1

Н.В. Ревякина

От средневековья к «Радостному дому»: школы, ученики, учителя Итальянского Возрождения

(XIV-XV вв.)

2

Ревякина Н.В. От средневековья к «Радостному дому»: школы, ученики, учителя Итальянского Возрождения (XIV-XV вв.). –2017. 355 с., ил.

Аннотация

В книге в доступной для широкого читателя форме рассказывается о

том, как в Италии XIV-XV вв. под влиянием серьезных изменений в эконо-

мической, политической и культурной жизни общества происходил посте-

пенный переход от средневековой школы с ее устаревшими программами и

методами, телесными наказаниями к школе нового типа. Важную роль в

рождении новой школы сыграло гуманистическое движение и сформировав-

шаяся в нем педагогическая программа. Наиболее полное воплощение гума-

нистические идеи образования и воспитания нашли в знаменитых школах

Витторино да Фельтре и Гуарино да Верона. В книге подробно рассмотрена

их деятельность, как и судьба питомцев школ, проявивших себя в различных

сферах жизни – в управлении городами-государствами, в культуре, препода-

вании, в церковном служении. Книга написана на ярких материалах и источ-

никах, мало известных русскому читателю, – трактатах гуманистов, письмах,

воспоминаниях, хрониках, новеллах, договорах, сведениях налогового ка-

дастра и др. документах. В ней много живых и увлекательных историй, по-

вседневности, фигурируют знаменитые писатели, поэты, художники Возрож-

дения- Данте, Петрарка, Боккаччо, Джотто, Саккетти, Альберти и др.

В работе над книгой помогли материалы, предоставленные Н.И. Девя-

тайкиной (к первой главе), а также ее предложения по структуре и редакти-

рованию рукописи, ценные советы по комментированию текстов. Искренне

благодарю Нину Ивановну Девятайкину за помощь. Считаю своим долгом

выразить благодарность за техническую работу по форматированию текста и

подготовку иллюстраций Е.Н. Барулиной и Д.И. Гусеву.

3

Введение

Ренессансный гуманизм, итальянский город и горожане XIV-XV веков

«Италия моя». Италия, Флоренция, «Возрождение», Данте, «Боже-

ственная комедия», Микеланджело, «Давид», Леонардо да Винчи, «Джоконда»

–эти прекрасные названия и имена известны каждому уже в младшей школе, а

то и раньше. Одна из картин Леонардо, Мадонна Литта, прекрасная и задум-

чиво-строгая, держащая на руках младенца Христа, стала визитной карточкой

знаменитого во всем мире русского музея Эрмитажа, воспроизведена на его

красивом входном билете. Но гораздо меньше известно, а, собственно какой

была школа во времена Возрождения, как и чему учились будущие великие

люди и обычные дети, кто их учил, насколько было востребовано и для чего

нужно образование, насколько велика его ценность. Доныне совсем мало из-

вестно, перестроилась ли школа во времена Возрождения, или оставалась тра-

диционной, такой, какой была уже не одно столетие, начиная с VIII-IX веков, а

если перестроилась, то когда и благодаря кому и чему.

История повседневной жизни школ, учеников и учителей продолжает

оставаться одной из притягательных для читателей тем. В России интерес

удваивается в виду идущей ныне активной перестройки школ и вузов, кото-

рая уже не один год остается в центре внимания общества, особенно учите-

лей и родителей. Не прекращаются обсуждения вопросов воспитания актив-

ного гражданина общества, путей насыщения образования в ориентации на

4

запросы и вызовы современной жизни. Все культурные и исторические опы-

ты прошлого в такой ситуации становятся особенно ценными.

Список злободневных вопросов и причин интереса легко можно про-

должить. Предлагаемая книга содержит материал, который позволяет позна-

комиться с итальянской школой прошлого, узнать много нового и интересного

об учителях и учениках, их повседневной жизни, культурных и семейных

ориентирах, педагогических стратегиях, теориях и практиках.

Книга построена на материалах особого периода истории и культуры,

который называется Возрождение, или Ренессанс. Кратко поясним, что же та-

кое Ренессанс и что такое ренессансный гуманизм.

Ренессансный гуманизм: понятие, этапы, место педагогов. Итак, в

книге пойдет речь об очень яркой эпохе в истории европейского общества,

его культуры, образования, школ. Знаменитый французский историк культу-

ры XIX в. Жюль Мишле заявил, что Возрождение дало два великих открытия

– открытие мира и открытие человека. Этим открытиям мы обязаны во многом

гуманистам – педагогам, которые теоретически и практически формировали

нового человека и открывали ему новую картину мира. Сами они были новы-

ми интеллектуалами, ренессансными гуманистами.

Поясним, что под ренессансным гуманизмом понимается культурное

движение, имевшее место в истории Европы в XIV-XVI столетиях. Участники

этого движения - поэты, писатели, философы, представители других интеллек-

туальных занятий и профессий (ученые секретари, некоторые священники и

монахи, юристы, учителя) а также разделявшие и развивавшие их идеи скуль-

пторы, архитекторы, живописцы по-новому интересно и много рассуждали и

писали об обществе, мире, его красоте, боге, как Творце, человеке, как Его

лучшем творении, с безграничными возможностями самосовершенствования.

Они выработали основные представления, идеи, духовные ориентиры культу-

ры Возрождения.

5

В художественной литературе, поэзии, критических, научных текстах,

письмах, биографиях, автобиографиях, а также разного рода общественных

инициативах и действиях эти новые идеи заявили о себе устами и трудами

итальянских писателей Петрарки и Боккаччо, т.е. с середины XIV века, в

школьных педагогических теориях и практиках с его второй половины (Джо-

вании Конверсини да Равенна и Джованни Мальпагини да Равенна, Пьер Пао-

ло Верджерио,) в искусстве - вместе с художником Мазаччо в начале следую-

щего, XV столетия.

Великими предшественниками и учителями Возрождения и гуманизма

были гениальный поэт и мыслитель Данте, не менее значимый по масштабам

таланта и свершениям художник Джотто, педагоги Донато Альбанцани и

Пьетро да Мульо.

Возрождение, и гуманизм принято делить на традиционные этапы –

ранний, время расцвета, поздний. Нижней границей Возрождения стала, как

понятно, середина XIV столетия, верхней чаще всего называют середину

XVI века. Иными словами, великая культура охватила и большое время – два

столетия! Ее наследие доныне остается в поле активного интереса и внимания

не только ученых, но и неравнодушных к культуре людей самых разных заня-

тий, городов, стран, континентов, влияет на самые разные творческие практи-

ки – художественные, литературные, театральные, музыкальные, образова-

тельно-педагогические. Полному освоению не видно и не будет видно конца,

ведь у каждого времени возникают свои «вызовы», запросы и вопросы к вели-

кой культуре.

В центре данной книги будет первое столетие итальянского Возрожде-

ния и гуманизма, время примерно с середины XIV до середины XV века. В это

столетие гуманисты объявили главным условием формирования нового чело-

века воспитание и образование. Важнейшей идеей и главной надеждой на со-

вершенствование всех сторон жизни был для них новый человек, воспитанный

6

и выученный в возрожденческом духе они горячо верили в безграничные лич-

ные и общественные силы и возможности такого человека.

Мы выходили и за рамки этого столетия - оглядывались для обрисовки

главных путей движения нового и способов его взаимодействия с прежней

традицией на век-два назад, заглядывали для обрисовки вклада педагогов и его

восприятия в следующий век гуманизма, вторую половину пятнадцатого-

первую половину шестнадцатого столетия, вперед.

Материалы книги. Италия, ее гуманисты и педагоги, горожане и интел-

лектуалы, купцы и писатели, представители свободных профессий и ученые

оставили удивительно богатое, захватывающее дух своей разносторонностью,

наследие, которое и легло в основу данной книги. Назовем только главные ма-

териалы и авторов, указывая для ориентировки время их жизни. В составе

письменных свидетельств – латинские тексты гуманиста и поэта Петрарки

(1304-1374), итальянские - гуманиста и писателя Джованни Боккаччо (1313-

1375), о школе и принципах педагогики, о том, чему учить и как учить – рабо-

ты Конверсино да Равенна (1343-1408), Гуарино да Верона (1374-1360), Пьер

Паоло Верджерио (1370-1444/1445), свидетельства о Витторино да Фельтре

(1378-1446), удивительного человека, известного больше всего из воспомина-

ний его учеников, сочинения Веджо (1407-1458), гуманиста и архитектора

Альберти (1404-1472) и др. Нам были также интересны учебные тексты позд-

ней античности и средневековья, сочинения сторонников традиционно-

религиозного образования и т.д.

Если приглядеться к датам и фамилиям, то можно видеть, как щедра бы-

ла эпоха на талантливых людей: в зрелые годы творчества Петрарки и Боккач-

чо начинает знакомиться с произведениями этих великих зачинателей Воз-

рождения и гуманизма и думать о новом человеке Конверсино да Равенна, не-

задолго до ухода из жизни Петрарки и на считанные месяцы пережившего его

Боккаччо рождается Пьер Паоло Верджерио, автор одного из первых обстоя-

тельных трудов по вопросам воспитания и образования, связанный своей

7

судьбой больше всего с Падуей, вскоре - Гуарино да Верона, бок о бок разви-

ваются таланты Веджо и Альберти. Главным городом Ренессанса по праву

считается Флоренция, но перед нами, наряду с флорентийцами, уроженцы и

Фельтре, и Вероны, и других мест. Одни города они прославили своим рожде-

нием, другие (Мантую, Падую, Феррару и т.д.) своими делами и трудами. Дух

новизны проникал в самые разные города и области.

Повседневная жизнь городов и их школ, семьи и детей, учителей и уче-

ников фрагментарно, но живо с примерами и поучениями, представлена в

многочисленных колоритных сочинениях и письмах знаменитых и хронистов

и купцов-писателей того времени, флорентийцев - Дино Кампаньи, Франко

Саккетти, Паоло Чертальдо, Франческо Датини, Джованни Морелли, Бон-

накорско Питти и др. Все эти авторы были еще и деловыми людьми, успеш-

ными предпринимателями и купцами, политическими деятелями. Они и сами

предстанут на страницах этой книги рядом с гуманистами - как ученики, как

учителя, как отцы, авторы, современники. Флоренция вообще особенно богата

сведениями о повседневной жизни и культуре, о занятиях горожан, жизни

улицы, школах, писателях, художниках, постройках, ценах и т.д. Интересую-

щие нас времена ярко отражены в одной из самых знаменитых хроник време-

ни, созданной Джованни Виллани (ок.1274-1348), тоже купца и тоже писателя.

Есть в этой хронике интересные сведения как раз о школе, учениках, учителях.

Труд ее автора оборвала грозная «черная смерть» (чума) 1347 года, унесшая

четверть населения городов Италии. Но и по дальнейшей флорентийской ис-

тории материалов немало.

В книге будут часто звучать разговоры наших авторов, их голоса: нам

хотелось, чтобы читатель из первых уст принял свидетельства жизни эпохи,

рассказы о людях, обычаях, круге чтения, ценностях образования и его назна-

чении. Мы услышим также голоса просто горожан, которые рассуждают о се-

мье и детях, заключают договора на их обучение, контракты на выдачу замуж

юных дочерей, пишут расписки и заполняют налоговые декларации, рассказы-

8

вают то драматические, то веселые, анекдотические случаи из городской, а то

и деревенской итальянской жизни, просят советов, дают оценки. Все эти авто-

ры внесли свою лепту в создание картины флорентийской жизни, а также

жизни Италии и соседних с ней стран, куда деловые заботы, жажда образова-

ния, дипломатические поручения, азарт путешественников и игроков приво-

дили итальянцев.

Конечно, нам хотелось, чтобы читатели не только через текст знакоми-

лись со школьной жизнью времен Возрождения и традиционной школой

прежней эпохи, средневековья, но и могли представить себе учеников и учи-

телей, учебники и предметы письма, города и классы-школы, да и в целом

картину мира и общества. Мы встречаем их изображения и разного рода учеб-

ную атрибутику на миниатюрах, которыми украшались рукописные книги,

статуях, зданиях, картах, предметах декоративно-прикладного искусства. Не-

малую часть этих художественных материалов мы видели и изучали в музеях,

архивах, университетах, библиотеках во время поездок в Италию; что-то дали

и прекрасные современные альбомы, и выкладки в Интернете.

Предлагаемая читателю книга вобрала себя данные науки, опирается на

обширную литературу об Италии, Возрождении, школах. Интерес к культуре

Возрождения в Италии в нашей стране давний. Еще М.С. Корелин в XIX в.

открыл русскому читателю богатую культуру Италии эпохи Возрождения. И

в дальнейшем эта замечательная традиция была продолжена в трудах

М.А.Гуковского, С.Д.Сказкина, В.И.Рутенбурга, их многочисленных учени-

ков и учеников их учеников, авторов многих книг, статей, изданий источни-

ков, а также большого и не так давно завершившегося фундаментального

национального проекта – энциклопедии «Культура Возрождения» (в трех

книгах, 2007,2011), представившего современный взгляд на многие вопросы

и на вклад деятелей Возрождения и гуманизма в историю культуры.

9

Италия и италики на переходе к новой жизни: XIV-XV вв. Главными

очагами культуры Возрождения стали города, главными творцами - деятели

городского происхождения и занятий. Поэтому мы глубже поймем эту кул-

туру, если познакомимся с особенностями городской жизни Италии.

Средневековая Италия получила в наследство от древнего мира много

городов. Они в раннее средневековье остались без большей части населения,

разрушались, жизнь в них почти «затухла», но начала бурно «оживать» в XI-

XII столетиях. К началу XIII в. в стране насчитывалось больше 300 крупных,

средних и мелких городов. Во многих горожане сумели освободиться от вла-

сти синьоров, в руках которых были территории, право, полномочия от пап

или императоров. В городах установился коммунальный строй: полноправ-

ные граждане выбирали себе советы, принимавшие законы, правительство,

выполнявшее их. На деньги, которые шли от налогов и штрафов, а также по-

ступали от разных городских сообществ, строились правительственные зда-

ния (дворцы), работали инспекции, комиссии, суды, тюрьмы, набирались во-

енные ополчения.

Очень скоро крупные коммуны стали предпринимать шаги, чтобы

расширить территории, торговые пути, превратиться в города-государства,

для чего начали поглощать, покупая за деньги или завоевывая оружием более

мелкие городки. Наиболее мощные и развитые города-государства оказались

в северной и средней части страны. Генуя, история школ и образования кото-

рой найдет место в этой книге, контролировала большую часть Западного

(Лигурийского) побережья полуострова, Флоренция стала мощным центром

Тосканы. В нашей книге будет «присутствовать» Милан и миланцы, прави-

тели которых создали обширное государство в Ломбардии, на севере Италии.

Его соперником, как и соперником Генуи, стала мощная Венеция, также фи-

гурирующая на страницах книги. На юге Италии такую роль играл Неаполь,

богатая и культурная столица целого королевства.

10

Сохраняли свои относительно небольшие, но хорошо укрепленные в

военном отношении, государства и отдельные правители – например, власти-

тели Мантуанские и Феррарские. Все города использовали дипломатию,

направляли посольства друг к другу и в страны заальпийской Европы. Как

пишут исследователи, к середине XV в., времени активной деятельности

наших гуманистов-педагогов, баланс сил между итальянскими городами-

государствами достиг политического равновесия, что благоприятно сказа-

лось на всех сторонах жизни. В том числе – культуры и образования. Мы по-

грузимся в повседневную школьную жизнь Флоренции, Генуи, Падуи, Ман-

туи, Лукки, Феррары, Вероны и других городов, которые известны интерес-

ными практиками и новыми школами.

Пока добавим только, что весь интересующий нас период главными

политическими силами на полуострове были римские папы и германские им-

ператоры, которые с Х в. стали верховными правителями многих областей

страны, объединили Италию и Германию в единую Священную римскую

империю. И папы, и императоры, много требовали с городов, но что-то мог-

ли и дать им в смысле привилегий, военной и политической защиты.

Городская индустрия. Главные группы общества итальянских городов

формировались вокруг шерстяной и позже шелковой индустрии, т.е. произ-

водства и выделки очень красивых и прочных, качественных, тонких и более

плотных, сукон и тонких тканей самых разных цветов. Постоянные войны и

опасности делали очень востребованным оружие и военное снаряжение,

быстро растущая торговля - постройки морских судов; необходимыми в жиз-

ни города с самого начала были специалисты по обработке металла, дерева,

кож, обувщики, каменщики, строители, конечно, производители повседнев-

ных предметов и продуктов питания. Немало в каждом городе трудилось в

своих маленьких заведениях пекарей и кондитеров; организовывали свое де-

ло владельцы гостиниц и таверн, бакалейных лавок, огромную роль в каждом

городе играл рынок, недаром многие главные площади носили название Тор-

11

говых. Число рынков росло, например, во Флоренции были Старый и Новый

рынки, возникшие в разное время, судя по названиям, и действующие до сих

пор.

Хронист Джованни Виллани сообщает, что к 1340- гг. XIV века во

флорентийских шерстяных мастерских было занято 30 тыс. человек, т.е. каж-

дый третий житель города, в том числе немало женщин и детей. Мастерские

производили 80 тыс. «штук» (рулонов) сукна. В среднем на каждого жителя

города приходилось по одному рулону. Конечно, купить его мог далеко не

каждый, но все-таки приезжим бросалось в глаза, как красиво одеты жители

города, особенно женщины. Сукно было такого отменного качества, что им

торговали во всей Европе, поставляли королям, знати, богатым людям. Каж-

дая десятая «штука» сукна, продаваемая на рынках разных стран, была из

Флоренции. Оттуда же везли в разные города и страны еще и иконы, создан-

ные ее талантливыми мастерами-живописцами, шелка, готовые облачения

для духовных лиц; оттуда прибывали произведения пластических искусств

(статуи, медали, рельефы), ювелирные изделия. Мастер-ювелир имел в год

немалый доход в 1000 золотых флоринов (для сравнения: мастер-портной

получал за изготовление свадебного платья один флорин, художник мог за-

работать на частных заказах (росписях) 1 флорин в день, т.е. около 200-250 в

год, если вычесть праздники). Золотое кольцо с драгоценными камнями мог-

ло стоить до 40 золотых флоринов, т.е. требовало годового заработка банков-

ского служащего. Конечно, служанка из купеческого дома могла купить его

себе и за 2 флорина, истратив свое двухмесячное жалование. Ювелиры вы-

строили свои мастерские на самом знаменитом мосту во Флоренции - Понте

Веккио (Старый Мост); до сих по эти-мастерские лавки находятся там, народ

весь день течет по центральной части моста туда-сюда, с одного берега реки

Арно на другой, мастера не скучают, наверное, не жалуются на доходы.

Прибыль деловых людей в целом составляла для XIV-XV вв. очень хо-

роший процент, более высокий, чем давало сельское хозяйство. Ученые под-

12

считали, что это 17-18 % в год; цифры доходов и расходов производители

сукна тщательно фиксировали в своих хозяйственных книгах. Во Флоренции

сукноделы организовали свою компанию или «Цех шерстяников». Он стал

богатейшей организацией, назывался «старшим» цехом. Кроме него, было

еще шесть таких же объединений. Это давало огромные возможности и чле-

нам цеха, и городу. Цехи были, как сейчас определяют, юридическими лица-

ми. Они имели собственное здание, а то и церковь, капеллу, герб, финансы,

полицию, суд, самоуправление служащих. Старшие цехи курировали по-

стройки, ремонты, заказы для церквей, давая на все это деньги. Очень часто

они занимались банковской деятельностью, торговлей.

Возникли и средние цехи - в них объединились мясники, трикотажни-

ки, мастера по металлам, плотники, каменщики, торговцы бельем, старьев-

щики. Не остались в стороне и более мелкие предприниматели, они создали

девять своих, младших, цехов. Туда вошли торговцы лесом, слесари, изгото-

вители инструментов, кирас и шпаг, дубильщики кож, виноторговцы, тор-

говцы растительным маслом, сыром и солью, пекари и булочники, хозяева

постоялых дворов. Само перечисление показывает, каким развитым было го-

родское хозяйство, и сколько разных ремесел и специальностей было востре-

бовано в городе. По данным специалистов, их было около 500.

Свои задачи были у граждан морских, портовых городов. Венецианцы,

генуэзцы, пизанцы активно вытесняли своих конкурентов из Средиземно-

морской торговли. Они тоже организовывали товарищества, старались

уменьшить риски, связанные с потерей кораблей и товаров во время штормов

или пиратских налетов. Они ввели морское страхование, затратное, но шли

на эти затраты, даже через кредиты, которые тоже начали широко использо-

ваться. Если плавание проходило удачно, то прибыль могла составить до

70%, а порою доходила до 200-300%.

Глава правительства (дож) Венеции начала XV в. по имени Томмазо

Мочениго решил оставить согражданам отчет – завещание о времени своего

13

пребывания у власти, включив туда интересные и показательные цифры:

«Ежегодная прибыль горожан 4 млн. дукатов. У нашего государства 3345 ко-

раблей, 36 000 моряков, 6 000 строителей кораблей. А еще 16 000 изготовля-

ют ткани. Каждый год Венеция чеканит 1 200 000 дукатов». Дукат - это золо-

тая монета, примерно равная флорентийскому флорину. Данные дожа как раз

показывают, какие значительные богатства могли идти от морской торговли.

Мы видим, что и традиционное для итальянских городов изготовление ткани

(в Венеции - это шелка, прежде всего) было важной частью ее деловой жиз-

ни.

Эти сведения, как и все сказанное выше, дают представление о том, ка-

кие сложные формы имела деловая жизнь. Она требовала документов, отче-

тов, подсчета прибыли и убытков, т.е. двойной бухгалтерии. Выдавались

долговые документы-обязательства, возникал безналичный расчет. Выраста-

ли, как сказано, банки, где купцы предпочитали хранить вклады, а вслед за

ними и другие горожане по разным домашним причинам открывали счета.

Самыми знаменитыми банкирами были сиенцы. Все крупные банкирские

дома имели свои филиалы не только в итальянских городах, но и в других

странах. Итальянцы чувствовали себя в таких городах в некотором смысле,

как дома, имея возможность купить все, что отвечало привычным запросам и

вкусам, обратиться в банки, без ущерба и опасности перевести деньги и пр.

Дома банкиров до сих пор украшают многие города Италии, в первую оче-

редь, Сиену, поражая своей добротностью и архитектурным совершенством.

Словом, рождались современные формы деловых отношений и новые бога-

тые люди.

О международном размахе деятельности тогдашних сиенцев и флорен-

тийцев много сведений. Например, архитектор и представитель богатого де-

лового флорентийского семейства Альберти пишет, что «по всему свету», во

многих странах и городах есть представители их большой семьи. Он пере-

числяет все выше названные итальянские города, добавляя к ним немецкий

14

Кельн и столицу Франции Париж. «Коммуникации», как часто говорят, и

ныне не кажутся малыми, а для того времени они наверняка были ориенти-

рами деловой активности и успешности. Вместе с практиками появлялись

первые письменные руководства по банковскому делу, описания торговых

путей и портов, словари с деловыми терминами на разных языках. Ясно, что

без учения, образования, школ, учителей этим всем было не овладеть.

Конечно, так обстояло дело не только во Флоренции и Сиене. Из воин-

ственного Милана везли мечи, копья, латы, снаряжение для военных лоша-

дей. Особенно славились хорошие миланские шлемы, закрывавшие головы и

плечи, с забралом и мягким внутренним капюшоном из кожи. Их цена могла

доходить до годового заработка управителя в доме состоятельного купца. Но

ведь это была и цена жизни в случае участия в военном столкновении. Из

торговой и связанной со всеми странами Востока Венеции везли шелка,

стекло, там могли купить и раба, рабыню, хоть взрослых, хоть детей, при-

мерно по цене одного-двух хороших колец. Из Лукки везли знаменитую

парчу для пышных папских и кардинальских облачений, для парадных

одежд королей и знати. Из таких тканей изготавливали не только одеяния, но

и головные уборы - митры для священников. Митра стоила больших денег -

от 80 до 280 золотых флоринов, в зависимости от числа нашитых на нее дра-

гоценных камней и сложности вышивки.

Труд как ценность. Ценностью, источником богатства становился труд.

Деловая и торговая жизнь города требовала высокой репутации, качества то-

вара, честности в ведении банковских расчетов, только это позволяло высто-

ять перед высокой конкуренцией. Паоло Чертальдо, купец и писатель, о ко-

тором мы подробнее скажем в первой главе, наставлял сына: «…ты должен

постоянно находиться в состоянии упорного труда, исполняя старательно и в

должное время все необходимое». Мы увидим, как не только в купеческих

наставлениях, но и в школьных учебниках, будет настойчиво провозглашать-

ся важность постоянного труда и деловой честности. Реально вся продукция

15

требовала высокого знака качества. Отсюда рождалось уважение к честному

труду, обман преследовался. Имел место дотошный контроль, уничтожение

некачественного товара, пресечение незаконной прибыли и многое другое.

Тем более, честь и осмотрительность была важна во всех денежных операци-

ях. И труда они требовали тоже немало. Всем этим и многим другим зани-

мался приглашенный из другого города чиновник-подеста. Он считался бо-

лее беспристрастным судьей, чем кто-то из местных. К тому же, он пригла-

шался только на один год и каждый месяц делал отчет.

Итальянские горожане. Население городов в интересующую нас пору

было, как и в современном мире, очень пестрым. Численно оно вырастало

быстро, наиболее многолюдной в первой половине XIV века стала Венеция-

«жемчужина морей», «владычица морей», где обитало около 100.000 жите-

лей, вслед за ней шла Флоренция, потом Милан и Генуя. Как и сейчас, боль-

шой приток имел место из деревенской округи, в том числе в города стреми-

лись люди с ремеслом в руках, торговцы и даже интеллектуалы. Наиболее

почтенную часть города составляла аристократия (нобили-«благородные»,

«знатные») из дворян, многие из которых исконно жили в городах. По дан-

ным Джованни Виллани, таковых во Флоренции было примерно 1500 семей,

т.е. около 5-6 тыс. человек. Они быстро теряли свое исключительное поло-

жение и привилегии, даже такое, как посвящение в рыцари. Хроники полны

рассказов о жалобах и недовольствах дворян их неравноправным положени-

ем, отстранением от управления городом-государством, штрафами, изгнани-

ями и т.д. Они были нужны городу как военная сила, защитники, но не вер-

шители общественных и политических дел. Во Флоренции по суду могли

даже понизить статус горожанина, записав его в дворянское «сословие».

Впрочем, городские дворяне вскоре поняли, как надо поступать: записыва-

лись в цехи, начинали заниматься городскими делами, меняли «гордые» фа-

милии на «простые». Таких знатных людей, сумевших поменять дворянский

образ жизни на купеческий можно встретить и среди героев «Декамерона».

16

Об одном из них рассказчица отзывается с похвалой: «некогда в Париже жил

флорентийский дворянин. Обеднев, он порешил заняться торговлей, быстро

пошел в гору и не в долгом времени сказочно разбогател». Правда, сына он

все-таки не хотел пустить по торговой части и определил его на службу к

французскому королю. Там он научился светскому обхождению и другим

хорошим вещам.

Ясно, что большую роль в городах играли предприниматели и торгов-

цы, они же были политически самыми активными, участвовали в жизни го-

родского правительства, разработке и принятии законов. Это были новые лю-

ди. Купеческая среда выдвигала наиболее энергичных и отважных героев,

которые потом попадали в рассказы писателей. Купцы колесили по свету, им

постоянно приходилось бороться с превратностями судьбы, они всегда были

готовы выказать свою смекалку и находчивость. Наконец, они стремились с

помощью разума восторжествовать над соперниками и противниками. Отец

писателя Боккаччо, из литературных текстов которого в данной книге будет

приводиться немало примеров, был купцом. Его братья тоже. Все они были

деловыми «агентами», представителями богатого торгового дома Барди. Бо-

лее 40 лет эти близкие родственники Боккаччо колесили по Франции, доби-

рались до Неаполя, вели дела там, отправлялись во Флоренцию, вновь во

Францию и т.д. Такие купцы могли вести свои товары на крупные суммы.

Например, один из героев новелл Боккаччо везет после одной ярмарки на

другую «остаток» сукна на сумму в пятьсот флоринов золотом: это значит,

что в начале поездки товаров могло быть вдвое, а то и втрое больше. Этот ге-

рой едва выпутывается из любовной истории, в которой красотка из Палермо

выманивает у него все деньги, а планирует заполучить еще тысячу, две или

три золотых флоринов. Но герой включает купеческую голову, и отыгрывает

все деньги, проучив даму должным образом. Историю мог слышать сам Бок-

каччо. Ведь он в юности попадает в Неаполь, начинает осваивать в универси-

тете профессию правоведа, а параллельно принимать клиентов, вести торго-

17

вые книги, учиться у купцов и цепко запоминать все, что происходило с ни-

ми. Потом в «Декамероне» он в красках расскажет не только упомянутую

выше историю, но и много других. Его герои подтвердят своими приключе-

ниями, успехами и неудачами одно из купеческих правил-уложений: «Сколь

ни мало предприятие, его нельзя начинать или заканчивать, коли нет трех

условий: когда нет в тебе силы, знания и благожелательности». Нельзя не об-

ратить внимания на роль знания, стоящего рядом с силой и этическими каче-

ствами.

В рассказах о купцах часто повторяется, например, такая характеристи-

ка: «было у него много имений, много денег и жена-красавица», это об одном

из представителей данного «сословия», который жил в Римини. О купце из

Флоренции еще более восторженный отзыв: «в нашем городе некогда про-

живал богатейший купец по имени Аррригуччо Берлингьери. Как все купцы

он много разъезжал». Это говорит о том, что слой новых предпринимателей в

городах Италии был довольно велик.

Среди предпринимателей-купцов было много сильных личностей, с ко-

торыми правители старались находить общий язык, обласкивали их. Они

возвращались из торговых поездок домой, обогащенные опытом и сокрови-

щами, использовали то и другое для достижения политических целей, вкла-

дывали деньги, как мы еще увидим, в произведения искусства, роскошные

общественные и частные здания, храмы, монастыри. Описание роскошной

жизни самых богатых из них похоже на сказку. В своих домах они принима-

ли королей и пап с их свитами, устраивали большие празднества и собрания.

Нередко их дворцы после смерти владельцев становились общественными

зданиями, музеями, библиотеками. И остаются таковыми до сих пор.

«Новые люди» видели нередко для себя пользу в породнении с аристо-

кратией, перенимали некоторые обычаи вроде турниров или поединков, хо-

тели стать рыцарями с гербами и золотыми шпорами. К ним постепенно

начали обращаться только с добавлением титулов вроде «господин», «синь-

18

ор», «мессер», «сер». Однако рассказчицы «Декамерона» воспринимают по-

добные действия с иронией. Купец Арригуччо Берлингьери, о котором толь-

ко что шла речь, по словам рассказчицы, «сделал глупость, которую и теперь

ежедневно делают купцы: ему захотелось породниться с дворянами, и он вы-

брал себе неровню, девушку знатного происхождения». Далее в новелле де-

вушка (жена), которая завела милого друга, и ее семья делают вид оскорб-

ленных невинностей и самими грязными словами порицают Арригуччо, ко-

торый хотел вывести дело на чистую воду: шелудивый пес, скотина неблаго-

дарная, купчишка из ослиного дерьма, - такой сволочи видимо-невидимо по-

наехало к нам из деревень; ходят в домотканой одежде. Словом, семейство

наговорило ему «столько грубостей, сколько ни один мерзавец за свою жизнь

не слыхал», и пригрозило расправой. Эта живая зарисовка показывает, как

непросто «притирались» друг к другу дворяне и горожане. Показывает и то,

что в глазах рассказчиц-горожанок ведут себя неблагородно и непозволи-

тельно именно дворяне, у дочерей которых «приданого всего ничего», а спе-

си без меры.

Это дела и проблемы богатой группы горожан. Ремесленники и торгов-

цы более мелких рангов не хотели уступать им на политической арене, стре-

мились закрепить свои права, добивались их включения в городские консти-

туции. Они, как мы помним, объединялись в свои корпорации, которые,

например, во Флоренции, назывались «младшими цехами», «средними цеха-

ми». От таких цехов выбирались представители в городское правительство.

В городах были многие десятки специальностей, требовавших труда именно

мелких и средних предпринимателей. Самые же богатые предприниматели и

представители престижных профессий, приносивших достаточно высокие

доходу, объединялись в «Старшие цехи».

Меньше всего прав было у наемных работников, слуг, рабов, которых

привозили для продажи из разных мест, Северной Африки, Турции, Греции,

славянских областей, чаще всего перепродавали на рынках портовой Вене-

19

ции. Во Флоренции все знатные семьи (Адимари, Альберти, Кавальканти,

Строцци и др.) были владельцами большого числа невольников. Состоятель-

ные горожане (судьи, нотариусы, врачи, священники) мало отставали от них.

У Петрарки есть диалог, участник которого говорит о толпах слуг и рабов у

него, и похваляется этим. В другом диалоге, напротив, мы слышим жалобы

на ленивость и строптивость рабов, на то, что они убегают из дома, злословят

о хозяевах, обманывают их и т.д. Наемные работники составляли около чет-

вертой части населения многих городов. Многие из них были связаны с сук-

ноделием, грязными и тяжелыми операциями по подготовке шерсти к про-

цессу изготовления из нее тканей, например, с ее мытьем и чесанием. Че-

сальщиков называли «чомпи». Работников, у которых не было сколько-то

стабильных и достаточных заработков, было, например, во Флоренции, около

трети от всего населения. Они не платили из-за бедности никаких городских

налогов. Такой работник (разнорабочий) в интересующий нас период време-

ни получал около одного флорина в месяц, квалифицированный строитель

лишь вдвое больше.

Конечно, рабов и слуг было гораздо меньше. Их купля-продажа не бы-

ла возрождением древнеримского рабства. Чаще всего купленные люди ис-

пользовались как домашние слуги, но таковых хотели иметь многие состоя-

тельные семьи. Покупали и детей, мальчиков, девочек, чтобы посылать их по

мелким делам, оставлять с малышами, нагружать домашними работами. Они

стоили вдвое дешевле взрослых рабов. Самой высокой была цена на молодых

женщин-рабынь, которые хорошо знали хозяйство и были искусными пова-

рихами.

Главными политическими и военными соперниками города оставалась

владельцы окрестных замков и земель, знать, старинные дворяне. И усилив-

шиеся горожане через правительство шли на очень серьезный шаг: переселя-

ли окрестных владельцев земель в города, чтобы те были под контролем. Так

в городе разрасталась группа «своего» дворянства. Те строили замки и в го-

20

родах, с высокими башнями, чтобы было можно отстреливаться из их бой-

ниц, или ставить на крыши осадные орудия, из которых метали вниз камни:

они могли убить, серьезно ранить. Борьба переместилась внутрь городов, но

шаг за шагом, как уже говорилось, переселившиеся знатные люди начинали

сближаться с новыми людьми города, вникать в торговые дела, вкладывать

деньги в банки и т.д.

Если вспомнить традиционную картину общества, которая описывается

во всех церковных проповедях («те, кто воюет»; «те, кто молится»; «те, кто

трудится»), то остается сказать о «тех, кто молится», о духовенстве. Эта

группа общества была также немалой в городах, особенно за счет монахов.

Как правило, в большом городе был не один десяток церквей, не меньше и

монастырей, мужских и женских. Монастырь мог занимать квартал, он был

отгорожен от улицы высокой каменной стеной, имел одни ворота, которые

строго охранял привратник. Приведем пример Флоренции. Виллани сообща-

ет, что в городе его времени, то есть середины XIV в., было 57 церквей, 24

женских монастыря с их капеллами и церквями, 10 мужских. К ним добавля-

лись 5 аббатств, т.е. наиболее многочисленных и старинных монастырей, ру-

ководители которых подчинялись прямо папе или главному епископу боль-

шого округа. По данным специалистов, в итальянских городах священники и

монахи составляли 3 % населения. Во Флоренции на каждые 30 горожан

приходился один человек в рясе или сутане, то есть монах или священник.

Закрытость монастырей не мешала духовенству активно участвовать в по-

вседневной жизни, монахам (францисканцам, доминиканцам) ходить по го-

родским улицам и домам прихожан, включаться в радостные и драматиче-

ские моменты вроде праздников, крещений, венчаний, соборований, отпева-

ний и пр. Конечно, важную роль играли со времен принятия христианства и

оформления его религиозных традиций исповедь и причастие. Отсюда по-

нятно, почему в новеллах Боккаччо и Саккетти, и не только у них, так часто

фигурируют священники и монахи.

21

Обратим внимание в конце краткой характеристики на еще один важ-

ный момент: хронисты, купцы-писатели, гуманисты, отмечают небывалое в

городах их времени число образованных людей, правоведов, нотариев, юри-

стов, медиков, богословов, философов, профессоров университетов, маги-

стров, студентов, учителей, секретарей разного рода, лиц свободного труда.

Их постоянное общение и диспуты на всех перекрестках и площадях стано-

вятся приметой времени. Они имеют разные способы добывания средств к

существованию через преподавание, врачевание, консультирование, состав-

ление прошений и иной документации, выполнение заказов, разные судей-

ские и адвокатские практики; находят и новые занятия (торговлю книгами,

старинными предметами).

В раннем городе, в XI-XIII вв., основными «потребителями» труда та-

ких интеллектуалов и специалистов были правители и их судебные учрежде-

ния, римские папы и другие высшие священнослужители, канцеляриям кото-

рых приходилось рассылать много писем, распоряжений и документов. Сре-

ди самых востребованных профессий оказывается правоведческая. Наш Аль-

берти приводит разговор отца и сына из его семьи. Отец, обращаясь с похва-

лами к своему сыну Адовардо, у которого за плечами было правоведческое

образование, с гордостью констатирует: «Я вижу, что ты целый день пи-

шешь, посылаешь слуг то в Брюгге, то в Барселону, то в Лондон, в Авиньон,

на Родос, в Женеву и получаешь письма со всего света, так что тебе прихо-

дится вести переписку с бесчисленным множеством людей». Гордость обос-

нованная: даже просто послать в любой такой город письмо с нарочным сто-

ило немалых денег, а если это делать при помощи собственных слуг, надо

иметь приличные доходы. Значит, образование могло их приносить; но за

ним стоял большой труд, усердие, заставлявшее работать целый день,

упражнять и совершенствовать латинский язык, риторику, умение писать

официальные послания, запросы и пр.

22

Образованные знатоки Библии и сочинений отцов церкви нужны были

для формулировки и защиты христианских истин, официально принятых по-

ложений веры, в которых сомневались некоторые люди, так называемые ере-

тики. Их вызывали на особый суд особые церковные служители-

инквизиторы, которые должны были доказать «ложность» мнений еретиков

при помощи ученых аргументов и доказательств. Папы учредили в городах

особую должность инквизиторов, т.е. дознавателей, еще в начале XIII в. На

эту должность чаще всего назначались образованные доминиканцы; в инте-

ресующее нас время инквизиция оставалась мощным и вездесущим учрежде-

нием.

В те времена и лица такой профессии, как медики, обслуживали в ос-

новном элиту средневекового общества, тех же пап и их окружение, правите-

лей, городских дворян и богачей. Но чем дальше, тем больше, с расцветом

городского хозяйства, в образованных людях начинали нуждаться самые раз-

ные слои горожан, т.е. предприниматели, торговцы, строители, представили

многих рядовых городских профессий, от пекарей до изготовителей повсе-

дневных товаров. Одной из востребованных и достаточно «широких» про-

слоек, стали как раз врачи и учителя. Их хорошо знают. Часто приглашают

домой, одних - лечить, других - учить. Визит доктора стоил 1 флорин, кон-

сультация медика-специалиста вдвое больше. Доктора сетовали, что кресть-

яне чаще оплачивают продуктами, чем деньгами.

Итальянские города развивались разными темпами, ориентировались

на разные политические силы и имели разные политические формы власти.

Флоренция, Генуя, Венеция и некоторые другие из названных выше городов

были республиками, управлялись коллективно, избранными на время лица-

ми. Другие города могли достаточно успешно набирать силы и под управле-

нием одного правителя, власть в них передавалась внутри того или иного

знатного исстари или достигшего знатности не столь давно семейства. Так

дело обстояло в Падуе, Мантуе, Ферраре, Милане и др. местах. Их правители

23

часто делали много для расцвета образования, культуры и художеств в своих

малых городах-государствах. Были и такие города, над которыми обретали,

захватывали власть предводители военных наемных отрядов, т.н. кондотье-

ры, утверждали там более или менее стабильный режим, защищали от притя-

заний соперничавших соседних городов-государств. Некоторые из них по-

кровительствовали также художникам и писателями, украшали города новы-

ми постройками.

30 лет назад ученый-историк В.И. Рутенбург начал свою книгу об ита-

льянских городах с цитирования надписи на воротах, которая много веков

приветствует входящих в один из них: «Шире, чем эти ворота, открывает те-

бе свое сердце Сиена». Точно также история городов, их школ и образования

шире раскроет нам культурные секреты итальянской нации, наработанные во

времена Возрождения, поможет понять душу и ценности горожан.

Город был главным действующим лицом итальянской истории от ран-

него средневековья до Возрождения, и подняли его до этой исключительной

роли горожане. Пожалуй, в числе их главных «инструментов» можно назвать

семейное и школьное образование.

24

Глава 1.

Традиционная школа: долгий путь от старого к новому

1. 1. Город-государство: взаимодействие деловой жизни, повседневности, культуры

Историю итальянских городов и их школ мы поймем лучше и глубже,

если будем иметь в виду один исключительный момент: в них литература,

искусство, образование не меньше влияли на деловую и общественную

жизнь, чем она - на культуру. Немного остановимся на этом моменте. В Ита-

лии в каждом активно растущем и развивавшемся городе из разных потоков

жизни постепенно формировалась особая культурная среда, возникал особый

воздух, которым дышалось иначе, который придавал силу, энергию, интерес;

свежий ветер перемен закручивал в своих потоках всех граждан, их семьи,

соседей, друзей, взрослых, детей. Им, если это были настоящие граждане,

хотелось созидать, строить, украшать, творить, хотелось гордиться своим го-

родом, своим государством, своими согражданами. Конечно, была и другая

сторона: добившимся успехов на разных поприщах гражданам городов хоте-

лось власти, влияния, первенства в делах, они рвались к этому мирными и

немирными способами, создавали партии, устраивали заговоры. Прибегали к

разным внешним силам вроде императоров или пап. Но и такие граждане

были вовсе не чужды ни образования, ни культуры, знали, как показывают

факты, цену тому и другому.

25

Римское прошлое для италиков. В благородном соперничестве граж-

дане городов стремились догнать и превзойти римское прошлое, познав и

поняв его во всей возможной полноте. И это прошлое отвечало на интерес:

древние римские архитекторы подсказывали в своих книгах, как строить

мощные и выразительные общественные и частные здания, римские писатели

и историки возвращали к великой истории, началам, могучему языку пред-

ков, высокому литературному наследию, римские риторы учили убедительно

отстаивать свою позицию, а философы открывали тайны человеческой души

и законы общественной жизни.

Мощные и многочисленные свидетельства римской старины –стены,

цирки, бани (термы), мосты, водопроводы-акведуки, мощеные или отлитые

из бетона широкие прямые дороги, арки, колонны, статуи, форумы, храмы,

надписи рассказывали об этом прошлом не менее красноречиво, чем сохра-

нившиеся тексты, они каждодневно восхищали глаз, обогащали чувства.

Крестьяне в буквальном смысле выкапывали вещественные следы римской

жизни на своих полях и виноградниках, натыкаясь на статуи и монеты, кера-

мику и иные артефакты, монахи и ученые находили в своих библиотеках за-

терявшиеся за долгие времена средневековья сочинения римских авторов,

горожане «считывали» повседневную историю с развалин, древних камней и

мраморов, которые обретали вторую жизнь в новых городских постройках.

1. Культурный взлет в Италии: Предвозрождение и культурный переворот Возрождения

Одним из первых знаков оживления городской жизни и материальных

успехов горожан стал романский стиль в архитектуре и скульптуре. Роман-

ский - от названия «Roma»- так до сих пор называется столица Италии.

Раньше всего он утвердился именно в италийских городах. На его базе, в

чем-то принципиально перерастая, отрицая, в чем-то развивая, вырастали по-

26

том готический и возрожденческий стили. Часто стили уживались, дополня-

лись от века к веку, придавая дополнительный колорит. Во Флоренции на

пороге раннего Возрождения вырастает знаменитый Палаццо Веккио - Ста-

рый Дворец, вслед за ним всемирно известные соборы Санта Кроче - Святого

Креста, Санта Мария дель Фьоре, уже упомянутая в предисловии, или Дом

Бога (Дуомо), так зовут свои главные соборы итальянцы. Тут же еще один

собор, посвященный Деве Марии - Санта Мария Новелла (Святая Дева Ма-

рия Новая), отстроенная на месте старой церкви доминиканцами.

Великий художник и архитектор Джотто (1266-1337) неутомимо тру-

дился в нескольких городах - от севера до юга Италии. В Падуе он расписы-

вал капеллу купца Скровеньи, превратив ее в одно из чудес света. Во Фло-

ренции строил высокую белую колокольню, до сих пор один из ее главных

символов. В Ассизи художник воссоздал во фресках же историю жизни и чу-

дес Святого Франциска, сына богатого купца, раздавшего имущество людям

и призывавшего к святой бедности. В Неаполе он выполнил несколько зака-

зов короля по украшению капелл и церквей. Джотто научил многие поколе-

ния италийских горожан и художников воспринимать и любить правду жиз-

ни и красоту, суровое благородство своих героев и героинь.

В одно с Джотто время жил и творил поэт Данте (1265-1321), второй

гигант Предвозрождения. Он родился во Флоренции, на год раньше худож-

ника, но треть жизни провел за ее пределами как политический изгнанник, и

был похоронен на чужбине, в Равенне, с почестями, но вдали от родного и

любимого, очень горячо любимого отечества.

Через 144 года Данте тоже попал в главный Собор города. Его портрет

(большую и выразительную фреску, мимо которой невозможно пройти) со-

здал там художник Доменико де Микелино. Поэт изображен на фоне родного

города, которого так и не увидел больше после изгнания, с поэмой «Боже-

ственная комедия» в руках. Он в алом плаще, что указывает на его правовед-

ческое образование, лавровом венке, знаке признания великим поэтом, вы-

27

глядит сосредоточенным, может быть, даже затаенно грустным. А еще там,

за его спиной, Ад, Чистилище, иллюстрация к «Божественной Комедии» и

небеса Флоренции. Данте научил горожан любить великую литературу на

итальянском языке. Его «Божественную комедию» знали наизусть многие,

даже простые горожане, едва ли не целиком.

Эти две фигуры стояли между старой культурой и новой. За ними как

за учителями пошли десятки живописцев, поэтов, писателей, обогащая горо-

жан все новой и прекрасной духовной пищей. Деятели теперь уже Возрожде-

ния отстаивали ценность земной жизни, учили ее любить, любить человека,

родной город, страну, семью, стремиться знать больше и использовать это

знание во благо себе и другим, искать славу от трудов и достойно исполнять

свою миссию на земле. Конечно, не забывать, что все в мире - великое творе-

ние Бога, поставившего человека в центр Вселенной. Гуманисты отстаивали

и всеми силами доказывали достоинство человека, считая его прирожден-

ным, потенциальным свойством каждой личности, были уверены, что благо-

родство тоже суть личное качество человека, которого нельзя получить по

наследству, и понимали под ним многое, от чести до высокой образованно-

сти. А главное - они заговорили о человеке не на языке богословия и церкви,

а на языке поэтов, философов, т.е. языке светском, мирском. В выработку

этих новых представлений свой большой вклад внесли и гуманисты-

педагоги.

2. Новые ценности: университеты

Италия и ее коммуны стали «застрельщиками» еще одного важного де-

ла: в ней с XI-XII вв. в самых больших и богатых городах стали возникать

школы, а на базе самых известных из них - университеты. Ведь знания вре-

мен античности не исчезли совсем в Италии во времена средневековья, а с

названного времени стали активно восстанавливаться. Ученые даже пишут о

«возрождении XII века», понимая под этим как раз интерес к наследию ан-

28

тичности, наукам, литературе. Уже в этом веке, если не столетием раньше, с

первой половины XI в., школяры стекались изучать «свободные искусства»,

основы права и красноречия в разные италийские города, Болонью, Равенну,

Падую, Павию и т.д. А потом, в XIII веке, уже сами города-коммуны стали

создавать городские школы и даже университеты как важные центры образо-

вания. Так было в Падуе, где в XIV и XV веках мы встретим будущих гума-

нистов-педагогов и создателей новой школы и новых теорий образования, в

качестве студентов. Самый знаменитый пример - Болонья. Ее университет,

как понятно из сказанного выше, возник одним из первых, вырос из школ, а

город вырос благодаря этому за два века в крупный центр. Ее много веков, да

и сейчас (по традиции) называют «Болонья ученая». Знаменитые магистры

покоятся в высоких мраморных саркофагах во дворах церквей, напоминая

всем и каждому, что слава учености нетленна и благословенна.

«Семь свободных искусств». Важно сказать хотя бы несколько слов,

как же там было устроено обучение. В университетах сложилась система

«младших» и «старших факультетов»; на младших факультетах осваивались

«свободные искусства» - грамматика, а также риторика, диалектика (логика),

арифметика, геометрия, астрономия и музыка; на старших – медицина, право

и теология. Для их изучения требовалось приличное знание латинского язы-

ка. Само слово «искусство» по-латински - ars (artis) – ремесло, занятие, ис-

кусство, наука. Те, кто заканчивал факультет «свободных искусств», попол-

няли ряды учителей, связывали свою жизнь со школами.

Собственно, эти «искусства» на протяжении всего средневековья и

времен, и Возрождения преподавались в той или иной мере в школах как та-

ковых. Их назвали «свободными» еще в IV-V вв., когда римские авторы со-

здавали учебники именно для школ. Такое название они получили по обще-

ственной причине: римское население состояло из свободных граждан и не-

свободных людей, рабов, полурабов, большая часть которых занималась

«механическим», т.е. ручным, физическим трудом. В римском обществе вы-

29

соко ценилось образование, позволявшее проявлять себя свободным гражда-

нам в военных, политических, общественных, юридических, научных, в том

числе философских, литературных занятиях, т.е. заниматься умственным

трудом. На это и была ориентирована энциклопедия «семи свободных искус-

ств», которую изложил в виде стихов и прозы в первой половине пятого века

Марциан Капелла, ученый, писатель. Энциклопедия вобрала в себя античную

ученость в области этих наук, систематизировала тематику, предложила про-

стое и понятное изложение.

Сочинение состоит из девяти книг, из которых первые две содержат

романтический сюжет о любви Меркурия к прекрасной деве Филологии. Фи-

лология получает в подарок семь помощниц, каждая из которых воплощает

одно из свободных искусств. Энциклопедическому описанию этих искусств и

посвящены остальные семь книг. Приведем их, вполне понятные латинские

названия.

Liber I. (Книга I) <без заголовка>

Liber II. <без заголовка>

Liber III. De arte grammatica

Liber IV. De arte dialectica

Liber V. De rhetorica

Liber VI. De geometria

Liber VII. De arithmetica

Liber VIII. De astronomia

Liber IX. De harmonia

Энциклопедия обрела долгую жизнь, вплоть до эпохи Возрождения.

Она оказалась даже в числе первопечатных книг, была опубликована в одной

из итальянских типографий (1499 год). Название «предметов» тоже закрепи-

лось в школах на долгие столетия.

О хорошей школьной подготовке говорит и тот факт, что спрос на про-

должение образования, на университеты был большой, во времена наших гу-

манистов-педагогов они активно развивались во многих городах, всего в

30

Италии за четыре века возникло 25 университетов, почти столько же, сколько

во всех странах за Альпами вместе взятых. Болонья «кишела» студентами-

школярами, их бывало несколько тысяч. Это нам еще раз подсказывает, что в

городах должны были по-особому относиться к образованию и образован-

ным людям.

3. Престижность образования и учености

О престижности образования свидетельствуют не только обращения-

титулы. Обратимся к интересным фактам городской истории и рассказчикам-

новеллистам. О престижности основательного образования говорит яркий

пример Флоренции: там судьи и нотариусы объединялись в сообщество, ко-

торое признавалось самым важным, так называемым «старшим» цехом. Он

стоял выше очень богатых и влиятельных промышленников и торговцев сук-

нами, которые составляли второй «старший» цех. «Судьями» называли «док-

торов» права, где бы они ни служили. Слово «доктор» означало тогда, как и

сейчас, что человек обладает большой ученостью. Нотариусы или нотарии

служили в советах, судебных органах, могли выступать адвокатами и проку-

рорами, занимались частной практикой. Они писали речи, готовили буллы и

иные постановления. У них было достаточно высокое жалование. Даже

внешне их отличало одеяние пунцового цвета, отороченное беличьим мехом

и колпак-капюшон такого же цвета. Во времена Виллани, т.е около середины

XIV в., таких лиц во Флоренции было около 600. И это не удивительно. Еще

в более ранние годы и при меньшем населении Флоренции, под началом

только одного подеста, например, который был главой судебно-

административного аппарата, имел «служебный» дворец, были 82 человека,

среди которых 10 судей, и 24 нотариуса, то есть почти половина. Понятно,

что их карьеры были мечтой для многих молодых людей и их родителей.

Отец Петрарки, например, был успешным нотарием, общественным деятелем

Флоренции, о нем в связи с его профессиональной деятельностью упоминают

31

хроники. Известно, что после изгнания из Флоренции он не пропал со своим

образованием, нашел место в городе, где тогда пребывало римское папство, в

Авиньоне, во Франции.

В XIV веке образованность становится одним из важных и престижных

признаков «современного» человека, горожанина. И - горожанки из уважае-

мой, состоятельной, с традициями семьи. Именно из таких семерых молодых

горожанок состоит у Боккаччо в его «Декамероне» круг рассказчиц новелл.

Они веселые, остроумные, много читают, играют на разных инструментах,

танцуют. Они знают и красиво рассказывают разные истории о королях раз-

ных стран и эпох, монахах, купцах, их женах и т.д. Их героини находчивые,

нередко вполне образованные. Например, в одной из новелл некий купец из

Генуи, расхваливая добродетели жены, утверждает, что она читает и пишет

не хуже любого купца. Получается, что и себя похвалил по поводу образо-

ванности, и в жене отметил незаурядное достоинство такого же плана.

Не один раз с большим уважением отзывается в разных новеллах об

ученых людях Саккетти, добавляя к ним и самого себя. Например, что он

как-то был в Генуе и находился на Торговой площади в «большом кругу об-

разованных людей» из разных городов. В Генуе, как нам покажут документы,

горожане очень стремились дать детям образование, наверное, и потому, что

их родители поступили в свое время так же.

Через 40-50 лет после Саккетти знаменитый гуманист и современник

гуманистов-педагогов второго поколения Леон Батиста Альберти, напишет

«Книги о семье». Альберти рассуждает, что отцы должны помочь детям вы-

брать такое «искусство», такую науку, такой образ жизни, чтобы он соответ-

ствовал репутации семьи, городскому обычаю, настоящему времени, суще-

ствующим возможностям и ожиданиям горожан. Он настойчиво советует

сыновьям использовать свои способности для усвоения многих полезных

наук и искусств. Он много раз называет науки и искусства достойными, со-

глашается, что они требуют упорства, но всегда приносят плоды. Он подчер-

32

кивает, что сыновья не должны обмануть семейных ожиданий и надежд, а,

значит, эти ожидания связаны с хорошей образованностью. Подчеркнем и

мы, что в эти времена и от невест, присматриваемых для сыновей, в таких

семья, как Альберти, тоже ожидали образованности.

Вернемся к Саккетти. Он имел познания в географии, астрономии, ли-

тературе, языке, космографии. Он занимался в молодости торговой деятель-

ностью, но имел также призвание к писательству, сочинял сонеты, подражая

Петрарке, составлял проповеди, а в конце жизни – написал знаменитые 300

новелл, собрал в свою книжку смешные и анекдотические случаи с горожа-

нами, в том числе генуэзцами. Каждый случай он сопровождает своим ком-

ментарием.

Ученость становится и условием, важным для толкования христианско-

го вероучения. Об этом наш писатель говорит в одной из новелл, когда рас-

сказывает, как некий магистр богословия, т.е. ученый с университетским

знанием и дипломом, с блеском защитил свою позицию перед лицом инкви-

зитора. По городу распространилась молва о глубоких познаниях магистра, и

флорентийцы попросили его прочесть проповедь, и не один раз. Саккетти не

преминул похвалить его как «выдающегося» человека.

Еще один любопытный момент: литературные свидетельства времени

много рассказывают о том, что есть персоны, которые всеми силами хотят

считаться учеными и образованными. Становится престижным и модным

покупать книги. Это было дорогое занятие, одна книга могла стоить и 15 (ру-

кописный требник-молитвенник с миниатюрами), и 20 (Вергилий), и гораздо

больше золотых флоринов, т.е. равнялась двух-трехмесячному жалованию

школьного учителя. Однако богатые купцы видели в книгах предметы «пре-

стижного потребления», они ставили их в шкафы и, как с чувством говорит

Петрарка, превращали их в пленников.

Место латинского языка. Одним из знаков «настоящей» образованно-

сти для того времени можно назвать латинский язык. Он не был в полном

33

смысле «мертвым», только письменно-классическим. На нем шли в соборах

проповеди, велись занятия в школах, на нем, наконец, могли быть записаны

разные вполне современные документы - новые законы, завещания, деловые

письма и пр. Этот язык называют средневековой латынью. В нее вкраплива-

ются слова и понятия, которых древний мир не знал, которые возникли позже

в разнообразных практиках жизни. Но изучали латинский язык по древним,

«правильным», учебникам, римским авторам, поэтому читать классические

латинские тексты могло немало горожан с хорошей школой или, тем более, с

университетом за плечами.

Наш Саккетти не раз указывает на чтение горожанами древних рим-

ских авторов, в частности, Тита Ливия, автора истории древнего города Рима.

Писатель не рассказывает, правда, что более-менее полная версия труда этого

историка появилась благодаря разысканиям и кропотливой работе по вычит-

ке текста, соединения разных его кусков в единое целое, гуманистов. Это за-

слуга Петрарки, в первую очередь, но мы не знаем, какую именно версию

держал в руках герой новеллы. Важно, что держал! Итак, некий Каппо ди

Боргезе Доминики, известный политический деятель Флоренции, возглав-

лявший несколько раз ее правительство, при чтении так увлекся событиями,

связанными с законами римского сената против роскоши, что несколько ча-

сов бушевал, стоя у окна, будто все происходило в его время. Он даже забыл,

что нанял работников для ремонта какой-то части дома, и продолжал негодо-

вать, когда они подошли к нему за расчетом. Наутро «пришел в себя», рас-

платился. Ну а те превратили историю в городской анекдот, интересный

нам для указания на факт: флорентиец с интересом и живыми реакциями чи-

тает латинского автора, это в порядке вещей. А Саккетти, писатель, тем более

не прочь при случае напомнить, что Рим был господином мира, назвать име-

на Цезаря, Брута или Катона, Сципиона, Катилины, Югурты, Курия, карфа-

генянина Ганнибала, грека Александра Македонского, героя гомеровской по-

эмы «Илиада» - Гектора, Трою, ее царя Приама, как самых доблестных лю-

34

дей, т.е. продемонстрировать свою образованность. Перед нами в новеллах

проходит целый ряд не только римлян, но и греков. Среди римлян и полити-

ческие деятели, и полководцы, и доблестные граждане. Греческого (македон-

ского) полководца и царя Александра Македонского знали многие, потому

что в средние века он превратился в героя поэм, доблестного рыцаря. И их

«запоем» читали все грамотные дворяне и дворянки, да и горожане тоже. Ко-

нечно, в пересказах знали «Илиаду». Но наш Саккетти может также сравнить

кого-то с греческим философом Платоном, рассуждая о глубине доводов, или

вспомнить о прозорливости философа Демокрита, выколовшего себе глаза,

чтобы его мысли были более тонкими и не отвлекались на мелкие внешние

события. Он достаточно информированный и в греческой культуре автор.

Это означает, что не только римская, но и греческая литература, философия,

наука становилась все более интересной для горожан. Но к изучению грече-

ского, к тому, чтобы читать тексты в оригинале, первыми потянутся гумани-

сты, опять-таки подтолкнут и общество, особенно гуманисты-педагоги в сле-

дующем веке.

Собственно, латинский язык в его разговорном варианте тоже оставал-

ся возможным средством общения: в одной из новелл рассказывается, как

кардинал церкви одобрительно отзывается о правителе небольшого города,

похлопывая его по плечу и произнося на латыни «Вот сын мой возлюблен-

ный, который угодил мне». Вплетали в свои разговоры или жалобы латин-

ские фразы не только кардиналы. Уголотто дель Альи, сосед писателя Сак-

кетти, худой и сухой человек пожилого возраста, огорченный решением

судьи о большом штрафе из-за того, что вышел из дома с обнаженным мечом

(он был дворянином), жаловался домашним «то по-латыни, то по-немецки»

на это несчастье.

В разговоре флорентийцы, например, тоже могут обронить ту или

иную известную на латинском евангельскую фразу, вроде той, что Христос

сказал апостолу Петру: «Ты Петр (т.е. камень), и на камне том …». Столь же

35

свободно использует некоторые латинские фразы в другой новелле мальчик,

которого священник застает на своем поле на смоковнице, где тот поедал фи-

ги. Священник нес мимо поля причастие для смертельно больного человека.

Но был сам «неверующим католиком», забыл про причастие и стал угрожать

мальчику побоями, упоминая дьявола. Тот бодро отвечает с высокого дерева:

«О Domine», (О, господи/ о господин) вы несете тело Господне et ego vado in

tentatione ficorum”, а я вошел во искушение фиг». Саккетти свободно включа-

ет эти фразы в новеллу с полной уверенностью, что ее поймут и оценят

юмор.

4. Грамотность в повседневной жизни города

Если обратиться к повседневной деловой жизни города, то свидетель-

ств новелл о большей или меньше образованности горожан не перечесть. В

новеллах часто речь идет о том, что горожане отправляют в другие места де-

ловые письма, берут и дают разного рода расписки, заслушивают читаемые в

суде приказы и решения, ведут счета или просматривают их, а это тоже сви-

детельство грамотности, обычности подобных дел. Бумага, чернильница, пе-

ро становятся предметами повседневного обихода. Всякий купец-

путешественник обучился искусству коммерческой переписки, умению вести

путевые заметки, из которых постепенно складывались «памятные книги»,

учебники-трактаты по торговле, экономике, обмену денег и т.д. Постепенно

они все больше проникаются пониманием, что знания нужны не только, что-

бы уметь зарабатывать и использовать для предпринимательских дел деньги,

но, и чтобы приобщаться к культуре. Начали появляться учебники «хороших

манер», которые купцы с охотой покупали и несли в семьи. Просто беско-

нечные письма пишут друг другу влюбленные молодые люди и девушки, пе-

редавая их тайно через служанок.

Отцы дают повзрослевшим детям деловые советы. Чертальдо рекомен-

дует сыновьям носить в сумке, где хранятся деньги, тетрадь и записывать ту-

36

да все, что должен сделать. Он заговаривает в своих наставлениях о тетрадях

несколько раз. Например, советует записывать в какую-то тетрадь все дей-

ствия у нотариуса, в том числе день, когда это происходит, имя нотариуса,

который составляет бумагу, имена свидетелей и пр. Опять же ясно, что такие

советы опираются на простоту их соблюдения. Более того, Чертальдо совету-

ет еще и изготовить копию такой тетради, и держать ее в самом надежном

месте. Альберти как раз во времена образования первых гуманистических

школ вспоминает о целых домашних реестрах и книгах, которые ведутся в

семье, и куда записываются все события. В том числе - день и год рождения

ребенка. Из его рассуждений ясно, что эти записи ведутся на протяжении

жизни нескольких поколений, составляют важную часть забот старших чле-

нов семьи. В «Книгах о семье» автор вспоминает с давних пор бытующую в

их семье поговорку, что руки купца всегда должны быть в чернилах. И один

из участников диалогов, в форме которых написана книга, с удовольствием

разъясняет, что в торговле, как и в любой профессии, где приходится иметь

дело с множеством людей, требуется записывать все сведения, все договоры,

все траты и поступления извне, и потому часто все переписывать, т.е. не вы-

пускать пера из рук.

Добавим еще один замечательный знак времени: Альберти советует

держать все записи и свои, и своих предков, под замком, в кабинете, чтобы

их никогда не могла увидеть и прочесть жена. Опять глянем с другой сторо-

ны: перед нами свидетельство «укорененности» образования в таких семьях,

как купцы Альберти, свидетельство грамотности женщин, и ограничения

сфер их домашних «свобод», по крайней, мере, по части, деловой и финансо-

вой информации.

Значит, повторим, такие записи не просто не составляют никакого тру-

да. Они становятся частью делового ритма жизни купца, помогают в делах.

Об этом свидетельствует много советов, в том числе - каждый день подво-

37

дить баланс. Записи, как показали исследования, чаще всего велись на ита-

льянском языке, который, очевидно, осваивался с ранних лет.

Как о повседневных делах речь идет о, свадебных контрактах, долго-

вых расписках, налоговых списках, расчетных книгах, завещаниях, возмож-

ности их изменить или отменить. Тема завещаний уходит в новеллы, где вы-

смеивается алчность священников и их показная строгость в отношении хри-

стианских обычаев. Встречаются и просто забавные мелочи: в одной из но-

велл жена просит мужа оставлять ей письменные напоминания о том, сколь-

ко соли положить в похлебку.

Отношение к невежеству. С другой стороны, этот же Саккетти расска-

зывает, как деревенские отцы посылали своих сыновей в город, чтобы они не

окончили свои дни в косности и невежестве. Много раз говорит о невеже-

стве, необразованности как качестве, которое может выставить человека на

посмешище, сделать «героем» сугубо сатирического городского анекдота.

Немало таких смешных и критических новелл рассказывают, например, о

плохо знающих латынь клириках, особенно мелких служителях церкви, ко-

торые без латинской учености, по протекции, добиваются для себя каких-то

доходных мест. «Как невежествен был этот попик»,- с осуждением восклица-

ет Саккетти по поводу одного из таких персонажей, который в ответ на во-

прос папы Бонифация, «Что есть кадильница», сделанный по-латыни, невер-

но понял жест своего благодетеля-кардинала, пытавшегося подсказать ему, и

ответил развязно такое, что невозможно процитировать в данной книге. Папа

махнул рукой, давясь смехом, но в должности утвердил. Здесь ученость вы-

ступает условием честного занятия должности, порицаются высшие духов-

ные руководители, которые допускают в свои ряды плохо подготовленных

лиц. «В чьи только руки не попадает Господь наш», - сокрушается Саккет-

ти». В другом тексте, проповеди, Саккетти еще сильнее выражает свое со-

крушение: он сетует и негодует, что на шесть священников один оказывается

38

не знающим грамматики, необразованным и нескромным. Это очень разоча-

ровывает в церкви и вере «порядочных людей».

Нетрудно понять, что горожане, вроде писателя Саккетти, вполне раз-

деляли представления первых гуманистов, как говорилось, почитали их.

Например, одной из популярных книг Петрарки было сочинение «О сред-

ствах против превратностей судьбы». Там ведут разговоры-диалоги аллего-

рические персонажи. Главный - Разум. Читатели, думается, не могли посто-

янно не восхищаться его ученостью и не могли не соглашаться с его репли-

ками-суждениями о невежестве.

Разум выказывает образованность удивительную: он почти беспрерыв-

но адресует к историческим примерам – от греческой и восточной древности

до раннего средневековья; он сыплет многими десятками, даже сотнями,

имен - исторических, мифологических, литературных; он приводит суждения

многих же десятков авторов от библейских праотцов, Аристотеля и Платона

до отцов христианской церкви, а также римских философов и писателей; он

обильно цитирует строки исторических, естественнонаучных, этических, по-

лемических сочинений, писем, поэм и стихов, остроумно пересказывает яр-

кие случаи, свободно ориентируется не только в классической мифологии, но

и в преданиях германской старины и текстах ранних «отцов» германской ис-

тории. Иными словами, перед читателями вырастает персонаж-эрудит,

наставник, философ, образованная личность.

На первый взгляд, совершенной противоположностью выглядят собе-

седники Разума. Их зовут Радость, Надежда, Печаль, Страх. Кажется, что

они-то и могут стать объектами критики горожан. Радость произносит в раз-

ных разговорах лишь короткие фразы, часто повторяет собственные слова

почти без изменений. Примерно так же ведут себя другие персонажи, воз-

можно, чуть «разговорчивее» время от времени становится Печаль. Они

практически не называют имен авторов, не припоминают каких-то культур-

ных или исторических фактов и т.д.

39

Однако при погружении в смыслы текста картина меняется, и это не

могли не понимать горожане-читатели того времени. Радость нередко гово-

рит от лица таких людей, которые не могут не быть хотя бы в «обычной»

степени образованными. Среди них - римские папы, императоры, знатные

синьоры, писатели, обладатели ученых званий и титулов, школьные учителя,

музыканты.

Они часто обсуждают вопрос, что важнее, сила или знание. Разум дока-

зывает, что силы физические со временем тают и потому не могут служить

большим поводом для гордости собой. Среди свидетельств, которые позво-

ляют судить об отношении собеседников к учености, есть и такие: «Ты, - го-

ворит Разум, - думаю, будешь основывать своё суждение (о мудрости- Н.Д.)

на научных званиях, а их великое множество». Эта фраза из диалога «О муд-

рости» простое, но любопытное свидетельство времени. Получается, что об-

разование, ученость в глазах общества становится статусным признаком,

встающим рядом с привычно-средневековыми «знаками» вроде знатности,

обладания властью, рыцарским достоинством.

Мы видим, что образование ставится выше владения домами и замка-

ми, выше имущества, богатства, золота, денег. Здесь налицо новые ценност-

ные ориентиры, образование рассматривается как непреходящее благо. При

этом авторитетные факты черпаются из истории самого культурного народа,

вскормившего европейскую цивилизацию. Петрарка называет образованных

людей своего времени, хвалит их. Например, очень одобрительно отзывается

об Аццо ди Корреджо, друге с университетских лет, правителе города Парма.

Петрарка хвалит его тяготение к людям образованным и «постоянное и

непрестанное чтение и вспоминание знаменитых писателей». Много приме-

ров большой образованности Петрарка находит в древности. Он не один раз

напоминает, что принцепсы-императоры Август и Аврелий были самыми об-

разованными представителям власти своего времени. С большим почтением

всегда говорит о высокой учености глубоко почитаемых ранних отцов Иеро-

40

нима, переводчика Библии, и Августина, автора знаменитого сочинения

«О Граде божьем».

Наконец, образованность диктует особый образ жизни. По словам Ра-

зума, в очередной раз цитирующего Цицерона, «для образованного человека

жить значит мыслить - vivere sit cogitare. Такому образу жизни, равно как и

манерам «великих людей и учёных мужей», похвально «подражать» при по-

нимании, что подражание не должно быть слепым.

Для Петрарки-гуманиста базой такого образования, как показывают ре-

чи Разума, является римское наследие – само собой разумеется, латинский

язык, достаточно широкий круг поэтов и прозаиков, историков, философов,

авторов естественнонаучных сочинений.

Гораздо отчетливее звучат такие речи во времена гуманистов-

педагогов. Альберти полагает, что во всякой семье надо так воспитывать мо-

лодежь, чтобы с возрастом у нее прибавлялось знаний и учености. Он счита-

ет такое воспитание продолжением старинного доброго обычая.

Самое неожиданное - в пользу образованности высказываются во вре-

мена Альберти священники, например, знаменитый Доминичи. С этим хоро-

шо известным и монахом, и важным лицом церкви-кардиналом интересная

история. Она приводит нас опять к семье Альберти и началу XV в. В семье

осталась молодой вдовой Бартоломея дельи Альберти. Она попросила Доми-

ничи дать подробные советы, как ей воспитывать сыновей. Тот откликнулся

и написал большое и, действительно, подробное сочинение, к которому мы

будем обращаться несколько раз. В данный момент - только по поводу того,

как же Доминичи смотрит на образование. Он заявляет, что лучше всего де-

тей воспитывать образованными и искусными. Он признает, что это трудно,

но возможно, и они, получив хорошее образование и воспитание, обязатель-

но попадут в рай. Конечно, у Доминичи свое, совсем не такое, как у Петрар-

ки, представление о том, каким должно быть образование, что должны дети

изучать, об этом пойдет речь в другом месте, сейчас важно увидеть одно: и

41

для него образованный человек лучше, счастливее, чем богатый. Он повторя-

ет эту фразу не один раз, добавляя, что образование принесет любые блага. В

его глазах оно делает человека праведником, открывает дорогу к вечному

блаженству души. Доминичи осуждает невежество.

Место итальянского языка. В итальянской жизни, образовании, школе,

университетах сошлись, как уже понятно, два языка: говорили все на разных

диалектах итальянского, например, тосканском, венецианском, неаполитан-

ском и др., читали и писали на тех же диалектах, и на латинском. Мы еще бу-

дем разбираться, какой из языков и как изучался и использовался на разных

школьных ступеньках или в разных типах школ. Сейчас пока попытаемся

понять, что нес с собой для культуры и образования формировавшийся лите-

ратурный староитальянский язык. Здесь очень многое сделал Данте. Он даже

написал специальное сочинение в защиту итальянского языка, и доказал его

красоту и силу в своей великой «Божественной комедии». Ее текст два с по-

ловиной века до изобретения книгопечатания переписывали по заказу, это

стоило немалых денег. Выяснилось, что поэма была в домашних библиотеках

не только богатейших знатных лиц, но и купцов, интеллектуалов, порою - и

простых учителей. Боккаччо подарил собственноручно переписанный текст

«Божественной комедии» старшему другу Петрарке. Он сопровождает свой

дар красивым стихотворным посланием на латинском языке, которое начина-

ется строкой «Италии уже известен». Боккаччо же написал биографию Данте,

прекрасный и горячий текст, в котором он заявляет, что Данте сделал для

«народного» языка то же, что Гомер для греческого. Он заявляет о правиль-

ности выбора Данте в пользу этого языка для «Божественной комедии», по-

тому что поэт приобщил к ней огромное число людей «необразованных», т.е

не умевших читать на латинском языке. В противном случае «Комедия»

осталась бы доступной только «небольшому числу сограждан». А теперь она

служит не только мужчинам, но и женщинам и даже детям.

42

Дети, конечно, могли слышать о Данте в семье, заучивать некоторые

строки его поэмы. Поразительный случай-анекдот, и не один, имел место с

самим Данте. Он услышал как-то, что кузнец поет строки из его поэмы «Бо-

жественная комедия», правда, по-своему, то укорачивая, то удлиняя их. Это

значит, что популярность поэмы была практически всенародной, ее пели уже

как народное произведение, не зная автора. Данте в другом месте слышал,

как поэму поет погонщик ослов и добавляет тоже свои восклицания. Его

узнавали на улице: одна синьора таинственным шепотом сказала подругам,

глядя на проходившего мима поэта, что он побывал в аду и поэтому такой

темнокожий и курчавый от пламени. В Равенне к его гробнице ставили све-

чи, как перед изображениями святого.

Боккаччо и его «Декамерон» были популярны также. «Декамерон»,

написанный, как скромно говорит автор, «народным флорентийским языком,

слогом простым и незатейливым» читала вся Италия. Как выявили итальян-

ские специалисты, среди сохранившихся до наших дней рукописей «Декаме-

рона» XIV век больше двух третей являются собственностью торговых кла-

нов. Во Флоренции ими владели все члены банкирского дома Барди и еще не

менее десятка подобных домов, а также состоятельные семьи в Венеции, Си-

ене, Ареццо, Неаполе. На полях рукописей попадаются следы расчетов по

ссудам, записи о залоге этих книг и т.д. Многие добровольно переписывали,

как свидетельствуют пометки, «для себя, для родных и друзей». Значит, про-

изведения этих прославленных писателей тотчас входили в толщу городской

культуры, городской среды.

5. Городская семья: дети и взрослые

Тема школы прямыми нитями связана с темой семьи. Наши материалы

позволяет обрисовать общую картину - какой была итальянская городская

семья, какую роль играли в ней родители и родственники, как вырастали де-

43

ти, как рано они начинали соприкасаться со взрослым миром, как это сказы-

валось на их поведении.

В средние века жизнь человека делили на шесть периодов: младенче-

ство, детство, отрочество, юность, зрелость и старость. Первые четыре этапа,

которые нас особо интересуют, завершались в 25 лет. После 60 люди считали

себя совсем стариками. Дети рождались прямо в доме, не в больнице, помо-

гали при родах опытные родственницы старшего поколения или повитухи,

знающие родовспоможение. Саккетти много раз называет в своих новеллах

число детей в той или иной семье: очень часто это от 7 до 11 и больше чело-

век. Другие писатели его времени называют цифры от 13 до 26 детей. Имен-

но 26 детей было в семье одной из самых знаменитых итальянских святых,

жившей во второй половине XIV века по имени Екатерина Сиенская. Она

была младшей в семье состоятельного ремесленника красильщика, объявила,

что хочет стать «Невестой Христовой», отдавала дни и ночи молитвам, бесе-

довала только с монахами. Они рассказывали ей, что происходит в мире, и

она давала свои комментарии. Монахи писали под ее диктовку письма и уче-

ные сочинения. Она получала много посланий от самых важных деятелей

церкви, читала сама, да и писала сама много, то есть имела хорошее домаш-

нее образование. Слог ее текстов был настолько красив и правилен, что Ека-

терину считают одной из создательниц итальянского литературного языка,

наряду с Данте и Петраркой.

В семье флорентийского купца Танальи было 13 детей, в семье знатной

флорентийки Алессандры Строцци, имя которой получило большую извест-

ность из-за ее 73 писем, адресованных сыновьям, было 8 детей. С радостью

рассказывает о своей большой семье Альберти, считая, что надо иметь

«множество детей», предупреждая своих сыновей, что с детским возрастом

сопряжено много болезней: и оспа, и краснуха, и корь, и несварение желудка,

и все это рождает тревогу. Он советует быть предельно внимательным к дет-

ским недомоганиям. Он мечтает, что его сыновья до 60 лет не узнают, что та-

44

кое смерть детей и внуков, как посчастливилось сиракузскому правителю-

тирану Дионисию.

Очень многие дети из-за разных болезней или несчастных случаев

умирали, не дожив до 8 лет. Флорентийский купец и владелец мастерской по

изготовлению шелка Грегорио Дати, современник гуманистов-педагогов

первой половины XV в., записал в своем дневнике даты смерти 14 детей,

ушедших от эпидемии. Всего у него было 18 детей. При тяжелых эпидемиях

вроде чумы, как подсчитали ученые, из 20 детей в среднем выживали только

шесть. В новеллах Саккетти и Боккаччо есть немало историй о таких печаль-

ных событиях или о радостях, если ребенка удавалось спасти. Например, ре-

бенка мог утащить в лес и сожрать волк. Он мог выпасть из окна и разбиться

насмерть, утонуть в реке, заблудиться в лесу и не найти дорогу домой. Были

хорошие и драматические случаи и в реальной жизни наших героев. Скажем,

когда Франческо Петрарка был совсем малышом, семи-восьми месяцев от

роду, его родители перебирались из одного места в другое. Малыша нес слу-

га, при переправе через реку лошадь вдруг понесло, и только неимоверными

усилиями, слуга смог спасти ребенка, едва не утонув сам. А в конце жизни,

когда писатель стал дедом, на его глазах буквально сгорел от температуры

трехлетний внук, что стало большим горем для всей семьи. А сколько утеши-

тельных писем он написал своим друзьям по поводу безвременной смерти их

детей!

Вернемся к началу жизни ребенка.

Вскоре после рождения его крестили. Это было обязательным для всех

таинством. Младенца несли в церковь, погружали в воду (купель), произно-

сили необходимые в церковных обрядах слова и действия. Тут же младенца

нарекали. Очень часто мальчиков и девочек называли по именам святых, ко-

торые почитались в данном городе, были его покровителями. Альберти с

гордостью перечисляет красивые и славные имена, которые бытуют в их се-

мье: Диаманте, Альтобьянко, Кальчедонно, Керубино, Алессандро. Он до-

45

бавляет, что славное имя словно бы обязывает всегда быть на высоте как

прозвания, так и добродетели, а несуразное способно принизить достоинство.

Он, кстати, добавляет, что важно записывать в домашних книгах час, день,

месяц и год, а также место рождения. И рекомендует хранить эти записи как

зеницу ока.

Доминичи советует тщательно подготовиться к таинству крещения ро-

дителям, думать не о красивых пеленках и шелках, не о праздничном обеде, а

о Боге, добродетелях, воспитании ребенка в духе благочестия.

Когда ребенок подрастал, начинал понимать Евангелие, ходить в цер-

ковь, он проходил второй важный обряд – причащение. В городских семьях

купцов и предпринимателей, дворян и знати очень заботились о воспитании

детей. Для них на первом плане с малых лет оказывалось его здоровье, бла-

гочестие и послушание, умение хорошо вести себя за столом, в церкви, на

людях. Перед едой маленькие дети, часто опершись на колени матери, сло-

жив руки, читали молитвы, все остальные слушали и повторяли их. Это

называлось благословение стола.

Все, что коснется этого стола,

Благословится именем Христа.

В правилах детей наставляли: «Чаще мой руки, обязательно –перед

едой. Если вытащил кусочек пищи изо рта, не клади его в тарелку. Не плюй

за столом, не спи за столом». Последнее нам подсказывает, что детей подни-

мали рано, они могли не всегда выспаться. Ведь вставали в шесть часов утра,

по звону колокола. И умывшись, спешили на службу в церковь, а возвратив-

шись, завтракали.

До нас дошло много городских сочинений, авторы которых рассказы-

вают, как именно детей надо воспитывать. Они показывают, что в семье ца-

рил суровый патриархат, власть отца и мужа. Паоло Чертальдо, флорентий-

ский торговец зерном, автор замечательной «Книги о добрых нравах», хоро-

шо воспитанный своим отцом-нотарием, яркими красками нарисовал нам се-

46

мью его времени. «Книга» была написана в 1360-е годы и состоит из 388 ма-

леньких главок или, точнее, параграфов, как будто маленький семейный за-

кон. В них изложены правила и советы - от деловых наставлений до благоче-

стивых суждений о семье, браке, детях.

Много рассуждает он о важном умении с детства больше слушать и

смотреть, чем говорить. Приведем его «купеческие» аргументы: «Наш Гос-

подь Бог дал человеку два глаза, два уха, две руки, и один рот исключительно

для его блага. Во всех случаях поэтом следи за тем, чтобы два раза увидеть,

два раза услышать, два раза коснуться, но один раз сказать, так как язык мо-

жет сделать то, чего не сделает и нож. Остерегайся того, чтобы много и по-

пусту не говорить, и не ошибешься». Он, кстати, добавляет по поводу еды:

«После еды тоже вымой руки, рот и зубы, и всегда будешь чистым. Кроме

того, это признак хорошего воспитания». Таким же признаком были суббот-

ние процедуры мытья волос и тела, в банях или дома. Героини «Декамерона»

расчесывают свои волосы тонкими гребнями, из слоновой кости, которые

привозили на продажу из Франции.

Подробно авторы пишут в эти времена о наказаниях как важном усло-

вии хорошего воспитания. Вот Антонио Пуччи, поэт и изготовитель колоко-

лов, рассуждает: «Когда ребенок шалит, наставляй его словами и розгами;

после семи лет наказывай его кнутом и кожаным ремнем. Когда ему перева-

лит за пятнадцать лет, используй палку, бей его, пока не попросит проще-

ния». Мы увидим, что такие порядки перешли из семей в школы, и только

гуманисты-педагоги поднимут свой голос против такого воспитания.

На суровость отца сетует персонаж диалога Петрарки, который несколько

раз заявляет, что отец у него суров, очень суров, неумолимо суров, и это бо-

лезненно. На эти сетования ответ у главного героя диалогов по имени Разум

один: суровость целительна, розги хороши, для сына суровость полезнее

мягкости; нет на земле справедливее власти, чем власть отца. Дело сына -

выказывать любовь, почтительность, терпение, покорность. Сын - это полная

47

собственность отца. А теперь послушаем отцов. В частном пространстве, т.е.

в доме и семье, роль мужчины рисуется в других диалогах Петрарки, как у

Чертальдо, в традиционном ключе, прежде всего, как достаточно сдержанно-

го, в чем-то даже сурового, но мудрого отца семейства, ответственного за все

происходящее. Это он добывает средства и распоряжается ими, поддержива-

ет порядок в доме. Петрарка использует весь привычный арсенал примеров,

чтобы убедить читателя более всего молодого, – что суровость отца «часто

бывает целительной для сына». Главная идея диалогов – сын не должен ни-

чего худого говорить об отце, «почтительный сын по отношению к отцу про-

являет только одно – послушание, смирение, покорность». Нетрудно увидеть,

что добродетели сына вполне совмещаются с главными добродетелями хри-

стианина вообще.

Петрарке важны не только положительные, но и отрицательные приме-

ры, поучающие «от противного». И здесь ему под руку не в первый раз попа-

дается герой средневековых рыцарских романов Александр Македонский.

Конечно, не как литературный персонаж, а как историческая личность.

Петрарка-Разум очень резко говорит, что «самое отвратительное в Алексан-

дре было то, что он пытался злословить об отце, уж не стоит вспоминать о

его зависти к отцовской славе».

Тему поведения детей лет через 40-50 схожим образом развивает монах

Доминичи: при ответах и рассказах пусть речь детей будет робкой и мягкой.

Зовя отца, они должны почтительно говорить: «Мессер падре» и «Мадонна

мадре», а не «папа» и «мама». Такая модель отношений усваивалась сыновь-

ями, они повторяли в себе отцов, на которых в молодости жаловались.

Как и ныне, создание семьи начиналось с выбора невесты. Как правило,

заботой городской семьи, в которой росла девочка, было не только обеспече-

ние ей приданого, но и обучение ее домашним делам. Чертальдо высказыва-

ется на этот счет так: Девочек следует учить шитью и всем другим видам до-

машней работы: выпекать хлеб, ощипывать кур и петухов, просеивать [муку]

48

и готовить, стирать, застилать постели, прясть, ткать кошельки, вышивать

шёлком, кроить полотняную или шерстяную одежду, штопать носки - и иным

подобным вещам, чтобы они, когда вы выдадите их замуж, не выглядели бы

белоручками.

Чертальдо не считает лишним напомнить о Деве Марии. «Девочки и

девушки должны следовать примеру Пресвятой Богородицы <...> Она не вы-

ходила из дома, не бродила всюду по городу, слушая и разглядывая мужчин

и другие суетные искушения, но оставалась скрыта и заперта в уединённом и

достойном месте».

Все, связанное с поведением девушки, тщательно разузнавалось, счи-

талось очень важным делом. От нее как невесты ждали и красоты, и ума, хо-

тели, чтобы она была из хорошей семьи. Затем начиналось сватовство, под-

готовка брачной церемонии. Девушек выдавали обычно замуж в 12–14 лет,

для мужчин лучшим считался возраст в 20–30 лет. Бывали и более юные не-

весты. В одной из новелл Боккаччо главный герой отдает в жены знатному

молодому человеку одиннадцатилетнюю красавицу с большим приданым.

Правда, в другой новелле родственники не очень торопились со свадьбой де-

вушки, которой уже минуло пятнадцать лет: она была первая красавица в го-

роде, и красоте соответствовали скромность и добронравие. Назвать же же-

нихом и невестой в расчете на будущее могли и в 8 лет. Именно столько бы-

ло Джемме Донати, когда семья Данте договорилась о его женитьбе на ней.

Самому Данте было тогда 12 лет. Бывало, что помолвку устраивали сразу по-

сле рождения детей.

Церковные служители присутствовали на всех этапах свадебной цере-

монии и освящали заключение брачного договора, помолвку, венчание. Свя-

щенник при венчании встречал жениха и невесту у входа в церковь, прово-

жал к главному месту – алтарю и там проводил красивый обряд. Считалось,

что соединение жениха и невесты в одну семью совершается на небесах, и

потому разводы церковью были запрещены.

49

Священник, кроме этого, скреплял важный документ – брачный дого-

вор, в котором обозначался размер приданого невесты. Его копили много лет,

в итальянских городах даже возникли специальные «банки приданого», где

за 10–12 лет вклад увеличивался. Например, если отец клал при рождении

дочери 500 флоринов, к моменту свадьбы их бывало уже 750–800.

Средняя цифра этого приданого для «приличной» семьи–около 1000

флоринов. И здесь у нас в руках есть очень интересные свидетельства, свя-

занные с хлопотами названной выше Алессандры Строцци. Ее муж быстро

ушел из жизни. На руках осталось пять малолетних детей, две дочки и три

сына, когда они выросли, она стала заботиться об их семейном будущем. Са-

ма монна Алессандра имела приданое в 1600 флоринов, замуж вышла в 16

лет. Когда она подыскивала сыновьям невест, то обрисовывала в письмах их

внешние данные, умения, возраст и размер приданого. Вот до нее дошли слу-

хи, что у одной из невест (из той самой семьи купца Танальи, в которой было

13 детей, при этом 7 девочек), приданое составляет 1000 флоринов. Она с не-

удовольствием замечает, что это сумма для ремесленников. Ей гораздо

больше нравится размер приданого у двух сестер из рода Адимари: за каждой

давали по 1500 флоринов. Старший сын женился на какой-то из этих сестер с

красивым именем Фьяметта и был счастлив в браке. (Увы, его жена умерла

через несколько лет, и он женился вторично). Другой сын Алессандры взял в

качестве приданого 1400 флоринов.

Монна Алкссандра еще и выдавала замуж дочерей. Приданое одной

было в 1000 флоринов (она «забыла», как критически отзывалась о подобном

приданом, когда речь шла о невесте для сына), жених был в красавицу дочь

сильно влюблен, только платье и украшения, им подаренные ей на свадьбу,

стоило 400 флоринов. Вообще жених дарил невесте подарки, более или менее

равные приданому. У этих супругов было 9 детей. С младшей дочерью при-

шлось хлопотать больше. В конце концов жених нашелся: ему было 46 лет,

50

невесте 18. Сколько за ней дали приданого, мы не знаем. У четы было пятеро

детей, жилось им туговато.

Как видим, в данном случае мать создает семьи, «находит» невест же-

нихам. В поисках женихов для дочерей ей помогают сыновья. Чертальдо не

очень приветствует такое в отношении молодых людей, считает, что отец или

мать не должны навязывать сыну свой выбор. Но другие в его время считали

иначе. Новеллы и хроники наших авторов, а также наставительные сочине-

ния, да и гуманистические тексты - Петрарки, Альберти также немало рас-

сказывают об этом.

В диалогах Петрарки обрисованная выше модель выглядит как вполне

жизнеспособная на всех этапах истории семьи. По крайней мере, в отноше-

нии к детям, в том числе повзрослевшим. Скажем, в диалоге «О супружестве

детей» Радость и Разум с редкостным единодушием обсуждают тему замуже-

ства дочери. Кто ей диктует волю, ясно из реплик Радости: «Я выдал дочь

замуж»; «Я отдал дочь мужу»; «Я дал дочери мужа». То же самое обнаружи-

вается по отношению к сыну: «Я дал жену сыну», «Я нашел жену сыну».

Любовь, чувства, взаимная симпатия, личный выбор не попадают в

сферу внимания и обсуждения участников данных диалогов. Правда, Радость

выражает свое большое удовлетворение по поводу «статусного» характера

браков дочери и сына, заявляя в цитированном выше диалоге, что нашел сы-

ну «супругу высокородную, богатую и красивую», а дочери – блестящую

партию.

Но в этих случаях согласие между собеседниками совершенно исчеза-

ет. Разум в ответ на заявление Радости о знатной невесте преподносит целый

ряд социально-поведенческих характеристик. Такая супруга – «надменная,

дерзкая, ревнивая по отношению к мужу, строптивая по отношению к свек-

ру». Здесь нетрудно рассмотреть привычное для Петрарки, ренессансного

гуманиста, критическое отношение к знати, обобщение житейского опыта

51

неравных браков, осуждение методов воспитания в дворянской семье. Здесь

его устами говорит горожанин.

Чертальдо убежден, что только в семье, где между супругами взаимное

уважение и доверие, можно воспитать хороших детей: им есть с кого брать

пример.

6. Итальянские городские подростки

на улице и среди взрослых

Во времена, о которых идет речь, городская улица была местом, на ко-

тором в буквальном смысле слова жили. На ней работали многие мастера,

проводили в трудах дни кузнецы, сапожники, портные, брадобреи, не ней,

разложив монеты на лавках, поджидали клиентов менялы, занимались со-

ставлением разных бумаг нотариусы. Здесь же были писцы, костоправы, сто-

ляры, продавцы снадобий. Тут же свободные от дел мужчины играли в раз-

ные игры вроде шахмат, камешков, и очень азартных костей. Не меньше кру-

тилось на улицах и мальчиков-подростков.

Сын горожанина-мастера лет с 9–10, либо учился ремеслу от своего от-

ца, либо, живя в чужом доме, учился ремеслу у другого мастера. Он помогал

по дому, прислуживал за столом, бегал с поручениями, но главное – усваивал

всё, необходимое для будущей самостоятельной работы. То же самое проис-

ходило с детьми купцов и банкиров: хорошо нам уже знакомый писатель

Боккаччо в 10 лет был отправлен отцом в Неаполь и там осваивал премудро-

сти торгового и банковского дела. Сыновья знатной флорентийки Алессан-

дры Строцци, о которой тоже шла речь, по очереди были отправлены под

опеку двоюродных братьев ее мужа в Неаполь, как и юный Боккаччо, и там

овладевали делом, занимались им долгие 20 лет, пока не вернулись во Фло-

ренцию. Туда же в 13 лет отправился и их младший брат Маттео, чтобы дядя

и старший брат смогли сотворить из него «что-нибудь дельное». Маттео

52

больше не суждено было увидеться с матерью, через несколько лет заболел

лихорадкой и умер.

Многие мальчишки за сущие гроши служили у богатых мастеров на

побегушках; те, кто был пограмотнее, привлекались к более ответственным

работам и получали чуть больше жалования. Альберти пишет, что, например,

во Флоренции все с малых лет думают, как заработать, все разговоры клонят-

ся к делам хозяйственным, все стремления направлены на приобретение.

Привычным было и пребывание мальчиков на улицах и площадях, при разго-

ворах взрослых. Порою они и сами, как говорит Боккаччо, болтали о взрос-

лых делах - например, о партийных распрях между сторонниками папы и

сторонниками императора.

Много подростков лет 12-14, а то и младше, предстает на страницах

новелл Саккетти. Как правило, они веселые, смелые, находчивые, готовые

состязаться в остроумии, шутках и розыгрышах со взрослыми, нередко

взрослых разыгрывавшие. Сами взрослые тоже большие любители пошутить

или подшутить, иногда устраивают целые сценарии, втягивают в них полго-

рода, и потом все превращается в яркий городской анекдот. Один из самых

знаменитых - новелла о Грассо, которого так мощно разыграли, что застави-

ли поверить, что он не есть он.

Факт участия в подобных шутках детей только усиливал интерес чита-

теля или слушателя новелл. И не напрасно. Одна из новелл рассказывает об

очень дерзком, но находчивом ответе мальчика-подростка лет четырнадцати

какому-то «мессеру Валоре». Подросток оказался по случаю на площади сво-

его городка, где этот мессер Валоре «распространялся о чем-то в присут-

ствии синьора и знатных лиц». Саккетти характеризует его как лукавого и

дурного человека. Мальчик несколько раз адресовал смелые замечания этому

Валоре, так что тот в сердцах обронил, явно рассчитывая на поддержку при-

сутствовавших: «Тот, кто в малые годы бывает умен, становится обыкновен-

но полоумным, когда вырастет». На что мальчик тотчас отреагировал: «В та-

53

ком случае, синьор, вы должны были быть, ей-богу умным ребенком». Дело

стало известно во Флоренции, где и попало в новеллу Саккетти. И автор явно

доволен подростком и его смелым участием в разговоре взрослых мужчин.

Новелла была столь популярной, что ее позже включил в свой знаменитый

сборник «Побасенок» гуманист Поджо Браччолини, переложив более кратко

и изящно.

Другую шутку на одной из главных рыночных площадей Флоренции с

почтенным и воспитанным дворянином по имени Маттео ди Кантино неча-

янно сыграли несколько мальчишек, как говорит о них писатель, «служив-

ших» у менял, т.е. бывших на побегушках. В руках у мальчишек была мыше-

ловка с попавшей в нее мышью. Дверца открылась, мышь выбежала из нее,

стала метаться, мальчишки пытались ее поймать. Мышь метнулась к Маттео

и запрыгнула в раструбы его штанов, которые были только до колен. Маль-

чишки поняли это. Стали кричать, что мышь в штанах Маттео, заставили его

спустить штаны. Мышь оттуда выпрыгнула, ее убили. А потом хохотом чуть

не убили самого Маттео, который «несколько дней был словно мертвый», так

как любой встречный-поперечный смеялся над ним. Бедолага отправился в

церковь, дал обет не носить короткие штаны никогда. Вновь обращает на се-

бя внимание поведение мальчишек. Они смело вторгаются в разговор взрос-

лых, не испытывают никакого смущения при всей этой истории, напротив,

чувствуют себя героями дня. А охочие до анекдотов флорентийцы отнюдь их

не порицают.

Такими мальчиков могло делать раннее погружение в мир взрослых

дел, о котором шла речь выше.

Другие моменты могли возникать во время игр детей. Все авторы упо-

минают об играх, которые происходили на улицах. Саккетти рассказывает

забавный анекдот о том, как мальчики играли во Флоренции на одной из

улиц в мяч или волчок. Улица была узкой, на скамье неподалеку с кем-то иг-

рал в шахматы известный флорентийский гражданин и поэт Гвидо Каваль-

54

канти, уже упоминаемый нами на первых страницах. Какой-то мальчик не-

сколько раз подбегал к скамье за мячом, в один момент его толкнул в попыт-

ке перехватить мяч другой игрок, и первый толкнул Гвидо. Тот в бешенстве

соскочил со скамьи, ударил мальчика, после этого снова сел за игру. Маль-

чик сказал про себя «Я тебе обязательно отомщу», потихоньку подкрался со

спины игрока, стал стучать камнем, будто выпрямляя гвоздь. Делал это дол-

го, игроки перестали обращать на стук внимание, и мальчик крепко прибил

большим гвоздем край плаща Гвидо к скамье. Саккетти явно нравится шутка,

он называет хитрость мальчика тонкой, и вполне доволен, что ребенок по-

смеялся над столь известным человеком. И, кстати, попутно выказывает свое

неодобрение тому, как поступил с мальчиком взрослый человек. Заметим по-

путно, что игра в мяч с улицы перейдет в гуманистических педагогических

программах в один из способов физического развития школьников. Подрост-

ки в новеллах нередко помогают взрослым в розыгрышах, что называется, не

моргнув глазом. Словом, так или иначе, входят через улицу и свою раннюю

трудовую жизнь в мир взрослых.

55

1.2. Школа, программы, учителя, ученики: старое и ростки нового

Истоки городского школьного образования. Знания, спрос на которые,

как уже стало понятно, начал неуклонно возрастать примерно за три столетия

до интересующего нас времени, с середины XI в., легче всего можно было

найти в городах. Встает вопрос, что же были за «места», в которых детям,

мальчикам, прежде всего, можно было выучиться.

Здесь нам придется немного отступить от городской жизни, чтобы

найти истоки - самые ранние школы времени средних веков в Италии. После

падения Западной римской империи в крупных городах сохранялись прежние

школы. Они существовали в Риме, Равенне, Милане, Вероне, Павии, Неапо-

ле. Там учились дети из местных знатных семей.

Германцы, завоевавшие всю территорию империи, не интересовались

античной культурой, готовили из своих детей воинов, даже их королям осо-

бенно не были нужны люди, «из своих», знавшие латинскую грамматику, ри-

торику. Им хватало «местных» образованных людей - бывших учеников тех

самых немногих школ, которые приглашались секретарями, чиновниками,

советниками. Из них же происходили епископы и другие важные лица церк-

ви.

Но вот церкви-то нужно было много образованных лиц, которые могли

бы читать Библию, выбирать из нее нужные места для проповедей, вести на

латинском языке службы, объяснять мирянам истины веры. И тогда основа-

тели монастырей, как правило очень образованные люди римского проис-

хождения, записали в свои уставы важное «послушание» -переписывание

книг и собирание рукописей. В таких монастырях начали обучать грамоте

монахов, при них же возникали школы. Но в них в основном учились буду-

щие монахи. В составе их «послушаний» были не только молитвы по часам и

физический труд в поле, на винограднике, оливковой плантации, в саду, на

56

огороде или скотном дворе, но и переписывание, копирование церковных

текстов. А значит, монах должен был хорошо понимать текст, в том числе

важные рассуждения церковных авторов, Библию, т.е. знать латинский язык.

Монахи с художественными талантами еще и украшали такие книги букви-

цами и миниатюрами. Рисунки также должны были соответствовать текстам,

т.е. и эти художники должны были хорошо понимать их. До нашего времени

дошли манускрипты (рукописные книги), созданные в таких монастырских

мастерских-скрипториях. Это чаще всего Евангелия, подарочные экземпля-

ры. Их изготавливали по заказам епископов или королей. Они поражают кра-

сотой миниатюр, символикой, каллиграфией. Монахи очень боялись допу-

стить ошибку, пропустить букву, потому что думали, что за это будут нести

посмертное наказание.

Постепенно складывались библиотеки. Одним из самых ранних и зна-

менитых стал монастырь в Монтекассино, примерно в 100 км. от Рима. Он

был основан в VI веке, стал центром учености и оставался им в области бого-

словских наук несколько веков, почти до времен Возрождения. Школы для

детей мирян возникали при крупных соборах, которые строились в тех горо-

дах, где еще шла какая-то жизнь. Они так и назвались - соборные или епи-

скопские, потому что ответственность за них несли главные лица, епископы.

В последующие века именно монастыри остались главным местом, где

можно было найти образованных людей, светские школы практически затух-

ли, но все-таки сохранялись учебники, как позднего римского времени, так и

более новые, написанные самими монахами, передавались и некоторые тра-

диции преподавания. Так или иначе, именно в раннее средневековье возник-

ли разного типа школы, которые потом будут действовать и в городах, прав-

да, шаг за шагом уступая место новым. Оживление в «школьной» жизни

начинается, как и в целом в городской активности, в первой половине XI в.

57

7. Город и его школы

С этого времени в городах можно найти школы всех названных типов.

В городах, как мы видели, было немало монастырей, при которых действова-

ли небольшие школы. В них было чему учиться, если в семье горожанина,

городского дворянина кто-то из мальчиков чувствовал в себе стремление от-

дать силы служению Богу, или того хотели его родители. А в женских мона-

стырях учили девочек, чьи родители не могли обеспечить приданое. Конеч-

но, там со времен раннего средневековья учили латинскому языку, прежде

всего, чтобы читать и понимать Священное Писание. По поручению папы

Дамасия Иероним (ок. 340-420), великий знаток тогдашних языков и исто-

рии, монах, автор многих трудов на христианские темы, перевел с древнеев-

рейского Ветхий Завет и уточнил и отредактировал латинский перевод с гре-

ческого Нового завета. Его признали Святым за подвиг перевода Священного

Писания, а сам перевод использовали во всей Европе вплоть до XVIII века.

Назвали его «Вульгата», т.е. текст на «народном» языке, которым в его время

был именно латинский.

Латинская грамматика опиралась и на примеры из светских авторов,

т.е. богатый и красивый язык великих римских ученых, писателей, поэтов,

философов, ораторов.

Часто, как говорилось, монастырь вырастал на краю города, был обне-

сен стеной, как маленькая отдельная территория. За пределами этой стены

монахи порою основывали свои «внешние» школы (extra muros – «за стена-

ми»), туда могли прийти все желающие. Это были начальные по уровню обу-

чения школы. И в них значительную часть программы составляли церковные,

христианские тексты, учиться нужно было усердно, далеко не у каждого

мальчика хватало сил. Учеба при монастырях не требовала оплаты, но, воз-

можно, где-то учителя брали деньги, Правда, III Латеранский собор 1179 г. –

58

съезд-совещание главных деятелей церкви для решения важных вопросов -

постановил, чтобы в каждом церковном округе выделялись церковные дохо-

ды на содержание преподавателей, дабы те не брали платы с учеников. Но

осталась другая «беда» - далеко не все знания можно было приложить к по-

вседневной деловой жизни города.

Очень быстро с ростом города и его населения горожане строили свои

соборы. Что нам особенно важно при рассказе об истории школ и образова-

ния, при таких соборах быстро вырастали «свои», соборные, школы. Там

преподавали по большей части священники, но школы были доступны для

всех желающих. Обучение там строилось на традиционных программах,

схожих с монастырскими. Это была еще одна из возможностей, которой

пользовались горожане не только до времени Возрождения, но и в его эпоху.

Обучение прямо в соборах само по себе воспитывало в детях большое

чувство благочестия, которое поддерживалось и дома. Стенные фрески-

росписи соборов, их рельефы и скульптура на порталах, фасадах и крышах

церквей, позволяла «читать по мрамору скорее, чем по книгам». Как пишет

английский историк Г. Кенигсбергер, большинство духовных лиц и мирян

получали удовольствие от мира образов, представленных в соборах, в кото-

ром присутствовали Христос и апостолы, святые и фантастические существа,

ангелы и демоны, борющиеся за души в день Страшного суда, ученые и

скромные труженики, занятые трудами, ажурные цветы и листья, обвиваю-

щие колонны.

Как мы видели, городская жизнь настойчиво требовала грамотности от

всех горожан, ведущих свое дело или торговлю, служивших в правительстве

или судах. Отсюда становится понятно, почему уже ранние города-коммуны

открывали собственные общественные школы, платили учителям из город-

ской казны. Во времена Данте и Джотто, а затем Петрарки, Боккаччо и Сак-

кетти городских школ было в Италии уже немало. Хронист Виллани среди

прочего приводит интересные данные о числе детей, которые ходили в раз-

59

ные школы во Флоренции. Его сведения относятся к 1338 - 1339 гг. Город

уже тогда был большим, густонаселенным, Виллани называет 90 тысяч чело-

век жителей. И в их числе, как он сообщает, очевидно, собрав специально

данные или воспользовавшись какими-то городскими документами, “детей,

умеющих читать, было восемь - десять тысяч. Мальчиков, изучавших в ше-

сти школах устный и письменный цифровой счет, насчитывалось тысяча -

тысяча двести. В четырех больших школах грамматику и логику изучали

пятьсот пятьдесят - шестьсот детей”. Виллани привел в этой короткой ин-

формации много интересных и конкретных деталей относительно того, какие

школы были в городах Италии, и как там обстояло дело с грамотностью.

Итак, дети школьного возраста, которые дома с родителями или в

начальных школах научились читать (о таких школах мы еще поговорим

дальше), - получается, каждый десятый житель города. Мы не знаем точно,

какую часть среди жителей составляли дети, но помним, что в семьях могло

быть очень много детей. Получается, что во Флоренции в среднем в каждой

семье хоть кто-то из детей, возможно, и не один, читать умели. Скорее всего,

должны были уметь читать и их родители или родственники. Если это так, то

у нас перед глазами удивительный для средневековья пример новых запросов

и потребностей, связанных с образованием. Хотя бы в начальной ступени оно

стало важно для каждого горожанина. По крайней мере, очевидно, для тако-

го, который уже не первый год жил в городе, имел в руках какую-то профес-

сию или свое дело, стал полноправным гражданином коммуны, планировал

шаг за шагом делать жизнь семьи более устойчивой. Это совершенно оче-

видно из «Книг о семье» Альберти, т.е. для времени второго поколения гума-

нистов-педагогов, но во многом и для времени первых гуманистов и предгу-

манистов. И чем дальше, тем активнее стремились горожане любого имуще-

ственного состояния учить детей в школах. Об этом свидетельствуют,

например, налоговые списки Флоренции конца XV в., в которых записаны и

60

граждане, не имеющие доходов; тем не менее, и они посылают детей в шко-

лы.

Виллани нам рассказывает, где можно было продолжить обучение,

начатое или в элементарной школе, или с учителем, или в семье, по крайней

мере, мальчикам. Он называет школу счета, куда, по его данным, попадал

уже только каждый десятый от научившихся читать и писать. Речь идет о

школах, называвшихся «абак» («счет») или школы алгоритмов. Здесь важно

еще раз обратить внимание: коммуна организует школы, и не одну, а шесть,

скорей всего, по одной в каждой из шести больших частей города, на кото-

рые он был разделен правительством, заботится уже об общественном месте

учебы детей.

Но ведь и это еще не все возможности. Виллани нам говорит еще о че-

тырех «больших» школах, где 500-600 молодых флорентийцев-подростков

или молодых людей изучали грамматику и логику. Нетрудно определить,

что, как и в школах счета, в каждой из «грамматических» школ одновремен-

но училось больше ста ребят.

Из многих свидетельств времени становится известно, что имели место

еще частные школы и частное учительство в семье. Не только в век Петрарки

и Боккаччо, но и во времена гуманистов-педагогов состоятельная семья, пра-

вители приглашали к себе учителей в дом, и там вершилось не только до-

школьное, но все остальное образование.

Итак, мы застаем в интересующее нас время школы трех-четырех ти-

пов: общественные или коммунальные, независимые или частные, монастыр-

ские и соборные или кафедральные.

Можно при этом выделить несколько уровней детского образования:

семейное (дошкольное), как бы подготовительное, о котором мы пока еще не

упоминали, первая ступень (начальное), вторая ступень, которая предполага-

ла две «дороги»: это мог быть абак (школа счета) и могла быть грамматиче-

ская школа. В частных школах эти ступени могли сочетаться.

61

В небольших городах были и иные варианты: например, начальные и

грамматические школы были соединены, и учителя, начавшие обучать детей,

продолжали им преподавать и в грамматической школе; в крупных городах, в

той же Флоренции, как нам рассказал Виллани, школы были разделены. И не

только в ней. В Милане, например, в конце XIII в. было 70 учителей началь-

ных школ и 8 магистров грамматики. Само поименование «магистр» указы-

вало, что учитель «прошел» университет и имеет ученое звание. Оно часто

встречается в договорах с частными учителями. Иногда делом преподавания,

судя по договорам, занимались и доктора наук, то есть люди, проучившиеся

не меньше 6-7 лет, сдавшие сложные специальные экзамены и опять же по-

лучавшие лицензию, т.е. право на преподавание.

8. Школьная программа образования

Семь свободных искусств были стержнем средневекового образования.

Как мы помним, они делились на тривиум («троепутье») квадривиум («чет-

веропутье»). Разделил их философ и автор учебников Боэций, живший на ру-

беже V-VI вв. уже при германцах-остготах, завоевавших Италию. Кратко из-

ложим, что под ними понималось, как они толковались в сочинениях ученых

людей того времени.

Это толкование не сильно менялось от века к веку, поэтому воспользу-

емся текстом, который составил не просто ученый, но практик, преподава-

тель в эпоху, положившую начало поступательному развитию культуры, что

произошло на рубеже VIII-IX вв., его звали Рабан Мавр.

Итак, первое из свободных искусств – это грамматика, второе – рито-

рика, третье – диалектика, четвертое – арифметика, пятое – геометрия, ше-

стое – музыка, седьмое – астрономия. Первые три и есть тривиум, следую-

щие четыре -квадривиум.

62

Начнем с грамматики. Ее назначение разъясняется так: грамматика

есть наука толкования поэтов и историков и объяснение правильного письма

и построения речи. Она есть начало и основа свободных искусств. Можно

видеть, что в грамматику «входят» такие современные школьные предметы и

науки как литература и история, помимо того, что с ее помощью учат пра-

вильному письму (грамотности) и построению речи (синтаксису). Возможно,

под построением речи понимались и элементы риторики.

Грамматику торжественно называли «школой Господней». Учителям

меньше всего хотелось, чтобы в этом предмете видели «бездушную битву со

словами», но уважали в ней «науку правильного говорения и опыт писания».

Авторитет грамматики объясняется и тем, что она помогает понять священ-

ные книги, например их тропы (слова и выражения, которые употребляется в

переносном значении для большей выразительности, образности и т.д.). Ведь

в Библии, сочинениях Отцов церкви много аллегорий, намеков, притч, т.е.

коротких иносказательных рассказов.

Христианину важно знать и изучаемую в курсе грамматики метрику

(стихотворные размеры). B Псалтири, Второзаконии, Книге пророка Исайи, а

также Книгах Соломона и Иова встречаются самые разные размеры, и без их

понимания невозможно красиво, правильно прочесть, по-настоящему глубо-

ко понять эти тексты, проникнуться ими и их внутренней музыкальностью.

Все названные составляющие мы увидим в учебниках грамматики, которые

были в ходу на протяжении тысячи лет.

Риторика. О ней тоже идет интересное рассуждение с двух точек зре-

ния - со светской и с церковной. Ее с древности называли учением о хорошем

изложении мыслей – например, в науках, государственных делах, речах,

письмах. Это в обычной жизни. Но она нужна и в церкви. Ведь о чем бы про-

поведник, священник ни возвещал ясно и достойным образом, как бы связно

и убедительно он ни говорил, все это он делает в соответствии с опытом в

63

искусстве риторики. Так что риторика очень нужна, чтобы надлежащим об-

разом подготовиться к донесению до прихожан слова Господня.

То, что именуется даром слова, или красноречием, – все это следует в

подобающем возрасте изучать. Благодаря красноречию, с которым ведется

повествование, человек, пока читает, проникается этими идеями; к этому до-

бавляются также усердные упражнения в письменных и устных сочинениях.

Здесь мы ясно слышим голос учителя-монаха, священнослужителя. Он

обращается главным образом к тем, кто готовит себя к служению церкви. В

эпоху городов риторика очень понадобилась дипломатам, судьям, адвокатам,

членам правительства, самим учителям. Конечно, она по-прежнему, если не

больше, была нужна и священникам.

Диалектика. О ней все авторы говорят с большим уважением. Ее назы-

вают «наукой наук»: она учит учить, она учит учиться, в ней разум показыва-

ет себя. С ее помощью, как поясняют средневековые писатели, мы путем

умозаключений познаем, что мы такое и откуда мы; благодаря ей мы пони-

маем, что есть активное и что – пассивное добро; что есть творец и что – тво-

рение; через нее мы постигаем истину и отвергаем ложь.

С помощью этой науки мы тщательно исследуем любой вопрос и верно

определяем, и разумно обсуждаем. Для освоения этой науки считались важ-

ными упражнения. Особо предостерегали авторы от ложных умозаключений

(ложных софизмов). Например, от такого: некто заявил своему собеседнику:

«Чем я являюсь, ты не являешься». И тот согласился. Тогда говоривший до-

бавил: «Но я человек». Когда слушающий подтвердил это, говорящий заклю-

чил: «Следовательно, ты человеком не являешься». Комментарий такой: пер-

вый был хитер, а второй простодушен. Была ложная посылка, произошло

ложное умозаключение.

Можно видеть, что все три гуманитарные науки так или иначе связаны

между собой, в том числе - и через учебники, тексты. Риторика изучалась на

примере латинских и библейских авторов, диалектика имела в основе учение

64

Аристотеля, с которым тоже можно было познакомиться в латинских перево-

дах.

Как же растолковываются «науки» квадривиума? Рассуждения начи-

наются с понятия «математика». Математикой средневековые авторы обоб-

щенно называют все предметы квадривиума, считая, что их объединяет важ-

ный признак: это теоретические науки, которые изучают абстрактные вели-

чины. Затем по очереди объясняется, что же представляет собой каждый из

названных «предметов».

Сначала общий тезис: арифметика есть наука чисел. Потом обязатель-

но раскрывается, откуда, если следовать Библии, она «произошла»: Иосиф,

ученейший еврейский муж, в первой книге Древностей, в ее девятой главе,

говорит, что сначала Авраам передал арифметику и астрономию египтянам;

получив эти зерна знания, они, люди острейшего ума, взрастили у себя и дру-

гие науки. Даются и конкретные пояснения: любое число определяется соб-

ственными признаками, так что никакое из них не может быть равно какому-

нибудь другому. Следовательно, они и неравны между собой, и различны, и

любые отдельные числа различны, и любые отдельные ограниченны, и все

неограниченны.

Есть и такие суждения: Бог создал свои творения за шесть дней, число

6 совершенно. Даже если бы этих творений не было, оно все равно было бы

совершенно; если же оно не было бы совершенным, то они, в соответствии с

ним, также не были бы совершенны. В средние века было очень важно объ-

яснить символически все «числа» Библии, этому уделялось большое внима-

ние. Отсюда считалось необходимым изучение математики для понимания

Священного Писания. Считалось, что при усердии можно изучить эту науку;

а изучив, усвоив легче понять тайные числа в божественных книгах.

Можно видеть, что теоретические основания важности арифметики

проистекают из нужд чтения Библии. Практическая составляющая черпалась

из учебников поздней античности, как и в гуманитарном цикле. Здесь глав-

65

ным автором стал Боэций, которого называют «последним римлянином» и

одновременно «отцом средневековья». До нашего времени дошли два из че-

тырех его трактатов по школьным дисциплинам. Это – «Наставления к ариф-

метике» и «Наставления к музыке».

Геометрия. Эту науку определяли как созерцательное описание форм.

Тот же Рабан Мавр обращается к великолепному примеру: Священное Боже-

ство, т.е. Бог-Отец, является геометром, так как оно придало своему творе-

нию разные обличия и формы, когда оно определяет священной силой бег

звезд и заставляет все движущееся перемещаться по установленным линиям,

и утверждает в определенном положении все находящееся в покое. Ведь все,

что правильно распределяется и располагается, может быть обязано этими

качествами данной науке.

Потом Рабан Мавр переходит к «мирским» примерам из истории. Гео-

метрия на латыни означает "измерение земли" и определяется следующим

образом: геометрия – это наука неподвижной величины и форм. С помощью

этой науки, как говорят, впервые были распределены владения в Египте, а

учителя этой науки прежде назывались землемерами. Затем на основании ис-

числения фаз луны разделили годичный цикл, откуда возникло и само поня-

тие месяцев, которыми измеряется год. После того принялись выяснять, на

каком расстоянии от земли находится Луна, а от Луны – само Солнце, и ка-

ково расстояние до вершины неба. Затем, как сообщается, были приблизи-

тельно определены и размеры всей земли.

Так и получилось, что и сама наука получила название «геометрия» –

«измерение земли», которое она сохранила на протяжении долгих веков. Эта

наука применяется при строительстве и походной палатки, и храма, когда ис-

пользуются линейные меры, круги, сферы, полусферы, квадраты и другие

фигуры.

Музыка. Пожалуй, самое неожиданное для сегодняшнего дня опреде-

ление принадлежит этой дисциплине. Средневековые авторы объясняют, что

66

эта наука, ведет речь о прикладных числах – тех, которые обретаются в зву-

ках: как двойное, тройное, четверное, и тех, которые соответствующим обра-

зом воспроизводятся.

А дальше идет просто гимн этой науке: (1) с ее помощью мы не только

читаем и поем в церкви, но и исполняем все богослужения по установленно-

му обряду; (2) все, что мы произносим, или все, что движется внутри нас, в

соответствии с пульсированием наших сосудов согласовано музыкальными

ритмами с совершенством гармонии; (3) небо и земля, и все, что на них про-

исходит высшим соизволением, все связано с музыкой; (4) она глубоко про-

низывает и христианское вероучение; вот почему незнание законов музыки

оставляет для нас в нем многое скрытым, тайным. Мы находим и число, и

музыку, с почетом упоминаемые во многих местах Священного Писания.

Превосходный учебник по музыке создал Боэций. По нему училось все

средневековье и Возрождение. Более того, учились студенты в Оксфорде да-

же в XVIII в., может быть, перед нами самый «долговечный» учебник в исто-

рии.

Астрономия. Этот предмет потребовал тоже больших комментариев.

Слово, как поясняют авторы, означает "закон звезд", так как последние не

могут ни существовать, ни двигаться иначе, как в том порядке, в котором их

расположил Создатель – кроме тех случаев, когда случайно, вследствие како-

го-то чуда, по Божественному суждению, они перемещаются; так, например,

мы читаем, что Иисус Навин приказал в Гаваоне солнцу остановиться (Биб-

лия, Иис. Н. 10).

Другими словами, астрономия это наука, которая (1) созерцает бег

небесных светил, постигает пытливым разумом внешний облик планет самих

по себе и в сравнении с землей; (2) изучает вращение небесного свода, вос-

ход, заход и движение небесных светил или почему они так называются.

Кратко обобщим, вслед за одним из современных авторов, суть наук-

предметов. Грамматика являла собой основание познания, включала изуче-

67

ние алфавита (произношение и написание), частей речи, а также обучала тол-

кованию содержания и форм литературных произведений. Диалектика (логи-

ка) содержала изложение системы категорий древнегреческого философа

Аристотеля, давала наставления в искусстве построения доказательств, веде-

нии диспута, сообщала сведения формально-логического характера. Ритори-

ка учила словесности в ее практическом применении, искусству красноречия,

составлению стихов и прозы, включала элементы права. Арифметика была

наукой о числовых началах, лежащих в основе мира, пропорциях, определя-

ющих мировую гармонию и все ее проявления, включала аллегорические

толкования чисел и пропорций. Геометрия излагала, как правило, «Начала»

Евклида, а также основы географии, иногда медицины, химии, минералогии.

Музыка представляла собой сложный теоретический предмет, не предпола-

гавший реального музицирования. Она во многом сближалась с арифмети-

кой, особенно в тех аспектах, которые касались интерпретации мировой гар-

монии. Астрономия давала представление о строении неба, часто не отграни-

чивалась от астрологии. Изучение семи свободных искусств должно было

подводить к восприятию высшей мудрости – философии, а в средние века –

теологии.

9. Семейно-«дошкольное» воспитание и начальное образование

О том, что начало обучению чтению и даже письму может быть поло-

жено в семье, в один голос свидетельствуют все материалы, относящиеся к

характеризуемому времени. Паоло Чертальдо советует научить читать сына,

когда ему исполнится шесть или семь лет, а только затем отдать учиться в

школу

В семье, не в школе, хотя и вдали от Флоренции, получил начальные

сведения о школьных науках будущий великий поэт Петрарка. Его отец,

напомним, оказался политическим изгнанником после очередного переворо-

68

та в городе и бежал к родственникам в городок Инчиза, независимый от

Флоренции. Там их ждали дед и, что удивительно для времени, прадед. Как

рассказывал потом его правнук, «в мире и согласии со всеми прожил он сто

четыре года и умер, как и Платон, в день своего рождения, к тому же в той

самой постели, в которой родился; я уже вышел из юношеского возраста, а

еще жило множество людей, рассказывавших о нем всевозможные чудеса".

(Умереть в канун дня своего рождения, повторив судьбу любимого «старо-

го» деда, было суждено и Петрарке, только на жизнь судьба ему отпустила

ровно 70 лет).

История Франческо позволяет нам представить почти все варианты и

этапы обучения его времени. Все началось с семейного обучения в Инчиза.

Шесть лет жизни там стали для мальчика Франческо временем свободы, не-

больших путешествий с родственниками в окрестности городка, узнаванием

природы – ее деревьев, трав, цветов. Все так цепко западало в память маль-

чика, что он с радостью уже в 5-6 лет слушал и заучивал строки стихов рим-

ских поэтов о природе, растениях, их свойствах. Таких стихов и даже боль-

ших интересных поэм было немало. Особенно много интересного рассказы-

вал дед, которого юный Петрарка просто обожал.

В семье все любили Вергилия, римского поэта, автора многих истори-

ческих поэм и стихов, в том числе- об истории путешествий Энея - и охотно

пересказывали или понемногу начинали читать и растолковывать великие

страницы понятливому внуку. Мы видим, что в семье занимаются с детьми и

внуками мужчины, которым возраст уже не позволял отдавать свои силы

другой деятельности.

С этих пор до конца жизни одним из любимых произведений Франче-

ско останутся «Буколики» Вергилия, где очень много важных тем – о том,

что не должно быть войн и изгнаний, лучше всего всем людям жить в мире.

Вергилий горячо и ярко рассказывал, какой справедливой и простой была

жизнь древних римлян, как они любили свою родину. Поэма была написана

69

такими красивыми и берущими за душу строчками, что Франческо запомнил

всю ее наизусть, и потом часто приводил любимые места в своих сочинени-

ях, память ни разу его не подвела. Мы еще вернемся к Вергилию, когда бу-

дем знакомиться с тем, что читали и запоминали ученики, в том числе, и наш

Франческо, в школе, когда они начинали заниматься с учителями.

Он боготворил и мать, красавицу Элетту, тоже часто читавшую ему

величавые латинские строфы. Потом она с любовью делала это и для еще

одного сына, Герардо. До конца дней любовь к Вергилию разделял с

Петраркой отец. В студенческие годы Франческо получил в подарок от отца

кодекс с текстом поэмы Вергилия о сельских днях и трудах. Это была боль-

шая и красивая книгу, выполненная на пергамене. Позже Петрарка попросил

лучшего итальянского художника тех лет Симоне Мартини нарисовать ему

заставку на первом листе (фронтисписе): Вергилий изображен на лоне при-

роды, вокруг деревья, овечки, травы; с самой книгой наш поэт не расставал-

ся, сделав ее поля местом для записей самых важных событий жизни. Книга

сохранилась, ее можно увидеть в Милане, в библиотеке, которая называется

«Амброзиана».

Отцы старались не только преподносить замечательные подарки, но и

выкраивать время для маленьких путешествий, прогулок. И это тоже было

познание - природы, окрестностей. Петракколо, отец Франческо и Герардо,

также любил организовывать дальние прогулки, куда бы судьба его не (ни?)

забрасывала. Однажды, на юге Франции, они с небольшой компанией отпра-

вились в небольшое путешествие к истокам реки Сорг, еще одного чуда при-

роды, которое потом займет в жизни и «малых» путешествиях Франческо

Петрарки важное место. Петрарка подробно и ярко вспоминал этот «поход»

и эпизод своей школьной жизни в письме к Гвидо Сетте: «Ты помнишь, вер-

но, как в то цветущее время, на заре нашей жизни, что провели мы в учении

и удовольствиях, отец мой и твой дядя, бывшие тогда в нашем теперешнем

возрасте, приехали, по обыкновению, в упомянутый мною городок Карпан-

70

тра. А приехав, дядя твой тотчас был охвачен желанием, чему, я думаю, и

слава и близость содействовали, увидеть тот знаменитый источник вблизи

Сорга, который, если дозволено перед столь близким другом похвастать, по-

том стихи мои еще более прославили. Тут и мы загорелись пылким ребяче-

ским желанием отправиться туда же, а поскольку сочтено было небезопас-

ным доверить нас лошадям, то к каждому из нас приставили слугу, дабы, си-

дя позади, и лошадей направлял он и нас. Так, умолив лучшую и самую лю-

бящую из матерей, мою по крови и общую по чувству, взволнованную и

трепетавшую за нас, тронулись мы в путь под надзором мужа, чье имя ты

носишь и к чьей учености и славе с лихвой прибавил собственную, и воспо-

минанье о коем полнит мою душу радостью. Когда же прибыли мы к источ-

нику, потрясенный удивительной красотою тех мест, погрузился я в детские

свои мечтания и сказал себе так: «Вот место, природе моей наиболее соот-

ветственное, кое, ежели удастся, предпочту я великим городам!».

В этом письме есть и еще некоторые интересные детали относительно

путешествий с детьми. Итак, они далеко не сразу допускались к самостоя-

тельному управлению лошадьми, только при помощи слуг, обретая в малых

путешествиях необходимые навыки и опыт. При этом путешествие могло

занять полный день, дети приобретали и навыки выносливости, которые по-

том служили им всю жизнь. Наконец, такие путешествия сближали, и Гвидо

Сетте, ставший значительным церковным лицом, архиепископом Генуи,

продолжал до конца дней крепко дружить с Петраркой.

Конечно, не все семьи были такими культурными, как у Петрарки. В

домах других людей могли быть Библии, а кроме них, какие-то простые

учебные книжки, или иные наглядные пособия, например, сосуды с напи-

санным на их крышках вкруговую латинским алфавитом. Если мы глянем на

итальянские иконы XIV-XV вв. с изображением маленького Христа на коле-

нях матери, девы Марии, то увидим, что малыш держит в руках дощечку с

написанными на ней слогами, а его мать раскрытую книгу, толщина и крас-

71

ный обрез которой не оставляют сомнения, что учебником служит Библия,

по которой он и осваивает грамоту. Значит, в понятиях той эпохи обучение

азам грамоты было делом, угодным Богу, могло помогать вырасти хорошим

христианином и человеком.

Домашнее образование оставалось главным для девочек. В это время

многие купцы-писатели полагали, что девочка должна уметь читать, хотя бы,

чтобы заучивать священные заповеди. Для девочек из знатных семей совето-

вали нанимать учительниц, которые занимались бы с ними чтением и эле-

ментарным письмом. Мы видим святые примеры таких занятий на иконах

тех веков.

Были составлены даже специальные книжки для девушек и женщин (на

«народном» языке), они составляли часть приданого. Иногда девушки начи-

нали учиться читать и писать после того, как выходили замуж, в доме мужа.

Они учились писать письма мужу, читать простые тексты. В конце XIV-

начале XV в. обучение девочек стало входить в норму в высших и средних

кругах городского общества.

Много примеров можно найти и раньше. Один из них- Беатриче, пре-

красная юная дама, безответная любовь Данте. Она получала от него сонеты

в свою честь, которые позже вылились в рассказ о любви. И читала их. Зна-

чит, это не составляло для нее труда. Она не успела прочесть «Божественной

комедии», в которой Данте превратил ее в путеводительницу по Раю, потому

что умерла 25 лет от роду, когда поэма еще не существовала даже в замысле.

Именно смерть Беатриче подвигнула Данте на решение создать ей бессмерт-

ный литературный памятник. И он выполнил свое намерение, мечтая, ко-

нечно, что поэму будут читать. Он не ошибся. Ее читали и женщины, и муж-

чины, имели списки в своих домах. Тот же Чертальдо с благоговением назы-

вает имя Данте, а Саккетти, как мы уже убедились, рассказывает о нем не-

сколько замечательных анекдотов. Саккетти тоже читали женщины. Но для

прочтения его новелл, как и для проникновения в великую поэму великого

72

флорентийца, нужно было уметь читать и владеть книжной культурой. Нуж-

но, чтобы стало престижно покупать дорогие книги, заказывать их копии.

Иными словами, нужна была культурная среда и книгочеи, т.е. образованные

люди. Значит, ко времени Саккетти она вполне уж сложилась. Не случайно

Паоло Чертальдо, рассуждая о важности для любого человека поддержки со

стороны разных людей, добавляет, что нужно быть благодарным за такую

поддержку, и стараться делать таким людям хорошие подарки, в числе кото-

рых называет «красивую книгу».

Начальное образование. Эта школа предназначалась для детей, еще не

знавших латыни, то есть постигавших ее азы с «нуля» до «классического»

учебника латинского языка (грамматики), автором которого был знаменитый

римский ученый Донат. Сама школа в Италии, как мы помним, долго остава-

лась в руках духовенства, только с XII в. рядом с ними можно найти и мирян.

Например, во Флоренции в 1300 г. было 5 или 6 школьных учителей («докто-

ров для обучения детей»). Их число росло, и лет через пятнадцать они созда-

ли свою корпорацию, как было принято в городе. В нее входили преподава-

тели арифметики и грамматики.

В начальной школе также ориентировали учеников на освоение азов

этих искусств, прежде всего латинского языка, а через него - самых простых

элементов диалектики и риторики. Освоение шло устно-письменным мето-

дом. Главным материалом служила Псалтирь. Дети повторяли за учителем

псалмы и постепенно заучивали их. Некоторые авторы пишут, что они за го-

ды учебы выучивали 50 псалмов на латинском языке, примерно третью часть

всей книги. Что же это была за книга? Псалти́рь (от греч. Псалтирион -

название струнного музыкального инструмента) это одна из книг той части

Библии, которая носит название Ветхий Завет. Книга состоит из 150 хвалеб-

ных, молитвенных, покаянных песней или псалмов. Там есть и пророчества о

Христе. Больше половины текстов написана древнееврейским царем Дави-

дом, поэтому часто книга называется Псалтирью царя Давида. Он соединял

73

пение псалмов с игрой на музыкальном инструменте. Его часто так и изоб-

ражают на миниатюрах и иконах с инструментом в руках. О важности Псал-

тыри свидетельствует тот факт, что она дошла к нам в наибольшем количе-

стве рукописей среди всех книг Ветхого Завета.

Иконописцы часто изображали членов Святого семейства с Библией в

руках, в том числе - открытой на странице с каким-нибудь псалмом. Напри-

мер, есть миниатюра как раз от интересующего нас времени, на которой Св.

Анна учит чтению свою дочь, Марию (Деву Марию). Девочка лет десяти-

одиннадцати, т.е. как раз возраста начальной школы, держит в руках откры-

тую книгу, Анна нежно обнимает дочь одной рукой, а другой показывает ма-

ленькой указкой на строки. Их можно прочитать, это 11 и 12 строка из 44

псалма Давида. Вот его текст.

Псалом 44

1 Начальнику хора. На музыкальном орудии Шошан. Учение. Сынов Кореевых.

Песнь любви.

2 Излилось из сердца моего слово благое; я говорю: песнь моя о Царе; язык мой –

трость скорописца.

3 Ты прекраснее сынов человеческих; благодать излилась из уст Твоих; посему бла-

гословил Тебя Бог на веки.

4 Препояшь Себя по бедру мечом Твоим, Сильный, славою Твоею и красотою Тво-

ею,

5 и в сем украшении Твоем поспеши, воссядь на колесницу ради истины и кротости

и правды, и десница Твоя покажет Тебе дивные дела.

6 Остры стрелы Твои, [Сильный], – народы падут пред Тобою, – они – в сердце

врагов Царя.

7 Престол Твой, Боже, вовек; жезл правоты – жезл царства Твоего.

8 Ты возлюбил правду и возненавидел беззаконие, посему помазал Тебя, Боже, Бог

Твой елеем радости более соучастников Твоих.

9 Все одежды Твои, как смирна и алой и касия; из чертогов слоновой кости увесе-

ляют Тебя.

10 Дочери царей между почетными у Тебя; стала царица одесную Тебя в Офир-

ском золоте.

74

11 Слыши, дщерь, и смотри, и приклони ухо твое, и забудь народ твой и дом отца

твоего.

12 И возжелает Царь красоты твоей; ибо Он Господь твой, и ты поклонись Ему.

13 И дочь Тира с дарами, и богатейшие из народа будут умолять лице Твое.

14 Вся слава дщери Царя внутри; одежда ее шита золотом;

15 в испещренной одежде ведется она к Царю; за нею ведутся к Тебе девы, подру-

ги ее,

16 приводятся с весельем и ликованьем, входят в чертог Царя.

17 Вместо отцов Твоих, будут сыновья Твои; Ты поставишь их князьями по всей

земле.

18 Сделаю имя Твое памятным в род и род; посему народы будут славить Тебя во

веки и веки.

11 и 12 строки – это предсказание о Деве Марии, обращение к ней, как

будущей матери Христа, основателя новой религии, и дальше о тех переме-

нах, которые произойдут. Девочки, как и изображенная Мария, заучивали

псалмы дома. Они, их родители, повторяли псалмы за церковным хором и

священником в соборе, куда ходили часто, возможно, почти ежедневно. Это

могли делать и их братья, так что в школе им было легче, если они уже знали

некоторые псалмы.

Заученные в детстве тексты-песнопения оставались в памяти и сердце

на всю жизнь. Например, Петрарка пишет, что он каждую ночь вставал для

чтения псалмов, и это были лучшие часы, вскармливавшие душу. Он совето-

вал так делать и своим друзьям, вообще всем. Конечно же, монах-

доминиканец Доминичи настойчиво рекомендует в своих наставлениях чи-

тать псалмы и беседовать о них с детьми, а домашним учителям начинать с

Псалтири; еще лучше, не дожидаясь этого учителя, делать это самим родите-

лям.

Параллельно в начальной школе ученики приступали к изучению и за-

поминанию букв с голоса, далее запоминали форму букв, после чего начина-

ли учиться читать строки псалмов по слогам (буквенно-слоговый метод).

75

Опять же и здесь дети приносили из дома некоторые навыки, полученные в

занятиях с родственниками.

Такому начальному освоению латинского языка способствовали ма-

ленькие тексты, написанные в форме диалогов. Часто они использовались в

кафедральных школах, но не только в них. Один из таких текстов приводится

в современной итальянской работе, исследующей повседневную жизнь сред-

невекового города. Приведем диалог. Он идет между учителем (магистром) и

учеником.

М. (магистр) Ты ученик?

У. (ученик). Да, я ученик.

М.Кто есть ученик?

У. Это тот, кто с усердием познает добродетель.

М. Где ты находишься, ученик?

У. Здесь и везде, во всех достойных местах.

М. А какие есть достойные места?

У.Их четыре: церковь, школа, родительский дом и пир мудрецов.

М. Почему ты ученик?

У. Потому что часто хожу в школу и учусь читать.

М.Сколько дел у ученика?

У. Шесть.

М. Каковы они?

У.Встать утром, быстро одеться, затем причесаться, вымыть руки, помолиться

Богу и с охотой идти в школу.

М. Кто тебя сотворил?

У. Бог из ничего.

М.Кто тебя произвел на свет?

У. Моя мать.

М. И каким ты сотворен?

У.Голым и в первородном грехе.

В этом чудесном по простодушию диалоге «записана» детская «карти-

на мира», какой она была в средние века. Мы слышим не только Псалтырь,

76

но книгу Бытия, рассказ о творении, встречаем идею Творца. И отмечаем

ценностные ориентиры: церковь (на первом месте), школа на втором, т.е. в

иерархии выше дома, родительский дом. Пир мудрецов - если понимать как

метафору, то это собрание мудрых наставников, обсуждающих вопросы

нравственности и благочестия.

Письму учили при помощи особых деревянных «тетрадей»- покрытых

воском дощечек, на которых дети по воску выводили тонкими оструганными

палочками буквы и слоги. На других дощечках - «наглядных пособиях» были

изображены буквы алфавита и знаки сокращения. Дети могли смотреть на их

изображения и упражняться. В «ходу» тогда были не очень понятные нам со-

кращения, до распространения в Европе бумаги они широко применялись в

рукописных книгах. Для изготовления этих книг долго использовали перга-

мент, тонкую-тонкую кожу ягнят, выделанную как страница. Он был доро-

гим материалом, на пергаментных листах старались поместить как можно

больше текста, порой даже не разбивая строчку на слова и применяя посто-

янно сокращения. Дети должны были понимать их при чтении и уметь ис-

пользовать при письме. Если монах в скриптории при переписывании оши-

бался, он брал в руки тоненький острый скребок и осторожно соскабливал

неправильную букву, потом вписывал на ее место нужную.

«Чернила» делались из натуральных компонентов, они хорошо впиты-

вались в пергамент и практически не выцветали со временем. Главное в со-

ставе «обычных» чернил - дубовые орешки (они же чернильные орешки или

галлы) – шарообразные наросты на нижней поверхности дубовых листьев,

производимые личинками орехотворки. Для приготовления чернил дубовые

орешки мелко дробили, смешивали с водой, настаивали, полученный раствор

процеживали, подогревали, а после остывания добавляли в него в некоторых

количествах минеральные и растительные порошки - купорос и акациевую

камедь. Чернила было выгодней покупать густыми или даже сухими, а дома

разводить, разливать по специальным чернильницам. Чернильницы выдува-

77

лись из стекла или делались из глины пузатенькими с узким горлышком.

Обычно их носили на поясе в кошельке, как и перья для письма.

Очевидно, и вощеные дощечки, и чернильницы стоили недешево: мо-

нах Доминичи считает, что они могут быть вознаграждением детям за усер-

дие, и те будет радоваться таким подаркам не меньше, чем, например, новым

красивым башмакам. Книги и принадлежности покупали в лавках, которые

быстро появлялись во всех городах, где были школы и университеты. Они

приносили устойчивый доход.

Среди самых знаменитых учебников надо назвать латинскую грамма-

тику Доната, автора, о котором мы уже упоминали. Учителя начальных

школ, если и не давали его материал ученикам в системе, сами учились

именно по Донату, оттуда черпали примеры и правила грамматики.

В начальной школе, скорей всего, мог быть в ходу не сам учебник, а

его сокращенное и более простое изложение в форме диалогов, сделанное в

VIII веке (Donatus minor). Эта книга состояла из восьми частей, получила

столь широкое признание и распространение, что впоследствии учебники

грамматики стали называть просто “донаты”. Донат сопровождал обучение

латинскому языку на всех ступенях школы и даже в университетах. Значит,

грамматика являлась одновременно и наукой, и начальным знанием, она про-

должала осваиваться в одинаковой степени и 15-20 -летним студентом, и 10-

летним мальчиком. Многие из тех, кто в интересующее нас время «учился по

Донату», очень уважительно отзывались об учебнике и его авторе.

На начальной стадии обучения, овладев грамматикой и запасом латин-

ских слов, дети могли читать еще “Дистихи Катона” - сборник нравственных

изречений, приписываемый римскому государственному деятелю Катону

Старшему, но, возможно, созданный ближе к концу раннего средневековья.

Римский политический деятель и писатель Катон Старший жил во второй

половине III-первой половине II в. до н.э., был образцом гражданина и при-

мером высоконравственной личности. О нем часто вспоминает гуманист

78

Петрарка, восхищаясь, например, в диалогах, тем, что он с равным успехом

занимался и литературой, и оружием, и всеми видами военной, городской и

сельской деятельности. Он считает Катона мудрецом, восхищается его не-

прихотливостью, принципиальностью, доблестью, любовью к людям и мно-

гим другим. А для Альберти Катон был еще и примером хорошего отца: он

рассказывает в своей книге, как тот в течение дня прерывал свои важные гос-

ударственные или частные занятия и возвращался домой, чтобы посмотреть

на своих маленьких детей и порадоваться их лепету и смеху. На этот «учеб-

ник» сразу после Псалтири указывает Доминичи, как на надежный текст,

«правильно» ориентирующий учеников в нравственном отношении.

Судя по содержанию, «Дистихи» могли изучаться как в начальной

школе, так и позже. Ученики не только воспринимали наставления, сформу-

лированные в легкой для запоминания стихотворной форме, но и учились по

ним грамматике, осваивали стилистические нормы письменной речи.

Двустишия разделены на несколько книг, к ним со временем добавля-

лись одностишия, так что объем текста был значительным. Темы двустиший

самые разные - от почитания Бога до поведения в семье, школе, среди друзей.

Приведем два-три примера.

Первое двустишие первой книги прямо перекликается с Псалтирью:

Ежели Бог есть дух, как об этом гласят песнопенья,

Должен от чистой души ты Ему воздавать почитанье.

Второе призывает быть деятельным и энергичным:

Бодрственно жизнь проводи, чуждайся сонливости праздной,

Слишком долгий покой в человеке питает пороки.

Подобные правила считали очень верными купцы-писатели, придержи-

вались их в семье, так что городскому мальчику они были вполне понятны.

79

Еще одно двустишие, скорей всего, с особым чувством произносилось

учителем, было в числе его любимых:

Вверь учению ум: никогда не поздно учиться.

Жизнь без наук нельзя не назвать подобием смерти.

В учебнике есть и одностишия, похожие на крылатые фразы, афориз-

мы. Например:

Правду смелей говори, хоть порой и неласкова правда.

Словом, “Дистихи Катона” помогали ученику строить отношения с

людьми, лучше приспосабливаться к жизни, сохранять чувство собственного

достоинства, быть честным, добрым и правдивым. Детей очень хвалили, если

они показывали, как хорошо запомнили стихи и изречения. Эти умения мог-

ли пригодиться как в письме, так и при разговоре, т.е. закладывали малень-

кие кирпичики в освоение риторики.

Иными словами, начальное образование готовило к дальнейшим

школьным дорогам, которые, как мы видели, могли идти параллельно. Преж-

де всего, к освоению программы «семи свободных искусств», элементы ко-

торых осваивались на занятиях. Для детей 6-10 лет главным и одновременно

трудным «уроком» оставалась латинская грамматика, но она давала такую

«путевку» в дальнейшую школьную и университетскую жизнь, что и учите-

ля, и родители прилагали все усилия, чтобы дело шло успешно.

Обратим внимание еще раз на возраст учеников начальной школы. До

нашего времени от конца XV в. дошел один важный налоговый документ,

написанный как раз гусиным пером и чернилами. В нем по каждой флорен-

тийской семье указываются глава семьи и все его члены, их возраст, род за-

нятий, а также капитал семьи, доход и сумма налога: в документе сообщается

и о посещение детьми школы. Как свидетельствует этот кадастр, дети начи-

нали обучаться рано. Там названо 5 четырехлетних ребенка, 23 - пятилетних

и 41 - шестилетний, все они, за исключением одного шестилетнего, отданно-

80

го в школу абака, учились в начальных школах. Но точный возраст нигде не

оговаривается, чаще всего в школу отдавали именно в 6-7 лет. Приведем не-

сколько примеров, связанных со знаменитыми людьми. Данте, скорей всего,

пошел в начальную школу как раз в 6 или 7 лет и оставался в ней примерно

лет до 12. Будущий поэт учился чтению, письму, счету и началам составле-

ния нотариальных документов. Школа, в которую ходил Данте, была платной

и включала в себя, как понятно из перечисления, некоторые элементы второй

ступени. Родители-горожане очень хотели, чтобы дети получили как можно

больше за годы учебы, особенно по части практических навыков.

Местом для занятий могла быть одна из комнат в доме учителя или ка-

кое-то арендуемое им помещение. Начинали дети учиться с 29 сентября, за-

канчивали год по-разному. Учебный день продолжался несколько часов.

Итак, к 11-12 годам мальчики могли завершить свое начальное обуче-

ние, и вставал вопрос, куда же двигаться дальше. Многие родители отдавали

детей в школы счета.

10. Школы счета (абак)

Виллани приводит данные, которые показывают, что в такие школы

отправлялся каждый десятый от научившихся читать и писать. Речь идет о

школах, называвшихся, повторим, «абак» («счет»), или школы алгоритмов.

Абак – это счетная доска, которая с римских времен использовалась в торго-

вой практике. Она позволяла «откладывать» при помощи особых костяшек,

нанизанных на стерженьки, десятки, сотни, тысячи, перекидывать с одного

ряда на другой целые числа и пр.

Эти школы появляются в XIII в. прежде всего в городах Тосканы. В

школах абака преподавали на «народном» языке (так предполагают исследо-

ватели) арифметику, которая носила практический характер и отвечала по-

требностям торгового хозяйства; она отличалась от «созерцательной» ариф-

81

метики раннего средневековья, носившей скорее теоретический характер.

Школы укоренились, постепенно стали появляться специальные учебники

для них. Такие учебники начали печататься уже в конце XV в., как только в

Италии получило распространение книгопечатание, изобретенное в Герма-

нии. Одним из первых вышел учебник по практической арифметике “Абако

де Тревизо”, вторая часть названия которого говорит о том, что он имел при-

менение в школах города Тревизо, соседа Венеции. В его предисловии мож-

но прочитать, что учебник написан по просьбе юношей, которые хотят зани-

маться торговлей. Из любви к ним и для пользы дела автор излагает основы

арифметики, называемой в просторечии абак.

О научном уровне школ абака ученые спорят. Одни считают, что эти

школы, используя римские цифры и способы счета, продолжают средневеко-

вые традиции, что точность подсчетов и ведения записей в них выглядит

устаревшей. Другие находят, что в них происходило как раз согласование

научных теорий и практики счета, т.е. теоретической и торговой арифметики.

Скорей всего, преподавание в такой школе шло на итальянском языке, и

учили главному для городской практической и деловой жизни - умению счи-

тать, определять и специальным образом записывать доходы и расходы, ве-

сти деловые документы. Для этого там преподавались не только основы сче-

та, но геометрия, алгебра, бухгалтерия, в частности, начисление и погашение

процентов на проценты.

Возможно, некоторые преподаватели использовали на своих занятиях

«Книгу абака», написанную Леонардо Фибоначчи еще в начале XIII в. Он

привнес, благодаря отцу-купцу, торговавшему с арабами и бравшему его в

свои поездки, арабскую арифметику вместе с арабскими (по происхожению -

индийскими) цифрами и систему счисления, арабские задачи, которые посте-

пенно проникали в школы, но не быстро. Мы встречаем в записках купцов и

хронистов не только XIII века, но и XIV, XV вв. именно римские цифры.

Например, купец и путешественник Дино Компаньи рассказывает о городах-

82

соседях Флоренции так: «Пиза отстоит от Флоренции на XL миль (миля -

1,7 км.), Лукка - на XL миль, Пистойя –на XX миль, Болонья –на LVIII миль.

Переведем на арабские цифры: XL - 40; XX - 20; LVIII - 58. Нетрудно под-

считать, флорентийским студентам надо было одолеть до университета в Бо-

лонье около 90 км., это два дня пути верхом на хорошей лошади. Альберти в

своей «Книге о семье» так обозначает возраст, лучший для женитьбы: от

XXV - XXVII до XXX лет (от 25-27 до 30 лет).

В обозначении хронологии, веков, римские цифры принято использо-

вать до сих пор, эта традиция соблюдается и в данной книге.

Установлению связей между чистой и прикладной наукой способство-

вал крупнейший математик XV в. Лука Пачоли (1445-1515). Он родился в

г.Сан Сеполькро в пополанской семье. Учился в мастерской художника и ма-

тематика Пьеро делла Франческа. В молодые годы был воспитателем трех

сыновей богатого купца в Венеции. К 1470 г. относится его учебник коммер-

ческой арифметики, написанный для воспитанников (не сохранился). Пере-

бравшись в Рим, Пачоли познакомился с Л.Б.Альберти, сильно повлиявшим

на его взгляды. Вступив в орден францисканцев, он продолжал заниматься

наукой и преподавать, получил профессуру в университете Перуджи и читал

там лекции по геометрии и алгебре. Большая работа Пачоли «Сумма арифме-

тики, геометрии, учения о пропорциях и отношениях» (1494) написана на

староитальянском языке и является большим энциклопедическим сводом

знаний по математике, она содержит также отдел, состоящий из нескольких

трактатов о применении математики в коммерческих делах. Вторая большая

работа «Божественная пропорция», тоже на итальянском, 1509 года, посвя-

щена теории перспективы, геометрии, архитектуры. Иллюстрации к этой ра-

боте сделаны Леонардо да Винчи, с которым Пачоли познакомился и подру-

жился в Милане.

Школы абака появились в разных городах Италии, и прежде всего, как

уже говорилось, в Тоскане. А вот в Генуе школы абака появились позже.

83

Здесь начальное образование преобразовывалось в школы «грамматики для

купцов», где учили не только читать и писать, но и составлять документы,

деловые письма; в школах преподавали также арифметику и счет. Но с

усложнением торговой техники сама республика позаботилась об открытии

школ абака, и из Тосканы были приглашены нужные учителя.

В составе предметов не могло не быть латинского языка, поскольку

множество деловых и юридических бумаг составлялось на нем.

В школе можно было освоить курс практической коммерции: изучали

системы мер различных рынков и банков Европы, а также карты морских по-

бережий, которые назывались портоланы.

Современные авторы пишут, что роль «учебника» по географии, тор-

говле, истории играла знаменитая «Книга Марка Поло», продиктованная

знаменитым венецианским купцом и путешественником в конце XIII в. Он

объехал весь Восток и почти два десятка лет прослужил в Китае у монголь-

ского правителя, который тогда стал китайским императором. Вскоре по воз-

вращении он попал в тюрьму Генуи, которая воевала очередной раз с Вене-

цией и Марко правил там одной из галер. Пока дело дошло до освобождения,

он продиктовал товарищу по несчастью свои свежие «воспоминания». Ори-

гинал рукописи не сохранился, или пока не найден. Есть одна из версий, что

воспоминания записывались на латинском языке. Так это или нет, не выясне-

но, называют еще итальянский, французский. Но появление в этом ряду ла-

тыни лишний раз свидетельствует, что она рассматривалась для купца как

составная часть образования, большей или меньшей. Ясно, что такое обуче-

ние вызывало большой интерес деловых людей и купцов, которые готовили

своих детей себе на смену как будущих руководителей семейных дел.

Как видим, деловые люди итальянского города оценивали образование

с практической стороны и использовали его в своих торгово-финансовых и

промышленных предприятиях. Школа абака давала знания, нужные для ре-

84

месла и торговли, умение читать, писать, составлять деловые письма, дого-

воры, некоторые знания юридического характера.

11. Грамматические школы

Как мы помним, Виллани говорит еще о четырех «больших» школах,

где 500-600 молодых флорентийцев-подростков или молодых людей изучали

грамматику и логику. Это так называемые грамматические школы. Нетрудно

определить, что, как и в школах счета, в каждой из «грамматических» школ

одновременно училось больше ста ребят.

Грамматическая школа, как и счетная, не была абсолютно единообраз-

ной ни по времени обучения, ни по программам. По времени это обучение

могло занять 2, 3 или 4 года.

Само название школы предполагает, что там продолжалось изучение

латинского языка, его грамматики. Оно подразделялось на два основных

цикла. Первый был основан как раз на более полном и системном освоении

грамматики Доната, уже упомянутого ученого IV века. Ученого очень знаме-

нитого, у него осваивали латынь такие великие люди как, например, уже

Иероним, переводчик Библии. Донат выучил на совесть талантливого учени-

ка: переводом пользовались больше тысячи лет, на его основе были подго-

товлены и другие.

Учебник Доната, о котором уже шла речь при характеристике началь-

ного образования, полностью осваивали именно в грамматических школах.

Его изучали в течение первого цикла. Первая часть - «Малая грамматика».

Она состоит из 8 частей, составленных в виде диалогов между учеником и

учителем, вопросов и ответов, содержит начальные краткие сведения о ча-

стях речи и представляет собой элементарный учебник латыни. Вторая,

«Большая грамматика», значительно обширнее. Помимо раздела о частях ре-

чи, она включает сведения по фонетике (звукам), а также замечания о типич-

85

ных нарушениях норм латинского языка в области произношения, словоупо-

требления и др. Петрарка с уважением отзывался о Донате как «вожде грам-

матиков».

Второй цикл был отдан освоению другого учебника, его автором тоже

был римский автор, живший на век позже Доната, по имени Присциан. Учеб-

ник назывался «Наставления в грамматике», состоял по традиции из двух ча-

стей, 18 книг. В школьном обиходе их называли «Присциан малый» и

«Присциан большой». Из них в шестнадцати разбирается фонетика, словооб-

разование, система языка; последние два тома относятся к синтаксису (пра-

вилам построения предложений). В рукописях «Наставлений в грамматике»

содержатся примечание, что работа была скопирована (в 526, 527 г.) Флавием

Теодором, византийским писцом и одним из секретарей императора. Доныне

в мире существует около тысячи манускриптов, в основе которых лежит ко-

пия, сделанная Флавием Теодором. Большинство копий содержат книги с

первой по шестнадцатую (их иногда называют Priscianus maior).

Грамматику Присциана отличает полнота изложения и изобилие при-

меров из римской литературы. Его книги сохранили многие фрагменты из

произведений старых латинских авторов. Некоторые из этих произведений не

дошли до наших дней, но бесценные кусочки все-таки можно прочитать (в

том числе из сочинений уже знакомого нам Катона и Варрона - самого зна-

менитого римского энциклопедиста эпохи Гая Юлия Цезаря – из 70 трудов у

него сохранился только один полностью).

Нам важно отметить, что чаще всего Присциан цитирует произведения

девяти римских поэтов, создателей поэм, эпических и сатирических произве-

дений, комедий, стихов, поэтов (Вергилия, Теренция, Горация, Ювенала,

Стация, Лукана, Овидия, Плавта, Персия), двух историков (Саллюстия и Ли-

вия), одного ритора и философа (Цицерона). Иными словами, «программа»

по римской литературе очень основательная, по истории названы тоже глав-

ные авторы. Если учесть, что Саллюстий стал включать в свои произведения

86

большие речи политических деятелей, будет понятно, что его труд мог слу-

жить, как и тексты Цицерона, пособием на риторике. Ливий был лет на 30

младше Саллюстия, но их основные труды разделяет лишь 10-12 лет. Ливий

рассказал историю Рима от основания, и этим был важен для обучения.

О Присциане с большим почтением отзывается в XV в. Альберти, считая, что

для его сыновей и внуков это будет хороший учебник. Он, между прочим,

называет еще имя римского грамматика конца IV в. Сервия, среди сочинений

которого есть комментарии к Донату и обширные комментарии к Вергилию.

Очевидно, и его тексты использовались в грамматических школах. Донат и

Присциан служили надежным введением в латинский язык и древнеримскую

литературу, этим и можно объяснить их «долголетие».

Конечно, средневековая жизнь добавила свои «учебные пособия». Для

более глубокого овладения латинским языком прибегали к более сложным

учебникам грамматики - к средневековому учебнику XII в. Александра из

Вилледье “Грамматические наставления” (“Doctrinale”). Учебник Александра

из Вилледье написан стихами, в нем изложены правила латинской этимоло-

гии (т.е. происхождения слова), синтаксис и просодия (т.е. правила ударе-

ния). В его 12 книгах-главах разбирались, кроме этого, склонения, исключе-

ния из правил, степени сравнения, глагольные формы, долгие и краткие глас-

ные.

Учебник был труден для восприятия, самому учиться по нему было не-

возможно; каждое правило сначала должен был растолковать учитель, и

только после этого ученик мог понять сжатые стихотворные формулы, кото-

рые заучивал наизусть. Гуманисты XVI в. иронично называли этот учебник

“лабиринтом Минотавра”, намекая на древнегреческое мифологическое чу-

довище острова Крит, для которого правителем был построен подземный

дворец с таким количеством всяких ходов, что выбраться оттуда было невоз-

можно. Альберти, хорошо знавший учебники и дававший рекомендации сво-

87

им сыновьям по их поводу, такого учебника не упоминает. Вряд ли он мог

вытеснить Доната или Присциана.

В преподавании прибегали и к таким справочным текстам, как «Гре-

цизм» Эберхарда из Беттина (1212). Он содержал греческие слова с их ла-

тинскими синонимами и греческую этимологию. Наш Альберти считает, что

этот справочник ничего не добавляет к Присциану и не советует его вклю-

чать в круг предметов при договоре с учителем. Другому подобному спра-

вочнику повезло больше. Он назывался «Католикон» или «Сумма граммати-

ки» (1286). Его автор-монах из Генуи, по имени Джованни Бальби, домини-

канец, образованный человек, окончивший богословский факультет. В спра-

вочнике есть материалы по орфографии, ударениям, этимологии, риторике.

Учебник был популярным, кто-то его критиковал, кто-то защищал. Среди

защитников второй половины XV в. - Леандро Альберти, монах, историк,

возможно, из знакомой нам семьи.

На этой ступеньке изучения латинского языка ученики читали и разных

средневековых «авторов». «Авторы» – это тексты для чтения, в большинстве

своем религиозная, дидактическая, лирическая литература в поэтической

форме. Среди них- раннесредневековая «Эклога Теодула», ее связывали с

именем Годескалька, поэта IX в.; в ней изображен поэтический спор между

греческим пастухом Псевстием («Лживцем») из Афин и пастушкой-еврейкой

Алитией («Истиной») о превосходстве мифологических или библейских тек-

стов; в этом споре их «судья» Фронезис («Благоразумие») отдает победу

Алитии, что символизирует победу христианства над язычеством.

Как можно видеть, в чтение «подключаются» авторские религиозные и

церковные тексты и темы, т.е. школа реагирует на запросы и ценностные

ориентиры времени. Августин и Боэций остаются любимым чтением и мно-

гих гуманистов, начиная с Петрарки, у которого даже есть специальное со-

чинение в форме бесед Франциска с Отцом церкви. С другой стороны, те же

Августин и Боэций через 800 лет будут рекомендоваться для чтения блюсти-

88

телем традиции Доминичи. Получается, что христианские авторы включают-

ся в ряд «классиков», равно важных для образования в глазах представителей

самых разных групп общества эпохи Возрождения.

С конца раннего средневековья приходит черед текстов городского

времени. Особенно ими богат XII в., не случайно прозванный особым «воз-

рождением». Этот круг составляли басни, поэмы, в том числе - религиозно-

аскетические, эклоги (стихотворения, в которых изображались сцены из пас-

тушеской жизни, в том числе - любовные), параболы (небольшие рассказы

иносказательного характера, с поучительным смыслом и особой формой по-

вествования, которое движется как бы по кривой, то есть параболе), жития

(благочестивые рассказы о жизни библейских персонажей и разных святых).

Назовем самые популярные: это «Басни Эзопа», «Фацетус», «Флоре-

тус», «Книга парабол», «Жизнь Товия», безымянную поэму “О презрении к

миру”. Если мы сюда добавим названную выше «Эклогу Феодула» и «Дисти-

хи Катона», то «получим» т.н. 8 моральных авторов. Именно они составляют

учебник, изданный в 1488 г. и многократно переиздававшийся позже.

Чтобы понять характер этой составляющей гуманитарной «базы» тра-

диционной школы, кратко дадим характеристику названным текстам. Эзоп -

известный древнегреческий автор басен, смешных, ярких, мудрых, иронич-

ных, посвященных разным ситуациям повседневности; и судьба басен, и

судьба Эзопа полны загадок. Но все же нельзя не удивляться, почему древне-

греческого автора, язычника, называют в списке для изучения не только в XII

веке, но даже во времена сурового Доминичи, в начале XV столетия. Выяс-

няется, что имя Эзопа «приставили» к басням, его или чужим, сведенным в

сборник. Он-то и получил известность с XII века. Автором «Басен Эзопа» (их

обработки) называли англичанина Гальтера. Они содержали наставления, чем

и нравились и Доминичи, и школьным учителям, и родителям.

Примерно к этому же времени относятся два сборника стихов –

«Фацетус» и «Флоретус». Оба текста на моральные темы, первый относится к

89

XII в., второй иногда приписывается парижскому магистру Гарланду (XIII

в.). «Книга парабол» в двустишиях приписывалась знаменитому француз-

скому философу и поэту XII в. Алану Лилльскому и была очень популярна в

Италии в век наших педагогов-гуманистов.

Поэма «Жизнь Товии» тоже пришла из Франции, написана Матвеем из

Вандома, учеником известного философа XII в. Бернарда Сильвестра. Товия

– персонаж Ветхого Завета, одна из книг которого посвящена истории семьи

этого героя. Его родители и он жили в Ниневии, куда цари Ассирии, завое-

вавшие в VIII в. до. н.э. земли Израиля, переселили много тысяч евреев.

Многие отказывались от веры, но не отец Товии. Он разорился, ослеп, но

остался верен своему богу. Отец послал Товию за долгом в далекую Экбата-

ну. Тот нашел замечательного спутника, взял с собой собаку и пустился в до-

рогу. Это спутник был архангелом Рафаилом, который по дороге многому

научил Товию, устроил его свадьбу, помог добыть особое снадобье и по воз-

вращению исцелить отца от слепоты. Рассказ драматический, яркий, запоми-

нающийся. Благочестие и вера побеждают демонов и зло.

Поэма “О презрении к миру” - самая известная в составе «текстов» с

точки зрения востребованности. Она тоже относится к XII в., для краткости

ее называют в договорах с учителями по первому слову -“Chartula”. В ней

предлагается ради спасения души отринуть все, что привязывает к миру:

“Земельные владения, богатства, возведение стен, большое строительство

домов, прелестные яства вместе с пышными пирами, украшения, бочки и

изящные кубки... стада, обширные возделанные поля... славное потомство,

нежную любовь к нему - все оставят”. Этот совет должен постоянно звучать

“в ушах сердца”. Главный довод- земная жизнь не имеет ценности и для ду-

ши смертельно опасна. Но само перечисление того, что «оставляют» люди,

уходя в мир иной, ярко демонстрирует успехи «земных» практик. Но презре-

ние к миру называется в составе основных добродетелей христианина, тема

остается в религиозных текстах. И у других “авторов” встречаются подобные

90

оценки - участь человека жалка, земная жизнь достойна презрения, человека

окружают три врага - мир, плоть и дьявол, пустая любовь к миру и истинная

любовь к богу не могут войти в одно сердце и т.п. Достаточно вспомнить са-

мого знаменитого автора, создавшего трактат с таким же названием в самом

конце этого же XII в., – римского папы Иннокентия Ш. Его аскетический, но

ярко написанный текст, потом станет объектом критики гуманистов, начиная

с Петрарки. Конечно, гуманисты-педагоги и не подумают включать такие

тексты в свои программы.

Думается, ради удовлетворения детского любопытства в программе

оказался еще и «Физиолог». Это памятник коллективного творчества. В его

основе басни античного времени. Но текст получил христианскую редакцию.

Он состоит из отдельных небольших глав числом до 50, дающих описание

животных и птиц, насекомых, минералов и т. д. и перечисление их особенно-

стей и свойств, с символическими толкованиями (свойства зверей, например,

сопоставляются с христианскими добродетелями). В «Физиолог» попали та-

кие существа как феникс, сирены, кентавры, горгоны, единороги. Он впитал

в себя тогдашние представления и один из их существенных признаков -

символизм.

Названные «авторы» достаточно разные, но так или иначе они отразили

картину мира своего времени, а наставники не только учили детей языку, но

и давали им жизненную ориентацию, формировали на материалах данных

произведений определенные нравственные качества своих воспитанников.

Эта составляющая программы «уравновешивала» римских авторов, вклю-

ченных в учебники Присциана. Средневековый «список» оказался стабиль-

ным, существовал и во времена гуманистов-педагогов всех поколений. В

1488 г. во французском Лионе вышла книга «Восемь моральных авторов»,

включавшая названные выше латинские тексты. Книга была очень популяр-

ной, в XV веке типографы успели ее переиздать 30 раз, в первой половине

XVI в. – 20, т.е. каждый год имело место очередное издание, как в современ-

91

ных школах. Только во второй половине этого века «авторы» постепенно

уступают место новым текстам.

Из наших героев в коммунальных грамматических школах могли

учиться и Данте, и Джотто, и Боккаччо, и Чертальдо, и многие из будущих

писателей, ученых, деловых людей. Биографы Данте пишут, что в составе его

учебных текстов в 15-17 лет были басни Эзопа, «Эклога Теодула». Из по-

следней он заимствовал несколько назидательных примеров для своей «Бо-

жественной комедии».

Исследователи считают, что все латинские тексты в современном пе-

чатном виде могли бы уместиться на сотне страниц. Багаж по объему не

очень большой, но усваивался он крепко, о чем говорят тексты Данте-поэта и

тот факт, что он поступил в Болонский университет, а потом, слушал лекции

и участвовал в диспутах в Париже. Молодой человек, владевший таким ба-

гажом, вызывал большое уважение в обществе.

12. Частные школы и их программы

Довольно много свидетельств осталось о частных школах. Ученые пи-

шут, что они стали фактом в Италии со второй половины XIV в. Городские

документы, хроники, опыт нашего Петрарки показывают, что они начали со-

здаваться веком раньше. Возникали такие школы даже за пределами Италии,

правда, в первой четверти названного века и долгие десятилетия и столетия

позже.

О ранних «вариантах» разного типа школ, возможно, о смешанных ти-

пах идет речь в нескольких договорах горожан Генуи с учителями. Слова

«твоя школа» присутствуют в договоре второй половины XIII в. Договор за-

ключается между «магистром» Оберто да Лавинья и некой Беатриче в ее до-

ме, в присутствии свидетелей из родственников и соседей. О том, что там бу-

дет изучаться сказано кратко - «грамматика». Срок тоже назван – 3 года. Ин-

92

тересно, что «прописан» уровень подготовки: ученик должен овладеть «под-

ходящим и достаточным знанием грамматики согласно нуждам торговцев

Генуи». Дальше названа «цена вопроса» и описано ее обеспечение в виде за-

лога имущества. Больше всего сроками это похоже на начальную школу, но

ориентация на практическое применение знания очевидна. Да и в уста маги-

стра договор вкладывает выражения деловых документов в духе торговцев -

делать это «добросовестно и без обмана».

Схожий вариант мы имеем от начала следующего века: магистр Сальво

де Понтремуло обещает по договору обучать в своей школе сына некоего

Антонио по имени Никколо «писать, читать и составлять письма и записки

хорошо и в достаточной степени, подобно тому, как это делают торговцы Ге-

нуи». Срок здесь побольше- 4 года, мальчика магистр на определенные меся-

цы оставляет у себя в доме, плата идет в два срока. Договор заключается пе-

ред главным собором Генуи, посвященном Святому Лаврентию (Сан-

Лоренцо), святому первой половины III в., мученически погибшему во время

гонений на христиан со стороны римских императоров, на решетке, под ко-

торой был разведен костер. В соборе много мощей и ценных реликвий.

Например, очень красивая «Священная чаша» из полупрозрачного материала

светло-зеленого цвета, которую отождествляли с Тайной вечерей, полагая,

что из нее пил Христос. Там же можно было просить заступничества у само-

го Св. Лаврентия, поклонившись его мощам, и т.д. Заключение договора в

таком священном пространстве как бы становилось дополнительной гаранти-

ей честности с обеих сторон.

Скорей всего, о грамматической школе идет речь в договоре, заклю-

ченном в Савоне, городе, отстоящем от Генуи на 50 км., между учителем

Алессандро ди Алессандри, доктором грамматики из Генуи, уроженцем Са-

вона, и отцом мальчика по имени Петрино. Этот договор заключен в 1326 го-

ду. В нем четко прописаны «учебники» и «авторы»: «Сумма», Проспер, Ка-

тон, «Хартула» и Эзоп. Все «авторы» и названия, кроме «Суммы» (Свода),

93

нам уже известны. Скорее всего, это «Свод нотариального искусства» знаме-

нитого болонского нотариуса, теоретика и практика XIII в. Роландина Пасса-

герия. «Сумму» добавляли в итальянских школах к «авторам», чтобы дать

ученикам не только сведения по нотариальному праву, но и образцы доку-

ментов, снабженные комментариями, в том числе – из практики самой Боло-

ньи. Иными словами, и грамматические школы реагировали на «вызовы»

времени.

Рассмотренный договор тоже заключен в сакральном месте, хотя и не-

много для нас непривычном- на кладбище Св. Иоанна. Скорей всего, там бы-

ла капелла, в пространстве которой и подписан документ. Происхождение

магистра из этого же города должно было служить дополнительной гаранти-

ей.

Как уже было сказано, частные школы создавались и за пределами

Италии, в тех местах, где возникали «колонии» жителей разных городов Ита-

лии, например, в городах на юге Франции в пору пребывания римских пап в

Авиньоне.

Об одной из таких школ и таких учителей школ подробно рассказал

Петрарка, вспоминая начало своей ученической жизни в письмах к другу

детства. Напомним, отец Петрарки был нотариусом, имел правоведческое

образование и твердо планировал направить по той же дороге двух своих сы-

новей, из которых Франческо Петрарка был старшим, Герардо-младшим.

Судьба забросила их отца, политического флорентийского изгнанника в да-

лекий от его родной Флоренции город Авиньон, куда на долгие десятилетия

перебралось римское папство. Он пустился в поиски не очень дорогого жи-

лья и был счастлив, когда ему удалось найти дом в Карпантра, городке в два-

дцати-двадцати пяти километрах от Авиньона. В этом городке с его ласко-

вым полуденным солнцем, прозрачным воздухом и величавой горой Мон-

Ванта и прошло несколько лет жизни его семьи. Были там свои резиденции и

у многих лиц папского двора, кардиналов. Частенько здесь проводил время

94

первый авиньонский папа Климент V, построивший себе дворец в городе не-

задолго до прибытия туда семейства Петрарки. Иными словами, жизнь там

была оживленной и культурной. У Петракколо завязались знакомства в пап-

ской канцелярии, к нему обращались за правоведческими услугами; появи-

лись и разовые источники доходов, и он уже мог вполне прилично содержать

жену, двоих детей, и, кажется, ему удалось скопить небольшое состояние,

которое он умело тратил на образование сыновей.

Дом семьи Петрарки в Карпантра не сохранился, но улица Петрарки

есть. Любой житель может также показать туристу знаменитый «квартал ин-

теллектуалов» в исторической части города, где юный Франческо учился

вместе со своим братом. Ныне его занимает здание доминиканского колле-

джа, а когда-то в самом центре городка, был съемный или собственный дом

учителя. В него стекались мальчики со всего города. Туда же в восемь лет

отправился наш герой. Рядом с ним вышагивал пятилетний смышленый Ге-

рардо.

Школа была ориентирована на «семь свободных искусств». Братья

проучились в ней четыре года. Уроки тривиума (trivium), преподавал им ста-

рый почтенный Конвеневоле да Прато, скромный бакалавр, имя которого

сквозь века пронес его благодарный ученик. Имя – итальянское, этот Конве-

ноле, очевидно, как и отец Петрарки, перебрался вместе с десятками и сот-

нями других итальянцев на юг Франции ради заработков.

Даже в старости Петрарка с волнением вспоминал в письме к Гвидо

Сетте, однокашнику и другу от юности до старости, те счастливые годы, в

которые учитель с жаром преподавал им тривиум. Эти уроки любили все. А

Франческо просто с нетерпением ждал часа грамматики, когда из уст учите-

ля лились торжественные строки из известных нам уже поэм римских авто-

ров, которые потом все хором за ним повторяли, читали и запоминали на

всю жизнь. Петрарка, став ученым и писателем, по памяти цитировал в сво-

их трудах, речах, сонетах многие сотни строк, и не ошибался.

95

А еще учитель порой переносил уроки «на природу», приглашая детей

погулять по чудесным окрестностям. Вот как вспоминает об этом наш герой

в названном выше письме: «Карпантра называется сие место, городок ма-

ленький, однако столица небольшой провинции. Запечатлелись ли в памяти

твоей те четыре года? Что за безмятежность, что за очарование, дома покой,

на людях свобода, мир и тишина в полях! Уверен, что и ты так считаешь. И

поныне за те и за прочие дни мои возношу благодарность Создателю, даро-

вавшему мне столь безмятежную пору, когда вдали от житейских бурь впи-

тывал я сладкое молоко отроческого учения, взрастая на нем для пищи более

серьезной».

Среди городских мест рядом с домом учителя ему особенно нравилась

высокая и красивая римская арка, прекрасно сохранившаяся со времен власти

древней Римской империи над Галлией, т.е. исторической территорий Фран-

ции. Она до сих пор украшает старую часть города, а ее великолепные рель-

ефы, расположенные на боковых стенах арки и изображающие двух пленни-

ков в цепях, напоминают о грозной силе римлян. Перед мальчиком был

«наглядный материал», позволявший еще живее представить события рим-

ских поэм.

О своих занятиях в подростковом возрасте Петрарка вспоминал не

один раз. В знаменитой автобиографии, «Письме к потомкам», он повторит,

что «полных четыре года прожил в Карпантра, небольшом и ближайшем с

востока к Авиньону городке». А о школе далее скажет следующее: «Я усвоил

там начатки грамматики, диалектики и риторики, сколько позволял мой воз-

раст или, вернее, сколько обычно преподают в школах, - что, как ты понима-

ешь, дорогой читатель, немного».

В этой фразе несколько интересных моментов. Первое - нам становит-

ся понятно, что программа обучения в грамматической школе оставалась во

времена детства Петрарки вполне традиционной, он называет предметы при-

вычного «тривиума». Эта программа не поменялась и ко времени обращения

96

с посланием к потомкам: уже зрелый гуманист и поэт, находившийся на по-

роге 50-летия, говорит читателю о том, что обычно преподают в школах

«немного». За приведенными словами стоит и скрытая критика школьного

образования. Ее разовьют потом гуманисты-педагоги.

Можно предположить, что примерно с того же времени, как учитель

Петрарки создал школу в Карпантра для своих соплеменников, имели место

грамматические школы во Флоренции. Сведения об этом можно найти у

флорентийского хрониста Маттео Виллани. Он, имея в виду середину 1330-х

гг., пишет об одном из неординарных учителей по имени Дзаноби да Страда

так: «Его отец учил грамматике флорентийских детей, а этот его сын был та-

кого сильного ума, что 20-летним после смерти отца продолжал вести его

школу и, не учась ни у какого другого наставника, усовершенствовался и

превзошел отца в знании грамматики, добавив к ней ясную и рассудительную

риторику».

Если отец вел школу грамматики, то это дело достаточно многих лет. В

любом случае, он смог блистательно выучить сына. Это могло длиться не-

сколько лет, можно предположить, что школа была открыта в 1320-х гг. Мы

и здесь видим, что один учитель ведет еще лучше, чем это делал отец, не

только грамматику, но и другой предмет - риторику. Ясно, также, что фло-

рентийцы хорошо знали цену каждому учителю.

Учитель Дзаноби стал и ярким примером личности, испытавшей влия-

ние первых ренессансных гуманистов. Дело в том, что лет через пятнадцать

после начала его самостоятельного преподавания с ним познакомился наш

гуманист Петрарка, уже знаменитый к тому времени поэт и ученый. Дзаноби

тоже вошел в новую культурную волну. Он был не только учителем, но и

ученым, поэтом, коллекционером манускриптов. Его поэтическая слава при-

вела к коронации лавровым венком, который он принял из рук императора

Карла IV в Пизе в 1355 году, его ученость сделала его в те же годы секрета-

97

рем папы Иннокентия VI (1352-1362), его библиотека была предметом благо-

родной зависти многих образованных людей.

Ради всего этого Петрарка предложил ему расстаться со школой и уче-

никами. Дзаноби последовал совету. Такое решение свидетельствует о том,

что программа школ и методы преподавания отставали от запросов по-

новому ориентированной в отношении цели и содержания образования части

общества.

Частные школы вырастали в больших городах Италии одна за другой.

Они известны также в Венеции, Равенне, Падуе. Известны и некоторые их

выдающиеся учителя. Судьба нередко сводила таких учителей с Петраркой,

возможно, и потому, что они жаждали обновления школьной жизни. Среди

младших друзей Петрарки оказался Донато Альбанцани, который, как и Дза-

ноби, лет с 17 преподавал в частной школе грамматику, практиковал в Ра-

венне и Венеции. Он знал язык римлян столь основательно, что перевел на

итальянский язык латинские сочинения Петрарки и Боккаччо. У первого - «О

знаменитых мужах», у второго - «О выдающихся женщинах». Донато был

старшим современником гуманистов-педагогов первого поколения и своими

переводами «вбрасывал» в будущее «поле» учебных текстов новые сочине-

ния по истории людей древности, в том числе истории женщин. Более того,

словно открывая дорогу гуманистической педагогике, Альбанцани обучал в

школе гуманиста-педагога старшего поколения Джованни Конверсини да Ра-

венна (1343-1408). Петрарка посвятил Донато одно из самых знаменитых

своих полемических сочинений - инвективу «О невежестве своем собствен-

ном и многих других». Но таких наставников было мало. По наблюдениям

авторов, для подобных учителей школьная карьера была первым, часто крат-

ковременным этапом жизненного пути после обучения в грамматической

школе или университете. Потом они пополняли ряды городских чиновников,

секретарей при духовных или светских лицах, жили на ренты.

98

Учитель в доме ученика, ученик в доме учителя: особенности занятий.

Учитель в доме учеников или ученик в доме учителя не были большой ред-

костью в интересующее нас время. Раннее обучение подтверждается и пись-

мами того времени. Так, некая Бартоломеа Никколини пишет своему мужу,

уехавшему по делам, по поводу обучения детей - пятилетнего Лодовико и

шестилетнего Якопо: «Если бы я могла сделать по своему, то учителя Лодо-

вико в три дня не было бы в нашем доме: у него меньше мозгов, чем у утки, и

только зря теряется время. Надо найти учителя, который знал бы свое дело и

занимался исключительно образованием Лодовико и Якопо, ведь и ему также

пришло время начинать учиться читать».

Родители заинтересованно относились к обучению детей и искали для

них наилучших учителей. Возможно, этими соображениями следует объяс-

нить то, что мальчик Трибальдо деи Росси, отданный учиться в 4 года 4 ме-

сяца до школы абака сменил 6 разных учителей. (Причины могли заключать-

ся не только в плохом преподавании, но и в методах учителя, к примеру, в

его жестком обращении).

Именно с учителем в доме настоятельно рекомендует обучать детей

знакомый нам флорентийский монах Доминичи. Он не советует отдавать де-

тей в школы к «клирикам»: в старину они хорошо воспитывали детей, а те-

перь думают только о мирском, кормах для скота и пр. очень критически от-

зывается он о коммунальных школах: там много, как он пишет, разнуздан-

ных, буйных, склонных ко злу и противных всякому добру детей, и можно

потерять в один год все, что прививалось хорошего шесть-семь лет. Лучше

всего - домашний учитель, конечно, при условии, что он согласует с родите-

лями программу обучения и сам достаточно образован. Доминичи тут же пе-

речисляет желательных авторов и отводит нежелательных (Овидия, Верги-

лия) из «списка» Присциана.

Один из замечательных примеров «домашних учителей» – гуманист-

педагог Витторино да Фельтре, так развернувший свое школьное дело, что из

99

наставника детей правителя Мантуи превратился в создателя гуманистиче-

ской программы образования и воспитания и сам же эту программу претво-

рял в жизнь.

Свидетельства о «домашних» учителях дошли не только из писем или

сочинений вроде «Книг о семье» Альберти или наставлений Доминичи. В ар-

хивах сохранились договоры, т.е. реальные документы, в которых зафикси-

рованы условия содержания и обучения детей в домах учителей. О частич-

ном пребывании ученика в доме учителя в Генуе мы уже знаем договор. Но

были и иные. Например, некая вдова по имени Джованнина, отдает в той же

Генуе своего сына в дом священника на долгие 12 лет, чтобы он там оставал-

ся для обучения наукам. Со стороны мальчика требуется помощь по дому,

служба вне дома, охрана имущества. Слово «служба» повторяется несколько

раз. Вдова не платит денег за учебу, своей службой расплачивается ученик,

поступающий на полное обеспечение, которое оговаривается. Мы не можем

отсюда понять программы обучения, верим священнику на слово, что он бу-

дет обучать добросовестно. Сделка похожа на договора между цеховыми ма-

стерами и родителями учеников, которых отдают учиться ремеслу. Часто по-

добные сделки заключались между художниками, скульпторами и родителя-

ми способных подростков.

Дети в богатых семьях обычно, как уже ясно, учатся дома, в таком слу-

чае к ним приглашается учитель. В договорах мы встречаемся очередной раз

с большим числом детей, потому что часто в семью приглашают сразу к не-

скольким сыновьям или дочерям. Флорентийский налоговый кадастр конца

XV в., о котором уже шла речь, содержит некоторые интересные свидетель-

ства. Так, Ристоро д’Антонио Серристори, представитель известного семей-

ства из окружения Медичи, член правительства Флоренции, с годовым дохо-

дом в 2218 флоринов, обучает дома 5 сыновей, причем учителю платят

12 флоринов в год. Этот Серристорио удачно женился на девушке из рода

знаменитого историка и писателя Маккиавелли, за ней в приданое дали

100

большой виноградник, так что с тех пор они стали виноделами; есть вино,

названное по их фамилии. Наверное, в семье Антонио учителя кормят, воз-

можно, он и живет здесь же, но жалование совсем невелико, флорин в месяц,

как у хорошей служанки.

Другой государственный служащий - канцлер Флоренции Бартоломео

ди Джованни Скала обучает 4 дочек, для чего приглашает в дом учителя с

полным содержанием. Про плату сведений нет.

Бартоломео ди сер Бартоломео, из учительской семьи, но богатый

гражданин, с доходом в 3120 флоринов, пригласил обучать уже 7 сыновей от

5 до 12 лет. Учителю платят 4 лиры в месяц и возмещают его расходы. Здесь

«чистая» плата совсем символическая, цена фунта (чуть больше 400 г.) сла-

достей. А учитель, если судить по возрасту детей, владеет программой и

начальной школы для младших, и грамматической программой для старших.

Мы, конечно, не знаем статуса учителей, но все-таки понимаем, что жизнь

мало кого из них баловала.

13. Методы школьного преподавания

Конечно, один из самых интересных вопросов, как же именно учили,

как долго держались традиции в школьной жизни. Надо думать, что главным

из них стала постепенность и, как сегодня можно сказать, многовариантность

обучения. Начав с преподавания Псалтыри, вводили в нее азы грамматики,

потом переходили к системному курсу грамматики, вводя в него азы ритори-

ки, затем обращались к риторике и другим сложным дисциплинам. Не очень

ясно, правда, насколько учитывался разный возраст учеников, их неодинако-

вые способности и наклонности, до какой образовательной границы доходи-

ли в начальной школе.

Отчасти ясно также, что один из главных методов подсказывался

учебниками. Они, как правило, излагали материал в форме вопросов и отве-

101

тов, маленький образчик такого учебника мы приводили в разделе о началь-

ном образовании. Учитель и ученики читали вопросы, читали ответы, потом

дополнительно обсуждали их, могли привести свои примеры или варианты

ответов. Часто вопросы и ответы заучивались.

Пожалуй, самым сложным было чтение Библии, потому что требова-

лось раскрывать четыре смысла за каждым утверждением. Сначала объяс-

нить буквальный смысл, потом аллегорический, потом моральный, наконец,

мистический (точнее - есть такое трудное словечко -анагогический, т. е. по-

яснение того, как осуществляется Промысел божий). Приведем простой

пример. В Библии встречается название Иерусалим. На уровне буквального

смысла - древнееврейский столичный город; на аллегорическом он стано-

вится Церковью Христовой; на моральном - он уже душа человека; на ми-

стическом, анагогическом - Небесный Град.

Литературные тексты вроде поэм Вергилия изучались в отрывках

Присциана. Сначала какой-то законченный смысловой фрагмент прочитывал

вслух учитель, чтобы обозначить логические и иные ударения. Потом он сам

или вместе с учениками обсуждали незнакомые латинские слова. После та-

кого разбора сами ученики перечитывали фрагмент и делали себе пометки в

связи с его содержанием, уровнями. Очень многие стихотворные тексты,

афоризмы, пословицы также учили наизусть, для чего многократно повторя-

ли на занятии.

Как и сейчас, учителя проводили диктанты, чтобы проверить, насколь-

ко ученики знают падежи, склонения, формы глаголов и помнят наизусть

текст.

В грамматической школе, по свидетельствам Петрарки, не только за-

учивали наизусть большие фрагменты из латинских текстов, но и «приобща-

ли к латинской беседе», т.е. учили говорить и дискутировать на латинском

языке. Этим, конечно, готовили к университету. Но в обучении грамматике

Петрарка отмечал и недостатки: например, далеко не всегда учителя прони-

102

кали в глубинные смыслы того произведения, на примере которого изучали

те или иные особенности латинского языка. Он вспоминает в одном из писем

строки из текста римского автора Ювенала, которые читались в школе и в

отношении которых соученики и учитель «дивились только грамматике и ис-

кусности слова». Они, по словам, Петрарки «не замечали» в тексте «чего-то

другого в таинственной глубине».

Особо интересно, как будущий поэт и гуманист в «ранней молодости

горел при чтении» текста: он оставлял пометы, которые самого удивляли со-

держательностью по прошествии лет. Он рассказывает, что отмечал не сло-

весные блестки, а сами вещи – «тесноту нашей жалкой жизни, ее краткость,

бег, спешку, ускользание, скачку, полет, тайные ловушки…; то, что товари-

щам по школе и сверстникам показалось бы каким-то сном, мне уже тогда

виделось чуть ли не уже наступившим». Но такое проникновение в текст

происходило не благодаря учителям, а в силу особенностей личного восприя-

тия ученика. При этом пока трудно отделить, что же имело место в том воз-

расте, о котором он пишет, а что наложилось позже, но слилось с прежним.

Возможно, отголоском учебы в школе стали диалоги трактата Петрар-

ки, который часто вспоминается в этой книге, - «О средствах против всякой

судьбы». По форме они условны, в чем-то напоминают (возможно, нарочито)

диалоги средневековых учебников или средневековые лекции в университе-

тах, где ученик кратко формулирует вопрос, а учитель очень развернуто и с

большим числом аргументов разного рода на него отвечает.

Альберти лет через 50 после Петрарки устами участников своих диа-

логов перечисляет «плоды» обучения, одобрительно отзываясь об упражне-

нии, воспроизведении наизусть изречений, цитат и примеров, умелом приве-

дении доказательств из «хороших авторов», подходящих к теме разговора.

Особый вопрос - методы воспитания «нерадивых» или «упрямых», о

них и пойдет речь ниже, как и в целом о школьной повседневности, поведе-

нии учеников, позиционировании учителей.

103

14. Портреты учителей и учеников в рамках

школьной повседневности

Некоторые черты школьной повседневности мы уже имели возмож-

ность представить из суждений современников и данных по частным шко-

лам. Добавим еще свидетельств общественного плана, связанных с матери-

альным положением учителя. В коммунальные школы учителей назначала

(отбирала) коммуна (правительство города), которая оплачивала их труд и

обрисовывала примерную программу обучения. Увеличение числа детей, ко-

торые хотели посещать школы, заставило коммуны пойти на смешанные ва-

рианты: учитель получал часть платы от коммуны, часть - от учеников. При

этом правительство строго следило за тем, чтобы родители школяров регу-

лярно вносили свою часть. Очевидно, не всем было просто выкроить деньги

из семейных расходов на школу.

От коммуны такой учитель мог получить дом для проживания, а то и

для организации школы, либо деньги для аренды. Ему определялись приви-

легии, из которых освобождение от налогов было самой существенной, ведь

порою они могли даже разорить горожанина, о чем нередко пишут купцы в

своих хрониках и записках. Иногда коммуна в небольших городах даже дава-

ла только одному учителю официальное право преподавать, запрещая его

«конкурентам» создавать школы или ученикам посещать их.

Есть свидетельства авторов, что далеко не всегда у учителей были

устойчивые заработки. Особенно трудной была для них ситуация после

страшной чумы 1347-48 годов. Она унесла в городах Италии каждого четвер-

того, конечно, и множество детей. Один из примеров - история с учителем

начальной школы из Лукки, относящаяся к 1348 г. Из-за бедности, голода,

чумы, унесшей много учеников, он мог продолжать преподавание только при

постоянном жаловании от коммуны. Он обращается с прошением в город-

104

ской совет: если родители учеников хотят, чтобы он продолжал свою работу,

город должен предоставить ему публичную оплату. Городской совет ответил

ему согласием: мальчики бродят по городу, бездельничают, остаются в неве-

жестве из-за отсутствия учителей; «под розгой учителя» мальчики достигнут

превосходных результатов. И потому городское правительство гарантирует

этому учителю гонорар в три лиры в месяц и освобождает от налогов. Три

лиры - совсем небольшая плата, но и ей учитель был очень рад.

Об уровне образования и методах воспитания много фактов можно по-

черпнуть для начала Возрождения из текстов Петрарки. Если вновь вернуть-

ся к его письмам Дзаноби да Страда, то создается прочное впечатление, что

большинство учителей оставалось в рамках традиционного «формата».

Петрарка дает выразительную, и одновременно ироничную характеристику

«типичного учителя». Вот она: «Пусть обучают мальчишек те, кто не спосо-

бен на большее, люди усидчивые, щепетильные, с медлительным умом, раз-

мягченным мозгом, бескрылым талантом, ледяной кровью, с терпеливым в

трудах телом, пренебрегающие славой, любящие сколотить небольшой до-

статок, не ведающие благородного негодования». Получается, что в глазах

Петрарки учительство как профессия выбирается «по остаточному» принци-

пу: если на большее нет способностей. Отсюда и такие характеристики как

«размягченный мозг», «бескрылый талант», отсутствие стремления к обще-

ственному признанию. Однако отмечается важность для учителя таких ка-

честв как терпение, трудолюбие, усидчивость. Портрет получается противо-

речивый, краски в нем соседствуют разные.

Самое сильное впечатление производит заключительная часть сужде-

ний Петрарки о школьной жизни и учительской психологии. Он прибегает к

нему как к решающему аргументу, способному окончательно склонить адре-

сата к принятию решения об оставлении школы. «Пускай, - пишет Петрар-

ка, - за неуверенными пальцами, блуждающими взорами и путаной ребяче-

ской болтовней следят те, кому нравится эта работа, пыль, гам, смешанные с

105

мольбами и слезами, крики визжащих под ферулой учеников; кому любо

впадать в детство, стыдно общаться с мужами, тягостно жить среди равных,

нравится властвовать над меньшими, всегда хочется кого-то устрашать, му-

чить, притеснять, подавлять, и видеть в отношении к себе смешанный с нена-

вистью страх».

Ферула - один из «инструментов» физического «воспитания» учеников,

это линейка для наказания, которой провинившегося ученика были по ладо-

ни. Миниатюры показывают, что другим «инструментом» был пучок розог,

похожий по виду на веник из длинных прутьев, которым били визжавших де-

тей по мягкому месту в присутствии всего класса. Скорей всего, такой вид

воспитания был привычным в начальной школе, ферула - в абаке или грам-

матической. Хотя могло быть и по-другому. Мимоходом о наказаниях гово-

рится в нескольких диалогах трактата «О средствах против превратностей

судьбы»: «Когда заносчивый ученик не считает нужным подчиняться и пре-

небрегает учёбой, он будет с досадой подставлять руку розгам, душу - науке,

уши – наставлениям, шею – хомуту». А значит, розги для старших применяли

к рукам, и это многие ученики принимали как само собой разумеющееся.

Розги не раз будут упоминаться Петраркой в диалогах то как метафора, то

как возможное средство не только школьного, но и домашнего воспитания. О

них много раз упоминают и другие авторы как о действенном и важном ме-

тоде воспитания.

Петрарка рисует нервозную атмосферу школы, где учатся не только за

совесть, но и за страх, да заодно еще раз указывает на ее стесненные и не

очень гигиеничные условия. Упоминание о феруле мимоходом, без какого-то

особого комментария, лучше всего убеждает, что и в XIV столетии методом

воспитания прилежания по-прежнему остаются физические наказания, при

этом публичные. Действия учителя могут служить сжатой характеристикой

крайних «педагогических приемов» середины названного столетия: устра-

шать, мучить, притеснять, подавлять. Отсюда становится ясна актуальность

106

забот гуманистов-педагогов о перестройке системы воспитания в школе, в

первую очередь - об отмене наказаний.

Петрарка не раз подчеркивает власть и властность учителя. Недаром он

в таких случаях не раз приводит пример сиракузского тирана Дионисия (376-

344 гг. до н.э.), который бежал на Юг Италии, где организовал школу для де-

тей, дабы было над кем проявлять свою власть.

В целом свидетельства Петрарки дают возможность составить доста-

точно полное представление о том, какой была школа его времени, чему и

как там учили. Их свидетельства ценны как ничем не украшенная «фотогра-

фия» повседневности, состояния образования в момент созревания гумани-

стической мысли и новых идей. Они еще не влияют на это образование, уже

формируют критическое отношение к нему.

Диалоги Петрарки позволяют достаточно полно прорисовать портреты

учителей и учеников. Начнем с диалога «О звании учителя». Главная тема

небольшой беседы - звание учителя и его образование. Аллегорический пер-

сонаж Радость, за которой кроется учитель, произносит четыре реплики, по-

чти одинакового содержания: «Мне присвоено звание учителя» (магистра),

«Я по заслугам стал учителем», «Меня называют учителем», «Я отмечен зва-

нием учителя». Мы слышим теперь голос самого учителя, современника

Петрарки. В его восклицаниях явно звучит гордость за себя, за такое звание.

Уже это интересно. В глазах «высоколобого» Петрарки особого признания,

как мы видели из письма к Дзаноби, учительская профессия вроде бы и не

достойна, в глазах рядового учителя – это общественно значимое занятие,

дающее повод для уважения к себе и ожидания восхищения собой. Именно

такое отношение мы и встречаем в наставлениях Паоло Чертальдо, которые

относятся как раз ко времени написания диалогов. Титулование «магистр»

явно почетное, иначе Радости не было бы смысла подчеркивать, что его так

величают - «называют». Гордость за себя могло вызывать и то, очевидно, что

удалось выучиться в университете, сдать экзамены, получить это звание.

107

Гуманисту Петрарке и в подобном видна обратная сторона. Он сатири-

ческими красками подробно рисует картину «сдачи» экзамена на ученое зва-

ние: «Приходит к храму неразумный юноша, наставники отзываются о нем с

похвалой, прославляют то ли из-за любви к нему, то ли заблуждаясь относи-

тельно его способностей. Он пыжится от надменности, народ столбенеет от

изумления, знакомые и друзья рукоплещут. Самого его заставляют подняться

на кафедру, и вот он, уже взирая на всех с высоты, путаясь, бормочет невесть

что; старшие наперебой возносят до небес его слова, как божественные, меж

тем звонят колокола, громко трубят трубы, являются перстни, запечатлева-

ются поцелуи, макушка покрывается круглым черным лоскутом. На кафедру

поднимался глупец, а спустился мудрец. Превращение совершенно удиви-

тельное, неведомое Овидию».

Позволим себе вначале некоторые пояснения по процедуре, о которой

мы кратко упоминали в начале главы при характеристике университетов.

Итак, экзамен на звание, скорей всего, магистра проводился во времена

Петрарки по-прежнему публично, торжественно, в особом месте, в данном

случае - в храме. Он вызывал то самое благоговение народа, которое и позво-

ляет Радости гордо заявлять в диалоге «О звании учителя», что к его имени

все добавляют титул «магистр». Потом соискателю торжественно вручаются

символические атрибуты - перстень, обручающий его с наукой, и специаль-

ная шапочка. Петрарка не упомянул еще про плащ, который тоже входил в

состав отличительных знаков ученого, выдержавшего испытание на звание, и

перчатки.

Петрарка рассмотрел во всей этой процедуре лишь формальное следо-

вание традиции, не ставившее целью выявить действительную подготовлен-

ность будущего обладателя ученого звания. Потому и заканчивает характе-

ристику едким замечанием насчет глупца, волшебным образом превративше-

гося в мудреца. Он, очевидно, не раз мог наблюдать подобное. Заканчивается

диалог такой афористической сентенцией: «Если звание учителя незаслу-

108

женное, то оно приносит с собой две беды: и учиться стыдно, и больше видно

невежество».

Правда, Разум не отрицает, что звание может быть и вполне заслужен-

ным, хотя и не видит в этом «ничего необычного», т.е. не видит в этом пово-

да для счастливых и напыщенных восклицаний. Контекст диалога оставляет

впечатление, что учителей в эпоху Петрарки было много, в том числе, не

очень образованных.

В трактате имеет место продолжение темы. В диалоге «О замечатель-

ном наставнике» разговор идет между учеником (Радостью) и его собеседни-

ком Разумом. Радость несколько раз повторяет, что у него замечательный

наставник, а потом заявляет, что его наставник «наделен знаниями». Разум

ни в этом случае, ни на протяжении диалога вообще не высказывает сомне-

ний относительно познаний наставника. Тем самым стоящий за ним Петрар-

ка признает, как и в письмах, что в его время встречаются образованные учи-

теля. Ведь в его глазах стоит Дзаноби за Страда и подобные ему. Правда,

примеры он все-таки предпочитает вспомнить из античных времен, адресуясь

к таким греческим философам и наставникам как Сократ и Платон, или более

поздним греческим философам, вроде Кратиппа, жившего в I в. до н.э., и Ци-

церона. При этом Петрарка не идеализирует даже античных наставников,

приводя оценки Горация, который ничего не мог вспомнить о своем учителе,

кроме того, что «тот пускал в ход розги» (речь идет о некоем Орбилии), или

Цицерона, который «не захотел бы, да и не смог прославить своего наставни-

ка похвалами».

Пафос диалога в том, что по-настоящему ученый и талантливый

наставник может стать примером, что его знания «могут быть полезными

ученику, но не могут стать предметом хвастовства для него». Здесь Петрарка

выходит на одну из главных тем его гуманистической концепции, связанных

с вопросом о славе и о личных усилиях всякого человека для развития и со-

вершенствования самого себя.

109

Целый ряд примеров рассматриваемого диалога доказывают, каких вы-

сот человек может достичь и вовсе без наставников, насколько может пре-

взойти их при помощи самостоятельных усердных занятий. Среди имен -

любимый Вергилий, и уже названный выше Платон, который «гордился

наставничеством Сократа, однако его превзошел, и то, чему он выучился сам,

принесло ему большую славу».

В других диалогах на тему учителя и ученика к этим примерам доба-

вятся еще три, очень разных: древнегреческий философ Эпикур (III в. до

н.э.), «у которого вовсе не было наставника», знаменитый и знакомый нам

отец церкви Августин, который даже с учением Аристотеля справился «без

всякого наставника», и Бернар Клервоский (1090-1153). По рассказу Разума-

Петрарки, Бернар, средневековый богослов, моралист и мудрец изучил в ле-

сах и полях без чьих бы то ни было наставлений те науки, в которых он пре-

взошёл всех своих современников. Как гуманист пишет, «наставниками его

были только дубы и буки».

Не менее колоритен и «портрет» ученика. Диалог «О замечательном

ученике» продолжает тему ученик-учитель, только теперь Радость-учитель

рассуждает о необыкновенном ученике и ждет себе славы через него. Разум

по-прежнему уверен, что «никто не сделает тебя известным, если ты сам не

будешь сиять; а истинный свет идёт изнутри». Здесь мы можем вновь заме-

тить: получается, Петрарка не исключает, что учитель может достичь славы

как ученый человек и талантливый наставник, что «свет» может сиять и

внутри представителей этой профессии. И мы вновь думаем о таких, как Дза-

ноби да Страда или Донато Альбанцани. И учениками своими, о которых ве-

дет речь Петрарка, они вправе гордиться.

Перед нами довольно схематичный портрет «отличника», нарисован-

ный устами учителя: он юный, не без способностей, многообещающий, заме-

чательный, очень известный, высокородный, знатный, великий, питает ува-

жение к наставнику, любит его, могущественный. Вот каково счастье учите-

110

ля: заполучить способного, да еще и знатного ученика, который бы относил-

ся к учителю с уважением.

Но есть и портрет «плохого» ученика. Приведем только основные ха-

рактеристики: неспособный, упрямый и надменный, грубый и наглый, само-

надеянный, твердолобый, жестокосердный. Петрарка пишет не дидактиче-

ский диалог, он констатирует в разговоре реалии времени. Поэтому о «пере-

воспитании» речи нет, разве что о помощи неспособному, дабы подготовить

его к добрым занятиям. Отвечая на название диалога –«Об ученике неспо-

собном, но надменном», - он пишет, что даже лучшие учителя в таких случа-

ях бессильны: «Все, кто когда-либо жил, и будет жить, и сейчас живёт, как

бы ни были они прославлены своими добродетелями и учёностью, - не могли

и не смогут воспламенить ни один ум, если в душе ученика нет хоть какой-то

искры, которая попала бы на хороший горючий материал и которую могло

бы раздуть дыхание наставника».

Петрарка изобразил два «полюса». Миниатюры того времени рисуют

нам, надо полагать, «середину». На них изображаются как усердные, так и не

очень мальчики. Неусердных в присутствии остальных или со всего маху,

или слегка хлыщут розгами, либо по голой спине, либо по голому заду, либо

через одежду. Усердные что-то сосредоточенно читают, кто-то один в это

время стоит около учителя - либо показывает написанное, либо слушает его

замечания. Учитель, если нет в руке розог, дает пояснения, сопровождая их

указывающим на текст или поднятым вверх пальцем. Есть и рисунки с заня-

тиями девочек: одна из них учится читать, держа в руках Псалтирь.

Семь свободных искусств в изображениях городского времени. Об от-

ношении города к наукам и школе можно получить представление и через

изображения семи свободных искусств. В каких только жанрах они не пред-

ставлены: миниатюры, фрески, станковые картины рельефы, статуи. Они со-

провождают также тексты рукописных и печатных учебников. Одна из самых

знаменитых миниатюр XII в., которую почти всегда приводят при рассказе о

111

семи свободных искусствах, украшает, как и еще 300 картинок, сочинение

французской настоятельницы монастыря по имени Геррада Ландсбергская.

Она составила иллюстрированную энциклопедию «Сад радостей» (1175), на

латинском языке, где есть и статья о средневековых науках. Сочинение име-

ло широкое хождение, в том числе, могло попасть в Италию. Оригинал сго-

рел, но успели снять копию, которая и имеет ныне хождение. Геррада изоб-

разила семь свободных искусств в виде дам, одетых в длинные платья разных

цветов, каждую даму поместила в круглый «лепесток» - арку галереи мона-

стырского дворика, а все арки заключила в большое кольцо. На «верхушке»

изображения - грамматика. Это одетая в красивое строгое платье красно-

золотого цвета дама, на ее голове легкий капюшон, в одной поднятой руке

книга, во второй - розги. Дальше круг изображенных «искусств» идет от ее

левой руки. Риторика в синем платье, в ее левой руке раскрытая надвое доска

для письма, правая поднята, в ней что-то вроде инструмента для письма.

Диалектика изображена в трехчетвертном развороте, на левой руке голова

лающего пса, правая поднята до пояса и указывает на надпись. Дальше по

кругу–красивая светловолосая дама - музыка в красном платье и с кифарой, а

рядом подвешены на арке еще два инструмента – орган и лира. Рядом с ней

арифметика в строгом синем платье, держащая обеими руками полукруглый

инструмент. У дамы-геометрии, похожей платьем и прической на музыку, в

обеих руках землемерные инструменты, дама-астрономия в платье цвета си-

него неба правой рукой указывает на звезды, левой держит золотого цвета

сосуд или инструмент. В верхней части второго, центрального круга, к кото-

рому как к сердцевине сходятся «лепестки» – царица-философия. В его ниж-

ней части - Сократ и Платон.

В итальянских городах тема семи искусств будет присутствовать в со-

борах, например, в виде благородного вида мраморных статуй (с книгами в

руках) центрального пояса кафедры главного собора в Сиене, выполненных

знаменитым Николо Пизано во второй половине XIII в. Во Флоренции их

112

дважды повторят в виде рельефов на колокольне Джотто, поднявшейся ря-

дом с главным собором города Санта Мария дель Фьоре (XIV в.), в виде

большой фрески, выполненной Андреа Бонаиуто в Испанской капелле доми-

никанского собора Санта Марии Новелла (XIV в.), и еще одной большой

фрески для виллы Торнабуони, написанной Сандро Боттичелли (XV в., ныне

в Лувре). Они «присутствуют» также на флорентийских свадебных сундуках

(кассоне).

Такая популярность сюжета лучше всего свидетельствует, что образо-

вание было одной из главных общественных и семейных ценностей рассмат-

риваемого времени.

Как показали материалы этой главы в пространстве раннего Ренессан-

са, важность образования была ясна уже «поколению отцов и дедов» первых

ренессансных гуманистов и их современников. К нему толкали деловые, пра-

вовые, культурные и престижные потребности города, активные внутренние

и внешние политические связи, задачи управления и пр. Широкая постановка

дела образования, о которой шла речь, таким образом, относится к достиже-

ниям города, составляет его гордость. И она приумножается талантливыми

выходцами из таких школ. Не случайно Флоренция всеми силами старалась

открыть во времена Боккаччо свой университет, чтобы молодые люди могли

получить еще более широкое образование.

Однако с точки зрения содержания образования учителя и школа в

большей мере продолжали ориентироваться на традицию. «Классические»

тривиум и квадривиум составляли основу образования в грамматических

школах, а сами школы вполне утвердились как составной компонент город-

ской жизни, по крайней мере, в Италии.

Потребность в практической, деловой и торговой осведомленности по-

родила школы счета, выросшие рядом с грамматическими школами. Иными

словами, сдвиги имели место в виде создания параллельных форматов

школьного образования.

113

Традиционность сказалась также в том, что большая часть учителей

рассматривали свой труд как ремесло, которое замыкалось воспроизведением

привычного круга знаний, а сами знания по-прежнему считалось допусти-

мым «вбивать» в учеников не только при помощи слов, но и розог, ферул и

т.д. Ремесло учителя в глазах самых разных групп общества не всегда выгля-

дело почтенным и престижным. Однако и в школах XIV в. находились такие

учителя, которые явно впитывали в себя новые веяния времени, обращались

к серьезному изучению латинских античных авторов, стремились добавить в

свои программы значительные познания в области римской истории и куль-

туры. Мы увидим дальше, что такие учителя становились первыми провод-

никами рождающейся ренессансной поэзии и прозы, этической и историче-

ской литературы в широкие круги общества. Новое продолжало сочетаться

со старым на пространстве всего раннего Ренессанса, однако шаг за шагом

трансформировало школу и самих учителей.

114

Глава 2.

Идеи воспитания в итальянском гуманизме

1. Становление гуманистической науки воспитания

XV век: древность, современность, самоутверждение гуманистов.

XV в., на который приходятся основные работы гуманистов по идеям воспи-

тания, отличался от предшествующего столетия. Развитие в XIV в. интереса к

римскому прошлому, к античной литературе привело в следующем веке к

широко развернувшейся археографической работе, т.е. к поискам и находкам,

открытию рукописей с текстами многих древних, римских по преимуществу,

авторов. А ученый грек Мануил Хрисолор, приглашенный из Византии в

конце XIV в. флорентийским правительством для преподавания греческого в

университет Флоренции в конце XIV в., открыл глаза гуманистам и на бога-

тейшую культуру Греции. «Классическая» волна захлестнула, как бы утопи-

ла, на время новую литературу на вольгаре (староитальянском языке), кото-

рая, мы видели, заявила о себе устами поэтов, писателей-гуманистов, хрони-

стов в XIV в. Гуманисты идущих после Петрарки и Боккаччо поколений во

всей глубине прочувствовали блеск культуры и образования античной древ-

ности, ее совершенный язык, ее великое бессмертное искусство, они восхи-

щались гражданскими доблестями античных граждан.

Древность, вслед за первыми гуманистами, продолжала рассматривать-

ся как идеал, которым надо не просто восхищаться, но стремиться воплотить

в действительность. Отсюда в XV родилась критика современной жизни и

современной культуры, критика, которая задела даже ее великих представи-

115

телей - Данте, Петрарку, Боккаччо: в их сочинениях увидели ошибки, плохое

знание латинского языка и античной литературы.

Особенно насыщен полемикой по отношению и к современности, и к

древности гуманизм самого начала рассматриваемого века. Позже, с

30-40-х гг., происходят серьезные изменения. Древние кодексы, открытые,

переписанные и переведенные (с греческого) начинают осмысляться гумани-

стами и использоваться в современной жизни, связываться с ее нуждами и

потребностями. Староитальянский «народный» язык, вольгаре, тоже обретает

вновь свою нишу, постепенно проникает в культуру, поэзию, прежде всего;

более того, гуманисты начинают писать на нем работы на темы социальной

жизни и интересующего нас воспитания. Но школа остается в основном ла-

тинской. Объяснить это можно не только традиционным консерватизмом об-

разования, но и мощно утвердившимися в жизни и культуре представления-

ми об особой ценности античной культуры, наследницей которой является

Италия.

Обращаясь к древности, гуманисты тем не менее хорошо чувствовали

дух своей эпохи, прекрасно понимали психологию «новых людей». Сами они

претендовали на роль идеологов и учителей общества. Они впервые выходи-

ли на историческую сцену, потому нуждались в самоутверждении, обоснова-

нии важности собственной деятельности, собственных жизненных ценно-

стей. И потому, размышляя о человеке и его воспитании, они привносили в

свои рассуждения возвышенные представления о знании, культуре и нрав-

ственности. Они предлагали эпохе свой идеал человека, должным образом

воспитанного и совершенного. Воспитание понималось как целенаправлен-

ное и практически ориентированное дело; гуманисты были убеждены, что от

надлежащего воспитания зависело общественное благоденствие и счастье

самого человека.

Петрарка и его вклад в гуманистическую педагогику. В XV в. идеи

воспитания занимали умы многих гуманистов. Но обзор педагогических идей

116

справедливо начать с Франческо Петрарки, первого гуманиста, представите-

ля старшего поколения. Да, он никогда не занимался вопросами воспитания и

образования специально. Более того, как мы уже видели, он невысоко ценил

труд школьных педагогов и даже призывал друга-учителя оставить эту не-

благородную работу. И саму школу, где видел «пыль, гам, смешанные с

мольбой и слезами, крики визжавших под ферулой учеников» воспринимал

плохо. И, тем не менее, представить развитие гуманистической педагогики

без Петрарки невозможно. Что же он дал гуманистической педагогике?

Прежде всего, именно он выдвинул на первый план человека как объект по-

знания, развернулся сам и развернул многих других к дисциплинам, изучаю-

щим и воспитывающим человека – к гуманитарным наукам. Далее, Петрарка

последовательно связывал знание и нравственность, настаивал на нравствен-

ной ценности знания, на воспитании с его помощью добродетели. Приоритет

в этом «союзе» отдавался нравственности. Если знание морально воздейству-

ет на человека, тогда оно полезно и связано жизнью; сама по себе образован-

ность бесполезна. Науками, способными нравственно влиять на человека,

были для Петрарки, еще раз повторим, гуманитарные науки. Эти суждения,

глубокие убеждения Петрарки оказали прямое влияние на развитие гумани-

стических идей воспитания в XV в. Идея связи знания и нравственности при

приоритете нравственности означает понимание образования прежде всего

как воспитания. Этот тезис достаточно последовательно проводился гумани-

стами в их трудах на темы воспитания.

Кроме общих идей, важны были и конкретные рассуждения, высказы-

вания, оценки Петрарки по поводу знания. Прежде всего, из «искусств»

(школьных дисциплин) он выделял риторику как самую значимую в деле

воспитания, добавляя к ней не менее важные в его понимании «предметы» -

поэзию, историю, нравственную философию. Они, напомним, не входили в

традиционную систему образования –. Именно эти дисциплины, считал он,

способны нравственно воздействовать на человека; именно они составляют

117

studia humanitatis – науки о человеческом, гуманитарные науки. Интересны и

наблюдения первого гуманиста над свойствами знания: необходимость его

ясности и осмысленности, способность воздействовать не только на разум,

но и на волю и чувства, т.е. содержать в себе побудительные начала. В пись-

ме к учителю своего сына он высказывает свой взгляд и на роль наставника,

считает, что тот должен быть, прежде всего, воспитателем и обладать высо-

кими моральными качествами: «Великая вещь, признаю, образованность, но

более значительная добродетель души, хотя восприимчивый ученик может

надеяться получить от тебя и то, и другое». В этом письме важны и замеча-

ния Петрарки о методах воспитания, внимании к различиям детских характе-

ров, рекомендации о применении разных подходов.

В других письмах он высказывается и о роли самообразования, важно-

сти для воспитания примеров и путешествий и др. Очень яркое письмо

Петрарка адресовал одному из флорентийцев, влиятельному и образованному

человеку, который некоторое время был советником и наставником-

воспитателем в Неаполе у его тогдашних правителей. Самая интересная

часть письма - характеристика идеального правителя, которая воспринимает-

ся как характеристика идеального воспитанной личности. Здесь на первом

плане, конечно же, воспитание высоких нравов, моральной честности, следо-

вание доблести, справедливости, милосердия. Программа воспитания юного

правителя дополняется рассуждениями о его образованности, любви к

наукам и книгам. Она носит светский характер, ее главным «исполнителем»

видится именно наставник-воспитатель. Как можно видеть, наставник, обри-

сованный Петраркой, вобрал в себя черты будущего гуманиста-педагога, по-

нимающего свою высокую миссию и готового ей посвятить свою жизнь и де-

ятельность.

Влияние Петрарки на становление гуманистической педагогики

неоспоримо. В самом деле, связь знания и нравственности и приоритет по-

следней, программа образования, представленная studia humanitatis, конкрет-

118

ные требования к знанию, представления о миссии учителя и др. – все это

получит развитие в гуманизме XV в.

Специальные сочинения, посвященные гуманистическому воспитанию,

начали появляться на пороге этого века. Как уже было показано, проблемы

гуманистического воспитания затрагивает в своих воспоминаниях «Счет

жизни» (1400) Джованни Конверсини да Равенна (1343- 1408). Но первой и

очень содержательной педагогической работой, специально посвященной

этой проблеме, стал трактат Пьер Паоло Верджерио «О благородных нравах

и свободных науках» (ок.1402 г.). Он был написан для сына правителя Падуи

Каррара – Убертино. Трактат получил широкую известность, многократно

переиздавался. Его судьба оказалась счастливой, а вот судьба мальчика, ко-

торому он был посвящен, трагической: через четыре года в результате завое-

вания Падуи венецианцами (1406), стремившимися стать гегемонами всей

северо-восточной Италии, правитель и его сыновья попали в плен и были,

как часто случалось в ту пору, казнены. Вслед за Конверсини и Верджерио

многие гуманисты специально, или в числе других вопросов, продолжают

поднимать проблемы воспитания. Так, Франческо Барбаро пишет о них в

трактате «О женитьбе» (1415 - 1416).

Еще активнее появляются работы о воспитании между 1430-1450 гг.

Доходит очередь и до девочек, вопросы женского образования излагает в

своей работе Леонардо Бруни Аретино; это письмо-трактат, «О научных и

литературных занятиях» (между 1422-1429 гг.), обращенное к Баттисте Ма-

латесте, жене правителя Римини. Педагогические вопросы волнуют Тито Ли-

вио Фруловизи в сочинении «О государстве» (ок.1434 г.) в., уже знакомого

нам Леона Баттиста Альберти в «Книгах о семье» (1433 - 1441), Маттео

Пальмиери в его «Гражданской жизни» (1439). Данные работы не целиком

посвящены вопросам воспитания, но в них целые главы отданы этой теме.

Две последние работы из названных написаны не на латинском языке, а на

вольгаре (староитальянском), что, как мы видели, значительно увеличивало

119

круг читателей. Значит, гуманисты чувствовали, понимали, что вопросы вос-

питания волнуют средние слои общества и стремились с ними поделиться

своими представлениями.

Из работ же, специально посвященных воспитанию, больше всего изве-

стен трактат Маффео Веджо «О воспитании детей» (между 1445 - 1448).

Словно завершая педагогические искания первой половины XV в., которые

нас интересуют в первую очередь, для короля Богемии и Венгрии по имени

Владислав, в то время мальчика-подростка, написал свой трактат, тоже

названный «О воспитании детей» (1450), знаменитый Энео Сильвио Пикко-

ломини поэт, гуманист, ученый, церковный деятель, будущий римский папа

Пий II.

Можно назвать и другие работы педагогического характера, вышедшие

из-под пера известных гуманистов в это время (например, Франческо Фи-

лельфо), но они менее значимы. Какие-то труды ныне известны только по

названиям. Сам факт такого интереса к проблеме очень показателен, гумани-

сты верили в возможность «переустройства» человека.

Но самое замечательное это то, что воплощали многие гуманистиче-

ские идеи воспитания тоже гуманисты, работавшие в школах. В XV веке воз-

никают знаменитые гуманистические школы, получившие широкую извест-

ность, - Витторино да Фельтре в Мантуе и Гуарино да Верона в Ферраре.

О них рассказ пойдет дальше.

Взгляды гуманистов на воспитание и образование и средневековые

программы. Развивая свои взгляды на воспитание и образование, гуманисты,

естественно, сталкивались со средневековыми педагогическими взглядами,

программами, методами, известными нам по предыдущим главам. Система-

тической критики этих программ в трактатах нет, хотя выпады против читае-

мых в школе «авторов» и методов нередко встречаются, начиная с сочинений

Петрарки, Джованни Конверсини да Равенна; имела место и открытая поле-

мика между гуманистом Салютати и монахом Доминичи. Такое отношение

120

становится, чем дальше, тем очевидней. Напомним, Альберти, например,

считает, что детей прежде всего нужно знакомить не с «хартулами» и «гре-

цизмами», а с Цицероном, Ливием, Саллюстием, что они должны избегать

неумелых и грубых писателей и постоянно держать в руках и перечитывать

«сладчайших и приятнейших». Цицерон, Саллюстий и Ливий встречались,

как мы помним, и в традиционной программе преподавания (в частности, в

учебнике по грамматике Присциана), но гуманисты ратовали за чтение не

только фрагментов, а за знакомство с полными текстами. «Грецизмы» же, т.е.

учебник XIII в. Эберхарда из Беттина, который назывался «Грецизм»; он со-

держал греческие слова с их латинскими синонимами и греческую этимоло-

гию с пояснениями по поводу происхождения понятий и был достаточно

примитивен, так как сам автор плохо знал греческий. И гуманисты, уже зна-

комые с настоящим греческим (а диалог Альберти был написан в 30-е годы

XV в.), ставили этот учебник в один ряд с другими средневековыми книгами,

отвергая все вместе.

Что касается «Хартулы» или иначе, поэмы «О презрении к миру», о ко-

торой шла речь в главе первой, то Альберти не одинок. Педагог-гуманист Гу-

арино да Верона обрушивается на нее и другие тексты-учебники, по сути де-

ла, на программу средневековой школы с самой суровой критикой, видя в

них причины царящего в Италии невежества: «Поскольку Италия поглощала,

насыщаясь, вторгающихся отовсюду просперов, ев-голубиц и хартулы, про-

израстало ужасное и дикое варварство в речи и в письме». Мы встречаем в

этом взволнованном суждении еще и Проспера, т.е. автора поэтического из-

ложения Августина Блаженного, а также Еву-голубицу: четверостишия хри-

стианского поэта той же эпохи, IV-V вв. Пруденция. Время переросло эти

тексты, требовало светского и глубокого знания, о чем и заботились гумани-

сты.

Гуманисты говорят также об отсутствии системы в средневековом об-

разовании, о темных и непонятных книгах, где знание затемняется хитро-

121

сплетениями (это явно о диалектике), о долгом сроке обучения и отсутствии

плодотворного результата, о скудных познаниях у грамматиков, о болтливо-

сти логиков (преподавателей диалектики) и т.п. Здесь они как бы продолжа-

ют критику Петрарки, высказанную в его письмах почти век назад.

Несмотря на критическое отношение к средневековому образованию

гуманизм не перечеркнул его вовсе, ибо складывался в обществе еще средне-

вековом; к тому же многие из гуманистов, как мы видели, учились в тради-

ционных коммунальных школах и усваивали традиционные же взгляды во

время обучения. Важно учитывать, что у средневековых мыслителей и гума-

нистов могли быть общие античные и христианские источники (Аристотель,

Квинтилиан, Августин и др.). Но средневековье присутствует в работах гу-

манистов анонимно, на его теоретиков образования они не ссылаются. В це-

лом гуманистическую педагогику не следует рассматривать как прямое раз-

витие идей предшественников. Отличий обнаруживается гораздо больше,

чем сходства.

На чем строят свои педагогические теории и практику гуманисты?

Как и гуманизм в целом, гуманистическая педагогика обращалась к антично-

сти. Чрезвычайно важным для развития педагогической мысли гуманизма и

педагогической практики был Квинтилиан, римский ритор I - II вв. Полный

текст его трактата «О воспитании оратора» открыл в 1417 г. гуманист, писа-

тель, археограф, активный деятель своего времени Поджо Браччолини. Но в

школьной работе предлагалось широко использовать античных ораторов, по-

этов, историков, чьи сочинения были как бы своеобразными гуманистиче-

скими учебниками. Здесь самым «белым пятном» оставались древнегрече-

ские авторы.

Однако решение и этой проблемы оказалось гуманистам по силам. По-

сле приглашения во Флоренцию для преподавания греческого языка в

1397-1400 гг. византийского ученого Мануила Хрисолора началась активная

переводческая деятельность гуманистов, стал формироваться фонд греческой

122

классики. А в 1403 - 1408 гг. в Греции побывал Гуарино, названный выше

гуманист-педагог, практик, основатель школы. Он выучил греческий язык

прямо в доме Хрисолора; вернувшись, сам стал преподавать греческий язык

во Флоренции, затем в Венеции и Ферраре. У Гуарино выучился языку Вит-

торино да Фельтре, тоже гуманист-педагог и практик, который ввел его пре-

подавание в своей школе. И то, что не удалось в XIII в. папству, стремивше-

муся организовать преподавание греческого в университетах для миссионер-

ской деятельности на Востоке (т.е. распространения там католической веры),

получилось у гуманистов, но преследовали они совсем другие цели.

Из греческих авторов на развитие гуманистической педагогической

мысли, помимо Аристотеля и Платона, сильно повлияли Плутарх, Псевдо-

Плутарх, греческие поэты, историки. «Жизнеописания» Плутарха переводи-

ли Бруни, Гуарино и др. Очень популярен был Псевдо-Плутарх. Его работу

«О воспитании детей», которую гуманисты считали сочинением Плутарха

(она и впрямь была создана в его среде), перевел в 1411 г. на латинский язык

Гуарино.

В педагогической литературе гуманистов встречаются и христианские

писатели. Но гуманисты обращались не к современным им католическим ав-

торам, - они их не любили и остро критиковали -, а к раннему христианству -

к Библии, к сочинениям ранних же (латинских и греческих) отцов церкви и

апологетов (Августину, Иерониму, Амвросию, Василию Великому, Григо-

рию Назианзину и др.). Но, заметим, именно к ним, а не к их средневековым

пересказчикам. Христианство с его повышенной духовностью, психологиз-

мом, глубоким радением о нравственной чистоте, интересом к самоанализу

отвечало запросам гуманистов. Оно способствовало развитию в гуманизме

внимания к психологии ребенка, пониманию важности самовоспитания и са-

мосовершенствования, развития личного самосознания, усиливало идеи

нравственного воспитания.

123

2. Гуманистическая наука воспитания и ее задачи

Важной чертой итальянской науки воспитания является ее целенаправ-

ленный характер, гуманисты сознательно, упорно и убедительно внедряют

свой идеал в общество. Гуманистическая концепция воспитания, светская по

своему духу, дает человеку сугубо земную ориентацию, ни один из гумани-

стов не свяжет задач воспитания с внеземными целями, хотя гуманистиче-

ская концепция не порывает с религией и оставляет благочестие в составе

важных характеристик ученика. Гуманистическое воспитание не преследова-

ло конкретных профессиональных целей, оно, в отличие от средневекового,

не готовило магистра, священника, купца, военачальника, главная его задача

- воспитать человека, научить, по словам итальянского исследователя

Э.Гарэна, «ремеслу человека». Цель гуманистического воспитания – подго-

товить человека для жизни в обществе, научить его жить совместно с людьми

и для этого сформировать определенным образом. Гуманисты энергично раз-

вивают мысли Аристотеля и Цицерона о человеке как общественном живот-

ном, который реализует себя в обществе, получая из него полноту и совер-

шенство.

Но ведь и средневековое воспитание ставило социальные задачи

(к примеру, в рамках корпорации). В чем же разница? Чтобы понять это, надо

посмотреть, как мыслят гуманисты воспитание. Одна из главных задач его –

сформировать добродетельного человека. Добродетель (virtus) – слово люби-

мое гуманистами и, к сожалению, почти вышедшее из нашего лексикона. Под

ним в гуманизме часто понимают и нравственные качества, и добрые поступ-

ки. Нравственное достоинство становится в гуманизме мерилом оценки че-

ловека. Не за родовитость и богатство, не за титулы и ранги надо ценить че-

ловека, а за благородство души и добрые дела. Человек у гуманистов-

педагогов, вслед за Петраркой, «измеряет честь свою не близостью к могу-

щественным людям, не рукоплесканиями толпы, а заслугой собственной

124

добродетели», он не нуждается в милостях короля. «Ему король, -как замеча-

тельно скажет Верджерио, - каждый добрый человек». Так же высказывается

и Веджо, и даже Пикколомини внушает своему воспитаннику, будущему ко-

ролю Владиславу: «Люди не могут называться благородными, иначе чем по

праву собственной добродетели». Практически все они, начиная с Данте и

Петрарки, отодвигают богатство, одно из главных мерил человека в тогдаш-

нем обществе, на задний план. «Богатства не делают человека великим, бед-

ность не является помехой для этого, ибо измеряет человека душа, делает ве-

ликим добродетель»,- такое выказывание можно найти в большом числе со-

чинений. За ним стоит глубокое убеждение. В итоге получается, что гумани-

сты, не считаясь с традиционными феодально-сословными ценностями сред-

невековья, утверждают новое понимание человека, обозначают его новые

связи с обществом. И социальная цель воспитания достигается при новом,

несредневековом представлении о человеке.

Задачи воспитания. Добродетель как абстрактное понятие была недо-

ступна детскому разумению, поэтому в детях предлагается воспитывать

нравственные качества, понятным им способом: поощрять их стремление к

похвале и боязнь позора и бесчестия, побуждать к деятельности и отвлекать

от праздности, «изнеживающего бездействия» и одиночества, питающих

дурные мысли и развращающих детей. Стремление детей к внешнему одоб-

рению, склонность к деятельности гуманисты считают добрыми признаками.

А уединение, соединенное с бездействием, по их мнению, вредно для детей.

Такие дети, «словно вытащенные из каких-то необитаемых углов, страшатся

людей как призраков», вырастают упрямыми, раздражительными, склонными

ко всяким страстям и неумеренности. Их надо постоянно занимать каким-то

физическим или духовным трудом, не оставлять время для безделья, выкор-

чевывая все безнравственное. Детям надо позволять чаще бывать в обществе

мужчин, что сделает их более мужественными, а не находиться среди жен-

щин, на женской половине. «Верный признак мужественной души в мальчи-

125

ке, если он может отвечать тебе сообразительно, смело и быстро появляться

перед людьми, не дичась, без застенчивости и боязни». Эти убедительные

рекомендации –словно бы продолжение спора с монахом Доминичи, который

ратовал за воспитание робости, молчаливости, неприметности, смиренной

почтительности перед взрослыми, настаивал, чтобы ребенок даже не осмели-

вался лишний раз назвать отца отцом, а мать матерью, только «мессер» и

«донна».

В детях также воспитывают благочестие, любовь к родителям и родине,

уважение к старикам, почитание учителей и ученых мужей, доброжелатель-

ное отношение к людям в целом. О сыновнем долге в отношении родителей

говорят почти все гуманисты, наиболее эмоционально - Веджо, который учит

молодежь заботиться о родителях: «Если же они (родители) вдруг обеднеют,

будем кормить и содержать их, а когда состарятся, поддержим их в старости,

как учат нас священные законы: не допустим, чтобы они печалились, утешим

закручинившихся, ободрим упавших духом, никогда не оставим их одних в

угнетенном или подавленном состоянии, или кем-то обманутых, не уступая в

милосердии прочим живым существам, вспомним, к примеру, тех же аистов,

которые кормят поочередно старого вожака стаи. Пусть юноши охотно по-

стигают, постоянно соблюдают, неослабно совершенствуют этот достойный

и святейший долг милосердия». Здесь Веджо очень перекликается с Петрар-

кой, который написал проникновенные диалоги, об отце, матери, рано их

лишившись, о старости.

В отношении стариков гуманистами-педагогами подчеркивается их

жизненный опыт и мудрость, полезные для молодежи: «Долгий опыт в делах,

знание многих обычаев, многих привычек и людских душ и то, что они (ста-

рики) видели, слышали, думали, - (все это) бесконечно полезно и является

наилучшим и замечательным средством против всякой судьбы». И вновь по-

чти прямая цитата из Петрарки, в последней части фразы даже повторено

название его трактата, не раз упомянутого в данной книге.

126

Воспитываемое в детях доброжелательное отношение к людям, и, в

частности, к сверстникам означает уважение к ним, отсутствие пренебреже-

ния и ненависти. Советы-наставления гуманистов своим воспитанникам и

вообще подросткам взращивать в себе черты характера, располагающие к

общению, стараться быть обходительным, сговорчивым, гибким, разумным и

серьезным, а не показывать себя упрямым, черствым, капризным, легкомыс-

ленным, лишний раз свидетельствует о социальной цели воспитания. Моло-

дой человек делается лучше в диалоге с теми, кто его окружает, с кем стал-

кивает жизнь. О приветливости и расположенности к людям должен свиде-

тельствовать и внешний облик – бодрое, живое, веселое, а не унылое или пе-

чальное, лицо. И тогда станет ясно, как говорит Веджо, припоминая слова

греческого ритора Исократа, «что ты всем желаешь здравствовать, что нет в

тебе ненависти к людям».

Отношение к религии. Все гуманисты говорят об уважении к религии,

о страхе божьем, в котором должны воспитываться дети, о благочестии: о

Боге надо говорить от души, без хулы, не клясться его именем, не насмешни-

чать в отношении святых. Но благочестие, в духе которого должны воспиты-

ваться дети, не означает фанатизма. Именно так, видимо, надо понимать

наставление Верджерио, советовавшего не доходить «до старушечьих суеве-

рий, что в этом(подростковом) возрасте обычно более всего осуждается и

осмеивается, а соблюдать меру. Хотя какую меру можно соблюдать в этом

деле, в котором все, что в наших способностях, меньше меры?»

И эти, и многие другие рассуждения показывают, что в светских по

своему духу трактатах гуманистов, с ясной земной ориентацией, наиболее

важной для воспитания оказывается нравственная сторона религии, этиче-

ские нормы поведения в семье, обществе. Там не найти призывов к отрече-

нию от мира, длинных рассуждения о внеземном блаженстве. Религия слу-

жит, таким образом, целям земной жизни. Это очень понятно из рассуждений

Веджо. Он посвящает этой теме целую главу, при этом после слов об уваже-

127

нии к христианской вере и наставлений по поводу почитания Бога говорит о

пороках (лжи, воровстве, непристойностях), с которыми надо бороться.

В глазах людей того времени, равно и гуманистов, религиозное почитание

Бога-отца, Христа, Девы Марии, святых считалось важнейшей нравственной

обязанностью, было частью их «картины мира», как само христианство –

составной частью большой средневековой цивилизации.

Из гуманистов только Пикколомини, деятель церкви, не ограничивает-

ся просто словами о благочестии, а называет основные положения вероуче-

ния, содержание которых должен знать ребенок. Он же традиционно пишет

по поводу важности забот о будущей небесной жизни. Земная жизнь должна

быть правильной и идти на «пользу» будущей жизни. В сущности, он не рас-

ходится с другими гуманистами, по-разному расставлены лишь акценты:

нравственная земная жизнь ради самой этой жизни у тех и правильная земная

жизнь как подготовка к вечной у Пикколомини.

Отношение к родине. В гуманизме были сильны гражданские мотивы и

связанные с ними идеи общего блага, служения отечеству. Их питало демо-

кратическое устройство городов-республик и сильное влияние античной

культуры с ее героями, служащими общему благу, родине. Отзвуки граждан-

ских идей слышны даже в сочинениях, посвященных единоличному правле-

нию, которое мыслится как доброе и справедливое, с заботой об общем бла-

ге. Тему начал уже Петрарка. В упомянутом в начале главы письме к настав-

нику молодого Неаполитанского короля он рисует образ идеального прави-

теля, главная задача которого – служить общему благу и миру. Одним из

главных мотивов письма становится именно тема мира, осуждение войн,

междоусобиц, чрезвычайно важная для Италии эпохи Возрождения. Не

меньше значимо для гуманиста и общественное поведение, так сказать, пози-

ционирование правителя, его отношение к подданным. Правитель должен

быть им «братом, союзником, другом». Он должен заботиться о государстве

и стремиться сделать его процветающим. В этом «долг» правителя. В настав-

128

лениях ясно проступает образ гуманистически воспитанного и подготовлен-

ного к власти правителя. И образ самой власти- как справедливой и устрем-

ленной служить процветанию государства.

В педагогических трактатах гуманистов гражданские и патриотические

мотивы звучат у представителей Флоренции. Для Маттео Пальмиери, фло-

рентийца, гуманиста, политического и общественного деятеля рассматривае-

мой эпохи, самым важным и достойным деянием является такое, «которое

совершается ради усиления родины и ее блага и ради наилучшего положения

любого, хорошо устроенного государства, к сохранению которых более всего

способны добродетельные люди». «Пусть каждый будет готов на жертвы и

подвергнуться любой опасности, зная, что это должно послужить общему

благу и пользе всего государства». Мы здесь слышим призывы к воспитанию

в юных флорентийцах качества активных граждан, бесстрашных защитников

своей родины, для которых на первом плане – интересы всего флорентийско-

го городского сообщества; подразумевается, что личное благо связано с об-

щественным, одно не противоречит другому, но на первом плане и главное

условие хорошей частной жизни - стабильное существование хорошо и спра-

ведливо устроенного государства. Здесь Пальмиери четко формулирует чув-

ства и мысли многих граждан Флоренции. Здесь же он напоминает о реаль-

ностях: хроники и истории разных людей рассказывают, как часто гибли

граждане Флоренции, отстаивая свои убеждения или независимость родины.

У других гуманистов тема патриотизма, служения отечеству разрабо-

тана слабее, без горячего энтузиазма Пальмиери. К примеру, Веджо так гово-

рит о родине: «Почитать ее надо столь уважительно, чтобы не говорить ниче-

го, что уменьшает ее достоинство и славу, не делать ничего, что приносит ей

ущерб и вред».

В государствах с единоличным правлением юного наследника должно

воспитывать образованным и нравственно совершенным, чтобы, став во гла-

ве страны, он правил народом по справедливости, заботился о мире и благо-

129

получии, проявлял милосердие и человечность, служил общественной поль-

зе. Такой видит задачу воспитания правителя Пикколомини. И мы видим, как

тесно она смыкается с рассуждениями Петрарки.

В целом гуманистов в трактатах по воспитанию объединяют не столько

гражданские идеи и тем более не политические (никто из них не защищает

республиканское устройство или единоличное правление), сколько социаль-

ные идеи. И это объяснимо. Ведь социальный ориентир как характерная чер-

та в воспитании оказывался максимально жизненным и актуальным, макси-

мально пригодным для Италии XV в. – страны, разделенной на города-

государства с разными политическими режимами. Человек, образованный и

воспитанный в социальном духе, был способен утвердить себя при разных

формах правления. При этом социальность, как мы уже видели выше, у гу-

манистов внесословна, отношение к людям зависит не от богатства, рангов и

титулов, а от их возраста, мудрости, образованности.

Образование как важная задача воспитания. В трактатах ясно изложе-

на и другая задача воспитания – сделать человека культурным и образован-

ным. Образование представляется прочным и надежным достоянием, оно не

подвержено власти коварной судьбы, по сравнению с ним все прочие вещи

(богатство, власть, могущество) бренны, преходящи, неустойчивы. Такие

суждения об образования начал развивать уже Петрарка, находя много при-

чин возвращаться к теме в своих диалогах. Он создал первый гуманистиче-

ский гимн образованию как составной части воспитания. Вслед за ним

Веджо называет добрые науки и искусства сокровищами гораздо более цен-

ными, чем богатства. «Ведь сокровища эти остаются вечными и неизменны-

ми, богатства же тщетны, мгновенны и преходящи». При такой оценке обра-

зованности понятны слова Верджерио: «Никаких более прочных богатств

или более надежной опоры в жизни не могут родители уготовить детям,

нежели обучить их благородным искусствам и свободным наукам». Каждая

130

строка наполнена уверенностью в том, что за науками и искусствами великое

будущее.

У гуманистов речь идет об образовании гуманистическом - «настоя-

щем и свободном», т.е представленном комплексом гуманистических дисци-

плин - studia humanitatis, как это называлось на латинском языке. Леонардо

Бруни, объясняя значение studia humanitatis, пишет: «Ведь все эти науки

нацелены на формирование нравственного человека, полезнее этого ничего

нельзя и помыслить», т.е. образование способствует воспитанию нравствен-

ности, можно даже сказать, что оно подчинено нравственному воспитанию.

О содержании гуманистической системы воспитания ясно и кратко ска-

зал уже Верджерио: «Мы называем свободными занятиями (studia liberalia)

те, которые достойны свободного человека, а именно те, с помощью которых

возделываются и совершенствуются добродетель и мудрость и благодаря ко-

торым тело и душа предрасполагаются ко всему лучшему, вследствие чего

люди обычно достигают чести и славы - первой награды мудрому человеку

после добродетели». Итак, свободные занятия воспитывают в человеке нрав-

ственные качества и дают знания, тем самым формируя и совершенствуя че-

ловека, разворачивая душу к служению людям, приносящему славу и почет.

Но эти занятия воздействуют и на тело, т.е. включают в себя и физическое

совершенствование человека; таким образом, они оказываются шире, чем

studia humanitatis. Результатом же, повторим, становится вознаграждение -

честь и слава, иначе говоря, общественное признание, высокое место в обще-

стве. Такова логика рассуждений, таковы опорные пункты гуманистической

системы воспитания, очень схожей у всех гуманистов.

Здесь вновь важно подчеркнуть развернутость гуманистов к людям,

обществу, государству. Образование также выполняет социальные задачи,

обеспечивая взаимопонимание, социальные связи. Веджо приводит по этому

поводу случай с греческим философом Аристиппом, популярный у гумани-

стов, рассказанный в диалогах тем же Петраркой, но не терявший своей акту-

131

альности. Аристипп и его товарищи потерпели кораблекрушение и были вы-

брошены на побережье Родоса. Все они радовались спасению, но очень уны-

вали по поводу того, как же смогут вернуться на родину. Аристипп внима-

тельно оглядывался, скоро разглядел начертанные на песке геометрические

фигуры и сказал спутникам, что увидел следы людей, чем вдохнул надежду в

товарищей по несчастью. Он двинулся дальше, вскоре увидел город, без раз-

думий пришел в гимнасий, где рассуждал свободно и изящно о философии,

чем восхитил своими познаниями родосцев, и те почтили его дарами. Ими он

поделился со своими спутниками, которые отправились на родину. Он по-

просил передать от себя напутствие согражданам: обеспечить детей такими

богатствами и припасами, чтобы в любой дороге они оставались при них,

даже если случится кораблекрушение. Он имел в виду знания. Веджо вспо-

минает другое суждение Аристиппа: его спросили, как мудреца отличить от

глупца. Он ответил: «Пошли их обоих голыми в неизвестные земли - и ты

узнаешь об этом». В пользу образованности приводились и другие аргументы

- она способствует счастливой жизни, служит украшением человека, а также

утешением в несчастьях и в старости, учит плодотворно проводить досуг и

др.

Когда гуманисты рассуждают о полезности образования для жизни,

они не имеют в виду знания, помогающие раскрыть тайны природы, увели-

чить могущество человека. Так оценить роль знания в условиях, когда есте-

ственные науки еще не сформировались, не давало время. Для гуманистов

польза знания, образованности заключалась в том, что помогало человеку

лучше ориентироваться в жизни, способствовало взаимопониманию. Здесь

важно было и красноречие, и примеры из истории, и способность убеждать,

т.е. в основном знания, которые несли в себе гуманитарные науки. Но неко-

торые гуманисты говорят о разностороннем, энциклопедическом образова-

нии; этот энциклопедизм, корнями своими уходивший в средневековье, у гу-

манистов был элементом общего образования, культуры, он не имел профес-

132

сионального назначения и скорее повышал престиж человека в обществе:

много знающего ценили за его ученость. Петрарка веком раньше как раз се-

товал, что не хватает таких всесторонне, по-новому образованных людей, что

мудрецов единицы, хотя тех, кто считает себя учеными, – целые «стада».

Наконец, ясно просматривается во всех гуманистических трактатах за-

дача физического воспитания, необходимого и для здоровья, и для более

успешных занятий, и для общественной безопасности. Здесь гуманисты-

педагоги ушли далеко вперед в сравнении Петраркой, порицавшего почти все

физические занятия как неприличные для воспитанного человека. Он при-

знавал только прогулки.

Итак, гуманистическую педагогику отличает тесная связь образования

и воспитания, приоритет воспитательных задач с ведущей ролью в них нрав-

ственных, признание значимости физических занятий. Очень важный компо-

нент - подчинение образования и воспитания социальным целям. С помощью

свободных занятий, т.е. гуманистической системы воспитания, человек ста-

новится высоконравственным, образованным и физически крепким; мы бы

сказали, гармонически развитым. Сами гуманисты этой мысли о гармониче-

ском развитии не формулируют, хотя она ясно проступает в любом их педа-

гогическом трактате.

3. Природа и личность в гуманистическом воспитании

О природе в гуманистическом воспитании нужен особый разговор, так

как роль ее огромна и многогранна. У средневековых мыслителей задача

воспитания как бы обращена в прошлое и предусматривает восстановление

цельности человеческой природы, испорченной грехопадением (у Гуго Сен

Викторского, Винцента де Бове и др.). Большинству гуманистов природа ви-

дится скорее доброй или содержащей ростки добра, которые через воспита-

ние могут сформироваться в добродетели. А если не будет соответствующего

133

воспитания, то семена добра не прорастут, погибнут под дурными привыч-

ками и извращенными суждениями. Вообще роль природы в воспитании

представляется гуманистам весьма значимой и многогранной. С помощью

природы утверждается целый ряд важных для воспитания положений - идея

обоюдного воспитания души и тела и их взаимное влияние друг на друга,

разнообразие характеров, различие способностей и склонностей, особенно-

стей детского возраста, физическое воспитание.

При этом гуманисты используют натурфилософские представления ан-

тичности и средневековья, учение об элементах и темпераментах, знания по

физиологии. Так, Верджерио, говоря о возрастной психологии детей, связы-

вает ее особенности не столько с недостатком жизненного опыта, сколько с

физиологией: у детей в избытке жар и кровь, из-за роста тел в организме

происходит быстрое движение жидкостей, из этих особенностей физиологии

происходят такие качества детей, как щедрость и расточительность, быстрая

перемена мнений, хвастовство, жалостливость и незлобивость.

Но дети сильно отличаются друг от друга, имеют разные характеры.

Гуманисты пытаются понять их с помощью учения о четырех элементах;

элементы (вода, земля, огонь, воздух) это составная часть всех тел и каждый

из них имеет особые свойства (вода – холод, земля – сухость, огонь – жар,

воздух – влажность); преобладание же в теле одного из элементов определяет

особенности характера человека. «Поэтому тех, в ком преобладает огонь,-

пишет Веджо, - мы найдем склонными к гневу, в ком вода – мягкими, в ком

воздух – веселыми, в ком земля – печальными». А для понимания четырех

темпераментов служит учение о четырех жидкостях – крови, флегме, желчи и

черной желчи со свойствами, присущими каждой из жидкостей. У Альберти

холерики (с преобладанием желчи) склонны к гневу, флегматики – к лени,

меланхолики – робки и подозрительны, и потому жадны, и упрямы.

У некоторых гуманистов, например, у Веджо, «ученые» наблюдения

над детьми дополняются собственными: «Одни (дети) словно нежнейшие

134

цветки, в ком пробивается свет будущей добродетели, хотя они и более роб-

ки, чем подобает, и более застенчивы. Другие необузданны, отважны, дерзки.

Некоторых найдешь многословными и болтливыми, других – с опущенными

глазами и едва говорящих, даже когда просят. Много надменных и тщеслав-

ных, и гораздо больше стремящихся к истинной славе и похвале. Есть также

небрежные и нерадивые, другие легкомысленны, непостоянны, гуляки, иные

же имеют твердый и ясный дух. Есть такие, от кого не добьешься послуша-

ния старшим, но есть те, кто охотно слушается младших. Есть те, кто охотно

трудится и бодрствует, и те, кто бездействует и предается позорной лени.

Некоторые все, что имеют, щедро раздают, другие скупы до крайности, для

них нет ничего страшнее, чем обеднеть, хотя они еще совсем не испытали

бедности. Некоторые увлечены науками и добрыми искусствами, другие их

не любят; многим нравится заниматься хозяйством, и невесть скольким –

насыщением чрева и обжорством. Одни имеют душу мягкую и кроткую,

очень многие склонны к гневу, тех услаждает мир, покой, согласие, других –

споры и распри. Очень велико различие умов и волевых качеств, велика про-

тивоположность. Поэтому при воспитании детей надо применять разные спо-

собы». Рассуждения явно выросли из наблюдений, из них делаются практи-

ческие выводы, важные для учителей и родителей: выявлять и учитывать в

воспитании душевные качества, склонности и способности детей, чтобы

направлять их в нужную сторону и прибегать к разным способам воспитания;

подчеркивается важность этого и для познания собственной природы и само-

воспитания. Гуманисты призывают учителей и родителей «заботливо иссле-

довать нрав каждого ребенка» (Веджо), внимательно наблюдать за детьми,

чтобы, узнав их характер, предпринять правильные действия (Альберти).

С природой в гуманизме связывают и способность детей к обучению, а

также силу и разнообразие этих способностей и склонностей. Гуманисты хо-

рошо усвоили мысль Квинтилиана о склонности детей к пониманию: разум и

понятливость даются от природы, а тупость и несообразительность противо-

135

естественны, и пусть один более способен, чем другой, нет, однако никого

такого, кто старанием в чем-то не преуспел. И уже сами гуманисты (Паль-

миери, Пикколомини) пишут, что неспособность к обучению находится в

противоречии с природой, дети, неспособные к обучению, это телесные

уродцы, достойные сострадания.

Но дети обладают разными способностями, умы ведь у всех разные.

Верджерио называет их образно свинцовыми и железными, с острием тупым

и острым; есть еще дети с хорошей памятью, склонностью к абстрактному

мышлению или, напротив, к конкретному; есть и такие, кто имеет такой

быстрый и проницательный ум, что и без долгого учения они могут рассуж-

дать о важных вещах и высказывать серьезные соображения. Иной же успе-

вает в чем-то одном, а в остальном слаб.

Тот же Верджерио пишет о разнообразии способностей детей и их раз-

ной направленности: «Виды способностей различны. Одни (дети) легко

находят суть любой вещи и доказательства для изложения своей точки зре-

ния, другие же медлительны в этом, но основательны в рассуждении; первые

более способны возражать, а вторые отвечать на возражения, равно как пер-

вые склонны к поэзии и теоретическим наукам, вторые же - к практическим.

Но есть и другие – с быстрым умом, но с медлительной речью и языком, и

они, видимо, более сильны в составлении выступления и речи по правилам

риторического искусства. Быстрые же и умом, и языком преуспевают в диа-

лектических диспутах. А те, у кого речь быстрее, чем ум, то есть языком

быстрые, а умом неповоротливые, не сильны ни в том, ни в другом роде вы-

ступления». Из признания разных способностей и склонностей детей гумани-

сты делают практические выводы, они рекомендуют учителям и родителям

направлять их в ту сторону, в какую толкает природа, и не склонять к друго-

му. Ведь ребенок мало преуспеет в том, что не свойственно его природе.

О личности. Разговор о личности вполне закономерен после рассужде-

ний гуманистов о природе человека, ведь эти рассуждения развивают у них

136

интерес к индивидуальным особенностям ребенка, толкают к осмыслению

личности. Этому способствуют и требования социально-экономической жиз-

ни итальянского города, и христианские представления об уникальности че-

ловеческой души, и практика самоанализа в исповеди, и известный гумани-

стам опыт самопознания Петрарки, его многочисленные рекомендации при-

слушиваться к себе, заглядывать внутрь себя, мерить разные ситуации соб-

ственной меркой. Они щедро разбросаны в его диалогах и письмах.

В средние века человек, чтобы приблизиться к богу, очищал свою душу

от всего личного и потому греховного. Включенный в социальный порядок

иерархического сословно-корпоративного общества, он был тем ценнее как

личность, чем в большей мере следовал нормам поведения, принятым в кор-

порации, т.е. все неповторимое, личное в его действиях и поведении осужда-

лось. В эпоху Возрождения начинается постепенный отход от такого пони-

мания личности, признаются и неустанно прославляются собственные заслу-

ги человека в разных видах деятельности, в том числе - в творческой. Подоб-

ные идеи проникают и в педагогические работы гуманистов.

Присутствующая в трактатах (у Верджерио, Пальмиери, Альберти,

Веджо) тема выбора жизненного пути, несомненно, свидетельствует об инте-

ресе гуманистов к личности, ведь выбор предполагает самопознание, раз-

мышление о себе и своих способностях. Вот что пишет об этом Пальмиери:

«Пусть каждый узнает, какова его природа, задатки, умело судит о своих до-

стоинствах и недостатках и в тех вопросах, в коих находит себя наиболее

пригодным, проявляет наибольшее упорство».

Другая тема, которая нам представляется своеобразной защитой лично-

сти ребенка, это призыв отказаться от телесных наказаний как унижающих

человеческое достоинство, от того, что ребенка пугает и унижает: от нелепых

уменьшительных имен и прозвищ, от всего того, что воспитывает трусость и

внушает страх и др.- все это свидетельство того, что в детях ценят и уважают

личность, бережно к ней относятся. Достаточно двух примеров, чтобы понять

137

позицию гуманистов. Альберти пишет: «Ведь тот, кто подвергается униже-

нию, от негодования и ненависти черствеет или исполняется к самому себе

презрения, неуверенности, впадает в такое душевное рабство, что уже не по-

мышляет от него освободиться». Альберти, как видим, решительно против

унижения, потому что оно вытравливает из человека лучшие качества - он

теряет уверенность в себе, свободный дух; презрение к себе из числа тради-

ционных христианских добродетелей «перекочевывает» у гуманиста в ряд

свойств, пагубных для развития личности.

Веджо подхватывает рассуждения: «Те, кого нещадно бьют, обретают

рабскую душу, становятся покорными, сломленными, измученными страда-

нием, отчаиваются; и если они имели нрав благородный, то (теперь) они

унижены, всего боятся и не осмеливаются ни на что выдающееся и достойное

свободного человека». Веджо идет дальше, одну из глав своего трактата он

называет так: «О том, что следует иметь высочайшее уважение к самому се-

бе». Ни один из гуманистов, писавших о воспитании, так вопроса не ставил,

хотя об уважении к личности ребенка в трактатах много хороших слов. А у

Веджо речь идет о самоуважении. Впрочем, переоценивать гуманистические

рассуждения о личности в педагогических трактатах не приходится, скорее

можно говорить о предпосылках к развитию понимания новой, несредневе-

ковой личности.

4. Содержание образования:

переосмысление традиционных дисциплин и введение новых

Особенностью гуманистического образования был его классический,

т.е. направленный на изучение римской и греческой культуры, характер. Гу-

манисты почти полностью отказались от средневековых авторов и обрати-

лись к античной литературе; все преподавание велось на богатом и чистом

латинском языке. Исключений из правил в школах не было: даже поэму ве-

138

ликого Данте, написанную на тосканском наречии, т.е. на «народном языке»,

в гуманистических школах не читали. Владению латинским языком и в уст-

ной речи, и на письме придавалось очень большое значение. Поэтому все гу-

манисты высоко ценили, прежде всего, грамматику. Это одно из главных

условий «настоящего и свободного», т.е. гуманистического образования.

Средневековое обучение, как мы помним, тоже начиналось с грамматики, а

вернее, с заучивания наизусть и чтения на латинском языке Псалмов, и толь-

ко затем шло знакомство с грамматикой и авторами.

Авторы гуманистических трактатов, как правило, не были преподава-

телями, и потому сложно выявить в их рассуждениях какую-то определен-

ную программу образования. Сами они учились в средневековых школах и

имели дело с их программой - семью свободными искусствами. О дисципли-

нах, входящих в эту «семерку», они прежде всего и говорят. Правда, Вердже-

рио в своем трактате сообщает сначала о греческой школе, где обучали по

иной программе - грамматике, гимнастике, музыке и рисованию. Мы здесь

видим незнакомые школе средних веков «предметы»- гимнастику и рисова-

ние. Но он быстро переходит к знакомому ему «тривию» (грамматике, рито-

рике, диалектике), затем говорит о музыке и гимнастике. Дисциплины тривия

ценит высоко, особенно риторику. Авторов не упоминает, как и Пальмиери,

который называет грамматику, риторику, геометрию, музыку. А вот Альбер-

ти, напомним, хорошими авторами по грамматике считает Присциана и Сер-

вия, грамматика IV в., и он же называет Цицерона, Тита Ливия и Саллюстия,

которых должны изучать дети.

Риторика. При обсуждении традиционной программы, вокруг которой

ведут разговоры гуманисты, можно наблюдать и новые оценки дисциплин,

прежде всего риторики. В средневековой школе она была, как мы помним, в

основном наукой составления писем, просьб, посланий. Гуманисты вернули

риторике ее древнее значение – как науки красноречия. Об этом пишет уже

Петрарка в специальном диалоге о красноречии. Слово произносимое для гу-

139

манистов обрело особую важность, они верили в социальную миссию слова,

сближающего людей, и предлагали научить детей «веско и красиво гово-

рить». В их глазах риторика была особенно ценна, просто необходима для

общественной жизни, к которой и должны быть подготовлены дети. Но це-

нили гуманисты в риторике прежде всего содержание: они полагали, что

красноречивые примеры, поэтические образы побуждают людей сильнее, чем

отвлеченные рассуждения. Важна и связь ее с нравственностью, потому что

оратор, говорящий красноречиво, сможет убедить людей и повлиять на них,

только когда живет правильно и нравственно. Эта тема не уходит со страниц

гуманистических текстов со времен Петрарки. Он приводит в диалоге о крас-

норечии несколько очень ярких примеров, когда тот или иной человек пре-

красно умел владеть речью и вниманием слушателей, но был при этом без-

нравственным и даже преступным. Самый «говорящий» пример- римский

деятель первой половины первого века до н.э. Катилина. Свидетельства со-

временников рисуют его как вместилище всех известных на тот момент по-

роков. Наиболее часто вспоминаются его участие в проскрипциях (т.е. осуж-

дении граждан), когда он убил двух человек, получил их имущество; прома-

тывание нажитых денег, запретная любовная связь с жрицой- весталкой, со-

вращение малолетних, грабительская политика во время наместничества,

многочисленные подкупы и лжесвидетельства – все это, в глазах Петрарки,

делает его недостойным называться ритором.

Риторика, имевшая сильное эмоциональное воздействие на слушателя,

на его интеллект, чувства, волю, была прекрасным «инструментом» убежде-

ния и воспитания. Бруни, перекликаясь с Петраркой, пишет об эмоциональ-

ных возможностях риторики: «Ведь кто более пылко возвеличивает доброде-

тели и более сурово обличает пороки? У ораторов мы научимся восхвалять

благодеяния и проклинать злодейства, утешать, убеждать, волновать, устра-

шать. Хотя все это делают и философы, однако, не знаю, каким образом,

именно во власти ораторов вызывать гнев и милосердие, возбуждать и по-

140

давлять душу. Далее, особыми орудиями ораторов служат словесные укра-

шения и мысли, освещающие речь, словно звездное сияние, и делающие ее

восхитительной; их мы позаимствуем у ораторов для письма и разговора и

обратим в свою пользу, когда потребует дело. Наконец, возьмем у них сло-

весное богатство, силу высказывания и в качестве оружия, так сказать всю

жизненную силу и мощь речи». Как видим, убежденность, владение словом,

эмоциональность, культура, яркий язык ценились и в устном выступлении, и

в простом разговоре, и письменной речи. Хороший стиль был признаком об-

разованного человека.

Диалектика. Что же касается диалектики (логики), еще одной из дис-

циплин тривия, то мы не встретим в трактатах заинтересованного отношения

к ней, некоторые гуманисты не упоминают ее вообще. Она для них схоласти-

ческая диалектика, претендующая на первенство среди других дисциплин.

Петрарка считал эту диалектику болтовней и скучными упражнениями для

детей. Потом в гуманизме делаются попытки придать ей скорее инструмен-

тальное значение или вернуть ее в рамки древней логики. Верджерио пишет

кратко о ней как учении «о ведении спора, благодаря чему мы легко отыщем

в любом деле с помощью доказательств, что истинно и что ложно».

Поэзия. Настоящим новшеством было то, что в учебный процесс уже

на ранних этапах широко вводится античная поэзия. Прежде знакомство с

ней могло быть только на основе учебника грамматики Присциана, где при-

водились краткие строфы- цитаты из римских поэтов; о греческих поэтах ре-

чи не шло вовсе. У Верджерио использование поэзии в учебном процессе по-

ка еще слабо осмыслено, хотя он убежден, что знакомство с ней полезно для

жизни и красноречия; однако более всего она приспособлена, на его взгляд,

для удовольствия. Обратим внимание на это бегло высказанное Верджерио и

не развиваемое далее мнение, ставшее очень важным для гуманистической

педагогики.

141

У гуманистов, писавших позже, называются авторы поэтических сочи-

нений, даются оценки их творчеству. Это в основном латинская литература с

преобладанием классики. Даже в XV в. ее введению сопротивлялись защит-

ники средневековой традиции, считавшие ее источником язычества и без-

нравственности. Гуманистам приходилось пылко защищать античную поэ-

зию. Порой они ссылаются на авторитет древних философов и отцов церкви,

указывают на многие достоинства поэзии, отстаивают ее нравственную цен-

ность, показывают специфику поэтического искусства, отмечают особый

язык поэзии, ее аллегорический смысл, скрытый под внешней оболочкой. У

поэтов находят мудрые мысли о жизни и нравах, примеры добродетели, по-

лезные знания, «словно зерна всех наук».

От учителя требовалось большое мастерство и умение, чтобы заставить

древних авторов звучать современно и с помощью их воспитывать детей.

Образование должно было, как помним, оказывать воздействие на ум, чув-

ства и волю учеников. От строк Гомера, убежденно говорит Пикколомини,

«детская душа вознесется вверх простой героической песнью и напоится

лучшим, а дух увлечется величием дел». Античная поэзия вводила в мир,

наполненный славными деяниями, борениями и подвигами, в мир с земными

ценностями, а не с идеями отречения; это был мир красок и образов, волно-

вавших детские души. Воспитательное воздействие поэзии усиливается тем,

что стихи хорошо воспринимаются в детстве, легко запоминаются, благодаря

гармонии, легко приходят на память. Вновь вспомним сотни строк, легко ци-

тируемые Петраркой, Боккаччо и другими образованными людьми времени:

их подсказывала память детства. В целом поэзия признается гуманистами

необходимой для нравственного воспитания, она дает полезные для жизни

знания, учит правильному и изящному языку.

Гуманисты не считали, однако, возможным читать в школе все подряд:

из моральных соображений в программу не включалось «сладострастное и

порочное», например, любовные стихи Катулла, Тибулла, Проперция

142

(Веджо, Пикколомини), некоторые стихи Горация и комедиографов (Веджо).

Очень любопытна позиция Бруни, который полагает, что в поэзии может

встретиться нечто предосудительное. Он мыслит как светский человек и по-

тому указывает на греховные сюжеты даже в самом Священном писании.

Скажем, по поводу «безумной страсти Соломона» говорит так: «Разве это не

поэтично и разве это не греховно?» Припоминает и другие места из Ветхого

Завета (с дочерями Лота, Давидом и Вирсавией, тем же царем Соломоном и

наложницами и др.), сомнительные с точки зрения нравственности. Но разве

из-за этих порочных и непристойных фрагментов, спрашивает он, мы будем

отрицать необходимость чтения Библии? «Следовательно, и поэтов не следу-

ет с презрением отвергать на том основании, что у них иногда встречается

кое-что написанное для наслаждения людей». Эти высказывания Бруни -

свидетельство отхода от сугубо моральной оценки поэзии, начала эстетиче-

ского подхода к ней, признания поэзии источником наслаждения. Правда, не

надо забывать, что свои рассуждения в данном случае Бруни адресует взрос-

лой даме. А Верджерио, кратко сказавший о поэзии в связи с темой об удо-

вольствии (см. выше), пишет 10-12 – летнему мальчику. Видимо, в гумани-

стических штудиях пробивала себе дорогу, правда, очень медленно и со сбо-

ями, ее эстетическая оценка. В целом античная поэзия оказывается новой

дисциплиной в гуманистическом образовании. Через нее было возможно на

другом уровне культуры мысли и чувства воздействовать на подростка, чем

через «моральных авторов» средневековой школы, хотя и их произведения

имели поэтическую форму.

Греческий язык. Гуманисты не обошли и вопроса о греческом языке.

По мнению Верджерио, он просто необходим для знакомства с греческой

философией, историей, красноречием, для Пикколомини – для лучшего обра-

зования и знания латыни; кажется, он сожалеет, что у его ученика Владисла-

ва нет учителя греческого языка и с похвалой вспоминает римлянина Катона,

который стариком начал изучать греческий язык, и с неодобрением - полко-

143

водца Гая Мария, считавшего подобное дело позором. Но в трактатах гума-

нистов греческий язык в «программу» детского обучения не включен, хотя

греческие авторы – поэты, философы, историки (Гомер, Плутарх, Фукидид,

Демосфен и др.) постоянно ими называются.

История. Наряду с поэзией новой была и история, не преподававшаяся

в средневековой школе. Это не случайно. Эпоха Возрождения была временем

зарождения нового понимания истории, появления исторического сознания.

Гуманисты начинают осознавать, что их эпоха отличается от предыдущих;

уже Петрарка начинает делить историю на античную, средневековую, совре-

менную. Но гуманистические трактаты о воспитании первой полови-

ны XV в., обозначают лишь самое начало этого процесса. Несомненно, на

рассуждения гуманистов об истории оказали влияние древние историки, в

педагогических работах чаще всего упоминаются Тит Ливий, Саллюстий,

также Цезарь, Курций и др.; греческие историки не называются. Делу воспи-

тания детей могли служить патриотизм, величие Рима, моральные доблести

древних у Тита Ливия, моральный смысл событий у Саллюстия, подвиги во-

еначальников у Цезаря, описавшего войну с галлами, и у Курция, посвятив-

шего работу эпохе Александра Македонского. И, конечно, яркий, художе-

ственный язык (у Ливия) и, с другой стороны, строгая точность и простота

языка (у Цезаря). Ливий называл историю «поэтической эпопеей в прозе»,

ему же принадлежит определение истории как наставницы жизни. Гумани-

сты прекрасно усвоили и то, и другое, передавая это детям.

Если судить по педагогическим трактатам, история еще не обрела са-

мостоятельного места в преподавании, не выделилась из литературы (у Вер-

джерио, Веджо), ее специфика осмыслена слабо. И понимается она как про-

стое повествование, описание событий, не представляющих трудностей для

восприятия. У историков «не нужно ни отыскивать тонкостей, ни распуты-

вать узлы, ибо вся история заключается в повествовании о самых простых

событиях» (Бруни). В чем польза истории, по мнению гуманистов? В том,

144

что история, прежде всего, учительница жизни, она учит «примером других

следовать полезному и избегать вредного» (Пикколомини). По Верджерио,

история сообщает о деяниях и мыслях прошлого и учит, как надо действо-

вать и говорить в настоящем. У Бруни «знание прошлого дает благоразумные

советы; исход подобных начинаний в прошлом побуждает нас в зависимости

от обстоятельств к действию или отклоняет от него». Гуманисты ценят также

литературные достоинства исторических сочинений – блестящий и изящный

стиль.

Во взгляде на историю гуманисты во многом повторяют римских исто-

риков. Но появляются и некоторые новые моменты. «Достойное дело –

узнавать как о происхождении и развитии своего народа, так и о военных и

мирных деяниях свободных народов и великих государей». Такое расшири-

тельное толкование истории, интерес к разным народам, не только к римля-

нам или грекам, это, несомненно, новая мысль, она принадлежит Бруни. А

Веджо ценит труд поэтов и особенно историков, важный для потомков, за то,

что мы имеем «имена многих, равно и деяния, как домашние, так и повсе-

дневные».

И если сохранение памяти о героях и деяниях объявляется ценным и

достойным занятием, то забота о памятниках письменности, которые доносят

знания о прошлом, становится очень важным делом. Об этом хорошо пишет

в своем педагогическом трактате Верджерио: «Как для прочей жизни, так бо-

лее всего для сохранения памяти о прошлом важны и необходимы памятники

письменности, в которых описываются деяния людей, превратности судьбы,

редкостные творения природы. И обо всем этом сохраняются суждения про-

шедших времен».

Восхваляя памятники письменности, тот же Верждерио сочиняет, не

без оглядки на древних, настоящий гимн книгам: «О книги, славное украше-

ние (как говорим мы) и приятные слуги (как справедливо называет их Цице-

рон), честные и послушные в любых обстоятельствах! Они ведь никогда не

145

надоедают, не заводят ссор, не жадны, не хищны, не дерзки, по твоему жела-

нию говорят или замолкают, всегда с готовностью ожидают любого приказа:

от них никогда ничего не услышишь, кроме того, что хочешь и сколько хо-

чешь. И раз наша память не способна сохранять всего, даже малого, и едва в

состоянии удерживать отдельные вещи, книги, на мой взгляд, надо сберегать

как вторую память. Ведь именно памятники письменности и книги являются

верной памятью о событиях и общей кладовой, заключающей все, что мы

можем знать и помнить. Поэтому, если нам не по силам ничего сочинить са-

мим, мы должны позаботиться о том, чтобы передать потомкам целыми и

невредимыми книги, полученные от предков; тем самым мы позаботимся о

пользе тех, кто будет жить после нас, а тех, кто ушел, вознаградим за их тру-

ды хотя бы этой единственной наградой».

Верджерио негодует по поводу того, что была допущена гибель многих

прославленных трудов выдающихся авторов, в результате чего многие дея-

ния остаются для нас не известными, поскольку сведения о них погибли вме-

сте с книгами и памятниками. Надо ли говорить о важности этих слов Вер-

джерио, обращенных к молодежи? И случайно ли на эти десятилетия XV в.

приходится возникновение и расцвет археографии, т.е. поиска и идентифика-

ции рукописей, открывшей миру огромное количество древних памятников

письменности? Очевидно, призыв гуманистов нашел отклик у молодежи.

Гуманистов беспокоит гибель не только письменных памятников, но и

античных сооружений и художественных памятников, свидетелей древних

событий. Стоит назвать письмо Верджерио по поводу свержения в Мантуе

памятника Вергилию правителем Римини, кондотьером Карлом Малатестой;

тот считал, что памятники подобает ставить святым, а не поэтам, тем более

не Вергилию, еще и язычнику. Верджерио реагирует на это мнение гневной

отповедью. Малатесту он сравнивает с греком Геростратом, который в 356 г.

до н.э. сжег в Эфесе храм богини растительности и плодородия Артемиды (у

римлян она отождествлялась с Дианой), чтобы «уготовить себе славу у по-

146

томков хотя бы величайшим злодеянием, раз не смог лучшим путем добиться

великой похвалы и славы, составляющих основу вечной памяти». Малатеста

повторил это в век Возрождения. Верджерио однозначен в оценке: славу, ко-

торые принесли этому правителю прежние деяния, «погубил» ужаснейший,

позорный поступок.

Один из самых удивительных документов, защищавших древние со-

оружения - булла папы Пия II о сохранении памятников Рима. Пий II –

напомним - это гуманист Пикколомини, автор педагогических работ; он по-

шел по церковной стезе и в 1458 г. стал папой. В булле он призывает забо-

титься не только о базиликах и храмах Рима, но и «сохранять для потомков

также древние и старинные здания и их развалины, поскольку они составля-

ют украшение и величайшую славу Рима и, свидетельствуя о древних добле-

стях, побуждают к действиям, благодаря которым можно достигнуть такой

же славы».

Квадривий. Гуманисты не проходят и мимо дисциплин квадривия. Из

квадривия (арифметика, геометрия, астрономия, музыка) Альберти, Паль-

миери и др. считают необходимыми две - арифметику и геометрию (их роль

для городской жизни показали уже школы абака). Верджерио, учившийся в

Падуе, высоко ценит все четыре дисциплины квадривия.

Музыка. Музыка была частью наук квадривия, т.е. частью наук о чис-

лах: «В соответствии с этой наукой мы познаем разную природу и силу зву-

ков, соотношениями которых удается создавать гармонию и диссонансы. Та-

кова же и наука о числах…». Так вполне традиционно пишет Верджерио. Но

в начале этих слов он отмечает воспитательное значение музыки: «Музыка

имеет большое значение для спокойствия души и обуздания страстей и по-

знание этой дисциплины достойно свободного ума». Но он не развивает тему

воспитательного значения музыки в учебном процессе, рассматривает музы-

ку как вид отдыха: «Не будет, однако, неприличным успокаивать душу пени-

ем и музыкой», он напоминает, что такой обычай был у древних греков, ска-

147

жем, Ахилл у Гомера после битвы воспевал, помогая себе игрой на лире, по-

двиги храбрых мужей. «Так и мы во время отдыха можем или сами что-то

исполнить или оценить других, одобрив те мелодии, которые покажутся бо-

лее подходящими к нашему времени. Сицилийские мелодии больше способ-

ствуют успокоению души и отдыху; галльские, напротив, возбуждают и тол-

кают к действию; италийские же среди них занимают середину. Равным об-

разом и мелодия, производимая игрой на струнных инструментах или в пе-

нии, более подобает приличию; музыка же, рожденная духовыми инструмен-

тами, благородным душам подходит меньше». В танцах под музыку и хоро-

водах с женщинами Верджерио находит какую-то пользу: они упражняют те-

ло и придают большую ловкость членам, лишь бы не делали юношей распу-

щенными и не портили их добрые нравы излишним легкомыслием. Вердже-

рио более мягок, чем Петрарка, который сурово порицал все танцы молодежи

как дело слишком вольное и ничего хорошего не приносящее. О музыке пи-

шет еще Пальмиери. В его представлении, занятия ею заслуживают большого

одобрения, ведь она «размеренными ритмами настраивает тело, пробуждая в

нем достойные наклонности, а также развивает и питает ум, совершенствует

голос, заставляет его звук быть то мягким, то резким, то низким, то звонким,

как тебе понадобится».

Веджо и Пикколомини более сдержанно относятся к музыке. Веджо

подчеркивает ее нравственное воздействие, она может успокаивать и смяг-

чать душевные волнения. Но, с другой стороны, она же способна оказывать

расслабляющее и развращающее влияние на юношей. Однако он высоко це-

нит музыку, воспевающую героические деяния и возносящую хвалу Богу, как

весьма полезную и приличную свободному человеку. А Пикколомини при-

знает только серьезную музыку, чуждую чувственных звуков, ею следует за-

ниматься умеренно и под руководством педагогов. Таким образом гуманисты

воспринимают музыку многообразнее, чем средневековые педагоги, но ори-

148

ентируются на нравственное начало. Эстетическое отношение к музыке еще

не формируется, даже как к виду отдыха.

Изобразительные искусства в систему средневекового образования не

входили, почти не встретишь суждений о них и в трактатах гуманистов. Ско-

рей всего, потому, что изобразительные искусства традиционно связывались

с ручным трудом. Гуманисты, конечно, знают, что у греков рисование входи-

ло в программу образования. Достаточно вспомнить Верджерио, изложивше-

го программу греков (грамматика, гимнастика, музыка, рисование). Он даже

подчеркивает, что рисование у греков было не только почетным, но и полез-

ным. Однако признает, что рисование в его время не рассматривается в пре-

подавании как свободное искусство, разве в той мере, в какой относится к

письму (т.е. к каллиграфии): «писать – это то же самое, что и рисовать,

остальное же сохранилось у живописцев». Какие-то сдвиги в отношении

изобразительного искусства все-таки наблюдаются. Так, Веджо на занятии

изобразительным искусством «не особенно настаивает», но получается, все-

таки готов включить его в программу. По косвенным данным можно заклю-

чить о такой же готовности со стороны Пальмиери.

В разговоре о квадривии поднимается и вопрос о естествознании. Вер-

джерио, получивший образование и работавший, как уже не раз отмечалось,

в падуанском университете, высоко ценит естествознание: «Знание природы

созвучно и сообразно человеческому разуму; благодаря этой науке мы позна-

ем происхождение и изменение природных тел, одушевленных и неодушев-

ленных, причины и результаты изменений того, что находится на небе и на

земле: сюда можно добавить и причины многих явлений, которые обычно

кажутся чудесными». Он добавляет к этому и «прекрасные в изучении»

науки о перспективе и о весе тел. В его рассуждениях мы слышим голос бу-

дущего: пройдет несколько десятков лет и Леонардо начнет стремительно

познавать тайны природы, использовать ее законы в изобретательстве, экспе-

149

риментировать с минеральными веществами при изготовлении красок, меч-

тать о полетах в небо и спуске на дно моря.

Философия. Но пока, в первой половина XV в., далеко не все гумани-

сты мыслят так же, как выученик падуанской школы. Об этом свидетель-

ствуют их оценки философии, еще одной дисциплины, которую гуманисты

рекомендовали для школы; как более сложную науку ее помещают в конце

рассуждений о программе обучения. Пальмиери называет ее заведующей

всеми дисциплинами и наиважнейшей из них. Он выделяет в ней две части.

Одна связана с исследованием тайн природы, это «дело прекрасное и возвы-

шенное», но менее полезное для людей. Объяснение почти не меняется со

времен Петрарки: «хотя знание о том, как собирается и выпадает дождь, град

и снег, в чем причина небесной радуги, полыхания молний, громовых раска-

тов, является важным и замечательным и заключает в себе великое достоин-

ство, тем не менее, от него мало проку в жизни». Такие оценки естествозна-

ния, при признании его замечательности и достойности, объяснимы слабым

развитием естественных наук и пока еще слабого знакомства с трудами о

природе древних авторов.

Вторая же часть философии (моральная философия), по Пальмиери,

«служит для людей руководством, обучает добродетели, изгоняет пороки,

побуждает к благой жизни, направляет на добро, является надежной опорой в

нашем существовании…; опираясь на нее, следует воспитывать детей; ею во

всех делах должны руководствоваться взрослые». Она помогает обрести

смысл жизни, дает предписания, чему следовать, а чего избегать, учит пра-

вильно думать, способствует обретению внутренней духовной свободы, бла-

годаря которой человек становится личностью. Верджерио пишет по поводу

моральной философии: она потому считается свободной наукой, что ее изу-

чение делает людей свободными. В одном из писем гуманист повторяет эту

мысль: науки о нравах способствуют освобождению духа, его склонности к

добродетели и образованности.

150

У Пикколомини моральная философия наставляет человека в почита-

нии Бога, в человеческом праве, основе человеческого общества, в доброде-

тели, она дает ценностную ориентацию Он перечисляет, на что и на кого рас-

пространяются предписания моральной философии: культ, родители, стари-

ки, чужестранцы, магистры, воины, друзья, женщины, граждане, крестьяне,

слуги и сам юноша, изучающий философию и воспитывающий в себе с ее

помощью нравственные качества. Словом, моральная философия воспитыва-

ет личность и учит человека строить отношения с людьми разных групп об-

щества, возрастов и полов, близкими и далекими. В гуманистическом учении

о воспитании моральная философия, действительно, становится главной дис-

циплиной.

Некоторые гуманисты (Пальмиери) толкуют моральную философию

широко, в духе Аристотеля, как науку, включающую этику, экономику и по-

литику. Но они не отдают предпочтения одному мыслителю, как было в

средневековой университетской схоластике, а вводят ученика в богатый мир

философских учений древности, где с Платоном соседствует Аристотель, с

Эпикуром Сенека, с Демокритом Плутарх и т.п.

Как видим, гуманисты переосмыслили средневековую школьную про-

грамму, расширив и углубив тривий (грамматика, риторика, диалектика) за

счет поэзии, истории, моральной философии, истолковав по-новому ритори-

ку и диалектику и придав новой образовательной системе нравственно-

воспитательный смысл.

В гуманистических трактатах речь идет о светском образовании. Но

некоторые гуманисты рекомендуют к чтению и христианские тексты – Биб-

лию, богословские сочинения. Бруни в письме-трактате, о котором уже шла

речь, к Баттисте Малатесте, взрослой даме, советует ей читать латинских и

греческих отцов церкви. Для программы женского образования такие реко-

мендации очень характерны. Веджо и Пикколомини отбирают книги Библии,

моральные наставления которых доступны для детского понимания и полез-

151

ны для знакомства с историей. У Веджо из книг Ветхого завета называются

традиционно Псалмы, Книга Премудрости Соломона, Книга Премудрости

Иисуса, сына Сирахова, Вторая книга Маккавейская. Он считает, что до

30 лет не следует читать Бытие, Книгу пророка Иезекииля, Книгу Песни

Песней Соломона. Пикколомини из обеих частей Библии отбирает для чте-

ния Книгу Бытия, Книги Царств, Маккавейские книги, Книгу Юдифи, Книги

Ездры, Евангелия, Деяния святых Апостолов. В чем-то, как видим, подборки

похожи, в чем-то расходятся. В частности, Пикколомини считает Книгу Бы-

тия постижимой для подростка. А Псалмы исключает, очевидно, как чтение

начального образования. Возможно, что при отборе имел место и нравствен-

ный критерий, но ни Веджо, ни Пикколомини не упоминают, подобно Бруни,

о непристойных сюжетах в Священном писании. Другие гуманисты (Вер-

джерио, Пальмиери, Альберти) не говорят о чтении религиозной литературы.

В целом же религиозное воспитание оставалось делом повседневной жизни

семьи, церкви, общества.

Школьная драматургия. Очень хотелось бы рассказать о культурной

жизни школы, ученических спектаклях, но сведений об этом немного. Вер-

джерио в Болонье в молодые годы написал под влиянием римского автора-

драматурга Теренция комедию «Павел», для «исправления нравов юноше-

ства». Можно предположить, что она разыгрывалась молодыми людьми.

Фруловизи в 30-ые годы написал несколько комедий: «Кораллария», «Два

Клавдия», «Эмпория», «Симмах», «Ораторское искусство». Работая в вене-

цианской школе, он с учениками ставил и разыгрывал в праздники сатириче-

ские комедии, которые вышучивали, а то и обличали местных знатных лиц-

патрициев, педагогов, монахов; доминиканец Фра Леоне, обидевшись за мо-

нахов, даже обвинил его перед епископом в ереси. Еще две комедии - «Пу-

тешествие» и «Евгений»- Фруловизи написал, оказавшись в Англии, в по-

следней из них он проводит гуманистическую мысль о малой значимости бо-

гатства для истинного благородства.

152

5. Физическое воспитание

Все гуманистические трактаты содержат в себе тему физического вос-

питания. Она не всегда глубоко обоснована, важен, однако, сам факт появле-

ния в школьной программе телесных упражнений. Понимается такое воспи-

тание широко, включая в себя и гимнастику (физические упражнения), где

соединяется античное пятиборье с элементами рыцарского воспитания, зака-

ливание (холодом, длительным бодрствованием, трудом), отдых в виде по-

движных игр на воздухе, прогулок, танцев, а также гигиену сна и питания.

Телесное воспитание в глазах гуманистов необходимо как часть военной

подготовки и как отдых от умственных упражнений, оно важно просто для

здоровья и физической крепости. Вот как о важности гимнастики говорит,

ссылаясь на медиков, Альберти: «Упражнения сохраняют жизнь, воспламе-

няют жар и природную энергию, удаляют избыточные и вредные вещества,

укрепляют все свойства организма и его нервы. Упражнения необходимы

юношам, полезны старикам, и тот, кто не упражняется, не хочет жить весе-

лым, радостным и здоровым». Упражнения, говорит он далее, делают тело

крепким, ум быстрым и живым. В подтверждение благотворной роли гимна-

стики Альберти приводит в пример современников, которые были неумелы-

ми и бессильными, а с помощью упражнений стали замечательными бегуна-

ми, прыгунами, метателями копья, стрелками из лука.

Вместе с тем, гуманисты призывают соразмерять физические нагрузки

с возрастом детей, учитывать естественное строение ребенка. Важно не по-

вредить росту детей и не помешать их обучению из-за усталости от физиче-

ских занятий. Ведь занятия нужны для здоровья и крепкого тела, а не для

подготовки атлетов. Равно надо знать меру и в практике рыцарского воспи-

тания – военных занятиях, турнирах, охоте.

153

Физические упражнения влияют не только на тело, но и на душу; по-

этому, говоря о закалке, гуманисты имеют в виду закаливание и тела и души.

Детей надо отучать от всего того, что их изнеживает (от безделья, долгого

сна, мягкой постели и т.п.), напротив, приучать переносить душой и телом

трудности и лишения (холод, жару, бодрствование до глубокой ночи, ранний

подъем, самый разный труд), чтобы смогли выдержать и не сломиться, когда

столкнутся с трудностями в жизни. Но и в этих рассуждениях появляется гу-

манистическая мысль о мере: трудности должны не вредить, а помогать. В

результате должен сформироваться человек физически и душевно здоровый

и крепкий, закаленный с детства и жизнестойкий, мужественный защитник

отечества.

Успех в физическом воспитании зависит и от должного питания, и

должного же сна. Гуманисты считают непременными условиями умерен-

ность в еде и сне, что важно не столько для пристойности нравов, сколько

для сохранения здоровья. Не подобает «пищу и питье измерять желудком,

мерой сна делать зимние ночи и предел в наслаждении определять пресы-

щенностью, но надо все регулировать разумом, чтобы легко можно было

обуздать юношеские страсти…». Неумеренность в еде приведет к тому, что

дети вырастут тупыми и вялыми, но и голод недопустим, поскольку дети

непрерывно растут и в них будет слабеть природная сила. И, конечно, забота

о теле не должна превышать заботу о душе.

Предмет особого внимания гуманистов - употребление вина. Надо ли

давать его детям? В те времена многие полагали, что оно полезно для добро-

го телесного здоровья с младенческого возраста. Гуманисты считают такие

порядки извращением, уверены, что «его (вина) излишнее употребление

враждебно доброму здоровью и сильно расстраивает способность здравого

суждения». К Верджерио присоединяется и Веджо, считая, что глупые пред-

ставления современников приносят большой вред и душе, и телу. Вином

сильно притупляются и «почти оглушаются» умы, а тела поражаются многи-

154

ми болезнями. «Неужели мы потерпим, чтобы растущий ум охватило безу-

мие, неужели погубим растущий ум чистым вином»? - пишет Пикколомини.

Он признает, что приученные много пить дети не теряют ума, но, став взрос-

лыми, глупеют, пребывают в постоянном опьянении, так что у них нет ни

памяти, ни ярких дарований, ни стремления к славе и чести. Никчемные, в

общем, люди. Но к абсолютному запрещению вина для детей гуманисты не

призывают. Ведь в странах с древней культурой виноградарства и традицией

употребления виноградного вина в составе повседневной еды их бы никто не

понял. Поэтому они пишут о тяжелых последствиях излишнего «присут-

ствия» вина за едой и настаивают на его употреблении не в чистом виде

(«чистое вино»), а смешанным с водой.

Итак, содержание воспитания составляют три компонента: нравствен-

ный, умственный и физический. Но успешность воспитания зависит от его

методов, общей атмосферы школы, взаимоотношений ученика и учителя.

6. Методы обучения и воспитания

Процесс обучения мыслится гуманистами как добровольный и созна-

тельный, лишенный всякого принуждения и насилия, напротив, он должен

доставлять удовольствие. Такое понимание пронизано гуманистической иде-

ей высокого доверия к человеку. И обсуждаемые в трактатах методы воспи-

тания гармонично связаны с задачами обучения. Их можно назвать методами

“мягкой руки”. Это одобрение и похвала (стремление к ней Верджерио счи-

тает первым признаком свободного характера, Веджо называет похвалу

«первейшим заслоном страху и застенчивости»). Более того, «суровое и по-

стоянное порицание ослабляет силу ума и гасит в детях природную искру;

страшась всего, они ни на что не отваживаются, боясь в чем-то ошибиться,

почти всегда ошибаются”. Он резко высказывается против суровых порица-

ний и угроз, которые могут искалечить детскую душу, заставить ее страдать:

155

«Так страх последует за суровой дисциплиной, за страхом неверие, за неве-

рием отчаяние, за отчаянием страдание, за страданием небрежность, за

небрежностью, наконец, ненависть». Веджо показывает, как в детской душе

развиваются психологические состояния, порождаемые учительской сурово-

стью и вредные и для ребенка, и для его обучения, и для учителя. Все, о чем

говорит гуманист, словно продолжение спора с монахом Доминичи и вообще

идеей страха средневековой педагогики как действенного условия воспита-

ния.

Однако гуманисты не отказываются от порицания или наказания, хотя

их роль менее значительна. Но и в похвалах и в порицании надо знать меру.

Ведь если души, расположенные к благу, похвала «обычно возвышает и

окрыляет доброй надеждой на самих себя», то «неумеренные и разнузданные

(дети) от похвалы становятся более надменными, чванятся и раздуваются,

словно река от долгих дождей». Верджерио вторит Пикколомини, признавая,

однако, и вред наказаний: «ведь дети, неумеренно хвалимые, важничают, а

если их чрезмерно наказывать, надламываются и слабеют духом, с другой

стороны, побои рождают ненависть, которая остается вплоть до взрослого

возраста».

Уже из этих суждений ясно, как гуманисты относятся к телесным нака-

заниям как методу воздействия на учеников. Но такая позиция формируется

не сразу. Петрарка в своих диалогах констатирует, что умеренные наказания

помогают учителю в воспитании прилежания, он вспоминает о феруле (либо

линейке, либо пучке веток), которыми учитель может ударить по руке шко-

ляра, что-то плохо или с ошибками написавшего. Веджо, Пикколомини,

Пальмиери розги не одобряют, Верджерио говорит о плетке вскользь. Против

телесных наказаний гуманисты находят целый ряд доводов: такие наказания

вызывают все ту же ненависть к учителю и науке, к отцу (если бьет он), они

наносят телесный вред ученикам, не приносят пользы, так как ученики пере-

стают успевать в учебе или, боясь побоев, начинают обманывать учителя,

156

наконец, побои оскорбляют личность и делают душу рабской. Словом, те-

лесные наказания признаются вредными и для успехов в обучении, и для

нравственного воспитания человека, и для его формирования как личности.

Другие методические рекомендации гуманистов касаются учета раз-

личных природных способностей детей, а также особенностей темперамен-

тов и детского возраста как такового. Этот вопрос, как мы видели, ставится

уже в первой педагогической работе - трактате Верджерио. Различия предпо-

лагают и разные способы воздействия на учеников. Веджо рекомендует про-

являть «наивысшее благоразумие, тщательность и обдуманность». Иногда

надо похвалить хорошо выполненную ребенком работу, чаще делать вид, что

не замечаешь его ошибок. И исправлять надо мягко, смешивая с похвалой

упрек, заставляющий стыдиться, порицания чередовать с одобрениями, если

сделали что-то хорошее, прибегать к небольшим наградам, которые дети

очень любят. Робкого, краснеющего по малейшему поводу ученика, надо

поддержать похвалой, похлопать ему и улыбнуться. Бесстыдному и дерзкому

не улыбаться, не пенять ему дружелюбно, но подходить со строгим лицом и

суровым взглядом. И все это для того, чтобы первый не увял и не впал в

уныние, а второй не чванился бы, не распоясывался, не становился необуз-

данным.

На темы воспитания писали гуманисты, как правило, не преподававшие

в школах, в их работах сам процесс обучения обсуждается мало. Они пред-

полагают в занятиях систему, упорядоченность и критикуют старое образо-

вание за ее отсутствие, поддерживают как важнейшее условие успеха посто-

янное упражнение, предлагают принцип чередования занятий (Пальмиери,

Веджо), говорят о необходимости осмысленного восприятия изучаемого ма-

териала, о его дозировке и тщательном отборе и о том, как лучше запоминать

(Бруни, Гуарино), а также о «здоровом духе соперничества» между ученика-

ми, о самообразовании (Петрарка, Бруни) и других вещах.

157

О «приличии детских нравов». Заботит гуманистов и воспитание до-

стойного поведения, учтивого обхождения, «приличия детских нравов».

Правда, поведенческие рекомендации дают не все авторы трактатов по вос-

питанию. Только Веджо посвятил этой теме две книги трактата. Остальные

лишь вскользь затрагивают ее. По Веджо, поведение тесно связано с нрав-

ственностью и является как бы ее продолжением. В таком духе ведутся раз-

говоры о чистоте и целомудрии детей, их языке, походке, жестах, одежде,

еде. Много рассуждает Веджо о целомудрии языка: нельзя употреблять не-

пристойные слова, поскольку дурные разговоры развращают добрые нравы,

надо воздерживаться от ругани, резкостей, грубостей, не бросать опрометчи-

вых и необдуманных слов; не болтать, не лгать, не злословить. В языке, счи-

тает Веджо, обнаруживается жизнь человека, образ его мыслей.

Заботят Веджо также движения и жесты. У итальянцев они вырази-

тельны не меньше, чем слова. Леонардо да Винчи создает целую художе-

ственную энциклопедию жестов. Веджо, конечно, считает, что жесты не

должны быть грубыми, вызывающими раздражение, все члены надо сдержи-

вать. Жесты и движения должны быть достойны одобрения. Надо избегать

высокомерия и спеси – чтобы не было надменного лба, с презрением намор-

щенного носа, грозных глаз. Но с другой стороны, мало украшают низко

опущенные голова и глаза, унылые плечи. Однако не стоит демонстрировать

излишнюю радость, бурно выражать ее в жестах, подпрыгиваниях. Достойна

упрека манера отводить глаза, как делают изнеженные женщины, стыдливо

поднимать их, нежно улыбаться, слегка закусывать верхнюю губу, произно-

сить слова, разделяя их пополам, нежно, искусственно ослабленным голосом.

Иными словами, гуманист ратует за мужественное поведение, недостаток ко-

торого демонстрируют и такие детали.

Особенно надо следить за глазами, ведь они словно вестники всего, что

обдумывается, объявляют это вовне. Их не следует ни округлять, ни закаты-

вать, ни скашивать туда- сюда, словно в безумии, делать угрожающе свире-

158

пыми, вперять более пылко в собеседника или опускать более смиренно, или

направлять вместо лица в другую часть тела. Их надо устремлять с любовью

на тех, с кем говоришь.

Веджо заботит и сама манера общения. Он советует думать о рте и о

голосе. Губы не должны кривиться, а открытый рот растягиваться, язык вы-

совываться и заплетаться, чтобы, говоря, юноша не плевался и не брызгал

слюной, чтобы изо рта не исходил никакой свист; нельзя отхаркиваться не-

скромно и зевать во весь рот. Голос тоже надо умерить, он не должен звучать

в горле или слетать с губ, нельзя произносить слова, сжав зубы или распу-

стив губы. Как видим, Веджо не считает лишним изложить практические

наставления, проговорить разные детали, которые замечаются людьми, собе-

седниками, но по поводу которых не всегда удобно сказать публично. Такая

«детализация» свидетельствует и о том, что в семье на подобные вещи не

всегда обращали внимание. Возможно, и потому, что отцы весь день были в

трудах и вне дома, а матери возились с малышами и хозяйством, если не

могли нанять слуг и помощников.

Достоинству очень способствуют руки – прямые, искусные, ловкие.

Ими не следует размахивать при разговоре, скрести голову пальцами и ис-

пользовать их чаще, чем нужно, например, чтобы сморкаться и ковырять в

ушах. И ноги требуют разумного управления, равно как и походка.

Веджо обращает внимание на общую выправку: шея не должна быть

негнущейся, а плечи горделивыми; бока должны быть расположены по пря-

мой линии, чтобы тело не качалось наподобие лодки и не вызывало смех.

Веджо не забывает и об одежде. Его главная мысль – чистота и следо-

вание середине: избегать грубого небрежения в одежде и чрезмерной изыс-

канности и использования благовоний. Здесь он вполне солидарен с Петрар-

кой. Но скромно и здраво пользоваться зеркалом подросткам разрешено, па-

мятуя совет Сократа: если они были красивы, то чтобы краснели, обнаружив

у себя какой-то душевный порок, а если безобразны, то чтобы порок тела ис-

159

правили красотой души. Как и другие гуманисты, Веджо обращался нередко

к идеям физиогномики, определяющей по внешним чертам душевные каче-

ства.

Из других гуманистов о жестах и внешнем виде мальчика говорит Пик-

коломини, но он обращает свой трактат к Владиславу, напомним, королю Бо-

гемии и Венгрии, высокопоставленному подростку, и рекомендует ему «при

движении и в любой позе соблюдать достоинство». Красоте должны отвечать

жесты, чтобы в лице была сдержанность, чтобы не кривил рот, не высовывал

язык. Не изображал из себя пьяного, чтобы нос не задирал кверху. А глаза не

опускал долу. Шею не склонял на ту или другую сторону. Чтобы поза была

достойной, а манера сидеть не вызывала насмешки.

Верджерио также кое-что пишет о телесных заботах: «Забота о теле

должна быть подобающей, не излишне тщательной, но и не находящейся в

полном пренебрежении, а равно в соответствии с обстоятельством, местом и

временем и более всего – с положением каждого». Но излишняя тщатель-

ность и забота об изяществе, на его взгляд (здесь он солидарен с Петраркой),

указывает на изнеженную душу и служит доказательством большого легко-

мыслия. И все же он призывает быть снисходительным к юношам, ведь если

не удовлетворить как-то слабости их возраста, то его пороки потянутся за

ними до старости.

Пальмиери признает красивые наряды для праздников, общественных

развлечений, домашних торжеств. В другие дни он против щегольства и

наведения красоты: «Нельзя позволять молодым людям носить роскошные,

изящно отделанные, вышитые или же скроенные из разноцветных материа-

лов одежды. И пусть избегают всяких женских прикрас, ибо ни спускающие-

ся на плечи локоны, ни хорошо завитые, ни искусно подстриженные волосы

не нужны тому, кто рожден для доблести». В этих критических суждениях

молодой Петрарка и его друзья могли бы легко узнать себя, живи они попоз-

же. Они часами приукрашивались, чтобы на вечерних прогулках в папском

160

Авиньоне произвести должное впечатление на знакомых, терпели узкую

модную одежду и обувь, словом, следовали обычаю. Петрарка посмеивается

в воспоминаниях над самим собой и сверстниками, но не скрывает, что был

большой модник.

7. Женское образование

Все гуманистические педагогические трактаты имеют в виду образова-

ние мальчиков. Относительно девочек позиция большинства гуманистов

в XV в. мало отличалась от средневековой. Удел женщины – забота о детях и

семье. Веджо в двух главах своего трактата говорит о девочках, но только о

воспитании в них целомудрия, чистоты и скромности; пример и идеал для

них - Моника, мать знаменитого отца церкви Августина.

Как мы помним, девочек обычно обучали дома, специально приглаша-

ли к ним учителя. Так, канцлер Флоренции Бартоломео Скала четырем доч-

кам (Нанне 12 лет, Баттисте 9 лет, Франческе 7 лет и Алессандре 5 лет) нахо-

дит учителя по имени Кименти. Девочки могли учиться и в монастырях, куда

их отправляли порой до времени замужества; там они осваивали грамоту,

Священное писание, музыку, начатки медицины и традиционно женское ру-

коделье. Но порою они посещали и городские начальные школы. Есть дан-

ные о женщинах-преподавательницах, например об учительнице Клементии,

которая по договору бралась обучить мальчика «читать и писать настолько,

чтобы он мог хорошо читать Псалтырь, Доната и упражняться в письме». Мы

понимаем, что сама учительница должна была прилично знать латинский

язык и латинскую грамматику. Оплата труда женщин-учителей была ниже,

чем мужчин.

Образование женщин в монастырях и городской школе было весьма

скудным. Домашнее образование с приглашением учителей-гуманистов да-

вало несравнимо лучшие результаты, иначе бы не появились такие известные

161

женщины-гуманистки как Изотта Ногарола и Лаура Черета. Изотта Ногарола

(1418-1466) и ее сестры из знатного, но обедневшего рода учились у М. Риц-

цони, ученика гуманиста Гуарино да Верона. Изотта известна своим тракта-

том «О равном или неравном грехе Адама и Евы», ее интересовал вопрос о

природе женщин, она пыталась обосновать право женщины на участие в ин-

теллектуальной жизни общества. Лаура Черета (1469-1499) - из торгово-

ремесленной среды; обучал ее отец, гуманистически образованный человек.

Она прекрасно знала античную культуру, изучала даже греческий язык; пи-

сала речи, инвективы, письма, носившие публичный характер. Защищала

участие женщин в гуманистическом движении. Женщинам-гуманисткам

приходилось сталкиваться с непониманием, более того, с осуждением их за-

нятий в обществе. И даже гуманисты-мужчины достаточно прохладно отно-

сились к участию женщин в гуманистическом движении. Гуарино да Верона

здесь исключение (см. ниже).

Сохранился только один документ о женском образовании, и он уника-

лен. Это письмо-трактат Леонардо Бруни «О научных и литературных заня-

тиях», к которому мы уже не раз обращались. Он направлен женщине из бла-

городного семейства - Баттисте Малатеста. О ее образовании, хорошем зна-

нии латинского языка говорят ее выступления с речами перед императором

Сигизмундом и папой Мартином; ей принадлежат стихи во славу Иеронима

Блаженного, а также приписываются некоторые духовные лауды (хвалебные

песнопения) и красноречивая канцона о государях Италии.

Уникальность письма Бруни в том, что он видит в женщине равноправ-

ного с мужчиной партнера в освоении гуманистической культуры и предла-

гает программу занятий, одинаковую для всех, кто настроен приобрести

«настоящее и свободное образование» А оно, это образование, соединяет

знание разных наук с умением владеть литературным языком. И потому

женщине предлагается сначала овладеть языком, используя лучших авторов,

162

затем изучить моральную философию, историю, ораторское искусство, поэ-

зию.

Все это нам уже известно. Но ведь Бруни пишет женщине и, следова-

тельно, его трактат должен содержать специфические, ей адресованные, ре-

комендации. И они действительно есть. Обращаясь к женщине-христианке,

он советует ей читать, прежде всего, священные книги, но не современных

церковных авторов, а отцов церкви с их изящным и достойным ушей языком.

(Заметим, что все дальнейшие его рекомендации связаны с античными авто-

рами). Однако он не включает в общее образование арифметику и геомет-

рию, а также астрологию. Он высказывается также против того, чтобы жен-

щина на практике занималась ораторским искусством: она покажется сума-

сшедшей и нуждающейся в усмирении, если, говоря, начнет размахивать ру-

ками или издавать неистовые вопли. Вот и все ограничения. Ядро гумани-

стической программы остается. А в добавление можно сказать, что в словах

Бруни есть ряд эстетических рекомендаций, возможно, рассчитанных на

женщину и связанных с красотой языка и поэзией.

8. Учитель и школа в представлении гуманистов

Приемы и методы работы с учениками, предлагаемые гуманистами,

способы воздействия на них требуют хорошо подготовленного учителя. И об

этом гуманисты тоже пишут. Гуманистический учитель должен не только да-

вать знания, но и воспитывать. Это последнее особенно высоко ценилось в

полном соответствии с общими установками гуманистов. Поэтому и от само-

го наставника требуется ничем не запятнанная жизнь, безукоризненные нра-

вы, дабы мог он служить примером для учеников. Но идеальный учитель

должен сочетать в себе глубокие знания и высокие нравственные качества:

«Чем лучше будут их (учителей) образованность и нравы, - говорит Веджо, -

163

тем более прочные ростки добродетели и учености они оставят своим препо-

даванием в детях, ростки, которые (в дальнейшем) лишь выше поднимутся».

Важен и характер учителя, наставник должен быть спокойного и мяг-

кого нрава, уравновешен и еще он должен уметь учитывать особенности воз-

раста и индивидуальные особенности учеников. Выбору учителя гуманисты

придают огромное значение, полагая при этом, что даже первые элементы

наук должны быть преподаны учителями «превосходной учености». Гумани-

сты исходят из особенностей детской психологии - цепкости детской памяти,

мягкости души ребенка, из которой, как из воска, можно лепить что угодно,

важно поэтому, чтобы ваятелем стал наилучший наставник. Заложенные та-

ким наставником в детях прочные и надежные основы, укоренятся в них

навсегда, привыкнув с детства к лучшим учителям и лучшим книгам, учени-

ки, высоко ценя их, будут ориентироваться на них в жизни как на вожатых.

Учитель служит и нравственным образцом для детей, он им, по словам

некоторых гуманистов, вместо отца «в том, что относится к душе и нравам».

В гуманизме XV в., в отличие от Петрарки, труд школьного учителя высоко

ценится. Но гуманисты отмечают бедственное положение школьного учителя

в обществе, низкую оценку его труда, плохую подготовку учителей; они

(Веджо, в частности) критикуют родителей за плохое материальное возна-

граждение учителей и неуважение к ним, борются за высокое достоинство

труда педагога. Об этом писал еще Конверсини да Равенна. И Веджо призы-

вает щедро вознаграждать и уважать учителей. С гневом пишет он о «глу-

пейших родителях», которые заботятся о своих землях и виноградниках, о

быках и лошадях, тратя на них огромные средства, а об образовании детей

мало пекутся, словно они ниже лошадей и быков; а если приглашают учите-

лей, «то с ними не разговаривают и не здороваются, и не платят им никогда

такого жалования, какое они заслуживают за их огромные труды, а если и за-

платят, то так себя истерзают и измучают, что всякий подумает, то ли зубы у

них вырвали, то ли глаз выкололи. О несчастная и бессовестная порода роди-

164

телей с такой тупой и бесчувственной душой, что ради сыновей ничто их не

взволнует». «Пусть устыдятся они своей скупости, даже грабежа…». Как ви-

дим, в отношении учительского жалования новый век не принес ничего но-

вого, да и уровень культуры родителей оставлял желать лучшего. Конечно,

не все были такими, но общая картина остается безрадостной, особенно на

фоне усилий гуманистов-педагогов.

На пути гуманистических педагогов вставали и другие фигуры – пред-

ставители традиционной учености, схоласты. Следы соперничества с ними

видны у Фруловизи, который сетует на то, что последние процветают в усло-

виях массовой неграмотности, а люди, узнавшие Цицерона, Вергилия, Плавта

и др., не имеют никаких преимуществ и вынуждены вести нищенское суще-

ствование. Правда, надо отметить, что эти жалобы могли быть отчасти связа-

ны с собственным жизненным опытом гуманиста: он был какое-то время

скромным школьным учителем в Венеции.

Порицая родителей, гуманисты пытаются показать пользу и нравствен-

ную ценность учительского труда. Фруловизи устами одного из участников

диалога, работавшего в школе учителем, произносит похвальную речь во

славу учительского труда: «Честное, хотя никем и не хвалимо, похвально са-

мо по себе. Что честнее, чем быть преисполненным добродетели и облагора-

живать человеческие души, иметь власть над детьми государей и граждан?

Что справедливее, чем приносить большую пользу человеческому обществу?

Что мужественнее, чем, не придавая большого значения почестям и славе,

приносить пользу человеку? Что скромнее, чем всецело презирая богатства,

почести, наслаждения, стремиться сделать людей лучше? Человек ведь со-

стоит из души и тела, и насколько люди превосходят животных, настолько

душа благороднее тела; не следует сомневаться, что тот, кто облагораживает

души, больше значит, чем тот, кто облагораживает тела. Поэтому труд ваш

может считаться достаточно важным. А если народ мало чтит вас достойны-

ми почестями, то ведь он не ценит дела, которого не знает». И задача гумани-

165

стов была в том, чтобы внести знание в народ. Причем свое знание, обога-

щенное изучением античной классики.

Единого мнения о школе у гуманистов не сложилось. Некоторые (Вер-

джерио) склонялись к идее государственной школы (в Италии в масштабах

города-государства - коммунальной), другие предпочитали частную школу и

отвергали домашнее образование, третьи говорили о важности найти хоро-

шего учителя для детей и, видимо, желали учить их дома. Все эти варианты,

как мы уже видели, были в практике обучения детей в городах.

В гуманистических трактатах утверждалась доступность образования

для всех, независимо от общественного и имущественного положения, лишь

бы была способность к занятию свободными науками. Но поскольку образо-

вание было платным, такие возможности могли использовать далеко не все.

Гуманисты отмечали как препятствие к обучению недостаток средств, но они

не задумывались над бедностью как социальным явлением, над тем, как по-

мочь бедным; они оптимистически верили, что человек способный и желаю-

щий учиться преодолеет все трудности. Вот как пишет об этом Верджерио:

«Действительно, для очень многих препятствием становился недостаток

средств, что вынуждало свободную душу, созданную для лучшего, служить

прибыли. Однако натура благородная обычно возвышается, вопреки даже

крайним трудностям, и чаще добрым умам вредило чрезмерное богатство,

нежели крайняя бедность…»

Проект организации бесплатного образования в масштабах государства

рассматривает Фруловизи в своем трактате «О государстве», где ведется бе-

седа о наилучшей форме правления. Учителя не только составляют группу

населения, равноправную другим, но и имеют значительные привилегии, в

частности, освобождаются от уплаты налогов. Их труд оплачивается госу-

дарством, которое заботится о том, чтобы учителя не погибали от голода и

жили, окруженные уважением учеников и взрослых граждан. От учеников

могут приниматься только дары, которые не являются платой. Ведь плата за

166

обучение не всем доступна, и ученики, которые из-за бедности или жадности

родителей не платят, будут пользоваться в таком случае меньшей благо-

склонностью учителя и обучение для них будет трудным.

Все изложенное показывает, что у гуманистов были разные представ-

ления о школе. Процесс обучения не был ими системно осмыслен, но даже

самые общие его характеристики как добровольного и сознательного и опи-

сание соответствующих ему методов и способов обучения, а также высокая

оценка труда учителя, защита его достоинства, как и многое другое, объеди-

няют их размышления и составляет вклад гуманистов в теорию образования.

9. Роль семьи

В рассуждениях гуманистов чрезвычайно важное значение в воспита-

нии отводится семье. В семье начинается формирование ребенка. Всю ответ-

ственность за его физическое развитие и нравственное воспитание, за первые

навыки социального поведения, за начальное обучение должны, по мнению

гуманистов, взять на себя родители. К ним поэтому предъявляются самые се-

рьезные требования (особенно у Веджо, Пальмиери, Альберти). Некоторые

гуманисты (Ф.Барбаро, опять же Веджо) обращают серьезное внимание на

образ жизни родителей перед зачатием, беременность матери, необходимость

кормления младенца самой матерью (а не кормилицей) и др. Они ставят во-

прос о роли матери в воспитании маленьких детей и об ее ответственности за

физическое и нравственное воспитание.

Родители ответственны и за нравственную обстановку в семье, где ре-

бенок должен видеть только похвальные примеры. И прежде всего сами ро-

дители должны быть примером поведения для своих детей. А иначе случает-

ся то, о чем пишет Пальмиери: «Отвратительной речью обзаведется тот, чьи

родители получают удовольствие, если он (ребенок) произносит что-то не-

пристойное и грубое, и если слова, караемые у отпетых разбойников, мы, по-

167

ощряя улыбками и поцелуями, разрешаем употреблять нашим детям. Какой

позор видеть, как ребенка научают делать кукиш и подбивают показывать его

матери! После того, как несчастные дети бессознательно усвоят столько по-

рочных привычек, мы еще удивляемся, что они стали дурными людьми. Но

именно в нас они их увидели и находили, от нас они их восприняли…».

В воспитании также значительна роль родственников, уважаемых и

добродетельных людей вообще, на которых обращают внимание детей. Ис-

пользование в воспитании “живых примеров” - учителя, отца, выдающегося

современника - характерная черта итальянской науки воспитания.

Ставится вопрос и о времени начала обучения. Одни считают, что

начинать его надо с 7 лет, другие, ссылаясь на Квинтилиана, полагают, что

начинать надо с более раннего возраста, когда ребенок находится под при-

смотром матери и кормилицы. Да и практика итальянской жизни это под-

тверждает, мы видели в материалах налогового кадастра, что детей начинают

обучать с 5 и 6 лет. Так что свидетельства Пальмиери о начале обучения де-

тей буквам, могли быть вполне реальными. Чтобы не возненавидел ребенок

то, что может доставить ему удовольствие, пишет он, полезно использовать

развлечения и игрушки – делать буквы из плодов и сладостей и побуждать

ребенка узнавать их: «Эта кривая – буква «S», этот круг – «О», а полукруг –

«С» и так далее о других буквах. Эти первые упражнения могут показаться

мало полезными. Но если прикинуть, что к семи годам ребенок освоит столь-

ко, сколько полагается освоить с семи до девяти, а к девяти – столько, сколь-

ко полагается освоить с девяти до одиннадцати, то, беря во внимание его

возраст, он предстанет сверх меры знающим, достигшим в учении весьма

больших результатов». Такое обучение предполагает, скорее всего, участие

матери. Но в целом о роли матери в образовании детей в гуманистических

трактатах не говорится. И достаточно одиноко выглядит приводимый гума-

нистом Франческо Барбаро, возможно, в назидание матерям, любопытный

пример с «варваркой Евридикой», «достойной немалой хвалы»: она выучи-

168

лась грамоте уже взрослой, чтобы своим сыновьям «дать крепкие основы

многому, что придает привлекательность человечности, а также заложить ос-

нование доброй и блаженной жизни».

Образование ребенка, как и прежде, остается делом отца. Именно он

должен в первую очередь заботиться о добронравии ребенка и направлять его

к наукам. Об этом, как мы помним, с яркой убедительностью высказывается

Альберти, воздавая хвалу наукам.

Кратко обобщим все вышеизложенное. Педагогические сочинения гу-

манистов адресованы разным лицам - благородным синьорам, представите-

лям известных торгово-купеческих фамилий и горожанам, но главные идеи

этих сочинений имели более широкое, не сословное звучание. Более того, в

основных установках авторов этих сочинений так много общего, что можно

говорить об их взглядах как о своего рода концепции. Откликаясь на потреб-

ности общества, гуманисты разрабатывают свою концепцию воспитания, ко-

торую они выстраивают из богатого мыслительного материала прошлого и в

которую вносят свое стремление к самоутверждению. В результате гумани-

стический идеал воспитания оказывается шире и значительнее потребностей

любого конкретного слоя общества, он пронизан мыслью о необходимости

нравственного совершенствования, о созидательной и преобразующей силе

знания и вообще культуры. Он шире, благороднее и выше того, что повсе-

дневно требовала жизнь, но он не утопичен, так как в его основе запросы

времени – но возвышенные и облагороженные. И этот идеал гуманисты со-

знательно внедряют в общество, утверждая целенаправленный характер вос-

питания.

Образ человека, утверждаемый в гуманистической науке воспитания,

отличается новизной и не совпадает с личностью средневекового человека.

Человеку в гуманизме дается новая этическая ориентация, в которой дея-

тельность, стремление к похвале, славе и великим свершениям приобретают

нравственные характеристики. Его учат по-новому строить свои отношения с

169

обществом, место в котором должно определяться личными делами и заслу-

гами. В нем воспитывают чувство собственного достоинства, свободы,

стремление к самопознанию и самосовершенствованию. Предполагается, что

такой человек, воспитанный в духе гуманистической гармонии, т.е. полу-

чивший разностороннее образование, приобретший высокие нравственные и

социально значимые качества, а также физическую и душевную стойкость и

мужество, способен будет проявить себя в разных видах деятельности, какие

бы ни избрал для себя.

Идеи гуманистического воспитания получили распространение в обще-

стве. Уже в XV и XVI вв. появились печатные издания главных гуманистиче-

ских трактатов по педагогике (Верджерио, Веджо, Пикколомини). Известна

популярность диалогов Альберти и Пальмиери, доступных широкой публике,

поскольку они были написаны на народном языке, вольгаре. Особенно счаст-

ливую судьбу имел трактат Верджерио, который до 1600 г. выдержал 40 из-

даний. Педагогические идеи итальянцев высоко ставил и использовал в своих

работах нидерландский гуманист и писатель Эразм Роттердамский, их влия-

ние чувствуется у испанца Вивеса, француза Монтеня, английских гумани-

стов. Педагогическая проблематика занимала огромное место в гуманистиче-

ской литературе, школы были широко распространены, педагоги влияли на

культуру и жизнь общества. Все это позволило итальянскому историку

Э.Гарэну сказать, что школа стала инструментом обновления общества.

170

Глава 3.

Гуманизм и городские школы XV века

1. Состояние школьного дела в Италии XV в.

Как гуманистические идеи воспитания и городская школа соотносятся

друг с другом, какими путями и способами проникает гуманизм в массовую

городскую школу? Прежде, чем отвечать на этот вопрос, надо посмотреть на

состояние школьного дела в городах Италии XV в. Уже много говорилось,

что итальянским городам с развитой в них торгово-промышленной и финан-

совой деятельностью требовались грамотные люди и потому образованность

высоко ценилась и приток детей в школы был очень большим. И убедитель-

ное свидетельство тому – материал об образовании в XIV в. Трудно сказать,

сколько ребят в это время обучалось в элементарных (начальных), граммати-

ческих, религиозных школах и в школах счета -абака. В средние века стати-

стика – вещь весьма относительная и весьма спорная. Мы уже видели, что

Дж.Виллани, восхваляя Флоренцию, к числу достижений города относит ши-

рокую постановку дела образования. И он называет весьма внушительные

цифры ходивших в школы в 1338-1339 гг. детей.

Совсем иные данные мы имеем по XV в. Эти данные взяты из налого-

вого кадастра Флоренции 1480 г., опубликованного как дополнение к книге

итальянского ученого А.Ф. Верде о студентах флорентийского университета

в 1473-1503 гг. Работа Верде сама по себе уникальна. Поскольку утрачены

матрикулы (списки студентов) за 1473-1503 гг., автор поставил своей целью

171

найти по архивным документам и литературе имена студентов, которые обу-

чались в университете в эти годы. И он не только нашел имена 1296 студен-

тов, но и сумел распределить их по факультетам. Возле имени каждого сту-

дента ученый разместил все найденные о нем сведения. Верде проделал ра-

боту, которая под стать целому коллективу историков. Налоговый кадастр

был для него – дополнительным источником в поисках студентов

1473-1503 гг. А для нас кадастр - более или менее точный документ, рисую-

щий реальную картину дела, называющий детей, обучающихся в эти годы в

школах; ведь в нем указывается, напомним, каждая флорентийская семья со

всеми домочадцами, капитал семьи, ее доходы, сумма налога и сообщается о

посещении детьми школы.

Прошло 150 лет после Виллани, картина образования стала иной. Но и

жизнь Флоренции сильно изменилась. Город пережил чуму, унесшую значи-

тельную часть населения. Если во времена Виллани в городе жили 90 тыс.

человек (по другим данным – 120-125 тыс.), то в 1378 г. – ок. 50 тыс. Фло-

ренцию затронули и разные осложнения экономического характера.

Все эти трудности коснулись не только Флоренции, но и многих других

городов Италии и прямо отразились на судьбе городских школ. Пример это-

му уже рассказанная выше история с учителем элементарной школы из Лук-

ки, относящаяся к 1348 г., т.е. в чумные годы в Италии. Из-за бедности, голо-

да и отсутствия учеников (а чума основательно выкосила молодое население)

он сообщает Совету коммуны, что не может учить без постоянного жалова-

нья от коммуны. И коммуна идет ему навстречу, гарантирует жалованье и

освобождает от налога. Подобные ситуации, скорее всего, имели место и в

других городах.

Что же касается Флоренции, то она очень медленно возвращалась к

прежней жизни. Все это до некоторой степени помогает понять причину раз-

ницы в числе обучающихся детей. А она оказывается очень значительной.

Приведем некоторые данные. В кадастре названы 1035 детей, посещающих

172

школу. 403 человека просто «ходят в школу», как записано в документе, 300

– «ходят в школу и учатся читать», 253 посещают школу абака, 23 – грамма-

тическую, 52 - религиозную. Возможно, кто-то из родителей не назвал в ка-

дастре своих детей, которые обучаются, можно предположить, что число

обучающихся было побольше, но вряд ли намного.

Семьи школяров и их достатки. Из каких семей учились дети? Налого-

вый кадастр свидетельствует, что из семей самого разного имущественного

положения и с самыми разными профессиями. Своих детей как учеников за-

писали кузнецы и брадобреи, портные и колбасники, красильщики и продав-

цы письменных принадлежностей, мясники, медники, седельщики, шелко-

пряды, старьевщики, торговцы льном и шелком, красильщики и люди без за-

работка. Семьи, как и раньше, остаются многодетными, в иных было по

10-12 детей. Доход семей, из которых названы ученики, очень различался - от

нулевого или очень маленького, в 100 - 200 флоринов, до весьма значитель-

ного в 3000 флоринов. Чтобы реально оценить размер дохода, стоит сказать,

что пара волов стоила от 15 до 30 лир, лошадь – 50-60 лир, дорога от Брюгге

до Флоренции – 15 лир. Но надо иметь в виду, что курс флорина и лиры как

расчетной монеты постоянно менялся. Флорин всегда был выше лиры, ино-

гда незначительно, но со временем сильно вырос (1317 г. -1 флорин = 1 лире

9 сольди, 1419 г. – 1 флорин = 3 лиры 8 сольди; 1 лира = 20 сольди). В XV в.

флорин был потеснен венецианским золотым дукатом. 1 дукат – 90 сольди

(4 лиры, 10 сольди).

Самое удивительное, что даже семьи без дохода обучали детей. Так,

сапожник Андреа ди Джованни, не имевший дохода (т.е. не плативший нало-

гов), учит сына; ткач Кристофоро ди Гетто, без дохода, также учит сына. Се-

мья колбасника Пьеро ди сер Кристофано с небольшим доходом в 217 фло-

ринов учит 4 сыновей, одному из которых всего четыре года; семья красиль-

щика Нутино ди Джованни, тоже с небольшим доходом в 207 флоринов (в

ней работник один - младший брат красильщика), обучает 2 сыновей Нутино.

173

Семья двух братьев, Мартино и Томмазо ди Филиппо, живущих вместе и

имеющих доход в 530 флоринов, обучает 7 детей: 5 сыновей первого (3 маль-

чика ходят в школу абака и 2 – к учителю Маттео) и 2 сыновей второго, один

из которых ходит в школу абака, а другой, пятилетний - к моне Коза (факт

женщин-учительниц заслуживает внимания). Кадастр свидетельствует, что

большинство семей, из которых дети ходят в школу, имеет низкий и средний

доход. Один из типичных примеров - доход в 732 флорина торговца пись-

менными принадлежностями Филиппо ди Доменико, 4 сына которого от 6 до

13 лет «ходят в школу».

В богатых семьях и в XV в. дети часто учатся дома, к ним приглашает-

ся учитель. В церковные школы посылают, как правило, детей из бедных се-

мей.

Прежний престиж образования. Налоговый кадастр - замечательный

документ, очень красноречивое и объективное свидетельство престижа обра-

зования во Флоренции. На страницах большого кадастра зафиксирован толь-

ко один случай отказа от обучения: 16 летний Томмазо из состоятельной се-

мьи “не захотел учиться, ни читать, ни писать”. Видимо, отец поэтому отпра-

вил его в деревню; случай, похожий на рассказанную в одной из новелл Бок-

каччо историю о Чимоне; тому учение не давалось, и «отец махнул на него

рукой и, чтобы не видеть перед собой этот свой крест, сослал сына в дерев-

ню», да и прозвали его в насмешку Чимоне («Скотина»), хотя имя его было

Галезо. Правда, любовь преобразила этого неотесанного молодого человека.

И в этом веке дети начинали обучаться рано: в кадастре названо 69 де-

тей в возрасте от 4 до 6 лет, все они, за исключением одного шестилетнего

мальчика, отданного в школу абака, учились в начальных школах. Обучение

в школе абако шестилетнего – редкий случай, обычно туда посылали детей с

10-12 лет, т.е. уже закончивших начальную школу.

Родители заинтересованы в образовании детей, стремятся найти для

них лучших учителей. Нам уже известна грустная история с обучением со-

174

всем маленького мальчика Трибальди деи Росси. А если ребенок изначально

получает хорошее образование и хорошего учителя, его уже в ранние годы

родители посылают на службу. Известно, например, что мальчик Джанноццо,

будущий гуманист Джанноццо Манетти, автор трактата «О достоинстве и

превосходстве человека», уже с 10 лет трудился в банке и выполнял там

очень ответственную работу: сначала занимался кассой, а через некоторое

время – банковскими книгами.

Симоне ди сер Джованни Валентини из Венеции в своем завещании от

1429 г. пишет о сыновьях: после первоначального образования и изучения

всего, что необходимо купцу, они должны изучить «авторов», логику и фи-

лософию; после чего, завершив свободное образование, они должны посвя-

тить себя профессии купца и только купца. Отец, как видим, планирует для

сыновей более широкое образование, чем купеческая педагогика (т.е. чтение,

письмо, счет и нотариальные навыки), но не очень хорошо представляет его

содержание, называя по-старинке средневековых «авторов».

2. Отношение городских властей к образованию

Коммуны, власти, итальянских городов по-прежнему ценили образова-

ние, понимали важность его для города. Коммуна Тревизо объясняет свою

заботу о «способных и серьезных учителях для чести и блага города»:

«Наших сыновей следует хорошо обучить, дать им надлежащее образование,

чтобы позже, сильно занятые делами торговли, они не испытывали нехватки

знаний. Пусть теперь, имея удобный случай, они стремятся обрести доброде-

тель, знания и добрые привычки, вместо того, чтобы ежедневно впустую те-

рять время на улицах города, где в отсутствии почтенных учителей они обре-

тают дурные привычки и неисправимые пороки». Члены магистратов многих

городов рассуждали подобным образом, стремясь дать образование и воспи-

тать добрые нравы в молодом поколении.

175

Но при всей положительной оценке образования городские власти не

желали платить за него много, жалованье учителя в коммунальных школах

было невысоким, а порой и вообще не предусматривалось. Правда, город по-

могал учителю иначе: предоставлял дом, освобождал от налогов, давал дру-

гие привилегии, защищал от конкурентов, позволял принимать для обучения

школяров из других городов. Коммуна, кроме того, разрешала учителю соби-

рать с учеников дополнительную плату за обучение и за столование. Лишь

очень небольшое число бедных учеников освобождалось от платы за обуче-

ние.

Вопросы школьного образования город решал очень основательно. Так,

подеста города Бра в Пьемонте, горном районе Северной Италии, Амброджо

Панталонио по звону колокола и через посыльных созывает во дворце ком-

муны Совет 13 «мудрецов»-уважаемых граждан, чтобы решить вопрос отно-

сительно школ. Вопрос касается учителя Джованни Фантино и решается

большинством голосов. Фантино освобождается от всех налогов, которые

платят остальные жители города, ему предоставляется дом, где он держит

школу, и никто кроме него не может иметь ее в Бра. Школяры обязаны посе-

щать только его школу, жители других мест (иноземцы) свободно, без всяких

препятствий также могут у него учиться. Платят за образование сами учени-

ки: те, кто находится на высшей ступени – 4 сольди в месяц, средней –

3 сольди, низшей - 2 сольди.

И в другом договоре в Бра с учителем Джакомо Теста также ничего не

говорится об оплате труда учителя городом. Но коммуна освобождает учите-

ля от всех городских обязанностей (охраны оборонительных рвов, дневной

охраны ворот), кроме военной (в случае военных действий), и гарантирует

ему оплату его труда учениками: начинающие ученики платят 10 сольди в

год, первого латинского класса – 16 сольди, второго латинского класса –

20 сольди, последнего латинского класса – 25 сольди. В этом договоре ниче-

176

го не сказано о предоставлении учителю дома, возможно потому, что учитель

был местный.

А вот в Кунео в случае с Гульельмо Бустоне ситуация иная. Коммуна

выплачивает ему за труд ежегодно 40 флоринов, а дети в зависимости от эта-

па обучения платят по-разному, к примеру, родители школяров латинских

классов вносят 1 флорин в год за каждого. При этом коммуна гарантирует

оплату учительского труда и строго наказывает неплательщиков. Более того,

она защищает учителя от конкуренции и не разрешает никакому другому

преподавателю иметь школу в Кунео, а никому из школяров под угрозой

штрафа не искать себе таких учителей. Наконец, она предоставляет учителю

дом за общественный счет.

Статуты Савоны как особый пример. Очень любопытны статуты Са-

воны 1404 г. «О должном попечении об обучении детей граждан и жителей

Савоны». В них восхваляется образование: «Знание - благородное сокрови-

ще, не сравнимое ни с каким иным, его ни огонь не сжигает, ни воры не

украдут, ни несчастья не уничтожат; среди прочих дисциплин грамматика -

врата для других наук и главное пристанище (приют – вместо hostium, скорее

hospitium)». Мы слышим в этих высоких фразах отзвук слов гуманиста

Петрарки и других деятелей Возрождения. Очень образно и весомо сформу-

лирована идея о прочности знаний, которые не исчезнут в самых драматиче-

ских и житейских тяжких ситуациях. Настоящий малый гимн воспевает-

ся латинской грамматике, только что не как вратам рая. За создателем таких

формул в статутах явно стоит человек с хорошим гуманитарным образовани-

ем, получавший наслаждение от изучения права, по большей части изложен-

ного на латинском языке, а также и от римских писателей и поэтов. И побуж-

дающий к такому же отношению к образованию сограждан.

Продолжим знакомиться с документом. Для «умелой и более тщатель-

ной заботы о школярах, детях и юношах» старейшины постановляют пригла-

сить двух магистров, опытных и подходящих для обучения сыновей граждан

177

Савоны и других слушателей грамматике, логике и «авторам». Коммуна пла-

тит каждому учителю по 70 лир в год. Кроме того, они получают плату от

учеников за год: 10 сольди от тех, кто изучает алфавит и таблицы, 20 –за изу-

чение Псалтыри, 1 флорин – от тех, кто изучает Доната (напомним, автора

учебника по латинской грамматике) и начинает изучать латынь, 60 сольди –

от продолжающих изучать латынь и слушающих какие-либо латинские кни-

ги.

Если вчитаться в названия «предметов», они продолжают оставаться

традиционными - от алфавита, до Доната и «авторов».

В этих статутах обращает на себя внимание упоминание о репетиторе,

который находится в «распоряжении» учителя и помогает ему заниматься с

учениками, особенно с самыми маленькими детьми. Интересно указать и на

цепкое внимание коммуны к результатам самого процесса обучения: среди

авторитетных горожан избирают двух (из среды юристов и медиков), кото-

рые должны контролировать эффективность, как мы бы сказали, преподава-

ния и его пользу для учеников, а также, «ведется ли преподавание так, чтобы

ученики разделялись по возрасту и получали достаточно знаний».

Оплата учительского труда. Оплата учителя, как можно заключить,

зависела не только от щедрости коммунальных властей, но и от числа учени-

ков в школе. К сожалению, данные, которые мы имеем об их численности,

относятся к XIV в., притом ко времени до чумы, когда города были много-

людными. Обычно учитель имел 30 учеников, большее число - в элементар-

ных школах, чем в продвинутых. Подсчитаем жалование, например, учителя

из Кьоджи. В 1386 г. Кьоджа пригласила из Венеции учителя Кристофоро

Денте на 2 года с ежегодной оплатой в 60 золотых дукатов и предоставлени-

ем дома. Если учитель имел 10 начинающих учеников (с оплатой 40 сольди в

год), 10 - читающих по латыни (с оплатой в 1 дукат) и по 5 учеников в про-

двинутых школах (соответственно с оплатой 6 лир и 2 дуката), то он получал

от учеников более 30 дукатов, а вместе с коммунальной оплатой в 60 дукатов

178

выходило более 90 дукатов в год. Соотношение сольди и дукатов таково: в

Венеции в 1380-90 гг. 1 лира = 20 сольди, 1 дукат = 4 лиры 10 сольди (или

90 сольди).

Иногда учеников было и больше. Так, судя по пармским статутам этого

времени, число учеников у одного учителя, если он имел «монополию» на

школу, могло превышать и 30, и 50 человек (не забудем и здесь про помощ-

ников). Но в XV в. ситуация с числом учеников и оплатой учительского тру-

да могла быть хуже.

В целом заработок учителя и в XV в. остается невысоким, ниже, чем у

юриста и медика, не говоря уже о предпринимателях торговцах и банкирах.

Ниже всего «гонорары» были у учителей школ абако. Независимые учителя

брали в год с ученика от 2 до 6 дукатов, так что они получали меньше, чем

учителя коммунальных школ; но если они преподавали в богатых и благо-

родных семьях, то оплата могла быть выше.

3. Споры в науке по поводу содержания школьного образования в XV веке

Если вопрос о сохранившемся и в XV в. престиже школьного образо-

вания не вызывает сомнения, то гораздо сложнее другой – об изменении

школы, обновлении ее программы и методов в связи с развитием гуманисти-

ческих представлений и культуры Возрождения.

Об этих вопросах ученые начали размышлять только в последние деся-

тилетия, когда обратились к поискам в архивах итальянских городов. И отве-

ты оказались разные. Одни считают, что к концу XV в. все латинские школы

обновились, стали работать по гуманистическим программам и называться

“школами ораторского искусства, поэзии и грамматики”, что возрожденче-

ское, гуманистическое направление стало ведущим. Правда, даже эти ученые

отмечают, что в программах сохраняется и грамматика Доната, и “Дистихи

Катона”, но полагают это как исключение, а не правило.

179

Другие исследователи, напротив, уверены в непрерывности развития

школ от средневековья до 1500 г., и не замечают в них каких-то видимых из-

менений. Третьи вообще отрицают значение Возрождения и гуманизма для

образования и подчеркивают, как раз важность сохранения средневековой

системы образования и схоластики. Лишь некоторые ученые, особенно те,

кто работает с архивными материалами, дают взвешенные оценки, избегая

крайностей.

Действительно, в школах и в XV в. продолжали читать старых авторов.

Так, из договора коммуны Монкальери с учителем (1420 г.) ясно, что он обя-

зуется читать со школярами Доната, Катона, Сумму, Проспера, Эзопа,

Боэция, “Доктринале”, грамматику и детскую «карту» (таблички с буквами

алфавита и знаками сокращения) или 7 псалмов, иными словами, набор сред-

невековых авторов и текстов. Коммуна Монкальери не была исключением,

программа школы в вышеупомянутой Савоне тоже была средневековой. До-

бавим, что есть еще одно «жизненное» свидетельство: в завещаниях среди

книг учителей грамматики встречаются средневековые авторы. Это значит

только одно: они не теряют цену.

Да и требования к обязанностям учителя по воспитанию школяров не

выходят за средневековые рамки. Правда, мы располагаем только одним до-

кументом: перечнем обязанностей магистра Бартоломео Кальвето, ректора

школ в городе Куорнье северного района Пьемонт, фигурирующего в дого-

ворах 1468 - 1472 гг. Помимо перечисления обязанностей учителя, обозначе-

ния условий оплаты его труда коммуной, предоставления дома, возможности

обучать школяров из других городов («иноземцев»), защиты от конкурентов

– то есть того, что нам уже знакомо по другим договорам, здесь содержатся и

«пункты» относительно способов обучения и воспитания. Учитель обещает

обучать школяров и постоянно побуждать их к познанию, читая им необхо-

димые лекции, заставляя повторять их по одной, добиваясь, чтобы один обу-

чал другого (такой способ практиковался в средневековой школе). Он обещал

180

читать и излагать школярам книги и авторов, в соответствии со способностя-

ми и пониманием слушателей. Он обещал также не переходить к высшей

ступени обучения, пока школяры не освоят в должной степени материала

низшей ступени, изучать все постепенно и отправляясь от основ.

Обстоятельно сформулированы его обязанности относительно воспи-

тания: «Обещал воспитывать вышеназванных школяров в страхе и любви к

Богу и в добрых нравах, дабы были они почтительными, послушными, сми-

ренными, честными, чтобы не говорили неподобающих вещей, дурных слов,

не прибегали ко лжи, особенно в отношении родителей. Обещал в празднич-

ные дни после мессы и вечерни излагать школярам выдержки из авторов бла-

гочестивых и духовных сочинений, водить школяров, построив парами, в

церковь и следить, чтобы они спокойно стояли на месте, вели себя скромно и

благочестиво, были причесаны и умыты”. Учитель также был обязан присо-

единяться со своими учениками к традиционным процессиям, которые

устраивались в городе, т.е. участвовать в важных событиях местной жизни.

“Учитель обязуется увещевать школяров, чтобы они не играли и не пели на

улицах, не бросали камни, не говорили дурных слов, не клялись, не бого-

хульствовали, не призывали дьявола, не делали других неподобающих ве-

щей”. Как видим, в документе перечислены религиозные, нравственные, со-

циальные обязанности учителя, выполнение которых способствовало адапта-

ции ребенка к общественной жизни. Такого рода обязанности были традици-

онными и привычными для учителя средневековой школы.

4. Начало перестройки средневековой школы и пути проникновения в нее гуманистических идей

И все же, как будет видно из дальнейшего, идет, хотя и медленно, пе-

рестройка средневековой школы и гуманистические идеи оказываются в ней

востребованными. По правде говоря, материалов для решения этих вопросов

до сих пор не хватает. Очень мало сведений о том, чему учили, какими были

181

программы, и почти ничего нет о методах обучения, о воспитании, о школь-

ной атмосфере – то есть как раз о тех областях, в которых гуманистическая

теория требовала существенного обновления.

Да и о деятельности первых педагогов-гуманистов известно очень ма-

ло. Не очень ясно, по каким критериям можно точно отделить «гуманистиче-

ского педагога» от просто хорошо подготовленного и образованного учителя.

Можно ли назвать гуманистом-педагогом любого учителя, в программу пре-

подавания которого были включены произведения античных авторов? Ис-

пользовал ли учитель в своей школе знание античной культуры для нрав-

ственного воспитания, поскольку для гуманистов ценность знания определя-

лась, прежде всего, его нравственным воздействием, о чем уже шла речь. Или

сюда важно добавить еще характер отношений педагога с учениками, методы

воспитания и обучения и вообще создаваемую им в школе среду, атмосферу?

Повторим, о первых педагогах известно так мало, что нет возможности

нарисовать цельную картину распространения гуманистического преподава-

ния. Можно вспомнить о школе Петрарки в Карпантра и ее замечательном

преподавателе Конвеноле да Прато, страстном поклоннике Вергилия. Мы

знаем о первых педагогах примерно того же времени, возрождавших оратор-

ское искусство (Бруно Казини во Флоренции (ум. в 1348) и др.), читавших

античных авторов (Пьетро да Мульо, ум. в 1382, Донато Альбанцани, ок.

1326 - после 1411). Два последних педагога были друзьями Ф.Петрарки, что

служит косвенным знаком их интереса к гуманизму; у них самих учился

Джованни Конверсини да Равенна (1343 - 1408), известный гуманист, быв-

ший много лет школьным учителем. Эти учителя оставили свое славное имя

в истории, но, скорее всего, ими не исчерпывается число гуманистически

ориентированных педагогов. В многочисленных городских школах труди-

лись и другие, более скромные и не ставшие известными педагоги, которые

любили античную культуру и несли ее в школу. Исследователями установле-

182

но, что новый материал для работы в гуманистическом духе, т.е. античные

книги, у них в руках был, при этом уже в XIV в.

У учителей XV в. возможностей использовать античные книги стало

больше. Даже в небольших городах античные сочинения покупали не только

гуманисты и учителя, для которых книга была «рабочим инструментом», но

и люди иных профессий. Приведем несколько интересных и показательных

примеров. В Сарцано в 1411 г. доктор права оставляет по завещанию брату

вместе с юридической литературой стихотворные тексты Вергилия, Горация,

Лукана, Персия; в 1467 г. другой юрист –сочинения древнегреческого писа-

теля и историка Ксенофонта. У Якопо Грифи в том же 1467 г. в завещании

среди 50 книг названо больше всего юридических текстов, но есть и люби-

мые многими Овидий, Лукан, Сенека с его трагедиями. В инвентаре имуще-

ства, Спинетты Кампофрегозо, составленном на 40 лет раньше (1425), мы

встречаем трагедии Сенеки, а еще и сочинения Данте (но, кажется, книги бы-

ли собственностью его жены). Поражает инвентарь книг (того же 1425 г.)

Томмазо Кампофрегозо, дожа Генуи. В библиотеке этого политического дея-

теля, первого лица республики, преобладали исторические работы: Тит Ли-

вий, Иосиф Флавий, Курций Руф, Юстин, Светоний, Цезарь, Валерий Мак-

сим, Жизнеописания Плутарха, историка и христианского автора конца рим-

ской империи Павла Орозия и явно средневековая, «свежая», хроника Генуи.

Прекрасная библиотека с рядом интересных античных книг была у Джан-

франческо Гонзаги, правителя Мантуи. Заметим, что это именно он пригла-

сил в свое государство гуманиста-педагога Витторино да Фельтре, о котором

дальше пойдет речь, но библиотека во дворце уже была.

У учителей XV в. возможностей использовать античные тексты стало

больше, появляются подготовленные ими на основе античных материалов

учебные тексты - например, сделанные в форме словаря комментарии из-

вестного нам грамматика Доната к сочинениям Теренция, любимого уже

первыми гуманистами римского автора комедий. Комментарии, открытые

183

Ауриспой в 1433 г. во время Базельского собора, видимо, достаточно быстро

начали использоваться в учебном процессе. Более того, в школьный обиход

входят современные гуманистические тексты, используемые как образцы

стиля и композиции (письма Верджерио).

Иными словами, какой-то античный (и современный) материал для пе-

рестройки школьной программы у учителей был. Появляются и свидетель-

ства об учителях-гуманистах как таковых. В письмах Гаспарино Барциццы

упоминаются учителя, преподающие «гуманистические науки» (studia hu-

manitatis) – поэт и оратор Лоренцо Момео, Якопо Брачелло (канцлер в Ге-

нуе), «человек достойный уважения, и весьма ученый в гуманистических

науках».

Публичные лекторы как «проводники» нового образования. Проникно-

вение гуманистических идей в школьное образование идет, скорее всего, че-

рез учителей грамматики и через новые фигуры - публичных лекторов. Пуб-

личные лекторы имели более широкую и основательную культурную подго-

товку, чем учителя грамматики, и слушателями их лекций по свободным ис-

кусствам, философии или теологии становились люди более широкого круга

- как юноши, так и люди старшего возраста. Общественное мнение подтал-

кивало к введению такой должности: «вполне заслуженно и полезно, чтобы в

этом городе был ученый, честный и наделенный (одаренный) добрыми нра-

вами человек, который за публичное вознаграждение читал бы юношам лек-

ции, внушал им добрые нравы и обучал наукам, что обычно считается

наилучшим делом в любом статусе (statu) и в государстве».

Часто на роль таких публичных лекторов приглашали гуманистов, по-

рой не самых известных, иногда выходцев из знаменитых гуманистических

школ. Но порою и сами основатели таких школ (например, Гуарино да Веро-

на, см. об этом ниже) начинали с этого. Ученик Витторино да Фельтре Джо-

ванни Андреа Бусси был несколько лет публичным лектором в Генуе с опла-

той в 125 лир в год. Самую высокую оплату в 275 лир получал в Генуе в

184

1443 г. Кассарино: он обязан был «бесплатно читать юношам в течение всего

года», а также “писать историю Генуи и каждую зиму читать народу”. Через

тридцать лет (1474) должность публичного лектора занимал эрудит, перевод-

чик и медик Джорджо Валла. Если учесть, что Кассарино переводил Плутар-

ха и Платона, что Бусси прошел хорошую выучку в школе Витторино, а

Дж. Валла был не чужд гуманистических интересов, то их лекции наверняка

несли гуманистические идеи – и не только в школу, но и в городское сообще-

ство в целом. Такое, однако, могло иметь место только в самых крупных го-

родах.

Обновление школьной программы. Постепенно меняется программа об-

разования и в городских школах, в них начинают «читаться» гуманистиче-

ские дисциплины. Очень показателен пример красивого и не очень крупного

юго-восточного города Сполето: в 1376 г. туда приглашают учителя читать

грамматику, логику и риторику, т.е набор средневековых дисциплин, в

1427 г. - грамматику и поэзию, в 1432 г. - грамматику, поэзию и ораторское

искусство. Нетрудно увидеть, как вначале поэзия, а за ней ораторское искус-

ство приходят на место «старых» дисциплин.

Известны имена ряда учителей «нового типа»: в 1414-1419 гг. в уже

знакомой нам Савоне преподавал после своей первой поездки на Восток биб-

лиофил, собиратель рукописей, знаток греческого языка Джованни Ауриспа.

В Лукке в 1453 г. читал грамматику, ораторское искусство, Цезаря и Тита

Ливия ученик Витторино да Фельтре Джан Пьетро да Лукка. Лукканцы вся-

чески пытались удержать его: определили жалованье в 100 дукатов, разре-

шили брать дополнительную плату с учеников; они хотели, чтобы он читал,

кроме ораторского искусства, еще и поэзию - греческую, а не только латин-

скую. Лукка и позже предлагает коммунальным учителям читать ежедневно

автора по грамматике, историка, оратора, поэта и основы греческого: эта ре-

комендация остается актуальной для педагогов многие десятилетия, в том

числе - XVI века..

185

Новые предложения коммунальных властей в договорах с учителями

относительно программы образования разительно отличаются от старых,

средневековых, коммуны определенно предлагают учителям гуманистиче-

ский набор дисциплин. Более того, в городских статутах, касающихся обра-

зования, оно восхваляется вполне в гуманистическом духе.

Подобные новшества мы находим в Тревизо, Модене, Реканати и дру-

гих городах. Приведенные выше и другие убедительные примеры, приводи-

мые исследователями относительно влияния гуманизма на школу, на измене-

ние ее программы, все же не позволяют сделать вывод о ее полном преобра-

зовании в гуманистическом духе. Ведь в школах ряда городов, как уже отме-

чалось, продолжали читать и старых авторов.

Знание в гуманистической школе не стало более доступным для детей.

Гуманистические учителя преподавали всегда за вознаграждение и уходили

из города, если считали свой труд оцененным недостаточно. Пример с из-

вестным педагогом Медузео –одно из подтверждений тому. Он преподавал в

1469 г. в Сарцано, преподавание в его школе стало градуированным: с начи-

нающими занимался один репетитор, с продолжающими – другой; сам Меду-

зео читал и комментировал Вергилия, «Героиды» Овидия, Седулия, «Дисти-

хи Катона», трактат Цицерона «Об обязанностях», грамматику Гуарино, и

все это «согласно возможностям каждого», т.е. за плату. Заметим, что в про-

грамме Медузео авторы средневековой школы (Седулий, «Дистихи Катона»)

фигурируют рядом с античными; но есть и важное новшество: гуманистиче-

ский учебник Гуарино. Медузео получал за свой труд 50, затем 60 лир; он

настаивал на дальнейшем повышении оплаты. Но коммуна приняла неожи-

данное решение: через три года (1472) она нанимает по новому договору

двух учителей, Медузео и еще одного, с равной оплатой каждому в 50 лир,

преподавать в публичную школу, и эту школу ученики Сарцано будут посе-

щать бесплатно. Ясно, что коммуна стремиться сделать образование необре-

менительным для своих детей. Медузео, недовольный новыми условиями,

186

покидает город, другой учитель заявляет, что готов бросить преподавание.

Инициатива коммуны дать возможность ходить в школу большему числу де-

тей, как видим, не встречает в данном случае понимания учителей.

Так обстояло дело, судя по имеющимся источникам, с программами

образования. Однако узнать о методах воспитания и образования из них не-

возможно. На это счет свидетельства совсем скудны.

О новых, гуманистических, идеях воспитания в школе и их практиче-

ском преломлении порой можно судить только «от противного», отталкива-

ясь от критики гуманистом-педагогом прежних школьных методов. Но неко-

торые гуманисты, преподающие в школе, наряду с критикой, высказывают и

свои собственные взгляды на школьную атмосферу, учителя, методы обуче-

ния.

5. Примеры появления у учителей новых методов обучения и воспитания

«Счет жизни» (1400) Джованни Конверсини да Равенна: новый взгляд

на принципы и методы воспитания. Такую возможность нам дает в своем

«Счете жизни» Джованни Конверсини да Равенна, который рассказывает о

том, как он в разные периоды жизни учительствовал в коммунальных школах

Тревизо, Конельяно, Беллуно, Муджо, Болоньи, Венеции. С преподаванием у

него были трудности. Городской совет Беллуно отказался от его преподава-

ния на том основании, что он знает гораздо больше, чем требует профессия

грамматика для обучения детей. Возможно, его материал был слишком

сложным для детей или он пытался ввести в него античных авторов. О нем

сказали: “Нам этот преподаватель не подходит, у него слишком много лите-

ратуры, он слишком много знает”. Опыт преподавания гуманиста в средневе-

ковой школе, особенно в небольших городах, куда новшества проникали

слабо, наверное, и не мог быть удачным, и программа, и методы преподава-

ния и воспитания, предлагаемые гуманистом, не могли не приходить в про-

тиворечие с традиционными.

187

В «Счете жизни» Конверсини да Равенна налицо новые принципы и

методы воспитания и образования, хотя никакой законченной системы в его

размышлениях нет. Богатая практика школьного учителя, трудный детский

опыт обучения в средневековой школе, на всю жизнь запечатлевшийся в его

памяти, знакомство с идеями Квинтилиана помогли ему сформулировать не-

которые мысли по поводу школьной атмосферы, взаимоотношений ученика и

учителя, методов воспитания и обучения, которые отличались от средневеко-

вых представлений. Вспоминая свое обучение, Конверсини резко критикует

средневековые методы воспитания и образования. Реальному учителю сред-

невековой школы, «мучителю», «тирану», «палачу», он противопоставляет

гуманного педагога.

Конверсини учился у жестокого учителя, от которого он дважды пы-

тался бежать, а один раз даже хотел отравить ненавистного палача. Злодей-

ски избив одного из учеников, учитель испугался, что тот умрет, и предпочел

скрыться. Но ученик выжил, и мучения продолжались. В другой раз он избил

восьмилетнего мальчика, сына крестьянина, за то, что тот не сумел расска-

зать стих псалма, избил так, «что кровь заструилась, и хотя мальчик сильно

вопил, он его со связанными ногами, голого подвесил на уровне воды в ко-

лодце» и упорно не желал отменять наказания. Наконец, мальчик был извле-

чен из колодца, полуживой от ран и холода, с помощью нагретых одежд его

вернули к жизни. О том, что учитель подобным образом истязал многих, есть

и такие слова: «…он истязал нас розгой голыми, чтобы мы со всех сторон

были открыты его ударам». Такой учитель, поистине, «мучитель, омрачал

жизнь страдальцев тяжким бременем ученья и, с другой стороны, делал их

своим присутствием полумертвыми от страха».

Конверсини горячо желает в школе новой обстановки, основанной на

взаимной любви учителя и учеников, доброжелательности, исключающей

всякое насилие. Он отвергает царящую в средневековой школе жестокость и

предлагает мягкое обращение и похвалу как способы наиболее действенные,

188

именно они способствуют нравственному воспитанию и стимулируют разви-

тие умственных способностей детей: «Заблуждаются те, кто считает, что при

обучении детей грамоте прибегают к жестокости. Педагоги добиваются

большего умеренностью и милосердием, ибо от мягкого обращения и любой

похвалы воспламеняется благородная душа и становится расположенной

следовать туда, куда зовет рука ваятеля... пусть будет в учителе кротость и

мягкость, пусть он скорее побуждает детей идти в школу, чем понуждает...

заботится о любви учеников, а не об их страхе перед ним».

Учитель у Конверсини, помимо миролюбивого нрава, должен обладать

высокой образованностью и нравственной красотой; и то и другое очень

важно для формирования детской души: жизненное поведение учителя фор-

мирует нравы, а его ученость - ум ученика. Учителю необходимо также уме-

ние тщательно учитывать различия в характерах детей и определять в зави-

симости от этого методы воздействия: одних учеников взбадривать соревно-

ванием с товарищем, воодушевлять похвалой, на других воздействовать лас-

кой, на третьих строгостью, на некоторых отеческим порицанием.

Нам остается только предположить, что сам Конверсини в бытность

учителем следовал тем принципам и методам, о которых писал в своих сочи-

нениях.

Новые методы обучения у преподавателей: Маффео Веджо. Любо-

пытны и наблюдения гуманиста XV в. Маффео Веджо о его обучении в шко-

ле. Его первый учитель был суровым и жестоким, и при нем Веджо не пода-

вал никаких надежд. А второй был мягким и способствовал его успехам в

обучении; он привлек его любовью, человечностью и похвалами. Результат

превзошел все ожидания: «Удивительно, как я воспрял душой, как всецело

предался занятиям, какой безмерный труд вынес ради науки, так что даже

выучил несколько поэтических книг и сам ежедневно сочинял какие-то стихи

(к этому меня побуждала удивительная сила природы), не обучаемый никем,

ибо не было никого, знающего это дело».

189

Так собственный опыт приводит Веджо к выводу, что похвала в дет-

ском возрасте очень способствует обучению. И он приводит примеры, опять

же из собственного опыта, как его учителя использовали похвалу в своей ра-

боте. Один устраивал нечто вроде образовательного состязания между уче-

никами, из их же рядов назначал судей, решавших, кто ученее. Тот, кто сра-

жался отважнее и превосходнее, заслуживал больших похвал и удостаивался

более почетных мест. Веджо считает, что этот способ, обеспечивает «пользу

и быстроту» в обучении, помогает выносить тяжесть занятий и побуждает

подражать более знающим.

Второй учитель, как вспоминал Веджо, устраивал ученикам, которых

обучали более знающие товарищи (такой способ практиковался в средневе-

ковой школе), своеобразный публичный экзамен. Экзаменаторы из учеников

задавали вопросы, учитель выносил окончательное решение. Это заставляло

много трудиться, чтобы не опозориться. Он же устраивал нечто вроде схола-

стического диспута: более знающие ученики оглашали тезисы, которые от-

стаивали, опрокидывая мнения тех, кто пытался их опровергнуть. Это, по

мнению Веджо, приносило пользу, поскольку развивало умы учеников и по-

буждало их стремиться к похвале, которую можно было заслужить за победу

над «противниками».

Как видим, Веджо обращает внимание на те позитивные методы, кото-

рые уже можно было наблюдать в школе и которые в гуманистической тео-

рии воспитания находили обоснование.

Таким образом, перемены в городской школе под влиянием гуманизма,

несомненно, происходили. Однако об их масштабах, о глубине проникнове-

ния гуманистических идей в школьную практику следует судить с осторож-

ностью. Изменение школьной программы еще не означало полной пере-

стройки школы и превращения ее в школу гуманистическую; относительно

изменений методов и школьной атмосферы вообще возможны только пред-

положения.

190

Тем не менее, престиж образования и влияние гуманистических идей в

итальянском обществе XV в. продолжали сохраняться и даже усиливаться.

Они вызывали отклик и со стороны правителей городов, которые стали при-

глашать гуманистов для воспитания собственных детей. Именно так возник-

ли ставшие знаменитыми школы Витторино да Фельтре в Мантуе и Гуарино

да Верона в Ферраре. Эти школы дали образование не только детям правите-

лей; развиваясь в дальнейшем в большие учебные заведения, они стали шко-

лами для многих детей из самых разных семей. Они во всей полноте вопло-

тили идеи гуманистов-теоретиков и стали образцами гуманистических школ.

191

Глава 4.

Школа Витторино да Фельтре

Свидетельства учеников и современников о Витторино да Фельтре. О

жизни и трудах Витторино да Фельтре мы узнаем в основном из воспомина-

ний его учеников и современников. Ведь сам Витторино, постоянно занятый

делами обучения, не оставил о себе никаких свидетельств, кроме нескольких

писем и трактата по орфографии. Но его ученики не позволили, чтобы имя

любимого учителя исчезло со страниц истории.

Ученики Витторино, авторы воспоминаний, были из семей разного со-

циального статуса и достатка, однако все они дружно славят своего настав-

ника, называя его Сократом своего времени. Но чрезмерное восхваление

Витторино, приписывание ему порой необыкновенного дара предвидения и

сверхчеловеческих качеств («не зря говорят, будто в добрых мужах есть не-

что божественное») затрудняют попытку увидеть его истинное лицо. В таком

случае полезно сравнивать между собой данные воспоминаний и привлекать

другие источники (см. ниже). Кроме того, в воспоминаниях в отличие от био-

графий, надгробных речей, где содержатся часто общие оценки, выработан-

ные (если речь идет о гуманисте) гуманистической идеологией, много кон-

кретных данных. При этом ученики подчеркивают, что пишут о том, что са-

ми видели и знали. Кастильоне, например, говорит: «То, что напишу, беру не

из рассказов других, но сообщаю вещи очень надежные и правдивые, кото-

рые сам видел».

192

Специально воспоминания были написаны Сассоло да Прато

(1416-1449), Франческо Прендилаквой (1430- после 1509) и Бартоломео Пла-

тиной (1421- 1481). Сассоло да Прато жил и учился в школе Мантуи с 1438 г.

по 1444 г., после смерти родителей (отец его был врачом) он не имел средств

к существованию и Витторино содержал и обучал его бесплатно. Воспоми-

нания он написал в 1443 г., т.е. еще при жизни Витторино, и не исключено,

что учитель видел их. У Витторино Сассоло да Прато стал ассистентом по

математике и музыке, но он хорошо знал древность, слыл прекрасным орато-

ром. Он был искренне предан своему учителю и старался подражать ему:

уважал бедность, презирал богатства и, по словам Прендилаквы, «был весь

как бы сделан из Витторино». Его судьба сложилась печально. После смерти

учителя он жил бездомным бродягой, не имея работы, и погиб от чумы. Вос-

поминания об учителе он написал в виде двух писем своим знакомым. О них

сообщают другие ученики, советуя их прочитать, но некоторые считают, что

они погибли. Однако к счастью, воспоминания сохранились.

Франческо Прендилаква родился в Мантуе в семье выходцев из Берга-

мо. В школе Витторино был с 1440 г., потом стал секретарем маркиза Алес-

сандро Гонзаги, ученика Витторино; после его смерти был при дворе Гонза-

ги. Начал писать о жизни Витторино в 1466 г., в 1470 г. работа была готова.

Поскольку Прендилаква был все время при дворе Гонзаги, его воспоминания

дают наиболее полные сведения об учителе и школе.

Бартоломео Платина не был учеником самого Витторино, он сначала

служил в армии Ф. Сфорца, потом прибыл в Мантую и учился у Оньибене да

Лониго (ум. в 1493 г.), беднейшего ученика Витторино, который воспитывал-

ся и обучался за его счет. От своего учителя он хорошо знал школу Виттори-

но и самого наставника и называл Витторино своим дедом. Оньибене был

руководителем мантуанской школы после Якопо Кассиано с 1449 по 1452 гг.,

видимо, в это время его учеником и был Платина, прибывший в Мантую

193

поздно, после службы в армии. Потом он сам руководил школой (с 1453 по

1457 гг.), воспоминания же написал между 1462 и 1465 гг.

Другие ученики Витторино пишут об учителе в работах, посвященных

другим темам. Так, Франческо Кастильоне (ум. в 1484 г.), став секретарем

архиепископа Флоренции Антонина (1451-1459), написал его житие, в начале

которого вспоминал о Витторино, сравнивая его с архиепископом. Андреа

Бусси (1417-1475) происходил из обедневшей благородной семьи и обучался

Витторино бесплатно. После окончания обучения он отправился в Рим к кар-

диналу Николаю Кузанскому. Позже стал епископом Алерии на Корсике.

Папа Сикст IV сделал его своим референдарием и библиотекарем в Ватикане.

Бусси горячо поддерживал книгопечатание и способствовал изданию ряда

античных авторов, в частности Тита Ливия. В предисловии к изданию Тита

Ливия он вспоминает о своем учителе. От Грегорио Коррера, принадлежав-

шего к известному венецианскому роду остались письмо учителю и поэма

«Как должны воспитываться дети», которая, как он пишет, содержит предпи-

сания, взятые у античных авторов (прежде всего Квинтилиана) и у Виттори-

но.

О Витторино пишут и современники - Амброджо Траверсари и Веспа-

сиано да Бистиччи, знавшие и видевшие его. Амброджо Траверсари (1386 –

1439), гуманист, церковный деятель, книжник, не только переписывался с

Витторино, в 1433 г. он посетил Мантую и библиотеку Витторино. Веспасиа-

но да Бистиччи (1421 – 1498), книгоиздатель и книготорговец, написал о

Витторино в своих «Жизнеописаниях»; он видел Витторино во Флоренции и

неоднократно говорил с ним в Риме, куда тот приезжал, сопровождая жену

мантуанского маркиза Паолу Малатеста. Витторино писали гуманисты Гуа-

рино да Верона, Франческо Филельфо, Франческо Барбаро. О нем кратко

написал Бартоломео Фацио в работе «О знаменитых людях»; его упомянул,

говоря о семействе Гонзага, в сочинении «Италия в наглядном изображении»

Флавио Биондо.

194

Кроме свидетельств учеников и современников ценными источниками

являются письма самого Витторино и письма к нему мантуанского правителя

Джанфранческо Гонзаги и его сына Лудовико. Появившиеся за последние

десятилетия архивные материалы также очень важны для прояснения неко-

торых обстоятельств жизни и работы Витторино, фрагменты этих докумен-

тов опубликованы в итальянских изданиях. Но эти материалы больше каса-

ются личности и жизни Витторино.

1. Падуя – питомица гуманистических педагогов

Прежде чем стать учителем в Мантуе, Витторино да Фельтре получил

образование в Падуанском университете. Но об этом, как и о раннем периоде

жизни в родном Фельтре, имевшиеся в нашем распоряжении материалы дают

мало сведений и порой противоречивых. Даже имя матери авторы воспоми-

наний называют по-разному (Луция или Мунда). Но они знают, что он рож-

ден в Фельтре в регионе Венето в благородной семье Рамбальдони, отец из-за

малости средств служил писарем (Платина); однако родители были до такой

степени бедны, что нуждались в самом необходимом (Пренд).

Ничего не зная о Фельтре, расположенном «в глуши Венето», ученики

низко оценивают начальное образование своего учителя: он не имел ни

наставников в добрых искусствах, каких прежде всего жаждал его высокий

ум, ни изобилия книг. Между тем учителем Витторино мог быть Антонио ди

Романья, учившийся, как предполагают исследователи, у известного гумани-

стического педагога Джованни Конверсини да Равенна и ставший канцлером

Фельтре между 1380-1400 гг. Он мог посоветовать Витторино продолжать

образование в Падуе.

В Падуе сложилась культурная среда, восприимчивая к гуманизму, бы-

ли еще в XIV в. энтузиасты древней культуры; гуманисты, юристы и медики,

люди из канцелярии правителей Каррара, все они собирали античные руко-

195

писи, делали с них копии. Падуя была родиной Тита Ливия, что, несомненно,

усиливало интерес к древности. Камень предполагаемой гробницы Ливия

был открыт в монастыре св. Юстины в XIV в., а в 1414 г. гуманист Полен-

тоне первым процитировал в одном из своих сочинений надпись на гробнице

Тита Ливия. Свой след оставило пребывание на падуанской земле Петрарки.

Ведь именно из Падуи гуманист по своему обычаю писать письма в прошлое

обратился с письмом к Титу Ливию. Он интересовался Ливием с давних пор

и, живя в Авиньоне, подготовил первое издание известных тогда фрагментов

первой, третьей и четвертой декад Ливия. А из Падуи письмо к Ливию

(ок.1350) он подписал так: «Из мира живых в той части Италии и в том горо-

де, где я теперь живу и где ты родился и похоронен, в портике св.Юстины

перед твоей гробницей 22 февраля 1350 года от рождества того, кого ты мог

бы видеть, если бы жил немного больше».

Падуанцы чтили память Ливия. Юрист Лодовико Буццакарини даже

хотел поставить ему памятник на собственные средства. Падуанские прави-

тели Каррара покровительствовали культуре, еще до Гонзага и Эсте они про-

являли интерес к проблемам воспитания.

Приходившие учиться в Падую молодые люди в культурной атмосфере

города проникались гуманистическими идеями, некоторые из них шли целе-

направленно слушать гуманистические курсы. С факультетом свободных ис-

кусств Падуанского университета связаны имена гуманистов, ставших из-

вестными педагогами и проявивших себя как гуманисты наиболее ярко в Па-

дуе. Здесь учились и какое-то время работали Джованни Конверсини да Ра-

венна (1343-1408), Пьер Паоло Верджерио (1370-1444) (жил в Падуе с

1390 по 1397 и с 1400 по 1405 гг.), Гаспарино Барцицца (преподавал в уни-

верситете с 1407 по 1421 гг.). Затем Витторино да Фельтре и Гуарино да Ве-

рона. Падуя стала настоящей питомицей гуманистических педагогов. Именно

в Падуе написал свой педагогический трактат Верджерио, посвятив его мо-

196

лодому Карраре, сыну правителя города. Это была первая педагогическая ра-

бота итальянского Возрождения.

Особо надо сказать о Гаспарино Барцицце (1360-1431), лучшем лати-

нисте тогдашней Италии. Он учился в Павии и там же преподавал до 1403 г.

грамматику и риторику. Потом он был в Венеции, с 1407 г.- в Падуе, где в

1413 г. стал доктором свободных искусств, преподавал в университете, но в

1422 г. уехал в Милан. Написал работу «Об орфографии», комментировал

письма Сенеки к Луцилию, трактат Цицерона «Об обязанностях». Страстный

собиратель древних рукописей, он имел в своей библиотеке книги Цицерона,

Плутарха. Т.Ливия, Теренция, Плиния Старшего и многих других авторов.

Именно ему послал епископ Лоди Джерардо Ландриани новонайденный в

архиве кафедрального собора в 1421 г. манускрипт с не известным в XV в.

трактатом Цицерона «Брут» и полными текстами двух других трактатов «Об

ораторе» и «Оратор», с которых были сделаны копии. Эта находка была со-

бытием в гуманистическом мире, и вклад Барциццы трудно переоценить.

Письма Барциццы - ценный источник по распространению гуманисти-

ческой культуры. Основное их содержание касается древних рукописей, об-

мена ими, переписки, установления научных контактов и т.п. Он, «пылая

страстью» к древним латинским классикам, передавал этот пыл своим учени-

кам, приобщая их к своим занятиям. Ученики отмечают, что он преподавал

не только красноречие, но и нравственность, и науку жить честно и достойно

– и в теории, и на примерах. Любопытно, что среди речей Барциццы была

речь в похвалу медицины (введение в курс лекций о трудах Гиппократа).

Возможно, он изучал и медицину.

Но нас будет интересовать сейчас не его высокий профессионализм, а

то, что он создал новый тип гуманистической школы – школу интернат (кон-

туберний). Такая школа была организована в доме, где жил Барцицца, и была

очень скромной, жил он в бедности, о чем он сам пишет Маласпине, чьи сы-

новья у него обучались. Подобная форма преподавания, когда ученики жили

197

в доме учителя, встречалась и в средние века. Она существовала и в универ-

ситетах в ранний период, но постепенно исчезала с появлением коллегий

(общежитий) и с оплатой магистров коммуной. Однако в эпоху Возрождения

использование интерната позволяло педагогам заниматься одновременно с

обучением и нравственным воспитанием учеников, что, как известно, было

главным принципом гуманистического воспитания. Кроме того, это избавля-

ло педагога и ученика от влияния средневековой школы с ее старой про-

граммой и жесткими методами, от давления университетской корпорации с

ее законами. Словом, был найден хороший выход для развития в преподава-

нии и воспитании гуманистических принципов. Но трудностей для педагога

было много. Надо было добиться от городских властей права на частное пре-

подавание, надо было постоянно изыскивать средства на содержание школы,

и, хотя она была платная, содержать контуберний было трудно. И все-таки

именно такая школа оказалась для гуманистов наиболее подходящей и после

Гаспарино Барциццы получила распространение.

Витторино да Фельтре в Падуе. Новая форма организации школы и

интерес к педагогическим проблемам, обилие античных книг не могли не по-

влиять на Витторино да Фельтре. Именно в Падуе у него сформировалось

желание заняться образованием молодежи, а не посвятить свою жизнь рели-

гии, как он поначалу хотел.

В Падуе Витторино был «принят как педагог», возможно, сначала пре-

подавал в школе маленьким детям, чтобы заработать себе на жизнь и обуче-

ние в университете. Видимо, уже в университете он быстро стал первым в

грамматической учености. Затем усиленно занимался диалектикой и филосо-

фией. Овладел ораторским искусством. Диалектику (логику) он мог слушать

у Верджерио, философию (моральную) и риторику у Гаспарино Барциццы.

Но от докторского звания он отказался, не желая добиваться докторских по-

честей и пользоваться украшениями в одежде, поскольку считал, что добро-

детели добиваются ради украшения не тела, но души. Так пишет Прендилак-

198

ва, но Кастильоне сообщает иное; он перечисляет все дисциплины (за исклю-

чением медицины), которые преподавали в университете и которыми стара-

тельно занимался Витторино; любопытно, что начинает это перечисление с

гуманистических наук (litterae humanitatis). И он пишет, что Витторино стал

магистром свободных искусств. Платина же, сказав, что Витторино прило-

жил много труда и усердия и, значительно преуспев в занятиях красноречи-

ем, логикой, физикой (медициной?), этикой, сообщает, что решением Паду-

анского Сената он был включен в число докторов.

Из дисциплин квадривия Витторино очень интересовала математика, в

частности древнегреческий математик Евклид (ок.365-300 до н.э.) Его не чи-

тали в Университете, но частным образом его читал известный в те времена

ученый Бьяджо Пелакани (ум. в 1416 г.), преподававший в университете аст-

рономию (1407-1411). Витторино стал учеником Пелакани, но, видимо, он не

имел денег, чтобы заплатить за обучение и потому, желая снискать благо-

склонность учителя, выполнял все обязанности в доме учителя вплоть до мы-

тья посуды. Но тот мешкал с его обучением, и через 6 месяцев Витторино,

негодуя на суровость и высокомерие этого человека, ушел от него и решил

сам овладеть главным трудом древнегреческого математика Евклида (ок.365-

300 до н.э.) «Элементы». Он изучил 10 книг Евклида без наставника и стал

«ученейшим во всех математических науках». Видимо, поэтому на медали

Витторино, выполненной Пизанелло, написано «Витторино из Фельтре, вы-

дающийся математик и отец всякой учености». Конечно, во времена слабого

развития математики такая оценка Витторино была чрезмерно преувеличен-

ной. Но учеников Витторино, которым он рассказывал эту историю, она

наверняка вдохновляла, как и идея самообразования учителя. Они все друж-

но сообщают о реакции Пелакани, узнавшего об успехах Витторино: матема-

тик весьма сожалел, что потерял такого ученика, то ли из-за зависти к его

успехам, то ли от сознания собственной алчности. Витторино же (а его слова

авторы воспоминаний приводят довольно часто, сохранив их в памяти), под-

199

шучивая над алчностью этого человека, говорил: «Сколь многим я обязан

Пелакани, который захотел сделать из меня математика даром, щедрый толь-

ко в одном этом деле!».

В Падуе Витторино приобрел и знание музыки, не исключено влияние

на него живших в это время в Падуе теоретиков музыки Джованни Чиконья

(ум. в 1411 г.) из Льежа, автора трактата «Новая музыка», и падуанского ма-

гистра искусств и магистра медицины Просдочимо де Бельдомадо (ум. в

1428 г.), преподававшего также музыку. О любви Витторино к музыке свиде-

тельствует то, что в его библиотеке были книги по музыке и то, что в его

школе в Мантуе музыка преподавалась на высоком уровне.

Но квадривием не заканчивалась подготовка Витторино в Падуе. Пла-

тина говорит еще об изучении им физики, т.е. медицины; возможно, Витто-

рино слушал известного медика Якопо Делла Торре. Но магистрами медици-

ны были и Конверсини да Равенна, и Верджерио, и, возможно, Барцицца

(вспомним его речь в похвалу медицины), так что возможности слушать лек-

ции по медицине у Витторино были. И слова Платины об изучении Виттори-

но медицины внушают доверие. Именно из Падуи Витторино мог вынести

интерес к естествознанию и мысль о важности разностороннего образования

(энциклопедизм).

Наконец, подготовку Витторино дополнило изучение греческого языка

в Венеции у Гуарино из Вероны. Гуарино приобрел знание греческого в Гре-

ции, где изучал язык в Константинополе в доме Мануила Хрисолора, церков-

ного деятеля и ученого. Хотя Хрисолор преподавал греческий в Италии (в

частности во Флоренции) еще в конце XIV в., но в тот период Гуарино не

смог его слушать. Однако, когда представилась возможность, он отправился

в Грецию с поручением от венецианского торговца и государственного дея-

теля Паоло Цане. Он провел там пять лет (1403-1408), был принят в доме

Хрисолора, где изучал греческий у его племянника. А вернувшись в Италию,

преподавал греческий во Флоренции и затем с 1415 г. в Венеции. Витторино

200

отправился к нему между 1415 и 1416 гг. Благодаря этому, пишет Пренди-

лаква, Витторино стал в Падуе более известным и достойным восхищения.

Его хвалили и возносили до небес. «Человек в этом городе новый, стеснен-

ный недостатком средств, пользовавшийся часто едой с чужого стола, без

большого числа книг, иногда без наставника, полагаясь только на божествен-

ный (свой) ум, он не оставил ничего не рассмотренного или не познанного ни

в какой науке». Он пользовался в Падуе большим авторитетом, ученики и

жители города приходили к нему, прося совета в своих трудных делах, он

был щедр ко всем, не просил награды за свой труд. В занятиях наукой, пишет

Платина, его не пугали ни терпеливый труд, ни бдения по ночам, ни голод,

который он терпел очень стойко, ни недостаток средств, который его сильно

терзал.

В 1422 г. после ухода Гаспарино Барциццы Витторино получил кафед-

ру в Университете. Ему установили публичное вознаграждение за чтение ри-

торики и философии (Пренд.) (у Платины – риторики). Витторино не сразу

согласился, так как помышлял о жизни религиозной. И все же потом, побуж-

денный просьбами, он принял решение служить общественной пользе и стал

преподавателем, получая только общественное вознаграждение. Но Пренди-

лаква пишет, что он имел учеников и в контубернии, что там он получал

деньги от более богатых учеников и на них содержал бедных; и что этот спо-

соб он использовал затем и в Венеции.

Однако в Падуе Витторино работал недолго и вскоре оставил ее ради

Венеции. Почему он уехал из Падуи? Наверное, потому, что хотел полной

свободы в воспитании и обучении учеников, а университет этого дать не мог.

Платина его отъезд объясняет высокомерием учителей и пороками учеников

в публичных гимназиях, т.е. в университетах. А в Венеции Витторино взял

для обучения только способных и скромных детей, других же отправил к ро-

дителям обратно; брал вознаграждение только от богатых и от тех, кто мог

платить, и с его помощью поддерживал детей бедняков, которых ради обуче-

201

ния содержал в своем доме. Имя его стало известно во всей Италии. Кастиль-

оне объясняет отъезд так же: испытывая отвращение к распущенности и по-

зорным делам тех, кто в наше время занимается науками, Витторино уехал в

Венецию. Там он имел частное преподавание и обучал юношей из благород-

ных семей, беря только определенное количество учеников. Но Кастильоне

ничего не говорит о бесплатном обучении бедных учеников. Любопытно за-

мечание Прендилаквы, на которое следует обратить внимание: в Венеции,

пишет он, Витторино «сделал себе состояние»

Приглашение в Мантую и причины согласия Витторино. Жизнь Витто-

рино в Мантуе ученикам известна гораздо лучше. Здесь они учились у него

или слышали сохранившиеся надолго в школе, при дворе и в городе рассказы

о наставнике. Прежде всего, они хвалят правителя Джанфранческо Гонзагу (с

1433 г. маркиза) за его почитание добродетели и желание дать своим детям

наилучшее воспитание и образование. И именно с этим связывают, по словам

Сассоло да Прато, приглашение им «всеми возможными способами и на лю-

бых условиях» Витторино, о невероятных добродетелях которого Гонзага

был наслышан. Чтобы заполучить Витторино, Гонзага воспользовался помо-

щью знакомого венецианского патриция.

Каждый автор воспоминаний в меру своих знаний описывает это при-

глашение. Витторино ненавидел дворы и нравы государей и согласился толь-

ко после долгого размышления. Согласившись, он даже не договорился с

Гонзагой об оплате своего труда. Он считал это незначительным вопросом и

полагался на щедрость правителя. Это вызвало у учеников удивление и вос-

торг. Сассоло да Прато пишет: «Что, ты думаешь, он выговорил себе? Золо-

то, которое он всегда презирал и считал ничтожной вещью? Слушай внима-

тельно: он только потребовал дать ему возможность пользоваться в отноше-

нии детей (правителя) отеческим правом и властью». Витторино, действи-

тельно, потребовал у Гонзаги дать ему возможность пользоваться полной

свободой в воспитании детей (и тот согласился с ним, пожелав оставить себе

202

только отеческую любовь и имя). А самому правителю гордо ответил, что

останется у него до тех пор, пока требования того будут достойны, а нравы

похвальны.

Почему же Витторино, не любивший дворы, согласился? Ученики счи-

тают важной причиной желание Витторино воспитать совершенного госуда-

ря. Они были уверены в общественной пользе такого воспитания, считали,

что народ формируется по образу государя, что общество и государство,

подчиненные власти такого образованного и прекрасно воспитанного, высо-

конравственного правителя, станут совершенными. Кастильоне пишет: «Он

говорил, что принял такую обязанность по определенной причине и с надеж-

дой. Ибо у Витторино было желание обратить свой труд и свое дело на об-

щую пользу людей, он понимал, что по образу правителей воспитываются

народы и по воле правителей можно легко склонить души людей к любому

делу; поэтому, полагал он, если он воспитает наилучшего государя, укра-

шенного превосходными нравственными качествами и ученостью, то и все

общество, и государство, подчиненное его власти, также окажутся воспитан-

ными прекрасно и достойно».

Платина в сущности повторяет эти мысли, расширяя понятие доброго

воспитания на всех, стоящих у власти: Витторино «принял столь тяжкое бре-

мя, как он сам говорил, ради общего блага, так как, воспитывая наилучшего

правителя, он позаботится о благе будущих подданных, поскольку они согла-

суют свои нравы и установления с нравами и установлениями тех, кто стоит

у власти и возглавляет магистраты».

Гуманисты эпохи Возрождения вдохновлялись высказыванием Платона

о том, что государства будут счастливы, если во главе их будут стоять фило-

софы или сами правители станут философами и сольются воедино – государ-

ственная власть и философия. Эту мысль гуманисты воспринимали и разви-

вали, наделяя правителя, кроме мудрости, высокой нравственностью и под-

черкивая его нравственное влияние на народ; они также хотели видеть при

203

государях «благих увещевателей», т.е. сами претендовали на роль филосо-

фов-мудрецов при государях. Возможно, так думал и сам Витторино, воз-

можно, мечтал воспитать с помощью своих «благих увещеваний» именно та-

кого мудрого и нравственного правителя. Но наследник Дж.Гонзаги, его сын

Лудовико, ученик Витторино пришел к власти за два года до смерти учителя,

и плоды его правления Витторино по-настоящему не увидел. Однако млад-

ший из сыновей Гонзаги, ученик Алессандро, получивший во владение не-

большое местечко Кастильоне, как бы на практике в миниатюре воплотил

идеал наилучшего правителя, о чем мы узнаем ниже.

Ученики называют и другую причину согласия учителя приехать в

Мантую: Витторино, человек заботливый и милосердный, надеялся «с помо-

щью щедрого правителя получить возможность помогать многим, как он все-

гда хотел, в пропитании, одежде, обучении». И если в Падуе и Венеции Вит-

торино брал бедных учеников в свой дом и, возможно, в обоих случаях обу-

чал их бесплатно, то теперь он надеялся с помощью Гонзаги продолжить это

благородное дело. И эта надежда также могла побудить его перебраться в

Мантую. Исполнение его надежды в Мантуе прославило Витторино на всю

Италию. Ведь бесплатное преподавание у гуманистов было делом необыч-

ным, другие гуманистические педагоги, например, Гуарино, брали за обуче-

ние и воспитание деньги и порой немалые.

Возможно, Витторино мечтал о большем, чем воспитание детей Гонза-

ги или чем обычная школа. И ученики чувствовали это. Платина, например,

пишет о намерении Витторино создать в Мантуе «академию всех добрых ис-

кусств и прибежище наук». А Кастильоне показывает, какая необычная шко-

ла возникает в Мантуе: «Казалось тогда, что в Мантуе отчасти благодаря са-

мому учителю, отчасти из-за множества учеников, в известной мере даже из-

за изобилия книг, но главным образом из-за (применяемых) в школе способа

и метода воспитания возрождается вторая платоновская академия. Никакому

делу там не посвящали себя, кроме словесности и честных наук». Перед гла-

204

зами Витторино, несомненно, стояли греческие академии и их великие учи-

теля и ученики.

Ученики сообщают о проекте Джанфранческо Гонзаги создать на осно-

ве мантуанской школы Studium generale, т.е. университет. Гонзага даже по-

лучил в 1433 г. диплом от императора Сигизмунда, в то время дававший

школе все права и привилегии, которыми обладали в то время знаменитые

университеты Парижа, Болоньи. Но университет так и не был создан. Да и

хотел ли Витторино создать именно университет? Ведь средневековый уни-

верситет с его корпоративными ограничениями и профессиональной подго-

товкой и гуманистическая школа Витторино, ставившая главной своей зада-

чей воспитание человека, были совершенно разными по своему характеру и

по содержанию образования учебными заведениями. Так что вряд ли Витто-

рино мечтал об «обычном» университете. Он мечтал о совсем новой и боль-

шой школе высокого класса.

2. «Радостный дом» и воспитание Витторино да Фельтре старших сыновей правителя Мантуи

Итак, в 1423 г. Витторино оказался в Мантуе. Сначала он занимался

воспитанием и образованием старших сыновей Гонзаги - Лудовико

(1414-1478) и Карло (1417-1456) вместе с несколькими отобранными им са-

мим (и с этим Гонзага согласился) товарищами сыновей правителя. Первому

было 9 лет, второму – 6. Для занятий подготовили дом, он был выстроен лет

за тридцать до приезда Витторино и служил для отдыха и развлечений, и по-

тому назывался «веселый», «радостный». Ca’zoiosa - так обычно назывались

дома для развлечений. Это было чуждо атмосфере будущей школы Виттори-

но. Но название у дома не сложилось, осталось прежним, хотя и с изменен-

ным смыслом. В документах того времени дом назывался zoiosa или giocosa

(лат. iocosa). Возможно, последнее определение идет от Витторино: он или

хотел придать классический характер слову на итальянском языке, или назы-

205

вал так дом из-за игры как метода воспитания. Во всяком случае, его ученик

Прендилаква называет дом именно Domus iocosa (Casa giocosa). И в историю

он вошел именно с этим названием, звучащим по-русски как «Радостный

дом».

Дом был двухэтажный, вмещал много комнат. К дому примыкал сквер.

Теперь о доме много известно благодаря архивным документам и топографи-

ческим картам. И они во многом уточнили его местоположение и окрестно-

сти. Так оказалось, что дом располагался не на возвышенном месте окружен-

ный тенистыми рощами и цветущими клумбами, как считалось прежде. Он

находился на краю территории замка (Castello di S.Georgio), здание с одной

стороны выходило на луг - место военных тренировок солдат Гонзаги и игр

учеников (оно стало потом Piazza di Castello); рядом высились стены замка,

вились кривые улочки, шел ров с водой. За замком было озеро, между ним и

замком - полоса, поросшая травой, где любили гулять и играть ученики.

Наши попытки обнаружить хоть какие-то следы школы Витторино «Радост-

ный дом» оказались безуспешными. Здание было разрушено в 1580 г. О Вит-

торино напоминает старая каменная лестница замка с вытертыми ступенями,

ведущая наверх; по ней, наверное, поднимался наставник с детьми Гонзаги,

отводя их к родителям. А в башне замка сохранились живописные работы

известного художника Андреа Мантенья (знаменитая Camera picta), прибыв-

шего из Падуи в Мантую в 1460 г. и остававшегося здесь до самой смерти в

1506 г. На одной из них среди членов семейства Гонзага изображен и Витто-

рино. В центре семейного портрета – маркиз Лудовико, бывший ученик Вит-

торино, глубоко уважавший и ценивший своего учителя. И хотя работа Ман-

тенья относится к 1465 г., когда Витторино уже не было в живых и 57 летний

маркиз был изображен в окружении членов своей семьи, он не пожелал рас-

статься с любимым наставником и приказал изобразить его рядом со всеми

другими членами семейства.

206

К прибытию Витторино дом был отремонтирован и украшен фресками

с изображением играющих детей. Сначала Витторино, казалось, восхищался

домом, как удобным местом для занятий. Но он увидел пышную обстановку,

слишком дорогие кушанья, стол весь в золоте и серебре и главное – товари-

щей детей Гонзаги, надушенных и напомаженных, недисциплинированных,

болтливых, лживых, и затем самих детей правителя, которые едят без всяких

правил изысканную пищу, наедаются вволю, проводят время в бездействии у

огня, спят допоздна. И увидев все это, он начал опасаться, что ему не удастся

обуздать такую вольность и государь будет обманут тщетной надеждой на

достойное воспитание детей. Он даже подумывал отказаться от места и долго

был мучим подобными размышлениями. Но, в конце концов, принял твердое

решение остаться. Все это подробно описывает Прендилаква. И он же гово-

рит о хитроумном плане Витторино: «скрывая себя», сначала оставить все,

как есть, «ибо он знал, что благодаря безнаказанности и своеволию, каждый

выкажет и проявит себя, раскрывая любой свой порок, словно снимая одеж-

ду». А затем, тщательно изучив всех товарищей детей Гонзаги, Витторино

отобрал из большого числа детей немногих, честных и свободных от поро-

ков, им разрешено было жить и учиться с детьми государя. А остальные дети

были любезно и учтиво отпущены домой. Далее он привел дом и учеников к

умеренному образу жизни, на пороге дома был поставлен привратник. Так он

боролся с пороками, побуждая детей к добрым нравам, «так что уже в такой

роскоши можно было заметить некоторые очертания будущей академии».

Витторино сделал «столь трудное дело», не поставив в известность

правителя и сделал, на взгляд Прендилаквы, по двум причинам: если бы от-

бор детей осуществил сам правитель, то был риск в том, что, откликаясь на

просьбы родителей, Гонзага мог оставить совсем не тех детей; с другой сто-

роны, Витторино хотел увидеть душу самого правителя, выдержит ли он бла-

госклонно то, что сделал Витторино; если выдержит, наставник будет усерд-

нее в остальном, если нет – удалится из города. Но Гонзага полностью одоб-

207

рил «это замечательное дело». И позже, оберегая детей от порочного влия-

ния, Витторино действовал самостоятельно. Прендилаква забавно об этом

рассказывает. Витторино обычно каждый день приводил детей правителя к

нему на обед; если за столом говорилось что-то непристойное, то, видя, что

идет учитель, все останавливались и пытались подать знак, предостерегая

друг друга. «Витторино идет», - кричали они и затем наступало удивительное

молчание». Витторино, видя все это, часто подтрунивал над государем, гово-

ря, что его приближенные не сказали ничего, что не было бы сказано им са-

мим, по чьей воле они говорили, и он опасался, что при детях будет сказано

что-то непристойное и распушенное, «если это случится, он немедленно уй-

дет и впредь не приведет детей к государю».

Свои занятия со старшими сыновьями Гонзаги – Лудовико и Карло

Витторино начал с исправления их физической формы. У Лудовико было тя-

желое и тучное тело, его движения были скованы; из-за снисходительности

матери и прежнего педагога он так растолстел, что не было никакого разли-

чия между грудью и животом. Карло же был нескладный и несоразмерный -

большой, худой и тонкий, но с обширной грудной клеткой. Первому настав-

ник сначала разрешил пользоваться едой свободно, чтобы не повредить

нежную душу, если вдруг сразу применит шпоры и узду. Затем нашел спо-

соб, как ограничить в еде и уменьшить аппетит: он приглашал на трапезу

певцов и музыкантов или устраивал какое-то зрелище, этим так трогал душу

мальчика, что тот поднимался из-за стола по собственной воле полуголод-

ный. Уменьшая мало-помалу еду и стягивая понемногу на мальчике одежду,

Витторино довел Лудовико до приличного вида, через несколько месяцев тот

обрел отличную физическую форму. Карло наставник не сдерживал в еде, а

иногда не разрешал есть ничего, кроме хлеба, что считал наилучшим для

формирования и укрепления тела. В результате такого воспитания дети стали

выделяться своей быстротой и силами, и Витторино, будучи уже стариком,

208

восхищался ими, плача от радости, и одного называл Гектором, другого

Ахиллом.

Итак, приведя мальчиков в хорошую физическую форму, он начал тща-

тельнее заниматься с ними науками. «В итоге он так основательно обучил то-

го и другого мальчика латинскому и греческому языкам, что оставил их

только тогда, когда они стали весьма знающими и опытными». О том, как

шло их обучение, нам практически ничего неизвестно. О Карло осталось

больше данных. В архиве Гонзага сохранился его перевод на латинский язык

с греческого небольшого фрагмента жизнеописания полководца Агесилая

Плутарха. Витторино, видимо, не случайно предложил ему это жизнеописа-

ние спартанского царя (V-IV вв. до н.э.), известного своими военными похо-

дами и победой нал персами. Ведь Карло был вторым сыном Гонзаги, и его

ждала военная карьера – будущего военачальника, кондотьера. Лудовико же

был старшим сыном, наследником власти отца и будущим правителем Ман-

туи. Так что дети воспитывались, видимо, не одинаково.

В архиве сохранился также список книг Карло, где наряду с Библиями

и юридической литературой (и комментариями к ней) были Вергилий (Геор-

гики), Вергилий (без названия работы), Овидий (Метаморфозы, Скорбные

элегии), Цицерон (Письма и Речи), Сенека (трагедии), Стаций, Боэций. Лю-

бопытно, что среди книг была и «Африка» Петрарки. От Карло осталось не-

сколько писем к близким. Чрезвычайно интересным является сохранившееся

и позже напечатанное письмо Карло к Леонелло д’ Эсте, ученику другого из-

вестного педагога Гуарино да Верона, будущему правителю Феррары. Оно

относится к 1435 г., когда Карло было 18 лет, а Леонелло -28. Возможно,

письмо было написано не без помощи Витторино. Но и это очень важно, по-

скольку показывает, в каком духе воспитывал учитель своих питомцев. А он,

как говорилось выше, воспитывал Лудовико и Карло неодинаково.

В своем письме Карло хвалит Леонелло за пылкое увлечение науками,

что сближает его с Леонелло, помимо родственных связей (сестра Карло

209

Маргарита стала супругой Леонелло), близостью иного рода – духовной.

Науки побуждают к достижению добродетели, именно она украшает все дру-

гие достоинства человека – ловкость, красоту, достоинство, мужество. Для

Карло добродетель – это прежде всего воинская доблесть, и чтение сочине-

ний о военных подвигах героев побуждает его к подражанию им: «Кто не

воспламенится чудесной любовью, когда ему покажут возбуждающие наши

души подвиги Фабиев, Сципионов, Катона или славные деяния Цезаря, под-

чинившие весь мир с помощью добродетели и благоразумия? Когда мы чита-

ем об этом, то проникаемся таким восхищением их деяниями, что думаем:

нам ничего более не следует желать. Кроме добродетели, и по сравнению с

ней все наслаждения и прочие соблазны мало значат». Памятники письмен-

ности не только побуждают к подражанию великим мужам прошлого, но и

обогащают душу, как бы сообщая ей, что надо делать, говорить и даже ду-

мать; кроме того, они чудесным образом укрепляют дух. Они еще дают сти-

мул к занятию studia humanitatis, так как ими занимались выдающиеся мужи

прошлого, которые никогда бы этого не делали, если бы не понимали, что

плодотворным результатом подобных занятий является взращивание добро-

детели. Так что занятия наукой важно для Карло в нескольких отношениях:

оно служит воспитанию человека и укрепляет его дух, создает стимул для

подражания выдающимся людям в их славных деяниях и в их отношении к

наукам. Он еще раз возвращается к мысли о том, как важно не тратить время

на развлечения, игры, сон и страсти, чтобы возвысить душу, т.е. настроить ее

на совершение великих дел.

Но Карло был разносторонним юношей, он сочинял стихи, увлекался

музыкой, «он мог также петь и играть на струнном инструменте, радуя и

наслаждая красотой звучания».

Работая со старшими детьми Гонзаги, наставник много внимания уде-

лял физическому воспитанию – верховой езде, метанию копья, владению ме-

210

чом и луком, состязанию в борьбе, игре в мяч, бегу. Проводились и военные

игры с устройством лагерей и захватом позиций.

Наставник не отходил от детей, старался удержать их вместе, считая

уединение – большим соблазном для пороков. Физические упражнения прак-

тиковались ежедневно, так как они делали учеников более крепкими, воз-

вращали их к занятиям более бодрыми и удерживали от бесчестных и позор-

ных поступков. Любопытные слова, обращенные к ученикам, приводит

Прендилаква, он их, конечно, не мог слышать, но они запомнились старшим

сыновьям Гонзаги или их товарищам: «Ну же, сынки, - кричал Витторино ча-

сто, - учитесь переносить трудности, какими бы они ни были, радуйтесь жиз-

ни; поистине нет ничего, что могло быть полезнее для украшения счастливой

судьбы и для перенесения несчастной. Нам приходится ожидать (в жизни)

многих трудностей; если они, возможно, случатся, вы будете более стойкими

к любому несчастью; если судьба будет спокойнее, вы все-таки порадуетесь

вашему преимуществу, так как обладаете теми благами, которые не изгонит

никакая нужда. Это мысль – не моя, а стоиков, сурового и удивительного ро-

да людей; следуйте ей, ученики, под водительством труда. А если они вам

надоели, послушайте нашего согражданина:

… труд неустанный

Все победил, да нужда в условьях гнетущая тяжких».

Труд, трудности для детей Гонзаги и их товарищей это физические

упражнения, жар солнца, холод, которые надо было научиться переносить.

Витторино вкладывает в эти слова более широкий смысл – воспитание ду-

шевной стойкости, силы духа – важной опоры в жизни. А согражданин, ко-

торого он предлагает послушать, это Вергилий, уроженец Мантуи.

Пока Витторино занимался со старшими сыновьями Гонзаги, подраста-

ло младшее поколение - мальчики Джанлучидо (1421-1448) и Алессандро

(1427-1466), и девочки Маргарита (1418-1439) и Чечилия (1426-1451). Мар-

гарита училась у Витторино в 1423-29 гг., затем она продолжила обучение у

211

Гуарино из Вероны, в Ферраре, куда она переехала, чтобы в 1435 г. стать же-

ной маркиза Леонелло д’Эсте, ученика Гуарино. А в Мантуе к младшим Гон-

зага присоединилась в школе Витторино Барбара Гогенцоллерн (1422- 1481),

приехавшая в Мантую в возрасте 11 лет как невеста Лудовико.

Об обучении и воспитании этих детей Джанфранческо Гонзаги данных

у нас очень немного, и идут они не от учеников Витторино, а из других ис-

точников. Амброджо Траверсари, посетивший Мантую и библиотеку Витто-

рино сообщает о девочке, дочери государя (Чечилии), пишущей по-гречески

столь изящно, что он устыдился за своих учеников. А Джанлучидо с таким

изяществом прочитал перед ним до 200 строчек собственных стихов, описы-

вающих торжество по случаю приезда в Мантую императора, что ему при-

шла мысль о чуде. Он показал еще две теоремы с их фигурами, добавленные

им в «Геометрию» Евклида. Несомненно, мальчик был талантлив. Он с лег-

костью занимался латинским и греческим языками, знал наизусть «Энеиду» и

превосходно читал ее. Собирал античные медали и имел большую коллек-

цию. Его хвалит в стихах поэтесса Костанца да Варано, отмечая его быстрый

ум, знание наряду с латынью греческого и юридических наук. Эти науки он

изучал в Павии, куда отец отправил его заниматься правом, поскольку Ман-

туе нужен был юрист. Джанлучидо учился там в 1438-42 гг. и позже после

получения степени в 1443-44 годах.

В архиве Гонзага сохранились документы о заказе Витторино книг для

детей Гонзаги. Для Чечилии он заказывал Доната, Доктринале (заказ от

1431 г.), т.е. считал возможным на начальных этапах использовать в работе

старые средневековые учебники. В 1432 г. купил для нее евангелие на грече-

ском языке. В 1429 г. что-то заказывал для Маргариты (книга не указана).

Для Алессандро – Псалтырь (заказ от 1431 г.).

К сожалению, все младшие дети правителя жили очень недолго. И об

успехах Маргариты в науках, об ее изящно написанных посланиях, тонком

понимании прочитанного, о ее знании древнееврейского историка и писателя

212

Иосифа Флавия, наслаждении христианскими авторами Иеронимом и Лак-

танцием мы узнаем из надгробной речи Гуарино да Верона, произнесенной

на смерть двадцатиоднолетней Маргариты.

3. Новая школа Витторино да Фельтре

Когда старшие сыновья Гонзаги подросли и окончили занятия, Витто-

рино приобрел новый дом недалеко от старого места занятий, ставший шко-

лой, и теперь в его школу стали стекаться подростки и юноши из других го-

родов Италии. Ее слава бежала за ее пределы: ученики прибывали также из

Греции, Франции, Германии. Педагогические таланты и программу школы

Витторино глубоко уважали и его единомышленники-гуманисты: они с удо-

вольствием отсылали в Мантую своих детей, Гуарино да Верона – сына Гре-

горио, Поджо Браччолини – сына Бартоломео. В это же время Витторино

обучал и младших детей правителя; судя по времени заказанных для них

книг, они начинали обучаться рано, с 4-5 лет, и Витторино занимался с ними

отдельно.

Итак, в Мантуе появилась массовая школа для широкого круга под-

ростков. Ее характер трудно определить. Можно ли ее назвать полудворцо-

вой, полугородской? Гонзага выплачивал Витторино жалованье за воспита-

ние и обучение своих младших детей, но вряд ли он содержал, в отличие от

«Радостного дома», большую массовую школу. С другой стороны, в источ-

никах не обнаруживается никаких связей школы с городским муниципалите-

том, который обычно учителю предоставлял дом, защищал его от конкурен-

ции других педагогов, иногда оплачивал его труд из городской казны. Ничего

этого не было. Витторино сам содержал большую школу – на собственные

средства, на деньги, идущие от родителей богатых учеников, на пожертвова-

ния, на деньги, порой великодушно даваемые Гонзагой.

213

В школе Витторино обучались подростки с 14-летнего возраста, они

учились семь лет и в 21 год школу покидали. Некоторые при этом задержи-

вались, видимо, помогая учителю в работе.

О школе Витторино можно рассказывать только по воспоминаниям

учеников и современников. У его школы был и архив с большим числом раз-

ных документов. Но он не сохранился, сгорел. Поэтому общее число уча-

щихся в школе нам неизвестно, как точно неизвестно, сколько подростков

обучал и содержал Витторино бесплатно. Но сам факт бесплатного обучения

бедных детей, удивлявший и восхищавший многих, хорошо известен, и о нем

пишут все. Это могли быть и дети из обедневших знатных семей, которых

Витторино, видимо, памятуя о своей судьбе, очень ценил и предпочитал про-

чим, а также вышедшие из «низов». Ученик Витторино да Фельтре Сассоло

да Прато, один из тех, кого Витторино обучал бесплатно, не мог не воздать

должное бескорыстию наставника. И если Андреа Бусси, тоже обучаемый

бесплатно, называет наставника «Сократом нашего времени», то Сассоло да

Прато так пишет: «Этого нашего учителя следует не только сравнить с Со-

кратом, но по справедливости даже предпочесть ему: ибо тот только обучал

даром столько молодежи, этот не только обучает даром, но также выполняет

в отношении прочего роль наилучшего и милостивейшего отца. И какая

большая семья у него! На свои средства он одевает, кормит нас часто до

40 человек. О удивительная щедрость или скорее великодушие и благород-

ство Витторино!». Но, возможно, таких учеников было и больше. Пренди-

лаква называет другую цифру: «Часто обучались и содержались Витторино

бесплатно 70 учеников одновременно, и они обучались не только одной

науке».

Обучать и содержать несколько десятков человек бесплатно было не-

легким делом, Витторино было трудно сводить концы с концами. За воспи-

тание детей Гонзаги он получал хорошее вознаграждение, но этих денег все

равно не хватало. Их надо было или найти у правителя или выпросить у доб-

214

рых людей, или вырвать у граждан, «охотясь» за жадными, подвигая их на

благочестивое дело - помощь школе, или заполучить взаймы под большие

проценты. Поэтому он часто вынужден был делать много долгов. Не остава-

лось в стороне и семейство правителя, особенно Паола Малатеста, добрая и

благочестивая жена Джанфранческо Гонзаги. Тратя все деньги на учеников,

которых он считал своей семьей, Витторино дважды в год раздавал нуждаю-

щимся свои последние одежды, сам оставаясь полуголым, прикрываясь гру-

бой туникой и не выходя из дома, пока не была готова новая одежда. А найти

ее было нелегко, так как надо было выпросить у других или приобрести, за-

няв деньги в долг.

Такие милосердие и жертвенность прославили его среди современни-

ков. Один из них знаменитый художник и медальер Пизанелло, увековечил

на медали портрет Витторино в профиль. Он выполнил медаль в последний

год жизни Витторино или вскоре после его смерти. Перед нами старый чело-

век с морщинами и складками на худом лице, скромного и мудрого облика. А

на реверсе медали изображен пеликан – птица, которая по преданию разры-

вает себе грудь, чтобы вырванными из груди мясом и кровью накормить сво-

их птенцов. Со времен раннего христианства пеликан стал символом самого

Христа, его жертвы. Этой птице подобен Витторино, «который проявлял в

отношении учеников такую любовь и щедрость, что не жалел никаких трудов

или расходов, так что казалось, будто расточал собственную кровь, чтобы

воскресить занятия добрыми искусствами».

О надписи на этой медали упоминалось выше в связи с самостоятель-

ным освоением Витторино Евклида. В целом надпись гласит: на аверсе - Vit-

torino Feltrensis summus («Витторино из Фельтре выдающийся»), на реверсе -

мathematicus et omnis humanitatis pater («математик и отец всякой учености»).

В письме, направленном к Пизанелло учеником Витторино поэтом Ба-

зинио да Парма, восхваляется изображение на медали, подобное оригиналу:

«Отец Витторино, слава латинского, ты также будешь жить благодаря искус-

215

ству Пизанелло. Таков был твой вид – то же самое лицо, то же достоинство.

На миг возникло впечатление, что ты еще жив…»

4. Структура школы, книги, новации в программе образования

Школа Витторино разительно отличалась от средневековых школ. Она

не была профессиональной школой, это была школа воспитания; по выраже-

нию итальянского исследователя Э.Гарэна, она учила «ремеслу человека». В

ней неотделимы были друг от друга нравственное воспитание, образование и

физическая подготовка

Создавая свою школу, Витторино показал себя талантливым организа-

тором. В его школе трудились приглашенные им способные педагоги по са-

мым разным дисциплинам, труд которых он оплачивал: «Не было недостатка

в опытнейших грамматиках, диалектиках, преподавателях арифметики, пере-

писчиках греческих и латинских книг, художниках, танцорах, певцах, музы-

кантах, преподавателях верховой езды, каждый из которых приходил к же-

лающим (этим заниматься) ученикам без какого-либо вознаграждения; они

были наняты Витторино на эти должности». Как видим, кроме основных

дисциплин учениками названы и необычные в прежней школе художники,

танцоры, певцы, музыканты, преподаватели верховой езды, т.к. в основе

школьной программы заложены идеи гармонического развития личности.

Сам наставник читал лекции по риторике, математике, философии.

Ученики могли выбрать для себя те дисциплины, какие пожелают, также по-

лучить возможность слушать не только Витторино, но и других учителей,

«очень способных и опытных», изучать греческий язык вместе с латинским.

Они будут иметь множество книг латинских и греческих, обо всем этом пи-

шет Сассоло до Прато.

Книги. Школа, действительно, имела множество книг для занятий. У

самого учителя была отличная библиотека, на полках которой стояли как ла-

216

тинские, так и греческие книги. Собирать книги, делать копии Витторино

помогали его друзья гуманисты. Так в 1424 г. он послал Ауриспе 50 флори-

нов для покупки «Жизнеописаний» Плутарха и работ Платона (Законы,

Письма, О государстве). Однажды библиотеку посетил гуманист, церковный

деятель и книжник Амброджо Траверсари. Он с радостью и удивлением уви-

дел «кроме обычных (сочинений) Платона, Плутарха, Демосфена и прочих

как философов, так и ораторов, поэтов, историков», книги более редкие, в

частности, работы по музыке и другие сочинения. Что же касается «обыч-

ных» книг, то они, скорее всего, использовались для занятий, о них упомина-

ет в своих воспоминаниях Платина. В ходе занятий учитель разрешал брать

книги и слушателям своих лекций. Один из учеников пишет: «Было у него

много хороших книг, которыми он щедро снабжал, по просьбе желающих,

слушателей (лекций) и других, занимающихся словесностью». В этом был

несомненно знак большого доверия и щедрости. Ведь каждая книга была и

материальным сокровищем, стоила очень дорого.

Документы из архива Гонзага свидетельствуют о существовании при

дворе настоящего скриптория, то есть специальной мастерской по переписке

книг, в том числе греческих. Ученик сообщает, что в доме всегда было три-

четыре человека, обучавших греческому языку, и некоторых Витторино ис-

пользовал для переписки книг. Греческие рукописи поступали с Востока бла-

годаря связям между супругой Джанфранческо Гонзаги Паолой Малатеста и

ее сестрой Клеофе, которая в 1421 г. стала женой Феодора Палеолога, прави-

теля Мореи, государства на юге Балканского полуострова, находившегося

под властью Византии. Книги приходили и из Константинополя. Так, Джан-

франческо Гонзага поручил генуэзцу Доменико Гримальди, который отправ-

лялся в Константинополь, разыскать сочинения Иосифа Флавия на греческом

языке. И судя по тому, что Маргарита, дочь Гонзаги, прекрасно знала Фла-

вия, книга была доставлена.

217

Чтобы из-за щедрости Витторино передаваемые им разным людям кни-

ги не рассеялись, Джанфранческо Гонзага, желая помочь учителю, издал в

1434 г. декрет, по которому всякий не вернувший книги, полученные от Вит-

торино, платит штраф в 25 дукатов и лишается благоволения маркиза.

Таким образом, чтобы вывезти книги из Мантуи, надо было получить

разрешение. Эти разрешения хранятся в архиве семьи Гонзага и служат для

нас важными свидетельствами.

Наиболее интересен список на вывоз из Мантуи в 1445 г. 43 рукописей

(они все названы поименно). Их Витторино пересылал своему бывшему уче-

нику Джан Пьетро да Лукка. По свидетельству учеников, тот был наилучшим

знатоком латинской и греческой культуры; став учителем, он преподавал, в

частности, риторику в Венеции. И Витторино хотел помочь ему с книгами и

прежде всего с греческими, добыть которые было нелегко. В списке книг, пе-

ресылаемых учителем ученику, греческие авторы (Гесиод, речи Исократа,

Аристофан, Еврипид, Феокрит, материал для изучения Гомера; из историков

– Геродот, Фукидид, из философов – Аристотель), а также латинские (ряд ра-

бот Цицерона, сочинение Саллюстия и др.). О некоторых из этих книг упо-

минает в своих воспоминаниях Платина, описывая учебный процесс, так что

можно считать, что эти авторы использовались в мантуанской школе, как и

названные выше в свидетельствах Траверсари.

Еще один ученик Витторино А.Беккария за несколько лет до описанной

ситуации в 1437 г. получил от Витторино Квинтилиана, работы Ксенофонта и

старую Риторику «с Витторино» (возможно, с комментариями учителя). Эти

книги также могли использоваться в учебной работе.

Новации в программе образования. На первый взгляд программа обу-

чения у Витторино напоминала средневековую. В школе преподавались семь

свободных искусств (тривий – грамматика, риторика, диалектика, и квадри-

вий – арифметика, геометрия, астрономия, музыка), традиционно составляв-

ших основу средневекового образования. Но на этом внешнем моменте сход-

218

ство почти заканчивается. Образование в Мантуе строилось целиком на ан-

тичном материале, чего практически не было в средневековой школе. Сассо-

ло до Прато пишет, что обучение грамматики начиналось с Вергилия и Гоме-

ра, Цицерона и Демосфена. А Франческо Кастильоне специально подчерки-

вает отход Витторино от дисциплин и авторов средневекового образования;

учитель не хотел, пишет он, чтобы читались «софистические дисциплины,

двусмысленные (писания), нелепые вымыслы современных авторов», он об-

ращался к «нашим древним авторам». И потому грамматику изучали по

Присциану, диалектику и философию - по Аристотелю, в красноречии учи-

лись подражать Цицерону, в поэзии – Вергилию, в истории – Саллюстию и

Титу Ливию. Ученики, сообщает Прендилаква, с удовольствием читали Вер-

гилия, Цицерона (О дружбе, О старости, О пределах добра и зла, Об обязан-

ностях), исторические сочинения Саллюстия, Тита Ливия. Витторино сам

предлагал этих авторов, «так как в них – и большая сила, и богатство речи, и

школа, и широчайшее поле для подражания, которое более всего приобрета-

ется чтением, и как бы открытый и легкий путь для добрых нравов». Витто-

рино, как видим, в дисциплины «семи свободных искусств» вкладывает но-

вое содержание, строя их преподавание на античных авторах и отказываясь

от средневековых. И к тому же предлагает ученикам новые, отсутствующие в

старой школе дисциплины – поэзию, историю. В своей работе он следует то-

му пути, который прокладывали в образовании гуманисты в своих педагоги-

ческих трактатах.

Образование в школе Витторино было во многом подчинено воспита-

нию добрых нравов. Но как осуществлять воспитание на материале далекой

древности, даже если латинская культура и начинала пониматься как нацио-

нальное достояние? Необходим был особый талант педагога, учившего детей

видеть в древней поэзии и ораторском искусстве идеи гражданственности,

любовь к родине, личное мужество и эмоционально воспринимать все это.

219

Поэзия. Особую роль в таком воспитании играла поэзия, широко изу-

чаемая в школе. У Платины названы читаемые в школе поэты – Вергилий,

Лукан, Персий Гораций, трагические и комические поэты и др. Витторино,

пожалуй, более всего ценил Вергилия, которого читал и публично и приват-

но. Мантуя была родиной Вергилия, в городе о нем была жива память, суще-

ствовал даже его памятник, который при взятии Мантуи во времена беско-

нечных междоусобных войн в Италии конца XIV – начала XV в. сверг кондо-

тьер (предводитель наемных войск) Карло Малатеста, за что удостоился, как

мы уже знаем, гневной отповеди гуманиста Верджерио.

Витторино, как прежде Петрарка и другие гуманисты, высоко чтил

Вергилия и пытался передать свое чувство любви ученикам. Он нередко вы-

возил их на свой пригородный участок у горы Вергилия, вблизи которой бы-

ло место рождения поэта. Эти края посещали Петрарка, Чириако д’Анкона,

Пикколомини. Подобными поездками наставник способствовал воспитанию

чувства патриотизма, гордости за город, где родился поэт.

Но Вергилий был важен для воспитания и своими работами, поскольку

«юноши, соблазненные величием дел, описанных поэтом, брали оттуда жи-

вое волнение чувств, достойных героев». Вергилий также считался «про-

стым, немногословным, приятным, серьезным, богатым знанием всех ве-

щей».

Была и еще одна причина, важная для воспитания и ценимая учителем:

стыдливый нрав поэта, который «выражал постыдные вещи с помощью до-

стойного словесного покрова». Ведь Витторино всячески оберегал нрав-

ственность юношей, и потому сам непристойные и позорные вещи, встреча-

емые у древних, сдерживал скромной речью, так что «даже куртизанка Таис

не казалась слушателям распутной». Платина, называя многих читаемых в

школе поэтов, сообщает, что учитель, хваля их поэтические достоинства, от-

мечает в то же время непристойности в их (Ювенала, Теренция, Плавта) со-

220

чинениях, т.е. педагогически искусно соединяет образование с воспитанием

чувств.

Поэзия, не входя в систему семи свободных искусств, приобретала

огромное, самостоятельное значение. Не исключено, в школе даже учили ис-

кусству стихосложения, ведь питомцы Витторино - Джанлучидо Гонзага,

Прендилаква, Коррер и, возможно, Алессандро Гонзага писали стихи.

Преподавание греческого языка. Кроме латинских авторов в школе чи-

тали и греческих. В школе было введено преподавание греческого языка. Сам

Витторино, как мы уже знаем, выучил греческий язык в позднем возрасте,

ему было почти 40 лет, когда отправился в Венецию для изучения греческого

языка у вернувшегося из Греции Гуарино да Верона. Оценив достоинство

греческого языка и всей греческой литературы, убедившись в пользе грече-

ского наследия, Витторино счел необходимым познакомить с греческой

культурой и языком своих учеников в Мантуе. Ученики изучали греческий

язык и читали в оригинале греческие рукописи. В этом было очередное нов-

шество Мантуанской школы, ведь в средневековой школе этот язык не пре-

подавался, а попытки папства ввести преподавание этого языка в универси-

тетах закончились неудачей. Не смог выучить греческий язык и Петрарка,

поскольку не только в его школьные годы, но и позже не было учителя спо-

собного дать систематическое знание. И в педагогических работах гумани-

стов, как мы видели, греческий язык не был включен в образовательную про-

грамму. Так что школа Витторино (наряду со школой Гуарино да Верона. См.

ниже) первой начала массовое преподавание греческого языка в Италии.

Витторино сумел поставить дело преподавания греческого языка на хо-

рошую основу. В его школе постоянно были 3-4 человека из Греции для обу-

чения греческому языку. Среди них были византийские ученые, которые ста-

нут в Италии известными переводчиками, авторами трактатов и учебников.

Феодор Газа (1398-1475) осел в Италии в 1440 г. В мантуанскую школу для

преподавания греческого языка его рекомендовал Витторино его добрый

221

знакомый гуманист Франческо Филельфо. Сам Ф.Газа учил у Витторино ла-

тинский язык. Он пробыл в Мантуе с 1443 г. по 1446 г., до самой смерти Вит-

торино; его высоко ценили как «ученого и вместе с тем чуть ли не первого в

этом веке (знатока) своего языка». Феодор Газа занимался переводами, напи-

сал для детей «Греческую грамматику» - лучший из учебников греческого

языка того времени. Он был и прекрасным переписчиком греческих рукопи-

сей, что позволило Витторино, используя его труд, снабжать учеников грече-

скими текстами. С 1446 г. он работал в Ферраре и перевел целый ряд тракта-

тов греческих авторов.

Другой грек по имени Георгий Трапезундский появился в Мантуанской

школе лет за десять до Газы, в 1432 г., а до этого учился у Филельфо в Падуе

и у Витторино, когда тот преподавал в Венеции. Самому Витторино в Ман-

туе он помогал совершенствовать греческий язык, читал с ним диалог Плато-

на «Горгий», а тот помогал Георгию Трапезундскому постигать латинский

язык. Наверняка Георгий Трапезундский помогал и в учебном процессе.

Оба ученых грека высоко ценили Витторино. Газа, выступая 28 октября

1446 г. в Ферраре с речью о греческой культуре, вспоминал Витторино:

«Наилучший и равно ученейший муж нашего времени, живя, соединял ла-

тинскую литературу с греческой, преуспел во многих вещах, теперь считает-

ся блаженным не только за добродетель, но также и за то, что усердно содей-

ствовал восстановлению латинского языка и вдохновлял на это». А Георгий

Трапезундский не раз говорил, что своим знанием латинского языка обязан

Витторино («Если есть у меня какое-то знание латинского, оно после Бога от

тебя, наставник Витторино»), он называл его отцом (Витторино содержал и

обучал его в своем доме бесплатно), посвятил ему некоторые свои работы.

Были в школе и другие греки.

История как новшество. Еще одно новшество, мимо которого никак

нельзя пройти, это изучение истории. История, как и поэзия, не входила в со-

став семи свободных искусств. Но интерес к истории в обществе постоянно

222

возрастал, особенно в связи с обращением к античной культуре. И Виттори-

но, как и другие гуманисты, писавшие о воспитании, прекрасно это понимал.

Ученики в своих воспоминаниях постоянно называют имена историков (Тита

Ливия, Саллюстия и др.), которых они изучали. Хотя вряд ли история препо-

давалась как самостоятельная дисциплина. Но известно, что более всего в

школе читали Тита Ливия. Родиной Ливия была Падуя. И как уже выше го-

ворилось, в 1414 г. в монастыре св.Юстины был открыт камень предполагае-

мой гробницы Тита Ливия. Как раз в эти годы в Падуе жил и учился Витто-

рино, отсюда, видимо, его особый интерес в Титу Ливию и желание познако-

мить с ним своих учеников. Но дело не только в этом. Ливий с его идеями

патриотизма, гражданственности, моральной доблести прекрасно служил

воспитательным целям школьного образования. К тому же Витторино, по

словам Платины, очень ценил историков за язык – Саллюстия («за краткость

и чистую латынь») и Ливия («за богатство (языка), приятность, блеск, осо-

бенно в речах, в которых присутствует величайшая сила»).

Учившийся у Витторино Андреа Бусси писал, что учитель открывает

своим ученикам Тита Ливия «как море, которое не избороздить». И он же

участвовал вместе с первыми римскими печатниками (типографами) А. Пан-

нартцем и К. Свенхаймом в 1469 г. в первом издании Тита Ливия и позже Це-

заря. А другой ученик Витторино – Федериго Монтефельтре, став герцогом

урбинским, устраивал публичные чтения Тита Ливия у себя в замке.

Так что в отношении к истории, ее высокой оценки Витторино шел

вровень с гуманистами-теоретиками воспитания. А его чтение Тита Ливия

поднимало интерес к истории и имело важный практический результат - пер-

вые типографские издания сочинений историков.

Диалектика и риторика: новое наполнение. И в традиционных дисци-

плинах, преподававшихся в школе, наблюдаются новшества. По программе

кроме грамматики, поэзии и истории изучались диалектика (логика) и рито-

рика. Гуманисты (Л. Бруни, М. Пальмиери и др.) в своих педагогических ра-

223

ботах диалектике придавали малое значение или попросту ее игнорировали,

считая пустой схоластикой. Витторино же включил ее в учебный процесс. Он

считал ее «наукой и методом рассуждения», «как если бы она была вождем и

толкователем всех остальных дисциплин», и старательно упражнял в ней

учеников. Но он учил их логически мыслить и не приучал их, как схоласты

его времени, к «каверзным вопросцам» и к «ложным и извилистым заключе-

ньицам». Он разбирал с учениками софизмы для того, чтобы они могли луч-

ше различать и оценивать истинное и ложное. Витторино вернул диалектике

античное значение логики.

Риторика изучалась также по-новому. Она была важна теперь не как

наука составления писем, что было главным для традиционных школ, а по

античному образцу – как ораторское искусство. Тем самым и риторике (как и

логике) было возвращено ее первое, античное значение. Учеников постоянно

упражняли в ораторских речах, предлагая им разбирать судебные дела, гото-

вить выступления перед народом, сенаторами.

В отношении красноречия важно отметить у Витторино воспитатель-

ный момент, его стремление подчеркнуть в речах нравственное начало.

Вслед за Петраркой он был убежден, что красноречие без нравственности гу-

бительно для городов и людей; оно сильно и могущественно само по себе,

но, если им овладеют злые люди, оно легко может вызвать волнения, разру-

шить порядок и нравы города. Поэтому «никакая дорога не является более

ровной для знания и овладения искусством речи, нежели бескорыстие и

честность. Ибо цель оратора - убеждать, побуждать, заставлять верить в ис-

тину того, о чем он говорит. Вызывать же доверие у людей легко доброму

человеку, чьи благие дела мы предпочтем благим словам». Витторино почти

слово в слово повторяет аргументы Петрарки, приведенные в диалоге «О

красноречии».

Но Витторино-наставник имел цель практическую: обучаясь всему

этому, ученики, выходя из школы, были лучше подготовлены к выступлени-

224

ям разного рода и публичной деятельности вообще. Он прекрасно видел, что

потребность в этом в городах-государствах Италии с их демократическим

управлением и публичным обсуждением государственных дел была велика.

Так что новая риторическая подготовка, в результате которой из школы вы-

ходили честные и красноречивые молодые люди, оказывалась весьма акту-

альной.

Квадривий: место в программе. Из дисциплин традиционного «квадри-

вия» в школе Витторино наибольшее значение придавалось математике

(включая арифметику и геометрию) и музыке. Сам Витторино, как мы знаем,

еще в Падуе глубоко интересовался математикой и после неудачной попытки

изучить ее частным образом у Бьяджо Пелакани самостоятельно овладел со-

чинениями древнегреческого математика Евклида.

В работе «Элементы» Евклида изложены главные разделы математики

(геометрия, стереометрия, учение о числах), и со временем его труд получил

широкое распространение у арабов и в Западной Европе. Но во времена Вит-

торино Евклид еще не проник в университеты. Так что характер преподава-

ния математики в Мантуанской школе был серьезным, уровень достаточно

высоким, не сравнимым с тем, что имело место в школах этого времени.

Под влиянием любимого наставника его ученик Сассоло да Прато поет

настоящий гимн математическим дисциплинам, которые называются соб-

ственным именем наук, так как «единственные из всех могут изучаться точно

и истинно». Говоря о математике, он ссылается на мысли Платона (о знании

чисел, обостряющем умы, о пользе арифметики не только для ремесленни-

ков).

Музыка. Наконец, школа славилась и особым преподаванием музыки,

недаром описывая школу, ученики называют «танцоров, певцов, музыкан-

тов». В средневековых школах преподавание музыка сводилось прежде всего

к пению псалмов. Но в Мантуанской школе все кардинально поменялось.

Витторино интересовался музыкой, в его библиотеке были книги по ней. Он

225

возвращался к ее античному пониманию, возможно, не без влияния филосо-

фа конца римских времен Боэция. Боэций в свое время утверждал превосход-

ство музыки теоретической над практической, но он же говорил, что музыка

связана не только с умозрением, но и с моралью, она оказывает влияние на

нравственное состояние человечества. Это давало возможность использовать

музыку в школе в воспитательных целях.

На Боэция ссылался ученик Витторино Иоанн ди Намюр (из Франции),

ставший наиболее значительным музыкальным теоретиком Северной Ита-

лии. Он, как сам сообщает, стал грамматиком и музыкантом в школе Витто-

рино, именно здесь он внимательно слушал Боэция, а до этого, считая себя

музыкантом, он совершенно не знал тогда истинной практики музыки и не

овладел ею. Он подчеркивает сильное влияние Боэция на его трактат «О ста-

рейшем и новом обычае пения».

О серьезном преподавании музыки свидетельствует и то, что в школе

были специальные преподаватели пения. Витторино «предписывал упраж-

нять своих учеников по аттическому обычаю в музыкальной науке и для обу-

чения ей держал у себя надлежащих магистров». Он желал сам «возродить

древнюю и очень хорошо продуманную науку воспитания юношества».

В школе изучали и историю музыки. Об ее истории рассказывает Сас-

соло да Прато, видимо, используя книги по музыке из библиотеки наставни-

ка. Он же пишет об удовольствии от музыки: «Кто не видит, что музыка

названа от муз. Даже ученейшие мужи полагали, что она создана благодеяни-

ем муз, чтобы единственной из всех дисциплин быть приятной, сладостной и

доставляющей удовольствие даже в самом начале изучения…». В Греции,

кто не знал музыки, не считался, по словам Цицерона, вполне культурным

человеком. Музыка важна и в жизни общества – публичной и частной, в

мирное время и на войне. Но музыка «как вернейший и достоверный страж

наших душ», говорит Сассоло, ссылаясь на Платона, должна быть взращена

«в лоне философии, благонравной, скромной, стыдливой, целомудренной».

226

И он критикует музыку своего времени – порочную, бесстыдную, развраща-

ющую.

Итак, если судить по словам Сассоло да Прато (а он был учеником и

затем ассистентом Витторино и преподавал математику и музыку), в школе

признано моральное воздействие музыки на души, музыка преподавалась как

дисциплина, дающая эстетическое удовольствие, изучалась история музыки.

Все это было шагом вперед по сравнению не только со средневековым пре-

подаванием музыки, но и с тем ее пониманием, которое было в трактатах гу-

манистов. Именно в школе Витторино рождалась Мантуанская школа музы-

ки, которая стала широко известной.

В воспоминаниях ничего не говорится о преподавании астрономии –

одной из дисциплин квадривия. С ней неразрывно была связана астрология.

По косвенным данным можно судить, что преподавание астрономии в школе

велось. Ученик Бартоломео Манфреди стал придворным астрологом при

дворе Гонзага. Он же – создатель башенных часов на площади Эрбе в Мантуе

и автор «Арифметики», сохранившейся в рукописи.

Что еще читалось в школе? Об авторах по естествознанию, медицине

и сельскому хозяйству – Плинии Старшем, Марке Варроне, Корнелии

Цельсе, Марке Катоне – ученики Витторино не сообщают, пишет об этом

только Платина, и не о преподавании этих авторов в школе, а об их полезно-

сти и необходимости их чтения. Из Плиния, пишет он, следует брать разно-

образные вещи, что же касается остального, то ради учености и эрудиции

необходимо читать М. Варрона, К. Цельса, М. Катона. И он же говорит об

энциклопедизме Витторино: «Ученость и эрудиция проистекают из многих и

разных наук, ученый муж должен уметь рассуждать в зависимости от време-

ни года и пользы людей о природе, о нравах, о движении звезд, о геометри-

ческих формах, о гармонии и созвучии, об исчислении и измерении вещей».

Витторино всем этим, действительно, интересовался. Ведь он был выученик

Падуанского университета, где этим науками придавалось большое значение;

227

к тому же у него в библиотеке были книги по астрономии, астрологии, гео-

графии. Да и сама система семи свободных искусств толкала к такому энцик-

лопедизму, хотя у Витторино он был значительно шире и основан во многом

на знании античных авторов. А об интересе Витторино к Плинию ясно гово-

рит письмо к нему его ученика Грегорио Коррера: он, зная о желании учите-

ля заполучить книгу, предлагает забрать принадлежавшего ему Плиния в Ве-

роне у кардинала и «по своему желанию воспользоваться им», как ему угод-

но.

Высший этап: философия Платона и Аристотеля. Изучением семи

свободных искусств не заканчивалось обучение в школе. Далее ученики при-

ступали к высшему этапу – изучению философии Платона и Аристотеля, чем

завершалось образование. Но об этом этапе обучения в воспоминаниях прак-

тически нет сведений. Известен однако интерес Витторино к Платону. Выше

говорилось, что как только он появился в Мантуе, он пытался приобрести с

помощью Ауриспы его сочинения (Законы, Государство, Письма). Интерес к

нему, надо думать, углублялся в беседах Витторино с греческими учеными и

церковными деятелями в период пребывания их в связи с собором в Мантуе.

Внимание учителя к Платону не могло не сказаться на занятиях с учениками

на последнем, высшем, этапе их обучения в мантуанской школе. Закончив

все занятия у Витторино, ученики могли в университетах слушать специаль-

ные дисциплины – медицину, право, теологию. В школе, таким образом, да-

валась высокая допрофессиональная подготовка, в которой гуманитарные

дисциплины играли ведущую роль.

5. Нравственное воспитание

Воспитание нравственности было важнейшей задачей школы. Оно

осуществлялось в ходе учебного процесса и во многом подчиняло себе сам

образовательный процесс. Этой задаче способствовала и сама атмосфера

228

школы, и сам учитель, бывший для учеников образцом для подражания. Уче-

ники Витторино пишут, что его уважали и почитали не только за науку, но и

за чистоту нравов и честную жизнь. Сассоло до Прато считал: «Витторино –

не только самый безупречный и чистый человек, но и самый опытный учи-

тель, и из всех наук одна его наука является прямым путем к добродетели». И

об этой добродетели и чистоте нравов Витторино прежде всего и заботился в

школе, начиная с воспитания старших сыновей Гонзаги, от которых, как мы

знаем, он удалил их приятелей, оказывавших на них дурное влияние.

И в новой, массовой, школе проблемы нравственного воспитания стоя-

ли на первом плане. Платина пишет: «Прежде всего он проявляет величай-

шую заботу о нравственности юношей, чтобы они не делали и не говорили

ничего постыдного, так как он знал, что возраст тот более всего склонен к

совершению проступков. Он видел, что этого очень легко достигнуть, если

вызвать у них стыд и стремление к похвале… Он хвалил тех, кто выходил

встречать людей, старших по возрасту, и кто сопровождал со всей почти-

тельностью стариков… Каждого побуждал к труду и терпению, ненавидя

наслаждение и безделье… Особенно он любил тех, кто, как он видел, почи-

тал родителей, был благочестив, дружелюбен по отношению к ровесникам.

… Он порицал юношей, говорящих дерзко и бесстыдно… удерживал учени-

ков от чревоугодия и пьянства… от пустяков, безделья, пирушек…, хвалил в

юноше человеколюбие, обходительность, благожелательность; напротив, по-

рицал тех, кто, желая быть чрезмерно приветливым или забавным, впадал в

лесть и шутовство».

За безнравственные проступки, ложь, воровство, драку, богохульство в

школе полагалось наказание, вплоть до телесного. Но последнее Витторино

не любил, применялось оно редко, да и его применение откладывалось, что-

бы душа успокоилась, и чтобы охладить гнев и пыл учителя. Но у него само-

го это не всегда получалось, о чем свидетельствует случай с Карло Гонзагой.

Играя в зале в мяч, тот выругался в адрес святых («в негодовании высказал в

229

адрес святых нечто неуважительное»). И Витторино, поспешив к нему, уда-

рил его рукой на виду у всех и, схватив за волосы, долго трепал, жестоко

упрекая. А Карло, не смущаясь побоями и публичным позором, распростер-

шись на земле, просил прощения за свой проступок. Впрочем, телесные нака-

зания применялись только за безнравственные проступки, но не за учебные

нарушения. Так что в школе Витторино не было места средневековому прин-

ципу – учиться значит ходить под розгой.

Детей же, которые совершают проступки по незнанию, а не со зла,

наставник предписывал щадить, но и увещевать, чтобы не делали ничего по-

добного. И сам он так и поступал. Витторино уважал личность. Ценное

наблюдение делает Прендилаква, говоря о Виторино как «добром наставнике

и усердном хранителе чужой репутации, ведь он не порицал ничего публич-

но, если это не было публично сделано». Порой ученик, чувствующий за со-

бой какую-то вину, краснел под пристальным взором наставника. А учителям

Витторино советовал не говорить и не делать ничего такого, что могло бы

побуждать юношей их примером к пороку.

Богохульство считалось в школе самым серьезным нравственным про-

ступком. Того, кто божился и говорил о Боге и святых неблагочестиво и не-

пристойно, Витторино подвергал самым суровым наказаниям - позору, бра-

ни, даже розгам. Витторино был глубоко благочестивым человеком, «никто

лучше, чище, горячее, чем он, не заявлял о себе как о христианине». И своих

учеников он приучал к благочестию, воспитывал их в глубоком уважении к

религии и своим благочестием, ревностным соблюдением христианских об-

рядов подавал им добрый пример. Он каждый день приводил учеников на

мессу, а если видел кого-то недостаточно благочестивым или небрежным в

деле благочестия, тайно дважды или трижды порицал его суровыми словами,

если тот не слушал, убеждал его публично, а если тот упорствовал, удалял

его из школы как того, кто потеряет у него время.

230

Образование в школе Витторино было светским; судя по воспоминани-

ям учеников, христианских авторов специально не читали. Но Витторино

связывал науку с религией и с нравственностью, считал, что мудрость и зна-

ние даны Богом, и приобщиться к ним может только нравственно чистый че-

ловек: «Ничем не может умножаться ученость, кроме религии и благочестия,

в которых надлежит воспитать наилучших и благонравных юношей: этим

способом приготовляется самый верный путь к знанию, поскольку к челове-

ку, наделенному таким умом и наставленному, будут благосклонны и добро-

желательны Бог и люди». Так что знание у Витторино считалось божествен-

ным, а образование богоугодным и свойственным нравственному человеку.

Но образование в школе Витторино, будучи светским, осуществлялось

на античном материале. Как это согласовать с его благочестием? Оказывает-

ся, что для него воспитание и образование на античных книгах не противоре-

чило религиозной традиции. Сам он нигде не высказывался в подобном духе.

Но его ученик Сассоло да Прато, критикуя современных теологов за отсут-

ствие красноречия, незнание поэзии и истории, полагает, что воспринимать

из культуры все благое более подобало бы им самим, было полезнее осталь-

ным и приятнее Богу. Не исключено, что подобные мысли Витторино мог

внушать своим ученикам. Напомним, что Сассоло писал об этом при жизни

Витторино, и учитель скорее всего читал его письма. Стало быть, его прин-

ципиальная позиция – воспринимать из культуры все благое. И это благое он

находил прежде всего в античной культуре.

Но у детей Гонзаги были религиозные книги. Девочки Маргарита и Че-

чилия их читали, что было в традиции женского образования, даже в эпоху

Возрождения. Достаточно вспомнить письмо гуманиста Л. Бруни Баттисте

Малатеста, которой он советует читать Августина, Иеронима, Лактанция, а

также греческих отцов церкви. Свое знание восточных и западных отцов

церкви показывает и ученик Витторино Сассоло да Прато, но он упоминает

231

их лишь в связи с критикой современных теологов, которым противопостав-

ляет отцов церкви.

Любопытное свидетельство о светском характере образования оставил

ученик Грегорио Коррер, связавший жизнь свою с церковью. В своем письме

Витторино он утверждает, что его письмо учителю написано не для того,

чтобы Витторино обратился к священным наукам и упражнял свой ум в бо-

жественных писаниях скорее, чем в светских. Но на самом деле Коррер ду-

мает именно так, ведь далее он пишет: «ты между тем в таком (почтенном?)

возрасте едва ли внимательно читал Евангелие, почти не знаешь Посланий

ап. Павла и познал таинства Священного Писания и церкви не иначе, чем ка-

кая-нибудь слабая женщина». И, хотя ученик извиняется за дерзкие поучение

и упрек в адрес своего наставника, его слова кажутся непочтительными и

грубыми. Но вряд ли, действительно, Витторино вникал в тонкости изучения

Библии, образование в его школе было светским и сам он читал риторику,

философию, математику, а свое отношение к религии он, глубоко верующий

человек, прежде всего проявлял в практическом благочестии. И в таком духе

воспитывал и учеников.

6. Приемы и методы обучения в школе

Помимо сведений о науках, преподаваемых в Мантуанской школе,

ученики в своих воспоминаниях сообщают и о некоторых приемах, которыми

наставник руководствовался при воспитании и обучении, и о его педагогиче-

ских методах. Об этом более всего говорит Платина, ведь он сам стал препо-

давателем и обращал внимание на те вещи из педагогической практики, ко-

торые, возможно, не замечали, не понимали или не считали важными другие

авторы воспоминаний. Так, Платина говорит, правда, очень кратко, о чередо-

вании видов занятий: Витторино «предлагал юношам разные занятия одно-

временно, чередуя их и говоря, что «как тело укрепляется разнообразной

232

пищей, так душа чередованием видов занятий». В средневековой школе этот

принцип чередования занятий отсутствовал, его пытались обосновать неко-

торые гуманисты (Пальмиери), а в Мантуе, как видим, он применялся на

практике. Не исключено здесь влияние Квинтилиана, писавшего о перемене

занятий, которая дает бодрость.

Квинтилиан же наталкивал Витторино на обязательный учет важных

для обучения таких вещей, как наука, упражнения и природные способности:

«…Природные способности он сравнивал с полем, упражнение – с его возде-

лыванием, из каковых вещей возникает плодородие. Наука (все) это превос-

ходит, и потому, что благодаря добродетели (а наука мыслилась только в свя-

зи с добродетелью – Н.Р.) люди становятся лучше, и потому, что она дает им,

пока живы, убежище от доброй и злой судьбы».

Работая с учениками, Витторино наблюдал у них разные природные

способности и считал необходимым их учитывать: «Поскольку, как он сам

обычно говорил, не все мы годны ко всему, не должно казаться необычным,

что среди такого множества людей один рождается лучше другого; однако

природа, всеобщая руководительница и спутница, каждому показывает его

обязанность, никому не уступая всех, немногим – многие, назначив, однако

каждому что-то. Поэтому он сравнивал человеческие умы с землями; одни

более приспособлены для пастбищ и скота. Другие – для виноградников и

посевов; поистине, никакая земля, если ее обрабатывать, не является сама по

себе неплодородной. В таком случае каждого ученика он упражнял в зависи-

мости от его природного влечения к тому или иному искусству. Однако он не

оставлял без внимания неспособных, отсылая их к более легким занятиям,

дабы никто из учеников не был лишен доброты и усердия наставника». Так

писал Прендилаква. И он же наличие многих преподавателей в школе объяс-

няет именно разнообразием способностей учеников и их влечений к той или

иной науке, «чтобы не оставались без внимания способности учеников; по-

скольку они, как вы знаете, разные, одно больше подходит одному, другое –

233

другому, каждому юноше – свой вид работы; ведь он (учитель) не отвергал

никакой род честной жизни. Поскольку каждый человек, говорил он, может

стать наилучшим (выделиться) в том из них, в каком захочет; и нет никакого

доброго искусства, чтобы оно не могло создать добрых мастеров».

Учитывая разные индивидуальные способности учеников, наставник

практиковал и индивидуальные занятия. Известно, что одному из учеников

он в течение всей зимы читал после обеда Евклида. К другим ученикам,

«способностям которых он радовался», он приходил утром со свечой и кни-

гой и, дав им время для подъема, терпеливо ждал и затем занимался с ними.

Делал он это не за деньги, подчеркивает сообщающий это Прендилаква, это

были бедные ученики, которые содержались и обучались бесплатно. И Вит-

торино способным из них пытался дать хорошее образование и дорогу в

жизнь. Даже родители таких учеников получали от него помощь, чтобы их

дети, помогая родителям, не отвлекались от занятий.

Помимо природных способностей Витторино говорил о науке. Она це-

нилась им выше всего и была для него не просто методом, системой обуче-

ния, но тем посевным материалом, который при хорошем поле и правильной

обработке дает добрые плоды; это содержательный материал для образова-

ния и воспитания и не просто материал, а имеющий нравственное влияние.

Большое значение придавалось в школе и упражнениям. Наставник за-

ботился о том, чтобы юноши упражнялись в постоянном чтении поэтов и

ораторов, нередко приходил сам, спрашивая и проверяя, понимают ли разли-

чия в окончании периодов, в остановках, видят ли богатство слов и разнооб-

разие фигур. Иногда, чтобы проверить, понимают ли ученики, нарочно объ-

яснял неправильно окончания периодов и радовался, если кто-то из учеников

осмеливался опровергнуть неправильное объяснение, считал, что это признак

замечательных способностей и понимания. Но чтобы ученики не возгорди-

лись и не впали в порок самонадеянности, он их часто поддевал, дабы от гор-

дости и чванства они не низверглись вниз. И, напротив, унылых, следующих

234

целиком за суждением учителя, он возвышал, чтобы, получив одобрение

учителя, они возвращались к занятиям более радостные.

Способностям учеников он очень радовался и плакал от радости, если

они говорили изящно прозой или стихами. Часто слушал, как юноши декла-

мируют, и сразу же исправлял недостатки, если замечал их при произноше-

нии. Запрещал произносить горлом, что делает голос жирным и грубым, или

краями губ, что приводит к свисту и раздражает слушателей. У кого речь бы-

ла сухая и бесцветная, того побуждал говорить много, а слишком многослов-

ных не порицал, так как считал, что с возрастом легче обуздать природные

способности, чем усилить.

Витторино предписывал, чтобы ученик прочитанное или услышанное

на занятиях чаще повторял и обдумывал. Он говорил, что человек не сможет

обучиться литературе, если не будет как можно чаще пережевывать, подра-

жая быку, то, что прочитал ранее. Поэтому в школе широко практиковалось

заучивание наизусть из поэтических сочинений и ораторских речей. Повто-

рение и заучивание наизусть гуманисты XV в. считали главным способом

усвоения материала, ориентация была не столько на осмысление прочитан-

ного, сколько на запоминание. Витторино здесь мало отличался от других

гуманистов. Он ценил мнемоническое искусство (искусство запоминания) и

потому был назван «монархом этого искусства», так назвал его Бартоломео

да Мантова в посвящении своей книги о мнемонике Лудовико Гонзаге. И все

же, будем справедливы, Витторино всегда обращал внимание на понимание

того, что ученик читает или слушает.

В школе широко практиковались методы похвалы, одобрения, награды.

Но существовали и наказания: дополнительные задания, стояние на коленях.

Однако телесные наказания, как говорилось выше, применялись только

за нравственные проступки: богохульство, ложь, воровство, драку, но не за

учебные недоработки. Так что повторим еще раз: принцип учиться значит

ходить под розгой к школе Витторино не применим.

235

7. Физическое воспитание

Самое серьезное внимание уделялось в школе Витторино физическим

занятиям. Это началось с воспитания Витторино старших сыновей Гонзаги и

их товарищей в «Радостном доме». Мы знаем, как с помощью диеты настав-

ник привел в отличную физическую форму Лудовико и Карло. Естественно,

диетой дело не ограничилось. Витторино ввел в процесс воспитания обяза-

тельные физические занятия: «…юношам, которые у него обучались, он

предписывал упражняться каждый день, большей частью под его присмот-

ром, в разных играх, таких, как игра в мяч, бег, прыжки, метание диска, гла-

диаторские бои, - упражнения неопасные и вполне пристойные». Он считал,

что такие занятия тренируют тело и способствуют здоровью и обострению

ума. Когда дети подросли и оказались способными переносить труд, они ста-

ли заниматься верховой ездой, учились правильно владеть мечом и луком,

состязались в борьбе, играли в военные игры – располагали лагеря, захваты-

вали позиции, и все это на солнце, в жару, поднимая пыль и оглашая все кри-

ками. Важны физические занятия и потому, что после них ученики возвра-

щались к обучению более бодрыми. Эти занятия также удерживали их от

бесчестных и позорных поступков.

Но и в массовой школе (умственные) занятия чередовались с телесны-

ми упражнениями, «благодаря которым в мирное время, а если нужно будет,

и на войне, юноши считались бы добрыми гражданами. В самом деле, гово-

рил Витторино «прыгать, бегать, ездить верхом, метать копье, владеть мечом,

натягивать лук не лишне для доброго гражданина». И он рассказывал учени-

кам, как он сам в детстве выделялся среди сверстников в беге, прыжках, вер-

236

ховой езде, а игрой в мяч занимался почти ежедневно. Но более всего учени-

ков впечатляли ходули, о чем «позже, став стариком, он, чуть ли не хваста-

ясь, рассказывал ученикам», разжигая в них желание и пыл подражать его

ловкости. Вот как передает это Прендилаква: «Для укрепления своих юноше-

ских сил он пользовался прекрасным и наиболее полезным для здоровья ис-

кусством. А именно, прикрепив к голени (каждой ноги) по одному шесту, он,

опираясь, всем телом на них, поставленных прямо, поднимался над землей;

затем управляя ими с помощью рук, он передвигал себя на манер идущего,

используя шесты вместо ног; таким трудным и тяжелым способом он прохо-

дил расстояние не меньшее, чем на бросок камня». Подобные упражнения,

хотя кажутся незначительными и не достойными серьезного человека, но с

учетом детского возраста небесполезны. Они придают изящество телесным

движениям, требуют большого терпения и дают хорошее здоровье, пример

чему, говорит Прендилаква, сам учитель, проживший до 68 лет без всякого

телесного недомогания.

Но телесное воспитание не ограничивалось физическими упражнения-

ми. Важна была и телесная закалка, и прежде всего холодом. Поэтому Витто-

рино даже среди зимы удерживал учеников от огня; он считал, что ученики

от этого расслабляются, как обычно зимой собаки – от лени, чесотки, бездей-

ствия; более сильный и здоровый жар идет не от огня, а от упражнений, от

движения, он более приятен и охватывает все тело. О пользе движения он го-

ворил неоднократно: «оно укрепляет силы, возбуждает умы, питает жизнера-

достность, улучшает доброе здоровье, способствует наилучшему пищеваре-

нию, делает радостными». И когда Витторино замечал юношу, который са-

дился поближе к огню, он мягко порицал его и затем отпускал немного побе-

гать, чтобы согреться, что тот охотно и делал.

А в жаркие летние дни, когда «город мало полезен для здоровья»,

наставник отправлял своих учеников к озеру Гарда, на виллы Гонзага в Бор-

237

гофорте и Гоито, и, как уже говорилось, бывал с ними на своем участке око-

ло горы Вергилия.

Вообще наставник очень любил веселых и живых ребят, которые с охо-

той присоединялись к ровесникам во время игр; на его взгляд, они более рас-

положены к добродетели и труду, а инертных и равнодушных порицал, счи-

тая, что они рождены к досугу и лени, первые же – к деятельности умствен-

ной и физической. Когда он видел, что кто-то из учеников перепрыгивает че-

рез широкий ручей или ров, он говорил, что по телесной ловкости узнается

живость ума и считал парня достойным обучения

Витторино приучал воспитанников к простой пище, он полагал, что

«в меренности и воздержности немало блага для телесного здоровья, тонко-

сти и остроты ума. И он очень стремился к тому, чтобы во время еды ничто

не возбуждало аппетит. А для этого он специально готовил учеников, кото-

рые во время еды читали, чтобы привлекать души тех, кто вкушал пищу,

удовольствием от чтения, а это отвлекало от пищи и уменьшало аппетит. Для

этого выбирались ученики с прекрасной памятью, со стройными и вырази-

тельными голосами, которые изящно, тонко и отчетливо произносили слова.

Сообщающий об этом Прендилаква, замечает при этом, что если сладостное

и гармоничное звучание не отвлекало от пищи, то, по крайней мере, оно от-

влекало от пустяков, ведь воспевались храбрые деяния героев, рассказыва-

лись привлекательные истории; а иных это побуждало к хорошему произно-

шению и к желанию запомнить вещи, которые слушали.

Благопристойный внешний вид. Витторино заботился и о внешнем виде

своих питомцев. Им надо во всем проявлять благопристойность, говорил он,

в особенности в уходе за телом, а также в походке, одежде. Он хвалил опрят-

ных в одежде, мужественных видом, крепких от телесных упражнений.

И, напротив, он порицал тех, кто «глядя в зеркало, чрезмерно заботился о

безукоризненной прическе, о лице и женственных украшениях на теле и на

238

тоге; тех, кто благоухал духами» - во всем этом он видел приманки для бес-

честия.

Весьма сурово он ругал тех, кто кусал губы или кривил рот или нос,

отхаркивался, а не сморкался, часто плевал, держал дрожащие от холода ру-

ки под одеждой или пользовался из-за холода перчатками, говорил, что тот

станет слабым и никчемным человеком. Если какой-то из учеников, устав,

стоя опирался на одну ногу или подпирал стену, наставник, раздражаясь, об-

водил мелом вокруг его ног, наказывая его, если тот уйдет с места ранее

назначенного времени, и хвалил тех, кто мог долго стоять на одном месте - и

ученики стремились превзойти друг друга в терпении.

Платина – единственный из авторов воспоминаний, кто говорит обо

всем этом. Ему, видимо, можно доверять, так как в гуманистических работах

этого времени по воспитанию уже поднимался вопрос о благопристойном

поведении, достаточно вспомнить М.Веджо, у которого вся шестая книга его

трактата «О воспитании детей» посвящена этой теме.

Чем же в итоге отличалась мантуанская школа от средневековых школ?

Ведь по форме ученики получали подготовку почти одинаковую с той, что

давала средневековая школа или факультет свободных искусств в универси-

тете. Но по содержанию это была совсем другая подготовка, да и она оказы-

валась более широкой.

Профессионализму средневекового школьного и университетского об-

разования противостояло образование, подчиненное воспитанию. Подготовка

осуществлялась с помощью исключительно античной литературы, латинской

и греческой. Преподавание греческого языка было замечательным новше-

ством. В рамках тривия произошли серьезные изменения. В грамматике

большую роль приобрела античная поэзия, преподавание которой имело во

многом воспитательное значение. Диалектика преподавалась как дисципли-

на, учившая логически мыслить, и отличалась от средневековой схоластики.

Риторика обрела свой древний смысл и преподавалась не как средневековая

239

наука составления писем, а как ораторское искусство, в которое вводилось

обязательное для красноречия условие – нравственное начало. В сущности,

самостоятельно читались историки, чего не было в средневековой школе.

Преподавание квадривия- математики и музыки находилось на высо-

ком уровне и было не сравнимо со средневековым.

А последний, высший этап образования, когда учащимся читался не

только Аристотель, но и Платон, серьезно отличал школу Витторино от фа-

культета свободных искусств университета.

Педагогические приемы и методы в Мантуанской школе – принцип че-

редования занятий, учет природных особенностей учеников и индивидуаль-

ные занятия, похвала и одобрение и в целом общая доброжелательная атмо-

сфера школы также отличали школу Витторино от средневековой. Наконец,

новшеством была и развитая система телесного воспитания (физические

упражнения, телесная закалка, еда).

Но главным новшеством, главной особенностью этой школы было то,

что в ней все определяла личность Витторино. Школа - это сам учитель с его

безграничной любовью к детям, с его методами. Учитель был живым приме-

ром, нравственным образцом для своих питомцев, в которых он воспитывал

высокие нравственные и социально значимые качества, физическую и ду-

шевную стойкость и мужество, трудолюбие, способность проявить себя в

разных видах деятельности, которые каждый изберет для себя. Он был по-

движником-учителем, посвятившим всю свою жизнь ученикам и школе, и

это также отличает мантуанскую школу от традиционных школ и делает

настоящим «радостным домом» для учащихся. Его систему воспитания с

полным правом называет итальянский ученый А.Агацци «педагогикой люб-

ви». Конечно, самоотверженные учителя были и в средневековом обществе.

Но Витторино был учителем-гуманистом, и он на практике осуществлял те

принципы гуманистического образования и воспитания, которые разрабаты-

вали гуманисты-теоретики - Верджерио, Пальмиери и др.

240

8. Словесный портрет Витторино да Фельтре как учителя и человека

Каким же был этот замечательный учитель, о котором у авторов вос-

поминаний более всего содержится данных? «Витторино – не только самый

безупречный и чистый человек, но и самый опытный учитель; и из всех наук

одна его наука является прямым путем к добродетели», - так пишет Сассоло

да Прато. Но и другие ученики не менее высоко ценят своего учителя. Они

пишут о его душевных качествах, характере, привычках, внешнем облике,

одежде и, естественно, отношении к ученикам. В этих данных много общего,

это и неудивительно. Ведь пишут ученики, которые ежедневно общались с

учителем.

На память остался даже его словесный портрет. Витторино был невы-

сокого роста, худощав, тело маленькое, но крепкое и живое. Прендилаква

пишет об этом более обстоятельно: Витторино был небольшого роста; худо-

щавый, с красноватым и почти смуглым цветом кожи, еще нижняя губа у не-

го немного выступала, лицо не безобразное и исполненное серьезности, так

что его легко можно было счесть за философа. Но в другом месте воспоми-

наний он высказывается иначе: «веселый и любящий пошутить старик» О ве-

селом лице Витторино сообщает и Кастильоне, а Бистиччи, который видел

его во Флоренции и неоднократно говорил с ним в Риме (он сопровождал

Паолу Малатеста и Карло) пишет: «очень веселый от природы, так что каза-

лось, что он всегда смеется». И еще отмечает, что одевался он в темные

одежды, длинные до земли платья (плащи?); на голове носил маленький ка-

пюшон с маленькой foggia? и узким носиком. Кастильоне об одежде пишет

так: «носил недорогую простую длиннополую тогу».

Голос у Витторино был звучный, приятный, ораторский, он особенно

наслаждал слушателей; каждый жест и каждое движение – достойные, со-

размерные.

241

Щедрость и милосердие. Все ученики единодушно пишут о бескоры-

стии, милосердии, щедрости, великодушии Витторино. Он бесплатно содер-

жал в своем доме и обучал бедных учеников (40 или 70 человек), щедро рас-

ходовал на них деньги, которые находил самыми разными способами.

Он испытывал невероятную любовь к ученикам, ставшим его семьей. А

школа стала его домом. Ученики постоянно ощущали его любовь и чувство-

вали его рядом. Со способными бедными учениками занимался индивиду-

ально и, как уже говорилось, сам помогал их родителям, чтобы ученики не

отвлекались от занятий.

Милосердие учителя не ограничивалось помощью бедным ученикам.

Он глубоко почитал религию и был человеком благочестивым, соблюдал

христианские предписания утешать несчастных, поднимать поверженных.

Помимо того, что он никогда не пропускал божественную службу, исповедо-

вался и причащался, он посещал святые и благочестивые места, приюты для

бедняков, тюрьмы, из которых порой выкупал сидельцев, помогал выдать за-

муж дочерей, находил лекарства для больных и даже предлагал свой труд.

Для нужд монахов он передавал зерно, вино, дрова; начал восстанавливать на

свои деньги церковь кармелитов-обсервантов, но не успел довести до конца.

Его щедрость была обращена на дела других и скорее казалась расточитель-

ством. От него «не получал ничего только тот, кто ничего не просил». Но он

помогал и тем, кто не просил, разыскивал по городу угнетенных (нуждой)

граждан, кто нуждался в помощи. И делал он все это столь охотно, «словно

убедил себя, что весь род человеческий – его семья и что он отец для всех,

предназначенный к этому самой природой».

И он неохотно переносил надменные и тщеславные нравы города, не

позволявшие такому мужу, как он, одному идти по городу, он называл это

«наихудшими оковами рабства». Желая выйти из дома, он сердился и спра-

шивал, где защитник, который его поведет. Довольствовался только одним

242

спутником, которого терпел с трудом ради того, чтобы избежать позора, ча-

сто повторяя слова Вергилия «Идет, сопровождаемый одним Ахатом».

Наблюдения и оценки учеников относительно заботы Витторино о лю-

дях находят подтверждение в немногих дошедших до нас письмах его само-

го. Так, в письме патрицию Андреа Коррер он защищает права мальчика

Якопо Скуделли, у которого отнимает законное наследие некто Буселли.

Витторино просит корреспондента тщательно разузнать о деле и известить

его, какими способами, какими путями он может его защитить.

К нему же он посылает и Джованни Фальконе, дает ему прекрасную

характеристику и обещает, если нужно, заплатить за него 100 золотых и ска-

зать, что он поручитель этих денег. Просит поддержать этого человека в этом

деле и добиться расположения к нему других.

Витторино пытается помочь Амброджо Траверсари в деликатном деле

возвращения земель монастыря Кастро Бритоне камальдуленскому монасты-

рю. А от Николао де Пустерла требует вернуть деньги Дж.Доцце по его

просьбе, в случае невозвращения денег угрожает пожаловаться самому мар-

кизу.

Любопытны в этом отношении и письма Джанфранческо Гонзаги к

Витторино. В одном из них маркиз сообщает Витторино об удовлетворении

его ходатайства о женщине из Брешии и ее спутниках, которые пришли без

ночной грамоты – они освобождаются от всякого осуждения и наказания.

В доказательство этого Гонзага, видимо, зная характер Витторино и его

настойчивость, приложил к своему письму письмо к официалу грамот.

Впечатляет последнее письмо Джанфранческо Гонзаги от 2 сентября

1444 г., написанное перед смертью в том же месяце. Он сообщает Витторино

о своем состоянии и просит его молить Бога за его здоровье, «поскольку тво-

им молитвам у меня очень много веры». Даже это письмо не обходится без

упоминания о просьбе Витторино: тот просил за пресвитера Кастиони, и

243

маркиз разрешает ему поступать по собственному усмотрению и воспользо-

ваться помощью Франческо де Фоленгис, которому он поручил это дело.

Наконец, уже новый правитель Мантуи, ученик Лудовико Гонзага, в

письме Витторино сообщает о продлении на месяц пропуска для еврея Мои-

сея, о чем просил Витторино, и поручает канцелярии выписать его во-время.

Бедность и безбрачие как образ жизни. Дела милосердия, ученики,

часть из которых Витторино обучал и содержал за свой счет, требовали денег

и немалых. Ученики же подчеркивают бедность Витторино; он «никогда ни-

чего не имел: ничего не накопил и не пожелал накопить, хотя мог бы сделать

это наилучшим образом; умирая, он не оставил после себя ничего, кроме сла-

вы добродетели». И это действительно так. Хоронили его за счет семьи Гон-

зага и города. И после его смерти остались долги. Написавший эти слова

Прендилаква все же сообщает о маленьком винограднике в пригороде, в тех

местах, где было когда-то жилище Вергилия и куда учитель вывозил своих

учеников, чтобы почтить поэта. Однако у Витторино были еще земельные

участки, взятые в аренду - на срок жизни от аббата Сант’Андреа от 1434 г.,

на 9 лет от Джованни дель Оролоджо от 1436 г., и от Бокселли де Годио от

1437 г. Кроме того, Карло Гонзага подарил своему учителю довольно боль-

шой участок земли. Но через месяц Витторино передарил эту землю своим

родственникам. А доходы с арендованной земли, как и все вознаграждение за

свой труд от Гонзага, он тратил на своих учеников, на дела милосердия и,

возможно, на книги (у него, как мы знаем, была хорошая библиотека). Но де-

нег все равно не хватало.

Витторино не любил деньги и никогда не стремился к богатству. Су-

пруге маркиза Паоле Малатеста он пишет в письме: «…не думай, что я пре-

терпел столь долго и с таким упорством и усердием столько трудов, чтобы

уготовить себе богатства и почести; другой был бы путь, более многообеща-

ющий, если бы я захотел приложить к ним душу». Вспомним слова Пренди-

244

лаквы о том, что в Венеции Витторино «сделал себе состояние». Но ведь он

же уехал из Венеции.

Его взгляд на богатства основан на принципиальной бедности. Он вы-

брал бедность для себя, как и безбрачие. И хотя он был глубоко религиозным

человеком, этот выбор скорее всего был продиктован не религиозными сооб-

ражениями. Бедность и безбрачие давали ему свободу, возможность принад-

лежать себе. Ученики приводят его рассуждения о бедности: Богат тот, кто

беден по своему желанию, ничего не желает; большие богатства приобретает

тот, кто принадлежит сам себе, у него нет ничего чужого. А на вопрос, разве

не жалок тот, кто не имеет никаких богатств? Он ответил: «Нет, жалок тот,

кем владеют богатства». «Что может быть сказано значительнее этого?» - во-

прошает Прендилаква.

А безбрачие Витторино выбрал для того, чтобы полностью отдаться

главному делу своей жизни – воспитанию и обучению детей. Прендилаква

приводит его ответ недоброжелателю, порицавшему наставника за то, что у

него нет своих детей: «Если бы у меня были свои дети, я бы столь тщательно

не заботился о твоих (а сыновья этого человека были в числе худших учени-

ков Витторино); полезнее, видимо, воспитывать неудачливых твоих, чем мне

рождать других, может быть, еще хуже; ведь для государства несомненное

благо - исправление нами плохих, каковых же я произведу, неизвестно». И в

ответ на крики недоброжелателя: «Если бы был добрым, то и детей имел бы

хороших!» - ответил: «Значит и ты, если бы не был дурным, не произвел бы

негодных детей». «Наилучший и строгий ответ», - говорит Прендилаква.

Мужество и величие души. Учеников поражает мужество учителя. Эта

касается того, как стойко он переносил удары судьбы, смерть близких; а с

другой стороны, несправедливость не только со стороны недругов, но даже

от дружественных лиц, которых он воспитывал, обучал, уважал, хвалил, они

же оказались преступнейше неблагодарными. Для Витторино было наилег-

чайшим делом забывать оказанные им благодеяния и нанесенные обиды. Он

245

не позволял себе мстить. Или его местью было, как он говорил, оказывать

обидчикам еще большие благодеяния.

Прендилаква пишет о свободе слова наставника, честности и величии

души. Иметь эти свойства в условиях придворной жизни было определенным

мужеством. Но Витторино так сумел выстроить свои отношения с маркизом

и его семьей, что сохранял собственное достоинство и уважение к себе. Это

проявилось уже при первой встрече с государем, которому, приняв пригла-

шение приехать в Мантую, он ответил: «Я принимаю приглашение с тем,

чтобы по доброй воле делать вещи, достойные нас обоих, если ты пожелаешь

этого от меня; и я останусь у тебя до тех пор, пока будут похвальны твои

нравы и добродетель». Прендилаква, сообщающий это, конечно, не мог слы-

шать подобных слов (он еще не родился), но он пишет «говорят» - слова

крепко запомнились теми, кто их слышал, передавались из уст в уста, и уче-

ники их повторяют.

Отношения с Гонзагой строились на полном доверии, он даже позволял

Витторино брать из казны без разрешения недостающие деньги. Мнением

учителя правитель очень дорожил, иначе не задал бы ему вопрос, как тот его

оценивает, и честный Витторино ответил, что видел многих людей и получ-

ше.

Поистине, надо было иметь много мужества, чтобы отстаивать перед

Гонзагой его детей, своих учеников – Лудовико, который отправился слу-

жить к миланскому герцогу, в тот период врагу Мантуи, и Чечилию, поже-

лавшую отказаться от брака и уйти в монастырь. Ярость отца была столь

сильной, что он лишил старшего сына права наследования. Город скорбел,

мать не осмеливалась ни на что открыто, домашние трепетали, весь двор

правитель приводил в волнение криками, руганью. Как бился за сына Витто-

рино! Он даже сказал Гонзаге такие слова: «Мою душу ты можешь поразить

мечом и тело забить камнями, но даже с его уничтожением моя душа не по-

терпит твоего бесчестия. Ты можешь погубить меня, о, государь, изменить не

246

сможешь; если ты не хочешь быть отцом, я хочу остаться Витторино». С бес-

трепетной и непоколебимой душой он не переставал поддерживать и утешать

отверженного сына. Через несколько лет отец вернул милость сыну, что по-

могли сделать, считает Прендилаква, верность и огромный авторитет учите-

ля.

Чечилию же отец пытался отклонить от намерения побоями, угрозами,

оскорблениями, бранил мать, которая, как он подозревал, поддерживала

дочь, запрещал в гневе приходить к нему. Витторино же защищал девушку,

часто увещевал непреклонного государя, и был прав: жених Чечилии Оддан-

тонио Монтефельтро, правитель Урбино, предавался безудержному разврату,

оскорблял нравственные чувства горожан, и был ими в 1444 г. убит. Чечилия

ушла в монастырь после смерти отца в 1444 году.

О поразительном здравомыслии, да и мужестве тоже говорит преду-

преждение Витторино, сделанное Гонзаге, относительно войны Мантуи с Ве-

нецией. Он горячо высказывался против войны, приводил серьезные доводы.

Но Гонзага не внял ему и жестоко проиграл.

Мужество сочеталось у Витторино с мягкостью, он был нрава отходчи-

вого и добросердечного. Из-за мягкости и нежности души он был располо-

жен к слезам. Он плакал от самой малости, сказанной или сделанной учени-

ком, в которой ощущался аромат добродетели, или если видел славное дея-

ние или читал о нем сам или читал кто-то другой. Ученики это видели и

пользовались этим: совершив проступок, они гурьбой спешили к нему, при-

знавали вину, просили о милосердии, обещали быть лучше. Учитель все по-

нимал и спокойно позволял себя провести, не из-за снисходительности, а от

искусства и педагогических соображений: приученные длительной привыч-

кой юноши добровольно удержатся от лжи; с годами привычка превратится в

природу.

Но мягкость Витторино не была всепрощением. Из его писем можно

узнать о некоей Ксантиппе (возможно, гувернантке детей Гонзага), которую

247

он не любит («не могу больше терпеть и не хочу, если бы мог»), кажется,

просит маркизу удалить ее как можно скорее, иначе ему самому придется об

этом позаботиться.

Прендильаква с удовольствием приводит его разговоры с жителями

Мантуи и придворными, в которых видны и остроумие Витторино, и его

умение постоять за себя (ответы недоброжелателю, порицавшему Витторино

за то, что у него нет детей, ответы прожорливому).

Умение постоять за себя, самоуважение не приводили к развитию у

Витторино честолюбия. Хотя он был сведущ в любой науке, он не стремился

однако писать, чтобы «не разжигать себя (желанием) пустой славы». Так

объясняют это ученики. Он не жаждал почестей и славы. Слыша похвалы се-

бе, он, краснея, заставлял пишущих и говорящих замолчать, восклицал, что

глупо хвалить живых, жизнь которых может измениться, а мертвые в похва-

лах не нуждаются. «И он утверждал этими доводами, что не хвалить – нико-

гда не дурно. Быть хвалимым – иногда даже постыдно, особенно, когда хва-

лят те, чью нечестность мы сами не можем одобрить. В действительности так

и есть: похвалы добрым людям/ в устах/ дурных хвалителей, непонятно как,

кажутся грязными». И он очень переживал, когда ссорились одолеваемые че-

столюбием и соперничавшие друг с другом ученые (в частности, его ученики

Георгий Трапезундский и Феодор Газа).

Да, Витторино, действительно, почти ничего не написал, целиком заня-

тый своей школой и делами милосердия. Но он был весьма образованным че-

ловеком, прекрасно знал античную культуру, имел, как мы знаем, прекрас-

ную библиотеку, следил за археографическими находками, заказывал повсю-

ду, в том числе и в Византии, нужные ему рукописи.

Своим поведением, отношением к славе Витторино заставлял учеников

задумываться над нравственными проблемами, их рассуждения на эти темы –

своеобразный акт самовоспитания.

248

Страсть и гнев. Ученики отмечают у него такие качества как страсть и

гнев, к которым его склоняла его пылкая природа. Он научился их сдержи-

вать. В молодости он не был чужд любви и создал в похвалу влюбленным

много стихов не только на латыни, но и на вольгаре. Но в более зрелом воз-

расте он недолго сохранял (тот) образ мыслей и усвоил нравы более строгие.

Ученики пишут о сохранении им целомудрия, как гласила, молва, и дев-

ственности.

И с гневом он умел справляться. Когда он распалялся гневом, он, как

наблюдали ученики, обычно поднимался на цыпочки, его лицо краснело

сильнее обычного. Чувствуя приближение гнева, он замыкался в себе, ни на

кого не обращал внимания и едва осмеливался говорить, он полагал, что раз-

гневанный человек не может ничего правильно ни сказать, ни сделать. Неко-

торые даже думали, что он имел тайных учеников, которые тайком преду-

преждали его, когда он вызывал у них подозрение в гневе. И в своей педаго-

гической работе он, уличив кого-то в бесчестном поступке, откладывал нака-

зание на некоторое время, чтобы душа успокоилась. Правда, не всегда это

получалось, о чем свидетельствует, как мы уже знаем, случай с Карло Гонза-

гой.

Бытовые вопросы. Ученики, которые видели учителя практически

каждый день, много пишут о бытовых вопросах – о еде, одежде и др. И здесь

много общих наблюдений. Витторино был умерен в пище «выше всяких

слов», пил вино, только разбавленное водой «сверх меры», соль не использо-

вал, ссылаясь на мнение Саллюстия, что она разжигает аппетит. И от этого

порядка он никогда не отступал, говоря, что если с принятием пищи он будет

чувствовать себя, как и до принятия, то сможет выдержать и занятия наукой,

и исполнение любых дел, и никакая пища ему не помешает. И потому телом

крепкий и в занятиях неустанный он мог работать ночами. И в старости он

«трудился, как я видел, - пишет Прендилаква, - с обычным напряжением».

249

Как отмечает Сассоло, даже в 70 лет у него нет свободного от работы време-

ни, и он может выдерживать напряжение читать 6 часов без перерыва.

Отмечается и его способность стойко переносить холод и жару. К огню

не подходил, согревался частыми движениями и прогулками. К этому при-

учал и своих учеников. От сурового холода руки его казались жесткими, по-

чти безжизненными; пальцы не действовали, и он их растирал, чтобы они

стали мягче. Ученики подчеркивают его хорошее здоровье и физическую за-

калку с юности, любовь к бегу, прыжкам, верховой езде, ходулям, о чем он,

как уже сообщалось выше, с удовольствием рассказывал своим ученикам.

Естественно, и одежда учителя им была известна. Нижняя туника изо

льна была почти жесткой, средняя – из кожи дикой козы, дешевая, но проч-

ная. Зимой – овечья шкура. Более дорогих видов одежды он избегал. А баш-

маки носил такие, какие носит простой народ. Любовь Витторино к простоте,

бедности известна ученикам.

Далеко не все любили Витторино. Он с его отношением к бедности, с

его целомудрием и бессемейной жизнью был чужд и непонятен части горо-

жан, скорее всего, людям знатным, ведь Витторино был сам из благородных

и своими нравами и жизнью он как бы бросал им вызов, оскорблял их. Ведь

он считал жалкой жизнь благородных по многим причинам, главным образом

потому, что они редко могли остаться сами с собой, то есть принадлежать

сами себе, быть свободными; а наилучшую свободу он, как известно, видел в

бедности. Да и сам Витторино не был расположен с ними общаться. И в

церкви, где возможны были такие встречи, он, как подмечают его ученики,

простаивал для этого всю службу на коленях.

Смерть Витторино. В последний день жизни Витторино на вратах

церкви появились три стихотворных строчки без имени автора: «Я, Мантуя,

процветаю и процветала такими значительными людьми, у которых Вит-

торино недостоин был развязывать башмаки, и он не должен числиться

среди них, благородных». Тщательно расследуя это дело, Карло Гонзаго так

250

негодовал, что никто из-за страха перед последствиями, или убоявшись низо-

сти содеянного, не осмелился признать себя автором. А Прендилаква в па-

мять о замечательном наставнике прибил на том же месте несколько слов от

имени Мантуи:

Неужели ты будешь лежать бездыханный,

Унесенный неожиданной смертью,

Отец Витторино, моя краса и слава?

Что мне, несчастной, остается без тебя?

Кто воспоет меня?

Кто наше имя вознесет к звездам?

Благодаря тебе я называлась славой латинского языка.

Благодаря тебе я была славой Кастальского ключа.

Во всех итальянских городах широко пели мне хвалы;

А теперь моя слава погребена вместе с тобой.

Остается одно: воспойте, граждане, простого поэта,

Который приказал похоронить его в простой земле.

«Когда его выносили, его сопровождал вместе с государями весь город,

/охваченный/ большой всеобщей скорбью, /устроив / похороны на обще-

ственный счет, ибо ничего, как было выше сказано, Витторино не оставил».

Похоронен Витторино был в храме Божественного духа в простой земле, как

он распорядился при жизни, возле материнских останков.

9. Школа после смерти учителя

После смерти Витторино школа продолжала существовать. В 1446 г. ее

возглавил ученик Витторино Якопо Кассиано (1400-1452/56). Он отличался

хорошим знанием греческого и латинского языков, а также математики, пе-

реводил с греческого (в частности Архимеда). Витторино оставил ему в

наследство свои книги. Поскольку он был регулярным каноником, то чтобы

руководить школой он должен был получить разрешение папы. Через три го-

да он просит Лудовико Гонзагу отпустить его на службу к папе. Маркиз дает

ему хорошую рекомендацию. Но замечает при этом, что ему больше подхо-

251

дит находиться среди клириков, а не среди светских и что это не очень соот-

ветствует воспитанию его детей – интересный факт, который лишний раз

подчеркивает светский характер школы Витторино.

В 1449 г. школу возглавил Оньибене да Лониго (1412-1474). Он был

беднейшим учеником Витторино и обучался и воспитывался на его счет.

В Мантуе он был до 1452 г., затем по настоянию своих сограждан вернулся в

Виченцу и был там до конца жизни публичным магистром.

С 1453 по 1457 гг. во главе школы встал Бартоломео Платина. Он учил-

ся у Оньибене да Лониго и после ухода того по приглашению Лудовико Гон-

заги возглавил школу. После него уже не было во главе школы более или ме-

нее известных гуманистов.

Но ученики Витторино, получившие в школе самое разное образова-

ние, понесли свои знания по всей Италии. Прендилаква пишет:

«…Витторино имел в разных искусствах очень многих учеников, позже их

ученики принесли образование почти во все города Италии».

10. Ученики

Поскольку архив мантуанской школы не сохранился, сведения об уче-

никах можно получить из воспоминаний их и современников, из писем их,

гуманистов и Витторино, из архивных материалов, публикуемых исследова-

телями. Нам удалось найти данные только о 60 учениках, а их было огромное

число: ведь Витторино работал в Мантуе два десятилетия и только учеников

из бедных семей, обучаемых бесплатно, у него было в определенные перио-

ды 40 или 70.

Естественно, более всего данных сохранилось о тех учениках, которые

занимались после окончания школы государственной и церковной деятель-

ностью. И здесь прежде всего надо сказать о правителях городов, государях и

252

среди них прежде всего о Лудовико Гонзаге и Федерико Монтефельтро

(1422-1482).

Лудовико Гонзага унаследовал власть после смерти отца маркиза

Джанфранческо Гонзаги в 1444 г. Получив у Витторино хорошее воспитание

и образование, он ценил культуру, проявлял заботу о благоустройстве и

украшении города. При дворе была библиотека, он заботился о ее сохране-

нии и пополнении, существовал центр по переписке книг. После смерти

Дж.Ауриспы Лудовико Гонзага приобрел в 1459 г. часть греческих рукопи-

сей. При дворе был поставлен «Орфей» Полициано. В 1460 г. Лудовико при-

гласил в Мантую художника Мантенью, который в замке в Палаццо Дукале

на стене Камера дельи Спози изобразил семейство Гонзага. По заказу Лудо-

вико начала строиться по рисункам гуманиста Л.Б.Альберти церковь Сан Се-

бастьяно, по его же проекту был сооружен Лукой Фанчелли храм Сант Ан-

дреа в 1472 г. Гонзага имел связи с гуманистами Филельфо, Гуарино и др.

В городе был построен новый большой госпиталь св. Леонардо, в

1473 г. восстановлен Дом торговли. На башне Палаццо делла Раджоне были

установлены часы, сделанные учеником Витторино Бартоломео Манфреди,

ставшим мантуанским астрологом и математиком. Лудовико способствовал

развитию в городе ремесел, завершил строительство ирригационного канала,

приказал замостить многие улицы города. В городе появилась первая типо-

графия Адама де Микели. Маркиз первым начал чеканить золотые монеты со

своим изображением. В этот период Мантуя считалась одним из наиболее

красивых городов Европы.

И в итальянской политике маркиз Гонзага играл определенную роль.

Будучи правителем Мантуи, он состоял также кондотьером на службе у Ве-

неции и затем Милана. А его брат Карло Гонзага был только кондотьером, и

иногда братья оказывались по разную сторону воюющих сторон. Кто знает,

как сложились бы отношения братьев, если бы был еще жив их учитель.

253

Мантую посетил император Фридрих III. Гонзага согласился принять у

себя собор, созванный в 1459 г. папой Пием II для организации похода про-

тив турок. Собор не достиг своих целей, но он поднял престиж маркиза и с

этим связано получение в 1461 г. кардинальской мантии его сыном Франче-

ско. Мантуя была в центре организации крестового похода и в 70-е гг. XV в.

В 1477 г. Лудовико получил от папы золотую розу-знак особой почести, по-

сылаемый понтификом правящим семьям. Император Фридрих III 22 апреля

1478 г. дал привилегию, в соответствии с которой была признана аллодиаль-

ной собственность на владения Лудовико землями всех трех умерших без

наследников братьев – Джанлучидо, Алессандро и Карло. Сам Лудовико по-

гиб от чумы 11 июля 1478 г.

В целом Лудовико Гонзага добился немалых успехов. Но оценить их

его учитель, к сожалению, не смог, так как ушел из жизни через два года по-

сле того, как ученик унаследовал власть.

Современники ценили маркиза Гонзагу. Пий II в своих «Комментари-

ях» писал, что маркиз был учеником Витторино, что он известен как человек

мягкий и очень справедливый; он ценит маркиза за военные доблести и

научные достижения.

Младший сын Джанфранческо Гонзаги Алессандро тоже был правите-

лем, но только небольшого владения Кастильоне, которое он получил в

наследство. Любимый ученик Витторино, он был с учителем с самых ранних

лет, и влияние на него Витторино было безраздельным. По словам Пренди-

лаквы «Витторино весь в этом ученике; глядя на него, увидишь как бы форму

и образ его, словно к виноградной лозе привитую молодую /ветку/». От

Прендилаквы же мы и узнаем в основном об Алессандро. Он был секретарем

Алессандро, и к его словам надо относиться с известной долей критики, но

следует учитывать, что он был прямым свидетелем всех его дел и писал об

Алессандро после его смерти.

254

Алессандро отличался от других братьев. Он был мягким от природы,

спокойным, застенчивым, незлобивым. И, кажется, болезненным, о чем гово-

рит одно из писем Витторино Паоле Малатесте, его матери. Поэтому кондо-

тьером, как его брат Карло, он не мог бы стать.

Алессандро почитал учителя, который был его критиком и судьей всех

его мыслей. Почитал и родителей, уважал братьев, а старшего Лудовико

называл даже отцом. С гражданами обращался так, что казался не братом

правителя, а равным им. Никого и никогда не преследовал из ненависти, не

проявлял к людям враждебности, любил друзей, в обмене письмами с ними

проявлял большое усердие. Был терпим к несправедливости в отношении се-

бя, от даров отказывался, а сам делал подарки.

Став правителем, он не только управлял подданными, «но научился их

любить», всегда их принимал, никому, особенно угнетенному, не запрещал

приходить к нему во время обеда или в опочивальню. За обедом он выслу-

шивал любого, для него не было ничего дороже довольства подданных. При

решении дел проявлял прежде всего справедливость и милосердие. Раздоры

между подданными охотно улаживал, споры решал без всяких расходов за-

интересованных сторон; никого не осудил на смерть.

И у его дверей не было привратника, он полагал, что правители это де-

лают для того, чтобы избежать опасности или чтобы скрыть свои позорные

деяния. А он в страже не нуждается, так как ничего не боится тот, кто ни у

кого не хочет вызвать страх и кто живет так, что ему не стыдно показаться

перед людьми.

Он не был честолюбив, не стремился к почестям и богатству. Жил

очень скромно, «почитая бедность, он даже при благоприятнейшей судьбе

жил как беднейший». Его жена, с которой он прожил несколько месяцев, ви-

димо, умерла, а детей у них не было. После смерти жены жил целомудренно.

Часть своих денег он выделял для поддержки многим бедным людям.

255

В пределах своего маленького владения Алессандро выступал и как

наставник в нравах: часто созывая подданных, призывал их к добронравию,

любви, согласию, благочестию. Сам был благочестив. Молился Богу и все

делал с молитвой.

Когда он пришел к власти, то ничего не делал, не посоветовавшись с

Витторино. Он часто приглашал его к себе для решения трудных дел, да Вит-

торино и сам приходил к нему без приглашения. Алессандро пережил своего

учителя на 20 лет, и Витторино не мог увидеть, как развивался союз «власти

и мудрости», о котором мечтали все гуманисты.

А Прендилаква написал об этом. Наверное, он приукрасил Алессандро,

но он создал образ идеального правителя, таким, каким его видел Витторино;

главная цель правителя – благо подданных, он вершит справедливость, щед-

ро помогает бедным, вполне демократичен, выступает как учитель нрав-

ственности. А за его спиной стоит мудрый наставник, советник, помогающий

в правлении. Ряд гуманистов (Верджерио, Гуарино и др.) писали об этом, но

достаточно абстрактно. Предилаква же создает образ правителя, за которым

стоит реальное лицо, и потому образ обретает у него яркие черты.

В какой степени утопичен идеал правителя, созданный в образе Алес-

сандро Прендилаквой? Обратим внимание на специфические условия, в ко-

торых правил Алессандро. Это было небольшое владение, где и признаков

государственности-то не было, и в этих условиях правителю можно было со-

брать народ на площади, самому вершить суд и пожать руку каждому, по-

смотреть в глаза и обещать поддержку (как советовал своему ученику Лео-

нелло д’ Эсте его учитель Гуарино да Верона), осуществлять до известной

степени такие принципы правления, как забота об общем благе, справедли-

вость, милосердие, миролюбие, нравственное влияние. В данном случае все

зависело от личности правителя, и как раз на воспитание в нем мудрости и

добродетели и были направлены усилия педагогов-гуманистов и прежде все-

256

го Витторино да Фельтре. Конечно, существование крошечных владений бы-

ло неустойчивым, а в случае с Алессандро Гонзагой - и кратковременным.

Федерико Монтефельтро – другой государь, герцог Урбино. Он два го-

да был в школе Витторино. Обладал хорошими природными способностями.

При нем Урбино стал одним из центров культуры Возрождения. Герцог имел

во дворце богатую библиотеку, устраивал чтения Тита Ливия, собирал про-

изведения искусства. В знак признательности своему учителю герцог заказал

портрет Витторино на холсте голландскому художнику «Йосу ван Вассен-

хове или, возможно, Педро Берругете, моделью послужила медаль Пизанел-

ло. Портрет сопровождает надпись: «Витторино да Фельтре, святейшему

наставнику в благодарность за духовную культуру (гуманность), переданную

путем обучения и примером - Федерико установил». Он же побудил Пренди-

лакву написать воспоминания об их общем учителе.

Воспитанные Витторино государи Возрождения пытались до известной

степени соответствовать тем нравственным и культурным принципам, кото-

рые привил им учитель, стремились окружить себя образованными придвор-

ными.

Часть учеников мантуанской школы из благородных семей посвятили

себя военному делу, стали кондотьерами, т.е. руководителями военных отря-

дов. Кондотьерами были и Лудовико Гонзага и Федерико Монтефельтро. Но

главная их задача - быть правителями в своих владениях. А Карло Малатеста,

второй сын Джанфранческо Гонзаги, целиком посвятил себя ратным делам.

Он получил у Витторино прекрасное образование и, как мы знаем, проявлял

большой интерес к литературе. Он стал образованным военачальником. Та-

ким же образованным был сын синьора Фаэнцы Джованфранческо Бьянко

(Деи Баньи) (ум. после 1480), изучивший латынь и греческий; он посвятил

себя военной службе и добился славы. Были и другие.

Некоторые ученики, окончив школу, получили затем юридическое об-

разование, стали влиятельными юристами Джанфранческо Соарди

257

(1422-1469), Лудовико Делла Торре (ум. после 1480), Бернардо Бренцони ди

Верона (1420-1498)). Занимали различные государственные должности. Сво-

его юриста готовил и Джанфранческо Гонзага, пославший своего третьего

сына Джанлучидо изучать право в Павию, хотя, как мы знаем, юноша имел

другие склонности, он любил поэзию и сам писал стихи.

Ученики, ставшие придворными, секретарями при дворах Гонзага и

Эсте (Франческо Кальканьини (1405-1476), Карло Броньоло (1416-1489) и

др.), исполняли часто административные, дипломатические и другие обязан-

ности.

Были ученики, посвятившие себя церковной карьере: стали секретаря-

ми епископов и епископами, находились на службе у папы, связали себя с

влиятельными лицами папской курии и папами, такими, как папа Николай V,

кардиналы Виссарион, Николай Кузанский, которые поощряли культуру и

способствовали ее развитию. Так Джованни Андреа Бусси да Виджевано

сначала был секретарем у Николая Кузанского, затем епископом Алерии, ре-

ферендарием и библиотекарем Ватикана. А Джованни Тортелли (1400-1466)

служил при папском дворе, был хранителем папской библиотеки и главным

советником папы в книжных делах.

Занимаясь делами церкви и государства, ученики Витторино не остав-

ляли гуманистических штудий. Платина тоже оказался в папской курии и

стал префектом Ватиканской библиотеки. Пьетро Бальби (1399-1479), будучи

епископом Никотеры и затем Тропеи, переводил с греческого Лукиана, «Ме-

таморфозы» Овидия, Апулея, отцов церкви.

Никколо Перотти (1429-1480), бывший сначала секретарем у кардинала

Виссариона, затем архиепископом Манфредонии, составил полный началь-

ный курс грамматики латинского языка «Начала грамматики», а напечатан он

был другим учеником Витторино Андреа Бусси в типографии первых рим-

ских печатников К. Свенхайма и А. Паннартца. Эта книга имела широкое

распространение, по словам Эразма Роттердамского это наиболее совершен-

258

ный учебник того времени. Перотти перевел для папы Николая V пять книг

Историй Полибия; он издавал и комментировал античных поэтов (Горация,

Стация), составил большие комментарии к Марциалу. Был членом Римской

академии.

Джованни Тортелли написал трактат «Об орфографии», который стал

настоящей орфографической энциклопедией и был широко известен в гума-

нистических кругах. Андреа Бусси поддерживал молодое, недавно возникшее

книгопечатание, издал, как уже говорилось, Тита Ливия и ряд других антич-

ных авторов.

Другая сфера деятельности учеников Витторино – преподавание. Об

учениках, возглавлявших мантуанскую школу после смерти Витторино

(Якопо Кассиано, Оньбене да Лониго и его ученике Бартоломео Платине),

уже говорилось. Известным педагогом стал Джованни Пьетро да Лукка

(1400/10-1457). Он преподавал в Венеции риторику, и ему Витторино пере-

дал много книг из своей библиотеки. Джованни Ламола (1407-1449) после

мантуанской школы учился у Гуарино и Филельфо, а потом преподавал ла-

тинский и греческий в Павии, Венеции, Болонье, Флоренции, где был также

наставником в доме Паллы Строцци. Он еще замечателен и своими открыти-

ями древних кодексов – «Сатурналий» Макробия в Лоди и кодекса Цельса в

Милане в церкви Сант Амброджо.

Были еще ученики, трудившиеся в коммунальных школах. Пьетро

Манна ди Кремона (ум. в 1484) 40 лет учил грамматике и риторике в Кре-

моне. Габриеле Конкореджо (1410- после 1456) преподавал риторику и диа-

лектику в Брешии; он был родом из бедной миланской семьи и жил трудно,

ему не раз помогал гуманист Фр.Барбаро в получении от городских властей

достойной оплаты; но современники уважали его и ценили его ученость.

Наверное, таких учителей, получивших в Мантуе образование, было немало.

Но о них сохранилось гораздо меньше сведений, чем о тех, кто достиг высо-

ких должностей.

259

Скромные городские учителя несли гуманистические знания в широкие

слои населения. А были ученики, ставшие учителями в знатных семьях

Сфорца, Сиджизмундо Малатесты. Были греки – ученики и учителя одно-

временно, о самых известных из них Феодоре Газе (1398-1475) и Георгии

Трапезундском было сказано выше.

В школе Витторино начинал учиться (и затем продолжил образование у

Гуарино да Верона) Базинио Базини (1425-1457), ставший известным латин-

ским поэтом. Переводчиком с греческого на латинский, изящным оратором и

латинским поэтом стал Антонио Беккария (1400-1474), он пришел в школу

уже не очень молодым и оставался там до 1437 г., затем жил в Англии на

службе у покровителя гуманистов герцога Глостерского, переводил для него

сочинения св.Афанасия с греческого. После возвращения в Италию жил в

Вероне под покровительством епископа Эрмолао Барбаро.

Получил образование математика и астролога в школе Витторино Бар-

толомео Манфреди (1410/20-1478) Он был создателем башенных часов, уста-

новленных и запущенных на площади Эрбе в 1473 г., за это даже получил

прозвище Horologio (часы). При дворе Гонзага он стал придворным астроло-

гом. Сохранилась рукопись его «Арифметики» (рукопись второй половины

XV в.).

Из школы Витторино, как мы уже знаем, вышел музыкант и теоретик

музыки француз Иоанн ди Намюр (Иоанн Француз) (1400-1473), у которого

позже обучался музыке Николо Бурци, (1450-1518), ставший ректором ка-

пеллы в Парме.

Мантуанская школа Витторино, как видим, подготовила своих учени-

ков для самых разных страт итальянского общества, они были среди прави-

телей кондотьеров, юристов, церковных и государственных деятелей, препо-

давателей. В Италии таким образом в сфере власти и просвещения появилась

целая когорта людей, благодаря которым в обществе, вступившем на стезю

предпринимательства, где все чаще стимулами становились жажда наживы и

260

обогащения, сохранялось глубокое уважение к культуре, образованию, ду-

ховным и моральным ценностям. И потому был прав Бартоломео Платина,

говоря о питомцах великого педагога: «Они помогали своим трудом и своей

культурой, можно сказать, всей Италии».

261

Глава 5.

Школа Гуарино Гуарини да Верона

Доферрарский период жизни Гуарино. Другой известный гуманист и

прославленный педагог Возрождения - Гуарино Гуарини да Верона. Он был

еще ученым и переводчиком, воспитателем государя. Его жизнь оказалась

долгой и плодотворной, позволившей ему раскрыть свой многогранный та-

лант.

Гуарино родился в 1374 г. в Вероне в семье ремесленника, резчика по

металлу, а умер в 1460 г. уважаемым и почитаемым за свои заслуги маги-

стром, профессором риторики Феррарского университета, воссозданного

благодаря его усилиям.

Он рано потерял отца, но благодаря заботам матери получил начальное

образование в родной Вероне, позже он продолжал обучение в Падуе и затем

в Венеции. В Падуе, где еще сохранялось влияние Петрарки, началось его

формирование как гуманиста. Здесь он сблизился с падуанскими гуманиста-

ми. Он рано почувствовал важность для образования греческого языка, но

послушать ученого византийца Мануила Хризолора, преподававшего грече-

ский во Флоренции в 1397 – 1400 гг., он не успел. Однако, при первой воз-

можности, как уже говорилось, он поехал в Византию. С Мануилом Хрисо-

лором он познакомился еще в Венеции и когда оказался в Константинополе,

был принят в его доме, где и изучал у племянника Мануила Хрисолора

Иоанна греческий язык. Хризолор оказал на Гуарино сильное влияние, и в

262

письмах своих Гуарино писал о своей благодарности ему, «мудрейшему фи-

лософу божественному человеку этого времени, сладчайшему моему настав-

нику». Благодарной памятью учителю была «Хрисолина» - собрание писем

самого Гуарино наставнику, а также тех, кто писал о нем, – сыновей Гуарино,

его школяров, друзей.

После пятилетнего пребывания в Византии (в 1403 - 1408 гг.) Гуарино

вернулся в Венецию, преподавал греческий во Флоренции, затем в Венеции;

в числе его слушателей в Венеции, как мы уже знаем, был и Витторино да

Фельтре.

После женитьбы в 1418 г. Гуарино переехал в родную Верону и в тече-

ние 10 лет был там преподавателем; по договору с городскими властями он

обязался «публично преподавать риторику, читать письма и речи Цицерона и

изучать все предметы, которые касаются ораторского искусства и полезны

слушателям - и молодежи, и бюргерам города и округа Вероны, желающим

обучаться этой науке», т.е. он стал публичным лектором. От коммуны Гуа-

рино получал высокую оплату в 150 золотых дукатов в год. Договор заклю-

чался на пять лет, «дабы сам Гуарино пожелал жить и работать в этом городе

и в другие коммуны не уезжал». Ему разрешалось также принимать к себе в

пансион и обучать 12 учеников из других городов; оплата пансиона была до-

вольно высокая - 40 золотых в год.

Школа Гуарино стала очень известной. Он получал приглашения из

Виченцы и Мантуи, но никуда не хотел уезжать. Однако на предложение в

1429 г. от феррарского правителя Никколо III Эсте он все-таки откликнулся;

тот приглашал гуманиста для обучения его сына Леонелло. За труды Гуарино

получал от Эсте высокое вознаграждение в 350 дукатов, которое постоянно

росло. Наверное, он, как и Витторино да Фельтре, колебался, принимать ли

это предложение. Ведь он скептически высказывался по поводу современных

правителей: «Покажи мне такого государя, короля или императора, - писал

он, - кого нельзя было бы поместить по причине невежества среди грубых и

263

некультурных людей. Они зовутся господами не потому, что блистают зна-

нием литературы и добрых искусств, но потому, что при благословенной к

ним судьбе требуют для себя больше вольности, сна, роскоши, досуга».

1. Феррара. Гуманистическое образование Леонелло Эсте, сына правителя Феррары

И все-таки он согласился и со своим значительно увеличившимся се-

мейством перебрался в Феррару, где оставался до конца жизни. Возможно,

он был привлечен высокой оплатой, что для него обремененного большой

семьей, было весьма существенно. Возможно, вдохновлялся идеями Платона,

которые позже будет внушать своему воспитаннику; он получал блестящую

возможность испытать на практике силу и действенность идей гуманизма.

Сначала Гуарино обучал и воспитывал Леонелло, но после окончания

обучения того и его женитьбы, он приобрел в собственность дом (в 1435) и

взял в пансион для обучения и воспитания многих детей. Когда же число

учеников, прибывавших в Феррару из других городов и стран, сильно воз-

росло, городские власти создали общественную школу, назначив Гуарино

преподавателем риторики. В 1442 г. Леонелло д’ Эсте добился от императора

предоставления этой школе всех прав университета.

Университет в Ферраре был создан еще в 1391 г., но влачил жалкое

существование, и Феррара в культурном отношении не считалась развитой.

С приходом Гуарино все изменилось. Даже в школу его потянулась моло-

дежь из разных городов Италии и из разных стран Европы, а с открытием

реформированного университета число учащихся возросло еще больше. Вы-

ступая в день св.Луки 1442 г. на инаугурации нового университета, Гуарино

в своей речи показал различие и в то же время глубокую связь всех дисци-

плин, развернул перед слушателями как бы энциклопедию знаний. В долж-

ности профессора риторики Гуарино преподавал в феррарском университете

до конца жизни.

264

О педагогической деятельности Гуарино можно узнать из его много-

численных писем, из написанного при жизни Гуарино и одобренного им

трактата его сына Баттисты Гуарини “О порядке преподавания и изучения

(наук)” (1459), где запечатлен опыт преподавания отца, из воспоминаний

учеников и отзывов современников.

Гуарино был приглашен в Феррару ее правителем Никколо Эсте с це-

лью воспитания наследника. Эсте был правителем деспотичным и жестоким,

на его совести были казни и изгнания (всю Италию облетела весть о казни

маркизом своего сына Уго и его молодой мачехи, дерзнувших полюбить друг

друга), при дворе царили грубые нравы. До сих пор в феррарском замке со-

храняются остатки тюрьмы, устроенной с особой жестокостью и содержащей

даже камеры-стаканы, в которых узники могли пребывать только стоя.

Но правитель Феррары переписывался с гуманистами, собрал при дво-

ре хорошую библиотеку. И все же в целом культурный уровень города был

низок, университет, созданный там в 1391 г., совсем заглох, недаром Вер-

джерио писал, что науки изгнаны из Феррары.

Наследника Никколо Эсте Леонелло судьба свела с Гуарино уже взрос-

лым человеком, ему было 22 года (Леонелло родился 21 сентября 1407 г.), и

он уже получил элементарное образование; в 1422-24 гг. он прошел военное

обучение, но после трагической смерти брата Уго в 1425 г. занимался делами

двора, готовясь стать наследником отца. В 1433 г., император Сигизмунд,

возвращаясь из Рима, остановился в Ферраре и дал рыцарские звания (маркиз

д’Эсте) сыновьям правителя Эсте, в том числе и Леонелло; тот произнес пе-

ред императором речь, в чем очень помогло обучение у Гуарино. В 1435 г.

Леонелло женился на Маргарите Гонзага, ученице Витторино да Фельтре;

брак, к сожалению, был недолгим: в 1439 г. Маргарита умерла.

Письма Гуарино ученику – главное свидетельство его воспитательной

деятельности. Из 45 писем учителя и ученика, вошедших в собрание писем

Гуарино, 4 принадлежат Леонелло, остальные – его наставнику. Об образова-

265

нии и воспитании Леонелло можно узнать и из переписки Гуарино со своими

друзьями и знакомыми

Очень интересно первое письмо, отправленное им к Леонелло. Гуарино

прибыл в Феррару в апреле 1429 г., но из-за чумы скитался по области и

только в декабре 1429 г. окончательно утвердился в Ферраре. Своему буду-

щему ученику он пишет о своих скитаниях, но сообщает, что он не бездей-

ствует, но подражает славным людям (очевидно древним), которые считали

любое время потерянным, если оно не посвящено «добрым наукам и искус-

ствам». Он занимается, а к трудностям и неблагоприятным условиям отно-

сится философски. Любуется природой. Воспитательный эффект письма оче-

виден. Представляясь, учитель сразу же настраивает ученика на ту работу,

которая им предстоит, а своим философским отношением к трудностям пока-

зывает ученику свой характер. В дальнейшем, когда уже начались занятия,

Гуарино в своих письмах вдохновлял ученика, будущего правителя, на до-

стижение славы и бессмертия: «Ведь те, кто будет усердно заниматься

науками, заботиться о добродетелях, стараться приобрести славу, просвещать

своих, чужих, настоящих, последующих, хотя и оставят смертные тела, одна-

ко не смогут погибнуть, как деревья и животные, но живут и будут жить той

жизнью, которую никакая безвестность не сможет уничтожить или давность

предать забвению».

Ученика и учителя связала глубокая дружба и очень теплые отноше-

ния, которые ощущаются в каждом письме Гуарино, несмотря на соблюдение

необходимого этикета. Порой он льстил Леонелло, предрекая ему большое

будущее и желая видеть у современников и потомков рядом с его именем

свое. А Леонелло был исполнен признательности и любви к Гуарино, кото-

рый письмами своими «разбудил его сонного и инертного и очистил ржавчи-

ну с его языка». В конце письма он мог написать: «Еще раз будь здоров,

славнейший и ученейший муж Гуарино, любимейший наставник», «как пыл-

ко я люблю тебя».

266

Письма писались в период отсутствия воспитанника или самого Гуари-

но в Ферраре. Из них можно узнать далеко не все. Ничего неизвестно о каж-

додневном общении ученика и учителя, о программе, по которой обучался

Леонелло, неясно, как было организовано физическое воспитание и многое

другое. Но все же отзвуки обширной и многогранной воспитательной дея-

тельности Гуарино в письмах слышны.

Из писем известно, что Гуарино стремился не только дать юноше зна-

ния и поощрял его физические занятия, но он пытался сформировать в нем

определенные нравственно –социальные качества, т.е. он преследовал в вос-

питании те же задачи, что и другие педагоги-гуманисты, писавшие на темы

воспитания. Но в отличие, например, от Веджо или Пальмиери, у которых

подобное воспитание было подчинено социальным целям – воспитать чело-

века, способного счастливо жить в обществе и исполнять гражданские и со-

циальные обязанности, он воспитывал будущего государя, а это естественно

накладывало свой отпечаток на воспитание, выдвигая в нем на первый план

наряду с социальными обязанностями и государственные.

Образование Леонелло. Полученное Эсте образование находилось в

рамках гуманистической системы studia humanitatis. В основе лежала древняя

культура. Леонелло изучал античную литературу, историю, географию, читал

произведения ораторов, интересовался мифологией. Его любимым героем,

образцом для подражания был Цезарь. В одном из писем к Леонелло учитель

напоминает, как важно созерцание статуй великих людей и приводит пример

с Цезарем (из Светония), увидевшим портрет Александра Македонского в

Испании в храме Геракла; Цезарь был воспламенен этим образом Алек-

сандра, как бы учителя, в свершении великих дел. И, возможно, не случайно

одна из комнат феррарского дворца Леонелло носила имя Цезаря, чей порт-

рет художник Пизанелло написал специально для него

Греческого языка наследник не знал, и Гуарино переводил для него не-

которые жизнеописания Плутарха (Цезаря, Суллы, Лисандра), Исократа (Ни-

267

кокль); эти переводы имели глубокий воспитательный смысл – научить обя-

занностям хорошего государя, оценить образцы добродетели и отвергнуть

пороки; а переведенный Гуарино компендий из работы Плутарха «О разли-

чии между льстецом и другом» имел целью предохранить от развращающего

влияния лести.

Дидактические рекомендации учителя. Интересны и дидактические ре-

комендации Гуарино: он учит Леонелло правильному произношению,

осмысленному чтению текста, запоминанию материала путем регулярного

повторения и бесед с товарищами, использованию записной книжки. В этом

отношении очень интересно письмо от 1434 г. Оно направлено на то, чтобы

способствовать продвижению Леонелло в занятиях, при этом Гуарино ссыла-

ется на опыт своего учителя Мануила Хрисолора. Он считал, что более пра-

вильному пониманию помогает «произносить слова ясным голосом, а не

шептать их и не бормотать сквозь зубы». Читать надо внимательно и

«с напряженной душой»; если сразу же смысл фразы не откроется, то надо

вернуться и, так сказать, стучаться в дверь, чтобы открылся как бы ускорен-

ный вход для понимания. И в этом надо подражать охотничьим собакам, ко-

торые, не найдя птицу между кустарником и зарослями тростника при пер-

вом поиске, вынуждены начинать снова с тем, чтобы достичь того, чего не

удалось достичь при первом порыве. Прежде чем в чтении переходить к дру-

гому отрывку, необходимо будет сосредоточиться (собраться с мыслями) и в

молчании отыскать суть прочитанных вещей, и не передавать отдельные сло-

ва, но только смысл, словно разыскивая не члены, но все тело. А далее следу-

ет совет повторять и заучивать наизусть – гуманисты, как уже говорилось

выше, придавали этому большое значение: «Если затем при чтении ты бу-

дешь поражен изящным выражением или мудрым и пристойным деянием,

остроумным ответом, чем-то способным воспитывать и украшать жизнь, со-

ветую тебе выучить их на память. И чтобы запомнить это лучше, не доста-

точно будет повторять только один раз, но, согласно пифагорейскому обы-

268

чаю, следует повторять вечером все то, что ты узнал днем, и, установив один

день в месяце, ты должен будешь восстановить в памяти все познанное».

Для лучшего запоминания того, что прочитаешь, очень полезно вы-

брать кого-то, с кем можно обсудить прочитанные вещи и кому частично вы-

сказать свои размышления. Ведь сила и природа памяти такова, что она не

хочет оставаться бездеятельной и упражнением укрепляется каждый день.

Очень полезно также использовать тетрадь как верный хранитель знаний, в

которую записывать все то, что замечено и отобрано, чтобы сделать из этого

словно каталог собранных вещей. И всякий раз, когда захочешь повторить

отобранные мысли, то, чтобы не пробегать снова всю книгу, у тебя наготове

будет своя тетрадь, которая как «полезный и усердный секретарь» снабдит

тебя всем, что спросишь. Это «изобретение», т.е. использование тетради,

считали весьма плодотворным «самые знаменитые отцы наук и их ученики»,

среди них Гуарино называет Плиния Старшего, который никогда не читал

книг без того, чтобы не отобрать из них вещи, достойные заметок.

Подобные наставления Гуарино частично воспроизведет и даже разо-

вьет в своем трактате его сын Баттиста, так что они окажутся весьма полез-

ными и для массового обучения в школе его отца и его самого.

История. В другом письме Гуарино пишет своему ученику о пользе

истории. Исторические сочинения, учит он, сообщают о нравах людей, наро-

дов, наций, государств, замыслах, начинаниях, где добродетели подражают,

пороков избегают. Кто не предпочтет суждения старших, а не юношей ? Ис-

тория же знает не один только век, а многие, она серьезнее, мудрее, так ска-

зать, божественнее мысли старика. Молодых она делает более благоразум-

ными, от знания бесчисленных дел - многолетними, у стариков же увеличи-

вает и расширяет опыт и знание, так что они кажутся как бы рожденными в

другом веке.

Гуарино в этом письме широко понимает историю, включая в нее как

бы элементы географии – «сколько источников, озер, рек, морей, полей, хол-

269

мов, зеленых насаждений, дворцов, храмов можно обозреть под руковод-

ством истории». Но, с другой стороны, он отделяет ее от искусства и ясно да-

ет понять, что анналы выше любого живописного образа или статуи, потому

что последние изображают тела, немы, существуют в немногих местах, а

первые дают знания о душах и нравах, наполняют голосами земли и моря,

известны всему миру.

О латинском языке. И еще одно письмо к Леонелло очень интересно,

оно посвящено латинскому языку. В гуманистических кругах этого времени

относительно латинского языка в древности существовали разные точки зре-

ния: одни считали, что в древности существовали два языка – ученый и

народный, другие говорили об одном языке, в их числе и Гуарино. Ссылаясь

на многие примеры из античной литературы, он пишет, что латынь была в

двух видах – когда сельские и городские жители говорили без науки и пра-

вил, и когда ученые пользовались наукой и искусством. Но язык был один, и

не обученные языку, но узнававшие его в детстве в семье, хорошо понимали

его. Много было речей, пишет Гуарино, произнесенных полководцами перед

войском, консулами и трибунами перед плебсом, ораторами на форуме, запи-

санных писцами дословно, и они, эти речи, были сказаны и написаны латин-

скими и римскими словами, т.е. письменными; а ведь слушали эти речи не

только судьи, то есть люди ученые, но весь народ. И в поддержку этих своих

размышлений Гуарино приводит слова Цицерона: «Напрягу голос, насколько

смогу, чтобы это услышал римский народ».

Гуарино подробно рассказывает Леонелло о языке разговорном и лите-

ратурном, о солецизмах (нарушении грамматических и морфологических

норм в данном языке) и варваризмах, о периодах развития латинского языка,

о разнообразии в языке, о трех древних языках (древнееврейском, греческом

и латинском), о сокращениях в латинском языке (любопытно, что он исполь-

зует надписи и их сокращения, отысканные Поджо Браччолини: spqr - senatus

populusque romanus (сенат и римский народ), rp - res publica (государство),

270

pf-pater familias (отец семейства), pr – populus romanus (римский народ). Лео-

нелло не знал греческого, он слишком поздно начал учиться у Гуарино. И

учитель старается дать ему более глубокие представления о латинском языке.

Гуарино, чувствительный к красоте и способный эстетически оценить

произведения искусства, сумел привить своему ученику интерес и любовь к

искусству, понимание его. При феррарском дворе проводились гуманистиче-

ские обсуждения, где Леонелло выступал как один из участников дискуссий

и высказывал серьезные мысли об искусстве. Таким его показывает в своей

работе «Литературная республика» (1450-е гг. ученик Гуарино гуманист

А.Дечембрио.

В библиотеке Эсте были произведения изобразительного искусства -

скульптуры и живописи (образы богов, героев, Св. Иероним). Загородный

дом Эсте был украшен живописными изображениями муз, а программу для

его украшения составлял Гуарино. При феррарском дворе работали худож-

ники, в частности упомянутый выше Пизанелло, который создал живопис-

ный портрет Леонелло и принцессы из дома Эсте, а также медали Леонелло.

Кроме изобразительного искусства Леонелло интересовался музыкой.

Так что в гуманистическом воспитании феррарского наследника появляется

новый аспект – эстетическое воспитание, важность которого понимали, как

мы видели, далеко не все гуманисты XV века.

Полученное молодым Эсте гуманистическое образование позволило

ему установить дружеские отношения с видными гуманистами того времени

– Поджо Браччолини, Лоренцо Валлой, Альберти и др.

О физическом развитии своего ученика Гуарино постоянно заботился,

о чем в частности свидетельствуют его письма в деревню, где отдыхал уче-

ник. Он побуждает Леонелло физически упражняться, одобряет плавание,

игру в мяч, охоту. Пользу отдыха и телесных упражнений он объясняет со-

хранением здоровья, обретением душевного спокойствия, что необходимо

для дальнейших трудов: «Благодаря отдыху и спокойствию души ты станешь

271

крепче и сильнее для перенесения обязанностей управления». Любопытно,

что о военных обязанностях, для которых нужна телесная и душевная закал-

ка, учитель не вспоминает, что, как будет видно из дальнейшего, не случай-

но.

2. Воспитание Леонелло д’ Эсте как совершенного государя

Но главным направлением воспитательной деятельности Гуарино было

нравственно-социальное воспитание, именно здесь его влияние могло иметь

важный общественный смысл. А наиважнейшей целью его было формирова-

ние совершенного государя. Не исключено, что Гуарино, как и другие гума-

нисты, вдохновлялся в этом идеей Платона, говорившего о счастливых госу-

дарствах во главе с мудрыми и добрыми правителями. Судьба предоставила

ему случай проверить на практике действенность этой идеи.

Наставник с самого начала старался привить своему воспитаннику

мысль о ценности собственных деяний человека, обнимаемых понятием

«добродетель», ведь добродетель, как считал он, не просто совокупность мо-

ральных качеств, но и активность, доброе деяние, только за эти качества и

должен цениться человек. Добродетель дает право возвыситься над людьми,

получить славу и бессмертие. Правитель, лишенный этих свойств, не являет-

ся таковым, хотя бы он владел землями, а на голове имел корону, украшен-

ную драгоценными камнями.

Эта мысль о ценности личных усилий разрушала феодальные пред-

ставления о наследственном благородстве, феодальных привилегиях, давае-

мых правом наследования. Воспринять новые идеи наследнику было тем лег-

че, что он был незаконнорожденным сыном Никколо Эсте. Но и особенности

самого феодального мира эпохи Возрождения - открытость и подвижность

общества, возможность пробиться в господствующие верхи людям незнатно-

го происхождения (именно они становились кондотьерами и затем правите-

272

лями городов) способствовали восприимчивости итальянских правителей к

гуманистическим идеям человеческой активности, образованности, славы.

Молодой Леонелло хорошо усваивал подобные идеи. Прошло два года

с начала занятий с ним, и вот уже Гуарино с удовольствием сообщает об этом

в 1431 г. гуманисту Никколо Никколи. Леонелло, пишет он, считает богат-

ства и власть бренными, принадлежащими не столько нам, сколько другим, а

науку и добрые искусства – ценные средства для добродетели и мудрости -

собственным владением человека. И он почитает недостойным называться

правителем народа только по воле судьбы или чужого благодеяния, если не

заслужил этого собственным превосходством. А этого можно добиться с по-

мощью образованности, и потому он одобряет все дисциплины, и прежде

всего изучение истории, откуда видит много пользы и похвалы. Знание исто-

рии включает в себя столько стран, гор, рек, городов, морей! Гуарино просит

Никколи прислать для его ученика «Географию, разделенную на таблицы»,

чтобы перед глазами были видны при изучении истории разные земли. Ско-

рее всего, это географическая карта; по сообщениям Бистиччи, у Никколи

была «прекраснейшая универсальная карта мира», где были изображены раз-

ные страны.

А через 4 года занятий уже сам Леонелло (возможно, не без помощи

наставника) в ответном письме Карло Гонзаге, о котором мы говорили выше,

развивает подобные идеи. Эти письма двух воспитанников двух самых из-

вестных гуманистических учителей Италии XV в. – документ уникальный.

Они дают редкую возможность посмотреть на результаты гуманистического

воспитания. Если для Карло добродетель это военная доблесть и понятно по-

чему (напомним, Витторино воспитывал его для ратных дел, так как наслед-

ником правителя должен был стать старший сын Лудовико), то Леонелло не

вкладывает в понимание добродетели того же смысла, хотя и не определяет

ясно добродетель. Для него важно утвердить превосходство добродетели над

родом, богатством, властью, телесными благами – бренными по сравнению с

273

бессмертными - добродетелью и наукой. «И если государь не будет вдохнов-

лен этим взглядом, то он назовется государем по имени и судьбе, а по насто-

ящему делу и достоинству быть им не может». И далее Леонелло приводит

мысль Платона о счастливых государствах, когда ими управляют мудрые

государи, и заключает, что связь власти и мудрости Платон считал необхо-

димым для государя и для блага государства. Леонелло сомневается в своих

силах, сознавая всю тяжесть бремени, возложенного на его плечи, но он

надеется «на мастерство, любовь, искусство, неусыпную бдительность,

настойчивость своего сладчайшего наставника и замечательного человека».

Таким образом, Леонелло рассматривает образованность и добродетель

правителя как то, что дает ему право на власть, и он пытается подтвердить

это свое право. Если даже доля участия Гуарино в этом письме немалая, то

все равно следует признать важным согласие будущего правителя с гумани-

стической идеей ценности личных деяний и его желание руководствоваться

наставлениями Гуарино.

Небезынтересно теперь узнать, на что должны быть направлены эти

деяния. В день посвящения молодого Леонелло в рыцари в 1433 г. учитель

писал своему ученику, что его рыцарское достоинство, которое он заслужил

мирными искусствами (Леонелло занимался при дворе делами администра-

тивного характера), не ниже, чем то, которое достается войной. Но далее ока-

зывается, что это последнее приобретается «путем убийства людей, разграб-

ления городов, разорения государств и других бедствий». А первое приобре-

тается «щедростью, бескорыстием, справедливостью, заслугами перед граж-

данами, служением на пользу родине, умножением чести своих (своего ро-

да)». Гуарино, как видим, ориентирует своего питомца на мирное правление,

связанное со служением народу и родине.

Потому и героев древности, с которыми он знакомит своего ученика,

он рассматривает с этих позиций. Так, Тит Фламиний оказывается более до-

стойным триумфа, чем Филипп Македонский, завоевавший Грецию. Ведь

274

Тит Фламиний восстановил законы жизни и обычаи Греции и возвратил сво-

боду, освободив от рабства 1200 граждан. Ибо «жестоко и ненавистно чело-

вечности добывать себе похвалу и звания из бед и несчастий людей».

В подобных наставлениях чувствуется не просто гуманистическая не-

приязнь к рыцарству, свойственная также Поджо Браччолини, Пальмиери.

Веджо и другим гуманистам. Гуманизм вообще внес свою лепту в смягчение

нравов. Гуманисты выступали против войн, средневековой жестокости. И по-

тому термин humanitas означал у них не только образованность в гуманисти-

ческом духе, но и человечность, мягкость, жалость.

Еще задолго до появления в Ферраре Гуарино пишет Иоанну Хрисоло-

ру, скорбевшему о смерти своего дяди Мануила Хрисолора, которого Гуари-

но всегда считал своим учителем. Гуарино не осуждает Иоанна, считая, что

переживание, скорбь, плач - это чувства, врожденные людям от природы. И

он высказывает свое отрицательное отношение к тем, кто это отвергает: «Я

же никогда не соглашусь с некоторыми суровыми и свирепыми (людьми),

которые пытаются всецело вырвать из нас всякое чувство, желая, чтобы к

нам не относилась никакая забота о человечности. Будучи бесполезным для

человеческого общества, это не может никак осуществиться, ибо уничтожает

взаимную благожелательность между людьми, любовь, дружбу, милосердие;

ничего страшнее, ничего ужаснее, ничего враждебнее для совместной жизни

людей не может быть выдумано». Став воспитателем государя, Гуарино

нашел хорошую возможность с помощью гуманистических мыслей и соот-

ветствующих древних текстов направлять государственную политику.

Но в текстах, читаемых Леонелло, встречались и примеры жестокости,

злодейства. Гуарино призывает ученика не подражать всем без разбору геро-

ям древности, он учит мягкости и склонности к примирению. Эти качества он

считает настолько важными в государе, что возвышает их носителей через их

близость к Богу: «Кто, как ты, выдается мягкостью, не только близок к Богу,

но даже считается богом на земле».

275

Достоинства мирного правления он неустанно восхваляет: велика доб-

лесть защищать невинных, но не меньше и возвращение на правый путь зло-

деев, содействие пленным, сострадание несчастным, смягчение жестоких за-

конов, сдерживание оружия, смягчение наказания, дарование жизни. Все эти

деяния он приписывает Леонелло, объявляя наградой за это похвалу, славу и

благоволение всех людей.

Даже в образе Цезаря, любимого героя Леонелло, он подчеркивает ум,

образованность, мягкосердечие и великодушие к побежденным, т.е. толкует

этот образ в духе тех гуманистических представлений, которые он внушал

своему воспитаннику. Он находит пример для подражания и среди современ-

ников. В письме, посвященном смерти Никколо III, отца Леонелло, он утеша-

ет того в его скорби по отцу и рисует сильно идеализированный образ как

самого старого Эсте, отличавшегося жестокостью, так и характера его прав-

ления. В этом образе интересны не степень соответствия реальности, (его ко-

нечно же не было), а приписываемые правителю качества, которые наставник

хотел бы видеть в своем ученике, становящемся правителем – благоразумие,

милосердие, великодушие, щедрость, стремление улаживать раздоры. Гуари-

но призывает своего ученика быть достойным наследником своего отца, т.е.

служить тем принципам, которые он приписал его отцу.

В письмах он предупреждает Леонелло о трудности правления, о кри-

тике подданных, которые постоянно следят за жизнью государя. И для них

важнее пример, чем приказание, пример любят, приказания страшатся, а

страх - плохой страж долговременности правления, ей способствует любовь

и уважение подданных.

Именно доброта правителя и любовь к нему подданных рождают проч-

ную связь государя и подданных. И наставник учит Леонелло, как добиваться

любви подданных: «Для снискания любви и уважения подданных – креп-

чайшей связи с правителями – недостаточно носить имя господина; могучие

цепи для соединения душ – доброе имя, приветствие, пожатие руки, взгляд в

276

лицо, обещание помощи, что можно осуществить, только видя их». И Гуари-

но с удовольствием видит, что его воспитаннику сопутствует именно любовь

подданных: «…мы видим, как сама власть утверждается не оружием, а любо-

вью граждан. О, удивительный род правления, когда господин признается без

слуг! Поскольку ты избран господином свободы, блага, безопасности, тебя

видят окруженным не оружием, не силой телохранителей, не внушающим

страх войском, а благожелательными гражданами, цветом знати и, наконец,

радостью всех».

Итак, человечность, доброта, мягкость правителя, мирное и справедли-

вое его правление обеспечивают прочную связь государя с подданными и яв-

ляются основой крепкого государства.

Постоянно внушая такие идеи своему питомцу, ободряя его своей ве-

рой в него и в возможность осуществления им благородных целей, он застав-

лял Леонелло стремиться к достижению идеала, к тому, чтобы быть таким,

каким хотел его видеть учитель. А свою миссию Гуарино видел в том, чтобы

быть рядом с учеником, поддерживать его во всех его добрых начинаниях.

Он как бы пытался реализовать пожелание Платона о счастливых государ-

ствах, их мудрых правителях и их наставниках. И, сознавая свои заслуги, он

надеялся, подобно Фидию, изобразившему себя на щите Минервы, сохранить

свое имя у потомков в блеске славы Леонелло.

Гуарино остался со своим учеником до конца, до самой смерти Лео-

нелло; последнее письмо Гуарино написано 12 сентября 1450 г. в дни роко-

вой для Леонелло д’ Эсте болезни и пронизано любовью и глубокой трево-

гой. Леонелло умер 1 октября 1450 г.

В какой мере осуществилась мечта Гуарино о совершенном правителе?

Ученик Гуарино стоял у власти 10 лет. В эти годы Феррара не вела войн, при

дворе не было раздоров, несколько раз снижались налоги, для бедняков была

построена больница, а в голодные годы они получали хлеб и мясо. Феррара

стала центром гуманистической культуры, Леонелло д’ Эсте привлекал ко

277

двору известных художников (Пизанелло и др.), находился в дружеских от-

ношениях с Поджо Браччолини, Л.Валлой, Альберти и др. При поддержке

Леонелло усилиями Гуарино в Ферраре был воссоздан университет. 40-60 гг.

стали, по словам отечественной исследовательницы Е.В.Бернадской, самым

светлым и «демократическим периодом» развития новой культуры в Ферра-

ре. Гуарино мог гордиться своим учеником. Проведенное им своеобразное

испытание гуманистических идей на действенность и пользу показало силу

воспитательного влияния Гуарино и возможность претворения в жизнь (хотя

бы частично) гуманистических идей. Но Леонелло оказался единственным в

Ферраре гуманистическим правителем, последующие государи были кондо-

тьерами и политиками. Они покровительствовали гуманистической культуре,

которая продолжала развиваться в городе, но воспринимали ее поверхностно,

рассматривали скорее, как украшение. Эти изменения отражают судьбу гу-

манизма в целом.

В условиях рефеодализации Италии XVI в. гуманистические идеи вос-

питания все чаще становились достоянием феодально-аристократических

кругов. Идеал оказывался суженным до придворной среды, благородство, ко-

торое гуманисты толковали как личное приобретение, становилось достояни-

ем знатного человека, с помощью гуманистических идей воспитывался те-

перь идеальный придворный. Ему на службу ставились идеи гармонически

развитой личности, культура украшала его, придавала внешний блеск. Но по-

явились в воспитании и интересные новшества: использование родного языка

в образовании, развитие эстетического вкуса путем занятий живописью, му-

зыкой, поэзией. Все это хорошо видно на примере диалога Б.Кастильоне «О

придворном».

278

3. Создание Гуарино общей школы

Когда закончилось обучение и воспитание Леонелло, Гуарино, как уже

говорилось, приобрел дом в собственность (в 1435 г.) и взял в пансион мно-

гих детей. А поскольку число учеников, прибывавших в Феррару, постоянно

возрастало, городские власти организовали общественную школу и назначи-

ли Гуарино профессором риторики. Специальных источников по этой школе

нет или они не сохранились, и узнать о преподавании Гуарино в ней мы мо-

жем из его обширного собрания писем, его переводов с греческого и учебни-

ков, которые он сам подготовил и использовал в работе; но прежде всего о

школе можно узнать из небольшого трактата его сына Баттисты Гуарини «О

порядке преподавания и изучения (наук)».

Баттиста Гуарини, младший сын Гуарино (1434- 1505), учился у отца

вместе с другими учениками, затем, пойдя по стопам отца, сначала препода-

вал риторику в Болонье, позже в Ферраре. В своем трактате он пишет в ос-

новном о методах преподавания и о программе школы, много внимания уде-

ляет греческому языку. Трактат во многом отразил педагогическую практику

его отца, а она была немалой. Ведь Гуарино-отец, напомним, преподавал в

Вероне, затем в основном греческий язык во Флоренции, Венеции, и наконец,

в Ферраре. Трактат сына был написан в 1459 г., т.е. еще при жизни Гуарино,

который видел эту работу и одобрил ее. Баттиста Гуарини был хорошим пре-

подавателем, он сохранил все достижения работы отца, Феррара продолжала

оставаться значительным культурным центром Италии, о чем свидетельству-

ет немецкий гуманист Рудольф Агрикола, учившийся там с 1475 года.

Гуарино был знаком с педагогическими работами гуманистов. Он даже

прочитал курс (или лекцию) по педагогическому трактату Верджерио, кото-

рый, несомненно, повлиял на него. 6 рукописей этой речи Гуарино хранятся в

Ферраре. А рукопись Верджерио подарил своему учителю Леонелло. На

279

формирование программы школы оказали влияние и античные писатели и

прежде всего идеи античного ритора Квинтилиана. Его трактат “О воспита-

нии оратора” был найден в полном виде Поджо Браччолини в одном из

немецких монастырей, и Гуарино постарался как можно скорее заполучить

копию этой работы.

4. Новая программа школы

Программа школы Гуарино, как можно узнать из трактата Баттисты,

была построена по античному образцу и состояла из трех курсов: элементар-

ного, грамматического, разделяемого на методическую и историческую ча-

сти, и риторического. В курсе грамматики изучали историков и читали по-

этов. В курсе риторики – логику и моральную философию, элементы права.

Элементарный курс. Элементарный курс предполагал самое начало

обучения латинскому языку. Здесь чтение и правильное произношение были

главной задачей. Учили читать ясно, открыто и легко, а не сквозь зубы или

бормоча; нельзя жевать слова или, напротив, слишком чеканить их - это про-

изводит неприятное впечатление. Баттиста, как видим, воспроизводит требо-

вания своего отца (вспомним письмо того к Леонелло), который принцип

четкого произношения усвоил от Мануила Хрисолора. Баттиста говорит о

значении такого произношения для физиологии: голос как движение воздуха

не остается на поверхности, а проникает внутрь, воздействует через дыхание

на весь организм, усиливает телесный жар, разгоняет кровь, очищает вены,

расширяет артерии, улучшает пищеварение. Но главное в другом – такое

чтение обостряет внимание и проясняет смысл. Именно смысл должен быть

усвоен в читаемом отрывке; ведь как жаждущие пить прежде всего утоляют

жажду, а уже потом любуются красотой бокалов, так и ученики сначала

усваивают мысли, а потом цветы красноречия.

280

И еще один важный результат громкого чтения подчеркивает Баттиста:

если ученик выступает перед большим числом слушателей, у него появляется

смелость при публичных выступлениях - очень важное качество, ведь гума-

нисты ориентировали молодежь на общение с людьми, они хорошо сознава-

ли социальную функцию слова как средства общения. Поэтому в школах

практиковали чтение вслух, публичные декламации.

Но прежде чем приступить к этому, учеников следовало обучить каж-

дой части грамматики, изменениям форм имен существительных и глаголов,

т.е. сначала следовало заложить прочный фундамент для будущих знаний.

Наставник должен вновь и вновь повторять материал, упражняя в учениках

память. Иногда он сознательно неправильно объяснял некоторые вещи

(вспомним Витторино!), чтобы проверить, насколько ученики это понимают,

и радовался, когда кто-то из них мог опровергнуть неверное объяснение.

Грамматический курс. Грамматический курс состоял из методической

части и исторической. В методической части более углубленно изучали пра-

вила грамматики, законы композиции, стихосложение. При этом использова-

ли учебник по грамматике, составленный самим Гуарино «Правила по грам-

матике». Использовали также написанный в стихах средневековый учебник

по грамматике Александра из Вилледье “Доктринале”. В нем многое взято из

римского грамматика Присциана, замечает Баттиста, но правила, написанные

стихами, легче запоминаются и сохраняются в памяти. На этой стадии читали

и учили наизусть поэзию Вергилия.

Греческий язык. В методическом курсе изучали и греческий язык. Если

гуманисты в своих трактатах, сознавая всю важность греческого языка, все

же не включали его в программу, то совсем иная ситуация сложилась у гума-

нистов - практиков Витторино да Фельтре и Гуарино да Верона, в их школах

греческий язык начал преподаваться, и отныне он стал важной составной ча-

стью гуманистической программы образования. Баттиста в своем трактате

уделяет греческому языку много места, он считает его знание одним из су-

281

щественных требований к образованному человеку. И спорит с теми, кто

считает изучение греческого ненужным: этот язык, говорит он, необходим

для лучшего знания латинского языка, без знания греческой культуры никто

не сможет постичь основы учения о стихах, греческий язык важен для произ-

ношения, орфографии, лексики, а также для знания конкретных вещей, нахо-

димых у латинских авторов. И на целом ряде примеров он это показывает. Но

начинать обучение с греческого языка, следуя Квинтилиану, он считает, за-

труднительным, так как этот язык не является родным.

После знакомства с греческой грамматикой переходят к авторам, сна-

чала более легким - в прозе, затем приступают к Гомеру, читают и других ав-

торов – эпических, трагических и комических. Рекомендуется не только за-

поминать греческие слова, но и постоянно записывать, заниматься перевода-

ми с греческого на латинский, с латинского на греческий, это помогало срав-

нивать языки, понимать их особенности, благозвучие, произношение. Бапти-

ста сообщает об успехах в изучении греческого языка: «я видел учеников, ко-

торые, коснувшись основ нашего языка под руководством моего выдающего-

ся отца, образованнейшего в греческом не менее, чем в латинском, за один

год настолько преуспели в греческом языке, что, прежде никогда не видев

книг перед собой, теперь так правильно и добросовестно переводили (эти

книги) на латинский язык, что все их хвалили. Итак, пусть юноши усердно

занимаются греческим языком…». Основы греческой грамматики в школе

Гуарино изучали по учебнику Мануила Хрисолора или его сокращенному

тексту (и параллельному латинскому переводу), который сделал сам Гуари-

но.

После знакомства с первоосновами греческого языка продолжают изу-

чать латинский. Теперь изучают Присциана и других грамматиков, чтобы

глубже познать те вещи, которые вначале восприняли вкратце. Упражняются

в произнесении речей римского оратора, писателя и политического деятеля

Цицерона (106 до н.э. – 43 до н.э.). Цицерона Гуарино ценил очень высоко и

282

сделал образцом при изучении грамматики (и в дальнейшем - красноречия).

Порой он даже тексты (письма) своего времени высмеивал с позиций цице-

ронова красноречия: «Я увидал письмо Пьетро, поистине мычащего (да Му-

льо – mugire – лат. мычать); он говорит до того нелепо и необычно, что, ка-

жется не столько говорит, сколько мычит». А ведь Пьетро да Мульо (ум. в

1382г.) был одним из первых педагогов, читавших античных авторов и воз-

рождавших ораторское искусство. Гуманисты XV в., несомненно, более глу-

боко освоили латынь, чем их предшественники.

История. Затем переходят ко второй части грамматического курса –

исторической. Баттиста называет двух авторов I-II в. н.э. Валерия Максима и

Юстина, «у которых и чужеземная, и римская история окидываются одним

взором». Валерий Максим - автор «Достопримечательных деяний и высказы-

ваний» в 9 книгах, это сочинение подразделено на главы морально-

философской тематики и проиллюстрировано интересными примерами из

римской и чужеземной истории. Он был популярен и полезен для преподава-

ния в школе. Но Юстин-мученик не был историком, он был раннехристиан-

ским философом. Для школы Гуарино, видимо, было важно убеждение Юс-

тина, что греческая философия находится в гармонии с христианским учени-

ем, оно укрепляло светские позиции школы. Баттиста пишет, что читают и

других «историографов» (но он их не называет) и берут из них нравы, обы-

чаи, законы других народов, судьбы людей, их добродетели и пороки. Об ис-

тории Баттиста говорит кратко, повторяя мысли отца, а основное внимание

сосредотачивает на поэзии. Гуарино же интересовался историей и неодно-

кратно высказывался о ней в письмах. Как же он смотрел на историю?

Многие из гуманистов XV в. воспринимали историю как учительницу

жизни, примером других она учит следовать полезному, избегать вредного,

дает благоразумные советы. И у Гуарино просматривается такое понимание

истории. Первая цель истории для него – польза: из знакомства с прошлым

человек становится более знающим для совершения деяний и для достиже-

283

ния добродетели и славы путем подражания. История у Гуарино способству-

ет и нравственному совершенствованию: при изучении истории примером

подражания в человеке воспитывается добродетель, более пылкое стремле-

ние к славе, с большой осторожностью избегают безнравственности. Вспом-

ним его письмо к Леонелло об истории.

Но история еще не рассматривается у Гуарино как единый непрерыв-

ный процесс, из нее как из массы неупорядоченного материала выбирают от-

дельные периоды и факты для изучения. Историю, как уже говорилось, изу-

чали в феррарской школе в исторической части грамматического курса, в ней

находили знания по географии, архитектуре. История не обрела еще своего

предмета исследования.

Но у Гуарино можно наблюдать и другое: история показывает «разные

нравы, учреждения, институты, судьбы людей, народов, племен, царей». Как

раз эту мысль отца повторяет Баттиста. В таком восприятии истории уже

просматриваются моменты исторического подхода. Более того, у Гуарино

наблюдаются попытки определить специфику этой дисциплины, отделяя ее

от других дисциплин. В письме к Леонелло Гуарино сравнивает историю и

искусство: живописные образы и статуи изображают только тела, история -

души и нравы, первые немы, истории наполняют своим голосом земли и мо-

ря. В письме Гуарино к своему ученику Тобии говорится об отличии истории

от поэзии. Поэзия не страшится показывать неправдоподобные вещи, изоб-

ражать крылатых лошадей, превращать смертных в богов, а история является

«вестницей истины». В этом письме Гуарино, использующий мысли и при-

меры древних (Цицерона, Вергилия. Овидия, Горация, Лукана), пишет о том,

как он понимает задачи историка. Тому, кто пишет об исторических событи-

ях, необходимо, чтобы мысль не была охвачена или соблазнена никакими

чувствами, но свободна настолько, чтобы пишущий не боялся сообщать об

ужасных невзгодах и не умалчивал об истине и не расточал радость по пово-

ду поражения врага». О чем бы историк ни писал, о бегстве, ранении, пора-

284

жении войска, захвате лагерей, перо должно быть смелым. И если задача ис-

торика «передать живущим и потомкам наследие истины», то он должен

быть «беспристрастным, неподкупным, свободным, истинным, не проявля-

ющим ни ненависти, ни любви, ни милосердия, не стыдящимся, справедли-

вым судьей; он должен не дорожить благосклонностью читателей, а быть для

них словно посторонним, словно чужеземцем, не приписанным ни к каким

сообществам, живущим по своим законам». Подобные размышления Гуари-

но, несомненно, способствовали становлению истории как самостоятельной

дисциплины. По сравнению с гуманистами педагогических трактатов он де-

лает шаг вперед в осмыслении истории.

Поэзия. Значительную часть грамматического курса занимала античная

поэзия. Баттиста отмечает в своем трактате воспитательные возможности и

достоинства каждого из античных поэтов.

Римский поэт Вергилий (1 в. до н.э) назван первым, с которого следо-

вало начинать. Баттиста в оценке его ссылается на мнение Августина Бла-

женного, назвавшего того «великим поэтом, известнейшим и лучшим из

всех». Отношение к Вергилию в средневековье и Возрождении было особым.

В его 4 эклоге видели пророчество о рождении в начале золотого века боже-

ственного младенца, христиане связывали это пророчество с рождением

Христа. И потому язычника Вергилия читали в школах. Баттиста не говорит,

какие работы Вергилия читали у Гуарино, скорее всего «Эклоги» и «Буколи-

ки», но не исключено, что какие-то части и из «Энеиды», поэмы, наполнен-

ной языческими образами и представлениями.

После Вергилия Баттиста называет целый ряд изучаемых в школе по-

этов. Среди них эпические поэты I в. Лукан, автор «Фарсалии или о граждан-

ской войне между Цезарем и Помпеем», и Стаций с эпосом «Фиваида»; сати-

рические поэты – Ювенал (I-II вв.), Персий (I в.). При этом Ювенала Баттиста

защищает как поэта, который помогает нравственному воспитанию, от тех,

кто хулит его за неприкрытое изображение нравственных пороков; Баттиста

285

же считает, что большинство сатир у него похвальны и очень подходят для

чтения христианину, а негодовать надо не на критика пороков, а на сами по-

роки. Баттиста здесь идет вслед за отцом, который защищал автора комедий

Теренция (II в. до н.э.) от нападок монаха Джованни да Прато.

Из Овидия (римского поэта I в. до н.э. – I в.н.э.) в школе читали «Фа-

сты», описывающие элегическим размером праздники и обряды римлян. А

«Метаморфозы» Овидия Баттиста рассматривает как полезное введение в

изучение мифологии. Известен интерес Гуарино к языческой мифологии, у

его ученика Яна Паннония это даже получило отражение в его стихах.

Наверное, не без участия Гуарино был устроен в Ферраре в 1433 г. при дворе

Эсте мифологический маскарад, его организовал поэт Маррасио (сицилий-

ский поэт, живший в этом городе с 1432 по 1442 годы).

О маскараде рассказал в письме к брату Никколо Лоски, ученик Гуари-

но. Лоски описывает мифологические фигуры, шествующие в маскараде:

Аполлон сверкающий лучами, в золотистой мантии до пят, соответствующей

богу; качающийся (от винопития) Вакх, Эскулап с шерстяной бородой, неис-

товый Марс с обнаженным мечом, Меркурий с опущенными до ног крылья-

ми, Приап, при виде которого разлетелись в испуге птицы, Венера прекрас-

ного вида с золотым яблоком и сопровождавший мать и мечущий стрелы Ку-

пидон, безумные фурии, Геракл одетый в шкуру льва и держащий в руках

палицу, трехголовый Цербер, и многие другие. Люди аплодировали и восхи-

щались. Потом были танцы, и Купидон читал стихи Маррасио перед феррар-

ским правителем, а от его имени отвечал стихами Гуарино.

Кроме «Метаморфоз» другие сочинения Овидия предлагалось читать

самостоятельно.

Полезными для работы признаются и трагедии Сенеки, римского фило-

софа и писателя I в. до н.э.-I в. н.э., а также Гораций, римский поэт I в. до

н.э., ценимый за высокое поэтическое искусство.

286

Из авторов комедий назван Теренций, которого, как уже говорилось,

Гуарино защищал от нападок на него монаха Джованни да Прато ; у Батти-

сты необходимость его чтения подкрепляется ссылкой на Иеронима, который

писал, что цель Теренция изучать и описывать нравы людей. Не мог Баттиста

не назвать и Плавта, римского комедиографа III-II вв. до н.э., им много зани-

мался сам Гуарино, опубликовавший текст его комедий.

Баттиста называет только читаемых в школе авторов, но при этом за-

мечает, что другие поэты тоже полезны, но удобны для чтения в другое вре-

мя, видимо, во внешкольное.

Каждому из читаемых и изучаемых в школе поэтов Баттиста дает крат-

кие характеристики, позволяющие сделать общий вывод, что поэзия способ-

ствовала моральному воспитанию, давала полезные знания, вырабатывала

изящный и чистый язык, приносила удовольствие.

Эта последняя мысль о том, что «поэзия питает души людей величай-

шим удовольствием», получает у Баттисты интересное развитие. Оказывает-

ся, она дает у него и повод для беспокойства, поэтому нужна узда для души,

не надо увлекаться выдумками и заимствовать лишь чистый вымысел. Но да-

лее оказывается, что и в вымысле можно находить пользу. Вспомним выска-

зывания Л.Бруни о том, как надо понимать непристойные сюжеты в Библии.

Баттиста говорит похожие вещи. У поэтов описывается много бесчестных,

постыдных, жестоких поступков, но это следует считать не пороком, а «от-

носить к высоким свойствам искусства», которое наделяет персонажа соот-

ветствующими качествами. И в жизни есть вещи, от которых душа отворачи-

вается, но если они изображены, то люди воспринимают их охотно - или зри-

тельно, или на слух. Как видим, у Гуарино, с подачи Баттисты, моральная

функция литературы (и искусства) дополняется эстетическим восприятием. И

тут же этот новый подход к поэзии подтверждается у Баттисты ссылкой на

Мануила Хрисолора, который говорил: мы бежим от скорпионов и змей, но,

когда видим их изображенными с достоверностью, восхищаемся изображе-

287

нием. Хрюканье свиней, скрежет пилы, свист ветра, шум моря могут быть

неприятны и тревожны, но, если это воспроизводится голосом в подражание,

то может доставить удовольствие. Ссылка на Хрисолора не случайна, именно

в Византии Гуарино научился такому видению произведений литературы и

искусства и теперь учил этому своих питомцев.

Естественнонаучное знание. Поскольку в поэзии встречаются разные

данные по географии (названия и расположения рек, гор, городов и народов)

и астрологии, Баттиста сообщает о важных для изучения в школе специаль-

ных работах. Это трактат о сфере, работа римского географа I в. Помпония

Мелы «О строении земли», труд латинского писателя III в. Юлия Солина

«Собрание вещей достопамятных», где содержатся интересные заметки и

описания достопримечательностей из области географии, природных явле-

ний, истории. Названный тут же Марциан Капелла, римский писатель и

юрист V в. прямого отношения к данным по географии не имеет, он в своей

работе «О браке Меркурия и Филологии» в мифологической форме сообщает

о семи свободных искусствах, но там описываются дисциплины квадривия,

которые содержат сведения и по естествознанию.

А среди работ по географии названа также работа греческого географа

и историка Страбона (I в. до н.э.- I в.н.э.), переводом его «Географии» на ла-

тинский язык занимался Гуарино-отец. Полезным считается хорошее знание

географической карты Птолемея, «чтобы глаза мысленно устремлялись по

ней во все описанные места».

Немаловажным обстоятельством было и то, что в Ферраре работал по-

сле Мантуи Феодор Газа, читавший в 1446-1449 гг. в феррарском универси-

тете греческий язык и курс греческой литературы, и его интерес к античному

естествознанию, вылившийся чуть позже в переводы аристотелевских трак-

татов «О небе», «Проблемы», «О животных», трактата Теофраста «О расте-

ниях», не мог не оказать влияния на развитие естественнонаучного направле-

ния в университете и на интерес к нему учащихся.

288

В Ферраре работали математики и астрономы. Известный астроном

Джованни Бьянкини посвятил Леонелло д’Эсте свои таблицы.

На университетское естествознание повлиял очень известный ученый

медик, доктор медицины и практикующий врач Микеле Савонарола. Ведь

медицина со времен средневековья была тесно связана (через фитотерапию,

алхимию, астрологию и астрономию) с естествознанием. Савонарола полу-

чил образование в Падуе, преподавал там свободные искусства и медицину.

Но в 1439 г. он переехал в Феррару в качестве придворного врача семьи

д’Эсте. Ему была подарена Леонелло рента с земли и в 1443г. он получил

феррарское гражданство. Савонарола преподавал также в Феррарском уни-

верситете с 1442 г. по 1458 г. Леонелло д’Эсте он посвятил свой трактат

«Зеркало физиогномики», в котором учил распознавать по отдельным частям

тела свойства души и характер человека.

Интересу к медицине в Ферраре несомненно способствовало и издание

Гуарино Корнелия Цельса (см. ниже).

Все эти факты позволяют думать, что в образование могли вводиться и

какие-то элементы естественнонаучного знания.

Риторический курс. Однако вернемся к программе образования в шко-

ле Гуарино. Риторический курс относился к более позднему этапу обучения,

но к риторике готовили еще в начале обучения – при изучении грамматики,

когда учили ясному и правильному произношению, заставляли читать стихи.

Ее рассматривали в ее античном значении красноречия, ораторского искус-

ства. В школьной практике уделялось главное внимание слову произносимо-

му. Баттиста особо это подчеркивает: тот, кто обучится риторике, не только

поймет речи Цицерона, но и обретет «богатое, изящное, связанное с искус-

ством красноречие», а для этого надо упражняться в произнесении речей. Та-

ким образом, искусству составления писем, т.е. тому виду, который приобре-

ла риторика в средние века, в школе Гуарино специально не обучали.

289

Своеобразными учебниками по риторике были риторические сочине-

ния Цицерона и Квинтилиана; возможно, вводились в оборот и вновь откры-

тые древние тексты (например, «Оратор» Цицерона, найденный в Лоди в

1422 г.), поскольку сами педагоги участвовали в поисках книг и в организа-

ции их переписки. Все книги Цицерона Баттиста считает важными для нрав-

ственной философии, весьма необходимой оратору. К ним он добавляет еще

«Этику» Аристотеля и труды Платона, которые были хорошим источником

для Цицерона. Из работ Цицерона, которые «все являются выдающимися и

полезными», он выделяет «Об обязанностях» и «Тускуланские беседы».

Не очень ясно, преподавалась ли в школе Гуарино логика, скомпроме-

тированная схоластической диалектикой, к которой гуманисты относились

критически. Баттиста говорит кратко и без комментариев о том, что жела-

тельно включить в курс «аргументы диалектиков».

Он называет также «некоторое знание гражданского права», нужного и

для судебных дел, и для толкования различных текстов. И на этом обучение в

школе Гуарино заканчивалось.

Гуманистическое образование в школе Гуарино было светским. Сам

наставник был чужд всякой аскезы. Он не был ни еретиком, ни глубоко бла-

гочестивым человеком. Но был искренне верующим, и у него были ученики -

Бернардино да Сиена и Альберто да Сартеано, ставшие очень известными

церковными деятелями и славившиеся своим благочестием. Сам он перево-

дил Василия Великого. Но вместе с тем Гуарино выступал в защиту антич-

ных авторов от монашеской критики. И у Баттисты ничего не говорится о

преподавании в школе религии, о чтении церковных авторов. Но имена

Иеронима и Августина в трактате имеются. Баттиста рекомендует для само-

стоятельного чтения трактат Августина «О граде божьем», «книга которого

полна историй, а также обычаев и религиозных взглядов предков». Он упо-

минает Августина, «величайшего столпа нашей церкви», и в связи с тем, что

тот написал книгу о музыке и что советовал начинать чтение с Вергилия.

290

А Иеронима Баттиста называет в связи с Теренцием, цель которого, по мне-

нию Иеронима, «изучать и описывать нравы людей». Так что отцы церкви,

которых гуманисты уважали и считали высокими авторитетами, упоминают-

ся у Баттисты для подтверждения важности чтения тех или иных классиков

или для изучения религии предков.

5. Организация занятий и методы

Из работы Баттисты, в которой запечатлен опыт преподавания отца,

можно получить и некоторые сведения об организации занятий и о методах.

Для обучения основам грамоты, пишет Баттиста, наставнику лучше иметь

небольшое число учеников, но у учеников продвинувшихся, которые уже мо-

гут слушать поэтов, историков, ораторов, группа может быть большой и чем

больше она будет, тем старательнее наставник будет пытаться обучать своих

слушателей.

В занятиях прежде всего надо соблюдать порядок, не читать беспоря-

дочно разные книги, а посвящать каждый час отдельному чтению. Необхо-

димо распределять время между лекциями. Вечером следует повторять на

память все, что узнали днем, запоминание будет сильнее, если в какой-либо

определенный день месяца повторять все записанное. «Сила и природа памя-

ти такова, что память не может оставаться бездеятельной, но изо дня в день

укрепляется трудом». Но Гуарино-отец, как мы уже знаем, предлагал при

чтении держать наготове и записную книжку, которая будет верным храни-

телем знаний, «полезным и усердным секретарем».

Баттиста повторяет мысли отца по осмысленному восприятию текста.

Он развивает их, советует не только восхищаться словами и способом их из-

ложения, но сосредотачиваться на мысли: «пусть ученики сначала узнают

суждения и нравы, а затем обратятся к красоте речи».

291

В трактате Баттисты развиваются мысли Гуарино-отца и о самостоя-

тельных занятиях учеников: ученики не должны довольствоваться только

лекциями наставника, но пусть читают и перечитывают тех, кто писал ком-

ментарии к авторам, отмечают суждения и значение слов, пусть сами разыс-

кивают новые мысли. Узнанные вещи очень полезно излагать другим. По-

лезно всегда делать выписки из читаемых книг, при этом Баттиста ссылается

на Плиния Старшего, который отличался таким подходом. Запоминание бу-

дет сильнее, если вечером повторять все, что узнано днем, если в определен-

ный день месяца повторять все предписания на память.

Очень важно читать громко, а не бормотать про себя (особенно в гре-

ческом языке). Такое чтение важно для понимания, ибо уши удерживают

внимание, словно кто-то другой говорит снаружи; но также оно важно для

пищеварения. Но надо заботиться, чтобы голос не стал крикливым и резким,

что надрывает его и приводит к хрипоте.

Для самостоятельного чтения рекомендуются Авл Геллий, «Сатурна-

лии» Макробия, «Естественная история» Плиния, а также, как уже говори-

лось, отцы церкви Августин («О граде Божьем») и Иероним.

Авл Геллий, римский автор II в., в его работе «Аттические ночи» в виде

бесед и поучений содержатся материалы из разных областей науки – литера-

туры и языка, истории, философии, мифологии; при этом даны выписки и

цитаты из утраченных произведений античности. Самостоятельной работе

над Авлом Геллием ученикам могло помочь то, что Гуарино, как никто дру-

гой мог посодействовать этой работе, ведь он был издателем полного текста

«Аттических ночей» Авла Геллия.

В «Сатурналиях» Макробия– латинского писателя V в., язычника, дает-

ся картина пира, на котором обсуждаются вопросы грамматики, риторики,

философии, поэтическое мастерство Вергилия. Большая энциклопедического

характера работа «Естественная история» в 37 книгах Плиния Старшего

(23/24-79) - римского историка, писателя и государственного деятеля, обоб-

292

щает естественнонаучные познания его времени, к которым автор добавил

свои наблюдения. А книга Августина, как уже говорилось выше, подается с

точки зрения изучения обычаев и религиозных взглядов предков. Книги, как

видим, очень разные – по истории, естествознанию, философии, религии,

мифологии; для аудиторной работы не вполне подходящие, но они могли

дать учащимся дополнительные сведения по самым разным областям знаний.

И выписки из них были бы полезны, недаром сразу же после этих книг Бат-

тиста говорит о выписках из прочитанных книг и приводит слова Плиния:

«…нет такой плохой книги, в которой не найдется ничего полезного».

Образование в школе Гуарино было высокого уровня, фактически уни-

верситетского. Это облегчило в дальнейшем возникновение в Ферраре уни-

верситета, куда приходили учиться молодые люди из других университетов

Италии и даже из других стран - из Англии, Венгрии, Германии. Венгерский

ученик Гуарино Ян Панноний пишет: «К тебе, Гуарино, спешат люди, стека-

ясь одновременно со всех пределов света, чтобы насытить жаждущие сердца

твоим благим учением».

Преподавалось ли искусство в школе Гуарино? Но закончить разговор о

содержании образования в школе Гуарино было бы неполно, если не сказать

об одном чрезвычайно интересном вопросе – о художественном образовании

в школе. Прямых доказательств этому у нас нет. Баттиста об этом не пишет,

как и сам Гуарино. И все же мы решимся поставить такой вопрос – было ли в

школе Гуарино эстетическое воспитание? И сошлемся на косвенные доказа-

тельства. Прежде всего на отношение самого Гуарино к искусству, о чем го-

ворят его письма, и на отношение к искусству ряда его учеников и прежде

всего его первого ученика Леонелло д’Эсте. Кстати, по программе Гуарино

художники Анджело да Сиена и Козимо Тура в 1447 г. выполнили во дворце

Леонелло Бельфиоре живописный цикл “Музы”.

Многие гуманисты говорили о моральной функции искусства. В русле

общегуманистических взглядов на искусство находится и отношение Гуари-

293

но к искусству. В ряде писем он ценил живопись ниже, чем словесность, и

потому Цицерон и Демосфен выше для него, чем Фидий и Зевксис. В своей

педагогической работе он, как и другие гуманисты, признавал роль искусства

в воспитании добродетели: «Статуи предков – пишет он своему воспитанни-

ку Леонелло, - обещают нам исключительную пользу: созерцающих их (лю-

дей) они побуждают, отбросив бездействие, к ревности в добродетели». По-

будительной шпорой для Цезаря было созерцание им портрета Александра

Македонского в Испании в храме Геракла. Таких взглядов Гуарино придер-

живался всю жизнь. Но в отличие от других гуманистов он, учившийся в Ви-

зантии, лучше знал греческую культуру и испытал влияние византийской эс-

тетики и взглядов Хрисолора. И это помогло ему глубже и осмысленнее от-

носиться к искусству.

Из писем Гуарино можно узнать об одном качестве Гуарино, которое

могло повлиять на учеников - о его любви к красоте, наслаждении прекрас-

ным. Красоту он видел в разных вещах, прежде всего в изящном стиле. Про-

грамма его школы, воспроизведенная его сыном Баттистой, показывает, как

много внимания уделял учитель воспитанию красоты слога.

Но красоту он находил и в природе: «прелесть полей, зелень лугов,

красота холмов, увиденные глазами, возбуждают душу, чтобы она станови-

лась равной и подобной этим любимым ею вещам и создавала прекрасное». В

одном из писем он описывал свое пребывании на природе: «Среди прият-

нейших трав, у журчащего ручейка и рядом с соловьями, состязающимися в

разнообразии голосов, держу в руках я книгу, так что можно услаждать всем

этим уши, нос, глаза и душу». Гуарино восхищался красотой собственной

виллы в Кастельротто ди Валь Поличелла и с восторгом сообщал о красотах

озера Гарда. Даже когда он писал в защиту права женщин наряжаться и

украшать себя, его пером двигала любовь к красоте.

В письмах он может писать о красоте подаренных ему бокалов, кото-

рые восхищают его «талантом мастера», или описывает керамическую чер-

294

нильницу с изображением на ней дерева и карабкающихся на него мальчи-

ков. Это описание очень любопытно, поскольку в нем высказана мысль о

подражании искусства природе: «Не могу насытиться удовольствием, когда

вижу образы и живые лица из глины. Что в них не воспроизведено в подра-

жание природе-родительнице? Ногти, пальцы, мягкие из глины волосы вво-

дят в заблуждение смотрящего!» Его восхищает достоверность изображенно-

го: из раскрытого рта он ждет звука; видя висящих на дереве мальчиков, он

забывает, что они из глины, и боится, что они упадут и повредят тело. Более

того, лица мальчиков передают, на его взгляд, разные душевные состояния

их: один смеется, другой грустит, третий спокоен, четвертый склонен к раз-

думью.

Еще в Византии Гуарино освоил жанр экфрасиса, но, думается, что это

формальное умение описывать пейзаж или произведение искусства (а этим

Гуарино хорошо владел) не было лишь упражнением в жанре, а помогало гу-

манисту совершеннее, чем это делали другие, передавать свое искреннее вос-

хищение красотой вещи и места.

Наиболее полное представление о взглядах Гуарино на искусство дает

его поэма «Пизанец», написанная или в Вероне в 1427 г., или в феррарский

период жизни, в 30-40 гг.

Пизанелло был родом из Вероны, как и Гуарино (мать у него была ве-

ронкой, отец – пизанец, отсюда и имя Пизанелло), потому и говорит гума-

нист об их общей родине. Гуарино пишет о нравственных качествах Пиза-

нелло (рассудительный, серьезный, искренний, щедрый, верный друзьям и

др.), но главная задача для него – рассказать о Пизанелло как о художнике.

Он ценит в Пизанелло- художнике огромный природный талант, мастерство

(«искусные пальцы), «ученые краски» (скорее всего технику живописи мас-

ляными красками, пришедшую из Нидерландов). И затем дает общую оценку

таланта и мастерства Пизанелло, отдельно сказав о портрете св. Иеронима.

295

Ты, кто равняешь свой труд всем на диво с трудами природы,

Пишешь зверей и крылатых и моря бурливые волны,

Иль его тихую гладь так, что можно поклясться,

Пена белеет, прибоя слышится шум; движет соблазн

Пот утереть с лица земледельца; кажется,

Слышим ржанье коня боевого, звук дрожащий трубы.

Ночь на картине – вокруг летают лишь птицы ночные,

И появляться дневным ты никогда не даешь.

Можно видеть шар лунный, в мраке бессолнечном звезды.

Если изображаешь деянье зимы – все стужи страшится

Леденящей, древо без листьев скрипит.

Иль помещаешь деянье свое в весеннее время –

Весело в зелени луга пестреют повсюду цветы,

Прежний наряд возвращают деревья, холмы расцветают.

Радость с усладой дарит пение птиц в небесах.

О каждом отдельно зачем говорить? Пример пред глазами –

Иеронима дар благородный, что шлешь,

Славный являет пример искусства и дарованья.

Блеск седины в бороде, чело святое сурово.

Сколь глубоко созерцанье, влекущее душу к всевышним!

Он пред глазами у нас и как бы отсутствует также;

Здесь он и нет его здесь: телом пещера владеет,

Душа наслаждается небом. Хотя все это являет

Образ, притом живописный, но несет он признаки жизни.

Рта не осмелюсь раскрыть и шепчу лишь губами одними,

Чтоб созерцающему небесное царство и Бога

Голос мой не мешал, восклицая хрипло и грубо:

«Какова соразмерность тьмы и света! Какое различье!

Симметрия вещей! Сколько согласия в членах!»

Кто, восхитясь, не полюбит божественный дух и искусство

Этого мастера, не воспоет, не прославит его, почитая смиренно?

Это искусство дала святой поэзии в сестры

Природа, слух волнует одна, другая глаза возбуждает.

Обе волнуют сердца, создавая достойны красоты,

Обе бессмертье сулят…

Что же ценит гуманист у Пизанелло? Удивительное умение подражать

природе, изображать многообразие вещей и состояние физического мира в

соответствии со временем (ночью, зимой, весной), способность передать

настроение (веселая пестрота цветов) и повлиять на чувства (ржанье боевого

296

коня, шум прибоя). А изображая Иеронима, художник пытается показать

психологическое состояние святого отшельника, устремившего душу к небу

и как бы ушедшего из реального мира. Любопытно также и то, что в конце

описания он сравнивает поэзию и искусство, подчеркивая их равноправие,

они сестры и влияют на человека, но по-разному: одна волнует слух, другая

возбуждает глаза, но обе волнуют сердца, создают красоту и сулят бессмер-

тие.

Гуарино не был теоретиком искусства, он обладал развитым чувством

прекрасного, глубоко чувствовал и ценил красоту. Это его качество и усво-

енный греческий опыт помогли ему дать оценку живописным произведениям

с позиций критериев и ценностей самого искусства, т.е. сказать об эстетиче-

ском подходе к искусству. Идею моральной ценности произведений искусств

он, естественно, сохранил, но дополнил ее эстетическим подходом к нему.

Одним из первых среди гуманистов XV в. он обратился к рассмотрению со-

временного искусства, а не древнего, как это делало большинство из его со-

братьев гуманистов.

Долгий разговор об отношении к искусству самого учителя был необ-

ходим, чтобы объяснить, почему его ученики занимались искусством и писа-

ли о нем. Потому и занимались, что получили эти знания от учителя - через

беседы, диспуты, личное общение, через поэму «Пизанец», которую любили.

Именно так и надо понимать преподавание искусства в школе Гуарино.

Восприняв уроки учителя, ученики не занимались лишь добросовест-

ным их повторением, они следили за развитием искусства, общались с ху-

дожниками. Знали сочинения по искусству и сами писали. Б.Фацио в своей

работе «О выдающихся мужах» упоминает о трактате Альберти «О живопи-

си». У Дечембрио в трактате «О литературной республике» тема обнаженной

натуры могла быть подсказана натурными штудиями Пизанелло или описа-

ниями человеческого тела в трактатах гуманистов – Л. Валлы, Дж. Манетти.

Ученики Гуарино рассуждали о живописи, обогащенные новыми знаниями.

297

Некоторые из них (Б.Фацио. например) судили о ней глубже и совершеннее,

чем учитель. Но даже если они и шли в основных мыслях за учителем, то

находили новые повороты. Тито Веспасиано Строцци, феррарский ученик

Гуарино, например, пишет небольшую поэму о Пизанелло, но сосредотачи-

вает внимание на описании пейзажей, сцен охоты. Он же говорит о медаль-

ерном искусстве Пизанелло. Венецианский ученик Гуарино Леонардо

Джустиниани в письме к кипрской королеве восхваляет живопись, повторяя

взгляды учителя. Но к мысли о соперничестве живописи с природой он до-

бавляет нечто новое – говорит о превосходстве живописи: живопись не под-

властна природным ограничениям, в отличие от природы, которая рождает

весной цветы, осенью плоды, а живопись может под палящим солнцем со-

здавать снега, зимой же - фиалки. Эта мысль о превосходстве искусства над

природой (есть она и у Фацио) утвердится позже, но Джустиниани высказал

ее уже в первой половине XV.

Б. Фацио, учившийся у Гуарино еще в Венеции, высказывает особо

зрелые мысли об искусстве. В своих жизнеописаниях «О выдающихся му-

жах» он рассказывает, помимо прочего, о 4 –х художниках (итальянцах-

Джентиле да Фабриано и Пизанелло, и нидерландцах - Яне ван Эйк и Рогире

ван дер Вейден) и 3–х скульпторах (Гиберти, его брате Викторе и Донател-

ло), о скульпторах очень кратко. Все эти работы он, скорее всего, видел, так

как бывал в тех городах, где они находятся.

Намеченную у Гуарино тему сходства живописи и поэзии он раскрыва-

ет пространнее. Он видит сходство в нахождении и расположении материала,

умении изображать свойства реальных вещей и изображать не только внеш-

нюю форму их, но и душевное состояние так, «чтобы казалось, что изобра-

жение живет, чувствует и каким-то образом движется и жестами выражает

свое настроение». Высоко ценит живопись, говорит о заслуженном ее почете

по причине большого таланта и изобретательности ее творцов, все другие ис-

кусства выводит из живописи.

298

В биографиях мастеров Фацио подчеркивает жизненную достоверность

изображенного, обращает внимание на способность художников передавать

душевные состояния. У Пизанелло Иероним, молящийся распятию Христа,

«выражает благоговение самой позой и святостью лица». У Рогира ван дер

Вейден в феррарской картине в покоях д'Эсте слезы Богоматери, Марии

Магдалины и Иосифа, оплакивающих Христа, так изображены, что их нельзя

отличить от настоящих.

Отмечается и эмоциональное воздействие изображенных сцен. Ураган,

вырывающий с корнем деревья, в венецианской картине Джентиле да Фабри-

ано «внушает страх и ужас всем смотрящим». А работа Пизанелло вызывает

иные чувства: в картине, где изображены Фридрих Барбаросса и его сын,

изображен священник, перекосивший пальцами нос, и мальчики смеющиеся,

глядя на него, с таким удовольствием, что развеселяют смотрящих.

Подобные детали привлекают Фацио. У Яна ван Эйка он обращает

внимание на искусно изображенный луч солнца, проскользнувший как

настоящий между Баттистой Ломеллини и его супругой, или в той же кар-

тине он отмечает изобретательность художника, показывающего с помощью

нарисованного зеркала то, чего не видно на картине.

Даже если художественная культура и не преподавалась в школе Гуа-

рино (и вряд ли преподавалась в какой-либо школе XV в.), любовь учителя к

искусству и красоте, передаваемая разными способами, запечатлевалась в

душах учеников и получала отражение в их сочинениях и письмах, а это спо-

собствовало развитию в культуре эпохи эстетических тенденций.

299

6. Воспитательные принципы

Гораздо труднее говорить о задачах воспитания в школе Гуарино. Об

этом сам учитель писал мало, а у его сына в трактате были иные задачи.

В доме учителя, где жили в пансионе ученики Гуарино царили любовь

и дружество. Добрые отношения учителя с учениками, вовлечение их в науч-

ные изыскания учителя, несомненно, способствовали нравственному воспи-

танию, этому же способствовали правильная и честная жизнь, доброта учи-

теля, отказ от телесных наказаний.

Об отношениях Гуарино и учеников свидетельствуют письма, которы-

ми они обменивались друг с другом, порой эти письма были в поэтической

форме. Любопытна переписка Гуарино и Яна Паннония, который приглашает

Гуарино на обед; она относится к 1450 г., когда учителю было уже 76 лет.:

Прошу тебя, о, наша гордость и слава нового поколения,

Ученый Гуарино, опытный в двух языках,

У которого мы учились уже столько лет,

(прошу), чтобы ты пожелал быть теперь моим гостем на обеде.

Как Эвандра прославил тиринфийский гость (Геракл),

Так и ты дашь мне славу, если будешь моим гостем.

Гуарино в стихах отвечает на это приглашение:

Равные общаются с равными, соответственно в любом возрасте;

Мне, старому, лучше быть со стариками.

Городская молодежь избегает повелений (воли) старых.

И шутка, и игра становятся холодными при старике.

Поэтому давайте призывать, о юноши, смех и восхищение,

Чтобы не омрачали серьезные и строгие вещи легкомысленных шуток.

Ян Панноний с этим не согласен: ученики рады видеть учителя рядом с собой:

Серьезное, что ты называешь строгим, для нас очень приятно,

И не сможет оно повредить нашим шуткам.

Напротив, твое присутствие на нашей трапезе немалый

Блеск сможет придать, славный Гуарино,

И узду (дать), чтобы в нашей игре не было слишком вольностей

И чтобы радости не превосходили своей меры в нашей (игре),

Это сделает высокое уважение к твоему лицу

И серьезность (его) и облик, достойный великого бога…

Не избегай, но присоединись к толпе хотя бы неравной,

И не пиши мне снова, но лучше приходи сам.

300

Ученики и современники подчеркивают важность нравственного вос-

питания в школе Гуарино. Поджо Браччолини в письме 1456 г. пишет о сво-

ем намерении послать к Гуарино своего сына, который не может быть хоро-

шо воспитан во Флоренции «в столь развращенных нравах, в столь большой

вольности для греха». И к словам Веспасиано да Бистиччи стоит прислу-

шаться: “И не только из Ломбардии, но и из Венгрии и с окраин мира посы-

лали школяров в Феррару обучаться не только наукам, но и нравам под руко-

водством Гуарино, который был человеком в высшей степени благонравным

и большим блюстителем чести... Причиной того, что Гуарино побудил мно-

гих вступить на добрый путь нравственности и наук, был наилучший пример

его собственной жизни». Надо думать, нравственное влияние на учеников

осуществлялось и через пример жизни учителя, и через лекции, то есть путем

образования.

Гуарино против сильного и сурового наказания детей при их обучении.

Баттиста пишет, что наказание имеет в себе нечто рабское. Побои приведут к

тому, что ученик возненавидит само учение, он обманывает учителя, прино-

сит сочинение, втайне составленное другими. Достойнее и полезнее побуж-

дать ученика ласками, наказаниями только устрашать. Хороший способ бо-

лее успешных занятий - присоединить к такому ученику какого-нибудь това-

рища, соперничество с которым разожжет в нем словно огонек, и стыдно бу-

дет очутиться в занятиях позади других.

К проблемам воспитания имеет отношение и большое письмо Гуарино

своему сыну Джироламо, который был на службе у неаполитанского короля.

Правда, в письме Гуарино пишет сыну, как он должен почитать государя, как

вести себя при дворе, приспосабливаясь к его непростым условиям, угождая.

Но в письме есть и рассуждения, которые можно воспринимать шире,

чем советы молодому придворному, и как таковые они оказываются важны-

301

ми для молодых людей вообще. Характерно при этом начало письма: «Не-

бесполезно, если я наставлю как тебя, так через тебя других более юных».

Итак, что же это за советы и рассуждения? Прежде всего, это совет не

быть многословным, обуздывать язык. А если приходится говорить самому,

то надо остерегаться говорить только о своих занятиях, что делают те, кто

слишком любит себя. И еще одно важное замечание делает Гуарино, касаю-

щееся уже содержания речи. Слова, серьезные или шутливые, должны быть о

делах честных, далеких от всякой непристойности, они не должны нести в

себе никакого душевного порока. Ведь язык – толкователь и вестник души.

Так, если кто-то более часто и пылко воздает похвалы вину, как можно по-

считать его очень трезвым? А кто занимается частым восхвалением денег и

наживы, того трудно не заподозрить в алчности.

Интересны и замечания относительно гнева. В юношеском возрасте,

замечает Гуарино, бурлящая кровь ведет к гневу, а он есть возмущение разу-

ма и благоразумия Гуарино советует наблюдать за своей душевной жизнью и

замечать приближение гнева, обуздывать душу, обуздывать и сдерживать

язык, вестник души, он ведь больше во власти человека; словом, надо проти-

востоять гневу как бы с вооруженным щитом. Гуарино приводит пример с

Афинодором, учителем Октавиана Августа, который дает совет ученику: ко-

гда его гнев возбуждается чьей-то дерзостью, пусть прежде, чем он сам вы-

скажется, себя подготовит, молча повторяя алфавит. «Гнев есть безумье на

миг», - приводит Гуарино и слова из Горация.

Отношение к деньгам – еще одно из наставлений Гуарино сыну. Долж-

но воздерживаться от недозволенной прибыли, эту мысль Гуарино сопро-

вождает цитатой из Горация: «Злато дороже сребра, но доблесть дороже и

злата». При совершении всякого действия предпочтительнее приобретение

похвалы, нежели «накопление серебра» (Теренций), ведь это последнее род-

нит с бесчестными и злодеями, первое же свойственно только чистым и чест-

ным людям. С помощью цитат из Теренция Гуарино формулирует мысль:

302

«Самое полезное в жизни» - «презирать своевременно деньги - иногда это яв-

ляется великой выгодой».

Итак, не будь болтливым и многословным, научись слушать других и

не говорить только о своих делах, избавь свою речь от непристойностей и

порочных высказываний, учись обуздывать душу и язык и преодолевать гнев,

цени превыше всех денег добродетель – такие советы Гуарино мог давать и

своим ученикам в Ферраре.

Гуарино об учителе. А каким он видел учителя? Сам Гуарино был доб-

рым человеком. Он находит симпатичные образы, описывая в своем верон-

ском письме прогулки с детьми за город: дети бегали вокруг него как сквор-

чата или кузнечики; его жена, дети и сотрудники помогали ему, обстановка

была сердечной и радостной.

Интересно его письмо к ученику Мартино Риццони, ставшему учите-

лем. В момент написания письма в 1425 г. тот обучал детей богатого сиенца

Джованни Тегьячи: «Внедряй в сынков благородную науку не только тща-

тельно, но и приветливо и радушно, учи добрым и честным нравам, что

должно быть не меньшей обязанностью наставника, чем наука; этому делу во

всяком случае будет помогать то, что они видят тебя живущим правильно и

честно. Немалой помощью станет также и то, если ты не будешь использо-

вать как в обучении, так и воспитании, никаких позорных слов, ни тревож-

ных угроз, ни жестоких проклятий; ведь, действительно, ученики схватывают

от учителя привычку говорить и браниться, поэтому, когда их отпугивает

(сдерживает) страх, брань и гнев, они больше будут побуждаться подражать

этому».

Но учитель не только должен обучать детей, но и сам учиться. Гуарино

предлагает выбрать Мартино какого-нибудь прежде не известного тому авто-

ра (напр., «Метаморфозы» Овидия или Валерия Максима) и старательно чи-

тать его 4 раза в неделю. Считает необходимым чтение историков и поэтиче-

ских сочинений. И если с первого раза будет что-то непонятно, пугаться не

303

следует, «ты только стучи и зови снова, тогда тебе откроют и ответят». Дает

совет, как читать книгу: сначала надо просмотреть ее бегло, затем, сделав

это, повторить тщательно и с усердием начатое и все обсудить, чтобы не поз-

волить ни слову ускользнуть необсужденным. Подобные рекомендации он

позже будет давать Леонелло, а его сын Баттиста воспроизведет их в своем

трактате.

Гуарино советует Мартино позаботиться о книгах, их переписывании и

покупке, ведь книги это богатство, которое принесет пользу и похвалу. И он

предпочитает, чтобы Мартино был в изобилии (богато), так сказать, окружен

книгами (Гуарино изобретает термин libratus – «окниженный» от слова книга

– liber), нежели одетый. Ибо трата на одежду бесполезна и излишня, а владе-

ние книгами полезно и приятно.

В другом письме к Мартино Риццони от 1426 г. Гуарино советует пом-

нить, что он наставник детей, «не становись их приятелем, но внушай почте-

ние скорее (примером) жизни и авторитетом, чем суровостью наказаний».

Наконец, весьма любопытно письмо от 1427 г. «Насколько есть в тебе благо-

разумия, Мартино, являй сынкам жизнь нравственно чистую и непорочную;

что касается того что родители разделяют другой вид нравов, ты должен сно-

сить (это) молча и не более знать в чужом деле, чем они хотят. В это время

«уступчивость рождает друзей, истина – ненависть…». Гуарино призывает

действовать осторожно, старший ученик Лудовико стал более дерзким и ме-

нее боится, ибо так хотят родители; важно не упустить младшего Памфило,

который выходит из детского возраста и может загореться ненавистью. Как

видим, учитель попал в трудную ситуацию, ученики выросли, семья оказыва-

ет на них влияние. Гуарино пытается помочь, в его советах незыблемым

остается нравственно совершенный образ учителя, но рекомендация «сно-

сить молча», проявлять уступчивость сомнительна.

304

7. Гуарино - ученый

Гуарино был не только учителем, но и ученым, по преимуществу фи-

лологом. Он всегда был на уровне научных поисков своего времени, общался

со многими гуманистами. Чтобы познакомиться с Гуарино и вручить ему

свой трактат «Об истинном и ложном благе», в Феррару заехал Лоренцо Вал-

ла; он послал ему и трактат «О дарении Константина». В третьей редакции

работы «Об истинном и ложном благе» (между 1444 и 1449 гг.) Валла ввел

Гуарино в диалог в качестве присутствующего при споре, и тот произносит

небольшую примиряющую речь. Равно и в «Апологе» у Валлы (1452 г.), где

сталкиваются позиции Поджо Браччолини и Лоренцо Валлы, Гуарино играет

роль судьи.

Гуарино внимательно следил за археографическими находками. Был

связан со страстными охотниками за рукописями, такими, как Поджо Брач-

чолини, Ауриспа. Заказывал для себя копии рукописей. О находке в мона-

стырской библиотеке полного текста Квинтилиана ему написал находивший-

ся в Германии на Констанцском соборе Поджо Браччолини: «Мы нашли

Квинтилиана целого и невредимого, однако совершенно грязного от плесени

и пыли. В этой библиотеке книги содержались не так, как требует их досто-

инство, но как бы в ужаснейшей мрачной тюрьме на дне одной башни, куда

не удаляют даже осужденных на смерть». Переписанный текст рукописи был

отправлен Поджо во Флоренцию. Гуарино ранее других сумел понять и по

достоинству оценить этот трактат. «Твои труды признает время, и о нем не

умолчат потомки», – пишет он Поджо; он очень хотел получить эту рукопись

и просит Поджо организовать для него ее переписку и сделать экземпляр

«как можно более выправленным». «Не могу сказать, сколь приятно будет

это и мне, и образованным (ученым людям)». Квинтилиан, как уже говори-

лось, оказал сильное влияние на программу обучения в школе Гуарино.

305

Но более всего для науки и образования была важна деятельность Гуа-

рино по исправлению кодексов и их публикации. Так, ему удалось купить

рукопись писем Цицерона, по ней он составил антологию из 50-ти писем, и

она широко использовалась для работы со студентами.

Для развития педагогической мысли гуманизма в целом очень важен

был перевод трактата Псевдо-Плутарха “О воспитании детей» (1411 г.), ко-

торый сделал Гуарино. Он переводил речи древних ораторов (Исократа),

также Плутарха (15 жизнеописаний), Лукиана и многое другое. В конце жиз-

ни Гуарино перевел «Географию» Страбона. Рукопись Страбона была приве-

зена в Италию Дж.Ауриспой в 1424 г. и Филельфо в 1427 г.. Страбон был и у

Виссариона, который подарил рукопись в библиотеку Венеции. Перевод

I-X книг Страбона был поручен Гуарино кардиналом Парентучелли (буду-

щим папой Николаем V), он был завершен в 1455 г. А перевод XI-XVII книг

папа поручил Григорию Тифернате, завершившему перевод в 1454 г. Гуари-

но пожелал продолжить работу и к 1458 г. перевел оставшиеся книги. После

1459 г. были сделаны разные копии текста Гуарино. А в 1464 г. «География»

Страбона была отредактирована и напечатана Андреа Бусси, помогал и

Ф.Газа. За основу были взяты оба перевода – Гуарино и Гр.Тифернате.

Эпоха Возрождения обязана Гуарино изданием полного текста “Атти-

ческих ночей” Авла Геллия. Авла Геллия очень ценили в Возрождении, он

был своеобразным чичероне (путеводителем) по древним текстам. В частно-

сти, там гуманисты нашли милое их сердцу определение humanitas («не то,

что у греков называется филантропия, а то, что они называют пайдея и что

римляне передают как eruditio et institutio in bonas artes – «эрудиция и настав-

ление в добрых искусствах»). Фрагменты Авла Геллия были во Флоренции

еще в 1418 г. В 1432 г. Гуарино, используя рукописи Северной Италии и ра-

ботая в контакте с флорентийскими гуманистами, дал критическую публика-

цию всего текста. Он очень высоко ценил Авла Геллия и, по его словам, не

поменял бы его ни на какие богатства Креза и Мидаса.

306

Он издал также труд римского ученого энциклопедиста Корнелия

Цельса. Из его энциклопедии «Искусства» сохранилось 8 книг, в основном по

истории медицины эллинистического периода; основанные на греческих ис-

точниках, они оказались хорошей находкой для медиков Возрождения. Это

хорошо понимал Гуарино: «Не сомневаюсь, если он (Цельс) достигнет глаз

ученых медиков, не говорю о плебеях и торговцах, он будет среди первых

учителей медицины». О труде Цельса никто раньше не знал. Рукопись (с ла-

кунами) была найдена в 1426 г. в Сиене гуманистом Беккаделли. Но более

полный текст Цельса нашел в 1427 г. в соборе св.Амвросия в Милане ученик

Гуарино Ламола. А Гуарино был первым, опубликовавшим Цельса.

Выверенный и исправленный текст комедий выдающегося римского

комедиографа III-II вв. до н.э. Плавта также связывают с Гуарино. С помо-

щью Леонелло Гуарино получил в 1431 г. от епископа Орсини кодекс Плавта,

открытый Поджо в 1429 г. (неясно архетип или апограф). Этот кодекс содер-

жал 4 из 8 известных комедий Плавта и более 12 новых.

Гуарино, по мнению отечественной исследовательницы

Л.Г. Степановой, стоял у истоков итальянской филологической школы, бла-

годаря ей стали возможны во второй половине XV и в XVI в. знаменитые

первые издания классиков.

Работа над древними авторами (очень разными по своему содержанию

– ораторское искусство, история, медицина, комедии) не проходила бесслед-

но для школы. Изданные и переведенные авторы входили в школьную про-

грамму, обогащая ее содержание. Надо отметить и собственные учебники

Гуарино и прежде всего уже упоминавшиеся выше «Правила по граммати-

ке», ставшие очень популярными. Изданные в печати в 1470 г., они затем пе-

реиздавались до конца XV в. 26 раз. Для занятий в школе он написал еще не-

сколько грамматических сочинений: две работы в стихотворной форме по

стихосложению, одну работу по фонетике и одну по пунктуации.

307

И хотя сам Гуарино преподавал в университете риторику, его научные

изыскания влияли и на университетскую программу в целом, способствуя

развитию в университете медицины, астрономии, естествознания. В совре-

менной литературе научная деятельность Гуарино в Ферраре высоко оцени-

вается; от занятий гуманиста медицинскими текстами ведет начало, по мне-

нию итальянского ученого Э.Гарэна, знаменитая медицинская школа Ферра-

ры, его занятия Плинием способствовали развитию естествознания, осозна-

ние важности греческого языка, открывавшего доступ к богатейшим сокро-

вищам греческой культуры, привело к расцвету переводческой деятельности

Феодора Газы;

Его гуманизм, по мнению Э.Гарэна,“чуждый всякой аскезы и готовый к

пониманию различных концепций и различного опыта”, создал ту откры-

тость, которая характеризует разные направления феррарской мысли...

Гуарино участвовал в дискуссиях о латинском языке с Л.Бруни. Спорил

с Поджо относительно значения Цезаря и Сципиона (сам защищал Цезаря).

Когда в 1438 г. в Ферраре собрался церковный собор и съехались ученые

греки и церковные деятели из Византии и Италии (Гемист Плифон, Виссари-

он и др.), Гуарино общался с ними и принимал участие в их собраниях и спо-

рах.

В научную работу он вовлекал и своих учеников, заражая их своим эн-

тузиазмом страстного филолога, знатока греко-римских древностей. Неуди-

вительно, что из его школы вышел целый ряд известных гуманистов как ита-

льянских, так и из других стран.

Поддержка гуманистического образования женщин. Одним из немно-

гих гуманистов Гуарино поддержал желавших заниматься гуманистическими

штудиями женщин. Его ученик Мартино Риццони был учителем в знатной

семье Ногарола. Обучал двух девушек сестер Изотту и Джиневру. Об их

успехах Гуарино написал Леонелло, желая сделать его сопричастным «до-

стойной удивления новости» и послав ему их письма: девушки замечательно

308

понимают разных авторов, интерпретируют тексты; а юноши его времени,

замечает он, из-за нерадивости расточают время и не украшают умы свои ни-

каким трудолюбием. Тогда заслуженно пусть услышат: «вы, юноши, носите в

себе душу женскую, девушка та (он имеет в виду Изотту) – душу мужа».

Леонелло, отвечая учителю, не мог не восхищаться и не воздать высшие по-

хвалы тем письмам, что послал ему учитель, он отмечал и ораторское ма-

стерство, и красоту (стиля?), и серьезнейшие мысли, и множество примеров.

Он придавал большое значение и редкости этого явления: если и прежде по-

добный род людей был очень редким, то теперь он редчайший.

И в самом деле, в XV в. ученых дам в Италии, т.е. женщин, которые

посвятили свою жизнь литературе и науке, было очень мало. Сохранились

два письма Изотты Ногарола к Гуарино, писавшей о своей трудной судьбе, о

нападках на нее тех, кто отрицал за женщинами право на научные занятия.

Гуарино ответил на второе письмо, и ответ его впечатляет: он поддерживает

Изотту, укрепляет ее дух. «Нужно, - пишет он, - чтобы само сознание своих

деяний, память о них сделали бы тебя радостной, довольной, сияющей, со-

творили бы мужчину в женщине, как бы ты ни жаловалась, что над тобой

насмехаются, что, как говоришь, твое сословие осмеивает тебя и ослы напа-

дают ногами, а быки рогами». И он советует ей не мириться с нападками и

заверяет в своем добром отношении: «…нападай на злые языки и их, какие

бы они ни были, подави доказательством. Опровергай высмеивай, сокрушай

и от преодоленных отними трофеи и возьми их себе; и чтобы от зависти раз-

рывались внутренности тех. Докажи, что ты мне, и молчащему и пишущему,

любезна и дорога. Борись, восклицай, что твоя добродетель, целомудрие нра-

вов, любовь к литературе, знания творят подобие душ (мужчины и женщи-

ны»).

309

8. Словесный портрет Гуарино да Верона

Гуарино был добрым и сердечным человеком, толерантным, мягким и

уступчивы, желавшим не разногласий, а примирения. Потому, видимо, его и

сделал судьей в своих работах Лоренцо Валла (см. выше). В нем не было бес-

компромиссности Витторино, способного удалить из школы неблагочести-

вых детей. А Гуарино защищал античных поэтов от нападок на них монахов.

Свидетельство тому служит его большое письмо монаху Джованни да Прато,

который выступал против чтения античных авторов, проклинал их и публич-

но предостерегал книжников, читателей, продавцов и покупателей подобных

книг. Гуарино же, прекрасно знающий как античную, так и раннехристиан-

скую литературу, выставляет против Джованни да Прато мнения отцов церк-

ви – Василия Великого, Иеронима. Августина и др.; они, хотя и признавали

какой-то вред языческой литературы, однако видели в ней и большую пользу.

Что же касается Теренция, против которого особенно резко выступает монах,

то Гуарино, обращаясь к его сочинениям, находит в них нравственные сюже-

ты (избегать пьянства и блудниц), своеобразный латинский язык, более

предпочтительный, чем язык прочих комедиографов. Что же касается по-

стыдного и непристойного, что часто встречается у писателей, то надо пори-

цать и избегать не писателя, пишет он, а изображенное им лицо; и он приво-

дит в качестве примера Иуду, предателя Христа и иудеев из Евангелий, но

«мы благоговейно читаем Евангелиста и жестоко порицаем тех (предателей),

что следует говорить и о Теренции и о прочих подобных (ему)». Сразу же на

память приходит Леонардо Бруни, который рассуждал похоже, основываясь

на примерах из Ветхого завета.

Возвращаясь же к Гуарино, уже не стоит удивляться, что он способен

был похвалить «Гермафродит» Панормиты (Беккаделли) за поэтический та-

лант автора, а не за непристойное содержание: «Если я одобрю талант пи-

310

шущего и силу песни, никто из-за этого не заподозрит меня в том, что я хва-

лю позорное содержание (поэмы), ненавистное чистым ушам».

Гуарино защищал право женщин украшать себя и роскошно одеваться,

что осуждал проповедник Тимотеи Маффеи в Болонье в 1453 г. на масленицу

и что поддержал кардинал Виссарион. А Гуарино осуждает строгих катонов

и не считает, что с роскошью женщин обязательно приходят пороки. Будем

подражать природе, говорит Гуарино, она создала деревья не с голым ство-

лом, а украсила их ветви листьями и цветами.

Гуарино мог удалить тех, кто не платил за обучение, ибо обучение в

его школе было платным. Он мог в письме посоветовать ничего не менять в

нравах ученика, если дома его воспитывали иначе. А своему сыну Джирола-

мо, бывшему на службе у неаполитанского короля, он рекомендовал почи-

тать государя как бога, угождать и родственникам его, и министрам. Гуарино

жил в Ферраре с женой и детьми, занимаясь только науками (обучением – es-

ercizio delle lettere), ни во что другое не вмешиваясь. Так пишет о нем Веспа-

сиано да Бистиччи. А вот Витторино да Фельтре «вмешивался», вспомним,

как он отстаивал детей Гонзаги перед отцом, как советовал маркизу не начи-

нать войну с Венецией. Два славных педагога Витторино и Гуарино были

очень разными по натуре, образу жизни, взглядам. Витторино поставил себя

так при дворе и в городе, что его уважали, и даже сам правитель спрашивал

его, как он его (Гонзагу) оценивает. Но ведь и Гуарино уважали и ценили, а

Леонелло его любил.

Гуарино был обременен большой семьей, имея 13 детей, - 7 мальчиков

и 6 девочек. Из мальчиков Грегорио стал философом и медиком, Мануале –

священником, Леонелло – нотариусом, Джироламо – был на службе у неапо-

литанского короля, Агостино – торговец и казначей дома, Никколо умер мо-

лодым, Баттиста (младший) стал достойным продолжателем дела отца. Гуа-

рино воспитывал их и обучал вместе с учениками своей школы, все вместе

они были его огромной и дружной семьей. Тем не менее он находил время

311

для своих разнообразных дел, хотя это давалось ему нелегко. Об этом он пи-

шет в письме к Изотте, объясняя свою задержку с ответом на ее письмо и

прося войти в его положение: “Гуарино, сказала бы ты, опутан бесконечными

занятиями: домашними, чужеземными, своими, чужими, личными, литера-

турными, не находит совсем никакого или очень мало времени для писаний;

он, обучающий, читающий, слушающий, управляет столь большой семьей,

столькими детьми, которых кормит, а также обучает, наставляет, лишь не-

много времени покою, гораздо меньше сну и совсем немного пище уделяет;

который все это несет как по собственному побуждению, так и поневоле, по-

скольку понимает, что рожден, обучен, превознесен не для покоя, а для заня-

тий”

Ученики любили его и переживали его смерть как тяжелую потерю для

себя и для науки. Его ученик Лудовико Карбоне в погребальной речи говорит

об учителе: «После того как благоприятная звезда привела в Феррару этого

божественного человека, произошло чудесное изменение умов… На его пуб-

личные лекции устремлялась огромная толпа, не только детей и юношей, но

также и зрелых людей, которые желали, будь это возможно, стряхнуть с себя

старые заблуждения… и принять свет истинного знания… Его лекция так

наслаждала нас, так насыщала слушателей и завоевывала их, сердца всех бы-

ли так обласканы его изяществом, искусством (умением), радостью, что, ка-

залось, унесены были на острова блаженных. И каждому, кто обращался к

нему с вопросами, он отвечал с такой любезностью, с такой доброжелатель-

ностью, с таким терпением, что было понятно, что его наибольшим желани-

ем было влить в слушателей все свое знание… Но у Гуарино учились не

только наукам (словесности), ведь он восстановил обычай древних ораторов,

учителей жизни не менее, чем слова». Его дом, говорит Карбоне, мог назы-

ваться мастерской красноречия… Мне не хватило бы дня, если бы я захотел

перечислить всех учеников Гуарино».

312

Другой ученик Фацио пишет: «Он один более чем все прочие (люди)

этого сословия сделал многих учеными и красноречивыми мужами, так что о

нем кто-то сказал то, что, говорят, было сказано о Сократе: из его школы

вышли многие образованные люди, как из Троянского коня воины.

А ученик Гуарино Ян Панноний пишет Эпитафию:

Все – Полигимния, Клио и ты, Каллиопа, рыдайте:

Вот он, Гварино лежит, ваша и слава, и честь.

Пусть он ушел стариком, но никто ведь не может осилить

Судьбы свои, ну а он жить был достоин всегда.

И современники ценили его вклад в культуру и образование эпохи.

Пикколомини называл его «учителем почти всех, кто в наш век процветал в

изучении гуманистических наук.

9. Ученики

Учеников у Гуарино было много, ведь он работал в нескольких школах

– флорентийской, веронской, венецианской, феррарской

Среди веронских учеников любимым был Мартино Риццони, с кото-

рым Гуарино переписывался; он был учителем сестер Ногарола. Выше упо-

минавшийся Бартоломео Фацио (ок. 1410 - кон. 1457) из семьи нотариусов,

ставший известным гуманистом, также из веронской школы. Он учился у Гу-

арино в 1420- 1426 гг. затем занимался преподавательской деятельностью

частным образом, с 1444 г. – на службе у неаполитанского короля Альфонса

Арагонского. Автор ряда исторических сочинений самым значительным из

которых была работа «О деяниях Альфонса, Неаполитанского короля»

(1448). Интересовался проблемами человека, написав философский диалог

«О счастливой жизни» (1445) и трактат «О преимуществе и превосходстве

человека» (1447) Своеобразной конкретизацией этого интереса к человеку

была его работа «О знаменитых мужах» (1455-57). В конце жизни он занялся

переводом на латинский язык исторических сочинений Арриана.

313

Если Фацио соединял (в свой неаполитанский период жизни) служение

при дворе с научной деятельностью и приоритет был у последней, то другой

ученик Франческо Барбаро (1390-1454) из венецианской патрицианской се-

мьи приобрел хорошее образование прежде всего с пользой для обществен-

но-политической деятельности. Он учился в Падуанском университете, где

получил степень доктора свободных искусств, а потом изучал греческий у

Гуарино в Венеции. Перевел и опубликовал плутарховы биографии Аристида

и Катона Старшего. Собирал и изучал древние рукописи. Был связан с фло-

рентийскими гуманистами. В 1416 г. он, продолжая традиции гуманиста Са-

лютати защиты брака и семьи, написал трактат «О женитьбе», посвятив его

вступающему в брак Лоренцо ди Джованни Медичи. Но главным занятием

для Барбаро была общественно-политическая работа. Он был членом, а затем

с 1449 г. и главой Сената Венецианской республики, подеста (мэром) ряда

городов, участвовал в посольствах, переписывался с государственными дея-

телями.

В Венеции учился у Гуарино и Леонардо Джустиниани (1388-1446) из

венецианской патрицианской семьи, занимавшей высокие посты. Получив

образование в Падуе, он пришел затем в школу Гуарино в Венеции. Перево-

дил из плутарховых жизнеописаний биографии Катона, Кимона, Лукулла и

Фокиона. Обладая огромной библиотекой, он выписывал книги даже из Кон-

стантинополя. Джустиниани стал итальянским поэтом, его песни пользова-

лись большой популярностью Его государственная карьера сложилась бле-

стяще. Он занимал очень высокие должности в правительстве Венецианской

республики, выступал как официальный оратор. В Феррару к Гуарино он от-

правил учиться и своего сына Бернардо (1408-1489), ставшего затем истори-

ком, «отцом венецианской историографии».

В Ферраре учеником был собственный сын Гуарино – Баттиста, кото-

рый обучался и воспитывался вместе с другими питомцами Гуарино. После

смерти отца он достойно продолжил его дело. Немецкий гуманист Рудольф

314

Агрикола, прибывший в 70-х гг. в Феррару, «истинную родину муз», как он

пишет, оставил о своем обучении там самое хорошее воспоминание. В своей

речи, произнесенной в феррарском университете в 1476 г. в присутствии пра-

вителя Эрколе д' Эсте, он говорил о Гуарино («наш отец Гуарино»).

Из семьи гуманистов Дечембрио в 1430 г. прибыл в Феррару в школу

Гуарино для продолжения образования Анджело Камилло Дечембрио

(ок. 1415-1467), который сначала учился в Милане. Он оставался в Ферраре

до 1438 г. Затем жил и трудился в Милане, Ферраре, Неаполе. В последние

годы жизни был на службе у герцога Борсо д’Эсте в Ферраре. В 1467 г. полу-

чил приглашение из университета в Перудже возглавить кафедру греческого

языка, но неизвестно, принял ли он это приглашение в год смерти.

Дечембрио был очень образованным и эрудированным человеком, ав-

тором многих работ. Одна из них посвящена медицинской теме – «О распо-

знании и лечении чумы», Дечембрио слушал в Ферраре лекции Уго Бенци и,

возможно, получил медицинское образование. Писал он и на исторические

темы, а также об истоках христианских майских богослужений, об античной

религии; его перу принадлежат эпиграммы, элегии, эпитафии, письма. Но

самая большая и известная его работа - De politia litteraria (О литературной

республике). В этой работе обсуждаются самые разные темы гуманитарного

образования – грамматика, латинский язык, ораторское и поэтическое искус-

ство, вопросы истории, философии; ведутся дискуссии о латинской поэзии,

изобразительном искусстве, о комплектовании библиотек. Будучи в Ферраре,

сам Дечембрио участвовал в дискуссиях на разные темы по культуре, искус-

ству, которые проходили при дворе Леонелло д ‘Эсте, и его работа – дань

уважения к правителю и к своему учителю Гуарино; она является хорошим

источником по изучению культурной жизни в школе Гуарино и при дворе

д’Эсте.

Из феррарцев в школе Гуарино учился Лудовико Карбоне (1435-1482),

ставший потом преподавателем в университете. Из Падуи прибыл Тито Ве-

315

спасиано Строцци из семьи Палла Онофрио Строцци - политического деяте-

ля, эллиниста, коллекционера, ставшего изгнанником из Флоренции после

возвращения Медичи в 1434 г.

В Ферраре учились болонцы Джованни Тосканелли и Джованни Ламо-

ла (в 1430-33 гг.), Лианоро де Лианори (1425 – 1478), которые затем препода-

вали в Болонье. Лианори учил греческий у Феодора Газы в 1446-48 гг. Он

прекрасно знал язык, переводил по заказу папы Николая V «Готскую войну»

Прокопия Кесарийского и сочинения древних авторов. Имел хорошую биб-

лиотеку с сочинениями Эсхила, Гесиода, Феокрита, Пиндара, Аристофана. В

Петербурге в ЛОИИ хранятся два его письма на греческом языке гуманисту и

папскому библиотекарю Джованни Тортелли, опубликованные впервые

И.П.Медведевым. В 1-ом письме речь идет о чуме, от которой корреспондент

спасается, выезжая из Болоньи; во 2-ом он жалуется на нехватку греческих и

латинских книг, необходимых ему для работы, и он просит Тортелли об их

присылке. И.П.Медведев справедливо замечает, что письма интересны как

показатель уровня владения греческим языком гуманистами этого времени.

Ламола 10 лет (до 1449 г.) возглавлял кафедру риторики в Болонском

университете. Он прославился тем, что открыл в миланском соборе

св.Амвросия наиболее совершенный кодекс Корнелия Цельса. Гуарино очень

ценил Ламолу. Переписывался с ним, обсуждая порой очень трудные вопро-

сы (напр., сочинение Беккаделли (Панормиты) «Гермафродит»). И на смерть

его откликнулся эпитафией;

Из болонцев можно назвать еще Джироламо Манфреди (1430-1493),

ставшего известным медиком и астрологом, автором любопытного сочине-

ния «Книга о человеке». Начав обучение в Болонье на факультете искусств,

он с открытием университета в Ферраре поспешил туда к Гуарино и именно

там получил степень магистра искусств. А потом он преподавал в Болонье.

Как астролог он был обязан давать ежегодные прогнозы для каждого из сту-

316

дентов, а также общий прогноз для именитых людей, для путешествующих,

беременных женщин и метеопрогноз.

В Ферраре после Мантуи продолжал обучение у Гуарино и у Газы в

1447-1450 гг., прежде всего греческому языку, Базинио Базини, ставший од-

ним из даровитых поэтов своего времени. Он прекрасно владел греческим

языком и переписывался с Филельфо греческим гекзаметром. В дальнейшем

он жил в Римини при дворе Сиджизмондо Малатеста и, возможно, занимался

преподаванием. Защищая греческий язык, он вступил при дворе в живую по-

лемику с другими гуманистами Порчеллио Пандони и Томмазо Сенекой. В

своих поэмах он воспевал подвиги правителя Сиджизмондо Малатеста (поэ-

ма «Гесперида»), писал об астрономии, основываясь на материалах Гигина

(дидактическая поэма «Астрономика»), на античные сюжеты (поэма «Арго-

навтика»), его «Книга Изотты» - любовный роман в форме писем между

Изоттой и Сиджизмондо Малатестой.

Учившиеся у Гуарино в Ферраре Бартоломео Роверелла (1406-1476),

Филиппо Бендидио, Франческо Ариосто, Франческо Калканьини ди Ровиго

(1405-1476), получив хорошее образование, вступили на стезю церковного и

политического служения. Роверелла, начав со служения епископом, апо-

стольским секретарем, архиепископом, стал кардиналом, Бендидио - секрета-

рем и нотарием при феррарском дворе. Ариосто учился гуманитарным

наукам, затем получил еще медицинское и юридическое (каноническое) об-

разование, был подеста в разных городах, писал стихи и прозу. Кальканьини

учился сначала у Витторино еще в Падуе, возможно, и в Венеции, затем в

Мантуе, где в 1425 г. копировал «Оратора» и «Брута» Цицерона; затем он

учился у Гуарино, но в 1429 г. вернулся в Мантую, где был на службе Джан-

франческо Гонзаги и Лудовико Гонзаги. В 1453 г. он окончательно перебрал-

ся в Феррару. Был хорошим дипломатом, нередко играл роль посредника в

политических отношениях между дворами Мантуи и Феррары.

317

Успешно соединял занятия наукой со служением церкви Никколо Пе-

ротти (1429-1480). Он сначала учился у Витторино и затем у Гуарино в

1445-1446 гг. Долгие годы находился на службе у кардинала Виссариона и

позже занимал ряд высоких церковных должностей. Получил известность как

переводчик греческих сочинений, прежде всего Полибия (5 первых книг «О

первой пунической войне»); писал комментарии к работам римских авторов

Горация, Марциала, Стация, среди которых особенно известен своеобразный

лексикографический справочник «Рог изобилия», выросший из его коммен-

тария к Марциалу. Очень популярен был и его учебник по латинскому языку

«Начала грамматики», изданный в 1473 г. и многократно переиздававшийся.

Ученик Витторино и Гуарино Джампиетро ди Пьетро Витали д’Авенца

преподавал грамматику и риторику в Венеции в 1450-56 гг., оставил перево-

ды с греческого и речи на латинском языке.

Из Триеста прибыл к Гуарино Г.Раффаеле Зовензони, он учился в Фер-

раре в 1450-54 гг., потом преподавал в Каподистрии, Триесте. Затем жил в

Венеции.

В Ферраре у Гуарино учились в одно и то же время, жили в одной ком-

нате и стали друзьями два молодых человека, которые в дальнейшем приоб-

рели большую известность. Это Галеотто Марцио (1427-ок.1497) и венгро-

хорват Ян Панноний (1434-1472). Их совместный портрет нарисовал извест-

ный художник Мантенья. Портрет, к сожалению, не сохранился, но память о

нем осталась в стихах Яна Паннония:

Как с македонским царем написал его верного друга

Древле Апеллес своей благостно дивной рукой,

Так на единой доске Галеотто написаны с Яном, -

Дружбою дышит она нерасторжимою их (пер. Ю.Ф. Шульца).

Марцио был сначала солдатом (как и Платина), в 1447 г. оказался в

школе Гуарино. Потом он изучал медицину в Падуе. В 1463-65 гг. препода-

вал риторику в Болонье. Он интересовался естествознанием, астрологией,

магией. Написал ряд сочинений. В трактате «О человеке» отходит от антро-

318

поцентрической традиции предшественников и, обращаясь к самым разным

научным и литературным источникам древности, к медицинской астрологии,

физиогномике, дает описание человеческого тела, пытается показать связь

психической деятельности с физическим состоянием мозга. А в трактате

«О непознанном» развивает идеи о всеобщем спасении, утверждая, что люди

любой веры, любой религии, хорошо и правильно живущие, соблюдающие

предписания того, кого считают богом, достигают блаженства. За это он под-

вергся преследованию инквизиции, ему угрожал костер, но он был спасен

благодаря вмешательству своих влиятельных покровителей. Марцио бывал в

разных странах Европы, 4 раза – в Венгрии. Там он сблизился с кружком

придворных гуманистов при короле Матяше I, возникшим благодаря Яну

Паннонию. Матяшу он посвятил свою, ставшую очень известной, работу

«Книга о благородных, мудрых и остроумных высказываниях и деяниях ко-

роля Матяша для его сына Яноша». Вместе с другими известными учеными

(Джироламо Манфреди, Кола Монтано, Филиппо Бероальдо) он участвовал в

издании «Космографии» Птоломея (опубликована в 1476 г.).

Ян Панноний - племянник Иоанна Витеза, королевского канцлера при

венгерском короле Матяше, кардинала. Витез, сам когда-то учившийся в

Италии, послал Яна на свой счет обучаться у Гуарино. Тот учился в Ферраре

в 1447-52 гг.; очень старательный и трудолюбивый он выучил основательно

латинский и греческий, и был предметом гордости наставника, писавшего,

что Ян Панноний говорил по-гречески, будто родился в Афинах, по латыни -

как древний римлянин. Ян Панноний. переводил Плутарха, Демосфена, Го-

мера. Общался со многими гуманистами. Затем он учился в Падуанском уни-

верситете, где получил степень доктора канонического права. Он стал венге-

ро-хорватским гуманистическим латинским поэтом и создателем латино-

язычной светской поэзии. В Венгрии он работал в королевской канцелярии,

исполнял ряд важных должностей при дворе Матяша I; собрал вокруг себя

людей близких по духу к гуманистам, был связан с итальянскими гуманиста-

319

ми. Собрал прекрасную библиотеку, ставшую образцом для создания коро-

левской библиотеки Корвиана. В молодые годы он получил (благодаря хода-

тайству дяди) епископство в Пече, хотя к религии относился прохладно. К

примеру, он осмеивал в стихах паломничество в юбилейный год (1450 г.) в

Рим Марцио и других; он не знает, принесет ли это легковерие им пользу, но

знает только, что значительную пользу принесет первосвященнику. Осмеивая

это легковерие, он резко отделяет себя от паломников, заявляя, что никто не

может быть набожным и в то же время поэтом.

Вместе со своим дядей Ян Панноний участвовал в заговоре магнатов,

недовольных политикой Матяша I; после раскрытия заговора он бежал и

вскоре умер из-за обострившейся болезни.

Учились у Гуарино и поляки. Один из наиболее ранних деятелей гума-

низма в Польше дипломат Михаил Лясоцкий послал к Гуарино своих пле-

мянников (оба – Яны), и еще учились Михаил и Абрам Лясоцкие. Лясоцкий

стал опекуном и меценатом польских студентов в Риме и Ферраре. С о.Кипр

прибыли в Феррару греки братья Филиппо и Лодовико Подокатаро.

Известны английские ученики Гуарино – Уильям Грей, Роберт Флем-

минг, Джон Фри, Джон Гонторп. Они стали людьми на королевской или цер-

ковной службе. Привезли в Англию множество книг (Уильям Грей), писали

стихи, произносили речи. Роберт Флемминг составил греко-латинский сло-

варь; он стал прокуратором английского короля в Риме. Джон Фри приобрел

хорошие сведения в латинском и греческом языке. Затем изучал медицину,

особенно медицинскую ботанику, которую преподавал в феррарском, фло-

рентийском и падуанском университетах. Получил епископство, но умер до

посвящения (в 1465 г.). Какое-то время слушал Гуарино и Джон Типтофт, ко-

торый потом учился в Падуе; жадный до книг, он, по словам ученика Гуари-

но Карбоне, «ограбил, так сказать, библиотеки Италии, чтобы прекрасными

книжными памятниками украсить Англию».

320

Ученики Гуарино становились известными своей культурой, знаниями,

греческим языком; они проявили себя в науке и преподавании, на государ-

ственном и религиозном поприще в Италии и в других странах Европы.

321

Заключение

«Радостный дом» Витторино да Фельтре в Мантуе, школа Гуарино да

Верона в Ферраре и спустя несколько столетий, остаются образцами вопло-

щения гуманистической мечты. У таких учителей и в таких школах ученики,

каждого из которых природа наделила разными способностями, порою им

самим неведомыми, шаг за шагом открывают в себе, таланты, силы, способ-

ности, радостно и бодро вбирают в себя знания, формируют потребность

служить гражданам, родине, миру; открывают для себя разные, но честные,

насыщенные творческим трудом, потому в высшем смысле радостные, доро-

ги жизни; открывают для современников и следующих за ними поколений

примеры и горизонты нового понимания культуры, науки, общения, неуто-

лимой жажды познания.

Путь итальянской школы XIV-XV вв. к этим радостям был долгим,

сложным, разветвленным, но непрерывным. Городская школа, детище торго-

во-ремесленного подъема коммун и синьорий, стала и сама важным инстру-

ментом их дальнейшего культурного и общественного обустройства в усло-

виях рождавшегося крупного производства, расцвета торговли, банковского

дела, открытия мировых горизонтов и ускорения движения в сторону раннего

нового времени. Образование не во всем успевало сразу отвечать на его вы-

зовы и обеспечивать потребности городской жизни в самых разных сферах,

культурной, правовой, политической, экономической. Но и не топталось на

месте. Раньше всего оно ответило на деловые запросы, сформировав школы

счета - абако.

322

С XIV века в формировании запроса и ответа на него свою роль стала

играть культура Возрождения и ее гуманистическое движение. Начали появ-

ляться учителя, приносившие в школу новые дисциплины и новые методы,

развернувшиеся к великому наследию прошлого ради школьного образова-

ния будущего.

В XV веке среди новых интеллектуалов появилось немало гуманистов,

которые занимались педагогическими проблемами, создавали настоящую

науку воспитания молодого поколения. Средневековая традиция предписы-

вала строгие правила поведения ребенка и обучения на старых «авторах»,

допускала и считала действенными физические методы воспитания ученика.

Эта традиция исчерпала себя далеко не сразу: гуманисты первого поколения,

времени начала Возрождения, как и все их современники, учились по-

старинке. В следующем, XV столетии, также важную роль играли прежние

школы, старые программы, разве чуть-подновлявшиеся. Новых школ возник-

ло немного, но за ними оказалось будущее. Великие педагоги совершили и

великий переворот в школьной жизни.

Новые методы образования и воспитания, которые вырабатывали гу-

манисты, разрушали веками сложившийся принцип – учиться, значить хо-

дить под розгой. Они использовали силу примеров, черпая их без устали в

классической литературе и древней истории, они убедились в том, какие го-

ры могут свернуть ученики, если им адресуют похвалу или поощрение, и не

скупились на хорошие слова, находили способы выделить отличившихся.

Они «слушали» ритм жизни каждого ученика, чтобы определить ему наибо-

лее радостную и плодотворную дорогу учения и воспитания, особенно-

гражданских качеств. В программах гуманисты всесторонне разворачивали

идею достоинства личности, гармонического развития гражданственного,

духовного и телесного начал в ребенке. Они считали важным развитие в нем

заложенных природой задатков, веры в свои силы. Античные светские авто-

ры, великие поэты и писатели, которых они включали в курс школьного об-

323

разования, помогали новой педагогике, прославляя в своих произведениях

гражданские доблести, патриотизм, героизм, стремление к славе, любовь к

родине, семье, чем отвечали запросам ренессансного времени. Ценности, ко-

торые гуманисты-педагоги обозначали как главные ориентиры духовного

становления их питомцев, вбирали в себя классику, представления христиан-

ской цивилизации и новые потребности жизни.

«Радостный дом» Витторино да Фельтре в Мантуе и школа Гуарино да

Верона в Ферраре показали, какие плоды может дать новая педагогика и но-

вые программы. Питомцы этих школ нашли себе применение во власти, про-

свещении, культуре, церкви. Они оказывали особое влияние на общество, в

котором все более важным делом становилось накопление, на политику,

сложную и не во всем благоприятную для Италии XV в., показывая делом и

словом, сколь важно неустанно укреплять уважение к культуре, образова-

нию, знанию.

Проверенные практикой новых школ идеи гуманистического воспита-

ния обогатили европейскую педагогику XVI в. и через нее - программы и ме-

тоды образования последующих эпох.

Современные нам подвижники вроде Витторино да Фельтре и Гуарино

столь же деятельно и неустанно стремятся воплотить в школьную жизнь но-

вые академические и педагогические опыты, программы, стандарты. Они

наполняют формализованные требования реальным и живым содержанием,

поддерживают и углубляют в учениках интерес к наукам, понимают, сколь

великую роль играет в развитии личности гуманитарное знание и культура.

Такие учителя работают на общее будущее, как и ренессансные гуманисты,

отстаивают классические педагогические ценности, неустанно взращивая в

маленьком человеке большую личность. Таких учителей и ныне в школах не

очень много, но они – словно культурные маяки показывают путь к непре-

рывному и насыщенному гуманистическими ценностями образованию, со-

временному Радостному дому.

324

Приложения

Приложение 1.

Материалы и исследования по итальянской школе эпохи Возрождения b (XIV-XV вв.)

Источники

Альберти Л.Б. Книги о семье / Пер. с итал. М.А. Юсима. М., Языки

славянской культуры. 2008. 415 С.

Боккаччо Джованни. Декамерон. / Пер. с итал. Н.Любимова. М., Изд-во

«Правда». 1989. 752 С.

Возлюби слово как ближнего. Учебный текст в позднюю античность и

раннее средневековье. Исследование состава школьного канона III-XI вв. /

Отв.ред. М.Р.Ненарокова. М., Изд-во Индрик. 2017. 944 С.

Гварино Веронезе, светлейшему князю правителю Леонело д’Эсте о

различиях в латинском языке / Пер. с лат. В.П.Казанскене // Л.Г. Степанова.

Итальянская лингвистическая мысль XIV-XVI веков. СПб., Изд-во Христи-

анского гуманитарного института. 2000. С.422-435.

Гуманисты эпохи Возрождения о формировании личности (XIV-XVI

вв.) / Сост. и вступ.ст. Н.В. Ревякиной, О.Ф.Кудрявцева. М.-СПб., Центр гу-

манитарных инициатив. 2015. 399 С.

Доминичи Джованни. Наставления в семейных делах / Вступ. ст., пер.,

комм. И.А.Красновой // Антология педагогической мысли христианского

Средневековья. Т.II. / Составл., вступ.ст. и общая редакция В.Г.Безрогова и

О.И.Варьяш. М., АО «Аспект Пресс». 1994. С.261-285.

Итальянский гуманист и педагог Витторино да Фельтре в свидетель-

ствах учеников и современников / Сост., пер., вступ. статья, комм. Н.В. Ревя-

киной. М., РОССПЭН. 2007. 263 С.

325

Петрарка Ф. Эстетические фрагменты / Пер., вступ. ст., примеч.

В.В.Бибихина. М., Искусство,1982. 367 С.

Петрарка Ф. О средствах против превратностей судьбы / Пер. с лат.

Л.М. Лукьяновой. Саратов, 2016.

Петрарка Ф. Сочинения философские и полемические /Сост., пер.,

комм., указ. Н.И.Девятайкиной, Л.М.Лукьяновой; вступ.ст. Н.И. Девятайки-

ной. М., РОССПЭН, 1998. 479 С.

Паоло да Чертальдо «Книга о добрых нравах» / Вступ. ст., пер., комм.

И.А. Красновой // Послушник и школяр, наставник и магистр. Средневековая

педагогика в лицах и текстах. Учебное пособие / Сост. и отв.ред. В.Г. Безро-

гов. - М., Изд-во РОУ. 1996. С.321-370.

Саккетти Франко. Новеллы / Пер. с итал. В.Ф. Шишмарева. М.,-Л. Изд-

во АН СССР. 1962. 398 С.

Традиции образования и воспитания в Европе XI-XVII веков. Иваново,

ИвГУ. 1995. С. 86-93, 170-197. (Раздел II. Материалы. 1.Средневековая школа

(Пер С.В. Соловьева, М.И.Шеременды); 4. Гуманисты и образование (Пер.

М.И.Шеременды, Т.Б.Рябовой).

Литература

Абрамсон М.Л. Алессандра Строцци и ее семья (Флоренция, XV век) //

Человек в мире чувств. Очерки по истории частной жизни в Европе и неко-

торых странах Азии до начала нового времени / Под ред. Ю.Л.Бессмертного.

М., РГГУ. 2000.С.29-69.

Античное наследие в культуре Возрождения. М., Наука. 1984. 285 С.

Безрогов В.Г., Мошкова Л.В., Огородникова И.И. Концептуальная мо-

дель историко-педагогического процесса в средневековой Европе // Концеп-

ции, модели, историография. М., ИТОП. 1996. 269 С.

Бернадская Е.В. Синьория и гуманистическая культура (по материалам

Феррары XV-XVI вв.) // Проблемы культуры итальянского Возрождения.

/Под ред. В.И. Рутенбурга. Л., Наука.1979. С.18-30.

326

Брагина Л.М. Педагогические идеи Леона Баттиста Альберти в его

диалоге «О семье» // Европейская педагогика от античности до нового вре-

мени (Исследования и материалы). Сборник научных трудов. Ч.3 / Под

ред.В.Г. Безрогова и Л.В. Мошковой. М., ИТП и МИО РАО. 1994. С.16-33.

Головин В.П. Мир художников раннего Возрождения. М., Изд-во МГУ.

2002. 298 С.

Девятайкина Н.И. Тема учителя и ученика в диалогах Петрарки (по

трактату «О средствах против превратностей судьбы») // Долгое средневеко-

вье. Сборник в честь профессора Аделаиды Анатольевны Сванизде. М., Куч-

ково поле. 2011. С.93-106.

Девятайкина Н.И. Учитель, школа, ученик в пространстве раннего Ре-

нессанса (по письмам и диалогам Петрарки) //Италия и Европа. Сборник па-

мяти В.И.Рутенбурга. СПб., Нестор-История, 2014. С.79-96.

Девятайкина Н.И., Тема образования в трактате Петрарки «О сред-

ствах против превратностей судьбы» и эпиграфах к нему Йохана Пини-

тиана, Образование и воспитание в эпоху Возрождения /Под ред. Л.М.

Брагиной и др., М., РОССПЭН, 2014. – СПб., Нестор-История, 2014. С.

78-96.

Девятайкина Н. И. Петрарка об образованности и невежестве (по

трактату «О средствах») // CURSOR MUNDI: человек Античности, Сред-

невековья и Возрождения. Научный альманах, посвящённый проблемам

исторической антропологии. Иваново, ИвГУ. 2015. Вып. 7. С.57-72.

Краснова И.А. Проблемы воспитания делового человека во Флоренции

XIV века (по педагогическим трактатам, семейным запискам и домашним

хроникам) // Гуманистическая мысль, школа и педагогика средневековья и

начала нового времени (Исследования и материалы). Сборник научных тру-

дов. Под ред. К.И. Салимовой и В.Г.Безрогова. М., АПН СССР. 1990. С.58-

70.

327

Краснова И.А. Религиозные и светские авторитеты в образовании фло-

рентийцев XIV-XV веков // Европейская педагогика от античности до нового

времени (Исследования и материалы). Сборник научных трудов. Ч.3. / Под

ред. В.Г. Безрогова и Т.В.Мошковой. М., ИТП и МИО РАО.1994. С.3-15.

Краснова И.А. Деловые люди Флоренции XIV-XV вв. Ставрополь - М.,

СГПУ. 1995. Ч.1.108 С., Ч.2. 162 С.

Культура Возрождения. Энциклопедия. В двух томах. Т.1. А-К.

/Отв.ред.Н.В.Ревякина. М., РОССПЭН. 2007. 863 С.

Культура Возрождения. Энциклопедия. В двух томах. Т.2. Кн.1. Л-П.

662 С.; Кн.2. Р-Я, А, S. 709 С. /Отв. ред.О.Ф. Кудрявцев. М., РОССПЭН.

2011.

Леон Баттиста Альберти. Сб. статей /Отв.ред. В.Н.Лазарев. М., Наука.

1977. 192 С.

Николаева Н.И. Гуманистическая школа Витторино да Фельтре // Гу-

манистическая мысль, школа и педагогика эпохи средневековья и начала но-

вого времени (Исследования и материалы). Сборник научных трудов / Под

ред. К.И.Салимовой и В.Г.Безрогова. М., АПН СССР.1990. С.48-58.

Николаева Н.И. Педагогические взгляды Гуарино Веронезе (на матери-

але писем) //Школа и педагогическая мысль средних веков, Возрождения и

начала нового времени (Исследования и материалы). Сборник научных тру-

дов. / Под ред. К.А.Салимовой и В.Г.Безрогова. М., АПН СССР. 1991. С.158-

164.

Память детства: западноевропейские воспоминания о детстве от позд-

ней античности до раннего нового времени (III-XVI вв.)/Текст/. Учебное по-

собие по пед. антропологии /Сост. и отв.ред. В.Г.Безрогов. М., УРАО. 2001.

161 С.

Петров М.Т. Итальянская интеллигенция в эпоху Ренессанса. Л., Наука.

1982. 217 С.

328

Рабинович В.Л. Ученый человек в средневековой культуре: Наука и

культура/ Под ред. Б.Ж. Келле. М., Наука. 1984. 336 С.

Ревякина Н.В. Бруни и гуманистическая образованность // Вопросы ис-

тории. М., Изд-во «Правда».1972. №2. С.212-215.

Ревякина Н.В. Франческо Петрарка и гуманистическая педагогика

//Возрождение. Культура, образование, общественная мысль. Иваново, ИвГУ.

1985. С.6-21.

Ревякина Н.В. Из практики гуманистического воспитания (Гуарино из

Вероны и Леонелло д’Эсте) // Возрождение. Общественно-политическая

мысль, философия, наука. Иваново, ИвГУ.1988. С.40-51.

Ревякина Н.В. Традиции и новаторство в школе Витторино да Фельтре

// Средневековый город. Межвузовский сборник научных статей. Саратов,

Изд-во «Научная книга». 2000. Вып.14. С.164-175.

Ревякина Н.В. Мантуанская школа Витторино да Фельтре и проблема

воспитания правителя // Человек в культуре Возрождения. М., Наука.

2001.С.55-64.

Ревякина Н.В. Библиотека Витторино да Фельтре // Книга в культуре

Возрождения. М., Наука. 2002. С.129-137.

Ревякина Н.В. Школа и педагогика эпохи Возрождения в Италии // Ис-

тория образования и педагогической мысли в эпоху Древности, Средневеко-

вья и Возрождения /Под ред.Т.Н. Матулис. М., Российский университет

дружбы народов.2004. Раздел V. С.395-467.

Ревякина Н.В. Ученики Витторино да Фельтре // Поэтика русской ли-

тературы в историко-культурном контексте. Новосибирск, Наука. 2008.

С.183-194.

Ревякина Н.В. Религия в школе Витторино да Фельтре // Религиозное

образование в России и Европе в XVI в. СПб., Изд-во Русской христианской

гуманитарной академии. 2010. С.36-44.

329

Ревякина Н.В. Гуманистическое воспитание в Италии XIV-XV вв.

Москва-Берлин, Директ-Медиа, 2015. 258 С.

Ревякина Н.В. Некоторые вопросы формирования личности в педаго-

гическом трактате итальянского гуманиста Маффео Веджо // Cursor mundi.

Человек Античности, Средневековья и Возрождения. Научный альманах, по-

священный проблемам исторической антропологии. Иваново, ИвГУ. 2016.

С.195-205.

Ревякина Н.В. Портрет итальянского гуманиста и педагога Витторино

да Фельтре// Интеллигенция и мир. Иваново, ИвГУ. 2017. Вып. 3. С.72-88.

Ролова А.Д. Итальянский купец и его торгово-банковская деятельность

в XIII-XV вв.// Средние века. М., Наука. 1994. Вып. 57. С.52-74.

Рутенбург В.И. Итальянский город от раннего средневековья до Воз-

рождения. Л., Наука. 1987. 174 С.

Рябова Т.Б. Итальянский гуманизм XV века и проблемы женского об-

разования // Школа и педагогическая мысль средних веков, Возрождения и

начала нового времени (Исследования и материалы). Сборник научных тру-

дов / Под ред. К.И. Салимовой и В.Г. Безрогова. М., 1991. АПН СССР. С.

176-189.

Рябова Т.Б. Лаура Черета – итальянская гуманистка XV в. // Интеллек-

туальная история в лицах. Семь портретов мыслителей средневековья и Воз-

рождения. Иваново, ИвГУ. 1996. С.84-94.

Рябова Т.Б. Женщина в истории западноевропейского средневековья.

Иваново, Изд-во «Юнона».1999. 211 С.

Словарь средневековой и культуры / Под общей ред. А.Я.Гуревича. М.,

РОССПЭН. 2003. 631 С.

Степанова Л.Г. Итальянская лингвистическая мысль XIV-XVI веков.

СПб., Изд-во Христианского гуманитарного института. 2000. 505 С.

330

Шеременда М.И. Гуарино Веронезе, итальянский гуманист и педагог

XV века // Интеллектуальная история в лицах. Семь портретов мыслителей

средневековья и Возрождения. Иваново, ИвГУ.1996. С.57-67.

Шеременда М.И. Учитель. Методы обучения и воспитания в школе

итальянского гуманиста XV в. Гуарино из Вероны// Проблемы древней и

средневековой истории. Сборник научных статей. Иваново. ИвГУ. 1999.

С.80-89.

Черняк И.Х. Программа урбинской библиотеки Федерико да Монте-

фельтро в контексте культуры итальянского Возрождения // Книга в культуре

Возрождения. М., Наука. 2002. С.149-161.

331

Приложение 2. Иллюстрации

Города, школы, горожане, гуманисты, учителя и ученики на фресках, миниатюрах, в

портретах доренессансного и ренессансного времени

Введение и глава 1.

Венеция. Базилика (собор) Сан-Марко. XIII в.

332

Строительство Вавилонской башни. Мозаика.

Венеция. Базилика (собор) Сан-Марко. XIII в.

333

Флоренция. Дворец правительства. Палаццо Веккио. Начало 14. вв.

Флоренция. Кафедральный собор. Санта Мария дель Фьоре. 13-15 вв.

334

Колокольня Джотто кафедрального собора во Флоренции. Середина XIV в.

335

Золотые монеты Венеции и Флоренции

Верх: Дукат. Конец 13 в. диаметр 1, 9 см. вес 3.5 гр.

Аверс: дож Венеции, опустившись на колени, получает от Св. Марка, покровителя рес-

публики, жезл правления

Реверс: Христос Благословляющий.

Парма. Археологический музей

Низ: Флорин. 1304. диаметр 1, 9 см. вес 3.5 гр.

Аверс: Флорентийская лилия, символ города-государства.

Реверс: Св. Иоанн Креститель, покровитель города.

Парма. Археологический музей

336

Сиена. Геральдика (гербы) разных частей города. 13-15 вв.

337

Верх:

Торговля рыбой. Миниатюра конца 14 в. к новелле 8 Дж. Боккаччо. Декамерон, день 9.

Вена, Австрийская Национальная библиотека

Низ: Лавка торговца мясом. Миниатюра конца 14 в. Tacuinum Sanitatis (трактат о здоро-

вом образе жизни). Рим, Библиотека Casantense

338

Рынок у равеннских ворот . Болонья.

Миниатюра начала 15 в. Матрикулы цеха Сукноделов.

Болонья. Городской музей

339

Флоренция Дом горожанина. Фреска. Худ. Мазолино и Мазаччо. 15 в.

Церковь Санта Мария дель Кармине. Капелла Бранкаччи

Документ с печатью. 1439 г., 17 августа, Милан. Пергамен, диаметр печати – 6 см.

Размер документа 26,5 х 33,0 см. Правитель Милана Филиппо Мария Висконти подтвер-

ждает привилегии Гвидо Торелли

340

Комната-спальня в богатом итальянском доме 15 в.

Витторе Карпаччо. Сон святой Урсулы. 1490-1495.

274х267 см. Венеция. Галерея Академии

341

Сиена. Кафедральный собор. Антонио Федериги, 1444-1490.

Возраста жизни человека

Список имен Болонских профессоров права. 1443. 9 сентября

Пергамент 78х56 см. Болонья. Государственный архив

342

Страница «Божественной комедии» Данте. Ок. 1370 г.

37х26,7 см. Парма. Библиотека Палатина.

Петрарка Франческо (1304-1374) Прижизненный портрет

343

Петрарка и Лаура. Фреска. 16 в. Дом-музей Петрарки в Арква

Данте Алигьери и его поэма. Фреска. 1465.

Худ. Доменико ди Микелино. Флоренция. Кафедральный собор

Санта Мария дель Фьоре

344

Беноццо Гоццоли. Университет в Карфагене. Фреска. 1464-1465. Капелла хора св. Авгу-

стина. Сан-Джиминьяно.

Беноццо Гоццоли. Университет в Карфагене. Фреска .1464-65. Капелла хора св. Августи-

на. Сан Джиминьяно

345

Страница Псалтыри. Миниатюра изображает царя Давида.

1150 -1175. Пергамен. 28,5х19,5 см. Парма. Библиотека Палатина

346

Генуя. Кафедральный Собор Сан-Лоренцо.14-15 вв.

347

Приложение. Иллюстрации 12-15 вв . Главы 2 - 5

Гуманист Маттео Пальмиери. Портрет из мрамора, выполненный А.Росселино. 1468.

Флоренция. Национальный музей Барджелло.

Леон Батиста Альберти. Медаль, выполненная Маттео ди Андреа Де Пасти. 1450. Британ-

ский музей. Лондон.

348

.

Портрет мальчика, выполненный из мрамора Андреа делла Роббиа. Ок.1474. Флоренция.

Национальный музей Барджелло.

Падуя. Базилика Святого Антония. 13 в.

349

Портрет Витторино да Фельтре. Художник Джусто ди Ганд (?). Ок. 1474.

Париж. Лувр.

350

Лудовико Гонзага. Медаль, выполненная А. Пизанелло. 1447-1448. Аверс и реверс. Ман-

туя. Музей Палаццо Дукале

351

Чечилия Гонзага. Медаль, выполненная А. Пизанелло. 1447. Аверс и реверс. Милан. Го-

родские музеи Кастелло Сфорцеско

Семейство Гонзага. Фреска А. Мантенья. 1465-1474. Камера дельи Спози. Палаццо Дука-

ле. Мантуя

352

Гуарино из Вероны. Портрет на пергаменте. Художник венецианской школы. XV в. Ми-

лан. Библиотека Тривульциана

Леонелло д’Эсте. Медаль, выполненная А. Пизанелло. 1441-1444. Аверс. Модена.

Галерея Эстенезе

353

Леонелло д’Эсте. Портрет, выполненный А. Пизанелло. 1441. Доска. Темпера.

Академия Каррара, Бергамо.

354

Оглавление

Введение. Ренессансный гуманизм, итальянский город

и горожане XIV-XV вв…………………………………………………………………………3

Глава 1. Традиционная школа: долгий путь от старого к новому…………….24

1.1. Город-государство: взаимодействие деловой жизни,

повседневности, культуры…………………………………………………………………..24

1. Культурный взлет в Италии: Предвозрождение

и культурный переворот Возрождения………………………………………………………..26

2. Новые ценности: университеты…………………………………………………………….28

3. Престижность образования и учености………………………………………………….....30

4. Грамотность в повседневной жизни города………………………………………………..35

5. Городская семья: дети и взрослые……………………………………………………….....42

6. Итальянские городские подростки на улице и среди взрослых…………………………..51

1.2. Школа, программы, учителя, ученики: старое и ростки нового…………………..55

7. Город и его школы…………………………………………………………………………...57

8. Школьная программа образования…………………………………………………………61

9. Семейно-дошкольное воспитание и начальное образование……………………………..67

10. Школы счета (абак) ………………………………………………………………………..80

11. Грамматические школы……………………………………………………………………84

12. Частные школы и их программы………………………………………….………………91

13. Методы школьного преподавания…………………………………...…………………..100

14. Портреты учителей и учеников в рамках школьной повседневности……………..….103

Глава 2. Идеи воспитания в итальянском гуманизме…………………………..114

1. Становление гуманистической науки воспитания…………………………………...…..114

2. Гуманистическая наука воспитания и ее задачи………………………………………....123

3. Природа и личность в гуманистическом воспитании………………………………...….132

4. Содержание образования: переосмысление традиционных

дисциплин и введение новых……………………………………………………………..…137

5. Физическое воспитание……………………………………………………………..……..152

6. Методы обучения и воспитания…………………………………………………………...154

7. Женское образование………………………………………………………………...…….160

8. Учитель и школа в представлении гуманистов…………………………………………..162

9. Роль семьи………………………………….……………………………………………….166

Глава 3. Гуманизм и городские школы XV в…………………………………….170

1. Состояние школьного дела в Италии XV века………………….………………………..170

2. Отношение городских властей к образованию…………………….……………………..174

3. Споры в науке по поводу содержания школьного образования в XV в…………….…..178

4. Начало перестройки средневековой школы и пути проникновения

в нее гуманистических идей…………………………………….……………………………180

5. Примеры появления у учителей новых методов обучения и воспитания…..…………..186

355

Глава 4. Школа Витторино да Фельтре……………….………………………….191

1. Падуя – питомица гуманистических педагогов………………………………………..…194

2. «Радостный дом» и воспитание Витторино да Фельтре

старших сыновей правителя Мантуи………………………………………………………...204

3. Новая школа Витторино да Фельтре………………………………………………………212

4. Структура школы, книги, новации в программе образования…………………………..215

5. Нравственное воспитание…………………………………………………….……………227

6. Приемы и методы обучения в школе..……………….……………………………………231

7. Физическое воспитание…………………………………………………………………….235

8. Словесный портрет Витторино да Фельтре как учителя и человека……………………240

9. Школа после смерти учителя..…………….………………………………………………250

10.Ученики…………………………………………………………………………………….251

Глава 5. Школа Гуарино Гуарини да Верона…………………………………….261

1. Феррара. Гуманистическое образование Леонелло Эсте,

сына правителя Феррары……………………………………………………………………..263

2. Воспитание Леонелло д’ Эсте как совершенного государя…………………………….271

3. Создание Гуарино общей школы………………………………………………………….278

4. Новая программа школы……………………………………………………………….….279

5. Организация занятий и методы…………………….……………………………………..290

6. Воспитательные принципы……………………………………………………….……….299

7. Гуарино- ученый……………………………………………………………………………304

8. Словесный портрет Гуарино да Верона.………………………………………………….309

9. Ученики…………………………………………………………………………………......312

Заключение……………………………………………………………………………...……321

Приложения………………………………………………………………………..………....324

1. Материалы и исследования по итальянской школе……………………………………...324

эпохи Возрождения (XIV-XV вв.)

2. Иллюстрации. Города, школы, горожане, гуманисты, учителя и ученики на фресках,

миниатюрах, в портретах доренессансного и ренессансного времени……………………331