УДК 1(091)(08)ББК 87.3(0)

Р е д а к ц и о н н а я к ол л е г и я :М.А. Можейко (отв. ред.), С.В. Донских, С.Л. Вилейко.

Р е ц е н з е н т ы :

Морозов А.В. доктор филологических наук, профессор(Институт искусствоведения, этнографии и фольклора

им. К. Крапивы НАН Беларуси);

Карев Д.В., доктор исторических наук, профессор(ГрГУ им. Я. Купалы).

Рекомендовано Редакционно-издательским советомГрГУ им. Я. Купалы.

Этносоциальные и конфессиональные процессы в современномобществе : сб. науч. ст. / ГрГУ им. Я. Купалы ; редкол.: М.А. Можейко(отв. ред.) [и др.]. – Гродно : ГрГУ, 2010. – 431 с.

ISBN 978-985-515-302-4

Исследуются социокультурные преобразования, выявляется их сущность, рас-крываются основные направления развития, наиболее актуальные аспекты транс-формационных процессов сквозь призму этносоциальных и конфессиональныхособенностей. Всестороннему анализу подвергаются основополагающие пробле-мы национального и конфессионального развития на современном этапе. Адресо-вано преподавателям средних и высших учебных заведений, научным работникам,работникам органов государственного управления и всем интересующимся про-блемами национального и конфессионального развития современного общества.

Издается при финансовой поддержке Уполномоченного по делам религий инациоанльностей Совета Министров Республики Беларусь.

УДК 1(091)(08)ББК 87.3(0)

© Учреждение образования«Гродненский государственный университетимени Янки Купалы», 2010ISBN 978-985-515-302-4

Э91

Э91

Научное издание

ЭТНОСОЦИАЛЬНЫЕИ КОНФЕССИОНАЛЬНЫЕ ПРОЦЕССЫ

В СОВРЕМЕННОМ ОБЩЕСТВЕ

Сборник научных статей

Ответственный за выпуск: Н.Н. КрасницкаяТехническое редактирование: О.М. Нестерчук

Компьютерная верстка: О.А. Кобяк

Подписано в печать 10.06.2010. Формат 60×84/16.Бумага офсетная. Ризография. Гарнитура Таймс

Усл. печ. л. 25,11. Уч.-изд. л. 38,88. Тираж 120 экз. Заказ .

Издатель и полиграфическое исполнение:Учреждение образования

«Гродненский государственныйуниверситет имени Янки Купалы».

ЛИ № 02330/0549484 от 14.05.2009.ЛП № 02330/0494172 от 03.04.2009.

Пер. Телеграфный, 15а, 230023, Гродно.

ISBN 978-985-515-302-4

9 789855 153024 >

3 4

ЭТНОСОЦИАЛЬНЫЕ И КОНФЕССИОНАЛЬНЫЕ ПРОЦЕССЫ

УДК 124.51:316.42

Ч.С. Кирвель, доктор философских наук. наук, профессор, зав. кафедрой философии ГрГУ им. Янки Купалы (г. Гродно)

РОССИЯ И РУССКИЕ В КОНТЕКСТЕ ЭТНОНАЦИОНАЛЬНЫХ И МЕЖЦИВИЛИЗАЦИОННЫХ ПРОТИВОРЕЧИЙ И КОНФЛИКТОВ В контексте исследования этнонациональных процессов в современном российском

обществе осмысливается сценарий возможных планетарных трансформаций в случае утери русским этносом способности к осуществлению государствообразующих функций. Делается прогноз о том, как будет выглядеть мир без России.

Ключевые слова: этнонациональные процессы, русский этнос, этнократия, просвященный национализм, смута, социальный хаос, межнациональные конфликты, глобализация.

Сегодня с настораживающим постоянством появляются публикации об

убыстряющемся вырождении государствообразующего русского этноса, о резком снижении его человеческого потенциала – его физической и моральной деградации. Речь идет даже о ползучем геноциде русского народа, в котором заинтересованы как некоторые влиятельные группы лиц в самой России (эндогенный геноцид), так и внешние силы, прежде всего современные глобалистские структуры, стремящиеся к установлению контроля над мировыми запасами минерального и углеводородного сырья (экзогенный геноцид). Выдвигаются прогнозы о том, как будет выглядеть мир в случае «интернационализации» российских недр, в первую очередь недр Сибири, в нарастающем количестве издаются книги о «мире без России» и т.п.

Действительно, мы являемся свидетелями протекания тяжелейших, драматически-апокалиптических процессов в недрах русской нации. Ее системная деградация – социологический факт. Самое быстрое убывание населения, его интенсивная депопуляция наблюдается именно на территориях, традиционно населенных русскими. Деморализация, потеря веры в свое историческое предназначение, кризис идентичности, формирование комплекса национальной неполноценности и уязвленного исторического сознания, общественная и политическая апатия, атомизация и эскапизм становятся сегодня неизменными спутниками русской судьбы. Можно определенно утверждать, что мы сегодня сталкиваемся с феноменом практической реализации политики русофобии как внутри России, так и вокруг нее. «Впервые за сотни лет в России сложилась удивительная ситуация, когда считается стыдным и позорным признавать, что ты русский, что Россия создана русским народом, что русские являются государствообразующим народом. Те же люди, кто осмеливается публично это заявить, немедленно попадают в разряд «русских фашистов» и «ксенофобов», и на них обрушивается вся мощь репрессивного аппарата. Вместо этого всем предлагается признать себя «россиянами» без роду и племени» [1, c. 216].

Проведем мысленный эксперимент. Предположим, что цель русо-ненавистников будет достигнута: русский народ утеряет свою способность к осуществлению государствообразующих функций, деградирует, выродится и окажется неспособным удерживать российскую государственность. Что же тогда будет? Какие же события и процессы развернутся на территории России и в мире?

Необходимо констатировать: исчезновение в России, как бы это ни было трагично, любого другого народа, кроме русского, само по себе не приведет к исчезновению страны. Исчезновение же русских неизбежно обернется концом России. Можно, конечно, дискутировать о том, в чем заключается суть русской идентичности. Но невозможно опровергнуть утверждение о том, что основой идентичности России как страны является именно русскость. В реальности без державообразующей нации Россия как страна невозможна. Спросим, что связывает Дагестан, Калмыкию, Саха-Якутию, Башкирию, Алтай, Туву, Чечню и т.д. друг с другом? Ничего, кроме государствообразующего народа, заселяющего все пространство между ними и часть их собственной территории. Что случится, если эта связующая скрепа всех народов России в единое целое рухнет? Ответ один: хаос, всеохватывающий и невиданный.

Можно не сомневаться, что в случае реализации этого сценария территория России превратится в кипящий котел межконфессиональных и межэтнических конфликтов. В этой ситуации на авансцену событий неминуемо выдвинутся этнократически ориентированные князьки, сепаратные лидеры, бригадные генералы и т.п., которые будут стремиться как можно больше всего захватить, ничего не отдать и все поделить исключительно в своих интересах. На территории России развернется водоворот погромов и смут, начнутся бесконечные распри и разборки, беспорядки и гражданские войны. В построссийском хаосе никому из народов, лидеры которых в свое время так горделиво спешили самоутвердиться и как можно быстрее эмансипироваться от всякой опеки «старшего брата», не удастся сохранить себя в целостности и единстве, отсидеться и остаться в стороне от обрушившихся на них социальных катастроф и катаклизмов. Не исключено, что территория России превратится в гигантское кладбище многих народов, некогда населявших ее. В любом случае пострадают все.

Смеем утверждать, что все те, кто сегодня роет яму под русский народ, способствуют, будь то посредством СМИ, национально-иммигрантского законодательства, финансово-экономической политики и т.п., его деградации и вырождению, ведут себя самоубийственно, подобно паразитам, которые гибнут вместе с организмом. Гибель русского народа, с большей долей вероятности, может обернуться смертью тех, кто эту гибель ожидал и кто ее готовил.

Наиболее трагичным, однако, в моделируемом варианте развертывания событий является то, что в послероссийский хаос неминуемо окажутся втянутыми все крупные мировые игроки, все региональные государства – гегемоны. Смута приобретет вселенский характер. Сначала правительства крупных государств (США, Япония, Китай и др.), соперничая друг с другом, будут пытаться управлять российскими территориями со стороны, стремясь превратить новообразованные карликовые государства в своих сателлитов с целью получения через них доступа к богатым российским водным, минеральным и энергетическим ресурсам. Действуя через сепаратных князьков, жадных и бессовестных «псевдо-генералов», выбивающих за границей все новые кредиты и постоянно развязывающих кровавые разборки и резню на построссийском пространстве, мировое «сообщество» наций будет стремиться поделить и использовать в своих интересах все территории России. Однако можно предположить с большой долей уверенности, что таким путем вряд ли удастся мировым державам реализовать все свои стратегические притязания в отношении российского наследства. Логика событий так или иначе потребует сначала, возможно, скрытого, а затем и прямого захвата (аннексирования) незащищенных и неустроенных российских пространств. И.А. Ильин в своей блестящей, содержащей необычайно мощный провидческий потенциал работе

5 6

«Что сулит миру расчленение России», говоря о неминуемом наступлении в России послебольшевистского хаоса, уже предсказывал такого рода ситуацию. Он писал: «Россия превратится в гигантские «Балканы»; в вечный источник войн; в великий рассадник смут. Он станет мировым бродилом, в которое будут вливаться социальные и моральные отбросы всех стран («инфильтранты», «оккупанты», «агитаторы», «разведчики», революционные спекулянты и миссионеры» – все уголовные, политические и конфессиональные авантюристы вселенной… Расчлененная Россия станет неизлечимою язвою мира» [2, c. 327].

В наше время, однако, ситуация значительно усложнилась. Сегодня все наиболее крупные государства обладают или способны в кратчайшие сроки овладеть оружием массового уничтожения, и при этом все они, кроме, пожалуй, России, Бразилии и Канады, начинают испытывать жесточайший ресурсный голод. В результате перед человечеством замаячила угроза передела мира. Россия – первый и наиболее вожделенный объект этого грядущего дележа (не будем забывать, что на ее территории сосредоточено более трети мировых сырьевых и энергетических ресурсов и немеренное количество обретающей все большую дефицитность пресной воды). Можно себе представить, какая жесткая схватка начнется между всеми более-менее значительными государственными образованиями и центрами силы за раздел ее наследства после утери русским народом своей державности. Подобно сепаратным князькам и бригадным генералам, действовавшим ранее на внутрироссийской территории, правительства мировых держав ни в чем не пожелают уступить друг другу, всемерно будут пытаться осуществить раздел России исключительно в своих интересах и никому ничего не отдать («шарик»-то наш обшарен: все обсчитано, все измерено и всего оказалось мало). Данного рода ситуация скорее всего обернется вселенской бойней. Мир зальется кровью. Реализация этого сценария в лучшем случае обусловит наступление «темных столетий», как после падения Римской империи, в худшем случае обернется апокалипсисом, армагеддоном. Никому не удастся переварить русское наследство – все им подавятся.

Если, не допусти Господи, уйдут под воду или Англия, или Япония, или часть Юго-Восточной Азии – человечество выживет. Гибель России человечество вряд ли сможет пережить. Русские нужны миру. В своей действительности Россия «есть сущий оплот европейско-азиатского, и потому и вселенского мира и равновесия» [2, c. 327]. Без русских человечество утратит свое «удерживающее» начало, свое силовое и духовное равновесие. Существование сильной России – залог и условие мировой стабильности и устойчивости. Русский вопрос – глобальный вопрос.

Всем народам, живущим на территории современной России, необходимо понять, что, несмотря на заманчивые перспективы, рисуемые этнократически ориентированными представителями их культурных и политических элит, они в одиночку, без русских, не смогут не только удержать свою территориальную целостность, экономическую и культурную независимость, но и, возможно, физически сохранить себя. При самом глубоком понимании проблем нерусских народов России, очевидно, что судьбу страны невозможно определить без учета воли, прав и интересов 80 % населяющих ее русских. Нерусским народам надо осознать, что без возрождения и укрепления русского начала в развитии страны, чувства национального достоинства русских, их национального самосознания и культуры все они не имеют исторической перспективы, что главный сегодня вопрос, требующий незамедлительного решения, – это русский национальный вопрос.

Возьмем, к примеру, национальный состав руководящих кадров в национальных республиках России. Везде торжествует принцип власти

титульной нации, вне зависимости от национального состава населения. «…Практически во всех республиках созданы этнократические администрации, проводящие жесткую политику приоритета титульной нации. Самое печальное, что за последние годы в этих республиках сформировались национальные элиты, настроенные антирусски, которые ждут своего часа, чтобы разорвать территории России в клочья. Эти элиты появились в результате политики Кремля в отношении русских» [1, c. 209].

Рассуждая обо всем этом, следует напомнить тем, кто стремится расчленить российское государство, о том, что в России «власть содержала империю, а затем СССР за счет русского (то есть русские + белорусы + малороссы) этнического ресурса. Правы те, кто называет Россию и СССР империями наоборот, где державообразующий народ не эксплуатировал окраины и их народы, а, наоборот, вкладывал в них средства, отрывая от себя, в ущерб себе» [3, c. 172]. Так, в РСФСР производство на душу населения было в 1,5 раза выше, чем в других республиках, но при этом капиталовложения из госбюджета в республики Кавказа и Средней Азии, например, были в 5-6 раз больше, чем в русские регионы, а потребление в этих регионах было в три раза ниже, чем в Грузии, Армении и Эстонии [4, с. 46].

В России самобытность наций и народностей, населяющих страну, тщательно оберегалась. «Финляндия, например, где официальным языком был шведский, несмотря на то, что 80 % населения составляли финны, только войдя в состав России в 1809 г., стала обретать свою национальную культуру. Уже во второй четверти ХІХ в. преподавание финского языка в школе стало обязательным. Недаром тогда чуть ли не в каждом финском доме висел портрет русского генерала Якова Кульнева, которого благодарные финны почитали как своего освободителя. Местные языки Лифляндии и Эстляндии, которые были полностью подавлены немецким, также возрождались с помощью России. В том же ХІХ в. аналогичный процесс произошел в Бессарабии. Благодаря русской помощи были восстановлены почти уничтоженные турецкими завоевателями болгарский, армянский, сербский языки» [5, c. 285–286].

В Советском Союзе в этом отношении можно сказать то же самое: в советское время около 100 народов, не имевших ранее своей письменности, получили ее от русских вместе с национальными учебниками и школами [6, c. 9–11]. Можно поэтому полностью согласиться с Н.Я. Лактионовой, когда она пишет: «Нет другой страны мира, которая, как Россия, умела бы вобрать в себя и синтезировать множество этнических культур населяющих ее народов, и поэтому для каждого из этих народов русская культура, как и собственно национальная, была своей. Только через большую культуру массового уровня малый народ мог заявить о себе и быть услышанным в мире. Примеры можно множить. Мировую известность обрели грузинский кинематограф, книги Чингиза Айтматова, Фазиля Искандера, поэзия Муссы Джалиля, Расула Гамзатова и др. И все это были высокие образцы глубоко национальной культуры» [5, c. 286].

Думается, что элитам национальных республик и автономных округов России все это необходимо учитывать как при осмыслении дальнейших перспектив развития своих народов, так и при выстраивании своей реальной политики в отношении державообразующей нации.

Сегодня некоторые ученые и политики видят, похоже, вслед за И.А. Ильиным, спасение России в просвещенном русском национализме [1, c. 216]. Напомним, что И.А. Ильин самый краткий путь выхода России из «послебольшевистского хаоса» усматривал в становлении русской национальной диктатуры, «которая возьмет в свои крепкие руки «бразды

7 8

правления» … и поведет Россию к единству, пресекая все и всякие сепаратистские движения в стране» [2, c. 335].

Современные многочисленные сторонники этой идеи подчеркивают, что на деле русский национализм был меньше всего этническим, а скорее, он всегда выступал в форме великодержавности, выполнял государствоохранительные функции. Особенность же текущего момента, согласно некоторым авторам, состоит в том, что ныне русский национализм, ввиду антирусской политики, дискредитации всего национально-русского, превращается из великодержавного в этнический. Так, В.Д. Соловей пишет, что сегодня мы являемся свидетелями проявления «глубоких массовых драматических процессов изменения русской идентичности. Впервые в русской истории – и это революционный сдвиг, поверьте, – русские стали осознавать себя как общность не надэтническую, страновую, государственную, имперскую, а именно как этническую. Происходит такая самоидентификация, как правило, в форме ксенофобии, через противопоставление себя другим. Это связано еще и с тем, что впервые в собственной истории (по крайней мере, за последние 500 лет) русские себя почувствовали очень слабым народом. В контексте большого времени они были народом успешным, одним из самых успешных в истории вообще, более преуспели только англосаксы» [7, c. 126–127]. И это не удивительно: унижение национального достоинства народа, который, помимо всего прочего, составляет более 80 % от общего количества населения России, может обернуться любыми, даже самыми неожиданными, метаморфозами в его поведении. Вообще-то следовало бы помнить, что подвергать дискредитации великие народы, к которым, наряду с немецким, английским и др., несомненно, принадлежит русский народ, опасно и недальновидно.

Представляется, что русский этнический национализм в значительной степени стимулируется (провоцируется) специфическим преломлением западничества большей части современной властной и культурной элиты Российской Федерации.

То, что в последние полтора десятилетия осуществлялось во внутренней и внешней политике от имени России, на деле не было реализацией ее глубинных интересов, а было подчинено корыстным интересам «тонкой прослойки» представителей «малого народа» (если прибегнуть к терминологии И.Р. Шафаревича), грабящей «большой народ». Причем, что интересно, деятельность этой кучки расчленителей и грабителей России в высшей степени соответствовала интересам и устремлениям внешних враждебных ей сил, направлялась и поддерживалась этими силами. Сказанное оттеняет большой важности факт: реформаторская элита изначально не отождествляла себя с «этой страной», воспринимая ее как колонизируемое пространство, из которого предстоит как можно быстрее выжать все ценное и имеющее в мире спрос, а затем убежать за рубеж, предоставляя ее самой себе.

Необходимо отметить, что именно в ходе современных реформ, осуществляемых на основе идеологии неолиберального фундаментализма (который, кстати сказать, ничуть не лучше исламского фундаментализма), оторванность верхов (элиты) от народа беспрецедентно усиливалась. С началом всеобщего распространения новейших информационных технологий (формированием «информационного общества»), давших старт глобализации, в этом процессе обнаружились принципиально новые измерения. Возникшие глобальные информационные поля оказались способными действовать на сознание людей поверх государственных границ, создавать возможность манипуляции сознанием в планетарном масштабе. И что здесь удивительно: первыми жертвами этих открывшихся новых информационных возможностей

явились элиты народов, отставших в своем развитии от стран гегемонов – лидеров глобализации. Современным глобалистским структурам нет нужды воздействовать на сознание всего населения той или иной страны с целью формирования у него нужных для этих структур установок и ориентиров. Достаточным оказывается значительно более простой и менее затратный вариант: добиться желаемого поведения общества воздействием не на все его слои, но лишь на сознание его элиты. На практике, посредством данного воздействия, транснациональные структуры и институты, концентрирующие в своих руках колоссальные ресурсы, международные финансовые и, что очень важно, коммуникативные сети, получили возможность с очевидно растущей легкостью подчинять себе национальные правительства, которые в силу этого перестают быть, по сути дела, национальными.

«Дезертирство элит» (выражение А.С. Панарина) в нашу эпоху – явление сложное, многоаспектное. Но в любом случае оно отнюдь не только явление «естественно-историческое», спонтанное. Наряду со всем прочим, следует особо подчеркнуть, оно вполне сознательно инспирируется и проводится в жизнь. Здесь достаточно сказать, что в современных западных странах, прежде всего США, действует немало «аналитических институтов», «мозговых трестов», «мозговых центров» и т.д., направленных на идеологическое программирование сознания элит стран мировой периферии с целью установления «нового мирового порядка». Задача всех этих центров и трестов – научить местные элиты смотреть на национальную политику через призму «глобального подхода», то есть, по сути дела, сориентировать их исключительно на обслуживание интересов наиболее развитых стран современности. Будучи мощными генераторами идеологии, данные аналитические институты «создают тонким и опосредованным образом мировоззренческие аксиомы для посвященных и стереотипы для профанов» [8, с. 185], разворачивают активную деятельность, подменяющую и дополняющую работу дипломатии и идеологической разведки США и западноевропейских государств. Наиболее ярким воплощением этих институтов, трестов и центров является Совет по внешним сношениям в США. Многие эксперты полагают, что как центр принятия решений Совет по внешним сношениям стоит даже над администрацией.

Что касается логики поведения Запада в этом процессе, то она понятна: Запад стремится к своей полной консолидации и, вместе с тем, к избавлению от всяких неевропейских примесей. В соответствии с этой логикой Россия, коль скоро она признана Западом не – Европой, должна быть ослаблена до такой степени, чтобы она ни при каких обстоятельствах не могла нарушить его гегемонию. Поэтому ясно, что крушение СССР и перманентный процесс ослабления России (вместо прорыва в постиндустриальное общество – массовая деиндустриализация, вместо новых достижений – потеря всех обретений предшествующих модернизаций, в том числе и большевистской и т.д.) вполне вписывается в эту логику. Но как в контексте этой логики объяснить поведение российских западников?

Вообще следует подчеркнуть, что стремление распространить закономер-ности, характерные для развития западноевропейской, по сути дела уникальной и нигде более неповторимой цивилизации, на весь остальной мир – трудноизлечимая болезнь. Корни этой болезни – в зависимости к материальному благополучию Запада, в «религии прогресса», закрывающей глаза на видение иных перспектив и горизонтов бытия. И это происходит в период глобального экологического кризиса, когда уже без особой исследовательской интуиции становится очевидным, что западноевропейская цивилизация, основанная на

9 10

идеологии неограниченного прогресса и потребительской психологии, и сама вступает в кризисное состояние, а всему человечеству навязывает бесперспективный, тупиковый путь развития.

Итог новой волны западничества, нахлынувшей на Россию в 80-е годы, трагичен. Вот авторитетное мнение на этот счет: «Выполненные расчеты показывают, что, вопреки официальным данным, российская экономика не достигла уровня конца 1980-х годов. Рыночная экономика оказалась менее эффективной по сравнению с поздней советской экономикой, отнюдь не блиставшей экономическими успехами. Менеджеры новой формации по своим деловым качествам и способностям оказались значительно хуже советских руководителей. Тот факт, что экономика не сумела достичь своего исходного уровня за более чем 20 лет, является свидетельством неверного общественного выбора экономической модели развития» [9, с. 14].

В России потери материального богатства в постсоветское время превосходят потери СССР в годы Великой Отечественной войны (тогда они достигли около трети фондов). На деле оказалось, что современная рыночная экономика России является более экстенсивной по сравнению с поздней советской. Она основана на использовании имеющихся фондовых и кадровых ресурсов, игнорировании научно-технического прогресса и других интенсивных факторов. «По большому счету российская экономика последних 20 лет является экономикой трофейной – ее современная Россия не создавала, а получила в качестве наследия от РСФСР. Благодаря этому подарку последние 10 лет 25–30 процентов населения жили весьма неплохо, а остальные – достаточно терпимо. Но проблема заключается в другом: в стране нет воспроизводства – материального, демографического, интеллектуального, кадрового. Советский базис экономики окончательно приходит в негодность. И соответственно, высокое потребление последних лет не имеет никакой экономической основы. Кризис, начавшийся в стране в конце 2008 года, – результат противоречия между слабой, разрушенной материальной базой экономики и гипертрофированно высоким потреблением. Он неизбежно снимет это противоречие, гармонизирует накопление и потребление последних лет, доведет примитивную экономику до такого же примитивного общественного и личного потребления» [9, с. 15–16]. Кризис смел последние признаки псевдоэффективности модели развития, навязанной обществу «новыми русскими европейцами», выявил всю ее антинародность и пагубность.

Из сказанного ясно, что Россия нуждается в кардинальной ротации властвующей элиты. Необходимо самым решительным образом покончить с монополией западнической либерально-монитаристской корпорации в России на принятие каких бы то ни было политических и социально-экономических решений. Если русскому народу не удастся загнать неолибералов-западников в заслуженные ими по объективным результатам их деятельности карантинные ниши («по делам воздайте им»), то Россия никогда не поднимется с колен. Держась за хвост чужой лошади, нельзя ее перегнать. Подражание не может быть источником вдохновения. Перегнать можно, не догоняя.

Заметим, однако, что нарисованный нами выше сценарий наступления эпохи «темных веков» вследствие евразийского хаоса и смуты, вызванных ползучим геноцидом русского этноса и утери им способности осуществлять государствообразующие функции, являет собой вероятность, которая не так уж и велика. Шансам на реализацию его противостоит множество факторов и прежде всего обладание исторически выработанной русским народом способности останавливаться на краю пропасти. Верим, что эта способность сработает и на этот раз.

Заселяя новые необжитыеP или почти необжитые территории огромного евразийского континента, русские люди, несмотря на всю суровость климата, смогли там не только выжить, но и продемонстрировать необычайно быстрый рост населения и жизненную энергию. Об этом красноречиво свидетельствует таблица сопоставления роста числа населения в России и ряде стран Западной Европы, приведенная в книге нашего знаменитого соотечественника И. Солоневича «Народная монархия». Автор показывает, что количество населения России по сравнению с главнейшими европейскими государствами увеличилось так (в миллионах):

1480 1580 1680 1780 1880 1895

Россия только европейская)

2,1 4,3 12,6 26,8 84,5 110,0

Австрия 9,5 6,5 14,0 20,2 37,8 44,8

Англия (без колоний) 3,7 4,6 5,5 9,6 35,0 39,3 Франция (без колоний) 18,6 14,3 18,8 25,1 37,4 38,4 Италия 9,2 10,4 11,5 12,2 28,9 31,2

Испания 8,8 8,2 9,2 10,0 16,3 19,0 Далее И. Солоневич подчеркивает, что «на протяжении тысячи лет Россия

последовательно разгромила величайшие военные могущества, какие только появились на европейской территории: монголов, Польшу, Швецию, Францию и Германию. Параллельно с этим рядом ударов была ликвидирована Турецкая империя. В результате этого процесса Россия, которая к началу княжения Ивана III, в 1464 году, охватывала территорию в 550 000 кв. км, в год его смерти – 1505 – имела 2 225 000; в 1584 (год смерти Грозного) – 4 200 000; к концу царствования Федора – 7 100 000; в 1613 (воцарение Михаила) – 8 500 000; в 1645 г. – 12 300 000; до Петра – 15 500 000; к 1786 (год смерти Екатерины II) – 19 300 000 и к концу царствования Николая II – 21 800 000 кв. км [10, с. 153].

Кроме того, не следует забывать, что русский народ не только имеет склонность к выдвижению новых мессианских идей, но и обладает способностью к колоссальным выбросам энергии, способностью в критические моменты истории, когда встает вопрос о судьбах страны, к максимальной мобилизации всех национальных и духовных ресурсов во имя достижения общенациональных целей. Последний выброс такой энергии продолжался с 1917 г. до середины 50-х годов [11, с. 43]. Наверное, не случайно мировая история постоянно отрабатывает свои загадочные маршруты на «теле и плоти» России, время от времени превращая ее в гигантскую экспериментальную лабораторию человечества. Поэтому не исключено, что скоро Россия вновь сможет осущест-вить свой очередной выброс энергии и продемонстрировать миру беспрецедент-ный эксперимент: например, прорыв к духовно-экологической цивилизации, Россия, даже будучи униженной, остается могучей, будучи разграбленной, остается богатой. При этом, похоже, глубинные нравственные устои и архетипы народного сознания сохраняют в России свою силу и по сей день.

Будущее покажет, какой путь своего развития изберет русский народ – национально-этнический или имперский. Мы полагаем, что на нынешнем этапе развития российского общества начнет доминировать национально-этническая идея, национально-этнический фактор. Не случайно сегодня великое множество российских авторов требует реабилитировать понятие «национализм» в его позитивно-конструктивном аспекте. В будущем, однако, при условии преодоления комплекса национальной неполноценности и уязвленного

11 12

исторического самосознания, укрепления русского национального духа, обретения русским народом веры в свою историческую значимость и свое историческое призвание, вновь сработают извечные духовно-ментальные механизмы, и русский народ опять вступит на имперский путь развития. Есть все основания полагать, что вреда от этого не будет ни нерусским народам России, ни ее ближайшим соседям. Но это, конечно, дело будущего, которое многовариантно, любит сюрпризы и открывается нам далеко не полностью.

В заключение заметим: все, что происходит в России, имеет прямое отношение к развитию белорусского общества и является чрезвычайно актуальным и для белорусского социогуманитарного знания. Надо отдавать себе отчет в том, что в случае реализации сценария наступления общемирового хаоса и смуты в результате теоретически вполне допустимой ситуации утери русским этносом своей государственности в первую очередь пострадают ее ближайшие соседи. Если, не дай Бог, затонет корабль, имя которому Россия, то в образовавшуюся воронку будут незамедлительно втянуты все соседи и в первую очередь Республика Беларусь и Украина как наиболее близкородственные русской нации народы. Поэтому перед всеми восточнославянскими народами стоит задача избежать такого рода развития событий.

Список литературы

1. Алкснис, В.И. Место русских в России / В.И. Алкснис // Наш современник. – 2007. – № 9.

2. Ильин, И.А. Что сулит миру расчленение России / И.А. Ильин // Собр. соч. – Т. 2. – Книга 1. – М., 1993.

3. Фурсов, А. Русский успех в ретроспективе и перспективе / А. Фурсов // Москва. – 2007. – № 3.

4. Давыдов, О. Правящий сброд / О. Давыдов // Политический журнал. – 2009. – № 1–2. 5. Лактионова, Н.Я. Мифы как инструмент разрушения / Н.Я. Лактионова //

Социально-гуманитарные знания. – 2007. – № 3. 6. Россия, природа и судьба человечества / Н.Д. Беликов [и др.]; под ред. проф.

Ю.Н. Куражковского. – Ростов-на-Дону, 1997. – С. 9–11. 7. Соловей, В.Д. Левый поворот / В.Д. Соловей // Свободная мысль. – 2005. – № 1. 8. Нарочницкая, Н. «Аналитические институты» – глаза, уши и мозг Америки /

Н. Нарочницкая // Наш современник. – 2004. – № 3. 9. Фомин, Д. Конец воображаемого благополучия / Д. Фомин, Т. Ханин // Свободная

мысль. – 2009. – № 3. 10. Солоневич, И. Народная монархия / И. Солоневич. – Буэнос-Айрес, 1973. 11. Российская ментальность: материалы «круглого стола» // Вопросы философии. –

1997. – № 5. The article focuses on the scenario for possible planetary transformations if Russian people

lose their capability of realization of the state formative function. The prognosis of the way the world would look without Russia is suggested.

УДК 303.094.4

Л. Плыгаўка, доктар філалогіі, дацэнт, дырэктар Цэнтра беларускай мовы,

літаратуры і этнакультуры Віленскага педагагічнага універсітэта (г. Вільнюс)

ПАТЭНЦЫЙНАЯ ПАРАДЫГМА ПОЛІКУЛЬТУРНАГА РЭГІЁНУ Ў АСПЕКЦЕ РАЗВІЦЦЯ МОЎНАЙ АСОБЫ

Статья посвящена рассмотрению вопросов реализации языковой личности в условиях

поликультурного региона на примере Юго-Восточной части Литовской Республики. Анализируются явления языковой и культурной интерференции. Отмечается, что при

формировании особенностей, являющихся результатом поликультурной ситуации, востребованным является не только овладение языковой личностью определённых социолингвистических компетенций, но и определение её индивидуального национально-культурного статуса в обществе.

Ключевые слова: поликультурный регион, Юго-Восточная Литва, региональный язык, межлингвистические контакты, языковая интерференция, полилингвизм.

Полікультурны рэгіён з працяглым перыядам суіснавання этнічных груп

адрозніваецца структурнай збалансаванасцю з перавагай інтэграцыйных працэсаў над працэсамі дыферэнцыяцыі. Менавіта праз міжкультурнае ўзбагачэнне адбываецца культурная разнастайнасць, калі этнакультурныя групы, захоўваючы сваю ідэнтычнасць, суіснуюць у гармоніі.

Такая тэрыторыя цікавая і перспектыўная ў плане вывучэння ў сувязі з тым, што грамадскі і нацыянальна-культурны статус яе насельніцтва можа трансфармавацца пад уплывам пэўных знешніх або ўнутраных фактараў.

Мэтай артыкула з’яўляецца даследаванне моўнай асобы ў полікультурных умовах на прыкладзе паўднёва-ўсходняй часткі Літоўскай Рэспублікі, якая характарызуецца цеснымі міжнацыянальнымі кантактамі. У цэнтры такіх кантактаў і знаходзіцца моўная асоба, «сукупнасць здольнасцей і характарыстык чалавека, якія абумоўліваюць стварэнне ім моўных тэкстаў» [3]. Такая асоба – гэта паўнавартасны від прэзентацыі асобы і ўключае псіхічны, сацыяльны, этычны, нацыянальны і іншыя параметры, што адлюстроўваюцца ў мове. У грамадстве яна займае канкрэтную сацыяльную пазіцыю і выяўляе моўную, этнакультурную, вытворчую і сацыяльную формы адаптацыі.

У шматкультурных умовах моўная асоба пад уплывам полікультурнага асяроддзя развівае такія асаблівасці як: 1) няўстойлівая нацыянальна-культурная ідэнтыфікацыя; 2) полілінгвізм з вялікай колькасцю інтэрферэнцыйных пазіцый; 3) талерантнасць; 4) сацыяльная мабільнасць; 5) адкрытасць культурным і моўным інавацыям.

Пры фарміраванні гэтых якасцей запатрабаваным выступае як авалоданне моўнай асобай пэўнымі прагматычнымі ведамі і кампетэнцыямі для сацыякультурнай і камунікатыўнай рэалізацыі, так і вызначэнне яе індывідуальнага статуса ў нацыянальна-культурным аспекце ў грамадстве.

У полілінгвальным асяроддзі камунікатыўныя формы знаходзяцца ў функцыянальнай іерархіі, да прыкладу, сродкі кантактаў унутры пэўнай групы, сродкі міжгрупавых кантактаў, адміністрацыйная мова рэгіёну пры кампактным пражыванні пэўнай нацыянальнай групоўкі, мова шматнацыянальнага рэгіёну, дзяржаўная мова. Камунікатыўныя функцыі названых моўных форм вар’іруюцца ад лакальнай, нефармальнай да масавай і фармальнай.

Полікультурнае існаванне народаў на адной і той жа тэрыторыі ўплывае на культурныя, палітычныя і эканамічныя ўзаемаадносіны людзей, што прыводзіць да стыхійнага выяўлення ў маўленчай дзейнасці спецыфічных рыс не сваёй нацыянальнасці, а таксама да складанасці і неадназначнасці ў вызначэнні ўласнага нацыянальна-культурнага ідэнтытэту.

Вынікі даследавання, праведзенага аўтарам з 88 студэнтамі розных нацыянальнасцей філалагічнага факультэта Віленскага педагагічнага універсітэта, паказалі, што 63 чалавекі (71,5 %) роднай мовай прызналі мову сваёй нацыянальнасці, што сведчыць пра ўстойлівую этнічную ідэнтыфікацыю, якую аблегчыла паходжанне з монанацыянальнай сям’і. Аднак змена мовы, у выніку чаго мова не сваёй нацыянальнасці прызнавалася ў якасці роднай, сведчыць пра этнічную трансфармацыю, найперш выхадцаў са змешаных сем’яў (усяго 45), якія сваю нацыянальнасць часцей вызначаюць па маці (24 чал., ці 53 %). Аднак у 8 чалавек уласная этнічная ідэнтыфікацыя не супала ні з адным з

13 14

бацькоў. У такіх выпадках на першым месцы значыцца літоўская нацыянальнасць, сярод фактараў выбару якой галоўныя такія як «нарадзіўся і жыву ў Літве», «закончыў літоўскую школу», «з дзяцінства размаўляю па-літоўску», што сведчыць пра моцны ўплыў сацыяльна-дзяржаўных фактараў.

Т. Траханкіна сярод фактараў, што звязаны з нацыянальнай свядомасцю і аказваюць уплыў на ўзровень моўнай кампетэнцыі асобы, называе нацыянальную і нацыянальна-моўную самаідэнтыфікацыю, індывідуальныя прыярытэты адносна выбару дзяржаўнай мовы [5]. Сярод 88 праанкетаваных 67 чалавек (76 %) – і тыя, хто вызначае сябе літоўцам (39 асоб з 42), і прадстаўнікі іншых нацыянальнасцей (36 асоб з 46) – адзначаюць высокі ўзровень валодання дзяржаўнай мовай, што сведчыць пра яе сацыяльнае запатрабаванне і спрыяльную лінгвакультурную дзейнасць дзяржаўных структур. Гэта фарміруе станоўчую матывацыю яе вывучэння. Маладое пакаленне нелітоўскага паходжання з мэтай інтэграцыі ў літоўскае грамадства імкнецца дасканала засвоіць дзяржаўную мову і выкарыстоўваць яе ў афіцыйнай і прыватнай камунікацыі [1].

Ва ўмовах поліэтнічнага рэгіёну рознага роду ўзаемаўплыў выступае вынікам непасрэдных кантактаў носьбітаў культуры і ўказвае на складаную структуру, неабходнасць дыферэнцыяцыі якой вынікае з практычных патрэб у арганізацыі і рэгуляцыі культурных дыялогаў.

Этнакультурная сітуацыя паўднёва-ўсходняй часткі Літвы з’яўляецца дынамічным працэсам культура- і моватворчасці. Пад уплывам эміграцыйных працэсаў і змен грамадска-палітычнай сітуацыі на мяжы XX-XXI стст. стала іншай не толькі моўная панарама краіны, але і рэгламентацыя моў, іх унутрыструктурная арганізацыя і ўзаемакантакты. Фактар гістарычнага бі- ці полілінгвізму ўзмацняе інтэрферэнцыйныя працэсы. Існаванне раёнаў з высокім працэнтам рускіх, палякаў, беларусаў стварае ўмовы для развіцця рознага тыпу білінгвізму, напрыклад, руска-літоўскага, польска-рускага, польска-беларускага, які можа праяўляцца з нараджэння або быць прагматычна абумоўленым узростам, асабістымі сувязямі, жыццёвымі прыярытэтамі, тэрыторыяй пражывання і г. д. Маўленчыя паводзіны асобы могуць быць скарэктаваны з цягам часу.

Моўныя і культурныя традыцыі фарміруюць агульную камунікатыўную кампетэнцыю, дзе ўзаемадзейнічаюць усе моўныя веды і ўменні і якую яны дапаўняюць і ўдасканальваюць. У пэўных умовах моўная асоба выкарыстоўвае тую ці іншую частку дадзенай кампетэнцыі з мэтай дасягнення прадуктыўнага камунікатыўнага кантакту [2].

У той або іншай ступені паралельна або дыферэнцыравана можа выкарыстоўвацца да чатырох моў: беларуская, літоўская, польская і руская. У афіцыйных сітуацыях ці з незнаёмымі людзьмі часцей ужываецца літоўская, а таксама ў залежнасці ад моўнага асяроддзя – руская і польская мовы, пераважна ў размовах з роднымі, блізкімі знаёмымі, суседзямі – беларуская («простая мова»): ...В основном мы так і разгаваріваем / на сваёй прастой // Па-просту яны тут размаўляюць / а не па-польску / тут не чыста польскі язык / польскі / беларускі і рускі / вот такой у нас язык // [ТТ62].

Носьбіты «простай мовы» ў асноўным лічаць сябе палякамі і мову сваю – дыялекта польскай мовы, хаця пры больш падрабязным разглядзе можна сцвярджаць, што яна адпавядае беларускай дыялектнай мове заходніх раёнаў Беларусі [7; 8; 6]. Аднак «адсутнасць прэстыжу мясцовай беларускай гаворкі як з’ява агульная для заходняга памежжа не перашкаджае яе носьбітам салідарызавацца з ёю, лічыць яе найбольш зручнай для ўнутранай камунікацыі» [4]. Гэтую думку пацвярджаюць і выказванні інфармантаў, напрыклад: Калі я

пачынаю размаўляць на нашай простай мове / мяне разумеюць людзі / якія жыюць побач... [ІА67].

Лінгвістычная інтэрферэнцыя як адзін з відаў камунікатыўнай прыстасаванасці пры моўным кантакце ў полілінгвальнай сітуацыі выяўляецца ў запазычаннях, рознага роду кальках, актывізацыі інтэрнацыянальных лексем і г. д. Адсюль вынікае, што гэтыя працэсы вядуць да фарміравання непаўторных моўных структур і спалучэнняў. Такія моўныя інавацыі не заўсёды з’яўляюцца элементамі літаратурнай мовы, аднак каштоўныя і цікавыя для стварэння агульнай карціны лінгвакантактаў.

Напрыклад: тэрас гавораць* – пол. teraz, бел. цяпер, зараз; я гавару так / як ест – пол. jest, бел. ёсць; яна пшышла до косцёлу – пол. przyjść, бел. прыйсці ; ён бэндзе рабіць ў фірме – пол. bądż, бел. будзе; тутэй як цікава – пол. tutaj, бел. тут (паланізмы); адуванчыкамі ўслана – рус. одуванчик ’назва расліны’, бел. дзьмухавец; маладзёж цяпер такая – рус. молодёжь, бел. моладзь; я харашо работала – рус. работать, бел. працаваць; я всегда была с песняй – рус. всегда, бел. заўсёды, заўжды (русізмы); Ёсць дом улады нашай вёскі – апілінка – літ. apylinkė ’сельсавет’; сходзім у студзію скірюс – літ. studiju skyrius ‘навучальны аддзел’; наша мокітая – літ. mokytoja ‘настаўніца’; пайшлі на паскайту – літ. paskaita ‘лекцыя’; мая саскайта – літ. sąskaita ‘рахунак’ (літуанізмы); акей, акэй, ок ‘добра’ – англ. okey; бай ‘слова, выкарыстоўвае-мае пры развітанні’ – англ. bye; пайшлі на энгліш ‘заняткі па англійскай мове’ – англ. English; ну і фэйс у мяне сёння ‘твар’ – англ. fase (англіцызмы).

Такім чынам, разгляд полікультурнай тэрыторыі ў аспекце рэалізацыі моўнай асобы дазваляе асэнсаваць дынаміку этнасацыяльных, дэмаграфічных, канфесійных змен гэтай тэрыторыі і раскрыць уздзеянне на іх асобных бі- ці полікультурных сувязяў. Феномен мультыкультурнасці фарміруецца пад уплывам этнічнай і культурна-рэлігійнай дыферэнцыяцыі, моўных прыкмет, дзяржаўнай сітуацыі, узроўню асіміляцыі і ступені талерантнасці ў грамадстве.

Спіс літаратуры

1. Авина, Н. Родной язык в иноязычном окружении / Н. Авина. – М.: ООО Издательство «Элпис», 2006. – 315 с.

2. Барщевский, Л.Н. Билингвизм и полилингвизм в интеркультурном языковом поле / Л.Н. Барщевский // Язык и межкультурные коммуникации: сб. науч. ст. / редкол. В.Д. Старичёнок [и др.]; отв. ред. В.Д. Старичёнок. – Минск: БГПУ, 2007. – С. 234–236.

3. Караулов, Ю.Н. Русский язык и языковая личность / Ю.Н. Караулов; отв. ред. Д.Н. Шмелёв; АН СССР, Отд-ние лит. и языка. – М.: Наука, 1987. – 261 с.

4. Смулкова, Э. Заходняе і ўсходняе памежжа Беларусі – агульнае і спецыфічнае. Уступныя заўвагі / Э. Смулкова // Беларусь і беларусы ў прасторы і часе: зборнік да 75-годдзя прафесара А. Мальдзіса / пад рэд. С. Запрудскага, А. Фядуты, З. Шыбекі. – Мінск: Лімарыус, 2007. – С. 283–290.

5. Траханкина, Т. К вопросу о языковой ситуации в промышленном городе (Новополоцк) / Т. Траханкина // Труды Белорусского государственного технологического университета. Сер. 8. Учебно-методическая работа. Вып. 6. – Минск: БГТУ, 2001. – С. 150–159.

6. Чэкман, В. Над этнічнай і моўнай мапай Паўднёва-Усходняй Літвы / В. Чэкман // Беларусы Балтыі. Сшытак Першы. – Вільня: Выдавецтва Таварыства Беларускай культуры ў Літве «Рунь», 1998. – С. 17–24.

7. Savič M. Pietryčių Lietuvos baltarusių tarmių tekstai / М. Savič // Kalbotyra. – V.: Mokslas, 1991. – № 42 (2). – Р. 119–123.

8. Savič M. “Так мы жылі” (Medininkų apylinkės baltarusių tarmių tekstai) // Kalbotyra. – V.: Mokslas, 1992. – № 43 (2). – Р. 45–67.

Інфарманты 1. ІА67 – Інфармант ананімны, 1967 г. н., Рудаміна. 2. ТТ62 – Тачыцкая Тарэса, 1962 г. н., Рудаміна.

15 16

South-eastern region of Lithuania, because of its polycultural peculiarities,is unique from the point of view of studying common features of language interference,on terms of parallel coexistence of several languages.

This article deals with the investigation of realisation issues of a lingvistic personality under the polycultural conditions of the mentioned territory. Also, the phenomena of language and cultural interference are being examined.

Key words: polycultural region, south-eastern region of Lithuania, regional language, interlinguistic contacts, language interference, polylingualism.

УДК 271.2

А.А. Кішчанка (Арцемій), епіскап Гродзенскі і Ваўкавыскі (г. Гродна)

РОЛЯ ПРАВАСЛАЎНАЙ ЦАРКВЫ Ў СТАНАЎЛЕННІ

МАТЭРЫЯЛЬНАЙ І ДУХОЎНАЙ КУЛЬТУРЫ БЕЛАРУСІ

В статье рассматривается значение христианства как основополагающего культурообразующего фактора в формировании духовных основ европейской цивилизации; анализируется выбор восточного (византийского) варианта христианства в качестве религии восточных славян и белорусов в частности; рассматривается процесс христианизации восточнославянских земель; показывается роль и значение православия и Православной церкви в формировании основ мировоззрения, менталитета, духовности и культуры белорусского народа.

Ключевые слова: христианство, православие, Православная церковь; мировоззрение, ментальность, духовность, материальная и духовная культура; восточные славяне, белорусы, Киевская Русь, Великое княжество Литовское.

Канец дваццатага-пачатак дваццаць першага стагоддзя адзначаецца

значным абвастрэннем канкурэнтнай барацьбы ў розных сферах чалавечай дзейнасці. Розныя народы неаднолькава вызначаюць свой цывілізацыйны выбар і бачаць свой далейшы гістарычны лёс. Заняць годнае месца ва ўмовах імкліва нарастаючай глабалізацыі, стаць моцнай і квітнеючай краінай можна толькі тады, калі яе народ творча аб’яднае свае намаганні і забяспечыць эфектыўнае ўзаемадзеянне інтэлектуальнага, эканамічнага, духоўнага патэнцыялаў грамадства. Дзеля гэтага мы павінны ведаць адказы на так званыя “вечныя” пытанні быцця: хто мы? чаму мы такія, якія мы ёсць? якія нашыя гістарычныя карані? дзе вытокі духоўных каштоўнасцей нашага народа? якія працэсы сфармавалі светапоглядныя і культурныя асаблівасці нас, беларусаў?..

Калі звяртацца да гісторыі, нельга не заўважыць, наколькі многім чалавецтва абязана хрысціянству, якое з’явілася моцным культурнаўтваральным пачаткам еўрапейскай цывілізацыі. Менавіта хрысціянства ўбачыла ў чалавеку асобу – каштоўную, значную, унікальную і непаўторную. Такога высокага ўяўлення пра чалавека не ведала дахрысціянская старажытнасць.

Яшчэ ў эпоху антычнасці хрысціянства здолела пераадолець супраціўленне язычніцкага інтэлектуалізму і захапіла розум і сэрцы людзей, стаўшы духоўна-светапогляднай асновай антычнай цывілізацыі. На працягу першых чатырох стагоддзяў багаслоўская думка святых айцоў сфармулявала асновы хрысціянскага веравучэння, якія былі замацаваны ў Нікеа-Царградскім сімвалу веры. Такія вялікія хрысціянскія мысліцелі, як Ірыней Ліёнскі, Клімент Александрыйскі, Кірыл Іерусалімскі, Афанасій Вялікі, Грыгорый Багаслоў, Васілій Вялікі, Грыгорый Ніскі, Іаан Златавуст і іншыя, творча пераасэнсавалі культурную спадчыну антычнасці і распрацавалі хрысціянскае веравучэнне, якое па багацці і глыбіні свайго зместу, а таксама па сіле ўздзеяння на душы людзей здолела пераўзысці антычную язычніцкую мудрасць. Дзякуючы гэтаму

працэс хрысціянізацыі ахапіў не толькі ўсю Рымскую імперыю, але і пранікаў на варварскую перыферыю. Таму пасля пакарэння варварамі Заходняй Рымскай імперыі не адбылося поўнай гібелі антычнай цывілізацыі і культуры. Хрысціянства з’явілася духоўнай асновай, якая здолела аб’яднаць усё жыццяздольнае ў старажытным свеце і пераадолець глыбокі сістэмны крызіс, які прывёў да заняпаду Рыма. Фарміраваўшаяся еўрапейская цывілізацыя з самага пачатку фарміравалася як цывілізацыя хрысціянская.

Аналізуючы прычыны звароту Старажытнай Беларусі да Праваслаўя, неабходна помніць, што ў XI ст. славянскія народы аказаліся перад дылемай культурнага далучэння да адной з дзвюх частак хрысціянскага свету – да лацінскага Захаду або грэчаскага Усходу. У пераважнай сваёй большасці ўсе яны абралі Усход. Не апошнюю ролю ў гэтым выбары адыграла выкарыстанне канстанцінопальскімі місіянерамі ў пропаведзі і богаслужэннях зразумелай на той час усімі славянамі стараславянскай (пазней – царкоўнаславянскай) мовы.

Дзяржава ўсходніх славян – Кіеўская Русь – прыняла хрысціянства з Візантыі, з якой яна знаходзілася ў цесных (хоць і не заўсёды сяброўскіх) адносінах. Хрышчэнне Русі князем Уладзімірам паклала пачатак хрысціянізацыі старажытнай агульнаўсходнеславянскай дзяржавы і фарміраванню на духоўным фундаменце хрысціянскіх праваслаўных каштоўнасцей вызначальных рыс ладу жыцця і менталітэта ўсходнеславянскіх народаў – рускіх, украінцаў, беларусаў. Такія ментальныя рысы ўсходніх славян, як самаахвяр