-приятный мне разговор предстоит… Но ничего! Мы еще повоюем, правда?

И Сережка, согласившись, что — правда, заснул, а утром папа ушел на работу и…

Некоторое время после ненароком подслушанного разговора Сережа держался — никаких путешествий, только мозаики и гонки. Если няне платят за то, чтобы она нашла телепортатор, значит, теле-портатором пользоваться никак нельзя!

А потом сломался полотер, и ни Нина, ни дядя Витя не знали, как его починить.

А Сережка покопался и понял: «мозг» каракатицы, конечно, был очень сложным, однако самые главные его части не были испорчены, из строя вышли только пластинки конденсатора — земная атмосфе-ра со временем становится губительна для сплавов, полученных из материковых лунных пород.

Дядя Витя уехал, няня Нина сводила Сережку в парк, потом на-кормила вкусным борщом, а потом…

— Наелся? Можешь заняться своими делами, а после поигрушек почитаем. Хорошо?

Мальчик плотно прикрыл дверь в «игровую», прислушался — Нина мыла посуду в противоположном конце квартиры. Включить ЭВМ, дождаться полной загрузки, нажать хитрую комбинацию из семи кнопок на клавиатуре. Папа объяснял, что в этот момент к их старенькой ЭВМ подключается жесткий диск, который нахо-дится так далеко от дома, что посторонним обнаружить его связь с


55

квартирой не представляется возможным. Программа с этого дис-ка активировала начальный процесс телепортации: металлические ножки стула получали резонирующий импульс, «игровую» окуты-вало особенное электромагнитное поле — и Сережка оказывался в другой комнате, в похожей до мелочей — но другой. Такой же стол с ЭВМ, такой же стул с металлическими ножками — может быть, не такие же, а те же. Нажав еще одну комбинацию клавиш, Сережка запускал основной процесс. С момента нажатия у него было ровно пятнадцать минут, чтобы открыть дверь, ведущую уже не в кварти-ру, а в кладовую со снаряжением, дойти до скафандра, нацепить тя-желенные заряженные баллоны с воздушной смесью, облачиться в скафандр, проверить работоспособность систем жизнеобеспечения и вернуться к ЭВМ. Последовательность действий была доведена до автоматизма, папа по многу часов гонял его когда-то, заставляя раз за разом повторять — натянул термокостюм, влез внутрь скафандра, продул воздухоподающую трубку, подключил к резервуару, запустил подачу охлаждающей жидкости, развернулся корпусом, захлопнул крышку скафандра, включил поддув, в прикрепленное к рукаву зер-кальце проверил показания нагрудных датчиков — работают ли?

Пятнадцать минут — ровно столько тратил из своего отвое-ванного часа Сережка на подготовку к телепортации и примерно столько же — на обратный процесс возвращения-переодевания. То есть на любование «пейзажами, от которых дух захватывает», оста-валось менее получаса, но на сей раз мальчишке и не требовалось так много.

Переход не был мгновенным — накатывало легкое головокру-жение, комнату окутывало марево, экран и клавиатура двоились, троились в глазах, расплывались-расширялись стены — а потом вдруг исчезала земная тяжесть, и вместо стен возникало чернющее бархатное небо с невыносимо сияющими россыпями звезд. Над го-ловой — полог шатра, растянутый на четырех вбитых в грунт столбах, под пологом — инструменты, манипуляторы, измерительная аппа-ратура, радиоустановка, контейнеры для сбора образцов, кислород-ные баллоны, «вечный светильник», реактивный мотороллер и еще куча диковинных механизмов, созданных отцом для разных целей. «Возникал» Сережка на металлической площадке-таблетке полуто-раметрового диаметра в углу шатра, в непосредственной близости от одного из столбов, когда-то — бок о бок с отцом, теперь — один. Рука

56


автоматическим жестом, сама собой вскидывалась к столбу — вернее, к оранжевому рубильнику на нем. «Если что-то пойдет не так, — раз за разом наставлял папа, — сразу же дергай рубильник. Услышишь шипение воздуха, или скафандр отрапортует о неисправности, или какие-то неприятные ощущения появятся, или даже просто уви-дишь, что вещи не на своих местах, — дергай, не раздумывай!»

Пока Сережке ни разу не довелось воспользоваться рубильни-ком внепланово.

Был день, что значительно облегчало поиски необходимого ма-териала. Справа, насколько он помнил, порода была ноздреватой, пористой — совершенно неподходящей. Слева, в направлении полу-глобуса Земли, находилась довольно глубокая лужа пыли, что затруд-няло определение состава породы по внешним признакам. Прямо по курсу высился соблазнительный пригорок подходящего оттенка, но, помня об обманчивости расстояний на Луне, Сережка решил не рисковать — вдруг на дорогу до пригорка уйдет слишком много вре-мени?

Была еще куча грунта за спиной. Куча эта образовалась, когда аппарат, доставивший на Луну приемное устройство телепортатора, выкопал довольно глубокую яму для этого громоздкого устройства, накрытого сейчас площадкой-таблеткой. Куски породы самых раз-ных размеров. Настроенный Сережкой механический анализатор, похожий на паучка, поползал по камням и пометил зеленой краской те из них, которые счел наиболее обогащенными нужными элемен-тами. Мальчишка придирчиво осмотрел каждый и выбрал два, раз-мерами с детские кулачки.

«Возникнув» дома, Сережка вдруг запаниковал — поигрушечное время опасно близилось к завершению, вот-вот должна была прийти Нина, а в руках у подопечного — два куска лунной породы! Вымет-нувшись из «игровой», мальчишка засуетился в своей комнате. Под кровать? А если няня вдруг решит устроить уборку и в связи с по-ломкой полотера начнет орудовать под кроватью шваброй? В шкаф с одеждой? А если Нина после мытья посуды занялась глажкой и сейчас как раз несет в комнату стопку отутюженных маечек?

Успел он в самый-самый последний момент.Нина замерла в дверях, с изумлением глядя на Сережку.


57

— Ты… здесь? Что случилось? Почему ты закончил раньше вре-мени?

Сережка сопел, таращась в угол комнаты.— Сергей, что случилось? Почему ты не в «игровой»? Почему

ты прервал свои занятия? Ты никогда раньше… Сереж, посмотри на меня! Ты что-то скрываешь? Ты напроказничал? Сергей, ты уже взрослый мальчик, ты не должен от меня скрывать!..

И так — долго-долго, едва ли не до хрипоты. Книжку она ему, конечно, так и не почитала. Более того — в наказание отправила мыться, хотя Сережка только накануне принимал душ. Заглядыва-ла в ванную и непривычно злым голосом заставляла снова и снова намыливаться. Пока мальчишка вспенивал гель, добросовестно тер себя мочалкой и смывал пену тугой струей, она выходила, но снова и снова возвращалась… Наконец сжалилась — сама высушила ему волосы, нежно промокнула полотенцем стертую до крови кожу на плечах. Шептала:

— Прости! Прости, Сережка! Сам виноват — очень уж меня рас-сердил! Ну? Мир?

Сережка думал, что — конечно, мир. Иначе — как же еще? Ина-че — куда деваться?

Он с трудом дождался ночи. В папином кабинете-библиотеке оставалось несколько простеньких устройств, не заинтересовавших людей, которые полгода назад проводили обыск под предводитель-ством дяди Вити. Не привлекла их внимания самодельная плавиль-ня, устройство которой папа объяснял Сережке давным-давно. И сейчас, выжидая, когда Нина уляжется и заснет, он повторял про себя последовательность действий: между двумя активными угле-графитовыми электродами нужно засыпать порошок — кажется, тоже углеграфитовый, но это не суть важно, потому что банка с по-рошком только одна, трудно перепутать. Включить в розетку порта-тивный трансформатор, подвести от него напряжение к плавильне. Папа очень интересно рассказывал про омическое сопротивление, за счет которого в порошке происходит интенсивный нагрев, даю-щий возможность плавить почти все металлы — если, конечно, пор-ция будет не слишком большой. Отец говорил, что это очень удачное устройство для использования дома — наружный слой порошка, не-смотря на внушительную температуру, остается темным, от печки не исходит ослепляющего свечения, как при электродуговой сварке.

58


Теперь Сережка понимал — действительно, очень удачно: Нина не проснется от вспышек!

Когда все стихло, Сережка выждал еще полчаса, затем вылез из-под одеяла, на цыпочках добрался до импровизированного тайника, пошарил ладонью… Пусто! Боясь включать свет, он засунул в тайник вторую руку — ничего! Может быть, Сережка все перепутал? Может быть, он все-таки спрятал камни под кроватью и забыл с перепуга? Под кровать он залез полностью, поползал там — ничего! Шкаф для одежды — пусто!

Раскачиваясь влево-вправо, Сережка сидел на постели и мыс-ленно называл себя дураком. Он и раньше слышал — в основном от посторонних или от врачей — о своей ненормальности, но только впервые сам осознал, какой же он ненормальный! Как же можно было забыть, куда ты прячешь важнейшие вещи? А если завтра Нина снова рассердится и вместо поигрушек отправит Сережку мыться? Что будет с полотером? Его же просто выкинут на свалку, и никто — никто! — никогда больше не уткнется в тапочки с забавной расте-рянностью живого щенка!

Сережка ложился и вновь вскакивал, чтобы опять обследовать тайник: вдруг он действительно настолько ненормальный, что не мо-жет даже просто найти собственноручно положенные вещи? Терял же он машинки в песочнице, хотя из песочницы им деться точно было некуда!

В конце концов ближе к рассвету сон его сморил, а утро разбу-дило не привычным Нининым «Подъем!», а грубым дяди Витиным: «А ну-ка, иди сюда, имбецил!»

Сережка вылез из-под одеяла и послушно, в одних трусиках, вышел в прихожую. Он мог бы объяснить, что он не имбецил, что у него совсем другая болезнь, но, во-первых, дядя Витя совсем не умел читать по его лицу, а во-вторых, мальчишка вдруг догадался, что бывший папин коллега просто обзывается. Это было интересно и страшно одновременно.

— Где ты это взял? — строго спрашивал дядя Витя, держа на рас-крытой ладони пропавшие куски лунного грунта.

Такой же вопрос мог бы задать и Сережка — где это взял дядя Витя? Потом мальчик увидел озабоченно хмурящуюся Нину и вдруг сообразил, для чего она вчера заставляла так долго мыться: ей нужно было время, чтобы спокойно обыскать его комнату.


59

Дядя Витя присел на корточки и, жутковато сипя, выдохнул Се-режке в лицо:

— Немедленно отведи меня туда, где ты это взял!Сережка представил, как он вместе с «коллегой недоделанным»

перемещается из «игровой» в другую комнату, как облачаются они в скафандры — Сережка в свой, ставший уже тесноватым, а дядя Витя — в папин, как телепортируются на площадку-таблетку… Да, это можно было бы устроить! Только Сережка не стал бы объяснять, что и как необходимо проверить и подключить в скафандре. И уж точно не рассказал бы про оранжевый рубильник!

— Неблагодарный ублюдок! — выпрямился мужчина. — Кормлю его тут, все условия… Ты хоть понимаешь, что со мною будет, если мы не найдем передатчик? А не станет меня — отправишься прями-ком в сиротский приют. Хуже! — в приют для идиотов. Рассказать, каково тебе там будет?

— Виктор Палыч, погодите! — вмешалась няня Нина. — Я не могу быть уверена, что образцы появились только вчера. Вчера я их нашла, но они могли долгое время валяться среди игрушек или…

— Долгое время? Дорогая моя, это элементарно проверяется! Любая лаборатория установит по наличию и толщине слоя окис-лов, сколько часов, дней или лет эти образцы провели в атмосфере Земли.

— Ну так проверьте!— Что? Вы мне указываете?— Я всего лишь беспокоюсь за состояние ребенка — смотрите, у

него же сейчас приступ начнется!Конечно, никакого приступа у ребенка не намечалось — просто

пустил струйку слюны, как поступал всякий раз, пытаясь выказать пренебрежение или обиду. Но Сережка догадался, что Нина пыта-ется его защитить — это было удивительно. И это было прекрасно, потому что ее слова подействовали на дядю Витю; он свирепо выдох-нул, но от Сережки отстал.

— Иди умываться и чистить зубы! — подтолкнула Сережку Нина.

Пока он приводил себя в порядок, взрослые о чем-то говорили на кухне. Вероятно, детский психиатр подсказал ученому, как сле-дует сейчас разговаривать с больным ребенком, потому что тон у

60


дяди Вити совершенно изменился. Сережка уплетал рисовую кашу, а бывший папин коллега беседовал с ним как со взрослым.

— Я не знаю, что там тебе вдалбливал твой отец — наверное, какие-то умные и правильные вещи. Конечно, он привел какие-то аргументы, педантично обосновал свою позицию, которая теперь, разумеется, стала и твоей. Дружочек, я сейчас направлюсь в лабора-торию и попрошу провести анализ породы. Если я неправ, если эти камни пролежали в твоей комнате еще с тех пор, когда твой папка был жив, — честное слово, я куплю тебе целую тонну мороженого, чтобы загладить вину. Но если окажется, что ты добыл их совсем не-давно… В общем, у тебя есть время подумать. А пока будешь думать, вспомни вот о чем: когда наша страна запустила спутник — мы по-вергли в шок весь мир. Когда Юрий Гагарин первым из людей от-правился в космос — мы укрепили свои позиции. Мы до сих пор гордимся своими достижениями, своими победами, но первенство наше ускользает, улетучивается… А мы ведь с тобою по-прежнему хотим гордиться своей страной? Мы ведь хотим, чтобы она снова стала первой? Господи, ты не представляешь, насколько богатой ста-нет наша страна, если освоит межпланетную телепортацию! Какие ресурсы окажутся у нас в руках, какие перспективы!

В тарелке еще оставалось немножко каши, но Сережка вдруг замер с набитым ртом, а потом и вовсе вывалил непроглоченное обратно в тарелку: он с изумлением и оторопью осознал, что дядя Витя — «некоторый»! Один из тех самых «некоторых», что стремят-ся превратить землян в цивилизацию потребителей. Один из тех, ко-торым плевать на полеты в космос, на прекрасные дальние миры, на мечту, ради осуществления которой трудились и погибали многие-многие люди… Это из-за таких, как он, уволят с работы всех космо-навтов. И, может быть, именно из-за него не стало папы?

Сережка ошарашенно перевел взгляд на Нину: а она — тоже «некоторая»???

— Фу, Сережка, — брезгливо поморщилась няня, — ты чего творишь-то? Каша невкусная?

Удивительно! Оказывается, находясь в другой комнате, можно было слышать все, о чем говорят в «игровой». А там не просто гово-рили — там кричали!


61

— Немедленно вернись, негодяй!!! — сиплым басом вопил дядя Витя.

— Сережка, возвращайся! Я обещаю, что никто тебя не нака-жет! — одновременно с ним тоненько взвизгивала Нина.

Конечно, Сергей не рассчитывал на подобный расклад. Поняв утром, что через час-другой дядя Витя убедится в сроке пребыва-ния камней на Земле, мальчишка решил не медлить — сгонять туда-обратно не в отведенное на поигрушки время, а прямо сейчас, как только представится возможность. Главное — починить полотер, а уж с любованием «пейзажами, от которых дух захватывает», можно будет подождать — до тех пор, пока дядя Витя не забудет про камни и не перестанет сердиться. Уж в этот раз Сережка спрячет кусочки грунта так, что даже Нина не найдет, пусть даже запрет его в ванной на целую неделю! Пусть даже дядя Витя снова приведет тех людей, которые простукивали стены «игровой», — никто не найдет! Конеч-но, Сережка будет скучать по Луне, но ведь он и по папе скучает — и ничего, терпит…

Нина, будто чувствуя решимость подопечного, не спускала с него глаз.

А потом в прихожей раздался звонок. Няня пошла открывать, а Сережка воспользовался шансом.

Плотно прикрыв дверь в «игровую», он нажал на кнопку вклю-чения ЭВМ. Старенькая машина всегда загружалась небыстро, но сегодня мальчик просто-таки плясал от нетерпения, потому что это был не час поигрушек, потому что в любую секунду сюда могли вой-ти, схватить за руку… Нет, конечно же, никто не сможет заставить его показать хитрую комбинацию кнопок на клавиатуре, он ни-ко-му не расскажет их с папой маленький секрет до тех пор, пока звездолеты не станут ходить к Бетельгейзе чаще, чем электрички до Переделкино!..

— Подтвердилось! — ликовал в прихожей дядя Витя. — Эти бу-лыжники еще вчера валялись на Селене!

— Но… как? — восклицала Нина озадаченно.— А вот так, дорогуша, вот так! Где он?— В гостиной… был…— Пойдемте. Я, знаете ли, еще и на подстанцию позвонил —

перепады напряжения, вызванные локальным всплеском потребле-

62


ния, случались в течение года регулярно. Раньше — без какого-либо графика, а в последнее время — угадайте!

Хорошо, что «игровая» была самой дальней от прихожей комна-той. ЭВМ наконец-то загрузилась, Сережка облегченно нажал одно-временно семь клавиш, но шаги и голоса были уже совсем близко. Сейчас они заметят, что его нет в гостиной, и, разумеется, кинут-ся сюда, а резонирующий импульс только-только коснулся ножек стула!..

— А в последнее месяцы кто-то использовал электричество в неимоверных количествах всегда в одно и то же время! В после-обеденное время, дорогуша! Кто бы мог подумать, что наш борец за добро и справедливость не погнушается установкой «жучка» в па-кетник? А я-то оплачивал квитанции за электроэнергию и локти ку-сал — расход такой мизерный, что даже на вывод в тестовый режим передатчика не хватит, не то что на саму телепортацию!.. Ну и где он? Вылезай, гаденыш!

— «Игровая»! — ахнула Нина, но было уже поздно.Сережка облачался в скафандр и слушал, как в «игровой» бесну-

ется дядя Витя.— Пусть только попробует не вернуться сейчас же! — орал он. —

Слышишь ты меня там? Не появишься через пять минут — потом хуже будет: проделаю в твоем животе дырку и все кишки по одной вытяну!

— Что вы несете? — возмущалась Нина. — Что вы ребенка пу-гаете? Ну появится он не через пять минут, а через пятьдесят пять — какая разница? Ему больше некуда возвращаться, а так хоть напо-следок развлечется…

— Ресурс, дура! Ты думаешь, у телепортатора безграничный ре-сурс? Да это перемещение, может быть, последнее! Как я обнаружу основную камеру?

— Основную?— Дура! Дура-дура-дура!!! Ты думаешь, он на Луну в шортиках

перемещается? Слышишь ты меня там, имбецил? Считаю до десяти! Не вернешься — вырублю пакетник!

Эти слова были последними, что услышал Сережка перед теле-портацией. Его потряхивало от страха, сопли, которые вытереть в скафандре нет ни малейшей возможности, предательски пузыри-лись, но последнее путешествие он решил довести до конца. Ему


63

даже не понадобился анализатор — в прошлый раз механический паучок пометил зеленой краской достаточно камней. Когда Сереж-ка вернется в другую комнату, он засунет камень в рот — и это будет дополнительной причиной не раскричаться, не расплакаться, когда дядя Витя станет бить его и вытягивать кишки.

С «пейзажами, от которых дух захватывает», с бархатным небом и гроздьями звезд, с синим полуглобусом Земли и с обманчивыми лунными расстояниями придется попрощаться о-очень надолго.

Сережка вернулся на площадку-таблетку и потянул оранжевый рубильник.

Ничего не поменялось. Подпружиненная рукоять вернулась в исходное положение. Сережка дернул еще раз — безрезультатно.

«Наверное, он все же вырубил пакетник!» — еще не испугался, но озадачился мальчишка.

Какой дяде Вите прок оставлять Сережку на Луне? Конечно же, только в качестве наказания за непослушание. Насовсем он его тут не оставит. Если насовсем — то кто же объяснит, какие хитрые кнопочки нужно нажать, чтобы подключился удаленный жесткий диск? Телепортатор дяде Вите важнее всего на свете, а без Сережки ему телепортатор не найти, не запустить — значит, и сын умершего коллеги важнее всего на свете. Он попугает и врубит пакетник снова. Просто нужно подождать…

Сережка не знал, что дядя Витя и в самом деле собирался осу-ществить сие намерение. Не предполагал Сережка, как отчаянно бросилась на дядю Витю няня Нина, готовая ногтями и зубами за-щищать автономный пакетник. Но «коллега недоделанный» и сам вовремя опомнился:

— Пароль! — вдруг замер он. — Наверняка вход запаролен! Если отрубить питание — машина при повторном включении перезагру-зится и потребует пароль на вход. Ваша взяла — будем ждать…

Дело было не в выработанном ресурсе телепортатора, не в пере-боях с энергией и не в механической поломке — просто впервые за время работы «зависла» программа на удаленном диске. Через час умная машина сама обнаружила и исправила ошибку — но этот час решил многое.

Злился в «игровой» дядя Витя, но его злость не шла ни в какое сравнение с той, что впервые в жизни почувствовал Сережка: после

64


шестидесяти минут бесплодных попыток запустить обратный про-цесс он уверился в том, что его решили оставить тут навсегда.

Будучи умственно неполноценным, он, конечно, многих вещей не понимал, а какие-то интерпретировал сообразно своему разви-тию, но арифметику он знал превосходно, и потому Сережке не со-ставило труда подсчитать, на какое время ему хватит припасенных отцом баллонов с воздушной смесью.

«Некоторые» проявили себя во всей красе. Если цивилизацию потребителей еще как-то можно было понять и простить, то «не-которых», превращающих лебедей в кур, увольняющих с работы космонавтов, убивающих сначала мечту, потом папу, а потом и его, Сережку, — их можно было только ненавидеть. Отдать им телепор-татор? Да ни за что на свете! Ни-ког-да!

Погрузив на мотороллер несколько баллонов с воздушной смесью, оставшиеся Сергей расположил в зазорах между грунтом и краями площадки-таблетки. Батарея от «вечного светильника», портативный трансформатор с активными электродами, топливо для мотороллера — и немного теоретических знаний, полученных от папы.

Когда шатер вспух огненным шаром, когда осколки породы вместе с обломками приемного устройства облако лунной пыли приподняло на добрую сотню метров, Сережка был уже далеко. Он направлялся к холмам на горизонте, до которых, как говорил папа, было несколько часов пути. Но ведь это пешком! А на реактивном мотороллере — гораздо быстрее. Земля, конечно, еще дальше, но Се-режка обязательно до нее доберется, пусть даже придется лететь це-лый день. Главное — набрать скорость, достаточную для того, чтобы лунное притяжение выпустило в открытый космос.

Он будет очень уставшим, когда прилетит домой. У него будут больные глаза и морщины на лбу, но лицо его будет выражать та-кую решимость, что дядя Витя, конечно же, попятится, Нина начнет просить прощения, а Сережка, показав им язык или кукиш, пойдет в свою комнату чинить папин полотер.

Теперь для того, чтобы восстановить телепортатор, доставить его составные части на Луну, «некоторым» снова придется учиться летать.

Вот странность — Сережка знал очень много из астрономии и физики небесных тел, а о родной планете не знал практически ниче-го. К примеру, когда он приблизится к облакам — их лучше облететь стороной или прошить насквозь?

174

Светлана Тулина

Запердолить джи

— Ты что творишь, поганец?!Мощный рык Ирхита-абу, раскатившись под гулкими сводами

технической зоны, ударил Кима между лопаток. Курсантские при-вычки живучи — вздрогнув, Ким обернулся, пряча сигарету в ладони. Конечно же, никакого полит-эфенди не было на верхней галерее. Да и не мог он тут оказаться — выход сюда есть только через зал связи ЦУПа, а там сейчас такой нервяк, что все разумные люди стараются держаться подальше. Просто в ангаре хорошая акустика, особенно сейчас, когда ни один из шумных малопонятных агрегатов не рабо-тает. Интересно, кого на этот раз и на чем поймал грозный настав-ник, прозванный Ифритом-абу Аллах знает сколько выпусков на-зад — во всяком случае, когда сам Ким проходил обучение, прозвище это у полит-эфенди уже имелось.

— Да как ты мог написать такое — и где?! Червивая твоя душа, несчастье наставников и горе родителей! А если бы из Чужих кто увидел? Позор на всю галактику! Да ты хоть понимаешь, паскудник, что на самом деле означает твоя пачкотня?!

Ким поморщился, облокотился о перила галереи и снова вклю-чил сигарету. Затянулся. Любимый вишневый микс показался горь-ким и безвкусным. Голос эфенди доносился откуда-то снизу, самого его видно не было, как и незадачливую жертву, но Ким уже понял суть преступления. И понимание подкатывало к горлу тошнотой, портя вкус любимого микса. И бесполезно щелкать переключате-лем, меняя настройки одобренного Минздравом электронного ми-никальяна. Не поможет…

«Запердолим джи!»Этой паскудной двусмысленной надписью пестрел весь город.

Баллончиками на стенах домов, маркерами на стеклах монора, пла-катами на стендах, официальными растяжками поперек улиц. Фраза

Светлана Тулина. Запердолить джи

175

какого-то пачкуна, изначально нацеленная лишь оскорбить, с легкой руки Демыча стала девизом Проекта и светилась теперь повсюду. А ведь действительно могло бы оказаться позором на всю галакти-ку — если бы понял кто. Впрочем, нет — хуже. Сейчас, когда все еще настолько шатко и еле-еле нащупаны первые точки соприкоснове-ния, подобная надпись могла бы стать полной и окончательной ка-тастрофой. Бомбой, взорвавшей единственный путь для землян в эту самую галактику.

Космос открыт для всех, но в Свободной Федерации Миров нет места ксенофобам.

Землянам повезло дважды — неслыханно, фантастически повез-ло. Во-первых, среди посланников Федерации не оказалось знатоков современного земного жаргона. А во-вторых, среди встречающих был Демыч… Так что не прав Ифрит-абу, не случилось бы ничего плохого, даже и увидь Чужие эту пачкотню. Приняли бы за еще одну социальную рекламу. А ведь Демыча поначалу и брать не хотели: тот же полит-эфенди горой стоял поперек дороги — неблагонадежен, мол. Намазы сроду не творил, даже когда наверху пребывает, на-смешки себе позволяет всякие, да и вообще болтает слишком много. Такой, мол, нам весь Проект загубит. Но Король Лев сказал: «Де-мыч будет!» Он, мол, сам для нашей Жемчужины ракушку делал, и если вдруг что не так пойдет… Полит-эфенди поворчал-поворчал, да и отступился, потому что слово Короля — закон. Ну и где бы был наш разлюбезный Проект сейчас, если бы не Демыч с его неумением держать язык за зубами?

«Напьюсь, — подумал Ким, наваливаясь грудью на перила, при-жатый желудок почему-то болел меньше. — Вот ведь паскудство, к звездам летаем, а язву толком лечить так и не научились… Если все пройдет штатно, Аллах свидетель, завалюсь в какую-нибудь куриль-ню и точно напьюсь». Он наудачу скрестил пальцы и поднял голову, с тоской разглядывая сводчатые перекрытия, недавно перекрашен-ные в веселенький розовый цвет.

— Так и знал, что тебя здесь найду!Ким не стал оборачиваться. Если бы что-то случилось и требо-

валось его немедленное присутствие в святая святых — голос Али не звучал бы так спокойно и удовлетворенно. Значит, ничего срочного, просто пообщаться пришел. Новостями поделиться. И новости не слишком плохие, а это главное.

176


По галерее протопали тяжелые шаги, перила дрогнули и жа-лобно заскрипели — Али подошел почти вплотную, навалился на хлипкую ограду всей двухсоткилограммовой тушей. Протянул было длинную руку — очевидно, хотел ободряюще стукнуть Кима по пле-чу, но в последний момент передумал. Или вспомнил, что не все вы-держивают его дружеские похлопывания, Ашотику вон из аналити-ческого отдела как-то два месяца в гипсе отходить пришлось после особо радостных поздравительных объятий. С тех пор Али стал с коллегами осторожен и деликатен до чрезвычайности. Вот и сейчас он ограничился лишь тем, что треснул лопатообразной ладонью по перилам и оскалил в радостной улыбке крупные желтые зубы.

— Не мандражируй. Отлично идет твоя девочка! Штатно идет.Ким с деланым равнодушием дернул плечом. И тут же не удер-

жался, спросил зачем-то:— Где она сейчас?Хотя и так понятно — если полет проходит по плану и отступле-

ний от хронометража нет, то четыре минуты назад пошел второй виток. Половина пути пройдена, но впереди самое сложное — от-стыковка спутника, выход в открытый космос, имитация прицель-ного распыления и предпосадочная ориентировка модуля. И все это должно быть проделано вручную, чтобы у наблюдателей не осталось ни малейших сомнений: пребывающая в модуле Жемчужина — не безропотный груз, не кукла, заброшенная на орбиту хитрыми зем-лянами и натасканная, как отвечать по связи, пока все за нее делает автоматика и дистанционное управление. Она — настоящий пилот. Обученный, тренированный, обладающий всеми правами и обязан-ностями.

— На второй виток пошла. Сейчас биомедтехнику отстыкует — и на прогулку. Если без неожиданностей — то минут через девять, там возни немного.

Вот именно что — если без неожиданностей…— Да не может там быть никаких неожиданностей, двести раз

все проверено! — Али словно подслушал крамольную мысль. — Себе можешь не верить, мне — верь! Мы с ребятами там все облазили, каждый узел по десять раз прозвонили, и не как обычно, а по ста-ринке, с разноцветными бантиками… Что хмыкаешь? Самый, между прочим, надежный способ ничего не пропустить! Десять техников, и у каждого моток своего цвета и своя очередность. Проверил узел,


177

убедился, что все в порядке, — помечаешь бантиком и дальше идешь. Следующий за тобой проверяет тобою проверенное и вяжет уже свой бантик. Обычно двойной-тройной проверки хватает за глаза, а тут десятикратное перекрытие! И отказов системы даже при первом проходе почти не было, а после пятой проверки — так и вообще ни одного. Плюс троекратная система дублирования каждого долбано-го проводочка, каждой трижды гребаной платы! И ни одного отказа на всех трех линиях пять раз подряд. Нечему там ломаться.

Али тоже на взводе, вон как тарахтит, скорее себя самого убедить пытается, чем Кима. Слишком много зависит от успеха сегодняшнего запуска, чтобы не волноваться. Да, проверено все, что только можно проверить, и предусмотрены тысячи ситуаций — вполне вероятных, возможных, почти невозможных и даже совершенно практически невозможных — но лишь Аллах способен предусмотреть все, а лю-дям свойственно ошибаться. В чем вообще можно быть уверенным, когда имеешь дело с джи? Да и не с джи, впрочем, тоже…

В тот ужасный день, только чудом не завершившийся для Земли катастрофой, им тоже казалось, что предусмотрено все. Даже ангар перекрасили — кто-то из аналитиков обнаружил, что серый цвет может быть неприятен дзелкингам при каких-то особых обстоя-тельствах. Что это именно за обстоятельства, добиться от аналитиков так и не смогли, да и ни один из дзелкингов не собирался лично при-сутствовать на поверхности, ограничившись наблюдением с орбиты, но на всякий случай решили перестраховаться. И теперь весь бункер напоминал филиал детского сада или цветочную клумбу — розовые потолки, голубые и зеленые стены, желтые столешницы, радужное многоцветье приборных панелей…

Целый отдел полгода изучал всю информацию о Чужих, которую только могли раздобыть. Были вызубрены нормы приличия всех ше-сти рас, представители которых имели в Федерации наибольший вес и могли послать своих наблюдателей на эпохальный запуск. Кима, например, вон хоть среди ночи разбуди — отбарабанит, что с иутами ни в коем случае нельзя заговаривать первым, а райрам — желать до-брого здоровья. Была написана и десятки раз выверена аналитиками речь — обтекаемая, гладенькая, не способная никого оскорбить, но в то же время выгодно подчеркивающая земную толерантность. Пер-вую встречу вообще провели на новодельфском космодроме и даже очередную «касатку» запустили вне графика, чтобы только лишний

178


раз продемонстрировать совместную работу представителей разных разумных видов.

Единственное, чего они тогда не предусмотрели, — идиота с бал-лончиком. Правильно говорят старики, хочешь рассмешить Алла-ха — расскажи ему о своих планах…

— Ни в чем нельзя быть уверенным, когда имеешь дело с джи…— Ну что ты вечно преувеличиваешь. С дельфинами же нор-

мально прошло!— Они — не дельфы, пойми. И не шимпы. Они слишком похожи

на нас, понимаешь? Из-за этой похожести легко забыть, что они не люди. И логика у них иная, нечеловеческая. Я никогда не мог понять, о чем они думают…

С дельфами основная сложность была в разработке специаль-ного скафандра, а дальше уже все пошло как обычно. Это сейчас на предназначенных к дальним перелетам «касатках» есть бассейны с искусственной гравитацией, а поначалу ничего подобного и не пла-нировалось, слетал, отработал — и обратно, а пару дней можно и в скафандре перетерпеть. И дельфы не возражали — они вполне нор-мальные ребята и правильно все понимают. Чего не скажешь про джи.

Ким вспомнил свои занятия с отобранной группой, их странные изящные тела, такие похожие и одновременно не похожие, тонкие и гибкие руки, находящиеся в непрестанном движении, высокие щебечущие голоса, их постоянные пересвистывания, перещелки-вания, переглядывания. Они ни секунды не могли усидеть на месте спокойно, и молчать они тоже не могли — все время двигались, вер-телись, пересмеивались звонкими птичьими трелями. Они странно одевались — казалось, в этом переплетении многослойных полупро-зрачных паутинок, ленточек и перьев невозможно передвигаться, но они как-то умудрялись это делать, причем довольно уверенно.

А еще они пахли. Запах не был неприятным — скорее, наоборот, что-то легкое, сладковато-цветочное, еле уловимое, будоражащее…

Даже сейчас при одном только воспоминании об этом запахе кожа покрылась мурашками и заныли зубы. Кима передернуло.

Нет.Никогда больше!


179

Никогда больше он не даст себя уговорить, пусть другие их обу-чают, а с него хватит.

Это же просто выше сил человеческих — целыми днями быть рядом, но держаться на расстоянии и помнить, все время помнить, что они — не люди, и если поддашься магии запаха, голосов и движе-ния — просто сойдешь с ума, как сошли уже многие, кому по долгу службы приходилось часто общаться с джи и кто не сумел удержать-ся на расстоянии.

Конечно же, сами джи ни в чем не виноваты, просто очередная насмешка Аллаха, создавшего их такими привлекательными для лю-дей — и при этом такими опасными. Но можно понять и предков, объявивших их исчадьями ада. Хорошо еще, что не истребили пол-ностью, как собак, когда научные достижения позволили обходиться без вынужденного симбиоза. Предков можно понять, им даже и в голову не приходило, что космос должен быть открыт для всех — в том числе и для джи.

— О! — воскликнул Али, раздувая ноздри. — Твоя Перлита сейчас гулять пойдет. Пошли глянем!

Ким обернулся, посмотрел встревоженно. Но Али особой торо-пливости не проявлял, просто отлип от перил и теперь миролюбиво ждал, ссутулившись и почти касаясь пальцами длинных рук бетон-ного пола. Вроде бы никаких признаков волнения, только вот ноздри по-прежнему расширены.

Али был из новошимпов последнего поколения, у них сильно развиты интуиция и чувство опасности. И расширенные ноздри — естественная реакция организма на внутреннюю тревогу, рефлекс, своего рода атавизм, вроде бы и ненужный уже, но сохранившийся.

Если шимпа что-то тревожит — лучше пойти проверить.Дверь в зал связи была кодовой, дань паранойе и маразму. Ну

откуда здесь, на тупиковой смотровой галерее, давно уже превра-щенной сотрудниками в курилку, взяться посторонним, если выход сюда возможен только через этот самый зал, куда без допуска все равно не попасть? Так нет же — и на входе, и на выходе требовалось предъявить ДНК для проверки соответствия. Плевать на карточку, как это сделал Али, Ким не стал, просто потер ее пальцами, сильно стискивая — обычно микрочастиц кожи вполне хватало для опо-знания. Дверь, подумав немного, снисходительно убралась в стену. Нежно-голубенькую такую и еще попахивающую свежей краской.

180


В центре оказалось довольно спокойно — ну, во всяком случае, не намного более нервно, чем обычно. Народ, конечно, напряжен, но напряжен по-рабочему, без лишней паники. Голоса несколько повышены, но истерики в них не слышно. Вон и Демыч из угла улы-бается и кивает на большой экран — все в порядке, мол.

Демыч всегда улыбается, такой уж он. Он и тогда улыбался, когда суставчатая хватательная конечность

младшего райра протянулась в сторону кривой надписи на стене дежурки и голос из автопереводчика благожелательно поинтересо-вался:

— Это что? Понимать как?

Оба райра оказались чудовищно любопытными, но младший особенно. Все восемь его верхних конечностей постоянно указывали то на одно, то на другое, сопровождаясь неизменным:

— Это что? А это? Что?Если что-то в ответе казалось ему непонятным, украшенная

длинными шипами птичья голова склонялась к левому или правому плечу, круглый глаз на секунду затягивался мутной пленкой, и тут же следовало уточнение:

— Понимать как?И приходилось повторять все сначала — но уже другими слова-

ми, стараясь говорить медленно и четко.Может быть, и остальные наблюдатели оказались такими же

приставучими занудами, этого Ким не знал, поскольку ему достался именно младший райр, полностью поглотив все внимание. Его имя Ким даже не попытался запомнить, звучало оно в неразличимом для человеческого уха диапазоне, а из перевода понятным оказалось лишь одно слово — «младший». Ким его так для себя и окрестил «младший райр».

И объяснял, стараясь не выдавливать слова сквозь зубы, что да, они сейчас проезжают мимо памятника темным векам. Тогда на этом месте находилась резервация для джи, времена были трудные, к джи относились плохо, считали вампирами, высасывающими из людей жизненную силу, и потому содержали в специальных заве-дениях (видите, мы не скрываем!). Да так и понимать — джи тогда были совершенно бесправны, не то что сейчас, их могли купить, про-


181

дать, держать дома или выгнать на улицу, если поведение джи чем-то не устраивало хозяина. Как кошек… Кошка — это зверек такой. Домашний, многие любят. Нет, не разумный. А джи — разумные, мы это признали уже давно, но тогда были темные века, совершалось много ошибок. Сейчас все совсем не так, вот, посмотрите, мы как раз выезжаем на границу их города… Это птица. Нет, она не разумна, просто летает. Это граница с городом джи, разделение пока еще су-ществует, но оно далеко не такое жесткое, как было раньше… Да, это они, видите, они совершенно спокойно ходят и по нашей части города, в темные века подобное было бы невозможно, а сейчас… Это дерево. Ну, дерево, растение такое… Это мячик. Игрушка. Это на-мазхолл, там на рассвете люди собираются, вам потом эфенди лучше объяснит… Это степь. Трава. Нет, она не разумная, просто растет. Это завод, он далеко и почти весь под землей, поэтому и кажется таким маленьким, там топливо делают для наших ракушек. Это? О, а это мы уже приехали! Это цветы, ими гостей встречают, обычай такой…

Они уже выгружались из доставившего их с дельфийского за-пуска спецавтобуса, и Ким был так рад окончанию все нервы вымо-тавшей экскурсии, что не сразу понял, почему вдруг так побледнел обернувшийся к нему Король Лев. Король смотрел куда-то мимо Кима, чуть выше его плеча, и глаза Короля потихоньку становились круглыми

— Это что? — благожелательно спросил младший райр. — По-нимать как?

И ткнул суставчатым двупальцем туда, куда смотрел Король.Вот тогда-то Ким и обернулся, ничего еще не понимая. И обмер,

увидав на стене будочки дежурного эту кривую надпись.«Запердолим джи!»

Это был конец. Можно хоть до посинения доказывать, что люди стали другими, что времена дискриминации и рабства в прошлом, но одна эта сделанная каким-то уродом надпись перечеркивала все доказательства. И мысли сразу понеслись куда-то в сторону — Ким отчетливо понял, почему надпись не заметили ранее. При закрытых створках стена дежурки почти вплотную прилегала к воротам, оста-валась щель сантиметров десять, а обе створки целиком открывают редко, лишь по таким вот торжественным случаям, обычно одной

182


лишь левой пользуются, и дежурка остается под прикрытием, она же справа расположена…

Это конец…— Это наш слоган. Правда, хорошо получилось?Ким обернулся неловко — ноги были словно чужие. Демыч стоял и улыбался, спокойно так, как ни в чем не быва-

ло. Посматривал то на любопытных наблюдателей, то на надпись и выглядел при этом таким довольным, словно это он сам ее сделал и теперь любуется произведенным впечатлением.

— Понимать как? Что есть слоган?— Девиз нашего Проекта. Джи — это сокращение от их само-

названия. А запердолим… это такое сленговое, труднопереводимое… ближайшие аналоги одного из значений — закинем, забросим, вы-толкнем.

Райр по-птичьи склонил шипастую голову, словно прислушива-ясь. Уточнил:

— Есть другие?— Конечно! — Демыч улыбался по-прежнему, глядя на райра

честными глазами. — Доставим, так сказать, всеобщее удовольствие.Самое главное, что он ведь не соврал — ложь райры чувствуют.

И очень не любят…

Сейчас один из райров восседал в огромном кресле у самой сте-ны и бдил, поворачивая голову на тонкой шейке то влево, то вправо. Больше Чужих в ЦУПе не было — оба дзелка взирали с орбиты, йо и второй райр дежурили на посадочной площадке, а где обретались прочие, Ким не знал, да не очень-то и стремился узнать. Ему и одного райра вполне хватало.

— Красиво, правда?Али смотрел на большой экран, где упакованная в неуклю-

жий серебристый скафандр фигура неторопливо выдавливала себя из овального люка на черный бархат открытого космоса. Модуль, освобожденный от носителей и несколько скрученный по спирали, действительно напоминал морскую раковину. Да и шарообразная фигура в отливающем перламутром скафандре вызывала отчетли-вые и однозначные ассоциации, так что назвавших ее Жемчужиной можно понять. Свои-то аутентичные имена у джи вообще кош-


183

марны — эту, например, Лапусиком звали. Конечно же, нельзя было допустить, чтобы в историю она вошла под таким именем, первый космонавт-джи — и вдруг Лапусик! Когда стало понятно, что она опережает всех из своей группы на порядок, — имя поменяли. Зад-ним числом оформили новые документы, и теперь она везде прохо-дила как Жемчужина. Слишком помпезное имя, кто спорит, но джи вроде бы не возражали, а Лапусик-то и вообще ни в какие ворота…

Серебристая фигура меж тем разогнулась, слегка от толкнулась от борта модуля и поплыла к выносной консоли с распылителями. За ней тянулись пуповины тросов и кабелей, Ким отметил, что их коли-чество тоже удвоено. Ну да, конечно, мы за безопасную показуху.

Жемчужина достигла консоли и остановила движение, ловко использовав ранцевый выхлоп. Умница, девочка. Теперь закрепить-ся, вот так, правильно, двойная крепежка для гарантии. А теперь до-стаем ключик и снимаем крышечку…

Ким внезапно поймал себя на том, что проговаривает ее дей-ствия чуть ли не вслух, представил, как выглядит в круглых выпу-ченных глазах все подмечающего райра, и смутился. Краем глаза он продолжал следить за действиями на экране, но старался больше так не увлекаться. Тем более что пока там все шло по плану — Жемчу-жина сняла защитную крышку и установила на ее место трафарет, после чего закрепила его, используя все инструменты по очереди. Тоже своего рода показуха, конечно, все можно сделать одной ку-валдой, но мы же не дикари…

Крепеж возвращен и проверен, все инструменты рассованы по надлежащим кармашкам скафандра, клапаны защелкнуты. Фигура неловко поворачивается лицевой пластиной к камере, делает от-машку левой рукой и начинает потихоньку подтягивать себя обрат-но к люку.

Ким судорожно вздохнул. Стрельнул настороженным взглядом по лицам коллег — заметил ли кто еще? Все смотрели на экран в прежнем напряжении, но при этом ни возмущения, ни оторопи, ни даже простого удивления не выражал никто. Демыч скалился из своего угла, рядом сопел Али, раздувал ноздри, но молчал.

Может быть, показалось?..Показалось или нет?..Фигура уже до пояса скрылась в люке — по старинке, ногами

вперед — ей ведь модуль специально выбрали старый, проверенный,

184


по-другому влезть в него и не получится, зато никаких неожиданно-стей. Вот она погрузилась по грудь, над поверхностью модуля видны только руки и шлем, вот левая рука взмывает в прощальном салюте и фигура проваливается в люк полностью, вот на место встает за-слонка…

Не показалось.Перчатки у скафандра высшей защиты толстые, неудобные,

пальцы раздуты и сгибаются плохо. Но при прощальном взмахе было отчетливо видно, что на махавшей руке до конца распрямлен лишь один палец — средний, а остальные слегка поджаты в древнем и совершенно недвусмысленном жесте.

Ким быстро огляделся.Похоже, заметили далеко не все — лишь сверкал глазами по-

красневший юнец из аналитиков, почему-то восприняв непри-личный жест как персонально к нему обращенный, да хмурился и жевал губы замолкший на полуслове Король. Остальные увлеченно занимались своими делами — бубнили в микрофоны, выясняли что-то, щелкали тумблерами и на большой экран если и поглядывали, то лишь со вполне объяснимым любопытством. А вот Король смотрел уже настороженно.

Али вдруг хихикнул.— Молодец девчонка! Не теряется. Была бы из наших — эх, я бы

ее по возвращении…Он, похоже, успокоился окончательно и ноздри больше не раз-

дувал.Вот и правильно.Ничего особо страшного не случилось. Ну, пошутила девочка.

Грубо пошутила, кто спорит. Но поставь себя на ее место — небось еще и не так пошутить захочется! Ничего фатального, просто выра-зила свое о вас мнение, вот и все. Райр наверняка ничего не понял — до большинства землян не дошло, куда уж этой слоноптичке! Сидит вон в своем кресле, поглядывает благосклонно, шипами кивает да клювом пощелкивает.

Осталось меньше сорока минут. Сейчас будет показательное распыление, потом ориентация и посадка. Хотелось курить, но Ким решил еще немного понаблюдать, как разворачивается модуль, вы-


185

тягивая раздвижную консоль с раструбами, — над солнечной сторо-ной это выглядело красиво, словно у ракушки вдруг вырастало вее-рообразное крыло.

Вообще-то это тоже было никому особо не нужной показухой. Проект освещения ночной стороны планеты при помощи искус-ственно созданных в верхних слоях атмосферы серебристых облаков отвергли как экономически невыгодный давно и новые модули не оснащали больше дополнительными баками и консолями распыли-телей. Уже лет десять как не оснащали. Но этот модуль был как раз тех времен, когда носились с созданием облачного зеркала и пре-вращением ночи в день. Вот и решили воспользоваться, тем более что зрелище это эффектное, пусть наблюдатели полюбуются. Киму тоже захотелось полюбоваться, и потому видел он все — как дрогнул модуль, когда из раструбов распылителя ударили серебристые струи, а с противоположной стороны заработал компенсаторный движок, удерживая задергавшуюся ракушку на месте. Как схватился за серд-це бледный до синевы Король, прислонился к стене и начал вдруг сползать по ней, как к нему кинулся медик и почему-то ребята из охраны, а молоденький аналитик все кричал что-то непонятное и рвал на себе волосы, пока Ашот не залепил ему пощечину…

Ким не помнил, чья это была идея, устроить на этот раз не про-сто показательное создание никому ненужного, но красивого облач-ного зеркала, а еще и прогнуться перед Чужими, распылив реагент не просто округлыми полубесформенными блямбами, как это рань-ше делалось, а структурированно, через специальный трафарет. Что-бы воссияло над всей планетой воззвание Федерации, их основное требование: «Открытый космос для всех».

Трафарет был изготовлен нарочито перекошенным — аналити-ки рассчитали, что именно при такой форме начальных струй до-стигшие верхних слоев атмосферы буквы будут выглядеть с земли наиболее ровными и правильными.

«Открытый космос для всех» — лишнее подтверждение толе-рантности землян и их готовности к сотрудничеству. Четыре слова должны были читаться практически на всех широтах северного по-лушария и светить несколько ночей, пока окончательно не рассе-ются.

Но сейчас слов было два — их отчетливое изображение явствен-но проступало на фоне ночной стороны планеты, перевернутое,

186


правда, и под не слишком удобным углом видимое здесь, на орбите, но наверняка очень хорошо различимое с поверхности Земли. Слов было два, и второе — намного короче первого, словно состояло оно всего из двух или трех букв…

Хочешь рассмешить Аллаха…

— Ну почему ты сразу предполагаешь самое худшее — может, просто жест доброй воли. Они же не могли не видеть… ну вот и по-шутили. Они пошутили — мы посмеялись, делов-то… Смех — пер-вый шаг к пониманию…

Али стоит рядом, голос у него несчастный. Он и сам-то не очень верит тому, что говорит, но ему нравилась Жемчужина, и смириться с ее предательством непросто. А кому, скажите, она не нравилась, эта подлая джи по имени Лапусик?

— Как она смогла протащить? — шипит Ким сквозь зубы, креп-ко стискивая перила пальцами. Если сжимать очень сильно — руки почти не дрожат. Резь в желудке постепенно отпускает, давно пора, Ким только что высосал двухдневный запас анестезирующего геля. — Как она смогла протащить трафарет, ее же обыскивали? Она же по-следний месяц была в карантине, никаких контактов и постоянное наблюдение!

Али сопит виновато, словно это именно из-за его недосмотра подлая джи сумела так ловко плюнуть с орбиты всем землянам в лицо.

— Понимаешь, Кимри, там такое дело… внутренняя обслуга ка-рантина для этой группы… она ведь целиком из джи состоит. И до-сматривали ее они же…

Вот оно как, значит. Не просто безумная одиночка. Заговор.Зачем?! Им что, космос совсем не нужен? Ну ладно, может быть,

и не нужен, пусть, но пакостить-то зачем?!Желудок опять скручивает, но на этот раз не так сильно, и вну-

тренности больше не пытаются выбраться наружу — гель начал дей-ствовать. Приступ удается переждать, просто глубоко дыша.

Глупо задавать вопросы — они джи. И этим все сказано. Их ло-гику не понять ни одному нормальному человеку, а если кто вдруг попытается — перестанет быть нормальным.


187

— Да не переживай ты так, Кимри! Наблюдателям все объясни-ли. Они поверили, что мы тут не при делах, просто джи пошутили, и все. Внизу столы накрыли уже, пошли! Скоро трансляцию начнут…

На противоположной стене ангара техники действительно уже почти закончили разворачивать экран и теперь настраивали звук и угол поворота, чтобы голограмму было одинаково хорошо видно со всех точек ангара, превращенного в банкетный зал. Скоро начнет-ся трансляция всенародного праздника, а потом сверху доставят эту дрянь, народную героиню, первую джи, побывавшую в космосе не в качестве пассажира. И надо будет ей улыбаться, и праздновать, и делать вид, что рад, — и при этом ни на секунду не забывать, что из-за ее паскудной выходки ничего еще не решено. И неизвестно, имел ли этот ее подвиг хоть какое-то значение — или из-за ее дурацкой проделки землян так и не примут в Федерацию Свободных Миров? А значит, не будет никакого дальнего космоса, открытого для всех, кроме ксенофобов…

— Я лучше здесь постою.— Ну как хочешь! Держи вот тогда, че ты тут всухомятку своей

бурдой давишься! — буркнул Али напоследок, ставя к ногам Кима булькнувший пакет. И быстро потопал к выходу с галереи.

В пакете обнаружилась куча бананов и две банки пива. Закус-ка, конечно, специфическая, но Али есть Али. Ким достал банку с перечеркнутой виноградной гроздью на этикетке и пропечатанной мелкой вязью сурой из Корана. Сура была какая-то смутная — об уважении.

Вообще-то алкоголь законом вроде как был запрещен, и эфенди не уставал напоминать об этом при каждом удобном и неудобном случае, но тут имелось целых четыре но.

Во-первых, перебродившего виноградного сока в пиве не со-держалось, что подтверждала этикетка, пророк же, если дословно цитировать, запрещал к употреблению именно его. Во-вторых, все, что происходит под землей, по определению скрыто от взора Аллаха, потому и курильни с запретным в подвалах располагаются, а трудно найти подвал более глубокий, чем их бункер. В-третьих, воинам и путешественникам всегда полагались послабления, и по части нама-зов, и по всем прочим частям. Ну и, в-четвертых, как любит повто-рять Али, — Аллах не фраер!

188



189

Ким вскрыл банку, но пить не стал — не хотелось, да и желу-док все еще ныл. Просто ему нравился запах пива. Хлопнула дверь, и по галерее снова забухали тяжелые шаги — похоже, Али не выдер-жал долгой разлуки с бананами и решил вернуться. Техники как раз включили экран — сначала он был полупрозрачный и шел радужны-ми полосами, но постепенно настроился, картинка прояснилась и стала четкой. Показывали центральную площадь Шахри, золоченую арку Ворот Славы и зеленую ковровую дорожку, по которой пред-стояло пройти сегодняшней героине. Толпа волновалась за оцепле-нием и сдержанно гудела; сначала Ким принял ее гул за гудение ап-паратуры, но тут же опомнился — чтобы здесь кто-нибудь позволил экрану настолько разладиться?

Первая всепланетная трансляция в реальном времени, между прочим. Надо бы радоваться. И с Королем вроде все обошлось, ме-дики приступ купировали и говорят, что до инфаркта дело не дошло, а им можно верить, ребята правильные, зря врать не станут.

Радости не было.Скрипнули перила рядом — Али опять навалился на них всей

своей тушей. Повздыхал, посопел, переступая с ноги на ногу. На-верняка не мог понять Кимовой нерешительности — держит бан-ку в руке, но не пьет. Сам Али никогда такой нерешительностью не страдал. Усмехнувшись, Ким развернулся и протянул ему вскрытую банку.

Он хотел сказать что-нибудь веселое, какую-нибудь старую шутку — Али их обожает, просто сам не свой до бородатых анекдо-тов, — но слова застряли в горле, а рука замерла, не довершив движе-ния, — Али на галерее не было. А рядом с Кимом, опираясь всей сло-новьей массой на жалобно поскрипывающие перила, сопя, вздыхая и перетаптываясь, стоял райр.

Ким замер с вытянутой рукой. Он никак не мог вспомнить, можно ли предлагать райрам что-либо — или это является смертель-ным оскорблением.

Райр повернул голову набок, разглядывая одним выпуклым гла-зом протянутую ему банку, другим самого Кима. Щелкнул клювом.

— Алкоголь, — донеслось из висящей у основания шеи коробоч-ки универсального переводчика. — Запрет. Символ дружественно-сти. Легкий алкоголь — легкий запрет. Мужчины совершают запрет-ное действие совместно — и становятся друзьями. Я не пью алкоголь,

190


и я не мужчина в вашем понимании этого слова, но символика мне понятна. И принята с уважением.

Или это был не тот райр, что доводил Кима всю дорогу от дель-фийского космодрома однотипными вопросами, — или за прошед-шие два дня он умудрился существенно расширить понятийно-языковую базу своего переводчика.

Или же тогда он просто притворялся…Зачем?..У Кима зашумело в ушах. Райр смотрел с интересом, поворачи-

вая голову то вправо, то влево. Снова пощелкал клювом.— Волнения излишни, два образумленных вида говорят сами за

себя. Нам просто было заинтересованно. Интрига. Зачем? Обычно молодой разум не терпит конкурентов даже в соседних мирах, а тут… Четыре разумных вида на одной планете. Вам не тесно?

— Не знаю… — Ким осторожно поставил банку на перила. — Я не специалист. Вы бы лучше кого из учителей спросили, я же про-сто пилот-испытатель, меня в учителя временно…

— Вы продолжаете волноваться. Почему? Информация была ис-кажена? Воспринята неправильно? Говорю снова — решение при-нято. Вас можно поздравить. Всех вас — людей, дельфов, шимпов и джи. Вы приняты. Скоро об этом объявят официально.

Восторженный рев толпы на площади перекрыл последние сло-ва райра — показался заваленный цветами спецавтобус. Он медлен-но полз по краю трассы вдоль волнующегося человеческого моря, а с ближайших домов на него продолжал сыпаться цветочный дождь. Ким вцепился в перила — ноги держали плохо. И понял, что улыба-ется, провожая автобус взглядом.

Получилось. Значит, не зря он столько мучался со своею группой, и, даже не-

смотря на выходку этой дуры, все получилось…— Вы не любите джи, — сказал райр, глядя на Кима левым гла-

зом, и это был не вопрос, а утверждение. — Не любите, но учите. По-могаете. Признаете равными. Поговариваете о возвращении сим-биоза. Почему? Уничтожить проще.

— Не люблю, — подтвердил Ким легко и радостно. — Но они же не виноваты, что не люди. А возобновление симбиоза — это навряд ли, это политики что-то там совсем намудрили. Мы слишком раз-ные.


191

— Вы их боитесь. — На этот раз прозвучало почти вопросом. Киму стало смешно.

— Ага!.. Боюсь. Ну и что?Какое-то время они молчали, только райр пощелкивал клювом

что-то непереводимое и разглядывал человека по очереди то левым, то правым глазом. Автобус медленно тащился сквозь цветочный дождь, люди кричали что-то восторженное.

— Возможно, в этом все дело. — Райр щелкнул клювом как-то особенно решительно. — В разрыве симбиоза. Родительское чувство. Новый разум, разум ребенок… Продолжатель. Я понимаю.

Внизу кто-то пытался произнести речь, но его перебивали взры-вами хохота.

— У меня есть реализованный несовершеннолетний потомок, — сказал райр, помолчав. — И еще трое вероятных. А у вас есть дети?

— Двое.— Кто за ними следит, пока вы учите джи?— Брат. У него нет своих, вот и приглядывает за племянниками.— Разумно устроено. Мой у побочных родителей. Тоже ра-

зумно.Автобус все полз вдоль площади со скоростью ленивой улитки.

И словно бы даже не приближался к зеленой ковровой дорожке.— У нас были сомнения, — сказал вдруг райр. — Серьезные со-

мнения. Два образумленных вида — это, конечно, важно, но джи… И еще этот слоган. Ваш коллега был с нами не до конца откровенен. Это понятно и объяснимо. Дело не в этом. И даже не в глаголе, хотя он тоже может иметь негативный и уничижительный смысл. Дело в определении. Оно не от самоназвания изначально произошло. От ругательства. Джеляб. Было у вас когда-то такое ругательство. Очень грязное. Так ваши предки называли предков тех, кого вы сейчас зо-вете джи. Не знали? Вы молодой, могли и не знать. Но мы — наблю-датели, и мы не могли не проверить все. Не подготовиться. К тому же вы слишком близки. Почти едины. И такой негатив… Вам знако-мо понятие шизофрении?

Райр снова защелкал клювом, и Ким вдруг понял, что Чужой так смеется.

— Космос открыт для всех, да. Но не для тех, кто хочет его лишь для себя. Очень неприятно. Детская болезнь, да. Детям надо сидеть на своих планетах, пока не станут взрослыми. Космос не для детей.

192


Два образумленных вида, конечно, но ведь и дети могут завести де-тей, так и не став взрослыми. У нас были сомнения. Серьезные со-мнения. Этот ваш девиз оскорбителен для джи. Нетолерантен. И то, что вы пытались говорить с нами на нашем языке, присвоив наши слова… Детям свойственно повторять чужие слова, не имея соб-ственных. Мы сомневались, да. Но мы ошиблись. То, что случилось сегодня, развеяло все сомнения.

Райр долго щелкал клювом и покачивал головой. Потом резко уронил ее вниз, прогнув шею, и снова вздернул в обычное положе-ние.

— Вынужден принести извинения. — Голос переводчика не из-менился. — Я более других был убежден в скрытой оскорбительно-сти вашего девиза. Более других настаивал на дополнительной от-срочке и анализе. Я был не прав. Если сами джи не находят в этом ничего оскорбительного и готовы принять просто как шутку — то как я могу настаивать на обратном? Это было бы глупо… Как у вас говорят — «пытаться быть правоверней Аллаха и Магомета, пророка его».

И он снова защелкал клювом.Ким смотрел на экран — ведь надо же было куда-то смотреть.

Автобус дополз-таки до зеленой дорожки. Распахнулись дверцы, наружу высыпала охрана, торопливо разбежалась и застыла вдоль кромки ковра. Грянули первые такты гимна.

И, наконец, неловко путаясь в сразу же подхваченной ветром парандже, навстречу восторженному реву толпы и нацеленным объ-ективам из автобуса спустилась она — сегодняшняя героиня. Пере-именованная в Жемчужину джи по имени Лапусик.

Женщина — как они сами себя называют…

220

Алексей Толкачев

Мотылек

За две с половиной тысячи лет до описываемых событий на острове Иос слепой бородатый поэт сочинил такие строки:

Царь Одиссей, многохитростный муж, Лаэртид благородный,Был он на выдумки мудр, плодовит на затеи изрядно,В умных советах никто с ним не мог наряду быть поставленНи из людей земнородных, судьбою гонимых,Ни из богов олимпийских, владык беспредельного неба.Был у него, не иначе, другой покровитель, что редкоС неба, звездами обильного, сходит, к земле обращаясь,И, открывая избраннику благословенному хитростей много,Вновь исчезает во тьме, во пределах тумана и тлена.

* * *

Кул-Дун переносил высокую температуру нормально, однако и удовольствия от нее не получал. Поэтому, если планета имела ат-мосферу, Кул-Дун, чтобы не гореть в ее слоях, предпочитал совер-шать посадку на малой скорости. При этом он выпускал крылья и трансформировал свой корпус так, чтобы по возможности не сильно отличаться внешним видом от местных транспортных средств. На планете Ноид таковыми были бронированные амфибии. Приняв форму длинной крылатой тортиллы, Кул-Дун мягко опустился на все шесть лап прямо перед гигантским зеленым деревом.

Это был портал в Юк-хом-о'Риу — так на местном языке назы-валась эта уникальная зона. Уникальная даже по меркам Кул-Дуна, побывавшего на многих планетах и повидавшего самые разные миры. В Юк-хом-о'Риу наравне с физическими законами действо-вали фокусы виртуального киберпространства. А кроме того, здесь

Алексей Толкачев. Мотылек

221

имела реальную силу магия, и не виртуальная, а самая настоящая, природная, существовавшая в этих землях испокон веку.

В Юк-хом-о'Риу были рады далеко не всякому гостю. Прорвать-ся же сюда силой мало кому удавалось — входные цепи содержали защитный код высочайшего уровня. Местные технари работали на стыке кибернетики и магии. У Кул-Дуна были в Юк-хом-о'Риу дру-зья, но были и те, кто предпочел бы никогда не пускать его сюда. Оставалось надеяться, что власть Царя Грозного не распространи-лась еще на всю зону.

Кул-Дун включил режим визуализации виртуальных образов и сразу увидел входной код, с которым ему предстояло сейчас пооб-щаться, — он отображался в виде красного огонька, бегающего туда-сюда по гирлянде из золотых звеньев. Кул-Дун приблизился. Огонек замер на месте, и прозвучал вопрос:

— Кто ты и что тебе надо?— Я Кул-Дун. Меня здесь знают. Хочу войти.— Кул-Дун, — ответил код. — Космический странник, перенос-

чик идей. Войдешь, если докажешь, что ты — это ты. Готов отвечать на контрольные вопросы?

— Готов.— Вопрос первый. Что это за песня?Огонек сместился по гирлянде вправо, и зазвучал заунывный на-

пев:

— В первый раз я в сраженье мальчишкой попал,Содрогаюсь, о том вспоминая.В узком темном тоннеле противник напал.Но со мною крысиная стая...

— Осская баллада. Из фольклора воинов лабиринта, заводчиков охотничьих крыс.

— Правильно. Вопрос второй. Что это за текст?Огонек кода двинулся влево.— Строя себе укрытие, три брата по-разному отнеслись к

выбору материала. Первый брат построил стены из летних вос-поминаний. Второй брат — из решительных отказов. Третий же возвел крепость из полной бессмысленности. Но вот пришел Реаль-ный Зверь. Он дунул ветром реальности — и разлетелись летние

222


воспоминания, и не устояли решительные отказы. Только полная бессмысленность не рухнула под ветром реальности. И, будучи спасенными в стенах этой бессмысленности, три брата запели: «Нам не страшен этот мир, этот мир, этот мир!»

— Это сказка монахов с философской луны Иглад.— Похоже, ты действительно Кул-Дун, — сказал код. — Тогда да-

вай по-серьезному. Подключайся по железу. Предупреждаю сразу: оружие и софт без специального разрешения не пропущу.

— Что я, впервые у вас, что ли? — ответил Кул-Дун, вставляя па-лец в гнездо разъема на стволе дерева. — Правила знаю. Я налегке пришел.

Прогнав тестовые программы, код счел результат удовлетвори-тельным.

— Проходи! — сказал он, и в зеленом стволе возникло дупло, как раз такого размера, чтобы Кул-Дун в своем нынешнем облике ше-стилапой тортиллы мог в него забраться.

Юк-хом-о'Риу встретило Кул-Дуна тенистой прохладой, шоро-хом высоких трав и многоголосьем лесных обитателей. По дорожкам и тропинкам туда-сюда сновали представители местной фауны: реп-тилоиды, тортиллы, серпенты — всех видов и мастей. И трудно было понять, кто из них живое существо из плоти и крови, кто демон, а кто кибер-виртуал. Жизнь кипела: кто-то кого-то ел, кто-то с кем-то спаривался, кто-то за кем-то гнался (вероятно, чтобы спариться, а потом съесть). Свысока на все это копошение равнодушно взирали ленивые мимоходы. Эти гигантские ящеры были вегетарианцами, поэтому ни на кого не охотились и сами, в силу своих размеров, ни-кого не боялись. Аккуратно раздвигая стволы вековых деревьев, они проходили мимо всех этих мелких хищников, стараясь ни на кого не наступить. За что и получили свое название — мимоходы.

Кор ждал Кул-Дуна в обычном месте — на берегу большого озера.

— Привет, Кор! Рад тебя видеть.— А уж я как рад! Ну что, бродяга, как дела?— Как обычно. Летаю, где придется. Сегодня здесь, завтра там.

Космос большой. Как набреду на веселое местечко — иду на по-садку.

— А здесь у нас, значит, веселое местечко? — усмехнулся Кор.— А что. Здесь красиво.


223

— Да уж, и не говори! Вон какие красавицы у нас тут на дере-вьях.

Из густых ветвей поблизости свешивался раздвоенный хвост, покрытый блестящей чешуей.

— Я смотрю, ты не очень-то весел. Предположу, что полити-ческая обстановка в зоне далека от благополучной?

— И продолжает удаляться. Царь Грозный вообще страх поте-рял. Ладно, раньше он там у себя внутри чудил. Так теперь уже и на других полез. Туда, к востоку, — Кор махнул рукой в сторону проти-воположного берега озера, на котором возвышались зубчатые стены крепости Грозного. — В прошлом году оттяпал себе Дикие Деревни и Хакерский Городок. При этом заявляет, подлец, что устроит во всем Юк-хом-о'Риу новую счастливую жизнь. Сначала у себя в домене все с ног на голову поставил. Издал указ о том, чтобы все хозяйство бу-дет строиться по единому доменному плану. Портной ты — должен шить то и в таком количестве, как тебе скажут. А продавать — не твоя забота. Товар у тебя заберут и гроши какие-то заплатят. Потом он в доменных лавках продаваться будет, уже другими людьми. А у тех тоже деньги вырученные потом забирают — и в казну. Програм-мист — будешь писать те программы, какие тебе скажут...

— Кто скажет?— А государевы люди. По каждому направлению министерство

учредил: земельное, ловчее, софтописчее, тортиллье, стольничее, чаш-ничее... Молодежь всю поголовно в дружину на время забирает. Чтоб каждый солдатом стал. А кто не хочет — того под арест. Ты себе мо-жешь такое представить? Отродясь у нас тут ни в одном домене та-ких порядков не было! Юк-хом-о'Риу всегда было свободной зоной. Небезопасной, да, но свободной...

— Стало быть, новые идеи общественного устройства несет вам Царь Грозный... Интересно, где он их нахватался? Неужто сам при-думал?

— Да их, магов, разве поймешь! Может, и сам. Но, вообще, гово-рят, книгу ему откуда-то издалека привезли, там он и вычитал, как можно всю жизнь человеческую наизнанку вывернуть. Не ты ли ему эту книгу привез, часом? — прищурился Кор, — Новые идеи — это ведь по твоей части.

— Ты же знаешь, я с ним не дружу. Да и книг с собой не таскаю. Мне это незачем. Все, что в книге написано, я и так сразу воспри-

224


нимаю, мне для этого даже прикасаться к ней не надо. В себе всю информацию и ношу.

— Интересно, в себе — это у тебя где?— Да ты все равно не поймешь.— Ну и ладно. В общем, насчет Царя Грозного вывод ясен — нам

его ликвидировать надо.— А не внутреннее ли это дело их домена? Их царь, пусть сами и

определяются, что с ним делать.— Рыцари рода Олевичей, — гордо вскинул подбородок Кор, —

во все времена считали своим долгом наказывать зло. Невзирая на то в каком домене оно творится. И вообще. Дело было внутреннее, пока он на соседние земли не полез. А народу тамошнему совладать с ним непросто. Он же маг все-таки.

— А ты, значит, можешь?— Есть у него уязвимое место. Дружина сильная, сам он маг, а

вот по части техники у них там слабо. А у нас как раз очень даже неплохо. Если бы к нему в замок наших боевых роботов запустить, он бы не устоял. Люди против роботов не воины, а магическая энер-гия — она тоже не бесконечна. Штук тридцати роботов хватило бы, я думаю. Я бы их повел, а больше никого из людей и брать бы не стал, чтоб не рисковать зря. Справились бы в таком составе... Да только вот как к нему в крепость попасть? Штурмом ее не возьмешь, не-приступная она.

— А что, — спросил Кул-Дун, задумчиво глядя на озеро, — робо-ты ваши от воды не портятся?

— Нет. Могут хоть полностью в воду погрузиться.— Ага. А ты сам можешь под водой какое-то время пробыть?— Без проблем. Аква-костюм есть с системой дыхания. Ты нам

что, хочешь предложить по дну озера к его крепости пройти? Какой смысл? К стенам мы и вокруг озера подъехать можем. Толку-то? Во-рота все равно закрыты.

— Нет, я другое предлагаю. Есть одна идея, с Земли.— Что это?— Планета в Солнечной системе. Бываю там иногда. Там один

поэт написал о том, как армия осаждала крепость. Штурмом взять не могли. И тогда они придумали хитрость. Сказали, что хотят за-ключить мир и в знак дружбы дарят защитникам крепости пода-рок — большую деревянную фигуру коня.


225

— Кого?— Кони — это там звери такие, на которых все ездят. Как вы на

тортиллах.— Небось на той планете и ты выглядишь как конь с крыль-

ями?— Ты догадлив. Так вот, сделали большого деревянного коня.

Оставили у стен крепости. Осажденные этого коня втащили к себе в город. А конь был внутри пустой, и в нем отряд воинов сидел. Ночью они вылезли, перебили стражу и открыли ворота крепости.

— Забавная история.— Я думаю, и вы можете аналогичным образом позабавиться.

Построите плавучую модель мимохода в натуральную величину. Тридцать роботов в мимоходе поместятся?

— Если он пустой внутри? Поместятся, пожалуй.— Ты пошлешь Царю Грозному сообщение, что предлагаешь

мир и отправляешь ему подарок через озеро. У мимохода должно быть какое-то минимальное автоматическое управление, чтобы он сам озеро переплыл и на тот берег вылез. А в мимоходе будешь си-деть ты со своими тридцатью роботами.

— Да стража Грозного первым делом проверит, нет ли у этой штуки чего-нибудь внутри! Не знаю, как в твоей Солнечной системе, а тут люди не дураки.

— Естественно, заглянут. А внутри никого не будет. Потому что неподалеку от того берега ты откроешь люк в брюхе мимохода и ваш десант уйдет под воду. Пустой мимоход уплывет, а вы подой-дете по дну к самому берегу и будете ждать. Ну а дальше ясно — им, чтобы этого мимохода к себе в город провести, надо будет большие ворота открыть. Как они ворота откроют, вы из воды выбегаете — и в крепость.

— Нет! — Кор хлопнул себя по колену. — На самом деле, будет не так! Будет еще лучше! Они мимохода к себе в город не возьмут, пока не убедятся, что в нем не содержится никаких угроз. Сначала проверят, нет ли чего-нибудь внутри, типа солдат или взрывчатки. Потом просканируют на предмет вредоносного софта. Но есть же еще магия! Вдруг это артефакт какой-нибудь опасный? Значит, этот подарок должен будет еще маг посмотреть. А маг у них там толь-ко один — Царь Грозный! Какие другие раньше были — он от всех постепенно избавился, потому что соперников боится. Значит, сам

226


Царь Грозный рано или поздно к нашему мимоходу подойдет. Вот тут-то мы из воды выйдем, стражу нейтрализуем, Грозного схватим, погрузим в этот же самый мимоход и вернемся на наш берег! Дру-жище, ты гений!

— Гений — тот, кто на Земле эту хитрость с конем придумал. А я идей не придумываю. Я их только переношу.

— Спасибо тебе. За месяц, я думаю, мы такого мимохода по-строим. И тогда конец Грозному!

— Ну а у вас поживу пока, если не возражаешь. Послушаю, ка-кие тут песни поют, какие байки рассказывают.

Не прошло и месяца, как мимоход был готов. Настал день опе-рации. Все шло четко по плану: когда мимоход на автоматическом управлении достиг противоположного берега, вылез и лег на брю-хо, внутренности его были уже пусты. Подбежавшая стража Царя Грозного принялась обследовать подарок. Возились около часа и в конце концов по части железа и софта ничего вредоносного не обна-ружили. Наступила пауза. Люди Грозного ничего больше не делали, но и не расходились. И вот еще часа через полтора из крепости вы-шел сам Царь Грозный. Медленно и осторожно он подошел к ми-моходу и направил на него свой посох. И в этот момент из-под воды стали появляться боевые роботы Кора. Тридцать одинаковых злове-щих машин-убийц в блестящих хромированных корпусах. И с ними их предводитель, Кор, благородный рыцарь из рода Олевичей. Как только роботы вышли из воды, на лбах у них загорелись и забегали влево-вправо красные огоньки. Это включились активные голобен-ды — излучатели, создающие виртуальные голографические объекты. В данном случае — голографические копии тех же роботов. Страж-никам Грозного стало казаться, что роботов на берегу не тридцать, а целая сотня, причем они со всех сторон! Люди открыли беспоря-дочную пальбу. Но боевого робота довольно трудно вывести из строя при помощи обычного стрелкового оружия. К тому же две трети вы-стрелов вообще шли по ложным целям. А вот роботы расправились с воинами Царя Грозного довольно быстро. Кто решил спасать свою шкуру, те успели убежать, ну а храбрые... Пали смертью храбрых в первые же минуты боя. Царю Грозному оставалось надеяться толь-ко на свой магический посох. Сначала он ударами зеленых молний


227

сжег пару роботов, но потом, видимо, решил, что следует экономить энергию, и просто поставил вокруг себя защитный кокон. Через этот кокон подобраться к магу было невозможно, был он непроницаем и для выстрелов. Однако Кор решил, что дело практически сделано. Ведь кокон тоже надо питать магической энергией. Сейчас роботы окружат Грозного так, чтобы тот не смог никуда уйти, и рано или поздно защита его погаснет.

Но тут Царь Грозный сделал нечто совершенно неожиданное. Он топнул ногой по земле и стремительно отбежал на несколько ме-тров в сторону. А из земли, в том месте, где он топнул, стал быстро расти холм. Через несколько мгновений стало ясно, что это не холм, а гигантская человеческая голова! Когда эта голова поднялась из-под земли полностью, она повернулась к ближайшей группе роботов и сильно дунула в них из обеих ноздрей своего огромного носа. Точнее сказать, так это выглядело для Кора — будто голова дунула. На самом же деле из носа головы вышел мощный электромагнитный импульс, который в ту же секунду сжег все электронные внутренности боевых роботов. Голова сделала поворот, прицелилась, и еще одна группа ро-ботов повалилась на землю. Таким образом в считаные мгновения из строя были выведены все машины. На поле боя остались только предводители враждующих сторон — Царь Грозный и рыцарь Кор. А из открывшихся ворот крепости на боевых лизардах уже выезжа-ла кавалерия царской дружины.

Кул-Дун, который во время сражения завис в небе над бли-жайшей рощицей, поспешил на выручку. Подлетев к месту битвы, он выбросил вниз «бороду» — черную прядь кератиновых волокон. Кор подпрыгнул, ухватился за нее, и Кул-Дун взмыл в небеса, неся на «бороде» рыцаря Олевича. Через озеро — назад, в родной спаси-тельный лес.

— Вот так взяли в плен Царя Грозного... Тридцать роботов поте-ряли. Да еще и кораблик в виде мимохода подарили. Как, собствен-но, я ему и обещал.

— Ну вот, Кор, нет худа без добра! Отныне он будет знать, что тебе можно верить!

— Да... План-то был отличный. Если б не эта голова страшная. Откуда я мог знать, что она там есть!

228


— Ну, зато теперь знаешь. Это называется «разведка боем». А я вот что думаю... Слетаю-ка я опять в Солнечную систему, на Землю. Там народ знает толк в военной тактике. Они там только и делают, что воюют. Поищу какого-нибудь сочинителя, какой у них найдется сейчас получше, дам ему информацию про вашу войну. Он об этом художественное произведение напишет. А в нем, глядишь, и подки-нет идейку, как с гигантской головой можно справиться.

— Ты там с ними сделки, что ли, заключаешь? Ты ему — фактуру для произведения, а он тебе — свежие идеи?

— По сути так. А по форме — нет. С сочинителями я вообще лично не встречаюсь. Это только все дело испортило бы. Они, пони-маешь, такой народ — им, чтобы что-то интересное придумать, про-стор требуется, иллюзия свободы. Так что они меня воспринимают как всего лишь некий символ. А я с ними общаюсь телепатически, этого вполне хватает.

* * *

В городе Санкт-Петербурге в доме на набережной реки Фон-танки как-то вечером сидел за письменным столом девятнадцати-летний поэт. Перед ним лежал лист бумаги с каракулями, черниль-ными кляксами, какими-то вымаранными строчками и рисунками на полях — преимущественно дамскими профилями, неестественно вытянутыми по горизонтали.

«Новое надобно. Непременно новое! — думал поэт. — Доколе можно длить традицию: Ариосто, Вольтер, Карамзин, Хераско, Жу-ковский... Баллады, классицизм... Написать, пожалуй, в прозе? Да что-нибудь этакое, о новом! Вот ежели о вражде помещичьих семейств? Как помещичий сын лесным разбойником делается, наподобие бри-танского Робина Худа! Или и вовсе — о Емельяне Пугачеве? Нет, все не то... Глубже бы... О просвещенном современнике! Как не прием-лет он старого уклада, находя его притеснительным, и страдает от того...»

За окнами еще не стемнело, но в комнате уже горели свечи. Живописцы знают: если на картине требуется передать состояние безысходности — следует изобразить смешение света естественного со светом свечей... Молодой поэт взглянул в окно. Серое петербург-


229

ское небо, мелкий густой дождик и туман. Ни дать ни взять, второй Лондон в наших азиатских палестинах... Но что это? Ужель крыла-тый конь мелькнул в облаках?!

Поэт потряс головой, поморгал глазами. Рука потянулась за пе-ром, перо опустилось в чернильницу.

— Почему бы, впрочем, не продолжить традицию? Почему б не баллада? Почему б и не сказка даже!

Перо стало выводить на листе бумаги строки:— У Юхом-хорю... (зачеркнуто). Мухом-морю... (зачеркнуто).

Лукоморья.

У Лукоморья дуб зеленый.Златая цепь на дубе томИ днем и ночью кот ученыйВсе ходит по цепи кругом...

— Ну, это понятно, — усмехнулся Кул-Дун, расположившийся на крыше дома напротив, — Юк-хом-о'Риу ему не выговорить. За-щитный код входных цепей — этого ему тоже не понять. Пусть бу-дет кот.

А поэт, подхваченный вдохновением, уже строчил и строчил:

— ...И тридцать витязей прекрасныхНа брег из волн выходят ясных,И с ними дядька их морской...

— Многие категории он осознать не может, конечно, — думал Кул-Дун. — Но в целом воспринимает достаточно адекватно. Может, и получится добыть здесь новую идейку для Кора Олевича.

— ...Там королевич мимоходомПленяет грозного царя.Там в облаках перед народомЧерез леса, через моряКолдун несет богатыря.

— Нет, хорошо, хорошо воспринимает! — радовался Кул-Дун. — Про мимохода даже усвоил. Образ гигантской головы я ему тоже

230



231

передал, а теперь пускай-ка он дальше сам пофантазирует — как та-кую голову можно победить. Подождем, послушаем...

Кул-Дун поднял взгляд вверх. Серое петербургское небо висело низко-низко над городом, но Кул-Дун знал, что чуть-чуть выше над этой серостью — бесконечность. Неисчислимое количество миров. И в каждом из них нужны новые идеи. А новых идей во Вселенной нет — это Кул-Дун тоже знал. Просто для каждого случая лучше все-го подходит какая-то одна единственная. И иногда нужно, чтобы ее кто-то принес. Кто-то должен переносить идеи с места на место, как мотылек переносит пыльцу. Чтобы из старых идей рождалась новая жизнь.

* * *

Через 130 лет после описываемых событий, в городе Стокгольме женщина с улыбчивым лицом и печальными глазами напишет такие строки:

Снусмумрик появлялся в Долине весной, с рассказами о своих путешествиях и новыми идеями. Он наигрывал на губной гармош-ке песни, каких здесь раньше никогда не слыхали, — песни со всех концов света. А еще он был горазд рассказывать не обыкновенные, невероятные истории. Ему было что рассказать, он знал многие потайные места и был знаком со многими существами. А однажды он показал жителям Долины свой флаг.

— Он вам нравится? Смотрите: синий цвет сверху означает небо, а синий снизу — море. Черта посередине означает путь. Точка слева означает настоящее, а точка справа — будущее.

Содержание

Предисловие (от редактора и составителя) . . . . . . . 3

Свой космос . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5

Иван НаумовБабушка Мороз . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 6

Борис БогдановСлужба точного времени . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 37

Алекс де КлемешьеЦивилизация некоторых . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .44

Татьяна КигимПолет Муравья . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 65

Тимур АлиевТемные стороны Луны . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 75

Александр СальниковЛучшая работа на Земле — работа на Марсе! . . . . . . . . . . . . . . 99

Анна СмольскаяКолбаса . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 120

Иван НаумовСто одно . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .146

Михаил ЕраРозовый туман . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .156

Чужой космос . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 173

Светлана ТулинаЗапердолить джи . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .174

Татьяна КигимЧужое Вожделение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .193

Владимир ВенгловскийPiratas Vulgaris . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 204

Алексей ТолкачевМотылек . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 220

Владимир МарышевТени прошлого . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 232

Светлана ТулинаСлепой и его фишка . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 241

Светлана СоловьеваКосмос кончился . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .251

Владимир ВенгловскийКосмос над нами . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 263

Вадим СоколенкоПодарок . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 279

Константин ПимешковЮбилей . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 287

Евгений ЛобачевЛовим поэтов . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 297

Андрей СиленгинскийПервая . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .315

Интервью с авторами . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 326

ООО «Фантаверсум»141410, Московская обл., г. Химки, ул. Молодежная, д. 70

[email protected]

Кимберлит

Половинки космосаСборник фантастических рассказов

2-е издание

Редактор и составитель А. СиленгинскийКорректор Н. Витько

Иллюстрации В. СоколенкоДизайн серии А. Павленко

Литературно-художественное издание16+

Подписано в печать 16.12.2013. Формат 60х90 1/16. Объем 21 п.л.

Тираж 1000 экз.

Общероссийский классификатор продукцииОК 005-93, том 2; 953000 - книги, брошюры

Отпечатано в типографии «Книга по требованию»Москва, ул. Сущевский вал, д. 49

http://letmeprint.ru

Где и как купить бумажные книги?Где и как купить электронные книги?

Как они выглядят?

Все о книгах издательства «Фантаверсум»:

www.fantaversum.ru

Education

Половинки космоса (3 рассказа для ознакомления)