Вячеслав Асанов

ЖИЛ-БЫЛ ВАНЯ

СКАЗКИ-РАССКАЗКИ, ЗАГАДКИ,

ПОСЛОВИЦЫ, АБРАКАДАБРЫ, СЛОВОПЛЕТЕНИЯ

И ДРУГИЕ ВЕСЁЛЫЕ И СЕРЬЁЗНЫЕ СОЧИНЕНИЯ

ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ

Книга первая

Творческая группа

«Братья по разуму»

Новосибирск 2011

2

ББК 84(2Рос=Рус)5-6

Асанов Вячеслав Владимирович А-74 ЖИЛ-БЫЛ ВАНЯ. Сказки-рассказки, пословицы, абракадабры, словоплетения и другие весёлые и серьёзные сочинения для взрослых. Новосибирск, «Братья по разуму», 2011. -360 стр., илл., тир. 20.

Живёт такой парень… муж, отец, сибиряк старинного казацкого рода. Вячеслав Асанов, ныне живущий в Москве. А ещё он – собиратель старинных обрядов, член Союза композиторов России, писатель, актёр, руководитель фольклорных коллективов, режиссёр российских фолькфестивалей, вице-президент Российского фольклорного Союза. Многие годы был преподавателем фольклора в вузах Новосибирска, Барнаула, основатель и многие годы директор Новосибирского Областного Центра русского фольклора и этнографии (ОЦРФиЭ). Теперь Центр в надёжных руках его последователей, соратников и учеников.

Впервые с ансамблем Асанова (ещё студенческим консерваторским в ту пору) я познакомился в 1981 г. В новосибирском городском клубе филофонистов под эгидой фирмы «Мелодия» ребята давали деревенский свадебный обряд. Каков колорит старинного уходящего деревенского быта для современного городского жителя – прехлёст эмоций и восторгов! Потом годы спустя началась наша с ним творческая дружба – издательское оформление городских и областных фольклорных праздников ОЦРФиЭ.

В многочисленных разъездах по фолькфестивалям России рождались фольклорные сказки, шутки-прибаутки песенки-посиделки Вячеслава Асанова. Так создавалась эта уникальная книга, своеобразным колоритом аутентичной уходящей задорной деревенской культуры она несомненно привлечёт своего читателя.

Стас Попков, член Союза журналистов России

Издание творческой группы «Братья по разуму».

Руководитель группы: Стас Попков. Оформление: Сергей Кяжев.

Вёрстка, корректура, худ. редакция: Стас Попков, Ирина Решта.

© Асанов В.В., 2011 © Кяжев С.Г., оформление, 2011

3

ИВАНУ АФАНАСЬЕВИЧУ ОВЧИННИКОВУ

ПОСВЯЩАЕТСЯ

4

От автора

Сочинять тексты я начал примерно 7 лет назад. Начиная с 2002 г., мне пришлось много ездить по

России. Ездил, в основном, в поездах. Там и родились мои первые коротенькие сказочки. Затем пришла

идея сочинять сказки на сюжеты народных песен. Надо сказать, что название «сказки» весьма условно.

Пускай этот жанр определяют читатели, если его так важно определить… В процессе этой необычной,

но интересной для меня работы стали рождаться другие «окололитературные» жанры – «сказки-

рассказки» на современные темы с выдуманными, естественно, сюжетами, часто с конкретными

героями, которых я встречал в своей жизни. Кстати сказать, в «сказках» на сюжеты народных песен,

которых великое множество записано в экспедициях и издано в сборниках, я часто использовал имена

друзей, коллег и знакомых. Заранее прошу меня простить, если Ваше имя использовано нарицательно.

Поверьте, ко всем своим героям я отношусь тепло и с уважением. Чуть позже родились импровизации

опять же на народные загадки и пословицы, опубликованные во многих книгах. Интересным оказался

для меня жанр «абракадабры». Так я опредилил для себя бессмысленные и бессюжетные

словообразования, в которых главное – игра со словом или его корнем. Не избежал я и

«стихоплетения». Обладая неплохим воображением, попытался выражать свои мысли в рифмованных

формах. Признаюсь, здесь мне больше удавались вариации на конкретное слово, тему, либо это были

посвящения конкретным людям. Что касается песен, то я часто сочинял их на свои тексты. В этом

помогала моя вторая, композиторская профессия. Однажды мне попала в руки книга А.Р. Ивонина, Д.В.

Колупаева «Казаки на Алтае», выпущенная в Барнауле в 2003 году. На мой взгляд, авторы проделали

огромную работу по изучению алтайских сибирских казаков, и эта книга произвела на меня такое

сильное впечатление, что я решился сочинить серию казачьих рассказов, используя большие

документальные куски текстов из этой книжки. Тем более, что в книге дан перечень казачьих фамилий

за 1884 год, в котором я с радостью обнаружил своих однофамильцев-казаков Асановых. Некоторые

имена использованы мною в казачьих рассказах. Сценарии появились благодаря моей любви к

фольклорному театру. И, наконец, пришла ещѐ одна задумка. Я решил сочинить рифмованный роман о

жизни нескольких поколений в ХХ веке, с использованием моих знаний о народной традиционной

культуре и начало решил напечатать в первой книжке. Думаю, что при финансовой возможности я

предложу своим читателям второй, может быть, и третий выпуск книжки «Жил-был Ваня» с похожими

разделами – именно эти темы волнуют меня сейчас. И последнее: книгу свою я адресую, прежде всего,

моим многочисленным друзьям, поющим фольклористам, филологам, этнографам (тоже поющим), а

также всем у кого имеется чувство юмора. Желаю приятного чтения!

Вячеслав Асанов

5

ГЛАВА I. СКАЗКИ-РАССКАЗКИ

6

ЖИЛ–БЫЛ ВАНЯ

Жил-был Ваня. Был он совсем лысый, а волосы по бокам у него были белые. Однажды пошѐл Ваня в

лес по ягоды. Шѐл он, шѐл и вышел на большую поляну. А поляна вся была усыпана спелой

земляникой. Набрал Ваня полное лукошко ягод и пошѐл домой. Долго он плутал по лесу и заблудился.

Смотрит: идѐт маленькая девочка в сарафане и поѐт песню. Ваня остановился и стал слушать. Потом

заслушался, сел на траву и уснул. Проснулся и видит: девочка ест ягоду из его лукошка. Хотел Ваня

схватить еѐ за руку и, уж было, руку протянул, да только исчезла девочка вместе с лукошком, а вместо

этого оказался Ваня на своѐм дворе. С тех пор перестал Ваня ходить в лес и стал бояться девочек в

сарафанах.

ЖИЛИ-БЫЛИ

Жили-были мужик с бабой. У них долго не было детей, и вдруг родился один, и назвали его Ваней.

Ваня рос не по дням, а по часам и вырос в большого мужика. С тех пор стали они жить втроѐм.

В ОДНОЙ ДЕРЕВНЕ

В одной деревне баба родила сынка, и нарекли его Иваном. Ваня был невесѐлый и плохо ел. Когда

пришла ему пора жениться, родители приискали для него жену. Она тоже плохо ела, была невесѐлой, да

к тому же злой. А ещѐ она умела колдовать. Однажды Ваня забылся и не пришѐл домой ночевать. Взяла

жена волшебное зеркальце и увидала Ваню в доме у соседки Фѐклы. Ваня Фѐклу обнимает, гладит он еѐ

плечо (оно у Фѐклы горячо!) Запечалился вдруг Ваня и вспомнил про жену. Пришѐл Ваня домой и сразу

догадался, что жена всѐ узнала. «Я больше так не буду», - сказал Ваня и перестал ходить к Фѐкле. А

скоро Фѐкла родила сыночка и назвала его Ваней.

В НЕКОТОРОМ ЦАРСТВЕ

В некотором царстве, в некотором государстве жили-были царь с царицей. Детей у них не было.

Однажды царь ушѐл на войну, а царица приглядела себе дворового парня, кучера Ванюшу. Стал

Ванюшка похаживать в царскую опочивальню… Вскорости царица понесла и через девять месяцев

родила мальчика Ваню. Приходит царь с войны и видит: у него теперь есть сынок, Ваня. Стал

допытываться у царицы: как, мол, так случилось? А царица взяла, да и рассказала царю всю правду.

Опечалился сперва царь, а потом подумал: всѐ ж-таки есть теперь наследник… Приказал позвать кучера

Ванюшку, поблагодарил его за службу, наградил своим лучшим конѐм, и стали они жить, как ни в чѐм

не бывало.

ГОЛОВА ТВОЯ, ВАНЯ, ГОЛОВУШКА

Как-то раз заболела у Вани голова, а голова у Вани была не простая – болела она, болела, да и

перестала. Стал Ваня думать и надумал жениться. Вот пришѐл он к отцу, к матери да и говорит: хочу,

мол, жениться! Они его стали отговаривать и… отговорили. С тех пор Ваня живѐт один.

ВАНЯ И ЗМЕЙ

Полюбил Ваня девку, но не отдают еѐ за него - мол, слишком бедный. Запечалился тут Ваня и решил

совсем уйти из деревни. Собрал он свой нехитрый скарб и пошѐл. Долго ли, коротко шѐл, да только

дорога вскоре кончилась. Кончилась - и всѐ тут. Постоял, постоял Ваня, да и воротился назад.

Приходит, а на месте его родовой деревни стоит уж другая, чужая… Походил, походил Ваня, да и

постучался в окошко, в крайнюю избу – пустите, мол, переночевать (дело-то было к вечеру). Его и

впустили. Хозяева-то ласковые оказались – расспросили о житье-бытье, щами угостили, да и спать

уложили. Посреди ночи вдруг затрясся весь дом, заходил ходуном. Проснулся Иван и видит, что нету в

доме никаких хозяев, а в комнате стоит зловоние сплошное и смрад (да и не комната эта вовсе

оказалась, а змеев огромный желудок). Хотел Ваня выбраться в коридор, а не коридор это вовсе, а

зловонная толстая кишка. Вернулся Ваня в змеев желудок и давай бегать и пинать его. Забеспокоился

тут змей, закололо ему внутри. Начал змей рыгать и подрыгнул Ваню к самому горлу, уж и выход

виднеется с острыми, как борона, зубами, но Ваня не выходит. «Что,- говорит змею,- тошно? Не выйду

я из тебя, пока не выполнишь три моих желания». «Каких?» – прохрипел змей. «А во-первых, чтоб на

этом самом месте, где твой вонючий хвост, красный терем сейчас же стоял, а тебя чтоб, зловонной

7

гадины, тут не было. Второе желание будет таким: чтоб вокруг терема озеро разлилось с лебедятами, а

по нему чтоб пароход ходил двудизельный, а от терема чтоб во все царства дорожка пролегла смолой

застывшею укатанная, а на ней чтоб троечка стояла запряженная, а в кошелке чтоб мобильник имелся.

Ну, и третье мое самое главное желание: это чтоб Варвара моя, что не отдали за меня, немедленно тут

же была бы со мною в тереме. Ну, чтоб там еда была, одѐжа всякая, валюта… Сам знаешь…» Задышал

тут змей тяжело, чуть было Ваню не выдуло наружу; молчит, думает. Потом проскрипел: «Ладно, будь

по-твоему, вылезай!» Вылез Ванька из змеевой глотки и глазам своим не верит: на берегу гладкого, как

зеркало, озера красный терем стоит, а в озере лебедята плавают, кувыркаются. Тут же пароход стоит,

трубочками подымливает, а на другой стороне дорожка смолою застывшей приукатана, а на дорожке

коляска стоит, в троечку вороных лошадок запряженная, а змея и след простыл… Не успел

поблагодарить Ваня змея за подарки, как видит: на крыльцо высокого трехуровневого терема выходит

Варвара в дорогих нарядах и говорит: «Ступай обедать, Ваня!» А у самой голос ласковый! Заходит Ваня

в столовую, а на столе котлеты царские с гарниром и водочка из холодильника. Открыл Ваня шкаф, а

там одѐжа всякая заморская и царский халат махровый. Подошѐл Ваня к буфету, а оттуда зелѐные

ассигнации посыпались… «А баня где?» - забеспокоился Ваня. «Пойдѐм, ненаглядный, всѐ покажу!»

Распахнула Варвара дверь, а там… Батюшки! Аглицкий унифицированный таз с белой ванной и с

трубочками, из которых захочешь - потечѐт вода, где-то на русской печке согретая, не захочешь - не

потечѐт… Эх! Обалдел молодец! Жаль, что сказке скоро конец… И зажили молодые счастливо. А змей

часто в гости залѐтывал, спрашивал - не надо ли чего, да так и остался однажды терем охранять. Стал

чистить зубы и стал приятно пахнуть.

8

Загадка

НИ НА МЕРУ, НИ НА ВЕС, У ВСЕХ ЛЮДЕЙ ЕСТЬ

Что в жизни может главным стать:

Богатство, сила или власть?

Богатым быть - с волками жить.

Силѐн не тот, кто может скоро

Созданье чьѐ-то изломать,

А тот, кто может дом построить,

Кто духом крепок - тот силѐн!

Кто в окруженьи многих дум,

Кого ведѐт по жизни… ум!

9

Пословица

РЫБАК РЫБАКА ВИДИТ ИЗДАЛЕКА

Рыбак рыбака видит издалека.

В корень зрит наверняка.

Чтоб такой же был бы свой –

Не тихоня, а герой!

Чтобы рыбушку ловил,

В меру ел и в меру пил,

Чтобы девушек любил,

Чтобы девушкам был мил,

Чтоб женился, наконец,

Чтобы жил как мать-отец,

Чтобы деток нарожал,

Как кукушка не бросал…

Что тут скажешь? Так и сяк…

Ты согласен, брат-рыбак?

10

Абракадабра

РОМА, ВАРЯ, РАЯ

У т р о м

У т в а р ь

У б и р а ю ,

Р о м у

В а р е н а л и в а ю .

Н а - к а , В а р я

Т в а р я , п е й !

Р о м у ,

Р а ю п р и г л а ш а ю ,

И м п о п а р е н а л и в а ю :

« П а р я ,

В а р и ш ь г о л о в о й ?

В ы в д о м у ,

а н е в

р а ю ! »

В а р я

Р о м а ,

Р а я с е л и

Н а п о р о г е ,

Д у м а л и , ч т о р а я …

Н и к т о в р а й и х

н е п у щ а е т !

А й ,

Я й ,

Я й !

11

ГЛАВА II. СКАЗКИ НА СЮЖЕТЫ НАРОДНЫХ ПЕСЕН

12

Вот мчится тройка почтовая

По Волге-матушке зимой.

Ямщик, уныло напевая,

Качает буйной головой.

«О чѐм задумался, детина? –

Седок приветливо спросил. –

Какая на сердце кручина?

Скажи, тебя кто огорчил?»

«Ах, барин, барин, добрый барин,

Уж скоро год, как я люблю,

А нехристь, староста-татарин,

Меня журит, а я терплю.

Ах, барин, барин, скоро святки,

А ей не быть уже моей;

Богатый выбрал, да постылый,

Ей не видать отрадных дней».

Ямщик умолк и кнут ременный

С досадой за пояс заткнул.

«Родные… Стой, неугомонный!» -

Сказал, сам горестно вздохнул.

«По мне лошадушки взгруснутся,

Расставшись, борзые, со мной,

А мне уж больше не промчаться

По Волге-матушке зимой…»

ВОТ МЧИТСЯ ТРОЙКА ПОЧТОВАЯ

Раньше ямщины были. Возили народ на лошадях от места к месту. Особенно трудно было зимой: пурга,

метель - а ехать надо. Поехал ямщик один в другой город, да седока с собой прихватил. А дело было в

аккурат зимой. Суровая в ту пору случилась зима - снежная, морозливая. Вот едут они по реке

замѐрзшей, по Волге, седок и спрашивает у ямщика-то: «Иван (стало быть, Иваном ямщика звали), -

скоро ли доедем до Нова Города?» «Да вѐрст пятьдесят, барин, осталось.» Ну, едут они и вдруг…

метель. Да такая, что свету белого не видать! Сбились они с пути, и пошли искать дорогу. Барин-то

ушѐл и… пропал. Поискал, поискал Иван барина - нигде не нашѐл. Замѐрз, видать. А пурга ещѐ

сильней! Вдруг завыли волки совсем рядом, а ружьѐ-то в кошѐлке! Сунулся, было, Ваня за ружьишком-

то, а вожак и прыгнул ему прямо на загривок… Господи, помози! Очнулся Ваня в больнице - сделали

ему УЗИ, а врач, известный в Питербурге профессор, говорит: «Всѐ, Ваня, будет у тебя на мази!» С тех

пор перестал Ваня ездить на лошадях и купил себе «Волгу».

13

Стихи И. Сурикова

Степь да степь кругом,

Путь далѐк лежит,

В той степи глухой

Замерзал ямщик.

И набравшись сил,

Чуя смертный час,

Он товарищу

Отдаѐт наказ:

«Ты, товарищ мой,

Не попомни зла,

Здесь в степи глухой,

Схорони меня!

Ты лошадушек

Сведи к батюшке,

Передай поклон

Родной матушке.

А жене скажи

Слово прощальное,

Передай кольцо

Обручальное.

Да скажи ты ей -

Пусть не печалится,

Пусть с другим она

Обвенчается.

Про меня скажи,

Что в степи замѐрз,

А любовь еѐ

Я с собой унѐс».

СТЕПЬ, ДА СТЕПЬ КРУГОМ

Про ямщиков я вам уже сказывал. Был, вот, ещѐ один случай, опять же зимой. Раньше всѐ по двое

старались ездить, с напарником. Мало ли что: люди лихие встретятся, или волки, их в степи-то, сам

знаешь, сколько… Разные случаи были. Вот поехали двое из Томска в Тару, а это, считай, полторы

тыщи вѐрст будет. Дорога дальняя… Одних лошадей сколько поменять надо в ямах. Ну, выехали, всѐ

хорошо: и кони, и упряжь, да и одѐжа тѐплая, кроме полушубков овчинных - тулупы с толстым ворсом,

валенки на подбивке, голицы собачьи. Стало быть, собрались так, как и полагается собираться ямщикам

в дальнюю дорогу. Из оружья две берданы взяли - от волков отбиваться, из еды - сухари ржаные, да

шмат сала. Взяли двух седоков - важных томских чиновников, по пяти рублей с каждого (долларов-то

раньше не было у нас, это, щас всѐ валюта, валюта!). Ну, и поехали с Богом. А дело было в феврале, в

аккурат на Сретенье. Начинались метели, да такие, что свету белого не видать… Вот едут они (считай,

пол-пути проехали) и настигла их пурга. Дорогу трактовую, почитай, тут же перемело. Кони встали, не

идут. Что делать? Седоки замотались в тулупы и сидят чуть живые - чуют недоброе… Младший

товарищ ямщика и говорит: «Пойду, погляжу дорогу». Сказал - и тут же пропал из глаз. Кабы днѐм, а то

уж смеркаться начало… А до ближней станции («ямами» их называли) вѐрст семьдесят осталось. Ну,

пошѐл парень и пошѐл. Сидят, ждут… Сколько-то времечка проходит, старший-то водитель коней и

говорит: пойду, мол, погляжу товарища. Пошѐл, а сам боится от саней-то далеко отступать - как бы не

заплутать… Походил, походил вокруг, а снегу уж повыше колена будет, да вернулся назад. А тут вовсе

стемнело. «Ну, как?» - седоки-то его спрашивают. «Нету нигде. Надо пургу пережидать»,- отвечает.

Часа через три ветер начал стихать, метель пошла на убыль. Зажѐг ямщик газовый фонарь (это добро у

них тоже было припасено) и пошѐл глядеть по сторонам. А ветер совсем перестал, и небо со

14

звѐздушками проглядывать уж начало… Глядь, а с полверсты от того места, где кони встали, видать

чернеется как будто бы что… Стал старшой пробираться по сугробам к тому месту и нашѐл товарища…

Затормошил его, тот зашевелился. Господи, живой! Еле губами шевелит, будто сказать чего хочет.

Наклонился к нему старшой-то, старается разобрать слова: «Жене… скажи… в степи замѐрз… люба она

мне… вот… кольцо сыми… передай…» Пока ямщик снимал кольцо с пальца, тот Богу душу-то и

отдал… Невесѐлая, стало быть, была дорога… Одному пришлось править лошадьми. Ну, а второго

схоронили в родной его деревне. Вот такая история.

15

Первоначальный вариант В. Крестовского

В саду ягода-малина

Под закрытием росла.

Свет-княгиня молодая

С князем в тереме жила.

А у князя был Ванюшка –

Ванька-ключник молодой.

Ванька-ключник, злой разлучник,

Разлучил князя с женой.

Он не жаловал княгиню,

Он не златом-серебром,

А княгиня к Ване льнула:

Как сорочка на плечо.

Целовала, миловала,

Приглашала ночевать:

«Ты ложись, ложись, Ванюша,

Спать на князеву кровать».

Ванька с нянькой поругался –

Князь дознался про жену,

Князь дознался, сдогодался,

Посадил жену под ключ.

«Ой, вы, слуги, мои слуги!

Слуги верные мои!

Вы пойдите, приведите

Ваньку-ключника ко мне!»

Вот ведут, ведут Ванюшу,

На нѐм кудри ветром бьют.

У княгини в своей спальне

В три ручья слѐзы текут.

«Ты скажи, скажи, Ванюшка,

Сколько лет с княгиней жил?»

«Знает это друг-подушка,

Да перина пухова;

Ещѐ милая подружка

Знает, князева жена.»

Вот повесили Ванюшку

На шелковом пояске…

Вот висит, висит Ванюшка,

Как былинка на меже,

А княгиня в своей спальне

Умирает на ноже…

ВАНЬКА-КЛЮЧНИК

Недалеко от города Паневежа, где всегда земля свежа, жили-были князь с княгиней. А у князя был

ключник Ванюшка. Как-то раз поехал князь по княжеским делам в другой город, а княгиня велела

Ванюшке запрячь карету и ехать в чисто поле на прогулку. Ванька послушался и поехал. Долго ли,

коротко ли ехали они, да только сломалось у телеги колесо, и упали Ванька с княгиней в аккурат на

небольшую копѐшку сенца. Тут началась у них любовь и продолжалась три часа. Пора было ехать

16

домой, и поехали они. Приехали, княгиня слуг зовѐт, вина требует, сама радостная... А нянька, князева

кормилица, подглядела, как они на прогулку поехали, и с тех пор стала следить за ними и

фотографировать числовым аппаратом. А когда приехал князь, нянька ему на стол карточки-то и

выложила. Не на шутку рассердился тут князь и велел привести сполюбовника своей жены. Приводют,

значит, Ванюшку на суд и чует он – конец его близок. Взмолился он князю: «Не губи, батюшка! Бес

попутал!» Приводют княгиню, она тоже - на колени и в рѐв. И простил их князь по доброте душевной.

А Ванюшку, чтоб была наука, приказал женить на хромой и горбатой Акулине с заячьей губой и

помешанным умом. Так и живут они поныне.

17

И. Никитин

Ехал из ярмарки ухарь-купец,

Ухарь-купец, удалой молодец.

Стал он на двор лошадей покормить,

Вздумал деревню гульбой удивить.

В красной рубашке, кудряв и румян,

Вышел на улицу весел и пьян.

Собрал он девок-красавиц в кружок,

Выхватил с звонкой казной кошелѐк.

Потчует старых и малых вином:

«Пей-пропивай! Поживѐм – наживѐм…»

Морщатся девки, до донышка пьют,

Шумят и пляшут, и песни поют.

Ухарь-купец подпевает-свистит,

Оземь ногой молодецки стучит.

К девке стыдливой купец пристаѐт,

Обнял, целует и руки ей жмѐт.

Рвѐтся красотка за девичий круг:

Совестно ей от родных и подруг…

Девкин отец своѐ дело смекнул,

Локтем жену торопливо толкнул.

Сед он, и рваная шапка на нѐм.

Глазом мигнул – и пропал за углом.

Девкина мать расторопна-смела,

С вкрадчивой речью к купцу подошла:

«Полно, касатик, отстань – не балуй!

Девки моей не позорь, не целуй!»

Ухарь-купец позвенел серебром:

«Нет, так не надо… другую найдѐм!...»

Вырвалась девка, хотела бежать,

Мать ей велела на месте стоять.

18

Звѐздная ночь и ясна и тепла.

Девичья песня давно замерла…

Дочь их красавица утром пришла,

Полный подол серебра принесла…

УХАРЬ-КУПЕЦ

У отца с матерью была дочка. Сильно они еѐ любили. И вот, пришла пора дочку взамуж отдавать. А

женихов подходящих нету. Один пьѐт водку, другой курит травку, а третий так себе – «симпатент». Вот

однажды приехал к ним в деревню молодой барин, статный, хорош собой и богатый. Разложил товары и

стал торговать. Дали дочке денег, чтоб прикупила себе что-нибудь. Стала она разглядывать товар, тут-

то купец еѐ и заприметил… Слово за слово, ну и познакомились они и, видать, полюбились друг

дружке. Назначил купец девице встречу на берегу реки, сразу после дискотеки. Кончились танцы, а

купец уж еѐ поджидает. Местные-то ребята проводить девчонку хотели и, завидев незнакомца, полезли

в драку, да только купец умел кулаками вертеть и скоро отшиб у всех охоту с ним драться. Купец же

тем временем обнял девушку и пошли они на речку. Тихо было кругом, один соловей щѐлкал… Начал

купец девке ласки всякие предлагать… Девка-дура и согласилась… Лягушки квакают, соловей щѐлкает,

а они знай, лежат, обнимаются… Будто кроме их любови да кваканья лягушачьего ничего в целом свете

и нету. Уж светать начало, петухи орут, а они как прилипли к друг дружке... Утомились от любовных

утех, лежат молча, обнявшись... Через какое-то время купец и говорит: «Хороша ты, девка, взял бы тебя

взамуж, да есть уж у меня жена и дети мал–мала меньше дома дожидаются.… Но я тебе денег дам.

Много! На, возьми!» Встала девка молча, приподняла платье, и насыпал ей купец полный подол

серебра. Пришла она под утро домой и принесла много денег. С тех пор никто не видал купца, а девка

так незамужней и состарилась.

19

Записано в селе Майск Усть-Таркского района Новосибирской Области

Да на серебряных волнах,

Да на златых песочках

Да парень девицу стерял,

Да потерял следочки.

Да уж как тех следочков нет,

Да их уж не бывало…

Да сел я мельком на коня,

Да шевелил уздою.

Да ты лети, мой добрый конь,

Да лети-торопися…

Да прямо в церкви у ворот

Ты стань-остановися.

Да привязал коня к столбу,

Да сам пошѐл, заплакал…

Да захожу я в Божий храм,

Да там народ толпою.

А мою да размилу

Да водют вкруг налою.

А моя-то размила

Правым глазом повела

Да левым подмигнула…

Не со своим-то я дружком,

Да я хожу с бродягой…

НА CЕРЕБРЯНЫХ ВОЛНАХ

Парень с девушкой с малых лет любили друг друга, души друг в дружке не чаяли. Все любовалися на

них: вот будет хорошая пара! А когда в жениховский-то возраст вошли, тут бы и свадебку сыграть! Да

не тут-то было. Родители девушки зажиточные были и не захотели отдавать дочку в бедную семью.

Парню горе-то какое! А ей каково? Да делать нечего: приехали сваты из другой деревни, и дело было

сделано. И вот уж назначенный день свадьбы: свадебный поезд подъехал к воротам - весь наряженный,

и встретили их с песнями, в дом завели, и уж обратно ведут молодых, чтоб ехать к венцу. А как сели в

коляски, кони-то не идут! И никому невдомѐк, что парень, бывший еѐ сполюбовник, подговорил

местного колдуна, чтоб тот свадьбу расстроил. Покуда дружка отговаривал наговоры, прошло время,

опоздали к венцу, радости поубавилось, но поп всѐ же начал венчание. А парень уж стоял в церкви и

глазами сверлил аналой. И когда повели молодых вкруг «налою», встретились они глазами, девушка-то

вскрикнула и упала без чувств. Кто-то закричал: «На воздух!» Ну, вынесли еѐ из храма и положили на

траву. Откуда ни возьмись, объявились два «доктора» с чемоданчиком в руках и начали еѐ слушать.

Послушавши, сказали, что у неѐ глубокий обморок и еѐ надо в больницу. Положили девицу в карету

(она у них была припасена, парень-то постарался!) и повезли, якобы в больницу, на глазах у всей

изумлѐнной публики. А за углом уж поджидал еѐ парень, и с ним она была такова. Сколько-то времени

утекло с тех пор, а про дочку ни слуху, ни духу. И вот однажды запылилась вдалеке дорога, и тройка

лошадей замерла у крыльца родительского дома. Из коляски вышел молодой барин с барыней, а у той

на руках маленькое дитятко. Родители в барыне-то сразу признали свою дочку. Обрадовались,

расцеловались с молодыми, взяли на руки внучку Машеньку (так еѐ назвали) и пошли в дом. Стало

быть, простили их…И зажили все счастливо.

20

Записано в селе Балман Куйбышевского района Новосибирской области

По синим волнам океана,

где звѐзды блеснут в небесах,

Корабль одинокий несѐтся,

несѐтся на всех парусах.

Не видно на нѐм капитана,

не слышно матросов на нѐм,

Но скалы, и тайные мели,

и бури ему нипочѐм.

Есть остров на том океане –

пустынный и мрачный гранит.

На острове том есть могила,

а в ней император зарыт.

И в час его мрачной кончины

в полночь, как исполнится год,

К высокому берегу тихо

воздушный корабль пристаѐт.

Из гроба тогда император,

очнувшись, является вдруг.

На нѐм треугольная шляпа

и серый походный сюртук.

На берег большими шагами

он смело и прямо идѐт.

Соратников громко он кличет

и маршалов грозно зовѐт.

Зовѐт он наследника сына –

опору в привратной судьбе.

Ему обещает полмира,

а Францию только себе.

21

ПО СИНИМ ВОЛНАМ ОКЕАНА

Рассказывали, что французского императора Наполеона похоронили где-то в море, на острове. А

корабль, на котором его туда привезли, будто бы, пропал куда-то в неизвестности. А моряки, те, что

часто плавали по морям, говорили, что не раз, встречали неизвестный корабль, который на всех парусах

пролетал мимо… И ни капитана, ни матросов на нѐм не видали… А русские моряки ведь самые

любознательные! И решили они, ежели корабль снова встретится, проследить за ним на канонерской

подводной лодке его императорского величества. Вот плывут они, а тут буря разыгралась, волны с

полверсты вышиной. Глянули в перископы-то: батюшки, корабль! Опустились они под волны, чтоб не

было видать, и давай следить за парусником. А тот вроде как по воздуху летает! Да быстро так! Насилу

уследили. Кабы не русский надѐжный флот – упустили бы!.. Вот плывут. Море успокаиваться начало.

Звѐзды проклюнулись. Видят, впереди остров, серый весь, в скалах. Парусник входит в небольшую

гавань и пристаѐт к берегу. Ни на корабле, ни на берегу – ни души! Только красная лампочка мигает…

Причалили лодку к скале, привинтили к штоку подзорную трубку и давай глядеть: что будет дальше.

Вдруг в саженях пятидесяти от берега, разверзается земля, появляется гроб, открывается крышка, и

человек небольшого росточка в треугольной шляпе выходит на берег, скрещивает руки на груди и

кричит: «Соратники верные мои, где вы? А вы, грозные маршалы, где? А где ты, мой сын и наследник,

которому я обещал полмира, оставив лишь Францию себе?» Прокричал человек в шляпе, подождал

немного, повернулся спиной, подошѐл к гробу, открыл крышку и лѐг. Крышка тут же захлопнулась,

гроб исчез под землѐй и снова стало тихо… Покачали головой моряки: не думали увидать такое чудо…

А корабль неожиданно снялся с якоря и помчался в открытое море. Только красная лампочка ещѐ долго

мигала вдалеке, пока не погасла совсем… Сели удивлѐнные моряки в лодку и поплыли домой в Россию.

22

Записано в селе Зверобойка Тогучинского района Новосибирской области

- Кузьма! Дурень, дурень!

Чаво не жанився?

- По мне девок нету!

Одна роза по мне

И та (я) в городе!

КУЗЬМА-ДУРЕНЬ

Женились раньше не как попало… Скажем, было время - в «мясоед», или на Покров, а кто не поспевал

вовремя, подначивали тех шибко… В Ильинке случай был. Загуляла одна парочка. Крепко загуляла. Он

с Армии только пришѐл, а она дояркой у нас на фирме работала, Васка Железнова. Да знаешь ты еѐ,

мать еѐ ещѐ избой-читальней заведовала, Надежда Константиновна Крупская… Вот… А парень-то с

Карачарова, Кузьмой звали. Прискачет, бывало, на коне, Васку в охапку и - в поле! Ясно, дело

молодое… А уж осень началась, правда тѐплая - в одних футболках ходили… Хлеб уж к этому времени

почти весь свалили, стожков соломы-то на поле много! Ну, пока было где встречаться - встречались, а

уж как холода начались, всѐ - в поле не пойдѐшь… Ну, стали гулять, под ручку… Ходили так месяца

два. Уж Покров прошѐл, Кузьминки вот-вот… Ага, девка-то и забеспокоилась. Съездила к фельдшеру в

город, а тот ей: «Забрюхатели вы, барышня, месяца два как назад». Батюшки, стыд-то какой! Что теперь

люди скажут? Ну, приехала домой. Бледная вся, как поганка. Мать к ней сразу приступила с

расспросом: что, мол, с тобой, дочка. Та ей всѐ рассказала и - в рѐв! Мать сперва крепко осерчала, чуть

косы ей все не повыдергала. А потом что? Надо решать что делать… «Где этот твой рыжий бес? -

говорит.- Кобель несчастный?» А Кузька-то как раз к дому подъезжает на тракторе (дали ему трактор

как бывшему танкисту). Влетает: «Здрасте,- говорит,- тѐть Надь!» А та ему: «Здрасте, здрасте. Вам бы

по мордасти!» Кузька ничего понять не может: да я, мол, за Ваской,в клуб,танцы там… «Ага, собрались

оборванцы на танцы!» «Что Вы, тѐть Надь, я ж так… Сходим, потанцуем…» «Потанцевали уже. Втроѐм

уже третий месяц танцуете.» «Это ж как?» «Да так! Опозорил девку, забрюхатела она! Что делать-то

собираешься, тебя спрашиваю?» Мамашка крепко наступила на него. Краснел, бледнел Кузька, три пота

сошло с него… Помаленьку успокоились и решили, пока Филлиповки не наступили, свадьбу сыграть. В

аккурат перед самым Постом успели… Невесѐлая, конечно, была свадебка, не как у людей. Ну, как-то

перетерпели… Сынок у них на Пасху родился, Ваней назвали. Стало быть, Иван Кузьмич… Вот так.

23

Записано в селе Первокаменка Третьяковского района Алтайского края

В островах охотник цельный день гуляет.

Если неудача - он сам себя ругает:

Как жа мне быть?

Счастье мне служить, служить!

Нельзя быть весѐлому, что зверь не бежит…

Поехал охотник на тѐплые воды,

Где пташки порхают при ясной погоде.

На бережке прилѐг отдохнуть, уснуть.

Охота сорвалася…Гончих слышно чуть…

Охотник не медлил, на коня садился,

Любопытна зверя он поймать ловчился…

Бросился в лес, в лес он по тропинке в рощу,

Где спала красавица на мягкой траве…

Красотка проснулась, охотничка видит:

Чем жа ты, охотник, хошь меня обидеть?

Он увидал - с радости с коня упал!

Своѐй раскрасавице тихонько сказал:

Груди в тебе белы укрыты цветами,

Щѐчки твои алы улиты слезами…

Станем играть, мы играть, играть!

Поедем, красавица, со мной в лес гулять!

Спасибо собачкам, что на след напали!

Красивого зверя вы мне отыскали…

Я вас пою, я кормлю, кормлю, кормлю,

А ету зверушечку сам я застрелю!

Ах, ты злодей! Счастья тебе нет нигде!

Загубил красавицу на мягкой траве…

24

В ОСТРОВАХ ОХОТНИК

Охотник один мне рассказывал, был такой случай. Собрался он поохотиться ранней осенью на птицу,

какая попадѐт - болотная, боровая или луговая. А погода стояла в ту пору тѐплая да солнечная - листья

ещѐ только желтеть начинали. Мотоцикл у него был «Урал». Сильная машина! Ну, сел и поехал. А

ехать далече - вѐрст сто пятьдесят будет от того места, где он проживал. Места там дюже красивые, что

у нас на Алтае: сопочки небольшие, леском поросшие, озерки гладкие как зеркальце. В общем, природа,

что надо… Ну, обосновался он на берегу небольшого озера, шалашик поставил, костерок развѐл

(темнеть уж начало к тому времени), полюбовался на звѐзды, на луну да и спать лѐг. Утро вечера, как

говорится, мудренее. Проснулся пораньше, взял ружьишко и пошѐл по берегу озера промышлять птицу.

Сколько ни ходил, так и не увидал никого: ни птицы, ни зверя. Прилѐг охотник отдохнуть, задумался,

красотами любуется… Вдруг, что-то просвистело над головой. Птица! Так и есть птица! Плюх! Видно,

села на воду. Охотник подкрался незаметно к воде, спрятался за куст, приготовил ружьѐ и наблюдает.

Батюшки вы мои! Необычайной красоты птица сидела перед ним на заводи. Головка чѐрная в красную

крапинку, шея будто бы из разноцветных перьев сплетѐнная, а белоснежные крылья все чѐрными

точками-смородинами усыпаны… Вышел он из-за куста, опустил ружьѐ и стоит открывши рот. Глядит

на это чудо в перьях и сказать ничего не может… А птица увидала его и говорит на чисто конкретном

русском языке: «Что охотник, никак приглянулась тебе? Ежели хочешь посмотреть на меня поближе,

ступай за мной в лес». Тут она снялась с воды и полетела в ближайший лесок. Да легко так! Побежал

охотник следом, ружьѐ бросивши… Забегает в лес, а там поляна. А на поляне!.. Батюшки! Лежит на

боку красавица, как есть вся голая, да ещѐ цветочками вся перевитая. Глядит на него бесстыжими

глазами и пальчиком-то манит к себе… Охотник тут испугался, дрожит весь, а подойти-то боится…

«Ну, что же ты, охотник? Ступай, приласкай меня», - говорит. И цветы-то с себя все посбрасывала… А

мужик-то молодой, тянет его к девке-то! Зажмурился он и айда к ней… Шлѐпнулся в траву рядом,

рукой-то провѐл… Нету никого! Глаза открыл - пусто! Только смех прозвенел над деревьями…

Русалка! Обманула, подлая! Делать нечего, поплѐлся наш охотник к своему пристанищу… Вот такая

нынче была охота! Никому не рассказывал он про русалку - всѐ одно, не поверят. А мне, вишь,

рассказал. А я – тебе.

25

Записано В селе Первокаменка Третьяковского района Алтайского края

Сижу за решѐткой в темнице сырой.

Вскормлѐнный в неволе орѐл молодой,

Мой грустный товарищ, махая крылом,

Кровавую пищу клюѐт под окном,

Клюѐт, и бросает, и смотрит в окно,

Как будто со мною задумал одно;

Зовѐт меня взглядом и криком своим

И вымолвить хочет: «Давай улетим!»

Ах, нет, мой товарищ, нельзя улететь…

В темнице сырой суждено помереть…

Закованы руки и ноги в цепях,

И нет больше силы в могучих руках.

«Мы вольные птицы, пора, брат, пора!

Туда, где за далью белеет гора,

Туда, где синеют морские края,

Туда, где гуляют лишь ветер… да я!»

СИЖУ ЗА РЕШЁТКОЙ

Князя Ивана Васильича Голенищева-Кутузова заключили в Петропавловскую крепость. Убил он

одного статского советника, приближѐнного к Государю. А дело было так. У князя была молодая и

красивая жена. И вот, как-то на балу (раньше знаешь, какие балы закатывали князья да бояре!) этот-то

советник ни с того, ни с сего стал хапать князеву жѐнушку. Сам пьян-пьянѐхонек - шампанское-то у них

на балах рекой лилося… Ну, князь, стало быть, его на дуэль вызывает: извиняйте, мол, обидели жену и

меня. У вас, случаем, пистолетик имеется? Ежели что, так у меня их два… Ну, тот задухарился, слуг

требует, мол, пистолет мой зарядите. Приносют ему пистолетик, он князю: пошли, мол, в сад! Ты в

Летнем саде-то бывал, в Питерграде? Вот туда они и пошли. Ну, секундомеров поставили (раньше так

положено было - время засекали: кто кого порешит скорей), отмерили шаги, и давай палить друг в

дружку, по очереди, конечно. Советник-то стрельнул, да по пьянке не попал, промахнулся. А князь

хороший был стрелок, у их вся семья хорошо стреляла - он этого советника-то наповал и убил… Тут

народ сбежался: кто тут щас стрелял? А князь спокойненько так: это я, мол, стрельнул. Тут же стражу

вызвали и его в отделение - на пятнадцать суток, до разбирательства дела. Баба-то его сперва ничего не

знала, а как узнала - давай реветь на весь дворец… Но, как говорится, слезами горю не поможешь…

Пушкина вон, Александра Сергеича, тоже на дуэли прибил Донтес этот грѐбаный… В общем,

присудили князю десять лет одиночного заключения и посадили в Петропавловскую крепость. Это

срок немалый. Посиди-ка столько годов на каменном полу, да и ногам зябко… Тут недели-то не

просидишь, не то, что десять лет… Вот сидит он, сидит, а куда деваться? Скукотища! Хорошо, хоть,

жену допускали к нему раз в месяц, а то б зачах совсем… Кормили арестантов раньше тоже неплохо:

щи из кислой капустки (по большим праздникам с мясом), кашки разнообразные, ну, чаѐк там,

хлебушка краюшка, но… строго один раз в день, в обед дадут - и всѐ! Ко всему привыкает человек, и

князь привык к этой арестантской жизни. Делать-то в каморе особо нечего, и глядит он часами на этот

квадратик небушка синего, да думает о чѐм-нибудь… Вот, глядел он как-то на решѐточку, и вдруг

чѐрная тень свет загородила. Он думает, что ж это такое? Глядь, а это птица! Орѐл! По клюву догадался.

Орѐл-то и говорит: «Что, сидишь?» «Ага, сижу!» - говорит князь. «А то, - говорит, - давай со мной в

небо, полетаем! Сверху-то красиво на землю глядеть: и леса, и луга, и моря - всѐ видать!» – «Да я-то бы

рад, - князь говорит, - да летать не умею!» «А крыльев-то у тя нету, что ли?» «Нету! - говорит князь, - да

и решѐточка больно крепка на окошке, не сломить…» «Да, дела… Ну, я тогда полечу, а после

попроведаю тебя ещѐ как-нибудь!» - «Ладно!» - заулыбался князь. Уж больно понравился ему разговор

с птицей. И, правда, орѐл стал залѐтывать, рассказывал новости всякие людские, и вышло князю веселей

коротать времечко в сырой темнице.

26

Записано в селе Новопичугово Ордынского района Новосибирской области

Развесѐлый был у нас подрядчик.

Рассказать ли вам рассказ?

Был он послан, послан за получкой,

За получкой в прошлый раз.

Получил он все свои деньжѐнки,

Вздумал мальчик погулять.

Шѐл он улицей большой широкой,

Где питейный дом стоял.

Там ворота были растворѐны,

Две красотки на крыльце.

-Ты пожалуй к нам, купец богатый,

Ты пожалуй к нам сюда!

Мы напоим, мы тебя накормим

И покою Вам дадим!

При расчѐте денежек не хватит -

Мы по шее Вам дадим!

Деньги Ваши, они будут наши -

Без штанов пойдѐшь домой!

РАЗВЕСЁЛЫЙ ПОДРЯДЧИК

Раньше в городах на хозяев больше работали. Кто лавку держал, кто мануфактуру, кто заводишко

какой. Ну, и хозяин каждую неделю выдавал жалованье работникам. Не сам, конечно, а через своих

тоже слуг. Прикащиками их звали. Одну историю про прикащика щас тебе и поведаю. Работал я тогда

на небольшой мануфактурке, в Москве, у купца первой гильдии Ивана Никифорыча Калашникова.

Работа была такая: ткачихи ткали ткани, ребята красили их и следили за машинами. Копеек по тридцать

в день, считай, имели. Кормили в заводской столовой нас неплохо. Одѐжу кой-какую покупали, и в

семью ещѐ перепадала копейка-другая, ежели в трактире не оставляли. А за начальника у нас был

прикащик Иван Кузьмич. Не старый ещѐ мужик и выпить, как говорится, не любил. Строгий был, но

справедливый, когда трезвый… И вот однажды, в субботу (а по субботам раньше работали) отправился

Иван Кузьмич за получкой в банк. Левольвер у него был (мало ли что?)… Да раньше сроду такого не

было, чтоб человека жизни лишить из-за денег! Так, ежели на большой дороге… И то… больше

пугали… Ну, вот, значит, получил Иван Кузьмич наше жалованье за неделю и идѐт по Большой

Никитской. А она раньше широкая была - машин-то ещѐ не было. Это щас - не пройти, не проехать…

Ну вот, идѐт он мимо консерватории, а там соловей какой-то заливается: фига в рот, фига в рот…

Чудно!.. А рядом с этой музыкой питейный дом стоял. Ворота в нѐм были растворѐны, и две весѐлые

барышни пальчиком-то Кузьмича к себе подманывают: мол, заходи, не пожалеешь… Ну, Кузьмич-то

при деньгах, да левольвер с ним - чего бояться? Заходит. Эти дамочки его под рученьки и… в номера…

Привели его в специальную комнату, а там всѐ культурно: шампанское на столе, яблочки, рыба

жареная… В углу - телевизор цветной, и кроватка стоит аккуратно заправленная… «Эх! - думает

Кузьмич. - Погуляю с красотками и пойду». Ну, сели за стол, выпили. По другой, по третьей… Бабѐнки-

то ничего, а у него в голове-то стало кружение… А они хохочут, да, знай, подливают ему вина-то…

Очнулся Иван Кузьмич под утро. Глядит - в комнате никого. Он к сумке с деньгами. Пусто! И

левольвера нет на положенном месте… Батюшки, скандал-то какой! Целая мануфактура будет теперь

без денег! На тридцать рублей серебром обобрали его ушлые эти бабѐнки! Отправился он их искать, да

где их теперь сыщешь? С тридцатью-то рублями - хоть в Париж! Что тут поделать? Левольвер-то

вскорости нашли - подложил его кто-то под ворота этого злополучного дома… А вот деньги не

подложили! Хозяин-то мануфактуры сперва сильно осерчал, даже хотел отправить Кузьмича на

каторгу, да после пожалел: уж больно хороший и исполнительный он прикащик, да и работники любили

27

его… В общем, простил он его. А расплатиться с рабочими «помог» фонд Сороса - он уже тогда

обосновался в России. И всегда «жалел» нас… Вот такая история.

28

Записано в селе Балман Куйбышевского района Новосибирской области

Посвящается светлой памяти

Арсентия Петровича Шлюбченко

Ты берѐза моя кучерявая,

Ты когда же взошла, когда вызрела,

На высокий терем спохилилася?

Я весною взошла, летом вызрела.

Я девчонка млада зажурилася.

Я сидела одна поздно с вечера,

Зажигала свечу с воску ярого,

Поджидала дружка, дружка милого.

Вот идѐт и стучит под окошечком…

То ли вор, ли злодей, ли разбойничек?..

Я не вор, не злодей, не разбойничек,

А я твой дорогой сполюбовничек…

ТЫ БЕРЁЗА МОЯ

Балман раньше было большое село. Молодѐжи было много. Как Мясоед наступал, дак в церковь

очередь стояла венчаться. Также на Покров. Вот как жениться-то охота было… У каждой пары своя

любовь была. Расскажу про друга своего, Арсентия Шлюбченко. Он был гармонист заядлый. Бывало,

как заиграет его тальянка - девки скорей прихорашиваться и на улицу. А одна его ждѐт больше всех.

Сердце замирает, как услышит его игру… Собиралась молодѐжь по вечерам и шли все на берег Омки.

Там, где раньше мельница стояла - тут обычно и гуляли. Пели, играли, танцевали… Ох, и весело было!

А Анна Зонова (девушку Арсентия звали так) простоит весь вечер подле любимого гармониста и глаз с

него не спускает. После вечѐрки все разобьются по парам, а Анна Арсентия под ручку и только с ним

идѐт. Уж кто только ей дружбу не предлагал - но нет, только с Арсентием ходила… Тут какой-то

праздник большой приближался, и Анютины родители собрались ехать гулять в соседнее село

Андреевку. А она дома осталась. Накануне вечером шепнула Арсентию-то: приходи, мол, одна буду…

Вот вечер наступил, зажгла свечу Анюта и ждѐт, поджидает своего любимого парня. Час ждѐт, два - нету… Вдруг собаки забрехали, во дворе загремело ведро и снова стало тихо… Кто бы это мог быть?

Уж не лихой ли какой человек?… Рассказывали, в соседней деревне чуть не до смерти перепугал

стариков злодей один. Ничего так не сделал, а перепугал шибко… Сколько-то минут прошло, кто-то

тихонько постучал в окошко. Подбегает Анна к окну: он! Арсентий! Отперла дверь, бросилась к нему

на шею, и стоят, молчат оба. Потом повела его в комнату… Крепко дружили они, вот-вот пожениться

должны были, а тут война… Взяли Арсентия на фронт, а она дома осталась. Первое время-то письма

писали друг дружке, а потом - как оборвало! Ни одного письма за два года… А девка-то молодая,

налитая вся… Ну, и подвернулся тут командировочный один из Черепанова. Выходи, мол, за меня; раз

не пишет - значит убило… Ходил месяца два за ней, да и выходил. Согласилась всѐ ж-таки она пойти за

этого директора колхоза… Так с ним всю жизнь и прожила. Не любила, а жила, хошь и дети от него

были… А Арсентий скоро пришѐл с фронта. На Курской дуге ранило его шибко. Долго по больницам

кочевал, думал ноги отымут, потому и не писал… А когда вернулся домой, ему всѐ и рассказали…

Конечно, тосковал сильно по своей первой любови, особенно первое время, только тальянка и

спасала… А когда успокоился, стал жить как все. А потом, хоть и был женат, а всѐ одно - так и остался

один-одинѐшенек. Так и помер в одиночестве. Вот она, любовь-то, какая…

29

Записано в селе Советская Сибирь Купинского района Новосибирской области

На барже номер девятой

Мы служили с Ванькой-братом.

Припев:

Весело было нам,

Весело было нам!

Нас лаптями нагрузили,

Вниз по матушке пустили.

Припев.

Брат с галѐрки полетел,

Лаптем барыню задел…

Припев.

А барыня: Ой-ѐй-ѐй!

Прибежал городовой.

Припев.

Городовой подал свисток,

Прибежало штук пяток.

Припев.

Штук по двадцать нам вкатили

И в больницу положили.

Припев.

Нам больница нипочѐм –

Кормят белым калачом!

Припев.

30

ВЕСЕЛО БЫЛО НАМ

Жили-были два брата – Ванька и Санька. Родились они и выросли в деревне, а когда их родители

померли, перебрались на Волгу, в Кинешму. Стали искать работу и устроились в порт грузчиками.

Ребята были крепкие и работы не боялись. Ну, устроились. Завтра плыть им на барже, сѐдни надо

загрузить еѐ товаром. Товар, надо сказать, был не тяжѐлый - мешки с лаптями. Но побегать со склада в

трюм, да обратно - весело им пришлось. Ну вот, загрузились они лаптями, а сверху-то на палубе каюты

пассажирские - едут люди кому куда… Загрузились, пассажиры, все сели, и поплыли все с Богом вниз

по Волге, в Астрахань. Ну, проплыли два дня. Всѐ хорошо. Вот и Астрахань уже хорошо видать.

Причаливают, и давай грузчики-то бегать с лаптями, выгружаться. Тут же пассажиры степенно

выходят: барышни с зонтиками (жара стояла в тот год большая!), мужчины с саквояжами. А грузчики-

то бегали бегом. Надо было скоро опростать баржу, да загрузиться новым товаром. А там уж

астраханские пассажиры стоят - готовые садиться на пароход этот. Ну, Ванька-то с мешком бежит по

трапу, а мешок возьми, да и развяжись! И лапти-то дождѐм посыпались вниз на пассажиров! Одной

барышне пенсне разбили, и нос покарябали, другой - лапоть прямо в глаз прилетел - на голубей

засмотрелась. Остальным - кому по голове, а кому шляпы да зонтики продырявили. В общем, суматоха,

визги да крики. Прибегает городовой: «В чѐм дело, господа?» Ему кое-как объяснили. Он в свисток

засвистел - прибежали ещѐ несколько его товарищей с саблями. Ну, Ваньку-то и арестовали. А вместе с

ним и Саньку. Вот, сидят в кутузке, переживают: что будет с ними дальше? Скоро приходит старший

городовой и объявляет, что им присудили по двадцать плетей. Ну, врезали им, конечно, по первое

число. Хорошенько врезали. По всей спине кровавые полосы нарисовались… Ну, побили их и… в

больницу отправили, стало быть, на лечение. Так раньше было… А в больнице сестрички молодые их

мазями мажут, белыми булками да киселѐм кормят… В общем, хорошо отдохнули ребята с недельку и

пошли дальше работу искать. С этой-то их вытурили.

31

Записано в селе Мышланка Сузунского района Новосибирской области

У Катюши муж гуляка.

Припев:

Ты барыня, ты моя, сударыня ты моя,

Муж гуляка.

Он до полночи гуляет.

Припев.

Поздно к Кате прибывает.

Припев.

Стучит: Катя, отоприся!

Припев.

Я пришѐл к тебе не рано!

Припев.

Я принѐс тебе не мало!

Припев.

Всего только три кармана!

Припев.

Первый карман с орехами.

Припев.

Второй карман с медовыми.

Припев.

Третий карман со деньгами.

Припев.

С орехов-то зубы больно!

Припев.

С медовых-то очень тошно…

Припев.

Со деньгами гулять можно!

Припев.

У КАТЮШИ МУЖ ГУЛЯКА

Щас часто слышишь, как про русских говорят: мол, они такие, сякие, и лодыри они, и пьяницы. Что

греха таить – были и такие. Бывало, загуляет какой мужик, до тех пор загуляет, пока каждую копеечку

не спустит, из дому последнее не утащит, не пропьѐт – не остановится. Но, слава Богу, что не все такие

были. Мужики, конечно, выпивали по праздникам, но не до такой степени. Иначе б нас русских уж

давно не было, а вместо нас ползали б на карачках какие-нибудь уроды. Вот щас и расскажу про одного

такого «на ухо доносара». Жили мужик с бабой. Пока были молодые, мужик не пил. Так, каплю по

праздникам выпивал. А как маленько заматерел, давай гулять. Да ещѐ мужики в мастерских подбивали

его на пьянку. Брѐвна потешут, языками почешут и выпивать надо. Пошлют самого молодого в лавку, и

принесѐт тот целую авоську водки. А она дешѐвая, стерва, была - двух рублей не стоила. А получали по

32

шестьдесят рублей в месяц (это ещѐ до империалистической было). Выходит, что по тридцать бутылок

в месяц на брата выходило. Считай, по бутылке в день. Они эту норму старались в точности выполнять.

А многие перевыполняли! Как-то раз собрались мужички на полянке, работу кое-как сделали и давай

гудеть. До полуночи шумели и песни орали. Собаки из-за них всю ночь не спали, лаяли… А дело было в

аккурат после получки. Ну, приходит наш герой домой: Катерина, мол, отворяй ворота – я пришѐл! А до

этого, днѐм, когда за водкой ходили, он орехов да пряников накупил детям, чтоб улестить маленько

жену. Вышла Катерина, поглядела на своего мужика, а сама ждѐт, что он дальше скажет. А тот

раздухарился: у меня, мол, в карманах гостинцы и денег не меряно! Ты почему меня так не ласково

привечаешь? Взяла Катерина его под ручку и повела в сарай. Зажгла свечку и тихо говорит:

«Показывай, что принѐс.» Тот давай из кармана вытаскивать: орехи, пряники – все на землю

просыпалось. «Где деньги?» - продолжила она допрос. «Да тут вот были… Пятьдесят рублев…» «Где ж

это они?» - засунула Катерина руку в карман и выгребла оттуда копеек тридцать мелочи. «Это», -

говорит, - «все?» Мужик тут не на шутку испугался: «Да были деньги-то… Потерял, видать, где-то по

пьянке…». Молча сняла Катерина вожжи с гвоздя и давай ими хлестать что есть силы своего

непутевого мужика. Исхлестала всего, не успевал поворачиваться… Опустила вожжи-то - стоят, молчат

оба, тяжело дышат. Потом подошла Катерина к мужику своему, обняла его и горько заплакала,

запричитала: «И почему ты такой непутевый мне достался!» Постояли какое-то время молча и пошли

домой потихоньку… С тех пор, веришь-нет, перестал мужик пить. Совсем перестал, даже по

праздникам. Видать, совесть заела.

33

Записано в селе Майск Усть-Таркского района Новосибирской области

Александру Кайманакову,

Григорию Базлову,

Дмитрию Семѐнову

посвящается

Посидите, мои гости, я вам песенку спою

Про женитьбу про свою.

Оженила молодца чужа дальня сторона,

Чужедальняя сторонка, макарьевска ярманка.

У Макара в ярманке солучилася беда,

Всѐ беда не маленькая.

Что не сто рублей пропажа и не тыща его,

Потерялась у его дочь любимая его –

Свет Евленьюшка-душа, собой шельма хороша…

Ну, искали ту пропажу по болотам, по лугам,

По трактирам, кабакам…

Ну, нашли ету пропажу у Машкова на дворе,

В новой баньке на полке, призабита в уголке…

Еѐ светлое платьице на ступочке висит,

Золото еѐ колечко на окошечке лежит,

А рассукин сын Ванюшка у окошечка стоит,

На Евленьюшку глядит…

ПОСИДИТЕ, МОИ ГОСТИ

Про Макарьевскую ярманку - ту, что под нижним Новгородом, слыхали? Богатая была торговля, ѐк-

макарѐк! До шестисот ярманок в год доходило! Мерс-едес-то етот грѐбаный, шестисотым в честь

«Макария» назван! Чего там толечко не бывало! И кони, и упряжь, скотины всякой и птиц полно;

комбайны, трактора с деревянными двигателями. Даже танк с первой Мировой продавался, или менялся

на самолѐт. Крейсеров и эсминцев, правда, не видать было ни разу, а может, продали уже… Это

поскотинные и механические ряды. А ещѐ много было других. Продуктовые, к примеру, всякой снедью

завалены. Те, кто промыслы свои представляет, у тех свои участки. А игрушки всякой диковинной

полным – полно! Одѐжа всякая, платки… А девицам-невестам отцы прикупали ботиночки модные на

шнурочках. Тут же кабаки тебе и трактиры, цирк с клоунами да акробатами, весѐлые балаганы с

Петрушками да Ваньками–Рататуями. В общем, весело! Ну, это ежели Поста нет. А в Пост такого шуму

уж не бывало. Так, торгуют себе тихо и всѐ… Тут-то история и начинается. У одного богатого купца,

Александра Геннадьевича Кайманакова, дочь была красавица, Евленьюшкой звали. Уж очень он еѐ

любил. Души в ней не чаял. А сам Александра на ярманке ряды свои держал и был в чести у всех

макарьевских купцов. И вот как-то взял Александр Геннадьич дочку с собой на этот кирмаш. Сам

торгует, договоры забивает на будущее, а дочка что? – пошла по рядам белилы да румяны глядеть. Ну,

пошла и пошла. Жалко, что ли? Да только пропала она. Всю ярманку обыскались (да где еѐ всю

обойдѐшь-то?), по трактирам, кабакам, всѐ обыскались - нету нигде! Ладно. Что делать? Утром отец

запрягает коней, сели возчики с ружьями да пулемѐтами и поехали они все леса да болота проверять.

Обыскались везде - нету! Вернулись домой ни с чем… Стал купец думать: кто бы это мог такое

сотворить? Чтобы его – Александра Кайманакова, купца первой гильдии – вот так, в грязь лицом –

любимую дочку украсть?.. Найду, думает, кожу с живого сдеру! И тут вспомнил он один случай,

который приключился с ним месяца два как назад. Пришли к нему мужики из Базловки и стали

жаловаться на шаечку ребят, которые заставляют продавать товар подороже, а лишку чтоб отдавали им.

И будто бы в вожаках у их - Ванька Машков, гроза всей округи. Ракет-то этот, видишь,.. вон ещѐ когда

был! А макарьевские купцы завсегда стояли за честную торговлю и, конечно, Кайманаков с ними

заодно… Берѐт Александра с собой ребят поздоровей и идѐт на эту «стрелку». Приходят, а Ванька с

34

подельниками уж барыш собирает. Александра Геннадьич отзывает его в сторонку и хрясь по наглой-то

роже! Тот с колѐс и на землю. А бить кулаком купец умел. Ещѐ в молодых годах был центровым в

кулачных стенках. Ванька подымается, а он ему ещѐ разик… Все остальные стоят, не вмешиваются. Бой

один на один. Подымается Иван и руку вверх - мол, хватит!. Александра ему спокойненько говорит:

«Ещѐ раз пакость какую задумаешь - убью». Все знали: купец Кайманаков слов на ветер не бросает.

Иван ничего не сказал, рукой только махнул своим: пошли, мол, отсюда. И ушли они молча. И, правда,

с тех пор мужики перестали жаловаться на Машкова. Да только знать надо Ванюшку-то. Затаил он

лютую злобу на Александра Кайманакова и решил ему отомстить во что бы то ни стало… В тот день,

когда Евленья разгуливала по парфумерным рядам, Иван как раз проходил мимо. И сразу же признал в

ней красавицу-дочку купца Кайманакова (а она считалась в ту пору главной невестой всей

макарьевской ярманки). Ну, слово за слово, и разговорились они (а парень он был видный и за словом в

карман не лез). Он ей и говорит, что у него, мол, тут, недалеко, палатка своя с угощениями стоит –

пожалуйте откушать. Та и согласилась, недолго думая. Заходят - и правда: на столе конфеты «Мишка

косолапый» и «Красная шапочка», халва, семечки жареные и пряники печатные. В углу самовар стоит,

дымком подымливает, а за столом сидят два закадычных дружка Ванюшкины – Гришка Базлов да

Митька Семѐнов. Пригласили Евленью за стол, налили чаю, а сами «по фене» переглядываются. Не по

себе как-то стало девке, заволновалась она. Закусила маленько, поблагодарила за чай и направилась,

было, к дверям. Тут набросились на неѐ дружки Ванькины, залепили рот бычьим пузырѐм, накинули

мешок на голову, связали и положили в коляску (она у них заранее была припасена). Сели и

спокойненько уехали. Так и было дело. Александр же Геннадьич, как только вспомнил про стычку с

Иваном, сразу же догадался, что это его рук дело. Разузнал у мужиков, на какой заимке прячется

Ванюшка, сели на коней и к нему. Приехали, окружили заимку (а с ним человек пятнадцать мужиков, да

все с ружьями) и заходят в дом. На столе закуска, самогонка недопитая, и две пьяных головы лежат

прямо в мисках с холодцом. Опознали мужики Гришку с Митькой. Александра Геннадьич говорит: « А

ну-ка, разбудите их». Достают мужики плѐтки и давай охаживать ими пьяных молодцов! Те

вскакивают, понять ничего не могут, корчутся от боли-то. А купец приступает с расспросом: так, мол, и

так, где Машков? Куда Евленью подевали? Они и говорят: «Ничего не знаем. Ванька в баню собирался,

так может там…» Связали их мужики, а Кайманаков с двумя пошли искать баню. Отыскали, а там и

правда – свеча в окне зажженная. Поднатужились, сорвали дверь с петель и увидали такую картину. На

полку, призабита в уголку сидит Евленья вся в слезах, тут же на ступочке платьице еѐ модное висит, в

Париже купленное, а на окошке золотой перстенѐк еѐ лежит, отцом подаренный. У окна же стоит

Машков, ножичком играет, а сам не на шутку перепуганный, но виду не подаѐт - нагло ухмыляется.

Мужики тут же отобрали у него нож и завернули руки за спину. Догадался тут Александра Геннадьич,

что этот урод (такие раньше тоже были) снасильничал любимую дочку его Евленьюшку - гордость всей

семьи… «Одевайся, дочка. Домой поедем. А ты, - говорит на Машкова, - выходи.» Вышли они во двор.

Кайманаков приказал мужикам отпустить его. «Я тебя предупреждал?» «Ну, предупреждал», - говорит

Ванька, а сам белый как снег сделался. Берѐт купец у мужика ружьѐ и говорит: «Молись Богу».

Перекрестился Иван. Александра тут же выстрелил и убил его наповал… Евленью же после этого долго

по всяким профессорам возили, пока не вылечилась вовсе. Через некоторое время присватался к ней

молодой купец богатый, и сыграли весѐлую свадьбу. А Александра Геннадьича Кайманакова оправдали,

потому как защищал честь родной своей дочери – хотя и пришлось, конечно, заплатить кой-каким

чиновникам… Гришку же с Митькой сослали на каторгу в Сибирь, под Новониколаевск – за ними

числился не один разбой… Вот такая макарьевская история…

35

Записано в селе Бергуль Северного района Новосибирской области Заболит головушка, заноет сердечушко ва майво дружка,

Ой, да по сударушке по своей.

Ой, где живѐт сударушка, где живѐт хорошая кралечка моя?

Ох, на той стороны за рекой.

Часал парень кудерцы, да часал парень русые свои волоса,

Ох, частым новеньким гребешком.

Ой, расчасавши кудерцы, ой, расчасавши русые свои волоса,

Ох, пухову шляпу надел.

Шляпушка пуховая, да сибирочка новая ва майво дружка,

Ох, самого лучшенького сукна.

Ой, подошѐл он к речушке, да подошѐл он к быстрою ко Дунай-реке,

Ох, переходу в реке нет…

Ой, увидал он жѐрдочку, да увидал он тоненькую, по ей пошѐл,

Ох, середь речушки он зайшѐл.

Жѐрдочка сломилася, да шляпушка свалилася со майво дружка,

Ох, вниз по речушке поплыла…

Ой, да увидала девица, да увидала красная с того терема,

Да ох, в новый город жить пошла…

Ой,собирайтесь, девушки, да собирайтесь красные ко Дунай-реке,

Ох, будем речушку проклинать.

Ой, чтобы эта речушка, да чтобы эта быстрая травой заросла,

Ох, цвяткам жѐлтеньким зацвела…

ЗАБОЛИТ ГОЛОВУШКА

Раньше Тара широкая была. Бывало, гуси от берега до берега за два часа доплывали - правда, с

остановками. Вот… Старожилы сразу поселились на этом берегу - на левом, а расейские правый берег

облюбовали. Так ничего, мирно жили, только иногда парни из-за девок сходились на калиновом мосту.

На Масленку тоже бились там же. Ни та, ни другая сторона не любила, когда парни к их девкам ходили.

Так и случилось, что парень и девка жили по разные стороны реки, а встречались на мосту, да по

берегам посидят где на травке… А тут в аккурат на Ильин день, буря разыгралась. Ветер с точной

скоростью 100м/сек., градины с куриное яйцо все крыши в деревне продырявили…Тополя, веришь-нет,

летали по воздуху, яко аэропланы… Сказывали, летит будто бы тополь, а на нѐм старуха сидит с

растрѐпанными седыми власами – кричит что-то! Да кто ж еѐ услышит-то? Так и улетела, бог знает

куда… Вот… Ну, мосток через реку снесло, конечно. Побило и снесло. Как теперь ходить на ту и

другую сторону? Никто не знает… Мужики покумекали и создали двухстороннюю комиссию по

строительству нового моста. Мост строить - долгое дело, и решили соорудить времянку из жердей.

Получилось что-то вроде плавучей переправы. По ней сперва и ходили. Падали в воду… Кого уносило в

соседние деревни, после обратно приносило. Вот… Но, мало-помалу перебирались на другой

берег…Так вот. Разлучила, значит, река молодых. Давно уж не видались, соскучились друг без

дружки… Однажды решил парень попроведать свою любезную. Расчесал он свои русы кудри, надел

пуховую шляпушку, «сибирку» новую отец справил ему, да сапоги. Вообщем, собрался как на свадьбу.

Выходит на берег, увидал жѐрдочки через реку и к ним. На другой-то стороне люди побогаче жили -

терема из красного кирпича имели 2-х, 3-хэтажные, тележки самоходные на резиновом ходу. Да куда на

них ездить-то? Разве что в город… В общем, краля его сидела целыми днями на чердаке и выглядала

сваво матаню из окошка. Чердак, правда, был благоустроенный: ванная, уборная, газовая плита - всѐ

было… И вот, вскорости выглядывает она из окошка и наблюдает такую картину. Сразу доложу –

невесело будет… Подходит к речке еѐ парень (у самой сердечко чуть не выпрыгнуло из груди от

36

радости-то!), ступил он на жѐрдочки и пошѐл потихоньку на другую сторону. Вот уж середь речушки он

зашѐл и вдруг!.. жѐрдочка под ним сломилася, и он в воду… Да и захлебнулся сразу же. Только

шляпушка по речке поплыла… Потонул ведь парень! Девка как увидала всѐ это, и с ней случился

обморок… Три дня не могли откачать. Насилу успела на похороны… А он лежит в гробу, Ванька-то еѐ,

как живой!... Шибко убивалась девка по нему. А потом что, соберѐт подруг, выйдут они на берег и

водят хороводы со словами: «Чтобы эта речушка травой заросла, да цветками жѐлтыми зацвела». Сорок

дней так ходили. И что ты думаешь? Река-то мелеть начала и зелѐнкой покрываться стала. Красивые

лилии стали расти на ней и собираться в большие жѐлтые букеты, ровно в память о Ваньке… А девка

вскорости уехала жить в Новый город…

37

Записано в селе Покровка Усть-Таркского района Новосибирской области

Катя-Катерина, купеческа дочь,

Прогуляла Катя всюю тѐмну ночь.

Домой приходила, ругается мать:

Где ты, Катя, ходишь, где тебя искать?

Пароходы ходют, хочут Катю взять…

Один парус белый, другой голубой,

Посерѐдке лодки сидит милый мой.

Он меня ласкает и зовѐт с собой:

Поедем, Катюша, со мной!

Дам тебе карету, тройку лошадей…

КАТЯ-КАТЕРИНА

В одной купеческой семье у купцов Измайловых была дочь Катерина. Она приходилась им приемной

дочерью. А своих детей у них не было. Бог не дал. К 17 годам дочка расцвела и стала красавицей.

Начали подумывать о замужестве. Городок у них был небольшой, и все друг друга знали по имени. Ака-

дым-городок стоял на берегу небольшой речушки Оби. Когда она разливалась, по ней могли плавать

пароходы и баржи. А один раз даже крейсер «Аврора» проплыл мимо. С японской войны возвращался

домой. Катя любила ходить на реку глядеть на пароходы и лодки. Как-то сидела она вечером на берегу,

смотрела на воду, свесивши ноги с крутого обрыва. Видит, вдалеке плывет пароход на всех парах, да

ещѐ два паруса на нѐм: один белый, другой – голубой, для быстрого ходу. Заинтересовалась Катя и

стала наблюдать за этим корабликом. А тот будто почуял Катино любопытство и быстро так к берегу

гребет, как на подводных крыльях. Четыре дизеля у него – каждый по сорок лошадей… И вот эти 160

лошадок (считай, целый табун!) подгребают к Катиному берегу. Выходят из каюты два корабельщика –

один старый, другой молодой. Старый-то ничего, а молодой сразу Катю-то и узрел. Вскарабкался он на

берег (а берег-то крутой!), подсел к Кате и давай ее расспрашивать: ты чья, мол? Та ему все рассказала

и говорит, что мне, мол, маменька не разрешает знакомиться с молодыми мужчинами. Тот продолжат ее

улещивать. К концу разговора сманил ее в каюту чаю откушать. Девка-дура и согласилась. Спустились

они с обрыва прямо в каюту, да ещѐ по пути два раза упали друг на дружку. Платье все у неѐ сделалось

в глине. Что теперь маменька скажет? Ну, ладно. Сели за чай. Корабельщик-то к ней все ближе и ближе

подсаживается. А старой, тот в город ушѐл, в гости. Сказал, что утром придѐт. Они оказались на

корабле совсем одни. Ну, корабельщик-то все смелей наступает – то приобнимет, то отпустит, то

наклонится к ней – в глаза заглянет, то пощупает чего как-бы невзначай, лестные речи говорит… А

девка-то вся живая, сроду не было такого с ней… Да и парень-то приглянулся… А тот давай еѐ

целовать-миловать… Женюсь, мол, на тебе, буфетчицей на корабле сделаю, а сам все крепче

обнимает… Девка и сдалася… Всю ночь пролюбились они, вот уж утро наступает… Тут Катя

опомнилась, что домой-то пора. Батюшки! Что теперь маменька с тятенькой скажут?! А уходить

неохота, парень-то крепко держит ее в объятьях и ласковые слова все нашептывает… Вырвалась Катя

из крепких рук корабельщика, пусти, мол, что дома скажут! Быстро оделась и скорей на берег…

Корабельщик еле успел во след крикнуть: приходи, мол, вечером! Приходит Катя домой (хорошо, отца

дома не было - на три дня уехал в командировку в город), а мать стоит с плеткой на пороге и поджидает

ее. Как увидала она свою дочку Катюшу в таком виде - волосы растрепаны, платье все измято да

измазано глиной – сразу все поняла… Выпала плетка у неѐ из рук, обняла она свою взрослую дочку, и

стоят ревут обои… Весь день проревели… Вечером вышла Катя на берег, посмотрела вдаль, а по реке

уплывает кораблик – один парус белый, другой – голубой…

38

Записано в селе Покровка Усть-Таркского района Новосибирской области

Анастасии Аникеевой,

Прохору Лапину

посвящается

Хороша эта ноченька тѐмная,

Хороша эта ночка в лесу.

Выручай меня силушка мощная,

Я в неволе свой срок не стерплю.

Знать, забилося сердце тревожное,

Кровь по жилам пошла ручейком.

Дай, спопробую снова решѐточку,

Принажму молодецким плечом.

Принажал - и свалилась решѐточка,

И на землю упала слегка.

Не услышала стража тюремная,

Не споймала меня, молодца.

Побегу я в ту дальню сторонушку,

Где всѐ дорого так для меня.

Обниму свою милую жѐнушку

И усну у неѐ на груди.

Понапрасну ломал я решѐточку,

Понапрасну бежал из тюрьмы -

Дорогая, любимая жѐнушка

У другого лежит на груди…

Закуют меня в цепи железные,

Поведут меня, снова конвой…

Дай, простимся, любимая жѐнушка,

Не увидимся больше с тобой…

39

ХОРОША ЭТА НОЧЕНЬКА ТЕМНАЯ

Прохора Лапина посадили в тюрьму. В Александровский централ. И за что? А за то, что зарезал он в

драке купчика одного заезжева. Тот по пьянке стал хапать Прошкину жену молодую, Настьку

Аникееву, а Прошка, недолго думая, нож из сапога вытаскивает (ребята, что постарше, всегда

«засапожные» ножи имели, мало ли что?) и всаживает его по самую рукоять в сердце этого самого

купчика. Тот сразу богу душу-то и отдал. Ну что, посадили его, конечно. Дали пятнадцать лет. Из них

три года должен просидеть в тюрьме, а остальное время провести на каторге в Сибири, в Иркутской

губернии. Отец с матерью убивались по нѐм сильно, а пуще всех Настька – ведь года не прошло, как

поженились они. Уж очень она его любила. Вот-вот должна была родить, через семь месяцев. Вот вам и

семейное счастье… Ну, посадили его в одиночную камору, и сидит он там день и ночь. Правда, на

прогулку один раз выводили. И задумал Прошка бежать из тюрьмы. Каждый раз, когда прогуливали по

двору, зорко примечал: сколько саженей от окошка его каморы до земли, где лучше всего перелезть

забор, где какие щербины или выемки в кирпичной стене. В каморе же также внимательно обследовал

стены и нашел в стене ржавый гвоздь. На него, видно, раньше рукомойник вешали. Попробовал его

вытащить - не тут-то было. Крепко сидит, зараза! На прогулках стал глядеть по сторонам: нет ли

камешка какого или гальки. И вот однажды разглядел он небольшой камешек у самой стены. Подождал,

чтоб часовой отвернулся ненадолго, быстро подобрал камень и сунул запазуху. После прогулки спрятал

его под войлочную подстилку на железной кровати. Дождался ночи и стал помаленьку расшатывать

гвоздь. Уже стал гвоздь проворачиваться в стене. Постучал ещѐ малость - и гвоздь зашатался! Стал

Прошка вытягивать его изо всех сил. Все пальцы изодрал до крови, а гвоздь не выходит… Что делать,

стал стучать камнем дальше… Три ночи мучался так с ним, пока не вытащил. Гвоздь оказался большой,

около двух вершков длиной, и довольно крепкий ещѐ. И стал Прошка каждую ночь выкорябывать

угловые кирпичи возле тюремного окошка. А когда расковырял, стали они свободненько выниматься из

своих нор. В следующую ночь после этого забрался он в карман с решеткой, уперся ногами в ямки из-

под кирпичей, принатужился и начал выдавливать спиной решеточку. Та – ни с места! Что делать? И

вот, по ночам пришлось заниматься ему этой тяжелой работой. Однажды решетка не выдержала

Прошкиного каждодневного напора и подалась, аж заскрипела вся. Не стал Прохор в эту ночь делать

новых попыток, умаялся весь. А в следущую темну ночку подсобрал он всю свою силушку мощную и

выдавил все ж таки эту окаянную решетку. Выпала она неслышно на траву. Вылез Прошка из окошка

прямо на тюремную стену. Зажмурился и сиганул вниз… Да хорошо, попал в кусты, а то бы все кости

переломал. А так покарябался малость, хошь и до крови… Что может быть лучше воли, какую Господь

даѐт нам от рожденья! Побежал Прошка в лес, благо, что места были дюже знакомые, а там и до родной

сторонушки рукой подать. Просидел беглец день в лесу, а ночью побѐг, что было сил, в родную

деревню Лахновку. А вот и дом родной – щас увидит он мать, отца, обнимет любимую жену!..

Постучался в окошко, светать только начало, мать отдернула занавеску, всплеснула руками – батюшки!

Сын! Прохор! Отворяет дверь и на шею к нему, у самой – слезы рекой… А где, мол, Настасья, жена

моя? Ну, мать и поведала ему печальную историю. Тут и отец проснулся, плачет. А было так,

рассказывает мать. Как толечка тебя, мол, увезли, Настя шибко убивалась, а потом ничего,

выправилась, повеселела. С подружками стала встречаться, и однажды не пришла домой ночевать…

Как потом выяснилось, стал ухаживать за ней железнодорожник один и позвал еѐ взамуж. Ну, Настя,

что… Думает, Прохор не скоро вернется, да и вернется-нет, неизвестно. А тут ребеночек вот-вот

родится, через шесть месяцев… И согласилась она. Увез он ее на север, в Сургут, нефть добывать. Там

и живут они поныне. А Прошку сразу же стали искать, и нашли его в своей деревне Лахновке у

родителей. Куда он ещѐ побежит? Заковали его в кандалы и увезли. Говорят, так и сгинул где-то на

каторге…

40

Записано в станице Чарышской Алтайского края

Дмитрию Семѐнову

посвящается

Звенит звонок насчѐт проверки,

Ланцов задумал убежать.

Не стал зари он дожидаться,

Начал проворно печь ломать.

Сломал он печь, сломал заслонку,

Потом полез на чердачок.

По чердачку он долго шлялся,

Себе верѐвочку искал.

Нашѐл верѐвку тонку, длинну,

К трубе тюремной привязал.

Перекрестился, вниз спустился,

Его заметил часовой.

А часовой был парень добрый,

Он притворился, будто спал.

Казарма сделала тревогу –

Ланцов из замка убежал.

ЗВЕНИТ ЗВОНОК

Никита Ланцов забиякой был с детства. Самому ещѐ тринадцати годов не исполнилось, а уж

предводителем считался среди сверстников. Собьѐт стайку сорванцов, и набедокурят что-нибудь. То

огороды у стариков вычистят, то в отместку стожок сена у кого-нибудь спалят, а то и наподдают таким

же, как они сверстникам с другого конца деревни. В кулачных боях на Масленку сначала начинали

малые. Дак Никитка у них всегда за атамана был и в какой стенке стоял - та и побеждала. Шло время.

Никита Ланцов из настырного зверѐныша превратился в крепкого статного парня. Семья у них была

бедная, и надо было чем-то прокормиться. Пошѐл он в работники к местному богачу Семѐнову

Дмитрию Николаичу. Сперва всѐ было хорошо. И работал Никитка старательно, и жалованье получал

исправно. А у Дмитрия Николаича была дочка-красавица. Анютой звали. Вот за ней-то и приударил

молодой Ланцов. Пока тайно встречались – ничего. А как отец узнал, велел избить его розгами до

полусмерти. Неделю лежал Никитка на животе - нельзя было перевернуться на спину. Глядел в пол и

скрипел зубами от боли. Хорошо, бабка его - Степанида - лекаркой была, всякими мазями да

припарками подняла парня на ноги. Подлечился Никита и затаил злобу на купца. Подсобрал он старую

свою шаечку, и решили они спалить дом Семѐнова. Обложили ночью соломой, облили керосином и

подожгли. А сами кто – куда. Дом со всеми постройками как порох пыхнул – дерево-то сухое… Жара,

засуха - хоть бы один дождик прошѐл… Ну, домочадцы-то успели выскочить в одном исподнем,

остальное всѐ погорело начисто. Коней, правда, орловских рысаков, да двух коров успели вывести со

двора, а куры, свиньи, овцы – всѐ сгорело. Хорошо, у Димитрия Николаича не один дом- то был. Да и

животинка кой-какая ещѐ имелась, а в сундуках одѐжа про запас. Так что, погорельцам было во что

одеться. Купец сразу догадался, чьих рук это дело. Утром молча запрягает коляску и - в город. Оттуда

приезжает с приставом и сразу к Никите. А тот и ухом не ведѐт – ничего, мол, про то не знаю, не ведаю

– ночью крепко спал. Пошли допрашивать его дружков. Те тоже молчат – ничего, мол, не знаем. А

одного стали проверять, а у него вся одежда керосином воняет… Ну и принялись его допрашивать как

следует – ты что, мол, парень, на каторгу захотел? Ну, тот всѐ и рассказал. Приходят к Ланцову,

припѐрли его к стенке, а тот и запираться не стал: ну я, мол, это всѐ придумал, я и отвечу. Посадили всю

компанию на телегу, и в город. В участке всех хорошенько допросили, и Ланцов сказал, что подстроил

всѐ он, и поджигал он, а ребята только солому носили. Ну, присудили тем по двадцать розог и

отпустили с миром. Парня, что керосином облился, продержали в кутузке ещѐ пятнадцать суток и

присудили тридцать плетей. Легко отделался! Учли, видать, чистосердечно признание. А Ланцову не

41

удалось отвертеться, и присудили ему десять лет каторги, отвезли в Шушенское - там он с Лениным и

познакомился. Но, в отличие от пламенного революционера, сидеть не стал, убѐг с каторги, организовал

новую шайку, и стал нагонять страху на проезжих купцов и помещиков. Через год его поймали и

посадили в тюрьму. А охранники все были из бывших крестьян, много слыхали про Ланцова и в душе

сочувствовали ему. И однажды земляк помог ему бежать из тюрьмы. А дело было так. Договорились

они, что ночью, как пройдѐт смена караула, дверь в его камору будет не заперта, и что будет открыт

выход на чердак (через помещения тюрьмы-то опасно было выходить – офицеры могли заметить). В

назначенное время Ланцов кошкой выскочил в коридор и сразу - на чердак. Походил, походил там

малость, глядит: верѐвка! - хошь и тонкая, но длинная. Сложил еѐ втрое, один конец привязал к трубе, а

другим обвязался сам. Открыл окно, перекрестился и вниз… А там лес рядом! Ну, часовой-то понял,

что Ланцов уже далеко, и давай стрелять из винтовки-то. Сбежалась охрана, начали везде искать… Ищи

теперь ветра в поле! А за побег арестованного всыпали розги тем, кто на дежурстве находился, а так всѐ

обошлось… Ланцова же долго не могли поймать, много он страху нагонял на богатых лиходеев, а народ

любил его - бедных-то он не обижал…

42

Записано в селе Балман Куйбышевского района Новосибирской области

Наталье Красиковой

посвящается

Как за речкой за Кубанкой,

За Кубанкой, кума, за Кубанкой.

Там девчонки гребли сено,

Гребли сено, кума, гребли сено.

Они гребли, припотели,

Припотели, кума, припотели.

Искупаться захотели,

Искупаться, кума, захотели.

Рубашонки поскидали,

Рубашонки, кума, рубашонки.

Сами в речку поскакали,

Поскакали, кума, поскакали.

Вдруг откуда вор Игнашка,

Вор Игнашка, кума, вор Игнашка.

Украл девичьи рубашки,

Рубашонки, кума, рубашонки.

Одна девка не сдалася,

Не сдалася, кума, не сдалася.

За Игнашкой погналася,

Погналася, кума, погналася.

КАК ЗА РЕЧКОЙ, ЗА ОМКОЙ

В Каинском уезде Томской губернии есть такое село - Балман. До сих пор живут там потомки русских

старожилов - сибиряков-чалдонов. Село стоит рядом с красивым озером, а по другую сторону протекает

речка Омка. Небольшая речушка, но в разные годы разливалась широко и, старики сказывали, будто бы

раньше даже пароходы по ней плавали. Летом красота, жарко! Хорошо, вода рядом, искупаться можно.

Купались-то, обыкновенно, в перерывах во время работы. Это ребятишки целый день из воды не

вылазили - что им делать летом-то? Купайся да купайся – какие помладше. А те, что постарше,

работали в поле наравне со взрослыми. В сенокос, сам знаешь, пока дождей нет, надо успеть сено

убрать, а сырое будешь в стоги сбивать, дак погниет… Вот, как-то гребли девки сено, а парнишки на

волокушах отвозили его к стогам, где мужики да бабы вершили. Поработали девки и решили

искупаться - благо, что покос был рядом с речкой. Ушли они подальше за кусты, посбрасывали с себя

рубахи - и в воду. А Игнашка Ловцов, первый на деревне забияка и драчун, подглядел, куда девки

пошли, и за ними. Как только те попрыгали в воду, подсобрал он девичьи рубашонки в кучу и сидит в

кустах, наблюдает, когда они пойдут на берег, чтоб разглядеть получше - как же, голых-то их, где ещѐ

увидишь? Ну, искупались девки, пора на работу. Выходят они на берег, а впереди всех Наташка

Красикова - первая на деревне красавица. Раздвинул Игнашка кусты, чтоб видать получше было и

глядит, открывши рот, а сам рубашки девчоночьи к груди прижимает. Увидала его Наталья, поняла, в

чем дело, и к нему. А Игнашка соскочил, да бежать. Наталья следом. Мальчонка-то оглянуться боится,

чтоб не ослепнуть, и бежит к лесу-то. Ага. Наталья кричит: «Стой, окаянный, уши оборву!» Тут

Игнашка понял, что не отстанет от него девка, что пора ноги уносить подобру-поздорову, и стал

рубахи-то выкидывать по одной, а одну оставил, и размахивает ей, как флагом. Наталья подобрала чью-

то рубашонку, прикрылась ей маленько, а сама бежит за Игнашкой, не отстает. Тот бросил ей

последнюю рубаху и остановился. Наталья думает, что делать? Надевает она неспеша рубашку,

которой прикрывалась, хватает палку и на парня: ах ты, змей подколодный! Ну, тут уж Игнашка ноги в

руки и драпака! Принесла Наталья девкам рубашонки, разобрались чья где какая, да со смехом на

43

работу пошли. А Игнашку потом чуть не утопили в Омке, прямо в одежде. Перепугался парень! Смеху-

то было…

44

Записано в селе Бергуль Северного района Новосибирской области

Как бергульская дереня приукрашена стоит.

Жил мальчишка, лет семнадцать, неженатый, холостой.

В одну девушку влюбился, хотел взамуж яну взять.

Он не знал, кого спроситься, кроме матери с отцом.

Подошѐл к родному дому, с плеч головушку склонил:

Дозволь тятенька, жениться, дозволь взять, кого люблю.

Отец сыну не поверил, что на свете есть любовь,

Что на свете девок много, можно кажную любить.

Сын на батьку рассердился, сам заплакал и пошѐл.

Подошѐл он к тому дому, где сударушка живѐт:

Выйди, девка! Выйди, красна! Выйди, любушка моя!

Не дозволил отец жениться, не дозволил тебя взять…

КАК БЕРГУЛЬСКАЯ ДЕРЕВНЯ

Раньше почитали своих родителей. Бывало, скажут отец или мать (больше отец, конечно, командовал) - так

всѐ. Закон к исполнению. На том и держалась Русь-матушка. И семьи были крепкие, не то, что щас… У нас

в Северном районе есть такая кержацкая деревенька Бергуль. Большая была деревня, до трехсот дворов

доходило. Это ещѐ до войны… Речушка, как полагается, рядом протекает - Тара. Летом березовые околки

зеленеют, луга. Спокойно как-то и отрадно. Молодежи в деревне было много - девки, парни. Бывало,

соберутся на вечерку, выйдут на берег Тары, поют, пляшут… Ох, и весело было! Не то, что щас, сосут пиво

это, да пусты бутылки кругом валяются… Захламили всю природу, едрѐна капуста! Ну, вот. Мальчишка

один любил девку. Самому семнадцати годов ещѐ не исполнилось, а ей уже за двадцать перевалило. Что-то

не получилось у ней с замужеством. Парень, с которым встречались, бросил ее и женился на другой. А в

деревне на это дело знаешь, как смотрят?.. Попробуй, выйди опосля этого взамуж… А мальчишка-то,

видишь, влюбился в девку-то в эту. А она что - не косая, не хромая, не уродина. Девка как девка. Любо-

дорого поглядеть! На вечерку придет - наряженная да румяная - дак парни все штабелями около ее ног! А

она к себе никого не допускает - женись, мол, тогда другое дело. А шутковать не дам! А мальчонка-то этот

очень ей нравился. Обходительный был и не по годам рассудительный. Да и намерения выказывал

серьезные. Ну, сколько-то продружили они так. Парень-то жениться собрался, да и она не прочь за него

взамуж пойти. Что делать? Надо идти за благословеньицем к отцу, к матери. Подходит он к родному дому, заходит в избу, склоняет буйну голову и говорит отцу: «Дозволь мне, батюшка, жениться, дозволь девку

взамуж взять». А отец как рассердился, ногой топнул и отвечает: «Девку, говоришь?! Да какая она тебе

девка! Не знаешь, сколь у нее до тебя ребят перебывало? Вот, то-то и оно… Не дозволю. Мал ты ещѐ

жениться. Погуляй с годок. Я сам присмотрю тебе невесту». Сказал, как отрубил! Вышел наш парень из

дому, опечаленный весь. Раз отец сказал «нет», значит, всѐ… Пришел он к своей подруге и говорит: «Не

позволил отец жениться, не дозволил тебя взять». Та в слезы, уж и приданое начала готовить… Да что тут

поделаешь? Родительское слово было крепче камня. Видишь, отец сыну не поверил, что на свете есть

любовь. Говорит, мол, на свете девок много, можно каждую любить… Так вот и расстроилась ихняя

любовь. Оно, может, и правильно - найдет себе девку помоложе, нарожают детишек да и заживут добро…

Жизнь-то в его возрасте только начинается… Вот такая история…

45

Записано в селе Балман Куйбышевского района Новосибирской области

Наталье Красиковой

посвящается

Кумушки, голубушки, вы мне посоветуйте -

Куда старого девать?

Кумушка, голубушка, свари пива пьяного,

Напой его старого, постели соломкою,

Да прикрой рогожкою, подоткни тычинкою,

Подпали лучинкою, выйди за воротички,

Хлопни во ладошечки: Кумушки, голубушки,

Мойво мужа гром убил, молоньѐю подпалил!

КУМУШКИ, ГОЛУБУШКИ

Раньше, бывало, что девки попадали за старых. Отдадут родители взамуж, и все. А куда деваться?

Самые отчаянные убегали. Да далеко ли убежишь? Поймают, дак или муж, или отец изобьют вожжами

до полусмерти… А какие, хоть и старые, а ничо с молодыми жили. Дружно… Пока они, старики-то, в

силе были. А какой заболеет, да слягет, вот тут-то молодке не сладко приходится – мучается, пока не

схоронит… А потом ничего, ещѐ и взамуж выходили. За вдовцов тоже…

Был случай такой в Балмане. Наталью Красикову отдали взамуж за старика Достовалова. Ей ещѐ

семнадцати не исполнилось, а ему уж под семьдесят… Крепкий был старик, и хозяйство у него было

богатое. Двадцать коров держал, да около десятка лошадей, а свиней, овец да всякой птичьей живности

- и того не счесть.

Было у него 9 сынов, и все женатые. А он, видишь, жену схоронил да через год и решил жениться.

Наталья-то поначалу шибко убивалась, парень у ней до этого был - Витька Носов, любили они друг

дружку. А тут отец сказал: «Пойдешь за Достовалова Евгения Васильича, и все тут. (Сговорились они с

Достоваловым-то, что ежели отец отдаст за него дочку, то он пожалует тому двух орловских рысаков на

выезд и племенного костромского быка). Так свадебку и сыграли. Невеселая, конечно, была свадьба.

Ну, а что теперь делать? Отдали, так отдали…

Прожили они так сколько-то времени. А подруги Натальины шибко ей сочувствовали и научили ее, что

и как делать, чтоб избавиться от старика. «Ты, – говорят, – свари пива пьяного и дождись, когда гроза

пойдет. Напои старого, постели соломкою, прикрой рогожкою да подпали лучинкою. А потом на улку-

то выбежи и кричи, что, мол, громом убило старика-то, молоньѐю спалило». Ну, она так и сделала.

Наварила бражки, хмелю побольше добавила. Крепкая получилась бражка. А тут, в аккурат, Ильин

день. Илья-то Пророк всегда в этот день на своей огненной колеснице громыхает. Ну, и когда молоньи-

то ближе к вечеру засверкали, гром загрохотал, она и говорит: «Старик, давай-ка, бражки попьем, все-

таки, Ильин день сѐдни…» Старик согласился. Выпили они. Она себе маленько наливает, а ему все

подливает и подливает. Старик скоро и захмелел. Уложила она его на соломенную постель, которую

загодя приготовила и прикрыла рогожкой. Подошла к иконам и давай креститься да молиться. Грех-то

какой задумала! Потом пошла в дровник, лучину нащипать. Только успела она войти в сарай, как

залило все, засверкало белым светом, и страшно гром загрохотал. Упала она на землю, заткнула уши, а

когда очнулась, чует, горелым пахнет. Выбежала она из сарайки и видит - из окна, где старика

положила, дымок идет. Она - туда. Прибегает и видит такую картину. Старик ее лежит как живой, и

руки на груди сложены. Наклонилась к нему, давай его трясти, а потом увидала на лбу и на левой

ступне две маленькие черные точки. Видать, молния не промахнулась… Затушила она солому, та уж

тлеть начала, выбежала на улицу и давай кричать да причитать, что мужа громом убило, молоньѐю

подпалило… Подруги-то сразу скумекали, в чем дело, и сколько не доказывала она, что, мол, грозой

старика убило, никто ей не поверил. Зато сама знала - грех на душу не взяла. Похоронила старика и

через год вышла за того парня, которого любила. Он, видишь, ждал ее и не зря надеялся…

46

Записано в селе Первокаменка Третьяковского района Алтайского края

Ивану Овчинникову,

Татьяне Капитоновой,

Григорию Базлову,

Дмитрию Семѐнову,

Александру Чепурнову,

Антону Близневскому,

посвящается

Вечер вечерится, колышется ли да трава,

Выселски да ребята ждут Ваньку Шандрина.

Вот шесть часов пробило, Шандрин идѐт домой,

А выселски ребята кричат: «Шандрин, постой!»

Шандрин остановился, а выселски кругом.

Бейте чем хотите, лишь только не ножом!

Двое подскочили и сшибли Ваньку с ног,

И вострыми ножами пронзили Ваньке бок…

Из крови истекает от выселских ножей…

Извозчик, за полтину вези меня скорей!

В больницу подвозили и клали на кровать,

Два доктыря с сестрицей старались жись спасать…

Спасайте, не спасайте! Мне жись не дорога…

Хотел быть атаманом и дрался без ножа…

ВАНЬКА ШАНДРИН

Ванька Шандрин был рожден атаманом. С самого детства вкруг его собиралась ребятня, и все считали

его своим предводителем. Затевалась ли какая-нибудь драка, если выселские ребята к первокаменским

девкам пожаловали, собиралась ли бригада в ночное коней пасти, только везде Шандрин был первым, и

ребята слушали его. В драке Ванька был беспощадный, но лежачих не бил и дрался до первой крови.

Возросши, Шандрин стоял в масленичной стенке, и вместе с ребятами из своей шаечки держал весь

левый фланг. Ни одного правила в кулачном бою Ванька не нарушал и никому этого не дозволял. Был

один случай, когда Антоха Черкасов («Черкасом» его звали), Ванькин дружок с детства, в рукавицу

свинчатку запрятал и пробил одному молодому мужику голову. Так Ванька самолично исхлестал его

плеткой при всем масленичном круге. Тот ничего, стерпел. Спасибо, говорит, за науку. И правда, на

Ваньку опосля этого зла не держал. А вот с выселскими у первокаменских ребят стычки всегда были.

Особливо из-за девок. Как-то из выселок пожаловали трое ребят, в аккурат на Троицу, ну и, конечно,

выпимши. А рядом с домом Шандриных жила Танька Капитонова. Ванька когда-то в ранней юности

ухаживал за ней маленько, а потом влюбился в одну выселковскую девку, Матрену Черепанову и

собирался на ней жениться, покуда была у них любовь. Так вот. Пришли выселковские - Санька

Чепурнов, Гришка Базлов и Митька Семенов к Татьяне, а у неѐ как раз девки гуляли. Ну, вызвали их на

улицу, конфет посулили, а сами давай девок лапать, да ещѐ целоваться полезли. А Ванька в это время

возвращался из гостей - у дядьки гуляли. Стало быть, тоже навеселе. Увидал он это дело, как выселские

девок лапают, и недолго думая, врезал одному да второму. Те «с колес» и на землю. Третий (Митька

Семенов) схватил кол и на Ваньку. Тут Шандрин рассвирепел, отобрал у Митьки кол и огрел его по

спине. Тот только охнуть успел и повалился на землю, как сноп. И вот, все трое лежат на травке, будто

бы спят. Сбегала Татьяна во двор, принесла ведро воды, а Ванька поплескал ею на буйные

выселковские головы, да пошел домой спать. Очухались ухажеры и не шибко весело подались в свою

деревню. Затаили они лютую злобу на Ваньку Шандрина и решили, во что бы то ни стало, отомстить

ему. Однажды Ванька поехал в город, отец послал прикупить кой-чего по хозяйству. Запряг он воронка

в легкую коляску и поехал. Возвращался только к вечеру, к шести часам. Едет потихоньку, что-то

задумался. Как вдруг, видит - впереди сосна падает прямо на дорогу. Ванька почуял недоброе и

47

остановился. Слез он с коляски, а из кустов выселские выходят, все те же Санька, Гришка, Митька, а с

ними ещѐ человек пять парней. Молча обступили его, а у битых им парней засапожные ножи из сапогов

торчат. А у Ваньки хоть и был «засапожник», но он им никогда не пользовался, кулаков хватало. Понял

Ванька, что придется драться. Начал с отвлекающего манѐвру. «Может, - говорит, - cперва один на один

попробуем? Выставляйте, кого хочете». А сам глаз с «засапожников» не спущает. Вышел Антоха

Близнѐв, на голову повыше Ваньки будет, да и в плечах пошире. Ванька не стал ждать, и первый ударил

его по зубам. Сплюнул Антоха зуб и ударил Ваньку. Тот тоже на ногах устоял, хоть и брызнула кровь

из рассеченной брови. И понеслась родимая! Ванька с боевым азартом ворвался в круг неприятелей и

стал, не глядя, наносить удар за ударом… Парни как снопы валились на землю после Ванькиных

ударов, а у Ваньки одна мысль: только бы не достали ножи! Не успел он подумать о ножах, как Митька,

Гришка и Санька подскочили к нему с разных сторон и вонзили в его бока и спину острые засапожные

ножи…Упал Ванька на землю, истекает кровью, а выселские повернулись и также молча

ушли…Сколько-то пролежал Ванька в беспамятстве - и хорошо, что в это самое время возвращался из

города первокаменский прикащик Иван Афанасьич Овчинников. Увидал он всего окровавлѐнного

Ваньку, погрузил в свою коляску и мигом в город, в больницу. Привѐз, поставили ему укол от

столбняка, напихали в раны всяких мазей, и Ванька не помер - жив остался. А всѐ ж таки, думает он,

остался я атаманом и дрался без ножа! А выселских опосля этого Ванька Шандрин простил, хошь и

заставил их поить свою шаечку водкой целый год. Вот так.

48

Записано в станице Чарышской Алтайского края

Евгению Лукинцову

посвящается

Молодка, молодка молоденькая,

Головка твоя спобедненькая.

Не с кем мне, молодке, ночку ночевать,

Тѐмную коротать…

Пришла ночь темна, легла спать одна,

Без милого дружка берѐт грусть-тоска.

Грусть-тоска берѐт, далеко мил живѐт,

Далеко-далече, на той стороне,

Не близко ко мне, через реченьку,

Через быструю…

Ко мне милый шѐл, переход не нашѐл,

Нашѐл переход - жѐрдочка тонка,

Речка глубока…

Как во той во речке купался бобѐр,

Купался да не выкупался,

Только вымарался…

МОЛОДКА, МОЛОДКА

Осталась одна бабѐнка без мужика. Убили его в пьяной драке. Пожить толком не пожили – даже родить

ребѐночка не успела. По возрасту-то ей ещѐ в девках бы ходить, да на вечѐрках гулять, а оно, видишь,

как вышло… Ну, с год горевала, а потом что, мужика надо… Хорошо бы взамуж выйти, да за кого?

Парни-то девок берут, а она хошь и в ихних годах, да вдова… Начала она к девкам на посиделки ходить

- всех же знает, да и еѐ все знают, сочувствуют ей… Жизнь идѐт, молодость берѐт верх, и стала она на

ребят поглядывать. А в деревне этой парень один жил. Видный такой - и в плечах сажень, и умом бог не

обидел. Стало быть, Женька Лукинцов. Девки за ним табуном ходили, а он им мозги закрутит и не

обещат ничего. Так, погуляет маленько - и всѐ. Правда, не обижал никакую. И вот этот Женька стал

поглядывать на молодую вдову. А звали еѐ Галина. Бабѐнка молодая, налитая вся, что яблочко спелое.

Стал, значит, за ней ухаживать: то до дому еѐ проводит, то по улице пройдут вдвоѐм под ручку… Девки, те вдруг возненавидели еѐ. Как же - такого парня себе отхватила. И перестали с ней дружбу

водить. А она ничего: идѐт по улице с Женькой под ручку, гордится вся! Жила же Галя за рекой,

которая в аккурат делила деревню на две части: «слободу» и «заречную». В «заречной»-то она и жила.

Домик у неѐ был маленький, с палисадничком, огородишко и хозяйство небольшое: семь курей,

поросѐнок Борька, да коза Пронька. Корову не держала: без мужика тяжело было одной сено

заготавливать. В эту избу и стал похаживать Женька. Соседи сперва осуждали, а потом ничего -

привыкли: что молодухе-то одной куковать… Как-то загулял Женька с ребятами. Крепко загулял:

четверть самогонки выпили вдесятером. И вот, в таком состоянии решил он навестить свою любезную.

Дело было вечером, уже стемнело. Подошѐл он к речушке-то, глядь, а мостика привычного на тот берег

нету: прошли сильные дожди, и его смыло. Но добрый человек жѐрдочку перекинул на тот берег. Вот,

он по этой жѐрдочке и пошѐл. Середь речушки-то зашѐл, а пьянѐхонек, ведь! - и свалился в реку-то. В

ту пору август стоял, вода ещѐ не шибко холодная была. Ну, и понесло его по воде-то. А совсем

рядышком с деревней бобры домов понастроили. Ага. И его, в аккурат, на эти домы и понесло. Упѐрся

он в их ногами, да как заорѐт! Батюшки вы мои! Бобры-то подумали, что неприятель наступает, и давай

его, Женьку-то, зубами хватать! А зубы у них, сам знаешь, какие! Чуть ему всѐ наследство не

отгрызли… Народ из домов повысыпал (рѐв-то Женькин услыхали), и Галина тут же со всеми. Схватила

она палку и давай бобров-то разгонять! Насилу отвоевала у них своего полюбовничка… Мужики и бабы

гогочут! А Галина ни на кого не обращает вниманья. Обняла своего матаню и пошли они в избу

сушиться… А Женьку с тех пор «водяным» прозвали.

49

Записано в станице Тулата Чарышского района Алтайского края

Чѐрный ворон сизокрылый,

Где ж ты долго так летал?

Я летал там за горами,

Видел синие моря.

Две девицы-красавицы

Под окошечком сидят.

Они шьют, всѐ вышивают,

Про любовь всѐ говорят.

Одна девка несчастлива,

Котора любит моряка,

А вторая посчастливей,

Котора любит пахаря.

Пахарь пашенку кончает,

Солнце на закат уйдѐт,

А моряк в далѐком море

Проверяет путь морской.

ЧЁРНЫЙ ВОРОН СИЗОКРЫЛЫЙ

Ворон - красивая птица. Не путайте с вороной. Ворона питается с помойки всякими отбросами. А ворон

тоже клюѐт падаль, но целого зверя, хошь и обглоданного шакалами, да гиенами… Живѐт долго.

Некоторые птицы до трѐхсот лет доживают. За это время, считай, весь мир можно облетать, чего только

не повидать на своѐм веку… Раньше я тебе уже сказывал, что птицы хорошо говорили на человечьем

языке. Вот как-то вечером сидят девки в одном дворе. Погода хорошая, тѐплая. Солнышко ещѐ не

зашло. Девки песенку споют, да о женихах потолкуют. О чѐм им ещѐ говорить? Глядят - птица летит.

По облику ворона угадали и машут ему руками-то: залетай, мол, к нам. Ну, ворон что, развернулся да к

ним. Опустился на лавку, поздоровался, расспросил девок о житье-бытье, про женихов спросил -

имеются ли? Девки всѐ рассказали, а потом и спрашивают: вот ты, мол, ворон, везде летаешь - за

морями, за горами… Как там девки живут? Так же мучаются любовью как и мы, али как? Ворон

отвечает: «Был я на морском берегу и подслушал разговор двух девок про любовь». Одна говорит, что

несчастлива та девчонка, котора любит моряка… «А что так?» «Потому, что пахарь пашенку кончает и

скорей идѐт домой, а моряк в далѐком море проверяет путь морской. Дома его нету - плавает он где-

то…» Согласилась товарка и опосля вышла взамуж за пахаря. А у другой жених был моряк. Так за него

она вышла и мается по сей день: он в море - она дома одна… Выслушали девки рассказ чѐрного ворона

да и говорят: «А у нас нету моряков - все пахари!» Мудрый ворон широко улыбнулся, чуть клюв не

треснул пополам, и говорит: «Да это я так, пошутковал… Ну, ладно, девки, вечеруйте, а я дале полетел.

К слову сказать, падежа скота тут у вас поблизости не было? А то я что-то проголодался…» Девки

показали ему место, где три дня назад волк зарезал овцу - да так и оставил лежать, потому как собаки

помешали… Ворон поблагодарил их, попрощался и полетел ужинать. А девки, радостные от того, что

им не выходить за моряков, стали вечеровать дальше…

50

Записано в селе Северное Новосибирской области Где ж ты был, мой чѐрный баран?

На мельнице, мой милостливый пан!

Кого ж ты там видел, мой чѐрный баран?

Мельника-бездельника, мой милостливый пан!

Кого ж ты там делал, мой чѐрный баран?

Муку молол, мой милостливый пан!

Чем же молол, ты мой чѐрный баран?

Рожками-ножками, милостливый пан!

Чем тебя били, мой чѐрный баран?

Палками-скалками, милостливый пан!

Как же ты плакал, мой чѐрный баран?

Бе-бе-бе, мой милостливый пан!

ЧЁРНЫЙ БАРАН

Всякая живность в деревне бывает: и птицы всякой полно, и коров, и коз, и овец…Люди умели

разговаривать со всякой животиной, и те их понимали, хоть сами и не говорили: человеческий язык со

временем стал забываться, а понимать – понимали. И вот в одном дворе объягнилась овца и принесла

трѐх ягнят. Эти три пушистых комочка стали подрастать. Двое-то овечками оказались, а третий -

барашек, стало быть. Овечки - одна белая, другая бурая, как медвежонок, а барашек - тот весь чѐрный

как смоль, только на лбу белая звѐздочка. Вот, растут сѐстры с братом, резвятся на лугу. А барашек как-

то меньше с овцами находился, его больше к людям тянуло. Слушал, как они говорят, как песни поют.

Постепенно он научился понимать некоторые слова и (ох, умора!) пробовал даже выговаривать их. Вот

хохоту-то было! Повадился он бегать на мельницу. Часами мог стоять и глядеть, как мужики муку

засыпают в мешки и грузят на телеги. Подрос барашек и превратился в красивого чѐрного барана. Он

мог запросто выкрикивать некоторые слова, которыми мужики награждали друг друга. К примеру:

«Куда прѐшь?», «Завяжи узел!», «Муку не просыпь!» и др. Все уже давно привыкли, что баран ходит

без овец, сам по себе, и любили с ним поговорить. Вот прибежит он с мельницы, где любил бывать, а

мужики его спрашивают: «Где побывал, чѐрный баран?» Баран им отвечает - мол, на мельнице. «А кого

ж ты там видал?» - не унимаются мужики. «Мельника-бездельника!». Мужики гогочут! «Ну, и что ж ты

там делал?» «Муку молол», - отвечает. «А чем же?» «Рожками-ножками!» - а сам ещѐ стучит

копытцами, мотает головой! Мужики опять: «А били тебя?» «Скалками-палками!» «А ты что ж?»

«Плакал!» - да как заблеет! Жалобно так! И бегом опять на мельницу. Вот так и было. Других баранов

забивали, а этого не трогали, берегли. Уж больно интересно было с ним беседовать!

51

Записано в селе Бергуль Северного района Новосибирской области

Марии Аникеевой,

Алексею Суровяку

посвящается

Бесчастная красная девушка на свет родилася.

Судьба моя изменчива, что друга при мне нет…

Горит всѐ лампа тусклая, кругом ночная тьма,

Все людюшки спокойно спят, а я, молодая, не сплю.

Не сплю, сижу, всѐ думаю - как милого забыть?

Забыть его с надеждою - я это всѐ не могу…

Вы дайте сердцу волюшку, я пойду всех отравлю!

Зачем я полюбила такого подлеца…

Сегодня день субботняшний, не знаю - как жить иногда?

Пришѐл ко мне неверный друг, начал меня вылещать.

К чему твоѐ влечаньице, зачем твоя любовь?

Сегодня ты сидишь со мной, а завтра со другой,

Сегодня со мной речь ведѐшь, а завтра не придѐшь.

Вечер вечереет, наборщики идут.

Маруся отравилась, в больницу повезут…

В больницу привозили и клали на кровать.

Два доктора с сестрицей старались жись спасать…

Спасайте, не спасайте! Мне жизнь не дорога!

Давали мне пилюли, но я их не взяла,

Давали мне лекарство, но я его не пила…

БЕСЧАСТНАЯ КРАСНАЯ ДЕВУШКА

Маруся Овсянникова работала в типографии «Аникеев и К». Работала наборщицей, так как была

грамотной. Работа была не тяжѐлая, но шибко грязная и вредная для здоровья. Типографскую краску делали раньше так. Брали сажу, добавляли цинковый порошок с ртутью и разбавляли дѐгтем. Потом всѐ

размешивали и подливали жидкие чернила (чѐрные или фиолетовые). И вот этой ядовитой жидкостью

пропитывали гранки с буквами. Цех был небольшой, и работали в нѐм одни бабы. А за машинами

следил молодой поляк из Варшавы, Алѐшка Суровицкий. Вот этот-то парень и обихаживал весь бабий

цех. То с одной погуляет, то с другой, а не женится ни на какой. Бабѐнки уж понарожали ему детишек, а

он знай, одно твердит: не мои, мол, детки. Свидетелев не было! Бабѐнки уж и теракты ему всякие

подстраивали, отравить хотели, а он - ничего с ним не делается… А тут Маруся-красавица пришла на

работу. Только что девке стукнуло семнадцать лет. Ну, Алѐшка за ней сразу и приударил. Уж как бабы

отговаривали девку: мол, бросит он тебя. А она что? Влюбилась, да и всѐ. И глядит на него часами,

открывши рот… А Алѐшка дело знает: у него уж ещѐ одна бабѐнка появилась в городе. Маруся, как

узнала, что он ей изменяет, хотела сразу утопиться, да побоялась из-за ребѐночка (уж на шестом месяце

беременной была). Что делать? И решила она отравиться. Цианистым калием (его тоже в краску

добавляли, хошь и немного клали). Так и подумала: Пущай сгинем обои, а ему, подлецу, чтоб страшно

стало. Только развела отраву, а он, голубчик, тут, как тут! Явился, не запылился. Прости, мол, Маруся,

бес попутал. Не люблю я эту бабу. Противна она мне. А вот тебя люблю. Послушала Маруся его

улестные речи и не поверила. Знаю, мол, тебя. Ты сѐдни с одной, а завтре уж с другой. Не верю я тебе.

И прогнала этого Алѐшку-блядуна. Сама плачет. Ушѐл он, а она яд давай готовить. Насыпала калию,

бражки туда подлила, чтоб веселей было помирать, перекрестилась на иконы и выпила. Тут еѐ

залихотело, и почти весь яд из неѐ вышел. Маленько осталось. Соседка к ней зашла, видит, что она вся

белая, и пошла звать фельдшера. Фельдшер приехал на коляске и увѐз Марусю в больницу. Начали еѐ

лечить, а она не хочет. Еле уговорили. Всѐ ж-таки постепенно вылечили. А вот ребѐночка не смогли

52

спасти. А Алѐшку Бог наказал. Зимой поехал пьяный в деревню и замѐрз по дороге. Весь бабий цех

пришѐл хоронить его. Всѐ ж-таки родственник. Вот так-то.

53

Записано в селе Черниговка Усть-Таркского района Новосибирской области

Алексею Чернову

посвящается

Посиди, Дуня, потерпи горя…

Ох, я-то у тятеньки да насиделася,

Ох, много-то горюшка да натерпелася…

Ох, из-под камушка, да камня серого,

Ох, течѐт реченька, да речка быстрая, бережистая.

Ой, как во той реке да Дуня мылася, всѐ белилася…

Ой, как-то донской казак да вѐл коней поить,

Ой, как-то законный муж да вѐл жену топить…

Ой, не топи ты меня да рано с вечера,

Ох, а топи ты меня да во глуху полночь,

Ой, когда-то детушки да спать полягутся.

Ой, как-то старшая дочь да не спала всю ночь,

Ох, не спала всю ночь, да она слышала…

Ох, папа, папочка, да где же мамочка?

Ох, ваша мамочка да пошла по воду.

Ой, папа, ты папочка, да не обманывай!

Ох, наша мамочка да во быстрой реке,

Да во сырой земле…

ПОСИДИ, ДУНЯ

В одной станице жили-были муж с женой. Дети у них были. А самая старшая была у них дочка Танечка.

Родители были ещѐ не старые, особенно мать - той и сорока годов не исполнилось. Отец часто ездил

воевать, а когда был мир, дак торговал рыбой. Уедет, бывало, в город и не приезжает домой две недели,

а то и месяц… Это, ежели войны нету. А жена что? Одна с детями - ей не привыкать. И вот, как-то

уехал казак (Степаном его звали) рыбой торговать, а станишник один, Алѐшка Чернов, «подкатил» к его

жене. Тайно, конечно. За это шибко наказывали: пороли до полусмерти на кругу, ежели кто попадѐтся…

Но охота, как говорится, пуще неволи… Вообщем, снюхались они и стали тайно встречаться. А шила в

мешке, как говорится, не утаишь… Прознали люди про их шашни, и дошли слухи до Степана.

Приходит он к Чернову домой (а у него тоже семья, детишки) и говорит: «Пойдѐм, выйдем во двор».

Вышли. Степан его - хрясть по роже! Тот «с копыт». Молча встаѐт и ждѐт - что будет дальше. А Степан

ему: «Разрубил бы я тебя шашкой пополам, да неохота грех на душу брать. Пущай тебя казаки судят».

Через неделю собрался круг, и присудили Алексею Чернову сорок плетей. Не выдержал Алѐшка

наказания и помер через три дня. Жену овдовил и детей осиротил по глупости своей. Сразу опосля

этого приходит Степан вечером домой пьяный и говорит жене: «Собирайся. Пойдѐм на реку коней

поить». Поняла всѐ жена, собралась молча, рубаху чистую надела и говорит мужу: «Не топи меня рано с

вечеру, а топи меня во глуху полночь, когда деточки спать уляжутся…» Ухмыльнулся Степан в усы, но

ничего не сказал. Пошла жена укладывать детей. Сама плачет, не перестаѐт. Гладит их по головке и

плачет. Прощается, стало быть… Когда настала полночь, вывел Степан коней и пошли они на реку.

Разделась жѐнка, распустила волосы и стала умываться. Умылась и пошла на средину реки. Скоро она

скрылась под водой. Утопла, значит. Сел Степан на берегу, прослезился – всѐ же столько лет прожили

вместе! Выкурил цыгарку, взял в поводья лошадей и пошѐл домой. Приходит, а малы дети уж все спят.

Не спит только старшая - Танечка. Она-то и спрашивает у отца: «Папочка, а где же мамочка?» А он ей

отвечает: «Ваша мамочка пошла по воду». А Таня заплакала, да и говорит: «Папа, папочка, не

обманывай! Наша мамочка во быстрой реке, во сырой земле…». Поплакали они вместе, да и стали жить

дальше.

54

Записано в селе Покровка Усть-Таркского района Новосибирской области

Богуславу Суровяку,

Алексею Суровяку,

Ивану Овчинникову,

Александру К айманакову,

Александру Овсянникову,

Марии Аникеевой

посвящается

Зашѐл в деревню, там было тихо,

В деревне не было огня.

Я с ней у дома повстречался,

Она сидела у окна.

Она сидела и просила:

Пусти, мамаша, погулять!

Иди, иди, дочь, ненадолго,

А то не буду открывать…

Маруся вышла на крылечко,

А слѐзы капали на грудь…

О чѐм, о чѐм, Маруся плачешь,

О чѐм, красавица, грустишь?

Ну, а как же мне не плакать,

Меня, ведь, взамуж отдают!..

А мне тоже велят жениться,

Но не велят тебя мне брать…

В ДЕРЕВНЕ БЫЛО ТИХО

В Покровке было дело. Маруся Овсянникова дружила с одним парнем - Алѐшкой Суровяком. Крепко

они дружили. Все любовались над ними: вот будет красивая пара! И на вечѐрках-то они вместе играют,

на молодѐжных гулянках тоже рядышком сидят. Вообщем, не разлей вода, как говорится. Продружили

они так года два. Подошли к жениховскому возрасту - надо что, жениться али взамуж выходить. Пошли

они за благословленьицем к родителям, каждый к своим. Так, мол, и так, батюшка, матушка, - любим

друг дружку, благословите жениться. А родители, что у Алѐшки, что у Маруси, - бедные были. У

Овсянниковых девять девок и Маруся старшая. У Суровяков шестеро девок и он, Алѐшка. А землю

давали раньше только на мужеский пол. Вот и считай, как они жили: бедно или богато. И вот обои

родителя, что Богуслав Суровяк, что Ляксандра Овсянников, желали выгодно женить своих детей. А в

Покровке имелись богатые и хозяйственные люди. Иван Афанасьич Овчинников, к примеру. У него в ту

пору была на выданьи дочка-красавица - Светлана. Или Александра Геннадьич Кайманаков. У того был

сын-жених - Иван. Правда, росточку небольшого, но красавец парень. Вот об этих-то невесте и женихе

и мечтали родители Алѐшки и Маруси. И когда те заговорили о своей будто бы любви и горячем

желании соединиться - родители обоих были яростно против. И началися тут перживанья молодых…

Что дальше делать? А в это время родители того и другой не сидели сложа руки и поскорее заслали

сватов в эти богатые дома. А так как Ляксандра Егорыч Овсянников был в деревне на хорошем счету, да

и Богуслав Вольдемарыч Суровяк, хошь и поляк, а тоже был хороший и честный человек, то скоро

согласие на женитьбу было получено. Сидит Маруся у окошка и плачет. Прибегает Алѐшка и

спрашивает еѐ: «Ты что плачешь-то?» А Маруся отвечает: «Как же мне не плакать? Отдают меня

взамуж за Ваньку Кайманакова!» «И меня батя заставляет жениться на Светке Овчинниковой…» -

Алѐшка-то говорит. Обнялись они, и давай реветь обои! Поплакали, поплакали, да и легче сделалось им.

Знали, что волю своих отцов нельзя было нарушить. Погоревали, погоревали, да и… разошлися. Маруся

осталась дома готовиться к свадьбе, а Алѐшка пошѐл домой получать распоряжения своего бати. Вскоре

55

сыграли две свадьбы и зажили молодые… вообщем-то, неплохо. Ребятишки у них пошли - у Маруси

родилось три дочки, у Алѐшки - три сына. Как говорится: стерпится - слюбится.

56

Записано в селе Покровка Усть-Таркского района Новосибирской области

Евгении Костиной,

Александру Чепурнову

посвящается

В зелѐном садике гуляла, цветочки алые рвала.

Шестнадцать лет мне миновало, я полюбила старика.

Старик был старый, но богатый, а я как розочка цвела.

Дарил он кольца, серьги, брошки, и этим он завлѐк меня.

Я долго, долго с ним гуляла, не знала мать, не знал отец.

Отец узнал - прогнал из дому, а мать лишилася ума…

Зашла я в тѐмную аллею, и там нашла я старика.

К нему упала на колени: «Старик, старик! Теперь твоя!»

Старик толкнул меня рукою: «Уйди, девчонка, от меня!

Неужто, глупая, не знала, что ты совсем ещѐ дитя?..»

НЕСЧАСТНАЯ ЛЮБОВЬ (В ЗЕЛЁНОМ САДИКЕ ГУЛЯЛА)

У Геньки Костиной была большая и бедная семья. Был всего один старший брат, а остальные семеро -

девки. Брат рано женился и жил отдельно. Старшие сѐстры - какие взамуж пошли, а кого в работницы

отдали. Геньку, когда ей исполнилось тринадцать лет, тоже в люди отдали, в город. Хозяева были

хорошие и добрые. Еѐ не обижали, и сильно она не урабатывалась. Когда приходили гости, Генька

вместе с хозяйкой хлопотала на кухне и помогала подавать разные кушанья на стол. Так прошло три

года. Когда Геньке исполнилось шестнадцать лет, она стала красивая и статная девушка. Однажды к

хозяевам пришли гости и Генька, как всегда, прислуживала им. Среди богатых по виду гостей был один

седовласый господин. Он пялился на неѐ, и от этого она была в смущении. Щѐки так и пылали огнѐм.

Когда все мужчины пошли курить трубки на балкон, он остался с Генькой знакомиться. Звали его

Ляксандрой Борисычем Чепурновым. Он был владельцем каретного двора и жил один. Жена его

померла, а детей у них не было. Посидели они, поговорили, и на прощаньице Ляксандра Борисыч

подарил Геньке серебряное колечко. Она очень обрадовалась, потому как никто ей колечков ещѐ не

дарил. Дальше - больше. Стал он частенько наведываться в дом, чтоб лишний раз поглядеть на девушку,

да подарить ей что-нибудь. Однажды Генька рано управилась по дому и вышла погулять в сад. Тут

неожиданно встретился ей этот старик. Завлѐк еѐ в тѐмну аллею и начал обнимать и целовать. Потом

сказал ей, что завтра будет ждать еѐ у себя дома в гости. У Геньки голова пошла кругом, и она

полюбила старика. Стала она просить хозяйку отпускать еѐ в город на прогулку, когда работа по дому

вся выполнена. Хозяйка разрешила ей гулять. А Генька как выйдет из дому, так сразу бежит к своему

старику. Целый год так бегала, и никто не знал - ни мать, ни отец, ни хозяева. Хозяйка, конечно,

догадывалась, но ничего ей не говорила. Правда, один раз сказала, что тебе, мол, надо парня-ровню

подыскать, да взамуж тебя выдать. Но Генька промолчала. Она любила старика. Однажды приехали

родители из деревни проведать еѐ. Заходят в сад, а старик держит их Геньку на коленях, да ещѐ целует.

Хотел отец тут же выпороть еѐ, да она убежала. А с барином даже и говорить не стал. Знал, что бары

вытворяют с бедными крестьянскими девушками. Геньке же сказал, что выгонит еѐ из дому, и пущай

живѐт, с кем хочет без родительского благословения. У матери заболела голова, и она стала

заговариваться. Генька же опять побежала к старику Чепурнову, упала ему в ноги и говорит, что теперь,

мол, я навек твоя. Он оттолкнул еѐ и стал прогонять. Неужто, говорит, не знаешь, что ты ещѐ совсем

дитя? Ступай отсюда и боле не приходи! Вдруг успокоилась Генька, вышла от старика, и ноги понесли

еѐ прямо к реке. Попрощалась она с белым светом, с отцом, с матерью и сиганула с обрыва в воду.

Только розовый еѐ платочек долго ещѐ плыл по течению, пока не ушѐл на дно вослед за хозяйкой… Вот

такая несчастная любовь…

57

Записано в станице Тулата Чарышского района Алтайского края

Игорю, Екатерине Горевым,

Ивану, Любови, Николаю Тетюцким,

Ольге Ключниковой

посвящается

Во зелѐненьком садочке, да вдоль дорожки столбовой,

Да где мы с миленьким сидели, ох, там не вырастет трава

Да милый клялся, любить брался, а через годик изменил…

Да ты позволь, милая, ах, мне жениться на другой!..

Ты женись, мой милый, эх, разбессовестный такой!..

Ты поедешь с ней венчаться, меня следом понесут…

Да на тебя венцы наденут, передо мной свечу зажгут…

ВО ЗЕЛЁНЕНЬКОМ САДОЧКЕ

Много разных историй про любовь. Расскажу ещѐ одну. У нас в деревне семья болгаринов жила - с

Волги. Горевы, стало быть, Егор и Катерина. Дети у них были малые, а старшая дочка - Любка - в

невестах уж ходила. Тут же поляки ссыльные с евреями жили. Как у них восстание-то в 1831 году

запретили, так и сослали самых что ни на есть восставших к нам в Сибирь. И вот тоже семья одна была

- Тетюцкие. Два сына у них было, Ванька и Колька. Колька-то ничего, набожный весь был, в церковь

часто ходил служить, а Ванька - тот шалапут, всѐ по девкам, да по девкам. Ну и связался он с Любкой -

горевской дочкой. Поначалу они чинно гуляли. Всех своих бывших подружек Ванька отодвинул в

сторону. А потом что: ему надо девку-то проверять – какая она, чем отличается от других… Интересно

же! Стали они встречаться, и Ванька старался с каждым разом всѐ дальше уводить Любку от деревни.

Недалеко пролегала дорожка столбовая, а по краям непроходимый лес. Вот заберутся они подале в

кусты и не выходят - сидят там до утра. Егор с Катериной думают: а что, девке-то взамуж пора, а

Ванька, может, и женится на ней, и особо не запрещали гулять ей с парнем. А Ванька-то овощ ещѐ тот

был. Видать, приелась ему Любка, и он спутался с одной городской девкой, которая часто приезжала

попроведывать свою бабку, Клюшникову Ольгу Александровну, что жила в нашей деревне. Девку эту

звали Мариной. Крепко она Ваньку захомутала и заставила его жениться на ней. А Ванька, вроде, и не

против. Как-то приходят они с Любкой в лес, наобнимались, нацеловались, а Ванька ей и говорит:

прости, мол, Любка, но мне надобно жениться на другой. Дозволь мне это сделать. Та давай реветь,

корить его стала: мол, разбессовестный такой, опозорил меня! Так знай же: поедешь с ней венчаться, а я

утоплюся и меня следом понесут! На тебя венец наденут, предо мной свечу зажгут… Угроза эта на

Ваньку шибко подействовала. Не стал он жениться на Маринке, а женился на Любке. Две дочки у них

опосля родилось. Да только, всѐ одно - не пожилося им. Ванька шофѐром стал работать, и почему-то на

трассе к нему в кабину стали девчонки молодые проситься прокатиться. Ну, а он что - катал их,

конечно… Любка как узнала про это, так сразу и разошлася с ним. И кто его знает - где он теперь…

Любка же одна вырастила дочерей. Старшая Дашка на ткацкой фабрике в городе работает, а Настька -

фельдшером у нас в деревне. Ванька хошь и обормот, а ежели б не было его, то и дочек-красавиц не

было б… Вот она какая, коварная любовь…

58

Записано в станице Тулата Чарышского района Алтайского края

Герману, Виктору, Леониду

Соловьѐвым

Посвящается

Кусты руками раздвигает, идѐт разбойник через лес.

Ему знакомая тропинка, и он не раз ходил по ней.

Ему не раз-то приходилось бродить меж путанных ветвей.

Вот колокольчик ближе, ближе, чуть слышен он невдалеке…

Глаза разбойника блеснули, булатный нож блеснул во тьме…

И вдруг коней остановила его могучая рука,

С разбитым черепом на землю упало тело ямщика…

Тут не дремал старик-полковник, со шпагой выскочил в руке,

И смертный бой у них начался вблизи кареты на песке…

Разбойник кинулся к добыче и мигом шубу с себя снял,

А сам, нагнувшись за часами, отца родного он узнал…

Разбойник был парализован, язык отнялся, онемел…

Он положил отца в карету, сам сел на место ямщика.

Лошадки верные, служите последний раз для старика!

Отца на кладбище свезите, меня в тюрьму наверняка…

Приказ исполнили лошадки - отца на кладбище свезли,

А сына в цепи заковали, в Сибирь на каторгу свезли…

РАЗБОЙНИК (КУСТЫ РУКАМИ РАЗДВИГАЯ)

У Германа Фридриховича Соловьѐва, обрусевшего немца, богатого вологодского помещика, сынок был,

Витька. Заядлый гармонист и плясун, отчаянна головушка, потому как дружбу водил не с богатыми

чопорными господами, а с крестьянскими да слободскими ребятами. Стоял в стенке на масленицу,

кутил в кабаках и трактирах, распевал вместе с ними песни по праздникам. Был у него брательник,

Лѐнька - тоже весѐлый человек. Как-то поехали Витька с Лѐнькой на ярманку - коней купить на выезд, и

что-то повздорили с череповецкими мужиками. Молодые, горячие… Слово за слово - да и за ножи…

Вобщем, зарезали они одного купеческого сынка. Лѐньку-то сразу схватили жандармы, а Витька

убежал. Лѐньку сослали в Сибирь на каторгу, там он где-то и сгинул… А Витька ушѐл в леса, в разбой.

Сколотил шаечку из беглых мужиков, и стали они разбойничать. Вот, как-то затаились в лесу, подле

дорожки столбовой, слышат - колокольчик, вроде бы, позваниват. Витька махнул рукой -

приготовиться, значит. И правда, подъезжает к ним тройка лошадей. На передке - кучер с кнутом

сердито покрикиват. Витька выскочил из засады, прыгнул на коней и повис у них на уздечках. Кучер

начал хлестать Витьку кнутом. Дружки Витькины схватились за топоры и мигом уложили кучера на

землю. И тут из коляски выскакивает пожилой барин со шпагой и шутя протыкает ею двух Витькиных

дружков. Те, как мешки падают на землю. Барин же с саблей кинулся на Витьку. А ночь тѐмная, сабли-

то не видать… Вот, бьются они, Витька дубинкой орудует не хуже сабли, а сам внимательно наблюдает

за рукой барина. Барин вдруг на секунду замешкался - Витька изловчился и привычным ударом всадил

нож прямо в сердце старика… Тот упал. Витька наклонился - часы золотые с руки снять, и тут при свете

луны узнал своего родного отца, Германа Фридриховича… Кинулся к нему на грудь и горько заплакал.

Потом положил отца в карету, сел на место кучера и повѐз его на кладбище. Похоронил он папашу, а

сам сдался в милицию. Сослали его на каторгу, в Сибирь, и сгинул он там, как и его братец родной…

59

Записано в селе Дивенка Болотнинского района Новосибирской области

Роману Захарову,

Марии Клепцовой

посвящается

Когда б имел златые горы и реки полные вина,

Всѐ отдал бы за ласки, взоры, чтоб ты владела мной одна.

Не упрекай несправедливо, скажи всю правду ты отцу,

Тогда свободно и счастливо, с молитвой мы пойдѐм к венцу.

Поверь, Мария, твоей руки я у отца просил не раз,

А он не понял моей муки - жестокий сердцу дал отказ.

Тогда бежать я с ним решилась, поверив клятве роковой.

На Божий храм перекрестилась, в слезах смотрю на дом родной.

Умчались мы в страну чужую, а через год он изменил…

Забыл он клятву роковую, а сам другую полюбил.

А мне сказал, стыдясь измены: «Ступай, Мария, в дом отца!

С пустой котомкой за плечами постой немного у крыльца…

За твои ласки огневые я награжу тебя конѐм,

Уздечка, хлыстик золотые, седельце шито жемчугом.»

Не надо мне твоей уздечки, не надо твоего коня!

А лучше дайте мне винтовку - я застрелю сама себя!

Нельзя над девушкой смеяться, нельзя над девушкой шутить.

Ведь, Бог увидит и накажет, и будешь по миру ходить…

60

КОГДА Б ИМЕЛ ЗЛАТЫЕ ГОРЫ

Роман Захаров был купеческим сыном. Любил парень попить, погулять, с барышнями в обнимку

покататься на лихих тройках. Оставлял отцовские денежки в трактирах да кабаках, в заезжих домах с

номерами. Как-то раз поехал Роман на ярманку, орловских рысаков для выезду приглядеть и встретил

там девушку. Эта девушка была шибко красавица, и молодой купец зазвал еѐ в гости - откушать чаю.

Девушку звали Мария Клепцова. Она была из зажиточных крестьян Томской губернии, Николаевского

уезду. Ну, пошли они. Попили чаю с кренделями, выпили вина… Тут Ромушка-то и начал приставать к

девке… А она что, не против! Поста-то ещѐ нету… Он ей, люблю, мол, буду на тебе жениться. А девкам

об этом только скажи! Ни одна не хочет остаться в девках-то… Ну, стало быть, слюбились они и стали

«не разлей вода». То он еѐ ищет, то она его. Что только не обещает ей: и горы золотые, и реки полные

вина - лишь бы только любила! Да где он их возьмѐт, горы-то золотые, да винные реки… Вообщем,

решила Маша познакомить Ромушку со своими родителями. Приходят они. Отец ейный сидит в

комнате и телевизор глядит - какую-то оперу с мылом… Ну, здрасте, здрасте. Потолковали, чаю

попили, да Ромушке-то от ворот поворот! Он ушѐл, а Маруся давай реветь! А отец вожжи взял, да как

заорѐт на неѐ: «Ах, ты, сучка подзаборная! Отца позорить?! С купчиками загуляла?» И давай еѐ

вожжами охаживать… Исхлестал всю… Завыла девка, и убежала тѐлка в свою светѐлку… Не один раз

пытался купец сосвататься, да всѐ даром – не отдаѐт отец дочку за богатого и всѐ тут. Не верит он

богачам - обманут… А Роман Захаров и взаправду полюбил Марию. Дак ведь, и она его! Ох, уж эта

любовь - закипает в жилах кровь! Вообщем, Ромушка позвал Машу ехать с ним в заграницу, в Париж. А

раньше что - сел на коней, да поезжай куда хошь… Глядишь, за месяц, за два доедешь. Как ехать

будешь… Маша подумала, подумала и решила: надо ехать, пока приглашают. Да и любовь у них, вроде

как, имеется… Ну, собрались они и поехали в Париж. Кое-как добралися. Приезжают, а там народу

полно, машинки разные бегают… Правда, на лошадях тоже ездят. Сняли они квартиру за десять тыщ в

месяц и стали в ней жить как муж и жена. А не венчанные же! Грех-то какой! Сполюбовники и всѐ…

Стал Ромушка по вечерам куда-то ходить один, без Маши. А ей говорит, что, мол, идѐт на «сосал» -

демократическое какое-то собрание. Приду, мол, поздно, не жди - ложись спать. Целый год просидела

Маруся на «Монмартре Бульѐн Рож», глядя в окошко. И так ей захотелось домой, в Россию! А тут ещѐ

Ромушка, «десиден» несчастный, пришѐл как-то домой и заявляет, что полюбил французскую какую-то

бабу и собирается на ней жениться… А тебе, говорит, Мария, дам коня, уздечку, хлыстик - всѐ из

чистого золота! А она ему в шары-то бесстыжие глядит да и говорит: «Не надо мне твоей уздечки, не

надо твоего коня. Ты лучше дай-ко мне винтовку - я застрелю сама себя и тебя!» Ну, тут Ромушка,

правда, не на шутку перепугался, расплакался; видать, понял, что любит только еѐ, Машу. Прогнал он

французскую бабу и поехали они домой в Россию. Приехали, значится, обвенчались, и родители их

простили - стало быть, благословили. Свадебку сыграли, да детишек нарожали. Я у них на свадьбе был,

да детей в церкви крестил.

61

Записано в селе Северном Новосибирской области

Виктору Лукинцову,

Сергею, Анне Лесных

посвящается

Семнадцать лет, как с-под неволи,

Ай, моряк плавал по волнам.

Как завидел край родимый -

Бросить якорь приказал.

А навстречу, ой, издалече

Раскрасавица идѐт.

На ей платье голубое,

Ай, всѐ цветами убрано.

Здравствуй, любушка красивая!

Не узнала ты меня?

Я тебя, моряк, узнала

По колечку своему…

Если хочешь быть моей женою,

Садись в лодку поскорей!

А я девушка была глупая,

Села в лодку к моряку…

Ты, моряк, отдай колечко,

Я теперь уж не твоя!

Моряк сильно рассердился,

Бросил девушку в воду…

А вода была большая,

Ой, сбила девушку на дно…

СЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ, КАК С ПОД НЕВОЛИ

Витька Лукинцов страсть как любил Нюрку Кусову. Было ему тогда семнадцать годов, а ей ещѐ

тринадцати не исполнилось. Думал Витька: погуляю два, три года и женюсь на Нюрке. Но, не тут-то

было. Отец определил Витьку матросом на торговый корабль, и отправился Витька бороздить просторы

мирового океана. Нюрке наказал: мол, два-три года поплаваю, приеду и женюсь на тебе. Гляди, мол, не

крути тут ни с кем, особливо с этим, как его… с Серѐгой Лесных… А то мне больно не нравится, как он

на тебя смотрит. Ну, Нюрка что? Со всем согласная. Ей какая разница - какая задница, всѐ равно кого

любить… Вообщем, уплыл Витька, а Нюрка ему на прощанье колечко серебряное задарила - еле на

мизинец налезло, у матери спѐрла. Мать ей потом чуть все косы не повыдергала за это колечко… Как

говорится, человек полагает, а Бог располагает. Так и Витька. Думал вернуться через три года, а его с

одного корабля - на другой, то в одну страну, то в другую… Письмы Нюрке отправлял с почтовыми

голубями. Ни хрена! Ни один голубь не долетел до Сибири - всех приморозило… Так и проплавал

моряк-«с печки бряк» семнадцать годков. Ну, слава богу! Теперь домой! Добросил его корабль до

Обской губы, дали ему большую лодку с дизелем за хорошую службу, нагрузили провиантом, и

отправился Витька по Оби-матушке домой, в Кривощѐково. Месяца за два, однако, доплыл. Подплывает

Витька к берегу, бросает якорь и видит по улице (а раньше все улицы прямо на берег выходили) идѐт по

воду красавица в голубом, как небо, платье, вся цветочками полевыми утыкана. Вышел Витька из

лодки, сразу признавши Нюрку. «Ну, - говорит, - Здравствуй, любушка моя! Долго ж ты меня ждала…

Аль не признала ты меня?» Нюрка побледнела вся и говорит: «Я тебя, моряк, узнала по колечку

своему». А сама с кольца глаз не спускает. А кольцо Витька с тех самых пор с руки не сымал. И тонул с

ним, бывало, и горел, но не сымал. «Ну, вот что, - говорит Витька, - «ежели хошь быть моей женою,

садись в лодку поскорей!» Нюрка, как заколдованная, послушалась и села к нему в лодку. Застучал

двигатель и лодка пошла на стремнину. Витька выключил мотор. Лодку быстро сносило течением.

Нюрка заплакала и говорит: «Ты отдай, моряк, колечко. Я теперь уж не твоя…» «Чья же ты теперь?» -

спрашивает Витька. «Я таперича… Серѐги Лесных жена, и у нас двое сыночков», - тихонько сказала

62

Нюрка и опять заплакала. « Я так и знал!» - зарычал как зверь Витька, схватил Нюрку за плечи и начал

трясти еѐ. Лодка закачалась и перевернулась, и они оба оказались в воде. А вода была большая, и

Нюрку сразу утянуло на дно… Витька начал еѐ спасать и стал глубоко нырять - раз, другой, третий… В

четвѐртый раз нырнул Витька и не вынырнул…Так и сгинули обои в пучине обской. Вот такая печальна

история…

63

Записано в селе Балман Куйбышевского района Новосиирской области

Сергею, Анне,

Ирине Соломахиным,

Дмитрию Парамонову

посвящается

Ой, не желал-то я быть солдатом,

Да крайна очередь, да моя.

Да попрошу старшова, ой, старшова брата,

Да не заменит, ой, да он меня,

Да ли сожалеет, ой, да сам себя,

Ох, да ли свои русые, ой, да волоса…

Ой, да ли барабан зарю пробил,

Ой, да ли писарь с требою пошѐл,

Ой, да нам кошевы прислали,

Ой, да пару коней запрягли,

Ой, да посадили да, ой, да повезли,

Ой, да в большой город, ой, да привезли,

Да во приѐм нас завели,

Ой, да кругом груди, ой, да смерили.

Ой, да нам сказали, ой, да приняты…

Ой, да слѐзаньки покапали,

Ой, да родители заплакали…

ДА НЕ ЖЕЛАЛ-ТО Я БЫТЬ СОЛДАТОМ

Раньше в Армии солдат долго не меняли. При Петре-то Алексеиче служили двадцать пять лет! Ежели

пошѐл в солдаты, да не женился, то возвращаешься домой старым мужиком, никому не нужным, окромя

матери… Это, еслив не убьют. Или калекой придѐшь - какой с тебя работник али муж… А ежлив какой

некрут успел жениться, да пожить с бабой маленько, то через двадцать-то пять годов, считай, внуки

появиться могут! А там разбирайся - свои, али чужие… Баба тоже живой человек… У нас в Тобольской

губернии некрутов собирали в Ишиме. И вот пришла очередь служить Серѐге Соломахину. А порядок

был такой. Приезжают, к примеру, наборшики и говорят, что, мол, с каждого пятого двора (где,

конечно, имеются ребята призывного возраста) поставьте по некруту. А Муромцево село большое,

целый поезд некрутов подсобрать можно. А ещѐ можно было вместо себя кого-нить отправлять - брата,

к примеру. Серѐге не в радость служба-то эта. Да ещѐ двадцать пять годов! А брата у него нету - только

сестра. И давай он просить сеструху-то - поди, мол, за меня послужи, тебя всѐ одно никто взамуж не

возьмет. Сеструха сделалась противной и покарябала Серѐге всю рожу за это предложеньице.

Двоюродного брата попросил, Митьку Парамонова, у того дети малые, тот тоже отказал. И пришлося

Серѐге собираться в солдаты. Барабан зарю пробил, и давай писарь с требой по дворам ходить.

Подогнали кошевы, штук с тридцать, лошадки только стоят-пофыркивают, загрузили туда некрутов, и

давай бабы реветь! Кругом плач, вой стоит… Кому жѐны на шею вешаются, кого матери да отцы

провожают. Серѐгу провожали мать, отец и сѐстры - все восемь девок. И старшая «некрутка» Ирина тут

же с ними. Ну, что… Посадили, да повезли всех в Ишим. А там комиссия - измеряют всѐ у некрутов,

чтоб ничего лишнего у них не оказалось. Серѐга ещѐ надеялся, что его забракуют. Ан нет! Сказали

здоров как бык. Комиссия определила самых крепких некрутов, и отправили их в Питербург, в

Преображенский полк. Серѐга тоже попал в эту команду. Нынешним некрутам повезло. По

высочайшему указу императрицы Екатерины I служба сокращалась на пять лет, и уже им, новым

некрутам, служить надо было всего тдвадцать лет. Тоже хорошего мало, но всѐ ж таки не двадцать

пять… Отслужил Серѐга положенный срок (а его потом скосили до пятнадцати годов), и вернулся в

родное село Муромцево. Тут за это время подросла ему невеста Нюрка Челябова и на Егорьев день, мая

6-го числа 1741 года обвенчались они и были счастливы.

64

Записано в селе Северном Новосибирской области

Сергею, Сергею Инданам,

Наталье Индан,

Наталье Кутафиной,

Виктору Лукинцову,

Валентину Шевелѐву

посвящается

Калина с малининкой рано расцвела,

Ой, в тую пору времечко маманька сына родила.

Ой, спородивши сына Яшеньку во солдаты нарекла.

Ой, нарѐкши в солдатики, стала плакать, горевать…

Ой, не плачь, не плачь, маманька, не тоскуй, сударыня!..

Ой, сострой, сострой, моя маманька смоляной новый корабь.

Ой, пусти, пусти, маманька, во синѐ море гулять.

Ой, сама выйди, моя маманька, на крутую на гору.

Ой, посмотри, моя маманька, всѐ во праву сторону -

Ой, с по-за-той сторонушки грозна тучушка идѐт,

Ой, твойво сына Яшеньки корабь новый разобьѐт,

Ой, твойво сына Яшеньку далеко волной снесѐт…

КАЛИНА С МАЛИНИНКОЙ

На берегу Белого моря, неподалѐку от Мезенского залива, раскинулся небольшой город Кемь. В этом

городке жила княгиня Инданова-Кутафина из древнего боярского рода Кутафиных. Была она статна,

хороша собой и крута нравом. Муж еѐ был шведский дворянин Серж Индан-Дерсон. Когда-то он был

взят в плен русскими мореходами и так и остался жить среди поморов. Познакомившись как-то на балу

с Натальей Кутафиной, швед, безмерно влюбившись в северную русскую красавицу, сделал ей

предложение, и они сочетались законным браком в церкви св. Николая Чудотворца. Было у них двое

детей. Младшая, тоже Наталья, была писана красавица и умела играть в скрипку. Старший сын Сергей

тяготел к морю, «играл» на всех столярных инструментах и учился строить корабли. Как и принято у

дворян, молодой князь Сергей был с детства приписан к морскому корпусу адмирала Лукенц оф

Дансена (тожать из шведов), вот уже сорок лет служивший верой и правдой Российской Империи. Имел юноша воинский чин юнкер-адъютанта. Когда пришло время пойти служить ему во флот, матушка дала

ему денег, и он начал строить себе ладью - небольшой вѐсельный корабль с парусом. Хорошенько

просмолив судно, молодой мореход спустил его на воду. Дали ему десять человек матросов и лоцмана,

а к бортам привинтили четыре небольших пушки. Загрузившись ядрами и порохом, корабль был готов к

отплытию. В то время шведы обнаглели и после смерти Петра Алексеевича I, часто стали наведываться

на Русский Берег Белого моря. То они потопят утлые поморские судѐнушки, обобравши их начисто, то

приплывут на Берег, ограбят и спалят какую поморскую деревушку. Местный губернатор Валентин

Витальич Шевелѐв не однажды писал в царскую канцелярию, что, мол, лютуют свеи, надо бы подмоги,

да шугануть их к лешему от российских берегов! Но канцелярия молчала, и лишь в 1741 году вышел

указ императрицы Елизаветы Петровны об бъявлении войны Швеции. Вот в это время и спускал

княжич корабль в Белое морюшко. Отец его, барон Серж Индан-Дерсон-точка-Ru, к этому времени

простудился на море и помер. Остались матушка да сестрица. Пришли они попрощаться с сыном и

братом на берег, а молодой мореход и говорит матушке: «Плохое у меня предчувствие, маменька.

Давеча видел я сон, будто надвинулась с моря чѐрна тучушка, поднялся ветер и разбил мой корабль в

щепочки.» Мать стала успокаивать его, а сестрица Наталья сыграла во скрипочку песню «По синим

волнам океана». Так проводили в море младшего Индан-Дерсона, князя Кутафина, в море. Но

предчувствия не обманули молодого русского офицера. Через два месяца после начала войны со

Швецией лѐгкая ладья юнкер-адъютанта Сергея Индан-Дерсона-Кутафина с четырьмя пушками на

борту была потоплена шведским четырѐхпалубным парусником в неравном бою. Княгиня Кутафина

каждый день выходила на берег Белого моря, в надежде увидеть долгожданную ладью. И вот однажды

северный ветер прибил к берегу обломки «Св. Анны» (так назывался корабль еѐ сына), мать опустилась

на колени и горько заплакала. Долго слѐзы еѐ омывали морской песок, и от материнских слѐз Белое

море сделалось прозрачным и ещѐ солонее….

65

Записано в селе Первокаменка Третьяковского района Алтайского края

Александру Михину

посвящается

Ой, чѐрный-то ворон, храбрый ворон,

Что ты вьѐшься надо мной?

Хошь ты вейся, хошь не вейся,

Чѐрный ворон, я не твой…

Ты слетай-ко, ой, да чѐрный ворон,

Куды я тебя пошлю…

Ты снеси-ко, ой, да чѐрный ворон,

Да отцу с матерью поклон,

Молодой жене, моей супруге да на особицу одной…

Я женился, брал невесту

В чистом поле под кустом…

У нас свашка, да медна сашка -

Угощала славно нас…

В голове моей круженье

От тяжѐлых, больших ран…

Завежу я эти раны да подарѐненьким платком…

Износился, ой, да мой платочек

От хорошенькой моей…

ЧЁРНЫЙ ВОРОН, Я НЕ ТВОЙ

Саньку Михина отправили служить в драгунский полк на границу с Персией, недалеко от Еревана. Дали

коня, винтовку, саблю, обмундирование доброе… Всѐ честь по чести. Ну, стал служить Санька, не хуже

других. Вот, как-то персы обнаглели и попѐрли через речку Куру. А тогда пулемѐтов ещѐ не было, были

сабли да винтовки. Правда, имелось несколько пушек. Зарядили пушки картечью да долбанули по персам

этим. Что тут началось! Кони ржут, раненые орут не по-нашему… В один миг Кура сделалась красной от

крови. Столько рыбы загубили, басурманы эти… Ну, что… Пушечки стреляют, а кавалерия ждѐт приказа

к выступлению. И вот, приказ поступил. Понеслись драгуны в атаку. Как туча обрушились на неприятеля.

И Санька тут же с имя. Вот, бьются уж на другом берегу речки… И погнали персов за перевал. А Санька

чуток замешкался, добивал перса - тот тоже на коне был. И вдруг почувствовал сильный удар сзади.

Обернулся поглядеть - кто его так огрел-то, а здоровенный перс с чѐрной как смоль бородой ударил его

саблей ещѐ два раза… Санька упал с коня. В кровищи весь… Этого перса, что Саньку-то зарубил, сразу

пулей убило. Наповал. А Санька что, лежит один-одинѐшенек - свои-то поскакали добивать персов в их

краю… Лежит он, ещѐ живой и глядит в небо. А в небе ворон - опускается всѐ ниже и ниже… Хотел ему

крикнуть Санька: мол, что ты вьѐшся надо мной, ведь я ещѐ не твой! Да голосу совсем не стало. Тут в

голове у него началось кружение. Достал он из левого кармана платок, что задарила ему молода жена

перед походом, а он весь в крови, да ещѐ перерубленный пополам басурманской саблей. Вспомнил он

отца, мать, молоду жену и страшно захотелось ему жить! Говорит он ворону: «А ты слетай-ко на мою

родину, да передай им всем поклон, а ещѐ скажи…» Тут сознанье Санькино пошло туманом и остался он

лежать без памяти на берегу реки. Ворон же ещѐ долго кружил над ним, не решался опуститься ниже.

Знал, что Санька ещѐ живой. Скоро вернулись драгуны из персидского стана, подобрали израненого

Саньку и военные доктора стали его лечить. Вылечили и снова поставили в строй. И стал служить Санька

дальше.

66

Записано в селе Балман Куйбышевского района Новосибирской области

И.А. Овчинникову

посвящается

Во субботу день-то ненастный -

Нельзя в поле работать.

Нельзя в полюшке работать,

Ни боронить, ни пахать.

В поле пашенка сырая -

Яровое нельзя жать.

Ты пойдѐм-ка, размилая,

Во зелѐный сад гулять.

В этом саде кенарейка,

Кенарей-пташка поѐт.

Эта пташка кенарейка

Спокой ночи не даѐт.

Вы прощайте, девки да бабы,

Уезжаю я от вас.

На ту дальню на сторонку,

На тот дальний на Кавказ.

На том дальнем на Кавказе

Срубят голову мою.

ВО СУББОТУ ДЕНЬ НЕНАСТНЫЙ

Хмурая в этом году осень выдалась. Каждый день дождь как из ведра. Все поля и пашни залило водой.

Ни пахать тебе, ни жать. А Ваньку Овчинникова как раз в это невесѐлое времечко в Армию забирают,

на Кавказ. С одной стороны хорошо - в поле работы нет, дак погулять ещѐ можно. А с другой - хлеб

пропадает, чем жить до следующего урожая?..Ну, молодѐжь-то не сильно об этом думала. Им, молодым,

лишь бы погулять… Собрались ребята в избе одной просторной, и Ванька с имя. Заранее наварили

бражки, нагнали самогонки и сидят, гуляют. Стало быть, мальчишник устроили. Выпили маленько,

повеселели и давай песни петь. Да ладно так у них получается! Научились у стариков… Ну, попели до

темноты и решили девок своих попроведовать. А девки… Ох, и не любили раньше пьяных ребят! Что с

ними делать-то с пьяными? От них бражкой несѐт за версту! Но, всѐ ж-таки пошли - каждый к своей

девке. Наутро все встретились опять - опохмеляться. Поглядели друг на дружку, да как загогочут! У

каждого, почитай, парня по фонарю под глазом! Это так их попотчевали отцы девушек любимых.

Серчать не стали, начали опять гулять да песни петь. А назавтра Ваньке, в аккурат, в Армию. На Кавказ,

в Чечню… Ребята гуляют, а Ванька-то ничего, держится - решил по-трезвому попрощаться с девушкой

своей Светланой. Приходит к ней, та ничего, вышла. Взялись они за руки и пошли. До полночи

прогуляли. На прощаньице наговорили друг дружке слов всяких ласковых, и Светлана пообещала

дождаться его из Армии. На этом и распрощались. Наутро приехала коляска с наборшиками, и Ваньку

увезли в Чечню. Недоброе говорили про Кавказ этот. Людей, мол, режут там как скот, что из-за каждого

камня пуля будто бы вылетает… Вот туда-то и попал Ванька служить. Первое время-то ничего,

приглядывался. А потом осмелел, да и давай пущать пулю за пулей по горцам этим, язви их в душу…

Однажды послали их небольшой отряд за Терек, сделать «зачистку», как щас говорят. Ну,

переправились на тот берег незаметно, пошли в гору. Вдруг, по камням - цок, цок! Пули! А потом уж

выстрелы услыхали. Тут одна злодейка-пуля в Ваньку-то и впилась… Да в аккурат, в самое сердечко

ретивое…Он толком-то и понять ничего не успел. Так на Тереке и схоронили… Вся деревня неделю

оплакивала его, особенно Светлана. Ох, и убивалась! Да что тут поделаешь, сгинул парень на этом

огненном Кавказе…

67

Записано в селе Бергуль Северного района Новосибирской области

Виктору, Галине Аникеевым,

Игорю Евменову

посвящается

Казак мой, казаченько, где будем ночевать?

В тѐмном лесочке, там под елочком,

Ты ж, моя любушка дорога.

Казак мой, казаченько, что будем подстилать?

Я бело сенцо, ты моѐ сердце,

Ты ж, моя любушка дорога.

Казак мой, казаченько, чем будем накрываться?

Я шинелкой, а ты нагайкой,

Ты ж, моя любушка дорога.

Казак мой, казаченько, а кто же нас разбудит?

Голубь загудит, он нас разбудит,

Ты ж, моя любушка дорога.

Казак мой, казаченько, чем будем умываться?

Я росою, а ты слезою,

Ты ж, моя любушка дорога.

Казак мой, казаченько, а что мы будем кушать?

Я белы булки, ты думай думки,

Ты ж, моя любушка дорога.

Казак мой, казаченько, куда теперь пойдѐм?

Я до роду, а ты до броду,

Ты ж, моя любушка дорога.

Казак мой, казаченько, холодная вода!

Я тебе скажу, ты прыгай сразу,

Ты ж, моя любушка дорога.

68

КАЗАК МОЙ, КАЗАЧЕНЬКО

Побыл один казак на войне, с турками. Знаешь ты его. Лихой казак Витька Аникеев. Так, хорошо

повоевали. Добычи много взяли. Кому одеяло досталось, кому сабля, кому седло. А Витьке есаул Егор

Евменов девку подарил. Ага. Турчанку. Ему бы отказаться, ведь баба дома ждет, Галина. Детишек,

наверно, цела куча уже… А он сдуру согласился, взял ее. Думает, мол, что, в хозяйстве пригодится.

Поехали они к Витьке на родину, в Кирзу, что Ордынского уезду, под Ново-Николаевским. А дорога

дальняя. Посадил Витька девку-турку позади седла, и едут. У девки копчик-то набило, и давай она

ѐрзать и коленками Витьку скрести. Да ещѐ прижимается к нему кимоном своим. А под этим кимоном-

то… Веришь? Ничегошеньки нету - почитай что голая. Ну, Витька терпел, терпел… Щас, говорит, на

привал встанем. А самого трясет всего, аж мурашки по всему телу. Два года бабы не видал с войной

этой… А день уж кончился, ночевать надо где-то. А тут как раз в лес заехали. Тихо… Витька вынул

саблю и начал рубить еловые ветки. Нарубивши, стал готовить постелю. Турчанка тоже помогает ему.

Постелили, а девка показывает знаками: тут, мол, ложиться? А он ей кивает на куст: там, мол, твое

место… Турчанка поняла все по-своему и ложится с Витькой рядышком. Да ещѐ обниматься лезет.

Витьку стало жечь изнутри. А она - дальше больше. Чем, показывает, укроимся-то? Витька хватает

шинель, укрывается сам с головой, а ей подаѐт нагайку: укрывайся, мол, чем хочешь… Девка опять

поняла по-своему, залезла к нему под шинель, а нагайку положила сверху, как оберег. Ну, тут Витька,

конечно, не выдержал, как говорится, прости, Галина… Утром встали, а турчанка весѐлая и показывает

- чем, мол, будем умываться? Витька набрал росы с травы и ей умылся. Турчанка только наклонилась,

чтоб тоже умыться, как просвистела казачья нагайка и рассекла под кимоном всѐ, что ещѐ недавно

держал Витька в руках… Девка вскрикнула от боли, в глазах слѐзы стоят, понять ничего не может… А

Витька стоит ухмыляется и цыгарку скручивает. Упала турчанка в траву и ревѐт. Дал ей Витька

перевязочный пакет (с походу ещѐ остался), и девка побрела в кусты делать себе перевязку. Приходит,

успокоилась малость, и в рот палец суѐт: что, мол, будем кушать? Казак достаѐт хлеб, сало и давай

наворачивать. Турчанка глядит на него и облизывается. Сжалился тут Витька над бабой - дал ей хлеба и

сала кусок. Поели. Турчанка снова радостная: куда теперь, мол, пойдѐм? Тут Витька не на шутку

задумался. Не привозить же еѐ домой! Что Галина-то скажет? Подходят к реке, к Оби. Витька и говорит:

«Ну, вот что, басурманка. Взять с собой я тебя не могу - меня жена дома ждѐт, а тебя, может, кто и

подберѐт. Я пришѐл до роду, а ты ступай до броду». И показывает ей на реку. А турчанка отродясь в

сибирских реках-то не купалась, сжалась вся, боится. Ногой воду попробовала - холодно! Жалко стало

парню девку, хошь и басурманка, а всѐ же живой человек… Увидал он - лодка лежит на берегу.

Подтащил еѐ к воде, посадил туда девку, отдал всѐ, что осталось от еды: хлеб, сало, и столкнул лодку в

воду. Завыла тут турчанка, запричитала что-то по-своему и поплыла лодочка вниз по течению…

Защемило малость у Витьки в груди, повернулся он и, не оборачиваясь назад, отправился до дому к

жане и детям…

69

Записано в селе Северном Новосибирской области

На границе, братцы, мы стояли,

не думали ни о чѐм.

Только думали, братцы,

гадали научиться хорошо.

Не успели, братцы, научиться,

нам приказичек пришѐл.

Вот пришѐл, пришѐл, братцы,

приказик во походный марш идти.

Три мы дня, три ноченьки не спали,

во походный марш и шли…

Близко к речке, братцы, подходили –

Китай занял бережок.

Занял, занял Китай бережочек,

нам сражаться с ним пришлось.

Летят пули, летят и снаряды,

рассыпаются как град…

Лежат ранены, лежат убиты –

нам проходу не дают…

НА ГРАНИЦЕ МЫ СТОЯЛИ

Красивая река Аргунь - быстрая , полноводная - всегда была нашей, российской. Это щас перградили реку

пополам границей. А раньше казачьи пограничьи станицы стояли на той стороне реки - на нынешней

китайской территории. Забайкальским нерзаводским казакам частенько приходилось сталкиваться с

китайцами. Ну вот. Давно это было - ещѐ до войны с японцами. Китайцы подсобрали войско, да и выбили

наших казаков с заставы, в аккурат, против нерзаводской станицы. Заняли дальний берег и держат

оборону. А тут, как нарочно, на сто пятьдесят вѐрст кругом не оказалось никакого нашего войску, одни

лагеря для новобранцев. Ну, хошь, эти есть… Вот, приходит им приказ во походный марш идти. Три дня

и три ноченьки не спали, а всѐ ж подошли к реке. Молодые все, ещѐ не обстреляные. А китайцы как

увидали, что обозы подошли, и давай по ним палить из пушек. Молодѐжь поначалу перепугалась, залегла

и не шевелится. А потом помаленьку штаны-то подсохли у них, и ничего, начали огрызаться. Благо, что

командиры были храбрые и отчаяные - не в одном бою побывавшие… Перегруппировались и,

разделившись на несколько отрядов, пошли в обход вниз и вверх по течению Аргуни, чтоб безопасно

переправиться на тот берег. А которые остались тут, стали лупить из пушек и пулемѐтов по обнаглевшим

китайцам, не давая им опомниться. Ближе к ночи стрельба стихла с обоих сторон, неприятели решили

отдохнуть, набраться сил перед решающим боем. Казачьи командиры приказали каждому бойцу

изготовить травяные кочки, чтоб под их защитой незаметно форсировать реку. В три часа ночи был отдан

приказ - переправиться на тот берег. А на четыре часа была объявлена общая атака. Пешие казаки при

полном обмундировании, с тремя пулемѐтами неслышно вошли в воду и, прикрывшись кочками,

поплыли. Три конных эскадрона готовились переплыть реку на конях, как только завяжется бой. Батарея

полевых орудий ждала команды накрыть огнѐм китайцев, ежели они обнаружат казаков-пловцов. Вдруг в

небо взлетела белая ракета и осветила реку. Китайцы сперва не поняли, откуда столь травы взялось на

реке, а когда поняли - было уже поздно. Первые «травяные кочки» уже выскакивали на берег и сходу

вступали в бой. Бросилась в воду конница и под прикрытием артиллерии успешно переправилась на

другой берег. В это же время ударили казачьи отряды с флангов и китайцы побежали. Молодые казаки с

азартом преследовали неприятеля и, как учили в лагере, рубили его шашками. Повсюду лежали трупы

людей и лошадей. Для многих новобранцев этот бой стал первым и последним. Казаки недосчитались в

этом бою шестидесяти семи бойцов. Китайцы оставили на поле боя триста пятьдесят человек. Граница

Российской империи была восстановлена. Слава доблестным казакам, защитникам Отечества!

70

Записано в селе Ново-Пичугово Ордынского района Новосибирской области

Сергею Иванову,

Павлу Алексееву,

Юлии Дроздовой

посвящается

Скакал казак через долину, через манчжурские края,

Скакал казачек одиноко, блестит колечко на руке.

Кольцо красотка подарила, когда казак шѐл во поход,

Она дарила, говорила, что через год буду твоя.

Вот год прошѐл, казак стрелою в село родное поскакал,

Завидел хату под горою - забилось сердце казака.

Навстречу старая старушка и шепеляво говорит:

Напрасно ты казак стремишься, напрасно мучаешь коня,

Тебя казачка изменила, другому счастье отдала…

Он повернул коня налево и в чисто поле поскакал,

Он снял с плеча свою винтовку и жись покончил навсегда…

СКАКАЛ КАЗАК ЧЕРЕЗ ДОЛИНУ

Любил сибирский казак, Серѐга Иванов, девку - Юльку Дроздову. Она тоже его сперва любила: еду ему

варила, штаны штопала и хотела пойти за него взамуж – даже колечко серебряное ему задарила. А тут

вдруг сборы, и Серѐгу на целый год определяют в поход – в Манчжурию. Там что-то манчжуры

забеспокоились, видать долго не воевали. Девка всплакнула, конечно, попричитала для формы и

сказала, что будет ждать. Сформировали, стало быть, полк в Бердске, да и отправили прямѐхонько в эту

Манчжурию. Серѐга скачет браво - давно хотел повоевать; на колечко Юлькино поглядывает, а у самого

сердце обмирает… Скорей бы, думает, этот год прошѐл, а на тот год обязательно женюсь на Юльке. Ну,

прискакали казаки в Китай, а там местные племена, уйгуры ли, чо ли, жалуются на манчжуров, что, мол,

никакой жизни от них нету. Скот воруют, баб крадут, юрты жгут… Вообщем, фулюганют. Стали казаки

лагерем, небольшую крепостишку соорудили, выставили посты и живут себе, хлеб жуют. Через какое-

то время дозорные сообщают, что, мол, к крепости движутся всадники - человек, так, сто пятьдесят. Ну,

дали хорунжему Иванову отряд в тридцать человек и приказали рассеять противника. Серѐга разделил

отряд на две половины и спрятался в лесу. Как только манчжуры подошли к крепости, казаки с двух

сторон ринулись в атаку. Манчжуры никак не ожидали такого отчаянного натиска, повернули коней - и

назад драпать! А из крепости ещѐ холостой выстрел из пушки дали. Так, для острастки… После этого

три месяца манчжуры не совались к казакам, так перепугались… Потом, видать, отошли от страху-то и

давай опять воевать. Да войска приводят всѐ больше и больше… Вот, однажды прискакали десять тысяч

человек, да с саблями все! А поперѐд ещѐ боксѐров каких-то поставили. А наших казачков едва

шестьсот сабелек набралось, да две пушечки… Правда, кое у кого карабины имелися. Окружили

манчжуры крепость, белый флаг подняли, на всякий пожарный, и присылают толмача - мол, давайте

сперва врукопашную силой померимся. Обрадовались наши казаки - им лишь бы подраться! Выставили

Серѐгу Иванова против ихнего здоровенного манчжурина-боксѐра. Серѐга ему показывает - давай, мол,

первый бей! Манчжурин размахнулся, да промазал. А Серѐга его снизу, кулаком саданул, как в школе

учили, и сбил с ног. Упал манчжурец, лежит и не дышит. Серѐга думает - может, притворяется?

Отнесли бугая-манчжурина в сторонку, а вперѐд выходят сто манчжуров-боксѐров и говорят:

выставляйте, мол, против нас триста человек. Ну, выставили наши против них тридцать человек и

понеслась родная! Стали казачки кругом, да ещѐ песню запели! Манчжуры сыплются на землю, как

горох. А остальные, что у нас, что у них, сидят верхом наготове. Побили наши молодцы боксѐров

кулаками. Тут гикнули казаки, ринулись лавиной на манчжурское войско и в полчаса рассеяли его.

Каких побили, каких в плен взяли - работать. С тех пор, пока Серѐга служил, манчжуры стали бояться

казаков и боле не приходили. А боксѐрам ихним, оставшимся в живых, сказывали, поотрубали головы

за то, что не отстояли честь манчжурского дикого государства. Год службы прошѐл, и стал Серѐга

Иванов собираться домой. А тут ему уйгурскую девку предлагают бесплатно! Привели еѐ к нему в

71

палатку и кладут рядом. Ну и что? Во-первых, у Серѐги сила воли большая, да и любит он Юльку-то! А

во-вторых, уйгурские девки не моются, а только мажутся мазями. Ну и от этих мазей, али ещѐ от чего, у

Серѐги дыханье перехватило - залихотело его. Выскочил он из палатки как ошпареный и всю ночку

проспал в лесу. Вообщем, отпустили его, и поехал он домой. Подъезжает к станице своей Ново-

Николаевской, а навстречу ему бабка Степаниха ковыляет:эх, говорит, Серѐжанька, Юлька-то изменила

тебя! За Пашку Алексеева из Чулыма пошла… Постоял, постоял Серѐга, да и повернул коня обратно в

Китай. Там и сгинул где-то на войне с манчжурами…

72

Записано в станице Тулата Чарышского района Алтайского края

Виталию,Николаю

Провоторовым,

Николаю Захарову,

Дмитрию Семѐнову

посвящается

Ой, да вспомним, братцы, мы кубанцы, 21-ое сентября –

Как дралися мы с поляком от рассвета допоздна.

С нами музыка играла, барабаны громко бьют,

Сигналисты заиграли, мы в атаку понеслись…

Ой, да вынул саблю, вынул остру и в атаку понеслись,

Да командир был нетрусливый - шѐл всѐ время впереди,

Получил тяжѐлу рану от поляцкой от руки…

Да уж вы, братцы, вы кубанцы, не бросайте вы меня,

Ой, да жив я буду - не забуду, красным знамем награжу,

Как вернѐмся мы с походу, всех до дому распущу…

ВСПОМНИМ БРАТЦЫ, МЫ КУБАНЦЫ

У нас на Алтае, в деревне Толстая Дуброва, что в Алейском районе, жили два брата: Витька и Колька

Провоторовы. Витька был постарше, и в 1913 году перед самой войной с германцами его забрали

служить Государю, и попал он в Кубанскую дивизию, которой командовал в то время генерал-

лейтенант Николай Маркович Захаров. А тут война, и попал Витька на фронт. Сколько-то провоевал,

«Георгия» получил за храбрость, и в это время на всех позициях началась большевицкая пропаганда

против войны. Сперва агитаторов этих казаки зарывали в землю, а потом стали слухать и решили, что

они дело говорят. А говорили они об одном. Надо, мол, кончать войну и ехать по домам. Нижним чинам

эти речи были подходящими, и всем охота была поскорей оказаться дома. Офицерам, конечно, такие

разговоры не нравились. Некоторые даже грозились расстрелять любого, кто оставит боевые позиции.

Таких тоже потихоньку закапывали… Другие же офицеры и сам командир дивизии генерал Захаров

понимали положение Русской армии и не мешали уходу войск с боевых позиций. Сами же оставались

на месте и ждали приказа: как им дальше быть… Витька обрадовался свалившейся с неба свободе и

хотел ехать домой. Но не тут-то было. Закрутили его революционные события, и попал Витька служить

в Красную Армию, в бригаду, которой командовал польский красный генерал Тухачевский. Колька же,

дожив до переворота в Российской империи и до отречения государя Николая Александровича

Романова от престола, попал на службу по мобилизации в Белую Армию, которой командовал адмирал

Колчак. Потом служил у Семѐнова Дмитрия Николаича и вместе с ним, отступая, ушѐл из России в

Китай. Витьке же ещѐ предстояла служба у красных. В 1920 году генерал Тухачевский получил приказ

от командования - идти в поход на Польшу, которая восстала и желала какой-то независимости. Уже на

рассвете 21 сентября отряды Красной армии находились на подступах к Варшаве. В половине пятого

утра Тухачевский отдал приказ - идти на штурм города безо всякой артподготовки. Красный генерал

отправил армию на хорошо укреплѐнные позиции, под шквальный пулемѐтный огонь и артиллерию

противника. Прекрасно зная об этом, Тухачевский отправлял на смерть всѐ новые и новые отряды

бойцов… Из сорокатысячной армии в строю осталось восемь тысяч. Варшава не хотела сдаваться.

Только после этого, загубив почти всю армию, Тухачевский отдал приказ об отступлении… Витька в

этом бою получил тяжѐлую рану груди, и это спасло его от верной погибели. Вернулся Витька чуть

живой в свою деревню и думает: и кому ж это надо было такую бойню устроить? Так и не нашѐл он

ответа на свой трудный вопрос… А Колька опосля гражданской уехал в Америку, выучился и стал

музыкантом. Часто слал письма и приглашал Витьку в гости. Да только время-то было какое!... Кто б

его отпустил туда? Так братья, каждый на своѐм месте, прожили жизнь и померли, так и не увидев друг

друга…

73

Записано в станице Тулата Чарышского района Алтайского края

Игорю Евменову

посвящается

Невольно помнятся походы

В горах уральских и крутых.

Наш эскадрон пришѐл седьмого

И встал биваком у реки.

Всего три дня мы простояли,

Пришѐл приказ вперѐд идти.

Коней мы быстро оседлали,

Отлично собран был обоз.

Наш командир подал команду

И вынул саблю из ножней.

Рубил направо, рубил налево,

Валились головы врагов.

А впереди нас шли курсанты,

В руках носилочки несли.

На них лежал окравовлѐнный

Наш командирик молодой.

Штыки на солнце заблистали,

Зачакал «максим»-пулемѐт.

Мы всех бандитов разогнали,

На том окончен был поход…

НЕВОЛЬНО ПОМНЯТСЯ ПОХОДЫ

Было это во время Гражданской, в 1919 году. Красная Армия с большими потерями упорно

продвигалась на восток. На Урале белое движение готовилось к отходу в Сибирь, где адмирал Колчак

всѐ ещѐ держал оборону. Отряды казачьих генералов Дутова и Мамонтова постепенно отходили к югу,

к границам Оренбургского войска, где были сильные укрепрайоны. Есаул Егор Евменов получил приказ

с сотней казаков зайти в тыл к красным и этим задержать их наступление на два дня. 7 сентября

эскадрон неслышно подошѐл к позициям большевиков на расстояние пяти вѐрст и разбил бивак. Огня

было приказано не разводить. Выставили посты, поужинали сухим пайком и расположились на отдых.

С самого рассвета ждали приказа к выступлению, но приказа не было. Так прошло три дня. Наконец

пришѐл приказ выступить к позициям красных. Решено было атаковать большевиков на рассвете.

Вперѐд были посланы два казачьих разъезда из отряда «пластунов», чтоб бесшумно снять посты. По

тревоге эскадрон неслышно подтянул обоз с продовольствием и боеприпасами, сел на коней и тронулся

в путь. Тихонько подошли к лагерю красных, окружили его (посты уже были сняты «пластунами»),

есаул подал команду и вынул шашку из ножней. С гиканьем понеслись казаки на вражеский лагерь. Те

спросонья понять ничего не могут, хватаются за оружие и тут же падают под сабельными ударами

казаков. Когда лагерь был почти полностью уничтожен, вдруг застрочил станковый пулемѐт с

небольшой сопки, и есаул Егор Евменов раненый упал с коня. Огневую точку противника тут же

подавили ответным пулемѐтным огнѐм и стали собирать трофеи: пушки, пулемѐты, винтовки,

патроны… У красных всегда было много оружия. А Егора Евменова положили на носилки и понесли.

Надо было идти дальше в тыл неприятеля и наносить ему непоправимый урон. А главное - выполнить

приказ командования, задержать генеральное наступление Красной Армии на два дня.

74

Записано в станице Чарышской Алтайского края

Александру Головину,

Руслану Юкаеву

посвящается По Уралу конь скакал…

Чим-чура, чура-ра!

Раз попался - сиди там!

Ку-ку! Ага…

Продай, жинка, сини брюки.

Чим-чура, чура-ра!

Возьми меня на поруки!

Ку-ку! Ага…

Сини брюки не продам!

Чим-чура, чура-ра!

Раз попался - сиди там!

Ку-ку! Ага…

Продай, жинка, всех собак.

Чим-чура, чура-ра!

Вышли денег на табак!

Ку-ку! Ага…

Всех собак я не продам!

Чим-чура, чура-ра!

Раз попался - сиди там!

Ку-ку! Ага….

Продай, жинка, лебедей.

Чим-чура, чура-ра!

Вышли денег на… гусей!

Ку-ку! Ага…

Лебедей я не продам!

Чим-чура, чура-ра!

Раз попался - сиди там!

Ку-ку! Ага…

75

ПО УРАЛУ КОНЬ СКАКАЛ

Послали одного казака, Саньку Головина, служить в город Барнаул на пять лет. Раньше посылали то на

Кавказ, то на границу, где частенько с неприятелем приходилось сталкиваться, а тут в город!.. Правда,

раньше во многих городах стояли казачьи отряды и сотни. Служили, маршировали, занимались

джигитовкой, совершали походы по соседним городам. Скукотища! Воевать охота, а тут прозябай в

этих каменных мешках… Вот служит наш казак, хорошо служит - не хуже других. Уж год, как

прослужил, а домой на побывку не пущают. Ну, что - пишет он письмо домой, жене: Мария, пришли,

мол, деньжат, а то погулять не на что. Кормить-то их хорошо кормили, а справа была вся своя. Стало

быть, денег-то особливо не требовалось - разве что, погулять в шинке по праздникам. Жена ему

отвечает: Ты, любезный муж, служишь, дак служи. Охраняй отечество. А кончишь службу, приедешь

домой, дак погуляем вместе. А по шинкам шляться нечего. Загрустил Ляксандра - братья-казаки зовут

его в шинок, попить, погулять, а у него в кармане - вошь на аркане. Ладно, жена, всѐ одно выторгую у

тебя рупь серебряный. И пишет ей следущее сообщение: «Любезная моя жена, Мария Николавна! У

меня тут неприятность обыкновенная приключилася: шаровары свои суконные припортил малость на

ученьях. Ты уж, любезная, вышли денег на ремонт». Через какое-то время приходит почтальон и

приносит ему посылку из дому. А в ней, не поверишь, лежат его выходные синие брюки! Поскрипел

зубами Ляксандра, да делать нечего. И решил он продать эти брюки своему товарищу - вахмистру

Руслану Юкаеву. Два рубля серебром выручил и два месяца гулял в увольнениях. Скоро и эти деньги

кончились. Что делать? Опять он к своей Марье Николавне с вопросом, в письме, конечно. Раньше

письма хоть и на лошадях развозили, а доходили быстро. На этот раз Александра Валентиныч запросил

денег на табак. Скоро пришла вестка от жены: табак курить, мол, грешно, ведь пост скоро. Раз служишь

- служи, и вертайся здоровеньким. Пришлось проглотить Ляксандру и эту пилюлю. Не желает посылать

ему денег баба! Ладно. Что ещѐ придумать? Пишет он ей третье письмо и начинает издалека. Как, мол,

там, любезная Марья Николавна, хозяйство наше? Справляешься ли? Как там наши гуси - поди, много

развелось? Ты продай лишних-то, да денежек мне вышли - саблю купить Моя чтой-то

сломалась…Через какое-то время вызывает есаул к себе Лександру и говорит: «К тебе баба твоя с

подарком пожаловала. Иди, повидайся». Заходит Лександра в казарму, а там шум, гам, смех, и видит он

такую картину. Сидит на железной койке баба его, вкруг еѐ снедь всякая: сало, огурцы, хлеб и угощает

этой закуской служивых. А рядом лежит (батюшки вы мои!), не поверишь, - клинок его с серебряной

рукоятью в разукрашеных ножнях, перед самыми сборами на коня выменял! Что тут поделаешь? Баба

выполнила все его желанья. Не подкопаешься. И стал служить Лександра дальше, уже с двумя

клинками… Но шашку эту не продал. Оружье всѐ ж таки…

76

Записано в станице Тулата Чарышского района Алтайского края

Фаддею,Григорию Вершининым,

Михаилу, Наталье Поливаевым,

Василию Вершинину

посвящается

Вот мчится поезд, громыхая, осенней позднею порой.

В вагонах песни да раздаются - спешат солдатики домой.

Один солдат был да невесѐлый, поник он буйной головой…

А сам всѐ пел про кари очи, про очи девушки одной.

Когда-то я любил девчонку, любил ухаживать за ней.

Теперь она мне да изменила, теперь не быть уж ей моей…

Когда в солдаты да собирался, она слезами улилась…

Письмо из дому да получаю - за брата взамуж собралась!..

Пройдут года, а с ними дети солдата «дядей» будут звать.

Они не знают, что их дядя любил когда-то ихну мать…

ВОТ МЧИТСЯ ПОЕЗД, ГРОМЫХАЯ

В нашей станице Тулате, что на Чарыше стоит, у Фаддея Вершинина было два сына - Григорий и

Василий. А в молодости любили они одну девку - Наталью Визигину. Девка была красавица; да к тому

же певунья и плясунья. Сперва она крутила им мозги обоим - то Гришке, то Ваське. А уж перед самой

войной (империалистическая была война-то, с немцами) выбрала Ваську. Григория-то Фаддеича на

войну не взяли - у него чтой-то с животом не ладилось, а Василия приписали в артиллерийский полк.

Ну, Наталья, как девке и положено, давай слѐзы лить, прощаться с женихом-то, обещанья давать -

дождусь, мол, только вертайся живой… Васька довольный, что его будет ждать невеста, поехал на

войну. Приезжает, а там уж вовсю дерутся с немцами-то. Поставили его в боевой расчѐт, и стал он

артиллеристом. Воевал хорошо. Два танка подбила ихняя пушка. Как-то ранило его немецкой пулей -

правда, не шибко, даже в госпитале не полежал. А в последнее время воевать чтой-то стало неохота ни

нашим, ни немцам. Стали часто брататься. То немцы с белым флагом да аккордеоном к русским

траншеям придут; шнапсу с ними выпьют, попоют, попляшут, да назад уйдут. То наши с гармошкой да

с водкой к ним сходят; также повеселятся и - домой. А потом опять воюют. Офицеры - те, конечно,

были против этих путешествиев. Тех, которы шумели шибко, помаленьку застреливали. Либо в бою - в

спину, либо тут же в траншее - шальная, мол, пуля… Правда, стреляли, обыкновенно, политические. Их

ещѐ большевиками называли. Вот, эти большевики-то и давай мутить солдат: хватит, мол, воевать -

пора домой. Деревенские-то все стали соглашаться. А что, все по земле истосковались, по бабам да по

детишкам… А тут ещѐ, в это самое времечко, Васька Вершинин получает письмо из дому, в котором

дружок ихний, Мишка Поливаев, пишет, что Наталья, мол, собралась взамуж за твоего брата Григория.

Стал тут Васька соглашаться с большевиками, что домой пора. Перестреляли они всех офицеров и айда

домой! До Питербургу добралися, а оттуда, в аккурат, формировался поезд в Барнаул. Забралися

солдаты в теплушки с сеном и поехали. Всю дорогу думал Васька про Наталью. Надо ж так, думает,

родятся у Григория с Наташкой дети, вырастут, а меня дядей станут звать. Чудно… С этими мыслями и

вернулся Васька в родную станицу. Встретили его хорошо. Все обрадовались его возвращению. Гриша-

брат тоже обрадовался. И тут Васька узнаѐт, что Наталья-то вышла не за брата, а за ихнего дружка,

Мишку Поливаева! Целый месяц пил он беспробудно. Ну, а поскольку насильно мил не будешь, стал он

жить сызнова.

77

Записано в селе Лебяжье Курганской области

Павлу Барбутько,

Игорю Воробьѐву,

Марии Аникеевой

посвящается

Горит огонь, в вагоне тихо.

Солдаты все спокойно спят.

Один солдатик изнурѐнный,

Склонивши голову на грудь.

Зачем, зачем мня мать родная,

Зачем на свет мня родила,

Шинелкой серой принакрыла -

Сынка в солдаты отдала?...

Прощай забой, прощай заходка,

Прощай, товарищ дорогой.

Тебя я больше не увижу,

Лежу с разбитой головой…

Прощайте братья мои, сѐстры,

Прощай родительский мой дом,

Прощай, Маруся-гимназистка,

Прощай, товарищ дорогой!

Гудки протяжно загудели,

Народ валил густой толпой,

А молодого коногона

Несут с разбитой головой…

Прощай, Маруся плитовая,

Прощай, братишка стволовой…

Тебя я больше не увижу,

Прощай, товарищ дорогой…

78

ГОРИТ ОГОНЬ

Мудрѐное дело шахта. Уголѐк, он достаѐтся не просто. Это щас - комбайны, электровозы, лифты… А

раньше даже отбойных молотков не было. Пашка Барбутько рос в шахтѐрской семье, в Прокопьевске.

Отец часто брал его под землю и показывал - как добывают уголь. Шахты раньше были не шибко

глубокие - угольные пласты, считай, находились на поверхности. Но старые шахты бывали глубиной до

ста пятидесяти метров. Глубина шахты называлась «горизонтом». Это на шахтѐрском языке. «Стволом»

называли вертикальный коридор, по которому спускали вниз людей, лошадей, разный инвентарь. По

нему же поднимали наверх добытый уголь. Когда Пашка подрос, отец устроил его на шахту

«стволовым». Он отвечал за электродвигатель, с помощью которого вертикальная тележка на четырѐх

толстых тросах подымала наверх уголь, а сверху, по звонку, опускала кого надо. За один раз тележка

могла поднять с полтонны угля или пять-шесть человек народу. Могла поднять и поболе, но была

опасность, что трос мог оборваться. Внизу работали такие же молодые ребята. Маруся Овсянникова (еѐ

звали Маруся «плитовая») вела учѐт отправленным вагонеткам с углѐм. Их называли «плитами». Егорка

Воробьѐв был «коногоном». Он подвозил на лошади ту самую вагонетку с углѐм, которую нагружали

проходчики, после чего отправляли наверх. Лошадь водили под уздцы, потому как была она

совершенно слепа. Ведь работать приходилось ей впотьмах по нескольку лет… Однажды ребята

решили выполнить две нормы и заработать не по пятнадцать копеек за вагонетку, а по тридцать - стало

быть, за две вагонетки. Ну, и перегрузили тележку. Когда стали подымать, трос-то и оборвался!

Тележка наклонилась, и огромный кусок угля прилетел, в аккурат, Егорке-коногону в голову. Он упал, в

кровищи весь… Пока тележку разгрузили, пока Егорку на трѐх тросах подняли наверх - он, видишь,

много крови потерял… Только что успел попрощаться с друзьями и помер… Пашку, конечно,

отстранили от работы - ведь это по его вине перегрузили тележку-то… Вот… А отца на целый год

оставили без зарплаты. Так, кормили только… Тут началась война с немцами, и Пашку забрили в

солдаты. Ехал он на войну и вспоминал своих шахтѐрских друзей: Марусю «плитовую» и Егорку-

«коногона»…

79

Записано в селе Лебяжье-Асаново Юргинского района Кемеровской области

Солнце закатилось тѐмно-серой дымкой,

Солнышко за лесом спряталось вдали.

Ехали танкисты бережком холмистым

На ночѐвку в ближнее село.

Молодых танкистов девушка встречала:

«Не видали, хлопцы, моего дружка?

Паренѐк плечистый, всех он глосистей,

Крепко бьѐт в сражении врага…»

Отвечали хлопцы: «Все мы здесь плечисты,

Все мы голосисты, крепко бьѐм врага -

Выбирай любого парня молодого,

Выбирай из нас себе дружка!»

Девушка смутилась: что же им ответить?

Посмотрела вдаль и видит - вдоль реки

Едет Ванька милый и рукою машет,

Орден краснозвѐздный на груди…

Ночку просидели на скамье сосновой,

Парень говорил, заглядывал в глаза…

Жди меня, родная, не забудь Ванюшу,

Стройная берѐзынька моя!..

СОЛНЦЕ ЗАКАТИЛОСЬ…

Во время Великой Отечественной люди крепко любили друг друга. И свадьбы были. Иногда даже на

передовой. Сегодня вечерком поженились, а завтра в бой. Бывало, что только одну ночь и жили

вместе…

В одной деревне проводила девушка своего парня на фронт. В танкисты его взяли. И ждет-пождет -

когда он вернѐтся назад. Вот уж год прошел, а его все нету. Сначала письма писал, а потом и вовсе

перестали доходить его письма. Хошь война, а на побывку-то должны отпустить… Да и война вот-вот

кончиться должна… Однажды работали девки да бабы в поле на покосе. Видят, по дороге, что подходила к деревне, пыль клубится. Пригляделись – батюшки, танки едут по дороге! Бросили бабы

работу и ждут, когда подъедут танки ближе. А танкисты подъехали, поздоровались, расспросили о

житье-бытье… Да какая там жись, без мужиков-то! Далеко ли, спрашивают, до села? Нам надо бы полк

на ночлег устроить… Показали им дорогу, а девушка-то и спрашивает, не видали ли они ее Ваню -

паренек он плечистый, всех голосистей и крепко бьѐт в сражении врага. Танкисты переглянулись друг с

дружкой и говорят, что, мол, много у нас Иванов в полку, и все герои. Выбирай, мол, любого. Девка тут

смутилась, конечно, и хотела было уйти, как вдруг видит: из последней машины паренек вылезает и

идет прямѐхонько к ней, орденом поблѐскивает. Пригляделась девка - да и узнала своего Ваню. Сколько

тут радости было! Посадил Ваня свою разлюбезную на танк, да так и въехали в деревню. Всю ночь

просидели на скамейке, обнявшись. А утром надо уезжать - служба-то ещѐ не кончилась. Прижались

они друг к дружке в последний раз. Иван пообещал вскорости вернуться с войны, а Маруся (так звали

девку) дождаться его. Так и было. Потом война закончилась, и вернулся Ваня в свою деревню живой,

хоть и обгорел малость - подбили его танк в самый последний день войны. Жили они долго и счастливо

и нарожали кучу ребятишек.

80

Загадка

СТОЯТ ДВА ПНЯ, НА ПНЯХ – БОЧКА, НА БОЧКЕ – КОЧКА, А НА КОЧКЕ ЛЕС

Вот такое, братцы, дело:

Две руки и две ноги -

Это всѐ ж ещѐ не тело,

Нам мозги ещѐ нужны…

Чтоб глаза глядели смело,

Уши тоже нам важны.

Пусть растут они вразнос…

Если сделать всѐ умело,

Мы получим рот и нос.

Ну, а коль власы посадим

На блестящий круглый шар -

Не глава, а красотища!

Не глава, а просто sharm!

Шею тож надо создать,

Чтоб главу могла держать…

Что касается груди…

Пойди, скульптора найди!

Каждый сделает свою

Грудь неповторимую! Вот…

Надо сделать и живот -

Пусть страдает и живѐт

И другим жизни даѐт!

Ещѐ кой-что надо слепить,

Чтоб завершить строенье тела…

И настроенье будет - жить!

Такое, братцы, дело…

81

Пословица

ЩИ ДА КАША – ПИЩА НАША

Щи да каша - пища наша.

Будет крепнуть наша Russia,

Если первое, второе

Потреблять мы будем стоя!

82

Абракадабра

ПОЛ

В п о л д е н ь

П о л п р о х л а д н ы й -

Д е н ь х л а д н ы й .

П о л в д е н ь

В д е н ь х л а д н ы й .

П о л

в д е н ь

в д е н ь !

л а д н ы й

Э т о ж Н е и г о л к а.

Э т а ж п е р в ы й …

В д е н е т с я …

Н и к у д а

н е д е н е т с я !

Л а д н о .

83

ГЛАВА III. РИФМОВАННЫЕ СКАЗКИ

84

Записано в селе В-Алеус Ордынского района Новосибирской области

Птичка-невеличка по полю летала,

Травку пригортала, сокола искала.

Ты, соколик ясный, молодец прекрасный.

Ты гортуешь мною, как ветер травою,

Туман долиною, парень дивчиною…

ПТИЧКА – НЕВЕЛИЧКА

Птичка-невеличка по полю летала,

Травоньку клевала, на небо поглядала,

Сокола искала:

Где ты, ненаглядный, молодец прекрасный?

Я везде летала, на небо поглядала,

Я тебя искала,

Чтобы вместе встретить зорю,

Полететь нам к синю морю

И там взвиться в облака…

Нету сокола пока…

Сокол, видно, весь в работе:

Птицу ловит на охоте,

Чтоб охотнику отдать -

И на небушко опять!

Получается, что птичке

Он любви не может дать…

Изболелось птичье сердце

Всѐ по милому дружку…

Полетала, приустала

И уснула на лужку.

А проснулась, видит:

Сокол подле ног еѐ стоит

И по-птичьи что-то страстно,

Ей на ушко говорит…

Задрожало птичье сердце,

Сжалась птичкина душа,

И начал дарить ей ласки

Ясный сокол, не спеша…

85

Записано в селе Балман Куйбышевского района Новосибирской области

Завела я ничего, поставила во цело.

Утром рано я вставала

Свои «мяконьки» катала,

По-под лавичам валяла,

На печи, в углу пекла.

Свои «мяконьки» вынала,

Семь лопат я изломала,

Кулаки свои сожгла…

Склала «мягки» в коробок,

Повезла их в городок,

На базаре, на видок…

Никто «мяконьки» не купит,

Никто даром не берѐт.

Там и тут прошли солдаты -

Всѐ макарьевски ребята,

И купить-то не купили,

Только цену проложили!

Тут пришла свинья Ненила,

Мои «мяконьки» порыла,

Она исть их не наела,

Только зубы изломала,

Потом три года хворала…

На четвѐртый год… пропала!

ЗАВЕЛА Я НИЧЕГО

Ничего тебе бы, братец,

Я и сказывать не стал,

Если б с тѐткой Акулиной

Водить дружбу перестал.

Ну и тѐтка! Что за глотка

У Акульки у моей!

Закричит: «Дают селѐдку!» -

Рвутся петли у дверей…

Вся деревня в рыбной лавке

Тут же рядом будет с ней!

Если в поле приключится

Акулине работать -

Перепутает пшеницу

С кукурузой кормовой,

Рожь с картофелем смешает,

Всю деревню угощает

И довольная собой…

А готовить мастерица!

Заведѐт с чего-то теста,

Раз заквасить нету места,

Ставит в уголке на печь

Так, чтоб рядом можно лечь,

И с довольством засыпает,

Квашню крепко обнимает…

86

Если сбоку поглядеть,

Что на этой печке есть, не понять:

То ли грудь еѐ вздымается,

То ли тесто подымается…

Утром солнышко в зенит,

День уж на дворе звенит,

Тут Акулька с печи слазит,

Тесто в углях извалят

И поставит хлебы в ряд.

Пудом соли пересыпет,

Ставит в печку: пусть горят!

Чтобы корочка хрустела,

Чтобы жареный был вкус.

В воскресенье было дело -

Нацепила нитку бус

И на ярманку скорей!

Хлебы ждут уж у дверей…

Принесла хлебы на рынок,

Разложила подле кринок

С парным тѐплым молоком…

Ждѐт, пождѐт - никто не купит

Еѐ мяконьки хлебы…

Ни солдаты, ни робяты…

Хошь бы свинка пришла бы…

Тут пришла свинья Ненила,

Еѐ «мяконьки» порыла.

Она исть их не наела,

Только зубы изломала…

Потом три года хворала,

На четвѐртый год – пропала…

87

Записано в селе Балман Куйбышевского района Новосибирской области

Вот как вздумал-то комар муху сватать,

Уж как муха комару отвечала:

«Уж как я тебе, комар, не невеста -

Я и ткать, я и прясть не умею.

Только есть у меня рукоделье:

Через криночку на криночку летати,

Из-под краюшку сметанку выбирати».

Как на это наш комар рассердился,

Рассердился наш комаричек и взвился…

Полетел наш комарик выше леса,

Выше леса, комарик, в поднебеса…

Как оттуда наш комар оборвался,

Оборвался наш комаричек, убился…

Обломал он свои долги ноги,

Перешиб он свои толсты рѐбры…

Клали мухи комара на носилки,

Понесли комара на могилки.

Опускали комара в глубоку яму,

Опускали комара по верѐвкам…

Засыпали комара сырой земелькой,

Присыпали комара желтым песочком…

КАК ВЗДУМАЛ КОМАР МУХУ СВАТАТЬ

Собралися комары на собранье.

Получили комары все заданье:

Чтоб жениться всем скорее на мухах,

На вертлявых вертихвостках-цокотухах.

Как один наш комарик устремился

И в дроздофилу-муху влюбился.

Увидал он у ей ножки тонки,

Зазвенел наш комаричек звонко.

Полюбить захотел «цокотуху»,

Пригласил он еѐ на «крутуху».

Закружилися в танце любовники,

Оказалися в сладком шиповнике…

Комар муху щекочет, ласкает,

Дездефила его обнимает.

Тут комарик ей шлѐт предложение -

В мухе нету любовного рвения…

Говорит: «Я ведь прясть не умею,

Да и ткать я часами не смею…

Хотя есть у меня рукоделье:

Я от скуки такой, от безделья

Все по кринкам сметанку сбираю

И так целыми днями летаю!»

Рассердился комарик-любовник

И покинул он сладкий шиповник…

Полетел он всѐ выше и выше,

Вот уж мелкими кажутся крыши…

Вдруг мотор комариный затрясся,

Зачихал, что было нежелательно,

88

И заглох он совсем окончательно.

Камнем вниз полетел наш любовник

И упал на колючий шиповник.

Обломал он свои долги ноги,

Перешиб он свои толсты рѐбры…

Клали мухи комара на носилки,

Понесли комара на могилки…

Опускали комара в глубоку яму,

Опускали его по верѐвкам,

Засыпали комара сырой земелькой,

Присыпали его желтым песочком…

89

Записано в селе Никулино Татарского района Новосибирской области

Як работал я у пана тай первое лето, да лето.

Заработал я у пана курку за это.

А та курка-чебатурка по садочку ходыт, да ходыт,

Цыпляточек водыт, да водыт.

Як работал я у пана тай второе лето, да лето.

Заработал я у пана утку за это.

А та утя воду мутя, а та курка-чебатурка

По садочку ходыт, да ходыт,

Цыпляточек водыт, да водыт.

Як работал я у пана тай третия лето, да лето.

Заработал я у пана гуску за это.

А та гуся сюся-уся, а та утя воду мутя,

А та курка-чебатурка по садочку ходыт, да ходыт,

Цыпляточек водыт, да водыт.

Як работал я у пана тай четвѐрто лето, да лето.

Заработал я у пана индюка за это.

А тот индюк дюк-дюк-дюк-дюк, а та гуся сюся-уся,

А та утя воду мутя, а та курка-чебатурка

По садочку ходыт, да ходыт,

Цыпляточек водыт, да водыт.

Як работал я у пана тай пято лето, да лето.

Заработал я у пана тѐлку за это.

А та тыля хвостом виля, а тот индюк дюк-дюк-дюк-дюк,

А та гуся сюся-уся, а та утя воду мутя,

А та курка-чебатурка по садочку ходыт, да ходыт,

Цыпляточек водыт, да водыт.

Як работал я у пана тай шесто лето, да лето.

Заработал я у пана дивку за это.

А та дивка напылася, впала с печи - убилася,

А та тыля хвостом виля, а тот индюк дюк-дюк-дюк-дюк,

А та гуся сюся-уся, а та утя воду мутя,

А та курка-чебатурка по садачку ходыт, да ходыт,

Цыпляточек водыт, да водыт.

ЯК РАБОТАЛ Я У ПАНА

Як работал я у пана, всю работу выполнял:

Чистил хлевы, носил воду, огороды поливал…

Цельный год был весь в работе,

хоть не по своей охоте.

Чтоб горилку я не пил,

пан мне курку подарил.

А та курка-чебатурка по садочку ходыт,

цыпляточек водыт.

Мне от этого приятность, бачить это хорошо!

Поработаю яшшо.

Другий год я весь в работе,

в беспрестанных я заботах:

Надо в поле работать,

али свиньям корму дать,

90

Вовремя запречь лошадку,

а когда сплясать вприсядку,

Песню спеть без знанья нот.

Так прошѐл и вторый год.

И за это за старанье, чтоб по дому слѐз не лил -

Барин сделал мне подарок: он мне утку подарил!

А та утя воду мутя, с ей и курка-чебатурка

По садочку ходыт,

цыпляточек водыт…

Мне мой труд легко давался –

я на третий год остался.

По утрам вставал я рано,

шѐл выгуливать баранов,

Коз, овец, гусей пасти,

чтобы в случае опасности

Мне их от волков спасти…

Барин был доволен мною,

Что не плачу и не ною.

Между тем, уж вышел срок

(а он чтой-то занемог),

Перед тем, как в Крым уехать, чтобы там набраться сил,

Он решился на подарок и мне гуску подарил.

А та гуся - сюся-уся, а та утя воду мутя,

С ей и курка-чебатурка по садочку ходыт,

цыпляточек водыт.

Мне от этого приятность, бачить это хорошо!

Поработаю яшшо.

Вот уже четвѐртый год я работаю у пана.

Пан приехал - я уехал. Пан мне отпуск домой дал.

Чтоб с пустыми мне руками во деревню не прибыть,

Пан решился на прощанье индюка мне подарить.

А тот индюк - дюк, дюк, дюк, дюк,

а та гуся - сюся-уся,

А та утя воду мутя, с ей и курка-чебатурка по садочку ходыт,

цыпляточек водыт.

Мне от этого приятность, видеть это хорошо!

Поработаю яшшо…

Вот уж пятый год тружуся,

поздно с вечера ложуся,

Рано утречком встаю.

Я коровку подою,

Корму дам курям, утятам, индюкам и индюшатам,

Свиньям полное корыто наварю,

Дам овса, водою коней напою.

Сам на кухню - щи варить,

Надо ж семью накормить!

А за эту за заботу и, конечно, втихомолку,

Чтоб не ведала жена, пан решил отдать мне тѐлку.

А та тыля - хвостом виля, а тот индюк - дюк-дюк-дюк-дюк,

91

А та гуся - сюся-уся, а та утя воду мутя,

с ей и курка-чебатурка по содочку ходыт,

цыпляточек водыт…

На шестой годок остаться я б, наверно, не сумел,

Кабы с барином расстаться поскорее захотел.

Барин же просил пожить,

яшшо с годик с им побыть -

Поработать, погутарить и попеть, и поплясать,

а за это барин тайно обещался дивку дать…

Вот и год шестой прошѐл.

Что ж, я к барину пошѐл,

Чтоб работу всюю сдать

и расчѐт свой получать.

Барин, как и обещал,

за работу дивку дал.

А та дивка напылася,

с мужиками подралася,

Впала с пэчки - убилася…

Тут и тыля - хвостом виля, и индюк - дюк-дюк-дюк-дюк

и та гуся сюся-уся, и та утя – воду мутя,

и та курка-чебатурка по садочку ходыт,

цыпляточек водыт…

Мне такую неприятность видеть плохо.

Как же быть?

И остался я у барина яшшо на годик жить…

Дивка моя протрезвела,

выйти взамуж захотела

За меня.

И женился я!

92

КОНЮХ И ЦАРИЦА Шѐл русский царь на войну.

Оставил дома жену молоду.

Оставил жену молоду одну!

Оставил одну в высоком терему!

Войною - война, а жена молода!

Как можно оставить одну надолго?

Собрал он всех нянек, налил им вина

и тихо изрѐк, чтоб не вняла жена:

«Упустите бабу - тады вам хана!

Тут сразу за кремлем стоит чайхана.

Следите за тем, чтобы в ней не была!

Для птиц я оставлю с полтонны зерна.

Глядите, чтоб их не кормила она!

Гулять лучше в сад выводите еѐ

В саду высока над древами стена –

супруга там будет защищена

От молодцев буйных, искателей дев…

Там много зелѐной травы и дерев.

Растѐт калина, малина , бузина…

В углу ананас плодоносит укромно,

Но он не для вас!

Для жены моей скромной!

А еслив сумеет пробраться измена,

тады тут вам всем придѐт перемена!

Казню провинившихся я непременно!

Сказал царь - и сел на коня он степенно.

Всѐ войско ушло на войну постепенно…

93

* * *

Супруга-красавица, юная дева,

ещѐ не привыкла к таким переменам.

Лежит она ночью в пушистой постели

и грезится ей, что скворцы прилетели…

Всех нянек созвав и всем нянькам сказав,

чтоб мигом еѐ в сарафан приодели,

Красавица вышла ночною порой

из терема всѐ ещѐ верной женой…

Всех нянек прогнав и куда-то послав,

одна она стала по саду гулять

И гомону птичьему сладко внимать…

* * *

Вдруг кактус вдали чуть слегка шевельнулся,

и молодец вышел, пред нею прогнулся.

Царица же, чувствуя в сердце измену,

узнала в нѐм конюха царского, Гену.

«И что же ты ходишь тут в царском саду?»

«Тебя я, царица, уж с вечера жду!»

«Зачем я тебе? Я царѐва жена!

Ему я до смерти должна быть верна…»

«Но царь ведь надолго ушѐл на войну!

Оставил одну молодую жену!»

«Тебе что за дело? - она осмелела. –

Ступай прочь отселева!» (а сама - за дерево,

Всѐ ближе к кустам и схоронилася там…).

* * *

Прыгнул молодец в кусты, а кусты, оне густы!

Изорвал рубаху в клочья, но вовнутрь стремится!

Глянул внутрь, а на поляне - голая царица!

Груди у ей белы - убраты цветами,

Щѐчки у ей алы - улиты слезами…

Он увидал, задрожжал, с радости в траву упал,

Обнял голую царицу и ласкать еѐ начал…

* * *

Царь, как яростный фанат, жарким войнам очень рад.

Если в войске есть урон - сразу звѐздочку с погон!

Генералы все бояться без наград в войне остаться

И воюют сами лично, но не слишком фанатично…

Вдоволь царь повоевал,

Всем наград пораздавал и решил: пора домой!

Выставив вперѐд конвой, сел он в царску колесницу.

Что такое? Боже мой!

Прихватило поясницу… Не беда, пройдѐт она!

Дома ждѐт меня супруга,

Приласкает свово друга, и пройдѐт болезь совсем!

Войско скачет, между тем, подъезжает к граду,

Где царица царю вовсе и не рада…

Не выходит с хлебом, солью, не встречат его у врат…

Царь в волненьи, в подозреньи –

94

Такой встрече он не рад!

«Где царица?» - нянькам всем задаѐт вопрос банальный.

«Она там… в терему… лежит в своѐй спальне…»

Царь всю челядь растолкал, по ступенькам побежал…

Отворил он в спальню дверь, разъярясь сперва как зверь,

И с порогу начал речь, чтобы гнев свой уберечь:

«Здравствуй, милая царица!

Чай, тебе твой царь не снится?

Молви, как меня ждала, как ночей ты не спала!»

Тут царица зарыдала, одеяло с еѐ спало,

Под рубашкой тонкой тело на глазах царя полнело…

«Ты ж беременна, царица!»

У царя и у царицы напряжѐнны были лица…

«Да! - ответила она. - Я ребѐночком полна!»

«Чей, откуда, почему? Чтой-то вовсе не пойму!

Я в походе был два года! Это что ишо за мода?

Ты гуляла тута с кем? Оставлял тебя при кем?»

«С Геной-конюхом слюбились… Это ж не измена!

Я наследника хотела трону на замену!»

Царь присел тут на кровать и сказал: «Едрѐна мать!

Где тот конюх? Приведите! Чтоб не сбѐг, подлец, глядите!»

Царь пошѐл в диванную, а царица - в ванную…

Государь, знать, притомился, на ковре расположился…

Он уснул и видит сон, что на троне сидит он.

Рядом юная царица, возле ней - такое ж снится! -

Конюх бравый, молодой говорит с его женой!

В поводу держит коня, но, стервец, не для меня!

Мальчик там в седле сидит. Рассуждает, говорит:

«Я царевич, сын царя! И родился я не зря!

Меня мама родила и Геннадьем назвала!»

Царь проснулся, вспомнил сон – Где же конюх, где же он?

«Привести его сюды, чтобы не было беды!»

Вот ведут любовничка, царского полковничка…

Конюх в ноги: «Царь, прости!» - «Будет, головой трясти!

Ты, Геннадий не ломайся и в ногах тут не валяйся!

До твоѐва уха, слышишь, свой приказ я довожу.

Я тебя, мой конюх славный, в чин полковника произвожу.

Завтре будешь ты готов всех побить моих врагов?»

«Всѐ исполню! Я костьми лягу посреди земли!»

«Вот и славно… Поезжай. Пошевеливай, давай!»

Конюх войско бросил в бой, царь к царице во покой:

«Ты душа моя, царица! Тебе спится, аль не спится?»

«Спится, царь, устала я! Чтой-то кругом голова…

«И пущай тебе поспится! Я подумал: сын родится…

Всѐ ж таки, наследник мой! Конюха ж отправил в бой…

Может, сложит свои кости он на чьѐм-нибудь погосте…»

«Как? Геннадия на бой? Он жа, ведь, любовник мой!»

«Он любовник, а я муж! Кто главнее в доме этом?

Ты ишо жана при этом! Не забыло ли про это?

А сыночку имя дать надо поотрадней…

Назовѐм его, к примеру, царевичем Геннадьем!»

95

Тут царица потеплела, в ноги бросилась царю:

«Царь, тебя благодарю!»

Сказка сказывается быстро, дело медленно идѐт…

Растопило солнце лѐд, конюх в реку провалился

И с конѐм в ней утопился…

Родила царица сына и Геннадьем назвала.

Царь довольный - есть наследник! Слава новому царю!

* * *

Эту сказку вам, читатели, я с радостью дарю!

Может, сказка и про вас… Делу время - потехе час!

96

Загадка

ОДИН ВХОД, ТРИ ВЫХОДА

Утром входим мы в неѐ,

Поспеша на выход.

Обожди, не торопись,

Не сбивайся с дыха!

На все кнопки застегнись,

Собирайся тихо,

Чтоб жену не разбудить,

Чтоб не вызвать лиха…

Затолкай поглубже внутрь,

Шевели немного…

Да не ногу суй туда –

Руку, слава Богу!

Всунул? Ну, теперь давай,

Совершай движенья…

Нету рвенья у тебя,

Лень я в тебе вижу!

Дуй на кухню кофе пить…

Не забудь про галстук!

Ты проснулся? Начал жить?

Попрощайся с Машкой.

Ведь она тебе стирала,

Гладила рубашку…

97

Пословица

АВГУСТ–БАТЮШКА ЗАБОТОЙ–РАБОТОЙ МУЖИКА ТЕШИТ

Скоро осень. Вот и август за июлем подоспел.

Урожай уже поспел - надо жать, успевать,

В скирды хлеб собирать и зерно молотить,

В закрома увозить… Тогда бабка с дедушкой

Зиму будут с хлебушком!

98

Абракадабра

КОРОВА

« К о р о в а , с т о й ! » - о р .

С н о в а : « С т о й ! »

« М е н я п о д о й !

Б л и ж е п о д о й д и ! -

Л и ж е т п о д о й н и к , -

И л и ж е п о к о й н и к б у д е ш ь !

И л и

Л и з а т ь б у д е ш ь !

Л и з у н е з а б у д е ш ь ! »

П о д о ш ё л .

Л и з и н о в ы м я н а ш ё л .

« Ч т о в в ы м е н и т в о ё м ? »

« Е с т ь е щ ё м о л о к о .

Т ы м е н я д о с т а л ! »

М о л ь

О к о с ъ е л а ,

Д р у г о е з а б о л е л о ,

Х о д и т ь н е с т а л а ,

Д о и т ь с я п е р е с т а л а .

99

ГЛАВА IV. ГОРОДСКИЕ СКАЗКИ

100

ТЁТКА АРИНА

Жила-была тѐтка Арина. Она была не большая, но и не сильно маленькая. Тѐтушка заведывала

юрфинматчастью (отчасти) и была рада от счастья. Однажды она не пошла на работу и встретила на

улице мужичонку – тоже небольшого, нехромого, с большим чума-даном на колѐсах от велосипеда и с

сильно зелѐным рюкзаком, в котором хранился и носился всякий хлам: старые гантели, проволока для

обмотки трансформаторов, старые вонючие тросики для прочистки унитазов, такие же трусики

(непонятно – мужские или женские) и множество другой всяческой рухляди. Увидала тѐтка Арина, что

отвалилось одно колесо от чума-дана и чума-дан тащится одним боком по земле, протирая огромную

дыру, из которой сыпались на землю тросики и трусики, и стало ей жалко мужика. Собрала она

вываляные в грязи вещицы, сложила их в свою дамскую сумочку и говорит мужику: «Тебе, наверное,

некуда идти? Пойдѐм ко мне. Я помою тебе тросики, постираю трусики и накормлю вкусным супчиком.

Думается мне, ты давно не хлебал горяченького…» «Да, - согласился нехромой мужичонка, – я

действительно голоден.» И повела тѐтка Арина бедолагу в свою одинадцатую квартиру на четвѐртом

этаже (остальные десять она сдавала жильцам). В этой квартире жила ещѐ еѐ сестра с маленькой

дочкой, которая всегда хотела есть и съедала всѐ, что пролазило в еѐ прелестный маленький ротик:

тарелки, ложки, кастрюли, телевизор, пылесос. У неѐ были очень острые зубки. Она изгрызала всѐ на

мелкие кусочки, а потом съедала. Особенно любила она есть гостей, которых специально приводила

тѐтка Арина. Девочка подкрадывалась к ним ночью, когда они крепко спали, и съедала полностью. Она

умела превращаться то в пиранью, то в гигантскую щуку, то в рыбу-пилу. В эту-то квартиру и привела

тѐтушка Арина чуть слепого мужичонка. И правда, накормила его супчиком, которого он никогда в

жизни не пробовал, помыла ему тросики, постирала трусики и уложила спать. Ночью ему приснился

сон, будто бы кто-то острыми зубами впился ему в руку. Закричал не больной ещѐ мужичонка громким

голосом и увидел рядом с собой маленькую девочку, которая острыми зубками рвала его на части. Стал

он звать на помощь тѐтку Арину, но еѐ в комнате не оказалось. Между тем, комната постепенно стала

наполняться водой и заполнилась до самого потолка. Маленькая девочка превратилась в огромную

рыбу-пиранью и продолжила рвать его на куски. Когда живой ещѐ мужичонка уже не мог кричать,

пиранья неожиданно превратилась в рыбу-пилу, и та стала медленно отпиливать ему голову. Когда

голова отделилась от туловища, рыба-пила вдруг стала огромной зубастой щукой и проглотила

вместилище ума бедного по жизни мужичонки…Проснувшись от сна ужасов, весь в поту, всѐ ещѐ

нормальный мужичонка закричал: «Тѐтка Арина, ты где?» На что тѐтка ответила спросонья: «Да здеся

я, здеся!» Подполз к еѐ кровати начинающий заболевать мужичонка и говорит: «А можно я полежу с

тобой? Мне страшно!...» «Можно, мужичок, можно. Ложись!» Прижался уже ненормальный мужичок к

тѐплому плечу тѐтки Арины и крепко уснул. В эту ночь маленькая девочка не приходила…

101

ВЫСШЕЕ ОБРАЗОВАНИЕ

Витька хорошо учился в институте. Ему не исполнилось и шести лет, когда он успешно защитил

диссертацию на тему: «Целебные свойства манной каши. Структурные особенности. Анализ еѐ

переработки растущим организмом». В шесть лет, перейдя с пятого на четвѐртый курс, он стал

профессором Всей Межвузовской Системы (ВМС) и получил Гоголевскую премию в области медицины

и здорового образа жизни. В семь лет, перейдя на третий курс, Витька получил учѐную степень доктора

естествознания, а на втором курсе (в восемь лет!) он стал членом-корреспондентом Балашихинской

Академии наук. В девять лет Витька покорил первый курс института и был избран академиком всѐ той

же Балашихинской Академии. В девять лет ему не было равных в области образования во всей

Балашихе, и он успешно, без вступительных экзаменов, поступил в одиннадцатый класс вообще

образовательной школы и продолжил удивлять преподавателей своими уникальными познаниями в

области поедания и пищеварения. В десятом классе Витька увлѐкся историей, а закончив девятый,

получил «четвѐрку» за сочинение на тему: «Зачем были динозавры?» Начиная с восьмого класса,

учиться стало сложнее, и у Витьки в дневнике стали появляться «тройки». В седьмом, шестом и пятом

классах Витька перестал понимать предметы и всѐ чаще смотрел в окно на игривых воробьѐв и жирных

голубей, важно разгуливающих по подоконнику… В четвѐртом классе, когда Витьке исполнилось

шестнадцать лет, встал вопрос о несоответствии его представлений о среднем образовании самому

образованию, и его чуть было не исключили из школы - не помогли ни звания, ни учѐные степени,

полученные ранее. В третьем и во втором классах был полный кошмар: Витька перестал складывать и

вычитать, не говоря уже о делении. А таблица умножения стала для восемнадцатилетнего парня тайной,

которой владели лишь древние греки. Самым сложным стал первый класс, когда Витька наотрез

отказывался идти в школу. Однажды он заявил матери: «Не хочу учиться - хочу жениться!» Но мать ему

сказала, что, пока он не закончит детский сад, о женитьбе не может быть и речи. Витьке дали отсрочку

от армии, и военкомат стал внимательно следить за его поступлением в детский сад. С горем пополам

закончил Витька первый класс в вообще образовательной школе (если бы не мать, которая бегала по

преподавателям и плакалась за своего непутѐвого сынка, дак и не закончил бы!) и за крупную взятку -

тридцать килограммов манной каши - девятнадцатилетний красавец-парень, набрав всего два бала из

одного, наконец-то поступил в детский сад. Боже мой, какое это было счастье! Каждое утро мама

провожала его за ручку, раздевала и переобувала, т.к. Витька поступил в младшую группу. В старшей

группе девочки и мальчики спали вместе, и у них уже были свои дети. А с каким наслаждением Витька

играл в игрушки! Часами он мог складывать и расскладывать кубики, лепить из пластелина птичек и

зверушек, вышивать гладью цветочки на кусочках материи, и, наконец, он понял, что живѐт в

материальном мире. В младшей группе Витька познакомился с девушкой и они стали тайно встречаться

во время тихого часа в игрушечной. Вскоре Витька сделал ей предложение, и, перейдя в старшую

группу, они поженились. Прожив в старшей группе несколько лет, родив сыночка и дочку, по правилам

детского сада они должны были покинуть его. Как же не хотелось им уходить! Но впереди была полная

неожиданностей жизнь, и надо было готовить своих детей к защите диссертации и поступлению в

институт….

102

ФАНТА–МАСТЕР

В детстве Витька любил пить разные жидкости и пил их без разбору в огромных кличествах. Больше

всего ему нравились газированные крашеные напитки зелѐного, красного, жѐлтого, фиолетового и

чѐрного цветов. Часто он изготавливал их сам, смешивая подручные химические элементы, если мать не

давала ему денег на приобретение фирменных напитков, изготовленных на химических заводах по

самым высоким технологиям. К семи годам Витькин желудок превратился в свинцовую камеру со

ртутным покрытием, способный расщеплять радиактивные породы, содержащие уран и цезий.

Постепенно Витька полностью перешѐл на железную пищу и с удовольствием заглатывал, не

разжѐвывая, гвозди, гайки, куски проволоки. На кухне всѐ меньше становилось металической

посуды…Витькина мать, всерьѐз обеспокоенная Витькиным аппетитом, повела его к врачу. Врач,

внимательно осмотрев его, сказал, что нужна срочная операция. Мать тут же согласилась, и Витьку в

этот же день положили на операционный стол. Поскольку Витькин желудок оказался

цельнометалическим, потребовался сварочный аппарат. С помощью электросварки разрезали желудок,

и врач сказал, что знает как помочь ребѐнку. Желудок срочно запаяли с помощью паяльной лампы и

электропаяльника. В операционной противно запахло радиацией. Пока Витькин живот остывал, врач

пригласил мать к себе в кабинет и сказал: «Чтобы мальчик перестал есть железные предметы, ему

необходимо приготовить химическую жидкость, которая растворит металическое покрытие желудка.

Для этого надо смешать два сильнодействующих жидких яда: «Фанту-Г» и «Фанту-Х»». Мать

поблагодарила доктора, и вместе с Витькой они отправились в магазин за «Фантой». «Фанта-Г» была

жѐлтого цвета, «Фанта-Х» - красного. Дома, смешав две «Фанты» вместе, Витька выпил раствор, и они

с матерью стали наблюдать, что будет дальше… На всякий случай мать посадила его на ведро, чтобы

было слышно, как будет удаляться из организма железо. Через несколько минут ведро зазвенело, и

первые куски металла стали с шумом брякать в него. В комнате опять противно запахло радиацией, и

пришлось открыть форточку. Постепенно ведро до краѐв заполнилось железом, и Витьке вдруг страшно

захотелось манной каши… Мать обрадовалась и тут же выполнила его просьбу. С каким наслаждением

Витька ел манную кашу! За долгие месяцы «металического» плена желудка он впервые почувствовал

вкус к простой человеческой пище! А ведро с железом Витька сдал в пункт приѐма металлолома, да ещѐ

наградили его бесплатной поездкой на Байкал, поскольку в ведре оказались редкоземельные

элементы…

103

ЛОХОТРОН

Витька любил компьютеры. Не то, чтобы просто любил - и всѐ. А любил он их за полезность, какую они

доставляют человеку. Витька презирал компьютерные игры, считал их вредными и уворовывающими у

человека его драгоценное время. Но напечатать свой стишок, сказку или песню - вот истинное

удовольствие! А набирать ноты в «Finale» - это ж красота! Чѐрные жирные точки моментально

располагаются на нотных линейках и превращаются в музыку. Это же чудо какое-то! С первой своей

получки Витька твѐрдо решил купить компьютер. Небольшой. Ноутбук называется. Он маленький,

плоский. Влезет в любую сумку. А если учесть, что Витьке часто приходится ездить по командировкам,

так это как раз то, что надо. У Витьки имеется мобильник. Один. Не такой уж навороченный, но вполне

крутой. « Motorolla C-350». С него и позвонить можно, и звонок принять, и sms-ку отправить. А что ещѐ

надо? Витька бывает по делам в разных городах, но у него не 5-6 мобильников, а столько же sim-карт с

разными номерами.

Наконец-то купил Витька ноутбук! Не новый, не крутой, но главное, что ему, Витьке, надо, он делал.

Правда, оказалось памяти маловато и CD-ROM не пишущий. Да ещѐ нет звуковой и видеокарты. А так -

ничего себе комп. Поработал с ним Витька два года и решил, что надо бы прикупить машину покруче -

«Toshiba G-30», например: 120гб памяти, двухядерный!... Но и стоит он ого-го! 50 тыс. рублей! Где

взять такие деньги? И оставил Витька эту мысль до лучших времѐн…

Однажды Витька приехал в командировку в г. С-Петербург, куда сам себя направил, и остановился

сразу у нескольких своих друзей: у Женьки Щемеля, у Кольки Провоторова и у Алѐшки Захарова. В

мобильнике у него была вложена московская sim-карта. И вот, когда он был у Алѐшки Захарова, в

присутствии его жены Людмилы, сына Петра и друга семьи Валентина, Витьке на мобильник (на

московскую «симку») пришло sms-сообщение. В нѐм пишут, что вчера, во столько-то часов, на радио

«Европа-Плюс» разыграли номера мобильных телефонов и его номер, в числе двух других, стал

призовым. Он выиграл… ноутбук «Toshiba G-30». Справки по телефону такому-то. Витька замер.

Сердце биться перестало: «Я выиграл ноутбук? Тот самый, о котором мечтал? Не может быть! Не могу

в это поверить!» Он снова стал перечитывать сообщение. Всѐ правильно… Дал прочитать Алѐшкиной

жене Людмиле. Она удивилась и сказала: «А не лохотрон ли это? Давай позвоним по телефону». Стали

звонить. Сперва было занято, но потом номер ответил: «Призовой фонд радио «Европа-Плюс». Такой-

то (назвал имя, фамилию) слушает!» Витька начал рассказывать, почему звонит. Парень на другом

конце бодро поприветствовал его, поздравил с выигрышем и начал бойко объяснять - что надо делать

дальше. «Эта акция, - сказал он,- задумана с международной телесистемой и Вам, чтобы получить приз,

необходимо приобрести карты экспресс-оплаты МТС на сумму 60 долларов, после чего снова связаться

с нами. На всѐ это Вам от силы час, полтора…» «Связаться с ними?...» - Витька посмотрел на Людмилу,

Петра, Валентина. Они слегка засомневались и стали вяло отговаривать его не играть в эту игру. Но

Витька был в азарте и готов был идти ва-банк. «А что,- думал он,- куплю карты и положу себе денежки

на счѐт. Плохо, что ли?» Рассказали ему, где можно купить карточки подешевле, и Витька помчался. В

том месте, куда его послали, карт не хватило (дефицит!), и Витька побежал дальше по Лермонтовскому

проспекту, судорожно читая вывески. Наконец, добежал до почтового отделения. «Карты есть?» -

«Есть.» Купил Витька 5 штук по 10 долларов и одну за 5 долларов. Ему почему-то казалось, что этого

даже много… Прибежал весь взмыленный. «Давайте, помогайте мне, пожалуйста», - попросил он

домочадцев, и, сосредоточившись, стал отправлять деньги на свой счѐт. Отправив валюту и

удостоверившись, что деньги пришли, Витька стал звонить по номеру. На том конце провода спросили:

«Ну как, купили?» - «Не только купил, но и отправил на счѐт!» - «Зачем так сделали? Вы нарушили

правила. Деньги должны прийти на Центральный компьютер!» (На какой Центральный? – Витька так и

не понял.) «Ну и что теперь делать?» - спросил он. «Идите и покупайте новые карты. Да смотрите,

никуда не отправляйте без инструкции!» - строго сказали в трубку… Витька опять вопросительно

посмотрел на Людмилу, Петра и Валентина. А тут ещѐ Алѐшка пришѐл с работы и устроился в кресле

дремать. Все опять вяло засомневались - серьѐзно ли это?... Витька принял решение играть до конца.

Быстро собрался, пересчитал деньги (недавно получил зарплату) и бросился за новой порцией карт

поближе, куда его послали, но подороже. Времени ему дали ещѐ меньше - полчаса. В магазинах нигде

карт не оказалось, но в одном месте ему предложили заплатить за телефон без карты. Так просто? Если

б они знали – зачем Витьке карты… Подбежав к киоску «Союзпечать» (всѐ ещѐ Союз!), Витька

спросил: «Есть?» - «Есть, но мало!» Его послали в цветочный магазин. Там было! Снова взяв шесть карт

104

по 10 долларов, Витька примчался в квартиру, разделся и сказал: «Сдираем пинкоды!» Домочадцы,

сомнительно покачав головой и вяло улыбнувшись, с сожалением посмотрели на него и стали очищать

пинкоды от чѐрной пыли… Когда всѐ было сделано, Витька набрал номер. Дозвонился не сразу. Вскоре

пошѐл вызов и на другом конце провода знакомый голос весело спросил: « Ну что, купили?» - «Купил.»

Голос у Витьки стал менее заинтересованным. «Теперь называйте пинкоды карт по две цифры и не

ошибайтесь!» Витька стал послушно зачитывать секретные коды карт… Когда всѐ было записано,

весѐлый голос сказал, чтобы он перезвонил через 2-3 минуты, пока идѐт сверка номеров. Витька

позвонил. Тот же весѐлый голос удовлетворѐнно ответил, что все номера правильные, и он переводит

его звонок в отдел доставки призов. И правда, другой весѐлый голос, представившись, сказал, что с

призом всѐ в порядке и ему, Витьке, надо выбрать форму доставки. Либо он приедет за призом сам,

либо ему пришлют его ценной посылкой по почте - куда скажет. Так как Витька находился в С-

Петербурге, то, естественно, в Москву он приехать не мог. И тогда он дал адрес своей работы в

Новосибирске. Немного замявшись, вежливый голос погрустнел и сказал, что отправка будет стоить…

70 долларов, и деньги за пересылку нужно отправить таким же способом – через карты экспресс –

оплаты. Впервые Витька серьѐзно засомневался… Все домочадцы в один голос просили его прекратить

игру. Но Витька был рождѐн игроком и любил рисковать. Он всѐ же решил доиграть игру до конца и,

заранее распрощавшись с 4000 тыс. рублей, бросился в цветочный магазин за новой порцией карт.

Оператор удивлѐнно, но с уважением посмотрела на Витьку и выдала ему 7 десятидолларовых карт за

его кровные потом заработанные деньги. Он выбежал из магазина и устремился в штаб-квартиру по

выигрыванию приза. Его напряжѐнно ждали. Людмила сказала, что теперь точно знает – это лохотрон.

Надо прекратить игру и спасти хотя бы 70 долларов. Но Витька был неумолим. Он жестом пригласил

друзей сесть за стол вскрывать пинкоды. Все с молчаливой послушностью сели, и началась работа по

«зачистке» карт… Витька набрал номер, и через некоторое время на том конце голос всѐ также бодро

спросил, купил ли он карты? «Купил», - автоматически ответил Витька. «Готовы сообщить пинкоды?» -

«Готов.» - «Вам кто-нибудь помогает?» - «Да, мы тут… вместе…» - «Говорите по две цифры.» Всѐ

повторилось в точности. Витька старательно назвал номера всех карт. На том конце поблагодарили и

сказали, что перезвонят через несколько минут. Через несколько минут позвонили и сказали, что

соединяют с отделом доставки. Знакомый и ставшим родным голос спросил: «Оплатили?» - «Оплатил!»

- по-военному отрапортавал Витька. «Что ж, ещѐ раз поздравляем Вас с выигрышем! Ваш подарок

прибудет по указанному адресу через несколько дней.» Витька растерянно поблагодарил и трубку

повесили… Через несколько минут первый добрый и знакомый голос перезвонил Витьке на трубку и

стал сверять номера карт (вроде бы что-то не сходилось!). «А где Вы покупали карты?» - «На почте…» -

первый раз соврал им Витька. «А… Ну хорошо. Мы ещѐ раз сверим номера карт со специалистами

технического отдела и через 30 минут перезвоним Вам.» И тут Витька понял, что это конец… Через

полчаса он набрал указанный для связи номер, но тот не отвечал… «Абонент находится вне зоны…» -

«Пока вне зоны…» - мрачно подумал Витька… И вдруг ему сделалось весело! А ведь какая ловкая

комбинация! Бог с ними, с деньгами! Игра стоила того…

105

ГОЛУБКА

Жили-были голубка с голубем. И голубята у них были. Потом голубь приглядел себе голубку помоложе

и улетел к ней. Долго переживала голубка, но постепенно горе утихло, надо было жить дальше и

растить трѐх маленьких голубят. Голубь же жил-не тужил с молодой голубицей. И вот однажды

прилетел к голубю крылатый ангел и строго спросил: «Ты почто голубку обидел?» Голубь растерялся и

ничего не ответил. Тогда ангел взял большие светящиеся ножницы и обрезал ему крылья. С тех пор

голубь больше не летал, а сидел на голубятне и пил воду. Однажды он выпил столько воды, что она уже

не помещалась в его маленьком животе, и он… лопнул. Голубя разорвало на мелкие кусочки. Его

молодая голубка собрала всѐ, что осталось от еѐ возлюбленного, и похоронила тут же на голубятне.

Сама же стала жить с другим голубем. А к нашей голубке стал залѐтывать голубь с соседней голубятни,

и они любили вместе пить водичку. Этот голубь много летал, и его знали во всех голубятнях. У него

было много голубок, и они звали его пожить вместе с ними, но голубь почему-то не соглашался. Он всѐ

ещѐ надеялся встретить свою единственную, неповторимую голубку, с которой собирался скоротать

свой голубиный век. Однажды голубь улетел и больше не вернулся…

106

МАКОША

Жила-была Макоша. Она была статна, красива и принадлежала к древнему княжескому роду. По утрам

у неѐ бывали голубые глаза, а к вечеру становились серыми. Однажды зимой, во время святок, пошла

она на бал и встретила там пожилого грузина Гебо Переведзе-Светошвили. Гебо увидел Макошу и

влюбился с первого взгляда. В этот вечер они много танцевали вместе. После этой встречи в сердце

Переведзе поселилась любовь к Макоше. Много лет Светошвили возделывал виноградники и наломал

много дров. За свою долгую жизнь он много раз был женат, и у него было пятьдесят детей от разных

жѐн. Тем не менее, в течение всей своей суматошной жизни искал Гебо свою единственную женщину, в

сердце которой была бы неизмеримая любовь к Всевышнему, и где бы нашлось немного места для него.

Гебо был грешным человеком, но горячо верил в Бога. И вот, решил он написать признание своей

возлюбленной (она, ведь, не знала, что он еѐ любит!). Вскоре от Макоши пришло письмо, в котором она

с уважением отнеслась к пылким чувствам Светошвили, и, ссылаясь на то, что она замужем,

посоветовала ему найти другую женщину, с которой бы он смог быть счастлив. С волнением и грустью

читал это письмо Гебо Переведзе, и ему стало ясно, что Макоша не может ответить на его любовь.

Прошло какое-то время, и одинокому по жизни грузину страстно захотелось увидеть бесконечно

желанную княгиню, услышать еѐ голос, заглянуть в еѐ голубые и бездонные (по утрам!) глаза, и он

решился сообщить ей об этом. Послав с нарочным письмо с просьбой о встрече, Светошвили не очень-

то надеялся на положительный ответ, но она дала согласие!... Боже мой! Как был счастлив он, вновь

увидя еѐ!.. С этих пор они стали изредка встречаться. Гебо Переведзе-Светошвили, так же как и

Макоша, принадлежал к древнему княжескому роду, и у него в горах, на берегу бурной реки стоял

фамильный замок, доставшийся ему по наследству. В нѐм было уютно и тепло. В многочисленных залах

и комнатах висели картины, принадлежащие кисти великих мастеров живописи. В правом крыле замка

располагались две его спальни. В одной спал он, в другой - кровать стояла нетронутой в ожидании

возлюбленной, которую рано или поздно надеялся встретить Гебо. И вот, однажды он пригласил

княгиню отобедать с ним, а получив согласие, привѐз еѐ в замок. Как ликовал старый развратник, видя

восторг Макоши, которая по-детски смеялась, разглядывая картины и разные безделушки, имевшие

место быть в многочисленных уголках огромного и гостеприимного дома. Выпив лѐгкого красного

вина, они отправились в спальню, много лет мечтавшую о той единственной и неповторимой женщине,

которую когда-нибудь приведѐт Переведзе… Надо сказать, у Макоши было много поклонников еѐ

красоты и таланта, но не один из них так и не смог стать еѐ любовником. Княгиня Даливадзе свято

верила в Бога и в непоколебимость семейных уз. У неѐ был ровный и обустроенный брак, и они вместе

с мужем воспитывали взрослую дочь, ни в чѐм ей не отказывая. И вот, старый ловелас стал соблазнять

неожиданно готовую к этому молодую женщину. Дело в том, что Макоша не знала, как вести себя в

постели с другим мужчиной: что ему можно дозволять, а чего нельзя. Она точно знала, что от

подобного общения с мужчинами могут появиться дети и, хотя в глубине души она хотела этого, ей

было страшно нарушить с детства внушаемый запрет на супружескую неверность. Княгиня не любила

мужа, скорее относилась к нему как к мужчине, ставшим первым в еѐ жизни, а поскольку он был

добрым и заботливым отцом, прощая ей бесконечные капризы и безобидные шалости, то вполне

устраивал еѐ. И вот теперь она в спальне другого мужчины, старше еѐ на двадцать лет! Гебо же, в свою

очередь, вовсе не стремился одержать очередную победу над представительницей прекрасного пола. Он

искренне обожал еѐ, мечтая обладать ею, и был бы счастлив иметь от неѐ ребѐнка, но сомневался, что у

него ещѐ могут получиться дети. В конце концов, вялое сопротивление Макоши было сломлено, и они

утонули в пуховых дебрях княжеской кровати, наслаждаясь бесконечными поцелуями. Наконец-то,

Гебоша Переведзе обрѐл свою любовь, свою единственную женщину, о которой мечтал ещѐ в юности.

Они стали встречаться, и князь настойчиво просил еѐ развестись с мужем и выйти за него замуж.

Макоша, по понятным причинам, колебалась, но через два месяца, узнав что беременна, согласилась

наконец на расторжение брака с мужем. Уладив бесконечные формальности, связанные с разводом, она

переехала жить в замок Гебо Переведзе-Светошвили. Вскоре они обвенчались, а через семь месяцев у

них родилась дочь Макошенька. По утрам у неѐ были такие же голубые глаза как и у матери…

107

ЖЕЛЕЗНАЯ МАРУСЯ

Жила-была железная Маруся. Она была очень красивая, но железная. Ручки и ножки у неѐ были

железные, а голова и животик – настоящие. Как-то раз пошла Маруся Железная купаться. Вошла она в

воду и поплыла. А ножки железные ко дну еѐ тянут, а ручки-то устают грести – тяжело им, железным-

то… Стала Маруся Железная тонуть. Закричала она громким железным голосом: «Помогите!» Голос еѐ

был такой громкий, что в домах на берегу реки полопались стѐкла. Хорошо, в это время проплывал

мимо железный катер и Марусю спасли…

Однажды Маруся Железная влюбилась. Любовь еѐ была так сильна, что у неѐ стали ржаветь железные

коленки. А влюбилась она в принца, который был полностью железным. Когда они целовались, принц

больно стучал железными губами о Марусины настоящие зубы и разбивал в кровь нежные Марусины

губки. Но Маруся железно любила и всѐ терпела. Вскоре они поженились и поехали в свадебное

путешествие к Железно-Магнитному морю. А перед морем был большой каменный обрыв. Взялись они

за руки и нырнули вниз головой в это море… Так как принц был полностью железный, его голова

моментально примагнитилась к красно-бурой поверхности Железно-Магнитного моря, и он остался

стоять кверху ногами. У Маруси же голова была настоящая, и она запрыгала на ней к спасительному

каменному берегу. Потом она упала на настоящий животик и запрыгала на нѐм, ритмично ударяя

хорошенькой головкой равнодушную поверхность Магнитного моря, прижав ножки и ручки к

железной спине… Припрыгав к берегу, Маруся вскочила на ножки и… поторопилась… Перед самым

каменистым берегом оставалась узкая полоска Железного моря… Намертво примагнитила Марусю

морская магнитная стихия… И осталась Маруся Железная стоять возле самого берега, навечно

устремив свой нежный взор на высокий каменный берег Железного Магнитного моря, никогда более не

имея возможности увидеть своего возлюбленного, которому также было навеки суждено лицезреть

Марусину железную спину и еѐ стройные железные ножки…

108

Загадка

ЗУБЬЕВ МНОГО, А НИЧЕГО НЕ ЕСТ

Зубы волосы хватают,

Часто с корнем вырывают

В страсти. Лишь отчасти вырывают,

Остальные сохраняют… До утра.

Встали волосы? Проснулись?

Снова вас чесать? Ура!

Голова, ведь, не дыра,

На работу ей пора…

Зубья радостно вонзились

В тѐмный лес густых волос,

С наслаждением вдыхая

Запах длинных девьих кос…

109

Пословица

АВОСЬ И К-НА ДВОР СОЛНЫШКО ВЗОЙДЁТ

Яркий диск по выбору лучиком ласкает -

У кого светло сегодня, завтра - не бывает.

Плохо, когда над тобой тучи нависают…

Хорошо, когда на небе солнышко сияет!

Как же оно выбирает? Я и сам не знаю…

110

Абракадабра

НАКАЗ

М н е м а м а ш а н а к а з а л а :

С о п а р н я м и н е г у л я т ь !

А е щ ё о н а с к а з а л а :

Н е х о д и о д н а с в о к з а л а !

М н е о д н а ж д ы п о к а з а л о с ь ,

Ч т о и д ё т к т о – т о з а м н о й .

И в д р у г о й р а з п о м н и т ь б у д у

Э т о т м а м о ч к и н н а к а з .

М н е п о д р у г а р а с с к а з а л а ,

К а к б ы л а о н а в к и н о

( Б ы л о э т о у ж д а в н о ) .

« В ы х о ж у , - г о в р и т , - и з

з а л а ,

( Т а к с о м н о й в с е г д а

б ы в а л о )

И в п р и п р ы ж к у п о б е ж а л а

К о с т а н о в о ч к е с в о е й .

О с т а н о в к у о б б е ж а л а ,

Н и к о г о н е о б и ж а л а ,

П а р е н ь к а , п р а в д а ,

п р и ж а л а

К о г р у д и я м о л о д о й …

Т у т д в е р ь м и м е н я

п р и ж а л о

Н а а в т о б у с е м о ё м ,

Д а е щ ё о с и н о ж а л о

В п и л о с ь в л е в о й н о г и

с а л о ! …

Я , к о н е ч н о , з а к р и ч а л а -

П о к а з а л о с я н и м а л о !

В о т т а к ш а л о с т ь !

П р я м о ж а л о с т ь

Р а с п и р а е т г р у д ь м о ю ! »

111

112

ГЛАВА V. КАЗАЧЬИ РАССКАЗЫ

113

КУЧУМ

В лето 1598 года дня 4 августа соединѐнный русско-татарский отряд, числом тысяча, под командой

помощника воеводы Андрея Воейкова выступил из Тары. Отряд двигался с большой скоростью, бросив

обоз, с хорошо налаженной разведкой. Кроме пушек с боеприпасами и небольшого количества

продовольствия, решено было ничего не брать в поход. Переправившись через Иртыш, войско 15

августа достигло Убинского озера. Барабинская степь встретила казаков непривычной для этого

времени жарой и запахом выжженного солнцем ковыля. Мерной поступью бежали кони, приминая

копытами пожухлую траву… Предводитель отряда находился впереди на белом скакуне, отвоѐванном у

джунгар, в окружении ближайших сподвижников Василия Качнѐва, Никиты Гаганова, Якова Солнцева.

Андрей Селивѐрстов-Воейков был боярским сыном. Его дед - Селивѐстр Воейков, был воеводой при

Иване Васильевиче III и ходил усмирять исторически непокорные города Тверь и Новгород; не

однажды защищал границы Дикого поля от набегов кочевников. Андрею было у кого учиться ратному

делу. На этот раз тарский воевода князь Иван Масальский-Кольцов поручил Воейкову раз и навсегда

покончить с «беглым» властителем – Кучумом. Хан Кучум давно докучал своими набегами населению

Западной Сибири и Алтая – русским и аборигенам; раздражал Государя и беспокоил сибирские власти.

После стычки с казачьим отрядом Ермака Тимофеевича, Кучум затаился и некоторое время не вѐл

неприятельских военных действий. Но, спустя несколько лет, его отряды снова стали нападать на

казачьи форпосты и остроги, терроризировать местное население… От местных жителей стало

известно, что Кучум со двором и пятью сотнями войска недавно ушѐл к Оби, в свою главную ставку.

Надо было не терять времени. 400 русских, скача днѐм и ночью, на пятый день вышли к месту

расположения татар. 20 августа отряд Воейкова приблизился к ставке Кучума, располагавшейся в устье

реки Ирмень. Решено было напасть на него ночью. Ещѐ с вечера собрал атаман сотников,

пятидесятников и десятников для уточнения плана военных действий по окружению и разгрому

докучливого сибирского князя. Для решающего боя место было подходящим. Лагерь Кучума стоял

почти на голом берегу в полуверсте от впадения р. Ирмень в Обь. Лишь с северо-востока окружали

берег небольшие кустарники и перелески. Здесь паслись кони степных разбойников. Около сорока

лошадей стояли прямо в лагере, неподалѐку от шатра Кучума. Были установлены шесть пушек,

приготовлены ядра, начинѐнные картечью. К двум часам ночи лагерь был окружѐн. Оставался лишь

один коридор для отступления Кучума – вдоль по левому берегу Оби – вверх по течению. Там Воейков

«посадил» засаду – сотню казаков во главе с Василием Качнѐвым. В три часа ночи друг за другом

ударили пушки. Другая сотня казаков с Никитой Гагановым понеслась на шатры степняков,

одновременно отсекая табун лошадей, не давая им спастись бегством. Пешие же служилые люди, вынув

сабли, бросились на стан, беспощадно рубили налево и направо пеших же кучумовых воинов, ещѐ не

понявших – что произошло… К пяти часам утра более трѐхсот вражеских трупов устлали землю.

Погибли брат, двое внуков Кучума и двадцать его князьѐв. В плен попали пятеро младших сыновей,

восемь жѐн, пять военачальников и пятьдесят воинов его гвардии. В отряде Воейкова не досчитались

пятьдесят девять человек… Кучум же, воспользовавшись суматохой, сбежал вместе со своим

ближайшим окружением. Но, перехитрив казаков, ушѐл не по левому берегу Оби, где его ждали, а

сумел незаметно переправиться на правый берег и исчез, как будто его и не было вовсе…. Кто говорит,

что он утонул в Оби после того боя, по другим сведениям его убили в стычке с калмыками…

114

ПРИРАСТАНИЕ СИБИРЬЮ

В зиму 1603 года февраля месяца 15 числа, на Сретенье, Самодержцу Всея Руси царю Борису Годунову

снился сон. Будто бы он восседает на русском престоле, а вокруг него ангелы, да не простым чином, а

херувимы, серафимы да архангелы. А поодаль стоят князья да бояры со счастливыми лицами, а ещѐ

далее коленнопреклонѐнный народ его русский – видимо-невидимо… Ангелы поют, народ молитца и

кланитца и вовсе воспевают его, Бориса… И так хорошо ему сделалось, что он…проснулся. Лѐжа на

широкой кровати и взбитых подушках, остановив взгляд на иконах, он вдруг вспомнил, как давеча

донесли ему, что беглый холоп Хлопка Косолапый, собрав ватагу таких же как он холопьев, грозился

придти в царский терем и спалить его. «На дыбу подыму…» - подумал царь лениво. Мысли его плавно

перемежались, он нехотя поднялся, отодвинул занавесь на оконце и солнечный свет больно ударил в

глаза. Взошло солнце, и пора было занятца государственными делами. Помолившись, царь крикнул

челядь и велел одеть его. Скоро пришѐл думный дьяк Афанасий Власьев, и отвесив царю поклон, начал

сказывать о государственных дел множестве. И о том, что Дмитрий-лжец собирает шляхту и хочет

пойти на Москву, про Хлопку Косолапого, которого войско посадское пошумливает, про то, что

посольство из Сибири пожаловало. Похлебавши овсяного киселя, которого до Власьева ещѐ принесли

ему, знавши, как царь любит хлебать его по утрам, государь молвил боярину: «Зови посольство.» Царь

Борис часто думал о незнакомой доселе Сибири. Вспоминал и о том, как разбойный казак Ермак пошѐл

воевать этот неведомый край и проложил туда верную дорогу, за что был прощѐн царѐм Иваном, хошь

и сгинул там навеки… Много сказывали Борису про Сибирь: и о пушных зверях с богатыми мехами, о

реках, наполненных осетрами, о золоте, много которого по дну рек есть. Думал царь и о том, что

ставить города-крепости по рекам надобно и расселять людишек царских по тем местам бысть надо.

Знал он и о том, что монголы не дают покою первопроходцам служилым людям, а стараютца вред

учинити… Тут отворилась дверь в палаты и келарь Палицын крикнул: «Сибирский князь Тоян к царю!»

Князь Тоян был одним из вождей племени татар-эуштинцев. Царь Борис слыхал о нѐм. Тоян, сын Берея,

одним из первых бил челом русскому царю в подданство. «Слушаю тебя, Тоян!» - молвил государь.

Тоян затараторил, мешая русские слова с татарскими: «Худо, худо, царь! Сибир плачет, татарин плачет!

Совсем одолели нас алтын-ханы и джунгары!» Борис спросил у Власьева: «Скажи, боярин, сколь

казаков на Томи есть?» «Кажись, с полсотни, государь!» «Хорошо», - молвил царь Борис. И обратился

он к князю Тояну: «Ступай! Будем ставить крепость на Томи!» Получа подарки щедрые, князь

татарский удалился весьма обнадѐжен…

В 1604 году августа 7 дня празднования после Преображения Господня, на правом берегу Томи, при

впадении в неѐ реки Ушуйки, казаки и служилые люди заложили крепость, начало положившую г.

Томску.

115

ТОМСКАЯ КРЕПОСТЬ

«Казаки делились на вольных и служилых. Но со временем различий между ними оставалось всё меньше и меньше…Сибирские казаки по своему происхождению являлись казаками служилыми…Они…набирались по царскому указу, воеводскому приказу… В отличие от донских сибирские казаки располагались не компактным районом проживания, а заселили сравнительно узкую пограничную полосу протяжённостью свыше 2000 вёрст. В середине 19 века сибирская казачья линия начиналась у границ Оренбургского войска (пос. Сибирский ) и направлялась на восток до Омска (этот участок назывался Пресногорьковской или Горькой линией). От Омска она шла к юго-востоку и тянулась до Усть-Каменогорска по правому берегу Иртыша (Иртышская линия). Один из участков линии поворачивал в долину реки Бухтармы и вёл к пос. Урыльский, другой шёл от Усть-Каменогорска до Бийска и был известен под наименованием Бийской казачьей линии…

После похода Ермака началось стремительное продвижение русских по территории Сибири. Процесс вхождения сибирских народов в состав Русского государства был сложным и противоречивым. В большинстве случаев сибирские племена добровольно принимали русское подданство, боясь присылки в их землю правительственных отрядов, или надеясь с их помощью расправиться с враждебными соседними племенами. Во всяком случае, сила оружия не всегда была главным аргументом. Но военные столкновения всё-таки происходили или же их следовало предвидеть. Именно поэтому в авангарде русской колонизации Сибири шли служилые люди, составной частью которых были казаки…»

Из книги Александва Ивонина и Дмитрия Колупаева «Казаки на Алтае в 18-19 столетиях. Исторические очерки»

А пока вспомним, как всѐ начиналось. В 1604 году стала подыматься Томская крепость на правом

крутом берегу реки Томи. Казаки под началом сотника Сидора Фѐдорова и пятидесятника Ивана

Путимцева валили лес, тесали толстые брѐвна для стен крепости. Посреди будущего острога была

срублена складская изба. В ней хранились пушка, десятка два ядер и ружья с боеприпасами. За избой

всегда присматривали, особливо ночью. Атаман строго наказал рубить головы всем, кто уснѐт в дозоре.

Кругом стучали топоры, работа шла споро. Вдруг несколько стрел с шипением врезались в складскую

избу со стороны леса. Казаки залегли, но в лесу было тихо. Иван Путимцев тихонько позвал молодого

десятника Петра Афанасьева и дал знак проверить: кто в лесу. Несколько казаков как кошки прыгнули в

кусты и скрылись из виду. Скоро вернулись весѐлые. «Ну, что там?» - спросил атаман. «А вот, батька,

телеуты подарок прислали!» Атаман взял в руки нагрудный панцырь телеутского воина, увесистый и

плотный. «Такой, видать, не кажная стрела пробьѐт…» - подумалось Сидору Фѐдорову. Это был знак.

Значит, придут ещѐ…Надо строить оборону… «Иван, собери десятников.» Иван Путимцев кивнул

Петьке Афанасьеву и тот скоро собрал десятников Ваську и Федьку Шемелиных, Захарку Герасимова и

Наума Дьячка. Атаман коротко обсказал положение и через полчаса казаки стали рубить лес и ставить

засеки вкруг будущей крепости, на некотором расстоянии от неѐ. Эти временные укрепления должны

были уберечь служилых людей от внезапных атак телеутов и джунгар. Скоро укрепления были сложены

и около них стали нести дозор казаки с ружьями. Ружьи-то были… Да из них стрельнуть можно было

только 12-16 раз и то в сухую погоду! Так что, казачки более надеялись на рукопашный бой с

сабельками. В этом им не было равных. Строительство Томской крепости продолжалось. Несколько раз

джунгары с телеутами пытались сжечь еѐ, но казаки успешно отбивали все их нападения. Стены острога

поднимались всѐ выше… Вскоре был прислан отряд атамана Дорофеева и набеги телеутов и джунгар на

время прекратились. Крепость росла и ширилась вместе с посадом. Помаленьку началась торговлишка с

местными чатскими татарами. Порох и охотничьи припасы меняли на пушнину и зверя. Вокруг

выкорчевали деревья и весной стали сеять рожь и овѐс. Жизнь стала налаживаться. Настало лето 1618

года… Из сибирского приказа пришла грамотка Петру Дорофееву. Ему надлежало с пятьюдесятью

казаками идти вверх по Томи и в верхнем течении реки заложить Кузнецкий острог.

116

КУЗНЕЦКИЙ ОСТРОГ

В 1618 году июля месяца 24 числа небольшой отряд казаков под началом Петра Дорофеева выступил

из Томской крепости вверх по течению реки Томи для возведения Кузнецкого острога. Шли верхами на

конях по обоим лесистым берегам по двадцати разделившись. Остальные тянули плот с провиантом,

двумя пушками, пищалями и др. снаряжением. Казаки были вооружены саблями и мушкетами. Впереди

и сзади, на некотором расстоянии от основных сил отряда шли дозоры по три казака в каждом – на

случай нападения кочевников в спину, или же будут обнаружены спереди. День шли спокойно, на

ночлег остановились в лесу. Огня было сказано не разводить. Спали в полном снаряжении возле коней

на еловом лапнике. Дозорные взобрались на деревья и готовы были дать знак в случае опасности.

Ночью было тихо и ничего не происходило, разве что молодой дозорный казак Миколка Могилѐв уснул

на дереве и сорвался вниз. Хорошо на боярышник попал…Хорошо, да не очень… Ободрался

колючками, в кровищи весь, но живой остался…Опосля влетело ему от атамана… Ещѐ день прошли,

ночь передыхнули. На третий день пути, в полдень, дозорные донесли, что видали людей в лесу,

похоже татары…Отряд спешился. Коней согнали в кучу и связали уздечками. Приготовив мушкеты и

пищали, заняли круговую оборону. Дозорные опять взобрались на деревья. Плот притянули к берегу,

бочонки с порохом укрыли в кустах. Так прошѐл час, может, больше…Скоро дозорные сообщили:

татары, всадников тридцать от силы, ускакали вниз по косогору – видать, испужались «огненного» боя

казаков…Атаман велел идти дале с ещѐ большей осторожностью. К вечеру пришли на высокий,

пологий к низу, берег. Здесь река делала крутой поворот. Лучшего места для крепости вряд ли можно

сыскать… Выставили дозоры и стали обустраиваться на ночлег. Рано утром Пѐтр Дорофеев собрал

начальных казаков Григория Астраханцева, Гаврилу Андреева, Евграфа Иванова, Филиппа Афанасьева

и велел им начать валить лес и делать засеки – временные укрепления вкруг выбранного места для

будущей крепости, а промеж засек проходы оставить, чтоб ввозить брѐвна для стен острога. Скоро и

весело закипела работа - истосковались казаки по топорам. В этот день татары не приходили. Ночь

также прошла спокойно. Утром следущего дня дозорные сообщили: к лагерю приближаются пять

всадников. Атаман наказал быть всем начеку. Всадники спешились в двадцати саженях от атаманской

палатки. Вперѐд выступил средних лет татарин в шѐлковом одеянии с позолотой, в собольей шапке,

богато убранной жемчугами. Гордо приподняв голову, через толмача молвил: «Я воевода Абака, князя

телеутов. Хочу говорить с атаманом Петром Дорофеевым». «Ну, я – атаман Пѐтр Дорофеев». Татарский

воевода продолжал: «У князя был уговор с царѐм Михаилом, что телеуты приносят «шерть» на верность

государю и готовы платить ему ясак. Князь Абак говорит также, что это телеутская земля, здесь издавна

селились наши предки и мы против строительства острога на берегу Томи». Пѐтр Дорофеев неспеша

закурил трубку и молвил: «Я служилый человек и послан сюда сибирским приказом. И я буду строить

крепость! Так и передай князю Абаку». Татары вскочили на коней и ускакали. Казаки рассмеялись и

помахали руками вслед всадникам…

Через три дня, на рассвете, несколько телеутов-лучников незаметно подошли к лагерю и огненными

стрелами зажгли засеки и начинающие возвышаться стены крепости. Трое из нападавших были убиты,

четверым удалось уйти. Начавшийся было пожар вовремя потушили. Атаман приказал менять дозорных

каждые два часа, а тех, что пропустили татар, велел высечь, чтоб другим была наука… Целая неделя

прошла благополучно. Были воздвигнуты три стены крепости – теперь они должны защищать будущий

острог от возможного конного набега со стороны луга, что расстилался внизу. Четвѐртую же стену

покамест не построили – она должна встать преградой от нападения со стороны реки. Но там был

крутой спуск и татарам пришлось бы подыматься вверх без коней, «на карачках». Эту заднюю стену

казаки ставить не спешили, а зря… В следущую же ночь пришли с реки татары. Четыре их стрелы-змеи

навек упокоили Ваську Кузьмина, Фимку Власова, Петьку Савельева и Фимку Климова – молодых

казаков, что стояли в дозоре. Все три стены обложили татары дѐрном и зажгли. Сами же скатились в

реку и берегом ушли на конях. Пока очухались казаки ото сна, новенькие белые, что груди девичьи,

стены пылали огнѐм. Тушить-то особо нечем, вода далеко…Всѐ ж погасили огонь на одной стене, а две

– сгорели до тла… Похоронили дозорных казаков с почестями и атаман велел поставить две стены

заново и сроку дал три дня. Через три дня стены стояли: две белые новенькие, а одна чѐрная, обгорелая,

но целая…Ещѐ через три дня поставили четвѐртую от реки, соорудили сторожевые башенки и

центральные ворота. Теперь проход в крепость был закрыт. Телеуты ещѐ не один раз нападали малыми

силами на острог, но после того как со стен крепости грохнула пушка картечью, а следом ударил

117

дружный залп пищалей и мушкетов, свалив всех всадников с коней, и не один из них не вернулся в

степь – телеуты поняли, что крепость малым войском взять нельзя и стали собирать силы. Кузнецкий

же острог встал надѐжным форпостом в верховьях Томи и русская земля приросла ещѐ одной сибирской

землицей.

118

ТЕЛЕУТЫ

«С основанием Томска обозначилось южное направление правительственной колонизации, главной целью которой был не столько захват земель, сколько получение (путём обложения местного населения данью) ценной пушнины – этого валютного товара средневековья. Однако в 16-17вв. территория Саяно-Алтайского нагорья контролировалась Алтын-ханами (восточные монголы) и джунгарами (западные монголы). Продвижение русских встретило упорное сопротивление с их стороны, поскольку грозило потерей данников. Кроме того, северные алтайцы снабжали своих покровителей военным снаряжением и железным холодным оружием, и этого арсенала джунгарские правители также не хотели лишиться. Вскоре после строительства Томска изъявили желание принять русское подданство телеуты, кочевавшие по Оби в пяти днях верховой езды, а их князь Абак принёс «шерть» (т.е. принял присягу) на верность государю. Впрочем, переход в русское подданство носил формальный характер…»

Александр Ивонин, Дмитрий Колупаев. «Казаки на Алтае в 18-19 столетиях: Исторические очерки.» Барнаул: Изд-во

АГИИК, 2003г.

В 1628 году августа 30 дня, казачий атаман Пѐтр Дорофеев осматривал кузнецкую крепость. «Стены не

высоки… - думал он. - По жердям взобраться можно… Если Абак приведѐт много людей - не удержать

острог…» И в самом деле, четырѐхметровые стены крепости, сложенные из толстых брѐвен, вряд бы

смогли выдержать натиск большего количества воинов, чем есть в остроге. А их вместе с посадскими,

не считая жѐн и детей, сто человек не наберѐтся… «Сѐдни надобно круг собрать - советы казаков

выслухать», - подумал Пѐтр Дорофеев. Вечером поужинали, чем бог послал, прочитали вечернее

правило и собрались в курене у атамана. Решили так. Ежели Абак с джунгарами придѐт (а один бы он

не сунулся), встретить его как положено – не числом, так уменьем. Наутро начали приготовленья.

Пятидесятник Ефим Зенков, товарищ атамана, должон был наладить круговую оборону вкруг крепости.

Для этого обыкновенного дела три десятка казаков установили четыре пушки так, чтоб они пуляли ядры

с картечинами на все четыре стороны. Они же должны быть с пищали и мушкеты, главную оборону

крепости составить. Два десятка казаков в голове с десятником Димитрием Григорьевым конным

строем врежутся в татар, когда пойдѐт сабельная атака. Остальные, вместе с десятником Дормидоном

Андреевым и посадскими людьми, у которых вилы да топоры, останутся в крепости, ежели придѐтся

драться до потери живота. Детей и жѐн было решено в лесу укрыть, после того как заготовят костры и

котлы с кипятком. Через три дни дозорные донесли: с юга идут на конях татары – числом тясяча.

Столько джунгар ещѐ не довелось видеть у стен Кузнецкого острога. Всѐ стали делать по уговору. На

стены крепости взошли казаки Ефима Зенкова. Сели на коней и обнажили сабли казаки Димитрия Григорьева. Нагородили город из толстых лесин казаки и посадские под началом Дормидона Андреева.

Уже горели костры и закипала вода, заготовленная заране. Жѐны и дети были уведены в лес по приказу

Петра Дорофеева в хорошо замаскированные землянки-погреба. Ждали татар. Не прошло и двух часов,

как со стороны лесостепи показалась конная лавина. С гортанным криком, к которому уже привыкли

служилые русские люди, конница кочевников стала окружать крепость. Джунгарско – телеутскому

войску надобно было перейти не широкую возле острога Томь, но тут им казаки устроили небольшу

преграду. В пяти метрах от берега против крепости были вбиты острые колья в три ряда. Вода их чуть

прикрывала. Первые ряды конников вместе с лошадьми стали валиться в реку, которая покраснела в

этом месте от крови. Да ещѐ ударила пушка с южной стены. Картечь, что горохом, осыпала татар.

Джунгарские военачальники, бросивши раненых и убитых, решили с двух сторон обойти опасное место

снизу и сверху по течению и стали окружать острог. Загрохотали все четыре пушки, некоторое

замешательство во вражьем войске вызвавши. Но джунгар и телеутов было слишком много. Тучи

огненных стрел понеслись на стены крепости. Языки пламени охватили ещѐ свежие брѐвна. Кочевники,

как мураши, лезли вверх по приставным лестницам. Сверху на их головы лился кипяток, обрушивались

камни и брѐвна. Но, всѐ меньше оставалось на стенах защитников крепости… Перестали ухать

пушки…Совсем, наконец, замолчали…Татары тараном ломали ворота острога. Когда распахнулись

они, двадцать храбрецов на конях врезались в самую гущу степного войска и стали ожесточѐнно и

молча рубить направо и налево до тех пор, пока их израненные тела не затрепетали на джунгаро –

119

телеутских копьях…Татары ворвались в крепость. Последний отряд русского войска едва насчитывал

тридцать человек, но и они, яростно орудуя вилами и топорами, дорого отдали свои жизни…

«В 1628 году Абак вместе с джунгарами напал на Кузнецкий острог. Были уничтожены посевы зерновых, вытоптаны луга, разграблено имущество, преданы огню дома и приусадебные постройки…»

Из книги Александра Ивонина и Дмитрия Колупаева «Казаки на Алтае в 18-19 столетиях. Исторические очерки»

120

Загадка

МАЛЕНЬКАЯ, СВЕТЛЕНЬКАЯ, БОЛЬНО КУСАЮСЬ

Там, где мягко, я пронзаю,

За собой след оставляю.

Позади тащу я хвост –

Крепко внутрь мой хвост пророс…

Старый хвост я оставляю,

Новый – снова обретаю…

121

Пословица

АЗБУКА – К МУДРОСТИ СТУПЕНЬКА

«Глаголь», «добро» и «веди» -

Умные «медведи»!

Вместе с «аз» и «буки»

Составляют азбуку.

Хочешь умным стать

И читать, и писать?

Надо буквы знать -

«Аз», «буки», «ер» и «ять»,

Чтоб науки погонять!

122

Абракадабра

КОЛ

О к о л о

К о л а

З о л о т а т р а в а .

О к о л о

К о л а к о з а

И к а л а ,

О к о м

С в е р к а л а .

О к о л о к о з ы

З о л а

Л е ж а л а .

А в з о л е

К о к о н о м

З о л о т о

Б л и с т а л о …

А в з а л е

К о к а -

К о л а

С т р у ё й б е ж а л а .

123

ГЛАВА VI. СЛОВОПЛЕТЕНИЯ И СЛОВОСЛОЖЕНИЯ

124

Памяти А.М. Мехнецова

ПРЕЗИДЕНТ

Президенты бывают… Не странно ли?

Президенствуют в разных странах,

Концернами, банками правят…

А наш Президент ничем не правил -

Он тихо рулил… И петь страну заставил…

В каждом городе есть вороги…

Наступают на горло песне…

Но петь-то охота смолоду,

Смолоду петь нтересней!

И расцвели по стране цветочки -

Запели родители, сыны и дочки…

Не пропал тяжкий труд Мехнецова –

Страна к Возрожденью готова!

125

СЛАВА ГЕРОЯМ!

- Анатолий Михалыч, слава героям!

- Героям слава!

- К Вам обращается Асанов Слава.

Надо б потомкам слово сказать,

Чтоб в жизни у них была опора…

- Я не успел дать достойный ответ

Чиновникам от фольклора.

Советы, комиссии…Что за диво?

Конечно, они говорят красиво:

Мол, песни и мат. Культура,

Естественно, принадлежат народу,

Но надо ж знать эту скверну породу…

- И что ж?

- Не верить им ни на грош!

Любят они людьми помыкать…

Нам же их надо снизу толкать

В гриву и хвост, чтобы каждый прохвост

Помнил и знал про фольклорный союз!..

А страна уж давно поверила,

Что у «союза» сила не меряна

И вперѐд он идѐт уверенно!

- Что Вы ещѐ стране могли б дать,

На что не хватило задора?

- Я не успел создать…

Институт русского фольклора…

Он много хотел и много успел,

И «Многая лета» нам тихо пропел…

126

РУССКИЕ ВНЕ ЗАКОНА

Конституция сделана правильно:

Все статьи на подбор.

Еѐ пользовать может каждый

Пригретый отчизной вор.

Раньше их звали погаными

И не пускали на Русь.

Много их было ль, мало -

Князь говорил: не боюсь!

Русская кровь проливалась реками,

Но не мешалась ни с чьей,

И укреплялася Русь человеками,

Рождѐнными в ней.

Крепла Держава, крепла!

С любовью гостей звала.

Со всех сторон на Русь бежали

Чудь и татары, мордва…

Все они грудь еѐ жадно сосали,

Вскормлены были сполна!

И государи российские брали

В подданство малых не зря…

Что же случилось с русскими?

Может быть, нет царя?

И защитить-то нас бедных некому,

Честно говоря…

Так защитим же себя мы сами -

Нам никак нельзя унывать!

Вместе с Горними Небесами

Пришло время за Русь пострадать!

С Верой, Надеждой, Любовью

Будем по-прежнему жить!

Бог нам поможет, ребята.

Русской Державе быть!

127

РУССКИЕ ДЕРЕВНИ

Утонули в травах русские деревни…

Вроде бы уютно, вроде бы красиво…

Чья же это сила дома покосила?

Посрывала крыши, а дома всѐ выше

Тянутся к небу, о помощи взывая,

Только ветер в трубах злобно завывает…

Старые старухи стонут от разрухи,

Век свой доживают, а того не знают:

Кто же им придумал кладбище такое,

Где живых хоронют целыми домами?

Что это? Блокада? Но войны ведь нету!

Людской крик о помощи остался без ответа…

И стоят скелеты, ни во что одеты…

Господи, помилуй! Защити нас бедных!

Дай нам утешенье, дай нам избавленье

От нечистой силы, что идѐт полками…

Нету ей преграды, супостаты рады:

«Русским духом здесь уже не пахнет,

Победили мы!» Но набатом голос из земли:

«Вы - незваные здесь гости,

И пока не стлели кости - Русь жива!

Нашей матушке России

Много вытерпеть пришлось,

Ни одно желанье вражье

Так и не сбылось.

Ещѐ встанет рать стеною,

Всѐ круша кругом,

Снова возродится русский дом!

Зацветут, зазеленеют русские луга,

Нивы станут колоситься как всегда,

Песни будут петь, круги водить.

Родину как раньше все будут любить!

128

ДАВЫДОВСКИЕ КРЕСТЫ

Москва-столица, собой гордится:

Мильоны улиц и площадей.

Садись в трамвай, садись в троллейбус,

В автобус, ежлив надо поскорей.

Не хочешь поверху - катись под землю!

Там громыхают поезда!

Моим речам, товарищ, внемли:

Метро московское работает всегда!

Но… рядышком с Москвой живут старушки,

Как жили раньше, много лет…

И бедно, и богато жили,

И все когда-то молодые были…

Красивы, статны и нарядны,

Умны и озорны.

Таких уж в нашей жизни нет…

Красиво замуж выходили

И плакали не напоказ,

И по умершим голосили,

И по обычаю с молитвой хоронили…

Стоят кресты под крышами,

Могилы все в цветах,

И камни молчаливые

Печатью на устах лежат.

Окошечки закрыты, и душ давно уж нет…

Сородичи давно зарыты,

Но не забыты!

Ведь память вечная жива!

129

В Святую Троицу на кладбище запели,

И души родичей обратно прилетели…

Сошѐлся снова весь народ в Великий хоровод ,

И песни с новой силой зазвенели,

И душам не хотелось улетать…

Стоят рядами голубые ели как солдаты,

Которые так жить хотели, но не успели…

Но Память Вечная жива!

Для вашей жизни смерти нет!

Живые! Живите весело и долго!

Ходите в гости, пойте песни!

Придѐт же время умереть,

Найдут покой и ваши кости…

И вам споют, и вы споѐте

Вместе с нами на погосте,

Он не годами, но веками рос…

А мѐртвые…Простите нас!

Спаси нас всех Христос!

130

ПОТЕРЯННЫЕ ГОРОДА

Вошли мы в новую эпоху,

Но потеряли города…

Росли они как гроздья винограда

Ни год, ни два, а целые века!

Сейчас же, в запустеньи и сиротстве

Стоят они, потупя взор,

Как женщины, раздеты принародно -

Немой укор…

Потрескавшись, с оббитой штукатуркой,

Без окон, без дверей и… без людей…

А мы? А нам не всѐ ль равно?

Но нитку памяти обрезали давно…

Родства не помним мы - Иваны?

Но ведь болят же наши раны!

Убрать! Снести! Зарыть!

Но может быть, восстановить?

Ты кто такой?

Зачем нам старый город твой?

Мы наш, мы новый мир построим,

А затем…

Кто был ничем, тот стал ничем…

131

АРКАИМ…

Аркаим, Аркаим…

В этом слове - голос предков…

Он нередко раздаѐтся

Из земных глубин, курганов

В нас, непомнящих Иванах,

И зовѐт нас посмотреть:

Что на этом свете было,

Есть и будет после нас…

Аркаим, Аркаим…

Тихо ты на нас взираешь,

Наши беды и несчастья

Ты спокойно созерцаешь,

И про нас ты знаешь всѐ…

Аркаим, Аркаим…

Помоги нам приподняться

Хоть немного от земли

И увидеть небо в звѐздах,

По созвездьям посчитать -

Кем нас Бог хотел создать?

Аркаим, Аркаим…

Протогород, праземля,

Рассказал всему ты миру

Как жила твоя страна,

И какими были люди,

Столь похожие на нас,

И старые, и малые,

С тем же блеском умных глаз,

Свою землю защищая,

Падали не напоказ…

132

Аркаим, Аркаим…

Помоги связать в едино

Седину твоих веков

Со веками молодыми,

Чтобы времени река

Наше время приняла,

Историческую память

Сохранила на века!

133

ОФИГЕННОЕ ВРЕМЕЧКО

Эра генная наступила.

Нас тупила (в рот ей дышло!).

Эрогенная тайна из постели вышла…

Офигенное времечко наступило, видно…

Но за Державу обидно…

134

ПУШКИН

Вековые сосны молча смотрят в дали,

На своѐм веку много повидали…

Липовые рощи помнят звуки песен -

Мир без песен был бы очень тесен…

Видел Бог, как юноша, мечтая,

Землю своих предков стихами воспевает,

Божьему Промыслу сладко он внимает…

Гений от природы всѐ же понимает:

Он - глашатай Божий! В этом его сила!

Бабушка Арина сказки рассказала,

Мудростью народной, словом напитала…

Псковская земля вскормила и вспоила,

Божьим Провиденьем талантом наградила…

Прах его хранится в Пушкинских Горах.

Имя его - Пушкин - будет жить в веках!

135

ОЧЕЙ РАЗОЧАРОВАНИЕ

Мороз и солнце! День чудесный!

Уже не дремлешь, друг прелестный?

Скажи: кто красоту узрел такую,

От коей сердце так ликует?

Он, Пушкин! Гений от рожденья,

«Высоких дум его стремленье»

Пробилось молнией чрез века

И потекла его река…

Всю жизнь его мы понимать учились,

Со школы со стихами бились,

Его поэмы ночью снились

И рифмы, рифмы без конца,

Как бы от первого лица…

Скажи, кумир небезызвестный,

Тебе бы было интересно

Воскреснуть только один раз

И оказаться среди нас?

Узнал бы ты дубы и рощи?

Куда б отправилися мощи

Твои нетленные в веках?

В Тригорское, иль Царское село,

Иль погулять в Михайловском

Желанье бы пришло?

«Ланитами» припасть куда

(прости за смелость) ?

Где веселилась бы душа твоя

И петь хотелось?

Наверное, по Невскому пройтись бы захотел?

От множества народа, поверь, ты б ох…ренел!

Ты б ни в один троллейбус, дружище, не вошѐл

И, не дождавшись «тройки», пешочком бы пошѐл…

И не один бы «русский» тебя бы не подвѐз,

Хотя стихи и прозу в авоське ты бы нѐс…

Так плѐлся бы по Невскому ты через эту жуть

И где-нибудь на «Мойке» закончил бы свой путь…

Тебя в толпе народа никто бы не узнал…

Зачем бы приходил ты?

Зачем бы воскресал?

136

ГИМН ХОРОВОДУ

В народе много тайн хранится,

Но ни одна из них сравнится

Не может с хороводом…

Водить круги на Троицкой неделе

Считалось лучшим времяпровожденьем…

С каким уменьем и терпеньем

Топтали сотни девок и парней

Зелѐную траву…

Как будто невзначай рассыпанный букет

Начал передвигаться по поляне…

И кривичи водили, и поляне

Живые радуги земные…

Досталось нам в наследство, слава Богу,

Умение выстраивать дорогу из цветов…

И вдруг ожил зелѐный луг!

Вот цепь свернулася в клубок

И нитка вырвалася вбок,

И заплетаться начала - какой узор!

А сверху-то какой обзор!

Счастливы птицы, в небесах неся дозор,

Уж им-то видно эту красоту!

Но хоровод на месте не стоит:

Уж лес горит от пламени сердец,

Зажжѐнных пеньем…

Вот несколько кругов, сплетаяся руками,

Картину мирозданья создают…

Вот стенки, наступая друг на друга,

Как челноки туда-сюда снуют…

137

А хороводам нет конца…

Ни одного нет грустного лица!

От рук любимых в жар бросает,

И единенье потрясает!

О, хоровод! Ты солнца отраженье…

Ты вечно будешь жить,

И русские тебя будут водить

До нескончанья века!

Ты создан Богом! Ты – для человека!

138

ДОКУЧНАЯ СКАЗКА

Упал козѐл - лежит.

Не блеет, а молчит.

Пришла коза рогатая,

Немножечко поддатая,

Давай копытцами стучать,

Козла рогами поддевать.

И куды его девать?

Давай козла подымать.

Подняла коза козла,

Поняла, что любовь зла,

Если влюбишься в козла…

Встал козѐл. Вот.

И пошѐл в огород.

Нащипал травы в рот.

Заболел живот.

Упал козѐл, лежит…

139

ИШИМСКИЕ ЖЕНЩИНЫ

Красивы ишимские женщины.

Красивы, высоки и статны,

Слегка аккуратны…

Желанья свои не показывают,

Лишь только с усмешкой поглядывают…

Моря страсти своей берегут. Для кого?

А полюбят кого…

140

О ЗДОРОВЬЕ

Пью кефир я каждый день

И пока здоров!

Позабуду хоть на время

Я про докторов.

Мясо я совсем не знаю,

Рыбу - кое-как…

Масло, яйца и сметану

Ем я на пятак.

Хлеб не ем - от хлеба грыжа.

Сухари - не надо.

Плитку шоколада,

Водку? Боже, упаси!

А вино - тем боле…

С пива быстро устаю -

Донимают боли.

А куренье - яд, говорят,

Никотин опасен!

Птицы в небе парят…

Чем же мир прекрасен?

Воздух - это ж не эфир?

Продолжаю пить кефир

И… роптать на мир.

141

И.А. Овчинникову

Дядя Ваня раз женился

И три раза подженился.

Но судьба над ним хохочет -

Дядя Ваня любить хочет!

Любит Ваня юных дев,

Хоть и старый тетерев!

И девицы, как синицы,

Не боятся улететь:

Вкруг порхают и щебечут,

Начинают песни петь.

Дядя Ваня дело знает:

Безошибочно хватает

Молодых и пылких жѐн -

В это время дядя Ваня

Очень даже напряжѐн.

И потрогать он любитель

За доступные места,

Если спрятаться за древо,

За верхушечку куста…

Жѐны быстро остывают

К дяди Ваниной любви:

У него на них хватает

Две минуты или три…

И опять беседы, речи,

Разговоры у реки…

И скучают девьи плечи

Без дяди Ваниной руки…

Дядя Ваня лысый, белый,

В чѐм-то даже и не смелый…

Приглашают Ваню сесть -

Любит выпить там, где есть.

Выпивает только водку -

Бережѐт он свою глотку.

Бережѐт еѐ ретиво -

По утрам он пьѐт лишь пиво.

Дядя Ваня, пожалей -

Много пива ты не пей!

Песню спой, тоску излей

И с похмелья не болей!

142

БОГОРОДИЦЕ, ДЕВО, РАДУЙСЯ!

Песнь слышна издалека,

Песню прячут облака…

Раздаѐтся это пенье

В канун праздника Успенья.

Пресвятая Богородица, спаси!

Господа нашего упроси!

Пусть простит нам прегрешенья…

А за ангельское пенье

Мы благодарим Христа!

Ты же, Преблаженнейшая, – чиста!

Песнь Тебе воздаѐм!

Вместе с ангелами поѐм:

Богородице, Дево, радуйся!

Благодатная Мария,

Господь с Тобою!

Благословена Ты в Женах

И благословен плод Чрева Твоего!

Яко Спаса родила, еси душ наших!

143

МОИ СТИХИ

Тихи мои стихи…

Как тихо утро на заре в тумане,

Как тихий шелест в золотом лесу,

Как тихая картина-паутина,

Как тихие круги по утру на воде…

Во мне давно уже живут слова, стихи,

Но не пускают написать мои грехи…

Мне многое Господь даѐт,

Но я боюсь -назад возьмѐт…

По-прежнему живут во мне слова, стихи,

Они тихи, тихи…

144

Загадка

СТОИТ БЫЧИЩЕ - ПРОКЛЁВАНЫ БОЧИЩА

Стоит бычище - проклѐваны бочища.

На спине же - черепища.

На черепище - трубища.

Из трубищи дым идѐт.

145

Пословица

АЗБУКУ УЧАТ, НА ВСЮ ИЗБУ КРИЧАТ

А, Б, В, Г, Д, Е, Ж - все сидели на меже.

Ё -стояло и кричало на рассевшихся уже.

ИЙ - катались на еже.

З и Ка - щипали эЛь, М, Н, О - лакали эль.

П, эР, эС - «стучали» в «органы».

Да, да! В ОБХаэСэС!

Т, У, эФ - любвеобильны, у ручья ласкали дев.

Ха, Ц, Ч, а с ними Ша, спородили малыша.

Имя дали ему - Ще. А застенчивый! Вообще…

Э, Ю, Я - не боятся ни х…улы, ни склок.

Вот такой у нас урок!

146

Абракадабра

ИНЕЙ

В ы п а л н а л е с и н е й .

Н а л е с и н е п о к а з а л и с ь о т м о р о з к и .

С и н е е н е б о

В и н е е т о ж е …

В ы г л я н у л о с о л н ц е .

Г р е е т в с ё с и л ь н е е

И с и л ь н е е …

И н е й

В с е с и н е е

И с и н е е

Н а к о н е ц и н е й р а с т а я л ,

И

о т м о р о з к и

у п а л и

н а з е м л ю .

147

ГЛАВА VII. ПЕСЕНКИ

148

ОЙ, ДА ТЫ, СИБИРСКАЯ СТОРОНКА

Ой, да ты, сибирская сторонка!

Ой, да вы, сибирские края!

Там осталася моя девчонка -

Мне не надо было уезжать…

Скоро, скоро скорый поезд грянет,

Песня на вокзале прозвучит,

И последний раз девчонка взглянет,

Когда «Сибиряк» меня помчит…

Еду, еду, еду я на время,

Еду я, быть может, навсегда…

С площади помашет кепкой Ленин -

Возвращайся, Ваня, поскорей!

Хороша чужая-то сторонка!

Хороши чужие-то края!

Хороша уральская девчонка,

У сибирской – сердце горячей!

Хорошо я, братцы, поработал.

Хорошо я, братцы, погулял,

Но забилось сердце одиноко -

По своѐй сторонке заскучал…

Я залез в зелѐные вагоны -

Скоро будет время выходить.

Кончилися все мои запасы -

Даже чаю не на что купить…

149

Проводник - девчонка молодая,

И увидела мои глаза…

Поняла, что тут такое дело…

И с улыбкой чаю налила…

Поезд мчит меня в родные дали,

И колѐса весело стучат…

Только бы меня там подождали –

Я уже в Барабинске сейчас…

150

Неизвестный автор

Есть в саду ресторанчик приличный.

Лѐльке скучно и грустно одной…

Вдруг подходит к ней парень приличный,

Парень в кепке, и зуб золотой…

Разрешите присесть с Вами рядом,

Одинокий нарушить покой?

И подсел к Лѐльке парень поближе,

Парень в кепке, и зуб золотой…

А та Лѐлька была из милиции,

А тот парень был вор деловой…

И попутали парня «легавые» -

Парня в кепке, и зуб золотой…

Вызвал Лѐльку начальник милиции

И даѐт ей приказ боевой:

Жизнь покончить в семнадцатой камере

С парнем в кепке, и зуб золотой…

Лѐлька тихой походкой шагает,

Пистолет держит правой рукой.

Грянул выстрел, и рухнулся наземь

Парень в кепке, и зуб золотой…

И лежит он теперь, будто дышит…

И лежит он теперь как живой…

Только кепка валялась в сторонке,

Пулей выбит был зуб золотой…

Есть в саду ресторанчик приличный.

Лѐльке скучно и грустно одной…

Не придѐт больше парень приличный,

Парень в кепке, и зуб золотой…

151

В. Асанов

Лѐлька зуб тот навек сохранила,

Ювелирам его не сдала.

Лѐлька кепку в сундук положила,

Чтобы память о парне была…

Лѐлька больше не стала работать

В беспощадной и мрачной тюрьме.

Пистолет Лѐлька тот своровала

И как факт утопила в реке…

Лѐльку долго Петровка искала

И нигде не могла отыскать.

Словно Лѐлька куда-то пропала…

Лѐльку первой увидела мать.

Здравствуй, мама! Меня не ждала ты?

Наконец-то, я в дом свой пришла…

Я пришла, чтоб с тобой распроститься!

Тут милиция Лѐльку ждала…

Лѐльку грубо за плечи схватили

И верѐвкой обвили еѐ.

Лѐльку долго пытали и били…

Наконец, приговор был готов.

За измену ментовскому делу

И за тот револьвер боевой

Мы лишим тебя жизни навечно,

Ты заплатишь своей головой!

152

С Лѐльки платье красивое сняли -

Оказалася Лѐлька нагой…

Привязали за шею ей камень,

В омут бросили вниз головой…

И на том берегу над рекою

Каждый год алы маки цветут…

И приходят на речку ребята,

И печальные песни поют…

153

ЯЙЦА

Яйца бывают крутые.

Яйца бывают всмятку.

Яйца бывают протѐртые.

Яйца едят всухомятку.

Не наступайте на яйца

Кованым сапогом!

Может быть, в этих яйцах

Жизнь уже бьѐт ключом!

Если наступите,

Кто же родится потом?

154

ВОТ, РЕШИЛ ЖЕНИТЬСЯ Я

Вот, решил жениться я,

Чтобы выросла семья,

Чтобы дети – лучшие на свете-

Были бы похожи на меня!

Выйду в поле, закричу:

Караул! Любить хочу!

Эй вы, девушки, мои красотки!

Собирайтесь все сюда!

Всем вам девушкам скажу,

Что от страсти я дрожжу…

Неужели надо, в самом деле,

Целый век любить одну?

Если б был я падишах,

Спал в роскошных бы шатрах,

Пил кумыс бы, а затем,

Ох, навещал бы свой гарем!

Я вам, девушки, клянусь,

Что жениться не боюсь!

На Наташе, Саше, Маше, Даше

Я обязательно женюсь!

Вам, мужчины, мой наказ:

Бойтесь вы прекрасных глаз!

От любови выпадают брови,

Кровь становится как квас!

Мой товарищ дорогой,

Дам тебе совет такой:

Если глазки будут разбегаться -

Ой, вечно будешь холостой!

155

КАТЯ, КАТЕРИНА

Катя, Катерина - папаши с мамкой дочь.

Просидела Катя с мыслями всю ночь.

Думала, гадала: как Родине помочь?

Как же родить сына, сыночка, али дочь?

Так сидела Катя все ночи напролѐт.

Утром шла, шатаясь, чужих детей учить.

Ох вы, дети, дети - не знаете того,

Как на свете трудно без дружка своего:

Не к кому прижаться, головку приклонить…

Некому носочки, рубашку постирать…

Пойду в чисто поле и громко закричу:

Где же ты, мой милый? Любить тебя хочу!

Если позовѐшь ты, кукушкой прилечу.

Сяду я на ветку и буду куковать.

Выйдет на крылечко родная твоя мать,

Даст тебе винтовку, и ты будешь стрелять!

Перву пулю в хвостик, вторую - под крыло,

А третью, злодейку, к сердцу привело…

Кукушка упала под ноженьки его…

Что ж ты, милый, сделал? Чего же натворил?

Убил ты невесту, любовь загубил…

156

ОЙ, СИБИРЬ, СИБИРЬ

Ой, Сибирь, Сибирь, Сибирь -

Сплошные чудеса!

Две деревни, восемь сѐл,

Остальны - леса!

По лесам, лесам, лесам

Дороженька лежит,

А по той дороженьке

Колясочка бежит…

Вот бежит, бежит, бежит,

К речке подъезжат.

А по той по реченьке

Кораблики спешат…

Всѐ спешат, спешат, спешат,

Им надо где-то быть…

Как же мне, кораблички,

Речку переплыть?

За рекой, за реченькой

Милая живѐт.

Милой - годов семьдесят!

Она меня ждѐт…

Она меня, она меня,

Она меня ждѐт!

Вышивает, ткѐт, прядѐт,

Песенки поѐт…

157

Ты не пой, ты не пой,

Голос не пропой!

Обожди, не спеши!

У тя песни хороши!

Милые бабуленьки,

Книжечки мои!

Сколько этих книжечек

Было на Руси…

Сколько было, сколько было

Книжек на Руси!

Растеряли книжечки…

Господи, прости!

158

ОЛЯ ЛЮБОВИ НЕ ЗНАЛА

Оля любови не знала…

Оля, как роза, цвела…

Но ведь она понимала -

Как же любовь хороша!

Оля любила кататься

По разным большим городам,

Но не решалась влюбляться,

Когда находилася там.

Вот что случилось однажды,

Это случилося вдруг:

Оля шутить перестала -

В Олю вселился недуг.

Оля в больницу попала,

Олю схватили врачи…

Оля тогда понимала,

Что еѐ будут лечить…

Эта ужасна больница

На пароходе плыла.

Олю закрыли в каюте,

Оля одна там была…

Оле пилюли давали -

Стала, как простынь, бела…

Всѐ, что осталось на теле,

Это у Оли глаза…

Долго в больнице лежала -

Может быть, год или два…

Но никого не рожала -

Просто болит голова…

159

Однажды ночною порою

Оле привиделся сон:

Кто-то еѐ прикоснулся…

О, ужас! Это был он!

В белом халате с очками,

И перископ на груди.

Шарил по Оле руками

Этот врачебный бандит!

Олю накрыл своим телом,

Лекарство насильно давал…

Оля, как уж, увернулась -

В руках оказался кинжал…

Ножик бандиту вонзила

В самое сердце его!

Олю тогда осенило:

Она ведь любила его!

Низко над трупом склонилась,

Слѐзы лилися рекой…

Скальпель в руках оказался -

Я умираю с тобой!

Утром пришли санитары

Дверь в кабинет открывать.

Видят: два трупа, обнявшись,

Души вот-вот улетят…

Оля любови не знала…

Оля, как роза, цвела…

Олю любовь загубила…

Оля несчастной была…

160

САМАРА – ГОРОД

Ехал по «железке» я и в окно смотрел.

Чуть Самару-город я не проглядел!

Не город, не деревня, но большой вокзал.

«Выйду, погуляю», - сам себе сказал.

На столе пакетики с чаем, с колбасой.

Кому надо выходить - забери с собой!

Забери, отдам я даром! И без всякого базара:

Ешь, братан, я многих прокормлю!

Никто ко мне в вагоне так и не подошѐл…

На перрон я вышел - пофартить пошѐл.

Взял, в натуре, пива, водки для промыва своей глотки

И почапал в свой родной вагон. Да, да!

Захожу в своѐ купе: две старушки в чепчике

Собирались чай пить без заварки.

Я услуги предложил, в пакет руку запустил -

Обнаружил, падла, недосдачу!

Я сначала побелел, а потом позеленел…

Вот, не думал быть хамелеоном!

Мне не надо миллионов, «мерседесов» - этих бесов!

Но за чай я пасть порву любому!

Много видел я «китов» - с ними драться я готов!

Я зашухарю вашу «малину»!

Я без промаху стреляю, но за этот стакан чаю

Я тебя, Титов, не уважаю.

161

ЛЁЛЯ

Лѐля была так красива…

У Лѐли большая коса.

И что замечательно было -

Это у Лѐли глаза.

Лѐля простуду схватила,

Лѐля в больнице лежит,

А Вася про всѐ это знает,

Но навестить не хотит…

Лѐлино сердце в тревоге:

Где же ты, милый, приди!

Мысли у Лѐли о Боге…

Лѐля! Себе не вреди!

Где же ты, где же ты, Вася?

Где же ты, ласковый мой?

Зачем я тебе отдалася?..

Теперь мой нарушен покой…

Время бежит незаметно,

Но не приходит мой друг…

Конечно, нашѐл он другую -

Одну из моих подруг…

Эта подруга красива,

Наверно, красивше меня…

Ах ты, изменщик проклятый!

Убью я тебя и себя!

Лѐля с больницы сбежала,

Ножик на кухне взяла,

Богу в слезах помолилась,

В дом той подруги пошла…

Дверь отворила неслышно,

Сердце стучит у неѐ…

Видит, как Вася в объятьях

Держит подругу еѐ…

Лѐлина кровь закипела -

Сейчас отомщу же я вам!

Лѐля тут вдруг зашаталась

И мѐртвой упала к ногам…

Вася упал на колени:

Я виноват пред судьбой!

Выхватил ножик у Лѐли:

Теперь я навеки с тобой!

162

Лѐля была так красива,

У Лѐли большая коса.

И что замечательно было -

Это у Лѐли глаза…

163

ЗАБОРЫ

Как на дальней на сторонке

Вдали, вдали, вдали…

Небо перградили до самой до земли.

Нету воли, нету! Меркнет белый свет…

Заборы, заборы - где их только нет…

Припев:

Бетонные заборы - как крепость на пути.

Нельзя оттуда выйти, нельзя туда войти.

Все улочки разрыты - проходу нигде нет.

Бетонные заборы стоят по многу лет…

Ямы, ямы, ямы, железо с кирпичом…

Кто же будет ямы зарывать потом?

Найдите бригадира - бригаду он создаст,

Зароет эти ямочки, ежели Бог даст…

Припев:

Бетонные заборы - как крепость на пути.

Нельзя оттуда выйти, нельзя туда войти.

Все улочки разрыты - проходу нигде нет.

Бетонные заборы стоят по многу лет…

Решѐточки на окнах - и ты уже в плену.

Спасай от неприятеля детишек и жену!

Спасайся - не спасайся, заборы городи,

Но для души отдельный домик закажи…

Припев:

Железные засовы - как крепость на пути.

Оттуда можно выйти, туда - нельзя войти.

Все лавочки закрыты, погасли все огни…

Железные засовы… Спасут ли нас они…

С этими заборами такая кутерьма…

Душа от них страдает. Заборы ей - тюрьма.

Когда Господь рассудит, куда душам идти,

Исчезнут все заборы - лети, душа, лети!

Припев:

Железными оградками нас огородят,

И души наши грешные в небо улетят…

Последняя преграда на нашем на пути…

Скажи, Господь, нам грешным:

Где нам приют найти?

164

Загадка

ЧЕМУ НА СВЕТЕ НЕТ НИ МЕРЫ, НИ ВЕСА, НИ ЦЕНЫ?

Он не мерян, он не весит.

Он не стоит ничего.

Если баба тесто месит,

В печке нет ещѐ его.

Но когда квашня готова,

Надо хлебы испекчи -

Вот тогда он загуляет,

Словно ветерок в печи!..

165

Пословица

УМРЁМ, ДАК ВЫСПИМСЯ

Сколько времени на сон

Даром пропадает…

Меньше в два раза живѐм,

Вот ведь как бывает!

Наступила б жизнь-экстрим,

Там сон отдыхает…

А навек глаза закроем,

Дак и выспимся!..

166

Абракадабра

СОМ

С о м а п о й м а л а !

С о м а ?

С о м а .

С а м а ?

С а м а .

В е с о м ы й в к л а д н а к у х н ю !

Г ж е ж е о н ?

П о д н а в е с о м .

В о т

э т о

с о м !

К а к и м в е с о м ?

Н е в е с о м ы й !

Н а в е с н е п р о д а е т с я , ч т о л и ?

П о в е с н е , м о ж е т б ы т ь …

А с е й ч а с ?

С а м а с ъ е м !

С а м а ?

С а м а .

С о м а ?

С о м а .

Д о м а ?

Д о м а , Д а !

167

ГЛАВА VIII. ВЕСЕЛЫЕ ПРИПЕВКИ НА МОТИВ ИЗВЕСТНОЙ

ПЕСЕНКИ

168

ДЕВЧОНКИ ПОЛЮБИЛИ…

Девчонки и питание

Девчонки полюбили шоколад.

Девчонки полюбили его сильно.

А девчонкам надо много шоколада,

И мы понимаем – по деньгам пролетаем…

Девчонки полюбили вермишель.

Девчонки полюбили еѐ жутко!

Но… сказать не смели, что очень потолстели -

Теперь мы точно знаем: одну на всех хватает!

Девчонки полюбили колбасу.

Девчонки еѐ страшно захотели!

Ели они, ели… Даже не вспотели!

Смотри на жизнь реально: это ж не нормально!

Девчонки полюбили молоко.

Девчонки каждый день стали доиться…

Вот ведь как бывает: вѐдер не хватает!

И мы понимаем: коровы пролетают!

Девчонки полюбили апельсин.

Девчонки полюбили без сознанья…

И что за напасти: рвут его на части!

И мы понимаем: им фруктов не хватает…

Девчонки полюбили антрикот.

У девок даже слюнки побежали…

А от антрикота изжога да икота…

И мы понимаем: они заболевают…

Девчонки полюбили карасей.

Девчонки полюбили их с костями.

Карасѐвы кости везут девчонок в гости…

В Париж, Версаль иль в Ниццу?

Конечно же, в больницу!

Девчонки полюбили сухари

И грызли их с особым наслажденьем…

Зубы обломали, в обморок упали…

Мы сразу догадались: девчонки обожрались!

Девчонки захотели похудеть.

Девчонки все из принципа не ели.

Взяли они моду - кушать только воду!

И мы понимаем: девчоночек теряем…

Девчонки и любовь

Девчонки полюбили лошадей.

169

Девчонки их ужасно захотели!

Лошади не очень хотели, между прочим…

И мы понимаем: девчонки пролетают!

Девчонки полюбили не спеша.

Девчонки полюби с подозреньем…

Они наблюдают - что от них желают…

И мы понимаем: в сторонку отлетаем…

Девчонки полюбили второпях.

Девчонки полюбили, не подумав.

Ну, а в результате - спят одни в кровати…

Нам не доверяли - значит, пострадали…

170

Девчонки научились выпивать.

Девчонки пристрастились к алкоголю.

Много выпивают, потом засыпают…

Резко понимаем, что гол мы забиваем!

Девчонки полюбили наотрез.

Девчонки полюбили с убежденьем.

Витамины пили, все, как одна, родили!

И нам сказать неймѐтся: нянчиться придѐтся!

Девчонки полюбили нагло вдруг!

Девчонки за любовь просили деньги!

Денег мы им дали, девчонки убежали…

Тут мы догадались: на удочку попались!

Девчонки полюбили кое-как.

Девчонки полюбили еле Елю.

А у Ели, Ели еле душа в теле…

И мы понимаем, что скоро полетаем!

Девчонки полюбили «Спид-Инфо».

Девчонки его жадно изучали…

Чтоб, когда влюблялись, на вирус не попались.

И мы, в натуре, рады: нас инфицировать не надо!

Девчонки научилися одни

В любви реально долго находиться.

Им парней не надо - друг дружке они рады…

И мы понимаем: девушек теряем…

Девчонки все стараются любить.

Они стараются любовь придумать.

Первый, кто предложит, мужем стать им может…

И мы понимаем: нас не замечают!..

Девчонки любят чистый поцелуй.

Девчонки моют губы перед встречей.

И нацеловавшись, вирусов набравшись,

Они понимают, что заболевают…

Девчонки не купаются в реке.

Девчонки понимают, что опасно…

Под водою рыбка нахальна очень шибко…

Может так случиться - кто-нибудь родится…

Девчонки, разрешите нам пройти!

Девчонки, разрешите нам проехать!

Уберите юбки, накрашенные губки!

Мы ведь понимаем: парней вам не хватает!

171

Загадка

НЕБО ДА ЗЕМЛЯ, В СЕРЁДКЕ ОГОНЬ ДА ВОДА

Горит небо и земля,

Из серѐдки пар валит,

А внутри вода кипит.

Если жар кончается -

Водичка остужается.

Если выключен весь ток,

То откуда кипяток?

172

Пословица

АЛМАЗ АЛМАЗОМ РЕЖЕТСЯ

Кто мастак алмаз затак

Ножиком порезать?

Призадумались, однако?

Точки, многоточки…

Или, может, молотком

На мелкие кусочки?

Нет, браток! Алмаз покрепче

Чугуна и стали.

Если б мы его алмазом

Резать бы начали -

Вот тогда бы его грани

Солнцем засверкали!..

173

Абракадабра

НАДЯ

Н а д ю с х в а т и л и э л л и

У б и т ь е е х о т е л и

Н а д о - - е л и .

Н а д е п е т л ю

Н а ш е ю н а д е л и

И л ю б о в а л и с я е ю .

Н а д

Н а д е й ш у м е л и .

Е л и п о д

Н а д е й .

П л я с а л и э л л и .

Б е л о е т е л о

Н а д и н о е л и .

В а д

Н а д ю у т а щ и т ь з а х о т е л и .

И л ь

Н е у с п е л и ,

И л ь

н е с у м е л и -

Н а д я у е х а л а в Д е л и …

174

ГЛАВА IX. СЦЕНАРИИ

175

АЙ, БАБЫ НЕТ

На сцене ряженые - «мужик» и «баба». Сидят на лавке и поют песню.

Ай, бабы нет, ай, старой нет!

Одна кровать тесовая,

Перинушка пуховая…

Коло городу хожу,

Коло Киева хожу,

Стару бабу ишшу.

Чтобы бабушку найти,

Чтобы старую змяю…

Я бы снял ей голову

По левое плечо,

По румяное лицо!

Рассказчик:

Мужик один пил, пил, и баба от него ушла. Три дня не понимал, что случилось. Заглянет в печку, а там

чугунки да сковородки пустые. И куда, думат, она запропастилась? А баба подговорила всех соседей,

чтоб не сказывали, где ее искать, и спряталась у одной товарки. Ага. Вот мужик сварил каку-то

похлебку себе да свиньям, да и поели маленько. На следущий день нет никакого терпежу - надо бабу

искать. Хоть какую. Пошел к соседу: «Здорово, Васильич!» «Здорово, коль не шутишь». «У тебя,

слышь, целы ворота?» «А чо с имя сделается!» «А у меня, вишь, покосилися... Ты, случаем, бабу мою не

видал?» «Видал, как не видал». «И где ж она?» «Утром с приказчиком сели на коляску и поехали». «А

куда?» «А Бог их знат, куда, может, в поле, али в лес…» Забеспокоился тут мужичонка, побежал за

деревню смотреть на дорогу. Глядел-глядел, так ничего и не выглядел. Давай опять по соседям. Заходит

в другой дом: «Здорово, Афанасьич». «Здорово-здорово, я бык, а ты корова». «У тебя целы ворота?»

«Целы, а чо с имя сделается?» «А мои покосилися. Ты, случаем, бабу мою не видал, не знашь, где она?»

«Вчерась видал». «А где?» «На речке. Тут солдаты проезжали, так она им портянки стирала». У мужика

хмель совсем прошел, побежал он на речку, а там колеи свежие от колес, да ямки то ли от лошадиных,

то ли от коровьих копыт. И ни души. Поискал-поискал по кустам. Может, платьица кусок али платочек

женин найдется - пусто! Одни бутылки из-под попси-колы валяются. Он опять бегом в деревню. Забегат

в дом старосты: «Здорово, дядя староста». «Здоров-здоров, ты сам-то каков?» «Я? Ничего себе... У тя

целы ворота?» «Починил давеча. Теперь целы». «А у меня покосилися». «Ну, так и ты почини». «Дядя

староста, я бабу потерял. Ты, случаем, не видал, где она?» «Как можно бабу потерять? Это ж не иголка!

Я свою рад бы потерять, да что-то не теряется. С товарками где-нибудь сидит, судачит. Тут барин один

молодой с городу приезжал. Говорят, видали ее с ним». «Как же так, дядя староста?» «А чо, ты пьешь

беспробудно, а бабе трезвый мужик нужон - чтобы по хозяйству шевелился и во всем остальном…»

Запереживал тут мужик - а вдруг и вправду уйдет от него жена, ведь любит он ее… Побежал к самой

закадычной жениной подружке Любке. А та ужин готовит, стряпат что-то. «Здорово, Любка!», -

говорит. «Здрасьте-здрасьте, вам бы по мордасти!». «Любка, у тя ворота целы?» «Целы. Мужик мой

всегда их чинит». «А у нас с Нинкой покосилися». «Так у Нинки мужика-то нет!» «Как нет!?» «Да так.

Нету и все! Был бы, еслив не пил бы!». «Любка, а ты Нинку мою не видала?» «Как не видала, видала».

«Да где ж она?» «Да тут, в горнице…». Забегат мужик в горницу и видит свою бабу всю в слезах. Давай

обнимать ее да целовать, прощения просить. А потом говорит: «А ты с приказчиком в поле не ездила?»

«Да никуда я не ездила!...» «А солдатам портянки не стирала?» «Да не было тут никаких солдат сроду!»

«И молодой барин не приезжал?» «Какой барин! Ты в своем уме?! Тут у Любашки три дня в слезах и

просидела…» Обрадовался мужик, взял жену за руку и повел домой. Бросил пить и починил ворота.

Снова звучит песня «Ай, бабы нет».

Мужик: Здорово, тѐтка!

Баба: Здорово!

М.: У тя чьи ворота?

Б.: Московскии!

176

М.: Ты бабу мою не видала?

Б.: Как не видать? Видала!

М.: А где?

Б.: В магазине.

М.: В каком?

Б.: В продуктовом.

М.: Что она там делала?

Б.: Водку-«палѐнку» покупала.

М.: Зачем?

Б.: Чтобы тебя напоить, отравить, схоронить и выйти взамуж за другого!

М.: Неужели!?

Б.: Точно так-с!

Вновь звучит песня «Ай, бабы нет».

М.: Здорово, тѐтка!

Б.: Здорово!

М.: У тя чьи ворота?

Б.: Уральскии!

М.: Ты бабу мою не видала?

Б.: Как не видать? Видала!

М.: А где?

Б.: На рынке. В мясном отделе.

М.: Что она там делала?

Б.: К продавцу просилась ночевать.

М.: К какой продавце?

Б.: Не к какой, а к какому. В мясном отделе одни мушшины работают.

М.: Ну и что, пустил он еѐ?

Б.: Нет, не пустил.

М.: А она что ж?

Б.: А она ему: И не надо! У меня,говорит, муж есть. Ишо помоложе тебя будет!

М.: Вот видишь, кака молодец!

Звучит песня.

Это чья такая умница-дочь,

Это чья така разумница-дочь?

Не пошла к мяснику ночевать,

Не пошла к пожилому постоять

На печку на тѐпленькаю,

На кроватушу тесовенькаю,

На перину на пуховенькаю…

М.: А дальше что?

Б.: А потом она пошла к другому мяснику, помоложе.

М.: Ну и что, пустил он еѐ?

Б.: Тот пустил.

Звучит песня.

Это чья такая сучкина дочь,

Это чья така рассучкина дочь?

Пошла к мяснику ночевать,

Пошла к молодому постоять

177

На печку на тѐпленькаю,

На кроватушу тесовенькаю,

На перину на пуховенькаю.

М.: А ты пустишь ночевать?

Б.: Кого? Мясника?

М.: Да нет, меня!

Б.: Нет, не пушшу.

М.: А что так?

Б.: У тебя баба есть!

М.: Дак я же еѐ потерял!

Б.: Найдѐтся!

Звучит песня.

Это чья такая сучкина дочь,

Это чья така рассучкина дочь?

Не пустила мужика постоять,

Не пустила пожилого постоять

На печку на тѐпленькаю,

На кроватушу тесовенькаю,

На перину на пуховенькаю…

Звучит песня.

Ай, бабы нет, ай, старой нет!

Одна кровать тесовая,

Перинушка пуховая…

Коло городу хожу,

Коло Киева хожу,

Стару бабу ишшу.

Чтобы бабушку найти,

Чтобы старую змяю…

Я бы снял ей голову

По левое плечо,

По румяное лицо!

М.: Здорово, тѐтка!

Б.: Здорово!

М.: У тебя чьи ворота?

Б.: Сибирскии!

М.: Ты бабу мою не видала?

Б.: Видала!

М.: И где она?

Б.: Да вон же она, сидит на первом ряду, семечки щелкает!

«Мужик» идет к ничего не подозревающей «бабе» и устраивает ей «допрос». Один из вариантов:

М.: Ну, здравствуй, баба!

Б.: Здравствуй!

М.: И где тебя носит?

Б.: Нигде не носит, дома сидела.

М.: И кто тебя носит?

Б. Да бог с тобой! Никто ничо мне не носит!

178

М.: Ты в продуктовый магазин ходила?

Б.: Ходила!

М.: Чо покупала?

Б.: Водку тебе! Да знаешь… Она «палѐная» оказалась…

М.: Откудова тебе знать, что она «палѐная»?

Б.: Я попробовала…

М.: И не померла?

Б.: Дак я маленько…

М.: А остальну мне припасла, чтоб я скорей окочурился?

Б.: Что ты, что ты! Я еѐ вылила…

М.: Ты на рынок ходила?

Б.: Ходила!

М.: Чо покупала?

Б.: Ничо не покупала! Ты ж мне денег не даѐшь… Так… С продавцом поговорила…

М.: О чѐм?

Б.: Ему ночевать негде…Дак, я предложила к нам…У нас же дом большой…

М.: И что? Согласился он?

Б.: Нет… Меня позвал к себе…

М.: А ты?

Б.: Я отказалась…Он старый…Сказала, что у меня муж есть молодой!

М.: Молодец! А дальше что было?

Б.: Я пошла к другому продавцу, который помоложе… Он меня тоже позвал в гости…

М.: А ты?

Б.: Я пошла…Неудобно же было отказаться…

М.:А потом что?

Б.: Переночевала…

М.: Ах ты безголова, неуклюжа! Проси прощенья!

Бьёт плёткой. В это время звучит песня:

Это чья такая сучкина дочь,

Это чья така рассучкина дочь?

Пошла к мужику ночевать,

Пошла к молодому постоять

На печку на тѐпленькаю,

На кроватушу тесовенькаю,

На перину на пуховенькаю…

Б.: Прости, мой муженѐк дорогой, больше так делать не стану! Буду ночевать только дома!

М.: Ну то-то же! Тогда прощаю!

Обнимает жену, целует…В это время звучит песня:

Это чья такая умница-дочь,

Это чья така разумница-дочь?

Вернулась к мужику ночевать,

Вернулась к своему постоять

На печку на тѐпленькаю,

На кроватушу тесовенькаю,

На перину на пуховенькаю…

Конец.

179

ЧЁРНЫЙ БАРАН

Некоторое время играет глиняная свистулька.

Рассказчик:

Всякая живность в деревне бывает: и птицы всякой полно, и коров, и коз, и овец…Люди умели

разговаривать со всякой животиной, и те их понимали, хоть сами и не говорили: человеческий язык со

временем стал забываться, а понимать – понимали. И вот в одном дворе объягнилась овца и принесла

трѐх ягнят. Эти три пушистых комочка стали подрастать. Двое-то овечками оказались, а третий -

барашек, стало быть. Овечки - одна белая, другая бурая, как медвежонок, а барашек - тот весь чѐрный

как смоль, только на лбу белая звѐздочка. Вот, растут сѐстры с братом, резвятся на лугу. А барашек как-

то меньше с овцами находился, его больше к людям тянуло. Слушал, как они говорят, как песни поют.

Постепенно он научился понимать некоторые слова и (ох, умора!) пробовал даже выговаривать их. Вот

хохоту-то было! Повадился он бегать на мельницу. Часами мог стоять и глядеть, как мужики муку

засыпают в мешки и грузят на телеги. Подрос барашек и превратился в красивого чѐрного барана. Он

мог запросто выкрикивать некоторые слова, которыми мужики награждали друг друга. К примеру:

«Куда прѐшь?», «Завяжи узел!», «Муку не просыпь!» и др. Все уже давно привыкли, что баран ходит

без овец, сам по себе, и любили с ним поговорить. Вот прибежит он с мельницы, где любил бывать, а

мужики его спрашивают: «Где побывал, чѐрный баран?» Баран им отвечает, что, мол, на мельнице. «А

кого ж ты там видал?» - не унимаются мужики. «Мельника-бездельника!». Мужики гогочут! «Ну, и что

ж ты там делал?» «Муку молол», - отвечает. «А чем же?» «Рожками-ножками!» - а сам ещѐ стучит

копытцами, мотает головой! Мужики опять: «А били тебя?» «Скалками-палками!» «А ты что ж?»

«Плакал!» - да как заблеет! Жалобно так! И бегом опять на мельницу. Вот так и было. Других баранов

забивали, а этого не трогали, берегли. Уж больно интересно было с ним беседовать!

Звучит песня:

Где ж ты был, мой чѐрный баран? (2р.)

На мельнице, на мельнице, мой милостливый пан! (2р.)

Кого ж ты там видел, мой чѐрный баран? (2р.)

Мельника-бездельника, мой милостливый пан! (2р.)

Кого ж ты там делал, мой чѐрный баран? (2р.)

Муку молол, муку молол, мой милостливый пан! (2р.)

Чем жа молол, ты мой чѐрный баран? (2р.)

Рожками, ножками, милостливый пан! (2р.)

Чем тебя били, мой чѐрный баран? (2р.)

Палками-скалками, милостливый пан! (2р.)

Как жа ты плакал, мой чѐрный баран? (2р.)

Бе-бе-бе, мой милостливый пан! (2р.)

Звучат глиняные свистульки…

180

СКОМОРОХ ИДЁТ ПО УЛИЦЕ

Звучит песня:

Скоморок идѐт по улице, веселой идѐт по широкой.

Стучится, колотится - ночевать у девок просится:

Пусти, пусти, девица, ночевать,

Пригласи-ка веселого постоять

На печку на тѐпленькаю,

На кроватушу тесовенькаю,

На перину на пуховенькаю!

Рассказчик:

Раньше на вечерках весело было. Бывало, соберется молодежь, на святках больше, целыми днями

играют и поют. А игр да хороводов много знали. Ну, к примеру, играли в «скоморка». Становятся девки

и ребята в круг, а вовнутрь заходит парень. Он, вроде как, «скоморок». Ему поют песенку, а после он

спрашивает у девок: пустишь ли, мол, ночевать? Ну, сперва девки отказывают - такой поют: «Эта чья

такая сучкина дочь», а которая пустит, той поют: «Эта чья такая умница-дочь». Ну, вот как-то играют в

эту игру. Вышел в круг Женька Головин - высокий красавец. Девки его, почему-то, бабником

прозывали. Может, потому что непостоянный был - то с одной погуляет, то с другой. Всех девок в

деревне перебрал. Уж не знаю, чего он с ними делал, но недолюбливали девки его. А может, и

завидовали друг дружке… Ну, спели песню, подходит он к одной: пустишь, мол, ночевать? А сам нагло

так глядит. А она ему: «Не пущу!». Растерялся тут Женька: «Это ж почему так?» «Да губы у тебя

мокрые всегда, когда целуешься.» «Я что, с тобой целовался?» «Неужто не припомнишь?» «Не-а, не

помню.» «Ну, так иди, спроси у другой», - и дальше запела. Пропели девки, он опять к другой, с тем же

предложеньицем: пустишь, мол, ночевать? «Нет, не пущу». Он к третьей, к четвертой… Все девки как

сговорились - ни одна не пускает. Что делать? Поцеловать-то девку охота - святки ведь... А тут дверь в

избу открывается и вваливается толпа ряженых («машкароваными» их ещѐ называли), а впереди

старуха с клюкой. Ну, Женька решил пошутковать с ряжеными-то. Заводит их в круг, и когда девки

песенку пропели, спрашивает у старухи-то: пустишь, мол, ночевать? А та ему с ходу и отвечает: «Как

же, пущу, ложись!» Как так - ложись?! Струхнул парень малость, но виду не подает: ложиться - так

ложиться! Разлегся он посреди хоровода и ждет, что дальше будет. А ряженые все навалились на него

(это девки все были замашкарованные) и давай раздевать его. Сперва разули, потом сняли с него

рубаху, штаны, и остался парень в одних кальсонах. А старуха приговаривает: ты, мол, просился

ночевать, так вот она я - бери меня!Тут Женька, конечно, не выдержал, вскочил на босы ноги, растолкал

всех, схватил одѐжу, сапоги и выскочил вон из избы… Понял, что девки решили устроить ему

«этзикуцию». В остальные дни на вечерки не приходил, сидел дома и пил самогонку с батей. Вот так

проучили девки «дона Скоморока».

Рассказчик начинает «беседовать» с каким-нибудь лицом мужского пола в зрительном зале, описывая его приметы. К примеру:

Ну, а ты, вот, мушшина… Не знаю, как тебя звать… Жанатый ты, али не жанатый…Есть ли у тебя дети,

али нет… На пенсии ты, али не на пенсии… Много получаешь, али мало… Да, да! Ты! В синей

рубашке… Короткая причѐска… В очках… А рядом с тобой женщина… Да, да, справа…Белые

волосы… Покрасилась, что ли,али родилась такая?... В белой кофточке… Губы накрашены… Жена, что

ли?... Ой, щѐй-то я с тобой-то… Мне тебя не надо! А вот слева от тебя сидит женщина… Чѐрные

волосы… В кофте красной… Серѐжки в ушах серебряные… Жена, что ли?... Нет?... Тогда я у ей спрошу

- пустишь ночевать? Да, да! Ты… Чѐрные волосы… В кофте красной… Серѐжки в ушах серебряные…

Не пустишь? Тогда я тебе песенку спою:

Это чья такая сучкина дочь,

Это чья така рассучкина дочь?

Не пустила скоморка ночевать,

Не пустила веселого постоять

На печку на тѐпленькаю,

На кроватушу тесовенькаю…

181

Рассказчик (обращается к другой женщине):

А ты пустишь ночевать? Да, ты… Волосы кудрявые… Губы накрашены… Уши проколоты… Без

серѐжек… На пенсии, наверное, уже… Дети выросли, поженились… Внуки уже в школу пошли… Одна

живѐшь в доме… Хозяйство большое… Да, да! Ты… В третьем ряду… Третья слева… Пустишь

ночевать? Пустишь?! Тогда я тебе хорошую песенку спою:

Это чья такая умница дочь,

Это чья така разумница дочь?

Пустила скоморка ночевать,

Пустила веселого постоять

На печку на тѐпленькаю,

На кроватушу тесовенькаю,

На перину на пуховенькаю…

Звучат народные инструменты…

182

СУДЕБНОЕ РАЗБИРАТЕЛЬСТВО

Или пьеса, не сыгранная на свадьбе

На сцене стол. За столом сидит «судья» в чёрной мантии (женщина). Перед ней ручка и бумага. К столу подходит и становится рядом мужчина, переодетый в женщину (бабку).

Судья: Фамилия!

Бабка: Чьѐ? Моѐ?

С.: Ваша, ваша!

Б.: Костина я. Евгения.

С.: Как отчество Ваше?

Б.: Сямѐновной кличут…

С.: Кто кличет?

Б.: Бабы наши: Тонька Букатова… Танька Зименкова…

С.: Когда родились?

Б.: Родилася я, на свет появилася, когда батюшка царь яшшо живой был, и бальшавики яму угрожали…

С.: В 1917ом, что ли?

Б.: Вот, вот… В нѐм!

С.: Чем занимаетесь?

Б.: Я? А… Пою…

С.: Кого поите?

Б.: Никого я не пою! Так, еслив… Выпьем с бабами и сидим, дерѐм глотку…

С.: Так Вы, гражданка, спаиваете коллектив?

Б.: Ага… Спаяшь его… Одна в «Дербеневку» глядит, друга в «Русску музыку» бежит, а треття – сабе на

уме….

С.: Так… На кого жалуетесь?

Б.: Как на кого? На Вальку Харпалѐва!

С.: Как его отчество?

Б.: Нету у его ни стыда, ни отчества!

С.: Что он Вам сделал?

Б.: В том-то и дело, что ничаго не сделал! Он меня маленько помоложе будет… Я-то всямнадцатом

родилася, а он в 41-ом, когда война с немцами началась…

С.: Ближе к делу!

Б.: Вот, я ближе к телу и подбираюсь! Семѐн мне не дал!

С.: Подождите! Кто кому не дал? Вы Семѐну или Семѐн вам?

Б.: Семѐн мне!

С.: А причѐм здесь Семѐн, когда Вы жалуетесь на гражданина Харпалѐва?

183

Б.: Вот, я и говорю, что семѐн не дал, чтоб детки у меня народились…Семѐна бросишь в землю, так

хлеб родится…А он в меня ничаго не бросил!...

С.: Ах, вот оно что… Вы были замужем за гражданином Харпалѐвым?

Б.: Была. В гражданском социалистическом браке!

С.: И дети у вас есть?

Б.: А як же? Дочка и два сыночка!

С.: Кто отец детей? Гражданин Харпалѐв?

Б.: Ага! Дождѐсся от его…Ребята подмогли!

С.: Так в чѐм же дело? Я не пойму Ваших претензий к гражданину Харпалѐву…

Б.: Я сама не пойму-у-у!...(плачет). Люблю я его, паразита!... А он женится сѐдни… Ни на мне, а каку-то Наталью подобрал…

С.: Ну,вот что! В нашей стране свобода выбора партнѐров. Если Вас не выбрали, значит, Вы - слабое

звено! (ударяет молоточком по столу). Судебное разбирательство окончено!

184

ПРИРАСТАНИЕ СИБИРЬЮ

Картина первая. Кучум

На экране видео или слайды лесов и рек Сибири. На фоне приглушённого света на переднем плане (слева или справа) сидит рассказчик. На сцену выходят несколько казаков в полном снаряжении, с оружием. Рассредоточиваются слева и справа лицом к залу. В центре хоругвь с «Нерукотворным Спасом». В углу стол и две лавки. Над столом, в «красном» углу, икона…

Рассказчик: В лето 1598 года дня 4 августа соединѐнный русско–татарский отряд, числом тысяча, под

командой помощника воеводы Андрея Воейкова выступил из Тары. Отряд двигался с большой

скоростью, бросив обоз, с хорошо налаженной разведкой. Кроме пушек с боеприпасами и небольшого

количества продовольствия, решено было ничего не брать в поход. Переправившись через Иртыш,

войско 15 августа достигло Убинского озера…

Казаки запевают походную песню, постепенно приглушая звук…

Р.: Барабинская степь встретила казаков непривычной для этого времени жарой и запахом выженного

солнцем ковыля. Мерной поступью бежали кони, приминая копытами пожухлую траву…

На средину сцены выходит Андрей Воейков и становится впереди всех.

Р.: Предводитель отряда находился впереди на белом скакуне, отвоѐванном у джунгар, в окружении

ближайших сподвижников: Василия Качнѐва, Никиты Гаганова, Якова Солнцева. Андрей Селивѐрстов-

– Воейков был боярским сыном. Его дед, Селивѐрст Воейков, был воеводой при Иване Васильиче III и

ходил усмирять исторически непокорные города Тверь и Новгород; не однажды защищал границы

Дикого поля от набегов кочевников. Андрею было у кого учиться ратному делу. На этот раз тарский

воевода князь Иван Масальский Кольцов поручил Воейкову раз и навсегда покончить с «беглым»

властителем Кучумом.

Казаки и Андрей Воейков уходят. Звучит музыка. На сцену выбегает хан Кучум и танцует боевой танец с оружием. Постепенно музыка становится тише…

Р.: (на фоне танца Кучума) Хан Кучум давно докучал своими набегами населению Западной Сибири и Алтая – русским и аборигенам; раздражал Государя и беспокоил сибирские власти. После стычки с

казачьим отрядом Ермака Тимофеевича, Кучум затаился и некоторое время не вѐл неприятельских

военных действий. Но спустя несколько лет, его отряды снова стали нападать на казачьи форпосты и

остроги, терроризировать местное население…

Кучум убегает. На экране видеоряд – устье реки Ирмень, впадающей в Обь.

Р.: От местных жителей стало известно, что Кучум со двором и пятью сотнями войска недавно ушѐл к

Оби, в свою главную ставку. Решено было не терять времени. Четыреста русских, скача днѐм и ночью,

на пятый день вышли к Ирмени. 20 августа отряд Воейкова приблизился к ставке Кучума,

располагавшейся в устье реки Ирмень. Решено было напасть на него ночью.

Входит Воейков с казаками. Садятся за стол и начинают обсуждать план военных действий против Кучума…

Р.: Ещѐ с вечера собрал атаман сотников, пятидесятников и десятников для уточнения плана военных

действий по окружению и разгрому докучливого сибирского князя.

После обсуждения казаки запевают протяжную песню. Затем встают и уходят. Звучат низкие барабаны и другие инструменты…

Р.: Для решающего боя место было подходящим. Лагерь Кучума стоял почти на голом берегу в

полуверсте от впадения р. Ирмень в Обь. Лишь с северо-востока окружали берег небольшие кустарники

и перелески. Здесь паслись кони степных разбойников. Около сорока лошадей стояли прямо в лагере,

неподалѐку от шатра Кучума. Были установлены шесть пушек, приготовлены ядра, начинѐнные картечью.

185

В это время из-за кулис слева и справа выходят казаки навстречу друг другу. Раздаются выкрики: «Пушки ставь! Ядры неси с картечинами!..»

Р.: К двум часам ночи лагерь был окружѐн. Оставался лишь один коридор для отступления Кучума –

вдоль по левому берегу Оби – вверх по течению. Там Воейков «посадил» засаду – сотню казаков во

главе с Василием Качнѐвым. В три часа ночи друг за другом ударили пушки. Другая сотня казаков с

Никитой Гагановым понеслась на шатры степняков, одновременно отсекая табун лошадей, не давая им

спастись бегством… Пешие служилые люди, вынув сабли, бросились на стан, беспощадно рубили

налево и направо пеших же кучумовых воинов, ещѐ не понявших, что произошло…

Во время текста рассказчика в зале темно, мигает красный свет… На сцену выходят несколько кучумовых воинов с саблями, озираясь по сторонам, жмутся друг к другу… Одновременно из-за кулис и из зала выбегают казаки и под бой барабанов начинается схватка с татарами, которых постепенно вытесняют за кулисы… Негромко звучит музыка. Казаки вместе с Воейковым выходят на сцену.

Р.: К пяти часам утра более трѐхсот вражеских трупов устлали землю. Погибли брат, двое внуков

Кучума и двадцать его князьѐв. В плен попали пятеро младших сыновей, восемь жѐн, пять

военачальников и пятьдесят воинов его гвардии. В отряде Воейкова не досчитались пятьдесяти девяти

человек…Кучум же, воспользовавшись суматохой, сбежал вместе со своим ближайшим окружением.

Но, перехитрив казаков, ушѐл не по левому берегу Оби, где его ждали, а сумел незаметно переправиться

на правый берег и исчез, как будто его и не было вовсе… Кто говорит, что он утонул в Оби после того

боя, по другим источникам его убили в стычке с калмыками…

Звучит походная песня. Все уходят, кроме рассказчика. Меняются декорации.

Картина вторая. Томская крепость

Гридница Бориса Годунова. В углу икона. Царь стоит на коленях, молится. В конце молитвы входит думный дьяк Афанасий Власьев и отвешивает царю низкий поклон. Царь нехотя встаёт и садится в кресло.

Царь: Чего тебе?

Думный дьяк: Доложить осмелюсь о делах твоих великих, государь!

Ц.: Говори!

Д.д.: Дмитрий – лжец собирает шляхту и хочет пойти на Москву…

Ц.: Знаю!

Д.д.: Хлопка Косолапый со своим войском пошумливает…

Ц.: На дыбу подыму!

Д.д.: Посольство из Сибири пожаловало!

Ц.: Зови посольство!

Власьев кланяется и уходит.

Рассказчик: Царь Борис часто думал о незнакомой доселе Сибири… Вспоминал и о том, как

разбойный казак Ермак пошѐл воевать этот неведомый край и проложил туда верную дорогу, за что был

прощѐн царѐм Иваном, хошь и сгинул там навеки… Много сказывали Борису про Сибирь: и о пушных

зверях с богатыми мехами, о реках, полных осетрами, о золоте, много которого по дну рек есть… Думал

царь и о том, что ставить города-крепости по рекам надобно и расселять людишек царских по тем

местам бысть надо…Знал он и о том, что монголы не дают покою первопроходцам-служилым людям, а

«стараютца вред учинити»…

Тут отворяется дверь в палаты, и с поклоном входит царский келарь Палицын.

Келарь: Сибирский князь Тоян к царю!

186

Появляется сибирский князь в собольей шапке, в расшитом золотом халате. С ним два воина. Бьют царю поклон…

Ц.: Слушаю тебя, Тоян!

Тоян: Худо, худо, царь! Сибир плачет, татарин плачет… Совсем одолели нас алтын-ханы и джунгары!

Ц.: (обращаясь к Власьеву) Скажи, боярин, сколь казаков на Томи есть?

Власьев: Кажись, с полсотни, государь!

Ц.: (обращаясь к Тояну) Хорошо. Ступай! Будем ставить крепость на Томи!

Посольство Тояна кланяется и уходит. Затем уходят все остальные, кроме рассказчика.

Рассказчик: В 1604 году августа 7 дня, празднования после Преображения Господня, на правом берегу

Томи, при впадении в неѐ реки Ушуйки, казаки и служилые люди заложили крепость, начало

положившую г. Томску… После похода Ермака началось стремительное продвижение русских по

территории Сибири. Процесс вхождения сибирских народов в состав русского государства был

сложным и противоречивым. В большинстве случаев сибирские племена добровольно принимали

русское подданство - или боялись присылки в их землю правительственных отрядов, или надеялись с их

помощью расправиться с враждебными соседними племенами. Во всяком случае, сила оружия не всегда

была главным аргументом. Но военные столкновения всѐ-таки происходили, или же их следовало

предвидеть. Именно поэтому в авангарде русской колонизации Сибири шли служилые люди, составной

частью которых были казаки… А пока вспомним, как всѐ начиналось. В 1604 году начала подыматься

Томская крепость на правом крутом берегу р. Томи.

Во время текста рассказчика меняются декорации. На сцене складская изба. В ней пушка, ядра, ружья. На переднем плане лежат «брёвна» - толстые палки. Между двумя стульями закреплена доска, поверхность которой обращена в сторону кулисы. Звучит походная песня, постепенно затихая. Выходят несколько казаков и создают видимость работы с брёвнами - перекидывают палки друг другу, кладут их на пол, меряют, «тешут» топорами и т.д.

Рассказчик: Казаки под началом сотника Сидора Фѐдорова и пятидесятника Ивана Путимцева валили

лес, тесали брѐвна для будущих стен крепости. Посреди будущего острога была срублена складская

изба. В ней хранились: пушка, десятка два ядер, ружья и припасы к ним. За избой всегда

присматривали, особливо ночью. Атаман строго наказал рубить головы всем, кто уснѐт в дозоре.

Кругом стучали топоры. Работа шла споро…

Неожиданно из-за кулис вылетают несколько стрел и вонзаются в деревянную поверхность.

Один из казаков: Татары!

Казаки залегли.

Иван Путимцев (обращаясь к молодому десятнику Петру Афанасьеву): Петро! Возьми казаков,

и проверьте - кто в лесу!

Как кошки несколько казаков прыгнули «в кусты» и скрылись из виду. Скоро вернулись весёлые.

Сидор Фѐдоров: Ну что там?

Пѐтр Афанасьев (подавая атаману нагрудный панцырь телеутского воина): А вот, батька,

телеуты подарок прислали!

Сидор Фѐдоров: Увесистый… Такой, видать, не кажная стрела пробьѐт… Это знак. Они придут ещѐ.

Надо строить оборону! (обращаясь к Ивану Путимцеву) Иван, собери десятников!

Иван Путимцев (обращаясь к Петру Афанасьеву): Петро! Слыхал? Живо!

187

Петр Афанасьев: Щас! Я мигом!

Подошли десятники: Васька и Федька Шемелины, Захарка Герасимов и Наум Дьячок.

Сидор Фѐдоров: Значит, так. Телеуты нас не оставят в покое. Да ещѐ джунгар позовут… Надо строить

засеки вкруг будущей крепости - сажен на сто от неѐ… За работу!

Казаки, как и в прошлый раз «манипулируют с брёвнами». Звучит песня. Наконец, работа окончена - временные укрепления построены.

Иван Путимцев (докладывает атаману): Атаман, засеки, кажись, готовы. Вот только ружей маловато,

чтоб круговую оборону держать, да и те стреляют не часто. Сам знашь, в сухую погоду ружьѐ может

дать 12-16 выстрелов…

Атаман: А сабля у тя на что? Ружей ему мало… Если засеки готовы, продолжаем возводить стены

острога!

Иван Путимцев: Да мы уж начали…

Снова «манипуляция с брёвнами». Звучит песня. Неожиданно из-за кулис опять вылетают две стрелы.

Атаман: К бою!

Казаки приготовились к отражению атаки.

Атаман: Василий, Фѐдор! Разузнайте, что там?..

Василий и Фѐдор Шемелины исчезают «в лесу», но вскоре возвращаются.

Василий: Ушли, атаман… Было всадников около пятнадцати…

Атаман: Продолжаем работу!..

И опять «застучали топоры», зазвучала песня, постепенно затихая…

Рассказчик: Строительство Томской крепости продолжалось. Несколько раз джунгары с телеутами

пробовали сжечь крепость, но казаки успешно отбивали все атаки. Стены Томской крепости

поднимались всѐ выше и выше…

Зазвучала песня и «отряд» казаков из зала направился на сцену. Это было подкрепление.

Наум Дьячок: Атаман, к нам подкрепление!

Казаки начали обниматься с вновь прибывшими. Потом все замерли и обратились лицом к залу.

Рассказчик: В крепость пришѐл отряд атамана Петра Дорофеева и набеги телеутов и джунгар на время

прекратились. Крепость росла и ширилась вместе с посадом. Помаленьку началась торговлишка с

местными чатскими татарами. Порох и охотничьи припасы меняли на пушнину и зверя. Вокруг

выкорчевали лес и весной стали сеять рожь и овѐс. Жизнь налаживалась. Шѐл июль 1618 года… Из

сибирского приказа пришла грамотка Петру Дорофееву. Ему надлежало с пятьюдесятью казаками идти

по Томи и в верхнем течении заложить Кузнецкий острог.

Звучит походная песня. Все уходят, кроме рассказчика. Меняются декорации.

Картина третья. Кузнецкий острог

На сцене два стула в противоположном от рассказчика углу. У задней кулисы лежат «брёвна» - толстые палки, которые можно перекидывать на руках. Выходят несколько вооружённых казаков в походном снаряжении. Звучит походная песня, постепенно затихая…

Рассказчик: В 1618 году июля месяца 24 числа небольшой отряд казаков под началом Петра

Дорофеева выступил из Томской крепости вверх по течению реки Томи для возведения Кузнецкого

188

острога. Шли верхами на конях по обоим лесистым берегам, по двадцати разделившись. Остальные

тянули плот с провиантом, двумя пушками, пищалями и другим снаряжением. Казаки были вооружены

саблями и мушкетами. Впереди и сзади на некотором расстоянии от основных сил отряда шли дозоры

по три казака в каждом - на случай нападения кочевников в спину, или же будут обнаружены спереди…

День шли спокойно. На ночлег остановились в лесу.

Пѐтр Дорофеев: Огня не разводить!

Казаки стали устраиваться на ночлег. Двое дозорных забрались на деревья (встали на стулья) и готовы были дать знак в случае опасности. Все уснули, кроме дозорных.

Рассказчик: Спали в полном снаряжении возле коней. Ночь прошла спокойно, если не считать того,

что один из дозорных, Миколка Могилѐв уснул на дереве и сорвался вниз. Хорошо, на боярышник

попал. Хорошо, да не очень. Ободрался весь колючками, в кровишши весь…, но живой остался…

Миколка Могилёв падает со стула.

Миколка Могилѐв: Ёж твою жизнь! (потирает бока)

Казаки стали просыпаться, не поняв спросонья, что случилось… А когда разобрались, стали громко хохотать. Атаман цыцкнул на них.

Пѐтр Дорофеев: Тише вы!... А ты, Миколка, если б не поцарапался, стервец, я б с тебя три шкуры

спустил!

Все понемногу успокоились и снова засобирались в поход… Зазвучала походная песня, постепенно затихая…

Рассказчик: Ишо день прошли, ночь передыхнули… На третий день пути, в полдень, к атаману

прибежал дозорный казак.

Д. казак: Атаман! Видали людей в лесу! Кажись, татары!

П. Дорофеев: Отряд! Спешиться!

Рассказчик: Отряд спешился. Коней согнали в кучу и связали уздечками. Заняли круговую оборону и

приготовили мушкеты. Дозорные снова взобрались «на деревья». Плот пристал к берегу. Бочонки с

порохом укрыли в кустах. Те, кто на плоту, зарядили пищали. Так прошѐл час, может больше…

К атаману прибежал дозорный.

Д. какзак: Атаман! Татары, всадников тридцать от силы, ушли вниз по косогору! Видать, испужались

нашего огненного боя…

Атаман: Идѐм дале! Да глядите в оба!

Казаки снова отправились вперёд с песней…

Рассказчик: К вечеру пришли на место. Берег здесь был высокий и пологий к низу, река делала крутой

поворот. Лучшего места для крепости вряд ли можно сыскать…

Казаки стали обустраиваться на ночлег…

А.: Васька, Фимка! В дозор!

Дозорные влезли «на деревья»… Несколько секунд было тихо. «Наступило» утро. Казаки начали просыпаться…

А.: Гришка, Гаврила, Евграф, Филипп, до меня ходьте!

Казаки расселись, и атаман стал объяснять им, что надо делать…

Рассказчик: Рано утром Пѐтр Дорофеев собрал начальных казаков Григория Астраханцева, Гаврилу

Андреева, Евграфа Иванова, Филиппа Афанасьева и велел им валить лес и делать засеки – временные

189

укрепления – вкруг выбранного места для будущей крепости; а промеж засек проходы оставить для

ввозу брѐвен для стен. Истосковались казаки по «топорной» работе…

Казаки начали активно двигаться, «играть брёвнами» и запели шуточную песню.

Рассказчик (на фоне затихающей песни): В этот день татары не приходили. Ночь тоже прошла

спокойно. Утром следущего дня дозорные донесли: к лагерю приближаются пять всадников.

Дозорные: Атаман! К лагерю приближаются пятеро всадников!

А.: Всем быть начеку!

Всадники «спешились» в десяти саженях от лагеря. Вперёд выступил средних лет татарин в шёлковом одеянии с позолотой, в собольей шапке, богато убранной жемчугами. Двое других воина одеты попроще.

Татарский воевода: Я - воевода Абака, князя телеутов. Хочу говорить с атаманом Петром

Дорофеевым!

А.: Я - атаман Пѐтр Дорофеев.

Татарский воевода: У князя был уговор с царѐм Михаилом, что телеуты приносят «шерть» на верность

государю и готовы платить ему ясак. Абак говорит также, что здесь телеутская земля, где издавна

селились наши предки, и мы против строительства острога на берегу Томи!

Пётр Дорофеев неспеша закурил трубку.

П. Д.: Я служилый человек и послан сюда сибирским приказом. И я буду строить крепость! Так и

передай князю Абаку…

Татары стремительно вышли.

Рассказчик: Через три дни, на рассвете, несколько телеутов-лучников пробрались к лагерю

незамеченными и огненными стрелами зажгли засеки и начинающие возвышаться стены крепости. Трое

из нападавшись были убиты, четверым удалось уйти… Начавшийся было пожар был вовремя потушен.

На сцене начинает мигать красный свет. Раздаются крики: «Ах, вы, басурманы!» Трое татар падают убитыми - их утаскивают за кулисы. Раздаются крики: «Туши огонь!» Казаки вместе с атаманом сидят запыхавшись…

А.: Григорий, Гаврила! Дозорных менять кажные два часа! Миколку и Ваньку ко мне!

Приходят дозорные.

А.: Всыпать им по десять «горячих» за то, что проворонили татар!

Положив никудышных казаков на лавку, двое других исполнили волю атамана - всыпали плетей провинившимся… Снова закипела работа. Казаки опять стали «играть брёвнами», запели песню…

Рассказчик(на фоне затихающей песни): Целая неделя прошла благополучно. Были воздвигнуты три

стены крепости - они защищали будущий острог от возможного конного набега со стороны луга, что

расстилался внизу. Четвѐртую же стену покамест не построили - она должна защищать крепость от

реки, но там был крутой спуск и татарам пришлось бы подыматься вверх без коней, «на карачках». Эту

заднюю стену казаки ставить не спешили, а зря…

Спящий лагерь. Впереди - четверо казаков-дозорных.

Рассказчик: В следущую же ночь пришли с реки татары. Четыре их стрелы-змеи навек упокоили

Ваську Кузьмина, Фимку Власова, Петьку Савельева и Фимку Климова - молодых казаков, что стояли в

дозоре…

Дозорные падают…

190

Рассказчик: Все три стены обложили татары дѐрном и зажгли… Сами же скатились в реку и берегом

ушли на конях…

Татары «поджигают» стены крепости (мигает красный свет) и убегают… Вскочившие на ноги казаки начинают тушить пожар…

Рассказчик: Пока очухались казаки от сна, новенькие, белые, что груди девичьи, стены пылали огнѐм.

Тушить-то особо нечем – вода далеко… Всѐ ж погасили огонь на одной стене, а две – сгорели дотла…

Перестал мигать красный свет. Все стоят, сняв шапки над убитыми. Исполняется песня об убитом казаке… Немного затихает на тексте рассказчика.

Рассказчик: Похоронили дозорных казаков с почестями, и атаман велел поставить две стены заново и

сроку дал три дня. Через три дня стены стояли: две белые новенькие, а одна чѐрная, обгорелая, но

целая… Ишо через три дни поставили четвѐртую стену от реки, соорудили сторожевые башенки и

центральные ворота. Проход в крепость теперь был закрыт. Телеуты ишо ни один раз нападали на

острог малыми силами, но после того, как со стен крепости грохнула пушка картечью, а следом ударил

дружный залп пищалей и мушкетов, свалив всех всадников с коней, и не один из них не вернулся в

степь, телеуты поняли, что малым войском крепость взять нельзя и стали собирать силы… Кузнецкий

же острог встал надѐжным форпостом в верховьях Томи, и русская земля приросла ещѐ одной

сибирской землицей…

Прощальная песня звучит в полную силу. Гаснет свет. Меняются декорации.

Картина четвертая. Джунгары-телеуты

Изба. Две лавки, стол. Над столом в углу икона.

Рассказчик: С основанием Томска обозначилось южное направление правительственной колонизации,

главной целью которой был не столько захват земель, сколько получение (путѐм обложения местного

населения данью) ценной пушнины - этого валютного товара средневековья. Однако, в 16-17вв.

территория Саяно-Алтайского нагорья контролировалась алтын-ханами (восточные монголы) и

джунгарами (западные монголы). Продвижение русских встретило упорное сопротивление с их

стороны, поскольку грозило потерей данников. Кроме того, северные алтайцы снабжали своих

покровителей военным снаряжением и железным холодным оружием, и этого арсенала джунгарские

правители также не хотели лишиться. Вскоре после строительства Томска изъявили желание принять

русское подданство телеуты, кочевавшие по Оби в пяти днях верховой езды, а их князец Абак принѐс

«шерть» (т.е., принял присягу) на верность государю. Впрочем, переход в русское подданство носил

формальный характер…

В 1628 году августа 30 дня, казачий атаман Пѐтр Дорофеев осматривал кузнецкую крепость.

Выходит атаман. В это время на экране проекция стены рубленой крепости. Звучит в записи голос П. Дорофеева:

«Стены не высоки… По жердям взобраться можно… Если Абак приведѐт много людей - не удержать

острог… Нас всего, вместе с посадскими, ста человек не наберѐтся, не считая жѐн и детей… Надобно

круг собрать, казаков послухать… Толмач сообщил, Абак не сегодня-завтра придѐт…

Пётр Дорофеев медленно уходит…

Рассказчик: Вечером, сразу после ужина, атаман собрал совет. Пришли: товарищ атамана

пятидесятник Ефим Зенков, десятники Дмитрий Григорьев и Дормидон Андреев.

Вслед за атаманом входят Ефим Зенков, Дмитрий Григорьев и Дормидон Андреев. Становятся перед иконой, поют «Царю Небесный», садятся за стол…

Атман: Ясно, что Абак придѐт не один - с джунгарами. Один он бы не сунулся… Но встречать его,

видно, придѐтся… Будем драться не числом, так уменьем! Что скажешь, Ефим?

Ефим Зенков: Я с тремя десятками казаков налажу круговую оборону вкруг крепости. Пушки, которые

имеются, расставлю на все четыре стороны и угощу Абака ядрами да картечинами!

191

Атаман: Твои казаки с пищалями и мушкетами главную оборону крепости составить должны. А ты,

Димитрий?

Дмитрий Григорьев: Я с двумя десятками казаков конным строем врежусь в татар, как пойдѐт

сабельная атака…

Атаман: Ну, а нам с тобой, Дормидон, оставаться в крепости с остальными. Посадским мужикам

выдать вилы и топоры на случай, ежлив придѐтся сражаться в крепости до потери живота… И вот что.

Детей и жѐн укрыть в лесу после того, как заготовят костры и котлы с кипятком…

Казаки уходят. Атаман остаётся один… Вглядывается вдаль из-под руки. Звучит тревожная музыка… Прибегает дозорный.

Дозорный: Атаман! С юга идут на конях татары - числом с тысячу… Столь джунгар ишо не приходило!

Атаман: Позови сюда Ефима Зенкова с десятниками!

Дозорный: Щас будут, атаман!

Приходят Ефим Зенков с десятниками Дмитрием Григорьевым и Дормидоном Андреевым.

Атаман: Татары уже близко. Будем делать, как решили. По местам!

На сцене идёт приготовление к бою.

Рассказчик: На стены крепости взошли казаки Ефима Зенкова. Сели на коней и обнажили сабли

молодцы Дмитрия Григорьева. Нагородили город из толстых лесин казаки и посадские под началом

Дормидона Андреева. Уже горели костры и нагревалась вода, запасѐнная заране. Жѐны и дети были

уведены в лес, по приказу Петра Дорофеева, в хорошо замаскированные землянки-погреба. Ждали

татар. Не прошло и трѐх часов, как со стороны степи показалась конная лавина.

Начинает мигать красный свет. Раздаются пушечные и ружейные выстрелы…

Рассказчик: С гортанным криком, к которому уже привыкли служилые русские люди, конница

степняков стала окружать крепость. Джунгаро-телеутскому войску надобно было перейти неширокую

возле крепости Томь, но тут им казаки устроили небольшую преграду. В четырѐх саженях от берега

против крепости были вбиты острые колья в три ряда – вода их чуть прикрывала… Первые ряды

конников вместе с лошадьми стали валиться в реку, которая в этом месте стала красной от крови…Да

ишо ударила пушка с южной стены. Картечью, что горохом, осыпало татар. Джунгарские

военачальники, бросивши раненых и убитых, с двух сторон обошли опасное место снизу и сверху по

течению и стали окружать острог… Загрохотали все четыре пушки, некоторое замешательство в

татарском войске вызвавши… Но джунгар и телеутов было слишком много. Тучи огненных стрел

посыпались на защитников острога. Языки пламени охватили стены крепости… Татары, как мураши. по

приставным лестницам взбирались наверх. Сверху на их головы проливался кипяток и обрушивались

камни и брѐвна. Но всѐ меньше оставалось на стенах защитников … Перестали ухать, совсем замолчали

пушки… Татары тараном ломали ворота крепости… Когда распахнулись они, двадцать храбрецов на

конях врезались в самую гущу степного войска и стали молча рубить направо и налево до тех пор, пока

их израненные тела не затрепетали на татарских копьях…

В это время на сцену выскакивают «татары» и начинается сабельный и рукопашный бой. Казаки падают один за другим…

Рассказчик: Джунгары ворвались в крепость. Последний отряд защитников едва насчитывал тридцать

человек, но и они, яростно орудуя вилами и топорами, дорого отдали свои жизни…

На сцену выходят женщины и дети. Они оплакивают своих мужей, отцов и братьев… Звучит поминальный духовный стих.

Рассказчик: Джунгаро-телеутское войско ушло, не досчитавши пятиста человек… Жѐны казаков с

детьми вернулись на пепелище. Леденящий душу вой сотрясал землю и небеса. Казачки хоронили своих

родных воинов…

192

А вот сухие строчки равнодушной истории, которая констатирует факты: «В 1628 году Абак вместе с

джунгарами напал на Кузнецкий острог. Были уничтожены посевы зерновых, вытоптаны луга,

разграблено имущество, преданы огню дома и приусадебные постройки…» Из книги Александра

Ивонина и Дмитрия Колупаева «Казаки на Алтае в 18-19 столетиях. Исторические очерки.»

Ещѐ много славных страниц впишут в историю казаки-первопроходцы. Ещѐ не один острог встанет на

реках для защиты уже российской земли. И тогда Россия прирастѐт Сибирью!

Все участники выходят на сцену. Звучит песня «Ты, Россия…»

193

Загадка

БЕЛАЯ БЕЛЯНА ПО ПОЛЮ ГУЛЯЛА, ДОМОЙ ПРИШЛА - ПО РУКАМ ПОШЛА

Белая беляна по полю гуляла,

Гуляла, колосилась, на мельницу просилась.

В мешки насыпали, домой привозили,

Тесто месили, пироги пекли.

194

Загадка

КЛАНЯЕТСЯ, КЛАНЯЕТСЯ, ПРИДЁТ ДОМОЙ - РАСТЯНЕТСЯ

Кто деревья с ног сбивает,

Принародно раздевает?..

Кто их рубит и калечит

(Их потом никто не лечит),

Превращает их в дрова?

Это не бандит, не вор,

Враг деревьев до сих пор…

Отгадали? Да! Топор!

195

Пословица

ИЗО СНА НЕ ШУБУ ШИТЬ

Шубу сшил и сапоги - на гуляньице беги!

Лавку вздумал состругать -

Есть теперь на чѐм поспать!

Если вылепил корчажку -

Будем пить на свадьбе бражку!

Если ж ты со дня упал

И до вечера проспал,

То не сделал ничего…

Обижаться нечего!

196

Пословица

АПРЕЛЬ С ВОДОЙ, А МАЙ С ТРАВОЙ

Апрель капризы учиняет

И не поймѐшь: весна, иль нет?..

То тѐплым солнцем согревает,

То вдруг посыплет снег…

Другое дело - май

(Но только не начало!),

Казалось бы, тепло встречай

И праздник отмечай!

Но… тѐплых дней пока не доставало…

Земля же пробудилась ото сна

И в раз зазеленела! Кругом ковѐр!

Трава, кажись, ко времени поспела…

197

Абракадабра

ОБРЯД

Д е в к и х л е б ж а л и .

П о ж а л и .

Р у к и

д р у г д р у ж к е

п о ж а л и .

П о л е о б б е ж а л и .

Н а к и н у л и ш а л и ,

Д о м о й п о б е ж а л и .

Б е ж а л и ,

Б е ж а л и ,

К л е с у п о д б е ж а л и ,

Е ж а п о й м а л и ,

С е ж а м а с л о

ж а л и .

У г р о ж а л и :

Ё ж , т ы н а ш ,

Ё ж !

П о м о г и ,

ч т о б д е т е й

р о ж а л и !

Е ж а

П о р о ж е

В е т к а м и б и л и ,

ч т о б ы

д е т и

б ы л и .

198

Абракадабра

САЛО

О с е н ь н а с т а л а .

С о л н ы ш к о в с т а л о .

Н а д я р а н о в с т а в а л а

С с о л н ц е м д в о е и х с т а л о .

П е ч к у т о п и т ь с т а л а .

К у с о к с а л а

Д о с т а л а .

Т о п и т ь с а л о

С т а л а .

П р и т о м и л а с ь , у с т а л а ,

Л е г л а , п о с п а л а .

О т с н а в о с с т а л а ,

Г о с т е й з а с т а л а .

Г о с т е й с п р о с и л а : « С а л а ?

Х о т и т е ? »

« Т ы с в о и м с а л о м

Д о с т а л а ! »

В с ё р а в н о у г о щ а т ь в с е х

с т а л а …

Н а д я п о с а л у

Д о с т а л а !

199

ГЛАВА X. XX ВЕК ИЛИ НИКОДИМОВ РОД: ДЕРЕВЕНСКИЙ

РИФМОВАННЫЙ РОМАН С ПРОДОЛЖЕНИЕМ

200

Нине Григорьевне Носовой

посвящается

ДЕТСТВО

Постигаю мир

Никодим Петрович Носов

Всех невест своих отринул.

Достовалову Марину

В жѐны взял он по любви.

Пять годов он с ею прожил,

Дочек пятерых нажил, но…

Никодиму-отцу надо было сына.

Он молился, мать просила:

«Боже, где же твоя сила?»

Видно, Бог их услыхал

(Пятеро ведь дочек!)

И к весне родился сын –

Петя-Петушочек!

Но родился Петя в мае –

Счастлив будет, или нет?

Этого никто не знает,

И никто не даст ответ…

Между тем, сын подрастал,

Баловаться стал.

В доме кошек и собак во дворе

Он безжалостно терзал.

Кошки брыкались, мяукали,

Царапали Петра…

Но ведь то была игра!

И собаки не кусали своего мучителя -

Со смущением глядели на учителя.

Понимали: все играют -

И котята, и щенята, и малые ребята…

Так, ударить лапой в бок,

Завалить его в песок

Без последствий ещѐ можно,

Но, конечно, осторожно,

Чтобы не поранить…

Пусть малый побуянит!

Постигал так Петя мир -

Протирал штаны до дыр,

В лужи падал и вставал,

Кур гонял, телят хватал

(Чуть бычок не забодал!)…

Незаметно так подрос

И однажды с Никодимом

Попросился на покос.

Покос

В ту пору трава горела -

Несусветная жара!

Но косить-то траву надо,

Траву выкосить пора!

Сын с отцом поутру встали,

Начало уже светать,

Мать хлопочет - что им дать?

Ещѐ сонные пока…

201

Тащит кринку молока.

И забота снова, снова:

«Только Зорьку подоила,

Вот… Попейте-ка парного!»

Сел отец и рядом - сын.

Отломив краюху хлеба,

Никодим подал Петру…

Дело было поутру.

Солнце только чуть вставало…

Никодим, как пречь бывало,

Запрягает Воронка

(Только фыркают бока!),

На возок - охапку сена,

Косу взял и оселок…

Мать в котомку положила

Провианту узелок…

Посадил отец сынишку

С собой в ряд на передок,

Вожжи в руки ему дал,

Сам коню слегка поддал,

И любимый Воронок

Побежал, не чуя ног…

За деревней птицы пели,

Кажись, во время поспели

Траву сочную косить…

Как же край свой не любить?

И дремучие леса, и луга, и поля…

Развесѐлая сторонка,

Матерь-родная земля!

Никодим распряг коня

И пустил его на волю -

Пусть наестся травки вволю!

Сам рогожку постелил

Под телегою Петру

И пошѐл косить траву.

Дело было поутру…

На траве блестит роса,

Ты коси, моя коса!

Вжик, вжик, вжик!

Ложись волнами, роса,

Ладно косит мужик!

Чтоб косить, нужна сноровка,

Не то - затупится литовка!

Никодим умел косить…

Захотелось ему пить,

Подошѐл к телеге он.

Пѐтр-сын же видит сон…

Будто он большой совсем,

Помогает отцу всем:

То дрова все перерубит,

Хлев почистить не забудет.

Крышу ль надо починить,

Али гвоздь куда забить,

Иль поправить сбоку тын -

Всѐ умеет Пѐтр-сын.

А косить когда пойдѐт,

Всех косцов он обойдѐт…

Никодим попил воды,

202

Поглядел на сына,

Трубку вынул, закурил,

Сам с собой заговорил:

«Дочек взамуж всех отдам -

Ведь, уйдут, ей-богу!

Подрастай, сынок, скорей,

Будешь мне подмога!»

Накосил отец травы,

Сын поспал немного,

Молока поели с хлебом…

Солнце стало жарить в небе…

Никодим привѐл коня

И запряг его в телегу.

Ехать было через реку…

Конь добрался до воды

И - не туды и не сюды!

Пусть попьѐт - решили оба.

Скинули рубахи… Раздалися

По реке вздохи, охи, ахи!

Хороша водица в речке,

Солнце жарит как из печки!

А в реке… Ну, просто рай!

Давай к берегу, давай!

Вышли на берег, обсохли,

Сын отцу: «Тять, песню спой!»

Никодим пропел казачью

И поехали домой…

Игры

Вот в Сибирь весна приходит…

Чуть расстает где снежок,

Обозначится лужок -

Детский люд игру заводит,

Поспеши играть, дружок!

Две команды набирают:

Одна в поле, друга бьѐт.

В воздух брошен тугой мячик -

А ну, попробуй, попади!

Мягкий шарик летит в небо,

Высоко летит, гляди!

Если словишь его в руки,

Вся команда впереди!

Будет снова она бить,

А вторая будет в поле

С удовольствием голить

И бегущих игроков

Будут весело солить!

Наигрались в лапту вдоволь…

Капитаны им кричат:

«В городки играть готовы ль?»

Игроки пока молчат,

Но уже достали биты -

По фигурам бьют сердито…

Города уж все разбиты,

Остаѐтся лишь «письмо» -

Сама трудная фигура!

Распечатай-ка его…

Вот, ребята попотели

И углы с «письма» слетели,

203

И закончилась игра…

Закричали все: «Ура!»

И пошли играть в «Горелки»…

Пары чередом бегут,

Остальные все орут:

«Гори, гори ясно,

Чтобы не погасло!..»

Кто платок вперѐд схватил,

Тот и держит его снова…

Наигрались - и готово!

А давайте в «Третий лишний!»

И никто в игре не лишний,

Все участвуют сполна…

«Золотые ворота» змейкой

Водют на лужайке,

Кто в кругу гоняет «Зайку»

И так весело вокруг!

Ну-ка, все вольѐмся в круг!

Вся поляна ожила,

Ребятня игрой жила…

ЮНОСТЬ

ПРАЗДНИКИ

Святки (7-17 января)

Подрастая, превращались в стройных девок и парней,

Но играть не забывали - игры стали повзрослей…

Вот, за осенью зима - скоро праздник Рождества!

Пѐтр вырос и окреп… Сделал куклы и «вертеп»

И давай с своей ватагой сценки ряженых гонять,

Чтоб потом их исполнять на вечѐрочках в избе,

Иль ещѐ попросят где…

Подготовились изрядно - откупили большой дом,

Чтобы праздники все, Святки, молодѐжь гуляла в нѐм…

Вот, Рождественский Сочельник долгожданный наступил,

Есть охота - нету сил!

В доме нет совсем еды лишь до первой до звезды,

А когда звезда взошла, каша с мѐдом в ход пошла…

Помолились на иконы и на службу в храм спеши!

Литургию отслужили, все пропели тропари

И осталось лишь немного дожидаться до зари…

Рождество уж наступило! Колокольный слышен звон…

Иисус Христос родился! Нанѐс Дьяволу урон…

По домам все разошлися, чтоб немножечко поспать…

Накануне сговорились: в семь часов пора вставать…

Третьи петухи пропели, и ребята вдруг запели:

«Рождество Твое, Христе, Боже наш!»

По деревне идут, «вертеп» спереди несут

И Рождественски колядки с Христославием поют!

Во дворы они заходят, поздравляют всех подряд!

И какой хозяин Празднику совсем будет не рад?

Молодѐжь в дом приглашают, самогонки наливают,

Иль домашнего вина… Пить не будешь - чья вина?

Разным явством угощают, просят «Ирода» казать.

Как ребята начинают, всѐ семейство замирает…

Хоть знакомый всем рассказ, со вниманьем будут

Слушать и внимать как в первый раз…

Ах, какие святки сладки и Христово Рождество!

Кругом слышатся колядки – ждали праздника давно!

204

Славословия пропеты, и заране куплен дом…

Девки, парни разодеты, у девиц бусы надеты -

Будет игрище потом…

Наколядовали много: сало, яйца, пироги

И немного вина-зелья…Так, для пробы, для веселья…

Складчину соорудили… Гармонисты в доме были…

Ну не жизнь, а сказка! Началася пляска…

Пляшет озорнее, выводит как надо,

Первая красавица - Костюкова Надя.

Подошла она к Петру, вызвала на пляску…

У самой пылают щѐки - и откуда краска?

Пѐтр вышел с ней на круг, дроби выбивает,

А сам смотрит на Надежду, взглядом обжигает…

Началися хороводы поцелуев ради,

Пѐтр вызвал на круг свою дролю Надю…

Вот, расселися по парам, разлилася нега…

Началася игра - «номерами» бегать.

На коленях у ребят сидят девки - то ж игра!

Один парень «неженатый» вызывает номера.

Каку вызвал, та бежит к парню на колени.

Бегать надо поскорей, тут уж не до лени!

Парень, что с ремнѐм «дежурит», лупит, что есть мочи!

Ну, а девки – плачут что ль? Нет, они хохочут!

Хватит девушек ремнѐм лупить-лупцевати!

Поиграли? Начинаем танцы танцевати!

«Ты играй, играчок, доводи до пляски!

У тебя, играчок, каренькие глазки!»

Подавай нам «краковяк»! Мы и эдак, мы и так!..

Вдруг в сенях раздался шум - девки вспомнили про ум,

Навострили алы ушки, зачесалось на макушке…

В избу ряженые входют, на руках скамью несут -

Ставят на пол, вокруг ходют, заунывно так поют:

«По большой дороге мужик сено вѐз…»1

На скамье лежит «покойник», рядом «Шарик» - дикий пѐс!

Девки, страх изображая, прижимаются к парням,

А парням того и надо… Прижимается и Надя

Ко груди свойво Петра… Это все жтаки, игра!

Представление идѐт…

Вот, «покойник» подыматся и ко девушкам идѐт…

Одна девка испугалась - диким голосом орѐт!

А «покойничек» подходит, еѐ за руку берѐт…

Вся их «шайка» окружает и на «кладбище» ведѐт….

Смех и слѐзы, все тверѐзы - от веселия пьяны…

Снова игры, танцы, пляски… Заходили новы маски -

«Атаманы» и «цыгане», даже «царь Максимильян»,

Правда, был слегка он пьян…

Две недели шло веселье, до Крещенья самого!

А в Крещенский, брат, Сочельник не гуляет уж никто…

В эту ночь вода святая и в колодце и в реке,

Растекается везде…

«Иордань» во льду готова, поп молитву прочитал

И серебряным крестом воду-ключ перемешал…

Сам три раза окунулся и сушиться побежал…

Весь народ - и кто рядился, и кто просто согрешил -

В «Иордане» искупались… Всех тогда Господь простил…

1 Этот и другие тексты народных песен записаны автором в ф/э экспедициях.

205

Мясоед (с 20января до Масленицы)

Меж тем, Пѐтр Никодимов

Себе невесту присмотрел.

И ту, которую хотел,

Отец отдать не захотел -

Мол, погуляет ещѐ годик,

Пока же в доме много дел…

Пѐтр погрустнел, расстроилась Надежда,

Но всѐ же есть ещѐ надежда - решили оба.

Друг дружку им не разлюбить

До самого до гроба…

А жирный «мясоед» гудел и объедался…

Сваты заторопились по домам,

И нынче свадьбы здесь и там!

До времени и до поры прошли и свадебны пиры

И Масленка уже не за горами…

Масленица (передвижной)

Вот, понедельник-«Встреча» наступил.

Ребята все готовятся гулять

И Масленку как следует встречать.

Готовят сани, чистят лошадей…

Чтоб в праздничек да не было затей?!

По сундукам выискивают бранны вожжи,

А в молодую бражку подсыпают дрожжи,

Чтоб «било» в голову сильней…

Кругом царят веселье и смешки,

Готовятся верѐвки и мешки.

Набить их сеном надо постараться,

Чтоб молодцам побиться и подраться…

Одѐжу старую (чем хуже - тем нужней)

Отыскивают по амбарам и подклетам.

Готовят и такую, что носили летом,

Чтоб на вечѐрках выглядеть бравей…

Чего ж ещѐ осталось сделать?

Строить «город». И все, кто молод,

Стали снег месить и делать ледяные кирпичи.

Вот стены «города» растут, как на дрожжах,

А двое молодцев «дерутся» на ножах…

Без злобы бьются. Не боися, сударь -

В широкий «четверток» покажут свою удаль,

А в воскресенье «масленку» сожгут…

Кажись, готово. Снежный «город» встал.

Пошли на «Встречу». Девки ждут!

Во вторник «Заигрыши» на дворе.

Ещѐ не рассвело… Прямо по утренней поре

Во всех домах блины пекут, и дети малые орут,

За юбки матерей дерут: «Ещѐ один блинок!»

«На, ешь, сынок! И будь здоров!»

Блины с припѐком, с осетриной,

С маслом, мѐдом и повидлом…

Начинки все не перечесть. Обидно!

И вечер снова наступил.

К Надежде в гости Пѐтр сходил,

На погуляньице у бати отпросил.

Вся молодѐжь во время собралась.

Весѐлая вечѐрка началась!

206

А в среду мужики наведывают тѐщ.

Хозяйки прибираются в дому.

Кто жарит рыбу в маринаде

(Такую Пѐтр пробовал у Нади),

Иль пироги из щучьих из голов

(Намедни был большой улов),

Блины, какие только можно!

Пирог с грибами, со сметаной,

Вина домашнего бутыль,

Чтоб напоить зятя допьяна!

Пришѐл до тѐщи Никодим,

Жена Марина вместе с ним.

Поели хорошо, попили, спели песни

С тѐщей вместе и возвратилися домой.

В большой четверг по улицам

Несутся тройки лошадей,

В санях по пять, по семь парней, девчат,

И Пѐтр Надежду рядом видеть рад…

В дворах из ружей вверх палят,

Частушки звонкие по воздуху летят,

И все кататься с гор хотят,

И обнимаются, милуются, визжат!..

А пары первые женатые в году

Целуются и катятся на санках с гор!

За ними ребятня и молодѐжь,

Кто едет с кем - никак не разберѐшь и…

Сани налетают на бугор -

Все разлетаются со смехом - вот задор!

Ребята собираются в гурьбу

И начинают маслечну борьбу.

Взлетает валенок, описывая круг -

Кто добежит и шапку сдѐрнет вдруг?

Вот «китоврасы», выгибаяся дугой,

Сцепляются рукой и тащут вниз –

Соперник аж пыхтит - упасть на землю не хотит!

Кулачные бойцы уж наготове.

И мужики, и парни - все на лѐд!

Выстраивают «стенки» край на край,

А иногда другу деревню подавай!

Сперва выходит мелкота - парнишки семь-двенадцать лет –

Друг друга тыркают в бока и валятся на снег…

Вот кузнецы выходят драться -

Их «центровыми» все зовут.

Удар! Хоть грудь трещит, соперник на ногах стоит!

«Ты, Пантелейка, бьѐшь как баба!» -

Хватает за бока и валит в снег «с носка»…

«Стена» ревѐт, победы ждѐт…

Все слушают, когда гармонь «под драку» заведѐт…

Гармонь вступила под кулачные дела…

Вот стенки сходятся, смешалися тела…

Никто не может брешь пробить

И с тылу силу растащить!..

Гармонь затихла… Перерыв…

Не удался сперва прорыв…

Сходились «шайки» восемь раз -

Победы нет ничьей…

Кому подбили правый глаз,

Кто зуб нашѐл ничей…

207

Потом давай на льду брататься,

И целоваться, обниматься…

Кузнец Семѐнов (первый бил)

Ведро «семѐновки» разлил в большую чару

И «с пылу, с жару» пошла она по кругу

От друга к другу… Но день не кончен.

Пора, ребята, «город» брать! И двинулася рать…

Уже «семѐновкой» все разогреты,

В одних рубахах, шубы не надеты,

Подходит к «городу» толпа парней.

Ребята, зри верней! Ведь ходу нет назад!

И каждый крепость брать, конечно, рад!

И девки выстроилися в ряд…

Но кто же будет «город» защищать?

По-честному разбились на две «шайки»,

У девок «Масленку» забрав…

Одна команда бросилась стремглав

На крепостные стены, чтоб «город» защищать.

В другой послышалось: «Ура!!!»

И понеслася детвора сперва в атаку…

Снежками сверху все побиты,

Лежат в снегу, носы разбиты…

Теперь «засадный» полк из-за сугроба

«Войну» вести будет «до гроба»…

Вот стены близко, и старшой орѐт:

«Давай, ребятушки, вперѐд!»

А наверху не ждут руки -

Всех скинут сверху мужики…

Упорно лезет «шайка» вверх,

Взбираются как пауки!

И рухнула одна стена, а в тот проѐм

Отчаянные головы ворвались!

Один на лошади верхом

Кричит на «Масленку»: «Попалась!»

Защитников на башне возле куклы

Совсем немножечко осталось…

Вот «город» пал, и чучело в руках у нападавших…

Раздалось громкое «ура!»…

Ну что, гулять пора!.. И подалися на вечѐрку все,

Чтоб петь и веселиться до утра…

Тогда и пятница настала.

Лишь только солнце встало,

Все тѐщи по зятьям пошли.

Пришли, а в доме уж не спят…

Блины пекут и пироги горят.

И Никодим встречает свою тѐщу:

«Любима тѐща, ну-к, винца попей!»

И обниматься, целоваться поскорей…

То было утром, а под вечер

Зятья наведывают тѐщ,

Чтоб пригласить к себе на поздравленье…

Столы накрыты, ломятся от угощенья…

Лишь было бы хотенье поесть да выпить -

Скоро Пост… Через знакомый мост

И Никодим ведѐт на праздник свою тѐщу.

Спешит скорее в дом зазвать, чтоб праздник

Продолжать и весело на Масляной гулять…

В субботу все золовки соберутся кто с чем:

208

Кто с пирогами, кто с блинами,

Кто самогонки принесѐт, вина ли…

Сидят, судачат за столом о том, о сѐм…

О мужиках своих и о чужих…

Всем косточки промоют и

Ничего в своѐм кругу не скроют…

Вино все пьют и песенки орут…

А в воскресение - «Прощѐнный» день…

И ведь не лень гулять пораньше собираться!

Просить прощенья все будут потом…

И в храм пойдут, и троекратно будут целоваться…

Сейчас же наряжаться, наряжаться!

И вот на улицу выходят с гармозой…

Постой, постой! Так это ж Петька Никодимов

Играет на тальянке перебор! Кругом веселие, задор!..

И Надя Костюкова тут же - высоким голосом

Заводит песню: «Ой, Масленица расчестная,

Протянися! За пень, за берѐзу зацепися!»

Вот тройка скачет, снег взбивает,

В санях тальяночка звенит,

Солома кое-где пылает, и «поезд» масличный

Спешит не опоздать на праздник…

Ведѐт «состав» лошадка неказиста

В платке цветастом, в чѐрно-белых валенках

На босые копыта - от этого и фыркает сердито…

Зато в санях царит веселье. Два полуголых мужика…

На шее «ожерелье» из солѐных огурцов…

И эти двое пьяных молодцов, держась за шест,

В который вдето колесо, въезжают на торгову

Площадь, где уж собрался, ждѐт народ,

И началося представленье…

Один, который «воевода», становится середь народа

И начинает вдруг кричать и всяко обзывать

Второго, в кашемировом платке, одетого вот также

Налегке, с толстенной «русою косой»,

Раскрашенного румянами, не видно и лица -

Конечно, это «Масленица»!..

И «воевода» оглашает еѐ «пачпорт»:

«Дуня белая, румяная, всегда пьяная…

С горы катится - обдирает задницу…

В бане парится - кипятком обварится…

Сварит щи - хоть гвоздь полощи…

А ткать какая мастерица!

Все нитки перепутает, сидит и матерится!..

А самогонку как лакает!

По два ведра в день выпивает!..

Титьки узлом завязывает и всем мужикам показывает!..

А выхински мужики хватки – берут еѐ за лопатки,

На снег валят и стоят, глаза пялят…

Хороша ли «Масленица»?»

Весь народ стоит, гогочет, продолжать веселье хочет…

Начинается тут «баня». «Воевода» дядя Ваня

Стакан водки выпивает, ею «Дуню» угощает…

Свою шубу с плеч сымает и на снег еѐ бросает…

После «Дуню» раздевает и водою поливает…

Вьѐтся «Дунюшка» ужом - какого ей нагишом!?

И не холодно совсем… Покажися, «Дуня» всем!

Веники запарили, по грудям ударили…

209

«Масленица» парится, «воеводе» жалится:

«Смыл бы ты с меня листочки, со моих

Белых грудей, а то стыдно от людей!»

«Воевода» дядя Ваня, он не где-то - он же в бане!

Подхватил ушат с водою, облил «Дуню» с головою…

Заиграла вдруг тальянка, и закончилась их пьянка…

Тут в народе заплясали, «Масленка» же с «воеводой»

Греться в избу побежали…

На снегу костѐр горит, и народ туда валит.

Куклу-«Маслену» несут и в костѐр еѐ кладут…

Пѐтр с невестою стоит, глаз с неѐ не сводит,

А народ вкруг них хороводом ходит…

Тешит песней молодца Надя Костюкова,

Прощай, Масленица! Приходи к нам снова!

Отшумела, отгуляла, прошла маслена пора -

Попрощаться с ней пора…

Вот и кончилось веселье… Уже выпито всѐ зелье…

С непокрытой головой все спешат к себе домой…

Пред иконой помолились и друг дружке поклонились:

«Ты прости меня, жена…» «И ты, муж, меня прости…»

Дочкам, маленьким сыночкам кланяются мать, отцы…

Дети в ноги, на пороге тоже просят их простить…

И от края и до края по деревне шелестит:

«Бог простит… И я прощаю…»

В сопровожденьи пап и мам дети следуют все в храм…

На исходе воскресенья люд спешит на чин прощенья…

Великий Пост (передвижной)

Наступил Великий Пост. Он не прост…

Надо вычитать каноны, все молитвы прочитать,

Слушаться отца и мать…

В храме первую неделю на коленях постоять…

В воскресенье исповедать набежавшие грехи,

Тайн святых вкусить, к примеру,

Подкрепить же надо Веру! А потом уж наедаться…

Есть, что пить, и пища есть! Правда, может показаться,

Что от мяса отказавшись (и от рыбы в том числе),

Надо есть всего вдвойне! Ошибаешься тут, паря…

Никодимова жена столько каши для всех сварит -

Сколь желудок переварит… Но умеренность во всѐм…

Объедаться смысла нет - хоть в пятнадцать, хоть в сто лет…

Но главное - не зли… Постарайся жить в любви!

Плясок нет, и нет гулянья - строгая пора, хоть тресни!..

Не слыхать весѐлых песен, а поются лишь стихи…

Они божественны, тихи:

«А вы, голуби, а вы, сизые… А вы где были?.. Куда лѐтали?..»

А как «Сороки» приходят, детвора свой праздник водит.

Им из теста жаворонков мамки, бабки напекут,

Всем по горстям раздадут. Те скорее лезть на крышу,

Соревнуются, кто выше… Давай прыгать и скакать,

Весну красну закликать! Жаворонков вверх бросают,

Сами громко восклицают: «Жаворонушки, уж вы матушки!

Прилетите к нам, принесите нам весну красную, лето тѐплое!

Нам зима надоела, весь хлеб переела!»…

Благовещенье в апреле - праздник, хоть Великий Пост!

По старинному обычаю выпускают птиц на волю,

В клетках уж не держат боле… В этот день седьмого,

Можно скушать сома, иль кусочек осетра -

210

Сѐдни рыбная пора! Решение верное!..

Незаметно наступило Воскресенье Вербное…

В храме множество людей, празднично одетых,

Руки подняты вверх - лес из вербных веток

Окропил святой водой батюшка наш Питирим –

Вошѐл Господь в Ерусалим! Последний праздник ведь в Посту!

Опять нам послабленье - сегодня рыбное говенье!..

Страстная Седмица настала, Великий каждый день -

Хоть Понедельник, Вторник, хоть Среда…

Господь Четверг Великий Чистым называет

И к чистоте душевной призывает…

И Никодимова семья, и Пѐтр с Надеждой идут на исповедь

С надеждами чистыми Великий праздник встретить…

А в Пятницу все в храм будут стремиться,

Чтобы попасть на вынос Плащаницы…

Великая Суббота – строгий день. С утра готовятся на службу…

Хоть служба вечером, но делать нечего, как к Всенощной

Готовиться и ждать,

Когда наступит Светлое Христово Воскресение!

И вот раздалося с небес:

«Христос Воскрес! Воистину Воскрес!»

Пасха (передвижной)

Поспав немного после службы,

Пропев тропарь, как было встарь,

Семья за стол садится дружно

Без лишних слов - их здесь не нужно…

«Христос Воскресе!» - троекратно возглашает Никодим,

И вся семья: «Воистину Воскресе!»

И пасха на столе, и куличи, и яйца -

Каких цветов тут только нет!

Уж постаралась бабка Неонила,

Домашних дел воистину светило!

И яйца, куличи, и пасху освятила…

У каждого яйцо в руке: давайте биться!

Внимание! Готовьсь! Не надо торопиться!

Тупым концом не бей! Удар, ещѐ удар…

И Никодим своим яйцом побил все яйца…

Но забирать их всѐ ж не стал… Очистил и назад отдал…

Разрезали яички пополам и обменялись половинками -

На счастье… Потом поели куличей и пасху,

Вина домашнего попили и по кроватям досыпать…

А молодѐжь отправилась на улицу гулять,

Где Пѐтр стал Надежду выглядать…

Светла Седмица настала, праздник разгорается!

Пожилые ходят в гости, молодѐжь играется,

На качелях меж деревьев весело качаются…

В праздник надо веселиться, праздник всегда прав!

Христос Воскресе из мертвых, смертию смерть поправ!

Красная горка (следущее воскресение после Пасхи)

Светла Седмица прошла, Красна горка подоспела!

Из окрестных деревень (и приехать ведь не лень!)

Едут девки, едут парни, едут бабы, мужики…

Съезжий праздник для веселья, он без грусти, без тоски!

За околицей села, куда дорожка привела,

Толпы разодетых девок и наряженных парней.

Девки выстроились в ряд и готовы к хороводам.

У парней глаза горят, жадным взглядом их обводят…

211

Вдруг запели, заиграли девки плавный хоровод

И ребята загляделись - все стоят, открывши рот…

Хоровод ведѐт умело Надя Костюкова.

У неѐ на это дело глаз довольно острый…

Помогают хороводить и Петровы сѐстры…

К разноцветью сарафанов земля не готова -

Травка не поспела…

Девушки-красавицы всем ребятам нравятся!

Как же выбрать здесь судьбу, как же приглядеть одну?

Только Пѐтр весьма спокоен, хоть и он слегка взволнован

Небывалой красотой, своей будущей женой…

Скоро девки по одной убегают все домой

Сарафаны поменять, на гулянье новый взять.

И так каждый час меняют штук по шесть, по восемь пар…

У парней отвисли челюсти - их, бедненьких, бросает в жар!

А приезжи девки-сметки убегают за бугор,

Там меняют свой убор…

Вот пришла пора ребятам выдвигаться на лужок.

Встали к девкам во кружок, каждый выбрал свою стать -

Постарался рядом встать…

И пошли круги по полю - молодѐжи дали волю!..

Ну а матери, отцы смотрят, как их молодцы,

Молодцы и молодицы счастьем наполняют лица!

Кого выбирают, взглядом пожирают и мечтают взять под кров.

Ведь недолго сговориться осенью в Покров

Свадебку сыграть, да детишек нарожать…

Радуница (вторник на Фоминой неделе)

Поиграли, погуляли - просветлели лица,

А на Фоминой неделе праздник - Радуница!

Поминальных дней в году, вообщем-то, хватает,

Но пасхальный Вторник никто не забывает…

От зари и до зари кругом слышны тропари…

Все могилки прибирают, своих родных поминают…

Поминай, а сам будь здрав!

Христос Воскресе из мертвых, смертию смерть поправ

И сущим во гробех живот даровав!…

Неделя жѐн-мироносиц (через две недели после Пасхи)

Фомина неделя кончилась, поминули предков,

И теперя чередою праздники нередки…

Женский пол, готовься! Где вас леший носит?

Воскресенье скоро - неделя мироносиц!

Праздник ваш, дак наряжайтесь в лучшие наряды!

Девкам, бабам наряжаться - это ли не в радость!?

Всю домашнюю работу выполняют мужики.

Редко кто еѐ стыдится, принимает «во штыки».

Все мужья коров подоют, корму живности дадут…

Ну а бабы в церковь ходят, масло на голову льют,

Христа славят и поют…

Этот праздник настоящий - не 8-ое марта!

Тот от Розы Люксембург к нам пришѐл с Монмартра…

Как всегда, в Великий Пост, когда грезится погост…

Егорьев день (6 мая)

На Егория, бывало, только солнышко вставало,

Заиграют пастухи, да так слаженно гудят,

Что коровы станут в ряд, рогом землю колупают,

Идти в поле не хотят…

212

Достают хозяйки вербу (освятили в праздник в церкви),

Хлещут ею по коровам, по телятам и ягнятам,

Чтоб Егорий мор отринул, чтобы ихню спас скотину…

Бабы вдруг давай реветь - как бы не задрал медведь,

Чтобы волк не покусал, чтобы гнус в жару отстал…

Отдают свой скот с надеждой в руки лучших пастухов…

Вот Егорий-то каков!

Троица (на 50-ый день после Пасхи)

Май проходит весь в заботах - сеять надо да садить,

Но меняется погода, ей бы только досадить!

То черѐмуха цветѐт, наливаясь белым цветом,

Веет холодом при этом, или частый дождь идѐт…

Вобщем, только успевай, поворачивайся…

Это, братец, месяц май - приспосабливайся!

Вот уж хлебушек посеян, от работы валит с ног,

Понатыкана на грядках всяка зелень и чеснок.

Солнца больше и тепла весна-красна принесла,

Теперь можно отдохнуть от весенней от работы,

Но не значит - лечь поспать! Это скучно, братец, что ты!

И пришѐл желанный миг для всех девушек-невест:

Наступил четверг-Семик, девкам, бабам надо в лес,

Чтоб на травке кружком сесть и яишенку поесть

Без парней и мужиков… И костѐр давно готов…

А потом - скорей к берѐзкам и веночки завивать…

В Троицу их заломать, на судьбу свою гадать…

Когда Троица настала, все отправилися в храм.

Это правило давнишно, и судить его не нам…

Все иконы приукрашены зелѐным кружевом,

Ветки троицкой берѐзы обвивают их кругом…

И на ликах и на лицах радостные слѐзы…

Все пропеты тропари - теперь веселье до зари…

Девушки скорее в лес, заламывать веночки.

Здесь и Надя Костюкова, и Никодима дочки…

Пѐтр с ребятами в лапту лихо разыгрался,

Поборолся с мужиками, ни разу не поддался…

Вот из лесу показались девушки-красавицы.

Выбирай любую, парень, котора тебе нравится!

Все в зелѐненьких веночках, сарафаны как цветы,

Висят серьги из листочков, в косах алые банты…

Пора подружек выбирать, чтобы кумушками стать…

Парами остановились, венки сняли с головы,

В одночасье покумились:

«Я держу свой цвет-веночек, поцелуй меня разочек!»

«И я держу свой цвет-венок, поцелуй и ты разок!»

По три раза целовались, обнимались, миловались:

Пока девичий живот, станем кумами на год!

Нам подружкам-кумушкам не надо беспокоиться

До следущей Троицы!..

Вверх платки они бросали, который выше да ярче -

По девичьему закону та кума будет старшей…

Вот идут они в деревню, впереди всех девица,

А в руках она несѐт ряженое деревце.

Приходили на лужок, становились во кружок,

Заводили хоровод: «Александровская берѐза

Посреди лесу стояла, она листьями шумела,

Золотым венком сияла…» Тут и парни подоспели

Ко девицам во кружок, и соборней зазвучал

Их весенний хоровод…

213

Иванов день (7 июля)

Иван Купалу на Руси отмечали шумно…

В лесу травы собирали, их целебными считали.

В полночь папоротник цвѐл, не одну пару увѐл…

За цветком заветным, только б случай подвернулся,

Кто ушѐл, тот не вернулся…

По брегам озѐр и рек сотни тысяч человек

Празднуют Купалу…

От искры горят костры - очищающее пламя…

Летят пары друг за другом - кто за нами?

Прыгай цугом!

Разбежалась молодѐжь по лесам, по чащам,

Кого надо не найдѐшь - праздники б почаще…

Уходили в лес по парам, в эту ночку нет им кары…

А потом все в реку, в воду… В речке той полно народу!

Обнажѐнные тела страсть к воде и привела…

Это раньше… Тыщи лет… Много помнили утех,

Пока Русь Христа не знала и не ведала про грех…

Русь, когда перекрестилась, с буйством праздников простилась.

Ночных оргий на Купалу стало совсем мало…

В мир пришѐл Христос Спаситель и решил, что на Купалу

В этот день придѐт Целитель - Иоанн Креститель.

Тут сейчас и Пост идѐт на Петра и Павла,

Вспоминаем мы Учителя, небесного авву…

Петров день (12 июля)

Вот и праздник наступил! Начались «петровки».

Хороводы надо править - дай-то, Бог, сноровки…

А на Павла и Петра - именины у Петра…

Пѐтр командует парням: пора строить «горку»!

Надо девок собирать – зазывай, Егорка!

Скоро улицы заполнились народом – не в первой…

Хороводы помнятся… Вставай рядом со мной!

Надя встала за Петром, тот запел «По морю»

И пошѐл «змею» водить по большому полю…

Песня ширится, кипит, в воздухе витает…

Хорошо, что на Руси праздники бывают!

Завертелися круги, будто с неба солнца

На землю упали и кружиться стали…

«Змейки», «стенки», «коридоры» по зелѐной по траве…

Хороводные узоры получаются вполне…

Разгорается гулянье, разноцветье на поляне…

Праздник Павла и Петра у Надежды и Петра!

Успение Пресвятой Богородицы (28го августа)

Спасовки настали - строгая пора.

Пришѐл Успенский Пост, мѐд качать пора!

Труд на пасеках кипит, в ульях перебор…

Пчела больше не летит - кончился медовый сбор…

На Преображение Спас второй грядѐт.

Сколько спелых яблок на землю упадѐт!

Яблочное время, сладкая пора!

Яблочки поспели - их срывать пора…

Строгий Пост Успенский кончился как раз,

В Успенье Богородицы приходит третий Спас…

Третий Спас ореховым кличут на Руси,

Спеленьких орешков у Бога попроси!

Вот настал праздник Успенья,

214

В храмах радостное пенье…

Мать Марию величают и особо почитают…

Семѐнов день (14 сентября)

День святого Симеона чтит и празднует народ.

Помянут своих Семѐнов и скорее в огород…

Овощей понакопают и разрежут пополам,

Серединку вырезают… Вокруг смех и шум, и гам!

Девки, бабы чистют, режут гробики из овощей -

Надоели насекомые за столько дней, ночей…

Внутрь мошек натолкают… Лежат смирно - будь здоров!

Сверху крышечкой прикроют - комариный гроб готов!

Теперь надо песни вспомнить, чтоб про мух и комаров…

Слова в песнях повторили и зажгли лучины.

Мух всегда так «хоронили», отпевали чинно…

Девки вышли из ворот, к ним примкнули бабы.

Все стоят, открывши рот, представленью рады…

Вот по улице пошла ряжена цепочка…

Впереди «свечу» несѐт Костюковых дочка.

Ну, теперь, девки, пора! Песнь споѐм про комара…

«Комар шуточку шутил, себе ножку повредил ненароком…

Комариха подбегала, по суставчикам складала – наплутала.

Тут комарик встрепенулся, на ножку оглянулся, рассердился!

Ты мой, андел, оглазела! Кусок ножки куда дела?

Ой, комарик, ой, сударик…

Комару-то горе, горе, комарихе горе вдвое -

Муж калека, без ноги-то…

Кто детей-то кормить будет, кто тебя-то приголубит

Недотѐпу, неумеху?..

Надо лекаря искать, да комарика спасать

Поскорее, поживее…»

Эту спели и другую сразу же запели:

«Вот как вздумал-то комар муху сватать,

Уж как муха комару отвечала:

Уж как я тебе, комар, не невеста,

Я и ткать, да и прясть не умею.

Только есть у меня рукоделье -

Через криночку на криночку летати,

Из-под краюшка сметанку выбирати…

Как на это комар рассердился,

Полетел наш комаричек и взвился…

Полетел наш комар выше леса,

Выше леса, комарик, под небеса…

Как оттуда комар оборвался,

Оборвался комаричек, убился…

Обломал он свои долги ноги,

Перешиб он свои толсты рѐбры…

Клали мухи комара на носилки,

Понесли комара на могилки…

Опускали комара в глубоку яму,

Опускали комара по верѐвкам…

Засыпали комара сырой земелькой,

Присыпали комара желтым песочком…»

Пели девки комарам, мухам, тараканам,

Чтоб не просыпались летом слишком рано…

Рождество Пресвятой Богородицы (21 сент.)

«Вспомним, братцы, мы, кубанцы, 21-о сентября…»

Вспомним - и совсем не зря. В День Владычицы Марии

215

К нам на Русь пришѐл Мамай. Ну, ребятушки, давай!

Чья возьмѐт? По Божьей воле встали мы на Куликовом поле,

И сошлися рать на рать… Трудно б было воевать

Без благословения Радонежского Сергия.

Вот откудова взялась в воинах энергия!

Всѐ решил засадный полк Дмитрия Донского,

С Божьей помощью, конечно, как и полагалось…

И Мамаева орда в страхе разбежалась…

Пресвятая Богородица снова постаралась…

И с тех пор заведено чтить тот день особо.

Воинов погибших славить, помнить их до гроба…

Никодимова семья тоже помянула прадеда и деда.

Доставалися не просто воински победы…

Покров Пресвятой Богородицы

Наступил Покров Пресвятой Богородицы,

И, как исстари водится, снова свадебки заводятся…

В поле кончилась работа, погулять теперь охота!

Нынче, братец, тут и там посиделки по домам.

Девки споро лѐн прядут, бабьи песенки поют

И ребят на посиделки с угощеньями зовут.

Вот ребята под окном уже, кажись…

В дом вошли и посиделки начались…

«Купался да не выкупался бобѐр!..»

И сосватали в Покров Никодимовских сестѐр…

Никодимов сын гуляет с Костюковой Надей

И мечтает парень о своей о свадьбе…

Пѐтр дал себе обет, чтобы в мясоед жениться…

А пока давай играть, петь и веселиться!

В сѐлах ярмарки царят, в домах свадебки шумят…

И пока есть Божий кров, будем праздновать Покров!

Кузьминки (14 ноября)

Пришѐл Козьма, пришѐл Демьян…

Кто ещѐ тверѐзый, кто ещѐ не пьян?

Пошѐл Демьян проверять по домам -

Не сидят ли девки одни по углам?

«- Кузьма! Дурень, дурень! Чаво не жанився?

- По мне девок нету!» Бери любую,

Кривую, хромую… Малую бери,

Бери еѐ в рост… Завтра будет поздно!

Скоро Пост… Кого это ребята на палке несут

И свадьбишные песни горланют, орут?

В сатиновой рубахе, в руках каравай -

Несут «Кузьму» жениться, невесту давай!

С соседнего дому несут невесту «Тому» -

Плывѐт, гордится… Ну впрямь царица!

Давайте сватать! Прочь руки, не лапать!

Согласна ль ты, царица, зараз в «Кузьму» влюбиться?

Конечно же, согласна! Целуйся, девка красна!

А ну, «Кузьма», дай жару, повеличаем пару!

«Кто у нас хороший, кто у нас пригожий?

«Кузьма» у нас хороший, «Демьянович» пригожий.

Розан мой, розан - виноград зелѐный!»

Важно он ступает, пару выбирает.

Выбрал он девицу - «Тамару»-красавицу.

Розан, мой розан - виноград зелѐный!

Ходят, милуются, крепко целуются!

Успел «Кузьма» жениться на девке-красавице,

216

А кто не успел перед Постом - того топить под мостом!

Холостые девки-дуры!

Есть ли в вашем дому куры? Режьте их и жарьте их!

Может, и придѐт жених в восемьдесят, девяносто лет.

Свадьбу грохнем в «мясоед»!...

Вот и кончились «Кузьминки», отшумел «Михайлов» день…

Не пора ль остепениться? Хоть и будут ещѐ сниться

Свадьбы и «Кузьма-Демьян» на осенних на порах…

Но пора, братцы, подумать и о наших о грехах…

Рождество не за горами, перед ним Филлипов Пост…

В первый раз, может, представим, как несут нас на погост…

Никола зимний

Начался Пост - жди разговленья…

Ещѐ попразднуем после «Введенья»!

«Никола зимний» не за горою…

И этой снежною порою в домах идут приготовленья

К «Никольщине». И что за диво!

И там, и тут заводят пиво, и ожидают все Престольный праздник

Вот Николай Угодник прикатил…

Из печей дым валит с утра, и варится уха из осетра,

И рыбный расстегай на углях уж горит,

А Никодим зовѐт Петра и говорит:

«Ступай, сходи до дядюшки Миколы -

Его же нынче именины… С женой пущай приходит,

С Ниной… И дети пусть приходят тож…

Ведь праздник-то хорош!..»

И вот к обеду собралась компания честная:

И гости, и Петровы сѐстры со мужьями,

С женой Мариной Никодим и Пѐтр с своей Надеждой…

Все встали, помолились на иконы

(Тогда ещѐ «работали» семейные законы),

Пропели здравицу Николе, а следом дядюшке Миколе,

Чьѐ имя он носил, и Никодим всех пригласил за стол

Отведать пива и ухи, Маринин с рыбою пирог…

А молодѐжь уж за порог - в последний раз

Похороводиться и погулять… А завтра Пост опять…

ЛЮБОВЬ

Пѐтр Надежде шлѐт подарки - рукавички, полушалки…

Ну а Надя поутру рубашку шьѐт Петру.

Скоро святки, мясоед… К свадьбе всѐ давно готово.

Пост закончился, и снова наступило Рождество.

Святки! Во дворах колядки, угощенья всяки сладки

И вечѐрки с молодой Надей - будущей женой…

На колени садят девок (Пѐтр свою не отдаѐт) -

Начинается игра. Сказать про правила пора.

Парни все будут «соседи», девушки - «соседки».

Вот «дежурный» парень Федя парням делает допрос -

Задаѐт такой вопрос: «Вам люба ли, нет соседка?»

(Что не любят - скажут редко…) «Если любишь, то целуй!»

Парень девушку целует (если девушка своя),

Если девица чужая, парень, как бы невзначай,

Девку в сторону пихает: «Ты мне любую давай!»

И тогда «дежурный» Федя гонит девицу ремнѐм,

А к тому своя приходит и уж долго не уходит…

Десять раз Фѐдор спросил про любовь у Пети.

Ох, уж сердце растревожат поцелуи эти…

Святки кончились, в Крещенье искупалась молодѐжь…

217

Долго тянутся денѐчки, когда свадьбу ждѐшь…

СВАДЬБА

Сватовство

Слава Богу! Мясоед наступил после Крещенья…

Пѐтр к отцу без промедленья: «Засылай, батя, сватов!»

«Ну, а ты, сынок, готов мужем стать, главой семейства?»

«Я, отец, давно готов. Жду я свадебного действа!»

«Что ж, мой сын, сватов зашлѐм! Завтра пойду к свахе.

Приготовь нарядную, с вышивкой рубаху…»

Утром в доме собралась свадебна честна компанья:

Сваха - тѐтка Парасковья, Никодимов брат - дядь Ваня,

Никодим и сын-жених непременно вместе с ним…

Вот и дом невесты Нади. Через двор идут к крыльцу.

Поднялися, постучали… Костюков-отец кричит:

«Кто там слабо так стучит? В дом смелее заходите

И компанию ведите!»

Видно, ждали здесь гостей - стол накрыли с радостей!..

Гости сперва в кучу сбились, на иконы помолились,

А потом уж за столы за дубовые садились…

Никодим достал бутылку, Костюков Нокентий - «четверть».

Костюкова-мать решила: раз такой народ пришѐл,

Надо ставить разносол и на кухню поспешила…

Скоро стол ломиться стал от закусок, от еды,

Чтобы не было беды и отказа в доме этом,

Сваха мыслью управляет, говоря слова при этом:

«Мы ж пришли не просто так, хотя дело на пятак…

Мы пришли поторговаться, заодно кой-чо купить.

Среди нас сидит купец, он пришѐл сюда не даром,

А пришѐл за нележалым, за добротным за товаром!»

«Вижу, кто у вас купец! Настоящий молодец!

Никодима сына знаю и отдать не возражаю за него я свою дочь.

Мать! Зови сюда Надежду - надо в деле-то помочь…»

Вышла Надя, покраснела - розовее всех цветочков…

«Тебе люб Пѐтр Никодимыч? За него пойдѐшь ли, дочка?»

Прошептала еле слышно: «За Петра бы, тятя, вышла…»

«Что ж… Идите, посидите… О друзьях поговорите -

Кто вас будет уважать и до свадьбы провожать?..

Мы ж о деньгах потолкуем - где их взять помаракуем…»

Все затраты посчитали - разделили тяжко бремя,

План по дням составили, по рукам ударили…

Девичник

Наступила светлая свадебна неделя.

В Надиной светѐлке девки пили, ели,

Толковали девушки о своѐм о деле:

Готово ли приданое в доме у невесты,

Полон ли сундук добра, иль свободно место?

Сшить рубашку жениху, подруга, ты сумела,

Или было недосуг - вышить не успела?

- Всѐ успела, всѐ сумела, милые подруги,

И приданое готово, хоть и ноют руки…

Посидите вы со мной, попрощаюсь с вами…

Вспомним, как сидели мы, пели вечерами…

«И вы садитеся, мои голубушки,

И задушевные мои подруженьки,

И сроду отроду я не в первый,

218

И девьей красоте во последний,

И как моя-то девья красота,

И она вьѐтся да извиваѐтся,

И в чужи люди собираѐтся,

И ты зайди-ка родима мамонька,

И во мою-то да спальну горенку,

И уж ты сядь-ко, родима мамонька,

И на своѐ-то да любо местечко,

И на кровать-то да под окошечко,

И погляди-ко, родима мамонька,

И как моя-то да девья красота,

И она вьѐтся да извиваѐтся,

И в чужи люди да собираѐтся,

И с роду от роду я не в первый,

А девьей красоте во последний…»

Пока грустили девушки от невесѐлых дум,

Гармошка заиграла, в сенях раздался шум.

Вошли жених с ребятами и начали плясать.

С невесты спала грусть, не стала тосковать…

А Пѐтр с Санькой-дружкой гостинцы достают

И девушкам-подружкам всем щедро раздают…

Вот, Пѐтр подходит к Наде и руку подаѐт,

А левою рукою подарок достаѐт…

Набросил ей на плечи платочек голубой,

Обнял Надю за плечи и посадил с собой…

Ребята ходят кругом и все поют о том,

Что целоваться надо невесте с женихом…

«У девицы-красавицы разгорается лицо,

На еѐ лицо прекрасно смотрит мальчик молодой.

Насмотревшись, наглядевшись, берѐт за руку, ведѐт…

Они вьются, перевьются и опять рука с рукой.

- Посмотрите, господа – чем мы пара не равна?

Хоть сейчас под венец, поцелует молодец…

Уро-за, уро-за, целоваться три раза!...»

Так каждый день играли и пели от души,

Но скоро главный день, к нему, душа, спеши!..

Вот наступил в девичнике решающий денѐк -

В последний раз уходит в «мальчишник» паренѐк,

С подругами невеста последний раз сидит,

Из расплетѐной косыньки всем ленточки дарит…

Назавтра надо в баню - невесту мыть, чесать,

И снова расставаться, рыдать и причитать…

Утро свадебного дня

Лишь утро наступило, подруги тут как тут.

Невесту снарядили, сидят, песни поют…

Надежда причитает, отчаянно кричит,

Мать слѐзы вытирает, горюет и молчит…

«Прощай же, родна мамонька, прощай навек, прощай!

Пусть изредка, но в гости, мамаша, приезжай…»

Хоть никуда не надо Надежде уезжать,

Обычай заставляет невесту причитать…

Поплакали, попели, давай стол собирать -

«Жених скоро приедет, чем будем угощать?»

«Ой, не было ветров, да ветры дунули…

Ой, не было гостей, гости наехали…

Ой, полная ограда золотых карет,

219

Ой, полная конюшна вороных коней,

Ой, полное застолье дорогих гостей,

Ой, как один-то гость всех красивей, всех милей…»

Вот лошади заржали, коляски у ворот,

И тысяцкий торжественно хозяина зовѐт:

«Хозяин, здесь ли свадьба? Иль дальше ехать нам?»

Ворота растворились, хозяин рад гостям:

«Пожалуйте, входите! Невеста здесь живѐт!»

Но у ворот столпился девичий хоровод,

И бойкая подружка подходит к Саньке-дружке:

«Без выкупа не пустим, младу не отдадим!»

Но дружка знает дело, берѐт мешок - и к ним:

«Девушки-подруженьки, примите угощенье!»

И вынимает разом конфеты и печенье…

Девушки смиряются и мигом на крыльцо!

У дружки веселее становится лицо:

«Девушки-красавицы, что ж вы не идѐте?

Или вы от дружки поцелуев ждѐте?»

«Целоваться вам не надо. Лучше дайте шоколада,

Одарите нас деньгами и вина попейте с нами -

Вот тогда и в дом войдѐте!»

«Что ж вы песен не поѐте?»

«В огороде у нас да не мак ли,

У нас друженька не дурак ли?

В огороде у нас да не лук ли,

У нас друженька да не глух ли?

В огороде у нас да не снег ли,

У нас друженька не ослеп ли?»

Дружка вынул из кармана «разбутылочку» вина

И разлил вино по чаркам: «Пейте, девушки, до дна!»

Девки выпили вино - раззадорило оно!

Появилась в руках миска - приготовлена давно…

В миске гривенный запрыгал: «Дружка, денежки

Давай и целковый из кармана поскорее доставай!»

«У нас друженька да пребогатый,

Он и с гривны на гривну ступает,

По полтиничку ко столбичку бросает

И рублями ворота отворяет,

А полутора рублями затворяет.

Мы от друженьки пива не пивали,

Да в глаза-то его не видали!»

Дружка деньги вынимал и девицам раздавал,

И за то красны девицы провели его в светлицу.

Гости следом все спешат, на нову родню кричат:

«Видно, двор ваш небогатый, деньги не гребут лопатой.

Может, зря пришли жениться? И не лучше ль удалиться?»

«Речь ваша совсем не та… Денег стоит красота!

Не скупитесь и платите, если взять жену хотите!»

Вот ведут к столу невесту, принакрытую платком.

«Ой, вьюн на кому развевается,

Ой, зять у ворот увивается.

Он просит свою суженую, ряженую.

Ой, тесть идѐт, в поводу коня ведѐт.

Ой, эта не моя, то не суженая, ряженая.

Ой, тѐща идѐт, на руке шубу несѐт.

Ой, эта не моя, то не суженая, ряженая…»

220

«Пусть жених сперва посмотрит: девка та или не та?

Покажись-ко, красота!»

Пѐтр платок с главы сорвал и… старуху увидал!

«Не моя! - кричит со смехом, - Дайте девушку мою!»

«Ой, брат идѐт, за собой сестру ведѐт.

Ой, эта моя суженая, ряженая…»

Смотрит в горенку с надеждой - показалася Надежда

В ярко-красном сарафане, янтарь-бусы на груди,

С распущенны волосами - где ещѐ таку найти?

Кашемировый платок сверху волосы скрывает,

Как лебѐдушка ступает… «Узнаю жену мою!»

Она садится на скамью…

Вдруг брательник молодой рядом сел с своей сестрой,

Пред собою держит «косу», сам весѐлый и хмельной:

«Не желаете купить, жениха чтоб посадить

Рядом с суженой своей?» «Задавай сложней вопрос…

Сколько место будет стоить?» - это дружка произнѐс.

«Пять червонцев. Три на угол положите и в серѐдку

Два кладите!» « Ну, ты, братец, цену гнѐшь!»

«Вам жениться - как хотите! Так сестру не заберѐшь…»

Дружка деньги положил, свято место выкупил.

Пѐтр сидит теперь с Надеждой, а из дружки слова прут:

«Пусть теперь жених с невестой дар друг дружке поднесут!»

Надя достаѐт рубашку: «Вот… Возьми, жених любезный!

Сама шила-вышивала, семь ночей не досыпала…»

Пѐтр невесте поклонился и подарку подивился;

Достаѐт шелковый плат - подарить его ей рад…

В доме не было печали, молодых повеличали…

Дружка же серьѐзным стал и такую речь сказал:

«А теперь родители невесты подойдите и детей благословите!»

Тут же шубу расстелили, и отец, и мать с иконой

Своих детей благословили…

Что ж, пора и под венец! Свадьбе ещѐ не конец!

И поехали венчаться, с былой юностью прощаться…

Свадебный пир в доме жениха

На младых венцы надели, поп молитвы прочитал,

В небе ангелы пропели - Бог благословенье дал…

Молодые муж с женой едут с «поездом» домой!

Никодим с Мариной вышли, стелют шубу на крыльце,

Мать тихонько вытирает слезу счастья на лице…

«Поезд» прибыл, кони ржут… Молодые в дом идут,

Опустились на колени и благословенья ждут…

Никодим берѐт икону, осеняет как крестом,

Пѐтр с Надеждой по закону крестят лоб. Потом

Мать обряд сей повторяет, только хлебом добавляет…

В дом войти благословляет… Вперѐд дружка выступает:

«Беру я, господин княжо и друженька,

За серебряныя за скобы,

Отпираю филенчатыя двери на пяты,

Двери отпираются,

Золоты замки размыкаются,

Бронзовые крючья раздвигаются предо мной,

Перед господином княжом друженьком,

Цветныя сукна растилаются.

Шѐл я, господин княжо и друженька,

Не по сукнам, а по медвежам черным,

И шѐл я, господин княжо и друженька,

221

Не по медвежам черным,

А по ступеням князенецким,

И шѐл я господин княжо и друженька

Не по ступеням князенецким,

А шел я, господин княжо и друженька,

По мелкому песку сыпучему,

И шѐл, я господин княжо и друженька,

По злату-серебру.

Подо мной, под господином княжо и друженьком,

Шелк не рвется, булат не гнется,

Чистое серебро на грязи не ржавит.

На нашем на новобрачном на молодом князе

Шаль коврова и шапка боброва,

Шуба енотовая, опояска шелковая,

Руковички плисовыя, гарусом вышитыя.

На нашем на новобрачном на молодом князе

Портянки обляныя, сапожки сафьяныя,

Подковочки серебряныя, в подковку пятник вколочен.

У нашего у новобрачного у молодого княжа

Правый сапог золочен.

На нашей на новобрачной на молодой княгине

Кокеточка пуховая, юбочка парчевая,

Шубеечка белковая, чулочки беляные,

Подвязки шелковыя, ботиночки сафьяновыя,

Подковочки серебряныя.

Иду я, господин княжо и друженька,

Через порог, как ясный соколок.

Нет ли копоти? Не замарать бы мне добру молодцу лапоти.

Нет ли воды? Не замочить бы нам, соколам, ноги.» 2

«Гости званые, желанные,

После долгого пути соизвольте в дом войти

За столы дубовые, за скатерти бранные! Благослови, хозяин!»

Отец Нади отвечает: «Бог благословляет!»

Тысяцкого в красный угол друженька сажает,

А потом по чину гостей сесть приглашает:

Рядом с тысяцким жених, а потом невеста.

Дальше - охи, ахи! - свадебные свахи.

В середине стола, это ещѐ не конец, жениховы мать, отец,

А потом пошли бояре и последний дружка в беличьей опушке.

Правил здешних ради, нет подружек Нади,

Да и Петины друзья не допущены сюда…

За столами вся родня - взрослые все как бы…

Посвящать будут младых в мужика и бабу…

Дружка встал, все гости встали - за столами строгий вид.

«Пусть теперь наш пир весѐлый и Господь благословит!»

«Отче наш, иже еси на небесех!

Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое,

Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли.

Хлеб наш насущный даждь нам днесь;

И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим;

И не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго.»

Хор гостей пропел молитву, дружка вновь заговорил:

«В сладки чарочки налейте! Я уже в свою налил…

2 Дмитриева Л.С., Шахнович А.Г. «Совет да любовь»: Альбом. – Иркутск: Издание ОАО «Иркутская

областная типография №1, 2004. – 180с., ил.

222

Выпьем щас за молодых и повеличаем их!»

Гости выпили, повеселели, дружка песенку запел:

«Во горенке во новой стоял столик дубовой.

Лю-ли, лю-ли, дубовой!

На нѐм стакан золотой полон водки налитой.

Лю-ли, лю-ли, налитой!

А кто ж его наливал, а кто ж его наливал?

Лю-ли, лю-ли, наливал!

Его Петя наливал, его Петя наливал.

Лю-ли, лю-ли, наливал!

Свет-Надежде подавал, свет-Надежде подавал.

Лю-ли, лю-ли, подавал!

На-ко, Надя, выкушай, на-ко, Надя выкушай!

Лю-ли, лю-ли, выкушай!

Моих речей выслушай, моих речей выслушай!

Лю-ли, лю-ли, выслушай!

Роди сына во меня, роди сына во меня!

Лю-ли, люли, во меня!

А дочерю во себя, а дочерю во себя!

Лю-ли, лю-ли, во себя!

Сына грамоты учить, сына грамоты учить.

Лю-ли, лю-ли, грамоты!

А дочерю шѐлком шить, а дочерю шѐлком шить.

Лю-ли, лю-ли, шѐлком шить!»

Пили сладенькую только, а во рту чего-то горько…

«Горько, горько, горько!» Молодые поднялися,

Под весѐлый хор гостей поцелуи началися…

Гости пили, ели, пели, наконец, всем надоели

Посиделки за столом - охота топнуть каблуком!

Тут гармонь в верхах взвилася, шумна пляска началася…

Заглушая голос дружки, понеслись вперѐд частушки:

«Я вчера была пьяна,

Сегодня выпивши.

Поздравляем молодых,

Почирикамши…

А цыганочку плясать -

Я не знаю, как начать:

Повешу кепочку на веточку,

Давай еѐ качать.

Пошла б плясать,

Да мужа боюся.

Подумаю-погадаю -

Пойду разведуся.

Гармонист, пореже,

Гармонист, почаще,

Ну а после, вечерком,

Поцелуй послаще.

Пой, гармошка, пой, гармошка,

Планочки блестящие.

Гармонисты для любви

Парни подходящие.

Ой, ты, Надя дорогая,

Дроби бей по-нашему.

223

Всѐ равно чужую тѐтку

Назовѐшь мамашею.

Юбка моя,

Юбка тюлевая.

По морозу босиком

Запиндюривала.

Не ходи замуж, подружка,

Не радовайся.

Свѐкор стукнет об ведѐрко -

Догадывайся.

У кого какой милѐнок -

У меня мастеровой:

Он за ночку сделал дочку

И с кудрявой головой.

Я у тѐщи был в гостях,

Тѐща плавала во щах.

Я ловил, ловил, ловил

И половник утопил.

Почему мы здесь танцуем,

Почему мы здесь поѐм?

Потому что Петю женим,

Надю замуж отдаѐм.

Наша Надя, наша Надя,

Наша Надя пышная.

За кого Надя хотела,

За того и вышла.»3

Наплясались, снова сели. Ох, изрядно попотели!

Дружка громко возвестил, что гостей он пригласил.

Входят двое несуразных, но по виду очень важных.

У одной (иль одного?) на лице стоит клеймо;

Борода седая в клочьях, платье синее в лохмотьях;

Косынкою повязана, верѐвкою подвязана.

У другой (иль у другого?) шляпа сверху набекрень,

И надета всяка «хрень»: лапоть старый на ноге,

Друга ножка в сапоге; на плечах кафтан с заплатой,

Торчит чубчик кудреватый… Тот, что с чубчиком, орѐт:

«Веселее пой, народ! Жених с невестою идѐт!

Эти люди - самозванцы! Место заняли, за…ранцы…

Уходите щас же прочь! Или, может, вам помочь?»

Пѐтр с Надеждой растерялись… За столами засмеялись…

Ну а ряжены наглей: «Нут-ка, нам вина налей!

Да свиную ножку дай! Хлеба целый каравай…

Дайте четверть самогону, вот тогда пойдѐм до дому!»

Дружка «ряжей» угостил, за столы препроводил,

Так как был совсем не пьян (что он, зря на свадьбу зван?),

Встал и снова речь сказал:

«Захожу я, господин княжо и друженька, за столы дубовые,

У стола дубоваго ножки точены, столешница золочѐна,

3 Русская частушка. – М.: Государственный республиканский центр русского фольклора

Министерства культуры Российской Федерации, 1992. – 240с.

224

Скатертью убраные, ложечки серебряныя,

Вилочки булатныя, ножечки укладные,

За ества сахарныя, за винцо медовое, за пиво христовое,

Нашему господину новобрачному молодому княжу

Правое лебединое крылышко и мне-ка, господину

Княжему друженьке, правую, лебединую резную ноженьку.

Подай нам, господин хозяин, по рюмочке винца

И после этого подайте какую-нибудь «отолалку»

Нашу новобрачную, молодую княгиню окрутить!»4

Увели Надежду в кут,

Щас невесте заплетут две косы вместо одной,

Во платок повяжут и гостям покажут…

Молодуху показали, три часа ещѐ гуляли…

Потом гости приустали, собираться домой стали…

Дружка песенку запел, гости подпевали…

«Полно, полно вам, ребята, чужо пиво пити!

Не пора ли вам, ребята, своѐ наварити?

Мы бы рады наварили, да солоду нету.

У нас солод на овине, а хмель на тычине,

На самой вершине.

Тычинушка обломилась, хмелѐк опустился,

Обнизился на мать сыру землю.

Сыра матушка-земля хмелѐк зародила…

Не свивайся хмелѐк со тычиной,

Не свыкайся парень со дивчиной.

Хорошо было свыкаться, трудно расставаться…»

Вот остались папки, мамки, тѐтки, свахи… Охи, ахи…

Молодым пора ложиться… Им бы надо поучиться!..

Научились уж поди… Вы давай домой идите!...

Сваха тѐтка Алевтина под руку младых берѐт,

Важно их сопровождает, в спаленку ведѐт…

Долго Надю наставляет, спокой ночи им желает…

Пѐтр с Надеждой три раза крестятся на образа,

Гасят свечи, баю-баю… А родня ещѐ гуляет…

Второй день свадьбы

Утром рано спозаранку за столом уж все сидят,

Пьют, объедаются, молодых дожидаются…

Дружка подымается к молодым в спальню направляется…

И стучит, и брянчит…Рядом с ним Петрова мать:

«Можно ль с ложа поднимать?»

«Можно, можно! Остывает место…»

«Добра ли невеста?» - «Добра!»

Дружка в горенку проходит, молодых за стол ведѐт.

Идѐт торжественным он шагом, в руках у дружки простыня,

Развевает ей, как флагом: «Все послушайте меня!

Обнаружена с утра с ночи красна простыня.

Не пошли чтоб пересуды, начинайте бить посуду:

Надя - девушка честна!»

В пол тарелки полетели, ублажал всех звон стекла…

На второй день точно также дружка садит гостей важно,

И как курник подадут, деревянну чашку просит

4 Дмитриева Л.С., Шахнович А.Г. «Совет да любовь»: Альбом. – Иркутск: Издание ОАО «Иркутская

областная типография №1, 2004. – 180с., ил.

225

И гостей он всех обносит.

В чашке денежки звенят, стряпуху все благодарят…

На вторых столах невеста уж разносит «краяно»,

Жених следом за невестой наливат гостям вино.

Вдруг запели свахи-кумочки «У серебряной, у рюмочки»:

«У рюмочки, у серебряной, золотой веночек.

Как у Петеньки да Никодимыча дорогой умочек.

Он пьѐт и гуляет, домой прибывает.

Он к терему подходит, ко высокому подходит,

Да Наденьку кличет.

Уж ты Наденька да Инокентьевна, раскрой высок терем!

Я бы рада растворила, да сына качаю…

Уж я сына качаю, а дочь-перемену…

Куда, куда не поеду - к дочери заеду.

Неделюшку спобываю, к сыну прибываю…»

Пѐтр взял большой поднос, начался гостей обнос.

На подносе чарочка и блиночков парочка.

Жених водку наливает, всех обносит чаркой,

Ну, а Надя собирает дарены подарки.

К Никодиму подошли - первый выпил чарку:

«Что касается меня - молодым дарю коня!»

Отец Надин мать в бока: «Ну, а я дарю быка!»

Дядька тѐлку подарил, тѐтушка – корову,

Были бы здоровы!

Кто гуся, кто порося, а кто просто денег…

Молодых все одаряли, за их здоровье выпивали…

От приятного безделья долго длилося веселье…

Ещѐ пару дней гуляли, у родни свадьбу справляли…

Пора было дальше жить - стали свадебку «тушить».

На дворе костѐр зажгли, вкруг костра все в пляс пошли…

А назавтра, прям с утра, Надя в доме у Петра

Стала молодой хозяйкой. Теперь, Надя, не зевай-ко…

Продолжение следует…

226

ОГЛАВЛЕНИЕ

ГЛАВА I. СКАЗКИ-РАССКАЗКИ ............................................................. 5

ЖИЛ–БЫЛ ВАНЯ .............................................................................. 6 ЖИЛИ-БЫЛИ .................................................................................... 6 В ОДНОЙ ДЕРЕВНЕ .......................................................................... 6 В НЕКОТОРОМ ЦАРСТВЕ .................................................................. 6 ГОЛОВА ТВОЯ, ВАНЯ, ГОЛОВУШКА ................................................. 6 ВАНЯ И ЗМЕЙ ................................................................................... 6

Загадка ....................................................................................... 8 НИ НА МЕРУ, НИ НА ВЕС, У ВСЕХ ЛЮДЕЙ ЕСТЬ ............................................. 8

Пословица ................................................................................... 9 РЫБАК РЫБАКА ВИДИТ ИЗДАЛЕКА............................................................ 9

Абракадабра ............................................................................ 10 РОМА, ВАРЯ, РАЯ ........................................................................... 10

ГЛАВА II. СКАЗКИ НА СЮЖЕТЫ НАРОДНЫХ ПЕСЕН ......................... 11

ВОТ МЧИТСЯ ТРОЙКА ПОЧТОВАЯ ................................................. 12 СТЕПЬ, ДА СТЕПЬ КРУГОМ ............................................................. 13 ВАНЬКА-КЛЮЧНИК ........................................................................ 15 УХАРЬ-КУПЕЦ ................................................................................. 18 НА CЕРЕБРЯНЫХ ВОЛНАХ .............................................................. 19 ПО СИНИМ ВОЛНАМ ОКЕАНА ....................................................... 21 КУЗЬМА-ДУРЕНЬ............................................................................ 22 В ОСТРОВАХ ОХОТНИК .................................................................. 24 СИЖУ ЗА РЕШЁТКОЙ ...................................................................... 25 РАЗВЕСЁЛЫЙ ПОДРЯДЧИК ............................................................ 26 ТЫ БЕРЁЗА МОЯ ............................................................................. 28 ВЕСЕЛО БЫЛО НАМ ....................................................................... 30 У КАТЮШИ МУЖ ГУЛЯКА ......................................................... 31 ПОСИДИТЕ, МОИ ГОСТИ ................................................................ 33 ЗАБОЛИТ ГОЛОВУШКА .................................................................. 35 КАТЯ-КАТЕРИНА ............................................................................ 37 ХОРОША ЭТА НОЧЕНЬКА ТЕМНАЯ................................................. 39 ЗВЕНИТ ЗВОНОК ............................................................................ 40 КАК ЗА РЕЧКОЙ, ЗА ОМКОЙ ........................................................... 42 КАК БЕРГУЛЬСКАЯ ДЕРЕВНЯ .......................................................... 44 КУМУШКИ, ГОЛУБУШКИ ............................................................... 45 ВАНЬКА ШАНДРИН ........................................................................ 46 МОЛОДКА, МОЛОДКА .................................................................. 48 ЧЁРНЫЙ ВОРОН СИЗОКРЫЛЫЙ ..................................................... 49 ЧЁРНЫЙ БАРАН .............................................................................. 50 БЕСЧАСТНАЯ КРАСНАЯ ДЕВУШКА ................................................. 51 ПОСИДИ, ДУНЯ .............................................................................. 53 В ДЕРЕВНЕ БЫЛО ТИХО ................................................................. 54 НЕСЧАСТНАЯ ЛЮБОВЬ (В ЗЕЛЁНОМ САДИКЕ ГУЛЯЛА) ...... 56 ВО ЗЕЛЁНЕНЬКОМ САДОЧКЕ ......................................................... 57 РАЗБОЙНИК (КУСТЫ РУКАМИ РАЗДВИГАЯ) .................................. 58 КОГДА Б ИМЕЛ ЗЛАТЫЕ ГОРЫ ....................................................... 60 СЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ, КАК С ПОД НЕВОЛИ ........................................ 61 ДА НЕ ЖЕЛАЛ-ТО Я БЫТЬ СОЛДАТОМ ........................................... 63 КАЛИНА С МАЛИНИНКОЙ ............................................................. 64 ЧЁРНЫЙ ВОРОН, Я НЕ ТВОЙ........................................................... 65 ВО СУББОТУ ДЕНЬ НЕНАСТНЫЙ .................................................... 66 КАЗАК МОЙ, КАЗАЧЕНЬКО ............................................................. 68 НА ГРАНИЦЕ МЫ СТОЯЛИ .............................................................. 69 СКАКАЛ КАЗАК ЧЕРЕЗ ДОЛИНУ ..................................................... 70 ВСПОМНИМ БРАТЦЫ, МЫ КУБАНЦЫ ........................................... 72 НЕВОЛЬНО ПОМНЯТСЯ ПОХОДЫ .................................................. 73 ПО УРАЛУ КОНЬ СКАКАЛ ............................................................... 75 ВОТ МЧИТСЯ ПОЕЗД, ГРОМЫХАЯ .................................................. 76

227

ГОРИТ ОГОНЬ ................................................................................. 78 СОЛНЦЕ ЗАКАТИЛОСЬ… ................................................................ 79

Загадка ..................................................................................... 80 СТОЯТ ДВА ПНЯ, НА ПНЯХ – БОЧКА, НА БОЧКЕ – КОЧКА, А НА КОЧКЕ ЛЕС ....... 80

Пословица ................................................................................. 81 ЩИ ДА КАША – ПИЩА НАША ................................................................ 81

Абракадабра ............................................................................ 82 ПОЛ ................................................................................................ 82

ГЛАВА III. РИФМОВАННЫЕ СКАЗКИ ................................................. 83

ПТИЧКА – НЕВЕЛИЧКА ................................................................... 84 ЗАВЕЛА Я НИЧЕГО .......................................................................... 85 КАК ВЗДУМАЛ КОМАР МУХУ СВАТАТЬ .......................................... 87 ЯК РАБОТАЛ Я У ПАНА ................................................................... 89 КОНЮХ И ЦАРИЦА ....................................................................... 92

Загадка ..................................................................................... 96 ОДИН ВХОД, ТРИ ВЫХОДА .................................................................... 96

Пословица ................................................................................. 97 АВГУСТ–БАТЮШКА ЗАБОТОЙ–РАБОТОЙ МУЖИКА ТЕШИТ ........................... 97

Абракадабра ............................................................................ 98 КОРОВА.......................................................................................... 98

ГЛАВА IV. ГОРОДСКИЕ СКАЗКИ ......................................................... 99

ТЁТКА АРИНА ............................................................................... 100 ВЫСШЕЕ ОБРАЗОВАНИЕ .............................................................. 101 ФАНТА–МАСТЕР .......................................................................... 102 ЛОХОТРОН ................................................................................... 103 ГОЛУБКА ...................................................................................... 105 МАКОША ..................................................................................... 106 ЖЕЛЕЗНАЯ МАРУСЯ ..................................................................... 107

Загадка ................................................................................... 108 ЗУБЬЕВ МНОГО, А НИЧЕГО НЕ ЕСТ ........................................................ 108

Пословица ............................................................................... 109 АВОСЬ И К-НА ДВОР СОЛНЫШКО ВЗОЙДЁТ ............................................ 109

Абракадабра .......................................................................... 110 НАКАЗ .......................................................................................... 110

ГЛАВА V. КАЗАЧЬИ РАССКАЗЫ ....................................................... 112

КУЧУМ ......................................................................................... 113 ПРИРАСТАНИЕ СИБИРЬЮ ............................................................ 114 ТОМСКАЯ КРЕПОСТЬ ................................................................... 115 КУЗНЕЦКИЙ ОСТРОГ .................................................................... 116 ТЕЛЕУТЫ ...................................................................................... 118

Загадка ................................................................................... 120 МАЛЕНЬКАЯ, СВЕТЛЕНЬКАЯ, БОЛЬНО КУСАЮСЬ...................................... 120

Пословица ............................................................................... 121 АЗБУКА – К МУДРОСТИ СТУПЕНЬКА ...................................................... 121

Абракадабра .......................................................................... 122 КОЛ .............................................................................................. 122

ГЛАВА VI. СЛОВОПЛЕТЕНИЯ И СЛОВОСЛОЖЕНИЯ ........................ 123

ПРЕЗИДЕНТ .................................................................................. 124 СЛАВА ГЕРОЯМ! ........................................................................... 125 РУССКИЕ ВНЕ ЗАКОНА ................................................................. 126 РУССКИЕ ДЕРЕВНИ ....................................................................... 127 ДАВЫДОВСКИЕ КРЕСТЫ ............................................................. 128 ПОТЕРЯННЫЕ ГОРОДА ................................................................ 130 АРКАИМ… .................................................................................... 131 ОФИГЕННОЕ ВРЕМЕЧКО .............................................................. 133 ПУШКИН ...................................................................................... 134 ОЧЕЙ РАЗОЧАРОВАНИЕ ............................................................... 135 ГИМН ХОРОВОДУ ........................................................................ 136

228

ДОКУЧНАЯ СКАЗКА ...................................................................... 138 ИШИМСКИЕ ЖЕНЩИНЫ .............................................................. 139 О ЗДОРОВЬЕ ................................................................................ 140 БОГОРОДИЦЕ, ДЕВО, РАДУЙСЯ! ................................................. 142 МОИ СТИХИ ................................................................................. 143

Загадка ................................................................................... 144 СТОИТ БЫЧИЩЕ - ПРОКЛЁВАНЫ БОЧИЩА .............................................. 144

Пословица ............................................................................... 145 АЗБУКУ УЧАТ, НА ВСЮ ИЗБУ КРИЧАТ ..................................................... 145

Абракадабра .......................................................................... 146 ИНЕЙ ............................................................................................ 146

ГЛАВА VII. ПЕСЕНКИ ........................................................................ 147

ОЙ, ДА ТЫ, СИБИРСКАЯ СТОРОНКА............................................. 148 ЯЙЦА ............................................................................................ 153 ВОТ, РЕШИЛ ЖЕНИТЬСЯ Я ........................................................... 154 КАТЯ, КАТЕРИНА .......................................................................... 155 ОЙ, СИБИРЬ, СИБИРЬ................................................................... 156 ОЛЯ ЛЮБОВИ НЕ ЗНАЛА .............................................................. 158 САМАРА – ГОРОД ........................................................................ 160 ЛЁЛЯ ............................................................................................ 161 ЗАБОРЫ ....................................................................................... 163

Загадка ................................................................................... 164 ЧЕМУ НА СВЕТЕ НЕТ НИ МЕРЫ, НИ ВЕСА, НИ ЦЕНЫ? ................................. 164

Пословица ............................................................................... 165 УМРЁМ, ДАК ВЫСПИМСЯ ................................................................... 165

Абракадабра .......................................................................... 166 СОМ ............................................................................................. 166

ГЛАВА VIII. ВЕСЕЛЫЕ ПРИПЕВКИ НА МОТИВ ИЗВЕСТНОЙ ПЕСЕНКИ167

ДЕВЧОНКИ ПОЛЮБИЛИ…............................................................ 168 Загадка ................................................................................... 171

НЕБО ДА ЗЕМЛЯ, В СЕРЁДКЕ ОГОНЬ ДА ВОДА ......................................... 171 Пословица ............................................................................... 172

АЛМАЗ АЛМАЗОМ РЕЖЕТСЯ................................................................ 172 Абракадабра .......................................................................... 173

НАДЯ ............................................................................................ 173

ГЛАВА IX. СЦЕНАРИИ....................................................................... 174

АЙ, БАБЫ НЕТ............................................................................... 175 ЧЁРНЫЙ БАРАН ............................................................................ 179 СКОМОРОХ ИДЁТ ПО УЛИЦЕ ....................................................... 180 СУДЕБНОЕ РАЗБИРАТЕЛЬСТВО ................................................... 182 ПРИРАСТАНИЕ СИБИРЬЮ ............................................................ 184

Загадка ................................................................................... 193 БЕЛАЯ БЕЛЯНА ПО ПОЛЮ ГУЛЯЛА, ДОМОЙ ПРИШЛА - ПО РУКАМ ПОШЛА .... 193

Загадка ................................................................................... 194 КЛАНЯЕТСЯ, КЛАНЯЕТСЯ, ПРИДЁТ ДОМОЙ - РАСТЯНЕТСЯ .......................... 194

Пословица ............................................................................... 195 ИЗО СНА НЕ ШУБУ ШИТЬ .................................................................... 195

Пословица ............................................................................... 196 АПРЕЛЬ С ВОДОЙ, А МАЙ С ТРАВОЙ ..................................................... 196

Абракадабра .......................................................................... 197 ОБРЯД............................................................................................ 197

Абракадабра .......................................................................... 198 САЛО ............................................................................................ 198

ГЛАВА X. XX ВЕК ИЛИ НИКОДИМОВ РОД: ДЕРЕВЕНСКИЙ РИФМОВАННЫЙ РОМАН С ПРОДОЛЖЕНИЕМ 199

ДЕТСТВО ...................................................................................... 200 ЮНОСТЬ ....................................................................................... 203 СВАДЬБА ...................................................................................... 217

229

230

ББК 84(2Рос=Рус)5-6

Асанов Вячеслав Владимирович А-74 ЖИЛ-БЫЛ ВАНЯ. Сказки-рассказки, пословицы, абракадабры, словоплетения и другие весёлые и серьёзные сочинения для взрослых. Новосибирск, «Братья по разуму», 2011. -360 стр., илл., тир. 20.

_________

Макетирование и пробный тираж осуществлены творческой группой «Братья по разуму»

(общественная инициатива, рук. Стас Попков).

Редактор: Стас Попков. Художник: Сергей Кяжев.

Вёрстка, корректура, худ. редакция: Стас Попков, Ирина Решта. Фото 4-й стр. обл.: из архива автора.

Техническая поддержка: В.Груздев, Ф. Попкова, Я.Красавина. ________

Подписано в печать 24.01.2011 г. Электр. версия: Word 2003 (8,5 Mb), Photoshop (10 Mb). Гарнитура: Cambria, Calibri, Decor6Di, Monotype Corsiva,

President Cyr, Souvenir Ф. А4/2 (29,7х21), мягк. п/цв. перепл., илл., -360 с.

Бумага ZOOM. Тир. 20 экз. _________

Отпечатано на принтерах HP LaserJet P2015d, HP Color LaserJet CM1312 MFP

_________ Адрес редакции:

630124 Новосибирск а/я 135 Попкову Станиславу Александровичу

Тел. (383)261-36-38, e-mail: airstas@mail.ru

* * * 630124 Новосибирск а/я 135

февраль 2011 (издано в России)