Нынешняя экономическая и политическая система Казахстана сформировалась внешним образом – под воздействием китайской и советской «перестроек» 80-90 годов, в ходе которых глобальная конфронтация капиталистического и социалистического миров, с раскассированными между ними странами «третьего мира», сменилась глобальным симбиозом государств развитых и «развивающихся».

В целом тот процесс завершил начатый Первой и Второй мировыми войнами глобальный передел мира, с охватом его уже одной «универсальной» и «окончательной» частнокапиталистической рыночной технологией и идеологией.

Развитые государства, имея высокоиндустриальные и постиндустриальные экономики, имеют и соответсвующие системы разделенных по ветвям, национальным, региональным и местным уровням институты власти. Обязательная переизбираемость и сменяемость этих властей как раз и обеспечивает неизменность политико-экономической основы – частной собственности на финансовый, производственный и торговый Капитал.

Массовые высокотехнологичные производства, вовлекающие в себя громадное количество работников разнообразной и высокой квалификации, разрушили и растворили в себе кастовые, сословные, родоплеменные и конфессиональные деления феодальных и дофеодальный укладов.

Способность индустриально-инновационной экономики производить все большее количество все лучших и разнообразных товаров-услуг породило и необходимость повышения платежеспособности массового покупателя.

Так сам современный рынок начал перевод в практическую плоскость идей гражданского равенства, социальной направленности экономики и государства, как «общественного договора».

«Развивающиеся» государоства, оказавшись в глобальном рынке, сохранили феодальные еще, и дофеодальные политические конструкции:

концентрация неразделенной власти в руках верховного Суверена и его вассалов; совмещение государственной власти с обладанием или контролем над главными

экономическими ресурсами.

Современными формами такой феодалии являются режимы личной, семейно-клановой, партийной или иной корпоративной олигархической формы.

Общественные уклады и менталитеты в «развивающихся» государствах также имеют феодальную или дофеодальную ориентацию: не на парламентаризм, а на вождизм, в той или иной его местной традиции.

Соответсвенно, скопированные с развитых стран демократические институты играют лишь декоративно-вспомогательную роль при реальном олигархическом правлении.

Выборы и референдумы, как посягающие на стабильность связки власть-собственность, неизбежно инспирируются либо просто фальсифицируются.

«Развивающиеся» экономики, будучи частями открытого мирового рынка, являются придаточными для экономик развитых, - объектами сырьевой, финансовой и социальной эксплуатации.

Олигархические власти таких «развивающихся» государств неизбежно приобретают компрадорский характер – обеспечивая «режимы наибольшего благоприятствования» для внешей эксплуатации подвластных территорий, они и сами участвуют в ней, откладывая собственные частные накопления в развитых экономиках.

Симметрично, развитые государства соглашаются признавать подражательно-иммитационную «многопартийность» и «усиление роли парламентов» в «развивающихся» режимах за их подлинное стремление к демократизации.

Это и обеспечивает глобальный охват и устойчивость симбиоза развитых и «развивающихся» государств.

Относительно успешное экономическое развитие и политическая стабильность 20-летнего президентского правления в Казахстане всецело определяются вписанностью в глобальный симбиоз развитых и «развивающихся» государств.

Можно смело утвержать, что Казахстан – самое образцовое «развивающееся государство в современном мире.

Феодальная конструкция власти реализауется у нас в кланово-олигархическом варианте – как балансируемая «лидером нации» совокупность борющихся между собой силовых, финансовых и промышленных группипировок и трайбов.

Экономика же относительно устойчива именно потому, что собственного связного целого на национальном производственно-потребительском рынке она из себя не представляет.

На территории Казахстана производится, в основном, то, что здесь не потребляется. И потребляется, в основном, то, что здесь не производится.

В структуре ВВП экспорт составляет больше половины ($93,3 из $160 млрд. за 2011 год), а с учетом обслуживающей инфраструктуры вывоз сырья формирует не менее трех четвертей всего национального продукта.

«Вывозная» часть экономики использует не более 300 тысяч рабочих мест, и даже с учетом всего госаппарата и нацкомпаний – не более миллиона. То есть, к созданию ¾ ВВП причастны лишь 15% трудоспособного населения.

Зато в три раза больше (2,7 млн.) трудоспособных официально числятся в «самозанятых».

Объективно, в развитии дополнительных переделов на территории страны экспортеры не заинтересованы – в силу географических, климатических и демографических факторов. Зато объективно заинтересованы в минимизации всех издержек, включая экономию на оплате труда.

В производственном смысле Казахстан представляет из себя полностью открытую для мировых рынков территорию добычи сырья, осуществляемую компаниями всех ведущих «игроков», под гарантии и при участии правящей компрадорской олигархии.

При этом задержка с официальным вступлением в ВТО роли не играет: поставки нефти, уранового кека, черных и цветных металлов, зерна и муки ни одно государство ввозными пошлинами не облагает, освобождение же экспорта от НДС стимулирует вывоз, а не переработку сырья.

В структуре ВВП по потреблению импорт доминирует перед любым внутренним производством, - до трети и более ($52,6 млрд. за 2011 год).

С учетом же инфраструктуры и дистрибъюции закуп иностранных товаров-услуг формирует большую половину всего национального продукта.

В потребительском смысле Казахстан есть оконечная провинция для сбыта продукции китайских, корейских, европейских, российских и других производителей.

Этот сбыт осуществляется под гарантии правящей компрадорской олигархии, и при активном участии в таможенном, транспортном и торговом привластных олигархий второго- третьего уровней.

Иностранные производители объективно не заинтересованы в развитии своих производств в Казахстане – ввиду незначительности местного рынка, громадных расстояний и сурового климата.

Официальное неучастие во Всемирной Торговой Органицации ничуть не мешает «ввозному» бизнесу – до вступления в Таможенный союз входные пошлины были даже меньше обычного для ВТО уровня.

Участие в Евразийском экономическом пространстве лишь переориентирует импортозависимость Казахстана на иные поставки.

И экспорто- и импорториентированные блоки суммарно блокируют национальное индустриально-инновационное развитие, объективно закрепляет внешнюю товарную зависимость и сырьевую специализацию.

Несмотря на уже вторую (с 2004 года) программу ФИИР, реальных усилиях правительства и существенных вложениях, ни одного действительно индустриально-инновационного производства так и не создано.

Наоборот, фактическая структура казахстанской экономики только ухудшилась.

Конкретный пример: неисполнимость многолетних планов модернизации НПЗ – в либеральной коммерческой парадигме это просто невыгодно.

Если до кризиса свои позиции в Казахстане укрепляли европейские кредиторы и инвесторы, то с 2007 года лидером внешнего финансирования и укоренения в добывающей и трубопроводной инфраструктуре стал Китай.

Природные, техногенные и политические коллизии в нефтедобывающих регионах случаются регулярно. Нынешний кризис добавляет нестабильности, а потому спрос на казахстанскую нефть и металлы не падает, мировые цены на сырье только растут. Европейская рецессия и падения спроса в развитых странах вполне компенсируются ростом потребления Китая, Индии, других быстрорастущих экономик.

Так стоит ли бояться мирового кризиса?

Цены на импортируемые в Казахстан товары-услуги определяются, в основном, рентой индустриальной и инновационной. Эта рента почти никогда не снижается. Экономический бум или кризис одинаково работают на рост стоимости именно высокотехнологичных товаров.

Цены же на сырье формируются, в основном, рентой природной и биржевой.

Природную ренту «съедает» объективно повышенная себестоимость добычи и траснспорта в Казахстане: расстояния, климат, сложная геология. Плюс - изношенное оборудование и отстающие технологии.

Финансовая же рента неизбежно «сдуется» развитием мирового валютного кризиса. Спрос на казахстанское сырье останется, экспортеры работать смогут, но источником стабильности бюджета и платежного баланса уже не будут.

Отсутствие национальной инвестиционной и кредитной базы дополняет вывоз сырья вывозом и финансовых ресурсов, закрепляет доминирование иностранных собственников и «инвесторов», наращивает внешнюю долговую зависимость.

Накопление иностранных долговых обязательств в ЗВР и Нацфонде эквивалентно поставкам сырья в долг.

В кризисы же эти долги не столько возвращаются, сколько обесцениваются.

Вывоз доходов на иностранные инвестиции последние семь лет также стабильно превышает объем инвестиций новых, даже с учетом массированных вложений в Карашаган).

В 2011 году вывоз доходов от прямых инвестиций составил $24,1 млрд., сами же прямые инвестиции – $8,8 млрд., из них зарубежные – только 4,4 млрд. долларов.

Либеральные каноны внешнеэкономической деятельности: расчеты только в мировой валюте; неучастие государства в регулировании экспортно-импортных балансов; полная конвертируемость национальной валюты, как неограниченная и

беспошлинная возможность валюты мировой заходить и выходить из страны; поддержка рыночного «плавающего» курса национальной валюты через участие

Национального банка в торгах на валютном рынке.Это превращает тенге в «казахский доллар», - внутреннее отражение внешнего

долларового платежного баланса.Национальный банк в такой схеме является не национальным монетарным

регулятором, а национальным гарантом-обменником «казахского доллара» на доллар ФРС.

Обеспечивая лишь краткосрочную ликвидность БВУ, Нацбанк способствует их внешнему фондированию.

Тем самым обеспечивается неуклонное наращивание внешней долговой зависимости национальной экономики. Также неуклонно (примерно двукратно) обгоняющей суммарные запасы ЗВР и Нацфонда (порядка $125 против 29,3+43,7=$74 млрд. на конец 2011 года)

Поддержание ставки рефинансирования выше 7%, якобы для борьбы с инфляцией, на самом деле обеспечивает коммерческий интерес внешних кредиторов, фактически даже поощряя инфляцию.

В 2011 году средневзвешенная кредитная ставка для юридических лиц сложилась в 10,8% для тенге и 6,9% для долларовых кредитов, для физических лиц - 20,4 и 13,9% соответственно. То есть, кредит в национальной валюте стоит в три раза, а в иностранной – в два раза больше, чем в развитых экономиках.

При такой стоимости денег кредитный цикл объективно опрокидывается: ныне объем невозвратных кредитов составляет больше половины всех выданных.

Фактически, экономика поддерживается лишь суррогатным финансированием по программам ФИИР и «Дорожная карта бизнеса».

Докризисная сырьевая и финансовая конъюнктура обеспечивала избыточный платежный баланс и бюджетный профицит, поддержание экономического роста и относительной социальной стабильности в Казахстане.

Соучастие властей в вывозе сырьевых и финансовых ресурсов давало им надежную политическую поддержку развитых стран.

Кризис 2007 года поставил всю такую стабильность под вопрос, но пока не отменил ее.

Попытки представить кризис циклическим уже оставлены, однако и до осознания его системного характера правящими элитами дело не дошло.

На самом же деле однополярная глобализация подошла к своему пределу именно по факту мирового охвата.

Мир начал драматический кризисный переход в стадию распада-разделения на разные политико-экономические, валютные и идеологические блоки, объективно конкурирующие между собой.

Заложенное в человеке неутолимое творческое начало, вместе с не имеющим пределов накопительным и потребительским инстинктом, неограниченно развивали и расширяли мировое производство-потребление, покуда это не уперлось в объективные ограничители.

В кризисе оказались сама идеология потребительства, и ее либеральные механизмы: Развитые экономики поддерживают кратные потребительские стандарты за счет

ресурсной эксплуатации экономик «развивающихся»; Политическая и социальная отсталость «развивающихся» государств является сразу

и ограничителем дальнейшего развития мирового рынка, и гарантом его нынешней стабильности;

Стабильность же основанная на несправедливости, не может быть устойчивой: волна арабских (исламских) революций – тому подтверждение.

В ближайшей кризисной перспективе обостряется борьба за ресурсы и их передел.

В целом же человечество «уперлось» в проблему перехода к ресурсно ограничительным технологиям и идеологиям.

Конкретной движущей разрушительной силой глобального кризиса является технология и идеология, основанные на признании денег тоже рыночным товаром, и снабжении ими экономики частно-коммерческим ростовщическим образом.

Поскольку экономика ссужается деньгами на платной и возвратной основе, она всегда должна банкам – все имеющиеся в ней деньги. Плюс еще кредитный процент сверху, деньги под который еще и не эмитированы.

Возврат таких заимствований возможен единственным способом – взятием нового, еще большего кредита. Который может быть возвращен, и обеспечит получение следующего еще большего, при том обязательном условии, что рыночные производство–сбыт эквивалентно расширятся.

Сама такая ростощическая технология и создает, и делает жизненно необходимой, непрерывную рыночную экспансию, - торговыми, дипломатическими или военными способами.

Содержанием XX века и стала такая экспансия – покуда победившая ростовщическая модель и продиктованный глобальным эмиссионным центром либеральный монетарный канон не стали глобальными.

Кредитный процент обеспечивает банкам-ростовщикам доход со всей экономики, это уже не бизнес, - политика. Фактически, буржуазно-демократическая государственность отражает властвование, прежде всего, частного банковского Капитала, только за ним – Промышленного, и лишь опосредовано - интересы наемных работников и всего населения.

Поэтому устроенный самим же ростовщиками мировой кризис не есть отрицание рынка и частнопредпринимательской инициативы. Это есть болезненно кризисное отрицание технологии и идеологии частного ростовщичества, на благо новому развитию общества и производительный сил.

Извлекаемый из производства материальных товаров и услуг ростовщический доход объективно ограничен ростом физических объемов реальной экономики. А потому ростовщический гений создал еще и рынок «ценных бумаг», на котором производство «денег из денег» никаких физических ограничений не имеет.

Плюс, создал теорию и практику также ничем не ограниченного «рынка долгов», внедренного в современную экономику, в сознание экономических элит и всего населения как естественная и необходимая часть рынка материального.

Если на материальном рынке производимые товары-услуги сразу или отложено потребляются-уничтожаются (что ограничивает рост обслуживающей денежной эмиссии), то «инструменты» рынка финансового – «бессмертны».

Это создает неограниченные возможности извлечения ростовщического эмиссионного дохода, но создает и необходимость периодического уничтожения неограниченно растущего бумажного и финансового «пузыря» (не имеющего никакого материального подкрепления, кроме собственной виртуальности).

Исторически, эта задача решалась рынком через биржевые финансовые или военные катастрофы, сжигающими «отходы» ростовщического «производства», или соперничающие валютные системы целиком. Глобализация, однако, положила этому предел.

Военный конфликт глобальному ростовщическому центру уже не поможет, - тот же Иран все равно уже в долларовом пространстве. Биржевое же обрушение, - не спровоцированное или инспирированное, разрушительно - ввиду как раз глобального масштаба финансового рынка и накопленного на нем «пузыря».

Мировой долговой кризис, вышедший уже на суверенный уровень, некатастрофических развязок не имеет.

Речь идет только об оттягивании этой катастрофы, и степени ее управляемости.

Волна суверенных финановых дефолтов неизбежно ударит и по невиртуальной экономике.

Финансовый рынок своих денег не создает – он ими накачивается через то же банковское ростовщичество.

Неразделенность коммерческой и «инвестиционной» деятельности банков и есть тот канал, по которому топящая финансовых спекулятнов волна дефолтов перекинется на производство и покупательскую платежеспособность.

Комфортно «многовекторное» положение Казахстана в нынешней глобализации – заканчивается. В предстоящие годы экономическая и политическая система страны будет неизбежно переформатироваться.

Воздействие внешних факторов предопределено, как решающее, но на него накладывается и объективно «переходная» ситуация в самом Кахахстане:

Передача сконцентрированных на Первом президенте властных полномочий, экономических и имущественных гарантий заблокирована олигархическим соперничеством в «ближнем круге»;

Наследование «конституционным» путем также проблематично – ввиду отсутствия собственной лигитимности у парламента, правительства и правоохранительной системы;

Следующий президент неизбежно будет слабой и «промежуточной» фигурой, неизбежно и общее ослабление власти в клановых раздорах;

На это накладывается и «вторая волна» кризиса, несущая ослабление бюджета, девальвацию тенге, рост цен и протестных настроений.

Не исключено, что к стабилизации обстановки в стране подключатся государства, имеющие крупные объекты и вложения в Казахстан. За что придется заплатить, в лучшем случае, усилением зависимости от них.

Казахстан есть «подражающее» государство.

На фоне сгустившейся мировой неопределенности, арабской (исламской) и московской «волн», ожидаемых европейских дефолтов и общей «второй волны» мирового кризиса, власти оказались в непривычной для себя ситуации самостоятельности.

Это продиктовало исключительно консервативную реакцию на внешние вызовы.

Жанаозеньские события и обострившаяся борьба в «ближнем круге» тем более навязывают политику «круговой обороны».

Поскольку ситауция в ближнем и дальнем зарубежье будет и дальше усиливать неопределенность, образцов для «отзеркаливания» не предвидется. Поэтому переформатирование политического (следовательно, и экономического) режима в Казахстане будет происходить пассивно-ситуативно. В основном, как запаздывающая реакция на изменения в России.

Тем не менее, формулирование нашего собственного видения оптимальной политической и экономической модели для Казахстана, встроенной в формирующуюся посткризисную многополярность, – необходимо. Только это дает шанс на лучшее будущее.

Территория Казахстана богата самыми разнообразными ресурсами, она громадна, но мало заселена и плохо обустроена. Население Казахстана неодинаково по этническому происхождению, прежней истории, языкам, верованиям и обычаям, имеет не всегда совпадающие ориентации и интересы. Но народы Казахстана объединены опытом совместного проживания и взаимодействия. Отсюда естественно вытекает Общенациональная идея: совместное обустройство общей земли, общего государства и общей достойной жизни в нем. В экономическом смысле это означает не отказ от экспорта природных ресурсов, а переориентацию его потенциала, включая и валютную выручку, на цели внутреннего экономического и социального развития.

Опережающе нужна не национализация ресурсно-сырьевого экспорта, а национальный контроль над ним:- переход на целевое рентное налогообложение;публичная прозрачность балансов сырьедобывающих компаний и состава их собственников;-оформление экспортных поставок через национальную биржу с расчетами внутри страны.

Однако принципиальный курс на национализацию сырьедобывающих отраслей тоже входит в идею обустройства страны. Самое же главное: сначала политика, потом экономика: такая переориентация не возможна без опережающего переноса и укоренения на местной почве именно политических технологий развитых стран:- местное самоуправление;- независимое правосудие;- конкурентные выборы;-формирование правительства многопартийным парламентом.

Межнациональное гражданское равенство – ключевой аспект общенациональной идеи: все народы Казахстана образуют единую нацию, и никак не иначе!.

Позитивное отношение к Таможенному союзу, активное участие в формировании Евразийского экономического и валютного пространства также вытекает из казахстанской общенациональной идеи:

Россия столь же необъятная, ресурсно богатая, малозаселенная и плохо обустроенная страна. Население столь же неоднородно по языкам, верованиям и менталитетам, но столь же объединено совместной историей и жизнью.

Политические системы обеих стран – одинаково олигархические и копрадорские, ждут одинаковой переделки. Население – одинаково социально и морально унижено, имеет одинаковые проблемы, испытывает одинаковые чувства.

Экономики: почти одинаково экспортно-сырьевые и в таком качестве – взаимно соперничающие. Но при переориентации на внутреннее развитие – взаимно необходимые и дополняющие.

Наконец, формирование союзной Евразийской государственности есть объективный трэнд переформатирования однополярной глобализации в посткризисную многополярную.

Фискальную и бюджетную политику привести в соответствие с внешнеторговыми реалиями: налоги с экспортеров собирать в параллельный валютный бюджет, формируемый и расходуемый аналогично теньговому.

В него же перевести средства ЗВР и Нацфонда.

Курс нацвалюты зафиксировать по отношению к валюте внещнеэкономических операций (1$ = 150Т).

Обязанность поддерживать фиксированный курс, балансирование экспортно-импортных потоков, а также общий платежный баланс страны возложить на Правительство, - в том числе за счет использования валютного и теньгового бюджетов.

Нацбанку уйти с валютного рынка и заняться прямым своим делом – обеспечением национального кредитного процесса по ставкам не выше 4-6%.

Систему частных банков дополнить опорной государственной, ориентированной не на коммерческую прибыль.

По экономически и социально важным проектам применять бюджетное кредитование-софинасирование с отрицательными процентными ставками (дисконтами).

Основной упор перенести на формирование вертикально-интегрированных компаний по типу «от скважины до бензоколонки»

Использовать консолидированное налогообложение участников вертикальной интеграции по результатам конечной реализации

Подключение участников из других государств Евразийского союза всячески стимулировать

Возвращение НДС сохранить только за высокотехнологичным экспортом

Создать базовые компании и перевести в постоянный высокообъемный режим строительство автмобильных и железных дорог, притрассовое озеленение и ирригацию, обустройство земли и поселковой инфраструктуры.