Борис Васильев

ЭПИЗОДЫиз

ЖИЗНИ

2

Оглавление

I Дубна, Шапиро, сквиды и мно-гое другое 5

II Копылов @ Копылов 27

1 Николай Васильевич Копылов 29

2 Герцен Исаевич Копылов 39

III Дмитрий Сергеевич Чернав-ский, Улуг Гафурович Гулямов идругие 65

IV Как стать уче-ным?(Незаконченное) 89

3 Можно ли выучиться на ученого? 91

4 Мои главные научные достижения 95

5 О систематике физических исследований 101

6 Оценка ученого. 103

3

V Мои молодые годы (Незакон-ченное) 111

7 113

8 В институте 123

9 Окончание учебы в институте 133

10 В Москву! 141

11 Снова в школу! 145

4

Часть I

Дубна, Шапиро,сквиды и многое

другое

5

В середине 90-х в издательстве Объединенного ин-ститута ядерных исследований вышла книга воспоми-наний о чл.-корре АН СССР Федоре Львовиче Шапиро(1915-1973).

Эта книга написана его учениками и другими людь-ми, близко его знавшими. Я не могу себя причислитьни к тем, ни к другим, так как пришел в научный кол-лектив, руководимый Федором Львовичем, на позднемэтапе его жизни и, как мне тогда казалось, уже сфор-мировавшимся ученым - до этого я успешно закончиласпирантуру в Курчатовском институте под руковод-ством академика И.К.Кикоина. При этом мне посчаст-ливилось обнаружить несколько новых особенностей вповедении облученных ферромагнетиков, так сказать,новых физических эффектов, что придавало мне неко-торую самоуверенность, кажущуюся сейчас, по проше-ствии многих лет, не столько смешной, сколько неум-ной.

Однако теперь мне захотелось написать о том вре-мени и, в частности, о Ф.Л.Шапиро несколько слов, по-тому что он сыграл решающую роль в моей научнойжизни, определив ее направленность на многие годывперед и закалив мое формирование как ученого.

До перехода в Дубну, в Курчатовском институте яработал близко и часто активно общался с целым рядомпрекрасных физиков, например, с будущими членамиАкадемии - Леней Максимовым, Юрием МоисеевичемКаганом, Сашей Афанасьевым и многими другими ме-нее знаменитыми учеными, так и не ставшими акаде-миками, что, впрочем, совсем не умаляет их достоинствкак ученых, и еще более как мудрых и порядочных лю-дей, например, с Яковом Абрамовичем Смородинским,с которым я подружился позже, живя в Дубне.

7

Но, конечно, наибольшее влияние на меня, оно иестественно, тогда оказывал мой непосредственный ру-ководитель - Исаак Константинович Кикоин, обладав-ший, действительно, очень широким научным кругозо-ром и каким-то внутренне-интуитивным глубоким по-ниманием сложных вопросов физики.

В то время я был дипломником Физико-технического факультета Уральского политехническо-го института. Моей специализацией было разделениеизотопов. Разделение изотопов урана - важнейший этапприготовления атомной бомбы. В пятидесятые годыэта задача решалась диффузионным методом, что обу-славливало огромные размеры разделительных заводови их умопомрачительную энергоемкость. В конце пяти-десятых в научной литературе появились сообщения осоздании лазеров, и я написал курсовую студенческуюработу с предложением и некоторыми расчетамипо применению лазеров для разделения изотопов.Выглядело довольно заманчиво. Один из руководи-телей факультета - профессор П.Е.Суетин (позжеставший ректором Уральского госуниверситета) и зав.кафедрой теоретической физики проф.Г.В.Скроцкий -выдали мне направление и рекомендательные письмак И.К.Кикоину, которого они лично знали, чтобы онпринял меня на дипломировние.

Исааку Константиновичу было в то время немногимбольше 50. Он был Великим - академиком и дваждыГероем соцтруда, Лауреатом полудюжины сталинско-ленинских премий, заместителем И.В.Курчатова по на-уке.

Именно Исаак Константинович и его сотрудникиразрабатывали методики разделения изотопов. Он былидейным создателем и научным руководителем техзаводов-гигантов Урала и Сибири, которые обеспечилистрану атомным оружием. Да и без этого он был оку-

8

Рис. 1: Исаак Константинович Кикоин

9

тан легендами - ученик Иоффе, завершивший обучениев лаборатории Рентгена (учителя самого Иоффе), от-крыл несколько новых явлений в физике твердого телаи т.д. Он действительно был Физиком. За всю научнуюжизнь я не встречал такой ясности и глубины физиче-ского мышления, чем та, которую легко и непринуж-денно демонстрировал И.К., пересказывая суть слож-ных исследований, которые часто путано и непонятнодокладывались другими учеными у него на семинарах.

Меня он принял весьма дружелюбно. Выслушал пролазеры. Хмыкнул как-то невразумительно (у него вооб-ще с дикцией были сложные отношения), потом, произ-неся что-то типа "Вам, молодой человек, нужно учить-ся заниматься наукой" , отправил меня в существовав-шее при его департаменте небольшое научное подраз-деление. Позже я узнал, что для лазерного разделениясоздан специальный отдел, и мне тогда стало обидно,но сейчас я ему глубоко благодарен, что он спас меняот участи заниматься прикладной технологией, прививлюбовь к фундаментальной физике.

После того как я отдипломировал и окончил инсти-тут, И.К. оставил меня у себя в аспирантуре. Несмот-ря на загруженность государственно важными делами,он был вполне доступен для меня как аспиранта, чтопозволяло заниматься наукой без существенных меша-ющих проблем. Я бы даже сказал, что условия былив каком-то смысле тепличными, потому что постоянночувствовалось его доброжелательное отношение и заин-тересованная готовность обсуждать (мои!) научные во-просы. (Позже подобную заитересованность святой на-укой я встретил, пожалуй, только у Б.М.Понтекорво).Однажды после традиционного вечернего рассказа онаучных результатах, я сказал И.К., что полученныеданные требуют моего более детального теоретическо-го обдумывания, но он пресек мою попытку переквали-

10

фицироваться в теоретики, пошутив: "Вы же понимае-те, что это дело не для настоящего мужчины. Посмот-рите на наших теоретиков. Неужели Вы хотите статьтаким же?" Действительно, многие теоретики были навид весьма невзрачны, а сам-то он был хорошо сложенпри своем 2-метровом росте.

Но время учебы в аспирантуре скоро истекло и тутобнаружилось, что у меня нет московской прописки.Думаю, И.К. мог бы решить эту проблему, но я по-стеснялся его просить об этом, тем более, что в Сред-маше мне предложили на выбор с десяток мест в под-московных научных институтах. Среди них был и Объ-единенный институт ядерных исследований в Дубне.Я знал, что Я.А.Смородинский там совместительству-ет. Поговорил с ним и принял решение устраивать-ся туда. Немало важно было и то, что ОИЯИ да-вал мне сразу квартиру. После перехода в Дубну япопал как бы в некий вакуум. Из всех знакомых -один Я.А.Смородинский, который бывает там наезда-ми. Правда, часто он вместе с женой прямо с поездазаходил к нам в гости передохнуть. Мы жили возлевокзала, а Смородинские - в коттедже на другом кон-це города. Но в этом была скорее заслуга моей тещи -человека легкого, дружелюбного и общительного. Онаотносилась к тому же поколению, что и Смородинские,и скоро мы стали дружить домами.

Вскоре я ближе познакомился с Ф.Л.Шапиро, прокоторого я знал, что Л.Д.Ландау приносил ему изви-нения за ошибочность критики его работы и цитиро-вал его в своей "Квантовой механике" . После защитыкандидатской диссертации передо мной и, как я теперьпонимаю, в не меньшей степени перед Федором Льво-вичем, стал вопрос: чем мне заниматься дальше? Идейу меня было много. Особенно интересным мне тогда ка-залось изучить возможность существования орто-пара

11

состояний в воде, что представлялось важным и с фи-зической, и с биофизической точки зрения. (Эти состо-яния через 30 лет были действительно обнаружены, нотолько в парах воды). Но Федор Львович думал по-другому. Он деликатно заставлял меня снова и сноваидти в библиотеку, просиживать там дни, недели, ме-сяцы, выискивая новые идеи, задачи, эксперименты ипредложения. Раз или несколько раз в неделю, в зависи-мости от "улова" , я приходил к нему и рассказывал на-учные новости, иногда не очень уверенно предлагая по-пытаться поставить тот или иной эксперимент или ре-шить ту или иную проблему, и всегда получал аргумен-тированное объяснение, почему как раз этого делать ненужно. Так продолжалось довольно долго - года полто-ра. Я заметно повышал свой научно-интеллектуальныйуровень, ставил некоторые не очень сложные экспери-менты, даже опубликовал описание одного из них в"Письмах ЖЭТФ" , но найти задачу, постановка ко-торой понравилась бы Федору Львовичу, не мог. Одна-жды в середине 68 года я принес из библиотеки инфор-мацию о возможности создания сверхчувствительногосверхпроводящего интерферометра. Было ясно, что спомощью такого прибора можно поставить целую се-рию красивых экспериментов, в частности, макроскопи-ческий опыт по проверке самой актуальной, как тогдаказалось, задачи - нарушению СР-инвариантности. Фе-дор Львович с энтузиазмом поддержал постановку та-кого эксперимента и тем самым определил мою профес-сиональную специализацию почти на два десятилетиявперед. Мне нравилась такая тематика, так как послепостроения интерферометра открывалась возможностьпринципиально новых подходов к ряду задач фудамен-тальной физики.

Однако первые годы моих занятий тем, что позжестало называться сквид (сверхпроводящий квантовый

12

интерференционный детектор), были очень трудными- ничего не получалось. Вообще-то сейчас, по проше-ствии десятилетий, и после того, как я сам приобрелопыт организации научных исследований, пробыв боль-ше десятка лет начальником крупного научного отдела,а потом директором института, мне стало понятно, чтоФедор Львович "пожадничал" . Он толкнул меня на до-вольно сложную разработку без достаточной инженер-ной поддержки. Сквиды требуют от персонала высокойквалификации в криогенике, электронике и точной тех-нологии. После приобретения необходимого опыта экс-плуатация этих устройств оказывается несложной. Нона раннем этапе сложностей было столько, что она, ка-залось, граничила с искусством. Да и просто техниче-ски это было трудоемко. Чего стоило самое простое - за-ливка жидкого гелия в хрупкий стеклянный сосуд Дью-ара с одновременной закачкой испаряющегося гелия вбаллоны высокого давления? По-моему, эта процедураустоялась еще во времена Камерлинг-Оннеса, а у насона велась на нервах из-за необходимости одновремен-ного контроля за хрупким криостатом, за газгольдером,за компрессором и за баллонами высокого давления, ко-торые располагались в разных концах и на разных эта-жах внутри лабороаторного корпуса и снаружи него,а нас было слишком мало. Но это так, мелкие неудоб-ства, усугубляемые требованиями техники безопасно-сти, главное - в сосуде Дьюара должна была работатьрадио-электронная и сверхпроводящая начинка, а онине работали. Все заливки шли впустую.

Когда я начал заниматься этой проблемой, мне впомощь были выделены один инженер и один лабо-рант. Оба практически без каких-либо навыков рабо-ты с жидким гелием и далекие от электроники. Да имой опыт работы с криогеникой тогда был весьма мал,а знание малошумящей электроники ограничивалось

13

ламповыми устройствами, а тут нам самим предстоялоразработать малошумящий усилитель на полевых тран-зисторах и совсем непростую систему обработки сиг-нала, называемую модулятор-демодулятор, поддержи-вающую обратную связь в приборе. Вообще-то, ситуа-ция с криогеникой и особенно с электроникой была ещесложнее: сначала нужно было еще понять, что конкрет-но и с какими параметрами требуется разработать. Ноглавное было, конечно, "изваять" работоспособный кон-такт Джозефсона с размерами порядка 10−5 см и нуж-ной величиной сверхпроводящего тока, который выдер-живал бы несколько циклов охлаждений от комнатнойтемпературы до гелия. Заливки гелия в криостаты сосверхпроводящими устройствами шли непрерывно, се-рии измерений регулярно заканчивались в час-два но-чи. Сил это требовало очень много, но результатов небыло. Мои сквиды не работали. Сначала Федор Льво-вич почти каждый день заходил в лабораторию, спра-шивал, как дела, часто "стрелял" сигаретку, и, услы-шав, что ничего хорошего нет, как казалось, погрустнев,уходил. Так время шло до 1971 года. К этому времениприход Федора Львовича уже не радовал, а скорее пу-гал необходимостью оправдываться, объясняя, почемуопять ничего не получилось. По-видимому, у него те-перь укоренилось впечатление, что решить задачу мынеспособны, и нужно нас "переключать" на нейтрон-ную тематику. Лаборанта забрали. Но ни о чем, кромесквидов, я слышать уже не мог. К нейтронной физикеу меня никакого интереса не было, а Федор Львовичпотерял интерес к моей работе. Таким образом, посте-пенно наше общение, бывшее ранее почти ежедневными почти дружеским, полностью сошло на нет. Ситуацияприближалась к конфликтной.

Наконец в 1971 году нам сопутствовал успех - зара-ботал первый сквид. Это был первый сквид в России и

14

Рис. 2: В нашу лабораторию пришел проф.Д.А.Киржниц (ФИАН). (Вероятно 1973 г.)

второй после Америки в мире. Федор Львович пришел внашу лабораторию радостный, уже услышав от кого-тооб этом успехе и сказал, что рад видеть, что мы сами се-бе сделали подарок. По прошествии года мы научилисьделать сквиды достаточно стабильно, процедура их из-готовления становилась все более рутинной, но интереснаучного сообщества к квантовым макроскопическимприборам, какими являются сквиды, не был насыщен,и в мою лабораторию потек ручеек визитеров.

Это явление имело две стороны. Во-первых, было,конечно, лестно то внимание, которое проявляли из-вестные ученые к нашей работе, но, с другой стороны,давать одни и те же объяснения о природе квантовойинтерференции в макроскопических приборах станови-лось довольно скучным делом. Чтобы преодолеть это исделать визит нашего очередного гостя более живым,сама по себе возникла новая процедура. Сначала в сво-ем кабинете у доски я рассказывал гостю о квантованиимагнитного потока, интерференционном эффекте Джо-

15

зефсона и особенностях макроскопических квантовыхобъектов. При этом я рассказывал, какую высокую чув-ствительность к магнитному полю реально имеют этимакроскопические квантовые приборы - сквиды. В кон-це концов, я задавал вопрос: "Не хотите ли Вы посмот-реть это в "живом" виде?" и, конечно, получал ответ,что именно для этого мой гость и пришел. Тогда нашпуть лежал из кабинета в лабораторию, которая распо-лагалась напротив кабинета через коридор. Я, вежливопропуская гостя вперед, отставая от него на пол-шага,незаметно клал в карман небольшой магнит, которыйзаранее специально был положен на шкаф около две-ри. Зайдя в лабораторию, которая была метров 10 вдлину и почти столько же в ширину, я оставался околодверей, а гость уходил в дальний конец лаборатории,где стоял криостат со сквидом, осциллографы и другаяаппаратура. И только тут я "совершенно неожиданно"вспоминал, что с применением квантво-механическогоуравнения Шредингера к макроскопическим объектамне все так просто - кроме чувствительности к магнит-ному полю квантовый макроскопический прибор про-являет некую "лингвистическую" чувствительность, аименно проявляет реакцию на произнесение некоторыхслов. Даже, точнее, установлена его реакция только наодно слово - "жопа" . Действительно, при произнесенииэтого слова вслух, стрелка прибора заметно отклоня-лась - это я, стоя в другом конце лаборатории, немногосмещал ногу и с ней магнит, лежавший в кармане брюк."Покупались" практически все и затем втягивались ввеселую дискуссию о том, что вызывало отклик прибо-ра: упоминание о части тела или резонанс с состояниемдуши. Несмотря на все мои рассказы об очень высокойчувствительности к магнитному полю, представить се-бе, что с расстояний около 10 метров можно влиять наприбор без сколько-нибудь заметного движения, каза-

16

Рис. 3: М.И.Подгорецкий

лось неправдоподобным.Были, конечно, и мои "неудачи" . Профессор Миха-

ил Исаакович Подгорецкий, прошедший войну коман-диром батареи, был серьезным и обстоятельным чело-веком, тонким знатоком квантовой механики. Позже,когда он стал моим ближайшим старшим другом, я егоузнал близко. Тогда стало ясно, что такая шутка с ними не могла пройти. После моих слов о странной лингви-стической чувствительности прибора он просто с некимнеудовольствием буркнул что-то типа: "Боря, что за че-пуху вы говорите."

Бруно Максимович Понтекорво разоблачил менясвоим особенным способом. Он, будучи многоязычным,после некоторой растерянности от моего заявлениябыстро что-то забормотал себе под нос и, как оказалось,выяснил, что прибор действительно реагирует толькона одно слово, но обязательно произнесенное по-русски.Ни на итальянский синоним, ни даже на английскийреакции у прибора нет. «Так не должно быть. Созна-вайтесь в чем здесь фокус?» - спросил смеясь БруноМаксимович. Пришлось сознаться.

17

Рис. 4: Б.М.Понтекорво и М.И.Подгорецкий. Послеученого совета.

18

Зато потом я от души "отыгрался" на другом го-сте, своем друге, известном физике N. Этот блестящийэрудит и порядочнейший человек был неспособен се-бе представить, что показания научного прибора могутбыть умышленно сфальсифицированы. Благодаря сво-ей природной наблюдательности, он обнаружил, что ве-личина отклонения стрелки прибора примерно пропор-циональна громкости, с которой он произносит слово"жопа" . Присущая ему любознательность вызвала же-лание изучить эту зависимость и проверить ее линей-ность, что заставило его, совсем не хилого тогда чело-века, орать это слово так, что это породило некотороеизумление и объяснимое любопытство у людей, рабо-тавших в соседних лабораториях. Некоторые стали за-глядывть в нашу дверь со смущенной улыбкой и с во-просом: «Что у вас здесь такое происходит?»

Но Федор Львович в это время уже был смертельноболен и ничего этого не знал, но как мне рассказывалСмородинский, он радостно смеялся, услышав от него овизите в мою лабораторию и его - Смородинского - зна-комстве с "лингвистическими" способностями нашегоквантового макроскопического прибора.

В общем, на решение задачи, выбранной ФедоромЛьвовичем, - создание и применение сквидов - сил бы-ло положено много, но и научную отдачу они име-ли заметную. С их помощью удалось впервые ввестиограничение на дипольный электрический момент элек-трона, тем самым определив границу нарушения СР-инвариантности (или, другими словами, на границу эф-фектов, связанных с обращением времени). Этот ре-зультат даже вошел в международный атлас свойствэлементарных частиц.

Другой интересный эффект - это эффект общей тео-рии относительности. Согласно ей в присутствии грави-тационного поля с перекрестными компонентами мет-

19

Рис. 5: С академиком С.С.Герштейном на фоне Ла-боратории теоретической физики в Дубне.

рического тензора происходит "искривление" электри-ческой и магнитной восприимчивости вакуума - в при-сутствии такого гравитационного поля под действиемэлектрического поля в вакууме возбуждается магнит-ная индукция и наоборот. Попытка обнаружить такойэффект, проведенная нами с помощью сквида, позволи-ла определить его верхнюю границу.

Довольно красивый результат дало применениесквидов в медицине. В частности, на базе сквида намибыл построен первый в СССР магнитный кардиометр,имевший значительные преимущества по сравнению сэлектрокардиографом. К сожалению, в практику он непошел в первую очередь из-за большой его сложностии трудности эксплуатации.

Были и другие эксперименты. Обсуждалась идеяприменения сквида для поиска нейтрино. ОднаждыВ.Б.Брагинского, С.С.Герштейна и меня по этому по-воду пригласил Я.Б.Зельдович, но дальше этого обсуж-

20

Рис. 6: Друзья-теоретики М.И.Подгорецкий,Г.И.Копылов и Я.А.Cмородинский. Дубна, 1974 г.

дения дело не пошло.В начале 80-х мне удалось написать теорию высоко-

частотных сквидов. Объединение теории и практикиособенно радовало многих специалистов целого рядаНИИ, разрабатывавших технику для нужд обороны,стажировавшихся в нашей лаборатории. Сами такойтематикой в международном институте мы не занима-лись, но зато у нас работал целый ряд ученых из Чехо-словакии, ГДР, Польши, Венгрии и других стран, кото-рые приносили много полезного в нашу научную жизнь,да и повседневную тоже.

Навыки, полученные при работе с низкотемператур-ными сквидами, позволили нам создать первые высоко-температурные сквиды, обогнав в этом и американцев,и все другие мировые лаборатории. Но потом после-довал закат. Я потерял к этой проблематике интерес,переориентировавшись на астрофизику.

Началось это с того, что летом 1981 года меня при-гласил в гости мой друг чл.корр. Д.А.Киржниц, у кото-рого, когда я приехал, уже был незнакомый мне ранее

21

профессор В.И.Григорьев из МГУ. Они-то за коньякоми обратили мое внимание на опыты П.Н.Лебедева, ко-торые тот провел еще в 1911 году. П.Н.Лебедев с по-мощью очень чувствительного по тем временам магни-тометра изучал намагничивание быстро вращающихсяметаллических образцов. В.И.Григорьев создал теориюэтого эффекта и просил меня проверить ее на новомтехническом уровне, используя сквиды. Такую установ-ку мы сделали, но она оказалась довольно сложной.Т.к. быстро вращать металлическую болванку в гелииневозможно, пришлось вводить в криостат со сквидомтеплый объем. Магнитный подвес использовать былонельзя из-за влияния магнитного поля на сквид, а вра-щение в подшипниках приводило к биениям, что тожемешало измерениям, ведь при этом их нужно было ве-сти в магнитном вакууме. Хорошо, что соответствую-щие исследования и разработки получения магнитноговакуума были у нас сделаны ранее. В целом, сложно-стей было много и усилий тоже. Но теперь в силу свое-го возросшего статуса, взявшись за эту работу, я могее обеспечить необходимым количеством конструкто-ров, инженеров, механиков, электронщиков и лаборан-тов. В конце концов все-таки удалось внутри криостатав магнитном вакууме раскрутить примерно килограмо-вую ампулу с жидкой ртутью до частоты близкой к 1кГц. В ряде серий проводившихся экспериментов, ка-залось, мы видим положительный эффект, который яназывал "бароэлектрическим" .

По поводу этих измерений я консультировался с та-ким экспертом как академик Ю.В.Шарвин, и, конеч-но, обсуждал результаты этих измерений со многимидоступными теоретиками (цитируя Г.И.Копылова «со-брав профессоров кагал...»).

Особенно часто, конечно, с самыми близкимдрузьями - энциклопедически эрудированным в фи-

22

Рис. 7: C проф. М.И.Кагановым (Институт физ-проблем). Дубна. (примерно 1985 г.)

зике М.И.Подгорецким и сильнейшим советскимспециалистом по теоретической физике металловМ.И.Кагановым.

В конце пришлось прийти к заключению, что то,что мы видим на опыте - это паразитные наводки, на-стоящий эффект отсутствует, а теория Григорьева неработает.

И все-таки я понял, что эффект электрической по-ляризации, индуцированной тяготением, должен суще-ствовать, но не в металле, как думал В.И.Григорьев,а в плазме, такой, которая образуется внутри космиче-ских тел, и это должно быть причиной возникновения уних магнитного поля. Осмысливание этой задачи потре-бовало нового многолетнего углубления в статфизику,физику плазмы, астрофизику и т.д. Сквиды стали ненужными и ушли в прошлое.

Результатом стала теория внутреннего строе-ния звезд, учитывающая электрическую поляризацию

23

Рис. 8: Из семейного архива. Мусик (Каганов), дядяМиша (Подгорецкий) и я. (Начало 90-х)

24

плазмы, возникающую под действием их собственногогравитационного поля. Эта теория хорошо согласуется ссоответствующими данными астрономических измере-ний. Таким образом, лет примерно через 25 после раз-говора с Киржницем и Григорьевым результат моегоувлечения астрофизикой можно увидеть на сайте

http://www.bv-vasiliev.narod.ruКажется, к Ф.Л.Шапиро и сквидам это не имеет

прямого отношения.При внимательном подходе оказывается, что хотя

выводы, получающиеся из моей теории, радикально ме-няют взгляд на физику звезд, сама теория не содержитникаких новых физических изобретений. Она могла бы-ла бы быть построена другим ученым предыдущего по-коления на несколько десятков лет раньше, сразу послетого как стало ясно, что звезды состоят из плазмы ивыяснены ее основные свойства. Вполне возможно, чтои я мог бы решить эту астрофизическую задачу в болеемолодые годы. Не в почти 70 лет, а тогда, когда все го-ризонты были шире и в пространстве, и во времени. Нотут я начинаю думать, что, по-видимому, все-таки этапработы над сквидами, стимулированный Ф.Л.Шапирои отнявший у меня столько времени и сил, был необхо-дим для становления меня как ученого, а потому он былважной ступенью для последующего перехода к астро-физическим проблемам.

25

26

Часть II

Копылов @ Копылов

27

Глава 1

Николай ВасильевичКопылов

Жизнь меня сводила с несколькими людьми, носивши-ми фамилию Копылов. Фамилия-то не такая уж ред-кая. Но в памяти неизгладимо остались впечатления отвстреч только с двумя.

Первого (исторически) звали Николай Васильевич(далее - Н.В.). В начале 60-х годов 20 века это былдовольно крупный, хорошо сложенный, даже можносказать, красивый мужчина лет примерно 50. В гла-за бросалась черная с проседью кудрявая густая ше-велюра. Был он вежлив и доброжелателен. Ну, а по-чему бы ему не быть со мной доброжелательным - ябыл тогда аспирантом академика И.К.Кикоина, два-жды Героя соцтруда, одного из ближайших сподвиж-ников И.В.Курчатова. И какой-то отблеск этого, дей-ствительно, большого ученого и организатора атомногопроекта, падал и на меня. Взаимодействовал я с Н.В. поадминистративным вопросам - он был клерком, ответ-ственным за аспирантуру в отделе кадров Курчатовско-го института. Сначала это взаимодействие сводилось к

29

его контролю за моим заполнением разных анкет. Кудаих нужно было столько, я до сих пор представить себене могу. Может быть, проблема моего допуска к рабо-те в столь близком контакте с "закрытым" ученымрешалась в разных инстанциях, а у меня с точки зре-ния гебешной охраны был изъян: мой отец - выходециз дворянской семьи - был одним из первых дипломи-рованных инженеров-геофизиков Урала и членом ред-коллегии специального геофизического (Ленинградско-го!) журнала. Он погиб в сталинском концлагере в 38году. Но то время, о котором я пишу, было уже хру-щевским, и заполнение анкет, в конце концов, простозакончилось. Еще как-то мы с Н.В. поговорили при мо-ем устройстве в общежитие, вот вроде бы и все.

Но тут Хрущев издал указ о том, что студенты иаспиранты имеют право раз в год слетать куда-нибудь(домой) на самолете за полцены. Это было оченькстати. Я был уже женат, а жена моя жила у своейматери в Крыму. После этого хрущевского указа полетиз Москвы в Крым стал стоить примерно 10% от моейаспирантской стипендии. И я, конечно, не замедлилэтим воспользоваться. Пошел к Н.В., получил справку,что я аспирант, напечатанную на клочке бумаги газет-ного качества, но с печатью Отдела кадров института.Слетал. Понравилось. Через некоторое время сновапришел к Н.В., снова без малейших затрудненийполучил справку и снова слетал. То, что Н.В. выдалмне вторую справку было, конечно, нарушением, носправка нигде не регистрировалась и доступ к печатиу него был вполне свободный. Потом я набрался наг-лости и пошел к Н.В. за справкой еще раз. Само собой,чувствовалось, что за эту его любезность хорошо быего как-то отблагодарить. Я подумал - принести емубутылку? Потом решил, что будет лучше пригласитьего поужинать в какое-нибудь кафе (на ресторан денег

30

могло не хватить). Пошел к нему с внутренним ощуще-нием, что он откажется, но он согласился, причем дажес радостью, как мне показалось. Договорились, пошли,нашли тихое кафе в районе метро Сокол. Я заказалбутылку коньяку и какую-то подходящую закуску.Выпили. Мне в то время было сразу за 25 лет, и я знал,почти как по Высоцкому, - да что мне будет от такойдозы конька. Да ничего. А вот Н.В. повело сразу послепервой рюмки. Видимо, он был алкоголиком, хорошоумеющим это скрывать. Во всяком случае, я этого ипредположить не мог. А его понесло.

- Да ты знаешь, кто я такой? Это я сейчас пере-кладываю разные бумажки, а раньше я всех вождейзнал. Разговаривали, за ручку здоровались. А мойнынешний начальник (т.е. начальник отдела кадровКурчатника, фамилию не помню), да и сам Тополин(зам.директора Курчатника по хозяйству и охране, самя его никогда не видел, но ходили слухи, что он - ге-нерал КГБ) были у меня в подчинении и на побегушках.

- Как так?

- А так. Я же дела всех маршалов в 30-е годы вел.

-???

- Нет, что ты, Боря. Я их сам не пытал и недопрашивал. У меня была более интеллигентная роль.Когда следствие подходило к концу, я клал в папку сделом лист чистой бумаги и шел к членам Политбюро.Знакомил члена Политбюро с делом и просил нало-жить резолюцию на лист бумаги. Потом шел к другомуи получал туда же еще резолюцию. И так далее. Такчто я со всеми вождями помногу раз встречался.

31

- И что же они писали?

- Да что-что, писали обычное, типа - "Расстрелятькак собаку" , "Собаке - собачья смерть" и т.п.

- Что, и Хрущев тоже?

- Все писали, но к Хрущеву я не ходил. Его не былов списке.

Я был довольно сильно ошарашен этим рассказом,и о руководящей роли т.Сталина в написании этих"рецензий" спросить не сообразил.

А Н.В. продолжал:

- Потом этот листок с визами направлялся вВерховный суд, и уж они на основании этого письмен-ного решения Политбюро выносили окончательныйприговор. После приведения приговора дело сдавалосьв архив. Но перед этим я должен был уничтожитьэтот листок с автографами членов Политбюро. Иты представляешь? Однажды я забыл такой листокуничтожить и сдал дело в архив вместе с ним. Тамего обнаружили. Был большой скандал и меня сильнонаказали. Но в обойме я остался, только профильработы изменился. Другая работа, но людей жалко.

-Каких людей? О чем Вы?

- Так кто же думал, что он откроет коробку прямо вресторане. Ведь все нормальные люди относят подаркидомой и там любуются подаренным. А так случайныхлюдей жалко. Да и шума много.

32

-Где? Кого?

-Ну, понимаешь, да там в Голландии, в ресторане.А там куча народу пришла попраздновать. Отдаликрасивую коробку вместе с другими подарками и нестали дожидаться следующего акта (можно предпо-ложить, что Н.В. играл какую-то роль в устраненииСудоплатовым вождя украинских националистовКоновальца в ресторане Роттердама в 1938 г., хотя этомало вероятно. Возможно, был какой-то другой, нетакой резонансный акт, а возможно, это Н.В. простопонесло от желания создать впечатление о себе какгерое-диверсанте). Мы-то думали, все хорошо, а онрешил прямо там в ресторане посмотреть подарок.Ну, ресторан конечно разнесло. Случайные людипогибли. Нехорошо получилось. Неаккуратно. Я тебевот, что еще скажу. Ты парень хороший, но опыта нет.Если тебе придется обыскивать бандеровский дом, тысам вперед не лезь. Ни на чердак, ни в сарай, ни впогреб. Отправь вперед жену бандеровца, а за ней -автоматчика, а уж потом иди сам. Такие мелочи надознать! Вы люди молодые - опыта нет.

Ну, дальше бутылка коньяка кончилась, и мыразошлись.

Чувствуя некоторую ответственность, я посмотрелвнимательно: шел он вполне твердо, даже как быгордясь собой. Создавалось впечатление, что выпивкаи рассказ подняли его настроение.

Больше мы с Н.В., кажется, не встречались. Осе-нью того же (1964) года к власти пришел Брежнев,и льготы с аспирантов почему-то были сняты, а Н.В.

33

вроде ушел на пенсию. Что из его рассказа могло бытьправдой, а что пьяным бредом, я так до сих пор непонял.

Но на этом история не закончилась, общение сН.В. имело еще яркое последействие. Благодаря, по-видимому, третьей справке, выданной Н.В., у меня слу-чилось приключение летом того же 1964 года. Где-то виюле, в конце недели, закончив работу, я прямо из лабо-ратории сбегаю во Внуково - самолеты в Крым леталиоттуда. Покупаю билет на далекое число, какой толь-ко был в кассе, и иду на регистрацию. Там девочками-дежурными заполняется очередной самолет. Лето, на-род, все стремятся улететь. Я был молодой и довольносимпатичный, и знал, что девочки обязательно обратятна меня внимание. Обратили. Спросили, чего я хочу.Проверили паспорт и билет.- Вещей много?-Вообще нету!Слышу, шушукаются, что-то обо мне говорят, типа:- Давай этого на тот самолет!- Давай!Потом мне:- Молодой человек! Мы вас устроим на хороший само-лет до Симферополя, вылет скоро. Но из Внукова-2 (то-гда это был правительственный порт). Поспешите, ав-тобус туда вот-вот отходит.- Спасибо, девушки! Уже спешу.

На подъезде к Внуково-2 движение нашего автобусарегулировалось молодыми мужчинами, стоявшими навсех поворотах дороги около здания аэропорта. Все водинаковых темных костюмах с галстуками (по-моему,тоже одинаковыми). Мой глаз был привычен к такимлюдям - в Курчатнике на всех проходных и на входахв каждое здание стояли точно такие же. Ну, там

34

привычно, а здесь-то почему их так много? Автобусподошел прямо под крыло самолета. Вышли, рядомпусто. Только летчик в генеральской военной формепрогуливается вдоль самолета. Скоро нас пригласилив самолет. Народу совсем немного. Кроме меня ещечеловек 7 или 10. Помню мужчину лет 40-50 с сыном,средним школьником, и трех или четырех девушек.Нам предложили садиться в переднем салоне и в зад-ний салон не ходить. Ни в туалет, ни вообще. Ладно.Ждем. Чего ждем - непонятно. Тут рядом с нашимсамолетом выруливает к аэровокзалу другой самолет, ипрямо под окнами наблюдается картина, которую мож-но было видеть в кинохронике - из самолета выходятодни советские вожди, а у трапа их встречают, обни-мают и целуют другие советские вожди. Тут кто-то всамолете вспоминает, что советская правительственнаяделегация летала в Париж, на похороны Мориса Торе-за (был такой французский деятель международногокоммунистического движения). Видимо, для поездки вПариж это был хороший повод, и из самолета выходитвесьма приличное количество вождей. Ну, расцелова-лись, расселись по машинам и уехали, а мы все стоим.Опять кого-то ждем. Время идет. Вдруг прямо подкрыло быстро подъезжает большая машина и черезнесколько секунд в салоне стремительно появляетсяЛ.И.Брежнев. Сразу обращается к нам примерно так:-Дорогие товарищи! Простите, что заставил вас ждать.Но в Кремле были срочные дела. Я знал, что вы меняждете, и велел шоферу гнать в аэропорт. И мы гнали!Так гнали! Все по осевой!А дальше генералу-летчику:- Все, можно взлетать.И прошел в хвостовой отсек самолета.Должен признаться, что я впервые видел нашегобудущего дорогого Леонида Ильича совсем близко,

35

и это его обращение произвело очень благоприятноевпечатление (до этого, если не считать действительнобольших ученых, то из "великих" в общенациональномпонимании я близко видел только Г.К.Жукова, но этобыл совсем другого склада человек). А этот - ну,просто обаяшка.

До Симферополя самолет должен лететь около двухчасов. Примерно через час-полтора полета в хвост про-шел генерал-летчик, а потом Брежнев вышел в наш са-лон. Поговорил о чем-то с мужиком, который сидел вкресле за моей спиной (похоже, он был из числа его по-мощников или референтов). А потом сказал примернотак:- Это правильно, что ты взял с собой сына. Пусть по-купается.

И, пройдя мимо меня, устремился к девушкам,которые сидели чуть впереди. Что он им там говорил,мне не было слышно, но девушки похохатывали иот удовольствия повизгивали. Большой успех имелЛеонид Ильич у девушек! Потом он сказал довольногромко:

- Да, но мы ведь уже совсем не в Симферопольлетим, а в Одессу!

- Как в Одессу? -завопили девушки хором.

- А вот так, впереди грозовой фронт, и мы свернулина Одессу. Вот мне пилот доложил.

- Леонид Ильич! Но нас ждут и встречают вСимферополе. Из-за изменения маршрута наша жизньможет разрушиться!

36

- Ну, если жизнь, то пойду спрошу моего пилота,что можно сделать.

Сели мы благополучно в Симферополе. ЛеонидаИльича у трапа встретили два человека в серых, слегкапомятых костюмах. Никаких объятий или поцелуев,просто поздоровались и ушли, о чем-то тихо беседуя.Никакой охраны ни в самолете, ни на аэродроме видноне было. Много позже стало известно, что летом 64года Леонид Ильич лично встречался с партийнымруководством большого числа областей и республик,зондируя почву и готовя анти-хрущевский переворот.А по моему наблюдению, в плане общения он былочень обаятельным человеком.

Что же касается Н.В.Копылова, то его имя черезпочти 50 лет после описываемых событий я встретилна сайте, где описывалась судьба Марины Цветаевойи ее семьи. В той заметке были поименно перечисле-ны садисты и фальсификаторы, расследовавшие "дела"Ариадны (дочери Марины) и С.Я.Эфрона. Среди нихи Николай Васильевич Копылов. Вот так вот.

37

38

Глава 2

Герцен ИсаевичКопылов

Приятельские отношения с Герой - это был подароксудьбы.

Но по порядку. В самом конце 66 года я переехал вДубну.В Москве у нас уже образовалась своя компания. Соби-рались чаще всего в большой квартире Михаила Силы-ча Козодаева. Он был учеником Курчатова и одним изтех двенадцати физиков, которых Курчатов своим пер-вым приказом зачислил в штат атомного проекта в 42году. Это потом в этот проект вошли миллионы. В кон-це 40-х Михаил Силыч был откомандирован в Дубнудля организации там �ящика� , который потом пре-вратился в Объединенный институт ядерных исследо-ваний. В середине шестидесятых Михаил Силыч - про-ректор МИФИ. Как и у многих профессоров первогоКурчатовского призыва, у него рядом с Курчатникомбыла очень хорошая квартира, в которой одна комна-та создана специально для приемов - наверно метров

39

Рис. 2.1: Герцен Исаевич Копылов (1925-1976)

40

50 квадратных или даже больше. Тут же в соседнихдомах живет много знаменитого народа - А.Д.Сахаров,М.А.Леонтович, И.И.Гуревич, С.Лукьянов и т.д.

Жена М.С. - Анна Николаевна - миловидная жен-щина - не работает. Три дочери. Дом хлебосольный идоброжелательный. Мы на работе сдружились с мужемстаршей из дочерей - с Геной Кузнецовым - аспирантомЯ.А.Смородинского. Дни рождения, банкеты и другиеподобные мероприятия стали проводить вместе и с дру-гими приятными людьми - младшей дочерью Кикоина- Наденькой, ее тогдашним мужем Колей Кузнецовым(сыном адмирала Н.А.Кузнецова, главнокомандующегофлотом в войну), некоторыми сослуживцами. Все былипримерно одного возраста, все недавно пооканчивалиинституты и работали или в Курчатнике, или в дру-гих менее известных "ящиках" того же профиля. КоляКузнецов играл на фортепьяно и неплохо пел. ПесниГалича я впервые услышал в его исполнении. (Высоцко-го, Окуджаву и Городницкого приглашали в Клуб приКурчатовском институте, я их слушал. Думаю, и Гали-ча приглашали. Он тогда еще не был запрещен, вероят-но, по каким-то обстоятельствам я не смог сходить наего концерт).

Забавное запомнившееся событие произошло последомашнего банкета по поводу кандидатской защитыГены Кузнецова. Его оппонентом был молодой, но ужеприобретший известность своими работами доктортеоретик СГ. Сейчас он очень известный академик, но,к сожалению, уже не молодой. Ну, на банкете, как это иположено, мы все выпили, но я сумел сохранить яснуюголову. Расходились мы уже под утро. Было лето иуже светло. Вышли мы небольшой компанией вместес СГ. Вдруг неожиданно он заявил, что он не хужеМигдала. Никто возражать не стал. Нужно отметить,что академик А.Б.Мигдал был тогда в расцвете сил и

41

считался, пожалуй, одним из сильнейших советскихфизиков-теоретиков. После некоторого обсужденияоказалось, что СГ это заявил, вознамерившись повто-рить "подвиг" Мигдала и перелезть через окутанныйколючей проволокой высоченный забор Курчатника, вкоторый мы уткнулись, выйдя от Козодаевых. Я потомвыяснил, что Мигдал на спор с кем-то действительноперелезал через этот забор. Но тут была хитрость.Вблизи площади Курчатова институтский забор сна-ружи выглядит как и в других местах, но он как быфальш-забор. В этом месте он просто ограждает отулицы несекретный Отдел биофизики. Дальше, заОтделом биофизики есть еще один настоящий заборс контрольно-следовой полосой и инфракраснымидатчиками вдоль нее, как и везде вокруг территорииинститута. Пересечение этой полосы вызвало быпаническую тревогу среди охраны с последующимзахватом и наказанием нарушителя. А перелезть черезнеохраняемый забор у Отдела биофизики - это простоперелезть через забор. Нужно иметь некоторую силуи все. Видимо, Мигдал эти тонкости охранения знал ипрославился "подвигом" без ущерба для себя. Но СГпытался карабкаться на настоящий забор, за которымбыла следовая полоса. Мне хватило сообразительностиповиснуть у него на ногах и умолить отказаться отзадуманного. Что и удалось без особого труда, т.к.СГ, полягавшись, был вынужден согласиться с мои-ми доводами. После этого уже на меня показывалипальцем, называя спасителем СГ, с которым позже мыстали очень дружны, и до сих пор я несколько разв год ему звоню обсудить новости науки и просто изудовольствия поболтать со старым другом.

На работе у меня тоже все было ладом. Шеф мой -И.К.Кикоин - мной вполне доволен. После того, как я

42

сдал ему приемный экзамен и поступил в аспирантуру,он сформулировал передо мной задачу весьма широко- исследовать воздействие излучений на ферромагнети-ки.

Сам Кикоин в молодые годы отдал дань исследова-ниям физики ферромагнетизма и теперь, видимо, по-чувствовал, что настало время для новой страницы.Сразу было очевидно, что если облучить что-нибудьочень большим потоком, то свойства облученного объ-екта изменятся. И ферромагнетиков тоже. Но сильнооблучать неинтересно, науки никакой, да и не здорово.А при слабых облучениях в ферромагнетиках накапли-ваются только точечные дефекты - атомы выбиваютсяиз своих "насиженных" мест. На их месте образуютсядефекты - вакансии. А сами выбитые атомы "садятся"между узлами решетки. Но эти продукты облучения -точечные. А перемагничивание в магнитно-мягких фер-ромагнетиках происходит за счет того, что магнитныедомены, в которых магнитные моменты ориентированыпо приложенному полю, "съедают" те домены, в ко-торых ориентация магнитных моментов энергетическиневыгодна. Это происходит просто за счет смещениямеждоменной перегородки. Но эта перегородка обыч-но в тысячи раз шире атомного дефекта и просто нереагирует на его присутствие. Поэтому прямо излуче-ние на мягкие ферромагнетики заметного воздействияне оказывает. Нужно было что-то придумать.

Выход скоро нашелся - нужно немного нагретьоблученный ферромагнитный образец. К счастью, прикомнатной температуре вакансии в ферромагнитныхкристаллах сидят неподвижно, а уже при 100◦С ониначинают "бегать" . Если подержать облученныйферромагнетик пару часов при температуре выше100◦С, то вакансии соберутся сначала в маленькие"капельки" пустоты, а потом все в большие и боль-

43

шие. Им энергетически выгодно собираться в крупныепустоты также, как капелькам тумана превращатьсяв росу. После определенного времени отжига размерэтих "капелек" пустоты сравнивается с толщиноймеждоменной перегородки, она цепляется за них присвоем движении, и это влияет на различные аспектыпроцесса перемагничивания. Когда я это понял ирассказал Кикоину, то ему это очень понравилось. Итут понеслось. С помощью такой тепловой обработкиудалось впервые обнаружить - как бы проявить -характерное воздействие излучения на все основныесвойства ферромагнетиков, зависящие от перемаг-ничивания - форму петли гистерезиса, изменениеспектра шумов Баркгаузена, изменение спектровядерного резонанса и т.п. В общем, картина сталапонятной, механизм управляемым, а я обнаружил всебе способность к успешному ведению научного ис-следования, базирующуюся на собственном интеллекте.

Такое впечатление, что эти мои результаты леглив фундамент этого направления. Во всяком случае,ко мне позже несколько раз приезжали молодыеученые следующих поколений советоваться по поводуподобных исследований, хотя я уже этим больше незанимался.

И вот, аспирантура позади.

Посоветовавшись с М.С.Козодаевым иЯ.А.Смородинским, я решил устраиваться на ра-боту в Дубну. В Средмаше (так тогда называлосьатомное министерство) из Дубны лежала заявка на"остепененного" специалиста по физике твердоготела. Приехал. Прошел собеседование у И.М.Франкаи Ф.Л.Шапиро. Илья Михайлович был директором

44

Лаборатории нейтронной физики, Нобелевским ла-уреатом и немножко небожителем. Федор Львович- его заместителем и фактическим руководителемЛаборатории, в состав которой входил уникальныйимпульсный реактор, и вся физика крутилась вокругнего.

Квартиру мне дали почти сразу. Жена переехала.Но проблем много - квартира совершенно пустая,зарплата небольшая, да и в магазинах мало что есть.

Что делать на работе - полная неясность.

Никаких друзей, даже просто знакомых.

Да и отношения на работе складываются непросто.С начальством - Франком и Шапиро - все нормально,но значительную часть научного коллектива составля-ет группа бывших соучеников, кончивших университетраньше меня года на четыре. У них еще ни у кого дис-сертациями и не "пахнет" . Во мне "остепененном"они, повидимому, увидели какую-то угрозу. На меняони произвели тоже неприятное впечатление уже хотябы тем, что все были членами партии. Можно было по-нять людей старшего поколения, которые имели какие-то идеалы и вступали в партию, так сказать, по веле-нию души. Безусловно, заслуживают уважения люди,которые вступили в партию во время войны, на фрон-те. Тогда было по-другому. Но в наше время ни у ко-го никаких идеалов уже не было, в партию вступалитолько для того, чтобы делать карьеру, т.е. чтобы про-биться наверх научной иерархии не за счет интеллекта,а с помощью недостойных интриг. Я никогда раньшене бывал в научном коллективе, где во многом жизньнаправляется активной парторганизацией.

В общем, после жизни в Москве - контраст удруча-

45

юще сильный.

В памяти о том периоде первых лет в Дубнеосталось впечатление какой-то темноты и мрачности.Но тут появился дядя Миша - Михаил ИсааковичПодгорецкий. Вся моя последующая жизнь в Дубнебыла освещена его присутствием и прошла под егоэгидой. Он был на 18 лет меня старше, закончилФизфак МГУ 21 июня 41 года. Прошел всю войнукомандиром артиллерийской батареи. Остался жив ицел, только оглох на одно ухо. Ну, конечно, орденаи медали. Отозван из армии для решения атомнойпроблемы в апреле 45-го. Занимался поначалу косми-ческими лучами, потом попал в Дубну, где, к томувремени став профессором, возглавил теоретическийсектор в Лаборатории высоких энергии. Почему онвообще обратил на меня внимание, так и осталось дляменя загадкой. По-видимому, основа наших отношенийлежала глубоко на подсознательном уровне: у негобыло три дочери, но нехватало сына, а моя мама послегибели отца в сталинском концлагере больше нико-гда замуж не выходила, и я рос без отцовского влияния.

Началось все с того, что я явился к Подгорецкомус научным вопросом. Была у меня такая манера, когдая чего-то не понимал, идти советоваться к знающимлюдям. Михаил Исаакович хорошо знал практическивсю физику. Можно сказать, что его знание физикибыло энциклопедичным. Кроме того, он с готовностьюпомогал многим молодым людям в выяснении сложныхнаучных проблем. Это было удивительно. У меня-тосамого подход был другой. Мне не были интереснычужие нерешенные задачи, и было жалко тратитьна них свое время. Мне был близок тезис директоранашего института академика Н.Н.Боголюбова: "На-

46

стоящая наука - это то, чем я занимаюсь в настоящеевремя" . (А все остальное - неинтересно). Я всегда былзаполяризован на свою задачу, а М.И. - нет. Потом,когда наши отношения стали дружественными, янабирался наглости говорить Михаилу Исааковичу:

-Дядя Миша! (Так сначала стали звать его моидети, и это обращение постепенно стало общепринятымпо отношению к нему в Дубне. Все стали звать его дядяМиша). Ну, что вы тратите свое время на человека,который и задачу-то свою толком сформулировать неможет?

-Ну, как же. Молодой человек пришел с вопросом.Он чего-то не понимает. Потому плохо формулируетмысли. Надо ему обязательно помочь.

У Михаила Исааковича был гостеприимный дом иочень демократичная и доброжелательная манера об-щения. За его большим столом на первом этаже или вмаленьком кабинете на втором часто собирались оченьинтересные люди. У него было много друзей, которые,приезжая в Дубну, обязательно приходили к нему. Я унего перезнакомился с целым рядом выдающихся физи-ков старшего поколения, большинство из которых про-шло войну и Атомный проект. Довольно частым гостембыл Иосиф Леонидович Розенталь, в устах МИ про-сто Иоська. Они с Розенталем вместе учились в школе,вместе задумали поступать на ФизФак, вместе его за-кончили и вместе пошли на войну. Как-то вечером мысидели за столом у МИ вместе с Розенталем. Он былизвестным ученым, руководителем отдела, занимавше-гося ядерной физикой в Институте космических иссле-дований, автором нескольких монографий. ИЛ был нев очень хорошем настроении. У него был какой-то за-

47

тяжной конфликт с Я.Б.Зельдовичем, и это его настро-ение как-то чувствовалось за столом. После мы с МИпошли провожать ИЛ в сторону гостиницы. Проводилии я как-то неудачно выразился, отметив занудливостьРозенталя. Дядя Миша после некоторой паузы сказал:"Да, некоторая занудливость у него есть, но это ведьон спас мне жизнь!"Несколько позже я узнал об этой истории подробнее.Дядя Миша с Розенталем получили дипломы 21 июня41-ого года. Объявление войны было полной неожидан-ность для них, как и для всего простого народа, и вы-звало какую-то смешанную реакцию: как это? - какие-то немцы решились напасть на нашу великую и могу-чую Родину. Необходимо показать нашу силу и реши-мость, нужно наказать зарвавшихся фашистов. Смесьтаких настроении дала единодушный отклик на при-зыв комсомольского руководства создать отряд народ-ного ополчения. Единодушно создали. Бойцов отрядапоселили в школе и начали готовить к войне: училистроиться, маршировать и бросать спортивные грана-ты. Кормили приемлемо. Жизнь окрасилась ожидани-ем личных подвигов и скорой победы в боях на чужойтерритории. Студентов и выпускников в школе много,все оптимистично. Одно плохо - нельзя выходить затерриторию школы. На воротах стоит настоящий ча-совой с настоящим оружием. А плохо это еще тем, чтов школе нет возможности помыться. Пара недель про-шла кое-как, а дальше оплоченцы-москвичи стали сбе-гать домой, чтобы хотя бы помыться и сменить белье.Все дыры на первом этаже закрыты, но окно туалетана втором этаже открыто. А что для двадцатилетнихпарней за проблема спуститься со второго этажа? Ни-какой проблемы нет. Стали потихоньку вечерами послеотбоя сбегать, а утром возвращаться. Так однажды сде-лали МИ с ИЛ. А дома их обоих ждал сюрприз - по-

48

вестки из военкомата с предписанием быть там в одиниз ближайших дней. МИ со своей повесткой предсталутром перед очами своих командиров с вопросом: чтоделать? Командиры убедили его в том, что делать ни-чего не нужно, они ведь уже и так в армии. Но за-нудный Розенталь не был так легковерен. Он объяс-нил МИ, что если они уйдут быстренько из ополченияв армию, то вроде как ничего им не будет, в то вре-мя как на повестке написано, что неявка в военкоматбудет квалифицироваться как дезертирство в военноевремя. Это более чем серьезно. И они в подходящий мо-мент через туалет второго этажа дезертировали в Крас-ную армию. Далее оба попали в зенитную артиллерию- там для стрельбы нужно было пользоваться довольносложными таблицами прицеливания, и люди, знавшиематематику, были чрезвычайно востребованы. А свод-ный отряд народного ополчения, сформированный изстудентов и выпускников МГУ, т.е. цвета будущей рус-ской науки, никакой роли в обороне Родины не сыграл.Его бойцы были безоружными посажены на автомоби-ли и направлены куда-то, кажется под Ельню. Там онидолжны были получить какое-то вооружение, но этогоне случилось. По дороге на пункт назначения они по-пали под атаку немецких танков, которые прорвалиськ Москве. Танки их расстреляли. Всех. Погибли все.Выжили только комсомольские вожаки, которые оста-лись руководить действиями ополчения из Москвы, даеще ИЛ с МИ, которого во-время уговорил дезертиро-вать в Красную Армию ИЛ. Уже через несколько днейМИ оказался в зенитном полку, оборонявшем москов-ское небо. Это была уже ответственная роль в военныхдействиях, т.е. стрельбе по вражеским самолетам, кото-рую, правда, трудно было считать эффективной. Былакакая-то норма, что-то на уровне одного процента вы-стрелов из зенитки должны попасть во вражеский са-

49

молет. МИ, хорошо изучивший математику и физикув университете, сразу понял, что нужно улучшать. Вполковой мастерской по его чертежам сделали новыйприцел, и эффективность стрельбы повысилась в два-три раза! Командир полка пришел в восторг и приказална все орудия полка поставить новые прицелы. ПередМИ замаячла большая военная карьера. Но не тут-тобыло. В полк нагрянул с проверкой главный генерал-инспектор зенитной артиллерии, а может быть артил-лерии вообще. Крику было много. Как же так, тут весьнарод, тут вся армия, враг у ворот Москвы, а в ва-шем полку - вредительство. На орудиях стоят какие-товредительские прицелы. Кто виноват? Командир пол-ка честно доложил, что есть тут один лейтенант, кото-рый сломал старые испытанные прицелы и вредитель-ски установил новые. Это все он!- Ах так! Лейтенанта - под трибунал и расстрелять!Что возьмешь с этого генерала - солдафон и дурак!Ну, к чести комполка нужно сказать, что как толькоинспектор уехал из полка, в течение нескольких ми-нут МИ был оправлен подальше с глаз с очень хоро-шей характеристикой в специальное училище куда-топод Куйбышев (Самару). Это был уже сентябрь 41-ого. Какие тут трибуналы, как бы Москву не сдать.Так что пронесло. Но о генерал-инспекторе пришлосьеще вспомнить. Год 43 или 44. МИ командует зенит-ной батареей где-то на Украине. И однажды получа-ет приказ установить на пушки только что принятыена вооружение прицелы нового образца. Вот так встре-ча! Это же его прицелы 41 года! Да, но носят ониимя конструктора-разработчика, того самого генерал-инспектора. Так что и не дурак, и не солдафон, простодостойный руководитель сталинской школы!

В связи с этим вспоминается рассказ профессораМ.И.Каганова, еще одного моего близкого друга, тоже

50

прошедшего войну. Он родился в 21 году, и входит в со-став тех 10% наших мужиков этого года рождения, ко-торые уцелели в великой бойне. Остальные 90% полег-ли. Так вот Мусик (так он просил его называть и так егозвали у нас дома, несмотря на то, что меня он старшена 16 лет, так его звали и, к счастью, до сих пор зовем имы, и наши дети). Он попал на флот, точнее, в берего-вую артиллерию, в 39-м, проучившись только несколь-ко месяцев в университете - тогда и студентов брали.Флотская судьба его, видимо, выбрала за высокий рост,статную и крепкую фигуру, умение безукоризненно се-бя вести в любом обществе и еще многие превосходныекачества. В 41-м он собирался уже домой, но незадача.Пришлось служить до 45-ого. Он сразу снова пошелв университет и закончил его, перескакивая с курса накурс. Потом была кандидатская, а вскоре и докторская.Дружба с Ландау. Всеобщее признание одним из луч-ших специалистов по теоретической физике металлов,написание многих монографий, а на склоне лет оченьинтересных книг-воспоминаний. Так вот о первых воен-ных годах Мусик вспоминать не любил, видимо, быломрачно для его веселого интеллигентского нрава.

К весне 45-го его талантливость и литературныеспособности были замечены командованием, и он из пу-шечной обслуги был переведен в порученцы к адмира-лу, командовавшему береговой артиллерией на Кавказ-ском побережье. Война ушла далеко на Запад. На по-бережье Кавказа - курорт. Все батареи выкрашены иотполированы. Все моряки отъевшиеся, лоснящиеся, иочень трепетно относящиеся к своим воинским обязан-ностям. Ведь за любую даже небольшую провинностьнаказание одно - направление с курорта в действующуюармию. И вот командующий приезжает с проверкой наодну их батарей. Роль Мусика - ходить вместе с коман-дующим и по его словам и их интонации уловить его

51

впечатления. После сесть к столу и написать отчет опроверке от имени командующего так, чтобы тот остал-ся отчетом доволен. Сам адмирал - человек умный и об-разованный, быть флотским начальником его семейнаятрадиция. Так вот Мусик идет вместе с ним по инспек-тируемой батарее и сердце у него радуется. Настольковсе вычищено и отполировано. И пушки и снаряды - всев норме и порядке. Но доходит дело до казармы и на-строение адмирала заметно меняется. Там тоже вродевсе в порядке, а адмирал недоволен. Вот и задача, надов отзыве написать, что-то отрицательное, а что? К сча-стью для Мусика, адмирал соглашается отобедать и тампосле пары тостов Мусику удается подслушать разго-вор, в котором адмирал раскрывает секрет командирубатареи:-Что же ты! Ведь все вроде у тебя хорошо, но в казар-ме непорядок. У тебя матросы спят кто под красным, акто под синим одеялом. Что же они у тебя перемешаны,надо же, чтобы один цвет был справа, а другой - слева.Интересное наблюдение о поведении интеллигентногоофицера в армии.

О Иосифе Леонидовиче жизнь мне напомниланесколько лет назад. Это было летом кажется 2000-гогода. Я жил в небольшом приморском поселке в Кры-му. Мобильной связи там еще нет, интернета - нет, дажепростого телефона - нет. А мне пришла в голову мысль,которую хочется проверить. Нужен справочник с астро-физическими данными. Пошел в местную поселковуюбиблиотеку. Тишина и полное запустение. Читателейтоже нет. Любезная библиотекарша несколько ошелом-лена от моего вопроса о какой-нибудь астрофизическойкниге, но быстро приходит в себя и с некоторой гор-достью передает мне одну из книг Розенталя. В планепроверки моей идеи эта книга не была мне полезной,но я был так рад этой встрече, как будто встретился с

52

самим автором.

Вскоре после знакомства с Михаилом Исааковичемя познакомился с его сотрудниками. Одним из его бли-жайших сотрудников и был Герцен Исаевич Копылов.Или просто Гера. Он был лет на 12 старше меня по воз-расту, и по научным степеням - примерно одновременноя стал кандидатом, а он - доктором наук. Наши научныеинтересы с Герой были сосредоточены в достаточно да-леких областях физики. Так что каких-то совместныхс Герой обсуждений крупных научных проблем я не за-помнил. Но вскоре выяснилось, что Гера - настоящийдиссидент и подписант. Я на этой стороне его деятель-ности - где он выступал и что подписывал - останав-ливаться не буду, она широко описана в воспоминани-ях многих людей, стоявших близко к диссидентскомудвижению, я же о ней знал только понаслышке. Мывсе из круга друзей Михаила Исааковича относилиськ диссидентам с полным пониманием и уважением, носами на рожон не лезли. Хотя нежелательные (с точкизрения партийных и иных органов) контакты, конечно,были. Помню, пришел я к М.И. вечером, а у него си-дит А.Некрич - известный советский военный историк,вынужденно попавший в диссиденты после опубликова-ния работы по истории Великой отечественной войны, вкоторой высказывались научные взгляды, несовпадаю-щие с официальной точкой зрения. Глупость, но властиего сочли диссидентом, и вскоре он был вынужден эми-грировать в Штаты.Вообще, Советская власть своей упертостью бездумноделала из нормальных людей своих противников - дис-сидентов. Я свое несогласие с официальной идеологи-ей ощутил впервые еще учась в 5 классе. Мой отец -молодой ученый-геофизик, беспартийный и далекий отполитики - погиб в сталинском концлагере в 1938 году.

53

Но дома во время моего детства на разговоры на эту те-му был наложен полный запрет. Моя мать как-то дели-катно их пресекала, оберегая нас, детей, от возможнойбеды.

Для моих одноклассников и сверстников отсутствиеотцов было делом обычным - война унесла многих му-жиков. Так что в детские годы я не ощущал ни своейущербности, ни идеологического давления. Вступить впионеры - да ради бога. Как все - всегда готов! Это абсо-лютно ни к чему не обязывало, кроме ношения красно-го галстука. Но вот собрание пионеров нашего класса,т.е. просто классное собрание после уроков, т.к. пионе-ры - все. Важно, что в нашем классе учился мальчикпо фамилии Черепанов, имя я не помню. Сидел он все-гда, кажется, на задней парте, учился на тройки, былвполне тихим и даже невзрачным. И вот в класс при-ходит пионервожатая и объявляет, что сегодня на на-шем сборе выступит настоящий герой революции - де-душка нашего Черепанова - Ермаков. Этот черепанов-ский дед был не слишком стар. Его внешний облик как-то стерся, но слова остались. Этот герой-дедушка сталнам рассказывать, как он своими руками убивал вра-гов трудового народа - царя и его детей. Рассказывалдолго и с бахвальством. И тут я впервые почувствовал,что слушать этого прославленного героя отвратитель-но. Уже после собрания мы с друзьями обсуждали, чтоэто не наш герой. Убивать детей - это плохо, и кажется,Черепанову-внуку набили-таки морду.1

1Когда я вспоминал об этом пионерском сборе, то на-чав сомневаться в фамилии дедушки, позвонил своему од-нокласснику - ЕЯ. Он подтвердил: да, Ермаков. И еще, онвспомнил о нем то, чего я не знал. Недалеко от дома ЕЯ в товремя была пивнушка, рядом с которой в грязной канаве оннеоднократно видел "отдыхавшего" там героя революции -убийцу царских детей. История нашла выразительное место

54

Но вернемся в Дубну. Особенно важными для меня ста-ли дружеские отношения с Герой Копыловым после то-го, как выяснилось, что через него можно получить дляпрочтения любую диссидентскую литературу. Благода-ря ему мне вроде бы удалось прочесть все, что былоинтересного в "Сам-издате" и "Там-издате" . Гера, каккажется, был этим доволен - он нес знания в массы.Конечно, он давал книги только тем людям, в порядоч-ности которых не сомневался, но мне казалось, что этомог быть довольно широкий круг людей. И никто егоне подвел. В Дубне в начале 70-х многие читали и Сол-женицина, и Автарханова, и многих других авторов, ноникаких гонений, подобных тем, которые случились вОбнинске, у нас не было. Могли ли "органы" узнав,счесть за благо не поднимать шум? Думаю, что нет.Когда в Издательском отделе ОИЯИ у девочек обнару-жился "там-издатовский" роман Пастернака, то шумбыл поднят.

Но, конечно, главной чертой, возвышавшей Герунад всеми нами, был его поэтический дар. Мне тогдаеще не была известна его �Четырехмерная поэма�- поэтический трактат о жизни физиков в Дубне,написанная зрелым поэтом и человеком. Но я былизумлен, узнав, что �Евгений Стромынкин� - ве-селая и жизнерадостная, но при том очень глубокаяи содержательная поэма о студенческой жизни наФизфаке - написана тоже им. Я до сих пор храню по-лученный тогда экземпляр �Евгения Стромынкина�,напечатанный сам-издатовским способом на пишущеймашинке.

Как блестяще владел Гера русским языком!

Вот пример описания будней Физфака:

для этого душегуба.

55

Жуя мочалу,лепет детскийздесь издаетЯ.П.Терлецкий.

Яков Петрович Терлецкий - профессор Физфака,наибольшую известность получил благодаря особомудоверию, в связи с чем сразу после войны был команди-рован Берией к Нильсу Бору с целью выведать, не су-ществует ли какого-либо метода противодействия атом-ному оружию, а может быть и попытаться его завербо-вать. Существовавшие в большом числе недоброжела-тели говорили, что в мыслях Терлецкий был не мудрен,а в словах - косноязычен.2

Или так. Все описание энштейновской теориигравитации обычно ведется в терминах ковариантныхи контрвариантных метрических тензоров gµν и gµν -читается "же-мю-ню" и еще "же-мю-ню" . Известно,что у Наполеона был генерал по имени Жемини.Отсюда стих Дениса Давыдова "Жемини, да Женини,а о водке ни полслова!" . У Геры Копылова этот стихприобрел вполне студенческое звучание:

2Эта командировка к Бору неожиданно сыграла большуюроль в судьбе Ландау. Когда Терлецкий приехал к Бору, тотот постарался уйти от ответов на тщательно выверенныев МГБ вопросы, а произнес длинный монолог о том, ка-ким большим ученым, по его мнению, является профессорЛандау. Ему опять согласованные вопросы, а он опять проЛандау. И так в течение всей встречи, а потом попрощался,потому что ему надо куда-то идти.Эта беседа была тщательно и дословно запротоколирована ив таком виде доложена Сталину, который спросил примернотак: "Если этот Ландау такой великий ученый, то почему ондо сих пор не акадэмик?" . В результате в скором времениеще не достигнув 40, минуя звание член-корра, Лев Давыдо-вич сразу стал академиком. А Терлецкий свой вклад в этопереживал с большим огорчением.

56

"gµν да gµν, а о водке ни полслова."

Или так:

Такой подход отнюдь не нов.Я был при том, когда Леднёвльва одряхлевшего — Эйнштейна —собрав профессоров кагал,ногой бестрепетной лягал.

Как четко, кратко и красиво выражена мысль!На Физфаке многие профессора в то время отно-сились к школе Мандельштамма и Ландсберга ипо национальности были евреями, так что термин"кагал" был вполне уместен по отношению к физ-факовскому ученому совету. Эйнштейна в физикеХХ века действительно можно сравнивать со львом вцарстве зверей, но к тому времени уже дряхлеющим.Да и грива эйнштейновских кудрей добавляла сходства.

А о Ледневе, с его бестрепетной ногой, особый раз-говор. Дело в том, что примерно в 50-м году кому-тонаверху - возможно самому т.Сталину - засвербилопровести чистку рядов физиков, на тот же манер,как ранее были очищены от лженауки - от генетики- ряды биологов. Объектом нападок должна быластать насквозь буржуазная теория относительностиЭйнштейна. Были уже подготовлены письма в газетыс целью спровоцировать начало избиения безродныхкосмополитов (т.е. евреев) - сторонников этой теории.С таким письмом, как рассказывал мне Подгорецкий,пришли и к нему. Он был уже кандидатом наук ивскоре должен был стать доктором. Метод убеждениябыл прост: "Вы, Михаил Исаакович, хороший физик ина вашу точку зрения обратят внимание читатели. И

57

ведь вы настоящий патриот своей Родины, фронтовик,орденоносец, настоящий член нашей партии. Ведь вывступили в ее ряды не где-нибудь, а на фронте. Атеперь вот готовитесь стать доктором наук. Докторнаук должен быть глубоко идейным человеком, вот увас теперь есть прекрасная возможность подтвердитьсвою партийную бескомпромиссность и идейность. Выже не откажетесь подписать это письмо в "Правду"?(Или в "Известия" , я не помню). Михаил Исааковичвпал в глубокую тоску, т.к. понимал, какая пропастьперед ним разверзлась. Он решил получить время наобдумывание и ответил, что надо тщательно порабо-тать над текстом: "вот видите, здесь неточность, итам тоже и т.д.". В этом была лишь какая-то надеждапотянуть время и подумать, а оказалось, это и естьсамое правильное решение. Как мне говорили, Ледневбыл тогда молодым человеком, тоже был фронтовикоми тоже вступил в партию на фронте, но в отличие отМ.И., подписал и выступил. Дискуссия началась. Нотут наверху забеспокоился Курчатов. Он заявил, чтоподобная дискуссия вредит работам его коллектива,которые в определенном смысле базируются на теорииЭйнштейна и выполняются целым рядом высокоталантливых, хотя и совершенно безродных космопо-литов, и что он опасается, что из-за этой дискуссии ихизделие не сможет быть сдано в срок. Дискуссии данбыл полный отбой.Гера Копылов был участником этой дискуссии наФизфаке.

А каково его преклонение перед однокурсницей:

Родит же, черт возьми, родитЗемля подобных Афродит!

Или о юных красотках:

58

И сделалась совсем иноюмладых филологинь краса —улыбка томной, чуть хмельною,все испытавшими — глаза.

Или такое:

Пусть глупо лезть нам на рожны,но правду всю мы знать должны!

Так жалко, что Геры уже давно нет с нами. Я уве-рен, что он бы мог сделать еще очень много и в физике,и в поэзии. Прекрасный был человек. Память о нем со-гревает душу.

Обращение читателям:Если у Вас есть время и настрой, посмотрите по-эмы Геры Копылова. Их легко найти в Интерне-те. Надеюсь, не пожалеете.

А о самом Гере Копылове очень хо-рошо написал его сын Гена http://genn-kopylov.ru/atext/son-outro.html

59

Еще о поэзии

Безбрежное море поэзии являлось своеобразной от-душиной для многих ученых. Я слышал о крупных уче-ных, которые устраивали некую высоко интеллектуаль-ную игру, при которой по очереди один начинал сти-хотворение, а второй должен был его закончить. Нашдруг Мусик Каганов был также другом прекрасного по-эта Давида Самойлова, но его стихи редко цитировал.МИ стихи при мне никогда вслух не читал, а я, види-мо, подсознательно беря с него пример, тоже такого засобой припомнить не могу, хотя отдельные строфы то-го же Д.Самойлова прочно врезались в мою память.Послушать стихи мы иногда собирались у нас дома,когда в гости приезжал из Ленинграда мой друг Са-ша Анейчик со своей женой Ниной, которая была про-фессиональной артисткой Ленинградской филармониии помнила всю Ахматову, Цветаеву, Гумилева и всех-всех других поэтов начала века. Во всяком случае, каза-лось, что помнила, и великолепно читала. Но с живымипоэтами встречаться приходилось редко. Андрей Воз-несенский, по-видимому, любил приезжать в наш Домученых, и мы там несколько раз смогли слушать, какон с легким подвыванием, как это принято у настоя-щих поэтов, читал свои стихи. МИ был довольно хо-рошо знаком с Ю.Кимом, я тоже был на одном из егопоэтических вечеров, но сейчас речь не о них. Однаждысудьба нас свела с молодым человеком, даже скорее ещемальчишкой, с яркой и трагической судьбой настоящегопоэта и гражданина.

Это случилось жарким летом 1972 года. В августевблизи Дубны, да и, кажется, по всей европейской тер-ритории России, горели леса. Воздух был слегка фио-летового оттенка и был пропитан дымом. Наши женыуехали с детьми на Черное море раньше, а мы с МИ,используя жаркую погоду, решили отправиться куда-

60

нибудь на север. Взяли в Доме ученых напрокат па-латку и спальники и поехали в Москву искать билеты.Нашлись билеты на Белое море на Соловки. Уже в пу-ти наша идея стала завоевывать умы других попутчи-ков. Где-то на вокзале мы встретились с моим другоми сослуживцем Сашей Стрелковым, который вместе ссемьей тоже присоединился к нам в стремлении на Со-ловки. В вагоне оказались еще знакомые, а на причалена Соловках нас встречал другой дубненский ученыйАП, который надеялся встретить кого-то другого, нобыл обрадован встречей с нами, как и мы ему тоже. Ла-герь разбили прямо в нескольких метрах от береговойлинии, недалеко от Соловцкой крепости. Удивительныетам цвета неба и моря в сумерках почти белых ночей!Однако отходить от берега внутрь острова можно былос осторожностью. Репелентов от комаров тогда еще небыло, во всяком случае, у нас. На самый обрез к во-де они не залетали, видимо, опасаясь дуновения ветрав сторону моря, но на расстоянии 10-20 метров они бы-ли столь кровожадны, что вспоминались рассказы о че-кистской пытке лагерников СЛОНа - "ставить на кома-ра" . Пожив несколько дней на Соловках и осмотрев ихжуткие кельи-казематы, мы с МИ поехали сначала по-смотреть на кружева Кижей, а потом решили в карель-ских лесах разыскать археологическую экспедицию, окоторой нам рассказал Гера Копылов еще в Дубне. На-шли. Экспедиция вела раскопки маленькой крепостицывремен Ивана Грозного, построенной из огромных валу-нов новгородцами против шведов. Однако самый верх-ний слой раскопок показал, что лет всего за тридцатьдо нас в крепости вели смертельный бой с фашистаминаши ребята с кубарями на петлицах. Сами они былиуже захоронены, но земля сохранила большое количе-ство стреляных гильз и детали амуниции.

На этих раскопках мы и встретились с Вадимом Де-

61

лоне. Вадим был уже известен как поэт, хотя я о немраньше не слышал. Он был диссидентом, хотя болееточно он был 25-летним отсидевшим свой срок полит-заключенным. В то время существовал закон о туне-ядстве, по которому любого человека, который не чис-лился на официальной работе дольше какого-то време-ни, можно было осудить и сослать на принудительныеработы в какой-нибудь нищий колхоз, как был сосланИосиф Бродский. Археологическая экспедиция былаподходящим убежищем. Рабочие-землекопы остро нуж-ны, никаких запретов на прием вольнодумцев нет, ру-ководство экспедиции сочувствует и радо интеллигент-ной рабочей силе, а главное, такая работы на природе вмолодежном коллективе дает законную отметку о тру-доустройстве и защищает от возможного обвинения втунеядстве. Вадим с еще несколькими единомышленни-ками вышел с плакатами на Красную площадь в августе1968 протестовать против введения танков в Чехосло-вакию. Он был сыном известного профессора-физикаиз ФИАНа. Дядя Миша даже знал отца. После пер-вой антисоветской демонстрации возле Кремля, Вади-ма, конечно, сразу выгнали из МГУ, где он уже учился,и осудили, но не на очень долгий срок. Через четырегода после демонстрации он уже отошел от заключе-ния и о лагерной жизни вспоминал не часто. Внешнеэто был красивый мальчик с поэтической внешностью.К сожалению, уже тогда у него проявлялась некото-рая неумеренность в питии. В экспедиции не было су-хого закона, но народ подобрался вполне обладающийчувством меры, которое почему-то несколько раз за тупару недель, которые мы там были, терял Вадим. Онумер совсем молодым после эмиграции в Париж, какя слышал, вроде бы по этой же причине. Своих сти-хов он не читал, во всяком случае мне. Может быть,девушкам, не знаю. Но запомнилась одна беседа с ним.

62

Он мне прочитал лекцию о мире поэзии, который мнебыл совершенно не известен. А он был профессиональ-но образован и рассказывал много интересного. В част-ности, о том, что писание стихов дело сложное и всепоэты делают ошибки, которые слышны в устрой речикак каламбуры. Даже Пушкин написал:

-Что в имени тебе моем?Действительно, звучит не вполне благозвучно, да и

причем здесь его вымя? (потом от кого-то я услышалдругой пушкинский каламбур: "ядра - чистый изумруд".)

Из Лермонтова Вадим привел общеизвестное выра-жение:

- С свинцом в груди и жаждой местии еще про тоже- В полдневный жар в долине Дагестана

С свинцом в груди лежал недвижим я ...

Какой пример привел Вадим из Некрасова, я непомню, но вот про "Двенадцать" Блока я хорошо за-помнил. Уж очень хороша фраза:

- Ужо постой!

Классикой стал стих Веры Инбер из ее "СтепанаРазина" :

- Отруби лихую голову!

Но я точно не помню кому Вадим приписал ответ:

Ах, у Инбер!Ах, у Инбер!Ручки тонки, ножки длинны!У нее высокий лоб,Целый день бы любовался на нее б!

63

Кажется, он говорил про Сашу Черного.

Почему настоящие поэты так мало живут?Видимо, стихи для настоящего гражданина - это оченьвредное производство.

64

Часть III

Дмитрий СергеевичЧернавский, Улуг

Гафурович Гулямов идругие

65

То ли в самом конце 60-х или в начале 70-х я по-знакомился с двумя замечательными людьми - Дмит-рием Сергеевичем и Улугом Гафуровичем, которые по-том стали моими близкими друзьями. Оба они - лично-сти просто знаменитые. Дмитрия Сергеевича я почитаюсамым эрудированным ученым из всех, с которыми явстречался. Он происходит из старой дворянской семьи,давшей стране много интеллигентов. Его дед с бабкойбыли владельцами знаменитого фарфорового завода вПодмосковье, который им посчастливилось продать ещедо революции. Согласно их семейной легенде, извест-ный демократ второй половины XIX века - Добролю-бов приобрел свои прогрессивно-революционные взгля-ды не без воздействия Диминого прадеда. Они оба сДобролюбовым ухаживали за одной девушкой, став-шей потом Диминой прабабушкой. Прадед - гвардей-ский офицер к тому же богатый - выкинул из пролет-ки с их пассией будущую звезду русской литературнойкритики, что и послужило, как гласит легенда, причи-ной радикализации ее (звезды литературной критики)взглядов. Дима сам в детстве хотел быть химиком, ностал инженером-физиком, закончив МИФИ в одном изпервых выпусков. Его яркая талантливость обратила насебя внимание одного из самых интеллектуальных фи-зиков второй половины ХХ века - Е.Л.Фейнберга, ко-торый принял ДС к себе в фиановскую группу. Так сконца 40-х ДС работает в теоротделе ФИАНа. Снача-ла у него были фундаментально-физические интересы,позже, как говорит сам ДС, под воздействием его жены,уклон стал биофизическим, а потом и экономическим.А вообще-то, вся его яркая научная судьба объясняетсятем обстоятельством, что у него высокого уровня мате-матический склад ума, дающий ему возможность про-водить замечательные исследования в самых различ-ных областях науки. Исследования пропитанные яркой

67

индивидуальностью и остроумием. И не только иссле-дования. Замечательны семинары ДС. Дело в том, что,наверное, с 67 года я лет двадцать был ответственнымза проведение научных семинаров в Лаборатории ней-тронной физики ОИЯИ. Лаборатория - это такое неочень удачное название большого коллектива ученых,инженеров, обслуживающего персонала, входивших вОбъединенный институт ядерных исследований. Руко-водил нашей Лабораторией Нобелевский лауреат, ака-демик И.М.Франк. Научных сотрудников в нашей ла-боратории было несколько сотен. Так что скорее этобыл отдельный институт. У руководителя семинара небыло обязанностей, сформулированных в должностнойинструкции. Главное было найти и пригласить людейс докладами на темы, которые могут быть интересныдля слушателей. Это была некая форма поддержаниянаучного тонуса, очень необходимая как раз в Дубне,где обмен свежей научной информацией был труднее,чем в Москве, в силу ее изолированности. Я часто при-глашал на семинары своих знакомых. Так, помню до-клад о химических соединениях инертных газов делалВ.Легасов, ставший позже академиком. Мы с ним былихорошо знакомы, потому что оба одновременно былиаспирантами академика И.К.Кикоина. Немного позжедоклад о своей модели сверхпроводимости делал буду-щий член академии Л.А.Максимов. Вообще, в ОИЯИдважды в год в январе и июне проводился Ученый со-вет, на который приезжало много ученых из Москвыи из-за рубежа. ДС тоже часто приезжал на эти сове-ты, и я этим пользовался, приглашая его на семинары.Часто с его семинарами возникала проблема посещае-мости - необходимо было заботиться о дополнительныхстульях в конференц-зал. Такой популярностью пользо-вался ДС. Приходило много народа из других Лабора-торий, потому что было известно, что семинар ДС - это

68

интересный научный спектакль. И часто очень остро-умный. В 70-е годы ДС стал развивать теорию возник-новения жизни с математически-биологической точкизрения. Там ключевым вопросом было возникновениеценной (биологической) информации, которая дальшемогла бы передаваться по наследству. ДС привел такойпример:"Приезжаю я на Савеловский вокзал. Захожу в зал ба-гажных автоматов. Здесь открываю автомат и набираючетырехзначный код. Вот это есть момент возникнове-ния новой ценной информации."Тут его перебивает один из наших научных сотрудни-ков - ЮТ. Почему-то ЮТ обладал очень большим са-момнением, ничем особенно не подкрепленным, и пре-небрежительными манерами. Это самомнение и замет-ное пренебрежение к окружающим, конечно, многихраздражали. Такая манера поведения не характернадля ученых. Крупные ученые, которые задают климат,обычно простые и скромные люди. А тут этого не бы-ло. Научных талантов ЮТ хватило, чтобы стать кан-дидатом наук, что маловато, если учесть более чем 40-летний стаж работы научным сотрудником.Ну, так вот у ЮТ возникает вопрос. Задать вопрос до-кладчику на семинаре - это совершенно нормально. Нов устах ЮТ вопрос звучит несколько бесцеремонно ислегка конфликтно:"А почему Вы думаете, что информация возниклаименно в этот момент? Может быть, она возникла нанесколько десятков лет раньше? Вот я на вашем местемог бы набрать в качестве кода свой год рождения."ДС:"Это если вы задались целью облегчить жизнь во-рам!"ЮТ:"С чего это Вам пришло в голову?"ДС: "Молодой человек! Вы, по-видимому, научный со-трудник?"

69

ЮТ: "Да, старший!"ДС: "Никогда не пробуйте заниматься воровством! Дляэтого надо немного соображать!"Как говорят, мало иметь высшее образование, нужноиметь еще хотя бы среднее соображение!Конференцзал, и так с некоторой настороженностьюотносящийся кЮТ, просто рухнул от хохота. Все сполз-ли со своих кресел. Вечером мы с ДС пришли кМ.И.Подгорецкому. Отметили Димин приезд и удачныйсеминар, после чего ДС все порывался позвонить ЮТи извиниться за прозвучавшую грубость. Стоило неко-торого труда отговорить его от этого.

Я несколько завидовал сотрудникам ТеоротделаФИАНа, где Диме приходилось рассказывать о каж-дой своей новой работе по долгу службы. Мне его семи-нары по биологической тематике напоминали о захва-тывающем чувстве, которое пришлось испытать ранеена лекциях Н.В.Тимофеева-Ресовского. Я тогда училсяна 4-ом курсе Физико-технического факультета УПИ вСвердловске. Крупных ученых с мировыми именами вкругу наших преподавателей не было, хотя в большин-стве своем это были очень достойные люди, многие изкоторых прошли войну. Когда мне сейчас вспомнилисьих лица, я вдруг удивился: несмотря на то, что они бы-ли еще относительно молодыми, многие из них былиседыми.

Как я предполагаю, тогда Пал Степанычу Зыряно-ву (в будущем доктору и профессору, рано погибше-му в автомобильной катастрофе), который очень ква-лифицированно читал нам несколько курсов теорети-ческой физики, удалось организовать на факультетелекции Н.В.Тимофеева-Ресовского. Позже это имя ста-ло широко известно в России благодаря книге "Зубр"Д.Гранина, однако в 59-ом году оно ничего студентамне говорило, и мы с моим другом Витей Онучиным по-

70

Рис. 2.2: Дмитрий Сергеевич

71

шли слушать НВ по рекомендации Зырянова. К этомувремени нам начитали уже квантовую механику, атом-ную и ядерную физику, но знания по биологии оста-лись на уровне школьного учебника, базировавшегосяна марксистско-ленинском учении Т.Д.Лысенко с еготеорией яровизации. И вдруг на лекциях Тимофеева-Ресовского открылась генетика с ее простым и понят-ным математическим аппаратом, с неопровержимой ло-гикой. Впечатление было просто ошеломляющее, какбудто смотришь на новые необъятные горизонты пре-красных пейзажей. После одной из лекций Пал Степа-ныч пригласил нас с другом на кафедру, где удалосьпоговорить с Тимофеевым-Ресовским. О чем шел раз-говор, я не помню, кажется, мы-то просто молчали, нопомню обращение Николая Владимировича ко мне спредложением выкурить по сигаретке из его портсига-ра, который был ему подарен Нильсом Бором.

Так вот, между семинарами ДС и лекциямиТимофеева-Ресовского было много общего - и темати-ка, и опора на математику, и четкая формулировка по-ставленных задач и строгая аргументация их решения,правда ДС дополнял это юмором и вполне уместнымишутками.

Неподражаем ДС бывал за столом. Когда у негобывало хорошее настроение, остроты и шутки из негопросто сыпались. И объектами вполне беззлобных, носмешных шуток мог стать любой человек за столом.Иногда доставалось Улугу Гафуровичу, к чему этотсимпатичный человек восточных взглядов и воспита-ния совершенно не привык.

УГ был старшим сыном знаменитого узбекско-го поэта Гафура Гуляма. В 60-х под руководствомМ.И.Подгорецкого защитил кандидатскую диссерта-цию. Защитив в начале 70-х докторскую, он стал ди-ректором Института ядерной физики Узбекистана и уз-

72

Рис. 2.3: Улуг Гафурович

73

бекским академиком. УГ обладал каким-то даром обще-ния с людьми. Несмотря на то, что при взгляде на негосразу возникало ощущение, что имеешь дело с восточ-ным баем, он был открыт, ценил дружбу и создавал во-круг себя ощущение праздничной приподнятости. Лич-ные научные достижения не были для него характерны,но в институте под его руководством велись исследова-ния вполне достойного уровня. Особенно в использо-вании нейтронно-активационного анализа. Этот анализпроводится с помощью ядерных реакторов и требуетсложной аппаратуры, но эти сложности окупаются - онпозволяет получить рекордную чувствительность дажек следовым количествам различных элементов. Инсти-тут УГ специализировался, в частности, на примененииактивационного анализа для нужд хозяйства Узбеки-стана. Восточные люди часто не отличаются особеннойискренностью, но в характере УГ важной чертой бы-ла его открытость, доброжелательность и гостеприим-ность. Я сам несколько раз ездил в Ташкент, проводилтам семинары по своим исследованиям и расслаблялсяв компании Улуга в его коттедже в поселке Улугбек,построенном при Институте ядерной физики и назван-ного Улугом в честь своего тезки - средневекового аст-ронома и мыслителя. В один из приездов Улуг повезнас с женой на своей черной "Волге" смотреть Самар-канд - город, полный легендарной старины. МавзолейТимура, обсерватория Улугбека, медресе, ну, и конеч-но, узбекское вино и фрукты. ДС тоже неоднократнопользовался приглашениями Улуга и ездил в Улугбек.Но эта прекрасная жизнь закончилась, и я потом корилсебя, что не смог помочь Улугу.

Где-то уже в 80-х Улуг приехал в Дубну и предло-жил поехать к нему в гости, уговорив на эту поездкуБруно Максимовича Понтекорво. Честно сказать, я вситуации не разобрался. Но если Улуг настойчиво про-

74

75

сит, то почему нужно не соглашаться? Свою просьбуко мне Улуг объяснял тем, что БМ меня любит и неоткажет. БМ действительно ко мне хорошо относился.Это его отношение возникло после того, как я имелс ним длинные беседы по поводу теории относитель-ности. Суть здесь была в следующем. Вся физика су-ществует на твердой базе согласия теории и экспери-ментов. Эксперименты однозначно показывают, какиетеоретические построения верны, а какие нет. Всегда ивезде. Кроме специальной теории относительности Эйн-штейна. Эта теория базируется на постулате равенстваскорости света во всех движущихся друг относительнодруга системах отсчета. Существует другая проблемнаятеория - эфирная теория Лоренца, в которой скоростьсвета в системе отсчета зависит от скорости источни-ка. На первый взгляд - это две взаимно исключающиетеории. Но самое удивительное, что обе теории опира-ются на одни и те же эксперименты. Эти экспериментыодинаково хорошо согласуются с обеими. Дело в том,что все эти эксперименты являются, так называемыми,опытами второго порядка. С эйнштейновской теориейпросто. Согласно ей, никакого эфира нет, выделеннойсистемы отсчета нет, и бессмысленно ставить вопрос озависимости распространения света от скорости источ-ника. В лоренцевой теории - наоборот. Если источникдвижется к нам навстречу (либо от нас), то измеряемаяскорость света должна складываться (вычитаться) соскоростью самого света в неподвижном эфире. Но какизмерить эту скорость? Для этого нужно знать моментизлучения света в системе движущегося источника иего прихода в регистратор, покоящийся в нашей систе-ме. При этом нужны часы, которые были бы синхро-низованы в разных точках движущихся систем. Ока-зывается, что этого нельзя сделать без внесения тако-го запаздывания, которое точно компенсирует эффект

76

от движения источника света. Можно излучить свет всвоей системе, отразить его от движущегося зеркала ивернуть обратно. В этом случае линейные эффекты поскорости движения зеркала выпадут, останутся толь-ко квадратичные, т.е. второго порядка. Отсюда и на-звание опытов - опыты второго порядка. Эти эффек-ты второго порядка в конце концов тоже выпадут из-за, так называемых, Лоренцевых сокращений. Поэто-му любые подобные опыты должны дать ответ, незави-сящий от скорости источника. Бытующее в некоторыхучебниках утверждение, что опыты Майкельсона под-твердили справедливость теории относительности, яв-ляется заблуждением. Ничего они не подтвердили и немогли подтвердить. Наш хороший знакомый профессорА.А.Тяпкин, работавший в Лаборатории ядерных про-блем ОИЯИ, даже сформулировал теорему (и опубли-ковал ее в УФН), гласящую примерно так: никакимиопытами нельзя обнаружить отличия между теориейотносительности Эйнштейна и эфирной теорией Лорен-ца.

Однако, все это правильно только тогда, когда речьидет об опытах второго порядка. А для опыта перво-го порядка нужно иметь, например, абсолютно твер-дый стержень. В абсолютно твердом стержне скоростьраспространения сигнала (звука) бесконечна, и такимстержнем можно было бы мгновенно передать сигнализ одной точки в другую и синхронизовать часы в этихточках, а потом с помощью таких часов измерять ско-рость света. Но абсолютно твердых тел не бывает, иопыты первого порядка невозможны. Так считается. Нокогда-то раньше, когда я учил электродинамику, я за-метил, что в учебнике Ландау-Лифшица есть параграфоб электромагнитных колебаниях в ближней зоне, т.е.на расстояниях, меньших длины волны от колеблюще-гося заряда. В этом параграфе строго показано, что

77

электрическое поле колеблется в фазе с колеблющим-ся зарядом - без запаздывания. Т.е. электрическое полев ближней зоне можно считать абсолютно твердым, ис его помощью можно провести опыт первого порядка.Для этого в одной точке лаборатории нужно поместитьэлектрический заряд (дипольный излучатель), колеб-лющийся гармонически с некоторой фиксированной ча-стотой. В определенной фазе этого колебания источниксвета (помещенный в близкой окресности от диполя)должен давать короткую вспышку. В другой точке, от-стоящей о первой на расстояние меньшее длины волныизлучения, поместить приемник электромагнитной вол-ны и светоприемник и просто измерять запаздываниесвета относительно той фазы электромагнитной волны,которая была фиксирована в излучателях.

Я рассказал об этом М.И.Подгорецкому, и он по-вел меня и представил Б.М.Понтекорво. Бруно Макси-мович долго со мной разбирался, но потом уверовал вмою правоту и попросил поехать в Москву и рассказатьо возможности такого опыта доктору К., которого БМсчитал профессионалом в таких проблемах. Я, конечно,поехал и рассказал, убедил и этого специалиста. Самя одновременно решил поставить такой эксперимент всвоей лаборатории. Спустя некоторое время все былоготово, и я включил установку с целью зарегистриро-вать, если это возможно, движение Земли относительнонеподвижного эфира. Но ничего интересного не полу-чилось. Опыт показал, что запаздывание светового сиг-нала относительно колеблющегося электрического поляотсутствует с точностью примерно 10−3. Так что вопросостался: или движение Земли относительно эфира мед-леннее, или эфир просто отсутствует. В результате, япотерял интерес к таким задачам. Кроме того, К. насеминаре у Гинзбурга в ФИАНе рассказал о новом под-ходе к экспериментальной проверке специальной тео-

78

рии относительности и возможной постановке опыта Iпорядка, конечно, ни словом не упомянув обо мне. Такчто тут у меня получился прокол (правда, препринтОИЯИ на эту тему я, конечно, выпустил). С тем сухимостатком, что Б.М.Понтекорво меня выделил из толпыдругих молодых ученых, и я получил возможность об-суждать с ним свою научную проблематику, когда мнеказалось, что в этом возникала потребность. Интерес-ная деталь нашего общения состояла в том, что Понте-корво после того как понял, что я, действительно, при-думал опыт первого порядка, пошел в другую комнатусвоего коттеджа и принес нераспечатанную бутылку ко-ньяку, которую, как он объяснил, прислал ему его брат- итальянский кинорежиссер. Снял с бутылки какую-то внешнюю обертку и налил нам понемногу в большиепузатые рюмки. Я находился еще в запале беседы. Ма-хал руками, что-то говорил про будущий эксперименти хлобызнул эту рюмку одним залпом. БМ сказал уко-ризненно: "Ну, зачем же так пить хороший коньяк. Егонадо сначала обнюхать, рюмку нагреть в ладонях. Вотсмотрите, как, и повторяйте" . И налил мне вторую.Видимо, что-то связало меня с коньяком в его памяти,так что однажды, когда я ему позвонил по телефону исказал, что хотел бы обсудить с ним какую-то научнуюпроблему, он быстро забормотал с характерным акцен-том в трубку что-то типа: "Ну что за жизнь! Наукойзаняться совершенно нет времени. Наука должна бытьвсегда первоочередной. Наука - это святое. Но нет, сей-час никак нельзя. Да, и позже тоже я не могу" . Ну, яприготовился услышать, что, может быть, через парунедель он и сможет меня принять. Но тут он добавил:"Значит, так. Сейчас днем нельзя, но, если удобно, товечером - можно. Если удобно, приходите ко мне домойк 9 часам вечера" . Я, конечно, пришел. Он был один,но сказал, что еще не совсем готов вести научный раз-

79

говор. Но если я желаю, то могу пойти вместе с ним,и мы сможем начать говорить на ходу. Пошли, прошлинесколько сот метров до Дома ученых. Зашли в буфети он взял бутылку армянского коньяку. Вернулись, онпоставил ее на стол и сказал:"Ну, вот теперь я приго-товился вас слушать" . Я уже не помню, о чем мы велиречь, но помню, что говорили мы долго, а до коньякадело вообще не дошло.

Сейчас, когда я приезжаю в Дубну, одно из моихобязательных дел - сходить на кладбище и поклонитьсяМ.И.Подгорецкому и Б.М.Понтекорво. Их могилы ока-зались недалеко друг от друга. Великие были и люди,и ученые.

До сих пор слышу их речь. Особенно забавный ак-цент БМ. Он, прожив в Дубне более 40 лет, так и неизбавился от некоторых особенностей произношения.Знаменита его фраза о слухах: "По инштитюту ходятшлюхи" . Один из моих друзей был свидетелем инци-дента с БМ. Дело было в Алуште году в 1960 или 1961.Там проходила большая научная конференция по фи-зике элементарных частиц. БМ, в то время совсем мо-лодой и очень спортивный, получил от кого-то из-заграницы совершенно неслыханный в то время в СССРподарок - акваланг. И вот он решил его попробовать.Одел и погрузился в морскую пучину. Когда он в од-них плавках и, естественно, без намека на документы,вылезал на берег, то там его уже ждал наряд погра-ничников. Они его под белы рученьки, а он им: "Я -зоветски акадэмик!" . Не поверили и увели, говоря отом, что он выбрал явно неудачную легенду, и на ходупроделывая дырки для орденов на гимнастерках. Од-нако, через некоторое время они же проводили его догостиницы, неся его акваланг. И потом еще долго смот-рели ему вслед, не в силах поверить в реальность егоне шпионского существования.

80

Бывали у Бруно Максимовича и оговорки на рус-ском. Мне рассказывали, что на одном из семинаров,на котором докладывал еще молодой ЛО, ставший поз-же академиком, докладчик был ошарашен, когда послеего доклада БМ встал и громогласно произнес:- Какая мура!Слушатели онемели, а ошеломленный докладчик спро-сил:- Что вы имеете в виду, Бруно Максимович?-Да, вот я и спрашиваю вас: какая из этого всего мо-раль? - поправился БМ, вызвав бурное оживление в за-ле.

Но в начале 80-х еще все живы-здоровы, и мы идемс Улугом к БМ приглашать его в Ташкент. Улуг при-глашает, но тот отказывается, ссылаясь на нездоровьежены. Уговариваем, но безуспешно. Потом БМ все-такиуходит в другую комнату советоваться с Марьяной, ножена - против. Его жена внешне производила впечатле-ние не очень здорового человека, может быть, не совсемздорового психически.Все.Было видно, что Улуг заметно расстроен. Я не понял.Потом, через некоторое время пришло известие, чтоУлуга разжаловали из директоров ИЯФ. Я думаю, чтоон понимал, что его могут уволить и приглашал БМ,чтобы показать своим недоброжелателям, поддержкойкакого знаменитого ученого он пользуется. Восток - де-ло тонкое. Но в этом случае ему самому надо было ска-зать об этом хотя бы мне. Я думаю, что, используя та-кой аргумент, мне бы удалось уговорить БМ поехать вУлугбек. Уверен. Помогло бы это Улугу или нет - этомне понять не дано, но БМ был очень отзывчивым ивнимательным к людям человеком.

Уход Улуга с поста директора ИЯФ на наших свя-зях с Ташкентом особенно не сказался. Я ездил туда и

81

после, и, как и раньше, жил прямо у Улуга дома в егогородской квартире или у его брата Кадыра (Мирзы) вотцовском городском поместье. Мирза, когда мы с нимпознакомились, только закончил университет и начи-нал свою удивительную карьеру. Конечно, он являетсяузбекским ученым. Но почему-то при общении с нимобычно меня не покидало чувство, что это скорее уче-ный западного стиля и манер. Он мне был всегда глу-боко симпатичен, и я сожалею, что мы потерялись. Этослучилось из-за его головокружительной карьеры. Ондовольно быстро защитил кандидатскую диссертацию,а потом и докторскую. После этого директор ташкент-ского Института Солнца, уходя на пенсию, назначил егосвоим преемником. Прекрасно, я был этому очень рад,лучшего узбекского ученого я не знал. Но тут Узбеки-стан стал независимым государством. И вскоре Мирзастал первым гражданским министром обороны Узбки-стана! То, что он очень способный и высоко интеллек-туальный человек, было понятно раньше, но то, что онможет стать министром обороны - этого подумать бы-ло невозможно. Вряд ли это для него хороший пово-рот судьбы. Отвечать за армию в столь неспокойномрегионе для интеллигентного человека, до этого спе-циализировавшегося в теоретической физике высокихэнергий и ни дня не ходившего строем, - это навернякатяжелый крест.

Но вернусь к Улугу. Несмотря на то, что рост егобыл небольшой - на уровне 170 см - и головка немнож-ко тыковкой, у женщин он пользовался большим успе-хом. Причем бескорыстно. Был правда один случай,который говорил о попытке использования им свое-го служебного положения. Как мне рассказывал кто-то из знакомых, однажды ташкентский ИЯФ проводилнекую научную конференцию. Это было делом вполнеобычным и даже частым, т.к. многие ученые с радостью

82

откликались на приглашения поучаствовать в конфе-ренциях в Ташкенте и их проводилось много. Особенноосенью, когда там еще тепло и много вина. Так вот,в конце конференции проводится традиционный бан-кет, на который и является Улуг. Раньше в научнойпрограмме он не участвовал. Обнаруживает на банкетесреди участников некую красивую казашку из Алма-аты. Подсаживается к ней и попивая вино вместе с ней,поет ей какую-то песню. Ну, что там были за слова вэтой песне, могло бы так и остаться полной загадкой.Однако через некоторое время, когда гости уже разъ-ехались по домам, да и все выветрилось из памяти, наофициальный адрес института, на имя директора при-шла из Алма-Аты телеграмма, состоящая из двух слов:"Согласна. Роза" . Знакомые смеясь рассказывали, чтоУлуг, схватившись за голову, бегал по институту и рас-спрашивал участников того банкета: "Что я ей обещал?Кто-нибудь слышал?" . Но, насколько я знаю, никако-го ответа послано не было. А вообще-то, вероятно, этомогло быть просто розыгрышем. Улуг сам любил розыг-рыши.

Ну, известно, что великие люди и люди, за-нимающие высокое положение в обществе, простопритягивают женщин вне зависимости от своих физи-ческих качеств. В какой-то биографии А.Эйнштейнаговорилось, что в его последний период жизни кнему в гости приходила значительная часть молодогонаселения Принстона женского пола. Участникомдругого интересного события я был сам. В 1955 году язаканчивал школу в Свердловске. Весной в апреле подэгидой, я думаю, горкома комсомола собрался некий"актив" . Я был туда приглашен. Задачей активабыло прославление В.И.Ленина. Подряд выходили натрибуну молодые люди и срывающимися голосамиговорили, насколько велик и могуч был В.И. А что они

83

еще могли сказать? Но тут после них на трибуну вышелневзрачный и еще не старый человечек, о котором пред-седательствующий сказал, что он хорошо знал В.И.Это было неожиданно и внесло живую струю. Нам-токазалось, что все, что связано с Лениным - былинныйэпос, "преданья старины глубокой" , что-то похожеена былины о Илье-Муромце и Алеше-Поповиче. Аречь этого человека была примерно такой: "Вот выздесь прекрасная советская молодежь и про Ленинаправильно говорите - он был великим. Но. Он былнормальным человеком. Нормальным мужиком. Нет.Не подумайте, что его можно было назвать бабником.Нет, пожалуй, бабник - это слишком. Нет, конечно,назвать его бабником будет неправильно. Но он былмужиком с плотью и кровью. И т.д."Как звали этого замечательного ленинского биографа,я, к сожалению, не запомнил и слова его передаю лишьприблизительно. Гарантирую только многократноповторенный эпитет "бабник" , еще не очень понятныйдля юношей-школьников.

Но для мужчин высокого служебного положения та-кое поведение нельзя считать его использованием, ча-сто это использование особенностей женской психоло-гии. Со мной, однако, был один случай, вызвавший глу-бокое отвращение. В Дубне банкеты происходили до-вольно часто. Считалось обязательным после защитыдиссертации провести банкет. Обычно в Доме ученых.Приглашались на такой банкет и родственники, и дру-зья, и сослуживцы, и оппоненты, а часто и члены Сове-та, где прошла защита. Меня тоже часто приглашали,я лет двадцать был членом комиссии по приему кан-дидатских экзаменов, а потом и членом Совета. Таквот, год наверное 82-83-ий. Я уже так давно защитилкандидатскую, что забыл, и уже написал докторскую.

84

Осталось только ее защитить. Какой-то банкет в Домеученых. Все уже выпили и перешли кто к танцам, кток беседам. Помню, я сижу за столом и с кем-то говорю.

Жена только что была рядом, но тут ее кто-то увелтанцевать. Вдруг рядом со мной садится академикГ.Н.Флеров, директор Лаборатории ядерных реакцийОИЯИ, и говорит: "А у тебя красивая жена!" Я смеясьответил, что-то типа "Да, мне нравится". Следующийего пассаж был для меня совершенно ошеломляющим.Он говорит на ты: "А ты тоже хочешь стать канди-датом наук? Присылай ко мне твою жену и пишидиссертацию. Защиту я обеспечу". Конечно, надобыло сразу дать ему по морде, невзирая на возможныепоследствия, но я растерялся и промямлил что-тотипа, что кандидатская меня не интересует, потомучто я уже написал докторскую. Он не понял и решил,что я торгуюсь. Но тут уже я стал приходить в себя испросил, почему он не боится получить по морде. Он,шипя что-то, отвалил. Вот сука!

Улуг был гостеприимным хозяином, и к нему в гостимногие любили ездить, особенно осенью, когда в Москвеуже похолодало, а в Ташкенте еще тепло и много вина.Улуг часто приходил домой навеселе, и его жена Диля,звавшая его на Вы, на утро произносила фразу, став-шую знаменитой: "Вы, Улуг Гафурович, вчера опятьнапились как свинья!"Несколько раз ездил туда и Дмитрий Сергеевич.Однажды после такой поездки на стол академикуВ.Л.Гинзбургу, начальнику Теоротдела ФИАНа, гдетрудился ДС, легла папка с надписью "Дело" .

Первым документом в папке было обращениесадовника ташкентского ИЯФа к своему директору,т.е. к УГ. Содержание этого обращения было примернотакое:

85

"Дорогой и многочтимый Директор Института УлугГафурович!Вынужден побеспокоить Вас своей просьбой - разъяс-нить, что мне нужно делать. Вы, конечно, помните, чтоосенью прошлого года мы приобрели в Афганистане завалюту четыре куста (каких-то особенных) роз общейстоимостью 6789 рублей. Два куста мы высадили подокнами Вашего кабинета на территории Института, адва - возле веранды в саду Вашего коттеджа. Вот оних и идет речь. Как мне стало известно, нескольконедель назад у Вас гостил великий и мудрый ученый изМосквы - Дмитрий Сергеевич. Вы с ним неоднократнообсуждали вечерами вопросы мироздания, сидя наверанде Вашего коттеджа. Иногда, по-видимому, длятого, чтобы иметь возможность лучше наблюдатьЛуну и звездное небо, ДС спускался в сад, часто оста-навливаясь возле двух афганских кустов роз. Послеэтого розы зачахли. Прошу Вас дать разъяснение, ктодолжен оплачивать стоимость этих погибших кустовроз. Садовник Х" .Следующий документ - анализ на официальном бланкес печатями и подписями. Институт Улуга специализи-ровался на проведение сверхтонких анализов методомнейтронной активации и имел соответствующие блан-ки.Итак, "Результат анализа" :"Соответствующей лабораторией с государственнойаттестацией был проведен анализ почвы вблизи погиб-ших роз, а также соскоба их коры.Результат:сахара - нет,белка - нет,минеральные соли - в нормальном количестве."и т.д.Подписи и печати.

86

Как рассказывал потом сам ДС, Виталий Лазаре-вич Гинзбург, бывший тогда начальником теоротдела,был строг: "Дима! Тут на тебя прошло "Дело". Вотпочитай. Как будем расплачиваться? У Отдела денегнет. Придется обращаться к директору Института ит.д."Потом, конечно, смеялись все, но, кажется, кроме ДС.

Розыгрыш был отличный, но, увы, кажется, по-следний. Вскоре Улуг тяжело заболел. Но когда я егонавещал в московском Онкологическом центре он нетерял присутствия духа и чувства юмора. Однаждыприехав, я застал у него ДС. Он, понимая ситуацию,видимо, приходил к нему прощаться. Через некотороевремя я приехал к нему еще раз и застал у негоего жену и дочь, которые забрали его на родину, вТашкент.И все.Больше с любимым мной Улугом встретиться было несуждено.

С ДС мы давно не виделись, хотя и перезванива-емся. Я последние годы живу в Крыму, а он, как ираньше, работает в ФИАНе. Несколько лет назад онпрославился, получив всероссийскую известность. Де-ло в том, что в 2004 году телеведущий А.Гордон провелтелеконкурс "На лучшее объяснение ключевых вопро-сов строения мира" с призовым фондом в 1 млн. евро. Вэтом конкурсе приняли участие около ста самых знаме-нитых ученых страны. Ну и что? Конечно, равных ДСв научном интеллекте и умении изложить свой науч-ный материал в стране не нашлось. Он и победил. Этовполне естественно. Но миллион евро он себе не взял, аподелил поровну между всеми участниками. Узнав об

87

этом, я ему позвонил и спросил, зачем он это делает идля чего ему столько врагов. Его ответ мне показалсянеудовлетворительным, а примерно через год он, сме-ясь, признался, что я был, в общем, прав. Очень многимучастникам казалось, что их обошли совершенно неза-служенно, потому что они на самом-то деле и есть са-мые лучшие ученые страны. А тут еще дополнительнообидели подачкой. Другие считали, что им мало перепа-ло. Были недовольные тем, что перевод денег осуществ-лялся слишком медленно. По-видимому, довольных неоказалось. Кроме самого ДС. Дима - ты замечательныйчеловек и великолепный ученый! Виват!

88

Часть IV

Как стать уче-ным?(Незаконченное)

89

Глава 3

Можно ли выучитьсяна ученого?

Мое мнение по этому вопросу может показатьсяспорным, но таково мое личное мнение. Возникло оноближе к старости из моих собственных впечатлений,воспоминаний и обдумывания причин того, что и какпроисходило в моей жизни. Раньше я так не думал.Точнее вообще не задумывался об этом.

Общепринятая точка зрения по этому вопросу сфор-мировалась видимо под воздействием марксистско-материалистической идеологии, во всяком случае невопреки большевикам - нужно учиться, учиться и ещераз учиться. Но мне кажется это слишком упрощеннои созвучно с другим большевистским тезисом, что унас любая кухарка может управлять государством. Помоему мнению, все как раз наоборот: ученым статьнельзя. Им надо родиться и не оступаясь пройти попредначертанному пути.

Один мой знакомый грузинский физик рассказывал

91

притчу про известного математика Мусхилишвили.К нему пришли его молодые сотрудники и спросили:- Батоне, верно ли что вы бывший князь?На что Мусхилишвили ответил:- Почему бывший? Разве бывает бывший сенбернар?Это же порода!Вот и мне кажется, что ученый - это тоже порода.Ученым нужно родиться.Но это еще не все, и даже видимо не главное.

Человек, родившийся со способностями статьученым, может состояться только в том случае, еслиего ангел-хранитель проведет его в этом направлениисквозь бури жизненного моря. А оказаться сбитым спредначертанного пути совсем просто.Во всяком случае так мне кажется сегодня, когда явспоминаю свою жизнь, события далекой молодостида и более зрелых лет. Дальше я попробую обосноватьсвою точку зрения, черпая аргументы из своего жиз-ненного опыта.

Но сначала нужно, как это положено, определитьсмысл, используемых формулировок. Когда я говорю"стал ученым" , то я имею в виду, что человек про-явился в серьезных научных достижениях, имеющихзначение для всего человеческого знания.В народном обиходе к термину "ученый" бывает многоболее простое отношение: это человек, который просточему-то научился, и создает что-то, связанное с этимобучением, а может быть работает в каком нибудьнаучном учреждении. Этот термин может относитьсяк его профессии, просто так же как термины рабочийили крестьянин. Часто можно слышать что-то типа -наши ученые разработали новый комбайн или самолет.А раньше бывало, что говорили, что на базе передово-

92

го мичуринского учения нашими учеными выведеныновые сорта картофеля или овса, к примеру.Я совсем не хочу умалять значение работы конструкто-ров, инженеров, селекционеров и людей других оченьважных профессий. Без них не было бы самолетов, ав-томобилей, удобного жилья, вкусной и здоровой пищии вообще жизнь ограничилась бы благами первобыт-ного общества. Собственно, без людей этих профессийне могло бы быть и фундаментальной науки. Ведьученых надо одеть, накормить, обогреть, научить ипросто дать возможность делать науку. Так что уменя в мыслях нет как-то унизить роль инженеров идругих рабочих прогресса, просто я использую термин"ученый" в другом смысле. Ученым я буду назы-вать состоявшегося профессионального исследователяфундаментальных наук, уже достигшего заметныхличных успехов на избранном поприще. Обязательноличных успехов; умение успешно руководить научнымколлективом - это очень нужный и редкий дар, но этодругое.

Я к этому мнению пришел видимо давно. В периодперестройки судьба меня свела с одним докторомфиз.-мат. наук, который начал свою карьеру админи-стратора сначала комсомольским вожаком, а потомпрофсоюзным руководителем крупного научного ин-ститута. Сейчас по прошествии 30 лет он директорбольшого физического института РАН и член Прези-дентского совета по науке. Сам неоднократно виделего по телевизору рядом с Путиным. Надо отдать емудолжное: он в во времена нашего близкого знакомствабыл нормальным хорошим парнем. Но однажды внекой кампании зашла речь о том, что он ученый.Я возразил, воспроизведя анекдот о некой актрисе,встречающей свою подругу-актрису, пришедшую к ней

93

в гости. Так вот хозяйка говорит:"Милочка, как хорошо, что ты пришла. Ты знаешь?Мне сегодня приснился сон. Как будто мы обе умерлии предстали перед апостолом Петром. Он и говорит,показывая на тебя: "Эту в рай!" . А на меня: "А эту вад". Я конечно взмолилась: "Ну, как же так? Ведь мыже всю жизнь вместе. Вместе учились в театральномучилище. Вмести пришли в театр. Вместе выходили наего сцену. Ведь я - актриса, и она -актриса!" А он меняперебивает: "Ну что ты такое говоришь? Какая же онаактриса?!"Кто-то донес до него мой рассказ, он при встречевыразил мне свое неудовольствие и наши отношенияиспортились. Сожалею, но продолжаю считать, чтодля того, чтобы уметь хорошо руководить научнымколлективом надо иметь талант. Но это совсем другойталант чем тот, которым должен обладать ученый.У талантливого руководителя научного коллективадругие способности и нет времени и возможностейиметь личные научные достижения. А личные науч-ные достижения - главное и единственное богатство,которым должен владеть ученый.А имею ли я право рассуждать об этом? Достиг лия сам личных успехов в науке и могу ли на своемпримере писать о становлении ученого?Да, достиг, а вот смогу или нет написать - это уж какполучится.

94

Глава 4

Мои главные научныедостижения

Физика звезд Я за свою долгую жизнь в науке зани-мался многими научными проблемами, но только двеиз них имеют значение для общечеловеческого знания.Во-первых, это физика звезд. Это мое увлечение при-шлось на последнюю четверть 20-го века.

До этого времени физика звезд была совершенноумозрительной наукой. Методика изучения звезд доменя сводилась к применению законов земной физикик таинственным объектам космоса. Земные законыфизики точно сформулированы и их справедливостьбазируется на многочисленных экспериментальныхданных. Никаких сомнений в справедливости этихзаконов нет. Люди научились применять их себе напользу, так что часто они подтверждены повседневнымопытом эксплуатации электрических, тепловых, ядер-ных и других устройств и машин в земных условиях.Но со звездами есть сложность - нет возможностипроверить модели их внутреннего строения. Конечнофизические законы там работают. Закон Кулона и там

95

должен быть справедлив, но как нужно его применять?

До последней четверти 20-века физика звезд строи-лась так. Достоверно установленные в земных условияхфизические законы применялись к описанию звезд-ного интерьера без какой либо надежды на проверкупостроенных моделей. Критерием правильности новоймодели считалось ее согласие с основными принципамитех моделей, которые были созданы корифеями этойнауки ранее. В определенном смысле физика звездбыла подобна теологии. Были некоторые догмы, сфор-мулированные апостолами, и вопрос о их проверкесчитался бессмысленным и еретическим.

К концу 20-го века сработал общий процесс совер-шенствования измерительной техники; были построеныболее точные астрономические приборы и в результа-те были обнаружены новые зависимости между пара-метрами звезд, которые ранее не были известны. Ока-залось, что все измеряемые параметры звезд - их ра-диусы, массы, температуры поверхности, светимости -связаны между собой. Сюда добавились зависимости,характеризующие магнитное поле звезд от их массы искорости вращения, особенности сейсмических колеба-ний поверхности Солнца и еще ряда звезд, некоторыедругие характеристики звезд.Хотя нам видны только поверхности звезд, все измеря-емые параметры определяются физическими явления-ми, происходящими внутри звезды.

Кажется совершенно естественным, что в этих усло-виях нужно разработать такую теорию звезд, котораядолжна объяснять новые зависимости и, опираясь наэти количественные данные как на краевые условия,описать каковы звезды внутри, там, куда мы не можемзаглянуть своими приборами.

96

Создание такой теории совершенно естественный инеобходимый шаг при наличии новых астрономическихданных. Однако он оказался невозможным для про-фессиональных астрофизиков. Астрофизическое сооб-щество по-своему отреагировало на новые зависимо-сти, обнаруженные астрономами: "Новые зависимостине укладываются и необъяснимы в рамках существую-щих моделей звезд, базирующихся на знаниях великихученых первой половины 20-го века? Значит их нужнообъявить эмпирическими и вообще не нуждающимисяв объяснениях!"

Я понял, что для того чтобы достичь согласия тео-рии с имеющимися данными астрономических измере-ний необходимо отказаться от одного постулата, кото-рый лежал в основе определения условий равновесиявнутри-звездного вещества. Этот постулат был вклю-чен в рассмотрение условия равновесия вещества в звез-дах еще на той стадии развития астрофизики, когда небыло известно, что интерьер звезд состоит из плазмы,о существовании которой тоже не было известно.

Но так как этот постулат лежал в основе уравненийравновесия, его замена другим привела полному изме-нению облика физики звезд и фактически к созданиюновой науки о звездах. Хотя звезды далеки, таинствен-ны и вне наших возможностей практического исполь-зования, мне хотелось бы думать, что эта новая теорияимеет общечеловеческое значение.

Сверхтекучесть и сверхпроводимостьМногие физики с некоторым предубеждением отно-

сятся к астрофизическим исследованиям. Л.Д.Ландауговорил, что для астрофизиков характерно то, что оничасто ошибаются, но никогда в этом не признаются. Та-кой подход самих астрофизиков к своей науке делает еенесколько ущербной.

Поэтому мне повезло почувствовать, что мой

97

ангел-хранитель уводит меня из астрофизическойпроблематики.

Другим моим достижением является создание новойтеории физических сверх-явления - сверхтекучести исверхпроводимости.

Сверхпроводимость была открыта более ста летназад, а сверхтекучесть примерно на тридцать летпозже. Однако несмотря на большое внимание ученыхк изучению этих явлений, они в теоретическом планедолгое время представлялись самыми таинственнымив физике конденсированного состояния. И эта таин-ственность привлекала лучшие умы прошлого века ких изучению. Над этой тайной думали и публиковалисвои соображения такие гиганты как А.Эйнштейн иН.Бор. Л.Д.Ландау создал теорию сверхтекучести ивместе с В.Л.Гинзбурнгом теорию сверхпроводимо-сти, а Н.Н.Боголюбов разработал свою. Дж.Бардин,Дж.Шриффер и Л.Купер получили Нобелевскуюпремию за свою теорию сверхпроводимости, также какв разные годы за свои теории сверх-явлений Нобелев-ские премии получили Л.Д.Ландау, В.Л.Гинзбург иА.А.Абрикосов. Слабой стороной этих теорий былото, что они описывали эти явления как некие фи-зические сущности в отрыве от веществ, в которыхони наблюдаются, не объясняя свойств сверхпровод-ников и параметров сверхтекучего гелия. К томуже обе теории были совершенно разными, они объ-ясняли эти явления совершенно разными механизмами.

Однако великолепная компания! Может показать-ся, что только меня там и не хватает, хотя на самомделе так оно и есть.

Мне удалось показать, что сверх-явления следует

98

рассматривать как результат действия одного и тогоже механизма - упорядочения нулевых колебаний со-ответствующих частиц. Почему-то это раньше никомув голову не приходило. При этом подходе удаетсяпостроить теорию так, чтобы она давала возмож-ность получить оценки для критических параметроврассматриваемых систем, хорошо согласующиеся сданными измерений. Особенной удачным оказываетсявычисление критической температуры сверхтекучегосостояния в гелии-4. Такой расчет предсказываетдля этой точки значение 2.177К, что весьма точносовпадает с наблюдаемой температурой этого перехода2.172К. Такая точность вычислений свойств веществав конденсированном состоянии совершенно уникальна.Обычно уже хорошо, если свойства конденсированноговещества удается предвычислить хотя бы по порядкувеличины. Уж очень много факторов влияет на многиесвойства твердых и жидких сред. Точное описаниесвойств жидкого гелия становится возможным врезультате того, что это уникально простая среда,и конечно в результате того, что моя теория даетправильный метод вычисления этих свойств.

Таким образом, туман таинственности, скрывавшийэти сверх-явления в течение около ста лет, удалосьрассеять.

99

100

Глава 5

О систематикефизическихисследований

В 20-ом веке появилось разделение физиков на теорети-ков и экспериментаторов. Ну, с экспериментаторами всеболее или менее понятно. Экспериментальным исследо-ванием можно считать работу, где приводятся данныекаких-либо измерений, но не дается их теоретическогообъяснения.

Если данные измерений сопровождаются теорети-ческим объяснением тех моделей, которые определяютсущность исследуемого явления, или наоборот, если вработе дана теория явления, которая подтверждаетсяанализом данных измерений, то это просто физика.

Существует класс теоретических исследований, ко-торые не требуют непосредственной экспериментальнойпроверки, потому что достоверность их основ уже уста-новлена. Это, например, общие вопросы квантовой ме-ханики или электродинамика, построенная на исполь-зовании уравнений Максвелла и т.п.

101

Однако иногда к этим исследованиям недопустимопримешивают умозрительные теории конкретных явле-ний без рассмотрения свойств конкретных природныхобъектов. Таких умозрительных теоретических работ20-век породил много. Один мой близкий друг, членРАН, известный физик-теоретик, весьма красочно от-ветил на мое замечание о его новой теории. Он сказал,что ограничивать свою фантазию в построении теориирамками совпадения с данными измерений - это про-сто приземлять полет интеллектуального творчества.Он сказал, что деятельность высоко квалифицирован-ного физика-теоретика сродни гроссмейстерской игре вшахматы.

Я считаю, что это совершенно неверно. Научноетворчество должно отражать реальный мир и в тео-риях описывать свойства его объектов. Однако, какни странно, эта моя точка зрения (точнее позиция,сформулированная Г.Галилеем и У.Гилбертом в XVI-XVII веках) не является общепринятой в наше время.Большинство ученых допускают возможность суще-ствования умозрительных теорий материального мирабез определения конкретных свойств рассматриваемыхобъектов, например, теории сверхпроводимости безописания параметров сверхпроводников или теориизвезд без определения свойств конкретных звезд.

102

Глава 6

Оценка ученого.

Насколько важны ученые степени и звания?В обществе принято считать, что если человек

успешно занимается наукой, то он должен иметь какие-то ученые звания. Ну, прямо как в армии: или лейте-нант, или майор или еще лучше генерал. Ну, это конеч-но неверно. Армия и наука - несравнимы почти во всем.Однако какая-то остепененность необходима. Для того,чтобы дальнейшую жизнь посвятить науке необходимонаписать и защитить хотя бы одну диссертацию. Моло-дой человек, работая над ней, должен доказать всем, иособенно себе, что он способен собрать нужный мате-риал, как-то его осмыслить и организовать себя на на-писание внятного обзора своих результатов. Такая дис-сертация - это как бы диплом на способность к ведениюсамостоятельных научных исследований. А дальше какповезет. Для того, чтобы получились личные достиже-ния в науке, которые отличают ученого от просто на-учных работников, в каких-либо регалиях нет нужды.

С моей точки зрения совершенно не важно имеетли ученый формальные звания академика, профес-сора или старшего научного сотрудника. Не важнодаже то, насколько он понят научным сообществом.

103

Важны лишь личные достижения в изучении Природы.

Однажды мне встретились воспоминания ГалилеоГалилея, где он писал, что приехав кажется в Пизан-ский университет, он слышал как местные студентыраспевали юмористические куплеты про учение Копер-ника. К тому времени прошло уже более ста лет по-сле издания Коперником своей книги, и информация обэтой теории стала достоянием всей ученой Европы. Ноконечно студенты не сами догадались посмеяться надгелио-центрической теорией. Основой их юмора быломнение их учителей. Нужен был ум Галилея, чтобы по-нять, что теория Коперника есть великое достижениенауки, а не повод для шуток в обществе университет-ских профессоров и академиков.Поэтому, в отличие от армии, оценка научного со-трудника по его званиям кажется противоестественной.Примеров тут сколько хочешь.

В молодые годы я учился в аспирантуре в Кур-чатовском институте, где в ходу было суждение оКурчатове как гениальном ученом. Я сам никогдане встречался с Игорем Васильевичем. Я приехал вего институт на следующий год после того как его нестало, но был знаком с десятками людей, которые сним работали долгие годы, были его коллегами, учени-ками, друзьями. Когда заходила речь о Курчатове, егоученики приводили примеры его гениальности. Этиреальные примеры всегда были примерно такие: некаянаучная группа в течение дней или недель бьется и неможет решить какую-то конкретную задачу. ПриходитКурчатов со своим "Физкульт-привет!" , спрашивает опроблемах и тут же, вникнув в задачу, проводит вычис-ления в уме и дает ответ. Народ бросается проверятьрешение на бумаге, что оказывается весьмо трудоемко,и оказывается у него все точно. Его путь решения и

104

полученный в уме ответ совершенно верный! Сейчасстала понятна эта его особенность. Курчатов был од-ним из тех руководителей атомного проекта, которогоКремль знакомил с развед-данными. Он просто зналрешение задачи и ее ответ, если эта задача была ранеерешена учеными в Америке. Это нисколько не должноунижать его в глазах потомков. Он не имел правадаже намекнуть на источник своего знания. С другойстороны, на молодых учеников это конечно действо-вало и создавало миф о его гениальности, но ведь неэто главное. Создание атомного оружия в СССР былонастолько грандиозной и героической Проблемой, чторешение какой-то конкретной теоретической задачиконечно приближало цель, экономило средства, но неимело принципиального значения. Главное Курчатовбыл великим организатором и успешно создал и повелза собой армию талантливых ученых, инженеров,конструкторов и других специалистов. А что касаетсяразвед-данных, то они по моему убеждению не сыгра-ли принципиальной роли в решении Проблемы. Ониконечно дали возможность избежать многих ошибок,но ведь знать как можно что-то сделать еще не значитреально что-то сделать.

Я помню как один из курчатовских ученых ста-рой закалки академик М.А.Леонтович, избранный вАкадемию вроде еще до самого Курчатова, садилсяв свой автомобиль на пассажирское место. Я с нимзаочно познакомился еще будучи студентом. Он на-писал учебник по термодинамике, который мне попалв руки во время учебы. Учебник оказался довольносложным, и я, отложив его, стал учить предмет вболее простом изложении. В первой половине 60-хя жил в доме рядом с Курчатником, где на первомэтаже в 4-комнатной квартире помещалось общежитие

105

для сотрудников и аспирантов. Академик Леонтовичжил в точно такой же квартире прямо над намиэтажом выше. Из окна нашей кухни хорошо быловидно как академик Леонтович садился в машину. Самон не водил. При этом М.А. был очень талантливымфизиком-теоретиком, бескомпромисным борцом слысенковщиной и вообще очень светлой личностью.С ним лет через десять, уже в 70-е годы, произошелнекий казус. Когда группу академиков власти выну-дили подписать письмо в газету "Правда" с критикойА.Д.Сахарова, то Михаил Александрович выступил накаком-то собрании в Курчатнике, кажется на большомУченом совете, в поддержку Андрея Дмитриевича.Кто-то из партийных боссов организовал собраниечленов КПСС того отдела, где работал Леонтович ипригласил его на разборку. И Михаил Александровичпришел. Партийные активисты стали его клеймить и вконце концов потребовали его исключения из партии.Дали ему слово, чтобы он покаялся. И он сказал, чтоему кажется, что призыв сразу исключить - это ужслишком."Я ведь -сказал М.А.- никогда не вступал и не состоялв этой вашей партии."Но если вернуться к его взаимоотношению с автомоби-лем, то очевидно, что он теоретически прекрасно зналвсе процессы, приводящие автомобиль в движение,но сдать на права не мог. Знать и понимать - ещене значит сделать. Это я не только к вопросу о ролиразвед-данных в решении Проблемы, но и о научнойработе вообще.

Ситуация с учеными званиями в современном миревообще совсем другая.

Нет великой Проблемы, нет крупных научныхзадач, решенных российскими физиками. А Академия

106

есть, и она платит деньги за свое членство. Это весьмапритягательно. Я слышал, что несколько крупныхадминистраторов, имевших доступ к финансовымпотокам и другим возможностям, стали академика-ми, просто внеся в некой завуалированной формевступительный взнос. Известные детали делают этислухи вполне правдоподобными. Конечно большинствосовременных академиков-физиков настоящие ученые,личные научные достижения которых известны инеоспоримы.Это главное здесь - наличие личных научных дости-жений, о необходимости иметь которые для ученого, яписал выше. А без личных достижений даже высшееученое звание - звание академика - совсем не гарантиятого, что носитель его является ученым.

Есть критерий, который в научном сообществепродвигается как объективный и принимается в на-стоящее время для оценки значимости ученого ирезультатов его научного труда - его цитируемость. Нои этот критерий является не таким уж хорошим дляоценки значимости работы. Конечно, если речь идето работе понятного содержания и особенно с явнымприкладным значением, то цитируемость видимодаст вполне адекватную оценку. Ну, например, если"фундаментальный"ученый укажет на новый путьполучения энергии, то такая работа будет сильноцитируемой. Но если реальное большое открытие небудет понятно современникам, как в течение сотни летбыло с учением Коперника, то оценка его цитируемостибудет скорее отрицательной.

Если пояснить этот подход на примерах, то конечнолучше вспомнить личные достижения Великих россий-ских ученых прошлого, а "о том, что близко, мы лучше

107

умолчим" .

По-моему, самый большой успех сопутствовалД.И.Менделееву. Он обнаружил порядок в химическихэлементах и утвердил его в своей Периодическойсистеме. Совсем немаловажным для русского че-ловека явилось данное Д.И.Менделеевым научноедоказательство того, что нормальная водка должнабыть 40-градусной. (Я сам пробовал водку меньшейкрепости. Если скажу что это не то, так это слишкомвежливо). Надо отметить, что Менделеев не был ака-демиком. Нельзя думать, что это его как-то умаляет,да, наверное, и Менделеева это не очень беспокоило, нопроблема с его невыборами была - и это характерныйштрих в биографии Академии.

Зато академиком (и не только российским, но ианглийским тоже) был князь Б.Б.Голицын. Он былсоздателем сейсмологии и конструктором первогов мире сейсмографа. Его сейсмограф был способенудивительно красиво решать очень важную задачу:определить расстояние до очага землетрясения. Дело втом, что этот сейсмограф записывал на бумаге колеба-ния земной коры. А эти колебания бывают двух типов- продольные и поперечные, которые имеют разныескорости распространения в земной коре. По разницево времени между приходами тех и других волн,Б.Б.Голицын смог находить очаг их возникновения.Но на самом деле его достижения велики в другойобласти: Б.Б.Голицын в своей диссертации вывелдве формулы. Одна из них выражает частный законизлучения, теперь известный под названием законасмещения Вина, а другая содержит формулу, кото-рую принято называть формулой Рэлея — Джинса.Предугадывая формулу Планка, Б.Б.Голицын получилнеобходимые для нее два адиабатических инварианта.

108

Однако современники не смогли оценить эти достиже-ния. Как к этому отнеслись крупнейшие коллеги изМГУ А.Г.Столетов, А.П.Соколов, К.А.Тимирязев? Непоняв сути новой физики, они помешали ему защититьдиссертацию на эту тему со знаменитой оценкой еготруда: «в нем все верное не ново и все новое не верно».

К великим личным достижениям можно отнестиоткрытие П.А.Черенковым черенковского излучения ито объяснение этому эффекту, которое дали И.Е.Тамми И.М.Франк. Из всех этих великих ученых я близкознал только Илью Михайловича. Он был директоромтой лаборатории в Дубне, где я проработал под егоруководством почти три десятилетия.Это был очень умный и исключительно деликатный вобщении человек. С теплотой о нем вспоминаю.Когда я подготовил к защите докторскую диссертацию(раньше зам.директора В.Л. и нач.отдела Л.П., кото-рые вскоре тоже представили докторские диссертации,причем очень высокого качества), то мне рассказывали,что партийные вожди Лаборатории В.Г. и Ж.К. пошлик Илье Михайловичу с советом не рекомендовать меняк защите. Говорили, что были выгнаны с треском.Здорово вывели из себя беспартийного академика.

Однако черенковское излучение это также великоеличное достижение С.И.Вавилова, который был руко-водителем Черенкова. Именно он, благодаря своей ин-туиции, можно сказать, силой заставил Черенкова за-ниматься этими исследованиями. Как мне рассказыва-ли друзья-фиановцы, в архиве парткома ФИАНа до сихпор лежит донос П.А.Черенкова на своего руководите-ля, который заставляет его - бывшего командира Крас-ной армии - заниматься вредительскими исследования-ми никому не нужной люменисценции. Доносу не дали

109

хода; не туда написал.Как видно из истории, даже у великих ученых-

физиков личные научные достижения могут сопрягать-ся с определенными проблемами.

О значении моральных принципах ученого хорошонаписал известный российский ученый, один из актив-ных участников атомного проекта Борис ЛазаревичИоффе: "Наконец — и это крайне актуально сейчас— Ландау считал, что научный лидер должен обяза-тельно иметь собственные и общепризнанные научныерезультаты. Только тогда он имеет моральное праворуководить людьми и ставить перед ними задачи. (И,замечу я теперь, давать рекомендации политическомуруководству.) Ландау говорил: «Нельзя делать науч-ную карьеру на одной порядочности — это неминуемоприведёт к тому, что не будет ни науки, ни порядоч-ности». Эти слова хочется сейчас обобщить: нельзяделать научную карьеру на одних организаторскихспособностях — последствия будут аналогичными."

110

Часть V

Мои молодые годы(Незаконченное)

111

Глава 7

-У вас в роду были евреи?

-Глупости!Никаких евреев в моем

роду не было!Я - первый!

Конечно генетика определяет то, что заложено в че-ловеке предыдущими поколениями. Но это не все. Со-бытия внешней жизни легко могут погубить что угодно,и конечно тонкую структуру будущего ученого. Несо-мненно, что передряги революции, сталинизм, ВОВ ипросто советское бытие погубили физически или мо-рально много потенциальных великих ученых нашейнесчастной страны.

Однако я родился под счастливой звездой в городеСвердловске в ужасном 1937 году.

Мои родители были образованными людьми - ониперед этим закончили Ленинградский горный институтпо специальности геофизика и приехали в Свердловскпо институтскому распределению. Фактически они бы-ли первыми дипломированными геофизиками Урала.Оба моих родителя сами были выходцами из обеспечен-ных семей с северной России. Материнский род проис-ходил из Вологодской губернии, а отцовский - из Яро-

113

славской.У моего деда - Александра Спиридоновича Василье-

ва, отца моей мамы - было много братьев - кажется 8или 9 - и одна сестра. Существовала фотография концаXIX века, на которой были собраны все братья и кра-савица - тетя Катя, как ее называла моя мама. Послереволюции всех конечно разбросало. Один из братьевэмигрировал на Кубу, и там стал в 20-30 годы, как го-ворили, весьма зажиточным латифундистом, но я, бу-дучи однажды на Кубе в 1989 году, следов его найти несмог.

Мой пра-прадед, т.е. дед моего деда, был зачем-тов Лондоне в после-наполеоновское время и материаль-ным свидетельством этого путешествия стали куплен-ные им там серебряные часы с ключиком. Эти часы сгравировкой по наследству перешли ко мне, а я теперьдумаю передать их своему младшему внуку. Правда онне Васильев, но это моя вина - сыновей я не родил.

Род отца - Василия Ивановича Волкова - тоже былзаметным. Мы с женой в 70-е годы прошлого века одна-жды поехали на экскурсию в Ярославль. Моя тетя На-таша, сестра отца, повела нас в краеведческий музей.Пришли в зал XIX века. Со стен на нас смотрят по-чтенные господа в сюртуках и их жены в чепцах. ТетяНаташа бойко начала рассказ: "Вот смотри, - говорилаона мне, перечисляя их по именам - вот это почти всетвои родственники - двоюродные, троюродные и далеедядьки и тетки, бабки и дедки твоего отца" . Их тамбыло настолько много, что у меня разбежались глазаот такого обилия новых родственников.

Существовала легенда, что значительную роль в ис-тории России сыграл один из предков моего отца, жив-ший в XVIII веке. Он служил в 60-х годах в Гвардей-ском полку при дворе в Петербурге. Императором былтогда Петр III, а наш родственник оказался дежурным

114

в его покоях в один из дней, точнее в одну из ночей. Ека-терина Великая хаяла своего супруга и говорила о егомужской неполноценности. Но это видимо было прояв-лением их взаимной нелюбви, потому что согласно ле-генде император в этот вечер собрался в гости к своеймолодой подружке. Перед уходим он вызвал дежурно-го офицера, т.е. моего предка, и сказал, чтобы тот заночь подготовил бы какой-нибудь указик, а императоркогда вернется утром подпишет его и всем расскажет,что всю ночь работал, не покладая рук, над его тек-стом. Наш предок не подвел. К утру указ был готов иносил название "О вольности дворянской" . Этот указзапрещал дворян пороть и отменял их обязательное ре-крутирование в армию. Император было схватился заголову с криком: "Что ты тут написал?!" , но после ко-роткого раздумья подписал, с чего и начался золотойвек российского дворянства.

Легенда красивая, но остается непонятным, зачемимператору нужно было скрывать свои похождения. Сженой кроме откровенной нелюбви его вроде бы ничегоне связывало. Может быть он не хотел, чтобы об этомузнала другая его избранница, с которой он связалсебя какими-то узами ранее?

На молодые годы моих родителей пришлись рево-люция, гражданская война, разруха. Мама перед са-мой революцией поступила учиться на математическоеотделение Физико-математического факультета МГУ(так этот факультет тогда назывался), но доучиться несмогла - голод, разруха, стрельба на улицах.

Когда я был студентом, то однажды у меня на сто-ле мама увидела учебник по математике, написанныйнеким Цубербиллером. Мама посмотрела его и сказа-ла, что Цубербиллер - это не он, а дама-профессорша,она преподавала маме математику в МГУ и мама да-

115

же сдавала ей экзамен, что с некоторой гордостью онаподтвердила соответствующими отметками в зачетке,которую она смогла сохранить с того времени.

Отец мой в гражданскую и после нее работал маши-нистом на паровозе. Можно сказать, что приобрел ра-бочую специальность, так необходимую дворянину дляполучения высшего образования в стране Советов. Вовремя учебы в Горном институте он начал заниматьсянаукой. И видимо успешно, потому что уже тогда во-шел в редакцию специализированного геофизическогожурнала. После окончании института, начав работу вСвердловске, он продолжал работу в ленинградской ре-дакции этого журнала. Возможно это его и сгубило. Ко-гда в 1937 году стали массово сажать в тюрьму ленин-градцев, ниточка как-то потянулась к нему. Хотя ско-рее всего кто-нибудь из его свердловского окружениянаписал на него донос в НКВД из зависти или злобы.Как я узнавал позже его обвинили в каком-то шпиона-же и он во всем признался. Однако на суде он заявил,что следователи вырвали у него признание жестокимипытками. Но сталинский суд тем не менее его осудилна 10 лет. Правда, как мне потом говорили как бы вутешение, это был некий минимум, служивший своеоб-разным признанием полной и очевидной невиновности.При неочевидности давали больше.

Сослали в лагерь куда-то в Казахстан. О его смертив лагере в скором времени, рискуя собой, написала мамеодна женщина-врач. Об этом ее попросил отец умирая.

По рассказам мамы отец постоянно что-то считал всвоих тетрадках. Одну из таких тетрадей мама сохра-нила после его ареста. Когда я повзрослел, мама пока-зала мне отцовскую тетрадь. Общая тетрадка неболь-шого формата с немного пожелтевшими листами, кото-рые карандашом неразборчиво исписаны формулами.Я уже заканчивал институт в то время и мне были ин-

116

Рис. 7.1: Мой отец - один из первых геофизиковУрала.

117

Рис. 7.2: Моя мама (1916?) - студентка Физ.-мат.факультета МГУ

118

тересны проблемы применения лазеров для разделенияизотопов. По тексту формул можно было понять, чтоотца интересовали проблемы земного магнетизма. Мнеэта проблематика показалась неинтересной и я вернултетрадь маме. Удивительно, что лет через 20 я почув-ствовал, что проблема земного магнетизма очень та-ки интересна. Общепринятое решение ее, описанное вовсех учебниках, просто ошибочно. Нужно рассматри-вать эту проблему как частный случай общей теориимагнетизма космических тел. И я решил эту проблему!Несколько позже я опубликовал в престижном европей-ском журнале это решение в статье, названной мной"Теория Земли" . По-моему получилось довольно кра-сиво, так что отец был бы доволен этим решением. Воттакая память предков.

Помню,что в то время, когда в моем мозгу из неко-го мысленного тумана стала выкристализовываться этазадача, у меня появилось чувство какого-то радостногоподъема - вот она задача, которую я обязан решить! Яеще не знаю пути ее решения, но что-то мне говорит,что решение будет найдено и будет красивым!

С годами узнавая взрослую жизнь в Советском Со-юзе, я задумывался почему судьбой мне было позволенополучить хорошее высшее образование и войти в эли-тарный клуб ученых-физиков. Аресты отцов и объявле-ние их врагами народа почти всегда вело к репрессиямих родственников, к переводу их детей в детские до-ма с последующим приобретением рабоче-крестьянскойспециальности. Свою судьбу я могу объяснить тем, чтотаково было предначертание моего ангела-хранителя.Арест отца не привел к аресту мамы и моему казенно-му сиротству по простой причине. Между родителямибыли хорошие семейные отношения. После ареста отцамама больше замуж не выходила. Но никакого совмест-ного хозяйства и богатства, кроме детей, моими роди-

119

телями нажито не было. Делить и наследовать былонечего. Они формально не были расписаны! По совет-ским законам они не были мужем и женой. Это и спаслонас от сталинских заплечных дел мастеров.

Школьные годы мои пришлись на сразу послево-енное время. Было конечно бедно, но я был окружендомашней заботой и дружеской уличной компанией та-ких же мальчишек, многие из которых росли без отцов,погибших на войне. В школе некоторые свои способ-ности я почувствовал в 4-5 классе. В наших классныхкомнатах стояло обычно три (а иногда и четыре) рядапарт, за каждой из которых сидели по два ученика. Наконтрольных работах давались два варианта заданий -один для сидящих за партой справа, другой слева. Ко-личество задач в каждом варианте рассчитывалось нарешение их за время урока. Не помню что было раньше,но в 4-5 классах экспериментально обнаружилось, чтона контрольных по математике я умудряюсь решитьоба варианта и потом еще остается время на помощьсоседям, за которую меня учитель в шутливой формевыгоняет из класса.

Надо заметить, что большинство наших учителейсоставляли женщины. Но были и мужчины. В 5-7 клас-сах сразу несколько дисциплин у нас вел Михаил Григо-рьевич Рубин. Он, как и все мужики его возраста, толь-ко что вернулся с войны. Он вообще был от природыдобрым и веселым человеком, но война видимо вызвалав нем какую-то особенную заботу о детях. В пятом клас-се мы переехали в новое, только что построенное зданиешколы. В нем были помещения, где следовало оборудо-вать разные кабинеты. Михаил Григорьевич привлекменя к оборудованию кабинета физики. Оказываетсяв Свердловске был маленький магазинчик, где школымогли купить для себя наглядные пособия. И вот мы,несколько мальчишек во главе с учителем, ходили с сан-

120

ками в этот магазин. МГ просто сказал: выбирайте изтого что есть то что вам понравится. А были там весь-ма занятные и очень интересные приборы, некоторыеиз которых были сделаны видимо в Германии и попалик нам по репатриации.

После первоначального оборудования кабинета, МГпоручил мне весьма продвинутую роль. Я по его прось-бе читал в учебнике физики следующий параграф, тоткоторый он будет рассказывать на следующем уроке. Ипотом на свое усмотрение я должен был приготовитьиз приобретенных или изготовленных приборов какие-то демонстрации, иллюстрирующие рассказ МГ на уро-ке. Я конечно в ту пору ни чего не слышал о РобертеГуке - демонстраторе физических явлений на заседани-ях Лондонского королевского общества. Да и о самомЛондонском королевском обществе тоже. Но интерес кфизике у меня появился конечно в это время, благодарянетривиальному методу обучения, изобретенному МГ.

Можно думать о роли моего ангела-хранителя втом, что такой учитель как МГ начал формировать мойпуть в науке.

121

122

Глава 8

В институте

Конечно нашим ангелам-хранителям приходится посто-янно быть начеку -мы постоянно то переходим дорогуперед автомобилями, то купаемся на речке или в море-океане. Мы сами к этому привыкли, не ощущаем и недумаем об этом.

Но бывают случаи, когда внешние события усилен-но пытаются столкнуть тебя с предначертанного пу-ти, и продолжение движения по предначертанной стезиневозможно объяснить без помощи ангела-хранителя.

Со мной такое событие произошло осенью 1956 го-да, когда я учился на втором курсе Физтеха Уральско-го политехнического института. Институт по тем вре-менам огромный. Студентов тысяч десять наверное, ивсе в обязательном порядке комсомольцы. Быть ком-сомольцем в те годы не было обременительно. Нужнобыло платить ничтожный месячный взнос, эквивалент-ный стоимости нескольких сигарет. Кажется один илидва раза за все время учебы пришлось подписаться назаем, отправив заметную часть своей стипендии на вос-становление народного хозяйства. Всем понятно особен-но не хотелось этого делать, но главное было не выска-зываться и не возникать. А так какой-то политической

123

роли комсомол в студенческую массу в наше время ненес. Ну там под эгидой комсомола проводились спор-тивные соревнования и смотры художественной само-деятельности. Но это не было слишком обременительнои совершенно не политизировано. По-видимому, комсо-мол с одной стороны был пережитком послереволюци-онного времени, а еще мог быть и неким кнутом, ко-торый можно было применить, если бы молодежь явнопокусилась на коммунистические идеалы, которые ужевидимо никто из нас, честно говоря, не разделял. Вовсяком случае, к счастью, среди моих знакомых разде-ляющих эти идеалы не было.

И вот такой кнут советской власти понадобился ипросвистел в опасной близости от меня.

Обязательным эпизодом комсомольской жизни ин-ститута была ежегодная отчетно-выборная конферен-ция. Главный актовый зал института вмещал около ты-сячи человек. Поэтому каждая группа избирала на кон-ференцию одного-двух делегатов. Я помню, что со мнойкто-то из старшекурсников говорил, что мне нужно наэтой конференции выступить по вопросу, связанному смото-спортом на факультете - мне в то время нравилосьгоняться на мотоциклах. У меня был дома собственныймотоцикл, и я собрался на нем куда-то поехать, но слу-чилась какая-то досадная небольшая поломка. В тотдень, когда после лекций состоялось комсомольское со-брание нашей группы для выборов делегатов на инсти-тутскую конференцию, мне потребовалось заняться ре-монтом мотоцикла. Я отпросился с собрания и убежал,но группа сочла видимо это проявлением высокомерияи неуважения: он (т.е. я) будет заниматься своими лич-ными делами, а мы (т.е. комсомольцы группы) должныизбирать его своим делегатом! Ну уж нет! И меня неизбрали. Я не счел это событие важным. Нормально-го человека возможность избежать потери времени на

124

безумно скучном собрании не могла сильно огорчить.На конференции нужно было сидеть, слушая (точнееделая вид что слушаешь) тягомотину бессмысленныхдокладов о больших успехах студентов-комсомольцев.Я вроде собирался раз меня просили старшекурсники,но внешние события увели меня с этой тягомотины, нувот и славно.

Но оказалось, что это был спасательный круг дляменя, брошенный моим ангелом-хранителем, которыйубрал очень опасное препятствие, которое неожиданномогло возникнуть на моем пути становления ученого.

К осени 1956 года прошло всего полгода послехрущевского доклада, развенчавшего Сталина. Намчитали этот доклад, и его содержание и атмосфераосуждения сталинских принципов привели к некомуброжению умов. Один из наших старшекурсников,Артур Немелков попросил на конференции слово ивыступил с критикой основ сталинского строя. Всеего выступление потом разбиралось по косточкамего сторонниками и противниками, но я не помнювсех его тезисов. Главными были призыв к созданиюмногопартийной системы и тезис о необходимостинормальных выборов. Сталинская система подмени-ла выбор подходящей персоны из ряда достойныхкандидатов так называемым избранием, т.е. простоутверждением народными массами избирателей тогокандидата, который заранее был назначен партийныморганом. Эта процедура оформлялась под всенародныйпраздник с буфетами и концертами, но называласьпо-шулерски Выборами. Несмотря на то, что в бюлле-тенях была всего одна кандидатура на одну должность,не участвовать в этом цирке было нельзя. Студенты,как и весь советский народ, должны были в единомпорыве:раз - прийти на избирательный участок,

125

два - опустить полученные бюллетени в урну безкаких-либо надписей и зачеркиваний (за этим зоркоследила вся избирательная комиссия).

Немелков оказался парнем романтичным. Он ре-шил, что поскольку компартия в лице ее лидера Хру-щева показала всему народу ошибочность сталинскогокурса, то нужно для блага нашей Великой социалисти-ческой Родины изменять эту систему. Немелкову в голо-ву не приходило, что его призыв к улучшению организа-ции управления советской страной может быть истолко-ван как контрреволюционный и антисоветский. Но всепартийные лидеры, присутствовавшие на конференции,по очереди стали, брызжа слюной, с трибуны кричатьо ревизионизме, мелкобуржуазном авантюризме, всехправых и левых уклонах и т.п. Они тут же стали тре-бовать строго наказать Немелкова, лучше всего прямотут его и казнить, чтобы не дай бог, никто не узналоб этом инциденте вне стен института, особенно выше-стоящие партийные органы. Но молодым комсомольцамбыли непонятны партийные ярлыки, которые навеши-вались на своего брата-студента. И вся конференция, а впервую очередь все делегаты нашего факультета сочлинужным спасти его от наветов. Выступление Немелковабыло спонтанным и неподготовленным, но тут возник-ла некая система. Подряд один за другим все делегатынашего факультета стали выступать в защиту своегодруга, задавая вопросы, а что здесь такого? Нормаль-ных выборов нет?- Нет! Это хорошо? Нет! Будет длястраны лучше если ей будут управлять люди, прошед-шие к этому через конкуренцию? Да!

И так далее. Выступали все. Я, зная свой характер,понимаю, что будь я там, то обязательно, не понимаяпоследствий, ввязался бы в эту бузу, заступаясь за сво-его физтеховца, который был совершенно прав. Не вы-

126

ступить было бы просто не по-товарищески. Но менятам не было!

Через пару часов на конференции пришлось объ-явить перерыв до следующего дня.

На следующий день на продолжение конференцииприехало наверное все партийное руководство города.Ну и что это могло дать? Это партийный актив инсти-тута лебезил перед секретарями горкома и обкома, асреди студентов они никаким уважением не пользова-лись. Умудренные партийным опытом секретари сталиговорить о том, что комсомол - это передовой отряднашей родной коммунистической партии и студентамнужно осудить антипартийный выпад Немелкова. Де-легаты уже все сказали, молча кивали, но осуждать несобирались. Так и разошлись.

Но конечно же на этом власти не могли остановить-ся.

Как мне рассказывали мои друзья-физтехи, жив-шие в общежитии, где-то кажется на следующий деньодин из секретарей Свердловкого горкома партии при-ехал в физ-теховскую общагу на скорой помощи и с са-нитарами. Секретарь пошел в комнату, где жил Немел-ков, и долго его убеждал пройти небольшую провероч-ку на вменяемость у психиаторов. Так вот просто. Нуврачи немного посмотрят, может быть пропишут какие-нибудь таблеточки. Но почему-то Немелков не захотелпроходить обследование. Несколько сотен студентов-физтехов в общежитии, которое загудело как потрево-женный улей, когда стало известно о визите секретаряс санитарами, не оставили шансов на силовой вариант.

После этой неудачи основной бой был перенесен нафакультетское комсомольское собрание, которое былосозвано еще через несколько дней. На этом собранииприсутствовали все физтехи, я тоже. Над залом воз-вышается президиум и сидящие там по очереди при-

127

зывают осудить, а зал ведет себя как-то вяло. Однакоесть уверенное чувство, что если дойдет до голосова-ния, то за осуждение проголосует только президиум.Ведь невозможно отрицать, что Немелков сказал прав-ду. Вскоре находится новая формулировка для осужде-ния: Немелков вынес свое мнение на обсуждение кон-ференции без согласования с остальными членами фа-культетской делегации. Давайте его исключим из ком-сомола хотя бы за это! Студенты потихоньку начинаютсоглашаться: можно и наказать, но не исключением, апоставкой на вид ("Поставить на вид" - это было такоенаименьшее наказание по комсомольскому уставу. Чтооно значило я не знаю). И быстренько разбежимся.

Но силы главного удара еще не проявили себя.На сцене в президиуме уселись знакомые нам фа-культетские партийные функционеры и несколько со-всем незнакомых мужиков. Вот они-то и были силойглавного удара. Они был директорами тех закрытыхуральских ядерных комбинатов, на которые распреде-лялись выпускники нашего факультета. Эти директораСвердловска-44, Челябинска-40 и еще других ящиковвысказались четко и кратко:- Нам на комбинатах не нужны молодые специалисты,выступающие против линии партии. Вот тут есть вашишестикурсники, которые уже получили распределенияна наши комбинаты и должны приехать к нам черезнесколько месяцев. Если вы не поддержите линию на-шей партии, то мы отменим выданные распределения,откажем им в приеме на работу! Да, и студентам сле-дующих курсов тоже!

Тут объявили перерыв и коллектив был сломлен.Старшекурсники стали убеждать младшекурсников,что надо его исключить. Нельзя же терять высококва-лифицированную и хорошо оплачиваемую работу всемиз-за одного человека, не проявившего политической

128

зрелости. На этом все было кончено. Собрание проголо-совало - Немелкова исключить из комсомола. Думаю,что единогласия не было. Но не помню.

Власти вздохнули с облегчением, и на следующийдень деканат издал приказ об исключении студентаНемелкова из института.

Я не был с ним знаком, так только знал в лицо.И о дальнейшей его судьбе знаю фрагментарно. Послеисключения из института его сразу забрали в Совет-скую армию. Но он был очень толковым парнем, да иисключительно порядочным. В армии он не был угне-тен и сломлен, а скорее нашел понимание. Его сноватам приняли в комсомол, а по прошествии двухлетнейслужбы он снова смог восстановиться в институте, нона каком-то другом факультете. А потом он успешнозакончил институт, доучившись год или два.

Так что вроде для всех это дело окончилось более-менее благополучно, и эта история вскоре забылась. Азря. Судьбоносное последействие этой пьесы было ещевпереди.

После немелковского выступления прошло полторагода. Мы успешно сдали летнюю сессию третьего курсаи радостные готовы были упорхнуть на каникулы.Но тут нас попросили зайти в деканат, чтобы пройтинекую новую непонятную инстанцию - аттестационнуюкомиссию. Обставлено это было так: в большой светлойкомнате вдоль всех стен сидело человек двадцатьинквизиторов - партийные и комсомольские боссыфакультета, декан, его замы и еще какие-то люди,которые не были мне известны. Вызывали нас поодному, ставили на видное место, не предлагая стул,зачитывали характеристику, что-то спрашивали проучебу. Я в той сессии ухитрился сдать все экзамены наотлично, а главное по немелковскому делу у меня было

129

полное алиби. Для меня - сына репрессированноговрага народа - участие в антипартийной кампаниибыло бы конечно фатальным. А так, как писали втогдашних анкетах, - нет, не был, не участвовал, непривлекался, да еще и не жалею, не зову, не плачу! Ноэто было просто мое личное везение. Из нашей группы,которая насчитывала на первом курсе 25 человек,после комиссии осталось примерно половина.

Потом стало ясно почему руководство факультетав угоду партийным властям смогло пойти на такиерепрессии. В прежние годы атомная промышленностьстраны остро нуждалась в подготовленных специ-алистах для работы на оружейных комбинатах. Ак нашему времени комбинаты насытились. Нужнобыло восполнять только естественную убыль. Этоуменьшило госзаказ на выпускников примерно вдвое.Ну вдвое, так вдвое!

Нужно заметить, что ко времени создания аттеста-ционной комиссии старшие ребята, активно выступив-шие в поддержку Немелкова уже закончили институт.Следующий за нами курс в этих событиях не участво-вал по молодости и аттестация на нем не проводилась.Так что разборки велись на нашем курсе и на двух бо-лее старших.

Кого же выгнали? Я уже не помню многих, да имотивы инквизиторов не афишировались. Все это де-лалось, чтобы удалить неблагонадежных и запугатьостальных, а также и просто для галочки.

Хорошо помню одного из репрессированных сту-дентов нашей группы. Его звали Алеша Федотов. Онприехал учиться из Свердловска-44. Там его родите-ли занимали по-видимому какое-то довольно высокоеположение. Создавалась, так сказать, династия техни-

130

ческих интеллигентов-атомщиков. Мы в своем боль-шинстве мало волновались по поводу стильности своейодежды, моды, внешнего вида. Но не все. Алешу быломожно назвать модником. Он закончил школу с золотоймедалью, в институте не был среди лидеров по оцен-кам, но вполне удовлетворительно и во время все сда-вал. Но юность брала свое. Насколько я знаю, девушкиу него еще не было, но он так сказать пытался распус-кать хвост. В моде тогда были (совершенно идиотские,как мне казалось всегда) набриолиненные коки волос,возвышающиеся над лбом. Только Алеша в нашей груп-пе носил такой модный кок, к тому же над прыщавымлицом. Одеты мы все были очень бедно. Главное, чтобыбыло тепло (в Свердловске иногда даже летом выпадалснег, а уж зимой сильный мороз с ветром - это обычнаяпогода). А в моде того времени были сильно зауженныекнизу брюки-дудочки и ботинки на толстой белой мик-ропористой подошве. В магазинах ничего подобного небыло. Где модную одежду брали? Некоторые модникисами клеили себе белые подошвы на ботинки, а брюкинаверное шили. (Мне было это неинтересно. Мой бли-жайший друг Витя Онучин и я в то время уже масте-рили установки для студенческих лабораторных работпо атомной физике. Мне потом Витя говорил, что од-на наша установка использовалась даже через десяткилет). А Алешу родители баловали, у него бывали день-ги, и он где-то достал узкие брюки, цветастый пиджак,яркий галстук. В общем он своим внешним видом вы-делялся из серо одетой массы бедных студентов.

О его поддержке выступления Немелкова я ни-чего не слышал. Думаю, что в принципе он, как ивсе, конечно был с ним согласен, но из-за некоторойинфантильности это ему не было интересно. Так вотего отчислили. В партийных комитетах всегда былисекретари по идеологии. Они деньги получали за

131

ведение активной борьбы со всяческими отклонениямиот коммунистических заповедей. К 50-м годам всетроцкисты и зиновьевцы уже были расстреляны, времядиссидентов еще не наступило. Вот идеологи нашлисебе врагов в образе так называемых стиляг, т.е. людейодевающихся стильно и модно, а значит носителейчуждой нам буржуазной идеологии. Жалко мальчишкуда и страну, он со временем наверняка стал бы умными толковым инженером, приносящим пользу странесвоим честным трудом.

132

Глава 9

Окончание учебы винституте

Дальнейшая моя жизнь потекла вполне самопроиз-вольно, без особых усилий. Ее течение лишь изредкатребовало от меня каких-то действий для коррекциикурса.К последним курсам института мы с моим другомВитей Онучиным постоянно все свое свободное времяпроводили на кафедре теоретической физики.Это название у нее было такое. На ней конечно работа-ли преподаватели, читавшие нам теор.курсы. Но крометого там были интересные лаборатории, где велисьразличные ядерно-резонансные и магнито-метрическиеисследования. Мы с Витей стали к этому времениуже "своими" . Конечно нами были сделаны попыткипринять участие в теоретических исследованиях.Некие задачи нам давали Володя Елеонский и ПалСтепаныч Зырянов. Они оба были еще тогда молодымикандидатами и занимались теорией твердого тела.Данная ими задача в общем плане мне понятна небыла, но сводилась скорее к счету каких-то интегра-

133

лов. Я в этом не преуспел, также как и Виктор всвоих расчетах. Ну, не получилось с теорией - вроденичего страшного. Кроме того оказалось, что вблизитеоретическая кухня совсем не такая интересная какэкспериментальная.Заведующий кафедрой Георгий Викторович Скроцкийотносился к нам с симпатией, и в скором времени мыполучили ключи от отдельной лабораторной комнатык конце кафедрального коридора и свою тему. Кафед-ра вела хоз-договорные работы, которые приносилисотрудникам некоторую добавку к зарплате.Нам перепала задача измерения влажности древесины,которую оплачивал какой-то свердловский лесотехни-ческий комбинат. Заказчиков интересовал прибор дляэкспресс измерения влажности дерева. Стандартновеличина влажности определялась путем взвешива-ния исходной деревяшки, последующей сушки и ещеодного взвешивания. Потеря веса доски при сушке ибыла мерой искомой влажности. Нужно было создатьприбор, который бы определял влажность сразу, безпотери времени на сушку.С этой работой мы справились хорошо, и даже немногопозже написали свою первую опубликованную в печатиработу на эту тему.А учеба идет своим чередом. Заканчивается первыйсеместр 5 курса. Остается еще один и все. Дальшедиплом, который, к стати, у нас в связи с работой накафедре вроде уже сделан. Я веду себя неосмысленно.Но Витя однажды затевает со мной серьезный разго-вор. Нас в группе 12 человек. Он поинтересовался насколько выпускников приходили запросы с оружейныхкомбинатов за последние пару лет. Оказывается на15. У нас нет никаких шансов. Придется ехать накомбинат, а мы уже поняли, что это "не фонтан" , какговорили одесситы. Витя сказал, что есть одно решение

134

проблемы: в группе, которая идет на год младше наснароду больше 20.Пошли к Скроцкому зондировать почву. Он сказал,что если мы придем к нему с просьбой дать временнона год работу, то он конечно нас возьмет. Не пошлисдавать один из экзаменов зимней сессии и подализаявления о предоставлении нам академических от-пусков. Отпуска получили, на работу устроились. Все,вытерли пот со лба.

Плывем дальше.

Год работаем на кафедре Скроцкого. Это конечноочень много дает для дальнейшей жизни в научнойсреде. В личной жизни тоже молодость бьет ключом.Виктор женится на красивой девушке - музыканше,с которой они вместе выступают на концертах. Онзакончил музыкальную школу и был талантливымпианистом, а она - тоже получила к тому временимузыкальное образование, поет, аккомпанируя себе нааккордеоне. На факультете усилиями Вити образуетсяпервый в УПИ оркестр - фортепьяно, три саксо-фона, контрабас, ударные, кажется четыре трубы,гитары, тромбон - большой оркестр под Витиныммузыкальным руководством. Музыка, в основном,танцевально-песенная, к более "серьезной" можноотнести мелодии Г.Миллера из "Серенады Солнечнойдолины" , которые они играли с большим энтузиазмом.Студенческая публика в восторге от выступлений этогооркестра. Насколько я понимаю, они действительнохорошо играли, много репетировали.

Для меня это время тоже запоминающееся - язнакомлюсь со своей будущей женой. (Несколько летназад нас поздравляли с "золотой" свадьбой. Как

135

Рис. 9.1: Моя жена (1963?)

быстро течет жизнь!)

Через год возвращаемся к учебе. Доучиваемсясеместр. Сдаем все экзамены. Отмечаем. О дипломесерьезно можно не думать - у нас уже вышла из печатипервая наша статья. Этого конечно вполне достаточнодля хорошей защиты диплома. Однако совершеннонеожиданно из деканата приходит сообщение, что нас сВитей направляют дипломировать в Москву в какую-то Лабораторию измерительных приборов Академиинаук (ЛИПАН - такое кодовое название было у Курча-товского института в те годы). Об этой Лабораторииникто ничего не знает или не говорит. Делают вид, чтоникто туда раньше не ездил. Потом выясняется, чтоэто решение приято на основе рекомендаций нашегозам.декана Паригория Евстафьевича Суетина. СамГорик, как звали его друзья, делал кандидатскуюдиссертацию там в отделе Кикоина и решил направитьнас по протоптанной им дорожке. Про Исаака Кикоинамы слышали - он был заведующим кафедрой физики внашем Институте еще до войны и в ее начале. А потом

136

вроде куда-то исчез.

А сам Горик был очень симпатичным мужиком. Вы-сокоодаренным инженером-физиком и веселым челове-ком. В дальнейшем он сначала занял пост заведующегоодной из кафедр Физтеха, а потом стал его деканом. Наследующем витке он долгое время был ректором Ураль-ского госуниверситета. Приезжая в Москву, он частозаходил ко мне в гости в Липановское общежитие, акогда я приезжал в Свердловск, приходил к нему. Прав-да наши застольные беседы часто приводили к спорам.После того как он стал деканом и ректором, его сталиволновать вопросы воспитания студенческой молодежи.Точка зрения его мне казалась слишком радикальной -он считал, что воспитание нужно вести на идеальныхпримерах комсомольцев прошлого и характер будущихинженеров регулярно закалять как сталь на работах вколхозах или на целине, чтобы принести пользу и по-смотреть реальную жизнь колхозников. Я же бубнил,что учебой и наукой нужно заниматься, не отвлекаясьи не теряя времени, а колхозники пусть смотрят у себясами.Закончил жизнь он на боевом посту. Будучи ректоромуниверситета, он приветствовал путчистов 1991 года.Ельцин, который вскоре пришел к власти и с которымон был хорошо знаком, снял его со всех постов.

Он вернулся на кафедру и еще целый ряд лет велнаучно-преподаватедьскую деятельность, но мне гово-рили, что ельцинский облом прилично подорвал егоздоровье.Конечно, ПЕ имел много почетных регалий и наград, онбыл лауреатом многих премий и обладателем почетныхзваний. Для очень большого числа инженеров-физиковон был Профессор, Научный руководитель, Учитель. Яоб этом не пишу, потому что мне эта его, видимо, самая

137

Рис. 9.2: Паригорий Евстафьевич Суетин

главная сторона не была близко знакома. Я с теплотойвспоминаю о нем как об очень симпатичном мужике,который часто несколько скривив лицо весело смеялсямоим рассказам, о старшем товарище, с которым про-сто было приятно общаться и беседовать. А еще конечнопотому, что он круто изменил течение моей жизни, бла-годаря чему я смог выйти на "широкую дорогу науки".Это он по своей инициативе отправил меня к Кикоину.

138

Он сам написал при этом свое сопроводительное пись-мо и уговорил Скроцкого добавить свои рекомендации.Вот с таким человеком мой ангел-хранитель свел меняна решающей развилке моего жизненного пути.

139

140

Глава 10

В Москву!

Почти как чеховские сестры, в начале сентября 1961года мы в направлении столицы выдвинулись втроем.

Рис. 10.1: Валерий Павлинчук (1937-1968)

Валера Павлинчук поехал в Обнинск, а мы с Витейв Курчатник.Валера был ярким парнем. В Обнинске он быстростал заметной фигурой. Он, закончив учебу, былпринят на работу в Физико-энергетический институт втеор-отдел. Его биография описана на многих сайтахИнтернета. Я с ним больше не встречался, но был о

141

нем наслышан. Он под редакцией моего друга ДавидаКиржница издал перевод монографии по квантовоймеханике. Вообще существовала большая конкуренцияжелающих работать в теоретических отделах крупныхфизических институтов. Ну, конечно не только втеоретических. Дубна и Обнинск считались приви-легированными физическими центрами. Особенно,пожалуй, Дубна, поскольку она была создана странамиСЭВ в противовес ЦЕРНу Европейского сообществаи которую Капица называл "торжеством денег надразумом" (и никогда туда не ездил). Обнинск былглавным центром по разработке реакторов, потомуимел более практическую направленность. В Дубне снаучной деятельностью было свободней: когда я тудатрудоустраивался, то спросил у будущего директо-ра: "А чем мне придется заниматься, если я к вамприду?" Ответ был достаточно удивительным: "Незнаю! Находите задачи сами. Могу сказать, чем вам неследует заниматься, против чего я буду возражать -это астробиология!"

Можно представить, что Валере, получившемуинженерно-техническое образование, нужно было про-явить себя очень сильным физиком, чтобы стать со-трудником теоретического отдела в Обнинске. Он кро-ме занятий физикой стал активным членом культурно-го сообщества ученых Обнинска. Сначала он пригла-шал многих писателей в обнинский Дом ученых, по-том вступил в партию и стал парт.секрктарем теор-отдела. Его деятельность на этом посту была непра-вильно понята партийным руководством. Известно, чтоВалера пропагандировал чтение диссидентской литера-туры, мотивируя это тем, что строители коммунизмадолжны быть политически грамотны во всех вопросах.Ему вместе с его научным руководителем В.Турчиным

142

принадлежит идея и воплощение популярных сборни-ков "Физики шутят" и "Физики продолжают шутить".Но начальство не оценило. Его как признанного дис-сидента, сначала исключили из партии, затем лиши-ли допуска к секретным документам. Ему такой допускбыл совершенно не нужен, но это послужило поводомдля его увольнения. Вскоре с ним случилось несчастье- он умер от воспаления легких (жарким летом? в на-ше время?). Его похороны вылились в многотысячныйдемонстративный протест интеллигенции против совет-ских властей. А власти после этого повыгоняли полови-ну научных сотрудников института также, как это былосделано во времена Немелкова в масштабе несколькихстуденческих групп.

Но это все было несколько позже. А пока мы с Ви-тей Онучиным приехали в Курчатовский институт. Ко-нечно, никто нас там не ждал. В отделе кадров застави-ли заполнять длинные анкеты и отправили погулять нанесколько дней. Жить пришлось в гостинице далеко отЛИПАНа, да и дорого для студентов. В эти дни Викторчасто звонил в Свердловск. Я ему немного завидовал -у моей мамы не было телефона. Вдруг через пару днейон мне заявляет, что возвращается. Я стал его уговари-вать, что временные трудности должны скоро кончить-ся. Но бесполезно. Он был очень деликатным и мягкимв общении, но твердым и даже упрямым, если принялрешение. Он вернулся. Я пошел дальше один. Позже яузнал, что это жена попросила его вернуться. Она по-няла, что беременна, но вместо того, чтобы пойти накакие-то усложнения своей жизни, настояла на его воз-вращении. При этом у нее была еще довольно молодаямама и жива бабушка, и у него была еще работающаямама. Думаю, что помогли бы. В общем, я был силь-но этим недоволен, но с упрямством Виктора сделатьничего было нельзя.

143

Рис. 10.2: Витя Онучин. Начало 90-х.

144

Глава 11

Снова в школу!

Через несколько дней я был принят Исааком Констан-тиновичем. Факультетское начальство видимо возлага-ло на меня какие-то надежды, предполагая, что я вы-полню дипломную работу по теметике разделения изо-топов в мозговом центре этих исследований. ИК былруководителем всех работ по этой тематике в Атомномпроекте. Однако он решил по-другому. Он поговорилсо мной и решил, что мне следует идти в Школу. Такнеофициально называлось небольшое научное подраз-деление в его очень большом отделе. В Школе "учи-лось" менее 10 научных сотрудников Курчатовскогоинститута и прикомандированных аспирантов из МГУи МИФИ, а также были лаборанты. Мне кажется, чтоИК обладал неограниченными возможностями. Он могбы наверное набрать много научных сотрудников в свойисследовательский отдел. Будучи заместителем Курча-това, лауреатом, академиком и Героем, он мог не огра-ничивать себя, но специфика Школы была в том, чтовсе ее исследователи продолжали какие-то более ранниеисследования самого ИК. В основном тематика склады-валась по тому принципу, чтобы он сам с помощью уче-ных из Школы мог вести исследования, начатые еще в

145

Рис. 11.1: Я заканчиваю институт

146

молодые годы. Были конечно и совсем новые тематики,но это скорее как исключение.

Мне на диплом достались метамагнетики. Это та-кие вещества, которые под воздействием внешнего маг-нитного поля изменяют свою магнитную структуру.Причем скачком. Мне пришлось проводить измерениянамагниченности и магнитострикции метамагнетиков.Хорошо, что общий подход к таким измерениям мнебыл знаком по работе на кафедре Скроцкого. Я быст-ро собрал вибрацинный магнетометр и измеритель маг-нитострикции. Чертежи по моим эскизам были быстросделаны в КБ высоко профессиональным конструкто-ром и после этого сразу воплотились в металл в пре-красной мастерской. Сначала предполагалось, что ди-плом будет чисто экспериментальным, но тут мне при-шло в голову, что фазовый переход в метамагнетикахможет быть исследован с помощью теоретического ап-парата, разработанного для описания фазовых перехо-дов I рода. Раньше таких вычислений не проводилось. Япо своей инициативе провел эти расчеты. Действитель-но этот теоретический аппарат оказался вполне прием-лем и указал на интересные связи измеряемых парамет-ров. ИК это понравилось и он, выслушав мою диплом-ную речь, спросил соглашусь ли я стать его аспирантом.Я вообще-то не имел этого в виду, но отказываться, по-нятно, не стал. Тут же он вызвал свою секретаршу и по-просил соединить его по телефону с деканом Физ-техаУПИ. При мне он спросил декана не будут ли они воз-ражать против моей аспирантуры и, получив добро, от-правил меня готовиться к экзамену по физике. Потом,когда я через некоторое время приехал в Свердловск,на факультете на меня некоторые люди смотрели с от-крытым ртом: "Надо же! За него просил сам Кикоин!"

Поступив в аспирантуру, я стал полноправным"учеником" Школы. Дипломник - это так, временно.

147

Надо сказать, что аспирантов у ИК было очень мало.1

Главным элементом учебы в Школе была личная заин-тересованность ИК. Сначала я приходил к нему в ка-бинет, чтобы рассказать о своих результатах. Позже онсам стал довольно часто заходить ко мне в лаборато-рию вечерами, чтобы посмотреть что делается. Эти еговечерние визиты часто заканчивались какими-то исто-риями из его жизни или историями из жизни другихфизиков. Одну из таких историй я хорошо запомнили даже воспроизвел в своей статье о сверхтекучестив американском научном журнале. Рецензент это жур-нала написал в своей рецензии, что это очень необыч-но вставлять эпизоды воспоминаний в строго научныйтекст, но отнесся к этому благосклонно и рекомендовалмою статью к печати. За что я ему благодарен, пото-му что мне очень хотелось, чтобы описанный эпизод избиографии ИК занял свое место в истории физики. Вотэтот эпизод.

Многие события, связанные с открытиемП.Л.Капицей сверхтекучести, которое стало важнойвехой мировой науки, широко известны, но однаистория из его подоплеки, по-моему, никогда не пуб-ликовалась.Я слышал эту историю, которую считаю возмож-ным изложить здесь, от академика И.К.Кикоинав середине 60-х годов прошлого века. В то время

1Я знал кроме себя, конечно, только одного - Валеру Ле-гасова. Он под руководством ИК исследовал химические со-единения инертных газов. Между нами еще некоторое времяпотом существовали дружеские отношения. Он приезжал комне в Дубну и при разговорах упоминал, что чувствует себяне очень здоровым. Лежал в 6-ой (центральной Минатомов-ской) больнице. Позже он стал академиком и был одним изруководителей ликвидации последствий аварии в Чернобы-ле. Но тогда мы уже не виделись. Вскоре после его возвра-щения из Чернобыля пришла весть о его самоубийстве.

148

Рис. 11.2: Исаак Константинович Кикоин

я был его аспирантом. Он, будучи заместителемИ.В.Курчатова по атомной проблеме, был плотнозанят целые дни государственно важными делами.Однако вечерами он часто заходил в лаборатории кмоим коллегам и в мою лабораторию обсудить науч-ные новости. В эти научные беседы часто вплеталисьего рассказы на околофизические темы.

Исааку Константиновичу в 33-ем году исполнилось25. Он только что приступил к задуманному им экс-перименту по измерению гиромагнитного эффекта в

149

сверхпроводниках. Петр Леонидович Капица был в кур-се этого. Он даже дал шарик из сверхчистого свин-ца для этого эксперимента, привезя его из Мондов-ской лаборатории в Кембридже, которой он руково-дил в то время. Он регулярно приезжал в СоветскийСоюз повидаться с матерью и отдохнуть, для че-го летом обычно ехал на своей собственной машинес семьей в Крым. Полная фантастика для Совет-ской России того времени! По пути он посещал фи-зические лаборатории Москвы и Ленинграда (теперьопять С.Петербурга), читал лекции, беседовал с людь-ми, знакомился с тем, что кто делает.Вот во время такого визита в 1933 году Кикоину уда-лось рассказать Капице о начале своих измерений. То-му это очень понравилось и он пригласил И.К. про-должить эксперименты в Кембридже. Договорились,что за год все формальности с приглашением из Ан-глии будут выполнены и после следующего летнего от-пуска они в Кембридж едут вместе. Но не получилось.Летом 34 года Капица действительно приехал в Рос-сию, но когда он захотел выехать обратно в Англию,то ему в выездной визе было отказано. Никакие уси-лия не помогали, все было решено на самом верху.Тестем Капицы был академик А.Н.Крылов, знамени-тый кораблестроитель. И вот А.Н.Крылов вместе сосвоим другом академиком И.П.Павловым (Нобелевскимлауреатом по физиологии еще дореволюционного време-ни) идут на прием к Сталину. Сталин их принимаети спрашивает:-В чем проблема?-Да, вот Капицу не выпускают.-Да, не выпускают. Потому что русский соловей дол-жен петь в России!Павлов (физиолог): Дык, соловей-то в клетке не поет!- Ничего. У нас запоет!

150

Так страшно злой (не то слово) Капица оказался накороткое время заместителем директора ленинград-ского Физтеха, которым руководил А.Ф.Иоффе.Молодые доктора этого института - Кикоин, Курча-тов, Алиханов, Арцимович - идут к зам.директора.Кто на поклон, а кто знакомиться. Алиханов в дверяхспрашивает у выходящего из кабинета Арцимовича:-Ну, как он? Зверь или человек?-Да, так. Кентавр!Судя по всему, это прозвище к Капице прочно прикле-илось.Ученые старшего поколения так его называли даже де-сятилетия спустя.Сталин, безусловно, был преступником. В редкой се-мье в огромной стране его стараниями не был кто-нибудь совершенно безвинно расстрелян или посаженв тюрьму. Но в истории со сверхтекучестью он сыг-рал роль, которую можно считать положительной.В России у Капицы все сложилось.Если иметь в виду сверхтекучесть.

Другой формой учебы "школьников" были семина-ры ИК. Они проходили в его кабинете. Кабинет былбольшой, примерно квадратный. Думаю метров 10х10.В дальнем от двери его углу стоял большой книжныйшкаф, а перед ним стол, где сидел ИК. Вблизи углапо диагонали на стене висела большая доска, на ко-торой докладчик излагал свои соображения. Напротивдокладчика, прямо перед столом ИК ставились стульядля нас, слушателей. На семинарах ИК пользовалсясвоим положением. Он приглашал на доклад самых,можно сказать, значительных ученых. Так я помню,что про лазеры нам рассказывал Нобелевский лауреатН.Г.Басов.

На доклад давалось довольно много времени - ча-са полтора, а может быть и два. Семинар начинался

151

после рабочего дня и никто никуда не спешил. При-мерно после половины доклада ИК вставал из-за столаи подходил двум небольшим столикам, стоявшим бли-же к доске, со словами: "Докладчик нас радует духов-ной пищей, но (обращаясь к нам) вас я прошу после-довать моему примеру". На одном из столов стоял са-мовар с заварочным чайником и чашками, а на другом- бутерброды с сыром, колбасой и пироженные, приго-товленные заранее девушками-"школьницами" и лабо-рантками. Деньги на это им давал ИК. Он наливал себечаю, брал бутерброд, а после и мы делали тоже, пы-таясь не помешать докладчику. Замечательным былообычно окончание семинара. Вставал ИК, благодарилдокладчика и коротко рассказывал главное из толькочто услышанного доклада так, чтобы нам, его учени-кам, стала ясна физическая суть рассматриваемого фи-зического явления. Надо сказать, что это совершеннонеобычно и очень трудно слету найти суть и изложитьее простым и ясным способом. Для этого недостаточнопросто хорошо знать физику, нужно понимать пробле-му даже лучше, чем сам докладчик, да и иметь специ-альный талант. Как-то однажды ИК уехал в команди-ровку, а назначенный ранее семинар проводил вместонего руководитель теор-отдела, тогда еще не бывшийакадемиком. Впечатление от его заключительного сло-ва с вольным пересказом содержания доклада создалоу меня весьма грустное впечатление о человеке, кото-рый пытается выпрыгнуть из своих собственных шта-нов. Позже я был на сотнях семинаров. Проведение се-минаров в Лаборатории И.М.Франка в Дубне входилов круг моих обязанностей, но повторить такие объясне-ния сути докладов ни я, никто другой даже никогда непытались.

Часто на семинарах докладчики рассказывали, таксказать, новости с конференций. В 60-е годы поехать

152

на конференцию в Западную Европу или в Штаты бы-ло чем-то похоже на экспедицию на Луну. На междуна-родные конференции обычно ездили чиновники из Ми-нистерства и самые крупные ученые по тематике кон-ференции. В начале 90-х начальник одного из главковМинатома мне объяснял, почему он включил в составделегации на какую-то конференцию кучу своих подчи-ненных. "Вы там в институтах - доктора и кандидаты -получаете приличные зарплаты (это ему так казалось).А как я могу вдохновить на труд своих специалистов -только послав их за границу". Поездка за границу да-вала очень многое. На суточные можно было купить за-граничную технику или одежду, что пользовалось осо-бенным спросом в тогдашней стране полного дефицита.Но в поездках на конференции был другая положитель-ная сторона. Так как на конференции ездили большиеученые, их доклады на последующих семинарах былиинтересны и содержательны. Помню, как с конферен-ции из Штатов вернулись знакомые твердотельщики.Был объявлен семинар с их двумя докладами, а тре-тьим должен был выступить Элевтер Лаурсабович Ан-дроникашвили, которого я раньше не знал. В те годыбольшой известностью пользовались устные рассказыИраклия Андроникова. Их часто крутили по телеви-зору. Это был удивительный рассказчик, который насвои выступления собирал большие залы слушателей.Элевтер Лаурсабович оказался младшим братом этоговеликолепного артиста.

И вот семинар, на котором должны быть расска-заны новости с конференции тремя докладчиками.Первый рассказал свою порцию обзора. Второй закан-чивает свой доклад, а третьего - Андроникашвили -нет. Но скоро появляется и он. Средних лет грузин. ИКсразу просит его начать свой доклад, и ЭЛ начинаетс замечания, что у него была какая-то уважительная

153

причина, но теперь, пропустив предыдущие доклады,он боится попасть в то положение, в которое компози-тор Никита Богословский поставил другого известноготогда композитора Сигизмунда Каца."Ну, вы знаете?" - обращается он к нам."Нет, не знаем, расскажите" - говорит ИК, видимопредвкушая интересный спектакль.

-Ну, Никита Владимирович тогда вместе с Ка-цем выступали с концертами в филармонии какого-тосеверно-русского города (не помню, он назвал то лиАрхангельск, то ли Вологду). Их концерт делился надва отделения. Первое отделение обычно вел Сигиз-мунд Кац, а втрое - Никита Богословский. Но в по-следний день по просьбе НБ они поменялись, и первымвыступил Богословский. Он вышел на сцену и произнес,слегка картавя: "Здгаствуйте, товагищи! Я - СигизмундКац" и спел все песни Сигизмунда Каца. После антрак-та на сцену вышел настоящий Сигизмунд Кац и, про-изнеся точно тоже самое приветствие еще более сильнокартавя, стал петь свои песни. Скандала однако не бы-ло, потому что слушатели, рыдая и плача, сползали сосвоих кресел. Они решили, что перед ними выступаетпародист, который делая вид, что ничего не понимает,с совершенно серьезным лицом просто передразниваеткомпозитора, выступавшего в первом отделении.

Надо отдать должное Андроникашвили. Он инте-ресно рассказал о своей части докладов на конферен-ции, ни разу не повторив обзоров, предыдущих доклад-чиков.

154

.

155

Борис Васильевич Васильевhttp://bv-vasiliev.narod.ru/

Из Who is Who in the World

Б.В.Васильев родился в 1937 году в г. Екатеринбурге.Б.В. окончил Физ.-тех. факультет Уральского политех-

нического института и аспирантуру ИАЭ им.Курчатова.Научную работу на протяжении 35 лет вел в г.Дубне,

где прошел путь от инженера-исследователя до директоранаучно-исследовательского института.

Доктор физ.-мат. наук (1984).Основные научные интересы - физика конденсированно-

го состояния, сверхпроводимость, сверхтекучесть, астрофи-зика.

Автор более 100 научных работ, опубликованных в рос-сийских и зарубежных журналах, среди которых статьи вУФН, ЖЭТФ, Природе и др., и нескольких монографий.

Основные достижения:-Теория сверхпроводимости и сверхтекучести, рассмат-

ривающая эти явления как следствия упорядочения нулевыхколебаний.

-Теория горячих звезд, построенная с учетомгравитационно-индуцированной электрической поляри-зации внутризвездной плазмы.

-Теория магнитного поля Земли.-Открытие и исследование термо-магнитного эффекта в

металлах.-Теория вч-сквидов.-Экспериментальное определение верхней границы су-

ществования электрического дипольного момента электро-на, нарушающего СР- и Т-инвариантность (результат изме-рений вошел в справочник по свойствам элементарных ча-стиц).

ЭПИЗОДЫ из ЖИЗНИ

(с) Б.В.Васильев, 2012