Литературно-музыкальный час «Он твой поэт, Россия!»

Ведущий: Мы живём в огромной великой стране с гордым названием – Россия. Такая наша страна, что у каждого края – своя слава, своя красота. А необъятные просторы – даже стоя у школьной карты надо руки распахнуть, чтобы охватить восток и запад Отечества.

Человеку милее всего тот уголок земли, где ему выпадает родиться. Чувство Родины начинается с любви к отчему дому, к родному краю. Эта любовь пробуждается в душе каждого ещё в раннем детстве и храниться в сердце как самое святое.

Мы родились на севере России. Наш Север – край удивительный и неповторимый: по жизненному укладу, по красоте природы, по её изобилию. У нас, если заря, то – на полнеба, если дождь, то – на неделю, если лес, то – до края земли.

Вологодчина…Разве можно не любить эти загадочные леса, реки, озёра, церквушки, белеющие на угорах, деревни с мерцающими в темноте огоньками окон, людей, добрых, отзывчивых и простых?

Корни северной земли – это русская деревня. Именно оттуда идут истоки творчества многих поэтов – вологжан.

Имя поэта Н.Рубцова хорошо известно не только на Вологодчине, но и по всей стране.

Люди, знавшие Николая Михайловича отмечают, как привязан был поэт к родному краю, как гордился он Севером, ставшим для него и домом и счастьем: «Спасибо, Родина, что счастье есть…»

Создавать свои чистые, грустные и в высшей степени светлые стихи помогало поэту самое глубокое, главенствующее чувство – любовь к Родине! Неистребимая, мучительная и всепоглощающая нежность к её зелёным лугам и золотистым осенним лесам, её медленным водам и терпким ягодам, томливым полдням и прохладным вечерам – всему, без чего не мыслил он ни своей жизни, ни своего творчества.

Любимым временем года для Н.Рубцова была осень, поэтому наш литературный час я предлагаю открыть замечательным стихотворением, положенным на музыку – «Журавли». Осень – время прощания, когда птицы покидают отчий дом. Из-за суровости климата пернатые совершают дальние труднейшие перелёты, но не смотря ни на что весной снова спешат в родные края. Птиц можно назвать символом верности, преданности и любви к родине. И не случайно, услышав крик журавлей, мы невольно замедляем шаги и устремляем взгляд в небо. (Звучит аудиозапись песни «Журавли»)

Меж болотных стволов красовался восток огнеликий…Вот наступит октябрь – и покажутся вдруг журавли!И разбудят меня, позовут журавлиные крики – Над моим чердаком, над болотом, забытым вдали…Широко на Руси предназначенный срок увяданьяВозвещают они, как сказание древних страниц.Всё, что есть на душе, до конца выражает рыданье И высокий полёт этих гордых прославленных птиц.

Широко на Руси машут птицам согласные руки.И забытость болот, и утраты знобящих полей – Это выразят всё, как сказанье, небесные звукиДалеко разгласит улетающий плач журавлей…Вот летят, вот летят…Отворите скорее ворота!Выходите скорей, чтоб взглянуть на любимцев своих! Вот замолкли – и вновь сиротеет душа и природаОттого, что – молчи! – так никто уж не выразит их…

(1965)

За свою недолгую жизнь Николай Рубцов успел издать только четыре поэтические книги: «Лирика» (1965), «Звезда полей» (1967), «Душа хранит» (1969), «Сосен шум» (1970)

Сегодня уже невозможно представить лирику последних лет без его имени и его стихов, такие как «Журавли», «Русский огонёк», «Тихая моя Родина», «Берёзы», «В горнице»… Прикоснуться к строкам Николая Рубцова – значит прикоснуться к чему – то чистому, светлому и доброму.(Звучит аудиозапись песни «В горнице» в исп. М. Капуро)

В горнице моей светло.Это от ночной звезды.Матушка возьмёт ведро,Молча принесёт воды…

Н.М. Рубцов родился в посёлке Емецк, Архангельской области, 3 января 1936 года.

Летом 1937 года отца Михаила Андрияновича перевели на работу в Няндомский леспромхоз, где семью преследовали одна беда за другой. Отца исключили из партии и арестовали по статье за «контрреволюционную деятельность». Мало кто от Рубцовых не отвернулся. Даже в девочках Наде и Гале, учившихся в средней школе, узрели опасных

людей, с которыми надо быть настороже. Надя была самой старшей и, чтобы как-то помочь маме, устроилась на работу. Но вскоре заболела и умерла.

Одиннадцать месяцев просидел Михаил Андриянович в предварительной камере, ожидая суда, которого так и не дождался, ибо на редкость честное по тем временам дознание вины за ним никакой не нашло, и его отпустили.

Во все это время на Александре Михайловне скорбно лежало тяжелое бремя забот. На руках у нее оставались: 11-летняя Галя, 9-летний Алик, четырех и трехлетний Коля и Боря. Как смогла эта скромная женщина отвести от детей и холод, и голод, и лишения, и обиды? Наверное, кто-нибудь помогал. Русь во все времена стояла на праведных людях, чьи сердца откликаются на чужую беду.

Позднее семья переехала в Вологду. С началом Великой Отечественной войны

Михаил Андриянович ушёл на фронт. 26 июня 1942 года от хронической болезни сердца умерла Александра Михайловна, главная опора и надежда своих детей. А случилось это обыденно и просто. Сохранились записи, который сделал Рубцов в последние годы жизни. «Шёл первый год войны. Мать моя лежала в больнице. Старшая сестра поднималась задолго до рассвета, целыми днями стояла в очередях за хлебом, а я после бомбёжек с большим увлечением искал во дворе осколки. Часто я уходил в безлюдную глубину сада возле нашего дома, где полюбился мне один удивительно красивый алый цветок. Я трогал его, поливал и ухаживал за ним всячески, как только умел. Об этом моём занятии знал только мой брат. Однажды он пришёл ко мне в сад и сказал: «Пойдём в кино.» - «Какое кино?» - спросил я. «Золотой ключик» - ответил он. Мы посмотрели кино, в котором было так много интересного, и, счастливые, возвращались домой. Возле калитки нашего дома нас остановила соседка и сказала: «А ваша мама умерла». У неё на глазах показались слёзы. Брат мой заплакал тоже и сказал, чтобы я шёл домой. Я ничего не понял тогда, но сердце моё содрогнулось, и теперь часто вспоминаю я кино «Золотой ключик», тот аленький цветок и соседку, которая сказала: «А ваша мама умерла».История с аленьким цветком воплотилась у поэта в стихотворные строки:

…Этот цветочек маленький Как я любил и прятал! Нежил его, - вот маменька Будет подарку рада! Кстати его, некстати ли, Вырастить все же смог... Нес я за гробом матери Аленький свой цветок. («Аленький цветок» (1966))

Через два дня после смерти матери на руках 13-летней Гали, сестры Рубцова, умирает маленькая Надя.

Одна из соседок вознамерилась Колю усыновить. Но тут в квартире, где жили Рубцовы случился скандал. Хозяйка потеряла продуктовые карточки, и свалила вину на первого, кто попался на глаза. И это, к несчастью, пало на Колю. Мальчик был потрясён таким беспощадно-бессовестным обвинением.

Судьба, словно бы посчитав, что семейного тепла будущему поэту уже достаточно отпущено, торопливо разрушает рубцовский дом. Старшую Галю взяла к себе тётя Соня, мальчиков отвезли в детский дом. В 1943 году Колю переводят в Никольский детский дом, что под Тотьмой.

Детский дом, а точнее сказать – сельский приют, теснился в обыкновенном бревенчатом доме.

Здесь-то в селе Никольском и суждено было провести Коле Рубцову семь (с 1943-го по 1950 год) сиротских - горьких и счастливых лет.

Позднее, вспоминая своё детство, поэт напишет:

Чтец: Мать умерла.Отец ушел на фронт.Соседка злаяНе дает проходу.Я смутно помнюУтро похоронИ за окошкомСкудную природу.

Откуда только -Как из-под земли! -Взялись в жильеИ сумерки, и сырость...Но вот однаждыВсе переменилось,За мной пришли,Куда-то повезли.

Я смутно помнюПозднюю реку,Огни на ней,И скрип, и плеск парома,И крик "Скорей!",Потом раскаты громаИ дождь... ПотомДетдом на берегу.

Вот говорят,Что скуден был паек,Что были ночиС холодом, с тоскою, -Я лучше помнюИвы над рекоюИ запоздалыйВ поле огонек.

До слез теперьЛюбимые места!И там, в глуши,Под крышею детдомаДля нас звучало,Как-то незнакомо,Нас оскорблялоСлово "сирота".

Хотя старушкиМестных деревеньИ впрямь на насТак жалобно глядели,Как на сирот несчастных,В самом деле,Но время шло,И приближался день,

Когда раздалсяПраведный салют,Когда прошлаВоенная морока,И нам подъемОбъявлен был до срока,И все кричали:- Гитлеру капут! («Детство»(1967))

Ведущий: « - Кончилась война-а!» В этих двух долгожданных словах, какие, борясь с волнением, выкрикнул в спальню дежурный, была чрезвычайно великая радость, такая великая, что она не вместилась в маленькие сердца, и от каждой кровати вместе с вихрем взметнувшихся рук, подушек и одеял вознеслось и, ударившись в окна, вылетело на волю: - Гитлеру капут!!!

Всем казалось, что кончилось время сиротства, что вскоре в один полусказочный день дверь раскроется нараспашку и, стуча походными сапогами, в комнату, где живёт само нетерпение, улыбаясь войдёт твой отец. Так бы, пожалуй, и было. Именно так, если бы с поля войны вместе с живыми спешили и неживые.

Двухэтажный, застывший в глухом ожидании дом ожил однажды, расцвёл десятками вспыхнувших глаз: детдомовский двор пересёк одетый в военное человек.

За кем? Кто счастливчик? <...>Повезло Наде Новиковой. Было сладко и горестно наблюдать, как высокий, с

усталым лицом, в гимнастёрке без знаков отличия, постаревший от долгих страданий солдат уносил счастливо трепещущую дочурку. Долго-долго смотрели детдомовцы им вдогонку. <...>Все – все смотрели и думали про себя: «Мой папа тоже вернётся!»

Н. Рубцов с воспитателямидетского дома. 1947г.

«Третьего января 1946 года Коле Рубцову исполнилось десять лет. Самая бойкая из девчат, Валечка Межакова, маршем на барабане вызвала в зал всех воспитанников детдома. И Коля, меньше всего полагавший, что эта шумливая сходка собрана ради него, был весело вытолкан к ёлке с флажками, где и вручили ему роскошный по тем временам сверх подарок – десять цветных горошин-драже!

А потом принесли единственную на детдом, хранимую под ключом кирилловскую гармонь и потребовали:

- Играй!Игре на гармошке Колю никто не учил. Сам, вечер за вечером, научился. Часто

после просмотра какого-нибудь кинофильма его зазывали в класс или спальню и там умоляли вспомнить мелодию песни. Вспоминая, он тут же играл, а девочки пели, и было в такие дни всем по-особому и приветно, и весело, ну точно как дома около мамы.

Новогодняя ёлка с флажками. Десять круглых конфет. Знаменитая песенка о Катюше. Это запомнилось Коле. Запомнилось также и то, как его попросили:

- Прочитай, Колюха, стихотворение! И он, запихав от волнения руки в карманы штанов, поднял голову и прочёл:

Скользят полозья детских санокПо горушечке крутой.Дети весело щебечут,Как птицы раннею весной.

Ему хлопали. Ему улыбались. Словом, день тот, третьего января, прошёл для него как сиятельный праздник.» (С.Багров)

Жители села, несмотря на своё тяжёлое послевоенное положение, как могли проявляли отеческую заботу о воспитанниках детдома. «Уже тогда у Рубцова высеклась искорка понимания, что самые добрые люди есть те, которые чувствуют справедливость. Этих людей видел он каждый день. Одни из них хлеб убирали. Другие доили коров. Он по-хорошему им завидовал. А завидуя, помышлял, что когда повзрослеет, то тоже станет таким же толковым умельцем. <...> Он верил в простого русского человека, который любит природу и родину, детей и свою работу».

Н. Рубцов (второй в первом рядусправа). Детский дом. 1950 г.

Ещё прошлоНемного быстрых лет,И стало грустно вновь:Мы уезжали! Тогда нас всейДеревней провожали,Туман покрылРазлуки нашей след…(«Детство» (1967))

Село Никола стало малой родиной поэта. Всю свою жизнь он с удивительной

теплотой и любовью вспоминал эти места. «Здесь для души моей родина!» – писал Николай Рубцов Александру Яшину.

Чтец: «Родная деревня»

Хотя проклинает проезжийДороги моих побережий,Люблю я деревню Николу,Где кончил начальную школу!

Бывает, что пылкий мальчишкаЗа гостем приезжим по следуВ дорогу торопится слишком:— Я тоже отсюда уеду!

Среди удивленных девчонокХрабрится, едва из пеленок:— Ну что по провинции шляться?В столицу пора отправляться!

Когда ж повзрослеет в столице,Посмотрит на жизнь за границей,Тогда он оценит Николу,Где кончил начальную школу… (1964)

Ведущий: Живя в детдоме, начитавшись книг о морских путешествиях, Рубцов буквально «бредил морем».

Чтец: Помню ясно,       Как вечером летним       Шел моряк по деревне -                                                и вот       Первый раз мы увидели ленту       С гордой надписью                                        “Северный флот”.       Словно бурями с моря пахнуло,       А не запахом хлеба с полей,       Как магнитом к нему потянуло,       Кто-то крикнул: “Догоним скорей!”.       И когда перед ним появились       Мы, взметнувшие пыль с большака,       Нежным блеском глаза осветились       На суровом лице моряка.       Среди шумной ватаги ребячьей,       Будто с нами знакомый давно,       Он про море рассказывать начал,       У колодца присев на бревно.       Он был весел и прост в разговоре,       Руку нам протянул: “Ну, пока!”...       Я влюбился в далекое море,       Первый раз повстречав моряка! («Начало любви»)

Ведущий: С годами зов моря не только не умрёт в душе Николая, а станет ещё сильнее, и он осуществит всё-таки свою мечту. Море станет одной из самых ярких

страниц его жизни и одновременно серьёзным испытанием, суровой жизненной школой. Стоит перелистать сборники его стихов, чтобы убедиться в этом.

Никем по свету не гонимый,Я в этот порт явился самВ своей любви необъяснимойК полночным северным судам.(«Старпомы ждут своих матросов…» (Ленинград, март, 1962))

А началось всё с того, что 12 июня 1950 года, закончив семь классов юный Рубцов отправился в Ригу: там было море и - верх его мечтаний – мореходное училище! Но «мореходка» «не приняла» юного романтика, потому как к тому времени ему не исполнилось ещё пятнадцати лет.

Можно представить себе горе подростка – рухнула первая его радужная мечта. Сам поэт об этом позже расскажет так:

  Как я рвался на море!       Бросил дом безрассудно       И в моряцкой конторе       Все просился на судно.       Умолял, караулил...       Но нетрезвые, с кренцем,       Моряки хохотнули       И назвали младенцем... («Фиалки» (март 1962))

Написано стихотворение в зрелом возрасте и, нетрудно заметить, с некоторой иронией по отношению к самому себе – юному и несмышлёному, но вместе с тем и с явным сочувствием и даже жалостью.

Вот но, одинокий, голодный, в грязной фуфайке, свисающей с узеньких плеч, бредёт по набережной, смотрит на корабли, стоящие на рейде, такие близкие теперь, но по-прежнему недоступные…

Первая «вылазка» к морю, в большой мир, оказалась неудачной. Николай возвращается на Вологодчину и поступает в лесотехнический техникум в г. Тотьме. Он сразу влился в студенческий коллектив, стал душой общества. Приятели часто просили его спеть что-нибудь под гармошку. Некоторые знали, что он пишет стихи.

А мечта о море не давала покоя. И пусть немного радости принесла ему первая встреча с ним, но зато он многому научился в те дни, сделал для себя много открытий. А главное – испытал себя на прочность и в душе был горд тем, что не растерялся, не распустил нюни, нашёл выход из положения. Значит, ничего бояться дальних дорог!

Неопровержимые свидетельства (это опять же его стихи!) говорят, что до моря он всё-таки добрался! И побратался с ним, а значит, и с «тружениками моря» - рыбаками, с их полными не только романтики, но и риска трудовыми буднями, с их совершенно особым бытом, традициями и обычаями.

Не закончив двух курсов лесотехнического техникума Рубцов уехал в Архангельск и устроился на работу в трест «Севрыба». Время работы кочегаром на рыболовецком траловом судне «Архангельск» оставило след в творчестве Николая Михайловича. Его перо уже тогда стремилось запечатлеть не сиюминутные впечатления, а глубокие раздумья о пережитом.

На тралфлоте – такие ребята…1953 г.

(Звучит аудиозапись стихотворения «Я весь в мазуте…» в исп. автора)

Затем была учёба в горном техникуме в г. Кировске Мурманской области, куда Рубцов поступил в 1953 году. Закончить учёбу не пришлось - его ждала служба в армии на Северном флоте.

Влекли меня матросские дороги С их штормовой романтикой. И вотРайонный военком, седой и строгийМне коротко сказал: «Пойдёшь во флот!»

Отрезок жизни с 1955 по 1959 год был очень сложным, интересным, насыщенным событиями.

Эскадронный миноносец на долгие четыре года стал для Николая родным домом. Жизнь, как река после весеннего половодья, вошла, наконец, в берега. Вместе со строгим воинским уставом, боевой учёбой пришли надёжность и обеспеченность быта, чего, по сути дела, он после детдома не знал. И не случайно сослуживцы запомнили матроса Рубцова и весёлым, и общительным.

Запомнилась им не только его улыбка, но и неразлучная, с ним гармонь.

Писались, конечно, на корабле и стихи. «Начинающий поэт» оказывается в родственной среде – он приходит во флотское литобъединение. Первые стихи Николая Рубцова были опубликованы в 1957 году.

Чтец: «Моё море»Эх ты, море мое штормовое! Как увижу я волны вокруг, В сердце что-то проснется такое, Что словами не выразишь вдруг. Больно мне, если слышится рядом Слабый плач перепуганных птиц. Но люблю я горящие взгляды, Озаренность взволнованных лиц. Я труду научился на флоте, И теперь на любом берегу Без большого размаха в работе Я, наверное, жить не смогу... Нет, не верю я выдумкам ложным, Будто скучно на Севере жить. Я в другом убежден: Невозможно Героический край не любить!

Чтец: «Утро на море»

Как хорошо! Ты посмотри!В ущелье белый пар клубится,На крыльях носят свет зариПерелетающие птицы.Соединясь в живой узор,Бежит по морю рябь от ветра,Калейдоскопом брызг и светаСверкает моря горизонт.Вчера там солнце утонуло,Сегодня выплыло — и вдруг,Гляди, нам снова протянулоЛучи, как сотни добрых рук.

Ведущий: Николай мечтал издать сборник стихов и назвать его «Волны и скалы». А пока было море и размышления о жизни. Поэт искал себя.

Можно жить, забравшись на полати,Но хочу я, чтобы с юных летЖизнь промчалась, как торпедный катер,За собой оставив бурный след! («Желания» (1960))

«Рабочая роба нам тоже клицу…» Северный флот.

Приближался день демобилизации. И Николай Рубцов – теперь уже не столь беззаботно, как раньше, - думал о предстоящем выходе «на гражданку», о выборе жизненного пути – единственного из возможных. Ведь только в этом случае жизнь обретёт смысл, станет полной и радостной. Он выбрал для себя эту большую цель. И называлась она – Поэзия!

Николай решает ехать в Ленинград. В Ленинграде – поэты, журналы, издательства…Да и младший брат там же «бросил якорь…» Но это только просто сказать – в Ленинград. А как? Где он будет работать, жить? Однако, махнув на всё рукой, поехал. Поступил на Кировский завод.

Послушаем воспоминания поэта - стихотворение «В кочегарке». Пожилой кочегар, заметив новичка,

Бросил лом, платком утерся.На меня глаза скосил:— А тельняшка что, для форсу?—Иронически спросил.Я смеюсь: — По мне для носкиЛучше вещи нету, факт!— Флотский, значит?— Значит, флотский.— Что ж, неплохо, коли так!Кочегаром, думать надо,Ладным будешь,— произнесИ лопату, как награду,Мне вручил: — Бери, матрос!

С этой «наградой» Рубцов был неразлучен полтора года. Не теряя времени даром, он быстро нашёл дорогу в литобъединение при заводе. Руководители объединения настойчиво советовали ему учиться, может быть даже, в Литературном институте.

Закончив экстерном вечерню школу, Рубцов приезжает в Москву. В Литинститут он пришёл с богатым жизненным опытом, а главное со своим творческим голосом.

Из воспоминаний писателя Станислава Куняева: «…В литинституте шли приёмные экзамены и абитуриенты по пути в Дом Герцена заглядывали ко мне с надеждой на чудо. Человек по десять в день. Так что настроение у меня было скверное…Заскрипела дверь.

В комнату осторожно вошёл молодой человек с худым костистым лицом, на котором выделялся большой лоб с залысинами и глубоко запавшие глаза. Одет он был очень скромно. С первого взгляда видно было, что жизнь помотала его изрядно. И, конечно же, он держал в руках смятый рулончик стихов.

Здравствуйте, - робко сказал он, - Я стихи хочу вам показать.Я начал читать…

Чтец: «Видение на холме»

Взбегу на холм и упаду в траву,И древностью повеет вдруг из дола!Засвищут стрелы, будто наяву,Блеснёт в глаза кривым ножом монгола!И вдруг картины грозного раздораЯ в этот миг увижу наяву.Пустынный свет на звездных берегахИ вереницы птиц твоих, Россия,Затмит на мигВ крови и жемчугахТупой башмак скуластого Батыя!..

Россия, Русь - куда я ни взгляну...За все твои страдания и битвы -Люблю твою, Россия, старину,Твои леса, погосты и молитвы,Люблю твои избушки и цветы,И небеса, горящие от зноя,И шепот ив у омутной воды,Люблю навек, до вечного покоя...

Россия, Русь! Храни себя, храни!Смотри опять в леса твои и долыСо всех сторон нагрянули они,Иных времен татары и монголы.

Они несут на флагах чёрный крест,Они крестами небо закрестили,И не леса мне видятся окрест,А лес крестов в окрестностях России...Кресты, кресты...

Я больше не могу!Я резко отниму от глаз ладониИ вдруг увижу: смирно на лугуТраву жуют стреноженные кони.Заржут они - и где-то у осинПодхватит эхо медленное ржанье,И надо мной - бессмертных звёзд Руси,Высоких звезд спокойное мерцанье. (Ленинград 1960-1964)

Ведущий: Выросший сиротой Н.Рубцов знал одну единственную мать – Родину и ей он посвятил свои лучшие стихи, лучшие минуты подъёма и вдохновения.

Вечное и прекрасное сливается у Рубцова в пленительно неповторимом образе Родины: вечна красота Отчизны и прекрасен дух народа, вынесенный из всех потрясений его тысячелетней истории.

С исступлённостью, свойственной сердцу, которое испытало муки сиротства и отчуждения, и душевной замкнутости поэт восклицал:

«Россия, Русь, храни себя, храни!...»Эти стихи, вроде бы, относящиеся к историческому прошлому, на самом деле

представляют собой завет будущим временам и поколениям – жить в мире и согласии, любить и беречь нашу родину.

На творческий конкурс литинститута Рубцов, представил самодельную книжку «Волны и скалы» (в неё вошло 38 стихов).

С. Чухин, А.Романов, Н.Рубцов, В. Астафьев

К своим 26 годам прошедший, как говорится, огонь и воду, он ждал от литинститута не школярских разговоров о ямбах и хореях, а откровений о жизни, о душе человеческой. И если на каком-то занятии этого не было, откровенно скучал и даже уходил из аудитории. Зато читал он, по словам близких людей, запоем, нередко ночи напролёт.

Случалось, что совсем неожиданно он уезжал куда-нибудь, чаще в село Никольское, где прошло детство,

где жили его гражданская жена Генриетта Меньшикова и дочь Лена. Именно там были созданы многие стихи Рубцова.

Генриетта Меньшикова

Человек, по натуре своей беспокойный, не привыкший к оседлости, Рубцов не мог долго жить в Москве. К тому же по ряду причин он переведён на заочное отделение.

Поэт побывал на Рязанщине, в Сибири… Ему интересны новые места, но везде помнится отчина, не было для него родней и ближе северной – скудной на урожаи, но щедрой на душевное тепло – земли.

Чтец: «Звезда полей»

Звезда полей, во мгле заледенелойОстановившись, смотрит в полынью.Уж на часах двенадцать прозвенело,И сон окутал родину мою…

Звезда полей! В минуты потрясенийЯ вспоминал, как тихо за холмомОна горит над золотом осенним,Она горит над зимним серебром…

Звезда полей горит, не угасая,Для всех тревожных жителей земли,

Своим лучом приветливым касаясьВсех городов, поднявшихся вдали.

Но только здесь, во мгле заледенелой,Она восходит ярче и полней,И счастлив я, пока на свете беломГорит, горит звезда моих полей…

(Звучит аудиозапись песни «Звёздная ночь» в исп. В. Толкуновой))

«Зимняя песня»В этой деревне огни не погашены.

Ты мне тоску не пророчь!Светлыми звездами нежно украшена

Тихая зимняя ночь.

Светятся тихие, светятся чудные,Слышится шум полыньи…

Были пути мои трудные, трудные.Где ж вы, печали мои?

Скромная девушка мне улыбается,Сам я улыбчив и рад!

Трудное, трудное – все забывается,Светлые звезды горят!

- Кто мне сказал, что во мгле заметеленнойГлохнет покинутый луг?

Кто мне сказал, что надежды потеряны?Кто это выдумал, друг?

В этой деревне огни не погашены.Ты мне тоску не пророчь!

Светлыми звездами нежно украшенаТихая зимняя ночь…

Читая стихи Н.Рубцова, нетрудно проследить, хотя бы в основных вехах, весь его

недолгий жизненный путь, почувствовать постоянный духовный поиск. Перефразируя стихи С.Есенина, можно утверждать своего рода закон лирической поэзии: подробности жизни поэта – всегда в его стихах. Однако интересны стихи для нас не только и не столько этим подробностями, а прежде всего созвучностью мыслей, душевных переживаний и порывов поэта с нашими собственными.

Родные края дороги поэту в любое время года: и в весеннюю пору, когда «высоко над зыбким половодьем без остановки мчатся журавли», и в долгую зиму, когда «снег лежит по всей России, словно радостная весть», и в жаркий день, когда «зной звенит во все свои звонки».

Чтец: «Утро» Когда заря, светясь по сосняку,Горит, горит, и лес уже не дремлет,И тени сосен падают в реку,И свет бежит на улицы деревни,Когда, смеясь, на дворике глухомВстречают солнце взрослые и дети,—Воспрянув духом, выбегу на холмИ все увижу в самом лучшем свете.Деревья, избы, лошадь на мосту,Цветущий луг — везде о них тоскую.И, разлюбив вот эту красоту,Я не создам, наверное, другую… (1965)

Ведущий: Мил Николаю Рубцову образ необозримых северных просторов с бескрайностью лесов, болот и полей. Романтической таинственностью полон этот образ, в котором грезится что-то сказочное, призрачное. Впечатление создаётся не столько пластически, сколько намёком, музыкой, настроением.

«Сапоги мои скрип да скрип подберёзою…»

Чтец: «Сапоги мои – скрип да скрип…»Сапоги мои - скрип да скрипПод березою,Сапоги мои - скрип да скрипПод осиною,И под каждой березой - гриб,Подберезовик,И под каждой осиной - гриб,Подосиновик!Знаешь, ведьмы в такой глушиПлачут жалобно.И чаруют они, кружа,Детским пением,Чтоб такой красотой в тишиВсе дышало бы,Будто видит твоя душасновидение.И закружат твои глазаТучи плавныеДа брусничных глухих трясинЛапы, лапушки...

Таковы на Руси лесаДостославные,Таковы на лесной Руси

Сказки бабушки.Эх, не ведьмы меня свелиС ума-разумапесней сладкою -Закружило меня от села вдалиПлодоносное времяКраткое...

Сапоги мои - скрип да скрипПод березою,Сапоги мои - скрип да скрипПод осиною,И под каждой березой - гриб,Подберезовик,И под каждой осиной - гриб,Подосиновик… (с. Никольское (1964))

(Звучит аудиозапись песни «Деревенские ночи» в исп. Э. Хиля)

«Деревенские ночи»Ветер под окошками, тихий, как мечтание,А за огородами в сумерках полейКрики перепелок, ранних звезд мерцание,К табуну с уздечкою выбегу из мрака я,Самого горячего выберу коня,И по травам скошенным, удилами звякая,Конь в село соседнее понесет меня.Пусть ромашки встречные от копыт сторонятся,Вздрогнувшие ивы

брызгают росой,-Для меня, как музыкой, снова мир наполнитсяРадостью свидания с девушкой простой!Все люблю без памяти в деревенском стане я,Будоражат сердце мне в сумерках полейКрики перепелок, дальних звезд мерцание,Ржание стреноженных молодых коней...

Оказавшись в очередной раз на родине, поэт наслаждается тишиной и покоем. Это были часы ночных раздумий, часы творчества, когда был явственно слышен голос души.

Чтец: «Ночь на родине»Высокий дуб. Глубокая вода.

Спокойные кругом ложатся тени.И тихо так, как будто никогда

Природа здесь не знала потрясений!

И тихо так, как будто никогдаЗдесь крыши сел не слыхивали грома!

Не встрепенется ветер у пруда,И на дворе не зашуршит солома,

И редок сонный коростеля крик...Вернулся я — былое не вернется!

Ну что же? Пусть хоть это остается,Продлится пусть хотя бы этот миг,

Когда души не трогает беда,И так спокойно двигаются тени,И тихо так, как будто никогда

Уже не будет в жизни потрясений,

И всей душой, которую не жальВсю потопить в таинственном и милом,

Овладевает светлая печаль,Как лунный свет овладевает миром...

(1967)

В жизни Рубцова было немало тяжёлых минут, когда сознание одиночества, тоска по отчему дому, по матери мучили поэта. Тогда он обращался к природе, стремился слиться с ней, найти успокоение и понимание. И природа принимала его. В проникновенной, нежной, грустной тишине он чувствовал отклик, созвучие его душевному состоянию, заботу и поддержку.

Чтец: «Берёзы»Я люблю, когда шумят березы,Когда листья падают с берез.Слушаю - и набегают слезыНа глаза, отвыкшие от слез.

Все очнется в памяти невольно,Отзовется в сердце и в крови.

Станет как-то радостно и больно,Будто кто-то шепчет о любви.

Только чаще побеждает проза,Словно дунет ветер хмурых дней.

Ведь шумит такая же березаНад могилой матери моей.

На войне отца убила пуля,А у нас в деревне у оград

С ветром и дождем шумел, как улей,Вот такой же желтый листопад...

Русь моя, люблю твои березы!С первых лет я с ними жил и рос.

Потому и набегают слезыНа глаза, отвыкшие от слез...

(Приютино (1957))

Повышенная ранимость, застенчивость и целомудрие уживались в характере Рубцова с безоглядной русской удалью, доверчивость и открытость души соседствовали с замкнутостью.

Он признавался, что жизнь его идёт полосами. Он был непростой человек, и жизнь его не была простой. Но никогда он не изменял себе: не лицемерил, не приспосабливался, - а прямота с неизбежностью вызывала непонимание и нарекание.

Николай Рубцов не хотел ничем поступаться против требований поэзии, свободного творчества, исповедуя символ воли своего знаменитого земляка Константина Батюшкова: «Живи, как пишешь, пиши, как живёшь».

Родина, Отчизна – это и близкие люди, живущие рядом, чужие по крови, но ставшие родными, готовые всегда прийти на помощь.

С годами всё больше Рубцов понимал, что поэт должен уметь слушать не только собственную душу, но и душу народа, родного народа.

Настроения людей, картины быта не нашли столь широкого и глубокого отражения в его стихах, как нашло в них отражение личное. До 14 лет Рубцов жил в деревне,

которую не миновали ни беды военного лихолетья, ни похоронки, продолжавшие приходить ещё долго и после войны, ни радостные и одновременно омытые слезами дни ликования по случаю Победы, а потом возвращения с фронта раненых и искалеченных отцов, мужей, братьев, любимых. Почему же у поэта о них написано так мало? Не запомнил? Проглядел? Нет! Скорее всего не успел. А мог бы, и как бы мог! Достаточно прочитать такие стихотворения, как «Добрый Филя», «Русский огонёк», «Эхо прошлого», чтобы убедиться в этом.

В этих стихах Николай Рубцов обращается к русскому крестьянскому характеру и отмечает его основные черты: мудрое спокойствие, сдержанность душевной силы, неназойливую благожелательность, простецкую открытость души.

Трудолюбие, стойкость в испытаниях, уважительное отношение людей друг к другу, приветливость, истинная доброта – вот те нравственные достоинства, которые видит поэт в своих немногословных героях. Эти свойства народного характера выработаны всем ходом национальной истории, и именно таковыми: извечными и присущими сегодняшнему человеку, - предстают они в стихотворении «Русский огонёк».

Чтец: «Русский огонёк»Погружены в томительный мороз, Вокруг меня снега оцепенели. Оцепенели маленькие ели, И было небо темное, без звезд. Какая глушь! Я был один живой. Один живой в бескрайнем мертвом поле!

Вдруг тихий свет (пригрезившийся, что ли?) Мелькнул в пустыне, как сторожевой...

Я был совсем как снежный человек, Входя в избу (последняя надежда!), И услыхал, отряхивая снег: - Вот печь для вас и теплая одежда... - Потом хозяйка слушала меня, Но в тусклом взгляде Жизни было мало, И, неподвижно сидя у огня, Она совсем, казалось, задремала...

Как много желтых снимков на Руси В такой простой и бережной оправе! И вдруг открылся мне И поразил Сиротский смысл семейных фотографий:

Огнем, враждой Земля полным-полна, И близких всех душа не позабудет... - Скажи, родимый, Будет ли война? - И я сказал: - Наверное, не будет. - Дай бог, дай бог... Ведь всем не угодишь, А от раздора пользы не прибудет... - И вдруг опять: - Не будет, говоришь? - Нет, - говорю, - наверное, не будет. - Дай бог, дай бог...

И долго на меня Она смотрела, как глухонемая, И, головы седой не поднимая, Опять сидела тихо у огня. Что снилось ей? Весь этот белый свет, Быть может, встал пред нею в то мгновенье? Но я глухим бренчанием монет Прервал ее старинные виденья... - Господь с тобой! Мы денег не берем! - Что ж, - говорю, - желаю вам здоровья! За все добро расплатимся добром, За всю любовь расплатимся любовью...

Спасибо, скромный русский огонек, За то, что ты в предчувствии тревожном Горишь для тех, кто в поле бездорожном От всех друзей отчаянно далек, За то, что, с доброй верою дружа, Среди тревог великих и разбоя Горишь, горишь, как добрая душа, Горишь во мгле - и нет тебе покоя...

«Светлая, святая душа человека связана накрепко с душой мира, с его светом: горит во тьме звезда, горит во тьме беспокойный огонёк, сливаются воедино, дарят духовный, нравственный завет, выстраданный всей поэзией Рубцова: «За всё добро расплатимся добром!»

Жизнеутверждающая и грустная, зовущая к раздумью и действию поэзия Николая Рубцова настраивает душу человека на волны добра и участия к людям. Без поучений и назиданий зовёт она к сострадательности и совестливости, а в хаосе противоречивых случайностей помогает открыть гармоничность целого мира.

Г.Горбовский: «Поэзия Н.Рубцова несёт в себе мощный нравственный заряд, она, эта поэзия, способна не только воспитывать в человеке чувства добрые, но и формировать более сложные духовные начала…И спасибо ему от нас запоздалое за красоту и пронзительность этой поэзии, спасибо ему за любовь его земную, неопалимую».

Список использованной литературы:

1.Багров С. За Вологдой, во мгле: Рассказы о Николае Рубцове// Роман-газета. – 2001. - №21. – с.1-142.Воспоминания о Николае Рубцове. – Вологда: КИФ «Вестник», 1994.3.Елесин В.Д. Тропы поэта. Николай Рубцов.// Елесин В.Д., Кудрявцев В.В. Кладовые сердца: Очерки о писателях вологжанах. – Вологда: ИНП «Фест», 2011. – С.47-674.Оботуров В. Искреннее слово: Страницы жизни и поэтический мир Николая Рубцова: Очерк. – М.: Советский писатель, 1987.