(м&̂ оттиЦ'Г0&АШАГлкмл̂ kWM H A I W Д И Л А

If „ y% 1 I , Ж И Т Е # ►M tJ&K $jtf * rrtf *

tKOtib'jKAfHHAA

Ш mwnj$I Г ОМАНЦА- £li (ОД̂ ЛЛ i UHtyAA :А mom% тыл • н ferb * ьги *Щ м пЯ

KIW КРХЬоШнмн"мьЩшсш I А | | Ц г 2М Ж т 1

ismsk же I ш̂нп&г* ик |йрОД1Щ&ГнШ;кл ьж IА л л ^fraw Фготшл \ х\У иЬ’1ШГШ ШШь , L 3 *

щчъХИ Ш Ж * $н* т *

ИСТОРИЧЕСКИЕ,

Д Ш Ш П О А О CKfM КТО I

дшиндл iS ттп$t «фш.!}А- )П <од»1'лд

г ttq p4A : |*ь Щьт% тщ . н !*г* ̂ £г%р 1Ц?АНН{/

к г *

прнтдг»гол«

ДШ Ш 1Подо?« K fk l - КТО ( K « W f^ГЛ1<!

Сканировал и создал книгу - vmakhankov

Георгий КАТЮК

РУССКИЕ- НЕ СЛАВЯНЕ______И Л И ______

ТАЙНА ОРДЕНА МОСКОВИТОВ

М оскваалгоритм

2012

УДК 930.85 ББК63.5

К 29

Катюк Г. П.К 29 Русские — не славяне, или Тайна ордена московитов / Геор­

гий Катюк. - М .: Эксмо: Алгоритм, 2012. - 368 с . : ил. - (Исто­рические сенсации).

ISBN 978-5-699-57561-9В этой книге вы столкнетесь с идеями, переворачивающими традицион­

ные представления о прошлом народов Евразии. Многие нации на заре своего существования представляли собой не народы, а интернациональные воинские ордена-сословия. Такими орденами, или товариществами, были не только русы- московиты и монгол о-татары, но и сербы, венгры, франки и пр. Именно они по­ложили начало многим современным нациям и государствам, в том числе и госу­дарству Российскому.

УДК 930.85 ББК63.5

ISBN 978-5-699-57561-9

© Катюк Г., 2012© ООО «Издательство «Алгоритм», 2012 © ООО «Издательство «Эксмо», 2012

Памяти моего друга и учителя Дмитриева Геннадия Михайловича

посвящается...

ОТ АВТОРА

Несколько слов о структуре книги. Задумывалась она как изложение моего видения происхождения монголо-та- тар и мотивов их деяний. Но по мере написания повество­вание обросло фактами, указывающими на то, что не толь­ко монголо-татары, но и многие другие народы формирова­лись и действовали по сходному принципу. Фактами этими нельзя было пренебречь. Без них рассказ о монголах ока­зался бы вырванным из исторического контекста и неубе­дительным. Но при упоминании о происхождении и судь­бах кочевых народов пришла мысль об их общих корнях, а с нею — необходимость полемики с националистически настроенной частью исследователей, утверждающих об­ратное.

Возможно, кому-то речь о роли национализма в иска­жении истории покажется нудным и не относящимся к делу ригоризмом. Однако обойтись без этого нельзя. Останутся неясными мотивы, которые привели к созданию существую­щей версии монголо-татарского ига, и повествование не бу­дет выглядеть достоверным.

Я не пытался навязывать кому бы то ни было свое ви­дение вопроса. Структура книги построена так, чтобы у чи-

5

тателя была возможность самому поучаствовать в мысли­тельном процессе. Окончательный вывод о происхождении монголов прозвучит лишь в последних главах книги. В пре­дыдущих же главах будут представлены факты и рассужде­ния, позволяющие усомниться в официальной версии. Ду­мающий читатель к концу повествования сам разберется, что к чему.

В первой главе помещен рассказ о нестыковках офици­ального монголоведения и о работах некоторых других ав­торов в этой сфере, т.е. то, что раньше называлось обзором источников. Сделано это будет в самой общей форме: про­фессионалу подробный перечень не понадобится, а любите­лю он будет просто неинтересен.

Вторая глава посвящена выявлению у монголов харак­терных особенностей, не свойственных азиатам. Будет рас­сказано об их внешнем виде, бытовых привычках, военном искусстве и религиозных предпочтениях.

В третьей главе представлено описание историческо­го фона, на котором действовали-«злодействовали» монго­лы. Речь пойдет о кочевниках вообще и о том, что на самом деле скрывается за понятием кочевничества. Вы найдете здесь рассказ о подлинном происхождении тюрков, русов, венгров, немцев, норманнов, сербов и других так называе­мых «народов».

Лишь четвертая, заключительная глава покажет истин­ное лицо монголов. В ней будут представлены доказательст­ва их отнюдь не забайкальского исхода. Монголы, наконец- то, впишутся в исторический контекст, в котором ранее вы­глядели неким недоразумением.

Хочу предостеречь от превратного понимания книги. Неправ будет тот, кто увидит в ней попытку пересмотреть основы историографии и обвинить историков в непрофес­сионализме. Основы останутся в целости и сохранности. Если что-то и будет пересмотрено, так это подход к анали­зу некоторых исторических фактов и исторического процес­са в целом. Точнее, будет предложена новая мотивация это­го процесса.

6

У автора не было стремления изображать историков «плохими парнями». Таковыми в моем понимании являются лишь псевдопатриоты, пытающиеся использовать историю в «воспитательных» целях.

Не призвана историческая наука играть воспитатель­ную роль. Лишь отыскание истины может быть ее целью.

А с воспитанием — это уж как получится.

ВСТУПЛЕНИЕ

Прекрасная вещь— любовь к Отечеству, но есть еще нечто более прекрасное — это лю­бовь к истине. Любовь к Отечеству рождает ге­роев, любовь к истине создает мудрецов, благо­детелей человечества. Любовь к родине разде­ляет народы, питает национальную ненависть и подчас одевает землю в траур; любовь к истине распространяет свет знания, создает духовные наслаждения, приближает людей к Божеству.

П.Я. Чаадаев

История не всем интересна. Тем более если она древ­няя. И дело даже не в том, что хороша такая история только на сытый желудок, чем похвастать может далеко не каждый. Главная причина — с трудом прослеживаются ее связи с со­временностью. Если Вторая мировая война в силу ее пря­мого влияния на современную политическую картину мира еще как-то может будоражить умы, то перипетиями, напри­мер, движения таборитов или восстания Желтых Повязок в Китае интересуются единицы. «Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой». И даже эти немногие излишне доверяют историческому материалу, и не пытаясь подверг­нуть его критическому анализу. А ведь они имеют дело не со свершившимися фактами, а всего лишь с их пересказом, причем сделанным далеко не всегда очевидцами и, что уж совсем редко, — добросовестными очевидцами.

Можно ли обойтись без знаний о прошлом и без про­верки этих знаний на соответствие истине? Можно, конечно. Но жизнь от этого не изменится к лучшему. Хотим мы это­го или нет, прошлое все равно заставит говорить и думать о себе. Дело в том, что ссылки на историю — элемент со­временной политической борьбы. Этнические конфликты, сепаратистские движения, территориальные претензии го­

8

сударств друг к другу — все это осуществляется под лозун­гами восстановления исторической справедливости, а, зна­чит, не обходится без привлечения исторических данных. Не зная истории, трудно рассудить, кто прав, кто виноват в том или ином случае. Да и сами эти конфликты зачастую спрово­цированы незнанием или неверным толкованием прошло­го. А в том, что история, тем более, древняя, допускает такие толкования, думаю, убеждать никого не надо. Вот и превра­щается неправильно понятый текст в реальные человече­ские жертвы.

Можно не задумываться об истоках ирландского сепа­ратизма, повстанческого движения тамилов в Шри-Ланке или спора Индии и Пакистана по поводу принадлежности штата Джамму и Кашмир. Это касается нас лишь вскользь. Но задуматься об исторической подоплеке непосредствен­но затрагивающих нас проблем не мешало бы. И не только для того, чтобы не выглядеть в глазах окружающих дилетан­том, а, главным образом, для того, чтобы не стать очеред­ным пленником ксенофобской пропаганды. Ведь именно на дилетантов она и рассчитана.

Одной из таких проблем является, как выразился А. Пуш­кин, «домашний, старый спор славян между собою». Не сек­рет, что славяне издавна не могут найти между собой об­щий язык. После развала Союза, когда нормой стала извра­щенная национальная гордость, ситуация обострилась. Это поддерживается Западом, заинтересованным в дезинтегра­ции Востока. Для того чтобы еще более рассорить славян­ские народы, оттолкнуть их от Москвы, в обиход запущена байка о злых «москалях», веками угнетавших белых и пуши­стых украинцев и белорусов. «Москали» при этом объявля­ются кем угодно, только не славянами. Одни опусы рисуют их угро-финнами по происхождению, такими же дремучими, как и леса Волго-Окского междуречья, откуда они будто бы родом, другие — чуть ли не монголо-татарами, государство которых, Московия, являлась улусом Золотой Орды. Чаще же всего они предстают в виде чудовищного симбиоза тех и Других, отравлявшего существование окрестных народов и

9

подарившего миру «немытую Россию — страну рабов, стра­ну господ», плохие дороги и дураков.

Вообще-то, байка эта не нова. Родилась она еще во вре­мена противостояния Речи Посполитой и Московского цар­ства в XVI вГ, а может и раньше. Причиной противостояния стала Украина. Именно ее жителей польские власти стали усиленно приучать к мысли о том, что к русским они ника­кого отношения не имеют, что русские им никакие не бра­тья, а абсолютно чуждый народ, дикари и варвары. Предпо­лагалось, что после такой обработки русинов, — а именно так тогда назывались украинцы, — легче будет перетянуть на свою сторону.

Но, как известно, потуги католических режиссеров не увенчались успехом. Затея эта успешно провалилась и за­кончилась разделом Польши.

Позже, уже в начале XX века, сходная ситуация возник­ла в западных областях Украины, входивших тогда в Авст- ро-Венгерскую империю. Тогда, накануне Первой мировой, понадобилось нейтрализовать возможных союзников Рос­сии внутри Австро-Венгрии, каковыми были русины Гали­ции и Буковины. Всеми правдами и неправдами последних стали отвращать от России. Навязывание чуждого названия, «украинцы» было лишь одним из приемов. Еще одним стал переход к фонетическому правописанию, призванный при­дать языку русинов уникальности. То есть слова должны были писаться так, как слышались. Так украинский язык пе­рестал быть похожим на русский1. Особо упорствующих, так называемых «москвофилов», бросали в концлагеря. Извест­ны два из них — Терезин и Талергоф, где одной из излюб­ленных пыток было подвешивание за ногу.

Но и на этот раз не сработало. Австро-Венгрия не толь­ко потеряла Украину, но и, вслед за Речью Посполитой, во­обще прекратила существование. Однако миф о «кровожад-

’ Данная политика продолжается и сейчас. Все эти «гвынтокрылы» и «автивки» призваны убедить человечество в том, что украинская «мова» не имеет ничего общего с русским языком, являясь абсолютно «само­стийной».

10

ных москалях» и их логове — мрачной «стране Моксель», стоящей среди подернутых туманом финских болот, оказал­ся более живучим. Образ этой страны — средоточия всех зол, врага всего прогрессивного человечества, исправно эксплуатируется и по сей день.

Насколько несерьезны данные представления, мож­но судить уже по аргументам, с помощью которых их обос­новывают. Например, некто Голденков приходит к мысли о том, что «москали» — это абсолютно чуждый белорусам на­род, с помощью следующих нехитрых соображений: «Пере­ехав из Томска в Минск, я, будучи еще мальчишкой, сделал одно удивительное для себя открытие: белорусские народ­ные танцы, песни, костюмы вовсе не являлись братом-близ- нецом русскому фольклору. Они походили на польские или чешские, но никак не на русские песни и костюмы, на ко­торые больше был похож концерт одной заезжей в Минск фольклорной финской группы!

Я был не на шутку заинтригован разницей в таких, каза­лось бы, близких восточнославянских культурах, как бело­русская и русская. Понимание, что это в самом деле абсолют­но не родственные культуры, пришло значительно позже»1.

Историки предпочитают отмалчиваться в этих вопро­сах, считая, что по-детски наивная аргументация не способ­на прибавить этим взглядам сторонников. Они это делают напрасно. Даже некоторые ученые попадаются на удочку ксенофобии, а о людях, далеких от науки, вообще говорить не приходится. Если мутный поток подобных «удивительных открытий» ежедневно выливать на их головы с телеэкранов и газетных полос, то это, в конце концов, сделает свое чер­ное дело.

Но живучесть образа «злого москаля» поддерживается и более серьезными аргументами. Одним из них является классическая версия истории монголо-татарских походов, созданная стараниями профессиональных историков. При-

’ Голденков М. Русь — другая история. Минск: Современная школа, 2008. С. 163—164.

11

чем держатся за нее, как ни странно, не только недруги Рос­сии, но и сами россияне. Тяжело, видимо, расстаться со сте­реотипом каменной стены, о которую разбились монголь­ские орды на пути в Европу.

Для недругов же России эта история стала настоящей на­ходкой. Включив в генеалогию россиян дальневосточных «ди­карей», они добились потрясающих результатов в пропаган­де русофобии. И действительно, классическая история дает некоторый повод к такому пониманию. Ведь русские были не только данниками монголов, но частенько выступали с ними в тесном союзе против общих врагов, что позволяет усматри­вать в этом и проявление их этнического единства.

Так ли все это? Действительно ли Московское царст­во — правопреемник Монгольской империи? Состояли ли монголы в родстве с русскими? И были ли эти монголы даль­невосточными дикарями, как о том рассказывают учебники и литература для внеклассного чтения?

Как видно, проблема происхождения монголо-татар, русских и некоторых других народов Евразии не потеряла актуальности и в наши дни. Но не только и не столько же­ланием ответить на инсинуации националистического тол­ка продиктована эта книга. Проблема интересна сама по себе, ибо выявляет некую глубинную связь между этносами, связь, не замеченную историками-традиционалистами и за­ставляющую по-новому взглянуть на мотивацию историче­ских процессов...

Глава первая

ЭТИ ВЕЗДЕСУЩИЕ КИПЧАКИ

1.1. ФОМЕНКО И ДРУГИЕ,ЗАМАХНУВШИЕСЯ НА «СВЯТОЕ»...

История монголо-татарских завоеваний вызывает мно­го нареканий по части правдоподобия. Кто только ни пы­тался ее лягнуть, предложив свое объяснение случившего­ся! Притом, в самом факте завоеваний практически никто не сомневается, его интерпретация (причины, этническая при­надлежность монголов) не вяжется с историческими реа­лиями того времени и является, на мой взгляд, типичным образчиком идеологического подхода к истории.

Из числа наиболее известных оппонентов официаль­ной версии можно упомянуть «новохронологов» А. Фомен­ко и Г. Носовского, участников проекта «Хронотрон» (С. Ва- лянский, Д. Калюжный, Я. Кеслер, А. Жабинский и др.), писа­теля А. Бушкова.

При всех отличиях выдвинутых ими теорий есть не­что, их объединяющее. Это мысль о. невозможности исхода монголо-татар из далекого Забайкалья, родины современ­ных халха-монголов. Монголы были либо русскими по вер­сии А. Фоменко и Г. Носовского, с чем с некоторыми оговор­ками согласен и А. Бушков, либо западными европейцами, пришедшими на Русь в составе католических орденов. По­следнее мнение было высказано народовольцем Н.А. Моро­зовым (1854—1946) и получило распространение в трудах его современных последователей — уже упомянутых выше участников группы «Хронотрон». Согласно этому мнению, Чингисхан — это предводитель крестового воинства, если

13

не сам папа римский, а поход монголов на Русь — это один из эпизодов 4-го крестового похода на Византию.

Все эти теории подвергаются яростным нападкам со сто­роны историков традиционной школы. Особое раздраже­ние вызывает «Новая хронология» А. Фоменко и Г. Носовско­го. И действительно, она не во всем безупречна. Несколько произвольны, например, этимологические построения «но- вохронологов». Натянутой выглядит их концепция «Русско- Ордынской империи». Трудно представить вообще сущест­вование какой-либо империи в те времена. Империя — это, в первую очередь, огромные расстояния. Но никакой си­лой провинции, далеко отстоящие от центра и не имеющие с ним достаточно надежной связи, не удержать в повинове­нии. Те «империи», которые могли существовать и сущест­вовали в то время, — Римская империя германской нации, Латинская империя, Никейская империя Ласкариса — Вата- ца, — были на самом деле локальными образованиями, ос­паривающими между собой право называться «империей».

Да и сам факт наличия в прошлом такого гигантского го­сударства как «Русь-Орда» нелегко было бы скрыть от обще­ственности даже при наличии огромной армии «фальсифи­каторов».

И все же во всем этом есть рациональное зерно. Это — положение о наличии в древности русско-тюркского един­ства. Правда, выражено оно не всегда последовательно. И вряд ли данное единство имело что-либо общее с импе­рией, как это представлено у Фоменко.

Кстати, положение о единстве перекликается с идеей тюркского прошлого у славян Мурата Аджи, что наводит на мысль о его справедливости.

Несколько слов по поводу взглядов М. Аджи, также вложившего определенную лепту в критику традиционно­го монголоведения. Результаты его поисков не во всем иде­альны. Наличие у тюрок религии креста и прочих атрибутов христианства вовсе не говорит о заимствовании у них ев­ропейцами идеи христианства. Это равным образом может свидетельствовать и о том, как далеко проникали католиче­ские и прочие религиозные миссии на восток.

14

Не вызывает умиления и образ размахивающего шаш­кой кипчака1. С трудом верится в то, что именно данные ка­валеристы «научили Европу плавить железо и мастерить из­делия из него», «носить рубашки и брюки, мыться в бане», пользоваться ложкой и вилкой, тогда как «даже римские им­ператоры ели, кажется, только руками»2. Идея превосходст­ва тюрков над другими народами не имеет ничего общего с исторической правдой. Тем более это касается кипчаков, которые, в отличие, например, от тюрков-сельджуков, не только свою державу не создали, но и не сумели даже име­ни своего сохранить до настоящего времени. Объяснение этого происками папы римского и коварных «москалей» ма­лоудовлетворительно. Но читать все равно интересно, по­скольку вниманию предлагается малоисследованный пласт истории, связанный с распространением тюркского влия­ния в Азии и Восточной Европе.

Вернемся, однако, к «новохронологам». Теорию Фомен­ко — Носовского в ее монгольском аспекте можно свести к следующим основным положениям.

Современная версия монголо-татарского ига создана в XVIII в. усилиями российских историков немецкого происхо­ждения — Миллера, Байера, Шлецера и др. В соответствии

1 Кипчаки, по мнению ученых — тюркоязычный этнос, с XI в. зани­мавший территорию от Дуная до западных отрогов Тянь-Шаня. В рус­ских летописях— половцы. В западноевропейских— куманы. Якобы скотоводы. Вместе с тем эти скотоводы составляли привилегированные прослойки многих армий мира, а их предводители входили в круг миро­вых элит. Например, матерью хорезмшаха Мухаммеда ибн Текеша была кипчакская княжна Теркен-хатун. Удачно пристроил свое потомство по­ловецкий хан Котян — союзник русских в битве на Калке. Одна из его дочерей была замужем за галицким князем Мстиславом Удалым. Еще одна дочь, Елизавета, стала женой Стефана V Венгерского, потомки ко­торого — дочь Мария Венгерская и сын Ладислас IV Кипчакский пород­нились с представителем Анжуйской династии — Карлом II Неаполитан­ским. Так род Котяна влился в семью европейских королевских родов. В числе его потомков по линии Марии Венгерской и Карла II были, на­пример, французская королева Изабелла Баварская и Карл VII — фран­цузский король.

2 Аджи Мурад. Полынь Половецкого поля. М.: ACT, 2006. С. 42.

15

с ней Русь в XIII в. была завоевана иноземными захватчика­ми — монголо-татарами, прародина которых располагалась на месте современной Монголии. Империя, созданная мон­голами, простиралась от завоеванного ими Китая чуть ли не до Западной Европы.

Эта версия не выдерживает никакой критики. Утвер­ждая это, А. Фоменко ссылается на мнение Л.Н. Гумилева, который «открыто» заявил, что теория о монголо-татарском иге на Руси (в ее привычной, миллеровской версии) не име­ет под собой никаких документальных оснований, не под­тверждается ни русскими, ни иностранными свидетельства­ми современников.

В частности, в своих публичных лекциях в начале 80-х го­дов (например, в Институте атомной энергии АН СССР име­ни И. Курчатова) он справедливо отмечал, что теория о мон- голо-татарском иге на Руси была создана лишь в XVIII в. иностранцами (Байером, Миллером, Шлецером) в ответ на определенный «социальный заказ», под влиянием идей о якобы «рабском происхождении русских»’.

Согласно «Новой хронологии» средневековые Русь и Монголия — одно и то же. Если быть более точным, «мон­голы» или «Орда»— это южнорусское казачество, выпол­нявшее роль регулярного войска Руси. Русь — это мирное оседлое население, управляемое князьями. Другое дело — Орда. «Во главе Орды стоял царь или хан. Ему принадлежа­ла верховная власть в государстве. То есть в Русском госу­дарстве этого периода действовали рука об руку две адми­нистрации: военная в Орде и гражданская на местах»2.

Монголо-татарское нашествие— это не захват Руси иноземцами, а процесс объединения двух ее частей, со­провождаемый гражданской войной и усилением роли ца­рей. «Царская династия Ивана Калиты XIV—XVI веков — это и есть династия ханов — царей Орды. Поэтому она может

1 Носовский Г.В., Фоменко А.Т. Русь и Рим. Правильно ли мы понима­ем историю Европы и Азии? (В 5-ти томах). М.: Изд-во «Олимп», 2002. Т. 2. С. 78.

2 Там же. С. 79.

16

быть условно названа Ордынской династией (это— наш термин). Еще раз повторим, что это бы/ia русская, а не какая- то иноплеменная династия»1.

На смену Ордынской династии пришла династия Ро­мановых, представители которой были родом из Западной Руси (Литвы). Новой династии, чтобы упрочить положение на троне, надо было представить «ордынцев» в качестве врагов Руси, «злых захватчиков», что и было сделано исто­риками немецкой школы.

Так и «уехало» название «Монголия» в далекое Забайка­лье, став обозначением народа, к монголо-татарскому игу отношения не имеющего.

Вот вкратце и вся суть взглядов Фоменко — Носовско­го на монгольскую проблему, со многими из которых труд­но не согласиться. Позиция группы «Хронотрон», на мой взгляд, еще более безупречна. Однако лучше было бы объ­единить эти, казалось бы, диаметрально противоположные версии. Это будет сделать не сложно: на самом деле меж­ду крестоносцами Валянского и «русскими ордынцами» Фо­менко не так уж много различий.

1.2. СПОРНЫЕ МОМЕНТЫ ОФИЦИАЛЬНОГО МОНГОЛОВЕДЕНИЯ

Верую, ибо абсурдно.Тертуллиан

В предыдущем разделе уже говорилось о невозможно­сти построения в древности сколько-нибудь действенного и прочного государственного образования в огромных мас­штабах. Контролировать большие территории с помощью оружия в те времена было практически невозможно. Не было для этого соответствующих средств связи. Имеющиеся на тот момент «империи» были лишь по названию таковы­

' Носовский Г.В., Фоменко А.Т. Русь и Рим... С. 82.

17

ми. В действительности же они в непрерывных войнах оспа­ривали между собой право называться империями и суще­ствовали непродолжительное время.

Не была здесь исключением и «империя» монголо-та- тар, которая также просуществовала недолго, развалив­шись в результате династических распрей и сепаратизма окраин. Начало временного отрезка, в котором монголь­ское государство существовало именно в качестве «импе­рии», т.е. межгосударственного образования, некоторые ис­торики, например Р.П. Храпачевский, датируют 1207 годом. Именно в этом году монголы совершили свои первые похо­ды за пределы собственно монгольской степи, нанеся пора­жение тангутам1, а также неким «лесным народам». Конец империи тот же Р.П. Храпачевский относит на 1267 год, ко­гда хан Золотой Орды Менгу-Тимур начинает чеканить соб­ственную монету, т.е. объявляет независимость от велико­го хана в Каракоруме. В этом случае период существования монгольской империи составляет всего 60 лет.

Не будет большой натяжкой и включение в этот период истории Золотой Орды вплоть до ее распада в 1372 году, оз­наменовавшегося возникновением царства Мамая в между­речье Дона и Днепра, или даже до знаменитой Куликовской битвы в 1380 году. Ведь все это время Золотая Орда, остава­ясь правопреемницей Великого Монгольского Улуса, не пе­реставала выдавать ярлыки на княжение русским князьям, а значит, не теряла черт своей «имперскости».

Таким образом, хронологические рамки данной импе­рии раздвигаются до 173 лет, что вполне отвечает духу и букве того времени. Основной вопрос, который возникает по поводу истории монголо-татарских завоеваний, заклю­чается в другом: была ли эта империя столь пространной в

' Тангуты — представители государства Си-Ся, якобы основанного ими в Северном Китае в 982 г. со столицей Хара-Хото. К XVI в. оказались ассимилированными китайцами, монголами и тибетцами. Но еще в XIX в. тангуты упоминаются русским путешественником Н.М. Пржевальским (1839—1888), как часть тибетцев китайской провинции Цинхай. Тангуты по описаниям Н.М. Пржевальского — европеоиды.

18

географическом смысле, как о том сообщает традиционная история? Ведь если верить тому, что центр ее находился в Забайкалье, в междуречье Онона и Керулена, то протяжен­ность ее до западных окраин составляет около 7000 км, что придает известную фантастичность описаниям монголо-та­тарских походов, совершенных к тому же с небывалой стре­мительностью.

Каким образом могло осуществляться взаимодействие между отдаленными частями этого огромного образования? На таких расстояниях даже голубиная почта не срабатыва­ет. Нам предлагают поверить, что по этим бескрайним про­сторам непрерывно сновали на лошаденках тысячи гонцов, доставляя во все концы оперативную информацию. Но ка­кую ценность может иметь информация, полученная адре­сатом как минимум через год после ее отправки? И где ар­хеологические подтверждения наличия в прошлом ямского тракта, связывающего «окраины» империи, тот же Суздаль или Новгород, с «большой землей» — Каракорумом?

Нельзя всерьез воспринимать сообщения и о том, на­пример, что новгородский князь Александр Невский затра­тил семь лет на поездку в Каракорум за ярлыком на великое княжение. То же самое можно сказать и о поездках ростов­ского князя Бориса Васильевича (1231—1277 гг.), который дважды побывал в Каракоруме и восемь раз в Сарае на Вол­ге. И все это за каких-то четырнадцать лет княжения! Такие поездки более характерны для кругосветных путешествий, нежели для деятельности, связанной с правлением.

Последний случай вообще— из серии исторических курьезов. Если взять за точку отсчета время, затраченное Александром Невским на поездку в Каракорум, т.е. семь лет, то за четырнадцать лет княжения Борис Васильевич успел бы только дважды побывать в Каракоруме, и ни разу — в Сарае. Да и «покняжить» ему, кажется, не пришлось бы. Ведь все время своего княжения он бы провел в седле.

А как отнестись к следующему сообщению? В сентябре 1246 года в Каракоруме регентшей Туракиной, вдовой хана Угэдея (1186—1241), был отравлен князь Ярослав Всеволодо­

19

вич, отец Александра Невского. Так, по крайней мере, утвер­ждает Плано Карпини1, бывший, якобы, очевидцем данного происшествия. По его свидетельству, князь скончался на седь­мой день после пира, устроенного Туракиной, в отведенной ему юрте. Тело его при этом «удивительным образом посине­ло». А вот похороны убиенного состоялись уже во Владими­ре, вотчине Ярослава, куда тело прибыло в апреле 1247 года, как о том свидетельствует Лаврентьевская летопись. То есть тело пробыло в пути 7—8 месяцев, что по здравом размыш­лении представляется совершенно невероятным!

Смерть Ярослава вообще окутана массой загадок. Есть, например, традиция, освященная еще Л. Гумилевым, видеть ее причины в сношениях князя с папой Иннокентием IV. Ту- ракина, дескать, их не приветствовала, видя в католиках сво­их врагов. В то же время в ханской ставке совершенно спо­койно проживал и действовал в угоду апостольскому пре­столу вышеупомянутый легат Иоанн де Плано Карпини.

Имеются расхождения и в обстоятельствах гибели кня­зя. Так, Лаврентьевская летопись в отличие от Плано Карпи­ни, говорит о том, что погиб князь «идя от канович месяца сентября на память святого Григория», т.е. не в самой ставке, а по пути из нее на родину.

Все это активно обсуждается. Не обсуждается только одно: как труп мог преодолеть расстояние от Каракорума до Владимира?

Впрочем, принимаются за чистую монету не только идеи о гигантской протяженности монгольской империи, но и представления о небывалой стремительности монголь­ских завоеваний.

Несколько слов о скорости монгольских походов.С 1206 года, т.е. с момента, когда Тэмуджин (Темучин) на

большом курултае был объявлен великим ханом, до выделе­

1 Иоанн (Джованни) де Плано Карпини (1182—1252) — итальянский монах-францисканец, первым из европейцев по поручению папы Инно­кентия IV побывавший в столице монголов — Каракоруме. Произошло это в 1245 г. Свои впечатления зафиксировал в труде «История Монго­лов, которых мы называем Татарами».

20

ния Золотой Орды в самостоятельный улус в 1267 году, каж­дой год истории монгольской державы отмечен каким-либо завоеванием или присоединением территории. Такую на­сыщ енность кровопролитиями в единицу времени трудно представить даже человеку, знакомому с кровавой истори­ей крестовых походов и прочими войнами Средневековья. Вот краткая хронология монгольских завоеваний.

1207—1210 гг. — разгром тангутов и «лесных народов», присоединение ойратов, поражение меркитов и найманов, добровольное присоединение уйгуров и карлуков;

1211—1218 гг.— войны с Цзинь, взятие Пекина, подав­ление мятежа туматов, разгром Кучлук-хана;

1219—1221 гг. — завоевание Хорезма, Хорасана и Ирана;1222—1223 гг.— поход в Афганистан, в долину реки

Инд, разгром аланов и половцев в северном Причерномо­рье, поражение русско-половецкой коалиции на Калке;

1224—1231 гг.— войны в Центральном Улусе, разгром тангутского государства Си-Ся, гибель самого упорного вра­га монголов султана Джелал-ад-Дина, подчинение Кореи;

1232—1236 гг. — окончательный разгром Цзинь, Булгара;1237—1246 гг. — нашествие Батыя на Русь (взятие Ряза­

ни, Москвы, Козельска, бесчинства в Черниговском и Пере­яславском княжествах, разгром Киева), великий западный поход монголов в Польшу, Венгрию, Чехию с выходом к Ад­риатическому морю;

1248—1258 гг. — война с империей Сун, взятие Багдада ханом Хулагу;

1259—1267 гг.— череда беспрерывных междоусобиц в империи (война между хулагуидами и Золотой Ордой, меж­ду Хубилаем и Золотой Ордой, выделение Золотой Орды в самостоятельный улус при Менгу-Темуре).

Подобная «прыть» монгольских скотоводов не могла вызвать у некоторых исследователей ничего, кроме естест­венного недоумения. Вот что писал по этому поводу монго­ловед К.П. Патканов: «Выйдя из глубины Монголии в начале XIII века, они в короткое время, с неизвестною ни до, ни по­сле быстротою, завоевали чуть ли не все государства Азии и

21

Европы до Вислы, покрыв их развалинами и оросив кровью жителей. Не прошло и двух веков, и те же монголы частью сделались рабами порабощенных ими народов, частью воз­вратились на родину и обратились в то же пастушеское со­стояние, из которого вывел их гений Чингиза...»

А вот как выразил свое удивление по этому же пово­ду Ибн аль-Асир, современник описываемых событий: «Уда­лось этим татарам то, чему подобного не слыхано ни в древ­нее время, ни в новое. Выступает толпа из пределов Китая; не проходит и года, как часть ее победоносно добирается до земель Армении, а со стороны амадама заходит за Ирак. Клянусь Аллахом! Я не сомневаюсь, что кто будет жить по­сле нас и увидит это описание, тот станет отрицать его, со­чтет за небылицу и будет правда на его стороне».

Лучше всего характеризует масштабность и неимовер­ную стремительность монгольских «перекочевок» история их похождений в Хорезме. Наиболее пространное ее изло­жение содержится в труде современника этих событий Ши- хаб Ад-дина Мухаммада ан-Насави «Жизнеописание султана Джалал ад-Дина Манкбурны».

Ценность этого труда — не только в пространном изло­жении. На его примере можно увидеть, как из мухи делают слона, даже не стремясь к этому сознательно. Читая его, нель­зя отделаться от мысли, что действие разворачивается на территории, не превосходящей размерами территорию со­временной Польши, тогда как, по мнению автора, речь идет о расстояниях, сопоставимых с масштабами бывшего СССР.

Вот как описывается в труде местопребывание монго­лов и география их перекочевок. Монголия, по мнению На- сави, находится в Китае, великим ханом которого является Алтун-хан. Сами монголы — это отнюдь не монголы, а китай­цы (аль-хитаи), «тюркское племя» (!!!). Родиной их является местность под названием Аргун. Что имел здесь в виду На- сави — неизвестно. Сейчас считается, что это река Аргунь, приток Шилки, протекающая вблизи озера Далайнор в За­байкалье. Также считается, что Алтун-хан на самом деле был

22

императором чжурчжэней которых некоторые, например Л.Н. Гумилев, полагают за предков современных маньчжу­ров. Чжурчжэни не были китайцами, а были когда-то васса­лами кара-китаев (киданей). Ну уж последние-то наверняка были китайцами, судя хотя бы по названию? И опять промах. Они были тюрками Семиречья (нынешние Казахстан и Кир­гизия), примыкавшего к тогдашнему Хорезму. Сюда их, яко­бы, оттеснили взбунтовавшиеся чжурчжэни. Здесь кидани, так сказать, в память о своей китайской прародине, основа­ли еще одну «китайскую империю» — Западное Ляо. Получа­ется, Алтун-хан со товарищи, будучи по сути китайцами, — они были обитателями Северного Китая (Цзинь), — являют­ся чжурчжэнями, тогда как кара-китаи, наоборот, только по названию китайцы, а по сути — тюрки, не имеющие к Китаю никакого отношения.

От этого обилия китайских империй без китайцев (Цзинь, Вэй, Ляо), расположенных к тому же за тысячи кило­метров друг от друга, голова кругом идет.

Вся эта словесная эквилибристика с трудом втискива­ется в современные представления о монголах и их праро­дине. Собственно говоря, монголов здесь и нет. Есть тата­ры. Именно так Насави называет соплеменников Чингисха­на. Это также вызывает недоумение. Ведь другие источники нам сообщают, что татары — это недруги монголов, ими в конце концов и уничтоженные.

Рассказ о расстояниях, преодолеваемых монголами в единицу времени, окончательно запутывает ситуацию. Спросите у современного скотовода, не желает ли он отко­чевать со своими стадами на зиму «в теплые края» за три ты­сячи километров от своей яранги, и он покрутит пальцем у виска. А вот монголам (кара-китаям, чжурчжэням, татарам) это по плечу. Вот что пишет Насави о перемещениях послед­

1 Чжурчжэни— тунгусские племена, будто бы населявшие ранее территорию Маньчжурии, в т.ч. Приморского края. В 1115 г. на терри­тории Северного Китая основали государство Цзинь (Золотое), которое было разгромлено монголами в 1234 г. Чжурчжэньский язык принадле­жал к числу тунгусо-маньчжурских языков алтайской языковой семьи.

23

них: «Обычно они находились в Тамгадже, а это самая сере­дина ас-Сина, и в окружающих местностях и перебирались в течение лета с одной стоянки на другую, переходя из облас­ти в область до тех пор, пока не наступала зима с ее мрач­ным лицом, а тогда они переходили воды Ганга вблизи Каш­мира, останавливаясь на зимовку в прибрежной местности с ее прекрасными долинами и возвышенностями, подобных которым нет в других краях».

Посмотрите на карту (рис. 1) и вы увидите, что империя чжурчжэней (Северный Китай), в которую входили кочевья «проклятых ат-темурчи», т.е. монголов Чингисхана по Насави, отстоит от Кашмира примерно на три тысячи километров!

Попутно возникает вопрос. Если уж чжурчжэньским ха­нам так приглянулся Кашмир с его «прекрасными долина­ми и возвышенностями», то к чему им возвращаться в мрач­ную и безжизненную пустыню Гоби? Там что, медом намаза­но? И где все-таки находилась эта «империя чжурчжэней » с кочевавшими по ней монголами?

Подобные вопросы можно задать и в отношении Кара­корума. Если уж монголы не пожалели, так сказать, «живота своего» для завоевания таких благодатных областей Восточ­ной Европы как Волго-Донское междуречье, Приднепровье, Дунайско-Карпатский регион, то для чего им возводить сто­лицу в забайкальской глуши? Неужто великим ханам, под­мявшим под себя полмира, там самое место? Историки объ­ясняют этот иррационализм поведенческим стереотипом монголов. Они-де к хорошему не привыкли. Их стихия — безжизненные отроги Большого Хингана. Согласен. Мазо­хизм — не такое уж редкое явление в нашей жизни. Но то­гда зачем было кровь проливать? Неужто из этих же мазохи­стских соображений?

Впрочем, мы несколько отвлеклись. Что еще поражает в данном «жизнеописании»? Будничность, с которой авто­ром описывается явление монголов в Хорезме. Не отмеча­ется ни монголоидность захватчиков, ни отличие их языка от языка местных племен, ни вообще какие бы то ни были национальные особенности. Складывается впечатление, что

24

монголы (татары, в интерпретации Насави) ниоткуда не при­ходили, а были местными жителями, рыскавшими где-то не­подалеку. Чуть зазевался — и вот уже монгольский сапог топчет священную землю Аллаха. Так оно и выходит, если принять за правду то, что «аль-хитаи», к которым принадле­жал по Насави и род Чингисхана, — это кара-китаи (кидани) Восточного Туркестана, соседи хорезмийцев. Только в этом случае отнесение монголов к вассалам чжурчжэней, а тех, в свою очередь, к взбунтовавшимся вассалам киданей, не бу­дет выглядеть натянутым в смысле расстояний. Ведь дорога из Казахстана в Кашмир в три раза короче, чем из Забайка­лья, что придает больше реализма таким путешествиям.

Похоже, не Насави раздул миф о масштабности монголь­ских завоеваний, а его современные комментаторы. Это они упрятали монголов в их забайкальский «медвежий угол», раздвинув, таким образом, рамки «империи».

Вызывают интерес в связи с этим попытки казахских то­варищей «отыскать» в Казахстане прародину монголов и во­обще представить Чингисхана казахом. Но на этом мы ос­танавливаться не будем, несмотря на то, что эта версия вы­глядит убедительней забайкальской. У нее тоже есть ряд недостатков.

Вообще, хорезмийская эпопея монголов — верх неправ­доподобия. Здесь все вызывает недоумение — от количест­ва захваченных и преданных грабежу городов и смешных сроков, в которые укладывалось все это действо, до убоже­ства применявшихся при этом военных приемов. В сжатые сроки было захвачено и разрушено более тридцати хорошо укрепленных городов в Средней Азии, Афганистане и Ин­дии. При этом население этих городов почти поголовно вы­резалось. А оно, если верить хроникам, было немалым даже по тем, скудным людскими ресурсами, временам.

Например, в захваченном Самарканде было убито по приказу Чингисхана более 30 000 человек, тысячи ремес­ленников были угнаны в рабство. Самым смешным при этом, если, конечно, можно так выразиться в данной ситуа­ции, выглядит то, что с оставшихся в живых монголы потре­бовали выкуп в 200 тыс. динаров.

25

Рис.

1. Ка

рта

монг

ольск

их

похо

дов

(XIII

в.)

Никакой логики. Почему и этих не прикончили и не взя­ли все сами? Или «рука бойцов колоть устала»? Если же все- таки проснулось человеколюбие в этих очерствевших ду­шах, то почему это не произошло раньше, когда убивали ос­тальных?

Какими силами осуществлялись оные захваты и истреб­ление себе подобных? Так ли уж высок был военный потен­циал монголов, как о том восторженно пишут некоторые со­временные авторы?

Рассмотрим так называемое «военное искусство» мон­голов. Оно сводилось к трем незамысловатым вещам: на­бор «хашара», т.е. толпы из пленных, используемых на осад­ных работах, притворное отступление, применение осадных орудий. То и дело читаешь в хрониках: «монголы притворно отступили», «заманили ложным бегством», «заманили в за­саду». Складывается впечатление, что их противники были полными идиотами, всякий раз наступавшими на одни и те же грабли. К тому же все кочевники в то время владели дан­ным «эксклюзивным» приемом. Взять хотя бы тех же полов­цев. Но именно их почему-то разбили монголы с его помо­щью в битве на Калке.

Что касается осадных орудий, то представляется не­вероятным, чтобы для их изготовления можно было найти достаточно древесины в пустынях Хорасана и Мазандарана. Зато ее много в забайкальской глуши.

Уж не тащили ли монголы эти орудия со своей истори­ческой родины аж до самого Кавказа?

Использование «хашара» в первых рядах наступающих, или на осадных работах — вообще вещь невероятная. Она становится тем более невероятной, когда узнаешь о числен­ности людей в хашаре и основном войске. Например, при осаде Ходжента по свидетельству персидского историка Ра­шид ад-Дина (1247—1318) было задействовано пятьдесят тысяч хашара из местного населения и всего двадцать ты­сяч монголов. Да при первой же возможности эта толпа раз­бежалась бы, перебив к тому же охрану!

27

Можно приурочить к этому и рассказы о «выдающихся» способностях монголов в области дипломатии. Поговарива­ют, особенно сведущ был в этом Субэдэй-багатур, главный полководец Чингисхана. Именно этот «гений дипломатии» разрушил антимонгольский союз аланов и кипчаков при вторжении монголов на Северный Кавказ в 1222 году. А сде­лал он это довольно просто, сообщив через парламентари­ев кипчакам, что монгол и кипчак — братья навек, что они- де одной крови, а вот аланы-то им как раз чужие, и от союза с ними следует отказаться, дабы чего не вышло и т.д., и т.п. Такая вот нехитрая дипломатия. Что интересно — кипчаки на эту «удочку» клюнули и покинули аланов. Последние, ес­тественно, были монголами биты.

Данный «тонкий» дипломатический прием был исполь­зован монголами и в битве на Калке. Здесь они сообщили через парламентариев русским, что идут на половцев, как на своих «холопов» и «конюхов», что к русским у них претен­зий нет, поскольку те с ними одной веры. Вдобавок предло­жили вместе с ними бить половцев и грабить их добро: «то­вары емлите собе». Удивляет наличие у заезжих гастроле­ров сведений об отношениях между половцами и русскими: «Занеже слышахомъ, яко и вамъ много зла створиша». Удив­ляет также следующее обстоятельство. Как это местные, до боли знакомые половцы, живущие десятилетиями чуть ли не вперемежку с русскими, в одночасье стали «холопами» и «конюхами» чужестранцев, которых здесь даже не знали как называть первое время?

Впрочем, на этот раз «дипломатия» не сработала: рус­ские и половцы все-таки выступили совместно против мон­голов. Спрашивается, что такого гениального было в «ге­нии Чингисхана», позволившего его войскам в столь сжа­тые сроки (три года ушло на завоевание Хорезма) пользуясь убогим набором приемов захватить столь обширные терри­тории? Операции эти были настолько однообразны и безы­скусны, что ан-Насави это побудило сказать: «Если бы я рас­сказал об этом подробно, то ничего не пришлось бы изме­

28

нять, кроме имени осаждавшего и осажденного». К тому же количественное соотношение сил при этом было явно не в пользу монголов.

Несколько слов о рейде Субэдэя и Чжебэ на запад, ча­стным случаем которого явились отмеченные события на Кавказе и Калке. Данный поход начался с погони за хо- резмшахом Мухаммедом ибн Текешем в 1220 году из Буха­ры. Требовалось наказать его за ограбление монгольско­го купеческого каравана в Отраре и убийство послов. По­сле ряда непрерывных боев, неизменно заканчивающихся победами монголов, последние прибыли к южному побере­жью Кас. проводив хорезмшаха в «последний путь», на остров Абескун, где тот скончался в декабре 1220 года. Тут бы им и назад податься — ведь задача-то выполнена, да и силушки на исходе. Пройдено ни много, ни мало— тыся­ча с лишним километров. Ан нет. Некогда раны зализывать. И вот уже погоня за несчастным Мухаммедом плавно выли­вается в завоевание Аррана, Азербайджана, Ирака и Шир- вана. Как бы между прочим. Ведь в начале акции цель такая не ставилась.

Здесь возникает масса вопросов. Уже сама такая по­гоня— вещь невероятная. Она теряет смысл, как только преследуемый исчезает из виду. С большим трудом можно представить себе погоню на расстоянии в тысячу с лишним километров. Еще труднее вообразить покорение огромных территорий после такой скачки двумя туменами измотанно­го в боях войска, не насчитывающего и 20 ООО сабель. Ар­ран, Азербайджан, Ирак, Ширван и Грузия — это не предел. После покорения этих стран монголы, как двужильные, ри­нулись на Северный Кавказ покорять аланов и кипчаков. Тут уже в их действиях прозвучал новый мотив — месть кипча­кам то ли за то, что они когда-то приютили у себя меркитов, выкравших невесту Чингисхана Борте, то ли за то, что сра­жались в войске хорезмшаха. Нет никакого сомнения в том, что эти мотивы «притянуты за уши», поскольку войска самих монголов большей частью состояли из кипчаков.

29

Исходя из всего этого, можно считать операции мон­голов в Хорезме верхом бессмысленности и пустой тратой сил. Полагают, что монголы даже не знали, что делать с за­воеванными территориями. Пограбили и ушли, не оставив даже гарнизонов в захваченных городах. Зачем кровь про­ливали свою и чужую? Сказывают, поход Субэдэя и Чжебэ был разведывательным рейдом, такой себе маленькой раз­ведкой боем. А как тогда назвать поход Наполеона на Моск­ву, который по масштабам проигрывал данному рейду? По­граничной стычкой?

Кстати, насчет похода Наполеона. Причины провала его известны. Походы на дальние расстояния по вражеской тер­ритории всегда чреваты плачевным для захватчиков исхо­дом. Не вышла за рамки данного правила и московская эпо­пея великого корсиканца. С чего бы это походам Чингисхана быть здесь исключением? Но историки, среди которых есть даже военные эксперты, твердят, что именно так и было, и летописям надо верить безоговорочно. Аргументы при этом выдвигаются железобетонные. «Тем не менее, история Чин­гисхана и монголов правдива, — пишет А. Балод, — и под­тверждается многочисленными свидетельствами. Правди­ва именно в силу своей фантастичности — такое действи­тельно невозможно придумать»'.

Вот, оказывается, как надо оценивать достоверность ис­торического материала. По степени его фантастичности, не­лепости. То есть, чем более он неправдив, тем более правдив. От такой логики голова кругом идет. Напрашивается сравне­ние со знаменитым «верую, ибо абсурдно». Как известно, ав­тор этой фразы, Тертуллиан, был религиозным фанатиком. Не хочется сравнивать веру в незыблемость постулатов мон­головедения с религиозным фанатизмом, но очень похоже. А как иначе расценивать упорное невнимание историков к обстоятельствам, ставящим под сомнение эти постулаты?

Но вернемся к этим обстоятельствам. Это, вдобавок ко всему сказанному, отсутствие связи между «ставкой верхов-

’ proza.ru/2004/10/06-06

30

ного главнокомандующего», т.е. Чингисхана и блуждающи­ми за тысячи километров от нее по бескрайним просторам Азии и Восточной Европы туменами Чжебэ и Субэдэя.

Представьте себе следующую картину. Чингисхан гоня­ется за Джелал ад-Дином, сыном хорезмшаха Текеша, в Ин­дии и Афганистане. Надо полагать, что перемещения его по данной территории будут спонтанными и непредсказуе­мыми, всецело зависимыми от намерений Джелал ад-Дина. В это же самое время войска Чжебэ и Субэдэя находятся на южном берегу Касп. " : :ого моря, куда их привела погоня за хорезмшахом. Тут они получают задание от Чингисхана продолжить завоевание западных стран, невзирая на завер­шение основной задачи — доведение хорезмшаха до смер­тоубийства. Надо полагать, нойоны перед этим отправили «главному» сообщение с соответствующим текстом. Пейдже­ров и телеграфа в то время не было, не говоря уже о мо­бильниках. Остается курьерская почта. Вопрос на засып­ку. Как нашел курьер ставку Чингисхана, не зная куда зане­сет того нелегкая? Добавим к этому, что курьерская почта на территории вражеского государства — вещь весьма не­надежная. Того и гляди на разъезд каких-нибудь курдов на­рвешься, или тех же туркменов. Прирезали — и вся недол­га. О расстояниях и говорить нечего. В то время Чингисхан находился в районе Балха, т.е. на расстоянии 1200 км от га­вани Абескун! Да и «ям» монголы там не настроили. То есть, менять лошадей было негде.

Трудно понять, что заставляет верить подобным «свиде­тельствам» на протяжении веков.

Обратимся теперь к рассмотрению иных обстоятельств похода, или, как его еще называют, разведывательного рей­да Чжебе и Субэдэя. Закончился он, как полагают, в Сред­ней Азии в 1224 году, куда вернулись нойоны после пораже­ния, нанесенного им камскими булгарами в 1223 году. Прав­да, Ибн ал-Асир утверждает, что отправились они оттуда не в Среднюю Азию, а в некий Саксин, «возвращаясь к своему Царю Чингисхану». Но историки предпочитают не акценти­ровать на этом внимание, ибо это расходится с их версией.

31

Помолчу и я об этом пока. Нас интересует здесь общая про­тяженность данного рейда. А составляет она ни много ни мало — 6000 км по вражеской территории. Продлилась эта эпопея всего ничего — четыре года, а сколько дел продела­но хороших и разных! Но вот, что настораживает. Если на­ступление того же Наполеона на Москву, дальность которо­го составила две с лишним тысячи километров, в конце кон­цов захлебнулось по совершенно естественным для такого рода предприятий причинам (партизаны грабят обозы, про­блемы с продовольствием, холод, усталость), то монголы возвратились к «своему царю» с богатой добычей и обиль­ными разведданными. В это можно было бы еще поверить, если бы их было неисчислимое множество и победы их но­сили «шапкозакидательский» характер. Но ничего этого нет. Как уже указывалось, практически во всех случаях числен­ный перевес был на стороне противника. Выходит, побеж­дали «не числом, а умением»? Неужто их тактика была со­вершеннее?

Уместно вспомнить в этой связи о тактике боев Тевтон­ского ордена в Пруссии, Прибалтике и Северной Руси. Тем более что данные об этом вызывают гораздо больше дове­рия, нежели сообщения о проделках монголов.

Как известно, действия тевтонцев в захватываемых об­ластях не носили характера походов. Они сначала закреп­лялись на границах с землями язычников, строили оборо­нительные сооружения, замки, остроги, т.е. создавали плац­дарм для нападения, и только после этого совершали набеги на противника, причем, как правило, кратковременные.

Следующий отрывок из «Ливонской хроники» Германа Вартберга (XVIII в.) прекрасно иллюстрирует данную практи­ку: «Тевтонский (немецкий) орден вследствие приглашения Конрада, князя мазовецкого, появился в Пруссии в 1228 году; рыцари вышли на правый берег реки Вислы у того места, где возвышался священный дуб язычников, и не замедлили укрепиться в этом пункте. Здесь в 1231 г. они заложили ук­репленный город и назвали его Торном в знак того, что для них отворяются ворота в Пруссию (Thor — ворота). Язычни­

32

ки бросились разорять новую крепость, но тщетно: рыца­ри без особого труда отбили нападения и сами стали посте­пенно входит^в земли пруссов; городки прусских старшин пали один за другим, и в занимаемых пришельцами землях в пунктах, мало-мальски важных в военном отношении, на­чали закладываться и возводиться крепкие замки»1.

Ту же тактику использует и Ливонский орден в Прибал­тике. Как известно, захват прибалтийских земель начался с возведения укрепления и основания епископства в Икскю- ле при впадении в Даугаву в 1186 году. Затем в 1200 году в устье Двины епископом Альоертом Буксгевденом был ос­нован город Рига. Используя его как плацдарм, немцы впо­следствии захватили почти всю Прибалтику, устраивали на­беги на северорусские земли.

Еще один факт подобного рода. С целью захвата Нов­города буквально в 30 километрах от него зимой 1241 года немцами была сооружена крепость Копорье. Для того чтобы устранить угрозу, новгородцам пришлось вызвать Алексан­дра Невского, который захватил и разрушил Копорье2.

Реальность подобных событий трудно оспорить. Сход­ным образом осваивали Сибирь и казаки-первопроходцы во главе с Ермаком. Именно осваивали, а не проходили как нож сквозь масло, наподобие монголов. Возведение остро­гов, используемых и как плацдарм для дальнейшего продви­жения, и как госпиталь, и как укрытие от набегов абориге­нов, — единственно возможная по тем временам практика, приносящая действенные результаты. В случае же с монго­лами ничего этого нет. Они осуществляли свои захваты, ни­как не закрепившись на завоеванной территории, не соз­давая ничего, даже отдаленно напоминающего плацдармы, выпадая, таким образом, из исторического контекста.

Монгольская эпопея, с использованной в ней тактикой походного марша, воспринимается как сказка.

1 Тевтонский орден. Крах крестового похода на Русь. М.: Изд-во Ал­горитм, Изд-во Эксмо, 2005. С. 219.

2 Там же. С. 17.2 Г. Катюк

33

Еще интересный момент. Войска Субэдэя и Чжебе вы­шли из Бухары в составе двух туменов (20 ООО чел.). Прой­дя победным маршем по территории Хорасана, Мазандара- на, Аррана, Азербайджана, Ирака, Ширвана, Армении, раз­бив по различным сведениям 70- или 90-тысячное (!) войско грузинского царя Лаша, разгромив кипчаков, лезгин и ала­нов на Северном Кавказе, монголы с чувством исполнен­ного долга очутились в Причерноморье. Логично было бы предположить, что сюда их войско попало изрядно потре­панным и поредевшим. Но только, если речь идет не о мон­голах! Ибо по отношению к нашим «богатырям», как трога­тельно величал их Л. Гумилев, общие правила не действуют. Это вам не «французишки» какие-то, войско которых, прой­дя всего ничего — две с лишним тысячи километров — по направлению к Москве, рассеялось как дым. Наши «богаты­ри» в пути еще и несколько размножились. Их численность перед битвой на Калке оценивается в 25—30 тысяч сабель! Как могло такое случится? Легко, — уверяют историки. Мон­гольское войско пополнялось за счет захваченных народов. То есть, кого разбили, теми же и пополнились. К примеру, остатки орд половецких ханов Юрия Кончаковича и Данила Кобяковича, разбитых на Северном Кавказе в 1222 году вме­сте с аланами и лезгинами, в следующем году уже оказыва­ются в составе монгольского войска.

Неужели в это можно поверить? А почему тогда францу­зы не пополняли свои ряды в 1812 году за счет захваченных или перешедших на их сторону русских? Почему по отноше­нию к ним не подействовал принцип «война сама себя кор­мит», будто бы применимый по отношению к монголам?

Впрочем, и на этот вопрос историки скорей всего най­дут ответ. Что-то вроде того, что нежные французские же­лудки оказались неприспособленными к перевариванию незамысловатой русской пищи.

Это еще не все. После битвы на Калке монголы пода­лись на Волгу, в Булгар, где наконец-то потерпели пораже­ние от волжских народов в 1223 году. Причем биты оказа­лись тем же примитивным способом, с помощью которого

34

сами одержали множество побед, — притворным отступле­нием, заманившим их в засаду. Надо полагать, и из этой пе­редряги выбрались посвежевшими и похорошевшими? Не тут-то было! Вот, что рассказывает об этом Ибн ал-Асир: «Ко­гда жители Булгара услышали о приближении их к ним, они в нескольких местах устроили им засады, выступили против них, встретились с ними, и, заманив их до тех пор, пока они зашли на место засад, напали на них с тыла, так что они (та­тары) остались в середине; поял ,еч со всех сторон, пе­ребито их множество и уцелели из них только немногие. Го­ворят, что их было до 4000 человек. Отправились они оттуда в Саксин, возвращаясь к своему царю Чингисхану, и освобо­дилась от них земля Кипчаков».

Итак, случилось невероятное. Монголы, пройдя с боя­ми чуть ли не всю Азию и часть Восточной Европы, и толь­ко увеличивая при этом свою численность, в результате од­ной, не самой серьезной, битвы, потеряли едва ли не все свое войско!

Не иначе в рассказ Ибн ал-Асира вкралась опечатка.Несколько слов о причинах монгольских походов. Точ­

нее, два слова: их нет. Как минимум — их не видно. Т.е. они, конечно, называются, но при ближайшем рассмотрении ока­зываются надуманными. Речь вначале пойдет о причинах, связанных с основной профессией монголов. Не надо забы­вать, что они были в первую очередь пастухами. Кстати го­воря, реальные причины монгольских завоеваний действи­тельно связаны с одним из значений этого слова. Но об этом позже — в следующих разделах работы.

Короче говоря, нам внушают, что монголы-скотоводы, используя экстенсивный способ хозяйствования, все вре­мя нуждались в расширении своей пастбищной базы. Это, якобы, и толкало их к экспансионистской политике. Т.е. вой­на была для них не самоцелью, а средством удовлетворе­ния скотоводческих амбиций. Вот что говорит по этому по­воду Р.П. Храпачевский: «Другим немаловажным фактором, толкавшим к внешней экспансии, была сама природа эко­номики кочевников— ведь она «может развиваться только

35

за счет расширения используемых пастбищных ресурсов». Эта истина входит в сознание кочевника с малых лет — мон­гольская пословица гласит: «Без травы нет скота, без скота нет пищи»1.

Есть данные, будто бы подтверждающие эту гипотезу. По мнению того же Р.П. Храпачевского, «вначале у монголов не было ясного понимания, что следует делать с этими терри­ториями»2. Т.е. надо полагать, именно захват пастбищ и был первоначальной целью их вторжений. На это указывает и следующий случай. Один из монгольских нойонов, Беде, так высказался о захваченных китайских землях: «Хотя завое­ваны ханьцы, но [от них] нет никакой пользы. Лучше унич­тожить их всех. Пусть [их земли] обильно зарастут травами и деревьями и превратятся в пастбища!»3 И только потом, в ходе завоеваний, post factum, к монголам пришло осозна­ние того, что кроме скотоводчества есть и другой, причем, гораздо более прибыльный бизнес, — рэкетирство.

Вот, как описывает эту трансформацию Р.П. Храпачев- ский: «В ходе первых своих вторжений в Северный Китай они ограничивались грабежом и уводом к себе полезных людей, затем установили систему взимания даней. Перво­начально дани требовались произвольно — по мере аппе­титов конкретного военачальника, подошедшего к тому или иному цзиньскому городу. Но вскоре, видимо, была установ­лена норма в 0,1 от имущества покоренных, которую евро­пейские очевидцы застали вполне зафиксированной. К осед­лому населению, как и к кочевникам, монголы довольно бы­стро стали применять стандартные требования по набору людей в монгольскую армию и прочим повинностям — при­меры этого были рассмотрены выше»4.

При всем уважении к автору, книгу которого считаю подлинной энциклопедией монголоведения, позволю себе

1 Храпачевский Р.П. Военная держава Чингисхана. М.: ОАО «ВЗОИ», 2004. С. 119.

2 Там же. С. 155.3Тамже.С. 120.4 Там же. С. 155

36

не согласиться. Ни история, ни современность не дают при­меров подобных метаморфоз. Трудно представить ското­вода, вдруг ставшего рэкетиром. Еще труднее представить вооруженного до зубов бандита, попутно занимающегося малоприбыльным производительным трудом. Будь монголы изначально скотоводами, им незачем было бы брать хоро­ш о укрепленные города. Ведь вокруг была масса незаселен­ных территорий с прекрасными пастбищами.

Будь они скотоводами, они быстро решили бы, что де­лать с разоренными русскими княжествами. Но ничего по­добного не произошло: они не знали, что с ними делать. Их первоначально даже данью не обложили. «В течение 20 лет после Батыя, — пишет Л.Н. Гумилев, — с северных русских княжеств никакой дани, податей, налогов монголы вообще не взимали»1.

Уж не говорит ли это о том, что их также собирались превратить в пастбища, а потом передумали? Пройти огнем и мечом Поднебесную, обратить в пепел империю хорезм­шаха, превратиться, наконец, в «жандармов» Восточной Ев­ропы — и все это только для того, чтобы установить непри­годность этих территорий для целей животноводчества? Это уж слишком. Скотоводческая гипотеза нуждается в срочном переосмыслении.

В качестве предполагаемой причины монгольской экс­пансии в работах исследователей часто звучит и мотив мести. О мести хорезмшаху уже говорилось. В этой части сообщения источников более или менее убедительны. Этого не скажешь о мести кипчакам. Здесь летописцы и их комментаторы откро­венно «путаются в показаниях». Вот, что можно прочитать по этому поводу у Л. Гумилева: «Их вражда началась в 1216 году, когда половцы приняли кровных врагов Чингиза — мерки- тов. Антимонгольскую политику половцы проводили край­не активно, постоянно поддерживая враждебные монголам финно-угорские племена. При этом степняки-половцы были столь же мобильными и маневренными, как и сами монго­

' Гумилев Л.Н. От Руси к России. М.: Экопрос, 1992. С. 122.

37

лы. А то, что путь от Онона до Дона равен пути от Дона до Онона, Чингисхан понимал прекрасно. Видя бесперспектив­ность кавалерийских сшибок с половцами, монголы приме­нили традиционный для кочевников военный прием: они по­слали экспедиционный корпус в тыл врагу.

Талантливый полководец Субэдей и знаменитый стре­лок Джебе повели корпус из трех туменов через Кавказ (1222). Грузинский царь Георгий Лаша попытался атаковать их и был уничтожен со всем своим войском. Монголам уда­лось захватить проводников, которые указали путь через Дарьяльское ущелье (современная Военно-Грузинская до­рога). Так они вышли в верховья Кубани, в тыл половцам. Здесь монголы столкнулись с аланами. К XIII в. аланы уже по­теряли свою пассионарность: у них не осталось ни воли к сопротивлению, ни стремления к единству. Народ фактиче­ски распался на отдельные семьи. Измученные переходом монголы отнимали у аланов пищу, угоняли лошадей и дру­гой скот. Аланы в ужасе бежали куда попало. Половцы же, обнаружив врага у себя в тылу, отступили к западу, подошли к русской границе и попросили помощи у русских князей»1.

Итак, весь этот кровопролитнейший поход «от Онона до Дона» (и, добавлю от себя — от Дона до Калки), изначаль­но затевался из-за мести половцам, ради чего, якобы, и был «послан экспедиционный корпус в тыл врагу»! А как рас­ценивать тогда вторжение в Хорезм, погоню за хорезмша- хом, покорение Кавказа и прикаспийских территорий? Как преамбулу к монгольской мести, досадное недоразумение на пути к поставленной цели? Оказывается, попытки «разо­браться» с половцами на месте — бесперспективны, а вот многокилометровый (около 5 тыс. км) поход к ним «в тыл» с боями, захватом огромных территорий, многочисленными жертвами, причем не напрямую, а обогнув южную оконеч­ность Каспия — самое, что ни на есть идеальное решение.

О таких «мелочах», как возможность «измученных пе­реходом монголов» отнимать у несчастных аланов пищу и

1 Гумилев Л.Н. От Руси к России. С. 115.

38

скот, и говорить не стоит. Объяснение этому можно найти разве что в мистической «пассионарности». «Тыл» вообще заключаю в кавычки, поскольку не в тыл они попали к по­ловцам, а в «подбрюшье». Ведь территория последних, если уж до конца верить преданиям, не ограничивалась Доном, а простиралась аж до Кумании венгерской. А, кстати, поче­му монголы решили, что «тыл» их соседей по алтайской пра­родине находится на Дону? И как это согласуется с тем, что рейд был разведывательным, т.е. монголы заранее не знали, что их ждет в конце?

Поразительно, но и у маститых историков встреча­ются подобные перлы. Имеется в виду не только Л. Гуми­лев. Уже стало традицией рассматривать половцев, как на­род, занимающий территорию чуть ли не от Тихого океана аж до отрогов Карпат, территорию протяженностью 6000 км. Что — опять империя? Но археологами на этой огром­ной территории не обнаружено археологической культу­ры, принадлежащей в данный период какому-либо одно­му этносу. Это значит, что выйдя в верховья Кубани, монго­лы столкнулись с совершенно другим народом, отличным от их алтайских кровников, и не обязанным, поэтому, отве­чать за их грехи.

Представьте себе недоумение половцев, которым мстят непонятно за что, да еще и объявляют своими «холопами и конюхами» какие-то заезжие головорезы! Все сказанное имеет смысл и в допущении, что донские половцы состояли- таки в каком-то родстве с алтайскими. Даже в этом случае они не должны были отвечать за их действия, уже хотя бы в силу своей удаленности от Алтая. Да и смысл кровная месть обретает только на уровне личностей. История не дает при­меров мести народа другому народу.

Все это должно иметь другое объяснение.Видимо, стоит здесь привести сообщение Л.Н. Гумилева

о происхождении половцев: «К востоку от гузов, в лесостеп­ной полосе от Иртыша до Тобола, обитали кимаки. Восточ­ные авторы, как мусульманские, так и китайские, именуют их кыпчаками. Они были многочисленны и имели свою родо­

39

вую организацию: во главе их стоял хакан, имевший 11 под­ручных сборщиков податей. Летняя ставка его находилась в городе Камания, местонахождение которого неизвестно, видимо это был город из войлочных юрт. Когда кимаки в се­редине XI в. проникли в Приднепровье, русские назвали их «половцами» за светлый цвет волос (полова — рубленая со­лома), но в западноевропейских языках за ними сохранил­ся этноним — команы. Это был смешанный народ, сложив­шийся из потомков среднеазиатских хуннов— чумугунь, кыпчаков и канглов. Канглы — остатки населения древне­го Кангюя, а кыпчаки — западная отрасль динлинов, евро­пеоидного народа, жившего в Минусинской котловине еще до нашей эры. За 200 лет подчинения тюркютам и те и дру­гие стали тюркоязычными (впрочем, я полагаю, что кыпчаки всегда таковыми были) и слились в один народ, который, по словам Шихаб ад-дина Яхьи, географа XIV в., отличался «от других тюрков своей религиозностью, храбростью, быстро­той движения, красотой фигуры, правильностью черт лица и благородством»»1.

Из этого сообщения следует, что половцы прибыли на Дон и в Приднепровье в результате распада Кимакско- го каганата в XI веке, т.е. задолго до начала монгольских за­воеваний и не в связи с ними, как полагают некоторые ав­торы. Следовательно, эти половцы никакого отношения к оставшимся в Прииртышье не имели, и за время от распа­да Кимакского каганата до появления монголов на Дону в 1222 году, неизбежно должны были выделиться в самостоя­тельный по отношению к другим половецким объединени­ям народ. Это подтверждает идею полной бессмысленности поиска монголами своих кровников за тысячи километров от очага конфликта.

Между тем, Л. Гумилев с упорством, достойным лучшего применения, выдвигает месть половцам и в качестве причи­ны так называемого «Великого западного похода» монголов

’ Гумилев Л.Н. В поисках вымышленного царства. М.: Товарищество «Клышников — Комаров и К0», 1992. С. 71.

40

на Русь, в Чехию, Польшу, Венгрию. Это вообще ни в какие рамки не лезет. Ведь была же, в конце концов, битва на Кал­ке. Неужто не напились там всласть крови половецкой?

Выходит, что нет. «Победа на Калке, — утверждал Л. Гу­милев, — не означала окончательного разгрома половцев. А поскольку военная политика монголов формировалась в соответствии с принципом, сформулированным Чингисха­ном: «Война кончается с разгромом врага», борьбу с полов­цами следовало продолжать... Курултай монгольских нойо­нов, собравшийся в 1235 г. на берегу Онона, в районе совре­менного Нерчинска, решил довести борьбу с половцами до конца. Начался Великий западный,.поход»1.

Только представьте себе. В 1216 году половцы «прови­нились» перед монголами дружбой с меркитами. И все это время, вплоть до курултая 1235 года, монголов испепеляет «одна, но пламенная страсть» — ненависть к половцам! Ради мести оным и скотоводство забросили, и воинскому искус­ству у тангутов и китайцев обучились. Может и хорезмша­ха за то преследовали, что его мать, Теркен-хатун, была кип­чакской княжной? Не слишком ли много ради одной-единст- венной цели, не сулящей к тому же, в случае ее достижения, никаких выгод?

Как ни крути, а месть половцам — мотив, негодный для объяснения происшедшего. Об этом говорит и Чивилихин на страницах книги «Память»: «Но если первый «камешек» завоевательной лавины— бегство меркитов под защиту половцев, за что монголы должны были непременно отом­стить, «ради чего и появились в донских степях в 1223 году», то ради чего они появились в степях и горах, принадлежав­ших киданям, меркитам, найманам, в государствах чжурчжэ­ней и тангутов, в Корее, Индии, на землях афганцев, персов, азербайджанцев, Грузии, Сирии, Армении, Китае, Польше, Моравии, Далмации, в Поднестровье, Тибете, Бирме, Вьет­наме, у японских берегов и даже на острове Ява? Ради чего они на обширных просторах Евразии творили неслыханные жестокости?»

’ Гумилев Л.Н. От Руси к России. М.: Экопрос, 1992. С. 117.

41

В рамках концепции Л. Гумилева и его последователей на эти вопросы ответа нет. Трудно поверить и в природную склонность монголов к насилию— ответ, предлагаемый Чивилихиным и другими монголофобами. История не дает примеров какой-то особой жестокости того или иного наро­да по сравнению с другими.

А вот еще одна, часто упоминаемая «причина» монголь­ских завоеваний — выполнение завета Чингисхана о похо­де к «последнему морю». Это вообще не поддается объяс­нению. Целый народ вдруг снялся с насиженных мест и дви­нулся, сокрушая все на своем пути, к некоему «последнему морю», выполняя завет своего вождя.

Что, опять коллективное умопомрачение? Вряд ли. Ско­рее неправильный комментарий к плохо освещенным собы­тиям...

Глава вторая

ТАТАРЫ: ПАСТУХИ ИЛИ ПАСТЫРИ?

2.1. ЧУДОВИЩА ВИДА УЖАСНОГО...

Самое время поговорить о подлинной сущности «мон­голов» и о реальных причинах их завоеваний. Узнать об этом можно из тех же самых источников, из которых черпа­ли свое вдохновение авторы традиционной истории.

И вот выясняется, что эти авторы привнесли в свои опу­сы много отсебятины, тогда как вещи, действительно могу­щие пролить свет на положение дел в этой области, оказа­лись вынесенными за скобки.

Так, только недавно стал достоянием гласности тот факт, что монголы были христианами. А ведь свидетельствами об этом просто пестрят первоисточники! Почему бы истори­кам не строить свои теории с учетом данных сведений? Но еще со времен Рубрука и Матвея Парижского1 стала расхо­жей сказка о «звериной» сущности монголов, сформирова­лось представление о них, как о кровожадных, неотесанных увальнях. А раз дикари, значит, нехристи. В самом деле, от­куда взяться христианству у существ, описанных ниже: «...с северных гор устремилось некое племя человеческое, чудо­вищное и бесчеловечное, и заняло обширные и плодород­ные земли Востока, опустошило Великую Венгрию и с гроз-

’ Матвей Парижский (род. ок. 1200 г.) — монах бенедиктинского мо­настыря в Сент-Олбансе (Англия), хронист, к числу произведений которого принадлежат «Великая хроника (Chronica major), «История англов или Ма­лая хроника (Historia anglorum or Chronica minor), «Деяния аббатов Сент- Олбанского монастыря» (Gesta abbatum Sancti Albani) и некоторые др.

43

ными посольствами разослало устрашающие послания. Их предводитель утверждает, что он — посланец всевышнего бога, [для того], чтобы подчинить [и] усмирить народы, вос­ставшие против него. А головы у них слишком большие и со­всем несоразмерные туловищам. Питаются они сырым мя­сом, также и человеческим...

...В тот год люд сатанинский проклятый, а именно бес­численные полчища тартар, внезапно появился из местно­сти своей, окруженной горами, и пробившись сквозь мо­нолитность недвижных камней, выйдя наподобие демонов, освобожденных из Тартара (почему и названы тартарами, будто «[выходцы] из Тартара»), словно саранча кишели они, покрывая поверхность земли...

Они люди бесчеловечные и диким животным подобные. Чудовищами надлежит называть их, а не людьми, [ибо] они жадно пьют кровь, разрывают на части мясо собачье и чело­вечье и пожирают [его]... Они не знают человеческих зако­нов, не ведают жалости, свирепее львов и медведей... Когда нет крови, они жадно пьют мутную и даже грязную воду...».

Эти откровения содержатся в творении Матвея Париж­ского «Великая хроника» (1237 г.)

Можно приложить к этому и мнение монаха-минорита Рубрука, будто бы побывавшего в Каракоруме по заданию Людовика IX: «Об их пище и съестных припасах знайте, что едят они без разбора всякую падаль, а среди столь большо­го количества скота и стад, вполне понятно, умирает много животных».

А вот как описывает гастрономические предпочтения татар уже известный нам «монголовед» — папский легат Ио­анн де Плано Карпини: «Их пищу составляет все, что мож­но разжевать, именно они едят собак, волков, лисиц и лоша­дей, а в случае нужды вкушают и человеческое мясо. Отсю­да, когда они воевали против одного китайского города, где пребывал их император, и осаждали его так долго, что у са­мих Татар вышли все съестные припасы, то, так как у них не было вовсе что есть, они брали тогда для еды одного из де­сяти человек. Они едят также очищения, выходящие из ко­был вместе с жеребятами. Мало того, мы видели даже, как

44

они ели вшей, именно они говорили: «Неужели я не должен есть их, если они едят мясо моего сына и пьют его кровь?» Мы видели также, как они ели мышей. Скатертей и салфе­ток у них нет. Хлеба у них нет, равно как зелени и овощей и ничего другого, кроме мяса; да и его они едят так мало, что другие народы с трудом могут жить на это».

Интересно узнать при этом, что Плано Карпини, так­же побывавший в Каракоруме, в данном случае по зада­нию папы Иннокентия IV, не испытывал дискомфорта оттого, что находился в логове людоедов. Более того, он даже зани­мался там своими профессиональными обязанностями. Из­вестно, например, о пропаганде им католицизма среди рус­ских князей. (Врет, стало быть, шпион папский насчет людо­едства. Не поехал бы он к эдаким без войска. Не ровен час на стол к ним попадешь в качестве ужина. Ведь были уже прецеденты. Известна, например, горькая судьба католиче­ских миссионеров в Пруссии. Правда, там без каннибализма обошлось. Но и в том, чтобы быть проткнутым копьями, как это случилось со св. Адальбертом, тоже мало приятного.)

Ученый мир в большинстве своем не усомнился в не­лестной характеристике, данной татарам европейскими по­сланцами и ставящей под вопрос не только наличие у татар христианства, но и саму их способность к членораздельной речи. Отсюда и невнимание историков к фактам, подтвер­ждающим принадлежность монголов к христианам. Мол и христиане они ненастоящие, и далеко не все, и основные религии у них — тенгрианство (шаманизм) и бон (разновид­ность ламаизма).

Традиция видеть в монголах дикарей счастливо пере­жила Средневековье и перекочевала в наши дни. Вот мне­ние одного из современных последователей Матвея Париж­ского: «Одновременно с натиском крестоносцев, на Русь об­рушился еще один враг: степные дикари из Монголии. Это нашествие было намного опаснее и страшнее тевтонско­го. Тевтонцы несли порабощение, подчинение славянско­го мира романо-германской Европе. Монголы несли разру­шение и смерть, прекращение всякой вообще цивилизации, одичание и полную гибель.

45

Хотя бы такой факт: в 1240 году, чуть ли не одновремен­но, тевтонцы берут Псков, а монголы — Киев. Тевтонцы ок­купировали Псков почти на полгода, новгородская армия брала его штурмом еще раз. Ни тевтонцы, ни новгородцы города не сожгли, не разорили, его жителей не истребили. После оккупации тевтонцев Псков продолжает благополуч­ное существование.

Что же до Киева... Итальянский миссионер и путешест­венник Плано Карпини проезжал Киев в 1246 году— он на­правлялся в ставку монгольского хана с посольством. Кар­пини насчитал в когда-то громадном и роскошном Киеве всего 200 домов, жители Киева показались ему запуганны­ми и нищими»1.

Как и почему возникло превратное представление о монголах, мы узнаем несколько позже. А вот банальную ксе­нофобию, которой оно подпитывается на протяжении ве­ков, можно обнаружить уже в этой цитате. В самом деле, ис­торик, лишенный расовых или национальных предрассуд­ков, никогда не противопоставил бы монголов тевтонцам. История не дает примеров какой-то особой жестокости пер­вых, позволяющей как-то выделить их из мира средневеко­вой солдатни.

Мнение о дикости монголов — такая же сказка, как и мнение о цивилизованности крестоносцев. Не следует, одна­ко, понимать это в абсолютном смысле, т.е. в том, что монго­лы, напротив, являются цивилизованными в отличие от «ди­ких» тевтонцев. Это означает лишь то, что нет никаких осно­ваний для выделения этих налетчиков из общего списка.

Да, «благородные» тевтонцы Пскова не жгли, жителей его по какому-то странному капризу не истребили. Но хоро­шо бы упомянуть о незавидной участи Пруссии, население которой было вырезано ими под корень. Ведь тот народ, ко­торый здесь проживает — это только по названию пруссы. На самом деле это тевтонцы, которые, истребив аборигенов, нагло вселились в их земли. «Весь этот народ, — писал Э. Ла-

' Буровский А.М. Русская Атлантида. М.: ОЛМА ПРЕСС, 2005. С. 226

46

висс, имея в виду пруссов, — погиб жертвой католической цивилизации, оставив по себе только имя, присвоенное его победителями»1.

Вот и на Русь эти «добрые самаритяне» несли свет циви­лизации и «магдебургское право». Жаль, скорбит Буровский, что Русь отказалась от этих «благ», и в лице «плохого», «прота- тарского» Александра Невского отразила происки латинян.

С учетом судьбы несчастных пруссов позиция Алексан­дра Невского вполне понятна. Видимо, он не готов был к тому, чтобы и Русь постигла та же участь.

Здесь стоит более подробно остановиться на истории и деяниях Тевтонского ордена. Это покажется удивительным, но сущность монголов лучше всего усматривается сквозь призму представлений о тевтонцах. Вы скоро узнаете почему.

Итак, краткая историческая справка.Полное латинское название Ордена— Ordo domus

Sanctae Maria Teotonicorum, т.е. Орден святой Марии Тев­тонской. Немецкое название — Deutscher Orden, т.е. Немец­кий Орден. Орден возник в Святой земле во время Третьего крестового похода (1189—1192) вначале в качестве стран­ноприимного дома (госпиталя) для немецких паломников и рыцарей, а с 1198 года — в качестве духовно-рыцарского ордена, утвержденного папой Иннокентием III. Первым ма­гистром ордена стал Генрих Вальпот.

Палестина, однако, не приглянулась Ордену в качестве постоянного места пребывания. Присутствие здесь тевтон­цев по сравнению с тамплиерами и иоаннитами было незна­чительным. К тому времени, когда немцы стали принимать участие в Крестовых походах, палестинские земли уже в ос­новном были поделены между французами. Именно фран­цузы играли основную роль в ближневосточной политике. Вспомогательная роль немцев не устраивала и понемногу их деятельность стала переноситься в Европу. В 1199 году основывается комтурство в Швейцарии, в 1200 — госпиталь

’ Тевтонский орден. Крах крестового похода на Русь. М.: Изд-во Ал­горитм, Изд-во Эксмо, 2005. С. 80.

47

в Тюрингии, в 1202 — госпиталь в Южном Тироле, в 1204 — комтурство в Праге.

Новый импульс европейское направление получило с избранием в 1209 году на пост великого магистра Герма­на фон Зальца, прозорливого политика и опытного дипло­мата. Именно этот человек заложил основы будущего про­цветания Ордена. Именно фон Зальца можно по праву счи­тать его отцом-основателем, несмотря на то, что по счету он был его четвертым гроссмейстером. Почувствовав, что по­ходы в Святую землю оказались авантюрой, фон Зальц не только усиливает европейское направление в деятельно­сти Ордена, но и решает основную сферу приложения сил Ордена перенести из Палестины в Европу. С 1209 года на­чинается укрепление позиций Ордена в Германии: строятся новые комтурства, храмы, усиливается пропаганда Ордена среди немецких аристократов. В это же время основывается еще одна штаб-квартира Ордена — в Венеции, не подчинен­ная юридически резиденции гроссмейстера в Акре. Видимо, уже тогда в голове магистра созрел план немецкой колони­зации близких к Германии языческих земель.

Собственно говоря, отвоевание христианских святынь не только для Немецкого, но и для других орденов, было лишь поводом для захвата чужих земель. Немецкий орден оказался в этом деле самым напористым. Он же оказался и самым живучим. Именно ему удалось продлить агонию кре­стоносного движения до 1410 года, когда немецкое воинст­во было окончательно разбито русско-польско-литовским ополчением. Лишь Немецкий орден смог основать орден­ское государство— Пруссию. Французы же, кроме тупых сшибок с сарацинами да разбрасывания своих штаб-квар­тир по всей Европе, ничего не смогли предложить христи­анскому миру.

Идея независимого орденского государства, давно вы­нашиваемая фон Зальцем, начинает получать свое вопло­щение в 1211 году, когда венгерский король Андрей II при­гласил братьев в Трансильванию для отражения набегов ко- чевников-куманов. Тевтонцы не замедлили воспользоваться представившейся возможностью.

48

Впрочем, в Венгрии Орден также не прижился. Слиш­ком уж неуемными оказались аппетиты у братьев. Но все по порядку. Почему выбор Андрея II остановился именно на тевтонских рыцарях? Почему не на госпитальерах, которые Обосновались на венгерской земле еще в 1147 году? Во-пер- вых, Андрей II в 1206 году женился на немецкой принцессе Гертруде из княжеской семьи Южного Тироля. Естественно, что при этом возросло немецкое влияние на короля. Ведь с королевой в Венгрию прибыло и ее немецкое окружение, с помощью которого король рассчитывал добиться распо­ложения папы Иннокентия III (1198—1216). Во-вторых, по­средством помолвки дочери Андрея II с сыном маркграфа Тюрингии обозначился союз короля с Тюрингским домом, а Терман фон Зальц и Тевтонский орден находились под по­кровительством ландграфа Тюрингии Германа. Кроме всего прочего, в Тюрингии, а точнее — в Галле, находился один из первых госпиталей Ордена. А еще Тюрингия была родиной самого Германа фон Зальца.

В свете всего этого было бы удивительно, если бы Анд­рей Венгерский не выбрал тевтонских братьев на роль за­щитников границ королевства.

Итак, Орден получил в свои владения земли в Трансиль- вании под названием Бургенланд (Бурцеланд, Бурца) или Зи- бенбурген (Семиградье). Здесь рыцари имели полную поли­тическую самостоятельность, не подчиняясь даже воеводе Трансильвании. Кроме политических, Орден имел множест­во экономических привилегий. Рыцари могли вести свобод­ную торговлю, взимать любые налоги и пошлины, оставлять у себя половину доходов от разработок месторождений зо­лота и серебра и даже чеканить собственную монету. Орден был освобожден от королевского налогообложения и от уп­латы церковной десятины.

Казалось бы, живи и радуйся. Однако, братьям захоте­лось большего, и Герман фон Зальц сделал попытку полно­стью вывести орденские территории из-под королевско­го контроля, переподчинив их папе. Папа Гонорий III неос­торожно пошел навстречу и своими буллами от 19 декабря

49

1222 года и от 12 декабря 1223 года взял Орден под свое по­кровительство, что выразилось, в частности, в назначении в Бурцу папского епископа. Епископ Трансильвании, таким об­разом, лишался возможности вмешиваться в дела Ордена.

Король Андрей давно уже чувствовал, что Трансильва- ния уплывает из его рук, превращаясь в независимое госу­дарство. Им и раньше делались попытки ограничить свое­волие рыцарей. Последние же события стали каплей, пере­полнившей чашу терпения. В 1225 году венгерские войска вытеснили рыцарей из Семиградья. Первая попытка по­строения независимого орденского государства провали­лась, но этот печальный опыт пригодился фон Зальцу на но­вом месте — в Пруссии.

Пруссия в то время считалась владением польской ко­роны. Здесь братья оказались благодаря неосмотрительно­сти польского князя Конрада Мазовецкого. Польша в то вре­мя страдала от набегов язычников-пруссов, и Конрад решил привлечь тевтонцев для борьбы с ними. За это Ордену были обещаны граничащие с Пруссией Кульмские земли (Куль- мерланд), расположенные в низовьях Вислы, а также земли в самой Пруссии, которые будут отвоеваны у аборигенов.

Памятуя о неудаче в Трансильвании, Генрих фон Зальц потребовал четких гарантий обещанного. На этот раз их ему предоставил император Священной Римской импе­рии — Фридрих II Гогенштауфен. Золотой буллой Римини в марте 1226 года он подтвердил передачу Ордену прусских и кульмских земель, поскольку они являлись частью импе­рии. Право тевтонцев на эти земли подтвердил в 1230 году и папа Григорий IX.

С 1232 года начинается методическое завоевание Куль- мерланда, а с 1233 — Пруссии. Одновременно идет и засе­ление новых земель немецкими колонистами — так назы­ваемая «германизация». Причем методы ее осуществления были не самыми гуманными, что подтверждает Герман Варт- берг в своей «Ливонской хронике»: «Для утверждения сво­ей власти орден действовал сколь энергически, столь искус­но: льготами привлекал немецких колонистов в новоустро­

50

енные города, покоряемые земельные участки раздавал в лены надежным немецким выходцам, отбирал у силой кре­щеных пруссов детей и отсылал их учиться в Германию»1.

К 1283 году покорение Пруссии было завершено. Еще раньше, с 1237 года рыцари распространили сферу своей деятельности и на Прибалтику (Ливонию). Объединившись с Орденом Меченосцев, они сражаются здесь с литовцами и русскими.

А теперь скажите: соответствовала ли данная деятель­ность и связанный с ней образ жизни идеалу «благородных рыцарей», созданному стараниями прозападно настроен­ных хронистов и их современных последователей? Очевид­но, нет. В противном случае папе Иоанну Павлу II не при­шлось бы извиняться перед мусульманским и частью хри­стианского мира за зверства, учиненные «цивилизаторами» во время крестовых походов2.

Какие бы дифирамбы ни пели крестоносцам придвор­ные летописцы, по сути это было скопище разбойников, правда, связанных жесточайшей дисциплиной, но от это­го ничуть не менее наглых и склонных к грабежу. То, что на их плащах были нашиты кресты, вовсе не означало, что они были преданы идеалам гуманизма и христианского всепро- щенчества. Защита христианских святынь была для братьев лишь поводом для захвата чужих земель. Порой они связно даже «Отче наш» прочитать не могли, не говоря уже о зна­нии сложных церковных догматов. Тупость и солдафонст­во — вот отличительные черты тевтонцев, ставшие впослед­ствии характерным признаком так называемого «прусского национального духа». Этого же мнения придерживается и Э. Лависс в своей «Истории Тевтонского ордена»: «Рыцари

1 Тевтонский орден. Крах крестового похода на Русь. М.: Изд-во Ал­горитм, Изд-во Эксмо, 2005. С. 220.

212 марта 2000 г., в первое воскресенье Великого Поста, на тради­ционной воскресной мессе в соборе Св. Петра, Иоанн Павел II публично покаялся в грехах католической церкви, каковыми были инквизиция, Преследование евреев, раскол церквей, религиозные войны, крестовые Походы.

51

были невежественны и считали невежество условием спасе­ния души. Они никогда не были очень образованны, и, по- видимому, многие из них вступали в орден, не зная даже «Отче наш» и «Верую»; по крайней мере, устав ордена давал новым братьям шесть месяцев срока на то, чтобы выучить важнейшую из молитв и Символ веры»1.

Невежество среди рыцарей, в том числе незнание эле­ментарных церковных канонов, уставом Ордена даже поощ­рялось, о чем пишет далее Э. Лависс: «Устав не обязывал ры­царей учиться, и если он дозволял брату, вступившему в ор­ден с некоторым образованием, поддерживать свои знания, то, с другой стороны, неученым людям он предписывал та­кими и оставаться, конечно, во избежание того, чтобы ры­царь, сделавшись ученым, не бросил меча и не сделался священником»2.

Оно и понятно. Грабеж и истребление себе подобных — это такое занятие, которому знание христианских запове­дей, и в первую очередь, таких, как «Не убий» и «Не укра­ди», могло только воспрепятствовать. Не случайно Урбан II, папа, объявивший о начале Первого крестового похода в 1095 году (Клермонский призыв), вынужден был с помощью словесной эквилибристики изобрести что-то вроде лицен­зии на убийство неверных. Имеется в виду идея защиты Гро­ба Господня, во имя которой допускалось данное убийство. То, что эта идея была притянута сюда «за уши» с целью обой­ти миротворческую суть христианства, видно невооружен­ным глазом. Ее нелепость следует уже из того факта, что Ии­сус (Иса) в исламе был почитаем как один из его пророков, и, следовательно, его так называемый «гроб» никак не мог быть объектом надругательства со стороны сарацинов.

Причины и цели крестовых походов были на самом деле гораздо прозаичнее. Как уже отмечалось, это захват и освое­ние новых территорий, покорение или уничтожение корен­

1 Тевтонский орден. Крах крестового похода на Русь. М.: Изд-во Ал­горитм, Изд-во Эксмо, 2005. С. 135

2 Там же. С. 135.

52

ного населения. Столь неблагородные цели никак не могли привлечь к себе благородных людей. Осуществлять их ки­нулся обездоленный люд со всей Европы: обедневшие дво­ряне, разорившиеся крестьяне, бродяги и просто уголовни­ки. Собственно говоря, крестовые походы и задумывались для избавления Европы от этого опасного полукриминаль- ного сброда. И уже «поход бедноты» частично воплотил эту идею в реальность: многие из несчастных, участвовавших в этом походе, либо погибли от болезней и голода, либо были перебиты сельджуками.

Тому, что «христово воинство» не отличалось благо­родством и гуманизмом, можно найти подтверждение у не­коего Петра Зухенвирта, цитируемого Лависсом в «Истории Тевтонского ордена». Речь идет о походе в Литву, предпри­нятом в 1377 году герцогом Альбрехтом Австрийским. Опи­сание этого похода как нельзя более наглядно демонстри­рует хищническую суть крестоносного движения, поэтому уместно привести его с минимальным числом купюр.

«В лето по Р.Х. 1377 доблестный герцог Альбрехт под­нял крест против Литвы для того, чтобы получить достоин­ство рыцаря, ибо он справедливо думал, что золотые шпо­ры рыцаря больше ему пойдут, нежели серебряные шпоры оруженосца. Вместе с ним сели на коней пять графов и мно­жество рыцарей и оруженосцев. Такого прекрасного опол­чения никогда не было видано: оружие и убранство на лю­дях и на конях слепило глаза своим блеском. Ни одному городу, ни одной стране на своем пути крестоносцы не де­лают ни малейшего зла. В Бреславле герцог приглашает к себе на пир прекрасных дам; они нарядны, как лес в цве­тущем мае, и замок полон веселья, танцев и смеха. Другой праздник в Торне, в Пруссии, где блещут алые уста и румя­ные щечки, жемчуг, венки и ленты. Танцам нет конца, и все идет честь честью. Оттуда ополчение едет в Мариенбург, где живет гроссмейстер Генрих Книпроде; благородный хозяин принимает герцога с полным парадом и щедро угощает гос­тей добрыми напитками и роскошными блюдами. Но осо­бенно привольное и широкое житье, совсем как при дво-

53

pax, пошло в Кенигсберге. Благородный герцог открывает ряд празднеств обедом в замке. Каждая смена блюд возве­щается пением труб, на золотых блюдах разносят горы жар­кого и печенья и в золотых чашах искрятся французские и австрийские вина.

Наконец начинаются сборы в Литву, ведь ради нее гос­ти и съехались. Маршал советует всем запастись съестны­ми припасами на три недели, и все, не жалея денег, закупа­ют даже больше, чем нужно. Тогда гроссмейстер объявляет поход в честь австрийцев и Богоматери. На берегу Мемеля приготовлено 610 барок, и лодочникам приходится рабо­тать не покладая рук от полудня до вечера...

...На другой день рыцари вступают в землю язычников и радостно пускают лошадей рысью. Впереди идет, по обы­чаю, Рагнитская хоругвь, затем хоругвь св. Георгия, за ней Штирийская, гроссмейстерская и Австрийская. И еще мно­го других хоругвей реет в воздухе. Гордые христианские ге­рои разукрасили шлемы венками и султанами; золото, се­ребро, драгоценные камни и жемчуг, дары благородных дам своим верным служителям, сверкают на солнце. Но вот на­конец и деревня. Рыцари бросаются на нее, как гости, ко­торых не пригласили на свадьбу, и открывают с язычника­ми бал. Полсотни этих несчастных убиты, деревня сожжена, и пламя высоко поднимается к небу. Тогда граф Герман Сия­ли вынимает свой меч из ножен, потрясает им в воздухе, го­ворит герцогу: «Лучше быть рыцарем, чем оруженосцем» — и посвящает его в рыцари. Герцог, в свою очередь, вынима­ет свою шпагу и в честь святого христианства и Приснодевы Марии производит в рыцари всех, кто ему представляется. После этого начинается грабеж страны. Бог оказал такую ми­лость христианам, что язычники дали захватить себя врас­плох. Это им дорого обходится: их колют и режут. В округе было много людей и добра: сколько убытка для язычников, сколько поживы христианам! Ах, как тут было хорошо!

Ночь была не так весела. Литовцы произвели нападе­ние: приходилось получать удары, не видя врагов, но зато слышно было, как они рычали, словно дикие звери. На дру­

54

гой день маршал выстроил войско, каждый стал под свое знамя в свой ряд. Язычники продолжали кричать в зарос­лях, но это им не помогло. Много их было перебито, мно­го было забрано у них женщин и детей. И смешно же было смотреть на этих женщин, на которых было привязано по два ребенка: один спереди, другой сзади, и на этих мужчин, которые шли отрядами, связавшись друг с другом, будто на сворке. День был удачен, и потому вечером затеян был ве­селый пир: там без конца подавали гусей, кур, баранов, ко­ров и мед, и он длился до самого отхода ко сну...

...На третий день ополчение вступает в другой округ. Тут те же подвиги: язычников травят точь-в-точь, как лисиц или зайцев, а вечером граф Герман Силли угощает герцога Австрийского и новых рыцарей...

...Так прошла неделя. Целых три округа было опусто­шено. Дым от сожженных деревень застилал весь горизонт. Но тут настала непогода, пошли дожди с градом, провизия начала портиться, и, стало быть, об удовольствии не могло заходить больше и речи. Тогда ополчение трогается назад, к Мемелю, через овраги и болота. В Кенигсберге рыцари и австрийцы, поздравив друг друга с успехом, расстаются, и приятно подумать, как все хорошо кончится!»1

Как видно, в деле травли иноплеменников «благород­ные рыцари» ничуть татарам не уступали. Чтобы у читателя окончательно исчезли всякие иллюзии на сей счет, приведу описание еще одного эпизода тех войн из «Ливонской хро­ники» Г. Вартберга. Здесь драматизм противостояния тевто­нов и литовцев настолько силен, что говорить хотя бы о ка­пле благородства у одной из сторон даже язык не повора­чивается.

«В 1336 году в Пруссию прибыли маркграф Бранден­бургский, граф Геннебергский и граф Намурский с войска­ми помогать ордену в войне с язычниками. Великий магистр воспользовался случаем и вместе с прибывшими союзни­

1 Тевтонский орден. Крах крестового похода на Русь. М.: Изд-во Ал­горитм, Изд-во Эксмо, 2005. С.139—142.

55

ками вступил в Литву, чтобы разорить литовский острожек Пунэ, служивший притоном литовцам, возвращающимся с набегов в Пруссию. В острожке укрылись до 4000 литовцев с женами, детьми и всем имуществом. Осажденные отчаянно оборонялись, но и христианское войско решилось добить­ся Пунэ во что бы то ни стало: били стены таранами, подка­пывались под самый острожек. Видя невозможность защи­ты, литовцы, когда стены острожка грозили уже обрушени­ем, перебили жен и детей, сложили огромный костер среди острожка, зажгли его и потом стали умерщвлять друг друга. Начальник острожка Маргер сам перебил множество сво­их товарищей, ему помогала какая-то старуха, убившая то­пором сто ратников и умертвившая потом саму себя. Нем­цы тем временем ворвались в острожек. Маргер бросился на них с частью оставшихся в живых товарищей и, когда те были перебиты до последнего человека, побежал в подзе­мелье, где была спрятана его жена, убил ее, а потом и само­го себя. Пунэ с грудами литовских тел достался немцам.»’

Видать, не такое уж и привлекательное было это «магде- бургское право», если люди до такого исступления доходи­ли в борьбе с его распространителями. А о чем говорит тот факт, что литовцы убивали своих жен и детей, дабы те не по­пали в плен к тевтонам? Видно догадывались несчастные, что павлиньи перья на шлемах — еще не признак хорошего тона и вполне могут сочетаться у их носителей с садистским отношением к пленным.

Итак, не было варварство присуще лишь «степнякам», как называют монголов современные историки. Это всеобщее яв­ление, грустная примета того драматического времени.

Кстати, и «факт» разорения монголами Киева в 1240 г. никоим образом не является подтверждением их какой-то особой дикости, поскольку в настоящее время оспаривает­ся рядом ученых.

Есть, например, мнение, что Киев в это время процве­тал, а разрушен монголами был венгерский Киевец, кото­

'Тевтонский орден. Крах крестового похода на Русь. С. 256

56

рый и приняли за Киев. Косвенным подтверждением этого Является сообщение Карпини о встреченных им в якобы ра­зоренном Киеве богатых купцах из Генуи, Венеции, Пизы и Акры. Купцы те, как показал Пелльо, анализируя их имена, являлись выходцами из влиятельных семейных кланов, вла­девших значительными капиталами1.

Купцы на фоне развалин не выглядят правдоподобно. Другое дело — процветающий город. Здесь их присутствие было бы уместным.

Согласно другой точке зрения, Киев не мог быть разо­рен Батыем, поскольку еще в 1204 году был разорен Рюри­ком Ростиславовичем с наемными половцами2. Тогда была сожжена Десятинная церковь, разрушены стены Софии Ки­евской. В таком состоянии Киев просуществовал почти 60 лет и взорам Батыя в 1240 году на его месте должны были бы предстать развалины. Вполне возможно также, что Ба­тыя в Киеве и вовсе не было и все, якобы, учиненные им с половцами разрушения, были списаны именно с нападения Рюрика Ростиславовича с теми же половцами.

Но если даже азиат Батый и приложил руку к разоре­нию «матери городов русских», то разве может это служить аргументом в пользу какой-то особой «дикости» степняков?

Ни в коей мере. Ибо зверства русских князей в неодно­кратно разорявшемся ими Киеве были не менее впечатляю­щими.

Вот, как описывает бесчинства Рюрика Ростиславови­ча в столице Лаврентьевская летопись: «Сотворилось вели­кое зло в русской земле, какого не было со времен креще­ния Киева; случались и прежде напасти, но такого зла досе­ле не свершалося; не только Подол взяли, а после сожгли, но и Гору взяли, и митрополию Святой Софии разграбили, и Десятинную святую церковь Богородицы разграбили, и мо­

1 Христианский мир и «Великая Монгольская империя». Материалы францисканской миссии 1245 года. СПб.: Евразия, 2002. С. 278.

2 Рюрик Ростиславович — сын Ростислава Мстиславича. Князь Ов- РУчский (1167—1194), великий князь Киевский (1194— 1202,1203—1204, *207—1210), князь Черниговский (1210—1214).

57

настыри все; и иконы захватили, и кресты честные, и сосуды священные, и книги, и платье блаженных первых князей, что висело в церквах святых памяти ради... Монахов и монаше­нок почтенных годами изрубили, а попов старых, и слепых, и хромых, и иссохших в трудах — всех тож изрубили, а иных монахов и монахинь, и попов с попадьями, и киевлян с сы­нами их и дочерями похватали и в полон увели...»

Рюрик Ростиславович— не первый и не последний разоритель стольного града. Точно слон в посудной лав­ке действовал в Киеве суздальский князь Андрей Боголюб- ский в 1169 году. Вот как описывает творимые им безобра­зия Ипатьевская летопись: «Грабили же два дня весь град, и гору Подол, и монастыри, и Софию, и Десятинную Богороди­цу, и не было милости никому: ни церквам горящим, ни кре­стьянам убиваемым, ни всем, кого вязали; жен гнали в по­лон, разлучая с мужьями своими, и младенцы рыдали, видя уводимых матерей своих. Смоляне, и суздальцы, и чернигов­цы, и Олегова дружина забрали множества добра, и церкви опустошили от икон и книг, и ризы с колоколами все выне­сли; и Печерский монастырь Пресвятой Богородицы зажгли, но Господь его уберег. И были в Киеве стенания великие жи­телей его, и печаль, и скорбь неутешная...»

Разоряли Киев и другие князья. В 1174 году его захва­тил Ярослав Луцкий. В этом же году его выбил оттуда Роман Ростиславич. Вслед за тем на вернувшегося Ярослава напал Святослав Ольгович.

Да и Рюрик Ростиславович не единожды грабил Киев. Он несколько раз делал это и после 1204 года. После него взял Киев и приложил руку к делу его разорения Всеволод Большое Гнездо. А в 1212 году его выбили оттуда смолен­ские князья, посадив на стол Мстислава Романовича.

Таким образом, до прихода Батыя Киев представлял со­бой арену боевых действий между русскими князьями, и не факт, что поведение «безбожных моавитян» на этом фоне выглядело как-то особо. Все сведения о разорении столицы, включая «Батыево нашествие», написаны как будто под ко­пирку. Один и тот же почерк у орудующих здесь банд, один

58

тот же маршрут: Подол, храм Святой Софии, Десятинная церковь. Все те же до боли знакомые наемники — половцы, даже прозвищами русские и монгольские «супостаты» не от­личаются: те и другие в летописях именуются «погаными».

Если вдруг обнаружится, что Чингизиды и Рюрикови­чи — одно и то же, то это будет не удивительно.

Грустно, когда научная теория базируется на предубеж­дениях. К счастью, басни о «цивилизованных» тевтонцах не вызывают оптимизма у большинства историков, знакомых не понаслышке с подвигами «культуртрегеров» в Пруссии и Прибалтике.

Что касается монголов, то им не так повезло. Представ­ления об их дикости и нечеловеческой жестокости стали расхожим стереотипом. И хотя это не так уж далеко от исти­ны, на фоне мнения о цивилизованности европейской сол­датни — это явная ложь. Ложь эта не осталась без послед­ствий. С ее помощью возникли два искусственно созданных «народа» — европейцы и азиаты.

2.2. ВОЕННОЕ ИСКУССТВО «ЛЮДОЕДОВ»

Еще одно расхожее представление о монголах связа­но с их методами ведения войны. Якобы они кардинально отличались от европейских. Вот что пишет по этому пово­ду уже известный нам автор: «События 1223 года отражают основные стороны политики и военной тактики монголов: лживость, подлость, предательство, стремление разделять силы противника и бить его по частям. Много раз монголы заманивали противника, заставляли его растянуть коммуни­кации, скрывали главные силы до последнего момента. Так­тика, тоже больше рассчитанная на обман, чем на превос­ходство в самом бою»1.

На мой взгляд, в основу данного мнения легли представ­ления о татарах более позднего периода. У Буровского они

' Буровский А.М. Русская Атлантида. М.: «Олма-Пресс», 2005. С. 228.

59

оказались еще и окрашенными неприязнью к «азиатам» во­обще. И хотя не всем историкам присуща данная фобия, об­щепринятое мнение о татарах сложилось явно не в пользу последних и оказалось не соответствующим мнению хроник.

Взять хотя бы тактику заманивания в засаду. Ведь не только татарская это тактика. Источники дают нам приме­ры всеобщего ее применения. Я уже не говорю о половцах, у которых это было излюбленным приемом. С ее примера­ми можно столкнуться даже на другом конце света, в Анг­лии, причем, в гораздо более раннее время.

Вот, что пишет о битве при Гастингсе (1 Обб г.) между анг­лосаксами короля Гарольда и нормандцами Вильгельма За­воевателя Вильям Мальсберийский в своей «Хронике анг­лийских королей»: «Бились ожесточенно большую часть дня, и ни одна из сторон не уступала. Убедившись в этом, Вильгельм дал сигнал к мнимому бегству с поля брани. В ре­зультате этой хитрости боевые ряды англов расстроились, стремясь истреблять беспорядочно отступающего врага, и тем была ускорена собственная их гибель; ибо нормандцы, круто повернувшись, атаковали разъединенных врагов, и обратили их в бегство. Так, обманутые хитростью, они при­няли славную смерть, мстя за свою отчизну. Но все же они и за себя отомстили с лихвой, и, упорно сопротивляясь, ос­тавляли от своих преследователей груды убитых. Завладев холмом, они сбрасывали в котловину нормандцев, когда те, объятые пламенем [битвы], упорно взбирались на высоту, и истребили всех до единого, без труда пуская в подступаю­щих снизу стрелы и скатывая на них камни».

Правда ведь, похоже на битву на Калке? Только на мес­те степняков-монголов в роли заманивающих в засаду ока­зываются нормандцы Вильгельма Завоевателя — самые что ни на есть «арийцы».

Как видим, заманивание в засаду — тактика, применяв­шаяся тогда едва ли не повсеместно. Более того, она всегда и везде не только не осуждалась, но и считалась верхом во­енного искусства. Это признают даже монголофобы. В дру­гом месте своей книги, видимо, забыв, что эта тактика —

60

«нечестный» прием «нехороших» монголов, тот же автор уже с одобрением обнаруживает ее в действиях польско­го воеводы: «Воевода Кракова Владимир разгромил один из монгольских отрядов и ушел в глубь страны — заманивал врага, как позже Кутузов заставит гоняться за собой Наполе­она. Монголы не пошли за Владимиром — то ли узнали соб­ственную тактику, то ли испугались непривычных лесов»1. (Чушь какая: лесов не видели! Это ж откуда они прибыли? Уж не из Сахары ли?)

Обвинения монголов в подлости вообще по-детски на­ивны. На них даже останавливаться не стоит. Разве монголы практиковали убийства парламентеров? Да нет же. Этим за­нимались как раз их противники: хорезмшах Мухаммед, рус­ские князья, венгерский король. Разве монголы вырезали верхушку половецкой орды: хана Котяна со свитой? Нет. Это сделали «цивилизованные» венгерские аристократы, боясь гнева монголов. А ведь половцы, спасаясь от монголов, доб­ровольно передались под покровительство венгерского ко­роля, доверились ему2.

А еще из того же сочинения мы с удивлением узнаем, что монголы, если кого и могли победить, так это беззащит­ных женщин и детей. «Дикари», якобы, были настолько трус­ливы, что тут же задавали стрекача, как только перед ними в убранстве из павлиньих перьев появлялись благородные ев­ропейские рыцари. «Монголы лихо насилуют женщин и уби­вают детишек, такие подвиги им по плечу. Иногда они даже могут одолеть вооруженных мужчин: навалившись ордой в

1 Буровский А.М. Русская Атлантида. М.: «Олма-Пресс», 2005. С. 232.2 Половецкий хан Котян Сутоевич, теснимый монголами, участво­

вал в битве на Калке на стороне русских. В 1239 г., разбитый монгола­ми в районе Астрахани, он откочевал с 40-тысячной ордой в Венгрию под покровительство своего зятя, короля Белы IV. Однако представи­тели венгерской знати, напуганные перспективой войны с монголами, преследующими половцев, убили Котяна с его свитой. Часть половцев после этого ушла на Балканы, в Болгарию, другая — в Малую Азию, где поселилась близ Никеи. Но основная масса осталась в Трансильвании, которая была тогда венгерской, и в других районах Венгрии, где прожи­вает и по сей день.

61

100 тысяч человек против 10—12 тысяч. Это они молодцы! Но против европейской армии монголы — просто ничто»1.

Позвольте, но ведь эти дикари, способные убивать раз­ве что детишек, завоевали всю Азию и часть Европы! Неужто в этих странах против них и выступить было некому, кроме женщин и детей? Утверждение о том, что «против европей­ской армии монголы — просто ничто» — переворот в исто­риографии. Все имеющиеся на этот счет данные говорят об обратном. Да и мнению о «шапкозакидательском» характе­ре монгольских побед можно только подивиться. Большин­ство исследователей сходятся во мнении, что монгольские армии уступали по численности армиям завоеванных ими народов.

Короче говоря, никаких преимуществ у европейской армии перед монгольской на самом деле не было. Это каса­ется как военной тактики, которая у монголов была ничуть не хуже европейской, так и воинского духа с дисциплиной. Да и вооружением они от крестоносцев не отличались. Их тараны, катапульты и прочая осадная техника не уступала европейским аналогам. Более того, как ни парадоксально, она их копировала! Все это в свое время вызвало изумление у монголоведа К.П. Патканова: «Из сближения их кочевого военного дела с современным военным искусством пруса­ков получаются весьма интересные результаты поразитель­ного во многом между собой сходства, причем поклоннику грубой силы невольно придется благоговейно преклонить­ся пред гением варвара XIII века».

Осадные технологии монголов — тема отдельного раз­говора. Они более всего сближают монголов с европейцами.

Уже сам факт наличия оных у монголов отвергает «ко­чевническую» суть последних. Видимо, поэтому данные об этом не имеют широкого хождения. Большим довери­ем пользуется мнение о степняках, как о легких кавалери­стах, способных разве что хитростью выманить противника из осаждаемой крепости, но не способных к длительной ее осаде и применению хитроумных осадных технологий.

' Буровский А.М. Русская Атлантида. М.: «Олма-Пресс», 2005. С. 238.

62

Однако, все это характерно более для татар времен упадка Золотой Орды, нежели для наших фигурантов, де­монстрировавших прямо-таки европейскую прыть в деле осады крепостей.

Чтобы не быть голословным, приведу мнение одного из признанных специалистов в области военного искусства монголов — Р.П. Храпачевского: «Кроме развития тактики и стратегии применения конницы, естественной для кочевни­ков военной силы, монголы эффективно сокрушали крепо­сти и города в государствах развитых оседлых народов. Для современников монголов это было ужасающим сюрпризом, породившим настроения паники и'восприятия монголов как «бича божьего» или как обладателей магической силы. Вот как, например, писал о них армянский хронист: «У ма­гов научились они искусству колдовства и получили пове­ление от своих бесов». Частично такое представление вы­звано нестандартностью хода монгольских завоеваний по сравнению с другими кочевниками — до монголов кочевни­ки крайне редко захватывали защищенные города оседлых народов и способность монголов, воспринимавшихся абсо­лютно диким народом «людоедов», успешно их брать была непостижимой»1.

Самое интересное во всем этом то, что монгольская во­енная техника копировала европейские аналоги. Говорят, такое бывает. Дескать, срабатывает принцип параллельно­го развития систем, которые в сходных условиях проходят Одинаковые стадии. И все-таки хотелось бы более основа­тельной аргументации. Убедило бы, например, наличие хоть какого-нибудь сообщения между Европой и Азией в то вре- Йя, хоть какого-нибудь обмена информацией. Но ничего та­кого не просматривается, и поневоле на ум приходят дру­гие выводы.

Но об этом позже. А пока хотелось бы продемонстриро­вать возможности монголов в деле осады крепостей и срав­

1 Храпачевский Р.П. Военная держава Чингисхана. М.: ОАО «ВЗОИ»,2004. С. 210.

63

нить их с западными. Не будучи специалистом в данной сфе­ре, сошлюсь опять-таки на мнение Р.П. Храпачевского. Вот как он описывает осадную технику монголов: «Из самого раннего свидетельства о монголах «Мэн-да бэй-лу» (1221 г.) уже известно о применении монголами специальных машин для взятия крепостей следующих типов:

«[колесниц, напоминающих] гусей» — башня на колесах, с перекидным мостиком для опускания сверху на крепост­ную стену, по которому воины изнутри башни переходили на атакуемый участок. В китайских источниках есть описа­ние осады тангутами г. Пинся в 1098 г., где применялись вы­сокие повозки, в которых помещалось более сотни солдат и которые медленно придвигали к стенам города, чтобы выса­дить солдат на его стены сверху. Исходя из этого описания и вышеизложенного хода монгольско-тангутских взаимо­отношений, наиболее вероятный источник появления дан­ного типа машин у монголов — это тангуты; относительная простота применения данных машин должна была привести к раннему их освоению в армии Чингисхана, поэтому имен­но тангуты, изобретатели «войска боевых повозок», должны быть признаны первыми учителями монголов в использова­нии данного типа машин;

• «куполов для штурма» — видимо, крытые галереи для подвода воинов под сами стены для работы таранов или подкопа;

• «катапультных установок» — буквально «пао-цзо», т.е. площадок для камнеметного орудия / катапульты, барбет; у Чжао Хуна речь идет о тяжелых работах по обустройству ка­тапультных установок, на которых использовалась осадная толпа или «хашар». Разумеется, тут речь не идет об исполь­зовании этой неквалифицированной рабочей силы для соб­ственно наведения и открытия огня из камнеметных орудий, ее роль — чисто вспомогательная, в перемещении устано­вок и натяжении рычагов. Ниже рассмотрим хашар отдель­но, так как он представляет собой соединение как техниче­ских, так и тактических средств взятия крепостей.

64

Осадные средства монголов, которые упоминаются в иных источниках:

• средства огненного нападения, пороховые фугасы и зажигательные средства;

• стенобитные средства — просто тараны и тараны, при­крытые от противодействия со стен («черепахи»). В описании современником действий монголов они двигаются к стенам с «прикрытиями — домами вроде таранов, сделанных из де­рева и прикрытых шкурами». Особый вид тарана — китай­ский вроде огромного круглого камня-шара. Были и более сложные машины для пробития стен и ворот;

• защитные средства от стрельбы со стен (щиты, манте­леты);

• лестницы и крюки для взбирания на стены;• камнеметы и аркбаллисты всех вышерассмотренных

видов — китайского и мусульманского типов.Тактико-технические характеристики метательных ору­

дий монголов имели большое разнообразие, в зависимо­сти от типа и назначения. Как уже отмечалось, эффективная дальность стрелометов доходила до 500 м, а камнеметов — до 200 м. Самыми мощными из них были требюше, метав­шие снаряды весом порядка 100 кг на максимальную даль­ность, что позволяло не просто обрушать зубцы и надстрой­ки стен и башен, но даже проламывать стены. Количество использованных катапульт варьировалось в зависимости от сопротивления города / укрепления: от 20 (как при взятии Насы) и до 200 (как при взятии Нишапура)»1.

А вот какие приемы использовали монголы при взятии крепостей. Одним из них было возведение вокруг осаждае­мой крепости высокого вала или стены. Сдача крепости по­сле такой блокады становилась лишь вопросом времени. Пример этому можно найти у ан-Насави в «Жизнеописании султана Джелал ад-Дина Манкбурны»: «Эта крепость была хо­рошо защищена... при трудности доступа к ней она не нуж­

1 Храпачевский Р.П. Военная держава Чингисхана. М.: ОАО «ВЗОИ»,2004. С. 238—240.

65

далась в стенах. Татары окружили ее и, как обычно при осаде подобных крепостей, возвели вокруг нее стену». Тот же при­ем, по ан-Насави, использовали монголы и при осаде крепо­сти Илал: «Крепость Илал находилась в осаде в течение че­тырех месяцев. Вокруг нее татары возвели стены и устрои­ли в них ворота, которые запирались ночью и открывались днем. Таков их обычай при осаде неприступных крепостей. [Так продолжается], пока положение крепости не станет без­выходным». Таким же способом по свидетельству Новгород­ской 1-й летописи был взят Торжок в 1238 году: «Оступиша Торжекъ на сборъ чистои недели, и отыниша тыном всь око­ло, якоже инии гради имаху; и бишася ту оканнии пороки по две недели, и изнемогошася людье в граде, а из Новагорода имъ не бы помочи, но уже кто же собе сталъ бе в недоуме­нии и страсе; и тако погании взяша градъ, и исекоша вся от мужьска полу и до женьска, иереискыи чин всь и черноризь- скыи, а все изъобнажено и поругано, горкою и бедною смер­тью предаша душа своя господеви, месяца марта въ 5».

Вот в какой последовательности действовали монголы, если крепость не удалось взять с ходу, внезапным набегом («изгоном»). Вначале вокруг нее опустошались окрестности, а из взятого в плен населения набирался отряд, используе­мый при тяжелых осадных работах — хашар. Затем принима­лось решение о способе взятия крепости. Если гарнизон не желал сдаваться добровольно, можно было для начала по­пытаться выманить его в поле. Этот прием был использован монголами при осаде Самарканда в 1220 году. Вот как опи­сывает эти события Ибн ал-Асир: «Сразились с ними пешие [горожане] вне города; татары не переставали отступать, а жители городские преследовали, надеясь одолеть их. Но не­верные успели устроить им засаду, и, когда те зашли за заса­ду, выступили против них и стали между ними и между горо­дом, а остальные татары, которые первые завязали бой, вер­нулись, так что те очутились в середине между ними. Поял их меч со всех сторон, и не уцелел ни один из них, а погиб­ли все до последнего мучениками — да смилуется над ними Аллах; было их, как говорят, семьдесят тысяч».

66

Данный способ был весьма популярен у монголо-та- тар. Впрочем, в других случаях их тактика была изощрен­нее. Можно было, например, овладеть крепостью штурмом, инженерной осадой, т.е. с применением осадной техники и приемов, наконец, взять ее блокадой на измор («облежа- нием»). «Дадим краткое перечисление,— пишет Р.П. Хра- пачевский, — всего этого тактического и осадного арсена­ла монголов, которое использовалось монголами при оса­дах, рассмотренных выше: устройство плотин и наводнений, внезапные нападения, подкопы и винеи, простые тараны и черепахи, заваливание рвов фашинами, лестницы и крю­ки для вскарабкивания на стены воинов, устройство поло­гих всходов на стены, земляные мешки, катапультные баш­ни и башни с перекидными лестницами, стенобитные маши­ны, стрелометы и катапульты всех видов— стационарные и подвижные, огнеметы и пороховые взрывы, широкое ис­пользование хашара и блокады через окружение осаждае­мого города/крепости плотной стеной или частоколом и пе­ререзание коммуникаций в его окрестностях.

Для исполнения всех этих приемов монголы располага­ли также важнейшим фактором — многочисленными и вы­соко дисциплинированными воинами, сведенными в ре­гулярные воинские подразделения с выделенными техни­ческими частями. Причем надо заметить, что монгольские воины оказались способными к обучению как на низшем, так и на командном уровне. Последнее можно проиллюст­рировать на примере создания Чингисханом в сжатые сро­ки отдельных инженерных и артиллерийских частей, для многих из которых нашлись кадры из самих монголов. В ос­тальных частях использовались специалисты из Китая, му­сульман и прочих народов, но контроль над ними со сторо­ны монголов был поставлен вполне эффективно»1.

Не правда ли, все это не характерно для дикарей, с урча­нием пожирающих человечинку? Можно даже сказать боль­

’ Храпачевский Р.П. Военная держава Чингисхана. М.: ОАО «ВЗОИ»,2004. С. 245.

67

ше. Если отвлечься от специфических азиатских терминов, вроде «хашара», или, простите за выражение, «хуйхуйпао» (монгольский вариант требюше, т.е. камнемет с противове­сами), данный набор приемов и их техническое оснащение ничем не будут отличаться от способов ведения войны кре­стоносцами.

В качестве иллюстрации приведу рисунки монгольских и европейских камнеметов гравитационного типа. Как вид­но, разница между ними невелика: те и другие представля­ют собой орудия с противовесами типа западноевропейско­го требюше.

Даже названиями они близки. Монгольский камнемет, идея которого якобы заимствована монголами у мусуль­ман, назывался «манджаник» (рис. 2). Название его европей­ского «собрата»— «мангонель». Слова эти восходят к ви­зантийскому «манганон» («манган», «манганум»), являющем­ся общим названием метательных машин. Считается, что «манганон» — это искаженное греческое «монанкон» — од­норукий. Мангонель своим рычагом с грузом действительно напоминал однорукого метателя камней — пращника. Рас­прямляясь под действием противовеса, рычаг метал камни и прочие снаряды весом до 100 кг на расстояние до 200 м. Натягивался же он при помощи ворота.

Кроме больших камнеметов, использовавшихся для разрушения стен крепостей, в ходу были и небольшие, где вместо противовеса использовалась ручная сила обслуги — хироманганы. Предназначались они в основном для пора­жения живой силы противника. Собственно «мангонелем» именовался тяжелый камнемет с фиксированным противо­весом, представленный на рис. 4. Кроме того использова­лись орудия с подвижными противовесами (рис. 3).

Впрочем, чаще всего «мангонелем» называлось любое метательное орудие.

В качестве снарядов для катапульт использовались ка­менные ядра, идеальной формой для которых считалась сферическая. Однако нередко использовались экзотиче­

68

ские виды снарядов. Так, для того, чтобы поджечь город, ис­пользовались емкости с горящей смолой. Для того чтобы за­разить обороняющихся опасными болезнями, через стены замка перебрасывались трупы инфицированных животных и даже людей. Бывали случаи, когда для оказания психоло­гического давления на обороняющихся в город забрасы­вали отрубленные головы их попавших в плен соратников. Арабы метали в осажденных кувшины с ядовитыми змеями и пауками.

Известны и более экзотические варианты использова­ния камнеметов. Так, во время осады критского города Кан- дакса (позже Ираклион) в 961 г. при помощи такого орудия через городскую стену был переброшен живой осел. «Осел для ослов» — так высказался об этом византийский воена­чальник, осуществлявший осаду.

Попутно возникает вопрос: как таскалась вся эта гро­моздкая техника по необозримым просторам Евразии — от Забайкалья до Балкан? У Р.П. Храпачевского есть на это бо­лее остроумный ответ, нежели расхожее представление о монголах, тянущих осадные машины прямиком из Монголии. Вот, что он пишет: «Последнее, что хотелось бы отметить ка­сательно осадных машин, — это их высокая подвижность в армии монголов. Вопреки существующему стереотипу, мон­голы не возили с собой в дальние походы машины — это им было не нужно, достаточно было взять с собой специа­листов и некоторое количество редких материалов (кунжут­ных веревок, уникальных металлических узлов, редкие ин­гредиенты горючих смесей и т.п.). Все же остальное — де­рево, камень, металл, сыромятная кожа и волосы, известь и даровая рабочая сила — находилось на месте, т.е. у осаж­денного города. Там же отковывались кузнецами-монгола- ми простые металлические части для орудий, хашар гото­вил площадки для катапульт и собирал древесину, делались снаряды для камнеметов. Случаи недостатка на местах чего- либо были довольно редки, даже в относительно бедной ре­сурсами Средней Азии монголы находили выход из трудных

69

положений, как это было при осаде Хорезма: «Они начали готовиться к осаде и изготовлять приспособления для нее в виде катапульт (манджаник), черепах (матарис) и осадных машин (даббабат). Когда они увидели, что в Хорезме и в его области нет камней для катапульт, они нашли там в большом изобилии тутовые деревья с толстыми стволами и больши­ми корнями. Они стали вырезать из них круглые куски, за­тем размачивали их в воде, и те становились тяжелыми и твердыми как камни. [Татары] заменили ими камни для ката­пульт. Они продолжали находиться в отдалении от него (Хо­резма) до тех пор, пока не закончили подготовку осадных орудий». Как видно из этого подробного описания, добытые на местах и привезенные с собой компоненты собирались мастерами инженерных и артиллерийских подразделений воедино. Таким образом, хрестоматийные картинки длин­ных обозов, с медленно тянущимися рядами катапульт, та­ранов и прочих орудий — это не более чем фантазии писа­телей исторических романов»1.

Все это весьма правдоподобно и хорошо увязывает дальние расстояния с громоздкой военной техникой. Но вопросы все-таки остаются. И, в первую очередь, о кам­нях. О тех огромных снарядах весом 100—200 кг, без кото­рых вся эта машинерия нежизнеспособна. Из приведенно­го фрагмента осады Хорезма в интерпретации ан-Насави видно, что не только в Хорезме, но и во всей хорезмий- ской области не оказалось камней для катапульт. С чего бы это им взяться в других местах? Такие валуны везде были в дефиците. Кроме того, они и по весу должны быть одинаковыми, чтобы обеспечить возможность прицель­ной стрельбы. То есть их надо подобрать в соответствии с этой задачей или даже обработать. Использование кам­неметов в таких условиях становится практически невоз­можным.

’ Храпачевский Р.П. Военная держава Чингисхана. М.: ОАО «ВЗОИ»,2004. С. 240—241.

70

Выход из положения, будто бы найденный монголами при осаде Хорезма, граничит с фантастикой и, скорей все­го, является литературной натяжкой либо самого ан-Насави, либо его компиляторов. Ибо как иначе можно прокоммен­тировать эпизод с изготовлением круглых ядер весом не ме­нее 100 кг из толстых тутовых деревьев? Без пилы это сде­лать было невозможно, а пил в то время не существовало. А где взять столько воды, чтобы размачивать в ней куски де­ревьев? Еще и огромные емкости для размачивания преду­смотреть надо.

Значит, надо рассматривать другой вариант, а именно: подвоз боеприпасов. В противном’ случае придется согла­ситься с нелепой мыслью о том, что все эти груды камней тащились из Монголии. А их, если принять за верное расче­ты исследователей, на штурм только одного города уходи­ло до 40 тонн.

Вот, например, как обосновывает эту цифру К. Пензев. В русских летописях есть упоминание о «пороках» (русское название камнемета, аналог требюше), использовавшихся монголами при взятии городов. Пороки эти метали каменья «якоже можаху четыре человеки силнии подъяти» на рас­стояние 150 м. В соответствии с этим вес одного камня дол­жен составлять 200 кг. Предположительно, в войске Батыя насчитывалось три порока. Если принять, что осада города в среднем длилась пять дней по десять часов в сутки, а ско­рострельность требюше по некоторым сведениям составля­ла два выстрела в час, то на обстрел города должно уйти 300 ядер общим весом 60 т. Возможно, часть ядер удавалось со­брать и использовать повторно. Тогда, приняв эту часть за 30 процентов, получим искомую цифру — 40 т1.

Если даже допустить, что данная цифра завышена и на самом деле для осады города достаточно 20 т. камней, то все равно сомнительно, чтобы такое их количество можно было бы отыскать в окрестностях одного города.

' Пензев К. Русский царь Батый. М.: «Алгоритм», 2007. С. 168.

71

Рис. 2. Осадная машина монголов — манджаник. Персидская миниатюра

Рис. 3. Осадная машина западноевропейского типа — требюше

Рис. 4. «Мангонель», или требюше с фиксированным противовесом. Современная реконструкция

Только подвозом боеприпасов можно объяснить их на­личие у монголов. Значит, надо согласиться и с тем, что где- то неподалеку располагалась база по их сбору и приданию им нужных формы и веса. Лучше бы эта база представляла собой поселение ремесленников, которые могли бы заодно и стрелы для стрелометов да и для обычных луков масте­рить. Важно также, чтобы поселение это было своим, «татар­ским», где и раненым можно было подлечиться, т.е., чтобы оно являлось неким подобием госпиталя крестоносцев.

И опять мы приходим к мысли о местных корнях мон- голо-татар.

Несколько слов о военной амуниции монголов. Тради­ционная история сообщает, что она уступала европейским аналогам. Логика этих выводов проста: неужто дикарь мог одеваться прилично? И на первый взгляд, это действитель­но так. Никаких тебе блестящих нагрудников, поножей, плю­мажей. Дешево и сердито: стеганый ватный халат со стоячим воротником, предохраняющим от ударов сабли.

73

Но вот что выясняется при ближайшем рассмотрении. Оказывается, доспехи рыцарей, которые производят на нас неизгладимое впечатление и которые мы знаем в основном по изображениям максимилиановского доспеха (рис. 5), ис­пользовались лишь на турнирах. В битвах же полагались на защитные свойства кольчуги и доспехов пластинчатого типа.

Рис. 5. Всадник в максимилиановском доспехе. XVI в.

А еще более пристальный взгляд позволяет увидеть со­всем уж неудобные вещи. Оказывается, наряду с кольчугой европейцами использовались и стеганки! Да, да, те самые ужасного вида стеганки, напоминающие ватные халаты бас­мачей из «Белого солнца пустыни». Я уже не говорю о рус­ских тегиляях эпохи Ивана Грозного (рис. б), которые приня­то считать заимствованием у монголов. В стеганые халаты и пиджаки (жаки) европейские воины, например, английские лучники, одевались задолго до появления в Европе монго­лов. Такие ватники, иногда усиленные нашитыми на них ме­таллическими кольцами или пластинами, назывались гамбе- зонами (рис. 7).

74

Ш ж

Рис. 6. Русский воин в тегиляе

Рис. 7. Миниатюра из рукописи XIV в., изображающая один из эпизодов Столетней войны.

На солдатах отчетливо видны стеганые доспехи

Кстати говоря, такое одеяние по боевым качествам не уступало хваленым рыцарским латам: в нем застревала стрела, увязал меч.

Спрашивается: у каких «монголов» скопировали моско­виты свой тегиляй?

2.3 КОЕ-ЧТО О «БОРОДАТЫХ» МОНГОЛАХ

Уверовав в дикость монголов, в их азиатский исход, ис­следователи и другие характеристики завоевателей стали подгонять под эти данные. Так монголы стали монголоида­ми. А как же? Неужто в Азии живет кто-то еще?

Впрочем, представления о монголоидности татар име­ются и в самих летописях. Но уже одно то, что они причуд­ливо переплетаются там с данными о европеоидности, по­рождает сомнения в их объективности. Скорее всего, мон- голоидность завоевателей была внесена в летописи задним числом, уже после того, как историки договорились считать их азиатами.

Доказывать европеоидность монголов удобнее всего на примерах неудачного развития темы их монголоидности. Именно поэтому опять придется воспользоваться творчест­вом авторов, карикатурно изображающих татар.

Взять хотя бы тезис Буровского о том, что христианские женщины, в отличие от азиатских, предпочитали смерть брач­ному союзу с монголами: «В христианском мире и женщины вели себя иначе. Нам известны имена многих тибетских, ки­тайских, персидских принцесс, «украшавших» собой гаре­мы потомков Чингисхана — чингизидов. Но ни разу знатная женщина не предпочла смерть союзу с кривоногим степным дикарем. Рязанская княгиня Евпраксия была первая: во вре­мя штурма города, когда все уже было ясно, она бросилась с крепостной стены вместе с полуторагодовалым сыном.

Такой же выбор совершила и неведомая жена гончара из Киева — дикари изнасиловали ее и убили, а вовсе не она пошла с победителями».

76

Автор настолько пленился иллюзией мерзкого физиче­ского и морального облика татар, что его слова даже при­обрели патетический оттенок: «Царствие Небесное вам, се­стры, европейские русские женщины. Да упокоитесь вы все там, где и все праведники упокоены. Как и во многих дру­гих случаях, вы задали планку. Поступать хуже и слабее вас мужчина не мог, не теряя личного достоинства и уважения к самому себе. Глядя на вас, и мы должны были или вымес­ти со своей земли воюющую кривоногую сволочь, или по­гибнуть»’.

Чувствам, питаемым автором по отношению к монго­лам, явно недостает теплоты.

Но все эти стенания не стоят и бумаги, на которой они написаны. Кажется, даже в рамках школьной программы имеются сведения, что оплакиваемые Буровским русские женщины сплошь и рядом выходили замуж за выходцев из Орды. Результатом этих союзов стало появление целого ряда известных фамилий: Алябьев, Апраксин, Аракчеев, Ар­сеньев, Ахматов, Басманов, Батурин, Бекетов, Бердяев, Би­биков, Бичурин, Булгаков, Бунин, Бутурлин, Бухарин, Вель­яминов, Гоголь, Годунов, Горчаков, Державин, Кантемиров, Карамазов, Карамзин, Корсаков, Кочубей, Кропоткин, Кура­кин, Милюков, Мичурин, Рахманинов, Салтыков, Строганов, Талызин, Татищев, Тимирязев, Третьяков, Тургенев, Тютчев, Урусов, Ушаков, Чаадаев, Шереметьев, Юсупов и т.д., и т.п. И это далеко не полный перечень.

Более подробно об этом можно прочитать у Мурата Аджи и у того же Гумилева. Нам же более интересны те эпи­теты, которыми гвоздит монголов к позорному столбу Бу- ровский, ибо они, хотя и в извращенной форме, выражают общепринятые представления о степняках.

Было бы еще терпимо, если бы он обзывал «воющей кривоногой сволочью» (по смыслу здесь «воющей», а не «воюющей», как в тексте) конкретных монголов, убиваю­щих женщин и детей в Киеве, Козельске и Рязани. Но ведь

1 Буровский А.М. Русская Атлантида. М.: «Олма-Пресс», 2005. С. 235.

77

это относится у него к азиатам вообще. Как же иначе пони­мать слова о другом женском типе, сформированном в хри­стианской Европе и будто бы не приемлющем монгольского начала, в отличие от женщин азиатского типа? И как иначе воспринимать эпитет «кривоногий», явно употребляемый в качестве этнического признака азиата вообще, если не в не­гативном смысле?

Посмотрим, заслуживают ли монголы подобного к себе отношения. Были ли они «кривоногими дикарями», или хотя бы просто монголоидами?

И вот, что приходит на ум в этой связи.Известно, что большинство в монгольском войске со­

ставляли кипчаки. Данное войско пополнялось последними неоднократно и повсеместно, благодаря удивительной спо­собности кипчаков находиться практически в любой точке земного шара и их страстному желанию служить в любой армии мира. Вспомним хотя бы об ордах Юрия Кончакови- ча и Данила Кобяковича, перешедших на сторону монголов в 1222 году на Северном Кавказе. В конце концов, монголы, будучи немногочисленными, просто растворились в огром­ном массиве половцев, населявших покоренный ими Дешт- и-Кипчак. Вот как описал это удивительное явление Аль-Ома- ри: «В древности это государство было страной кипчаков, но, когда им завладели татары, то они [кыпчаки] сделались их подданными. Потом они [татары] смешались и породни­лись с ними [кипчаками], и земля одержала верх над при­родными и расовыми качествами их [татар] и все они стали точно кипчаки, как будто они одного [с ними] рода».

Можно было бы здесь задаться вопросом, почему имен­но кипчаки ассимилировали монголов, а не наоборот? Пото­му что монголы были «немногочисленными»? Но как в таком случае они смогли победить «многочисленных» и «вездесу­щих» кипчаков? И как, в конце концов, они могли быть по­глощены ими, если те в ходе столкновений были буквально истреблены монголами? (По свидетельству Рубрука, на про­тяжении двух месяцев пути по половецкой земле он не ви­дел «даже следа какого-нибудь строения..., кроме огромно­го количества могил команов»).

78

Но в данный момент нас интересует другое, а именно: внешний вид агрессора. А это облик европеоида, если ве­рить Аль-Омари. Ведь кипчаки были европеоидами по сви­детельствам современников. Согласно расхожему мнению, их на Руси и прозвали-то половцами за волосы цвета поло­вы, т.е. рубленой соломы. По словам Гумилева, светловоло­сые и голубоглазые потомки кипчаков и сейчас проживают в Венгрии, где их называют «чанго».

Помнится, русские любили захватывать в кочевьях степ­няков «красных девок половецких» и охотно на них жени­лись. Поговаривают, даже княгиня рльга была половчанкой. Если «половецкие девки» были «красными» т.е. красивыми, то, надо полагать, половецкие парни были не хуже, и, сле­довательно, могли составить прекрасную пару для русской княжны. Это я опять к напыщенному заявлению Буровского о том, что русские, и, вообще, христианские женщины, пред­почитали смерть союзу с «кривоногим степным дикарем».

Даже византийские императоры не брезговали сноше­ниями с татарами. Так, не предпочла смерть союзу с «дика­рем» Ефросинья — дочь византийского императора Андро­ника III Палеолога (1296—1341), которую выдали замуж за монгольского хана Узбека (ум. в 1342 г.) Не стал исключени­ем и брак золотоордынского хана Ногая (убит в 1300 г.) с по­бочной дочерью другого византийского императора — Ми­хаила VIII Палеолога (1224—1282).

Впрочем, всех примеров не перечислить.Видимо, тогда были другие представления о татарах, по­

тому, что подобные союзы никого не смущали.Остается, правда, еще один вопрос: но ведь ранние-

то монголы, так же как и вся верхушка монгольского рода, Борджигины, были все-таки монголоидами? Должен разоча­ровать тех, кто в это верит. Уже легенда о происхождении оных говорит об обратном. Согласно этой легенде прама­терь всех монголов, «Алан-гоа, родила трех сыновей, по ее словам, от светло-русого человека, приходившего к ней че­рез дымник юрты и испускавшего свет, от которого она бе­ременела. Эта легенда, с одной стороны, перекликается с

79

шаманским догматом сексуального избранничества духом женщины, которую он наделял своей силой, а с другой — от­мечена в источнике, чтобы объяснить, почему древние мон­голы были так непохожи на все окружающие их народы.

Согласно свидетельствам современников, монголы в отличие от татар были народом высокорослым, бородатым, светловолосым и голубоглазым. Современный облик обре­ли их потомки путем смешанных браков с соседними много­численными низкорослыми, черноволосыми и черноглазы­ми племенами»'.

Эти сведения Гумилевым не взяты с потолка. Вот как объясняет название рода, к которому принадлежал Чингис­хан, Рашид ад-Дин: «Значение «бурджигин» — «синеокий», и, как это ни странно, те потомки, которые до настоящего вре­мени произошли от Есугэй-бахадура, его детей и уруга его, по большей части синеоки и рыжи»2.

Подобные сообщения не втискиваются в концепцию исхода с Дальнего Востока и ими часто пренебрегают. Но ведь это не выход. Будучи вытолкнутыми в дверь, «борода­тые монголы» упорно лезут в окно. Взять хотя бы описанный ан-Насави случай с монгольским посольством к хорезмша- ху Мухаммеду ибн Текешу. Последний приказал отрезать по­слам бороды, что считалось тяжким оскорблением.

А вот, что пишет Батый верховному хану Угедею по по­воду ссоры чингизидов по окончании похода на Северо- восточную Русь: «Силою Вечного Неба и величием госуда­ря и дяди мы разрушили город Мегет и подчинили твоей праведной власти одиннадцать стран и народов и, собира­ясь повернуть к дому золотые поводья, порешили устроить прощальный пир. Воздвигнув большой шатер, мы собрались пировать, и я, как старший среди находившихся здесь царе­вичей, первый поднял и выпил провозглашенную чару. За это на меня прогневались Бури с Гуюком и, не желая боль-

1 Гумилев Л.Н. В поисках вымышленного царства. М.: Товарищество «Клышников — Комаров и К°», 1992. С. 74.

2 Храпачевский Р.П. Военная держава Чингисхана. М.: ОАО «ВЗОИ», 2004. С. 65.

80

me оставаться на пиршестве, стали собираться уезжать, при­мем Бури выразился так: «Как смеет пить чару раньше всех 5ату, который лезет равняться с нами? Следовало бы проту­рить пяткой да притоптать ступнею этих бородатых баб (вы­делено мной. — Г.К.), которые лезут равняться!»1.

А что за бородач явно не монголоидной внешности изо­бражен на знамени монголов в битве при Лигнице (рис. 8, левый верхний угол)? И почему на его голове вместо мон­гольского малахая красуется необычная с точки зрения тра­диционной истории царская (королевская) корона? Сразу видно, средневековый художник был незнаком с нынешни­ми представлениями о монголо-татарах. А вот на картинах его современных коллег последние уже вполне монголоид­ны (рис. 30). Понятно почему: коллегам основательно про­мыли мозги за прошедшее время. Ну, в самом деле, не оче­видец же заблуждался?

К слову сказать, есть и исключения из этого правила. Я имею в виду промытые мозги. У современных турок, на­пример, свой взгляд на проблему. Они представляют мон­голов типичными европеоидами. Пример этого — памятник хану Батыю в турецком городе Сегют (рис.9).

Откуда же взялся сей странный народец в непривычной и дикой для него среде монголоидных племен? Вестимо от­куда: с запада. Откуда же еще взяться синеоким бородачам в Восточной Азии? И что самое интересное — из местности, вызывающей своим названием европейские ассоциации — Чеши. Вот как описывает это явление Л.Н. Гумилев: «В 67 г. нэ. хунны и китайцы вели ожесточенную войну за так назы­ваемый Западный край, т.е. оазисы бассейна Тарима. Китайцы и их союзники, одержав временную победу, разорили союз­ное с хуннами княжество Чеши (в Турфанском оазисе). Хунн- ский шаньюй собрал остаток чешиского народа и переселил их на восточную окраину своей державы, т.е. в Забайкалье.

1 Почекаев Р.Ю. Батый. Хан, который не был ханом. М.: Евразия, 2007. С. 90—91.

81

Рис. 8. Битва при Лигнице 9 апреля 1241 года. Средневековая миниатюра

Чешисцы принадлежали к восточной ветви индоевро­пейцев, видимо, близких к восточным иранцам. На своей ро­дине они никого не шокировали своим обликом. Попав в со­вершенно иную страну, они должны были приспособиться к ней и в какой-то мере смешаться с местным населением. В VII или VIII в. это маленькое племя было подчинено тюрка­ми. Во время господства уйгуров оно ничем не обнаружило своего существования, и только в конце X в. родился осно­ватель монгольского величия, предок Чингисхана в девятом колене, сын Алан-гоа и светло-русого светоносного духа — Бодончар. Дату его рождения монгольский историк X. Пэр- лээ приурочил к 970 г.»1.

Остается единственный вариант, в соответствии с кото­рым монголы могли бы выглядеть монголоидами. Это могло быть при наличии в их войске татар. Множества татар. При-

1 Гумилев Л.Н. В поисках вымышленного царства. М.: Товарищество«Клышников — Комаров и К°», 1992. С. 74—75.

82

Рис. 9. Памятник хану Батыю в г. Сегут (Турция)

чем, имеются в виду не поздние татары, которых мы назы­ваем крымскими, казанскими или астраханскими, а настоя­щие, забайкальские, в среду которых затесались обитате­ли оазиса Чеши, и которые по описаниям были настоящими монголоидами.

Но и здесь прокол. Согласно летописям, татары, отра­вившие отца Чингисхана, Есугей-багатура, были в отместку за это поголовно вырезаны монголами, и, следовательно, служить в их войске никак не могли. От них осталось только имя, присвоенное монголами.

Правда, Гумилев упоминает о каких-то уцелевших тата­рах, якобы служивших позднее в монгольских войсках. Но как в это можно поверить, если из татар оставляли в живых только детей ростом не выше оси колеса телеги?

Стало быть, наши синеокие бородачи по внешнему виду ничем не отличались от европейских рыцарей. Практически те же «белокурые бестии». Кстати, устав тамплиеров, приня­тый и Немецким орденом, запрещал крестоносцам бритье бород. И здесь «арийцы» недалеко ушли от монголов.

Несколько слов о бытовых привычках степняков. Буров- ский с брезгливостью упоминает о том, что татары не люби­ли мыться: «Рассказывая сказки о цивилизованности монго­лов, наши евразийцы как-то забывают упомянуть — монго­лы никогда не мылись. С рождения. Они считали, что грязь послана небом, и кто моется — смывает с себя посланное небесами счастье»1.

Не знаю, откуда почерпнуты такие сведения и насколь­ко отвечают они действительности. Да это и не важно. Важ­но другое: то же самое можно обнаружить и в привычках крестоносцев! Именно неопрятного внешнего вида пред­писывал придерживаться тамплиерам Бернар Клервоский (1091—1153) — духовный покровитель Ордена. По его мне­нию, рыцари должны коротко остригать волосы «в соответ­ствии со словами апостола о том, что мужчинам не к лицу растить длинные локоны», избегать излишеств в одежде и пище. Идеал рыцаря — неумытое, непричесанное существо. Помимо того, что он должен быть с бородой, так этой боро­де следовало еще быть всклокоченной. Одежде же тамплие­ра надлежало быть пропахшей пылью.

Все это и многое другое в том же духе можно почерпнуть из трактата св. Бернара «Похвала новому рыцарству». И вот еще что здесь можно узнать об идеальном рыцаре: «Рыцари Ордена никогда не носят богато украшенных одеяний и ред­ко моются. Со своими нечесаными волосами они выглядят косматыми; они покрыты пылью, и кожа их, под бременем вооружения, от постоянного ношения кольчуги, и от жарко­го солнца, покрыта густым загаром. Они ничего не жалеют для приобретения сильных и быстрых коней, но сбруя и сед­ла их коней не имеют никаких украшений, ибо все их мысли направлены на брань и победу, а не на узорочье или выстав­ление себя напоказ. Таких-то сильных и верных мужей, воо­руженных мечами и опытных в воинском искусстве, избрал себе Бог для охраны Святого Гроба Господня»2.

’ Буровский А.М. Русская Атлантида. М.: Олма-Пресс, 2005. С. 235.2 www.proza.ru/2008/07/25/310

84

Подставьте на место «рыцарей Ордена» монголов с их «желтым крестовым походом», и никто не ощутит подмену.

Да и не таким уж грязнулями были эти монголы. По све­дениям Гумилева, им запрещалось купаться и мыть одежду только летом, а не с рождения’. Надо быть напрочь лишен­ным здравого смысла, чтобы утверждать, что монголы не мылись никогда. Ведь и без Гумилева понятно, что без мытья человек долго не проживет. У него, в конце концов, забьют­ся грязью поры и перестанет дышать кожа. Так что сказки рассказывают не «евразийцы», а как раз их оппоненты.

Впрочем, даже запрет на летнее купание вызывает со­мнение. Ведь этноним «монголо-тйтары» охватывал множе­ство племен, совершенно различных по происхождению и уровню цивилизованности. Возможно, и затесались в каче­стве наемников в их ряды какие-то грязнули. Но ведь нель­зя же эту частность переносить на весь народ!

Теперь о христианстве. Ученым, изучающим историю по Матвею Парижскому и А. Буровскому, трудно представить себе немытого монгола, поклоняющегося Христу. Теперь им это сделать будет легче, поскольку последние, как выясни­лось, имели может и не совсем респектабельный, но впол­не европейский вид.

Значит, и ничто европейское, в том числе христианство, им не должно быть чуждо.

2.4. ПРИКЛЮЧЕНИЯ ПОПА ИВАНА В АЗИИ

Христианство у степных народов — плохо освещенная тема. Прочитать об этом можно лишь в специальной литера­туре и у сторонников нетрадиционных подходов к истори­ческой науке, например, у того же Гумилева. Впрочем, кое- что можно почерпнуть и у классиков. Вот, например, как описывает происхождение монголо-татар Н.М. Карамзин: «В

1 Гумилев Л.Н. В поисках вымышленного царства. М.: Товарищество«Клышников — Комаров и К°», 1992. С. 225.

85

нынешней Татарии китайской, на юг от Иркутской губернии, в степях, неизвестных ни грекам, ни римлянам, скитались орды моголов, единоплеменных с восточными турками. Сей народ дикий, рассеянный, питаясь ловлею зверей, ското­водством и грабежом, зависел от татар ниучей, господство­вавших в северной части Китая, но около половины XII века усилился и начал славиться победами. Хан его, именем Езу- кай Багадур, завоевал некоторые области соседственные и, скончав дни свои в цветущих летах, оставил в наследие три­надцатилетнему сыну, Темучину, 40 ООО подвластных ему се­мейств, или данников. Сей отрок, воспитанный матерью в простоте жизни пастырской (выделено мной. — Г.К.), дол­женствовал удивить мир геройством и счастьем, покорить миллионы людей и сокрушить государства...»1

Комментатор, правда, тут же растолковывает, что под «пастырской жизнью» тот имел в виду «сельскую или стран­ническую жизнь», «так как после смерти отца Темучину вме­сте с матерью пришлось некоторое время провести в ски­таниях»2.

Может, и так. Достоверных сведений о приверженно­сти самого Чингисхана христианству нет. Но есть данные о том, что его исповедовало его ближайшее окружение. Яко­бы религию эту в форме несторианства, так же как и пись­менность, монголы позаимствовали у своих соседей уйгу­ров. «Чингис, — отмечает Гумилев, — женил своих сыновей на христианках: Угэдея — на меркитке Туракине, Толуя — на кераитской царевне Соркоктани-бэги. Несторианские церк­ви были воздвигнуты в ханской ставке, и внуки Чингиса вос­питывались в уважении к христианской вере».

Широко распространено мнение о том, что монго­лы поклонялись Тэнгри (Небу) и всевозможным духам сти­хий, а часть их исповедовала бон — разновидность лама­изма. Следующие слова Л.Н. Гумилева свидетельствуют о

’ Карамзин Н.М. История государства Российского (В 12-ти томах). Калуга: Золотая аллея, 1993. T. III. С. 377.

2 Там же. С. 409.

86

том, что основной религией у них было все-таки христиан­ство: «А монгольская «черная вера», служители и главы ко­торой в тяжелые годы были опорой Чингисхана, была хотя и не упразднена, но весьма ограничена в своих возможно­стях. Глава монгольской церкви, прорицатель Кокочу, попы­тался было влиять на государственные дела и собирать лю­дей, переманивая их даже от царевичей. Что ж, его пригла­сили в ханскую ставку и там переломили хребет, после чего его сторонники «присмирели».

Ограничение «черной веры», конечно, не означало, что несторианство стало или хотя бы получило шанс стать го­сударственной религией. Но зато несториане получили дос­туп к государственным должностям, и, следовательно, воз­можность направлять политику новорожденной империи»1.

Монголы были не единственными христианами в Сте­пи. Еще раньше их в 1007—1008 гг. приняли христианство кераиты, родственное монголам племя. «До них дошел при­зыв Иисуса, — мир ему! — и они вступили в его веру», — пи­шет по этому поводу Рашид ад-Дин. Вождь кераитов носил вполне христианское имя — Маркуз (Марк).

«Примерно в это же время, — отмечает Гумилев, — при­няли христианство тюркоязычные онгуты, потомки воинст­венных тюрок-шато— последнего осколка хуннов. Онгу­ты обитали вдоль Китайской стены, в горах Иньшаня, и слу­жили маньчжурским императорам династии Кинь (Цзинь) в качестве пограничной стражи... В это же время были кре­щены гузы и отчасти чигили. У уцелевшей части уйгуров, обосновавшихся в Турфане, Карашаре и Куче, христианст­во вытеснило остатки манихейства. Даже среди самих кида- ней и подчиненных им племен Западной Маньчжурии ока­зался «некоторый христанский элемент», что и дало повод для возникновения в средневековой Европе легенды о пер­восвященнике Иоанне»2.

' Гумилев Л.Н. В поисках вымышленного царства. М.: Товарищество «Клышников — Комаров и К°», 1992. С. 132.

2 Там же. С. 80.

87

По распространенному мнению, кидани во главе с гур- ханом Елюем Даши одержали ряд побед над среднеазиат­скими мусульманами. В 1137 году под Ходжентом ими были наголову разбиты войска правителя Самарканда Рукн-ад- Дина Махмуд-хана, а в 1141 году Елюй Даши разгромил ар­мию сельджукского султана Санджара. Сын Елюя Даши но­сил христианское имя — Илия, а сын Илии, взошедший на престол киданьского царства в 1178 году, звался попросту Юрка (Чжулху, Джурка).

В числе возможных кандидатов на роль пресвитера Иоанна можно упомянуть и вождя найманов — еще одно­го родственного монголам племени. Это следует, в частно­сти, из показаний Рубрука: «Именно в то время, когда фран­ки взяли Антиохию, единовластие в северных странах при­надлежало одному лицу, по имени Кон-хам. Этот Кон был каракатай. Эти катай жили в неких горах, через которые я переправлялся, а на одной равнине между этих гор жил не­кий несторианин пастух (pastor), человек могущественный и владычествующий над народом, именуемым Найман и при­надлежащим к христианам-несторианам. По смерти Кон- хама, этот несторианец превознес себя в короли, и несто- риане называли его королем Иоанном, говоря о нем вде­сятеро больше, чем было согласно с истиной. Именно так поступают несториане, прибывающие из тех стран: из ниче­го создают большие разговоры».

Прообразом «попа Ивана» мог послужить и небезыз­вестный Ван-хан (Тогрул), вождь вышеупомянутых кераи- тов, который в качестве союзника Чингисхана участвовал в войне с татарами и меркитами. Судьба развела впоследст­вии друзей по разные стороны баррикад и Тогрул в проти­востоянии с Чингисханом погиб.

Уже такой разброс в предположениях по поводу про­образа героя легенды говорит о том, что ее составители не имели точного представления о деталях дела. Не вызывает сомнения, что «пресвитер Иоанн» — это собирательный об­раз. Вот и самого Чингисхана можно выдвинуть на эту роль. И, в первую очередь, потому что именно на его армию в Ев­

88

ропе возлагались надежды по разгрому войск сельджуков в Палестине. Как мы знаем, одним из этапов осуществления идеи «желтого крестового похода» был разгром монголами войск хорезмшаха Мухаммеда и его сына Джелал ад-Дина. Крестоносцы, правда, не воспользовались представившей­ся им возможностью обретения столь сильного союзника. Более того, они враждебно отнеслись к монголам. Союз не состоялся. И все же в 1258 году монголы освободили от му­сульман Багдад, поучаствовав, таким образом, в крестовых походах на стороне христиан.

Да и имя у Чингисхана не такое уж азиатское, как это ка­жется на первый взгляд. Факт его распространенности сре­ди тюркских народов еще не означает, что оно коренится в тюркских языках. Выглядит надуманным, например, такой, широко распространенный его перевод, как «Океан-хан».

Вспомним, что Чингисхана на Руси называли «Чагониз». Лаврентьевская летопись: «Тогда же и Чагонизъ канъ их оубиенъ бысть». Конечно, аналогия не настолько очевидна, чтобы быть замеченной всеми, но слегка искаженное евро­пейское Джоханнес (Иоханнес), т.е. Иоанн, в этом «Чагонизе» все-таки угадывается.

А чтобы устранить всякие сомнения на этот счет, замечу, что в некоторых источниках Чингисхан так и именуется — Джахан (Джахангир), т.е. «Завоеватель Вселенной»’. В труде о Чингисхане «Тарих-и Джахангуша» («История мирозавое- вателя»), принадлежащем перу иранского автора XIII в. Джу- вейни, эта аналогия видна уже в самом названии.

Джахангир (Джахан) — первооснова таких титулов, как «хан», «каан», «каган», «хакан», «хаган». Иногда же оно служи­ло и просто именем. Особенно популярным это имя было в роду Тимуридов. Джахангиром, например, звали младшего брата основателя империи Великих Моголов — Бабура.

Предположение об идентичности имен «Чингисхан» и «Иоанн» не будет выглядеть невероятным, если вспомнить,

’ Христианский мир и «Великая Монгольская империя». Материалы францисканской миссии 1245 года. СПб.: Евразия, 2002. С. 184.

89

каков был официальный титул Чингисхана в Китае. Его назы­вали там Хуан ди. Хуан — это Иоанн по-испански. Близко к «Иоанну» и название монгольской династии в Китае — Юань.

В русских летописях также можно кое-что обнаружить. До XV века монгольских ханов на Руси именовали термином «кан». Но среди многочисленных вариантов данного титула (къханъ, къхановъ, каинъ, кановичъ и др.) попадается и со­всем неожиданный — «иванновичъ»!1 Вряд ли может быть случайным такое количество совпадений.

«Хан» (Джахан, Чаган, Чагониз, Чингис) и Иоанн — одно и то же.

Насчет Хуан ди, как искаженного «Иоанн», могут возник­нуть возражения. Дескать, подобный титул носил еще в III в. до н.э. объединитель Китая под властью династии Цинь — Цинь Шихуан ди, захороненный в 210 г. до н.э. в мавзолее с терракотовой армией. Был еще один император с подобным титулом— так называемый «желтый император» Хуан ди, живший, как полагают, в еще более глубокой древности — в третьем тысячелетии до н.э. Уж эти-то никак не могли быть предводителями крестоносцев. Но справедливо это лишь в допущении глубокой древности Китая, а это сейчас оспари­вается рядом ученых.

Очень уж походит Чингисхан на христианского вождя.При отождествлении фигур Чингисхана и пресвитера

Иоанна деяния монголов, нелепые в свете традиционной истории, обретают смысл. Воинственные пастухи, что зву­чит как нонсенс, превращаются в воинственных пастырей, что на фоне полыхавших тогда религиозных войн выглядит вполне логично. То, что монгольская экспансия носила ха­рактер крестового похода, хотя бы «желтого», нетрудно до­гадаться, принимая во внимание враждебное отношение монголов к мусульманам — хорезмийцам и сельджукам. Не­спроста ненависть европейцев к монголам очень быстро сменилась надеждой на скорое освобождение с их помо-

1 Христианский мир и «Великая Монгольская империя». Материалы францисканской миссии 1245 года. СПб.: Евразия, 2002. С. 191.

90

*щью «Земли Обетованной» от мусульман. По свидетельству Гумилева «вся Западная Европа радовалась победам восточ­ных христиан и сравнивала Хулагу и Докуз-хатун с Констан­

тином и Еленой»1.С чего бы это «кривоногим дикарям» из Забайкалья ста­

новиться союзниками христиан в борьбе за Святую землю? Не иначе как они сами были распространителями христиан­ства. Подчеркиваю, не просто христианами, а именно рас­пространителями христианства, миссионерами. То есть, за­хват территорий осуществлялся ими не с целью расшире­ния пастбищной базы, как это трактуется в официальном монголоведение, а с вполне понятнбй целью их колониза­ции и христианизации.

В этом же контексте легко угадываются и причины не­приязни монголов к половцам. Те, как известно, были языч­никами. Поэтому, нелепую жажду мести оным логичней было бы заменить на вполне естественное желание их хри­стианизировать и поставить к себе на службу, что, в конце концов, и было осуществлено.

Похоже, легенда о попе Иване и сказания о монгольских Доходах — две ипостаси одного и того же явления. Видимо, для историков оказалось невыносимым, что мирные ското­воды могут одновременно быть и религиозными деятелями, принимающими участие в крестовых походах, и они разве­зли монголов и воинство «попа Ивана» по разным легендам, Ш некоторых случаях заставив их даже сражаться друг с дру­гом (борьба попа Ивана с Чингисханом, борьба Ван-хана ке- раитского с тем же Чингисханом).

Из-за этого у тихих пастухов неожиданно появилась по- лумистическая тяга к какому-то «последнему морю», неле­пая жажда мести меркитам, половцам, хорезмийцам и т.д. 4Надо же было как-то объяснить монгольскую экспансию, Не привлекая для этого идею миссионерской деятельности. Так, понемногу обрастая деталями, приукрашиваясь, и соз­

' Гумилев Л.Н. В поисках вымышленного царства. М.: Товарищество^Клышников — Комаров и К°», 1992. С. 160.

давался этот миф, к слову сказать, не высосанный из пальца, а выросший на реальной исторической почве.

Несторианство, как разновидность христианства, воз­никло в Византии еще в Увеке. В 431 г. на Эфесском собо­ре был предан анафеме его родоначальник — константино­польский патриарх Несторий. Позднее несторианство стало господствующим вероисповеданием персидских христи­ан. Отсюда оно будто бы широко распространилось по всей Восточной Азии. Утверждая это, часто ссылаются на тот факт, что в 591 году в битве при Балярате византийцами были за­хвачены в плен тюрки, имевшие на лбах татуировку в виде креста. Происхождение ее они пояснили тем, что так им по­советовали сделать живущие среди них христиане, дабы из­бежать моровой язвы. Якобы в VII веке несторианство про­никло даже в Китай1.

Несколько слов о сущности данного религиозного те­чения. Оно напоминает арианство — учение осужденного на I Вселенском соборе христианских церквей 325 года епи­скопа Ария, отвергавшего божественную природу Иисуса Христа. Основным догматом несторианства является поло­жение о том, что Христос был земным человеком, в котором по временам пребывал Бог, и что божественная и человече­ская природа в нем отделимы друг от друга. Соответствен­но, мать Христа, дева Мария, считается у несториан не Бо­городицей, а Христородицей, и не является объектом почи­тания. В несторианских храмах, в отличие от католических и православных, нет икон и статуй.

При всем том, что несторианство считалось ересью у ка­толиков, между этими религиями существовали в то время прочные связи. По сведениям Гумилева, католики питали к не- сторианам дружеское расположение, чего не скажешь об их чувствах по отношению к православным. Известен упрек, с ко­торым обратился к католическому кардиналу Пелагию митро­полит Эфесский: «Ты изгоняешь греческое духовенство за не­

’ Гумилев Л.Н. В поисках вымышленного царства. С. 35.

92

покорность папским велениям... хотя латиняне терпят в сво­ей среде иудеев и еретиков, армян, несториан, якобитов»1.

Азиаты отвечали латинянам взаимностью. Так, несто- риане не причащали православных, но допускали к евха­ристии католиков. А в материалах францисканской мис­сии 1245 года можно обнаружить следующее: монголы не допускали на кладбище своей знати никого из посторон­них, карая за это смертью. И только для миссионеров было сделано исключение, ибо «они были послами великого папы, которого тартары называют юл-боба, то есть «вели­кий папа»2.

Вы скоро поймете, на чем была основана «дружба» ка­толиков с несторианами.

Надо отметить, что масштабы проникновения нестори- анства в Восточную Азию были несколько преувеличены Гу­милевым. Нарисованная им благостная картина всеобщей христианизации есть лишь итог слепого следования источ­никам. Уже простая попытка логического осмысления всего этого порождает неудобные вопросы. Почему христианство при такой широкой распространенности в древности среди степных народов уже к XVIII веку развеялось там как дым? Как известно, русским православным миссионерам, проник­шим в Сибирь в то время, пришлось заново крестить жив­ших там аборигенов, поскольку о религии креста в тех мес­тах никто и слыхом не слыхивал. Известно также, что данная миссия провалилась, несмотря на поддержку царского пра­вительства.

Почему же православным не удалось то, что будто бы с легкостью раньше проделали несториане — завоевание Восточной Азии? Этому удивлялся сам Гумилев. Он пытал­ся найти этому объяснение в том духе, что несториане-де, в отличие от православных, «преодолели наибольшую труд­ность общения между разноязычными народами, т.е. нашли

1 Гумилев Л.Н. В поисках вымышленного царства. С. 140.2 Христианский мир и «Великая Монгольская империя». Материалы

францисканской миссии 1245 года. СПб.: Евразия, 2002. С. 120.

93

в языке местного населения слова, передававшие адекват­но сложные христианские понятия»1.

Но это объяснение, мягко говоря, хромает. Трудно по­верить в то, что современные православные миссионе­ры были глупее древних несториан. Ведь языки со време­нем развиваются, становятся богаче. То же можно сказать и о способности к их применению. Трудно поверить в то, что древний миссионер с его убогим словарным запасом и дет­ским, мифологическим мышлением мог успешнее завоевать аудиторию, чем современный монах. И если несторианство все-таки овладело душами туземцев, то почему оно бесслед­но исчезло ко времени появления русских миссий?

Объяснение всему этому может быть только одно: его там никогда и не было. Или было, но с крайне ничтожным влиянием на аборигенов.

В подтверждение этого можно сослаться на следую­щий факт. Известно, что несторианство и поныне существу­ет в некоторых странах, таких как Ирак, Индия, Сирия, Иран, США, Россия, Грузия, Армения. Наибольшее количество чле­нов насчитывают общины Ирака и Сирии (82 и 40 тыс. чел. соответственно). Подавляющее число несториан по этниче­ской принадлежности— ассирийцы. Индийские несториа- не — малаяли.

Как видим, ни монголов, ни каких-нибудь там кераитов с найманами в этом списке нет. Это может говорить только об одном: несторианство, где родилось, там и существует по сей день. Его родина — Ближний Восток и Индия. Если оно не прижилось в Восточной Азии, значит, масштабы его рас­пространения там были весьма незначительными.

Выходит, история с монголами высосана из пальца? От­нюдь. Просто не там надо искать их прародину. Не Восточная Азия их породила, а матушка Европа, откуда они в составе религиозных орденов и отправились в свои крестовые по­ходы. История завоеваний Чингисхана — это переделанная

' Гумилев Л.Н. В поисках вымышленного царства. М.: Товарищество«Клышников — Комаров и К0», 1992. С. 81.

94

монгольскими и китайскими летописцами история этих са­мых походов. Так во всяком случае считают С. Валянский, Д. Калюжный, Я. Кеслер и другие представители группы «Хро­нотрон». По их мнению, за Золотую Орду был принят като­лический Орден Святого Креста с красной звездой.

Вот что пишут сами авторы: «Орден Святого Креста, соз­данный в Палестине под именем Вифлеемского духовно-ры- царского ордена, после отвоевания королевства Иеруса­лимского мусульманами, переселился в Южную Францию, а в 1217 году вошел в Богемию, Моравию, Силезию и Польшу. Его появлению здесь способствовало стремление чешских властей не отставать от Европы в политике крестоносного движения.

Название крестоносцы этот Орден получил приблизи­тельно в 1235 г. и был утвержден папою Григорием в 1238 г. Гроссмейстеры, командоры и благочинные Ордена носят мальтийский золотой крест с красной эмалью или красными драгоценными камнями, а члены Ордена — крест из крас­ного атласа с шестиугольной звездой; отсюда их название: «крестоносцы с красной звездой». Ныне гроссмейстер этого ордена имеет местопребывание в Праге и считается первым прелатом Богемии» (цитируем по Настольному энциклопе­дическому словарю товарищества Бр. А. и И. Гранат и К°, из­дание 5-е, том 5, стр. 2409. Москва, 1901)

Можно предположить, что по золотому кресту, который носили благочинные, и получили эти крестоносцы на Руси название Золотого Ордена (ордо по-латыни, орда в старо- русском произношении)...

...Разумеется, Орден не ограничивал свою деятельность Чехией. В документах сообщается, что с 1240 года он подчи­нил себе Силезию. На одной из церковных святынь Ордена, экспонируемой в пражском музее, упоминается «светлей­ший властитель Андрей, король Венгрии». Экспансия шла и в другие земли.

Почти одновременно Тевтонский орден, основанный еще в 1128 году в Иерусалиме и позже стоявший в тех же Татрах, сменил дислокацию и переместился в Варшаву, от­

95

куда начал давление на северные земли России. В 1201 году германцы основали крепость Ригу в устье Даугавы и учре­дили в Ливонии Храмовый орден меченосцев, задачей кото­рого было окатоличивание балтийских племен.

Всем известны два последних ордена, Тевтонский и Ли­вонский. А Золотой Орден и был подменен в истории Рос­сии «монголо-татарской» Золотой Ордой...

...Почти все историки, отмечая присущие Орде много- национальность, военизированность и жесткую дисципли­ну, называют ее «искусственным образованием» (в кавыч­ках, видимо, в недоумении от ее нестандартной судьбы). Замените Орду на Орден, и кавычки можно снять: это дей­ствительно искусственное военно-государственное образо­вание»1.

Такая вот оригинальная версия. И аргументов в ее пользу более чем достаточно. Но все равно слишком мно­го вопросов остается без ответа. Пожалуй, не меньше, чем в рамках официальной версии. Если Золотая Орда — это ка­толический Орден, то почему монголы зафиксированы в ис­точниках как несториане? И почему эти монголы, будучи, по мнению авторов, западными европейцами, говорили на тюркских языках?

Нет ответа и на вопрос, почему русские летописцы при­няли крестоносцев за азиатов. Неужто немцев никогда не видели? Но мы-то с вами знаем, что немцы им были хоро­шо знакомы. В особенности по нападениям в районе Новго­рода и Пскова, где они орудовали в составе Ливонского ор­дена. Предположение о правке летописей надо отбросить. Трудно поверить в тотальную фальсификацию документов. Обязательно где-то что-то всплывет.

Да и документальных данных о деятельности Золотого ордена в восточном направлении нет никаких. А это значит, что версия о его выступлениях под вывеской «монголо-та- тар» повисает в воздухе. Можно, конечно, поверить в то, что

' Валянский С.И., Калюжный Д.В. Другая история Руси. М.: «Вече», 2001. С. 59—61.

96

документы надежно упрятаны в архивах Ватикана. Но только поверить. А ведь мы не проблемами веры здесь занимаемся.

Чтобы ответить на все эти вопросы, образ католическо­го ордена надо «слепить» заново. Почему именно католиче­ского? Потому, что в главном авторы правы: именно такого рода образование предстало в летописях «монголо-татар- ской ордой». Только вот Золотой Орден тут ни при чем. Ко­нечно же, это тевтонцы, не случайно ведь я уделил описа­нию их деяний столько внимания1. Тевтонский орден, а точ­нее, его трансильванский филиал, и стал той самой Золотой Ордой, по поводу природы которой сломано столько копий. И фактов в пользу этого мнения более чем достаточно. Го­раздо больше, чем в пользу идеи забайкальского исхода.

А лепить заново образ крестоносца предстоит вот по каким причинам. Слишком уж оторван от реальности суще­ствующий образ, созданный в соответствии с мифом о «бла­городных германских цивилизаторах». «Слепить заново» как раз и означает — освободить этот образ от идеологических наслоений, т.е. воссоздать с привлечением данных, в том числе и расходящихся с этим мифом.

Уверяю вас, тевтонец после такой операции предстанет типичнейшим монголом. Частично эта работа уже проде­лана. Выяснилось, что крестоносцы ни внешним видом, ни способами ведения войны не отличались от «монголов». Ос­тался всего один шаг до полного отождествления их с эти­ми, как принято говорить, «степняками». Необходимо выяс­нить, могли ли крестоносцы говорить по-тюркски и было ли среди них распространено несторианство, как у монголов.

Ответить на эти вопросы, не привлекая информацию о кочевниках Евразии, невозможно. Ведь именно они были в то время хозяевами мест, в которых разворачивалась карти­на монгольского погрома, мест, совокупно называемых По­

’ Авторы «Другой истории Руси» также упоминают деятельность тевтонцев в Венгрии, как пролог к монгольскому завоеванию Руси, од­нако главной составляющей Золотой Орды все-таки считают Золотой орден со штаб-квартирой в Чехии.4 Г. Катюк

97

лем. И если действия тевтонцев в восточном направлении как раз и были этим погромом, то никак не могли они осу­ществиться без участия этих кочевников. И мы вскоре уви­дим, что в составе христова воинства собственно герман­ская составляющая действительно была очень невелика.

Сделать это надо и по другой причине. Рассматривать монголов в отрыве от прочих кочевников Евразии — непро­дуктивно. Слишком уж невелика доказательная база при та­ком подходе. Так поступили представители проекта «Хроно­трон» и оказались неубедительными при всем своем остро­умии. Как говаривали классики: «Мы пойдем другим путем». Другой путь — это путь интерполяций и аналогий. Если мон­голы в качестве военного ордена выпадают из историческо­го контекста, значит, надо присмотреться к этому самому контексту. Полностью ли отвечает он реалиям? Нельзя ли и в других людских сообществах увидеть аналогичные черты? Если да, то это существенно расширит нашу доказательную базу. Увидев в других кочевниках воинский порядок, легче будет то же самое обнаружить в монголо-татарах.

Вот и попытаемся выяснить суть кочевничества, как та­кового, и составить соответствующее мнение обо всех этих «тюрках», «половцах», «венграх», «русских» и пр. «народах», упоминаемых в связи с монгольским нашествием и в домон­гольское время.

В том, что монголы не были пастухами, мы уже убеди­лись. Предстоит выяснить, были ли пастухами означенные «народы»...

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ПОЛЕ... РУССКОЕ ПОЛЕ

3.1. ОБ ОДНОЙ ОШИБКЕ ВО ВЗГЛЯДАХ НА ПРИРОДУ КОЧЕВНИЧЕСТВА

Хочется мне вам сказать, панове, что такое есть наше товарищество. Вы слышали от отцов и дедов, в какой чести у всех была земля наша: и гре­кам дала знать себя, и с Царьграда брала червон­цы, и города были пышные, и храмы и князья, кня­зья русского рода, свои князья, а не католические недоверки. Все взяли басурманы, все пропало. Только остались мы, сирые, да, как вдовица после крепкого мужа, сирая, так же как и мы, земля наша! Вот в какое время подали мы, товарищи, руку на братство! Вот на чем стоит наше товарищество! Нет уз святее товарищества! Отец любит свое дитя, мать любит свое дитя, дитя любит отца и мать. Но это не то, братцы: любит и зверь свое дитя. Но по­родниться родством по душе, а не по крови, может один только человек. Бывали и в других землях то­варищи, но таких, как в Русской земле, не было та­ких товарищей... Пусть же знают они все, что та­кое значит в Русской земле товарищество!

Н.В. Гоголь. «Тарас Бульба»

Итак, где же кочевали монголы? Кочевали они, как ука­зывалось, в Поле. Так в Средние века именовалось Волго- Днепровское междуречье, а, возможно, и вся Восточная Ев-

99

ропа со Средней Азией. Полем считалась любая территория без признаков оседлой жизни. Жить в Поле — значило коче­вать. В эпоху казачества Поле — место обитания казаков.

В домонгольские времена хозяевами Поля считались половцы. От него они и получили свое название. Полова тут ни при чем. Половцы еще назывались кыпчаками (кипчака­ми). Вот об обитателях Поля, тюркских кочевых народах, и пойдет речь в настоящей главе. И к основному объекту дан­ного исследования — монголам, эти «народы» имеют самое непосредственное отношение.

И вот почему. В некоторых источниках государство, ос­нованное Батыем в Восточной Европе, именуется Кипчак­ским ханством, или попросту — Дешт-и-Кипчак. Так, напри­мер, называет Золотую Орду протоиерей Иоанн Мейендорф в своей книге «Византия и Московская Русь». Не правда ли, странное название для державы, в которой кипчаки игра­ли роль «холопов и конюхов»? Почему не «Монголия» или «Монголо-Татария»? Вывод может быть только один: имен­но кипчаки стали известны на Руси под именем монголо-та- тар. Фраза Аль-Омари о том, что «земля одержала верх над природными и расовыми качествами татар и все они ста­ли точно кипчаки, как будто одного с ними рода», подтвер­ждает это. Поэтому, когда поднимается вопрос об идентифи­кации монголов, надо иметь в виду, что на самом деле это тюрки местного, южнорусского происхождения. Ведь кипча­ки были тюркским этносом. Говорить о тюркских обитателях Поля, значит — говорить о самих монголо-татарах.

Исчезнув под одним именем, кипчаки продолжили свое существование под другими, ему синонимичными, хотя и по­лученными, как мы увидим позже, из мира отнюдь не тюрк­ского. Имеются в виду названия крымских, казанских, астра­ханских татар, казахов и пр.

Впрочем, известны случаи, когда кипчакам удалось со­хранить свое древнее имя. Так произошло с кумыками. По­следние, скорей всего, являются потомками летописных ки- маков— основателей Кимакского каганата, от которого в свое время отпочковались кипчаки.

100

Можно вспомнить и о венгерских областях — Большой и Малой Кумании (Надькуншаг и Кишкуншаг). Наверняка в проживающих здесь венграх течет кровь кипчаков (кума- нов). На этих землях и по сей день высятся половецкие кур­ганы. Вплоть до 1876 года Кумания сохраняла автономию в составе Венгрии, и на нее не распространялась комитатская система. Кипчаки, приняв христианство, к XV веку переста­ли быть отдельным от венгров этносом, но название своей страны сохранили.

История Кимакского каганата, колыбели кипчакского народа, туманна и противоречива. Трудно поверить в то, что эта держава, распавшись в Х-веке и находясь на Ирты­ше, т.е. в 4,5 тыс. км от современной Венгрии, умудрилась закрепить за одной из ее областей название своей столицы. Ведь главный город этого каганата назывался Камания.

Я уже приводил описание Гумилевым столицы кима- ков. Позволю себе повториться: «К востоку от гузов, в лесо­степной полосе от Иртыша до Тобола, обитали кимаки. Вос­точные авторы, как мусульманские, так и китайские, имену­ют их кыпчаками. Они были многочисленны и имели свою родовую организацию: во главе их стоял хакан, имевший 11 подручных сборщиков податей. Летняя ставка его нахо­дилась в городе Камания (выделено мной. — Г.К.), местона­хождение которого неизвестно; видимо, это был город из войлочных юрт. Когда кимаки в середине XI века проникли в Приднепровье, русские назвали их «половцами» за свет­лый цвет волос (полова — рубленая солома), но в западно­европейских языках за ними сохранился этноним — кома- ны. Это был смешанный народ, сложившийся из потомков среднеазиатских хуннов— чумугунь, кыпчаков и канглов. Канглы — остатки населения древнего Кангюя, а кыпчаки — западная отрасль динлинов, европеоидного народа, жив­шего в Минусинской котловине еще до нашей эры. За 200 пет подчинения тюркютам (специфический термин Гумиле­ва, обозначавший обитателей Великого Тюркского кагана- га, якобы охватившего в VI в. н.э. всю Восточную и Среднюю Азию вплоть до Приднепровья. — Г.К.) и те и другие стали

101

тюркоязычными (впрочем, я полагаю, что кыпчаки всегда та­ковыми были) и слились в один народ, который, по словам Шихаб ад-Дина Яхьи, географа XIV в., отличался «от других тюрков своей религиозностью, храбростью, быстротой дви­жения, красотой фигуры, правильностью черт лица и благо­родством»1.

Факт идентичности названий столицы кимаков и одной из областей Венгрии удивителен еще и потому, что кума- ны — это европейское название кипчаков. О чем это гово­рит? Да о том, что история «Кимакского каганата» состряпа­на на основании европейских сведений о Венгрии! Откуда ж еще в азиатских источниках мог появиться топоним (Кама- ния) с явно не азиатской семантикой?

Итак, родина кипчаков — Венгрия. И прикочевали они туда не по приглашению Белы IV во время монгольского на­шествия, как об этом гласит традиционная история, а гораз­до раньше. Скорей всего и не прикочевали вовсе, а были коренными венграми. Причем, имеется в виду настоящая Венгрия, а не Башкирия, которую также почему-то принято считать Венгрией и, более того — Великой. Якобы она, эта Великая Венгрия — Башкирия, и является прародиной всех венгров.

А вычеркнутыми из списка европейских народов кипча­ки, видимо, оказались по той простой причине, что не при­няли христианства в его католическом варианте, как осталь­ные венгры. В наказание за это их объявили здесь пришлы­ми гастролерами, а их предков «сослали» в Сибирь.

Уже из самого контекста упоминаний о куманах вытека­ет, что их название не есть название этноса. Об этом гово­рит уже факт широкой территориальной между ними разоб­щенности, отчего половцев можно назвать вездесущими.

Какие родственные связи могут быть между племенами, даже не знающими о существовании друг друга?

И вот еще что. Комонь — так в древнерусском языке на­зывали коня. То есть куманы (команы) — это коневоды, кон­

’ Гумилев Л.Н. В поисках вымышленного царства. М.: Товарищество«Клышников — Комаров и К0», 1992. С. 71.

102

ница, наемная кавалерия, служивые— прообраз будущих казаков. Этот термин сохранился в военной лексике укра­инских казаков XVI века. Известно, что набранную из доб­ровольцев конницу, в противоположность реестровым ка­закам, т.е. регулярным войскам, называли охочекомонными казаками.

В Венгрии куманов называли также «кунами». Здесь уже прямая аналогия с «конем». Греческое слово «кен» («ке- нос») — из этой же серии.

Если куманы (команы, комонные) — это род войск, зна­чит, должно быть и государство, частью армии которого они являлись? А вот это — вряд ли. Купаны — это не принадле­жащая ни одному государству, «бесхозная», наемная армия, своего рода межэтнический сброд, бродяги, или, если хо­тите — «бродники». Поскольку обучение и содержание ре­гулярных войск, тем более — конных, было на тот момент весьма дорогим удовольствием, постольку регулярных ар­мий в то время практически не существовало. За немногим исключением все, желающие повоевать, вынуждены были пользоваться услугами наемников. Сошлюсь на персидского историка Раванди: «Слава Аллаху, в землях Арабов, Персов, Византийцев и Русов последнее слово принадлежит тюркам, страх перед саблями которых прочно живет в их сердцах».

Нетрудно понять, что речь идет о чужеземцах — наем­никах. Куманы — подраздел тюрок, поэтому сказанное отно­сится и к ним. С современной «колокольни», когда практиче­ски каждое государство имеет собственную армию, трудно это осознать, но придется: «бесхозные», наднациональные воинские формирования держали в страхе население и пра­вителей практически всех стран. Если желающих их нанять не оказывалось, они занимались тривиальным рэкетом: гра­били, беспокоили границы, требовали дани, а иногда, захва­тив то или иное государство, княжество или воеводство, на­саждали в нем правящую верхушку.

Нелегко это понять еще и потому, что историки обыч­но представляют наемников «кочевниками», «номадами», скотоводами и бог знает кем еще. Но скотоводы-то они ли­

103

повые, поскольку стадами было принято откупаться от этих незваных гостей. Ведь скот в то время выполнял функцию денег. Немудрено, что бродивших по свету с огромными ста­дами скота скотокрадов приняли за скотоводов. Тем самым в обиход была запущена байка, которая на протяжении ве­ков морочит людям головы.

Трудно, практически невозможно понять, как добро­душные, безграмотные пастухи могли встать во главе, или, по крайней мере, влиять на политику крупных государств, таких, например, как Византия (турки-сельджуки), Египет, Сирия (мамелюки, гулямы), Индия (наемники турушка), Бол­гария (булгары), Хазария (тюрки династии Ашина), Киевская Русь (торки, печенеги, ковуи, половцы, берендеи, черные клобуки) и др.

Легко заметить, что во всех этих и многих других слу­чаях речь идет о тюрках, к которым принадлежали и кип­чакоязычные народы. Тюркскими по происхождению были династии правителей Йемена (Расулиды, 1229—1454 гг.), Азербайджана (Ильдегизиды, 1137—1225 гг.), Маверанахра и Восточного Туркестана (Караханиды, 992—1211 гг.), Ирана (Сефевиды, 1501—1732 гг.), Хорасана, Афганистана и Север­ной Индии (Газневиды, 977—1186 гг.) и др.

В чем секрет такой удачливости тюрок? Л.Н. Гумилев объясняет это следующим образом: «Мусульмане, сталкива­ясь с тюрками, отметили их удивительное умение находить общий язык с окружающими народами. Эти качества тюрки проявляли вне зависимости от того, приходили ли они в но­вую страну как победители или как гости, как наемники или как военнопленные рабы; в любом случае они делали карье­ру с большим успехом, чем представители других народов». В подтверждение этой мысли Л.Н. Гумилев приводит слова Фахраддина, мусульманского историка XII века: «Кто может спросить, что за причина славы и удачи, которая выпала на долю турок? Ответ: общеизвестно, что каждое племя и класс людей, пока они остаются среди собственного народа, сре­ди своих родственников и в своем городе, пользуются ува­жением и почетом, но, когда они странствуют и попадают на

104

чужбину, их презирают, они не пользуются вниманием. Но турки наоборот, пока они находятся среди своих сородичей и в своей стране, они представляют только одно племя из числа других турецких племен, они не пользуются достаточ­ной мощью и к их помощи не прибегают. Когда же они из своей страны попадают к мусульманам — чем дальше они находятся от своих жилищ, родных и страны, тем больше растет их сила, и они более высоко расцениваются, они ста­новятся эмирами и сипехсаларами».

И ниже: «Среди изречений Афрасиаба, который был ца­рем турок и был безгранично мудрым и умным, было изре­чение такое: «Турок подобен жемыужине в морской ракови­не, которая не имеет ценности, пока живет в своем жили­ще, но когда она выходит наружу из морской раковины, она приобретает ценность, служа украшением царских корон, шеи и ушей у невесты»1.

Все эти славословия больше ласкали бы слух какого-ни­будь пантюркиста, нежели трезвомыслящего историка. Ви­димо, надо сделать поправку на тюркское происхождение Л.Н. Гумилева, мать которого, Анна Ахматова, принадлежа­ла, сказывают, к числу потомков хана Ахмата, противостоя­щего Ивану III в «стоянии на Угре».

На самом деле разгадка «удачливости» тюрок кроется в другом, а именно, в их принадлежности к воинской касте, или к сословию «всадников». Не «удивительное умение на­ходить общий язык с окружающими народами», а военная выучка вынуждала окружающие народы признавать верхо­венство тюрок.

В подтверждение этого можно привести массу свиде­тельств. Например, у того же Гумилева можно найти сведе­ния о том, что тюрки с малолетства приучались на полном скаку стрелять из составного лука.

Культ войны зафиксировал у монголов, воинство кото­рых большей частью состояло из тюрков, Плано Карпини:

’ Гумилев Л.Н. Древние тюрки. М.: Товарищество «Клышников — Ко­маров и К°», 1993.С.149—150.

105

«Мужчины ничего вовсе не делают, за исключением стрел, а также имеют отчасти попечение о стадах; но они охотят­ся и упражняются в стрельбе, ибо все они от мала до велика суть хорошие стрелки, и дети их, когда им два или три года от роду, сразу же начинают ездить верхом и управляют ло­шадьми и скачут на них, и им дается лук сообразно их воз­расту, и они учатся пускать стрелы, ибо они очень ловки, а также смелы.

Девушки и женщины ездят верхом и ловко скачут на ко­нях, как мужчины. Мы также видели, как они носили колча­ны и луки. И как мужчины, так и женщины могут ездить вер­хом долго и упорно... Все женщины носят штаны, а некото­рые и стреляют, как мужчины».

Нужны ли такие навыки мирным скотоводам? Вряд ли. А вот людям, промышляющим войной, очень даже пригоди­лись бы. Только выявив в тюрках профессиональных солдат, можно понять сущность такого феномена, как захват ими руководящих постов в развитых государствах. А то, что это были именно профессиональные солдаты, следует из мно­гих источников.

Вот, что отмечают по этому поводу арабы эпохи Халифа­та: «Аллах Всевышний распределил так, что каждый народ, каждое колено, каждое поколение, каждый род преуспе­вает в пределах своего совершенства: китайцы в ремеслах, греки в философии и литературе, арабы сильны в каллигра­фии, письме и богословии, Сасаниды в государственном уст­ройстве, тюрки — в войнах».

Ибн-ал-Ибри (XIII в.): «Что касается тюрков, это много­численный народ, главное их преимущество заключается в военном искусстве и изготовлении орудий войны. Они ис­кусней всех в верховой езде и самые ловкие в нанесении колющих и рубящих ударов и стрельбе из лука».

Историк ал-Джахиз: «Их недостатки и причина их страда­ний — тоска по родине, стремление к странствиям, страсть к набегам, влечение к грабежам и сильная привязанность к своим обычаям. Они хуже относятся к тому, кто не знает об их правах. И когда поставили их в одинаковое положение с

106

другими воинами, они не захотели быть в числе всяких дру­гих, они сочли это недостойным себя и указали, что им нуж­но, и увидели они, что им не пристало терпеть притеснения и пребывать в безвестности».

А вот как описывает Л.Н. Гумилев столкновение орды Бумына, первого тюркского кагана, с телесскими племена­ми, восставшими в 550 г. против жужаней, союзников тюр­ков: «Когда телесцы были на середине пути, из ущелий Го­бийского Алтая выехали стройные ряды тюркютов в пла­стинчатых панцырях с длинными копьями, на откормленных боевых конях»1.

Надо иметь очень богатое воображение, чтобы разгля­деть в этих латниках чабанов, отправляющихся на выпас овец. И, заметьте, ни в одной из вышеприведенных фраз нет даже намека на принадлежность тюрков к скотоводству. То есть ответственность за такую интерпретацию их деятель­ности надо возлагать на современных комментаторов хро­ник. Тюрки преуспевали исключительно в войнах — вот ос­новной вывод, который можно извлечь из их описаний в ис­точниках.

Впрочем, не только тюрки представлялись исследовате­лям пастухами. Вот какими красками рисует А. Мень в рабо­те «Магизм и единобожие» завоевание Эллады еще одними «пастухами» — дорийцами: «Около 1200 года в Элладу стал проникать с севера дикий пастушеский народ— дорий­цы... Повсюду начинаются лихорадочные приготовления. Аттика строит оборонительные сооружения; на перешейке возводят огромный защитный вал, в Микенах и других зам­ках готовятся к осаде: налаживают водоснабжение, увеличи­вают арсеналы...

Ослабленные (Троянской войной. — Г.К.) ахейцы, кото­рые к тому же не знали настоящей воинской дисциплины, а бросались в бой кому как вздумается, с криком и бранью, не выдержали напора».

1 Гумилев Л.Н. Древние тюрки. М.: Товарищество «Клышников — Ко­маров и К°», 1993. С. 27.

107

«Ужас воинственных ахейских рыцарей, — пишут, ком­ментируя данный фрагмент Д. Калюжный с А. Жабинским, — можно понять. Ведь у диких пастухов, оказывается, есть «длинные железные копья и мечи, и они держатся молчали­вым сомкнутым строем; это прирожденные воины, которые наступают как неумолимый вал».

Честное слово, эти «пастухи» — люди не нашего мира! Иначе кто же они, эти непрошеные гости: пастухи или вои­ны? Ведь нельзя обучиться строю, дисциплине, тактике ве­дения боя, оставаясь при этом пастухами, по одному или двое надзирающими за стадами?..

...Появление пастухов-гиксосов в Египте около 1700 года до н.э. А. Мень рисует в тех же красках и выраже­ниях, в каких обычно описывают вторжение монголов. «Во­енная аристократия», «боевые дружины», «грозные всадни­ки»... Это косвенно свидетельствует о том, что все летописи написаны по одному шаблону: опять «дикие пастухи» за­воевали культурнейшую страну, ставшую непонятно почему для них легкой добычей. Гиксосы, гунны, монголы, — слов­но где-то работает генератор, вырабатывающий орды диких кочевников.

Еще одни пастухи — арьи — завоевали Индию. Кажется, пастух — самый воинственный человек в истории»1.

Но вернемся к тюркам. Чтобы как-то объяснить факт их милитаризации, историки пользуются следующим аргумен­том. Кочевники-де вырабатывали воинские навыки в посто­янной борьбе за пастбищные угодья. Но этот довод не пред­ставляется серьезным. Ведь плотность населения в Восточной Азии, считающейся родиной тюрок, в то время была настоль­ко низкой, что по большей части ее территории вообще не ступала нога человека. Свободных пастбищ было сколько угодно, завоевывать их не было никакой необходимости.

В рамках версии о воинской принадлежности тюрок по­лучает объяснение и странный феномен двоевластия (со-

' Калюжный Д.В., Жабинский А.М. Другая история войн. М.: Вече, 2003. С. 197.

108

правительства), сплошь и рядом встречающийся на страни­цах исторической литературы.

Данный принцип действовал, к примеру, в Хазарском каганате. Там имелась нелепая, на первый взгляд, ситуация: страной номинально управлял каган, но реальная власть, в том числе и право устранять (убивать) кагана, принадлежа­ла царю или каган-беку (шаду) из тюрок. Особенно курьезно выглядит обычай душить кагана шелковым шнурком до по­лусмерти, спрашивая его о том, сколько лет он желает цар­ствовать.

Вот что пишет арабский историк ал-Истахри, поражен­ный фактом хазарского двоевластия: «У кагана власть но­минальная, его только почитают и преклоняются перед ним при представлении..., хотя хакан выше царя, но его самого назначает царь»1.

Такое могло происходить только в том случае, если ка­ган, не имея собственной армии, пользовался армией, на­бранной из хазар, предводитель которых становился сопра­вителем кагана и, по сути, главным действующим лицом в хазарской политике.

Не таким уж наивным выглядит в данном контексте мнение историка-неформала Н.А. Морозова о хазарах, как о роде войск (гусарах), с коим он нас ознакомил на страни­цах своей книги «Христос». И дело здесь не только в созву­чии. Ведь хазары служили и в Византийской армии в качест­ве катафрактариев, т.е. тяжеловооруженных всадников, что не только объединяет их с гусарами, как с разновидностью солдат, но и подтверждает их наемническую сущность. Ха­зары в качестве наемников (каваров, кабаров) упоминаются и в воинстве мадьярского вождя Арпада, обрушившегося в IX в. на Великоморавское государство.

Все это ставит под сомнение определение хазар как эт­носа.

Этим выводам отвечает и уверенность Гумилева в ха­зарском происхождении еще одних «всадников» — казаков.

1 Плетнева С.А. Хазары. М.: Наука, 1986. С. 59.

109

Не послужило ли копье катафрактария, будь то хазар (гусар) или алан (улан), прототипом казацкой пики?

Итак, принадлежность тюрок к воинской касте не вызы­вает сомнений и не является открытием. Уже Гумилев опре­делял их как «народ-войско». Но мы не скажем о них ничего, если скажем только это. Основной вопрос заключается в сле­дующем: являются ли тюрки этносом, или это только другое наименование тех же вольнонаемных солдат без рода и пле­мени, своеобразных «джентльменов удачи», какими на повер­ку оказались куманы и хазары, т.е. сословие или род войск?

И вот что приходит на ум в этой связи.Этноним «тюрк» — весьма древнего и совсем не азиат­

ского происхождения. Гумилев, правда, выводит его из ки­тайского наименования обитателей так называемого Ве­ликого Тюркского каганата — «ту-кю». Но эта привязка аб­солютно искусственна. Не много общего между терминами «тюрк» и «ту-кю». К тому же тюрки каганата, где правящим был род Ашина, монголоидны и монголоязычны: Гумилев считает их сяньбийцами, т.е. древними монголами, обрет­шими тюркоязычность позже, в контактах с окружающими народами. Не таковы тюрки вообще: в основной своей мас­се они европеоиды. Да и понятие о них появляется намно­го раньше Великого Тюркского каганата, существовавшего в VI—VIII вв.

Взять хотя бы сказания о Великом Туране — легендар­ной прародине всех тюрок, якобы существовавшей три ты­сячи лет тому назад. Упоминание о нем можно найти в по­эме Фирдоуси «Шахнаме». Некоторые историки отрицают принадлежность туранцев к тюркскому этносу на том ос­новании, что последние были ираноязычными. Но отчего тогда территория древнего Турана совпадает с территори­ей расселения современных тюркских народов— Турке­станом? Да и совпадение названий «туранцы» и «тюрки» не может быть случайным. К слову сказать, обитателей Вели­кого Тюркского каганата («ту-кю») с тюрками даже название не связывает, не говоря уже о языке и антропологических признаках.

110

Отнесение туранцев к тюркскому этносу — достаточно устоявшаяся традиция. Уже в «Древнетюркском словаре», составленном на основе памятников тюркской письменно­сти VII—XIII вв., туранцы (туранлы) однозначно определяют­ся как тюрки. Игнорировать эту традицию нельзя, а, значит, «тюрки» — гораздо более широкое и древнее понятие, не­жели упомянутые «ту-кю». Причем, лишена смысла привязка его не только к «ту-кю», но и вообще к какому-либо конкрет­ному этносу. К тюркам относят и монголоязычных монго­лоидов рода Ашина и отуреченных арийцев туркмен (гу- зов, торков, сельджуков), считающихся потомками парфян. У этих народов, кроме тюркского языка, к тому же, как вы­яснилось, усвоенного ими на поздних этапах их существова­ния, нет ничего общего. Таким образом, на вопрос, кого счи­тать истинными тюрками, история не дает ответа.

Можно ли в таком случае считать правомерной саму его постановку?

Неопределенность термина «тюрк», а также условность отождествления тюрок с подданными хана Ашина, отмеча­ет сам Гумилев: «Судьба этого слова настолько примечатель­на и важна для нашей темы, что следует уделить этому сю­жету особое внимание. Слово «тюрк» за 1500 лет несколько раз меняло значение. В V в. тюрками, как мы видели, называ­лась орда, сплотившаяся вокруг князя Ашина и составившая в VI—VIII вв. небольшой народ, говоривший уже по-тюркски. Но соседние народы, говорившие на том же языке, тюрками отнюдь не назывались. Арабы называли тюрками всех кочев­ников Средней и Центральной Азии без учета языка. Рашид- ад-Дин начал различать тюрок и монголов, очевидно по язы­ковому признаку, а в настоящее время «тюрк» — это исклю­чительно лингвистическое понятие, без учета этнографии и даже происхождения, так как некоторые тюркоязычные на­роды усвоили тюркский язык при общении с соседями. При таком разнобое в употреблении термина необходимо внести уточнение. Тот народ, история которого описывается в на­шей книге, во избежание путаницы мы будем называть тюр- кютами, так, как называли их жужани и китайцы VI в.

111

Какого бы происхождения ни были те «пятьсот се­мейств», которые объединились под именем Ашина, между собой они объяснялись по-монгольски до тех пор, пока пе­рипетии военного успеха не выбросили их из Китая на Ал­тай. Однако столетнее пребывание в тюркоязычной среде, разумеется, должно было способствовать быстрой смене разговорной речи, тем более что «пятьсот семейств» монго­лов были каплей в тюркском море. Надо полагать, что к се­редине VI в. и члены рода Ашина, и их спутники были совер­шенно отюречены и сохранили следы монголоязычия лишь в титулатуре, которую принесли с собой.

На основании вышеизложенного видно, что происхо­ждение тюркоязычия и возникновение народа, назвавше­го себя «тюрк», «тюркют», — явления совершенно разные. Языки, ныне называемые тюркскими, сложились в глубокой древности, а народ «тюркютов» возник в конце V в. вслед­ствие этнического смешения в условиях лесостепного ланд­шафта, характерного для Алтая и его предгорий. Слияние пришельцев с местным населением оказалось настолько полным, что через сто лет, к 546 г., они представляли ту це­лостность, которую принято называть древнетюркской на­родностью или тюркютами.

А сама тюркоязычная среда в то время уже успела рас­пространиться далеко на запад от Алтая, в страны, где жили гузы, канглы, или печенеги, древние болгары и гунны»1.

Произошел, по Гумилеву, культурный обмен. Алтайские народы, в среду которых попали тюрки рода Ашина, снаб­дили последних тюркским языком, позаимствовав у них их этноним. В это еще можно было поверить, если бы предста­вители рода Ашина действительно именовались «тюрками». Но они назывались «ту-кю», а возможность перевести это слово с китайского как «тюрк» — не более чем личное мне­ние П. Пельо, Гумилева, а также целой плеяды менее выдаю­щихся ученых, которые во все это поверили.

1 Гумилев Л.Н. Древние тюрки. М.: Товарищество «Клышников — Ко­маров и К0», 1993. С. 24—25.

112

Гораздо легче поверить в то, что это слово существова­ло задолго до того, как на исторической сцене появились представители рода Ашина, или, как их еще называют, ор- хонские тюрки, и даже до появления тюркоязычия. Скорее всего, оно— производное от древнего «Турана». То есть, оно даже не собственно тюркское, поскольку туранцы, как уже отмечалось, были ираноязычны.

Его, к примеру, можно отыскать в санскритском слова­ре. Собственно тюрки здесь обозначены словом «турушка» («туруска»). Так в Индии называли тюркских наемников, еще в VII в. служивших в армии владыки Кашмира и по некото­рым сведениям положивших начало исламизации этой об­ласти. Само же слово tura, связанное с термином «тюрк», здесь означает «усердный, рьяный, быстрый, скорый; силь­ный, крепкий, полный сил, богатый, обильный». А вот turan- да, являющееся производным от tura, означает здесь «конь», букв, «быстро перемещающийся»1.

Индийское название тюрок (турушка, туруска) удиви­тельно созвучно греческому этнониму taurus (тавр). «Тау- рос» («турос») вообще можно прочесть, как «турок», если «с» в конце, приняв за латинскую букву, прочитать как «к». А еще можно вспомнить, что термины «туркмен» («торкмен») и «та- урмен» («тавримен») употреблялись в древнерусских лето­писях как синонимы.

Значит ли все это, что и древние тавры относились к тюркам? Прямого указания на это нет, но то, что тавры были воинственны и жестоки — это факт. «Живут тавры грабежа­ми и войной», — писал о них Геродот. Чем не характеристи­ка тюрок?

Есть еще одно соответствие. «Тур» в русском языке име­ет значение «бык». То же самое в греческом языке означа­ет «тавр». Близки оба слова и по написанию (тавр-таур-тур). Трудно объяснить все это простым совпадением.

' Кочергина В.А. Санскритско-русский словарь. М.: Филология, 1996. С. 244.

113

Здесь могут возникнуть возражения. Слова «турушка», «туран» и «таурус» почти идентичны по написанию, но раз­нятся по переводу (конь и бык). Но ведь буквальное зна­чение слова turan — это не «конь», а «быстро перемещаю­щийся», что также может относится и к быку. Тем более что с арабского «туран» напрямую переводится как «бык».

Главное во всем этом то, что тюркам как этносу нельзя дать определения. Ни антропологические данные, ни язык, ни территория проживания, т.е. ничего из того, что счита­ется этническими особенностями, не является для них объ­единяющим фактором. Тюрки обитают где угодно и в обли­ке кого угодно. Им не родня, наверное, только негры. Они обнаруживаются и в среде германских племен (турклин- ги), и на Руси (торки), и в Индии (турушка). А стоит толь­ко добавить к этой «турушке» букву «э» и мы получим «эт­русков» — основателей Рима. Почему бы и нет? Вы только вслушайтесь в имена этрусских царей — Гарквиний Древ­ний, Гарквиний Гордый... Чем не тюрки? А такие названия этрусков, как тиррены или тирсены, разве не говорят о том же самом? А если добавить ко всему этому ряд соот­ветствий в этрусском и некоторых тюркских языках, напри­мер, в татарском, то данная версия будет выглядеть еще убедительней.

Русский Этрусский Татарский

белый ас Актоварищ epteshio Иптеш

представление tamasa Та машаземля zer Жиргорло axtam Тамакптица cus Кошдорога ul Юлкровь han Канн

молоко set Сетигла ina Энэ

молоток zucis Чукеч

114

И все-таки постановку вопроса, кого считать истинны­ми тюрками, можно считать правомерной. Если, конечно, не искать оных среди представителей древних этносов, а оп­ределять их по роду занятий. А поскольку основным заняти­ем тюрков была война, то рассматривать их следует как про­фессиональных рубак, так же как и куманов. «Быстро иду­щий, быстро перемещающийся»— чем не характеристика кавалерии? Так что с репликой Гумилева о тюрках, как о «на­роде-войске», можно согласиться лишь отчасти. Народом эта разношерстная толпа не была. Тюрков связывало лишь название и воинственные наклонности, т.е. то, что характе­ризует войско.

Интересно, что так же как и в случае с куманами (ко- монь), «туран» означает одновременно и всадника, и коня. То же самое можно сказать и в отношении термина «турко- ман». Туркоманы — это кони крестоносцев. Но это одновре­менно и наемники из числа сельджуков — туркмены. А все потому, что конь, всадник— не основные значения слов «тюрк», «туран». Основное значение— «быстро переме­щающийся».

Очень близки по значению слова «коман» и «туркоман». Но они сходны и по написанию! На мой взгляд, одно про­изошло из другого путем утери (сознательной или бессозна­тельной) части слова при переписке.

В этой связи можно упомянуть следующее. Как уже было отмечено, основную часть монгольского войска, его удар­ную силу, составляли половцы, т.е. куманы. В то же время в русских летописях монголы, кроме всего прочего, называ­ются таурменами. Вот, например, как описывает их появле­ние в русских землях Тверская летопись: «В год 6732(1223) из-за грехов наших пришли народы неизвестные, безбож­ные моавитяне, о которых никто точно не знает, кто они и откуда пришли, и каков их язык, и какого они племени, и ка­кой веры. И называют их татарами, а иные говорят — таур- мены (выделено мной. — Г.К.), а другие — печенеги».

Разве не указывает это на то, что куманы и таурмены (туркоманы) — одно и то же? Здесь могут возникнуть возра­

115

жения. Слова «куманы» и «таурмены» встречаются в тексте одновременно, причем обозначая враждующие силы: «Ведь эти окаянные половцы сотворили много зла Русской земле. Поэтому Всемилостивый Бог хотел погубить безбожных сы­нов Измаила, куманов, чтобы отомстить за кровь христиан­скую, что и случилось с ними. Ведь эти таурмены (выделено мной. — Г.К.) прошли всю землю Куманскую и преследовали половцев до реки Днепра около Руси».

Из этого может возникнуть впечатление, что куманы и туркоманы — это разные этносы. Но если и те, и другие яв­ляются наемниками, то почему бы им не принадлежать к враждующим группировкам? Если же «куманы» — это ошиб­ка переписчика, а не реальная сторона конфликта, то они могли оказаться в одном месте с «туркоманами» в результа­те переработки одновременно и древнего текста и перепи­санного уже с искажениями.

Было бы недостаточно в рассмотрении тюркской про­блемы ограничиться сказанным. Это лишь надводная часть айсберга. Тюрки многолики и порой проявляют себя са­мым неожиданным образом. Еще одна их ипостась— са- виры. Эти племена занимали в VI веке Волго-Донское меж­дуречье, а затем вдруг исчезли. Как в воду канули. Нельзя сказать, что земля после них осиротела. На этом месте, как deus ex machina1, тут же появились орхонские тюрки со сво­им Хазарским каганатом. Факт внезапного исчезновения це­лого народа никого не взволновал. А надо бы. Ведь на са­мом деле никто никуда не исчезал и ниоткуда не появлялся. «Савиры», так же как и «куманы», — ошибка нерадивого пе­реписчика. И вот как они появились на свет.

Одной из распространенных ошибок при переписке яв­ляется следующая. Звук «т» в романо-германских языках мо­жет передаваться не только соответствующей буквой, но и сочетанием «th». В этом случае он может трансформировать­

1 Deus ex machina (лат. «бог из машины») — прием античной драма­тургии, с помощью которого осуществлялась развязка запутанного сю­жета; внезапное появление фигуры божества во время представления.

116

ся в «с», «з», «д». То есть, если <Ф> в «тавре» (таур-тур-тюрк) за­писать как «th», то получившееся слово можно прочитать и как «савр», «савир», «саур» (вспомните Саур-могилу — моги­лу савира).

Приведу пример подобной трансформации. Извест­но, что названия дней недели в английском языке ото­бражают пантеон скандинавских богов, свидетельствуя о соответствующем происхождении англичан. Так, среда (Wednesday) обязана своим названием Одину (Вотану), чет­верг (Thursday) — это день Тора (Тура), пятница (Friday) — день Фрейра. Так вот Тор (Тур) здесь пишется как Thur, и чи­таться, следовательно, может двояко — с первой «с» и с пер­вой «т».

Таким образом, никакой тайны в истории появления савиров на свет и их исчезновения на самом деле нет. Са- виры — это ипостась тюрок, т.е. наемных интернациональ­ных войск. Они и ведут себя соответствующим образом. Как истинные тюрки (тавры), они «живут грабежами и войной». Вот, что пишет о них Прокопий Кесарийский: «Савиры явля­ются гуннским племенем, живут около Кавказских гор. Пле­мя это очень многочисленное, разделенное, как полагается, на много самостоятельных колен. Их начальники издревле вели дружбу одни с римским императором, другие — с пер­сидским царем».

Нетрудно догадаться о содержании этой «дружбы»: это военное сотрудничество. То есть часть племен «дружила» с римским императором против персидского царя, другая же часть— с персидским царем против императора. Иными словами, тюрки воевали с тюрками. Это еще одно указание на то, что тюрки не являлись этносом, но лишь наемниками, для которых не имело значения, с кем воевать.

О том, что война — основное занятие савиров, говорит и тот факт, что савиры, как с удивлением констатирует Про­копий, эти северные «варвары», изобрели легкий закрытый таран для осадных работ, неизвестный даже византийским инженерам.

117

Об участии савиров в войнах между Ираном и Византи­ей рассказывает еще один византийский автор — Феофан Исповедник. По его сведениям в 527 году савирами правила вдова князя Болаха Боарикс. Она заключила союз с Византи­ей, но два вождя других гуннских племен, — савиров часто называют гуннами, как и вообще тюрок, — решили присое­диниться к войску персидского шаха Кавада. Боарикс захва­тила их, убив одного из них. Другой был отправлен в Кон­стантинополь, где и был казнен византийцами. Этот рассказ еще более убеждает нас в наемнической сущности савиров.

С савирами связан целый букет топонимов и этнонимов. Это, в первую очередь, север (северяне) и севрюки. Тожде­ство данных сообществ новостью не является. Об этом пи­сал еще Гумилев, говоря об этногенезе гуннов: «Северными соседями хуннов были финно-угорские и угро-самодийские племена, обитавшие на ландшафтной границе тайги и степи. Их потомки — манси и ханты (вогулы и остяки) — реликты некогда могучего этноса Сыбир (или Сибир), в среднегрече­ском произношении савир, в древнерусском — север, севе­ряне, которых еще в XVII в. называли «севрюки»»1.

Гумилев, правда, не привел данных в пользу отождеств­ления савиров с севрюками. Но впечатление, что оно осно­вано лишь на созвучии, неверно. Это тождество вытекает и из сопоставления их рода занятий, о чем Гумилев не писал. О воинственности савиров мы уже говорили. О севрюках же (северянах) известно прежде всего то, что их образ жиз­ни был подобен казацкому. Аналогичным казацкому был и род занятий: севрюки были пограничниками. Об этом гово­рит сама география их расселения. Историческая Северщи- на — это Курская, Белгородская, частично Брянская облас­ти нынешней России, Сумская и часть Харьковской области нынешней Украины, т.е. земли, обозначающие границу меж­ду Московией и Литвой. Для охраны своих рубежей севрю- ков использовали как московиты, так и литовцы. То есть к

’ Гумилев Л.Н. Тысячелетие вокруг Каспия. М.: ТОО «Мишель иК°»,1993. С. 103.

118

характеристике севрюков кроме слова «пограничник» мож­но добавить и слово «наемник».

Есть еще факт, который делает невозможным приме­нение к ним термина «этнос». Так, в начале XVI века казаки Азовские и Белгородские запросили у великого князя мос­ковского Василия III разрешения поселиться кошем под Пу- тивлем. Получив же это разрешение, они тотчас стали име­новаться севрюками.

«Севрюк» в данном контексте — это обозначение чело­века, несущего воинскую службу, а отнюдь не этноним.

Имеющиеся факты нелояльности севрюков по отноше­нию к российским властям лишний раз подчеркивают их внеэтническое, сословное, происхождение. Так, севрюки в Смутное время активно поддерживали Лжедмитрия I на что московские власти ответили разорением некоторых их во­лостей и другими карательными акциями. На севрюков в своем восстании опирался и атаман Иван Болотников. Так же, как и казаки, севрюки не считали себя великороссами, всячески подчеркивая свою независимость от Москвы.

Вряд ли они вели себя так, если бы не были воинским сословием, пренебрежительно относящимся к мирному, оседлому населению, привыкшим общаться с ним с пози­ции силы, и уж наверняка никогда на ставящим себя с ним на одну доску.

От савиров (северян, севрюков) переходим к сербам — еще одной ипостаси тюрок. Их название так и переводит­ся — служивый (от лат. servus — раб, слуга). В подтвержде­ние этого можно сослаться на историю Венгрии, где сербы фигурируют в качестве королевских сервиентов, воинствен­ных мелкопоместных феодалов, получивших свои наделы в обмен на воинскую службу. О тождестве сервиентов и сербов говорит следующий факт. В правление венгерского короля Эмериха (1196—1204 гг.) за ряд побед над сербами данный правитель получил от папы Иннокентия III титул rex serviae. Это было бы невозможно, не будь сербы сервами (сервиен- тами). Ведь не королем же «рабов» нарекли Эмериха?

119

Вот и в трактате Бартоломея Английского «О свойствах вещей» сербы наречены «сарвами».

Здесь могут возникнуть возражения в том плане, что ис­тория Сербии уходит своими корнями в далекое прошлое, что сербы известны с VII века как вассалы Византии, приняв­шие христианство по византийскому обряду, и с венгерски­ми королевскими сервиентами XIII века никак не могут быть связаны. Но при всем том, что сербы действительно более широкое и древнее понятие, нежели венгерские сервиенты, это мнение ошибочно. Как вольные наемники (служивые, ратные люди), сербы могли служить и служили разным дер­жавам, в том числе и Византии. И именно византийским сер­бам под руководством великого жупана Рашки Стефана Не- мани (1114—1200) удалось обособиться и создать независи­мое от Византии государство, известное ныне как Сербия.

А вот венгры смогли удержать в своем составе земли строптивой военной знати, подарив ей ряд привилегий и вольностей, в том числе даже право поднимать восстание в случае несогласия с линией короля. Разрешил это Андрей II (1175—1235) своей «Золотой Буллой» 1222 года, которую некоторые считают аналогом английской Великой Хартии Вольностей 1215 года.

Не исключено, что имя Стефана Немани указывает на род занятий сербов: Неманя — наемник. Можно предполо­жить также, что сербы фигурируют в сказаниях о монголах в качестве одного из завоеванных Чингисханом народов. По­ход Эмериха (мотора) против сербов (неманичей-наемни- ков) мог быть представлен в них как поход «монголов» (мо­голов) против христианского племени «найманов».

К пониманию этого нас приближает и то, что «наемник» по-украински звучит как «найманец». А в некоторых источ­никах можно найти сведения о принадлежности сербов к несторианству, как и найманов.

О том, как «сербы» могут в текстах заменяться на «се­верян», подтверждая, тем самым, возможность их замены и на «савир» с «севрюками» и «тюрками» («таврами»), причем во времена, не столь от нас отдаленные, пишет А. Бычков.

120

Сравнивая три издания трудов византийского императора- историка Константина Багрянородного, он замечает, что во всех этих изданиях вместо «сербиев» (Сербион), как в пер­воначальном греческом тексте, упоминаются «северяне» («северии»), а в третьем издании, опубликованном уже в со­ветское время (1982 г.), «сербиев» нет даже в греческом тек­сте. «Исправлено на основании «исторической правды».— возмущается А.Бычков. — Исправлен (читай: «фальсифици­рован») текст подлинника, издаваемый Академией наук! На основании того, что издатель желает считать исторической правдой! И этот искаженный текст отныне студенты считают первоисточником!»1

Сербы, сервы, сервиенты, сержанты... Продолжением этого ряда, бесспорно, являются сердюки. И вот почему. Ав­тор «Истории Русов» писал о сердюках следующее: «Таким образом, и русские воины назвались конные козаками, а пешие стрельцами и сердюками, и сии названия суть соб­ственные русские, от их языка взятые, например стрельцы по стрельбе, сердюки по сердцу или запальчивости, а коза- ки и козаре, по легкости их коней, уподобляющихся козье­му скоку»2.

То есть, по Конисскому, сердюки — это казацкая пехота, охочепехотные казаки в противоположность охочекомон- ным. Уже одно это сближает их с тюрками. Ведь казаки — это наследие тюркского мира, так сказать — посттюрки, т.е. тюр­ки, вытесненные на периферию начинающих формировать­ся государств и ставшие в этих условиях пограничниками. Но сердюки — это еще и наемники, что также подтвержда­ет в них тюркское начало. Известно, что именно сердюки со­ставляли наемную гвардию гетмана Мазепы. «Там, окружен­ный сердюками, вельможный гетман с старшинами скакал на вороном коне», — писал Пушкин в своей «Полтаве».

’ Бычков А.А. Киевская Русь. Страна, которой никогда не было? Ле­генды и мифы. М.: Олимп, ACT, Астрель, 2005. С. 395.

2 Конисский Георгий. История Русов. Репринтное воспроизведение издания 1846 г. Киев: РИФ «Дзвж», 1991. С. 19.

121

Конисский по каким-то соображениям относил сердю­ков к пешим казакам, что не совсем корректно. Ведь извест­ны и конные сердюки, так называемые компанейцы. Прирав­няв сердюков к казакам, хотя бы пешим, Конисский, видимо, хотел представить их своими, малороссами. Но ведь извест­но, что не в последнюю очередь из-за ненависти казаков к чужеземцам-сердюкам пал Батурин — гетманская столица, что именно сердюки, а не украинские казаки, их антагони­сты, почти полностью перешедшие на сторону Петра, оказа­лись перебитыми при штурме этой крепости «летучим» от­рядом Меньшикова.

Но самое интересное во всем этом то, что сердюков на­бирали из сербов! То есть надо полагать, «сердюк» есть ис­каженное «сербюк», т.е. серб. Или «сервюк», т.е. сервиент, что также роднит их с сербами и с уже упомянутыми севрюка- ми. Но самая неожиданная реконструкция для этого слова — сближающая его с «сержантом»— «серджук». Она подво­дит нас к пониманию происхождения... Кого бы вы думали? Сельджуков! Т.е. сельджуки — это не потомки какого-то там сказочного «Великого Сельджука», а обыкновенные сервиен- ты, т.е. наемники различного этнического происхождения.

Надобно сказать несколько слов и об этом феномене.Традиционная история видит в сельджуках пришель­

цев из Туркестана. Будто бы их орды в одночасье снялись со своих насестов и, гонимые не то голодом, не то просто охо­той к перемене мест, двинулись покорять Византию. Еще го­ворят, что их потеснили монголы. По официальной версии первая волна огузов из племени кынык, разгромив по пути Газневидский султанат и покорив Хорезм, Хорасан и Иран, докатилась до Малой Азии. Здесь ими был основан Сель­джукский (Румский) султанат со столицей в Никее.

Случилось это в 1077 году. Первыми вождями сельджу­ков были Тогрул-бек и Чагры-бек, внуки Сельджука.

Вторая волна огузов была уже из племени кайи и вро­де бы не имела к сельджукам никакого отношения, если не считать того, что родом была из тех же мест. Эти огузы по­просили у султана Рума вид на жительство и получили его.

122

‘Вождем их был Эртогрул, сын которого, Осман, стал основа­телем Османской (Оттоманской) империи, отчего эти тюрки так и называются — османы (османлы).

Историки, упоминая сельджуков, традиционно пишут что-то о пастбищах и стадах скота. Но ведь в текстах речь идет о другом. Вот, что написано по этому поводу во «Все­мирной истории»: «В XI веке сельджукские огузы из Средней Азии продвинулись в Иран и Переднюю Азию. Столкнув­шись с другими кочевыми завоевателями — караханидски- ми тюрками, знать сельджукских огузов обратилась к сыну и преемнику Махмуда Газневи, султану Масуду, с просьбой предоставить ей земли для кочевания в районе Абиверда, Серахса, Нисы и Мерва, обещая нести за это военную служ­бу. Масуду пришлось уступить и предоставить сельджукам в 1035 г. часть просимых ими земель. Соседство воинст­венных кочевников оказалось бедствием для пограничных со степью сельских районов (выделено мною. — Г.К.). С ка­ждым годом военно-феодальная знать сельджуков станови­лась все более настойчивой в своих требованиях новых зе­мель. Наконец Масуд двинул против сельджуков свои вой­ска. Однако сельджукские вожди Тогрул-бек и Чагры-бек нанесли им полное поражение (1040 г.) и открыли себе до­рогу в Хорасан и Западный Иран»1.

Выделенные места красноречиво говорят о роде дея­тельности сельджуков. Причем здесь пастушество? Сердю­ки и есть. А также севрюки, сербы, сервиенты и сержанты. А лучше всего— просто «солдаты». Почти буквальное сов­падение. Ведь по-английски «солдат» пишется soldier, а зву­чит— солджие. Правда, похоже? Есть сходство и со старым «ловом «желдак», которое употреблялось С.М. Соловьевым Наряду с новым обозначением служивого («солдат»).

Становится понятным, почему сельджуки (soldier) охот­но пополняли армии крестоносцев в качестве сервиентов, сержантов. А вот в официальной истории мотивы их пове­дения остаются нераскрытыми.

’ Всемирная история в десяти томах. М.: Госполитиздат, 1956. T. III. С. 498.

123

Представьте себе следующую картину. Армия Наполео­на движется к Москве. Но состоит она не из французов, а на­половину из русских, использующихся как на вспомогатель­ных работах, так и в военных действиях. Прямо тут, по ходу дела набрали. Смешно? А вот в услужении у рыцарей такие же иноверцы из местных почему-то смеха не вызывают.

В том, что европейское слово стало обозначением ази­атских кочевников, нет ничего удивительного. Мы не раз еще столкнемся с подобными фактами, что объясняется как тем, что именно в Европе писалась история, так и тем, что так называемые «азиаты» по своему происхождению не так уж далеки от так называемых «европейцев».

Применительно к сельджукам это означает следующее: не были они азиатами и не из Туркмении попали в Византию. Зачем оттуда, если в самой Византии их было полно? Север­ное Причерноморье кишело торками— теми же огузами. Балканы представляли собой одно сплошное тюркское коче­вье. Здесь и тюрки-болгары, и сербы, которые, как выясни­лось, — тоже тюрки. Здесь же кочевали и половцы (куманы).

Юго-восток Византии населяли разбойные исавры, оби­татели киликийского Тавра, откуда и их название (исавр — тавр). Исаврия была солдатской провинцией, поставляющей воинов в византийскую армию. Первые сельджукские султа­наты (Никейский, Конийский) были основаны как раз на исав- рийских землях — исконных землях византийских тюрок.

Местными были сельджуки, византийцами, только про­винциалами. Стали бы их вожди величать себя «кесарями Рима» (Кайсар-и-Рум), будь они в этом Риме чужеземцами!

То есть не из Туркестана огузы попали в Византию, а как раз наоборот. Будучи византийскими солдатами (soldier), исаврами, сельджуки отпали от Византии так же, как в свое время отпали от Польши малороссийские казаки. Усилив­шись, они произвели военный переворот и образовали им­перию Сельджукидов, религией которой стал ислам — раз­новидность несторианства, опять-таки европейской религии, бывшей в ходу даже у самых западных кочевников — фран­ков. Благодаря расширению империи на восток сельджуки и появились в Туркмении, где обитают и по сей день.

124

Возвращаясь к сербам, надо упомянуть еще об одной их разновидности — белорусских «сябрах». На первый взгляд, слово это не русское, поскольку нуждается в переводе. Од­нако при более внимательном рассмотрении в нем угадыва­ется искаженное русское «собрат». И действительно, наибо­лее часто звучащий его перевод — «товарищи», «братья».

Казалось бы, с «сербами» (т.е. наемниками, сервиента- ми) — ничего общего, кроме созвучия. Но стоит только об­ратиться к иерахии крестоносного воинства — и появится соответствие по сути.

Вот на какие группы был разбит, к примеру, состав Тев­тонского ордена: братья-рыцари, братья-священники, про­чие братья, полубратья, сестры, полусестры и фамилиары. К разряду «прочих братьев» здесь относились те, кого в ин­тернациональных орденах принято было называть «серви- ентами», «сержантами». Будучи «братьями», сябры и были по сути сервиентами, т.е. наемниками-тюрками.

«Братьями» называли себя не только члены католиче­ских орденов. Область применения данного понятия на са­мом деле гораздо шире. «Братья» («собратья») — это члены любого воинского объединения (братства, фратрии). Вспом­ним хотя бы «братчиков» Запорожской Сечи. И сейчас еще члены преступных группировок, правопреемников древних братств, называют друг друга «братками».

В случае с Белоруссией можно даже конкретно указать тех «братков», которым «сябры» обязаны своим названием. Это, конечно же, вышеупомянутые севрюки — служивые (от «серв» — слуга) казацкого происхождения. Оказались они в Белоруссии (тогдашней Литве) в связи со следующими об­стоятельствами. В 1515 году изгнанные турками из Азова ка­заки ушли в Литву служить «за гроши и сукна» польскому ко­ролю Сигизмунду I. С ними подались и белгородские казаки. Видимо, перебежчиков было немало, потому что это сильно обеспокоило Василия III, находившегося с Польско-Литов­ским государством в состоянии войны. Я говорю «перебеж­чиков», так как формально азовские и белгородские казаки считались поддаными турецкого султана.

125

Далее произошло то, о чем уже говорилось выше. Вели­кий князь с помощью брата крымского хана, князя Аппака, уговорил станичников перейти на сторону Московии и по­селиться близ Путивля в Северской земле. Естественно, не все казаки ушли из Литвы. Но тех, которые остались, оказа­лось достаточно для того, чтобы можно было считать Бело­руссию казацкой державой. Казаки же эти происхождения были отнюдь не славянского. Они были потомками хазар. С тех пор белорусское Полесье и носит название хазарско­го города — Белой Вежи (Саркела), взятого русским князем Святославом в 965 году.

Для полноты картины приведу сообщение Е.П. Савель­ева, подтверждающее версию о казацком (севрюцком) про­исхождении сябров. Оно касается этимологии казацкого слова «чеберка»: «Чеберка, себерка, себры, шабры — сло­во древненовгородско-псковское, встречаемое в древних актах, а на Дону даже до последнего времени, в особенно­сти в 1-м Донском округе. Корень этого слова происходит от «себе», каждый сам по себе, сидящий на своей части, заимке. В древнем Пскове сябры — сидящие или владеющие своей частью общественного имущества. Себро — моя часть, шаб­ры — соседи, чеберка — товарка, подруга»1.

Насчет «себе» не согласен. Все остальное верно. Сябры, конечно же, — «собратья», имеющие каждый свою долю в «общаке» братства или ордена. Это также и «соседи» и, что особенно поразительно— «товарищи» (себерка— товар­ка). Получается, слово «товарищ» (т-в-р) — однокоренное со словом «собрат» (с-б-р). А еще оно — однокоренное со сло­вом «тавр» (т-в-р), т.е. «турок»!

Сам того не ведая, мэтр сделал феноменальное откры­тие, на которое никто даже не обратил внимания. По сути, была раскрыта одна из самых волнующих загадок исто­рии — происхождение тавров или тюрок. Товарищество — сообщество по продвижению и добыче «товара», которым на тот момент в основном считался скот (отсюда «скотовод­ство» тюрок), и было источником их происхождения.

1 Савельев ЕЛ. Древняя история казачества. М.: Вече, 2002. С. 366.

126

Как видите, я не случайно избрал речь Тараса Бульбы в качестве эпиграфа к этой главе. Назвав казаков «товарище­ством», Тарас не ошибся. Казаки — это не просто сбродное образование из беглых крестьян. Эта расхожая точка зре­ния на них появилась, скорее всего, в эпоху царствования Екатерины II, когда казацкое сообщество пребывало уже в стадии деградации. Не исключено, что сама Екатерина, не симпатизирующая казакам, и приложила руку к рождению этой «дезы».

На самом деле изначально казачество представляло со­бой орден, т.е. сообщество по отъему товара у населения и последующей его перепродаже. Интересный факт: по неко­торым сведениям среди польских гусар бытовало обраще­ние друг к другу «товарищ», что может указывать на проис­хождение этой касты или сословия от вольнонаемных ка­заков. В пользу этого свидетельствует и сходство названий: гусары-хазары-казаки.

Итак, принадлежность белорусов (сябров) к тюркскому миру не составляет тайны. Наемничество, или, если можно так выразиться, «сервиентство» — главное призвание сово­купно всех сербов, в т.ч. и сябров. Им они и отметились в истории. В 602 году, разгромив авар по просьбе византий­ского императора Ираклия, сербы поселились на Далматин­ском побережье в качестве византийских федератов. В 789- м и 791 г. полабские сербы вместе с чехами участвовали в походах франкского короля Карла против Аварского кагана­та, опять-таки в качестве наемников.

Славянское происхождение слова «сябры» порождает следующую дилемму. С одной стороны, «сербы» («сябры») — это латинское слово, причем хорошо укоренившееся в ро­мано-германских языках (сервы, сервиенты, сержанты, сер­вис, сервер и т.д.). С другой — это славянское слово «собрат» («товарищ»), близкое к названию лужицких сербов (сорбы). Если верно второе, то первичным значением его будет как раз славянское «собрат», а не латинское «служащий».

Впрочем, одно другому не мешает. Ведь упомянутая выше категория солдат Ордена (прочие братья) иначе назы­

127

валась «братья-сервиенты», объединяя, таким образом, оба значения.

«Братья-сервиенты» и будет исконным значением всех этих «тюрок», «тавров», «савиров», «северян», «сербов» и прочих сообществ или братств, ошибочно принятых за эт­носы. Именно из этого корня произрастает весь букет упо­мянутых и еще не упомянутых здесь псевдоэтносов, а на са­мом деле воинских братств, некоторые из которых, как, на­пример, турки с сербами и туркменами, все же смогли со временем превратиться в настоящие этносы, образовав го­сударства.

Глупо полагать, что братство наемников могло быть мо­нонациональным. Вся история этому противоречит. Даже ордена крестоносцев, различаемые часто с помощью эт­нических ярлыков (тевтонцы — немцы, тамплиеры с иоан- нитами — французы), были интернациональными по сво­ему составу. Значит, и о сербах можно мказать то же самое. Понадобился достаточно большой промежуток времени и компактность проживания в рамках самостоятельных го­сударств, чтобы из этих разнородных, непоседливых ватаг сформировались настоящие этносы с общими менталите­том, культурой и языком. Сказанное относится и к белорус­ским сербам — «сябрам».

Все это не мешает иным белорусам выдавать себя за чис­токровных славян, если не арийцев. Оказывается не только немцам, но и тем, кого они называли slave (раб), свойствен­но рядиться в тоги небожителей. Можно было бы просто по­смеяться над этой причудой сознания, если бы не одно «но». Самолюбование здесь выступает обратной стороной непри­язни или даже ненависти. Ненависти к инородцам, под кото­рыми, чаще всего, понимаются россияне. Это от них, страш­ных угро-финно-татарских «москалей» всю свою жизнь стра­дали невинные «агнцы»— белорусы. Это они, эти дикие азиаты-«моксели», на века задержали вхождение Святой Руси — Белоруссии — в дружную семью просвещенных ев­ропейских народов.

128

И самое главное. Они, эти коварные «москали», не буду­чи русскими (славянами), совершили страшный подлог: ук­рали у украинцев и белорусов их старое, доброе имя «Русь» и без спроса перешли на русский (славянский) язык. «Какое отношение к этой и другой Руси,— пишет один из «арий­цев», М. Голденков, разумея, конечно же, под «этой и другой Русью» только западные ее части, т.е. Украину с Белоруссией, Карпатскую Русь и побережье Балтийского моря (Новгород, землю Шлезвиг-Гольштейн в Германии и остров Рюген),— имеет Московия и ее наследница страна Россия? Минималь­ное. Если уж считать, что Московия как-то активно состыку­ется с Русью и является ее неотъемЛ'емой частью, то Швеция и Дания найдут куда больше исторических фактов и доказа­тельств, чтобы оправдать свою русскость в любом суде.

Практически же Москва не имеет никакого отношения к Руси, кроме того, что впервые где-то в 1480 гг. попыталась прозваться Белой Русью»'.

Это у человека, мало-мальски знакомого с историей, по­добная чушь может вызвать гомерический хохот. Неокрепшие же умы могут поддаться ее вредному воздействию. И здесь уже не до смеха. Но коснуться темы происхождения велико­россов надобно не с целью минимизации этого воздействия. Точнее, не только с этой целью. Очень уж близка эта тема во­просу происхождения монголов. Ведь именно по Руси прока­тились катком монгольские орды. И, между прочим, русские в этих ордах тоже были замечены. А потому вопрос сей удоб­ней рассматривать сквозь призму представлений о Руси, в том числе, и как «колыбели трех братских народов».

Но прежде не мешало бы выяснить, что же все-таки оз­начает этноним «Русь» и правомерно ли его применение только к киевским русам, как на том настаивают в особен­ности украинофилы. Ведь именно на понимании Киевской Руси, как Руси «в собственном смысле» основано большин­ство спекуляций.

’ Голденков М. Русь — другая история. Минск: Современная школа, 2008. С. 120.5 Г. Катюк

129

Конечно, в здоровой научной среде этот вопрос не яв­ляется дискуссионным. Есть много данных, указывающих на то, что киевские русы — лишь одно из многочисленных про­явлений русского мира, причем, далеко не точно передаю­щее его суть. И я уверен, что большинство историков знают, что такое настоящая Русь. Но пока в источниках будут оты­скиваться сообщения о том, что «Русью собственно называ­ли один Киев с округом»1, по сути верные, но относящиеся лишь к определенному периоду истории Руси, спекуляции будут продолжаться и на них должен даваться ответ.

Вот и посмотрим, правильно ли называть «собственно Русью» Киевскую землю безотносительно к тому или иному периоду истории и не случайно ли эта земля обрела данное название. Это тем более необходимо, что без упоминания о русах перечень кочевых сообществ Евразии будет далеко не полным.

3.2. БЫЛ ЛИ КИЕВ «МАТЕРЬЮ ГОРОДОВ РУССКИХ»?

Почти все попытки объяснения термина «Русь» осно­ваны на созвучии. Самые примитивные из них не дотягива­ют до научного уровня и могут претендовать лишь на зва­ние «народных» этимологий. «Русые», «рыжие», «красные», «роса» и даже «русалка» — вот далеко не полный их пере­чень. Вряд ли кто-нибудь согласится на то, чтобы его имено­вали «рыжим», а его родину — «страной рыжих». Да и этнос, представленный только русыми (рыжими) экземплярами — это что-то из области фантастики.

Можно возвести генеалогию русов к другому народу с похожим названием. Так поступил, например, Л.Н. Гумилев, который видел в русах потомков германского племени ру- гов (россомонов), входившего в державу Германариха. Но этот метод страдает тем же изъяном, что и предыдущий. Кро-

' Соловьев С.М. Чтения и рассказы по истории России. М.: Прав­да,! 990. С. 104.

130

ме созвучия не предлагается почти ничего, что подтвержда­ло бы связь русов с близким по названию народом. Напри­мер, в случае с ругами нет никакой уверенности, что имен­но они были предками русов, а не представители какого-то другого племени с похожим названием. С таким же успехом на роль этих предков могло бы претендовать, скажем, иран­ское племя роксоланов.

Да и содержание самого термина «русь» в этом случае остается нераскрытым. Вместо этого возникает новый во­прос: что же означает термин «россомоны» («роксоланы»)?

Есть мнение, что «русь» выводится из слова ruotsi, ко­торым финны называли шведов и- которое означало греб­цов, весельных людей. Но почему именно ruotsi? Куда более подходящим выглядит, к примеру, латинское слово rus, оз­начающее деревню, сельскую местность, глубинку. Ведь то­гдашняя Русь по отношению к Римской империи и была глу­бинкой. Почему бы этой трактовке не отдать предпочтение? По каким вообще критериям должен производится отбор?

На мой взгляд, название должно отражать суть явления во всей его полноте. То есть не от созвучия надо отталки­ваться, а, в первую очередь, от сущностных характеристик. Тогда и созвучие нужное появится, и веры в его подлинность будет больше. Но принцип этот во всех перечисленных слу­чаях не соблюдается.

А попытки вывести «Русь» из названия реки Рось, прито­ка Днепра, вообще напоминают «страусиную» политику. Та­кое объяснение прозвучало из уст академика Б.А. Рыбакова, видимо, решившего таким путем просто уйти от проблемы.

Прежде всего, надо отметить, что древние русы — не славяне. Во всяком случае, те и другие упоминаются хрони­стами, как два разных народа. «В IX веке, — отмечает Л.Н. Гу­милев, — русы и славяне имели мало общего. В X—XI вв. славяне были хорошо известны всем европейским и ви­зантийским географам, а кто такие русы, читателям хроник надо было объяснять». Более того, «отношения между руса- ми и славянами в IX в. были откровенно враждебными». По сообщениям арабских географов Ибн-Русте, Мукадасси, Гар-

131

дизи и Марвази, русы «нападают на славян, подъезжают к ним на кораблях, высаживаются, забирают их в плен, везут в Хазаран и Булкар и там продают»1.

Вот славяне и отпали. Впрочем, они должны были от­пасть и по другим соображениям. Несмотря на то, что сла­вяне сейчас составляют большинство населения Восточной Европы, упоминания о них в летописях не древнее упомина­ний о русах. Никак не могли они быть их предками. Не факт, что они вообще могли быть чьими бы то ни было предками на территориях к востоку от Дуная. Слишком уж быстро они здесь распространились.

Напомню, что славяне считаются выделившимися из балтоязычной общности в VI—VII вв. Остатки их поселе­ний, обнаруженные в Центральной Европе, получили на­звание культуры «Прага — Корчак». К этому же времени от­носятся и первые упоминания о славянах у Иордана в «Ге- тике» (551 г.) и Прокопия Кесарийского в «Войне с готами» (555 г.). В VI—VII вв. произошло расселение славян из перво­начально узкого ареала пражской культуры в южном (засе­ление Балкан) и восточном (заселение Русской равнины) на­правлениях. Причем произошло это настолько быстро, что поставило ученых в тупик. «Каким образом, — вопрошает известный археолог М.И. Артамонов,— славяне одновре­менно появляются на громадной территории и притом без каких-либо признаков массового переселения в эти терри­тории нового для них народа?»

Напрашивается вывод, что распространились здесь (имеется в виду Русская равнина) не сами славяне, а лишь их язык и этноним. Иными словами, местные аборигены стали «славянами», усвоив славянскую письменность, т.е. «слово».

А местные аборигены — это три крупные группы пле­мен. «Первая, ираноязычная, — указывает Л.В. Алексеев, — занимала Крымский полуостров, Кубань, Нижний Дон, Ниж­ний Днепр и доходила на севере до водораздела Сейма,

1 Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. М.: Мысль, 1989.С.156—158.

132

Десны и Оки... Вторая, финноязычная, группа охватывала все Верхнее Поволжье, бассейн Средней и Нижней Оки, на западе доходила до озера Эзель и оставила так называемую Дьяковскую культуру. Третья, балтоязычная, охватывала все Верхнее Поднепровье, включая Киев, правобережье Сейма, Верхнюю Оку и уходила на запад в Прибалтику».

То есть, если считать русов автохтонами занимаемых ими в IX в. территорий, то надо рассматривать в качестве их пред­ков одну из перечисленных групп. Славяне в этот список не попадают, ибо их исконные земли находились западнее.

И здесь наибольшее распространение получила вер­сия о выделении русов из сарматской ираноязычной сти­хии. Эта версия была в свое время настолько популярной, что русских, в т.ч. и великороссов, даже в XVI в. продолжали именовать сарматами, как бы забывая о том, что это антич­ный этноним. Подобный подход можно обнаружить, напри­мер, в творении польского врача и историка Матвея Мехов- ского «Трактат о двух Сарматиях», увидевшем свет в Крако­ве в 1517 г.

Именно в рамках сарматской версии в качестве предков русов рассматривались уже упомянутые роксоланы, а также аорсы, представленные салтово-маяцкой археологической культурой. Но и здесь не все гладко. Как известно, данные племена хозяйничали на территории нынешней Украины, а также Кубани и Нижнего Дона с III в. до н.э. по III в. н.э., после чего были сметены нашествием готов. А после готов этими землями овладели гунны. Если и осталось что-то от сарма­тов после двух этих опустошительных нашествий, то уже хо­рошо разбавленное германской и тюркско-финской (гунн­ской) компонентой. То есть сарматская версия, если и имеет право на существование, то с известными оговорками.

Если же считать русов пришлыми на этих землях, то надо выводить их либо от готов Германариха, либо от сме­нивших их гуннов, либо от тех и других вместе.

О готской версии, предложенной Гумилевым, я уже го­ворил. Точнее, не о готской, а о россомонской. Руги или рос- сомоны были одной из составляющих племенного союза го­

133

тов, занимавшего в III—IV вв. огромные территории от Ду­ная до Дона и от Балтики до Черного моря. Необязательно, что они были германцами. Гумилев настаивал на их принад­лежности к некой праиндоевропейской общности, из кото­рой якобы выделились и германцы и сарматы. Так он пытал­ся связать иранскую (сарматскую) и германскую (готскую) теории. Несмотря на то, что этот подход несколько умозри­телен, делал он это не напрасно. Уверенность в том, что в эт­ногенезе русов участвовали оба указанных народа, есть.

Но есть уверенность, что в нем участвовали и гунны. Иначе пришлось бы согласиться с невероятным, т.е. с тем, что от их присутствия в здешних местах не осталось и сле­да. А ведь народы, как известно, не исчезают бесследно и не появляются из «ниоткуда».

Гуннская версия выглядит несколько экзотично и ино­гда обрастает смешными подробностями. Гунны могут объ­являться защитниками славян от готских «угнетателей», Атиллу иногда изображают христианским вождем, ставка ко­торого находится в Киеве и т.д. Иногда гуннов и вовсе при­числяют к славянам единственно на основании того, что по сведениям Приска Паннийского (V в.) они употребляли на­питок medos.

Готская теория, на мой взгляд, наиболее оригинальное воплощение получила в интерпретации В. Егорова1. В соот­ветствии с ней предками русов являются остготы, называе­мые также грейтунгами. Воспроизведя оригинальное на­писание этого этнонима в форме hros, В. Егоров, сближает грейтунгов с легендарным «народом Рос» (Rhos) Вертинских анналов, послами при дворе Людовика Благочестивого в 839 г., оказавшимися на проверку шведами. Очень удачно вписывается сюда то обстоятельство, что готы, как и шведы, были родом из Скандинавии, а значит, могли быть спутаны с последними. (Кстати, этим же подтверждает свою версию и Л.Н. Гумилев, руги (россомоны) которого также были родом из Скандинавии.)

1 www.lants.tellur.ru/~vegorov/hraith.

134

Очень интересная версия. Но, при всей аргументиро­ванности, ей все же недостает широты охвата. Автор уж слишком «зарылся» в летописи и «уцепился» за конкретный термин. Грейтунги— это, конечно, прекрасно, и переход от hraid/hrait к hros/rhos вполне оправдан. Весьма продук­тивен по части понимания природы русов и вывод о связи этих терминов с понятием rider (ritter), т.е. рыцарь, всадник. Но всего этого недостаточно для понимания феномена Руси, ибо опять-таки сводит представления о нем к скандинавской прародине. Да и трактовка русов в духе «красных» («красня- щихся») все-таки не заслуживает уделяемого ей внимания.

Кроме того, возникает встречный вопрос: а куда деть россомонов с роксоланами и аорсами, которые также под­ходят на роль предков русов?

Можно было бы просто решить проблему, сказав, что Русь — это какое-то «сбродное» образование, «винегрет» из племен и народов, к тому же еще и ославянившийся к VIII— IX вв. Но и это мало что прибавит к нашим знаниям по дан­ному предмету.

Чтобы понять, откуда все-таки взялся этноним «русь» и кто такие «собственно русы», не к археологическим данным надо обращаться. Нет в археологии культуры, считающейся русской и датируемой временами первых упоминаний о ру­сах. Здесь может помочь только летописный материал.

Впрочем, уже само отсутствие археологических данных на этот счет говорит о многом. Например, о том, что древ­ние русы не были оседлым народом в отличие от тех же ки­евлян.

И вот у нас уже есть по русам две приметы: они не явля­лись по происхождению славянами и не были оседлым на­родом. Предстоит выяснить, были ли они вообще «народом» и какое отношение имели к Киевской земле. И вот, что по этому поводу говорят летописи. Воспользуюсь данными из подборки А.Г. Кузьмина, приведенной в сборнике «Откуда есть пошла Русская земля» (т. 2. М.,1986). Данные приведены в моей обработке и снабжены моими комментариями. Пред­лагаю запастись терпением, ибо перечень будет длинным.

135

1. Первое упоминание о ругах, которых многие авторы отождествляют с русами, находим у Тацита. ВI в. он локали­зует их на южном берегу Балтики.

2. Согласно Иордану (VI в.) готы между II и III веками вою­ют в Прибалтике с ругами и побеждают их. Руги по Иордану сильнее германцев «телом и духом».

3. Под 337 г. византийский писатель Никифор Грегора (XIV в.) сообщает о русском князе, который был придворным у императора Константина.

4. Степенная книга (XVI в.) упоминает «о брани с русски­ми вой» императора Феодосия. Будто бы произошло это ме­жду 379 и 395 гг. Упоминается также о нападении русов на «Селунский град».

5. В 434—435 гг. руги сталкиваются с готами на реке Саве в нынешней Югославии, близ города Новиедуна.

6. Гунны и присоединившиеся к ним руги потерпели по­ражение от гепидов и других племен, в т.ч. тех же ругов. Они отступили из Подунавья к Днепру и Причерноморью, а так­же к Адриатике. Некоторые из ругов поселились возле Кон­стантинополя. Произошло это в 454 г.

7. В 469 г. готы победили ругов в борьбе за Паннонию.8. Под 476 г. появляются упоминания об Одоакре (Одоа-

цере), вожде то ли ругов, то ли скирров, то ли герулов. Буд­то бы сей Одоакр сверг последнего императора Западной Римской империи Ромула Августула. Войско его состоя­ло из ругов, скирров и турклингов. Иногда Одоакра назы­вали русским (славянским) князем, а родиной его считали остров Рюген. Одоакр, якобы, оставил после себя потомков, правивших в Штирии, а в XII в. — в Австрийском герцогст­ве. В Австрии, в г. Зальцбург (в древности — Ювава) имеет­ся плита со следующей надписью на латыни: «Лета Господня 477. Одоакр, вождь русинов (рутенов), гепиды, готы, унгары и герулы, свирепствуя против Церкви Божией, блаженного Максима с его пятьюдесятью товарищами, спасавшимися в этой пещере, из-за исповедания веры, сбросили со скалы, а провинцию Нориков опустошили огнем и мечом».

136

Еще один интересный факт. У украинских казаков суще­ствует предание, согласно которому их предки под началом Одоакра вторглись в Италию. Именно с призывом следовать примеру их предка Одоакра, владевшего 14 лет Римом, об­ратился к казакам в 1648 г. Богдан Хмельницкий перед на­ступлением на Польшу. А в 1657 г., стоя у гроба Хмельницко­го, генеральный писарь Запорожского войска, Самийло Зор­ка, сравнил гетьмана с Одоакром.

Если считать казаков тюрками по происхождению, то это хорошо согласуется с данными сведениями. Ведь в вой­ске Одоакра были турклинги. Впрочем, я не настаиваю.

9. Еще один король ругов, Фелетей, пытался вторгнуться в Италию. В 487 г. он был разбит и казнен со своей матерью Гизой Одоакром в его вотчине — Равенне.

10. Бесчинства Одоакра пресечены Теодорихом. В 489 г. этот готский король выступил против Одоакра и в 493 г. убил его. В этой борьбе с обеих сторон участвовали руги. Они принимали участие и в провозглашении Теодориха ко­ролем Италии.

11. В середине VI в. королем Италии стал вождь ругов Эрарих.

12. Под 568 г. появляется упоминание о некоей области Ругиланд, через которую в Северную Италию прошли ланго­барды.

13. Впервые русы упоминаются под своим современным именем сирийским автором Псевдозахарием. По его сведе­ниям народ Рос обитал в Причерноморье в VI в.

14. По сведениям Захир ад-дин Марши (XV в.) русы в VI в. обитают в районе Северного Кавказа.

15. В 626 г. по сведениям Константина Манасси (XII в.) русы вместе с аварами осаждают Константинополь.

16. Под 643 г. арабским историком ат-Табари (IX в.) русы называются врагами мира.

17. В конце VIII в. византиец Феофано пишет о русских хеландиях (кораблях). Русы названы им «та русси», что неко­торые почему-то переводят как «красные».

137

18. Согласно французской поэме об Ожье Датчанине (XIII в.) русы в 774 г. базировались в районе Гарды близ Ве­роны (Северная Италия), а оборону Павии, столицы ланго­бардов, от войск Карла Великого возглавлял русский граф Эрно. Интересно, что Гардарики скандинавских саг привя­зываются сейчас к Киевской Руси при всем том, что из самих саг это не следует.

19. Русский граф есть в окружении Карла Великого в IX в. Об этом идет речь в поэме Рено де Монтебана (XII—XIII вв.)

20. В поэме «Сэсн» (XII в.) в числе противников Карла Ве­ликого назван русский великан Фьерабрас. Изображен он здесь русым и курчавоволосым с рыжей бородой.

21. В поэме «Фьерабрас» (XII—XIII вв.) тот же русский бо­гатырь Фьерабрас, попав в плен, становится сподвижником Карла Великого. Потрясают титулы Фьерабраса: он — сын эмира Балана, царь Александрии и Вавилона, правитель Кельна и Руси.

22. В конце VIII в. русы обнаруживаются географом Ба­варским рядом с хазарами. Росы (ротсы) упоминаются им и в междуречье Эльбы и Салы. Поражает разброс мест оби­тания. Хотя, конечно, северокавказская локализация хазар не так уж бесспорна, как это выглядит у традиционных ис­ториков.

23. В VIII—IX вв. папы римские Лев III и Бенедикт III пы­тались связаться с «клириками рогов». Роги (руги) в то вре­мя были арианами и папы, видимо, желали отвратить их от этой ереси.

24. В 839 г. представители «народа Рос», правитель кое­го назывался каган, прибыли к Людовику I Благочестивому, о чем сообщают Вертинские анналы.

25. Под 842 г. в «Житии» Георгия Амастридского упоми­нается о нападении росов на Амастриду в Малой Азии.

26. В 844 г. по сообщению Ал-Якуби русы нападают на испанскую Севилью. Речь идет явно не о киевских русах.

27. В 860 г. русы нападают на Константинополь.28. В 861 г. Константин Философ (Кирилл) обнаружил в

Крыму Евангелие и Псалтырь, написанные «росскими пись­менами» и расшифровал эту письменность.

138

29. В 863 г. на территории нынешней Австрии распола­галась Русарамарха (марка Русаров). Напомню, что сама Ав­стрия (Остер-рейх, Восточный рейх) тогда считалась мар­кой, т.е. пограничным укреплением на крайнем востоке За­падной Римской империи.

30. Под 879 г. впервые упоминается Росская епархия Константинопольского патриархата, находившаяся в Крыму, в городе Росия. Эта епархия просуществовала здесь до XII в.

31. Согласно чешской хронике Пулкавы (XIV в.) Полония и Руссия около 894 г. входили в состав Моравии в период правления князя Святополка (871—894 гг.)

32. На турнире в Магдебурге в 935 г. присутствовали следующие лица: русский князь (принцепс) Велемир, князь Ругии Венцеслав, герцог Руссии Оттон Редеботто. Все они выступали под знаменем герцога Тюрингии.

33. В 941 г. русы напали на Византию. По сообщению Продолжателя Георгия Амартола и Симеона Магистра (X в.) русы— это «дромиты», т.е. переселенцы, кочевники «от рода франков». В «Хронике» Георгия Амартола (славянский перевод) последняя фраза выглядит иначе — «от рода ва- ряжска».

34. В 997 г. в Пруссии мученическую смерть принял епи­скоп Адальберт, прибывший туда с миссионерской целью. В некоторых списках «Жития св. Адальберта» его убийцами названы не пруссы, а рутены, а Пруссия названа Руссией.

35. В 1019 г. по сообщению некоего французского ав­тора, современника этих событий, французские норманны были разгромлены при Каннах «народом русским».

36. Около 1035 г. Кнут Великий, умерший в 1035 г., «от­дал в жены свою сестру Эстрель за сына короля Руссии». О каком «короле Руссии» идет речь, если киевский князь Ярослав, правивший в это время, взрослых сыновей еще не имел? Да и «король» для правителя державы, не входившей в состав империи, — титул явно не подходящий.

37. В 1062 г. по сообщению Саксона Анналиста состо­ялся брак графини Кунигунды из Орламюнде и «короля ру­сов». Безосновательно выдвигать на роль этого «короля»

139

кого-либо из киевских князей, скажем, Изяслава Ярослави- ча или Ярополка Изяславича. Зато тут же, в Тюрингии, в зем­лях лужицких сербов, по соседству с Орламюнде, имеется графство или княжество Русь (Рейс). Княжество это просу­ществовало до 1920 г.

38. Около 1075 г. имеются многочисленные упоминания о Руси у Адама Бременского. Киев в Русь не включается и от­носится этим автором к Греции, как конкурент Константино­поля в торговле. По мнению комментатора Адама Бремен­ского, датчане называли Острогардом или Хунигардом часть Руссии, откуда происходили гунны. Кунигардом скандинав­ских саг у современных историков считается Новгород.

«Смежным с Русью» Адам Бременский называет Сем- ланд, т.е. Самбийский полуостров на южном побережье Бал­тики — нынешнюю Калининградскую область России. Здесь под Русью могут подразумеваться земли у устья Немана, один из рукавов которого именовался Русой.

Комментатор отмечает, что только вожди рунов с остро­ва Реуне (Рюген) могут считаться королями. Прочие славя­не не имеют королей. Можно найти здесь и отождествление русов с тюрками.

39. В 1086 г. по сообщению Мельхиора Гольдаста Генри­хом IV был коронован Братислав II Богемский. При этом ему были подчинены три маркграфа: силезский, русский и лу­жицкий. Известно также, что в 1087 г. в вечное владение от императора была получена Сербия — земля, на которой эти маркграфства располагались. Сербия в данном случае — это Русь в Тюрингии.

40. В 1157 г. по сообщению Саксона Грамматика датский король напал на Шлезвиг и ограбил русские суда. Из Шлез­вига, как известно, происходил род принцессы Софьи Фре­дерики Августы Ангальт-Цербстской, будущей русской цари­цы Екатерины II. А в шлезвигских землях находилась столица лужицких сербов — г. Сербск (Цербст). Так что не немецкая царица правила Россией, а вполне русская, только онеме­ченная. Это так же верно, как и то, что к управлению Русью

140

в свое время были допущены представители русского же эт­носа — варяги.

41. В 1165 г. одним из вассалов Фридриха Барбароссы называют «королька рутенского».

42. В 1186 г. в восстании против Византии наряду с бол­гарами и влахами участвовали русские — «ветвь тавроски- фов» из Вордоны или «поистрийские скифы».

43. Около 1191 г. в уставе городу Эннсу герцогом Авст­рии и Штирии Оттокаром IV назначается размер платы за провоз соли «на Русь» и «из Руси». Имеются в виду соляные источники Подунавья, находившиеся в районе Зальцбурга и в верховьях притока Дуная Трауна*

44. В конце XII в. Годфруа из Витербо в поэме «Пантеон» располагает «Хунгарию, Рутению, Грецию» по берегам Дуная.

45. Около 1221 г. Петр Дуйсбургский (XIV в.) помещает «Землю Руссию» между Мемелем (Неманом) и Мазовией. По его сведениям рутены прибыли в землю скаловитов (устье Немана) за девять лет до прибытия туда тевтонских рыцарей.

46. В 1304 г. папа Бенедикт IX обращается к рюгенским князьям, как к «возлюбленным сынам, знаменитым мужам, князьям русских».

47. В ряде документов XIV в. в области Вик (Эстония) упоминаются «русские села»: Вендекуле, Квевеле, Вендевер, а также Руссен Дорп близ Вендена.

48. Город Любек в документах 1373 г. упоминается нахо­дящимся в «Руссии». То же самое можно обнаружить и в до­кументах 1385 г.

49. В 1402 г. на острове Рюген умерла последняя женщи­на, говорившая по-славянски. Фамилия ее была — Голицина.

50. По мнению Лаоника Халкондила (византийский ис­торик XIV в.) «Россия простирается от страны скифских но­мадов до датчан и литовцев».

51. В XVII в. южнорусским переписчиком «Жития Кирилла» был сделан следующий комментарий к сказанию о «Русской гра­моте»: «И не токмо муравляне (т.е. моравы), чехи, козари, карва- ти, сербы, болгары, ляхи и земля Мунтаньская (южное Прикар­патье), вся Далматия и Диоклития, и волохи быша Русь».

141

Очень удобно было бы объявить большую часть этих сведений не имеющей отношения к реальным русам. Мол, речь идет лишь о народах с похожими названиями. А еще можно сказать, что хронисты были не в курсе. Так многие и делают, чтоб голова не болела. В особенности те, кто не же­лает расстаться со сказкой о том, что «Киев — мать городов русских».

Однако нельзя строить теории на использовании одних фактов и забвении других. Это все та же «страусиная поли­тика». Чем эти другие хуже? Ведь по всему видно, что пове­ствуют они о самых настоящих русах. Не хочется повторять­ся, но даже принадлежность к русскому миру ругов, менее всего напоминающих русов своим названием, не вызывает сомнений. Слишком многие авторы употребляют понятия «Русь», «Рутения», «Ругиланд» в качестве синонимов. В гер­манских хрониках русская княгиня Ольга упоминается, как regina rugorum, т.е. королева ругов. А.Г. Кузьмин, автор пред­ставленной подборки, высказывался по этому поводу весь­ма категорично: «Тождество ругов и русов — не гипотеза и даже не вывод. Это лежащий на поверхности факт, прямое чтение источников, несогласие с которыми надо серьезно мотивировать».

Так что Гумилев на этот счет не заблуждался. Кстати, это еще раз подтверждает ранее сделанный вывод о том, что изначально русы не были славянами. Ведь последние поя­вились лет на 500 позже ругов.

Хронисты действительно не всегда и не во всем были правы, что вполне естественно. Ведь жили они много позже описываемых ими событий и судили о них не как очевидцы, а как историки. Надо ли сомневаться, что образы русов в vix трудах не во всем отвечают реалиям? Вряд ли нам пришлось сейчас разбираться с этим вопросом, если бы хронисты рас­ставили в нем все точки над «i».

Все это придает приведенным фактам некую загадоч­ность и даже фантастичность.

Тем не менее только они и способны пролить свет на «темное» прошлое Руси. Более того, только с их помощью и

142

можно понять историю сопредельных с Русью государств и вообще всей Европы. А историю, которая оказалась неспо­собной их «переварить», хорошо бы привести в соответст­вие с этими фактами. Я имею в виду традиционную историю Киевской Руси, больше похожую на продукт чьих-то псевдо- патриотических устремленией, чем на научную теорию.

Трудно, почти невозможно, использовать эту историю для понимания феномена Руси. И не только потому, что она нерепрезентативна и повествует о какой-то не самой зна­чительной на первых порах части Руси. Главным ее недос­татком является то, что она сама содержит массу сведений, «надерганных» из западных хроник. Причем реальные русы из этих хроник были «перенесены» за тысячи километров и предстали перед нами в виде киевских князей. Был ли в том злой умысел, или виной всему лишь недоразумение — бог весть. Скорей всего — и то, и другое. Но в результате исто­рия Киевской земли неимоверно «распухла» от не принад­лежащих ей обрывков истории.

Гипертрофированная история породила гипертрофиро­ванную «национальную гордость» малороссов. Впрочем, то и другое — вещи взаимообусловленные.

Историю русов можно понять лишь исходя из всего кон­текста упоминаний о них. Хотя, конечно, и киевская история при условии отделения в ней зерен от плевел может в этом помочь.

И вот что получается при таком подходе. Еще раз под­черкну, что география упоминаний о русах не совпадает не только с Киевскими землями, но даже с Русской равниной в целом. Киевская Русь — лишь один из многочисленных и далеко не самых значительных по своим масштабам и влия­нию на соседние страны осколков огромного русского мира, занимавшего когда-то почти всю Европу и большую часть Азии. Это сейчас западная граница русских земель совпада­ет с западными границами Украины и Белоруссии. Раньше она проходила намного западнее.

На западе и надо искать ответы на поставленные вопросы.

143

3.3. ВЕЛИКАЯ МОРАВИЯ КАК ПРЕДШЕСТВЕННИЦА КИЕВСКОЙ РУСИ

Современным русским и украинцам, которые иногда даже друг в друге братьев не признают, трудно увидеть род­ню в своих соседях — поляках, чехах, словаках, сербах. Раз­ве что славянской речью они нас напоминают. А между тем, в прошлом наши державы хотя бы частью своих территорий входили в одно славянское государство — Великую Мора­вию (рис. 10).

Правда, просуществовало оно недолго— с 822 по 907 г., но след в истории оставило значительный. Здесь был поставлен заслон политике поглощения славянского мира немцами и франками. Именно на этой земле славянству уда­лось в основном отстоять свою идентичность. Отсюда была передана восточным славянам эстафета государственности, благодаря чему и возникла Киевская Русь.

Великая Моравия явилась преемницей союза западных славян, который принято называть «государством Само» (рис.11). Образовался он в 623 г. в связи с необходимостью дать отпор аварам, утвердившимся в Паннонии и совер­шавшим оттуда набеги на славян-земледельцев. Вождь это­го союза по имени Само боролся не только с аварами, но и с западными соседями славян — франками, дважды разбив войска их короля Дагоберта I из династии Меровингов. Со смертью Само в 658 г. объединение распалось.

В IX в. здесь опять возникла потребность в объедине­нии. Теперь уже в связи с агрессией Карла Великого и, в осо­бенности, его внука, Людовика Немецкого — первого коро­ля Германского королевства, возникшего после распада им­перии франков.

В первой половине IX в. между Средним Дунаем и вер­ховьями Эльбы (Лабы) и Одера (Одры) образовалось госу­дарство западных славян — Великая Моравия.

Козни Людовика Немецкого с вербовкой союзников в среде самих славян, противных идее централизации госу­

144

дарства, вначале не дали результатов. Князь Нитры (буду­щая Словакия) Прибина, ставший на сторону Людовика, был с позором изгнан из своих владений великоморавским кня­зем Моймиром (818—846). В конце концов за свою прогер­манскую ориентацию он вообще поплатился жизнью.

Все же Людовику удалось свергнуть Моймира. Сделал он это с помощью его племянника Ростислава. (В этом все славяне. Расколоть их нетрудно: в их среде всегда находят­ся «западники».)

Но в целом народ не принял латинства, и борьба с аг­рессией немцев обрела всенародный характер. Одумав­шись, в борьбу с немцами вступил* и Ростислав. И натерпе­лись они от него не меньше, чем от Моймира. Для отраже­ния немцев им были построены крепости Велеград, Девин и др. В 855 г. Ростислав отразил очередное нашествие немцев и сам вторгся на земли восточных немецких марок.

Вскоре по просьбе Ростислава из Византии в «пику» ла­тинянам были присланы проповедники — Кирилл (Констан­тин) и Мефодий. Они изобрели «славянские письмена», т.е. азбуку и перевели священные книги христианства с грече­ского на славянский язык. В 862 г. западные славяне приня­ли христианство по греческому обряду, упоминание о чем имеется и в русских летописях, например, в Ипатьевской.

Как и следовало ожидать, эта деятельность не при­шлась по душе германскому руководству и немцы решили избавиться от Ростислава традиционным для них способом, поддержав на великоморавском престоле племянника Рос­тислава — князя Нитры Святополка. Последний опять-таки не изменил славянской традиции и выдал Ростислава нем­цам. Тот был ослеплен и брошен в темницу.

Святополк признал верховенство Германии и обязался платить ей дань. И опять — осечка. Его дальнейшая деятель­ность не совпала с планами Германии по онемечиванию ре­гиона. Святополк был схвачен и отправлен на суд к Людо­вику Немецкому. Страна осталась без руководства и попала в руки маркграфов. В стране разгорелось восстание. Воз­главил его некто Славомир. В то же время Святополк был

145

признан невиновным и отправлен на «замирение» славян. И опять немцы ошиблись. Святополк присоединился к вос­ставшим и нанес немцам жестокое поражение. Великая Мо­равия была очищена от маркграфов.

В 874 г. Людовику Немецкому пришлось признать неза­висимость Великоморавской державы. В период княжения Святополка (870—894) государство достигло своего наивыс­шего расцвета и занимало территории, которые ныне при­надлежат Чехии, Словакии, Польше, Венгрии, Австрии, Ук­раине, Румынии, Сербии, Болгарии.

Рис. 10. Великая Моравия: а — Великоморавское государство ̂ при Моймире I и Ростиславе; б — территориальные прираще­ния до 874 года; в — приращения при Святополке; г — ареал слензан, предположительно входивший в состав Великоморав­ской державы; д— регион сорбов, находившихся при Свято­полке в союзнических отношениях с Великой Моравией; е — границы соседних политических образований; ж — важнейшие

населенные пункты Великой Моравии

146

ГОСУДАРСТВО САМО (623-658 гг.)

^нинпшпмштпм^ Приблизительная территория государства Само в 623 г.^ИЖШИНПШ'ШПШП!̂У/ / / / / / Л Территория, присоединенная к государству Само в 631 г.

Направление вторжений франков славян

Направление славянской колонизации во франкские земли

Рис. 11. Государство Само

Однако назвать существование Великоморавского госу­дарства в этот период безоблачным было бы ошибкой. Вме­шательство немцев в его дела не только не прекратилось, но даже усилилось. К Мефодию, вернувшемуся из немецких застенков, куда он был брошен по приказу Людовика Не­

147

мецкого, был приставлен немецкий епископ Викинг. После смерти Мефодия в 884 г. Викинг стал архиепископом Мо­равии и Паннонии, изгнав учеников Мефодия. Церковная власть в стране попала в руки выходцев из Германии.

После смерти Святополка в державе начались усобицы. Его сыновья не смогли справиться с возникшими центро­бежными тенденциями. Добили Моравию венгры в 905— 907 гг. На части великоморавских земель, а именно, в Пан­нонии, и обосновалась вскоре Венгерская держава, в кото­рую вошла также и Словакия, составлявшая значительную часть Великой Моравии. С тех пор ее развитие пошло осо­бым путем по сравнению с развитием Чехии, которой тогда удалось отстоять независимость.

Попутно возникает вопрос: а кто же эти загадочные венгры, как нельзя кстати для немцев объявившиеся в этих краях? Традиционная история выводит их из мест, где ныне находится Башкирия, являющаюся, якобы, их прародиной — Великой Венгрией.

Но более логичным выглядит другой ответ: венгры — конные наемники римлян вполне местного происхождения. Иначе, с чего бы это им называть свою страну Hungari, т.е. страной гуннов, известных в этих краях еще с IV в.? Считает­ся, что отнесение венгров к гуннам является архаизмом, по­добно тому, например, как иной раз отождествляются сред­невековые русы с античными сарматами.

На мой взгляд, архаизмом является как раз отнесение Башкирии к прародине венгров. Впрочем, более полный от­вет на этот вопрос я дам позднее. Пока же скажу, что нашест­вие венгров очень уж похоже на результат происков тогдаш­него германского короля Арнульфа. Такой вывод согласует­ся со всей политикой Германской империи по отношению к славянам: таскать каштаны из огня чужими руками всегда было ее излюбленным занятием.

Может возникнуть вопрос: а какое отношение имеет все это к происхождению Руси? Ведь моравы были славянами, а не русами. Не от них же пришла к нам государственность, а от варягов, которые и названием «Русь» нас наделили.

148

Никто роль варягов и не отрицает. Но и зацикливаться на этом не стоит. Ведь не факт, что моравы, — я имею в виду все население Великой Моравии, а не конкретное племя моравов,— были нерусскими. При желании данный этно­ним здесь легко обнаруживается. Взять хотя бы подкарпат- ских русин, иначе называемых угрорусами или карпатору- сами. Это, конечно, далеко не вся Великая Моравия, но если остальное население этих краев, — имеется в виду, прежде всего, Чехия, первой попавшая под немецкое влияние, — не сохранило за собой таких названий, то это не говорит о том, что их не было. Просто это не предусматривал «пролатин- ский» сценарий их развития. Надо ли доказывать, что рус­ские названия выглядели в нем вредным анахронизмом?

Если и стоит тут что-то доказывать, так это то, что Мо­равская держава сыграла в истории Киевской Руси роль, не менее важную, чем варяги, поскольку «русскость» мора­вов сомнению не подлежит. (Именно в этом контексте по­лучает объяснение следующая фраза персидского анони­ма IX в.: «Народ страны росов воинственный. Они воюют со всеми неверными, окружающими их, и выходят победителя­ми. Царя их зовут каган росов. Среди них есть группа из мо- ровват».)

Впрочем, происхождение варягов также не мешало бы переосмыслить в связи с моравской версией.

Даже беглого взгляда на историю западных славян дос­таточно, чтобы обнаружить в ней обилие русов. И обитают они здесь издавна.

Взять хотя бы «Русарамарху» на территории Австрии из списка А.Г. Кузьмина. Этот топоним появился здесь не слу­чайно. Сама Австрия (старонемецкое название Ostarrichi, со­временное— Osterreich) являлась маркой и была создана Карлом Великим в качестве форпоста западноевропейской цивилизации на территории остготов (остроготов), откуда и ее название. Закрепление германцев на этом рубеже яви­лось одним из этапов их продвижения на Восток.

Но не остготы предшествовали появлению здесь нем­цев. До немцев, точнее, франков, Австрию населяли сла­вянские племена карантанцев (словенцев). Карантания не

149

входила целиком в Великоморавское государство. Зато она входила в державу Само и простиралась по некоторым све­дениям до озера Балатон в Паннонии (Blatno jezero, «болоти­стое озеро» по-словенски). Именно активное участие каран- танцев в восстании Само против авар (622—626 гг.) и приве­ло к образованию этого государства (рис.12).

Около 745 г. при князе Боруте Карантания, не в силах более сопротивляться аварам, передалась Баварии (если, конечно, бавары и не были этими самыми «аварами»). Но до своего окончательного покорения франками в 820 г. ей уда­валось сохранять некоторую самостоятельность.

Понятно, что захват немцами чужих территорий мог вы­звать неоднозначную реакцию со стороны мировой обще­ственности. Поэтому историкам пришлось слегка покри­вить душой и выдать предшественников словенцев, готов, за германцев, после чего у германских походов появилось моральное обоснование. Они-де просто должны были вос­становить status quo, т.е. вернуть германцам кровное.

Но если насчет русского происхождения готов еще мо­гут возникать некоторые сомнения, то Карантания, земли которой ныне составляют Словению и австрийские облас­ти — Штирию и Каринтию, самая что ни на есть русская зем­ля. А вытекает это из следующего факта.

Упоминания о Карантании имеются в «Повести времен­ных лет» Нестора. Названа она там Хорутанью. Если учесть, что «х», стоящее в начале слова, в русском языке часто не произносится, то в этой «Хорутани» можно легко распознать уже знакомую нам «Рутению».

Выглядит странным, но именно русские летописи сохра­нили первозданную форму австрийского топонима. Впро­чем, это вполне объяснимо. Ведь на Руси никто не был за­интересован в искажении этого названия. А вот австрийцам оно было ни к чему. Их стараниями «Рутения» и превраще­на была сначала в «Карантанию», затем вообще — в «Карин­тию». Так и исчезла из истории Австрийская Русь. Собствен­но, и Словения своим названием обязана тому же. (Впрочем, если бы я не был уверен в том, что «словенцы» означает «принявшие слово», т.е. язык, то вполне мог бы принять ги­

150

потезу Рыбакова о «выселенцах из земли венедов»1. Очень уж она согласуется с данной ситуацией.)

Менять названия с целью искоренения упоминаний о русах— это у австрийцев национальная традиция такая. Я уже касался этого факта во вступлении, но сейчас хотел бы остановиться на нем подробнее. В начале XX в. эти действия (по устранению русских названий) приобрели особенно ши­рокий размах. Тогда стараниями руководства Австро-Венг- рии русины Голиции и Буковины, входивших тогда в состав империи, были превращены в «украинцев». Удивительно, но факт: до этого многие из них даже не подозревали, что явля­ются украинцами и в большинстве Своем дружелюбно отно­сились к русским России, считая их своими братьями!

ВЕЛИКАЯ КАРАНТАНИЯ около 1000г.60 0 60 120км

........ . Границы Великой КарантанииtiMMtwmnuimt Границы Священной Римской

империиПримечание. При составлении использована карта из книги „Истори)а народа <JyrocnaeHjev т. I , Београд, 1953, с. 152. „

Р и с . 1 2 . К а р а н т а н и я — Х о р у т а н ь Н е с т о р а

’ Рыбаков Б.А. Геродотова Скифия. М.: Наука, 1979. С. 200.

151

Ситуация начала меняться еще в конце XIX века, в прав­ление императора Франца-Иосифа I, когда отношения меж­ду двумя империями, Австро-Венгрией и Россией, обостри­лись до предела. Тогда и было принято решение превратить Галицию в форпост борьбы с Россией, сделать проводником «западничества» на Левом берегу Днепра, т.е. в сфере влия­ния России.

Впрочем, зерна ненависти были посеяны еще в XVI ве­ке, когда Украина входила в состав Великого княжества Ли­товского, а затем — Речи Посполитой. Уже тогда были сде­ланы первые шаги по превращению днепровских русин в «украинцев». Польские власти беспокоило, что граждане их державы единоплеменны с их злейшим врагом — Москов­ским царством. Так и до «зрады» недалеко. Вот и стали они культивировать в русинах неведомое доселе «украинсьтво», а для россиян изобретать «диких» финских предков, дабы рассорить народы, сделать их чужими.

Но своего пика украинизация достигла в правление Франца-Иосифа в Австро-Венгрии. Тогда за причисление к русинам не только в концлагерь могли упечь, но даже рас­стрелять. Накануне войны русофильские настроения каза­лись особо опасными правящему режиму.

А началось все с попытки перевести правописание ру­син с кириллицы на латиницу в 1859 г. Затея эта успешно провалилась: народ был от нее не в восторге, и чуть было не поднял восстание. Тогда стали создавать и внедрять новую украинскую письменность. Единственным смыслом этого мероприятия было искажение слов так, чтобы они как мож­но больше отличались от русских. В духе этой идеи был и переход на фонетическое правописание. Слова при этом за­писывались так, как слышались, что также способствовало разрушению вековых языковых связей между славянами.

Когда же разразилась война, действия властей приоб­рели характер откровенного геноцида. Достаточно сказать, что уже в первый день войны, 1 августа 1914 года, в тюрь­мы было брошено 2000 русофилов. Причем, произошло это во Львове, где, казалось бы, таких и быть не должно. Для ук­

152

раинцев, не желающих считать себя украинцами, были по­строены лагеря смерти — Терезин и Талергоф, где самой из­любленной пыткой было подвешивание за ногу. Дошло до того, что даже слово «русский», написанное с двумя «с», счи­талось признаком преступления, карающегося расстрелом.

С тех пор и расцвело здесь буйным пустоцветом «укра- инсьтво».

Испытать австрийское давление довелось и русинам За­карпатья. Но им в отличие от галичан удалось отстоять на­звание и язык. Единственное, чем им пришлось поступить­ся в ходе борьбы, так это вера. В большинстве своем руси­ны — униаты.

А насчет status quo надо сказать следующее. Если кому- то не хочется видеть в остготах древних русов, то можно об­ратиться к рассмотрению их предшественников.

А были ими уже известные нам руги (русы). Еще в 476 г. на территории Норика (древнее название Нижней Австрии и севера Хорватии) было образовано их королевство, во­шедшее в 488 г. в державу Одоакра. По некоторым сведени­ям, держава ругов именовалась Ругиландом. Лишь в 493 г. здесь появились остготы, разбившие Одоакра. Стоит ли те­перь сомневаться, что они были здесь не первыми и что земля эта — исконно русская?

Но и при остготах и даже с включением этих земель в со­став империи Каролингов русы никуда не исчезли. Как сле­дует из вышеприведенных хроник, они обнаруживаются и в свите Карла Великого и в составе противостоящих ему сил. Я имею в виду русского графа Эрно, возглавлявшего оборо­ну Павии от войск Карла Великого, а также русского велика­на Фьерабраса из перечня Кузьмина. Пусть вас не смущают «неславянские» имена этих русских: мы уже убедились в том, что русские не всегда были славянами. Русские — они и гер­манцы тоже. Да и итальянцам они не чужие, если судить по тому, что в 774 г. их базы располагались в Северной Италии.

Еще одним прибежищем русов явились нынешние вен­герские земли, часть которых (Паннония) до прихода мадь­яр также входила в Великоморавское государство. Опод-

153

карпатских русинах, ранее составлявших национальное меньшинство Венгрии и Австро-Венгрии, я уже упоминал. Можно добавить к сему и наличие в Закарпатье многочис­ленных русских топонимов. Даже сами Карпаты венгерским автором XIII в. Симоном Кезой именуются «Русскими гора­ми» (Ruthenorum alpes).

Но подкарпатскими русинами Венгерская Русь не ис­черпывается. В XI в. в Венгрии существовала так называемая «Русская марка». Создана она была при следующих обстоя­тельствах.

После поражения, нанесенного венграм в 955 г. импера­тором Оттоном I в битве при реке Лех, венгры с находивши­мися не в лучшем положении поляками решают принять ка­толичество. Это помогло им избавиться на западе от тако­го опасного противника, как немцы. Значение Австрии, как марки, несколько снизилось. Роль буферной зоны империи, которую исполняла ранее Австрийская марка, перешла к Венгрии и Польше. Теперь уже венгры с поляками начинают принимать на себя удары восточных кочевников, как рань­ше это делали немцы, отбиваясь от них самих.

Основным врагом Польши были разорявшие ее гра­ницы воинственные пруссы — самые настоящие русы (по- руссы), и не только по названию, но и согласно, например, «Житию Адальберта», где Пруссия названа Рутенией, а сами пруссы— русами. (Иногда, памятуя о том, что верховный жрец пруссов именовался Криве, племя это причисляют к кривичам, т.е. к славянам.) На эту же мысль (о том, что прус­сы — это русы) наталкивает и сообщение Герборда и Эбо- на о рутенах и флавах на севере Польши. И хотя Пруссия — это, скорее, северо-восток Польши, связь этих племен с иею очевидна.

Кстати, насчет флавов. Думаю, что под ними подразуме­ваются половцы, т.к. немцы называли половцев falones. Оче­видна и связь половцев с поляками (falones — полонез).

Приняв христианство в 966 г., поляки стали предпри­нимать походы в прусские земли. В 1010 г. в Пруссию вторг­ся польский король Болеслав I Храбрый. Он уничтожил свя­

154

тилища пруссов в их столице — Ромове. В прусские облас­ти Натангию и Самбию предпринял поход и Болеслав III в 1010 г. А в 1065 г. сюда вторгся Болеслав IV, чей поход закон­чился гибелью его войска в Мазурских болотах.

Что характерно во всем этом: Пруссия — окраина Поль­ши, так же как Русская марка — окраина Венгрии. То есть речь идет о приведении к покорности окраин. Такой же ок­раиной, точнее — Украйной, стали для Польши и Киевские земли.

Впрочем, пруссы еще долго сопротивлялись и конец их существованию положил лишь Тевтонский орден в XIII в.

Венгры же развязали себе рукй для борьбы с кумана- ми (кунами)— своим языческим (арианским) дубликатом. И вот, что характерно. Теперь уже в Венгрии, как ранее в Ав­стрии, была образована «Русская марка». И предпринял это, как нетрудно догадаться, тот же правитель, который привел Венгрию в «лоно апостольской церкви» — Стефан (Иштван) I Святой (997—1038). Руководство маркой было поручено на­следнику трона принцу Эмериху (Имре). В венгерских доку­ментах Имре Святой именуется «герцогом русов».

По некоторым сведениям Русская марка занимала По- тисскую низменность и может, таким образом, быть локали­зованной в Закарпатье, где мы и видим подкарпатских ру­синов.

Есть и другие данные. Например, в грамоте Людовика Не­мецкого Русская марка упоминается на южном берегу Дуная.

Впрочем, любая из областей Венгрии может быть так названа в силу наличия на ее территории многочисленных русских названий. В состав Русской марки можно включить и Трансильванию, где распространены такие названия как, например, Oroszi, Oroshegy, Oroszfalva, Russdorf, Rusz и др.

To же можно сказать и о Валахии, где русины мирно со­седствовали с местным населением. Иногда же сами валахи именуются русинами. Например, в венгерском тексте урба- рия Оравского панства за 1626 г. население валашских дере­вень названо orosok (русины), а их пахотные поля — oroszok foldei (русинские поля).

155

Вероятнее же всего, кроме Закарпатья Русская марка включала и Паннонию. Очень уж она подходит на эту роль. И прежде всего потому, что на ее землях было расположено Блатенское княжество, входившее в уже упомянутую Каран- танию (Рутению).

В 839 г. Людовик Немецкий подарил это княжество При- бине, изгнанному из своей вотчины Нитры великоморав­ским князем Моймиром I. Столицей его стал Блатноград около оз. Балатон. До 847 г., когда Прибина получил право наследования территории, княжество находилось в соста­ве Карантании. Нетрудно догадаться, что его обитателями были в основном словаки и словенцы — рутены (русины).

Прокомментировать данные сведения можно следую­щим образом. Австрийская «Русарамарха» (Карантания) и венгерская «Русская марка» (Паннония и Закарпатье), вы­строившись в одну линию, обозначили собой юго-восточные рубежи западно-римской империи. Отсюда недалеко до вы­вода о том, что профессиональная деятельность русов (ру­синов) связана с охраной границ. Кстати, Пруссия (Порусье), восточная соседка Польши, после принятия той католичест­ва также превратилась в восточную окраину империи.

Однако правомерным можно считать и другой вывод. Связан он опять-таки с деятельностью имперского центра по искоренению русских названий. Ясно, что деятельность эта касалась в первую очередь топонимики внутренних об­ластей империи. Поэтому и сохранились русские названия в неизменном виде лишь на ее окраинах, вне пределов дося­гаемости «цивилизаторов».

Как бы то ни было, а из всего этого еще не следует вы­вод о том, что великоморавские земли являлись прароди­ной (точнее— непосредственной прародиной) Киевской Руси. Для того чтобы окончательно убедиться в этом, — к чему я, собственно, и веду, — следует обратить внимание на некоторые фрагменты русских летописей. Оказывается, чаще других в них всплывают моравские сюжеты.

О Дунайской Руси, как прародине славян, говорят уже строки «Повести временных лет», известные из школьных

156

учебников: «Спустя много времени сели славяне по Дунаю, где ныне земля Венгерская и Болгарская. И от этих славян разошлись славяне по земле и прозвались именами своими, где кто, на каком месте сел».

Поражает осведомленность Нестора о дунайских де­лах. Ему были известны не только причины исхода славян за Карпаты и на Днепр, но и сам факт существования в древ­ности единого славянского государства: «Был единым на­род славянский: словене, сидевшие по Дунаю, которых по­корили угры, и моравы, и чехи, и ляхи, и поляне, которые ныне зовутся Русью». Понятно, что «единым» славянский на­род мог быть лишь в рамках Великой Моравии, разоренной венграми.

Но сказания о западных славянах присутствуют в рус­ском эпосе и в переработанном виде — как сюжеты из ис­тории Киевских земель. Именно в таком духе следует пони­мать, например, строки плача Ярославны из «Слова о пол­ку Игореве»:

На Дунае Ярославнин голос слышится,Кукушкою безвестной рано кукует.«Полечу, — говорит, — кукушкою по Дунаю,Омочу шелковый рукав в Каяле-реке,Утру князю кровавые его раны На могучем его теле».

С чего бы это Ярославне, жившей на Десне, в Новгоро- де-Северском, «летать кукушкой по Дунаю»? Ясно, что не из киевских былин взят этот сюжет, а из дунайских.

Вывод из сказанного может быть только один. Держа­ву русов, в древности именовавшуюся Ругиландом, мож­но уверенно отождествить с Великой Моравией IX—X вв., в особенности же с ее юго-восточными окраинами — Каран- танией (Рутенией) и Подкарпатской Русью. Киевские земли являлись восточным форпостом этой державы и не пред­ставляли вначале самостоятельного этнополитического об­разования. Именно сюда, на восток, бежали русины, спа­

757

саясь от венгров, франков, а, возможно, еще раньше — от аваров. Именно таким путем сюда попали результаты дея­тельности «моравских братьев» Кирилла и Мефодия — сла­вянская азбука и богослужебные книги на славянском язы­ке, в т.ч. и Священное писание.

Видимо, тогда же оказалась в здешних краях и история Моравского государства, с фрагментами которой причудли­во переплелась впоследствии история Киевской земли.

Нельзя сказать, что используя моравскую историю в ка­честве своей собственной, киевские хронисты в корне за­блуждались. Ведь Киев и был вначале частью Моравско­го государства, пограничным укреплением на его крайнем востоке. В рамках истории этого государства должна была рассматриваться и его история. Только с обособлением Ки­евской Руси, которое явилось естественным следствием ее усиления и, одновременно, итогом распада Великоморав­ской державы, часть истории последней стала восприни­маться единственно как история Киевской Руси. Русы стали киевским и скандинавским явлением, не имеющим отноше­ния к славянству Центральной Европы.

Помог в этом и фактор наложения чуждой венгерской культуры и языка на культуру паннонских славян и после­дующая «латинизация» других осколков Великой Моравии с «выкорчевыванием» из анналов истории всех упоминаний о дунайских русах.

Теперь об этом государстве знает лишь узкий круг спе­циалистов. Наверняка, кроме немцев, руку к этому прило­жили и венгры. Ведь это под их ударами пала Великая Мо­равия. А кому хочется выглядеть в глазах мировой общест­венности агрессором, воздвигшим свою державу на руинах разрушенного ими государства?

Киев, отлученный венграми от материнской груди, стал восприниматься не в качестве наследника древней держа­вы, а в качестве единственной в своем роде державы ру­сов. Хронисты, жившие во время его возвышения, не зная о моравском «следе», стали всех славянских (рутенских) кня­зей причислять к киевлянам. Так, вероятно, стал киевляни­

не

ном князь Олег Моравский, превратившись в «Вещего» Оле­га русских сказаний.

Может показаться, что Киевской Руси не существовало вовсе, а вся ее история — это перепев скандинавских саг и западнославянских преданий. Это не так. Киев все же суще­ствовал. Но точно — он не имел того значения, которое ему придали поздние интерпретаторы. Не был он и «матерью го­родов русских», а был, в лучшем случае, их «сыном», а то и «внуком»— захолустным пограничным городком, очеред­ной после Русской марки и Пруссии «Русью», которой даже название свое сохранить не удалось. Имперские преобразо­ватели заменили его на «Украину».

Норманнская теория также поспособствовала «уника- лизации» явления Киева. Неизвестно, чем она была вызвана к жизни, — политическими соображениями или же просто неверно понятыми строками «Повести временных лет», но она, как и венгерское вторжение, провела водораздел меж­ду славянами Центральной и Восточной Европы.

Между тем, происхождение варягов-руси из Сканди­навии есть факт, далеко не очевидный. Нет в Скандинавии упоминаний о Киевской земле, а те саги, на которые часто ссылаются норманисты, относятся к некоей стране «Гарда- рики», связь которой с Киевской Русью довольно-таки эфе­мерна. Да и названия, связанные с Киевом, в Скандинавии почему-то не обнаруживаются. Зато их много в землях за­падных славян. Это, например, Киев в Чехии (именно так, через «е»), венгерский Кеве (Киевец), польская Куявия и многие другие. Это хотя бы косвенно указывает, что между Скандинавией и Киевской Русью не так много общего, как это преподносится.

Даже русские летописи, где варяги во главе с Рюриком изображены пришедшими «от Немец», указывают скорее на Центральную Европу, чем на Скандинавию, в качестве пра­родины восточных славян. Можно, конечно, связать этих «немцев» с мекленбуржцами, т.е. с жителями самой близ­кой к Скандинавии области Германии, часто называемой в европейских хрониках «Славией», но это уже будет натяж­

159

кой. Ведь в летописях этого нет. Да и факт участия варягов в набегах на Византию делает их исход из Скандинавии про­блематичным. Не слишком ли далеко от родных пенатов они забрались? А вот Моравия и Балканы в качестве плацдарма для этих походов— место самое подходящее. Да и «нем­цев» там хватает. Вот и датчанам Рольфа Пешехода для того, чтобы обосноваться в Южной Италии и Сицилии, понадоби­лось прежде создать плацдарм в Западной Франции (Нор­мандии).

В этой связи надо вспомнить загадочную с точки зре­ния норманизма и теории о Киеве, как «матери городов рус­ских», фразу киевского князя Святослава, потомка варягов. Вот, что он сказал своей матери, княгине Ольге, перед на­чалом очередного военного похода: «Не хочу сидеть в Кие­ве. Хочу жить в Переяславце на Дунае. Там середина земли моей, туда стекаются все блага: из греческой земли золото, паволоки, вина, различные плоды; из Чехии и Венгрии се­ребро и кони; из Руси же — меха и воск, мед и рабы».

Посмотрите на карту. Если считать Переяславец (Пре- слав) в среднем течении Дуная серединой земли Святосла­ва, а Киев — ее восточной оконечностью, то западная гра­ница пройдет как раз по территории Чехии. Не многовато ли для владений князя пограничного укрепления на край­нем востоке Европы? Ведь речь здесь идет ни о чем ином, как о территории Великой Моравии. Уж не моравским ли князем был Святослав? Его внешний вид этому совсем не противоречит. Как известно, он носил длинные усы, серьгу в ухе, а его бритую голову украшал клок волос. Не таким дол­жен выглядеть потомок викингов. А вот для казака причер­номорского — самое подходящее описание.

Еще одно наблюдение относительно Переяславца: нахо­дился он на стыке Болгарии и тогдашней Венгрии, т.е. в той самой Русской марке, или поблизости от нее, где концентри­ровались венгерские русины.

Они-то и были предками киевских князей, стало быть — варягами. Даже сам их этноним, «венгры», созвучен назва­нию варягов, иначе называемых «вэрингами», «варангерами»

160

(vaeringjar), «варгами», «ваграми», «фарангами». Не слишком неожиданное заключение, если учесть, что варягов («фаран- гов»), часто отождествляют с франками — этносом, отнюдь не скандинавским, а вполне европейским и даже находив­шимся в соприкосновении с венграми. Лишнее тому под­тверждение— появление венгров в Паннонии, сослужив­шее «добрую службу» «франку» Людовику Немецкому в его притязаниях на верховенство в Центральной Европе.

Все это хорошо согласуется с ранее сделанным выво­дом о венграх, как коннице франков. Потому-то название франков за ними и закрепилось, правда, в несколько иска­женном виде.

О венграх, являющихся по совместительству норманна­ми, сообщает нам итальянский историк X в. Лиутпранд Кре­монский: «Город Константинополь, который ранее называл­ся Византий, а теперь зовется Новым Римом, расположен среди самых диких народов. Ведь на севере его соседями являются венгры, печенеги, хазары, руссы, которых мы зо­вем другим именем, т.е. норманнами».

Для подтверждения норманнской версии происхожде­ния Руси часто ссылаются на материалы раскопок в Сканди­навии и русских землях. Мол, раскопки эти демонстрируют полное тождество двух культур, являясь железным аргумен­том в пользу теории об исходе русов из Скандинавии.

Но вот, например, к каким результатам привели раскоп­ки могильника Бирки в Швеции. В одной из камер этого за­хоронения были обнаружены останки варяжского воина с конем. Была составлена реконструкция воина (рис. 13). Но не повезло тем, кто ожидал увидеть рыцаря, экипированно­го по европейским канонам. Перед ними предстал типич­ный венгр в шароварах, в жупане, в отороченном мехом ка­зацком колпаке, т.е в одежде, которую еще в XVI в. носили казаки и стрельцы-московиты.

Вот и думайте после этого, где находилась прародина русов, а заодно и шведов.

Историки, впрочем, быстро нашли объяснение это­му удивительному факту. Причем, в традиционном духе. По6 Г. Катюк

161

их мнению, вовсе не венгр покоился в могильнике, а варяг, вернувшийся на родину из длительного «турне» по России. А как иначе, если согласно официальной версии в Сканди­навии да Киевской Руси только варяги могут «водиться»?

Рис. 13. Варяжский всадник в восточноевропейском вооружении.Реконструкция по материалам могильника Бирки (Швеция)

3.4. РУССКО-ТЮРКСКО-НЕМЕЦКИЕ ПАРАЛЛЕЛИ

Превратившись в начале первого тысячелетия в буфер­ную зону империи, Венгрия и Польша формально не стали ее членами. Лишь их соседка Чехия — преемница той са­мой Моравской Руси, удостоилась такой чести. Тем не ме­нее, фактическая граница западноевропейской цивилиза­ции сдвинулась к востоку. Если раньше «Русью» была Авст­рия и Венгрия (Русская марка), т.е. бывшие земли западных славян, то теперь ею стали Русь Подкарпатская, Киевская и Пруссия.

162

То есть русы, попадая под влияние Рима, становятся этим «Римом» или «латынянами», «немцами» уже для русов, обитающих восточнее. При этом границы западноевропей­ской цивилизации постоянно раздвигаются. «Немцы» же здесь — условное обозначение тех же русов, но уже задей­ствованных империей — наемников.

Даже самое название их связано с наемничеством.По некоторым сведениям племя, от которого произош­

ли немцы, именовалось «немет». Напрашивается вывод, что это искаженное славянское «наймит», т.е. наемник.

Известная этимология М. Фасмера (немец — значит «не­мой») этому отнюдь не противоречит. Ведь наемников наби­рали из иностранцев, а они не владели языком нанимателя, т.е. были для него «немыми».

«Немой», однако, есть вторичная и, надо сказать, не­сколько искусственная этимология слова «немец». Обосно­вывать ее справедливость ссылкой на то, что она прижилась в некоторых славянских языках (словенск. Nemec — «немой, то же в болг. и сербскохорватск.), некорректно. Первичное и наиболее точное значение — все-таки «наймит».

В подтверждение сошлюсь на один пример. Речь пой­дет о Немецкой слободе. Данные поселения существовали в Москве и некоторых других городах России, например, в Во­ронеже, в XVI—XVII вв. В Москве Немецкая слобода находи­лась на берегу Яузы, близ ручья Кукуй, отчего именовалась также «слобода Кукуй».

В разное время существовало несколько таких поселе­ний. Первое из них было основано еще Василием III. Заведя себе почетную стражу из наемных чужеземцев, он отвел им для поселения место между Полянкой и Якиманкой. В 1571 г. эта слобода была сожжена крымским ханом Девлет Гиреем.

Иван Грозный продолжил традицию вербовки наемни­ков из иностранцев. При нем Немецкая слобода находилась на правом берегу Яузы и пополнялась немцами и прочими «солдатами удачи», взятыми в плен во время походов на Ли­вонию. Иваном Грозным она и была разгромлена в 1578 г.

163

Существовала Немецкая слобода и при Борисе Годуно­ве. Но и ее постигла та же незавидная участь.

Начиная с XVIII в. слободской уклад в России стал исче­зать. В XIX в. территория Немецкой слободы получает назва­ние Лефортово.

Показательно, что обитателями всех этих «немецких слобод» были не немцы. Точнее, не только немцы. Ими были служилые люди иностранного происхождения, отнюдь не «немые», а вполне говорливые голландцы, шведы, итальян­цы, шотландцы, швейцарцы... Одним словом — наемники.

«Немец», таким образом, есть понятие не этническое, а сословное. Стало быть, и коренных территорий у них быть не должно. И действительно, до того, как форпостом импе­рии стала Австрия, вся Германия представляла собой сплош­ное русское кочевье. Я имею в виду, прежде всего, полаб- ских славян — вендов, занимавших северо-восточные гер­манские земли с VI в. н.э. В том, что все эти лютичи, ободриты, поморяне и пр. были русами, нет никаких сомнений. Ведь в свое время это слово было широко здесь представлено.

Можно упомянуть в этой связи «Тюрингскую Русь», т.е. княжество Рейс (Reuss) в Германии, находившееся по сосед­ству с землями лужицких сербов — тоже русов, и просуще­ствовавшее вплоть до 1920 г. В отличие от прочих русов, пе­реименованных в «немцев», тюрингским русам удалось со­хранить в этом названии свой древний этноним. Правда, смысла его они сейчас не улавливают.

Южные германцы (швабы, бавары, австрийцы) — не ис­ключение из этого правила. Но об этом — чуть позже.

Если западные славяне, как и немцы— это бывшие русы, то возникает соблазн замахнуться на святое и предпо­ложить, что когда-то вся Европа была русской землей, но по мере наступления римской цивилизации на восток понятие «Русь» осталось закрепленным лишь за восточными славя­нами, куда не смогла дотянуться рука «цивилизаторов». Уме­стен и вывод, что Великая Моравия — лишь непосредствен­ная предшественница Киевской Руси, и что за нею и даже за немцами лежат земли ее более далеких предшественников.

164

Кто же они? Уж не франки ли? Впрочем, закончим сна­чала с немцами.

VI в. — вовсе не начало, так сказать, «немецкой» Руси. Он знаменует собой лишь эпоху перехода русов (рутенов, ругов, россомонов) на славянский язык. Ведь эти самые вен­ды, нареченные в этот период славянами, представлены и в более ранних источниках. Это венеды (венеты), локали­зуемые Тацитом, Плинием и Птолемеем еще в начале нашей эры в тех же местах, где позже обитали полабские славяне. Венетов Тацита иногда называют германцами, но это так же нелепо и бездоказательно, как и думать о том, что славяне- венды вломились сюда неведомо откуда, отобрав в мгнове­ние ока у несчастных германцев (венедов) их исконные зем­ли. Ведь именно так, в виде «нашествия», зачастую и тракту­ется появление славян на исторической арене.

Собственно говоря, это и придумано с целью оправда­ния последующей немецкой агрессии на этих территори­ях. Мол, притесняя славян, немцы лишь восстанавливали ис­торическую справедливость. Но то, что этноним славянских «пришельцев» (венды) полностью повторяет название абори­генов (венеды) не прибавляет этому мнению правдоподобия.

В конце VI в. славяне занимают огромные территории от Лабы (Эльбы) до Дона, Оки и Верхней Волги и от Балтийско­го побережья до Среднего и Нижнего Дуная и Черного моря. В VII в. они появляются на Балканах. Но уже в VIII в. начинает­ся экспансия германцев (франков) в их земли. В 789 г. в зем­ли лютичей (вильцев), входивших в конфедерацию полабов, вторгся Карл Великий. Франки перешли Эльбу при помощи двух построенных ими мостов, и при поддержке союзников обрушились на лютичей. Не выдержав удара, столица люти­чей пала, а их князь Драговит сдался и предоставил Карлу заложников.

Интересно, что союзниками Карла были, кроме саксов и фризов, ободриты (бодричи) и лужицкие сербы (сорбы, лу­жичане), также являющиеся членами конфедерации полаб- ских славян. Еще одно доказательство того, что славяне род­ственных чувств друг к другу не испытывали. Кроме общно­

165

сти языка и некоторых верований их между собой ничего не связывало. В своем извечном противостоянии с германцами они ничего не смогли противопоставить их сплоченности и обилию союзников, вербовке которых те придавали огром­ное значение.

Так и стала Полабская Русь Германией.Австрия была следующим рубежом завоевания русских

(рутенских, карантанских) земель. В конечном итоге, вне влияния империи, по крайней мере формального, остались лишь земли восточных русов.

Принято считать, что под напором немцев, захватываю­щих земли славян, происходило вытеснение последних на восток. Это не совсем так. Вытеснялись лишь самые упря­мые и воинственные. Более покладистые принимали като­личество, переименовывались в «немцев» и оставались в пределах империи. Но чаще из неофитов формировались передовые отряды крестоносцев. Натиск на Восток осуще­ствляли все те же русы, только онемеченные. Русы покорен­ные воевали с русами непокорными, будучи пионерами в освоении восточных земель.

Неудобные для западноевропейских историков сведе­ния о существовании в древности западноевропейской Руси стараются особо не афишировать. Ведь согласно общепри­нятому мнению, хозяевами Европы после римлян стали раз­личные германские племена. И вдруг оказывается, что эту же самую Европу надо спасать от заполонивших ее славян и русских, а немцам вообще неоткуда взяться! Не с неба же они упали! А куда девались будто бы обитавшие на этих тер­риториях до славян все эти херуски, гермундуры, бургунде- ры, маркоманны и вандалы с гутонами? Неужто славяне их всех перебили в одночасье?

Говорят, что не всех. Выжили франки. И не только вы­жили, но и невероятно расплодились, что позволило им за­няться восстановлением справедливости, оттесняя славян на восток. Но и здесь возникают вопросы. Каким образом славянам и франкам удавалось уживаться практически на одной территории? Ведь в IV в. франкам, ставшим федерата­ми римлян, были предоставлены земли в междуречье Маа­

166

са и Шельды (салические франки) и между Маасом и Рейном (рипуарские франки), т.е. если не на территориях славян, то хотя бы по соседству с ними?

Пусть европейцы успокоятся. Они не пришлые на этих землях, а аборигены. Они и есть русские, поскольку проис­ходят от русских же готов и франков, подобно тому как сла- вяне-венды происходят от германцев-венедов.

И здесь мы возвращаемся к вопросу взаимосвязи ру­сов с франками. Ответить на него поможет тот же киевский князь Святослав. Известно, что в трудах византийского хро­ниста X в. Льва Диакона он именуется «тавроскифом». Эта странная идентификация стала головной болью для истори­ков. Что послужило ее причиной? Как мог киевский князь быть тавром? Ведь между Киевом и Таврией (Крымом) — «дистанция огромного размера».

Но не такая дистанция между венгерским Кеве (Киев- цом) и Карантанией — Рутенией, к которой Святослав испы­тывал необъяснимую любовь. Ну, ассоциации между Киевом и Киевцем допустимы. Осталось только убедиться в том, что Карантания каким-то образом связана с тавроскифами.

За свидетельствами далеко ходить не надо. Источники сообщают, что на территории римской провинции Норик, неподалеку от венгерского Киевца, вплоть до распада За­падной Римской империи проживали... тавриски! Истори­ки путаются в показаниях по поводу их происхождения. То ли это иллирийцы, то ли кельты, то ли праславяне — вене­ды. Но это и не важно. Важно другое: не о том Киеве и не о тех таврах идет речь у Льва Диакона.

Только обитая на территории Венгрии киевский князь мог одновременно быть тавром, ибо только там есть од­новременно и Киев (Киевец) и тавры (тавриски).

Немалое значение имеет также факт обнаружения тюрк­ского (тавр — таур — тур — тюрк) этнонима в самом сердце Европы, на практически немецких землях.

Но самое главное — это наметившаяся связь термина «тавр» (тюрк) со словом «рус» (тавроскиф Святослав ведь был одновременно и русом).

167

На тюркское происхождение русов указывают многие авторы, в особенности — арабы. К тюркам относит русских Шараф аз-Заман Тахир Марвази (XII в.) То же самое утвер­ждает еще один араб, Абул-Феда: «Русы — народ турецкой национальности, который с востока граничит с гузами, на­родом такого же происхождения».

И здесь на ум приходит сообщение византийца Феофа- но, в котором русы названы «та русси». Нетрудно увидеть в этом названии искаженное taurus, т.е. «тавр». Также и «таври- ски» в нем легко угадываются.

То есть «рус» («урус») есть часть слова «таурус»! А что оз­начает «таурус», мы знаем из главы о тюрках.

Таурус (тавр) — это искаженное «товарищ», т.е. член во­енного товарищества (ордена, орды). Получается, различий между греческим и русским языками гораздо меньше, чем соответствий.

«Та русси» — это тот редкий случай, когда русы в хрони­ках названы своим полным, настоящим именем. А чтобы ни у кого не осталось сомнений на этот счет, приведу еще одно сообщение. Задолго до таврисков, еще в V—VI вв. до н.э., примерно на той же территории существовало государство одрисов (одрисков) — юго-восточных племен Фракии1, сво­им этнонимом напоминающих одновременно этрусков, тю­рок (вспомним индийское наименование тюрок — турушка) и русских. А если добавить к этому, что у царя одрисов было имя Терес, что сопоставимо, как нетрудно догадаться, с «тау- русом», то впечатление это еще больше усилится2.

О том, что русы, так же как и тюрки, были сословием профессиональных воинов, говорят многие хронисты. Но наиболее точно охарактеризовал их с этой стороны Ибн- Руст (X в.): «Когда у них рождается сын, то он [рус] дарит но­ворожденному обнаженный меч, кладет его перед ребен­

1 Всемирная история в десяти томах. М.: Госполитиздат, 1956. T. II. С. 143.

2 Кое-кому следует здесь расслабиться. Хотя украинское «Тарас» и обязано своим происхождением в том числе и царю одрисков (этрусков, русков), но этот Терес не был украинцем.

168

ком и говорит: «Я не оставлю тебе в наследство никакого имущества, и нет у тебя ничего, кроме того, что приобре­тешь этим мечом». И нет у них недвижимого имущества, ни деревень, ни пашен. Единственное их занятие — торговля соболями, белками и прочими мехами, которые они прода­ют покупателям».

То есть отличительными чертами русов являются стрем­ление зарабатывать на жизнь мечом, страсть к торговле и кочевой образ жизни, следующий из отсутствия недвижи­мости.

Теперь о франках. За подтверждением их тождества с русами далеко ходить не надо. Вот, например, что написано о русах в «Продолжателе Феофана»: «Одиннадцатого июня четырнадцатого индикта на десяти тысячах судов приплыли к Константинополю россы, коих именуют также дромитами, происходят же они из племени франков».

Характерно, что «дромит» в переводе с греческого оз­начает переселенца, скитальца, т.е. является синонимом ко­чевника. Отсюда можно понять, что франки, подобно ру- сам — кочевники.

Это сближает их с такими же кочевниками-тюрками. Если же сопоставить их с тюрками и по написанию (франк — транк — туранк — туранец — тюрк), то связь станет еще бо­лее очевидной.

Итак, русы, тюрки, франки, немцы, суть одно и то же — воинские братства, товарищества (от тавр — товарищ), либо используемые государствами как наемники, либо сами соз­дающие государства на свободных или захваченных ими территориях. «Гардарики» — так в скандинавских сагах име­нуются подобные государства. «Гардарики» — это, конечно же, не «Страна городов», как это обычно преподносится, а «Орда-рейх», т.е. орденское государство. Вряд ли это поня­тие можно отнести единственно к Киевской Руси.

Речь идет о Европе в целом.Становится понятным, почему русские казаки-перво-

проходцы называли свои пограничные укрепления в Сиби­ри «острогами», словом, в котором легко угадывается видо­

169

измененное «Ост-Рейх» («Восточный Рейх»). Ведь они были плоть от плоти европейских искателей приключений — норманнов.

Кстати, о норманнах. Этого вопроса я уже касался в свя­зи с характеристикой венгров. Надо бы завершить начатое.

3.5. МНОГОЛИКИЙ НОРМАНИЗМ

Тишиною сумрачной повита Статуя из серого гранита. Черными доспехами звеня, Барбаросса смотрит на меня. Отчего ты, Фридрих Барбаросса, На меня поглядываешь косо?

Сергей Островой

Если придерживаться традиционных взглядов на про­шлое, то некоторые моменты истории норманнов представ­ляют загадку.

С трудом осмысливается, например, их страсть к завое­ваниям. Вопрос, который можно задать по этому поводу и который ранее уже возникал в связи с профессиональной деятельностью тюрок, звучит следующим образом: что по­будило (и, вообще, могло гм что-то побудить) целую нацию как по команде заняться разбоем?

Густым флером окутаны, в частности, деяния сицилий­ских норманнов. Известно, что к формированию династии Штауфенов, императоров сицилийского периода, приложи­ли руку потомки первых сицилийских норманнов — брать­ев Рожера I и Роберта Гюискара. Но почему тогда немцы считают «своей» историю борьбы Штауфенов с папством за лидерство в западных странах, обыгрывая в различных про­изведениях искусства сюжеты на тему горькой участи Ман­фреда и Конрадина, павших от рук Карла Анжуйского и т.д.?

Добавим к сему, что, например, Фридрих II Гогенштау- фен, одна из наиболее колоритных фигур этого рода, прак­

170

тически не знал немецкого языка и всю жизнь прожил на Сицилии, имея титул «короля обеих Сицилии». Даже прах этого «дитя Апулии», как называли Фридриха современни­ки, покоится не в Германии, как можно было бы предполо­жить, принимая во внимание его немецкие корни, а на той же Сицилии, в кафедральном соборе Палермо. Там же, кста­ти, в саркофагах из темно-красного порфира покоятся ос­танки его предков — деда (Рожера II) и отца (Генриха VI).

Не правильнее ли будет отнести норманнский этап ис­тории Священной римской империи к истории шведского народа, плотью от плоти которого по общему убеждению являлись норманны? Или, скажем, — итальянского?

Традиционная история отвечает на все эти вопросы не­домолвками. Известно, что династия Штауфенов имела не только норманнские, но и немецкие корни. Лишь по линии матери Фридриха II, Констанции, род Штауфенов восходил к норманнскому роду Отвилей (итал. Альтавилла), отпры­сками которого являлись уже упомянутые Рожер I и Роберт Гюискар, тогда как со стороны отца, Генриха VI, его предка­ми были чистокровные немцы — род швабских герцогов Го- генштауфенов. Лишь в 1184 г. в результате свадьбы Констан­ции и сына Фридриха Барбароссы, Генриха VI, Штауфены по­роднились с сицилийскими норманнами и Сицилия, правда, не без некоторой борьбы с папами и сицилийскими короля­ми, оказалась включенной в состав Римской империи гер­манской нации.

Получается, сицилийская ветвь — лишь побочная ветвь родового древа Штауфенов, которое, таким образом, остает­ся немецким, немецким и еще раз немецким. Вывод, как не­трудно догадаться, льющий воду на мельницу немецких пат­риотов.

Но при таком подходе в тени остаются следующие фак­ты. Вспомним, что династия Штауфенов именовалась шваб­ской и приглядимся повнимательней к этому названию. Не­трудно заметить, что швабы— это видоизмененное «шве­ды», точнее — «свевы», где «в» закономерно переходит в «б» (Вавилон — Бабилон, Вилли — Билли и т.д.).

171

Так (Sveviae) и обозначена Швабия на карте 1572 г (рис. 14).Известно также, что Швабией (в древности Алеманией)

именуются собственно немецкие земли. Будто бы в III в. жив­шие здесь свевы, слившись с пришедшими с северо-восто- ка алеманами, образовали немецкую нацию. Швабы и по сей день говорят на особом швабском диалекте, а в Швейцарии и Франции «швабами» называют немцев вообще.

Рис. 14. Карта Швабии в 1572 году.

172

Получается, немцы, как нация, обязаны своим проис­хождением шведам? Эта точка зрения распространена не только в силу изложенных соображений, но еще и пото­му, что традиционная история именно Скандинавию всюду «подсовывает» в качестве «кузницы кадров» Евразии.

Вот вам и противоречие. С одной стороны история гер­манских императоров вроде бы принадлежит Германии. С другой — никаких немцев вообще нет, а есть лишь навод­нившие Евразию скандинавы.

Как-то надо уходить от этой дилеммы. Тем более что Скандинавия, этот «медвежий угол» Европы, не очень подхо­дит на роль «колыбели». Климат не позволяет. Трудно пред­ставить, что жившие в таких суровых условиях народы мог­ли расплодиться настолько, что заполонили собой всю Ев­ропу.

А поэтому нельзя отметать и обратное, т.е. то, что имен­но швабы стали родоначальниками шведов, будучи загнан­ными в этот «медвежий угол». Данный вывод согласуется с тем, что в истории нет упоминаний о приходе швабов в По- дунавье — будущую Швабию. Автохтонами они там были в отличие от алеманов. Да и сам климат этих благодатных об­ластей куда больше годится для «кузницы кадров».

А вот о приходе предков шведов в Скандинавию откуда- то с юга или востока имеются упоминания. Любопытные све­дения на этот счет содержатся в древнеисландских преда­ниях. Например, «Сага об Инглингах» рассказывает о суще­ствовании прародины шведов — «Великой Свитьод». Будто бы еще во времена Христа, т.е. на рубеже эр, этой страной правил Один. Этот персонаж, более известный в качестве одного из главных божеств древнегерманского пантеона, оказывается, был реальной исторической личностью.

Он-то и привел предков шведов в Скандинавию — «Ма­лую Свитьод» по терминологии саг, а его правнук, Фроди, воссел на датском престоле. Памятуя о добрых делах пред­ка, древние германцы обожествили Одина, хотя вряд ли приобретение таких убогих территорий можно считать ве­ликим делом.

173

По одним сведениям, «Великая Свитьод» находилась в Средней Азии — Согдиане. Так якобы переводится сло­во, которым в сагах обозначена страна древних шведов — Suidiod.

Некоторые идут дальше и объявляют Ашхабад прообра­зом древнего Асгарда — столицы Великой Свитьод.

Впрочем, данная версия— не единственная в своем роде. Есть и другие, причем более правдоподобные. В той же «Саге об Инглингах» сообщается, что Великая Свитьод» или страна асов (Асгард) находится к северу от Черного моря в районе реки Танаис или Танаквисль, отождествляе­мой с Доном.

О том, что это ближе к истине, догадался и Тур Хейер­дал. Неспроста ведь он искал прародину викингов на Дону.

А что мешает нам увидеть ее в землях швабов, венгров и карантанцев (рутенов)?

И что мешает нам вообще снять вопрос о родоначаль­никах, заметив, что как немцы, так и шведы с их ответвле­нием— норманнами, не являлись в древности народами, связанными между собой узами родства, а были лишь объ­единениями людей на почве особых интересов? Что меша­ет нам понять, что связывало их лишь название, отражаю­щее эти интересы?

Ведь и о содержании этих интересов нетрудно догадать­ся. Вспомним, что Фридрих II был приглашен на пост импе­ратора папой Иннокентием III, испортившим отношения с Оттоном IV, германским королем, которого он незадолго до этого также короновал императорской короной.

Мы не раз еще столкнемся с примерами того, как папы сталкивали лбами императоров, наживая на этом политиче­ские дивиденды. Пока же можно сказать, что в роли наем­ников в Италии оказались и братья Отвили, вторжение ко­торых в Сицилию было санкционировано папой НиколаемII. Соседство с арабами и византийцами, под пятой кото­рых остров и часть Южной Италии находились с IX в., папу не устраивало и норманны с их разбойничьими повадками оказались здесь как нельзя кстати.

174

Известна и тактика их борьбы, общая для всех военных орденов Евразии: норманны строили на холмах замки, а за­тем совершали оттуда набеги на окрестные территории, по­степенно принуждая местное население к покорности и вы­плате дани. Первый «подвиг» Рожера, младшего брата Ро­берта Гюискара, был именно таким: направленный в 1057 г. старшим братом в Калабрию, он построил на возвышении замок Ничефола, откуда с помощью набегов и грабежей по­степенно подчинил себе местное население. Не брезговал Рожер и угоном лошадей, о чем свидетельствует хронист Малатерра. А один раз он с помощью тринадцати рыцарей ограбил семерых купцов и, мало то1Го, заставил заплатить их за себя выкуп.

Подобной прытью отличался и Роберт Гюискар. Это, видно, пришлось папе по душе, потому что в 1059 г. Роберт получил от него титул герцога Апулии, Калабрии и Сицилии, чем и было подготовлено завоевание острова.

Впрочем, углубляться во все эти дебри нужды нет. Все, что нам надо — встроить историю норманнов в историю ко­чевых сообществ Евразии. А для этого достаточно сказать следующее: норманны — это наемники римского папы. В то же время «наемник» («наймит»), как уже отмечалось — это и есть искаженное «немет», т.е. немец.

Итак, «немцами» назвать Штауфенов или «шведами» — особой роли не играет. Те и другие были «романтиками с большой дороги», т.е. членами военно-торговых организа­ций, «товариществ» (от taurus — товарищ, тюрк), к этносам не имеющих ни малейшего отношения. Вот почему шведов еще в XVIII в. на Руси называли «немцами», а немцев — «шве­дами». Разницу не ощущали, что не было бы возможным, если бы те и другие представляли различные этносы.

Сказанное объединяет норманнов с другими такими же разбойниками — русами, особенно если вспомнить, что ди­настия Рюриковичей была по происхождению «шведской» (в других источниках — «из Немец»).

Те же аналогии напрашиваются и в связи с прозвищем деда Фридриха II — Барбаросса. Не иначе как «русским бо­

175

родачом» (или «варваром русским» по А. Фоменко) был им­ператор. Расположение на карте его вотчины, Швабии, лишь подтверждает это (рис. 15).

ГЕРМАНСКОЕ КОРОЛЕВСТВО (СВЯЩЕННАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ ) В X*.

Рис. 15. Германия в X в.

Как видим, от Швабии, расположенной в Подунавье, до Карантании («Хорутани» Нестора), земли дунайских руси­нов — рукой подать. Но и сама Швабия вместе с отделяющей ее от этой земли Баварией — русинская, точнее, «расенская»

176

земля. Ведь занимает она территории бывших римских про­винций Норика и Реции, населенных некогда таврисками и расенами, т.е. этрусками, иначе говоря, русинами.

Скорее всего, название Реции (Raetia) и дошло до нас отголоском в виде названия княжества Рейс (Reuss) в Герма­нии, став к тому же синонимом рыцарства (от рейтар — ры­царь). Улавливаете? Русы существовали еще в античное вре­мя, а слова «рейс» и «рейд» обозначали в древности рыцар­ский (русский) поход за добычей (набег), т.е. то, что у казаков именовалось «походом за зипунами»1.

В этом контексте становится ^понятным и отождеств­ление Руси с Грецией, встречающееся у некоторых сред­невековых авторов. Так, Адам Бременский (XI в.) отмечает: «Киев— соперник царствующего Константинополя, слав­нейшее укрепление Греции». Кроме Реции никакие другие ассоциации в связи с данной «Грецией» не могут возникать. Ведь и та и другая населены русами, (в случае с Рецией — этрусками, нориками). Как видно, Киев здесь — совсем не украинский.

Кстати, среди царей Норика примерно за сто лет до н.э. замечен Немет (т.е. Немец!), а «Повесть временных лет» упо­минает нориков, как первых славян: «...По разделении на­родов взяли сыновья Сима восточные страны, а сыновья Хама — южные страны, Иафетовы же взяли запад и север­ные страны. От этих же 70 и 2 язык произошел и народ сла­вянский, от племени Иафета — так называемые норики, ко­торые и есть суть славяне».

Есть еще кое-что, что роднит Штауфенов, как и вообще норманнов, с русскими. Это религиозная ориентация. Речь не о католицизме, которого императоры придерживались формально, ибо в противном случае просто не были бы им­ператорами. Имеется в виду подлинное, а не наигранное мировоззрение.

’ С такой интерпретацией хорошо согласуется название Русской марки — Русарамарха. Русары — рыцари.

177

Так вот, во взглядах императоров сицилийского перио­да отчетливо прослеживается рационализм— черта, не свойственная католицизму. Во всяком случае, именно таких воззрений придерживался Фридрих II, неоднократно преда­ваемый из-за них отлучению от церкви.

Показное почитание Христа при дворе Штауфенов от­нюдь не мешало этому двору быть оплотом вольнодумства, а самому Фридриху — высказывать еретические мысли, гра­ничащие с антихристианством.

Вот как это выглядит в изложении Бруно Глогера: «Крас­норечивые чиновники государственного управления также принадлежали к придворному «круглому столу», как и уче­ные, чужеземцы и земляки. В этом кругу, где никакая мысль не была слишком смелой (если, конечно, высказывалась с необходимым тактом по отношению к повелителю), Штау- фен произнес однажды знаменитые слова о трех мошенни­ках — Моисее, Мухаммеде и Христе. «Изобретателем» это­го остроумного пассажа, каравшегося в то время смертью, он, однако, не был: оно родилось уже к началу XIII века в кругах аверроистов Парижского университета. Однако папа Григорий все же мог надеяться, что ему поверят, когда вес­ной 1239 г. писал в связи с новым отлучением Фридриха II от церкви: «Этот король чумы утверждает, будто бы весь мир (воспользуемся его словами) был обманут тремя мошенни­ками — Моисеем, Мухаммедом и Христом, — два из кото­рых почили во славе, а третий— вися на деревяшке... Эту ересь оправдывает он заблуждением, что якобы человек во­обще не имеет права верить во что-либо, что не может быть выявлено природой и разумом».

Самый значительный хронист папской партии, франци­сканец Салимбене из Пармы, вероятно, размышлял вскоре после смерти императора о том блестящем времени, когда с глубоким уважением— причем к еретику, если вообще не к Антихристу! — писал: «Если бы он был добрым католи­ком, возлюбил бы Бога и церковь, мало кто на свете смог бы сравняться с ним. Однако он думал, что душа неотделима от плоти. То, что он сам и его ученики могли найти таким обра­

178

зом в Священном Писании, приводило их к доводу против существования жизни загробной. Поэтому он и его соратни­ки больше наслаждались жизнью земной»1.

Нетрудно заметить, что взгляды императора близки по своей сути арианству— общей религии варварских пле­мен Европы и Азии, федератов Рима. Не были здесь исклю­чением и русы с тюрками. Рационализм, — а арианство, как и близкое ему по духу несторианство, принадлежало к кру­гу рационалистических толкований бытия, — был присущ взглядам последних русов — казаков, вплоть до XVII в., ко­гда был поставлен под запрет никоновской реформой пра­вославия.

Впрочем, подробнее о русской вере— в следующих разделах.

О близости норманнов (шведов) и русов говорилось не раз. Но речь обычно шла о неких варягах-руси в связи с ос­нованием древнерусского государства. Якобы у этих варя­гов, по общему мнению — скандинавов, было ответвление в виде руси, от которого древнерусская государственность и повелась. Сказка ложь, да в ней намек... Намек на то, что русы — пришельцы на данной земле и что прародина их как-то связана с землями норманнов. Но раз Скандинавия, в чем мы недавно убедились, не могла быть «кузницей кад­ров» для Евразии, не была она ею и для Древней Руси.

Уже само существование Швабии, этой второй «Шве­ции» (и, возможно, «Великой Швеции» скандинавских саг), порождает сомнения в скандинавской версии. История хра­нит молчание по поводу исхода швабов из Скандинавии. Напротив, своими повадками и именем одного из самых из­вестных своих вождей, Барбароссы, они обязаны скорее ту­земному населению этой области — расенам и таврискам, т.е. русским.

Конечно, у части норманнов можно точно зафиксиро­вать скандинавское происхождение. Но этот пример не по-

’ Глогер Бруно. Император, бог и дьявол. Фридрих II Гогенштауфен в истории и легенде. СПб.: Евразия, 2003. С. 115.

179

казателен. Пожалуй, лишь для дружин датского конунга Рольфа Рогвальдсона (Пешехода), осевших во французской Нормандии, да для датчан Кнута Великого, после череды набегов окончательно захвативших Англию в 1016 г., Скан­динавия была непосредственной родиной, тогда как поко­рители Южной Италии и Сицилии, а также соратники Виль­гельма I Завоевателя, захватившего Англию в 1066 г. (после битвы при Гастингсе), были нормандцами, т.е. жителями За­падной Франции, для которых происхождение из Скандина­вии можно установить уже с трудом.

А для венгров (тоже норманнов, если верить Лиутпран- ду Кремонскому), Скандинавия уж точно родиной не явля­лась. Этих вообще выводят из Башкирии.

Норманнская теория, конечно же, плоха. Но «плоха» — не значит неверна. Просто на норманнов, говоря словами известного персонажа, «нужно смотреть ширше». Не в смыс­ле единственно скандинавов, а в качестве вообще завоева­телей Европы, как Западной так и Восточной. Да и славян увидеть в них не мешало бы. Ведь постулат о том, что по- лабские славяне — это норманны, часто выдвигаемый в ка­честве альтернативы норманнизму, есть лишь частный слу­чай другого, более ошеломляюще звучащего тезиса: шведы и славяне — одно и то же, или, если уж быть совсем точным, связаны общностью происхождения.

И вот на чем этот тезис основан. По сообщению «Бер- тонских анналов», французского летописного свода, охва­тывающего историю франков с 830 по 882 гг., в посольстве византийского императора Феофила к императору франков Людовику Благочестивому в 839 г. обнаружились люди, при­надлежавшие, по их словам, к «народу «рос», но оказавшие­ся на поверку «свеонами», т.е. шведами.

Неизвестно, какие детали позволили изобличить в них шведов, зато доподлинно известно, что Птолемей во II в. указывал на «суовен», как на жителей областей, позже насе­ленных славянами, из-за чего многие справедливо их славя­нами и считают.

«Суовене» и «свеоны» — разве это не одно и то же? Тем паче, что есть сходство и по содержанию.

180

Всем известна такая европейская страна, как Швейца­рия. Сейчас это миролюбивое, политически нейтральное го­сударство. Но когда-то наемная швейцарская пехота счита­лась наиболее эффективным родом войск Западной Евро­пы. Начиная с XIII в., когда была сформирована оппозиция швейцарских кантонов Швиц, Ури и Унтервальден влиянию австрийских Габсбургов, швейцарцы участвовали практиче­ски во всех европейских баталиях. С 1315 г., когда швейцар­ской пехотой у горы Моргартен было наголову разбито ав­стрийское рыцарское войско, возглавляемое Людвигом Ба­варским, распространяется слава о подвигах швейцарцев.

С этого времени едва ли не каждый европейский пра­витель старался привлечь этих стойких и отлично подготов­ленных бойцов в ряды своей армии. Подразделение швей­царской пехоты существует и поныне. Это швейцарская гвардия, осуществляющая охрану Ватикана.

Считается, что своим названием швейцарские пехотин­цы обязаны своей альпийской родине. Но что мешает нам считать, что, напротив, Швейцария обязана своим названи­ем этим наемникам? Ничего. Более того, есть вещи, которые просто-таки заставляют в это поверить.

Всем известно значение слова «швейцар» — слуга, ла­кей, наемный работник. Напрашивается аналогия со швей­царской пехотой — это тоже «служилые люди», наемники. Но ведь глупо думать, что название «швейцар» происхо­дит от «Швейцарии», ибо получится, что Швейцария была не только поставщиком солдат, но и лакеев.

Значит, по названию «швейцаров» была поименована страна, а не наоборот.

Вот вам заодно и происхождение слова «Швабия»: стра­на наемников, «служилых людей». Ведь швейцарцы родствен­ны швабам. Они и живут по соседству. То же можно сказать и о Швеции. В это нетрудно поверить, принимая во внимание все то, что было сказано выше о повадках норманнов.

Однако при чем тут славяне? А вот при чем. Вспомним значение термина «славянин» (slave) в некоторых европей­ских языках. Это «раб», «невольник». Вот вам и соответствие. Славяне (суовене), подобно швабам со швейцарцами и шве­

181

дами (свеонами) — тоже наемники, «служилые люди». Имен­но так, а не иначе, надо переводить слово slave. Значение же «раб» есть поздняя идеологема, призванная унизить славян­ство, разорвать извечную связь восточного и западного сла­вянства (рыцарства), такая же идеологема, как и соответст­вующее значение слов «мамелюк», «гулям», «кул», «холоп».

Вот потому-то и являются для историков «странными» сообщения о том, например, что некие «русы» в 844 г. захва­тили Севилью в Андалусии. Откуда им там взяться? — лома­ет голову ученый, сбитый с толку мыслью о том, что русы могут «водиться» только в Киевщине (вспомним соловьев- ское «собственно Русью называлась Киевская земля») и ок­рестностях. А украинский, с позволения сказать, «патриот» брякнет что-то вроде: «По всем уголкам планеты разнеслась слава украинского оружия!»

Патриот же другой ориентации воспользуется этим фак­том для выдвижения теории о «Руси-Орде», якобы навалив­шейся на Запад с территории нынешней России.

Да ни о чем таком речь не может идти. Ни из Киевщины, а, тем более, Московщины со Скандинавщиной они в Анда­лусию не приходили. Они там и жили всегда, а об этих зем­лях и слыхом не слыхивали. Тем более не слышали они о ка- кой-то империи, к которой будто бы принадлежали согласно «Новой хронологии». Их родина — вся Евразия, ибо в услу­гах наемников (рыцарей) нуждались везде.

Поэтому не обязательно искать следы предков русов в Скандинавии. Так же, как и Россия с Украиной и Белорусси­ей, эта земля слишком «тесна» для того, чтобы быть родиной русских. Их следы разбросаны по всей Европе. А средоточи­ем их можно считать бассейн Дуная. Здесь у этих европей­ских «ушкуйников»1, видимо, было «лежбище» или перева­лочный пункт.

1 Ушкуйники (от древнерусского «ушкуй — парусно-весельное суд­но) — пираты новгородского происхождения, разновидность казаков, в XII—XV вв. разорявшие земли по Волге, Каме, захватывавшие земли на Севере.

182

Вот почему «поглядывает косо» Фридрих Барбаросса. Иного и нельзя ожидать от главаря разбойников, для кото­рого люди — лишь потенциальные жертвы. Хотя на Сергея Острового мог бы глядеть и поласковей. Родственник все- таки. Русская душа.

3.6. ПРАВДА И ЛОЖЬ О «МОСКОВИТАХ»

Одно из ответвлений русских — «московиты». Я начал говорить о них в связи с упоминанием о белорусских сябрах, которым они были противопоставлены волей воображения некоего Голденкова. Хотелось бы этот рассказ продолжить, поскольку без него картина монголо-татарских завоеваний будет неполной. Ведь Москва в некотором роде — наслед­ница монгольской империи, что, конечно, нельзя понимать в смысле наличия в ее природе азиатских начал, на чем на­стаивает Голденков и ему подобные.

Кстати, в отповеди русофобам с их сказками об азиат­ском «нутре» «москалей» и состоит одно из назначений это­го раздела.

Собственно говоря, идеи, квинтэссенцией которых ста­ла известная поговорка «поскреби русского — найдешь та­тарина», не являются изобретением Голденкова. Он просто довел их до абсурда. Но тем и интересно его «творчество», что показывает, как можно извратить вполне здравую мысль и использовать ее во зло.

Вообще, уровень научной подготовки этого автора впе­чатляет. Так, литовский князь Радзивилл объявляется им по­томком Рюрика1. Хорошо, хоть не Юлия Цезаря! А милое его сердцу Литовское княжество он, не мудрствуя лукаво, назы­вает «королевством», полагая, видимо, что так сможет воз­величить белорусский народ.

’ Голденков М. Русь — другая история. Минск: Современная школа, 2008. С. 37.

183

Между тем, вряд ли этот и без того прекрасный народ нуждается во лжи для своего возвеличивания. Я имею в виду королевский статус Литвы. На самом деле она была лишь княжеством. А разница между королевством и княжеством была огромной. Княжество в Средние века не представляло собой самостоятельную политическую единицу. Оно могло быть лишь частью королевства (царства), его вассалом. Если княжество не платило никому дань, не было ничьим вас­салом, то формально считалось «бесхозным» и на его зем­ли по праву сильного мог претендовать кто угодно. Имен­но поэтому Литовское княжество и оказалось поглощенным Польским королевством в результате нескольких уний.

А вот как этот господин обосновывает мысль об азиат­ской сущности «москалей». «Первые монеты так называе­мой Суздальской Руси — это монеты с арабской вязью — явно нечто нерусское, исламское»1. Написавший это вообще не имеет представления о значении слова «русский». Это «явно нечто нерусское», местами исламское, местами швед­ское, турецкое или монгольское, связано с упоминаниями о русских на протяжении всей их истории. Не является ново­стью и то, что на территории Московии во времена Ивана III вплоть до знаменитого «раскола» было распространено не­что вроде арианства с элементами первоначального исла­ма, т.е. ислама без Магомета.

Русскость — не обязательно православие в его совре­менном виде. И не только история Московии тому пример. Видимо, Голденков не в курсе, но и в историю Киевской Руси, которую он относит уже к славянским державам, так­же вкраплены исламские страницы. Поэтому, отсылаю его, а, заодно, и всех, просто интересующихся, к книге «Киевская Русь. Страна, которой никогда не было?» Ее автор, А. Бычков утверждает, что хотя князья Киевской Руси и были христиа­нами, христианство то не лишено было известного налета «сарацинства». Так, «Владимир, принявший «православие»,

’ Голденков М. Русь — другая история. С. 122.

184

носил титул «каган» и имел, как свидетельствует летопись, два гарема, в которых было около 700 наложниц»1.

В книге приводятся и мнения других ученых на этот счет. Вот, например, что пишут А. Замалеев и Е. Овчиннико­ва: «Никому не возбранялось иметь по две и по три жены. Обычай этот удерживался долгое время и после крещения Руси. Случаи, когда «муж оженится иною женою, со старой не роспустився», фиксировались церковными уставами на протяжении всего домонгольского периода»2.

Здесь же можно прочитать следующее: «Святополк (1093—1113) имел одновременно две жены, и митрополитам- грекам не удалось заставить его оставить лишь одну. Даже в XII веке отмечается многоженство у русских князей!!!»

Что касается арабских надписей, то их отсутствием За­падная Русь (в том числе — Белоруссия) также не может по­хвастаться. Комментируя рисунок в Радзивилловской лето­писи, изображающий князя Олега, воюющего на Балканах, А. Бычков пишет: «...Олег воюет на Балканах. Но под каким знаменем? На знамени арабская надпись «Дин», что означа­ет «вера», «религия».

Почему по-арабски? Ну это понятно: христианства еще не приняли и поэтому с кириллицей пока не знакомы. С ки­риллицей не знакомы, а вот с арабицей — нет проблем. Ин­тересно, что в землях Белоруссии и Литвы сохранилось ог­ромное количество рукописей, написанных по-белорусски и по-польски арабицей. Стало быть, в старину основным алфавитом у славян был арабский! О том, что славяне были тесно связаны с арабами еще в VII веке, сообщают и ви­зантийские писатели. Так, Феофан под 675 годом сообща­ет: «20 ООО славян из войска императора Юстиниана II пе­решли к арабскому полководцу Мухаммеду, который при их помощи через три года берет в плен многих византийцев». Об этом же говорят и Никифор, и Леон, и Кедрин»3.

1 Бычков А.А. Киевская Русь. Страна, которой никогда не было?: ле­генды и мифы. М.: Олимп, ACT, Астрель, 2005. С. 333.

2 Там же. С. 333.3 Там же. С. 315.

185

Правда ведь, на фоне всего этого монеты с арабской вя­зью уже не выглядят, как «нечто нерусское, исламское»?

В другом месте Голденков пишет: «Скорее всего, ислам ордынцев в языческой среде вепсов, муромы, мордвы, мок- сели, мери и эрзи Московии и воспринимался как вари­ант восточного христианства, но только на другом языке (в принципе, так и зарождался ислам), и языке более близ­ком, ибо разница между финскими диалектами и татарским (тюркским) языком была (и есть сейчас) намного меньшая, чем между абсолютно не похожими финским языком тузем­цев и русским языком киевских колонистов»'.

Посмотрите только, какая жуткая смесь представлена автором в качестве «московитов»! Нет никого, даже отда­ленно напоминающего славян. Ясно, что ничего хорошего от этих дикарей ожидать не приходится. Особенно умори­тельно выглядит название народа, ставшего, по мнению ав­тора, главным прародителем россиян. Видимо, по аналогии с муромой, мордвой, мерей и эрзей в именительном падеже его надо произносить так — «мокселя»!

А ведь общеизвестно, что московские земли осваивались именно славянскими колонистами. Что самое удивительное, Голденков знает и пишет об этом. Но делает он это с большой неохотой, ибо эта правда разрушает его построения.

Не секрет также, что и одевались «московиты» иной раз на восточный манер, в чем опять-таки нельзя усматри­вать их «нерусскость». Клобук, как известно, не делает мо­нахом. Но Голденкову эти простые соображения незнакомы и слово «нерусский» по отношению к жителям Московско­го государства он раз за разом повторяет, как заклинание: «Московское же государство (с XVI в. — Россия) в XVIII в..еще не было русским по своей сути, и русские люди Литвы (ру­сины) были чужими для финно-угров и татар (булгар) Вол­ги, Московии и Урала, которые и составляли население мо­сковской России. Как явствует из книг немецких и англий­

1 Голденков М. Русь — другая история. Минск: Современная школа, 2008. С. 141.

186

ских лингвистов (Ричард Джемс «Словарь московитского языка» (1618—1619), В. Лудольф «Грамматика московитско­го языка» (1689)), лексика языка граждан Московии за 70 лет пополнилась лишь 35 русскими словами, увеличившись с 16 до 41 слова. Но разве это русский язык, где всего лишь со­рок русских слов?! Разве это русские люди, говорящие друг другу при встрече «салом»? Разве русские по происхожде­нию люди из мордовско-москельского племени?! Ордын­скую Московию и Россию Василия III, разгуливавшего в чал­ме и с ятаганом на боку астраханского халата, никак нельзя было назвать русскими!»1

Это почему же нельзя? Неужели*же русский перестанет быть русским, если на него надеть восточные одежды? Не становятся же персами милые автору белоруссы, пользую­щиеся персидскими коврами. Вот и Даниил Галицкий экипи­ровал свое войско по татарскому образцу, что производи­ло на иностранцев неизгладимое впечатление. Ипатьевская летопись: «Немцы же дивящееся оружию татарскому: бе бо кони в личинах и в коярех кожаных, и людье во ярыцех и бе полков его светлость велика, от оружья блистающая. Сам же еха подле короля по обычаю Руску, бе бо конь под ним див- лению подобен».

Почему же Даниила и его войско не считают татарами?2Как видим, русских трудно подогнать под какое-то оп­

ределение. Вот и Голденков, пытаясь сделать это, постоян­но попадает впросак, скатываясь к расширительному толко­ванию данного термина. Это я к пассажу о Швеции и Дании,

’ Голденков М. Русь — другая история. Минск: Современная школа, 2008. С. 131.

2 Впрочем, есть один писатель, который считает Даниила татари­ном. Это опять-таки белорус, так же, как и Голденков, считающий белору­сов обделенными вниманием со стороны историков. Будто Белоруссия девица какая-то на выданье. Так вот в своей книге «Затерянный мир, или Малоизвестные страницы белорусской истории» этот писатель, Игорь Литвин, пишет: «Зимой 1258/59 года, с юго-запада на территорию Бела­руси вторглись татары, а точнее, галицко-волынские князья: Васильки и Даниил Галицкий»(!) Похоже, у белорусов — все татары, кроме их самих.

187

которые «найдут куда больше исторических фактов и дока­зательств, чтобы оправдать свою русскость в любом суде».

А ведь шведы с датчанами, а, тем более — англичане, которых Голденков также удостаивает чести считаться рус­скими, даже русского языка не знают!

Есть и другие причины, по которым ношение чалмы и приветствие «салом» не могут говорить о «нерусскости» московитов. Это происхождение самих этих слов. Оно вовсе не азиатское, как это принято считать. «Салом» («шалом») — это исконно русское приветствие «челом», т.е. «челом бью». Если кому-то не нравится такое сближение славянского сло­ва с семитским приветствием, пожалуйста, вот вам менее ра­дикальная версия. Скорее всего, упоминание о приветствии «салом» у великороссов взято Голденковым из книги «Рели­гия Московитов» (1695) Георга Шлейзинга. Но не ошибся ли Шлейзинг? Не принял ли русское «челом» за семитское «са­лом» («шалом»)? Для иностранца это вполне допустимо.

Как видим, и в том, и в другом случае русские остают­ся русскими.

Славянский корень (чело) можно видеть и в названии чал­мы, что превращает ее в исконно русский предмет одежды.

Чалма — это не просто головной убор. Никогда не за­думывались, для чего кусок ткани многократно наматывает­ся на голову? Ведь для защиты от ветра достаточно и повяз­ки типа банданы, а от холода чалма не спасет. Однако, этот огромный тюрбан прекрасно предохраняет от ударов меча (сабли). Будучи предтечей (или аналогом) металлического шлема, он и по названию ему соответствует: чалма — шелом (шлем). Так же как и рыцарский шлем, чалма надевалась на подшлемник, именуемый у восточных народов тюбетейкой, феской, тафьей, ермолкой и т.п.

Таким образом, Василий III был одет вполне по-русски. Это так же справедливо, как и то, что «шлем»— исконно русское слово. Сомневаться в этом, значит, подвергать со­мнению «русскость» украинцев и белорусов, считающих это слово родным.

188

Смешно читать, как люди, ослепленные ненавистью к России, пытаются представить ее обитателей какими-то ба­сурманами, даже не имея представления о содержании по­нятия «русский». При этом они сами попадают в расставлен­ные ими же капканы.

Вот как это получается у украинских «патриотов». Один из них, В. Белинский, с упоением цитирует книжку «Иван Грозный» некоего Валишевского, опубликованную в 1912 году: «...Взгляните на москвича XVI века: он, кажется с ног до головы одет по-самаркандски. Башмак, азям, армяк, зипун, чебыш, кафтан, очкур, шлык, башлык, колпак, кло­бук, тафья, темляк— таковы татарские названия различ­ных предметов его одъяния. Если, поссорившись с товари­щем, он станет ругаться, в его репертуаре неизменно будет фигурировать дурак, а если придется драться, в дело пой­дет кулак. Будучи судьей, он наденет на подсудимого кан­далы и позовет ката дать осужденному кнута. Будучи пра­вителем, он собирает налоги в казну, охраняемую караулом и устраивает по дорогам станции, называемые ямами, кото­рые обслуживаются ямщиками. Наконец, встав из почтовых саней, он заходит в кабак, заменивший собой древнюю рус­скую корчму.

И все эти слова азиатского происхождения. В этом, без сомнения, есть знаменательное указание, хотя и относится только к внешней форме. Но гораздо важнее то, что извест­ная примесь монгольской крови способствовала такой бы­строй и покорной ассимиляции».

После этого из уст Белинского звучит язвительный ком­ментарий: «Вот, дорогие великороссы, где ваши корни»1.

Насчет очкура и темляка — не знаю, а вот корни «зипу­на» следует искать не в Самарканде, а намного западнее — в горячо любимой белинскими и валишевскими Европе. Вот, например, что пишет об этом предмете одежды Е.П. Са­вельев: «Снаряжаясь в поход, казаки говорили: идем зипу­ны добывать, отчего назывались зипунниками. Зипун — ви-

’ ukrlife.org/main/evshan/moxel.

189

доизмененное жупан, польский цветной кафтан (выделено мной. — ГК.). Слово это древнее, встречающееся во многих южнославянских наречиях и в языке сайван (саков) — ин­дусов: гопан, пан, бан, чепан, жупан (воевода). Гопания (сай- ванское) — воеводство, вернее — староство. Зипун или жу­пан — панская верхняя одежда»1.

Насчет тафьи (тюбетейки) я уже писал. В ней также нет ничего сугубо азиатского. Такие подшлемники носили и ев­ропейские рыцари.

Поражает осведомленность авторов. Поляк Валишев- ский считает польскую национальную одежду азиатской! А Белинский, обильно сыплющий цитатками из классиков, его в этом поддерживает. Воистину, «многознание уму не научает»!

Как легко, однако, стать «европейцем». Стоит только со­чинить себе историю подревнее, перейти с тюркского на язык индоевропейской языковой семьи (славянский) и при­нять католичество. И вот вы уже смело можете оплевывать вчерашних товарищей по ордам, обзывая их азиатами!

Однако европейский «макияж» не в силах скрыть тюрк­ского прошлого и уже самое название поляков с головой выдает в них вчерашних половцев. Немцы, например, на­зывали половцев falones (полонез). Чем не поляки? А разве «Полония» («Польша») не является синонимом Поля, по име­ни которого названы половцы и предки поляков — поляне (ляхи)? Вот и Войско Польское по своему названию анало­гично Войску Запорожскому и Войску Донскому — порож­дениям того же Поля. А польско-украинский «гетьман»? Раз­ве это не казацкий «атаман»?

Что касается одежды, то и она у поляков недалеко ушла от «азиатской». О зипуне, который на поверку оказался польским жупаном, уже говорилось. Посмотрим, насколько европейскими являются другие ее элементы.

Вот, например, портрет Станислава Антония Щуки (1709 г.) из серии так называемого «сарматского» портрета (рис. 16в). Этот шляхтич одет в типичную польскую нацио­

’ Савельев Е.П. Древняя история казачества. М.: Вече, 2002. С. 360.

190

нальную одежду того времени. На нем кунтуш, жупан, цвет­ные сапоги, кушак, кривая сабля. Европейского в этом мало, если оно вообще есть. Самая настоящая «азиатчина». Имен­но так в то время одевались татары. Так что название «сар­матский» для этого портрета — вовсе не метафора.

Еще один персонаж польской истории — Кшиштоф Зба- ражский (1580—1627). Этот вообще на европейца не похож (рис. 16а). Вылитый татарин. Даже разрез глаз монголоид­ный.

Татарином выглядит и такая известная историческая личность, какЯнуш Радзивилл (1612—1655) на рис. 166.

Как видно, чем глубже в прошЛое, тем больше поляки смахивают на обитателей Поля. В этом— особенность их этногенеза: со временем они теряют свою «половецкую» идентичность и европеизируются. Можно предположить, что одежда «древних» поляков вообще была неотличима от татарской, а знаменитая польская рогатывка (головной убор с разрезанным спереди отворотом) ведет свое происхожде­ние от шапки ханского баскака (рис. 17).

Одежда еще одних обитателей Поля — казаков, также недалеко ушла от польской. Вот как одевались их предводи­тели (рис. 18). Те же делия, жупан, кушак. На Богдане Хмель­ницком видна рогатывка.

А вот с европейской (рис. 19) польскую одежду не срав­нить. Иной коленкор.

Несколько слов о европейской моде XVII—XVIII вв., тон в которой задавали французы. На ее формирование нало­жило отпечаток правление «короля Солнце»— Людовика XIV (1638—1715) и Тридцатилетняя война. Одежда мужчин того времени являлась подобием военного костюма. В моде были высокие кавалерийские сапоги с отворотами и шпора­ми (ботфорты), короткие плащи, наподобие мушкетерских, широкополые шляпы, украшенные перьями.

В XVIII в. Франция продолжала оставаться законода­тельницей мод. Однако на смену тяжеловесному и перегру­женному излишествами стилю барокко в искусстве пришел стиль рококо. Он и определил новые веяния в одежде.

191

Р и с . 1 6 . О д е ж д а п о л ь с к о й з н а ти а ) К ш и ш т о ф З б а р а ж с к и й ; б ) Я н у ш Р а д з и в и л л ; в) А н т о н и й Щ у к а

Рис. 17. Баскаки. Картина С.В. Иванова

Р и с . 1 8 . П о р т р е т Б о гд а н а Х м е л ь н и ц к о го

Г. Катюк

Р и с . 1 9 . а ) ф р а н ц у з с к а я о д е ж д а X V I I в б ) ф р а н ц у з с к а я о д е ж д а X V I I I в .

Уже в эпоху регентства Филиппа Орлеанского при мало­летнем Людовике XV (1715—1730) стал складываться образ галантного кавалера, посвятившего жизнь погоне за удо­вольствиями. Тяжелые ботфорты сменяются легкими туфля­ми. Легким, изящным, более простым и удобным становит­ся костюм. Вместо парчи и бархата в одежде используются легкие шелка.

Свой вклад в историю костюма сделала и Англия. В XVIII в. в Лондоне возник свой стиль, которому подража­ли даже в Париже. В среде мелкого английского дворянст­ва появляются фраки и рединготы — одежда, ставшая уже классической.

Все эти перипетии не коснулись польской одежды. Един­ственное, о чем можно упомянуть справедливости ради, так это о польском платье для модного танца полонез с драпи­рованными спинкой и юбкой, которое, видимо, переняв у поляков, стали носить в Западной Европе с 1760 г.

Забавно слышать обвинения в «азиатчине» от самых что ни на есть «азиатов», коими, конечно же, являются поля­ки — бывшие половцы, перешедшие к оседлому образу жиз­ни. Сейчас, конечно, поверить в это трудно, но еще в нача­ле XIX в. помнили, что «поляковать» и «казаковать» означало одно и то же — разбойничать в Поле, т.е. быть «половцем».

Вот, например, что пишет русский историк С.М. Соловь­ев (1820—1879): «Как в X, так и в XVII веке русский мир был на Украйне; как в X, так и в XVII веке человек, которому было тесно в избе отцовской, у которого «сила по жилочкам жив­чиком переливалась, которому было грузно от силушки, как от тяжелого беремени», отправлялся в степь — поле, где ему легко найти, на ком попробовать свою силу молодецкую. Многое переменилось в государственном строю России с X до XVII века, от времен ласкового киевского князя Владими­ра до времен великого государя царя Алексея Михайлови­ча, всея Великие и Малые и Белые России самодержца, но удальцы по-прежнему шли в степь поляковать (от поле), на Дону образовалось большое военное братство удалых поле- ниц (опять от поле), где каждому богатырю можно было на­брать себе дружину и идти на подвиг...

195

Земской человек работает, богатырь-казак гуляет по широкому полю, полякует; но с понятием о гулянье было необходимо связано понятие о зеленом вине, о цареве ка­баке, и степной богатырь-казак был очень хорошо известен древнему русскому человеку, известен как записной гуляка, охотник до зелена вина»1.

Следующая же фраза классика просто ставит знак ра­венства между понятиями «поляк» и «казак»: «Дружины в разных странах не переставали выделяться, как у нас каза­ки; но там, на Западе, не было степей, поля, где бы богаты­ри могли свободно казаковать, поляковать; там, на Западе, дружины составляют наемные войска. Таковы арминаки во Франции, ландскнехты в Германии, брабантцы в Нидерлан­дах, таковы швейцарские компании, италианские кондотье- ри. В некоторых странах, наиболее слабых государственным единством, дружины вели к тем же явлениям, какие мы ви­дим в начале Средних веков, во время самого сильного дви­жения дружин: вожди италианских кондотьери основывают государства»2.

К слову сказать, обитатели Поля так же, как и кондоть­еры, навязывали оседлому населению монархов. Пример тому можно видеть в неудавшейся попытке И. Болотникова навязать России самозванца, о чем пишет Соловьев. Надо полагать, раньше такие попытки были более успешными.

Еще забавней, чем от поляков, слышать обвинения в «азиатчине» от украинцев, предки которых, запорожские казаки, до XVI века именовались ордынскими казаками, об­наруживая в себе ту же «известную примесь монгольской крови», что и их великорусские собратья. Разве шарова­ры, черноклобуцкие шапки, кривые сабли казаков — это не приметы тюркского мира? А язык? Атаман, есаул, кош, ку­рень, бунчук — разве это славянские слова? Даже название казацкой страны — Украина, т.е. окраина, характерно для

1 Соловьев С.М. Чтения и рассказы по истории России. М.: Прав­да,1990. С. 355, 358.

2 Там же. С. 278.

196

тюрок, кочевавших по границам обитания оседлых народов, так называемым «украйнам».

Вот, дорогие «панове», где ваши корни, напрашивается вывод. Однако не спешат «белинские» признавать свое ис­тинное происхождение. Им больше по душе юлить и бормо­тать что-то о сарматском происхождении казацких шаровар. Но кто такие сарматы, если не тавро-меоты, т.е. те же тюрки, превращенные переписчиками то ли по заказу, то ли по не­домыслию в савроматов (так у Геродота), а затем — в сарма­тов, якобы, иранское племя?’ Ведь даже слонялись те и дру­гие по одной территории.

Однако не стоит воспринимать это, как обвинение каза­ков в «нерусскости». Тюрки — самые что ни на есть русские, чему я уже давал обоснование. Даже «сарацинство», в кото­ром их часто обвиняют, и от которого все эти «юберменши» стараются очистить свои национальные истории, есть ис­конно русский атрибут, которого, как мы увидим далее, не­чего стыдиться. «Сарацин» — это на самом деле искажен­ное «таурусин», своего рода два в одном, т.е. одновременно и тавр (тюрк) и русин. Отсюда, как уже отмечалось, и украин­ское «Тарас» (таурос, та русси).

Сарацин — общее название всех «кочевых народов», то есть, как мы теперь понимаем, воинских братств. Из анали­за источников следует, что сарацинами поначалу называли отнюдь не мусульман, а как раз ортодоксальных христиан, не признающих иконы, иконоборцев. Такими и были казаки и «новые русские» — великороссы, вера которых если и не отвергала иконы, то, по крайней мере, предполагала отри­цательное отношение к бездумному иконопочитанию.

К этому выводу нас подвигает сообщение о том, что ико­ноборцев в Византии именовали «сарацински мудрствую­щими». Если хорошенько всмотреться в ситуацию того вре­

’ Не знаю почему, но этих «иранцев» всегда приплетают, когда хотят облагородить свое происхождение, избавиться от налета «тюркскости», считающейся признаком варварства. Неужто «иранцем» быть престиж­нее? Ах, да, чуть не забыл: иранский язык принадлежит к индоевропей­ской языковой семье!

197

мени, — а это был VIII—IX вв., — то можно увидеть, что под «сарацинами» здесь подразумевались отнюдь не мусульма­не, а воинское сословие Византии — тюркские наемники.

Ведь мусульманства-то как такового тогда еще не было. И хотя официальная дата рождения ислама — 633 г., само­стоятельной религией он стал лишь к XII веку, когда была провозглашена анафема Магомету и его учению. До это­го времени ислам был лишь антиклерикальным течением в христианстве, предтечей протестантизма.

Никак не могли «сарацины» быть мусульманами.В то же время мы видим, что именно солдатские массы

стали питательной средой для распространения иконобор­ческих идей. Именно в них это движение нашло свою опору. Показательно, что инициатором иконоборчества выступил император Лев III (717—741) с фамилией, четко указываю­щей на его тюркское происхождение — Исавр (от «савр», «тавр», т.е. турок). Очевидно, что это был солдатский импе­ратор, ставленник воинского сословия.

Считается, что исаврами (исаврийцами) в Византии были некие малоазийские племена, среди которых имели хожде­ние всевозможные антицерковные ереси, вроде монтаниз- ма, павликианства, маркионитства. Но именно солдатская среда тяготеет к упрощенному пониманию религиозной дог­матики и к минимизации обрядности, чем отличались дан­ные учения. Поэтому ничто не мешает считать исавров на- емниками-тюрками. Да и само их название говорит в поль­зу этого.

Выходит, турки издавна обитали в Византии, но кому-то хотелось скрыть от общественности данный факт, и их пере­делали в «исавров».

Возможно, этому же обстоятельству мы обязаны и на­званием «Византия». То есть не от мифического старца Без- анта оно произошло, как принято считать, а явилось про­дуктом замены первоначального названия (Турция) его калькой. Ведь, если вдуматься, «Турция» и «Византия» — это синонимы. Турция по своему названию — это страна быков, туров, и Византия (Бизония) — страна быков, бизонов. Заме­

795

нив «Турцию» «Византией», тюрок сделали в Византии при­шельцами, злыми захватчиками. Понятно, для чего. Чтобы оправдать Крестовые походы, придать им «освободитель­ный» характер.

Только в более позднее время сарацинами стали назы­вать мусульман (арабов и турок). Произошло это, видимо, после 1180 года, когда обнаружились серьезные расхожде­ния между исламом, считавшимся поначалу азиатским ва­риантом греческого православия, и официальным визан­тийским христианством. Греческие иерархи тогда объявили анафему Магомету и его учению, а ислам окончательно ут­вердился в качестве самостоятельной религии. Тогда же и понятие «русский» отделилось от понятия «сарацин». Есте­ственно, в Северо-Восточной Руси (Московии) это произош­ло несколько позднее из-за отдаленности ее от центров ка­толицизма и греческого православия. Поэтому и христиан­ство здесь вплоть до никоновских реформ года сохранялось в своем первозданном виде, включая в себя элементы исла­ма, что поддерживалось притоком выкрестов из мусульман, но видеть в этом что-то нерусское может только человек с очень богатым воображением.

Пример этой древней религии, сочетающей ислам с православием, являет собой старообрядчество. У А. Бычко­ва можно найти сообщение о наличии 16 общих культурных традиций между мусульманами и староверами. Вот некото­рые из них: «Как и мусульмане, старообрядцы умываются пе­ред молитвой, притом если вода недоступна, то умываются землей. Брить бороду — великий грех. Даже взять человека за бороду — оскорбление. Если к ним придет православный или католик, то после него посуду выбрасывали, как испога­ненную. (Православный — поганит посуду!!!)»1.

От Михалона Литвина можно узнать, что москали и та­тары не пьют вина, стараясь продать его христианам: «Они убеждены, что таким способом истребляют христианскую кровь, исполняя волю Божию».

1 Бычков АА. Киевская Русь. Страна, которой никогда не было?: ле­генды и мифы. — М.: Олимп, ACT, Астрель, 2005. С. 323—324.

199

А вот что пишет краковский епископ Матфей свято­му Бернарду Клервосскому: «Народ же русский, множеству ли бесчисленному, небу ли звездному подобный, и прави­ла веры православной и религии истинной установления не блюдет... Христа лишь по имени признает, делами же совер­шенно отрицает. Не желает упомянутый народ ни с грече­ской, ни с латинской церковью быть единообразным. Но, от­личный от той и от другой, таинства ни одной из них не раз­деляет»1.

Признавать Христа по имени и отрицать его делами мо­гут только ариане, несториане или мусульмане. Однако рус­ские не были ни теми, ни другими, ни третьими. Они были старообрядцами, что как раз и совмещает в себе и то, и дру­гое, и третье.

Впрочем, и после реформ патриарха Никона (1605— 1681) православие на Руси не потеряло своеобразия, не ста­ло копией греческого. И по сей день можно видеть на ма­кушках церквей крест, стоящий на полумесяце — символе ислама. И по сей день русские (в том числе — украинские) женщины, прежде чем войти в церковь, покрывают голову платком — аналогом исламского хиджаба.

Так что же мы — «черти нерусские»? И разве нельзя все это отнести на счет местной специфики?

Несерьезно и утверждение Голденкова, о том, что язык «московитов» не являлся русским из-за наличия в нем всего лишь сорока русских слов. Его даже и опровергать не надо. Автор сам его успешно опроверг следующим замечани­ем: «Этим данным несколько противоречит Сигизмунд Гер- берштёйн, посол Австро-Венгрии в Москве в XVI в. Он счи­тал московитский язык славянским, близким русскому. Но это легко объяснить: посол жил в Москве, где русский язык многие, особенно священники, знали хорошо. А этническо­му хорвату Герберштейну общаться с московитянами на рус­ском было достаточно просто: в то время язык сербов и рус­ский язык вообще мало различались, о чем свидетельствуют

1 Бычков АА Киевская Русь. Страна, которой никогда не было?. С 318—319.

200

сербские описания похода Александра Македонского в ма­нускрипте «Сербская Александрия», ярко иллюстрирован­ном фолианте XVII в.»1.

Тем самым Голденков признал, что центр Московии был славяноязычным в отличие от финно- и тюркоязычной ок­раины. Но ведь никто этого и не отрицает! Это обычная кар­тина тех лет: основное население страны отличается от ино- родцев-варваров, живущих на периферии и выполняющих функции пограничников.

Но даже если бы никто из московитов не знал русского, это не могло бы звучать аргументом в пользу их нерусско­го происхождения. Тем более в £стах Голденкова, который незадолго до этого отстаивал «русскость» шведов, датчан и англичан, вообще не владеющих русским языком. Перефра­зируя изречение этого не знакомого с азами логики чело­века, можно спросить: «Разве это русские люди, говорящие друг другу при встрече «Хэлло»?

На самом деле «хэлло» говорит человек или «салом», — неважно. В деле идентификации русских это не аргумент. Ведь мы уже убедились, что быть русским — не означает го­ворить по-русски. «Русскость» — лишь принадлежность к во­инскому братству, где язык общения особой роли не играет.

В чтении подобных басен приятного мало. Чистый субъ­ективизм, полное отсутствие информативности. Ясно, что продиктованы они далеким от любви к истине желанием рассорить родственные народы. Нетрудно догадаться также, что данные атаки являются частью политики «просвещенно­го» Запада, направленной на раскол славянского мира и ос­лабление Москвы. В том, что все это — политическое вра­нье, лишь слегка облаченное в научную форму, вы можете легко убедиться, поставив рядом белоруса, украинца и рус­ского и попытавшись найти между ними хотя бы одно отли­чие. Напрасный труд, как напрасны и потуги этих «юбермен- шей» на создание ореола святости для своих наций.

1 Голденков М. Русь — другая история. Минск: Современная школа,2008. С. 168.

201

И потом, отчего такая нелюбовь к венграм, финнам и та­тарам, из которых, согласно байкам националистов, сложи­лась великорусская народность? Они-то здесь при чем? Ведь в угоду образу злобного «москаля», порабощающего окрест­ные народы, оскорбляются и их национальные чувства.

Так ли уж коварен «москаль», как его малюют? И, вооб­ще, что означает это слово? И почему это «нерусским» по происхождению «московитам», по версии данных писак, вдруг срочно понадобилось разучивать «великий и могу­чий» и воровать у несчастных «сябров» и украинцев старое, доброе название их державы — Русь? Ведь не стесняются же венгры именоваться венграми, а татары — татарами. Бо­лее того, они даже с гордостью это делают. Чего же «моско­виты» решили «зашифроваться»?

Предлагаемый Голденковым ответ патриотически безу­пречен: «Быть русским было достаточно престижно в Европе XVI—XVII вв. Речь Посполитая, одно из самых высокоразви­тых и политически свободных государств в Европе, считалось и самым богатым. Монеты Речи Посполитой талеры — самые красивые монеты Европы... Одного итальянского путеше­ственника, проезжавшего по городам ВКЛ в XVII в., порази­ло то, что все литвины владели как минимум тремя языками: русским, польским и итальянским. За итальянский язык путе­шественник, конечно же, принял латынь, которая в те годы была намного ближе к итальянскому, чем сейчас.

Да, в XVI—XVII вв. Речь Посполитая и Великое княжест­во Литовское являлись, пожалуй, самыми демократичными странами Европы, где власть короля была сведена до мини­мума, а главным органом государства являлся парламент. Республика Великий Новгород— тоже богатая свободная земля, ее столица Новгород — бойкий торговый центр Ган- зы, а должность короля вообще упразднена. Великий Нов­город стал стопроцентной республикой. А вот московские государи Иваны III и IV, как и Василий III, вместо того, что­бы строить у себя процветающее государство, желают лишь одного — прийти на готовое. Иван Ужасный (Грозный) пола­гал, что если он по примеру Новгорода назвал страну Росси­

202

ей и перенял экономику Новгорода, то манна небесная про­сто свалится ему в руки. Но в Московии не приживается ни экономика Великого Новгорода, ни русский язык, ни само название государства. Иван разрушил Республику Великий Новгород. Это единственный результат захвата этой стра­ны. Выгоды — никакой. Лишь мысль, а кого же теперь захва­тить? Может, Ливонский орден?»1

Вот, оказывается, зачем «москалям» смена вывески по­надобилась. Для форсу. А ведь нас в школе учили, что имен­но западноевропейские государства, а не периферийное княжество Литовское (заметьте: княжество, а не королевст­во) в Средние века являли собой светоч цивилизации. Ви­дать, плохо учили. Остается только гадать, как Литве уда­лось в столь короткий срок добиться столь потрясающих результатов в развитии. Ведь совсем незадолго до этого, в XIII веке, пруссов и литовцев еще «крестили» огнем и мечом тевтонские «цивилизаторы», а в западных хрониках конста­тировалось, что у этих народов господствовали родопле­менные отношения.

Остается открытым и другой вопрос: отчего это «дрему­чая» Западная Европа по примеру «московитов» не разучила быстренько русский, и не сменила свое название на «Русь», дабы соответствовать стандартам? Об Иване Грозном, пере­именованном в Ужасного, я уже не говорю. И так понятно, что это сделано с целью нагнать побольше страху. XXI век ведь на дворе. Век информационных войн.

Надо быть абсолютно оторванным от реальности, чтобы говорить о каком-то престиже русской нации в Европе XVI— XVII вв. Да и при чем тут Литва с Речью Посполитой, когда речь идет о русских? Конечно, их количество было здесь ве­лико. Но несмотря на это, собственно русскими эти государ­ства не были. Социальный статус русских здесь был невысок, а само их название было настолько непопулярным (в особен­ности у руководства Речи Посполитой), что, в конце концов,

1 Голденков М. Русь — другая история. Минск: Современная школа,2008. С. 170—172.

было полностью вытеснено и заменено словом «украинец». Соответственно, проживающие на землях современной Бе­лоруссии, стали именоваться «литвинами» (по принципу — «лишь бы не русскими»), хотя к другим литовцам, т.е. к же- майтам и аукштайтам, имели отдаленное отношение’.

На мой взгляд, московским князьям, если уж на то по­шло, выгодней было объявить себя, скажем, француза­ми или теми же португальцами. Те все-таки побогаче были. Опять же — престиж. Да и не было в то время никакой Руси, а были Речь Посполитая и княжество Литовское. Не у кого и нечего воровать было. Даже если б и захотелось. Так что проблема смены вывески для Московского царства никогда не являлась актуальной.

Что же касается московских царей, будто бы постоянно разевающих рот на чужой каравай, то им было с кого брать пример. «Просвещенная Европа», по которой тоскуют Гол­денков и ему подобные, никогда не страдала отсутствием аппетита по части присвоения чужих земель. Стремление к созданию империй всегда было у нее на первом плане. История Крестовых походов— яркий тому пример. Мож­но проиллюстрировать это и массой других, не менее кро­вавых примеров, перед которыми блекнут даже злодеяния Ивана Грозного. Но это — тема другого исследования.

А вот вопрос идентификации «москалей», часто исполь­зуемый в националистических спекуляциях, требует более детального рассмотрения. «Разве это русские по происхож­дению люди из мордовско-москельского племени?», — во­прошает Голденков на грани истерики. Видать, за державу ему обидно с украденным названием. И тут же сам себе про­тиворечит, говоря о том, что московские земли осваивались киевскими колонистами.

1 От себя добавлю, что название «Литва» — не русского происхо­ждения. Скорее всего, оно, как и название «Латвия» — однокоренное со словом «латинский». Видимо, так обозначили принадлежность этих стран к латинскому миру. Впрочем, слово «латинский» все-таки связано с русской лексикой, о чем я скажу позднее.

204

Так на чем же основана легенда о «мордовско-москель- ском племени», от которого, якобы, ведет свой отсчет Рос­сийское государство, если ее отстаивают несмотря даже на то, что она входит в диссонанс со всем, что нам известно о Московии? И почему за нее держатся не только русофобы, но, подчас, и русофилы?

А основана она всего лишь на одной коротенькой фра­зе из сочинения Вильгельма де Рубрука, посланника коро­ля Людовика IX к Менгу-хану. Сочинение называется «Путе­шествие в Восточные страны». Данная фраза содержится в главе XVI данного сочинения, которая называется «О стране Сартаха и об ее народах». Считается, что Московия входила в вотчину сына Батыя Сартака. Позволю себе для полноты картины процитировать эту главу полностью.

«Эта страна за Танаидом очень красива и имеет реки и леса. К северу находятся огромные леса, в которых живут два рода людей, а именно: Моксель, не имеющие никакого закона, чистые язычники. Города у них нет, а живут они в ма­леньких хижинах в лесах. Их государь и большая часть лю­дей были убиты в Германии. Именно Татары вели их вместе с собою до вступления в Германию, поэтому Моксель очень одобряет Германцев, надеясь, что при их посредстве они еще освободятся от рабства Татар. Если к ним прибудет ку­пец, то тому, у кого он впервые пристанет, надлежит забо­титься о нем все время, пока тот пожелает пробыть в их сре­де. Если кто спит с женой другого, тот не печалится об этом, если не увидит собственными глазами; отсюда они не рев­нивы. В изобилии имеются у них свиньи, мед и воск, драго­ценные меха и соколы. Сзади них живут другие, именуемые Мердас, которых Латины называют Мердинис, и они — Сар- рацины. За ними находится Этилия. Эта река превосходит своею величиною все, какие я видел; она течет с севера, направляясь из Великой Булгарии к югу, и впадает в некое озеро, имеющее в окружности пространство [пути] в четы­ре месяца; о нем я скажу вам после. Итак, эти две реки, Та- наид и Этилия, отстоят друг от друга в направлении к север­ным странам, через которые мы проезжали, только на де­

205

сять дневных переходов, а к югу они очень удалены друг от друга. Именно Танаид впадает в море Понта, а Этилия об­разует вышеназванное море или озеро, вместе со многими другими реками, которые впадают в него из Персии. К югу у нас были величайшие горы, на которых живут по бокам, в направлении к пустыне, Черкисы (Cherkis) и Аланы, или Аас, которые исповедуют христианскую веру и все еще бо­рются против Татар. За ними вблизи моря или озера Этилии, находятся некие Саррацины, именуемые Лесгами, которые равным образом не подчинены [Татарам]. За ними находят­ся Железные Ворота, которые соорудил Александр для пре­граждения варварским племенам входа в Персию; о поло­жении этих ворот я скажу вам впоследствии, так как я про­езжал через них при возвращении, и среди этих двух рек в тех землях, через которые мы проехали, до занятия их Тата­рами, жили Команы Капчат».

Вот, собственно, и все, на чем строятся байки о «нерус- скости» великороссов. Покажите этот отрывок человеку, ко­торого не предупредили, что речь в нем идет о Московии и ее жителях, и он сам до этого никогда не додумается. Ибо из самого отрывка это никак не следует. Единственное, что мо­жет прийти в голову, так это сопоставление этих мокселей и мердас с мокшей и мордвой, которые и ныне пребывают в со­ставе России на автономных правах, и, если и имеют какое-то отношение к этногенезу россиян, то весьма косвенное.

Впрочем, даже это соответствие не является бесспор­ным и данная картина с таким же успехом может быть ис­толкована как описание, например, балкано-карпатского региона с молдаванами вместо мордвин, казаками (черка­сами) вместо черкесов, Болгарией вместо Булгарии, Дунаем вместо Танаида и Италией вместо Этилии.

Да и сам этот источник доверия не вызывает. Полное от­сутствие деталей. Поверхностность в изложении. Явно напи­сан не очевидцем. Так убого писать об экзотических вещах можно только зная о них понаслышке. Неужели же об этих мокселях нельзя было сообщить ничего, кроме того, что они не печалятся, если им изменяют жены? Ведь они, как пред­

206

ставители чуждой для европейцев цивилизации, должны были оставить у последних массу неизгладимых впечатле­ний. Но ничего не сказано ни об их языке, ни об их происхо­ждении, ни об одежде и обычаях. А ведь это отправные точ­ки для идентификации этноса.

Молчит Рубрук и по поводу финских корней «моксе- лей». Но «голденковых» это не смущает. Ведь они действуют по принципу «если очень хочется, то можно». А хочется ви­деть повсюду только финнов.

Надо хорошенько постараться и чтобы отождествить мифических «мокселей» с реальными москалями. И вот мы видим, как Голденков старательно переделывает «моксе­лей» в «москелей», создавая, тем самым, недостающее зве­но. Однако, все, что можно найти по этой теме в других ис­точниках, говорит о тщетности этих усилий. Причем здесь моксели, если точно известно, что московские земли коло­низировали славяне?

Если принять за аксиому данное положение, — ас ним, с теми или иными оговорками, согласны и русофобы, в том числе и сам Голденков, — то возникает вопрос: с какого пе­репугу продвинутые колонизаторы вдруг стали прозывать­ся именем диких туземцев?

Нелепость данной ситуации очевидна. Это то же самое, как если бы европейцы, осваивавшие Америку, вдруг стали именоваться ирокезами, несмотря на то, что с этих самых ирокезов снимали скальпы.

Возникает и другой вопрос: если моксели — это финны, то, выходит, они сами себя русифицировали, причем самым кровопролитнейшим образом? Ведь сказано тем же Белин­ским, что пришельцы (все-таки пришельцы!) с невероятной жестокостью покоряли, русифицировали и христианизиро­вали местные племена, отчего за последними и закрепилось впоследствии название «крестьяне», т.е. христиане.

Невероятна и возможность ассимиляции (поглощения) пришельцев местными племенами, в результате которой по­явление у них финского этнонима выглядело бы вполне ло­гично. Раз пришельцы крестили аборигенов огнем и мечом,

207

значит, были сильнее и многочисленнее. Ассимиляция их более слабым народом — это что-то из области фантастики.

Бесспорно, финские племена сыграли какую-то роль в этногенезе великороссов. Но эта роль не была доминирую­щей. Абсурдна и болтовня о преобладании финской компо­ненты в крови россиян с упоминанием о каких-то генетиче­ских исследованиях. Нелепость ее можно опять-таки проил­люстрировать на примере американских колонизаторов. Их основная масса никогда не смешивалась с индейцами, живу­щими и по сей день обособленными группами.

Но главная нелепость, в которую предлагается пове­рить, заключается в следующем. Это, оказывается, дремучие финские «моксели», жившие родоплеменным строем, созда­ли великую Российскую империю! А ведь подобное не уда­лось на древнерусских территориях даже «продвинутым» во всех отношениях белорусским и украинским славянам.

Становится ясно, что не «мокселям» обязаны «моска­ли» своим этнонимом. Тогда кому же? Откуда у славян столь странное название, на первый взгляд не связанное с рус­ской лексикой и постоянно дающее повод для ксенофоб­ских измышлений?

Ответ лежит на поверхности. Странно только, что до сих пор никто не обратил на него внимания. Еще в XIX веке сло­во «москаль» имело иной смысл. Им обозначали солдат цар­ской армии. Просто солдат, независимо от национально­сти. Забрили лоб украинцу — и он автоматически становил­ся «москалем». То же и с белорусом. Уже одно это говорит о том, что «москаль» является сословным, а не этническим по­нятием, и, следовательно, никак не может обозначать фин­ское племя, как, впрочем, и любое другое.

Но не только это можно сообщить о «москалях». Есть догадки и о роде войск, который они представляли. Зада­димся вопросом: почему именно «московит» («москаль»), а не просто «солдат», «боец» или «воин» явился обозначени­ем воинского сословия? Слово ведь какое-то специфиче­ское, не родственное имеющимся в славянских языках ка­тегориям воинов.

208

Попробуем записать его следующим образом — «мос- коуит». Такое написание согласуется с примерами взаимо­заменяемости «в» и «у» (сравните: Вильям — Уильям). На­поминает это несколько искаженное «москит». Сам по себе этот «москит» ничего нам не объяснит, если не вспомнить, что данным словом обозначали в старину не только жужжа­щее насекомое, но и фитильное ружье, пришедшее на смену аркебузе— мушкет. Вот различные формы написания это­го слова в некоторых европейских языках: mosquete (исп.), mousquet (фр.).

Краткая историческая справка.Ло одной версии мушке­ты впервые появились в Испании в 1520 году. По другой — родиной их является Италия, где в 1530 году мушкет изо­брел некто Moschetta из Фельтро. Название мушкета одни связывают с мушкой (москит, лат. musca), другие — с именем его итальянского изобретателя. Есть и другие версии.

Мушкет — ружье с фитильным замком, сменившее уста­ревшую аркебузу, которая уже не «справлялась» с толстыми рыцарскими латами. Весил он до 8 кг, калибр имел 20—25 мм, массу пули — около 50 г. Мушкет был более массивным и мощным по сравнению с аркебузой оружием. Масса его порохового заряда составляла 20—25 г. Из-за этого он обла­дал очень сильной отдачей. Все это предъявляло соответст­вующие требования к мушкетерам: в их ряды привлекались люди, обладающие большой физической силой и выносли­востью. При выстреле для смягчения отдачи мушкет упирал­ся в кожаную подушку, которая крепилась на правом плече мушкетера. Из-за большой длины его во время стрельбы не­обходимо было ставить на сошку.

Благодаря огромному калибру пули и длинному стволу (1,5 м) мушкет обладал огромной по тем временам убойной силой. На расстоянии 200 м пуля из мушкета пробивала ры­царские доспехи. На расстоянии 600 м она еще могла нано­сить серьезные раны. Прицельная дальность, однако, была невысокой — около 50 м, поэтому, мушкет использовался в основном для залпового огня по определенной площади.

209

Впрочем, во всем этом для нас важно другое: московит (москаль) — не кто иной, как солдат, вооруженный мушке­том, мушкетер. Мушкетеры и есть тот самый род войск, по­нятие о котором конкретизирует сословную природу «мос­калей».

Спрашивается, почему же этот термин не дошел до нас в своем исконном смысле — как обозначение рода войск? Дошел. Да только в обиход вошла его калька (перевод) — стрелок или стрелец. Московские стрельцы, подразделения которых были сформированы в Москве в 1550 году, и были первыми российскими мушкетерами. Во всяком случае, ни­кого, более подходящего на эту роль, не видно. Стрелецкое войско, появившееся в царствование Ивана Грозного, со­ставляло постоянный гарнизон столицы, и там же, в Воробь­евой слободе Москвы, было расквартировано.

Стрельцы и по времени своего появления на историче­ской сцене оправдывают звание мушкетеров: как раз неза­долго до этого (1520—1530 гг.) был изобретен мушкет.

Может возникнуть вопрос: действительно ли «стрелец» является калькой «мушкетера»? И на этот вопрос можно от­ветить положительно: позднелатинское muscheta, как раз и означает разновидность метательной стрелы, жужжащей наподобие москита. Т.е. «мушкетер» можно перевести и как «мечущий стрелы», «стрелец».

Кстати, латинскому muscheta в силу стреловидности ми­наретов обязана своим названием и мусульманская мечеть. Такой вот парадокс.

Слова «мушкетер» и «стрелец» соответствуют и по со­держанию. Посмотрите на рисунок, изображающий стрель­цов в бою (рис. 21). Нет никаких сомнений, что в руках у них мушкеты, ибо опирают они их на бердыши (топоры на длин­ной рукояти с широким, серповидным лезвием), что воз­можно только при использовании таких длинных и тяжелых ружей, как мушкеты.

На этих же рисунках (рис. 20,21) можно также увидеть, что одежда и вооружение «москалей» не отличались от ка­зацких. Те же кафтаны, правда, унифицированные, крас­

2/0

ного цвета, поддетые под них зипуны, колпаки с меховым околышем и свисающим верхом — общеказацкий голов­ной упор, аналогом которого у украинских казаков была гайдамацкая шапка. Последняя, правда, отличалась более высоким околышем.

Итак, изначально «московитами» назывались стрельцы- мушкетеры. Именно им, а не мифическим «мокселям», обя­зана Москва своим названием. Впоследствии об этой под­робности (мушкет) забыли и «московит» стал просто солда­том. А начиная с XVII века этим термином уже стали называть весь российский народ. С этого времени два этих понятия «зажили» каждое своей собственной жизнью. Одно (стрель­цы) осталось за московским стрелецким войском, расфор­мированным Петром I после стрелецкой казни в 1698 году, другое (московиты, москали), явно не без помощи «добро­желателей» России стало синонимом россиян.

В датах между изобретением мушкета и первыми упоми­наниями о Москве имеются расхождения, что может поро­дить сомнения в справедливости сделанных выводов. Дей­ствительно, название «Москва» («Москов») впервые встреча­ется в Ипатьевской летописи под 1147 годом, т.е. задолго до изобретения мушкета и создания стрелецкого войска. Буд­то бы суздальский князь Юрий Владимирович, более извест­ный как Юрий Долгорукий, пригласил к себе в гости, в Зале­сье, новгород-северского князя Святослава Ольговича, сво­его союзника в борьбе за киевский «стол». Последний взял с собой своего сына Олега, князя Владимира Рязанского и дружину. Вот, как описано это в летописи: «И прислав Гюрги к Святославу, рече: приди ко мне брате в Москов.

Святослав же ехал к нему с дитятем своим Олегом в мале дружине, пойма с собою Владимира Святославича; Олег же еха наперед к Гюргю и да ему пардус. И приеха по нем отец его Святослав и тако любезно целовастася в день пяток на Похвалу Святой Богородице и быша весели. На другой же день повел Гюрги устроить обед силен, и створи честь ве­лику им и да Святославу дары многи с любовию и сынови

211

его Олегови и Владимиру Святославичу (Рязанскому), и муж Святославл учреди и тако отпусти».

Возражения эти на поверку оказываются шаткими. На самом деле летопись написана гораздо позднее этих собы­тий. Ученые датируют время ее написания XV веком, при­чем, вывод этот не окончателен. Уже одно это предполагает возможность проникновения в нее более современной лек­сики, включающей понятие «мушкет». То есть вотчина Юрия Долгорукого вполне может фигурировать здесь уже под своим нынешним названием.

Все это ни в коей мере не ставит под сомнение дату про­исхождения Москвы. Просто до XVI века она именовалась по-другому, возможно, Кучковым. В той же Ипатьевской ле­тописи под 1176 годом можно обнаружить фразу: «Идоша с нимъ до Кучкова, рекше до Москвы». Уже из самого текста понятно, что переписчик величает Москвой то, что на самом деле именовалось Кучковым.

В книге «Другая история Руси» комментируется глава из книги об истории Москвы, где в полной мере присутствует путаница в показаниях по поводу древнего названия столи­цы: «Процитируем главку «Москва звалась Кучково» из кни­ги, которая вышла в начале 90-х годов тиражом 100 тысяч экземпляров. Мы не приводим здесь ее названия, хоть и предпослано тексту скромное заявление, что «эта книга — кладезь мудрости...». Итак, дословно: «Самое древнее упо­минание о Москве обнаружено на одной из берестяных гра­мот, найденных в Новгороде. Первое известное упоминание о Москве, датируемое 1147 годом, встретилось в Ипатьев­ской рукописи.

Но сама рукопись, рассказывающая о событиях XII ве­ка, была написана в XV веке. Новгородское же берестяное письмо датируется серединой XII столетия, то есть при­мерно 1160—1170 годами. Автор пишет о том, что намере­вается посетить населенный пункт на Москве-реке, став­ший впоследствии столицей русского государства. По ут­верждению руководителя новгородской археологической

212

экспедиции академика В. Янина, Москва тогда называлась Кучково».

Во-первых, мы видим, что при всем старании не удалось историкам ввести в оборот документы, упоминающие Моск­ву и составленные ранее XV века. Во-вторых, четко проявля­ется желание во что бы то ни стало потрафить традицион­ной истории и «впарить туфту» наивному читателю — про­стите за грубое выражение из лексикона жуликов, но здесь оно уместно. В самом деле, из текста можно понять, что не­кий древний новгородец пишет своему адресату: я-де наме­рен посетить Кучково, населенный .пункт на Москве-реке, который впоследствии станет столицей Русского государст­ва. После чего следует ссылка на академика В.Л. Янина.

В 1147 году Москва звалась Москвой, а в 1160—1170 го­дах — Кучковом, вот что нам доказывают. Если и дальше так пойдет и Валентин Лаврентьевич Янин, дай бог ему здоро­вья, найдет еще вязанку берестяных грамот, где упоминают­ся населенные пункты, вошедшие позже в черту Москвы, то мы будем вынуждены считать, что раньше Москва звалась Коньково, Строгино, Черемушки, Медведково, Отрадное... Ленино-Дачное»1.

О позднем происхождении названия «Москва» говорит и первичная форма употребления этого названия — «Москов». Она сближает «Москву» с «московитами», лишний раз под­тверждая справедливость выводов о «мушкетерском» про­исхождении последних. Лишаются смысла и переводы это­го названия с финского, такие, например, как «мутная вода», (где «ва»— элемент пермского языка, означающий «вода»), или «мать-медведица» (мааска-ва), поскольку восходят они именно к современной форме данного слова (Москва).

Несмотря на это, стремление видеть в названии столи­цы финно-угорские корни оказалось неискоренимым. Сами русские никак не возьмут в толк, что не имеют к финнам ни­

1 Валянский С.И., Калюжный Д.В. Другая история Руси. М.: Вече, 2001. С. 358—359.

213

какого отношения. Что тогда говорить об их западных сосе­дях, точнее, об их «свидомой» части? Те так и вовсе из кожи вон лезут, чтобы навязать всему миру финскую версию.

Впрочем, концепции иного рода также оказались не на высоте. Едва ли не всех их объединяют следующие недос­татки: они навеяны обаянием древности Москвы и верой в непогрешимость рукописей (т.е. в отсутствие в них поздних вставок). Таковы представления о всевозможных «мосхах», «мосохах» (последователях мифического праотца Мосоха), о малоазийском племени «мушков» и тому подобные домыс­лы, рассматривать которые здесь не имеет смысла.

Р и с . 2 0 . « С т р е л ь ц ы в 1 6 1 3 г .» П о А . В . В и с к о в а т о в у . 1 8 9 9 г.

214

Рис. 21. Те самые мушкетеры, которым Москва обязана своим названием — стрельцы

Что же касается «творчества» некоторых белорусских и украинских «товарищей», то отрадно, что их конструк­ции зиждутся на шатких основаниях. Я имею в виду сочине­ние Рубрука, наполненное малоправдоподобными сюжета­ми, вроде пассажа о Железных Воротах, «которые соорудил Александр для преграждения варварским племенам входа в Персию», и через которые Рубрук якобы «лично» проезжал по возвращении от великого хана. У таких «аргументов» есть только одно преимущество: они отчетливо показывают, что теории о «диких» финских предках своим возникновением обязаны лишь причинам политического свойства.

Вышеупомянутый господин (или пан) Белинский назвал свой пасквиль «Страна Моксель». Была ли, однако, «страна»? И действительно ли «моксели» являлись московитами? На эти вопросы у Рубрука ответов нет. Зато они есть у пана Бе­линского. Причем, в избытке и на высоком научном уровне. Взять хотя бы выражение: «Славянской крови в великорос­сах — кот наплакал». Просто апофеоз «учености». Народ хо­чет знать: кот наплакал — это сколько?

215

3.7. КАЗАКИ — ПОСЛЕДНЕЕ «ПРОСТИ» ТЮРКСКОГО МИРА

Этот Пузатый Пацюк был точно когда-то запо­рожцем. .. Давно уже, лет десять, а может, пятнадцать, как он жил в Диканьке. Сначала он жил, как настоя­щий запорожец: ничего не работал, спал три четвер­ти дня, ел за шестерых косарей и выпивал за одним разом почти по целому ведру... Кузнец не без робо­сти отворил дверь и увидел Пацюка, сидевшего на полу по-турецки, перед небольшою кадушкою, на ко­торой стояла миска с галушками... Пацюк разинул рот, поглядел на вареники и еще сильнее разинул рот. В это время вареник выплеснул из миски, шлеп­нул в сметану, перевернулся на другую сторону, под­скочил вверх и как раз попал ему в рот.

Пацюк съел и снова разинул рот, и вареник та­ким же порядком отправился снова. На себя только принимал он труд жевать и проглатывать.

Н.В. Гоголь. «Вечера на хуторе близ Диканьки»

Еще одним примером «нас возвышающего обмана» яв­ляется история запорожского казачества. Естественно, в из­ложении национально ориентированных историков. В от­личие от российской истории, в ней, конечно же, полно «славных» страниц, а ее персонажи наделены чертами «бо­гатырей», если не «небожителей». Зачем искать рыцарей в Лондоне и Париже, если в Диком Поле их — хоть пруд пру­ди? Местное казачество — типичный образчик европейско­го «лыцарства» с присущими ему благородством, готовно­стью к самопожертвованию и прямо-таки патологической склонностью к защите христианских святынь.

Да и по происхождению они — не чета каким-то там угро-финским «москалям». Истинные арийцы, чуть ли не по­томки самого Рамы. Вот и малиновый цвет их прапора ведет свое начало не от польского знамени, подаренного казакам

216

Стефанам Баторием в XVI веке, а аж от цвета касты кшатри­ев «Ригведы» (!)’.

А еще они сродни известным любителям мухоморов — суровым скандинавским берсеркам2.

При этом не объясняется, чем так хороши эти берсерки с кшатриями, что надо гордиться родством именно с ними, а не с какими-нибудь нганасанами3.

В предыдущем разделе я уже касался происхождения казаков в связи с язвительными высказываниями некоего Белинского по поводу тюркских корней великороссов. «Вот, дорогие великороссы, где ваши корни», — изрек этот «муд­рец», видимо полагая, что «москальские» корни — не чета его «арийским». Хотелось бы посвятить этот раздел более развернутым доказательствам того, что не от большой уче­ности это сказано.

Вообще говоря, деление народов на «хороших» и «пло­хих», «культурных» и «диких», «просвещенных» и «темных» — это та примета, по которой сразу можно отличить политиче­скую «агитку» от научного исследования. История всегда дает исчерпывающие доказательства равенства наций. Таким об­разом, позиция эта ущербная и заведомо проигрышная.

Тем не менее, «белинские» продолжают вещать о «пло­хих» «москалях» и «хороших» запорожцах, пытаясь превра­тить свое прошлое в «лыцарский» роман. Но вот незадача: мировая история уже написана и в ней нет места для вновь сочиненных «славных» страниц. А есть как раз обратное — бесславная история казачества, как последнего осколка

' Зализняк ЛЛ. Нариси стародавньо! icropii' УкраТни. КиТв: Абрис, 1994. С. 176—177.

2 Берсерки— звероподобные скандинавские воины из викингов, отличавшиеся в бою неудержимой яростью и нечувствительностью к боли. По некоторым сведениям всего этого они достигали, используя психотропные вещества. Ходят слухи, что перед боем они натирались галюциногенными грибами типа мухоморов.

3 Нганасаны (нган. нганасаны — «люди», самоназвание няа, ня — «товарищ») — самодийский народ в Сибири. Термин нганасан (от на- наса, нанасан — человек) был директивно введен Советской властью в 1930-е годы. — Примеч. ред.

217

тюркского мира, или, если выразиться точнее, продукта де­градации тюркского мира. И дают в ней там казакам не са­мые лестные характеристики. Вот, например, что писал о них некто Хюбнер в 1743 г.: «Они по сути дела являются со­бравшимся вместе вольным сбродом, состоящим из таких наций, сталкивающихся друг с другом в Причерноморье, как поляки, русские, турки, венгры и татары. Эта беглая сво­лочь имеет свое пребывание на маленьком острове, обра­зовавшемся на реке Борисфен». И хотя со многим здесь со­гласиться нельзя, — нужда в казаках все-таки была, да и со «сволочью» перебор, — характеристика в принципе верна.

Как ни крути, а нельзя эти отнюдь не героические стра­ницы просто взять и перевернуть. Они уже прошли «об­катку» в историографии. Хочешь, не хочешь, а надо при­спосабливаться к реалиям. Значит, надо сделать бесслав­ное прошлое славным. Вот тут-то «патриоты» и отрываются по полной. А поскольку, как я уже сказал, негодные поступ­ки не вычеркнуть из истории, остается руководствоваться принципом, что уже сама принадлежность к мифическому «украинсьтву» является индульгенцией от всех грехов. При­чем, она не только спишет все преступления, но и превра­тит их в подвиги.

Прав был А. Шопенгауэр, когда сказал: «Самая дешевая гордость — это гордость национальная. Она обнаруживает в зараженном ею субъекте недостаток индивидуальных ка­честв, которыми он мог бы гордиться».

Посмотрим же, какими такими «славными» делами от­метились казаки в истории. Возьмем, к примеру, монголо­татарское нашествие, период, когда они проявились в ис­тории под названием «бродники». Сразу надо отметить, что в данный период казаки — это вовсе не русские Киевской Руси. Более того, в конфликте русских с монголами, они вы­ступили на стороне последних! Как известно, их воевода Плоскиня, предательским образом выманил русских князей из укрепления в битве на реке Калке (1223 г.) и выдал их та­тарам. При этом Плоскиня целовал крест и клятвенно заве­рял князей в том, что татары их не тронут. Это не помеша­

218

ло последним умертвить князей самым жестоким образом: они положили на них доски, уселись на них и стали празд­новать победу.

Скептики скажут, что отождествление казаков с бродни- ками проблематично хотя бы по причине разницы в назва­ниях. Однако Плоскиня целовал крест, значит, был христиа­нином. Имя его, очевидно, славянское. Название «бродник» имеет прозрачную славянскую этимологию, совпадающую с приведенной выше характеристикой казаков Хюбнера: бро­дяги, сброд. Есть еще упоминание о том, что бродники носи­ли высокие черные меховые шапки и кафтаны.

Все это — характеристика казаков.Есть еще, правда, версия, в соответствии с которой

бродники— это люди, обслуживающие броды, т.е. что-то вроде лодочников. Однако всерьез ее принять нельзя, так как трудно представить себе большой массив людей, пого­ловно промышляющих каким-то одним трудом, к тому же та­ким неквалифицированным. Да и само выражение «лодоч­ники сражаются в войске татар» выглядит нелепо.

Данные выводы подтверждает и Е.П. Савельев: «О брод- никах и их многочисленности в Донских степях неоднократ­но говорят как русские, так и иностранные летописцы. Руб- руквис, посол Людовика Святого, французского короля, к Батыю, а также посол папы Плано Карпини, посетивший Ба­тыя в 1246 г., говорят о многочисленных остатках славяно- русского и алано-ясского населения в придонских степях, живших свободно и исповедовавших христианскую веру. Духовенство их жило при дворе Батыя и свободно соверша­ло богослужение в христианском войске...

...От смешения алан-ясов с русскими, говорит Рубрук- вис, образовался «народ особенный»; народ этот известен по русским летописям под именем «бродников». Некоторые историки полагают, что бродники образовались в хазарский период из дружин, назначение которых было охранять бро­ды или переправы и сопровождать купеческие караваны. Другие производят «бродник» от бронник, носителей бро­ни. Но ни то, ни другое неверно. Бродники, по русским лето­

219

писям, были известны раньше нашествия монголов; они не­редко шли в наемные дружины к русским князьям в борьбе их за уделы, а иногда вместе с половцами нападали на рус­ские украины. В то время, как родственные им казахо-чер- касские общины, отстаивая свою независимость от полов­цев, сгруппировались на нижней Кубани и на Днепре, брод- ники свободно разгуливали в придонских степях и по найму служили то тем, то другим владельцам, в сущности никому не подчиняясь и управляясь избранными из своей среды головами или воеводами (боеводами). Следовательно, под словом «бродники» русские летописцы разумели «свобод­ных, вольных людей», «бродивших» в придонских степях и имевших, по словам Рубруквиса, главный прибой на Дону у Переволоки, там, где Дон сближается с Волгой»1.

Из приведенного отрывка видно, что занимались брод­ники отнюдь не производительным трудом, а как раз наобо­рот: принимали участие в междоусобной грызне русских князей в качестве наемников. Не стоял для них остро и во­прос веры, что позволяло им без зазрения совести нани­маться и в войска «безбожных моавитян» — татар. Да и по отношению к обитателям Киевской Руси они не испытывали родственных чувств, о чем говорят их совместные с полов­цами грабительские набеги на «русские украины».

Сказать, что бродники — самые первые из известных предков казацкого племени, было бы так же неверно, как и утверждать, что предательское поведение на Калке — один из первых «рыцарских подвигов» потомков «кшатриев и берсерков». Сообщения о казаках встречаются в летописях задолго до битвы на Калке. Пожалуй, впервые они упомина­ются под своим современным именем (черкасы) в Москов­ском летописном своде XV века. Здесь под 1152 годом чита­ем: «Изяслав же то слышав, скопя свою дружину, поиде, по­йма с собою Вячеслав весь полк, и все Черные Клобуки, еже зовутся Черкасы».

1 Савельев Е.П. Древняя история казачества. М.: Вече, 2002. С. 180—181.

220

Кроме упомянутых «черных клобуков», черкасами, т.е. казаками, были и другие тюркские племена домонгольской Руси — торки, берендеи, ковуи и т.д. Подтверждение этому находим у Н.М. Карамзина: «Заметим, что летописи времен Василия Темного в 1444 году упоминают о козаках рязан­ских, особенном легком войске, славном в новейшие време­на. Итак, козаки были не в одной Украйне, где имя их сдела­лось известно по истории около 1517 года; но вероятно, что оно в России древнее Батыева нашествия и принадлежало торкам и берендеям, которые обитали на берегах Днепра, ниже Киева. Там находим и первое жилище малороссийских козаков. Торки и берендеи назывались черкасами: коза­ки также. Вспомним касогов, обитавших, по нашим летопи­сям, между Каспийским и Черным морем; вспомним и стра­ну Казахию, полагаемую императором Константином Багря­нородным в сих же местах; прибавим, что оссетинцы и ныне именуют черкесов касахами: столько обстоятельств вместе заставляют думать, что торки и берендеи, назывались чер­касами, назывались и козаками; что некоторые из них, не хотев покориться ни моголам, ни литве, жили как вольные люди на островах Днепра, огражденных скалами, непрохо­димым тростником и болотами; приманили к себе многих россиян, бежавших от угнетения; смешались с ними и под именем козаков составили один народ, который сделался совершенно русским тем легче, что предки их, с десятого ве­ка обитав в области Киевской, уже сами были почти русски­ми. Более и более размножаясь числом, питая дух незави­симости и братства, козаки образовали воинскую христиан­скую республику в южных странах Днепра, начали строить селения, крепости в сих опустошенных татарами местах; взялись быть защитниками литовских владений со стороны крымцев, турков и снискали особое покровительство Си- гизмунда I, давшего им многие гражданские вольности вме­сте с землями выше днепровских порогов, где город Чер­касы назван их именем. Они разделились на сотни и полки, коих глава, или гетман, в знак уважения получил от государя польского, Стефана Батори, знамя королевское, бунчук, бу­

221

лаву и печать. Сии-то природные воины, усердные к свобо­де и к вере греческой, долженствовали в половине XVII века избавить Малороссию от власти иноплеменников и возвра­тить нашему отечеству древнее достояние оного»1.

Из песни слов не выбросишь. Казаки по происхожде­нию — тюрки и Н.М. Карамзин — не единственный, кто пи­сал об этом. Тот же Вольтер, например, считал казаков по­томками татар в силу их внезапного появления на терри­ториях, принадлежащих прежде Золотой Орде. В русских летописях казаки (ордынские) также именовались татарами. Вот, что пишет Татищев об их проделках в 1493 году: «Того же лета приходили татарове, ординские казаки, изгоном на ря­занские места, и взяша три села, и поидоша вскоре назад».

Наличие татарских черт в казаках отмечает и историк казачества Е.П. Савельев: «В XVII и XVIII вв. донские казаки и их жены часто носили татарскую одежду и в домашнем быту нередко говорили на татарском языке»2. Правда, делает он это очень неохотно в силу убежденности в славянском про­исхождении станичников.

На примере одного фрагмента из сочинения того же Е.П. Савельева можно увидеть, что взаимоотношения татар с казаками были гораздо более тесными, чем это принято считать. Вот как он объясняет отсутствие казаков на истори­ческой арене во времена Золотой Орды: «С принятием та­тарами магометанства население Приазовья и Дона, остав­шееся на своих старых местах, терпело большие унижения и притеснения от врагов своей веры и часть его под усилен­ным давлением магометанства окончательно смешалась с ними, положив основание особому военному сословию, из­вестному впоследствии под именем казаков ордынских, а в настоящее время киргиз-кхасаков, или кайсаков. Потомки этих омусульманенных казаков известны также под именем казахов, Казахского уезда, Елизаветпольской губ., в Закавка­зье, которых соседние жители просто называют казаками.

1 Карамзин Н.М. История государства Российского. Калуга: Золотая аллея, 1993. T. V. С. 157—158.

2 Савельев Е.П. Древняя история казачества. М.: Вече, 2002. С. 209.

222

Все же остальное свободолюбивое и сильное духом казаче­ство, оставшееся верным религии и заветам предков, пере­селилось на Днепр и в русские украинные города, под защи­ту литовских и московских великих князей, и объявило все­му мусульманству непримиримую войну, войну страшную и многовековую, и, в конце концов, вышло из этой кровавой борьбы победителем»1.

Впрочем, у Е.П. Савельева, который по своему обыкно­вению воротил нос от «азиатчины», казаки — это все-таки арийцы, а татары — тюрки. Но это всего лишь его мнение, с которым можно и не согласиться. Тянуться к «прекрасному» не возбраняется, однако, надобно и от истины не отклонять­ся. Тем более что истина эта, как мы увидим далее, не дела­ет казаков «азиатами».

Е.П. Савельев совершенно правильно говорит о том, что население Приазовья и Дона терпело притеснения в ходе принятия татарами ислама. Но татарами ли оно притесня­лось? Ведь татары были их единоверцами, что неоднократ­но подтверждает сам Е.П. Савельев. Этим, например, он объ­ясняет отсутствие сопротивления со стороны приазовских народов этим грозным пришельцам: «Надо полагать, что они подчинились им добровольно». Этим он объясняет и предательство бродников на Калке: «Духовенство их (брод- ников. — Г.К.) жило при дворе Батыя и свободно совершало богослужение в христианском войске. Для христиан, жив­ших в Золотой Орде, в 1261 году была учреждена особая епархия — Сарайская. Епископ этой епархии жил в столице Золотой Орды Сарае и именовался Сарским и Подонским и подчинялся московскому митрополиту. Епархия эта просу­ществовала до конца XV века»2.

Ранее уже отмечалось наличие у татар несторианства — религии, очень близкой к верованиям казаков.

Вера в одного бога — момент, который сильно сближа­ет монголов с казаками. И вот мы видим, что во времена Зо­

’ Савельев Е.П. Древняя история казачества. С. 192.2 Там же. С. 180.

223

лотой Орды известий о казаках нет. То есть до Орды и по­сле Орды казаки есть, а во время ее их нет. О чем это мо­жет говорить вкупе с данными о сходстве верований? Да о том, что они этой самой Ордой и были! А потом, когда Орда ослабла и османы (кстати, тоже «козацького роду») навяза­ли ей ислам (впрочем, «навязали» — сильно сказано), часть несогласных отошла под покровительство царя, придержи­вающегося той же веры, что и они сами. Это были донские казаки. Другая же часть, запорожцы, отдалась под покрови­тельство Литвы и Польши, с которыми, как и с турками, тоже плохо уживалась, только в этом случае в силу неприятия ка­толичества.

Но иногда их по привычке продолжали называть тата­рами. Со временем это прекратилось, поскольку этноним «татары» закрепился лишь за потомками омусульманенных казаков — крымских и казанских татар.

Впрочем, название «казаки» распространилось не толь­ко на христианскую часть Орды. «Казаками» стали еще одни омусульманенные ордынцы— казахи и киргизы (киргиз- кайсаки). Государство потомков семиреченских ордынцев так сейчас и называется — Казакстан. А «казахами» их на­звали по следующим причинам. Слегка изменив название, можно было отсечь эту ветвь казачьего «древа» от его ство­ла. Посчитали, видно, что эта ветвь негодная и не пристало гордому казацкому племени ходить в родственничках у му­сульманских монголоидов. Хотели, как и Савельев, видеть в казаках «арийцев», а казахи мешали этому видению. Вот и отсекли, заменив букву. Не может же один народ быть одно­временно и европеоидным и монголоидным, и мусульман­ским и христианским! Не ведали редакторы, что казаки — это не народ, а просто войско, которое может состоять из различных этнических элементов.

И вот еще что может не понравиться идеализирующим казацкое прошлое. Торков, берендеев и черных клобуков, являющихся предками казаков, называли на Руси «свои по­ганые», характеризуя их таким образом как «нехристей» ме­стного разлива.

224

Под «нехристями», впрочем, здесь имеются в виду все- таки христиане, только не греческого, а сходного с ариан- ским (несторианским) толка. Это как раз тот тип христиан­ства (с элементами ислама), приверженность к которому порицал в «московитах» вышеупомянутый Голденков. «Пога­ными» казаки были еще в XVI веке, о чем находим упомина­ния у того же Татищева.

В то же время Е.П. Савельев активно придерживался мнения о распространенности среди казаков именно гре­ческого православия. Но это надо отнести, скорее, на счет его субъективных пристрастий. Нельзя согласится и с мне­нием Н.М. Карамзина, характеризующего казаков, как лю­дей, «усердных к вере греческой». Ведь почти все имеющие­ся данные по этому вопросу говорят по крайней мере о не­твердой позиции казаков в отношении данной веры. Я имею в виду господствующее во времена Н.М. Карамзина никони­анское православие.

У того же Е.П. Савельева, несмотря на то, что он все­ми силами противится этому, можно найти подтверждение своеобразия казацкой веры. Оно четко зафиксировано в цитируемом им воззвании Кондратия Булавина к казакам в 1707 г.: «Всем старшинам и казакам за дом Пресвятыя Бого­родицы, за истинную христианскую веру и за все великое войско Донское, также сыну за отца, брату за брата и другу за друга стать и умереть за одно! Зло на нас умышляют, жгут и казнят напрасно, вводят в эллинскую веру и от истин­ной отвращают (выделено мной. — Г.К.). А вы ведаете, как наши деды и отцы на всем Поле жили и как оное тогда креп­ко держалось; ныне же наши супостаты старое наше Поле все перевели и ни во что вменили и так, чтобы нам его во­все не потерять, должно защищать единодушно и в том бы все мне дали твердое слово и клятву»1.

Нетрудно понять, что в качестве «истинной» веры упо­мянуто здесь старообрядчество, загнанное после реформ Никона в подполье. Насаждение Москвой «эллинской веры»,

1 Савельев Е.П. Древняя история казачества. М.: Вече, 2002. С. 282.8 Г. Катюк

225

т.е. никонианства, и явилось одной из причин восстания Бу­лавина.

Стараясь откреститься от этого факта, Е.П. Савельев пи­шет, что гонениями на старообрядчество просто хотели вос­пользоваться недовольные московскими порядками атама­ны для провокации раскола между Доном и Москвой. Одна­ко все говорит о том, что наступление на старую веру было с болью воспринято казаками, а, значит, она и была их «ис­тинной» верой. В чем суть этой веры? И точно ли это старо­обрядчество, или что-то лишь подобное ему?

И здесь следует обратиться к истории Византии, где и кроются истоки «казацкой» веры. Я не ошибся. Казацкая вера представляет собой сочетание, казалось бы, несовмес­тимых начал — «византийства» и «поганства».

3.8. НЕСТОРИАНСТВО — РУССКАЯ ВЕРА

— Здравствуй! Что, во Христа веруешь?— Верую! — отвечал приходивший.— Ив Троицу святую веруешь?— Верую!— Ив церковь ходишь?— Хожу!— А ну, перекрестись!Пришедший крестился.— Ну, хорошо,— отвечал кошевой,—

ступай же в который сам знаешь курень.Н.В. Гоголь. «Тарас Бульба»

Simplex sigillum veri (Простота — печать истины).

Латинская пословица

В предыдущих разделах выяснилось, что «сарацинами» именовались в Византии не мусульмане, а тюркские наем­ники. То есть «сарацински мудрствующие» — это на самом

226

деле «размышляющие по-тюркски». В подтверждение этого сошлюсь на следующий факт. Лев III, один из столпов ико­ноборчества, представителей которого как раз и называли «сарацински мудрствующими», был выходцем из малоазий- ского племени исаврийцев — горцев из Тавра. Поначалу он был губернатором двух провинций Фригии — мест обита­ния данного племени. Исаврийцев считали кровожадными разбойниками и пиратами, однако, длительное время на­ряду с готами они составляли византийское войско. Выше было отмечено, что «сарацин» — искаженное «таурусин», и это как нельзя более точно соотносится с горцами — исав- рами (из Тавра).

То, что иконоборчество поддерживалось именно воен­щиной, не случайно, как не случайно и то, что и другие ан­тиклерикальные течения возникали именно в армейской среде. Готы с франками, лангобардами и бургундами, вдох­новившись проповедью Ульфилы, «подсели» на арианст­во — разновидность протестантизма. То же с прирожден­ными воинами монголами, уйгурами и кыпчаками, которых пленила простота несторианства. Ислам, почти полностью изгнавший из обращения все связанное с Христом, стал ре­лигией арабских солдат и воинственных сельджуков. Юго- восточное пограничье самой Византии, населенное исав- рийскими наемниками, просто-таки кишело всевозможными антицерковными ересями, самыми известными из которых были монтанизм, павликианство и маркионитство.

В качестве одной из причин всего этого можно назвать неспособность солдат к овладению слишком сложной ре­лигиозной догматикой. Да и сама армейская жизнь не бла­гоприятствовала обилию и разнообразию религиозных от­правлений. Как результат— примитивизация как обрядо­вой, так и гносеологической составляющих веры.

Но не только это было причиной широкой распростра­ненности примитивизма (рационализма) в религии. Такая вера помогала солдатским вождям, называемым в Риме им­ператорами, отнимать у духовенства властные полномочия. Чем проще религия, тем ниже статус духовенства, тем, сле­довательно, выше статус императора.

227

Здесь надо вспомнить, что власть в тогдашних государ­ствах была двойственной. Причина этого заключалась в опоре на наемные войска. Двойственная власть — слабая власть. В самом деле, когда царь, халиф или король, имея регулярную армию, набирает несколько сот наемников из иностранцев, это только укрепляет вертикаль власти. Дру­гое дело, когда армия полностью состоит из наемников, а во главе ее — иноземный князь, которому ничего не стоит освободить трон для себя, а двор — для своих приближен­ных. Поговорка «Не хочешь кормить свою армию — будешь кормить чужую» относится как раз к этому случаю. Террито­риальное образование, в котором наемники играют первую скрипку, не может быть полноценным государством.

Идеальный вариант — «два в одном». Это когда власть в одном лице совмещает функции духовного пастыря и свет­ского владыки. Доктрина, предлагающая такой вариант, на­зывается «цезарепапизмом». Именно ее претворение в жизнь может обеспечить целостность государства.

Это было осуществлено османами, впервые отказавши­мися от услуг наемников и создавшими регулярную армию. Их можно считать и пионерами в создании государственно­сти, ибо опорой ее, как бы нам ни хотелось обратного, явля­ется регулярная армия.

Историки никогда не уделяли этому моменту должного внимания. Ведь судят они обо всем с «современной коло­кольни», когда наемничество почти совсем изжито, так же как изжита власть духовенства в светских делах вместе с от­делением церкви от государства. Вот и ставят их в тупик си­туации, подобные хазарскому двоевластию, когда «хакан выше царя, но его самого назначает царь».

С современной колокольни не поддаются осмыслению и многочисленные факты «соправительства», имеющие ме­сто на латинском Западе во времена правления готских и франкских королей (вспомните мажордомов при Меровин- гах) и позже — в эпоху борьбы гвельфов и гибеллинов.

Надо понять одно: до появления регулярных армий, — а это совпало по времени с расцветом Оттоманской Порты,

228

т.е. с XV веком, — власть во всех странах делилась между ду­ховными и военными лидерами. Борьба между ними, а точ­нее, попытки каждого из них перетянуть одеяло власти на свою сторону и составляет суть всей средневековой, а, воз­можно, и более ранней истории.

В этой борьбе разменной монетой стала религиозная догматика, что подготовило появление на свет трех основ­ных религий — католичества, православия и ислама, каж­дая из которых четко представляет интересы одной из сто­рон этого многовекового спора.

Интересы военного сословия выражает ислам, доктри­на которого лишена спорных моментов и усваивается без какого-либо умственного напряжения. Ислам не потому стал религией арабов и всего Востока, что учение Магоме­та затронуло какие-то тайные струны в арабских сердцах, а потому, что сам халифат в свое время превратился в игруш­ку в руках тюркских наемников — гулямов, мамелюков, ку- лов. Именно они, будучи военной «костью», и, стало быть, далекими от богословских споров, стали инициаторами уп­рощенческого подхода к теологическим вопросам, рацио­нализации религии. Это и привело в конечном счете к тор­жеству этой разновидности арианства.

Деградация и распад Халифата — также на совести на­емников, если, конечно, у них есть совесть. Сабли тюрок вознесли Халифат к вершинам славы. Они же привели к его расчленению. И все это — только лишь потому, что халифам не удалось приобрести монополию на проповедь Слова Божьего. Зачем нужен халиф, если султаны (вожди наемни­ков) сами справляются с вопросами веры? Ведь вера-то про­стая. Формула «нет Бога, кроме Бога» напрочь лишала смыс­ла почитание Христа, сделав его лишь одним из пророков.

Иное дело — католичество. Здесь духовная составляю­щая превалирует. А все потому, что в борьбе пап с импера­торами, — а это были именно солдатские императоры, во­жди наемников, — победили первые. Это четко отразилось на католической доктрине: католичество стало религией мо­нахов, а не мирян. Его культ оказался настолько пышным, а

229

гносеологическая составляющая — настолько сложной, что его без преувеличения можно считать религией для посвя­щенных.

Причем сделано это было нарочито и вот зачем.Папы не опирались на войска, их методы были отлич­

ными от действий императоров. Заменой сабель стали пыш­ность культа и сила религиозного экстаза. Они призваны были вознести пап на недосягаемую высоту, дать им моно­полию на проповедь слова Божьего, обеспечив, тем самым, власть над душами. Но эта власть не была самоцелью: папы стремились прибрать к рукам власть светскую. А это — кон­троль над кошельками паствы (церковная десятина) и над саблями наемников.

И вот мы видим величавую готическую архитектуру, долженствующую породить в сердцах мирян благоговейный трепет перед папами, коих место чуть ли не одесную Бога, слышим проповедь, звучащую парадоксально. Ибо что, как не парадокс, представляет собой следующее изречение: «И Сын Божий умер: это бесспорно, ибо нелепо. И, погребен­ный, воскрес: это несомненно, ибо невозможно».

Но простой смертный и не должен был понимать назна­чение и смысл религиозных отправлений и символов. Вся эта мишура призвана была стать уделом специалистов. Та­ким образом, духовенство отвоевывало себе простор для профессиональной деятельности. Если бы мирянин мог са­мостоятельно удовлетворять свои религиозные запросы, то какую выгоду имела бы при этом церковь? И вообще, имело ли бы тогда смысл ее существование?

Византийское христианство по степени сложности куль­та находилось посередине между исламом и католичеством. Антиклерикальные течения (иконоборчество, арианство, монофизитство, несторианство), которые, как и на арабском Востоке, поддерживались здесь военщиной, наложили свой отпечаток на доктрину православия. Оно оказалось более близким простому люду. Православные храмы были лише­ны броского великолепия готических соборов. Да и Христос здесь более «земной», чем в католичестве. Православные

230

признали Троицу, однако, в отличие от католиков, не призна­ли равенства ее элементов. Тезис о «филиокве», провозгла­шенный в дополнение к Никейскому символу веры на Толед­ском Соборе в 589 году, согласно которому Святой Дух исхо­дит не только от Отца, но и от Сына (filioque — «от сына»), не был принят православной церковью. Он и по сей день явля­ется водоразделом между двумя мировыми религиями.

Однако настоящей антиклерикальной направленностью православие все же не обладало. Она была присуща только таким влиятельным ересям, как арианство и несторианство. Вот они-то вкупе с иконоборчеством и были по-настоящему любезны византийским тюркам — исаврам, территория оби­тания которых — юг Малой Азии, Сирия, традиционно яв­лялась оплотом антицерковных ересей. Исавры выдвинули из своей среды династию императоров-иконоборцев: Льва III, Константина V Копронима и Льва IV Хазара. Они же под­держивали ересь монофелитства с ответвлением в виде ма- ронитства, общины которого по сей день существуют в Си­рии, Ливане, Египте. Наконец, в среде исавров пустило кор­ни несторианство, большими общинами которого славятся и ныне те же Сирия, Ливан, а также Ирак. Да и вся антиохий­ская (сирийская) школа, представителем которой был Не- сторий, в целом являлась инкубатором рационалистических идей, порожденных еще ересью Павла Самосатского.

Кстати, название Сирии, скорее всего, образовалось пу­тем искажения той же «Исаврии». Хронисты путаются в на­званиях, когда пишут о родине Льва III. Так, некий Феофан, хронист IX века, пишет, что тот был родом «из Германикеи, на самом же деле из Исаврии». А вот латинский перевод того же Феофана, сделанный папским библиотекарем Ана- стасием, уже никоим образом не поминает Исаврию. В нем Лев представлен сирийцем, жителем Германикеи. Причем не ясно, что за «Германикея» имелась в виду: та, которая дей­ствительно находилась в северной части Сирии на восток от Киликии, или Германикополь, город в Исаврии. Истори­ки спорят: сирийцем был Лев или исавром? На самом деле спор здесь неуместен: речь идет об одном и том же.

231

Поэтому, как бы это ни выглядело комично, А.Т. Фомен­ко с Г.В. Носовским отчасти правы, называя Сирию Руссией. Ведь Исаврия (тавр, таурус, урус, рус) связана с Русью хотя бы названием. Но только названием. Ни территориально, ни этнически они между собой не связаны. Только названием, четко отражавшим род занятий исавров и русов: те и другие были наемными дружинниками.

Наверное, поначалу религией малоазийских тюрок, так же как и готов, было арианство. Однако, по мере превра­щения ислама во враждебную Византии силу, отношению к нему менялось. Кое-кому оно показалось слишком похожим на ненавистный ислам. Для этих лиц наиболее приемлемым вариантом оказалось несторианство. Это был несколько ус­ложненный вариант арианства, согласно которому боже­ственное начало по временам могло таки присутствовать в Христе. Не было здесь и жесткого исламского запрета на иконы, хотя и идолопоклонство не приветствовалось.

В той же солдатской среде пустил корни ислам. И, види­мо, у него приверженцев оказалось больше, потому что, в конце концов, он стал господствующей религией в Восточной Римской империи. И вот то сельджукское, а затем и османское «завоевание Византии», как раз и ознаменовало собой побе­ду солдатских императоров в многовековом споре за власть с духовенством, чего не произошло на латинском Западе, где практически до победы протестантизма императоры с папами продолжали заниматься перетягиванием каната.

Несторианство, заменив собой на некоторых поствизан- тийских территориях арианство, стало религией поствизан- тийских же тюрок (не турок!), в том числе северных визан­тийцев — казаков или русинов, как они сами себя называли.

Может показаться, что вывод этот поспешен. Почему именно несторианство, а не еще какая-нибудь ересь, коих немало было в Византии? Но факты говорят именно в поль­зу этого учения. Несторий, его зачинатель, был антиохий­ским патриархом, а Антиохия находилась в Сирии, т.е., как выяснилось, в земле византийских пограничников — исав­рийцев. Там же, в Сирии и Ираке, несторианство и сущест­

232

вует по сей день, доказывая свою живучесть по сравнению с другими ересями.

Но следует ли из этого, что несторианство стало и ре­лигией причерноморских византийцев — казаков? Прямого указания на это нет. Но есть масса косвенных свидетельств. Отчасти об этом можно судить по тому факту, что поддер­живающие несторианство исавры (тавры, тюрки) были таки­ми же казаками-пограничниками, как и южнорусские каза­ки. Только здесь это была граница между Византией и Ха­лифатом. И это отнюдь не метафора. В книге А. Карташева «Вселенские Соборы» можно обнаружить замечательную фразу: «Монофелитство умерло а.Византии, но как пережи­ток законсервировалось в одной группе сирийцев на Лива­не. В эту среду сирийских горцев византийское правитель­ство в VII веке пересадило в роли казаков-пограничников племя свирепых вояк — исаврийцев из Тавра. Они состави­ли закваску для части ливанских сирийцев, получивших имя мардаитов («мардайя») и прославившихся своим стойким сопротивлением арабам-завоевателям»1.

И все-таки правильно ли называть казаками исаврий­цев? Будет ли это соответствовать, так сказать, «духу и бук­ве»? Ведь настоящие казаки, — я имею в виду казаков Вол- го-Днепровского междуречья, — географически с ними ни­как не связаны. Да и жили они с исаврами в разное время: временной разрыв между ними составляет едва ли не ты­сячу лет. И, тем не менее, назвать казаками исарийцев зна­чит — попасть в самое яблочко, ибо казаки — это не южно- русский, а самый что ни на есть византийский феномен!

Даже самое название казаков— родом из Византии. Eques — так в Византии, как, впрочем, и в Западной Римской империи, называли всадников, кавалеристов. Главнокоман­дующий кавалерии именовался здесь magistri equitum. Поз­же, уже после падения Византии, слово eques «перекоче­вало» на Русь и, слегка видоизменившись в чуждой лин­гвистической среде (куз, каз, казак), стало обозначением южнорусских вольнонаемных (охочих) дружинников.

1 www.erlib. сот/Антон Карташев/Вселенские Соборы/46/

233

Самое интересное во всем этом то, что латинский ко­рень данного слова не раз проскальзывал в публикациях, однако, неизменно был оставляем без внимания. Причем без внимания его оставляли даже те исследователи, кото­рым было известно, что именно так (eques) именовали юж­норусских казаков латинские авторы. Такова сила инерции мышления. Никто даже думать не смел, что казаки — это фе­номен Рима. И переводили их название как угодно, только не с латинского. Особую популярность приобрели тюркские и славянские интерпретации.

Зря историки не уделяют внимания этимологии. Смысл истории не понять, не зная происхождение слов, коими она написана. А то, что она написана в первую очередь словами, а не археологическими находками, не вызывает сомнений.

Теперь же, вооружившись знанием о византийских кор­нях казачества, можно смело утверждать следующее. Если несторианство было близким духу византийских казаков, то оно должно было завоевать и сердца запорожцев с донча­ками, их, если не родственников, то хотя бы коллег.

Присмотримся же к религиозным воззрениям казачест­ва Волго-Днепровского междуречья. Отвечали ли идеи не- сторианства специфике казачьей жизни? Какой на самом деле была казачья вера?

Вот как можно ответить на эти вопросы. Были казаки безграмотными, жизнь вели кочевническую, полувоенную, а иногда и просто разбойную. Неужто в этих условиях мож­но было понять суть богословских споров? Ведь даже про­стых правил какой-либо религии казаки не знали в полном объеме. Да и некому было у них этого требовать. Не было в Поле духовенства, и спрос с казака был невелик. Например, при в вступлении в Запорожскую Сечь достаточно было от­ветить положительно всего лишь на один вопрос: «Веруешь ли в Бога?» А коль скоро любая религия предполагает веру в Бога, двери братства были открыты для всех.

Исходя из этого надо полагать, что были в казачьих ор­дах и католики, и православные, и мусульмане, и будди­сты, и просто язычники. В этих условиях нужна была рели­

234

гия, понятная всем, объединяющая всех, усвоить азы кото­рой можно было бы не слезая с седла. Эдакая религия «для чайников», свободная от чрезмерного иконопочитания, от­правление культа в которой было бы доступно в полевых условиях.

Несторианство и было такой религией. В самом деле, учение о единосущности земной и божественной природы Христа (александрийская школа православия) было слиш­ком противоречиво для того, чтобы быть воспринятым слу­жилым людом, не искушенным в религиозной схоластике. Куда как понятней выглядело представление о земной при­роде Христа, о его лишь подобии* Богу, но не единосущно­сти с ним, представленное антиохийской школой. Бог в этом учении был один — всеблагой, всемогущий, вездесущий, то­гда как сын Божий сотворен, а, следовательно, не вечен. Бог мог только пребывать в нем, как в храме. Земное начало в Христе только прибавляло ему симпатий «электората». Да и мать Христа в таком контексте также выглядела по-земному, превратившись из Богородицы в Христородицу.

В выборе казаками веры сыграло свою роль и другое обстоятельство. Ведь они были наемниками и служили «за гроши и сукна» кому угодно. А это предполагает как мини­мум индифферентность по отношению к религиозной ори­ентации «работодателей». Ревностный христианин в силу своих убеждений не мог бы, к примеру, служить в войске крымского хана или турецкого султана, убивая своих еди­новерцев. Но у казаков это встречается сплошь и рядом, а, значит, вопрос веры не стоял для них остро. Тем более это справедливо в отношении запорожцев. Для этих «защитни­ков православия» война с христианами (поляками и моско­витами) в союзе с крымским ханом была делом обычным.

На этой почве у запорожцев даже возникали разногла­сия с пророссийски настроенными донскими казаками. Так, во время войны Хмельницкого с Польшей, крымский хан, его союзник, потребовал унять донцов, непрерывно совер­шающих набеги на крымские владения. Хмельницкий отпра­вил на Дон послание с просьбой прекратить набеги, «иначе

235

за нелюбовь отдадим вам нелюбовью». На что донцы отве­тили: «Неприлично христианину возставать на единовер­цев своих в защиту басурман; не мешай нам истреблять ста­ринных врагов наших. Мы всегда были с вами в братстве; но знай, что мы также умеем обходиться с неприятелями наши­ми, как и с друзьями».

Р и с . 2 2 . З н а м я Б о гд а н а Х м е л ь н и ц к о г о .

Хмельницкий послал на Дон 5000 запорожцев во гла­ве со своим сыном, Тимофеем. Остановившись на реке Миус они стали поджидать войско крымского хана. Однако хан по каким-то причинам не прислал войска, и казаки, простояв на Миусе две недели, возвратились на Днепр1.

И это — еще одно из «славных» дел потомков кшатри­ев и берсерков.

Впрочем, слово «индифферентность» не совсем точно передает отношение казаков к иноверцам.

Не годится здесь и «веротерпимость», которой часто и не без оснований характеризуют несториан-монголов. «Уни­версализм» — вот наиболее подходящее определение. Не­сторианство было всеобъемлющей религией, для которой ни католичество, ни православие, ни ислам, не были абсо­лютно чужими. Посмотрите на знамя Богдана Хмельницко­го (рис. 22). На нем рядом с христианским крестом красуют­ся мусульманские звезды и полумесяц. Своеобразным было

1 Савельев Е.П. Древняя история казачества. М.: Вече, 2002. С. 324.

236

казацкое православие. А, кстати, разве можно после этого говорить, что религия «московитов» с элементами ислама была «нерусской»? Что же тогда считать «русской» религи­ей? Католичество? Впрочем, понятно, что Голденков считает «русской» верой. Это, конечно же, униатство. Но это искусст­венное, навязанное католиками вероисповедание, не ближе к русской вере, чем буддизм.

Но как совместить выводы о несторианских предпочте­ниях казаков с фактами широкой распространенности в их среде старообрядчества? Нет ничего проще. Надо только представить, что старообрядчество— это и есть нестори­анство на определенной стадии своего развития, т.е. более древний вариант православия в отличие от никонианства и современного греческого православия. Не зря ведь старо­веры называют свою религию «древлеправославной верой» или «древлим благочестием».

Есть немало черт, сближающих староверие с несториан- ством. Это, в первую очередь, двоеперстие, знак, характер­ный для обеих указанных религий. Двоеперстием фиксиру­ются две природы Христа, тогда как троеперстие, вошедшее в обиход в Византии с XIII века, а в Московском государст­ве — с XVII, является отображением Троицы.

Казалось бы, разница невелика, если вообще есть. Ведь как Троица, так в определенном смысле и дифизитство (фик­сация двух природ Христа), признаются и несторианством, и современным православием. Однако последнее практиче­ски свело на нет фиксацию двух природ Христа, характерную лишь для православия времен борьбы с монофизитством. Сближает его с дифизитством лишь неприятие «филиокве», тезиса, полностью уравнивающего Христа с Богом. Лейтмо­тивом же несторианства является именно подчеркивание двух природ Христа, зафиксированное в двоеперстии.

О несторианских мотивах в религии казаков свидетель­ствует, например, то, что вместо «спасибо», т.е. «спаси Бог», казаки говорили «спаси Христос». Это то же самое, что назы­вать Богородицу Христородицей, подобно несторианам.

237

Несторианским по сути было и отношение староверов к роли клира в религиозной жизни. Предполагалось, что ми­ряне не должны быть пассивными созерцателями религиоз­ных действ, например, литургий, а напротив, должны при­нимать в них активное участие. Пропагандировалась вы­борность священников, применялась практика исповеди Богу напрямую, т.е. без посредства духовного лица. Все это идеи несторианства, нашедшие наиболее яркое воплоще­ние в доктрине староверов-беспоповцев, в связи с гонения­ми на старообрядчество решивших вообще отказаться от института священников.

Будучи в подавляющей своей части староверами, каза­ки придерживались подобных же принципов. «Всеми цер­ковными делами на Дону ведал Войсковой Круг, — указыва­ет Е.П. Савельев, — и никаких епископов, как начальствую­щих лиц, не признавал»1.

А вот что пишет Е.П. Савельев о казачьем обряде бра­ка: «Усвоив себе главные догмы Христова учения, как они были установлены первыми вселенскими соборами, казаче­ство, будучи оторванным от всего христианского мира и при этом считавшее себя выше и сильней других наций (это яв­ление наблюдается во всех военных орденах), во всей ос­тальной духовной жизни осталось верным своим старым за­ветам. Это характерно сказалось во взглядах казачества на некоторые церковные обрядности и особенно на таинство брака. Брак на Дону в XVI и XVII вв. и даже в первой полови­не XVIII в. не считался таинством, а гражданским союзом суп­ругов, одобренным местной казачьей общиной, станичным сбором. Венчание в церкви или часовне было не обязатель­ным, хотя многие из этих союзов, после одобрения общи­ны, скреплялись церковным благословением. Развод произ­водился так же просто, как и заключение брака: муж выво­дил жену на майдан и публично заявлял сбору, что «жена ему не люба» и только. Женились 4, 5 и более раз и даже от жи­вых жен. Несмотря на указы Петра I и его преемников, а так­же настоятельства воронежского епископа о воспрещении

' Савельев Е.П. Древняя история казачества. М.: Вече, 2002. С. 421.

238

этого «противнаго» явления, Донское казачество продолжа­ло следовать в отношении брака своим старым древнегет- ским обычаям, как это раньше делали их сородичи, гетское казачество новгородских областей. Даже строгая грамота им­ператрицы Елизаветы, данная 30 сентября 1745 г. на имя вой­скового атамана Ефремова и всего Войска Донского не вме­шиваться в церковные дела и не допускать среди казачества этого «противнаго святым правилам» явления, как жениться от живых жен и четвертыми браками, не помогла делу, и каза­чество продолжало твердо держаться за свои старые устои. Такое мировоззрение на первый взгляд покажется еретиче­ским, как продукт язычества и глубокого религиозного неве­жества, но не нужно забывать, что христианство возвысило этот гражданский союз на степень таинства не сразу, а в тече­ние веков, и идея этого таинства получила неодинаковое раз­витие на Востоке и на Западе; в протестанстве же брак вовсе сведен на степень гражданского акта. Гражданский брак до­пущен законами Англии, Франции, Австрии, С. Америки и др. стран. Освящение этого гражданского акта церковным благо­словением предоставлено совести верующих и юридическо­го значения в области гражданского права не имеет, как не имело оно и на Дону. Брак, одобренный станичным сбором, считался законным. Церковное благословение заключенно­го с согласия общины брачного союза есть явление не новое, а чрезвычайно древнее, встречающееся еще в первых веках христианства. В силу этих-то причин казачество, как оторван­ное на многие века от просветительных центров христианст­ва, и удерживало свои древние обычаи, правда, не все, но в значительной своей массе, до конца XVIII в1.

Практика заключения брачных союзов без участия свя­щенника — тоже из арсенала несторианства. А многоженст­во не только несторианством, но и исламом попахивает.

Мало чем отличались от своих российских собратьев в плане веры и предки малороссов. Выражение «свои пога­ные», характеризующее торков и черных клобуков, приме­нимо и к украинским казакам. Но только невежда сочтет это

1 Савельев Е.П. Древняя история казачества. С. 424.

239

оскорблением, ибо «погаными» на Руси называли не толь­ко язычников, но и вообще всех иноверцев. Иногда в этот список попадали даже католики. Об этом говорит следую­щий факт. В ответ на призыв новгородского князя Яросла­ва Всеволодовича идти с ним походом на Ригу— столицу крестоносцев, псковичи ответили письмом следующего со­держания: «Тебе, князь, кланяемся, и вам, братья новгород­цы, но в поход не пойдем..., а с рижанами мы помирились; вы к Колываню ходили, взяли серебро и возвратились, ни­чего не сделавши, города не взяша, также и у Кеси (Венде- на) и у Медвежьей Головы, и за то нашу братью немцы поби­ли на озере, а других в плен взяли, а вы раздравше немцев да прочь. А теперь на нас, что ли, удумали? Так мы против вас с Богородицею и с поклоном — лучше вы нас перебей­те, жен и детей наших в полон возьмите, чем поганые (выде­лено мной. — Г.К.); на том вам и кланяемся»1.

Нетрудно догадаться, что «погаными» здесь названы немцы.

И вот какие выводы можно извлечь из всего этого. Бу­дучи староверами, как запорожские, так и донские казаки, были русскими, а потому несторианство, идеи которого ле­жат в основе старообрядчества и которое Голденков счита­ет «поганством», и есть подлинно русская вера.

Это и будет ответом на ксенофобские измышления «Гол­денковых», «белинских» и «валишевских». Не были украин­цы с белорусами особым этносом по отношению к «моско­витам». И религия их не была особой. Но и интернационали­сты не совсем правы, говоря о славянской «колыбели» трех братских народов.

Этой «колыбелью» было тюркское казачье Поле.

1 Тевтонский орден. Крах крестового похода на Русь. М.: Изд-во Ал­горитм, Изд-во Эксмо, 2005. С. 13.

Глава четвертая «ЛЮДИ ДЕИ ОСУДАРЕВЫ»

4.1. «ТОПОР», БЕЗ КОТОРОГО СУПА НЕ СВАРИШЬ

Я татарин, я татарин с русскою душой.Песня

Итак, религия казацкого Поля, русская вера, была тож­дественна религии монголо-татар. И возникает следующий вопрос. Как могло так совпасть, что придя на Русь из дале­кого Забайкалья, захватчики обнаружили здесь абсолютно тождественный им по вере народ? В официальном монголо­ведении на этот вопрос ответа нет. Но и версия Валянского с Калюжным не идеальна. Она порождает вопрос, на кото­рый не менее трудно ответить: как могли католики-кресто­носцы, придя на Русь, вдруг стать несторианами и загово­рить на языке тюркской группы?

Попытаюсь на него ответить. Думаю, с учетом изложен­ных выше соображений о роли наемников в средневековых конфликтах, сделать это будет нетрудно.

Выше было установлено, что родина кипчаков находи­лась не в Сибири, а в Венгрии, и называлась она Кумания (Куншаг). (Впрочем, если «Сибирь» рассматривать как иска­женное «Сербия», то тогда она находилась в Сибири). Раз так, то и монголы должны рыскать где-то неподалеку. Ведь они с кипчаками неразлучны. Ба, так они эти самые венгры и есть! Стоит только заменить одну букву и на месте «мого­лов» окажутся «моторы» (maguar, мадьяр), т.е. венгры!

Предвижу обвинения в натяжках и поиске созвучий. Но грех не воспользоваться созвучием, если за ним стоят ре­

241

альные вещи. Следующая фраза курляндца Якова Рейтен- фельса, побывавшего в России в 1671—1673 гг., докажет это: «В 1235 году был взят город Москва, где по убиении тамош­него князя Георгия вскоре был выбран Александр. Этих двух князей, как я заметил, впервые стали называть в историях князьями как города Москвы, так и Московского княжества. Владимира же в плену у могора, т.е. великого хана (выделе­но мной. — Г.К.), видели доминиканские монахи, посланные от римского папы Иннокентия IV»1.

Вот вам и разрешение загадки монголов. Причем, запу­тали историки все совсем недавно. Мнение о венгерском происхождении этих кочевников раньше было господствую­щим в исторической литературе. Даже в конце XIX века в «Церковно-историческом словаре» под редакцией протои­ерея Петрова говорится: «Монголы — то же, что татары — угорское племя, жители Сибири, родоначальники венгров, основатели Угорской или Венгерской Руси, населенной ру­синами». Правда, в качестве прародины имелась в виду не реальная, а мифическая сибирская Венгрия. Но все равно это ближе к истине, чем мнение о монгольском (халха) про­исхождении «монголов».

Это будет еще ближе к истине, если предположить, что имелась в виду не та Сибирь, которую мы знаем сейчас и ко­торую имел в виду протоиерей, а земля сабиров, савиров, северян, т.е. сервов, сервиентов (тоже Сибирь, а если хоти­те — Сербия), каковой, конечно же, и была дунайская Венг­рия, включающая в себя сербские земли. Не случайно ведь в хрониках путали «северян» с «сербами».

Эту, настоящую, «Сибирь» можно воочию увидеть на карте Великой Моравии (рис. 10), на территории, принад­лежащей впоследствии венграм. Ею является Савария (сей­час — венгерский Сомбатхей), будто бы основанная в 45 г. до н.э. римским императором Септимием Севером и от него вроде бы получившая свое название. Савария, римское на­

1 Почекаев Р.Ю. Батый. Хан, который не был ханом. М.: Евразия, 2007. С. 120.

242

звание которой было Сибарис (!), якобы, была центром рим­ской провинции Паннония. С учетом сказанного, не по име­ни императора она была названа, а, наоборот, император, как и вся династия Северов, получил прозвище от нее.

Вот вам настоящая, а не выдуманная Сибирь (Север), от­куда действительно «пришли» в Европу венгры. «Пришли» беру в кавычки, поскольку путь этот не занял много време­ни. В некоторых источниках указывается, что венгры пере­местились в Моравию из Трансильвании. Это больше похо­же на правду, нежели исход из Башкирии. Ибо, если допус­тить последнее, то придется объяснить, почему, придя из «Сибири», венгры в здешних краях обнаружили такую же «Сибирь». А объяснить это можно только совпадением, что выглядит не очень-то серьезно.

Как все-таки понимать, что в Кипчакском ханстве (Золо­той Орде) кипчаки играли роль «холопов и конюхов»? И как понимать то, что монголы, или, как теперь выяснилось, те же кипчаки, преследовали кипчаков же как своих злейших вра­гов? Ответ может быть только один: монголы (верхушка кип­чаков) истребляли кипчаков руками самих кипчаков, пред­варительно разделив их по религиозному признаку.

И вот уже в поисках истины из далекого и не имеющего отношения к делу Забайкалья мы переносимся в реальную, а не созданную стараниями историков, королевскую Венг­рию XIII века. И что же видим? А то, что уже затронули в пре­дыдущей главе, а именно, историю борьбы венгров и их со­юзников— тевтонских рыцарей— с язычниками-кумана- ми. Чтобы удостовериться в том, что именно с этого эпизода и списана история «монголо-татарского нашествия», надо сначала разгадать тайну происхождения этнонима «татары», ибо он пока никак не встроен в эту версию.

Господствующая в историографии традиция заставля­ет искать истоки этого слова в монгольской или татарской лексике. И совершенно напрасно. Над переводом его с этих языков бьются десятки историков и этимологов, но дело не сдвинулось с места ни на йоту. И не сдвинется, если не загля­нуть в тот же «Латинско-русский словарь». По поводу терми­

243

на tutor, путем искажения которого, очевидно, и образовал­ся этноним «татары», там написано следующее: tutor— за­щитник, покровитель, страж, опекун, попечитель. Несколько расширяет круг этих значений английский перевод: tutor — учитель, наставник, руководитель. Логическим продолжени­ем этого ряда будут, очевидно, термины, связанные со сло­вом «отец». Ведь tutor (укр. тато) — это и есть «отец», и наиболее близким к нему является слово pater (fater) с той же семантикой. Отметим, что в последнем также легко узна­ются «татары» (переход «т» в «ф» оправдан; ср.: Теодор-Фе- дор), а значит смысл этого слова (отцы, учителя, наставники) воспроизведен верно.

Сходную трактовку предложил в свое время Е.П. Са­вельев. Вот, что он пишет: «Названия «татары» и «орда» так­же не монгольского и не тюркского происхождения, од­ним словом, не азиатского. Сам народ, называемый татара­ми, считает для себя эту кличку обидной, для них чуждой и непонятной. Названия эти ввели европейские инструкто­ра, папские агенты. Татары — от латинского tutari (тутор) — наблюдатели, охранители. Так первоначально в войсках Ти- мучина называлось сословие людей, занимавших наблюда­тельные, полицейские, сторожевые посты, также сторожей при награбленном имуществе. Потом так стали называть це­лые наблюдательные корпуса и оставленные в покоренных городах гарнизоны. Эта стража состояла преимуществен­но из народа тюркского племени. Поэтому и название «тата­ры» перешло к народу, теперь говорящему на языке, очень похожем на турецкий, но происходящем от смеси говоров многих племен, входивших в состав наблюдательных корпу­сов. В языке этом много слов древнеславянских, персидских, арабских и др. Некоторые ошибочно думают, что будто бы русские многие слова заимствовали у татар. Ничуть не бы­вало. Татарский, вернее — тюркский язык XI, XII и XIII вв. был чрезвычайно беден словами, как народа кочевого, не знав­шего ни земледелия, ни торговли...Орда— от латинского ordo — строй, порядок. Не от азиатского же корня произош­ли французские, русские и немецкие слова: ordre, ordnung, ордонанс-гауз, орден, ординатор, ординарец, орда и т.п.

244

Туземцы и русские переделали эти иностранные сло­ва по-своему в «орду татар». Название коренных монголов Элюты, Олюты — тоже напоминает французское elite — от­борный, отборное войско. Такого же происхождения турец­ко-татарское слово «алай», alae — так называлась часть рим­ских войск»1.

Несмотря на то, что все это в принципе справедливо, вы­воды Е.П. Савельева нельзя считать абсолютно корректны­ми. Сомнение вызывает некоторая искусственность введе­ния в обиход термина «татары». Более естественным пред­ставляется другой вариант.

Говоря о роли Тевтонского ордена в освоении Тран­сильвании и борьбе с язычниками-куманами, нельзя не ска­зать следующее. Принимая столь деятельное участие в этих делах, Орден не мог не распространить своего влияния и на лексику «кочевников», или, как мы теперь понимаем, воени­зированных «братств» балканско-причерноморского регио­на, прообраза казацкой вольницы. Трудно представить, что и самое название Тевтонского ордена, этой главной дейст­вующей силы католического проникновения на Восток, не прозвучало в этих краях хотя бы в искаженном виде. Ведь отразилась же часть его названия (Орден) в наименовании монгольской Орды. А где же слово «Тевтонский»?

И что все-таки означает это слово?Вот как выглядит оно в латинском написании — Teotonic.

Очевидно, корень здесь — teo (deus), т.е. «бог», «отец», «учи­тель». Того же мнения придерживаются и другие исследо­ватели. Я. Кеслер приводит свидетельство Ю. Шоттеля, со­гласно которому «немцы по своему обозначению так назва­ны для Бога. По Шоттелю Бог кельтами назывался именно «Teut», египтянами по (Платону) также «Teut» (т.е. Тот), ис­панцами «Teutanein» и галлами «Teutone»: «Наши доисто­рические процессы сохранили равным образом (gleichfals) эти же имена, вследствие чего народы хотят назвать своего

1 Савельев Е.П. Древняя история казачества. М.: Вече, 2002. С. 176—177.

245

Бога как можно более точно, и себя назвали по имени сво­его Бога Teut»1.

В подтверждение сказанного можно привести следую­щую фразу: «За короткое время рыцари в белых плащах с черным восьмиконечным крестом обосновались по всей Ев­ропе — в Германии, Пруссии, Литве, Польше, Франции, Ис­пании, Греции, Заморских землях. Средневековые хроники и русские летописи называют их «Божьи дворяне» (выделено мной. — Г.К.)2

Несмотря на это, все еще встречаются трактовки вроде следующей: «Слово «чужой» в русском языке прямо восхо­дит к готскому слову piuda — что означает на готском язы­ке «народ».

Ученые предполагают, что таким словом определяли себя готы при общении со славянами: для простоты...

Слово «народ», которое готы произносили как piuda, в древнем верхненемецком звучало как thioda. От этого сло­ва произошло прилагательное «tiutsche» — которым немцы, начиная с XI века, все чаще обозначали весь свой народ. До этого никакого единого немецкого народа не существовало, были территориальные названия, восходившие к прежним племенным делениям...

Слово «tiutsche» употреблялось с XI века все чаще и постепенно превратилось в современное deutsch— то есть в «немецкий». А от него уже легко произвести и слово Deutscher — немец.

Трудно представить себе, что русское слово «чужак» и самоназвание немцев «Deutschen» восходят к одному древ­негерманскому корню, — но это факт»3.

Действительно, это трудно представить. Особенно, если учесть, что слово tiutsche, которое автор почему-то перево­

1 Кеслер ЯЛ. Русская цивилизация. Вчера и завтра. М.: ОЛМА-ПРЕСС; ОАО ПФ «Красный пролетарий», 2005. С. 11.

2 Синельников А. Средневековая империя евреев. М.: Эксмо, 2009. С. 156.

3 Буровский А.М. Арийская Русь. Ложь и правда о «высшей расе». М.: Яуза; Эксмо, 2007. С. 106.

246

дит то как «народ», то как «чужой», является почти точной копией английского слова teacher, т.е. учитель, преподава­тель, наставник. Да и народ, называющий себя «народом» — не слишком ли экстравагантно?

Итак, Teotonic (Teut, Teutone) означает «бог», «отец», «учи­тель». Но ведь и tutor (fater), как уже отмечалось выше, пере­водится так же. Вспомним теперь, как в китайских летопи­сях назывались татары: «та-та», «та-тань». Аналогия с teuton очевидна.

Думаю, всего этого достаточно, чтобы понять, что тата­ры и тевтонцы — это одно и то же.

О европейском происхождений «татар» говорит и тот факт, что ордынских управляющих во времена ига и позже Именовали «деями» («дейцами»). Связь этого слова с назва­нием «божьих людей», тевтонцев, очевидна. Причем, дан­ный термин был в ходу и в постордынский период. «Люди деи осударевы» — так в грамотах Московского царства на­зываются сборщики налогов. Это косвенно свидетельствует о том, что Московия, так же как и Пруссия, — орденское го­сударство. Так что миф о ней, как об одном из монгольских улусов, не на пустом месте возник.

Но здесь надо вспомнить об уже однажды сформулиро­ванном вопросе. Ведь Орден-то был католическим, а Орда — несторианской. Как обойти это противоречие?

Легко. Надо только вспомнить об отсутствии в XIII веке регулярных армий. Орден, хоть и назывался Немецким, был все той же шайкой наемников-тюрок. Будучи казаками-не- сторианами, «братья» просто служили «латынянам» по сво­ему обыкновению «за гроши и сукна».

Кстати о «немцах». В этом названии выражена вся суть германской нации в отличие от искусственного понятия «дойч», введенного в обиход папистами. «Немцами» на Руси поначалу называли вовсе не германский этнос, а любых ино­странных наемников, или просто иностранцев.

Я уже говорил о популярности версии М. Фасмера, со­гласно которой название немцев происходит от слова «не­мые». Если учесть все, что известно о тогдашних «немцах»,

247

то данное объяснение можно отнести разве что к разряду «народных этимологий». Это касается и попыток связать это слово с понятием «не мы», т.е. чужие.

Настоящий смысл слова «немец» можно уловить во фразе, представляющей собой предписание московских властей относительно выплаты жалования стрельцам: «Вы­дать по полтине денег человеку для неметцкие (выделено мной. — Г.К.) службы».

Речь шла о стрельцах, участвующих в походе на Выборг во время русско-шведской войны 1554—1557 гг.

Поражает не только контекст, в котором употреблено слово «неметцкие», но и сама форма его написания. По все­му видно, что это слово употреблено в непривычном для нас смысле. Может показаться, что под ним разумеется ино­странная служба. Но Выборг тогда принадлежал Швеции, а Швеция в документах того времени фигурировала под на­званием «Свейская земля». Почему не для «свейской служ­бы» требовалось выдать деньги?

К пониманию истинного положения дел подвигает нас само написание слова «неметцкие». Точнее, буква «т» в нем. Она сближает данное слово с украинским «наймит», т.е. на­емник. Это и будет подлинным смыслом. То есть деньги тре­бовалось выдать для службы по найму, для наемной служ­бы. Таким образом, вместо «неметцкие службы» надо читать «наймитские службы». То есть «немцы» — это наемники.

Лишь впоследствии это обозначение, которое могло применяться также и к казакам, «прилепилось» к герман­скому этносу. И неспроста. Это лишний раз подчеркивает, что Тевтонский орден, ставший основой германской нации, и был первоначально шайкой наемников-казаков.

Становятся понятными корни странной дружбы «благо­родных латынян» с «чумазыми язычниками» — монголами. «Люди Поля» просто продавали католикам свои «услуги». Отсюда и постоянное присутствие папских легатов и коро­левских посланцев в ставке великого хана. Монахи преспо­койно крестили в католичество «монголов» и русских кня­зей, не беспокоясь о том, что находятся в стане варваров- язычников.

248

Именно этим объясняется и странное, на первый взгляд, наличие крестоносцев в войсках монголов. По некоторым сведениям, в битве при Ольмюце чехами был взят в плен один из татарских предводителей, оказавшийся на поверку английским храмовником по имени Питер.

Несколько портит идиллическую картину «дружбы» ка­толиков с монголами вторжение последних в Европу. Но это только на первый взгляд. На самом деле оно идеально впи­сывается в изложенную здесь версию. Для этого не надо даже привлекать борьбу гвельфов и гиббелинов, столь по­пулярную в тех случаях, когда не сходятся концы с концами в определении причин этого походй.

Например, трудно объяснить данное вторжение с точки зрения Валянского с Калюжным, считающих монголов про­сто германским католическим орденом. Е.П. Савельев, — ут­верждают они,— был неправ, доказывая, что «латыняне» наняли и проинструктировали монголов, напавших затем на Русь. Он-де сварил суп из топора, в котором в роли топора оказались монголы.

Данная позиция показывает свою ущербность, когда за­ходит речь о Западном походе. Как объяснить нападение ка­толиков на католиков? Собственно говоря, придумать мож­но что угодно. Здесь и борьба гвельфов с гиббелинами — не окончательная версия. Но в том-то и дело, что объяснение не должно быть притянуто «за уши», а это в данном случае не соблюдено.

Позиция Е.П. Савельева все-таки предпочтительнее. Но и она хромает, когда речь заходит о нападении на Евро­пу. Ведь монголы у него хоть и наемники папы, но живут на противоположном краю Евразии, что делает проблематич­ными как монголо-папские контакты, так и сам поход «к по­следнему морю».

И вот получается, что Савельев видит в монголах про­тивников императора, напавших как раз на территории, контролируемые гиббелинами, а Валянский с Калюжным ут­верждают прямо противоположное. «Монголы» по их мне­нию — сторонники Фридриха II. Это он якобы натравил под­

249

контрольных ему тевтонцев на союзные папе Польшу, Че­хию и Венгрию.

История на самом деле умалчивает, какая из этих стран была на стороне гвельфов, а какая — гиббелинов. Неясно также, имели ли они вообще отношение к данной борьбе. Это и делает возможными разночтения.

В рамках изложенной здесь версии прибегать к исполь­зованию столь зыбких аргументов нет нужды. «Монголы» были вполне самодостаточной по тем временам силой, что­бы не быть игрушкой в руках пап и императоров. Я уже не говорю о той их части, которая обозначена в летописях как «язычники-куманы», и которые, как и любая другая разбой­ничья «вольница», находились в конфронтации к любым за­чаткам государственности или оседлости. Этих участие во внутриевропейских политических разборках вообще не интересовало. Их сжигала «одна, но пламенная страсть»: как бы получить какой-нибудь островок оседлости себе «в кормление».

Но даже сами братья-рыцари, призванные служить рас­пространению христианства в землях схизматиков, мало праздновали как папу, так и императора, и занимались в ос­новном вымогательством дани, грабежами и поисками зе­мель для построения орденского государства, отчего не раз получали «взбучку» от папства.

Традиционные представления о немецких рыцарях, как носителях «нордического» духа, образцах благородства и преданности идеалам христианства, мешают правильному восприятию феномена рыцарства. Но есть вещи, способные его облегчить. Кое-что может прояснить уже само название рыцарей. «Рейтары», «рейдеры» — так выглядит оно в ори­гинале. То есть рыцарь — это тот, кто осуществляет рейды (военные походы) с целью захвата добычи. Отсюда, кстати, современное «рейдерство», т.е. силовые захваты имущест­ва. Так что духовные цели, ставящиеся перед Орденом пап­ством, — имеется в виду крещение язычников, — вовсе не были основными целями его «деятельности». Тем более что «братья» вообще мало разбирались в религиозных вопро­сах, чем очень смахивали на «диких» азиатов.

250

В этой связи хотелось бы сделать небольшое отступле­ние и несколько углубиться в прошлое Ордена. Это помог­ло бы уяснить причины такого сходства. Так вот, напраши­вается параллель между тевтонами и таким азиатским «на­родом», как гузы. Почему именно «гузы»? Не в последнюю очередь потому, что их название очень похоже на название предков тевтонов — германского племени готов. Характер­но, что это слово не всегда передавалось в такой форме. На­пример, в готском церковном календаре «страна готов» за­писана так — gutthiuda. Плиний Старший пишет это слово Gutones. Сам же язык готов именуется Guthrazda.

Данные формы не сближают, а прямо-таки отождествля­ют готов с гузами.

Известно, что «готами» («готфами») называли также и ка­заков («готфейские казаки»). А еще известно, что днепров­ские гузы назывались торками и выполняли в Киевской Руси функции пограничников. Образуя так называемый «торче- ский пояс», они защищали южные рубежи киевской земли от вторжений половцев и других кочевников. Впоследст­вии, как утверждают исследователи, из них сформировался класс казачества.

Усиливает впечатление общее происхождение слов «ка­зак» и «огуз», восходящее к латинскому eques, т.е. «всадник». Бесспорно, «готы»— из этой же серии. Даже религия не столько разъединяет их с гузами и казаками, сколько объ­единяет. Как известно, готы изначально были арианами. Но и гузы на первых порах не были мусульманами. О распро­страненности в их среде христианства достаточно хорошо известно. Причем, ничем иным, кроме арианства или несто- рианства, оно быть не могло, т.к. солдатская среда, как уже отмечалось, тяготеет к упрощенному пониманию религии.

Единственное, что отличает готов от гузов, так это язык. Но и это объяснимо. Не исключено, что первые, будучи из­начально тюркоязычными, как гузы, перешли на готский язык одновременно с принятием христианства. Как извест­но, «апостол готов» Ульфила (Вульфила) в IV в. не только «пе­ревел» Библию на готский язык, но и изобрел для этого язы­ка письменность.

251

Понятно, почему этот язык «смахивал» на латынь. Ведь латынь была церковным языком западных римлян. Креще­ние предполагает смену языка, значит, до крещения готы вполне могли быть тюрко- или, скажем, славяноязычными.

И еще. Если готы до этой поры не имели письменности, то как можно утверждать, что они были германоязычными? Бесписьменные языки не оставляют следов. Так называемые германские «руны» — не в счет. По ним не установить гер- маноязычия.

Вот вам еще одно соответствие между европейцами и азиатами: рыцари — те же разбойные гузы (торки), только окатоличенные. И неравнодушие их к чужому добру и зем­лям выглядит на этом фоне вполне естественно.

В поисках земель для построения государства и кроют­ся действительные причины нападения на Венгрию и дру­гие восточноевропейские страны. «Монголам», а на самом деле тевтонцам, нужна была Трансильвания, из которой их выгнал Андрей II в 1225 году. Жаль было уходить оттуда по­сле 14 лет проживания, когда были созданы почти все пред­посылки для образования суверенного государства. «Брать­ям» позволили даже чеканить собственную монету и обза­водиться каменными замками вместо деревянных. Столь грубое обращение властей задело за живое не только ры­царей, но и самого папу Гонория III, который уже был готов направить в Бурцеланд своего епископа, чтобы переподчи- нить его непосредственно Риму

Было бы ошибкой полагать, что все это могло сойти вен­герским властям с рук. И, тем не менее, история умалчива­ет о каких-то ответных мерах папы и Ордена по обузданию распоясавшегося единоверца. Есть лишь глухие упомина­ния о том, что тевтонцы просто ушли из этих мест не без не­которого сопротивления. Есть также письмо Гонория III от 10 июня в поддержку этого сопротивления, адресованное Герману фон Зальцу, со словами: «Вы не бросили эту землю, несмотря на угрозы и преследования»1.

1 Богдан Анри. Тевтонские рыцари. СПб.: Евразия, 2008. С. 120.

252

Трудно представить, что такой мощный орден, как Тев­тонский, мог просто взять и отдать землю, в которую было вложено столько усилий. Невероятно и то, что папство, влияние которого в католическом мире было неоспоримым, могло оставить выходку Андрея II без ответа. Тем более что прецедент папской мести уже имелся.

Я имею в виду предыдущую попытку короля изгнать тевтонцев. Это случилось в 1221 году, когда вышел королев­ский указ, предписывающий возвратить Бурцеланд короне. Тогда, впрочем, король пошел на попятный. Вот как описы­вает причины этого странного шага Анри Богдан: «Этот пер­вый конфликт был непродолжительным, король даже уве­личил с 1222 г. привилегии, предоставленные ордену. Спра­ведливо и то, что в тот момент над Венгрией нависла угроза со стороны татар, и Андрей II осознавал необходимость объ­единить все силы, дабы обеспечить защиту королевства, тем более что куманы, находясь под постоянной и непосредст­венной угрозой со стороны татар, пытались укрыться в Венг­рии. Папа Гонорий III (1216—1227) ратовал за компромисс, и в этом его поддерживали Герман фон Зальца и маркграф Тю­рингии Людовик»1.

Надо же! Всегда, когда появляются «татары», увеличи­ваются преференции ордену и папе. Совершенно очевид­но, что «татарами» здесь именуются те же тевтонцы. На это указывает и «постоянная и непосредственная угроза» кума- нам со стороны «татар». Но никакого логического объясне­ния этой угрозе вы нигде не найдете. Зато известно, что ку­маны находились под постоянным прессингом ордена.

Кстати, а что за «татары» могли объявиться в 1221— 1222 году в этих краях? Ведь даже согласно традиционной истории они в это время дрались с аланами на Северном Кавказе и были крайне истощены. Трудно представить, что от них тогда могла исходить какая-то угроза Венгрии. Похо­же, русские описания монгольских походов были Анри Бо­гдану неизвестны.

' Богдан Анри. Тевтонские рыцари. С. 115.

253

И, тем не менее, его рассказ — чистая правда. Подставьте на место призрачных «татар» реальных тевтонцев и вы увиди­те связную картину устрашения венгерских властей со сторо­ны папы и ордена, увенчавшуюся преференциями в их адрес. Будьте уверены: эти «татары» появятся и впредь, когда воз­никнет необходимость проучить зарвавшегося самодержца.

Так и случилось. В 1240 году тевтонцы, то бишь «татары» поквитались с королевством. Правда, королем был уже не Андрей II, а его сын Бела IV. В виде «татар» предстали тевтон­цы и в битве на Калке. Данная битва являет собой как раз один из эпизодов борьбы «братьев» с язычниками-кумана- ми, по поводу которой в истории Венгрии есть лишь глухие упоминания.

Кстати, после этой битвы русские князья, так же как дву­мя годами ранее венгерский король, побежали на поклон к представителю папы в Ригу, что как раз и выводит на тевтон­ский след. «Тогда король смоленский, король полоцкий и дру­гие русские короли отправили послов в Ригу просить о мире. И возобновлен был мир, во всем такой же, какой заключен был ранее», — написано в «Хронике Ливонии» Генриха Латвийско­го. Согласно традиционным взглядам, сделано это было для того, чтобы развязать руки для борьбы с татарами. Но ведь в тексте об этом ничего не сказано. Это всего лишь придумка историков. Если же следовать логике, а не традиции, то князья запросили мира у тех, от кого и потерпели поражение.

То есть не о том, чтобы развязать руки для борьбы с та­тарами, мечтали князья, а как раз о том, чтобы от этой борь­бы устраниться, вымолив у папы прощение за необдуман­ный поступок.

Здесь же, в трансильванской эпопее ордена, можно об­наружить разгадку странного отношения «татар» к полов­цам, как к своим «холопам и конюхам». В самом деле, как могли пришельцы из монгольского «далека» обнаружить здесь таковых? Даже если бы половцы и жили когда-то не­подалеку от Монголии и были для них рабами, какое отно­шение к этому имели венгерские куманы? И вообще, по ка­ким признакам могли определить монголы своих давних

254

кровников? Ведь даже называли их здесь по-другому — ку­маны, а не кипчаки, как в Азии.

Но послушайте, что пишет Анри Богдан: «Наряду с этим прекрасно организованным свободным населением (гер­манскими колонистами.— Г.К.) в Бурцеланде имелось не­большое количество крепостных, то были куманы, захвачен­ные в плен во время боев, которые вел орден на куманской земле. Как правило, их использовали в качестве пастухов»'.

Вот вам и разгадка: это у тевтонцев были куманы «холо­пами и конюхами», а не у мифических «монголо-татар»!

Надо бы венгерским историкам заняться изучением русской истории, а русским — венгерской. Может тогда, на­конец, мы получим связное повествование о «делах давно минувших дней».

Впрочем, «холопы и конюхи» — не совсем точная редак­ция. Наверняка под «конюхами» в источнике подразумева­лись «конники», «конница». Это и есть первоначальное зна­чение, ибо «куман» (кун), как было установлено выше, есть искаженное русское «комонь», т.е. конь, всадник, а отнюдь не конюх.

Да и «холопы» — это не совсем то, что мы сейчас пони­маем под этим словом. Ближе к оригиналу будет вариант «служащий», а не «раб». Савельев по этому поводу замечает: «Другое значение имело в то время, чем теперь, и слово хо­лопы — служилый, военный народ. Холопство — служба»2. «Боевыми холопами» на Руси в свое время именовалась дружина служилого боярина, игравшая ту же роль, какую на Западе играли сервиенты рыцарей.

То есть, «холоп»— это славянская калька латинского слова «серв», что далеко не всегда означало раба, а во мно­гих случаях — сервиента, служащего, сержанта.

Близок к нему по написанию и по смыслу «восточный» термин «кул» (к = х), который также многие стараются пере­вести как «раб», но который на самом деле означает наем­

’ Богдан Анри. Тевтонские рыцари. СПб.: Евразия, 2008. С. 113.2 Савельев Е.П. Древняя история казачества. М.: Вече, 2002. С. 245.

255

ного профессионального воина. Кулы, наряду с мамелюка­ми составлявшие гвардии в государствах Халифата, и, в кон­це концов, захватившие в некоторых из них власть, никак не могли быть рабами. Никто и никогда не позволил бы рабу продвигаться по служебной лестнице. Да и не мог раб быть настолько преданным хозяину, чтобы ему не хотелось, улу­чив минуту, улизнуть в родные пенаты. Это отмечает и Л.Н. Гумилев: «Адекватно ли мы переводим слово «кул» как раб, хотя оно несомненно отражает определенную зависимость? Не случайно, что китайцы эквивалентом слова «кул» считали не «пи», a «tch'in»,4TO Бичурин Н.Я. переводит «вассал», а Ст. Жюльен — «sujet» — подданный. К счастью, некоторые тек­сты орхонских надписей дают возможность уточнить значе­ние слова «кул» и внести в проблему ясность. В большой над­писи Кюль Тегину говорится: «...табгач будунка баглик уры оглын кул болты, силик кыз оглын кюнг болты...», т.е. «...на­роду табгач стали они [тюрки] «кулами» своим крепким муж­ским потомством и «кулынями» своим чистым женским по­томством». Но в это время тюрки жили в степях южнее Гоби своим бытом, пользовались многими привилегиями срав­нительно с китайским населением империи Тан; участвуя в походах, делали блестящие служебные карьеры и привози­ли в свои юрты полные торока добычи. Налицо был лишь факт подчинения иноплеменному государю без какого то ни было социального угнетения»’.

Вырисовывается следующая картина. Костяк Тевтонско­го ордена в Трансильвании составляли «служилые» всадни- ки-куманы. Возможно, какая-то часть из них была пленны­ми и использовалась на вспомогательных работах. Основ­ная же масса служила католикам «за гроши и сукна». Кто-то из хронистов, описывая эту ватагу, употребил вместо слова teotonic его синоним tutor. Попав в чуждую языковую сре­ду, — а среди куманов были как тюркоязычные, так и сла­вяноязычные, — tutor превратился в «татар» и стал новым именем куманов. «Тевтонский орден» стал «татарской ор­

1 Гумилев Л.Н. Древние тюрки. М.: Товарищество «Клышников — Ко­маров и К°», 1993. С. 54.

256

дой». Кроме куманов здесь были венгры (те же куманы, толь­ко давно окатоличенные, оседлые). Их этноним (моторы) трансформировался в «моголы», а затем — в «монголы».

Так и появились «монголо(моголо)-татары», т.е. могоро- тевтонцы (татань).

Но здесь возникает вопрос, предпосланный написа­нию третьей главы: почему русским историкам не удалось правильно идентифицировать это воинство? Ведь Тевтон­ский орден был им хорошо известен по вторжениям на Русь в районе Пскова и Новгорода. Почему в Новгород и Псков вторгались тевтонцы, а в Южную Русь — «монголо-татары»?

Дело в том, что состав ордена? размещенного в Тран- сильвании, существенно отличался от состава его прибал­тийского филиала.

Кадровая политика Тевтонского ордена вообще была уникальной. Имеется в виду широкое использование им в военных действиях лиц, не являющихся постоянными чле­нами ордена, из-за чего его состав выглядел весьма пестро. Здесь и союзники ордена, и «гости» — иностранные кресто­носцы, и феодальное ополчение, и зарубежные наемники, и полубратья-служебные, привлекаемые из лиц неблагород­ного происхождения, а также из местного населения. Число бойцов, не являющихся постоянными членами ордена, было весьма значительным в сравнении с количеством братьев- рыцарей, занимающих в ордене руководящие должности. Более внушительным по сравнению с другими орденами было и количество служебных братьев (полубратьев). В Тев­тонском ордене на одного рыцаря их приходилось восемь человек. Полубратья, как и рыцари, являлись непосредст­венными членами ордена и могли занимать в нем низшие административные должности.

Логично предположить, что при таком подходе в армии трансильванского филиала должно было оказаться много тюркских и славянских солдат. Ведь именно тюрки со славя­нами составляли основную массу населения Трансильвании и Балкан. Из них рекрутировались полубратья-служебные (кнехты), из них состояло феодальное ополчение, из них же9 Г. Катюк

257

формировались роты наемников. И только братья-рыцари, составлявшие весьма незначительную часть этого воинст­ва, набирались преимущественно из германских земель — Франконии и Швабии.

«Немцы» терялись на фоне этого разношерстного во­инства. На первый взгляд, это была обычная тюркская орда, ничем не напоминающая орудующих в новгородской земле ливонцев. Так они и были названы в русских летописях это­го периода — таурмены (туркмены).

Превращение состоялось, как только тевтонцы оказа­лись в южнорусских землях. Продвинувшись сюда в погоне за куманами, для борьбы с которыми их, собственно говоря, и пригласили в Бурцеланд, они выпали из поля зрения вен­герских историков и попали в поле зрения историков рус­ских, но уже без павлиньих перьев и прочей мишуры, обыч­но сопровождающей восторженные описания европейско­го рыцарства.

В рамках данной версии легко расшифровывается еще одна историческая несуразица. Как уже говорилось, в 1222 году Андрей II увеличил преференции ордену вви­ду необходимости сплочения всех сил перед лицом татар­ской угрозы. Но в 1225 году эти соображения уже не остано­вили изгнание ордена. Мотивировка сего по Анри Богдану состояла в следующем: «Следует также добавить, что опас­ность со стороны куманов, бывшая реальностью в 1211 г. и ставшая одной из причин привлечения Тевтонского орде­на в Трансильванию, стала менее ощутимой для Венгрии в 1225 г. Куманы перед лицом татарского нашествия охотно обращались в христианство в обмен на защиту со стороны Венгрии, ибо в 1227 г. через два года после изгнания Тевтон­ского ордена куманский принц Барк и его народ приняли христианство и попросили защиты у короля Венгрии. С тех пор страна куманов присоединилась к королевству. Но пе­ред опасностью со стороны татар куманам пришлось оста­вить свои земли и искать убежища в Венгрии»1.

’ Богдан Анри. Тевтонские рыцари. СПб.: Евразия, 2008. С. 121.

258

То есть Андрей II руководствовался на сей раз тем, что куманы, теснимые татарами, опасности уже не представля­ли и нужда в ордене отпала. А что же татары? От них опас­ность уже не исходила? Или по сравнению с куманами они уже не представляли грозную силу? А тогда почему король заробел перед ними в 1222 году?

Всему этому есть логическое объяснение. Андрей II не отказался от мысли изгнать тевтонцев. Напротив, он решил их бить их же оружием: стал привлекать на свою сторону ку­манов, предоставляя им земли с условием принятия католи­чества и одновременно связывая их вассальной присягой. Этим он убивал сразу трех зайцев: избавлялся от опасности в лице язычников-куманов, наращивал силы за счет этих са­мых куманов, которых он мог теперь в любую минуту поста­вить «под ружье», и ослаблял силы Тевтонского ордена, пе­реманивая от него куманов.

Уверенность в том, что силы ордена были подорваны этой политикой, видимо, и подвигла короля к решительным действиям. Судя по тому, что орден покинул эти земли без сколько-нибудь заметного сопротивления, эта уверенность себя оправдала.

Итак, в 1225 году королевские войска «турнули» распоя­савшееся рыцарство из Трансильвании. Часть братьев ушла в Пруссию и Прибалтику. Сбылась наконец их мечта о по­строении суверенного государства. То, что не удалось сде­лать в Венгрии, получилось в Польше. От нее были отторгну­ты прусские земли, где и была создана орденская держава.

Не следует думать, что Орден подался на север всем своим составом. Теплолюбивым куманам, родиной которых были балканские и южнорусские земли, совокупно называе­мые Полем, эта идея не пришлась по душе. «Слившись в экс­тазе» с остатками немецких рыцарей, они двинулись в по­исках лучшей доли на Восток. Так кипчакская степь и полу­чила название «Дешт-и-Кипчак», т.е. Дейч и Кипчак (немцы и кипчаки). Трактовка данного топонима в другом смысле, скажем, в смысле «кипчакской степи»— неудовлетвори­тельна. Улус Джучи, другое название данной местности, в

259

восточных хрониках часто именовался «Булгар и Кипчак», «Хорезм и Кипчак», из чего видно, что «Дешт» — это этно­ним, а «дейч» — наиболее подходящая ему замена.

Крестоносцы подмяли под себя все Поле. Благодаря удивительной способности формировать кадры из мест­ного населения, они быстро получили в свое распоряже­ние здешние людские ресурсы, что мы и видели на приме­ре с бродниками. Но еще более помогло им в этом коче­вое происхождение. Они были в Поле «своими» и по вере, и по языку. Католичество, которое они формально приняли при вступлении в Орден, причем, далеко не все, рассеялось здесь, как дым, и бывшие половцы опять обратились к рели­гии своих предков — несторианству'.

Однако, связь с Трансильванией не прервалась, как не прервались и контакты с папством. Трансильвания и Вала­хия продолжали оставаться базой ордена и сферой дей­ствия папских интересов. Ведь перед самым изгнани­ем братьев папа позаботился о переводе этих земель под свою юрисдикцию. Вот текст папской хартии от 30 апреля 1224 года: «Магистр и братья попросили, чтобы мы соиз­волили взять под опеку Престола земли Бурцеланда... ко­торые до недавних пор были безлюдными и пустынными

’ У Карамзина есть глухое упоминание о крещении некоего «поло­вецкого хана Батыя» в связи с согласием русских князей принять сторо­ну половцев в их конфликте с монголами. По словам классика «половцы радовались, изъявляя благодарность, и хан их Батый принял тогда же Веру христианскую». (Карамзин Н.М. История государства Российского. Калуга: Золотая аллея, 1993. Т. III. С. 380) Этот фрагмент звучит диссонан­сом на фоне того, что нам известно о битве на Калке. Широко известен факт выступления русских на стороне хана Котяна, но не Батыя. Скорее всего, этот Батый и есть будущий знаменитый «татарский» хан. Но в отли­чие от Котяна он перешел на сторону тевтонцев, в связи с чем и принял христианство, но не в православной, а в католической редакции. Не тому радовались половцы, что имел в виду Н.М. Карамзин. Батый — на самом деле половецкий хан, только «перевербованный» тевтонцами. В других текстах он упоминается как «Бастый». В данном контексте имя «Батый» воспринимается не в смысле «батя», как у А. Фоменко, а в смысле «ба­тин», т.е. папский ставленник. Конечно, такому «Батыю» распрощаться с католичеством и обратиться к отчей вере было проще простого.

260

из-за набегов язычников и которые наш возлюбленный во Христе брат Андрей, замечательнейший король Венгрии, в своей неимоверной щедрости им подарил и на которых по­сле усмирения язычников ценой неисчислимых человече­ских жертв они обосновались. К этому добавляется то, что верующие тем охотнее посещают эти земли, что они знают, что находятся под особым покровительством Святого Пре­стола (sub speciale apostalicae sedis protectione). И эта земля, которую некому обработать... быстро заселится и количест­во проживающих на ней увеличится к ужасу язычников и во имя безопасности верующих и во благо Святой земли. Со­изволив удовлетворить доброжелательную и благую прось­бу великого магистра и братьев его, мы берем под свое по­кровительство орден и заявляем, что на веки вечные берем их под защиту и особую заботу Святого Престола (in jus et propriatatem beati Petri)»1.

В соответствии с данной стратегией здесь было основа­но Куманское епископство, активно распространяющее сре­ди куманов и валахов католичество. Усиленно внедрялся ла­тиноподобный «новояз» — румынский и молдавский языки. Специально для здешних тюркских и славянских народов была написана «древняя» история, в которой они предстали наследниками величия Римской империи, покорившей ме­стных, но не менее «великих» даков.

Данные усилия сделали свое дело, и в Румынии вырабо­талось «национальное самосознание». Новоиспеченные «рим­ляне» получили возможность бесконечно болтать о «Великой Румынии» и претендовать на близлежащие территории, яко­бы им принадлежащие как правопреемнице империи.

И немудрено. Имея такую историю, грех не возгор­диться. Но я не случайно привел такую длинную выдерж­ку из папской хартии. Из нее можно понять, что до появле­ния здесь крестоносцев и колонистов из различных облас­тей латинского мира, «земли Бурцеланда были безлюдными и пустынными из-за набегов язычников» и их даже «некому было обработать». То есть Румыния была основана букваль­

1 Богдан Анри. Тевтонские рыцари. СПб.: Евразия, 2008. С. 118—119.

261

но на пустом месте. А если и были здесь до этого валахи с куманами, то к римлянам и дакам они отношения точно не имели. Ведь прекрасно известно, на каких языках они гово­рили. Среди местного населения итальянским первоначаль­но владели только секели (секлеры)— колонисты из Ита­лии, судя по названию — из Сицилии, вотчины германского императора Фридриха II, «короля обеих Сицилий», прибыв­шие сюда с орденом, а может, чуть раньше, в рамках поли­тики венгерских королей по заселению этих диких мест хри­стианами1. Возможно, часть итальянцев попала сюда из Ве­неции, в которой еще до прибытия тевтонцев в Венгрию находилась одна из штаб-квартир ордена.

Но даже и в античное время эти земли не были рим­ской провинцией, как о том повествует традиционная исто­рия. Чтобы удостовериться в этом, необязательно даже чи­тать о войнах римлян с даками Децебала. Достаточно про­сто сравнить неожиданный и труднообъяснимый с точки зрения традиционной истории уход античных римлян из Дакии с уходом из Трансильвании средневековых «рим­лян» — тевтонцев.

А еще можно сравнить слово «даки» со словом «дойч».Что тут непонятного? Тевтонская эпопея в Трансильва­

нии была переписана в других терминах и размещена в ан­тичности. А сделано это было для того, чтобы превратить эти богом забытые земли в латинскую провинцию. И назва­ние подобрали соответствующее — Румыния, т.е. Романия, Римская земля, по-румынски Цара (terra) Ромыняска.

Так что термин «возрождение» явно не подходит к си­туации появления у валахов национального самосознания. Оно было здесь искусственным образом насаждено.

Выходит, в Румынии орден хотя бы частично выполнил свою миссию. А ведь миссия эта была архиважной для ла­тинской империи. Причем, романизация и окатоличивание местного населения были далеко не главными заданиями тевтонцев. В первую очередь требовалось получить выход к

’ Возможно, даже секели не владели итальянским. Не исключено, что под ними подразумевались арабы — коренное население Сицилии.

262

Черному морю, а в идеале — упрочить связь недавно захва­ченного Константинополя с католическим миром.

Столица империи с 1204 г. представляла собой ма­ленький островок латинства в безбрежном океане врагов (рис. 23). С севера она был окружена несторианскими тюр­ками— болгарами, сербами, валахами, куманами— быв­шими византийскими федератами, лютыми врагами Латин­ского Рима. Уже через год после захвата Константинополя (14 апреля 1205 г.) эти силы, объединившись под руково­дством болгарского царя Калояна, нанесли латинскому во­инству сокрушительное поражение в битве при Адрианопо­ле. Тогда погиб или был взят в плен первый латинский импе­ратор — Балдуин Фландрский.

С юго-востока же империю подпирали сельджуки и ни- кейские греки под руководством энергичного Феодора Лас- кариса, последнего византийского императора, не теряв­шего надежды на восстановление своего престола. Связь со столицей осуществлялась только по узкому перешейку с территории Греции, и по Средиземному морю с северо-за- падных территорий Малой Азии, подвластных «латынянам».

С окатоличиванием Трансильвании и Валахии — бывших территорий Дикого Поля, империя получила доступ к себе с севера, из прибрежных районов Черного моря. Кольцо вра­гов, окружавших Костантинополь, разомкнулось. Характер­но, что в прибрежной зоне Румынии недалеко от Констанцы имеется городок под названием Мангалия. Надо думать, на­звание это не от приспособления для жарки шашлыков про­изошло. Оно появилось здесь как раз в связи с подчинением этих областей тевтоно-могорскому (монгольскому) влиянию.

Впрочем, с падением Константинополя в 1261 г. это влияние ослабло. Области опять оказались предоставлен­ными самим себе, вследствие чего румыны говорят теперь на языке, подобном итальянскому, но исповедуют все-таки православие, связь которого с несторианством, религией их древних предков — куманов, очевидна.

А что же тевтонцы? Им захотелось вновь попытать сча­стья в деле государственного строительства. Тем более что у них уже имелся соответствующий опыт.

263

ЛАТИНСКАЯ ИМПЕРИЯ в начале X1U в.

(00 км

империи к 1214 г.Столица Латинской империи

Владения Венеции к 1216 г.

Владения «енецнанских нобилей к 1216 г

Рис. 23. Карта Латинской империи

Конечно, основной массе этого воинства данная идея была глубоко чуждой. Им хотелось по-прежнему угонять скот и обкладывать данью малозащищенные территории. Однако их немецкие вожди думали по-другому. Трансиль­ванский эксперимент, хоть и не удался, но показал все пре­имущества оседлой жизни по сравнению с кочевой. Рэке- тирство становилось занятием непрестижным и малопри­быльным. К тому же небезопасным, поскольку беззащитных поселений становилось все меньше. Территории государств расширялись. Появилась тенденция к созданию регуляр­ных армий, превосходящих своей боеспособностью наем­ные дружины. Причем создавались эти армии на базе тех же наемников, только «посаженных» на землю. Мы уже ви­

264

дели это на примере с королевскими сервиентами в Венг­рии. В Московии из тех же «охочих», т.е. вольнонаемных лю­дей, пополнявших первоначально стрелецкие полки, соста­вилась к XVIII веку прослойка дворян-однодворцев, земля которым принадлежала лишь до тех пор, пока они несли во­инскую службу.

Такими же «посадскими», т.е. посаженными на землю, были и «панцирные бояре» в Литве и Речи Посполитой.

В украинских землях польский король Стефан Баторий (1533—1586) организовал в 1578 г. реестровое казачество, поначалу в количестве 500 человек. Реестровые казаки в противовес «низовым» (вольным) считались состоящими на государственной службе и получали за это привилегии. В их числе было, например, право на владение городком Трахте- миров в Киевском воеводстве, где находился Зарубинский монастырь, служивший казакам госпиталем. Также казаки освобождались от уплаты налогов.

Правда, в конце XIII века все эти процессы только начина­ли набирать обороты. Но уже тогда из-за этого стал происхо­дить постоянный отток сил из казацких кочевий. «Поле» стало сужаться в размерах, мельчать и вырождаться. Вожди наем­ных дружин уже не могли диктовать свою волю королям и им­ператорам, а тем более насаждать в государствах правящие верхушки, династии. Почти невозможным стало получить «в кормление» даже небольшую территорию с населением, спо­собным прокормить и себя, и эти прожорливые оравы.

В этих условиях создание собственного государства, представляющего собой легальную базу налогообложения, было для ордена наиболее оптимальным вариантом. Тем более, что он со своей иерархией и строгой дисциплиной, по сути, и был уже готовым государством, только кочевым. Оставалось лишь осесть на землю.

И она была найдена. В Северо-Восточной Руси, называе­мой Залесьем. Благо, там имелось уже поселение родствен­ных «ордынцам» славяноязычных тюрок — Кучково. Имен­но деятельностью ордена, а вовсе не активностью мифиче­ских «мокселей», объясняется факт быстрого возвышения

265

Москвы в совершенно не подходящих для этого условиях дикой лесистой местности и низких среднегодовых темпе­ратур. Не могли такое отмочить и киевские беженцы от мон­голо-татарского ига. Они и у себя на родине, в более под­ходящих условиях, ничего толком не построили. Киевская Русь только номинально была государством, а на деле пред­ставляла собой рыхлое месиво из враждующих друг с дру­гом княжеств, в конце концов, почти без боя оказавшихся под пятой более сильных соседей.

Вот «откуда есть пошла» Московская земля — государ­ство славяно- и тюркоязычных тюрок, финно-угров и нем­цев. «Немцами» же здесь называются западноевропейские наемники (наймит-немет) и рыцари, поскольку как нации немцев тогда еще не существовало. Не будет ошибкой на­звать всю эту братию русскими (та-урус, та русси), включая даже «немцев», поскольку все они составляли «братство», «товарищество» (от «таврус» — «товарищ»).

Аргументами против данных утверждений могут послу­жить упоминания в летописях Москвы в контексте Батыева нашествия на Русь в 1238 году. Существует, якобы, масса сви­детельств о том, что Москва в это время уже была стольным градом, что она стойко оборонялась нашествию и подвер­глась разорению. Выходит, она была основана и стала столи­цей еще до монгольского нашествия?

Посмотрим, насколько можно доверять этим свидетель­ствам. Вот, как выглядел штурм Москвы по описанию хивин­ского автора XVI в. Утемиш-хаджи: «Московский государь по­лучил известие [о движении врага. Он] вышел навстречу со ста пятьюдесятью тысячами человек. Они получили известиео том, что московский государь идет навстречу... Русский го­сударь не смог разгромить [Шайбан-хана, и тот] схватил его [русского вилайета] государя. Убили из его войска тех, кому суждено было быть убитыми, [а] остальных взяли в полон. Столько досталось [им] имущества и снаряжения, кольчуг [и] панцирей, что не было тому ни числа, ни счета... Наутро [они] двинулись в путь [и затем] пришли в вилайет Маскав. Там они находились несколько месяцев, устроили дела ви­

266

лайета, взыскали мал [и] харадж, поставили даруга [и] хаки- мов и с победой и одолением вернулись в свой вилайет».

По этому поводу Р.Ю. Почекаев пишет: «В сочинении Утемиш-хаджи удивительным образом сочетаются сведе­ния, видимо, почерпнутые из более ранних источников (на­пример, факт участия москвичей в битве с монголами у Ко­ломны и пленение московского князя Владимира Юрьеви­ча) и современные этому автору представления о Москве как столице крупного могущественного государства, прави­тель которого мог выставить 150 ООО воинов!»1

Это мнение смыкается с ранее сделанными выводами о том, что Москвы, как столицы тогда еще не было, а на ее мес­те находилось небольшое пограничное укрепление Кучково.

А вот как описывает взятие Москвы хивинский хан Абул- Гази — потомок того самого Шибан-хана, который и захва­тил Москву. Абул-Гази так же, как и Утемиш-хаджи, жил мно­го позже описываемых им событий, в XVII веке, и, тем не ме­нее, его рассказ изобилует подробностями: «В этом походе Саин-хан завоевал один за другим русские города и дошел до Москвы. Там соединились между собой государи корелы, немцев и Руси; оцепив свой стан и окопавшись рвом, они отбивались в продолжение почти трех месяцев. Напоследок Шибан-хан сказал своему брату Саин-хану: «Дай мне тысяч шесть человек в прибавок к воинам, которые при мне; но­чью я скроюсь в засаду в тылу неприятеля; на следующий день, вместе с рассветом вы нападите на него спереди, а я сделаю нападение на него с тыла». На следующий день так они и сделали. Когда разгорелся бой, Шибан-хан, подняв­шись из засады, устремился с конницей к валу и, спешась, перешел через вал. Внутри вала стан оцеплен был со всех сторон телегами, связанными железными цепями: цепи пе­рерубили, телеги взломали, и все, действуя копьями и сабля­ми, пешие, напали на неприятеля: Саин-хан спереди, Шибан- хан с тыла. В этом месте избили они семьдесят тысяч чело­век. Все эти области сделались подвластными Саин-хану».

1 Почекаев Р.Ю. Батый. Хан, который не был ханом. М.: Евразия, 2007. С. 119.

267

Но обилие подробностей не придает этому рассказу дос­товерности. Мы видим здесь те же оплошности, которые до­пускал в своей работе предыдущий автор. И, в первую оче­редь, это представление о Москве, как о царствующем граде, каким она была отнюдь не в XIII, а в XVII веке. Можно предпо­лагать, что и заслуги Шибан-хана во взятии Москвы сильно преувеличены. Ведь он как-никак был предком историка.

Но самое интересное здесь то, что автор невольно пре­дает гласности современные ему представления об этни­ческом составе Московии XVII века: это «корела, немцы и Русь». Конечно, эти «этносы» не могли оборонять Москву в XIII веке от монголов, за исключением разве что русских. Ведь они в это время ее как раз основывали, сами будучи «монголами», под эгидой Латинской империи! Чтобы убе­диться в этом, достаточно сравнить этнический состав Мос­ковии по Абул-Гази и представленный выше состав Тевтон­ского ордена в венгерских и южнорусских землях: коре­ла — венгры (финно-угры), немцы — западноевропейские рыцари, русь — тюркские наемники (половцы). Как видим, соответствие полное.

Впрочем, кое-что в этих сообщениях следует признать правдой. Это, прежде всего, то, что какое-то укрепление, стоящее на месте Москвы, «татары» действительно захвати­ли, если не силой, то хитростью или уговорами. Последнее наиболее вероятно: вряд ли небольшой гарнизон смог ока­зать многочисленным захватчикам эффективное сопротив­ление. Скорее всего, он просто сдался без боя. То есть, если в данных рассказах заменить столицу пограничным город­ком, а штурм — взятием, возможно даже бескровным, то по­лучится вполне связная картина основания поселения, став­шего впоследствии Москвой.

Это тем более правдоподобно, что в рассказе Утемиш- хаджи есть детали, позволяющие говорить именно об осно­вании города, а не о его разорении. Это сообщение о том, что монголы, попав в Москву, пробыли там несколько меся­цев, устроили ее дела, взыскали «мал» и «харадж», и, поста­вив «даруга» и «хакимов», вернулись домой. Такое возмож­

268

но только в том случае, если есть желание обустроиться на данной территории «всерьез и надолго». Стали бы «татары» «устраивать московские дела», если б их целью был элемен­тарный грабеж.

Таким образом, «монгольское» присутствие не было ми­молетным эпизодом истории Москвы. Оно не только поло­жило начало ее возвышению, но и явилось в этом деле по­стоянно действующим фактором.

И вот еще что. Считается, что «корела» — это некие фин­ские аборигены Северной Руси. Ведь и нынешняя «Карелия» со схожим названием — это бывшая финская область, ко­торая только недавно, в результате двух советско-финских войн 1939—1940 и 1941—1944 гг., стала частью России. Из- за этого отнесение «корелы» к венграм может показаться надуманным. Но приглядитесь внимательно к самому этому названию. «Келари», «керали», «кароли» — так в Средние ве­ка называли обитателей королевства Венгрия! Они и были теми самыми «финнами» («корела»), которые наряду с «нем­цами» и «русью» составили великорусскую нацию. Только в отличие от мифических «мокселей» Рубрука, они были «ко­ролевскими» финно-уграми, т.е. пришельцами из европей­ской, католической Венгрии!

Кроме Московии еще одним государством, у истоков которого стоял орден, была Золотая орда. Почему «орда» — понятно. Но почему — Золотая?

Вот, как можно ответить на этот вопрос.«Золотая» на тюркских языках звучит как «алтын («ал-

тан», «алтун»). Сразу видно, что и «золото» и «алтын» проис­ходят от одного корня — «олт». Кстати, это совпадает с на­званием речки, делящей Валахию на две части — Мунтению и Олтению, которое наверняка переводится как «золотая». Соответственно, название территории Валахии к западу от Олта (Олтения) должно означать то же самое. Если сопоста­вить данное положение с тем фактом, что эта область пер­вой попала под латинское влияние, то весьма возможно, что слова с корнем «олт» (золото, алтын) являются какими-то ис­каженными латинскими понятиями. Но какими?

269

На ум сразу же приходит сам термин «латин» («латынь»). Его внешнее сходство со словом «алтын» не может не бро­ситься в глаза. Но это внешнее сходство при ближайшем рас­смотрении оказывается еще и совпадением по смыслу, ибо есть еще одно слово, почти в точности копирующее «латынь» и являющееся одновременно синонимом золота: «латунь»!

В подтверждение сказанного можно привести следую­щее сообщение: «Считается, что слово laiton, как и итал. ottone (латунь), заимствовано из арабского latun аж в 1120 г. И в самом арабском оно означает не что иное, как медь. Но само это арабское слово заимствовано из тюркского altun, что там означает золото»’.

Или вот еще: «Историки умалчивают об истинной подо­плеке «Медного бунта» 1662 г. в Московии. Ведь речь шла не просто о выпуске «обесцененных» медных денег, а о попыт­ке внедрения в обращение поддельного золота — латуни. Европейские названия латуни — итальянское ottone и фран­цузское laiton недвусмысленно говорят об исходном назва­нии монеты — алтын, т.е. ордынский золотой, т.е. солид»2.

Итак, в Средние века латунь была синонимом золо­та, поскольку этот медно-цинковый сплав использовался в ряде стран для имитации (подделки) золотых монет. «Позо­лоченную латунную монету, монопольно выпущенную в об­ращение, вообще нельзя было отличить от золотой: про­бирный камень давал золотую черту, свежий разруб монеты свидетельствовал о ее металлографической однородности, а вес ее определялся князем-монополистом не в граммах, а в частях марки, отлитой из той же латуни. Поэтому некото­рое время «новое золото» охотно принималось населением, большинство которого знало о золоте только понаслышке, а финансовый обвал наступал только после введения при­нудительного курса из-за гиперинфляции. Единственным доступным населению способом проверки золотых монет в

1 Кеслер ЯЛ. Русская цивилизация. Вчера и завтра. М.: ОЛМА-ПРЕСС, ОАО ПФ «Красный пролетарий», 2005. С. 56.

2 Там же. С. 84.

270

конце XVII в. стала «проба на зуб», поскольку латунные мо­неты значительно тверже золотых»1.

Правда, латунь по Кеслеру научились производить не ранее XVII века, поскольку именно в это время был открыт элемент цинк. В связи с этим могут возникнуть сомнения в тождестве «латуни» и «латыни». Ведь понятие «Латинская империя» появилось в XIII веке, а этноним «латины», обо­значавший италийское племя, обитавшее в области Лаций, и того раньше — еще в VIII веке до н.э.

Однако не постигла ли этот этноним судьба названия столицы Российской империи, «внедренного» в древние ле­тописи «задним числом»? В пользу этого есть некоторые со­ображения. Известно, что империя католиков на самом деле называлась Романия, что перекликалось с названием вос­точноримской империи (Румелия, Ромея). Чтобы как-то от­личать две части империи друг от друга историками и был введен термин «латинская». Сепаратистские устремления здесь также нельзя сбрасывать со счетов. То есть, возможно, это было сделано в целях исторического обоснования само­стоятельности католической церкви.

Таким образом, никаких серьезных аргументов против отождествления латыни с золотом (латунью) нет. Феномен Золотой орды, появившейся как бы из ниоткуда, получает, наконец, внятное объяснение.

Золотая орда — это Латинский орден.В русле данных представлений надо рассматривать и на­

звание столицы Золотой Орды — Сарая. Говорят, это тюрк­ское слово, означающее «дворец». И действительно, в «Древ­нетюркском словаре» saraj— это «дворец»2. А русское «сарай» будто бы заимствовано из тюркского с похожим значением. Но что мешает нам думать, что тюрки сами это слово позаим­ствовали? Тем более что к этому есть некоторые предпосыл­ки. Так, местечко на месте бывшего Сарая (Сарай-Берке, Но­вый Сарай) в Волгоградской области носит название Царев,

1 Кеслер Я А. Русская цивилизация. Вчера и завтра. С. 82.2 Древнетюркский словарь. Л.: Ленинградское отделение издатель­

ства «Наука», 1969. С. 488.

271

что вполне логично: ведь Сарай — это место пребывания ца­рей, коими именовались на Руси монгольские ханы.

Если же рассматривать Сарай, как столицу крестонос­ного воинства, то название Царь-град также будет здесь как нельзя кстати. Ведь в это время именно Царь-град был сто­лицей Латинской империи.

Почему бы «Сараю» не быть искаженным названием римской столицы? Сравните: «сарай» и «царей». Неужели не похоже?

На том и остановимся: Сарай — это «Царей-град», город царей. Теперь ясно, что это название «прикочевало» к нам не из далекой Монголии, а из более близкой и родной нам Византии, оккупированной на тот час «латынянами».

Ясно также, что данное название братья-рыцари долж­ны были «таскать» за собой по всей Европе и Азии. Так оно и случилось. Сараево в Боснии, Бахчисарай — столица Крым­ского ханства, Сарай-Бату, Сарай-Берке, многочисленные Сарайчики — вот далеко не полный перечень названий, ос­тавленных на карте тевтонцами.

Но главный «Сарай» крестоносцев — это, конечно же, Трансильвания (Туран-сильвания, т.е. «Тюркский лес»), ме­сто, откуда они начали свое победное шествие на Восток. Румыны называют ее Цара Бы реей или Бурса (Бурца), нем­цы — Бургенланд (Бурцеланд). Этимология немецкого на­звания прозрачна: Бургенланд — земля городов. Похоже, и Цара Бырсей означает то же самое, поскольку «цара» здесь «земля» (от лат. terra), а «бырсей» перекликается с «бурца» (искаж. нем. Burg).

И все же более правдоподобным представляется дру­гой вывод. Лат. terra (земля) можно перевести и как «царст­во», а значит, рум. «цара» можно перевести как «царь». Таким образом, Цара Бырсей — это опять-таки Царь-град. Румын­ская Цара Бырсей превращается в романский (латинский) Царь-град, что очень хорошо укладывается в изложенную здесь концепцию. Становится понятной подоплека румын­ской «самостийности». При помощи манипуляций с назва­ниями паписты, в конце концов, «оттяпали» у венгров кусок территории с целью расширения Латинской империи на се­

272

вер. Румыны здесь ни при чем. Их как нации тогда еще не су­ществовало.

Может возникнуть вопрос: как случилось, что глава ор­дена, который, по идее, должен именоваться «великим маги­стром», вдруг получил в летописях восточный титул «хан»?

Да не восточный он. Выше уже говорилось о его свя­зи с вполне европейским именем Иоанн (Йохан). «Чингис­хан», «Иоанн» и «хан» — три ипостаси одного слова. В раз­ных языковых средах слова эти могли употребляться в раз­личных смыслах. Однако едва уловимая связь между ними все же прослеживается. Все они по своей этимологии вос­ходят к одному-единственному слову.

Что же это за слово?Чингисхана в русских летописях иногда называли «Чи-

гизаконом». А в польских хрониках Тевтонский орден име­нуется Zakon Krzyzacki. Можно было бы посчитать это сов­падением, но вот вам еще одна странность: слово «закон» по форме удивительным образом напоминает имя «Иоанн», точнее, восточный его вариант — «Джахан» («Джоханнес»).

Это полностью проясняет происхождение имени «Ио­анн» — первичной формы имени Чингисхана (Чагониз— Джо­ханнес). «Закон» — слово, которое не встречается ни в каких других языках, кроме славянского, объяснимое лишь из сла­вянского, и будет смыслом этого имени. «Закон» — это нечто, находящееся «за концом», «за пределом», т.е. «изначальное», «исконное»1. Составной характер слова не оставляет сомне­ний в его славянском происхождении. Лишь путем искажения первоначального славянского слова образовались такие его формы, как тюркск. «джахан», «джахангир», (т.е. «Повелитель Вселенной», своего рода «законодатель», «законник»), «хан», «каган», европейск. «Иоанн», «Хуан», «Джон», «Иван» и т.д.

Теперь о термине «хан». По смыслу и по написанию он близок уже знакомому нам «куну», означающему всадника. Кстати, гунны, предки венгров (hungary) — тоже всадники.

’ Шанский Н.М., Иванов ВВ., Шанская Т.В. Краткий этимологический словарь русского языка. М.: Просвещение, 1971. С.154.

273

То есть они с кунами в родстве. Это лишний раз подтвержда­ет ранее сделанный вывод о куманах, как коренных венграх. А еще кунов (куманов) называют «хонами». Это недостающее звено между «ханом» и «куном» («куманом»).

Но главным производным от «хана» является титул «князь», просматривающийся в конце следующей цепочки: хан — хан +ос (греческое окончание) — канос — коназ — князь. От «коназа» (древнерусское «князь») можно легко пе­рейти к литовскому «кунигасу» с тем же значением. «Куни- гас» и «кун» — слова однокоренные. А немецкий «кениг» — так просто вылитый «конник». Так что — никакой азиатчины. Просто очередная ошибка переписчика. Или диалектиче­ская особенность.

«Хан», таким образом, есть другое прочтение восточ­ноевропейского титула «князь» и означает не что иное, как «предводитель кавалерии». Легко прослеживается и его связь с именем Иоанн, означающим «закон»: князь— это юридически оформленный предводитель, своего рода — вождь «в законе». О родстве титулов «хан» и «князь» гово­рит и тот факт, что оба они имели место лишь в восточноев­ропейской и азиатской титулатуре, но никогда в западноев­ропейской, где аналогом «князю» был титул «герцог».

Этот факт, кстати, указывает на следующее обстоятельст­во. Восточная Европа раньше представляла собой «варвар­скую» периферию оседлого мира (Рима), откуда для внутри- имперских «разборок» вербовались «охочие» до военного дела люди. Ну, с Венгрией все понятно. Ей не удалось вытра­вить из истории свое «гуннское» (кунское, куманское) проис­хождение. Но в этом ряду и такой записной ариец, как, напри­мер, Польша. Но уже по тому, с каким предубеждением она относится к России, своей единоутробной половецкой «сест­ре», отчетливо видна ее «сервиентская» (тюркская) сущность, сущность сторожевого пса империи, верно охраняющего ее границы от посягательств других кочевников. Это видно и по ее отношению к религии. Ясно, что люди, старающиеся выгля­деть большими католиками, чем сам папа римский, родились не в метрополии, а на «варварской» периферии.

274

Орден «наследил» не только в Северо-Восточной Руси, но и на тех территориях, где располагается ныне Украина. Поэтому, небеспочвенны утверждения о «лыцарской» при­роде украинских казаков, как и вообще казаков. Таки есть в них частица «европейскости». Об этом можно судить хотя бы по некоторым элементам одежды.

Вот, например, как описывает эту одежду Е.П. Савельев: «Походная одежда казаков состояла из грубого суконного зи­пуна, подпоясанного ременным поясом, и широких шаровар, убранных в голенища (выделено мной. — Г.К.). На голове ба­рашковая шапка. Любимыми цветами были синий и красный. В свободное же время, в дни войсковых кругов, праздников и дружеских бесед или приема приезжих гостей, старые дон­цы любили блеснуть своими дорогими нарядами. Один яв­лялся в лазоревом атласном кафтане с частыми серебряными нашивками и в жемчужном ожерелье; другой — в камчатном или бархатном полукафтане без рукавов и в темно-гвоздич­ном зипуне, опушенном голубою камкою с шелковою гвоз­дичного цвета нашивкою; третий — в камчатном кафтане с золотыми турецкими пуговками, с серебряными позлащен­ными застежками и лазоревом настрафильном зипуне»1.

Такое убранство, конечно, делает казаков больше по­хожими на папуасов, получивших подарки от европейских миссионеров, нежели на самих европейцев. Одни жемчуж­ные ожерелья чего стоят. И, тем не менее, это европейцы, правда, несколько одичавшие. Это видно уже по «широким шароварам, убранным в голенища» — одеянию отнюдь не каких-то мифических сарматов, на которых любят ссылать­ся для объяснения казачьего происхождения, а обычных немецких рейтаров и французских мушкетеров. Шаровары, превратившиеся потом в галифе — общий элемент одежды кавалеристов Европы, Дикого Поля и Оттоманской Порты. Европейское название их — рейтузы.

Кстати, и турецкие янычары, как о том поведал нам Са­вельев, были одеты так же, как казаки2.

’ Савельев Е.П. Древняя история казачества. М.: Вече, 2002. С. 362.2 Там же.

275

Рис. 24. Турецкие янычары

Правда, гордиться тут особенно нечем. Я имею в виду «лыцарские» корни. И дело даже не в том, что казаки — по­томки низших чинов крестоносного воинства, а то и просто наемников, использующихся на вспомогательных работах. Дело в том, что сами крестоносцы далеко не всегда соответ­ствовали тому образу «благородных рыцарей», который сло­жился в романтической литературе много позже крестовых походов и который до сих пор упорно эксплуатируется не­которыми историками прозападной ориентации. Не хочет­ся повторяться, но проделки тевтонцев в Польше, Пруссии и Прибалтике ничем не лучше «подвигов» каких-нибудь «ди­ких азиатов». Кстати, это одна из причин, по которой часть из них к последним и причислили.

Так на пустом месте был создан «народ» под названием «монголо-татары». Народ, имя которому на самом деле— ле­гион. Папский иностранный легион. И я не случайно избрал названием этой главы слова известной песни. Поле дейст-

276

вительно было русским, ибо половцы (обитатели Поля) и русские суть одно и то же. И речь здесь не только о русских России, но и об украинцах (полянах — половцах) и белорус- сах (сябрах — собратьях — сервиентах).

Когда-то и поляки, произошедшие от тех же полян (ля­хов) были русскими, да забыли. Память подрастеряли от сча­стья по вступлении в так называемую «семью европейских народов». Не в одних только «московитах», стало быть, те­чет монгольская кровь. Да и не монгольская она вовсе, если под монголами разуметь нынешних обитателей Забайкалья.

4.2. «ПОЛЕТ» ДВУГЛАВОГО ОРЛА

В рамках данной концепции легко получает объяснение странный феномен наличия у московитов и татар символи­ки, общей с символикой Византии и латинского мира. Име­ется в виду двуглавый орел.

С точки зрения традиционной истории еще как-то мож­но объяснить появление этого символа в России времен Ивана III. Все-таки эта страна имела достаточно тесные кон­такты с Византией и Западом, где он стал известен раньше. Но как объяснить его появление у татарских ханов, по ле­генде прибывших из Забайкалья? Ведь известно, что во вре­мя правления Джанибека (ум. ок. 1357 г.), хана из династии Джучидов, выпускались медные деньги с изображением двуглавого орла (рис. 25).

Рис. 25. Двуглавый орел на монетах Джанибека

277

У этих-то он откуда? Официальная история не дает внят­ного ответа на этот вопрос, ограничиваясь замечаниями о древней, «общечеловеческой» природе данного символа. Упоминаются при этом изображения орла у сельджуков и даже хеттов с мидийцами, что решением проблемы, конеч­но, не является.

Но все по порядку. Разберемся пока с существующи­ми версиями московской «прописки» орла. Как известно, в Москве сей символ появился в 1497 г. Этим годом датиру­ется печать великого князя Ивана III, на которой и красует­ся данное изображение (рис. 28). Согласно одной из версий завезла его в Москву Софья (Зоя) Палеолог, племянница по­следнего византийского императора Константина XI Драгаса. Женившись на ней, Иван III получил этот герб как бы в прида­ное. Очень выгодным будто бы оказался для него этот брак: московские цари получили возможность претендовать на наследство Византийской империи, захваченной османами.

Впрочем, в то время никто об этом не помышлял и ника­ких особых выгод тот брак не сулил.

Вот и вся версия. Ее изложение можно найти у В.Н. Та­тищева и Н.М. Карамзина. На ней и остановились истори­ки в поисках объяснения загадочного феномена. А устрои­ла она их по тем соображениям, что позволяла считать Мо­сковскую Русь правопреемницей Византии и укладывалась в концепцию «Москва — Третий Рим», совпадающую с идео­логией государственного строительства России.

Но, несмотря на некоторое правдоподобие, данная вер­сия не поддерживается частью исследователей. И вот какие аргументы при этом выдвигаются. С. Панасенко, например, замечает, что свадьба Ивана III и Софьи состоялась в 1472 г. Логично предположить, что и двуглавый орел, в случае его связи с Софьей, должен был появиться в Москве примерно в то же время. Но его появление, как было отмечено, дати­руется 1497 г., и, следовательно, не может быть связано с Ви­зантией’.

’ goldarms.narod.ru/opus1

278

Аргумент, надо сказать, нетвердый, ибо можно найти массу причин для проволочки с принятием символа.

Второй аргумент того же автора также не достаточно убедителен. Речь идет о наличии данного символа в рус­ской символике до появления в Москве морейской прин­цессы, — Софья была дочерью морейского деспота Фомы Палеолога, — и даже до ее рождения. Герб Руси (Ruthenia) с изображением двуглавого орла был помещен в «Хрони­ке Констанцского собора» Ульриха фон Рихенталя 1416 г. (рис. 266), тогда как Софья родилась лишь в 1448 г.

Этот аргумент кажется С. Пандсенко сильным. Однако он не будет выглядеть так, если вспомнить, что Московская Русь, даже вкупе с Киевской и Литвой, не являлись в те вре­мена единственной Русью, и, что герб этот мог быть, к при­меру, гербом германского княжества Ройс или Пруссии, ко­торую также иногда называли Рутенией или Русью.

Если же трактовать «Русь» в смысле любой пограничной территории, то круг поисков может быть существенно рас­ширен.

Замечу также, что термином Ruthenia чаще всего назы­вали русские земли, находившиеся под контролем Священ­ной Римской империи, куда иногда входила и самая восточ­ная их часть — Красная Русь и даже Киевская земля, но ни­когда — Московия.

И если сравнить герб из «Хроники» Рихенталя с гербом Красной Руси или Голиции (рис. 26а), то можно найти тому убедительное подтверждение.

То есть это герб какой-то части этих, крайне восточных, приобретений «римлян».

И уж точно с московским он никак не связан, посколь­ку даже по стилистике его не напоминает. Я уже не говорю о том, что великий князь московский не стал бы присваивать себе герб какого-то захолустного воеводства, пусть даже русского. Не тот уровень.

Потому ссылаться на этот факт для отрицания византий­ской версии было бы неосмотрительно.

279

Р и с . 2 6 а ) г е р б К р а с н о й Р у с и ; б ) ге р б Р у с и ( « R u t h e n i » ) из « Х р о н и к и К о н с т а н ц с к о го с о б о р а »

(р и с у н к и с с а й т а С . П . П а н а с е н к о g o ld a r m s .n a r o d .r u / o p u s 1 )

Есть, однако, и более убедительные аргументы в пользу того, что не из Византии попал к нам этот символ. Ряд авто­ров отмечает, что двуглавый орел не был государственным символом Византии, а лишь личным гербом Палеологов (из­вестно, что погибшего при штурме Константинополя импе­ратора Константина XI опознали по золотым двуглавым ор­лам на красных сапожках), и, следовательно, копировать его Ивану III нужды не было. Вряд ли он наделил бы Россию чер­тами имперскости. Лишь однажды, в 1293 г., воспользовался им как государственной эмблемой Андроник II, сын Михаи­ла Палеолога, поместив его изображение на своем хрисову- ле (императорской грамоте).

Зато империя Габсбургов вовсю использовала его в ка­честве государственного символа (рис. 27), что позволяет считать, что именно с ее территории «прилетела» к нам ука­занная птица.

Правда, по своей стилистике орел Ивана III (рис.28) наи­более близок все-таки родовому знаку Палеологов (рис.29).

Рис. 27. Герб Габсбургов времен Максимилиана I (1459—1519)

Р и с . 2 8 . П е ч а т ь И в а н а III.С р а з у в и д н о , ч т о к т о щ е м у п е т у х у М а к с и м и л и а н а I э т а у п и т а н н а я п т и ц а (к т о м у ж е с о п у щ е н н ы м и к р ы л ь я м и ) о т н о ш е н и я н е и м е е т

Но и латинская версия не объясняет, зачем он понадо­бился «азиатам»-монголам. Неужто и эти решили примазать­ся к европейскому величию? Все становится на свои места, Йели рассматривать монголов не в духе Буровского, а как ордена (орды), направленные папой на освоение восточ­ных территорий. Только в этом случае использование ими символики Священной Римской империи не будет выгля­деть несуразицей. В самом деле, не у монголов же переня­ли римляне орла?

А, кстати, что это за имя у Джанибека, при котором в ходу были медные деньги с изображением орла, такое

281

странное, не восточное? Что-то до боли знакомое в нем чу­дится. Не иначе очередной крестоносец среди монголов за­тесался. Так и есть. Правда, теперь это уже Джон. Джон — бык, если быть точным, т.е. Джон — турок, или, если хотите, Иван — турок.

Р и с . 2 9 . О р е л П а л е о л о г о в из Е в а н г е л и я Д м и т р и я П а л е о л о г а ( X I I — X I V ) , б о л ь ш е п о х о ж и й н а б р о й л е р н у ю к у р и ц у

Удивительно, но факт: тюркское «бука», («буга») (напр.: Кит-бука-нойон), от которого, очевидно, произошел титул «бек», есть испорченное произношением общеславянское «бык» («бугай»), т.е. «тур», т.е. «турок»1.

Впрочем, после Пайдара — Петы, оказавшегося на по­верку тамплиером Питером, уже ничему не приходится удивляться.

А ведь Джанибек родом даже не из кыпчаков, которые, отираясь вблизи имперских границ, могли перенимать ев­ропейские имена хотя бы в искаженном виде, а из самых на­стоящих монголов. Его род восходил по легенде к самому Джучи, сыну Чингисхана.

1 Д р е в н е т ю р к с к и й с л о в а р ь . Л .: Л е н и н г р а д с к о е о т д е л е н и е и з д а те л ь ­ств а « Н а у к а » , 1 9 6 9 . С . 1 2 5 .

282

И опять мы наталкиваемся на русско-тюркско-немецкие параллели.

Впрочем, в официальной истории можно найти и дру­гую версию происхождения Джанибекова орла, вполне от­вечающую, так сказать, «духу и букве». Согласно этой версии отец Джанибека, Узбек (ум. в 1342 г.), был женат на Ефроси­нье— дочери Андроника III Палеолога (1296—1341). Выдав дочь за хана, император, положение которого было очень шатким, надеялся таким образом приобрести себе могуще­ственного союзника.

Получается, ордынский орел «вылетел» из того же «гнез­да», что и московский.

Однако с этим не вяжется тот факт, что данный символ был в ходу у степных народов задолго до этой свадьбы. Тем более что Ефросинья была всего лишь приемной дочерью императора.

То есть без привязки монголов к Священной Римской империи все равно не обойтись. В этой системе координат наличие у них двуглавого орла не нуждается в обосновании, как не нуждается в обосновании и наличие его у московских правителей, которые были выразителями интересов этих са­мых «монголов». Их этот символ. Ни у кого они его не пе­ренимали. Скажу даже больше. Двуглавый орел — это сим­вол государства как такового, где одна голова — это осед­лое, или, если можно так выразиться, «тяглое» население, а вторая — «окучивающий» его орден (орда), т.е. «служилая» аристократия (тюрки, русы).

При этом абсолютно нелепым надо считать тот взгляд, что московские правители были холуями или вассалами мон­гольских ханов. Они и были этими «монголами», а на самом деле — «немцами». Такими же «немцами», каким был князь Рюрик, родом, как известно, «из Немец», Романовы, выехав­шие из Пруссии или Литвы, Софья Фредерика Августа Ангальт- Цербстская (будущая Екатерина II), родом из той же Пруссии (Поруссии, Порусья) — земли онемеченных русских, и т.д.

Впрочем, и западноримская версия нуждается в кор­ректировке. По большому счету орел — это не только не ви­

283

зантийский, но и не латинский символ. Это также и не сим­вол имперскости, как может показаться на первый взгляд. Орел — это скорее знак княжеской (ханской) власти вообще, символ наемных дружин, поставляющих аристократию «тяг­лому» населению и формирующих, таким образом, государ­ственность где бы то ни было — на Востоке или на Западе.

Другими словами — это символ воинского братства, как такового. Уже Священная Римская империя, сколоченная в том числе и норманнами — пиратами и разбойниками, яв­лялась, по сути, таким братством, что делало использова­ние ею данной символики совершенно естественным. То же можно сказать об Англии и Руси — явлениях того же поряд­ка. История это совершенно точно подтверждает. «Начало широкого распространения изображений с двуглавым ор­лом, — отмечает С. Панасенко, — совпадает с началом по­ходов викингов (варягов). Дружины викингов хозяйничали в Балтийском, Северном, Средиземном, Тирренском, Иониче­ском и Адриатическом морях, совершали набеги на Британ­ские острова, основали колонии в Исландии и Гренландии, их корабли за несколько веков до Колумба посетили берега Америки. И в истории России немалую роль сыграли варяги Аскольд, Дир, Рюрик, Олег»1.

Взглядов на орла, как на символ княжеской власти вооб­ще, придерживаются многие исследователи. При этом пред­лагается следующее объяснение природы этого знака, кста­ти, весьма правдоподобное: «Раннесредневековые одиноч­ные изображения двуглавой птицы обнаружены не в Малой Азии, а в дружинном декоративном искусстве Балтийского субрегиона. Они свидетельствуют о существовавшем в IX— X вв. обычае принесения в жертву языческим богам птицы (ворона или петуха) и запечатлели последний этап этого культового действа. Распластанную птицу с головой, расчле­ненной от клюва до основания шеи, крепили к столбу или стене. Теперь остается только догадываться, какими имен­но религиозными воззрениями было вызвано это раздвое­

1 goldarms.narod.ru/opus1

284

ние головы жертвенной птицы, но, тем не менее, остается фактом признание этого изображения неперсонифициро- ванным символом княжеской власти. Самый ранний пред­мет этой серии, датируемый 950—1000 гг. и имеющий явное северо- или восточноевропейское происхождение, был об­наружен на Руси в Гнездиковских курганах под Смоленском. Особое внимание следует уделить изображениям двугла­вой птицы на «умбонах» южных Золотых врат собора Рож­дества Богородицы в Суздале, созданных в 30-е гг. XIII в. Не менее примечательны рисунок двуглавого орла на оплечье одеяния князя Ярослава Всеволодовича, отца Александра Невского, на фреске храма Спаса Нередицы 1199 г., а также изображения двуглавых орлов, покрывающих одежды свя­тых Бориса и Глеба на фреске 1380 г. в Соборном храме Спа­са Преображения Ковалевского монастыря. Распространен­ность изображения двуглавой птицы подтверждает и ряд памятников декоративно-прикладного искусства Великого Новгорода — знаменитая костяная подвеска XIV в. и многие другие археологические находки...

Таким образом, эмблема двуглавого орла распространи­лась на огромной территории от Индии и Малой Азии до Бе- ломорья и Западной Европы. Она прочно укоренилась в на­родной орнаментике не только Византии и Руси, но и Запа­да. Отдельные правители западноевропейских и балканских стран уже в XII в. чеканили монеты с изображением двугла­вого орла, а веком позже эта эмблема получила самое ши­рокое распространение в Нидерландах, Савойе, Сербии, Ру­мынии, Германии. Не осталась она незамеченной и тюркски­ми народами»1.

Кстати, до того, как двуглавый орел появился на печа­ти Ивана III, он был представлен на монетах Великого кня­зя Тверского Михаила Борисовича, брата первой жены Ива­на III Марии Тверской. Это позволяет некоторым исследова­телям утверждать, что именно отсюда был заимствован этот символ.

1 Силаев А.Г. Истоки русской геральдики. М.: ФАИР-ПРЕСС, 2003. С. 35—37.

285

Трудно расставаться с устоявшимися представления­ми о «заимствованиях». На мой взгляд, более подходящим здесь является слово «воспользовался». Хотя какая-то доля истины во всем этом есть. Я имею в виду известную преем­ственность в употреблении герба тверскими и московскими правителями. Но ничего удивительного в этом не окажется, если представить, что Тверь, так же, как и Москва, являлась одним из птенцов гнезда ордынского. Об этом напрямую свидетельствует и ее название — Тверь, т.е. Таврия, т.е. Тур­ция. Не исключено, что она была первым пристанищем ор­дынцев в северорусских землях, даже более древним, чем Москва. Кроме того, род тверских князей восходил к Влади­миру II Мономаху. Присоединив в 1485 г. Тверь к московской державе, Иван III вполне мог присвоить и ее герб.

Но есть во всем этом одно «но». Род московских князей также восходил к Владимиру Мономаху. И хотя линия твер­ских князей была старше, московские Рюриковичи имели су­веренное право на такой герб. (Если, конечно, это был герб византийских императоров, к которому восходил их род). Кроме того, есть мнение, что тверской орел сам явился под­ражанием московскому после появления последнего в Мо­скве в связи с приездом Софьи1.

То есть, гипотеза о заимствованиях в очередной раз терпит крах.

Сходных взглядов придерживается и С. Панасенко. Весь­ма логичным в его объяснении представляется невозмож­ность копирования (заимствования) кем бы то ни было это­го знака, как знака императорской власти. Его мнение о не­достаточной аргументированности византийской версии уже приводилось выше. А вот что он пишет по поводу латин­ского варианта: «Последнее десятилетие XV века. Римский король Максимилиан I использует герб с изображением од­ноглавого орла. Иван III господарь всея Руси (великий князь Владимирский, Новгородский, Тверской и т.д., т.е. независи­мый правитель), заимствует у него герб с изображением дву­

1 Силаев А.Г. Истоки русской геральдики. С. 39.

286

главого орла — символ титула- должности императора Свя­щенной Римской империи, которого тот не имеет, неизвест­но, когда получит (точнее через три года после смерти Ивана III) и будет пользоваться пожизненно, но не сможет передать по наследству без ведома римского папы и совета курфюр­стов! Ситуация более чем нелепая. Добавим сюда значитель­ные религиозные противоречия двух стран, а также тради­ционный, «особый» путь развития Руси и «германскую» вер­сию можно похоронить рядом с «византийской»1.

Немаловажно также, что герб этот использовало в сво­ей символике множество государств, недостаточно значи­тельных для того, чтобы можно было рассматривать эти их действия в качестве претензий на имперский статус.

Таким образом, версия об орле, как символе княжеской власти, т.е. власти предводителя военного братства, коим и были монголо-татары, представляется наиболее правдопо­добной.

4.3. ЕЩЕ РАЗ О ПРИЧИНАХ «ВЕЛИКОГО ЗАПАДНОГО ПОХОДА»

Массу загадок содержит так называемый «Великий за­падный поход» монголов, или поход «к последнему морю». Его объяснения не выдерживают критики. «Месть полов­цам», «поиск новых пастбищ», «выполнение завета Чингис­хана»— все это больше похоже на гадание на кофейной гуще, чем на серьезный анализ. А все потому, что сама ис­тория фантастична. Какая история, такие и объяснения. Не было никакого «последнего моря», как не было и тысячеки­лометрового, молниеносного броска на запад. А вот сам по­ход был, и теперь становится ясным, кого и куда. Осталось лишь до конца разобраться с причинами.

Причины же кроются, конечно, не в союзе половцев с меркитами — похитителями жены Чингисхана. Хан Котян, из-

’ goldarms.narod.ru/opus1

287

за которого монголы, собственно, и вторглись в Венгрию, не водил с ними дружбы. Он даже в тех местах никогда не был. Отчего же такая нелюбовь к нему татар? Сейчас модно нахо­дить всевозможные аналогии между казахами и кыпчаками, отмечать чуть ли не на государственном уровне в Венгрии и Казахстане дату перехода Котяна в Венгрию. Считается, что он прибыл туда с 40-тысячной ордой, спасаясь от монголов. Ну, нельзя же так буквально все воспринимать! Исход кипча­ков из казахских степей — это дань исторической традиции и только. На самом деле этот «Казахстан», т.е. стан казаков, находился у венгров под боком, в Кумании, откуда и сбежа­ла орда Котяна, недовольная тевтонским давлением. Нет аб­солютно никаких свидетельств пребывания кыпчаков Котя­на в казахских степях и бегства их оттуда в королевство. Ка­захи и венгерские куманы, по большому счету, конечно же связаны общей родиной, Полем, и даже некоторыми эпизо­дами истории, но вряд ли Котяна можно считать казахом.

Историки просто перепутали Семиречье (землю настоя­щих казахов) с Семиградьем (Трансильванией).

Но хотя столь наивное объяснение (месть половцам) уже мало кого устраивает, за него до сих пор цепляются, как утопающие за соломинку. Иногда при этом и вовсе вдаются в экзотику. Так некто Юрченко полагает, что разорение Венг­рии было связано с тем, что Котян мог быть родственником Теркен-хатун, матери хорезмшаха Мухаммеда ибн Текеша — злейшего врага монголов1.

Нелепей ничего не придумаешь. Причины здесь несо­размерны следствиям.

И, тем не менее, половцы во всем этом замешаны. Толь­ко не жаждой мести объясняются действия монголов в Ев­ропе, а вполне рациональными мотивами. И Котян при- был-таки в Венгрию с воинством. Только не из казахского «далека», а, как я уже сказал, из Кумании венгерской, куда вторглись тевтонцы с целью христианизации язычников и построения на этих землях орденского государства.

’ Почекаев Р.Ю. Батый. Хан, который не был ханом. М.: Евразия, 2007. С. 108.

288

Может возникнуть вопрос: ведь это венгры пригласили тевтонцев для искоренения язычества в Кумании. С чего бы это им вдруг понадобилось защищать этих самых «язычни­ков» от тевтонцев?

Все становится на свои места, если вспомнить, кем на самом деле являлись половцы. А были они «людьми Поля», т.е. наемниками, «ратными» людьми. И ничем другим, кроме умения воевать, они не отличались. Вот тевтонцы и навер­бовали из них сторонников для того, чтобы истребить особо упорных в язычестве.

Возможно, такими «упорными» оказались и куманы Ко­тяна. «Почему же монголы, — вопрошает Р.Ю. Почекаев, — поначалу всеми силами старались расправиться с кипчака­ми, которые впоследствии стали одним из самых значитель­ных народов Улуса Джучи? Следует принять во внимание, что кипчаки составляли не единый народ, а совокупность многочисленных племен, не связанных друг с другом ни­чем, кроме, возможно, языка, и к тому же нередко враж­довавших между собой. И если одни из этих племен стали смертельными врагами монголов, то другие, напротив, мог­ли стать (и становились) их союзниками, а впоследствии — подданными Бату»1.

Очень здравая мысль. Особенно насчет кипчаков, не являющихся этносом. Остался всего один шаг, чтобы прий­ти к пониманию того, что половцы — это военное сообще­ство (товарищество), а не племя, или, как их еще называют, союз племен, и, следовательно, ненависть монголов к сибир­ским половцам никак не может быть причиной их нападения на половцев приазовских и северокавказских. Перебить по­ловцев на самом деле означало — перебить всех наемников, что немыслимо и невыполнимо. К тому же само монгольское воинство состояло из тех же «людей Поля» — наемников.

Что же касается половцев Котяна, то у монголов были вполне определенные причины для их преследования.

’ Почекаев Р.Ю. Батый. Хан, который не был ханом. М.: Евразия, 2007. С.106.10 Г. Катюк

289

И причины эти крылись не в мифическом эпизоде борьбы с какими-то меркитами, а во вполне реальной истории освое­ния венгерских земель Немецким орденом.

Вот как все происходило в действительности.Вспомним, королевскую «Золотую буллу» 1222 года. Она

подарила военному сословию Венгрии — сервиентам, неко­торые «вольности». Но правильно ли будет говорить о вен­герских войсках того времени, как о военном сословии? Видимо, не совсем, ибо к тому времени оно еще не сфор­мировалось. Иначе, зачем королю было приглашать кресто­носцев для урезонивания куманов? Видимо, собственных сил для этого не хватало.

Но и тевтонцы, как оказалось, — не выход. Слишком уж рьяно они взялись за дело. Да и цель пребывания в Тран­сильвании виделась им несколько иначе, нежели королю. Под видом борьбы с куманами они стали строить на венгер­ских землях независимое орденское государство. Кому это могло понравиться?

Вот и стал король, руководствуясь опытом тевтонцев, и в «пику» им, создавать регулярную армию. Сделать это мож­но было лишь на базе куманов — профессиональных сол­дат. Именно куманы были основными поставщиками воинов не только на арабский Восток, но и в Европу.

То есть ситуация коренным образом изменилась: если Андрей II стремился использовать тевтонцев против кума­нов и лишь в конце своего правления стал использовать ку­манов для борьбы с обнаглевшими рыцарями, то его преем­ник Бела IV только этим и занимался.

Одним из этапов борьбы с засильем тевтонцев как раз и стала «Золотая Булла», документ, делающий куманов и дру­гих сервиентов привилегированным сословием, при усло­вии несения ими постоянной военной службы. Куманы пре­вращались из «вольных» в «служилых» людей. Собственно говоря, это то же, что предпринял Стефан Баторий по от­ношению к казакам: записал их в реестр и наделил приви­легиями. (Еще одно подтверждение правила: чтобы уничто­жить оппозицию, надо ее возглавить).

290

Однако следовало проделать все это раньше. Тогда бы и рыцари не понадобились. Теперь же действия короля всту­пили в противоречие с намерениями папства и Ордена. И вот мы видим, что на горизонте замаячили «татары».

Впрочем, какие там «татары»! Даже согласно традицион­ной истории, они сражались в это время с аланами на Кав­казе и никакой угрозы для Венгрии не представляли. Конеч­но же, это рыцари, обнаружив со стороны Андрея II проти­водействие, решили его попугать. В тот раз король пошел на попятный. Со стороны же все выглядело так, будто он ре­шил помириться и объединиться с тевтонцами перед лицом «татарской угрозы». Даже позволил им своей новой хартией то, чего раньше не позволял: строить каменные замки вме­сто деревянных. «К тому же, — пишет Анри Богдан, — тев­тонские рыцари получали новые привилегии относитель­но добычи соли и эксплуатации горных выработок в долине Олта и освобождались от таможенной пошлины при пере­сечении страны сикулов и «земли валахов». Наконец, новая хартия закрепляла за Тевтонским орденом право чеканить монеты»1.

Но вот наступил 1241 год. «Монголы», будучи изгнанны­ми из Венгрии, исколесили все Дикое Поле, создали Золо­тую Орду, заложили основы Московии. Однако и о венгер­ских делах не забыли. Трансильвания должна была стать римской провинцией, а Латинская империя — расширить­ся за ее счет.

Вот и повод подвернулся подходящий. Хан Котян, (судя по фамилии — молдаванин, а вовсе не казахский беженец), решил передаться венграм. Котян — один из наиболее по­следовательных врагов тевтонцев: он сражался с ними еще на Калке. В 1239 году он сблизился с венграми, выдав замуж за Иштвана, сына Белы IV, свою дочь. (Видать, не такие уж «холопы и конюхи» были эти половцы, если роднились с ко­ролями!) Бела IV принял Котяна к себе на службу.

’ Богдан Анри. Тевтонские рыцари. СПб.: Евразия, 2008. С. 116.

291

Усиление Венгрии за счет 40-тысячной команды Котяна Сутоевича не на шутку встревожило тевтонцев, а, значит, и Рим. Это было серьезным препятствием на пути к расшире­нию империи. Не зря же император густо заселял Венгрию своими подопечными сицилийцами (секлерами, секелями) и саксонцами, а папа — венецианскими гвельфами. Вот и появилось грозное письмо Угедэя (так и хочется перевести это имя словом «угадай») к королю с требованием изгнать куманов из Венгрии. То есть не в «мести половцам» дело, а в антиримской политике Белы IV. Борьба гвельфов с гиббе­линами тоже ни при чем: усиление Венгрии и, соответствен­но, ослабление позиций Римской империи на Востоке, было не выгодно как папе, так и императору. Поэтому ни один из них и пальцем не пошевельнул, чтобы помочь венграм. Бо­лее того, они активно занимались своими внутриимперски- ми разборками. В то время, когда монголы рыскали вблизи германских границ, — а их отдельным отрядам после битвы при Лигнице в апреле 1241 г. удалось продвинуться до Мей- сена,— Фридрих II преспокойно расправлялся с гвельф- скими городами. В это самое время им была взята Равенна, предпринята восьмимесячная осада Фаэнцы. Эти дела были настолько «неотложными», что император даже не счел нуж­ным откликнуться на предложение Белы IV, метавшегося в поисках союзников, взять в лен его государство в обмен на военную помощь.

Такое поведение может быть характерно только для человека, прекрасно знающего о целях «монголов» и их одобряющего. Таким человеком мог быть только их па­трон. Но мы-то знаем, что Фридрих был патроном Немец­кого ордена, а не каких-то там «монголов». А еще мы зна­ем, что именно он, император Священной Римской импе­рии германской нации, а не какой-то там «монгольский» хан, был заинтересован в разделе Венгрии и расширении империи за ее счет.

Разве не смешно после всего этого думать, что Венгрия привлекала монголов как источник тучных пастбищ для скота?

292

4.4. ПАПСКИЙ «ИНОСТРАННЫЙ ЛЕГИОН»

Но может быть папа предпринял что-то для предотвра­щения монгольской угрозы? Отнюдь. Вот чем он занимал­ся в это время: «Григорий IX лихорадочно трудился над тем, чтобы на Пасху 1241 г. созвать в Риме вселенский (т.е. все­европейский) церковный собор, который должен был низ­ложить императора, в раздражении заканчивающего осаду Фаэнцы, задевавшую его престиж»1.

Примерно тем же занимался и непосредственный ру­ководитель германского государства— регент 13-летнего немецкого короля, подшефный папы: «Регент, архиепископ Зигфрид Майнцский, как раз собирался в услужение папе раздуть новую гражданскую войну. Не обращая внимания на монгольскую угрозу, он объединился со своим кельн­ским собратом, Конрадом фон Хохштаденом, чтобы бороть­ся против императора»2.

Нет, папа, конечно, шумел, носился с идеей единого все­европейского антимонгольского фронта, и даже как будто заинтересовал этим французского короля Людовика IX Свя­того. Но дальше этого дело не пошло. Внутриимперские раз­борки были для него важнее. «Сначала папа недооценивал грозящую с Востока опасность, он считал ее чем-то вроде отвлекающего маневра Фридриха II, потом, правда, прика­зал читать проповеди о крестовом походе против монголов, но в основном продолжал неустанно трудиться над решени­ем своей основной задачи: низложения императора на рим­ском соборе»3.

Как видно, и папе задачи монголов были ясны и впол­не совпадали с его собственными. По отношению к королев­ству в полной мере был применен принцип divide et impera. Не будучи частью Священной Римской империи, Венгрия в

1 Глогер Бруно. Император, бог и дьявол. Фридрих II Гогенштауфен в истории и легенде. СПб.: Евразия, 2003. С. 179.

2 Там же. С. 180.3 Там же. С. 181.

293

политике занимала самостоятельную позицию. Ее, поэтому, следовало «проглотить», а без Валахии и Трансильвании это сделать было бы легче. Да и в вопросах веры она должна была стать сговорчивее. Ведь не секрет, что ее католическая ориентация в этот период была еще очень нетвердой.

Таким образом, Венгрия была обречена. Белу IV следо­вало наказать за его грехи (принятие куманов на службу) и за грехи его отца: изгнание крестоносцев и вывод Тран­сильвании с Валахией из-под опеки Рима. Впрочем, изгнани­ем тевтонцев непосредственно занимался он сам, тогда как его отец в большинстве случаев колебался между желани­ем угодить высокопоставленной родне его немецкой жены Гертруды и стремлением избавиться от ненавистного орде­на, который эту родню как раз и представлял. Так что Бела IV должен был пенять скорее на самого себя: он в конфликте с орденом действовал без колебаний.

Как бы то ни было, королевство осталось один на один с агрессором и уже сам факт неоказания ему помощи со сто­роны империи хотя бы косвенно свидетельствует об импер­ском происхождении «монголов». Вряд ли папа с императо­ром были бы так спокойны, не будь «монголы» их детищем. Но, может быть, они оказывали помощь другим государст­вам Восточной Европы, испытавшим на себе ужасы «мон­гольского» нашествия? Ведь были же какие-то совместные выступления против захватчиков? Но нет. Все сообщения о такой «помощи» на поверку оказываются ложными.

Матвей Меховский в трактате «О двух Сарматиях» упо­минает, например, об участии отряда тевтонцев во главе с прусским магистром Помпо де Гостерно (Поппо фон Остер- на) в битве при Лигнице 9 апреля 1241 г. Ссылаясь на этот «факт», войско князя Силезии и Верхней Польши Генриха II Благочестивого, выступившего против «монголов», часто на­зывают польско-немецким. Якобы «магистр крестоносцев из Пруссии со многими замечательными воинами» в этой бит­ве погиб. Указано даже место захоронения: монастырь св. Иакова в Брацлаве.

Но вот, что пишет Юрген Сарновский в статье «Тевтон­ский орден и монгольская угроза»: «Согласно поздней тра­

294

диции, контингент тевтонских рыцарей, возглавленный прусским или даже великим магистром Поппо фон Остер- на (Рорро von Osterna), участвовал в этом сражении, причем указывалось, что тевтонский военачальник был убит и похо­ронен вместе с герцогом Генрихом.

Вместе с тем Поппо только в 1244 г. стал магистром Пруссии и ок.1253г.— великим магистром Тевтонского ор­дена. Современные битве источники не упоминают об уча­стии в ней рыцарей дома св. Марии. С другой стороны, нам известно о тамплиерах, погибших во время сражения, по­этому также представляется вполне возможным наличие не­большого отряда тевтонских рыцарей в армии Генриха II».

То есть участие тевтонцев на стороне Генриха можно только допустить. Причем, допустить, лишь основываясь на сведениях об участии в этой битве тамплиеров. И сам по себе это не очень весомый аргумент, а если добавить к это­му сомнительность этих сведений, то он вообще перестанет быть аргументом.

Оценим же трезво возможность выступления тамплие­ров на польской стороне. Речь об этом идет в письме маги­стра тамплиеров Понса де Обона французскому королю Лю­довику Святому.

Вот полный текст письма: «Моему высокому господину королю, милостию Божиею королю Франции, Понс из Обо­на, магистр ордена тамплиеров во Франции, привет, с готов­ностью быть в воле вашей во всем, с почтением и во славу Господа. Известия о татарах, как мы их слышали от братьев наших из Полонии, пришедших в капитул. Доводим до све­дения вашего Величества, что татары разорили и опустоши­ли землю, принадлежавшую Генриху, герцогу Полонии, а его самого, вместе со многими баронами, и шестерых из наших братьев, трех рыцарей, двух служителей и пятьсот наших лю­дей умертвили; а трое из наших братьев, которых мы хоро­шо знаем, спаслись. Затем они опустошили всю Венгерскую землю и Богемскую; после чего они разделились на три от­ряда, из коих один находится в Венгрии, другой в Богемии, а третий в Австрии. И разрушили они две лучших башни и три

295

поселения, какие мы имели в Полонии; а все, что мы име­ли в Богемии и Моравии, они разрушили совершенно. И мы опасаемся, как бы то же не случилось в немецких землях. И знайте, что король Венгрии и король Богемии и два сына герцога Полонии и патриарх Аквилеи с великим множест­вом людей не осмелились атаковать даже один из их трех отрядов. И знайте, что все бароны Германии, и сам импера­тор, и все духовенство, и все благочестивые люди, монахи и обращенные приняли крест; якобины и младшие братья [всюду] до самой Венгрии приняли крест, чтобы идти против татар. И если случится, как нам говорили наши братья, что, по соизволению Божию, [все] эти будут побеждены, то до са­мой вашей земли не найдется никого, кто бы мог им [тата­рам] противостоять»1.

Сам текст письма нареканий не вызывает. Сомнения по­рождает его неверная датировка. Сохранился он в «Аноним­ной хронике королей Франции», где датирован 1236 годом, тогда как описанные в нем события произошли не ранее 1241 года. Кроме того, он написан не самим Понсом де Обо- ном, а неким анонимом, что еще более сгущает туман.

Из-за всего этого подлинность письма многими экспер­тами подвергается сомнению.

Короче говоря, ни тевтонцев, ни тамплиеров на поле бра­ни при Лигнице не было. Их участие в битве, запечатленное на картинах, посвященных данному событию (рис. 30), — либо ложь самого Меховского, либо услуга компиляторов, пытав­шихся задним числом оправдать преступное бездействие ру­ководства империи. Полякам, так же как чуть позже венграм, пришлось выкручиваться самим. Характерно, что обе эти страны практически по одной и той же схеме потеряли час­ти своих территорий в конфликте с папой и «монголами». Это не может быть простым совпадением. Видимо, не случайно империя оставила их один на один с последними. И не факт, что «монголы» от этого ничего не выиграли. Так можно счи­тать лишь при условии их азиатского происхождения. Если

1 Христианский мир и «Великая Монгольская империя». Материалы францисканской миссии 1245 года. СПб.: Евразия, 2002. С. 291.

296

же «монголы» — проводники латинского влияния на востоке Европы, то их выигрыш налицо: это обособление части Венг­рии и построение орденского государства в Пруссии.

Видать, плохо венгры с поляками служили папе. За то и были наказаны.

Р и с . 3 0 . Т а к о й п р е д с т а в л я е т с я б и т в а п р и Л и гн и ц е с о в р е м е н н о ­м у х уд о ж н и к у . Н о в р я д л и п р о т и в о б о р с т в у ю щ и е с т о р о н ы с т о л ь р а з л и ч а л и с ь в н е ш н и м в и д о м . В е д ь о б е о н и п р е д с т а в л я л и о б и ­

т а т е л е й П о л я

То, что «монголы» никакие не азиаты, обнаруживается и на последнем этапе Западного похода. Как известно, после поражения на реке Шайо Бела IV бросился наутек. Вначале он помчался на север, к польской границе, но, не доезжая до нее, повернул к западу и оказался в Австрии, во владе­ниях герцога Фридриха Бабенберга. Последний был давним врагом венгров. Воспользовавшись моментом, он предъя­вил Беле счет на 7—10 тыс. марок, которые он, якобы, упла­тил венграм, стоявшим в 1235 г. под Веной.

297

Поскольку денег у Белы не нашлось, ему пришлось за­ложить три венгерских комитата — Мозон (Визельбург), Шо- прон (Эдельбург) и Лочманд (Лутцманнбург). Не удовлетво­рившись этим, Фридрих захватил еще два комитата — Прес- бург и Рааб. Правда, надолго он там не задержался: местное население перебило австрийские гарнизоны, восстановив прежний порядок.

Этот мимолетный эпизод дает реальное представление о позиции империи и папства по отношению к Венгрии. Ни­какого союза между ними и в помине не было, как бы не пы­тались изобразить дело таким образом средневековые хро­нисты.

Между империей и Венгрией, еще недавно колебавшей­ся в выборе между православием и католичеством, шла не­шуточная война. Уже одно то, что восточным форпостом за­падноевропейской цивилизации считалась Австрия, о чем свидетельствует само ее название — Остер-рейх, т.е. Восточ­ный рейх (Восточная марка, пограничье), говорило о при­надлежности Венгрии в глазах имперцев к миру кочевых «неполноценных» культур, находящихся по восточную сто­рону австрийской, т.е. имперской, границы. Были или нет в то время венгры «полноценными» католиками — это вопрос предпочтений, но то что они были недавними кочевниками, «тюрками» — это факт. Об этом говорит само название Венг­рии — Хунгари, являющееся названием сообщества степных кавалеристов кунов (хонов, хуннов, гуннов), от набегов ко­торых длительное время страдали Европа и Византия. При­нятие этими кочевниками христианства, возложение короны на голову их вождя Иштвана I Святого папой Сильвестром II, не сделало их частью империи. Это было лишь уступкой За­паду после поражения при Лехе (близ Аугсбурга), нанесен­ного венграм германским императором Оттоном Великим в 955 г. и во многом носило формальный характер.

Имперцы продолжали считать венгров «гуннами», степ­ными варварами. Вот и старались откусить от их страны ку­сок пожирнее.

С паршивой овцы — хоть шерсти клок. И никакая «хри­стианская солидарность» не была тому препятствием. Эпизод

298

с притязаниями Бабенберга— яркий пример. К тому же — не единичный. Известно о постоянной грызне этих маркгра­фов, затем — герцогов, с королевством, в результате которой Фридрих, последний из этой династии, и погиб в 1246 г. Даже нападение «монголов» не стало этой грызне помехой.

Нелепо и по-фарисейски на данном фоне выглядят письма папы и императора с призывами о помощи венг­рам и об организации крестового похода против агрессора. Либо они имели целью отвести подозрения от ордена, либо были подложными. Австрия — форпост империи, и ее дей­ствия не могли осуществляться без одобрения, тайного или явного, первых лиц этой империи.

Картину дополняет отношение к указанным событиям еще одной соседки Венгрии — Венеции. Вместо того, чтоб хотя бы выразить солидарность с королевством в его нелег­кой борьбе с «людоедами», венецианцы фактически заняли сторону последних. Венецианский дож и хронист XIV в. Анд­реа Дандоло писал: «Лишь принимая во внимание христиан­скую веру, венецианцы не причинили тогда королю вреда, хотя очень многое могли против него предпринять».

С точки зрения традиционной истории эту фразу понять невозможно.

Но если вспомнить, что Венеция еще до занятия тевтон­цами Трансильвании служила второй (после резиденции гроссмейстера в Акре) штаб-квартирой ордена, то она полу­чает объяснение. Ведь это значит, что орден имел в лице ве­нецианцев многочисленных сторонников, а Бела IV — мно­гочисленных врагов!

Вдумайтесь только: никогда бы этот Дандоло не произ­нес ничего подобного, если бы на венгров действительно напали жестокие азиаты монголо-татары!

К выводу о местном происхождении оных подталки­вают и другие детали погони за Белой. Собственно говоря, факт этой погони уже сам по себе вызывает недоумение и необъясним в рамках традиционных подходов. С чего бы это пришельцам из далекого Забайкалья вдруг понадоби­лось так упорно преследовать европейского монарха? А то,

299

что именно Бела и королевство были целью №1 в походе «к последнему морю» не вызывает никаких сомнений. Ведь Венгрия в результате этого похода пострадала больше всех: она была подвергнута невиданному разорению. О подготов­ке татар именно к походу на Венгрию говорит и сообщение венгерского монаха Юлиана.

Очевидно, и сама погоня была бы невозможна, не будь «татары» местного происхождения. Каким образом пришель­цы могли узнать о маршруте передвижения короля, если бы не имели в этих краях многочисленных сторонников? Но от­куда им взяться у дальневосточных завоевателей?

Напомню некоторые детали этой погони. Из Австрии, где Бела потерпел унижения от австрийского герцога, он спешно направился обратно в Венгрию собирать войско. Оттуда его маршрут пролег к адриатическому побережью, где Бела обретался чуть ли не до конца 1241 г. В конце кон­цов, посчитав это место наиболее безопасным, он удалился вместе со всей семьей на один из островов Адриатического моря — Трау (близ Спалато).

По следу короля направился со своим корпусом Кадан. И вот что удивительно: подойдя к Адриатическому побере­жью, Кадан начал с осады Загреба, где действительно неза­долго до этого останавливался король! После взятия Загреба Кадан двинулся далее за королем и опять на удивление бы­стро вычислил его местопребывание в районе Сплита (Спа­лато). Здесь он начал штурм замка Клис (в 9 км от Спалато). И опять в точку! Оттуда только что выехал король! Каким- то непостижимым образом узнав об этом, Кадан снял осаду. И вот уже «монголы» стоят на побережье, вблизи Трау. Этот конечный пункт маршрута короля также стал им известен. Но средства для переправы на остров уничтожены и Кадану ничего не остается, как повернуть назад. Еще какое-то вре­мя побыв вблизи Трау и убедившись, что попасть на остров невозможно, Кадан покидает эти места.

Спрашивается, как можно было все это осуществить, не имея многочисленных приверженцев среди местного насе­ления и не зная местности?

300

4.5. К ВОПРОСУ О СОСТАВЕ МОНГОЛЬСКОГО ВОЙСКА

Еще одним свидетельством европейского происхож­дения монголов является состав их войска. Он до мелочей совпадает с составом армии тевтонцев. То же можно сказать и о кадровой политике орды. А если и есть здесь какие-то различия, то надо иметь в виду, что целые поколения исто­риков трудились над их созданием, придавая ордену налет «азиатчины».

Практика использования монголами покоренных наро­дов в своей армии широко известие. В «Великой хронике» Матвея Парижского приводятся слова русского епископа Петра, бежавшего от татар в Европу: «Они довольно хорошо соблюдают договоры с теми, кто сразу им сдается и обраща­ется в невольника; они берут себе из них отборных воинов, которых всегда в сражениях выставляют вперед».

О том же пишет венгерский монах Юлиан: «Во всех за­воеванных царствах они без промедления убивают князей и вельмож, которые внушают опасения, что когда-нибудь мо­гут оказать какое-либо сопротивление. Годных для битвы воинов и поселян они, вооруживши, посылают против воли в бой вперед себя».

Но не все из местных воинов, задействованных мон­голами, были пленными. Многие из них переходили на их сторону добровольно, причем, целыми отрядами. Извест­но, например, о булгарских вождях Баяне и Джику, изъявив­ших монголам покорность. Так же легко влились в состав монгольского войска остатки орд половецких ханов Юрия Кончаковича и Даниила Кобяковича, разбитых на Север­ном Кавказе в 1222 г. Такие бойцы были, скорее наемника­ми и место их в монгольской армии было соответствующим. Вряд ли они использовались в передних шеренгах атакую­щих и на тяжелых осадных работах в качестве «хашара», т.е. осадной толпы. И служить монголам они готовы были верой и правдой, чего нельзя было ожидать от пленных. В против­ном случае войско татар не обладало бы той сплоченно­стью, о которой в унисон говорят все исследователи.

301

Но ведь то же самое было установлено и в отношении Тевтонского ордена! Тот тоже, в отличие от других орденов, широко опирался на местное население.

Русских в рядах монголов тоже хватало. Вот что пишет Рашид ад-Дин в своем «Сборнике летописей»: «То, что при­бавилось в это последнее время, состоит из войск русских, черкесов, кипчаков, маджаров и прочих, которые присоеди­нены к ним». Русскими, очевидно, являлись и «лжехристиа- не» (т.е. православные) Матвея Парижского из его «Вели­кой хроники», замеченные среди татар. О том же сообщает и венгерский хронист Рогериус, побывавший у татар в пле­ну. По его словам, при осаде одного из венгерских городов, он «был окружен множеством плененных русских, куманов, венгров и меньшим числом татар».

Есть сведения об участии в татарских набегах галицко- волынских князей. Согласно «Великой Польской хронике» союзниками татар Бурундая при осаде польского Сандоми- ра в 1259 г. были родственники Даниила Галицкого: брат Ва- силько и сыновья — Лев и Роман. Вот как описываются дан­ные события: «В упомянутом выше году перед праздником св. Андрея [во искупление] грехов христиан в Сандомирскую землю вторглись татары с пруссами, русскими, куманами и другими народами и безобразно ее разорили грабежами, поджогами и убийствами. И зная, что большое множество людей со своим имуществом прибыло в Сандомирскую кре­пость, окружили ее, непрерывно штурмуя. Русские же кня­зья — Василько, брат русского короля Даниила, а также упо­мянутые сыновья — Лев и Роман, видя, что осада затягивает­ся, задумали окружить жителей крепости обманным путем. Обеспечив безопасность, [они] сошлись с жителями крепо­сти, убеждая их просить у татар заверений безопасности, и сдать им крепость и имущество, находившееся в ней, чтобы татары даровали им жизнь. Жители крепости, предпочитая [свою] жизнь [спасению] самой крепости и имущества и на­деясь сохранить жизнь так, как было указано выше, обману­тые советом указанных князей, будто бы они смогут уйти сво­бодными, не беспокоясь о жизни и о своих женах, получили

302

от татар и указанных князей твердое обещание [и] открыли ворота. Они оставили в крепости все имущество и безоруж­ные вышли из нее. Увидев их, татары набросились на них, как волки на овец, проливая огромное количество крови невин­ных людей, так что разлившиеся потоки крови, стекая в Вис­лу, вызвали ее наводнение. И когда они устали в своей яро­сти, они остальных мужей, как стадо свиней, столкнув в реку Вислу, потопили. Молодых же женщин, красивых девушек и юношей увели с собой пленными...» и т.д., и т.п.

Правда, сообщение это не во всех деталях безупречно. Возражения вызывает факт участия в данных событиях Ро­мана Галицкого. По некоторым сведениям за год до них этот правитель попал в плен к литовскому князю Войшелку и, возможно, погиб. Но в остальном эти данные, скорее всего, достоверны, ибо соответствуют исторической картине того времени.

Как бы то ни было, а роль русских в «монголо-татар­ском» нашествии еще до конца не оценена. Но уже сейчас можно сказать, что она не сводится к нескольким упомяну­тым здесь эпизодам. Можно было бы сказать еще о русском перебежчике от монголов к венграм накануне битвы на реке Шайо, о чем сообщил Фома Сплитский, о криках «беги­те!», «бегите!» на русском языке, которыми монголы спрово­цировали бегство поляков с поля битвы при Лигнице (Мат­вей Меховский), и о массе других фактов подобного рода. Но это не приблизит нас к истине. Напротив, погрязнув в деталях, можно не увидеть главного: русские не служили в войске «монголо-татар»— они этим войском и были. Ибо «русские» — гораздо более широкое понятие, нежели жите­ли Киевской или какой-либо другой Руси.

Речь идет об обитателях тюркского Поля, о воинских братствах, поставленных в данном случае на службу Латин­ской империи.

А вот еще одна категория союзников татар — «болхов- ские княжата», упоминаемые в Ипатьевской летописи. Прав­да, упоминаются они не в качестве воинов, а в качестве по­ставщиков продовольствия и фуража для монголов во вре­

303

мя Западного похода: «Оставили их татарове, да им орют пшеницю и проса».

При определении местонахождения этих «княжат» ис­следователи обычно ограничиваются расплывчатой форму­лировкой: Юго-Западная Русь, Побужье.

Р.П. Храпачевский называет в числе «болоховских» го­родов Деревин и Губин1.

Но вот, что интересно. В тех же местах или поблизости от них обитали до боли знакомые всем валахи — будущие ру­мыны и молдаване. Уж не о них ли идет речь? Тем более что валашские владетели неминуемо должны были оказаться в подчинении у тевтонов при заселении последними Тран- сильвании. Зачем изобретать велосипед и придумывать для «княжат» русскую «прописку», если есть на их роль готовые кандидатуры? (Впрочем, они, конечно, русские, эти валахи, только не в современном, узком, понимании этого слова.)

И опять мы приходим к мысли о тождестве «монголов» и тевтонов.

К этому же выводу можно прийти и наблюдая воен­ную тактику монголов, считающуюся уникальной. Я имею в виду их склонность к проведению военных операций в зим­нее время, когда появляется возможность быстро передви­гаться по замерзшим рекам. Эта тактика была использована «монголами» во время завоевания Руси.

Ничего оригинального в этом на самом деле не было. О широком использовании этой практики тевтонцами сооб­щает Анри Богдан: «Военная кампания против Пруссии на­чалась в конце 1233 г.; военные действия велись Тевтонским орденом, как правило, в холодное время года: суровый кли­мат позволял армии спокойно форсировать реки и речуш­ки, скованные толстым льдом, что давало возможность за­стать противника врасплох»2.

Что же касается состава монгольского войска, то обычно включают в него половцев, русских, маджар (венгров), вала­

1 Храпачевский Р.П. Военная держава Чингисхана. М.: ОАО «ВЗОИ», 2004. С. 387.

2 Богдан Анри. Тевтонские рыцари. — СПб.: Евразия, 2008. С. 129.

304

хов, черкесов. Ну, и, конечно, татар. Впрочем, именем «татар» зачастую прикрывались те же половцы с русскими и черке­сами. А «черкесы» — это, конечно же черкасы, т.е. казаки.

Выше уже отмечалось, что тот же состав был и у Тевтон­ского ордена в его балканской эпопее.

Да, чуть не забыл. В монгольском войске обнаружил­ся как минимум один крестоносец. Я уже упоминал об этом выше. Это английский тамплиер Питер, взятый в плен чеха­ми при осаде монголами чешского Оломоуца. Сведения об этом имеются у Л.Н. Гумилева и Е.П. Савельева. Согласно чеш­ским сказаниям, воеводой, взявшим в плен рыцаря-ренега- та, был некий Ярослав из Штернберка. Еще одним подви­гом этого Ярослава в том же сражении стало убийство хана Пайдара (Петы). Некоторым это дало повод утверждать, что Пайдар-Пета и тамплиер Питер — одно лицо. Видимо, на ос­новании того, что Питер, так же как и Пета, был военачаль­ником у монголов. Большая бомба была бы подложена под традиционное монголоведение в случае, если бы это оказа­лось правдой. Только представьте себе: потомок Чингисха­на, — а Пета был сыном Чагатая, т.е. внуком Чингисхана, — по происхождению англичанин!

Беда в том, что данные эти восходят к чешской Кралед- ворской рукописи, которая по части своей подлинности вы­зывает сомнения. Хотя само по себе сообщение правдопо­добно. И не только потому, что соответствует изложенной здесь концепции. Трудно представить, что факт, не уклады­вающийся в контекст европейских представлений о мон­голах, более того — разительно от них отличающийся, был просто высосан из пальца. Отрадно, что традиционной ис­тории не удалось обойти вниманием сообщение, хотя бы на­мекающее на крестоносную сущность «монголов».

Впрочем, был еще один англичанин. На этот раз о его наличии в войске монголов поведал нам некий Ивон Нар- боннский в письме к архиепископу Бордосскому. Это пись­мо приведено Матвеем Парижским в его «Великой хрони­ке», достоверность которой, кажется, не ставится под сомне­ние. В отличие от тамплиера Питера указанный англичанин11 Г. Катюк

305

не занимал руководящих постов. Он был простым пере­водчиком, что, однако, не делает сообщение менее значи­мым. Согласно ему, в плен к правителю Далмации Кальма­ну, младшему брату Белы IV, попал татарин, при ближайшем рассмотрении оказавшийся англичанином, осужденным на вечное изгнание из Англии.

Вот что пишет далее указанный Ивон: «Он [англичанин] от лица презреннейшего короля таттарского дважды прихо­дил к королю Венгрии [как] посол и толмач и угрожал, пред­варительно приведя достаточно примеров, злодеяниями, которые они учинят, если он не отдаст себя и королевство свое в рабство таттарам. Когда же его наши государи заста­вили говорить правду о таттарах, он, как кажется, ничего не утаил, но приводил такие сведения, что можно было пове­рить и в самого дьявола».

Не правда ли, после англичан присутствие немцев в «монгольском» войске не кажется невероятным? Да и само поведение «татар» вкупе с английским происхождением их посла больше напоминает тевтонские претензии к Беле.

Теперь о численном соотношении монголов и инород­цев в монгольском войске. Не мудрствуя лукаво, примем за правду сведения, приведенные Л.Н. Гумилевым. Выра­жая удивление по поводу странного симбиоза монголов с несторианами, составлявшими ударную иностранную силу войска, он задается вопросом: «Непонятно, почему монго­лы и несториане после нескольких стычек стали мирно ужи­ваться друг с другом. Ведь монголов в армии Чингисхана было около 13 тыс., а всего она состояла из 130 тыс. Поче­му же 90% храбрых воинов подчинялись 10%, не говоря уже о вспомогательных контингентах? И не только подчинялись, но и сражались за девятибунчужное знамя до последней ка­пли крови»1.

Ответить на этот вопрос не составит труда, если рас­сматривать его в контексте взаимоотношений между члена­

1 Гумилев Л.Н. В поисках вымышленного царства. М.: Товарищество«Клышников — Комаров и К0», 1992. С. 177.

306

ми рыцарского ордена, т.е. взаимоотношений братьев-рыца- рей со служебными братьями (сервиентами). Интерес здесь представляют в первую очередь цифры. Так вот, по Гумиле­ву численность монголов в общей массе их войска состав­ляла около 10%. Но то же самое можно сказать и о тевтон­цах! По подсчетам Козюренка, на каждого рыцаря в армии Тевтонского ордена приходилось восемь полубратьев-сер- виентов1.

То есть «немцы» в войске ордена составляли примерно те же 10%! Добавим к сему, что как «немцы» в «ордене», так и «монголы» в «орде», представляли собой командный со­став войска.

А еще отметим такую особенность. Набирались серви- енты из местного населения балкано-причерноморского региона, а оно было несторианским (арианским) по веро­исповеданию. А если вспомнить, что населением этим были по преимуществу куманы, т.е. те же половцы, из которых со­стояло и монгольское войско, то аналогия будет полной. Ку­манов (всадников) можно еще назвать казаками, поскольку название последних также означает «всадник» (eques).

4.6. КРЕЩЕНИЕ ЯРОСЛАВА И ДРУГИЕ ЗАГАДКИ ПОСОЛЬСТВА ПЛАНО КАРПИНИ

Среди некоторых историков бытует мнение, что русски­ми воинами снабжал татар князь Ярослав Всеволодович — отец Александра Невского. Будто бы взамен он получил от Батыя ярлык на великое княжение. Этим нередко объясня­ется загадочный эпизод с уходом татар от Новгорода, управ­ляемого союзным князем.

Вполне здравая мысль. Особенно, если учесть, что Яро­слав, по некоторым сведениям, принял крещение от като­ликов. Посмотрите, как удачно все складывается: князь-ка­толик снабжает бойцами католический же орден. Во всяком

’ teuton.alfaspace.net/teuton army.

307

случае, в это поверить гораздо легче, нежели в историю с католическим князем, подружившимся с ханом азиатских дикарей.

Данные о «европейском выборе» Ярослава можно по­черпнуть из послания папы Иннокентия IV князю Алексан­дру Невскому от 23 января 1248 г. Вот некоторые фрагмен­ты из него: «Благородному мужу Александру, герцогу Суз­дальскому, Иннокентий епископ, раб рабов Божиих. Отец грядущего века, князь мира, сеятель благочестивых помы­слов, Спаситель наш Господь Иисус Христос окропил росою своего благословения дух родителя твоего, светлой памяти Ярослава и, с дивной щедростью явив ему милость познать себя, уготовил ему дорогу в пустыне, которая привела его к яслям господним, подобно овце, долго блуждавшей в пусты­не. Ибо, как стало нам известно из сообщения возлюбленно­го сына, брата Иоанна де Плано Карпини из ордена Мино­ритов, поверенного нашего, отправленного к народу татар­скому, отец твой, страстно вожделев обратиться в нового человека, смиренно и благочестиво отдал себя послушанию Римской церкви, матери своей, через этого брата, в присут­ствии Емера, военного советника. И вскоре бы о том прове­дали все люди, если бы смерть столь неожиданно и счастли­во не вырвала его из жизни...

...Итак, желая, чтобы ты, как законный наследник отца своего, подобно ему обрел блаженство, мы, вроде той жен­щины из Евангелия, зажегшей светильник, дабы разыскать утерянную драхму, разведываем путь, прилагая усердие и тщание, чтобы мудро привести тебя к тому же, чтобы ты смог последовать спасительной стезей по стопам своего отца, достойного подражания во все времена, и с такою же чисто­тою в сердце и правдивостью в уме предаться исполнению заветов и поучений Римской церкви, чтобы ты, покинув путь греха, ведущего к вечному проклятию, смиренно воссоеди­нился с той церковью, которая тех, кто ее чтит, несомнено ведет к спасению прямой стезей своих наставлений...

...Вот о чем светлость твою просим, напоминаем и рев­ностно увещеваем, дабы ты матерь Римскую церковь при­

308

знал и ее папе повиновался, а также со рвением поощрял твоих подданных к повиновению апостольскому престолу, чтобы вкусить тебе от неувядаемых плодов вечного блажен­ства. Да будет тебе ведомо, что, коль скоро пристанешь ты к людям, угодным нам, более того — Богу, тебя среди других католиков первым почитать, а о возвеличении славы твоей неусыпно радеть будем.

Ведомо, что от опасностей легче бежать, прикрыв­шись щитом мудрости. Потому просим тебя об особой услу­ге: как только проведаешь, что татарское войско на христи­ан поднялось, чтоб не преминул ты немедля известить об этом братьев Тевтонского ордена, в “Ливонии пребывающих, дабы, как только это (известие) через братьев оных дойдет до нашего сведения, мы смогли безотлагательно поразмыс­лить, каким образом, с помощью Божией, сим татарам муже­ственное сопротивление оказать.

За то же, что не пожелал ты подставить выю свою под ярмо татарских дикарей, мы будем воздавать хвалу мудро­сти твоей к вящей славе Господней».

Из письма можно почерпнуть и другие интересные вещи. Оно вообще производит странное впечатление. Не надо быть профессиональным историком, чтобы заметить: и текст пись­ма, и обстановка, в которой оно попало к адресату, являют­ся нагромождением нелепостей. Судите сами: татары, кото­рых в письме обзывают дикарями, принимают у себя в ставке в Каракоруме своих врагов, русских князей и латинских свя­щенников, которые, ничуть не смущаясь враждебным окру­жением, договариваются друг с другом о борьбе с ними. Кня­зя Ярослава тут же, в открытую, крестят в католичество, вза­мен, конечно же, обещая помощь в борьбе с монголами.

Но крещение в те времена означало военный союз. Не­ужели же «татаровя» были настолько глупыми, что не зна­ли об этом? Какая нужда была крестить Ярослава именно в стане монголов, когда можно было сделать это по-тихому в том же Владимире? Неужели монголам неизвестно было, что папа время от времени призывал к крестовому походу против них? Неужели, наконец, они не знали, что имперцы

309

даже названию их придали оскорбительную окраску, пере­делав их в «тартар», т.е. в выходцев из ада?

Сказанное остается в силе и в том случае, если Ярослав не крестился, а лишь согласился на унию.

Особенно курьезно выглядит следующий момент. Яро­слава, как известно, крестили (или взяли согласие принять католичество) в 1246 г., в Карокоруме, куда он был приглашен на празднования по случаю возведения на великоханский стол Гуюка. Двумя годами позже его сыну, Александру, в став­ке Бату было вручено письмо от папы, в котором шла речь о выработке плана совместных действий против татар, кото­рые, кстати говоря, так никогда и не были предприняты. Воз­давались также благодарности князю, за то, что не подставил «выю свою под ярмо татарских дикарей». А ведь «выю» эту он как раз и подставил! И сам факт того, что письмо было полу­чено им в ставке хана, куда он приехал, чтоб в очередной раз «прогнуться», является тому подтверждением.

Почему же папа белое называет черным?Да все правильно он говорит. Просто текст был подредак­

тирован. Посредством вставки фраз о «татарских дикарях» и прочей ни к чему не обязывающей чепухи вроде предупреж­дения о выступлении татар, папство получило возможность дистанцироваться от преступлений своих подопечных, при­дать видимость самостоятельности их действиям.

Как бы то ни было, а в католическую ориентацию Яро­слава можно поверить и без данного письма. Есть и дру­гие аргументы в пользу этого, причем, гораздо более вес­кие. Имеется в виду промонгольская ориентация потомков Всеволода Большое Гнездо. Если считать монголов паписта­ми, то крестившись в католичество, Ярослав с Александром должны были стать промонгольски ориентированными, что мы и видим в действительности.

Сам факт получения Александром данного письма в ста­не врага выглядит уморительно. Это примерно то же самое, как если бы в ставку Гитлера прибыл посол русских, и в при­сутствии немцев стал читать письмо от Рузвельта или Чер­чилля с оскорблениями в адрес немцев и с предложением совместной с ними борьбы.

310

А если бы письмо попало в руки монголов?Ничего страшного не случилось бы. Ведь монголы и

были папистами. У того же Плано Карпини, который крестил Ярослава (или «выдавил» из него согласие на крещение), можно найти доказательства этого. Вот послушайте, как он описывает свои взаимоотношения с татарами во время пу­тешествия в Каракорум в 1246 г.: «И когда в первую пятни­цу после дня Пепла, мы стали останавливаться на ночлег при закате солнца, на нас ужасным образом ринулись воо­руженные татары, спрашивая, что мы за люди. А когда мы ответили, что мы послы господина папы, то они тотчас уда­лились, получив от нас кое-что из съестного. С наступлени­ем утра, когда мы встали и подвинулись несколько вперед, нам выехали навстречу их старейшины, бывшие на заставе, спрашивая, зачем мы едем к ним и какое имеем поручение. Мы ответили им, что мы послы господина папы, который является господином и отцом христиан. Он посылает нас к царю, так и к князьям и ко всем татарам потому, что ему угодно, чтобы все христиане были друзьями татар и имели мир с ними; сверх того, он желает, чтобы татары были вели­ки на небе перед Господом. Поэтому господин папа увеще­вает их как через нас, так и своей грамотой, чтобы они стали христианами и приняли веру Господа нашего Иисуса Христа, потому что иначе они не смогут спастись. Кроме того, он по­ручает передать им, что удивляется такому огромному из­биению людей, произведенному татарами, и главным обра­зом христиан, а преимущественно венгров, моравов и поля­ков, которые подвластны ему, хотя те их ничем не обидели и не пытались обидеть. И так как Господь Бог тяжко разгне­вался на это, то господин папа увещевает их остерегаться от этого впредь и покаяться в совершенном. Еще мы сказали, что господин папа просил, чтобы они отписали ему, что хо­тят делать вперед, и каково их намерение и чтобы о своем вышесказанном они ответили ему своей грамотой. Выслу­шал причины и поняв указанное выше, они сказали, что, ка­сательно этих речей, хотят дать нам подводы и провожатых к Корейце и тотчас попросили даров, что мы и исполнили, ибо нам приходилось принуждение обращать в желание».

311

Обратите внимание: татары тотчас удаляются, узнав, что Карпини со спутниками являются посланцами папы. С чего бы это? Что помешало им просто ограбить их? Какое им дело до папы? И почему не прикончили послов, услышав папское пожелание их покаяния в преступлениях? А почему не воз­мутило татар совсем уже наглое предложение папы — по­святить его в свои планы?

Неужели не понятно, что речь идет об отношениях па­трона со своими подопечными? Папа разговаривает с та­тарами, как отец с напроказившими детишками. Отчетли­во видно, что подчиненные несколько вышли из-под кон­троля, и он пытается образумить их. Чего стоит фраза о том, что папа «удивляется такому огромному избиению людей, произведенному татарами»? Реальное возмущение так не выражают. Вообще, удивление, тем более удивление «тако­му огромному» количеств жертв, не есть адекватная реак­ция на происшедшее. Выходит, будь количество жертв мень­шим, папа не удивился бы?

Вот именно. Подопечные просто перестарались, выпол­няя наказ патрона. Надо было только попугать венгров. Еди­новерцы все-таки. Хотя и новоиспеченные.

Только к таким выводам и можно прийти, читая это по­слание.

Отношения курии с руководством орды не всегда были безоблачными. Уже после «коронации» Гуюка наступило не­которое охлаждение. Упоенных победами монголов стала одолевать мания величия. Ответное письмо Гуюка папе, дос­тавленное Плано Карпини в тогдашнюю столицу папства — Лион, стало демонстрацией стремления орды к выходу из- под папского влияния. Но агрессивный характер письма, уг­розы в адрес католического мира, требования покорности, ни в коей мере не могут считаться свидетельством чужерод- ности орды по отношению к империи. Напротив, монголы в письме предстают связанными с империей неразрывными узами, а вся переписка их руководителя с главой римской церкви напоминает разговор «подельников», перетягиваю­щих одеяло власти каждый на свою сторону.

312

Рискну процитировать это письмо, хотя его орфогра­фия оставляет желать лучшего. «Силою Вечного Неба (мы) Далай-хан всего великого народа; наш приказ. Это приказ, посланный великому папе, чтобы он его знал и понял. По­сле того как держали совет в... области Karat, вы нам отра­вили просьбу и покорности, что было услышано от ваших послов. И если вы поступаете по словам вашим, то ты, кото­рый есть великий папа, приходите вместе сами к нашей осо­бе, чтобы каждый приказ Ясы мы вас заставили выслушать в это самое время.

И еще. Вы сказали, что если я приму крещение, то это будет хорошо; ты умно поступил, прислав к нам прошение, но мы эту твою просьбу не поняли.

И еще. Вы послали мне такие слова: «Вы взяли всю об­ласть Majar (венгров) и Kiristan (христиан); я удивляюсь. Ка­кая ошибка была в этом, скажите нам?» И эти твои слова мы тоже не поняли. Чингисхан и Каан послали к обоим выслу­шать приказ Бога. Но приказу Бога эти люди не послуша­лись. Те, с которых ты говоришь, даже держали великий со­вет, они показали себя высокомерными и убили наших по­слов, которых мы отправили. В этих землях силою вечного Бога люди были убиты и уничтожены. Некоторые по приказу Бога спаслись, по его единой силе. Как человек может взять и убить, как он может хватать (и заточать в темницу)? Раз­ве так ты говорить: «Я христианин, я люблю Бога, я прези­раю и...» каким образом ты знаешь, что Бог отпускает гре­хи и по своей благости жалует милосердие, как можешь ты знать его, потому что произносишь такие слова?

Силою Бога все земли, начиная от тех, где восходит солнце, и кончая теми, где заходит, пожалованы нам. Кроме приказа Бога так никто не может ничего сделать. Ныне вы должны сказать чистосердечно «мы станем вашими поддан­ными, мы отдадим вам все свое имущество».

Ты сам во главе королей, все вместе без исключения, придите предложить нам службу и покорность. С этого вре­мени мы будем считать вас покорившимися. И если вы не последуете приказу Бога и воспротивитесь нашим прика­зам, то вы станете (нашими) врагами.

313

Вот что Вам следует знать. А если вы поступите иначе, то разве мы знаем, что будет, одному Богу это известно».

Посмотрите, как тонко завуалирована здесь истина. Но, несмотря на все старания компиляторов, она легко угадыва­ется. К слову сказать, текст подвергся лишь незначительной обработке. Например, во фразе «Вы взяли всю область Majar (Венгров) и Kiristan (христиан); я удивляюсь. Какая ошибка была в этом, скажите нам?» просто переставлены кавычки. На самом деле они должны были стоять после слова «удив­ляюсь». Сделано это было для того, чтобы приписать после­дующую часть фразы папе. Не сработало, однако. То, что она принадлежит Гуюку, легко угадывается из контекста. В ответ на удивление папы по поводу взятия Венгрии Гуюк вопро­шает, какая в том была ошибка и пишет, что не понял при­чин удивления папы. Не должен был папа удивляться ра­зорению Венгрии, как бы утверждает Гуюк. А не должен он был удивляться только в одном случае — если сам был при­частен к этому.

Далее следуют оправдания Гуюка. Дескать, венгры на­рушили приказ Бога, убили послов и т.д.

А с чего бы это ему оправдываться перед папой, если он был никому не подотчетным императором «великой и ужас­ной» Монголии? И почему это венгры должны слушать при­каз монгольского бога?

Все эти «почему» легко снимаются, если утвердиться во мнении о том, что монголы были подданными папы, члена­ми Немецкого ордена.

И еще один прокол допустили компиляторы. Не убрали упоминание о загадочной «области Karal», в которой кто-то «держал совет». «Область Karal» — это, конечно же, Венгрия в средневековых источниках и папа совет в ней точно не держал. Но если мы согласимся с тем, что совет здесь дер­жал Гуюк, то надо будет признать и то, что ставка Гуюка на­ходилась в Венгрии.

Мало того, надо будет признать, наконец, что «область Karal», т.е. Венгрия, и «местность Керулен», находящаяся, как полагают, в далекой Монголии — это одно и то же.

314

А чтобы окончательно развеять сомнения на этот счет, предлагаю читателю самому определить, где должно было находиться кладбище монгольских воинов, павших в Венг­рии: в самой Венгрии, или за 7000 км от нее — в далеком Забайкалье? Правильно: в Венгрии. А вот Плано Карпини в третьей главе своего бессмертного опуса утверждал, что бродил по нему в Каракоруме!

Могу процитировать: «В их земле существуют два клад­бища. Одно, на котором хоронят императоров, князей и всех вельмож, и, где бы они ни умерли, их переносят туда, если это можно удобно сделать, а вместе с ними хоронят много золота и серебра. Другое — то, на котором похоро­нены те, кто был убит в Венгрии, ибо там были умерщвлены многие. К этим кладбищам не дерзает подойти никто, кро­ме сторожей, которые приставлены там для охраны, а если кто подойдет, то его хватают, обнажают, бичуют и подверга­ют очень злым побоям. Поэтому мы сами по неведению во­шли в пределы кладбища тех, кто был убит в Венгрии, и сто­рожа пошли на нас, желая перестрелять, но так как мы были послами и не знали обычая страны, то они дали нам уйти бесп репятствен но».

Нужны ли к этому комментарии?А вот еще один прокол подобного рода: «... Они [тата­

ры] давно вернулись бы в Венгрию, но прорицатели не по­зволяют этого». Здесь уже «прокололся» Рубрук со своими комментаторами, не убрав прямое указание на Венгрию, как прародину монголов.

Вряд ли историки традиционной ориентации смогут объяснить сказанное. Скорее всего, они ограничатся крат­ким «Рубрук ошибался».

Но не ошибался Рубрук. Его Венгрия и была таинствен­ной родиной монголов, которую, слегка «поработав» с на­званием (Могория — Моголия), «нашли», в конце концов, на Дальнем Востоке.

Кстати, Фоменко не был неправ, произведя этноним «монгол» от греческого «мегалион», т.е. «великий». Не под­лежит сомнению, что название венгров (могоры, мадьяры,

315

маджары), послужившее основой данного этнонима, связа­но с латинским major («мажор», «майор»), означающим «глав­ный», «старший», «большой» и перекликающимся по смыслу с греческим словом. Наиболее явно смысловая аналогия за­метна в латинском слове magnus (великий), производном от термина major.

Между прочим, из этого следует один очень важный вы­вод. Его стоит коснуться хотя бы вскользь, невзирая на то, что это не имеет прямого отношения к содержанию разде­ла. Ведь речь идет ни больше, ни меньше, чем об истории Франции.

Я не зайду так далеко, чтобы заявить о необходимости ее пересмотра, но вот некоторые ее моменты точно нужда­ются в корректировке. Имеется в виду история франкской династии мажордомов, династии, как вы, наверное, уже ус­пели догадаться, венгерского происхождения.

И вот какие аргументы, кроме сходства названий, мож­но привести в пользу этого. Вспомним, что династия мажор­домов именовалась еще Каролингами. Но ведь и Венгрия во многих европейских источниках называлась «Карол», т.е. «королевство»!

Теперь скажите, не слишком ли громко для новоиспе­ченной державы, даже не входившей в Священную Римскую империю, было назвать ее королевством?

То же самое— по поводу обозначения «мажор». На­звать венгров «главными» — не слишком ли много чести для орды каких-то заезжих гастролеров? Считается, что «мадь­яр» (Magyarok) — это самоназвание венгров. Но форма и со­держание данного термина слишком прозрачны, чтобы не угадать в нем латинское происхождение.

Не беда, что выводы эти хронологически не стыкуются с официальными данными. Тот факт, что от воцарения Каро- лингов на франкском «столе» до появления орды Арпада в Моравии и Паннонии прошло не менее 150 лет, лишь под­тверждает мифичность исхода венгров из Азии. На самом деле их родина — вся Европа, а в этнических венгров они превратились лишь вследствие сужения области примене­

316

ния данного названия до размеров нынешней Паннонии и государства, в ней основанного.

Ясно, что при этом руководствовались теми же мотивами, что и при «зачистке» Западной Европы от русских названий.

Историки предпочитают не обращать внимание на то, что упоминания о венграх в Европе значительно старше официально декларируемого прихода их в Паннонию в IX в., чему примером может служить надпись на плите в Зальц­бурге (Австрия), свидетельствующая о наличии венгров (ун- гаров) в войсках Одоакра под 477 г.

На мой взгляд, они делают это напрасно. Ведь это легко объясняет таинственную связь между венграми и франками, позволившую в свое время немцам подчинить Моравию.

Подтверждением этой связи может служить и происхо­ждение германского короля Арнульфа, происки которого и привели к разрушению Великоморавской державы рука­ми венгров. Как известно, он был родом из Карантании (Хо- рутани, Рутении). Его так и звали — Арнульф Каринтийский, что может указывать на его русское, т.е. варяжское, т.е. вен­герское, происхождение. Это лишний раз подтверждает ра­нее сделанный вывод о том, что венгры — это наемная кон­ница франков, а не какой-то особый этнос в массе других европейцев.

Кстати, насчет подчинения Моравии руками венгров. Этот факт аналогичен устранению Меровингов Каролинга- ми и является еще одним свидетельством венгерского про­исхождения мажордомов. В «Моравии» в этом контексте лег­ко угадывается «Меровия».

К разорению Моравии помимо Арнульфа приложил руку и Каролинг Людовик Немецкий (внук Карла Великого). Значит ли это, что он был венгром? Несомненно, да. Но, ко­нечно, не в современном, этническом, смысле этого слова, а в том смысле, в котором понятие «венгр» (варанг, франк, ту- ранк, туранец, тюрк) смыкается с понятием «немец», т.е. на­емник (наймит, немет).

Считается, что франки приняли христианство в 496 г. и это христианство было католического толка. Но даже, если

317

это и так, то религия эта несла на себе сильный отпечаток их предыдущих, арианских, взглядов. Вытекает это уже из нали­чия в этих взглядах идей цезарепапизма, свойственных лишь арианству и несторианству. Именно эти идеи позволяли пер­вым франкским династам активно вмешиваться в религиоз­ную жизнь, назначать епископов на местах из своего окру­жения. Например, в 511 г. на созванном Хлодвигом Орлеан­ском церковном соборе было принято решение о том, что ни один мирянин не может быть возведен в церковный сан без королевского разрешения. Считалось, что власть Меровин- гов была сама по себе сакральной и не нуждалась в папском обосновании. Признаком «священства» Меровингов счита­лись даже их длинные волосы, остригаемые при низложении короля в знак лишения его этого «священства».

Понятно, что все это не нравилось папам, одержимым идеей единоличной власти. Вот и постигла Меровингов не­завидная участь: их династия прекратилась со смертью по­следнего из «волосатых королей», Дагоберта II. Говорят, что смерть эта, — а произошла она в 679 г. на охоте, — была под­строена его мажордомом Эброином. Впрочем, есть и другие мнения. Согласно еще одной версии убийство спланировал мажордом Пипин Геристальский, отец Карла Мартелла, яв­ляющегося в свою очередь дедом Карла Великого.

И хотя правление Меровингов после этого продолжа­лось без малого еще сто лет, считается, что именно Дагоберт II был последним из династии, т.к. после него трон занимали побочные отпрыски этого рода.

Собственно говоря, все это напоминает ситуацию борь­бы пап с германскими императорами дома Гогенштауфенов, династия которых прервалась столь же плачевно. Кажется даже, что истории эти написаны одним и тем же пером.

С Пипина Короткого (714—768 гг.), внука Пипина Гери- стальского, началось у франков правление Каролингов, поэто­му правильней было бы назвать эту династию Пипинидами.

Впрочем, важно здесь другое. Сами Пипиниды были светскими правителями (управляющими) при священных королях. Они их назначали и убирали, когда те пытались пе­

318

рехватить инициативу в светском правлении и религиозной жизни, главными действующими лицами в которой стреми­лись быть папы.

Т.е. Пипиниды были орудием папской власти, папскими наемниками, «венграми». Сравните это с ситуацией хазар­ского двоевластия — полная аналогия.

В этом контексте становится понятным происхождение имени (а на самом деле — прозвища) Пипин. Пипин, значит «папин». Что-то вроде «папенькиного сынка». Только «папа» здесь не простой, а римский. Опять же имя Беренгар (Бе- ренгарий), широко распространенное впоследствии в Ев­ропе (Бернгард, Бернард, Бернар), носили некоторые Каро- линги не случайно. Ведь они «венгры», а это имя смыкается, как уже было отмечено, со словом «варангер», т.е. варяг, т.е. венгр, т.е. наемник.

И все-таки, назвав Пипинидов Каролингами, истори­ки интуитивно сделали правильный выбор. И вот почему. Не Пипиниды, а венгры (Карол) были основателями дина­стии. Карл Великий тут ни при чем. Это от венгров перешло к нему это имя, а не наоборот1.

И еще. Кажется невероятным, но название следую­щей династии — Капетингов, также отображает ее венгер­ские корни. Caput в переводе с латинского означает «голо­ва», «главный». Именно так надо перевести имя основателя династии, Гуго Капета. Это имя — калька названия венгров (тадуаг). От этого же слова произошло звание «капитан» (нем. «гауптман», т.е. «кауптман», «капутман»; польско-укра­инское «гетьман»; казацкое «атаман», где «ата» с тем же смыс­лом производится уже из тюркского, свидетельствуя о том, что латинский и тюркский не так уж далеки друг от друга).

Т.е. майоры— это династия Каролингов, капитаны — династия Капетингов.

Сказывают, будто «Капет» произошло от «капы», что оз­начало мантию священника. Якобы, ее любил носить этот

1 На мой взгляд, истинным смыслом слова «король» является «вор», разбойник». Именно так оно трактуется в некоторых славянских языках, где произносится как «краль».

319

парижский граф. Иногда же это имя возводят к названию его любимой шляпы. Но уже такой широкий разброс версий сам по себе говорит об их гипотетичности.

Сменой правящей династии в Западно-Франкском го­сударстве, будущей Франции, достижения венгров не ог­раничиваются. Они стояли у истоков династии, сменившей Каролингов и в Восточно-Франкском государстве, буду­щей Германии. Имеется в виду Саксонская династия, пер­вым представителем которой считается Бруно Энгернский, вождь неких «энгров» («ангров»), выделившихся вместе с «остфалами» (восточными людьми) из среды язычников-сак- сов. Здесь «энгры» это и есть венгры. Об этом говорит не только сходство названий, но и сам род их занятий: по пре­данию энгры были разбойниками. Да и о древних саксах из­вестно то, что народ этот был далеко не мирный. Самое на­звание их производят от названия боевого ножа. А еще из­вестно, что территория Венгрии была для саксов как бы второй родиной: они проживали там с незапамятных вре­мен. Это вполне отвечает букве сообщения о выделении эн­гров из среды саксов.

Людольфинги, как иначе называли представителей Сак­сонской династии, были не так лояльны к венграм, как Ка- ролинги. Если уж быть совсем точным, они вели с ними не­примиримую борьбу. А наиболее известный представитель династии, Оттон I Великий, император Священной Римской империи германской нации, даже нанес им решительное поражение в битве на реке Лех при Аугсбурге (Бавария) в 955 г. Но это вовсе не говорит об отсутствии родства между ними. Их разделила вера и европейские ценности, бывшие в то время для венгров пустым звуком.

Еще раз напомню: древние венгры и нынешние — со­всем не одно и то же. Если венгры времен последних Меро- вингов — поставщики королей на европейские «столы», то венгры Иштвана Святого, приведшего страну в лоно католи­цизма, утратили это значение, превратившись в обслугу им­перии. В них видели лишь вчерашних «варваров». С X в. из всеевропейского воинского братства они начинают превра­

320

щаться в заурядный этнос, ничем особенным себя не прояв­ляющий. А чтобы не обуяла их гордыня по поводу славного прошлого, им придумали заурядный «сибирский исход», как и всем прочим «кочевникам».

И вот еще какой вывод можно извлечь из всего это­го. Очень уж подозрительно выглядит смысловая идентич­ность названий французских династий. Не иначе в одно и то же время в одном и том же месте составлялись родослов­ные. Не исключено даже, что одними и теми же руками. Ру­ками клерков папской канцелярии.

Впрочем, все это — тема уже совсем другого, большо­го и отдельного разговора, к которому, надеюсь, я когда-ни- будь вернусь...

4.7. МОНГОЛЬСКАЯ УГРОЗА КАК ИНФОРМАЦИОННАЯ «ДУБИНА»

Вернемся к эпизоду, описанному Ивоном Нарбоннским. Он интересен содержанием требований «короля таттарско- го» к Беле IV. В запугивании Белы всевозможными «злодея­ниями» в случае отказа отдать королевство «татарам» есть нечто до боли знакомое. Имеется в виду ситуация, сложив­шаяся в Венгрии в связи с указом Андрея II о выдворении рыцарей из Семиградья. Тогда тоже понадобились «злые та­тары», чтобы привести короля в чувство, заставить его от­менить указ и выдавить дополнительные привилегии орде­ну. Правда, в том случае татары были не реальными, а вир­туальными.

Очевидно, что требования «монголов» к венграм, озву­ченные толмачом, возникли не на пустом месте. Очень уж они адресные. И связь их с претензиями папства на венгер­ские территории, сформулированными еще во время тран­сильванской эпопеи Тевтонского ордена, не кажется натяж­кой. Невероятно, чтобы Венгрия стала объектом посяга­тельств на свои земли одновременно и со стороны немцев, и со стороны «монголов». Тут уж что-либо одно. И вот в ис­

321

торию с притязаниями папства верится как-то больше. Мон­голы же эту историю лишь довели до логического заверше­ния в 1241 г.

То есть мы сталкиваемся здесь с прецедентом инфор­мационной войны, своего рода «страшилкой», призванной склонить к союзу с империей регионы, проводящие неза­висимую политику. Если бы «татар» не было, их следовало придумать. В данном случае придуманы и сотворены были не сами татары, и даже не их злодеяния, каковые были са­мыми заурядными по меркам того времени, а ореол мета­физического ужаса, их окутывающий.

Из этой утки империя извлекла ряд выгод. Помимо от­рыва от Венгрии огромного куска в виде Валахии и Тран­сильвании, отчего королевство стало более сговорчивым, были «подкорректированы» размеры Польши: подконтроль­ная ей Пруссия стала орденским государством. «Татары» в этом деле также сыграли немаловажную роль: Польша, как и Венгрия, стала объектом их атак в 1241 г. Видать, поляки не так уж благосклонно отнеслись к появлению крестонос­цев на своих землях, как это описано в источниках. А уж по­сле захвата последними Пруссии, ушедшую в небытие эпо­ху соседства со старопруссами они наверняка стали вспо­минать с ностальгией.

Не исключено, что и само «приглашение» ордена в Пруссию Конрадом Мазовецким было состряпано в папской канцелярии. В это легко поверить, если вспомнить, что по­добные прецеденты уже имели место. Взять хотя бы грамо­ту «Константинова дара», согласно которой власть (в т.ч. и светская) над западной частью Римской империи передава­лась папам. В XV веке подложность этой грамоты, якобы вы­данной византийским императором Константином Великим римскому папе Сильвестру, доказал Лоренцо Валла. Грамота эта, по заключению исследователей, была сфабрикована в VIII веке, став основой ложных представлений о том, что ев­ропейское сообщество основано на законности и порядке.

Между прочим, разоблачение этой фальшивки вообще всю деятельность пап лишает легитимности, делая их само­

322

званцами. Это я по поводу обвинений в адрес московских князей в присвоении ими титулов «царя» и «императора». Дескать, самозванцами они были. А кто не был?

Впрочем, фабрикация в папской канцелярии — не един­ственно возможный вариант появления этого «приглаше­ния» на свет. Не исключено, что оно было продавлено с по­мощью шантажа все той же «татарской угрозой».

В соответствующем духе были обработаны и другие вос­точные территории. Имеются в виду попытки установить контроль над русскими княжествами, насадить здесь като­личество. Помнится, русские летописцы под 1223 г. упоми­нали о неких «грехах», из-за которых пришли на Русь «на­роды незнаемые, проклятые моавитяне». Думается, непод­чинение так называемому «апостольскому престолу», т.е. римской церкви, как раз и было одним из таких «грехов».

Попытки подчинить Русь Риму не прекращались и поз­же. И фактор «татарской угрозы» играл в них не последнюю роль. В качестве примера можно привести ситуацию с коро­нацией Даниила Галицкого. Как известно, папа ИннокентийIV предложил Даниилу корону в обмен на помощь послед­него в окатоличивании западнорусских земель. Кроме коро­ны была предложена помощь в борьбе с «татарами». То есть, так же как и в случае с Андреем Венгерским, «татарская уг­роза» призвана была стать для Руси и папства объедини­тельным мотивом. Получив корону, Даниил, однако, не спе­шил с переходом в католичество. А после того, как в 1253— 1254 гг. ему удалось нанести ряд поражений «татарам», эта идея и вовсе была забыта, что опять-таки объясняется тем, что разбитые «татары» и были папистами. Даниил разгромил тогда войска Куремсы — татарского темника, курировавше­го Юго-Западную Русь. От татар были освобождены некото­рые земли по Южному Бугу, часть Волыни, земли по Случи, в т.ч. Новоград-Волынский (тогда Звягель). Было разбито ка­рательное войско Куремсы у Кременца.

«Объединительный фактор» не сработал. Тому причи­ной стала начавшаяся тогда дезинтеграция орды, «разброд и шатания» в ее рядах по поводу выбора веры. Орда переста­

323

ла быть твердым союзником папства. Начался ее переход на «вольные хлеба». Часть орды в пределах Дикого Поля обра­зовала казачество, из четырех других сложились Московия, Крымское, Казанское и Астраханское ханства. Дольше дру­гих название «орда» носило Крымское ханство. Здесь осе­ли немцы орды, причем, под своим настоящим именем — «готы». Поскольку же они по совместительству были еще и татарами, то историки не придумали ничего лучше, чем на­звать их «готами-тетракситами», т.е., что совершенно оче­видно, татароскифами.

Впрочем, важно здесь другое: «татар», оторванных от родных европейских корней, стали бить. Перестав быть со­юзниками папы, они перестали быть непобедимыми. Как только папские агенты прекратили распускать молву об их могуществе и живодерских пристрастиях, сила монголов иссякла и они превратились частью в обыкновенных «всад­ников» (eques)— казаков (как вариант— «огузов»), а ча­стью — в тех татар, которых мы знаем сегодня под именем крымских, казанских и астраханских.

Немаловажную роль в этом сыграло и падение Латин­ской империи в 1261 г. Исчез прекрасный плацдарм для втор­жений ордена в Юго-Западную Русь. Именно территории Ла­тинской империи и прилегающих к ней земель современ­ной Румынии до 1261 г. были опорными базами «братьев», то бишь, «монголов». Иначе пришлось бы согласиться с тем, что налетчики появлялись из «ниоткуда» и исчезали в «никуда». Странно, что даже военные историки, свято уверовав в непо­грешимость летописей, не попытались отыскать хоть какое- нибудь подобие плацдарма для татарских набегов.

С падением роли ордена в Поле продолжение латинско­го «похода на Восток» было поставлено под угрозу. И тогда папством была придумана новая «страшилка»— Миндовг (ум. в 1263 г.). Этот литовский князь, также давший согласие на окатоличивание своих земель в 1253 г. и помирившийся по этому случаю со своим давним врагом — Ливонским ор­деном, получил корону от папы Иннокентия IV, а вместе с

324

ней «отмашку» на завоевание Руси. Папа заранее признал его права на завоеванные русские земли.

Но и Миндовг не оправдал надежд. Приняв католичест­во лишь для отвода глаз, он после присоединения к княже­ству земель нынешней Белоруссии опять впал в язычество. «Крещение его было льстиво», — отмечает летописец. Дру­гие литовские князья также не отличались постоянством: их симпатии к католицизму носили показной характер. На­пример, Витовт, сын Кейстута, будучи изначально язычни­ком, чтобы получить помощь крестоносцев в борьбе с кон­курентом на великокняжеский стол Ягайлой, крестился в ка­толичество с именем Вигонда. Но, помирившись с Ягайлой в 1384, Витовт решил выйти из-под немецкой опеки и опять крестился. Теперь уже по православному обряду с именем Александр. А в 1386 г. уже в соответствии с Кревской унией Витовт опять перешел в католичество.

Несмотря на непоследовательность князей, Литве уда­лось существенно расшириться за счет южнорусских зе­мель. В 1321 г. после битвы на р. Ирпень, в которой Гедими- ном было разбито войско киевского князя Станислава с со­юзниками Олегом Переяславским и Романом Брянским, в подданство к Литве перешли Киев, Переяслав, Вышгород и Канев. При Витовте Литва и вовсе «распухла» до неимовер­ных размеров, выйдя к берегам Черного моря.

1321 годом можно датировать закат ордена. Если быть более точным, орден, вернее— его южнорусский фили­ал, к тому времени стал настоящей ордой, т.е. превратился в то, что мы сейчас понимаем под этим словом. Захват Лит­вой территорий, контролируемых до этого «монголами», оз­начал, что в Поле, — а Киевскую Русь надо считать частью Поля,— произошла смена приоритетов. Империя отказа­лась делать ставку на татар, принявших к тому времени ис­лам, и поставила на литовцев, хотя и были те ненадежными союзниками. Иначе нельзя объяснить то, что Литве удалось отхватить южнорусские земли практически без усилий, если, конечно, не считать стычку с киевским и другими князьями, которая, сказывают, не была особенно ожесточенной. Воз­

325

можно, была подковерная договоренность с татарами или русскими о вассалитете. Но, скорей всего, брошенные им­перией на произвол судьбы, татары просто не смогли удер­жать Русь, и после некоторого сопротивления отступили в Причерноморье.

Вот, что написано об этом в «Истории Русов»: «... Геди- мин князь в 1320 году, пришедши в пределы малороссий­ские с воинством своим литовским, соединенным с руским, состоявшим под командою воевод рускихъ Пренцеслава, Светольда и Блуда, да полковников Громвала, Турнила, Пе- рунада, Ладима и иных, выгнали из Малороссии татар, побе­див их на трех сражениях, и на последнем главном при реке Ирпене, где убиты Тымур и Дивлет, князья татарские, прин­цы ханские»1.

Интересно, что Гедимин, согласно этой версии, сражал­ся не с русскими князьями, а как раз с татарами. Русские же здесь выступают на стороне Гедимина2: «О таковом соеди­нении Руси с Литвою хотя и повествуют некоторые писате­ли, что яко бы князь литовский Гедимин произвел его силою оружия своего, победив при реке Ирпене князей русских и их воинство; но сие последовало с князьями татарскими, а не русскими, и переворот происшествия того внесен в ис­торию ошибкою весьма грубою; ибо известно по всем лето­писям и самим достоверным преданиям и так сказать ося­зательным, что по покорении ханом татарским Батыем всех княжеств русских, пребывали они во владении татарском: великороссийские с 1238, а малороссийские с 1240 года, следовательно, литовскому князю в 1320 году воевать было в Руси не с кем более, как только с татарами, да и по самим трактатам, привилегиям и пактам, соединяющим русский народ с Литвою и Польшею, видимо есть, что он соединялся и договаривался, яко вольный и свободный, а отнюдь не за­воеванный. Хотя же и было несколько войска русского ме­

1 Конисский Георгий. История Русов. Репринтное воспроизведение издания 1846 г. Киев: РИФ «Дзвж»,1991. С. 5.

2 Уже сама по себе такая путаница хотя бы косвенно подтверждает тождество русских и татар.

326

жду татарами, воевавшими с Гедимином, а между начальни­ками их были конечно и отродки княжеские, но они прину­ждены были быть между ими по власти своих владетелей, воюя за их интересы, вопреки своим, обыкновенно страха ради татар, готовых истребить семейства их и жилища при малейшем подозрении. А что точно обладали татары Мало- россиею наравне с другими княжествами русскими, о том, сверх записок и преданий, и сверх остатков руин, татарами в земле сей причиненных, доказывают самые гербы их маго­метанские на древних церквах и колокольнях под крестами остающиеся, то есть полумесячия, магометанством за свя­тость почитаемые, кои во время т&тарскаго владения одни постановляемы были на тех зданиях по их принуждению, а по свержении ига татарского оставлены они сначала в под­ножии креста на знаке уничтожения святыни магометан­ской силою и знамением креста Господня; потом осталось сие обычайным употреблением мастеров, кресты оные де­лающих, ради их украшения»1.

Трудно сказать, является ли крест, стоящий на полуме­сяце символом победы над исламом. Скорее наоборот: он был символом единства христианства и ислама в религии обитателей Поля — несторианстве.

Но не в этом суть. Суть в том, что у католиков и на этот раз не «выгорело». Не прижилось на Руси католичество. Хотя последствия попыток его внедрения все-таки остались. Я имею в виду календарь с латинскими названиями месяцев и прочие аналогии, о которых можно прочитать в книге С. Валянского и Д. Калюжного «Другая история Руси».

Нежелание литовской верхушки навязывать Руси рим­скую веру и предопределило дальнейшую судьбу Велико­го княжества Литовского: его князья так и не стали короля­ми, а княжество в конечном итоге было передано Польше, всегда и всеми способами выражавшей безграничную пре­данность империи. Укрупнение Польши не было характер­

’ Конисский Георгий. История Русов. Репринтное воспроизведение издания 1846 г. Киев: РИФ «Дзвж»,1991. С. 6.

327

ным для папства шагом. Его политика чаще всего осуществ­лялась в соответствии с принципом «разделяй и властвуй», т.е. была направлена на дезинтеграцию держав. Однако это был продуманный шаг: именно тогда и началось реальное окатоличивание Руси.

Первая уния между Польшей и Литвой произошла в 1385 г. в местечке Крево на территории современной Бе­лоруссии, отчего получила название Кревской. Обязавшись принять католичество и крестить Литву, великий литов­ский князь Ягайло женился на польской королеве Ядвиге и стал королем объединенного Польско-Литовского государ­ства. Этим был нанесен жестокий удар действующему на литовском направлении Ливонскому ордену. Объединив­шись, Польша и Литва могли более успешно противостоять его атакам. Это и предопределило разгром немцев в Грюн- вальдской битве в 1410 году объединенными войсками по­ляков, литовцев, русских и татар.

На первый взгляд, являясь патроном ордена, папство не было заинтересовано в его падении. Соответственно, не нужна была ему и уния. Но это только на первый взгляд. На самом деле орден к тому времени уже утратил свое значе­ние. Его усилия не приносили успехов. Стало понятно, что военным путем обратить Литву и Русь в католичество не удастся. Более предпочтительным выглядело мирное реше­ние данной задачи. Обязавшись крестить Литву, Ягайло раз­рушил фундамент самого существования ордена. Кому нуж­ны крестоносцы, борющиеся с католиками?

Таким образом, возможность крушения ордена ничуть не лишило папство заинтересованности в объединении Польши и Литвы. В деле продвижения папских интересов на Восток, в земли «схизматиков»-славян, никакие жертвы не выглядели чрезмерными.

Впрочем, самим папам было в то время не до унии. В Ри­ме сидел полусумасшедший Урбан VI, в Авиньоне — антипа­па Климент VII. Кроме распрей друг с другом, они ни о чем другом не помышляли. Унию проталкивали верные слу­ги папства — францисканцы. Венгрия с Польшей в то вре­

328

мя как раз и входили в их сферу деятельности. Первым ка­толическим епископом в Вильне стал францисканец Андрей Васило. Именно францисканцам обязаны Польша с Литвой своим объединением, которое, став предтечей падения ор­дена, впоследствии пагубно сказалось и на существовании Литвы в качестве отдельного государства.

В феврале 1386 г. Ягайло был крещен в католичество под именем Владислава. Тогда же началось и крещение Лит­вы. В соответствии с унией католики имели преимущество перед православными в получении различных шляхетских вольностей и прав, таких как: право выдавать замуж доче­рей и сестер по желанию, налоговые льготы, права насле­дования. Запрещались браки новокрещенных с православ­ными и язычниками. Чтобы получить право сочетаться та­ким браком, схизматик должен был принять католичество. Были вырублены священные рощи язычников, уничтожены священные змеи и ящерицы. На месте языческих капищ воз­водились католические соборы.

Уния, однако, не стала катализатором поголовного об­ращения русинов и литвинов в католичество. Литовские князья, не будучи фанатами латинства, руководствовались принципом: «Мы старого не трогаем, а нового не внедря­ем». На протяжении длительного времени после Кревской унии Литва оставалась языческой и православной. Вдоба­вок ко всему сюда стали прибывать проповедники кальви­низма — одной из разновидностей протестантизма. В Литве кальвинистам помогал крупнейший магнат Николай Радзи- вилл. В 1562 г. здесь появилось первое русское издание ка­техизиса Кальвина. Последователями кальвинизма стали та­кие известные польско-литовские роды как Огинские, Ход- кевичи, Вишневецкие, Сапега, Завиши и многие др.

Кроме кальвинистов здесь «окопались» и проповедни­ки других рационалистических учений: антитринитаризма, арианства, социнианства. Они также успешно конкурирова­ли с католиками в борьбе за славянские умы.

Такое положение не устраивало Рим. Верхушку Поль- ско-Литовского государства стали подталкивать к новой

329

унии. На сей раз реализаторами этой идеи выступили иезуи­ты. В 1569 г. между Польшей и Литвой была заключена Люб­линская уния, положившая начало реальному окатоличива­нию и порабощению русских земель. Очень быстро католи­чество отвоевало утраченные в борьбе с протестантизмом и православием позиции. Это движение возглавил блестящий проповедник Петр Скарга. Собравшиеся из разных стран ие­зуиты выступили единым фронтом и к концу XVII в. протес­тантизм был почти разгромлен. Православию тоже не поздо­ровилось. На него обрушились такие гонения, что на Брест­ском Соборе 1596 г. многие православные епископы решили пойти на унию с Римом и признать главенство папы.

Легко видеть, что описанные события (татарское наше­ствие на Русь, «собирание» ее земель литовскими князьями, включение ее в состав католической Речи Посполитой) вы­страиваются в одну линию — линию подчинения Руси пап­скому влиянию. И, наверное, до 1312 г., т.е. до принятия ор­дой ислама при Узбеке, основной движущей силой этой по­литики в южнорусских землях являлся Латинский орден (Золотая орда).

Только слепой не увидит в деятельности орды происки папского престола.

Может показаться, что все это не так, и папа с императо­ром были ярыми противниками монголов, а не их покрови­телями. Очень уж убедительно выглядят их призывы к борь­бе с ними и даже к организации против них крестового по­хода.

Вот, например, выдержки из послания папы Иннокентия IV христианам Восточной Европы: «Епископ Иннокентий, раб рабов Божиих, всем христианам в пределах королевства Бо­гемии, Моравии, Сербии и Померании [шлет] привет и апо­стольское благословение... Мы с прискорбием сообщаем о бедствиях, жестоко причиненных некоторым христианским землям внезапным нашествием татар, о бедствиях, о кото­рых невозможно говорить без слез, ибо, нимало не счита­ясь ни с возрастом, ни с полом, эти татары уничтожили мно­гих христиан... Воистину, недавно из посланий любезней­

330

шего во Христе сына нашего, сиятельного короля Руссии, которому по причине соседства с ними стали известны мно­гие их секреты, мы узнали, что упомянутые татары готовятся к уничтожению всех тех, кому во многих местах по благода­ти Божией удалось спастись от них бегством, и что, доколе не остановит их Бог, они будут яростно попирать соседние с ними христианские земли; посему, чтобы в ближайшем бу­дущем ваши земли не разделили судьбу несчастных и что­бы пагубное нашествие, не возымев мужественного отпора, не погубило многих, то именно им [вашим землям], которые уже подверглись их нашествиям, надлежит положить пре­дел их упрямой гордыне, чтобы сородичи этих татар встре­тили бы вооруженный отпор... Воистину кажется излишним дожидаться трубного гласа, который воззвал бы вас к бит­ве в столь решающий момент, ибо, нам представляется, вы не лишены здравомыслия и по зрелом размышлении вы и безо всякого сигнала устремитесь в битву, как если бы он прозвучал. Но чтобы не показалось, что мы не думаем о ва­шем спасении, а требуем крови вашей, которую при молча­ливом попустительстве может пролить меч безбожников, то мы сочли необходимым направить к вам любезного сына [нашего]... аббата Мецано, мужа редкостной честности... чтобы он сам и другие, кого он сочтет достойными, боже­ственно наделенные мудростью Духа Святого, проповедуя слово креста, старались бы защитить вас знамением этого креста от сих татар... Да понесет каждый христианин крест свой и последует во всеоружии за знаменем славы Всевыш­него Царя, чтобы по меньшей мере смыть пятно вменяемого вам позора, будто ныне вы малодушно бежите от неверных, которым имя ваше внушит страх...» и т.д., и т.п.

На первый взгляд, во всем этом сквозит неподдельная заинтересованность в организации отпора «злым татарам». Но при более внимательном рассмотрении от этого ощуще­ния не остается и следа. Вопросы вызывает уже сам адресат послания. Это христиане Богемии, Моравии, Сербии и По­мерании, т.е. славяне, новоиспеченные «европейцы», у ко­торых с папством к тому времени еще не наладился проч­ный союз.

331

К примеру, Сербия только в 1217 г. стала королевством. Причем, принятие короны великим жупаном Рашки,— на тот момент им был Стефан, сын Стефана Немани, — было су­губо формальным актом и диктовалось чисто политически­ми соображениями. Усиление позиций папства в этом ре­гионе, связанное с возникновением Латинской империи, просто не оставляло сербам иного выхода. Страна стала объектом атак католических держав и их союзников. Участи­лись нападения на нее венгерских королей, активизирова­лись болгары, находившиеся с римским престолом в пере­говорном процессе, готовилась вылазка латинского импе­ратора. По сообщению Фомы Сплитского Стефан под 1216 г. направил послов к папе с просьбой прислать ему корону, дабы предотвратить поглощение страны прожорливым ка­толическим миром. Вскоре после этого он и был коронован папским легатом. Бесспорно, этот акт не мог бы осущест­виться, если бы не шла речь о какой-то унии сербского пра­вославия с римской церковью. Насколько прочной стала эта уния можно судить хотя бы по нынешнему положению дел в этой области: сербы и по сей день остаются твердыми при­верженцами православия.

Впрочем, уже тогда было ясно, что союз с латинянами был мертворожденным. Как только Латинская империя ос­лабела и усилилась Никея, Стефан вступил в сношения с ни- кейским императором Феодором Ласкарисом— главным противником папства в этом регионе. Уже в 1219 г., всего че­рез два года после коронации, в Сербии было создано ав­токефальное православное архиепископство, во главе кото­рого встал Савва — брат Стефана, названный впоследствии Святым. Это означало разрыв с Римом.

Вот к таким «союзникам» и обратился папа с призывом к крестовому походу. Ясно, что их-то он меньше всего хотел видеть выжившими в предполагаемой бойне. Бросить «схиз­матиков» «под танки», а не способствовать разгрому монго­лов — вот настоящая цель послания.

И вот еще на что следует обратить внимание. Обраще­ние датировано 1253 годом, а к этому времени, как уже от­

332

мечалось выше, наметились первые попытки выхода ордена из-под опеки папства. «Назначение» в этом же году Миндов- га на должность «начальника» Поля, т.е. русской периферии империи, как раз и свидетельствовало о том, что орден впал в схизму, обособился, и ему срочно потребовалась замена. Контакты папства с ним, правда, не прекратились, но стали более эпизодическими.

То есть в это время папа мог действительно желать ги­бели ордена не меньше, чем гибели натравливаемых на него «союзников». Очень выгоден, поэтому, был для него предпо­лагаемый поход. Разом от двух ненадежных «друзей» можно было избавиться, или хотя бы ослабить их и сделать более управляемыми.

А вот более ранние призывы к борьбе с монголами во­обще не воспринимаются серьезно. И чем более грозными и устрашающими они выглядят, тем меньше в них верится. Как известно, громче всех «держи вора!» кричит сам вор.

В пользу того, что папство не было заинтересовано в разгроме «ранних» монголов, имеется множество аргумен­тов. Очень уж не вяжется, например, шумная кампания по их дискредитации со спокойной работой папских легатов в ставке ханов. Где ж такое видано, чтобы проклиная монго­лов, обзывая их «дикарями» и «людоедами», можно было в то же время не только находиться в их стане, но и сотруд­ничать с ними, перенаправляя их экспансию на мусульман­ский мир?

Понятно, что монголы были подконтрольной папству организацией, устранение которой не могло входить в его планы, а их уподобление «чудовищам» делалось лишь для отвода глаз.

Сам характер повествований о монголах, составленных европейскими хронистами, не оставляет сомнений в их по­литической подоплеке. Злодеяния монголов в них не просто преувеличены, они облечены в мифологическую форму. По­нятно, что чем страшнее татары, тем быстрее страждующие сбегутся в лоно «апостольской» церкви в поисках защиты.

333

В пропаганде татарских зверств особенно усердствовал Матвей Парижский. Рассказ Ивона Нарбоннского, представ­ленный им в «Великой хронике», изобилует такими подроб­ностями, от которых просто стынет кровь в жилах. «Этим ле­том, — пишет Ивон, — сей упомянутый народ, называемый таттарами, вступив в Паннонию, которую захватил без сопро­тивления, бесчисленным войском жестоко осадил тот город, в котором мне тогда случилось быть. И было в нем из многих воинов всего пятьдесят человек, которых с двадцатью арба­летчиками герцог оставил для охраны. Все они, завидев вой­ско с одного возвышенного [укрепления], содрогнулись пе­ред нечеловеческой жестокостью спутников антихриста, и слышался им возносящийся к Богу христианскому горестный плач [всех тех], которые без разницы положения, состояния, пола и возраста равно погибли разною смертью, врасплох застигнутые в прилегающей к [городу] местности. Их трупа­ми вожди со своими и прочими лотофагами, словно хлебом питались, [и] оставили они коршунам одни кости. Но что уди­вительно — голодные и ненасытные коршуны побрезговали тем, чтобы доесть случайно оставшиеся куски плоти. А жен­щин, старых и безобразных, они отдавали, как дневной паек, на сьеденье так называемым людоедам; красивых не поеда­ли, но громко вопящих и кричащих толпами до смерти наси­ловали. Девушек тоже замучивали до смерти, а потом, отре­зав им груди, которые оставляли как лакомство для воена­чальников, сами с удовольствием поедали их тела».

У современного человека подобные «рассказки» могут вызвать разве что усмешку. Не таковы были люди Средневе­ковья: они позволяли морочить себе этим головы.

Впрочем, были вещи, в которые даже средневеково­му человеку нелегко было поверить. Таковы представле­ния о диковинных существах, с которыми, якобы, пришлось встретиться и сразиться монголам в их походе к «последне­му морю». Более всего ими изобилует «История тартар», со­ставленная по материалам францисканской миссии к мон­голам 1245 года одновременно с отчетом Плано Карпини.

334

«От этой земли они пришли к паросцитам, которые вы­соки ростом, но щуплы и немощны. Имея живот маленький и круглый, в виде небольшой чаши, они никогда не едят гло­тая, но живут паром. Ведь у них вместо рта маленькое от­верстие. И в то время, когда они варят мясо, положенное в горшок, они кормятся, ловя пар через [упомянутое] малень­кое отверстие. А мясо, не заботясь о нем, бросают собакам. Итак, их [тартар] эти [люди] не заботили, потому, что они ис­пытывают сильное отвращение ко всему чудовищному. По­сле этого они прибыли к неким [людям], которые называют­ся самоеды. Но и эти люди их не забртили, потому, что они люди бедные и дикие и живут только охотой. Наконец, они прибыли к тем, которые зовутся укорколон. Укор по-тартар- ски означает на латыни bos (бык), колон — pedes (ноги): [по­лучается], так сказать, «ноги быка». Они же называются но- хойтерим: нохой означает canis (пес), терим — caput (голо­ва), то есть «голова пса», но на латыни же говорится canina capita (песьи головы). У них бычьи ноги вниз от лодыжек и человеческая голова от затылка до самых ушей, но лицо во всех отношениях как [морда] пса, и поэтому они именуют­ся по своей отличительной части. Они говорят два слова, а третье пролаивают, и ввиду этого они также могут называть­ся псами. Они также [люди] дикие и в беге соответствующим образом проворны. И они [тартары] последних сходным об­разом презирают. Итак, вернувшись в свою землю, они на­шли Чингис-кана пораженным [насмерть] ударом грома.

Кроме того, тартары сообщили нашим братьям, что они побывали в земле неких людей, у которых были только одна нога и одна рука [и] которым никто не мог причинить вред вследствие скорости их [передвижения] и силы стрел. Ведь один [из них] натягивает лук, а другой пускает стрелу сильнее, чем любой [другой] народ. Говорят также, что сво­ей скоростью они превосходят не только жителей других стран, но даже всех четвероногих на земле. Поэтому перед появлением наших братьев у тартар двое из уже названных людей (отец и сын), явившись ко двору императора тартар, спросили: «По какой причине вы пытаетесь беспокоить нас

335

войнами? Разве мы не превосходим вас в метании стрел и скорости бега?» И когда самый быстрый конь был поставлен бежать с ними [наперегонки] на виду у всех, согласно ранее сказанному, они [тартары] пустили коня мчаться быстрым бегом. А эти [люди] удивительным образом начали быстро вращаться, подобно колесу, и внезапно настигли коня. На­конец, обратясь спиной к коню и тартарам, они побежали в свою землю. Тартары, увидев это, больше не захотели к ним вторгаться. А зовутся они унипедами (одноногими)»1.

Не менее нелепым выглядит описание битвы татар с людьми-псами: «Пройдя более месяца по пустыне, они дос­тигли Земли псов, называемой по-тартарски Нохой-Кадзар. Ведь нохой по-тартарски означает на латыни canis (собака), а кадзар по-тартарски означает на латыни terra (земля). Они нашли там только лишь женщин без мужчин [и], захватив их в плен, остались на два [дня] возле реки, которая протекает посередине [этой] земли, а когда спросили [их] о мужчинах, каковы они и где находятся, [те] ответили, что [их мужчины] от природы — псы и что они, прослышав молву о врагах, переправились через реку. На третий же день обнаружи­лось, что все псы, которые обитали в [этой] земле, объеди­нились, но, [поскольку] тартары насмехались над ними, они, переправившись через реку, стали кататься по песку, кото­рый вследствие холодного времени замерзал на них. И так они проделали дважды и трижды, а поскольку псы были по­крыты шерстью, то лед смерзся с песком на толщину ладо­ни. Сделав это, они ринулись на тартар. Те же, смеясь, нача­ли метать в них стрелы. Но поскольку им не мог быть при­чинен вред иначе, чем через рот и глаза, они уничтожили очень немногих. Псы же, быстрее добегая [до них], одним укусом валили коня, а другим душили татарского [всадника]. Итак, тартары, видя, что ни стрелы, ни мечи не могут повре­дить псам, пустились в бегство. Псы, преследуя их в течение трех дней [и] умертвив очень многих, изгнали их из своих

1 Христианский мир и «Великая Монгольская империя». Материфранцисканской миссии 1245 года. СПб.: Евразия, 2002. С. 109—110. 4

границ. И таким образом обрели впредь мир от них. Некий тартар также рассказал брату Б[енедикту], что его отец был в то время убит псами. Кроме того, брат Б[енедикт] твердо уверен в том, что он сам видел среди тартар одну из песьих женщин, о которой он даже говорит, что она рожала от тар- тар, но [рожала] мальчиков чудовищных. А вышеописанные псы очень волосаты, они понимают полностью речь жен­щин, а женщины — [смысл] знаков псов. Если женщина рож­дает дитя женского пола, у него человеческий облик матери, [а] если мужского, то он делается псом, как отец»1.

Возникает вопрос: к чему все эти нелепости во вполне адекватных в целом текстах? А для тогЪ, чтобы усилить впе­чатление надвигающейся с Востока катастрофы. Дескать, мир, находящийся за гранью европейской цивилизации, дик, ужасен и абсолютно чужд европейскому человеку. Про­ведя, таким образом, водораздел между Европой и Азией можно было усилить среди паствы римоцентристские пози­ции. Продолжая эту традицию, еще и сейчас русских, к при­меру, изображают кутающимися в звериные шкуры и разгу­ливающими по улицам в обнимку с медведями.

Лейтмотив всех этих «страшилок»— вселенская кара за «грехи». Известно какие: неприятие или отступление от «истинной», т.е. римской веры. Стоит только приобщиться к Святой церкви, — как бы убеждали папские агитаторы, — и спасение обеспечено. Иногда «представители Господа» рас­палялись до того, что даже переставали прикрываться тата­рами и тогда возмездие за «грехи» становилось исходящим непосредственно от папства.

Характерным в этом плане было послание папы Гоно­рия III королям Руси, датированное 1227 годом. Приведу его полностью потому, что оно интересно и по другим сообра­жениям.

«Всем королям Руси привет и всяческие плоды благода­ти [шлет] Гонорий епископ, раб рабов Божиих. Радуемся во Господе, ибо, как вы слышали, послы ваши, отправленные к

’ Христианский мир и «Великая Монгольская империя». С. 107—108.12 Г. Катюк

337

достопочтенному брату нашему, епископу Моденскому, на­шему легату апостольского престола, смиренно просили его посетить края ваши, ибо, желая здраво внимать спаситель­ному учению, вы готовы полностью отказаться от всех заблу­ждений, которые совершили, как было сказано, из-за недос­татка проповедников, за что Господь, разгневавшись на вас, доныне подвергал вас многим бедствиям, и ждет вас еще более тяжелое несчастье, если не сойдете с тропы заблуж­дений и не вступите на путь истины. Ведь чем дольше буде­те коснеть в заблуждении, тем больших напастей вам сле­дует страшиться. Потому, даже если и не гневается Господь ежедневно, то все же над теми, кто пренебрегает крещени­ем, навис, наконец, меч его возмездия. Итак, желая от вас получить подтверждение, хотите ли вы принять легата рим­ской церкви, чтобы под воздействием его здравых настав­лений вы постигли истину католической веры, без которой никто не спасется, всех вас настойчиво просим, увещеваем и умоляем, чтобы об этом желании вашем сообщили нам в посланиях и через надежных послов. Пока же, поддерживая прочный мир с христианами Ливонии и Эстонии, не мешай­те распространению веры христианской и тогда не вызове­те негодования божественного апостольского престола, ко­торый при желании легко может воздать вам возмездием. Но лучше, если бы, соблюдая истинное послушание и боже­ственные обряды, при всепрощении Господнем вы заслужи­ли бы от обоих милость и любовь».

Несмотря на то, что татары открытым текстом здесь не упоминаются, понятно, что под «мечом возмездия» Господа подразумеваются именно они. На какие же еще «бедствия» и «несчастья» можно намекать русским, недавно пережив­шим разгром на Калке? Понятно также, что именно папст­во будет решать, применим ли к Руси этот «меч возмездия». И решаться это будет в зависимости от того, сойдет ли Русь с «тропы заблуждений» и «постигнет ли истину католической веры, без которой никто не спасется».

Общий тон послания подвигает к еще одному, не менее важному выводу: так говорят с отступниками. Речь о том, что

338

князья, будучи изначально католиками, со временем впали в схизму «из-за недостатка проповедников». Об этом же го­ворит и форма обращения к ним— «короли». Ведь полу­чить корону из рук папы можно было только одновременно с принятием католичества. Были ли русские князья настоя­щими «королями», или это придумки католических летопис­цев — об этом можно только гадать. Но контакты с папст­вом у них все-таки были. Для нас это может иметь интерес в связи с уточнением причин монголо-татарского (читай: кре­стового) похода на Русь. Вопрос стоит так: было ли это про­стым, грубым захватом территорий с целью наложения дани и обращения в католичество, или -наказанием за грех от­ступничества?

Имеющиеся на этот счет данные заставляют поверить скорее во второе. Коронование Даниила Галицкого — не в счет. Оно произошло в 1254 г., когда монгольское владыче­ство на Руси практически сошло на нет. Нас же интересует период, предшествующий битве на Калке.

В пользу того, что Русь хотя бы в какой-то своей части тогда была католической, или находилась в унии с Римом, имеются некоторые свидетельства. Монголы, т.е. орден, во­все не на Русь шли войной в 1223 г. Их целью, как отмеча­лось, было покорение вышедших из повиновения куманов, т.е. венгерских подданных, живущих грабежом венгерских же территорий. Предполагалось, обратив их в христианст­во, сделать союзниками (сервиентами) ордена. Русских же «братья» считали единоверцами. В их обращении к князьям, выступившим в защиту половцев, это четко прослеживает­ся. Тверская летопись: «Се слышахом, оже идете против нас, послушающе половец. А мы вашеа земли не заяхом, ни го­родов ваших, ни сел ваших, ни на вас приидохом. Но при- идохом, Богомъ пущони, на конюхи и на холопы свои, на пога- ныа половци (выделено мной. — Г.К.), а вы возьмете с нами мир. А половци, аще прибежат к вам, то не приимайте их, и бийте их от себе, а товар их възмите к собе. Зане же слы­шахом, яко и вам много зла творят, того ради и мы бием». Князи же русстии того не послушаша, бо послы их избыша,

339

а сами поидоша противу им. И не дошедше Олешиа, и сташа на Днепре. И прислаша къ ним татарове второе послы, рку- ще тако: «Аще есте послушали половец, а послы наши избы­ли, а идете противу насъ, то вы поидите. А мы вас ничим не заимали, а всем нам Бог».

Как видим, тон послания примирительный. «Монголы» понимали, что в поисках беглых «холопов» забрались на чужую территорию. Уточняю: «холопами», т.е. подданными были половцы не только для венгров, но и для ордена. Ведь, будучи нанятым для борьбы с ними, он фактически стал вен­герским, отчего даже название венгров (могоры, т.е. мого­лы) стало использоваться для его обозначения.

Монголы даже пытаются оправдаться, говоря, что бьют тех, кто и русским поперек горла стоит. Причем, в этом они были недалеки от истины. Половцы часто бывали у рус­ских на плохом счету, несмотря на общность происхожде­ния. Собственно говоря, и в конфликте русских с монгола­ми виноваты были половцы. Это они завлекли князей в гущу этих событий, напугав их перспективой иметь дело с монго­лами в случае победы тех над половцами. А перспектива-то была призрачной. Вряд ли монголы стали бы воевать с рус­скими. Ведь они, как следует из текста послания, рассматри­вали их в качестве единоверцев. Я имею в виду фразу «всем нам Бог». Трудно представить, что она могла исходить от за­байкальских халха-монголов с их шаманами, бубнами и не­ведомым Тенгри.

Но и после битвы они не очень на них обозлились. Об этом говорит тот факт, что до 1237 г. о монголах не было на Руси ни слуху, ни духу. Скорее всего, Русь до этого времени продолжала пребывать в унии с Римом.

Впрочем, это мало что меняет в наших представлениях о тех событиях. Католиками изначально были русские кня­зья, или приняли христианство по греческому обряду — в любом случае имел место кровавый drang nach Osten. Тата­ры же при этом либо реально продвигали интересы пап­ства, либо исполняли роль виртуальной «внешней угрозы» для сплочения новоиспеченных восточноевропейских като­ликов вокруг Ватикана.

340

4.8. БАРАУНГАР — ПРАВАЯ РУКА

Еще одно свидетельство «европейскости» монголов — тактика построения их войска перед битвой. Известно, что правый его фланг именовался «бараунгар» («барунгар») — правая рука, а левый — «джунгар» (левая рука). Центр, или ставка хана, назывался «кул» (гол). Такое же деление име­ла вся империя монголов. В частности, Бараунгаром назы­валась западная ее часть — Золотая Орда или улус Джучи. Владения остальных чингизидов, лежавшие восточнее, име­новались Джунгарией (джунгаром)."

Функционально различие между барунгаром и джунга­ром было таким же, как между правой и левой рукой чело­века. Бараунгар — это основные силы войска, а джунгар — его резерв, вспомогательный полк.

В традиционной историографии все это представляет­ся чисто монгольским изобретением, усвоенным русски­ми в процессе столкновений с монголами. Вот, например, что пишет классик монголоведения Г.В. Вернадский в кни­ге «Монголы и Русь»: «Не может быть никаких сомнений, что русские — которые сначала встретились с монголами в ка­честве врагов, а потом на долгое время стали их вассала­ми — получили прекрасное представление о монгольской военной системе и не могли не поразиться ее эффективно­сти. Напомним, что некоторые русские князья со своими войсками вынуждены были участвовать в различных кампа­ниях, предпринятых монгольскими ханами. Достаточно бу­дет сослаться здесь на роль ростовских князей в экспеди­ции Менгу-Тимура против аланских горцев в 1277—1278 го­дах и участие московских и суздальских князей в походе Тохтамыша против Тимура столетие спустя. Кроме того, мно­гие тысячи русских призывались в монгольскую армию ре­гулярно, если не ежегодно. Вряд ли кто-либо из тех, кого забрали в Китай и поселили там, когда-либо получил шанс вернуться на Русь, но некоторые из тех, кого золотоордын­ские ханы использовали в Южной Руси, как, например, в по-

341

ходе Тохтамыша против Ногая в 1298—1299 годах, возмож­но, вернулись домой по окончании кампании и рассказали русским властям о том, что увидели.

Таким образом, русские неизбежно должны были ввести в своей армии некоторые монгольские порядки. Например, обычное деление вооруженных сил Московии в конце XV и в XVI веках на пять больших подразделений определенно следовало монгольской структуре. Эти подразделения по- русски назывались полками. Они были следующими: цен­тральное (большой полк); подразделение правой руки {пра­вая рука); подразделение левой руки (левая рука); авангард (передовой полк) и арьергард (сторожевой полк). Словосо­четания «правая рука» и «левая рука» соответствуют тюрк­ским опд ко! и son ко!. Как и у монголов, подразделение пра­вой руки в армии Московии считалось более важным, чем левой.

Русские хорошо познакомились с монгольской тактикой окружения врагов с обоих флангов (битва при Воже в 1378 году является прекрасным примером этого). Больше того, они вве­ли в своей армии некоторые монгольские доспехи и воору­жения. Напомним, что еще в 1246 году войска Даниила Галиц­кого были экипированы в монгольском стиле. В войне против Рязани в 1361 году московиты вполне успешно использовали лассо. Экипировка московской армии XVI века тоже испыты­вает определенное монгольское влияние».

Итак, «отсталые» русские, позаимствовали тактику по­строения войска у продвинутых в военном отношении азиа­тов. Кроме фактов такого заимствования, приведенных Вер­надским, мы обнаруживаем полки правой и левой руки с со­ответствующими функциями у русских во время знаменитой Куликовской битвы в 1380 г.

На все это и сейчас ссылаются для обоснования «про­двинутое™» монголов и «отсталости» русских.

Но при всем уважении к Г.В. Вернадскому с подобными выводами трудно согласиться. Ибо базируются они на шат­ких основаниях. Post hoc, non est propter hoc (лат. «после того, не значит, вследствие того»). То есть, использование русски­

342

ми полков правой и левой руки во время Куликовской бит­вы не может считаться заимствованием у монголов только лишь потому, что применялось русскими позднее, чем мон­голами.

К тому же, если приглядеться повнимательнее, то эту же картину, т.е. наличие в русском войске полков правой и ле­вой руки, можно увидеть в знаменитой битве при Сити, про­исшедшей еще в 1238 г., когда о татарах и их достижениях в области военного искусства русские могли знать лишь по­наслышке. И если даже допустить, что они каким-то непо­стижимым образом прознали об этой тактике, — все же они сталкивались с монголами еще раньше, на Калке, — то не­понятным остается другое: каким образом они могли узнать о ней в 1111 г. во время похода в донские степи против по­ловецкого хана Шарукана? А ведь ведомый тогда Владими­ром Мономахом полк если и не назывался прямо полком правой руки, — хотя такие названия и применяются иногда по отношению к нему в исторической литературе, — то его функции в битве на р. Сальнице выполнял точно.

И вообще, задолго до татар соответствующая тактика применялась многими народами. В качестве примера мож­но упомянуть древних евреев. Согласно 1-й книге Маккаве­ев правое крыло израильского войска — это отборное под­разделение, играющее роль правой руки: «Когда Димитрий услышал, что Никанор и воины его пали в сражении, по­слал Вакхида и Алкима во второй раз в землю Иудейскую и правое крыло с ними». (1 Мак. 9.1). И далее: «Когда увидел Иуда, что Вакхид и крепчайшая часть его войска находится на правой стороне, то собрались к нему все храбрые серд­цем...» (1 Мак. 9.14)

А название центра или ставки хана «гол» (кул) разве не напоминает русское «голова», «главный»?

Если же всего этого недостаточно для снятия вопроса о заимствованиях, то предлагаю присмотреться к монголь­ским названиям правой и левой руки. Впрочем, они такие же «монгольские», как и название центра войска— «гол». Бараунгар — ведь это же название Венгрии, страны варя­

343

гов — варангов (Waranger)\ Джунгар (хунгар) — то же самое. Напомню, что Бараунгар (Золотая Орда) включал в себя то­гдашние венгерские земли— Трансильванию, Валахию и Молдавию. В связи с этим может быть стоит хазарский (как теперь становится ясным— гусарский) город Беренджер (от Бараунгар, Waranger) переместить на его историческую родину — Венгрию?

И последнее. Начальные буквы двух монгольских назва­ний правой и левой руки (В и J) совпадают с аббревиатурой правого и левого в каббалистике (карты Таро). А ведь карты Таро — это явно не изобретение халха-монголов!

Неужели же и после этого можно говорить о заимство­ваниях? И разве это не является неопровержимым доказа­тельством европейского происхождения этих самых «мон­голов»?

4.9. О ДОВЕРИИ К ИСТОЧНИКАМ

Как же так? — спросит недоверчивый читатель. — Не­ужели в источниках нет никаких сведений о действитель­ном происхождении монголов и легендой об их забайкаль­ском исходе мы целиком и полностью обязаны современ­ным комментаторам хроник?

Вопрос действительно серьезный. Ведь если в текстах обнаружится нечто, реально подтверждающее официаль­ную версию, то целесообразность проделанного труда ока­жется под угрозой.

Окинем же источники беспристрастным взглядом.Не слишком детально распространяется о происхож­

дении монголов константинопольский патриарх Герман II, мнение которого приводится в «Великой хронике» Матвея Парижского (1200—1259): «Полагают, что они, именуемые тартарами (от [названия] реки Тар) [и] весьма многочислен­ные, обитая в северных краях, то ли с Каспийских гор, то ли с соседних [с ними], словно чума, обрушились на человече­ство, и хотя они выходили уже не раз, но в этом году буйст­вовали и безумствовали страшнее обыкновенного».

344

В том же источнике можно обнаружить мнение еще од­ного свидетеля — русского архиепископа Петра, в 1245 г. бе­жавшего от татар и прибывшего на Лионский собор: «Я ду­маю, что они были последними из мадианитов, бежавших от лица Гедеона до самых отдаленных областей востока и се­вера и осевших в месте ужасном и в пустыне необитаемой, что Этревом называется. И было у них двенадцать вождей, главного из которых звали Тартаркан. От него и они назва­ны тартарами, хотя некоторые говорят, что они названы от Тарахонта. От него же произошел Чиартхан, имевший троих сыновей. Имя перворожденнного— Тесиркан, второго — Чурикам, третьего — Бататаркан. Они, хотя и были взраще­ны в горах высочайших и почти недоступных, грубые, не признающие закона и дикие и воспитанные в пещерах и ло­говах львов и драконов, которых они изгнали, все же были подвержены соблазнам. И вот вышли отец и сыновья с бес­численными полчищами, по-своему вооруженными, и не­кий величайший город, название которого Эрнак, осадив, захватили его и владыку этого города, которого сразу уби­ли, а Курцевсу, его племянника, бежавшего, преследовали по многим провинциям, опустошая все провинции, которые давали ему убежище. Среди них в большей части опустоше­на Руссия вот уже двадцать шесть лет. По смерти же отца трое братьев отделились друг от друга. И в течение долго­го времени, став пастухами стад, которые захватывали, всех соседних [им] пастухов или убили, победив, или себе поко­рили. Итак, став многочисленными и более сильными, изби­рая из своего числа вождей, они стремительно нападали на самые отдаленные места и покоряли себе города, побеждая их жителей. Тесиркан пошел против вавилонян, Чурикан — против тюрков, Бататаркан остался в Орнаке и послал вож­дей своих против Руссии, Польши и Венгрии и многих дру­гих королевств. И эти трое со своими многочисленнейшими полчищами замышляют напасть на соседние части Сирии. И уже прошло, как говорят, тридцать четыре года с тех пор, как впервые вышли они из пустыни Этрев».

345

А вот, что сказано о происхождении татар в послании некоего венгерского епископа парижскому епискому (там же, фрагмент № 46,1242 г.): «Я спросил, где лежит земля их, и они сказали, что лежит она за какими-то горами и распо­ложена близ реки, что зовется Эгог; и полагаю я, что народ этот — Гог и Магог. Я спросил о вере; и чтобы не распростра­няться, скажу, что они ни во что не верят; и они начали гово­рить, что они отправились на завоевание мира. Буквы у них иудейские, ибо ранее собственной письменности у них не было. Я спросил, кто те, что учат их грамоте; они сказали, что это люди бледные, они много постятся, носят длинные оде­жды и никому не причиняют зла; и поскольку они сообщи­ли о людях этих много подробностей, которые схожи с ре­лигиозными обрядами фарисеев и садукеев, я полагаю, что они — садукеи и фарисеи».

Замечания Фомы Сплитского по этому же поводу в «Ис­тории архиепископов Салоны и Сплита» (XIII в.) также не изо­билуют подробностями: «Их страна расположена в той час­ти света, где восток соединяется с севером, и упомянутые племена на своем родном языке называют себя монголами. Доносят, однако, что расположена она по соседству с дале­кой Индией и король их зовется Цекаркан. Когда он вел вой­ну с одним соседним королем, который обесчестил и убил его сестру, то победил его и уничтожил; а его сына, бежав­шего к другому королю, стал преследовать и, сразившись с ним, уничтожил его вместе с тем, который готовил ему убе­жище и помощь в своем королевстве. Он вторгся с оружи­ем и в третье королевство и после многих сражений воз­вратился с победой домой. Видя, что судьба приносит ему удачу во всех войнах, он стал крайне чванливым и высоко­мерным. И, полагая, что в целом свете нет народа или стра­ны, которые могли бы противиться его власти, он задумал получить от всех народов трофеи славы. Он желал доказать всему миру великую силу своей власти, доверясь бесовским пророчествам, к которым он имел обыкновение обращать­ся. И потому, призвав двух своих сыновей, Бата и Кайдана, он предоставил им лучшую часть своего войска, наказав им

346

выступить для завоевания провинций всего мира. И, таким образом, они выступили и почти за тридцать лет прошли по всем восточным и северным странам, пока не дошли до зем­ли рутенов и не спустились, наконец, к Венгрии».

Для человека, знакомого с историей монголо-татар лишь по современным учебникам, все эти рассказы прозву­чат, как откровение. Неужто вывод о забайкальском исходе монголов можно сделать из фразы о том, что «их страна рас­положена в той части света, где восток соединяется с севе­ром»? Или о том, что монголы — это «фарисеи», «саддукеи» и «мадианиты»? Можно ли считать «ужасную и необитае­мую» «пустыню Этрев», или страну, находящуюся «по сосед­ству с далекой Индией», той самой Монголией, которую мы знаем? А замечание о том, что монгольский правитель носит титул, сильно смахивающий на европейский, — «Цекаркан», т.е. Цезарь-хан, разве указывает на Забайкалье?

Очевидно, нет. А раз так, то надо согласиться с тем, что европейские хронисты не имели ни малейшего представле­ния о происхождении монголов и лишь переписывали друг у друга сплетни на эту тему. Так, например, Фомой Сплит­ским была переписана у Плано Карпини («История монга- лов») «замечательная» по своей информативности фраза о расположении страны монголов «в той части света, где вос­ток соединяется с севером».

Особое недоумение вызывает «информация» русского архиепископа Петра. Казалось бы, человек, прибывший из страны, которая в наибольшей степени пострадала от мон­гольских погромов, и в которой ко времени Лионского Со­бора уже сложилась традиция составления хроник, дол­жен был обладать достоверными сведениями. Но его неве­дение просто поражает. Чего стоит, например, фраза о том, что «Руссия монголами опустошена вот уже двадцать шесть лет», произнесенная в 1245 г.! О какой «Руссии» идет речь, если реальное завоевание Руси началось даже не с битвы на Калке в 1223 г., а лишь со взятия Рязани в 1237 г.? К тому же человек, в отличие от западных европейцев непосред­ственно столкнувшийся с монголами, никогда не назвал бы

347

их предводителей «Тартарканом», «Чиартханом», «Тесирка- ном», «Чурикамом» и прочими труднопроизносимыми име­нами. Не так зовутся эти вожди в русских летописях. Из ка­кой же «Руси» бежал этот архиепископ?

Но есть еще восточные авторы. И вот к их описаниям следует присмотреться внимательней. В них как раз и про­скальзывают намеки, взятые на вооружение современными монголоведами.

Посмотрим, можно ли доверять этим намекам, и о каких монголах идет в них речь.

На творчестве Рашид ад-Дина (ок. 1247—1318) подроб­но останавливаться не стоит. Этот человек хоть и был посвя­щен в монгольские дела, — он был визирем в хулагуидском Иране, одном из ответвлений империи монголов, — тем не менее, не был свидетелем описываемых событий. Жил и тво­рил он в те времена, когда о единстве монгольской империи уже не было и речи, и знать о предыстории монголов можно было лишь понаслышке. Вот и стало его творчество, — речь идет о «Сборнике летописей» («Джами'ат-таварих»), — пере­певом более древних источников, таких, например, как «Ис­тория мирозавоевателя» («Тарих-и-Джехангуша») иранско­го хрониста Джувейни (1226—1283), Алтан Дэптер («Золотая книга») — летопись монгольских ханов, написанная на мон­гольском языке. Пользовался он и другими, в том числе, уст­ными, источниками.

Так может Джувейни был более осведомлен? Выясняет­ся, что нет. Место обитания древних монголов из его твор­чества не проглядывает. И это несмотря на то, что этот автор в отличие от Рашид ад-Дина жил в эпоху единства империи и был лучше знаком с деяниями ранних монголов.

Не является информативными в этом плане и произве­дения других мусульманских авторов. Об ан-Насави, личном секретаре последнего хорезмшаха Джалал ад-Дина Ман- кбурны, я уже упоминал. Его представления о прародине монголов сумбурны и противоречивы. Сама эта прародина в его описаниях больше похожа на Казахстан, чем на Мон­голию. Есть еще Джузджани, написавший около 1260 г. так называемые «Насировы разряды» («Табакат и-Насири»). Но

348

этот автор жил в Индии и сведения о монголах получал из вторых рук, что доверия им не прибавляет.

Наиболее информативными можно считать китайские и монгольские источники. Но у них другая беда — отсутствие оригиналов. Взять хотя бы уже упомянутую «Алтан Дэптер». Существовала или нет «Золотая книга» — никто не знает. Ее содержание представлено лишь в «Сборнике летописей» на персидском языке и вполне может быть фикцией. Некото­рые считают, что это произведение является просто пере­сказом основного источника по монголам — «Сокровенно­го сказания» («Юань-чао би-ши»), называемого еще «Тайной историей монголов».

Так может это самое «Сокровенное сказание» — наибо­лее надежный источник по ранней истории монголов? Мно­гие считают, что да. И, на первый взгляд, это действительно так. Сведения из него частично или полностью вошли в дру­гие произведения о татарах, одним из которых, как указыва­лось, был «Сборник летописей» Рашид ад-Дина.

Особую ценность этим сведениям придает тот факт, что их автор, как сказывают, не только жил в эпоху возникно­вения монгольской империи, но и принадлежал к монголь­ской элите. По некоторым данным, это был Шиги-Хутуху, приемный сын Чингисхана, Великий судья монгольского го­сударства и первый монгольский книжник.

Летопись содержит генеалогию рода Борджигин, к ко­торому принадлежал Чингисхан, биографию самого Чингис­хана, сведения о правлении хана Угедея. На первый взгляд все это действительно напоминает древности современной Монголии. Всплывают и характерные для этих мест топони­мы. Терминология и некоторые имена также похожи на хал- ха-монгольские.

Но вот незадача: монгольский подлинник этой летописи не сохранился. Текст увидел свет лишь в 1848 г., когда его от­копал где-то китайский ученый Чжан Му. Европа же ознако­милась с этим трудом в 1866 г. (по другим данным, в 1872 г.) благодаря архимандриту Палладию Кафарову, главе Русской духовной миссии в Пекине. Кафаров выкупил рукопись у ки­тайцев и перевел ее на русский язык. В оригинале же она

349

представляет собой монгольский текст, затранскрибирован­ный китайскими иероглифами (монгольская письменность в то время отсутствовала). Имеется в рукописи и китайский перевод. Именно с него и сделал свой перевод Кафаров, что, кстати говоря, не прибавляет тексту правдоподобия. Я имею в виду двойной перевод.

«Оригинал» рукописи, впрочем, совсем не оригинален. Считается, что он был создан китайцами на основе не до­шедшего до нас монгольского памятника в XIV в. для обуче­ния китайцев монгольскому языку. Сам же этот, якобы, уте­рянный памятник датируется 1240 годом.

Но как можно датировать вещь, которая не существует? Ясно, что датировка эта, как и само наличие в прошлом па­мятника, находятся в сфере догадок и предположений. Не исключено и современное происхождение «Сказания». Уж очень кстати оно появилось. Как раз во время наиболее жарких дискуссий по поводу прародины монголов.

И вот какая картина вырисовывается. Ценность исто­рическим сведениям, как известно, придает факт их дубли­рования в различных независимых источниках. Между тем, сведения о ранних татарах не получены из нескольких ис­точников. Все они, как признает большинство исследова­телей, так или иначе восходят к «Сокровенному сказанию», являются его пересказами. А вдруг это «Сказание» — фаль­шивка XIX века, созданная с целью подтверждения даль­невосточного исхода монголов? Где гарантия, что его эле­менты, обнаруженные в более ранних текстах, не являются поздними вставками? Где гарантия, что опубликовавший ее впервые Чжан Му — не «коллекционер древностей», вроде нашего Сулакадзева, сам же эти «древности» и создавший?’

1 Сулакадзеву некоторые приписывают авторство небезызвестной «Велесовой книги», описывающей фрагменты древней славянской ис­тории на деревянных табличках, таинственным образом исчезнувших. Текст, якобы скопированный неким Ю.П. Миролюбовым, был опублико­ван в 50-е годы XX века в Сан-Франциско. По мнению большинства уче­ных — это фальсификация. Иногда ее авторство приписывают самому Миролюбову.

350

Но и в случае подлинности «Сказания» вопросы остают­ся. Ведь речь в нем может идти не об известных нам мон­голах Чингисхана, а о других завоевателях, с которыми дей­ствительно могли иметь дело китайцы. Очень легко можно было спутать (или намеренно сблизить) этих захватчиков с реальными монголами. Стоило только переделать (или пе­ревести соответствующим образом) несколько имен и топо­нимов. Тем более что образ жизни и тюркское происхожде­ние куманов (венгерской конницы), составляющих ударную силу монгольского (могорского, мадьярского) войска, очень близки характеристикам дальневосточных и сибирских на­родов, одним из которых являются халха-монголы. Казахи, например, так те вообще в известном смысле потомки венг­ров. Один из их родов так и называется — маджары. Да и древним названием своим (Катай) Казахстан близок лето­писному Китаю. Неспроста, видно, монголы в описании ан- Насави так напоминают казахов.

Был ли китайский Тай-Цзу (Темучин, Борджигин, Фа-тянь ци-юнь, Шен-у хуанди) тем самым Чингисханом (Иоанном), находится под очень большим вопросом. То же касается и азиатского происхождения найманов (наемников), кипча­ков (венгров), татар (та-тань, тевтонов) и других, упоминае­мых в монголо-китайских летописях «народов». Все они, или большая их часть, видятся продуктами переноса евро­пейских реалий на азиатскую почву. Вероятно, сделано это было христианскими миссионерами в Китае в рамках созда­ния всемирной истории и ошибочно принято впоследствии за историю единственно Китая.

Пожалуй, лишь уйгуры (угры, угорцы, венгры), по леген­де подарившие монголам письменность, составляют здесь исключение. Они — реальный европейский народ, ставший впоследствии азиатским. Они и были этими самыми миссио­нерами, добравшимися-таки до Монголии, и образовавши­ми в Китае, Казахстане и Узбекистане путем смешивания с местным монголоидным населением новые слабомонголо­идные (среднеазиатский тип), тюркоязычные (каковыми и следует быть куманам) этнические группы.

351

Впрочем, и о монголах-халха можно сказать то же са­мое. Начало их истории, как и происхождение названия, так­же следует искать в Европе. Но при всем том, что они дейст­вительно могли иметь отношение к реальным монголам, как их очень далекие и непрямые потомки, Европу и Русь они не завоевывали, поскольку в то время их по определению еще не было. Как потомков.

Версия о совмещении «в одном флаконе» европейской и монголо-китайской историй выглядит, на мой взгляд, наи­более правдоподобно. Даже с учетом того, что сведения «Сказания» просто переписывались друг у друга различны­ми авторами, как бы образуя параллельные (независимые) источники, вряд ли можно отрицать реальность некоторых эпизодов истории, в нем запечатленных. И вообще, трудно представить себе фальсификацию первоисточников в миро­вом масштабе.

Но нельзя отрицать и того, что реальная история Сред­невековья в результате такой подтасовки существенно из­менилась. Доверять или нет такой истории — выбирайте сами. Но, на мой взгляд, нарисовать реальную картину про­исшедшего можно лишь на основе знаний об общих тенден­циях мирового развития и роли в этом процессе интерна­циональных воинских братств (товариществ), одним из ко­торых, как выясняется, и были монголо-татары.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Мы с тобой одной крови — ты и я.Р. Киплинг

Из всего сказанного можно сделать следующие выво­ды. Никаких «народов» в догосударственную эру на Зем­ле не существовало. Общественные образования той поры были настолько зыбкими и нестабильными, что назвать их «народами» язык не поворачивается? Практически весь мир кочевал, постоянно перемешиваясь, а если какие-то из его частей время от времени и «выпадали в осадок», образовы­вая при этом островки оседлости, то говорить об образова­нии в них этносов не приходится. Ибо монолитность таких островков в силу отсутствия границ постоянно нарушалась, способствуя смене их этнического состава.

Из-за всего этого этническая картина в мире была со­вершенно размытой.

Весь массив существующих в ту пору «этносов» можно свести к двум группам, наиболее сильно между собой раз­личающимся. Это оседлые племена и кочевые. Названий оседлых народов история нам не сохранила. А вот имена их, если можно так выразиться, «крышевателей», т.е. кочев­ников, кормящихся за их счет, широко известны. Это «тюр­ки», «тавры», «франки», «немцы», «русы», «сербы», «варяги», «венгры», «гузы», «готы», «сельджуки», «казаки», «половцы», «куманы» и пр. Сюда же надо отнести и «монголо-татар».

Все эти такие, казалось бы, разные сообщества по сути (как, впрочем, с небольшими различиями и по названиям) представляют собой одно и то же — братства (товарищест­ва) наемных всадников (солдат). Это их вожди составляли верхушку только нарождающихся тогда государств. Именно поэтому в истории не сохранилось названий оседлых наро­дов. Их и не было. Я имею в виду названия. Эти народы на­зывались именами своих покровителей, этих кровожадных «прилипал», подобных современным рэкетирам.

353

Как ни прискорбно, именно этим «рэкетирам» нынеш­ние державы (от слова «держать»), собственно, и обязаны своим появлением на свет.

Произошло это в два этапа. На первых порах кочевники лишь «окучивали» какую-либо территорию, полностью не сли­ваясь с проживающим на ней населением. Смысл «окучива­ния» заключался в том, чтобы насадить правящую верхушку и регулярно взимать с населения дань. Взамен кочевники обя­зывались охранять территорию от набегов других кочевников. При этом они не составляли регулярной армии, проживали от­дельно, в Поле, являясь на зов лишь в случае опасности.

Второй этап представлял более тесное сближение «орды» и оседлого населения. «Орда» становилась регуляр­ной армией. Вожди дружин получали поместья, обязываясь за это нести военную службу. Сами дружинники получали жа­лованье. Но еще долгое время после этих нововведений со­хранялся дикий обычай отдавать города армиям на разграб­ление (плата за услугу) — пережиток эры наемничества.

Постоянные армии оказались для государств более эф­фективным приобретением, нежели своевольные наемники. Такие армии могли успешно противостоять натиску своих вчерашних соратников — обитателей Поля. Отвага и много­численность последних оказались малоэффективными пе­ред военной выучкой и железной дисциплиной в их рядах.

Благодаря этому власть стала плавно перетекать от обитателей Поля к государственным образованиям. По пе­риметру последних размещались войска, выполнявшие по­граничные функции. Усилилась изоляция держав, появилась возможность формирования наций в их границах.

В конце концов, последние остатки вольницы, веками терзавшей мирное население, были уничтожены или пере­ведены на государственную службу и на земле восторжест­вовала оседлость.

Так, например, окончила свои дни Запорожская Сечь — одна из последних капель некогда безбрежного тюркского (русского) моря. 5 августа 1775 года Екатериной II был под­писан манифест «Об уничтожении Запорожской Сечи и о причислении оной к Новороссийской губернии». Незадолго

354

до этого, 5 июня того же года, войска генерала Петра Теке- ли, окружив Сечь, вынудили ее к сдаче без сопротивления. Сечь была расформирована, ее укрепления разрушены. Од­нако это не означало физического уничтожения казачества. Часть его в 1788 году по инициативе Александра Суворова образовала «Войско верных запорожцев», переименован­ное впоследствии в Черноморское казачье войско. Это вой­ско участвовало в Русско-Турецкой войне 1787—1792 гг., за что ему и были выделены земли левобережной Кубани.

На Кубани после долгих странствий оказалась и часть запорожцев, бежавших после ликвидации Запорожской Сечи под протекторат Оттоманской* Порты и основавших там Задунайскую Сечь. Не смирившись с турецкими поряд­ками, казаки во главе с кошевым Йосипом Гладким переда­лись России и образовали Азовское казачье войско, отличи­лись в Крымской войне, после чего, будучи расформирован­ными, и оказались на Кубани.

А. Фоменко с Г. Носовским в принципе верно отразили в своей концепции картину расцвета и гибели вольницы. Вос­стания Болотникова, Разина, Пугачева и др. — это не просто народные бунты, вызванные произволом властей, а реакция Поля, не желающего мириться с потерей власти. Вовсе не случайно такие восстания проходили под знаменем возведе­ния на престол «настоящего» царя, а в рядах восставших все­гда обнаруживался тот или иной претендент на это звание.

Так, например, восстание Ивана Болотникова проходи­ло под флагом возведения на престол Лжедмитрия. Болот­ников даже называл себя «воеводой царя Дмитрия», якобы, не погибшего в Москве в 1606 г. Положение советской ис­ториографии о том, что это было крестьянское или народ­ное восстание, не выдерживает критики. Ведь основной си­лой его было казачество, ничего общего с крестьянством не имеющее. Кроме того, к восставшим примкнул отряд дворян под предводительством рязанского дворянина Прокопия Ляпунова. Болотников также получил помощь от путивль- ского воеводы Г. Шаховского. На помощь ему выступил из Тулы и князь А.А. Телятевский.

355

Никак не похоже это на крестьянскую войну. Все боль­шее число исследователей склоняется к мысли о том, что это была гражданская война или династическая распря.

С учетом сказанного не кажется нелепым и предположе­ние о том, что Лжедмитрий I как раз и был настоящим царем.

Претендент на престол замечен и в воинстве Разина. Его по традиции называют самозванцем. Им был некий «ца­ревич Алексей», выдававший себя за покойного сына царя Алексея Михайловича. Будто бы этот «царевич» нужен был Разину для легитимизации его действий. Мы уже никогда не узнаем, так это или нет, но с учетом того, что провластным историкам выгодно было объявить этого царевича само­званцем, а Стеньку Разина — «вором», можно предполагать, что «царевич» этот (по некоторым сведениям — князь Чер­касский) имел какие-то права на престол.

Е. Пугачев также выдавал себя за царя — Петра III (Фе­доровича), опального мужа Екатерины II, умершего в Ропше при невыясненных обстоятельствах. Правда, в данном слу­чае идентичность этих личностей сомнительна. Но тенден­ция очевидна. Можно предположить, что раньше попытки обитателей Поля насаждать правящие верхушки были бо­лее успешными.

В общем, Фоменко с Носовским не переборщили, гово­ря о выступлениях Поля, как о династических распрях и по­пытках восстановить утраченные приоритеты.

Но и идеализировать вольницу не стоит. Ничего пози­тивного для судеб человечества она в себе не несла. В том, что «орды» в свое время «держали» («одержавливали») чуть ли не всю Европу с Азией, нет ничего величественного. Обыкновенные паразитические структуры, которые заслу­жили свой приговор временем. Так и рэкетирство в эпоху перестройки быстро сменилось легальным бизнесом. При­хлебателей не терпели нигде и никогда, и то, что именно на­звания воинских объединений стали названиями современ­ных государств, нельзя отнести к числу их заслуг. Это просто зигзаг истории. Вольница стояла у истоков формирования государств, но к их прогрессу она не была причастна. Ему способствовали лишь наука и производительный труд.

356

Есть во всем этом момент, который можно счесть поучи­тельным для определенной категории лиц. Он связан с под­рывом теоретических основ национализма.

История не является ареной борьбы классов, как это представляли себе классики марксизма-ленинизма. Не яв­ляется она и ареной завоеваний «этносов» или «наций», хотя эти слова наиболее часто встречаются на ее страницах. Легко поверить в то, что банда наемников, связанных меж­ду собой отнюдь не кровными узами, а банальной жаждой наживы, двинулась в поход «за зипунами». В этом нет ниче­го противоестественного. Гораздо труднее осмыслить ситуа­цию, когда некий, доселе мирный народ, вдруг подается на завоевание государств с территорией, не пригодной даже для скотоводческих целей (ведь мы помним, что все кочев­ники были скотоводами).

Сказанное имеет смысл и в допущении, что этот «народ» вдруг ощутил на себе гумилевский «пассионарный толчок». (Собственно, без этого «толчка» тезис о борьбе народов не­состоятелен, что и подвигло Гумилева, чувствовавшего это, к выдвижению данной теории.)

Т.е. на самом деле история является полем битвы воин­ских формирований (орденов) за место под солнцем.

Понятно, что нации, сменившие эти ордена на истори­ческой сцене, по сути выросшие из этих орденов, не могут быть «чистыми» по причине многонациональности послед­них. А ведь именно чистота, вечность и неизменность явля­ются, по мнению «национально сознательных» историков, первыми признаками нации.

Поэтому вызывают недоумение, например, «разыска­ния» украинских и прочих националистов в области про­исхождения россиян. Дескать, не чистая эта нация, а не­кая варварская помесь. Собственно, недоумение вызывает не сам этот тезис, по сути верный, а презрительный смысл, вкладываемый в понятие «помесь» и претензии этих господ на чистоту своего собственного происхождения.

Особенно забавным в этом плане выглядит отнесение украинцев-космополитов, т.е. украинцев, не выделяющих себя из русского (славянского) мира, к «манкуртам». «Ман­

357

куртом» в романе Чингиза Айтматова «И дольше века длит­ся день» назывался раб, не помнящий своего прошлого, сле­по подчиняющийся хозяину и готовый по его приказу убить свою мать.

А забавным это выглядит на фоне всеобщей «манкурти­зации» галичан, происшедшей еще в начале XX века в Авст­ро-Венгрии при императоре Франце-Иосифе I. Заключалась она в отказе от русской (русинской, Ruthenes) идентичности и переходе к названию «украинец», на чем настаивали авст­рийские власти в связи с началом Первой мировой войны. Очень не хотелось им, чтобы русины Галиции ощущали свое родство с русскими, с которыми Австро-Венгрия готовилась вступить в войну.

Так и родилась «девственно чистая» украинская нация. По указке свыше. И таковой она оказалась не по причине пресловутого «чистокровия», а как раз по причине отказа от собственного прошлого. «Очистилась», стало быть.

Тогда и были заложены в западноукраинском обществе основы иррациональной русофобии. Иррациональной, по­тому что, как следует из всего сказанного, это ненависть «ук­раинцев» не только к «москалям», но и к самим себе, рус­ским. Ненависть, навязанная извне, чужая, «хозяйская».

Справедливости ради следует упомянуть и о других причинах русофобии. Одной из них наверняка является ошибочное перенесение названия стрельцов-московитов на весь российский народ. С этим названием за россияна­ми закрепилась и слава отъявленных головорезов и маро­деров. И немудрено. Солдаты — они ведь в принципе не могут быть белыми и пушистыми. Тем более это относится к солдатне времен создания первых регулярных армий. Труд­но ожидать от вчерашних «половцев», — а именно они со­ставляли костяки этих армий,— проявления высоких мо­ральных качеств.

Но ведь нельзя же ненавидеть вечно. Да и к народу в целом вряд ли стоит относиться как к его части, к тому же не самой представительной. Следуя этой логике, все нации должны ненавидеть друг друга, поскольку в прошлом обяза­тельно сталкивались друг с другом на полях сражений.

358

Значит, надо говорить и о других, более современных, причинах этой ненависти. Ведь нет же таковой, например, между украинцами и поляками, хотя поводов для этого в ис­тории можно найти предостаточно. Более того, Польша по­зиционирует себя, как стратегический партнер Украины в продвижении к Евросоюзу.

В отношениях же с Россией — все с точностью до на­оборот. Хотя с ней украинцы длительное время довольно безбедно проживали в рамках единого государства (внача­ле — Российской империи, затем — СССР), говорили на од­ном языке, исповедывали одну религию, отношения у нас не складываются. *

Значит, кому-то это выгодно. Этот «кто-то» и придумал финских «мокселей» в качестве предков россиян, сочинил историю «многострадального» украинского (как вариант: белорусского) народа с его «вековым» стремлением к «нэза- лэжности» от них.

На самом деле украинцы никогда и не помышляли о независимости. Выступления против Польши, предприня­тые Богданом Хмельницким, вряд ли можно считать «на­ционально-освободительной борьбой». Они, как и действия Мазепы с Виговским в направления отделения от России, имели совсем другую природу. Никогда украинцы не стре­мились и к построению собственного государства, ибо по своей казацкой природе были противниками всякой госу­дарственности. Здесь и демократия-то прижилась лишь по­тому, что была естественным продолжением казацкой воль­ницы. И «порыкивали» они время от времени только из-за того, что тосковали по этой самой утерянной в рамках им­перии вольнице. Если бы украинцы нуждались в своем госу­дарстве, они бы давно его создали. Но мы видим, что даже то государство, которое у них сейчас есть, создано не ими, а их российскими собратьями.

Это «клятые москали» в лице царя Алексея Михайлови­ча (1645—1676 гг.) положили начало украинской державе, вступив в войну с Польшей, после чего по Андрусовскому договору 1667 г. земли Украины пополнились Левобережь­

359

ем и Киевом. А это ни много ни мало — 20 % территории нынешней Украины!

Это «клятые москали» в лице оплевываемой «свидомы- ми» Екатерины II в результате 2-го и 3-го разделов Польши (1793, 1795 гг.) «прирастили» Украину Правобережьем и Во­лынью.

Это «клятые москали» в ходе русско-турецких войн 1768—1792 гг. отвоевали у турок и татар все Северное При­черноморье и Крымский полуостров и, назвав эти почти безлюдные земли Дикого поля Новороссией, заселили их греками, сербами, болгарами, венграми, итальянцами, а по большей части выходцами из России и малороссами.

Это «клятые москали» в лице большевистских вождей, а не какая-то там Центральная Рада с Директорией, во время гражданской войны всю Новороссию, — а называлась она тогда Донецко-Криворожской республикой,— передали в состав УССР. О таком подарке Грушевский с Петлюрой и меч­тать не могли. Это треть нынешней территории Украины.

Это «клятые москали» в лице оплевываемого «свидомы- ми» Сталина, «прирастили» Украину землями за Днестром и Збручем. По пакту Молотова— Риббентропа в 1939 году к УССР перешли Волынь и Галиция (Волынская, Ровенская, Львовская, Ивано-Франковская и Тернопольская области). Впрочем, они это сделали напрасно. В лице галичан, натас­канных их бывшими хозяевами, австрийцами и поляками, в лютой ненависти ко всему русскому, Россия получила смер­тельного врага. Это они, будучи проводниками западного влияния в СССР, воспользовавшись его слабостью, спрово­цировали отделение Украины.

Это «клятые москали» в лице любителя всего украин­ского, Хрущева, преподнесли Украине в 1954 году поисти- не царский подарок в честь 300-летия Переяславской Рады: включили в ее состав Крым.

И вот свершилось: в 1991 году Украина, как спелая гру­ша свалилась в руки национал-радикалов. Но это опять-таки не их заслуга, а все тех же «клятых» большевистских «моска­лей». Это они наделили республику правом выхода из СССР.

360

Как видим, в деле создания государства в его нынешних границах украинцы не особо и суетились. А поэтому, когда мы читаем о «многовековой борьбе украинского народа за независимость», надо знать, что это не реальная история, а комментарии современных «фах1вц1в».

Еще один урок, который можно извлечь из истории, свя­зан с происхождением монголо-татар. Неудобными для мно­гих оказались их подлинные корни. Обнародование фактов их европейского прошлого могло вызвать закономерные сомнения по поводу цивилизованности Запада. Это сулило бы процессу дальнейшего распространения западноевро­пейских ценностей отнюдь не радужные перспективы.

Потому и было мифологизировано данное явление. То, что получилось в результате, оказалось на редкость удобным для всех. Прежде всего, были даны карты в руки русофобам всех мастей, привыкшим изображать россиян в виде крово­жадных упырей. Именно этому по сей день исправно служит миф о звероподобных монголо-татарах, якобы, прискакав­ших из далекого Забайкалья и обильно рассеявших в Волго- Окском междуречье, будущей Московии, свой генофонд.

А еще от этого выиграли западноевропейские блюсти­тели национальной чистоты. Это помогло им избавить Евро­пу от сомнительного родства. Свалив все свои безобразия на безответный народец халха, они отвели упреки в адрес их настоящего творца — Тевтонского ордена, так и оставше­гося для многих образцом цивилизованности и гуманизма.

Российским историкам, как ни странно, этот миф так­же сослужил добрую службу. Они, как и западные европей­цы, получили возможность дистанцироваться от проделок своих ближайших родственников— обитателей Поля, ри­суя себя пострадавшими от «навалы» злых дальневосточных дикарей. Этим можно было объяснять и определенные за­держки в общественном развитии. Дескать, проклятые мон­голы во всем виноваты. Миф о том, что Русь грудью прикры­ла от них Европу — из той же серии.

Так и стали несчастные монголы «громоотводом» для идеологов всех мастей. Впрочем, сами себя они обиженны­ми не считают. Напротив, сыплющиеся в адрес их предков

361

проклятья — бальзам на их души. И то правда: кто бы нашел эту Монголию на карте, если бы миссионеры в свое время не подсуетились, создав для нее «великую» историю. Теперь аратам есть чем скрасить свое прозябание в стойбищах: они предаются ностальгии по славным временам приписанного им могущества.

Sic tranzit gloria mundiVОни настолько прониклись этими воспоминаниями,

что, несмотря на стенания мировой общественности (дес­кать, изувера канонизируют), даже памятник воздвигли сво­ему многоликому прародителю в столице. Правда, не в Ка­ракоруме, которого, кстати говоря, по сей день не нашли.

Я отлично понимаю, что никаких строгих доказательств сказанного нет и, вероятнее всего, не будет никогда. Но если под «строгими» доказательствами понимать лишь ма­териальные свидетельства прошлого, то это и не обязатель­но. «Лицом к лицу лица не увидать», — сказал поэт. То есть, всматриваясь в детали, можно не увидеть главного. Нужен взгляд с высоты «птичьего полета». Иными словами, лишь на основании знаний об общих тенденциях мирового развития можно установить, что произошло в том или ином конкрет­ном случае. Без этого отдельные события прошлого не вы­строятся в единую логическую цепь.

Вот к установлению этих тенденций, — имеется в виду постепенное вытеснение кочевого образа жизни оседлым, т.е. сужение «русского мира», финальными актами которо­го явилось монголо-татарское нашествие и гибель казачест­ва, — я и стремился.

Насколько хорошо это получилось — судить вам.

1 «Так проходит слава мира» (лат.) — часть формулы приведения к присяге римского папы.

БИБЛИОГРАФИЯ

Аджи Мурад. Европа, тюрки, Великая Степь. М.: ООО «Издательст­во АСТ», 2004.

Аджи Мурад. Полынь Половецкого поля. М.: ACT: ACT МОСКВА, 2006.Аджи Мурад. Тюрки и мир: сокровенная история. М.: ООО «Изда­

тельство АСТ», 2004.Алексеев В.П. География человеческих рас. М.: Мысль, 1974.Богдан Анри. Тевтонские рыцари. СПб̂ : Евразия, 2008.Буровский А.М. Арийская Русь. Ложь и правда о «высшей расе». М.:

Яуза; Эксмо, 2007.Буровский А.М. Русская Атлантида. М.: Олма-Пресс, 2005.Бушков А. Россия, которой не было. Славянская книга проклятий.

СПб.: Издательский Дом «Нева», 2005.Бушков А. Чингисхан. Неизвестная Азия. М.: ЗАО «ОЛМА Медиа

Групп», 2007.Бычков А.А. Киевская Русь. Страна, которой никогда не было?: ле­

генды и мифы. М.: Олимп: ACT: Астрель, 2005.Бычков А.А. Московия. М.: Олимп: ACT: Астрель, 2004.Валянский С.И., Калюжный Д.В. Другая история Руси. М.: Вече, 2001.Валянский С.И., Калюжный Д.В. Другая история средневековья. М.:

Вече, 2001.Вовк О.В. Знаки и символы в истории цивилизаций. М.: Вече, 2005.Всемирная история в десяти томах. М.: Госполитиздат, 1956.Гафуров Алим. Имя и история: об именах арабов, персов, таджиков

и тюрков. Словарь. М.: Главная редакция восточной литературы изда­тельства «Наука», 1987.

Глогер Бруно. Император, бог и дьявол. Фридрих II Гогенштауфен в истории и легенде. СПб.: Евразия, 2003.

Голденков М. Русь — другая история. Минск: Современная школа,2008.

Григулевич И.Р. Инквизиция. М.: Политиздат, 1976.Гриневич Г.С. Праславянская письменность. Результаты дешифров­

ки. М.: Общественная польза, 1993.Грушевский М.С. Нарис icTopii КиТвскоУ земл1 вщ смерл Ярослава до

кшця XIV стор1ччя. КиТв: Наукова думка, 1991.

363

Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. М.: Мысль, 1989.Гумилев Л.Н. От Руси к России: очерки этнической истории. М.: Эко-

прос, 1992.Гумилев Л.Н. Этносфера: история людей и история природы. М.:

Экопрос, 1993.Гумилев Л.Н. Хунну. Степная трилогия. СПб.: ИКА «Тайм-Аут», 1993.Гумилев Л.Н. Древние тюрки. М.: Товарищество «Клышников — Ко­

маров и К°», 1993.Гумилев Л.Н. Тысячелетие вокруг Каспия. М.: ТОО «Мишель и К°»,

1993.Гумилев Л.Н. В поисках вымышленного царства. М.: Товарищество

«Клышников, Комаров и К°», 1992.Дафтари Фарид. Краткая история исмаилизма: традиции мусуль­

манской общины. — М.: ООО «Издательство АСТ»: «Ладомир», 2004.Древнетюркский словарь. Л.: Ленинградское отделение издатель­

ства «Наука», 1969.Жабинский А.М. Другая история искусства. М.: Вече, 2001.Зал1знякЛЛ Нариси стародавньоТ icropff УкраТни. Кит: Абрис, 1994.Иловайский Д.И. Начало Руси («Разыскания о начале Руси. Вместо

введения в русскую историю»). М.: ООО «Издательство «Олимп»: ООО «Издательство АСТ», 2002.

История Византии в 3-х томах. Под редакцией СДСказкина. М.: Наука, 1967.

Калюжный Д.В., Жабинский AM. Другая история войн. М.: Вече, 2003.Калюжный Д.В., Кеслер Яр.А. Другая история Московского царства.

М.: Вече, 2003.Карамзин Н.М. История государства Российского. Калуга: Золотая

аллея, 1993.Карпец В.И. Русь Меровингов и корень Рюрика. М.: Алгоритм, Экс-

мо, 2006.Кеслер Я.А. Русская цивилизация. Вчера и завтра. М.: ОЛМА-ПРЕСС;

ОАО ПФ «Красный пролетарий», 2005.Кодухов В.И. Введение в языкознание. М.: Просвещение, 1979.Конисский Георгий. История Русов. Репринтное воспроизведение

издания 1846 г. Киев: РИФ «Дзвш»,1991.Кочергина В.А. Санскритско-русский словарь. М.: Филология, 1996.Люшер Ашиль. Иннокентий III и альбигойский крестовый поход.

СПб.: Евразия, 2003.Малинин А.М. Латинско-русский словарь. М.: Государственное из­

дательство иностранных и национальных словарей, 1961.

364

Массон В.М. Страна тысячи городов. М.: Главная редакция восточ­ной литературы издательства «Наука», 1966.

Носовский Г.В., Фоменко А.Т. Русь и Рим. Правильно ли мы понима­ем историю Европы и Азии? (В 5-ти томах). М.: Изд-во «Олимп», 2002.

Павленко Ю.В. Перед1стор1я давн1х pycie у сетевому контексп. КиУв: Фежкс, 1994.

Пензев К. Хан Рюрик: начальная история Руси. М.: Алгоритм, 2007.Пензев К. Русский царь Батый. М.: Алгоритм, 2007.Пензев К. Земли Чингисхана. М.: Алгоритм, 2007.ШвторакГ. УкраТнцк звщки ми i наша мова. КиУв: Наукова думка, 1993.Плетнева С.А. Хазары. М.: Наука, 1986.Почекаев Р.Ю. Батый. Хан, который не был ханом. М.: Евразия, 2007.Райс Тамара Т. Сельджуки. Кочевники — завоеватели Малой Азии.

М.: ЗАО Центрполиграф, 2004.Рыбаков Б.А. Геродотова Скифия. М.: Наука, 1979.Савельев Е.П. Древняя история казачества. М.: Вече, 2002.Свенцицкая И.С. Раннее христианство: страницы истории. М.: По­

литиздат, 1987.Силаев АХ. Истоки русской геральдики. М.: ФАИР-ПРЕСС, 2003.Синельников А. Средневековая империя евреев. М.: Эксмо, 2009.Системы личных имен у народов мира. М.: Главная редакция вос­

точной литературы издательства «Наука», 1989.Слейтер С. Геральдика. Иллюстрированная энциклопедия. М.: Изд-

во Эксмо, 2005.Соловьев С.М. Чтения и рассказы по истории России. М.: Прав­

да,1990.Тевтонский орден. Крах крестового похода на Русь. М.: Изд-во Ал­

горитм, Изд-во Эксмо, 2005.ФоГи. Дело тамплиеров. СПб.: Евразия, 2004.Храпачевский Р.П. Военная держава Чингисхана. М.: ОАО «ВЗОИ», 2004.Христианский мир и «Великая Монгольская империя». Материалы

францисканской миссии 1245 года. СПб.: Евразия, 2002.Цыганенко Г.П. Этимологический словарь русского языка. Киев: Ра-

дянська школа, 1989.Чебоксаров Н.Н., Чебоксарова И.А. Народы, расы, культуры. М.: Нау­

ка, 1985.Шанский Н.М., Иванов ВВ., Шанская Т.В. Краткий этимологический

словарь русского языка. М.: Просвещение, 1971.

СОДЕРЖАНИЕ

От автора......................................................................5

Вступление....................................................................8

Глава первая. Эти вездесущие кипчаки1.1. Фоменко и другие, замахнувшиеся на «святое»...........131.2. Спорные моменты официального монголоведения . .17

Глава вторая. Татары: пастухи или пастыри?2.1. Чудовища вида ужасного...................................... 432.2. Военное искусство «людоедов».............................. 592.3. Кое-что о «бородатых» монголах............................ 762.4. Приключения попа Ивана в Азии............................ 85

Глава третья. Поле... Русское поле3.1. Об одной ошибке во взглядах на природу

кочевничества......................................................993.2. Был ли Киев «матерью городов русских»?............... 1303.3. Великая Моравия как предшественница

Киевской Руси.....................................................1443.4. Русско-тюркско-немецкие параллели......................1623.5. Многоликий норманизм...................................... 1703.6. Правда и ложь о «московитах».............................. 1833.7. Казаки — последнее «прости» тюркского мира . . . .2163.8. Несторианство — русская вера.............................226

366

Глава четвертая. «Люди деи осударевы»4.1. «Топор», без которого супа не свариш ь.................. 2414.2. «Полет» двуглавого о р ла.......................................... 2774.3. Еще раз о причинах «Великого западного похода» . . 2874.4. Папский «иностранный легион»..............................2934.5. К вопросу о составе монгольского войска............... 3014.6. Крещение Ярослава и другие загадки

посольства Плано Карпини....................................... 3074.7. Монгольская угроза как информационная «дубина» . . 3214.8. Бараунгар — правая р ука ........................................ 3414.9. О доверии к источникам . . . . , ............................... 344

Заключение......................................................................... 353

Библиография......................................................................363

Научно-популярное издание

ИСТОРИЧЕСКИЕ СЕНСАЦИИ

Катюк Георгий Петрович

РУССКИЕ - НЕ СЛАВЯНЕ, или ТАЙНА ОРДЕНА МОСКОВИТОВ

Редактор В. Манягин Художественный редактор А. Марычев

Верстка А. Кувшинников Корректор Н. Самойлова

Дизайн переплета Б. Протопопова

ООО «Издательство «Алгоритм»Оптовая торговля:

ТД «Алгоритм» 617-0825, 617-0952 Сайт: http://www.algoritm-kniga.ru

Электронная почта: algoritm-kniga@mail.ru Интернет-магазин: http://www.politkniga.ru

ООО «Издательство «Эксмо»127299, Москва, ул. Клары Цеткин, д. 18/5. Тел. 411 -68-86, 956-39-21.

Home раде: www.eksmo.ru E-mail: info@eksmo.ruОптовая торговля книгами «Эксмо»:

ООО «ТД «Эксмо». 142702, Московская обл., Ленинский р-н, г. Видное, Белокаменное ш., д. 1, многоканальный тел. 411 -50-74.

E-mail: reception@eksmo-8ale.ru По вопросам приобретения книг «Эксмо» зарубежными оптовыми

покупателями обращаться в отдел зарубежных продаж ТД «Эксмо»E-mail: lnternational@eksmo-sale.ru

International Sales: International wholesale customers should contact Foreign Sales Department of Trading House «Eksmo» for their orders.

intemational@eksmo-saie.ru По вопросам заказа книг корпоративным клиентам, в том числе в специальном

оформлении, обращаться по тел. 411-68-59, доб. 2299, 2205,2239, 1251. E-mail: vipzakaz@eksmo.ru

Оптовая торговля бумажно-беловыми и канцелярскими товарами для школы и офиса «Канц-Эксмо»: Компания «Канц-Эксмо»: 142700, Московская обл., Ленин­ский р-н, г. Видное-2, Белокаменное ш., д. 1, а/я 5. Тел./факс +7 (495) 745-28-87

(многоканальный), e-mail: kanc@eksmo-sale.ru, сайт: www.kanc-eksmo.ru

Подписано в печать 22.05.2012. Формат 84х1081/32- Печать офсетная. Уел. печ. л. 19,32.Тираж 2000 экз. Заказ № 4202152

Отпечатано с готовых файлов заказчика в филиале «НИЖПОЛИГРАФ» ОАО «Первая Образцовая типография» 603950, г.Нижний Новгород, ГСП -123, ул. Варварская, 32.

I w o k ^ to e a h i a |A « KCfkM OmV КГ?/ Ik^TfifННД1Ш АИДА% w *r‘if * ^((34\ КАША * ЖЦ'ГьМiaoekh&w слЬжь}/ kn&bffjV * CT# 4Й* сдЬ*ж|$ CROW» Ж М уД З М Ж Н Д Ак h kh c m S; ж п ш ^р*ГОЕО« еосклица-/ 'fk |/ го же ен «ОЛ'КЛАДАНИЛА rAHIJIAA 5U Е Ъ т Ь л ^ CEOfAIIi ИЗК^ДННДА • и?YKW 01Т Ь * кгЧf КГОСДОЕ# I it’АМН?/i кгд : ia k w к г*ГГЬ ЗДННОрдНМН

СГШН’ГЫ Ь * МКШй т ъ * г д а сш * s i г л й н а ^ кд*жл- $tTh : Atoko&b ж1 н т H^cf ан«Й«

t M * о * iM M ншоирдрг^,*«А 0Ь‘1кЪ к ж й ?^

i сдешдртнИИifAOK^KA К Ж 1А *

W% 1 СЛГОДОТНШ> w o k 4 to & a V ia i « ешм смМ riYЬЖТЕШНАГШ апда I KfATIf *

БАША * Ж^ТБ?/аое«н5/« {л Ь я а Х KHEVipV * i t # *iW lA b W !f CEOW >Ж* СуАЗКДШНДА , НКМ0МЬ; Ж 1Н Н ^ ТОЕОЮ БОСКДНЦД-/ т* 1/0 ЖГ £И СОА'ьЛА fAHHAA I AWi^fAA •1 ви тЬл'к шт%

ИЗ^АННДА • ft ly-KW £«ТЬ * к г * kretAQbtf IWAHtitf cri : шсш кг«

П?ИИШ Ж ^ ГЕ& % ЕОДИКДЖНАГО ША к

В Э Т О Й книге *%А : TAKW k a c o ^ o t h w д д а *Чк(̂ швы столкнетесь с идеями, wjtiM п̂ но<а * по дилс̂ мяЩсе переворачивающими : ОумодА» T w ,традиционные представления Ч,'А'ГГ“ “ “ ’ Т '5 'Г ? ! lj о прошлом народов Евразии. Г > ^ ч\ " * • V " * * * ! ? *

Г ЕА!Щ : iHCTO* CEOf Т'ЬДО ? J^ffTKслго̂ годн̂ * RlfGAiOM̂ KlV JМногие нации на заре дик-ш kklfrtсгодж:й&да дЙиа £гим ен*е*1с*гЭДт}/ Cflfj/ f CVOH^CfAHHOW нш*UK S О^АЗКДЖНА ЛИКОЕШ Адшшш*iTf лн$ф 1ш мдк5/ * С’г Положи м а* lakw стр4л5/ изк(*KfM М А . Н о КТО 6*Т1» * **'

КТО £СТ(» СТ^ДАТГЛ* * C/Tf^ МЗДфЖНТМЬ* ЛИ&ОЕК IkUi ПО bg v A i e r t f r m t u t f : лип a h ^

/ M 1 л f t ry /

своего существования представляли собой не народы,а интернациональные воинские ордена-сословия.

Такими орденами, или товариществами, были не только русы-московиты и монголо-татары, но и сербы, венгры, франки и пр.

ГАО!

№Ш«‘ГСП

^ ;4л|Atudi

<Tfuvrf микс т по

AWKORIi6fT& . Qr^llAA Ж* НЗ^Л1 IHAA m КЖШ ̂ *1ДКОЛЖНБМН fOAA 4fAOK«

Именно они положили начало 1° ."Т " Г ? ^многим современным нациям ° У зЬ" * " Г “ ' ?'1» ’I1

Ш?Ш ; СтрБД АТМ ЬЖ Г <Т^ФДК1 Д Ши государствам, в том числе й [ь|тп L ̂ т ;„^ м и государству Российскому. едап0(ад„ „0 ;Я, , „ .

КгОЛИЬНШН ЬГОНО«Ц'Й1 4Af|l

JJlflM TA fA n iirrof ЬТОЛНЬ ш фO^TfOfiA * [у£дОА^АГШ БО ( Т У р АД1| НЖ{ т к ш КГОДМКН&МИ ЛАТ^ГЛрДЛ А6 п (m m m ffr& tf* и о л т л т ш о спа т

Л гр : тдкси кдго^отнш ддд toi f^U!прно*А 1 ПО ДПДСКОМ^ fAO&J

ПАУЛА глжрд : О у м о л & п оу W *ip A fO T U КЖ1А П^ДСТАКИТН 'г4*

1 t r t f о клгоЙ од н^ tr }|EAfliV s iaCTOf fEOf т4дО 1 ж fTE?кдгойолн^ ̂ RlfR/U OM^ мV ̂ < '0E nf^TAEH 0 <%RfДИКОМ ЛМКОЕНФ КЯ И« ̂КГОДМКНЕАА дйид * RH fE'lVn ^̂ ПЛ ^ т 5 / <ш5/ f SrOH3 CfAHHOW HfE'i^TOK UK : Оу^ЗЕДЖ НА AWfioVlW A * f* *ДМШШНТГДНЬИ CCfi «3fiJ/ * G'rf ^ *ЦОДОЖИ M A <9 fAKW *Т?4д^ H3Kf ннЬ (К Ш М А . Но КТО eV rb /» f i r

' * f * г I J&LICTO 0ITII «Т̂ ДАТГДЬ • OTfb l̂rf KfF^ff ЖНТ^Д& ДИБОВЬ СМИ ПО ft Ш С/Т»/> M it r r S f 9 M e 4 ML' A H < f i f О Л

ISBN 978-5-699-57561-9

gvesegg'^yseig1