Хосе Рауль Капабланка-и-Граупера

José Raúl Capablanca y Graupera

Капабланка даѐт сеанс одновременной игры

в Берлине, 1929 год

Род деятельности: шахматист, 3-й

чемпион мира по

шахматам

Дата рождения: 19 ноября 1888

Место рождения: Гавана, Генерал-

капитанство

Куба,Испанская

империя

Страна: Куба

Дата смерти: 8 марта 1942 (53 года)

Место смерти: больница Маунт-

Синай,Манхэттен, Нью-

Йорк,США

Хосе Рауль Капабланка-и-

Граупера наВикискладе

Х - - (исп. José Raúl Capablanca y

Graupera, 19 ноября 1888, Гавана — 8 марта 1942, Нью-Йорк) — кубинский шахматист, шахматный литератор, дипломат, 3-й чемпион мира по шахматам (завоевал звание в матче с Ласкером в 1921 году, проиграл Алехину в 1927 году), один из сильнейших шахматистов мира в1910 — 1930-х годах, победитель многих международных турниров. В годы расцвета Капабланка приобрѐл славу «шахматного автомата», одинаково виртуозно ведущего партию в миттельшпиле и эндшпиле и практически не допускающего ошибок. В официальных встречах на высоком уровне (с 1909 года) Капабланка проиграл всего 34 партии, а с 1916 по 1924 год оставался непобеждѐнным[1].

Биография

Отец играет с четырѐхлетним сыном

Капабланка родился 19 ноября 1888 года в Гаване, в то время административном центре испанской колонии (Куба получила независимость через десять лет в результате войны с Испанией), в семье офицера Хосе Марии Капабланки и Марии Граупера. В

автобиографии Капабланка позднее рассказывал, что научился играть в шахматы в четырѐхлетнем возрасте, наблюдая за игрой своего отца с сослуживцем. На третий день он выучил, как ходят фигуры, и во время одной из партий обратил внимание отца, что тот сделал ход не по правилам. В тот же день он сыграл с отцом партию и обыграл его[2]. Эту же историю с небольшими отличиями Капабланка однажды описал в журнальной статье[3]. При этом биографы Капабланки Макс Эйве и Лодевейк Принс, также ссылаясь на слова самого кубинца, называют всю историю вымышленной[4].

Вскоре отец и его друзья отвели ребѐнка в шахматный клуб в Гаване. Сохранилась запись партии, которую пятилетний Капабланка выиграл у мастера Иглесиаса, получив ферзя в качестве форы[5][6]. Тогда же Капабланка, снова получив фору в виде ферзя, дважды сыграл с известным европейским мастером Жаном Таубенгаузом, который гастролировал на Кубе, и выиграл обе партии[2]. Позднее Таубенгауз с гордостью вспоминал, не зная, очевидно, истории с Иглесиасом: «Я единственный в мире шахматист, который давал вперѐд ферзя Капабланке!»[2]В возрасте восьми лет Капабланка несколько месяцев посещал по выходным шахматный клуб, затем его семья на три года покинула Гавану. Когда Капабланка вернулся, были организованы его встречи из двух партий со всеми сильнейшими шахматистами страны. Капабланка показал, что он уступает только действующему чемпиону страныХуану Корсо, который выиграл обе партии.

В ноябре — декабре 1901 года состоялся матч между двенадцатилетним Капабланкой и Корсо. Примечательно, что до этого момента Капабланка не изучал теорию и не был знаком с шахматными учебниками[7]. По регламенту матч игрался до четырѐх побед. Корсо выиграл первые две партии, но затем шесть закончились вничью, а четыре выиграл Капабланка[8]. Поражение Корсо, как правило, объясняется превосходством Капабланки в эндшпиле: Капабланка дважды переиграл Корсо в равных окончаниях и ещѐ несколько раз свѐл вничью вероятно проигранные позиции[9]. В следующем году Капабланка в первый и последний раз играл в чемпионате Кубы, который проходил в два круга, но занял лишь четвѐртое место из шести, а победил Корсо, выигравший у Капабланки обе партии[10].

В 1904 году Капабланка переехал в Нью-Йорк, чтобы посещать частную школу и учить английский язык для поступления

в Колумбийский университет[11][12]. Он стал частым посетителем Манхэттенского шахматного клуба, где всегда появлялся в периоды

жизни в Нью-Йорке, не меняя этой привычки до конца жизни. В 1906 году Капабланка поступил в университет, где изучал химическое машиностроение. Одновременно он играл в бейсбол; по распространѐнной версии, он отдал предпочтение Колумбийскому

университету, потому что там была сильная бейсбольная команда[12]. В 1906 году Капабланка занял первое место в блицтурнире с участием чемпиона мира Эмануэля Ласкера и в дальнейшем периодически играл в клубе. Через два года он покинул университет, чтобы сосредоточиться на шахматной карьере[13].

Зимой 1908—1909 годов Капабланка совершил поездку по США с сеансами одновременной игры. Затем был организован матч Капабланки с чемпионом страны и одним из сильнейших шахматистов мира — Фрэнком Маршаллом. Матч до восьми побед проходил с апреля по июнь в разных городах США[14]. Маршалл был явным фаворитом[15], и тем неожиданнее оказался результат: победа Капабланки с разгромным счѐтом +8 −1 =14.

Претендент на звание чемпиона мира

Дебют Капабланки в Европе должен был состояться в 1910 году на сильном турнире в Гамбурге, но кубинец не смог приехать на него из-за болезни[16][17]. Капабланка реабилитировался в следующем году на крупном международном турнире в Сан-Себастьяне, где играли почти все сильнейшие шахматисты того времени, кроме Ласкера: условием участия были призовые места в значительных турнирах последних лет. Против участия Капабланки возражали Нимцович и Бернштейн, поскольку тот не имел достаточных результатов, а известен был только благодаря победе над Маршаллом, так что Капабланка был приглашѐн в виде исключения[18]. В итоге Капабланка занял первое место, опередив на пол-очка Рубинштейна и Видмара, а его победа над Бернштейном в первом туре получила первый приз за красоту. Это позволило Капабланке вызвать Ласкера на матч за мировое первенство. Местом проведения матча была предложена Гавана, однако матч не состоялся: стороны по очереди выдвинули условия, которые оказались неприемлемыми для другой стороны[19], а когда Капабланка в переписке охарактеризовал одно из выдвинутых Ласкером условий как «очевидно несправедливое» (obviously unfair), Ласкер через прессу потребовал извинений[20][21]. Это стало началом конфликта, который продолжался допетербургского турнира 1914 года[20]. В 1913 году Капабланка выступил на 4 турнирах, трижды заняв 1-е место в Нью-Йорке и один раз — 2-е в Гаване. В сентябре того же года он поступил на дипломатическую службув министерство иностранных дел Кубы в должности Чрезвычайного и полномочного посла правительства Кубы во всѐм мире, который позволял ему совмещать дипломатические поручения и поездки на турниры[22][23].

Капабланка оставался на службе в МИДе до самой смерти[24]. Получив назначение в кубинское консульство в Санкт-Петербурге, Капабланка по пути в Россию совершил турне по европейским столицам, проводя сеансы одновременной игры и выставочные партии. Среди

соперников Капабланки были Рети, Тартаковер, Алехин, Бернштейн и другие сильные мастера. При этом в выставочных партиях Капабланка одержал 19 побед при четырѐх ничьих и одном поражении отАурбаха[25][26]. В ходе выступлений в России кубинец выиграл по 2 партии у Дуз-Хотимирского и Алехина и обменялся победами со Зноско-Боровским[27], дал сеансы в Москве, Киеве, Риге, Либаве и других городах. Весной1914 года он принял участие в очень сильном международном турнире в Петербурге. В предварительном турнире он занял первое место, на полтора очка опередив Ласкера и Тарраша. В финале, проходившем в два круга с участием пяти лучших шахматистов, Капабланка по разу проиграл Ласкеру и Таррашу и в итоге занял 2-е место, на пол-очка отстав от Ласкера (итоговый результат складывался из суммы очков в предварительном турнире и в финале). Третий призѐр Алехин отстал от Капабланки на три очка. Перед возвращением из Европы на Кубу Капабланка выиграл у Ласкера в Берлине блиц-матч из 10 партий — 6½:3½[28].

В годы Первой мировой войны Капабланка жил в Нью-Йорке, где уверенно выиграл три турнира. В 1915 году из четырнадцати партий он не выиграл всего две, сведя их вничью с Маршаллом, который занял второе место с отставанием на очко. В 1916 году турнир проходил по схеме, аналогичной петербургскому турниру, — с финалом для пяти лучших шахматистов. Капабланка убедительно выиграл турнир, опередив Яновского на три очка, хотя и проиграл партию Чайесу. Турнир в 1918 году Капабланка выиграл с перевесом в полтора очка над Костичем. Этот турнир знаменателен партией Капабланка — Маршалл, которая стала одним из ярчайших примеров работы интуиции кубинского шахматиста. Маршалл применил острую домашнюю заготовку, над которой работал девять лет, но Капабланка за доской разобрался в позиции и переиграл сильного соперника. Вариант испанской партии, придуманный Маршаллом, сейчас известен как атака Маршалла и до сих пор сохраняет актуальность.

После нью-йоркского турнира Капабланка получил вызов на матч от Костича. Костич до этого свѐл вничью четыре партии с Капабланкой, в том числе две на последнем турнире[30], хотя Капабланка всѐ равно считался явным фаворитом. Матч состоялся в Гаване в марте — апреле 1919 года; победителем признавался тот, кто первым выиграет восемь партий[28]. Матч начался с пяти побед Капабланки подряд, после чего Костич признал себя побеждѐнным и сдал матч. В том же

году Капабланка одержал победу на турнире в Гастингсе, посвящѐнном победе союзников в Первой мировой войне[31]. В

одиннадцати партиях он потерял пол-очка, сыграв вничью только с занявшим второе место Костичем.

Завоевание титула чемпиона мира

Основная статья: Матч за звание чемпиона мира по шахматам

1921

Капабланка впервые бросил вызов Ласкеру ещѐ в 1911 году после победы в Сан-Себастьяне. В январе 1920 года вГааге при посредничестве правления Голландского шахматного союза наконец было подписано соглашение о проведении матча[32][33]. В июне того же года Ласкер, не желавший играть матч, опубликовал заявление, в котором сообщал, что отказывается от звания чемпиона мира и передаѐт его Капабланке. По словам Ласкера, Капабланка завоевал звание, «не формальным вызовом, но своим выдающимся мастерством»[32][34]. Позднее Гавана выразила готовность предоставить 20 000 долларов США на проведение матча, пресса также настаивала, что чемпион мира не должен уступать титул без игры. Матч состоялся в Гаване в 1921 году. Было оговорено, что матч играется из 24 партий, при этом Ласкер отказался взять назад отречение, так что на момент начала матча стороны признавали

чемпионом мира Капабланку[35]. Ранее Ласкер заявлял, что даже в случае победы в матче откажется от титула в пользу более молодых мастеров, которые сами между собой определят достойнейшего[32][36]. Тем не менее, пресса и шахматный мир в большинстве не признали отречение, поэтому, как правило, считается, что Капабланка завоевал звание чемпиона мира именно после победы в матче[19].

Василий Панов в книге «Капабланка» охарактеризовал этот матч так[37]:

…Ласкер не находил щелей, каких ожидал, в шахматной броне кубинца и получал по дебюту в лучшем случае равную позицию. А когда Ласкер пытался с явным риском запутать Капабланку, тот не поддавался на заманчивые, но спорные продолжения и довольствовался сохранением незначительного превосходства, которое с точностью и неумолимостью робота ход за ходом наращивал до победы.

Поражение Ласкера, кроме сугубо игровых причин, объясняют внешахматными факторами. Капабланка был на двадцать лет моложе и имел несомненное преимущество из-за жаркого гаванского тропического климата. Кроме этого, согласие Ласкера вообще играть матч часто объясняют тем, что ему нужны были деньги, так как он потерял сбережения из-за войны[38]. Сам Ласкер в книге «Мой матч с Капабланкой» неоднократно писал о том, как тяжело он переносил гаванский климат[35]. Несмотря на это, Ласкер согласился

посылать еженедельные заметки о ходе матча в голландскую газету, из которых впоследствии составил брошюру «Мой матч с Капабланкой»[37].

Капабланка в тот период был в расцвете сил, а Ласкер проводил матч

не на своѐм уровне. Кубинец выиграл пятую, десятую, одиннадцатую и четырнадцатую партии. После четырнадцатой партии, которую Ласкер проиграл в результате грубой одноходовой ошибки[39], при счѐте +4 −0 =10 в пользу претендента Ласкер прекратил борьбу. В официальном отказе Ласкер не указывал причину сдачи матча[35].

В том же 1921 году, вскоре после матча, Капабланка женился на кубинке Глории Симони Бетанкур из городаКамагуэй. От брака с Глорией у него было двое детей, которые родились в 1923 и 1925 годах.

Чемпион мира

Бланк партии Рети — Капабланка (1924), в которой прервалась рекордная

беспроигрышная серия.

Капабланка играет с Ласкером на турнире в Москве в 1925 году.

1922 год для Капабланки начался с турне по США, где он выступал с сеансами одновременной игры. В Кливленде он дал сеанс на 103 досках, что стало мировым рекордом. При этом Капабланка сыграл вничью только одну партию, выиграв остальные[40]. Своѐ превосходство над современниками Капабланка доказал в том же году победой на Лондонском международном турнире, где выступали почти все сильнейшие шахматисты мира, кроме Ласкера. Кубинец не проиграл ни одной партии и на полтора очка опередил Алехина. В 1923—1927 годах Капабланка участвовал только в четырѐх турнирах. В Нью-Йоркском международном турнире 1924 года, перед началом которого он заболел гриппом и первые туры играл не в полную силу, кубинец занял второе место, отстав от Ласкера на полтора очка, но обыграв его в личной встрече[41][42]. В пятом туре Капабланка проиграл Рети — это поражение стало единственным в турнире, но одновременно первым поражением в официальной партии за восемь лет (предыдущее было от Чайеса (Oscar Chajes) в 1916 году)[42].

В 1925 году чемпион мира стал третьим на 1-м московском международном турнире. В турнире приняли участие одиннадцать советских и десять иностранных шахматистов, в том числе Капабланка и Ласкер. На старте Капабланка свѐл несколько партий вничью, а в седьмом туре в партии с Ильиным-Женевским упустил сначала выигрыш, а потом и ничью[43]. Через тур Капабланка проиграл Верлинскому. Накануне он ездил в Ленинград, где провѐл утомительный сеанс одновременной игры. Примечательно, что в сеансе он проиграл одну из партий четырнадцатилетнему Михаилу Ботвиннику[44][45]. Остаток турнира чемпион мира провѐл очень сильно, а в девятнадцатом туре обыграл будущего победителя — Боголюбова, ещѐ в дебюте пожертвовав фигуру. Другая победа, над Зубаревым, была удостоена первого приза за красоту[46]. Во время визита в Москву Капабланка также проводил переговоры в Наркомате внешней торговли, дал сеанс одновременной игры высшим чиновникам, включаяВорошилова, Куйбышева и Крыленко[24], и снялся в роли

самого себя в эпизоде фильма Всеволода Пудовкина«Шахматная горячка».

В 1926 году Капабланка выиграл небольшой двухкруговой турнир в американском Лейк-Хопатконге. В феврале — марте следующего года

состоялся турнир в Нью-Йорке, который Эйве и Принс назвали «первой высшей точкой на жизненном пути» Капабланки[50]. Помимо самого кубинца, в четырѐхкруговом турнире участвовали пять шахматистов из числа сильнейших: Алехин, Нимцович, Видмар, Шпильман и Маршалл. В то же время не был приглашѐн Ласкер, а Боголюбов отказался, так как запросил дополнительный гонорар, которого не получил; отсутствие двух сильных игроков несколько снизило статус турнира[50][51]. В итоге Капабланка одержал сверхубедительную победу, выиграв все микроматчи и не проиграв ни одной партии. Второй призѐр Алехин отстал на 2½ очка. Однако в игре чемпиона отмечали «новый прагматизм»: он экономил силы, боролся за победу далеко не в каждой партии, а в конце турнира, став недосягаемым, сделал несколько «гроссмейстерских ничьих»[52].

Ещѐ на лондонском турнире 1922 года по настоянию Капабланки был подписан «Лондонский протокол» (London Rules) — соглашение об условиях проведения матча на первенство мира. Согласно протоколу, матч должен был играться до 6 выигранных партий без учѐта ничьих, а претендент был обязан обеспечить призовой фонд не менее чем в 10 000 долларов, из которых 20 % получал чемпион, а остальная сумма делилась между победителем и проигравшим в соотношении 60:40. Новый чемпион мира должен был защищать свой титул на тех же условиях[53]. Под протоколом подписались Алехин, Рубинштейн, Боголюбов, Рети, Мароци, Видмар и Тартаковер. Шахматной общественностью «протокол» был принят неоднозначно. С одной стороны, это был первый случай, когда чемпион подписал документ, не дающий ему возможности уклониться от матча с любым обеспечившим условия претендентом, с другой — Капабланку обвиняли в том, что он «укрылся за золотым валом», поставив финансовые условия, практически непреодолимые для большинства реальных претендентов на чемпионское звание. Призовой фонд в 10 000 долларов (а фактически претендент должен был потратить примерно в полтора раза больше с учѐтом организационных расходов[54]) в то время соответствовал доходу средней американской семьи за 6—8 лет, никто из сильнейших шахматистов мира не располагал такой суммой, поэтому для получения возможности сыграть матч с Капабланкой претендент должен был искать достаточно богатого спонсора[55]. Рубинштейн, в том же году

победивший в представительном турнире в Вене, вызвал Капабланку на матч, но не смог собрать достаточно средств[56].

Потеря звания

Основная статья: Матч за звание чемпиона мира по шахматам

1927

Слева направо: Алехин, арбитр Карлос Аугусто Керенсио, Капабланка.

Из всех претендентов лишь Александру Алехину удалось достать деньги для обеспечения призового фонда и вызвать Капабланку на матч за мировое первенство, который состоялся в 1927 году в Буэнос-Айресе. Фаворитом безусловно считался Капабланка: его турнирные успехи выглядели гораздо внушительнее, к тому же Алехин до того ни разу не выигрывал у Капабланки в турнирной партии[57][58].

Матч проходил на условиях Лондонского протокола и продолжался два с половиной месяца, всего было сыграно 34 партии. Алехин неожиданно для большинства прогнозистов выиграл первую партию. Капабланка отыгрался в третьей и вышел вперѐд после победы в седьмой. В свою очередь Алехин одержал победу в одиннадцатой и двенадцатой партиях и после этого не упускал лидерство. Матч закончился со счѐтом +6 −3 =25 в пользу претендента.

Как одну из основных причин поражения многие указывают обычную для Капабланки небрежность в подготовке к соревнованиям. Он никогда не изучал стиль соперников, не работал над дебютами, и матч на первенство мира не стал исключением, в то время как Алехин тщательно готовился к матчу, что и проявилось во время поединка[59][60].

Экс-чемпион

После 1927 года в спортивной карьере Капабланки начался новый этап, он стал чаще выступать в соревнованиях, отчасти и для того, чтобы доказать, что именно он должен играть матч на первенство

мира (матч-реванш) с Алехиным[62]. В 1928—1931 годах Капабланка участвовал в 11 турнирах, занимая первые или вторые места, и выиграл матч у М. Эйве в Голландии (1931, +2 −0 =8). Он занял 1-е место в Берлине (1928), дважды в Будапеште (1928 и 1929),

в Рамсгейте и Барселоне (1929), Гастингсе (1929/1930), Нью-Йорке (1931); 2-е — в Бад-Киссингене (1928),Карлсбаде (1929), Гастингсе (1930/1931). В то же время большая часть этих побед была одержана в турнирах с небольшим количеством действительно сильных соперников; исключением был двухкруговой турнир в Берлине, который Капабланка прошѐл без поражений, опередив Нимцовича на полтора очка и единственный раз в жизни обыграв Рубинштейна. В Бад-Киссингене кубинец на очко отстал от Боголюбова, но победа Капабланки в личной встрече, где он переиграл соперника в окончании, имела большой резонанс[63]. На крупном турнире в КарлсбадеКапабланка за шесть туров до конца лидировал вместе со Шпильманом, но на финише потерпел два поражения, в том числе зевнул фигуру в партии с Земишем на девятом ходу. В итоге турнир выиграл Нимцович[64]. В целом период после поражения от Алехина ознаменовал спад в игре Капабланки, он начал чередовать блестящие партии и неожиданные для игрока топ-уровня ошибки[59][65][66].

После победы в матче Алехин заявлял, что готов играть матч-реванш по правилам Лондонского протокола (в том числе с условием о том, что претендент обеспечит призовой фонд в 10 000 долларов)[67][68]. В начале 1928 года Капабланка предложил сначала Алехину, а потом первому президенту созданной за четыре года до этого ФИДЕРюэбу проект изменений к «Лондонскому протоколу». Основным изменением должно было стать ограничение общего количества партий в матче до 16. Таким образом, победителем становился тот, кто первым одержит шесть побед, а если после шестнадцати партий никому это не удалось — то тот, кто к этому моменту наберѐт больше очков. Без ограничения по количеству партий, по мнению Капабланки, матч превращался в соревнование на выносливость[69][70]. Предложение Капабланки в итоге не было принято. В 1929 году Алехин сыграл матч с Боголюбовым, в котором одержал убедительную победу. Безуспешные попытки Капабланки добиться матча-реванша привели только к ухудшению отношений между бывшим и действующим чемпионом. До ноттингемского турнира 1936 года они не выступали вместе.

Хотя Алехин и отказался играть по изменѐнной формуле с Капабланкой, его матч с Боголюбовым уже был ограничен тридцатью партиями. Последующие матчи за мировое первенство также большей

частью игрались с лимитом общего числа партий, хотя сокращение до того количества, которое предлагал Капабланка, произошло гораздо

позже его смерти, в матче между Каспаровым и Крамником в 2000 году. Регламент этого матча предполагал 16 партий с классическим контролем времени.

С 1932 года по конец 1934 года (традиционный рождественский

турнир в Гастингсе) Капабланка не выступал в соревнованиях, ограничиваясь лѐгкими партиями в Манхэттенском клубе. После возвращения экс-чемпион начал с четвѐртого места в Гастингсе (1934/1935), где из девяти партий проиграл сразу две. Московский международный турнир 1935 года Капабланка закончил на четвѐртом месте, на очко отстав от Ботвинника и Флора и на пол-очка — от 66-летнего Ласкера, третье место которого в столь представительном соревновании в таком возрасте расценивалось как «биологическое чудо»[71]. К тому же Ласкер во второй и последний раз в жизни выиграл у Капабланки в личной встрече[72][73]. Через полтора месяца Капабланка занял второе место в Маргейте, через год в том же Маргейте он повторил этот результат.

Капабланка и Ботвинник

Но в том же 1936 году Капабланка вновь добился крупных успехов. Сначала он выиграл 3-й московский международный турнир, где десять шахматистов играли в два круга. Кубинец не потерпел ни одного поражения и на очко обошѐл Ботвинника. Третий призѐр Флор отстал сразу на 3½ очка. В определѐнном роде решающей стала личная встреча Капабланки и Ботвинника в седьмом туре, в которой советский шахматист долгое время имел выигрышную позицию, но в итоге допустил несколько ошибок и упустил даже ничью[74][75]. Затем Капабланка разделил с Ботвинником первое место втурнире в Ноттингеме, обойдя Эйве, Ласкера и Алехина. Ноттингем стал первым турниром, в котором Капабланка сыграл с Алехиным уже после того, как он утратил звание чемпиона мира (годом ранее Алехин был

побеждѐн Эйве). Победа, одержанная в этой партии, была особенно важна для кубинца[76]. Московский и ноттингемский турниры также

стали единственными турнирами, в которых Капабланка занял место выше Ласкера[77].

В 1934 году Капабланка познакомился с Ольгой Чагодаевой, русской эмигранткой, а в 1938 году они поженились. Уже с середины 1930-х

годов Ольга постоянно ездила с Капабланкой на соревнования, хотя сама шахматами никогда не занималась. После оформления развода с первой женой еѐ влиятельные родственники добились понижения Капабланки по службе до должности атташе по коммерческим делам в посольстве Кубы в Нью-Йорке[11].

Последние годы жизни[править вики-текст]

В конце 1930-х годов Капабланка принял участие в нескольких турнирах. На двухкруговом турнире, который прошѐл в сентябре 1937 года в австрийских городах Земмеринге и Бадене, он поделил 3—4-е места с Решевским, отстав отКереса на полтора очка. При этом в четырнадцати партиях он одержал всего две победы при одиннадцати ничьих и одном поражении (от Элисказеса). На этом турнире Капабланка допускал слишком много нехарактерных для себя технических ошибок, которые несколько раз не позволили ему использовать выгодную позицию или лишнюю пешку[78]. При этом Капабланка не терял надежды вернуть звание чемпиона мира: он говорил о планах вызвать на матч победителя матча-реванша между Алехиным и Эйве, который должен был пройти в конце года[79]. В следующем году он выиграл двухкруговой турнир в Париже со сравнительно слабым составом.

Самой крупной неудачей в карьере Капабланки стал АВРО-турнир 1938 года. В двухкруговом турнире с участием восьми сильнейших шахматистов мира Капабланка занял предпоследнее место и впервые в жизни набрал в турнире менее половины очков[79]. Частично это объясняется тяжѐлыми условиями, которые давали преимущество более молодым и физически готовым спортсменам (перед каждым туром участники переезжали в новый город). Другая причина — ухудшение здоровья кубинца, который начал страдать от артериальной гипертензии[80]; по свидетельству Ольги Чагодаевой, в ходе турнира Капабланка перенѐс инфаркт[81]. Однако при этом Капабланка в целом заметно уступал по игре и соперникам, и самому себе периода расцвета[78].

В 1939 году Капабланка поделил с Флором 2—3-е места на турнире в Маргейте, на очко отстав от Кереса. В том же году он возглавлял сборную Кубы на Всемирной шахматной олимпиаде в Буэнос-Айресе. Капабланка не проиграл ни одной партии и показал лучший результат на 1-й доске[82], а сборная вышла в главный финал, но там заняла место в нижней половине таблицы. За сборную Франции играл Алехин, а за сборную Эстонии — Керес, но ни тот, ни другой не

сыграли с Капабланкой. Когда Куба играла с Францией, Капабланка пропустил матч[83].

На олимпиаде в Буэнос-Айресе Капабланка, достигший хорошей спортивной формы, вновь вызвал Алехина на матч-реванш в

Аргентине. Его поддержал президент Аргентинской шахматной федерации Карлос Керенсио. Алехин отказался, ответив, что он является военнообязанным и должен быть мобилизован во французскую армию из-за начавшейся во время олимпиады Второй мировой войны[84]. В 1941 году Алехин был готов приехать на Кубу, и Капабланка просил кубинское правительство профинансировать матч и поездку Алехина на Кубу, но получил отказ. Ещѐ раньше, в 1938 году, правительство обещало Капабланке кредит на проведение матча-реванша, но так и не выделило денег. Не имея собственных средств, Капабланка был вынужден отказаться от идеи проведения матча и вернулся в Нью-Йорк, где работал в кубинском консульстве[84].

Смерть и похороны

Ещѐ в конце 1930-х годов начала давать знать о себе наследственная предрасположенность к сосудистым заболеваниям. Здоровье экс-чемпиона пошатнулось, ему всѐ труднее было выдерживать многочасовое напряжение. В субботу, 7 марта 1942 года, когда Капабланка наблюдал за игрой в Манхэттенском шахматном клубе, который он часто посещал, ему внезапно стало плохо, и он потерял сознание. Капабланка был доставлен в больницу «Маунт Синай». Вечером следующего дня он скончался. Причиной смерти было определенокровоизлияние в мозг, вызванное артериальной гипертензией[85]. В том же госпитале чуть более чем за год до этого, 11 января 1941 года, скончался Эмануэль Ласкер.

Два дня тело Капабланки находилось в Нью-Йорке, куда из Вашингтона приехали на церемонию прощания кубинские дипломаты, затем оно было перевезено в Гавану. Поминальная церемония прошла в Капитолии, в ней приняли участие высшие должностные лица государства, затем тысячи людей сопровождали траурный кортеж до кладбища Колон[85]. Президент Кубы Фульхенсио Батиста лично участвовал в организации церемонии[11].

Личная жизнь

Капабланка был очень известен и популярен по всему миру, благодаря чему о нѐм осталось множество воспоминаний. Большинство вспоминают Капабланку как чрезвычайно воспитанного, вежливого, очень приятного и лѐгкого в общении человека. Даже с соперниками он всегда был очень доброжелателен. Он прекрасно

одевался, в любой обстановке держался спокойно и непринуждѐнно, его не смущало внимание публики[24]. Капабланка хорошо разбирался

в театре, музыке, балете, изобразительном искусстве, увлекался теннисом. По воспоминаниям, неожиданно быстро выиграв выставочную партию у Бернштейна (см. диаграмму выше), он воскликнул «Вот хорошо! Я ещѐ успею попасть на балет!»[86] Помимо

родного испанского языка, кубинец свободно владел английским, французским и немецким[24].

Благодаря своей славе, а также образованности и элегантности в общении Капабланка пользовался успехом у женщин[24]. В 1921 году он женился на кубинке Глории Симони Бетанкур, которая была на пять лет моложе него (родилась 19 апреля 1893 года). Глория родила Капабланке двоих детей: старшего, сына, родители назвали Хосе Рауль (родился 2 января 1923 года), дочь — Глорией (родилась 23 июня 1925 года), передав, таким образом, детям свои имена. Капабланка любил своих детей и был заботливым отцом. Перед поездкой на московский турнир в 1925 году он оставил на случай своего невозвращения письмо, изложив в нѐм самые главные принципы, которых должен был, по его мнению, придерживаться его сын в жизни, в том числе он напутствовал его стать юристом[87].

Первый брак de facto распался через несколько лет. Капабланка много путешествовал, имел романы с другими женщинами. У Глории также был любовник[88]. В 1934 Капабланка познакомился с Ольгой Чагодаевой (урождѐнная Чубарова[23]) — русской эмигранткой, первый муж которой был белым офицером. По одной версии, встреча произошла на вечеринке у общего знакомого[88], по другой — на приѐме в кубинском консульстве[23]. Хотя Капабланка всѐ ещѐ был женат, они стали жить вместе. Ольга сопровождала мужа в его поездках на турниры. После четырѐхлетней совместной жизни с Ольгой Капабланка получил развод и вступил в новый брак в 1938 году, за три недели до АВРО-турнира[88].

Ольга пережила мужа более чем на полвека — она умерла в 1994 году, в возрасте 95 лет. Она оставила воспоминания о Капабланке, а перед смертью передала его бумаги Манхэттенскому шахматному клубу[23]. Ольга ещѐ дважды вышла замуж, еѐ последним мужем был адмирал Джозеф Кларк, участник Второй мировой и Корейскойвойн.

Творчество и наследие

Классические шахматы

В игре Капабланки обычно отмечают точность, интуицию, тонкое понимание позиции, быстроту расчѐта вариантов, техничность в реализации материального и позиционного перевеса и точную игру в эндшпиле[89]. По словам Ласкера, «его [Капабланки] идеал —

побеждать путѐм маневрирования. Гениальность Капабланки проявляется в нащупывании слабых пунктов позиции противника.

Малейшая слабость не укроется от его зоркого глаза»[90]. Впрочем, Роберт Фишер возражал против объявления Капабланки величайшим мастером эндшпиля, он говорил, что Капабланка решал исход партии ещѐ в миттельшпиле, просто противник не всегда

понимал это[91].

На пике своей шахматной карьеры кубинец приобрѐл репутацию «шахматной машины в образе человека», виртуоза шахматной техники, безошибочно использующего малейшие позиционные преимущества. Капабланка входит практически во все рейтинги сильнейших шахматистов в истории. В книге гроссмейстера Кина и математика Дивинского «Warriors of the Mind» (1989) Капабланка занимает пятое место[92]; изобретатель шахматного рейтингаАрпад Эло в 1978 году составил виртуальный рейтинг-лист, в котором Капабланка был на первом месте с рейтингом 2725 (рейтинг высчитывался на основе результатов за лучшие пять последовательных лет выступлений)[93]. Фишер и Ананд, когда им предлагали составить свою десятку величайших шахматистов, также включили в неѐ Капабланку[91][94].

Как современники, так и шахматисты последующих поколений часто говорили о гениальности Капабланки даже в сравнении с другими великими шахматистами. Эта гениальность проявлялась в том, что мастерство и шахматное чутьѐ, которые другие приобретали упорным трудом и долгим изучением теории, у Капабланки казались врождѐнными, он крайне мало занимался шахматами, почти не готовился к ответственным играм, но при этом в игре превосходил всех современников[95][96]. По мнению Крамника, Капабланка был в шахматах тем же, чем Моцартв музыке[96]. Рети в своей книге «Мастера шахматной доски» проводит параллели между Капабланкой иРубинштейном, который также считался мастером позиционной игры и эндшпиля, а также претендентом на матч с Ласкером. Рети писал, что Капабланку можно сравнить с носителем языка, а Рубинштейна, который научился играть лишь в 18 лет, — с искусным оратором, выступающим на неродном языке. Игра Рубинштейна более глубока, но в ней случаются необъяснимые грубые ошибки, в то время как игра Капабланки проста и естественна[97]. В то же время одной из главных причин поражения от Алехина называют самоуверенность и слабую подготовку кубинца, который рассчитывал исключительно на интуицию и собственное мастерство за доской, в то время как Алехин серьѐзно готовился к матчу и целенаправленно изучал противника, его манеру игры, сильные и слабые стороны.

Возможно, наиболее развѐрнутая критика стиля Капабланки принадлежит Александру Алехину, изучавшему манеру игры

соперника перед матчем на первенство мира 1927 года. Алехин писал,

что Капабланка играет дебют излишне осторожно, что, впрочем, не даѐт противнику шанса выиграть за счѐт дебютных новинок:

Инстинкт самосохранения, которому служит утончѐннейшая интуиция Капабланки, сразу же обрекает на неудачу всякую попытку добиться

перевеса в партии против него, применив в дебюте новое продолжение… наоборот, в подобных случаях он проявляет максимум своих сил и всегда находит единственно правильное продолжение.

Ярче всего, по мнению Алехина, талант Капабланки проявляется в миттельшпиле, однако, по словам Алехина, в этой стадии партии кубинца могут подводить именно те способности, которые создали ему славу непобедимого, — интуиция и быстрота схватывания позиции:

Наряду с очевидными преимуществами, которые даѐт быстрота схватывания — способность почти одновременно видеть целый ряд тактических моментов, имеющихся в каждом сложном положении (экономичность мышления и вследствие этого вера в себя), с ним связана некоторая опасность: шахматист может прийти к ошибочному выводу, что те хорошие ходы, которые он при знакомстве с положением видит сразу, обязательно наилучшие, вследствие чего его творчество столько же теряет в глубине, сколько выигрывает в лѐгкости.

Эндшпильную технику Капабланки Алехин находил недостаточной для шахматиста такого уровня, говоря, что наибольшее количество ошибок Капабланка допускает именно в конце партии[98].

В отличие от своего предшественника на шахматном троне Ласкера, Капабланка не признавал в шахматах психологического элемента. Он говорил: «Когда садишься за доску, надо думать только о позиции, а не о противнике. Рассматривать ли шахматы как науку, или искусство, или спорт, всѐ равно психология к ним не имеет никакого отношения и только стоит на пути к настоящим шахматам»[99].

К числу новых для того времени стратегических приѐмов, разработанных Капабланкой, можно отнести выключение лѐгкой фигуры соперника из игры с последующим развитием активности на другом фланге, использование открытых линий, захват ключевых пунктов позиции и так далее. Ботвинник отмечал высказывание Капабланки, что в шахматах имеют значение только материал и контроль полей, и делал вывод, что позиционная игра по Капабланке может быть описана как «контроль полей»[100]. При этом Капабланка не внѐс какого-либо вклада в теорию дебютов, которыми он и не занимался.

Преподавание и литературная деятельность

Когда в 1917—1918 годах Капабланка жил на Кубе, он дал несколько частных уроков девочке, проявившей шахматный талант[101]. Этой девочкой была Мария Тереса Мора, впоследствии дважды участвовавшая в женских чемпионатах мира и ставшая первым в Латинской Америке международным мастером[102]. Как сам Капабланка писал впоследствии, чтобы понятно объяснить ребѐнку некоторые тонкости шахматной теории, ему пришлось заняться серьѐзным исследованием дебютов, что очень помогло и в собственной подготовке, поскольку в этот период дебютная теория была одним из его слабых мест[101].

Мария-Тереса Мора оказалась единственным человеком, кому Капабланка давал уроки, однако он также оставил несколько книг, ориентированных на обучение начинающих шахматистов; эти книги отличаются ясностью и логичностью изложения[103]. Одну из них, «Учебник шахматной игры», Ботвинник считал лучшей книгой о шахматах из всех, которые когда-либо были написаны[104]. Капабланка считал шахматы отличным средством для воспитания и развития интеллекта и полагал, что обучение шахматной игре должно быть введено в школах начиная с 10-летнего возраста.

В 1920 году Капабланка опубликовал автобиографию «Моя шахматная карьера» («My Chess Career»), которая начинается с рассказа о знакомстве автора с шахматами и заканчивается турниром в Гастингсе 1919 года. Книга вышла в тот момент, когда Капабланка стремился убедить общественное мнение в необходимости своего матча с Ласкером, и автор прямо писал, что хочет, чтобы матч прошѐл в возможно короткие сроки[33]. Помимо этого, Капабланку критиковали за большое количество похвал в собственный адрес, хотя Эдвард Уинтер замечает, что эти похвалы уравновешены определѐнным количеством критики[104].

Проект реформы шахмат

Основная статья: Шахматы Капабланки

Во второй половине 1920-х годов Капабланка увлѐкся разработкой новых, улучшенных шахмат. Он считал, что из-за прогресса ведущих игроков шахматам в скором времени угрожает ничейная смерть, поэтому необходимо изменить правила, чтобы усложнить игру и дезавуировать значительную часть теоретических наработок прошлого[105]. Объективно говоря, у Капабланки были основания для опасений, поскольку доля ничьих в партиях ведущих шахматистов в этот период действительно быстро росла. Если в матчах на первенство мира XIX — начала XX века число ничьих почти никогда не

превышало трети от общего числа партий, то в неоконченном матче Капабланки с Ласкером ничьих было в 2,5 раза больше (10/4), а в матче с Алехиным — почти втрое больше (25/9), чем результативных партий.

Было предложено несколько вариантов новых шахмат. Капабланка предлагал добавить в комплект две новые комбинированные фигуры — канцлера (объединяет ходы ладьи и коня) и архиепископа (объединяет ходы слона и коня), увеличить число пешек до 10 у каждой стороны и играть этими комплектами на увеличенной до 8×10 или даже 10×10 доске. Другой вариант предполагал лишь увеличение доски и числа обычных фигур: игра шла на доске размером 16×12, а игроки получали по два комплекта обычных фигур и пешек, ходящих по обычным правилам; лишь первый ход пешки мог быть сделан сразу на шестую горизонталь. По этим правилам даже был сыгран экспериментальный матч между Капабланкой и Мароци[106]. Впоследствии Капабланка охладел к идее реформации; предполагаемая ничейная смерть шахмат так и не наступила, а, кроме того, проведя некоторое количество экспериментальных игр в новые шахматы, он убедился, что расширение доски и увеличение числа фигур значительно удлиняет партию.

Увековечение памяти

Почтовая марка Таджикистана

С 1962 года почти каждый год на Кубе проходит мемориал Капабланки. Первые восемь турниров прошли в Гаване, следующие одиннадцать — в Сьенфуэгосе, затем место проведения много раз менялось. Начиная с 2001 года Мемориал снова проходит в Гаване. Победу в первом турнире одержал Найдорф, в разные годы его выигрывалиКорчной, Смыслов (трижды), Майлс (трижды), Иванчук (трижды)[107].

В 1951 году на Кубе была выпущена серия из семи почтовых марок, посвящѐнная тридцатилетию победы Капабланки в матче на первенство мира (Скотт #463-465, C44-C46, E14). Позже Капабланка неоднократно фигурировал на кубинских марках, в частности, в 1982

году в честь сорокалетия со дня его смерти вышла серия из четырѐх марок (Скотт #2560-3), а в 1988 году, в год его столетнего юбилея, — ещѐ одна серия (Скотт #3043-8; 3049a-3054a). Также марки с портретом Капабланки издавались в Бенине (Скотт #1136), Гвинее-Бисау (Скотт #741), Камбодже (Михель #796), Лаосе, Мозамбике,Нигере (Скотт #1025f), Таджикистане, Чаде (Скотт #430) и на Британских Виргинских островах[108][109]. В Югославии выходила марка с позицией из партии Капабланка — Ласкер, сыгранной на нью-йоркском турнире 1924 года (Скотт #302); при этом в позиции допущена ошибка: не на том поле стоит чѐрный слон[108].

Статистика выступлений

Дата Соревнование Место Результат Примечания

1901 Матч с Хуаном

Корсо —

Победа — 7:5

или 7:6[8]

+4

−2

=6

или

+4

−3

=6[8]

Матч игрался до четырѐх побед.

1909 Матч с Фрэнком

Маршаллом —

Победа —

15:8

+8

−1

=14

Матч игрался до восьми побед.

1910 Нью-Йорк 2 9½ из 12

+8

−1

=3

1-е место — Маршалл (10).

1911 Сан-Себастьян 1 9½ из 14

+6

−1

=7

2—3-е места —

Рубинштейн и Видмар (по 9), 4-

е — Маршалл (8½). Приз за

красоту за победу

надБернштейном.

Дата Соревнование Место Результат Примечания

1913 Нью-Йорк 1 11 из 13

+10

−1

=2

2-е место — Маршалл (10½), 3-

е — Яффе (9½), 4-е —

Яновский (9).

1913 Гавана 2 10 из 14

+8

−2

=4

1-е место — Маршалл (10½), 3-

е — Яновский (9). Турнир

проходил в два круга.

1913 Нью-Йорк 1 13 из 13

+13

−0

=0

1914 Санкт-Петербург 2

13 из 18,

в том числе 5

из 8 в финале

+10

−2

=6

1-е место — Ласкер (13½), 3-е —

Алехин (10), 4-е —Тарраш (8½),

5-е — Маршалл (8). Турнир

состоял из предварительного

кругового турнира для 11 игроков

и финального турнира в два круга

для пяти лучших шахматистов,

результаты предварительного

турнира и финала

суммировались.

1914 Нью-Йорк 1 11 из 11

+11

−0

=0

2-е место — Дурас (8½).

1915 Нью-Йорк 1 13 из 14

+12

−0

=2

2-е место — Маршалл (12).

Турнир проходил в два круга.

1916 Нью-Йорк 1

14 из 17,

в том числе 2

из 4 в финале

+12

−1

=4

2-е место — Яновский (11). Всего

участвовало 14 человек,

использовалась схема

петербургского турнира с

финалом в один круг.

Дата Соревнование Место Результат Примечания

1918 Нью-Йорк 1 10½ из 12

+9

−0

=3

2-е место — Костич (9), 3-е —

Маршалл (7). Турнир проходил в

два круга.

1919 Матч сБориславом

Костичем — Победа — 5:0

+5

−0

=0

Матч игрался до восьми побед,

Костич сдал матч, проиграв

первые пять партий.

1919 Гастингс 1 10½ из 11

+10

−0

=1

2-е место — Костич (9½), 3—4-

е — Томас и Ейтс.

1921

Матч за звание

чемпиона

мира сЭмануэлем

Ласкером

— Победа —

11:7

+4

−0

=14

Всего должно было состояться 24

партии; после 14 партий Ласкер

сдал матч.

1922 Лондон 1 13 из 15

+11

−0

=4

2-е место — Алехин (11½), 3-е —

Видмар (11), 4-е — Рубинштейн

(10½), 5-е — Боголюбов (9).

1924 Нью-Йорк 2 14½ из 20

+10

−1

=9

1-е место — Ласкер (16), 3-е —

Алехин (12), 4-е — Маршалл (11),

5-е — Рети (10½). Турнир

проходил в два круга.

1925 Москва 3 13½ из 20

+9

−2

=9

1-е место — Боголюбов (15½), 2-

е — Ласкер (14), 4-е — Маршалл

(12½).

1926 Лейк-Хопатконг 1 6 из 8

+4

−0

=4

Другие результаты: Купчик —

5, Мароци — 4½, Маршалл —

3, Эдуард Ласкер — 1½. Турнир

проходил в два круга.

Дата Соревнование Место Результат Примечания

1927 Нью-Йорк 1 14 из 20

+8

−0

=12

Другие результаты: Алехин —

11½, Нимцович — 10½, Видмар —

10, Шпильман — 8, Маршалл — 6.

Турнир проходил в четыре круга.

1927

Матч за звание

чемпиона

мира сАлександром

Алехиным

— Поражение —

15½:18½

+3

−6

=25

Матч игрался до шести побед.

1928 Бад-Киссинген 2 7 из 11

+4

−1

=6

1-е место — Боголюбов (8), 3—4-

е — Эйве и Рубинштейн (6½).

1928 Будапешт 1 7 из 9

+5

−0

=4

2-е место — Маршалл (6), 3—4-

е — Кмох и Шпильман (5).

1928 Берлин 1 8½ из 12

+5

−0

=7

2-е место — Нимцович (7), 3-е —

Шпильман (6½). Турнир проходил

в два круга.

1929 Рамсгейт 1 5½ из 7

+4

−0

=3

2—3-е места — Менчик и

Рубинштейн (5).

1929 Карлсбад 2—3 14½ из 21

+10

−2

=9

Поделил со Шпильманом. 1-е

место — Нимцович (15), 4-е —

Рубинштейн (13½).

1929 Будапешт 1 10½ из 13

+8

−0

=5

2-е место — Рубинштейн (9½).

Дата Соревнование Место Результат Примечания

1929 Барселона 1 13½ из 14

+13

−0

=1

2-е место — Тартаковер (11½).

1929—

30 Гастингс 1 6½ из 9

+4

−0

=5

2-е место — Видмар (6½).

1930—

31 Гастингс 2 6½ из 9

+5

−1

=3

1-е место — Эйве (7).

1931 Нью-Йорк 1 10 из 11

+9

−0

=2

2-е место — Кэжден (8½).

1932 Матч с Эйве — Победа — 6:4

+2

−0

=8

1934—

35 Гастингс 4 5½ из 9

+4

−2

=3

1—3-е места — Томас, Эйве

и Флор (6½).

1935 Маргейт 2 7 из 9

+6

−1

=2

1-е место — Решевский (7½).

1935 Москва 4 12 из 19

+7

−2

=10

1—2-е места — Ботвинник и Флор

(13), 3-е — Ласкер (12½).

1936 Москва 1 13 из 18 +8

−0

2-е место — Ботвинник (12), 3-

е — Флор (9½), 4-е — Лилиенталь

Дата Соревнование Место Результат Примечания

=10 (9).

1936 Маргейт 2 7 из 9

+5

−0

=4

1-е место — Флор (7½).

1936 Ноттингем 1—2 10 из 14

+7

−1

=6

Поделил с Ботвинником. 3—5-е

места — Эйве,Файн и Решевский

(9½), 6-е — Алехин (9).

1937 Земмеринг 3—4 7½ из 14

+2

−1

=11

Поделил с Решевским. 1-е

место — Керес (9), 2-е — Файн

(8).

1938 Париж 1 8 из 10

+6

−0

=4

2-е место — Россолимо (7½).

Турнир проходил в два круга.

1938

АВРО-турнир,

десять городов в

Нидерландах

7 6 из 14

+2

−4

=8

Предпоследнее место из восьми

участников. Турнир проходил в

два круга.

1939 Маргейт 2—3 6½ из 9

+4

−0

=5

Поделил с Флором. 1-е место —

Керес (7½).

1939 8-я Шахматная

олимпиада

— 11½ из 16

+7

−0

=9

Сборная Кубы заняла 11-е место

из 16 команд в финальном

турнире, Капабланка получил

приз за лучший результат на

первой доске.

Книги

Havana 1913. Единственный турнирный сборник под редакцией

Капабланки и единственная книга, написанная им на испанском

языке.

Chess Fundamentals. Первое издание 1921 год, перевод на русский

«Основы шахматной игры», 1924 год.

My Chess Career. Первое издание 1921 год, перевод на русский

«Моя шахматная карьера», 1924 год.

A Primer of Chess. Первое издание 1935 год с

предисловием Бенджамина Андерсона, перевод на русский

«Учебник шахматной игры», 1936 год.

The World’s Championship Chess Match between José Raul

Capablanca and Dr. Emanuel Lasker, with an introduction, the scores of

all the games annotated by the champion, together with statistical

matter and the biographies of the two masters, 1921. В 1977 году

переиздано вместе с партиями матча с Алехиным 1927 года с

примечаниями Ейтса иУинтера как World’s Championship Matches,

1921 and 1927.

Last Lectures. Первое издание 1966 год, перевод на русский

«Последние шахматные лекции», изд. «Физкультура и спорт», 1976

год.

Кинофильмы

«Шахматная горячка» (1925) — фильм Всеволода Пудовкина, в

котором роль Капабланки сыграл сам Капабланка. Фильм снимался

в 1925 году, во время Московского международного турнира, и

Капабланка согласился сыграть самого себя в эпизоде.

«Капабланка» (1987) — совместный советско-кубинский фильм.

Роль Капабланки сыграл Сезар Эвора[110].

Примечания

↑ Показывать компактно

1. ↑ Edward Winter. Chess Records.

2. ↑ Перейти к:1 2 3 Capablanca, José Raúl. My Chess Career. — NY:

Dover Publications, 1966. — С. 4. — 194 с. — ISBN 0486215482.

3. ↑ Х. Р. Капабланка. How I Learned to Play Chess //Munsey’s

Magazine. — Октябрь, 1916. — С. 94—96.

4. ↑ Эйве, Принс, 90, с. 11

5. ↑ Панов, 1970, с. 10

6. ↑ Ramon Iglesias vs Jose Raul Capablanca 1893

7. ↑ Capablanca, José Raúl. My Chess Career. — NY: Dover

Publications, 1966. — С. 6. — 194 с. — ISBN 0486215482.

8. ↑ Перейти к:1 2 3 В разных источниках даѐтся разное количество

побед Корсо — две или три. Это объясняется тем, что после

того, как Капабланка одержал четвѐртую победу, соперники

договорились продолжить игру до следующей победы одного из

соперников, уже ничего не решавшей. Эту победу одержал

Корсо в ближайшей партии. См. David Hooper, Dale A.

Brandreth. The Unknown Capablanca. P. 116.

9. ↑ Hooper, Brandreth, 1994, p. 116

10. ↑ Hooper, Brandreth, 1994, p. 117

11. ↑ Перейти к:1 2 3 Jose Capablanca (1888—1942) by Bill Wall

12. ↑ Перейти к:1 2 Quentin Reynolds. One Man’s

Mind(недоступная ссылка — история). Collier's (2 марта

1935). Проверено 2 июня 2009. Архивировано из первоисточника

18 января 2000.

13. ↑ Capablanca, José Raúl. My Chess Career. — NY: Dover

Publications, 1966. — С. 14. — 194 с. — ISBN 0486215482.

14. ↑ Панов, 1970, с. 16

15. ↑ Эйве, Принс, 1990, с. 14

16. ↑ Эйве, Принс, 1990, с. 19

17. ↑ Панов, 1970, с. 23

18. ↑ Панов, 1970, с. 24

19. ↑ Перейти к:1 2 Lasker vs Capablanca 1921

20. ↑ Перейти к:1 2 Эйве, Принс, 1990, с. 23

21. ↑ Edward Winter. Capablanca’s Reply to Lasker // British Chess

Magazine. — 1922. — № October. — С. 376—380.

22. ↑ Bill Wall. Not Only Chess. chess.com (8 июля

2007).Проверено 7 июня 2009. Архивировано из первоисточника

11 августа 2011.

23. ↑ Перейти к:1 2 3 4 Olga Choubaroff Clark

24. ↑ Перейти к:1 2 3 4 5 Александр Сизоненко. Одновременная

игра. Капабланка как дипломат. Независимая газета (23 марта

2000). Проверено 7 июня 2009. Архивировано из первоисточника

11 августа 2011.

25. ↑ Hooper, Brandreth, 1994, p. 1

26. ↑ Arnold Aurbach vs Jose Raul Capablanca, Paris (1913)

27. ↑ Capablanca, José Raúl. My Chess Career. — NY: Dover

Publications, 1966. — С. 89. — 194 с. — ISBN 0486215482.

28. ↑ Перейти к:1 2 Эйве, Принс, 1990, с. 57

29. ↑ Перейти к:1 2 Capablanca-Marshall, New York 1918 by Bill

Wall

30. ↑ Панов, 1970, с. 50

31. ↑ Capablanca, José Raúl. My Chess Career. — NY: Dover

Publications, 1966. — С. 177—178. — 194 с. —ISBN 0486215482.

32. ↑ Перейти к:1 2 3 Edward Winter. How Capablanca Became

World Champion, 2004

33. ↑ Перейти к:1 2 Панов, 1970, с. 51

34. ↑ Says Capablanca Has Earned Title; Lasker Bases Yielding of

Chess Crown Without Play on Rules Drawn for Match. New York

Times (27 июня 1920). Проверено 1 июня 2009. Архивировано из

первоисточника 11 августа 2011.

35. ↑ Перейти к:1 2 3 Ласкер, Эмануил. Мой матч с

Капабланкой. — 2-е изд. — Л.: Наука и школа, 1925. — 63 с.

36. ↑ Эйве, Принс, 1990, с. 62

37. ↑ Перейти к:1 2 Панов, 1970, с. 55

38. ↑ José Raúl Capablanca, Fred Reinfeld. The Immortal Games

of Capablanca. P. 10

39. ↑ Emanuel Lasker vs Jose Raul Capablanca Lasker —

Capablanca World Championship Match 1921 · Spanish Game:

Berlin Defense. Closed Showalter Variation (C66) · 0—1

40. ↑ Hooper, Brandreth, 1994, p. 158

41. ↑ Эйве, Принс, 1990, с. 76

42. ↑ Перейти к:1 2 Панов, 1970, с. 67

43. ↑ Эйве, Принс, 1990, с. 91-93

44. ↑ Панов, 1970, с. 71

45. ↑ Jose Raul Capablanca vs Mikhail Botvinnik Leningrad 1925

46. ↑ Эйве, Принс, 1990, с. 99

47. ↑ Jose Raul Capablanca vs Efim Bogoljubov Moscow

International Tournament 1925 · Queen’s Gambit Accepted:

Rosenthal Variation (D30) · 1—0

48. ↑ Эйве, Принс, 1990, с. 98

49. ↑ Панов, 1970, с. 227

50. ↑ Перейти к:1 2 Эйве, Принс, 1990, с. 105

51. ↑ Панов, 1970, с. 76-77

52. ↑ Эйве, Принс, 1990, с. 107-113

53. ↑ Edward Winter. The London Rules, 2008

54. ↑ Новотельнов Н. А. Знакомьтесь — шахматы. — Л.:

Лениздат, 1976. — С. 175. — 256 с.

55. ↑ Валерий Сегаль. Боги, обжигавшие горшки

56. ↑ Панов, 1970, с. 66

57. ↑ José Raúl Capablanca, Fred Reinfeld. The Immortal Games

of Capablanca. P. 12—13

58. ↑ Панов, 1970, с. 80

59. ↑ Перейти к:1 2 José Raúl Capablanca, Fred Reinfeld. The

Immortal Games of Capablanca. P. 13

60. ↑ Luděk Pachman, Allen S. Russell. Modern chess strategy. —

Courier Dover Publications, 1971. — С. 306. — 314 с. — ISBN

0486202909.

61. ↑ Jose Raul Capablanca vs Karel Treybal Karlsbad 1929 · Slav

Defense: Modern Line (D11) · 1—0

62. ↑ Golombek, H. Attempts at Rehabilitation // Capablanca’s

Hundred Best Games of Chess. — London: G. Bell & Sons, 1959. —

С. 148—170.

63. ↑ Эйве, Принс, 1990, с. 135

64. ↑ Эйве, Принс, 1990, с. 147-166

65. ↑ Эйве, Принс, 1990, с. 129, 147 и др.

66. ↑ Панов, 1970, с. 91

67. ↑ Edward Winter, Capablanca v Alekhine, 1927

68. ↑ Edward Winter, FIDE Championship (1928)

69. ↑ Панов, 1970, с. 89

70. ↑ Письмо Капабланки Рюэбу

71. ↑ Fine, R. The Age of Lasker // The World’s Great Chess

Games. — 2nd ed. — Dover, 1976. — С. 51. — ISBN 0-486-24512-

8.

72. ↑ Эйве, Принс, 1990, с. 190

73. ↑ Emanuel Lasker vs Jose Raul Capablanca Moscow 1935 ·

French Defense: Winawer Variation (C15) · 1—0

74. ↑ Эйве, Принс, 1990, с. 197—205

75. ↑ Mikhail Botvinnik vs Jose Raul Capablanca Russia 1936 ·

English Opening: Agincourt Defense. Catalan Defense (A14) · 0—1

76. ↑ Панов, 1970, с. 102

77. ↑ Fine, R. The Age of Lasker // The World’s Great Chess

Games. — 2nd ed. — Dover, 1976. — С. 50. — ISBN 0-486-24512-

8.

78. ↑ Перейти к:1 2 Эйве, Принс, 1990, с. 222

79. ↑ Перейти к:1 2 Панов, 1970, с. 104

80. ↑ Интервью Капабланки журналу El Gráfico, 1939

81. ↑ AVRO 1938

82. ↑ 8th Chess Olympiad: Buenos Aires 1939 Cuba

83. ↑ 8th Chess Olympiad: Buenos Aires 1939

84. ↑ Перейти к:1 2 Александр Сизоненко. Матч-реванш был

близок.64 — Шахматное обозрение (сентябрь 2000). Проверено

1 июня 2009. Архивировано из первоисточника 11 августа 2011.

85. ↑ Перейти к:1 2 Edward Winter. Capablanca’s Death

86. ↑ Панов, 1970, с. 137

87. ↑ Edward Winter. Chess Notes Capablanca’s letter to his son

88. ↑ Перейти к:1 2 3 Edward Winter. The Genius and the

Princess(2009). Проверено 7 июня 2009. Архивировано из

первоисточника 11 августа 2011.

89. ↑ Панов, 1970, с. 29

90. ↑ Авербах Ю. Л. Капабланка, Хозе Рауль //«Энциклопедия

Кругосвет».

91. ↑ Перейти к:1 2 Fisher’s Top Ten

92. ↑ All Time Rankings

93. ↑ Frederic Friedel. Arpad Emre Elo — 100th anniversary.

chessbase.com (30 августа 2003). Проверено 20 июля

2009.Архивировано из первоисточника 11 августа 2011.

94. ↑ Viswanathan Anand: The Grandmaster on his ten greatest

chess players(недоступная ссылка — история).

Rediff.com. Проверено 20 июля 2009. Архивировано из

первоисточника 20 ноября 2003.

95. ↑ Капабланка — третий шахматный король. Советский

спорт (13 февраля 2003). — Отрывок из книги Гарри

Каспарова «Мои великие предшественники». Проверено 21

июля 2009. Архивировано из первоисточника 11 августа 2011.

96. ↑ Перейти к:1 2 Владимир Крамник. От Стейница до

Каспарова. e3e5.com (17 января 2005). Проверено 21 июля

2009.Архивировано из первоисточника 11 августа 2011.

97. ↑ Richard Reti. Masters of the Chessboard

98. ↑ Котов А. А. Александр Алехин.

99. ↑ Панов, 1970, с. 32

100. ↑ Ботвинник М. М. Послесловие // О кибернетической цели

игры. — 2-е изд. — М.: Советское радио, 1975. — С. 68. — 86 с.,

цит. по: [1]

101. ↑ Перейти к:1 2 Capablanca, José Raúl. My Chess Career. —

NY: Dover Publications, 1966. — С. 159—160. — 194 с. —ISBN

0486215482.

102. ↑ Miguel Ernesto Gómez Masjuán. En La Habana hubo otro

genio del ajedrez (исп.). Habana Radio. Проверено 19 июня

2009. Архивировано из первоисточника 11 августа 2011.

103. ↑ Панов, 1970, с. 29-31

104. ↑ Перейти к:1 2 Edward Winter. Capablanca Goes

Algebraic (1997).

105. ↑ J. R. Capablanca. The 1925 Moscow International

Tournament — Modifying Chess for Battles between Top

Masters // Revista Bimestre Cubana. — Sociedad Económica de

Amigos del País, 1926. — Т. XXI, вып. март — апрель 1926. —

№ 2.

106. ↑ David Surratt, рецензия на книгу Светозара

Глигорича «Shall We Play Fischerandom Chess?»

107. ↑ Dominguez Perez wins the 43rd Capablanca Memorial,

Chessbase.com

108. ↑ Перейти к:1 2 Bill Wall. Stamps and Chess (21 мая

2005).Проверено 6 июня 2009. Архивировано из первоисточника

11 августа 2011.

109. ↑ Capablanca

110. ↑ «Capablanca» (англ.) на сайте Internet Movie Database

Литература[править вики-текст]

Эйве М., Принс Л. Баловень Каиссы = Het Schaakphenomeen

Capablanca. — М.: Физкультура и Спорт, 1990. — 304 с. — ISBN 5-

278-00271-9.

Панов В. Н. Капабланка. — 3-е изд. — М.: Физкультура и Спорт,

1970. — 272 с.

David Hooper, Dale A. Brandreth. The Unknown Capablanca. —

Courier Dover Publications, 1994. — 205 p. — ISBN 0486276147.

Harry Golombek. Capablanca’s 100 Best Games of Chess. — Intl

Chess Enterprises, 1997. — 262 p. — ISBN 1879479478.

Edward Winter. Capablanca: A Compendium of Games, Notes, Articles,

Correspondence, Illustrations and Other Rare Archival Materials on the

Cuban Chess Genius Jose Raul Capablanca, 1888—1942. —

McFarland & Co Inc, 1990. — 359 p. — ISBN 0899504558.

José Raúl Capablanca, Fred Reinfeld. The Immortal Games of

Capablanca. — Courier Dover Publications, 1990. — 239 p. — ISBN

0486263339.

Линдер И. М., Линдер В. И. Капабланка в России. — М.: Советская

Россия, 1988. — 272 с. — ISBN 5-268-00390-9.

Сизоненко А. И. Капабланка: Встречи с Россией. — М., 1988. —

141, [2] с.

Капабланка и Алехин (статья Ласкера)

Появление Капабланки на шахматной арене сопровождалось стремительным успехом. Он победил Маршалла и вскоре выиграл первый приз в Сан-Себастьяно. Все это в 20 с небольшим лет, в возрасте учебы, а не мастерства, в годы, когда мечтают о любви. Алехин, приятель

Капабланки с 1914 года, начал свою карьеру в не менее бурном темпе. Едва выйдя из детского возраста, он в 1909 году выигрывает почетный бокал турнира любителей и в 1914 - третий приз большого международного турнира.

Оба до сих пор сохранили свежесть и юношескую энергию. Ни Капабланка, ни Алехин не играют по шаблону. Их самобытность настолько ярко выражена, что шахматная доска с ее 64 ограниченными клетками невольно представляется слишком тесной для них. Неизвестное их не пугает, и оба готовы испытать в нем силы, если оно им кажется интересным. Оба ищут новых путей, стремясь найти нечто сильное, жизнерадостное.

Однако, в поисках нового они пользуются совершенно различными методами.

Капабланка желает побеждать стратегией. Комбинация, пожертвование никогда не являются для него самоцелью. Он, разумеется, не боится жертв, но комбинация его не восхищает, не представляет для него особой ценности, и Капабланка пользуется ею лишь тогда, когда иным путем он не может достигнуть цели. Идеал Капабланки - побеждать врага маневрированием. Запутанным

и сложным продолжениям он предпочитает простые, но сильные. Он всегда стремится найти уязвимое место противника. В него он направляет своп удары, и прямолинейно, не уклоняясь в сторону, он

давит на слабый пункт, не позволяя противнику предпринять что-либо, и победоносно маневрирует, пользуясь почти полной связанностью врага. Гениальность Капабланки сказывается в нащупывании слабых пунктов позиции противника. Малейшая слабость не сможет укрыться

от его зоркого взгляда, и в ходе партии где-нибудь, когда-нибудь она всплывет наружу.

Естественно, что преимущества такой стратегии сказываются скорее всего в эндшпиле. И действительно, Капабланка разыгрывает даже сложные и запутанные концы легко и быстро, с поразительной ясностью и исключительной последовательностью.

Алехин вырос из комбинации. Он влюблен в нее. Все стратегическое для него только подготовка, почти что необходимое зло. Ошеломляющий удар, неожиданные "pointes" - вот его стихия. Когда король противника находится в безопасности, Алехин играет без воодушевления. Его фантазия воспламеняется при атаке на короля. Он предпочитает наличие на доске многих фигур. С их помощью он старается ослабить защитную линию вражеского короля, чтобы затем в удобный момент опрокинуть ее блестящим натиском. Алехин пользуется стратегией ради достижения согласованного действия фигур, для создания атакующей обстановки, короче говоря, как средством для более высокой цели. Но сама по себе стратегия является для него скорее арифметической задачей, нежели творческим материалом, из которого создается произведение искусства.

Шахматные практики

Капабланку и Алехина роднит их органическое происхождение из практики. Им чужды отвлеченная идея, философское рассуждение, общие понятия. Оба желают иметь дело с теориями, успешно испытанными на практике, и которые в случае нужды могут быть по сто раз проверены. Такие теории они готовы испытывать сотни, тысячи раз, наедине или в партиях с надежными друзьями. Они исследуют их великолепно, в совершенстве. Но абстрактная идея оставляет обоих холодными, равнодушными. Они хотят играть в шахматы и хотят выиграть ту индивидуальную конкретную партию, которая перед ними. Ради этого они будут напрягать все усилия, все творчество, а остальным пусть занимаются другие. Такое самоограничение практическими заданиями является источником их силы. Кто создает теории, склонен обобщать их, и частное ускользает от него, или же он становится доктринером, теряющим способность видеть и слышать. Доктринер говорит: в каждом положении имеется только один, самый лучший ход. Капабланка и Алехин высмеяли и отвергли бы подобный тезис, ибо практика показывает другое. Во многих положениях имеется большой выбор ходов, вполне

возможных, ведущих к одинаковому исходу партии, а потому равноценных. Теоретик утверждает, что следует избегать стесненных позиций, но вряд ли он сможет убедить Капабланку и Алехина. Они знают по опыту, что в стесненных положениях сплошь и рядом выигрывают, так к чему же всегда избегать их?

Всем вышесказанным я отнюдь не предполагаю доказать, будто Капабланка и Алехин непобедимы. Я далек от такого преувеличения. Ничто человеческое не совершенно. Много шахматистов подвизается на 64 полях, и шахматное искусство знает многих мастеров. Из этого множества я извлекаю Капабланку и Алехина, друзей и в то же время соперников, как исключительные личности, которые я намереваюсь обрисовать.

Они представляют характеры, которых шахматный мир до сих пор не порождал. Все европейцы питают склонность к теории, так как они сначала занимаются науками, а затем познают жизнь. Американцы же, как говорят, начинают с опыта и уже из него извлекают правила. Если это справедливо, то Капабланка представляет совершенный тип американца, а Алехин - его ученик.

И Капабланка, и Алехин написали книги. Капабланка описывает в них живую действительность. "Моя шахматная карьера" - заглавие одной из них. Алехин разбирает тысячи комбинаций в партиях Нью-йоркского турнира. У Капабланки вы не найдете даже намека на какую-либо теорию, в Алехине все же немного сказалась европейская кровь. В обзоре дебютов слышится что-то доктринерское.

Я считал бы непоправимым несчастием, если бы все шахматные мастера принадлежали бы к одному и тому же типу. Поэтому шахматным маэстро вовсе не следует равняться друг по другу. На арене шахматного искусства найдется место для многих. Однако Капабланка и Алехин самим фактом своего существования, своими достижениями проповедуют следующую догму: хорошо тому, кто, освободившись от обилия абстрактных теорий, научится открытыми глазами обозревать единичное, конкретное.

Только европейцу может придти в голову для объяснения совершенного факта, например, проигрыша матча, приспособить теорию, игнорирующую самый факт. После проигрыша Андерсеном матча Морфи многие начиненные теориями европейцы объявили, что Андерсен все же был сильнейшим. Такое отношение к совершившемуся почти что кощунственно. Событие неоспоримо. То, что случилось, не может быть отменено. Событие имеет чрезвычайную важность, и ни одна теория не может заменить его.

Мы, шахматисты, более, нежели другие смертные, поддаемся

обаянию теорий. Мы читаем, что красота комбинаций состоит в том-то и том-то, и заранее верим этому. Мы читаем часто о глубине

стратегических планов; вот совсем недавно я прочел об одном замечательном стратегическом плане, который был создан на четвертом ходе партии и красной нитью проходил через всю игру до конца - и мы охотно верим таким утверждениям. Но изучайте

комбинации во время партии за шахматной доской, как Алехин, и вы убедитесь, что те теории о красоте применимы только к искусственно надуманным положениям, а в действительно игранных партиях оказываются мертворожденными. Научитесь тщательно разрабатывать стратегические планы, подобно Капабланке, и вы будете смеяться над планами, о которых вам рассказывают небылицы. Право же, трудно было удержаться от смеха, когда в самом конце вышеупомянутой партии с ее прославленной необычайно глубокой стратегией, я нашел простой спасающий маневр противника, опровергающий всю неслыханно продуманную стратегию и, очевидно, просмотренный автором слишком глубоких планов. Да, мы могли бы поднять земной шар, если бы дважды два не равнялось четырем.

Поэтому, никаких теорий, не прошедших через горнило испытаний! Проверяйте их не единожды, но сотни и тысячи раз, проверяйте умело, добросовестно и внимательно. Ибо стоит достигнуть глубины Капабланки и богатой фантазии Алехина. Этот принцип должен быть распространен не только на шахматы, так как все практическое

связано между собою. Но в шахматах этот принцип выступает ярче, чем в другой области. Итак, товарищи, только в живой действительности ищите источник всякой истины.

Автор: д-р Эмануил Ласкер

Источник: Календарь шахматиста на 1926 год, Физкультиздат,

1925

Шахматы

Победа над шахматной машиной

(статья 1928 года)

Мудрость человеческая вновь, как и не раз, попала впросак, доказав лишь несовершенство человеческого разума. Ведь почти все знатоки, за самым ничтожным исключением, были непоколебимо уверены в победе Капабланки. Правда, большинство этих "провидцев" было настолько осторожно, что держало свое мнение про себя. Но кое-кто, и среди них - я, имел мужество публично высказать свое (а это значит

- почти всеобщее) убеждение в превосходстве Капабланки надАлехиным. И с этими пророками

гениальный Алехин сыграл "маленькую шутку", выиграв матч со счетом 6:3 - прекрасная, убедительная победа! Тот, кто не "открывал своих карт" до матча, может преспокойно уцепиться теперь за хвост успеха и утверждать, что он де всегда был убежден в таком исходе, что это, мол, было ясно всегда, что гений Алехина... и т.д. и т.д.

Я был другого мнения, скажу честно, и я, более, чем кто-либо, поражен исходом матча.

На мою долю выпала честь и удовольствие встретиться несколько раз с обоими мастерами за шахматной доской; я имел возможность хорошо изучить обоих - изучить их личные и шахматные свойства. И я поневоле должен был прийти к выводу (замечу в скобках - весьма унылому), что этот шахматный автомат, принявший обличие человека - Капабланка - не может быть побежден в матче (отдельные

партии, конечно, не в счет и их следует отнести на долю случая!) ни одним из современных мастеров.

О стиле его писалось уже много. Ясность (я почти готов сказать: безотрадная ясность), исключительный дар далеко заглядывать вперед, или, вернее, предчувствовать ход событий, молниеносное и до небрежности легкое распутывание самых сложных комбинаций, беспощадная точность в технике, и главное - жуткая быстрота (Капабланка намного превосходил Алехина и Нимцовича и в игре a tempo), без малейших следов нервности и физического напряжения. Таким являлся Капабланка до сих пор, начиная с Сан-Себастьяна 1911 г. и до Нью-Йорка 1927 г., и у этого Капабланкине было и нет равных среди шахматных светил нашего времени.

Следом за ним стоял, без сомнения, Алехин, ибо трудно сказать, насколько соответствует теперь шахматная боеспособность экс-чемпиона Ласкера тем огромным требованиям, которые ставит длительный напряженный матч.

Преисполненный идей, пронизанный энергией, Алехин превосходит своих современников в объективности и в самопознании; это значит, что он лучше всех других умеет оценивать идеи, озаряющие его, и обладает большей, чем у кого-либо, логической силой для их реализации. Однако, при сравнении его, как матчевого противника, с Капабланкой, приходилось отметить несколько черт в пользу последнего: Капабланка играет быстрее, он никогда не попадает в цейтнот, с Алехиным это случается нередко; Капабланка любит простоту и ясность, Алехин - комбинацию, а благодаря этому у Алехина больше опасности запутаться. Турнирные успехи обоих подтверждали это, так сказать, боевое превосходство Капабланки, который, как известно, всегда опережал Алехина с значительным

перевесом в очках и не проиграл ему ни одной партии. Тот, кто взвесил все эти моменты, тот не мог поступить иначе - он должен был

ставить за Капабланку. И я сделал бы это без колебаний, отвечая за него десятью против одного.

И вот удар грома: Алехин блестяще победил! Это - неожиданность, но радостная, это - разочарование, но приятное. И, конечно, не с мелкой точки зрения личных симпатий! Нет! Ведь здесь боролись не просто два человека, здесь столкнулись два руководящих направления современной эпохи. Не элегантному Хозе Раулю Капабланке-и-Граупера удивлялся я: "Он непобедим", а той стальной "технике небоскребов", которую он олицетворял. Не импульсивномуАлександру Александровичу Алехину восторженно аплодирую я сейчас, а тому романтизму, который характеризует его шахматный стиль.

Конечно, не только у меня или у узкого круга моих коллег, но и у множества молодых шахматистов с сердца упал камень: да, творческий порыв, поэзия в шахматах еще способны торжествовать над холодной техникой, да, американизм в шахматах не является еще венцом всего?

Верно, конечно, и я утверждал это в своей статье "Загадка борьбы за первенство в мире" (см. "64" № 22) - Капабланка в этом матче оказался не тем, былым Капабланкой. Он не раз допускал грубые ошибки, например, в 1, 12, 27, 32 и 34 партиях. Чем это объяснить? Здесь не находится вполне удовлетворительного объяснения. Но если Капабланку в лучший период его успехов позволительно было сравнивать с живой шахматной машиной, то да будет позволено продолжить это сравнение и теперь, когда "непогрешимый" грубо ошибался, "непобедимый" оказался побежденным. Между творческим и машинным совершенством разница заключается в том, что первое базируется на богатстве идей, второе - на нормализованном шаблоне. Художник может подняться на недосягаемую высоту даже и в том случае, если тело его превращено болезнью в жалкую развалину (Гейне - "Романцеро"), машина же, самая совершенная, самая чудесная, часто останавливается из-за крохотной песчинки, попавшей в ее колеса.

Но я не хочу сам слишком забираться на поэтические высоты.

Капабланка был убежден, что он является несомненно сильнейшим игроком в мире, что ему нет в настоящее время достойного противника, и с этим убеждением он выступил против вызвавшего его. И как потрясающе должно было подействовать даже на него, человека без нервов, то обстоятельство, что он проиграл сразу первую партию, да еще белыми. И каким моральным подкреплением явился выигрыш для Алехина, который шел на борьбу с сознанием, что перед ним противник, еще никем непобежденный, и победить которого, может быть, и не в силах человека!

Столь же радостным, как факт торжества стиля, выразителем которого является Алехин, представляется мне и другое обстоятельство: звание чемпиона мира перешло вновь в Европу.

Это несколько эгоистическая радость. Для европейской шахматной мысли важно, чтобы чемпион мира по шахматамбыл здесь, а не за горами. Это несомненно усилит расцвет шахматной мысли, пришпорит на новые достижения.

Газеты сообщают, что в начале 1929 г. в Нью-Йорке состоится матч-реванш. До сих пор еще не было случая, чтобы побежденный чемпион мира вернул свой утерянный шахматный трон. Но на этот раз я поостерегусь пророчествовать и предпочту лучше сослаться на тот стих,, которым я закончил свою предыдущую статью: "Есть многое на свете, друг Горацио"...

Автор: Рудольф Шпильман

Источник: Шахматы и шашки в рабочем клубе 1928, #01

Матч Капабланка - Алехин вызвал вокруг себя огромную литературу. Все партии этого матча тщательно проанализированы, все подробности этого необыкновенного состязания описаны, все особенности стилей обоих противников подробно изучены, все мелочи их биографий сообщены и т.д. и т.п. Но как это ни странно, мало подходили к этому матчу с точки зрения психологии противников.

Почему-то мало обращают внимания на природу самих шахмат. Конечно,шахматы - искусство, но искусство совершенно особого рода. В то время, когда любой художник слова, кисти, резца, творит наедине с самим собой, в атмосфере полного спокойствия и одиночества, шахматист проявляет свое творчество только в борьбе с другим противником, где элементы его психологии играют далеко немаловажную роль. В этом отношении, например, методы для изучения психологии творчества писателя и художника-шахматиста должны быть в принципе совершенно различны.

Раз единственная форма выявления шахматного искусства - напряженная борьба, то длительный матч на звание чемпиона мира, где сталкиваются сильнейшие мастера современности, являет собой наиболее совершенный вид этой борьбы. Вот почему имеются все

основания подойти к этому матчу с точки зрения психологии самих борцов. Из этой огромной и мало изученной области в настоящем очерке мы выделим психологию поражения и ее отраженный рефлекс на творчество шахматиста.

Для каждого маэстро проигрыш партии в психологическом отношении

крайне тяжелый удар. Но не все мастера одинаково реагируют на

него. В этом отношении намечаются три типа шахматных игроков, которые резко отличаются друг от друга.

Первый психологический тип шахматиста

Первый тип характеризуется элементами деморализованности, известной психологической подавленности и растерянности. Для мастеров этой категории проигрыш - непоправимая трагедия, после которой общий уровень их игры в турнире на другой же день после поражения резко понижается (грубые зевки, вялость, потеря

инициативы и т.д.). Для таких игроков первый проигрыш влечет за собой почти всегда ряд последующих или в лучшем случае дает серию ничьих.

Яркий пример этого типа являет собой гроссмейстер А. Рубинштейн. Вспомним хотя бы его первый проигрыш Ласкеру на международном

турнире 1914 г. в Петербурге. Это поражение сразу сделало его совершенно неузнаваемым. Газеты того времени сообщали, что Рубинштейн после этого проигрыша не спал всю ночь и на другой день опоздал на турнир к очередной партии с Алехиным на целых 35 минут (газета "День" 17 апреля 1914 г. № 103, "Впечатления" П. Потемкина). Результаты этой нервной встряски и психологической растерянности не замедлили сразу же сказаться. На следующий же день он грубым образом проиграл Алехину, а в дальнейшем упускал все случаи выигрыша, ограничиваясь ничьими, которых у него оказалось целых шесть. Он победил только престарелого Гунсберга и плохо игравшего в этому турнире Яновского, занявших, как известно, два последних места. В результате Рубинштейн даже не попал в группу победителей.

Та же история еще в более яркой степени повторилась с Рубинштейном на международном турнире в Москве в 1925 г. Как известно, Рубинштейн после первых пяти туров шел вместе с Боголюбовым на первых местах. Но вот в 6 туре происходит его встреча с Ласкером, который, как и в 1914 г., наносит ему жестокое поражение. С этого момента сила игры Рубинштейна сразу падает. Под влиянием проигрыша Ласкеру он терпит второе поражение от И. Рабиновича, после чего уже наступает полная деморализация - поражения сыплются на него как из рога изобилия, доходя до рекордной цифры восемь (!).

К этому же типу нужно отнести и Капабланку. Правда, он далеко не так нервозно реагирует на проигрыши, как Рубинштейн, и старается "держать себя в руках". Иногда ему это удается; так, напр., в Нью-Йорке в 1924 г. его проигрыш Рети ничем не отразился на силе его игры. Но в большинстве случаев поражения вскрывают подлинный психологический облик Капабланки, очень схожий с Рубинштейном.

Яркий пример этого - международный шахматный турнир в Петербурге в 1914 г., где Капабланка, проиграв в турнире победителей Ласкеру, на другой же день проиграл Таррашу, у которого этот выигрыш оказался единственной победой (из восьми

партий!) в группе победителей. Это стоило Капабланке первого приза... Характерно в этом отношении и поражение Капабланки, понесенное им от Берлинского в Москве в 1925 г. Играя на другой день с Рети, Капабланка имел плохую партию, которую с трудом свел в ничью. Не менее любопытны в этом отношении некоторые факты из его ранней биографии. Так, например, проигрыш партии Рубинштейну на шахматном турнире в Сан-Себастьяне в 1911 г. подействовал на Капабланку крайне удручающе. Играя на другой день белыми с Тейхманом, он явно уклонился от всякой борьбы, стремясь свести партию на бесцветную ничью, что ему и удалось на 20-м ходу. Ту же картину можно было наблюдать и на турнире в Гаване в 1913 г. после проигрыша Мар-шаллю. На следующий день Капабланка, тоже играя белыми, "подарил" ничью Яффе, занявшему в этом турнире одно из последних мест.

Еще более богатый материал в этом отношении дает недавний матч между ним и Алехиным. Уже проигрыш Капабланкой первой партии матча был для него ужасен. Это и было началом дальнейшей

трагедии. И недаром Капабланка после этого проигрыша сделал для себя отдых в целых два дня, пользуясь тем, что он по условиям матча назначает дни игры. Как сообщили потом корреспонденты, Капабланка принужден был "поездкой на море" успокаивать свои расстроенные после первого поражения нервы...

Надо отдать Капабланке справедливость: на этот раз он сумел преодолеть деморализующее влияние своего первого поражения и после этого даже выиграл у Алехина целых две партии (третью и седьмую). Это - рекорд выдержки для типа психологически неустойчивых игроков, к каковым несомненно принадлежит Капабланка. Но вот судьба принесла ему новое поражение в 11-й партии. И тут довольно ярко сказалась истинная психология Капабланки. Каблограмма из Америки сообщила, что Капабланка был "неимоверно потрясен поражением". Результаты этого нервного потрясения должны были обязательно сказаться...

И действительно, на следующие дни он проигрывает 12 партию - в таком стиле, в каком он никогда никому не проигрывал. Подавленность, растерянность сделали свое дело, и никакая техника не могла спасти его от поражения, В дальнейшем нервное состояние Капабланки все усиливается: он борется не столько с Алехиным, сколько с самим собой, стараясь "взять себя в руки". Но это ему удается с трудом. И то обстоятельство, что именно после 12-й партии Капабланка обратился с письмом к своему другу Юлиусу Финну,

председателю Манхэттенского шахматного клуба в Нью-Йорке, прося его предпринять шаги к подготовке нового матча с Алехиным, наглядно говорит о его полной психологической обреченности; по-видимому, это чувствовал и сам Капабланка. После 12-й партии стало ясным, что поражение Капабланки вопрос лишь времени...

И, действительно, вторая, половина матча была медленной агонией Капабланки, который постепенно угасал, с одной стороны борясь со своим психологическим "я", а с другой - с мощными натисками Алехина, несомненно инстинктивно почувствовавшего душевную драму Капабланки.

Второй психологический тип шахматиста

Второй тип шахматиста характеризуется элементами полного спокойствия и уравновешенности. Мастер этой психологической

категории после понесенного поражения почти не проявляет признаков растерянности и деморализации и играет с той же силой, как и до проигрыша. Из старых мастеров такой психологической устойчивостью отличались - первый официальный чемпион мира Стейниц, Пильсбери и Шлехтер.

Эта же уравновешенность и удивительная психологическая выдержка свойственны игре недавнего чемпиона мира Эммануила Ласкера. Проигрыши, которые встречались в его практике, Ласкер переносил с удивительным, каким-то "олимпийским спокойствием", и они ни в какой степени не отражались на силе его игры. Так было в 1909 г. на международном турнире в Петербурге, где он потерпел два поражения, от Рубинштейна и Дуз-Хотимирского. То же повторилось в 1914 г. в том же Петербурге, где он проиграл Бернштейну. Наконец, в 1924 г: на нью-йоркском турнире Ласкер потерпел самое неприятное в психологическом отношении поражение - от Капабланки, лишившего его в 1921 г. звания чемпиона мира. И все-таки все эти проигрыши, и в особенности последний, ни в коей мере не поколебали психологической устойчивости Ласкера, и он во всех этих случаях завоевал первое место, выказав в своей игре огромную силу, твердость и необыкновенное упорство воли. То же самое можно было наблюдать в 1925 г. на международном турнире в Москве, где два проигрыша, Торре и Левенфишу, не отразились на дальнейшей игре Ласкера.

Мы остановились подробно на Ласкере, только потому, что он наиболее законченный, яркий из мастеров второго психологического типа. Из других современных нам Маэстро можно назвать, напр., Видмара, который полностью подходит под ту же психологическую категорию.

Третий психологический тип шахматиста

Наконец, существует еще третий и, заметим, крайне редкий психологический тип шахматного мастера. Мы разумеем тот исключительный случай, когда поражение вызывает не деморализацию, а наоборот, обострение, напряжение всех способностей игрока, когда оно как бы "подхлестывает" его, заставляя напрягать все свои силы до такой степени, что мастер после поражения начинает играть сильнее, инициативнее, чем до него, проявляя в этот момент необыкновенный блеск и глубину.

Самим ярким представителем этого типа, какого только знала вся шахматная история, несомненно является А.А. Алехин. Эта особенность Алехина проявилась у него в самом начале его шахматной карьеры. Вспомним международный турнир 1914 г. в Петербурге. Это было самое серьезное выступление юного Алехина. В первом туре группы победителей он проиграл Ласкеру. Это обстоятельство в связи с тем, что Алехин по числу очков общего турнира стоял на последнем месте, должно было бы по теории вероятности, особенно подействовать на молодого неопытного мастера. Но случилось как раз наоборот: на другой день Алехин встретился с знаменитым Таррашем и разнес его в таком блестящем стиле, который обратил тогда на себя всеобщее внимание. На третий день он разбил Маршалла, и в результате по окончании первого круга выдвинулся на третье место. Второй круг был не менее интересен в этом отношении. Алехин опять был разбит Ласкером (партия хотя и была отложена, но в безнадежном для него положении). На следующий день Алехин при встрече с Таррашем побеждает его в еще более блестящем стиле, чем в первый раз, и эта партия является одной из красивейших в турнире вообще. В результате, мы имеем следующий крайне любопытный для психологического анализа факт: партии, игранные Алехиным на другой день после его поражения, оказались самыми лучшими из сыгранных им в этом турнире. И недаром он сам поместил их в своей последней книге "Мои лучшие партии" (Москва 1927 г., партии №№ 25, 26). А, как известно, в этом сборнике Алехин из турнира 1914 г. напечатал всего только 3 своих партии.

Чем объяснить этот странный факт? Исключительно тем, что поражение всякий раз вызывало у Алехина некую своеобразную реакцию, особое напряжение всех его сил и способностей, создавало психологическую атмосферу, которая для него характеризуется необыкновенным подъемом его шахматного творчества. Все это, конечно, говорит об огромных волевых началах, имеющихся у Алехина. И недаром Ласкер - самый тонкий психолог в понимании шахматных игроков - в своей характеристике всех участников

петербургского турнира 1914 г. особенно подчеркнул, что "Алехин обладает большой силой воли" ("Речь", 1914 г., 6 апреля, № 94, статья Ласкера "Перед шахматных турниром"). И характерно, этой черты Ласкер не отметил ни у одного из участников этого турнира, кроме Алехина...

Мы сознательно взяли факты из ранней биографии Алехина. Приведем теперь несколько примеров из последних лет его шахматного творчества. В этом отношении особенно поразителен и доказателен международный турнир в Земмеринге в 1926 г. Вначале Алехину не повезло: он в первых 3-х турах сделал одну ничью и две партии проиграл, т.е. им было потеряно 2,5 очка. Эта неудача как бы "встряхивает" Алехина, и он из оставшихся 14-ти партий выигрывает 12,5 очков, почти 90%, показывая рекорд, который вряд ли под силу какому-либо другому современному маэстро. Вот яркий пример того, какую "оживляющую" реакцию вызывает поражение во всей психологии Алехина.

Не менее любопытный материал для характеристики психологии Алехина дает знаменитый нью-йоркский турнир 1927 года. Алехина с первых же туров постигла неудача - он проиграл Капабланке, а затем Нимцовичу. Не надо забывать, что этот турнир происходил накануне его матча с Капабланкой. При этих условиях проигрыш Капабланке должен был бы быть для Алехина психологически особенно неприятным и тяжелым. С другой стороны, как кандидат на звание чемпиона мира, Алехин должен был обязательно взять хотя бы второй приз. Все эти исключительные обстоятельства особенно оттеняют всю горечь неудачи, постигшей Алехина в Нью-Йорке. Редко

кто из шахматных мастеров при наличии всего этого мог бы сохранить спокойствие. Вспомним печальную судьбу Рубинштейна в аналогичной обстановке на турнире в 1914 г. в Петербурге. Как-то невольно напрашивается параллель его с Алехиным по своему резкому контрасту. Но неудача только усилила Алехина. В 3-м круге он наносит ответное поражение Нимцовичу, а затем медленно и упорно он обгоняет сначала Видмара, затем Нимцовича и, постепенно усиливаясь с каждым кругом, становится на второе место. В этом отношении особенно характерны результаты последнего (4-го) круга, где Алехин набрал 3,5 очка, т.е. больше всех участников турнира, не исключая и Капабланки.

С особой силой сказались все особенности психологического склада Алехина во время его матча с Капабланкой. В этом матче столкнулись две различные психологические индивидуальности. И то, что ослабляло Капабланку (поражения), то, наоборот, усиливало Алехина. Создалось поистине парадоксальное в психологическом отношении положение: выигрывая у Алехина, Капабланка только усиливал его...

Игра Алехина после первых проигрышей Капабланке (3-я и 7-я партия) сразу же показала его необыкновенное спокойствие и уверенность в себе. Изощряясь до виртуозности, Алехин сводил на ничью все попытки Капабланки малейший призрак выигрыша превратить в

реальность, не отказываясь в то же время от контр-попыток. В этом отношении характерна уже 8-я партия, где Капабланка с трудом спас положение. А через две партии Алехин наносит уже Капабланке два поражения подряд (11-я и 12-я партии) и, имея преимущество в одно очко, медленно и упорно изводил его ничьими. И характерно: достаточно Капабланке было выиграть 29-ю партию, как Алехин вновь как бы "встряхивается" и через две ничьи уже отвечает выигрышем 32-й, проведенной им в резко-атакующем стиле. На другой день после этой победы Алехина уже сказалась полная деморализация Капабланки. Играя 33-ю очередную партию белыми, Капабланка вопреки своему обыкновению (как известно, Капабланка белыми всегда стремится, по его собственным словам, играть на выигрыш) уклоняется от какой-либо борьбы, и партия кончается в ничью через... 18 ходов (!). И это происходит в самом конце матча, когда противник обязан особенно напрягать свои силы для борьбы, когда каждая ничья могла лишить последнего шанса спасти судьбу всего матча!.. Именно в этой финальной ничьей особенно рельефно встает пред нами психологический облик Капабланки, как шахматного борца. Но не таков Алехин! Поражение, понесенное им в 29 партии, "взвинчивает" его до последней степени, и он жаждет, ищет реванша. Играя белыми, он в блестящей 34-й партии,- в истинном смысле слова, партии победителя - сразу решает судьбу великого матча, несмотря на то, что эта партия, как по своей длительности, так и по своему трудному эндшпилю, потребовала от него невероятной траты сил. Конец матча очень характерен для Алехина - именно к концу каждого состязания он особенно усиливается.

Весь же матч оставляет впечатление какой-то бесконечно растущей в своем развитии силы игры Алехина. Даже его проигрыши не уменьшают, а усиливают это впечатление. И чем больше сыграно было партий в матче, тем сильнее становился Алехин субъективно, тем больше рос он объективно в глазах своего слабеющего противника, а также - в глазах всего шахматного мира.

В будущем матче между теми же противниками решающее слово скажет не техника, не тренировка (как бы Капабланка к этому усиленно ни готовился!), а опять-таки своеобразная психология противников. И слово это будет не в пользу Капабланки. В матче, который мы уже наблюдали, столкнулись не только шахматисты, но и живые люди с целым рядом психологических особенностей. И индивидуальность Алехина в этом отношении оказалась более

совершенной, чем Капабланки, ибо она росла и усиливалась в процессе самой борьбы.

Из всех трех намеченных нами типов шахматистов Алехин оказывается самым сильным, наиболее приспособленным и оригинальным. И, поскольку шахматы есть искусство борьбы, Алехин всей своей психологией олицетворяет идеальнейший тип шахматного борца, какого только знает шахматная история...

Автор: Ф.И. Витязев. Источник: "Шахматы" 1928, февраль

Jose Raul Capablanca Number of games in database: 858 Years covered: 1893 to 1940 Overall record: +379 -47 =265 (74.0%)* * Overall winning percentage = (wins+draws/2) / total games

Based on games in the database; may be incomplete. 167 exhibition games, odds games, etc. are excluded from this statistic.

MOST PLAYED OPENINGS

With the White pieces:

Ruy Lopez (82)

C66 C88 C83 C64 C78

Orthodox Defense (59)

D63 D51 D52 D64 D69

Queen's Gambit Declined (48)

D30 D31 D37 D38

Queen's Pawn Game (33)

D02 D00 D05 D04 A50

French Defense (28)

C12 C01 C11 C14 C00

Four Knights (23)

C49 C48 C47

With the Black pieces:

Orthodox Defense (54)

D67 D53 D64 D63 D51

Ruy Lopez (47)

C66 C77 C72 C68 C73

Queen's Pawn Game (37)

A46 D02 D00 D05 E10

Nimzo Indian (18)

E24 E34 E23 E40 E37

Queen's Indian (17)

E16 E12 E15 E18

Slav (17)

D19 D17 D12 D15 D10

NOTABLE GAMES: Capablanca vs Tartakower, 1924 1-0

Capablanca vs Marshall, 1918 1-0 O Bernstein vs Capablanca, 1914 0-1 Nimzowitsch vs Capablanca, 1927 0-1 Capablanca vs K Treybal, 1929 1-0

Lasker vs Capablanca, 1921 0-1 Capablanca vs M Fonaroff, 1918 1-0 Capablanca vs J Corzo, 1901 1-0 Capablanca vs NN, 1918 1-0 Janowski vs Capablanca, 1916 0-1 WORLD CHAMPIONSHIPS: Lasker - Capablanca World Championship Match (1921) Capablanca - Alekhine World Championship Match (1927) NOTABLE TOURNAMENTS:

Capablanca - Marshall (1909) American National (1913) New York Masters (1915) Rice Memorial (1916) London (1922) New York (1918) Hastings (1919) New York (1927) Budapest (1929) Moscow (1936) St Petersburg (1914) Havana (1913) New York (1924) Karlsbad (1929) Moscow (1925) GAME COLLECTIONS:

Capablanca! by chocobonbon Match Capablanca! by amadeus Jose Raul Capablanca's Best Games by KingG Delicatessen by Gottschalk World Champion Nr. 03: Capablanca by Olanovich "The Immortal Games of Capablanca" by Reinfeld by mjk capablanca best games by brager Capablanca´s Official Games (1901-1939) Part I by capablancakarpov Capablanca's Best Chess Endings by refutor Capablanca's Best Chess Endings (Irving Chernev) by nightgaunts

Capablanca vs the World Champions Decisive Games by visayanbraindoctor Guess-the-Move Chess: 1920-1939 (Part 2) by Anatoly21

Ruylopez's favorite games by Ruylopez On the shoulders of giants by ughaibu

GAMES ANNOTATED BY CAPABLANCA:

Lasker vs Capablanca, 1921 Lasker vs Schlechter, 1910 Capablanca vs Lasker, 1921 Capablanca vs Lasker, 1921 Nimzowitsch vs Capablanca, 1913 >> 27 GAMES ANNOTATED BY CAPABLANCA

MEN'S CHESS OLYMPIADS

OVERALL STATISTICS

ap years pts gms + = - % medals won

team individual

1 1939 11½ 16 7 9 0 71.9 0 - 0 - 0 1 - 0 - 0

STATISTICS YEAR BY YEAR

year ttl bd flag code Elo pts gms + = - % Eloav Elop positions

tea ind

1939

1

CUB

11½ 16 7 9 0 71.9

11. 1.

Best World Rank: #1 (85 different months between the May 1914 rating

list and the July 1937 rating list )

Highest Rating: 2877 on the May 1921 rating list, #1 in world, age

32y6m

Best Individual Performance: 2833 in New York, 1918, scoring 6/6

(100%) vs 2682-rated opposition

Capablanca-Corzo y Príncipe Match (Havana), 1900 not rated on January 1900 list - +2 (6/10, 60%) no games vs rated opposition N/A Capablanca-Corzo y Príncipe Match (Havana), 1901 not rated on November 1901 list - +1 (7/13, 54%) no games vs rated opposition N/A Capablanca-Lipschütz Cable Match, 1903 not rated on April 1903 list - -1 (0/1, 0%) no games vs rated opposition N/A New York, 1906 not rated on January 1906 list - +1 (1/1, 100%) no games vs rated opposition N/A Inter-Collegiate New York, 1906 not rated on November 1906 list - +3 (3.5/4, 88%) no games vs rated opposition N/A

USA-ENG University cable m, 1907 not rated on January 1907 list - = (0.5/1, 50%) no games vs rated opposition N/A Capablanca-Marshall Match (New York), 1909 not rated on April 1909 list 2788 +7 (15/23, 65%) +7 (15/23, 65%) vs 2684-rated opposition N/A Havana Black's Society, 1909 2765 (#3 on September 1909 list) - = (0.5/1, 50%) no games vs rated opposition N/A New York, 1910 2763 (#3 on January 1910 list) [2672] +2 (2/2, 100%) +2 (2/2, 100%) vs 2651-rated opposition +0.7 New York Association, 1910 2764 (#3 on February 1910 list) [2600] +3 (3.5/4, 88%) +1 (1.5/2, 75%) vs 2614-rated opposition +0.1

Manhattan CC-Franklin CC New York, 1910 2770 (#3 on May 1910 list) - +1 (1/1, 100%) no games vs rated opposition N/A Capablanca-Marshall Training Match (New York), 1910 2774 (#3 on October 1910 list) [2532] -2 (0.5/3, 17%) -2 (0.5/3, 17%) vs 2691-rated opposition -1.3 New York, 1911 2741 (#4 on January 1911 list) [2574] +7 (9.5/12, 79%) = (1/2, 50%) vs 2646-rated opposition -0.2 San Sebastian, 1911 2740 (#4 on February 1911 list) 2781 +5 (9.5/14, 68%) +5 (9/13, 69%) vs 2690-rated opposition +1.7 New York, 1912 2753 (#4 on January 1912 list) - +2 (2/2, 100%) no games vs rated opposition N/A

USA Ship, 1912 2753 (#4 on January 1912 list) - +1 (1/1, 100%) no games vs rated opposition N/A New Orleans, 1912 2749 (#3 on April 1912 list) - = (1/2, 50%) no games vs rated opposition N/A Riga, 1913 2707 (#9 on January 1913 list) [2673] +1 (1/1, 100%) +1 (1/1, 100%) vs 2742-rated opposition +0.5 New York National, 1913 2707 (#9 on January 1913 list) [2542] +9 (11/13, 85%) = (2/4, 50%) vs 2573-rated opposition -0.6 Havana, 1913 2698 (#10 on February 1913 list) 2602 +6 (10/14, 71%) +2 (6/10, 60%) vs 2554-rated opposition -0.7

New York Rice, 1913 2705 (#10 on July 1913 list) [2658] +12 (12/12, 100%) +3 (3/3, 100%) vs 2569-rated opposition +1.0 Havana, 1913 2729 (#5 on September 1913 list) 2647 +9 (9/9, 100%) +6 (6/6, 100%) vs 2440-rated opposition +1.0 Moscow game, 1914 2755 (#2 on January 1914 list) [2623] +3 (4/5, 80%) +1 (1.5/2, 75%) vs 2649-rated opposition +0.2 Vienna, 1914 2756 (#2 on March 1914 list) [2656] +2 (2/2, 100%) +2 (2/2, 100%) vs 2628-rated opposition +0.7 St. Petersburg, 1914 2771 (#2 on April 1914 list) 2819 +8 (13/18, 72%) +6 (11/16, 69%) vs 2720-rated opposition +2.0

New York, 1915 2817 (#2 on April 1915 list) 2726 +12 (13/14, 93%) +6 (7/8, 88%) vs 2566-rated opposition +0.6 New York, 1916 2832 (#1 on February 1916 list) 2710 +11 (14/17, 82%) +11 (14/17, 82%) vs 2497-rated opposition -1.2 New York, 1918 not rated on November 1918 list 2833 +9 (10.5/12, 88%) +6 (6/6, 100%) vs 2682-rated opposition N/A Capablanca-Kostic Match (Havana), 1919 2848 (#2 on March 1919 list) 2817 +5 (5/5, 100%) +5 (5/5, 100%) vs 2696-rated opposition +1.6 Hastings Victory Congress, 1919 2871 (#1 on August 1919 list) [2575] +10 (10.5/11, 95%) = (0.5/1, 50%) vs 2671-rated opposition -0.2

Capablanca-Lasker Match (World Championship, Havana), 1921 2822 (#1 on March 1921 list) - +4 (9/14, 64%) no games vs rated opposition N/A London, 1922 2827 (#1 on July 1922 list) 2751 +11 (13/15, 87%) +5 (7/9, 78%) vs 2639-rated opposition +0.5 New York, 1924 2765 (#2 on March 1924 list) 2792 +9 (14.5/20, 73%) +8 (13/18, 72%) vs 2655-rated opposition +1.7

Moscow, 1925 2756 (#3 on November 1925 list) 2760 +7 (13.5/20, 68%) +6 (10/14, 71%) vs 2645-rated opposition +1.2 Chicago, 1926 2754 (#4 on January 1926 list) - = (1/2, 50%) no games vs rated opposition N/A

Lake Hopatcong, 1926 2741 (#4 on July 1926 list) 2655 +4 (6/8, 75%) +2 (4/6, 67%) vs 2621-rated opposition +0.2 New York, 1927 2746 (#4 on February 1927 list) 2827 +8 (14/20, 70%) +8 (14/20, 70%) vs 2703-rated opposition +3.0

Alekhine-Capablanca Match (World Championship, Buenos Aires), 1927

2798 (#1 on September 1927 list) 2744 -3 (15.5/34, 46%) -3 (15.5/34, 46%) vs 2766-rated opposition -2.8

Stockholm, 1928 2788 (#2 on January 1928 list) - +4 (4/4, 100%) no games vs rated opposition N/A Bad Kissingen, 1928 2791 (#2 on August 1928 list) 2709 +3 (7/11, 64%) +3 (7/11, 64%) vs 2654-rated opposition -0.3

Budapest, 1928 2791 (#2 on September 1928 list) 2655 +5 (7/9, 78%) +3 (5/7, 71%) vs 2581-rated opposition -0.2 Berlin, 1928 2788 (#2 on October 1928 list) 2792 +6 (9.5/13, 73%) +6 (9.5/13, 73%) vs 2678-rated opposition +1.3 Ramsgate, 1929 2807 (#1 on April 1929 list) 2615 +4 (5.5/7, 79%) +3 (4/5, 80%) vs 2520-rated opposition -0.2 Karlsbad, 1929 2801 (#2 on July 1929 list) 2770 +8 (14.5/21, 69%) +8 (14/20, 70%) vs 2638-rated opposition +0.2 Barcelona, 1929 2795 (#2 on September 1929 list) 2698 +13 (13.5/14, 96%) +7 (7.5/8, 94%) vs 2495-rated opposition +0.7

Budapest, 1929 2795 (#2 on September 1929 list) 2746 +8 (10.5/13, 81%) +8 (10.5/13, 81%) vs 2574-rated opposition +0.6 Hastings, 1929 2808 (#2 on December 1929 list) 2643 +4 (6.5/9, 72%) +4 (6.5/9, 72%) vs 2539-rated opposition -0.9 Hastings, 1930 2785 (#2 on December 1930 list) 2641 +4 (6.5/9, 72%) +3 (5.5/8, 69%) vs 2566-rated opposition -0.6 New York, 1931 2775 (#2 on April 1931 list) [2603] +9 (10/11, 91%) +1 (2/3, 67%) vs 2611-rated opposition -0.1 Capablanca-Euwe Match (Amsterdam), 1931 2780 (#2 on July 1931 list) 2732 +2 (6/10, 60%) +2 (6/10, 60%) vs 2712-rated opposition +0.2

Los Angeles, 1933 2726 (#3 on January 1933 list) [2539] +1 (1/1, 100%) +1 (1/1, 100%) vs 2529-rated opposition +0.3 Hastings, 1934 not rated on December 1934 list 2609 +2 (5.5/9, 61%) +1 (4.5/8, 56%) vs 2597-rated opposition N/A Moscow, 1935 2629 (#18 on February 1935 list) 2623 +5 (12/19, 63%) = (4/8, 50%) vs 2650-rated opposition +0.2 Margate, 1935 2679 (#8 on April 1935 list) 2598 +5 (7/9, 78%) +3 (4.5/6, 75%) vs 2503-rated opposition +0.3 Margate, 1936 2679 (#9 on April 1936 list) 2659 +5 (7/9, 78%) +5 (7/9, 78%) vs 2526-rated opposition +0.9

Moscow, 1936 2689 (#7 on May 1936 list) 2787 +8 (13/18, 72%) +8 (13/18, 72%) vs 2650-rated opposition +3.2 Nottingham, 1936 2742 (#5 on August 1936 list) 2754 +6 (10/14, 71%) +6 (10/14, 71%) vs 2638-rated opposition +1.3 Semmering/Baden, 1937 2749 (#3 on September 1937 list) 2694 +1 (7.5/14, 54%) +1 (7.5/14, 54%) vs 2686-rated opposition -0.5 Paris, 1938 2740 (#4 on January 1938 list) - +4 (6/8, 75%) no games vs rated opposition N/A Havana casual, 1938 2737 (#4 on May 1938 list) - = (1/2, 50%) no games vs rated opposition N/A

AVRO, 1938 2732 (#5 on November 1938 list) 2677 -2 (6/14, 43%) -2 (6/14, 43%) vs 2737-rated opposition -0.9 Margate, 1939 2715 (#8 on April 1939 list) 2616 +4 (6.5/9, 72%) +3 (5.5/8, 69%) vs 2535-rated opposition -0.2 Buenos Aires ol (Men) prel-D, 1939 2707 (#8 on August 1939 list) [2577] +1 (3/5, 60%) = (1.5/3, 50%) vs 2635-rated opposition -0.3 Buenos Aires ol (Men) f-A, 1939 2706 (#8 on September 1939 list) 2694 +6 (8.5/11, 77%) +6 (8.5/11, 77%) vs 2551-rated opposition +1.0 New York, 1941 2687 (#11 on January 1941 list) - -1 (1/3, 33%) no games vs rated opposition N/A

Шахматный Моцарт

17 января 2008 года в возрасте 64 лет (как и Вильгельм Стейниц!) ушел из жизни 11-й чемпион

мира Роберт Джеймс Фишер — гениальный американский шахматист, сумевший в одиночку

разрушить монополию Советского Союза на право владения шахматной короной. Но, из

родившихся на американском континенте, он был не первым ее обладателем. Приоритет здесь

принадлежит другому гению — кубинцу Капабланке, который, в отличие от Фишера, почти не

занимался теорией и даже не держал дома шахматной доски, был истинным джентльменом,

чрезвычайно контактным, корректным и дружелюбным человеком, любимцем женщин.

Хосе Рауль Капабланка-и-Граупера родился 19 ноября 1888 года в Гаване в семье

капитана крепости Ла Кабанья Хосе Мариа Капабланки. Семейная легенда утверждает,

что однажды маленький Рауль, которому не исполнилось ещѐ и четырех лет, заявил

своему отцу, игравшему с командиром крепости генералом Лонье: «Папа,

а ты смухлевал!» — когда тот нечаянно сделал ход не по правилам. Отец предложил

сыграть малышу и, к полному своему замешательству, был быстро разгромлен.

На следующий день сеньор Капабланка привел сына в Гаванский шахматный клуб, где

в то время проходил второй матч чемпиона мира Вильгельма Стейница с Михаилом

Чигориным. Однако частые посещения шахматного клуба в столь юном возрасте

оказались опасны для детской психики. Впечатлительный ребенок подолгу не мог

заснуть, прокручивая в голове отдельные моменты проведенных партий. По совету

врачей малыш был отлучен от клуба, и играл исключительно дома вплоть до 1899 года.

Тогда Гавану посетил Гарри Нельсон Пильсбери. Этот американский гроссмейстер

произвел настоящий фурор, давая сеанс вслепую на 16 досках; ещѐ на нескольких

досках (и тоже вслепую) играл в шашки, а заодно — в вист!

«Игра Пильсбери, — писал впоследствии Капабланка, — буквально наэлектризовала

меня, и с согласия родителей я стал вновь посещать Гаванский шахматный клуб.

Не прошло и трех месяцев, как я достиг силы первой категории». С необыкновенным

упорством Рауль изучает шахматную литературу, уделяя особое внимание постановке

дебюта и технике эндшпиля. К 12-ти годам он сумел обыграть многих сильнейших

шахматистов страны и, наконец, встретиться с чемпионом Кубы Хуаном Корсо.

По условиям матча победителем становился тот, кто первый выиграет четыре партии.

Игра шла очко в очко, но все же в тринадцатой партии 12-летний подросток добился

решающей победы, выиграв свой первый официальный матч (Фишер стал чемпионом

США в 14 лет).

Вскоре он был отправлен учиться в частную школу в Нью-Йорк с условием: в период

учебы не играть в шахматы. Математика, история, философия, медицина, музыка — вот

круг интересов юного Рауля, мечтавшего к тому же стать звездой бейсбола (к счастью

для шахмат, помешала травма плеча). Однако после поступления на химико-

инженерный факультет Колумбийского университета Капабланка вернулся к любимой

игре, став постоянным посетителем шахматного клуба в Манхэттене. Там он становится

самой заметной фигурой. Но не только благодаря природной красоте и изысканным

манерам. За счет невероятной скорости воплощения своих стратегических замыслов

и элегантных комбинаций, ему не было равных в так называемых легких

и «молниеносных» партиях.

В то время сильнейшим шахматистом Америки был Фрэнк Маршалл, победитель

и призер многих международных турниров, претендент на мировое первенство,

успевший сыграть, правда, без успеха, матч с Эммануилом Ласкером. В 1909 году

почитатели таланта Капабланки решили организовать для него матч с Маршаллом.

Исход этого единоборства потряс шахматный мир. Никому не известный 21-

летний кубинец «разнес» своего опытного противника, выиграв восемь партий,

проиграв одну и четырнадцать сведя вничью. На шахматном небосклоне появилась

новая ярчайшая звезда.

Европейский дебют Капабланки состоялся в 1911 на международном турнире в Сан-

Себастьяне (Испания), где он уверенно занял первое место. «Некоторые участники, —

вспоминал позже Капабланка, — возражали против моего участия, в том числе маэстро

Бернштейн. Благодаря счастливой случайности я встретился с ним в первом же туре

и выиграл такую партию, что она получила приз Ротшильда за красоту».

В 1913 году, работая в Министерстве иностранных дел Кубы, Капабланка получил

направление в Петербургское консульство, деятельность в котором совмещал

с активными шахматными выступлениями. В 1914-омон принял участие

в Петербургском международном турнире, собравшем всех известных шахматистов

во главе с чемпионом мира Ласкером, который и считался его фаворитом. Однако

со старта лидерство захватил Капабланка. За два тура до финиша он опережал Ласкера

на полтора очка, но, проиграв чемпиону мира очный поединок, расстроился и, допустив

грубый зевок в лучшей позиции, уступил в последнем туре Таррашу. В итоге

Капабланке досталось «только» второе место. Во время этого турнира он познакомился

и подружился с Александром Алехиным, занявшим в Петербурге третье место (это был

его первый большой успех). Будущий обладатель шахматной короны не скрывал своего

восхищения игрой Рауля. Спустя много лет (уже после смерти Капабланки) Алехин

напишет о кубинском гении: «Подлинное, несравненное дарование Капабланки

впервые полностью раскрылось во время Петербургского турнира 1914 года,

на котором я и познакомился с Капабланкой лично. Никогда ни прежде,

ни впоследствии я не видал — и даже не мог бы вообразить! — такой удивительной

быстроты шахматного мышления, какой обладал Капабланка…». К сожалению,

впоследствии между ними пробежала черная кошка: по сути, они стали врагами…

Позднее Капабланка установил феноменальный рекорд — за период с 1916 по 1924 год

не проиграл ни одной партии в шахматные догмы, именно благодаря своей интуиции.

Современники называли его шахматной машиной; не верилось, что кто-то в мире может

бросить вызов кубинскому гению. Уверовал в это и сам Капабланка. Он всецело уповал

на свое уникальное природное дарование, не готовился к соревнованиям, считая, что

и без всякой подготовки способен справиться за доской с любой проблемой.

Став третьим в истории шахмат чемпионом мира, Капабланка в 1922 году побеждает

на турнире в Лондоне. Там по его настоянию ряд ведущих шахматистов мира подписали

так называемый «Лондонский протокол» — соглашение об условиях проведения матча

на первенство мира. Условия были жесткими: матч должен играться до 6 выигранных

партий, без учета ничьих; при счете 5:5 фиксируется ничья и чемпион сохраняет свое

звание; претендент обязан обеспечить призовой фонд в 10 000 долларов в золотом

исчислении.

Из всех возможных претендентов лишь Александру Алехину удалось достать такие

деньги и вызвать Капабланку на матч за мировое первенство, который состоялся

в 1927 году в Буэнос-Айресе. Фаворитом, безусловно, считался Капабланка, турнирные

успехи которого выглядели гораздо внушительнее. К тому же, до этого матча Алехин

вообще ни разу у него не выигрывал. Тем не менее, первая же партия принесла

сенсацию — победил Алехин. Матч продолжался два месяца (чтобы достигнуть

требуемых 6 побед, игрокам пришлось сыграть 34 партии), и шел с переменным

успехом. Но, в конце концов, чемпион проиграл.

По условиям лондонских соглашений Капабланка в течение года имел право на матч-

реванш, но не воспользовался им в оговоренные сроки. В 1928 году он некоторое

время добивался изменения условийматча-реванша, пытаясь заручиться в этом

поддержкой ФИДЕ, при этом даже не консультируясь с тем, кто лишил его шахматной

короны. Большая ошибка! Вести себя Последний выигрыш Капабланки. подобным

образом с самолюбивым и обидчивым Алехиным было нельзя. Лишь после того, как

Алехин заключил соглашение о матче с Боголюбовым, Капабланка предложил матч-

реванш на условиях лондонского протокола. Сторонники Капабланки утверждали, что

именно он добивается матча, а Алехин уклоняется, сторонники Алехина, напротив,

говорили, что Капабланка намеренно промедлил с вызовом, боясь проиграть матч-

реванш. Так или иначе, личные отношения Капабланки с Алехиным были испорчены,

а матч-реванш между ними так и не состоялся.

Капабланка тяжело переживал потерю шахматной короны. После утраты прежнего

ореола непобедимости, в его игре появилась нервозность, исчезла былая

безошибочность. Он ещѐ блеснул в 1936 году, выиграв вначале турнир в Москве,

а потом, вместе с Ботвинником, и супертурнир в Ноттингеме, где сошлись тогдашний

чемпион мира Эйве, три экс-чемпиона — Ласкер, Капабланка, Алехин —

и представители нового поколения гроссмейстеров. Но то был его последний большой

успех. Когда началась вторая мировая война, Алехин, стремясь выехать

из оккупированной немцами Европы, предлагал Капабланке сыграть новый матч,

но кубинца это уже не интересовало. Он никогда не жаловался на здоровье, хотя

во время ответственных партий его (из-заприступов гипертонии) часто преследовали

сильные головные боли. Вечером 7 марта 1942 года тяжелый приступ настиг его

в шахматном клубе Манхэттена в Нью-Йорке, и на следующий день, не приходя

в сознание, Хосе Рауль Капабланка умер в госпитале «МонтСинай», где годом раньше

ушел в мир иной его предшественник Эмануил Ласкер. Величайший певец шахматной

гармонии был похоронен в Гаване в национальном капитолии Некрополис де Колон.

Спустя 4 года не стало и Алехина. Оба гения удивительным образом прожили

одинаковую по времени жизнь — 54 года.

Капабланка был неравнодушен к нашей стране, и много сделал для популяризации

и развития шахмат в СССР, благодаря своим гастролям, многочисленным выступлениям

в советской шахматной периодике, участию в московских международных турнирах

1925, 1935 и 1936 годов. Любопытно, что во время первого такого Капабланка снялся

в комедийном фильме режиссера Всеволода Пудовкина «Шахматная горячка», где

сыграл самого себя. Тогда же он дал сеанс одновременной игры в Кремле, в котором

участвовали Ворошилов, Куйбышев, Крыленко, а наблюдали за партиями Калинин

и Орджоникидзе. Капабланка рассказывал, что в 1936 году с ним беседовал сам

Сталин. Его второй женой была русская княгиня Ольга Чегодаева, родственница поэта

Сергея Городецкого, впоследствии ставшая женой героя Америки, адмирала Ж. Кларка

и выпустившая книгу «Памяти любимых неживых» (1992, Буэнос-Айрес). Связывало

Капабланку с Россией и то, что он дружил с композитором Сергеем Прокофьевым. Всего

в турнирах и матчах Капабланка сыграл 603 партии, из которых выиграл 318,

а проиграл только 34 (меньше 6%), что является одним из лучших результатов

в истории шахмат.

«С его смертью мы потеряли величайшего шахматного гения, равного которому

мы никогда не увидим» — Александр Алехин.

«Капабланку можно сравнить с Моцартом, у которого, казалось, музыка лилась сама

собой. Складывалось впечатление, что Капабланка даже не знал, почему делает тот

или иной ход, он делал ходы просто рукой. Если бы он много работал над шахматами,

то его игра могла бы и ухудшиться, потому что он начал бы что-тоосмысливать.

А Капабланке ничего не надо было осмысливать, надо было просто передвигать

фигуры!» — Владимир Крамник.

А теперь пара исторических анекдотов…

Капабланка и Форд

Однажды во времяпресс-

конференции Капабланку спросили,

действительно ли он собирается жениться

на дочериФорда-старшего.

Капабланка улыбнулся:

— Да, я действительно собирался стать

зятем Форда старшего, но миллиардер

меня подвел: он производил на свет

только сыновей».

Капабланка сдался

В 1925 году в Москве проходили международный шахматный

турнир и съемки фильма «Шахматная горячка». В обоих

мероприятиях участвовал и чемпион мира. Как-то во время

съемок фильма он давал сеанс одновременной игры

на тридцати досках. На одной из досок играла чемпионка

Дворца пионеров Валентина Токаревская. Это была очень

красивая девушка, позднее ставшая актрисой Театра сатиры.

Капабланка всегда был неравнодушен к противоположному

полу, и, увидев, какая красавица играет против него,

он остолбенел. После первого же хода, сделанного девушкой,

Капабланка положил своего короля набок и прошептал:

«Сдаюсь…» Остальные двадцать девять партий он, разумеется,

выиграл.

иллюзорна, но он все равно днем и ночью был занят ее поисками.

Геллер был одним из самых ярких представителей уходящего уже поколения, котороестановится шахматной историей. Недалеко то время, когда историей станут и сами шахматы, те,

во всяком случае, в которые играли они...

Декабрь 1998

Я знал Капабланку

В 1989 году в испанской Мурсии я разговорился с одним молодым шахматистом из Советского

Союза. «Вы видели Левенфиша? — удивился он. — А Шифферса вы тоже видели?» Он спросилэто так искренне, что я до сих пор не уверен, не шутил ли он, ведь у молодости свое

представление о времени, определяемое одним емким словом — давно. Подумав несколько, я

ответил, что Шифферса (умершего в 1904 году) я не знал. Не знал я и Капабланку - он умер загод до моего рождения, но каким-то образом видел его вблизи, его привычки, манеру говорить

и одеваться, играть в бридж или молчать.

Шестого мая 1984 года в Нью-Йорке я в первый раз встретился с вдовой Капабланки Ольгой

Кларк. И вот сейчас, просматривая записи тех лет, слушая ее голос, оставшийся намагнитофонной ленте, перемещаясь в прошлое, я вижу людей, которых уже давно нет, и в

первую очередь — самого Капабланку. По мере того как я всё глубже окунался в атмосферу тоговремени и в его жизнь, мне всё чаще приходила в голову мысль, похожая на высказанную

Рейганом на одном из съездов республиканской партии: «Демократы часто любят цитировать

Джефферсона. Я знал Джефферсона...»

Я познакомился с Ольгой в Манхэттенском шахматном клубе, который размещался тогда надесятом этаже Карнеги-холла. В тот день она передавала в дар клубу, что делала уже не раз,

что-то из личных вещей Капабланки. Я увидел очень пожилую женщину, по-американски

неопределенного возраста, с уложенными волосами, сильными следами косметики на лице исверкающими перстнями на тронутых старческой пигментацией пальцах. Нас представили друг

другу, и я назвал себя. «Простите, как вы сказали? — переспросила она - Зноско? Зноско?» Яснова повторил свое имя. «Простите, — сказала она, улыбаясь, — никогда не слышала. Но

знали ли вы Зноско-Боровского? Он был другом Капабланки, мы часто встречались с ним в

Париже».

После первых фраз знакомства мы перешли на русский и всегда потом говорили на этом языке.Она была русской по рождению и владела языком достаточно хорошо, выпустив даже сборник

стихов, очень слабых, впрочем. Изредка она вставляла в свою речь французские пословицы исловечки, реже англицизмы, хотя ее речь была свободна от appointment'oB и experience'oB, так

часто встречающихся в языке русских американцев последней эмиграции. Иногда она

откровенно спрашивала: «Как это сказать по-русски?» Кларк — было имя ее последнего мужа;она легко согласилась на встречу и ужин вечером следующего дня в «Russian Tea Room».

Ровно в четыре я стоял у дверей огромного дома на углу 68-й и Парк-авеню — в очень

престижном районе Манхэттена. «Вы к кому?

- спросил меня портье в ливрее. — Ах, к госпоже Кларк? Билл, проводи, пожалуйста,джентльмена на седьмой этаж».

Она стояла уже у распахнутой двери: «Проходите, пожалуйста. Простите, у вас очень трудная

фамилия, я не запомнила». Через некоторое время мы стали называть друг друга по имени.

Имея альтернативы: госпожа Кларк, что как-то не вязалось с темой нашего разговора, мадам, по

какой-то причине не выговариваемое мною, госпожа Капабланка-Кларк, звучавшее несколькотяжеловесно, и совсем русское Ольга Евгеньевна, - я остановился с ее позволения на Ольге.

Мы расположились в гостиной, окна которой были приоткрыты, и слышны были звуки машин,

доносившиеся с Парк-авеню и оставшиеся у меня на магнитофонной ленте. «Что мы будем

пить?» -спросила она. Рядом с диваном стояла тележка с напитками, но, увидев мойблуждающий взгляд, предложила сама: «Может быть, шампанского? Давайте кликнем Билла, он

нам откроет...»

«Ну, что же вы хотели спросить меня о Капабланке? Да, вы можете записать это намагнитофон».

В наших беседах она называла его всегда Капабланкой или Капой и никогда Рауль или Хосе —обращения, нередко встречавшиеся в письмах к нему и увиденные мною позже в его архиве,

который она завещала Манхэттенскому клубу. Не считая, конечно, многих очень личных,например по-испански - «Mi querido Сараblanса», или сугубо официальных, перечисляющих все

титулы; до мягкого «Му dear Сараblanса» - всегдашнего обращения Эйве.

Я не решился спросить о ее возрасте, хотя было очевидно, что она уже давно вступила в тот,

когда годами скорее гордятся, чем скрывают их. Считалось, что она родилась в 1900 году.Только после смерти я узнал точную дату ее рождения. Ольга Евгеньевна Чубарова родилась на

Кавказе 23 сентября 1898 года, к моменту нашей встречи ей было неполных восемьдесят шесть

лет.

«...Фамилия моего первого мужа была Чагодаев, он был офицером в белой армии,кавалеристом... Вообще я была замужем четыре раза. Моим последним мужем был адмирал

Кларк, замечательный человек. До него я была замужем за человеком много моложе меня, онбыл олимпийским чемпионом по rowing — как это сказать по-русски? Гребле? Фактически всё,

что у меня сейчас есть, — это от него, но я не хотела бы говорить на эту тему». Она иногда

употребляла в разговоре эту формулу, и я, разумеется, никогда не настаивал.

«...Ну и, конечно, Капабланка. Что ж вам рассказать о нем? Когда мы с ним познакомились?Это было ровно пятьдесят лет тому назад здесь, в Нью-Йорке, весной 1934 года. Я помню, была

какая-то party в доме кубинского консула, я была нездорова и плохо выглядела, но моя сестра

просто вытащила меня туда. Ах, вы знаете, Нью-Йорк был тогда другой, веселый и вообще...Вы, вероятно, не знаете, что это я, а не Марлен Дитрих ввела в моду тогда черную вуальку,

впрочем, какое это всё сейчас имеет значение?» Она вздохнула: «Вы видите — это я». Спротивоположной стены на меня смотрела ослепительная красавица — блондинка с карими

глазами. «Ну, конечно, я вас сразу узнал».

«Ах, душка», — ее узловатая рука коснулась моей. Она и впоследствии иногда называла меня

этим труднопереводимым русским словом, блестки которого можно встретить в английскомdarling. «Так вот, на этой самой party я и познакомилась с Капабланкой. Какой он был? Вы

понимаете, он был король. И во всем он держал себя как король. Когда перед началом одного

симультана кто-то попросил показать Капабланку, ему сказали: «Когда все войдут в зал, высами увидите, кто — Капабланка». Помню, как я в первый раз приехала в Европу и была с

Капабланкой на дипломатическом приеме. Как дипломат он должен был быть представленбельгийскому королю. Министр рассказывал мне потом, что, когда король услышал имя

Капабланки, он как мальчишка подбежал к Капе, что было супротив всякого протокола, и

наговорил ему кучу комплиментов: «Я знаю ваши партии и вот теперь — какая честь! — вижувас лично». Его любили все, и у него были хорошие отношения со всеми, кроме, конечно,

Алехина.

В первый раз я увидела Алехина где-то под Карлсбадом, думаю, это был 36-й год. Помню,

было лето, была какая-то party в саду, я разговаривала со Штальбергом, с которым Капа толькочто меня познакомил. Через несколько минут к нам подошел какой-то белобрысый господин,

похожий на продавца в магазине. Это был Алехин. Был ли он симпатичный? Напротив, он был

какой-то кислый; я его сразу узнала по фотографиям - заклятого врага Капабланки -и так изастыла на месте. Он сразу представился: «Я — Алехин. Вы должны нас извинить, — сказал он

Штальбергу, — мне нужно сказать мадам что-то приватно». Алехин провел меня в конец сада— я как сейчас вижу томатные грядки, вдоль которых мы ходили, — и начал говорить очень

решительно. Что Капабланка может думать о нем что угодно, но что в обществе они должны

здороваться, что Капабланка ему даже не поклонился и т.д. «По-видимому, — отвечала я, — уКапабланки есть для этого сильные резоны». — «Может быть, — согласился Алехин. — Но

ведь весь мир понимает, что, хотя я и проиграл матч Эйве и он сейчас официально чемпионмира, я и Капабланка являемся сильнейшими игроками». — «Капабланка и вы, — сказала я, —

и вы это знаете, потому и не даете ему реванша». Он странно посмотрел на меня и продолжал:

«Я не был вполне здоров во время матча с Эйве, но я могу вас уверить, что...» Я сноваперебила его: «Так же, как не был здоров Капабланка, когда отдал вам титул тогда, в 27-м году,

в Буэнос-Айресе». — «C'est impossible parler avec vous. Vous etes une tigresse», - сказал Алехин, ибольше мы никогда с ним не разговаривали. Да, по-французски. По-французски и по-русски.

Мы переходили с одного языка на другой и бегали вдоль грядок, покрикивая друг на друга.

«Знаешь, - сказала я Капабланке, - Алехин только что назвал меня tigresse», - и пересказала ему

весь разговор. «Ах, ты моя tigresse», — улыбнулся он и поцеловал мне руку. Потом я ему еще развсё рассказала - он не хотел упустить ни одной детали. В тот день, когда я приехала в

Ноттингем, Капа выиграл у Алехина и был счастлив. Там же он спросил, какое впечатление

производит на меня Алехин. «Мне кажется, — сказала я, — если его ущипнуть, он бы завизжал,в то время как другой мужчина - зарычал».

- «Ты и в самом деле маленькая tigresse», — сказал он. Там же, в Ноттингеме, Капа сказал мне: «Ihate Alekhine».

Мы говорили почти всегда по-французски, только ругались по-английски, а ругались мынередко, потому что я всегда опаздывала. Капа замечательно говорил и по-французски, и по-

английски. Говорил ли он по-русски? Он знал несколько слов, но их я вам не скажу. Улыбкапоявилась на ее лице, но, даже получше вглядываясь, непросто было признать в ней красавицу

с льняными волосами, по-прежнему с обворожительной улыбкой смотревшую на нас. В этот

момент в гостиную вошел человек на вид где-то под шестьдесят. «Познакомьтесь, - сказалаОльга, - это мой друг...» Мы представились и сказали несколько приличествующих моменту

слов. Он спросил, как долго я пробуду в Нью-Йорке, мы выпили втроем шампанского. Черезнесколько минут он попросил его извинить и поднялся. «Барон — очень приличный человек,

хотя и немецкого происхождения», — сказала Ольга, снова переходя на русский, когда он ушел.

«Ну, что же вам еще рассказать о Капабланке? Как-то в Париже в отеле «Регина» нас пришел

навестить Тартаковер, я была больна и лежала в постели. Тартаковер был очень симпатичный,и Капа с ним очень считался. И вот они сидели у моей постели, и Тартаковер вдруг сказал: «А

что, если нам сыграть в шахматы?» Здесь я должна сказать, что Капа никогда не играл в

шахматы private — как это сказать по-русски? Дома? Так, во всяком случае, было при мне, но не

думаю, чтобы он и в молодости когда-либо играл private. Но тут Капа согласился, и он записалэту игру — он ее выиграл. Потом сложил бумагу, подал мне и сказал: «Вот это тебе, когда-

нибудь это будет красивый бриллиант».- «Это как же?» — спросила я. — «А вот как. С тех пор, как я был ребенком, мое малейшее

движение было записано, представлено, рекламировано, а вот этой игры никто не видел». Я об

этом и забыла, а вот недавно искала что-нибудь для музея Капабланки в Манхэттенском клубеи вот нашла ее. Но я им другое подарила, а ее оставила. Я хочу теперь ее продать. О какой

сумме идет речь? Я думаю, десять тысяч долларов. Я вижу, тут большие деньги платят зарукописи, манускрипты, а это ведь редчайшая вещь. Как новая симфония Моцарта. Как вы

думаете? По части архива Капабланки меня очень просили из Кубы, но я им даже не ответила...

Нет, Нимцовича и Рубинштейна не знала, они были до меня, Л аскера помню очень хорошо, он

держал себя с достоинством старого льва. Ботвинник и его жена держались скромно инесколько особняком, Капа относился к ним хорошо и предсказал, что когда-нибудь Ботвинник

станет чемпионом мира... Да, конечно, и Эйве помню очень хорошо, он был безупречный

джентльмен, но был он весь какой-то бесцветный.

Савелий Тартаковер был нашим приятелем. Да, я говорила с ним по-русски, но, когда мыбывали втроем, конечно, по-французски. Внешне он не был привлекателен: утиный нос,

круглое лицо, лысый, но бездна обаяния, искренности, щедрости... Но более всего Капа был

расположен к англичанам: он был англофил. Доктор Тейлор, который почти ничего не видел,но обладал удивительным остроумием и безупречными манерами, Александер — молодой,

красивый, восторженный. Помню их очень хорошо, но более всего Капабланка былрасположен к сэру Томасу. Можно сказать, что они были друзья, хотя это была очень

специфическая дружба. Они сидели и молчали, лишь изредка обмениваясь какими-нибудь

замечаниями. Меня это удивляло, но оба собеседника были, по-видимому, очень довольныдруг другом.

Сэр Джордж Томас вообще мало говорил с кем-нибудь, кроме Капабланки. Он был очень

хорошо воспитан и говорил с медленным достоинством. Вообще по своему поведению иманерам Капабланка относился к английскому высшему классу. И что характерно, к славе своей

относился совершенно равнодушно, я находила позже в его бумагах приглашения из очень

престижных английских домов, очень престижных. По натуре он был интроверт, но иногда емунравилось, чтобы вокруг были люди, но только иногда. Он был малоразговорчив, и у него дома

в Гаване говорили, что молодой

Рауль думает, что у него золото во рту, которое он боится растратить. Но когда он взрывался,

это был ураган, правда, он отходил довольно быстро, тогда он говорил: «Тебе должно бытьтрудно с человеком такого характера, как у меня, но таков уж я».

Самый большой комплимент я получила от него, когда он сказал как-то: «Знаешь, мне так всё

надоело, я от всего так устал, что я должен уехать куда-нибудь немедленно в горы, чтобы вокруг

никого не было». Я ответила: «Сейчас приготовлю тебе чемодан» - и быстро уложила вещи. Онспросил: «А где же твой?» — «Но ты же хотел сам уехать».

- «Нет, Кикирики, ты ведь тоже часть меня. Я имел в виду, чтобы были только ты и я». Онназывал меня так иногда - Кикирики — этим смешным прозвищем, взятым из французской

песенки, так называла меня в детстве моя гувернантка еще в Тифлисе. Я ведь правнучка

Евдокимова, знаменитого завоевателя Кавказа, покорителя Шамиля, у нас в роду все помужской линии были военные. Капа мог проводить часы над книгами по военной стратегии.

Но все же его любимым чтением, помимо детективов, были исторические и философскиекниги, он вообще не читал fiction - как это сказать по-русски? И перед партией чаще всего читал,

нет, никогда не спал... Нет, что вы, вы меня совсем не утомили. Может быть, еще бутылочку?

Давайте, я позвоню Биллу...»

Мы вышли в коридор. На стене, прямо напротив гостиной, висела картина, на которой былиизображены люди в морской форме. «Это мой последний муж - адмирал Кларк, — сказала

Ольга, показывая на одного из них. — Он был герой войны и друг Макартура. Вы ведь

слышали имя адмирала Кларка?» Я сделал жест, который можно было истолковать по-разному,более всего он подходил под библейское: «Ты сказал».

«Давайте я вам еще кое-что покажу». Мы прошли довольно значительное расстояние по

коридору и остановились у открытой двери. В глубине комнаты сидел очень большой человек,что-то ел и читал газету. Я инстинктивно сделал шаг назад. «Можете говорить громко, он все

равно ничего не слышит. Это - Фиш, конгрессмен Гамильтон Фиш, ему девяносто шесть лет, он

назван в честь Александра Гамильтона — вот его дед сидит на коленях у ДжорджаВашингтона». Она показала на картину, висящую на стене, в центре которой на коленях у

человека с лицом, знакомым по изображениям на долларовой купюре, сидел маленькиймальчик. Я незаметно оперся рукой о косяк: шампанское в комбинации с живым экскурсом в

историю Соединенных Штатов давало о себе знать. «Знаете, он ужасный скупердяй, хотя его

род один из самых древних и богатых в Америке, древнее Рокфеллеров и Карнеги. Он былочень силен и в

1914 году был признан лучшим игроком в американский футбол». Человек не обращал на нас

никакого внимания и перевернул страницу газеты. «Он женился на моей сестре, а я вышла

замуж за адмирала Кларка, и мы купили этот апартамент. Фактически это две квартиры,соединенные переходом. У него маленькая собачка, а у меня кошка. Вы знаете, Капа ведь любил

котов, в последние годы у нас была замечательная кошка, с которой он часто играл». Невольнов памяти всплыл сиамский красавец Алехина по кличке Чесе, но у меня хватило ума смолчать,

понимая неуместность такой ремарки. «Вот мы и живем с ним, как кошка с собакой», —

вздохнула Ольга.

Я узнал потом, что конгрессмен Фиш был видной фигурой на политическом небосклонеАмерики на протяжении долгого времени, запомнившейся, помимо всего прочего, бурным

конфликтом с президентом Рузвельтом. Ярый республиканец, он дожил до 101 года и еще за

неделю до кончины произнес страстную речь против собственного внука, баллотировавшегосяв Конгресс от демократической партии. За несколько лет до смерти он женился на женщине

где-то за пятьдесят. Надо ли говорить, что этот факт никак не улучшил отношений Ольги сконгрессменом. За каждый прожитый совместно год жена получала, по утверждению Ольги,

миллион долларов. Его поступок был встречен без энтузиазма и детьми конгрессмена, хотя,

опять же по рассказам Ольги, состояние его никак не могло пострадать от такой безделицы.

Несколько минут спустя Билл открыл в гостиной новую бутылку шампанского. «Sante!» —сказал я. Она подняла свой бокал: «А 1а bonne votre. Так на чем же мы остановились?» — «Он

любил алкоголь?» — не совсем к месту спросил я. — «Шампанское. Если же вино, то немного и

непременно хорошее, только после знакомства с ним я стала разбираться в вине. Понимаете, онбыл гурман, ел немного, когда приносили большие порции, он махал руками, но всё

обязательно должно было быть отличного качества. Случалось поэтому, он отправлял блюдаобратно, но ему всё прощалось — его все любили. Он и сам готовил иногда по своим

кубинским рецептам, и это у него хорошо получалось, если, конечно, не подгорало.

Апельсиновый сок я всегда выжимала для него сама - обязательно через полотняный платочек,чтобы, Боже упаси, ничего не попало в стакан, ведь он был очень капризный.

Он был щедрый и любил угощать друзей, мы ведь как жили: когда — густо, когда — пусто. Он и

в одежде был такой: у него было немного вещей, но всё это было самого высокого качества. Онбыл всегда прекрасно одет, об этом даже английские газеты писали: самый элегантно одетый

шахматист. Но одевался он, как это сказать по-русски — sober? Классически? Строго? Пожалуй.

Такой был у него вкус. На протяжении многих лет он заказывал костюмы у одного и того жепортного на Севиль-роу, а иногда покупал на Бонд-стрит. Галстуки были его слабостью, и он

сам завязывал их очень тщательно. Один галстук, который я ему подарила, он особенно любил.

Нет, суеверен не был, хотя надевал его на важные игры.

И так Капа был во всем, вы понимаете, он был перфекционист. Он прекрасно играл в теннис,его тренер говорил, что если бы он серьезно играл, то мог бы быть одним из сильнейших.

Машину водил просто замечательно; он приехал за мной на машине на следующий вечер послетого, как мы познакомились. Очень любил играть на бильярде, я слышала, что если бы он

посвящал больше времени бильярду, то мог бы стать чемпионом. Знаю, когда он был молод и

учился в Колумбийском университете, ему предлагали играть в главной бейсбольной лиге, ноэто было еще до меня. Ну и, конечно, бридж. Он играл великолепно, даже чемпионы

спрашивали его совета. Я играла много слабее, примерно так, как Керес, а вот Вера Менчикиграла очень хорошо, я помню ее, мы говорили по-русски. И еще — он был необычайно

гордый, это было у него в крови. Я только один раз видела, как он распластался перед кем-то в

комплиментах. Это был старый плутоватый садовник в Гаване. Он продал нам несвежиецветы, и я очень сердилась и протестовала. И Капа так извинялся и кланялся перед ним, как я

никогда еще не видела, да, старый, беззубый кубинский садовник...

На Кубе мы всегда останавливались в одном и том же отеле, потому что хозяин его был другом

Капы. Куба была тогда прелестная страна, веселая, часто бывали карнавалы, танцы, музыка,масса цветов, нищих не было вовсе. Капа любил там бывать, но не слишком долго. Вообще он

был непоседа, он любил путешествовать. Лондон, конечно, был его город, он ведь больше всеголюбил Англию. Но и Париж, Париж... Помню, в Париже в 1937 году был прием в кубинском

посольстве в честь Риббентропа. Он был очень шармантный мужчина и танцевал со мной весь

вечер. В конце он пригласил меня в Германию. «Я же славянка, а славян вы ведь не оченьлюбите, к тому же у вас уже есть Ольга Чехова», — сказала я. Он весь рассыпался в

комплиментах, сказал, что, если бы фюрер меня увидел, он непременно бы влюбился, я былабы королевой Германии. «Зачем же мне быть королевой Германии, - отвечала я, — когда

сейчас я королева мира?» Капа, который стоял рядом, весь просиял...

Да, конечно, Амстердам помню очень хорошо, там была еще гостиница на воде; да, да,

«Амстел», помню еще чаек над водой. Но, вы знаете, Капе совсем не следовало играть в томтурнире, он совершенно не был готов к нему, у него были приватные проблемы, с разводом, и

главное — он был очень болен, очень. У него были огромные перепады давления, которое

поднималось иногда ужасно высоко. Это было у них в семье, от этого и отец его умер, и сыннедавно на Кубе. Во время партии с Ботвинником в конце турнира ему стало плохо, и он потом

сказал мне, что в уборной едва не потерял сознание. Его доктор Гомес очень не советовал емуиграть в том турнире, так как Капа должен был избегать всяческого волнения. Но я тогда и не

могла предполагать, насколько это всё серьезно.

Почему он любил Россию? Потому, что там были очень хорошие игроки, и еще потому, что там

его просто обожали, на руках носили. Нет, сама не была, хотя Крыленко и разрешил, но мне

посоветовали, намекнули, что лучше не ехать...

Если он видел несправедливость, говорил прямо в лицо, но вот в книге, вышедшей недавно на

Кубе, сказано, что он боролся за права негров и всё такое. Он всегда был за справедливость, но

это его совсем не интересовало. Он сам сказал бы в этом случае: «Sa рие». Как это по-русски?Воняет? Пожалуй, еще сильнее.

Музыку он обожал, Моцарта и Бетховена, особенно Баха; мы бывали на концертах, он любил и

камерную музыку. Вы говорите, он был дружен с Прокофьевым? Быть может. Мы встречались

несколько раз в Париже, но я его не очень любила и, думаю, он меня тоже. Чем-то оннапоминал мне Алехина. Вы верите в реинкарнацию?» — неожиданно спросила она. Я снова

сделал жест, который можно было истолковать по-всякому. — «Знаете, многие находили, чтоКапабланка был воплощением Морфи, они ведь похожи во многом, и посадкой головы, и всем

обликом, и оба были латинского происхождения. Капабланка родился через четыре года после

смерти Морфи... Ну, что вы, что вы, вы меня совсем не утомили».

Бутылка была почти пуста, и наступил уже вечер. «Давайте вызовем такси, а я пока приведусебя в порядок», - сказала она.

Я ожидал в холле, и вдруг Ольга появилась в замечательном черном платье, так что я даже

застеснялся своего амстердамского вида. «Я помню, в Ноттингеме на закрытии турнира у меня

тоже было черное платье с такими оборочками, Капа даже не догадывался, что я купила его нараспродаже. Он и о другом подчас не догадывался. Ведь он всегда передвигался на автомобиле,

а я нередко и в метро ездила, когда и вторым классом... Душка, вы не поможете мне с этойцепочкой?»

До ресторана было совсем недалеко, но, как это часто бывает в Манхэттене, такси двигалосьочень медленно, иногда и совсем стояло в веренице таких же желтых машин. У дверей «Russian

Tea Room» Ольга сказала: «Мы бывали здесь часто, почти каждый день, днем за ланчем, мыжили ведь почти напротив, в доме 157, здесь на 57-й. Нью-Йорк в конце стал его домом. И хотя

мы путешествовали всегда в кабинах-люкс на кораблях и всё такое, я сказала: знаешь, я хотела

бы иметь свою квартиру в Нью-Йорке, пусть маленькую. И я сняла недорого, мы платили что-то около ста долларов в месяц. Я сама и обставила ее, из того, что вы сейчас видели у меня,

кое-что еще оттуда. Я многое покупала тогда по случаю. Когда Капа вошел в нее в первый раз,он был просто изумлен, сразу позвонил приятелю и сказал: приходи немедленно посмотреть,

какую квартиру Ольга приготовила для меня. Но жил он здесь, к сожалению, очень недолго.

Отсюда он шел почти каждый день в Манхэттенский шахматный клуб играть в бридж. Так былои в последний день. Его привезли в больницу уже без сознания. Тот день я помню очень

хорошо. Я стояла на углу улицы недалеко от больницы. Был вечер или ночь, я уже не помню, явидела звезду. Вдруг она исчезла. И я поняла, что его нет больше. Через несколько минут вышел

доктор и сказал, что он только что умер».

Мы вошли в ресторан, и она сказала: «Здесь всё перестроено, но обычно мы сидели в том углу».

Официант подал меню. Много лет жившему в Амстердаме напротив ресторана «Вишневыйсад» с блюдами типа «севрюга на вертеле, как ее любил кушать Антон Павлович Чехов», меня

здесь трудно было чем-либо удивить. Настоящую русскую еду тогда можно было найти только в

ресторанчиках на Брайтон-Бич, но для Ольги Нью-Йорк ограничивался, разумеется, толькоМанхэттеном. Русские, которых она встретила бы на Брайтоне, вряд ли вписались бы в ее

воображаемую Россию, тем более в ту, которую она покинула почти семьдесят лет тому назад.

«Вы знаете, — сказала она, - я ведь России фактически и не знала, я ведь из Тифлиса, с Кавказа,

а это была совсем другая Россия. Мы с Капой никогда не говорили на политические темы, но яслышала, что там сейчас по-другому относятся к таким, как я, к старым эмигрантам, понимают,

что это были честные люди со своими принципами... Вы слышали эту песню о поручике

Голицыне?»

«Вы говорите по-русски?» - спросил я у официанта. «Ньет», — отвечал тот с виноватойулыбкой и спросил в свою очередь, хотим ли мы аперитив. Ольга колебалась некоторое время

между «Пушкиным» и «Распутиным», остановившись в конце концов на «Павловой». Я взял«Дядю Ваню». «Очень верно», — одобрил наш выбор официант. По тому, как она изучала меню

и обсуждала с официантом тонкости соусов, было видно, что к предстоящей процедуре она не

относится легкомысленно; можно было представить себе красави-Цу-княгиню и элегантногокубинца в ресторане лайнера, пересекающего Атлантику: накрахмаленные салфетки, хрусталь,

серебро... Мне было интересно наблюдать за ней, помня старое правило, что глаза лучшие

свидетели, чем уши; чувствовалось, что ей приятно здесь, в полутьме ресторана, в привычнойобстановке находиться рядом с молодым мужчиной, пусть тогда уже относительно молодым,

но по сравнению с ней, во всяком случае.

«Что-нибудь на десерт? — спросил официант, подкатывая тележку. — У нас сегоднязамечательный черносмородиновый торт».

-«Попробуем?» — предложил я. — «Ну, если уж вы настаиваете... Вы знаете, Капабланка

обожал сладкое. Помню, перед витриной кондитерской неподалеку отсюда он долго смотрел наодин торт и сказал: «Ты знаешь, Кикирики, мне кажется, что тебе хочется попробовать кусочек

торта».

Нет, не курил, а я потихоньку покуривала, нет, не сигареты — папиросы... Нет-нет, спасибо,

душка, я уже давно не курю. А почему вы улыбаетесь? Нет, если уж начали, то досказывайте доконца...»

Решив, что всё это было до нее и к тому же почти шестьдесят лет назад, я рискнул рассказать

одну из известных в России историй, связанных с именем Капабланки. Он был тогдачемпионом мира, но короля, как известно, играет не король, а его приближенные. В России же,

помимо приближенных, у него были преданные подданные и восторженные поклонницы. Во

время Первого международного турнира в Москве в 1925 году ему приглянулась миловиднаяпапиросница, и он пригласил ее поужинать к себе в номер. «Никак не могу, — отвечала

девушка, — день кончается, а еще почти ничего не продано». — «В таком случае я покупаю у

вас всё!» — «Как — всё?» — «Весь лоток». На следующее утро некурящий Капабланка позвонилпортье гостиницы: «Заберите у меня эту утварь». Еще долгое время портье продавал по дорогой

цене папиросы господина Капабланки...

«Ах, как мило, - улыбнулась Ольга.- Я знаю, что у него, когда он был студентом в Нью-Йорке, было немало романов, но, как

понимаю, ничего серьезного; но он не очень-то любил рассказывать о себе. Капа ведь был

красавец: аристократические пальцы, которые он скрещивал, задумавшись, как это бывало вовремя симультанов, серо-зеленые глаза, замечательная улыбка, женщины прямо преследовали

его...»

«Вы знаете, — сказала она, — если вы никуда не спешите, пойдем домой пешком — это ведь не

так далеко». Я подал ей руку, официант следовал за нами до дверей и пожелал нам приятноговечера. На улице было уже темно, но вечер был еще теплый, и мы медленно дошли по 57-й до

5-й авеню. «Давайте здесь перейдем, мы с Капой всегда здесь переходили и шли по другой

стороне». На углу 59-й и 5-й авеню у русского антикварного магазина «А la vielle Russie» онаостановилась и, склонившись, стала рассматривать медальон с изображением последнего

русского царя. Освещенное лицо ее вместе с березкой на картине, стоявшей внутри витрины,замечательно вписывалось в этот кусочек старой России в самом центре Нью-Йорка. Я

вспомнил, что какая-то ветвь царской семьи жила в Америке: «Вы знали кого-нибудь из

Романовых?» — «Да, но я их недолюбливала, впрочем, мне не хотелось бы говорить на этутему».

Мы двинулись дальше и, свернув на 68-ю, так же медленно дошли до Парк-авеню. Надо было

перейти на другую сторону. «Вы знаете, — сказала Ольга, - когда-то маленькой девочкой сдвумя серебряными рублями я бежала в Америку, чтобы бороться за права индейцев. Меня

поймали тогда на вокзале - и вот теперь я здесь... Ну, пойдемте, мы уже дома». Портье заметил

нас издали и вышел из двери: «Добрый вечер, госпожа Кларк, добрый вечер, сэр. Какая чуднаяпогода сегодня...»

Мы виделись с ней еще несколько раз во время моих последующих приездов: тогда я регулярно

бывал в Нью-Йорке. Встречи эти начинались у нее дома, где мы распивали бутылочку-другую,

до чего она была большая охотница. Может быть, я ошибаюсь, но ей было приятно со мной,приятны и эти визиты, и походы в «Russian Tea Room». И не потому, что это был я; она знала

уже, разумеется, обо мне больше, чем мою непричастность к Зноско-Боровскому, хотя, честноговоря, и ненамного больше. Просто она привыкла и к постоянному вниманию, и к мужскому

обществу, в котором находилась всю жизнь. И, конечно, ей было приятно возвращаться

воспоминаниями, подернутыми дымкой молодости, через океанские лайнеры — в весеннийПариж, чудный Лондон, к чайкам над рекой в Амстердаме, в ту безмятежную атмосферу

Европы предвоенных лет.

Ольга принадлежала к немалой группе русских женщин, которые в 20-30-х годах стали женами

или подругами писателей и художников Запада, его творческой элиты. Как правило,аристократки, а иногда и авантюристки (в Ольге были черты, подходящие под оба эти

определения), со знанием языков, они были полны внутренней энергии и высокогоэмоционального заряда. От них пополняли свой творческий потенциал в разные периоды

жизни Пабло Пикассо, Поль Элюар, Ромен Роллан, Сальвадор Дали, Герберт Уэллс, Луи

Арагон, Фернан Леже, Анри Матисс, Аристид Майоль. Распад старой России, всегда стоявшейособняком и на расстоянии по отношению к Европе, не уменьшил загадочной, притягательной

силы ее, скорее наоборот — сквозь слухи о крови, экзекуциях и процессах вставали именаЭйзенштейна, Пастернака и Мейерхольда, Лисицкого и Малевича, и непросто было для

западных интеллектуалов провести границу между одним и другим.

Но Ольга была не только русской, она принадлежала еще к той категории женщин-

долгожительниц, которые встречаются в разные времена и в разных социальных формациях.Мировые войны, революции, смена стран, языков - всё идет своим чередом, но жизнь, жизнь

продолжается в любом случае. Как правило, мужчины играют немаловажную роль в их жизни,

нередко они переживают детей (если их имеют) и умирают не от болезни, которая просто недопускается организмом, а от старости, когда перестает функционировать всё. Жизнь

рассматривается ими как данная субстанция, и неправильно было бы лететь бабочкой на огонь,забывая обо всем. Это стало, если не было дано от рождения, стержнем поведения, самой

натурой. Как бы ни повернулась судьба и что бы ни случилось, не забывать о самой главной и

единственной — себе самой. И, отпуская уходящие естественным путем желания и

удовольствия, они прочно держались за остающиеся, потому что там — кто может знать, чтобудет там? Здесь же — жизнь. И если верно то, что надо продолжать жить, хотя бы из

любопытства, что бы ни случилось, - это о них. И если есть немалый смысл в том, что

большинство людей умирает просто оттого, что не осмеливается жить дальше, то к ним это неотносится. Они — осмеливались! Они - жили!

Несколько раз в наших разговорах всплывало имя Солженицына, жившего тогда в Америке.

Было очевидно, что одна из приводимых им формулировок отчаявшихся людей, получивших10-15 лет лагеря: если сейчас не жить, а только потом, то зачем вообще? — ей совершенно

чужда. Жить! Чего бы это ни стоило. Простой стих Мецената: «Dum vita superest, bene est»[ 3 ] —

выгравирован на гербе женщин этого ордена.

Ольга Книппер-Чехова, игравшая в пьесах своего знаменитого мужа еще в начале века иумершая народной артисткой СССР и лауреатом Сталинской премии в 91 год. Марлен Дитрих,

умершая в Париже в том же возрасте. Лиля Брик - муза Маяковского, другая Чехова — тоже

Ольга, о которой вспоминала Ольга Кларк, — известная киноактриса Третьего рейха,блиставшая на приемах рядом с Гитлером и Герингом и находившаяся в тайной связи с

Советами. Лени Рифеншталь, на исходе десятого десятка готовящаяся встретить новый век.Загадочная Гала Дьяконова, тоже достигшая преклонного возраста, без которой вряд ли

Сальвадор Дали стал бы тем, кем он стал. Алма Малер с ее насыщенной бурной жизнью, в

которой встречаются имена одно ярче другого.

Впрочем, и Ольгино созвездие удалось. Первый муж ее - офицер белой армии, кавалерист,впоследствии летчик, что в конце 20-х годов звучало гораздо более экзотично, чем в наши дни;

по словам Ольги, потомок Чингис-хана и сам князь, он оставил ей княжеский титул. Второй

муж — шахматный король, третий — обладатель золотой олимпийской медали, фактическитоже чемпион мира, четвертый — герой войны, адмирал, герой Америки. Но Ольга не

довольствовалась этим, она писала свою биографию широкими мазками, начиная с прадедушкиЕвдокимова - знаменитого покорителя Кавказа, о чем она говорила при каждом удобном

случае. Факт этот проверить -было так же сложно, как и родство ее первого мужа с Чингис-

ханом; мне казалось, что фамилия покорителя Кавказа была не Евдокимов, а Ермолов, носказать ей об этом я как-то не решался.

Русская княгиня — это вписывалось в любое сочетание: с олимпийским чемпионом, с

адмиралом, но наибольший эффект это производило в комбинации с шахматным королем.

Шахматный король и русская княгиня - звучало замечательно на дипломатических приемах и набалах, которые Ольга называла партиями. На приемах этих тогда можно было встретить кого

угодно: бывших и настоящих королей, дипломатов (профессиональных и синекурных, какимявлялся Капабланка), обладателей огромных состояний, непонятно каким образом нажитых,

магараджу или чудом спасшуюся от расстрела якобы царскую дочь. Вся жизнь Ольги

напоминала одну длинную партию с шампанским и цветами, и ей, конечно, так же как,впрочем, и ему, было все равно, каких политических взглядов придерживаются Крыленко,

Риббентроп или магараджа, приглашения от которого она позже находила в бумагах своегопокойного мужа.

Ольга появилась в платье с огромным декольте на торжестве в Манхэттенском клубе,

посвященном 100-летию со дня рождения Капабланки; ей самой уже было девяносто. Она не

изменила своей привычке и опоздала на полчаса, но тот единственный, кто мог попенять ей заэто, смотрел, улыбаясь, с огромной фотографии на стене клуба.

Иногда она пускалась в рассуждения о шахматах, мыслях молодого Капабланки во время его

первой поездки в Европу, о Сан-Себас-тьянском турнире, заставляя меня невольно вспомнить

строки Гоголя из письма к любящей его матери: «Не судите никогда, моя добрая и умнаямаменька, о литературе». Сама Ольга не играла в шахматы. Но что с того. В конце концов, жена

Расина никогда не читала произведений своего мужа, так же как и жена Гейне, которая знала

по-немецки только одну фразу «Guten Tag, Herr, nehmen Sie, bitte, Platz», утверждая: «Говорят,Генрих - умный человек и написал много чудесных книг, и я должна верить этому на слово,

хотя сама ничего не замечаю». Моего, признаться, нелепого вопроса, играли ли Капабланка иТартаковер с часами, она просто не поняла, хотя через некоторое время говорила уже об оценке

трудной отложенной позиции Капабланки с Боголюбовым из Ноттингемского турнира,

напомнив полный изящного достоинства ответ жены другого чемпиона мира — Смыслова: «Яв шахматы не играю, но позицию понимаю». Я спрашивал ее о многом другом, помня, что тот,

кто много спрашивает, получает много ответов. Но почти все ответы ее были похожи, какотшлифованные морские камушки, на уже слышанные, и разница заключалась лишь в том, что в

ресторане она заказывала «Распутина», а я - «Пушкина». Было очевидно, что я не первый, кто

спрашивал ее о Капабланке. Она создавала его образ, и я встречал потом кое-что израссказанного мне, едва ли не слово в слово, где-то еще. Впрочем, и известное — известно

немногим, а Ольга знала, чего от нее ждут. С другой стороны, образ его создавать былонетрудно, оттого, что он во многом и был такой. Они были вместе восемь лет, но понимала ли

она его так хорошо? Восемь? «Сорок восемь лет прожила я со Львом Николаевичем, а так и не

узнала, что он был за человек», — писала вдова Толстого после смерти мужа.

Хотя Ольга говорила о событиях более чем полувековой давности, я понимал, что даже изретушированного прошлого непредвзятый слушатель всегда может выудить черты и черточки,

наверное, самого легендарного чемпиона за всю историю игры. Конечно, мне хотелось знать,

какие шахматные книги были дома, как он анализировал, как готовился к партии, еслиготовился вообще. Ольга отвечала, что шахматы он не любил, что мне представляется

неверным, что к партиям не готовился вовсе и что, по словам самого Капабланки, если бышахматы не захватили его так в юности, он, вероятно, стал бы изучать медицину. Знакомый с

тем, что он делал на шахматной доске, я снова мягко уводил ее от рассказов об играх, как она

называла партии, ибо слово «партия» для нее означало нечто другое: вечерние туалеты, танцы,шампанское. Я старался направить ее в русло чеховской молитвы: «Боже, не позволяй мне

говорить о том, чего я не знаю», но даже когда Ольга снова начинала вспоминать вечныйкарнавал на Кубе или веселую беззаботную жизнь в Нью-Йорке в начале 30-х, в глубине души

возникало смутное «смотря для кого» — явное следствие лекций по диалектическому

материализму моей далекой юности.

Но не могу сказать, что мне было скучно с ней. Она оживлялась после своего любимогошампанского и могла с воодушевлением рассказывать, какого цвета платье было на госпоже

Эйве, о чем шел разговор с госпожой Флор в Ноттингеме, когда она встретила ее утром в

парикмахерской в день закрытия турнира, или какие именно комплименты говорил ей министриностранных дел Германии в кубинском посольстве в Париже. Здесь уж можно было

поручиться, что память ее не подводит; она была молода и очень женственна в эти мгновения,улыбка играла на ее лице, и можно было представить, как потерял голову летом 1920 года в

Константинополе бывший офицер-текинец, а четырнадцать лет спустя — немолодой уже и

видавший виды шахматный король. Но реальность жизни не должна была быть забыта, и вотчерез минуту она уже спрашивала, сколько могла бы стоить золотая медаль, полученная Капой

на Олимпиаде в Буэнос-Айресе: Ольга любила окунаться в воспоминания, но не витать воблаках. Она твердо стояла ногами на земле — обязательное условие столь долгого пребывания

на ней. И пусть воспоминания эти были не так глубоки, она говорила обо всем с таким

удовольствием, что невольно закрадывалась мысль: может, так и надо жить?

И все же не эти скользящие по поверхности воспоминания и повторы, когда не раз сказанное

уже само по себе является фактом, были причиной того, что я не позвонил ей в мой очереднойприезд в Нью-Йорк. Скорее, дело было в другом. Ольга говорила о Капабланке как о

совершенстве, а у совершенства есть один изъян: оно может наскучить. И если бы у меняспросили, что я, собственно говоря, против него имею, я бы ответил, как прославившийся

афинский нищий: я ничего не имею против него, просто надоело постоянно слышать, что

Капабланка — лучший бриджист, что Капабланка — лучший бильярдист.

Последний раз я слышал ее голос, позвонив ей прямо из аэропорта, улетая обратно в Европу иговоря зыбкую очень правду о такой напряженной поездке и о том, что на следующий год...

Следующего года не получилось. Приехав в сентябре 95-го на матч Каспарова с Анандом, я

спросил о ней. «Как, ты не знаешь?

-сказали мне. — Уже года полтора, как она умерла». Защемило сердце, как всегда бывает втаких случаях, хотя приучено уже было ко многим и не таким потерям. Знал ведь, сказалось

самому себе, что не обойдется, не образуется и что придет когда-нибудь момент для такогоизвестия. Ольга умерла 24 февраля 1994 года в Нью-Йорке в возрасте девяноста пяти лет.

Я узнал, что она завещала весь архив Капабланки Манхэттенско-му шахматному клубу — егоклубу. Стояла чудесная солнечная осень, и город, который никогда не спит, не спал особенно

на 46-й Вест между 8-й и 9-й авеню, где помещалась Американская шахматная ассоциация, атеперь и Манхэттенский клуб. Там находился архив Капабланки. Я приходил туда часам к

одиннадцати, с улицы доносился нескончаемый гул, а я погружался в совсем другой мир —

Маршалла, Ледерера, Купчика, Эйве и, конечно, Алехина. Но все они, как и многие другие,были только частью — одни больше, другие меньше — его мира: El Morphy cubano, как его

называли нередко кубинские газеты. В толстых папках (Сараblunса Clippings), начиная с 1901года, были аккуратно подобраны письма к нему, бланки его партий матча с Алехиным,

налоговые декларации, вырезки из газет, нередко выцветшие, контракты, счета, отчеты от

издателей его книг.

Телеграммы, телеграммы, в том числе от гордых родителей, поздравляющих с первым большимуспехом — победой в матче с Маршаллом. Фотографии, записки, иногда очень личные. По-

испански, английски, реже — по-французски, еще реже — по-немецки. Мне было интересно

всё, не будучи шахматным историком, я, как нередко и в жизни, не мог отличить главное отвторостепенного. А вот и голландский репортаж с АВРО-турнира, фотография, сделанная

перед началом девятого тура в Арнеме 19 ноября 1938 года: в этот день ему исполнилосьпятьдесят лет. Элегантный, как всегда, он стоит перед микрофоном, рядом Ольга с букетом

цветов. Через несколько часов он проиграет партию тому, чье существование отравляло ему

жизнь на протяжении последнего десятилетия. Тут же ее пропуск на турнир - первый раз вкачестве официальной супруги: они сочетались браком 20 октября, прямо перед отплытием в

Европу. А вот и ее русская весточка: чек на годовую подписку газеты «Новое русское слово»,датированный январем 1942 года - за два месяца до его смерти — и с ее тогдашней подписью:

Ольга Чагодаева-Капабланка.

А вот и письма, телеграммы соболезнования, не так и много; вот — от жены Маршалла, вот —

что-то по-русски, фактически ничего от шахматистов, впрочем, в Европе разгар войны.

На этих страницах писем, контрактов, документов были разлиты честолюбие и денежные

расчеты, интимные просьбы и холодная ярость, бушевали страсти людей, которых уже не было,но которые жили, жили... Когда я поднимал голову, за окном по-прежнему шумел Нью-Йорк,

часовая стрелка неумолимо приближалась к трем, и давно уже надо было возвращаться в

реальный мир, к тем же и совсем другим шахматам, к другому матчу на первенство мира.

Апрель 1999

Учитель (В. Зак)

Мне было двенадцать лет, когда я пришел в ленинградский Дворец пионеров. Помню, чтожелающих заниматься шахматами было очень много и, чтобы выявить лучших, тренеры давали

сеансы одновременной игры. Тогда я и увидел в первый раз Владимира Григорьевича Зака.

Партия наша длилась недолго. Я начал партию французской защитой, но на втором ходу вывелферзевого коня. Зак спросил, сколько мне лет и известно ли мне, как следует играть в этом

положении. Вместо ответа я жестом предложил ему продолжать игру. Отбор я, естественно, непрошел и только со следующего года начал заниматься в шахматном клубе Дворца пионеров. Из

того периода в памяти остался строгий очень человек с яркими, я бы сказал, ассирийскими

чертами лица, долгим взором немигающих черных глаз и беспрестанной работой желваков,особенно во время анализа, когда он обдумывал позицию.

Шахматный клуб находился тогда в замечательном, орехового дерева бывшем кабинете царя

Александра Третьего в Аничковом дворце, с потолка свисала огромная сверкающая люстра - не

случайно сюда всегда водили группы иностранных туристов. Несколько контрастировало сцарской обстановкой большое панно: Ленин играет в шахматы на Капри, Горький наблюдает за

игрой, солнечный апрельский день 1908 года.

Обычно один из тренеров — нередко это бывал и Зак — давал пояснения иностранцам,сколько детей в группах, как часто приходят и т.д. Владимир Григорьевич, впрочем, не

особенно любил это: надо было отвлекаться от занятий, да и вопросы были всегда одни и те

же. Мы при появлении гостей всегда вставали, не отрывая при этом взгляда от позиции,переговаривались, самые маленькие сортировали отбитые у врага фигуры: ребенка ведь потеря

ферзя или ладьи огорчает гораздо больше, чем такое нематериальное понятие, как мат. Когда

иностранцы уходили, тренер выговаривал наиболее шумливым, и занятия шли своим чередомдо следующего визита.

Тяжелая дверь клуба открывалась ровно в четыре, все устремлялись к стендам, на которых

висели турнирные таблицы, определялись пары для игры, расставлялись шахматы, играющие счасами обращались к тренерам: «Переведите мне стрелки, пожалуйста». Для того чтобы

установить правильное время, требовалось нехитрое приспособление, всегда отсутствующее на

шахматных часах. Наиболее ловкие приводили стрелки часов в движение монетами, но это невсегда удавалось.

У Владимира Григорьевича была своя фирменная утяжеленная «переводилка», он редко

выпускал ее из рук, если же это случалось, выговаривал каждому, кто отдал ему инструмент не

вовремя. Контроль времени был тогда час и три четверти на 36 ходов, после чего партияоткладывалась. На конверте отмечалось положение фигур на доске и проставлялось время.

Собранные в лодочку пальцы помогали сохранить тайну записанного хода, защищая его отлюбопытных взоров соперника во время процесса записи. После этого конверт помещался в

специальную папку, дожидаясь дня доигрывания. Я прибегал иногда к спасительной формуле:

АР ХИ П

Ольга Евгеньевна приглашает войти в квартиру: старинная мебель, фотографии, картины на стенах. Среди них известный портрет Капабланки, написанный в предвоенные годы, фото Хосе Рауля (1936 года) и его молодой русской жены.

Сажусь в удобное кресло, достаю сувениры, в том числе и открытки с видами Москвы.

— Я с Тифлиса,— замечает она, рассматривая их, и добавляет, что в Москве никогда не была. Ольга Евгеньевна гордится своей родословной, берущей начало от полководца Чингис-хана — Чагодая. Ее прадед — генерал Евдокимов — участвовал в войне на Кавказе против непбкор- ного Шамиля.

Родители вывезли Ольгу из России еще ребенком, в 1920 году, а в начале 30-х судьба забросила ее в США, где она и познакомилась с Капабланкой, работавшим тогда в кубинском посольстве в Вашингтоне. Это была любовь с первого взгляда.

— Капабланка,— вспоминает Ольга Евгеньевна,— сказал мне при знакомстве: «Мы обязательно поженимся». У меня были различные предложения, но я отказалась от них в его пользу. И вскоре мы действительно поженились.

Это был истинный джентльмен,— продолжает Ольга Евгеньевна,— я прожила с Капой счастливейшие годы своей жизни. Он не раз говорил мне в ту пору, что давно уже порвал со своей первой женой, что его дети от первого брака, повзрослев, отдалились; отошли и многие друзья— и только я осталась ему верным дру-

Александр СИЗОНЕНКО, доктор исторических наук

В гостях у жены КапабланкиНе все знают, что второй женой Хосе Рауля

Капабланки была русская — Ольга Чагодаева. Как автору книги о третьем чемпионе мира («Капабланка. Встречи с Россией». М., 1988) мне давно хотелось встретиться с ней, узнать что-то новое о знаменитом кубинце. Помехой для такой встречи было только одно: Ольга Чагодаева живет в Нью-Йорке, к тому же довольно уединенно.

Случай для нашей встречи представился неожиданно: во время краткосрочной командировки в США в январе этого года я проездом на один день оказался в Нью-Йорке, созвонился с женой Капабланки, представился и был приглашен в гости.

Парк Авеню — одна из респектабельных улиц в центральной части города. Здесь в старинном фешенебельном доме и живет Ольга Капабланка-Кларк (Чагодаева — это ее девичья фамилия). Хозяйка приветливо встречает меня в дверях своей квартиры на седьмом этаже. Она в преклонном возрасте, но бодра, улыбчива, полна непередаваемого шарма и любезности. Невольно вспоминаю фотографию 1939 года в Рио-де-Жанейро: она — красивая, элегантнаяженщина рядом с Капабланкой... Нет, красота и элегантность от нее не ушли и сейчас.

гом. Он повторял это до последнего дня своей жизни.

— А каким был Капабланка в повседневной жизни? — спрашиваю я.

— Хосе Рауль был очень добрым, щедрым, жизнерадостным человеком. Только в последние годы он иногда замыкался, уходил в себя. Его интересовало многое: искусство, культура, история. Одним из его любимых героев был Наполеон. О шахматах дома Капа почти не говорил, и даже комплекта шахмат в квартире у нас не было. Лишь в 1941 году, готовясь к шахматным лекциям по радио, он купил клеенчатую доску и фигуры.

— А как относился Капабланка к нашей стране?

— Капа любил Россию. С ней его связывали воспоминания молодости, там у него оставалось много друзей, знакомых шахматистов. Были у него там,— улыбается Ольга Евгеньевна,— и «интрижки», что неудивительно, учитывая обаяние и темперамент Капабланки. Но это было еще до нашего знакомства. Русский язык Капа не знал, кроме самых элементарных слов. Мы с ним разговаривали по-французски, этим языком он владел блестяще...

Как выяснилось в ходе дальнейшей беседы,

А Р Х И В

Капабланка собирался приехать с молодой женой на Московский международный турнир 1936 года. Поначалу казалось, что этот вопрос решится положительно, но в последний момент из советского посольства в Париже (тогда Капабланка уже работал в посольстве Кубы во Франции) прислали записку, в которой ему не рекомендовалось ехать в Москву с женой, намекая на ее эмигрантское прошлое.

Добавлю от себя (об этом я сказал и Ольге Евгеньевне), что Капабланка не оставлял мысли показать своей супруге ее родину, планировал приехать с ней на намечавшийся в Москве в 1938 году очередной международный турнир. Однако после ареста Крыленко и изменившейся обстановки в СССР вопрос об этом состязании, естественно, отпал.

Вспомнила Ольга Евгеньевна и другой любопытный эпизод. После возвращения с Московского турнира 1936 года Капабланка рассказывал, что на одном из туров в Колонном зале за игрой из-за портьеры наблюдал... Сталин. Вряд ли его привлекала сама игра, об интересе вождя к шахматам неизвестно — вероятно, ему просто хотелось увидеть прославленных корифеев, Ласкера и Капабланку.

После тура Сталину представили Капабланку. Кубинец посетовал: мол, советские участники, стараясь не пропустить его вперед, играют с ним «по максимуму», а вот с лидером турнира Ботвинником не в полную силу. Выслушав это, Сталин сказал: «Этого больше не будет».

Не уверен, имел ли место в действительности рассказанный мне Ольгой Евгеньевной случай, я о нем слышу впервые, но в принципе Сталин вполне мог приехать в Колонный зал, не афишируя при этом свое присутствие.

Конечно, я не преминул спросить и об отношениях Капабланки с Алехиным. Как известно, Капабланка никогда не мог простить Алехину, что тот отказался сыграть с ним матч-реванш. Ольга Евгеньевна вспомнила в этой связи такой эпизод.

— В 1936 году мы с Капой поехали в небольшой чехословацкий городок Подебрады, где проходил международный турнир с участием Алехина. Мы пробыли там несколько дней в качестве простых зрителей. Однажды я разговорилась в фойе турнирного помещения с гроссмейстером Штальбергом. В это время к нам приблизился высокий плотный блондин со светло-го- лубыми глазами, имевшими, как мне показалось, язвительный оттенок. «Александр Алехин»,— представил его Штальберг. До этого я Алехина никогда не видела. Он тут же сказал Штальбергу, что хотел бы со мной поговорить наедине, и тот отошел. Мы вышли из дома в окружавший его небольшой сад. Алехин сказал, что слышал о том, что я русская, и предложил поговорить по-русски.

«Хотя я проиграл матч Эйве,— начал разговор Алехин,— но все знают, что именно я — сильнейший шахматист мира». В ответ я заметила, что все меняется: до 1927 года сильнейшим был Капабланка, затем Алехин, а теперь Эйве, потом, наверное, будет кто-то другой. Алехин тут же

сменил тему. Словно жалуясь на Капабланку, он сказал: «Ваш муж при встречах со мной не раскланивается, и все на это обращают внимание». Я ответила Алехину, что причина здесь одна — его отказ сыграть матч-реванш. «Почему вы противитесь такому матчу?» — напрямик спросила я его. Алехин уклончиво ответил, что этому мешает целый ряд обстоятельств. Тогда я не сдержалась и в лоб спросила: «Может, вы боитесь этого матча?» Алехин заметно смутился и занервничал, тем более, что на нас стали обращать внимание. Извинившись, он отошел, и больше я с ним никогда не встречалась...

В 1939 году Ольга Евгеньевна вместе с мужем поехала в Буэнос-Айрес, где проходила Всемирная шахматная олимпиада. Капабланка, вспоминает она, был в отличном настроении, пользовался всеобщими симпатиями аргентинских болельщиков, которые все еще продолжали переживать его поражение от Алехина в том же Буэнос- Айресе двенадцать лет назад. Один из самых пылких его поклонников — сеньор Керенсио, входивший в 1927 году в оргкомитет матча, даже хотел, по словам Ольги Евгеньевны, вызвать Алехина на дуэль. Но повода для этого не представилось, и все обошлось.

Я спросил собеседницу, почему она не публикует никаких воспоминаний о Капабланке. Она ответила, что никогда не стремилась к известности, всегда «пряталась за спину Капабланки». Однако сейчас и впрямь подумывает, не написать ли такие воспоминания.

Больше часа продолжалась наша беседа. Ольга Евгеньевна хорошо помнит и тепло вспоминает «симпатичную пару Ботвинников» в Ноттингеме, приятное знакомство с женой Флора... Живо интересовалась она и событиями в нашей стране.

Ольга К А П А Б Л А Н К А

ЛУКРЕЦИЯ

Лукреция, была ли я тобою?Как мало предназначено узнать В безжалостном кругу ограничений На линиях, отмеченных судьбою.Возможно ли, что я живу опять В уплату прошлых прегрешений?Мне чудилось порой, что к самой грани Приблизившись, я уловить могла Во мгле средневекового тумана Зарницы вожделений и любви,Замешанных на крови и страданьях На мраморных ступенях Ватикана.

* * *

Лукреция, уйду ли я опять Из темноты в безмолвие глубин,Где растворится таинство сплетений?Но верить я хочу, что не одна я И что в бездонном сумраке пучин Блеснет маяк моей любви последней.

«Новый журнал» № 176. Нью-Йорк, сентябрь 1989

35

АР Х И В

Напоследок я спросил, как сложилась ее судьба после смерти мужа (в марте 1942 года).

— Он не оставил сколь-нибудь крупных сбережений, а положенную мне после смерти Хосе Рауля пенсию отсудила его первая жена. Несколько лет я жила в весьма стесненных материальных обстоятельствах...

Здесь я невольно вспомнил один эпизод, говорящий о благородстве Ольги Евгеньевны, о ее любви к Капабланке. Об этом я узнал в свое время на Кубе. В 1945 году, после публикации своих кратких заметок о ноттингемском турнире, Ольга Евгеньевна отослала полученный гонорар

родственникам Капабланки в Гавану, написав: «Купите на эти деньги цветы и положите на могилу Рауля».

— А вскоре после войны,— говорит Ольга Евгеньевна,— я встретила хорошего человека, и мы поженились.

Это был американский адмирал Джозеф Кларк (поэтому-то ее полная фамилия Капабланка- Кларк), который тоже давно скончался... Прощаясь, Ольга Евгеньевна просила передать наилучшие пожелания советским шахматистам и «всем поклонникам Капабланки в России».

Нью-Йорк — Москва.

К 60-летию турнира

Евгений ЗНОСКО-БОРОВСКИЙ

Игра в ничью

НИЦЦА 11— 20 марта 1931

1. Б. Рейли — 6 очков из 9, 2— 3. А. Ба- рац и С. Росселли — по 51 / 2г 4- Д- Ноте- бом — 5, 5— 8. А. Зейцг Е. Зноско-Боров- скийг Ж. Мизес и Дж. Томас — по 41 / 2, 9. А. Вайда — 31 /г, 10. М. Дюшан — 1 */2 очка.

Ниццкий турнир не первый, где ничьи были в слишком большой чести. До войны случались состязания, когда все партии кончались вничью, и венская школа была славна своим миролюбием.

Таким образом, перед нами явление не новое и не исключительное. Но нужно делать различие. Ничего нельзя возразить, когда к ничьей приводит игра напряженная, полная острых комбинаций: такой результатслужит лишь к чести противников, подчеркивая их искусство. Многие «блестящие» партии и в старину, и в новое время кончались ничьей, и они не теряют от того нисколько в своем интересе, но часто выигрывают в качестве: примеры — многие стычки в матчах Алехина с Капабланкой и Боголюбовым. Не приходится ополчаться и против тех случаев, когда ничья достигается тонкой и упорной позиционной игрой: лучше просто любоваться безупречной работой двух интеллектов, не знающих срывов.

Но есть другой сорт ничьих, лежащих не на путях «ничейной смерти», предсказанной Ласкером, Капабланкой и другими. Они являются как бы отказом от борьбы, знаменуя вялость мысли или апатию воли. Боюсь, что в Ницце мы слишком часто имели

дело с такого рода ничьими.В одной партии ничья была

предложена на 13-м ходу, когда не была разменена ни одна фигура, ни даже пешка. В другой ничья предлагалась три раза, и каждое предложение сопровождалось комментариями о выгоде такого результата для обоих противников, причем у одного было пешкой больше. Ничьих в 17— 20 ходов было сколько угодно, несмотря на то, что ранее 30-го хода было запрещено соглашаться на ничью без санкции распорядителя.

Дело идет здесь не о том или ином игроке. Перед нами явление общего характера. Однако оно если не вызывается, то доводится до чрезмерных размеров целым рядом причин, которые можно учесть. Прежде всего — отсутствие амбиций. Есть мастера, которые уже ничего не ищут, поставили крест на своей карьере и играют в турнирах только, чтобы их не забыли, или совмещая свое участие в них с небольшими литературными занятиями: для них ничья всегда желанный результат. К счастью, есть и другие игроки, и Султан-Хан, например, всегда играет на выигрыш. Другая причина в том, что для многих шахматы перестали быть удовольствием, а стали только трудом, от которого чем раньше освободиться,

тем лучше. Однако для сэра Джорджа Томаса потеряло бы всякий смысл ездить на турниры, если бы он сводил партии быстро вничью без игры: ведь он для последней и участвует в них.

Перед устроителями турниров становится задача большой трудности. Не то, чтобы не приглашать того или иного прославившегося пристрастием к ничьим, но подобрать состав турнира с таким расчетом, с таким разнообразием, чтобы ничейная инерция одних парализовалась победным пафосом других. Количество и размеры призов, чем грешил турнир в Ницце, имеют лишь второстепенное значение, ибо чем крупнее призы, чем больше их, тем осторожнее игра, чтобы не упустить своих шансов. Но указанная задача касается не только устроителей турниров, но и самих участников, которые не должны допускать, чтобы игра и состязания теряли всякий интерес, а тем паче, чтобы возникло подозрение о посредственных результатах, о предварительных сговорах и т. п. печальных явлениях многих спортивных манифестаций.

«Последние Новости»,Париж, 29 марта 1931

Публикация И. П. Хабарова.

36

Жены шахматных I<оролей

уже старые. Скоро тебе исполнится семьдесят. Что мне подарить

тебе ко дню рождения?» - «Давай съездим в Америку, повидаем

дочь Лотту и наших давних друзей», - попросила Марта (общих

детей у Ласкеров не было). «Решено», - ответил Эмануил, и они

начали собираться в путь.

Юбилей Марты супруги отпраздновали в Чикаго, затем пере

ехали в Нью-Йорк. Квартиру в Москве и все вещи они оставили на попечение домашней работницы, полагая, что скоро вернутся на

зад. Даже приобрели обратные билеты. В Америке Ласкеру жилось

несладко, но Марта заболела, и врачи категорически запретили ей

любые путешествия. Им пришлось поселиться в США.

Такова официальная версия. На самом деле, скорее всего это

был лишь предлог. Возвращение действительно было смертель

но опасно, но совсем по иной причине: известно, что творилось

в Москве в конце тридцатых. Арестованы были многие знако

мые Эмануила, и одним из первых высоких чинов - А. Крылен

ко, нарком и руководитель советских шахмат. Ласкер часто хо

дил к нему в гости, и, когда узнал об аресте, его охватил страх ... (Впрочем, есть и другое более прозаическое мнение: просто Ла

скеры покинули Москву из-за того, что им было здесь скучно:

по-русски они не говорили, а учиться языку в их возрасте было

сложно).

После смерти Ласкера в 1941 году пережившая его на несколько лет супруга сказала навестившим ее друзьям великого мужа: «Шах

матный мир потерял много - я потеряла все».

БАЛОВЕНЬ СУАЬБЫ

Хосе Рауль Капабланка слыл баловнем судьбы, кумиром женщин,

и многие его избранницы отвечали ему взаимностью. Это и понят

но, ведь третий чемпион мира бьш самым элегантным мужчиной

из всех королей. Смуглое лицо южанина, голубые глаза, горячий

темперамент и добродушный характер неотразимо действовали на

женщин, посещавших турниры с участием кубинца в невиданных

количествах. Капа, как многие нежно называли его, любил балет,

но еще больше любил балерин. Находясь в зените славы, он разби

вал дамские сердца с той же легкостью, что и позиции своих шах

матных партнеров.

66

Баловень судьбы

Об успехах Капы у женского пола ходили легенды. Пикантный

случай произошел в 1925 году на Московском меЖдународном турнире. В свободный от игры день Хосе Рауль пригласил в свой

номер гостиницы «НационалЬ» очаровательную продавщицу с

лотком из Моссельпрома. Однако администратор отеля, в котором

проживало много иностранных гостей, настучал на Капабланку.

Он позвонил в турнирный комитет и сообщил, что кубинец слиш

ком долго производит покупки. Тут же в номере раздался звонок,

и его владельцу намекнули, что столь длительные торговые отно

шения противоречат правилам отеля. Капабланка был крайне воз

мущен, что ему помешали сделать правильный выбор. Расстрои

лась, наверное, и продавщица: ей так и не удалось при строить свой

товар ... Некоторое время Капабланка находился на дипломатической

службе. Это бьша настоящая синекура: в его обязанности входило

лишь ездить по свету и, играя в шахматы, напоминать обществен

ности разных стран о его родине Кубе. Работа непьmьная, тем бо

лее что гроссмейстер от природы отличался обходительностью и

изысканными манерами.

Но мы немного забежали вперед. В 1921-M Капабланке исполнилось тридцать три, и он решил, что пора остепениться. Жена

Глория Симони Бетанкур из Камаryэя, несколько полноватая

кубинка, бьmа на пять лет моложе его. Детей они назвали свои

ми именами: сына, родившегося спустя два года, - Хосе Раулем,

дочь - Глорией. Однако жизнь не сложилась. С собой на турниры

Капа брал жену редко и видел ее только возвращаясь домой.

В 1927 году Капабланка, проиграв матч на первенство мира Алехину, покинул столицу Аргентины, и многие его поклонни

цы плакали горючими слезами. Лишь одна из служанок, в квар

тире, где он часто бывал, не смогла сдержать раздражения: «Его

посетило шестьдесят дам, и это лишь те, кого я знаю ... ». Скорее

всего, служанка сбилась в расчетах, но все равно ясно было, что

шахматный король в Буэнос-Айресе время даром не терял. Не слу

чайно ходили слухи, что именно его любвеобильность стала глав

ной причиной поражения в этом историческом матче. Кстати, в

Буэнос-Айресе кубинец возобновил близкие отношения сактри

сой Кончитой Веласкес, которой увлекался еще в молодости. Н о у

этого романа оказался печальный конец: в 1932-м актриса погибла

в автокатастрофе.

67

Жены шахматных королей

А Глория с годами становилась все надменнее - наверно, ей

стало известно о многочисленных любовных похождениях супру

га. Трещина в браке с каждым годом углублялась, а последней кап

лей явился турнир в Карлсбаде в 1929 году. Во время очередного тура в зал неожиданно ворвалась Глория, что сильно травмировало

Капабланку - в этом же зале сидела одна из местных красавиц,

которой он успел увлечься. В результате он уже на девятом ходу

зевнул фигуру 3емишу и не сумел устоять.

После очередной гастрольной поездки, убедившись, что шес

тилетний Хосе, которого Капа очень любил, и совсем маленькая

Глория полностью попали под влияние матери, он больше не вер

нулся в семью.

Кубинский гений отличался блёl.ГОРОДСТВОМ манер, тактом и

умением изящно излагать свои мысли. Примечательно, что из всех

ушедших чемпионов только он оставил завещание своему наслед

нику, причем за много лет до своей смерти. Вот это любопытное

«письмо CЫHY~> (с сокращениями), датированное 1925 годом. «Прежде всего, ты должен уважать и любить свою мать больше

всего на свете. Независимо от наклонностей и nрофессии, ты должен

стать адвокатом, чтобы суметь защитить интересы - свои и своей

семьи. Ты должен также научиться хорошо плавать и быть хорошим

боксером, чтобы уверенно чувствовать себя как на море, так и на

суше. Постарайся быть человеком широкой эрудиции. Нет в мире ни

чего более занимательного, чем книги ... Но всегда помни, что нужно быть полезным для людей. Будь прямым и честным человеком. Твой

отец обнимает тебя со всей любовью.

Х. р. Капабланка» . Когда Капа писал это завещание, его сын бьш еще крошкой, и

поэтому отец на отдельном листке добавил: «Для моего сына Хосе

Рауля, когда ему исполнится десять лет и потом на всю жизнь~>.

Судьба детей третьего чемпиона мира неизвестна, но вот один

интересный факт. В 1965 году Роберт Фишер согласился участвовать в Мемориале Капабланки, но Госдепартамент США отказал

ему в поездке в Гавану. Тогда Фишер предложил играть свои пар

тии по телефону, находясь в Нью-Йорке, и одним из организаторов этого состязания бьш Хосе Рауль Капабланка-младшиЙ ...

В 1934-м Капабланка познакомился с красавицей Ольгой Чаго

даевой, русской княгиней, дворянкой по происхождению, моло

дой вдовой эмигранта. Ольга бьша родом из Тифлиса (ныне Тби-

68

По свету в поисках счаСТЬfl

лиси), Москвы никогда не видела. Родители вывезли ее в 1920-м,

а спустя десять лет судьба забросила Ольгу в Америку. Здесь она и

встретилась с кубинцем, работавшим тогда в посольстве в Вашин

гтоне. Влюбившись в княгиню с первого взгляда, Хосе Рауль тут

же объявил, что женится на ней. Вскоре из Гаваны пришло согла

сие Глории на развод, и в 1938-м Капа и Ольга официально стали

мужем и женой, ему бьшо сорок девять, ей - тридцать семь.

Капабланка почти не расставался с Ольгой, и свои лучшие дни

провел с ней в Париже. Она обладала литературным даром, еще в

юные годы брала уроки у знаменитого русского поэта Бальмонта,

называвшего ее «солнечной девочкой». На турнирах Ольга рас

полагалась недалеко от столика мужа, а когда ее спрашивали, не

скучно ли ей следить за партией, отвечала, что следит вовсе не за

игрой Хосе Рауля, а за ним самим, и по лицу мужа догадывается,

какова ситуация на доске (в отличие от супруги Ласкера, пешки

на доске она не считала ... ). В тридцатые годы Капабланка утратил свой бьшой блеск - возникли проблемы со здоровьем. Во время

брака с Ольгой он вновь расцвел, но, увы, счастливый союз про

должался недолго - кубинский гений шахмат внезапно умер от

кровоизлияния в мозг в 1942 году, ему было всего пятьдесят три. В 1945-м Ольга получила небольшой гонорар за свои воспоми

нания о поездке с Хосе Раулем на турнир в Нотгингем-1936. Не

смотря на затруднительное материальное положение после смерти

мужа, она отправила все полученные деньги его родным в Гавану

с просьбой купить на них цветы и положить на могилу мужа. Че

рез несколько лет вдова Капабланки вышла замуж еще раз, за аме

риканского адмирала Кларка. Она на полвека пережила великого

шахматиста, в девяносто лет (!) успела посетить торжество в Манхэтгенском шахматном клубе, посвященное столетию чемпиона.

А умерла Ольга в 1994 году в Нью-Йорке, не дожив до собственного столетия всего пять лет.

110 СВЕТУ В 110ИСКАХ СЧАСТЫ

Четвертый чемпион мира Александр Алехин - рекордсмен, только

он бьш женат - правда, не всегда официально - пять раз. Первой

избранницей шахматного маэстро стала русская художница баро

несса Анна фон Сергевин. В 1920-м в Петербурге у них родилась

69

П А Р А Д О К С Ы

ВладимирГОЛДИН,мастер ЧТО ПРОИЗОШЛО

С КАОДБЛАОКОЙОН ДВАЖДЫ ОТКАЗЫВАЛСЯ ПОБЕЖДАТЬ

В 28-й партии своего матча с Алехиным в Буэнос-Айресе в 1927 году, в самый ответственный момент, пожалуй, всей своей шахматной карьеры Капабланка делает то, что не делал ни один участник во встречах на первенство мира,— он предложил своему сопернику ничью в выигранной позиции.

Ход черных. Кубинец думает. Это очень важная партия, счет 2:4 не в его пользу. Накануне, в 27-й партии, играя белыми, в совершенно выигранной позиции он просматривает вечный шах. Досадно, конечно. Но такое иногда случается.

Благополучно складывались дела и здесь, в 28-й.

Хорошо бы выиграть хотя бы этот эндшпиль. Лишняя пешка уже есть: 43... В:Ь4. Правда, у белых какая-то контригра после 44 £f8. Серьезны ли контршансы? Можно записать 43... В :Ь4 и проанализировать ситуацию в кабинетной тиши. Тем более что варианты после этого хоть и длинные, но форсированные и просчитываются довольно легко. Стоит ли однако тратить внеигровое время на шахматы? И ему ли анализировать отложенные позиции ночью? Да и шахмат у него в номере, конечно, нет, а идти просить у кого-то,, Но речь все-таки идет о шахматной короне, которой так яростно домогается соперник. Может быть, стоит все-таки пожертвовать ночными часами на анализ?

40 минут думает Капабланка. И— предлагает ничью, которая охотно, очень охотно принимается.

Зря знаменитый кубинец не отважился на бессонную ночь... Позиция на диаграмме была для него все-таки выиграна, несмотря на иные утверждения его соперника. В книге о матче, как и в сборнике своих лучших партий, Алехин приводит ничейный, по его мнению, вариант:

43... B:b4 44.fif8 &:е5+ 45.&h3 Вс4 46.fi8:e6+ Йс8 47. Й:д7 Ва4! (знаки Алехина) 48.1:а4 Ьа 49.Йе2 аЗ 50.&сЗ &d5 51.&а2 fed3 52.Й<Ь Й5Ь4 53 Й'Ь4 Ь4 54. fid4 а2 55 Й ЬЗ, и здесь после 55... ЙсГ756.д4 Йеб 57.д5 hg 58.h6 *f6 59.h7! действительно получается ничья. Однако если вместо 55...fed7 черные играют 55 Йс2 и на естественное 56.g4 — 56...fid457.fea1 йеб— возникает позиция, где вся контригра белых парализована и выигрыш черных — лишь вопрос времени Играя фактически как бы с лишней фигурой (белый конь прикован к пешке а2), они легко нейтрализуют оставшиеся белые пешки, а свою пешку а без особого труда проводят в ферзи. Например: 58.д5? Й:д5+ 59,йд4 &d7 60.£f5 &d6! (60...йе7 61.йд6 £f7 62.Йд7 — позиционная ничья) 61.йд6 6d5 62 й h6 йеб, и пешка h теряется. Не спасает белых и вояж короля за черной пешкой а2, в чем читатель легко может убедиться.

Роскошь, которую позволил себе Капабланка, предложив ничью в выигранной позиции, увы, не единственная в том злополучном для него матче. Спустя всего три партии, когда разрыв в счете уже сократился до минимума — 3:4, он позволяет себе то же самое.

Перед нами заключительная позиция 31-й партии матча после откладывания с добавлением нескольких вынужденных ходов, указанных Алехиным в книге о матче. Ход белых— то есть Капабланки. У него лишняя пешка, но имеет ли это значение? «Никакого», — считают и Капабланка с Алехиным, и все комментаторы, и, естественно, читатели множества публикаций на эту тему. Действительно, слон белых плох, он упирается в собственные пешки

• на а5 и d4 Черные полностью доминируют на белых полях, их конь на d5 — краса

позиции — блокирует и пешку d4, и ферзевый фланг. Не прорвешься. Стоит ли анализировать и доигрывать? Капабланка предлагает ничью, и предложение, естественно, принимается...

Да, резон в приведенных рассуждениях конечно, есть. Но если все-таки поставить на черное поле еще одну пешку, сыграв 45.h4? То есть сделать белого слона еще более плохим. И «осквернить» заодно все сказанное заявлением о том, что фиксируется тем самым слабость черной пешки Ь5?

Выясняется, что после этого хода черным играть можно только конем —45...йе7 (или 45...fef6). Нельзя ли использовать это обстоятельство — снятие блокады с пешки d4 — для прорыва белого короля на королевский фланг, к пешке h5? Для этого прццется, естественно, жертвовать пешку d4. Попробуем: 46.d5+ &:d5 (46...ed+ 47. ЙЙ4 £g6 48.дЗ, и король прорвался к пешке h5) 47.6d4 Ш6, и нельзя 48.йе5 из-за вилки 48...&d7. Не получается: слон на Ь8 стоит плохо. Но если провести все-таки d4-d5 после улучшения позиции слона? Сыграем, например, А6.МЛ £d5 47 дЗ, Теперь прорыв проходит - 47...ЙШ 48,d5+ fi.d5 49.fid4. Несложные варианты показывают, что белый король через поле е5 добирается-таки До черной пешечной слабости на И5, после чего белая пешка h первой проходит в ферзи (по сравнению с черной пешкой аб).

Сложнее дела, если черные сыграют на 45.И4 — 45...&f6. Теперь после 46.i5.f4 у них есть 46. .. Йе4 с нападением на пешку f2. Как прорвать заслон в этом случае? На 47 d5+ ed+ 48.6d4 у черных находится 48. Йс5! с нешуточными контршансами.

Нет, нельзя давать черному коню стать на с5. Играем спокойненько 47.Ь4 (жертвуя пешку f2) 47...fi:f2. Жертвуем еще одну пешку — 48.d5+! ed+ 49.&d4. Полное торжество! Черные, у которых теперь лишняя пешка, не в состоянии препятствовать королю белых прорваться к пешке h5 Следует добавить, что если черные станут хитрить и вместо взятия на f2 сыграют, скажем, 47...fif6, то после, например, 48.Ah6 они вынуждены будут вернуться на круги своя — 48 ,.&d5 49.g3 6f6 (или49...йе7) или 48.,.йе4 49.d5+ ed+ 50.fid4, и слабая пешка черных на h5 остается по-прежнему добычей белого короля.

Почему Капабланка не пытался выиграть хотя бы одну из приведенных партий? Версий можно было бы предложить множество со ссылками, например, на его характер. Истинной же причины мы, вероятнее всего, никогда уже не узнаем. Но вывод из приведенного анализа сделать все- таки нужно, и вполне определенный. Критическая мысль аналитика, как правило, ослабевает и притупляется, если речь идет о классических примерах, освященных непререкаемым авторитетом корифеев. В данном случае критика сработала почти семь десятилетий спустя.

№9, 1996 Ш АХМАТНОЕ О БО ЗРЕНИЕ 43

БЫЛОЕ

ВадимТЕПЛИЦКИЙ УДИВИВШИЕ

КАПАБЛАНКУОТЗВУКИ ДАВНЕГО СЕАНСА

— Сегодня Капабланка дает сеанс одновременной игры в нашем Дворце пионеров. Можно, я пойду? — обратился я к отцу утром 18 июня 1936 года.

— Нет, — сказал отец, оторвавшись от газеты. — Сегодня у тебя, если помнишь, день рождения, придут гости...

В тот день мне исполнилось 9 лет, и, конечно же, мне и в голову не могло придти, что спустя десятилетия буду заниматься интереснейшими поисками, связанными с приездом в Киев великого кубинского шахматиста, которого мне так и не довелось увидеть.

Прежде Капабланка ни разу не давал сеансов одновременной игры одним только детям. Накануне кубинцу сказали, что его завтрашние соперники играют слабо и сеанс предстоит легкий.

После сеанса экс-чемпион мира заметил: «Легких сеансов в Советском Союзе не бывает». Позже он сказал: «Киевские дети показали очень высокий класс игры...»

В своих «Последних шахматных лекциях» Капабланка писал: «Я вспоминаю об одном из самых сильных впечатлений на моем долгом шахматном пути. Несколько лет назад в русском городе Киеве мне довелось встретиться с великим испанским гитаристом Андресом Сеговией. Мы были знакомы давно: он — влюбленный в шахматы и я — влюбленный в музыку! Ему предстояло дать концерт, а мне — сеанс одновременной игры... В ’сеансе участвовали школьники — девочки и мальчики в возрасте от десяти до шестнадцати лет». (Как утверждает бывшая воспитанница шахматного клуба Киевского дворца пионеров Алла Рубинчик, проживающая ныне в американском городе Линн под Бостоном, против Капабланки играли 29 мальчиков и только одна девочка— она, 14-летняя киевская школьница. — В.Т.)

Просторный зал был заполнен до отказа, более тысячи детей теснились на балконе... На сцене за 30 столиками, расставленными прямоугольниками, сидели тридцать ребят, готовых дать мне бой. По углам располагались наиболее сильные противники.

...Я навсегда запомню красивого мальчика лет двенадцати, сидевшего за одним из угловых столиков. Он защищался с уверенностью ветерана. Так как меня предупредили, что в этом углу расположены наиболее сильные игроки, я уде

лил партии особое внимание. В дебюте мальчик применил известную защиту, которую я не отношу к числу лучших. Скоро я получил очень сильную, видимо, даже выигранную позицию. Похоже было на то, что партия не затянется, но, к моему большому удивлению, с каждым подходом к доске я убеждался, что мой соперник защищается, как лев, и не теряет присутствия духа. Так продолжалось почти до самого конца сеанса.

Мальчик в конце концов проиграл, но и первоклассный мастер не смог бы спастись в той ситуации.

Когда сеанс закончился, меня спросили, какую партию я считаю лучшей, и я без колебаний назвал партию с этим двенадцатилетним мальчиком».

Согласитесь, если Капабланка вспоминает об этом сеансе как «об одном из самых сильных впечатлений» на его долгом шахматном пути, это звучит весомо. И много лет назад я заинтересовался историей сеанса, начал поиск соперников экс-чемпиона мира.

Алла Марковна Рубинчик, врач-пси- хиатр (ныне пенсионерка), кандидат в мастера по шахматам, в 50-е годы была известна как талантливая шахматистка, участвовала во многих женских чемпионатах Киева, в одном из них победила.

Предоставим ей первой слово.«Элегантный, красивый маэстро про

ходил от доски к доске и быстро делал ходы. Я волновалась, играла очень старательно, но с каждым ходом позиция моя ухудшалась.

Где-то после тридцатого хода, с трепетом ожидая очередного приближения экс-чемпиона мира, я вдруг решилась на дерзкий шаг. Когда Капабланка подошел к моей доске, я... предложила ему ничью!

Переводчица пояснила гроссмейстеру смысл сказанного мной. Капабланка снова внимательно посмотрел на доску, перевел взгляд на меня, улыбнулся и как истинный джентльмен (на что я и рассчитывала), протянул мне руку и сказал: «реми» (ничья)».

Долгое время я пытался выяснить, кто был тот «красивый мальчик», упорно сопротивлявшийся Капабланке.

Вскоре круг «претендентов» сузился до двух. Я написал в Москву будущему гроссмейстеру А.М.Константинопольскому (скончался в 1992 году), воспитавшему многих талантливых шахматистов в Киевском Дворце пионеров. И получил

такой ответ: «О сеансе Капабланки хорошо помню, был одним из его организаторов, участвовал в комплектовании состава. Но кто был тот «красивый мальчик», сказать затрудняюсь: немало было очаровательных юношей среди участников: Исаак Липницкий, Лева Маргулис и другие. Может, Давид Бронштейн поможет разгадать эту загадку?..»

Звоню в Москву Бронштейну. Он отвечает быстро и решительно: «Красивый мальчик» — это Лева Маргулис, именно его имел в виду Капабланка. Подтвердит это вам и Марк Усачий, кстати, тоже участник этого сеанса...»

Марк Владимирович Усачий, киевлянин, мастер спорта, известный шахматный арбитр, подтвердил сказанное Бронштейном, но фамилии других участников сеанса назвать не смог.

Подтвердил это и доктор медицинских наук, профессор Института им.Стра- жеско Николай Степанович Заноздра (он скончался в 1998 году в Киеве). Именно он выиграл в 1938 году в Ленинграде на Всесоюзном турнире школьников у будущего чемпиона мира Василия Смыслова.

«Костяк участников сеанса составляли наши кружковцы, среди них выделялся Лева Маргулис — шахматист с очень оригинальным мышлением. Кажется, его отметил Капабланка в своих воспоминаниях.

Лева безвременно скончался в 1941 году, уже в эвакуации, в возрасте семнадцати лет. У него был врожденный порок сердца. Когда он добровольно явился в военкомат в начале войны с просьбой послать его на фронт, ему вежливо отказали...»

Еще одного участника сеанса я нашел совершенно случайно, хотя знаком был с ним еще с довоенного времени.

Семен Рафаилович Чудновский после войны стал известным кинологом — дрессировщиком собак. Его питомцы разных пород успешно снялись в нескольких советских фильмах.

До войны Сеня был активным членом кружка филателистов того же Дворца пионеров, немного играл в шахматы, но шахматный клуб посещал редко. К тому моменту ему исполнилось 16 лет.

«18 июня 1936 года я оказался во дворце, чтобы посмотреть на игру Капабланки, — рассказывал мне Семен. — Играть со знаменитостью у меня и в мыслях не было, да и играли с ним только участники шахматного клуба. Помню, не успел я еще зайти в зал до прихода маэстро, как ко мне подбежал кто-то из организаторов чуть ли не с криком: «Сеня, выручай! Один из участников сеанса не пришел, его доска свободна, садись и играй, как можешь!..»

Не помню, как я играл, но проиграл очень быстро!..»

В 1988 году в издательстве «Знание» (Москва) вышла книга доктора исторических наук А.И.Сизоненко «Капабланка. Встречи с Россией». Одна из глав книги — «Поездки по Украине»— особенно при

58 ШАХМАТНОЕ ОБОЗРЕНИЕ № 8, 2003

БЫЛОЕ

влекла мое внимание. На стр. 109 нахожу сведения еще о двух участниках события.

Один из них — Глеб Цветков. В 1980- е он работал заведующим кафедрой истории международных отношений и внешней политики Киевского Государственного (ныне Национального) университета. Глеб рассказывает: «Я тогда окончил 6-й класс киевской школы №61. Вместе с моим одноклассником Мишей Овруцким (он погиб в войну) мы как победители районных соревнований участвовали в том знаменитом сеансе».

Итак, еще два участника: Цветков и Овруцкий.

И вот я узнаю у Глеба Николаевича новые подробности о его участии в сеансе.

«Помню, что гроссмейстер играл итальянскую партию, и я повторил ряд его ходов. Игра шла спокойно. По-моему, у меня как-то лучше складывалось. Капабланка отдал качество за пешку. Я мог бы сделать ничью, но не заметил элементарной комбинации на спертый мат.

Мой друг Миша Овруцкий тоже проиграл. И все же сеанс Капабланки— одно из самых светлых воспоминаний моего детства...»

В начале 1993 года я переехал в Израиль. Поиски соперников великого кубинца в киевском сеансе прекратились как-то сами собой.

И вдруг... Выступая как-то в одном из клубов Бат-Яма, я упомянул о своих былых поисках и неожиданно услышал: «А я был одним из участников этого сеанса!..»

Вот так сюрприз!Мы встретились, и Михаил Пекаров-

ский (так звали моего собеседника, еще одного участника тех баталий) поведал мне следующее:

«В 1936 году мне исполнилось 13. Я любил приходить во Дворец пионеров, играл в шахматы со сверстниками, незадолго до приезда в Киев Капабланки принял участие в шахматном турнире Дворца, одержав в первых пяти турах пять побед.

На сеанс с экс-чемпионом мира попал случайно. Как обычно, пришел поиграть с ребятами. И увидел в зале расставленные столики, а на них — красивые шахматы на больших досках.

— Что тут будет? — спросил я масте- ра-шашиста Семена Яковлевича Натова (он погиб на фронте в 1942-м).

— Садись. Сейчас экс-чемпион мира Капабланка, будет давать сеанс...

Я испугался, говорю:— Может, не надо?Натов настаивал:— Нет, нет — садись!..Не помню уже, за какой доской я

сидел, но играл серьезно, вдумчиво, сосредоточенно и... сделал с эксчемпионом мира ничью!

Капабланка пожал мне руку и пошел к другим столикам.

Меня одолевали противоречивые чувства. Я поднялся из-за столика и быстро ушел...»

Михаил Пекаровский приехал в Израиль в 1990 году. Он — доктор искусствоведения, участвовал во Второй мировой войне, был тяжело ранен под Новороссийском. После войны учился в Киевской вечерней консерватории, а в 1962 году окончил Ленинградский Институт живописи, скульптуры и архитектуры. Пишет стихи, книги, статьи, неплохо играет на гитаре, сочиняя музыку песен на свои тексты.

В одной из моих статей в газете «Новости недели» я писал: «...Многие участники сеанса Капабланки в Киеве, возможно, погибли на фронтах Великой Отечественной войны, кого-то ждал Бабий Яр, а некоторые вернулись с фронта, но не дожили до нашего времени...

Возможно, кто-нибудь из читателей знает о других участниках знаменитого сеанса. Мне остается только добавить, что сеанс одновременной игры X. Р. Капабланки 18 июня 1936 года в Киевском Дворце пионеров на 30 досках закончился победой гениального сеансера: он выиграл 23 партии, свел вничью 5 и только 2 проиграл!».

Моя статья вызвала много откликов, но еще одним настоящим сюрпризом оказался телефонный звонок Бориса Гельмана из израильского города Нета- ния. Вот что сообщил мне мой новый знакомый — бывший киевлянин.

«До войны я учился в 63-й школе по улице Гоголевской, 7. Моим одноклассником был Марк Тополянский, очень сильный математик. О его увлечении шахматами знали немногие — был он очень скромным парнем. Известность пришла к Марку в начале учебного года (в 12 лет — В.Т.), когда все узнали, что совсем недавно он сыграл вничью с самим Капабланкой. Эта весть мигом облетела наш район. На школьном собрании директор вручил Марку грамоту...

В 1945 году я узнал, что Марк Тополянский погиб в Бабьем Яру 29 сентября 1941 года.

Второй участник этого сеанса— Сюня Чеповецкий, 1922 года рождения, занимался в шахматном кружке на Крещати- ке. Он одним из первых участников сеанса познал горечь поражения. Умер в Киеве в 60-е годы.

В 1940-1941 гг. я учился в Военно- Морской спецшколе на улице Красноармейской. В нашей группе был мальчик Изя Гутман. По его рассказам, он был одним из партнеров Капабланки, и тоже проиграл».

Получив письмо Гельмана, я подумал: может, рано ставить точку в поисках участников незабываемого сеанса, который провел Капабланка в Киеве 66 лет назад? И оказался прав!

В августе 2001 года в моей бат-ямс- кой квартире раздался телефонный звонок, и незнакомый голос произнес:

— Здравствуйте! Меня зовут Александр Синицкий, мне 79 лет, я учился у Александра Константинопольского в детском шахматно-шашечного клубе киевского Дворца пионеров...

Я прервал Синицкого:— А в сеансе против Капабланки 18

июня 1936 года вы играли?— Конечно! Мне тогда было 14 лет.

Хорошо помню одно — я проиграл!После того как были написаны эти

строки, мне позвонила уже знакомая читателям Алла Рубинчик. Она сообщила, что совершенно неожиданно нашла еще одного участника того памятного сеанса. Им оказался родной брат неоднократного чемпиона мира по шашкам, бывший киевлянин, давно уже живущий в США Григорий Куперман, проигравший в сеансе кубинцу.

А недавно я узнал, что и бывший воспитанник шахматного кружка Дворца пионеров, ставший впоследствии мастером, участник и инвалид Второй мировой войны Михаил Левин тоже сражался против Капабланки, но проиграл партию после упорного сопротивления.

И теперь мне очень не хочется ставить последнюю точку в этом долгом и интересном поиске...

Бат-Ям, ИзраильДо первого сеанса с детьми Капабланке «расти» еще 8 лет...

59