Меч и флейта

Меч и Флейта

1

Содержание:

1. Живая закладка

Ellie Cold «Сказка, да?»

Катяра Чеширский «Сказка на…

день»

2. Свиток магфиков

Анаис Феникс «Сим победиши»

Лиза Волк «Нечто что называется

жизнь»

Репейник (Светланка2010) продолжение «Одуванчиков в

ноябре»

3. Тетрадка Бабани

Долгожданный МК «Крылья Стража

Света»! Для полного комплекта вам

останется только купить себе флейту

4. МагУХА

Мария Вольф «Есть в мире то, что

не стареет…»

Федя Хитрый «Музыкальные

наблюдения»

Daratriel «Сказка рядом!»

5. Записки из пегасни

Карасева Аня «Желание»

Корокорус «Сказка про

Подорожника и Ромашку»

Грозовой_вечер «Повесть о

Звездолове»

6. В каморке у Абдуллы

Грозовой Вечер «Исповедь

книгоманки»

New_Alice «Ночной полет»

Татьяна Сдобникова «Скажи,

зачем же…»

Палевая Настя «Друзьям, врагам

на истязанье…»

СторонницаСвета(СС) «Венок

сонетов»

7. Лысегорская выставка

Дафна, младший страж света №

13066. Фанарты читателей: SH,

ManyVel, Щербет Вкусный,

Татьяна Катышева

8. Перстень Феофила Гроттера

Самая большая радость? Как

попасть в сказку? И куда делись

домовые?

9. Мифы от МиФа

Криминальное прошлое

Персефоны и Аида

10. Меч Древнира

Какой он, бывший артефакт Света?

11. Кроссворд, встреча, конкурс

Внимание, конкурс!

Репортаж о встрече с Дмитрием

Емцем.

2


3

Здравствуйте, уважаемые читатели!

огда я была еще меньше, чем на данный момент (а я и сейчас не

старуха и даже не взрослая тетя), меня всегда задевало, когда

мои любимые книги (например, "Хроники Нарнии" или "Братья

Львиное сердце") относили к жанру "сказка". Казалось

обидным то, что злые дяди-издатели считают их не более чем

выдумками для детей.

Но позже я пришла к выводу, что это один из лучших жанров в литературе.

Ведь там есть все: магия, приключения, мифические животные и самое главное —

простор для воображения. "Я люблю книги больше фильмов, потому что у меня в

голове нет бюджетных ограничений на спецэффекты". (с) Недра Интернета.

Если вы сейчас откроете любую книгу Емца на саааамой последней странице

(добросовестно открыла "Огненные Врата"), вы никогда не увидите там слово

"сказка". Но если подумать, они как ничто иное относятся к этому жанру. Ведь

Дмитрий Александрович создает чудесные и удивительные миры, позволяющие

нам развиваться и мечтать...

Именно поэтому мы выбрали «Сказки» темой для пятого выпуска. Читайте,

радуйтесь, присылайте нам свои работы (мы обязательно их посмотрим и оценим!)

и помните: мы рождены, чтоб сказку сделать былью. Пусть даже вам не сядет на

плечо золотая пчела, контрабас не унесет в Тибидохс, а Улита не объявит вам, что

вы наследники мрака (все, поголовно), но вы всегда можете стать отзывчивым, как

Дафна, упрямым, как Мефодий, веселым, как Ягун, и авантюристичным, как Рина.

Приятного прочтения!

Бирюзовая_Мечта

P.S. Наш сайт: http://swordandflute.3dn.ru/

Лиру-сообщество: http://www.liveinternet.ru/community/4423445

вК-сообщество: http://vkontakte.ru/board27779227

http://swordandflute.3dn.ru/

http://www.liveinternet.ru/community/4423445

http://vkontakte.ru/board27779227

Рубрика «Живая закладка»

4

Привет всем от самого

бестолкового редактора «МиФа»!

Да, да, это я одна из тех,

благодаря которым журнал

вышел позже задуманного, так

что, если что, все камни кидайте

в меня. ;) Ай, это я образно!

Итак, тема следующего

номера:

«Я выбираю…» Нам

нередко приходится выбирать.

Выбирать друзей, родных,

жизненный путь. По сути, вся

наша жизнь — выбор...

Работы присылайте мне на мейл: [email protected] или в ЛС

(http://www.liveinternet.ru/users/4152337/profile/; http://vkontakte.ru/id23183067).

Буду ждать! (Правда буду, а то какая-то авторская рубрика выходит. Не хотят мне

материалы слать, что есть весьма печально).

С уважением, Катяра Чеширский.

Сказка, да? Сказка, да? Люди всегда во что-то верят. Даже когда утверждают, что ни во

что не верят. Неправда. Верят. В идею.

Человечество — это такое культурное пространство, в котором чувства —

это лишь культурный идеал, у которого есть свои нормы. Например, совесть — это

идеал, который по идее массы должен быть у каждого человека. Блюдо, которое

нужно подавать холодным, обычно презирается, однако именно те люди, которые

не могу понять причины мести, в своей жизни и мстят. Ну правда, говорят, понять

— значит простить. А мстят, потому что не могут ни понять, ни простить. Но это

так, к слову.

Чудеса… Важен чаще всего сам факт чуда, а не содержание. Когда

загораются глаза, расширяются зрачки, учащается сердцебиение и дыхание

замирает. И не важно, что ты видишь, слышишь, чувствуешь или ощущаешь.

Важно чувство внутри. Это примерно так же, как с подарком малышу: если он

хотел игрушку, а вместо нее он увидит Дедушку Мороза, который подарит ему

скучный учебник по математике, он обрадуется так же. Нет, даже больше. Потому

что Дед Мороз — это чудо, а на книгу он даже не обратит внимания. Или когда

вместо долго ожидаемого снега в новогоднюю ночь пойдет дождь. Согласитесь,

печально? Только звезды видно, а они так прелестны… А снег будет, просто

потом.

Чудеса приходят лишь тогда, когда их не ждешь. Когда ни во что уже не

веришь и тебе абсолютно без разницы все. И почему-то именно в этот момент

происходит что-то невероятное в вашей жизни. Которое… Оно просто дает второй

шанс. Жить.

mailto:[email protected]

http://www.liveinternet.ru/users/4152337/profile

http://vkontakte.ru/id23183067


5

Сама пишу и сама в это не верю. Я знаю, что я права. И что в реальности оно

так и есть. Глупый жизненный опыт, но я человек. А как любому человеку, мне

хочется верить и надеяться. Только жаль, что вера рассеивается, а надежды

разбиваются…

Сказка, да?

Ellie Cold

Сказка на… день.

И стоять, и дышать, и думать —

вот, я живой еще,

Утро пахнет морозом, и пар изо

рта…

Вера Полозкова

Кружка кофе с молоком, приятный голос диктора, читающего мою любимую

книгу, за окном холодный ветер подвывает не хуже заправского оборотня, а вот в

комнате, наоборот, тепло и уютно. Даже кажется, что где-то среди игрушек

младшего братишки завалялся старый, немного запыленный осколок

сентябрьского солнца — такой небольшой, округлый камушек, немного похожий

на янтарь… И на душе как-то очень спокойно, уютно, что ли…

Да, в такие минуты с предельной ясностью понимаешь, что все люди в мире

счастливы. Причем не в какой-то определенный, точно выверенный отрезок

времени, а постоянно… Можно даже сказать, счастье у каждого стоит в исходных

настройках «по умолчанию». Это мы, глупые человеки, пытаемся что-то изменить

и в результате все же добиваемся своего… Но как-то это не очень хорошо

выходит, неправильно. «А может ну их, все эти настройки!» — мелькает

сумасшедшая, радостная мысль. И быстренько прячется на задворки сознания,

видимо испугавшись собственной наглости. А ведь она права. Что мешает нам

быть счастливыми? Проблемы? Нет, разумеется, это вещи важные, серьезные и

очень ответственные. Может, поэтому они и цепляются к солидным и важным

господам гораздо чаще, чем к слегка ненормальным… Судя по моим

наблюдениям, проблемы невероятно боятся безумцев, умеющих жить, и если и

отваживаются к ним приблизится, то всегда с большой неохотой, осторожно,

нерешительно, как вор, присматривающийся к большой добродушной собаке, —

вроде и морда довольная, и хвостом машет, а вот что ей в голову взбредет, когда

она поймет, что хозяевам грозит опасность — неясно, да и выяснять не особо

хочется… Скорей уж делать ноги, да побыстрей. Как-то так…

Норвежский писатель Кнут Гамсун сказал, что «право жить есть такой

щедрый, такой незаслуженный дар, что он с лихвой окупает все горести жизни, все

до единой». Не согласны? Что же, тогда попробуйте просто на миг остановиться,

прислушаться к этому миру, да и к себе заодно… Сначала покажется, что ничего

особенного не происходит, и только потом начинаешь понимать, что все особенное

как раз-таки тут и спряталось, в этом чудесном «здесь и сейчас». Притаилось, как

игривый котенок, и хитро поглядывает на нас из своего укрытия: «Ну что? До сих


6

пор не нашел? Вот чудак-человек!» Вот же оно, тут… Разве не слышите, как

мурчит-поет? И сердце бьется в такт этой его забавной песенке. Разве не замечаете

хитрого прищура глаз в неясных контурах деревьев за окном? Вот же оно, тут.

Рядом!

Хотя, может, я его одна вижу? Вполне возможно. В конце концов, у каждого

есть свой «единственный и неповторимый» рецепт счастья, индивидуальный, как

зубная щетка… И мне иногда кажется, что жизнь дана нам как уникальный шанс

найти (или изобрести) этот самый рецепт…

Рубрика «Свиток магфиков»

7

Весна, весна на улице,

Весенние деньки!

С книжками, с тетрадками

Идут ученики.

Полны веселья шумного

Бульвары и сады,

И сколько хочешь радуйся,

Скачи на все лады.

Агния Барто

Не знаю, как у вас,

а у меня к весеннему

настроению обычно

прилагается буря

неконтролируемых эмоций и кучка исписанных стихами тетрадок… Как думаете,

может быть, весна — это повод ожидать от авторов наплыва творческих работ?

Впрочем, и в этом номере наши графоманы спешат порадовать читателей

своим творчеством. Это фики замечательных авторов по трем сериям Дмитрия

Емца. «Сим победиши» Анаис Феникс по «Мефодию Буслаеву», «Нечто, что

называется Жизнь…» Лизы Волк по «Тане Гроттер» и продолжение «Одуванчиков

в октябре» Светланки2010/Репейника по «Шныру». Редактор счастлив! Весна —

это ведь тоже маленькая сказка… Весеннего тебе настроения, читатель!

"Сим победиши" Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа?

“Пасхальное слово” Ветхий Завет (Осия 13:14)

Моя незримая армия во сто крат сильнее,

Тысячи светлых ангелов

Грозно стоят за спиною моею.

Мрак озарят лучезарные

Вспышки в просветах ночных облаков.

Непобедимая армия... моя ...

Fleur

Мой ангел, ты снова здесь:

Проснись, поведи крылом.

Через сотню “нельзя”, ты есть,

Мы теперь никогда не умрем.

Мой ангел, веди меня

Дорогой среди холмов.

В пути тишину храня,

Оставь хоть немного слов

Для меня.

Кошка Сашка


8

Близкое присутствие Аиды Арей ощущает и через стены тартарианской

темницы: некоторым вещам даже вечная материя не помеха. Мечник не боится

смерти и никогда не боялся, но на какой-то миг его все же охватывает неясное, но

весьма похожее на страх ощущение. Странно? Вовсе нет, если вспомнить, что и

темные стражи не очень-то жаждут сливаться с мраком на веки вечные. Не всякий

роющий яму и укладывающий в нее смертельно опасную ловушку хочет в нее

попасть. Но всякий попадает.

Впрочем, ощущение это не длится долго, и спустя мгновение Арей вновь

спокоен — как все те, у кого нет альтернативы. Какой смысл опасаться

неизбежного? Он уйдет достойно — жаль лишь, что не с мечом в руке, мучительно

жаль! — и не опозорит себя даже краткой слабостью. В конце концов, исход этот

был более чем ожидаем. “За что боролся”, не так ли?..

Когда тюремная дверь с утробным скрипом отворяется, мечник не двигается

с места и по-прежнему стоит у решетки, ожидая увидеть либо самого Лигула —

сложно представить, чтобы мерзкий горбун отказал себе в удовольствии прочитать

ехидный прощальный монолог, а затем понаблюдать за казнью давнего врага, —

либо кого-то из заплечных дел мастеров. Мрак не прощает предателей, а его, Арея,

вина очевидна: тот, кто должен был умереть, все еще жив — и лишь потому, что

барону — барону мрака, подумать только! — захотелось вспомнить о чести и

совести и отказаться добивать бывшего ученика. И не просто отказаться, но и даже

прикрывать его спину, а в довершение во всеуслышание высказать все, что он,

Арей, думает о личности главы Канцелярии, его методах правления и о мраке в

целом. Особенно — о мраке. Да и о Лигуле, впрочем, не меньше. В конце концов,

накипело у Арея порядком — при том даже, если не вспоминать, кто открыл охоту

на его семью, а после шантажировал отца возможной смертью дочери. А уж если

вспоминать…

фанарт ManyVel


9

Жаль, горбатый ублюдок как всегда предпочел смыться — он-то, в отличие

от барона, никогда не считал, что отказаться от вызова на бой позорно — или

просто был уверен в своей силе чуть меньше, чем провозглашал при каждом

удобном случае. “Пусть победит подлейший”, — такое определение дал однажды

Арей их будущей схватке — и, как выяснилось, не ошибся.

Дуэли между своими запрещены до тех пор, пока не будет побежден свет;

ослушники караются продолжительной ссылкой. Вызов на дуэль главы

Канцелярии, да еще и с оскорблением личности — а Арей всегда был мастером не

только клинка, но и острого слова, — карается судом и лишением всех

полномочий и регалий. Вызов мраку карается смертью.

Именно так: своеволие еще можно стерпеть — и начальника русского отдела

действительно терпели все эти годы, — но не бунт и не прямой вызов. “Это была

последняя капля, барон, — с неприкрытой холодной злобой, но вполне

официально уведомил Лигул, когда взбунтовавшегося мечника, побежденного в

итоге не качеством, а количеством, под конвоем доставили в Тартар. — Ничего

личного, как ты понимаешь”.

Само собой, на этот раз действительно ничего личного, все банально и

просто: мрак не прощает предателей. Прощение вообще есть нечто ему неведомое.

Именно поэтому Арей и спокоен: все решения темная Канцелярия приняла,

приговор зачитан, а, значит, финальная точка в его судьбе уже поставлена. Да и

кому ж еще ставить точку в свитке жизни слуги мрака, как не самому мраку?.. “За

что боролся”, именно.

О свете мечник, само собой, не думает. Какой свет, помилуйте! Смешно,

право слово! Для него, барона мрака, все уже решено — да и не “уже”, а давно. Он

сам всегда шел к этому финалу и, по чести сказать, заслужил его. В конце концов,

даже бросив вызов мраку, он не нашел в себе сил переломить гордость и перейти

— вернуться, вернее — на другую баррикаду. Снова не нашел. А раз так, исход

известен, потому что на его-то баррикаде наказание за неповиновение одно, и

принять его нужно с честью: раз уж взялся за гуж — не говори, что не дюж. И

Арей думает сейчас лишь об одном: чтобы у него хватило сил достойно встретить

свою судьбу и лишить мрак удовольствия видеть его униженным. Frangas, non

flectes — сломишь, но не согнешь — свой девиз нельзя предавать и перед лицом

смерти.

Когда дверь отворяется, он ожидает увидеть Мамзелькину: стражи могут

видеть ее перед концом — а его-то конец явно не будет легким и быстрым, в

назидание всем возможным ослушникам, — но испытывает совершенно четкое

желание протереть глаза, когда согбенная тень, загораживающая проем,

неожиданно отступает и на пороге появляется...

— Дафна?!

Арей так поражен, что не в силах сдержать изумленного восклицания:

светлая — последнее существо из всех, кого он ожидал бы увидеть здесь. Да и где

здесь-то — в вечном мраке!

Невозможно. Нереально. Бредово.


10

Ни один страж света не выживет в Тартаре, так же как темный никогда не

ступит за врата Эдема. Не горит свеча там, где нечем дышать, а тлен не терпит

огня опаляющего — не потому, что огню так хочется или потому что он чересчур

жесток, а по факту: просто не может.

Арей со всей уверенностью сказал бы, что это цинично созданный мраком

морок, суккубьи шутки, бред воспаленного рассудка — да что угодно из набора

объяснимых и логичных вероятностей! — если б не видел, что крылья на груди

гостьи не иллюзия и не фальшивка. Барон мрака может отличить истинный

артефакт от любой копии — тем более, здесь, в Тартаре, где разницу чуют,

кажется, и стены темницы.

Даф сбегает по лестнице в ведущий к камере коридор, и Арей смотрит

изумленно: даже кожа ее, кажется, светится — ровно, мягко, словно

подсвечиваемая изнутри — и мрак расступается, обегает ее, тысячами темных змей

расползается по углам.

Это невозможно — она должна уже умирать, корчиться в судорогах на

каменном полу тартарианской темницы, страдать, как обычно страдают от удушья

смертные, как страдают создания света, ступившие в беспросветный мрак... А она

ведь даже не златокрылая, более того, и не вполне светлая — вспомнить хотя бы те

ее темные перья!..

— Тебе, светлая, что — жить надоело?! — грубо бросает он вместо

приветствия.

Это Даф, несомненно, но как? Какого Лигула угораздило ее потащиться

сюда? Как вообще такое возможно?..

Столько вопросов — и ни одного ответа.

Дафна оказывается совсем рядом — их разделяет только решетка, — и

улыбается — как обычно спокойно и мягко, но достаточно раз поглядеть в ее глаза,

чтобы стало ясно: находиться в вечном мраке ей не так легко, как могло показаться

вначале.

— Я рада, что успела, — просто говорит она, и глаза ее как напоминание о

летнем небе — такие же глубокие и светло-радостные.

Мечник хочет выругать ее — и ругать долго и со вкусом — и не только за то,

что из каких-то дурацких, явно светленьких побуждений она умудрилась забраться

аж в Тартар. Просто ключи от его камеры все равно у Лигула, а без них любые

попытки открыть дверь обречены на провал, хоть из пушек ее обстреливай, хоть

магией штурмуй. Тартарианским темницам даже наружная стража не нужна: всем

известно, что здешние камеры запирает и охраняет, по сути дела, сам мрак, из

которого и соткан весь Нижний Тартар. Даже светлым известно, и уж точно это

должна знать и Даф — если, конечно, не забыла голову в своем Эдеме. Арей хочет

уже озвучить это предположение со всем возможным сарказмом, но так и не

открывает рта, потому что Дафна касается прутьев, и тартарианская сталь — сталь,

которой не может повредить даже его меч, сильнейший артефакт бывшего бога

войны! — вдруг оплывает, словно масло на раскаленной сковородке…

— Идемте же! — торопит она, тянет его, окаменевшего от изумления, за

руку. — Вы ведь не хотите остаться здесь навсегда?


11

Какая уверенность! И какая смелость!..

Мечник ухватывает ее за плечо и разворачивает к себе. Плевать на то, как

она это сделала — если повезет, он узнает это позже, — сейчас ему интересней

другое: почему?

И если она ляпнет что-нибудь про светленькую жалость или необходимость

помогать всем страждущим, или про свет во мраке и тому подобную ахинею…

Но Дафна умело ходит по краю — или просто говорит правду, потому что

взгляд ее кристально честный. И это — это действительно… Не странно, нет:

настораживает.

Светлым правду говорить легко и приятно, Арей знает это очень хорошо, но

почему ему кажется, что настороженность эту вызывает вовсе не правда?..

— Считайте, что я возвращаю долг, — отвечает она и безмятежно улыбается

— так, словно барон мрака, пускай и безоружный, не может прямо здесь и сейчас

свернуть ей шею, — не пытаясь освободиться. — И даже за двоих.

Глаза у нее радостные и честные, бронзовые крылья на груди сияют, как

звезда, от кожи веет теплом — и близость этого света неожиданно желанна и

приятна — настолько, что Арей отчаянно хватается за необходимость доказать

обратное.

— С каких пор женщины платят за мужчин? — насмешливо интересуется он,

многозначительно поднимая бровь, и Даф наконец теряется — вспыхивает,

вздергивает подбородок, смотрит воинственно.

Вот такой она нравится ему гораздо больше. А то подумайте: долг,

обязанность, справедливость — и тонны, тонны пафоса! Почему ему кажется, что

синьор помидор не имеет к ее безумному вояжу никакого отношения?..

— Однажды вы не дали забрать меня в Тартар, — упрямо говорит Даф — и

впервые отводит взгляд. — Так что все честно.

Арей едва не фыркает: она отважилась спуститься в бездну бездн, а

рассуждает как ребенок: честно, нечестно. И с кем — с бароном мрака! Светлый

идеализм неизживаем.

— Баш на баш, значит? Или опять светленький гуманизм замучил?

“Помогаю всем и вся круглосуточно и без перерыва на обед”?

Арей ожидает увидеть обиду и оскорбленное лицо — обычную реакцию Даф

на иронию в адрес светлой взаимопомощи и шуточки о спасаемых муравьях, — но

она остается спокойной и вновь поднимает глаза.

— Именно, — отвечает она в тон ему. — Именно так: баш на баш. Такая

логика вас же не удивляет? — и, мгновение поколебавшись, вновь берет его за

руку: — Идемте же!

Рука ее маленькая и горячая, и чуть дрожит, и Арей вдруг явственно

осознает, как мучительно для Даф находиться здесь, в вечном мраке. Она и идет —

будто по ножам, неожиданно понимает он; и дышит — словно жидким оловом, а

не воздухом. Мука мук — и для кого?!

Мрак в нем хочет презрительно заявить, что ему не нужна эта глупая жертва,

эта наивная помощь, эта подачка света — неуместная и странная, ведь для первого

мечника Тартара все уже решено...


12

— Как ты вообще попала сюда? — вместо этого спрашивает он, проклиная

себя за неожиданно хриплый голос, и чувствует, как рука Даф в его руке немного

вздрагивает. — Светлым сюда путь заказан! Нет такой магии, даже Троил не

может пройти дальше Хаоса...

Верно: нет такой магии, чтобы страж света смог пересечь границу и войти в

царство вечной тьмы; даже ему, Арею, таковая неизвестна, а ведь он был первым

среди лучших, богом войны был, бароном мрака! Или он что-то упустил?..

— Я не знаю, — чуть слышно отзывается Даф, глядя куда-то в сторону, и

мечник видит лишь ее затылок, трогательно хрупкую шею и пушистые завитки

светлых волос. — Я просто очень хотела.

Хотела попасть в Тартар...

Оригинально, ничего не скажешь!

Отвага или дурость, жертвенность или безумие?..

Давай, Арей, скажи что-нибудь обидное, ядовитое, циничное, назови ее

идиоткой, пошли к Лигулу ее неожиданное и ненужное участие, эту унизительную

для воина помощь и весь ее свет!

Она просто хотела — хотела помочь тебе, — наивная светлая девочка, до сих

пор верящая в свет во мраке.

Во что ты веришь, то ты и есть.

Именно, Арей, — ты-то небось всегда верил во мрак. Или не только, если

защищал в свое время светлую шпионку, наплевав на все приказы и планы

Канцелярии, на сами кодексы темного стража?..

Свет во мраке — наивная иллюзия, не так ли?..

— Как всегда глупо! — сухо комментирует он и, разжав пальцы, отпускает

ее руку.

Слишком много света, слишком, — и чтобы не ослепнуть, лучше закрыть

глаза. А еще лучше — отойти как можно дальше. Для верности.

Лучше — но почему ж так хочется открывать их снова и снова?..

Видимо, он действительно слишком долго был в темноте. Слишком долго,

чтобы смотреть на свет, не пряча глаз, и все же слишком мало, чтобы отвыкнуть от

него совершенно.

Свет во мраке — иллюзия, говорите?..

Достаточно выйти из темницы, чтобы получить возможность

телепортировать в верхний мир. Дафна быстро идет впереди, и Арей может видеть,

как тьма бежит ее, расползается, жмется к стенам, и одна лишь мысль бьется в его

сознании: невозможно. Невозможно светлому стражу спуститься в самое сердце

мрака и выжить. Невозможно, и не было такого — ни разу за всю историю их

бесконечно давнего противостояния.

Впрочем, нет, было один раз — почти две тысячи лет назад. Весь Тартар до

сих пор помнит — да и как забудешь, когда он потрясся до основания, осветился

до самых дальних пределов?..

Но тогда другое дело: надо быть абсолютным светом, чтобы выдержать

абсолютный мрак. Даф не абсолютный свет и никогда не была даже просто

златокрылой. Тогда что? Приказ света, поручительство? Невозможно и бредово:


13

таких, как он, не выводят из ада, и у них не бывает ангелов-хранителей. Не бывает

и не может быть.

Ради таких, как он, не рискуют всем.

Арей на миг закрывает глаза, отгоняя нахлынувшие воспоминания: ради него

рискнули однажды, и он слишком хорошо помнит, чем все закончилось.

Но тогда все было иначе, не так ли?

Сейчас же девчонке просто втемяшилось в голову, что она должна ему что-

то, — извечные комплексы света, жаждущего платить спасением за спасение и

добром за добро. Добро, пф-ф! Не много-то он делал этого добра — всего лишь

противился откровенной мерзости. Да и если б даже ради добра — потащиться в

Тартар?!

Впрочем, Дафна всегда отличалась склонностью к безумным поступкам, а

самопожертвование ее порой граничит с безумием.

Мамзелькина стоит у входа, опираясь, как на клюку, на зачехленную косу, и

даже не делает попыток остановить их, хотя по логике вещей должна бы.

— Иди, светлая, иди, — только и говорит она, когда Даф оказывается рядом

и чуть отстраняется, усмехаясь беззубым ртом. — Иди, голубка недобитая, не

трогай старуху Аиду. А то тронешь, а я возьму да рассыплюсь — кто потом косу

таскать станет?

Издевается, конечно. Чувство юмора у нее загробное, под стать хозяйке.

Да издевается ли? Может, просто помнит те давние события, когда ей не

одного пришлось уступить, а многих из рода человеческого? Может, просто знает,

что и она не всемогуща?..

Да, есть кое-что и посильнее ее. Намного сильнее.

Свет сильнее — за ним ведь всегда последнее слово, без его воли ничто не

решается. Свет всемогущий и милосердный — но мог ли он снизойти до того, кому

милосердие — темный лес и глупость глупостей? “Какой мерою мерите, такой и

вам будут мерить”, — гласит предвечный закон. Если так, почему светлый страж

спустился в Тартар за бароном мрака?..

Дафна оборачивается и вопросительно смотрит на Арея, хотя ясно, что

дальше помощь не требуется: телепортировать отсюда мечник может и сам.

И снова эти глаза — глубокие, как небо, и лучащиеся самой искренней

радостью.

И это настолько непривычно, неуместно и странно, как если посреди ночи

вдруг взошло бы солнце.

Но на этот свет хочется смотреть до слепоты.

— Говорят же тебе: иди! — хмурясь, бросает Арей. — Или ждешь, пока

сюда вся Лигулова рать соберется? Тогда и тебе не сбежать!

Приплыли, Тартар подери, мрачно думает мечник, — теперь он обязан

девчонке! И мало того — светлой!..

Лучше бы он остался в карцере и принял то, что должно, лучше бы мрак не

пропустил ее вовсе, лучше... Лучше бы он отрубил ей голову, когда она только

заявилась в его резиденцию на Большой Дмитровке!


14

Потому что этот свет — он, похоже, действительно везде светит, и тем ярче,

чем более глухая тьма царит кругом.

Впрочем, это для Арея давно уже не открытие.

Дафна исчезает высоко в сером подобии неба: телепортировать с места она

здесь не может и потому материализует крылья — непривычно яркие в этом мире,

навеки лишенном дневного света. Когда белое пятно со вспышкой исчезает в

вышине, мрак смыкается в этом месте — спешно, едва ли не с чавканьем, словно

радуясь исчезновению чего-то инородного и ему враждебного.

— Что так смотришь, сокол мой недорезанный? — сурово вопрошает Аида

Плаховна, когда Арей оборачивается к ней, удивляясь ее бездействию. — Причины

понять не можешь?

Мечник молчит: кажется, это был риторический вопрос. Хотя действительно

не может. Он своими ушами слышал, как зачитывали приговор, и пускай

формально он уже не барон мрака, сути это не меняет. Невозможно измениться

мгновенно, не прикладывая к этому никаких усилий. Невозможно получить

помощь, не прося о ней. Невозможно, потому что за него просить некому. Разве

что этой светлой девочке, вечно идущей на поводу у своего непомерного

гуманизма.

Мамзелькина остро взглядывает на него.

— Правда ль не можешь? Значит, зря она тебе помогала, Тартар свидетель,

зря!

Арей только кривится: тоже, мол, удивила!

— Знаю, что зря. А вот зачем и как — не пойму.

— Causa causarum, — непонятно замечает Смерть, чуть склонив голову к

костлявому плечу; тонко позванивает коса в брезентовом чехле. — Ultima ratio

libertatis. — И заключает задумчиво: — Ergo, vade1.

Арей хочет сыронизировать над ее словами и непривычной серьезностью, но

почему-то ощущает, что не стоит. Не в этот раз. А своей интуиции он доверяет.

Но до конца сдержать себя все-таки сложно, что и говорить.

— Vade in pace2? — иронически цитирует он, также переходя на латынь.

Аида грозит ему костлявым пальчиком.

— И-и, Ареюшко, не шути так. Знаешь ведь: не тебе эти слова говорить и не

мне.

Знает, еще бы не знать. Мрак может ненавидеть свет, но всегда признает его

существование. А силу — тем более. Первичное всегда сильнее, и не паразиту

заявлять, что яблони, которую он пытается точить, не существует.

А уж Арей-то никогда не отрицал свет — даже и не пытался. Как отрицать

то, что знал и сам?..

1Causa causarum — Причина причин (лат.)

Ultima ratio libertatis — Последний довод за освобождение (лат.)

Ergo, vade — Ежели так, иди. (лат.)

2 Vade in pace — иди с миром (лат.) Цитата из Евангелия от Марка. У католиков — финальная

фраза после исповеди.


15

— Сказала бы “до свиданьица”, — хихикает Аида Плаховна, вновь

возвращаясь к знакомому образу старой насмешницы, — да не хотелось бы теперь

свидеться.

Еще бы: из-под ареста просто так не сбегают, а уж после обвинения в бунте

против мрака и подавно.

— Все равно ж придется, — резонно замечает мечник; это не пессимизм, а,

скорее, реализм, смешанный с привычной циничной иронией.

Как бы то ни было, краткую свободу он получил, а значит, в следующий раз

сможет позаботиться о том, чтобы умереть не на эшафоте под презрительно-

торжествующими взглядами Лигула и его прихлебателей, а достойно, с мечом в

руке, как и подобает бывшему богу войны. И это не может не радовать.

На потрепанный, алым бархатом подбитый плащ оседают белые искры:

телепортировать из Нижнего Тартара всегда нелегко. Забавно: даже смертные в

своих книгах рассуждали об этом. Как там, помнится, в одной говорилось?

“В Аверн спуститься нетрудно:

День и ночь распахнута дверь в обиталище Дита.

Вспять шаги обратить и к небесному свету пробиться —

Вот что труднее всего”1.

Хех! Очередная утечка информации, зашифрованная под сказочку! Вот что

бывает, когда в писатели вдруг пробивается кто-то не просто с хорошей интуицией

и работающими мозгами, но еще и знакомый с темой не понаслышке. С самим-то

шифровщиком, возможно, и разберутся, если свет не вмешается, а вот с

рукописями сложнее: не горят они, к сожалению. А этот, помнится, даже сам

просил сжечь — запаниковал, видно. Впрочем, это дела давно минувших дней, не

имеющие уже ровным счетом никакого значения.

— Как знать, — пожимает острыми плечиками Мамзелькина. — Не нам то

решать, сокол мой недобитый.

— Кому ж еще? — недовольно бросает Арей: он не любит монологи о

фатальности и предопределении, но еще больше — о том, что твоя судьба не

только в твоих руках.

— Не мне, — уточняет Аида, смотрит умно и хитро, и, “сделав ручкой”,

исчезает — словно втягивается в бездонную черную дыру. Коса ее пропадает еще

раньше.

Верно, не ей, потому что свободы воли никто не отменял, а выбор и

формирует судьбу. Куда путь выберешь — туда и придешь, известное дело.

Арей телепортирует следом, не теряя более времени. Удивительно, но и в

густой, почти материальной тьме Нижнего Тартара ему все еще виден след,

оставленный крыльями Даф — словно по черному пергаменту провели вдруг

мягкой белой кистью.

1 “Энеида”, Вергилий.

Аверн — в древности один из входов в Тартар. Дит — одно из имен Аида, бога

подземного царства мертвых.

Перед смертью Вергилий действительно просил сжечь рукопись “Энеиды”.


16

Набросок маршрута на его личной карте — размытый и черновой, но

довольно и такого. Более чем.

Что ж это было, вновь думает мечник, — как возможно, чтобы страж света

спустился в вечный мрак и мрак уступил? Чтобы сама Смерть уступила даже?

Какой силой нужно обладать, чтобы отвести косу, обращающую в прах целые

миры, одинаково разящую и смертных, и стражей? Какой смелостью, чтобы

рискнуть сунуться в Тартар, не имея даже золотых крыльев!

И ведь за кем — за бароном мрака! Пусть бывшим, но разве это что-то

меняет? Разве сам он изменился?

Глупости!..

Но, раз глупости, тогда почему? Какой в этом смысл?..

У Арея одни вопросы и ни одного ответа, но, возможно, светлая объяснит

хоть что-нибудь?..

И потом, мрак мраком, но никто еще не упрекал его в неблагодарности.

AnaisPhoenix

[email protected]

Нечто, что называется Жизнь...

Семья.

За десять лет до прибытия Тани Гроттер в Тибидохс.

Маленький мальчик сидит в углу большой светлой комнаты. В комнате

пахнет травами, свежестью и чем-то неуловимо сладким, чуть терпким.

Из-за тяжелой дубовой двери доносятся приглушенные голоса. Мальчик не

слышит слов. Только голоса. Он знает, чьи они. Один — его бабушки. А второй

того странного дедушки. У него добрые глаза и смешные борода и усы. Мальчик

не знает, как зовут этого дедушку.

Мальчику полтора года. У него светлые, чуть лохматые волосы, вздернутый

нос, пухлые щечки и комически большие уши.

Он еще очень мал. Мал, но не так глуп, как многие его сверстники. Потому

что уже умеет видеть и помнить.

Он многое видел. Он видел красивую женщину с толстой косой. У этой

женщины теплые руки. И звонкий веселый голос. А еще она знает много сказок.

У нее красивое Имя… ее зовут «Мама»… Хотя некоторые называют ее

иными именами. Василиса… Василек… Васенька… эти имена тоже красивые.

Тоже добрые.

Еще он видел вечно смеющегося мужчину. Этот мужчина брал его на руки.

А еще показывал фокусы: у него были какие-то квадратики из картона. На них

были фигурки, буквы и картинки. Картинки двигались. Наблюдать за ними было

почти так же весело, как за фокусами!

Мужчину звали «Папа». Может, конечно, его звали и Иван, но мальчик знал

его как «Папу».

Правда, папа потом куда-то исчез. И мама ходила грустная и немного

сердитая. Мальчику казалось, что он обидел маму, и поэтому он плакал.



17

Он видел много разных животных. Они очень смешные и разные! Некоторые

— пушистые, а некоторые — совсем нет. Еще были птицы. Но… нет! Главное не

птицы! Бабочки! Они яркие и тоже летают!

Он видел солнце и небо. Небо голубое, а иногда серое. Наверное, оно серое,

когда грустит. Когда небо грустит, ему тоже грустно. Ведь небо же жалко! А

солнце… оно вообще странное! То есть — такое золотое, радостное, а то совсем и

нет…

…А еще он видел ИХ…

Они казались ему огромными и страшными, хотя они были ниже его мамы.

Но от этого менее страшными не становились. Такие противные и жуткие.

Маме тоже было страшно. Но она защищала его. Потому что у нее было

Кольцо, а у него — нет. Если бы у него было кольцо, он бы тоже защищал Маму. И

тогда эти страшилки точно ушли бы!

А потом… потом Мама почему-то послала искорку со своего кольца в него…

и он оказался тут…

… Затем он видел старушку. Это очень хорошая старушка! Самая лучшая!

Это — «Бабуся». Ее все любят, он это точно знал. И он ее любит. А она любит

его…

Бабуся быстро куда-то исчезла… а когда вернулась, почему-то плакала. Она

думала, что он не видит, как она плачет, но он много чего видел.

Он уже неплохо умел говорить. Но все же полуторагодовалый мальчик еще

плохо умеет связывать слова друг с другом. Поэтому он никак не мог успокоить

бабушку. Просто смешной косолапой походочкой подошел к ней, уныло сидящей

на стуле, обхватил ее за ногу и прижался щекой к ее коленке.

Он не знал, почему она плакала. Но бабуся не должна плакать, это он знал

точно.

Бабуся гладила мальчика по вихрастой макушке. И улыбалась, хотя все еще

плакала.

Этого он тоже не мог понять. Улыбаться и плакать? Это что-то странное.

Правда же?..

…Потом пришел тот смешной бородатый дедушка. Он что-то сказал бабусе

и они ушли.

А мальчик забрался на стул и ждал их…

… Бабуся вернулась. Она уже не плакала. Подошла к внуку, взяла его на

руки, села на стул и усадила мальчика себе на колени.

— Вот так? Ягуша… Остались мы с тобой вдвоем… маленькая у нас семья…

будешь тут теперь жить… совсем маленькая семья…

…Это тоже было не понятно… какая же маленькая? И почему вдвоем? Разве

Папа тогда ушел насовсем-насовсем? Разве Мама больше не придет к своему

Ягунчику?..

Совсем-совсем не понятно.

Непонятно, как большая семья может — раз! — и стать маленькой. Что-то

бабуся путает! Или нет?..


18

…Мальчик чувствовал, что сейчас заплачет. Но плакать было никак нельзя:

ведь бабуся и так только что плакала. А если еще и он заплачет, ей будет совсем

грустно.

Дрожащие губы растянулись в жалкой улыбке. Мальчик прижался к

бабушке. Ее шаль пахла той горькой травой, которую он летом (совсем недавно!)

попробовал. Гадость жуткая, зато листики интересные…

— Мама?..

— Нет ее, Ягуша…

Он все-таки заплакал, хотя жалкая, неуместная улыбка все еще играла на

губах: он держался до последнего.

— Мамочка моя… бабусяааа…. — пролепетал зарыдавший-таки мальчик,

утыкаясь лицом в цветастую бабусину шаль…

Страх.

За семь лет до прибытия Тани Гроттер в Тибидохс.

В Тибидохсе очень много интересного. А интересное почти всегда опасное.

Это Ягун, которому было уже почти четыре года, понял уже давно и очень

хорошо. Приведений он уже давно не боялся. Точнее, он не боялся их никогда.

Потому что при первом знакомстве он не знал, что их можно бояться, а потом

бояться уже не было смысла. Драконов он не боялся тоже. А чего их боятся? Они

же такие… такие… классные! Ягун не знал, что значит «классные», но старшие

ребята так говорили. И он говорил так тоже.

А кого еще боятся? Не Поклепа же?! Хотя он и жутковатый дядька.

Сердитый такой, вечно букой ходит. Бабуся его не очень любит. Ягун его тоже не

любит. Очень-очень: гадкий Поклеп его как-то за ухо оттаскал! Ни за что, между

прочим!

Нет, Поклепа он не боялся. И вообще, Ягун считал себя смелым. И не

понимал, почему бабуся за него так волнуется все время! Он же уже совсем

взрослый! И ничего-ничего не боится. Совсем-совсем, правда!..

Но когда нечего боятся, жить скучно. Нужно что-то такое. Что заставит

пальцы холодеть, а сердце стучать быстро-быстро-быстро…

Короче, говоря взрослым языком, Ягуну требовался выплеск адреналина. Но

Ягун не знал, что такое адреналин. Поэтому ему просто хотелось при-клю-че-ний.

А приключения, они хитрые. Они любят прятаться. А прятаться лучше всего

где? Правильно, там, где темно! А темно…

А темно в подвалах!..

…Ягунчик шел по лестнице вниз. Он уже был так глубоко, как не был

никогда-никогда. Приключения должны были быть близко! Вот тут вот где-то, в

двух шагах! И он их, на свою филейную часть, найдет!..

…А «приключения» уже учуяли его. Они его уже ждали…

…Ягун спустился на какую-то небольшую площадку. Дальше тоже была

лестница, но она уходила куда-то в сторону. Он решил пока остановиться. Но не

просто так. Он увидел огоньки. Огоньки были красноватого оттенка. И они

шевелились…


19

Он только потом понял, что это глаза. Понял, когда из темного угла

выступили ОНИ…

…Он уже видел их… тогда… когда мамы не стало… Это они убили его

маму! Эти страшилки, которых было так много, и которые были такие…

страшные...

…Мальчик вскрикнул и попятился. Нет, не таких приключений он хотел!

Сердце билось не просто быстро, оно стучало так, что уже переместилось куда-то в

горло, даже в глазах потемнело. Краска схлынула с его лица. Даже обычно

рубиновые уши стали белее мела.

— М-мамочка моя… БАБУСЯААА!!!

Мальчишка закричал так громко, что даже страшилки отшатнулись. Однако

уже в следующий миг они противно засмеялись и зашипели:

— Сдохнешшшь…

— Мерзкий мальчишшшка…

— Все сссдохххнете…

…Хмырей было всего трое: ерунда даже для мага-первогодка. Но верная

смерть для трехлетнего мальчонки без кольца и даже без способностей еще.

Ягун плохо понимал, что значит «верная смерть», но ему было страшно…

по-настоящему…

…Он все же всегда боялся… боялся ИХ… ведь это они забрали у него Маму!

А у Мамы ведь было кольцо! А раз она не победила их кольцом, значит они очень

сильные… и очень страшные.

Может, мальчик и ошибался, но он был совсем ребенком и воспринимал все

так, как видел, не копая очень уж глубоко…

…Один из Хмырей кинулся на внучка Ягге. Мальчик громко вскрикнул и

отскочил в сторону. Затем он попятился назад и, споткнувшись обо что-то, упал,

больно приземлившись той частью, для которой предназначались приключения, на

каменный пол. Что ж, приключения эта часть получила.

Быстро перебирая руками и ногами, Ягун отполз еще назад, лихорадочно

пытаясь придумать, как быть дальше.

Взгляд его упал на то, обо что он споткнулся. Булыжник. Средненький такой,

чуть больше его ладони.

Не задумываясь боле, мальчик схватил камень, быстро вскочил и со всей

силы метнул его в надвигавшегося на него хмыря. Он попал, но камень был один, а

страшилок — целых трое!..

…Неизвестно, чем бы кончилась эта легкомысленная прогулка мальчугана.

Но тут послышался топот и на площадке появился Тарарах с дубиной в руках.

Страшилки, увидев его, разбежались…

…Ягун, прерывисто дыша, смотрел туда, куда убежали страшные

страшилки. Затем он перевел взгляд на Тарараха. Губы помимо его воли начали

расползаться в улыбке. Как всегда. А из глаз скользнули пара слезинок.

— Т-тарарах… к-кто они?!

Питекантроп присел перед мальчиком на корточки.


20

— Да… нежить.. хмыри енто… ничего страшного, Ягун. Пошли-ка к Бабусе.

А то она ищет тебя, ищет, а ты вона где… Ты это… не ходи сюда, понял? Мал

еще…

Ягун шмыгнул носом и, хотя он ненавидел, когда его называют маленьким,

спорить не стал, покорно следуя наверх за Тарарахом…

Дружба.

Зима первого года обучения Тани Гроттер в Тибидохсе.

Первая неделя зимы выдалась на редкость осенняя: снега не было, зато

исправно моросил противный дождик. Что поделать! Близость океана всегда так

влияет на климат. Лишь в середине второй недели пошел снег. Он валил густыми

хлопьями. Такими густыми, что к вечеру того же дня замело уже весь остров…

…Таня сидела в своей комнате и задумчиво покусывала кончик пера.

Задание по снятию сглаза было вроде как и небольшим, но отчего-то плохо

решаемым. Ей уже ужасно надоело корпеть над тетрадью, как вдруг дверь в ее

комнату широко распахнулась, и раздался звонкий веселый голос ее лопоухого

друга:

— Танька! Кончать учиться, а то станешь Шурасиком! Ну-ка быстро

собирайся, одевайся и бегом в заповедную рощу!

— В честь чего это?

— В честь первого снега, конечно!

Гроттер с интересом посмотрела на Ягуна, чуть склонив голову набок. Тот

какое-то время выжидательно смотрел на нее, а потом махнул рукой в полосатой

вязаной варежке.

— Короче, давай собирайся, а я пошел Ваньку звать! У тебя есть две

минуты! Время уже побежало трусцой!

С этими словами он ушел, прикрыв за собой дверь. Таня улыбнулась.

«А почему нет?..»

…Пять минут спустя троица друзей уже почти бегом направлялась к

заповедной роще. Роща выглядела действительно сказочно: деревья укрыты

густым слоем мягкого влажного снега. Такого, знаете, очень хорошего снега,

которого в сильный мороз не бывает. Но из которого очень хорошо лепить

снежки…

Не трудно догадаться, что именно такие планы и имели на этот вечер ребята.

Таня наклонилась и взяла снега. Варежка моментально намокла. Но это не

важно. Только она собралась кинуть свой снежок в засмотревшегося по сторонам

Ваню, как ощутила за шиворотом холод. Обернувшись, она увидела довольную

ухмылку внука Ягге.

— Ах ты, зараза! — вскрикнула она и кинула снежок, предназначавшийся

Валялкину, в Ягуна. Тот сделал вид, что испугался, а потом увернулся, пропустив

снежок мимо себя. В руке его был еще один боевой «снаряд», который был в тот

же миг брошен им в Маечника. И попал тому прямо затылок. Ваня обернулся и…

Этого Ягун не ожидал точно! Оказывается Ваня вовсе не окрестностями

любовался! В руках его было не меньше пяти хорошо слепленных снежков. И все


21

они пулеметной очередью полетели в комментатора. Лишь последний был пущен в

Таню, которая, конечно, увернулась и поспешила с ответным залпом…

…Ягун так и не понял, каким образом оказался в лежащим сугробе лицом

вниз. Сверху на него навалились Таня и Ваня, которые создали уже коалицию

против нещадно их расстреливающего Баб-Ягуна. Нет, они его расстреливали не

хуже, но надо же кого-то в сугробе утопить.

Из сугроба донесся вопль.

— А-А-А!!! Двое на одного! Как бесчестно!

— А нападать со спины честно?

— Нет! Но кто сказал, что я честный! Пустите, садисты-ы-ы!!!

Комментатор задергался как взбесившийся пылесос, пытаясь скинуть друзей.

Каким-то чудом ему удалось повернуться к ним лицом и… и друзья словили по

пригоршне снега прямо в хохочущие лица…

…Из сугроба Ягун выбрался изрядно помятый и похожий на снеговика…

…В замок они вернулись, когда уже стемнело. Чудом не нарвавшись на

Поклепа, они разошлись по комнатам: мокрые, довольные, тихо смеющиеся,

замерзшие и совершенно счастливые…

…Ягун засыпал, укутавшись в одеяло. Снежки он любил с детства. Будучи

еще совсем маленьким, он частенько играл в них с учениками Тибидохса. Те,

конечно, не воспринимали его всерьез, и бывали частенько удивлены тому, что он

не только не ревет, когда в него попадают, но и уворачивается, и даже попадает в

кого-то. Но это все были приятели-однодневки, как бабочки: сегодня в снежки

играют, а завтра воротят от «этого мелкого» носы. Исключения, пожалуй,

составляли драконбольные команды разных лет, на тренировках которых он часто

присутствовал. Каждый день. А лет с семи уже комментировал, заставляя всех

покатываться со смеху.

Но и они не были друзьями. Именно поэтому внук Ягге так ждал начала

собственного обучения. Ждал своих однокурсников, точно зная, что уж тут-то

друзья появятся. Ведь дружба — это самое лучшее, что только может быть! Если

любовь бывает несчастной, безответной, то уж дружба такой быть не может точно!

В Дружбе нет места грусти и слезам.

Однако друзья далеко не сразу появились. Раньше друзей возникли недруги,

как это обычно и бывает.

Честно признаться, даже с Ваней он подружился далеко не сразу. Нет, они

особо не ссорились, неплохо общались, помогали друг другу, но слишком уж

разными они были. Настолько разными, насколько это вообще возможно у белых

магов одного пола и возраста.

А потом его отправили за Таней. Вот с ней он подружился почти сразу. Ведь

любая дружба начинает с уважения. А Гроттер было за что уважать: она же так

летала! Поверьте, для помешанного на драконболе Ягуна это качество очень

важно!

Он никогда не забудет свое удивление в тот момент, когда Таня его

обогнала. Рыжеволосая девочка с зелеными глазами и потрясающим упрямством


22

стала его первым другом. Только после нее его хороший приятель Ваня тоже

перешел в статус друга…

…Ягун засыпал, тихо улыбаясь своим мыслям.

Любовь.

В то самое время, когда Таня и Ваня отправились на охоту за Перуном. (Таня

Гроттер и Молот Перуна)

Тихо. Лишь сопение Гломова за ширмой нарушает эту тишину. Гнетущую,

страшную тишину.

Катя молчит. Молчит и отводит взгляд. Это так страшно, что она молчит.

Вообще, это все страшно. Страшно, что Гробыня теперь у лопухоидов. Страшно,

что Гломов сопит за ширмой, не в силах даже встать…

Страшно, что Катя (его Катя!) не похожа сама на себя. Совсем.

Он держит ее руку (тонкую, сморщенную, старческую) и смотрит в окно. За

окном уже смеркается. Это тоже грустно. А небо такое серое…

Ягун с детства не любил серое небо. Небо должно быть голубым.

Рука Кати чуть вздрагивает. Комментатор обеспокоенно переводит на нее

взгляд.

«Плачет…»

— Катя? Катенька… ну… не плачь…

Она поднимает на него свои голубые глаза. Вот странно… все в ней теперь

иное, а глаза — те же… нет, синяки и морщины их, конечно, портят, но эта

голубизна неизменна. Она притягивает, она заставляет Ягуна забыть обо всем

ином. Он жить не может без этих глаз-омутов.

— Катенька… не плачь…

Шепчет внук Ягге. И почему-то улыбается. Почему? Ведь ему тоже хочется

плакать. Плакать вместе с Катенькой. Ей плохо. Ему плохо тоже. Но он не может

плакать! При ней нельзя. Даже не из-за самолюбия или гордости. Ей и так тошно, а

его слезы или даже просто грустное лицо сделают ей еще хуже.

Надо улыбаться. Улыбка всем помогает, даже чужая.

— Ягун…

— Да?..

— Почему ты здесь?..

— Глупый вопрос.

— Может и глупый. Но ты ответь!

— Потому что люблю тебя.

— Даже сейчас?..

— Всегда, Кать. Я уже говорил тебе это. Могу повторить еще раз: я не из-

за… не из-за внешности тебя люблю. Уже давно не из-за нее.

Он улыбается. Даже глаза его улыбаются.

Она плохо понимает, чему он улыбается. Но почему-то ее губы сами по себе

растягиваются в улыбке.

Он видит это, и сердце его сбивается с ритма, ускоряя его. Цель достигнута.

Он ждал эту ее улыбку.


23

— Не переживай, Катенька.

— Не могу.

— Понимаю. Я уверен, все будет хорошо.

— Почему уверен?

— Потому что иначе не может быть.

Он усмехается и продолжает:

— Поверь человеку, который не один год дружит с самой главной

собирательницей неприятности в мире.

— С Таней?

— С ней. Все будет чики-пуки, Катюша.

Она верит ему, потому что очень хочется верить...

…Тихо. Лишь сопение Гломова за ширмой нарушает эту тишину.

Катя и Ягун молчат. Они думают.

Он — о том, что небо уже не скучно-серое, а какое-то свинцово-синие,

предгрозовое.

Она — о том, что Ягун — настоящий. Действительно настоящий, а не такой,

как все ее воздыхатели.

Внезапно тишину нарушает раскат грома, а затем странный шум. Даже не

сразу понятно, что это — шум дождя.

Ягун чувствует, что вокруг руки Кати образуется словно какая-то теплая

воздушная оболочка. Он переводит взгляд на Катю.

— М-мамочка моя бабуся…

Девушку охватило светлым сиянием. Таким ярким, что Ягун прищуривается,

но все равно смотрит. А потом сияние исчезает. И Катя… снова Катя! Как раньше!

Он улыбается. Широко, счастливо, с облегчением.

А она… плачет. Но плачет от радости.

Девушка садится на кровати.

— Может, ты еще и будущее предсказывать умеешь, Ягуша?.. — сквозь

слезы лукаво спрашивает она. — Стоило тебе сказать, что все будет хорошо, и

все… стало... хорошо…

Он смеется:

— О, да, ты раскусила меня, о коваррная!

Катя, вытирая слезы, смеется тоже.

А потом он резко замолкает, привлекает ее к себе и целует.

Он уже давно хотел ее поцеловал, но разве к этой роковой красотке

подберешься?..

Оказывается, подберешься…

…Ягге вышла из своей каморки и увидела такую картину: ошарашенный

Гуня стоит посреди магпункта. Стоит! Стоит и смотрит на то, как на койке

Лоткова целуется с Ягуном. Ее светлые волосы густой золотистой волной, падают

на стройную прямую спину, а изящные, нежные руки обвивают шею

комментатора.

Ягге усмехается и, цепко схватив Гломова за локоть, выходит вместе с ним

из помещения.


24

Ненависть.

Последний курс обучения Тани Гроттер. Незадолго до вылета в Магфорд.

— Маечник, чего кислый такой?

Ягун, без стука ворвавшийся в комнату Валялкина, чуть ли ни с разбегу

бухнулся на хозяйскую кровать. Кровать тихо скрипнула.

Ваня неодобрительно покосился на валяющегося друга, который уже взял

лежащую на полу у кровати тетрадь и что-то стал там вычитывать.

— Ягун..

— М?..

— Ты чего-то хочешь?.. Или просто так зашел?

— Хочу, конечно! Я просто жаждю… жаждаю… в общем, что-то там

делаю… короче! Жаждю! Жаждю общения с другом, который — хнык-хнык —

собрался покинуть сей прекраснейший замок в ближайшие дни!

Он широко улыбнулся. Валялкин вздохнул и оторвался от созерцания какой-

то книги. Ягун не видел, что это за книга, но почему-то не сомневался, что она

имеет прямое отношение к ветеринарной магии.

— Ну, жажди, жажди…

Ягун резко сел и, нахмурившись, скрестил руки на груди. Помолчал секунд

пять, а потом, словно о чем-то размышляя, заметил:

— Нет! Общаться с такой кислой рожей — верх бесполезности! Ну-ка,

господин ветеринарный маг, колитесь! Что гнетет вашу пресветлую душу, м?

На столе у Вани комментатор заметил обычную лопухоидную лупу: ее

маечник иногда использовал при лечении зверей. Взяв эту лупу, внук Ягге поднес

ее к глазу и стал сквозь нее рассматривать друга.

Иван закатил глаза и чуть усмехнулся:

— Прекрати паясничать…

— Хорошо.

Лупа вернулась на стол.

— Так в чем дело? А! Я понял! Ты тут предавался воспоминаниям и

горрркым думам, а нехороший я пришел и сбил весь твой мрачный настрой, а?

— Нет. Не сбил.

— Но ты все же предавался воспоминаниям и думам?!

— Отчасти.

— Колись давай. А то как-то нехорошо получается. Я тебе друг или не друг?

— Друг-друг.

— Вот! Значит, давай, рассказывай, что тебя так гложет.

Валялкин покачал головой:

— Ну что с тобой мне делать?

— Любить, кормить, холить и лелеять, неужели не знал?

— А уши тебе не надрать?

— Это еще зачем? Фи, как пошло и банально!

— Паяц!

— А ты бука. Такая, знаешь ли, белобрысая бука в желтой майке.


25

— Я сейчас не в желтой майке!

— А это не важно. Ты по жизни в этой майке. Майка-Валялка, понимаешь?

Все, хватит пытаться уйти от темы! Что случилось?

— Может и ничего… а может и случилось…

— О-о-о… почему из тебя все приходится клещами вытягивать, а?!

Ломаешься как девчонка-скромница, которой давний кумир неприличное

предложение сделал: и хочется, и мама не велит.

— Ты пошляк!

— Ага, а еще извращенец, зараза, пылесосоман и безответственная личность!

Знаем, Лоткова уже говорила. Ну так что? Будем дальше ломаться? Если да, то я

пошел. Но запомни: там, где начинаются недомолвки, молчание и недоверие,

кончается дружба!

Он сделал вид, что собирается уйти.

— Стой. Извини, Ягун.

— Уже извинил. И?..

— Что?

— В чем причина повышенного количества нездоровой кислости на вашей

физиономии, господин бука?

— Еще раз назовешь букой, будешь бякой.

— А я бяка и есть! Колись! Быстро! А то пытать буду! Буду орать тебе в ухо

всякие гадости, и твои уши завянут!

— Ты еще и садист… Ладно, слушай. Меня волнует Бейбарсов.

— ЧЕГООО??? Нифига себе подробности!!! Иван, я вас боюсь!

Прааативныый!

— ЯГУН!!! Я не в том смысле!

— А в кааакооом???

— Слушай, будешь издеваться, рассказывать не буду!

— Все-все-все, я уже мысленно воткнул себе в рот кляп! Давай дальше. Тебя

волнует Бейбарсов… а Гломов тебя не волнует? Или твое «волнение» только на

некромагов распространяется? Роковые Глебы вас волнуют больше, чем простые

русские Гуни?..

— Все, Ягун!!! Вали!!!

— Ладно-ладно… извини…это я так… для разрядки атмосферы… а то у тебя

даже воздух тоской пахнет…

— А как тоска пахнет?

— Затхло так. И солено. Давай, рассказывай. Я серьезен. Честно!

— Короче. Мне не нравится то, что он так откровенно лезет к Тане! Мне

кажется, он что-то задумал, но что?..

— Понятия не имею!

— И я. Понимаешь… он же не сможет дать Тане ничего хорошего…

— Зато она ему сможет…

— Извращенец!

— Слышали уже. Я понимаю, о чем ты. Меня этот Терзайкотиков тоже

напрягает сильно.


26

— А меня не просто напрягает. Я когда вижу его… знаешь, такое чувство,

что я могу кинуться на него и вцепиться ему в глотку, как саблезубый тигр в

глотку дикого единорога…

Внук Ягге еле сдержал усмешку: сравнение было чисто Ванинское.

—…У меня такого никогда не было! Он меня бесит, выводит из себя и

вообще…

— Знаешь, как это называется? Это называется ненависть. Нехорошая штука

такая, знаешь?..

— Возможно.

— Плохо это, Ванька. Говорят, что без ненависти жизнь — не жизнь. Многие

говорят. А я считаю, что ненависть-то как раз лучше всего нас и губит. Ненависть

и успех. Ну, еще иногда душевная слабость, но это уже слишком глубоко…

— Я понимаю!

— Ну, так держи себя в лапках! Ты же сильный! Уж чего-чего, а силы воли у

тебя на троих Глебов хватит… ну и на двоих Ягунчиков.

— Ого. Какая самокритика! Не похоже на тебя…

— … Зато у Ягунчика обаяния на двоих Маечников и остроумия на троих.

— Я поспешил с выводами.

— О, да…

Они засмеялись…

…За окном смеркалось. Таня, должно быть, уже спала. Роковой некромаг

бродил по башне приведений. А у двух друзей все еще шел разговор.

— Глеб — говно, конечно, порядочное. Но ненависти он не стоит. Разве что

жалости и презрения.

— Да знаю я! Но… наверное, я просто очень боюсь… боюсь…

— Потерять Таню?

— Да.

— Не бойся. Она все равно будет с тобой. У вас это на роду написано,

честное слово! С самого начала видно было! Ну, или это просто я такой

проницательный и умный…

— Угу, прямо сверхразум!

— А то!

— Скажи, о Великий, а тебе знакома ненависть?

Ягун долго молчал. Секунд пятнадцать. А потом медленно кивнул.

Нахмурился. Пояснил:

— Да.

— И к кому же?

— Ммм… я, Вань, в своей жизни ненавидел только одного… человека (если

ЭТО человек). Но ОНО мертво. Надеюсь…

Ваня тихо спросил:

— Ты о Чуме?

— О ней. Но это в прошлом!


27

Ягун улыбнулся, однако маечник успел заметить, как в глазах комментатора

мелькнула затаенная грусть. Настолько затаеннае, что даже сам комментатор

порой не замечал ее.

— Извини, Ягун.

— За что? Все нормально, чего ты? Ты спросил, я ответил! Все пррылэстно!

Внук Ягге с хрустом потянулся. Зевнул потряс головой.

— Все! Хватит грузиться! Ну-ка быстро улыбнулся, успокоился и прекратил

испытывать… гммм… волнение при виде Удушиудавчикова!

— Какая ты все-таки язва!

Ягун назидательно вскинул указательный палец.

— Поправочка! Я — язв!

— Это вообще что-то жуткое!

— О, дааа!!! Я сама жуткость!

— Может, жуть?

— Это ты — жуть, а я — жуткость! Все! Я пошел спать в свою теплую

кроватку! А то моя подушка без меня уже скучает, а одеяло вообще слезы лье-о-о-

о-от….

На последнем слове он снова зевнул. Смачно так, аж до слез.

— Покойной вам ночи без покойников во снах, сир!..

…Ночь выдалась темной и безлунной. Такая немного страшноватая ночь,

таинственная.

Все спали. Все. Даже Бейбарсов спал. Даже Гробыня спала, уткнувшись

лицом в бок Гломова…

Спал и Ягун. И Таня спала.

А Ваня не спал. Он думал. Думал о недавнем разговоре, о Тане, о Глебе,

даже о Чуме. Этими раздумьями он делал очень сложное дело.

Он искоренял в себе губительное чувство — ненависть.

Счастье.

Точное время действие неизвестно. Через полтора года, после (все же

состоявшейся) свадьбы Кати и Ягуна.

Ягун нервно мерил шагами коридор перед дверями Магпункта. В сам

магпункт его не пускали по каким-то там этическим соображениям. Какие, к

чертовой матери, этические соображения, если там, в магпункте — Катя! Его Катя,

понимаете? А он тут. Тут ходит из стороны в сторону и мысленно клянет и

Лоткову и бабусю…

…Гуня, прислонившись к стене, следил глазами за комментатором. Еще

чуть-чуть, и Гломов уснет: движения Ягуна напоминало маятник: влево-вправо…

влево-вправо…

— Ягун, хватит мельтешить!

— Отвали, Глом.

— Ты это… успокойся… все нормально будет…

— Я знаю, знаю! Отвали!

— ЯГУН! Соберись сейчас же!!! Что ты как баба?!


28

Внук Ягге резко остановился и развернулся к Гломову.

— Кто как баба? Я как баба? Слушай, мужик ты наш! Себя вспомни полгода

назад, а?!

Гуня задумался. А после, нахмурившись, спросил:

— А че было-то?

Ягун мстительно сверкнул глазами.

— Как? Ты не помнишь? Ну, слушай… по зудильнику только мне пять раз

звонил и орал что-то невразумительное… а когда я тебя поддержать пришел,

думаю, тяжело парню, страшно, одиноко… так вот! Я к тебе пришел с приветом, а

ты меня чуть не задушил! Все вопил: «Там Гробыня кричала!!! Понимаешь???!!!

Гробыня-а-а!!!» А я хриплю и слова ответить не могу! Нет, потом ты меня

отпустил! И стал ломиться в магпункт! Чуть дверь не вышиб! Потом бабуся вышла

и… короче именно поэтому ты и не помнишь что было. Отключила тебя на время,

вот! Так что я себя еще прилично веду!!!

Гуня задумчиво поскреб подбородок.

— Не врешь?

— Я тебе когда-нибудь врал?!

— Было дело и не раз.

— Ой-ой-ой! Я не врал, а разыгрывал!

— Один черт!..

Они замолчали. Через полминуты внук Ягге возобновил свое «хождение по

мукам». Из-за дубовой двери магпункта доносились какие-то маловразумительные

звуки. Из них можно было заключить, что Кате ой как не хорошо…

— Ягун, если ты не перестанешь работать маятником, я тебя свяжу!

— ГЛОМОВ!!!

— ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ ЛЕТ ГЛОМОВ!!!

— ВОТ И МОЛОДЕЦ!!!

— Мальчики, чего орем, м?

Из-за угла выступили две дамы-мадамы: Анна Склепова-Гломова и Пенелопа

Дурнева, больше известные миру как Гробыня и Пипа.

— Анечка! Утихомирь ты этого психа неадекватного!

— Да, Гробби, успокой своего драгоценного супруга! А то он достал уже

меня успокаивать!

Дамы переглянулись и прыснули.

— Я что-то не поняла, кого мне успокаивать-то?!

— ЕГО! — хором возопили парни. Переглянулись.

— Мда-а-а… следствие зашло в тупик… — глубокомысленно выдала

Пипенция.

— Ягуша, ты успокойся!

— Еще одна… Гробыня, я спокоен!

— Я вижу, вижу! Только не кричи на бедную маленькую Анечку, а то она

натравит на тебя своего боевого мишутку Гунечку! Гуня-а-а! Твою женушку

обижают всякие там комментаторы!


29

Гломов, видимо, в прошлой жизни был танком… каким-нибудь «Т-34». Он

со скоростью танковой башни развернулся в сторону Ягуна.

— Ягун. Не ори. На. Аню! — медленно произнес он.

Ягун фыркнул: он был настолько взволнован, что даже злого Гломова

остерегался не больше чем безобидного хомяка.

Пипа осмотрела все это безобразие и покачала головой.

— Как Катя? — спросила она.

Ягун скрипнул зубами:

— Понятия не имею! Меня не пускают!

— И правильно! — вмешалась Склепова — Я Гунечку тоже не пускала!

Нечего вам, мужикам, там делать!

Тут уж оба, и Гломов и Ягун уставились на Гробыню как два голодных удава

на упитанного кролика.

Аня взвизгнула и спряталась за Пипу. Выглядело это комично: Дурнева, хоть

и была намного полнее подруги, но при этом была на голову ее ниже.

— Злые вы, мальчики! Так! Ладно, мы пошли! Пипа, почапали!

И она, как буксир, потянула за собой Пенелопу. Та только успела обернуться

и прокричать:

— Позовете нас потом!

Гуня какое-то время потоптался на месте, а потом, покосился на Ягуна и

буркнул:

— Я это… тоже пойду… к Ане… хорошо?..

— Иди-иди… все нормально… спасибо за поддержку…

— Позовешь?

— А? Д-да, конечно…

Гломов ушел…

…Комментатор уже не «работал маятником». Он сидел, прислонившись

спиной к стене. Нервы его были натянуты, как струна Таниного контрабаса.

Кстати, Таня уже летела в Тибидохс, усадив позади себя потерявшего магию

Валялкина. Но от Иртыша до Буяна — почти день пути. Они тут будут только

вечером. А сейчас всего середина дня. Такого хорошего майского дня. Голубое

небо, солнце и первые бабочки. Отличный день!

Если бы его, Ягуна, пустили к Кате, то день был бы вообще ошизительным!

Но к Кате его не пускали. И от этого было плохо, неуютно и даже как-то

страшно…

…Прошло уже полчаса с момента ухода Гуни, когда дверь распахнулась.

Ягун вскочил на ноги и вопросительно уставился на Ягге. Бабуся улыбалась.

Странно так улыбалась, особенно.

— Заходи давай… Катенька тебя ждет…

Внук ломанулся в дверь, но старушка цепко схватила его за руку.

— Ягун! Не вопи особо! Она устала, понимаешь?

— Понимаю-понимаю! Бабусь, пусти, а?..

— Иди-иди...

Ягге улыбнулась и подмигнула парню, но тот уже влетел в Магпункт…


30

…И остановился…

…Катя полулежала на кровати, укрытая одеялом. Вид у нее был усталый,

светлые волосы чуть растрепанные, а глаза — покрасневшие…

…На руках она держала какой-то сверток…

…Ягун сглотнул и подошел к любимой. Встал перед ней на колени.

Катя смотрела на него и улыбалась. А потом показала сверток…

…Это был ребенок. Ребенок уже спал, тихо посапывая. Но Ягун почему-то

знал, что у него мамины голубые глаза. А еще он, хотя малыш и был замотан в

пеленку, знал, что это — мальчик…

— Мальчик…

Подтвердила его догадку Лоткова.

— Как назовем?..

— Не знаю, Кать… ты бы как хотела?..

— Не знаю… мы же так и не смогли решить…

— Решим! Обязательно! Катя?.. Кать… ты… плачешь?

— Н-нет…

— Ну, я же не слепой! Тебе плохо?

— Нет! Мне хорошо! Очень!

Внук Ягге вздохнул.

— Скажи мне, женщина: почему, когда тебе очень хорошо, ты плачешь, а?

Она фыркнула, вытирая слезы:

— А почему ты, мужчина, когда тебе очень плохо смеешься?

— Сложный вопрос, Катя.

— Вот именно. Я от счастья плачу. Не слышал о таком?

— Нет! От счастья нельзя плакать!

— А от горя нельзя ржать!

— Нельзя, правда!

— Но ты же ржешь?!

— Я? От горя? А у меня горя не было!

— Трепло ты, Ягуша!..

— Зато любимое!..

…Одной рукой он обнял Катю за плечи, а второй — ее руки с ребенком в

них. Поцеловал ее за ухом и выдохнул в это ухо:

— А сына мы назовем Олег…

— Нет, Дмитрий!..

Прошептала она.

— Нет, Олег!

— Нет, Дмитрий!

— Олег!

— Дмитрий!

— Женщина, не спорь с мужем!

— У нас равноправие!

— Не шиша! У нас — типичный патриархат!

— Слушай, патриарх! Я мать, мне виднее!


31

— А я отец, а, значит, мать должна слушаться!

— Тиран!

— Феминистка!

— Ах так?!

— Так!

— Ну знаешь ли, господин патриарх! Будешь так себя вести — к маме

перееду!

— Не переедешь!

— Почему это?!

— Соскучишься!

— Пф-ф… Скромный ты мой!

— Да!

— Дмитрий?..

— Олег?..

Ягге, стоявшая неподалеку, покачала седой головой и сказала:

— Да назовите вы его Александром! Был у меня знакомый Александр,

который полководцем был… Невским его еще прозвали. Хороший парнишка был!

Князь, но из наших, их магов!

Новоиспеченные родители переглянулись, после чего отец семейства

вскинул вверх указательный палец:

— Идея!

— Александр?

— Александр!

И они вместе с бабушкой-прабабушкой рассмеялись. Рассмеялись счастливо,

светло.

…Ребенок спал, тихо посапывая…

Эпилог.

Автор долго сомневался, вставлять часть или нет?.. А потом пожалел Эпилог

и вставил. Если Вам покажется, что он — лишний, извините, пожалуйста,

непутевого.

Время действия — не известно. Да и не важно.

Это странное ощущение. Кажется, будто ты медленно проваливаешься во

что-то темное и немного… липкое, что ли? Да… как болото… только не мокрое и

не пахнет… ничем…

Или пахнет?..

Запаха уже не чувствуешь. И звуки постепенно становятся глуше, точно уши

закладывает ватой. Белой и пушистой. А звуки в этой вате увязают и не достигают

мозга…

Странное ощущение…

А еще ничего не видно. Нет! Что-то видно! Какие-то картинки и яркие

искры…

Стоп… как можно что-то видеть, если глаза закрыты?!

Глюки, что ли? Глюки… маленькие такие, вокруг головы летают…


32

Как бабочки… яркие и летающие…

Кто-то стоит рядом? Кто? Не видно! Чертовы искры-бабочки!

И глаза никак не открыть…

…Люди бывают разные. Они по-разному живут, по-разному мыслят, по-

разному говорят, по-разному умирают…

…Кто-то умирает героем, пав на поле брани…

…Кто-то умирает семьянином, в преклонном возрасте в окружении детей и

внуков…

…Кто-то умирает подонком, отплевывая кровь вперемешку с алкоголем,

зарезанный пьяным дружком осколком бутылки…

…Кто-то не умирает вообще. Но и они могут умереть…

Главное не КАК, а КЕМ. Нет! Главное, КАКИМ тебя запомнят те, кто

остался.

Нет, он не думал ничего такого. Он уже вообще ничего не думал, хотя…

Какие-то мысли были, но такие неясные, ускользающие. И глупые, вроде

«Кефир купить забыл» или что-то в том же духе…

Потом слух улавливает чей-то шепот. А на щеку (на щеку же?) капает что-то

теплое. Вода? Слеза?..

Непонятно. Кожей нельзя почувствовать вкус.

А еще не понятно, кто шепчет… нет, догадаться можно было бы, если бы

мысли перестали быть такими скачущими. Если бы он смог просто сосредоточится

на одной. Но почему-то не получалось. Никак…

…Ну да. Глюки. Шепот, наверное, тоже они. И мысли — они. А еще именно

глюки виноваты, что не чувствуешь конечностей… и не только конечностей…

вообще ничего не чувствуешь, точно никакого тела и нет…

А, может, его и нет? Может, и не было никогда? Может, все то, что было —

глюк?

Веселый глюк. Радостный такой. И яркий. Как бабочка. Или как солнце на

ясном небе. Или как голубые глаза-омуты… чьи глаза? Кати? Саши? Чьи?..

Уже не важно. Важно то, что рядом кто-то что-то шепчет и… плачет?

Плачет?! Никто не должен плакать! Ведь слезы вымывают из человека радость,

жизнь! Нельзя плакать ни от горя, ни от счастья! Это он понимал даже теперь,

когда, казалось, уже не был способен что-то понимать.

Кто же плачет?.. Разве это важно?! Важно, что никто не должен плакать…

…Синевато-серые губы на лице цвета мокрого мела вдруг растягиваются в

странной улыбке. Улыбка жалкая, слабая, как улыбка плохой резиновой куклы.

Неживой такой куклы. И поэтому улыбка жутковатая…

…Почему этот кто-то плачет громче? Почему? Он же улыбнулся ему…

обычно улыбка помогает всем, даже чужая улыбка! Так зачем же продолжать

плакать?! Это же бессмысленное занятие!

Слезы вымывают из человека радость, жизнь…

Никому нельзя плакать…

Надо как-то этому кому-то сказать все это… но как сказать, если губы,

успевшие улыбнуться, вдруг застыли, а глюки-бабочки вдруг улетели куда-то в


33

темноту?.. Страшная какая-то темнота… даже улыбаться не хочется, но улыбка

уже застыла, затвердела, как на высохшей гипсовой статуе…

…Эпилог был обычен. В нем не было ничего особенного. Разве что эта

странная, мертвая улыбка на жутковатом, неживом лице…

…Но ведь не важно, каков Эпилог? Важно то, что было в книге… а в

Эпилоге с равным успехом можно написать и: «Жили они долго и счастливо» и:

«Умерли в один день»…

…Реальный Эпилог всегда один. Один для всех и каждого, каким бы ты не

был…

…Только у некоторых будет еще вторая часть. Речь не о загробной жизни, не

о переселении душ, а о Памяти. Одного помнят веками, а о пропаже другого

спохватываются через месяц после его Эпилога и забывают сразу после похорон…

…Нам остается только надеяться, что нас не забудут…

…Потому что героя, с которым вы только что прошли через всю его жизнь,

будут помнить. Думаю, и вы тоже.

Лиза Волк.

"Одуванчики в октябре" Родион собрал всех новичков за пегасней. Мрачный Макс с арбалетами на

ремнях устанавливает толстую, сантиметра четыре толщиной, доску.

— Молчать и слушать! — обрывает Родион разговоры и шушуканье. —

Покажите мне ваши шнепперы.

В толпе новичков происходит шевеление. Новоявленные шныры роются в

карманах, вытаскивают требуемое из-под ремней, кто-то лезет даже за пазуху.

Макс смотрит на это и молча качает головой. Родион достает из кармана горсть

пнуфов и болтов.

— Это — пнуф, — шныр аккуратно, двумя пальцами, берет колючий шарик.

— Он не несет гибель вашему врагу. Но если вы замешкались и не успели его

использовать, считайте, что вы сами себя убили своей глупостью и

медлительностью.

Макс, наконец, приладил доску и отступил на несколько шагов.

— Если вы ленитесь на тренировке по стрельбе, — продолжает рассуждать

Родион, — возможно, вы убиваете и себя, и своих товарищей, которых когда-то

придется защищать.

Новички переглядываются. Некоторые скучают.

— Это все слова, — понимает Родион. — И пока что я вам ничего не докажу.

Кроме одного.

Он кивает Максу. Кажется, что проходит всего доля секунды, и у того в

руках оказывается шнеппер. Болт вспарывает доску и, уйдя вглубь, застревает в

ней. Разряженный шнеппер исчезает, появляется другой, третий. Никто не заметил,

когда Макс взял в руки первый арбалет.

Секунда — тяжелый болт боевого арбалета прошибает доску насквозь.

Второй болт ее раскалывает. Мгновение — отколовшийся кусок разлетается в

щепки. После этого Макс разворачивает арбалет в толпу.


34

В толпе раздаются вопли. Кое-кто падает на землю. Кто-то пытается

убежать.

— Стоять всем! — командует Родион. — Стоять — и думать!

Он медленно обходит шныров и каждому заглядывает в глаза. Аркан

закусывает губу, но не отворачивается. Антон дрожит и пытается отвести взгляд.

Остальные со страхом смотрят на Макса.

Тот по-прежнему держит всех на прицеле. Родион подходит к нему. Не

касаясь, показывает всем на арбалет.

— Это — смерть. Или ваша, или не ваша. Когда вы поднимаете оружие, вы

обязаны это помнить.

Родион снова всех оглядывает.

— У вас в руках — не игрушка. Не предмет обмена. И не аргумент во время

ссоры и спора! — старший шныр повышает голос и гневно смотрит на замеревших

новичков. — Мы поступаем сейчас жестоко. Прошу прощения. Но лучше всего это

запоминается, только когда ты сам «на мушке». И если кто-нибудь этот урок

забудет, наказание будет много хуже — своей или чужой жизнью. Всем все ясно?

Вопросы есть?

— А можете арбалет убрать уже? — робко говорит кто-то.

Макс вопросительно смотрит на Родиона и отводит арбалет в сторону.

Раздается всеобщий прерывистый вздох.

— А теперь учтите, — предупреждает звенящим голосом старший шныр. —

Если кто-нибудь балуется оружием… Или наставляет его просто так, не в целях

самозащиты, на живое существо даже незаряженным… Лечить я буду его лично и

своими способами. Вы двое, — резко указал он на Аркана и Антона. — На

испытательном сроке. Сейчас вы бежите триста кругов вокруг пегасни. Остальные

— по сто, чтобы лучше запомнить лекцию. Еще вопросы?

— А Макс на нас тоже наставлял... только что…— говорит другой новичок и

мигает от осознания собственной дерзости. — А еще старшие шныры…

— Мы с Максом бежим пятьсот кругов, — сообщает Родион.

* * * — Дур-рак ты! — орет Костя на Аркана. — Знаешь, как старшим за нас

влетело?

Тот улыбается, развалившись на кровати.

— Не надо было дитев арбалетами пугать, — отвечает спокойно. — Тем

более — незаряженными…

Кос с досадой пинает дверь, она с грохотом захлопывается.

— А что с вами еще делать-то? Если вы идиоты! Зато теперь все

запомнили…

— Ничего с твоим драгоценным Максом не случиться, — проницательно

говорит Аркан и, зевнув, утыкается лицом в подушку. — Подумаешь, пробежал

пятьсот кругов… И Кавалерия ваша его не съест, не бойся.

— Сам-то сдох, небось, уже на сто пятидесятом, — мстительно вспоминает

младший шныр.


35

— Мне простительно. Я больной. Мне противопоказаны длительные

физические нагрузки, — объясняет Аркан насмешливо. — Зато я не кисейная

барышня, в обмороки не падаю. Ул-то ваш не такой крутой, оказывается. Дрогнули

у него нервишки-то.

— Башка у тебя больная! — вскипает Костя. — Он после тяжелого нырка,

ему отлеживаться надо! А он вас побежал спасать, дебилов! У кого организм

такую нагрузку выдержит?

Аркан хмыкает.

— Да знал он, что этот «ботаник» в него не выстрелит.

— Много ты понимаешь! — Костя злится. — У Антона могла рука

сорваться, и Ул тебя загораживал. И главное, он не хотел, чтобы шныры друг в

друга стреляли!

— «Шныры», — усмехается Аркан. — Ты, что-ли, шныр? Чего завелся?

Романтики захотелось мальчику? Построили хлев и играют в «робин гудов»…

Кос смотрит на него.

— А чего не уходишь? — негромко спрашивает. — Если тебе так плохо

здесь?

Аркан искренне удивляется.

— Кто сказал, что мне плохо? Кормят, поят и в школу ходить не надо. Да и

проблемы у меня там, снаружи… — признается неожиданно.

Кос ненадолго замолкает.

— Ты знал про отца Антона? — вспоминает через минуту.

— Нет, не знал.

— Извинился бы…

— Извинился.

— Все равно дурак! — Кос не может успокоиться. — Нафига ты пошел

стреляться-то? Себя не жалеешь — пацана пожалел бы. Убил бы тебя и мучился.

— Ну и убил бы, — равнодушно говорит Аркан. — Че я, нужен кому-то, что-

ли? Мне и так не особо долго жить осталось. А «ботаник» через день себя убедил

бы, что стрелять не хотел, и все вышло случайно…

Костя задумывается.

— А почему тебе недолго жить осталось?

— Я ж говорю — болею я.

И опять непонятно, шутит Аркан или говорит серьезно.

Четвертая неделя сентября. Кос вбегает в столовую и кричит:

— Кто у меня три тыщи рублей спер, гады?

На него оглядываются. Антон делает страшные глаза.

— Ешь садись! Поварешкой не получал давно?

Младший шныр косится в ту сторону, откуда обычно появляется сердитая

Суповна. Неохотно подходит к столу и садится.

— Кто, спрашиваю, стырил?


36

— Ну, я, — отвечает Аркан и улыбается. — Мне надо обувь и джинсы на

зиму.

— А мне что, не надо, что-ли? — возмущается Костя. — Подожди, че ты

гонишь-то? Какая зима, какие джинсы?

— Я уже мерзну, у меня организм ослабленный, — объясняет Аркан,

выковыривая ягоды из компота. — А ты еще месяц так проходишь. А через месяц

я верну. Честно-честно.

Он смотрит нарочито большими и правдивыми глазами.

— Башка у тебя ослабленная, — бормочет младший шныр. — Чтоб через

месяц деньги были!

— Откуда, кстати, у тебя такие суммы? — интересуется Аркан и пристально

смотрит на соседа. — С ведьмарями в карты играешь?

Кос давится картошкой.

— Че ты мелешь-то!

Он оборачивается к столику старших шныров. Ул делает вид, что ничего не

слышит.

— Че зубы не бережешь-то?

— А я их не коллекционирую, чтобы их беречь, — сообщает ему Аркан и

безмятежно улыбается.

— Какие в-ведьмари? Какие карты? — недоуменно шепчет Макс.

Ул устало машет рукой.

— Да шутит он. Юмористы, были-и-ин…

Аркан, прищурившись, смотрит на старших шныров. Потом наклоняется к

Косте и заговорщицки понижает голос.

— А правда, что культуристы шуток сами не понимают? Интересно, они по

жизни такие тупые или это потом в процессе получается?

— Язык придержи, — предупреждает его шныр. — Макс не тупой. Я тебе

башку оторву за Макса.

Аркан согласно кивает.

— «Он не тупой», — сказал один тупой культурист про другого тупого

культуриста…

Кос вскакивает и выливает ему на голову стакан компота.

— Э! — кричит Веня и тоже вскакивает. — Это мой компот! Офигели, что-

ли?

— Истеричка, — подводит итоги Аркан и неторопливо отряхивается. —

Хоть бы стаканом по-пацански запульнул, а то как баба…

Антон, не вставая с табурета, с грохотом отъезжает от них подальше — так,

на всякий случай. Все, кто находится в столовой, разворачиваются к Улу.

Ул кладет голову на стол, стукается лбом о столешницу и мычит, словно от

зубной боли. Потом встает.

Аркан смотрит на подошедших старших шныров и умело изображает

праведное негодование.

— А чего я? Он первый на меня!


37

Ул, наученный уже горьким опытом, кто есть кто, сгребает возмущенного

«артиста» за шиворот и ведет его к выходу. Макс укоризненно выговаривает

Косте:

— Я же тебя с-сколько раз учил уже — не пы… поддавайся на п-

провокации…

Тот сопит. Ему стыдно перед Максом.

* * * Данила упал с пегаса. Скорчился на земле и шипит сквозь зубы. Родион

пытается его ощупать, но шныр отмахивается.

— Не надо! Не трогай! Я просто отлежусь… А Гена где?

— Еще не вернулся, — говорит подошедший Ул и присаживается рядом на

корточки.

— Идти сможешь?

Даня болезненно морщится.

— Не знаю… Мне в нырок завтра…

— Какой теперь нырок, — Родион выпрямляется. — Дуй в медпункт.

Помогите ему, ребята, кто-нибудь.

Средние шныры подхватывают потерпевшего под руки и осторожно ведут в

сторону медпункта. Родион смотрит им вслед с досадой.

— Что за шныры пошли! Данила этот… Как ни в нырок — так сразу травма.

Будто нарочно каждый раз…

— Зря-то не говори, — справедливо укоряет его Ул. — Помнишь, какую

закладку он на прошлой неделе вытащил? Все смотрели и удивлялись. Что

поделаешь, если он такой вот… травмоопасный.

Аркан тоже смотрит вслед Даниле. Потом просит Ула отойти в сторону.

— Что случилось? — настораживается старший шныр.

— Да нет, ничего, я просто поговорить хочу.

Некоторое время они молча идут рядом. Наконец, Аркан останавливается.

— Ул, объясни мне еще раз. Про болото, нырки, закладки…

— Вам разве не рассказывали?

Аркан мнется.

— Нам Макс рассказывал. Я почти ничего не понял.

Ул смотрит на него.

— Ну, не так уж сильно Макс заикается. Говорит-то он вполне внятно.

Аркан думает.

— Ну, хорошо, не в этом дело, — признается он. — Просто я для себя хочу

понять кое-что.

— Основы ты знаешь, — констатирует шныр. — Давай, задавай конкретные

вопросы.

Аркан снова задумывается.

— Вот скажи… Ты вытаскиваешь закладку. Она помогает кому-то одному.

Ты его даже не знаешь, верно? И он никогда не узнает, что ты помог ему…

Ул слушает и кивает. Он понимает сомнения новичка.


38

— Это правда, что шныр в самом деле рискует жизнью? — неожиданно

спрашивает Аркан. — Все эти ведьмари, болото…

Ул опять кивает.

— Я знаю, что в это с трудом верится, пока сам не испытаешь, — говорит он

мягко. — Или ты боишься? Это совсем не стыдно, кстати.

Аркан отрицательно качает головой.

— Я не боюсь ни смерти, ни вашего болота, — он усмехается. — Я просто

хочу понять — зачем? Зачем целая толпа народу живет в сарае и носится за

какими-то непонятными штуками, которыми сами они не пользуются?

— Этого я не смогу тебе объяснить, — вздыхает Ул.

— Я тебе не верю, — говорит Аркан. — Ни тебе, ни вообще… всем вам. Я не

знаю, какие цели у вашей Кавалерии, может быть, она сумасшедшая… Или ей

просто делать нечего… С Суповной и Кузепычем все ясно — обслуживающий

персонал, это их работа.

Ул слушает, но не перебивает. Ждет.

— С мелкими тоже все понятно, — продолжает размышлять Аркан. — Для

них здесь тусовка, лошади. Типа клуба или санатория. Плюс гордость за свою

пользу обществу. Опять же, предки на мозги не капают… И не верю я в то, что

ведьмари такие страшные! Такие же дурачки из соседнего санатория… Вам просто

нужно воевать с кем-нибудь. Без врагов людям просто жить неинтересно…

— Ты видел хотя бы одного ведьмаря? — не выдерживает Ул.

— А может, видел! — с вызовом говорит Аркан.

— Мы не обязаны тебя ни убеждать, ни задерживать, — шныр пожимает

плечами. — Ты должен сам решить, что тебе нужно.

— Ой, не надо меня «лечить»! — отмахивается парень. — Я не маленький, я

знаю, что такое жизнь реальная, и вы меня не зацепите своими лозунгами.

— Так в чем твой вопрос? — уточняет Ул.

— Ну, а вы-то, Ул? Так называемые «старшие шныры»? Вы тут вроде

воспитателей, охранников? Вам деньги за это платят? Вы взрослые мужики уже,

вы-то здесь нафига торчите?

— А ты как думаешь? — отвечает Ул вопросом на вопрос.

— Я? — тот смотрит на него насмешливо. — Я думаю, вы боитесь реальной

жизни. Вы неудачники. Или идиоты. В эти игры играют лет до пятнадцати, ну,

семнадцати. Ты заигрался, Ул.

Аркан оставляет шныра и спокойно идет к жилому корпусу. Он знает, в чем

смысл настоящей жизни.

— Он не прав, — говорит Ул вслух сам себе и ковыряет землю носком

ботинка. Потом поднимает голову и оглядывается.

Вокруг все по-прежнему, но в то же время как-то не так, как было раньше.

Шныр понимает, что он изменился сам.

«А правда, что я здесь делаю?» — против воли думает Ул, и ему тоскливо.

Вечер. Аркан безуспешно пытается починить сломанную «молнию» на

куртке.

— Да брось ты, — сочувствует ему Костя.


39

— Ага, «брось», — шипит Аркан. — А в чем я зимой ходить буду,

интересно? В этой кожаной хламиде? Или ты мне еще пару тысяч подбросишь?

Только теперь уже до лета, раньше мое денежное дерево не вырастет…

— Что за день сегодня такой кривой! — досадует Веня. — Данила упал, у

тебя «молния» сломалась, Ул полдня уже ходит сам не свой…

Аркан отвлекается от своей проблемы и оживляется.

— Что, загрузил-таки я нашего «трактора»?

— В каком смысле? — не понимает Веня.

Аркан довольно улыбается.

— Да я тут недавно вызвал его на откровенный разговор. Он мне так и не

смог объяснить, на кой ляд вообще они этот конный клуб затеяли, и какой у него

личный смысл в дальнейшей жизни.

— Вот что ты за человек такой! — негодует Костя. — Сам не живешь — и

другим не даешь.

— Я?! — удивляется Аркан.

— А кто? Человек ради других старается, а такие, как ты, ему настроение

портят…

— Ха! — Аркан независимо пожимает плечами. — Если человек — дурак,

это не мои проблемы. И не надо меня «лечить» про пользу обществу, в котором все

люди друг другу глотки рвут.

В комнате повисает неловкая тишина.

— Да что я ему сказал-то? — рассуждает парень. — Он и сам, по-моему,

знает, сколько ему лет, и что в его возрасте пора прекращать заниматься ерундой.

О жизни уже пора подумать, а не об игре в лошадки.

Аркан оглядывает своих приятелей.

— А вы-то давно ли сами нормальными пацанами были? — интересуется. —

Как-то странно, что вы в эту романтическую дурь для пятиклассников с головой

нырнули. Ненадолго вас хватит, жизнь-то свое берет. А, Костя?

Косте становится не по себе, и он молча смотрит в пол. Веня бросает на него

быстрый взгляд и поднимается с кровати.

— Встань, — говорит Аркану.

— Зачем?

— Встань, я не бью сидячих.

Тот откладывает куртку в сторону и встает.

— А что, ты бить меня будешь?

Веня коротко замахивается и отвешивает ему затрещину. Аркан не

сопротивляется и не собирается отвечать. Сунул руки в карманы и смотрит

насмешливо.

— Это тебе за Ула. И за Костю, — объясняет Веня. — Стараются люди, что-

то делают… А ты, как паук, только все высасываешь. Ты заразный, Аркан. Из-за

таких, как ты, просто жить не хочется. Сам не знаешь, зачем существуешь, и

остальных в тоску вгоняешь. Причем безо всякой цели…

Веня разворачивается и идет к выходу.


40

— Слышь, ты, умник! — окликает его Аркан и усмехается. — Подумай вот о

чем... Если бы Ул сам не верил в то, что я прав, он бы послал меня и не парился.

Люди не принимают то, во что не верят. А раз он отреагировал, значит,

сомневается, насколько он правильно живет. Подумай об этом, мальчик.

— Ты паук, Аркан, — повторяет Веня и уходит.

Ул лежит в гамаке лицом вниз и молчит весь вечер.

— М-может, скажешь уже, что с тобой сы… случилось? — спрашивает

добрый Макс. Он не любит, когда кому-то плохо.

— Ничего, — глухо отвечает Ул.

— С Ярой поругались? — предполагает Родион.

Ул мычит и дергает ногой, показывая, какая это ерунда, и что он даже не

представляет, как такое может быть.

— Гаврики твои что-то натворили?

— Они здесь ни при чем, — говорит Ул и переворачивается на спину.

«Почти», — добавляет одними губами.

— Ну, а что тогда? — не выдерживает и Афанасий. Он не хочет давить на

друга, но и наблюдать, как тот мучается, ему тоже невыносимо.

Шныр невидяще смотрит в потолок.

— Не знаю я, — говорит без досады, равнодушно. — Ничего не знаю. Зачем

все это…

— Т-ты что имеешь в виду? — удивляется Макс, но в это время на руке Ула

вспыхивает нерпь.

— Ул, выйди, это срочно, — раздается голос одного из буйной четверки. —

Пожалуйста.

Ул злится по-настоящему.

— Как вы мне все надоели! — говорит он, но уходит, громко топая.

— Что это с-с ним? — недоумевает Макс.

— Сомневается, — отвечает Родион, подумав. — Устал и сомневается. У

каждого шныра бывают моменты, когда ему приходится выбирать — быть или не

быть шныром…

— Мы разве еще не в-выбрали?

— Проходит время. Ценности переосмысливаются, — объясняет Родион. —

Человек начинает хотеть чего-то другого.

— И что потом?

— Потом шныр или уходит, или остается.

— Д-думаешь, он уйдет? — недоверчиво спрашивает Макс у Родиона.

— Я не знаю.

Ул выходит на свежий воздух, и на мгновение ему становится… пусть не

легче, но чуть-чуть приятней. Веня ждет его возле жилого корпуса.

— Ну, чего тебе? — мрачно говорит шныр.

— Плохо, Ул? — спрашивает Веня.

Вопрос оказывается неожиданным для Ула, и он почему-то признается:

— Не сказать, что плохо… Скорее, никак.


41

— Ничего не болит, но и шевелиться не хочется, — догадывается младший

шныр.

Старший пристально смотрит на него.

— Ну… да, можно и так сказать, — соглашается неохотно.

Веня пинает подвернувшийся под ноги камешек.

— Не слушай ты его, Ул…

Шныр не стал спрашивать: «Кого?»

— Понимаешь… — медленно произносит он. — Я теперь думаю: если он не

прав, тогда почему мне так паршиво?

Ул не знает, что практически повторяет слова Аркана.

— Это у всех бывает, кто занят важным делом, — серьезно говорит Веня. —

Устал, заболел, результата не видно… Главное — если тебе фигово, значит, не

наплевать еще. Значит, есть надежда… на выздоровление… Ты ведь знаешь, что

нужно делать, а остальное пройдет.

Ул улыбается, просто чтобы не обидеть, но все-таки улыбается.

— У меня тоже такое было. Давно еще. Пойдем, я знаю, что делать, —

обещает младший шныр и ведет его в пегасню.

Уже темнеет, но Веня помнит, где стоит Аза. Он подводит к ней Ула.

Лошадь узнает «своего» шныра и, вынув голову из поилки, тянется к нему, роняя

капли. Ул вопросительно смотрит на Веню.

— Обними, — советует тот и отступает.

Ул думает. Аза тыкает его мокрой мордой в плечо и громко фыркает.

Чтобы спрятать неожиданно ставшие влажными глаза, Ул отворачивается от

Вени и обнимает Азу. Утыкается лицом в короткую жесткую шерсть, осторожно

проводит пальцами по перьям. Вдыхает такой привычный, ставший уже родным,

запах.

Пегасу неведомы сложные людские мысли. Ровная, мощная, уверенная сила

словно перетекает в ослабленного сомнениями шныра. Ул постепенно

успокаивается и уже может обернуться.

Веня следит за ним с улыбкой.

— Ну, как?

Тот молча показывает ему большой палец и с облегчением вздыхает.

Когда шныры выходят из пегасни, сверху на них планирует что-то большое,

темное, с распластанными крыльями. Веня запрокидывает голову.

— Пегас! Неужели Генкин?

От жилого корпуса к ним уже бегут, но Ул сам успевает поймать

испуганного пега за повод. Тот очень устал и почти не сопротивляется.

Шныр привычным движением оглаживает дрожащее животное, быстро

расстегивает привязанный к седлу рюкзак.

— Что? — волнуется Веня.

— Закладка… — Ул разжимает пальцы и смотрит на крыло пегаса. —

Кровь…

— Он ранен?


42

— Это не его кровь, — старший шныр переводит тревожный взгляд на седло.

Даже странно, что он сразу не заметил…

Их окружают.

— Даня где? — резко спрашивает успевший оценить ситуацию Родион.

— В медпункте…

— Не говорите ему пока, — он вглядывается в Ула. — Ты как? Пришел уже

в норму?

— Какой я дурак… И какая фигня это все на самом деле… — отвечает тот

своим мыслям, прислонившись головой к пегасу. Встряхивается через мгновение.

— Мы — в седло, остальные — цепью вокруг Шныра! Он может быть

недалеко.

— Какая цепь! — Родион отрицательно мотает головой. — Через полчаса

совсем стемнеет. Нужно всех, кто в седле держится — в облет, а цепь пустить на

рассвете.

— М-может, фонари в… в… в-взять? — предлагает Макс, волнуясь.

— В темноте, с фонарями, по земле? Одна «двойка» на гиелах пол-ШНыра

перестреляет, — нетерпеливо отмахивается Родион.

Ул коротко смотрит на растерянного Веню.

— Пега — в стойло, займись им! Остальные — седлайте всех, кого можно!

Среди суетящихся шныров он замечает безучастного бледного Аркана. Тот

прикипел взглядом к окровавленному седлу.

— Не стоять! — приказывает Ул. — Готовить стойла, попоны, щетки!

Вернемся — встретите пегасов, нам будет не до этого. Средние — до темноты

вокруг ШНыра обойдите, сколько сможете. За небом только следите…

Аркан очнулся от крика.

Старший шныр что-то говорил ему, но он не слушал. Парень не раз и не два

видел кровь до этого — на разных предметах и в разных количествах. И сейчас ему

приходилось признавать, пусть и нехотя, что ЭТА кровь очень сильно похожа на

настоящую. И ее оказалось не так уж много на самом деле. Можно сказать, что ее

было даже СЛИШКОМ мало, если кто-то хотел произвести впечатление.

Тогда Аркан стал вглядываться в лица. Он пытался найти в них признаки

наигранности: чрезмерного ужаса, паники и тому подобного. Но и здесь его

ожидало разочарование. Аркан не увидел ни страха, ни растерянности.

Шныры торопливо, но деловито седлали пегасов и заряжали шнепперы.

Двигались без излишней спешки и без путаницы. Каждый из них сам знал, чего от

него ждут через минуту.

А потом — этот крик, который нельзя разыграть, подделать. Так кричат не

для публики и не для того, чтобы вызвать жалость. Так кричат вообще не «для»

чего-то, а просто потому, что не в силах сдерживаться.

Аркан оборачивается и видит рядом Даню. Тот цепляется за уздечку Азы.

— Ул, я с вами! — но его качает.

Ул уже в седле. Он пытается освободить кобылу. Остальные уже готовятся

взлетать.

— Ты на ногах не стоишь! Куда тебе?


43

— Ул, я узнаю, где он! Я почувствую!

Лицо у Данилы белое. Из нижней губы сочится кровь — прикусил и даже не

заметил.

— Даня, ты только хуже делаешь, — старший шныр пытается вразумить его.

— Скоро стемнеет, а ты всех задерживаешь…

Но Данила, похоже, его не слышит — у парня шок.

Аза смотрит на улетающих сородичей, нервно топчется и неожиданно

разворачивается, распахивая крылья. Шныра, вцепившегося в уздечку, волочет за

ней. Ул кричит на кобылу, пытается осадить, но не успевает. Данила вот-вот

попадет под копыта.

— Отпусти! — не выдерживает Аркан и, опомнившись, сам отступает на

несколько шагов, чтобы не затоптали.

Мимо него на пегасе проносится Родион. Шныр разворачивает пега и с

размаху хлещет Данилу кнутом по рукам. Тот вздрагивает и, наконец, разжимает

пальцы. Оттеснив Азу, Родион толкает парня ногой прямо на Аркана.

— Убрать его!

Аркан машинально хватает того за куртку. Данила еще не успел ничего

понять — происшествие заняло меньше минуты, а Ул с Родионом уже взлетают.

Шныр с отчаянием смотрит им вслед, запрокинув голову.

— Только бы живой… — шепчет он и зажимает рот рукой.

Глаза у него сухие, а на тыльной стороне ладони медленно проступают

красные кровяные бусины — след удара.

НО НЕ МОЖЕТ ЖЕ ВСЕ ЭТО БЫТЬ ПО-НАСТОЯЩЕМУ!

* * * Данила никогда раньше не бывал у старших шныров, поэтому ему здесь

немного не по себе. На чердаке — Ул и Афанасий. Оба вопросительно смотрят на

него.

Вид у Дани измученный, но упрямый. Глаза красные, опухшие. Лицо

бледное — не ел и почти не спал два дня.

— Чего тебе? — спрашивает Ул.

— А бывает так… Чтобы шныр пропал, а тело… — Данила спотыкается, но

с усилием продолжает. — Если тело не нашли, чтобы он потом… вернулся…

Афанасий машинально смотрит на друга. Тот болезненно морщится.

— Бывает, — медленно произносит Ул. — Бывает, но очень редко, Даня.

— Но все-таки бывает?

Старшему шныру не хочется убивать его последнюю надежду. Но и

неправду сказать нельзя — потом будет только хуже.

— Даня, — осторожно говорит Ул. — Ну ты подумай сам. Когда просто

пегас без седока возвращается, тут разные варианты. Шныр может передумать и

уйти, слиться с закладкой, упустить пега и заблудиться. А чтобы так: рюкзак с

закладкой привязан, седло в крови, кентавр заблокирован…

— Но иногда бывает? — Данила срывается на тоскливый шепот.

Откашливается. Спрашивает с вызовом:


44

— Почему меня не пускают его искать?

Старшие шныры переглядываются. Потом Афанасий все-таки отвечает:

— Мы же не можем знать точку его выхода. И себя угробишь, и пега…

Данила разворачивается рывком. Не прощаясь, хлопает дверью. Ул смотрит

ему вслед.

* * * — Ул! — окликает Аркан шныра.

Тот нехотя оборачивается.

— Ну, что еще?

Он провел в седле больше десяти часов, и его пошатывает.

— Ул, значит, это правда?

— Что — правда? — не понимает старший шныр. Он на самом деле очень

устал и не хочет догадываться о теме разговора.

Аркан мнется. За последние дни он сильно изменился. Выглядит

потрясенным и, кажется, даже похудел, осунулся. Бледный, синяки под глазами…

— Эти куртки в подвале… Это правда погибшие шныры?

— Правда, — Ул отвечает коротко и сухо.

— А Гену не нашли?

— Ищем.

Аркан молчит.

— Это все? — уточняет старший шныр.

— Ул, я хочу остаться в ШНыре…

— Оставайся, — утомленно пожимает тот плечами.

— Ул, прости меня, — говорит парень непривычно виновато и даже

жалобно. — Я виноват… перед всеми вами…

— Аркан, это ты меня извини, но мне, честно, не до тебя сейчас, —

признается Ул. — Я устал и… Гену мы не найдем уже. Ты мальчик большой и

очень умный, так что с чувством вины справься как-нибудь сам, договорились?

* * * В конце сентября как-то неожиданно резко похолодало. Если днем было еще

терпимо, то ночью и рано утром, если возникала необходимость выбраться на

улицу, приходилось натягивать на себя теплые свитера и куртки. В начале же

октября за городом иней держался плотным бело-прозрачным слоем до девяти-

десяти часов утра. Ветер дул сильный и промозглый. Казалось, что уже пришла

зима.

Одним таким неуютным холодным утром, еще затемно, из ворот ШНыра

вышел молодой парень. Другой, может быть, лет на пять старше первого, ждал его

за деревьями. После недолгого и, похоже, неприятного разговора младший

отвернулся и медленно пошел обратно. Старший смотрел ему вслед несколько

секунд.

— Подожди!


45

Я не выдержал и догнал его. Время стремительно улетало. Я не мог больше

приходить к нему раз за разом и безуспешно пытаться убедить.

— Подожди, ты же ничего обо мне не знаешь!

Я развернул его к себе лицом и держал за плечи. Он больше не пытался

выхватить оружие. Ну, это уже хотя бы что-то…

— Ты ведьмарь, — жестко заметил младший. — Что еще я должен знать?

— Это — моя работа! — старший нетерпеливо повысил голос. — И не

нужно сейчас говорить о каких-то принципах. Вообще-то, сейчас я пришел спасти

тебя.

— Спасти? — удивился шныр, не пытаясь высвободиться. — Может, ты

лучше сам спасешься?

— Послушай меня… пожалуйста! — торопливо и жалобно произнес

ведьмарь. — Мне нужно уходить через несколько минут…

Шныр смотрел на него устало и как-то безучастно.

— Говори, — равнодушно пожал плечами.

Старший не ожидал быстрого согласия и с полминуты подбирал нужные

слова.

— Послушай… Я очень тебя люблю на самом деле. И все, что я в своей

жизни делаю…

Он словно ударился о холодный и твердый взгляд.

— Ну, что ты рисуешься! — крикнул с отчаянием. — К чему эта глупая,

детская романтика! Ты уже взрослый и умный парень. Хоть и стал в своем

ШНыре, как ребенок, выглядеть… Они же все силы из тебя вытянули!

— Я — рисуюсь? — уточнил шныр звенящим голосом. — А ты обо мне —

что знаешь?

— Ты же врешь мне на каждом шагу — зачем? — старший брат отпустил его

и отступил, разглядывая. — В нырок, говоришь, не пускают неделями? Ты сам-то

давно ли тут? Или ты думаешь, я не помню о твоей болезни? Да ты на коня

никогда не сможешь влезть!

Шныр криво усмехнулся.

— Что, решил бить по больному месту?

Ведьмарь обмяк.

— Извини… — сказал он уже спокойнее. — Но… это для твоей же пользы.

И шнеппер твой — тоже рисовка, — продолжил обличающе. — Дуло к виску…

Зачем все это? Если ты правда готов от меня сбежать даже в Арктику, мог бы

выстрелить… ну, себе в ладонь, к примеру.

Шныр, улыбнувшись, сунул руку за пазуху. Бросил ведьмарю щнеппер.

— На, смотри. Я, знаешь ли, с некоторого времени пнуфами вообще не

пользуюсь.

— Что ты имеешь в виду? — спросил старший севшим голосом.

— Ты понял — что, — младший брат запрокинул голову. Постоял так,

промаргиваясь и глядя в небо.

— Почему?


46

— Недавно у нас… человек один пропал. Хороший такой человек. Веселый,

добрый. Пегас без него вернулся. Седло — в крови. Ты, случаем, ничего не

знаешь? — с трудом закончил шныр.

— И ты решил мстить?

Парень пожал плечами.

— Ты же сам только что сказал — я болен. Значит, до «двушки» я все равно

не могу добраться. Так что… мне все равно, чем стрелять — болтом ли, пнуфом

ли…

Ведьмарь выругался и вынул болт из гнезда. Но оружие забирать не стал,

вернул обратно. Когда шныр протянул руку, чтобы взять шнеппер, старший

схватил его за рукав.

— Пойдем со мной! Пойдем, я тебе помогу! Ко мне прислушаются. Тебя

вылечат через две минуты!

Парень выдернул рукав куртки из цепких пальцев.

— Вылечат и подселят эльба?

Старший брат заглянул ему в глаза.

— Поверь мне, это совсем не больно… Не страшно, не неприятно. Ты даже

ничего не почувствуешь…

Младший смотрел насмешливо.

— А если так — много ли тебе осталось? — сказал ведьмарь. — Ведь

болезнь прогрессирует. Через несколько лет ты даже вставать не сможешь. Хочешь

до самой смерти гнить в больнице?

— В тот день, когда я не смогу не встать, я застрелюсь, — ответил шныр

спокойно. — А ШНыр предать ты меня все равно не заставишь.

— Что, тоже боишься, что твоя пчела подохнет?

3 Во вторую пятницу октября в ШНыр вернулся Гена. Прежде чем войти, он

долго и нерешительно топтался перед воротами. Переодетый в обычную

повседневную одежду, шныровскую куртку он держал подмышкой.

Первым его увидел Костя и от изумления не смог сразу выговорить имя.

— Г… Г… Г-гена? Генка, ты живой?!

— Ну… да, — тот смутился и опустил голову.

— Где ты был? Почему не отвечал? Что с тобой случилось? — наперебой

засыпали его вопросами.

Кое-кто захотел его даже потрогать — он ли? Бросали короткие взгляды на

пустой рукав, заправленный в карман, чтобы не болтался. Не заговаривали пока об

этом.

— А… мой пегас вернулся? — спросил Гена. — А Даня как? И вообще… как

все вы?

— Не волнуйся, вернулась твоя крокозябра, — за всех ответил Веня. —

Кусается, блин, и не дается никому. Данила вот только разболелся — сначала упал

с высоты, потом еще ты исчез… Лежит в медпункте.


47

— Скажите ему, что со мной все в порядке, — попросил шныр, не поднимая

головы. — И вот… передайте… ну, вы знаете…

Он перехватил рукой туго свернутую шныровскую куртку и протянул

вперед, не глядя.

— Нерпь внутри, в рукаве. Не потеряйте.

Никто почему-то не решился взять вещи, пока не подошли старшие шныры.

— Уходишь? — сразу спросил прямолинейный Родион.

Гена еще ниже опустил голову. Пошевелил плечом.

— Зачем я здесь… такой… — сказал с отчаянием.

— Зачем — это уже второй вопрос, — Ул чутко уловил разницу. — И

вообще… Это не шныровское слово, помнишь? — он улыбнулся.

Гена с надеждой посмотрел на него.

— Я думал… Может быть, у меня получится… в пегасне там помогать или

Кузепычу. Территорию убирать или еще что, — шныр всхлипнул. — Я научусь,

правда… Не выгоняйте меня, пожалуйста… — еле договорил он, отвернулся и

заплакал.

—- Н-не сходи с ума, — сказал Макс убеждающе. — Кто м-может выгнать

шныра из ШНыра? Только если он хочет сам уй… уйти.

— Я не хочу, — прошептал Гена. — Я три дня думал, боялся возвращаться.

Но… Ну, не могу я без ШНыра…

Он судорожно вздохнул и попытался вытереть лицо шныровской курткой.

Понял, что это глупо, и опустил ее.

— Т-три дня? — недоуменно переспросил Макс.

Гена кивнул. Объяснил, ни с кем не встречаясь взглядом:

— Я был в форте Белдо. Они меня вытащили из воды, когда я тонул, и

держали у себя. Ну, я все расскажу… попозже, ладно? — попросил жалобно. — А

три дня назад отпустили, и я домой пошел… сначала…

— Отпустили? — недоверчиво уточнил кто-то из средних шныров. — С

курткой, с нерпью? И что сказали?

— Они пожелали: «В добрый путь!» — раздраженно съехидничал

молчавший до того Аркан. — Что вы пристали к человеку? Он еще не опомнился,

что живой остался…

Гена посмотрел на него с благодарностью.

— Ничего не сказали, — все-таки ответил. — Вывезли на машине в город,

высадили. Я сам ничего не понял, правда…

Аркан честно, но безуспешно пытался наладить отношения с пегасами. За

неделю он не продвинулся ни вот на столечко. Пеги шарахались, скалились, били в

землю копытами, кто понаглее — старались укусить.

— Они чувствуют, что я злой, — подытожил, наконец, Аркан и плюнул на

это дело.

— Они чувствуют, что ты дымишь, как паровоз, — разозлился Веня. —

Животные не терпят запах никотина.

— Когда я курил-то! Утром только…

— А руки? А куртка, волосы? Знаешь, как долго запах держится?


48

— Неплохой парень этот Веня, — задумчиво сказал Афанасий Улу,

наблюдавшему за младшими шнырами. — Пегов любит, опять же… Книги по

коневодству «глотает» пачками, весь шкаф уже выгреб у Кавалерии. Знаешь, что

он первое сказал, когда пришел в пегасню?

— Что? — по привычке насторожился Ул.

— Дайте мне что-нибудь, говорит, поделать. Обычно все что просят? «Дайте

покататься»…

На следующий день Аркан, никогда не страдавший потерей аппетита,

отказался от обеда. В столовую он вошел неохотно, с больным видом, при взгляде

на еду скривился. Зато собрал со стола всей четверки компот и, жмурясь, выглотал

его залпом.

— Че те, жалко, что-ли? — без обычной улыбки сказал он

завозмущавшемуся Косу и, съежившись, выскочил из столовой. Ул, чутко

реагировавший на странности «своей» четверки, вышел следом.

Аркан не успел далеко уйти, сидел за углом на корточках. Старший шныр

присел рядом.

— Что случилось?

— Тошнит меня…

— Съел чего?

— Три пачки сигарет… без фильтра…

— А фильтры чего не ел? Невкусно? — пошутил Ул и спохватился. — Ты

серьезно? Зачем?

Аркан усмехнулся, стиснув зубы.

— Зачем — не шныровское слово… — и тут же его вывернуло наизнанку.

Ул сбегал обратно в столовую, принес ему трехлитровую кастрюлю

кипяченой воды.

— На, пей еще.

Аркан отхлебнул и сморщился.

— Фу, теплая…

— Пей! — прикрикнул на него шныр. — Выбирать еще будет… Зачем ты ел

сигареты, чудо, были-и-ин?

Тот посмотрел на него через край посудины.

— Веня сказал, что лошади курева не любят. Я решил бросить… и не бросил.

— Типа: сам себя наказал, чтобы неповадно было? — догадался Ул.

— Ну, да… На, не могу больше, — Аркан сунул ему кастрюлю в руки и

согнулся. Старший шныр подождал, искренне сочувствуя.

— Зачем ты три пачки лопал? Одной хватило бы.

— Это ж не «Беломор» какой-нибудь, — парень дрожащей рукой вытер рот

и выпрямился. — Тонкие, дорогие, качественные. С мятным привкусом. Что мне

— одна пачка?

— Иди, полежи, — посоветовал Ул самокритичному курильщику, а сам

вернулся в столовую.

— Ох, за что мне все это на старости лет! — пожаловался. — То травятся, то

стреляются…


49

Макс терпеливо отодвинул от себя кастрюлю, которую шныр с грохотом

водрузил на стол.

— П-подожди, то ли еще б-будет. Ты н-ни на что не об-обращал внимания?

— Что ты имеешь в виду? — Ул задумчиво выбирал между супом и

картошкой. И то, и другое уже остыло и выглядело не очень аппетитно.

— Ты в-видел, что они постоянно с Генкой сов… совещаются?

— Ну, видел… Данила ревнует? — засмеялся шныр.

Он знал, что Гена и Данила с первого дня своего набора не отлипали друг от

друга. Судьба у обоих оказалась несладкая. Первый до ШНыра жил с бабушкой

девяноста лет в полном маразме, второй — вообще детдомовский. Ребята быстро

сошлись и почти никогда не расставались. Кое в чем доходило даже до смешного.

Прошлой зимой они вдвоем влюбились в одну и ту же шнырку, но каждый

посчитал это предательством по отношению к другу. Никто из них близко с

девушкой так и не познакомился, хотя оба ужасно мучились.

— Н-не в ревности дело, — Макс мотнул головой. — Даня сы… счастлив,

что друг вернулся, а тот — тем б-более… Ты з-знаешь, о чем они разговаривают с

твоей че-четверкой?

— Нет, — Ул попробовал холодного супа и поморщился. Подумал и начал

ковырять картошку.

— А где моя котлета, были-и-ин?

— Ул, они сы… спрашивают Гену о форте, — Макс, потеряв терпение,

выдернул ложку из руки невнимательного шныра. — Интересуются всем до ме-

мелочей. Даже о том, б-были ли бойницы в туалете!

— Макс, ты подслушивал! — наконец, дошло до Ула.

— Ул, они хотят от-отомстить за Гену. Забросать ф-форт атакующими

закладками или еще что-нибудь п-похуже. Тебя это не удивляет? — сказал тот с

требовательным нажимом.

Ул встал и через весь стол дотянулся до своей ложки.

— Макс, извини, конечно, но… меня не удивит, даже если они его захватят.

Ты будешь хлеб? — он забрал последний кусок и начал есть, запивая его

компотом.

— Эти могут, — хмыкнул Родион, вставая.

— В-вы что, не понимаете? — выговорил Макс с досадой. — Они в с-самом

деле хотят напасть н-на форт!

Ул посмотрел на него с сожалением.

— Макс, это все не так просто, ты же знаешь. Ни с того ни с сего их всех

вместе на пролетку не отпустят. И атакующих закладок у них нет.

— Зато у них есть Даня, — вспомнил Родион. — Он может достать

несколько закладок. Они с Геной, кстати, в последнее время в пегасне спят. Данила

может уходить по утрам незамеченным.

Ул решил рассуждать логически.

— Ни Гена, ни Аркан на пегасе не удержатся. Кто остается? Веня, Кос и

Даня. Они полетят втроем? Они знают направление?


50

— Мы с Афанасием к Долбушину вдвоем летали. А направление — дело

наживное…

— Хорошо, — Ул допил свой компот и теперь гонял пустой стакан по

столешнице. — Я скажу, чтобы пегов им не давали без меня. Все довольны, были-

и-ин?

После обеда старший шныр пошел искать Гену. Тот, чтобы не сидеть без

дела, таскал воду из ручья в пегасню и наливал в поилки.

— Устал? — посочувствовал Ул.

— Справляюсь, — Гена улыбнулся. Он был рад, что мог сделать хоть что-то

полезное.

Ул не привык ходить кругами.

— Гена, зачем вы с Данилой ночуете в пегасне? Почему не в спальне?

Улыбка погасла. Парень вздохнул и поставил ведро на землю.

— Я кричу по ночам, — неохотно признался он. — Не хочу пугать ребят. А

Данька — за компанию…

— Я тут слышал, мои «бойцы» нападение готовят. Днем пегасов им никто не

даст, а ночью…

— Ночью — я им не дам, — Гена усмехнулся.

— Ты плохо их знаешь, — предупредил старший шныр серьезно. — Если у

них большие планы… Они ведь расспрашивали тебя о форте?

— Расспрашивали, — тот пожал плечами. — Но вряд ли я помогу им с

нападением. Я видел две комнаты изнутри, коридор и кусок подвала. Я даже не

знаю, куда выходят окна.

— Их это не остановит, — умудрено заметил Ул.

— Ул, ты что, думаешь, я в самом деле отпущу их к Белдо? Этих детей? —

сказал средний шныр прямо и устало.

Тот хотел пошутить что-нибудь насчет «детишек», младшенький из которых

был старше Гены на два года, но осекся. Под утомленным взрослым взглядом

парня он сам себя на мгновение ощутил ребенком.

Гена смахнул рукой со лба внезапно выступившие крупные капли пота,

вытер дрогнувшую ладонь о джинсы. Вслепую нащупывая ведро, опрокинул его и,

кажется, даже не заметил этого.

Ул смотрел, как парень уходит от него нетвердым шагом, и шныру хотелось

завыть и начать взрывать всех ведьмарей хоть сию минуту. Прямо вместе с их

проклятыми фортами.

Данила был в пегасне. Увидев отрешенного бледного Гену,

опрокидывающего пустое ведро в поилку, он сразу заподозрил неладное.

— Гена, что с тобой? Подожди… Опять прижало?

— Как-то не по себе мне… — сказал тот, пытаясь нашарить ближайшую

стену, чтобы прислониться к ней.

Даня забрал у него ведро и перевернул его. Усадил шныра сверху, сбегал за

теплым одеялом. Настойчиво заглянул в глаза парня.

— Гена, не «уплывай»… Ты меня слышишь?

— С… слышу, — ответил тот сквозь зубы. Его морозило.


51

Даня заботливо укутал друга потеплее, крепко обнял и стал укачивать, как

маленького.

— Ген, я с тобой… Не бойся, сейчас пройдет. Я с тобой…

Гена благодарно приник к нему и закрыл глаза.

— Я с тобой… ничего не боюсь… Спасибо, Даня…

Минут через пять шныру стало полегче. Он начал согреваться, и туман в

голове рассеялся. Данила это почувствовал и отпустил его. Сел рядом прямо на

деревянный пол пегасни.

— Эх… Герой ты, Генка.

— Завидуешь? — тот с трудом улыбнулся.

— Не-е, — замотал головой Данила. — Я тобой горжусь.

Гена плотнее завернулся в одеяло.

— Я не герой, Даня. К сожалению…

Тот недоверчиво хмыкнул.

— Ну да, рассказывай…

Шныру не хотелось врать лучшему другу.

— Если б я был героем, Даня… Я или сжал зубы и молчал бы… или орал бы

и ругался матом…

— А ты?

— Я… Боюсь, ты разочаруешься, — признался Гена. — Я и плакал… И

просил, чтобы перестали… Я их умолял, чтобы они меня отпустили или, в конце

концов, убили… Я в ногах у них валялся… Знаешь, как стыдно вспоминать

теперь? — закончил с горечью.

— Ну, все равно же ты не согласился помогать им, — утешительно сказал

Даня.

Шныр криво усмехнулся.

— Это лишь вопрос времени. Я в любом случае согласился бы, рано или

поздно. Они умеют… убеждать.

Данила не знал, что на это сказать, и молчал беспомощно.

— Они… спрашивали ерунду какую-то. Например, кто что любит и кто с кем

дружит. Кто в наборе был в прошлом году, кто — в этом, — вспомнил Гена. — Я

так и не понял, зачем им нужна вся эта чепуха. Понял только, что для них это

очень важно…

— Рассказал? — сочувственно спросил Даня.

— Не успел, — честно ответил тот. — Я боюсь… Почему они меня

отпустили? Может, я им пообещал что-нибудь, а сам забыл? Последние дни были,

как в тумане.

Шныр провел рукой по глазам, словно стирая что-то.

— Я боюсь выходить из ШНыра, боюсь, что меня опять поймают и

потребуют… Боюсь темных углов, кошмаров, любого шороха… И просыпаться

боюсь — вдруг я опять окажусь в подвале этом… Ты меня теперь презираешь,

Даня?

Данила вздохнул и поднялся с пола. Посмотрел на съежившегося друга

сверху вниз.


52

— Гена, кто я такой, чтобы презирать тебя? Я ляпнул глупость, извини. Ну,

не герой ты. А кто — герой, может, скажешь? Я? Я бы выложил им все на

блюдечке через пять минут. Ну, через десять… И, как бы ни было, ты все равно

мой лучший друг, — сказал уверенно.

Гена тоже вздохнул и сбросил одеяло.

— Прости, Даня, я не хотел тебя расстраивать…

— Ха! — Данила смерил его невозмутимым взглядом. — Иди вон, Кузепыча

расстраивай. Ты ведро погнул алюминиевое…

У четверки Ула началась эпоха ябедничества. «Сдавали» они, правда, только

друг друга, но с большим удовольствием. Дело происходило так, к примеру.

Конец ужина. Грозная Суповна уже вряд ли выглянет из кухни. Антон долго

собирает последние крошки на тарелке в кучку. Дождавшись, когда Аркан встанет

и пойдет к выходу, Антон говорит негромко, но так, чтобы было хорошо слышно:

— А Аркан у пегасни сегодня весь день возле Ярославы отирался, кстати…

Ул тщательно делает вид, что не давится и вообще не слышит.

— Лучше н-не реагируй, — шепчет Макс. — Поставишь с-себя в неловкое

пы… положение.

Тот медленно выдыхает, изо всех сил пытаясь не кашлять, и краснеет от

натуги. Он спиной чувствует, как на него смотрят все, кто есть в столовой.

— Н-на, запей…

Аркан разворачивается от дверей обратно и шипит, скашивая глаза на Ула:

— Че ты мелешь-то? Я просто помог ей ведро донести! Джентльмены, е!

— Да-да, — подтверждает Кос. — Я сам видел! И ведро, и лопату, и

уздечку… пока не выгнала.

— Ну, ведь врете же! — Аркан угрожающе смотрит на главного

«сдавальщика». — Ну, я тебя поймаю и такое, блин, сделаю…

Антон настороженно подносит пальцы к сирину, готовясь драпать, и нагло

улыбается. Веня бросает беглый взгляд ему на руку и отодвигается.

— Если будешь ловить — лови сейчас, у него нерпь разряжена.

Оскорбленный в своих лучших чувствах, парень сносит несколько стульев

по дороге. Антон с грохотом скатывается вниз, пытаясь спрятаться.

— Спасите! Грабят, убивают!

Аркан вытаскивает его из-под стола за шиворот и злорадно улыбается.

— Я тебя поймал! Лежи теперь.

Тот послушно валяется на полу, для удобства подложив руки под голову.

— И что ты будешь делать? — интересуется он, глядя снизу вверх.

— Посажу голой… точкой на муравейник, — Аркан вовремя вспоминает о

присутствии старших шныров, спохватывается и заменяет нехорошее слово на

обычное.

— А-а! — паникует Антон. — Не надо на муравейник!

— Может, вмешаться? — спрашивает Родион у Ула.

— Нет, — тот уже почти отдышался и теперь вытирает выступившие от

сдерживаемого кашля слезы.


53

— Н-не плачь, Ул, Яра тебя не б-бросит, — ехидничает Макс и получает

пинок под столом.

— Короче, ты пойман, а я пока подумаю, — довольно говорит Аркан. — И

не прятаться!

Внутри четверки строго соблюдаются законы об отлове друг друга. Антон

жалобно вздыхает.

— Ну, встать-то хоть пока можно?

— Пока — можно…

Аркан снова идет к выходу. На пороге — оглядывается.

— Костя, кстати… Кузепыч знает уже, кто те окна выбил? Ты ему не

скажешь?

Теперь уже Кос сползает вниз под суровым взглядом Макса.

— А кто тебе эту штуку дал, интересно, которой ты так размахивал? Вот

влетит вам теперь обоим, да-а-а…

Аркан быстро испаряется. Макс пыхтит и краснеет не меньше Ула.

— Лучше не реагируй, — советует тот другу. — Поставишь себя в неловкое

положение…

На обеденном столе у старших шныров лежит записка: «Не пейте компот, я в

него плюнул». Старый, глупый, детсадовский развод. Он не достоин умных и

взрослых людей ни капли. Именно поэтому умные взрослые люди теряются, хоть и

не подают вида.

— Ул! — злится Родион. — Мы, случаем, не в первый класс играем?

— Я, что-ли, виноват, были-и-ин? — шныру неприятно, что ему

выговаривают за чужую дурость. — У них новый бзик, а мне что делать?

— Это называется «синдром маятника», — успокаивает их обоих Афанасий.

— У них поведение как бы качается туда-сюда. Когда «маятник» дойдет до своей

теоретической крайней точки в сторону глупости, он двинется обратно, и они

постепенно поумнеют.

— И когда это будет? — с угрозой интересуется нетерпеливый Родион.

Афанасий предусмотрительно разводит руками.

— Не могу знать-с…

Родион опять поворачивается к Улу.

— Чего мы с ними еще не делали?

— К-кажется, все, — с сожалением замечает Макс.

Они в самом деле перепробовали «все». Прятали в куртки незаметные

хвоинки с «двушки», которые постепенно набирают вес. Подсыпали пепел шерсти

пегасов в чай. И прочее — то, что всегда действовало на нормальных младших и

старших шныров.

— Делали — и что? — с любопытством спрашивает Яра.

— Ржут.

Старшие шныры начинают есть как можно медленнее, придумывая

достойный выход из ситуации.

— Ну, идиоты же! — Родион рвет записку на мелкие клочки.


54

Каждому из них ясно, что компот никто не трогал. Но, если его выпить,

придется весь день ощущать за спиной неуловимые усмешки. Если компот не пить

— тем более.

Наконец, Ула посещает какая-то умная мысль, и его лицо светлеет.

— Все поели? — заботливо спрашивает он и незаметно касается русалки.

Ножка стола старших шныров неожиданно подламывается. Вся посуда со

звоном обрушивается на пол. Яра вскрикивает.

Ул ровным шагом направляется к столу «своей» четверки.

— Ребята, у нас стол упал… Вам же не жалко? — говорит вежливо и берет

два нетронутых стакана с компотом: один себе, а другой — по-джентльменски —

Яре.

Когда гордый Ул возвращается, старшие шныры смотрят на него как-то

настороженно. Макс, наклонившись, заглядывает в глаза другу.

— Были-и-ин! Ну, чего тебе?

— С-скажи правду, они тебя н-не кусали?

Коротко о важном

* * * Молодой высокий ведьмарь в длинном черном плаще с тремя узкими

железными планками на груди быстро шел по темному коридору форта. Было

раннее утро. Солнце только что начало выплывать из-за горизонта.

У входа в одно из помещений дежурили два сумрачных берсерка

внушительного вида. Увидев идущего, оба вскинули тяжелые боевые арбалеты и

не думали опускать их, пока тот не приблизился. На расстоянии нескольких шагов

молодой человек, не замедляя шага, сбросил капюшон, открывая лицо. В комнату

он вошел без стука.

В первый момент складывалось впечатление, что любой попавший сюда

оказывался в дорожном шатре разорившегося падишаха. Окна и стены были

затянуты плотной тканью. Над кроватью висел скромный балдахин. Пол устилали

большие, мягкие, но порядком потертые ковры. Во всем убранстве комнаты

преобладал утомительный темно-красный цвет. Даже свет, неизвестно откуда

исходивший, имел кровавый оттенок.

Парень встал возле входа босыми ногами на ковер, и на мгновение на его

лице проступило удовольствие.

— Я Вас ждал, — укоризненно сообщил ему бодрый кругленький старичок в

толстом красном халате. — Это так-то Вы выполняете свои служебные

обязанности? Нехорошо, право…

— Мне же необходимо спать, — молодой ведьмарь улыбнулся — коротко,

уголками губ. Так, как было положено ему по рангу.

— А Вы спите? — осведомился старичок, глядя на его босые ноги.

— Иногда. У меня есть новости. И одно необычное предложение…

Разговор продолжался совсем недолго. Старый ведьмарь задумался.

— Это — два необычных предложения, — педантично озвучил он свое

недовольство.


55

— Нет, — поправил ведьмарь в плаще. — Это лишь одно предложение… и

одна Ваша благодарность, если позволите…

Он покорно наклонил голову в ожидании ответа.

— Но… посторонний в форте?

— Но он недолго будет посторонним, — молодой человек склонился еще

ниже.

Старичок погрозил ему пальцем, забавляясь.

— По-ользуетесь Вы моей благосклонностью, по-ользуетесь, — пробурчал

он, ворчливо растягивая слова. — Зна-аете, что заменить Вас… некем… Ты

вообще хоть соображаешь, о чем просишь?

Старый ведьмарь резко прибавил недовольства в голосе. Сам с

любопытством продолжал наблюдать за парнем.

На несколько секунд молодому человеку изменила выдержка. А, может быть,

он просто знал, что от него потребуется. Не поднимая глаз, ведьмарь рухнул на

колени.

— Позвольте… — проговорил он глухо. — Позвольте, и я останусь Вашим…

надолго… Сроки скоро выходят, — решился напомнить маг.

Старый ведьмарь хитро улыбнулся.

— Не гуляли бы Вы больше босиком, — посоветовал он с металлом в голосе.

— У всех у нас есть свои маленькие слабости… На двадцать лет, — неожиданно

перешел он к делу. — Такое продление договора Вас устроит?

Парень, казалось не удивился.

— На двадцать лет, — повторил послушно.

— Встаньте… А этот… юноша согласится? — с надеждой поинтересовался

старичок.

— У него нет другого выбора, — уверенно произнес молодой ведьмарь,

поднявшись.

* * * Ведьмари поступили со шныром умно и безжалостно. На стену в подвале

они повесили большие круглые часы со светящимися стрелками. Теперь даже

глубокой ночью, в полной темноте, Гена мог знать с точностью до минуты,

сколько ему осталось ждать до следующего «разговора».

Часто Марк приходил примерно за полчаса до назначенного времени.

Плотно усаживался на стул и тоже ждал. За эти полчаса шныр мог бы передумать и

не мучиться. Гена отворачивался к стене и изо всех сил стискивал зубы, чтобы не

закричать: «Согласен!». Эти минуты были самыми тяжелыми.

Три раза в день к шныру приходил молодой берсерк: приносил еду и водил

Гену по необходимым надобностям. Берсерк был ненамного старше пленника —

парнишка лет, наверное, восемнадцати. Видимо, он совсем недавно оказался в

форте, потому что в его недоуменных взглядах на шныра каждый раз

проскальзывало что-то человеческое. «Совсем меня здесь не уважают», —

усмехнулся Гена про себя, впервые увидав своего неопытного тюремщика.


56

Дня через три, когда шныр валялся на полу после одного из «убеждений»,

берсерк наклонился к нему и сказал негромко:

— Можно ведь попросить, чтобы тебя потом убили. Если своих боишься...

Гена с трудом попытался проглотить слюну и закашлялся.

— Чего? — спросил, не поняв советчика.

— Ну, если ты боишься наказания за предательство… Можно ведь все

рассказать с условием, чтобы потом убили быстро. Тогда ваши ШНыровцы ничего

не смогут с тобой сделать.

Шныр посмотрел на него с удивлением и жалостью.

— П… порядки у вас, однако, да-а… «Наши» меня и без того в любом случае

не тронут. Не волнуйся…

Он хотел язвительно улыбнуться, но сил уже не было.

— Тогда для чего так мучиться? — озадачился берсерк.

— Тебе не понять, — Гена скорчился на полу и уткнулся лбом в холодный

камень. Так ему стало легче.

— В морду дать? — озлобился тюремщик.

Шныр решил не скрести на себя лишних неприятностей.

— Я не хочу навредить друзьям… Теперь понятно?

Берсерк выпрямился и презрительно пожал плечами.

— Ты все равно не выдержишь.

— Я знаю. Ну, сколько выдержу… — сказал Гена, не глядя на него.

Парень постоял минуту молча. Потом присел рядом с пленником на

корточки.

— Хочешь псиос? — предложил тому сочувственно.

Шныр осторожно повернулся на бок.

— Подсаживаешь? — сразу понял он. — Спасибо, мне и так проблем

хватает.

Берсерк отрицательно помотал головой.

— Почему «подсаживаешь»? Главное — уметь пользоваться. Во время

допроса нельзя, конечно, Марк заметит. А после — возьмешь чуть-чуть, сразу

легче станет.

В Гене проклюнулось слабое любопытство.

— А тебе не жалко?

— Жалко… Но все-таки тебе я дам немного.

* * * Старый ведьмарь был весьма недоволен результатом. А точнее —

отсутствием такового.

— Что, нельзя надавить на него посильнее? — брюзгливо осведомился он у

молодого мага.

Ведьмарь в плаще виновато развел руками.

— Мы делаем все, что допустимо. В физическом плане это абсолютно

безопасно, а в умственном… Он и так на грани. Даже если его уже больше не


57

трогать, у него на всю жизнь останутся проблемы с памятью. Два-три года его

будут мучить кошмары и страхи…

Старый ведьмарь перебил подчиненного.

— Меня не волнует, что с ним случиться после.

— Перед допросом пацан не помнит, ни где он, ни как его самого зовут…

Приходиться подключать Чеслава, чтобы… привести его в чувство.

— И что же Вы предлагаете? Вы ведь мне что-то предлагаете?

Молодой ведьмарь скромно улыбнулся.

* * * Шныра не удалось привести в себя сразу. Его вывезли в город в

полубессознательном состоянии. Он вряд ли понимал, что с ним происходит, и в

ужасе жался в самый угол сиденья. Когда машина остановилась где-то на окраине,

один из берсерков перегнулся через Гену. Шныр вскрикнул, но тот лишь

распахнул дверцу.

— Ну, пошел отсюда.

Парень не посмотрел в ту сторону.

— Н-не надо… Ну, пожалуйста, не надо... — попросил он жалобно.

— Да пошел же ты!

Шныра вытолкнули на дорогу. Гена стоял, явно не вникая в ситуацию.

Оглянулся. Потом неуверенно двинулся вперед, покачиваясь. Самый старший из

ведьмарей следил за ним, пока тот не скрылся во дворах.

— Что Вы могли бы о нем сказать, Марк? — обратился он к сидящему

впереди охраннику.

— Жилистый парень… — произнес тот задумчиво.

— Ха! — сказал невоспитанный Чеслав, который тоже был в машине. —

Толку с того, что жилистый. Все равно по-нашему вышло…

* * * Аркан обиделся на какую-то ерунду. Это было немного необычно. В

принципе, он обладал почти полным набором негативных эмоций. Он мог злиться,

досадовать, психовать, раздражаться… Но обиженным его до сих пор почему-то

еще никто не видел.

Началось все с простых вечерних разговоров перед сном. Свет в спальне уже

выключили и болтали ни о чем. Разговор плавно перешел на последние события,

на ШНыр, на «двушку». После этого Аркан неожиданно замолчал и отвернулся.

Вначале никто этого даже не заметил, но спустя пять минут Веня спохватился.

— Аркан, ты что, спишь, что-ли? Че молчишь?

— Мне-то какая разница — что там, как там, —- ответил тот очень неохотно.

— Я туда все равно никогда не попаду.

— Почему? — наивно удивился Костя.

— Меня болото не пропустит.

— Врешь ты все! — оскорбился Кос на неуместную, как ему показалось,

шутку.


58

— Ну и вру, — равнодушно сказал Аркан, не оборачиваясь.

— Он загадочный и трагичный, — произнес нечуткий Антон загробным

голосом. — Не тронь его, мальчик, он в печали…

— Че ты тогда до сих пор точишь тут? — не унимался «борец за

справедливость», — Место зря только занимаешь, что-ли?

— Твое, что-ли, место занимаю? Жрачки жалко? — спросил Аркан

нехорошим голосом.

— А хоть бы да! Только нерпь зря портишь…

Веня привстал на кровати, с тревогой глядя на обоих.

— Эй, окстись! Вы еще подеритесь, блин… Кос, чего ты?

Аркан неожиданно спрыгнул на пол прямо со второго яруса. Его оппонент

напрягся и скинул одеяло.

—Че ты, а? — сунул руку под подушку.

Аркан не смотрел в его сторону ни секунды. Подошел к шкафу и с треском

рванул на себя дверцы, открывая их.

— На, подавись, жалельщик! Мне ничего вашего не надо…

Он бросил под ноги Косу свою шныровскую куртку. Следом за курткой туда

же полетела нерпь.

— Аркан, не тупи! — попытался вразумить его Антон, но тот не слушал.

— Да пошли вы все! Нафига связался только…

Содрав со своей постели одеяло, Аркан быстро ушел, почти убежал из

комнаты. Всем было как-то неловко, но никто не искал его и не пытался

успокаивать.

* * * Зацепившись опытным взглядом за стену возле столовой, на которой висело

трофейное оружие, Макс сразу заподозрил что-то неладное. Топоры были

перевешаны. Луки закреплены, но как-то криво. Двух… нет, трех арбалетов не

хватало. Макс зарычал и пошел искать четверку Ула. Кентавры у тех были

заблокированы наглухо.

Старший шныр, может, никогда и не узнал бы, куда деваются неспокойные

младшие товарищи. Но во дворе возле пегасни он увидел Даню.

— Д-данила! Иди сюда, пы…пожалуйста, — «картинка» в голове у Макса

сложилась быстро. — Где У… Улова четверка? Они с… с… с оружием?

Средний шныр распахнул наивные глаза.

— Н-не ври мне только! Я знаю, что ты з-знаешь! — крепкая рука сурово

сгребла его за шиворот. — А т-то ведь я Гену пы… пойду допрашивать…

— Не надо Гену допрашивать! — встревожился наполовину висящий в

воздухе Данила. — Он потом снова спать не будет. Они… ну… уходят

тренироваться иногда… каждый день… за ШНыр…

— К-куда?!

— Туда, куда вы пегасов водите пастись… К речке…

* * *


59

— Гена, ты что делаешь? Зачем…

Шныр отступил на шаг. Недоумение на его лице сменилось неверием.

Неверие — отчаянием и тоской. Последние чувства были вызваны не страхом, а

потерей. Потерей того, во что он верил безоговорочно. Точнее, в кого он верил…

— Я ведь сам заряжал его тебе…

— Я помню.

— Ты ведь не мог одной рукой, а я заряжал, чтобы ты не боялся… жить…

Шнеппер в руке второго шныра дрогнул.

— Прости, Даня, — прошептал тот с горечью. — Я знаю, как это больно. Но

я ничего больше не могу с тобой поделать…

* * * Макс поднимался на чердак очень медленно. Он знал, что увидит там Ула, и

до дрожи боялся этого.

Ул в самом деле валялся в гамаке и чувствовал себя прекрасно.

— Люблю жизнь прямо всеми фибрами души, — сообщил он снова

недовольному чем-то Родиону. Тот хмыкнул и перевел взгляд на вновь

пришедшего.

— Макс, что с тобой случилось?

Макс молчал и тяжело смотрел на Ула.

— Чего? — тот на всякий случай встревожился. — Опять мои что-то

натворили, были-и-ин!

— Они бы-бы-бырали топоры и ар… ар… арбалеты, — сообщил тот очень

ровным и очень спокойным голосом. — И ух… уходили к реке ты… ты…

тренироваться… Сядь, Ул.

— Не волнуйся, а то ты чересчур заикаешься, — старший шныр неохотно

свесил ноги. — Щас я эту четверку найду и медленно убью… Ты их привел

обратно?

— Н-н-нету больше нашей че.. четверки, Ул. Т-там, у реки, б-берсерки вбили

в землю к… кресты. З-знаешь, такие с-столбы с пе-перекладинами. И к-куртки на

них по-повесили, все четыре, в ряд. В-все изрубленные, все в… крови. И з-земля

тоже вся в крови под ними. Ак… куратненько так висят… С-суки, — еле

выговорил Макс и заплакал, как ребенок.

4 Старый ведьмарь с нетерпением ждал завершения работы боевых четверок.

Он слегка опасался непредвиденного развития событий. Когда же все было

кончено, он вздохнул, успокаиваясь.

Чутко подметив перемену в настроении хозяина, молодой, подающий

большие надежды маг шагнул к нему. Прошептал что-то, вежливо склонившись.

— А? — сказал тот рассеянно, следя, как взлетает последняя гиела. — Да-да.

Я помню. Ваш брат… Вы в нем не сомневаетесь? Я понимаю, что он очень помог

нам, но… Ситуация так неоднозначна, видите ли…


60

— Он очень боится своей болезни и ее последствий, — ответил парень. —

Он согласится перейти к нам, я уверен. В последнее время я много говорил с ним.

Он теперь больше доверяет… мне…

Афанасий нашел Ула во дворе пегасни.

—Ул, — сказал шныр как-то виновато. — Я почти собрал вещи...

— Какие вещи? — не сразу понял тот.

— Ну, ребят наших, из "четверки". Нужно же их вернуть... родителям...

— Были-и-ин! — простонал Ул с отчаянием и крепко провел по лицу рукой.

— Родители...

Друг посмотрел на него с тревогой.

— Ладно... Я лучше потом... Ты как сам?

— Нет-нет, говори. Что? Вещи...

Афанасий замялся.

— Извини, я невовремя... Просто я посмотрел в карманах, чтобы лишнего не

отдать. Ну, пнуфы там...

Ул кивнул.

— Я нашел вот это... В серой куртке, большой такой... Не знаешь, чья она?

Старший шныр взял протянутый ему лист бумаги. Пробежал глазами по

строчкам раз, другой. Красивым уверенным почерком было неторопливо

выведено:

Иметь всевластье суждено,

Когда четыре есть одно.

Секретом силы быть и знать —

Четвертым нужно обладать.

Один от всех, когда уходят совы,

И неудачный защитит второго.

От старого один и два, и свет

Пропустит вновь для тех, кто — нет.

— Что это? Бред какой-то...

— Это похоже на пророчество, — мягко пояснил Афанасий слегка

заторможенному Улу. — Ведьмари очень трепетно к ним относятся, помнишь?

— Ведьмари... — повторил старший шныр растерянно и взглянул на бумагу,

как на нечто чужеродное. Потом почему-то посмотрел за спину Афанасию.

— Данила! Ну, а ты-то чего выполз?

Средний шныр, скромно улыбаясь, тащился к ним, осторожно опираясь на

костыль.

— Не могу я один в медпункте. Душно там и вообще... мысли всякие, —

объяснил, запыхавшись. — А это что?

Ул машинально отдал ему лист с пророчеством.

— Сел бы ты где-нибудь на солнышке, — посоветовал Даниле Афанасий. —

Больно же так ходить, наверное?

Шныр потемнел лицом.

— Разве же это боль, — сказал небрежно. — Когда стреляют — не больно.

Больно — когда целятся...


61

Он откашлялся и уткнулся в исписанный лист бумаги. Ул поморщился и

укоризненно посмотрел на Афанасия. Тот развел руками: дурак я...

— Кажется, я начинаю понимать, Ул, — сказал негромко. — Опять Белдо

звезды нашептали... Смотри, в пророчестве говорится о "четверке". Она дает какое-

то "всевластье"... Может быть, наши ребята еще живы, Ул? Хотя бы тот, кто

"четвертый"... — он споткнулся.

— Ты... по кусочкам отрезаешь? — старшего шныра передернуло. — Если

так... они в любом случае будут или перебежчики, или трупы. Третьего не дано...

И... кто "четвертый"? Что за силу он дает? И откуда они узнали о МОЕЙ четверке?

— "Один от всех, когда уходят совы" — это предатель, — медленно

заговорил забытый ими обоими Данила. — Совы — ночные птицы. "Когда уходят

совы" — это утро. "Один от всех"... Он "сливал" информацию. Уходил по утрам из

ШНыра и "сдавал" всех... Ох, Гена, — болезненно простонал средний шныр и

сморщился. — Почему же ты не сказал мне? Ну, почему же ты не сказал! — роняя

костыль, вскрикнул с надрывом.

— В медпункт его, быстро! — встряхнулся Ул и подхватил оседающего на

землю парня.

— Почему же он не сказал МНЕ? Или вам? Или еще кому-то? Все было бы

хорошо тогда! Зачем? — тот жалобно смотрел на старших шныров.

Когда за Данилой закрылась дверь медпункта, Афанасий внезапно спросил у

Ула:

— Ты случайно не помнишь, чья рубашка такая... синяя и вот здесь — типа

золотого вензеля? — он мазнул по левой стороне груди.

— Костина, — рассеянно отозвался тот и удивился. — Странно... Никогда

ведь нарочно не приглядывался, а вспомнил. А куртка... Аркана, кажется...

Он посмотрел на друга чуть ли не с испугом.

— Я их драться водил в сентябре по утрам, ты знаешь... Далеко водил. Им

быстро надоело. А Аркан решил бросить курить по этому же методу: только одна

сигарета рано утром. Неужели и он... тоже...

Ул сел на корточки и обхватил голову руками. Афанасий беспомощно

топтался рядом.

Минут через двадцать, оставив Ула у медпункта, Афанасий ушел за ШНыр, к

реке. С тех пор как Макс нашел и забрал куртки, прошло уже больше суток.

Выдернуть же и выбросить кресты ни у кого рука не поднималась.

Шныр прошел мимо трех из них и остановился у последнего. Там, где

сегодня днем он втайне ото всех закопал изодранную окровавленную рубашку.

Афанасий нашел ее за оградой и никому не стал показывать.

— Значит, ты, Костя, не "четвертый". Прощай, Костя...

* * * ...Ул стоял у доски с расписанием занятий и уже полчаса делал вид, что

смотрит на нее. Услыхав позади себя шаги, он не стал оборачиваться.

— Здравствуй, Олег.

— Здравствуйте, Калерия Валерьевна...


62

Директор ШНыра мягко тронула парня за плечо.

— Извини, Ул. Я не должна была взваливать на тебя все это.

Шныр торопливо проморгался.

— Это Вы меня простите, — возразил хрипло. — Я ведь не уследил за

пацанами...

Кавалерия глубоко вздохнула.

— Ты в этом не виноват, Олег. Ты знаешь, кто виноват на самом деле.

Ул все-таки оглянулся. Глаза у него оказались сухими и жесткими.

— Знаю, — проговорил он тихим ровным голосом.

— Не глупи, — посуровела Кавалерия. Старший шныр мотнул головой и не

ответил.

— Я не хочу потерять еще и вас с Максом...

Ул вздрогнул и поежился, как от холода.

— Я... пытаюсь себе представить, — прроизнес он с тоской и горечью. —

Как же Вы... столько лет отвечаете за нас. Столько шныров за это время погибло и

предало...

Калерия Валерьевна внимательно посмотрела на него.

— Ты повзрослел, Олег. Теперь ты лучше понимаешь, почему я так не

люблю неоправданный риск и прочее. И оправданный — тоже не люблю... Иногда

я закрываюсь в своем кабинете на ключ и плачу, — неожиданно призналась она

шныру.

Ул почему-то совсем не удивился. Только опять повернулся к расписанию.

— Ну... дайте мне, что-ли, ключ от кабинета, — попросил он, криво

улыбаясь.

* * * Берег реки, оскаленные берсерки, гиелы, небо, ровная крыша форта...

Казалось, все это заняло лишь несколько минут. Мальчишек втолкнули в пустую

светлую комнату — серые каменные стены, гладкий деревянный пол уютного

коричневого цвета. Окна — грубо вырубленные прямо в кладке квадраты без рам и

стекол. Странно, что в них не дует ветер...

Железная дверь с грохотом захлопнулась. Никто ничего им не объяснил. Кос

и Веня бросились было к окнам, но налетели на плотную невидимую преграду.

Антон встал спиной к стене, тревожно озираясь. Аркан медленно опустился на

пол, закрывая лицо ладонями. Сквозь пальцы сочилась густая кровь.

— Аркан, т-ты че? — заволновался Костя.

— Ниче-ниче, — сказал тот глухо, но спокойно. — Сосуды слабые. Резкие

перепад давления...

Рубашка у него на груди уже промокла. Парень снял ее и, скомкав, прижал к

лицу.

— Ни фига себе, — испугался Веня.

— Щас пройдет. У меня бывает, — Аркан махнул рукой. — Блин, только

неуютно как-то...

Он зябко повел голыми плечами. Костя торопливо расстегнулся.


63

— На мою, у меня еще футболка... А п-почему у нас куртки отобрали?

Кровь постепенно остановилась. Аркан бросил в угол перепачканный

тряпичный комок и надел рубашку приятеля.

— Спасибо, Кос... Ничего, проживем без курток.

— Ага, только долго ли? — Антон до сих пор не мог прийти в себя.

— Не наводи панику, ботаник, — к Аркану быстро возвращались силы. —

Хотели бы убить — уже убили бы.

— А, может, нас будут допрашивать сначала? Нас будут пытать, как Гену,

да? — сказал Антон истеричным тонким голосом.

— Да нет, допрашивать не станут, — решил Аркан, подумав. — Тогда бы нас

разделили сразу... Чтобы мы не могли между собой договориться, о чем врать, —

объяснил он явно не вникающему Косу.

— А что тогда с нами сделают?

— Ботаник, блин, да заткнись уже! — в голосе парня проявились нотки

нетерпения. Антон оскорблено отвернулся.

— Может, пока все вместе придумаем, что соврать? — примирительно

предложил Веня, улыбнувшись.

В этот момент дверь снова лязгнула. Все обернулись к ней и отступили, не

сговариваясь. В комнату мягко и неторопливо вошел невысокий смуглый парень

лет двадцати пяти. В его уверенных, отточенных движениях проскальзывало что-

то от берсерка — такой вместо атакующего заклинания скорее предпочтет врезать

от души. Черная шелковая рубашка ведьмаря была увешана прикрепленными к ней

амулетами и тонкими цепочками из золота, серебра и меди. Черные джинсы усеяли

разных форм и размеров заклепки из какого-то белого металла. Черный же ремень

из толстой кожи тоже был весь в тяжелых металлических заклепках. От каблука

высокого левого ботинка и до самого верха голенища тянулась массивная золотая

цепь.

Аркан присвистнул. Ведьмарь цепко глянул на него.

— Кто из вас Костя? — неожиданно спросил он.

Вопрос застал всех врасплох. Кос растерялся.

— Я Костя, — лениво сказал Аркан и сделал шаг вперед. — А что такое?

— Ты? — парень жестко усмехнулся. — Нет, ты не Костя. Ты — Аркан.

— Откуда такие сведения?

— Высокий. Наглый. Самый старший, — ведьмарь резко обрубал фразы.

Потом повернулся к остальным.

— Ты — самый светлый. Самый младший. Ты — Антон. Не люблю таких.

Тот вздрогнул и попятился. Парень им не заинтересовался.

— Вы двое... Тут я пас, — ведьмарь нарочито задумался. — Хотя, я могу

убить обоих.

Веня молча вытер взмокшие ладони о рубашку.

— Не надо... — сипло попросил Костя. — Это я...

Он шевельнул плечом и вышел на середину комнаты. Остановился, ожидая.

— Н-да, подготовочка не очень, — ведьмарь ощупал его взглядом. — Плохо

тебя учил твой культурист.


64

Костя напрягся, но сдержался. "Н-не поддавайся на пы... провокации..."

— Зачем, говоришь, куртки отобрали? — насмешливо продолжал ведьмарь.

— А чтобы ваш "трактор" долго не задерживался. Глядишь, денька через три

нагрянет в гости. А культуристу мы еще твою футболочку отправим...

Аркан прикусил губу с досадой. Костя вспыхнул.

— А ты попробуй забрать, — сказал с угрозой.

— Да ты, никак, сопротивляться будешь?

Ведьмарь стоял шагах в пяти от шныра. Никто не успел заметить, как он

оказался рядом с ним. Через секунду Кос, наполовину сползший на пол, хрипел и

пытался освободиться от колючей цепи, перехлестнувшей ему горло. Ведьмарь с

удовольствием натягивал ее.

— Эй-эй, окстись! — Аркан торопливо сделал шаг вперед. — Справился,

что-ли, с малолеткой?

— Допустим, — проговорил парень спокойно.

В его позе не чувствовалось ни малейшего напряжения, но шныр уже даже

не пытался поймать ртом воздух. На расцарапанной шипами шее Кости выступила

кровь.

— Если цепями драться — это ко мне, — настойчиво предложил

новоявленный защитник. — Костя — мальчик приличный, он не умеет...

"Приличный мальчик" повалился на пол, задыхаясь. Ведьмарь не спеша

намотал цепь на кулак.

— А ты, значит, неприличный? — спросил, прищурившись.

— Ну... как бы да, — Аркан усмехнулся, вспомнив что-то. — Я, можно

сказать, самый неудачный...

— Что ж... Пошлем сначала рубашечку, — согласился ведьмарь, глядя прямо

на него. — Завтра же и пошлем. К обеду...

Он круто развернулся и вышел из комнаты. И снова лязгнула, захлопываясь,

дверь.

Веня и Антон бросились к Косу, подняли его с пола. Шныр, судорожно

вздыхая, с ужасом смотрел на Аркана и мотал головой.

— Т-ты... что... д... драться с ним... что-ли... будешь? — с трудом выговорил

он через минуту.

— Ну, что-то типа того, — парень равнодушно пожал плечами. Потом

отошел к стене и сел, привалившись к ней спиной.

— Не надо... Не надо, я лучше сам... с ним...

— Чем — лучше? — тот искоса посмотрел на друга. — Ты все равно не

сможешь сам.

— Меня все-таки... Макс... тренировал.

Аркан необидно усмехнулся.

— Ты слишком правильный, Костя. В учебном бою ты — спец, никто не

спорит. А здесь... Ты не сможешь позволить себе бить... — он споткнулся. —

Бить... по-настоящему...

— "По-настоящему" — это значит "насмерть"? — негромко произнес Веня,

обернувшись.


65

Аркан не захотел встречаться с ним взглядом и уткнулся лбом в колени.

— Я виноват во всем, — сказал он глухо. — Я вас водил за ШНыр. Я —

самый старший. И я теперь — самый главный, ясно? — он повысил голос.

— Ясно. Ты теперь у нас "трактор", — согласился Веня.

* * * Чеслав, без малейшего угрызения совести, подслушивал. В конце разговора

на его лице появилсь короткая улыбка. Обычного боевого мага не посвящали во

все секреты форта, и он относился к этому философски, без досады. Чеслав не

знал, зачем сюда притащили этих четверых. Но он собирался извлечь из всей

ситуации максимум удовольствия для себя.

Уже откачнувшись от двери, парень едва не натолкнулся на другого мага.

Тот стоял позади него и ждал, скинув капюшон. Как всегда — аккуратно и гладко

причесанный, даже после полета на гиеле. Три неизменные узкие пластины на

груди тускло блестели в полумраке коридора. Видимо, маг только что вернулся с

личного задания и еще не успел переодеться.

— Извините, — сказал Чеслав и попытался пройти мимо, но ему преградили

путь.

— Был там? — сухо поинтересовался маг в плаще, кивнув на дверь.

— Ну, был, — пришлось тому признаться.

— Расскажи.

Чеслав, неохотно морщась, рассказал. Он недолюбливал этого странного

парня гораздо больше, чем Евлантия. Доктор был свой, привычный.

Соперничество и некоторую неприязнь между ними оба они воспринимали,

скорее, как игру. Этот же непонятный маг, извечно сопровожающий своего

кочующего из форта в форт... наставника? Хозяина?..

Чеслав чувствовал исходящую от него силу и опасность и ни за что не стал

бы ссориться в открытую. Этот маг ни с кем не поддерживал отношений, ни с кем

не разговаривал без дела. Со всеми он всегда был неизменно сух и вежлив. Но

однажды один наглый новичок, еще не умеющий вовремя определить дистанцию,

чересчур настойчиво попросил разрешения поближе изучить его защитные

пластины. Очевидно, глупый мальчишка сделал это "на спор" или кто-то

поосторожнее пообещал ему изрядную долю псиоса за это. Маг не стал спорить с

дураком. Отстегнув одну из железных полосок от плаща, он вложил ее новенькому

прямо в руку. Холодный, яркий и безжалостный огонь в одно мгновение

взметнулся от ладони до плеча. По крыше форта, где они стояли, быстро расползся

страшный сладковатый запах. Наглец скорчился, не имея сил ни вздохнуть, ни

крикнуть. Позже выяснилось, что рука у него прогорела до кости.

Чеслав знал, что, в каком бы форте молодой маг не появлялся, он везде был

таким же опасным чужаком. Его не любили и побаивались. В форте же Белдо

большинство просто ненавидели его. Причина — зависть. Парень за семь или

восемь лет добился сумел достичь того, чего другие ждут лет сорок-шестьдесят, а

то и дольше.


66

Эльб растет и налаживает тонкие связи со своим носителем очень медленно.

Если он слишком поторопится, то может вытянуть из человека все жизненные

силы. В этом случае тело носителя разрушится, и он умрет. Здесь же связь с

эльбом-опекуном расцвела пышным цветом без видимого ущерба для молодого

мага. Причем, насколько Чеслав знал, физический возраст того даже не был

заморожен.

— Ты ничего не упустил и не прибавил? — уточнил маг бесцветным

голосом, когда Чеслав, наконец, умолк.

— Да нет, вроде...

Тогда тот, все это время смотревший в сторону, внезапно заглянул прямо в

глаза парню. Чеслав испытал неприятное тянущее ощущение, словно его сознание

зачерпнули с самого дна. Он резко отвернулся.

— Не смейте! Я Вам не шныр какой-нибудь...

— А ты сильный, — констатировал маг абсолютно без эмоций. — Ты в

самом деле будешь драться с... с ним?

— А Вы имеете какие-то свои планы? — спросил Чеслав и тут же пожалел

об этом.

Маг не ответил, но глаза его заледенели. Он отодвинулся, освобождая

собеседнику дорогу. Тот не имел ни малейшего желания задерживаться и быстрым

шагом устремился вперед по коридору.

Чего только не бывает в драке — случайный удар в висок или цепь,

затянутая чуть потуже необходимого... Чеслав умел улавливать нюансы. В форте

Тилля он не посмел бы отважиться на подобные эксперименты. Но здесь его ценят

и хоть как-то уважают. В конце концов, если бы эта кочующая парочка могла,

поединок между боевым магом и подростком просто запретили бы. А так... Значит,

пленники не нужны никому, кроме прорицателя-наставника. А тот все-таки чужак,

кем бы он ни был.

* * * Вечером, когда уже начало темнеть, Аркан внезапно лег лицом к стене и

стиснул зубы.

— Аркан, — тихо позвал Веня. Тот молчал. Тогда шныр придвинулся к нему

ближе и осторожно тронул за плечо.

— Не лезь, — сказал парень сдавленным голосом и дернулся.

— Что с тобой?

— Голова болит… Я же говорил — сосуды…

— Лекарство есть?

— Было… в куртке…

Веня решительно поднялся на ноги. Подошел к двери и заколотил в нее

кулаками. Аркан громко застонал, зажимая уши.

— Ну, на фига ты? — возмутился Костя.

— Нужно же что-то делать! — произнес шныр с отчаянием и саданул по

двери еще раз.


67

— А если только хуже будет? — предупредил Антон из своего угла. —

Вдруг пристрелят, как больного…

Аркан криво усмехнулся.

— А ты оптимист, ботаник. Но сейчас я бы согласился…

Дверь неожиданно открылась. В комнату вошел молодой ведьмарь лет

двадцати, в перепачканных чем-то черным синих джинсах и в белой обтягивающей

футболке. Легко отшвырнув Веню на середину комнаты, он прищурился,

равнодушно оглядывая каждого из шныров холодными глазами. Потом его взгляд

остановился на съежившемся на полу Аркане.

— Плохо ему, — сказал Веня торопливым полушепотом. — Ему врач нужен.

— Врач? — голос у ведьмаря оказался злой и хрипловатый. — Добить, если

что, и я смогу.

Он все-таки подошел к парню и, наклонившись, грубо развернул его к себе.

— Как зовут?

— А вы только по списку убиваете? — с трудом выдавил из себя Аркан.

Ведьмарь заглянул ему в лицо.

— Я вот сейчас уйду, и ты здесь сдохнешь, — проговорил тихим

напряженным голосом. — Причем подыхать будешь долго и мучительно. Как

зовут, спрашиваю?

— Аркан его зовут, — вмешался Антон и вжался на всякий случай в угол.

В глазах ведьмаря что-то изменилось.

— Жди, — резко бросил он и быстро вышел.

Шныры посидели молча. Потом Веня пробормотал что-то негромко.

— Чего? — не расслышал Костя.

— Не нравится мне все это, говорю, — повторил парень неохотно. — У них

что, в самом деле список есть? И какая им разница, кто есть кто?

— Значит, есть разница, — заявил Антон с плохо скрытыми слезами. —

Косте че-то врача не обещали…

Он взглянул на Аркана с вызовом. Тот хотел ему что-то сказать, но

передумал. Отвернулся и сжал виски ладонями.

— А может, он притворяется? — внезапно осенило шныра.

— Ты больной, Антон, что-ли? — опешил Костя.

— А чего? Аркан же нас уводил за ШНыр зачем-то, — он опять

подозрительно посмотрел на их новоявленного «трактора». — Можно было бы

просто вглубь уйти… И они нас всех знают. Как зовут и примерное описание…

Откуда?

— Может, ты им сказал, Антон? — неожиданно отозвался Аркан сиплым

голосом.

— Почему это — я?

— А я — с чего?

— А сейчас тебя уведут как бы для лечения, а на самом деле… — шныр

сделал многозначительную паузу.

— Не надо, ребят, не ссорьтесь, — взмолился Веня.

— Нет, пусть договорит!


68

Аркан вскинулся было, но тут же его лицо скривилось. Он болезненно

замычал и уткнулся лбом в колени.

— Вы че, как бабы на базаре, разорались — он, не я! — Костя вдруг вскочил

на ноги. — Заткнитесь оба! Вы что, не понимаете? — он гневно оглядел приятелей.

— Они же все это нарочно делают! Оставили нас… чтобы мы перегрызлись тут

одни!

Антон посмотрел на него сначала настороженно, потом — с ехидным

интересом.

— Это Макс тебя научил или ты сам стал такой умный?

Костя медленно засопел.

— Ну и Макс… — покраснел он. — А че? Ты вот сам че ни у кого умному не

учишься?

Веня засмеялся. Он смеялся легко и с большим удовольствием,

непринужденно запрокинув голову. Таким его парни еще никогда не видели. Над

грубоватыми мальчишескими шутками так не посмеешься. Иногда только мягкие

светлые улыбки намекали на подобное, но они были редкими и быстро исчезали.

— Извини, Костя, — произнес Веня, отсмеявшись. — Извини, но ты… даже

сам до конца не понял, что сказал сейчас. Это изумительно. Антон, ты не прав.

Аркан, ты прости нас, дураков…

Поняв, что никто его не поддерживает, Антон фыркнул и наглухо замолчал,

всем своим видом презрительно показывая: «Вы — как хотите, а я останусь при

своем мнении». Причем непонятно было, то ли он это делает назло, то ли в самом

деле так думает.

Аркану, похоже, стало все равно. Он лег на спину, закрыл глаза и ни с кем не

разговаривал, только иногда скрипел зубами.

Как люди становятся предателями? Как вообще это происходит? Вот вчера

еще человек был твоим другом и соратником, а сегодня с утра проснулся — и

готово? Кого вообще можно называть предателем? Ну, во-первых, наверное,

главным критерием должно быть осознание своего поступка. Если кто-то

случайно, между делом, сболтнул в разговоре что-то важное, то он все-таки не

предатель. Он — трепло. Ему следует навалять по шее, причем конкретно, но в

предатели не записывать…

А если человек, например, не выдержал? Если его заставили? Если его

мучили болью, страхом, и он не смог потом ничего исправить? Может быть, стоит

как-то разделять их, предателей? Предатель-трепло… Ха! Предатель

вынужденный… Тут не посмеешься…

А если человек искал выгоду для себя, тогда что? Это — самое страшное? А

если… не для себя, а для другого? Или… пусть для себя, но не потому, что гад, а

просто… Ну, измучился он до крайней степени, и тут ему предложили выход…

Как тот ведьмарь говорил? «Сотрудничество». Хе… «Взаимовыгодное»…

А промедление — может быть предательством? Когда человек думал-думал,

не знал, что делать? Или знал, но… боялся почему-то? Тогда нужно знать,

наверное, почему… И если из-за этого сознательного бездействия произошло что-

то… непоправимое…


69

Сколько, оказывается, разного предательства бывает! На любой вкус и цвет,

как говорится… Гена заметил, что каждый раз, когда он пытается хотя бы

усмехнуться, к горлу подкатывает тугой и тяжелый ком, не дает ему вздохнуть.

Парень безвольно лежал на спине и смотрел в темное окно. Иногда, когда ком в

горле был особо горьким, из глаз бывшего шныра текли слезы и скатывались к

вискам и дальше, щекотали кожу. Гена не вытирал их.

Со дня пропажи Уловой четверки прошло уже больше суток, а за ним все не

приходили. Он думал — будет легче. Жил дома, не скрывался и даже старался не

выходить надолго никуда. Он думал, что через несколько часов кто-нибудь

примчится и… Да нет, в ШНыре так не делают. На что ты тогда надеялся?

Ты будешь жить дальше, Гена. Жить — и помнить. И знать, что из-за тебя

произошло непоправимое. Аркан, Антон, Костя, Веня… Даня… А ведь ты мог их

всех спасти — сразу, одновременно! Если бы ты только вовремя признался…

Он все-таки усмехнулся через силу. Одним махом — целую пятерку! Даже

самому опытному ведьмарю это не удастся сделать… наверное… Ты можешь

собой гордиться, Гена…

Парень заскулил и закрыл глаза. Перевернулся в кровати на бок. Слезы жгли.

Дышать стало просто невозможно. Если бы вдруг прямо здесь и сейчас объявился

Марк, Гена был бы ему даже немного благодарен. По крайней мере, это отвлекло

бы его от наказания. Самого страшного наказания — жить и помнить. Помнить их

всех… живыми…

* * * Недовольный Евлантий, ероша волосы, с большим удовольствием орал на

молчащего берсерка. Тот слушал, глядя на врача с плохо скрытой ненавистью, но

был вынужден держать себя в руках. Паренек оказался совсем молодой,

практически мальчишка — наверняка из недавнего набора. Таких обычно

посылают, куда не жалко, чтобы они набирались опыта. И они набираются… если

успевают.

Высказав все, что он думает по поводу регулярно притаскиваемых в форт

подыхающих шныров, Евлантий обессилено рухнул на кровать и презрительно

покосился на по-прежнему замершего в дверях берсерка.

— Что уставился? Я дорогу и сам найду… наверное.

Парень не шелохнулся.

— Да приду я, приду! — выговорил врач уже с досадой.

Его ждали.

— Слушай, я в тебя сейчас кину чем-нибудь! — снова вспылил Евлантий и

вскочил, выразительно оглядываясь.

Берсерк непроизвольно дернулся, услышав в голосе доктора неприкрытую

угрозу, но вовремя опомнился.

— Н-да, успевают же вас натаскивать, — задумчиво протянул Евлантий.

Пальцы берсерка уже были плотно сомкнуто на рукояти небольшого боевого

топора, висящего него на поясе. Недолго подумав, парень неторопливо опустил

руку.


70

— Когда вырастешь — убьешь меня, — догадливо озвучил доктор его

потайные мысли. — Если только самому раньше голову не того… фьюить! —

добавил от себя.

Берсерк, видимо, решил не реагировать. Он понимал, что ему не позволено

даже просто покалечить наглого Евлантия, а все остальное — это мелочи.

— Ну, пойдем, что-ли, — доктору быстро наскучило дразниться.

Настроение у врача испортилось еще больше, когда он, поднявшись на

нужный этаж, увидел знакомую мрачную фигуру в коридоре. Закутавшись в

черный плащ и зачем-то накинув капюшон на голову, маг стоял у стены, небрежно

прислонившись к ней плечом. Дождавшись, пока доктор подойдет, он выпрямился.

— Почему так долго?

Евлантию показалось, что ему по лицу будто наждачной бумагой провели.

Он торопливо попытался спрятать недовольство вглубь сознания. Эльб знает их,

этих двоих странных прорицателей, может быть, они мысли на расстоянии читают.

— Я-а…

Берсерк, сразу передумав приближаться, шагнул назад и смотрел теперь на

замявшегося врача издалека и со злорадством. Маг не стал слушать, что там

мямлит доктор — открыл одну из массивных металлических дверей и слегка

подтолкнул его туда. Евлантий заморгал, привыкая к свету.

Увидав сразу четверых пленников, он как-то растерялся. Двое из шныров

расположились на полу посередине комнаты, один — сидел в углу, уткнувшись

лбом в колени. Еще один — бледный, с закрытыми глазами, лежал у стены на

спине и судорожно сжимал и разжимал пальцы рук. Иногда шипел сквозь зубы.

— Ну? — наконец, пришел в себя Евлантий и посмотрел на шныров

пренебрежительно.

— Че «ну»? — начал приподниматься с пола крепкий парень в светло-

сиреневой футболке. — Не видишь, что человеку плохо?

Другой пленник запоздало спохватился и дернул своего приятеля за руку

обратно.

— Челове-е-ку… — насмшливо протянул Евлантий. Пацаны были не

намного старше того, первого, шныра — Гены, и доктор уже абсолютно полностью

освоился. — Ну, и где этот… человек?

— Кос, молчи, — второй парень оказался намного более спокойным. И в

ситуацию вникал явно лучше и быстрее. — Помогите нам, пожалуйста…

— А что мне за это будет? — зачем-то решил покочевряжиться Евлантий.

— А что нужно? — теперь уже шныр растерялся и заморгал, неуверенно

шаря по карманам. — У нас нет ничего…

Мелочь — а приятно…

— Век бы на вас смотрел, но — некогда, — врач хитро сделал вид, что

разворачивается.

Парень в футболке вскочил и прыжком кинулся к двери.

— Говори, че те надо, ты! — он встал прямо перед выходом и угрожающе

набычился.

— О! Это интересно…


71

У Евлантия начало улучшаться настроение. С берсерком не получилось, так

хоть здесь он немного развлечется.

— А что ты можешь предложить?

Шныр — тот, которого назвали Косом, нарочито задумался.

— Предлагаю начистить тебе морду, — сказал он и нетерпеливо склонил

набок голову.

Доктор демонстративно заложил руки за спину и расслабился.

— Ну, начисть…

Кос взглянул на него с настороженным недоверием.

— Ведьмарьские штучки?

Евлантий едва не подавился.

— Я смотрю, ты уже успел наехать на кого-то? — произнес он негромким

бесцветным голосом. — Как — понравилось?

Шныр машинально провел рукой по шее.

— Не понравилось, — сухо констатировал врач и услышал, как позади него

негромко застонали.

На лице Коса мельком отразились жалость и бессилие, но он тут же опять

сумел взять себя в руки и насупился.

— Извинись, — резко приказал ему Евлантий, ощущая, что играть ему

безнадежно расхотелось. — Извинись или отойди от выхода. Пока я не добавил

удовольствия твоему приятелю…

Доктор вытянул руку назад, не глядя, и жестко усмехнулся, угадав за своей

спиной поспешное движение.

— Можешь не закрывать его своим телом, благородный. Ему это не

поможет. Ну? — и он холодно посмотрел на яростного Коса.

— Извини… те, — сказал шныр, кипя от ненависти. Он покраснел и с

усилием сжал пальцы в кулаки.

Евлантий испытал короткое удовлетворение. Кажется, он начал понимать,

почему Чеслав так любит подчинять себе наглый молодняк и следить за

пленниками. При мысли, что его можно сравнить с грубым жестоким

«металлистом», доктору стало немного неприятно. «Наплевать… Они же сами мне

хамили», — подумал он, машинально ероша другой ладонью волосы.

— Извините, — повторил Кос, засопел и низко опустил голову. — Помогите,

п-пожалуйста, Аркану… Ну пожалуйста...

Шныр, поняв, что испортил своим напором все, что можно было, теперь едва

не плакал. Смотрел на Евлантия почти что умоляюще. Даже Гена так никогда не

смотрел на доктора. Может быть, потому, что Кос просил не за себя… А разве за

себя просить не легче? Врач запутался.

…Боль. Настоящая, а не та — нудная, ноющая, легко отходящая на задний

план в ожидании лекарства. Тяжелая, пульсирующая волна безжалостно

зарождается в области затылка и течет к вискам. Тошнит от света и звуков.

Ненавижу! Бесят любые шорохи, но легче онеметь, чем попросить пацанов не

двигаться: объяснять что-то слишком тяжело. Неужели же сами не понимают?

Хотя — откуда…


72

Давно не было такой боли. Хочется сжаться в комок и сдохнуть поскорее, но

— нет… Приходится терпеть. Бессилие — самое худшее из чувств. Терпеть и…

чувствовать, как подводишь друга, но не можешь от этого отказаться. И прекрасно

ведь понимаешь, что нужно сделать. Сказать: «Плюнь, Костя, на него. Пусть

убьется об стену со своими извинениями». Но — молчишь. И молчишь нарочно,

потому что есть слабая надежда, что помогут и снимут боль. И стыдно. Ведь ты же

— главный! Нет, значит, ни гордости, ни силы, когда плохо? Знаешь ведь, что

нельзя этого допускать, но позволяешь ребятам унижаться. Как ты, оказывается,

жалок на самом деле… Ненавижу! И откуда-то выползает злость на Коса, который,

возможно, все испортил. Кос, прости за эту слабость…

Аркан чувствует у себя на лбу прохладную жестковатую ладонь. Она словно

впитывает в себя его мучения, как губка, и медленно теплеет. Не убирайте руку!

Шныр тянется за ней и пытается задержать, да где там…

— Он не умрет, — сообщает тот же голос, который велел Косте извиниться.

— Сегодня — не умрет…

— Но ему плохо! — это Веня.

Антон по-прежнему непонятно смотрит из угла. Аркан видит его, чуть-чуть

приподняв ресницы. Кто бы выключил свет, чтобы не давило на глаза…

…Евлантий, уже раздраженно, дернул плечами.

— Он не умрет, — повторил для непонятливых и двинулся к двери.

— Дай пройти, — велел замешкавшемуся Косу.

— Ну, больно ведь ему…

Теперь уже тот, второй, едва не плакал.

— А я что? — доктор нетерпеливо отодвинул шныра, стоявшего у выхода, и

с облегчением закрыл за собой дверь.

И вздрогнул от неожиданности. Маг-прорицатель по-прежнему был в

коридоре и явно ждал его. Три узкие железные пластины тускло блестели на груди.

Евлантий случайно зацепился за них взглядом, и теперь они его словно

завораживали.

— Ну?

Врач поежился от сухого шершавого голоса.

— Сегодня он не умрет. Если только дня через два, и то не факт… —

добавил, будто оправдываясь. — Если Вам нужно для допроса, я сниму боль. Но

она потом вернется…

— Сколько тебе нужно времени, чтобы его вылечить? — в голосе мага

проскользнуло нетерпение.

Евлантий с удивлением поднял взгляд и всмотрелся в его лицо. Может,

показалось?

— С-совсем вылечить? — переспросил доктор, озадачившись.

— Совсем.

— Ну… Мне нужно сначала подготовиться где-то с полчаса…

— Готовься, — приказал маг и повернулся к до сих пор маячившему в

отдалении берсерку. — Ты. Приведи его ко мне прямо сейчас.

Парень вытянулся по стойке «смирно».


73

— Его? — он с недоумением глянул на ехидно заулыбавшегося Евлантия.

— Нет. Больного.

— Он и есть больной, — пробурчал берсерк себе под нос, когда маг в плаще

удалился на безопасное, по мнению парня, расстояние.

Доктор презрительно покосился на него.

«”День открытых дверей” сегодня, что-ли?» — с досадой подумал Аркан,

снова услышав металлическое лязганье: оно отдалось дополнительным

болезненным буханьем в голове. Лежа по-прежнему зажмурившись, парень по

звукам угадал короткую, но бурную борьбу. Открыл глаза, услышав рядом шорох.

Стоявший над шныром молодой, лет восемнадцати, берсерк несильно толкнул его

ногой.

— Вставай давай.

Аркан неохотно повернул голову. Антона он почему-то не увидел, а Веня и

Кос без движения лежали на полу. Парень, не выдержав, поморщился.

— Не трогайте их, пожалуйста. Они все равно ничего важного не знают. Они

просто младшие шныры…

— А ты — знаешь? — насмешливо протянул берсерк.

— Я? Больше вероятности…

— Вставай тогда.

— Я встаю…

Аркан с трудом перевернулся на бок и уперся в пол ладонями. Подождал так

немного, переглатывая новую, тугой волной накатывающую боль. Потом

осторожно встал на четвереньки. Берсерк не торопил его. Кто-то всхлипнул в углу

позади шныра — Антон смотрел на него расширенными от ужаса глазами. Когда

парень все же поднялся на ноги, тот, боязливо пригибаясь, первым добрался до

двери и упрямо прижался к ней спиной.

— Отойди, — небрежно сказал ему берсерк.

Антон заплакал.

— Уйди, я тебя не трону.

Парень отрицательно помотал головой и задрожал. Закусив губу, он с

отчаянием и надеждой взглянул за спину пошатывающемуся Аркану. Кос уже

начал шевелиться: берсерк, угадав в нем самого опасного противника, вырубил его

первым, но не рассчитал немного. Теперь шныр, сумевший уйти от основной

тяжести удара, уже почти пришел в себя.

Аркан усмехнулся, глядя прямо на Антона.

— Пропусти нас, ботаник, не калечься. Ты был прав. Мне здесь ничего

плохого не сделают.

У того приоткрылся рот от неожиданности. Казалось, что он даже дышать

забыл от нахлынувших на него противоречивых чувств. Аркан пошел прямо на

мальчишку, и тот машинально отодвинулся. Растерянно посмотрел на

захлопнувшуюся дверь.

Веня тоже успел немного опомниться, но не вставал с пола. Провел по лицу

рукой, проверяя, есть ли кровь. Крови не было. Кос сел и обхватил руками голову.


74

Как-то так получилось, что на стоявшего возле выхода приятеля оба они

посмотрели почти одновременно.

— А вы… А вы говорили… — с горечью сказал шныр и умолк, будто

подавившись. Потом его затрясло, и он разрыдался от обиды.

Продолжение следует… 1

Репейник (SveTlanka2010 Жердева)

[email protected], http://vk.com/club31011894

1 Начало см. в выпуске №4 «Меч и Флейта: социальные сети» — прим.ред.


http://vk.com/club31011894

Рубрика «Тетрадка Бабани»

75

Привет, уважаемые читатели,

писатели и просто хорошие люди,

которые это читают! Поскольку наш

журнал выходит в феврале-марте, мы не

могли никоим образом не затронуть

тему... Нет, не Масленицы, а 23 февраля

и 8 марта. С днем Защитника Отечества

и Международным Женским Днем,

мифовцы! А чтооо у нас показывает

звание защитника, как и

востребованность его у всяких милах

вроде нас с вами? Правильно, дети,

погоны! А светлого стража? Правильно,

крылья!"

Итак, сегодня мы расскажем вам,

как изготовить крылья светлого стража

(исполнив тем самым мечту МеБу-

фанатов. Мастер-классы нам прислали

Анастасия Дафновна и Зоя_З, за что им

большое редакторское спасибо.

Крылья стража Света от Jes tya Наверняка все ценители творчества Дмитрия Александровича Емца часто

задумываются о том, как изготовить крылья стража света своими руками. Я

предлагаю простой и быстрый способ. Нам потребуются:

пластика (можно купить в художественных и рукодельных

магазинах)

иголка

лист бумаги

канцелярский нож

простой карандаш

лак для ногтей

1.Для начала нам необходимо

представить, как будут выглядеть

крылья. Когда картинка будущих

крыльев уже сложилась у вас в голове,

нужно нарисовать трафарет. У меня

трафарет вышел таким:


76

2.Дальше следует взять пластику

любого цвета (это масса для лепки,

очень похожая на пластилин, но

застывающая через некоторое время на

воздухе или при запекании в печи) и

ровно раскатать ее:

3.После этого аккуратно

приложите ваш трафарет к пластике,

чтобы он полностью прилип к ней, и

осторожно обведите тонкой иголкой

трафарет по контуру:

4.У вас должно получиться нечто

подобное:

5.Аккуратно и не торопясь

убираем лишнюю пластику (при

необходимости помогаем себе

канцелярским ножом):

6.Делаем отверстие для цепочки и

вырисовываем контуры перьев тонкой

иголкой, делая крылья рельефнее:

7.Отправляем наше крыло в

духовку на указанные в инструкции к

пластике время и температуру.


77

8.Полученное крыло красим

лаком для ногтей в желаемый цвет, вот

что получилось у меня:

Крылья Стража Света от Зои_З

Прежде чем что-либо сделать, логично представить, что оно выглядеть.

Лучше даже нарисовать:

Не супер, но мне понятно, что я от себя хочу. Когда сами делаете, то рисуете,

как вам понятно. Буду разжевывать, надеюсь никто не против, так как когда кто-то

что-то говорит и смотрит так многозначительно, а все кивают бестолковками «типа

поняли» — это не есть хорошо. Люди разные.


78

Итак, нарисовали. Берем кусок пластики. Пластика продается во многих

детских и художественных магазинах, ну и в канцелярских встречается. Это

пластилин, который в духовке твердеет. Я предпочитаю наш «Цветик» закупать,

сразу пачку, но не везде он есть. Кусь пластики обойдется вам в 60-120р., разброс

большой из-за размера куска, качества и понтовости. Цвет значения не имеет, все

равно красить потом, металлической пластики пока я не видела.

Берем не очень большой кусок, так как не думаю, что вы мечтаете гирю на

шее носить, я с первыми крыльями так промахнулась. И не только с первыми… У

меня их как у удачливого стража мрака.


79

Но опять отвлекаюсь. Лепим общую форму.

Потом дырку чем-нибудь протыкаем.

И самое трудное — по-человечески нацарапать иголкой рисунок перьев.

Лучше умудриться с первого раза, а то заглаживать придется, а когда

заглаживаешь — форма общая портится, еѐ опять выправлять придется, что, сразу

говорю, и в первый-то раз не легко дается. Хаотично рисовать их как-то

неинтересно, аккуратнее смотрится, когда они подчинены некой логике. Царапайте

поглубже, еще красить потом, а краска может сгладить рисунок.


80

И вот уже крылья похожи сами на себя. Лучше пригладить отпечатки

пальцев. По канону нужен номер с обратной стороны, переверните и аккуратно

нацарапайте его, чтоб не сплющить рисунок на лицевой стороне. Можно это

сделать и после духовки, но царапать придется ожесточеннее.

Все, в духовку. Я на бумаге часто засовываю в духовку — это не есть

хорошо: прилипает иногда, влияя на конечную фактуру изделия. Придумайте

альтернативу, желательно не пищевую посуду: хоть и не отравитесь, но домашние

обычно против «всякой химии»

У меня глючная духовка, без термометра, так что готовность определяю по

запаху и недовольству домашних (запах специфический, мало кому нравится).

Обычно на пластике есть инструкция, так что разберетесь, но передерживать для

«лучшего пропекания» не надо, можно и сжечь (печальный опыт имею). Если не

найдете инструкции, то должно хватить 5-10 минут: 5 при условии разогретой

духовки, 10 при «невтерпеж, а заранее включить забыл». Когда посчитаете, что

пора — доствайте, большой нож гениален, так как прихваткой фиг достанешь.

Тыкать пальцем, пока не остынет, не надо (и тут имею печальный опыт — хочется

же). Крылья не изменились, только приобрели прочность. Далее думаем, чьи эти

крылья: бронзовые рядового стража, серебряные хранителя из сфер или

златокрылого. Обычно вопрос решается тем, какую краску легче найти. Красим.

Тут мне повезло: был баллончик подходящий, обычно на нормальную краску денег

жалко и крашу серебряной гуашью. Есть и бронзовая, но совсем уж не

правдоподобная она. Еѐ еще сверху надо прозрачным лаком для ногтей закрепить.


81

Все, осталось досушить и вдеть шнурок, повесить на шею или подарить

кому, и быть довольным собой.

Рубрика «МагУХА»

82

Есть в мире то, что не

стареет

И не уходит никогда.

Есть здесь металл, что не

ржавеет,

Блистает ярче серебра.

То не картина, не скульптура

И не поэзия, увы.

Не чужда мне литература,

Искусства прочие дары.

Но есть особое творенье,

Оно мне ближе прочих всех,

Оно мне дарит вдохновенье,

Оно мне лучше всех утех.

Мне то искусство музой

служит,

Со мной оно везде, всегда,

С ней не страшны любые

стужи.

Тебе, о Музыка, хвала!

Мария Вольф

Музыкальные наблюдения: 1.Мозги хорошо работают под блюзы.

2.Очень хорошая и добрая музыка — альбом "Светлый металл" группы

Черный Кофе. Если вы вдруг устали от интернета, заумных философствований,

сарказма и пародий, или у вас опускаются руки от невзгод — послушайте.

Простые и искренние слова, простой "сырой" металл. Играют явно с

удовольствием! Наивные, как старые мульты про людей-икс, темы и стремление к

добру. Может, Эссиорху бы понравилось, тем более что байкеры любят металл.

3.Очень хорошая и добрая музыка — альбом "Девочка и рысь" Черного

Лукича. И грустные, и веселые песенки про природу, мысли, моряков и войну —

без попсы, пафоса и вранья.

Славно дед учил — не скрепляй гвоздем,

Только клей да смоль, только боль да пыл,

Не застудит снег, не зальет дождем,

Что же я забыл, что же я забыл?

Сини дали далеки,

Долететь бы до реки.

Вровень со звездой, если будет ночь,

Солнце не задень, если будет день.

Быстрые стрижи, верные пажи,

Чудо-облака трогает рука.

Ветер из дверей, ветер из щелей,


83

Словно камень скал, я почти упал;

Только клей да смоль, только боль да пыл,

Что же я забыл, что же я забыл?

5. "Чтобы тебя услышали, надо говорить тихо".

4. Очень Хорошая и добрая музыка — группа Love. Альбом "Forever

changes", к примеру. Love — как ощущение, когда спокойно, легко, и всякие

мысли приносят радость. Хотя есть и немного грусти. И люди, которых с тобой

нет, все равно близко, как на вытянутой руке. "В моем доме нет цепей — можешь

прийти и посмотреть. В зале висят мантии, и мягкий свет будет светить вокруг

тебя..."

Федя Хитрый.

З.Ы. Присылайте свои наблюдения!

Сказка рядом! Вы когда-нибудь задумывались о том, что рядом с вами живет настоящая

сказка? А я — да, но чаще всего огорчалась своими выводами. Самое лучшее

доказательство существования этого волшебства таково, что все «как в сказке: чем

дальше, тем страшнее!».

Но вдруг я увидела эту сказку. Точнее сказать, услышала. И знаете, что это

было? Это была моя любимая музыка! Хотя, она ей до сих пор является. А в сказку

меня буквально за уши втянули (то-то они у меня вытянулись)! Не буду

рассказывать как, но однажды я влюбилась в эти голоса, в эти инструменты…

А рассказать я хочу о двух великих фолк группах и девушке (или уже

женщине, но так ее назвать язык не поворачивается) менестреле.

Первая группа — Мельница. Для меня — шикарнейшая фолк группа. Какие

чувства вызывают их песни! Для всех понятие красоты различно. Это касается и

песен. Кто-то, послушав пару песен Мельницы («Мертвеца» или еще чего),

говорит: «Да ну! Неинтересно же! Мне группа совсем не нравится!». А я услышала

в песнях себя. Такое ощущение, что это я сочиняла тексты или рассказывала

истории, которые очень талантливый человек зарифмовал и положил на музыку.

Эта флейта, проникающая в самые дальние части души и «задевающая струны», на

которые я отзываюсь. От этих песен хочется взлететь, освободиться! И никогда не

возвращаться к этой суете:

Проклинаю заклятое злато

За предательский отблеск тепла,

Вспоминаю о той, что когда-то,

Что когда-то крылатой была,

Она давно умерла.

За горами, за морями далеко,

Где ливни видят и боли не верят,

Там тот, последний в моем племени, легко

Расправит крылья, и железные перья,

И чешуею нарисованный узор.


84

Разгул ненастья, воплощеньем страсти

Взмывая в облака судьбе наперекор,

Безмерно опасен, безумно прекрасен.

И это лучшее на свете колдовство.

Ликует солнце на лезвие гребня,

И это все, и больше нету ничего.

Есть только небо, вечное небо.

Так поется в песне «Дракон». Вроде бы и текст простой, и музыка

несложная, но сердце от этой песни сжимается и пропускает удары, а на глаза

наворачиваются слезы. Слезы от воспоминаний о себе. О той, «что когда-то

крылатой была», но «она давно умерла». Так же очень советую песни «Дорога

сна», «Двери Тамерлана», «Валькирия», «Невеста Полоза» ну и «Зов крови». Это

из тех, что вспомнились, но Мельницу я люблю всю.

Вторая. Тэм Гринхилл. Толкинистка, менестрель. Как мне кажется, это ее

истинное призвание, кем бы она там еще ни была. Тэм... У нее что ни песня, то

сказка. О войне и о мире, о любви и о пороках, «о нищих и безумцах», о

безутешных вдовах и об отважных рыцарях. «Мое слово — не меч», — поет она,

«лютней, но не мечом … я иду за тобой», — повторяет уже в другой песне. И все,

все чувства переданы! Будто это она защищала город, будто это ей приходилось

бродить нищей по кабакам, зарабатывая пением на жизнь, будто это ей опостылела

эта военная служба и ей хочется бродить по Земле и грезить не войной, а любовью,

но она одергивает себя и говорит «но я не могу, потому что я воин». Тэм… Голос

далек от чьего-то идеала, игра на гитаре — тоже, но я, услышав ее раз и то чисто

случайно (один добрый человек выгонял меня из депрессии и кинул «Полет

нетопыря», я до слез смеялась и действительно депрессия ушла!), на пару дней

забыла, но после уже облазила весь интернет в поисках ее песен! Они очень близки

мне по духу и некоторые довольно-таки близки тематике Дмитрия Емца. В

некоторых песнях я вижу героев его произведений. В общем, я написала, как могу.

Вот ссылка на сайт с песнями и парой интервью: http://tem-collection.narod.ru/. И,

наконец, последняя группа. Башня Rowan. Про создание группы, формирование

названия рассказывать не буду — Гугль вам в помощь! С этой группой я

познакомилась относительно недавно, хотя и читала о ней упоминание в книге

(знаете, есть такая замечательная серия книг, «НЧЧК» называется, там эту группу

главная героиня слушала). Эта группа заряжает оптимизмом больше всего. Если

Тэм и Мельница частенько заставляют задуматься, то Башня наоборот

освобождает голову от дум, и от некоторых песен так и хочется скакать по

комнате/квартире/улице/лужам, заливисто смеясь. Песня «Поезд» — просто

шедевр! Честное слово! Она самая серьезная, но и в ней встречаются такие

моменты вроде: «А я знаю Маргариту — у нее косая челка и огромные глазищи-

водопады, мать ее была когда-то то ли ведьмой, то ли дурой, а отец… Да, в общем,

так ему и надо!» или «Маргарита хлещет кофе в сутки по четыре литра, получается

не повесть, а поэма!». И прочие веселости.

http://tem-collection.narod.ru/


85

Увы, чернила заканчиваются, а пегас уже собирается в обратный путь!

Надеюсь, что еще когда-нибудь напишу что-нибудь хорошее про свои любимые

группы!

Рада, если вам понравилось.

З.Ы. Хочу выразить особую благодарность людям, познакомившим меня с

этим направлением музыки! Да пребудет с вами счастье на долгие годы!

Daratriel

.

Рубрика «Записки из пегасни»

86

Желание/The wish Перед Новым Годом

многие задумываются над

прошедшим: что мы сделали, а

что не смогли, над чем смеялись

и над чем плакали.

Недавно я услышала

фразу. Ключевую. Из нее и

получилось «вот это». Я очень

долго размышляла. И поняла:

цель «вот этого» — заставить

задуматься. Пусть всего пару

секунд — поверьте, этого мне

будет вполне достаточно!

— Саш, а что ты предкам на Новый Год заказала?

— Ну я ж не доставка суши, чтоб заказывать, — огрызнулась Саша.

— Эй, ты чего?

Саша вздохнула и подняла глаза.

— Да ладно, прости, просто неважно себя чувствую.

Я улыбнулась.

— Да ладно, бывает.

Я немного помолчала, но, как это мне свойственно, всего пару секунд.

— Так что бы ты хотела на Новый Год?

Следующие действия Саши удивили меня больше всего. Она начала вилять

по классу между орущей Маней и убегающим от нее Даней.

— Погоди, Саш, ты куда? — я кинулась к своей знакомой. Ее поведение не

просто необъяснимо, сегодня она была более чем странной.

Наконец мне удалось догнать ее. Запыхавшись, я бессвязно пыталась

прояснить ситуацию.

— Саша, ну что с тобой происходит? Куда ты постоянно убегаешь? Ты что,

танк попросила, что так боишься?

Саша виновато потупила голову и покорно выслушивала мои гневные речи.

Наконец я сжалилась над ней и, замолчав опять-таки всего на несколько секунд,

заикнулась было:

— Я…

Но тут Саша неожиданно меня перебила:

— Прости, просто…

Около минуты мы стояли в полной тишине, не считая воплей малышей из

начальной школы.

— Знаешь, просто на прошлый Новый год надо было пожелать, чтобы все

было хорошо, а я… я не то загадала. Не то, что надо было.


87

* * * — Это случилось в канун прошлого Нового года, 29 декабря. С тех пор я

ненавижу этот праздник. Мы с отцом поехали в магазин за продуктами. Ничего не

подозревая, мы мило болтали о всякой всячине, пока... внезапно нашу машину

занесло на встречку. Я уперлась руками в бардачок, а отец не успел...

Саша тихонько всхлипнула. Я даже не знала, что теперь говорить.

— Эмм… прости, я не знала.

— Да ничего, все нормально. — Саша подняла голову и улыбнулась. — Ну

что.

* * * Конечно, можно пожелать комп, айФон, все что угодно. Но задумайтесь на

секунду: стоит ли все это родных, близких и друзей?!..

Я не отговариваю вас заказывать родителям НГ подарки, ни в коем случае!

Но я лично, думая над пожеланием для праздника, решила: да ну все, закажу себе

немного счастья!

Карасева Аня

Сказка про Подорожника и Ромашку. Жил-был Подорожник. Славный малый, а красавец-то какой! Вот только был

у Подорожника один недостаток: вечно заглядывал в карманы прохожих, да

пересчитывал там имущество.

Так и взрослел до тех пор, пока не вырос совсем большим. И замучила

Подорожника однажды бессонница, так и сидел до утра на обочине, по привычке

пересчитывая звезды. Но чу! Зазеленел рассвет, и первые солнечные лучики

прикоснулись к земле. Глядит Подорожник: а поляна-то засверкала, блестит, всеми

цветами радуги переливается. И замер он в восхищении, так и пролюбовался

красотой, пока не начали просыпаться соседи. Один вышел из дому — умылся

мерцающей капелькой, другой выполз — напился из нее.

Молчит Подорожник, следит за безобразием из-под нахмуренных бровей.

Так и промолчал, пока — раз! — и не исчезла красота вся. Задумал тогда

Подорожник дело одно. Мыслит: негоже такое чудо кому попало раздавать, все

должно быть с умом, с расчетом. Вот и решил следующей ночи дождаться, да и

умыкнуть капельки сияющие.

И не ложится вечером спать Подорожник, хотя в сон клонит, пятки мерзнут

и нос хлюпает. Колотится в нем сердечко в предвкушении дива. Ждал он, ждал,

присев на камушек, а рассвет не скоро. Так и задремал, бедолага, голову на грудь

уронив. И проснулся потом кое-как: спину ломит, плечи ноют, а ступни и вовсе в

капле большой да красивой стоят.

Принялся Подорожник собирать блестящие: те, что поменьше — в карман,

что побольше — в телегу, да клеенкой все прикрывает, чтоб не увидел кто.

И с тех пор каждую ночь собирал Подорожник капельки, только меньше их

не становилось. И ноет в груди у бедняги-труженика: всякие посторонние добро

расхищают. Так наработался Подорожник, что пальчики в мозолях, глаза красные,


88

но зато полная телега красоты этой чудной, да в доме все плошки-миски ею

залиты. Вот пришла пора увезти добычу в место укромное, а то соседи уже

странно поглядывать стали, наверняка, недоброе замышляют.

Везет Подорожник в телеге диво свое дивное по дороге, по сторонам

оглядывается, боится, кабы не заметил кто. Вдруг видит: под кустом раскидистым

Ромашка стоит. Бледна, зелена, да мала шибко: самой на солнышко не выбраться.

Загляделся Подорожник на вид ее нездоровый, да вовремя вспомнил, что не грязь

везет, а капельки волшебные. Посмотрел на них — проверить, на месте ли, так и

замер с открытым ртом. Не блестяшки прекрасные, а вода отвратная болотная там.

От расстройства не справился Подорожник с управлением, перевернул телегу и

разлил все. А вода и правда хороша: на солнышке переливается и будто краше

прежнего стала.

Не понимает ничего Подорожник, как так может быть... А Ромашка чахлая

вся расправилась, встрепенулась под светом-то чудесным. Подорожник смотрит на

нее, аж рот раскрыл.

Но делать нечего, и пришлось Подорожнику домой возвращаться. Не

отбирать же у Ромашки капельки волшебные.

И по сей день собирает Подорожник на заре красоту дивную. И нет-нет, а

бредет по дорожке к Ромашке той самой, вынимает из кармана блестяшку, и

вместе любуются ею они.

Корокорус

Повесть о Звездолове По узкой дороге, ведущей от маленькой деревушки куда-то в нездешние

места, неспешно шагал странник в окружении пестрой толпы людей. Этот высокий

парень в темно-синем походном плаще и широкополой шляпе выглядел совсем

юным, вот только морщинки вокруг глаз наталкивали на мысль, что путник

гораздо старше, чем выглядит. Придерживая рукой лямки заплечного мешка и

часто поглядывая на темнеющее небо, он рассказывал истории следовавшим за

ним людям, но думал, кажется, о чем-то своем. Толпа же слушателей состояла в

основном из подростков, хотя были здесь и взрослые люди, и совсем маленькие

дети.

— И тогда эльф крепко сжал в кулаке Звездную Жемчужинку и представил

свою любимую... Его крылья исчезли, тело покрылось чешуей, и на ногах выросли

плавники. Эльф нырнул в море и поплыл, всюду разыскивая свою Русалочку, но ее

нигде не было. И только на следующий день, подплыв к скале, на которой

собирался посплетничать местный люд и нелюд, он услышал, что в его родной лес

вчера прилетела новая эльфийка, девушка удивительной красоты с длинными

зелеными волосами и очень грустными глазами... Вот так и закончилась история.

Что ж, мне уже пора! Спасибо вам за гостеприимство, люди! — странник снял

шляпу и низко поклонился.

— Заходите еще в наши места! Ни за что не уходите! Да-да, останьтесь еще

на денек, — зашумели селяне, уговаривая путника, но тот лишь снова благодарил

за кров и еду и отказывался остаться.


89

Попрощавшись с юношей и покосившись напоследок на его мешок, люди

повернули обратно в деревню, а тот побрел дальше, то сходя с дороги в чащу леса,

то снова возвращаясь на тропу и часто всматриваясь в вечернее небо.

Так он брел без цели достаточно долго, пока окончательно не наступила

ночь, и мир не окутала темнота. Но вот путник резко остановился и вскинул

голову: по небу стремительно скатилась небольшая звезда. Проследив глазами за

ее полетом, юноша пробормотал: "Кажется, за лесом упала..." и поспешил в ту

сторону. Действительно, перейдя весь дубовый бор (что заняло несколько часов),

порвав плащ и поранив лицо об какой-то кустарник, он заметил слабое

серебристое свечение, идущее из травы. Там, спрятавшись за кустиком зверобоя и

свернувшись в маленький клубочек, сидела упавшая Звездочка. Она была совсем

еще маленькой и, видно, очень испугалась, нечаянно скатившись с неба. Звездочка

мелко дрожала, а в глазах собирались слезы.

— Ты не замерзла? Нет? Просто боишься? — заботливо спросил парень — Я

сейчас заброшу тебя обратно!

— Вот еще! — шмыгнула носом малышка. — Я просто тебя уже заждалась!

Мог бы и побыстрей добраться...

— Никак не мог быстрее. Я же тоже не умею летать, — виновато улыбнулся

юноша.

— Ну ладно, — смилостивилась Звездочка и протянула ему маленький

белый шарик. — Вот, держи... И удачи тебе, Астрий!

Спрятав шарик в заплечный мешок, странник аккуратно взял звезду в руки,

размахнулся и закинул ее вверх. Прочертив в ночи светлую полосу, звездочка

долетела до самого небесного свода, и, ухватившись за протянутые руки своих

товарищей, устроилась на прежнем месте. А путник, проводив ее взглядом, снова

неспешно зашагал вперед.

Такая у него была работа: находить упавшие звезды и забрасывать обратно.

Небесные жительницы называли его Астрием, а люди и их наземные соседи —

Звездным странником, Звездником или Звездоловом. Этот парень мог родиться

крестьянином, ремесленником или рыцарем, мог править странами, сочинять

заклятья или в тайной лаборатории превращать свинец в золото, но Судьба

выбрала его, приказав вечно блуждать по свету и помогать сияющим красавицам с

неба. И он двенадцать ночей подряд бродил, отыскивая упавшие звезды, возвращая

их домой и, получая в награду волшебные Звездные Жемчужинки, исполняющие

мечты, а каждую тринадцатую ночь останавливался, разводил костер и раздаривал

Жемчужины приходящим людям... И прачки становились принцессами, солдаты

— великими полководцами, несчастные влюбленные — более или менее

счастливыми супругами, русалки превращались в человеческих девушек, а

вампиры избавлялись от аллергии на чеснок. Он жил так уже несколько десятков

лет и считал себя самым счастливым и везучим человеком в мире.

* * * "Когда видишь падающую звезду — загадывай желание и выходи в нужную

ночь искать Звездолова!" — гласила народная мудрость. Скорее даже всенародная,


90

так как получить Жемчужину мечтали люди практически всех стран мира, и на

поиски костра Астрия выходили все: взрослые и дети, бедняки и богачи, короли,

президенты и доярки, художники и бухгалтеры, а также магические существа и

распространители наборов отверток. Да и кто бы не хотел в один миг исполнить

свою мечту? Выйти замуж за принца, выиграть в лотерею, написать гениальную

оперу? Проблема была лишь в том, чтоб найти Звездного странника. Кто знает,

куда он дойдет за две недели и где остановится: на окраине северной деревушки,

на берегу южного моря, просто посреди чистого поля?.. Кому повезет на этот раз?..

Сегодня Звездник разжег костер посреди площади небольшого городка. Чтоб

найти дрова, ему пришлось посуетиться, но в таком деле нарушать традиции

нельзя. Пара обломанных кустов сирени, еще какие-то ветки… И вот наш путник

сидит на асфальте, подбрасывая полешки в огонь, а вокруг собирается толпа людей

со всего города и соседних поселков (благо современные технические средства

позволяли и получить важные новости, и быстро добраться до нужного места).

С той поры, когда Странник с азартом бегал по бездорожью, сбивая в кровь

ноги, прошло много лет и сменилось несколько поколений. Звездолов теперь

выглядит лет на тридцать, а то и сорок, в волосах пробивается седина, а блеск в

глазах померк. Поиск упавших звезд для него — просто работа, а исполнение

чужих желаний — бессмысленно... Мужчине кажется, что люди тратят желания

впустую, что они могли бы добиться всего сами.

Вот и сейчас — из этих просящих большинство растрачивают чудесные

Жемчужины на сущие пустяки. Кому-то хочется похудеть, кому-то получить

надбавку к зарплате... Уже никто не просит ни бессмертной любви, ни

возможности летать, ни вечности в придачу к новым конькам.

Подходит очередь полной пожилой женщины. "О, да я же когда-то дарил ее

прадеду талант художника!" — оживляется Астрий. "И что же хочет от меня

внучка?" А внучка хочет отсудить у брата права на картины их предка, и тут

Звездник вынужден отказать (к большой своей радости). Есть законы, по которым

нельзя исполнять все желания подряд. Нельзя дарить власть над миром, нельзя

забирать что-то у посторонних людей, нельзя причинять кому-либо вред... Нельзя

воскрешать умерших, хотя можно вызвать человека хоть с Того света на час

разговора. Еще нельзя ломать чужое счастье или несчастье, если владелец этим

несчастьем дорожит...

А вот к костру пробирается девушка лет пятнадцати. "О, сейчас будет что-то

новенькое!" — определяет по глазам Звездолов.

— Я хочу написать гениальные стихи, — робко просит девчонка, — записать

их на бумажке, или на кленовом листочке, или на обертке от шоколадки, потерять

листок и забыть... Так, чтоб потом снова прочитать и не вспомнить, что они мои!

— А зачем забывать? — поражается Астрий. За эти годы к нему приходило

много творческих личностей, жаждущих развить талант и стать гениями, но почти

все они хотели признания...

— Просто имя автора часто чем-то опошляет стихи... Особенно в наше

время. А так будут "Стихи неизвестного..." Звучит?


91

"Романтики! Надо же, они еще остались в этом веке" — с уважением думает

Звездный странник и протягивает жемчужину.

А очередь движется...

— Хочу новый фотик!

— Шубу хочу! И квартиру!

— Хочу, чтоб жена не узнала про курорт...

— Переехать отсюда куда подальше! Но лучше в столицу!

"Одно и то же..." — грустно думает Звездник, раздавая Жемчужины. "И хоть

бы кто-то попросил перо Финиста, или хрустальные туфельки, или немного ума...

Какие истории я буду рассказывать людям, расплачиваясь за еду или крышу над

головой?"

Просящие заканчиваются одновременно с рассветом, и мужчина устало

поднимается.

— Прощайте, люди! Путь зовет меня дальше, но я рад был зайти в ваш

город. Не дадите ли мне немного хлеба в дорогу? — эту часть Астрий ненавидит.

Ну кто решил, что Звездный странник должен жить только на подачки?..

Ему, конечно, приносят и булку хлеба, и маленький пакет картошки, и

полпалки колбасы подешевле... Так, чтоб сильно не тратиться на человека, всю

пользу от которого уже получили.

К этому времени большинство людей вспоминает, что мечтали совсем не о

том, что сейчас загадали, и планируют, как бы выманить у Звездолова еще одно

желание.

— А может, останетесь? А почему Вы так быстро уходите? Заглядывайте

еще в наши места!

Звездник вежливо кивает, но, собрав подарки от города (интересно, по

сколько копеек скидывались жители?), снова уходит. Второго шанса для этих

людей никогда не будет: за жизнь можно получить только одну Жемчужинку.

А вот сам Звездный путник имеет право на целых три Жемчужины. Первую

он уже потратил двадцать лет назад на удобные ботинки и пачку пластыря (не

такие и мелочи для того, кто 20 часов в сутки проводит в дороге, но все же…).

Третью, по непреложным Законам чести, полагалось использовать, чтоб найти

ученика и преемника. Вторая же могла подарить ему власть над каким-то народом,

обожание любой девушки на планете, магические способности и все, что только

взбрело бы на ум, но Звездник пока берег ее. Он слишком часто видел, как люди

путают истинные желания с минутными, и не хотел потом жалеть об утраченных

возможностях. Уже несколько раз в жизни Звездолов протягивал руку к

Жемчужинам, но вовремя отдергивал, говоря себе, что желание лучше приберечь

для более важной ситуации. Вторая его Жемчужинка все еще дожидалась своего

часа среди других, в заплечном мешке, настолько же близкая, насколько и

недосягаемая…

* * * Солнце только начинало подниматься, посылая первые лучики на

подставленные панели солнечных батарей, и программы птичьего пения еще не


92

будили своими звуками жителей Мегаполиса №175, когда на главной улице города

появилась странная процессия. Во главе ее бежал высокий седой старец, а за ним

тянулись и-мобили, «летающие тарелки», русалочьи аквариумы на колесах,

флайеры и прочие средства передвижения разной степени роскошества.

— Спасибо вам, люди! Мне снова пора в путь! — злобно кричал им старик,

оборачиваясь. — И не надо меня провожать!

Путник снова прибавлял шагу, но колонна тянулась за ним дальше, не

отставая, пока тот не догадался спрятаться от преследователей, поднырнув под

узорное ограждение городского заповедника. Сюда, где еще сохранилась

экосистема Земли эпохи Технической отсталости, не позволялось заходить никому,

кроме нескольких ученых и самого Астрия, которому разрешалось вообще

многое…

Последняя ночь у Звездолова была особенно тяжелой. Ненавистные

просители засекли его костер почти сразу же, а к полуночи вокруг собрались

жители если не со всего континента, то со всей страны точно… Машины людей

запрудили все улицы, станции метро едва выдержали наплыв подземной нежити, и

даже эльфы пугающей стаей зависли в воздухе над костром Звездного странника,

наплевав на секретность. Астрий и не надеялся, что успеет помочь им всем. Он

лишь поминутно косился на часы и тревожно прикидывал, что случится раньше:

настанет рассвет или у него закончатся Жемчужины?

Он тянул время, как мог, долго размышляя над каждой просьбой, по

несколько минут решая, стоит ли исполнять это желание или не стоит. Люди не

понимали его раздумий: если все просят практически одного и того же, зачем так

долго разбирать каждый случай? Звездник, конечно, не мог им этого объяснить, но

упрямо старался дотянуть до утра и все-таки дотянул! Последняя из самых дорогих

летающих тарелок, вызванная чуть ли не последней Жемчужиной, приземлилась

на крыше соседнего дома как раз в ту секунду, когда из-за горизонта прорвался

слабый луч света.

— Ах, как жаль, что мне пора уходить! — завопил старик и сорвался с места,

не обращая внимания на вопли «И мне! И я! Я тут с вечера занимал!» А потом

была марафонская пробежка по улицам мегаполиса и спасительный забор

заповедника…

Звездолов прислонился к стволу древнего дуба и попытался отдышаться. За

эти несколько веков он окончательно разочаровался в людях, возненавидел свою

работу, разучился верить в хорошее и смертельно устал... Он сильно постарел

внешне, ослаб духом, забыл свои мечты, а все дни жизни смазались в памяти в

одну бесконечную гонку: за звездами, за звездами, за звездами… от людей, за

звездами… Астрий, мечтающий в юношестве изменить мир к лучшему, теперь

ненавидел этот мир всей душой, особенно ненавидя перемены. Ему казалось, что

люди испортились, мораль исчезла, нравы упали, и мир катится в пропасть, хотя в

реальности все было не так уж и плохо. Карьеристы, потребители и эгоисты, если

разобраться, существовали (и неплохо) во все времена. А романтики, мечтатели,

цельные люди, которых любил Звездолов, встречались и сейчас, просто он

перестал обращать внимание на хорошее… С ходом столетий менялись только


93

темп жизни, густота населенности Земли, развивалась техника… Словом, Астрий

просто не успевал доставать нужное количество Звездных Жемчужин и пытался

оправдаться перед собой.

«Да, мне просто пора уже уйти», — сказал себе Звездник. «Я больше не могу

угнаться за этим миром… Прямо сейчас и займусь этим»

Звездный странник вытряхнул на траву свой знаменитый мешок. Две

маленьких Жемчужинки сиротливо выкатились на землю… «Отлично, как раз

хватит, чтоб вызвать ученика и загадать что-то для себя». Старик взял одну

жемчужинку в руку и задумчиво повертел ее в пальцах. Вот и настал тот момент,

который он так долго откладывал. Вторая его Жемчужинка, несколько веков

дожидавшаяся своего часа, могла сейчас исполнить любое его желание. В

принципе, выбор был небольшой, так как желаний у Астрия осталось всего два:

уничтожить этот чертов мир со всеми надоедливыми жителями или просто

перестать беспокоиться по пустякам и дожить свою жизнь в полном спокойствии

подальше ото всех. Только уничтожение мира запрещали Законы, а несколько

десятков лет в довольствии и покое и так гарантировались всем Звездоловам,

вышедшим на пенсию... А других мечтаний у Звездного странника уже не было.

Потребовать корону или деньги ему мешала мудрость, попросить любовь, семью

или настоящего друга — цинизм, хороший обед напоследок — амбиции, встречу

со старыми знакомыми или родственниками — потеря памяти… Хотя… Был один

человек, сыгравший большую роль в его жизни, с которым Звездник хотел бы

поговорить. Невесело улыбнувшись, Астрий подбросил Жемчужину и поймал в

кулак. С легким хлопком она исчезла, а напротив Звездолова словно соткался из

воздуха призрачный силуэт человека.

— Почто тревожишь покой мертвых, о непутевый мой ученик? Неужто до

седых волос дожил, а не научился сам разбираться со своими проблемами? —

характер у предыдущего Звездника и при жизни был отвратным.

— Не начинай, Учитель, — огрызнулся Астрий, — у меня к тебе просто есть

несколько вопросов.

— Ну и? — очень противным тоном, казавшимся ему ироничным, спросил

призрак.

— Во-первых… На что ты потратил свое второе желание?

— Кхм, — немного смутилось привидение, — вообще-то я его так и не

потратил. У меня осталась Жемчужина…

— Ты знал, что у меня тоже на самом деле есть только одно желание, а не

три? И почему не сказал? — продолжал Астрий.

— До всего надо доходить своим умом, — буркнул его учитель.

— Короче, мораль не позволяла доброе дело сделать, — перефразировал

Звездолов, с ненавистью взглянув на ботинки. — Второй вопрос. Могут ли Звезды

сами использовать магию Жемчужин? Например, чтоб вернуться домой после

падения?

— Конечно, — спокойно кивнул Учитель, — они так и делают, если ты не

успеваешь вовремя на помощь.

Третий вопрос отразился на перекошенном возмущенном лице Астрия.


94

— Ой, не говори, что ты сам не понял это, — скривился призрак. — Боже,

какого остолопа ты послал мне в ученики?..

— То есть я несколько веков шатался по бездорожью, спал по два часа в

сутки, питался подачками, забыл всех друзей, не завел семью, стал практически

изгоем… просто так? Я думал, что помогаю Звездам! Я думал, что так нужно! —

закричал Звездник, когда к нему вернулся дар речи.

— А это нужно. Это нужно не тебе и не Звездам. Это нужно людям. И ты

должен гордиться, что именно благодаря тебе у людей сбываются мечты. Не будь

эгоистом, ученик!

— А я не был эгоистом. Никогда, — очень спокойно ответил Астрий, глядя

на гневного призрака. — Я просто не люблю, когда меня используют. И раз вы так

поступили со мной... Я отказываюсь играть в это дальше. Как я должен поступить

с третьей Жемчужиной? Вызвать еще одного ни в чем не виновного парня и

сломать ему жизнь? Так вот, я сделаю хороший поступок перед смертью. Я не буду

искать себе ученика!

Поднявшись на ноги, старик гордо выпрямился и поднял вверх кулак с

зажатой в нем третьей Жемчужиной.

— Вы считаете, что помогаете людям, но на самом деле вредите им! Они

разучились работать, разучились ставить цели и добиваться их! Зачем это все, если

можно просто найти Звездолова и потребовать все, что в голову взбредет? А если я

не зайду в их края, никто и не почешется, чтоб добиться мечты самому! Мол, не

свезло, ничего не поделаешь! Учитель, ты думаешь, что наш тяжкий труд кому-то

нужен? Это Сизифов труд, да даже хуже! Я трачу свое последнее третье желание

на то, чтоб люди научились делать что-то сами, чтоб они не выходили по ночам

охотиться на Звездников, чтоб не было больше Звездников вообще!

Земля чуть ощутимо дрогнула, молния расколола небеса и страшный раскат

грома раздался в утренней тиши. Звездолов с вызовом посмотрел на своего

учителя, тот проворчал что-то насчет дешевых спецэффектов и потянулся к своей

призрачной сумке.

— О непутевый мой ученик! Я вижу, ты и вправду постарел, страдаешь

маразмом и склерозом. Забыл, как три века назад я обещал достать тебя с того

света, если ты что-то натворишь? Забыл, как три минуты назад я сказал, что

сохранил свою вторую Жемчужину? Ты не хочешь вызывать ученика, а я его

вызову.

Привидение пошарило рукой в призрачной сумке и вытащило вполне

реальную Жемчужинку. Тут же без лишних вспышек и звуков под деревом

появился нескладный паренек с зеленым ирокезом на голове и с татуировкой в

виде лосиной морды выше локтя.

— Где я? — ошарашено спросил парень.

— Ну, и чье последнее слово? — довольно спросил призрак.

— Мы только что вдвоем нарушили Законы, вызвали магические

противоречия и стали причиной нового Парадокса. А кто-то должен будет с ним

разобраться. Доволен? — устало спросил старик.


95

* * * — Таким образом, если говорить простым языком, одни категории людей

получили способность добиваться своих целей и самостоятельно, и с помощью

магии, другие от магии Звезд отказались, третьи до сих пор полагаются только на

Звездоловов, а четвертые не могут ни того, ни другого. По категориям же люди

распределяются в зависимости от свойств характера и других немаловажных

аспектов, которые мы рассмотрим позже, — ученый завершил доклад и, коротко

поклонившись слушателям, сошел с грави-платформы.

— Такой молодой, а уже профессор, — умиленно шепнула соседке

светловолосая дама в зеленой накидке.

— Как думаешь, он свободен сегодня вечером? Может, подойти и

пригласить его куда-то? Или не подходить? — шептались молодые девушки рядом

ниже. Впрочем, пока они решали этот вопрос, ученый быстренько смылся из

аудитории и уже выходил из дверей института на улицу.

Да и на вечер у него были совсем другие планы: в ночную смену этому

ученому приходилось работать Звездником, оббегать пол-Земли, забрасывать

звезды на небо и раздавать людям Жемчужины, дико уставая и недосыпая… Но он

все еще считал себя самым счастливым и везучим человеком на свете.

Грозовой_вечер

Рубрика «В каморке у Абдуллы»

96

Исповедь книгоманки.

Если я опять зашла в тупик

Или жизнь подставила подножку,

Убегаю в нереальность книг,

Закрывая за собой обложку.

А когда мне трудно, каждый раз

У героев я ищу совета,

И от авторов любимых фраз

Вновь на все вопросы жду ответа...

Из бумажных тоненьких страниц

Прочные выстраиваю стены.

Прячусь под защитою границ

Своего придуманного плена.

В сказки и в волшебные миры

Я опять ныряю с головою.

Кто сказал, что Жизнь важней Игры,

Что она сама чего-то стоит?

Как могу сбегаю, ухожу,

До того кому какое дело?

Не судите, я сама решу!

Надоела серость, надоела!

Я вернусь, ведь я не навсегда,

И под книги мир наш перестрою.

Сложно? Невозможно? Ерунда!

Кто со мною?

Грозовой_Вечер

Ночной полет. Тихо-тихо по скрипящим половицам,

Босиком, чтоб никого не разбудить,

Я из дома вырвусь белой птицей,

И всю ночь буду над городом кружить.

В тишине и тьме ночных кварталов

Широко раскину два своих крыла.

Я еще ни разу в жизни не летала,

Я еще ни разу в жизни не жила.

Будет перья раздувать холодный ветер,

Будут звезды освещать мой птичий путь.

Как же хорошо, что в этот вечер


97

Что-то помешало мне уснуть.

А с рассветом, пробиваемая дрожью,

Я вернусь в свою помятую кровать,

И никто не будет знать, что этой ночью

Я из дома убегала полетать.

New_Alice

* * * Скажи, зачем же воют волки,

Когда с небес глядит луна?

Когда дрожат сосны иголки?

Когда вокруг лишь тишина?

Быть может, потому и воют,

Что знают: нет правдивых слов!

Когда душа и сердце ноют,

То для их песни нет оков!

Быть может, волки понимают,

Быть может, слышат плач луны,

В ночь заполняющий бескрайний

Над миром купол тишины?..

Быть может, вой и есть та песня,

Что для души понятней слов!

И вновь звучит она над лесом,

Нас увлекая в царство снов…

Скажи, зачем же волки воют?

Не понимаю, объясни!

Им тоже хочется порою

Совсем немножечко любви…

Как нарисовать свою любовь?

Чувства на бумагу передать?

Чтобы позже, лет так через пять

Насладиться этим чувством вновь!

Я тогда достану этот лист,

Улыбнешься, глядя на него,

Ведь частичку сердца своего

Там неловкая отобразила кисть.

И ты подойдешь ко мне, обняв,

Отодвинув мятый лист рукой,

Скажешь: «Я хочу оригинал,

Свое сердце я давно тебе отдал,

Ты же знаешь, что оно всегда с тобой»

Татьяна Сдобникова


* * * Друзьям, врагам на истязанье

Я снова в этот бой вхожу.

Я точно знаю, сила — знанье.

Одна в пустом дворце брожу.

Я вижу свет в конце тоннеля,

Или иллюзию конца.

Вам что ни дали — все вы съели.

Вплоть до победного венца

Вы верите в чужое мненье,

Забыв про волю, боль и сон.

Вы вечно обрастали ленью,

Вот, наконец, пришел и он —

Тот самый миг, мгновенье силы,

Что ждали столько долгих лет.

А я уйду, уйду красиво…

Палева Настя

[email protected]




98

Венок сонетов

1 Великая двушка, моя одержимость…

Я помню начало, а нынче — у края.

Мне глупо рассчитывать дальше на милость,

И я наказанье свое принимаю.

В цепи на запястьях срастаются звенья…

Мне нужно теперь обратиться к присяжным,

И я… сознаюсь им в своем преступленьи!

Вот только признание больше не важно.

Меня приговором уже не обидеть,

Но жалостью лживой — пока еще можно.

Да, зря вновь надеялся Свет я увидеть!

Слепцы не прозреют — мечтать безнадежно.

2 Слепцы не прозреют — мечтать безнадежно,

Пусть раньше, казалось, вернейший был способ!

Есть два утвержденья: «правдиво» и «ложно».

Ты выбрал ответы, не зная вопросов!

Ошибся — не странно! Все ждали ошибки!

Увяз — удивления нет и в помине!

Ты шел по пескам, а пески эти зыбки —

Раз выбрал себя, значит, выбрал пустыню!

Душа застывает, и льда в сердце толща,

А был так недавно одним из «горячих»!

Песок на ресницах — что ж, дальше на ощупь!

А я вижу больше, чем тысячи зрячих.

3 А я вижу больше, чем тысячи зрячих —

Хотя темнота, безусловно, кромешна.

Кому-то удар, а кому-то удача —

И я из любимцев фортуны, конечно.

Почти никого я не звал специально,

Совсем никого не тащил на веревке…

Все сами пришли! Единицы — случайно.

И каждый считал, что просек обстановку:

И дружбы здесь нет, и шпионы повсюду,

И действовать надо теперь осторожно…

Но вера жива и, надеясь на чудо,

Открыться другому — ни капли не сложно!

4 Открыться другому — ни капли не сложно!


99

Предательство вынести — тяжеловато,

И мне за тебя, что-то, парень, тревожно.

Все тлеет душа… Не боишься расплаты?

Платить по счетам здесь придется серьезно!

У нас не прощают любви и… оглядки.

Таким же, как все, стать — не стало бы поздно!

Условий-то — крохи: забыть про закладки,

Играть в поддавки инкубаторов горсткой,

Себя и противника равно дурача…

Здесь быть на виду — до тоскливости просто.

Чего-нибудь спрятать — вот это задача!

5 Чего-нибудь спрятать — вот это задача!

С ней справиться — годы нужны тренировок!

Ведь, Свет средь руин остывающих пряча,

Ты думаешь, как этот Свет тебе дорог!

И выдадут мысли быстрее доносов —

Преграда ли нам черепная коробка?..

А впрочем, я что-то сегодня философ.

Заканчивать надо. Где красная кнопка?

Один. Ни за что. Ты не справишься. Парень.

Идут против всех только самоубийцы!

Что ж… я помогу. Знаю, ты благодарен!

По небу летят перелетные птицы…

6 По небу летят перелетные птицы…

Я тоже летал. Но одни остаются,

Я ж перелетел за другие границы.

Вот только на север уже не вернуться!

Казалось, на юге красиво и сыто.

Тепло привлекало… Я мерзну на юге!

В пустынной пыли были айсберги скрыты —

Там стоило только копнуть на досуге!

Есть факт: я несчастен. Я с ним согласился,

А людям, наверно, покажется бредом:

«Чего не хватает? Он с жиру взбесился!

Есть деньги, есть власть и есть сила. Победа!»

7 Есть деньги, есть власть и есть сила. Победа?

А в этом ли счастье? А в чем, коль не в этом?

Признаюсь, вот вывод всей нашей беседы:

Я болен, мой друг, одержимостью Светом.

Кривишься? А сам-то! Пусть мало знакомы —

Здорового я отличу от больного.


100

Диагноз не ставлю, но знаю симптомы:

Супруга и дочь — приговор для любого.

С рожденья я не был здоровым младенцем,

И — надо же было такому случиться! —

Мне дали заданье: закладку… для сердца!..

Я предал мечту, возжелав излечиться.

8 Я предал мечту, возжелав излечиться,

Я очень давно не ищу оправданий.

Я буду страдать, а вокруг будут литься

Фальшивые слезы фальшивых страданий.

Ухмылки, усмешки — когда отвернешься,

И горькие вздохи, когда ждешь ответа…

От двух лишь вещей ты, мой друг, не спасешься:

От мрака, и от наказания Светом.

Так с каждым случилось, в ком искорка тлела.

Ну что ж! Одержимость — не худшее кредо!

Я думал всегда, что болезнь — это тело,

Но болен мечтою, которую предал.

9 Но болен мечтою, которую предал,

Лишь тот, кто все понял, дошел до финала.

Жил дольше других, меньше многих изведал —

Я отдал бы все, чтоб вернуться к началу!

К такому приходит когда-нибудь каждый.

Приходит — а Смерть подошла к изголовью…

Но все повторяется, значит, однажды,

Мальчишка другой пожелает здоровья!

Замкнулся мой круг, замолчала кукушка.

Судья возвратился — я жду приговора.

Последнее слово? «Пожалуйста, двушка,

Прости и прими недостойного вора!»

10 Прости и прими недостойного вора!

Другой не простил бы, но ты — не другая!

Клянусь, безвозвратно покинута свора!

Клянусь, безвозвратно покинута стая!

Да, перелетел! Да, подвел! Да, расстроил!

Виновен! И да, я согласен с вердиктом!

ШНыр бросил, закладку чужую присвоил…

Я знаю, ты дико, безумно сердита!

Не сможешь простить - сквозь закрытые двери

Взгляни, как теперь я к решению двинусь,

Ведь кроме тебя, мне никто не поверит,


101

Когда я мальчишкой на пеге прикинусь.

11 Когда я мальчишкой на пеге прикинусь,

Увидишь: спектакль обойдется без страха.

А боль… Назовем эту боль «справедливость» -

Ведь к казни всегда прилагается плаха.

Направлю гиелу к земле в главной фазе,

Пройду сквозь миры и… запнусь о преграду.

Я знал. Я был твердо уверен в отказе.

Мученья заслужены. Так мне и надо…

Однажды я так и не вникну в причину,

Во взгляде твоем не замечу укора.

Пройду сквозь болото, и блудному сыну

Ты, словно объятья, раскинешь просторы!

12 Ты, словно объятья, раскинешь просторы —

И все наконец-то начнется по новой!

Осталось немного. Я чувствую — скоро!

До выхода — Текст… Предложение… Слово…

Встречают ручья звонкогласые речи,

И запах цветов после смрадного ада…

Я здесь. Я пришел. Я так ждал этой встречи!

Ты рада? Ну что я! Конечно же, рада!

А здесь все осталось таким же, как прежде,

Оттенков и нот та же неповторимость…

Лишь ты умереть не давала надежде,

Великая двушка, моя одержимость.

13 Слепцы не прозреют — мечтать безнадежно,

А я вижу больше, чем тысячи зрячих!

Открыться другому — ни капли не сложно.

Чего-нибудь спрятать — вот это задача!

По небу летят перелетные птицы…

Есть деньги, есть власть и есть сила. Победа?

Я предал мечту, возжелав излечиться,

Но болен мечтою, которую предал!

Прости и прими недостойного вора!

Когда я мальчишкой на пеге прикинусь

Ты, словно объятья, раскинешь просторы —

Великая двушка, моя одержимость…

СторонницаСвета(СС)

Рубрика «Лысегорская выставка»

102

По умолчанию,

произнося «фанарт», мы имеем

в виду именно рисунки. Хотя

«art» переводится с

английского как «искусство».

Недавно рылась во всемирной

паутине, нашла несколько

определений фанарта.

Википедия выдала мне

вот что:

«Фан-арт (англ. fan art)

— разновидность творчества

поклонников популярных произведений искусства, производное рисованное

произведение, основанное на каком-либо оригинальном произведении,

использующее его идеи сюжета и (или) персонажей... Авторские работы фанатов

отдельного произведения или их сходной группы на тему доработки внешности

персонажей, места действия и т. п. Фан-арт не включает самостоятельно

придуманные доработки и их литературные описания.

Фан-арт может представлять иллюстрацию, пародию, корректуру,

кроссовер («переплетение» нескольких произведений), и др.

В более широком смысле — любое производное некоммерческое

произведение, созданное поклонником какого-либо оригинального произведения».

Другие источники давали нам похожие определения:

особый мир, где оживают картинки, нарисованные воображением.

рисунки людей, у которых нет копирайтов на произведение, по

которому рисуется собственно арт.

художественная работа, изображающая героев из литературных

произведений, игры в авторском видении.

Впрочем, мы все знаем, что такое фанарт, и все знаем, по какому фэндому

рисовать. В этом номере мы рисовали героиню серии «Мефодий Буслаев»,

помощника младшего стража №13066, Дафну.

А вы помните, как описывается Даф в серии? Возьмем описание из самой

первой книги про наследника Мрака "Мефодий Буслаев и маг полуночи".

«Вздернутый нос, длинные волосы, собранные в два длиннейших светлых,

торчащих под немыслимыми углами хвоста (всего лишь магическая укладка III

степени экстремальности, действующая не более семидесяти лет после наложения

заклятия), пухлые губы и общее скучающее выражение лица».

В течение серии описание несколько менялось, а последние штрихи

создавало наше воображение. Спасибо авторам за эти работы!


103

SH


104

ManyVel


105

Щербет Вкусный


106



Рубрика «Перстень Феофила Гроттера»

107

Новый МиФ, новая

тема. То, чем

заканчивается день

всякого ребенка и то, чем

хотел бы заполнить свой

день любой человек.

Сказка. Хочу пожелать

приятного прочтения

МиФа и сказочных

моментов в жизни.

Верьте в сказку!

СВЕТЛЯЧОКнутая

— Какая радость в вашей жизни было самая сильная?

— У меня было много радостей. Поэтому даже не знаю...

— Есть такое чувство, такой момент, когда ты независимо от всех, создавая

что-то великое, видишь, как это работает, чередой планомерных случайностей

включается и функционирует, когда слышишь самый жестокий металл,

чувствуешь, как прибавляется адреналин в твоей крови. Как-то так.

— Я помню, что очень сильно радовалась, когда родился Кирилл, мой брат.

— Первое, что пришло в голову: когда мне купили коньки.

— Когда в травмпункте мне сказали, что у меня сломан только палец, а не

нога.

— Сообщение.

— Блин, а фиг знает.

— А все-таки?

— Блин… хороший вопрос… ааа… эммм… не знаю. Я очень радуюсь, когда

нахожу музыку, которая мне по душе, по настроению.

— Когда приходишь домой — и гитара настроена, и у тебя в гостях

желанный гость.

— Когда я поехала на два дня в Москву к лучшей подруге.

* * *

— Куда делись домовые?

— Какие домовые? Ушли, наверное.

— Куда?

— В сказку.

— Трансформировались в бородатых гномов.

— Никуда, они с нами живут.

— В лес сбежали.

— Почему в лес? Они же домовые.

— Сейчас нет домов, сейчас квартиры.


108

— Спились и ушли в лес к эльфам.

— Сдохли нафиг.

— Дедушка их выкинул.

— Они пошли ко мне в гости и решили остаться.

— Ушли, когда их перестали кормить. Их же молоком надо подкармливать.

* * *

— Как попасть в сказку?

— Произнести заклинание.

— Какое?

— Какое-нибудь. Грааль Гардарика, например.

— Зайти на сайт skazka.ru.

— Быть сказочным героем. Я все время вспоминаю фразу: «Хочешь принца,

будь принцессой».

— Сочинить ее для себя.

— Сделать так, чтобы сказка попала к вам.

— Через постель.

— Нужно просто заснуть.

— Чувак, мы уже в сказке.

— Следовать за белым кроликом.

Вопрос редакторам:

— Какого сказочного персонажа вы боялись в детстве?

Танети:

— Если честно, то не помню... В сказках ведь добро всегда побеждает зло. А

если зло все равно будет побеждено, то зачем его бояться?

А вот ночью дойти до кухни и обратно так, чтобы тебя не съели — это

подвиг!

Катяра Чеширский:

— Никакого. В детстве я постоянно придумывала методы борьбы с ними и,

как мне казалось, весьма успешные.

Корокорус:

— Я всегда боялась темноты и живущих в ней МОНСТРОВ…

Грозовой Вечер:

— А мне в темноте мерещились злобные вампиры и волки-оборотни... Зато я

обожала Бабулю-Ягулю.

Дороти:

— Как мне кажется, я никого не боялась. А "плохих" даже больше любила,

потому что их никто не любит и им же обидно. Вот как-то так.


109

Зоя_З:

— В сказках бояться нечего, они хорошо заканчиваются, а вот в темном

углу, когда воображение видит больше глаз... мне представлялась Баба Яга со

всякой чертовщиной, и непонятно было, можно ли с ней договориться, как это

было в сказках.

Бирюзовая_Мечта:

— Это не совсем сказочный персонаж, но все же.

У моей бабушки в комнате стояла книга "Восходящая тень". Я ее даже не

читала, но на обложке была таааакаааая страшная мордень тени... Мне постоянно

казалось, что эта тень у меня за спиной стоит или ночью в комнату приходит...

Она еще и на корешке книги была — как не пройдешь мимо полок, она на

тебя смотрит...

И ухмыляется.

Тони_Редгрейв:

— Скорее Бабу Ягу. Но в детстве существовало четкое деление на

"страшную" Бабу Ягу и "добродушную". Страшную, молчаливую и непонятную, с

когтями вместо ногтей и бесшумно парящую в ступе, а потому могущую оказаться

в любом темном углу, и боялся, потому что темных углов много, а фантазия всегда

с собой.

Федя Хитрый:

— Снежной королевы из мультика. Еще из рождественского спектакля —

Ирода с Огромными Черными Глазами. Правда, это не сказочный персонаж.

Джинна из "Алладина", точнее его голоса с пластинки.

СВЕТЛЯЧОКнутая:

— Вообще в детстве по-серьезному боялась Пиковой дамы, но она не из

сказок. В сказках обычно даже монстры не снятся и не приводят в дрожь, так как

пишутся они для детей. Но самым страшным был, наверное, Кощей Бессмертный.

Помню, как представляла его, костлявого и превращающегося в черного сокола,

как он пытался убить царевича. Еще, кажется, побаивалась ту женщину в шатре из

золотого петушка. Пушкин не писал о ее намерениях, и я не знала, что от нее

ждать. А тут еще вокруг нее такая мрачная обстановка складывалась.

Присылайте ваши вопросы для рубрики на: [email protected]

СВЕТЛЯЧОКнутая


Рубрика «Мифы от МиФа»

110

Похищение Персефоны

Аидом Была у великой богини

Деметры юная прекрасная дочь

Персефона. Отцом Персефоны был

сам великий сын Крона,

громовержец Зевс. Однажды

прекрасная Персефона вместе со

своими подругами, океанидами,

беззаботно резвилась в цветущей

Нисейской долине. Подобно

легкокрылой бабочке перебегала

юная дочь Деметры от цветка к

цветку. Она рвала пышные розы,

душистые фиалки, белоснежные

лилии и красные гиацинты. Беспечно резвилась Персефона, не ведая той судьбы,

которую назначил ей отец ее Зевс. Не думала Персефона, что не скоро увидит она

опять ясный свет солнца, не скоро будет любоваться цветами и вдыхать их сладкий

аромат. Зевс отдал ее в жены мрачному своему брату Аиду, властителю царства

теней умерших, и с ним должна была жить Персефона во мраке подземного

царства, лишенная света и горячего южного солнца.

Аид видел, как резвилась в Нисейской долине Персефона, и решил тотчас

похитить ее. Он упросил богиню Земли Гею вырастить необычной красы цветок.

Согласилась богиня Гея, и вырос дивный цветок в Нисейской долине; его

пьянящий аромат далеко разлился во все стороны. Персефона увидала цветок; вот

она протянула руку и схватила его за стебелек, вот уже сорван цветок. Вдруг

разверзлась земля, и на черных конях появился из земли в золотой колеснице

владыка царства теней умерших, мрачный Аид. Он схватил юную Персефону,

поднял ее на свою колесницу и в мгновение ока скрылся на своих быстрых конях в

недрах земли. Только вскрикнуть успела Персефона. Далеко разнесся крик ужаса

юной дочери Деметры; он донесся и до морских пучин, и до высокого, светлого

Олимпа. Никто не видел, как похитил Персефону мрачный Аид, видел лишь его

бог Гелиос-Солнце.

Богиня Деметра услыхала крик Персефоны. Она поспешила в Нисейскую

долину, всюду искала дочь; спрашивала подруг ее, океанид, но нигде не было ее.

Океаниды не видали, куда скрылась Персефона.

Тяжкая скорбь об утрате единственной возлюбленной дочери овладела

сердцем Деметры. Одетая в темные одежды, девять дней, ничего не сознавая, ни о

чем не думая, блуждала великая богиня Деметра по земле, проливая горькие слезы.

Она всюду искала Персефону, всех просила о помощи, но никто не мог помочь ей

в ее горе. Наконец, уже на десятый день она пришла к богу Гелиосу-Солнцу и

стала со слезами молить его:

— О, лучезарный Гелиос! Ты объезжаешь на златой колеснице высоко по

небу всю землю и все моря, ты видишь все, ничто не может скрыться от тебя; если


111

ты имеешь хоть немного жалости к несчастной матери, то скажи мне, где моя дочь

Персефона, скажи, где мне искать ее! Я слышала ее крик, ее похитили у меня.

Скажи, кто похитил ее. Я всюду искала ее, но нигде не могу найти!

Ответил Деметре лучезарный Гелиос:

— Великая богиня, ты знаешь, как я чту тебя, ты видишь, как скорблю, видя

твое горе. Знай, великий тучегонитель Зевс отдал дочь твою в жены своему

мрачному брату, владыке Аиду. Он похитил Персефону и увез ее в свое полное

ужасов царство. Побори же свою тяжелую печаль, богиня; ведь велик муж твоей

дочери, она стала женой могущественного брата великого Зевса.

Еще больше опечалилась богиня Деметра. Разгневалась она на громовержца

Зевса за то, что отдал он без ее согласия Персефону в жены Аиду. Она покинула

богов, покинула светлый Олимп, приняла вид простой смертной и, облекшись в

темные одежды, долго блуждала между смертными, проливая горькие слезы.

Всякий рост на земле прекратился. Листья на деревьях завяли и облетели.

Леса стояли обнаженными. Трава поблекла; цветы опустили свои пестрые венчики

и засохли. Не было плодов в садах, засохли зеленые виноградники, не зрели в них

тяжелые сочные грозди. Прежде плодородные нивы были пусты, ни былинки не

росло на них. Замерла жизнь на земле. Голод царил всюду: всюду слышались плач

и стоны. Гибель грозила всему людскому роду. Но ничего не видела, не слышала

Деметра, погруженная в печаль по нежно любимой дочери, не таящая гнева своего

на Зевса.

Голод становился все сильнее, так как на полях земледельцев не всходило ни

единой травки. Напрасно тащили быки земледельца тяжелый плуг по пашне —

бесплодна была их работа. Гибли целые племена. Вопли голодных неслись к небу,

но не внимала им Деметра. Наконец перестали куриться на земле жертвы

бессмертным богам. Гибель грозила всему живому. Не хотел гибели смертных

великий тучегонитель Зевс. Он послал к Деметре вестницу богов Приду. Быстро

помчалась она на своих радужных крыльях в Элевсин к храму Деметры, звала ее,

молила вернуться на светлый Олимп в сонм богов. Деметра не вняла ее мольбам.

Посылал и других богов великий Зевс к Деметре, но богиня не хотела вернуться на

Олимп, прежде чем возвратит ей Аид ее дочь Персефону.

Послал тогда к своему мрачному брату Аиду великий Зевс быстрого, как

мысль, Гермеса. Гермес спустился в полное ужасов царство Аида, предстал перед

сидящим на золотом троне владыкой душ умерших и поведал ему волю Зевса.

Аид согласился отпустить Персефону к матери, но предварительно дал ей

проглотить зерно плода граната, символ брака. Взошла Персефона на златую

колесницу мужа с Гермесом; помчались бессмертные кони Аида, никакие

препятствия не были страшны им, и в мгновение ока достигли они Элевсина.

Забыв все от радости, Деметра бросилась навстречу своей дочери и

заключила ее в свои объятия. Снова была с ней ее возлюбленная дочь Персефона.

С ней вернулась Деметра на Олимп. Тогда великий Зевс решил, что две трети года

будет жить с матерью Персефона, а на одну треть — возвращаться к мужу своему

Аиду.


112

Великая Деметра вернула плодородие земле, и снова все зацвело, зазеленело.

Нежной весенней листвой покрылись леса; запестрели цветы на изумрудной

мураве лугов. Вскоре заколосились хлебородные нивы; зацвели и заблагоухали

сады; засверкала на солнце зелень виноградников. Пробудилась вся природа, Все

живое ликовало и славило великую богиню Деметру и дочь ее Персефону.

Но каждый год покидает свою мать Персефона, и каждый раз Деметра

погружается в печаль и снова облекается в темные одежды. И вся природа горюет

об ушедшей. Желтеют на деревьях листья, и срывает их осенний ветер; отцветают

цветы, нивы пустеют, наступает зима. Спит природа, чтобы проснуться в

радостном блеске весны тогда, когда вернется к своей матери из безрадостного

царства Аида Персефона. Когда же возвращается к Деметре ее дочь, тогда великая

богиня плодородия щедрой рукой сыплет свои дары людям и благословляет труд

земледельца богатым урожаем.

Меч Древнира

113


Среди всего

многообразия оружия,

описываемого в МБ,

именно меч Древнира

занимает самое важное

место в сюжете, обгоняя

копья валькирий, топор

Петруччо и прочие

колюще-режущие

предметы. Меч света,

меч-перебежчик, меч,

выручавший хозяина в

битвах и втравливающий

его в неприятности, меч,

часто бывавший в

сражениях и сам ставший

причиной дуэли, меч,

осколок которого спас

Древнира, меч — убийца

Арея… Так что же собой

представляло это

оружие?

Как можно судить по

описанию («На бархате цвета

засохшей крови лежал меч с узким

лезвием. Рукоять, скромная и без

узоров, была длиной примерно в две

ладони Мефодия. Меч был

тускловат, имел около дюжины

мелких зазубрин и одну глубокую.

Конец меча был сколот наискось»),

меч синьора Помидора являлся

бастардом, или полуторным мечом.

Бастарды относились к столь

любимому бароном Ареем типу

европейских мечей, имели длину

около 115-140 см и вес от 1.2 до 1.4

килограмм, хотя некоторые

экземпляры могли весить больше

двух килограмм и являлись, таким

образом, достаточно весомым


114

аргументом в любом споре.

Состоял меч из прямого обоюдоострого клинка и эфеса с длинной

крестообразной гардой. Эфес обычно был в длину около 15 см — слишком мало,

чтоб держать его двумя руками, но достаточно для того, чтоб использовать часть

кисти или пальцы второй руки. К

слову, за то, что бастард не

относился ни к грозному семейству

двуручников, ни к благородному

роду одноручных мечей, ему и дали

такое неблагозвучное имечко.

Клинки полуторных мечей

ковались во множестве размеров и

форм. Широкие и тонкие

использовались для нанесения

рубящих и режущих ударов, узкие

и конические — колющих… По

поперечному сечению мечи также

сильно различались. Каноничные формы лезвия — алмазообразное и

двояковыпуклое с вариациями.

В нашем лопухоидном мире

полуторные мечи использовались с

половины XIII до половины XVI века, а

особенно популярны были в XIV веке.

Ценились они за многогранность в

применении и применялись в пехоте

для ближнего боя. Под влиянием

прогресса и неудержимого

человеческого желания наносить вред

себе подобным строение бастардов

перенесло ряд изменений: клинки

удлинялись и утолщались в сечении,

при этом, утончаясь к концу, гарды из

крестовидных превращались в кривые и

кольцевые, обеспечивая лучшую

защиту руки, изменялись эфесы и

навершия.

Существовало множество систем и стилей боя полуторным мечом.

В одном варианте использования меч удерживался двумя руками, причем

одна лежала на эфесе, а вторая на самом клинке, для лучшего управления при

уколах (подобную технику Мефодий использовал в битве с яросом: «Меч —

оружие не исключительно рубящее, даже если это артефакт, которым можно

пустить в колбасную нарезку стальную трубу. Но все же в основном он служит

для уколов, добрая треть из которых наносится с перехватом собственного

лезвия свободной рукой. Чем не бильярд?»). В другом варианте мечник держал на


115

эфесе обе руки. В третьем — полуторный меч удерживался одной рукой, оставляя

вторую для щита (как Буслаев на дуэли с Ареем). Если фехтующие сражались без

существенных защитных доспехов, чаще использовались рубящие удары. Одно

попадание в голову, сердце или важный кровеносный сосуд могло стать

фатальным для противника. При фехтовании в доспехах режущие удары были

вовсе не эффективны, а рубящие могли сильно повредить клинок, поэтому

использовались в основном колющие, в сочетании с элементами борьбы

(подножки, броски, разоружение и остановка противника). Гарда также

использовалась в бою, как булава или как крюк для захвата. Вообще, каждый

учитель предлагал свой стиль, отличный от прочих.

Однако, несмотря на свою функциональность и разнообразие возможностей,

к концу XVI века мечи, в том числе бастарды, уступили боевую славу шпагам и

огнестрельному оружию, превратившись в музейные экспонаты или украшение

для стен. Ныне же они используются только ролевиками и реконструкторами, а в

сознании людей ассоциируются не с кровью и смертью, а с древней историей,

рыцарями, благородством… и длинноволосыми парнями из бывших учеников

мрака.

Кроссворд

116

Кроссворд

1.Чудище обло, озорно, стозевно и лаяй по Даф.

2.Порвавшись в последний раз, этот предмет инвертировал все вокруг.

3.Что объединяет сражающегося с представителем кошачьих и Ягге?

4.Мстительный, драчливый, но великодушный любитель поездок

5.Недоброго некто скупость снедает над элементом, что каждый узнает. Это

солнца частица, блестящий металл, его каждый из ртути сделать мечтал.

6.Элемент одежды, который подарит вам такую легкость, что вы сможете за

секунду преодолеть континент

7.Коллекционер оружия, решивший получить темное наследство.

8.Обувь парнокопытного

Кроссворд

117

9.Место ссылки Арея

10.Обитатель Буяна с возвышенными мечтами и грибным образом жизни.

11.Что объединяет Магический Мир, Тибидохс и Ахиллеса?

12.Учитель МБ-2.

13.Мифическое существо, встречающее надоедливых путников с

распростертыми объятиями

14.Музыкальный омоним мертвого.

15.Оружие внебрачного сына неизвестного отца

16.гор: Как слышал из смычка Бульонов, это орудие некто хотел

использовать, дабы отвадить от себя приставучее существо, которое он подцепил в

ходе поисков клада вер: Одно из воплощений меча Древнира

17.Плащ-плагиат славянской шапки.

18.Что связывает Чимоданова и булгаковскую Аннушку?

19.Лучший друг тибидохского драконболиста-защитника

20.То есть, чего нет © Гуго Хитрый

21.Немного стукнутый головой постоялец Тарараха.

22.Транспорт экс-протеже Щуки

23.Кличка питомца Улиты.

24.Предводитель зезе чешуйчатых воинов.

25.Первошнырка с кулинарным прозвищем, которую боялся даже Горшеня

26.Входит в состав простейшего зудильника

27.Съев блюдо, коварней рыбы Фугу, стал единственным в своем роде

28.Нетипичная сожительница необычного кота.

29.Радуги зашкалили от сил этого ценителя ушной серы.

30.Щедрый дар администрации Тибидохса его спасителям

31.Что прятали от всех на носу?

32.С угристюга сиренюга носюга, зеленюга волосюга, ластюга.

33.Любительница не одобренных минздравом продуктов со сложным

характером.

Конкурс

118

Здравствуйте, уважаемые читатели!

Редакторы посовещались и решили, что просто читать журнал — этого мало.

Мы с вами творческие люди, и поэтому в МиФе появляется рубрика конкурсов.

Здесь вы сможете не только проявить свои способности, но и научиться чему-то

интересному, открыть для себя новые горизонты.

В этом номере я хочу предложить вам конкурс-рассказ. Ниже размещена

первая часть небольшой истории. Ваша задача — закончить ее на свой вкус.

Редакторский вариант уже готов, в следующем номере вы сможете прочесть его и

лучшую читательскую версию.

Свое продолжение рассказа присылайте мне на адрес

[email protected]

C нетерпением жду ваших рассказов!

Korokorus

На Малом Калининском проспекте в доме № 5 в третьем подъезде на втором

этаже в обыкновенной маленькой квартире творилось что-то необычайное.

Высокая темноволосая и очень худая девушка металась из комнаты в комнату,

разговаривая по телефону и откусывая от бутерброда одновременно.

— Нет, ты только представь, меня… меня! они не впустили! — возбужденно

кричала она в трубку. — Я Аглая, говорю, журналистка! А этот верзила, нет, ну ты

представляешь, "не положено"! Не положено у них! А я удостоверение показываю,

а он ни в какую!

На секунду Аглая замолкла, проглатывая остатки бутерброда и позволяя

собеседнику вставить реплику. Кот, который спрятался от чересчур энергичной

хозяйки под кроватью, высунул любопытное ухо, но решил, что угроза еще не

миновала, и остался сидеть в своем укрытии.

— Я-то понимаю! — тем временем продолжала возмущаться Аглая в трубку,

пытаясь одновременно надеть кофту. — Но я же своими глазами видела, как

бегемот вылетал из окна! Эх, жаль, фотография не получилась. Но что-то нечистое

творится в этом "Холдинге ГиппотрансМайер". Уж я выведу их на чистую воду!

Вместе с бегемотом!

Сказав так, Аглая убрала телефон, надела-таки кофту и выбежала из

квартиры.

Репортаж о встрече с Дмитрием Емцем

119


В день рождения Дмитрия Емца, 27 марта, в Московском Доме книги

состоялась встреча с автором наших любимых книг, Дмитрием Александровичем

Емцем. К сожалению, у редакции не было возможности посетить данное

мероприятие. Но наши читатели с радостью согласились поделиться своими

впечатлениями о встрече.

...Снова наступило 27 марта. Это стало доброй традицией для меня —

приходить в этот день в Московский Дом книги на Арбате, вдыхать запах

типографской краски новой книги дяди Димы. Так случилось и в этом году.

Придя, как обычно, за час до начала встречи, я скоренько пробежался по

залам и проглядел все книжные новинки, традиционно повздыхав над одной очень

дорогой книгой, которую я хочу приобрести уже третий год. Прихватив листочек с

Фото Арис Дементьевой.

Фото Елены Беликовой.


120

подробным описанием на тему «где можно найти "Таню Гроттер и птицу

титанов"», который по первому моему требованию выскочил из автомата-

информера, я отправился на первый этаж. Подойдя к столу, где лежали книги,

сразу узрел "ТГ" и схватил еѐ своими загребущими лапчонками. И тут я увидел

еѐ... О да, воистину моя молитва была услышана Всевышним... "Чернильная

смерть" Корнелии Функе! Строго говоря, денег у меня не было. Но "Чернильная

смерть"... Я уже оттащил себя в "Молодой гвардии" (где я купил получасом ранее

"Шныр. Пегас, лев и кентавр") от Туллио Аволедо "Корни небес". Но я не смог

удержатся и прихватизировал и еѐ тоже. И вот, держа в руках эти две, пожалуй,

самые ожидаемые книги в моей нынешней жизни, я поднялся по левой лестнице на

второй этаж и стопы свои навострил к литературному кафе, у которого и должна

была состояться встреча.

Там проходил мастер-класс какого-то издательства для малышей. Они были

счастливы, разукрашивая принты морковок и наклеивая что-то разноцветное на

листы бумаги. Народ, приходящий на встречу, все прибывал. Немного погодя я

познакомился с Сергеем — тоже читателем Дмитрия Емца, который первый раз

пришѐл на встречу к Дмитрию Александровичу. Мы стояли и болтали обо всѐм и

ни о чѐм. Дядя Дима появился так естественно, что если бы не его борода, вряд ли

бы я его заметил. Он стоял, оглядываясь по сторонам и ища, где будет проходить

презентация. Протолкнувшись сквозь ряды посетителей книжного, я поздоровался

с ним и повел его к кафе. Народ, заметив появление любимого автора, хотел его

занякать до смерти, но я самоотверженно грудью защитил национальное

достояние!

Спустя несколько минут началась сама встреча. Дядя Дима явно неуверенно

себя чувствовал на возвышении (его стол стоял на импровизированном подиуме),

но быстро освоился, оживился и стал презентовать новую книгу. Потом

посыпались вопросы. Самые разные: почему Танька таки осталась с Ванькой; о

некоторых свойствах нерпей; о неувязке с Башней Привидений (ТГ в первой книге

разрушила Тиб, в частности Башню Привидений, а в Перстне было сказано, что

камень, содержащий души влюблѐнных, очень древний); о дальнейших

перспективах развития ТГ, МБ и ШН... Дядя Дима отвечал на всѐ довольно

обстоятельно и уверенно. Ну, собственно, он автор, чего вы хотели? Потом был

традиционный конкурс с волшебным мешком. В этом году я пролетел из-за

считалочки дядя Димы. Участвовал Сергей, на которого и указал перст судьбы.

Суть конкурса такова: есть "волшебный мешок" (не верьте рекламе, обычный

белый пакет издательства "Эксмо"!), в котором лежат некие предметы. Нужно

вытащить два, и за 10 секунд придумать, что это за предметы. Наградой за победу

были сумки и головоломки от МДК. Ах да. Один из последних вопросов задали

наши косплееры. Как раз тот самый, про Башню Привидений. Задавала вопрос

Дафна от имени Прасковьи... Всѐ обломалось в доме Смешанских, ну ладно. Потом

Даф сыграла на флейте, как подарок дяде Диме, и все были счастливы до

глубокого маразма.


121

Мы все

собрались и под

дружное няканье

пошли на улицу.

Моя скромная

персона

напомнила всем,

что 27 марта у

нас есть

традиционный

маршрут, по

которому мы

всегда ходим.

Из МДК, по

Старому

Арбату, потом по

переулкам к м. Кропоткинская, потом к памятнику Шолохову, мимо памятника

Гоголю к Арбатской. После третьего удара головой об стену все согласились с

таким маршрутом. Меня назначили главным Иваном Сусаниным. Наивные... Они

даже не представляли, как они печально окончат свои дни... Ну, короче, мы пошли

по маршруту. Потом было традиционное фотканье "линейка-у-стены". Я, как

обычно, поставил дяде Диме рожки. Добрели мы до странных фигур в непонятных

позах и нашли там пегасика. Ну, сразу все стали шнырять вокруг него и кидаться

друг в друга и в дядю Диму снежками. Потом был круг, как в пионерском лагере, и

мы все рассказывали что-то друг о друге. Люди съехались с разных концов

Москвы и Подмосковья. Была даже одна девушка из Белоруссии! Постояли,

посмеялись, пофоткались... Потом делали закладку. В этот раз все были жадные.

Самыми щедрыми дарами были признаны: ручка, резинка для волос и билет

Минск-Москва за 300 000 белорусских рублей (500 с небольшим по-нашему).

Дальше мы двинулись к памятнику Шолохову, потусили там немного, наши

косплейщики пофоткались с нами и друг с другом. Кто-то, кто торопился, пошли в

м. Кропоткинская, остальные двинулись к памятнику Гоголю и далее мимо здания

ФСБ (вроде как, поправьте, если ошибся) к метро. Здесь мы и расстались. Одна

группа пошла на "Арбатскую" голубой линии, другая отправилась гулять дальше.

Мы обменялись контактами и пообещали друг другу покидать фотки в Контакт, ну

что мы, собственно, и выполнили. Я и ещѐ несколько человек пошли на

"Арбатскую" синей линии. Там мы расстались ещѐ с парой человек и остались с

дядей Димой вчетвером. Мы поехали его провожать на "Октябрьское поле",

решившись быть с ним до конца. Сделав быструю пересадку на серую ветку, мы,

проехав одну станцию, перешли на Таганско-Краснопресненскую линию и поехали

в сторону нужной нам станции. И там, в этом обитом синей жестью чреве

метрочервя, я подсадил дядю Диму на Корнелию Функе! Ну, короче, "Чернильную

смерть" мне пришлось выдирать у него из рук с праведным каваем: "Это моя

книФка!" Выйдя из метро, мы посадили его на 59 троллейбус и, помахав ему вслед,

Няша, Дмитрия Емец. Фото Елены Беликовой.


122

разошлись. Девушки пошли в метро, а я пошел в гости к своему другу,

проживающему там же.

Я всегда поражался способности дяди Димы

делать так, что все твои проблемы, все невзгоды и

печали как бы отходят на второй план, когда

читаешь его книги. Встречи с ним делают то же

самое. Он даѐт надежду каждому и всем. По-

моему, никто не ушѐл с этой встречи грустным.

Всем он уделил внимание, со всеми пообщался.

Спасибо Дмитрию Емцу за то, что он есть, за то,

что он пишет такие замечательные книги. И за то,

что он с нами!

Фраза дня: "Никогда не думала, что буду идти

по Москве с бутылкой мусора в руках и при этом

буду так счастлива!"

Вечно ваш.

Няша Мамзелькин.

* * *

Решение смотаться на

презентацию книги "Таня

Гроттер и птица титанов"

было принято мной

сумбурно, быстро и

неожиданно для меня

самой. Хотя бы потому,

что фанатом Таньки я не

была, все мои симпатии

принадлежали Мефу, а

Дмитрий Емец меня всегда

вполне устраивал в

качестве далекой,

туманной и недостижимой

пропаганды добра и света. Огромной потребности увидеть автора Мефа вживую,

получить его автограф и задать пару вопросов я не ощущала. Поехала в основном

из-за так обзываемых "емцефанов": во мне горело желание найти родственников

по разуму.

Встречу отца хулиганского фэнтези с верными поклонниками его творчества

организовали в неком "литературном кафе" (как человек темный и не местный, я

не подозревала, что такие существуют). Собралось нас там человек под сорок, все

Улита, Дмитрий Емец. Фото Елены Беликовой.

Улита (Дарья Романюк), Дмитрий Емец. Фото Елены Беликовой

Няша, Степан. Фото Елены Беликовой

Улита (Дарья Романюк), Дмитрий Емец. Фото Елены Беликовой


123

разного возраста и степени активности. И хотя книга рассчитана "на детей 12-16

лет", средний возраст пришедших на встречу несколько превышал эту "норму"

(что еще раз опровергает общественное заблуждение о том, что Емец пишет

исключительно детские книги).

Сам автор тем временем спокойно попивал кофе в уголке и вообще делал

вид, что он здесь ни при чем. Кое-кто, не дожидаясь начала встречи, побежал

получать автографы.

Наконец администрация магазина принудила нас занять свои места перед

помостом, и на этот самый помост пригласили Дмитрия Александровича Емца

собственным персонажем. Первым делом "зрители", почти не сговариваясь,

заорали "С Днем рождения!", ибо так уж совпало, что дата моей первой встречи с

ДЕ и дата его 38-летия выпали на один день. Несколько особо любопытных и

активных в наглую заняли микрофон как минимум на полчаса, громко зачитывая с

листочков заумные вопросы, которые, видимо, составляли за неделю до встречи.

Мне, к счастью, тоже перепала честь задать два-три вопроса самому автору.

Дмитрий Александрович, кстати, общался с людьми внизу помоста "по-простому",

словно мы здесь каждую неделю собираемся, да и вообще производил впечатление

на редкость приятное.

Уж не знаю, чья была идея — администрации магазина или самого автора —

проводить конкурс на придумывание различных артефактов и заклятий, но народ

этим конкурсом повеселить удалось. Далее подошли косплееры, которым стоит

выразить отдельную благодарность за красивые образы, музыкальный подарок

Дмитрию Александровичу, да и вообще за вклад в эту встречу. Лично я ожидала,

что сейчас вот мы получим автографы, похлопаем автору и разбредемся на веки

вечные. Однако, как оказалось, встреча в магазине — это лишь обертка от

шоколадки.

Что значит "побродить", я понимала на тот момент плохо. Толку гулять по

улице с людьми, которых впервые видишь, да еще и в такую ужасную погоду?!

Однако примерно на десятой минуте "бродилок" обстановка разрядилась и из

настороженно-унылой

превратилась в

радужно-дружескую. Я

сильно сомневаюсь,

что у автора или еще

у кого был четкий

план действий или

хотя бы четкий

маршрут: мы просто

бродили по Арбатам

и скверам, лазали по

памятникам и

попросту общались.

То, что дядя

Дима в своих книгах Степан, Charise. Фото Елены Беликовой


124

пытается учить нас радоваться жизни, не удивительно. Так поступают многие

авторы, но не многие способны на практике показать, каково это — просто

бродить по улицам большой гурьбой, смеяться и по очереди фотографироваться с

флейтой. Удовольствия, надо отметить, совершенно бесплатные.

Я и подумать не могла, что буду в минусовую погоду разгуливать по Москве

в мужской шапке, с набитой мусором бутылкой в руках, разговаривать с людьми,

чьих имен, к своему стыду, не запомнила, и чувствовать себе совершенно

счастливой. Думаю, что такие ощущения эйфории были не у меня одной.

Шапку, кстати, мне отдал сам Дмитрий Емец, увидев, что у меня отмѐрзли

уши, а бутылка на самом деле была шныровской закладкой.

Что удивило в авторе — это отсутствие у него панциря серьезности и

занудства, которым имеют привычку обрастать люди за тридцать. Он совершенно

свободно болтал с нами, даже в снежки играл. Мне вообще казалось, что "папа"

таких персонажей, как Улита, Эдя и Гробыня, просто обязан быть конченым

циником. Но за все шесть с лишним часов, что бродили, от дяди Димы мы не

услышали ни одной резкой фразы.

Что понравилось, так это люди. Люди, пришедшие на встречу. С виду самые

обычные, сливающиеся с толпой, с подачки дяди Димы буквально расцветали, как

одуванчики. Наверное, в этом и заключается талант Дмитрия Емца — уметь

собрать людей в одном месте, расшевелить их и показать, что жизнь не такая уж

скучная штука, стоит только приглядеться.

Посетив две из трех встреч, проходивших в Москве, я не узрела ни одной

кислой мины, ни одного недовольного взгляда. Заодно нашла себе кучу новых

приятелей и, что не менее важно, познакомилась с таким чудесным человеком как

Дмитрий Емец.

Спасибо всем за чудесный день!

Улита из Минска

Charise, Степан. Фото Дафны Подсотской.


125

Дорогие друзья!

Мы приглашаем для сотрудничества авторов и редакторов,

единомышленников и всех творческих людей! Стихи, рассказы, фанфики, фанарт,

рисунки, музыка и многое другое — ваши творения найдут здесь свое место и

будут по достоинству оценены.

Присылайте работы редакторам, ответственным за

рубрику "Живая закладка" — Катяре Чеширскому ([email protected]);

рубрику фанфиков "Свиток магфиков" и фанарта "Лысегорская

выставка" — Танети (mailto:[email protected], [email protected]);

рубрику прозы "Записки из пегасни" — Александру, Корокорусу

([email protected]);

рубрику стихов "В каморке у Абдуллы" — Дороти


рубрику музыки "МагУХА" — Феде Хитрому ([email protected]);

рубрику рисунков "Наброски Эссиорха" — Зое_З


рубрику советов, рецептов и рукоделия "Тетрадка Бабани" —

Бирюзовой_Мечте ([email protected]);

рубрику вопросов и ответов "Перстень Феофила Гроттера" —

СВЕТЛЯЧОКнутой ([email protected]).

Наш сайт — http://swordandflute.3dn.ru/

Наша группа вКонтакте — vkontakte.ru/board27779227

Сообщество на ли.ру —

http://www.liveinternet.ru/community/4423445/blog/

Будем рады вас видеть в списках подписчиков и постоянных читателей!

С уважением, редакция

Автор идеи — Дмитрий Емец;

Консультанты по общим вопросам — Тони_Редгрейв, Грозовой вечер.

Обложка, подложка — Зоя_З, иллюстрации — Дороти, оформление —

Александр.

http://www.liveinternet.ru/users/4152337/profile/


http://www.liveinternet.ru/users/taneti/profile/




http://www.liveinternet.ru/users/korokorus/profile/


http://www.liveinternet.ru/users/ss_dafna/profile/


http://www.liveinternet.ru/users/bomzh-1/profile/






http://www.liveinternet.ru/users/damogingcidanrana/profile/


http://swordandflute.3dn.ru/

vkontakte.ru/board27779227

http://www.liveinternet.ru/community/4423445/blog/

http://www.liveinternet.ru/users/dmitrii_emets/profile/


Documents

Меч и флейта