А.В. Полосин

ПРЕОДОЛЕНИЕ ЯЗЫЧЕСТВА

Введение в философию монотеизма

Рекомендуется в качестведополнительного учебного пособиядля учащихся средних специальных

и высших гуманитарных и техническихучебных заведений

по курсам:«История религиозных учений»,

«Сравнительное религиоведение»,«Основы монотеистической философии»

Научно-издательский центр«Ладомир»

Москва

КНИГА ИЗДАНА ПРИ СОДЕЙСТВИИРЕЛИГИОЗНО ПРОСВЕТИТЕЛЬСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ

«ПРЯМОЙ ПУТЬ»

()формление И. С. Филатовича

А. В. Полосин

ПРЕОДОЛНИЕ

ЯЗЫЧЕСТВА

ВВЕДЕНИЕ В ФИЛОСОФИЮ МОНОТЕИЗМА

Книга представляет собой общедоступное изложение основ философии монотеизма сравнительно с учениями пантеистических религий.Автор, прошедший долгий путь духовного познания, предлагает читателю совместно размышлять о возможности достижения гармониимежду верой в Бога и разумом, о преодолении заблуждений и стереотипов, связанных с обывательскими представлениями о религии. В работе широки использованы материалы вероучительного и богослужебного характера.Издание адресовано всем, кто интересуется религией и религиозной философией, включая и тех, кто еще не совершил окончательногомировоззренческого выбора.

© Полосин А. В. Монография, 2001. " > Филатович В. С. Оформление, 2001.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Слово к читателю....................................................................................................6Предисловие. ДУХОВНЫЙ СМЫСЛ МНОГОБОЖИЯ.....................................7Введение. КРИЗИС ЕВРОПЕЙСКОЙ ДУХОВНОСТИ...................................13

Глава 1. ФИЛОСОФИЯ РЕЛИГИИ1.1. Единобожие (монотеизм) .............................................................................231.2. Критерии отличия слова Бога от слов человеческих..................................291.3. Договор (Завет) как высшая форма согласия в монотеизме......................381.4. Язычество (пантеизм)....................................................................................43

1.4.1. Суть язычества.....................................................................................431.4.2. Психология язычества........................................................................441.4.3. Философия пантеизма.........................................................................481.4.4. Кто заинтересован в сохранении язычества.....................................50

1.5. Виды и типы пантеизма................................................................................541.5.1. Многобожие, политеизм.....................................................................541.5.2. Языческий монизм..............................................................................551.5.3. Дуализм................................................................................................561.5.4. Футуристические и нетеистические религии...................................58

Глава 2. ЧТО ТАКОЕ МИФ?2.1. Как создаются мифы......................................................................................632.2. Миф — это обобщенный житейский опыт.................................................652.3. Структура мифа и виды мифологий............................................................68

Глава 3. РЕЛИГИОЗНЫЕ (ЯЗЫЧЕСКИЕ) МИФЫ3.1. Кто заинтересован в мифотворчестве..........................................................733.2. Как создаются религиозные мифы...............................................................783.3. Общность религиозных мифов.....................................................................833.4. Троичность языческого божества................................................................93

Глава 4. ДУХОВНЫЕ НАСТАВНИКИ И ЖРЕЧЕСКАЯ КАСТА4.1. Духовные наставники в Единобожии........................................................1004.2. «Сотоварищи» Творца.................................................................................1054.3. Как возникла каста священнослужителей.................................................1084.4. Первосвященники вместо пророков...........................................................ПО

Глава 5. РИТУАЛ5.1. Понятие ритуала и его виды.......................................................................1195.2. Таинства и богослужения............................................................................122

3

5.2.1 Ритуал и его совершители...........................................................1245.2.2 Антропоморфизм и зооморфизм...........................................131

5.2.3 Изначальная «греховность» человека..............................................1345.3 Магия.................................................................................................................139

5.3.1 Чудо....................................................................................................1425.3.2 Гайка.................................................................................................143

5.3.3 Авторитет...........................................................................................146

Глава 6. МИФЫ О СПАСИТЕЛЕ6.1. Спаситель человечества в монотеизме и в язычестве............................1506.2 Спаситель человечества в иудаизме и в христианстве..............................1556.3 Спаситель для безбожников.........................................................................1606.4 Как формируется образ спасителя...............................................................162

Глава 7. СОВРЕМЕННЫЕ МИФЫ7.1. Миф и компьютер .......................................................................................1717.2. Современная реклама — новые мифы и ритуалы....................................176

Заключение. ТЕОЛОГИЯ И ФИЛОСОФИЯ - ПУТЬК ГАРМОНИИ.............................................................................................183

...............................................................................................................................Библиография......................................................................................................191Об авторе.............................................................................................................195

Трудно веровать в Единственного Бога, Прогневится - и тебя прогонит прочь. На Олимпе же богов бессмертных много Кто-нибудь да согласится нам помочь.

А. Городницкий

Предисловие

ДУХОВНЫЙ СМЫСЛ МНОГОБОЖИЯ

СЛОВО К ЧИТАТЕЛЮ

Данная работа адресована всем, кто ищет гармонию между верой в Бога и разумом и кто еще не совершил оконча-тельного мировоззренческого выбора.

Сегодня большинство людей живет в условиях личной свободы в принятии или непринятии религии, а потому хочет самостоятельно разобраться в первоисточниках той или иной религиозной традиции. В чем разница между верой и суе-верием? Веригь ли в Единственного и Всемогущего Бога, на-шего Создателя и Повелителя, или же верить в многоликое божество с его помощниками и сотоварищами, готовыми вы-полнить любую прихоть человека? Всякое ли религиозноеписание являетяя словом Божиим, или существуют объективные критерии отличия слова Бога от слова человека?

Над этими и многими другими вопросами читатель сможет поразмышлять вместе с автором, прошедшим долгий путь духовного познания. Книга не ставит целью изменить веру читателя, поскольку только Сам Бог дает человеку веру. Однако достижение гармонии между верой и разумом, преодоление заблуждений и предубеждений — в этом, по сути, и состоит высшая цель земной жизни.

Высказываемые в книге суждения об особенностях раз-личных религий носят исключительно научный характер и не содержат моральных оценок существующих религиозных институтов, церквей и их служителей. Автор желает каждому, кто следует заповедям Творца, известным ему либо только через Моисея, либо только через Иисуса Христа, помощи и милости Единственного и Всемогущего Бога в познании Истины и во всех добрых начинаниях, а также мира и благополучия. Уважительный богословский диалог между представителями мировых религий и веротерпимость — вот тот фундамент, на котором может строиться здоровое общество. 6

Современный европеец привык относиться к религии, сле-дуя определенным стереотипам, закрепившимся в XVIII — XIX веках. Религия выступает для него как бы в трех ипо-стасях:

1) НЕИЗБЕЖНОЙ ДАНИ ТРАДИЦИИ, не предполагающей личной веры в Бога. В романе «Доктор Фаустус» Томас Манн с иро-нией отмечал, что образованный флорентиец эпохи Возрож-дения, собираясь воскресным утром в церковь, говорил жене: «Ну, что ж, отдадим дань и этому распространенному заблуждению!»;

2) ПОВОДА ДЛЯ ПРИЯТНЫХ СЕМЕЙНЫХ И ОБЩЕСТВЕННЫХ ПРАЗД-НИКОВ, например — Рождества, связанного с увеличением продолжительности дня, появлением после декабрьских сумерек солнечного света — «рождением солнца», обновлением надежд на новый год и т. п.;

3) СУЕВЕРИЯ — готовности не религиозного человека «на всякий случай» принести жертву умилостивления некой за-предельной силе, судьбе, року — «как бы не вышло чего дур-ного». Суеверие может развиться до магии — веры в то, что человек может нарушить законы бытия в свою пользу («со-вершить чудо») с помощью какого-либо обряда или «священ-ного предмета».

Однако XX век существенно поколебал наивную надежду на то, что привычная и комфортная для обывателя религия способна «умилостивить» судьбу: торжество идеологий нацизма и коммунизма и две мировые войны, зародившиеся там, где веками безраздельно господствовала христианская церковь, заставили по-новому взглянуть на стереотипы, побудили искать иные формы отношения к Абсолютному.

И вот сегодня европейцы и американцы, воспитанные на пропаганде религиозного превосходства Запада над Восто-

7

ком, с удивлением открывают для себя мир ислама, его бо-гословия и философии. Однако, находя много общего с ис-ламом через Библию, западный человек с большим трудом воспринимает главное, на чем ислам зиждется, а именно — веру в Единственного и Всемогущего Бога.

Трудность такой веры связана с тем, что средневековое христианское сознание привыкло мыслить Бога мифологи-чески: в человеческих образах и в окружении множества Его

«сотоварищей». На протяжении полутора тысяч лет церковная традиция сохраняет и развивает культ всевозможных посредников человека с Божеством: «святых угодников», «небесных покровителей», земных «святейших владык», «преподобных» священников и монахов и т. п. Так называ-емые «священные предметы»: рукотворные художественные образы богов и их «угодников», недоразложившиеся останки их «угодников», одежда, утварь, амулеты, символические знаки и т. п., выступают для верующих уже не только средством для совершения Чудес, но и объектом самого ре-лигиозного поклонения, объектом культа к ним совершают паломничество, их самих молят о совершении чудес, их целуют, перед ними стоят па коленях. Тем самым, они наделяются свойствами самостоятельно действующих существ, обладающих сверхъестественной силой потустороннего мира.

В религии Единобожия для описания подобных операций человеческого ума используется арабское слово «ширк». Родственным ему является арабское слово «шарик», перево-дящееся как «товарищ», «сотоварищ», «партнер», «компань-он», «соучастник». «Шарик» — это человек, оказывающий содействие другому, кто нуждается в этом, это восполнение недостатка силы у него своей силой. «Ширк» в религиозном смысле — это приложение понятия «шарик» к Богу, а именно — придание Единому Всемогущему Богу каких-либо «со-товарищей», «соучастников», «помощников», «посредников»1 и т. п. — любых одушевленных и неодушевленных существ, которые, по мнению язычников, оказывают Творцу некое содействие в Его собственном бытии, дополняют своей силой Его силу.

' П о с р е д н и к — третья сторона, без участия которой невозможно установление отношений между двумя субъектами. Субъект — самостоя-тельно действующее существо.

8

Творец устанавливает Свои отношения с человечест-вом так, чтобы Его волю доводили до людей избранные Им Самим посредники — ангелы или наиболее достойные люди (пророки, посланники, духовные учителя). Это пра-во Всемогущего Создателя. Но ни один человек не вправе ставить между Богом и человечеством по собственной воле самого себя или других таких же людей, поскольку это означало бы попытку признать себя равным Богу или сильнее Его! Это вечная истина Единобожия, засвидетель-ствованная всеми пророками монотеизма.

Ни пророки, ни имамы, ни муфтии, ни шейхи не являются ни посредниками, ни представителями человечества в его отношениях с Создателем, хотя могут быть представителями Создателя, избранными Им для выполнения Его поручений в Его отношениях с людьми. Пророки, имамы, муфтии и шейхи — не распорядители судьбами людей. От них (т. е. от пророков, муфтиев и т. д.) не зависит принятие Всезнающим Богом Его Собственных решений. Они — только послы, передающие волю Небесного Правителя, глашатаи Его воли и увещеватели для всего человечества и отдельных народов (посланники, пророки), а также для отдельных личностей (шейхи).

Если «святым угодникам» молятся, перед их образами, их останками и их вещами совершают поклонение, то это значит, что персонально от них ожидают их собственных действий, а значит, верят, что они — самостоятельные существа, субъекты, от которых, помимо личной воли Самого Творца, якобы тоже зависит принятие решений в мире Божественной воли! И принципиально не важно, каких именно действий ждут от этих «божественных субъектов» — их собственных сверхъестественных действий, чудес или же их по-среднического влияния в качестве «угодников», «фаворитов» на решения начальства — верховного божества; в обоих слу-чаях конечный результат будто бы достигается только при условии собственного волеизъявления этих «сотоварищей» Всевышнего.

В просторечии арабское слово «ширк» часто переводят как «многобожие», что в принципе правильно. Однако здесь необходимы дополнительные разъяснения, так как многие христиане не называют богами своих «святых угодников», но наделяют их теми же функциями, что имеют языческие боги — функциями «шарика», «сотоварища», «соучастника»,

9

«помощника» верховного бога. В этом смысле арабское сло-во удивительно точно передает духовную сущность происхо-дящего - придание в своем сознании Всемогущему Богу каких бы то ни было компаньонов: богов, людей, животных, птиц, амулетов, недоразложившихся останков, культовых предметов и ритуальных действий — т. е. «частичное» наделение свойствами Единственного Творца любого иного субъекта, кроме Самого Творца.

Таким разом, если в сфере принятия решений, устанав-ливающих или изменяющих законы бытия, мыслятся, помимо Единственного Бога, еще некие субъекты принятия сверхъестественных решений — самостоятельно действую-щие существа, хотя бы и в подчиненном статусе, налицо язы-чество с его пантеоном вымышленных богов. Во главе этого пантеона стоит не Единственный и Всемогущий Создатель, а всего-навсего верховный бог в окружении особо приближен-ных, можно сказать, «единых по существу» с ним богов — «прибогов», являющихся чем-то вроде иных ликов, ипоста-сей того же бога. Середину этой космической иерархии занимают божества и духи, относительно самостоятельные, но подчиненные верховному богу, затем следуют низшие вопло-щения вышестоящих богов.

«Ширк» — это вера в наличие многих не всемогущих сверхъестественных существ и, по сути, неверие во все-могущество Единственного Творца и Господа миров. Че-ловеку, призывающему себе на помощь какие-либо иные сверхъестественные существа, кроме Бога, почему-то и в голову не приходит, казалось бы, столь простая вещь: по-мощник может быть только у того, кто сам не имеет доста-точной мощи, т. е. не всемогущ.

Эти сверхъестественные существа будто бы вселяются в людей, животных, птиц, растения или в рукотворные пред-меты, в пищу и питье, руководят действиями человека или животного, могут принимать любой образ и являться в нем, в результате чего сам этот образ становится как бы «священ-ным» и достойным поклонения.

Между потусторонним и посюсторонним мирами распо-лагаются «божественные посредники» — фавориты вышесто-ящих богов — как умершие, причисляемые церковью к «свя-тым», так и живые. Например, ушедшие из земной жизни «угодники» божества могут являться на Рождество в образе бородатого Санта-Клауса («святого Николая Угодника» —

Санта-Николауса) и приносить мешок с подарками. Через живых посредников во взаимоотношениях с божеством -священников — этот пирамидальный пантеон снисходит до простого смертного человека.

Вся эта пирамида — плод человеческого воображения, наделяющего смертных людей или служебных духов качест-вами, присущими только Всемогущему Творцу. Отсюда ста-новится понятным, почему после полутора тысячелетий гос-подства средиземноморской мифологии «просвещенный» Запад так до сих пор и не открыл для себя самую ясную и рациональную религию — монотеизм.

Чтобы запомнить действия многочисленных субъектов потустороннего мира в этом мире, их служителям приходится скрупулезно составлять не только «благие вести» о том или ином спасителе-богочеловеке, но и целые художественные сериалы повествований о чудесах и подвигах богов, полубогов и людей. Так рождаются многочисленные истории с участием потусторонних сил. Такого рода повествования получили в Древней Греции названия «мифов» (мифос — греч-история). Языческая и христианская теологии представляют собой попытку жреческой корпорации создать единую миро-воззренческую систему, описывающую и трактующую раз-личные мифы с целью преодоления их внутренних противо-речий и нестыковок между ними и придания им схожести с реальностью.

К сожалению, сознание современного западного обывателя не замечает духовной опасности в том, что человек, творя мифы, поклоняется их героям так же, как Единственному Творцу мироздания, и тем предает себя либо стихии самых темных и опасных иррациональных сил, либо человеческим кланам, корыстно использующим религию в земных целях. Автор этой книги — в прошлом сам священник православной церкви — решил исследовать механизм мифотворчества, чтобы показать рукотворность любого мифа и засвиде-тельствовать, что вера в Единственного и Всемогущего Творца вселенной не нуждается в человеческих измышлениях. Для последователей веры Авраама, Моисея, Иисуса и Мухаммада (да благословит их всех Аллах и приветствует) религиозные мифы — это художественная летопись многобожия. Мусульманское богословие — это комментарии к Откровению Аллаха и Сунне Пророка, и потому оно не нуждается в многословных построениях и в художественных описаниях.

Цель настоящей работы — разработка положений и терминов современной европейской мусульманской фи-лософии по трем направлениям:

1) определение средствами современного европейского языка понятий, характеризующих принципиальное отличие монотеизма от язычества (пантеизма);

2) исследование процесса религиозного мифотворчества;3) исследование основных постулатов пантеистической

философии и основных языческих культов в сопоставлении с основными положениями религии Единобожия.

Между европейским постхристианским сознанием и мо-нотеизмом существует понятийный мостик. Его роль играет понятие «субъект». Последователь веры праведного Авраама верит в то, что мир сотворен из ничего одним Субъектом, Который абсолютно свободен и в Своей мысли, и в Своей воле, и в Своих действиях по отношению к созданному Им миру, что, собственно, и является определением всемогуще-ства. Разумеется, абсолютно свободным, т. е. Всемогущим, может быть ТОЛЬКО ОДИН субъект! Его-то мы и именуем Богом Единственным, кроме Которого нет иных богов1. Самостоятельность, всех остальных субъектов относительна, поскольку они изначально зависят от Создателя уже самим фактом своего создания. Вот та истина монотеизма, которую необходимо донести до европейцев на понятном им языке, чтобы затем они смогли действительно свободно сделать свой окончательный мировоззренческий выбор:

Неужто они прочат в соучастники ЕмуТаких, которые творить не могут,И сами же Другим сотворены?Они не могут помощь оказать ни имИ ни себе помочь не могут.Поистине, все те, кого вы призываете помимо Бога,Такие же рабы Ему, как вы.

(Коран 7: 191 - 192, 194)

Аллах -слово, образованное соединением определенного артикля «аль» и арабского слова «илях» («бог»), что переводится на русский язык как «только этот и Единственный Бог» или просто — «Единственный Бог». Поэтому всякий раз, когда в тексте будет встречаться слово «Аллах», его следует воспринимать лишь в указанном нами значении.

ВведениеКРИЗИС

ЕВРОПЕЙСКОЙ ДУХОВНОСТИ

В средневековой Европе была создана система обществен-ных отношений, нетерпимая не только по отношению к иным религиям, но и к инакомыслию в собственной среде. На 1000 лет развитие науки было сковано рамками церковных постановлений, суд над Галилеем стал символом торже-ствующего невежества. Мусульманская цивилизация, давшая расцвет народам Пиренейского полуострова, была уничтожена военным путем, сотни тысяч мусульман и сочувствовавших им закончили свой земной путь на костре. Инквизиция — тогдашний церковный суд — считала омовение тела грехом, а использование в этих целях горячей воды приравнивала к ереси. В результате целые города и страны вымирали от эпидемий. Церковь сжигала людей далее за хранение книг на арабском языке, в том числе сочинений выдающегося врача-мусульманина Ибн Сины.

Тем не менее блестящая мусульманская цивилизация на Пиренеях пережила своих носителей: испанские христиане впитывали в себя ее плоды, изучали алгебру, алхимию и другие арабские науки, в том числе географию, которая по-могла им открыть Америку, вводили в оборот европейцев такие арабские слова, как «адмирал», «бакалавр» и др. Из арабской литературы христианская Европа узнала о таких чувствах как любовь и страдания любящих сердец. Мудрая суфийская притча о Дон Кишаде легла в основу всемирно известного романа о Дон Кихоте. Даже в условиях тотальной инквизиции появилось то, что на протяжении 1000 лет счи-талось немыслимым в христианском мире, — университеты; получили развитие ранее запрещавшиеся наука, культура, медицина, начались процессы реформации самого государ-ственного римского христианства. После многовекового феодального застоя, дикости и мракобесия европейское об-

щество пробудилось для нормальной и естественной жизни и потому было вынуждено избавляться от всего того, что препятствовало прогрессу, т. е. от общеобязательных рели-гиозных канонов и правил, сковывавших науку и культуру. Наступила эпоха секуляризма и атеизма, ортодоксальной церкви был оставлен только официальный культ.

Двигателем прогресса в широких массах населения стало реформированное христианство — предельно рационализи-рованный и прагматичный протестантизм. Однако реальную власть в западном мире начиная с образования США и с Великой французской революции получили элитарные ма-сонские общества, выработавшие новую либеральную идео-логию, имевшую мало общего с реальным христианством. Философия, символика и обряды масонов (сакрализация Революции, Свободы, Равенства, всемирного Братства и т. п.), разработанные тайно от католических монархов и инквизи-ции, оказались непонятными простому народу, что стало очевидным при популяризации этих символов Робеспьером. Поэтому народу была оставлена привычная христианская обрядность: на юге Европы средневековая (католическая), на севере упрощенная протестантская, при этом средневековая христианская идеология была вытеснена либеральной идеологией, которую вынуждены были постепенно принять Даже Католические иерархи. Чтобы не вызывать отторжения у необразованных масс, символы и обряды правящей либе-ральной элиты вновь стали тайными, вследствие чего у хри-стианских фанатиков, не входивших в элиту, время от времени рождались и до сего дня продолжают рождаться подозрения в «мировом заговоре».

Протестантизму, отказавшемуся почти от всех римских обрядов, Нечего было предложить обществу, кроме мрачного аскетизма — пуританства, в котором любые мифы, кроме евангельского, по-прежнему считались «ересью», за которую всё так же сжигали на костре. В итоге общество вместе со «святой» водой многочисленных официальных римских мифов: «житий святых», описаний «чудес» и т. п., выплеснуло и ребенка — образность познания. Секуляризированные европейцы остались без всякой мифологии вообще — даже художественной, которая за много веков запретов была основательно подзабыта.

Известно, что образность, иносказательность, символизм — это естественные и необходимые для человека фор-

14

мы познания и коммуникации. И по мере развития рацио-нальных начал общественной жизни у широких масс населе-ния в обратной пропорции стала расти тяга к образному, символическому, мифологическому постижению действи-тельности. Средиземноморские мифы о рождающихся, уми-рающих и воскресающих богах-спасителях были отвергнуты (за исключением иудеохристианского), истинную религию Единобожия — ислам — европейцы тогда не знали, поэтому-то в ХVШ — XIX веках популярность приобрели либо совсем древние и жестокие языческие мифы, либо футуристические утопии о «рае на земле», либо атеизм.

По поводу атеизма один из выдающихся ученых XX века Карл-Густав Юнг написал:

За свои убеждения современному человеку приходится расплачиваться весьма чувствительным образом — он все менее может разобраться в самом себе. Он не видит, что при всей его рациональности им руководят неконтролируемые «силы». Его боги и демоны вовсе не исчезли, они получили новые имена1.

Многие из этих имен стали часто оканчиваться на «изм», а боги и демоны обрели ипостаси вождей, президентов, гене-ральных секретарей, «спасителей угнетенного человечества».

Правительства большинства стран, едва избавившись от вмешательства христианского духовенства, оказались не готовыми к выработке новой идеологии и критическому анализу духовной истории Европы. В результате образовав-шийся вакуум был заполнен самыми фантастическими спе-куляциями. Даже примитивные идеи нацизма и коммунизма, будучи ловко обращены в популистские мифы, овладели умами миллионов людей и оказались настолько сильнодей-ствующими, что вызвали к жизни цепь национальных рево-люций и даже инициировали Вторую мировую войну.

Еще в 20-х годах советские вожди, декларировавшие при-оритет материалистической науки, воскресили на Красной площади в Москве центральный символ древнеегипетской мифологии — пирамиду образца ранних династий — с забаль-замированной в ней мумией «спасителя» угнетенного челове-чества. Древнеегипетская символика и культ Осириса пара-доксальным образом дополнились большевистской верой в «светлое будущее», а миссионерская деятельность Третьего интернационала успешно заменила утопию «Третьего Рима».

1 Юнг К.-Г. Человек и его символы. С. 77, 79.

15

Параллельно в Германии был возрожден средневековый культ бога бури и ветра Вотана (Одина), а с ним — пантеон языческих богов — Валгалла. Официальный статус приобрели древние рунические знаки, один из которых — свастика — стал главным символом государства. Утвердилось древне-римское приветствие вскидыванием правой руки1. Русская немка Елена Блаватская создала миф о сверхъестественной энергии древнего «богоизбранного» племени ариев, и этот миф получил статус официальной идеологии Германии, ко-торая была провозглашена «Третьим рейхом»2. Главный идеолог нацистской партии Альфред Розенберг так и назвал свою книгу: «Миф XX века». Всё это — отнюдь не художест-венные метафоры: для практического построения новой Гипербореи, в которой будут жить только нордические арий-цы, генералы фюрера двинули танки на мирных обывателей Европы, и число жертв от ПОПЫТКИ реализовать утопию пре-высило 50 миллионом человек,

Но не успели остыть печи крематорием в лагерях смерти,не успели родственники оплакать погибших, как под боком у Европы началось осуществление утопии — воссоздание "Великого Израиля" по мифам трехтысячелетней давности. В Палестину, где уже ЖИЛИ ЛЮДИ на своей земле3, из других стран прибыли переселенцы1, которые стали запугивать террором и изгонять мирных собственников из их же жилищ, захватывать их земли и устанавливать новые границы. Появился новый и опаснейший вид религиозного фундаментализма — иудейский, который объективно направлен на изъятие чужой собственности и который породил особый вид политического экстремизма — сионизм.

Сущность иудейского фундаментализма и сионизма — в признании неравенства людей по этническому и религиозному признакам: человек произвольно, на основе древних мифов, может быть провозглашен «богоизбранным», т. е. пред-ставителем высшей расы, и в результате как бы получить право лишить другого человека его законной собственности,

1 По происхождению — древнеиранское.2 Т. е. третьим царством, третьей империей, «Третьим Римом».3 Интересно, что палестинцы — это большей частью этнические евреи,

приведенные в Землю обетованную Моисеем и оставшиеся там благодаряпринятию ими ислама или христианства.

4 Переселенцы из бывшего СССР — это большей частью не евреи, апотомки хазар, принявших иудаизм.

присвоив ее себе, и все это только потому, что тот имеет другую национальность или другое вероисповедание! Един-ственное «обоснование» такой точки зрения — ссылки на Тору1, согласно которой несколько тысяч лет назад Бог да-ровал Землю обетованную именно иудеям!2

В этом смысле утопия «великого Израиля» ничем прин-ципиально не отличается от утопии воссоздания очередной «Римской империи» и точно так же ставит развитие цивили-зации в зависимость от иррациональных аргументов — ссылок на древние мифы. За этими утопиями точно так же стоят вполне земные интересы группы лиц, мечтающих захватить побольше чужой собственности и устроить самим себе «рай на земле». Для психологического оправдания этих целей в общественное сознание и запускается миф о «бого-избранности», якобы дающей право на признание собственной исключительности и неполноценности других.

В конце 40-х и в 50-х годах в Европе в целях искоренения нацизма и недопущения коммунизма мондиалистские круги, испугавшись древних мифологий, предприняли попытку за-полнить мифологический вакуум возрождением социально-политической активности христианства средневекового об-разца — разумеется, под контролем либерально-масонских кланов. С этой целью правящая элита стала укреплять церкви, создавать христианско-демократические или консервативные партии, которые впервые в послевоенные десятилетия действительно сумели отобрать у нацистов и коммунистов значительную часть электората на выборах в парламенты. Два десятилетия эта тактика работала и помогала не допустить возрождения нацизма в Германии и прихода к власти

'Тора — современное название религиозного сборника, составленного раввинами во время нахождения израильтян в плену в Вавилоне и после их возвращения из плена в Палестину. В его состав входят фрагменты текстов древней Торы, ниспосланной Моисею, дошедшие до наших дней в весьма далеком от оригинала устном пересказе (об этом см. ниже), различные мифы Вавилона и Средиземноморья, устные предания еврейского народа, отредактированные тексты некоторых пророков Единобожия, фрагменты законов израильского народа и законов Хаммурапи.

2 При этом признание самого раввината, что позднее, 2 тысячи лет назад, Бог лишил иудеев этой земли за грехи, деликатно умалчивается. По мнению многих авторитетных иудейских богословов, знаком прощения и возвращения в «землю обетованную» должен стать приход «машияха», спасителя, на статус которого никто из лидеров современного Израиля как будто не претендует.

16 17

коммунистов в Италии и Франции. В Греции воссоздали было православную монархию, правда уже в 1957 году народ отверг на референдуме этот атавизм древних деспотий.

Однако уже в середине 60-х годов европейская молодежь восстала против идеалов обывательской морали и возрож-давшегося средневекового клерикализма, ведшего к религи-озной нетерпимости и застою ума. Церковь все более входила в конфликт с творческой интеллигенцией: за антиклери-кальный фильм был предан анафеме один из лучших мировых кинорежиссеров Луис Бунюэль. Популярнейший ансамбль «Биттлз» был подвергнут обструкции после того, как его лидер заявил, что ливерпульская четверка затмила самого Иисуса Христа. Эта фраза, как оказалось, несла значительно более глубокий смысл, чем могло показаться на первый взгляд, поскольку усилиями «Биттлз» родилась новая ментальность Европы, далекая от идеалов христианской бюргерской морали.

В 1968 году из-за морализаторских ограничений на совме-стное времяприпровождение по вечерам юношей с девушками в одном их студенческих общежитий Парижа вспыхнул молодежный бунт, поддержанный левыми, анархистами и всеми вольнодумцами, переросший в духовную и культурную революцию. И хотя социальной революции не произошло, а молодежная энергия нашла выражение преимущественно в сексуальной революции, движении хиппи, массовой наркомании и рок-культуре, правители Европы и Америки осознали, что «нельзя в одну реку войти дважды», и срочно переориентировались на нехристианские мифы и идеалы.

Героем фильмов стал уже не обыватель, регулярно посе-щающий мессу, а Джеймс Бонд, активный борец с мировым и коммунистическим злом и при этом большой любитель женщин. Окончательная смена ценностей пришлась на сере-дину 70-х, чему способствовали развитие видеокультуры и широкое распространение персональных компьютеров, озна-меновавших новый этап в развитии человеческой цивилиза-ции. Джеймс Бонд превратился вначале в Бэтмена, а затем стал компьютеризированным Терминатором.

Итак, фашизм победили военным путем, коммунизм рас-сыпался в силу несостоятельности его духовной и экономи-ческой доктрин. Потребность же человека в образном позна-нии, в расшифровке древних символов осталась, а потому воскрешение древних мифов на потребу уже XXI веку обре-

18

ло второе дыхание. Каким же станет «миф XXI века»? Не окажется ли он еще страшнее по своим последствиям, чем детище Альфреда Розенберга?

В сознании многих западных идеологов и отечественных олигархов сегодняшняя Россия в силу целого ряда аналогий уподобляется послевоенной Европе. А потому вполне логич-ными представляются их попытки по возврату средневековых религиозных институтов в сферу современной политики, причем одновременно и вместе с культом молодежной сек-суальной революции — в этом, по-видимому, и состоит, по их мнению, «особый русский путь»! Однако в России традици-онная религия отличается от той, что распространена на Западе, это — византийское христианство, не претерпевшее существенных изменений со времен крепостного права, по-этому замена феодального жречества на либеральное проис-ходит крайне тяжело и не внушает оптимизма. На местном уровне и сегодня можно увидеть образцы религиозной нетер-пимости: борьбу с «иноверцами», сожжение «еретических» книг, попытки возрождения запретов на свободу совести, по-громы еврейских и мусульманских кладбищ, налеты на му-сульманские, протестантские и иудейские общины. Вслед за официальным прославлением Николая II и его семьи в каче-стве «святых» (образца для подражания) многие фундамен-талисты уже пытаются возносить словно святому молитвы Григорию Распутину — духовному наставнику царской семьи, члены которой, говоря об этом человеке, даже местоимение «он» писали с большой буквы (в православной среде так при-нято писать местоимения только в связи с Богом).

Но по логике исторического бытия возвращение в 1913 год чревато скорым повторением событий 1917 года, а именно — революционными потрясениями. Попытки вернуться в реальность Временного правительства, но не допустить при этом приход к власти большевиков, чтобы продолжить на-чатую А. Ф. Керенским либеральную реформу православия, не выглядят, мягко говоря, убедительными. Впрочем, как из-вестно, история всегда совершается дважды: первый раз в виде трагедии, второй раз — в виде фарса. От реставрации всей этой эпохи — от Ивана Грозного до Николая II — Россию предохраняет как полученное несколькими поколениями со-ветских людей светское образование, так и во многом стойкая нерелигиозность большей части российского общества, отмеченная еще В. Г. Белинским в его знаменитом письме

19

Н. В. Гоголю 1838 года. Для большинства населения право-славие — это чаще всего только повод отметить праздники и принести жертву «на всякий случай», для «умилостивления Небес» при прохождении жизненных циклов рождения, брака и смерти.

Официальные религиозные институты Европы и России ничего не смогли предложить современному обществу, кроме воспоминаний об утерянном «золотом веке» и проклятий веку нынешнему и грядущему. А насаждение сверху казенной религии прошлого привело в молодежной среде к моде на религии «новой эры» и к стремительному росту популярности экзотических сект.

И вот к концу XX века, когда уже подзабылись оккультные опыты Третьего рейха, во всей Европе вновь начался бурный рост рядов приверженцев неоязыческих религий и ритуалов, базирующихся на элементах архаических культов. Примечательно, что в российском бестселлере конца XX века «Generation "II"» писатель Виктор Пелепин весьма убедительно показал, как в нынешней российской политической рекламе (и ранее и и советской пропаганде) возрождаются и действуют на подсознательном уронпе сюжеты мифов и образы богов Древнего Вавилона. Л как известно, вавилонская мифологии куда суровее, чем египетская, воскрешенная Иосифом Сталиным под именем «большевистской». Если сегодня общество даст добро на лидерство вождю, не имеющему жестких моральных ограничителей, которые может воспитать только монотеистическая религия с ее вечными и абсолютными ценностями, то один безответственный маньяк, дорвавшийся до власти и «ядерного чемоданчика», может уничтожить целиком всю планету в мгновение ока.

Так всякая ли религия на самом деле учит добру и мило-сердию? Всякая ли религиозная мифология безобидна и уте-шительна? — Эти вопросы стали центральными к началу века XXI, когда многие политические элиты окончательно осознали, что реальное, исторически сложившееся христиан-ство оказалось неспособным что-либо противопоставить ни фашизму, пи коммунизму. И итальянский фашизм, и немец-кий национал социализм, и российский большевизм возникли и получили массовую поддержку там, где много веков имело место тотальное господство всех трех ветвей христианства — православии, католичества и протестантизма. Поэтому источник угроз современному человечеству нужно

20

искать не в экономике и даже не в политике, а именно в во-просах мировоззрения.

Сегодня среднестатистический европеец пока еще ищет разгадку окружающей его жизни в «преданьях старины глу-бокой», в ярких образах героев минувшего, в мистических событиях и чудесах. Подобно Фаусту, он пытается «остано-вить мгновенье» и найти в потоке общественного сознания некий план, реализуемый невидимым режиссером. Проецируя древние мифы в будущее, сегодняшний Фауст создает стиль «фэнтези» в литературе, кино- и видеокультуре, выводит новый образ сверхчеловека — Киборга, Терминатора, а погрузившись в компьютерные игры, строит модели новой империи. Но, увлеченно следуя за героикой древних мифов и создавая новые, он теряет иммунитет против разрушительных воздействий язычества, в котором нет данной свыше морали, но которое всегда наготове снабдить адепта любыми человеконенавистническими идеалами.

Пантеизм (язычество) в религии — это клерикализм, экс-тремизм, тоталитарные секты, в политике — это коммунизм либо «новый мировой порядок», а в экономике — принуди-тельный аскетизм ради будущего рая либо сегодняшний иллюзорный «потребительский рай» не для всех. И сегодня главная задача всего духовно здорового, что еще осталось в человечестве, — помочь жителям Старого Света обрести Откровение Всевышнего, которое не создано людьми и не изменялось ими, которое ниспослано Самим Всемогущим и Единственным Творцом и которое дает ответы на все важ-нейшие вопросы человеческого бытия.

Благодаря отсутствию церковной цензуры во второй по-ловине XX века, единственная религия, созданная не челове-ком, а Самим Всемогущим Богом, — ислам стала постепенно открываться наиболее смелым и ищущим европейским интеллектуалам. Один из самых ярких левых политиков, член руководства Компартии Франции Роже Гароди принял ислам и стал его проповедником. Стал мусульманином выдающийся философ и религиовед Рене Генон. Склонил голову перед духовной силой Корана исследователь морских глубин Жак-Ив Кусто. Сотни тысяч этнических немцев, французов, американцев, сознательно порывая со стереотипами окружающего их мира, пришли к исповеданию Единобожия. В России потомственная дворянка Валерия Порохова принимает ислам и делает уникальный, поэтически рит-

21

мизованный перевод смыслов Корана на русский язык. Пол-ным ходом идет процесс перевода на европейские языки классической мусульманской литературы.

Ислам в России — это альтернатива не христианству, став-шему привычной религией для нескольких миллионов рос-сийских граждан. Ислам в России — это альтернатива идео-логии либерализма с его утопией абсолютной свободы и практикой вседозволенности, порождающей безбожие, дека-данс, духовное и физическое растление, наркоманию и алко-голизм — всё то, что неуклонно ведет немусульманские наро-ды России к полному вымиранию. Тысяча с лишним лет были даны православной церкви для того, чтобы излечить народ от этих пороков и воспитать свою паству в духе высокой морали, но результат оказался иной: пороки усилились, а русский народ в XX веке резко отринул как эту религию, так и саму церковь, предпочтя им массовое публичное безбожие, — случай беспрецедентный в мировой истории! Недаром еще в начале XX века (21 ноября 1908 года) Лев Толстой, отлученный в 1901 году синодом от православной церкви, сказал: «...» народ, у которого нет религии, не может не быть в бедственном положении».

Десятки миллионов жителей России не знают и сегодня ПОДЛИННОГО Откровения Единственного и Всемогущего Бога Достохвального Корана. Но ведь должно же это неведение когда-то закончиться! Россияне должны получить свободный доступ к тексту последнего благовестил Бога на земле, чтобы сознательно и без принуждения совершить самый важный в своей земной жизни выбор, ибо от него зависит окончательное определение участи каждого человека — уже навечно. Всемогущий Творец сказал:

Так неужели вы считали, Что, забавляясь, создали Мы вас, И к Нам не возвратят вас [вновь]? (Коран 23: 115)

Каждый человек должен иметь реальное право отвергнуть ложь и вечную смерть, осознанно выбрать истину ивечную жизнь и помочь в этом другим. Но для того, чтобы это право было не номинальным, а реальным, человек должен иметь возможность узнать волю своего Создателя, вы-раженную в Его последнем Откровении человечеству — До-стохвальном Коране.

1 Маковщкий Д. П С. 251.

Глава 1

ФИЛОСОФИЯ РЕЛИГИИ

1.1. ЕДИНОБОЖИЕ (МОНОТЕИЗМ)

Существуют две диаметрально противоположные и не-совместимые религиозные системы: монотеизм и пантеизм.

Сначала рассмотрим монотеизм, или Единобожие. Бог, Единственный и Всемогущий, Свободный и Самодостаточный, создал человека и вселенную. Он не выразим ни в каком человеческом опыте, ни в каких образах и понятиях, ибо ограниченное не может отразить безграничное, а тем более единственное и исключительное в своем роде. Творец мира абсолютно свободен и самодостаточен, Он — единственный Субъект творения, только по Его воле человек может узнать о Нем, и никакая воля существ, созданных Им, не может диктовать Ему каких-либо действий. Как Господин, Он Сам решает, когда вступать в общение с человеком, а когда нет. Он Сам установил те средства, с помощью которых человек может познавать Его качества и искать с Ним общения. Назовем эти средства. Это вера в Него; ее практическое свидетельство, т. е. предание себя Его воле (по-арабски: ислам), исполнение заповедей и подражание пророкам и духовным учителям; молитва — прямое обращение к Нему; духовное самопознание, борьба с эгоизмом и очищение своей совести.

Люди по собственному произволению, в том числе и через культ, не могут принудить Его к принятию каких-либо решений. А из этого следует, что культ сам по себе не может быть условием для общения со Всемогущим Творцом, а тем более — гарантией такого общения.

Бог Всемогущ и Всеведущ, и потому нелепо приписывать Ему чисто человеческое разделение на мысль, волю и дейст-вие: достаточно лишь одного Его желания — и оно уже испол-нилось, уже существует:

Ведь для всего, что Мы желаем,Есть слово, сказанное Нами: «Будь!» -И вот оно уж есть.

(Коран 16: 40)

Нет и ниоткуда не может появиться какого-либо препят-ствия волеизъявлению абсолютно свободного, Всемогущего Творца всего мироздания! Поэтому нет никаких логических оснований измышлять Ему по подобию человека какие-либо вспомогательные средства для достижения Им каких-либо целей: руки, ноги, крылья, женское чрево, тела монахов, жертвенную кровь, хлеб с вином, особую воду, «священные предметы», портреты персонажей потустороннего мира и во-обще что-либо из сотворенного. Поэтому-то ислам и считает суеверие, язычество неверием в Бога вообще: бытовое суе-верие, верования в неких магических существ, которые сами по себе могут напакостить, а могут и пособить, не только не предполагают веры в Бога Единственного и Всемогущего, надмирного и недоступного, но, по сути, исключают ее, пере-нося отдельно рассматриваемые свойства Единого Бога наравных субъектов.

В качестве посланников в общении с тварным, ограничен-ным миром Всемогущий Господь использует избранных Им Самим ангелов и людей, но они — лишь верные слуги и точ-ные исполнители Его воли. Сами они не являются субъектами решений не только в части судеб человечества и хода истории, но и в отношении всего, превосходящего установленные Богом законы. Бог говорит пророку:

Скажи: «И никогда ни на земле, ни в небесах Вам не расстроить [замыслов Господней воли]. Кроме Аллаха, покровителей вам нет и нет помощника иного».

(Коран 29: 22)

Бог знает все, слышит каждого и Сам определяет судьбы всего мироздания, будучи Всеведущим, Милостивым и Все-могущим. Он для того и даровал человеку земную жизнь, чтобы тот сам сделал свой свободный выбор между бытием и небытием и не пытался списать свою ответственность на других людей. Все люди равны перед Богом и отличаются друг от друга лишь в степени благочестия и в уровне знаний. Поэтому никаких посредников, уполномоченных кем-либо

24

со стороны человека на отношения со Всемогущим Творцом, не может быть в принципе:

Ужель неверные считали, Что могут взять в защитники себе Моих рабов вместо Меня? Мы уготовили им для жилища ад! (Коран 18: 102)

В качестве объективного и истинного знания Всевышний Аллах дал человечеству через Своих посланников Откровение о Себе Самом — Творце вселенной, Всемогущем, Всезнающем и Милостивом. Ниспослание Откровения — это свидетельство любви Всемогущего и Самодостаточного Творца к сотворенным Им людям, а содержащиеся в Откровении за-поведи — средство достижения человеком конечной цели своего бытия — вечного рая. Аллах избирает наиболее до-стойных и духовно просвещенных из людей и дает им право быть учителями, шейхами, которые помогают менее опытным людям познавать самих себя и уяснять волю Творца.

Таким образом, Единобожие — это религия, не созданная никем из людей, но данная им Всемогущим Творцом. В ре-лигии Единственного Бога нет мифов, ибо в религиозной практике человек лишь фиксирует ниспосланное свыше.

Всевышний Творец запрещает людям измышлять иных повелителей и использовать в целях восхваления Господа ми-ров рукотворные образы. В Библии через пророка Исаию Бог говорит:

Я Господь, это — Мое имя, и не дам славы Моей иному и хвалы Моей истуканам.

(Библия, Ис. 42: 8)

Последний пророк монотеизма Мухаммад [да благословит его Аллах и приветствует) воссоздал построенный еще праот-цем Авраамом и Исмаилом (мир им) уникальный символ абсолютной потусторонности, внемирности Бога — Бога, Который не может быть выражен ни в каких средствах зем-ного, ограниченного мира. Это — состоящий из простых кам-ней куб (т. е. абстрактное по форме соединение прямых линий под прямыми углами, не встречающееся в окружающем нас тварном мире), внутри которого пустота, это священная Кааба — как бы «Божественное Ничто», отсутствие всякой

25

рукотворности, всякого антропоморфизма в представлениях об Абсолютном. В то же время сам факт наличия храма — «дома Божьего» — свидетельствует, что Аллах есть Господин всего сотворенного Им мира, что Он вездесущ в смысле под-чиненности и подконтрольности Ему всего бытия. Господин все знает и всегда может вмешаться, если захочет, в ход человеческой истории.

От человека (общества, народа) к Всемогущему Богу пролегает прямой путь, на котором нет ни жреческих посред-ников, ни мифов, ни тайнодействий. Понятие прямого пути и составляет сущность ислама как религии Откровения, ибо| ежедневно каждый мусульманин, обращаясь к своему Созда-телю, просит Его о том, чтобы Тот помог ему идти «путем прямым» (см.: Коран, сура «Открывающая»). Критерием прямоты такого пути является соблюдение заповедей Бога. Таким образом, отношения «Бог — человек (общество, на-род)» регламентируются не священниками, не бытовыми интересами и не через ритуал или культовое заклинание, а через Откровение Бога о Себе Самом. То, что узнано чело-веком в Откровении, т. е. определенные мировоззренческие постулаты и соответствующие поведенческие установки (лич-ная и социальная нравственность), — человек, общество, на-род добровольно реализуют затем во всех сферах своей жизни.

Психология непосредственного отношения «Бог — чело-век» довольно точно выражена яркой представительницей суфизма Рабией аль-Адавией (ум. в 801 г.):

Господи! Если буду поклоняться Тебе из боязни ада,сожги меня там, и если буду поклоняться

Тебе из надежды на рай,изгони меня из него, но если буду

ПОКЛОНЯТЬСЯ Тебе ради Тебя Самого,не укрывай от меня Твою вечную красоту1.

Следует отметить, что поведение верующего мотивируется не практической выгодой, а преимущественно нравственными постулатами, и потому общественное сознание, опирающееся на ценности Единобожия, ориентировано не на ритуал, а на правила поведения и нормы человеческих взаимоотношений. Оно более рационально и обращено на социальное

1 Цит. по: Матар Н. И. С. 115.

26

обустройство, которое должно соответствовать конечной цели человеческого бытия, как она установлена Всевышним Аллахом.

В проекции на политику монотеизм — идейная основа народоправства, поскольку налицо прямая и без посредников связь «Бог — народ», и именно народ осознает себя в качестве нации. Монотеизм благоприятствует развитию науки, поскольку ничто земное не содержит ни малейшей части существа Бога и потому может и должно быть рационально изучено. В изречениях Пророка Мухаммада [мир ему) говорится: «Приобретение знаний есть обязанность каждого мусульманина и мусульманки», а также: «За знаниями не ленитесь идти даже в далекий Китай». Поскольку Китай никогда не был мусульманской страной, это изречение говорит не только о пользе сугубо конфессиональных знаний, но и о необходимости постоянного пополнения общенаучного багажа, богатству которого придается столь большое значение.

Когда средневековая Европа утопала в дикости и магии, именно исламская монотеистическая культура IX — XIII веков привнесла в нее через цивилизацию мавров свет образования и науки: первые университеты, философию, логику, химию, медицину, первые опыты с созданием прообраза компьютера — «искусственного интеллекта». Зерна истинного знания, брошенные среди горящих костров инквизиции, дали свои всходы позже — ведь нынешняя европейская цивилизация достигла впечатляющих успехов лишь на пути решительного освобождения от пут средневековой пантеистической религии через религиозную Реформацию.

До понятия «Божественного Ничто» и до мысли о творении Единым Богом осязаемого мира из ничего поднимались помимо монотеизма и некоторые «природные» религии — не исключено, кстати, что это происходило не без обратного влияния авраамической или даже доавраамической традиции. В Древнем Египте существовало четкое представление о творении Богом мира из ничего, о всемогуществе, саморож-денности и самодостаточности Единого Бога. В разные пери-оды тексты пирамид пополнялись такими постулатами:

Бог один и единственный, и никто другой с Ним не существует; Бог единственный, Который все сотворил. <...> Бог изначален, и Он сущест-вовал сначала, существовал издревле, когда ничего другого не было. <...> Бог вечен и бесконечен, и пребудет вовеки. <...> Бог есть сокрытое

27

существо, и ни один человек не знает Его образ. Ни один человек не может искать Его облик; Он — тайна для Своих творений. Ни один человек не знает, как познать Его1.

За 600 лет до н. э. «Зороастр, порывая с принятыми верованиями, провозгласил Ахура-Мазду единственным несотворенным Богом, существующим вечно, творцом всего благого, включая и всех других добрых и благих божеств»2. Стоит особо сказать о древнерусской мифологии. Так, писатель Юрий Миролюбов приводит следующий народный сказ, сохранивший мироощущение дохристианского периода:

Когда жили на свете деды дедов и прадеды прадедов, когда пра-деды пращуров и щуры щуров пасли скотину в степи далеко <..> тогда жил Батько Орий (Арий), а у него было три сына: Кий, что сделал Киев, Хорув, что живет на Полдень и от кого хорваты пошли, да Щек, от кого идут чехи. И пошла тогда земля трястись, а то Мор-Мара с Мо-роком под землею подрались, да хлынула вода великая, да затопила степи. <...> Не знали люди, на какую гору карабкаться. И стал Орий на колени, стал просить: «Солнце красное! Может, ты — Бог?» Отве-чало ему Солнце: «Нет, я не Бог, а есть выше меня, тот — Бог!» Обра-тился Орий к Горе <...>, затем к месяцу, облаку, утренней звезде, быку <...> короне яловой, к дереву и т. д., и все давали ему тот же ответ. Упал тогда на лицо свое Орий и вскричал: «Боже, Ты, Который не Солнце, не Месяц, не Трава, не Дерево, не Птица:, не Гора, не Бык, не Кирова, Ничто, помилуй нас! Спаси нас от воды великой, не дай заги-нуть скоту нашему, ни нам!» И тогда остановилась вода прибывать, перестала земля трястись, и стало тепло, и травы выросли новые, и земля вышла из воды. Так щуры щуров и пращуры пращуров научи-лись в Бога верить!3

Это интереснейший пример апофатического богословия — выявление факта существования Всемогущего Бога путем отрицания ложных представлений о Нем, зиждущихся на уподоблении человеку (антропоморфизм) или животным (зооморфизм).

Конечно, вне пророческого Откровения, образующего собой цельную систему мировоззрения, подобные положения «природных», «народных» религий не могли отличаться философской стройностью, так что наряду с монизмом в восприятии Абсолюта они не могли избавиться от наличия в них и самодеятельных духов — «сотоварищей Всевышнего».

1 Цит. по: Бьювэл Р., Джилберт Э. С. 27.2БойсМ. С. 31.3 Миролюбов Ю. С. 42.

28

На первый взгляд может показаться парадоксальным, что в авраамической традиции монотеистическая вера противоположна религиозным культам в своей основе, поскольку требует принятия только одного прямого постулата — Откровения о Едином Всемогущем и Милосердном Боге, Творце мироздания, а потому в принципе не нуждается в каких бы то ни было мифологических построениях и культах. Конечное предназначение достигается человеком через прямое личное взаимодействие с Богом и личную ответственность человека перед своим Создателем за свои намерения и дела, поэтому и не нужны никакие культовые мистерии, якобы связьшающие два параллельных мира. Именно поэтому в исламе нет богослужений, но лишь общая молитва верующих, а имамы, шейхи — суть духовные учителя, богословы, лучше других знающие суть повелений Всевышнего и передающие Его волю, обращенную к человеческой личности, но не заявляющие о своей «богоносности», «богочеловечности» и т. п. У людей есть только один прямой путь к цели своего бытия: от посюстороннего человека (народа, общества) к потустороннему Богу — без священников и без посреднических священнодействий.

1.2. КРИТЕРИИ ОТЛИЧИЯ СЛОВА БОГА ОТ СЛОВ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ

Мы часто слышим словосочетания «слово Божье», «Откровение Бога», «Божественные Книги», «Божественные Послания», «Священное Писание» и т. п. В языческой среде данные словосочетания прилагают ко всем без разбору сочинениям на религиозную тему: и к писаниям пророков Единобожия (мир им всем), и к писаниям богословов, и к сочинениям философов, и к морализаторской литературе. Это объясняется разницей в понимании человеком главного: кого он называет «Богом»? Всемогущего, личного, абсолютно свободного и самодостаточного Творца мироздания или же сверхъестественное существо, «способное» иногда вызвать дождь, зажечь огонь без спичек, заставить «заплакать» доску с религиозной живописью?

Рациональный способ различения человеческого и Божественного требует установить, кто является субъектом, т. е. подлинным автором данного писания. Но, к сожалению, духовное невежество приводит к тому, что человек не прибе-

гает к помощи рассудка и, следуя за бессознательными эмо-циями, часто называет «богом» всё непонятное, скрытое, иррациональное, мистическое, т. е. логически необъяснимое. При таком подходе главным источником Откровения для людей становятся мифы. Мифы как нельзя лучше способст-вуют усилению иррациональной стихии: подсознательных страхов, чувств, доходящих до религиозного экстаза, ощуще-ний связи с неведомой силой и т. п.

ПЕРВАЯ ТРУДНОСТЬ в различении Откровения Всевышнего и мифа — в эмоциональной архаике мифа. В мифе происходит свертывание реального времени, его уплотнение, дефраг-ментация, при которой из повествования исчезает много су-щественного и остается только то, что важно для данного мифа и что должно произвести эмоциональное впечатление на воспринимающего. «Во время дно родился бог во плоти и пошел в град такой-то и сказал народу то-то...» События, между которыми проходят часы, дни, месяцы и даже года, сжимаются в один зрительный образ, запечатленный в иеро-глифе, на иконе или воспроизведенный одной стихотворной строкой. Между двумя фактами било множество других событии, несущественных для данного мифа, но важных для объективного понимания ситуации в целом, однако эти собы-тия опущены, умолчены. Например, Евангелие1 от Иоанна заканчивается словами:

Многое и другое сотворил Иисус; но, если бы писать о том подроб-но, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг (Библия, Ин. 21: 25).

Эти завершающие слова наглядно показывают, что субъ-ектом послания является человек, который сам решает, что ему выбрать для публикации из большого объема информа-ции, и этим признается факт серьезного сокращения им самим (без полномочий на то от Иисуса!) того, что было известно ему об Иисусе (мир ему). Мотив сокращения никак не связан с волеизъявлением Бога: речь идет об экономии весьма дорогой кожи, на которой тогда писались религиозные тексты. Ведь из этого, как и из других «канонических» евангелий, полностью выпало детство и юношество Иисуса,

' Е в а н г е л и е по-гречески — «эвангелион»; в переводе на русский это слово означает: «доброе послание», «добрая (благая) весть».

характер его образования, профессиональная деятельность, образ мыслей, общественный статус и взаимоотношения с другими людьми до 30 лет.

Но главное, мы ничего не знаем о существовании Еванге-лия от пророка Иисуса (мир ему), субъектом которого мог быть Сам Творец! Нет источника, в котором сведения о делах Иисуса давались бы в объеме, установленном Самим Творцом, а не дозировались бы человеком, не имеющим средств на покупку пергамента. А значит, речь идет о рукотворном сочинении: назидательном послании, тяготеющем к мифологической повести.

Так мы начинаем иметь дело с мифологическим, дискрет-ным временем, которое при должном уровне эпичности, по-этики, архаики производит эмоционально сильное, «божест-венное» впечатление. Под влиянием нахлынувших от эпиче-ского стиля чувств духовно необразованный человек имеет склонность к тому, чтобы принять человеческие размышления за Откровение, ниспосланное Самим Богом. Поэтому священ-ники многих религий предпочитают намеренно сохранять архаичный стиль, использовать для богослужений древний, малопонятный язык, ибо это создает видимость большей значимости и как бы потусторонности совершаемых действий.

Христианское Евангелие от Луки начинается так:

Как уже многие начали составлять повествования о совершенно известных между нами событиях, как передали нам то бывшие с само-го начала очевидцами и служителями Слова; то рассудилось и мне, по тщательном исследовании всего сначала, по порядку описать тебе, достопочтенный Феофил, чтобы ты узнал твердое описание того уче-ния, в котором ты был наставлен (Библия, Лк. 1: 1 — 4).

Из данного текста очевидным образом следует, что субъ-ектом этого «доброго послания» изначально является не Бог, а человек, причем не очевидец, а передающий одно из многих описаний учения с чужих слов. Цель послания также чисто человеческая — автору «рассудилось» утвердить своего уче-ника в ранее полученных знаниях. Глагол «передали» как нельзя лучше показывает, что речь идет о том, что сами хри-стиане называют преданием.

ВТОРАЯ ТРУДНОСТЬ — в установлении достоверности перво-источника. Немаловажным является достоверность текста первоисточника. Так, Иисус (мир ему) проповедовал среди

3031

своих соотечественников на арамейском языке, представля-ющем диалект древнеарабского языка. Поэтому все перво-начальные сказания о его жизни и поучениях, включая Еван-гелие от Матфея, были составлены и записаны на арамейском языке. Позднее, когда иудеи, вошедшие в секту назореев, решили начать проповедь и для гоев (не евреев), они стали делать переводы на обиходный греческий язык, совершенно не приспособленный для выражения истин монотеизма, а последующие евангельские версии стали сразу излагать на греческом языке.

Греческий язык образца I века н. э. — это язык, воспевав-ший культ плоти, красиво передававший внешность и носив-ший во многом приземленный характер, но не приспособлен-ный для описания важнейших понятий Единобожия. Так, например, арамейское словосочетание «сын Божий» выражало отношение человека к Богу по аналогии отношения сына к своему отцу в эпоху патриархата, т. е. безоговорочное под-чинение воле отца, послушание ему.

На арамейском языке «сыны Божий» — это еще и название ангелов, духовных существ (см., напр.: Библия, Иов. 38: 7, где «сыны Божий» ликовали при творении мира еще до сотворения человека), которые также беспрекословно подчи-нились своему Создателю. Таким образом, «сын Божий» — это идиома древнего языка, так же как и «рука Бога» (то есть «сила Бога»), и ни о каком природном или телесном рождении от Бога в словоупотреблении иудеев речи не идет и в принципе идти не может, как не идет речи о материальной «руке» или «мышце» Бога.

И даже в написанном по-гречески Евангелии от Иоанна, автором которого является иудей, «чадами Бога», которые «родились от Бога», именуются все «принявшие Бога»:

А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими, которые ни от крови, ни от хотения пло-ти, ни от хотения мужа, но от Бога родились (Библия, Ин. 1: 12 — 13).

Так же «чадами Бога» и своими «родственниками» Иисус [мир ему) называет и всех тех, кто будет исполнять волю Са-мого Бога, кто будет покорным Ему (по-арабски: «мусли-мом»1):

1 Муслим — букв.: «тот, кто заключил мир» с Богом, принял все условия мирного договора.

32

<...> кто будет исполнять волю Отца моего небесного, тот мне брат, и сестра, и матерь (Библия, Мф. 12: 50).

<...> матерь моя и братья мои суть слушающие слово Божие и исполняющие его (Библия, Лк. 8: 21).

Более того, в самом Новом Завете многократно упомина-ется о том, что конечная цель посланнической миссии Иисуса — сделать людей «сынами Бога», добиться всеобщего «усы-новления Богу». В Послании к Ефесянам говорится:

Благословен Бог и Отец господа нашего Иисуса Христа, благосло-вивший нас во Христе всяким духовным благословением в Небесах, так как Он избрал нас в нем прежде создания мира <...> предопре-делив усыновить нас Себе чрез Иисуса Христа, по благоволению воли Своей <...> (Библия, Еф. 1: 3 — 5).

Было бы безумно предположить, что «всеобщее усынов-ление» свидетельствует о тождественности всех праведных людей Творцу! Приведенный текст опровергает также и обычные ссылки христианских учебников на то, что доказа-тельством божественности природы Иисуса является то, что он существовал еще «до создания мира», ибо «до создания мира» все люди избраны и предопределены к «усыновлению»!

Ссылаются и на то, что Иисус говорит: «Я и Отец — одно» (Библия, Ин. 10: 30), однако из контекста следует, что речь идет только о единстве цели, но не о единстве природы и даже не об одной воле, а о добровольном и полном подчинении Иисусом своей воли воле Бога. Иисус сказал:

<...> верующий в меня не в меня верует, но в Пославшего меня (Библия, Ин. 12; 44).

Далее Иисус говорит:<..> да будут все едино, как Ты, Отче, во мне, и я в Тебе, гак

и они да будут в нас едино (Библия, Ин. 17: 21).

Не означают же эти слова о единстве всех апостолов и всех верующих с Иисусом и с Богом, что все они перестанут быть самостоятельными существами и превратятся в одного божественного субъекта!

По всему тексту Нового Завета говорится, что Бог Отец посылает Иисуса спасать людей: но как могут быть одним существом Пославший и исполняющий Его волю посланник? Если Бог «благоволил» Иисусу, значит, у них разная воля. Сам Иисус говорит:

332 А. В. Полосин

<...> не ищу моей воли, но воли пославшего меня Отца (Библия, Ин. 5: 30).

В Гефсиманском саду Иисус молится Богу: Отче! О, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо меня! Впрочем, не моя воля, но Твоя да будет (Библия, Лк. 22: 42).

Когда Иисус говорит: «"Иду к Отцу"; ибо Отец мой более меня» (Библия, Ин. 14: 28), неужели кто-то считает, что в Боге существуют разные уровни всемогущества?!

Апостол Павел не менее ясно обозначил подчиненность Иисуса Единственному Творцу:

<...> всякому мужу глава — Христос, жене глава — муж, а Христу глава — Бог (Библия, 1 Кор. 11: 3).

Когда же всё покорит Ему, тогда и сам сын покорится Покорив-шему всё Ему, да будет Бог всё во всем (Библия, 1 Кор. 15: 28).

Следует иметь в виду и то, что слова «сын Божий» и «сын человеческий» написаны по-гречески без заглавных букв. Заглавными их сделали в средневековье люди, очевидно, полагавшие себя выше апостолов, создававших эти тексты, и потому решившие, что имеют право исправлять то, что сами же именовали «словом Божиим». Ведь когда в священном тексте первая буква слова становится заглавной, например, «Свет», то это уже не просто «свет», а атрибут Божества, т. е. налицо изменение смыслового содержания текста. Таким образом, именование Иисуса (мир ему) «сыном Божиим» никак не может свидетельствовать об отождествлении его с Богом, и те, кто в средневековье стали писать слово «сын» с заглавной буквы, видимо, хорошо это понимали, и именно поэтому пошли на такое вмешательство в текст.

Следовательно, даже в переведенном и отредактированном тексте Нового Завета нетрудно усмотреть иносказательность словосочетания «рождение от Бога». Переносный духовный смысл этого выражения обозначает по аналогии послушание сына отцу и принятие сыном воли отца. Поэтому, когда в Новом Завете об Иисусе говорится как о «сыне Божи-ем и сыне человеческом», это означает лишь то, что он — человек, признающий Бога своим духовным Отцом, вверяющий Богу всего себя. Говоря иначе, перед нами ангел по духу с плотью человека. Но ангел — не Бог, он сотворен, как и человек. Иисус — один из величайших пророков, который вверил всего себя Богу, т. е., говоря по-арабски, стал его «муслимом». 34

Однако в среде не знавших Моисеева закона язычников сочетание «сын Божий» при буквальном переводе на грече-ский язык стало восприниматься дословно и вполне матери-ально, по аналогии с богами-олимпийцами: «сын, зачатый и рожденный богом или богиней» — например, Афродита ро-дилась в мысли Зевса и вышла из его головы как богиня мудрости.

После исхода иудеев из Израиля и краха иудеохристиан-ства удаление христианской жизни от ее иудейского моноте-истического первоисточника стало необратимым. И соедине-ние словосочетания «сын Божий» со словосочетанием «сын человеческий» послужило для греков и римлян основанием провозгласить Иисуса «богочеловеком», т. е. говорить о бо-говоплощении, низведении бога в материю, на землю — анало-гично Гераклу, сыну бога отца Зевса и земной женщины Данаи.

Таким образом, перевод на другой язык, утрата первоис-точников и отрыв от монотеистической традиции привели к непоправимым искажениям самой веры. Огосударствленная императором-язычником Константином в IV веке Римская христианская церковь запретила как «неканонические» все подлинные, арамейские, тексты евангелий I века н. э., так как оригинальные тексты не давали никаких оснований для обожествления Иисуса (мир ему) и поклонения ему по образцу греко-римских воплощенных богов, «сынов божиих» и г. п. В эпоху борьбы с инаковерием не уцелел и арамейский оригинал Евангелия от Матфея.

Если путем обратного перевода попытаться восстановить отдельные фрагменты евангельских текстов на арамейском языке и сопоставить их с арабским языком, то перед нами возникнет интересная картина. Католический священник, профессор Давид Бенджамин Кельдани Б. Д., принявший ислам с именем Абдуль-Ахад Даууд Б. Д., хорошо знавший древние языки ближневосточного региона, проанализировал знаменитую евангельскую песнь ангелов при рождении Иисуса (мир ему)1:

Слава в вышних Богу,И на земле — мир,В человеках — благоволение!

(Библия, Лк. 2: 14)

1 См.: Даууд Абдуль-Ахад Б. Д. С. 126 - 134.

2* 35

На арамейском «Бог» звучит как «Элох» (по-арабски это слово читается как «Аллах»), поэтому первая строка ангельской песни должна звучать: «Слава Всевышнему Элоху» или «Слава Всевышнему Аллаху!» («Альхамдулиллях!»). Во второй строке речь идет о мире на земле. «Мир» по-арамейски — «шалом», в арабском произношении — «салям». Однако ангелы — посланники Бога — ведут речь явно не о социально-политическом мире, которого не было, нет и не будет до конца света, а значит, они имеют в виду другой, реально достижимый здесь и сейчас мир — мир человека с Богом. Ведь грех — это отпадение человека от Бога, нарушение Его закона, т. е. вражда против Законодателя. «Шалом» человека с Элохом или «салям с Аллахом» — это по-арабски «ислам», а фраза в целом должна звучать: «Да будет на земле ислам!» В третьей строке речь идет о «доброй (благой) воле» человека. Какой? Поскольку в короткой песне нет других уточнений, «благость» воли должна определяться тем, что сказано раньше, т. е. о мире с Богом, а значит, речь идет о благой воле человека принять предложенный Всевышним Аллахом мир. Как уже говорилось выше, человек, заключивший мир с Богом, называется по-арабски «муслим» — в русском произношении «мусульманин». Поэтому третья строка должна читаться так: «И да будут люди муслимами (мусульманами)!» Совершенно очевидно, насколько греческий перевод выхолостил духовную составляющую ангельской песни, оставив лишь пустое по содержанию, хотя и красивое по форме славословие. Реконструкция древнего языка позволяет воспроизвести смысл Послания Всевышнего, данного через ангелов, с большой степенью достоверности, но — увы! — не абсолютно точно: подлинные тексты I века н. э., связанные с делами и словами Иисуса (мир ему), не сохранились.

Мусульмане получили достоверное знание о смысле бла-говестия Иисуса через следующего за ним Пророка Мухам-мада (мир ему) и в соответствии с предсказанием самого Иисуса в Евангелии от Иоанна (Библия, Ин. 14: 26 — об этом см. ниже, в п. 1.3). Поэтому вызывают глубокое сочувствие те, кто считает единственным источником Откровения свод «добрых посланий» I века н. э., сохранившихся исключительно либо в грекоязычном пересказе, либо в греческом переводе и названных «каноническими» лишь по воле императора-язычника и по решению арифметического большинства служителей культа на церковном собрании.36

ТРЕТЬЯ ТРУДНОСТЬ — в отличении подлинного Божествен-ного Послания от ложного, человеческого, умышленно вы-даваемого за Божественное. Во избежание ошибки принятия человеческих суждений за волю Единственного Творца необ-ходимо всегда руководствоваться следующими критериями отличия подлинного пророчества от лжепророчества:

• Всеведущий Бог дает Свое Откровение только избран-ному Им Самим пророку;

• избранный Аллахом пророк никогда не знает наперед того, что будет открыто;

• пророк лишь передает тот смысл, который ему открыт Аллахом;

• слова и повеления Творца предваряются Его Собствен-ным свидетельством о том, что это — Его Откровение; пророк своею жизнью ручается и свидетельствует: «Было ко мне слово Господне: "Иди и скажи им"»;

• слова Всевышнего не могут противоречить самим себе;• всякое последующее Откровение через пророка под-

тверждает подлинность предыдущих пророческих посланий и не противоречит им в той части, где говорится о вечном, неизменяемом и Единственном Творце;

• достоверным текстом Откровения является только тот записанный текст, который не подвергался никаким измене-ниям без прямого и достоверного свидетельства об этом Самого Бога через Его последующее Откровение.

Ответственность человека, свидетельствующего о ниспо-слании ему Послания Бога, очень велика: умышленная ложь о воле Творца вселенной — лжепророчество — приводит к духовной и физической гибели людей и целых народов. Если сегодня кто-то верит в «пророческую» миссию христианского священника или церкви в целом, то он должен признать и всю полноту ответственности священника или церкви за точное соответствие всех слов, возглашаемых от имени Бога (вплоть до мелочей), критериям пророчества.

Но никакая возвышенная поэтическая речь, никакой эпос не должны создавать впечатления и не вправе рассматриваться в качестве послания Всемогущего Бога, если не соблюдены вышеуказанные критерии. Всемогущий Аллах — един-ственный Субъект Откровения!

Исходя из того, к кому обращено Послание Творца, Его Откровение может быть:

• общим для всего человечества — таковыми являются

37

повеления Всевышнего Аллаха через Его посланников, адре-сованные всем людям и всем народам без исключения. Общим Откровением являются, например, заповедь Единобожия и запрет на уподобление Всемогущего Творца каким-либо тварным существам и предметам посредством соответ-ствующих изображений;

• частным — таковыми являются повеления или знамения Всевышнего Аллаха для отдельных народов или социальных групп, например, повеление израильскому народу через про-роков Исаию, Иеремию, Иисуса и др. (мир им) покаяться в многобожии и выполнять заповеди, данные через Моисея (мир ему);

• индивидуальным — таковыми являются повеления или знамения свыше для отдельного человека. Они могут иметь самые разные формы соответственно индивидуальности каждого человека и специфике ситуации. О призвании про-роков на их служение немало рассказывается и в Библии, и в Коране.

Частные и индивидуальные откровения не могут противо-речить общему Откровению, но лишь конкретизируют его применительно к той или иной жизненной ситуации, контек-сту, судьбам разных народов и людей, устанавливают чью-либо особую миссию. Индивидуальное откровение, как пра-вило, является призывом Аллаха к человеку исправить свою жизнь и начать свое служение вечным целям. Всё, о чем не говорится в Откровении и что может противоречить моно-теизму, является ложью, и Всевышний прямо сказал об этом Своему Пророку:

Но если станут принуждать они тебяМне в сотоварищи призвать такое,О чем ты знания [из Божьих Откровений] не имеешь,Не повинуйся [в этом деле] им.

(Коран, 29: 7)

1.3. ДОГОВОР (ЗАВЕТ) КАК ВЫСШАЯ ФОРМА СОГЛАСИЯ В МОНОТЕИЗМЕ

Только монотеизм основывает личную мораль и нормы поведения в обществе на Договоре (по-старорусски: Завете), который добровольно заключают между собой Творец и народы, общины, отдельные верующие. Заключенный Дого-

38

вор получает силу обещания Всемогущего Творца, которое не может быть ложным, и силу нравственного закона для вступивших в Договор людей.

Мы предложили небесам, земле и горным исполинамВступить с Нами в завет о вере.Они обязывать себя заветом отказались -Страшились на себя его принять,Но человек Заветом этим обязался.

(Коран 33: 72)

У любого Договора с Богом должны быть, как минимум, две стороны, одна из которых — Сам Бог, доказательством участия Которого должно быть открытое свидетельство об этом через Его посланников, которым Он дает для этого специальные полномочия. Творец заключал Договор со мно-гими верующими в Него, но Договор, решавший участь всего человечества, заключался трижды.

Первый Договор, заключенный Творцом с первым чело-веком — Адамом, олицетворявшем собой все человечестве!, — был нарушен самим Адамом и его женой. Второй Договор с человечеством Творец заключил через пророка Моисея, олицетворявшего только один избранный народ, и ОН был оформлен в виде четких заповедей и целого свода за-коноположений (Тора). Однако этот народ не сумел ни со-блюсти Договор, ни сделать его достоянием всего человече-ства, ни даже сохранить его текст, от которого остались лишь фрагменты, записанные с устного пересказа со множеством позднейших вставок, добавлений, изменений, субъективных толкований.

Третий, и последний, Договор, заключаемый со всем че-ловечеством, столь важен для конечной участи всех и каждого, что он должен быть предельно точен, определенен и достоверен в передаче слов Милостивого Творца. Ведь Аллах Всемогущ, и, если Он захочет довести Свой закон до всех и каждого, Ему не будет никаких затруднений.

Можно ли считать текстом Договора с Богом, например, разрозненные нравственные поучения членов секты назоре-ев, написавших в I веке друг другу «добрые послания» (Еван-гелия)? Причем в течение последующих 200 — 300 лет многие такие послания были объявлены неканоническими и заменены новыми текстами, а в другие внесены многочисленные смысловые поправки. Селекция и редактирова-

39

ние текстов осуществлялись не пророками и посланниками Бога, а штатными служителями культа. Однако могут ли не-сколько десятков или сотен священников, собравшихся вместе по приказу римского императора (остававшегося с 325 по 336 г. жрецом бога Митры), заменить собой хотя бы одного пророка, посланного Всемогущим Богом и возвещающего Его совершенную волю? Субъектом Откровения является только Бог, а субъектами назорейских посланий I века были люди!

Иисус Христос подчеркивал:

Не думайте, что я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел я, но исполнить (Библия, Мф. 5: 17).

Иисус заявлял, что послан только к израильтянам, к тому же он не оставил нового законодательства, т. е. содержание его благовестия и не должно было в то время оформиться в виде записанной книги Откровения:

Еще многое имею сказать вам; но вы теперь не можете вместить (Библия, Ин. 16: 12).

Утешитель же, дух святый, которого пошлет Отец во имя мое, научит вас всему и напомнит вам все, что я говорил вам (Библия, Ин. 14: 26).

Если даже его ученики из иудеев, знавших закон Моисея, еще «не могли вместить» полноту Истины, то что говорить о языческих народах! Всемогущий Бог возвестил, что через Иисуса не заключается никакого нового Договора (Завета) и что лишь впоследствии «святой дух» научит людей всему, т. е. все человечество получит доступ к вере Авраама, Моисея и Иисуса — к Единобожию, получит всеобъемлющие знания о воле Творца и установленное Им законодательство, регулирующее все сферы жизни. А это означает, что только тогда и состоится вступление Творца в третий, и последний, Договор уже не с одним народом, а со всем человечеством, когда избранными станут все вверяющие себя воле Всевышнего (по-арабски: «муслимы», «мусульмане»).

Кроме того весьма спорной является интерпретация соче-тания греческих букв «прклтс» (см. греческий оригинал Еван-гелия от Иоанна (14: 26)) как «параклитос» (букв.: «ходатай», «защитник») и перевод этого слова, согласно официальному толкованию Римской церкви, как «утешитель». Дело в том, что указанное сочетание согласных греческих букв можно

раскрыть через гласные и словом «перйклитос», что в переводе означает «благословенный», «желанный», а по-арабски звучит как «ахмат» (таково от рождения имя Пророка Мухаммада). В Священном Коране эти слова Иисуса «напоминаются» в таком же контексте, как и в Евангелии, но имя Ахмат названо уже напрямую.

Римская христианская церковь не знает после Иисуса (мир ему) ни одного нового пророка и заполнила пустую нишу возрожденным древним культом первосвященников. Но ни для кого не секрет, что подлинное благовестие от Иисуса было воспроизведено в следующем, и последнем, Откровении — Коране, который Всевышний ниспослал через Своего следующего, и последнего, Пророка Мухаммада.

Отсутствие арамейского оригинала слов Иисуса не дает научных оснований для утверждения любой из предложенных версий, однако для верующего в Бога человека очевидно, что пророческие слова должны были исполниться. Как и через кого? Мы готовы условно стать даже на версию «параклитос» и задать следующий вопрос: каким образом бесплотный дух может «говорить», «обличать», «напоминать» пророчества Иисуса и «учить всему»? — Это возможно только через человека, т. е. нового пророка, посланного Самим Богом и наделенного Им правом передавать Его слова. Какой пророк после Иисуса заключил Договор от имени всего человечества со Всемогущим Богом? Может ли назвать такового христианская церковь? Где свод нового законодательства, данного Самим Всевышним Творцом в качестве Его требований к человечеству для заключения с ним нового Договора — «Нового Завета»? — Увы! Христианская церковь не называет такого пророка и объявляет носителем святого духа всякого верующего, так что прямая воля Творца уже не действует в мире, а как бы «делегируется» людям на их ус-мотрение! Божественные повеления, Божественный Закон ставятся тем самым в зависимость либо от воли арифмети-ческого большинства верующих на церковном собрании, либо от воли узкой группы иерархов церкви, либо от воли христианского монарха.

Однако Всевышний Творец не дает ложных обещаний. Следующим пророком, который «напомнил» слова Иисуса, наставил человечество на «всякую истину» и «научил всему», т. е. сформулировал новое законодательство и заключил Новый Завет Бога с человечеством, стал избранник Бога

4041

Ахмат, получивший впоследствии от Аллаха новое имя — Мухаммад (да благословит его Аллах и приветствует). Святым духом, который передавал ему волю Всевышнего, стал ангел Гавриил (Джибрил). Мухаммад не имел образования, не отличался красноречием, но продиктовал тексты, которые отличаются возвышенностью слога, высокой поэтичностью, сочетаемой с глубиной содержания, предсказаниями будуще-го, научными сведениями. В этих текстах содержится текст нового закона для всего человечества, отменены непосильные запреты, которые налагались на людей в VII веке Римской церковью, всем нравственным предписаниям придан ясный и рациональный смысл.

Коран —это Новый, и окончательный, Завет Бога с че-ловечеством!

Корану присущи все признаки истинного пророчества, т. е. Откровения Всемогущего Бога:

• свидетельство Самого Бога: «Иди и скажи людям»;• отсутствие субъективных человеческих рассуждений;• отсутствие каких-либо последующих изменений слов

Бога людьми;• внутренняя непротиворечивость;• непротиворечие предыдущим пророческим посланиям:

Моисея, Исаии, Иисуса и др., а также напоминание того, о чем они учили;

• строгое Единобожие;• сведения о том, о чем человек не мог узнать тогда есте-

ственным путем, да и поныне в Коране сохранились так на-зываемые «темные» айаты, смысл которых постепенно от-крывается человечеству.

В Коране дан четкий свод нового законодательства, заме-нившего собой утраченные законы Моисея и ниспосланного Самим Творцом уже для всего человечества в качестве ус-ловия для вступления всех и каждого в Новый Договор с Ним. Каждый человек, рожденный вне этого Договора, группы людей, все народы призываются к тому, чтобы присоеди-ниться к Новому, и последнему, Завету и достичь конечной цели на земле — вечной и совершенной жизни.

Именно поэтому свободный договор между людьми как отражение Договора человечества с Аллахом стал высшей формой социальной организации для мусульман.

1.4. ЯЗЫЧЕСТВО (ПАНТЕИЗМ)

1.4.1. Суть язычества

Единобожию противостоит язычество — пантеизм, осно-ванный на вере в вездеприсутствие божества, т. е. в реальное присутствие божества в существах и предметах тварного мира. Вездеприсутствие мы отличаем от вездесущия, т. е. от веры во Всеведение и Всемогущество Бога — Господа миров, контролирующего всё происходящее и способного всегда и везде изменить Им же установленный порядок вещей и со-бытий. Вера в вездеприсутствие божества - это вера

• либо в возможность богоявления (по-гречески: эпифании),Т. е. реального явления божества в образе каких-либо сотворенных предметов, под видом или через посредство этихпредметов;

• либо в возможность вхождения божества в материальный состав предметов, т. е. реального воплощения (по-гречески: теофании) божества в предметах сотворенного мира.

Согласно такой вере, взаимодействие человека с «освящен-ным» или «богоносным» предметом неизбежно приводит и к взаимодействию человека с самим «являющим себя» или «при-сутствующим» в нем божеством. Тем самым, вера в везде-присутствие божества означает принципиальную возмож-ность общения человека с божеством по воле самого че-ловека, и в этом — суть язычества!

Египетский мистик Гермес Трисмегист Тот («Трижды Ве-личайший»), положивший начало всей последующей ветви эзотерики, именуемой «герметической» (Александрийская школа III — V веков н. э., учения тамплиеров, розенкрейцеров, масонов, теософия), имеющей много общего с каббалой, писал:

Великое чудо есть человек! <..> Ибо он переходит в божественную природу, как будто и сам есть бог. <...>. Божественностью, сродственной богам, он соединен с ними; ту же часть себя, которая делает его земным, он презирает в самом себе1.

(Этим презрением к недостатку собственной «божествен-ности» питается религиозный аскетизм, доходящий до «умерщвления плоти», культивируемый, например, в мона-шестве.)

1 Чаша Гермеса. С. 49.

42 43

Количество богов не имеет принципиального значения — в развитых пантеистических системах встречается и монизм: все боги (духи, ангелы, демоны) мыслятся в качестве лиц (ипостасей), проявлений, «прибогов», ликов, ипостасей, моду-сов единого верховного божества, которое часто так и назы-вается — Единое, Начало бытия. Остальные боги оказывают-ся, по сути, проявлениями этого Единого Начала в различных бытовых ситуациях. Таким образом, суть язычества — не в количестве богов, а в представлении о Боге как о более сильном, но отнюдь не всемогущем существе, т. е. в отсутст-вии веры в Единственного и Всемогущего Бога, почему языч-ники и называются по-русски «неверными», «неверующими».

1.4.2. Психология пантеизма

Один Бог — это усилие, а многие боги суть удовольствия, — написал в романе «Иосиф и его братья» выдающийся немецкий писатель Томас Манн. Психология пантеизма весьма точно выражена и в стихах, приведенных в качестве эпиграфа к этой книге.

Человек привязывается к своему стилю жизни, к опреде-ленным привычкам, к ощущению внутреннего комфорта, к авторитету, который он снискал в своем кругу. Поэтому даже сама мысль вступить в прямые отношения со своим Единственным и Всемогущим Творцом кажется ему крайне рискованной: а вдруг неведомый ему Бог потребует от него признать привычный комфорт греховным и отринуть его, изменить весь уклад жизни, отказаться от того авторитета, которым этот человек так гордится, признать ничтожность всего, чем он обладает. Вдруг выяснится, что и авторитет за-воевывается совсем другим путем, и ценности имеют проти-воположный смысл? Ведь даже праведному Аврааму, бывшему покорным Аллаху во всем, Творец предложил тяжелейшее испытание: принести в жертву единственного сына Исмаила! Куда легче и спокойнее вообразить себе или заставить себя поверить в ранее выдуманных жрецами — как бы специалистами в этом деле — богов, духов, демонов и т. п.! Аргумент простой: сколько веков люди верили, неужели все ошибались? Как сказано в Коране:

Когда напоминают [им], что Бог Един, Сжимаются [от ужаса] сердца всех тех, Кто во вторую жизнь не верит.

Когда ж напоминают о других, кроме Него, Увы, их радость наполняет.

(Коран 39: 45)

О том, как из созерцания реальной жизни рождается язы-ческая вера, прекрасно написал проф. Ф. Ф. Зелинский:

Погружаясь в великое таинство возрождения хлеба, эллин поражался чудесной идеей чередования смерти и рождения, бытия и небытия. Зерно, извлеченное из колоса и преданное земле, благодаря ее силе, вновь всходит на поверхность, вновь превращается в колос. Значит, нет гибели, нет исчезновения, есть только временное приостановление жизни; так, верно, и нас после смерти ждет новая жизнь, и после недолговременного пребывания в подземном мраке мы снова увидим солнечный свет. В религию Деметры вошел догмат о продолжении жизни за пределами смерти, выраженный в мифе о Деметре и ее «дочери» (Коре), похищенной у нее богом смерти и затем возвращенной матери, которая здесь явилась действительно «матерью» (De-meter).

Затем самый миф о потерявшей свое детище матери занял фантазию эллинов: вся прелесть человеческой материнской любви была перелита в образ этой богини, ставшей настоящей Маtег dolorosa древности. Все это сделалось содержанием «элевсинских мистерий». <...>

Если мы теперь желаем понять римскую Цереру, то мы должны <...> воскресить перед собой, по возможности конкретно и полно, картину волнующейся нивы, какою ее видел римский земледелец — человек, живший настоящим. <...>

Пшеница уже выколосилась, но еще не зацвела; любо смотреть, как при каждом дуновении ветра наклоняются ее сочные, упругие стебли, любо слышать таинственный рокот этих зеленых волн. И вот то, что он слышит, — это и есть Церера <..> или, вернее, то, что он видит и слышит. Не представление, а чувство лежит в основании религии. Церера — это та сокровенная сила, которая объявляется в росте хлеба; она сулит хозяину богатый урожай и наполняет его сердце сладким чувством обеспеченности, но она может и обмануть навеянные ею надежды: рост может остановиться, колосья, не успев налиться, станут бледнеть и сохнуть, зеленая нива преждевременно зажелтеть — к сладкому чувству надежды примешивается страх. <...> Земледелец с замиранием сердца глядит на растущий хлеб: ах, кабы Церера была к нему милостива!

Внезапно на колосьях появляется ржа. Логика велит думать, что Церера разгневалась; но чувство вражды и отвращения, вызываемое видом гибнущего от ржи хлеба, до того отличается от того, что ассоциировалось с именем Цереры, что для него потребовался новый религиозный эквивалент. Возник особый демон ржи — Robigus: для его умилостивления праздновался особый праздник — Robigalia (25 апреля), причем народ толпами отправлялся к роще Робига и закалывал в его честь рыжую собаку1.

1 Зелинский Ф. Ф. С. 17 - 19.

44 45

Все свои осознанные и подсознательные страхи перед действительностью непросвещенный человек переносит вовне и наделяет их внешними чертами и свойствами сверхъестественных существ, именуя их богами, демонами, духами и т. д. Увидел человек какое-то животное, после чего произошло какое-то изменение естественного хода событий, и человек готов заявить: это бог в образе животного пришел и вмешался в ход событий. Следовательно, нужно совершить такой-то культ, чтобы несчастливое событие больше не повторялось, а счастливое, наоборот, всегда повторялось. Подсознательный страх за неопределенное будущее, особенно в минуту опасности, человек переносит на Небеса, которые следует «умилостивить жертвами», а заодно и найти особых «угодников» этих Небес, чтобы те составили протекцию и «умилостивили» рок. В роковую минуту шторма на море суеверные моряки приносили в жертву «морскому богу» одного из своих товарищей — выбрасывали его за борт, надеясь на умиротворение стихии.

В качестве примера языческого мировосприятия на обы-вательском уровне (и антипода тому типу поведения, о котором говорилось в приведенных выше стихах Рабии аль-Ада-вии) можно привести «духовную песнь каликов перехожих», живших на Руси за счет подаяния. Разумеется, ни в коей мере не подвергая сомнению право обделенного человека уповать на милость Всевышнего Аллаха, мы рассматриваем приводимый текст исключительно с точки зрения религиозного восприятия человеком атрибутов Самого Бога:

Возносился Христос Бог на Небеса со ангелами и со архангелами, с херувимами и серафимами, со всею силою со небесною. Расплачется нищая братия, расплакались бедные-убогие, слепые и хромые: «Уж Ты, истинный Христос, Царь Небесный! Вознесешься, Царь, на Небе-сы, <...> на кого-то Ты нас оставляешь, на кого-то Ты нас покидаешь? Ибо кто нас поить-кормить будет? Одевати станет, обувати, от темные ночи охраняти? За что нам Мать Божию величати и Тебя, Христа Бога, прославляти?» Проглаголет им Христос, Царь Небесный: «Не плачьте вы, нищая братия! Оставлю вам гору золотую, пропущу к вам реку медвяную, Я даю вам сады-винограды, оставляю вам яблони кудрявы, Я даю вам вить манну небесну. <...> будете вы сыты да пьяны, будете обуты и одеты, будете теплом да обогрены и от темные ночи приукрыты!»

Тут возговорит Иван да Богословец: «Гой еси, ох, Господи Ты Вла-дыко! <...> наедут к ним сильные люди, и найдут к ним немилостивые власти, не дадут им этой горой владати <...> много тут будет убийст-ва <...> помрут нищие голодной смертью и прозябнут холодною зимою!

Дай-ко ты, Христос, Царь Небесный, дай-ко се им слово да Христовое: пойдут нищие по миру ходити, Тебя будут поминати, Тебя будут ве-личати, Твое имя святое возносити. А православные станут милосты-ню подавати! Ино кто есть верный христианин, он их приобует и при-оденет. <...> Будут они сыты да и пьяны, будут и обуты, и одеты, они будут теплом да обогрены и от темные ночи приукрыты!»

Тут проглаголет Христос да Царь Небесный: «Исполать тебе, Иван да Богословец!.. За твои умельные за речи <...> дарую уста тебе золо-тые, в году тебе празднички частые! Отныне и до веку!»1

В приведенном тексте фигурируют, по крайней мере, два бога и налицо чисто прагматический интерес к религии — авторов и героев данной песни вообще не интересует религия как учение о смысле бытия, о вечности, о рае. Оба бога наделяются чисто человеческими качествами, соперничают меж собой в хитрости и стремятся к тщеславию, а человек думает только о том, кому бы из них больше угодить, чтобы есть и пить задаром.

Поэтому после завершения формирования на земле истинной религии, религии Аллаха, в любой иной, немусульманской, религии мы можем видеть четкий признак ее отличия от ислама: ее могут отличать обширная мифология, детально разработанный культ, яркие проповеди, торжественные и красивые песнопения, но почти всегда в ней нет одного — интереса к Откровению Самого Единственного и Всемогущего Творца. В этом отношении ислам и является, по сути, единственной религией, и лишь в этом контексте следует понимать слова Всевышнего Аллаха:

Я завершил для вас сегодняРелигиюИ проявил сполна Свою вам милость,И изволением Своим назначил вам ислам[Как то - покорность Моей воле].

(Коран 5: 3)

Эти слова означают, что после ниспослания Корана нет и не может оставаться места для какой-либо иной религии, кроме веры и преданности Единственному Богу, если руководствоваться самим смыслом слова «религия» — «связь с Богом».

1 Цит. по: Коринфский А. А. С. 255 — 256.

46 47

1.4.3. Философия пантеизма

Разницу между монотеизмом и пантеизмом, выраженную в самих названиях этих взаимоисключающих систем, ярко иллюстрирует Т. Якобсен. Цитируя Библию (Исх. 3: 1 — б) о знамении пророку Моисею (мир ему) от Всевышнего Аллаха, Который вещал ему как бы «из среды» горящего, но не сгораемого куста, Якобсен говорит:

Из приведенного рассказа ясно, что Господь — нечто абсолютно отдельное от куста, из коего Он пожелал говорить с Моисеем. <...> Сам Он всецело трансцендентен — и с кустом у Него нет никакой другой связи, помимо чисто ситуационной и эфемерной.

Но житель древней Месопотамии воспринял бы данную встречу с Божеством совершенно иначе. Он точно так же увидел бы и услышал присутствие неземной силы, однако сила эта, по его мнению, не про-сто находилась бы внутри куста: в его понимании, она принадлежала бы самому кусту, находилась бы в средоточии его существа и являлась бы той жизненной силой, которая вызвала куст к жизни, процветанию и благо-денствию'.

Именно так с древности и доныне воспринимаются неве-жественным сознанием все загадочные, необъяснимые явления. Именно такое восприятие и служит основой язычества, т. е. народных суеверий, приписывающих Богу свойства, присущие сотворенным Им существам, а им самим, в свою очередь, — свойства Всемогущего Бога. Но если в развитом язычестве божественное и земное еще хоть как-то разделяются: священный предмет является как бы носителем сверхъестественного начала, одновременно сохраняя и свою природу, — то в магии земное якобы полностью поглощается «божественным», которое входит в материальный состав земного существа или предмета.

Обыкновенно мы именуем язычеством простонародные суеверия, стихийно сложившиеся в силу духовного невежества людей, не имевших доступа к Откровению Всемогущего Творца. Но понятие «пантеизм» включает в себя не только это «фольклорное» язычество, но и философское учение, сводящее разнородные суеверия к общему знаменателю — понятию некоего «Единого Начала», абсолюта, которое его последователи называют верховным или «отеческим» божеством, «богом отцом». Термин «единое» использовал Платон, термины «первоединое» и просто «начало» употребляли его

1 Якобсен Т. С. 1.5.

48

последователи (см. первый стих Евангелия от Иоанна: «В начале было слово»).

Как следует из пантеистических описаний «Единого», «отеческое» божество является началом всего сущего (поэтому оно и названо «Отцом»), но далее оно не действует само по себе, лично, т. е. не является субъектом. Согласно таким представлениям, «бог отец» есть только начало бытия, а продолжение осуществляют нижестоящие лица: его «прибоги», ипостаси, помощники, посредники и родственники, а также «священные» предметы и образы, реликвии и т. п. Религиоведы назвали такое понятие «богом отдыхающим», «импер-сональным» (т. е. безличным) богом.

Таким образом, в пантеизме «бог отец» есть не субъект, а некая вечная субстанция, из которой проистекают или исходят различные божественные ипостаси и духи, силой которых образуется божественная и земная иерархия. Поскольку люди якобы являются грешниками от природы, то контакт богов с людьми возможен исключительно через их полномочных посредников - священников, которые как бы «очищены» от грехов ритуалом посвящения в духовный сан.

Принципиальным отличием пантеизма является то, что верховное божество не может уничтожить нижестоящих богов и духов и потому не может считаться личным творцом вселенной из ничего: ведь тот, кто сам по себе имеет могущество, чтобы что-то создать, в равной степени может и отменить свое собственное решение.

В простонародных верованиях нижестоящие проявления верховного божества мыслятся отдельно от него, как само-стоятельные существа — субъекты. Их всегда очень много — в силу специфики бытовых потребностей.

Любопытно, что в наши дни «небесных покровителей» заимели не только моряки, булочники, стюардессы, но даже и разные рода российских войск, в том числе ракетные. Все эти «богоносные» персонажи воспринимаются как вполне независимые, автономные субъекты, так что с ними можно как бы вступать в самостоятельные отношения, поклоняться им отдельно от верховного бога. Они будто бы могут оказывать содействие сами, а могут выступать в качестве фаворитов верховного бога, его «угодников», особо приближенных, и будто бы в состоянии «упросить», «умолить» верховного бога сделать то, что сам он делать почему-то не хочет.

Таким образом, пантеизм как религиозно-философ-

49

ская система взглядов — это совокупность следующих ком-понентов:

1) народных суеверий (язычество),2) учения о вездеприсутствии божества,3) веры в обязательность наличия священников — посред-

ников с божеством.

1.4.4. Кто заинтересован в сохранении язычества

В сохранении язычества заинтересованы: 1) неверующий человек, боящийся встречи со своим Создателем, Который спросит его о совершенных им и нераскаянных грехах и подвергнет переоценке все его столь привычные и приятные ценности;

2) политическая власть, которая стремится к созданию такого имиджа, при котором ее представителям не придется отвечать за свои преступления перед народом и не нужно будет бояться низвержения с властного Олимпа путем переизбрания;

3) жреческая каста. Наиболее последовательно, ясно и откровенно пантеистическое учение изложено в знаменитом сочинении жреца и философа-неоплатоника Ямвлиха «О египетских мистериях» (начало IV в.). Любопытно, что до XIX века многие христианские философы и богословы называли этого писателя «божественным».

Рассматривая монотеистическое учение о Боге, как о Творце, Который выше того, что сотворил, и потому не яв-ляется его частью, Ямвлих рассуждал:

Я не вижу, каким образом сотворяется и оформляется здешнее, если никакое божественное творение и никакая причастность божест-венным образам не простирается через весь космос в целом. <...> Вообще это самое мнение является отрицанием жреческого служения и теургической общности богов с людьми, поскольку оно изгоняет с земли лучших. Ведь оно не утверждает ничего иного, кроме того, что бо-жественное удалено от земного, что боги не имеют сообщения с людьми и что это место не населено ими. Стало быть, согласно этому рассуждению, даже мы, жрецы, ничему не научились от богов <...> по-скольку ничем не отличаемся от остальных людей. <...> Земное же <...> когда оказывается способным к божественному участию, непосредст-венно получает предсущих в ней богов взамен собственной сущности1.

1 Ямвлих. С. 58.

50

В приведенной цитате налицо кастовый интерес жреца, для которого важнее доказать народу, что боги ему прича-стны и доступны, нежели искать истину. «Если Бог непостижим и недосягаем, то мы, жрецы, ничем не будем отличаться от остальных людей, не будем иметь власти над людьми, доходов и уважения» — вот подлинная причина существования философии пантеизма и самого жреческого сословия! Таким образом, пантеизм приписывает абсолютно свободному от любых ограничений (т. е. Всемогущему) Творцу реальное пребывание в сотворенных Им же Самим существах и пред-метах, ограниченных временем и пространством. Все это нужно жреческой касте лишь для того, чтобы имитировать наличие Откровения Бога через мифы о «богоявлениях» или «боговоплощениях» и утвердить исключительное право жрецов на контакты с божеством в целях нарушения естественных законов бытия и получения утилитарной пользы.

Поэтому в пантеизме очевидна преимущественная на-правленность на бытовые цели, как бы достигаемые через культ; пантеистическое сознание более обрядово и ирраци-онально, его мифология более склонна к магии, человек для него — недостойный раб, червь, винтик, ценность которого возрастает лишь в меру присутствия в нем потусторонней энергии (якобы полученной свыше «благодати» — «святос-ти»), т. е. в меру его соучастия в сверхъестественном дости-жении практических результатов. Так и рождается религиозное понятие «шарик» — «соучастник», «сотоварищ», «помощник» Бога, «святой» посредник во взаимоотношениях людей с Богом.

Отсюда вполне логично, что пантеизм, наполняющий этот мир богами, противится проникновению разума в те сферы, где может быть высвечено отсутствие проповедуемой им потусторонней силы, поэтому пантеизм - принципиальный противник науки и непредвзятых исследований. Так, широко известен спор Галилея с христианским церковным судом — инквизицией — относительно формы Земли.

«Ангельский доктор» Фома Аквинат, автор теории об одержимости человека бесами, оправдывавшей ритуальные сожжения на костре сотен тысяч людей, также стал символом подобного отношения к науке: согласно преданию, когда в ХIII веке Альберт Больштедский создал первого в Европе робота — человекоподобную говорящую и ходящую куклу; то «ангельский доктор» усмотрел в ней «деяние диа-

51

вола» и разбил ее своим недюжинным кулаком1. Он же не дал возможности создать пракомпьютер, объявив «деянием диавола» и логическую машину Раймунда Люллия, имевшую память объемом в 18 биллионов байтов (восьмизначных комбинаций нулей и единиц). Понятно, что при засилье церкви не могли быть реализованы и чертежи Леонардо да Винчи, согласно которым уже тогда можно было реально построить самолет и вертолет.

Тот же «ангельский доктор» в своем толковании на Книгу пророка Иова нашел формулу, по которой бесплотные персонажи из параллельного мира могут не просто «принимать личину», но и реально руководить не только фауной и флорой, но и телами людей — «еретиков»:

Надо признать, что с Божьего попущения бесы производят бури, возбуждают ветры и низводят молнии с неба. Что касается перемеще-ния материи в пространстве, то телесная природа создана для того, чтобы повиноваться духовной природе. Примером этому служит чело-век: ведь только по приказу воли, находящейся в душе, приводятся в движение члены человеческого тела, чтобы исполнить предписанное волей. Перемещать материю в пространстве может не только доброе, но и злое начало через посредство своей природной силы, если нет препятствия со стороны Бога. Ветры, дождь и другие подобные явле-ния в воздухе могут производиться и подымающимися с земли испа-рениями. Поэтому для этого достаточно и участия природной силы демона2.

Ссылка на возможное препятствие со стороны Бога представляет собой, на самом деле, лишь лукавство и ведет к прямому кощунству: Бог предстает, во-первых, пособником бесов в их зле, а во-вторых — другие существа наделяются будто бы свойствами божественных субъектов, могущих самостоятельно изменять существующий миропорядок. Бог в этой системе оказывается только верховным богом среди них, первым среди равных, обладающим лишь правом «вето».

С. Лозинский приводит такой пример, наглядно характе-ризующий специфику пантеистического сознания: в XI веке

<...> епископ города Лозанны, убедившись, что с помощью дьявола кудесники и чародеи превратили многих людей в червей, саранчу, жаб, майских жуков и т. д., кои [в свою очередь] причинили массу вреда окрестным крестьянам, трижды обращался с епископской ка-федры со словами убеждения и угрозы к этим «страшным парази-

1 См.: Петрунин Ю. Ю. С. 46 - 47.2 Цит. по: Шпренгер Я., Инститорис Г. С. 240.

52

гам», требуя, чтобы они предстали в Вифлисбурге на суд — собствен-ной персоной или через своих представителей. Это обращение дела-лось епископом при звоне колоколов и в очень торжественной форме: крестьяне опускались на колени, трижды читали «Отче наш» и «Богородице, дево, радуйся» и молились о гибели саранчи и прочейнечисти.

Саранча и черви возбудили, однако, дело против епископа; им был дан защитник, но епископ выиграл дело, и во имя Бога Отца, Сына и Святого Духа лозаннские черви были навеки прокляты. Но через год Лозанна подверглась тому же несчастью — к величайшему позору церкви, оказавшейся слабее дьявола1.

По этому поводу уместно привести слова Всевышнего:

Неужто они прочат в соучастники ЕмуТаких, которые творить не могутИ сами же Другим сотворены ?Они не могут помощь оказать ни им,И ни себе помочь не могут. <...>Поистине, все те, кого вы призываете, помимо Бога,Такие же рабы Ему, как вы.

(Коран 7: 191 - 192, 194)

Сегодня пантеизм выродился в откровенно прагматичное отношение к божеству. Для духовно неразвитых людей это носит характер «освящения» автомобилей, квартир, бриллиантов, благословения мафии на темные дела. Для более образованной публики это выглядит попристойнее: например, в бестселлере Д. Карнеги «Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей»

<...> вера в Бога и молитва рекомендуются в качестве средства, кото-рое поможет повысить способность человека добиваться успеха. По-добно тому как современные психиатры рекомендуют служащему быть счастливым, чтобы лучше привлекать клиентов, некоторые свя-щенники рекомендуют любить Бога, чтобы добиться большего успеха. «Сделай Бога своим товарищем» означает: «сделай Бога компаньоном в бизнесе», а не «соединись с Ним в любви, справедливости и правде». Так же как братскую любовь заменила безликая деловая честность, Господь Бог превратился в далекого от нас Генерального Директора фирмы «Вселенная, Инкорпорэйтэд». Вы знаете, что Он есть, что Он — режиссер спектакля (хотя, наверное, можно было бы обойтись и без Него), вы никогда не видите Его, но признаёте Его руководство, когда «играете свою роль»2.

1 Там же. С. 19.2 Цит. по: Фромм 9. Душа человека. С. 165

53

И наконец, ряд людей обращается к магии как простей-шему средству быстрого достижения успеха и открывает тем самым двери своей души для различных проявлений сата-низма.

1.5. ВИДЫ И ТИПЫ ПАНТЕИЗМА

С учетом сказанного выше, пантеистическими можно назвать три типа религий:

• естественно сложившиеся, «природные» религиозные мифы и культы («язычество», «демонизм»);

• эклектические, синкретические религии, искусственно созданные жреческой элитой путем компиляции различных компонентов языческих религий и философий;

• футуристические и нетеистические религии (например, коммунизм), искусственно создаваемые с целью радикального обновления кадрового состава жреческой касты или поли-тической власти.

В целом же пантеизм любого типа можно подразделить на четыре основных вида, которые будут рассмотрены ниже.

1.5.1. Многобожие, политеизм

Многобожие, политеизм, в обиходе — собственно языче-ство, народные верования. Единое разделяется на множество субъектов и пребывает во множестве богов, демонов, духов и т. п., обладающих самостоятельностью в принятии решений. Верховное божество является лишь первым среди равных.

В простонародных верованиях нижестоящие проявления верховного божества мыслятся отдельно от него как само-стоятельные существа — субъекты. Их всегда очень много — в силу специфики бытовых потребностей.

Таковы религии большинства цивилизаций древнего мира, сегодня же они сохранились в Центральной Африке, части Латинской Америки и Индии. В том или ином виде элементы многобожия присутствуют и в среде монотеистических религий у духовно необразованных людей, прибегающих в практических целях к поклонению каким-либо иным субъектам божественной воли — «соучастникам» Аллаха, при этом Сам Единственный и Всемогущий Бог, по сути, игнори-руется. Язычество — это не столько официальная религиоз-54

ная система, сколько состояние души человека, пребывающего в духовном помрачении:

И говорят они: «Взял Милосердный сына на Себя».И этим выразили, гнусность, от которойГотовы расколоться небеса,Разверзнуться земля,Пасть прахом горы - оттого,Что приписали они сына Милосердному Аллаху.[Господнему величию] АллахаНе подобает сына брать Себе.И всяк, кто на земле и в небе пребывает,Приходит к Милосердному, как раб.

(Коран 19: 88 - 92)

Языческое восприятие не имеет ничего против обращения к магии как средству принуждения богов или демонов, в том числе и к черной магии — сатанизму.

1.5.2. Языческий монизм

Языческий монизм присущ развитым религиям. Наиболее разработан он в школе неоплатоников и в тех ветвях христианства, на которые она существенно повлияла. Согласно этим взглядам, у мироздания нет личного Творца, оно происходит из вечного источника — Единого, Начала или Первоединого, по сути — безличной субстанции. На вершине иерархической пирамиды бытия пребывает одно верховное божество — «отец», «начало бытия». Ему подчинены нижестоящие боги, лишь частично самостоятельные: при-боги, ангелы, демоны, «святые» души умерших людей и живые священники. Все они выступают посредниками между верховным божеством и человеком и от верховного «оте-ческого» бога низводят благодать на все живущее в нижесто-ящем мире.

Например, конституция Чингисхана начиналась со слов: «Повелеваем всем веровать во Единого Бога, Творца неба и зем-ли, единого подателя богатства и бедности, жизни и смерти по Его воле, обладающего всемогуществом во всех делах»1.

На Руси Род выступал Единым началом, а роль «небесно-

1 Цит по: Хара-Дован 9. С. 134.

55

го отца» играл Сварог. В мирное время вторая ипостась единого божества именовалась Дажьбогом — солнечным богом (аналогом греческого Аполлона или египетского Ра), но во время войны или грозы с богом происходила некая метаморфоза, поскольку он являлся людям уже в лике Перуна (аналога греческого Ареса, римского Марса или египетского Гора), разъезжавшего по небу на огненной колеснице. После насильственного внедрения на Руси христианства «бог отец» Сварог был переименован в «бога отца небесного», изображавшегося в виде «старца Саваофа», Дажьбог был вытеснен Хорсом, слившимся в единый образ с Христом, а «громовая» ипостась божества была переименована в самостоятельно дей-ствующего Илью-пророка, мчавшегося по небу все на той же колеснице, символизировавшей действие божественного духа.

1.5.3. Дуализм

Здесь «первоединое», «богоотеческое», начало, или «вечная» субстанция (материя), разделяется на два взаимоисключающих и антагонистических начала, обладающих почти полной самостоятельностью, — на два как бы божественных субъекта («почти» — так как они не создавали друг друга и потому не могут друг друга уничтожить). Над ними либо полностью безличный «бог отец», давший им начало, но никак не вмешивающийся в их действия, либо вовсе нет никакого вышестоящего божества. Развитие бытия происходит вследствие их вечной борьбы друг с другом с переменным успехом.

Каков механизм рождения религиозного дуализма? Дуализм возникает тогда, когда внутреннее, нравственное разделение на добро и зло проецируется вовне, и не только на всю природу, но даже и на Божественный мир, который становится от этого человекообразным, антропоморфным. Человек создает себе вымышленный мир, в котором разворачивается борьба примерно равных по силе (т. е. не всемогущих) богов добра и зла: в египетской мифологии Осириса—Гора — против Сета, в зороастризме Ахура-Мазды — против Арима-на, в иудеохристианстве — богочеловека Иисуса и дьявола, в коммунизме — «сынов света» с «темными силами» и т. п.

Это радикальное противостояние равных по силе «боже-ственных» начал извращает психику человека, побуждая его видеть везде и во всем проявления злого бога, над которым

будто бы нет никакого повелителя свыше. Дуализм получил особое развитие в зороастризме, откуда учение о войне добра и зла перешло в иудаизм эпохи Иисуса Христа, а затем и в христианское учение. В представлении дуалистов Бог является не Всемогущим, а подобным человеку страстным борцом со злом, которое Он не может окончательно победить. Процитируем книгу «Лествица» (т. е. «лестница»), являющуюся и сегодня настольной во всех монастырях, у многих священников и верующих и написанную в V веке монахом Иоанном, причтенным церковью к лику особо почитаемых святых наставников:

Любовь Божия угашает любовь к родителям, а кто говорит, что он имеет и ту и другую, обманывает сам себя, ибо сказано: «Никто не может двум господам работать <„>» (Библия, Мф. 6: 24 и сл.). «Я при-шел не мир низвести на землю (т. е. мир между родителями и их сы-нами и братьями, желающими мне работать. — Иоанн Лествичник), но меч» (Библия, Мф. 10: 34) и брань, чтобы боголюбивых отлучить от миролюбивых, вещественных от невещественных (плотских от духов-ных), славолюбивых от смиренномудрых; ибо Господь веселится о разделении и разлучении, бывающем из любви к Нему.

Берегись, берегись, чтобы за пристрастие к возлюбленным тобой родственникам всё у тебя не явилось как бы объятым водами и чтобы ты не погиб в потопе миролюбия. Не склоняйся на слезы родителей и друзей; в противном случае будешь вечно плакать. Когда родственни-ки окружают тебя, как пчелы или, лучше сказать, как осы, оплакивая тебя, тогда немедленно обрати душевные твои очи на смерть и на дела твои, чтобы тебе можно было отразить одну скорбь другою. <...> Как невозможно одним глазом смотреть на небо, а другим на землю, так невозможно не подвергнуться душевным бедствиям тому, кто мыслями и телом не устранился совершенно от всех своих родст-венников'.

Авраам (мир ему), соглашаясь принести в жертву своего единственного сына Исмаила, отнюдь не веселился по этому поводу, но выполнял волю Всевышнего, потому что верил в Его Всемогущество, Всезнание и Милость. В приведенном выше фрагменте тот, кого Иоанн Лествичник почитал богом, нуждается не только в самопожертвовании своих слуг, но даже в их помощи для полной победы над заклятым врагом. Бог этого игумена не самодостаточен и не всемогущ. Он либо бессилен перед богом зла, не желающим ему уступать, либо вообще не может обойтись без зла для осуществления своего собственного плана развития человечества.

' Лествица Иоанна... С. 29 — 30.57

56

Иное дело в монотеизме. Здесь считается, что зло стано-вится для человека внутренней реальностью лишь после того, как человек сам начинает ему следовать. В Коране сказано, что сатана

Власть имеет лишь над теми, Кто избирает, покровителем его И соучастников Аллаху прочит. (Коран 16: 99 - 100)

Поэтому духовный носитель зла — шайтан - противосто-ит не Всемогущему Богу, а только человеку как враг его свобо-ды и его веры. Достаточно избрать своим покровителем Бога Единственного и выполнять заповеди, данные Им в Откро-вении, и никакой враг не будет иметь силы над человеком.

Обязанность почитать родителей была установлена Алла-хом еще в Моисеевом законе. Ислам категорически запрещает проявлять к своим домашним ненависть или вражду и разрывать с ними отношения. Так, Пророк Мухаммад [мир ему) сказал: «Разрывающий отношения со своими родст-венниками не войдет в рай!»

1.5.4. Футуристические и нетеистические религии

Первоединое, абсолютная субстанция («материя», «кос-мос», «вселенная» и т. п.) не имеет сама по себе никакого личностного выражения. Это — обожествленная природа, из недр которой развивается человеческий разум, постепенно овладевающий стихиями и становящийся господином вселенной (пятиконечная звезда — пентаграмма, ставшая официальным символом и у американских масонов, и у со-ветских коммунистов, — знак сверхчеловека, побеждающего стихии).

Если человек верит в будущий рай на этой земле, то про-шлое теряет всякую ценность, и единственным критерием правильности человеческих деяний выступают ведущие в завтрашний день очевидные победы, триумфы, чудеса. При этом самоценность теряет и настоящее, поскольку в нем зна-чимы только события, спроецированные в будущее. Человек утрачивает ценность как личность и становится лишь винти-ком в машине, создающей технократический рай, или удоб-рением для светлого земледельческого рая. 58

Футуристическая вера вызывается к жизни скорее экстре-мальными условиями, нежели кем-то придуманными учениями, поэтому в религиозном виде она имеет место, как правило, в общинах-коммунах с социально-утопической направленностью или в замкнутых «тоталитарных» сектах, принимая форму фанатичной веры в очень близкий конец света, за которым последует реализация мистической утопии. Знаменитая фраза апостола Павла «<...> если кто не хочет трудиться, тот и не ешь» (Библия, 2 Фес. 3: 10) обращена как раз к тем христианам-утопистам, которые в ожидании близкого конца света избавились от имущества, сдав деньги в общину, и прекратили всякую деятельность. Сегодня ярким образцом футуристической секты в России является «ЦерковьВиссариона».

В обычной жизни футуристическая религия сама по себе не имеет существенного влияния, ограничиваясь лишь узкими группами радикалов или окончательно разуверившихся в жизни людей. Однако в форс-мажорных обстоятельствах, при утрате веры народа в официальную религию, футуристическая вера может стать средством материализации какого-нибудь «бродящего по Европе призрака». Всегда находятся люди, верящие в социал-романтическую утопию, в то, что общими волевыми усилиями можно «сказку сделать былью, преодолеть пространство и простор». Французский поэт Беранже в песне с примечательным названием «Безумцы» написал:

Господа! Если к правде святой Мир дороги найти не умеет — Честь безумцу, который навеет Человечеству сон золотой! <...>

Если б завтра земли нашей путь Осветить наше солнце забыло — Завтра ж целый бы мир осветила Мысль безумца какого-нибудь1.

Материализация утопии всегда принудительна: в отсутст-вие религиозных чудес вера в «светлое будущее» может быть укреплена исключительно всеобъемлющим страхом перед физической расправой за утрату такой веры. В своей светской редакции утопия имеет все признаки религиозного

1 Пер. с французского В. Курочкина.59

мифа и культа, при этом в ней может отсутствовать представление о Боге вообще, в связи с чем в современной науке и стал использоваться термин «нетеистическая» (т. е. «безбожная») религия. Классическим примером такой религии является коммунизм, каким его представляли и реализовывали на практике во Франции и в России — с периода «богоискательства» большевиков 1905 — 1906 годов и до разобла-чения культа Иосифа Сталина. В футуристической религии «будущее» присутствует в виде некой квазирелигиозной идеи, социал-романтической утопии, реализовать которую должен какой-нибудь народоводитель, сверхчеловек, пришелец-терминатор .

Самым ярким глашатаем новой футуристической нетеистической религии и «властителем дум» молодежи стал Владимир Маяковский, который «во весь голос» рапортовал о своей харизматической миссии: «Слушайте! Проповедует сегодняшнего дня крикогубый Заратустра!»

«Новый Заратустра» выразил эсхатологическую идею последней битвы политизированного добра (коммунизма) с мировым злом вполне в иудейско-мессианском духе: «Мы разливом второго потопа перемоем миров города!» Здесь очевидным образом проглядывают не только библейские мотивы, но и совмещенный с ними миф о новых человеко-богах — очистителях авгиевых конюшен.

Квазирелигиозная сущность революции отчетливо выражена в популярнейшем «Левом марше»:

Довольно жить законом, Данным Адамом и Евой. Клячу истории загоним... Кто там шагает правой? Левой, левой, левой!

Небезынтересны размышления одного из вождей социа-листической революции в России, Льва Троцкого:

Коммунистический быт будет слагаться не слепо, как коралловые рифы, а строиться сознательно, проверяться мыслью, направляться и исправляться. Человек взглянет на себя, как на сырой материал или, в лучшем случае, как на полуфабрикат, и скажет: «Добрался наконец до тебя, многоуважаемый хомо сапиенс, теперь возьму я тебя, любезный, в работу!»

Человек примется наконец всерьез гармонизировать себя самого. <...> Он захочет овладеть полубессознательными, а затем и бессозна-тельными процессами в собственном организме: дыханием, кровооб-60

ращением, оплодотворением — и в необходимых пределах подчинит их контролю своей воли. Жизнь, даже чисто физиологическая, станет коллективно-экспериментальной. Человеческий род, застывший хомо сапиенс, снова поступит в радикальную переработку и станет — под собственными пальцами — объектом сложнейших методов искусствен-ного отбора и психофизической тренировки. <...>

Повышаясь, человек производит чистку сверху вниз: сперва очи-щает себя от Бога, затем основы государственности от царя, затем основы хозяйственности от хаоса и конкуренции, затем внутренний мир — от бессознательности и темноты1.

Тем самым, ниша сверхчеловека готовилась большевиками для политического терминатора из завтрашнего Зазеркалья, который произведет отбор достойных жить в будущем рае и предаст колеблющихся суровому перевоспитанию огнем и мечом.

Однако отнюдь не только коммунизм является нетеистической религией, несущей человечеству ложные, утопические идеалы. Так, крупнейший ученый XX века Карл-Густав Юнг констатировал:

У коммунистической системы есть один большой миф. <...> Это освященная временем архетипическая мечта о «золотом веке» (или о рае), где человечество наслаждается изобилием всего и вся под великим и мудрым руководством вождя. Этому мощному архетипу <...> не суж-дено исчезнуть лишь по причине превосходства наших идей <...> ибо западная цивилизация охвачена той же мифологией. <...> Мы тоже ве-рим в государство всеобщего благоденствия, во всеобщий мир, равенст-во, в вечные права человека, в правду и справедливость и (не заявляя об этом громогласно) в Царство Божие на земле2.

Любое деление на виды религиозной ориентации, конечно, условно, поскольку в жизни данные варианты редко встречаются в чистом виде, чаще возникают их различные переплетения и комбинации (религиозный синкретизм). Подавляющее большинство людей, не предавших себя воле Единственного Бога, живет между этими полюсами религиозной веры, прибегая в случаях индивидуальных трудностей к услугам колдунов (экстрасенсов, целителей, предсказателей и т. п.), а в целом предпочитая во избежание очевидных и потенциальных неприятностей «умилостивлять» фатум, рок, Небеса (где «что-нибудь да есть») оплатой ритуалов, совершаемых жреческой кастой, и формальным участием в их совершении.

1 Цит. по: Эткинд А. С. 85 — 86.2 Юнг К. -Г. Человек и его символы. С. 83.

61

Общим для всех видов типов пантеистических религий является то, что они не могут существовать без мифа, который воспринимается ими как будто бы реальная история каких-либо «богоявлений» или «боговоплощений». Для язычника миф заменяет отсутствие подлинного Откровения, поскольку в мифе он ищет именно выгодное себе «откровение» какого-нибудь бога, явившего себя через людей, животных, птиц, растения, стихии или воплотившегося в них. Что же представляет собой миф на самом деле?

Глава 2 ЧТО

ТАКОЕ МИФ?

2.1. КАК СОЗДАЮТСЯ МИФЫ

В процессе познания человек создает себе образы — модели окружающих его предметов и существ. Эти образы закрепляются в его памяти, переходя из сознания в подсозна-ние. Но даже самый яркий образ живого существа или пред-мета, зафиксированный сознанием человека или запечатленный в живописи или на фотопленке, не может нести всю информацию об этом существе или предмете. Все сотворенное познается в развитии, в движении, во взаимосвязи с другими существами и предметами, отсюда и возникает необходимость показывать человека, животных, растения во взаимодействии с другими, в той или иной жизненной ситуации, в социальном, бытовом контексте.

Так, в сознании рождается сюжет, который облекается в форму какой-либо истории. Положительный герой борется или мирится с препятствиями, с другими персонажами, в процессе чего и обнаруживает свои подлинные качества и устанавливает свои отношения с окружающим миром. Его история становится хранителем важного жизненного опыта. Этот опыт выстраивается по схеме «если ... то ...» — «если поступить так-то, то будет один результат, если иначе — то другой». Вспомним знаменитого древнерусского витязя на распутье с тремя указателями!

Зафиксированный в истории опыт выражен не в сухих рациональных схемах и фразах, понятных только специали-стам, а в ярких общедоступных художественных образах-символах. Для выявления хранимого в художественной форме опыта нужно методом аналогии переходить от символического образа к свойству, которое тот символически обозначает. Если в иероглифе изображен человек с сидящим у него на плече орлом, значит, это человек высокого полета — духовный, благородный. Если изображены человек,

63

вода, а затем — мертвый человек, то это символически обо-значает: нельзя входить в воду, не научившись плавать.

Вот как знаменитый греческий историк Геродот описывает ответ скифских царей персидскому царю Дарию Великому в ответ на объявление им войны:

Скифские цари <...> отправили к Дарию глашатая с дарами, послав ему птицу, мышь, лягушку и пять стрел. Персы спросили посланца, что означают эти дары, но тот ответил, что ему приказано только вручить дары и как можно скорее возвращаться. По его словам, персы достаточно умны, должны сами понять значение этих даров. Услышав это, персы собрали совет. Дарий полагал, что скифы отдают себя в его власть и приносят ему в знак покорности землю и воду, так как-де мышь живет в земле, питаясь, как и человек, ее плодами; лягушка обитает в воде, птица же больше всего похожа по быстроте на коня, а стрелы означают, что скифы отказываются от сопротивления. Такое мнение высказал Дарий. Против этого выступил Гобрий (один из семи мужей, которые низвергли мага). Он объяснил смысл даров так: «Если вы, персы, как птицы, не улетите, в небо, или, как мыши, не зароетесь в землю, или, как лягушки, не поскачете в болото, то не вернетесь назад, пораженные этими стрелами»1.

Любая история станет близкой и убедительной для мас-сового сознания только тогда, когда в ней не будет условных и безымянных персонажей — каждое действующее лицо должно быть узнаваемо, иметь конкретное имя и нечто родственное в происхождении, культуре, языке, традициях. «Всеволод, сын Володимира и Лады, не умел плавать, но, не послушав родителей, пошел вброд через реку Прут и утонул» — в таком виде эта история легко запоминается и будет доступной даже для полностью неграмотного человека.

Словом «миф» в Древней Греции как раз и назвали вы-мышленную иносказательную историю в лицах, сюжет которой художественно повествует о реальном опыте, об успехе или о трагедии. Миф (в русском языке ему близки сказ, былина) — это всегда «героический» язык. Упрощенные мифы, сведенные к одной прямой морали, именуются притчами (с назидательной целью), баснями (с оттенком иронии) и сказками (для детей).

1 Геродот. С. 131 - 132.

64

2.2. МИФ - ЭТО ОБОБЩЕННЫЙ ЖИТЕЙСКИЙ ОПЫТ

В жизни каждого человека, народа, государства случается великое множество историй, но почти всегда они напоминают или повторяют нечто уже известное. Если сопоставить схожие истории, то можно вычленить в них общий сюжет и общие типы персонажей, а затем увидеть и единую логику их поведения в схожих ситуациях. В произведениях искусства образ героя ближе к читателю или зрителю тогда, когда он менее случаен и более похож на всякого человека такого типа. То же относится и к истории, в которую попадает герой, — это должна быть типичная история, близкая всем людям, сталкивавшимся с подобными жизненными ситуациями или наблюдавшими нечто подобное у других. Поэтому, как пра-вило, популярность приобретает именно тот артист, лицо которого выражает определенный тип человека, вспомним хотя бы так называемых «характерных актеров».

Поскольку миф хранит жизненно важный опыт целых поколений людей и играет роль моста памяти между поко-лениями, то образ героя мифа отшлифовывается веками, освящается историей и выступает прототипом (прообразом, образцом) для всякого ныне живущего человека, который претендует на схожий с героем мифа статус в обществе. А история, послужившая основой сюжета мифа, оказывается архетипом (высшим образцом, парадигмой) всякой истории, от которой общество ожидает сегодня такого же результата, что и в мифе.

Скажем, Александр Суворов после своих громких побед над Наполеоном обрел в народном сознании мифологические черты, его имя стало нарицательным, ему приписывалось даже то, к чему он не имел никакого отношения, — например, отеческая забота о простом народе, в то время как именно Суворов разбил Пугачева, привез его в столицу заточенным в клетке и отнюдь не щадил его соратников.

Когда в 1812 году российская армия стала отступать под напором войск Наполеона, общественное сознание востребо-вало заменить талантливого и расчетливого полководца шот-ландца М. Д. Барклая де-Толли на куда менее искусного в во-енном деле Михаила Кутузова, но который был учеником и сподвижником легендарного Суворова. Кутузов, не привнеся ничего нового в военном отношении и лишь доведя до кон-

3 Л. В. Полосин65

ца план де-Толли, сумел возбудить героический дух широких слоев населения только тем, что стал для него «новым Суворовым», уже побеждавшим Наполеона. Массовое сознание отождествило его с образом Суворова и с позитивным опытом победы над французами, поэтому публичный имидж фельдмаршала Кутузова «работал сам по себе» (что прекрасно показал Лев Толстой в «Войне и мире»), а реаль-ному человеку Кутузову оставалось лишь внешне поддерживать этот имидж.

И в обычной ситуации, когда люди обсуждают меж собой, кого бы они хотели видеть на той или иной должности, в том или ином качестве, они невольно сравнивают обсуждаемого человека с прототипом, образом-идеалом, и решают, можно ли отождествить образ обсуждаемого человека с его прототипом или нет.

Если такое отождествление произойдет, публичный имидж начнет существовать в общественном сознании уже как бы сам по себе и вне зависимости от его носителя. Религиозный деятель, военачальник, глава государства, популярный артист или писатель перестает восприниматься как обычный человек и становится почти «потусторонним» персонажем, вызывающим совершенно особое к себе отношение: перед ним заискивают, ищут его расположения, у него просят автограф и т. д.

Одновременно и сюжеты, в которых мифический герой-прототип проявляет свои лучшие качества, могут выступать эталоном-архетипом для возникающих сегодня ситуаций. Например, стихотворение Александра Пушкина «Пророк» описывает пророческую миссию и показывает, как Бог призывает человека к полному самоотвержению ради возвещения Истины:

Духовной жаждою томим, В пустыне мрачной я влачился, И шестикрылый серафим На перепутье мне явился; Перстами, легкими как сон, Моих зениц коснулся он: Отверзлись вещие зеницы, Как у испуганной орлицы. Моих ушей коснулся он, И их наполнил шум и звон: И внял я неба содроганье, И горний ангелов полет, И гад морских подводный ход,

66

И дольней лозы прозябанье.И он к устам моим приник,И вырвал грешный мой язык,И празднословный и лукавый,И жало мудрыя змеиВ уста замершие моиВложил десницею кровавой.И он мне грудь рассек мечом,И сердце трепетное вынул,И угль, пылающий огнем,Во грудь отверстую воздвинул.Как труп в пустыне я лежал,И Бога глас ко мне воззвал:«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,Исполнись волею Моей,И, обходя моря и земли,Глаголом жги сердца людей».

Само стихотворение — миф о неведомом пророке, к коему явился шестикрылый ангел и призвал к пророческому служению. Однако основой для этого стихотворения стала книга реального человека — пророка Исаии (мир ему):

Тогда прилетел ко мне один из серафимов, и в руке у него [был] горящий уголь, который он взял клещами с жертвенника, и коснулся уст моих, и сказал: вот, это коснулось уст твоих, и беззаконие твое удалено от тебя, и грех твой очищен. И услышал я голос Господа, го-ворящего: кого Мне послать? И кто пойдет для Нас? И я сказал: вот я, пошли меня. И сказал Он: пойди и скажи этому народу <...> (Библия, Ис. 6: 1 - 9).

Пушкин обобщает приведенный текст, распространяя егона всех верующих и делая его иносказательным. Рождаетсявымышленный собирательный образ, смысл которого —донесение до читателя истины, что человек, погруженныйв свои субъективные переживания и интересы, не можетстать послушным исполнителем воли Всевышнего. Чтобынести людям правду, человек должен, подражая пророку,вверить (предать) все свои органы чувств, свой разум, всегосебя — Богу (что как раз и соответствует смыслу арабскогослова «ислам» — «преданность Богу»). Тем самым, мифический пушкинский «пророк» — это, с одной стороны, собирательный образ всякого подлинного пророка, а с другой — образец поведения для любого верующего (по-арабски: «вали»).Чтобы стать мусульманином, необходимо предать себя Единственному и Всемогущему Богу так же, как это сделал пушкинский пророк.з * 67

2.3. СТРУКТУРА МИФА И ВИДЫ МИФОЛОГИЙ

Структура мифа имеет три компонента:1) какую-либо значимую для общества историю, многократ-

но возникавшую в общественной жизни — типичную, макси-мально обобщенную, ставшую архетипом всех похожих жиз-ненных ситуаций;

2) символических героев — действующих лиц мифа, за внешними образами которых скрыто подлинное значение их качеств и свойств, характерных для всего данного типа лю-дей;1

3) опыт, который выводится из соотнесения архетипа мифа с символикой действующих лиц по схеме: «если ... то ...».

При этом следует подчеркнуть и необходимое условие: миф существует только тогда, когда рассказанная в нем ис-тория значима для общества, т. е. имеет место психологиче-ское сопереживание ей со стороны слушателей. Значимость мифической истории определяется степенью ее схожести, подобия тем жизненным ситуациям, оказавшись в которых человек сталкивается с необходимостью выработки правиль-ного решения. Сличение ситуации сегодняшнего дня, раз-вязка которой нам пока не известна, с историей, изло-женной в мифе и известной от начала и до конца, позволяет уже сегодня предусмотреть дальнейший ход со-бытий, т. е. предопределить конечный успех или пораже-ние. Для этого необходимо знать или установить значения символических образов действующих лиц мифа и наложить их на архетип закодированной в мифе истории, т. е. расши-фровать миф, после чего наличие или отсутствие в нем ана-логии с нынешней ситуацией станет очевидным.

Цель, с которой индивид или общество обращаются к зашифрованному в мифе опыту, определяет характер про-чтения этого мифа. В зависимости от цели мы выделяем следующие виды мифологий:

1) общекультурная мифология (главная цель — познание человека);

2) национальная мифология (главная цель — укрепление великой семьи — народа, нации);

1 С и м в о л в переводе с греческого буквально означает «присоедине-ние», в данном случае — присоединение к первому, внешнему, смыслу образа второго, и главного, его смысла.

3) религиозная мифология (главная цель — сообщение с потусторонним миром);

4) политическая мифология (главная цель — получение, сохранение или укрепление политической власти).

Для того чтобы наглядно продемонстрировать различие между разными видами мифов, возьмем в качестве примера один из мифов в его упрощенной редакции — басню о вороне и лисице. Этот миф может быть прочитан по-разному и в зависимости от этого по-разному истолкован.

Итак, «вороне где-то Бог послал кусочек сыру», и она крепко зажала его в клюве. Лиса, решив обманом выманить сыр, по-человечески льстит и уговаривает ворону спеть «ан-гельским голоском». Когда та каркает, сыр выпадает из клюва и становится добычей лисы.

1) Для общекультурного восприятия этот миф — чистое иносказание, условность, смысл которой — в ее морали о вреде лести: «Если послушаешь льстеца, потеряешь то, что имеешь». Цель — нравственное поучение, как и в притче.

2) Этот же миф может рассматриваться и как националь-ный, если видеть в нем не поучительную историю человече-ской слабости, а взаимоотношения наций. Лиса — символ одной, «нехорошей» нации, ворона — другой, богоизбранной, по доверчивой, которую «нехорошая» нация хочет лишить ее высокой исторической миссии. Лесть направлена на то, чтобы богоизбранная нация стала сама себя возвеличивать до уровня «святой» нации, «Третьего Рима» и т. п. и потеряла подлинный дар Бога.

3) Для истинного, монотеистического восприятия этот миф — притча, вымышленная, но поучительная история от-ношений человека с духовным миром. Например, лиса — это условное обозначение демона, шайтана и т. п., сыр — символ дара свыше. Можно условно представить эту историю как искушение злым ангелом доброго, но не устоявшего в добре человека. Цель мифа — показать духовный опыт человека, одолеваемого злыми силами.

4) Для языческого, магического восприятия этот миф — буквальная история, которая якобы происходила реально и буквально так, как рассказано. Лиса — всамделишная лиса, говорившая человеческим голосом. Все ее слова — канониче-ский текст. Любое сомнение в какой-либо детали этой истории есть «преступление против веры» и карается как богоот-ступничество, а нетрадиционная интерпретация — ересь,

68 69

проклинаемая священнослужителями. Цель религиозного мифа — выдать сочиненную людьми историю за Откровение Бога, а хранителей и толкователей мифа — за посредников между Богом и «простыми» людьми.

5) Для политического восприятия этот миф — аллегория, обозначающая реальную историю человеческих взаимоотно-шений в борьбе за власть, символизируемую сыром, напри-мер, попытку скрытого врага завладеть троном через лесть. Здесь цель — показать один из практических путей захвата власти.

Таким образом, в мифе важна не столько сама история, сочиненная людьми, сколько мораль, выводимая из этой истории и умышленно зашифрованная в художественной форме для того, чтобы лучше и точнее донести ее до людей с разным уровнем образования, знания языка и т. п.

Следует заметить, что любой миф требует сопереживания самой истории, которую он воспроизводит, В отсутствие такого сопереживания слушатель перестает интересоваться содержанием мифа, он ни о чем не говорит человеку — ос-тается только пустая выдумка, лишенная всякого смысла, и миф умирает.

С другой стороны, если у рассказчика появляется ирония в отношении самого мифа, то она мгновенно убивает его, поскольку насмешка уничтожает уверенность в подлинной поучительности мифической истории. Поговорка «От вели-кого до смешного один шаг» как нельзя кстати подходит к данной ситуации — миф существует, пока есть хотя бы час-тица веры в его внутреннее, скрытое за иносказанием соот-ветствие жизни, а с ней и личное сопереживание описывае-мым в нем событиям. Как только появляется «смешное», исчезает сопереживание, вера в соответствие мифа хотя бы какой-то реальности жизни, а значит, мифа больше нет — остается лишь анекдот, как бы миф-перевертыш, антимиф.

Например, известный современный поэт Дмитрий Пригов с помощью иронии уничтожает миф о «добром дяде» — советском милиционере.

В цикле стихов о милиционере Пригов использует советскую поэти-ческую мифологию, созданную в 20-е, годы и в сталинское время, начи-ная от прославления милиции в поэме Маяковского «Хорошо» до кит-чевой детской поэмы Сергея Михалкова «Дядя Степа — милиционер».

<...> фигура милиционера описывается как фигура Христа, соединя-ющая Небо и землю, закон и реальность, Божественную и земную волю:

Когда здесь на посту стоит МилицианерЕму до Внукова простор весь открываетсяНа Запад и Восток глядит Милицанер —И пустота за ними открывается <...>Отвсюду виден МилиционерС Востока виден МилиционерИ с юга виден МилиционерИ с моря виден МилиционерИ с неба виден МилиционерИз-под земли <...>Да он и не скрывается1.

Своей иронией последняя строка наносит «сокрушитель-ный удар» по величественности образа милиционера — «спа-сителя человечества». Стихотворение Пригова успешно вы-полняет роль антимифа — анекдота. Не случайно в разные эпохи, перед тем как совершить революцию или свергнуть какого-нибудь деспота, его оппозиция вполне сознательно распространяла в народе анекдоты, разрушавшие его «бого-угодный» имидж и выставлявшие его на посмешище.

Когда художественное произведение сугубо личностно и отражает лишь индивидуальные переживания автора, оно обратно пропорционально мифу. Но чем более оно стремится найти нечто общее с переживаниями других людей, чем более оно отображает обобщенную, типичную ситуацию, тем ближе оно к архетипичности, а значит, и к мифу. Выходя за рамки частного и индивидуального, художник начинает «угадывать» архетипы общества, народа и как бы моделирует различные варианты социального опыта.

Так, «Песнь о вещем Олеге» А. С. Пушкина своим возвы-шенным строем, точностью символических деталей и типи-зацией сюжета до уровня истории, значимой не только для Олега, но и для всякого человека, становится практически мифом. Также мифом, переложенным для детского восприятия, стала поэма «Руслан и Людмила», а «Сказка о рыбаке и рыбке» и «Сказка о попе и работнике его Балде» успешно выполняют роль басен для вполне взрослого чита-теля.

Сказки, более известные сегодня благодаря мультиплика-ции и комиксам, являются важным средством воспитания детей. Поскольку, в отличие от взрослых, дети всерьез сопе-реживают сказочным историям, то налицо классическое

1 Гройс Б. С. 88.

70 71

мифологическое познание действительности, лишь адаптиро-ванное для детского сознания.

Подведем основные итоги этой главы. Миф — это худо-жественная история, повествующая о реальном человеческом опыте в разных областях жизни: культуре, национальных отношениях, политике. Мифы в виде притч, сказок, легенд бывают полезны и нужны для того, чтобы люди с разным уровнем развития, живущие в разные эпохи, примерно одинаково понимали зафиксированный в мифах жизненный опыт. Мифы могут быть и ложными, когда они созданы с целью намеренно ввести кого-то в заблуждение. Наихудшими из ложных мифов являются религиозные мифы, так как они выдают историю, придуманную человеком, за Откровение Всевышнего Творца.

Глава 3

РЕЛИГИОЗНЫЕ

(ЯЗЫЧЕСКИЕ) МИФЫ

3.1. КТО ЗАИНТЕРЕСОВАН В МИФОТВОРЧЕСТВЕ

Миф — это плод человеческого творчества, это реальный посюсторонний человеческий опыт, художественно отражен-ный в заведомо вымышленных, ярких, аллегорических обра-зах, символах и метафорах. В мифе нет и не может быть ничего потустороннего! Внешнюю загадочность мифа не-сведущий человек часто принимает за мистику, но тот смысл, что хранится за внешней оболочкой мифа, рационален и рукотворен. Более того, при всей кажущейся ирраци-ональности всякий миф создан по земным законам, и по ним же законам можно расшифровать любые его символы и ясно пересказать их содержание.

В прошлом мифотворчество относили к исключительной компетенции жреческой касты. На глазах изумленной толпы священники воспаряли в воздух, подобно современному американскому иллюзионисту Дэвиду Копперфильду, пове-левали Нилу разлиться, дождю идти или прекратиться, ико-нам светиться или плакать, крестам летать по небу, а трупам вышагивать по улицам. «Подвижники», причисленные греш-ными священниками к лику святых, переносились по воздуху верхом на черте в другие страны, часами слонялись по го-роду, держа в руках свою голову, отрубленную «врагами народа». И даже одни только сомнения в этих чудесах при-равнивались к государственным преступлениям и карались жестокой смертью на протяжении свыше 1000 лет европей-ской истории. И когда в нынешней России министры и депу-таты вместе со служителями культа всерьез обсуждают, не содержат ли ИНН (индивидуальные налоговые номера) в на-логовых декларациях сатанинские символы и число 666, ос-тается только дивиться, почему российская прокуратура еще не взялась за расследование дел о «порче», «сглазе» и т. п. химерах?

73

Зададимся вопросом: почему политической власти всегда было выгодно поддерживать веру в разнообразные мифы и мифические чудеса, равно как и хранившую их жреческую касту? Причина проста: жрецы выполняли роль профессио-нальных имиджмейкеров власти, их главной задачей было создание в глазах простого народа имиджа правителей как «помазанников Небес», поскольку там, где «помазанник Небес», там и «священное государство»: «Небесный Египет», «Небесный Вавилон», «Поднебесная империя», «Небесный Иерусалим», «Священная Римская империя», «Святая Русь» и т. д. Правда, жизнь общества и отдельной личности в этих «священных государствах», возглавляемых «богоносными» диктаторами, не становилась лучше вне зависимости от ис-торической эпохи — наоборот, недоумки, оказавшиеся у власти по наследованию, сами порождали цепь дворцовых переворотов и общую нестабильность, а их режимы подавляли свободу личности, свободу мысли и творчества, на долгие века тормозили развитие науки и искусств, обрекали поколения людей на нищету, бесправие, безнадежность.

Веками правящие политические режимы прибегали к услугам жрецов, чтобы избежать неминуемой ответственности перед народом за свои ошибки, не говоря уже о преступ-лениях, и тем самым предотвратить свою замену на более профессиональных руководителей. Достаточно вспомнить яркие примеры из российской истории: царь Василий Шуй-ский причислил к «лику святых» эпилептика царевича Дими-трия, дабы не допустить посажения на трон более талантли-вых, нежели он сам (т. е. Василий Шуйский), конкурентов с имиджем «чудесно спасшегося» царевича, а царь Николай II повелел зачислить в пантеон «святых» аскета Серафима Са-ровского, который будто бы напророчил ему счастливую вторую половину царствования.

Однако сегодня видеокамеры проникли в пустыни и пе-щеры, где раньше обывателям мерещились злокозненные духи, наука открыла физическую природу многих «чудес», с помощью которых формировался имидж того или иного вождя, суеверия оказались на обочине общественной жизни. Средневековая иррациональная вера в чудесные знамения питалась массовой неграмотностью, ныне же, в условиях все-общего образования, она перестала давать позитивный ре-зультат, значимый для общественного большинства. Жрецы сохранили свой статус только как исполнители официально-

го ритуала, а в качестве имиджмейкеров современной власти они пользуются доверием лишь у невлиятельного контингента суеверных граждан.Созданием мифов, способных изменить государственный строй, обрушить правительство, привести к власти новых лидеров, стали заниматься светские профессионалы, вооруженные познаниями в социологии, психологии, политологии, рекламе. Церковь, огорченная собственным бессилием, проклинает научно-технический прогресс, вздыхая о «золотом веке» всеобщей неграмотности, когда с помощью немудреного обещания отправить после смерти либо в рай, либо в геенну огненную можно было заставить толпу отказаться от праведного гнева на оскотинившихся «богоносных» правителей. В последние десятилетия бурное развитие получило современное мифотворчество — торговая и политическая реклама, в том числе политическое имиджмейкерство. Появился новый культ — современные избирательные технологии, способные за несколько месяцев придать никому не известной личности публичный имидж «спасителя Отечества». Это изменение общественных ролей обозначило к концу века острую потребность в качественно новом, рациональном, научном осмыслении самого процесса мифотворчества, его связи с религией и политикой.

Например, когда в местечке Фатима или в Черных горах бывшей Югославии несколько детей-католиков слышат свыше как бы некое откровение, которое остается недоступным окружающим, а миллионы верующих доверчиво внимают этим детям — это сфера религии. Но если дети начинают заявлять, что Дева Мария вручит Россию под попечительство Римского папы, а правительство государства Ватикан подхватывает такое «откровение», то речь идет уже о политическом мифотворчестве, и в принципе даже не важно — действительно ли эти дети что-то слышали или нет и какова физическая и медицинская природа данного явления. Просто определенные силы общества хотят добиться заданного политического результата, для чего по старинке отрабатывают посильные для себя средневековые технологии, в основе которых всегда лежит несложная идеологема: «Небеса открыли посредством чуда, недоступного разуму, что такой-то политик является "богопомазанным" и потому нужно поддержать во власти и его самого, и его планы осчастливливания такого-то народа». Так в средние века выгля-

75

74

дела общая схема возбуждения массовой веры в чудо и в «богоносность» тех, на кого это чудо укажет.

Нынешние российские идеологи стараются подражать коллегам-католикам и по тем же технологиям пытаются воссоздать средневековую мифологию и ритуалы, только византийского образца: вместо патриарха Древнего Рима предлагается патриарх «Третьего Рима». Православную цер-ковь вновь стремятся наделить функциями имиджмейкер-ского института, призванного «от имени Небес» легитимизи-ровать передел собственности 90-х годов XX века, а заодно и освятить давший на это «добро» политический режим. Че-ловек как свободная творческая личность, как наместник Аллаха на земле, сотворенный для владычества над миром, занимающий активную жизненную позицию, этих идеологов не интересует. Поэтому вновь и вновь воссоздается церковный миф о человеке как о «грешнике по природе от Адама», «черве дрожащем» и «псе смердящем»1, униженно вымаливающем у особо приближенных к божеству его «угодников» и церковных фаворитов всевозможные чудеса, призванные компенсировать провалы государства в социальной сфере. Собственная социальная активность человека как бы отделя-ется от него, объявляется для него «греховной», выносится в массовом сознании за пределы этого мира и фокусируется в собирательном образе «Санта-Клауса», которого нужно слезно умолять, не забывая об отчислениях на нужды жрецов.

Таким образом, во все эпохи в большинстве государств, где не было теократии, созданной по законам Творца, рели-гиозное мифотворчество стимулировалось политиками и создавалось по следующей схеме.

Политическая власть хотела быть безответственной и бе-зотчетной перед народом, для этого ей был нужен имидж «богоносности», который бы избавлял от необходимости отче-та за свои дела и от возможных перевыборов. Правители да-вали социальный заказ священникам, и те, прибегая к культу и проповеди, провозглашали власть «ниспосланной свыше», «угодной Богу», «помазанной свыше на царство» и т. п. Народу говорили, что, если кто с этим не согласен, он — еретик и ему уготован вечный ад в будущем и мучительная казнь в насто-ящем. Здесь власть и жрецы быстро находили общий язык:

весьма характерно, что православная церковь ввела даже специальную анафему за неверие в то, что на царя через ритуал помазания на царство нисходит свыше благодать. Вплоть до конца XVIII века государство сжигало в деревянной клетке всех, кто подпадал под эту анафему (после отмены в 1740 году смертной казни осужденный передавался монахам для поса-жения в земляную яму на цепь — «до раскаяния»).

С 1722 по 1917 год все священники православной церкви России были обязаны доносить в полицию об оппозиционных настроениях, выявленных на «тайной» исповеди, а государство, в свою очередь, карало за «неисполнение граж-данином христианского долга»1 — т. е. неявку на эту самую тайную исповедь. С 1721 года все епископы приносили при-сягу «на верность государеву интересу». Большевики, вначале отменив этот порядок, с 1922 года вернулись к той же схеме, правда, неофициально и применительно только к верующим.

Для поддержания в массах такой веры, которая очевидным образом контрастировала с реальным положением вещей, народ держался в неграмотности, а жрецами создавались всевозможные фантастические мифы («сакральные мыльные сериалы»), которые должны были убедить население в правдоподобности вечной кары за ослушание правителя и жрецов.

Сам социальный заказ — обожествление в глазах непро-свещенных граждан таких же земных людей, но занимавших пост правителей — диктовал исключительно языческий подход к религиозным вопросам; истинная же религия, как известно, не допускает обожествления человека ни под каким видом.

Поэтому созданные язычниками мифы представляют собой лишь историю человеческого греха в представлениях о Божественном, художественную летопись ширка. Главным заказчиком религиозных мифов всегда была политическая власть, кровно заинтересованная в эксплуатации суеверий, присущих большинству населения. Профессиональным же исполнителем политического заказа, не менее заинтере-сованным в результате, т. е. главным мифотворцем, была и остается жреческая каста.

1 Цитаты почерпнуты из обязательных ежедневных молитв православного верующего.

1 Термины почерпнуты из уголовного законодательства Российской империи.

76 77

3.2. КАК СОЗДАЮТСЯ РЕЛИГИОЗНЫЕ МИФЫ

До сих пор речь шла о том, кто заинтересован в появлении религиозных мифов. Теперь рассмотрим, как происходит этот процесс.

Итак, в коллективной памяти общества с годами откла-дывается образ идеального общественного, религиозного или политического деятеля, национального героя. Этот образ отделяется от живой личности, идеализируется и принимает черты мифического эталона. Общество ожидает от сего-дняшнего кандидата на эту должность соответствия прото-типу, сумевшему в свое время именно в этом статусе стать успешным исполнителем потребностей общества. Человек получает признание своего статуса в группе, обществе, государ-стве только тогда, когда коллектив согласится символически отождествить его с его мифическим, прототипом. В этом суть существования политической власти и ее легитимизации (признания народом).

Идеал, эталон обычно поэтизируется, и люди годами, десятилетиями, веками ждут, когда появится кто-то, достой-ный этого эталона. Очень часто, не дождавшись героя или чаемого события и терпя какие-нибудь бедствия, люди начи-нают слепо верить в нечто лишь потому, что этого им очень хочется. Так начинается процесс выдачи желаемого за дей-ствительное — отождествления образа не вполне достойного человека с мифическим прототипом. В особые периоды ис-пытаний, в пору смертельной опасности человек склонен к тому, чтобы абсолютизировать и сам идеал, и претендента на соответствие ему. И здесь-то и проявляется соблазн придать естественному мифу религиозный характер.

Долгие и безрезультатные ожидания героя-спасителя могут породить и часто порождают у людей веру в то, что божество, принимающее участие в земных делах людей, может само явиться в облике человека. Так миф, сотворенный человеком, становится религиозным мифом, а его служитель начинает истолковывать действия человека, поведение животных, буйство природных стихий как направляемые непосредственно божеством. На самом же деле человек уподобляет действия Бога своим собственным действиям или поведению животных, в результате формируется антропо-морфный (человекообразный) или зооморфный (например, в

виде тельца, агнца или птицы) образ Всемогущего Творца. В этом случае Тот, Кто вечен и самодостаточен, Кто сотворил мир из ничего, Кто дал этому миру жизнь и все законы, оказывается пребывающим среди людей духом, подвластным людям через культовые действия и льстивое угождение. Другим механизмом создания религиозных мифов выступает суеверие — духовное невежество людей, которые, не обладая необходимыми познаниями, готовы усматривать в каждом событии прямое вмешательство потусторонних сил. Этим силам придается такой облик, который отвечает данной ситуации: если идет речь о падеже скота, значит, должен быть бог-покровитель скота, наделяемый какой-нибудь звериной головой: быка, барана и т. п. Внешний образ и функции каждого из таких богов символически отражают реальный человеческий опыт:

Где зреет зерно, там — Деметра. Где гремит битва, там место Аре-са, где люди сгорают от любви друг к другу, там царствует Афроди-та, где действует практический ум или высказывается мудрый совет <...> там правит Афина. <...> Все идеальное содержание души здесь од-новременно принимает материальную форму, превращается в кон-кретное существо и образует с материальным содержанием природы целостность, которая несет в себе при этом идеальные черты бога.

Это приводит к тому, что и раздор (Эрис), мир (Ирина), справед-ливость (Дике), порядок (Евномия), устав (Темис), сон (Гипнос), память (Мнемозина) представляются персонифицированно. <...> присутствие бога Гермеса заметно и в том случае, если во время званого обеда вне-запно возникает тишина (которую сегодня в шутку объясняют тем, что через комнату пролетел ангел)1.

Яркие примеры подмены человеческих действий действи-ями человекообразных богов — это «Илиада» и «Одиссея» Гомера: там боги постоянно вмешиваются в ход сражения эллинов с троянцами и в ход странствий Одиссея, так что трудно различить, где художественный вымысел, а где ре-альная история.

Ключ к разгадке любого мифа — это знание его архетипа. Рассмотрим «Одиссею»: почему дочь бессмертного Зевса Афина помогает земному и смертному Одиссею перехитрить своего отца, навлекая на себя же его гнев?

Чтобы ответить на этот вопрос, следует вспомнить, что Афина считалась «матерью мудрости» (позднее это божест-

ХюбнерК. С. 113-114.

78 79

во предстало в ипостаси христианской Софии). В этом суть архетипа этого мифа — он повествует о действиях, соверша-емых в земном мире «мудростью божьей», которая имеет облик человекообразного существа и поименована Афиной и о которой сочинен художественный миф. Если Афина — это самый высокий образец, архетип мудрости, то кто является «земным сыном» «матери мудрости», т. е. земным во-площением небесного образца? Достаточно узнать прозвище Одиссея — «хитроумный», и тогда все станет на свои места.

Реальный земной человек Одиссей, оказывающийся в безвыходных, казалось бы, ситуациях, проявляет и мужество и хитрость, чтобы с достоинством преодолеть всё и вернуться к своей семье на родной остров Итаку. Но препятствия столь сложны, что обычному человеку совладать с ними крайне трудно. Нужны «сверхчеловеческие» усилия и «сверх-человеческое» хитроумие, и Одиссей героически преодолевает сам себя и побеждает несчастливое стечение обстоятельств и действие слепых стихий.

Гомер хочет описать его подвиги и от имени читателя за-дается вопросом: возможно ли это без сверхъестественной помощи? И отвечает: нет, боги, в которых верит большинство греков, должны здесь как-то проявить себя, а люди должны в них верить, поклоняться им. Поэтому мудрость Одиссея как бы отделена от него, спроецирована на небо в качестве небесного эталона высшей мудрости, персональным носителем которого является на Олимпе мифическая бо-гиня Афина. Ее помощь якобы и принесла Одиссею побе-ду, поэтому к. этой богине можно обращаться с молитвами, хотя из самой поэмы со всей очевидностью следует, что Одиссей сам перехитрил и победил всех богов, включая и Зевса, уготовившего ему совсем другой конец. По большому счету, он перехитрил и саму Афину, поскольку достиг своей цели, а богиня лишь содействовала ему как главному персонажу.

Присутствие мифической Афины нужно было Гомеру для того, чтобы эмоционально убедить невежественных греков почитать всех богов и их земных служителей. Каста свя-щенников, еще более заинтересованная в укреплении культа богов, разработала на основе «Одиссеи» сложнейший ритуал Элевсинских мистерий, длившихся несколько дней. Так Одиссей и стал как бы земным носителем небесной благодати великой матери Афины, которая всякий раз вступалась за своего героического «сына». В этом и состоит разгадка инте-

ресующего нас мифа — его рациональное прочтение, его де-мифологизация! Аналогичным образом можно расшифровать любой другой миф, хотя, разумеется, встречаются сюжеты значительно более сложные.

Применение метода демифологизации показывает, что в мифе, независимо от его структуры и сюжета, вообще отсут-ствует не только какая-либо мистика, но и религия как таковая. Ведь если верить в то, что Афина — реально существующее божество, становятся непонятными все отношения богов-олимпийцев между собой. Все они плетут столь коварные интриги друг против друга их переменным успехом творят друг другу такие пакости, что возникает вопрос о том, куда же подевалось все их хваленое могущество и почему в их среде отсутствует элементарный, по человеческим меркам, порядок. Более того, разумный человек может смело разрушить их козни и устроить свою судьбу — и, главное, он в силах самостоятельно сделать это! -

Таким образом, при анализе действий героев и «Одиссеи», и «Илиады» мы не усматриваем никаких иных мотивов их поступков, кроме земных: они не размышляют о Боге, о веч-ности, о своем назначении. Для суеверного сознания древнего грека победа над непредсказуемым роком могла быть добыта только с помощью сверхчеловеческих существ — богов, поэтому для эмоциональной убедительности Гомер и отмечал своих героев внешним знаком «богоугодности», оперируя понятиями и образами своей эпохи.

Миф — это всегда история в образах. Но перенесение художественных образов в божественную сферу ведет к кощунственному искажению картины бытия. Так, во всех религиозных мифологиях рождались образы и «человекобо-гов», и «богочеловеков», бывших сыновьями какого-нибудь бога и земной женщины и потому состоявших в родственных отношениях с обитателями Небес (например, богочеловек и спаситель греков Геракл — сын верховного бога Зевса и Да-наи, на которую тот сошел в виде золотого дождя).

Поэтому в религии Единобожия, Всемогущий Бог запре-щает человеку во избежание заблуждений создавать образы Себя, то есть уподоблять Творца чему-либо сотворенному, ограниченному. Когда для благочестивого напоминания о Всевышнем Аарон (по-арабски: Харун; мир ему) отлил золо-того тельца, народ сразу же забыл об Аллахе и стал приносить жертвы этому тельцу как богу. И Господь повелел Сво-

80 81

ему пророку Моисею {мир ему) решительно исторгнуть всякое образопоклонство и дал людям заповедь, ставшую Боже-ственным законом1:

Твердо держите в душах ваших, что вы не видели никакого об-раза в тот день, когда говорил к вам Господь на [горе] Хориве из среды огня, дабы вы не развратились и не сделали себе изваяний, изо-бражений какого-либо кумира, представляющих

мужчину или женщину,изображения какого-либо скота, который на земле,изображения какой-либо птицы крылатой, которая летает под не-бесами,

изображения какого-либо [гада], ползающего по земле, изображения какой-либо рыбы, которая в водах ниже земли; и дабы ты, взглянув на небо и увидев солнце, луну и звезды [и] все воинство небесное,

не прельстился и не поклонился им и не служил им <...> (Библия, Втор. 4: 15 - 19).

Через Своего последнего Пророка Мухаммада Всевышний Творец подтвердил сказанное через предыдущих пророков {мир им всем):

Господь не постижим ни умозрительно, ни зримо.(Коран 6: 103)

Не проводите же подобий, относящихся к Аллаху. <...>Аллах, поистине, [всё] знает,Вам не известно [ничего].

(Коран 16: 74) Все религии, основанные на антропоморфных представлениях о Боге и поселяющие Его в доступном человеку мире, являются пантеистическими. Если крестьянин обращается к некоему существу, полагая его способным самостоятельно вызвать или устранить гром и дождь, то принципиально не важно, как он именует этого повелителя дождя — древнерусским Перуном или иудейским Илией, ибо сознание этого крестьянина обращено к повелителю дождя, который способен нарушить (изменить) законы, установленные Творцом. Имя этого повелителя — лишь знак, за которым стоит субъект, якобы способный действовать самостоятельно, помимо воли Единственного Бога. Он может мыслиться и партнером, соучастником, сотоварищем (по-арабски: «шарик»), помощ-

1 По-арабски: шариатом. 82

ником Бога Творца, даже Его ипостасью — прибогом, но и в этом случае он якобы имеет способность влиять на решения Бога, т. е. является субъектом принятия божественных реше-ний! Священники изготавливают его «священный образ», и начинается культ образопоклонства, когда с просьбой: «По-моги!» обращаются не к самому Богу, а к иному субъекту. Именно на основе такого пантеистического мировосприятия и творятся все религиозные мифы и культы.

Миф — человеческое изобретение. Он хранит всю сово-купную память человечества, содержит в себе критерии при-нятия тех или иных коллективных решений. Тем самым, миф является средством массовой коммуникации, это важнейший механизм самоорганизации общества в культуре, в национальной жизни и политике. И если рассматривать его только как продукт художественного творчества, то он займет свое достойное и почетное место в истории человеческой цивилизации. Но миф становится кощунственным «ширком», если он начинает повествовать нечто о Всемогущем Боге, соразмеряя Его с тварными вещами.

3.3. ОБЩНОСТЬ РЕЛИГИОЗНЫХ МИФОВ

Религиозные мифы являются художественным обобщением реальных жизненных историй и ситуаций, то есть имеют в своей основе типовые и типичные сюжеты. Так, одна и та же пьеса может разыгрываться в разных странах по-разному, что зависит от уровня актеров, зрительского менталитета, местных традиций, языка и т. Но общая идея пьесы, ее мораль остаются теми же и на другом языке, и у героев с иными именами. То же самое происходит и с религиозными мифами — они представляют собой типы различных жизненных ситуаций, облеченных в разные фольклорные одежды с некоторыми внешними видоизменениями.

Проще говоря, когда не профессиональный богослов, а обычный человек отмечает религиозный праздник, то он ра-дуется не фактологии некой теологической теории, которой он, как правило, не владеет, а символам знакомого ему доброго события: удачному рождению ребенка, избавлению от опас-ностей дорогих ему людей, наступлению хорошей погоды и т. п., то есть типичной ситуации со счастливым концом. И ра-дуется он потому, что эта добрая история дает ему надежду на аналогичные изменения в лучшую сторону и в его жизни.

83

Мать, потерявшая сына, по нескольку раз пересматривает индийскую мелодраму, в которой пропавший 30 лет назад сын героини чудесно нашелся, и зрительница плачет, поскольку находит утешение либо в ожидании подобного же чуда в собственной жизни, либо от сознания, что не все в мире трагично и есть надежда на будущую встречу на том свете. Аналогично этому события развиваются в религиозной мифологии — той же драме, но с участием потустороннего мира: мать внимает религиозному мифу, в котором убитый силами ада чей-то сын воскрес, и начинает верить в подобное воскресение своего собственного ребенка, надеется на его и свою будущую блаженную жизнь. Человек склонен слушать истории про всевозможные чудеса и легко верить им, поскольку в жизни бывают счастливые случайности, а созерцание чужих чудес укрепляет надежду на то, что аналогичное может произойти и с ним.

Дж. Хендерсон так описывает ощущения, которые испытывает человек, воспитанный в христианской или языческой традиции, во время празднования Рождества и Пасхи:

В праздник Рождества наружу выплескиваются наши чувства по поводу мифологического рождения ребенка-полубога, даже если мы и не верим в непорочное зачатие Христа или вообще не являемся веру-ющими. Сами того не подозревая, мы сталкиваемся с символикой воз-рождения. Это отзвук безмерно более древнего празднества солнцесто-яния, несущего надежду обновления задержавшегося жизненного пей-зажа, обычного для северного полушария. Какие бы умудренные мы ни были, нам нравится этот символический праздник, так же как и сим-патичная пасхальная традиция красить яйца и дарить подарки от имени кролика, в которой мы с удовольствием участвуем вместе с детьми.

<...> видим ли мы связь между историей рождения, смерти и вос-кресения Христа и народной символикой Пасхи? <...> Распятие Хрис-та <...> вписывается <...> в ту же схему символики плодородия, кото-рая прослеживается в обрядах, связанных с Осирисом, Таммузом, Орфеем и Бальдром, то есть тоже «спасителями» своего рода. Они также были божественного или полубожественного происхождения, процветали, погибали и возрождались. Фактически они представляли циклические религии, в которых смерть и возрождение божества — верховного правителя — были вечно повторяющимся мифом1.

Мирча Элиаде отмечал:

Для христиан всех конфессий центром религиозной жизни являет-ся драма Иисуса Христа. Имевшая место как историческое событие, эта

1 Цит. по: Юнг К.-Г. Человек и его символы. С. 106 — 107.

84

драма сделала возможным Спасение. Следовательно, имеется только один способ обрести Спасение: ритуально воспроизвести, повторить эту драму, высший ее образец, каковым является жизнь и учение Иисуса. Подобное религиозное поведение характерно для подлинно мифологи-ческого мышления <...>'.

Проиллюстрируем эту мысль выдержками из текстов египетских пирамид. Изображаемые в египетской иконографии и в ритуале по левую и правую сторону от тела умершего Осириса две жены — приснодева-богоматерь Исида и ее сестра Нефтида — поют умершему и воскресающему Осирису:

Хотя ты умер, да оживешь ты! <...>Да пробудится бог! Да восстанет бог!О Осирис! Восстань! <...>Пробуждается Осирис,Встает бог, овладевает своим телом. <...>В преисподней сущие целуют землю,И жители некрополя склоняются.Предки ликуют, когда видят его,И находящиеся там — в страхе пред ним.Обе земли вместе восхваляют егоПри приближении его величества2.

В греко-римскую эпоху культ Осириса и Исиды вышел далеко за пределы Египта — и греки и римляне

<...> при жизни участвовали в обетованиях будущей жизни при усло-вии, что примут подобие смерти Осириса: как истинный бог, этот жив навеки, так же истинно жив будет [человек], посвященный [в его культ] после смерти своей. <...> Посвященный надевал облачение, сверкав-шее, как день, подобное покрову воскресшего Осириса: это прообраз его «славного» тела, исшедшего из земной оболочки3.

Во фригийских мистериях, где популярнейший в Римской империи бог Аттис играл ту же роль, что и Осирис в ритуале Исиды, перед днем весеннего равноденствия — 24 марта — статую Аттиса хоронили в земле и объявляли всеобщую скорбь и молчание. А 25 марта жрец возглашал:

Жив Аттис, жив! Радуйся, Жених, Свет Новый, радуйся!4

1 Элиаде М. Аспекты мифа. С. 169.2 Цит. по: Там же. С. 264.3МорэА. С. 72.4 Цит. по: Торчинов Е. А. С. 115.

85

Могила Аттиса отверзалась, статую бога, «восставшего из мертвых», поднимали на всеобщее обозрение, а жрец помазывал уста скорбящих елеем. Этот день праздновался как день воскресения бога, проходил как карнавал и назывался «праздником радости». По улицам шли торжественные шествия («крестные ходы»), священнослужители, облаченные в светлые сверкающие одежды, возглашали «Аттис воскрес!», а певцы пели:

Исполнитесь доверия, о новообращенные!Ибо спасен бог, и для вас из испытаний ваших так же произойдет

спасение1.

Не менее впечатляюще выглядели ритуалы оплакивания умершего и воспевания воскресшего бога Адониса, распро-страненные в Элладе, Сирии и Финикии.

В православном христианстве и сегодня накануне Пасхи — «воскресения Христа из мертвых» — священники провозглашают день всеобщей скорби и молчания и поют:

Во гробе полагается бессмертный, как смертный. <...>Да молчит всякая плоть человеческая <...>ибо Царь царствующих и Господь господствующих приходитна заклание,чтобы дать себя в пищу верующим! <...>сия суббота есть преблагословенная,ибо Христос, уснув в нее, воскреснет на третий день2.

В самый день воскрешения «сына Божьего» православные священнослужители достают из гроба изображение Христа и совершают торжественные шествия в светлых сверкающих облачениях, возглашая: «Христос воскрес!», и поют гимны, весьма схожие с теми, что приведены выше.

А вот текст молитвы деве богоматери античного периода:

О, святейшая человеческого рода вечная заступница,смертных постоянная охранительница,что являешь себя несчастным в бедах нежной матерью! <...>На море и на суше ты людям покровительствуешь,в жизненных бурях простираешь десницу спасительную. <..>И я для воздания похвал тебе — нищий разумом,для жертв благодарственных — бедный имуществом,нет у меня слов, чтобы выразить,что я в твоем величии чувствую.

1 Цит. по: МорэА. С. 151.2 Цит. по: Булгаков С. В. С. 553.

Ведь тысячи уст не хватило бы для этого <...>то единственное,что в состоянии сделать неимущий благочестивец,то и сделаю:лик твой небесный и божественность святейшуюв глубине моего сердца запечатлею на веки вечные1.

Современному человеку может показаться, что это отрывок из христианской молитвы богородице — Деве Марии (историческим прототипом которой является праведная иудейка Марйам). Однако мы процитировали не христианский молитвослов, а сочинение знаменитого античного автора Апулея «Золотой осел, или Метаморфозы», и приведенная в нем молитва обращена к другой, более древней пресвятой деве богоматери, которую миллионы людей в течение нескольких тысячелетий называли Исидой и изображали склоненной с богомладенцем Гором — спасителем человечества — на руках. Характер текста говорит о явном влиянии греческой культуры на культ Осириса—Исиды.

Можно сказать, что во все эпохи верующий язычник воспевал и воспевает обобщенные черты идеального, эталонного существа, существующего в его подсознании, именуя это существо в соответствии со сложившимися в том или ином обществе традициями: Иштар (в переводе с аккадского на русский: «Царицей Небесной»), Кибелой, Исидой, Марией и т. д.

Приведенные выше гимны наглядно показывают внутреннее (а во многом и внешнее) сходство египетского ритуала с ритуалами иных религий. В основе наиболее популярных в древних Афинах, наиболее значимых Элевсинских мистерий лежал тот же самый цикл: ритуально проигрывалась ситуация страдающего, умирающего, сходящего в ад и воскресающего божества — разумеется, с другими именами, фольклорными подробностями и особенностями. Так, сошедший в ад и воскресший греческий бог Орфей сумел «пройти» сквозь затворенные двери средневековой инквизиции и по сей день оживает в мистериях театра. Общим остается сам архетип спасителя-богочеловека, облекаемый в фольклорные одежды, насыщаемый национальными именами, географическими подробностями и вероучительными деталями и проигрываемый в культовой мистерии.

1 Цит. по: РановичА. Б. С. 151 - 152.

86 87

Выдающийся собиратель и исследователь русских и славянских мифов А. Н. Афанасьев отмечал:

Как Илья-пророк сменил в народных поверьях и мифических ска-заниях Перуна, так точно древнее поклонение языческой богине весен-них гроз и земного плодородия — Фрее, или Ладе, — было перенесено на Пречистую Деву Марию. Поэтому сербы называют богородицу «Огненной Марией» и в песнях говорят о ней как о «сестре Ильи Гро-мовитого». <„.>

[Налицо] сближение языческого мифа о возжжении Перуном солн-ца, вновь нарождающегося при зимнем повороте, с рождеством «пра-ведного солнца» Христа от Пресвятой Девы Марии1.

Мы видим, что, несмотря на различия имен богов, фигурирующих в разных религиозных мифологиях, всем этим персонажам присущи одни и те же функции. Если бы эти боги существовали, мы могли бы сказать, что у них есть некий общий прототип, называемый у разных народов разными именами. Однако языческие боги присутствуют только в сознании человека. Чем же тогда объяснить такое явное сходство богов и духов, населяющих, казалось бы, внешне самобытные мифологии?

Объясняется это тем, что индивидуальное человеческое сознание подчиняется общим законам, и поэтому в зависимости от реальной потребности творит схожих мифических субъектов, дает им имена, характерные для данного этноса, и придает им образы, рожденные народной культурой, облекает в фольклорные одежды. Чем больше религиозных мифов, рожденных народами, когда-либо населявшими землю, удается сопоставить, тем с большей очевидностью становится ясным, что в разных религиях налицо одни и те же истории и очень похожие персонажи, выполняющие одни и те же функции. Это значит, что пантеизм, будучи религией художественного вымысла, рождает по единым законам человеческого сознания разные по внешности, но типовые по содержанию религиозные мифы и типовых (архетипических) мифических героев!

Культы Осириса (Египет), Орфея (Греция), Аттиса (Рим), Зороастра и Митры (Персия — Рим) и многие другие строились по одной и той же схеме боговоплощения: чудесное рождение богомладенца (как правило, от девы) —> страдания за людей и смерть —> схождение в ад —> телесное воскрешение.

1 Афанасьев А. Н. С. 245.

88

Разумеется, имело место и прямое заимствование более поздними культами предшествующих форм (религиозный синкретизм). Часто в существующие молитвы и гимны просто подставлялись новые имена. В современном православном богослужении Христос многократно называется «солнцем», что свидетельствует об определенной взаимосвязи элементов нынешнего ритуала с древнейшими культами бога солнца, родившегося в день зимнего солнцеворота — примерно 25 декабря.

Заимствовались не только сюжеты мифов, но и конкретные символические детали. Так, древние египтяне считали, что душа умершего фараона отправляется на небесной ладье в параллельный, «горний» мир, находящийся на Орионе:

О фараон, ты — Великая звезда, собрат Ориона, которая пересека-ет небо с Орионом, которая правит Дуатом (миром небытия. — А. П.) с Осирисом <,..>.

Небесные тростниковые лодки поданы мне, и с их помощью я могу отправиться к Ра (поднимающемуся солнцу), к горизонту. Я правлю лодкой на восточной стороне неба <...>'.

Образ ладьи, корабля, плывущего в иной мир, был заимствован жрецами более поздних религий и сделался также и их символом. В христианскую эпоху он вознесся на вершины храмовых куполов, при этом парус принял форму креста — как средства, будто бы дарующего вечность, а ладья фараона обрела форму, напоминающую полумесяц. И даже через несколько тысячелетий, в 1997 году н. э., православный архимандрит Амвросий Юрасов пишет: Все храмы символизируют собой корабли.Идет храм-корабль в житейском море, а пристань — потусторонний

мир2.

Поэтому еще в древности ученые вполне рационально подходили к наличию различных мифических пантеонов и с холодным расчетом вычисляли соответствие друг другу всевозможных богов, богинь, демонов и духов по их «небесным» функциям. «Отец истории» Геродот говорит достаточно прямо:

Гесиод и Гомер <..> установили для эллинов генеалогическое дре-во богов, дали им имена и прозвища, разделили между ними почести и круг деятельности и описали их образы3.

1 Цит. по: Бъювэл Р., Джилберт 9. С. 88, 100.2 Радонеж. 1997. № 2. У хлыстов это образ общины и ее название.3 Геродот. С. 97.

89

Характеризуя пантеон скифов, Геродот замечает:Скифы почитают только следующих богов. Прежде всего — Гес-

тию, затем Зевса и Гею (Гея у них считается супругой Зевса). <..> На скифском языке Гестия называется Табити, Зевс <...> — Папей, Гея — Апи, Аполлон — Гойтосир, Афродита Небесная — Аргимпаса, Посей-дон — Фагимасад1.

На основании схожести функций античный историк уста-новил соответствие друг другу языческих богов из разных национальных мифологий.

Если полного тождества не достигалось и новое имя бога отрицало предыдущее как ложное, то бог со старым именем приобретал в восприятии язычника имидж врага, злой силы, антибога.

В процессе исторического развития <..'.> при подавлении какого-нибудь культа светской или церковной властью и утверждении новой религии древние боги продолжали существовать в виде «демонов», —

констатирует Макс Вебер2.Например, когда киевский князь Владимир привел в Землю

русскую византийских миссионеров с проповедью римского христианства, на Руси были популярны образы Триглавы. Русская Триглава являлась символом национальной идентичности русского народа и конечно же не соответство-вала греческому философскому мифу о «святой троице», ко-торая была символом национальной идентичности совсем другого народа — жителей Римской империи, но внешне на-поминала ее. И потому иностранные миссионеры объявили русскую троицу «сатанинской», велев своим русским поддан-ным изображать ее в виде огнедышащего трехглавого змея, дракона, побеждаемого христианским богатырем. Этот не-гативный, демонизированный образ вошел в разрешенные цензурой былины, а затем и в официальные сказки для детей и жития христианских святых.

Для последователей пантеистических религий их мифы представляются им уникальными и присущими только их религии. Явная схожесть с другими религиозными мифами и культами объясняется ими обычно либо как еретическая пародия на них более поздних религий, либо как «предзре-ние» предшествующими религиями истины, во всей полноте открывшейся только им одним.

Например, Ахтулей перечисляет в «Метаморфозах» основ-ные этапы событий в Элевсинских мистериях:

<...> «крещение, смерть, возрождение, нисхождение в ад, преобра-жение в солнце». <...> Новообращенный прежде всего получает кре-щение, которое смывает с его души и тела всякие скверны. Святая вода Нила делает его тем, чем она делает всякого умершего египтяни-на, который подвергся этому обряду, — равным Осирису: подобно богу, он умер для земных дел, но возрождается для загробной жизни'.

Реальное историческое христианство, нисколько не отвер-гая саму логику этих мистерий и свойства «чудотворной» воды, пыталось лишь переименовать их на свой лад, подстроив под свой миф о «священной истории» Израиля и о его духовном преемнике — христианской церкви. А сходство своего, христианского, крещения с древнеегипетским креще-нием оставалось только объяснять «происками дьявола» и «мировым заговором». Христианский святой Иустин-мученик так раскрыл причину явной внешней и внутренней схожести дохристианских языческих и христианских ритуалов рождества богочеловека:

<...> бесы, узнав через иудейских пророков о скором пришествии Госпо-да, поспешили изобрести басню о боге Дионисе, чтобы распространить ее среди эллинов и других народов2.

Другой знаменитый христианский апологет Тертуллиан заявлял по поводу всенародного празднования в Риме воскре-сения бога Аттиса: «Так-то подражает дьявол воскрешению Господа»3. Однако поднаторевший в софистических спорах теолог-примитивист так и не смог ответить на вопрос, от кого же дьявол и бесы могли узнать наперед о воскресении Христа? Ведь ритуалы воскресения господа и спасителя Осириса совершались в Древнем Египте за полторы-две тысячи лет до рождения Иисуса (мир ему), когда иудейские пророки еще даже не родились! Может быть, бесы, по мнению христиан-ских апологетов, еще более всеведущи, чем Сам Всеведущий Бог?

В Римской империи II — IV веков повсюду красовались статуи пресвятой девы богородицы Исиды с богомладенцем Гором на руках. Из исторических документов известно, что христианские священники наказывали верующих, которые

1 Геродот. С. 201.2 Вебер М. С. 98.

90

1 Цит. по: Морэ А. С. 148 - 149.2 Цит. по: Торчите Е. А. С. 129.3 тт тЦит. по: 1ам же.

91

воздавали поклонение этому образу богородицы Исиды, принимая ее за иудейско-христианскую богородицу Марию. После придания христианству государственного статуса и истребления всех икон и истуканов предшествовавших культов можно было легко подогнать популярный в народе образ пресвятой девы под господствующую мифологию, дав деве другое имя и жестко узаконив ее новое житие.

Довольно яркую картину этих процессов нарисовал Мирна Элиаде. Во время нахождения евреев в вавилонском плену

иудаизм «историзовал» некоторые сезонные праздники и космические символы, соотнеся их с важнейшими событиями истории израильского народа (праздник дарохранения, Пасха, Ханука...). Отцы церкви по-шли по этому же пути: они «христианизировали» символы, ритуалы и мифы Азии и Средиземноморья, связав их со «священной историей», которая, естественно, выходила за рамки Ветхого Завета и включала теперь Новый Завет <...> и жития святых. Какое-то число космических символов — вода, дерево, виноградная лоза, плуг, топор, корабль, ко-лесница и т. д. — были уже ассимилированы иудаизмом и легко могли быть интегрированы в теорию и практику церкви. <...>

Космическое христианство жителей сельских областей исполнено ностальгии по природе, освященной присутствием Иисуса, ностальгии по раю, желания обрести природу неуязвимой и преображенной, за-щищенной от постоянных потрясений, завоеваний, войн, разорений. Налицо выражение «идеала» земледельческих народов, постоянно ра-зоряемых воинственными ордами кочевников и эксплуатируемых раз-личными «хозяевами». Это также и форма пассивного протеста против трагедии и несправедливости истории, против того, что зло не вы-ступает только как следствие индивидуальной воли и индивидуального решения, а оказывается сверхличной структурой исторического мира. <...>

Когда христианские миссионеры столкнулись с живыми народными религиями, им волей-неволей пришлось «христианизировать» личности богов и «языческие» мифы, никак не поддававшиеся искоренению. Множество богов и героев, убивавших драконов, превратилось в Георгиев-победоносцев, боги грозы обрели черты святого Ильи, многочисленные богини плодородия были приравнены к Богородице или святым. <...> Христос, не переставая быть Вседержителем (Пантокра-тором), спустился на землю и посетил земледельцев, подобно тому как поступало в мифах первобытных народов Верховное Существо до того, как оно превратилось в бога отдыхающего. Это не «исторический» Христос, так как народное сознание не интересуют ни хронология, ни достоверность событий, ни подлинность исторических персонажей1.

1 Элиаде М. Аспекты мифа. С. 168 - 173.92

Современной иллюстрацией на тему религиозного синкретизма являются рассуждения православного протоиерея и профессора богословия Сергия Булгакова:

Язычество имеет предчувствия о всех трех божеских ипостасях. Бесспорно, оно знает отчую ипостась, которую чтит под разными ли-ками (Мардука, Амона-Ра, Зевса, Юпитера и др.). Вне всякого сомне-ния, оно знает и ипостась сына под образом страждущего, умирающего и воскресающего бога (Осирис, Атгис, Адонис — Таммуз, Эсмун, Дионис). Язычество предощущает — именно в силу своего пантеистиче-ского натурализма — излияние в мир благодати св. духа. <...>

Если теперь <...> находят соблазнительную близость между Иси-дой, плачущей над Осирисом, и Богоматерью, склоненной над телом Спасителя, то нас исполняет удивлением, граничащим с благоговени-ем, это языческое предчувствие Богоматери1.

В этом тексте особенно ценно признание известным богословом самого факта явной общности христианской мифологии с более древними мифами. Непредвзятый взгляд увидит в этой общности лишь поступательное развитие человеческого сознания, придумывающего новые мифы на фундаменте старых.

Итак, налицо единство законов человеческого сознания, творящего художественный вымысел — миф — в разных частях света, у разных народов и в разных цивилизациях по единому сюжету, с общими функциями персонажей, облаченных в разные фольклорные одежды. Налицо и религиозный синкретизм — прямое или косвенное заимствование жреческой кастой сюжетов и компонентов мифов и культов народов прошлого.

3.4. ТРОИЧНОСТЬ ЯЗЫЧЕСКОГО БОЖЕСТВА

Каковы же наиболее общие, присущие всем пантеистическим религиям архетипы? Самый общий архетип — это троичность божества. Причиной этого является логика самого человеческого мышления, а именно то, что всякое движение и развитие мыслится посредством диалектической триады: тезис — антитезис — синтез.

Языческое сознание склонно абсолютизировать, обожествлять как природные стихии, так и человеческие желания и страсти. При этом образы, возникающие в сознании суевер-

1 Булгаков С. Н. С. 285 - 286.

93

ного человека, обособляются (абстрагируются) от самого че-ловека, выносятся вовне и наделяются собственным, как бы божественным бытием. А поскольку образы рождаются в человеческом сознании по законам самого сознания, то ди-алектическая триада, будучи обособлена, персонифицирована и возведена в абсолют, превращается в троицу: «отец — мать — сын».

«Отец» — это духовное, бесплотное и безличное начало бытия. «Мать» может иметь образ материи или ее важнейших стихий: воды или огня. Она же ассоциируется с матери-ализованной энергией «отца», «духом», действием которого «отец» творит вселенную. «Сын» — это продукт взаимодей-ствия бесплотного «отца» и «матери-материи», поэтому он является посредником между «отцом» и материальным ми-ром. Он является персонифицированным (т. е. личным) бо-жеством, субъектом, индивидуальным образом своего «отца», так что тот действует только через него. Часто «сын» описывается как «слово», произносимое отцом, которое с по-мощью духа-матери творит мироздание.

Все три ипостаси вместе образуют единое божество, кото-рое может иметь одновременно множество иных, более ча-стных ликов, а также подчиненных ему богов и духов. Разу-меется, в разных мифологиях встречаются и не вполне четкие разделения функций между божественными ипостасями, однако в целом диалектическая триада присутствует во всех развитых языческих мифологиях, и ее можно обнаружить, анализируя функции и взаимоотношения главных богов.

В Египте была найдена древнейшая запись на стене пира-миды, в которой говорилось: «Все боги числом три: Амон, Ра и Птах, и у них нет второго». Дж. Уилсон, приводя этот текст, отмечает, что

Амон — имя этого единственного существа, Ра — его голова, Птах — его тело. <..> «Только он: Амои, Ра и Птах, вместе три». Трое богов составляют одного, и всё же египтянин в другом месте настаивает, что каждый из трех существует как отдельная личность1.

В раннем Египте бог солнца Ра представал в трех ипоста-сях: Хепри (на восходе), собственно Ра (в зените; в полдень) и Атум (на закате). В более поздний период произошла смена пантеона и богом отцом стал Осирис, богом духом — святая

дева и богородица Исида, богочеловеком — их единородный сын божий Гор.

В Древнем Шумере также обнаруживается троица: бог отец Энлиль — богоматерь Инанна (в переводе буквально: «Царица Небесная»; в Вавилоне ее имя звучало «Иштар») — их сын богочеловек Думузи (в Вавилоне — «Таммуз»). Полностью титул последнего звучал так: «Истинный сын, мать его — Дракон Небес».

У Пифагора

священность триады и ее символа — треугольника — следует из того факта, что она делается из монады и дуады. Монада есть символ бо-жественного отца, а дуада — великой матери. Триада <...> олицетво-ряет тот факт, что Бог символизируется треугольником. Монада, пе-реходя в дуаду, способна стать родителем потомства1.

В позднеегипетской (александрийской) и ближневосточной мистике, в трудах Гермеса Трисмегиста Тота отеческое божество силой своего логоса (бога сына) рождает бога духа:

Божественный ум, будучи обоеполым, породил посредством сло-ва другой ум-демиург (творческий ум), бога огня и духа2.

В мифологии киевского региона Земли русской была обо-значена троица: Дубыня, Горыня и Усыня, приобретшие в христианский период отрицательные черты трехглавого Змея Горыныча, побеждаемого христианскими воинами — со-ответственно: Добрыней, Ильей (иудейское имя, символ небес-ного огня) Муромцем и Алешей Поповичем (греческое клери-кальное имя).

В севернорусской мифологии безличное единое начало все-го сущего именовалось Родом. Род часто изображался в образе великой Триглавы, которая должна была водружаться под открытым небом рядом с селением, что превращало ее в символ национальной идентичности русского народа.

В первые три века христианства учение о троице полно-стью отрицалось подавляющим большинством церквей. Более того, учения о мистериях и о трех ипостасях божества были характерны для тех направлений, которые осуждались как еретические. Вот как христианский святой Ипполит (ум. в 230 г. н. э.) описывает воззрения одной из христианских школ — «офитов»:

1 Франкфорт Г. С. 74. 941 ХОЛЛ М. С. 246.2 Гностики. С. 40 95

Их космос состоит из отца, сына и материи, и каждое из этих на-чал обладает бесконечным множеством сил. Посередине между отцом и материей располагается сын, логос, змей, который вечно стремится к неизменному отцу и постоянно меняющейся материи; он то поворачи-вается к отцу и набирается от него сил, то обращается к материи, ко-торая изначально лишена признаков и формы и на которой сын запе-чатлевает идеи, полученные им от отца. Более того, никто не может получить спасение и воскреснуть без сына, который отождествляется со змеем. Ибо это он принес с Небес на землю готовые формы отца, и он же возвращает на Небо тех, кто пробудился ото сна и вновь обрел черты отца1.

Налицо отчетливая модель божественной троицы: отец — мать — сын, причем сын есть логос, он же — дракон, он же — посредник между отцом и материей. Учение «офитов» о троице было проклято официальной церковью.

В Ш веке н. э. была создана знаменитая Александрийская школа неоплатоников (основатель — христианин Амоний Саккас, покинувший затем церковь). В этой школе были соединены, казалось бы, несовместимые вещи: писания пророков монотеизма, учение раввинов, египетское оккультное учение Гермеса Трисмегиста Тота, персидский зороастризм, сочинения секты гностиков и оккультные книги Сивилл. Эта школа по-своему интерпретировала многие языческие мистериальные культы, пытаясь их унифицировать, свести к общему знаменателю. Самыми яркими учениками Саккаса стали христианский епископ и учитель церкви Ориген и язычник философ Плотин, написавший знаменитую книгу «О божественной триаде», в которой доказывалось, что божество существует в виде троицы-триады.

Учениками Оригена стали учителя христианской церкви («святители»): Климент Александрийский, Афанасий Великий, Василий Великий, Григорий Нисский, Григорий Богослов, Кирилл Александрийский. Через них учение неоплатоника Плотина о божественной триаде (развитое позднее Проклом) постепенно закрепилось в христианской среде и в IV — V веках н. э. в основе своей вошло в официальное богословие христианской церкви. Так, Кирилл Александрийский стал автором принятого в V веке императором и церковью учения о «святой троице», которое с тех пор должно было считаться непререкаемым и не подлежащим даже малейшему сомнению верующих (в ортодоксальном христианстве такие учения именуются «догматами»).

1 Цит. по: Кэмпбелл Д. Маски бога. С. 172.

96

Таким образом, мы видим на примерах, что учение о «божественной троице» является постепенно развиваемым древним эзотерическим учением, в основе которого лежит диалектическая триада «тезис — антитезис — синтез», наиболее четко сформулированная в «Науке логики» Гегеля. Эта схема мышления человеческого ума была вынесена за рамки человеческого сознания, мифологизирована и антропоморфизирована. По аналогии с человеком и животным миром ей были приданы образы, так что она предстала в лицах «бога родителя, божественного отца», «святого духа» («животворящей матери») и их «сына» — богочеловека, спасителя, который осуществляет планы отца в отношении мира. Поскольку дух бесплотен, то в церковной иконописи он приобрел не антропоморфный, а зооморфный характер, т. е. стал изображаться в виде птицы — голубя или орла, летающего по воздуху, а носителем духа продолжали оставаться «священная» вода и «небесный» огонь, к которым из еврейской традиции добавилось еще и оливковое масло.

Писания пророков Единобожия [мир им всем) не содержат никаких намеков на троичность или иную множественность в отношении Единственного Бога, а заповедь Всевышнего, данная через Моисея, гласит:

Я — Господь, Бог твой <...>.Да не будет у тебя других богов пред лицем Моим.

(Библия, Исх. 20: 2-3)

Апостол Павел, пришедший в секту назореев-христиан из иудейской же секты фарисеев, также еще не подвергает сомнению древний догмат Единобожия:

<...> Един Бог, един и посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус <...>.

(Библия, 1 Тим. 2: 5)

Посредник в данном случае — посланник Бога, т. е. человек, исполняющий прямо обращенную к нему волю Всевышнего.

Но если официальное учение иудеев боролось с попытками проникновения в него пантеизма с его многоликими богами, то в тайных учениях, гнозисе, а затем в каббале, также проявилась идея о трех аспектах божества. И хотя до идеи «боговоплощения» и «многоликости» божества у иудеев не дошло, благодаря каббале они существенно приблизи-4 А. В. Полосин 97

лись к христианству и сегодня пытаются найти некие формы единства с «гоями» (например, «прогрессивные иудеи», «иу-деи за Иисуса» и т. п.).

Известный популяризатор масонского учения Мэнли П. Холл признавал:

Мало кто осознает, какое влияние оказала каббала на средневеко-вую мысль, как христианскую, так и еврейскую. Каббала учит, что в Священных Писаниях есть скрытые доктрины, которые и являются ключом к этим Писаниям. Это символизируется перекрещенными ключами на папском кресте. <...> Простая каббалистика первых веков христианской эры постепенно перешла в сложную теологическую си-стему1.

Древнее христианство, противившееся учению о триаде, или троице, в IV веке стало уступать нажиму императоров, хотя принятый в 381 году н. э. и ныне действующий в право-славной и католической церквах «символ веры» до тех пор не содержал какого бы то ни было упоминания о «святой троице» и не называл Иисуса «богом». Но, как бы поторапливая служителей культа, уже в 380 году император Феодосии своим указом (!) установил обязательность веры в «святую троицу», и в V веке это учение было утверждено церковным собором как общеобязательный догмат, неприятие которого влекло потерю гражданских прав, пытки и казнь.

Христианские церкви, подчинявшиеся византийскому василевсу и Римскому папе, согласились с этим новым для них учением. Однако остальные христиане, старавшиеся сохранить верность учению первых веков, например ариане, несториане, монофизиты, марониты, копты и др., предпочли подвергнуться гонениям на юге и востоке империи, в Африке и в Аравии, чем принимать столь радикальное для хрис-тианства нововведение, характерное для многих языческих религий. И когда через несколько веков они услышали через Пророка Мухаммада (мир ему) слова Всевышнего Творца, обращенные специально к христианам, то добровольно при-няли ислам, чем, в частности, и объясняется столь быстрое возникновение империи правоверных — халифата.

О люди Книги!В религии своей излишествам не предавайтесьИ о Создателе своемНе говорите ничего, помимо правды.

1 Холл М. С. 416.

98

Мессия Иса, сын Марйам - пророк Господний И Господне слово, Которое в Марйам низвел Он, И дух Его.Так веруйте же в Бога и пророков. Не говорите: «Троица», А удержитесь же себе на благо. Един наш Бог, и все хвалы - Ему! Отцом для смертного негодно представлять Его.

(Коран 4: 171)

Не веруют и богохульствуют такие, кто говорит: «Бог есть Мессия, сын Марйам». Но говорил Мессия:«Сыны Исраиля, вы Богу поклоняйтесь, И моему, и вашему Владыке!» И всякому, кто прочит сотоварищей Ему, Бог запретит войти в Свой Рай, И ад ему убежищем предстанет. Не веруют и богохульствуют такие, кто говорит: «Господь из трех есть третий», Тогда как нет иного божества, Помимо Бога одного, единого для всех. Мессия, сын Марйам, не боле чем посланник, Ему предшествовали многие другие, И праведницей мать его была. Они питались пищей, что для смертных. Скажи: «Как станете вы поклоняться с Богом наравне Тому, кто немощен ни вред вам причинить, ни пользу?»

(Коран 5: 72 - 76)

Глава 4

ДУХОВНЫЕ НАСТАВНИКИ И ЖРЕЧЕСКАЯ КАСТА

4.1. ДУХОВНЫЕ НАСТАВНИКИ В ЕДИНОБОЖИИ

Между Всемогущим Богом и человеком (обществом, на-родом) пролегает прямой путь, без мифов, культов и жрече-ской касты. Это понятие составляет сущность Единобожия и религии ислама как его высшего выражения. Ежедневно и многократно каждый мусульманин просит своего Создателя о том, чтобы Тот помог ему идти «путем прямым» (см.: Коран, сура 1 «Открывающая»), т. е. без уклонений в образопо-клонство, в кощунственные представления о своем Творце, в угождение низшему, в ущерб высшему.

Однако в реальной жизни люди в подавляющем своем большинстве не имеют ни возможности постичь все истины Откровения и премудрости богословия, ни личной решимости пожертвовать всем (как, например, Авраам) ради исполнения неведомой им воли Аллаха. Поэтому Творец по Своей милости и не вступает в прямые отношения с большинством людей — ведь если после прямого обращения Всемогущего Творца к человеку тот не сможет отказаться от своих при-страстий и целиком посвятить себя Богу, как это сделали праведные Авраам, Моисей и Мухаммад (мир им всем), то он окажется явным богоотступником и погибнет навеки, как по-лучивший Откровение и отвергший его.

Тем не менее люди, даже уклонясь от истины, в душе ищут свое вечное предназначение и обращаются с мольбой к Богу. Чтобы не сбиться с прямого пути к Создателю, они нуждаются в персональной духовной помощи от других людей, которые имеют на это полномочия от Всевышнего. Поэтому в каждый момент истории Аллах по Своей милости и по просьбе ищущих к Нему прямой путь предоставляет каждому человеку возможность получить от Него искомую помощь при посредничестве избранных Им пророков, посланников, наставников, учителей, шейхов. Тем самым Со-

здатель вступает во взаимоотношения с человечеством через Своих представителей — посредников. Если миссия передачи Послания Всевышнего ко всему человечеству доверяется только пророку или посланнику, то наставническая миссия дается также и его духовным преемникам, через которых Всевышний помогает людям уяснить, как применить общее Откровение к жизни каждой отдельной и самобытной лич-ности, как сделать свой личный путь прямым.

Кому Аллах указывает путь, Тот следует прямой стезею, Кого блуждать Он оставляет, Тому не отыскать себеНи покровителя и ни наставника1 [по жизни].

(Коран 18: 17)

Существует неверное понимание этих слов Всевышнего в том смысле, что наставником может быть каждый ученый мусульманин и что верующий сам может подбирать себе таких наставников. Первая, логическая, ошибка такого понимания в том, что человек де-факто ставит себя выше наставников, поскольку допускает самостоятельный выбор того, кто ему нравится. Само наличие такого произвольного выбора лишает человека объективной защиты от его же субъективизма, от следования собственным пристрастиям, своей «самости» («нафсу»), от стремления к комфортности вместо истинности. В итоге «наставником» такого человека станет не тот, кто свидетельствует Истину по воле Аллаха, а его собственное себялюбие.

Вторая, богословская, ошибка такого понимания состоит в том, что человек анализирует только прямое содержание самой фразы, но упускает из виду тот факт, что эти слова являются не человеческим мнением, а волеизъявлением Всемогущего Аллаха, Его заповедью, обязательной для всех людей. Поэтому во избежание указанных ошибок, перед тем как сделать вывод, следует рассмотреть оба положения в совокупности:

1) того, кто не ищет прямого пути, Господь лишает воз-можности обрести себе наставника;

2) Аллах повелевает каждому человеку, без исключения, искать прямой путь.

1 По-арабски: «муршид».

100 101

Вывод из этих двух посылок очевиден: Творец обещает Свою помощь каждому ищущему прямой путь, т. е. этот че-ловек рано или поздно, но непременно обретет себе настав-ника по воле Всевышнего!. Из этого вывода очевидным обра-зом следует, что речь идет не об обычном учительстве, а о духовном наставничестве, от которого зависит вечная жизнь человека, и поэтому по милости Творца наставники у людей будут всегда, пока они сами ищут Истину.

Тем самым, приведенный айат Корана говорит, что от-сутствие или наличие наставника в движении по прямому пути является не только результатом волеизъявления человека, но и результатом волеизъявления Самого Всемогущего Творца! А отсюда неизбежно следует, что речь идет не об академических знаниях и эрудиции наставника, не о количестве у него богословских дипломов, а о том, что человек может стать наставником других людей только по прямой воле Самого Аллаха, для Которого важна не внешность, не дипломы и ученые степени человека, а чистота его сердца.

Аллах не смотрит на ваши тела и внешний вид, Он смотрит в ваши сердца1. В чем же отличие наставника (муршида) от посланников и пророков? Пророки и посланники — это посредники Аллаха в Его отношениях с человечеством, имеющие четко очерченные границы своей миссии: глашатаи воли Всевышнего и одновременно живой пример для подражания, учителя, на-ставники, толкователи Божественного закона. Коран не до-пускает возможности придания пророку или посланнику функций божества — «сотоварища Аллаха»: посланники и пророки (мир им всем) имели миссию передать Послание Всевышнего человечеству, и, кроме этого, они сами были живыми свидетельствами и гарантами того, что это Послание — от Бога. Пророк — это живой объективный критерий правильного понимания Откровения и следования ему.

В последнем Откровении Всевышнего образцом веры называется праведный ханиф Авраам2 (мир ему), особо почи-

1 Это изречение Пророка Мухаммада сберегли для потомков ал-Буха-

ри и Муслим, наиболее авторитетные собиратели такого рода высказы

ваний.2 В арабском чтении: Ибрахим, на арамейском диалекте без огласо

вок — Абрахам.

102

таемый также иудеями и иудеохристианами. Более полно известно о качествах последнего Пророка и Посланника Мухаммада (мир ему и благословение Всевышнего), который ныне является примером для всех верующих.

Однако посланники и пророки смертны, как и все люди, функции же истолкования Божественного закона примени-тельно к проблемам текущей жизни, а тем более — к инди-видуальной жизни, могут принадлежать только живущим людям. Да и сам образ Пророка Мухаммада как вечный образец для подражания должен обязательно дополняться персональным наставничеством, без чего легко впасть в за-блуждение. Поэтому миссия наставника — это продолжение миссии пророков и посланников в части разъяснения Боже-ственных посланий и законов для каждой отдельной челове-ческой личности.

А отсюда, в свою очередь, неизбежно следует, что должен быть объективный знак волеизъявления Аллаха относительно личности наставника! Ибо дар наставника в этом отношении аналогичен дару посланников и пророков, избираемых Самим Всевышним, т. е. и наставники, и пророки, и посланники — орудия исполнения Его воли, имеющие несколько разные поручения от Вседержителя.

Преемственность пророку в духовном наставничестве может быть:

1) либо организованной — это традиция подготовки учени-ков (мюридов) к тому, чтобы Сам Аллах избрал из них наи-более достойного и дал ему затем дар наставника (муршида):

Воистину, Аллах поднимает тех из вас, кто уверовал и кому даны знания, на высокие ступени.

(Коран 58: 11)

Преемственность учителей в исламе — это преемствен-ность самой духовной традиции, т. е. использование накоп-ленного веками молитвенного опыта и соблюдение норм Божественного закона. В суфизме1 существует преемствен-ность соблюдения такой традиции со времени Пророка Му-хаммада (мир ему). Преемник умершего учителя определя-

1 Речь идет о тарикатах, не выходящих за рамки принципов Единобожия, так как и в прошлом, и сегодня было и есть немало людей, увлеченных неоплатонизмом и пребывающих в пантеистических заблуждениях, а также и явных лжесуфиев.

103

ется по признакам верности непрерывно сохраняемой тради-ции, а не по внешним признакам (подобно количеству участ-ников процедуры назначения или количеству проголосовав-ших за избрание). Воля Аллаха устанавливается отнюдь не плебисцитом, ибо пророки, подчас в одиночку, противостояли всему окружающему миру и были правы, ибо их вел Все-могущий и Всезнающий Творец. Так было и с Иисусом Хри-стом (мир ему), которому противостоял весь высший орган духовной и светской власти Израиля — синедрион, пригово-ривший этого пророка к смерти;1

2) либо неорганизованной, когда верующий ищет себе ду-ховной помощи вне традиции, рассчитывая на прямое учас-тие Аллаха, но не будучи готовым к прямой встрече с Ним. Поиск учителя без опоры на традицию — это плавание в от-крытом море без компаса и карты. Конечно, Аллах милостив, но Он для того и дал человеку разум, чтобы тот сам прилагал усилия к учению, а учение — это постижение опыта миллионов верующих через общение ученика с учителем, получившим на это полномочия от Всевышнего.

К учителю верующий приходит только добровольно, какой бы статус в обществе он (т. е. верующий) ни имел, и слово наставника принимается тоже по доброй воле ученика. Поэтому

никакой муж, верующий в Аллаха и в Судный день, не может быть имамом общины без согласия самой общины!

1 В отличие от ислама, христианское учение об «апостольской преем-ственности» всех священнослужителей церкви опирается не на понятие преемственности духовной традиции, а на внешние признаки поставления на должность, что никак не гарантирует от модернизации, реформаторства и прочих изменений первоначальной практики. Это учение зиждется на вере в то, что со времен апостолов Иисуса Христа [мир ему) каждый новый высший священнослужитель — епископ — посвящался в свое звание не менее чем тремя епископами, имевшими такое же «правильное» посвящение. При этом решение об избрании нового высшего священнослужителя принималось арифметическим большинством голосов на соборе или синоде. Невозможно установить, насколько это правило, введенное в IV веке н. э., соблюдалось в первые три века христианства, существовавшего в условиях гонений. Кроме того, и в средние века случались разные коллизии, когда, например, на римской кафедре одновременно были три папы, или когда один из пап оказался «мамой», т. е. женщиной, что установили только после смерти этого первоиерарха.

Это изречение пророка Мухаммада [мир ему и благослове-ние Всевышнего) исключает возможность легитимного созда-ния в рамках ислама как жреческой касты, так и политической деспотии; и если они возникают, то причиной этого является отход от Корана и Сунны, а нередко — и отпадение от монотеизма вообще. В реальности мы можем видеть весьма пеструю картину функционирования некоторых религиозных общин, включая и постановку политической властью «мусульманских священнослужителей» с жестким подчине-нием верующих этим назначенцам1.

4.2. «СОТОВАРИЩИ» ТВОРЦА

Могут ли люди наделять сами себя правом быть последней инстанцией в понимании воли Всевышнего Творца — Его знамений, откровений и посланий? Могут ли одни люди на-делять этим правом других людей, не имеющих, как и они сами, несомненного призвания Творца? Может ли арифме-тическое большинство на общих собраниях (например, на христианских соборах) привносить какое-либо новое качество в понимание воли Всевышнего? Тем более что истинной целью таких нововведений обычно является достижение социального и психологического комфорта.

Для того чтобы неофиту обрести себе на Олимпе более «удобного бога», ему необходимо заиметь и земного посред-ника в отношениях с этим божеством — священнослужителя, который будет предохранять от неприятных неожиданностей в общении со своим небесным начальником. Таким образом, жрецы, священники и иные «сотоварищи Бога» необходимы людям для того, чтобы добиваться нужного результата без риска «заполучения» неприятностей по итогам прямого общения со Всевышним, т. е. не подвергая принципиальным нравственным изменениям собственную жизнь.

Воистину, Аллах не изменяет положения людей, Пока они не изменятся внутри себя.

(Коран 13: 11)

1 Исторически суфийские тарикаты часто оказывались в духовной оппозиции правящему режиму именно вследствие сохранения ими чистоты учения ислама в части добровольности избрания себе наставников. Более того, и сегодня подлинные тарикаты продолжают блюсти чистоту ислама.

104 105

Для общения с людьми творцу не нужны какие-либо представители: помощники, советники или посредники со сто-роны человека — Он Всеведущ и Всемогущ, поэтому Ему из-вестны не только любая просьба и обращение всякого чело-века, но и каждое его тайное желание. Если Аллах по Своей милости посчитает необходимым и полезным что-либо дать человеку, то Он сделает это как всесильный Владыка, если же Он сочтет это ненужным или вредным, то не сделает. Поэтому для того, чтобы по собственной воле стать посредником в общении людей с Творцом, т. е. иметь возможность побуждать Аллаха принимать или изменять Его решения о судьбах других людей, человеку следовало бы знать о состоянии душ и о делах других людей больше, чем знает Сам Всеведущий Творец}. Претендуя на такое положение, человек заявляет о претензиях быть «сотоварищем» (соучастником, компаньоном) Всемогущего и Всеведущего Бога в Его общении с человечеством.

Пророк Исаия, наблюдавший, как в нарушение заповедей Господа народ Израиля участвовал в языческих мистериях — якобы с целью «богопознания», с горечью вопрошал окружающих: разве может человек по собственной воле про-никнуть в разум своего Всемогущего Создателя и «помочь» Ему в определении судеб других людей и народов?

Скажет ли глина горшечнику: «Что ты делаешь?» <...>(Библия, Ис. 45: 9)

Кто уразумел дух Господа,и был советником у Него и учил Его?

С кем советуется Он, и кто вразумляет Его, и наставляет Его на путь правды,

и учит Его знанию,и указывает Ему путь мудрости? <...>

Разве ты не знаешь <...> что вечный, Господь Бог,

сотворивший концы земли, не утомляется и не изнемогает?

Разум Его неисследим.

(Библия, Ис. 40: 13 - 15, 28)

Попытка присвоить себе полномочия стать посредником со стороны человечества в отношениях с Аллахом, т. е. попытка заявить о своем равенстве, сотовариществе, компаньонстве со Всемогущим и Единственным Творцом мироздания,

именуется арабским словом «ширк». Поэтому в религии Единобожия, последним и совершенным выражением которой является ислам, нет и не может быть никаких профес-сиональных «служителей Бога». Избрание с опорой на че-ловеческие суждения священника — это подмена прямого и личного избрания Богом пророка, посланника или наставника!

И именно вера в то, что нет богов, кроме Единственного Бога, предохраняет человечество от тьмы заблуждений, когда люди приписывают Ему свои собственные желания и свои представления, выдавая их за волю Всемогущего. В исламе каждый мусульманин обращается к Богу сам, и только Всезнающий Аллах по Своему усмотрению решает участь просящего: оказывает ему помощь, дает ему наставника в хождении по прямому пути или призывает сначала исправить свою жизнь. Однако даже пророк и посланник Аллаха не вправе быть сторожем, надзирателем (по-гречески: «эпископос», епископ) за душами других людей.

Так отзовитесь вашему Владыке,Пока не наступил тот День,Которому у Бога нет отсрочки.Вам нет убежища в тот День,И [от грехов своих] вам не отречься.Но если [ зная это,] отвратятся -Над ними стражем Мы тебя [, о Мухаммад,] не посылали,И на тебе - лишь передача [откровений].

(Коран 42: 47- 48)

Как мы уже показали выше (см. п. 1.2), мировоззренческой основой для оправдания существования особого института профессиональных посредников между человеком и Богом является пантеизм, когда человек дерзает представлять Творца вселенной как составную часть этой же вселенной — хотя бы и лучшую. Языческий философ Ямвлих писал, что если Бог внемирен и недосягаем для человека по воле человека, то «даже мы, жрецы, ничему не научились от богов <...> поскольку ничем не отличаемся от остальных людей»1.

Таким образом, можно выделить две системообразующие причины существования профессиональной жреческой касты:

1 Ямвлих. С. 58.

106 107

1) стремление малодушных людей прибегнуть к покрови-тельству высших сил, лишь бы сохранить в собственной жизни «все как есть», т. е. без каких-либо перемен;

2) стремление самих священников качественно возвысить себя над остальными людьми, приписав себе исключительные полномочия на общение с потусторонним миром и на провозглашение воли божества.

Наряду с этими двумя причинами немалую роль играет воля политических деспотических элит иметь послушный имиджмейкерский институт, призванный формировать у населения образ «богоугодной» власти.

Но если священник публично возглашает от имени Бога, например, об отпущении человеку его грехов, лично не по-лучив об этом извещения непосредственно от Самого Бога, то не есть ли это лжепророчество? Как сказано в Коране:

И человеку не дано, Чтобы Аллах с ним говорил Иначе, как чрез Откровенье, Иль чрез завесу, Или послав посланника к нему, Кто с изволения Господня Ему откроет Его волю. Ведь Он - велик и мудр [безмерно]! (Коран 42: 51)

4.3. КАК ВОЗНИКЛА КАСТА СВЯЩЕННОСЛУЖИТЕЛЕЙ

Еще в Древнем Шумере (5-6 тысячелетий назад) ослеп-ленный духовным невежеством человек, поклонявшийся множеству различных, придуманных им самим богов, пришел к мысли, что невозможно совместить постоянное угождение всем богам одновременно с необходимостью работать, воевать, вести семейную жизнь и проч. И тогда он решил создать свои каменные изображения, начертать на них свои имена и выставить их в храме в качестве собственных пред-ставителей — полномочных посредников и молитвенников за изображаемого ими человека, т. е. в качестве ритуальной за-мены их хозяина.

Нетрудно вообразить, как развивалась потом эта система отношений: место каменных «представителей» и посредни-

ков в общении с богами заняли живые «предстоятели за на-род» — профессиональные священники, жрецы. Чтобы веру-ющая паства доверяла им общение с богами, был изобретен особый ритуал — обряд посвящения в сан священника, целью которого являлось подтверждение как бы свыше наличия у этого священника особых полномочий от богов быть пред-ставителем и посредником во взаимоотношениях богов с людьми и людей с богами. Как писал Макс Вебер,

<...> откровение и меч <...> вводили новые отношения. Однако <...> после смерти пророка или военного предводителя возникал вопрос о преемнике. Решался ли этот вопрос посредством <...> избрания по ха-ризме, посредством <...> назначения наследника рукоположением <...> или по наследственной харизме, с этого момента всегда начиналось в том или ином виде господство правил. <...> Начинается процесс господ-ства традиционализма. <..._> Окружающие харизматического властите-ля <...> ученики, апостолы, последователи становятся священниками, вассалами, и прежде всего — должностными лицами1.

Священники, как бы облеченные эксклюзивными полно-мочиями на особые контакты с божеством, претендуют на высшие судейские права в оценках всей жизни общества и отдельных лиц. Тем самым, жреческая каста, в силу своего кланового интереса, пытается регулировать поведение всего общества, ссылаясь на реальность присутствия божества в предметах и существах этого мира. По этой же причине во все века жреческая каста противилась процессам просвещения и образования широких масс населения, способствовавшим развитию рациональной науки. Запрет под угрозой смерти на развитие наук о душе — например, психологии, психоанализа — закреплял иллюзию незаменимости жреческой касты во всем, что касалось души человека, и политическая власть, особенно монархическая, заинтересованная в социальном смирении большинства неграмотного населения, вынужденно соглашалась с этим.

Можно определить «священнослужителей» и как функционеров регулярно действующего, организованного предприятия по оказанию влияния на богов, в отличие от индивидуальных действий колдунов, происходящих от случая к случаю. Между крайними типами этой противоположности существует скользящая шкала переходов, но в своих «чистых» типах <...> признаком священства можно считать на-

1 Вебер М. С. 69.

108 109

личие каких-либо постоянных мест культа в сочетании с определен-ным аппаратом культа. Решающим для понятия «священнослужитель» можно считать то, что эти функционеры состоят <...> на службе обоб-ществленного социального объединения, следовательно, являются его слу-жащими и действуют исключительно в интересах его членов, а не как колдуны, свободные в своих действиях1.

4.4. ПЕРВОСВЯЩЕННИКИ ВМЕСТО ПРОРОКОВ

В религии Единобожия, которую Всевышний Творец дал народу Израиля через Своего пророка и посланника Моисея (мир ему), первоначально не было никаких штатных священ-ников: пока в народе жила вера, Господь руководил им через Своих избранников. Хотя Моисей и ввел штатные должности священников и левитов, однако те священники не были по-средниками в общении с Богом — они принимали от народа жертвы, отвечали за правильность ритуала, хранили Писание.

Впоследствии же израильтяне отвергли Бога и выбрали для себя, по подобию языческих народов, монархию, о чем прямо говорится в Библии:

И собрались все старейшины Израиля, и пришли к Самуилу <...> и сказали ему: <...> поставь над нами царя, чтобы он судил нас, как у прочих народов. <...> И сказал Господь Самуилу: <:..> не тебя они от-вергли, но отвергли Меня, чтоб Я не царствовал над ними (Библия, 1 Цар. 8: 4 - 7).

Наряду со штатной должностью царя у израильтян появи-лась затем и штатная должность первосвященника, которые в совокупности своей и явились заменой теократии — строя, при котором народ исполнял заповеди и прямые повеления Всевышнего, а контроль за исполнением принадлежал избран-ным Богом судьям-богословам.

Со временем, и особенно в период нахождения евреев в Вавилонском плену, где процветал пышный языческий культ, должность раввина учителя стала обрастать в их сознании функциями языческого жреца. После возвращения евреев из Вавилона в Землю обетованную они фактически создали аналог вавилонского культа на свой лад, и потому их раввины стали претендовать на тот статус, о котором мы читаем в Евангелиях. За такое нарушение воли Всевышнего

1 Вебер М. С.

99. 110

последний посланник Аллаха для Израиля Иисус Христос (мир ему) резко обличал своих соплеменников, говоря:

<...> на Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи. <...> Связы-вают бремена тяжелые и неудобоносимые и возлагают на плечи лю-дям; а сами не хотят и перстом двинуть их. <...> любят <„> председа-ния в синагогах и приветствия в народных собраниях, и чтобы люди звали их: «Раввин! Раввин!» А вы не называйтесь раввинами, ибо один у вас Раввин — Христос. <...> И отцом себе не называйте никого на земле: ибо один у вас Отец, Который на Небесах. <...> Больший из вас да будет вам слуга. Ибо кто возвышает себя, тот унижен будет (Библия, Мф. 23: 1 - 12).

Тем самым, Иисус отрицал претензии всякого штатного служителя в храме на функции посредничества между Богом и человеком, т. е. на священнослужение, жречество. Иначе говоря, «служитель» не вправе называться «священнослу-жителем».

Оригинал Евангелия от Матфея на арамейском языке — языке Иисуса Христа (мир ему) и его ученика Матфея — не сохранился, а в известном ныне древнейшем греческом пере-воде этого текста использовано арамейское слово «рабби»1 без перевода на греческий язык (что свидетельствует о том, что греки не нашли точного аналога этому термину в своем языке, хотя в нем имелись понятия и «учитель», и «священник»). Однако в славянском и русском церковных изданиях Библии это слово все-таки переведено как «учитель», что существенно искажает его смысл, так как, согласно словам Иисуса, раввин — это занимающий «Моисеево седалище» штатный храмовый священник, председательствующий в собраниях верующих и приветствуемый как духовный лидер в народных собраниях (органах власти)! Разве это идентично учительству?

Кроме того, славянский и русский переводы делают текст речи Иисуса вообще абсурдным: «А вы не называйтесь учи-телями» — что ж, теперь не надо вообще иметь учителей и учиться? Как раз все наоборот! Учителя-то у народа должны быть обязательно, но фарисеи и книжники, занимая должности в храме, вместо того чтобы учить людей заповедям Аллаха и нравственности, стали покушаться на полномочия пророка Моисея (мир ему) - духовного вождя народа, повелителя («Рабб») от имени Всевышнего — и пытаться пользоваться соответствующими почестями от людей.

' В переводе с арабского «рабб» означает «господь», «владыка».

111

Как пророк Всевышнего, Моисей получил от Него право не только возвещать Его волю, но и призывать следовать за собой хоть в пустыню, т. е. он был избран Богом для осуществления полномочий посредника между Богом и человеком1. Однако никакие люди — ни порознь, ни съехавшись на общее собрание священства — не могут своим волеизъявлением наделить подобными Божественными полномочиями кого бы то ни было, в том числе и самих себя!

Поскольку дать полномочия быть пророком-посредником может только и исключительно Сам Бог по Своему изволению, то Иисус (мир ему) и обвинял штатных священников из числа фарисеев и книжников в том, что они лишь в силу занимаемой ими должности по воле человеческой присваивали себе то, на что не имели никакого права. Более того, Иисус говорил, что только он сам мог быть подлинным раввином, т. е. имел право говорить от имени Всевышнего, поскольку Самому Богу было угодно избрать его для этой миссии и дать об этом несомненные свидетельства. А отсюда следует, что слово раввин применимо только к посланникам Бога, и лучше его вообще не использовать, чтобы в сознании людей не происходило слияния индивидуальной миссии пророков с функциями штатных совершителей храмовых ритуалов. Все священнослужители, претендующие на посреднические функции в общении с Богом без свидетельства об этом Самого Бога — это лжесвидетели о воле Твор-ца, т. е. лжепророки.

Итак, Иисус (мир ему) вообще отрицал необходимость штатного священства как института посредничества с Богом, призывал всех обращаться к Богу напрямую: «Авва, Отче!» и не называть никого себе ни «отцами», ни «владыками» (Библия, Мф. 23: 1 — 12). Но вскоре его ученики и последователи стали отступать от заповедей, данных Богом через их учителя.

Всемогущий Бог устами Своего пророка и посланника Иисуса Христа (мир ему) запретил Своим рабам подражать язычникам и устанавливать у себя аналогичное вавилонянам священство. Однако апостол Павел, никогда не видевший и не слышавший Иисуса и известный тем, что первоначально сурово преследовал его очевидцев, нашел самый хитроум-

1 При этом сам Моисей (мир ему) никакой штатной должности не за-нимал!

ный способ придать воле Всевышнего прямо противоположный смысл — объявить высшим, «небесным первосвященником» ... самого Иисуса!

Главное же в том, о чем мы говорим, есть то: мы имеем такого первосвященника, который воссел одесную престола величия на Небе-сах и есть священнодействователь святилища в скинии истинной, кото-рую воздвиг Господь, а не человек. Всякий первосвященник поставляет-ся для приношения даров и жертв; а потому нужно было, чтобы и сей также имел, что принести (Библия, Евр. 8: 1—3).

Тем самым, Павел трактует индивидуальную, только от Бога данную посланническую миссию Иисуса Христа как штатную должность первосвященника, т. е. приписывает Иисусу как раз то, против чего этот пророк и выступал'. Налицо слово Иисуса, перевернутое до своей прямой противоположности! Тем самым, Послание к евреям — это попытка доказать своим единоплеменникам, что жертва, принесенная Иисусом, является, во-первых, именно храмовой жертвой, а во-вторых — жертвой в храме небесном, что дало назорейским (христианским) священнослужителям — «новым раввинам по чину Мелхиседека» — несравнимо более высокие полномочия в земном храме, чем имели традиционные раввины, отвергавшие учение Павла и всей секты назореев1, — полномочия совершать от имени Бога то, что может только Сам Творец, в том числе и прощать людям в этой земной жизни их грехи!

Но Христос, первосвященник будущих благ, придя <...> не с кровью козлов и тельцов, но со своею кровию, однажды вошел во святилище и приобрел вечное искупление. Ибо если кровь тельцов и козлов <...> освящает оскверненных, дабы чисто было тело, то насколько больше кровь Христа, который духом святым принес себя непорочного Богу, очистит совесть нашу от мертвых дел <..>! (Библия, Евр. 9: 11 — 14).

Оказывается, не Всеведущий Бог прощает наши грехи и очищает тем нашу совесть, а кровь человека, принесенного Иеговой в жертву Самому же Себе!

Индивидуальные чудеса — знамения, которыми Бог сви-детельствовал о посланнической миссии Своего избранника Иисуса, были истолкованы Павлом как небесные священнодействия и основа штатных земных храмовых священнодействий, не отличающихся по своей сути от традиционных языческих мистерий древности. Ведь языческий культ обычно

1 Переименованной в эллинской среде в «христианскую церковь».

112 113

складывается следующим образом: какое-то одно первона-чальное хорошее событие кладется в основу мифа, затем жрецы начинают его ритуально повторять, воспроизводить в тайнодействиях в надежде получить и реальное повторение первоначально хорошего результата. Место непосредствен-ного молитвенного обращения к живому Богу занимает ме-ханический или даже магический ритуал.

Именно так и поступали раввины, севшие на «Моисеево седалище». Они совершали ритуал, внешне подражая Моисею, надеясь, словно языческие жрецы, что, благодаря самому совершению ритуала, опять упадет манна небесная или последуют иные благотворения свыше. Павел же предложил глобальную реформу иудаизма, а именно — истрактовать мифологизированную историю жизни и смерти Иисуса как вселенский космический ритуал, повторение которого в назорейском (христианском) храме будто бы ведет к отпущению всех грехов без прямого волеизъявления об этом Творца!

Это очевидное противоречие между благовестием Бога через Его пророка Иисуса Христа (мир ему) и учением Павла было замечено давно. Однако всякие сомнения на этот счет жестко пресекались христианской церковью, заинтере-сованной в сохранении учения Павла, якобы обосновавшего не только исключительные жреческие полномочия христи-анских священнослужителей в силу, так сказать, занимаемого ими положения, но и их пророческие полномочия возвещать о прощении грехов. И лишь тогда, когда у христианского духовенства, вытравлявшего всякое инакомыслие, общество отняло административную власть, стало физически возможным говорить об этом. Так, великий русский писатель и мыслитель Лев Толстой писал:

Под учение Христа было подставлено чуждое ему учение Павла. <...> Все больше меня занимает мысль выделения христианства из церков-ного, главное, Павловского христианства. <...> Как хорошо было бы вырвать Евангелие из Ветхого Завета и Павла. Это было бы великое дело <...> извлечь мудрость Христа из обоготворения. <...> Человечест-во не должно больше терпеть этого невыгодного положения Еванге-лия, и дело нашего века состоит в том, чтобы свести все эти писания на один общий уровень происхождения1.

Если бы Лев Толстой мог знать не искаженный перевод Корана, а подлинный текст Откровения Всевышнего, данно-

1 Толстой Л. Н. С. 30.

114

го через Пророка Мухаммада (мир ему), то, возможно, его поиски «одного общего уровня происхождения писаний» на этом бы завершились1, тем более, что в 1909 году он писал: «Прошу считать меня добрым магометанином», признавал Мухаммада Пророком, а Коран — пророческой книгой2. Не-удивительно, что служители византийско-православного культа поспешили пропеть ему «анафему», грозившую тогда вполне земными неприятностями3.

О возможности отпущения грехов кем-то иным, кроме Бога, в Коране говорится вполне определенно:

И нет заступников других, помимо Бога. <...>И нет пути тому,Кого Господь блуждать [в грехах] оставит.

(Коран 42: 46)

Свободное и непредвзятое исследование текста христиан-ского Нового Завета показывает, что ничего нового от Бога для всего человечества в нем нет, что слово Иисуса (мир ему) обращено только к «овцам погибшим4 дома Израилева» (Биб-лия, Мф. 15: 24 — 28) и имеет цель «не нарушить» закон Мо-исеев, «но исполнить» (Библия, Мф. 5: 17). Новыми для про-роческой традиции Единобожия можно считать только бого-словские рассуждения назорея Павла, попытавшегося совме-стить языческую жреческую мифологию и мистериальные культы со своеобразно истолкованной им историей реального пророка и посланника Иисуса (мир ему), коего сам Павел никогда не видел. Цель Павла прямо противоположна цели

1 В то время были известны переводы Корана с арабского православного священника, антиисламского миссионера Г. С. Саблукова и генералаД. Н. Богуславского, не изменивших свое вероисповедание после знакомства с Откровением, что в полной мере свидетельствует о характере их переводов.

2 Приведем еще одно высказывание писателя, сделанное им 13 марта1909 года, за полтора года до смерти: «Что лучше: православие или магометанство? Для меня ясно, что магометанство лучше. Магометанство мнеочень помогло» [Маковицкий Д. П. С. 356).

3В определении синода от 20 — 22 февраля 1901 года, в частности, го-ворилось: «Известный всему миру писатель <...> посвятил свою литературную деятельность и данный ему от Бога талант <...> на истребление в умах и сердцах людей <...> веры православной <...>. Б своих сочинениях и письмах <...> он проповедует с ревностью фанатика ниспровержение всех (курсив наш. — А. П.) догматов православной церкви и самой сущности веры христианской <...>».

4 В точном переводе с греческого: «заблудшим».

115

Иисуса — дать жреческой касте новый, более глобальный ста-тус — статус служителей Иеговы, Который якобы сделал Сво-его избранника Иисуса вечным первосвященником и царем в одном лице, или, говоря иначе, дать служителям культа Хри-ста статус наместников верховного бога на земле.

Однако забота Павла о жреческом сословии достигла своей цели в полном объеме лишь тогда, когда его учение было «дополнено» в IV веке н. э. римским императором, провозгласившим Иисуса воплотившимся верховным богом. Так, на основе учения иудейской назорейской секты о ма-шияхе (спасителе), который спасает силою Всемогущего Иеговы только израильтян, родился новый греко-римский миф о Иегове, пославшем на землю Самого Себя в человеческой плоти для физических страданий, чтобы в результате этих страданий дать Самому Себе право отпускать Своим же рабам их грехи!

Этот миф поглотил и заменил собой многочисленные разрозненные мифы и культы древности с их многочислен-ными спасителями — богочеловеками и человекобогами, страдавшими за народ, умиравшими и телесно воскресавши-ми, причащавшими верующих своей искупительной кровью под видом ритуально заменявшего кровь красного напитка. Центральной фигурой в этих культах всегда был не Бог, Которого никто и никогда не видел, а зримо изображавший его священник. Теперь священник стал олицетворять в своей персоне спасителя (машияха) не одного из народов, а спа-сителя (христа) всех народов Римской империи, т. е. глобаль-ного спасителя всего человечества.

Главным священником, «первосвященником», стал, разу-меется, тот, ради которого всё это и делалось — сам импера-тор1, земной «наместник Христа»: здесь-то и пригодилось учение Павла о единстве в личности Иисуса функций царя иудейского и функций главного раввина! Вознесшегося к Отцу Небесному Христа Иисуса стал замещать на земле Христос Константин, затем Христос Юлиан, Христос Иоанн Грозный и т. д., так что подчинение царствующему христи-анскому императору — «Христу сегодня» — стало первейшей

1 Его титул стал гласить «Pontific maximus», т. е. «первосвященник», «первоверховный жрец». После занятия Древнего Рима варварами Европа раскололась, и на Западе этот титул стал носить папа Римский, боровшийся за верховную духовную власть с восточноримскими (византийскими) царями — наследниками правителей единой Римской империи.

религиозной заповедью для всех жителей империи, ибо от этого якобы зависело их спасение, их вечная жизнь. Правда, в русском языке эта игра слов утратилась, так как слово «Христос» стало употребляться русскими без перевода как второе имя (или как фамилия) Иисуса, а в применении к его земным заместителям это слово было переведено на русский язык как «помазанник Божий».

Жреческая каста стала не просто государственной, а то-тальной и воцарилась в Европе на долгие века. Причем на Западе главным «наместником Христа» был объявлен перво-священник — папа (на латыни — то же, что «патриарх» на греческом языке) Римский, так что спор христианского Запада с христианским же Востоком пошел в русле выяснения, кто должен быть главным наместником: царь как светский правитель или папа как духовный правитель в земной империи Христа. Любопытно, что в XVI веке часть христиан восстала против идеи наместничества Христу, и основоположник Реформации священник Мартин Лютер написал папе Римскому, что наместник, т. е. исполняющий обязанности заместитель, может быть только у того, кто отсутствует, поэтому вся Римская церковь сама расписалась в том, что Христа в ее среде нет.

И когда в XX веке мыслители, представляющие визан-тийско-православную традицию, продолжают спорить, какой быть нашей стране — «Россией Ксеркса иль Христа», они демонстрируют очевидное непонимание самой сути римского христианства, в котором учение Иисуса (мир ему) рассматри-вается не само по себе, не в рамках сохранившихся высказы-ваний Иисуса Христа, а исключительно через призму посланий апостола Павла, т. е. лишь как составная часть более общего учения, принадлежащего Павлу. Не случайно в церковной среде послания Павла принято называть «пятым Евангелием», и это не метафора: они действительно являются фундаментом церковного вероучения, так как в любом христианском богословском сочинении любой христианской конфессии в ссылках на текст Нового Завета не проводится различия: слова ли это Иисуса либо это слова его последователей, произнесенные через десятилетия после вознесения Иисуса. Бо-лее того, все ссылки на слова Иисуса и на слова его после-дователей, включенные в Новый Завет, абсолютно равно-значны — и это одна из главнейших особенностей христи-анства как религиозной системы!

116 117

Согласно посланиям Павла, каждый новый правитель, признающий незыблемую власть жреческой касты над ду-шами людей и соглашающийся возглавить ее, становится одновременно в одной должности и Ксерксом, и Христом — «царем иудейским и главным раввином», и в этом весь смысл и подлинная цель римской христианской социальной доктрины.

«Добрые послания» от Матфея, Луки, Марка, Иоанна, отредактированные и перетолкованные до противоположного смысла апостолом Павлом1, а затем по-своему изъясненные иудейскими и греческими философами, не могли и не смогли стать Евангелием от Иисуса.

1 «Главным выдумщиком», как о нем отозвался 13 января 1889 года в своих «Дневниках» Лев Толстой.

Глава 5

РИТУАЛ

5.1. ПОНЯТИЕ РИТУАЛА И ЕГО ВИДЫ

Ритуал есть публичное воспроизведение общественного опыта (реальной истории, мифа, утопии) в символических действиях с целями:

• сверки своего личного опыта с общественным, коллек-тивным опытом;

• сверки общественных взаимоотношений;• публичного признания (легитимизации) своего нынешне-

го или нового социального статуса;• морально-психологического воодушевления участников.В ритуале происходит процесс символического отождеств-

ления участников ритуала с героями прошлого, настоящего или будущего. Благодаря ритуалу достигается эмоциальный эффект символического вхождения его участников в минув-шую или в будущую реальность, условное единение с преды-дущими поколениями.

Великие церемонии посвящения в должность лишали человека личных особенностей и облачали в мантию избранного поприща. Таким был идеал, независимо от того, являлся человек ремесленником или царем <...>'.

Тем самым, ритуал представляет собой форму обмена информацией между личностью и обществом и форму ком-муникации личностей друг с другом. Ритуал — это инстру-мент перевода части совокупной долговременной памяти об-щества в оперативную память личности. Обряды суть «праздники воспоминания»2. «"Вечно настоящее прошлое''' ос-вещало жизнь, снабжало людей прообразами и воодушевляло их устойчивостью и мужеством»3. Если ритуал совершается по строго установленным обществом правилам, то мы именуем его церемониалом.

1 Кэмпбелл Дж. Герой с тысячью лицами. С. 19.2 Элиае М. Аспекты мифа. С. 112.3 Хюбнер К. С. 213.

119

Ритуал действенен только для той общности людей, которая едина в понимании его символов. Поэтому объективно ритуал является способом сохранения общественного единства. Или, говоря иначе, ритуал есть психологическое укрепление единства социальной группы, участвующей в его совершении. В ритуале

<...> все сообщество предстает перед самим собой как непреходящее живое единство. Поколения личностей возникают и исчезают подобно безымянным клеткам живого организма; остается лишь поддержива-ющая, не поддающаяся времени форма. <...> Общественные обязанно-сти становятся продолжением урока этого праздника и в обычном, по-вседневном существовании, так что личность подвергается его воздей-ствию постоянно. <...> Обряды преподают важнейший урок единства лич-ности и группы1.

При этом ритуал много ближе ко всякому человеку, нежели книжный миф, поскольку не требует ни образования, ни вообще грамотности — благодаря наличию в нем символических жестов и действий он является носителем той же информации, что и книги. Его информация менее рациональна, но зато более образна и цельна, что для простых людей намного понятнее.

Ритуал обращен ко всем находящимся в распоряжении человека средствам восприятия, познания, прочувствования мира, его пережи-ваниям — к зрению, слуху, обонянию, осязанию, вкусу, сердцу и разу-му. <...> В известной степени он мобилизует их в связи с единой целью («сверхцелью»)2.

Тем самым, ритуал — это актуализация всей коллективной памяти общества через призму его сегодняшних потребностей. И в древности, и сегодня отказ от прохождения обряда, пренебрежение к ритуалу, а тем более нарушение его, отсекали личность от общества.

В средневековой Европе роль ритуала была существенно заужена и сведена к потребностям жреческой касты — церкви, т. е. допускался только церковный ритуал. Сегодня общество вернулось к более широкому пониманию ритуала. Ведь не только сугубо религиозные христианские формулы типа: «я венчаю», но и как бы светские формулы: «я назначаю», «я приглашаю тебя», «я уполномочиваю тебя», «я не согласен с тобой», «я приказываю», «я прошу» и т. п. — являются, по

1 Кэмпбелл Дж. Герой с тысячью лицами. С. 286.2 В. Топоров. — Цит. по: Почепцов Г. С. ПО.

сути, ритуальными формулами, поскольку устанавливают строго определенные рамки отношений и социальный статус индивида.

Общество решает, какую одежду считать модной или приемлемой в данном контексте, и потому ношение определенной одежды само по себе уже есть ритуал. То же касается «стандартных» приветствий, поздравлений, выражений сочувствия, официальных обращений и т. п. Собственно личностные моменты в социальных отношениях интересуют лишь близких людей и занимают в социуме весьма скромное место. Тем самым, вся социальная жизнь в самом широком смысле проходит по определенному ритуалу.

Виды ритуала соответствуют целям его совершения.Бытовой и профессиональный ритуалы совершаются с целью

установления отношений личности с окружающими людьми и окружающей средой, определения статуса субъекта в профессиональном коллективе.

Национальный ритуал совершается с целью усиления этнического единства.

Религиозный ритуал совершается с целью взаимодействия с потусторонним миром.

Политический ритуал совершается с целью укрепления единства и суверенитета нации.

Государственный ритуал совершается с целью укрепления политической самоорганизации общества — институтов регу-лирования, принуждения и суда.

Мы не относим к ритуалам молитву — личное обращение человека к Богу, поскольку живое общение личности со своим Создателем зависит не от каких-либо человеческих установлений, а от искренности человека и воли Всевышнего. В исламе религиозный ритуал основывается не на мифической истории, а на Откровении Аллаха, ниспосланном в Достохвальном Коране и развитом в Сунне. Цель религиозного ритуала в исламе — это личное и коллективное воспоминание о Всемогущем и Милостивом Аллахе и Его прославление, а также свидетельство верующими своей веры. Мусульманский ритуал никогда не может преследовать цели воздействовать на Аллаха так, чтобы вызвать Его из того мира в этот и принудить нарушить (изменить) установленные Им же Самим законы природы. Цель ритуала в исламе — воспоминание о Творце и оживление своей веры! Наиболее близки к исламу с этой точки зрения иудей-

120 121

ские и протестантские евангелические молитвенные собрания, где имеют место только молитва и напоминание о бла-годеяниях Всевышнего.

Посланник Мухаммад (да благословит его Аллах и привет-ствует) говорил:

Ислам состоит в том, что ты должен засвидетельствовать, что нет божества, кроме Аллаха, и Мухаммад — Пророк Его; совершать намаз; выплачивать закят; поститься в месяц рамадан; совершить хадж, если сможешь.

В целом мусульманский ритуал представляет собой прак-тическую реализацию этих пяти столпов ислама, а также включает в себя благочестивые ритуалы, конкретизирующие, развивающие и выражающие на языке местных традиций общие истины ислама. Он подробно описан в литературе, и мы не будем на нем останавливаться.

5.2. ТАИНСТВА И БОГОСЛУЖЕНИЯ

Здесь мы рассмотрим лишь те ритуалы, которые основаны на религиозных мифах, обращены в потусторонний мир и призывают себе оттуда сверхъестественных существ в ка-честве заступников — т. е. далее речь пойдет о языческих ри-туалах. Эти ритуалы присущи пантеистическому мировоз-зрению, для которого нет никакой принципиальной разницы между языческим божеством и человеком: бог поселяется или воплощается в человеке, либо человек мистически соединяет-ся с каким-либо богом, становясь его носителем или частью, или же сам становится богом. Идея богочеловечества или чело-векобожия лежит в основе любой пантеистической системы1.

Все языческие ритуалы основаны на мифах, воспроиз-водят их содержание и имеют целью возбуждение веры уча-стников в то, что потусторонние герои мифа — боги, духи и им подобные существа — будто бы:

• реально, но невидимо присутствуют здесь и сейчас;• будучи невидимыми, они видимым образом замещаются

служителями культа, ритуальными животными и растениями, ритуальными пищей и питием, «освященными» предметами культа: образами богов и «святых» людей, амулетами, реликвиями, магическими знаками и т. п.;

1 Глобальное учение о богочеловечестве сформировалось, например, в римско-византийском христианстве.

• могут по воле или по ходатайству священников вступать в реальное общение с участниками ритуала и оказывать сверхъестественное воздействие в их пользу — как в части успокоения совести, так и в части удовлетворения бытовых нужд;

• могут воплощаться, становясь богочеловеками, или допу-скать до своего уровня человека, который в этом случае превращается в человекобога.

Поскольку сами боги и духи невидимы, у язычников ес-тественным образом возникает необходимость в понятиях «таинство», «тайнодействие» — это точный перевод на рус-ский язык греческого слова «мистерия». Мистерия, таинство — это такой ритуал, в котором, по убеждению его участников, материально видимые действия свя-щеннослужителей являются символическим отражением телесно невидимых, но реально и одновременно соверша-емых действий духовных существ в параллельном мире (на «том свете»).

Так, на православной литургии преждеосвященных даров хор поет:

Ныне силы небесные с нами невидимо служат: ибо вот, входит Царь славы, вот жертва, освященная тайно, на носилках приносится. Верою и любовью приступим, да причастники жизни вечной будем1.

Молитвы священников и верующих обращены, как пра-вило, ко многим субъектам — «силам небесным», участникам потустороннего богослужения, которые по аналогии с про-шлыми мифическими событиями могут якобы вмешаться в ход нынешних событий и даже нарушить установленный Богом естественный порядок.

Священники призывают участников ритуала верить не во Всемогущего Бога, свободного от необходимости пользоваться материальными средствами, а в божество, реально присут-ствующее в жрецах и даже в ритуальных «священных пред-метах»: живописных и скульптурных образах богов, ангелов и людей, реликвиях, амулетах, особых знаках, культовой воде, вещах, бывших в пользовании «святых угодников» божества, и т. п.

Они призывают верить в то, что совершаемый ими ритуал является реальным «отображением» ритуала, параллель-

1 Служебник. Ч. 2. С. 449 (текст цитируется в адаптированном виде).

122 123

но происходящего в потустороннем мире, и ключом к двери в сам потусторонний мир. Опишем как эта схема выглядела в школе неоплатоников.

От божества исходит свет, падающий в первую очередь на обитателей Небес: ангелов, «святых угодников» из числа умерших людей и т. д. Наиболее «святые» люди на земле, т. е. жрецы, монахи, аскеты и т. п., духовно видят происходящее на Небесах и могут изобразить здесь в символических ритуальных действиях происходящее там.

Отсюда появились такие богословские понятия как небес-ный «первообраз» (по-гречески: «типос»), прототип, и его земное «отображение» (по-гречески: «антитипос»). Поэтому богослужение воспринимается уже не как обряд воспомина-ния, а как тень-отображение поступков богов и прочих су-ществ, якобы реально и параллельно действующих в небесном мире. Например, в самый важный момент православной литургии священники и хор поют: «Тайно изображая собой херувимов <...> всякое ныне житейское отложим попечение». «Святые» города и целые страны — это тоже отображение своих «небесных» первообразов: «небесного Египта», «небесного Вавилона», «небесного Иерусалима», «небесного Кремля», «святой Руси» и т. п.

Тайнодейственность, величавость, эпичность, архаичность — все эти средства нужны для того, чтобы эмоционально убедить участников ритуала в эпифании или в теофании — в реальном присутствии или в воплощении невидимых богов и духов в ритуальных заменах, а равно и в возможности ве-рующего причаститься их божественной природы или хотя бы сверхъестественной энергии.

5.2.1. Ритуал и его совершители

ПЕРВОЙ ОСОБЕННОСТЬЮ ЯЗЫЧЕСКИХ РИТУАЛОВ является то, что их совершители — профессиональные служители культа — являются посредниками между человеком и иным миром и без них недопустимо совершать культ ни при каких обстоя-тельствах!. Ни одного из языческих богов человечество ни-когда не видело — несмотря на их такую, казалось бы, фено-менальную доступность. Эти боги всегда «действуют» исклю-чительно через своих представителей — посредников, которым для вящей убедительности приходится как-то имитировать невидимое «божественное присутствие». Так рождается идея

замещения божества в пантеистическом богослужении его служителем-посредником и «освященными» предметами культа. Священник сам изображает собой бога в символиче-ских ритуальных действиях, надевая соответствующие обла-чения и зачитывая присущие моменту тексты.

В Древнем Египте, где ежегодно велись записи о времени и границах разлива Нила и все было заранее известно, фараон тем не менее каждый год совершал обряд приношения жертв этой великой реке как раз перед тем, как она должна была разлиться. К жертвоприношениям присовокуплялся весьма характерный документ — приказ фараона Нилу разлиться. Тем самым, фараон приобретал в глазах темного населения, во-первых, имидж священника, посредника с Небесами, способного на великие чудеса, а во-вторых — имидж спасителя народа от засухи. Естественно, что в глазах обыва-телей и сама вода приобретала чудодейственные свойства.

Новообращенный прежде всего получает крещение, которое смы-вает с его души и тела всякие скверны. Святая вода Нила делает его тем, чем она делает всякого умершего египтянина, который подверг-ся этому обряду, — равным Осирису: подобно богу, он умер для зем-ных дел, но возрождается для загробной жизни1.

Христианские апологеты II века противопоставляли омове-нию водой Нила в таинствах Исиды омовение (по-русски почему-то: «крещение») водой израильской реки Иордан, ко-торая, по их мнению, обладала более чудодейственной силой: «Тщетно думаешь ты, что вода, которую ты чтишь, может спасти тебя. Иная вода дает людям возрождение и обновле-ние»2.

Приведем теперь текст молитвы, которая читается сегодня православными священниками с целью подчинения им водной стихии:

Ибо ты (т. е. Иисус Христос. — А. П.), бог наш, на землю явился и с человеками жил. Ты воды Иордана освятил, с Небес ниспослав свя-того твоего духа, и главы гнездящихся там змеев сокрушил. Так при-иди и ныне, о человеколюбивый царь, и наитием святого твоего духа освяти эту воду. И дай ей благодать избавления, благословения Иор-дана: претвори ее в источник нетления, дар освящения, грехов отпуще-ние, недугов исцеление, демонов полную погибель; исполни ее ангель-ской силы и сделай ее неприступной для врагов. Пусть убегут от нее

1 Морэ А. С. 148 - 149.2 Цит. по: Там же. С. 149.

124 125

препятствующие созданию твоему: ибо имя твое, господи, призвал дивное и славное и страшное для врагов1.

Анализ приведенного ритуального текста со всей очевид-ностью показывает следующее. Сначала утверждается глав-ный догмат христианства, согласно которому Иисус [да бла-гословит его Аллах) является богом, а затем поясняется, для чего этот догмат был придуман. Как и во всех пантеистиче-ских ритуалах, за основу берется некое первоначальное ми-фическое событие, — в данном случае — история священного омовения пророка Иисуса пророком Иоанном2 [мир им) в реке Иордан, описанная во всех Евангелиях3. Поскольку человек Иисус провозглашается богом, то омовение его человеческого тела приводит к чуду: от соприкосновения с телом богочеловека воды реки «освятились» настолько, что погибли даже обитавшие в них змеи (возможно, имеются в виду черти).

Далее утверждается, что через совершаемый культ свя-щенник будто бы может чудесным образом перенести дей-ственность того события на сегодняшнюю обычную воду, так что она получит силу нарушать (изменять) установленные Всемогущим и Всеведущим Творцом законы бытия: давать нетление тленным вещам, исцелять болезни без устранения их причин и телесного вмешательства, уничтожать демонов и других врагов и даже отпускать грехи!

Причем священник обращается с просьбой совершить эти сверхъестественные деяния не непосредственно к Законода-телю бытия, а к Его «сотоварищу» — «воплощенному сыну», и более того — просит этого «воплощенного сына» не самому совершить чудо, а наделить не просто чудодейственными, а, по сути, всемогущими свойствами слепую материальную стихию — воду. Божество должно как бы войти в материаль-ный состав самой воды и передать ей свои собственные свой-ства. Интерес священника тут понятен: этой стихией далее

1 Пер. на русский язык наш.2 По-арамейски: «Иохананом» («благодать Иеговы»), по-арабски:

«Яхьей».3 Греческое слово «(baptizo» («баптизо»), буквально: «погружать», в

контексте прилагается к иудейскому ритуалу омовения, т. е. означает полное омовение тела. На славянский и русский языки оно почемуто переве-дено словом «крещение», хотя слово «крест» (по-гречески: «ста-врос») никак не связано с «baptizo» и рядом с ним нигде в Евангелиях неупоминается.

будет распоряжаться уже не Всеведущий Бог и даже не Его «сын», а сам священник по собственному усмотрению. Он якобы сможет затем силой этой воды побеждать всех, кто ему препятствует, отпускать грехи, сообщать нетление смертным существам и т. п., т. е. удовлетворять самые разнообразные заказы приходящих к нему граждан.

Аналогичными свойствами наделяется и освященное рас-тительное масло («елей»). Еще более могущественными свой-ствами спасения наделяются хлеб и вино, символизирующие в ритуале тело и кровь самого воплощенного бога. Тайнодей-ственный обряд причащения божества — это главный ритуал всех древних религий, направленный на соединение с богом (по-русски: «причаститься» — «стать частью» чего-либо или кого-либо) посредством вкушения вещества, ритуально заменяющего данного бога. В результате всего этого стано-вится как бы возможным и реальным и богочеловечество и че-ловекобожие, между которыми, по сути, нет принципиальной разницы.

Если в древних первобытных культах натуральная кровь рассматривалась как средство магического воздействия — отсюда и человеческие жертвоприношения, то со временем человеческая жизнь стала цениться выше, и жертва человека была заменена жертвой животного. Но если в Авраамической традиции вкушение жертвенного барашка имеет чисто напоминательныи характер, то в магических культах принято пить теплую кровь животного и есть его плоть с целью якобы буквального соединения с божеством.

Позднее кровь животного была заменена красным напит-ком, а плоть — хлебом: в Древней Элладе, например, известен «день кувшинчиков», когда греки причащались крови божества через вкушение вина из особых сосудов — кувшин-чиков.

В Египте же издавна использовался некий замещающий кровь красный напиток.

О вы, божественные духи! — молился древний египтянин. — Про-изнесли ли предо мной вы такие слова:

«Пусть участвует он в вечной жизни, Причастившись священных хлебов Геба!» Хлеб причастия моего будет из белой пшеницы, Причащаться я буду напитком из красной пшеницы1.

1 «Египетская Книга мертвых». — Цит. по: Ливрага X. А. С. 118.

126 127

В книге персидского мага Зардушта воплощенный бог Митра говорит своим ученикам:

Кто ест мою плоть и пьет мою кровь, остается во мне, и я остаюсь в нем1.

Очевидно, что эта сакраментальная формула популярнейшей в Риме религии митраизма произвела сильное впечатление и на назореев I века — авторов книг Нового Завета.

На пасхальной вечере иудеи особым образом вкушали опресночный хлеб и вино, что затем перешло и к христианам из язычников. В соответствии с заповедями Моисея и Иисуса Христа (мир им), жизнь первых христиан исключала магию, мистерии считались поклонением дьяволу, а воспоминание евангельских событий — «евхаристия» — было именно беседой-воспоминанием о спасительной миссии Христа для израильского народа во время братской трапезы («вечери любви»). «Сие творите в мое воспоминание», — так заповедовал своим ученикам Иисус (Библия, Лк. 22: 19).

Однако отсутствие четкого монотеистического основания и склонность к мифотворчеству привели к тому, что первоначальное событие — история проведения Христом торжественной трапезы в праздник пёсах2 — было положено в основу особого религиозного ритуала. Поскольку Иисус, согласно посланиям его последователей, благословил на той вечери хлеб и вино, в повторении этого действия некоторые христиане начали видеть особый мистический ритуал, малейшее отступление от которого грозило большими неприятностями и на том свете, и уже в этой жизни.

Начало этому процессу положил апостол Павел — первый серьезный реформатор учения Иисуса (мир ему). Он призвал греческих христиан, которые любили наедаться и напиваться на «вечерях любви», видеть в трапезе господней не просто ужин, а именно мистический ритуал. Именно Павел призвал воспринимать понятия «тело и кровь» господа не условно, а буквально — вполне в духе митраизма:

<...> кто будет есть хлеб сей и пить чашу господню недостойно, виновен будет против тела и крови господней. <..,> тот ест и пьет осуж-дение себе, не рассуждая о теле господнем. Оттого многие из вас не-мощны и больны и немало умирает [!] (Библия, 1 Кор. 11: 27 — 30).

В дальнейшем среди греков и римлян, не знавших закона Моисея и привыкших к языческим ритуалам, эта тенденции усилилась, так что братская трапеза верующих, символизировавшая их единство, стала восприниматься как важнейшая христианская мистерия, если даже не как магический ритуал.

Для христиан всех конфессий центром религиозной жизни явля-ется драма Иисуса Христа. Имевшая место как историческое событие, эта драма сделала возможным спасение. Следовательно, есть только один способ обрести спасение: ритуально воспроизвести, повторить эту драму, высший ее образец, каковым является жизнь и учение Иисуса. Подобное религиозное поведение характерно для подлинного мифоло-гического мышления <…>, —

отмечал авторитетный исследователь мифологий Мирча Элиаде1.

15 IV веке христианский архиепископ Василий Великий, Почитаемый за «святого отца церкви», написал молитву, мпорая и поныне читается священниками в качестве центральной молитвы православной литургии:

<...> мы, грешные и недостойные рабы твои <...> приближаемся к святому твоему жертвеннику и, предложив вместодбразная (т. е. «заме-щающие образы». —А. П.) святого тела и крови Хрисга твоего, тебе мо-лимся и тебя призываем <..> прийти духу твоему святому на нас и наши предлежащие дары и благословить их, и освятить, и показать этот \ \с() — самое честное тело господа и бога и спаса нашего Иисуса Христа, эту чашу — самую честную кровь господа и бога и спаса нашего Иисуса Христа, преложив (претворив. — А. П.) духом твоим святым2.

После того как в 380 году император Феодосии своим указом повелел всем гражданам считать Иисуса богом, а в V пеке Римская христианская церковь официально подтвердила указ своего кесаря, освященные священником хлеб и ВИНО превратились в сознании верующих из условных символов братской трапезы в реальных носителей самого божества. Поскольку вкушение этих продуктов будто бы влекло не символическое, а реальное принятие внутрь человека божества, оставалось только стать перед ними на колени, как перед Самим Богом.

1 Цит. по: Аннанъелъ Т. С. 245.2 В русском произношении: «пасха».

1 Элиаде М. Аспекты мифа. С. 169.2Служебник. Ч. 2. С. 394 — 398. [Пер. на русский язык наш)

128"> Л II, 11<ъ\осин 129

Все верующие православной церкви произносят над хле-бом и вином следующие слова:

Верую, господи, и исповедую, что ты есть воистину Христос, сын бога живого. <..> Еще верую, что это есть само пречистое твое тело и что это есть сама честная кровь твоя.

При вкушении верующим освященных хлеба и вина свя-щенник произносит:

Причащается раб Божий честного и святого тела и крови господа и бога и спасителя нашего Иисуса Христа во оставление грехов и в жизнь вечную,

а хор поет:

Тело Христово приимите, источника бессмертного вкусите.

По учению церкви, вкушать тело и кровь бога можно только строго натощак, а после причащения нельзя в течение нескольких минут разговаривать, чтобы не выронить «часть бога» на пол; тем более недопустимо сплюнуть.

Тридентский собор католической церкви (XVI в.) устано-вил обязательную для всех веру в то, что «тело и кровь» Христа, используемые на каждом богослужении, — не мета-форический образ, а буквальная реальность. Таким образом, смысл главного христианского таинства сводился к тому, что во время него как бы происходила «транссубстанциация» (замена сущности) хлеба и вина (в православии этот акт на-зывается «преложением святых даров»). Хлеб и вино остава-лись таковыми только по внешнему виду, но одновременно имели все соответствующие материальные свойства живой плоти, так что при вкушении освященного хлеба верующие своими зубами словно бы разгрызали мышцы и кости бого-человека, причиняя ему каждый раз заново реальные физи-ческие страдания.

Итак, хлеб и вино превратились из предмета культа в объект культового поклонения. Более того, к вечной жизни словно бы могло привести только духовно-телесное соедине-ние человека с божеством, достигавшееся исключительно через вкушение плоти бога.

Интересно, что даже незнавшие пророческого Откровения многие просвещенные люди античной эпохи смущались, видя, как язычники смешивают Божественное с материальным:

Когда мы называем хлеб Церерой, а вино — Вакхом, мы употребляем не более как общеизвестные риторические фигуры. Или вам на самом деле кажется, что на свете есть человек настолько безумный, чтобы искренне верить, что употребляемая им пища является богом? —

размышлял знаменитый оратор Цицерон1.Человек с языческими убеждениями, по-видимому, не

задумывается о том, кто вообще является Господином все-ленной, в каком отношении к Всемогущему Господину могут находиться нижестоящие существа: люди, ангелы, джинны, не говоря уже о природных стихиях и продуктах человеческого труда? Цель невежественного человека очевидна — сиюминутная практическая польза: избавление от опасности или получение прибытка. И эта житейская, материалистиче-ская цель затмевает духовный поиск подлинной цели и смысла собственного существования. В этом и состоит сущность всякого язычества: оно готово перечеркнуть любые открове-ния Бога и обожествить что угодно и кого угодно, если от него может быть хоть какой-то практический вред или какая то польза.

5.2.2. Антропоморфизм и зооморфизм

ВТОРОЙ ОСОБЕННОСТЬЮ ЯЗЫЧЕСКИХ РИТУАЛОВ является их антропоморфизм и зооморфизм2, использование в ритуале образов, якобы помогающих «богопознанию». Человек, не ищущий Откровения Самого Творца, мыслит о Нем по ана-логии с собой, используя для наглядности собственные каче-ства и возводя их в абсолютную степень. Если при этом че-ловек отдает себе отчет в том, что это только условность, тогда это неизбежный прием в познании, так как человеку трудно мыслить о том, чему нет никаких аналогий в земном мире. Но если человек начинает думать, что Бог действительно похож на человека, только лучше и сильнее его, то налицо порочный антропоморфизм, т. е. придание Всемогущему Творцу свойств, присущих смертному человеку. Очевидно, что Тот, Кто все сотворил из ничего, Кто ни в ком и ни в чем не нуждается для Своего существования, Кто не имеет ни временных, ни пространственных ограничений, Кто Единственен, не может быть сопоставим с кем-либо и с чем-

' Цит. по: Фрэзер Дж. Золотая ветвь. С. 553—554. «Антропос» — человек, «морфи» — образ. По-русски эти термины МОГЛИ бы звучать как «человекоподобие» и «животноподобие».

130 131

либо, а тем более с сотворенными, ограниченными и смерт-ными существами.

Собственно, основу язычества и составляет попытка при-дать Творцу какие-нибудь образы по аналогии с человеком, животными, пресмыкающимися, птицами, а затем поверить в то, что Он будет являть Себя в Себе подобном. Когда человек начинает мыслить о своем Творце по аналогии с самим собой, он неизбежно начинает приписывать Ему чисто человеческие слабости и недостатки.

Знаменитый социолог Макс Вебер писал:

Антропоморфизация богов приводит к тому, что возможность обрести милость могущественного земного властелина с помощью просьб, подарков, услуг, дани, лести, подкупа и, наконец, посредством угодного ему поведения переносится на богов, которые, следуя такой аналогии, мыслятся также как могущественные, но обладающие боль-шей силой существа. Тогда возникает необходимость «богослужения»1.

Поэтому Всеведущий Творец и запретил Своим творениям использовать какие бы то ни было образы в молитвах и обращениях к Нему:

Не проводите же подобий, относящихся к Аллаху.(Коран 16: 74)

О том, насколько пагубно использовать образы даже дляпоклонения истинному Творцу, рассказано еще в Торе (Библия, Исх., гл. 32), ниспосланной Аллахом через пророкаМоисея (мир ему): «Когда народ увидел, что Моисей долгоне сходит с горы, то собрался к Аарону (по-арабски: Хару-ну; мир ему) и сказал ему: встань и сделай нам бога, которыйбы шел перед нами». Эта история подтверждена в Досто-хвальном Коране (20: 83 — 97), где уточняется, что инициа-тором изготовления священного образа был некто по имениСамири.

При переходе Красного моря израильтянам привиделся на небе образ тельца, и можно предположить, что они попросили Аарона изготовить им именно его золотое изображение, полагая, что этот образ будет напоминать им о благодеянии Всевышнего и возбуждать веру в Него. До этого человечест-вом было создано множество образов богов, но это были вы-мышленные языческие боги, в которых верили только суе-верные люди. Теперь же впервые была предпринята

1 Вебер М. С. 96.

попытка создания священного образа — иконы1 Самого Всемогущего и Единственного Бога, открывшего Себя через пророков! И каков результат? Послужил ли рукотвор-ным образ Того, Кто неизмеримо выше всего рукотворного, возбуждению правой веры?

Нет, народ стал приносить жертвы не Богу, а самому зо-лотому тельцу, превратив его в соучастника, сотоварища всемогущего Бога — «шарик».

И сказал Господь Моисею: <...> развратился народ твой <...> ско-ро уклонились они от пути, который Я заповедал им: сделали себе ли-тою тельца, и поклонились ему, и принесли ему жертвы, и сказали: «Вот бог твой, Израиль, который вывел тебя из земли Египетской!» (Библия, Исх. 32: 7 - 9),

Непосредственным искусителем народа стал Самири. После ухода Моисея (мир ему) на гору Синай он взял горсть пыли, по которой ступал Посланник Всевышнего, и бросил ее в пасть тельца. Пасть была изготовлена таким образом, чтобы, оказавшись на ветру, она издавала гул, подобный мычанию. Этот гул наводил страх на суеверных людей. Простая пыль с ног Посланника была превращена в некую «священную реликвию», «священный предмет», вызывавший чудо, стала объектом культового поклонения. Тем самым, первая икона и первая «священная реликвия» продемонстрировали подлинную суть образопоклонства: мычащий золотой бык — вот предел могущества пантеистической религии и всех ее богов! Отпадение от Единобожия стало результатом того, что люди поддались соблазну поклонения видимому образу Бога, забыв, что материальный образ — это всегда сравнение с кем-либо или чем-либо, а Единственного Бога не с кем и не с чем сравнивать! Вера в Единственного, телесно невидимого Бога требовала духовного усилия2, а поклонение образам — легко и приятно, но его цена — отказ от веры в Бога Единственного и Всемогущего. Таковы последствия нарушения заповеди Всевышнего и урок для всех последующих поколений людей!

1 «Икон», как и «идолон», в переводе с греческого языка на русский означает «образ», поэтому более точно говорить по-русски не идолопоклон-ство, исключая тем самым равнозначное ему иконопоклонство, а образо-поклонство, т. е. поклонение любому образу Бога, человека или предста-вителя фауны и флоры.

2 Как раз об этом и говорится в эпиграфе к настоящей книге.

132 133

5.2.3. Изначальная «греховность» человека

ТРЕТЬЕЙ ОСОБЕННОСТЬЮ ЯЗЫЧЕСКИХ РИТУАЛОВ является то, что они формируют ложное и унизительное представление о самом человеке.

Поскольку даже при самом «правильном» совершении ритуала и самом активном «содействии» с того света боль-шинство конкретных просьб верующих так и осталось в ре-альной истории невыполненными, то для сохранения автори-тета всей жреческой корпорации (церкви) священникам по-надобилось измыслить обоснование, почему человек не по-лучил просимого. Так родилась идея изначальной людской «греховности», которая будто бы и препятствует богу или бо-гам выполнить просимое даже при самой большой святости своих посредников-жрецов.

Наибольшего развития эта идея достигла в христианстве, где фактически был введен догмат о «первородном грехе», якобы наследуемом по природе от Адама каждым человеком, даже рожденным в законном браке. Этот догмат не вполне стыкуется с верой христиан в телесное воскрешение Христа, которое и нужно-то было для прерывания «греховной преемственности». Индивидуальная сопричастность Христу достигается, по учению церкви, через крещение и причащение. Поэтому по всей логике крещеный и воцерков-ленный человек должен бы быть свободен от действия этого наследуемого «духовного вируса». Однако в церковной практике оказалось все иначе. Уж вовсе удивительным выглядит обязательный церковный ритуал, согласно которому женщина, принявшая крещение и причастие, состоящая в церковном браке и родившая ребенка, считается после родов духовно оскверненной в течение 40 дней, так что не имеет даже права переступить порог храма. По истечении этого срока священник должен прочитать у входа в храм над ее головой следующую молитву:

Господи боже наш, пришедший на спасение рода человеческого, приди и на рабу твою (имя) и сподоби ее честным твоим священством входа в храм славы твоей: омой ее скверну телесную и скверну ду-шевную во исполнение четыредесяти дней <...>'.

1 Требник. Ч. 1. С. 14 (текст цитируется в адаптированном нами виде). Этот ритуал относится именно к законным супругам, ибо в случае зачатия вне брака дополнительно вводятся «покаянные» процедуры.

В этом чувствуются явные отголоски гностицизма — дуа-листического учения о греховности всего материального на-чала, которое противостоит Богу как Его антипод, как средо-точие всего зла. Гностические секты, питавшиеся идеями классического зороастризма, были весьма популярны во вре-мена распространения христианства. Некоторые христианские общины боролись с ними, другие — с ними сливались, образуя некое общее учение. Сегодня даже авторитетнейшие христианские авторы признают, что трудно установить, где пролегла черта между древнехристианским учением I — III веков и учениями различных сект гностиков того же времени. В Ш — IV веках в христианстве утвердилась практика экс-тремального аскетизма — отшельничества, монашества, лич-ного и коллективного самоистязания для «победы» духа над естественными потребностями созданного Богом организма.

Так, и поныне в православной церкви переиздается упо-минавшаяся нами выше «Лествица» — сочинение жившего в V веке монаха Иоанна. Более того, любой верующий, прихо-дящий в монастырь не только для вступления в него, но и для духовного назидания, получает ее в качестве классического духовного руководства. В слове 5 этой книги автор повествует о том, как его духовный отец показал ему образец христианского ритуала покаяния — «темницу», в которую ка-ющиеся монахи — «осужденники» — сами себя заключали для особо ревностного аскетизма:

Видел я, что одни из сих неповинных осужденников всю ночь, до самого утра, стояли на открытом воздухе, не передвигая ног, и жалким образом колебались, одолеваемые сном по нужде естества; но они не давали себе ни мало покоя, а укоряли сами себя и бесчестиями и поношениями возбуждали себя. <...> Другие сидели на земле во вретище и пепле, лицо скрывали между коленями и челом ударяли о землю. Иные непрестанно били себя в грудь, воззывая прежнее состояние души своей и невинность своей жизни. <...>

Видел я там, что некоторые от сильной печали находились как бы в исступлении, от многого сетования были безгласны, совершенно погружены во мрак и как бы нечувствительны ко всему касающемуся земной жизни, умом сошли в бездну смирения. <...> Другие сидели в задумчивости, поникши к земле и непрестанно колебля головами, подобно львам, рыкали и стенали из глубины сердца и утробы. Одни из них просили совершенного прощения грехов <...> другие почитали себя недостойными прощения и взывали, что они не имеют пред Богом никакого оправдания. <...>

У иных видны были языки воспаленные и выпущенные из уст, как у псов. Иные томили себя зноем, иные мучили себя холодом. <...>

134 135

У них видимы были колена, оцепеневшие от множества поклонов; глаза померкшие и глубоко впадшие; <...> перси, болящие от ударов, и кровавые мокроты, извергаемые от ударений в грудь. <...> Часто они умоляли сего великого судью, т. е. пастыря своего, наложить железа и оковы на руки и шеи их, а ноги их, как ноги преступников, заключить в колоды и не освобождать от них, пока не приимет их гроб. <...>

Когда сии добрые граждане страны покаяния отходили ко Господу, тогда видевший себя при конце жизни умолял и заклинал великого авву (главного духовника. —А. П.), чтобы он не сподоблял его человеческого погребения, но, как скота, повелел бы предать тело его речным струям или выбросить в поле на съедение зверям, что нередко и исполнял сей светильник рассуждения. <...>

Все, а особенно падшие, должны беречься, чтобы не допустить в сердце свое недуг безбожного Оригена, ибо скверное его учение, внушающее о Божием человеколюбии, весьма приятно людям сластолюбивым. <...> Образом, примером, правилом и образцом покаяния да будут тебе прежде помянутые осужденники, и ты во всю жизнь не будешь иметь нужды ни в какой книге, доколе не воссияет тебе Христос, сын Божий и Бог, в воскресении истинного покаяния1.

Ни в каком Божественном законе — ни в данном Израилю через Моисея (мир ему), ни в данном всему человечеству через Мухаммада (мир ему) — нет и намека на необходимость самоистязаний. «Милости хочу, а не жертвы», — говорил Бог (Библия, Ос. 6: б; Мф. 9: 13). Реальный, не обоготворенный Иисус (мир ему), возможно, пророчески предвидя монастырские «темницы», сказал в знаменитой Нагорной проповеди:

<...> когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры: ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящи-мися. <...> А ты, когда постишься, помажь голову твою и умой лице твое, чтобы явиться постящимся не пред людьми, но пред Отцом тво-им, Который втайне; и Отец, видящий тайное, воздаст тебе явно (Биб-лия, Мф. 6: 16 - 18).

Правоверные не могут считать Бога нуждающимся в че-ловеческих страданиях для того, чтобы получить право простить людям их грехи. Бог Самодостаточен и не нуждается ни в нашей вере, ни в нашем безверии, ни в нашей праведности, ни в наших грехах. Он Всемогущ и Всеведущ: ни одна мысль, ни одно желание не могут быть скрыты от Него, и потому никакие самоистязания не могут что-либо убавить или добавить к Его знанию о нас. Напротив, если мы, вмес-

то того чтобы исполнять Божественный закон (шариат), будем пытаться подменять его сильными телесными ощущениями, если будем думать, что своими действиями мы способны изменить волю Самого Бога, то чем в таком случае мы отличаемся от шаманов и колдунов, которые впадают в транс, нередко причиняя явный вред своему здоровью? Пророк Мухаммад (мир ему) наставлял:

Не станет лучшим из вас тот, кто оставляет жизнь земную,устремляясь к будущей,и ни тот, кто оставляет жизнь будущую,устремляясь только к земной,пока не воздаст должного каждой из них.Ведь жизнь земная — это путь к жизни будущей,поэтому не будьте в тягость людям.

И еще:

Одна молитва с двумя поклонами, совершаемая женатымчеловеком,

более угодна Аллаху, чем ночные молитвы и дневной пост, совершаемые холостяком на протяжении всей жизни.

Аскетизм (от греческого слова «аскезо» — «упражняюсь», «тренируюсь») — это тренировка своей воли, своего мужества, а не самоистязание, доходящее у многих до патологического мазохизма. Достаточно 30 дней поста в году и только в светлое время суток, чтобы испытать свою волю. Если возникла потребность в большем, то это уже личное дело каждого и оно не должно афишироваться.

Обращение к Богу, согласно исламу, отнюдь не означает библейское облачение во вретище и сидение на пепле или же уход в монашество. Обращение своего лика к Господу Богу, Творцу нашему, Подателю всех щедрот, Производителю бесчисленных даров на нашей земле, Сделавшему ее такой податливой нашим желаниям, такой прекрасной и обильной, должно быть добровольно радостным и активно действующим. Истинная вера — не монашеский аскетизм, а добровольное, активное, радостное благодеяние по отношению к ближнему, не уход из мира, а участие, сопереживание и благочестие, —

пишет переводчик смыслов Корана на русский язык академик РАЕН Иман Валерия Порохова1.

Несмотря на явные смысловые нестыковки, идея «первородного греха», судя по всему, оказалась очень удобной: если

1 Лествица Иоанна... С. 70 — 82. 1 См. комментарии в изд.: Коран. С. 759.

136 137

случилось у человека что-то хорошее, значит, Бог внял мо-литвам духовенства и пожертвованиям верующего на церковь, если не случилось ничего — значит, Он не выполнил просьбу из-за нашей греховности — «по грехам нашим».

По всей видимости, этот аргумент не всегда был убедите-лен, и церковь разделила религиозные ритуалы на два вида: таинства и обряды. По учению католической и православной церквей, в таинствах «обязательно преподается благодать» (т. е. священники даже не интересуются мнением Бога о воз-можности дарования Им небесной благодати), а вот в обрядах — «необязательно».

Главная задумка этого разделения в том, что христианских таинств всего 7, и направлены они лишь на общее освящение жизни или значительных ее этапов: крещение, помазание освященным благовонием — миром, покаяние, венчание, причащение телом и кровью божества, посвящение в жреческий сан, соборное врачевание смертельно больного. Результат освящения в этих ритуалах практически не установим, невидим, и упрекнуть божество или его слу-жителей в жестокости либо в бессилии невозможно. Суж-дение жрецов тут предельно просто: например, в крещении и в венчании благодать людям дали, а если дальше что-то у них не сладилось, то мы тут ни при чем — «они сами согрешили». Поэтому именно эти основополагающие церковные ритуалы, знаменующие пребывание человека в церкви, заранее выведены из-под возможных сомнений в их эффективности.

Зато обряды, называемые «требами» (совершаемые по требованию граждан), направлены на вполне конкретные вещи: улучшить жилье, навредить соседу, поступить в инсти-тут, сделать какой-то правильный выбор в жизни. Здесь че-ловеку важен результат, а не общие рассуждения о наполне-нии его благодатью с того света. И вот тут-то церковь преду-смотрительно не гарантирует вмешательство с того света: «Плохо молился или мало денег на храм пожертвовал — вот и нет тебе никакого результата!»

Там, где ради сохранения своей организации официальное духовенство не дает гарантий позитивного результата, т. е. в требах, нишу заполнили колдуны — жрецы-одиночки, шаманы, не боящиеся неудач, так как на место неудовлетво-ренных верующих всегда придут новые искатели «чуда». И тогда мы имеем дело с явной магией.

Таким образом, языческий ритуал всегда содержит вос-поминание о каких-либо необычных событиях, однако, сим-волически повторяя эти события, он содействует при этом достижению не нравственно-очистительной, а житейской цели — получению житейской выгоды путем нарушения (из-менения) законов природы. Поэтому языческий ритуал всегда носит характер театрального действа — мистерии, совер-шаемой с верой в полную реальность происходящего парал-лельно на том свете такого же богослужения в исполнении потусторонних существ. Согласно Посланию апостола Павла к евреям, главное небесное богослужение возглавляется вечным небесным первосвященником, т. е. главным раввином Иисусом Христом, что нашло выражение во всем христианском культе, характерном для католической и православной конфессий, а также первой, лютеранской, волны протестантизма.

5.3. МАГИЯ

Отсутствие веры в живого, личного и Всемогущего Бога порождает в человеке внутренний страх перед неизвестностью и осознание собственного бессилия. Суеверный человек начинает искать реальное, хотя бы и скрытое (мистическое) присутствие потусторонних, сверхъестественных сил во вполне конкретных земных вещах, предметах, существах, т. е. в своем сознании низводит божество на землю и наделяет его земными свойствами, более того — стремится подчинить его своей воле.

Суеверие — это вера в реальное присутствие божества, иных потусторонних существ или некой сверхъестественной силы (энергии) в телах людей, в животных, птицах, змеях, растениях, в природных и рукотворных предметах, включая изображения живых или умерших существ, а также вера в возможность изменения естественного хода событий посред-ством особых, «правильно» совершенных ритуалов.

На бытовом уровне суеверие может выразиться даже в том, что человек побоится идти по улице, если перед ним перебежала дорогу черная кошка. Или посчитает, что лучше сдаст экзамен, если встанет «с той ноги» да еще подложит монетку себе под пятку в башмак. Или же решит, что этой же цели будет способствовать ритуальное зажжение свечи в честь какого-либо духа или легендарного человека.

138 139

Магия — это вид культа, основанный на суеверии и совершаемый изначально с целью исполнения желания заказчика путем принуждения потусторонних существ подчиниться воле совершителя ритуала - медиума, мага, колдуна, священника. Специфика магии — в принудительном характере обретения сверхъестественной силы.

Таким образом, в отличие от обычной языческой практики, магия воспринимает ритуал не только как мистерию, в которой сверхъестественные силы упрашиваются благодатно вмешаться в естественный ход событий, а как ритуал, в котором сверхъестественным образом обязательно1 нарушаются законы природы и общества и получается позитивный для заказчика результат. При условии «правильного» посвящения в сан жреца, священника, мага и точного выполнения ими всех деталей ритуала боги как бы принуждаются к совершению чуда.

Тот, кто <...> способен применить «правильные» средства, — силь-нее бога и может заставить его подчиниться своей воле. Тогда религи-озное действие превращается из «служения богу» в «принуждение бога», а обращение к богу превращается из молитвы в формулу, —

пишет Макс Вебер2.Языческий бог оказывается слабее своего священника, а просьба,

моление богу подменяется заклинанием, гарантирующим совершение чуда уже без конкретной санкции богов! Например, в одной из насильственно христианизированных общин племени майя в Мексике история Иисуса Христа излагалась следующим образом:

Когда много лет назад был создан мир, Священный Отец прогули-вался. Он сотворил скалы и море, маис и деревья — все, что есть на земле. Когда его стали преследовать дьяволы, он побежал. <...> Он обежал всю землю и <...> спрятался под банановыми деревьями. <...> Сорока была там. Тогда она была человеком. «Вы ищете Отца Наше-го? — спросила она. - Он здесь. Хватайте его!» Они схватили Отца На-шего. Они заставили его нести крест. Наш Отец согнулся до земли. Они повесили его на крест. Он плакал. Он истекал кровью. «Пойдемте есть. Он уже мертв», — сказали дьяволы. <..>

Петух сел на поперечину креста. «Скажи мне, когда они будут возвращаться, — сказал Наш Отец. — Я тотчас заберусь обратно на

крест. У меня еще много работы» <...> — «Кукареку!» Наш Отец быс-тро взобрался на крест. «Где дьяволы?» — спросил он. «Нигде, они не идут», — ответил петух. «На что ты тогда годишься? — спросил Наш Отец. — Только вот на что!» Он свернул петуху шею.

Прилетел воробей. «Ты прочирикаешь мне, — сказал Наш Отец. — Я собираюсь немного поработать». Наш Отец сошел с креста. Он на-шел голубой камень. Он бросил его в воздух. Появилось небо. Воро-бей зачирикал. Наш Отец взобрался на крест. Появились дьяволы. <...> «Давайте похороним его...» — «Они думают, что я умер, — сказал Наш Отец. — Но я воскресну через три дня». Живой, он поднялся на Небеса. Здесь, на земле, он оставил замену.

«От петуха1 нет пользы. Его можно принести в жертву», — сказал Наш Отец. <...> Он поднялся к правой руке Судьи2.

В приведенном мифе наглядно показано, как обосновывается культ принесения в жертву петуха — «замены» вознесшегося божества. Отрицательное воздействие потусторонних сил священник якобы может перенести на жертву и тем облегчить возможность позитивного результата.

Жертва может быть также магическим средством, с помощью ко-торого гнев Бога, вызванный определенными действиями, переносится на другой объект, будь то «козел отпущения» или человеческая жертва3.

Суеверное сознание боится даже малейшего изменения в ритуале, если от этого ритуала для верующих была какая-то польза. Они полагают, что тогда этот ритуал утратит свою магическую силу — станет «безблагодатным».

Собственно, всё мифологическое построение и весь культ направлены в конечном счете на весьма земные цели: излечение от болезней, освящение жилищ и сельского хозяйства. Очевидно, причащение кровью божества в ортодоксальной христианской церкви не приносило индейцам желаемого практического эффекта, и они вернулись к жертвоприношению петуха, сохранив основную канву иудеохристианского мифа. Теперь каждое жертвоприношение петуха как бы реально воспроизводит описанное в мифе, а его кровь может быть легко использована для «освящения» природы магическим способом, чего ортодоксальная церковь не могла допустить. Отсутствие во плоти божества стало заменяться кровью птицы, т. е. зооморфным образом.

1 В средневековой церкви для обозначения этого механизма ввелилатинский термин «ех ореге орегаtо», буквально: «в силу совершенногодействия».

2 Вебер М. С. 96.

140

1 Речь идет уже о другом петухе, а не о том, которому была свернута шея.

2 Религиозные традиции мира. Т. 1. С. 212 — 213.3 Вебер М. С. 97.

141

Даже на подсознательном уровне магия не обращена к Творцу вселенной и ищет себе покровителя в нижестоящих силах, что открывает широкий путь к демонизму, сатанизму, т. е. к сознательному общению с дьяволом, если человек верит в его способность принести какую-то практическую пользу. Сатанизм — это разновидность магии, в которой человек вполне осознанно отвергает веру в Бога и изъявляет покорность потусторонним силам, которые заведомо ассоци-ируются с богоборчеством и человеконенавистничеством.

Поскольку ни один маг не в состоянии на самом деле со-творить ничего нового и хотя бы как-то изменить установлен-ные Творцом законы бытия, поэтому он может лишь создавать видимость присутствия потусторонних сил в реальных земных существах или же «священных предметах», которые выполняют функции видимого замещения этих сил. Для этого используются три основных типа средств массового вну-шения, которые весьма лаконично и точно сформулировал Ф. М. Достоевский в легенде о Великом инквизиторе (см. роман «Братья Карамазовы»): чудо, тайна и авторитет.

5.3.1. Чудо

Высокопрофессиональная техника иллюзионизма (фо-кусничество) призвана создать у простых людей видимость сверхъестественного вмешательства. Древнеегипетские свя-щенники были в состоянии продолжительное время парить в воздухе на глазах изумленного народа. Очевидно, в те времена Дэвид Копперфильд мог бы стать самым влиятельным жрецом, поскольку современные прозрачные синтетические нити, незамечаемые обычным зрением, куда совершеннее их архаичных естественных аналогов.

Издревле суеверные люди считали, что ритуальное упо-добление другому человеку или животному — например, в танце или путем надевания его одежды или шкуры — может придать человеку свойства этого субъекта. Возникала иллюзия соединения жреца или молящегося с духом или энергией потустороннего существа. В Восточно-Римской империи времен перенесения христианства на Русь существовал такой ритуал (по свидетельству византийской императрицы Анны Комнин): православные ромейские воины варили в котлах новорожденных турецких младенцев, отобранных у взятых в плен матерей, и окропляли этой водой правую руку, что,

по их понятиям, должно было прибавить им силы непорочных детей1.

Знание времени разливов Нила, засух, начала солнечных затмений — всё это также использовалось духовенством для поддержания иллюзии того, что именно оно с помощью ма-гического ритуала контролирует эти процессы и повелевает ими.

С помощью наркотических средств и гипноза маг мог внушить целому коллективу, что вода в реке течет вспять. Во все века использовались и используются различные фокусы с «чудесным» самовозгоранием огня — якобы по воле богов; из «священных реликвий» время от времени сочится благовонное масло; фарфоровые слоны, являющиеся священными предметами индуистского ритуала, и сегодня пьют молоко. Послы из Западной Европы описывают, как на приеме у православного византийского императора в Константинополе после совершения ими земного поклона (и, очевидно, вдыхания какого-нибудь сильнодействующего вещества, рас-сыпанного по полу) им представилось, как трон вместе с ва-силевсом поднялся в воздух и завис под сводами дворца2.

5.3.2. Тайна

Когда господствуют голод, нищета, болезни, народ начи-нает требовать настоящего чуда — прекращения напастей и ниспослания пищи с Небес, и в таких условиях жреческие чу-деса, создающие только иллюзию, утрачивают свое влияние на массовое сознание, фокусы перестают убеждать народ. Тогда жрецы прибегают к технике психического внушения веры в то, что причина, в силу которой не происходит чудо, кроется в «греховности» самой же паствы, причем главным грехом провозглашается непослушание жреческой касте.

Психическое внушение необходимо, в первую очередь, для того, чтобы убедить народ в том, что жрецы или посвященные монархи скрытым, таинственным (мистическим) образом по-прежнему связаны с божеством и потому — в случае подчинения им верующих — могут сменить гнев на милость и совершить желанное чудо. Иллюзия связи с божеством создается именно через ритуал.

' См.: Литаврин Г. Г. С. 133. 2 См.: Канетти Э. С. 429.

142 143

Чтобы стать одной плоти с богами <...> жрец или жрица вступали с божеством в отношения супружеской близости <...> при этом в отно-шении к человеку — участнику мистерии — земные и божественные имена намеренно смешивались1.

Роль бога или богини играл другой жрец или жрица либо кто-то из верующих. Так, в праздники, посвященные богине любви, в древних царствах было предписано всем женщинам предлагать свое тело первому встречному, направляющемуся в храм этой богини: такое действие считалось жертвой богине и якобы способствовало мистическому соединению с ней.

Царь также получал освящение свыше на свою должность через официальный государственный ритуал бракосочетания с главной богиней — Великой матерью, а в реальности — с замещавшей ее жрицей (которую потом приносили в жертву). В Древнем Шумере главная богиня называлась Инанной (в переводе на русский: «Царица Небесная», «Владычица Небес»), в Вавилоне — Иштар. Она выполняла роль женской ипостаси божества, покровительницы любви, брака и рождения. На языке мифических символов сакральный брак означал вхождение царя в священную должность, его обожение2, соединение с божеством.

Символика небесного брака при посвящении царя на должность сохранилась в условном варианте и доныне через христианство. В III веке христианский епископ Киприан Карфагенский, причисленный к святым, изрек знаменитую формулу: «Кому церковь — не мать, тому Бог — не отец»! Отсюда необычайная схожесть «венчания на царство» и «венчания на брак»: и сегодня в православной церкви при посвящении в сан священника посвящаемый снимает с руки обручальное кольцо и кладет его на престол, как при заключении брака, т. е. как бы вступает в брак с церковью. Смысл этого брака, недоступный рациональному осмыслению, объявлялся тайной, в которую все были обязаны верить (неверие рассматривалось как ересь и влекло потерю человеком всех гражданских прав, физические истязания и казнь).

В Древнем Египте ритуал передачи верховной власти фараона его преемнику по своей внутренней логике напоми-

нал современные церемонии занятия высшей государственной должности. Все начиналось с того, что новый фараон должен был бежать к статуе своего умершего предшественника.

Ритуальный бег фараона <...> символизировал спешное приближе-ние к божеству. Подбегая к божеству, царь подносил жезлы с симво-лами жизни, благоденствия, процветания, или весло, или сосуды со све-жей водой. <...> Приношение свежей воды Нила было, очевидно, обус-ловлено ритуалом «оживления» Осириса. <...> Бегущий царь, одетый в обычное царское одеяние, явно изображал уже «нового», полного сил правителя, тогда как статуя в павильоне изображала его же в виде умершего предшественника. <...> царь хотел получить или уже полу-чил эмблемы своей власти как бы от статуи умершего царя, точно так же, как при своем настоящем восшествии на престол он получал цар-ские атрибуты как бы от мумии своего предшественника, <...> При коронационных мистериях новый царь играл роль Гора, а мумия его предшественника изображала Осириса, причем возложение на нового царя одеяний, уборов и вручение ему жезлов — словом, вся передача власти происходила как бы от отца к сыну.

Важность обряда передачи символов власти от мумии предшест-венника к преемнику объясняет его живучесть. По-видимому, он же повлиял на своеобразный обряд в ритуале посвящения Александ-рийского патриарха, когда новый патриарх получал посох св. Марка из рук своего скончавшегося предшественника, причем правая рука мертвого патриарха клалась на голову нового, как бы благословляя его1.

По такой же символике в СССР проходило избрание генерального секретаря «руководящей и направляющей» партии, требовавшее ритуального посещения тела вождя отца Ленина (Гор символически приходил к Осирису). Иосиф Сталин был назван «Лениным сегодня», т. е. живой ипостасью «бога отца» — в точности, как Гор соотносился с Осирисом. Массовое признание легитимности нового вождя риту-ально происходило на парадах в честь Матери-революции (Исиды), когда новый вождь (Гор) стоял над нетленным телом своего «божественного отца» на пирамиде с его именем, т. е. в мифическом образе «Ленина сегодня», принимая почести от воевод и народных масс. Именно политическая магия — «тайна», окутывавшая происхождение власти вождя и передачи этой власти следующему вождю, способствовала живучести его авторитета в народе даже при явной слабости его правления.

1 Религии Древнего Востока. С. 61.2Обожение — официальный термин христианского богословия, по-

гречески: «9еощС», «теосис».

144

'МатъеМ.С. 118, 132.

6 А. В. Полосин

5.3.3. Авторитет

Последним средством сохранения власти жреческой касты над массовым сознанием является технология повышения и поддержания авторитета или, как говорят сегодня, создание положительного имиджа правителя или вождя, т. е. собственно имиджмейкерская деятельность, бывшая всегда главной обязанностью жреческой касты перед государ-ственной властью.

Так, например, на древнеегипетских изображениях фараон Рамзес II молится статуе сокологлавого бога, имеющей надпись: «Рамзес, великий бог, Царь Неба», т. е. самому себе. В Древнем Риме сенат, не устоявший перед деспотизмом императора Калигулы, официально провозгласил его богом.

В Восточно-Римской империи (Византии)

уподобление богу было первейшей обязанностью государя. Во время приемов император восседал на двухместном троне: в будни — на правой его стороне, по воскресным и другим праздничным дням — на левой, оставляя место для Иисуса Христа, присутствие которого символизировал положенный на сиденье крест. Василевса (царя) рас-сматривали как космическое явление, уподобляя его солнцу. Во время церемоний государь, словно статуя, пребывал между колоннами или в нише; он никогда не стоял на полу, но всегда на особом возвы-шении1.

Император выступал актуальной заменой Христа, а упо-добление императора солнцу, равно как и его стояние в каче-стве живой статуи, идола, явно указывало на дохристианское происхождение этого ритуала. Так называемая «симфония» церкви и государства в этой стране была нужна василевсу для свидетельства со стороны церкви в пользу «божественного» статуса, при котором он был полностью безответственен перед народом за любые преступления (в чем эти цари весьма преуспели). Признание церковью заменяло собой признание (легитимизацию) его права народом, перед которым в последнем случае пришлось бы нести полную меру ответ-ственности; «отвечать» же перед церковью правящему «Хри-сту Господню» было несопоставимо легче.

Выступая на Большом московском соборе Российской православной церкви 1666 года, митрополит Константи-нопольского вселенского патриархата Паисий Лигарид

сказал о православном понимании должности царя следую-щее:

Наречется новым Константином. Будет царь и вместе архиерей, как и преданный вере Христовой великий Константин восхваляется у нас на великой вечерне — иереем и царем. Да и у римлян, как и у егип-тян, царь соединял в себе власть священства и царства. <...> По сим и подобным причинам царь именуется богом. И ты, богоподобный Алексей Михайлович, имеешь право на богоименование»1.

Тем самым, православный архиерей, выступление которого было поддержано церковным собором, сам признал глубокую внутреннюю связь между византийско-христиан-ским учением о царе как о «помазаннике Божием» и мифологиями древних восточных деспотий, констатировал тождество христианского царя и древнеегипетского обожествленного фараона.

Цель создания в средневековье христианского учения о монар-хии - в сохранении абсолютной и безответственной политиче-ской власти правителя над людьми! Это блестяще показал Ф. М. Достоевский в легенде о Великом инквизиторе из романа «Братья Карамазовы»: порок древнего христианства Великий инквизитор увидел в том, что Иисус проповедовал всего лишь духовную свободу и не принял порфиры и меча кесаря. Этот «недостаток» древнего христианства жреческая каста исправила в IV веке, породив вместе с императором-язычником новый тип тотальной государственной религии.

Магия, распространенная на сферу рациональной полити-ки, быстро приводит к ошибочным решениям, к политическим и военным поражениям. В 1905 году православный царь Николай II, уверовавший, что он и на самом деле есть «по-мазанник Божий», через которого благодать Божия обильно изливается на его верноподданных, развязал совершенно не нужную России войну с Японией. Перед отправкой войск на фронт император в течение нескольких часов лично вручал иконки солдатам в убеждении, что теперь-то они станут не-победимыми. Увы! Россию ждало горькое и позорное пора-жение, а фронтовики гибли без счета и цели.

Вот, например, образец советов «святой» православной императрицы Александры Федоровны своему «святому» супругу:

1 Цареубийства. С. 67. 146

1 Цит. по: Богданов А. П. С. 273.147

Не забудь перед заседанием Комитета министров подержать в руке образок и несколько раз расчесать волосы Его (Распутина. — А. П.) гребнем1.

Незадолго до февральской революции «святая» импера-трица обратилась к Николаю II со следующим советом, ко-торый после недавнего причисления всей семьи Романовых к лику православных святых, очевидно, следовало бы считать «святоотеческим» тестом:

В Думе все дураки, в Синоде одни только животные, министры — мерзавцы. Разгони Думу. Покажи, что ты — хозяин. Мы, слава Богу, не конституционное государство и не смеем им быть, наш импера-тор — самодержец. Будь Петром Великим, Иваном Грозным, Павлом Первым, сокруши их всех2.

Удивляет лишь неосведомленность императрицы о судьбе Павла Первого, судьбу которого Николай во многом как раз и повторил.

Слушая советы Александры Федоровны и Григория Рас-путина, держа образок и ритуально расчесывая волосы «Его» расческой, Николай на заседаниях Комитета министров дик-товал, вопреки воле министров и экспертов, иррациональные решения, ведшие к краху государственности и военным поражениям. Миллионы людей были принесены в жертву в результате сходного с магическим воздействия на самодержца старца-авантюриста, а после гибели последнего — под вли-янием замещавшей его «святой реликвии» — расчески.

Николай советовался с Распутиным, «правильно ли попы отлучили от церкви» Льва Толстого, начинать или не начинать войну. А когда действительность развеивала фантазии, «наместник Христа» впадал в депрессию и вместо руковод-ства страной палил целыми днями по воронам.

Под влиянием супруги и Распутина царь, проигнорировав мнение министров, самовластно провозгласил себя верховным главнокомандующим, что в условиях военного времени означало сосредоточение в его руках абсолютной власти — власти пророка-народоводителя. Он как бы занял «Моисеево седалище» (см.: Библия, Мф. 23: 1 — 2). В результате все военные неудачи и трудности тыла народ поставил в вину лично Николаю и тем православным образкам, которыми тот вдохновлялся на свои гибельные решения. Результат

всей этой вакханалии был логичен — народ, вполне в духе закона Моисея, казнил самодержавного лжепророка и отрекся от его христианских богов.

Магическая вера клерикализирует культуру, мистифици-рует историю и обесценивает настоящее: зачем учиться чело-веческому опыту — «земной премудрости», когда через культ можно получить все и сразу? Магия - торжество социальной пассивности и невежества, якобы благословленное Небесами.

Магия способна породить и порождает мистификации во всех сферах жизни: идолов — в религиозном культе, кумиров — в искусстве и науке, принудительные утопии — в иде-ологии, военизированную диктатуру — в управлении общест-вом, тотальное администрирование — в экономике, «святые», «богоизбранные» нации с «непогрешимыми» вождями — в по-литике. Поэтому во все века религия Единобожия относила магию к одному из тягчайших грехов перед Всевышним и преступлений перед людьми.

Таким образом, языческие ритуалы нужны:1) духовно непросвещенным людям в надежде заполучить

от мифических богов и духов какую-либо практическую пользу;

2) священнослужителям — для сохранения власти над людьми;

1) колдунам-одиночкам — для получения дохода;3) политическим властям, регулирующим деятельность

священнослужителей, — для влияния через них на народ в нужном властям направлении.

148 1 Цит. по: Цареубийства. С. 493 — 494.2 Там же.

Глава 6 МИФЫ О

СПАСИТЕЛЕ

6.1. СПАСИТЕЛЬ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА В МОНОТЕИЗМЕ И В ЯЗЫЧЕСТВЕ

В периоды бедствий, когда простому человеку трудно полагаться на свои силы, большинству людей и целым наро-дам присущи ожидания некоего легендарного, мифического «спасителя народа», героя, сверхчеловека, который поможет победить врага, освободиться из плена, который возвеличит свой народ, накормит, напоит и оденет всех нуждающихся. Разумеется, эти чаяния находили свое отражение в народных сказаниях, которые часто превращались в религиозные мифы, и слушатели начинали верить в желаемое как в поту-стороннюю реальность, которая может воплотиться в этой жизни. Впрочем, и сегодня в популярных фантастических фильмах мы видим тех же героев: Бэтмена, Конана, Терми-натора и иже с ними, объединенных единым названием «су-пермен», или по-русски — «сверхчеловек».

Общим для всех эпох и цивилизаций в понятии «спаси-тель» было то, что в народных представлениях акцент делался всегда на вполне конкретных и материальных потребностях: спасении от беды, голода, разрухи, болезней и т. п.

Всемирно распространенный миф о герое, например, всегда описы-вает могучего человека или богочеловека, побеждающего зло в любых его проявлениях: в виде драконов, змей, чудовищ, демонов и т. д., и спасающего людей от разрушений и гибели1.

Коран раскрывает, как через пророка Моисея (мир ему) Бог призвал иудеев войти в Землю обетованную, не страшась врагов. Но иудеи не поверили Создателю и испугались вели-корослых противников, предложив Моисею одолеть их вдво-ем с Господом. Моисей ответил, что он Господу не «повели-тель» и не «сотоварищ» и, кроме брата, никого не властен

1 Юнг К.-Г. Человек и его символы. С. 76 — 77.

взять с собой. Тем самым, он отказался от роли «спасителя» в языческом понимании, т. е. от совершения спасительных подвигов супермена вроде «сына божия» Геракла. Всевышний передал через Моисея людям, что избранный народ легко победил бы любых врагов, если бы только имел веру в слова Господа. За проявленное неверие Бог и наказал «избранный» народ 40-летним скитанием по пустыне.

Тем самым, Коран показывает, что спасение — не от Моисея, не от какого-либо другого человека, а только отВсевышнего, Который и есть подлинный и единственныйСпаситель и отдельно взятого человека, и каждого народа, и человечества в целом.

Пророк Иисус (мир ему) также постоянно и многократно подчеркивал, что он исполняет только волю Отца небесного.

<,„> не моя воля, но Твоя да будет (Библия, Лк. 22: 42),

и совершает всё только по Его прямому указанию:

<...> Сын ничего не может творить сам от себя, если не увидит Отца творящего: ибо, что творит Он, то и сын творит также. Ибо Отец любит сына и показывает ему всё, что творит Сам (Библия, Ин 5-10 - 20).

Даже апостол Павел ясно обозначил подчиненность Ии-суса Творцу:

<...> всякому мужу глава Христос; жене глава — муж; а Христу глава - Бог (1 Кор. 11: 3).

Пантеистическое сознание наделяет свойствами спасать других людей иного субъекта по отношению к Творцу бытия, который самостоятельно осуществляет план спасения дру-гих, Язычнику, полностью поглощенному верой в мифоло-гию, трудно возвыситься до понятия абсолютной свободы, т.е. Всемогущества Творца. Поскольку язычник с легкостью обожествляет не только людей, но и представителей фауны и флоры, то образ спасителя без труда наделяется им «бо-жественными» чертами: человек становится «сотоварищем» Аллаха. Понятие «Единственный Всемогущий Бог» под-меняется понятием «божественное семейство», членам кото-рого свойственны различные эмоции, страдания, любовь к угодничеству, борьба друг с другом и т. п., т. е. вполне чело-веческие черты поведения.

150 151

До оформления единой христианской мифологии эти многочисленные боги сражались между собой за первенство, хитрили, обманывали, распутничали, убивали, воскресали и воскрешали, рождали от земных дев сынов божиих --богочеловеков, которые, используя свою «божественную половину», совершали героические подвиги.

С пришествием государственного христианства в Европе на целые века утвердился такой мифический сюжет: Бог творит Свое лучшее создание — человека, чтобы тот жил в райском блаженстве. Однако Создатель оказывается не в силах реализовать Свой собственный план, уступив в споре о человеке сотворенному Им же дьяволу. После поражения в споре и отпадения от Него человека со всеми его потомками, Всемогущему Создателю приходится реализовывать Свои планы совсем уж по подобию человека (причем не самого праведного): родить от земной девы Себе «сына», отдать его на растерзание злодеям, затем телесно воскресить его и вознести к Себе же — и все это только для того, чтобы дать Самому Себе право отпускать остальным людям их грехи! Собственно, после истории с Иисусом других изменений в жизни человечества на земле не наступило: те же войны, зверства, хищения, истязания, обман, материализм.

Конечно, для людей, верующих в Единственного и потому Всемогущего Бога, такие мифологические построения являются, мягко говоря, излишними, ибо в Откровении Все-вышнего сказано очень ясно:

[Господнему величию] Аллаха Не подобает сына брать Себе. Хвала Ему!Когда задумано творенье Им, Он МОЛВИТ: «Будь!» — и есть оно. (Коран 19: 35)

Кому и зачем необходимо культивирование в обществен-ном сознании языческого образа «спасителя народа»?

Образ такого «спасителя» — доброго пастуха, пастыря, который собирает свое стадо, охраняет его от хищников, обеспечивает кормом — родился в Древнем Египте в народ-ной среде. Этот образ стал символическим, мифическим, и тогда египетские фараоны и жрецы провели важную имидж-мейкерскую акцию: стремясь к тому, чтобы царь и «спаситель народа» воспринимались подданными как одно лицо,

152

посох «доброго пастыря» был объявлен официальным знаком царской власти. А для вящей убедительности жрецы стали провозглашать земного правителя просто «богом».

В царствах Междуречья образ «спасителя народа» обрел более воинственный характер:

На рельефах Персеполя и на многочисленных [ахеменидских] пе-чатях встречается как бы удвоенное изображение: в кольце, символи-зирующем целокупность мира, пребывает Ахура-Мазда с простертой в жесте всемогущества десницей. Ниже — царь царей [Дарий], также в мировом круге, иконографически идентичный Ахура-Мазде, прости-рает в подобном Богу жесте свою правую руку1. <...> сущность данного символа: «земной царь — образ верховного Бога» <...> однако иден-тичность изображения была призвана <...> свести два образа в одно лицо, не сливая, но всецело уподобляя человеческую природу приро-де божественной2.

В зороастризме спаситель мира («Саошйант») выступает скорее как сверхчеловек, верховный воин — победитель всемирного онтологического (в том числе воплощенного) зла, т. е. ассоциируется с военно-аристократической элитой, подчиняющей себе жреческую.

Зороастр предчувствовал, что конец мира неизбежен, и именно ему Ахура-Мазда поручил возвестить Истину и поднять людей на решающее сражение. <...> Зороастр учил, что после него придет Саошйант — «пра-ведный человек благого происхождения». <...> Он и поведет людей в последний бой против зла. Последователи Зороастра <...> верили, что Саошйант родится от семени пророка, чудесным образом сохраняюще-гося в глубине вод одного озера. <...> Когда приблизится конец времен, в нем искупается девушка и зачнет от пророка. В назначенный срок она родит сына по имени Астват-Эрета («Воплощающий праведность, исти-ну»). <...> Несмотря на свое чудесное зачатие, грядущий спаситель мира будет человеком, сыном людей. <...> Саошйанту будет сопутствовать <...> Божественная благодать. <...>

Подобно тому как в представлении о грядущем спасителе появля-лись элементы чуда, так же и личность самого пророка с течением вре-мени все более и более возвеличивалась. В текстах «Младшей Авесты» Зороастр никогда не обожествлялся, но превозносился как «первый священнослужитель <...> владыка и судья мира» (Яшт 13, 89, 91), как тот, при рождении которого «возрадовались воды и растения <...> и все существа благого творения» (Яшт 13, 99)3.

1 Этот жест был перенят затем римлянами, а в XX веке стал использоваться в нацистской Германии, что сильно дискредитировало его в общественном сознании.

2 Религии Древнего Востока. С. 76.3 Боше М. С. 56 - 57.

153

Различие монотеистического и пантеистического миро-воззрений в том, что верующий в Единого и Всемогущего Бога верит в Его милость, называя Его Милостивым и Мило-сердным. Аллах спасает людей не только для вечной жизни, Он может сохранить человека от бедствий и в этой временной жизни, если это необходимо, чтобы человек сделал пра-вильный окончательный выбор. Аллах направляет к людям со специальной миссией своих посланников, но спасение исходит только и исключительно от Самого Аллаха, и все посланники всегда свидетельствовали об этом. Согласно пророку Исаии,

Народ, ходящий во тьме, увидит свет великий. <...> Он будет веселиться пред Тобою, <...> как радуются при разделе добычи. <...> Ибо младенец родился нам; сын дан нам. <...>Умножению владычества его и мира нет предела. <.,.>Ревность Господа Саваофа сделает это.

(Библия, Ис. 9:2-7)

Даже и в отредактированных текстах Евангелий пророк Иисус (мир ему) на вопрос своих учеников: «Кто же может спастись?» отвечает:

<...> человекам это невозможно, Богу же все возможно! (Библия, Мф. 19: 25)

Спасение от бед дается только Всевышним и только в случае очищения людей от греха и порока, ставших причиной этих бед. Как мы уже писали выше, само имя Иисус, по-арамейски «Иошуа», означает: «Иегова спасает». Таким обра-зом, для монотеистов очевидна истина: есть только один Спаситель — Сам Всемогущий Бог. Но земным орудием спа-сения может быть посланник Аллаха, точно исполняющий Его волю и полностью предающий себя Богу. Его миссия — это научение Истине и увещевание от зла, которое является пер-вопричиной всех земных бедствий:

О люди Книги!От Нас пришел посланник к вам,Чтоб разъяснить вам [истину Господню],Чтоб не сказали вы: не приходили к намНи вестник доброго, ни увещатель [от дурного].

Теперь пришел к вам благовестник И увещатель [против злого]. Поистине, Бог властен надо всем! (Коран 5: 19)

6.2. СПАСИТЕЛЬ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА В ИУДАИЗМЕ И В ХРИСТИАНСТВЕ

Ортодоксальные евреи, будучи со времен Авраама моно-теистами, считали своими спасителями всех, кто спас их с помощью Бога от больших земных бедствий: Ной — от пото-па, Моисей — от египетского рабства. После покорения Из-раиля Римом они ждали следующего спасителя, который избавит иудеев от римского колониального владычества. То есть само понятие «спаситель» изначально не носило для иудеев языческого, «богочеловеческого» смысла — это по-сланный Богом человек, праведник, герой, восстанавливаю-щий суверенитет Израиля и его материальное благополучие. В иудейской мистике считалось, что это может быть вопло-щенный ангел, один из членов Великого совета ангелов при Яхве. Пророком Исаией были даны и четкие критерии при-шествия этого спасителя: он должен был принести, во-первых, величие и благоденствие Израилю с восстановлением в Иерусалиме законного царства из рода Давида, во-вторых — мир во всем мире, когда лев и ягненок будут возлежать вместе, а мечи перекуют на орала.

Однако вследствие ипосле вавилонского пленения в библейской традиции <...> усиливаются явно стимулированные зороастризмом элементы дуализма, выразившиеся в формировании образа сатаны, дьявола. <...> Если ранний слой Библии почти ничего не говорит о дьяволе <...> и даже грехопадение не рассматривается здесь как его дело (змей Книги Бытия просто умнейшее из созданий, проживающих в раю), то поздняя традиция (а вслед за ней и христианство) начала отождествлять проклятого Богом за коварство эдемского змея с сатаной, духом зла и врагом рода человеческого.

В это же время в иудаизме начинается расцвет и мессианских чаяний, также порожденных духом зороастризма: вера в спасителя (Саошй-анта) является важной особенностью доктрины маздеизма1.

К I веку н. э. среди иудеев возобладали материалистиче-ские, по сути языческие, представления о спасителе, что усу-

1 Торчите Е. А. С. 291.

154 155

гублялось и их крайним национализмом. Народ жаждал не столько мира, сколько материального рая на этой земле. Многие члены секты ессеев и часть аскетов — «назореев» — уверовали, что спасителем станет пророк Иисус из Назарета (мир ежу). Согласно их учению, вошедшему в составленный во II — IV веках Новый Завет, Иисус Христос — альтер-нативный и истинный царь иудейский. Поэтому он и изображался с атрибутами царской власти — в виде «доброго пастыря», ищущего с посохом «заблудшую овцу». Тем не ме-нее Иисус не возглавил восстания против Рима, заявив, что «царство его не от мира сего», т. е., подобно Моисею, он от-казался быть Гераклом, освобождающим Землю обетованную от «великорослых римлян».

После восстания 68 года н. э., разрушения Иерусалима и рассеяния иудеев назореиская секта возродилась уже среди греков и римлян под грекоязычным названием «христианская церковь». Выйдя за изначальные и строго канонические рамки Моисеева закона и Израильского государства, она перенесла образ земного спасителя на Небеса, сделав его духовным «царем иудейским» и «первосвященником», т. е. главным раввином всего человечества (см. Послание апостола Павла к евреям, гл. 7). Интернационализация этой иудейской секты привела к появлению новой формы мессианизма в его глобальном, общемировом измерении. В 132 году оставшиеся в Палестине иудеи посчитали очередным спасителем Бар-Кохбу, но и это восстание против Рима потерпело сокру-шительное поражение.

Поскольку ни Иисус, ни Бар-Кохба не соответствовали социально-политическим и экономическим ожиданиям изра-ильтян после вавилонского плена, у израильтян и не было никаких оснований считать их спасителями в языческом смысле этого слова. Поскольку иудеи ждали не увещевания к покаянию, а подвигов Геракла, Талмуд провозгласил Иисуса (мир ему) лжеспасителем, лже-Христом.

Но в Своем последнем Откровении — Коране — Сам Все-вышний Аллах подтверждает спасительную миссию реаль-ного, исторического Иисуса как Своего пророка и посланника, именуемого арабским словом «масих», соответствующим арамейскому «машиях». Это была миссия увещевателя и обличителя, а не героя средиземноморских мифов, миссия призыва к покаянию в богооступничестве, а не к строитель-ству нового Вавилона для грешников. Это был последний

призыв израильтян к духовному исправлению, без которого их ожидало не спасение от язычников, а полный разгром и утрата последних признаков собственной государственности. Перенесение учения о «небесном спасителе» Иисусе Христе из синагог в эллинско-римскую среду, где люди были язычниками и не знали законов Моисея, привело к качест-венным изменениям внутри самого христианства. Уже во II веке обозначилась присущая язычеству тенденция видеть в личности посланника свыше центральную и единственную фигуру в деле спасения всего человечества — что было ха-рактерно для большинства средиземноморских мифов. Этому способствовал перевод арамейских терминов на греческий язык, сложившийся в языческой среде и, естественно, приспособленный к ее нуждам, а потому греки и римляне, ничтоже сумняшеся, стали усматривать в «сыне божьем» не метафору, не аналог послушания Богу, а реального богоче-ловека во плоти, типа страдающего за человечество Прометея или же побеждающего полчища врагов Геракла. Более того, пример такого рода мы находим и в христианском Новом Завете:

Народ же, увидев, что сделал Павел, возвысил свой голос, говоря <...>: боги в образе человеческом сошли к нам. И называли Варнаву Зевсом, а Павла — Гермесом <...>. Жрец же идола Зевса <...> принеся ненки, хотел вместе с народом совершить жертвоприношение. Но апо-столы Варнава и Павел, услышав о сем, разодрали свои одежды и <...> громогласно говорили: «Мужи! Что вы это делаете? И мы — подобные нам человеки, и благовествуем вам, чтобы вы обратились от сих лож-ных к Богу Живому, Который сотворил небо и землю, и море, и все, что в них <...>» (Библия, Деяния 14: 11 — 15).

Тогда последователи Иисуса призвали верить только Богу Всемогущему, однако уже скоро «подобные другим людям» человеки — профессиональные служители культа — захотели «отличаться от остальных людей» и облачили своих Зевса, Гермеса, Геракла, Прометея и т. п. в одежды последнего посланника Аллаха к Израильскому народу — Иисуса (мир ему). Эта тенденция была замечена в IV веке н. э. императором Рима, который, собственно, и решил отредактировать христианство на свой лад и сделать его государственной религией. Именно такое восприятие Иисуса — как страдавшего Прометея, ставшего всемирным «духовным победителем» зла Гераклом и даже затмившего своего небес-ного отца Зевса — и вошло в IV — V веках в государственную

156 157

Римскую христианскую церковь. Именно такое восприятие и обличается Всевышним в Священном Коране:

Мы даровали Моисею Книгу И руководством сделали сынам Израиля ее: «Вы не берите в покровители себе Никого, кроме Меня!»

(Коран 17: 2)

По-арамейски «спаситель» — «машиях» (или «мошиях»), по-гречески это слово было передано без перевода как «мес-сиах», в славянский и русский оно вошло как «мессия», по-арабски звучит как «масих». Однако применительно к Иисусу (мир ему) в греческих текстах Библии было сделано важное исключение: слово «машиях» было переведено греческим словом «Христос», которое этимологически означало «пома-занник». Но ни над Ноем, ни над Моисеем никакого ритуала помазания на их спасительное служение не совершалось, поэтому слово «Христос» могло быть соотнесено в истории Израиля только с его монархическим периодом, а именно с ритуалом помазания израильского царя на царство дорогим составом на основе растительных масел и благовоний. Но если первого царя Израильского Саула и второго царя Давида (мир ему) избрал Сам Бог через пророка Самуила, то в последующем этот ритуал утратил пророческий характер, сделавшись механической придворной церемонией: на царство автоматически помазывался тот, кто принял власть по праву кровного наследования или же захватил ее силой.

Тем самым, перевод еврейского слова «машиях» как «Христос» сместил смысловой акцент с факта избрания спа-сителя народа Самим Богом на обычный дворцовый ритуал помазания на царство штатным духовенством. В греческой редакции Библии, а следом за ней в славянском и русском переводах произошло искажение смысла в сторону усиления влияния жреческой касты, т. е. в клерикальном направлении: без посреднических функций штатных храмовых служителей — клириков, священников, жрецов — спаситель народа будто бы не мог быть послан даже Самим Богом! Этому же способствовал и титул «доброго пастыря», принадлежавший египетским фараонам, его пастушеский посох-жезл.

Так, образ праведного посланника Бога был окончательно вытеснен из народного сознания образом языческого бо-гочеловека-спасителя: царя и первосвященника (главного

раввина) в одном лице; поэтому земной царь, как и в Древнем Египте, автоматически оказывался земным воплощением своего небесного прототипа.

При переводах Библии с греческого на славянский и рус-ский языки имя «Христос», как и Иисус, не было переведено по смыслу. Поэтому оно осталось как бы «безмолвным» для читателя, не знающего еврейского и греческого языков. И как следствие сегодня мы сталкиваемся с таким странным словосочетанием, как «Христос-спаситель», где оба имени означают одно и то же. В отсутствие понимания смысла этих имен в русской среде трудно даже говорить о каких-либо остатках монотеистических представлений. Проф. Н. Н. Вашкевич считает, что первоначально для русского уха имя «Христос» ассоциировалось с именем традиционного русского солнечного бога Хорса, так что «христиане» — это почитатели Хорса (Хорс — Хырс — хрыстьяне).

Этот аргумент усиливается тем фактом, что в результате монгольского нашествия русский народ утратил массовую грамотность, а в многочисленных византийских богослужеб-ных текстах, которые приходившие в храм «хрыстьяне» слы-шали ежедневно и многократно, Христос постоянно назывался «солнцем», «солнцем правды», «светом истинным» и т. п., т. е. действительно как бы сливался по своим функциям с национальным богом Хорсом1. Поскольку для насильно кре-щенных русичей иноземный бог солнца не мог быть родным, идеологам введения христианства на Руси оставалось только объединить два созвучных имени солнечного бога: греческое и русское — в одно «Христос», присовокупив к нему «спаситель», поскольку на Руси так было принято говорить: «спас Крышень» или «спас Коляда». А потому в сочетании «Хорс-спаситель» нет никакой тавтологии.

Торжеству языческих представлений помогало и тради-ционное для России употребление самого слова «спаситель». Древнерусское и славянское слово «спас», соответствующее современному «спаситель», использовалось задолго до введе-ния в Земле русской христианства применительно к языче-

1 В свою очередь, эти эпитеты попали в восточно-римские тексты потому, что при составлении богослужебных гимнов греки-христиане также обильно использовали дохристианские жреческие тексты, прославлявшие рождество и пришествие в мир бога солнца, но там иноземные имена Осириса, Митры и т. д. заменялись на национальное греческое имя «Христос», на Руси же произошло слияние двух имен.

158 159

ским богам: Крышеню, Коляде, Дажьбогу и другим, отсюда в августе и праздновались три «спаса», причем первый («ме-довый») и второй («яблочный») сохранились и сегодня с этими же названиями даже внутри христианской символики.

«Рождественские» русские народные песни, прославлявшие рождение спаса Коляды, были отредактированы церковью, так что имя Коляда было заменено в текстах на «сын божий» и «Иисус», однако само название этих песен удивительным образом сохранилось и доныне — «рождественские колядки», так что прославление родившегося бога и сегодня на Украине и в Южной России называется «колядованием»! Таким образом, для неграмотного населения, не читавшего ни израильских пророков, ни назорейских евангелистов, ни греческих софистов и теологов, произошла обычная для религиозных мифологий перемена мест на Олимпе: потеснив Перуна, а с ним Коляду, Крышеня, Дажьбога и других, место верховного бога прочно занял солнечный бог Хоре, а милостями великого князя стали пользоваться его последователи — «хрыстьяне».

6.3. СПАСИТЕЛЬ ДЛЯ БЕЗБОЖНИКОВ

Если язычник ждет богочеловека, который своей «божест-венной половиной» победит врагов, то материалист начинает воспринимать идеологию как религиозный культ, создавая так называемую «нетеистическую религию» — религиозный миф и культ вообще без Бога. Его спаситель — это гений, харизматический сверхчеловек, мудрый вождь народных масс, ведущий массы «железной рукой» в «светлое завтра», в рай на земле.

В современной политической мифологии мы имеем весьма емкое поэтическое выражение формирования образа сверхчеловека-спасителя у выдающегося советского имидж-мейкера Владимира Маяковского. Так, он наделяет свойствами пророка Карла Маркса:

<...> знаю,Марксу

виделосьвидение Кремля и

коммуныфлаг

над красною Москвой. <...>

160

Создавая нетеистический культ Ленина, Владимир Маяковский наделял вождя квазибожественными, мессианскими свойствами:

Онв черепе

сотней губерний ворочал, Людей

носилдо миллиардов полутора. Он

взвешивалмир

в течение ночи.

Гениальные знания Ленина могли передаваться другим людям поистине сверхъестественным образом:

Я знал рабочего.Он был безграмотный.

Не разжевалдаже азбуки соль. Но

он слышал,как говорил Ленин. И

онзнал — всё.

Еще дальше Маяковского пошел в политическом мифо-творчестве Андрей Вознесенский, приблизив образ Ленина в стихотворении «Я в Шушенском...» к дальневосточным представлениям о новых воплощениях Будды:

Я думаю, что гениальность переселяется в других.

Уходят времена и числа.Меняет гений свой покров. Он —

дух народа. В этом смысле был Лениным — Андрей Рублев.

Как по архангелам келейным,порхал огонь неукрощен. И,

может, на секунду Лениным был Лермонтов и Пугачев.

Но вот в стране узкоколейной,шугнув испуганную шваль,

161

в Ульянова вселился Ленин, так что пиджак трещал по швам! Он диктовал его декреты. Ульянов был его техредом.

И часто от бессонных планов,упав лицом на кулаки,

устало говорил Ульянов: «Мне трудно, Ленин, помоги!»

Впрочем, Вознесенский идет еще дальше — его обоготво-ренный Ленин может даже покидать живую плоть Владимира Ульянова и вселяться в иных носителей:

Когда он хаживал с ружьишком,он не был Лениным тогда,

а Ленин с профилем мужицким брал легендарно города!

Эти поэтические строки не являются какими-то отвлечен-ными метафорами: в столице научного материализма на Красной площади построен мавзолей, в котором были совер-шены ритуалы оплакивания и бальзамирования мумии первого советского фараона и с балкона усыпальницы которого ежегодно приносились ритуальные присяги на верность здравствующему вождю. Избрание каждого нового вождя сопровождалось обязательным посещением мумии всеми членами политбюро партии. Хотя и в примитивной форме, но фактически воспроизводились основные компоненты ритуала посвящения нового фараона на египетское царство.

6.4. КАК ФОРМИРУЕТСЯ ОБРАЗ СПАСИТЕЛЯ

Сравнительное изучение «разнообразных мифов о героях выявляет ряд единообразных черт на типичном фоне, который может служить основой для построения стандартного сказания», — пишет Отто Ранк1. Речь идет об архетипе спасителя народа, сверхчеловека, героя во внутренней дина-мике формирования его мифического образа. Общие, типи-ческие компоненты этого образа имеют ключевое значение для массового сознания: только при их наличии обыкновен-

ный человек может быть воспринят в качестве личности, имеющей «право свыше» на реализацию плана спасения на-рода.

Такой план построения представляет собой нечто вроде идеального человеческого скелета, который с незначительными отклонениями неизменно наблюдается при просвечивании человеческих фигур, внешне отличающихся друг от друга. Индивидуальные нюансы некоторых мифов и, особенно, грубые отклонения от прототипа можно объяснить лишь при толковании данного мифа, —

продолжает Ранк1.Общественное сознание, привлеченное к какой-то одной

животрепещущей проблеме, акцентирует внимание только на том, что связано с этой проблемой, и потому компоненты архетипической истории, выходящие за рамки данного инте-реса, уходят в тень, на задний план, как бы «проглатываются»; при этом компоненты мифа, вошедшие в круг проблемы, детализируются, разворачиваются во всей широте и многоцветье.

Сопоставление типических мифов и вполне реальных, но мифологизированных впоследствии историй о герое позволяет сформулировать их общий архетип:

1) До зачатия или рождения героя имеет место некое предзнаменование, символическое совпадение имен, мест, событий или религиозное пророчество о спасительной миссии героя и нежелательности его рождения для его же земного отца или лица, незаконно занимающего или узурпи-рующего его место.

Примеры:При рождении Осирис издал громкий крик, по которому

все пророчески узнали его великое предназначение. Царю Астиагу приснился вещий сон о губительном для него рож-дении персидского спасителя Кира. Маги предсказали пер-сидскому царю губительное для него рождение пророка Зо-роастра. Оракул предсказал царю Акрисию смерть от руки его внука Персея, а Эдипу — убийство им царствующего родного отца.

Согласно иудейскому тайнознанию, на груди младенца Мелхиседека, рожденного сразу в трехлетнем возрасте обла-ченным в царскую одежду, Ной и Нир увидели печать пер-восвященства — цепь с ключами от Царства Небесного.

Ранк О. С. 216.1 Там же.

162163

Согласно христианской мифологии, толкователи Свя-щенного Писания предсказали царю Ироду его замену под-линным царем Израиля — новорожденным спасителем.

Ульянов-Ленин получил имя Владимир — «владеющий миром», так же как и первый революционер-реформатор киевский князь Владимир Красное Солнышко.

2) Спаситель является сыном Неба, что выражается в та-инственности или неизвестности его подлинного происхож-дения. Его рождению предшествуют физические трудности: бесплодие или девство матери, различные опасности. Само рождение носит сверхъестественный характер. «Формула отречения царя от земных родителей в пользу божественных <...> стала почти стереотипом для Вавилонии и позднее для Ассирии»1.

Примеры:Саргон (точнее: Шарру-Кину — «полноправный царь») —

основатель первой на земле могущественной империи Шумера и Аккады (примерно 2350 лет до н. э.), ставшей затем великой Вавилонией.

Моя мать была высокой жрицей (очевидно, игравшей ритуальную роль Инанны — Царицы Небесной. —А. П.), своего отца я не знал. Моя мать зачала и носила меня втайне. Она положила меня в плетеную корзину, смолой запечатала крышку. Она бросила меня в реку, волны которой не залили меня2.

Гильгамеш, на две трети бог и на треть человек, зачат втайне вопреки воле деда-царя и строжайшему надзору за матерью.

Я — Ашшурбанипал <...> владыка венца царского, нарекли [меня] на владычество в древние дни, создали меня в утробе матери моей для пастырства над Ассирией3.

Осирис зачат вопреки воле бога отца Ра богиней Нут от бога Небес Геба в «чудесные пять дней», а в следующей пле-яде богов Гор сверхъестественно зачат Исидой как бы от мертвого Осириса. Карна («Махабхарата») зачат девой. О Мелхиседеке:

<...> Мелхиседек <...> царь мира, без отца, без матери, без родосло-вия, не имеющий ни начала дней, ни конца жизни, уподобляясь сыну божию, пребывает священником навсегда (Библия, Евр. 7: 1 — 3).

1 Религии Древнего Востока. С. 59.2 Цит. по: Шумер: Города Эдема. С. 121.3 Цит. по: Религии Древнего Востока. С. 59.

164

В тайных иудейских дохристианских книгах эта история дополнена тем, что «Мелхиседек <...> родился видимым об-разом от матери, рождение его сверхъестественно; оно есть результат бессеменного зачатия. Бог непосредственно обра-зовал его в ложеснах Софанимы, и Мелхиседек родился на свет в виде трехлетнего младенца» (С. Н. Трубецкой)'. Иисус Христос, согласно апостолу Павлу, при здравствующем официальном первосвященнике также «сделался перво-священником навек по чину Мелхиседека» (Библия, Евр. 6: 20), т. е. приобрел откровенно мифические черты.

О Моисее:

Некто из племени Левиина пошел и взял себе жену из того же племени. Жена зачала и родила ему сына и <...> скрывала его три месяца. Но не могши долее скрывать его, взяла корзинку из тростни-ка <...> и, положив в нее младенца, поставила в тростнике у берега реки (Библия, Исх. 2: 1—3).

Спаситель мира в зороастрийской редакции («Саошй-ант») зачинается девой при купании в воде озера, чудесно хранящей «семя великого пророка».

Телеф (сын Геракла и Авги) зачат вопреки воле царя, благодаря чудесной победе Геракла. Персей зачинается Да-наей вопреки воле ее отца от верховного бога — Зевса, сошед-шего в виде золотого дождя. Эдип зачат вопреки воле и пре-досторожностям отца. Ромул и Рем зачаты от бога Марса.

Популярнейший в Риме бог Аттис зачат нимфой, поло-жившей себе за пазуху ветку миндального дерева, выросшего из капель крови андрогина, рожденного самим Зевсом.

Ульянов отказывается от своей отцовской фамилии и становится Лениным, духовный отец которого — Карл Маркс, а мать — коммунистическая революция. Иосиф Джугашвили становится Сталиным и «Лениным сегодня».3) Младенца хотят убить оружием, с помощью диких зверей или утопить, но его чудесным образом спасает либо мать (если она мать не только по телу, но и по духу), либо ее духовная символическая замена (мачеха либо звериная самка), при этом он как бы заново рождается из лона реки, моря, пещеры, сада, леса и т. п. Примеры:

Саргона в корзине бросают в реку, его спасает водонос; Саргон проводит детство в саду. Гильгамеша сбрасывают с

1 Цит. по: Гностики. С. 63 — 64.

165

акрополя, но его подхватывает на лету и спасает орел; Гиль-гамеш проводит детство в саду. Осириса сбрасывают в сун-дуке в реку, впоследствии еще и разрубают на части, но он воскресает с помощью всемогущего ока Ра. Гор в детстве укушен змеей и скорпионом; чудесно спасен Богоматерью.

Мелхиседек спасается от вод великого потопа архангелом Михаилом, который возносит его на Небо. Моисея бросают в корзине в реку, его спасает служанка дочери фараона. Карну бросают в реку в корзине. Париса относят на вершину горы, но его не съедает, а вскармливает медведица. Ромул и Рем брошены в реку в бочонке, спасены волчицей и дятлом; братьев-близнецов вскармливает волчица. Кира повелели бросить диким зверям, но его спасает жена пастуха по имени Спако («собака», «сука»).

Персея вместе с матерью бросают в сундуке в море. Эдипа повелевают бросить в реку (по другой версии — в корзине в море). Зороастра пытались убить несколько раз, но он был чудесно спасен и выкормлен коровой. Бог Митра рожден в пещере рядом с животными. Зигфрид брошен в стеклянном сосуде в реку, но спасен и вскормлен ланью.

Семья евангельского Иисуса спасается от гнева Ирода и бежит в Египет; по пути в пещере, рядом с овцами, рождается спаситель Израиля.

Ленин преодолевает линию германо-российского фронта в запломбированном вагоне (символ девственно-материнского лона) и чудесно спасается от врагов в шалаше на берегу Финского залива.

4) Предназначение спасителя остается некоторое время тайной и обнаруживается лишь пророчески и иносказательно. По достижении некоего символического возрастапроисходит тайное посвящение через пророка, церковь, оракула и т. п. на его высокую миссию.

Примеры:Саргона полюбила богиня Иштар (она же — Инанна, букв.:

«Царица Небесная») и сделала его царем-триумфатором, первым императором на земле. Гора вдохновляет на битву его божественная мать Исида; знаком посвящения стало вручение ею сыну всевидящего ока Ра. Давида тайно помазал на царство пророк Самуил, сообщив ему тем самым благодать свыше.

5) Выросший герой находит своих знатных родителейили тех, кто занял их место, и мстит им: либо родному

отцу-предателю, либо псевдоотцу-узурпатору и, в конце кон-цов, занимает (телесно или духовно) их место в новом каче-стве и получает признание как спаситель.

Об этом говорится во всех вышеперечисленных мифах без исключения. Ленин мстит за казнь любимого старшего брата (духовного отца) расстрелом всех членов царской семьи, включая женщин и детей.

6) Спаситель терпит страдания и погибает за правдулибо физически, либо символически. В случае физическойгибели герой сходит в ад.

Примеры:В шумерской мифологии Думузи (в Вавилоне — Таммуз)

гибнет и сходит в ад. Бог солнца Ра, путешествуя по ночному Нилу, на закате солнца сходит в ад; его преемник, богочеловек Осирис, также погибает; сын божий Гор в сражении с узурпатором власти Сетом терпит поражение и теряет «все-видящее око». Давида пытается убить царь Саул, и только Сам Бог его спасает. Орфей гибнет и спускается в ад. О схождении в ад распятого за людей Иисуса Христа Библия ничего не говорит, но народное сознание восполнило этот пробел в церковном предании и иконописи.

Ленина поражают пули эсерки Каплан.7) Герой чудесно или символически воскресает в этой

жизни (сам или через своего преемника) и довершает своюспасительную миссию.

Примеры:Думузи-Таммуз торжественно воскресает, воскрешая

природу и оживотворяя жизнь. Его богочеловеческое посред-ничество между Небом и землей выражается в том, что по-ловину времени он правит на земле, другую половину — в царстве мертвых и воплощается в каждом новом сверхчело-веке-царе.

Бог Ра побеждает змея Апопа под Древом жизни и вос-кресает в образе солнца; Осирис торжественно воскресает, но уже целиком уходит в царство мертвых, оставляя вместо себя для царствования в актуальном бытии свою здравствующую «половину» — сына Гора, посредника между богом и народом, соединяющегося с каждым новым фараоном. Бог Митра, сидя на коне, копьем поражает драконообразного быка. Торжественно воскресают Аттис и Адонис.

Царю Давиду не дозволяется строить храм самому — он должен уйти в царство мертвых, оставив вместо себя сына

166 167

Соломона. Орфей чудесно воскресает из мертвых. Иисус Христос силою Отца воскресает из мертвых, но уходит из актуального бытия в небесный мир.

Ленин ненадолго воскресает в сознании людей, чтобы передать свои полномочия своему «сыну» Иосифу — «Ленину сегодня».

Для мифологического сознания важно, чтобы образ спа-сителя был дополняем всеми основными компонентами его триадической структуры, условно названной «отец — мать — сын», ибо без отца или без матери нет и сына, а значит, нет и не будет спасителя. Более того, отсутствие у героя мифического обоготворенного «отца» выводит его за рамки преемственности истории и превращает в самозванца! Предельно просто это выражено в Евангелии в его позднейшей христианской интерпретации: «<...> Отец во мне, и я в Нем» (Библия, Ин. 10: 38), «<...> сын ничего не может творить сам от себя, если не увидит Отца творящего» (Библия, Ин. 5: 19).

Роль матери спасителя в мифе — это ритуальное свиде-тельство о подлинности ее «сына» и о его преемственности «отцу», находящемуся на Небе. Во всех новозаветных источ-никах, например, Евангелии от Матфея, об Иисусе, как о первородном сыне, свидетельствует «дух». На арамейском языке это «руах», слово женского рода, так что при описании священного омовения Иисуса в реке Иордан «дух», летавший над ним в виде голубя, выполнял роль великой «небесной матери», свидетельствовавшей, что это — ее сын. Однако при переводе Евангелия от Матфея, как и остальных новозаветных арамейских текстов, на греческий язык, где слово «дух» («pneumaа» — «пневма») имеет средний род, возникли смыс-ловые трудности.

Более того, авторами и тех новозаветных текстов, которые написаны сразу на греческом языке, являлись этнические иудеи, изъяснявшиеся согласно правилам, свойственным их родному языку. И поэтому, когда в новозаветных текстах говорится о «рождении от духа», следует помнить о женском роде арамейского слова. Так, христианский святой Иероним, переводчик Библии на латынь, приводит фрагмент сохранив-шегося в греческом переводе неканонического Евангелия евреев об омовении Иисуса в Иордане, где говорится о сынов-стве пророка Иисуса (мир ему) не небесному отцу, а именно

168

духу: «Дух святой сошел и наполнил его, и покоился в нем, и сказал ему: "Мой сын, из всех пророков я ждал тебя. <...> Ты — мой сын первородный и ты будешь править вечно"». Учитель церкви епископ Ориген в комментариях к описанию перенесения Иисуса духом святым на гору Фавор уже не мог обойтись без иудейского оригинала, где все расставлено по своим местам: «Так сделала моя мать, дух святой <...> пе-ренесла меня на гору Фавор»1.

В нетеистических религиях вера в воскресение выражается в вере пребывания «вечно живого» вождя в его преемнике и его последователях: «Ленин всегда живой, Ленин всегда с тобой, Ленин в наших сердцах!». «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить!» — эта сакральная по своей сути формула многократно скандировалась толпами во время главных коммунистических ритуалов.

Аналогом божественной египетской пары: бога отца Оси-риса, судьи всех людей в царстве мертвых, и его жены сестры Исиды — в Советском Союзе становится пара: Ленин и партия.

Партия и Ленин —близнецы-братья <...>.

Мы говорим — Ленин,подразумеваем —

партия, мы говорим —

партия,подразумеваем —

Ленин. (В. Маяковский)

Ушедший в иной мир Ленин становится для советского народа «отцом» и судьей своих преемников, который вмес-те с партией (Исидой) «рождает по духу» каждого нового «верного ленинца» и «сына партии» (примечательно, что этот религиозный термин органично вошел и в коммунистическое словоупотребление) — аналога древнеегипетского богочело-века-спасителя Гора.

В Древнем Египте новый фараон при своем посвящении подходил к мумии своего отца, а жрецы читали следующую молитву (например, о царе Птолемее):

1 Цит. по: Свещицкая И. С. Апокрифические Евангелия. С. 86.

169

Приходит к тебе царь, о Осирис,Это — Гор, защитник своего отца. <...>Приходит к тебе Птолемей. <...>Да дашь ты ему процветатьВ качестве царя Египта на троне Гора вечно1.

Иосиф Сталин, бывший православный семинарист, санк-ционировал строительство на Красной площади, казалось бы, фантастического для научного материализма культового сооружения — мавзолея типа древнеегипетской пирамиды фараона Джосера — и ввел ритуалы оплакивания и бальза-мирования, а также обязательного посещения мумии «отца». Так, вполне в соответствии с оккультными учениями древних и новых религий о святой троице, народу был дан «вечно живой», но потусторонний «бог отец» Ленин, от имени которого «великая мать» — партия — ритуально засвидетель-ствовала о духовном рождении от него своего «сына» Иосифа, продолжателя дела и «защитника его отца», публично провозгласив «наследника» «Лениным сегодня», т. е. актуаль-ным воплощением Ленина в ипостаси нового вождя.«Лениным сегодня» должен был стать и каждый последующий вождь, однако разоблачение Хрущевым «культа личности» Сталина создало 30-летний пробел в духовной и иде-ологической истории СССР и разрушило мифологическую основу советского политического ритуала, предопределив недолговечность его существования. Зато в Китае, где мифо-логия власти была сохранена, власть матери-партии сохраня-ется и поныне, и о каждом новом вожде партия свидетель-ствует, что он — истинный сын и спаситель «Поднебесной». Итак, между монотеизмом и языческой верой в земных богочеловеков-спасителей и безбожных вождей имеется принципиальное отличие, которое четко выражено в словах Всевышнего Аллаха:

Лишь у Аллаха, истинного Бога, Ищи защиты и спасения себе! (Коран 18: 44)

1 Цит. по: Матъе М. С. 203.

Глава 7 СОВРЕМЕННЫЕ МИФЫ

7.1. МИФ И КОМПЬЮТЕР

Почти всю историю человечества ритуалы носили характер театрального действа, приобретая в религиозном обрамлении черты тайнодействия — мистерии. В силу естественной ограниченности органов человеческого восприятия участни-ками ритуала могли быть только те, кто находился в зоне досягаемости зрения и слуха. Даже самые торжественные церемонии, совершавшиеся в столицах на огромных площадях или в гигантских соборных храмах, оказывались доступными лишь нескольким десяткам тысяч человек, а непосредственное эмоциональное воздействие от созерцания ритуала обычно испытывали несколько десятков или сотен человек. По этой причине большинство граждан не могли даже раз в жизни увидеть правителя своей страны или верховного жреца, «богоугодный» имидж которых формировался лишь путем устного внушения и слепой веры.

Однако XX век ознаменовался качественным, по сути — революционным, изменением в технологии формирования общественного мнения, в средствах воздействия на общест-венное сознание. Новое качество появилось благодаря от-крытию «движущегося изображения» — кинематографа. Называемый поначалу «иллюзионом», он постепенно, с от-крытием звукового кино, а затем цвета, стал синтезировать все остальные виды искусства: театр, живопись, анимацию, музыку, почти воссоздавая реальность — за вычетом объема (стереоскопическое изображение — лишь его имитация) и за-паха. Реальность персонажей в плоскостном изображении — сродни религиозной живописи: иероглифам, иконам. Абст-рагирование на экране от силы земного притяжения, от власти времени, от иных законов материального мира превращает экранных героев в мифических персонажей: они поражают врагов сотнями, летают по воздуху и парят в космосе, спасают народы и вселенную, демонстрируют рыцарство и

171

благородство. Кроме того, кино не элитарно, а демократично — оно формирует общественное сознание по всему земному шару.

Свободно перенося зрителя из одного времени в другое, как это присуще мифу, кино создало новый тип героя древ-неегипетского или вавилонского измерения: величественные образы Ленина, Сталина, Гитлера, Муссолини зажили уже совершенно отдельно от своих земных носителей. Эти образы можно было приукрашивать, наделять их сверхчеловеческими качествами. В художественных фильмах вождей играли актеры, преподносившие народу то, чего он ждал от них, а не то, что было на самом деле.

Однако кино — это созерцание вовне, в нем есть эмоцио-нальное соучастие, доводящее до глубоких мистериальных переживаний, пафоса (экстаз при выступлениях сверхчеловека и всеобщий трагизм при его смерти), но все же нет еще личной вовлеченности в эту историю; есть созерцание мира вовне, как бы без моего «я»: где-то на заэкранном Олимпе активно действует героическая элита, а ей сопереживает в «нижнем мире» отделенный от нее массовый зритель. Отсюда сопереживание имело неустойчивый характер: стоило человеку покинуть кинотеатр, как его чувства постепенно ослабевали. Личное участие в мистерии давало, конечно, значительно более стабильный и долговременный эффект.

Вторым революционным шагом было появление во второй половине XX века телевидения, а с ним и еще одного качественно нового явления — мировой видеокультуры. Те-левидение, вошедшее в каждый дом, стало демонстрировать объект в контексте всего мироздания, заглядывало во все уголки земного шара, воспроизводило всю человеческую историю и мифологию. Оно помогло простому человеку выйти за рамки телесной ограниченности, экран электронной трубки превратился в магическую дверь — зеркало, с помощью которого человек выходил из этого мира в Зазеркалье, своего рода антимир.

Видеокультура стала в определенном смысле новой фор-мой познания бытия, созерцанием «во мгновение ока» всего мироздания, хотя еще по-прежнему вовне, без творческой во-влеченности «я» отдельного индивидуума. Видеомагнитофон открыл возможность уже по собственной воле путешествовать по различным временам и пространствам, что существенно приблизило зрителя к ощущению мифологичности.

Третьим революционным шагом стало широкое распро-странение с 1976 года домашних персональных компьютеров. Компьютер — технически усиленное средство познания мира в единстве со своим «я». Рационализм компьютера, доведенный до апогея, требует сжатия колоссальной инфор-мации и кодирования ее в виде символов; такого рода обра-ботка информации подразумевает ее систематизацию и при-сваивание определенным ее блокам индивидуальных назва-ний-имен, выходящих за терминологические рамки операци-онных систем самого компьютера. Эти имена-символы явля-ются по своей сути иероглифами, но перемещаемыми по воле человека и представляющими, символизирующими огромный объем информации, хранящейся не в сознании одного отдельно взятого ученого, а в электронной, легко копируемой памяти. «Повелители» этих новых иероглифов становятся «самураями компьютерных сетей».

Попытки создать «искусственный интеллект», расширяю-щий возможности обычного мозга человека до невероятных размеров, предпринимались и в прошлом. Идея «искусствен-ного интеллекта» сформировалась в арабской суфийской традиции X — XII веков и была подхвачена в XIII веке като-лическим монахом Раймундом Люллием (предположительно — тайным членом суфийского тариката), создавшим «ло-гическую машину». Проф. Юрий Петрунин заметил:

Особенность арабского языка состоит в том, что при письме упо-требляются только согласные буквы. Это свойство часто использова-лось для зашифровки смысла литературных произведений, особенно в мистической традиции суфизма. <...> Проникновение в скрытый смысл текста достигается простым комбинированием гласных букв в различных сочетаниях с начертанными на бумаге согласными. Отда-ленно это напоминает основную идею логической машины: истина получается и в том, и в другом случае механическим перебором всех возможных вариантов (своего рода карточной игре — комбинаторике). <...> Благодаря почти что алгебраическому методу образования слов из трехбуквенных корней, арабский язык отличается очень большой простотой. <...> Для определенных целей их вполне можно удовлетво-рительно передать средствами латинского алфавита1.

Изучив арабский язык и труды исламских философов, Раймунд Люллий сконструировал машину, запоминавшую около 18 биллионов байтов!2 Тем самым, рационализм, до-

1 Петрунин Ю. Ю. С. 59 - 60.2 См.: Там же. С. 59.

172 173

веденный до своего предела в среде ученых исламской тра-диции (ибн-Рошд, аль-Араби и др.), был подхвачен в еще не пробудившейся от средневекового варварства христианской Европе. Но господствовавшая там жреческая каста выжгла вместе с «еретиками» и ученых: «ангельский доктор» католи-ческой церкви Томас (Фома) Аквинат назвал логическую машину «дьявольским изобретением», и Европе пришлось еще несколько столетий топтаться на пороге научно-технического прогресса.

В XX веке, на новом витке исторической спирали, сознание европейца вновь соприкоснулось с образными средствами массовой коммуникации — «электронными иероглифами». Создав зеркальный антимир, сознание человека обрело способность к собственному волевому действию — к повеле-ниям, адресованным блокам гигантской информации, заклю-чающим в себе рационализированный опыт человечества за всю историю.

Компьютер освобождает человека от необходимости ог-ромных и многолетних затрат на техническое освоение знаний и мастерства, упрощая процесс обучения. Он как бы про-должает рассудок, превращая его в сверхрассудок, и воспол-няет память, превращая ее в суперпамять, что многократно превышает природные возможности одного, даже самого ге-ниального человека. И потому человек за компьютером — не Дон Кихот, сражающийся с воображаемыми врагами, а ре-альный субъект действия, способный изменять ход реальных дел в бизнесе и политике.

Компьютерные игры стали орудием воспитания с детства духа свободного человека, воина-победителя, героя, сверхчеловека — того, что соответствует монотеистическим представлениям о воспитании мужчины. И это — одна из причин процесса активного возрождения ислама в со-временном мире: научно-технический прогресс и религия находят друг друга и ищут объединения, поскольку без религиозной нравственности героика сверхчеловека может привести мир лишь к глобальному самоуничтожению.

Соответствующие изменения произошли и в видеокульту-ре. Фильмы-действия («асаоп») вытеснили психологические фильмы; «униженного и оскорбленного», «маленького чело-века» (архетип многих героев Гоголя и Достоевского, типажи кино итальянского неореализма), а равно и шута из наро-

да, для которого средством выживания было сохранение ча-стички социального оптимизма (архетип Чарли Чаплина), сменил «бессмертный» Горец, Рембо, Конан-Варвар, Киборг, Терминатор, Бэтмен, Найтмен, победители «звездных войн». Символами современной видео- и компьютерной культуры стали супермены — сверхчеловеки, воплощающие в себе «пятый элемент» бытия и, соответственно, символизируемые пентаграммой — пятиконечной звездой — символом владыче-ства героя над стихиями. Рекорды популярности среди дет-ских компьютерных игр бьют игры о вполне правдоподобном создании всемирной империи, предполагающие правильный выбор советов в сферах экономики, права, политики, идеологии. Дети, которые сегодня еще только играют в эти игры, скоро станут взрослыми.

Создание Интернета — всемирной компьютерной сети («паутины») — и включение в нее жизненно важных инсти-тутов общества и государства позволили осуществить «сты-ковку» повседневного мира с его зазеркальным, виртуальным антимиром, перенеся в последний общественное сознание со всеми его законами и оставив повседневному миру лишь его материальность. На новом витке развития человек преодолел все национальные, политические и географические границы, инициировал процессы мировой глобализации.

Религия Единобожия ислам в силу отсутствия в нем рели-гиозной мифологии идеально восприимчива к новой элек-тронной культуре. Мусульманин не обожествляет человека и предметы, он не видит в символах компьютера чего-то «дьявольского», более того — компьютер дает возможность лучше реализовать заповеди Всевышнего Аллаха о необхо-димости получения новых знаний. Учение, рациональное познание, освоение техники — это прямое повеление Творца для каждого мусульманина, и потому эта истинная религия дает возможность религиозно стимулировать научно-техни-ческий прогресс и обращать его на пользу человеку в его вечном предназначении, установленном Всемогущим Алла-хом. Новые возможности владычества над природой, кото-рыми стало обладать человечество, в отсутствие нравственных ограничителей грозят земной цивилизации полным са-моистреблением. Милостью Аллаха человечеству дан нрав-ственный закон — Достохвальный Коран, в котором — пря-мой путь к подлинному и счастливому вечному бытию.

174 175

7.2. СОВРЕМЕННАЯ РЕКЛАМА -НОВЫЕ МИФЫ И РИТУАЛЫ

Электронные технологии родили новое направление ми-фотворчества — торговую и социально-политическую рекла-му, однако в основе рекламы лежат все те же законы мифо-логического сознания, о которых выше шла речь. Более того, именно через законы создания классической мифологии возможно понимание и овладение средствами современной рекламы.

В рекламе мы имеем ту же структуру, что и в мифе;1) какая-либо значимая для общества история, многократ-

но возникавшая в общественной жизни, ставшая архетипом жизненных ситуаций;

2) символические герои - действующие лица мифа, за внеш-ними образами которых скрыто подлинное значение их ка-честв и свойств, характерных для всего данного типа людей1;

3) опыт, который выводится из соотнесения архетипа мифа с символикой действующих лиц по схеме: «если ...,то ...». Однако налицо и качественное отличие мифа от рекламы, вытекающее из произвольности, субъективности ее создания.

В мифе психологическое сопереживание созерцаемой истории заложено изначально, оно является «повивальной бабкой» при его рождении, оно есть необходимое условие веры в соответствие мифической истории с уже известным из нее результатом и реально возникшей жизненной ситуации, оказавшись в которой человек сталкивается с проблемой выбора правильного решения. Сами образы мифа рождаются лишь при условии наличия такого сопереживания у большинства членов общества. Реклама же изначально стро-ится не на проверенном обществом опыте, а на чьем-то част-ном, субъективном интересе, т. е. у других членов общества изначально отсутствует сопереживание этому опыту. Поэтому главной целью рекламы является не воспроизведение достоверного, признанного обществом опыта, а вызывание чувства сопереживания показанной в ней истории с целью побуждения принять участие в ритуале «причащения» того опыта, который предложен автором рекламы!

' С и м в о л в переводе с греческого буквально означает «присоедине-ние», в данном случае -- присоединение к первому, внешнему, смыслу об-раза второго, и главного, его смысла.

176

Если такое сопереживание возникнет, то человек поверит показанной ему истории и примет участие в предложенном ему соответствующем ритуале (голосовании за нужного кандидата или покупке товара). Поэтому в большинстве своем реклама является лжемифом и предлагает ритуал, основанный на не признанном обществом опыте.

Французский философ Ролан Барт отмечал:

Когда в рекламе <...> говорится, что стиральный порошок «Омо» чистит белье на всю глубину, то тем самым предполагается, что белье обладает глубиной. Нам такое никогда не приходило в голову, а вещам это придает особое достоинство, делает их неясными, отзывающимися на заключенную в теле каждого человека смутную тягу к ласкам. Что же касается пены, то она <...> является знаком роскоши. <...> В выделяющемся ее веществе нам чудится некий мощный зачаток, мо-гучая и здоровая основа <...> богатство скрытых и кипучих сил. <...> Пена вызывает в душе потребителя приятный образ «воздушной материи» <...> даже может быть знаком некой духовности, ведь дух способен извлечь все из ничего1.

Мифом о рукотворном рае можно, например, считать и рекламу мебели и сантехники.

Весьма остроумным является описание Бартом природных свойств пластмассы, символика которой позволяет ей выйти за рамки повседневного восприятия и достичь уровня мифа:

Хотя пластмассы <...> и носят имена древнегреческих пастухов (Полистирен, Пенопласт, Поливинил, Полиэтилен), по сути, это суб-станция алхимическая. Для изготовления пластмассы необходимо преображение материи.

<...> на одном конце машины — сырая, землистая материя, на дру-гом — безукоризненно очеловеченный предмет; в промежутке же между этими предельными состояниями нет ничего, одно лишь пере-мещение вещества, за которым вполглаза следит <...> полубог-полу-робот.

Таким образом, пластмасса есть не столько вещество, сколько сама идея его бесконечных трансформаций; <...> она насквозь пропи-тана нашей удивленностью чудом. <...> Отсюда наше постоянное меч-тательное изумление перед бесконечной многоликостью материи, когда внезапно обнаруживаются связи между единичностью причины и множественностью следствий, ибо числом трансформаций человек меряет собственное могущество и, следя за превращениями пласт-массы, он тем самым как бы ликующе скользит по поверхности Природы2.

1 Барт Р. С. 84.

2 Там же. С. 212 - 213.7 А. В. Полосин

177

Религиозно-мифологический тип поведения выражается также и в чрезвычайном пристрастии к «культу священной колесницы» — современного автомобиля.

Гностик не ждал с большим нетерпением откровения оракула, чем поклонник автомобиля ожидает первых сообщений о новых моделях. <...> Достаточно посетить ежегодный автосалон, чтобы понять — это настоящий религиозный ритуал. Цвета, освещение, музыка, почтение восхищенных посетителей, присутствие храмовых жриц (манекен-щиц), блеск и роскошь, расточительство, множество народа — всё это в иной культуре можно было бы назвать настоящей литургической службой1.

То же самое можно сказать о показах высоких мод и о конкурсах красоты с той лишь разницей, что они проходят под знаком женского божества.

Аналогично дело обстоит и в политической рекламе, толь-ко там для приобретения предлагается другой товар. Совре-менные теоретики политического имиджмейкерства учат:

Думайте о своем имидже как о рекламе: картинка снаружи, кото-рая рекламирует то, что внутри. Это также и обещание. Обещание того, что внешний имидж предоставит рекламируемые учения, компе-тенцию и достоинства. Установите для себя точно, что именно вы хо-тите рассказать людям. Самоимидж предопределяется прошлым опы-том и является отражением уровня нашей сегодняшней символики2.

В целом же рекламные мифы заняли свою нишу Б массо-вом сознании благодаря ощущению свободы выбора, давая каждому покупателю возможность почувствовать себя пол-ностью свободным, то есть почти героем.

Тем не менее,если человек, желающий оказать влияние на общественное мнение, злоупотребляет с этой целью символами <...> невозможно знать напе-ред, будет или нет подсознание масс эмоционально захвачено. Здесь поведение его совершенно иррационально. Ни один продюсер, напри-мер, не может сказать заранее, станет ли песня хитом, даже если она навевает популярные образы и мелодии. Никакие преднамеренные попытки оказать влияние на подсознание пока не принесли существен-ных результатов. Похоже, что коллективное подсознание сохраняет свою автономность в той же мере, что и индивидуальное, —

пишет Карл-Густав Юнг3.

1 Элиаде М. Аспекты мифа. С. 185.2 Sampson Е. The image factor, 1994. — Цит. по: Почепцов Г. Г.

С. 315.3 Юнг К.-Г. Человек и его символы. С. 219.

178

Современная реклама может быть мифом только в том случае, если это социальная или просто добросовестная рек-лама, автор которой — как поэт или художник — делится с обществом своим выстраданным опытом, стараясь в меру собственного таланта типизировать его. Если же автор охвачен простой, утилитарной целью быстрой продажи какого-то товара и использует для этого никак не связанный с этим товаром положительный фон (популярную музыку, знамени-тых людей, узнаваемые пейзажи и т. п.), то это лжемифология, способная дискредитировать либо автора, либо товар, либо используемую в таких целях мифологию.

Видимый в рекламе образ (как и фоновая музыка) должен вызывать сопереживание себе, а с ним и иллюзорное ощущение, что через ритуал совершения рекламируемого действия (покупки, голосования и т. п.) можно стать лично причастным этому образу, как бы лично войти в мир этих демонстрируемых образов.

Так, например, когда на фоне Кремля и ночного неба, озаряемого салютом, возвышается рекламируемое итальян-ское игристое вино «Мартини Асти», это должно вызвать ощущение соответствия брызг и пузырьков игристого вина салютам исторических побед. Если такое ощущение возник-ает, то всякий человек, сопереживающий исторической герои-ке и имеющий подсознательное желание быть лично ей при-частным, как бы открывает для себя таковую возможность: ритуалом, хотя бы условно, частично вводящим в героиче-скую реальность, становится вкушение им брызг и пузырьков «победного» вина — «причастие победы». Очевидно, на-сколько такой миф является лжемифом.

Тем самым, лжемифы рекламы предлагают человеку совершить ритуал на основе непроверенного обществом опы-та: если совершишь такое-то действие, то получишь такое-то ощущение пребывания в блаженстве, а иногда чуть ли не божественности, которую лишь в загробной жизни обещает дать религия. Кстати говоря, в этом одна из причин, по ко-торой современная реклама, да и вся видеокультура в целом, потеснила средневековую языческую религию.

Иногда, в случаях особенно навязчивого воздействия на аудито-рию, манипуляторы общественным мнением могут добиться времен-ного успеха. Но здесь лишь подавлены подлинные подсознательные реакции. А как коллективное, так и индивидуальное подавление при-водит к одному и тому же результату — неврастенической диссоциации

179

и психическим расстройствам. Любые попытки подавить реакции под-сознания обречены в конечном счете на провал, поскольку в своей основе они антагонистичны природе инстинктов1.

Именно такая массовая диссоциация и произошла в современной России: в форс-мажорных обстоятельствах августа 1991 года героем-искупителем стал российский демократ, поразивший с «железного коня» (танка) олицетворение зла — дракона коммунизма. Однако победивший сверхчеловек-демократ не стал тратить время на поиски собственного национального архетипа, и в новом государстве началась традиционная для России борьба двух крайностей: механи-чески привнесенной западной мифологии с мифологией российского самодержавного прошлого.

Отторжение россиянами чужеродной западной мифологии при отсутствии «здесь и сейчас» собственной привело, в свою очередь, к тому, что уже при учреждении нового государственного строя в декабре 1993 года в массовом сознании был конституционно закреплен мифический образ и не западной демократии, и не исконно русского вечевого народовластия, а Государственной Думы предреволюционного периода. Кремлевские властители бросились искать противоядие коммунистическому «темному вчера» в «светлом позавчера», т. е. в религии, причем опять-таки кризисного образца. Церковь, по их мнению, должна была освятить образ «новых русских» позитивным компонентом «богоугод-ности»: снять с них оттенок криминальности и тем «облагородить» сегодняшнюю власть в массовом сознании. Телеэкраны заполнили православные служители культа, а в моду вошел «псевдославянский» стиль (по выражению В. Пелевина). Уже умерший для общества миф был искусственно превращен в свою собственную рекламу!

Виктор Пелевин заметил, что шумеро-вавилонская мифология естественным образом живет и в нынешнем российском обществе, где фактически сохранились советские и воссозданы российские зиккураты — священные территории, на которые как бы нисходит небесный мир. Верховная богиня, богоматерь в Древнем Вавилоне, носила имя Иштар (в переводе на русский — «Царица Небесная»). Эта богиня могла, как и многие языческие боги, добровольно умереть и телесно воскреснуть. Чтобы обрести бессмертие и спасти род

1 Юнг К.-Г. Человек и его символы. С. 219.

человеческий, она отделила смерть от своего божественного естества и, согласно роману Пелевина «Generation "П"», придала ей образ собаки.

Между ними сразу же началась война, в которой долго никто не мог победить. Последняя битва в этой войне произошла прямо над Останкинским прудом. <...> Поэтому считается, что тут священное место1.

Иштар, согласно Пелевину, после разделения со своей смертью воплощается в «невещественном золоте» — в средствах массовой информации (отсюда и пруд рядом с телецентром), а ее ритуальными «мужьями», через которых совершается ее богоявление, становятся клипмейкеры — современные жрецы. Символическая собака-смерть также является некой духовной сущностью, которая спит где-то в России, но время от времени просыпается, «и поэтому у нас земля не родит, Ельцин — президент и так далее»2.

Эти созданные писательским воображением мужья-жрецы Царицы Небесной творят такую, например, рекламу:

Татарский <...> стал на колени, сложил руки на груди и устремил взгляд в потолок.

— Господи, к тебе воззвах, — сказал он тихо. — Я так виноват перед тобою. <...> Я ведь ничего не умею, кроме как писать плохие слоганы. Но тебе, Господи, я напишу хороший — честное слово. Они ведь тебя совершенно неправильно позиционируют... Вот хотя бы этот послед-ний клип, где собирают деньги на эту церковь. Там стоит такая бабу-ля с ящиком, и в него сначала кладут рубль из «Запорожца», а потом сто баксов из «мерседеса». <...> Надо не так. <...> Нам нужны именно те, кто в «мерседесах», потому что по отдаче один в «мерседесе» как тысяча в «Запорожцах». <...>

Встав с коленей, Татарский добрел до стола и записал:Плакат (сюжет клипа): длинный белый лимузин на фоне храма

Христа Спасителя. Его задняя дверца открыта, и из нее бьет свет. Из света высовывается сандалия, почти касающаяся асфальта, и рука, лежащая на ручке двери. Лика мы не видим. Только свет, машина, рука и нога. Слоган:

ХРИСТОС СПАСИТЕЛЬ -СОЛИДНЫЙ ГОСПОДЬ ДЛЯ СОЛИДНЫХ ГОСПОД3.

Известный специалист по РК-технологиям Г. Почепцов пишет:

1 Пелевин В. С. 287.2 Там же. С. 288.! Там же. С. 158 - 159.

180 181

Мир победы — это мир имиджа, в котором победитель может пред-стать в наилучшем виде. Поэтому в публичной сфере все время идет борьба за роль победителя, за которым тогда пойдуг все остальные. Позитивный имидж становится целью, к которой стремятся все. <...> В мире постоянно растет роль информации, поэтому такая информа-ционная структура, как имидж, неизбежно будет привлекать все боль-шее внимание как теоретиков, так и практиков1.

Общественное сознание есть область личного сознания, в которой протекает поток объективной информации. Данные из коллективной памяти — общественного подсознания (включая мифологию) — вызываются в оперативную память народа, и многое зависит от того, кто и как осуществляет технологию самого процесса. Электронная культура качественно изменила технологию: современные мифотворцы-имиджмейкеры должны иметь иные знания и владеть куда более совершенным искусством для достижения успеха. Монитор компьютера вытеснил «плачущую икону» средневековья, как и летающий в компьютерных играх супермен победил летающего верхом на черте средневекового монаха.

Таким образом, реклама в самом широком смысле является новой разновидностью и мифотворчества, и ритуала: либо она угадывает существующую в массовом сознании потребность и подсказывает обществу нужное решение, либо навязывает обществу ложное решение, выгодное только ее частным заказчикам и авторам.

1 Почепцов Г. Г. С. 278.

ЗаключениеТЕОЛОГИЯ И ФИЛОСОФИЯ -

ПУТЬ К ГАРМОНИИ

Любая наука базируется на первичном, исходном постулате, принимаемом на веру и называемом светскими учеными «научной гипотезой». Это самое общее (архетипическое) понятие, с которого начинается дальнейшее построение тео-рии по методу, присущему данной отрасли знаний. В частных науках, например в астрономии, — это теория «большого взрыва» как физической первопричины возникновения все-ленной и, соответственно, — времени и пространства, универ-сальный характер физических законов (в том числе при описании времени и пространства) для каждой точки беско-нечной вселенной, в физике — принцип всеобщей взаимосвя-зи, постоянность скорости света и его квантово-волновая природа, неизменность в любой точке пространства так на-зываемых «физических констант», неисчерпаемость атома, принципиальная невозможность создания машины времени и вечного двигателя; вообще все законы микро- и макромира, т. е. те, для которых человек не может в силу естественных причин создать необходимый исследовательский инст-рументарий, а довольствуется лишь моделированием, могут описываться только на основе выдвижения научных гипотез, которые в дальнейшем или отвергаются напрочь, или моди-фицируются с учетом накапливаемого наукой исследователь-ского багажа, и т. д.

В целом всякая наука базируется на некой системе базо-вых понятий, с помощью которых ученый стремится описать интересующую его реальность. В математике, например, это понятия «множество», «вектор», «матрица», «поле», «предел», «бесконечно малая» и «бесконечно большая» величины и т. п.

В философии как «науке наук» исходные понятия должны охватывать все отрасли человеческих знаний. Например, Г.-В.-Ф. Гегель положил в основу своей системы одно поня-

183

тие — «чистого бытия», из которого дедуктивным методом выстроил свою модель мироздания.

Теология и религиозная философия также основываются на исходном постулате, принимаемом на веру, из которого далее выстраивается общая модель бытия. Поскольку религия может быть либо монотеистической, либо пантеистической, то, соответственно, и теология, и религиозная философия, использующие в качестве исходного постулата определенный религиозный первоисточник (Откровение Творца, мифы, богословские и назидательные сочинения и т. п.), становятся либо монотеистическими, либо пантеистическими.

1. Если религия основывается на Откровении Всемогущего и потому Единственного Творца вселенной, если Его слово тщательно охраняется от любых изменений с момента его ниспослания через пророков и если не допускается подмены слов Творца словами человеческими, то теология (богословие) — это систематизированное изложение повелений Всевышнего и комментариев к ним, адекватным тексту От-кровения, это монотеистическая теология. По сути, она носит прикладной характер, т. е. не является самостоятельной наукой, но тем не менее строго научным путем обобщает и классифицирует знания о Посланиях Творца Своим творениям.

Метод теологического исследования указан Самим Все-вышним в Его последнем Послании человечеству — это метод логической непротиворечивости:

Что ж им не поразмыслить над Кораном?Не будь от Бога он,В нем много бы нашлось противоречий.

(Коран 4: 82)

Отсюда следует, что монотеистическое, мусульманское богословие, будучи систематизированным сводом коммента-риев1 к неизменному тексту Откровения, строится методом логической непротиворечивости каждого комментария к соответствующему фрагменту Божественного текста, т. е. как бы «по вертикали», и взаимной непротиворечивости ком-ментариев друг другу — как бы «по горизонтали». Первые комментарии к Корану даны самим Пророком Мухаммадом

1 По-арабски: тафсир.

184

[да благословит его Аллах и приветствует), а затем его ближай-шими сподвижниками. Первоисточник — текст Священного Корана — обладает безусловным приоритетом перед любыми комментариями и выступает эталоном смысла.

Тем самым, в мусульманской теологии существует только один исходный постулат — признание Корана Откровением Творца, а все остальное может и даже должно быть — по воле Самого Творца — подвергнуто критическому анализу с целью устранения возможных противоречий, порожденных ошибками нашего ума. Данное обстоятельство вполне удов-летворяет критериям научности и позволяет утверждать, что монотеистическая теология, высшим выражением которой является мусульманское богословие, является прикладной наукой о вере.

Философия является «наукой наук», в которой все исход-ные понятия частных наук («материальная точка», «множе-ство», «слово» и т. д.) описываются единой системой понятий и терминов. Частные науки развиваются, вырабатывая новые понятия и формулируя новые термины; общество впитывает их, подстраивая под них свой язык, который поэтому не-прерывно меняется. Слова устаревают, им на смену приходят новые, более точно отражающие опыт, желания и потребности общества.

Цель монотеистической, мусульманской философии — непрерывно соотносить и состыковывать неизменные истины Единобожия, ниспосланные в Коране, с постоянно возникающими в процессе исследования природы естественно-научными понятиями и терминами и с непрерывно развивающимся языком современного об-щества.

Нарочитое отторжение современным западным обществом монотеистической философии и, как следствие, ее не-разработанность в системе философских категорий, присущих европейской традиции, порождает массу предубеждений и кривотолков вокруг ислама, создает предпосылки для откровенной клеветы, а по большому («гамбургскому») счету является основой того общецивилизационного кризиса, в который неуклонно втягивает человечество так называемый «золотой миллиард», материально доминирующий на земном шаре и потому всеми правдами и неправдами навязывающий народам свое мировоззрение с его пресловутой «западной системой ценностей».

185

2. Если религия основывается не на неизменном тексте слов Единственного Бога, высказанных через избранных Им пророков и посланников, а на человеческих сочинениях: назидательных посланиях, философских рассуждениях, мифах (сказаниях, легендах, былинах, житиях и т. п.), она неизбежно становится антропоморфной и пантеистической. В этом случае теология, создаваемая в рамках данной религии, не имеет единого исходного постулата и базируется на множестве разнородных мифов и теорий, сотворенных людьми в угоду своим личным и корпоративным интересам. Пантеистическая теология фактически подменяет собой слово Единственного Бога, выступает суррогатом Его Откровения!

Цель пантеистической теологии — не познание Истины такой, какая она есть, а обоснование и пропаганда собствен-ного субъективного толкования миропорядка. Поэтому в любой пантеистической религии иррациональная вера в ис-тинность собственной субъективной позиции стоит всегда выше самых убедительных рациональных доводов, выше любой науки. А поэтому критерием истинности в пантеизме выступает человек (или группа лиц — например, жреческий собор, синод и т. п.), занимающий более высокую должность в иерархии профессиональных служителей культа.

Например, в 325 году собор христиан («первый вселен-ский») постановил, что все служители культа могут быть женаты, а уже следующий собор повелел епископам быть безбрачными. И в обоих случаях приводились богословские ссылки на одни и те же религиозные источники. В VII веке другой собор постановил сжечь все иконы, подведя под это решение серьезное богословское обоснование в отношении недопустимости поклонения любым образам. Однако лет через пятьдесят под давлением светской власти новый собор («седьмой вселенский») назвал прошлое заседание своих же предшественников «еретическим», постановил нарисовать новые иконы и поклоняться им, подведя под это прямо про-тивоположное богословское обоснование. И все это — в рам-ках одной религии и одного религиозного института!

Тем самым, главной задачей пантеистической теологии становится не интерпретация Послания Бога, а попытка све-дения всевозможных «священных» историй в единую мифо-логическую систему и устранения хотя бы очевидных несты-ковок между отдельными мифами и противоречий между

186

суждениями различных теологов. Такое богословие по опре-делению находится не в ладу с наукой. А потому философия как наука, опиравшаяся не на «авторитет» и постулаты «отцов церкви», а на логику и критический анализ, рассматривалась в средние века как опасный конкурент христианской теологии.

И даже философия, названная христианской и взявшая своим исходным постулатом веру в иудеохристианское бого-человечество, не могла стать «сестрой» христианской теоло-гии — церковная власть отвела ей роль лишь послушной «служанки богословия», чтобы та вдруг не пожелала иссле-довать логику церковных догматов и мифов или логику ре-шений иерархии. Ее роль сводилась лишь к «обслуживаю-щим» функциям — применению отдельных компонентов логики для частных задач теологии типа «пяти доказательств» бытия Бога, доказательств, что в одном субъекте могут быть три самостоятельно действующих лица, подсчета количества бесов, могущих разместиться на кончике иглы, и т. п. При такой роли она даже не могла претендовать на право быть наукой!

Таким образом, для европейской и североамериканской цивилизации на сегодня важнейшей задачей является передача средствами европейских языков терминов Единобожия, соответствующих Корану и понятных современному общест-ву. В полной мере это относится и к России.

Взять, например, арабское слово «кадар», переведенное христианином И. Ю. Крачковским словом «предопределение», вошедшим затем во все русскоязычные учебные пособия по исламу. Слово «предопределение» не имело собственного употребления в русском языке, оно было создано и использовалось для перевода с греческого языка вполне оп-ределенной христианской категории, причем — не адекватно. Этимологически «предопределение» означает тотальную не-избежность всего происходящего, «фатальность» (от языче-ского «fatum»), отсутствие какой-либо возможности изменить ситуацию по воле человека: «определено абсолютно все и на-перед». Это не соответствует ни православно-христианскому, ни католическому пониманию предустановленности событий, поэтому в православии родился еще один термин — «промысл Божий». Лишь в одном из протестантских течений — кальви-низме (правда, весьма влиятельном) — понятие «предопреде-ление» стало толковаться в духе жесткого фатализма.

187

Правомерность использования такого откровенно фата-листского термина для перевода арабского слова «кадар» вы-зывает серьезные сомнения ввиду очевидных свидетельств Корана о наличии человеческой свободы. Более того, такое понимание весьма напоминает учение секты джабаритов, осужденное исламским миром. Употребляя слово «предопре-деление», говоря, что «Аллах сотворил доброе и злое», мы сталкиваемся с мнимым логическим противоречием между бесспорным фактом наличия человеческой свободы, из ко-торой вытекают понятия ответственности, «добродетели» и «греха», и бесспорным же фактом Владычества Творца над Его творением. Противоречие это мнимое, поскольку на самом деле «кадар» означает нечто совсем иное, нежели фатальность.

Для того чтобы точнее представить себе точный смысл этого слова, необходимо обратиться к тому, что определено как «зло», которое будто бы не только «предопределено», но и «сотворено Аллахом». Интересно, что именно на этом обыкновенно строятся всякие домыслы в отношении ислама, когда ему приписываются то жесткий фатализм, то учение, согласно которому Аллах сотворил зло.

Так вот, «зло» в русском языке — это не столько действие, сколько намерение1 причинить кому-то какой-либо вред, т. е. волевое начало. Поэтому поступок, деяние в соответствии с такой волей и называются «злодеянием», «злодейством», т. е. к слову «зло» необходимо добавление, указьшающее на факт реализации намерения.

Утверждать по-русски, что «Аллах (Бог) творит зло», значит утверждать, что Всевышний созидает в людях наме-рение, волевое устремление совершать зло, что безусловно освобождает человека от личной ответственности за совер-шение любого греха и вообще освобождает от права иметь свободу выбора. Более того, теряют всякий смысл ниспослан-ные Аллахом заповеди и повеления, ибо намерение человека их исполнить полностью уничтожается якобы также нис-посланным Творцом намерением совершить противоположное. Налицо — крайнее противоречие, которого в Коране быть не должно, а значит, неверны такие интерпретации Корана, которые порождают это противоречие, т. е. неверно и противно монотеизму понимание (и перевод) термина

1 По-арабски: «ният».

188

«кадар» как жесткой предопределенности, фатальности всего происходящего. В лучшем случае такое истолкование порождено философской безграмотностью и отсутствием логической культуры переводчиков многих книг, издаваемых сегодня в России.

Намерение — это то, что рождает сам человек, это вектор его воли, устремление его души. Аллах ниспосылает на че-ловека бытовые несчастья и бедствия для того, чтобы побу-дить его обратить свое сознание на неизбежность вечной жизни, ибо временная жизнь дана нам лишь как испытание. Поэтому речь может идти лишь о предустановлении не зла-намерения, а определенных испытаний: несчастий, бедствий, жизненных трудностей, призванных побудить человека очи-стить свое намерение от привязанности ко греху.

В русском языке имеются исконные слова на эту тему: «предустановление», допускающее возможность личного самоопределения внутри предустановленной ситуации, или же «предвидение» и «провидение»1, означающие знание Аллахом всего наперед, но без Его прямого вмешательства в процесс принятия человеком собственного решения. Наконец, существует также используемое христианством древнерусское слово «промысл», не имеющее аналогов в современном русском языке и означающее одновременно и «замысел», и «предвидение», и «предустановление» — примерно так: «замысел Всемогущего Творца, установившего порядок событий до их совершения с учетом знания Им наперед того, как люди сами реализуют свою свободу выбора». Но какой термин все же лучше — можно решить только в рамках некой стройной категориальной системы, отражающей исламское мировоззрение.

Этот пример приведен для того, чтобы продемонстриро-вать насущную необходимость систематического описания всех основных монотеистических, мусульманских терминов на современном — в данном случае русском — языке.

Итак, в данной книге предпринята попытка сделать первый в России шаг в направлении формирования основ срав-нительного анализа учения о Единобожии (таухид) и панте-

1 Предлог «про-» в тех случаях, когда он является заимствованием из латинского языка, означает «пред-»: «пророчество» значит «предречение», «иносказание»; «провидение» — «видение наперед», «предвёдение».

189

истических религий с философской точки зрения. По сути, речь идет об основах монотеистической философии. Следующим шагом могло бы быть написание, если это угодно Аллаху, книги, в которой через призму Единобожия выстраивалась бы система используемых современным обществом философских понятий в их связи друг с другом и одновременно логически отграниченных друг от друга.

Пришло время и европейцам сказать свое слово в моно-теистической философии!

Хвала Аллаху, Кто [в величии Своем] Ни сыновей, ни соучастников в господстве не имеет, И нет Ему нужды в защитнике от унижений. И, величая, возвещай величие Его!

(Коран 17: 111)

БИБЛИОГРАФИЯ

Коран / Перевод смыслов Валерии Пороховой. М.: /1997.

Андреева Л.А. Религия и власть в России: Религиозные гиозные доктрины как способ легитимизации политичес России. М.: Ладомир, 2001.

Аннанъелъ Т. Христианство: Догмы и ереси. СПб., 19Арну А. История инквизиции. СПб., 1995.Афанасьев А.Н. Происхождение мифа: Статьи по фол

графии, мифологии. М., 1996.Бадж У. Египетская религия; Египетская магия. М.,Бадж У. Легенды о египетских богах. М., 1997.Бадж У. Путешествие души в царстве мертвых: Егии

мертвых. М., 1995.Барт Р. Мифологии. М.: изд. им. Сабашниковых, 1!Библия, синодальный перевод на русский язык.Библия Толковая: В 11 т. СПб.: изд. А. Лопухина, IБогданов А.П. История России до Петровских врвмв

1977.Бойс М. Зороастрийцы: Верования и обычаи. СПб., Болотов В.В. Лекции по истории древней церкви: В

Т. 4: История церкви в период вселенских соборов. Булгаков СВ. Настольная книга для священно-церк

лей. Харьков, 1900.Булгаков С.Н. Свет невечерний. М., 1994.Бьювэл Р., Джилберт Э. Секреты пирамид. М., 199(Вашкевич Н.Н. Утраченная мудрость, или «Что в и

М., 1996.Вебер М. Избранное: Образ общества. М., 1994. Гайнутдин Равиль, муфтий, Муртазин Марат. В мо./

М., 1998.Генон Р. Царь мира / Пер. Б. Виноградского. Коло!»Гермес Трисмегист и герметическая традиция Вое

Сост. К. Богуцкий. Киев; М., 1998.Геродот. История. М.: Ладомир, 1993.Гностики. Киев, 1996.Гройс Б. Утопия и обман. М., 1993.

Гумилев АН. От Руси к России. М., 1994. Даууд Абдулъ-Ахад Б. Д. Мухаммад в Библии. Катар, 1996. Законодательство Петра I. М., 1997.

Зелинский Ф.Ф. Соперники христианства. М.: Школа-пресс, 1996. Иосиф Флавий. Иудейские древности: В 2 т. М., 1996. Аль-Искандари Ибн Ата Аллах, шейх. Книга мудростей / Пер. И. Насырова Уфа, 2000.Карташев А.В. Очерки по истории Русской Церкви: В 2 т. М., 1991.

Коринфский А.А. Народная Русь. Смоленск, 1995.Кэмпбелл Д. Герой с тысячью лицами. Киев, 1997.Кэмпбелл Д. Маски бога. М., 1997. Т. 1, Кн. 1.Аауэнштайн Д. Элевсинские мистерии. М., 1996.Лествица Иоанна, игумена Синайской горы. СПб., 1996.Ливрага Х.А. Фивы. М., 1997.

Литаврин Г.Г. Как жили византийцы. СПб., 1997. Маковицкий Д.П. Яснополянские записки: В 4 кн. М.: Наука, 1979. Кн. 3: 1908 — 1909 (январь — июнь). (Литературное наследство. Т. 90: У Толстого: 1904 - 1910.)Малашенко А.В. Ислам в постсоветском пространстве. М., 2001. Манн Т. Иосиф и его братья//Т. Манн. Собр. соч.: В 10 т. М., 1987. Т. 1.Матар Н.И. Знакомьтесь: ислам. Киев, 1997. Матье М.Е. Избранные труды по мифологии и идеологии Древнего Египта. М., 1996.

Мец А. Мусульманский ренессанс. М., 1996.Миролюбов Ю. Русский языческий фольклор: Очерки быта и нра-вов. М., 1995.Мифологический словарь/Ред. Е.М. Мелетинский. М., 1992. Мифы народов мира: В 2 т. М., 1980. Морэ А. Цари и боги Египта. М., 1998.

Основные положения социальной программы российских мусуль-ман/Совет муфтиев России. Ярославль, 2001. Пелевин В. Generation «П». М., 1999.

Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским / Изд. подгот. Я.С. Лурье, Ю.Д. Рыков, М. 1993.

Петрунин Ю.Ю. От тайного знания к нейрокомпьютеру: Очерки по истории искусственного интеллекта. М., 1996.Повесть временных лет/Пер. Д. Лихачева. СПб., 1997. Полосин В. С. Миф. Религия. Государство. М.: Ладомир, 1999. Полосин Али В. С. Прямой путь к Богу. М.: Ладомир, 2000. Почещов Г.Г. Имидж от фараонов до президентов. Киев: АДЕФ. Украина, 1997.

Рак И.В. Мифы древнего и раннесредневекового Ирана. СПб., 1998.Ранк О. Миф о рождении героя. М.; Киев, 1997. Ранович А.Б. Первоисточники по истории раннего христианства; Античные критики христианства. М., 1990.

Религии Древнего Востока. М.: Восточная литература, 1995.

Религиозные традиции мира/ Сост. Н. Вугоп ЕагЬаг!: В 2 т. М.: Крон-Пресс, 1996.

Религия, магия, миф: Современные философские исследования / Сб. ст. института философии РАН. М., 1997.

Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. М., 1988.Самин СИ., Нечипуренко В.Н., Полонская И.Н. Религиоведение:

Социология и психология религии. Ростов-на-Дону, 1996.Сатсварупа даса Госвами. Очерки ведической литературы: Что

говорит о себе великая традиция. [Б. м.]: БХАКТИВЕДАНТА БУК ТРАСТ, [Б. г.].

Свещщкая И.С. Апокрифические Евангелия. М., 1996.Свенцщкая И. С. Раннее христианство: Страницы истории. М., 1987.Скрынников Р. Г. Святители и власти. Ленинград, 1990.Служебник: В 2 ч. М.: изд. Московской патриархии, 1977.Тайлор Э. Первобытная культура. М., 1989.Торчинов Е.А. Религии мира: Опыт запредельного. СПб., 1998.Тойнби А.Дж. Постижение истории. М., 1996.Тойнби А.Дж. Цивилизация перед судом истории. М., 1996.Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений: В 90 т. Т. 51.Требник: В 2 ч. М.: изд. Московской патриархии, 1977.Фамищын А.С. Божества древних славян. СПб., 1995.Франкфорт Г., Франкфорт Г.А., Уилсон Дж., Якобсен Т. В преддве-

рии философии. М., 1984.ФролАМ Э. Душа человека. М., 1992.Фрэзер Дж. Золотая ветвь: Исследование магии и религии. М.,

1980.Фрэзер Дж. Фольклор в Ветхом Завете. М., 1989.Хара-Дован Э. На стыке континентов и цивилизаций: (Из опыта

образования и распада империй X—XVI вв.) / Сост. И.Б. Муслимов. М.: ИНСАН, 1996.

Холл М.П. Энциклопедическое изложение масонской, герметиче-ской, каббалистической и розенкрейцеровской символической фило-софии. СПб., 1994.

Хюбнер К. Истина мифа. М., 1996.Цареубийства: Гибель земных богов/ Сост. Н. Попов. М., 1998.Чаша Гермеса / Сост. О.Ф. Кудрявцев М., 1996.Червленые щиты. М.: Роман-газета, 1995.Шах Идрис. Суфии. Харьков, 1993.Шпретер Я., Инститорис Г. Молот ведьм. Саранск, 1991.Шумер: Города Эдема // Исчезнувшие цивилизации: Энциклопе-

дия. М.: ТЕРРА-ТЕККА, 1997.Щипков А.В. Во что верит Россия: Религиозные процессы в постпе-

рестроечной России: Курс лекций. СПб.: Российский христианский гуманитарный институт, 1998.

Элиаде М. Азиатская алхимия. М.: Янус-К, 1998.Элиаде М. Аспекты мифа. М., 1995.Элиаде М. Миф о вечном возвращении. СПб., 1998.Элиаде М. Священное и мирское. М., 1994.Эпос о Гильгамеше. М.; Л., 1961.

193

192

Этика и ритуал в традиционном Китае. М., 1988.Эткинд А. Фрейд и Троцкий//Будь здоров. 1995. № 7-8.Юнг К.-Г. Душа и миф: шесть архетипов. Киев, 1996.Юнг К.-Г. Человек и его символы. М., 1997.Юнг К.-Г., Нойман 9. Психоанализ и искусство. М., 1996.

,г,пЯкобсен Т. Сокровища тьмы : История месопотамско'й религии. М. 1995.Ямвлих. О египетских мистериях. М., 1995.

ОБ АВТОРЕ

Вячеслав Сергеевич Полосин родился 26 июня 1956 г. в Москве. Русский. Доктор философских наук, кандидат политических наук.

Окончил философский факультет Московского Государственного Университета в 1978 г. по специальности «социология»; диплом: «Критика концепции "духа капитализма" Макса Вебера».

В 1980 г. стал работать в православной церкви чтецом. В 1983 г. закончил Московскую духовную семинарию. В 1983 — 1985 гг. служил священником в Средней Азии, был настоятелем церкви в г. Душанбе, откуда был выслан советскими властями. С 1985 по 1988 г. внештатный сотрудник Издательского отдела РПЦ.

С 1988 по 1991 г. настоятель церкви в г. Обнинске Калужской области, протоиерей. В 1991 г. вышел за штат Церкви, с 1996 г. в деятельности Церкви не участвовал. До 1999 г. числился внештатным священником.

С 1990 по 1993 г. — народный депутат РСФСР (РФ) от Калужской области, член Верховного Совета РФ, член Президиума Верховного Совета РФ, председатель Комитета Верховного Совета РФ по свободе совести, вероисповеданиям, милосердию и благотворительности. Соавтор законов РФ «О свободе вероисповеданий» и «О свободе совести и о религиозных объединениях», многих других законодательных инициатив и поправок. Один из разработчиков церемониала вступления в должность Президента России образца 1991 г.

В 1993 г. закончил Дипломатическую академию МИД РФ, защитил кандидатскую диссертацию по политологии на тему «Церковь и государство в СССР в 1971 - 1991 годах».

С марта 1994 по октябрь 2000 г. — эксперт Государственной Думы РФ, советник Комитета по делам общественных объединений и религиозных организаций, государственный советник 3-го класса.

В 1999 г. выпустил книгу «Миф. Религия. Государство» (440 с.) о влиянии религиозных мифов на политическое развитие общества и защитил докторскую диссертацию по философии религии на тему «Диалектика мифа и политическое мифотворчество». Автор ряда публикаций на религиозные и религиозно-политические темы.

В мае 1999 г. публично объявил о своем возвращении к Единобожию и исповедал ислам, принял второе имя — Али. С октября 1999 г. — советник Совета муфтиев России, сопредседатель информационно-ана-

195

литического центра Совета. С 2000 г. — преподаватель Московского Исламского колледжа (курс «Сравнительное религиоведение»).

В 2000 г. выпустил книгу «Прямой путь к Богу» (68 с), в которой раскрыты богословские основы, побудившие христианина принять ис-лам. В 2001 г. опубликовал «Манифест новой России: третий путь — прямой!». Один из разработчиков «Основных положений социальной программы российских мусульман», выпущенных Советом муфтиев России в 2001 г.

В октябре 2000 г. избран в Москве председателем религиозной ор-ганизации мусульман «Прямой путь».

А. V. PolosinOvercoming pagantry The

philosophy of monotheism

This book is intended for mass readers and contains basic philosophical background for monotheism in comparison with teachings of pantheistic religions. The author who passed a long way of spiritual learning is offering to the reader an opportunity to jointly think over the possibility of reaching the harmony between the faith in God and the reason, of overcoming misinterpretations and stereotypic notions bound with everyman's vulgarization of religious ideas. The work abundantly incorporates religious didactics and service materials.

The book is addressed to everybody who is interested in religion and religious philosophy including those who had not yet taken final choice of world view pattern.