Связаться с автором: - ilyas@zhomart.kz

- www.t.me/mrtruepenny

- www.instagram.com/truepenny

Адам баласын заман өсіреді.

Абай Құнанбайұлы

Человек — дитя своего времени.

Абай Кунанбаев

Пролог

— До запуска осталось двадцать минут, — вполне ожидаемо прозвучал

голос автоматики, и на огромном экране вспыхнул счетчик.

Стоя в центре главного зала измерительного комплекса, Надежда

инстинктивно подвела руку к груди. Ее взгляд мгновенно упал на старые

командирские часы, давно считавшиеся архаизмом в широких кругах. Стрелки,

застыв на циферблате заводного устройства, точно указывали на 12 часов 1

минуту, 22 число. Именно сегодня, теплым апрельским днем, ей посчастливилось

принять участие в проведении последнего пуска ракеты-носителя с легендарного

космодрома Байконур. После планировалось полное сворачивание региональной

космической программы.

Десять лет усердной работы сначала в частном космическом агентстве, а

затем и в крупной госкорпорации явно стоили одного этого дня – возможности

воочию наблюдать за окончанием целой главы в истории современной

космонавтики. Надежда была профессионалом своего дела. Еще работая на

частников, она увлеклась кодингом и без труда и помощи синтетиков научилась

распознавать зашифрованные программные чертежи конкурентов, тем самым

заработав немалые деньги для своей компании. Но к несчастью корпоративных

боссов и великой радости самой девушки молодой талант быстро заметили на

верхах более серьезной организации, вовремя выловившей столь ценный кадр. И

вот теперь спустя десяток лет с момента начала карьерного пути Надежда,

преисполненная чувства личной гордости, стояла в центре огромного

исторического строения, откуда когда-то командовал сам Королев.

Но все же, что-то в глубине души тревожило молодого ученого. Без

сомнений, менеджер отдела внутренних расчетов была рада внести свой вклад в

дело организации последнего пуска, и ее не покидала уверенность на всех этапах

подготовки. Исключением был лишь один нюанс. Благодаря опыту Надежда была

в курсе всех аспектов, касавшихся вывода различных аппаратов на земную

орбиту, и, ввиду этого, а может и из женского любопытства, ее не покидал живой

интерес к начинке, сокрытой глубоко внутри запускаемой ракеты. По

официальной документации в космос отправлялся типичный коммерческий

аппарат, созданный по заказу персидской «Аттар». Симург-1584, названный в

честь мифической птицы и оснащенный двумя символическими крыльями, был

предназначен для очистки космического пространства от скопившегося на орбите

мусора.

Казалось бы, что это неподходящий претендент для прощального полета, но

по информации из СМИ государство поступило прагматично, продав права на

запуск с открытого международного аукциона. В погоне за рекламой с большим

отрывом от остальных кандидатур победили иранцы. И это было неудивительно.

Освоение космоса давно превратилось в транснациональный бизнес, и

коммерциализация такого знакового события для космодрома явилась вполне

логичной мерой.

Однако руководство на вчерашнем срочном собрании внесло некоторые

коррективы в уже озвученный план полета. Оказалось, что победа иностранной

фирмы была всего лишь прикрытием для отвода глаз. На самом деле в космос

отправлялся засекреченный военный спутник Рокс-А8, пятый по счету среди

запускаемых аппаратов подобного рода. В случае успешного выведения на орбиту

его предполагалось использовать в качестве перехватчика. Основной механизм

работы заключался в свободном передвижении по обозначенной траектории,

автоматическом распознавании спутников-шпионов и их захвате при помощи

гидравлических клешней. Главной особенностью, безусловно, являлся обучаемый

искусственный интеллект на основе нейронных сетей, призванный с помощью

взлома копировать разведданные и перепрограммировать электронику

вражеского устройства, таким образом, рассылая ложную информацию и

избавляясь от улик. Зараженный аппарат через некоторое время менял курс и

непременно сгорал в верхних слоях атмосферы, доставляя сильную головную

боль условному противнику.

Надежда не единожды участвовала в обслуживании полетов Рокса. Она уже

побывала на втором и третьем тестовых полетах, но тогда весь возможный

функционал отрабатывался на космическом мусоре и учебных спутниках.

Поэтому она не удивилась, когда всех ключевых сотрудников заставили

подписать дополнительные бумаги о неразглашении. Это была стандартная

процедура, к которой быстро привыкаешь, если твоя работа сопряжена с

космосом. Удивило ее другое.

Рокс весил немало. Даже первые прототипы с урезанными функциями и

отсутствовавшими клешнями были достаточно тяжелыми, и для их доставки на

околоземную орбиту использовался Хорс-М. На стартовой площадке же

расположился Велес-К, мелкогабаритная ракета-носитель для спутников меньших

размеров и массы, каким и проходил по техническим документам иранский

сателлит. Это, несомненно, настораживало. Конечно, можно было предположить

вариант, при котором для сборки релизной версии использовались новейшие

сверхлегкие материалы, но Надежда привыкла идти до конца. Еще вчера вечером

она вручную перепроверила входные данные для программного расчета

траектории полета, чем лишний раз подтвердила свои подозрения. Результаты

личных вычислений показали – при прочих равных спутник не долетит до орбиты

и в обязательном порядке рухнет где-то в пустыне. Это означало, что либо в

программном коде затесалась ошибка, либо – в небо отправлялся совсем не А

восьмой. Первая возможная причина несоответствия в расчетах казалась

маловероятной. Ведь благодаря повсеместному внедрению смарт-технологий,

исключавших человеческий фактор, мир успел прожить тридцать лет без единой

стартовой аварии. Но если правдой оказывалась вторая причина, то возникал

следующий вопрос: зачем было сообщать о якобы секретном планируемом

запуске военного спутника, если то, что сейчас находится внутри Велеса,

идеально подходит под исходную легенду?

Ответа Надежда не знала. Самое лучшее, что она могла предпринять – это

доложить о результатах собственного расследования в службу внутренней

компетенции, дабы снять с себя ответственность в случае возникновения

чрезвычайной ситуации. Как ни странно, реакции на поданный рапорт она не

дождалась, что окончательно настроило девушку на путь скепсиса. Назойливые

мысли все не переставали крутиться в голове, отвлекая от осознания важности

этого знаменательного дня.

— Системы охлаждения в норме… Системы торможения в норме, —

отрезвляюще разразился все тот же автоматизированный голос, на секунду замолк

и тут же продолжил: — До запуска осталось пятнадцать минут.

Надежда очнулась. Она жалела, что не обладала более полным допуском к

информации, какой был в распоряжении ее коллеги Сэмюэла Беккета,

темноволосого мужчины средних лет, стоявшего рядом, в двух шагах от нее. Уж

он-то совершенно точно знал, что к чему, но все эти два дня был нем как рыба и

игнорировал ее сообщения. Нет, он был хорошим человеком и, несмотря на

занимаемую должность первого заместителя Руководителя управления полетами,

был доступен, приятен в общении и никогда не выказывал презрения по

отношению к подчиненным. Но даже когда при неформальных встречах в

рабочем коллективе воцарялась вполне дружеская обстановка, Беккет не давал

залезть ему в голову. Никто до конца не знал, что он предполагает, и каков будет

его последующий шаг. Так или иначе, Надежда решила сделать очередную

попытку в поисках истины и обратилась к шефу:

— Сэм, я все же считаю, что что-то не так с этим спутником. Мои расчеты…

— Надя, — сурово прервал ее Беккет, сделав характерный жест ладонью

левой руки, — я уже читал твой рапорт и все сообщения, что ты мне отправила,

но не нашел ничего подозрительного. Поэтому не гони лошадей, а дай провести

запуск без лишних эксцессов. И без этого проблем хватает.

Надежда замолкла, ибо поняла, что ее начальник заметно нервничает. Что ж,

даже если отбросить прочь умозаключения касательно несостыковок в

параметрах, ему было из-за чего переживать – на пуск слетелся весь цвет нации, в

том числе и первые лица государства, занявшие места в VIP-ложе. Находясь под

таким прессом ответственности, возможно, он и не успел адекватно отреагировать

на ее запрос. Кто знает?

Может ей и вправду успокоиться и позволить себе насладиться моментом? В

данной ситуации это единственный приемлемый вариант, она ведь уже сделала

все, что было в ее силах. Сколько времени осталось? На экране горело 11:03, а это

значит, что она еще успеет подняться на смотровую площадку на крыше и

собственноручно запечатлеть взлет ракеты.

«Самое время», — подумала девушка и с этой мыслью, без промедления

проскочив в лифт, надела на голову маску-респиратор и устремилась вверх. Через

полминуты двери открылись, и ее тотчас же ослепило жаркое полуденное солнце.

Сомкнув и разомкнув глаза несколько раз, ученый, к своему удовольствию,

увидела высокого пожилого мужчину, руками опиравшегося на белые, как и его

голова, металлические перила. Рядом с ним стоял обычный робот-компаньон,

держа в руках пепельницу. Услышав шум открывшихся дверей, он тут же

повернулся, а вот мужчина никак не отреагировал, весь поглощенный

любованием последней байконурской ракетой. Докуривая сигарету, старик

оставался недвижим, и лишь пиджак его мирно развевался на ветру.

Девушка направилась прямо к нему. Уже в спину прозвучало знакомое: «До

запуска осталось десять минут», — и вновь спонтанно взгляд упал на

доставшиеся по наследству командирские часы.

12:11.

— Павел Сергеевич, — обратилась Надежда к мужчине, как только

приблизилась. Это был ветеран-герой, участник первой орбитальной войны,

полковник в отставке Гладышев. Она читала о нем еще в школе и, хотя среди ее

предков были как и ученые-конструкторы, так и космонавты, именно по его

примеру ребенком девушка мечтала отправиться в космос, но не прошла

отборочный этап из-за своего слабого здоровья. Но желание быть ближе к

звездам, хоть и косвенно, оказалось намного сильнее, что и привело ее в

космическую отрасль. С Гладышевым она познакомилась около пяти лет назад,

когда возглавила Совет помощи ветеранам, и с тех пор периодически его

навещала. Видимо, за заслуги перед отечеством, высшие чины решили пригласить

живую икону патриотизма составить им компанию.

— А, Ковалевская? — старик слегка улыбнулся, по-прежнему не шевелясь,

— Проходи, родная. Не правда ли символично? Твой прадед по матери, я слышал,

когда-то входил в команду самого Королева и лично наблюдал за пуском первого

искусственного спутника Земли. А сегодня ты вместе со мной увидишь

прощальный взлет над Байконуром.

— Согласна. Это исторический момент, как для меня, так и для вас, но,

Павел Сергеевич, почему Вы не в ВИПе? Сильный ведь ветер, еще сдует, —

Надежда всегда отличалась бестактностью и была до жути прямолинейна, даже в

разговорах с начальством, что, наверняка, и помогло ей построить успешную

карьеру, поскольку ее доводам обязательно сопутствовал здравый смысл.

— Вот ты смотри, вся в маму! — попытавшись отвлечь девушку,

воскликнул ветеран, — А, кстати, где она? Не здесь?

— Мама? Нет, она сейчас на Байкале, спасает его. Павел Сергеевич, я

настоятельно рекомендую пройти в здание. Вам сто двадцать, а это опасно в

Вашем-то возрасте. Давайте, я Вас провожу.

— Нет, давай останемся здесь. Да, возможно, ты и права, Надечка, и нам

следовало бы спрятаться под уютным колпаком, где прохладно и чисто, но что

делать среди всех этих помпезных генералов и чинуш? Я принял их предложение,

но мне не о чем с ними разговаривать. Я видел нечто, во что эти люди просто

никогда не поверят. Горящие боевые корабли на подступах к Марсу. Ди-лучи,

мерцая во тьме Луны, испепелявшие человека на мелкие молекулы. Смерть друга,

ценой своей жизни спасшего экипаж космолета во время эксперимента Холла. Я

помню все это, что теперь красуется одной-двумя записями в школьной

видеотеке. И с моей смертью эти мгновения исчезнут во времени, как слёзы под

дождём, — спокойно произнес старик. Он потушил сигарету о пепельницу и,

отвернув свой взор от стартовой площадки, наконец, посмотрел девушке прямо в

глаза: — Я стар. Мне пора умирать. И если это случится, то уж лучше на

открытом воздухе.

— Бросьте! Все будет хорошо, — Надежда не в первый раз слышала его

истории и давно привыкла к ворчливости ветерана. Но она искренне не понимала,

как такой человек с таким богатым боевым опытом может отказаться от

технического бессмертия путем переноса своего сознания в Сеть, чтобы она и все

желающие могли увидеть и прочувствовать то, что когда-то видел и чувствовал

полковник.

— М-да… Действительно, прости и не слушай весь этот бред закоренелого

мастодонта. Только одно хочу сказать. Вот ты читала «Марсианина» Уира? Я сам

познакомился с ним лет в двенадцать. Вот почему ты, да и многие из твоего

поколения пошли в космонавтику? Из-за больших денег? Нет, вот из-за чего, —

старик карикатурно выпрямился во весь рост, расправил плечи, выпятил грудь и

посмотрел куда-то вдаль, — а я? Мое время было другим. Я искренне верил, что

освоение космоса – это исключительно мирное занятие, лишенное жажды наживы

и насилия. Так и сейчас я продолжаю верить. Во всяком случае, другой спутник я

выбрал бы для прощального запуска. Мирный исследовательский что ли… А еще

лучше экспедиционный зонд, дескать открывали и продолжаем открывать все

новые горизонты. Но это жизнь, и не все в нашей жизни сбывается. Хотя, не

будем о грустном. Один мудрец сказал как-то: «Достоинство человека

определяется его подходом к делу, а не завершением». А ты у нас человек

достойный. Именно поэтому кресло заместителя руководителя «Западного»

теперь твое. Ну, как только закончите здесь.

— Да вы шутите! — не веря, сморщилась Надежда, но, похоже, Гладышев

не шутил.

— Нет, это абсолютная правда. Знаешь, я поднял сохранившиеся связи,

ходатайствовал за тебя наверху. Девчонка ты смышленая, и хоть бываешь иногда

топорной, как бульдозер, эта работа, по-моему, тебе уж точно по плечу.

— Спасибо Вам! — воскликнула Надежда с нескрываемым блеском в глазах

от признания собственных заслуг, но тут же остепенилась. — Я не знаю, как Вас

отблагодарить!

— Ну, ты даешь! Ты уже меня отблагодарила, когда взялась ухаживать за

немощным стариком, у которого старуха померла. А, ну вот. Сделай вот еще что –

прими от меня вот этот подарок. Леха! Поди-ка сюда, — подмигнувши, обратился

Павел Сергеевич к своему механическому слуге, все это время смирно стоявшему

позади него, — дайка этой прекрасной леди то, за чем мы сюда, собственно, и

приехали.

Шторка на туловище робота отворилась, и полковник не спеша достал

оттуда небольшой прозрачный цилиндр, разделенный надвое. В нижней части

было насыпано незнакомое вещество, напоминавшее обычный песок, а сверху

красовалось небольшое декоративное растение с ярким, пламенно-оранжевым

цветком, незнакомым Надежде.

— Как красиво! Что это?

— Вот! Это тюльпан Борщова! — громко заявил ветеран, — они когда-то

росли здесь повсеместно, а теперь их днем с огнем не сыщешь. В свой первый

полет, я решил в случае безвременной кончины оставить для супруги что-то, что

напоминало бы обо мне. Вот и закупорил один такой экземпляр для нее. Даже

историю красивую сочинил о том, что этот цветок – пламя моей любви к ней. Но

прошло немало лет. И вот я, седовласый старик, и вот любимая женушка уже

который год ждет, не дождется меня, а тюльпан-то все живой. Ну, прямо чудо

гидропоники! Теперь оно твое.

— Что Вы, Павел Сергеевич! Сколько он стоит?! Прекратите, это ведь

память.

— Это ты прекрати препираться и выслушай. Мне немало лет, все родные и

потомки давно греют пятки где-то там, — при этих словах старик указал пальцем

в небо, — поэтому прими его молча. Я и сам скоро откину копытца и не хочу,

чтобы цветок остался без хозяина, раз уж так цепляется за жизнь. Я как услышал,

что ты будешь здесь, сразу решил взять его с собой, хотел подарить его уже после

запуска, но и сейчас, думаю, момент самый подходящий. Смотри, как расцвел!

Радуется, небось, что домой вернулся.

— Спасибо огромное, Павел Сергеевич! Вы мой ангел-хранитель! — не

сумела сдержать эмоций Надежда. Она никогда не видела цветов вживую по

причине их дороговизны, но всегда мечтала иметь хоть один из них. Сделав такой

подарок, пожилой мужчина сумел растрогать ее лучше многих молодых людей.

— Хех, — усмехнувшись, кивнул Гладышев, втайне задумавшись, почему

нельзя сбросить с себя добрых восемьдесят лет, и лицо его с легкой грустью вновь

обратилось к стартовой площадке.

— До запуска осталась минута. Перехожу на посекундный отсчет — едва

слышно вмешался голос из-за дверей.

Павел Сергеевич начал бубнить себе под нос малоизвестное четверостишье:

«Не потому ль по праву однолюбов Они, пусть даже в сказочном краю, Тоскуют,

увядают, будто люди, Покинувшие Родину свою1», — а Надежда, одной рукой

прижав к себе заветный подарок, а другой – сделав два щелчка, в последний раз

посмотрела на Велес. Зрачки ее, начав запись, резко расширились и сменили цвет

на холодный синий. Уходила целая эпоха.

— 7.

— 6.

— 5.

— 4.

— 3.

1 Строки из стихотворения Ивана Мирошникова «Тюльпаны», посвященного второму космонавту

Герману Титову.

— 2.

— 1.

I

В чем смысл жизни?

Для чего мы созданы и с какой целью заключены на просторах прекрасной

голубой планеты под названием Земля? За всю историю человечества огромное

множество философов, пророков, ученых и вождей пытались ответить на этот

вопрос, но до сих пор находятся те, кто не видит истины в мудрости давно

минувших дней. И неудовлетворенный кто-то посвящает весь свой век поискам

вечного. А кто-то, решительно и навсегда отвергнув то, что было до него, решает

идти по собственному пути.

***

Привычную тишину пустыни рассек характерный грохот металла,

ударившегося о землю. Парень в камуфляже светло-песочного цвета с надетой на

голову черной балаклавой, очнулся в метрах двадцати от источника звука. Лежа

на спине, сквозь поднявшуюся пыль он с трудом обратил свой взор на небо.

Прямо над ним застыло палящее солнце, каждые несколько секунд терявшееся в

клубах черного дыма, плотной струей сочившегося откуда-то со стороны. Оттуда

же шел едкий запах разлившегося горючего.

Мысли путались, сознание возвращалось с большим трудом, уши заполнил

тошнотворный треск. Пытаясь встать, парень приподнял голову, но столкнулся с

резкой болью в спине. Перелом?! Боль тут же отступила, но ей на смену пришел

шок. Охваченный паникой, он практически не ощущал ни рук, ни ног, – это

пугало и наталкивало на мысль о полном параличе. Не меняя позы и боясь

пошевелиться, он застыл вросший спиной во что-то мягкое.

Вдруг в монотонный хруст горения врезались чьи-то стоны. Выкрикивая

что-то нечленораздельное, некто молил о помощи, некто, лежавший совсем

рядом. Кто-то хотел жить. Почему же он сам не кричит? Почему он боится

пошевелиться?

Нет, он здесь не останется! И даже, если ему суждено умереть, то он хотя бы

должен попытаться. Призрак неминуемой кончины пробудил в нем ту животную

тягу к жизни, что невольно возникает у загнанного зверя, окруженного со всех

сторон кровожадными охотниками. Вобрав в себя всю оставшуюся силу воли, он

сделал ровно то, что пытался предпринять еще несколько секунд назад: совершил

рывок, и спина с дикой болью поддалась. Одновременно руки, ноги и таз

наполнились кровью, извещая о готовности повиноваться, чем незамедлительно и

воспользовался парень. Приток адреналина, рывок, еще рывок, и вот он уже на

ногах. Боли нет, нет страха, есть только безудержная тяга к жизни.

Отдышавшись, наконец, он обернулся назад по направлению к источнику

гари. Перед ним открылась ужасающая картина. Весь в копоти, занавешенный

дымом горел огромный серый вертолет, ударом разделенный надвое. Хвост и

обломки лежали поодаль почти не тронутые огнем, а вот корпус – прямо на глазах

он воспламенился так же, как горят смоченные в керосине палки на костре, –

быстро и с треском. Вертушку повалило набок, сломанный винт, отчетливо

проступавший сквозь черноту, по инерции продолжал движение, ободранным

краем задевая песок и только-только теряя скорость. Оттуда же доносился

человеческий вопль. Находясь в паре метров от очага возгорания, одетый в

схожий камуфляж и с такой же маской на голове кричал пострадавший. Истошно

водя по земле обгоревшими руками и пытаясь отползти от места аварии, он

оставлял за собой густой кровавый след: наверное, винт отсек обе его ноги выше

колена.

Парень действовал незамедлительно. Подбежав к несчастному, он

попытался ухватить его за плечи и оттащить, но тут же опешил, заметив горящие

штаны. В тот же миг ноги парня обхватили черные, как смоль, руки, будто бы

пытаясь свалить его наземь, а взгляд застыл на нетронутых огнем глазах,

отчаянно моливших о спасении. На секунду отстранившись, он нашел в себе силы

перебороть первобытный страх и вновь проявить человечность. Схватив

лежавшего за шкирку и оттолкнув ногами его руки, парень перевернул его

несколько раз – одежда перестала гореть. Следующим шагом, зафиксировав

пострадавшего на спине, выживший потащил его что есть силы прочь от пламени.

Безногий же, окончательно потеряв остатки разума, брыкался и сопротивлялся,

крича что-то неразборчивое: «Г..Гры…Гра!» — пока не замолчал. В этот момент

его правая рука зависла в воздухе, пальцем указывая в сторону вертолета. Парень,

поддавшись рефлексу, остановился, чтобы посмотреть на пожар.

Взрыв! Он увидел, как распускается огромный оранжевый бутон из

обломков и огня. Но еще раньше он почувствовал прикосновение горячего

воздуха и стремительную боль от ожогов на лице. Содранная кожа, куски плоти в

руках и крик беспросветного ужаса. Волной парня отбросило назад. Голова

мгновенно окаменела, и сознание вновь покинуло тело.

***

Что происходит с человеком после смерти? Никто не знает, ибо никто еще

не возвращался с того света. Различные религии в разное время предлагали свои

версии того, что неминуемо должно произойти с каждым. Блаженные античные

греки отправлялись на Елисейские поля, скандинавским воинам предназначалась

пирующая Вальгалла, буддистов ждала реинкарнация, а для христиан и

мусульман, свободных от греха, был уготован райский сад, полный наслаждений.

Но во что бы не верил ни древний человек, ни его потомок, представитель

современности, оба они, умирая, желали лучшей участи для своей бессмертной

души.

***

Снова он пришел в себя лишь к закату. Это было ясно по отсутствию яркого

солнечного света и багровым облакам, за которыми у горизонта чуть пряталось

небесное светило, готовившееся уйти до самого утра. Он лежал на животе, голова

была повернута вбок так, что глаза могли уловить только малую частицу

окружающего мира.

Его обступили бесконечные желтые пески. До самой дали не было ничего,

что позволило бы зацепиться девственному взгляду. Лишь в небе, объятом

заревом, слабой струйкой проступал черный дым, исходивший откуда-то из-за

спины и напомнивший о предыдущем пробуждении. Звуков горения теперь

слышно не было, напротив, вокруг него, казалось бы, царила полная тишина,

угрожающе извещавшая о приближении смерти. Он все не мог понять, как

оказался в столь безлюдном месте, но осознавал, что если и дальше продолжить

лежать недвижимо, то скорой гибели ждать не придется.

Но, как и в прошлый раз, любая попытка пошевелиться отдавала болью во

всем теле, к которой примешался и сильный зуд в области затылка. Никакого

шока и адреналина, глушившего до этого неприятные ощущения. Только

молчаливое спокойствие и незнакомая прежде ясность ума.

Кто он? Откуда он? Что он здесь делает? На эти вопросы у него не было

ответов. Он смутно помнил лишь недавние события, предшествовавшие его

бессознательности, и ничего более. Ничего, что было до падения. Может так и

выглядит приближение смерти? Когда вместо самых значительных отрывков из

твоей пусть и недолгой жизни ты, наоборот, не помнишь ровным счетом ничего,

пребывая в невинной блаженности. Кто знает? Еще один вопрос. Сладкая нега

опутала его мысли, и он не хотел с ней расставаться. Почему же он теперь готов

сложить руки и умереть без борьбы?

***

Так прошло еще около часа или более того, а судьба все не решалась

оборвать слабую, почти истлевшую жизненную нить безвестного юноши.

Картина перед глазами никак не поменялась. Все тот же желтый песок, все те же

кровавые облака и все то же красное солнце за ними. Казалось, что оно намеренно

не спешит уходить за горизонт, вместе с ним ожидая его запоздавшей гибели.

Единственное, чего не было, так это той жидкой струйки дыма. Похоже, вертолет

успел сгореть дотла.

Безногий! А как же он? Он-то выжил? Очередные вопросы без ответов. Хотя

нет. Стонов не слышно, а, значит, нет и жизни вокруг.

Оп попытался повернуть голову на другой бок. Шея, как ни странно,

поддалась, совсем без боли. Теперь он мог разглядеть, что было на другой

стороне. Разочарование. Все – то же самое. Пески и облака. Отличие лишь в том,

что совсем рядом с ним лежал пожелтевший осколок металлической пластины, на

котором красовался засохший кровавый след. Скорее всего, она – причина его

зуда в затылке, и это – его кровь. Что ж, данное предположение еще надо было

проверить. Правой рукой он потянулся к шее, затем двигаясь на ощупь, поднялся

выше. Действительно, на затылке еще отдавала теплотой спекшаяся жидкость.

Кожу разодрало так, что он смог просунуть в рану палец, пытаясь почесать.

Вернувшаяся резкая боль быстро охладила его намерения. Раз болит, значит, он,

по крайней мере, еще жив. А это сигнал к действию.

Чувства нахлынули вновь. Вновь беспокойство и непреодолимое желание

жить ворвались в застенки разрушенного разума, сгоняя прочь уже

полюбившуюся безмятежность. Его организм превратился в один сплошной

автомат, цель которого – выжить. Превозмогая муки тела, ему удалось слегка

приподняться, опершись на локти и колени. Это стоило неимоверных усилий, а

каждое замедленное движение превращалось в настоящую пытку. Еще рывок, и

он выпрямил спину, сидя на коленях, крича во все горло, преодолевая болевой

шок, в который раз нарушая многолетнее молчание пустыни.

Придя в себя, выживший откашлялся, выплюнул изо рта сгустки крови, а

после оглядел окрестность. По тлеющим останкам сначала и не догадаешься, что

здесь упала небесная птица. Только хвост ее, практически целый и невредимый,

выдавал произошедшее. Повсюду разбросаны обломки, везде, куда добралось

разлитое топливо, песок превратился в бессвязную черную массу. А в метрах трех

от парня навечно застыло то, что еще полдня назад было живым человеком.

Несчастный до последнего боролся, но изначально был обречен. Впрочем, как и

тот, кто выжил. Тишина, зловещая тишина, и только слабый-слабый ветерок,

мало-помалу уносящий прочь надоедливый запах гари. Все окружено

безжизненной пустыней.

Парень медленно поднялся на ноги, боясь, что земля вот-вот уйдет из под

ног. Выпрямившись во весь рост, он отряхнул ноги, прошелся по потрепанному

камуфляжу и ощупал голову. Лица не было, была лишь смесь грязной крови,

обгоревшей кожи и прилипшей к ней ткани. Волосы, борода, усы и брови

отсутствовали, – видимо, голова была обрита еще до аварии, или он хотел так

думать. Неважно, теперь уже неважно. Важно знать кто он и откуда, и почему

именно он остался жив во всей этой «мясорубке».

Круг в три цвета на хвосте вертолета. Голубой, белый, зеленый –

единственные яркие цвета, отличимые от песочного желтого. Все, что есть. Нет,

не все. Он нащупал во внешнем кармане своей спецовки какой-то документ:

темно-зеленый паспорт гражданина Узбекистана. С поверхности почти целой

бумаги, затертой по краям, на выжившего смотрел кареглазый молодой паренек,

явно сдерживавший улыбку. Его звали Cho’lpon Maqsud Tursun o’g’li, Чулпан

Максуд Турсун угли, родившийся 16 ноября 1995 года в городе Муйнак. В том же

кармане он нашел и служебное удостоверение на то же имя. В него была вклеена

все та же жизнерадостная фотография, а в тексте указывалось на то, что Максуд

является рядовым – военнослужащим узбекского флота.

Флот в пустыне. Странное сочетание. И оттого еще более парадоксальное.

Парень невольно ухмыльнулся, будто вспомнил давно забытую старую шутку.

Но, похоже, все так и есть, как и написано в сохранившихся документах. Он –

единственный уцелевший в страшной аварии, он – Максуд, счастливчик, чьи

сослуживцы давно отправились к праотцам.

Как это произошло? Какая у него миссия? Какая их миссия? За что и, в

особенности, отчего погибли все эти люди, его коллеги и друзья?! Почему он

ничего не знает? Почему он не может вспомнить всего того, что было до аварии?!

Парень схватился за голову от отчаяния. Бесконечные вопросы разрывали

его изнутри. Ни одного ответа! Шок, агония и боль – теперь уже от осознания

собственной беспомощности, теперь уже от страха умереть посреди пустыни от

обезвоживания или заражения крови, медленно и мучительно, не так быстро, как

те, кто навсегда остался в вертолете.

Нет! Он военный. И был в составе специальной группы. У них была задача,

и их планы известны командованию. А, значит, наверху быстро заметят пропажу

военно-транспортного вертолета. А, значит – за ним обязательно прилетят, надо

только дождаться помощи. Надо только пережить эту ночь.

***

Насколько чудесным может быть человеческое желание выжить. Эта

простая воля сильнее, чем все остальное. Именно благодаря ей в этом суровом

мире люди вальяжно восседают на вершине пищевой цепи, а не прячутся по

пещерам, опасаясь нападений диких зверей.

Прекрасная вера в лучшее будущее! И как когда-то надежда грела сердца

дикарей, бросивших вызов неизведанному и впервые покинувших родные

просторы саванны, так и сейчас – призрачная надежда на то, что его спасут,

давала Максуду сил перетерпеть ужасы того дня. И пусть он выдумал ее сам,

пусть он навсегда останется в этих песках Каракума или, может, Кызылкума, –

эта мысль не давала ему опустить руки. Он нашел причину жить.

***

Готовясь к ночлегу, Максуд осмотрел округу. Повсюду были разбросаны

обдававшие смертью обломки, но и среди них нашлось то, что сумело обрадовать

парня. В метрах двадцати от обгоревших останков вертолета на земле валялся

потрепанный спальный мешок, и, судя по следам, именно он обеспечил мягкую

посадку для рядового за секунды до аварии. А еще на пару шагов дальше парнем

был обнаружен серый рюкзак, весь в песке. Содержимое его, к счастью, не

пострадало. Внутри оказался богатый набор для выживания в диких условиях:

комплект спортивной одежды, пара футболок, треснувшие солнцезащитные очки,

четыре шоколадных батончика, маленький сосуд с перекисью водорода и самое

ценное – две литровых бутылки с водой и простой, но, главное, рабочий

мобильник. Поистине, подарок судьбы, заботливо припрятанный вдали от огня.

Ранец, похоже, как и сам Максуд, ранее выпал из вертолета, еще до его

соприкосновения с землей.

Не сдерживая радости, парень расплылся в дикой улыбке, поблагодарив

случай за столь удачную находку. Он тут же опорожнил одну из бутылок,

частично выпив воду, частично промыв открытые раны. Перекись водорода ушла

на то, чтобы избавиться от зуда в затылке и жжения на лице. Сотовый с черно-

белым экраном оказался совершенно чистым, на нем не было ни заметок, ни

каких-либо контактов. Сеть не ловила, но заранее забитая дата указывалась точно

– 17 июня 2017 года, 21:42. Максуд поднял уцелевшие очки и через полутусклые

стекла попытался разглядеть незнакомого себя, но сделать этого у него не вышло,

- солнце зашло за горизонт.

В тот день он заново узнал себя лишь по фотографии в паспорте. Он узнал,

что у него карие глаза, волосы черного цвета и приятное по-настоящему детское

лицо, от которого сейчас мало что сохранилось. Одна половина его была

украшена остатками прилипшей балаклавы, другая же – сплошь покрыта

волдырями и ожогами.

Впереди была долгая ночь.

II

Это был теплый майский вечер в Астане. Одетый в строгий костюм черного

цвета в противоположность ярко-красному галстуку, расслабленный узел

которого лишь слегка стягивал шею, полноватый молодой человек сидел

недвижимо, скрестив ноги в непривычном положении и прижавшись спиной к

белой мраморной колонне. Пользуясь тишиной и спокойствием, окружавшими

его, он медленно закрыл глаза и позволил себе насладиться теми немногими

моментами в своей жизни, когда быстротечный ритм повседневности оставался

где-то вне подуставшего сознания.

Тотчас мысли его, будто свободолюбивые южные птицы, презрев огни

ночного города, с нетерпением удалились далеко ввысь и затерялись в пустоте

синих облаков. Воспрянувшее воображение тут же принялось искусно

вырисовывать задремавшего шестидесятилетнего мужчину. Он вяло покачивался

в кресле-качалке на веранде дряхлой деревянной лачуги, затерянной на зеленых

просторах Новой Зеландии. Старик этот, совсем недавно прикончивший бокал

хорошо выдержанного виски и по привычке выкуривший большую кубинскую

сигару, теперь со спокойным сердцем окунулся в объятия Морфея. Он был

искренне счастлив оттого, что имел во владении пару сотен акров с рыбным

озером, жил со своей красиво стареющей супругой вдали от многочисленных

родственников и разводил благородных мериносовых овец, занятия сезонной

стрижкой которых доставляли ему настоящее удовольствие. Из-за холма позади

лишенного изысков современности дома доносилось характерное блеяние, часто

прерываемое задорным лаем кавказской овчарки, а на кухне, судя по манившему

запаху, заботливой женой поджаривалась собственноручно пойманная форель

специально для внуков, которые вот-вот должны были прилететь на летние

каникулы.

Этот причудливый новозеландский мирок, задуманный им еще в школьном

возрасте, под глубоким впечатлением от «Поющих в терновнике», был

наполовину украшен теплыми воспоминаниями из раннего детства, проведенного

по семейным обычаям в деревенском доме его дедушки и бабушки. Он отчетливо

помнил те времена, когда дед учил его рыбачить и заодно привил любовь к

природным пейзажам, а угощения, приготовленные бабушкой, навсегда врезались

в память ароматным шлейфом свежей выпечки. Длинные же летние вечера без

электричества легко коротались при свете свечей за чтением книг из богатой

домашней библиотеки. Уже тогда, будучи ребенком, он часто ловил себя на

мысли, что тоже хотел бы так: провести остаток дней вдали от цивилизации. За

пятнадцать лет его мечта о спокойной старости заметно видоизменилась под

гнетом неминуемого взросления, мелкие детали частью растворялись, частью

придумывались заново, но старческий возраст еще только маячил впереди, и,

поэтому этот воображаемый уголок, несмотря на всю свою нереалистичность,

продолжал оставаться единственным местом, куда парень приходил за

вдохновением.

Но, как это часто случалось и прежде, уютный мир, созданный усилием

мысли, начал туманным образом рассыпаться. И вот уж нет тех бескрайних полей

и озера с прозрачной водой, к нему не едут маленькие внуки, а в доме не ждет

любящая жена. Он, в одночасье лишенный седины и морщин, одинокий очутился

в серой пустоте, куда зелеными нитями проникли звуки красивого мужского

голоса, мелодично произносившего что-то на знакомом, но совершенно

непонятном языке. Медитация оборвалась.

Открыв глаза, он все понял. Он вспомнил, что расположился у белой

мраморной колонны одной из центральных городских мечетей, разбуженный

голосом муэдзина, с помощью минаретских громкоговорителей зазывавшего

мусульман к вечерней молитве.

Разрисованные узорчатым орнаментом стены огромного помещения с

непривычки радовали доверчивый глаз, а величественные колонны, устремленные

ввысь, будто бы говорили вслух о несокрушимости этого места. И все это под

огромным сине-зеленым куполом, при каждом взгляде на который он чувствовал

себя лишь маленьким муравьем, навечно затерявшимся в необъятной Вселенной.

Большой центральный зал, пронизанный ярким светом, быстро заполнялся

мужчинами. Среди них были как старики, так и совсем молодые парни, в

основном одетые в простую повседневную одежду с тюбетейками и вязаными

шапочками на головах. Единым потоком все они устремились к мулле в белых

одеждах, стоявшего у стены напротив входа. Там же в стеклянном ларце лежала

главная реликвия этого храма – Коран возрастом в несколько сотен лет. Все

присутствующие, бородатые и безбородые, стройными рядами расположились

позади священнослужителя и, смиренно внимая его словам, принялись выполнять

предписанный религиозный обряд. Когда, наконец, случайному гостю показалось,

что это все собравшиеся, появились и те, кто опоздал к началу молитвы и теперь

неслышно присоединился к заднему ряду.

Все это время, не меняя своего положения, парень сидел поодаль от

остальных и слушал. Молитва звучала довольно непривычно и чарующе ласкала

слух. Но как бы ни была красива арабская речь, доносившаяся из уст муллы, он не

понимал ничего из услышанного. Скорее всего, как он справедливо полагал,

мулла читал о покорности Всевышнему, о недопустимости злых намерений у

правоверного и о поощрении за добрые и благодетельные поступки где-то за

пределами бренной человеческой жизни. Так или иначе, молитва успокаивала его

и дарила ощущение полного примирения с собственной судьбой. Ему вдруг

показалось, будто это место отдает теплотой давно знакомого уголка, хотя он и

был здесь впервые. Мусульмане, сидя на коленях, ровно в такт отточенными

движениями кланялись в сторону Каабы и опускались на колени, то и дело

поворачивая головы к соседям и прикладывая руки к груди. Синхронность – вот,

что завораживало. Было в этом какое-то чарующее великолепие единства

человеческих мыслей, в один момент времени пришедших сюда, дабы отдать долг

веры.

«Забавно,» — подумал он. Первые мусульмане уединенно читали молитву в

горных ущельях близ Мекки, скрываясь от преследователей. И тогда у них не

было нужды в храме для общения с всевышним. А сегодня в мире существуют

тысячи мечетей, и практически ни одна из них не вместит всех своих прихожан в

дни Курбан айта. Задумавшись, парень отвлекся и не заметил, как через

непродолжительное время все закончилось.

Народ начал подниматься со своих мест и двигаться по направлению к

выходу. Он же, последовав примеру остальных, встал и поспешил

присоединиться к людскому потоку. С непривычки ноги затекли, и в глазах

потускнело от резкого подъема, но разум быстро оправился от помутнения.

Высокий, широкоплечий и слегка полноватый он заметно выделялся из общей

массы, в том числе и благодаря надетой офисной одежде. Добравшись до выхода

и обув черные туфли, молодой человек вышел на улицу, где в толпе его уже

ждала та, ради которой он и преступил порог священного для мусульман места.

— Манс! — прозвучал звонкий женский голос. Взмахнув своей тоненькой

рукой, миниатюрная девушка с кудрявыми каштановыми волосами мигом

обратила на себя взоры всех прихожан, но лишь один знал, к кому было обращено

ее приветствие.

— Асия, — прозвучал спокойный ответ, и лицо девушки расплылось в

жизнерадостной улыбке.

Единственная девушка среди вечерних посетителей, в голубой рубашке,

синих кедах и свободных джинсах едва до щиколоток, она взяла его за руку и

повела прочь от медленно растворявшейся толпы. Он не сопротивлялся, ведь с

самого их знакомства ее настойчивость и юношеское стремление во всем быть

первой забавляли его. Говорят, что противоположности притягиваются. И если

это действительно так, то эта пара могла бы с уверенностью выступать в качестве

подтверждения данной теории. Он был большой и плотного телосложения, она же

хоть и казалась высокой из-за природной худобы, все же головой едва доставала

до его плеч. Узкая форма карих глаз и жесткий черный волос выдавали в нем

уроженца восточных земель, в то время как у нее были аккуратные

миндалевидные глаза и каштановые волосы, постоянно завивавшиеся в кудри. Ей

всего семнадцать, ему уже двадцать семь. Она первокурсница КазГЮУ и

будущий переводчик, а он типичный «белый воротничок». Он вел себя всегда

сдержанно, обдумывая каждый шаг, она же была всегда весела и наивно легка на

подъем. Они встречались всего недели две, и хоть он знал ее недостаточно близко

и совсем мало времени, этого вполне хватило, чтобы понять, насколько разными

могут быть люди, и насколько притягательными могут быть диаметрально

отличные черты.

Пройдя совсем немного, они подошли к городской площади. Неподалеку

раскинулся зеленый сквер, дорога через который, огибая «пирамиду» в центре,

выводила прямиком на набережную, откуда открывался живописный вид на

застроенный левый берег. Именно туда он изначально и планировал прогуляться

вместе со своей спутницей.

— Погуляем еще? — с надеждой в глазах спросила Асия.

— Конечно, почему бы и нет? — все также спокойно, но теперь уже с

улыбкой ответил он, и они, не разлучая рук, направились к реке. Его мужское

самолюбие устраивало то, что, несмотря на показательную независимость, она все

же оглядывалась на его решение.

— Тебе понравилось? — спросила она, подмигнув.

— Да, Асия. Было интересно, тем более, если учесть, что здесь я впервые, и

впервые девушка на свидании приглашает сходить прямиком в мечеть, — на

последней фразе он чуть было не засмеялся, но вовремя сдержав себя, лишь

улыбнулся, а затем продолжил, — честно, мне понравилось, но ты должна знать –

я не слишком религиозен.

— На сколько не слишком?

— Мне по нраву одна японская половица: «Бог живет в честном сердце». Не

достаточно ли этого? Быть чистым перед самим собой? А по поводу высших сил –

можно с уверенностью сказать, что я не верю в существование Бога. Точнее я не

верю в то, что не доказано наукой.

— Нельзя так говорить! — рассмеялась Асия и, заговорщицки посмотрев на

него своими карими глазами, чуть слышно прошептала, — В каждом должна

быть вера. Именно вера может дать человеку гораздо больше, чем все достижения

науки. Она спасает, она была и у наших предков. А это наша общая история.

— Ну, если судить в таком ключе, — возразил Мансур, — то моя история

несколько другая. Но давай не будем об этом, лучше расскажи мне, что ты делала

наверху, в мечети?

— Я молилась, вернее я пыталась. Я только учусь совершать намаз, поэтому

прихожу туда вечером, когда наверху никого нет, чтобы никто не увидел моей

неряшливости.

— Интересно, как же ты пришла к этому?

— Не знаю, как-то само все сложилась. Все окружающие меня люди такие

же, как ты сказал, не особо религиозные. Но почему-то я другая, почему-то мне

хочется найти верный путь, и я считаю, что иду в правильном направлении.

— Интересная, — улыбнулся Мансур.

— Какая есть, — смеясь, уколола Асия и уже с серьезностью добавила: —

Но это секрет, кроме тебя никто не знает. Теперь ты! Вот ты, ты, наверное, такой

из-за того, что все твои друзья такие же, как и ты.

— Нет, почему же? У меня разные товарищи, есть даже одноклассник

Габик, с головой ушедший в религию. Настолько, что даже укатил в Эмираты. Но

это не мешает нашей дружбе, мы часто созваниваемся, встречаемся, когда он

приезжает. Он работает аудитором в Pricewaterhouse и довольно неплохо

зарабатывает. Надо обязательно познакомить вас, как только он вернется.

— Ясно.

— Так что нет, нет, определенно это не из-за друзей.

— Тогда расскажи, как ты стал таким, я хочу больше узнать о тебе.

— Это грустная история. Но я согласен с тобой, тебе нужно получше узнать

меня. Ну, начну с того, что я рос впечатлительным мальчиком. Верил всему, что

говорили. И привело меня все это к печальному происшествию – в четырнадцать

я попал в аварию. Как итог повредил позвоночник, сломал обе ноги и плечо.

— Как страшно! Никогда бы не подумала!

— Но это правда. Тогда их буквально по кусочкам собирали, да так отлично

все сделали, что вот сейчас могу спокойно прогуливаться с тобой по этому парку,

а захочешь и станцую, — Мансур уловил девичий смешок, — Так вот, начитался

я всякого, думал, когда умираешь, улавливаешь свет, коридор, кадры собственной

жизни и прочую дребедень. Нет! Я просто потерял сознание, пустота, а когда

очнулся, то первое, что увидел – лицо Виктора Антоновича. А он и говорит: «Ну

как ты, хлопец?». Это был тот самый хирург, что занимался мной, пока я был в

отключке, да и потом тоже. Такой старый седовласый кореец, Цой, кажется, его

фамилия, точно уже не помню. Помню вот что: лежу я в палате, пошевелиться не

могу, руки-ноги перебинтованы, в гипсе, голова зажата в ошейник, родители

рядом, и тут заходит он, обход пациентов делает. Предки сразу бросились его

благодарить, мама причитала: «хвала Всевышнему, что им занялись именно вы!

Что он остался жив!». А он как ни в чем ни бывало осмотрел меня, так ласково со

мной пообщался и лишь на прощанье сказал родителям всего одну фразу: «Где

появляются глаза и руки, там исчезают боги». В общем странный был мужик, но в

то же время умный. Но его последняя фраза меня и зацепила. Именно тогда я

осознал, что могу вот так ходить и даже танцевать под любимую музыку, —

парень сделал характерное движение, сорвав воодушевленную овацию, — что я

жив не из благосклонности Аллаха, Иисуса, Яхве или Будды, а благодаря

гениальности и усердию хирургов и травматологов, работавших со мной. Это

смешно звучит, но меня даже ходить заново научили врачи-ортопеды, сам бы я не

смог ни за что! Вот еще вспомнил. Родители боялись, что я из-за травм не

вырасту больше, таскали по всяким баксы и гадалкам. Никогда не забуду этот

запах жженых птичьих перьев, которыми меня тогда часто обмахивали. Но мама и

папа верили, и вот вырос их стодевяностосантиметровый бугай. Хе-хе. А может

все это за счет операции на позвоночнике, которую мне провели в Алматы. Кто

знает? Вот такая вот история.

— Ого, — не нашла что ответить Асия. Впечатленная, она внимательно

посмотрела на Мансура, только теперь обратив внимание на едва заметную

хромоту на правую ногу. В этот момент ей почему-то стало стыдно за свои

прежние слова, что привело к неловкому молчанию, но она очень быстро в

свойственной только ей манере сумела реабилитироваться: — Хорошо, будь по-

твоему, но разреши мне думать, как твоя мама, что тебя спас Аллах.

— Хех, не могу противиться, конечно. Я не тиран и не собираюсь

навязывать тебе только свою картину мира, как и не собираюсь отрицать твою

точку зрения или как-либо ограничивать. И может, виновата наша разница в

возрасте, я чертовски рад, что мы умеем находить компромиссы.

— Я тоже.

Так, за разговором совсем не чувствуя времени, они вплотную приблизились

к берегу. Уткнувшись взглядом вниз, Мансур шел по уложенным вдоль

набережной каменным плиткам, ведя Асию за руку и одновременно стараясь не

задеть места стыков. Так продолжалось, пока девушка радостно не воскликнула:

— О, смотри! — ее внимание привлек простой передвижной ларек с

мороженым. Мансур уже знал из ее профиля в соцсети, что в некоторых случаях

она предпочитает это лакомство всему остальному, и сейчас был именно тот

случай. Она подбежала к плакату с изображением меню и, повернувшись к

подоспевшему Мансу, твердым голосом потребовала: — Мне шоколадное!

— Два шоколадных! — обратился парень к мороженщику, протянув

коричневую купюру.

Получив мороженое вместе со сдачей и отдав Асие желанный рожок, он

предложил отвезти ее домой, пока родители не забили тревогу. Было поздно.

Девушка согласилась, и они начали такой же длинный обратный путь к машине,

параллельно уплетая мороженое. В ходе разговора, и поедания лакомства, он

заметил на её губах немного сладкого, остановился, повернулся к ней,

проговорил: «Ты запачкалась», — и непринужденно слизал мороженое с её губ.

После Мансур спокойно продолжил путь, но, уже через пару шагов заметив, как

Асия отстала, невольно обернулся назад.

Весь рот в мороженом.

III

Восточный Казахстан. Жарминский район. 22 июня.

Жаркое полуденное солнце, привычное для этих мест, не давало покоя

восьмилетнему Алибеку и трем пятнистым телятам, невольно загнанным в тень

автобусной остановки. Типовое прямоугольное сооружение, построенное из

бетонных плит, одиноко стояло на выезде из аула Биік Батыр. Стены украшали

давно выцветшие рисунки. Слева был изображен усатый конюх, поивший лошадь

у реки, а справа раскинулось бескрайнее подсолнечное поле. Но безжалостный

ход истории не пожалел ни окрашенного бетона, ни того, что когда-то было

вокруг: подсолнухи не росли здесь уже лет двадцать, а от конюшен некогда

передового колхоза остались лишь развалины. Сохранившиеся полторы сотни

камышовых и соломенных домов окружала желтеющая степь, используемая

теперь для выпаса скота и заготовки сена.

Пастушок был одет по погоде: короткие зеленые шорты, легкая синяя майка,

сандалии и плотно прилегавшая к голове бейсболка – вещи, призванные спасти от

духоты, царившей внутри многолетнего строения. И хотя в тени горячий воздух

ощущался не так болезненно, как снаружи, мальчик изнывал и в силу возраста

громко жаловался на погоду, опершись на спину бурого теленка. Дабы хоть как-

то развлечь себя, Алибек то и дело просовывал пальцы в дырку на майке,

постепенно расширяя ее. Это, несомненно, расстроило бы его заботливую мать.

Мальчик не был единственным человеком, застигнутым жарой в месте, где

пыльная сельская дорога сливалась с современной автотрассой. Рядом с ним в

противоположном углу в черной спортивной одежде и с рюкзаком за плечами

сидел на корточках худощавый темноволосый юноша. Обеспокоенный он время

от времени отзывался на звуки проезжающих мимо машин и поглядывал на

дорогу. Это был Марат, пришедший сюда задолго до Алибека и его невольной

свиты. Пастушок знал его и поэтому в жалобы к единственному слушателю

примешивал выражения, сплошь состоявшие из матов, дабы, по его мнению,

завоевать авторитет у старшеклассника. Они учились в одной школе,

расположенной в районном центре в пяти километрах от их родного аула, и

случалось, что дороги учеников пересекались по пути на занятия. В этом же году

Марат закончил одиннадцатый класс, и его в числе прочих выпускников

чествовали перед всей школой на линейке, посвященной последнему звонку.

Данное событие, каждый год радовавшее школьников, произошло чуть меньше

месяца назад, и сегодня Алибеку представилась счастливая возможность завязать

приятельские отношения с тем, с кем он не решался заговорить предыдущие два

года. Однако мальчику недоставало фантазии, и он решил начать разговор с

банальной брани на погоду. Его же собеседник, никак не реагируя, похоже,

совсем не оценил усилий пастушка.

Вместо этого Марат спустя всего десять минут, как мальчик начал было

свой монолог, нетерпеливо поднялся и широким шагом прошелся куда-то за

дорогу, попутно выдергивая стебли ковыли из редких кустов. Отобрав наиболее

подходящие варианты, он принялся что-то настойчиво искать в траве. Несмотря

на жару, все это время, одиноко выглядывая из-за стены, за ним наблюдала голова

Алибека, раздираемого любопытством и нисколько не раздосадованного таким

ходом событий.

Марат же, побродив непродолжительное время, наконец, отыскал то, что

нужно. Заветный муравейник размером с небольшой котелок стоял на том месте

уже много лет и по возрасту наверняка был старше назойливого пастушка; парень

встретил гнездо еще в раннем детстве, тем летом, когда вместе с семьей

окончательно перебрался в эти края.

Избавив колоски от шелухи так, чтобы получились чистые белые трубочки,

Марат смочил их слюной, затем окунул в самое сердце муравьиного логова и

привычными движениями начал плавно водить рукой из стороны в сторону, как

если бы он половником размешивал кипящее мясо в казане. Муравейник

зашевелился. Сотни и тысячи ведомых инстинктом рабочих и солдат, побросав

дела и желая защитить родной дом, тотчас же набросились на основания тонких

палочек. Но парню не составило труда отбить атаки карабкавшихся по стеблям к

его руке насекомых, он просто стряхивал время от времени травяной пучок. И

маленькие защитники, едва достигнув середины пути, замертво падали вглубь

бурлящего котла из собственных сородичей. Понимали ли муравьи, что все их

усилия напрасны, а весь переполох вызван прихотью одного единственного

человека, угрожающе нависшего над материнским очагом? Ответ очевиден.

Волна за волной они шли в атаку и, в конечном счете, как им наверняка

показалось, победили.

Дождавшись, Марат поднял руку, осмотрел стебельки и, заметив одинокого,

так неудачно зацепившегося муравья, замахнулся, чтобы прицельным движением

отправить его в ближайшие кусты, но насекомое, соскользнув, полетело совсем в

другую сторону, впрочем нисколько не расстроив парня. И муравейник, еще

минуту назад побывавший на грани катастрофы, спокойно зажил своей обычной

жизнью, а парень, довольный результатом, торопливо зашагал к остановке.

Снова окунувшись в приятную тень, он обратился к Алибеку:

— Мә, бұл көмектесу керек, — и протянул целый пучок из кисло-сладких

тростинок, предварительно отобрав себе самый длинный колосок.

— Рахмет! — прозвучало в ответ.

Воцарилось молчание. Оба они, два невольных узника одной душной

остановки, усевшись в разных углах, принялись рассасывать муравьиный сок.

Воцарилось долгожданное молчание.

Марат задумался. Его нежила мысль, что совсем скоро он надолго покинет

эти края, эту жару и эту сошедшую с бетона безысходность. Дух авантюризма

летал над семнадцатилетним юношей, готовым тотчас отправиться навстречу

приключениям. И виноват в этом был не возраст, виновата была кровь.

***

Двадцать лет назад молодой казах из Китая по имени Ахмет, едва окончив

факультет иностранных языков Илийского педагогического университета,

воодушевился идеей возвращения на историческую родину. Произошло это

вскоре после долгожданного обретения ею независимости. Однако мечты

молодого специалиста шли вразрез с планами его родителей, вложившихся в

образование сына и рассчитывавших теперь на то, что у него получится занять

доходное чиновничье место в местной провинциальной администрации. Но

Ахмет, с детства отличавшийся волевым характером, не послушал совета

стариков и, оборвав все связи с родными, самовольно отправился в Казахстан.

Так он оказался в числе первых репатриантов, возвращавшихся в родные

края после долгих скитаний на чужбине. И в отличие от многих, кого

впоследствии прозовут оралманами, тогда у него еще не было семьи. В качестве

места поселения Ахмет выбрал аул Акаул в центре Абайского района

Семипалатинской области, где когда-то кочевал его дед Оспан. Далекий предок в

середине тридцатых годов покинул родовые пастбища, спасаясь от ужасов голода

и коллективизации.

И хотя помощь, оказываемая государством в ту пору, была небольшой, сама

возможность дышать одним воздухом с соотечественниками представлялась

парню бесценным даром. Впрочем, подъемных денег все равно хватило на то,

чтобы практически за бесценок выкупить добротный кирпичный дом у

престарелого немца, также возвращавшегося в края предков. Ахмет был счастлив,

и, казалось, вся его жизнь будет и далее наполнена такой же эйфорией. Но у

судьбы на этот счет были другие планы.

Изучавший в университете русский и немецкий Ахмет рассчитывал

устроиться преподавателем иностранного языка в обычную сельскую школу, но

за неимением возможности руководство общеобразовательного учреждения

смогло принять его лишь на место учителя музыки, благо парень хорошо играл на

домбре. В любом случае учить детей – благородное занятие в независимости от

того, какому предмету ты их учишь. Там же, в школе, он встретил учительницу

казахского языка Гаухар, ставшей впоследствии его верной супругой. В этом

браке родились сначала близнецы Марат и Акмарал, а позже и третий ребенок –

девочка Акбота, которой вскоре после рождения поставили страшный диагноз

ДЦП. Болезнь была неизлечима.

Так прошло несколько непростых лет. А, как сказал один из великих, жизнь,

лишенная надежд, – суровое испытание. Вот и в семье Ахмета, как и у миллионов

казахстанцев – свидетелей девяностых, жизнь медом не казалась. Тяжелое

финансовое положение, болезнь дочери и в какой-то мере все тот же авантюризм

в конечном счете сыграли злую шутку с отцом семейства.

Как-то в село приехала группа людей, прослышавших о казахе из Китая.

Они нуждались в переводчике, поэтому отыскав Ахмета, пообещали щедрое

вознаграждение в обмен на его услуги. Молодой мужчина согласился, и на

следующее утро вместе с новыми знакомыми отправился на территорию

закрытого Семипалатинского полигона.

В конце двадцатого века и начале двадцать первого в Восточном Казахстане

находились предприимчивые местные жители, подобно сталкерам из «Пикника на

обочине» отправлявшиеся в закрытую, но никем не охраняемую зону. Со

временем их место заняли организованные преступные группы, действовавшие в

промышленных масштабах. Они бульдозерами раскапывали входы в

законсервированные шахты, добывали забытый цветной метал и нелегально

переправляли его подельникам в Китай. Так понимал процесс Ахмет. В тот день

один из китайских партнеров прибыл с проверкой, оралман нужен был для

перевода его слов.

Оставив заказчиков довольными его работой, Ахмет получил хорошую

награду, размер которой втянул его еще в несколько поездок. Он обзавелся

скотом, сумел купить младшей дочери специальную обувь, изготовленную в

Семипалатинске и в целом начал поправлять дела, пока через два года его не

сразил рак. Почти все добытые легким путем деньги ушли на лечение и

обследование, что лишь отсрочило неизбежное – отец Марата скончался, когда

тому было всего пять лет.

Его мать Гаухар, сраженная горем, незадолго до этого по этой же причине

похоронившая родителей и теперь оставшаяся без супруга, не стала дожидаться

полного обнищания семьи. Она продала дом на стройматериалы, а сама вскоре

после похорон переехала с детьми в Жарминский район, в аул Биік Батыр к

старшему брату Рысбеку. Женщина смогла устроиться на работу в школу в

районном центре и заодно пристроить туда детей, которым к тому времени

пришла пора отправляться в первый класс.

***

Сейчас, стоя на остановке, Марат не переставал думать над тем, что должен

был бы отправиться в Семей только через две недели. Его мать хотела, чтобы он

стал хирургом, а прием документов в Государственный медицинский университет

начинался в июле. Юноша не обладал знаком Алтын белгі, да и отметки в школе

были у него посредственные, что вкупе лишало его возможности получить

образование бесплатно. К счастью, у его дяди был двухгодовалый бычок,

которого семья успешно продала и выручила немалые деньги на оплату первого

года обучения. К несчастью, бык был всего один, и за неимением средств

Акмарал, также окончившая школу, должна была остаться дома, хотя давно

мечтала стать врачом.

Сложная ситуация, и семья, обдумав, сделала ставку на мужчину как на

будущего кормильца. Сам же Марат в отличие от Акмарал идти в медицину не

хотел, как и не хотел лишать сестренку ее большой мечты. Он задумал добиться

всего сам. Взыграл бунтарский дух и жажда приключений. А авантюризму было,

где пустить корни.

Почву подготовил Серик, парень, учившийся на три класса старше, чем

Марат, и имевший с ним в свое время приятельские отношения. Уехав из аула два

года назад, без гроша в кармане, возмужавший он неожиданно возник в мае, когда

только-только прозвучал последний звонок. Прибывший на новенькой и

блестящей Lada Priora в тот день он с утра поджидал бывших школьников и

старшеклассников, а затем с азартом в глазах рассказывал каждому, как добился

успехов в столице. Многое изменилось в нем, теперь он не снимал зеленой

бейсболки, отпустил козлиную бородку и носил короткие штаны, едва

прикрывавшие его щиколотки. Однако он по-прежнему был очень болтлив.

По рассказам Серика он первое время бедствовал в Астане, но затем нашел

работу фотографом у центрального входа в развлекательный центр Хан Шатыр.

Работа была сезонной, но и деньги он получал хорошие. А войдя в колею, парень

и вовсе поспешил основать собственный бизнес по аренде велосипедов – начинал

с пяти потасканных образцов, а закончил целым контейнером.

Опираясь на капот новой машины, бывшей символом его успешности,

Серик смело раздавал визитки в виде простых квадратных бумажек с адресом и

номером сотового. Делал он это с тем, чтобы в случае, если в город прибудут

новые искатели удачи, они всегда могли найти того, на чье плечо можно

опереться. Похоже, что Серик искренне не желал односельчанам встречи с теми

сложностями, что он когда-то испытал сам.

Марат все продумал. Сегодня утром его мать с дядей и женге сутра

пораньше уехали в Усть-Каменогорск, их не будет до вечера. Дома остались лишь

его двоюродные братья и родные сестры. Узнав заранее, где лежит заначка дяди,

парень вытащил оттуда пятьдесят тысяч тенге, пообещав себе вернуть все и даже

больше, когда вернется сюда снова. Взамен денег парень оставил записку, в

которой просил не винить его в отъезде, а потратить все на образование сестры.

Деньги же нужны были на дорогу, поскольку Марата ждал долгий путь –

сначала на попутном автобусе до Семея, а затем до Астаны на поезде. Он заранее

созвонился с Сериком несколько дней назад, и тот с радостью согласился

встретить его на вокзале. И вот Марат, окрыленный перспективами, садился в

автобус с рюкзаком за спиной, в котором были самые лучшие его вещи, телефон,

подаренный матерью на окончание школы, и деньги.

Впереди была Астана.

IV

— Ну, что ж, продолжим, — обратился социальный работник к сидевшему

напротив светловолосому казаху в строгом коричневом костюме, — месье… э…

Махххди…

— Мое имя звучит несколько иначе. Правильней будет Мади, — на чистом

французском перебил интервьюера молодой парень с правильными чертами лица.

— Да, да, месье Мадиии, — повторил пожилой француз, пытаясь правильно

поставить ударение в чужом для него имени, — прошу прощения за свое

произношение, но все же продолжим. Вы указали в графе «место рождения»

город Лисаковск, Казахстан. Также в анкете Вы написали, что до переезда во

Францию проживали именно в этом населенном пункте. Но ведь это русский

город.

— Вы так судите из-за названия? Нет, этот город находится в Казахстане.

Если Вам известно, страна, откуда я родом, долгое время входила в состав СССР,

и часто новым городам присваивались русские наименования. Лисаковск был

основан в 1950 году, и с тех пор ни разу не переименовывался. В той местности

водится очень много лис, а первая часть названия по-русски и будет «лиса». Она и

на городском гербе есть. Поэтому можно сказать, что город назван в честь лис.

— Хм.. Очень интересно. Но в этой же анкете в графе «родной язык» Вы

указали казахский в качестве оного, из чего я могу сделать вывод, что он

находится в статусе государственного в Казахстане. Почему же власти вашей

Республики не решились сменить русское название города? Или казахский и

русский языки похожи между собой?

— А зачем? И смысл? Всех все устраивает. В моем родном городе живет

множество национальностей, причем, это стоит отметить, больше всего среди

жителей именно русских, поэтому и процент русскоговорящих гораздо выше,

нежели говорящих на казахском языке. Конечно же, это в первую очередь связано

с близостью России. Дома, я и сам казахский практически не использую в быту,

чаще русский.

— И нет никаких межнациональных конфликтов? Или недовольства? —

удивился мужчина с легкой проседью в висках.

— Абсолютно! Одна из особенностей моей страны как раз таки и состоит в

том, что граждане в массе своей достаточно толерантны по отношению друг к

другу. Причем нет никакой вражды и ненависти, скорее наоборот. Часто

случается, например, что казахи, а среди казахов распространен ислам, так вот,

казахи отмечают христианские Пасху и Рождество вместе с православными, а

русские и украинцы, в свою очередь, наоборот поздравляют казахов с

мусульманскими праздниками.

— Потрясающе! — воскликнул француз и сделал неудачную попытку

почесать нос. Промахнувшись и пальцем попав в очки, он снял их, тщательно

протер и надел вновь. Было видно, что обычное дежурное собеседование для него

превратилось в поистине захватывающую беседу. Глаза его заблестели, на лице

появилась ехидная улыбка, а хорошо поставленный строгий голос плавно

переменился на бархатно ласковый: — Потрясающе. Вы мне очень понравились,

Мадиии. Поэтому с Вами я буду разговаривать откровенно, если, конечно,

позволите. Знаете, работая с иммигрантами здесь на юге, быстро привыкаешь к

тому, что люди, в особенности арабы и берберы, бегут сюда, скрываясь от ужасов

войны, разрухи и голода. Причем, практически каждый из них на собеседовании

говорит о том, как им тяжело приходилось в своей стране, и как их по поводу и

без повода притесняли за личные убеждения. И они, разумеется, говорят правду.

После арабской весны и тех драматических событий, что сейчас творятся на

Ближнем Востоке, бывшим жителям этого региона не позавидуешь. Вы же,

напротив, впервые за мою многолетнюю практику, описали, по-моему, идеальные

условия для жизни у Вас на родине. И у меня возникает вопрос: зачем Вам

вообще вид на жительство? Или я чего-то не понимаю? Я уже читал Ваше

мотивационное письмо, и оно, если говорить начистоту, почти ничем не

отличается от писем тех двадцати – двадцати пяти человек, стоящих за Вами в

сегодняшней очереди. Все пишут о том, как с первого взгляда влюбились во

французский триколор и как полны желания внести свою посильную лепту в дело

процветания великой Франции. Только у тех беженцев за дверьми этого кабинета

действительно просто нет другого выхода, кроме как бежать и пытаться

закрепиться здесь, потому что здесь нет войны, потому что здесь мягкая

иммиграционная политика. А Вы? У Вас в стране нет ни кровожадного режима,

ни войны, нет репрессий против населения, нет и голода. Какие же Ваши

истинные намерения? Или я чего-то не понимаю?

— Я…я.., — запнулся было Мади, моментально вросший в спинку стула.

— Нет, нет! Не бойтесь. Ни в коем случае! — доброжелательно обратился

социальный работник, активно жестикулируя, — Это не допрос, а всего лишь

беседа, разговор. Мои вопросы не направлены на то, чтобы Вас отпугнуть или

поставить какие-либо искусственные преграды. Однозначно нет. Просто

представьте, что один человек, пусть это буду я, встретил другого человека из

далекой страны, пусть это будете Вы. И тот первый просто хочет узнать, почему

второй изъявил желание навсегда покинуть родной край, хотя, по мнению первого

человека, и там неплохо живется. Только и всего, — при этом мягкий голос

француза действовал поистине успокаивающе, чем был призван развеять

возникшую, было, напряженность. Но, похоже, что это мало подействовало на

парня. Его большие карие глаза истошно забегали по столу, стремясь выиграть

время для поиска ответа на поставленный вопрос, пока беспомощно не

уставились на терпеливого собеседника.

— Хотите правды? — Мади с трудом пытался говорить сдержанно, — Да, я

люблю свою страну. И при определенных обстоятельствах мне никогда бы не

пришлось задумываться об эмиграции. И я люблю свой народ. Но я ненавижу

систему, поглотившую наше общество. Повальная коррупция и кумовство – вот

из-за чего я хочу получить французское гражданство. Да, когда я четыре года

назад впервые приехал сюда, поступив в Государственный Университет Ниццы, у

меня были планы, отучившись, вернуться на Родину. Но с каждой своей поездкой

в Лисаковск я все больше и больше замечал ту разницу, что существует между

жизнью там и здесь. Что я имею здесь? Благодаря Франции я получил отличное

экономическое образование и уже на последнем курсе нашел стажировку в

крупном банке с неплохими шансами трудоустройства. Что я получу там? В

лучшем случае место бухгалтера в какой-нибудь окологосударственной конторе с

окладом втрое меньше моей стипендии. И это без перспектив карьерного роста,

так как у меня нет властного дяди за спиной и мешков с деньгами за пазухой. А у

меня дома мать, за которой я должен буду ухаживать в старости. Но кто мне

поможет тогда? — парень, окончательно потеряв остатки самообладания, не

выдержал, сделал резкое движение, будто бы пытаясь встать, и перешел на

повышенный тон: — Давайте по чесноку! Во Франции ведь неслучайно вся

система высшего образования бесплатна как для граждан, так и для иностранцев.

Плюс стипендии и прочие субсидии для необеспеченных студентов. Это ведь

специально сделано для того, чтобы наиболее одаренные из стран второго и

третьего мира после университета желали остаться здесь. Ведь в этом и состоит

первоочередный смысл иммиграционной политики любого государства – в

привлечении в первую очередь квалифицированных кадров. Так вот же он я!

Гражданин мира, которого так хочет заполучить Франция! Я получил

французское образование, отлично владею французским языком, обладаю

незапятнанной репутацией, и у меня значительно больше шансов

ассимилироваться и влиться в общество, чем у тех же несчастных беженцев,

будущих чистильщиков туалетов и уборщиков улиц. Так к чему все эти тупые

вопросы про название моего родного города и мои истинные мотивы получения

гражданства?! Чем я Вам не подхо..?!

— Хватит! — строго прервал его интервьюер, нахмурив густые брови. От

неожиданности молодой человек проглотил окончание последнего слова, всецело

осознав допущенный конфуз, а мужчина невозмутимо продолжил: — По-

хорошему мне стоило бы давно закончить это интервью и написать разгромный

отзыв о неуважении к представителю миграционной службы и наличии расизма в

Ваших высказываниях. Но делать я этого не буду. Погодите извиняться!

Помолчите еще минуты три и будете свободны. Вы еще ребенок и не понимаете

некоторых простых вещей. Стандартные наводящие вопросы задаются с тем,

чтобы расположить к себе собеседника с одной стороны и избежать проявления

шаблонности в его речи с другой. Проще говоря, это делается для того, чтобы

человек рассказал всю правду о себе сам, а не использовал заготовки, которым

может обучить любой контрабандист, десятками сплавляющий беженцев на

южное побережье. Как правило, со взрослыми людьми неприятных ситуаций не

возникает. Но как я вижу, у Вас серьезные проблемы с принципами построения

доверительной беседы. Я, конечно же, закрою глаза и сделаю скидку на то, что,

возможно, Вы слегка перенервничали. Ведь Вы мне действительно симпатичны.

Так что успокойтесь и подготовьтесь к итоговому заседанию комиссии по

Вашему вопросу.

Руки мужчины быстро пробежались по клавиатуре персонального

компьютера, сделали несколько кликов мышкой, достали из под зашумевшего

принтера три отпечатанных листа бумаги и протянули их юноше. Лишь сейчас

Мади осмелился отвести виноватый взгляд от пола и взглянуть на текст

передаваемых документов.

— Тут есть все. Все те вопросы, что могут быть заданы комиссией.

Ознакомьтесь и будьте готовы в понедельник. Удачи! И напоследок мой Вам

совет как от человека значительно старше и опытнее Вас. Не окрыляйтесь той

мыслью, что здесь Вы не столкнетесь с тем неравноправием, которое имеет место

быть у Вас на родине. Мир не справедлив везде. C’est la vie2. А теперь до

свидания и позовите, пожалуйста, следующего!

Обреченно кивнув, Мади пулей вылетел из кабинета, а через минуту на

выходе с ним попрощался вежливый охранник. Придя в себя только на

Английской набережной, явно далеко от здания Миграционного Бюро, он с

отвращением и стыдом заново пережил свое недавнее интервью. Сживая в руках

толстую папку с документами, парень начал припоминать отдельные фрагменты

его собеседования и мечтал о том, чтобы стереть из памяти позор этого утра.

Все дело было в излишней импульсивности. Невозможность контролировать

себя в стрессовых ситуациях постоянно ставила палки в колеса будущему

французу. Корни недуга, безусловно, росли из детства, периода, ставшего

причиной множества приобретенных комплексов. Не каждый раз, но достаточно

часто, чувствуя себя некомфортно, Мади терял самообладание, а его поступки

отдавали неадекватностью и необдуманной реакцией. Юноша знал о своей

нелицеприятной черте характера, пытался как-то с ней бороться, но ничего не мог

поделать. В минуты приступа он говорил и делал ровно то, что первым приходило

на ум, будто его первые мысли являлись единственно верным решением проблем.

По этой причине, несмотря на привлекательную внешность, он практически не

общался с редкими приятелями и с трудом заводил новые знакомства, стыдясь

особенностей своего поведения и боясь лишних обострений.

2 Такова жизнь (фр.).

Парень присел на низкие белые перила, отделявшие галечный пляж от

асфальтированной пешеходной дороги. За спиной единым рядом выстроились

одни из самых дорогих домов в южной Франции, а впереди раскинулось

дружелюбно тихое Средиземное море. В лицо слабо дул непривычно прохладный

бриз, теребя короткие русые волосы, а солнце только начало подходить к зениту.

Это были первые числа ноября, любимое время года Мади. Закончился

туристический сезон, и, как следствие, свободный от толп беззаботных

отдыхающих пляж пребывал теперь в своем истинно первозданном виде. Лишь

неподалеку у самой воды некий отец учил своего маленького сына кидать гальку.

Наклоняясь и находя подходящий округлый камешек, он брал его в руки и

запускал в сторону моря. Многолетний осколок горной породы, едва коснувшись

водной глади, принимался подолгу скакать по ней, словно лягушка, не желая

тонуть и вызывая тем самым неподдельный детский восторг. Затем, когда

подходила очередь мальчика, этот же мужчина нежно брал его маленькую

ручонку и, помогая прицеливаться, подводил ее под бросок нужной силы, пока

ребенок и сам не научился бросать камешки без чьей-либо помощи.

Мади все это время неустанно и с диким интересом наблюдал за ними.

Дождавшись, пока отец и сын уйдут, он так же, как и они, подошел к воде,

отложил в сторону папку с документами и запустил в море первый попавшийся

камень. Не получилось. Камешек сразу же пошел ко дну. Еще раз. Снова тот же

результат. И третья попытка ничего не принесла. Разозлившись, парень раз за

разом принялся метать камни, пока, наконец, один из них не отскочил от морской

поверхности, успев проделать пару прыжков.

И хоть такая «победа» явно меркла перед достижениями его

предшественников, Мади был доволен. Чувства стыда и обиды, порожденные

утренним беспокойством, наконец-то покинули его, и он смог задышать легко и

свободно. Вдоволь наглотавшись морского воздуха, парень с осторожностью

подобрал с земли папку. По привычке он начал перебирать ее содержимое, в

который раз за день проверяя, не выпала ли по случайности какая-нибудь бумага.

Излишняя щепетильность, но именно за это его и ценили преподаватели: в

каждой его работе ошибки присутствовали за редким исключением. К счастью, и

сейчас все было на месте. Это были копии всех тех документов, что он

предварительно сдал при оформлении прошения о предоставлении вида на

жительство. Опять-таки, нести резервные копии на собеседование было ни к чему,

но в этом был весь Мади: он сделал это на случай, если что-то вдруг да и

затеряется. Но ничего не затерялось, а среди многочисленных бумаг отыскались и

скан копия его паспорта с голубой обложкой, и справка из университета Ниццы

— Софии Антиполис вместе с двумя характеристиками от наиболее авторитетных

профессоров, а также медицинские справки и результаты многочисленных

языковых экзаменов, которые он начал сдавать еще шесть лет назад.

***

Шесть лет назад. Огромный концертный зал, в котором собрались учащиеся

9 – 11 классов со всего города. Два опрятных француза, с акцентом на русском

языке рассказывающие о прелестях получения высшего образования у них на

родине. Благотворительная программа, запущенная французским правительством

и проводимая в крупных и не очень населенных пунктах страны, официально с

целью просвещения и обмена опытом. Горящие карие глаза светловолосого

юноши, которому в конце мероприятия вручили красочные буклеты и брелок в

форме трехцветного флага. Он хорошо запомнил тот день. Именно тогда Мади

твердо решил поступать во Францию.

И что может быть лучше твердого решения, подкрепленного несравнимым

упорством? В эпоху скоростного интернета, пока все его сверстники ночами

засиживались за онлайн играми, он ходил к репетиторам и занимался

самостоятельно, скачивая фильмы в оригинале, отрабатывая речь и лексикон. Все

лето перед выпускным классом он провел в дороге между Челябинском и

Лисаковском, в срок сдавая всевозможные профильные и языковые экзамены,

отправляя по почте необходимые документы. Мероприятие это было особенно

затратной статьей для семейного бюджета, но юноша обещался все вернуть до

последней копейки, как только встанет на ноги, благо любящая мама только

поощряла его начинания, поскольку без тени сомнения видела в нем стойкую

опору в старости.

И вот, как результат всех его стараний, Мади уже четвертый по счету год

проживал в Ницце, одном из самых дорогих городов Лазурного побережья.

Посильная учеба на экономическом факультете государственного университета,

постоянное пребывание в беззаботном и свободолюбивом обществе

обеспеченных людей и теплый средиземноморский климат окончательно

взрастили в нем самодостаточную личность с особыми взглядами на жизнь. И

если перед отъездом заграницу парень был уверен в том, что по возвращении с

иностранным дипломом он обязательно отыщет работу где-нибудь в столице, то с

каждым его посещением родного города его все настойчивей посещали мысли

сначала остаться поработать на несколько лет, а затем и совсем сменить паспорт.

Франция захватывала его сознание, европейский стиль жизни баловал молодого

человека, а получение гражданства превратилось в первоочередную цель. Год

назад парень начал всерьез задумываться, как пустить корни на этом чудесном

теплом берегу, а затем и переселить мать, единственного близкого родственника.

А месяц назад Мади, наконец, решился подать документы. Логично.

Но что ему делать со своей импульсивностью? Сегодняшний эпизод ярко

охарактеризовал его несдержанность, и, если такое повторится при членах

комиссии, то не видать ему вида на жительства еще очень долго. А желанное

разрешение нужно было сейчас. Ведь Мади устроился стажером в городское

отделение «Société Grande», крупнейшей банковской сети в стране, а без

необходимых правоустанавливающих бумаг вопрос его трудоустройства

оставался бы закрытым. Как и то, что по окончании обучения он будет вынужден

вернуться в Казахстан без возможности платить за проживание. Осознание

последствий от неприятного исхода дела и заставляло Мади излишне много

переживать, что и вылилось в этот пресловутый нервный срыв.

Хотя будет несправедливо не упомянуть и о том замечательном факте, что

парню часто везло. Ему повезло с поступлением: никто не обратил внимания на

почти полное отсутствие настоящей языковой практики у юноши. Повезло и с

условиями жизни в чужой стране: в процессе обучения он сумел выискать

лазейки в существующих университетских правилах и выбил себе повышенное

материальное обеспечение как уроженцу страны третьего мира. Это осталось

незамеченным. Правда, пришлось жить в кампусе на этаже, где обычно

размещали граждан бывших французских колоний, но это юношу особо не

заботило. Повезло и сегодня: фиаско неожиданно обратилось в три листка с

вопросами.

Но главной удачей он по праву считал то, что его приняли в банк.

Французская Ривьера и в особенности Ницца издревле пользовались

популярностью у выходцев из России, к которым в недавнем времени

прибавились и богатые граждане стран бывшего Советского Союза. Мади был

русскоязычен, хорошо говорил на французском и показывал неплохие результаты

в учебе. Плюс ко всему он обладал высоким ростом, стройным телосложением и

миловидным лицом, что также высоко ценится в сфере оказания услуг, впрочем,

как и везде. Все карты в масть, а, значит, у молодого покорителя судьбы

появилась пока еще призрачная надежда на исполнение своей «французской»

мечты.

***

Как раз сегодня после обеда Мади как обычно по пятницам должен был

подойти в отделение банка, чтобы поучаствовать в финансовом закрытии недели.

Парень посмотрел на часы на экране смартфона. Половина первого, и он еще

успевает пройтись пешком. Настроение поднялось. Мади заново пересчитал

содержимое его черной папки, постоял немного, вдыхая чистый воздух, и не

спеша зашагал на восток вдоль берега.

Долго идти не пришлось. Вскоре появился указатель поворота на проспект

Верден, а, следовательно, через пятнадцать минут он должен был быть на месте.

Старое невысокое здание в три этажа в историческом центре города, черный ход,

проверка охраны, и вот он готов с особым рвением исполнять свои служебные

обязанности. Осталось только дождаться ментора.

Вскоре и она появилась; высокая и стройная, рыжеволосая украинка по

имени Катя. Она немного опоздала с обеда, это часто случалось, но никого не

волновало. Молодая сотрудница занималась только вип-клиентами банка,

поскольку умела найти общий язык с, как правило, пожилыми мужчинами и

всегда оставляла у них лишь приятные впечатления от сотрудничества. Но была и

у нее слабость – она не любила возиться с технической стороной процесса

осуществления транзакций, поэтому часто привлекала к работе новоиспеченных

стажеров, в чьи ряды и попал Мади. В основном это были мелкие поручения, но

попадались также и важные задания. Так, среди прочих в его функции входило

построение всевозможных схем с расчетами, графиками и вариантами, причем

отдельно как для банка, так и для клиента. Но это совсем не означало, что вся

ответственность ложилась на плечи неокрепшего студента. К счастью для него,

совершение крупных сделок, которые и курировала Катерина, затягивалось на

недели, а то и на месяцы, в зависимости от масштабов финансовых операций.

Поэтому зачастую результаты многогранной работы юноши перепроверялись и

корректировались Катей по нескольку раз, пока не получалась действительно

лицеприятная картина, удовлетворявшая всех. Успешное дело передавалось по

иерархии наверх, откуда, как справедливо считал Мади, на девушку непременно

сыпалась похвала за очередного привлеченного ею клиента. И хотя своей частицы

заслуженной славы парень не получал, он нисколько не огорчался. Наоборот,

Мади не мог не нарадоваться такому опыту, ведь каждый раз, когда Катя вносила

свои правки и коррективы в его творения, он обучался и набирался необходимых

навыков. Что же касается самой девушки, парень откровенно ею восхищался. Она

была ненамного старше его, а уже находилось на несколько ступеней выше по

карьерной лестнице. Возможно, огромную роль в этом сыграли, как и в случае с

Мади, внешние данные, но все же главным достоинством в ней он по праву

считал умение говорить. Ведь именно умение вести разумный диалог с

практически незнакомыми людьми и есть самое настоящее искусство. Искусство,

которым парень все не мог овладеть.

Заметив Мади, Катя быстро направилась к нему и завязала диалог:

— Мадик, привет!

— Здравствуйте!

— Мадик, сегодня ты со мной. У меня важный клиент из Казахстана, и мне

нужна будет твоя помощь. Ты ведь тоже из Казахстана? Давай отойдем.

— Конечно! — согласился Мади, и они прошли в отдельный кабинет для

переговоров.

— В общем ситуация такая. У меня должна быть встреча с неким

состоятельным человеком, вроде как казахом, судя по голосу – человек пожилой.

Он хочет открыть счет в банке, более конкретной информации еще не сообщил.

Неизвестно и наличие у него собственного юриста и финансиста. У меня еще не

было твоих земляков, поэтому мне нужна твоя консультация: что у вас можно

говорить, а что нельзя? Что сделать, чтобы понравиться клиенту?

— Все предельно просто! Общайтесь с ним так же, как и с прочими

выходцами из СНГ, и, я думаю, проблем не будет. Тем более, наверняка он

хорошо разговаривает на русском. Единственное, о чем хочу предупредить – ни в

коем случае не думайте, что в нашей стране до сих пор средневековье, а люди

поголовно ездят на лошадях и живут в юртах. Это не так, никаких стереотипов из

Бората! Поэтому не следует даже и намекать на якобы отсталость нашей страны.

Да, он сам может жаловаться и поносить существующие у нас порядки, но не

нужно к нему присоединяться. Это все больно воспринимают, не только казахи.

— Ну, это я и сама знаю, — улыбнулась девушка, — но все равно спасибо!

Я просто думала, что у Вас там есть что-то вроде традиции дарить подарки, как у

китайцев.

— Нет, такого нет. Во всяком случае, это не тот формат.

— Ок! Отлично! Если все так, как ты сказал, то это хорошо. Так, теперь

побудь, пожалуйста, в моем кабинете и держи телефон при себе. Если что,

напишу. А я пока останусь здесь, подожду его. А, вот… он написал, что

припозднится на полчаса. Ладно, все равно подожду. А ты иди, иди.

Мади удалился. Он провел в удаленном кабинете на втором этаже порядка

сорока минут, играя в игру на смартфоне, пока его не отвлекло входящее

сообщение. Это была Катя, и она просила его отправить базовые условия банка на

открытие благотворительного счета с различными вариациями. К сообщению

прилагался пароль от ее учетной записи. Быстрыми движениями Мади подскочил

к рабочему компьютеру, распечатал два листа бумаги с расчетами,

сфотографировал и отправил. Ответа не последовало. Успокоившись, парень

выключил компьютер и продолжил свое недавнее занятие. Снова сообщение.

Теперь Катя просила его захватить бумаги и самому зайти в зал переговоров.

Мади послушался. Снова включив компьютер и распечатав еще два

экземпляра, так, на всякий случай, он впопыхах помчался на первый этаж. Дойдя

до нужного кабинета, он остановился, оглядел себя критическим взглядом,

поправил корпоративный галстук, постучался и только теперь вошел.

Внутри за столом сидели двое: Катерина и незнакомый полноватый человек

чуть за пятьдесят с раскосыми зелеными глазами, такой же светловолосый, как и

сам Мади. Гость был одет по моде: светлые брюки и шерстяной коричневый

пиджак поверх зеленой футболки. Лицо украшала аккуратная бородка под Абая,

на голове красовалась черная тюбетейка, а справа у соседнего стула была

приставлена декоративная позолоченная трость. Оценивающим взглядом ответил

и мужчина, невольно отреагировав на только что вошедшего парня. Но Мади это

нисколько не смутило. Он быстро передал два экземпляра Кате и уже собирался

было уйти, когда мягкое прикосновение женской руки заставило его невольно

остановиться.

— Спасибо, Мади! — мягко обратилась к нему девушка, — Малик Алиевич,

а это Мади, тот, кто будет помогать мне в обслуживании нашей сделки. Кстати,

он ваш земляк. Он пока у нас стажируется, но уже имеет неплохие шансы на

трудоустройство. Присаживайся, — доброжелательно кивнула девушка на стул

около себя, и удивленный парень покорно повиновался.

— Правда? — вопросил гость и тут же добавил, обращаясь к стажеру: —

Балам, қазақсың ба?

— Иа, — ответил Мади и внезапно ощутил всю силу притяжения стула, на

котором сидел.

— Жақсы екен сенімен кездескенім. Мади – өте маңызды ат. Ақкөңіл адам

екендігін көзсіз көрінеді. Айтпесе, осы қалада бір де бір жақын жанды таба

алмадым. Барлығы тек қана менің ақшамына қарайтын болды. Сен, меніңше,

сондай емессің. Әлде мына қыздағыдайсың ба?

— Жок, — парень пытался выбирать односложные ответы в то время, как

Катя продолжала молча улыбаться, не понимая сути разговора на казахском

языке.

— Әй, сен қазақша сөйле алмайтын сияқтысың. Рас па? — с ехидцей заявил

мужчина.

— Рас. Тусинемин. Соле алмаймын.

— Ай, Алла! Осы, туған елінен талай шақырым алыс жерде кездескен, өз

тілінде әңгімелесе алмайтын жерлестерге қарашы! Масқара... Бірақ күрсіңбе,

сенің кінәң жоқ. Ол басқалар ғой бізден бір халықтан екі халық қылған, —

промолвил гость и задумчиво устремил взгляд куда-то в бок, не обратив внимания

на то, как сильно покраснел Мади.

— Знаете, это очень трогательно и крайне удивительно! —

воспользовавшись минутой молчания, кокетливо вмешалась Катя, — Такое

совпадение, что ко мне в команду попал Мади, и что вот вы встретили земляка у

нас в офисе! Вот, посмотрите, что он посчитал, такие выгодные условия. Как

будто специально сделал. Все как Вы хотели: благотворительный счет с правом

перевода средств в Мали и Алжир. При этом комиссия будет минимальна, наши

представительства есть и в этих странах.

— Спасибо, — спокойно отреагировал Малик Алиевич, — В целом, меня

устраивают ваши условия. Единственное, есть пара деталей, которые я должен

уточнить у своего юриста, он, к сожалению, сейчас занят и не смог составить мне

компанию. Поэтому я хотел бы вас попросить, продублировать ваше предложение

на этот электронный адрес, — мужчина протянул визитку.

— Конечно! Мы с удовольствием выполним Вашу просьбу. Считайте, что

все уже у Вас на почте. Но позвольте уточнить, Вы надолго в городе?

— Можно сказать, что навсегда. На днях купил домик на юго-западе,

поэтому проблем с моим присутствием здесь уже не будет. Я давно отошел от

дел.

— Это так благородно!

— Оставьте, мне пора идти.

— Отлично, надеюсь на скорую встречу!

Опершись на трость, мужчина поднялся и протянул еще одну визитку Мади:

— Держи. Если тебе нужна будет помощь или совет, всегда буду рад

поддержать, сынок, — уже на русском сказал Малик Алиевич и поспешно

удалился.

— Мади, представь себе, сколько наш банк выиграет от этой сделки, —

светилась от удовлетворения Катя.

— Не понял.

— Этот Малик, он нефтяник, у него бизнес в Магрибе. Вот он и решил под

старость лет заняться благотворительностью, чтобы, как он говорит, хоть как-то

отплатить народу тех стран, в которых заработал такое состояние.

— Не кажется ли это Вам странным? — не унимался парень.

— Не важно, главное, что его миллионы будут храниться у нас, и мы будем

проводить все связанные операции.

— А мы не должны уведомить компетентные органы?

— Мади, мы банкиры, это наш хлеб, и пока он ему не предъявлены

обвинения, он не нарушает закона.

— Да, Вы правы. Простите, я разошелся.

— Ничего, у многих молодых такое бывает, но быстро проходит. Не

беспокойся. Кстати, Мади, ты молодец, напомни, когда тебе нужно будет

составить рекомендацию.

Встреча закончилась. Последующие часы Мади помнил смутно.

Однообразные бумаги, однообразные люди – все смешалось, лишь сквозь пелену

растерянных мыслей проступал образ благородного пожилого мужчины, смело

философствующего о бренности этого мира, но при этом задумавшего что-то

значительное.

Парень сам не заметил, как пришла пора идти домой. Выйдя из офиса, он

сел на монорельс, доехал до университетского кампуса и не спеша дошел до

жилого корпуса. К тому моменту солнце уже опустилось за горизонт, и, должно

быть, живущая в другом часовом поясе мать тоже только пришла домой. Надо

было ей позвонить.

Шестой этаж общежития, жилая комната на двоих с отдельным санузлом,

сосед-сенегалец, смотрящий популярный сериал, и долго включающийся ноутбук.

Решив прочесть пару новостей в интернете, Мади вскоре позабыл о намерении

созвониться с домом, на что дом сам связался с ним. Парень увидел знакомый ID

в программе, дождался, пока наладится связь, и услышал родной женский голос.

— Привет, Мама!

V

Человек немыслим без общества, как и общество немыслимо без человека.

Этому постулату учат пятиклассников на уроках, посвященных истории древнего

мира. С тех пор, как люди научились говорить, с тех пор, как остроумные

приматы отбросили прочь собирательство и перешли на совместную охоту –

племя стало неотъемлемой частью человеческой жизни. Именно тогда, вместе с

желанием поймать мамонта первобытными дикарями были открыты основные

моральные ценности, представляющие особую важность для их потомков.

Самый ловкий охотник, как правило, получал не только вкуснейший кусок

мяса, но и признание в кругу сородичей. Его меткое копье неизменно

превращалось в символ сопутствующей удачи. Такая слава с легкостью могла

привести к первенству в племени. А это власть, женщины и уважение. И вот

новоиспеченному вождю уже не надо самому отправляться на охоту,

соплеменники и без него добудут, а затем преподнесут лучшую добычу. Всегда

вкусная еда, красивая и любвеобильная жена, рождение таких же «удачливых»

детей, а главное – людское поклонение – таков был венец человеческих мечтаний.

Так будет длиться очень долго, но ровно до того момента, пока не объявится кто

посильнее.

Все это было так давно, что история не сохранила ни имен, ни легенд о тех

временах, однако, и сегодня ничего не изменилось. Прошли тысячелетия,

империи сменяли друг друга, в бесконечном круговороте войн рождались и

погибали целые нации, но неизменна главная причина великих потрясений –

«жажда». Человек с самого рождения и до глубоких седин в независимости от

времени, в котором живет, большую часть своей жизни занят лишь одним

занятием – завоеванием общественного положения. Положения, которое дает

многое. Положения, которое не будет стоить ровным счетом ничего, существуй

он в полном одиночестве. Ради этого и сейчас взрослые каждый будний день

«бросают копье» с девяти до шести (а кое-где и дольше), пока их дети заняты

получением знаний в обмен на оценки и баллы. Но несправедливо утверждать,

что все застыло в своем первозданном виде. Под гнетом эволюции поменялись

сами атрибуты человеческой успешности. Теперь это не высокий торс и умение

метко бить самодельной дубинкой. В моде капитализм, а вместе с ним деньги и

власть – вот что сейчас и впредь будет вызывать блеск восхищения в глазах

других. Современные гаджеты, модная одежда, дорогой автомобиль с одной

стороны и искусство обходить общепринятые правила и диктовать собственные

порядки лишь силой слова – с другой. Все это плоды культуры поведения,

распространившейся практически во всех странах, будь то свободолюбивые

Соединенные Штаты Америки или же верный заветам дедушки Мао

коммунистический Китай. Общество потребления. Восхищение в глазах других.

На этом и основывается фундамент самого существования современной

человеческой расы. И как бы не старался обмануть себя простой горожанин,

каждый день по утрам вставая на нелюбимую работу, проводя время с нужными

людьми и соблюдая неписанные правила и обычаи, он в первую очередь –

заложник общества.

Но и общество не выживет без человека. И поэтому оно всегда будет

ревностно защищать его интересы. Еще до появления первых цивилизаций для

начала войны между двумя племенами порой достаточно было пролитой крови

всего одного человека. А что сейчас? Сейчас благодаря прогрессу человеческой

мысли по всему миру действует движение Красного креста, процветают

различные волонтерские и благотворительные организации, а в большинстве

стран приняты справедливые законы, защищающие послушных граждан. А кое-

где политический либерализм коснулся и интересов меньшинств, правда ценой

многовековых гонений и неприятия. Милосердие, сострадание, безопасность и

справедливость – блага, рожденные в недрах первобытного племени и

получившие достойное развитие, не усилиями отдельных людей, но благодаря

старанию многих поколений. И, вот, спустя столько тысячелетий, сохраняя

негласный тандем, общество продолжает оберегать человека. Поэтому, если кто-

то потерялся, обязательно найдутся те, кто займется его розысками.

***

Поисковая операция уже, похоже, началась. Они не оставят его. Они

обязательно за ним придут, найдут и спасут. С этой мыслью Максуд засыпал,

завернувшись в спальный мешок. С этой мыслью он проснулся на следующее

утро. Но у природы были несколько иные планы.

Парень пробудился, но не от шума винтов спасательного вертолета и не от

яркого солнечного света. Его разбудил собственный кашель, он задыхался. В рот

и нос, единственные открытые и незащищенные области, попало много песка.

Соленый вкус обжег его губы и раздразнил свежие раны. Начался сильный ветер,

несший с собой бесчисленное множество мелких песчинок. Едва открыв глаза,

Максуд расстегнул молнию на спальнике и что есть мочи подбежал к рюкзаку,

боясь, что его сдует, а вещи вывалятся и придут в негодность. Он был прав

отчасти: ветер хоть и не смог сдвинуть небольшой походный ранец, но успел

изрядно его засыпать. Еще минуты две, и Максуд не нашел бы его. Напротив,

стихии удалось другое – парень отчетливо слышал, как у него за спиной

перекатывается брошенный мешок. Увидеть он этого уже не смог; на расстояние

вытянутой руки все заполонил поток сплошного песка.

Дышать было практически нечем. Спасаясь от надоедливого вихря, Максуд

сел спиной к ветру, выставив перед собой рюкзак. Первым делом были надеты

очки. Затем он наспех достал первую попавшуюся футболку и, напялив ее на

голову, простым узлом на затылке связал короткие рукава. Края футболки парень

спрятал под камуфляжную куртку. В итоге получилась самодельная маска,

призванная спасти от докучавшей пыли. Дышать стало чуть легче, и кашель

понемногу отступил. Парень сморщился и закрыл глаза.

Это был необычный ветер. Это была самая настоящая пыльная буря.

Сплошной осязаемый поток раз за разом бил его в спину, проникая сквозь

одежду, оставляя повсюду песчинки и не давая ни на секунду забыться. Парень

сидел все также неподвижно, стараясь не поворачиваться лицом к стихии. Только

изредка ему все же приходилось приподниматься, топтаться и вновь опускаться

на землю, поскольку в противном случае Максуд рисковал и сам остаться

засыпанным песком, постоянно обступавшим одинокого юношу. Но, несмотря на

всю грозность обрушившейся на него стихии, похоже, он находился вдали от

эпицентра, поскольку в сердце бурана обычному человеку попросту не выжить.

Хотя и здесь смерть бродила совсем рядом. Сидя в неподвижном

положении, задыхаясь, Максуд это отчетливо понимал. Понимал парень и то, что

каждый новый удар песчаного хлыста может с легкостью обратиться в последний,

стоит ему неудачным образом произвести слабый вдох. Жаль, что он проснулся

слишком поздно. Жаль, что он не успел добежать до обломков. За останками

вертолета или у хвоста переждать бурю было бы гораздо легче. Но где эти

ориентиры? Теперь до них не добраться. Все смыло единым желтым течением.

Все что у него есть сейчас – этот рюкзак. А вместе с ним и ценные вещи, без

которых он помощи не дождется. Ради них он пожертвовал спальным мешком, а

ведь мог хоть как-то прикрыть спину на время бури. Но и этот предмет

безвозвратно унесли пески.

***

Пески, пески, пески. Бесконечные пески. А ведь на свете существуют

народы, такие как туареги и бедуины, кто всю жизнь проводит в этих песках.

Трудно представить, какого это – из года в год кочевать по пустыне в поисках

пригодных пастбищ и оазисов, каждый день бросая вызов смерти. Но в этом и

состоит вся уникальность жизни: жизнь пробьется везде, пройдет через любые

испытания, отвоевывая собственное место в спирали времени, становясь

победителем и превращая опасную окраину в обжитый уголок. И так же, как и

жители мегаполисов с привычкой тепло относятся к ритмам большого города, так

же и туареги, поколениями не покидающие безжизненных пределов Сахары,

считают ее своим домом и гордо зовутся синими хозяевами пустыни. Синие они

оттого, что тысячелетиями практикуют особый обычай, появление которого стало

возможным только у такого самобытного народа. По достижении

совершеннолетия каждый юноша в племени получает в подарок от семьи

длинный кусок синей ткани – лисам, которым он обязан обвязаться и больше

никогда и никому не показывать своего лица, преподнесенного на алтарь

безликой пустыни. С этой поры он считается взрослым, с этой поры этот

оригинальный головной убор защищает его и от палящего солнца, и от

обжигающего ветра, и от зоркого вражеского глаза.

Но Максуд не туарег и не кочевник. Он лишь по воле судьбы оказался здесь,

покинутый всеми и забытый в месте, где даже Шайтан, по его мнению, не нашел

бы пристанища. Тем не менее, парень вынужден был подобно пустынным

обитателям скрывать лицо от опасности. Но еще до бури, почему-то другая маска,

черная украшала его голову. Ее остатки до сих пор прилипшей тканью окаймляли

его щеки и лоб. Но тогда, до аварии, похоже, что он (и не только он) утаивал

собственную личность не от стихии, а по каким-то другим, теперь уже

неизвестным ему причинам. Так или иначе, сейчас выживший помнил себя только

по фотографии на документах. Лицо же безвозвратно было подарено

«гостеприимной» пустыне.

***

Ветер все усиливался. Несмотря на предпринятые меры, песчинки вновь и

вновь попадали под футболку, резали губы и неприятно щекотали нос,

старавшийся урвать хоть немного доступного воздуха. Снова кашель сковал

легкие и не давал сознанию сосредоточиться. Надо было выживать. Максуд

заново открыл рюкзак, наощупь достал еще одну футболку и обвязал область рта.

Это обеспечило ему короткую передышку. Следующим своим движением парень

попытался закрыть ранец, однако что-то застряло и не давало скользнуть

механической молнии. Рукой Максуд нащупал препятствие и, наконец, закрыл

рюкзак: это оказалась скомканная бумажка, исписанная непонятными записями.

Парень поднес ее к лицу и попытался прочесть первую фразу. Она гласила: «Меня

зовут Ма…». Конец предложения он прочитать не успел, ветер вырвал из рук

злосчастный листок и унес в неизвестном направлении так быстро, что Максуд

даже не успел среагировать. А когда опомнился, парень не нашел ничего лучшего,

кроме как встать и побежать вместе с рюкзаком вперед за исчезающим посланием

из прошлого. Но уже через секунд двадцать рассудок шепнул нерадивому бегуну,

что ту бумагу он теперь не догонит и пусть лучше беспокоится о собственном

выживании, нежели о возрождении в памяти легко утраченных событий. Эта

мысль заставила его остановиться и вновь припасть к земле.

Впервые с момента сегодняшнего пробуждения его сковало отчаянье. Но

оно было никак не связано с боязнью того, что его никогда не найдут или что он

вот-вот погибнет под этими ненасытными песками. Впервые за день парня

беспокоило его прошлое. Вернее то, что он упустил, возможно, единственную

зацепку, которая могла бы хоть немного поведать о цели их пребывания в

пустыни, о том, почему выжил только он. Максуд искренне пожалел, что не

дождался затишья и, раздираемый любопытством, решил ознакомиться с

находкой минутами ранее. Этот факт еще более усиливал упадок духа и

подстрекал парня вновь бегом отправиться в неизвестность. Но голос разума был

сильнее, сильнее была и призрачная надежда на спасение. Максуд все еще

надеялся, что ему все объяснят, когда найдут этот затерянный островок жизни в

море пустоши.

***

Его обязательно найдут. Его обязательно отыщут. А сейчас надо только

дождаться, пока буря утихнет. А сейчас, как и прежде, надо сидеть неподвижно,

спиной к ветру, выставив рюкзак перед собой, закрывая нос руками, задыхаясь,

кашляя, но не погибая.

Прошло много времени, сколько часов он не считал, да и не мог сосчитать.

Реальность в голове Максуда путалась с вымыслом. Он начал слышать голоса:

мужские, женские, детские. Они звали его, кричали, проступали откуда-то

издалека и не давали покоя. Исходили ли они из его головы, или же это ветер,

завывая, старался обмануть несчастного? Скорее всего, так бывает с каждым, кто

долгое время сидит посреди бури, сохраняя лишь частичку больного рассудка. Но

много ли таких, каждых? Может быть, он первый такой и единственный?

Точной причины этого пугающего явления парень не знал. Он до конца был

не уверен, являются ли эти выкрики плодом его собственного воображения или

реальным голосом пустыни, так долго молчавшей и впервые за несколько

десятилетий, а может и столетий нашедшей единственного толкового слушателя.

Максуд не знал, он все старался не открывать глаза и не верить своим ушам.

А голоса все звучали и звучали, затуманивая разум. Парень забылся.

***

Он не помнил, как все закончилось. Как-то постепенно, но совершенно для

него неожиданно буря улеглась. Единственное, что Максуд подметил в тот

момент, когда ветер перестал хлыстать спину, и он очнулся от попыток

осмыслить происходившее, так это то, что он по пояс зарыт в песок. Мягкий и

теплый песок. Запусти в него руку и не встретишь никакого сопротивления. А

еще совсем недавно этот самый песок мог убить парня, но смилостивился и

оставил в живых.

Отряхнувшись по привычке, Максуд поднялся во весь рост, отдышался, снял

пожелтевшие очки и огляделся. В воздухе все еще висела пыль, сквозь которую

проступали лишь слабые черты окружавшей парня действительности. Но и так

можно было легко осознать, что произошло.

Он стоял один посреди огромного бархана. А вокруг него всего за несколько

часов выросли такие же высокие и многочисленные холмы-близнецы, бурей

принесенные из далекой земли. Топчась на месте, борясь со стихией, парень и сам

не заметил, как взобрался на вершину безжизненной дюны, которая в свою

очередь все это время старалась утопить страдальца в своих недрах.

Никаких следов крушения. Только песок и обманное ощущение того, что все

эти сверху донизу желтые монстры уже много лет простояли здесь. И это он,

Максуд, сам пришел к ним и сам вероломно нарушил привычный уклад вещей,

гармонично существовавший на протяжении столетий до его визита. Одинокая

пустыня, не переставала удивлять. Будто бы иллюзионист, снова решивший

вернуться на сцену после долгого затишья, она отчаянно демонстрировала все

свои фокусы перед потерявшимся и таким же одиноким зрителем, лишь по воле

случая забредшего на ее дебютное представление.

Дождавшись, когда пыль рассеется окончательно, Максуд наспех снял

испачканные пылью и слюной футболки и сделал долгожданный глубокий вдох.

И хотя солнце застыло высоко наверху, воздух еще не успел прогреться. Поэтому

каждый новый глоток доставлял двойное удовольствие. Дышать чистым

прохладным воздухом. Вот чего так долго не хватало парню. Но надо было что-то

делать.

Через минут десять плавно скатившись в тень бархана, дабы спастись от

обретшего былую силу солнечного света, Максуд, наконец, задумался о

перспективах своего выживания. Не нужно быть реалистом, чтобы осознать, в

какой практически безвыходной ситуации, казалось бы, очутился чудом

выживший в течение этих полутора дней парень. Обломки, следы разлившегося

горючего и тела – все осталось погребенным под плотным слоем песка. Он и сам

не знал теперь, где что зарыто, а если бы и узнал, то и это знание никак не

помогло. Вырыть хотя бы что-то, да так, чтобы это было заметно при пролете

спасателей, было уже не возможно. И скорее он умрет раньше от обезвоживания,

нежели дождется помощи. Да и будет ли теперь эта помощь? Пыльная буря

вместе с останками вертолета похоронила и надежду на мифическое спасение.

Вряд ли кто-то будет искать его в тех местах, по которым прошелся песчаный

буран. И возможно ли? Наверняка спасательную операцию отложили, если не

свернули окончательно. А это ставит жирный крест на его выживании.

Максуд открыл потрепанный рюкзак и перепроверил остатки провизии.

Литровая бутылка воды и три шоколадных батончика. Ровно на одну бутылку и

один батончик меньше, чем было вчера. Что ж, но это хоть что-то. Хоть что-то,

что поможет растянуть будущие предсмертные судороги в бесконечном

ожидании конца. Еще за день до этого, находясь в приподнятом настроении от

неожиданной находки и предвкушая скорое спасение, он бездумно растратил

целый литр ценнейшего ресурса на Земле, а сегодня вынужден задуматься о том,

как протянуть подольше, исходя из того, что есть.

Если делать по два глотка в день и съедать по половине шоколадки, то дней

шесть или неделю он, быть может, и протянет. А потом? Потом у него не

останется ничего, – вот первая мысль. Человек вполне способен прожить без воды

и еды еще около пяти дней, но то ли дело попытаться проделать нечто подобное в

условиях жаркой пустыни. Обезвоживание скосит его сразу же, как только он

сделает последний глоток, если не раньше. Доподлинно же, что будет потом,

Максуд не знал. Его жизнь, мысли о жизни, дальнейший план действий – все

укладывалось в эту пресловутую неделю. Но никак не позже. Круг его

мировоззрения необычайным образом сузился до пределов этих семи дней.

***

И это было не обычное помутнение рассудка или признак проникшего в

разум безумства. Нет. С той проблемой, через которую не мог переступить

Максуд, в разные периоды своей жизни, так или иначе, встречаются все люди.

Кто из детей и подростков не нежил себя мыслью о том, что вся жизнь впереди?

Вот поступление в престижный университет, вот получение высокооплачиваемой

работы, вот создание счастливой семьи, вот построение крайне успешной карьеры

– вот! Все это здесь, рядом, но в то же время далеко впереди. Обманка. И в

двадцать, и в тридцать, а не которые даже и в сорок лет упиваются мыслью о

своей вечности. Но стоит седине полностью окрасить волосы в белый цвет, а

старческим болезням приковать к постели, и вот люди, предвидящие свою скорую

кончину, уже не планируют так далеко, заботясь лишь о настоящем, живя

сегодняшним, не задаваясь вопросами, что с ними будет через неделю, через

месяц, через год. И вполне понятно, если такого рода думы застанут гражданина

преклонного возраста, когда большая часть жизненных целей достигнута, и

совсем плохо, если подобное принятие суровой реальности – удел молодого

человека, лишь в силу обстоятельств оканчивающего свой век на больничной

койке.

***

Абсолютно так же о своей скорой смерти знал и Максуд, лежа в тени у

подножия дюны, пока солнце грело другую сторону песчаного изваяния. День

неустанно клонился к вечеру. Парень решил еще раз проверить содержимое

рюкзака. Все было на месте: две испачканные футболки, спортивная форма, очки,

уже знакомый набор съестных припасов, вода и сотовый. Он включил гаджет и

решил зачем-то проверить связь. Ожидаемо ее не было. Что ж, по крайней мере,

он попробовал. Экран устройства сообщил лишь то, что сейчас 17:21, 18 июня.

После этого телефон был выключен и возвращен на свое место.

Максуд сделал осторожный глоток из бутылки. Вода была сладкой, до того

сладкой, что он не удержался и отхлебнул еще три глотка. Да, по всей видимости

неделя – самый оптимистичный прогноз. Но именно сейчас ему нет дела до

скорых мук, ему хорошо и приятно лежать на теплом мягком песке. Оттого и на

лице парня засияла редкая ухмылка, полная блаженства. Глаза же медленно

закрылись. Он заснул.

***

Снилось ему, что он персонаж древней арабской сказки. Его удерживали в

доме злого волшебника, выбравшего Максуда против его воли в свои ученики и

заставившего выучить все строки из старой книги заклинаний. Но у героя ничего

не получалось, и, желая немного отдохнуть и расслабиться, он отправился в

цветущий сад неподалеку. Проходя мимо диковинных цветов, слушая сладкую

песню соловья и изредка наблюдая танец красавца-павлина, окруженного

собственным гаремом поклонниц, ученик успокаивал себя мыслью о том, что

завтра будет новый день, и он с новыми силами примется за тайное учение.

Внезапно что-то отвлекло его от дум. Он обнаружил, как в центре у одинокого

баобаба лежала беспомощная девушка, длинными волосами привязанная к ветвям

гигантского дерева. Герой освободил пленницу, кинжалом обрезав черные кудри,

и поинтересовался, за что ее лишили свободы. Девушка же совершенно спокойно

ответила, что понесла заслуженное наказание за то, что полностью выучила

наизусть ту самую книгу, которую не мог осилить Максуд. И не он первый

пришел спасти ее, и не он последний, кому этого сделать не удастся. В ее глазах

не было ни тревоги, ни страха, ни радости от освобождения. Во взгляде читалось

только полное принятие уготованной ей судьбы и тщетности борьбы с

волшебником. Как же так?!

***

Он проснулся глубокой ночью. Серебряная луна, ровно наполовину

поглощенная мраком, вместе со свитой из миллиардов далеких звезд в который

раз захватила безоблачный небосклон. Становилось холодно, и песок уже не

источал доселе привычное тепло. Вновь пустыня отдавала первобытным

одиночеством, и казалось, что вся жизнь утекла вместе с солнцем за горизонт,

забыв его одного здесь.

Максуд ощутил холод, что опутал его со всех сторон и заставил проснуться.

Одежда его не спасала, а земля вместо поддержки сама отнимала драгоценное

тепло. Пришлось достать из ранца спортивный комплект: толстовку и штаны. Они

были ему велики, но как раз ровно настолько, что вместе с уже надетой одеждой

приходились в пору, создавая дополнительный слой защиты от переохлаждения.

А теплый капюшон толстовки как влитой лег на голову, и ему не пришлось

заново мастерить примитивную маску из футболок в попытке согреться. Так было

значительно лучше.

Ему не спалось. Беспокойство настойчиво требовало выхода из

сложившейся ситуации. Надо было что-то предпринимать. Иначе нельзя, ибо за

ним сюда уж более никто не придет. Нужно двигаться, но куда? Куда идти среди

ночи, куда держать путь жарким днем?

Максуд невольно взглянул на небо. Вся Вселенная была перед ним, как на

ладони. И Космос, несмотря на всю свою необъятность и невозмутимость, будто

заметив на себе беспомощный взгляд, всеми силами попытался помочь

маленькому потерявшемуся человеку. Хотя, вроде бы, что ему проблемы одной

крохотной песчинки, когда в потоке вечности все бытие само по себе тщетно и не

несет какого-либо смысла. Но это Космос, это Вселенная, это бесконечное

звездное небо, словно умудренный этой же вечностью старик, спокойно и не

спеша глаголет одну единственную истину: всяк страждущий найдет свою

дорогу.

И будто бы без слов внимая заветам глубокого древнего аксакала, парень

впервые обратил внимание на небесные светила. Все они завораживали без

исключения, каждая – своей неповторимой особенностью. Некоторые же из них

складывались в примечательные узоры, образуя легко узнаваемые созвездия. В

памяти Максуда стали проступать школьные уроки географии, отчего он начал

угадывать названия каждой группы звезд: Персей, Андромеда, Дракон, Большая и

Малая медведицы.

Вот так, забыв практически все события из своей прошлой жизни, Максуд

неожиданно для себя вспомнил то, что учил, будучи младшеклассником. В голове

появилась твердая уверенность, что вот та звезда, самая яркая на кончике малого

ковша из семи далеких космических фонарей, представляет для него наибольший

интерес. Как же она называется? По… Полярная, верно! Искрой ударила строка

из учебника, прочитанного в далеком детстве, о том, как эта самая звезда всегда

указывает на север, и именно ее использовали древние мореплаватели для

ориентации: сначала финикийцы, следом греки, а затем и арабы.

В этом и была вся мудрость Вселенной. Возможно, что когда-то давным-

давно и недалеко от этих мест проходил небольшой караван, хозяин которого,

молодой торговец, сидя верхом на верблюде, усердно вглядывался в ночную

синеву в поисках верного пути, а сегодня, спустя несколько столетий, такой же

молодой странник обрел долгожданную дорогу, просто взглянув на вечный и

несокрушимый небосвод.

Для Максуда все было решено. Теперь он твердо знал, что делать.

Нельзя просто сидеть на месте, напрасно ожидая помощи, когда, казалось

бы, нет иных вариантов, и надежда угасает с каждым мгновением. Надо самому

создавать надежду, находить выход и пытаться выкарабкаться даже из самых

запутанных ситуаций. Еще полтора дня назад его преследовали разбитая голова,

потеря памяти, смерть попутчиков и посттравматический шок. Сегодняшней же

ночью парню досталась ясная голова, стертые с лица земли воспоминания об

аварии, песчаные барханы и стройный план дальнейших действий,

продиктованный далекой звездой на небе.

Таков был его замысел: идти до последнего на север, по ночам, стараясь не

терять из виду четкий ориентир, Полярную звезду, а днем отдыхать,

завернувшись в одежду, укрываясь от палящего зноя. Так Максуд рассчитывал

уйти максимально далеко от своего изначального пристанища, тем самым

многократно расширив шансы на выживание. Кто знает, вдруг и посреди пустыни

найдутся оазисы жизни? А быть может, если повезет, он сумеет выйти на дорогу

или человеческое поселение? И даже в случае фиаско, если найти путь к

спасению парню не удастся, тогда что ж, он будет, по крайней мере, уверен, что

попытался вместо безропотного ожидания смерти в тени бархана. А пока

движение это жизнь, в движении не так заметен ночной холод, в движении есть

хорошо обозначенная цель, и он приложит все усилия, чтобы достигнуть ее, или

навсегда останется в этой Богом проклятой пустыне.

Глубоко вдохнув прохладный воздух и окинув взглядом окрестности,

Максуд в очередной раз пересчитал свои пожитки, поднялся, взвалил рюкзак на

плечи и сделал первый шаг.

VI

Утренний Talgo плавно приближался к перрону, постепенно замедляя ход.

Объявление о прибытии на первый путь скорого поезда из Алматы,

продиктованное монотонным женским голосом, доносилось со всех

громкоговорителей. В это же время встречающие, давно покинувшие прохладное

здание вокзала навстречу июньской жаре, в спешке задвигались в попытке

уловить нужные цифры. Точно так же заметался и Мансур, едва успев подскочить

к третьему вагону ровно в тот момент, когда состав окончательно замер, позволив

проводникам открыть двери и выйти наружу.

Первым показался подтянутый молодой паренек среднего роста в фуражке и

белой безрукавке, отработанными движениями начавший готовить

платформенное место к спуску пассажиров. Вторым вышел его напарник,

который, будучи немногим старше, выделялся большим пивным животом и

отсутствием всяких попыток помочь коллеге.

А меж тем в проходе уже показались силуэты людей с заспанными лицами и

прищуренными глазами, но все они спокойно ждали, пока шустрый проводник

закончит дежурные процедуры. Когда же все было готово, молодой человек с

неподдельным удовольствием улыбнулся и, наконец, разрешил пассажирам сойти

с поезда. Все с той же улыбкой на лице он прощался с каждым, чередуя «Сау

болыңыз!» и «До свидания!», одновременно помогая с багажом. От этих, вроде

бы, простых формальностей гости столицы, несмотря на недосып, в ответ желали

удачи и благодарили вежливого попутчика, несомненно, ощущая теплоту в душе.

Резким контрастом било в глаза поведение второго парня, отчужденный взгляд

которого был устремлен куда-то в сторону. Было заметно, хотя и не скрывалось,

что он, постоянно теребя в руках пачку сигарет, с нетерпением ждал окончания

смены, по-видимому, устав от бесконечной дороги, в которую превращается

жизнь любого железнодорожника. Напротив, его коллега, полный молодой

энергии, возможно, только-только ступил на этот путь и нисколько не отбрасывал

тени разочарования в благородной профессии. Кто знает, сколько дорог ему еще

предстоит пройти, и настигнет ли его судьба напарника, а пока он с легким

сердцем наслаждается тем, что круглый год колесит по родной стране. Так или

иначе, Мансур в который раз удивился тому, насколько непредсказуемым бывает

рок, порой надолго переплетая жизненные нити прямых противоположностей

лишь с тем, чтобы выяснить, чья правда лучше.

Мансур наблюдал за проводниками всего минуту, а уже успел разложить по

полочкам их незнакомые доселе жизни. Странное явление, однако, вряд ли кто-

либо из его родных и близких удивился бы, ибо мечтательность и нездоровая

любовь к размышлениям всегда были характерными особенностями парня.

Но так уж вышло, что остальных присутствовавших на перроне людей

философский голод мысли в тот момент не беспокоил, и головы большинства

оправданно были заняты куда более приземленными потребностями. Впрочем, и

самому Мансуру, как он отчетливо понимал, не мешало бы поменьше вдаваться в

такого рода суждения и заняться полезным делом, в особенности сейчас, когда в

город приехали его родители.

Позже остальных пассажиров седьмым по счету из вагона вышел отец, а

следом почти незаметная за его спиной показалась и мать. Оба проводника,

стоявшие по обе стороны от выхода, невольно обернулись. Огромный

широкоплечий мужчина, почти на голову выше самого Мансура, с едва заметной

сединой, только коснувшейся висков, в обеих руках играючи выносил большие

дорожные сумки. Однако исполинские размеры его тела не мешали ему

практически постоянно сохранять приветливое выражение лица и при желании

легко расположить к себе собеседника, в чем также особо помогали большие

серые глаза, всегда спокойный приятный голос и ухоженные черные усы, умело

скрывавшие края губ и отвлекавшие внимание от массивного подбородка. В

былинные времена его бы, бесспорно, именовали палуаном, ну а в наши дни звали

просто и с уважением – Болат Аскарович. Его сын, Мансур, хоть и был ростом

выше многих, так и не смог перерасти родителя, чем был несколько расстроен в

период своей юности. Возможно, причина крылась в матери, миниатюрной

красиво стареющей женщине с ярко выраженными азиатскими чертами. В

особенности это касалось ее карих глаз, полных радости от встречи с

собственным ребенком после долгой разлуки. Но горели не только ее глаза.

Мансур радовался не меньше, ведь успел за полгода порядком соскучиться по

родным. Не в силах сдерживать себя он с теплотой обнял мать, расцеловавшей его

лицо, в то время как отец неодобрительно проворчал на казахском:

— Болады, қойсаңшы енді, Әсем. Ұлың кішкентай бала емес.

— Я целых полгода не видела сына, разве это не причина его обнять? — не

переставая целовать своего ребенка за щеки, проглатывая окончания некоторых

слов, с легким акцентом ответила мать.

— Он прав, мам, — произнес Мансур и, подмигнув матери, подошел к отцу,

слегка наклонив голову, — келуіңіздермен, пап, жол қалай?

— Пойдет, ұлым, — несмотря на поддерживаемый имидж родителя строгого

и требовательного, Болат Аскарович, не сумев сдержать эмоций, улыбнулся,

носом припал к черным волосам сына и тут же добавил: — Қарсы алғаныңа

рахмет.

— Қойсаңызшы, пап.

С этими словами Мансур наклонился, чтобы забрать родительский багаж, и,

выставив длинные металлические ручки, покатил габаритные сумки по

направлению к парковке. В тесноте машин встречающих и таксистов они,

наконец, добрались до BMW X6 черного цвета. Мансур помог родителям сесть на

задние сидения, закинул сумки в багажник, и лишь затем сам сел за руль,

прикидывая про себя дальнейший маршрут движения.

— Жүдеп кетіпсің ғой, балам, — все с тем же налетом едва уловимого

акцента, продолжила разговор мать, не дожидаясь, пока машина выедет за

пределы железнодорожного вокзала, — никто тебя не кормит, видимо, здесь. И к

нам в Алмату не спешишь, совсем не радуешь родителей.

— Будет Вам, мам, — улыбнувшись, парировал Мансур, — лучше

расскажите, как дорога? Все нормально? Успели купить билеты?

— Да, слава Богу! Все обошлось. Да все с этой спешкой! Вагоны просто

ужас! Еле как достали на люкс, но, сам же знаешь, твой отец и там с трудом

поместился.

— А что Вы хотели, мам? Это же Тальго! Еще и праздник скоро, —

рассмеялся Мансур.

Его родители спешили заграницу, в ожидаемый отпуск, который, к их

несчастью, совпал с преддверием Дня столицы. Также причиной их спешки была

и работа Болата Аскаровича, изрядно попортившая планы семьи и не

позволившая спрогнозировать поездку заранее. А когда матери и отцу все же

удалось выкрасть свободные недели в рабочем календаре высокопоставленного

чиновника, то все билеты на рейсы из Алматы были выкуплены, так что

единственным приемлемым вариантом предстал международный аэропорт

Астаны, куда и держал курс Мансур в настоящий момент.

— Мансур, Республикамен бараса алмадың ба? — поинтересовался Болат

Аскарович, когда автомобиль неожиданно свернул с привычного маршрута.

— Республикада қазір ремонт, — невозмутимо ответил водитель. — Қала

күніне дайындалып жатыр, үлгеретін шығар. Оданша, мен сіздерді Сарыарқамен

апара саламын, тез жетерміз.

— Жарайды, солай апарай бер, — согласился отец и обреченно заключил: —

Эх, бұл қала ешқашан өзгермейді.

Мансур оказался прав, машина двигалась быстро, и не было никаких

опасений, что его родители опоздают на самолет, летевший по маршруту Астана –

Ницца с остановкой в Москве. На часах было только 9:21, 26 июня, выходной

день. Обеденные пробки еще не успели сковать столицу, и поэтому автомобиль,

без особых сложностей проехав Сарыарку, моментально влился в полупустынный

Туран.

И, как следствие, скоро многочисленные небоскребы современного города

остались далеко позади, сначала отдав дань грандиозным спортивным объектам

Астаны и кампусу всем известного университета, а затем и вовсе покорно уступив

место бескрайней акмолинской степи. До аэропорта оставалось совсем немного.

— Айтпақшы, қызың қалай? Аты қалай еді? — не давая увянуть разговору,

вопросительно воскликнул отец.

— Әсия, — ожидаемо без энтузиазма ответил Мансур, предвидя неизбежное

сведение беседы к перспективам его женитьбы. Что ж, для подобных

предсказаний не надо было обладать какими-либо сверхъестественными

способностями, ведь любой разговор с его родителями в последнее время, в конце

концов, перетекал только к одному. Да и их нельзя было винить, ибо для

большинства казахстанцев, осчастливленных наличием у них взрослых и

холостых детей, устройство личной жизни потомков – безусловно, главная

головная боль. Ко всему прочему, родители парня были хорошо знакомы с

родителями его девушки, и во многом благодаря их совместным усилиям в

однообразной жизни Мансура появилась яркая и жизнерадостная Асия.

— Точно, Әсия! Жақсы қыз, ата-аналары да жақсы. Мүмкін, келесі жылы

той жасаймыз. А, қалай қарайсың, Әсем?

— Конечно, и девушка хорошая, воспитанная. Почему бы и нет, Макош?

— Да, мама, но давайте не будем торопиться. Мы не так долго с ней

встречаемся, да и женитьба – очень ответственный шаг. Сосын, жұмысым бар, —

Мансур в который раз использовал заранее подготовленный ответ, призванный

вновь перевести заглавную тему их диалога в иное русло, — Бірінші, карьерамды

құруым керек. Одан кейін қана үйлену туралы ойлануға болады.

— Япыр-ай, балам! — грозно пробурчал отец, нахмурив брови. — Мен сенің

жасыңда как раз сені уже сүндетке отырғызып қойдым. Жұмыссыз, ақшасыз. И

ничего – семьямыз аман-сау, аш қалған жоқ. Ал сен ше? Үлкен серьезный

организацияда істеп жүрсің, қызметің нашар емес. А сам до сих пор жалуешься! И

Секемен неге қырсығып жүрсіңдер екеуін?! Анау Алматыда слышно аж о вас

двоих. Білесің ғой, оның ағасы қайда екендігін. Так что, өз намысыңды пока бір

жерге тығып қой, оданша подружиться ет бұл асқақпен. Кейіндеу өзің түсінерсің,

біріңші азу тістеріңді өсіріп алу керек, а уж потом их можно оскалить. А что

толку в одном только гоноре?

Отец Мансура не на шутку рассердился, услышав очередную отговорку. Он

нечасто выходил из себя, но когда сердился, то обязательно переходил на так

называемый «шала-казахский», вперемешку употребляя русские и казахские

слова. И в какой-то степени его можно было понять. Поучаствовав в стольких

свадебных тоях, организованных его друзьями и коллегами, услышав столько

рассказов сверстников о том, как же отрадно гулять с внуками и отмечать

традиционные праздники, связанные с этапами взросления ребенка, Болат

Аскарович при всех своих регалиях, тем не менее, ощущал себя неполноценной

личностью. И это – при взрослом-то, практически тридцатилетнем сыне,

единственном и горячо любимом ребенке, правда, испорченном излишней

заботой и опекой, как думал родитель. Хотя, может, это не его вина? Ведь не зря

говорят, что каждое новое поколение само собой становится все более

инфантильным, оттого и беззаботным. Так это или иначе, отец Мансура знал одно

– во времена его молодости он был гораздо серьезней нынешней молодежи.

***

И рассуждения Болата Аскаровича были небеспочвенны. Уроженец

маленького аула Мыгым, что и поныне затерян где-то под Талдыкорганом, в

далекие восьмидесятые, он, как и большинство сверстников, сначала

благополучно сходил в армию, а затем по квоте поступил в Алматинский

энергетический университет, на факультет радиотехники.

Очень скоро выбор будущей профессии сыграл по-своему важную роль в

жизни юноши. Годы его учебы совпали со знаменитой «Перестройкой», и в

передовом университете появились первые дефицитные видеомагнитофоны и

компактные радиоприемники, завезенные для изучения. А затем, не заставляя

долго ждать, рухнул «Железный занавес». «Настоящий» капитал основательно

вошел в умы граждан и довольно легко начал вытекать из их карманов, деньги

обесценивались, экономика трещала по швам, а вековые заветы марксизма-

ленинизма перестали работать. Страна, которую Болат защищал еще совсем

недавно, исчезла в одночасье, оставив после себя лишь искру былого величия.

Но нет худа без добра. Не стало полицейского государства, а, значит, не

стало и перегибов на границах. Приграничный алматинский регион заполонила

импортная продукция, которая затем, растекалась по всем бывшим союзным

республикам. Появились первые челноки. И Болат Аскарович, или, как его еще

называли в студенчестве, просто Борька был одним из тех пионеров «дикого»

капитализма.

Будучи студентом и собственными глазами запечатлев чудеса инженерной

мысли, собиравшиеся в Китае, парень быстро пришел к выводу, что будь все это в

открытой продаже – и простые смертные охотно раскупили бы такое добро. Эта

мысль не давала ему спать и в итоге подвигла на решительные действия. Как

только граница открылась, Болат вместе с тремя младшими братьями, которых

сам уговорил бросить все и также заняться бизнесом, на стареньком отцовском

москвиче отправился в Урумчи. Деньги собирали загодя и вскладчину для

закупки партии магнитофонов и на мелкие взятки пограничникам, таможенникам

и китайским чиновникам, говорившим по-русски. Средств хватило, и машина с

небольшим прицепом, груженным контрафактом, благополучно оказалась в

Алматы. Продукция ушла с большой маржей, авантюра удалась, а опьяняющий

успех первой поездки окончательно склонил братьев встать на путь торговцев.

Со временем бизнес вырос, появились некоторый опыт и базовые познания в

разговорном китайском. Количество поездок увеличивалось в геометрической

прогрессии, а границу пересекал теперь не одинокий москвич, а целая колонна из

камазов. В одном из таких путешествий Болат и познакомился с красивой

сотрудницей китайской таможни, молодой дунганкой, чье имя парень не

расслышал при первой встрече и не решался уточнить позднее. И все же,

пытливый ум сумел выкрутиться, и каждый следующий раз, проходя через

контрольно-пропускной пункт, предприниматель ласково обращался к ней,

называя Асем. Неизвестно понимала ли тогда девушка истинное значение этого

чарующего казахского слова, однако, факт оставался фактом – спустя почти

тридцать лет супруга крупного чиновника продолжала отзываться на его любимое

женское имя.

Но не все было гладко в жизни юного Болата. Бывали и мрачные дни.

Казахстанский бизнес, еще вчера бывший невинным новорожденным ребенком, к

середине девяностых превратился в трудного подростка, себе на голову

связавшегося с плохой компанией. Стремясь к доходным местам, криминальные

элементы все глубже проникали во все сферы постсоветского

предпринимательства, что вполне соответствовало марксисткой теории о

первоначальном накоплении капитала. Не обошла стороной эта гниль и

болатовское дело. Началось все со стандартного предложения о покровительстве,

а закончилось откровенным грабежом. Опустошались склады, ликвидировались

торговые точки, запугивались люди. В этой борьбе парень потерял самого

младшего из братьев, с пылу отправившегося на переговоры с бандитами и

бесследно исчезнувшего днем позже. Уже потом, через много лет, Болат

Аскарович корил себя, что потерял драгоценное время и не обратился за

помощью к другой, такой же группировке. Но это было потом, когда бывшие

авторитеты сами терпеливо обивали порог его кабинета. А тогда бизнесмен

лишился своего дела, рассорился со средним братом, окончательно разорился в

результате кризиса девяносто восьмого года и, чуть было, не оказался на улице с

женой и двумя детьми.

На выручку пришел Айбек, которому посчастливилось устроиться в

городской акимат. Единственный брат, с которым Болату повезло не разойтись во

взглядах и сохранить добрые отношения, довольно быстро покинул семейный

бизнес и ушел на госслужбу, сделав там неплохую карьеру. И когда фортуна

подкинула ему возможность трудоустроить своего человека, он, недолго думая,

предложил это место старшему брату. Страна меняла столицу, городская

администрация, страдавшая от резкого оттока чиновников, крайне нуждалась в

новой крови. Так Болат Аскарович, потеряв все, вновь приобрел некий статус и

стабильность, а позднее и сам по примеру братишки продвинулся далеко наверх,

успешно применяя навыки, приобретенные за годы предпринимательства. И в

данный момент уже пожилой мужчина занимал должность заместителя

Председателя правления крупного государственного управляющего холдинга

«Бай-Даму» со штаб-квартирой в городе Алматы. А своего нерадивого сына

заботливый отец сумел вовремя пристроить в агентство по инновационному

развитию, заместителем директора одного из департаментов. Так Болат

Аскарович надеялся привить сыну более серьезное отношение к жизни.

***

Внезапно боль в ноге отвлекла задумавшегося мужчину. Оказалось, это

супруга крепко сжала его колено, выражая недовольство. Она никогда не

повышала голоса и вела себя вполне кротко, но стоило просто посмотреть ей в

глаза, и большой начальник понимал, что что-то он сделал не так.

— Балам, — заботливо окликнула Мансура мать, продолжая сдавливать

супружеское колено, — байқа.

Раздосадованный парень инстинктивно перевел ногу с газа на тормоз, а в

следующую секунду эта же нога плавно опустилась на педаль. Они приближались

к пригородному поселку, и впереди появились очертания пешеходного перехода,

зажатого с двух сторон автобусными остановками, и старика, нерешительно

оглядывавшегося по сторонам. И только, когда машина полностью прекратила

движение, вежливо предлагая пешеходу перейти эту дорогу, аксакал быстро

засеменил по зебре, постукивая тростью об асфальт. Справа на скамейке под

крышей остановки лежал юноша в грязной и изодранной одежде.

— Қарашы мына байғұсқа, — снова не сдержался отец от возможности

отчитать непутевого сына. — Вот у кого реальные проблемы, а ты, — вдруг

замолчал и не сумел продолжить свое изречение Болат Аскарович, почувствовав,

как его колено снова заныло от боли.

Автомобиль скоро тронулся, оставив позади и пешеходный переход, и

старика, и того несчастного. Уже в аэропорту у самого входа в зону ожидания

отец, успокоившись, насквозь испепеленный суровым взглядом жены, обратился

к сыну:

— Кешір, Макош, менің сөздеріме өкпелеме. Біз мамаң екеуіміз сені қатты

сүйеміз, сондықтан кейде сәл мазасызданамыз. — голос Болата Аскаровича снова

сделался приятным и дружелюбным, — Бірақ бір нәрсе ғана туралы өтінемін:

абайлап, байқап жүрші, алтыным. Біз сенімен әрқашан да бірге бола алмаймыз,

бұны түсіну керексің, балам.

— Айтқаныңыз дұрыс, әке. — с улыбкой согласился сын, — Және де, ол сіз

мені кешіріңіз. Жолдарыңыз болсын!

Все те теплые движения, что были утром, повторились. Мать крепко обняла

любимого сына, отец носом припал к его макушке, и вместе они скрылись за

металлоискателями в зоне отлета, а Мансур, молча, направился в сторону выхода.

***

Вернувшись в машину, парень тяжело вздохнул. Нет, он был рад видеть

родителей и всегда старался быть примерным сыном. Однако Мансура все чаще

беспокоили разговоры касательно его будущего, его личной жизни. Он был

единственным сыном, единственным наследником и продолжателем рода. Весь

этот груз ответственности давил на него и заставлял соответствовать

определенным нормам и правилам поведения в обществе. Парень уже давно

свыкся с тем, что каждое его действие, каждый его поступок эхом отзовется на

репутации отца, не последнего человека в южной столице. Что ж, к этой ноше он

был полностью готов, а тяготило его совсем другое. Все, чего добился Мансур к

своим двадцати семи: образование, работа, квартира, машина, деньги – все это

было достигнуто лишь при поддержке родителей, и вряд ли, парень сумел бы

повторить свой жизненный путь без чужой-либо помощи. Его отец, безусловно,

прав, когда говорит, что избаловал сына, ведь, действительно, в свои двадцать

семь он хоть и был на мели, но до этого руководил целой компанией.

А вот женитьба принесла бы Мансуру еще одно сомнительное достижение,

без конца озирающееся на отца с матерью. Сам парень не чувствовал моральной

готовности к созданию семьи, а уверенности в том, что он сможет в будущем

прокормить жену и детей, не было. Мальчик в нем еще не вырос, юноша еще не

возмужал. Парень словно был молодым волком в стае отца-вожака и втайне

мечтал создать собственную независимую стаю, но оправданно понимал, что у

него ничего не получится без оглядки на сородичей. Но теперь, кажется, впервые

за долгое время, сын был бы только рад осчастливить родственников, хотя и не

так скоро, как им хотелось.

Асия – девушка, с которой его свели родители. Девушка, появившаяся в его

жизни после очередной наспех придуманной отговорки. Тогда Мансур

пожаловался, что его окружают сплошь испорченные и падкие лишь на его

положение женщины. Отца с матерью такой расклад не устроил, и они быстро

нашли сыну подходящую, на их взгляд, партию. И не прогадали, поскольку

молодые сразу же понравились друг другу, несмотря на ощутимую разницу в

возрасте.

Ей всего семнадцать. Еще ребенок, не испытавший ни тягот, ни забот

реального мира. И оттого невинный и еще более притягательный. Как часто

мужчин привлекает в женщинах эта самая невинность, возможность вести

избранницу за руку и открывать ей весь мир. Мансур, определенно, не смог

устоять перед соблазном. Только с Асией он понял, как много ему на самом деле

лет, и каково это – чувствовать на плечах ответственность перед кем-то,

испытывать доверие со стороны другого человека, слепую готовность следовать и

верить. И он, похоже, был согласен разделить этот путь со своей избранницей, но

не сейчас, а через время, ибо в данном вопросе никак не следует ошибаться.

Автомобиль приблизился к запомнившемуся пешеходному переходу.

Несчастного парнишки уже не было. «Закон подлости», – рассердился Мансур, на

скорости проехав мимо опустевшей автобусной остановки.

Неожиданно, смартфон, все это время тихо лежавший на соседнем

пассажирском сидении, завибрировал. Один за другим начали приходить

сообщения, уведомлениями высвечиваясь на серебристом экране. Парню

захотелось отреагировать, прочесть то, что пришло, однако поначалу попытка не

отвлекаться за рулем сдерживала Мансура. Но пытливое человеческое

любопытство уже пробудилось в молодом человеке и никак не угасало. Не

отпуская руль, парень начал придумывать причины, по которым он имел право

сейчас разблокировать телефон. Вдруг это пишут с работы и это связано с новым

проектом? Или, может, у родителей отложили рейс, и теперь мама настойчиво

пишет, чтобы сын забрал их из аэропорта? Бред, она бы позвонила. А вдруг?

Приближался перекресток, впереди загорелся красный свет. Мансур

остановил машину в ряду других автомобилей и не удержался: рука потянулась к

смартфону. В следующую секунду его настигло разочарование. Это просто чат

одноклассников оживился, и уже набралось порядка семисот сообщений. Но вот

одно голосовое было от Асии. «Жан, доброе утро! Как ты? Отвез родителей?

Может, сходим в кино сегодня вечером?» – прозвучал нежный заспанный голос.

Парень нажал на значок записи: «Салем, жаным! Да, нормально, родителей отвез,

все хорошо, вот сейчас еду обратно в город. На счет кино пока не знаю. Сейчас

что-то настроения нет, давай походу определимся, ок?».

Загорелся зеленый, и машины по очереди начали приходить в движение.

Парень ошибся, резко нажал на педаль газа и в одно мгновение догнал такси,

впереди ехавшее. Сначала громко завизжали парктроники, затем последовал звук

столкновения, а после – на весь салон BMW трижды разразилось крепкое

матерное слово.

Включив «аварийку», Мансур вышел из автомобиля и осмотрел

повреждения. К счастью, удар оказался несильным, помялся только номерной

знак. Ерунда. Такси повезло меньше: на заднем бампере красовалась глубокая

царапина. В этот момент внезапно всплыл негодующий таксист, причитавший

что-то о стоимости ремонта. Парень попытался его успокоить:

— Братан, не бойся, сейчас договоримся по деньгам.

— А что я скажу начальству? — не унимался таксист, — Нужно

регистрировать каждый случай ДТП.

— Успокойся, сколько стоит покраска? Пятнадцать, ну, пусть, двадцать

тысяч. Вот тебе пятьдесят, и разъедемся мирно. А дальше все по старой схеме

сделаешь: отработаешь смену, покрасишь где-нибудь на Астраханке, а разницу

положишь себе в карман, и никто не узнает.

— Келістік, — без раздумий согласился пострадавший, не пожелавший

упускать приличный денежный куш. Но будто бы рассчитывая на компенсацию

сверх меры, таксист достал мобильник и негромко пробурчал: — а как быть с

клиентом? Отмена заказа ведь.

— Первый день работаешь? Сейчас разберемся.

И на глазах ошарашенного извозчика парень как ни в чем не бывало открыл

заднюю дверь такси. Мансур был уверен, что удар был не сильным, и клиент не

будет возражать, если ему предложат забыть это небольшое недоразумение. А

увидев на заднем сидении девушку, парень и вовсе посчитал, что обойдется парой

убедительных фраз. Оформляться официально и терять время ему не хотелось. Он

открыл дверь и обратился к пассажирке:

— Добрый день! Девушка, это я въехал в Вас, не рассчитал слегка. Прошу

простить, я… — парень не успел договорить, замолк, и лишь затем, широко

улыбаясь и распознав знакомые черты лица, русые волосы и зеленые глаза, он

уверенно произнес: — Мария? Не узнаешь меня?

— Узнаю, — откликнулась пассажирка на заднем сидении, и по выражению

ее лица можно было понять, что удивлена она была не меньше него.

***

Мансур отлично запомнил день, когда они впервые встретились.

Почти пять лет назад. В обычный, казалось бы, январский вечер Токио,

неожиданно укрывшись белым пледом, не торопился засыпать. Шел снег,

впервые за весь год, а люди, не привыкшие к настоящей зиме, и не думали

покидать шумных улиц. Это было хорошо заметно с высоты второго этажа

«Starbucks», откуда открывался живописный вид на знаменитый перекресток

Сибуя. С отточенной периодичностью плотные группы людей, состоявшие из

офисных работников, туристов и простых граждан, мчались навстречу друг другу,

чтобы на мгновение слиться воедино и тут же иссякнуть, будучи рассеченными

монотонным движением автомобильных колонн. Многие из японцев были одеты

в легкие пальто и тонкие куртки, но при этом практически у каждого из них

имелся раскрытый зонтик, защищавший от каприза стихии. Всех их, несмотря на

поздний час, ждали дела, поэтому ничто не могло нарушить привычного ритма

громадного мегаполиса. Правда, изредка какой-нибудь молодой иностранец,

переходя перекресток, застывал в центре с вытянутой рукой, дабы запечатлеть

столь значимый момент на камеру смартфона, но, едва замешкавшись, неизбежно

уносился оживленным потоком.

Городской шум не ограничивался одной лишь улицей, галдеж стоял и в

самой кофейне, где посетители со всего света минутами бродили в надежде

отыскать освободившееся место. Панорамный вид волновал и завораживал гостей

японской столицы. По сути, туристы посещали это заведение только из-за

возможности понаблюдать за этим самым всемирно известным перекрестком.

И хотя Мансур сидел вплотную у окна, в отличие от незнакомых соседей по

столику, все его внимание было поглощено книгой. Только окончив чтение

очередной главы, прежде чем перевернуть страницу, он ненадолго переводил

взгляд на окно, чтобы насладиться моментом и понаблюдать за тем, как легко

снежинки, едва касаясь прозрачного стекла, превращались в капельки воды и

медленно стекали вниз. После парень делал глоток еще горячего кофе и

продолжал свое излюбленное занятие. Помимо напыщенной отрешенности от

настоящего мира парня от прочих отличала и разложенная на коленях черная

куртка с меховым воротником, до этого ползимы пролежавшая в упакованном

заботливой матерью чемодане. В руках Манс держал второй том «1Q84» Харуки

Мураками.

— Интересно? — резко вклинился чей-то женский голос, чем сразу же

отвлек Мансура. Он даже не сразу понял, что это обращались к нему.

— Да, да, интересно, — практически на автомате ответил парень, оторвав

глаза от книги. Оказалось, что его сосед с левой стороны давно поменялся, и на

место конопатого немца села высокая зеленоглазая девушка с русыми волосами.

Она же и интересовалась его мнением о книге. Мансур поспешил спросить: —

Погоди, а как ты узнала, что я разговариваю по-русски?

— Может, потому что ты читаешь книгу на русском языке? — улыбнулась

девушка.

— Мда, логично, — подтвердил Мансур, — И почему ты спрашиваешь?

— Просто я только начала читать, — его собеседница достала из сумки

роман с такой же обложкой, но с цифрой «1» вместо двойки, — поэтому хотела

узнать мнение со стороны. Честно, пока не очень.

— Почитай. Тут надо немного перетерпеть. Согласен, начало чуть затянуто,

но потом становится куда интереснее, — ответил Мансур и, посчитав, что на этом

их разговор исчерпан, снова уткнулся в книгу.

— Значит, говоришь, почитать еще? Хорошо, — не унималась девушка и

протянула руку: — Мария.

— Мансур, очень приятно, можно просто – Манс, — парень протянул руку в

ответ и захлопнул книгу, поняв, что сегодня он уже не прочтет ни строчки.

— И что же ты здесь делаешь, Манс?

— В Токио? Учусь, а если быть точнее, то заканчиваю обучение в

Токийском университете. И перед тобой будущий дизайнер и творческая

личность, как это заезженно не звучало бы.

— Хех, понятно, художник. Но, если честно, я хотела бы узнать, что ты

делаешь именно здесь, в Старбаксе?

— Ну, с минуты на минуту должен подойти мой друг Макс, мы давно

знакомы, и он тоже учится здесь, в Японии. Вот и жду его, читал книгу, теперь

разговариваю с тобой. А ты? Маша, да? Что ты здесь делаешь?

— Просто захотелось кофе.

— Понятно, но я хотел узнать, что ты делаешь в Токио? — невольно

ухмыльнувшись, передразнил собеседницу Мансур.

— Ах вот как! Мне двадцать пять, в прошлом году получила Master degree в

Korea Aerospace University по специальности Aerospace engineering.

— Потрясно. Если честно, сразу бы не поверил.

— Да, многие не верят, но ведь и у девушек могут быть мозги и тяга к

космосу. Сам себя не похвалишь, никто не похвалит, — снова улыбка возникла на

ее лице, — сама родом из Забайкальска, это за Байкалом, ты, наверное, догадался.

— еще одна улыбка, — хотя, нет, я что-то лишнее лопочу. Ну вот, я здесь, можно

сказать, в творческом отпуске, решила взять передышку перед PhD. Уже месяца

два где-то в Японии. А еще через месяц домой поеду.

— Интересно, — старался поддержать разговор Мансур, все больше

увлекаясь своей новой знакомой.

— Тебе правда интересно? А мне вот неинтересно. Все равно чего-то не

хватает, хочется что-нибудь поменять в своей жизни, как ты на это смотришь?

— Что сказать? — удивился столь неожиданному вопросу парень, но

быстро нашелся что ответить: — Люди, сами не способные тронуться с места,

могут только наблюдать за чужими попытками сделать то же самое. Поэтому

дерзай, Маша.

— Красиво сказано, сам сочинил?

— Нет, Мураками. Снова советую все же прочесть книгу.

— Ой, значит, ты из книги эту цитату озвучил? Хитро! Блин. Все не так.

Кажется, мне пора, — резко оборвала девушка и встала из-за стола, — Приятно

было пообщаться, Манс. Прощай и береги себя.

— Постой, так у нас с тобой получается какое-то одноразовое знакомство,

— Мансур, еще минуты назад негодовавший из-за прерванного одиночества,

теперь ощутил неудовлетворенность. — Оставь свой номер.

— Нет, Манс, это уже, кажется, лишнее.

— Назови тогда хотя бы свою фамилию или ник.

— Зачем? Чтобы ты нашел меня в фейсбуке? — в последний раз одарила

парня своей улыбкой девушка, — Нет уж. Если на то будет судьба, мы свидимся

вновь, а коли нет, то спасибо тебе за приятный разговор.

Мария подхватила картонный стакан с ее именем и в один миг растворилась

в толпе. Озадаченный Мансур даже на экзаменах не испытывал такого стресса,

как в ту секунду. Ему предстояло сделать важное решение: бежать за ней, рискнув

высставить себя дураком, или спокойно допить свой кофе и отправиться домой.

Решать нужно было немедленно. И он немедленно решил бросить все и побежать.

В здании ее уже не оказалось, парень понял это довольно быстро, но и на улице у

него не осталось шансов. Выйдя наружу, он сам скоро потерялся в толпе, пока не

застыл совсем, без конца задеваемый зонтами случайных прохожих. После того

вечера молодой человек еще долго корил себя за излишнее промедление, пока

воспоминания, казалось бы, окончательно не стерлись из его памяти. Но

сегодняшняя встреча доказала обратное – события того вечера совсем не

выветрились.

Так или иначе, именно такой запомнил их первую встречу Мансур.

***

Парень сумел-таки договориться с таксистом и, тем самым, избежал участи

быть занесенным в сводки дорожной полиции. В обед он, как положено, оставил

онлайн-заявку на печать обновленного номерного знака и закупился новой

рамкой взамен погнутой. А вечером того же дня Мансур встретился с Марией в

непринужденной обстановке, теперь уже по договоренности. Сидя на двадцать

пятом этаже бизнес-центра «Москва», в ресторане с панорамным видом на город,

они все не могли наговориться.

— Так, значит, ты сюда по работе? — спросил Мансур.

— Да, это мой третий приезд сюда, — ответила Мария, — После

университета я пошла в дауншифтеры и долгое время проработала в Москве

рядовым консультантом в Big four, а теперь меня позвали в местный McKinsey.

Как видишь, я согласилась. У них сейчас как раз проект с Казкосмосом, а у меня

имеется подобный опыт. А ты? Раз уж наши пути вновь пересеклись? Чем ты

здесь занимаешься?

— Я здесь живу, — пошутил Манс, — А если серьезно, то сейчас работаю в

нацкомпании, занимающейся развитием отечественных технологий. Это что-то

сродни менеджменту. Мы ведем небольшие проекты, курируем стартапы, как

говорится, доводим все до ума. А затем находим финансирование на стороне,

привлекая инвесторов, в том числе и иностранных.

— Погоди, ты же вроде на другого учился, на художника, так?

— На дизайнера

— Sorry.

— Ничего страшного. Учился, учился, даже поработал немного, открыв

собственную студию, побыл фрилансером, но потом все же понял, что, украшая

окружающий мир, много не заработаешь, и решил переквалифицироваться в

менеджеры. И мне это нравится, честно сказать. Я считаю, что это благородное

занятие.

— Согласна и рада за тебя, — отозвалась девушка и, вглядываясь в ночной

город, продолжила разговор: — Красиво у вас. Это же Байтерек?

— Да, он самый, — согласился Мансур, вслед за Марией обратя взор на

переливавшийся разноцветными красками монумент, — символ нашего города.

Ты знаешь, что он означает? Нет? Тогда я тебе сейчас расскажу. Есть одна

старинная легенда. В общем, где-то существует мировое дерево, отец всех лесов и

растительности на земле. Дерево жизни, Байтерек по-казахски, дословно

«Большое дерево» . И дерево это настолько громадное и высокое, что ветвями

способно закрыть все небо. В этих самых ветвях гнездится благородная Самрук.

Наверное, в русской мифологии ее аналог это Жар-птица. Точно не в курсе.

Каждое утро она откладывает золотое яйцо – Солнце, но его каждый вечер

поедает дракон Айдахар, карабкающийся вверх по стволу. А на следующий день

все повторяется опять. Тем самым, я думаю, наши предки пытались объяснить

извечную смену дня и ночи, равноценность добра и зла. Инь и Янь своеобразный.

Но, как видишь, есть Байтерек, есть огромное золотое яйцо на нем, даже Самрук

имеется, – сидит на Стелле на правом берегу, но нет того коварного дракона. И,

по-моему, в этом есть некоторый символизм – над нашей республикой никогда не

заходит солнце, а, значит, хорошего, светлого в моей стране в разы больше

плохого и темного.

— Красивая легенда.

— Прости, я, кажется, увлекся. Со мной такое бывает.

— Нет, что ты, продолжай.

— Да? Тогда я рад, что, наконец, нашел своего слушателя, — рассмеялся

парень.

— Нет, мне действительно интересно. Казахстан для меня в диковинку, хотя

я и считала всегда, что здесь все также, как и в России. Ведь мы имеем общее

советское прошлое. А теперь я приезжаю сюда и вижу, что некоторые вещи

обстоят по-другому.

— Ошибочно руководствоваться только прошлым.

— Вот и я о том же. Не перестаю удивляться.

— На самом деле тебе еще многое предстоит узнать о моей стране. Хорошое

и плохое. Но гарантирую, она тебе понравится.

— Почему же ты так решил?

— Все дело в менталитете. Я работал и работаю со многими иностранцами,

и все наперебой хвалят наше гостеприимство, толерантность и умение радоваться

мелочам. Говорят, как нам повезло.

— Надеюсь, и я сформирую такое же положительное мнение о твоей

родине, Манс.

Мария на миг отвела глаза в сторону. В то же мгновение в ее голове

поселилась странная мысль, требовавшая того,чтобы ею обязательно поделились

с собеседником. Уста девушки прошептали:

— Манс, ты веришь в судьбу?

— Как в нее не верить, когда я встречаю тебя сначала в многомиллионном

Токио, теряю из виду, а потом через пять лет совершенно случайно натыкаюсь в

своем родном доме, Астане.

— Странно, не правда ли? Со мной такое впервые, это точно. Но вот что:

Манс, я весь день об этом думала, вспоминала тот вечер в Японии. Взвесив все, я

хотела бы признаться, пусть и через столько лет. Тогда я рассталась с молодым

человеком, мы встречались очень долгое время, а разбежались по скайпу. У нас

были, вроде как, отношения на расстоянии, и он все-таки не осилил долгой

разлуки, а, может, были и другие причины. Я пыталась выйти из депрессии,

бросила учебу и отправилась в Токио, можно сказать, за впечатлениями. Но в тот

день мне было дико одиноко, я осталась одна без друзей, родных в большом и

чужом муравейнике. Долгое время ни с кем не общалась, не могла выплакаться.

Поэтому, когда я встретила тебя, читавшего книгу на русском языке, причем ту

же, что и я, мне просто захотелось поговорить на родном языке. Однако я быстро

поняла, что делаю что-то не так. Это было неправильно, и мне пришлось уйти.

Прости, что так вышло. Но разговор с тобой помог мне определиться. Ни дома, ни

в Азии меня больше ничего не держало, поэтому я кардинально поменяла свою

жизнь, отправившись покорять Москву. А окончание истории ты знаешь, я здесь.

— Да, неожиданно, — заключил парень, которого явно смутило подобного

рода признание, — но позволь спросить: ты прочитала эту книгу?

— Да, все три тома. А что?

— «Главное, чему люди без конца учатся у Истории заключается в одном

простом вопросе: кто же знал, что все так обернется?».

— Да, верно. Кто же мог знать?

— Кто же мог знать, — повторил Мансур и неожиданно взял Марию за

руку, — Но тогда, в тот вечер, пять лет назад, стоя в одной рубашке посреди

улицы, весь промокший от снега, тогда я знал одно: я не хотел тебя потерять. Мне

хватило десяти минут нашего знакомства, чтобы это осознать, и не хватило каких-

то десяти секунд, чтобы не упустить тебя в толпе. А вот сейчас я благодарен

фортуне, что она дает мне еще один шанс, и снова я знаю одно: в этот раз я тебя

не потеряю. Ты за?

Все это время молодые люди не сводили глаз друг с друга. Мария не

ответила. Она просто положила свободную руку на холодную ладонь Мансура.

***

Черная машина мчится по улицам ночного города. Льет ливень, и

автомобиль повсюду разбрызгивает лужи. Он сидит за рулем. Он очень зол и

мечтает скрыться из этого мира, пропасть, только бы в сердце не было той боли.

Дворники работают без передышки и явно не справляются с нескончаемым

потоком воды. Видимость почти нулевая, это злит его еще больше. На спидометре

сто двадцать.

Пешеходный переход. Подросток. Столкновение. Кровь на лобовом.

Крики.

***

Мансур проснулся весь в холодном поту. Снова кошмар.

Рука моментально потянулась к смартфону.

6:59. Через секунду парень пальцем смахнул не успевший прозвенеть

семичасовой будильник. А через пять минут он уже нежился под горячим душем.

Через двадцать минут Мансур достал из вещевого шкафа выглаженную белую

рубашку и футболку, которую аккуратно положил на прикроватной тумбе.

В половине восьмого одетый парень сидел за столом на кухне и

неторопливо прожевывал бутерброд, пока за его спиной работала кофе-машина.

Чуть погодя, Манс с блаженством принялся за готовый кофе, смакуя при этом

каждый глоток. А в 7:50, закончив с едой, он написал что-то на обычном желтом

стикере, прикрепил его к дверце холодильника, а на столе оставил запасные

ключи от квартиры.

Затем молодой сотрудник национальной компании с чувством

выполненного долга без спеха накинул темно-серый пиджак, проследовал в

прихожую, с брелка завел автомобиль и, обувшись, в 8:05 вышел за дверь.

Движение в квартире возобновилось только через полтора часа. В одной

белой футболке, зевая, на кухне появилась заспанная девушка с растрепанными

волосами. Беглый взгляд на оставленную записку, и на ее лице новая улыбка.

VII

Старый советский поезд, следовавший по маршруту Усть-Каменогорск –

Астана, не спеша вошел в город. Июньское солнце только-только поднималось

где-то на востоке, а часы указывали на половину пятого утра. Предвидя скорую

остановку, заспанные проводники синхронно, словно по команде, принялись

торопливо расхаживать по вагонам, дабы, где разбудить, а где известить

пассажиров о приближении конечного пункта. Одновременно с этим по всему

поезду звучали громкие просьбы не забыть сдать постельное белье. Так, за каких-

то пять – десять минут внутри вагонов забурлила жизнь, сопровождаемая всеми

характерными звуками: неожиданными возгласами, звонким хмельным смехом,

детским плачем и шуршанием смятых китайских сумок. Занятые делом,

пассажиры и сами не заметили, как уже через полчаса состав четко по

расписанию застыл на первом пути астанинского вокзала. Пора было на выход.

Столица встречала приезжих под резавшие слух монотонные объявления и в

столь ранний час могла предложить гостям лишь утреннюю прохладу, совсем не

свойственную данному времени года, но способную с лихвой окупить время,

проведенное в душных плацкартных вагонах.

Марату же так не казалось. Он одним из первых выскочил на улицу и

сейчас, кажется, совсем продрог. Всю ночь парень, подстегиваемый адреналином,

не мог заснуть, желая поскорее очутиться в пределах этого большого города.

Теперь же, когда поезд окончательно прекратил движение, к Марату пришло

неожиданное и полное обреченности осознание того, что его, как и многих других

покорителей мегаполисов, здесь никто не ждет. От этой мысли юноше стало как-

то неуютно, захотелось вдруг купить обратный билет и вернуться домой, к семье

в родной аул. Застучали зубы, и противный холод, быстро распознавший чужака и

без особого труда проникший под его черную спортивку, все подстрекал парня в

этом желании. Выход был один – отправиться в огромное здание вокзала,

стоявшего напротив перрона: там можно было, как переждать аномально

холодную погоду, так и найти железнодорожную кассу. Недолго думая, Марат

поспешил скрыться за стеклянными дверьми административного учреждения с

такой же быстротой, с какой десять минут назад выпрыгивал из вагона.

В большом освещенном и, главное, теплом холле парень в который раз

набрал Серика, но номер, как и прежде, был отключен или находился вне зоны

доступа. Марат повторил звонок еще несколько раз, но с каждым новым отказом в

соединении, продиктованным механическим голосом оператора, в душе

незадачливого путешественника все сильней что-то екало. Угасала надежда на

построение совершенно новой жизни в Астане, и вместе с тем набирало обороты

гнетущее понимание бесцельности проделанного пути. Стоила ли вся эта

авантюра свеч? Марат не знал, он знал только то, что единственный знакомый ему

в этом городе человек сейчас был недоступен, как и днем ранее.

Да, парень сделал ровно двадцать одну попытку дозвониться до своего

земляка за все время, проведенное в пути, и получил одновременно в десять раз

больше пропущенных звонков от собственной матери. Она наверняка

разволновалась, пытаясь связаться с сыном. А он намеренно не брал трубку,

предвидя слезные просьбы вернуться домой. Но как? Ведь юноша все обдумал и

решил для себя не возвращаться, пока не добьется успеха. Хотя еще не поздно

было изменить своим планам, поскольку сама судьба теперь будто бы шептала

ему о несерьезности задуманного им путешествия.

Как раз неподалеку от центрального зала расположилось и помещение с

кассами. В столь ранний час там было еще пустынно, оттого и проблем с

билетами не возникло бы, решись Марат сесть на послеобеденный поезд в Семей.

Что мог поделать несовершеннолетний юноша в данный момент? Отступить и

признать поражение, подойдя к стеклянному барьеру и протянув деньги

кассирше, или же идти до конца, не задерживаясь на территории вокзала? Во

внутреннем кармане его ранца был еще один, последний козырь – адрес, по

которому проживал Серик. Быть может, стоило бы попробовать, резонно

предположил Марат, запустив руку в рюкзак.

На бумажке была записана короткая строка «Шынтас, 13-21». Во время

своего последнего приезда Серик сам всем рассказывал, где живет. Тогда, месяц

назад старшак ведь специально раздавал записки с этим адресом, чтобы в случае,

если кто из юных земляков и решит отправиться в столицу навстречу

приключениям, то он всегда мог бы найти временное пристанище и получить

необходимую поддержку. И вот сейчас эта бумага, будучи в руках Марата,

обещала ему ровно столько же. Оставалось только сделать шаг.

Две минуты, и парень все же поплелся к кассам, где у него состоялся

предельно короткий диалог с кассиршей:

— Сәлеметсіз бе! Бүгінгі Семей жаққа жүретин пойызға плакартный билет

алуға бола ма?

— Билеттер жоқ.

— Ммм… ал ертеңге?

— Ертеңге де жоқ, келесі аптадағы жұмаға ғана бар. Екі жарым мың.

Аласың ба?

— Жоқ, рахмет!

Ждать почти неделю Марат не рассчитывал. Как поступить? От

наступавшей безысходности парень поник головой, уставившись в пол. Такого

сильного стресса он еще не испытывал. Даже сдача ЕНТ, через которое он прошел

в начале месяца, не сравнилась бы с тем набором чувств, которые преподнесли

юноше те долгие минуты. Один в большом городе. Только в тот момент он

осознал свое полное одиночество и нахлынувшую беспомощность.

Марат больше не мог оставаться на месте. Ему захотелось выбраться

наружу, и он тут же юркнул в ближайшую дверь, дабы отдышаться на свежем

воздухе. Так парень оказался с внешней стороны автовокзала у центрального

входа. Воскресное солнце было уже достаточно высоко, а от недавней прохлады

не осталось и следа. Чистый воздух и теплые солнечные лучи успокаивающе

подействовали на юношу, отчего Марат переборол свое минутное

помешательство и принялся осматривать окрестности. Спереди открывалась

дорога в манящую Астану. И хотя это был всего лишь край города без

привычного лоска и красоты, транслировавшихся с экранов телевизоров при

каждом упоминании столицы, тем не менее, и здесь можно было отыскать

небольшую изюминку, знакомую любому провинциалу. Большая привокзальная

площадь с каким-то непонятным памятником в центре, затерявшийся сбоку

металлический локомотив родом из начала прошлого века, хрущевки, зеленые

деревья, но главное – вдалеке напротив вокзала проступали черты стройного

классического здания, местного драматического театра, если судить по колоннам

у входа. А уже за ним виднелись силуэты левобережных небоскребов. Город был

огромен, оттого и в голове пронеслось: «Неужели ты так легко отступишь, даже

не попытавшись?».

Глаз зацепился за вывеску «Сапаржай» на здании, расположившемся слева

от площади. Туда Марату и следовало попасть, где, возможно, нашелся бы билет

на автобус до Семска. Как же быстро он нашел простое и лаконичное решение от

проблемы, минутами ранее сковывавшей его разум? Парень не понимал, но был

рад этому. Он спустился с лестницы и уже было начал двигаться в нужном

направлении, когда его буквально обступили со всех сторон люди, предлагавшие

такси и квартиры. Марат старался молча игнорировать их, но от этого

однородные предложения не прекращали поступать, все более склоняя юношу к

одной интересной мысли. У привокзального памятника он не выдержал и ответил

на очередной призыв воспользоваться транспортными услугами.

— Інішек, такси керек пе? — обратился к Марату добродушного вида

сорокалетний таксист, но с безобразным шрамом на лице.

— Иә, ағай. Сіз мына мекенжайды білесіз бе? — ответил парень, протягивая

потертую бумажку.

— Әрине! Екі мыңға тез апарам.

— Келістік.

Они вместе проследовали на парковку, где в гуще припаркованных машин

спрятался маленький и неприметный серый Golf, бывший явно старше Марата лет

на пять. Сев на переднее пассажирское сидение, парень обнаружил, что на заднем

кто-то спит. Водитель же никак не отреагировал, сделав вид, что в этом нет

ничего необычного. Вместо этого, после того как автомобиль тронулся, он завязал

небольшой диалог:

— Қай жақтан келе жатырсың, бауырым? — вопросил таксист.

— Семей.

— Ооо, жерлеспіз ғой! Қандай аудан?

— Жарма ауданы, Биік Батыр ауылды білесіз бе?

— Иә, әрине!

— Ал сіз қай жердікісіз? — заинтересовался Марат.

— Тарбағатайдыкымын, — громко рассмеялся водитель, — естідің бе?

— Иә, — ответил юноша, надолго замолчав.

Дорога была пустой, поэтому машина двигалась предельно быстро. Вскоре

показался мост через не слишком широкую реку, а за ней раскинулся левый берег

во всей его красе. Но красоты здешних мест Марат не увидел. Его укачало, а

последствия бессонной ночи, проведенной в переполненном вагоне поезда, не

повременили заявить о себе.

***

Обездвиженный юноша лежит на спине, со всех сторон окруженный

пустыней. Руки и спина привязаны к большой дугообразной палке, которая чуть

приподнимает его тело, тем самым не позволяя головой касаться земли. Ноги

насильно выпрямлены и также прикованы к колышку, вбитому в безжизненный

солончак. Молодой пленник обрит, на голову надета безобразная шапка из

верблюжьей шкуры. Солнце слепит глаза, а несчастный, похоже, совсем уже

лишился рассудка. Несмотря на это, жажда продолжает отнимать последние

остатки человеческого разума, выдавливая пену изо рта.

Меж тем, где-то вдали поднимается пыль, обнаруживая всадника,

мчащегося во весь опор. Это воин с исцарапанным лицом, облаченный в

чешуйчатый доспех, стремительно приближается к мученику. Он не спешит, но,

судя по улыбке, получает неподдельное удовольствие от быстрой скачки на

любимом коне.

Достигнув цели, сидя верхом, он зависает над узником, загораживает собой

беспощадное солнце и внимательно всматривается в изнеможенное лицо, пытаясь

уловить хоть малейший проблеск жизни. Но не глаза помогают ему в этом,

выручает слух, уловивший слабый стон. Этот факт заставляет всадника громко

рассмеяться.

Ехидно ухмыляясь, воин достает из под седла торсык, открывает его и

медленно наклоняется. Живительный кумыс льется из горлышка и никак не

попадет в рот бедного юноши, теперь уже слабо отличающего реальность от

вымысла. Вся влага проливается на землю, в сантиметре от его головы и тут же

высыхает. Но воину мало издевательств, он спешивается, отпускает лошадь и

вплотную подходит к пленнику. Немного помедлив, мучитель со всей силы

замахивается ногой. Пинок!

***

Марат очнулся от неожиданного толчка в левый бок. Резкая боль и

головокружение накинулись на него. Мигом проснувшись, но все еще пребывая в

состоянии полной дезориентации, парень безвольно покатился по склону,

кувыркаясь и получая синяки. Что же произошло? Как только его тело остановило

движение, Марат услышал, как захлопнулась дверь машины. Звук доносился

сверху. Юноша приподнял голову и увидел, как кто-то сел на его место в Гольфе,

остановившемся у края дороги. И не давая бедняге опомниться, автомобиль снова

пришел в движение и скоро совсем скрылся из виду.

Парень же еще немного пролежал в некотором оцепенении, не спеша

поднялся и только теперь осмотрелся. Оказавшись под загородной трассой, он

стоял на дне оврага весь в ссадинах и царапинах, лишь чудом избежав переломов.

Одежда была изодрана, а окружавшая парня действительность не радовала.

Вокруг была только степь и вырисовывавшийся вдали частный сектор.

Рюкзак вместе со всеми пожитками и деньгами, судя по всему, остался в

машине. Марата обокрали, причем он сам позволил злоумышленникам это

сделать. Парень проверил карманы: удостоверение осталось не тронутым, а вот

телефона при нем уже не было. Все забрали, а он им позволил, опрометчиво

погрузившись в желанный сон.

Марат поднялся на дорогу. Вдалеке, по другую сторону от нее сквозь

утренний туман слегка проступали уже знакомые черты астанинских

небоскребов. Затерявшись в степи, они по-прежнему были так далеки от него,

словно зачарованные, противившиеся малейшей попытке приблизиться к ним.

Собравшись с мыслями, парень побрел по трассе в сторону небольших домиков.

Проезжавшие мимо машины каждый раз пробуждали в нем некое беспокойство,

от которого он невольно вздрагивал и еще долго всматривался вслед.

Передвижение Марата было неторопливым: голова неспешно анализировала

происходящее, втайне надеясь, что все случившееся – страшный сон.

Дополнением к этому сильно ныла нога, которую он, скорее всего, растянул при

падении. Юноша уже было почти добрался до пункта назначения, когда силы

начали безутешно покидать его. В глазах темнело, а ноги все охотнее поддавались

притяжению земли, стараясь свалить парня. Надо было передохнуть и перевести

дух.

Настоящим спасительным кругом явилась простая автобусная остановка со

сквозным корпусом, расположившаяся у обочины. Несколько металлических

перекладин в центре конструкции составляли одно целое сидячее место, при этом

настолько длинное, что на него без труда можно было лечь. Это место и выбрал

Марат в качестве своего временного пристанища. Сначала он осмотрелся, нет ли

никого поблизости, и лишь затем прилег, распрямив ноги. Парень, уставший и

искалеченный, закрыл глаза, как он предполагал, всего на пять минут.

***

В пасмурный день тот же юноша в верблюжьей шапке бежит по

полыньевому полю, без конца оглядываясь назад. Заметно, что он боится чего-то

или кого-то. Из-за спешки преследуемый спотыкается, падает, вновь поднимается

и пускается бежать что есть мочи, не обращая внимания на ссадины.

Одновременно он пытается снять с себя пресловутую шапку, но кусок мертвой

кожи уже достаточно крепко сросся с его головой, вследствие чего не поддается

воздействию силы. Это злит бегущего, но не останавливает его.

Яркий свет, и в какой-то миг на всю долину обрушивается чудовищный

грохот, от которого юноша замирает в оцепенении. В следующую секунду из-за

ближайшего холма вылетает темный силуэт, вихрем приближаясь к несчастному.

Огромный черный дракон, несущий с собой мглу, парит в небе. Парень

погружается в состояние шока и не может пошевелиться. Он застывает, как

колышек, один в степи, не в силах сопротивляться страху. Происходящее его

завораживает, достигает самых отдаленных осколков детской души, а

приближение смерти ничуть не тревожит. Бежать бесполезно. Чудовище,

приблизившись на расстояние всего сотни шагов, открывает пасть и извергает

огонь. Пламя мгновенно охватывает степную полынь, окружая юношу, готового

принять собственную судьбу. Ему неизвестно от чего он погибнет: сгорит ли в

мучениях или навсегда пропадет в пасти дракона.

Спасительный орлиный свист, и на небе показывается еще одно мифическое

животное. Неожиданно возникший Самрук с перьями золотистого цвета, когтями

впивается в драконье брюхо. Начинается схватка, и два монстра сплетаются в

яростном танце. Юноша мгновенно приходит в себя и ударяется головой о землю.

Обеими руками сжимая уши, он не смеет поднять своих глаз, лишь спиной

ощущая, как сверху падают оторванные куски плоти, перья и чешуя. Запах гари

подбирается вплотную.

Еще одно явление яркого света и грохот молнии. Начался дождь.

***

Марат проснулся от мягкого прикосновения его плеча. Он резко открыл

глаза и тут же отстранился, приняв сидячее положение: над ним стоял

небольшого роста горбатый старичок. Одной рукой опираясь на белую трость, а

другой, лишенной пальцев, неспешно поглаживая свои белоснежные усы и

бороду, в такие и старом поношенном костюме он словно сошел со страниц одной

из детских сказок.

— Не болып қалды, балам? — добродушно обратился к юноше аксакал.

— Еш нәрсе, ата, — встрепенулся Марат, — Мен қазір кетемін.

— Жоқ, асықпа, балам. Ешкім сені қуып жатқан жоқ. Атың қалай?

— Марат.

— Жақсы, Марат. Ал менің атым Қадыр. Қарының аш екен шығар, жүра ғой

менің үйіме.

Парень успокоился. Неизвестно, что на него так повлияло: доброе лицо или

ласковый голос, но Марату захотелось последовать за старцем, который к тому

времени бодро засеменил к пригородному поселку. Первый же дом на окраине,

стоявший несколько поодаль от остальных, оказался домом аксакала. Это было

небольшое одноэтажное строение, видимо, бывшая дача, с небольшим участком

земли, отведенной под огород. Хоть дедушка Кадыр и жил один, о чем он

обмолвился еще на пути к дому, внутри его пристанища оказалось довольно

опрятно и уютно. Здесь было все, что нужно одиноко стареющему человеку. Две

небольших комнатки, светлая кухня, просторная веранда с креслом-качалкой и

зеленый сад под окнами.

Аксакал провел гостя на кухню, предложил ему умыться, а затем усадил за

стол, а сам тем временем принялся разогревать обед на старой камфорной плите.

В ногах у парня сразу же что-то заерзало – это была рыжая кошка, не упустившая

момента приласкаться к новому знакомому. Марат взял ее на колени и, не сумев

отказать ни себе, ни ей, принялся гладить благородное животное.

Уже через десять минут юноша резво уплетал стряпню, приготовленную

хозяином дома, а на камфорке вот-вот закипал чайник. Ничего изысканного:

простые макароны по-флотски с поджаренным куриным яйцом сверху – только и

всего. Но для Марата в тот полдень это был один из самых вкуснейших обедов,

которые он когда-либо ел. И пока парень был занят утолением голода, старик

рассказал немного о себе.

Кадыр ата был родом из Жанаозена и в молодости занимался рыбным

промыслом на Каспии. Он часто ходил в море и всем сердцем полюбил эту

упрямую стихию, полную жизни и неисчерпаемой энергии, причем настолько

сильно, что к своим годам так и не успел обзавестись семьей. Из его рассказов

также следовало, что ему посчастливилось стать участником многих знаковых

событий. Ходить с сетью на осетровых в поисках черной икры, погостить в водах

мирового океана, пока проходила служба на флоте, и одновременно провести

целых полгода в подлодке под самым носом у Америки в те годы, когда мир чуть

было не подошел к границе третьей мировой. Но на этом скупые факты из

жизнеописания ныне пожилого человека закончились, он решил боле не говорить.

И Марат так и не узнал, какими судьбами старик попал в сарыаркинские степи,

чем занимался сейчас, почему жил один, и, вообще, пребывал в гордом

одиночестве. Парню было безумно интересно и то, как дедушка лишился пальцев

на левой руке, но он благоразумно не стал донимать вопросами доброго аксакала,

причем больше из уважения, чем из боязни попасть в неудобное положение.

Однако свист расставил все по своим местам: чайник закипел, а тарелка

полностью опустела. Пришло время и юноше поведать собственную историю. Он

разъяснил хозяину дома причину своего приезда в столицу и с детальной

точностью пересказал утреннее приключение, правда, опуская некоторые

моменты, обнажавшие его легкомысленность и излишнюю доверчивость. Так, из

его рассказа следовало, что попытка парня построить новую жизнь была одобрена

родными, а в таксисте он сразу заподозрил неладное и с бойким настроем

прогонял небрежный сон, но оказался совершенно беспомощен перед коварством

бандитов. Кадыр ата же, попивая чай, пиала за пиалой, внимательно слушал и

цокал, посоветовав обратиться в полицию, на что Марат ответил твердым

отказом, испугавшись депортирования на малую родину как лица

несовершеннолетнего. Аксакал пообещал помочь, а пока предложил пожить у

него.

***

Следующую неделю Марат провел под крышей.

Каждое утро Кадыр ата уходил куда-то и возвращался ближе к обеду, после

чего трапезничал вместе с гостем и снова пропадал до самого вечера. В целом

аксакал мало чем отличался от пожилых жителей Биік Батыра. Старик всегда

ходил с тросточкой, практически не снимал такии, читал намаз, изредка ворчал и

любил перед сном посмотреть телевизионные новости в компании кошки,

ложившейся к нему на колени. Но была одна особенность, терзавшая

любопытного юношу – старческое одиночество. Марат не понимал, как аксакал

мог спокойно жить один, и где все его родственники. Ведь не может человек на

склоне лет вести самостоятельную жизнь. По крайней мере, это не укладывалось в

голове, хотя парень и не спешил засыпать Кадыр ату назойливыми вопросами,

боясь невольно задеть человека.

Марат также не терял времени зря. За неполную неделю он вдоль и поперек

изучил окрестности. Обычные одноэтажные строения, разделенные тремя

улочками, пара хрущевок, жума-мечеть с позолоченными минаретами – вот, что

из себя представлял пригородный поселок. Вплотную к нему уже подобралась

городская черта с возвышавшимися неподалеку бюджетными девятиэтажками, но

на горизонте все еще оставалось место и для родной казахской степи. С

противоположной к городу стороны раскинулся аэропорт, довольно часто

напоминавший о себе ревом поднимавшихся в небо самолетов. И больше ничего

не смело нарушать тихий и размеренный ход непрекращающейся жизни.

***

В пятницу, первого июля, все изменилось. Кадыр ата привычным образом

ушел на прогулку и неожиданно опоздал, придя домой к половине второго.

Борода его приобрела рыжеватый оттенок, с одежды сыпался песок, а в руках был

странного вида белый непрозрачный пакет с выкачанным воздухом. Марат

поинтересовался, все ли хорошо, но старик отшутился, протянул пакет юноше,

сказал открыть его, а сам наспех умылся у рукомойника в веранде, отказался от

обеда и, приговаривая «Ай, қалып қоямын», выскочил за дверь. От неспешной

походки не осталось и следа. В пакете оказалась новая одежда: синий спортивный

костюм, целиком обволакивавший тело, и такого же цвета ботинки, непонятно

каким образом поместившиеся в такую упаковку. Все было по размеру.

Тем временем аксакал спешил в мечеть, где у порога его уже заждался

знакомый ему человек. Чуть за пятьдесят на вид, обремененный лишним весом,

смуглый мужчина добродушно поприветствовал Кадыр ату:

— Ассалаумағалайкүм, Кусто ағай! Бүгін кешігіп келдіңіз ғой.

— Амансың ба, Дареке? Ай, бір шаруам болып еді. Жүр, қалып қоймайық.

Они оба удалились в мечеть, где вот-вот должна была начаться пятничная

молитва. Через приблизительно сорок две минуты, выходя за двери, Кадыр ата

продолжил разговор:

— Қалайсың, Дареке? Жұмысың қалай?

— Бәрі жақсы, құдайға шүкір. Ағай, мен сізге кәдімгідей сәл азық-түлік

алып келдім. Машинада қалып қойды.

— Рахмет, рахмет, балам! Айтпақшы, кешегі суына да рахмет, керек болып

қалды.

— Сіз анау блок туралы айтасыз ба? — спросил Дархан, вспомнив, что вчера

вечером завез старику целый блок полуторалитровых бутылок с питьевой водой,

— Қойсаңызшы.

— Қартыңды ешқашан ұмытпайсың. Жүр үйге, шай ішіп кет.

— Жоқ, ағай. Мойкаға соғу керек. Сондықтан, рұқсат етсеңіз, қалаға бара

берейін.

— Тұра тұр, Дареке. Менде саған бір өтінішім – үйімде бір жас бала отыр,

жұмыс іздеп жатыр. Көмектесе аласың ба? Қолы, аяғы бар, ақылды, тәрбиелі.

Астанада туысқандары жоқ, ал мен оған қара алмаймын. Білесің жақын арада

еліме жол жүретімді.

— Хммм... Жарайды, көрейік. Бірақ тек ғана сіз үшін, ағай.

Кадыр ата многозначительно улыбнулся и поблагодарил своего друга. На

пути к дому старик пересказал Дархану историю обманутого парня, так что к

моменту их знакомства никаких недомолвок не осталось. Марата же крайне

удивило как неожиданное предложение отправиться в город вместе с

незнакомцем, так и известие о том, что Кадыр ата уезжает в родные края. Но

старик поспешил успокоить юношу, заверив, что Дархан ага – очень хороший

человек, и он поможет ему с работой на первых порах. Услышав это, парень

охотно согласился, хотя и с грустью воспринял тот факт, что вынужден покинуть

старого одинокого человека, помогшего ему. И, будто бы читая его мысли, Кадыр

ата похлопал Марата по плечу и обнадежил, сказав, что они обязательно еще

встретятся.

Довольно скоро большой серый пикап на скорости полетел к Астане. Дархан

спешил, тем не менее, он нашел время и для курения. Одной рукой удерживая

руль, другой рукой мужчина спустил боковое стекло, поднес ко рту картонную

коробочку и зубами достал сигарету, следующим движением поднес и зажигалку.

Закурив и сделав облегченный выдох, он, наконец, нарушил неловкое молчание:

— Сонымен, шығыстан боласың ба, інішек?

— Иә, аға.

— Шығыстан болсаң, елің найман шығар?

— Жоқ, аға. Тобықтымын. Абай ауданында тудым.

— Аа, дұрыс. Абайдың ұрпағы екенсің ғой, — рассмеялся Дархан, докурив и

выбросив окурок на дорогу. — Ал найман болмағаның жақсы. Мен наймандарды

жек көремін. Олардың қулығын өз басымнан өткіздім. Айлакер, өте жылымшы,

жымырысқы ел. А? солай емес пе?

— Солай шығар, — невольно согласился Марат.

Автомобиль въехал в город. Орынбор, Дом министерств, мост, Акбулак,

Ташенова, Пушкина, Кенесары, и вот пересечение улиц Абая и Жубанова, где у

самого перекрестка раскинулась большая автомойка с собственной зоной отдыха

и кафе.

Комплекс принадлежал Дархану, предпринимателю родом из Южно-

Казахстанской области, не слишком богатому, но и не бедному. Сумев построить

доходный бизнес, отвечавший запросам многочисленного семейства, Дархан

позаботился и о земляках. На мойке, в кафе и гостинице трудились выходцы из

его родного аула, обязательно приходившиеся хозяину дальними родственниками

в каком-либо колене. Здесь же, в пристроенном общежитии работники проводили

свой досуг, полулегально, практически безвылазно, но под кровом и с

трехразовым питанием.

Марату, единственному уроженцу Восточного Казахстана, на первых порах

доверили самое простое – сушку ковров перед входом. Благо, дожди которую

неделю обходили стороной этот город, и часто затаскивать расправленные паласы

в помещение не было особой нужды. Коллектив оказался дружным, молодые

парни быстро приняли новоиспеченного мойщика в свою компанию и не

гнушались доходчиво объяснять основы нелегкой работы. Появился и первый

товарищ. Марат сдружился со сверсником по имени Чингиз, шустрым прыщявым

парнишкой, управлявшимся с машинами быстрее всех остальных.

По вечерам мойщики собирались вместе, смотрели фильмы, играли в

приставку и вели разговоры о будущем. Практически каждый мечтал скопить

денег, вернуться в родное село, купить участок, построить собственный дом,

найти жену и сыграть свадьбу. Марат же мечтал о другом – он хотел обосноваться

здесь в Астане, подняться, а затем помочь матери и сестрам построить успешную

жизнь.

Но кто ему обещал эту успешную жизнь?

***

Спустя две недели, после праздников Марат выбрался в город и предстал

перед домом, расположимшемся по адресу Шынтас, 13-21. Старое трехэтажное

здание, парадоксально оказавшееся неподалеку от железнодорожного вокзала, от

остальных отличалось кричавшей вывеской «Гостиница». Парень попытался

выведать хоть немного информации о своем приятеле Серике и обратился к

немолодой женщине на регистрации. Она смутилась, услышав имя, но долго не

хотела отвечать и не сдалась даже после уговоров.

Раздосадованный юноша вышел на улицу. Грустная улыбка сковала лицо. С

одной стороны жаль, что Серик так и не нашелся. С другой – Марату крупно

повезло. Теперь у него была работа, крыша над головой и статус столичного

жителя. Вся жизнь была впереди.

Марат достал из кармана одолженный у нового приятеля телефон и набрал

выученный наизусть номер. Длинные гудки, ответ абонента и радостный возглас

парня:

— Мама!

VIII

— Мадик, это не мама, — удивил парня заплаканный голос с другой

стороны монитора.

Изображение еще не прогрузилось, но Мади с уверенностью поставил бы на

то, что говорила его мать. Голос же продолжил, чуть ли не плача:

— Мадик, родной, это Сания, твоя тетя, Сонька!

Пиксель за пикселем на экране, словно в подтверждение, прогрузилось

динамичное изображение убитой горем немолодой женщины, так похожей на ту,

от чьего имени поступил звонок. С Мади связалась его тетя Сания, младшая

сестра его матери. Ошарашенный парень не мог понять, почему же рядом с ней не

было самой мамы?

— Теть Сонь, здравствуйте! А где мама?

— Мадик, милый, — пыталась сдержаться собеседница, но сдалась, и из ее

глаз, видимо, в который раз потекли слезы, — твоей мамы больше нет.

Мади молчал, а его тетя продолжила:

— Она шла с завода сегодня вечером. Было поздно и... Три часа назад

переходила дорогу, когда ее сбила машина. Она умерла, Мадик, умерла! Господи!

— зарыдала Сания.

Мади все еще молчал в оцепенении, будучи не в силах выдавить из себя

хоть слово. Его тетя также не могла продолжать говорить, всхлипывая и

отвернувшись. Изображение резко качнуло в сторону, и камера уловила

безрадостное лицо морщинистого мужчины.

— Мади, привет! Прими мои соболезнования, — вступил в разговор дядя

Рома, муж тети Сони. — Крепись. Это жизнь, она не справедлива и порой

отнимает у нас самых близких людей. Как бы то ни было, мужайся. Когда все

случилось, пытались до тебя дозвониться, писали тебе, но ты не отвечал. В

общем, мы сейчас дома у вас, все готовим. Похороны в понедельник теперь.

Поэтому ты должен сейчас успеть взять билеты домой. Я посмотрел в интернете,

есть один до Астаны, с пересадкой правда. Оттуда, я позвоню друзьям, тебя

встретят, и посадят либо на такси, либо скорым к нам. Только билет на самолет

больно дорогой, у тебя деньги есть? Давай я тебе пришлю сумму, только ты скинь

номер карты. А, нет, я же могу сам купить билет, тебе нужно только его

распечатать. Тогда скинь паспортные данные, я забью. Мади, ты меня слышишь?

Мади?

— Нет, вы все врете! Я не верю! Врете! Врете! Где мама?! — взорвался

молодой человек.

— Мади, успокойся! — попытался вразумить парня дядя Рома. — Я знаю,

это нелегко пережить, но сейчас самое главное – пройти через это. Перешагнуть.

Лучше прие…

Мади с силой захлопнул крышку ноутбука. Внутри что-то рассыпалось.

Подогреваемый этим звуком парень с размаху бросил устройство на пол. Громкий

треск разразился в комнате, на который удивленными глазами отозвался сосед,

невольно вынувший из ушей наушники. Не обращая на него никакого внимания, в

состоянии агонии Мади выхватил с вешалки свою толстовку и в чем есть:

домашних шортах, мятой футболке и кедах – выскочил наружу.

Он не помнил, что произошло далее. Что он делал и куда бежал.

Последующие несколько часов навсегда выпали из его памяти.

Мади очнулся ближе к полуночи. Охмелевший, с догоравшей сигаретой в

руках он сидел на берегу Средиземного моря, на пляже у Английской

набережной, ровно на том же месте, где только этим утром переживал неудачное

собеседование. Рука дрогнула – огонь обжег пальцы, а окурок отлетел в сторону.

Жизнь на земле остановилось. На набережной никого, а в окнах

большинства домов давно погас свет. Только море вселяло беспокойство.

Неутомимый ночной ветер нес потоки воды навстречу земле. Безропотно

повинуясь порывам воздуха, ежесекундно крупные волны достигали гальки,

обрушиваясь на нее, каждый раз унося горстку гладких камней, принося взамен

новые.

Мади достал из кармана смартфон. Телефон был забит сообщениями от

сочувствовавших знакомых. Оказалось, что в группу одноклассников в

мессенджере кто-то добавил ссылку на новость в лисаковском интернет-издании.

«Ужасный случай произошел в 21.12 по местному времени. Пьяный водитель

сбил насмерть пешехода. Женщина сорока пяти лет возвращалась домой, когда ее

на пешеходном переходе настигла ауди». Ниже в статье были приведены

фотоснимки и видео с места происшествия, заснятые случайными очевидцами

трагедии. Повсюду кровь и куски одежды, пьяный неадекватный водитель,

возможно, ровесник Мади, карета скорой помощи, тело, завернутое в ткань. Один

миг, одна ночь.

Мади не стал никому отвечать. Он не стал читать многочисленные

сообщения. Вместо этого опьяневший парень отложил смартфон и начал шарить

по карманам, пытаясь найти еще одну сигарету. Он был уверен, что если в бреду

умудрился напиться и начал курить, то наверняка где-то завалялась недобитая

пачка. Однако пустые карманы поспешили разочаровать парня.

Неконтролируемый гнев снова начал перебарывать разум.

Глаза затуманило, в голове загудело. Схватившись за нее, Мади чуть было

не закричал. Парень с силой подобрал смартфон, подбежал к воде и замахнулся,

но остановился в последнюю секунду. Так он простоял еще несколько минут, то

подрываясь, то останавливаясь в метре от моря.

Разрываясь, несчастный сел прямо на гальку. Парень снова начал лазить по

карманам, будто бы надеясь на то, что не доглядел в первый раз. Опять

разочарование. Но во второй раз Мади нашел кое-что другое. В карманах

толстовки оказалась визитка того самого солидного мужчины, что посещал банк

ранее днем. Как она здесь оказалась? Парень не помнил.

Он поднес к лицу и визитку, и телефон, сохранил номер в контактах.

Следующим действием Мади в нервном припадке набросал небольшое

сообщение: «Малик Алиевич, здравствуйте! Это Мади из «Société Grande».

Извинюсь за беспокойство, но дело в том, что я нуждаюсь в Вашей помощи».

Написав и отправив столь короткое послание, Мади, даже не надеявшийся

получить ответа, швырнул смартфон подальше от себя, лег на спину и уже в

следующую секунду вырубился.

***

Несколько дней белый верблюд шел по пустыне, неся с собой тяжелую

ношу. Несколько дней верхом на нем спасались от опасности молодая беременная

женщина с ребенком, мальчиком трех лет. Двугорбое существо изнывало от

усталости, иногда переходя на неспешный ход, но наездница не давала тому

окончательно остановиться, время от времени орудуя камчой и подгоняя

непослушное животное. И верблюду ничего не оставалось, как, повинуясь,

продолжать движение вперед. Вскоре, правда, его вовсе прекратили наказывать за

медлительность; каждый новый день отнимал у женщины и ее чада бесценные

жизненные силы, не предлагая ничего взамен. Вокруг раскинулась голая пустыня,

и не было никаких следов пребывания поблизости других кочевников.

В то утро мать дала сыну испить последние остатки кумыса,

сохранившегося на дне торсыка. Сама она лишь попыталась насладиться

собственной слюной. Уже к полудню, теряя сознание от истощения, женщина

успела шепнуть мальчику короткое: «Айаз, тохтимақ» и изнеможённая упала на

землю. Животное, неожиданно почувствовав облегчение, нисколько не сбавило

шаг и будто из ненависти к своей хозяйке поспешило удалиться от мученицы,

утопавшей в песке. Ее ребенок, проснувшись от звука падения, невольно

обернувшись и увидев мертвого родителя, начал кричать и плакать, призывая

мать вернуться к жизни, вернуться к нему. Но истошный вопль остался без ответа.

Тогда мальчик, изворачиваясь, попытался слезть с верблюда, но не смог, будучи

крепко привязан к седлу. И вскоре беспомощный детский плач, полный отчаянья,

замолк и утонул в смертельном молчании пустыни, навсегда оставив бездыханное

тело в полном одиночестве.

***

Женский голос разбудил Мади. Наклонившись, к нему обращалась

сотрудница местной полиции:

— Доброй ночи, месье! К нам поступил вызов, что на пляже человеку плохо.

Похоже, что это Вы. Как Вы себя чувствуете?

— Здравствуйте, офицер, — мгновенно сообразил Мади. — Нет, все

хорошо. Я малость перебрал и сейчас как раз собирался пойти домой. Спасибо за

беспокойство!

Выдавив из себя наспех выдуманную отговорку в попытке избежать

замаячившей перспективы провести остаток ночи в полицейском участке, Мади

мигом поднялся с земли, подхватил отброшенный ранее телефон и зашагал

восвояси. Но девушка не дала ему уйти.

— Месье! — послышалось из-за спины.

«Вот и все», — подумал парень. Проверка документов ничего хорошего не

сулила, ведь их у него не было. А, значит, его уж точно ждала койка за решеткой

до утра. Но неожиданно поступившее предложение его приятно удивило:

— Где Вы проживаете, месье? Сейчас ночь, на улице ноябрь, вы окоченеете,

пока дойдете до дома. Давайте лучше мы с напарником Вас подбросим, он сейчас

ждет в машине. Вы согласны?

Долго уговаривать не пришлось. До кампуса Мади доехал, сидя в теплом

салоне компактного Citroën DS4, попутно развлекая стражей порядка сочиненной

историей. Согласно легенде парень гулял у друга на дне рождения и непонятно

как очутился на берегу, став жертвой банального розыгрыша. Полицейские

вдоволь посмеялись, заметили практически полное отсутствие акцента у Мади и,

высадив его у дверей общежития, пожелали впредь быть осторожнее с выпивкой.

Парень поднялся к себе. Сосед мирно спал, перед этим бережливо собрав с

пола остатки неисправного ноутбука. Мади снял толстовку, положил ее на тумбу,

кинул на нее смартфон и без чувств рухнул в кровать.

***

Гурхан со свитой возвращался с охоты, когда к нему подскакал всадник и

сообщил, что за период отсутствия сюзерена произошло крайне странное

событие. Со стороны пустыни Бетпакдала, что зовется так пленными ягма, к

ставке вышел верблюд, принесший на спине полумертвого мальчика.

Потрясенный властитель отправился к кибитке верховного

священнослужителя. Там он застал жреца, который с помощью горящей веточки

отхаживал бредившего ребенка, с трудом удерживая его за единственный клок

волос на макушке.

А за шатром многочисленные сановники в один голос твердили, что

тюркский отпрыск верхом на верблюде – предвестник взятия Куз Орду. Добрый

знак. Истощенное белоснежное животное закололи на следующее утро. По

решению правителя мальчика трогать не стали, а вскоре, как пророчество

сбылось, и столица тюрков пала, взяли на воспитание в царскую семью.

***

Мади проснулся под звон будильника. Рукой потянулся к телефону. Экран

был поцарапан, изображение подгружалось частями, но увиденного было

достаточно, чтобы соскочить с кровати и помчаться в душевую.

Через час запыхавшийся парень сидел в гостиной небольшой виллы в юго-

западной части города. По-восточному богатый интерьер явно контрастировал с

непритязательностью домов преуспевающих европейцев, и только один этот факт

давал понять, что здесь живет человек, прибывший издалека. Женщина в платке и

причудливой униформе, ранее открывшая дверь и усадившая гостя на мягкий

диван, теперь принесла поднос с чайником и двумя пиалами, положила его на

невысокий столик перед парнем, села на кресло рядышком и принялась разливать

горячий чай.

Прекрасно зная особенности своей личности, Мади сильно волновался,

отчего ладони его вспотели и приобрели неестественный красный оттенок.

Парень написал то сообщение в бреду и скорее из отчаяния, не ожидая получить

ответа, но ему ответили и, более того, пригласили сюда. Чего ожидать от этой

встречи? Мади не знал точного ответа и поэтому не мог больше терпеть. Рубцом

ныла сердечная рана от потери матери, но парень, как ни странно, ее умело

глушил. Того упадка сил, что грезились ему накануне, Мади теперь не ощущал.

К счастью, хозяин дома не заставил себя долго ждать. Малик Алиевич

неспешно вошел в гостиную как раз тогда, когда служанка закончила готовить

стол, к тому моменту усеянный баурсаками, фруктами и сладостями. Мужчина в

тюбетейке, одетый в просторный халат, по-прежнему с тросточкой добродушно

улыбнулся, а застигнутый врасплох Мади резко вскочил, протягивая руки:

— Ас-салам уалейкум!

— Уалейкум ас-салам, балам, — ответил на приветствие Малик Алиевич и,

усевшись в кресло, поблагодарил служанку: — Рахмет, Абдия. Бара бер, мен өзім.

Услышав это, женщина поспешила удалиться, а мужчины продолжили

разговор.

— Малик Алиевич, мен, мен… — неуверенно начал было парень.

— Сынок, не волнуйся, — успокоил его хозяин, уже допивший свой чай и

теперь уже заново наполнявший пиалу. Он говорил по-русски с заметным

акцентом: — Я знаю, зачем ты здесь.

— Да?

— Конечно! Кто из нас не терял смысл жизни? «Веди нас прямым путём,

путём тех, кого Ты облагодетельствовал, не тех, на кого пал гнев, и не

заблудших». Поэтому не бойся сказать о том, что у тебя на душе.

— Малик Алиевич, я запутался. В действительности, кажется, что я иду не

туда, куда надо. Я несчастлив и не знаю, за что это мне.

— В этом нет ничего необычного. В современном мире, где правят деньги и

самолюбование, где простые искренние слова ничего не значат, а власть имущие

только и занимаются тем, что набивают собственные карманы и обворовывают

простых граждан, там нет справедливости и совести. И все больше людей

смиряются с этим и, принимая правила, идут по скользкой дорожке. Я сам прошел

через это.

Давно, в начале девяностых, когда ты, наверное, еще не родился или был

маленьким ребенком, я работал на Карачаганаке. И мне нравилась эта работа,

была семья, дети. Но Советский союз рухнул, государство лихорадило, многие

хорошие специалисты из числа немцев, русских и украинцев начали массово

покидать страну. Денег не было, началась разруха. Правительство распродало

месторождения иностранным компаниям на кабальных для Казахстана условиях.

А тем временем люди теряли работу, месяцами не получали заработную плату. От

меня ушла жена с детьми, я сам начал спиваться. И не будь на то божьего умысла,

сейчас лежал бы в подворотне одного из домов где-нибудь в Аксае.

Но, слава Аллаху, все обошлось. Мне встретился человек, мой учитель,

который показал верную дорогу, открыл истинную веру. Он был из числа

арабских нефтяников, прибывавших на Запад для оказания нашим

консультационной помощи. Благодаря нему я познакомился с чистым исламом. Я

завязал с пагубными привычками, уехал в Египет, поступил в Исламский

университет в Каире, а после попал в Магриб, где так же как и мой наставник

помогал братьям по вере добывать нефть. И, совершенно того не планируя, точно

по воле Всевышнего я разбогател.

А уже сейчас, отойдя от дел, я решил организовать небольшой

благотворительный фонд для помощи народам Африки, из-за чего переехал в

Ниццу, нашел подходящий банк, и Аллах сам привел тебя ко мне. И я чувствую,

что вот настало время и мне также стать учителем. Ты потерял путь, а я знаю

дорогу, сынок.

— Малик Алиевич, но я? — не до конца понимал происходящее Мади.

— Дело в том, что я не верю в случайности. Если мы познакомились, то так

было предначертано. Я даже навел кое-какие справки о тебе: блестящее

образование, отличные рекомендации, родом из Северного Казахстана, холост,

живешь в кампусе при университете, в понедельник должен пройти через

комиссию для получения вида на жительство.

— Как? Как Вы узнали?

— Деньги не приносят счастья, но открывают перед человеком множество

закрытых дверей. В особенности, если этот человек готов влить в экономику сего

государства достаточно крупную сумму средств. Так или иначе, я

заинтересовался тобой и, признаюсь, был несколько обрадован, когда ты сам мне

написал. Теперь я спокоен за свое дело и, помогая тебе, могу рассчитывать и на

помощь с твоей стороны.

— Как же я могу Вам помочь? — недоумевал парень.

— У меня нет приемника. Я пожилой мужчина и не могу теперь так резво

отслеживать происходящее, как в молодости. Потому и нуждаюсь в человеке, на

которого смог бы положиться. Я верю, что ты именно такой человек, и хочу взять

тебя к себе в фонд волонтером, для начала. В таком случае, если, конечно же, ты

согласен, тебе предстоит отправиться в Мавританию и своими глазами увидеть то,

что там происходит. Там ты обучишься, заведешь нужные связи и, в конце

концов, обретешь истинный путь.

— Не до конца понимаю Вас, Мадик Алиевич. Изначально я пришел к Вам

поговорить, так как в этом городе, да и во всем мире не осталось близких мне

людей, кому я мог бы открыться, кто мог бы дать мне совет. А теперь.. Я, честно,

не понимаю.

— Да, звучит странно, но не спеши отказываться, сынок. Мади, ты знаешь,

что значит твое имя? По-арабски оно звучит «Маахди» и означает «избранный,

ведомый по светлому пути». А наш пророк Мухаммед, салла-л-лаху алайхи ва

салам, говорил, что когда-нибудь на землю явится Махди, мессия, сын своей

эпохи, который будет предвестником конца света. Это будет простой смертный,

муджаддид, обновитель веры. Вот в честь кого тебя назвали. А я, еще раз

повторю, не верю в случайности. Хорошенько подумай, Мади. Я не буду тебя

торопить, но знай, что двери моего дома всегда открыты.

Малик Алиевич закончил говорить, откинулся на спинку кресла и

многозначительно замолчал. Сделал он это как раз в тот момент, когда парень

отвел взгляд в сторону. За время разговора Мади так и не притронулся ни к еде,

ни к чаю, поначалу стесняясь, а под конец монолога и вовсе, будучи обескуражен

неожиданным предложением. В его сердце никогда прежде не вселялся

религиозный фанатизм, и сейчас он, похоже, впервые лицом к лицу столкнулся с

одержимым человеком, человеком, старавшемся показаться добродушным,

человеком влиятельным и опасным.

— Дұрыстап ойланып ал, балам, — после некоторой паузы, перейдя на

казахский, с намерением завершить разговор подытожил мужчина. — Шопырым

қазір сені қалаға апарып тастайды, — Малик Алиевич достал из кармана

небольшой телефон, набрал водителя и строго спросил: — Расул, қайдасың?

Машинаң дайын ба? Сен, барғой, а...

— Малик Алиевич! — возбужденно перебил Мади хозяина дома. — Малик

Алиевич, я согласен!

— Расул, тұра тұр, — собеседник отложил телефон в сторону и переспросил

у парня: — Ты уверен?

— Да! Полностью!

— Хорошо, сынок, — улыбнулся Малик.

— Еще, еще один вопрос?

— Да?

— Вы уже знаете про комиссию. Если я в ближайшее время уеду в Африку,

то потеряю право претендовать на французское гражданство, так ведь?!

— О, Мади, об этом ты должен волноваться в самую последнюю очередь! —

рассмеялся мужчина, раззадоренный пылкостью юноши. — Да не переживай ты

так! Аж покраснел. Не беспокойся, в самолет ты сядешь с бордовым паспортом на

руках. Так что можешь смело выкинуть свою голубую книжку, ведь тебя больше

ничего не связывает с Казахстаном? Или связывает?

— Меня с Казахстаном?! — переспросил разгорячённый Мади и тут же

твердо заявил: — Больше ничего!

IX

Интересно, читают ли сегодня детям сказки перед сном? Читают ли прозу

сами родители, для себя? Риторический вопрос. Конечно, с годами человечество

все реже и меньше обращается к художественной литературе.

Почему же так происходит? На это существует несколько объяснений. Одно

из них – ускорилась сама жизнь. Пять тысячелетий назад первый кочевник в

евразийских степях открыл верховую езду, разумно предположив, что

мобильность существенно облегчит выпас домашнего скота. И с тех пор

максимальная скорость передвижения человека по суше никак не росла вплоть до

XIX века. А что сейчас? Сейчас в летние выходные массы алматинцев рано утром

выезжают за пределы родного города, а уже к вечеру нежатся на мягком песке у

Иссык-Куля. Туристы, как правило, не задумываются, что пару столетий назад на

ту же дорогу у них ушла бы добрая неделя времени. Жизнь неизменно ускоряется,

ускоряется ее ритм. Но.

У этой теории, как и у любой другой мысли, претендующей на полный

абсолютизм, есть крайне нелепый изъян. Дело в том, что, как раз таки, вплоть до

XIX века грамотность оставалась прерогативой избранных, а, тем временем,

оставшиеся девяносто девять процентов населения Земли не умели читать и

писать. Уже в Новое время появились первые общественные школы, расцвело

высшее образование, а книги из инструмента просвещения перевоплотились в,

пожалуй, лучшее лекарство для души.

Однако современные люди продолжают все меньше читать. Еще одно

утверждение связывает это с масштабным прогрессом в области развития средств

коммуникации? Глобализация, крах культурных ограничений, повсеместная

урбанизация и, как следствие, перенаселенность городов. Так, мало по малу, ни к

чему, на первый взгляд, не обязывающее бесполезное общение с друзьями и

близкими, а также ежедневно впитываемый мощный поток информации

отнимают у наших современников главное – возможность побыть наедине с

собой, собственными мыслями и воображением. Высока ли цена? Доподлинно

неизвестно.

Известно только то, что все меняется. И, наверняка, уже в скором времени

дети, совсем не читая сказок, каждый день будут наслаждаться живым участием в

грандиозной виртуальной постановке, сотканной из ярких красок. А сейчас, пока

цифровые технологии окончательно не захватили этот бренный мир, книга,

безусловно, друг человеческой души и связующая нить поколений.

И сегодня те немногие родители, что читают детям сказки перед сном,

порой улыбаются, вновь вспоминая давно, казалось бы, забытые сюжеты. Так,

сами того не подозревая, они знакомят потомков с многовековой мудростью,

заботливо оставленной далекими предками. Одним из примеров такой народной

мудрости является старая узбекская сказка о мечтателе и хане.

***

Много веков назад жил на свете дехканин по имени Атсыз. Был он из

обычной крестьянской семьи, но с необычной доброй душой. Жил он со своей

семьей в небольшом поселении в степи у речушки Санзар и имел небольшой

надел земли. Но была та земля скудна и неплодородна. Воды Санзара на всех не

хватало, оттого и терпели тысячи обездоленных дехкан тяготы и лишения,

неизменных спутников голодной жизни.

Знал Атсыз, что так же жил и его отец, его дед, прадед и все предки до

десятого колена, когда-то решившие поселиться в этих краях. Такая же судьба,

очевидно, ждала и нашего героя, но он отчаянно ей сопротивлялся. Еще ребенком

мечтатель пытался сбежать с проходившим мимо караваном, но был вовремя

выкуплен родителями у купцов, обманом решивших продать мальчика на

невольничьем рынке.

Но и став юношей, Атсыз не бросил попыток повернуть свою жизнь и жизнь

окружающих в лучшую сторону. Юный изобретатель придумал прорыть арык из

далекой и полноводной реки Зеравшан, пустить ее воды в Санзар и превратить

безжизненную степь в прекрасный цветущий сад. Безумцем поспешили обозвать

паренька все его родные и земляки. «Никто не волен оспаривать могущество

природы, будь на то даже разрешение самого хана!» — кричали ему.

Не послушал родичей Атсыз и пошел просить помощи у самаркандского

хана. Шел он долго, и путь его был полон приключений, а когда предстал паренек

перед властителем и рассказал о своем грандиозном плане, то услышал только

смех:

— Глупец! Известно ли тебе, неграмотному, что между Зеравшаном и

Санзаром возвышаются неприступные горы? — не поверил мечтателю грозный

хан.

— Да, мой повелитель, я похож на сумасшедшего, — ответил Атсыз. — Но

о, великий хан, мне собственными глазами довелось увидеть страдания моих

сородичей! Позволь же, государь, нет, прикажи твоим подданным пробить дорогу

через горный камень, вырыть глубокий арык из реки Зеравшан и возродить

могущество голодной степи. Воспрянут дехкане и, поверь, хан, твое имя

золотыми буквами отразится в народной памяти. Весь прославленный мир будет

завидовать твоей мудрости и доброте.

Надолго замолчал правитель Самарканда, а затем и вовсе удалился в свои

покои, оставив мечтателя ни с чем. Делать было нечего, отправился Атсыз в

караван-сарай, в котором нашел приют, и стал собираться в обратную дорогу. Но

неожиданно у самых городских ворот слуги хана нагнали крестьянина и передали

государеву волю.

Восхитился великий хан мастерством задумки бедняка, подарил тому

лошадь и приказал скакать во все кишлаки созывать народ. Должен был теперь

мечтатель дотянуться до сердец простых людей, воззвать к их душам, дабы

строить большой арык и пообещать великую милость повелителя. Всякий, кто

выкопает хотя бы двенадцать локтей земли, получит в награду не только землю

там, куда потечет вода Зеравшана, но и освобождение от налогов сроком на

двенадцать лет.

Услышав это, помчался Атсыз по селениям, где общался с молодежью,

уговаривал старейшин, суля дехканам счастливые годы впереди. И народ

откликнулся на зов мечтателя. Тысячи людей пришли копать арык, большой

арык. Много верблюдов они привели с собой.

Много времени прошло, пока народ проложил арык. Пришлось копать очень

много земли, целые горы земли. Вырыли целое ущелье на глубину в сорок локтей,

а в ширину на двенадцать локтей. Много времени пришлось работать народу и в

жару и в холод, терпеть и жажду и голод. Многие заболели, умерли, много

человеческих костей осталось на берегах арыка.

Но наступил долгожданный день, день радости и торжества. Вода пошла. И

так был велик восторг степняков, что многие из них кидались в воду и некоторые

из них утонули.

Услышав об этом, довольный и радостный, призвал хан мечтателя, обласкал

его своей ханской милостью, одарил его и золотом, и шелковыми халатами, и

подобными вихрю огненными конями. Стал жить Атсыз в ханском дворце, есть

ханский плов, спать на ханских одеялах.

А что простой народ? А что арык?

Вода потекла. Она прошла через высокие горы и бесплодные земли, и

влились воды Зеравшана в речку Санзар. Так много было воды, что она оросила

всю голодную степь и дошла до земель, где не было ее с самого сотворения мира.

Так было много воды, что окрестности арыка оделись за какие-нибудь пять-шесть

лет роскошными садами и виноградниками. Повсюду раскинулись золотые

пшеничные посевы и хлопковые поля. Казалось бы, жить станет степной народ

легко и весело.

Но, увы, хан Самарканда в своей хитрости превзошел всех самых коварных,

вероломных из вероломных деспотов. Прискакали к поселенцам на вороных

конях зякетчи- сборщики налогов и приказали платить и ушр, и зякет, и херадж и

многие другие налоги и сборы.

Пришли степные жители во дворец к хану:

— Великий хан, твои люди обижают нас. Повелитель, ты обещал нам, что

всякий, кто выроет двенадцать локтей нового канала, получит землю и воду

зеравшанскую, а также освобождение от налогов на двенадцать лет.

— О, — ответил хитрейший хан, — я не отказываюсь от своего обещания.

Ханское слово – твердое слово. Но я сказал, чтобы с вас не брали налоги за воду

из Зеравшана. Чего же вы ноете и плачете, ведь с вас подлинно не берут налогов

за зеравшанскую воду, а только за санзарскую.

И стало ясно. Дехкане вспомнили, что воды Зеравшана теперь смешиваются

с водами Санзара, и кто же может теперь определить, где вода зеравшанская и где

санзарская. Государь засмеялся и сказал:

— Ну, не огорчайтесь. С вас будут брать налог только за воду из Санзара.

Облагодетельствованные великой милостью, степняки пошли домой.

Многие из них радовались, что налоги они будут платить только в половинном

размере.

Но, увы, и здесь ждало их разочарование, ибо кто не слышал слов мудреца:

«Если шах из сада подданного возьмет хоть яблоко, то его приближенный

выдернет из земли яблоню с корнем. А если шах прикажет изжарить для себя

яичницу из трех яиц, то слуга его изжарит для себя тысячу куриц».

Сворой хищных гиен кинулись на крестьян всевозможные нукеры, зякетчи,

ясаулы, эликбаши, махрамы, юзбаши и прочие слуги и прихвостни хана. И если

дехканин собирал со своего поля десять мешков пшеницы, то ему оставляли

только один мешок, а девять мешков забирали в казну. Если у дехканина было

десять баранов, ему оставляли одного барана, а девять отбирали якобы в царскую

казну. И народ, сколько ни трудился, оставался так же нищ, сир и гол, каким он

был до прихода зеравшанской воды в голодную степь.

Правду говорили в народе, что самаркандский хан был не столько мудр и

добр, сколько хитер и расчетлив. Он сразу же смекнул, сколько пользы можно

извлечь из предложения мечтателя Атсыза. Хан понял, что можно сразу схватить

одной рукой фазана, а другой - сокола. Он понял, насколько могут увеличиться

его доходы с новых садов, виноградников, полей. Но была и еще одна причина

его милости к Атсызу. Прикинул властитель, что если арык заберет много воды из

Зеравщана, то в Бухаре, давнем сопернике Самарканда, наступит безводье. Сады

засохнут, виноградники погибнут, поля превратятся в мертвую пустыню, налогов

брать будет не с кого, богатство и могущество бухарского хана развеется, как

дым, и силой он сравняется с жалкой мышью.

А что касается бедствий разоренного народа, что касается голода, вдовьих и

сиротских слез, когда же могущественные ханы обращали внимание на такие

пустяки!

И случилось ужасное. Жителям Бухары новый канал принес неисчислимые

бедствия. Когда пошла вода из Зеравшана в Санзар, исчезла тогда вода во многих

амлякдарствах, туманах и кентах Бухары. Иссякли арыки и хаузы, деревья

посохли, поля запустели, народ вымер или разбежался перед лицом голода и

гибели, и горы песчаных барханов поднялись там, где звенели песни нежных, как

душистые розы, девушек и журчали прохладные струи воды, подобные хрусталю.

Могущество хана Бухары развеялось в дым, и стал он слабее муравья. Узнал

об этом через своих клевретов хан Самарканда и приказал бить в большой

барабан войны.

Много лет лилась кровь в братоубийственных междоусобицах. Все забыли

про новый большой арык. Река Зеравшан размыла голову его и вода перестала

течь по руслу, на котором степной народ пролил реки пота и слез. Пришли в

запустение в голодной степи новые сады и поля. Горячий ветер своим дыханием

иссушил плодовые деревья и виноградные лозы, пашни стали мертвой землей.

Что же стало с безвестным мечтателем, построившим арык?

Увы, схватился он за голову, презрел ханские милости и ушел, куда глаза

глядят, проклиная себя, коварного хана и его свору.

Что с ним стало потом, никто не знает.

***

Глубокая ночь поглотила пустыню. А Максуд все продолжал свой путь,

одиноко рассеивая безжизненную тишину и изредка поглядывая на полярную

звезду. Он шел третий час, не останавливаясь и особо не задумываясь.

Внезапно яркая вспышка над его головой озарила округу. На секунду ночь

превратилась в день, и уже через мгновение долину охватили огненные звуки

падающего небесного тела. Ошарашенный парень поднял голову и увидел, как в

небе прямо над ним по касательной пронесся объятый пламенем громадный

белый шар. Казалось, будто это маленькая копия Солнца спустилась с небес и

теперь делится светом со спящей землей. Но это было не Солнце, и поэтому,

вырисовывая стройную пламенную линию, странный объект устремился за

горизонт.

Изумленный зрелищем, потерявший память человек, взглядом провожая

неожиданного гостя, продолжил движение и допустил ошибку. Следующим

шагом юноша провалился в пустоту. Максуд стремительно покатился по склону,

кувыркаясь на мягком песке. Бархан кончился, и теперь парень, безуспешно

пытаясь зацепиться хотя бы за что-то, быстро съезжал вниз.

Он пришел в себя лишь пару минут спустя, лежа уже не на мягком песке, а

на чем-то твердом и колючем. Максуд рукою провел по поверхности, но от песка

и след простыл. Нехотя поднявшись и в который раз вычистив одежду от

скопившейся пыли, уже привыкший к сюрпризам парень сделал в ночи очередное

открытие.

Словно море, земля вокруг теперь отражала лунный свет. Блеск разнесся на

многие километры. А у серебряной луны появился брат-близнец, против воли

заключенный в зазеркалье. Странно. Максуд, к этому времени давно потерявший

связь с реальностью, все равно не смог скрыть удивления и тщательно протер

глаза. Снова, снова ничего знакомого, ни дюн, ни барханов, одно только небо

сохранило первозданную красоту, преисполненную вечности.

Похоже, что он сходит с ума, похоже, что пустыня вновь расчехляет

очередную коробку с фокусами, иначе как объяснить столь стремительные

метаморфозы местности? Парень наклонился, чтобы проверить содержимое

рюкзака: к его везению ничего не потерялось и не разбилось, лишь бутылка

слегка помялась. Успокоившись, Максуд, пальцами отколол маленький кусочек

земной корки и поднес ко рту. Соль.

Солончак. Откуда он знает, что это солончак? Еще один добытый из недр

памяти урок географии? Определенно нет, но парень отчего-то был более чем

уверен, что это именно соль кто-то разбросал по всей пустыне, не давая жизни и

малейшего шанса пробиться сквозь смертельную пленку.

Не теряя времени, пока на небе еще горели звезды, парень продолжил свой

путь.

***

Белая смерть. Вещество, способное убить все живое и одновременно спасти.

Поваренная соль, используемая людьми в быту, содержит в своем составе хлор и

натрий, жизненно необходимые элементы для человеческого организма.

Настолько необходимые, что обыкновенный пуд соли в древности мог стоить

целого состояния, а государства вели разорительные войны в борьбе за «золотые»

прииски. Но прогресс не стоит на месте. Человечество научилось добывать белый

порошок более эффективными методами, подчас само ненароком способствуя

появлению все новых и новых месторождений, а упаковка с солью – сегодня чуть

ли не самый дешевый продукт в супермаркете. И как следствие, существенное

количество представителей Homo Sapiens, оправдывая свое лидерство в пищевой

цепи, страдает от болезней сердца и почек. Ведь злоупотребление белой смертью

повышает риск возникновения инсульта и инфаркта у вполне, казалось бы,

здоровых людей. Ведь человечество во многом не знает меры, иногда даже

осознавая, что выбранный путь – верное самоубийство.

***

Знал ли меру Максуд? Он, как мог, избегал расточительства. Но наступил

третий день его безуспешного пребывания в пустыне, а в рюкзаке парня осталось

только полбутылки воды и три батончика. Молодому человеку пришлось

осознать, что, похоже, его размышления о недельном выживании были слишком

оптимистичными.

Настало утро, и солнце, неожиданно вынырнув из-за горизонта, твердо

заявило права на этот день. Полярная звезда покинула вечный небосвод, но ровно

до следующей ночи. А парень, отвлекшись от маршрута, спустя полчаса очнулся

бредущим наугад. Необходимо было искать укрытие от солнца, пока не наступил

полдень, но Максуда окружала одна только соль, белым покрывалом укрывшая

землю. Ни дерева, ни куста, ни травинки.

Наконец, оставив попытки продолжить движение, рядовой сначала замер в

минутном раздумье, а затем, сняв с себя толстовку и спортивные штаны,

опустился и лег спиной на землю. Штаны были убраны в рюкзак, а толстовкой

прикрыта от солнечного света голова. Сам же ранец заменил подушку. Парню

хотелось пить, но на этот раз он смог перебороть желание и, воспользовавшись

утренней прохладой, спустя пятнадцать минут спокойно задремал.

***

Снова тот же сон. В страхе ученик бежит к волшебнику и сознается в том,

что не может выучить ни одного слова из книги заклинаний. В ответ колдун лишь

надменно смеется и добавляет, что зря Максуд ходил к одинокому баобабу в саду.

Та девушка не принесет ему счастья, а только сведет в могилу. Ученик удивлен и

подавлен, он не понимает учителя.

***

Топот разбудил Максуда: сначала едва слышимый, но к моменту его

полного пробуждения – заставивший землю задрожать. Парень слегка стянул с

себя толстовку, повернув голову к источнику звука, и тут же укутался вновь,

инстинктивно свернувшись калачиком. Руки припали к голове, а сон пропал – на

него неслось стадо антилоп. Не прошло и минуты, как сквозь ткань, Максуд

почувствовал, как животные резво перескакивают через препятствие, лишь чудом

не задевая его своими копытами.

Юноша лежал в оцепенении, моля судьбу сохранить его от встречи с дикими

тварями. Но судьба не послушала его, и вполне ожидаемо настал момент, когда

одно из животных налетело на парня, больно ударив копытом по животу. Не

почувствовав боли, Максуд встрепенулся оттого, что антилопа всем весом

повалилось на него, начала брыкаться, но быстро прекратила любые движения

телом. Еще один тупой удар, и следующая жертва наскочила на беднягу. Затем

еще одна и еще одна. Подсознательно спасаясь от участи быть затоптанным,

ошарашенный парень, пока мог, с силой оттолкнул свалившийся на него груз и

отполз подальше от места столкновения. А несчастные животные продолжали

упираться в тела сородичей, сталкиваясь между собой, падая и огибая тела

павших.

Вой. Волчий вой. Это степные волки гнали травоядных. Максуд боязливо

открыл глаза и увидел, как через него теперь перепрыгивали хищники. В этот раз

спрятаться за толстовкой не получилось, – один из них, с шерстью бурого цвета

заприметил человека, клыками вцепился в одежду и потащил к остальным.

Зажмурившийся несчастный не сопротивлялся, боясь разозлить зверя.

Когда тащить перестали, парень обреченно поднял глаза. Его окружила стая

из семи – восьми особей, а бурый, застывший прямо перед ним, судя по всему,

являлся вожаком. Зверь зарычал, оскалился, их взгляды встретились, и Максуд

понял, что время его пришло. Парень опустил голову, замешкался, чувствуя

приближение обнаженных клыков. Все в нем сжалось и взмолилось о пощаде.

Смерть, смерть, смерть слишком близко.

Максуд предполагал, что умрет. Он предполагал, что это случится от жажды

или солнечного удара, в агонии и беспамятстве. Но он никак не мог подумать, что

смерть его кроется в пасти безжалостного хищника. Никак не мог подумать, но

последние два дня настойчиво учили его не доверять собственной интуиции. И

пустыня вновь только обманула незадачливого юношу, удивила его, испугала, но

оставила жить. Время его еще не пришло.

Вокруг воцарилась угрожающая тишина. Парень опомнился, рычание

прекратилось. В надежде Максуд огляделся и не обнаружил хищников вокруг

себя, стая помчалась далеко вперед, гнать антилоп дальше.

Обрадованный выживший резко поднялся. Повсюду были разбросаны трупы

животных. Он подошел к одному из них и пригляделся – промчавшееся мимо

него стадо было стадом сайги. И этот безудержный поток угнетенных,

загоняемых до смерти степными волками, оставил после себя

многокилометровый кровавый след. Ни одна из бедных тварей не была тронута

острыми клыками, но каждая из них встретила неминуемую кончину в

сумасшедшем забеге. Брюхо сайгаков вздулось, а изо рта сочился трупный яд, к

которому вдобавок примешался ужасный запах пота и смрада, будто трупы

пролежали здесь уже несколько дней. И такая алая лента из мертвечины

протянулась от горизонта и теперь уходила в горизонт. Печальное зрелище.

Максуд отбросил в сторону разодранную толстовку, подобрал растоптанный

ранец, заглянул в него и крепко выругался матом. Бутылка не выдержала стука

копыт, вода вытекла наружу и обмочила грязные футболки. Очки разбились,

батончики превратились в бессвязную жижу. Один только телефон остался

невредим. Экран сковала трещина, но устройство без труда включилось и выдало

точное время – 12:21, 19 июня. Точное оттого, что как раз в этот момент солнце

над юношей застыло в зените так, что он практически не отбрасывал тени. Связи

не было.

Больше никаких вариантов. Максуд, не выключая, засунул мобильник в

карман камуфляжки, достал из рюкзака одну из футболок, обвязался ею и

поплелся, куда глаза глядят. Далеко позади остались сильно потрепанный ранец,

бесчисленные трупы животных и надежда на выживание.

За ним не прилетят, его никогда не найдут. Кому он нужен всеми забытый в

этой безграничной пустыне, когда даже звери отказались прервать его

мучительный путь? Кому он нужен? Юноша плел в неизвестном направлении,

подавленный, не представляя, что делать дальше.

Он…

Внезапно что-то отвлекло его блуждавший взгляд. Что-то впереди резко

выделялось на фоне горизонтальной полосы, разделявшей голубое и белое.

Плато.

X

— Мда, грустно, — заключил Мансур, стоя в холле штаб-квартиры

корпорации Mi-Con. Одетый в темно-синий костюм, он облокотился на

прозрачную стену, окаймлявшую восемьдесят восьмой этаж Шанхайской башни,

и старательно вглядывался сквозь стекло, пытаясь что-то отыскать.

— Ты о чем сейчас, Манс? — вопросил молодой голубоглазый блондин,

также одетый в строгий костюм, но в красной футболке под пиджаком вместо

рубашки. Ровесник Мансура, вальяжно развалившийся на гостевом диване, во

что-то играл на своем смартфоне.

— Да вон, Макс, сам посмотри. Зачем, спрашивается, китайцы строят такие

высотки, если из окна все равно ничего не видать?

— Ну, дорогой мой, ты давно в Алмате не был что ли? — Максим поднялся,

поправил пиджак, подошел вплотную к Мансуру и убедился в безрадостности

наблюдаемой панорамы. Шанхай сковал плотный смог, и, в действительности,

город внизу было не разглядеть. Блондин продолжил: — Да и потом, сам ведь

знаешь, люди максималисты, и когда те же градоначальники одобряли план

здания, готов поспорить, никто из них и не думал о дефектах подобного рода. В

конце концов, сегодня двадцать девятое августа, а сюда нужно ездить весной, –

весной здесь красиво. Хотя и за смогом далеко ездить не надо, проще в Алмату

слетать.

— Да, ты прав. Что-то я слишком категоричен становлюсь. Одно радует, уже

завтра в Астану. Только бы прокатило.

— Не переживай, прокатит, дружище. Проект у нас что надо, шанхайцы

будут рады!

— Мне бы твой позитивный настрой, Макс…

— Слушай, Мансур, — решил подзадорить друга Максим, заодно сменив

тему разговора, — когда ты начал тираду о грусти, я уж подумал, что ты о другом.

Давно хотел спросить тебя об интрижках, которые ты мутишь. Что за русская

теперь с тобой?

— Все ты знаешь, братан, до всего есть дело. Скоро совсем в психологи

переквалифицируешься такими темпами.

— И тем не менее? Я жду ответа.

— Ладно, чувак, так и быть, скажу тебе, но никому ни слова, понял. Родаки

прибьют, если узнают. Где-то месяца два назад случайно пересекся с Машей,

помнишь ее? Она сейчас в Астане.

— Погоди, та самая Мария?

— Да.

— Да ладно! Шутишь? Ну ты и кадр, бро! — рассмеялся Максим. —

Помнится, в Токио ты все уши мне прожужжал о прекрасной зеленоглазой

незнакомке. Вот умора! И что? Вы того?

— Да, Макс, мы встречаемся, если ты об этом.

— Счастливчик, покажи хоть фото ее. А то столько лет прошло, столько

разговоров, имею моральное право. Вдруг она уродина, а ты меня обманывал!

— Не разочаруешься, только вот фоток у меня в телефоне нет. Сейчас, в

вотсапе должна быть. Вот.

— Да, зачет, везунчик. Добился таки своего. Стой, а чего это она подписана

у тебя Максом БРО. Ты что ее под моим контактом прячешь?

— Да, не обижайся. Конспирация все-таки.

— Стой, так ты? Асия? Она не знает?

— Конечно, дурак!

— Лол, — не сдержался Макс, — а кто мне еще весной втирал о семейных

ценностях, о пользе правды в отношениях. Или тогда ты был под эйфорией? А?

Как же девчонка, мистер?

— Да, говорил, но тогда я еще не знал, что окажусь в такой ситуации. Хотя,

вроде, сам хотел чего-то эдакого. Да, Асия идеальна на все сто: из хорошей семьи,

родителям нравится, кроткая, послушная, только, правда, религией увлеклась

малость, но…

— А она случаем не из этих? — перебил Макс.

— Кто? Асия? Брось, она божий одуванчик. Наверняка, это временно и

быстро пройдет. Ей всего семнадцать. А теперь, психотерапевт, если не

возражаешь, я продолжу? Так вот, сам посуди. У меня, казалось бы, все отлично,

и не о чем мечтать. Но тут в моей жизни неожиданно появляется та, которую я

вроде как потерял, причем та, что совершенно непохожа на других, та, с которой я

могу быть самим собой и одновременно не могу быть. Разрываюсь: с Асией мы

разные, но она мне подходит, с Марией у нас, напротив, много общего, но знаю,

что наша связь не вечна. Самое печальное, что нутром чую, как, будучи

монстром, совершаю недобрый поступок, но ничего не могу поделать. Больше

всего жаль Асию, но что я ей скажу?

— Да, загнал ты себя в черную дыру, Манс, — Максим удручающе

похлопал товарища по плечу. — Но я вот что посоветую. Кто там, кажется,

Ницше говорил, что женщины это самые опасные игрушки на земле? Да, точно,

он. Ну, не суть. Соль в том, что у тебя их сейчас две. И чем дольше ты играешь с

обеими, тем больнее будет «взрыв» в будущем. Поэтому решайся, друг, — с

этими словами Максим пальцем больно ткнул Мансура в область сердца.

— Ну, спасибо тебе, гуру, вообще помог, — с сарказмом в голосе

отреагировал Манс.

— Всегда, пожалуйста! Не обижайся, Мансур, ведь кто-то должен иногда

побыть твоей совестью. А сейчас, позволь отлучиться. Впереди презентация, сто

пудово застрянем часа на полтора, а мне невмоготу. Если что свистнешь, ок?

— Хорошо, Макс, только ты быстрей давай.

Максим молча улыбнулся и незаметно скрылся из виду, оставив друга

наедине с его мыслями. Мансур часто общался с Максом по душам и практически

всегда слышал из его уст только критику, которая, отнюдь, не грела душу. Хотя,

для этого ведь и нужны друзья, – люди, способные прямо указать на человеческие

пороки, поступая по совести и нисколько никого не оправдывая. А Макс был

хорошим другом, предпочитавшим горькую правду сладкой лжи. Но и без его

слов Мансур осознавал свою неправоту. Огромным камнем вина давила на его

сердце, и он сам, словно безумец, старался удержать непосильный груз.

Проблем добавила и навалившаяся в последнее время работа. Относительно

молодое национальное агентство по инновационному развитию занималось

благой миссией – искало прорывные отечественные разработки, способные не

только заявить о себе всему миру, но и раскрутить бренд «made in Kazakhstan». И

молодой чиновник, получивший, хотя и непрофильное, но все же иностранное

образование, трудился, как он считал, в поте лица. Опасаясь извечных дедлайнов

и внезапных поручений, он ничего и не ожидал, работая в структуре, лишь

номинально существовавшей по рыночным законам, а на деле плотно

поселившейся под мышкой у государства. Но день ото дня Мансур старательно

продвигал западные стандарты корпоративного поведения и проявлял

либеральность по отношению к подчиненным, благо, занимаемый пост позволял

играть в некоторую независимость. Хотя, никто не без греха. Парень провел в

агентстве всего три года, а уже успел дорасти до заместителя директора

Департамента коммерциализации технологий, во многом благодаря

заступничеству отца. И все ничего, если бы не его руководитель Сеит, человек

маленького роста с высоко вздернутым курносым носом, в возрасте тридцати

пяти лет, по мнению Мансура, основательно застрявший в начале двухтысячных и

тяготевший к авторитаризму. Директор департамента, по убеждениям Манса,

связывал его руки и ставил палки в колеса из-за вредности, а также оттого, что его

собственный заместитель отказывал начальнику в безоговорочной верности. С

течением лет данное противостояние мировоззрений плавно перетекло в патовый

негласный конфликт, в котором не находилось победителя, – у обоих были люди

за спиной.

Тем не менее, Мансур пытался делать свою работу. И сейчас в Шанхае

презентовался его собственный проект, на который поставили многие. В начале

года парень смог отыскать интересный стартап, созданный молодыми

выпускниками Назарбаев университета. То, что творили бывшие студенты,

выглядело крайне многообещающе, поэтому Мансур сам вызвался курировать

основные этапы разработки. Близилась международная выставка, и в случае

получения финансирования первые образцы готовой продукции можно было бы

представить уже следующим летом и тем самым выполнить план по инновациям.

Но это в лучшем случае.

Зазвонил мобильник. Мансур поднял трубку:

— Да.

— Манс, — послышался голос его подчиненной, — где ты ходишь?

— А, Аида, уже начинается? Где вы? Да, сейчас подойду, только Макса

дождусь.

— Қайдағы Макс, — не сдержалась Аида, — Мансур, некогда ждать.

Пожалуйста, поторопись в кабинет этажом выше. Вот-вот начнется.

***

Просторный зал переговоров вместил всех. Макс не подошел. Вместе с

Мансуром от агентства было двое: Сеит и Аида, – от Mi-Con также

присутствовало трое представителей, среди которых особенно выделялся

худощавый усатый мужчина. Это и была главная цель – руководитель отдела

открытого финансирования. После традиционной процедуры обмена памятными

подарками участники встречи расселись по обе стороны длинного стола, и только

два молодых казахстанца застыли перед экраном проектора.

— Добрый вечер, дорогие друзья, партнеры! — бодро на английском начал

один из них, — меня зовут Айк Исаакян, а рядом со мной мой коллега Талгат

Оспанов. Он разработчик, а я экономист, и мы оба рады представить вам наш

стартап AITO. Мы очень рады, что нам посчастливилось побывать в самом

высоком сооружении в Китае, в третьем по высоте в мире, особенно в офисе

вашей компании. Да, нам повезло. И везет. Вообще, хочется заметить, что нашему

поколению крупно везет. Медицина, искусство, образование, экономика,

робототехника – в последние десятилетия технологический прорыв затронул

практически все области человеческой жизнедеятельности. О чем еще мечтать?

Да, возможно уже нашим внукам не придется каждый день ходить на работу.

Согласитесь, мы никогда не жили так долго, сытно, легко и удобно, как в

последние сто лет. Но в чем заключается эта легкость? В чем подвох?

«Елки-палки, что за бред? Чего это он импровизирует?» — пронеслось в

голове Мансура. Айк затянул вступление, и теперь Манс пытался глазами

сообщить об этом стартаперу, но никак не мог поймать его взгляд на себе. А меж

тем презентация продолжалась:

— Ответ прост. Человечество живет в долг. В экономике это называется

экологическими экстерналиями, которые невольно достаются окружающей среде.

В конечном счете, скрытые издержки в виде нескончаемых человеческих отходов

приведут к тому, что наши внуки, избавленные от необходимости работать, при

этом вдобавок будут лишены базовых благ: чистого воздуха и питьевой воды.

Единственный выход – циркулярная экономика, когда отходы не выбрасываются,

а проходят переработку. За этим будущее. И наш стартап призван занять одну из

ниш этого грядущего будущего.

Не сумев привлечь внимание, Мансур уставился в стеклянную дверь в

противоположном конце кабинета. В пролете показался Максим. Он жестами дал

понять, что опоздал случайно, и теперь подождет окончания в холле. Манс

разозлился, но ничего не смог поделать, когда его друг окончательно растворился.

В презентацию вступил Талгат, разработчик:

— Спасибо, Айк. Да, как подчеркнул мой коллега, у нашей компании

благородная миссия, но мы не бредим масштабами, ибо процесс такого перехода

достаточно долог, и пройдет еще много времени, пока наши страны обратят

серьезное внимание на экологию. А сами люди нескоро научатся подбирать за

собой. Поэтому наша команда решила сосредоточиться на более приземленных

целях и, как нам кажется, достигла существенных результатов. Разрешите

представить вашему вниманию Pied Piper, — на слайдах появилась трехмерная

модель небольшого ракообразного робота с клешнями, длинными тонкими

ножками и массивной задней частью, — первого робота, созданного для сбора

отходов на дне водоемов и прилегающих территориях.

И, словно по сценарию прочитав в глазах сотрудников Mi-Con

нескрываемое удивление, перенял эстафету Айк:

— Да, зрение вас не подводит. Мы в действительности использовали

разработки и продукцию, выпускаемую вашей компании, слегка их доработав и

приспособив для тех условий, в которых предполагается использование данных

роботов. Согласно чертежам, что вы видите на экране, клешнями Pied Piper будет

собирать мусор, с помощью ног свободно передвигаться по илистому дну, а в

задней части предусмотрены специальные сортировочные отсеки для разного

рода объектов. Предполагается, что на берегах озер и рек, где заметно скопление

отдыхающих в жаркие месяцы, в межсезонье будут высаживаться колонии из

двадцати – тридцати подобных «раков». В сжатые сроки они, заряжаясь от

солнечных батарей на спинах, смогут собрать абсолютно все «следы»

присутствия человека, а также отвезти отходы в специально сооруженный

металлический блок, выполняющий функцию склада и координационного центра

одновременно. А позже уже рассортированный мусор сдается в

перерабатывающие центры. Отсюда, по планам, и будет формироваться прибыль,

ну, помимо и государственных дотаций на проведение очистительных

мероприятий.

— Постойте, — вмешался усатый мужчина, — а что мешает нам самим в

Mi-Con немного доработать модель и выпустить под собственным брендом, не

оглядываясь на вас?

— Погодите, господин Лу Синь, особенность в том, главная особенность в

том, что, — попытался защитить стартаперов Сеит, но испытав трудности с

английским, остановился.

— Мой коллега хочет сказать, что главная особенность данного проекта не в

«железе», а в «начинке», — вовремя подхватил Мансур, произнеся каждое слово

на китайском, чем ожидаемо сразил окружающих. Но, также, как и его

руководитель, испытав проблемы с языком, Манс резво перешел на более

доступный английский: — Программное обеспечение, которое планируют

использовать в AITO, разительно отличается от того, что вы могли видеть до

этого. Я прав, Айк?

— Совершенно, Манс! Мистер Лу, да, ничто не мешает вам прямо сейчас

скачать нашу презентацию, а через полгода представить миру первый прототип,

но вы никогда так быстро не достигнете другого.

И, моментально отреагировав на слова Айка, Талгат достал из специально

заготовленного ящика небольшое устройство с прикрепленной камерой, внешне

похожее на обычные весы. Подключив продукт к ноутбуку, разработчик настроил

трансляцию с камеры на экран проектора. В это время Айк начал класть на

«весы», различные предметы: камень, кусочек дерева, смятую картонную

упаковку от сока, пустую стеклянную бутылку, хлопковую ткань. И каждый раз

устройство безошибочно сумело определить, что перед ней. Поочередно на

экране помимо изображения возникали таблички: «камень, нет», «дерево, нет»,

«картон, да, мусор, да», «стекло, да, мусор, да», «ткань, да, мусор, возможно».

Публика была изумлена. Айк продолжил:

— А теперь дадим Pied Piper задачку потруднее, — парень достал

небольшую коробочку и вынул оттуда живую улитку, а затем разместил ее перед

камерой. Устройство тут же запищало, а на экране красным возникла надпись:

«улитка, живое существо, жив, нет». Таким же образом Айк поступил и с мертвой

селедкой. Снова писк и сообщение: «рыба, живое существо, мертв, нет».

— Как вы такого добились? — вопросил Лу Синь.

— Достаточно легко, — ответил Талгат, — В основе лежит очень простая

технология, использующая тактильные ощущения и интерпретацию видео

изображения. А нейросети и миллионы снимков из интернета помогли обучить

ПО запоминать то, что он держит перед собой, и в дальнейшем как можно меньше

ошибаться. Со временем нам удалось свести погрешность к допустимым пяти

процентам, плюс мы не планируем не отпускать «раков» далеко от

координационного центра, тем самым стараясь не наносить вреда существующей

экосистеме. Наши роботы будут ходить только там, где ходят люди. И еще, нечто

подобное уже разрабатывают американцы, но у них это вышло дороже.

— Подытоживая, — обратился к аудитории Айк, — хотелось бы

подчеркнуть, что наша команда ничего бы не добилась, не использовав уже

существующие разработки Mi-Con. Именно поэтому мы изначально

ориентировались на вас, через агентство стараясь добиться коллаборации между

нашими компаниями. К сожалению, в нашей стране пока отсутствуют мощности

для промышленной сборки робототехники, но с вашей помощью к весне

следующего года мы могли бы собрать готовый прототип, представить его на

EXPO-2017, а уже осенью открыть в Казахстане совместное предприятие, которое

будет заниматься производством готовой продукции. Уверен, заказчики найдутся,

особенно в Китае и странах Юго-Восточной Азии. А что касается места сборки, –

как раз сейчас под городом Алматы создается Gate City с привлекательными

условиями для стартапов. Удобно ведь, нам рабочие места, а вам прибыли. При

чем, мы согласны на существенные экономические послабления в вопросах

долевого участия, но единственное и главное требование – закрепление за AITO

полного контроля над программным обеспечением. Создавая Pied Piper, мы знали,

что в какой-то мере приоткрываем ящик Пандоры, поскольку эту же технологию

можно с легкостью использовать и в военных целях. Но, несмотря на это, мы с

Талгатом решили рискнуть и обратить свое внимание в созидательное русло, ведь

наука в первую очередь – друг человека и друг природы. Как вы на это смотрите?

В зале переговоров воцарилась тишина. Было видно, что представители Mi-

Con не ожидали ничего подобного. Тем интереснее была их дальнейшая реакция.

***

AITO добились своего. Компания Mi-Con согласилась провести первый

транш инвестирования в пользу стартапа, но только после тщательного

обсуждения условий. Для этого на декабрь месяц была назначена ближайшая

встреча. Еще было неизвестно, как отреагируют те, кто повыше, корпоративные

боссы, но команда Мансура добилась своей маленькой победы – лед сдвинулся.

Уже на выходе из здания Мансур обратился ко всем:

— Друзья, мы все очень хорошо потрудились, с чем я вас искренне

поздравляю! Спасибо! Давайте отпразднуем прямо сейчас, сходим куда-нибудь?

— Маке, у нас самолет через семь часов, не хватало еще и задержаться, —

ответил Сеит, явно недовольный тем, что Манс поздравил присутствовавших

вперед него.

— Мансур, я, пожалуй, тоже пас, — озираясь на начальника, проговорила

Аида.

— Да, Манс, давай тогда завтра в Астане, — поддержал Айк, — Завтра

праздник, выходной как раз, а мне еще нужно с родителями поговорить по

скайпу.

— Идет, без проблем, — пришлось согласиться предложившему.

Уже, когда парни вместе с девушкой пытались поймать такси, Мансур,

стоявший вместе с Сеитом поодаль от остальных, обратился к начальнику:

— Секе, рахмет сізге за то, что поддержали проект и согласились

сопровождать нас. В особенности спасибо за то, что заступились.

— Қой, Мансур. Прекращай лизать. Я поддерживаю вас вместе с этой

кучкой инфантилов только из-за того, что иначе нас ждут крупные санкции.

Трудно признать, но сейчас AITO – наша надежда, в особенности, когда кругом

идут сокращения бюджетов. Поэтому не обольщайся, Маке. И прекращай эти

дешевые «понты» с китайским.

Огромный кусок прилип к горлу. Мансур сглотнул.

***

В праздничную ночь город не спал. Не спали и в клубе ZAZA на Иманова.

Обмывая продвижение в деле Mi-Con, Мансур отдыхал вместе с парнями из

AITO. Спустя пару бокалов спиртного, разместившись на диванчиках,

охмелевший парень начал непринужденно обмениваться мнением с Айком:

— Слушай, Айк, вы с Талгатом молодцы! Но я вот, что скажу. Откровенно,

вчера со вступлением ты немного пережал, в особенности про экологию и связь

поколений. Понятно, что слегка переволновался, но сто раз с тобой обговаривали,

а вы все-таки пропихнули эту тему. И потом. В заключении ты прямо таки сразил

предложением о совместном предприятии и исключительных правах на

интеллектуальную собственность. Ваш стартап пока находится в условиях, когда

диктуют они, и изначально речь шла лишь об ангельских инвестициях.

— Возможно, ты и прав, Манс, — ответил также опьяневший Айк,

присевший напротив, — но еще два года назад, когда ко мне прибежал Талгат со

своим сумасшедшим проектом очистки водоемов, план был в точности такой же,

каким мы его озвучили вчера. Так что извини, иногда идея стоит выше прочих

приоритетов. Тем более что Mi-Con одобрили Pied Piper.

— Ну, Айк, ну вроде взрослый человек, год как университет закончил,

экономист, а все еще веришь в сказки. Этим миром правят деньги, а не

благородство. Время рыцарей прошло, настало время акул. И твои «раки» нахер

никому не нужны, если б не то, что заключено в их головах. Сам же видел, как

отреагировали китайцы на твой прибор, и это при том, что остальной части

прототипа у вас пока еще даже нет. Готов поспорить, в декабре они скажут, что

захотели купить вашу лавку, а уж потом технология под брендом Mi-Con

растечется по миру. Поэтому, без задней мысли, мой тебе совет на будущее – не

кусай руку, что дает.

— Нет, Мансур, я с тобой в корне не согласен. В конце концов, надо

попытаться, чем плыть по течению. А как иначе изменить мир, кроме как, не

пытаясь?

— Ну, как знаешь, Айк. Это продукт исключительно вашего с Талгатом

труда, и посему вы вольны обращаться с ним так, как захотите, — Мансур сделал

маленький глоток, — А мое дело маленькое. Главное – встречу вам устроили и

получили свои дивиденды. Все равно по итогам года мое подразделение

подготовит отчет в «Бай–Казына» об успешном сопровождении AITO и оправдает

финансирование. Так что премию я получу в любом случае. И еще, не забудьте,

по плану в октябре у вас участие в работе конференции NEWENERGY здесь в

Астане.

— Да, конечно, Манс. Сказать по правде, агентство нам конкретно помогло

на ранних стадиях. Поэтому спасибо! — Айк дал пять своему собеседнику, —

Кстати, а что за «финт» с китайским был у тебя вчера?

— А, это прикол. Я не знаю шанхайского диалекта, но пару фраз все же

выучил по теме. Старый трюк, который я всегда использую, если имею дело с

иностранцами. Просто в какой-то момент переговоров нужно дать понять, что ты,

хоть и с акцентом, но чуть-чуть разговариваешь на их языке. Тогда они трижды

подумают, прежде чем обсуждать тебя прямо перед носом.

— Клево, надо взять на вооружение! — воскликнул Айк.

— Пользуйся, это бесплатно, — подмигнул Манс, — Айтпақшы, а где

Талгат? Вроде, только в уборную уходил.

— Да вон, он танцует.

— Где? Блин!

Талгат двигал телом в центре танцпола, недвусмысленно обхватывая руками

молодую красивую брюнетку. Негодуя, Мансур дождался, пока пара отойдет к

барной стойке, и его приятель предложит угостить девушку. Уверенным шагом

Манс приблизился к Талгату и поприветствовал молодых людей:

— Талгат! — окликнул подопечного парень, а затем резко повернулся к

девушке и улыбнулся: — Привет, Айка! Как твои дела?

— О, Манс, привет! Не знала, что ты будешь здесь.

— Да, решил с друзьями выбраться сегодня. Айка, разреши на пять минут

украсть твоего кавалера. Покурить не с кем.

Девушка кивнула, и Мансур, приложив руку к спине ошарашенного Талгата,

вывел его на улицу. Поднеся сигарету ко рту, парень поднял глаза вверх и

заметил, как серые облака начали стягивать небо. Будет дождь. Дождавшись, пока

Талгат также закурит, Мансур спросил приятеля:

— Давно куришь?

— Со школы.

— А я, когда выпью.

— Блин, Манс, извини. Я не знал, что она твоя.

— Не в этом дело, друг, — рассмеялся Мансур и, переменившись в голосе,

тихо произнес: — Очень большой человек, скажем так, следит за жизнью Айки.

Помнишь год назад нашумевшее дело, когда парнишку сначала избили, а затем

изнасиловали и пригрозили убийством. Тогда народ все узнал, и виновнику дали

реальный срок. Так вот, этот человек такого не допустит, и никто не узнает.

Совсем никто. Смотреть, нельзя трогать. Запятую сам поставить, думаю, сумеешь.

Парни молча пожали друг другу руки и вскоре после перекура вошли в

здание. Прошло около часа, как двери вновь распахнулись, и вся веселая троица

окончательно покинула ZAZA. Мансур посадил парней в такси, а сам решил

отправиться домой пешком.

***

Иманова, тихая, спокойная улочка, практически не изменившаяся за

пятнадцать лет. На секунду показалось, что время остановилось, и, жалостливое,

оно не коснулось симпатичных двухэтажных домиков, украшавших улицу. Разве,

что «Москву» построили, да Cinema city закрылся. Мансур затянулся сигаретой и

с ностальгией вспомнил, как когда-то он в первый раз приехал в Астану. Тогда

двенадцатилетний подросток простоял два часа в очереди, чтобы попасть в

единственный в то время столичный кинотеатр и радовался тому, что был родом

из Алматы. Тогда он и подумать не мог, что судьба снова закинет его в этот

северный город.

Гроза отвлекла парня. Ясно, что дождь все-таки будет. С грустью Мансур

понял, что если пойдет пешком до дома, то обязательно промокнет. Нехотя

парень поднял руку у проезжей части, и спокойно сел в остановившийся

новенький Skoda Yeti белого цвета.

— Куда едем? — спросил у него водитель, подтянутый мужчина слегка за

сорок. Натянутая на голову красная кепка явно не шла его возрасту.

— Триумф Астаны, — ответил Манс, — плачу штуку.

— Чего ж так много, брат?

— Промокнуть не хочу, а торговаться под дождем особого желания нет.

— Вас, богатых не поймешь, — пошутил случайный таксист и двинулся с

места.

Начался дождь. Машина повернула с Иманова на проспект Республики,

затем выехала на мост, а через десять минут влилась в начало Кабанбая. Уже

подъезжая к пункту назначения, таксист совершенно неожиданно спросил:

— Так, что? Как дела у Габика?

— Что? Я не понимаю, — машинально отреагировал Мансур.

— Мансур, я так полагаю?

— Остановите машину, — Мансур не на шутку испугался.

Автомобиль остановился, слегка не доехав до Триумфа. Парень потянулся к

замку ремня безопасности, но рука незнакомого мужчины помешала ему это

сделать. В другой руке таксист держал развернутую «корочку».

— Не спешите, пожалуйста, и для начала выслушайте. Простите, я не

представился. Капитан Максат Сапаров, и у меня имеется ряд вопросов к Вам.

— Я весь во внимании, — проворчал парень, застигнутый врасплох.

— Мансур, Вам известен некто Габит Тарази?

— Да, это мой друг.

— Известно ли Вам, что в данный момент он пребывает в ОАЭ?

— Конечно! Он там работает. Но какое это имеет ко мне отношение?

— Не волнуйтесь, Мансур. Ничего страшного Вам не грозит. Пока. Две

недели назад Ваш друг был задержан арабской полицией по обвинению в

терроризме. Зарубежные коллеги сообщают, что его основной целью был

Казахстан. Если конкретнее, то это подготовка базы для некой новой ячейки, с

неясными пока целями. А последний свой звонок в скайпе он сделал именно Вам,

и в целом Габит часто с Вами контактировал. В связи с этим возникает вопрос, –

известно ли Вам что-либо об этом?

— Издеваетесь! — не выдержал Мансур и все-таки освободился от ремня

безопасности, — Я ничего не знаю об этом. А насчет Габита Вы, надеюсь,

глубоко заблуждаетесь. Он не такой.

— И все же, Мансур, — не унимался капитан. Последние капли дождя

отбарабанили лобовое стекло автомобиля. Выдержав паузу и выключив дворники,

мужчина продолжил: — Согласитесь, что предрасположенность к занятию

подобной деятельностью у Вашего друга была.

— С чем согласиться?! С тем, что этот человек был глубоко верующим и

ходил в мечеть раз в неделю? Нет уж! Мы живем в светской стране с

толерантным обществом, и мне абсолютно нет никакого дела до того, во что верят

мои знакомые, и чем они занимаются! С меня хватит!

— Мансур!

Парень не стал слушать. Протрезвевший, он выскочил из машины и

быстрыми шагами направился к дому. Уже в спину прозвучали слова,

заставившие его остановиться:

— И все-таки, Мансур, послушайте, — капитан также вышел из машины. —

Этот человек может быть опасен. А на счет толерантности я с Вами не соглашусь.

Да, гражданин вправе верить во что угодно, будь то хоть летающий макаронный

монстр. Но если тот же гражданин замыслил что-то неладное, если он загорелся

идеей насильственно или обманом обратить в свою веру других, если завтра он

может пойти на убийство, то с этим надо бороться! В первую очередь для

обеспечения национальной безопасности!

— Это все, конечно, хорошо, — заключил Манс, — но я устал. Четвертый

час ночи, не слишком ли поздно для чтения нотаций? Если захотите задать еще

вопросов, то обращайтесь официально, вызывайте на допрос, а пока – спокойной

ночи!

Ответа не последовало. Только звук захлопнувшейся двери и рев мотора.

Проводив взглядом удалявшийся автомобиль, парень вновь продолжил свой путь

по лужам. Мансур не мог прийти в себя, потрясенный тем, что его товарищ, до

этого не вызывавший никаких подозрений, сейчас томится в тюрьме. Габит не мог

стать преступником, думал Манс. Но твердой уверенности не было. Парень был

уверен лишь в себе, и поэтому был готов к любым допросам, ведь, по сути, он

ничего и не знал.

Сумасшедшая ночь.

Пять минут ушло у парня, чтобы добраться до дома. Он попробовал

вставить ключ в замочную скважину, но не смог сделать этого. Квартира была

заперта изнутри. Мансур ухмыльнулся и позвонил в звонок. Дверь открыла

заспанная зеленоглазая девушка, как всегда в одной футболке.

— Мастер, — воскликнула Мария и бросилась к парню на шею.

— Маргарита, — улыбнулся Манс, поцеловав девушку.

— Боже! Ты весь промок под дождем.

— Нет.

— Посмотри, и сухого места нет.

— Да ладно. Что ты здесь делаешь?

— Решила устроить тебе сюрприз, приготовила яблочный пирог, но ты,

похоже, хорошо погулял. Поэтому я тебя не дождалась и заснула. Снимай одежду,

тебе срочно нужно переодеться в сухое и отогреться.

— Моя хорошая, пойдем спать.

Но переодеться все же пришлось. Ложась в кровать, Манс настроил

будильник на завтра и прочел пару входящих сообщений. Быстро отправив

ответы и отложив смартфон в сторону, он обратился к засыпавшей Марие:

— Что такое interpals.net?

— А? А, это сайт для тех, кто учит иностранный, там можно пообщаться

онлайн с носителями языка. А что?

— Да знакомый, будущий переводчик, написал, что познакомился с каким-

то французом на этом сайте.

— А зачем он тебе это пишет? — насторожилась Мария.

— Видимо потому, что я разбираюсь в иностранцах, и в особенности в

иностранках, — отшутился Манс и поцеловал девушку.

***

Черная машина мчится по улицам ночного города. Льет ливень, и

автомобиль повсюду разбрызгивает лужи. Он сидит за рулем. Он очень зол и

мечтает скрыться из этого мира, пропасть, только бы в сердце не было той боли.

Дворники работают без передышки и явно не справляются с нескончаемым

потоком воды. Видимость почти нулевая, это злит его еще больше. На спидометре

сто двадцать.

Пешеходный переход. Подросток. Столкновение. Кровь на лобовом.

Крики.

XI

Найденный в степи пришелец был воспитан вместе с царскими детьми,

своими ровесниками, мальчиком и девочкой, и по достижению совершеннолетия

получил из рук престарелого гурхана особый подарок – чешуйчатый доспех и

титул юйюэ. Прозванный Дайсаном он уже тринадцатой зимой участвовал в

похоронах сюзерена. Траурная процессия началась в Хусыфдо и протянулась до

близлежащих гор, где в лесной чаще тело умершего подвесили на деревьях и

оставили на корм птицам.

***

«Дорогие пассажири, сегодня двадцать первое мая, 20:30, за бортом -21

градус по Цельсию, и наш борт начинает посадку в аэропорту города Астаны. В

связи с этим просим Вас пристегнуться, привести спинки кресел в вертикальное

положение, открыть шторки иллюминаторов и не вставать с мест до полной

остановки».

Мади, уснувший во время продолжительного перелета, открыл глаза и в

точности выполнил все согласно предписанным указаниям. На улице стоял

теплый майский вечер, и самолет, около пяти часов назад вылетевший из Абу-

Даби, плавно приземлился в столице Казахстана.

Минуло несколько лет с тех пор, как Мади заключил сделку с совестью и

пошел по стопам Малика Алиевича. И сегодня от прежде вспыльчивого и

неуверенного в себе юноши, казалось, не осталось и следа. Стильно одетый

парень заметно повзрослел, возмужал, а его спрятавшееся за очками лицо теперь

обрамляла аккуратная русая бородка.

Прождав некоторое время в одном из терминалов, дождавшись своей

очереди, Мади предстал перед сотрудниками пограничной службы. Стандартная

процедура: фото-фиксация и проверка паспорта, – обещала быстро закончиться.

Но молодой лейтенант в светло-зеленой рубашке долго вчитывался в книжку с

гербом Франции на обложке, проверяя каждый лист. Страницы паспорта были

испещрены разнообразными печатями с преимущественно арабскими надписями.

Но не это зацепило внимание пограничника.

— Какие-то проблемы, офицер? — хладнокровно поинтересовался Мади,

говоря на русском без акцента.

— Вы гражданин Франции, но Вы казах?

— Да, это что-то меняет?

— Нет, простите… Цель Вашего визита?

— По работе. Финансовым консультантом. Виза в порядке, не беспокойтесь.

— Эээ… Хорошо, еще раз извиняюсь. Добро пожаловать в Республику

Казахстан!

— Благодарю.

Имея на руках одну небольшую сумку, без какого-либо багажа Мади быстро

покинул пределы аэропорта и целенаправленно, не торгуясь, направился в город

на первом попавшемся такси, сером Golf. Не желая платить за парковку,

нелегальный извозчик с большим шрамом на лице аккуратно пристроился за

ехавшей впереди Kia Rio и юрко проскочил сквозь выездной шлагбаум. Машина

вышла на шоссе, а на столицу тем временем спускалась ночь.

— Бауырым, қай жақтан келе жатырсың? — привычным образом спросил

таксист.

— Атыраудан.

— Ооо, жерлеспіз ғой! Қандай аудан?

— Аға, оданша жолға қараңыз! — грозно прервал разговор Мади, заметив

еще кого-то на заднем сиденье, судя по всему спящего.

— Жарайды, еркек, — капитулировал водитель.

Парень высадился у Дома министерств напротив Байтерека и быстрым

шагом прошелся до монумента. Попутно он достал из сумки смартфон, вставил

туда новую сим-карту, а старую выбросил в фонтан. Активировав интернет-пакет,

Мади быстро написал кому-то сообщение в Telegram, а затем не спеша сделал

пару фотографий площади.

Выждав приблизительно около пятнадцати минут и получив ответное

сообщение, парень вышел на дорогу и протянул руку. К нему подъехал Lexus ES

350 золотистого цвета. Мади осторожно всмотрелся в лицо водителя и,

убедившись, что это тот, кто ему нужен, доверчиво сел в машину. Бородатый

водитель, худощавый молодой человек лет двадцати пяти протянул руку и

представился:

— Абдрашид.

— Салам, — коротко ответил пассажир.

— Шейх очень хвалил тебя.

— Да? Чуть позже обсудим, не здесь. А пока давай съездим в мечеть.

— Какую?

— Хазрет Султан.

— Опоздаем уже.

— Ничего страшного.

Машина тронулась. Они действительно опоздали, поскольку молитва уже

началась. Впервые оказавшись внутри второй по величине мечети в Центральной

Азии, Мади, сохраняя каменное безучастное лицо, не выказал никакого

восхищения богатством внутреннего убранства места поклонения Всевышнему.

После процедуры омовения, уже входя со своим, как оказалось, невысоким

напарником в молельный зал, парень первым делом достал из кармана затычки и

вставил их в уши. Его спутник произвел те же действия. И не слыша голоса и

наставлений священнослужителя, руководившего ходом вечернего намаза, оба

они тихо пристроились в конечный ряд прихожан, чтобы прочесть собственную

молитву.

Через некоторое время все закончилось. Парни проследовали к выходу,

надели обувь, когда что-то заставило Мади обернуться и молча застыть.

Абдрашид, сначала не заметивший этого и отошедший на пару шагов, теперь

вернулся и обратил свой взгляд туда же, куда смотрел и не мог оторвать глаз

Мади. На пороге мечети, теряясь в толпе, стояла невысокого роста девушка с

кудрявыми каштановыми волосами и терпеливо ждала кого-то. В какой-то

момент, дождавшись высокого полноватого парня в офисной одежде, одетая в

голубую рубашку и джинсы она вскрикнула: «Манс!»: — и протянула кавалеру

руку. Воссоединившись, пара начала удаляться, по-видимому, направляясь к

Площади. Не привлекая к себе внимания, держась поодаль, парни последовали за

ними.

— Знаешь ее? — спросил Мади.

— В первый раз вижу, — ответил его спутник.

— Ясно, а парень?

— Могу узнать, если нужно.

— Нет, не стоит пока.

— Ок, — Абдрашид решил спросить: — Разреши вопрос, Мади?

— Слушаю.

— Шейх хвалил тебя, называл гением.

— Хм.. Он действительно такого обо мне мнения?

— Да, но что ты такое придумал?

— Позже узнаешь, брат, — самодовольно ответил Мади, входя вслед за

парой в парк у Пирамиды.

— Хорошо.

— У меня встречный вопрос. Что стало с предыдущим Амиром?

— Плохая история. Его закрыли, взяли с поличным. У нас было несколько

казино тут, в Ате и в Уральске. Приносили хорошие деньги. Все прикрыли и до

старика добрались.

— Не позавидуешь.

— Конечно! По той линии накрыли всех, хорошо хоть сотовый бизнес не

тронули. Пока он – основная статья наших доходов.

— Значит, сотовый бизнес все еще на плаву?

— Живее всех живых, еще и нефтянка есть, но там уже все плохо.

— Все временно.

— Не знаю, но пока нам не развернуться.

— Пока да.

Увидев, как пара покупает себе мороженое, Мади остановился. Он постоял,

подумал несколько минут, а затем отправился в обратный путь к машине,

одновременно давая указания спутнику:

— Вот что, Абдрашид, сейчас ты отвезешь меня в «Седьмой континент».

Там я снял себе двушку. Потом, ищи дропов, делай, что хочешь, но к

понедельнику достань мне хотя бы пару человек. Чистых, понял?

— Да.

— И еще. Вот тебе телефон для связи со мной, — Мади вытащил тот самый

мобильник, на который совсем недавно снимал туристические фотографии, и

передал его Абдрашиду.

— Зачем?

— Надо. Меня ни для кого, кроме тебя нет. Зарегистриран на подставное

лицо, используй его только для связи со мной. Здесь всего два контакта – твой

старый и мой. Если тебя вдруг накроют, то первым делом избавься от него,

понял?

— Да.

— А теперь поехали.

***

Заселившись в просторную двухкомнатную квартиру на шестнадцатом

этаже небоскреба, Мади еще долго не ложился спать. Неустанно обдумывая

каждый свой последующий шаг, постоянно отшлифовывая задуманный план, он

все всматривался сквозь стекло в ночной город. Оживленное движение по улице

Кенесары не затихало, а он не мог оправдать себя. Что-то в его голове говорило о

том, что он совершил большую ошибку, вернувшись в Казахстан. Что это

просчет, что не следовало этого делать, как и не следовало соглашаться на

предложение зеленоглазого старика с золотой тростью несколько лет назад.

Не выдержав, парень сначала закурил, а затем достал из мини-бара

восемнадцатилетний Chivas.

***

Мади не проработал ни дня в среде волонтеров, а основанный Маликом

Алиевичем фонд был всего лишь пустышкой, созданной для отвода глаз. Являясь

членом одной из многочисленных террористических организаций, действовавших

на территории Магриба, пожилой мужчина в свое время прибыл в Ниццу совсем

не в поисках покоя. А лишь для того, чтобы лишить покоя благополучную

Европу.

Поиск новых способов финансирования экстремизма, создание тайной сети

на территории Евросоюза, набор рекрутов из числа европейцев – лишь немногие

цели, преследуемые террористами, сеющих страх и смуту в сердцах людей. Таким

террористом был респектабельный Малик Алиевич.

Волей случая Мади попал в руки этого беспощадного механизма.

И хотя Малик Алиевич не врал и действительно возлагал большие надежды

на своего новообретенного последователя, как только парень оказался на

территории Северной Африки, он потерял какую-либо ценность как человек, как

личность. От него ждали только одного – стремления отдать жизнь за идеи

салафитов. Его обманули, как уже много лет обманывали и продолжают

обманывать тысячи молодых людей по всему миру, входя в доверие, притворно

помогая и подменяя понятия о базовом человеческом предназначении.

Так Мади оказался в самом пекле конфликта в Магрибе. Однако неглупый

парень быстро смекнул, что к чему. Ему не хотелось становиться пушечным

мясом и оставаться гнить в песках Сахары. Ему не хотелось. Он понял, что

религия здесь – всего лишь оболочка, иллюзия, скрывающая отвратительные

внутренности человеческой природы и используемая для заманивания все новых

адептов. На деле же остается только бесконечная война, разрушения, кровь и

насилие. В обмен на райские наслаждения после смерти. А рационалист Мади

практически задаром лишаться жизни не желал. Это особенно точно осознаешь,

когда проводишь дни под свистом пуль, и никакая пропаганда и промывка мозгов

не имеют тут силы.

Парень желал выбраться из этой системы, но не мог: за предательство везде

наказание одно и то же. Тогда он решил двигаться по иному пути.

Воспользовавшись личным знакомством с Маликом Алиевичем и представив

шейхам свои глубокие познания в области финансов, он стремительно вырос из

рядовых до амиров, мелких управленцев. Помогло то, что он умел лучше всего – а

именно, умение делать деньги.

Он первым обратил внимание полевых командиров на криптовалюты, на ту

возможность, которую они приносят: обретение относительной анонимности при

осуществлении денежных переводов. А поиск новых методов финансирования

своей деятельности – одна из главных целей международного терроризма.

С этой же целью Мади прибыл и в Казахстан. Государственные силовые

структуры уже на протяжении многих лет не давали развернуться местным

ячейкам эстремистов, постоянно обезглавливая их и лишая нелегальных способов

заработка. Появление же молодого способного казахстанца в роли амира должно

было исправить ситуацию.

Схема, выдуманная Мади, была проста, но в то же время недостижима для

ума рядового горожанина. Еще перед возвращением в Казахстан парень создал

несколько электронных блокчейн кошельков, куда перевел выделенные ему

средства в виде различных криптовалют. Так, при пересечении границы он

практически не имел с собой денежных средств. И в дальнейшем, в повседневной

жизни парень не располагал крупными суммами денег ни в наличности, ни на

кредитных картах, что автоматически делало его неуязвимым в случае ареста и

обысков по подозрению в финансировании терроризма.

А когда необходимость возникала, то Мади с помощью защищенного

соединения VPN получал доступ к своим кошелькам. Так, он на онлайн-биржах

анонимно продавал «крипту» за реальную валюту, а ту уже с помощью сетевых

обменников переводил на счета «дропов». Специально обученные люди,

занимавшиеся обналичиваем денег, открывали счета на свои имена и принимали

переводы, а затем передавали всю сумму за вычетом процентов в руки

подельников Мади. В то время закон не регулировал подобные действия, а,

значит, и не запрещал.

Парень фактически рисковал ничем, ведя спокойную жизнь богатого казаха

в Казахстане. Только во время редких встреч с Абдрашидом он беспокоился, что

за ними следят, и то и дело терял покой. В остальном его жизнь, как он считал,

удалась.

А казахстанский экстремизм словно гидра собирался отрастить новую

«голову» взамен отрубленных. Благодаря Мади.

***

Спустя пару часов алкоголь и сигареты помогли, из-за чего муки обманутого

разума поспешили уйти, и парень отправился спать вместе со столицей страны,

которую он предал.

XII

В октябре исполнилось ровно три месяца, как Марат устроился на работу к

дяде Дархану. Осенний период принес с собой первый снег и морозы, которые

неминуемо сменялись грязью и слякотью. Поначалу, это было на руку

автомойщикам – машины выстраивались в громадные очереди, но позже начались

и проблемы. Температура воздуха упала ниже нуля градусов и больше не

поднималось, а вместе с ней сократился поток желающих отмыть автомобили.

Ожидаемый отток клиентов привел к снижению заработка простых трудяг, и

как следствие сокращению числа автомойщиков. Большинство земляков Дархана

уехали зимовать домой, на юг, остались лишь немногие, молодые и бессемейные,

такие, как Марат и его друг Чингиз.

Марат не жаловался. Да, работы было мало, но на жизнь хватало, даже

получалось кое-что откладывать и отсылать домой в Биік Батыр. К тому же, мать

вместе с семьей смирилась с бегством сына. Мягкое материнское сердце простило

ребенка, самовольно захотевшего повзрослеть, но при этом женщина не

прекращала звонить дважды в день на его новый дешевый телефон. Оставленные

деньги вместе с тем, что приходило из Астаны, тратились на оплату обучения

Акмарал, как того и хотел Марат. Поэтому парню было грех обижаться на жизнь.

Он и не обижался.

Дархан ага оказался на редкость хорошим руководителем. Он никого не

прогонял и каждого оценивал по заслугам. Когда же приходили холода, и

наступал несезон, он не удерживал подчиненных, желавших отправиться на

родину, а наоборот звал их обратно весной. Конечно, иногда он был заносчив и не

лишен любви к острому словцу, как и многие предприниматели его уровня, но

при этом этот человек был предельно справедлив, поскольку твердо верил в

принцип «Обращайся с другими так, как хотел бы, чтобы обращались с тобой».

Марат не знал, что связывает Дархана и Кадыр ата, и как они

познакомились, но парню было известно, что бизнесмен за что-то очень

благодарен старцу и до того июльского дня часто приезжал к нему завозить

продукты и совершить совместный пятничный поход в мечеть. Сам Дархан не

читал намаз, но часто говорил, что ему пока достаточно и тех жизненных

принципов, которых он придерживается. А задуматься над этим он всегда успеет,

когда достигнет возраста Кадыра. За три месяца мужчина несколько раз посылал

Марата в пригородный поселок проверить, не вернулся ли из путешествия

аксакал, но каждый раз парень возвращался ни с чем. Юноша и сам, втайне от

Дархана сделал еще несколько подобных вылазок, но и тогда его ждала неудача.

Вместе с Кадыр ата куда-то пропала и кошка, а окна и двери были плотно

закрыты. И каждый раз парень очень расстраивался, так как не мог отблагодарить

человека, так помогшего ему когда-то.

А меж тем шло время. И в те перерывы, когда машин подолгу не было,

Марат позволял себе немного расслабиться и поигрывал на домбре, оставленной

одним из уехавших коллег. Хозяин поощрял подобного рода «перекуры» и всегда,

если проходил мимо, останавливался послушать, в шутку называя парня

«Абайдың ұрпағы». Марату это прозвище нравилось.

***

Все изменилось в начале ноября. Шестого числа, во второй половине дня в

автомойку заехала серебристая Toyota Camry, «пятидесятка», как ее называют в

народе. Чингиз сразу же заметил ее и быстрее всех остальных помчался

принимать машину. Из автомобиля вышел подтянутый молодой человек,

несмотря на холод напяливший бейсболку на голову. Одет он был дорого, в

строгом пальто, а лицо его украшала аккуратная козлиная бородка. Клиент

коротко озвучил Чингизу заказ «кузов-салон», а сам направился к выходу. К

этому времени, Марат, как обычно игравший до этого на домбре, отложил

инструмент и присоединился к другу.

— Көрдің ба, өзінше жүргенін? — с хитрецой спросил Чингиз, доставая

грязные коврики.

— Енді, писяткасы бар болса, өз молшылығын, әрине, көрсете алады, —

отшутился Марат.

— Ох, бір кезде мен де осындай машина алсам ғой.

— Болады, Ера, болады.

Прошло всего полчаса, а ребята уже начали насухо вытирать автомобиль.

Как раз к этому моменту подошел и клиент, неся в руках папку. Бесшумно

подкравшись, он почему-то долго всматривался в Маратовское лицо и, точно

убедившись в своих подозрениях, радостно воскликнул:

— Марат, сенсің ба?!

— Иә, — скорее от неожиданности согласился юноша, обернувшись и

попытавшись разглядеть водителя.

— Бұл менмін ғой, Серік!

Действительно, это был Серик. Дорогая одежда и престижная машина

заметно преобразили его, но неизменными остались козлиная бородка и привычка

все время носить бейсболку. Старый знакомый дружелюбно протянул руку и

слегка приобнял испачканного юношу, продолжая поражаться:

— Не болып қалды, Мара, не істеп жүрсің мына жерде?

— Жұмыс.

— Ал Астанаға қалай жетіп келдің?

— Сен ғой мені шақырып, жоғалып кеткенсің, — с обидой в голосе выдал

Марат.

— Ааа, иәәәә, — будто заново вспомнил Серик, — кешір, братан, өкпелеме.

Оданша жүр покататься етиік, бәрін түсіндіріп беремін.

— Киімім лас қой.

— Ештеңе етпейді.

Оплатив на кассе мойку, Серик доброжелательно пригласил Марата в свою

машину. Парень, хоть и был обижен на приятеля, но все же нехотя согласился.

Желание узнать, что тогда все-таки случилось, и куда пропал Серик, возобладало

над чувством обиды. Совершенно чистый автомобиль завелся и, не спеша,

двинулся на улицу, оставив в дверях бокса растерянного и ничего не

понимавшего Чингиза.

Машина плавно ехала сначала по Абая вплоть до улицы Пушкина, затем

свернула направо и спустя пару минут вновь перестроилась на участок Кенесары

с односторонним движением. Серик был многословен, поэтому внутри кабины не

переставал звучать его голос. Марат молчал. Его знакомый начал с того, что дико

извинялся за ту оплошность, что он в свое время допустил. По его рассказу в то

время, в июне у молодого предпринимателя начались неожиданные проблемы, из-

за чего он был вынужден на время залечь на дно. А когда через пару месяцев

трудности остались позади, то Серик уже не смог дозвониться до Марата и совсем

потерял его след. Он даже подумывал как-нибудь съездить в Биік Батыр, но все

никак не успевал с работой.

А меж тем Toyota оказалась на Валиханова, держа курс на Богенбая. Серик

объяснил, что сейчас у него новый бизнес, он как раз ездил в располагавшуюся

через дорогу от автомойки Налоговую и заодно решил помыть машину. Как

кстати он встретил Марата! Теперь он готов загладить свою вину.

— Келдік, — удовлетворенно заключил Серик, найдя, наконец, парковочное

место в районе торгового дома «Артем».

— Не үшін?

— Қазір көресің.

Парни проследовали на первый этаж торгового дома, в ту его часть, которую

занимали бутики, реализовывавшие сотовые устройства. Две точки уже

принадлежали Серику, и на днях он собирался выкупить еще одну. Марату он

предложил поработать у него продавцом.

— Қалай қарайсың, брат? — спросил Серик.

— Білмимін, — на минуту задумался Марат, но быстро нашел нужный

ответ: — Жоқ, Серік, рахмет саған. Бірақ, енді менде жұмысым бар.

— Қойсаңшы, Мара. Қашанға дейін жүресің елдің боғын жинап? Бір айдан

кейін қыс келеді. Ал менімен бірге сенде бәрі болады. Жұмыс та, ақша да.

— Ал тұратын жер? Астанадағы бағаларына төз алмаймын.

— Ол жағын алаңдама, братан. Өз руласымызды далада қалдырмаймыз, —

улыбнулся Серик.

***

Марат согласился. По правде сказать, Серик предложил ему гораздо более

выгодные условия, нежели Дархан ага. Мыть редкие машины в ожидании зимы

или уйти к земляку в прибыльный бизнес? Риторический вопрос. А кто из нас не

хочет для себя лучшей жизни? Хорошенько все обдумав, взвесив все за и против,

парень осмелился покинуть прежнюю работу. Сделал он это не один. Чингиз,

поддавшись рассказам друга, также захотел что-то поменять в этой жизни, а

Марат успешно походатайствовал за него. Серик охотно поддержал приятелей и

даже снял для них двоих отдельную однокомнатную квартиру в начале

Сейфуллина, в доме, который был построен по госпрограмме. Как он сказал, на

первое время.

Обоим ровесникам доверили продажу телефонов и аксессуаров в третьем

бутике. Дружелюбные работники оставшихся двух быстро научили юношей азам

мобильного бизнеса, но, похоже, никто и не ждал от них выдающихся

результатов. В первый месяц продажа шла не особо, а начальство их никак не

критиковало и исправно платило фиксированную зарплату в сто пятьдесят тысяч

тенге. Поэтому Марат быстро понял, для чего владельцу на самом деле был нужен

третий бутик. С самого начала новоявленных продавцов познакомили с одной не

совсем законной схемой. Несколько раз в неделю к ним захаживали

подозрительного вида люди и оставляли, по всей видимости, краденые телефоны.

Затем более опытный продавец из первого бутика, мужчина, носивший такую же

бородку, как и Серик, забирал товар, прихорашивал его, «перепрошивал» и стирал

все следы кражи. А через десять дней вся партия мобильников, обретших новую

жизнь, отправлялась на прилавки магазинчиков Серика, но не того, в котором

работал Марат. Бывший автомойщик отвечал только за пункт приема.

Было ли это правильно? Нет. Приносило ли это деньги? Да. Марата

воспитали совестливым человеком, но каждый раз юноша настойчиво успокаивал

себя мыслью, что преступление совершает не он, а кто-то другой там, на улице. А

здесь, внутри они с Чингизом чисты, ведь они не продают краденое в отличие от

других. Они всего лишь исполняют роль винтиков в одном большом и слаженном

механизме, придуманном Сериком. Они всего лишь не должны ломаться и

следовать общему замыслу.

Они должны. Он должен.

***

Прошел месяц. И как-то в пятницу Марат решил купить себе домбру взамен

той, что осталась на автомойке. Оставив Чингиза за прилавком и, за полчаса до

обеда отпросившись у старшего продавца, парень отправился в торговый дом

«Әлем», что расположился неподалеку. Нужный музыкальный инструмент

нашелся быстро, это обрадовало Марата, поскольку он успевал вернуться на

рабочее место и пообедать. С легким сердцем парень вышел на улицу и

направился в «Артем».

На узкой дорожке, протянувшейся между двумя торговыми домами,

становилось тесно. Начинался обеденный перерыв. Настойчиво прокладывая себе

путь сквозь толпу, на середине пути Марат обратил внимание на неприметный

закоулок, в котором столпились люди разного рода потрепанности. На

декабрьском морозе, все они застыли в ожидании удачи, в ожидании, пока к ним

не подъедет кто-нибудь на машине и пальцем не укажет на конкретных лиц, даруя

им однодневную работу чернорабочего. Парню было жалко смотреть на это

зрелище, но он знал простой и суровый закон мирозданья: «Жизнь

несправедлива». Марат знал, что ему повезло. Повезло, когда он избитый

встретил Кадыр аксакала, повезло, когда его приняли на автомойку, повезло,

когда неожиданно объявился Серик и предложил поработать на него. Марату

повезло избежать участи тех самых безработных, и он был благодарен жизни за

это.

Вернувшись, Марат встретил Серика, который часто захаживал сюда по

пятницам. В этот день недели он вместе с остальными продавцами закрывал

бутики и по обыкновению посещал ближайшую мечеть. Сегодня же

предприниматель будто специально ждал появления земляка. Серик первым

поприветствовал подчиненного:

— Мара, салам!

— Салам, Серік!

— Қайда болдың?

— «Әлемде» омбыра сатып алдым.

— Неге?

— Жай. Домбыра тартуды жақсы көремін.

— Оданша лақтырып таста оны, брат, — переменился в лице и голосе

Серик, — музыка – бұл шайтанның табысы!

— Бірақ...

— Лақтырып таста! Мына жерде жұмыс істегің келсе.

— Жарайды, жарайды, Серік, ашуланба, — опешил Марат, — дүкенге

қайтарамын.

— Келістік, — снова поменяв тон, мягко произнес Серик и спросил: — Біз

балдармен бірге мешітке барайық деп отырмыз. Мара, жүр бізбен бірге?

— Мен намаз оқи алмаймын.

— Ол оп оңай, мен үйретемін.

— Рас па?

— Иә, жүр, Марат. Өз досыңды да ертіп ал, — настаивал бородач.

— Жарайды, — согласился Марат и, заглянув через плечо Серика, негромко

позвал друга: — Ера, жүр.

— Во, молодес! Жарайсың! — похвалил парня хозяин и протянул руку,

сжимавшую две заранее заготовленные белые вязанные шапочки: — Мә, ал,

мынау сендерге.

XIII

Наступил декабрь.

Долгожданная зима пришла в Астану, и улицы ее привычным образом

покрылись белым снегом, то и дело, утопая в непроходимых сугробах. Правда,

метели и морозы бушевали еще раньше, в ноябре, но все они хаотично сменялись

грязью и слякотью, не оставляя за собой ничего радостного. А по-настоящему

красивая снежная сказка началась лишь в преддверии Нового года, когда сама

природа решила подготовиться к зимнему празднику.

И вот, вечером двадцать второго декабря, когда одна половина городских

жителей занимались штурмом многочисленных торговых центров, а другая –

весело упаковывала вещи в дорогу, черный BMW X6, заведенный, почти час

простаивал на парковке столичного аэропорта. Внутри машины слышались два

голоса, мужской и женский.

— Как бы ты хотел назвать детей? — грустно прошептала Мария, сидя на

пассажирском, смотря куда-то в сторону и не оборачиваясь к собеседнику.

— Какие еще дети? — грозно отреагировал Мансур. Он явно был не в духе,

и, напротив, его внимание было полностью поглощено девушкой.

— Я просто подумала…

— Что просто? Мария, ты, кажется, не понимаешь, что сегодня, возможно,

наша последняя встреча, — обреченно заключил парень.

— Я все понимаю, — Мария, наконец, повернулась к Мансуру, — но это то,

что я хочу узнать о тебе.

— Это ни к чему!

— Пожалуйста, не сердись.

— Я и не сержусь вовсе. Просто не до этого сейчас.

— Ясно.

Оба замолчали. Но парень, раздосадованный итогом диалога, выпалил:

— Странно.

— Что странного?

— Странно ты себя ведешь. Сегодня, сейчас. Будто это не ты совсем!

Послушай, Маша, ты ведь все еще можешь остаться. Сдалась тебе эта Москва! —

не выдержал парень.

— Нет, все уже решено.

— Не решено!

— Манс, не будь мальчишкой. Опять мне все по полочкам расставлять? С

самого начала ты знал, к чему мы должны были прийти.

— Да, но все же.

— Стой. Наш с тобою роман изначально был обречен. Все полгода. Я даже

иногда задумывалась, что нам вообще не следовало начинать.

— А как все, что было до этого?

— Эйфория, и она, к сожалению, прошла. Это жизнь.

— Мда. Грустно.

— Манс, я все еще испытываю к тебе чувства. Не думай, что во мне живет

холодный монстр, но я еще раз повторюсь – это жизнь. У нас ничего бы не

вышло, ты бы никогда не позвал меня замуж.

— Почему ты так уверенна?

— Почему? Мансур, я старше тебя, мне уже тридцать, не казашка и не знаю

ни языка, ни обычаев твоего народа. Вряд ли наша связь вообще понравилась

твоим родителям и родственникам, если бы они узнали.

— Но я и сам метис, ты же знаешь. И мои родители…

— Да, но все же, между нами пропасть. И возраст здесь – решающий

фактор. У нас нет будущего, по крайней мере в условиях казахстанской

современности, это-то я поняла. А предложение из Роскосмоса бывает в жизни

только раз. Я верю, у тебя все будет хорошо. Ты встретишь девушку, влюбишься,

создашь семью, а я должна заняться тем, за чем и стоит мое будущее.

Опомнившись, Мария замолчала. Не решаясь продолжить, она осознавала,

что каждое ее слово больно ранит молодого человека. Девушка чуть обождала,

набираясь смелости, а затем как можно быстро вымолвила:

— Все так живут, поэтому прости меня, Мансур.

— Не за что прощать, Мария.

— Как?

— Ты права, и я полностью с тобой согласен. Но это воля разума, и она

бессильна перед душевным порывом, — Мансур отчаянно пытался сдерживаться,

но не смог и перешел на восклицания: — В душе я все еще хочу быть с тобой! И

ничего не могу поделать! Секунду думаю, что так верней, через секунду

срываюсь и кричу от безысходности. Самое печальное, что хочу тебе пообещать

многое, все, чего ты хочешь! И одновременно осознаю, что данные обещания не

сдержу, как не сдержал самое первое. Я тебя теряю. Елки-палки! Я вроде всегда

спокоен, почему сейчас я говорю будто сумасшедший?!

Мария не ответила на его вопрос. Она только молча обняла его и крепко

прижалась к широкой груди, давая Мансуру последнюю возможность ощутить

пленительный запах ее волос и запустить руку в русые локоны. Но, на минуту

забывшись, девушка тотчас отринула парня от себя и поправив прическу,

бросила:

— Прощай, Мансур! Мне очень жаль, и не провожай меня, пожалуйста.

— Үміт.

— Что?

— Үміт, Умида, Надежда. Из мужских Арман.

— Хорошо, спасибо. Я запомню.

Молодые люди вышли из машины, и парень помог девушке достать ее

дорожный чемодан. Та быстро оттянула металлическую ручку, поставила сумку

на колеса и быстро засеменила в сторону здания.

Мансур, провожая ее взглядом, стоял неподвижно и ничего не мог поделать.

Ему всем сердцем хотелось побежать за ней, как тогда, в Токио, но он не мог. В

этот раз он сам добровольно согласился с судьбой и отказался бороться, как бы

ему не хотелось. А ему не хотелось лишать Марию большой мечты отдаться

карьере в обмен на хорошие перспективы. Он провожал ее взглядом, грустно

наблюдая за тем, как его возлюбленная навсегда скрывается в дверях аэропорта.

— Ну что? Взорвалась твоя бомба? — окликнул его послышавшийся за

спиной знакомый голос.

***

Черный BMW X6 не спеша въезжал в город. Мансур занял опустевшее

пассажирское место, а руль уступил неожиданно возникшему Максиму.

— Чего это вы? — спросил водитель в красном футболке под шерстяным

пиджаком.

— Она меня бросила, — с грустью в голосе ответил Мансур.

— Почему?

— Сказала, что мы друг другу не подходим.

— Спустя полгода ягодка созрела, — усмехнулся Максим.

— Не пора ли тебе заткнуться?

— Все, молчу.

— Плюс она получила работу мечты в Москве.

— Где?

— В Роскосмосе. По сути, это и стало катализатором нашего разрыва.

— Ты ведь терял ее однажды. И сегодня ты просто так ее отпустил?

— Да, а что я мог поделать? Наверное, она права. Действительно, все равно

в будущем мы не смогли бы быть вместе. И все это из-за общественного

осуждения. Поэтому однозначно лучше сейчас, чем потом.

— Да брось, чувак! — неодобрительно воскликнул Макс.

— Что?

— Ты и в правду считаешь, что в вашем разрыве виновато общество с его

«так называемой» консервативной моралью?

— А кто тогда?

— Ты не думаешь, что во всем виноват ты сам? Она с самого начала знала,

что ваш союз обречен, но пошла на оправданный риск. А что сделал ты? Морочил

голову двум хорошим девушкам и ныл о своих псевдопроблемах, вместо того,

чтобы определиться и перейти к серьезным действиям. И какой бы сильной и

независимой снаружи Мария не казалась, она ждала конкретных шагов от тебя.

Ведь ей, как и любой женщине, нужна была уверенность в завтрашнем дне,

уверенность, которую должен обеспечивать мужчина. Так и выходит, что полгода

она прождала, а ты так и не решился. А что касается всеобщего порицания – это

все отговорки. Ты и сам продукт межнационального брака, да и возраст в любви

не помеха.

— Как ты не понимаешь? Мои родители – это другое.

— Все одно. Просто у твоего отца воли побольше.

— Да вы что, сговорились?! — выкрикнул Манс и отвернулся.

— Блин, прости. Я малость перегнул палку. Вернусь к стандартной модели

поведения в таких случаях,— водитель попытался перевести все в шутку: —

Ничего страшного, она тебе и не пара вовсе.

— Кончай утешать, Макс. И без тебя тошно.

— Прости, друг. Иначе не умею. Но теперь у тебя одна головная боль

вместо двух.

— Прекрати! Что мне теперь еще и Асие жизнь испортить своим

хладнокровием? Хватит и того, что все это время вешал лапшу ей на уши. Завтра

же с ней расстанусь! Я дурак, дуралей!

— Не спорю.

— Нет! Я поеду к ней сейчас, дай сюда руль! — Мансур вышел из себя и

полез к Максиму.

— Идиот! Сейчас в аварию попадем, тебе нельзя в таком состоянии. Знаем

мы, как ты водишь. И давай сюда телефон, на всякий случай.

— Это лишнее.

— Ничего, брат, все образуется, — Максим похлопал друга по плечу, —

Завтра выспишься и со свежей головой подумаешь над всем этим. А пока не дури.

Успеешь еще.

Мансур на минуту замолк и откинулся на спинку сидения.

— Лучше скажи, как там Габик? — продолжил Макс, — Вести есть?

— Нет, молчание, — выдержав продолжительную паузу, ответил парень.

Похоже, успокоившись, Мансур клюнул на удочку и отвлекся, — Телефон

заблокирован, в скайпе не отвечает, совсем пропал. Уже полгода как. Может, тот

комитетчик говорил правду.

— Кто?

— Ну, помнишь, я тебе рассказывал про него? Который еще допрос мне на

ровном месте устроил. Никогда бы не поверил.

— А, теперь вспомнил. А ты не пробовал разузнать через общих знакомых,

у родителей?

— Там могила просто. Родителей я не знаю, не знаю где они, а вот с

одноклассниками он совсем связь растерял, как ушел в ислам. А про других его

друзей я не в курсе, он и в социальных сетях не сидел. Только со мной общался.

Да и что за общение. Раз в две недели звонки по скайпу и просьбы повисеть

полчаса на линии, пока он закончит все дела, а затем всего минут пять разговоров.

— Что скажешь, на лицо патовая ситуация.

— Да, и главное – в жизни не поверил бы, что он причастен ко всему, что

ему приписывают. Вроде парнишка тихий и неконфликтный. Но с другой

стороны столько времени прошло, — Мансур глубоко вздохнул, снова замолчал, а

затем задал неожиданный вопрос: — Кстати, как ты здесь оказался, Макс?

— Ты что совсем забыл?

— Не помню, чтобы ты меня о чем-то предупреждал.

— Я был в Алматы. Ездил на семинар «Деловой крови». Выхожу из

аэропорта, думал, на такси уеду. А там ты на парковке стоишь, Машку

провожаешь.

— «Деловая кровь»? Что это?

— Развод для лохов. Схема простая: они поднимают бабки на доверчивых

клиентах, доверчивые клиенты получают сертификат и якобы психологическое

удовлетворение. На подобных тренингах им внушают, что, дескать, ты самый

умный, перспективный и прочее. Нужное подчеркнуть. А потом совершенно

законно рубят капусту.

— А тебе какой прок? Зря деньги переводишь если.

— У меня в плане обучение стоит. Иначе на аттестацию допуска не дадут. А

так и до конца года успел, и в Алмату смотался на недельку. Один фиг компания

платит.

— Хорош заливать, нет у тебя в плане такого. Иначе как он через меня

прошел?

— Сам же визу и поставил на моем заявлении. Как ты прошляпил? Я же,

вроде, еще и всем коллегам рассказал.

— Хоть убей, не помню.

— Видимо, вся эта история с Машкой и Асией тебя вконец довела,

дружище, — рассмеялся Макс.

— Похоже на то, нервишки шалят, совсем забил на работу в последнее

время. Даже AITO передал карлику. И в Шанхай не полетел на итоговую встречу.

Как-то не до этого было, Мария в шок вогнала с этим Роскосмосом.

— А китайцы что? Предложили купить, как ты и прогнозировал?

— Да, даже цену неприличную нарисовали. Эти ребята из AITO могли б до

конца жизни не работать и загорать на южных островах. Но их это не устроило.

Они отказались, сказали, что идея важнее.

— С такой идеей можно легко оказаться собакой на сене. Не продадут

сейчас, через полгода – год их догонят конкуренты. Машинное обучение не стоит

на месте.

— Да, наверное. Но почему-то мне их позиция импонирует, хоть это и

неразумно совсем. Они не продают не из-за уверенности в будущем росте

стоимости технологии, а скорее по причине ее потенциальной опасности.

Представь, что с ней могут сделать военные или террористы. Может на таких

молодых и идейных и держится этот мир?

— В топку мир, когда такие бабки предлагают!

— Вот и Сеит думает так же. Он начал давить на пацанов, они пока

держатся. Хотя план мы, вроде, исполнили. Может, имеет место откат.

— К слову о Секе. У меня есть идея!

— Ты о чем?

— Мы как раз проезжаем наш офис, давай заедем.

— Брось, Макс.

Но Максим не послушался. Машина проезжала сквозь дорожную развязку,

сплетавшую улицы Сығанақ и Мәңгілік Ел, и парень ловко влетел в оказавшийся

рядом поворот. А через минуту автомобиль застыл у высотного здания из синего

стекла, бывшего штаб-квартирой их прогрессивного агентства.

— Макс, что ты задумал? — не вытерпел Мансур.

— Видишь, восьмой этаж, окна нашего кабинета горят?

— Ну да, и что?

— А то, что сейчас двенадцатый час, а на работе задерживаются наши

коллеги? Аврала нет, годовые отчеты сданы. Ничего странного?

— Кто знает? Поехали по домам, а?

— Знаешь, Манс, мне иногда кажется, что ты никогда не снимаешь розовые

очки. Для тебя весь мир правильный, а любой заскок, не отвечающий твоим

нормам морали и идеалам, ты намеренно не замечаешь. Я вообще удивился, как

мутил адюльтер эти полгода.

— И, это что-то меняет? — проворчал недовольный Мансур.

— Тьфу ты! Ладно, так уж и быть, подскажу. В данный момент кое-кто из

руководства Департамента посредством угроз пристает к сотруднице. Прямое

нарушение корпоративной этики и моральных устоев. Со мной сидишь ты,

значит, остается единственный вариант.

— Да ладно?

— Именно! Он спит с Аидой. Уже месяца два как. Весь деп в курсе, а ты как

всегда проморгал.

— Как?

— Вот так. А что ты хотел? Она хоть и болашакер, но родом из Зыряновска,

из простой семьи, и у нее никого здесь нет. Я даже готов поспорить, что наш

женатик изначально взял ее, заглядевшись на личико, а не интеллект. Вот и

приводит свой план в действие.

— А она? Она добровольно в этом участвует?

— Хер ее знает! Пойди и проверь. А охранникам скажешь, что ключи от

дома забыл.

— Иди ты! Надо мне это.

— Ну как хочешь? Я просто хотел показать тебе. Поехали домой, — сказал

Макс, притронувшись к коробке передач, — Везет, однако, Бонапарту с

женщинами. Да, действительно, зачем я тебя сюда привез? Тебе сейчас, наоборот,

нужен здоровый сон и спокойствие.

— Погоди.

Мансур вышел из машины и направился ко входу. В дверях его встретил

Сеит, и по его ошарашенному взгляду парень понял, что его начальник был не рад

такой встрече.

— Зачем вернулся? — грубым тоном обратился он к своему заместителю.

— Да вот, ключи от дома забыл. Пришел забрать, — совершенно спокойно

отреагировал Манс.

— А, ладно, — пробубнил Сеит, доставая из кармана брюк зажигалку, —

Слушай, Мансур, давай постоим, покурим.

— Кешіріңіз, Секе. Бросил давно.

— А вон твоя же машина стоит? Айда на моей бір жаққа шығып келеміз?

Посидим, обсудим шанхайский проект. Нам ведь давно пора помириться. Я

угощаю.

— Я бы с радостью, да спешу очень, только за ключами пришел. Давайте

завтра. На обед можем выбраться куда-нибудь, я зайду к Вам, договорились?

— Договорились, — зло согласился Сеит и, не попрощавшись, устремился к

подъехавшему служебному автомобилю.

Мансур вобрал в грудь как можно больше воздуха и перешагнул порог.

На этаже его Департамента был слышен женский плач. Парень осторожно

подкрался к одному из кабинетов, из которого сочился свет, и заглянул внутрь.

По-видимому, забыв прикрыть дверь, Аида сидела на своем рабочем месте и,

отвернувшись, негромко всхлипывала. Ни секунды не раздумывая, Мансур

запустил руку в карман куртки, подошел к несчастной и протянул пачку

бумажных салфеток. Едва подняв глаза, девушка тут же отстранилась.

— Ну же, не бойся. Я твой друг, — ласково заговорил парень, словно

общаясь с маленьким ребенком.

Девушка взяла салфетки, лицом уткнулась в одну из них, но не издала ни

слова. А Мансур продолжил:

— Я все знаю, Аида. Но не бойся меня. Я на твоей стороне.

— Он, он …, — начала девушка, но не смогла справиться с нахлынувшей

истерикой.

— Тихо, тихо, тихо, все образуется — так же ласково произнес Мансур,

слегка приобняв девушку. Дождавшись, когда девушка ощутит себя в полной

безопасности и перестанет плакать, парень, не меняя тона, спросил: —

Успокоилась?

— Да.

— Аида, я на твоей стороне и сделаю все, чтобы защитить тебя. Я не

приемлю подобного, поэтому, пожалуйста, сделай все, как я скажу. И тогда

гарантирую, что вскоре и ноги этого зверя здесь не будет. А пока приведи себя в

порядок, и я отвезу тебя домой. Подробности обсудим по дороге.

Девушка доверчиво посмотрела в глаза Мансура, и, скорее всего, нашла в

них искренность, поскольку сразу же утвердительно закивала головой. Она

согласилась. После Аида направилась в уборную, а парень, выйдя из кабинета,

быстро написал сообщение Максу, чтобы тот не выключал мотор, оставил ключи

на бардачке, а сам ехал домой на такси. Ответа не последовало, но друг в

точности исполнил просьбу.

***

Черная машина мчится по улицам ночного города. Льет ливень, и

автомобиль повсюду разбрызгивает лужи. Он сидит за рулем. Он очень зол и

мечтает скрыться из этого мира, пропасть, только бы в сердце не было той боли.

Дворники работают без передышки и явно не справляются с нескончаемым

потоком воды. Видимость почти нулевая, это злит его еще больше. На спидометре

сто двадцать.

Пешеходный переход. Подросток. Столкновение. Кровь на лобовом.

Крики.

***

На следующий день Мансур, как и обещал, незадолго до обеда навестил

шефа и предложил тому вместе выбраться куда-нибудь. Сеит с улыбкой

согласился. И через полчаса пара чиновников мирно сидела за столом в ожидании

заказа в тихом месте под названием The Shoreditch.

— Омерзительное обслуживание, — недовольно забурчал Сеит, — сколько

ждем, а стейка все нет. И еще этот официант, как там его, Бекзат. Видел его?

Сколько гонора в пустом месте.

— Жас балалар ғой, Секе. Әлі үйренеді.

— Какой үйрену! Ты просто ребенком по таким заведениям не ходил. О, что

тогда было! Помню, как-то ездили с дядей на его служебке, это было что-то!

Официанты прямо с машины встречали. И это не только в кафе и ресторанах.

Время было такое, работы, денег нет, вот народ и выкручивался тогда. Настоящий

сервис делали. А сейчас? Разжирели совсем, работать не хотят!

— Ваша правда, Секе.

— Кстати, Мансур, ты не видел сегодня Аиду? Не заболела случайно?

— Заболела, я отправил ее на больничный с сегодняшнего дня.

— Бәсе, то-то телефон у нее выключен.

— А, это я ей посоветовал.

— Зачем? — насторожился Сеит.

— Я хочу, чтобы она побыла пока вне всех тех событий, что развернутся на

этой неделе. Она сейчас, должно быть, не в городе.

— Ты о чем, Мансур?

— Вы уволитесь, Секе, я так полагаю.

— С чего ты взял?! — разгневался начальник.

— Тише, Сеит, — спокойно ответил Мансур, — нас ведь люди могут

услышать. Помолчите, и я все Вам разъясню по порядку.

— Выкладывай.

— Я давно обо всем в курсе. И о том, что вы любите заняться этим на

работе, и о том, что, используя свое служебное положение, давили на

подчиненных сотрудниц и склоняли их к интиму. Я думаю, Аида не первая Ваша

жертва?

— Щенок!

— Тише, Секе, нервы надо беречь. Вчера по моему совету Аида все

записала на камеру, и я посмотрел это видео. На нем заметны насильственные

действия с Вашей стороны, четко засвечено Ваше лицо. Поэтому мое и ее

заявления с сегодняшнего утра лежат на столе у начальника Службы

безопасности, а после обеда он понесет их к Председателю.

— У тебя ничего не выйдет, подонок! Моя фамилия…

— Ваша фамилия, — Мансур по-прежнему не терял самообладания, — ваша

фамилия, как раз таки и заставит Вас в конечном счете уволиться.

— С какой стати?! Хоть в органы идите, у тебя и у этой шалавы ничего не

получится!

— Спокойно, Сеит, зачем оскорблять? А вдруг я записываю наш разговор на

диктофон?

Сеит резко замолк. На секунду потеряв контроль над собой и нервно

затеребив свой курносый нос, он начал озираться по сторонам, пытаясь кого-то

выследить и, лишь убедившись в том, что это не западня, чиновник перевел свой

взгляд на собеседника. Мансур же продолжил:

— На тот случай, если у Преда или сбшника не хватит духу довести все до

конца, у меня дома лежат бумажные конверты с флешкой-компроматом, в любой

момент готовые отправиться сразу в несколько республиканских СМИ. И тогда

народу не составит труда выявить связь между Вами и Вашим дядей. А там меть

выше.

— Ты не посмеешь.

— Посмею, еще как. Уже посмел. И не надо уповать на родственника, он бы

не одобрил Ваше поведение. Правда, Вы можете многое, и никто Вас не

остановит. Вы можете чинить беспредел на дорогах и откупаться у гаишников,

Вы можете воровать миллионы и уповать на систему, Вы можете давить на

людей, стоящих ниже Вас по социальной лестнице, и успешно замалчивать это.

Но принуждение беззащитной девушки к сексу народ Вам не простит. А заодно

не простит и Вашему дяде. Представляете?

— Ты блефуешь! Такого не будет! У тебя ничего нет!

— Секе, я рискую, но риск мой оправдан. Вам решать, как уходить: тихо или

с оркестром.

— Это шантаж!

— Согласен, но я предлагаю более легкое решение – Вы сегодня же

напишите заявление по собственному. И дело утихнет. Тихо, мирно покинете свое

место, побудете месяц другой в вынужденном отпуске, а потом решите для себя,

как дальше жить. Одно хочу Вам сказать, а, возможно, и предупредить. Ваше

время закончилось. Выросло целое поколение молодых, насмотревшихся на

таких, как Вы. И они не согласны следовать той же тропой. Они лучше, лучше,

чем Вы, лучше, чем я, лучше всех нас. Прежние нравы уходят в небытие, а за

ними должны последовать и агашизм, и коррупция. Пора меняться, Сеит.

Сеит с мрачным лицом, молча, встал из-за стола, накинул на себя зимнюю

куртку и направился к выходу. Но, опешив у дверей, он резко развернулся, вновь

сел напротив Мансура и гневно заорал:

— Думаешь, ты такой правильный, и всех окружающих изменишь?! А я

думаю, нет! Ты заблуждаешься. Вы, ваше ущербное поколение – такие

идеалисты! Но вы только и живете в своих интернетах, гаджетах и не видите

реальной жизни. А она здесь, за окном. И она жестока, поверь, и с ней нужно

жестко. Иначе съедят заживо и не подавятся! Вы все слабые, мягкотелые, поэтому

сами разрушите этот мир!

Закончив, будущий бывший директор Департамента коммерциализации

технологий ринулся к выходу и громко хлопнул стеклянной дверью, а его

приемник остался сидеть за столом, теперь уже расслабившись и тщательно

разжевывая во рту зубочистку. Находясь в блаженном состоянии, закатив глаза,

парень совсем не заметил, как расторопный официант незаметно принес две

тарелки горячего стейка. Мансур видел Сеита в последний раз.

***

Черная машина мчится по улицам ночного города. Льет ливень, и

автомобиль повсюду разбрызгивает лужи. Он сидит за рулем. Он очень зол и

мечтает скрыться из этого мира, пропасть, только бы в сердце не было той боли.

Дворники работают без передышки и явно не справляются с нескончаемым

потоком воды. Видимость почти нулевая, это злит его еще больше. На спидометре

сто двадцать.

Пешеходный переход. Подросток. Столкновение. Кровь на лобовом.

Крики.

***

— Стой! Не так лепят снеговика! — восторженно закричала Асия и

накинулась на спину Мансура, неумело катившего снежный ком, и оба они

повалились на землю.

— Ты меня убьешь, Асиюш! — рассмеялся парень.

Теплый зимний вечер отдавал легкой романтикой, и молодые,

воспользовавшись погодой и будучи в приподнятом настроении, отдыхали в

столичном парке «Арай». Прошла неделя, настало тридцатое число, и с начала

нового года молодой чиновник готовился занять должность директора

Департамента. Но перед этим были запланированы отпуск и небольшое

путешествие в Алматы. Аида еще не вернулась из больничного, но уже знала об

утихнувших офисных страстях. От Марии по-прежнему не было никаких вестей,

хотя парень втайне надеялся и ждал чего-то, уверенно сам себе противореча.

— Жан, смотри что получилось, — вытирая перчатки о пуховик, уверенно

заявил Мансур. С горем пополам перед парнем выросло снежное изваяние, лишь

отдаленно напоминавшее извечного спутника новогодних каникул.

— Все-таки жаль, что ты бросил дизайнерское дело, — с наигранным

сожалением произнесла Асия и тут же, как она это умела, переменилась в голосе:

— Холодно! Пошли пить кофе!

Ближайший к ним стакан горячего напитка они нашли в местном фастуде

Burger King, продававшего кофе в маленьких стаканчиках в отличие от всего

остального. Но и этого маленького счастья вполне хватило изрядно замерзшей

парочке. Парень и девушка присели у окна и продолжили беседу.

— Жан, чем займешься на каникулах? — спросил Мансур.

— Без тебя? Не знаю. Обязательно уезжать на Новый год? И так надолго, —

заворчала Асия, волосы которой были скрыты под темно-зеленым платком.

— Меня не будет всего две недели. И потом, Новый год – это семейный

праздник. А у моих родителей, кроме меня никого нет. Поэтому это моя

обязанность – хоть немного побыть с ними. Может, в следующем году к ним в

гости приеду уже не один, а с невесткой? Хочешь со мной в Алмату?

— Но я еще не твоя келинка, — обрубила девушка, — да и здесь есть чем

заняться.

— Минуту назад не было. Выкладывай.

— Анри Петен, француз, с которым я познакомилась и практиковала язык,

здесь в городе. Он предлагает встретиться. Можно?

— Так, так, так. С этого места, пожалуйста, поподробней. Что за хлыщ

задумал увести у меня девушку?

— Не беспокойся, Жан. Это же просто, ничего безобидного. Представляешь,

ему предложили поработать здесь. Вот он и подумал встретиться, пообщаться. Не

украдет же он меня.

— Украдет, не украдет, — скептически заявил парень, — а тебе в феврале

только восемнадцать будет.

— А тебе двадцать восемь, и что?

— Абайламайсың ба, со всякими иностранцами дружбу водить. Вдруг он

извращенец, этого я боюсь.

— Қорықпашы, жаным. Ничего подобного не будет, а если что, я не из

робкого десятка.

— Пользуешься моим либерализмом, — сдался Мансур, допивая кофе, — но

номерок его оставь, на всякий случай. А я приеду, и проверим, украли тебя или

нет.

Девушка многозначительно улыбнулась, поднялась и поцеловала Манса в

лоб, тем самым полностью его обезоружив. Впервые Асия породила в нем

ревность и тут же успокоила, и впервые он сам задумался над тем, что неплохо

было бы в следующем Новом году навестить родителей уже вместе с ней.

Странно, неуместно, нелогично, но так бывает в большинстве случаев. Один

рождает пустоту, а другой должен ее заполнить. Таков закон жизни.

XIV

Как возникла китайская цивилизация? И откуда пошел Китай, ныне –

локомотив мировой экономики? Ответ прозаичен. История Поднебесной началась

так же, как и история многих древних государств, таких как Шумер, Элам и

Египет – с воды. Зародившись в бассейнах рек Хуанхэ и Янцзы, обычные и ничем

непримечательные деревни земледельцев постепенно становились городищами,

затем многотысячными крепостями – центрами торговли, а после и вовсе

превратились в первые мегаполисы девственного дохристианского мира. Обо

всем этом остались многочисленные археологические и письменные источники.

Что примечательно, предки современных китайцев одними из первых начали с

канцелярской дотошностью документировать происходившее вокруг. Однако

летописи народа Хань были составлены не только о быте императорского двора, о

заслугах провинциальных губернаторов или о городской жизни обычных

граждан. Благодаря именно этим записям историкам и археологам многое

известно и о других племенах, некогда кочевавших у самых границ Поднебесной,

что делает эти труды еще более ценным материалом.

Но не все из того, что когда-то было заботливо переложено на бамбуковые

дощечки, в целости и сохранности дошло до наших дней. Пламя бесконечных

войн внесло свою ужасающую лепту в бесследном исчезновении народов и

культур. А иногда случалось и так, что причиной собственной гибели был не сам

человек, а непредсказуемая и переменчивая природа, время от времени

насылавшая на людей смертоносные стихийные бедствия, эпидемии и голод. И

если для древних жителей Восточного Средиземноморья и Ближнего Востока

одним из таких великих потрясений была мистическая катастрофа бронзового

века, опрокинувшая развитие человеческой цивилизации на тысячелетия назад, то

в Древнем Китае произошел свой природный катаклизм. Случившись около двух

тысяч лет до нашей эры, некое природное явление привело к самому

масштабному разливу русла реки Хуанхэ.

И хотя не осталось никаких археологических следов того колоссального

наводнения, смывшего большинство древнекитайских городов, отголоски об этом

событии глубоко въелись в народную память, породив массу живописных и

поучительных мифов о первопричине всемирного потопа и о борьбе с ним. Так в

китайской мифолого-исторической традиции возникла красивая история о

легендарном императоре Юе, победителе потопа.

***

Давным-давно по воле богов и по их образу и подобию появились на земле

первые люди, и вверили им в царствование все живое и неживое. То был золотой

век, плодородная почва охотно делилась своими плодами, а зверь сам шел в руки.

Но человечество не оценило божьей милости. Ведя вседозволенную жизнь,

забывшись, людские народы быстро погрязли в междоусобных войнах,

грехопадении и идолопоклонстве, уничтожили некогда зеленые поля, истребили

всю дичь.

Гнев бессмертных не заставил себя ждать. С неба капля за каплей полился

моросящий дождь, через день превратившийся в ливень, и очень скоро поток

воды затопил все вокруг, от горизонта до горизонта. Много людей утонуло, не

найдя спасения, а те счастливчики, что сумели выжить, укрылись в горных

пещерах и на верхушках деревьев. Голод и разруха опустились на род

человеческий.

А за тучами все было тихо и спокойно. Разочарованный небесный

император Шан-ди вознамерился оборвать жизни всех людей до последнего, чего

ждал и от своих подданных. Но не все младшие боги поддерживали

прославленного повелителя. Гунь, внук Шан-ди, проникся жалостью к смертным

и захотел прекратить людские страдания. Для этого он выкрал из дворцовых

палат саморастущую землю сижан и, обратившись в желтого дракона, спустился к

людям с небес. Спасая их, Гунь бросал сижан в воду и наслаждался результатом –

влага отступала, а на ее месте вырастали величественные горы и зеленые холмы.

Рад был Гунь, рады были люди.

Прознал об этом величественный Шан-ди, пришел в ярость и еще больше

разгневался оттого, что его предал собственный внук. Но закон есть закон, и он не

ведает пощады ни к своим, ни к чужим. Яркая молния ударила с небес и пронзила

тело Гуня на вершине Горы птичьих перьев. Вода снова стала прибывать,

наводнение усилилось, а люди, без устали оплакивая напрасную жертву Гуня,

вновь познали, что такое голод и холод.

Но надежда умирает последней. Три года бездыханное тело Гуня не

разлагалось, три года к нему никто не подступался. На четвертый год брюхо его

распоролось, и из прорези выскочил красный двурогий дракон. Это был сын Гуня

Юй, решивший продолжить дело отца.

Красный дракон не стал повторять ошибок родителя, не стал красть

запретный сижан, а выбрал нелегкий, но верный путь. Собственным брюхом Юй

прокладывал русла для каналов, отводя воду далеко к последнему морю,

собственными когтями дракон прорывал тоннели в горах, огненным дыханием

разрушал непокорный камень и освобождал место для воды. Девять лет ушло у

бога на усмирение наводнения, девять лет он трудился без устали, да так усердно,

что смягчилось сердце у самого Шан-ди. Небесный владыка проникся симпатией

к непокорному правнуку и оттого простил род человеческий. Вода, наконец,

отступила, а радостные люди спустились на землю с деревьев, вышли наружу из

глубоких пещер. Жизнь смертных вновь стала радостной и спокойной.

Усвоив урок, решили люди избрать себе лидера, что смог бы справедливо

властвовать над ними и держать в силе нерушимый небесный закон. И не нашлось

кандидатуры лучше Юя. Долго противился красный дракон, не желая

царствовать, ведь не похож он был на чистокровного монарха: чешуя его облезла

от трения о горную породу, изуродованные когти покрылись шрамами и

ссадинами, а клыки почернели от частого соприкосновения с огнем. Но не

унимался в прошениях благодарный народ, пугал Юя тем, что без пастуха овцы

снова заблудятся и обрекут себя на гнев божий. И красный дракон сдался.

Обернулся он обычным седовласым человеком, облачился в императорские

одежды и воцарился на троне, основав первую китайскую династию Ся.

***

Мир многим обязан народу Хань. Бумага, компас, порох и книгопечатание

бесспорно являются четырьмя самыми великими изобретениями древнего Китая.

А помимо них в далеком прошлом были еще шелк, чай и рис, приведшие к

появлению Великого шелкового пути и подстегнувшие развитие международной

торговли. Но подарив человечеству многое в древности, Китай не уступает

пальму первенства и в эпоху современности. Ведь именно сейчас, похоже,

китайское правительство первым из всех государств занялось серьезной борьбой с

опустыниванием.

На севере Китая уже много лет существует пустыня, носящая название

«Тэнгэр», «Небо» по-монгольски. До недавнего времени она относилась к одним

из самых быстрорастущих пустынь в мире, каждый год прибавляя по несколько

тысяч гектар к своей площади и отнимая, тем самым, пахотные земли у местных

жителей. Но теперь власти Китая вознамерились остановить дальнейшее

расширение бесплодных земель и анонсировали масштабную шестилетнюю

программу «Зеленый пояс». В данный момент по всему периметру пустыни

высаживаются неприхотливые кустарники, и закапывается солома, призванная

сдержать перемещение песчаных дюн с места на место. Далее предполагается

поколение за поколением отвоевывать уже опустошенные участки для нужд

крестьянского хозяйства в течение следующих нескольких десятилетий. И если у

Китая это получится, то данная победа станет примером для всего земного шара.

Ведь из сорока пяти общеизвестных причин возникновения и

распространения пустынь только тринадцать относятся к природным явлениям, за

остальными тридцатью двумя стоит человек. Сахара, Ближний Восток, Австралия

– земли, бывшие когда-то зелеными задолго до того, как до них добрались

древние люди, использовавшие неэффективные методы земледелия. Поэтому и

ответственность в деле грамотного и безопасного для природы землепользования

всецело лежит на человеческих плечах. Сама по себе планета не восстановится.

Или же сделает это чрез время, но уже без человечества.

***

Максуд застыл в ожидании. Перед ним выросла непроходимая стена из

глины и песка. Крутой склон серого плато казался непреодолимым, что заметил

парень только сейчас, при приближении. Он брел сюда целый день, заработав

тепловой удар и временами впадая в беспамятство, но теперь застыл, не зная, что

делать. Неприкрытая кожа покраснела и покрылась волдырями, голова зудела

изнутри и не давала покоя, а во рту давным-давно пересохло. Наступал вечер.

Парень поднял голову: высота отвесного склона занимала порядка

пятнадцати метров, и в этом месте забраться наверх было невозможно. Это

огорчило Максуда, ведь он мечтал оказаться на вершине. Ему самому непонятно

было, зачем это делать, но наличие цели дарило успокоение его душе и наполняло

смыслом медленно увядавшую жизнь. Во всяком случае, он смог бы оглядеть

окрестности, находясь наверху. В тени плато, задыхаясь от предвечерней духоты,

потерянный рядовой расстегнул камуфляжную куртку, снял ее и отбросил прочь,

оставшись в одной синей майке и штанах. Рукой он в который раз попробовал

отодрать остатки черной балаклавы на лице, но кожа не поддалась и непременно

отозвалась острой болью. Маска с ним навсегда.

Максуд решил пройтись вдоль и после получаса блужданий, наконец,

обнаружил подходящее место для подъема, где склон был более пологим.

Цепляясь за редкие каменные выступы, парень с трудом, но все же сумел

вскарабкаться наверх.

Редкие саксаулы да жидкие колючие кустарники нашли свое последнее

убежище на вершине плато, не решаясь спуститься вниз. Оно и понятно, соль

сюда не пробралась, а почва была хоть и скудной, но в действительности

настоящей землей. Значит, рядом была вода. Однако кроме растений не осталось

никаких следов присутствия каких-либо животных: Максуд не нашел ни норок

тушканчиков, ни следов ящериц и змей, обычных обитателей похожих мест.

Представлялось, что мир наверху долгое время пребывал в девственной

блаженности, не зная животной ярости. Но вот, пришел человек и нарушил

многовековой покой, как и повсюду, куда ступал Максуд за все прошедшие

короткие дни.

А, может, все в точности наоборот? Может человечество и все живое на

Земле давно вымерло, а падение вертолета, яркая вспышка в ночи, загон сайгаков

волками и даже эти саксаулы – все это лишь осколки воспоминаний былого

присутствия, последние всадники наставшего апокалипсиса? Может, сам Максуд

– только призрак, обреченный извечно проходить все один и тот же путь, каждый

раз теряя верную дорогу домой? Может, оттого он предпочел забыть все

прожитое, стирая в пыль обрывки безрадостной памяти? Пророк Муса вел свой

народ по пустыне сорок лет, что же, если Максуду уготована участь вести свою

душу целую вечность?

***

Подумать только, как ужасно, если это правда. Ведь, если человечество

погибло, то сколько миллионов лет эволюции ушло насмарку. Сколько времени

отдано на то, чтобы преодолеть огромный путь от неживой материи к живой.

Сколько тысячелетий ушло у природы, чтобы создать человека, разумное

существо, способное к самосознанию, диалогу и состраданию. Неужели все это

будет напрасно? Ведь в самой природе не существует норм морали и этики:

выживает сильнейший. И солнцу всё равно, кого греть, а червям – кого есть. Но

нам не всё равно. И в этом наша исключительность.

А сколько всего еще предстоит пройти? Человечество, как единый организм,

по историческим меркам лишь недавно перестало массово торговать рабами и

считать женщин не совсем людьми. Вместо этого общество научилось

справедливо трактовать свои потребности, понимать потребности и права других.

Всего полтора столетия назад человек как полноправный хозяин планеты сумел

дойти до мысли о необходимости сохранения природы. Всего двадцать лет назад

мировое сообщество пришло к решению о повсеместном запрете ядерных

испытаний. Да, можно поспорить, что и сейчас люди продолжают наносить вред

экологии и бряцать ядерными боеголовками, готовыми разорваться в любой

момент. Но все же хочется верить в прогресс. Мы относительно молоды, и мы

постоянно совершенствуемся, каждый день исправляя последствия старых

ошибок и учась не допускать новые. На много миллионов необъятных километров

вокруг от нас нет больше разумной жизни, только мертвый космос.

И будет поистине жалко, если такая трудная и долгая работа, сделанная едва

наполовину, будет загублена, возможно, в самом-самом начале нашего долгого

пути.

***

Вечер медленно перетекал в ночь.

Безучастное небо покрылось красным заревом, а Максуд продолжал

движение вдоль отвесного склона. Он все надеялся на что-то, но с высоты плато

было отчетливо видно, что земли в округе навсегда завоеваны солончаком, до

самого горизонта. Пустыня, словно отвергнутая старая и иссушенная супруга, не

желала расставаться с ним. А он, любовник, потерявший былой пыл, не знал, как

сбежать от нее.

Скорее всего, это плато и будет его последним пристанищем. У него не

осталось воды, а это верный признак скорой смерти. Конечно, можно было бы

поискать родник за саксаулами в глубине плато, но это была еще одна цель, еще

одна надежда, за которую слепо цеплялось человеческое сознание, чтобы не сойти

с ума окончательно. Возможно, но парень по-прежнему не отбивался от заданного

маршрута. Перед смертью Максуд не хотел встречи с новыми разочарованиями.

Вдруг что-то отвлекло его от раздумий. Что-то громадное, что-то

непонятной формы и ржавого цвета застыло внизу и резко контрастировало с

белесой насыпью. Максуд внимательно вгляделся в неопознанный объект, но не

смог разобраться из-за полутьмы. Пытаясь рассмотреть находку поближе, парень

подошел к самому краю обрыва и провалился. Глина под ним не выдержала.

***

Ученик ослушался учителя. Дождавшись, пока тот в очередной раз покинет

пределы сказочного дворца, в котором они жили, юноша бросился спасать

узницу. Подбежав к баобабу, он кинжалом отрезал клок ее волос, запутавшийся в

ветвях, и попросил девушку помочь ему. Всего-то нужно было с помощью

заклинания призвать птицу Рух. Но ответом было молчание, пленница злого

волшебника не захотела помогать беглецу.

Огорченный ученик, зная, что на кон поставлено все, и назад дороги уже

нет, в сердцах проткнул девушку тем же кинжалом. Удар пришелся в сердце,

кровь забрызгала его одежду и руки, и окровавленное тело прекрасной мученицы

медленно оперлось на ствол многовекового дерева. Последними ее словами были

слова благодарности за то, что он, наконец, освободил ее.

Это разгневало юношу еще больше. В панике он впопыхах вернулся во

дворец, взял в руки книгу заклинаний и попытался сам вызвать огромного орла-

спасителя. Дрожащими руками ученик начал перелистывать страницы, пока, как

ему показалось, не нашел нужную. Обрадовавшись, он быстро и громко

выкрикнул заклинания на непонятном ему языке, при этом стараясь отчетливо

произносить слова.

Неожиданно грянул гром, центральные двери дворца распахнулись, и с

улицы подул сильный холодный ветер. Противясь потокам воздуха, юноша

вышел наружу. Вместо птицы Рух перед дворцом приземлился черный дракон

ужасающих размеров. Ученик застыл в оцепенении, а призванное магическое

животное, меж тем, податливо склонило голову, приглашая новоиспеченного

волшебника оседлать себя. Перебарывая нахлынувший на него страх, парень

поддался драконьей милости и вскарабкался к нему на шею. В ту же секунду

существо взмыло вверх и оставило дворец маленькой точкой далеко внизу под

облаками.

Дракон двигался слишком быстро, и наездник старался крепче ухватиться за

его шею, невольно размазывая кровь убитой им девушки по звериной чешуе.

Существо, заметив это, зарычало, разинуло пасть и откусило юноше левую руку.

Ученик вскричал, инстинктивно ухватившись оставшейся рукой за место укуса, и,

не совладав с собой, камнем устремился вниз.

***

Максуд пришел в сознание ближе к сумеркам. Он лежал на земле в луже

собственной крови и совсем не чувствовал нижних конечностей. Боли не было.

Парень понемногу начал приходить в себя и понял, что ничего не слышит. Уши

заложило. Он огляделся, задрал голову вперед и увидел, что объект его недавнего

интереса находится всего в пятнадцати метрах от него.

Собрав воедино последние силы, Максуд подполз как можно ближе к

ржавой конструкции, пока не осознал, что перед ним нечто, чего никак не

ожидаешь встретить в бескрайней пустыне.

Это были останки некогда большого корабля, изъеденные ржавчиной под

гнетом неутомимого хода времени. От судна остались только каркас и носовая

часть, на которой выцветшими буквами было написано название, состоявшее из

одного слова – «Гидролог». Пустыня в прощальный раз обманула юношу, солгав

ему о своем происхождении: когда-то и она была прекрасным краем, но только

когда-то. В небе появилась птица, начавшая парить вокруг парня. Из-за

отсутствия света он не смог угадать, кто это – беркут или гриф. Приближалась

ночь.

Страшная сумасшедшая улыбка покрыла лицо Максуда, изо рта которого

тут же раздался громкий, полный отчаяния смех. А затем последовал кровавый

кашель. Парень с прискорбием понимал, что умирает, но продолжал противиться

этой мысли. Кровь текла из его раздробленного таза, ноги были сломаны, а он,

будучи в состоянии шока, не чувствовал этого. Рука потянулась к карману со

спрятанным телефоном. Парень захотел узнать, в каком часу к нему подберется

решительная кончина, но его ждала еще одна, предсмертная находка. Экран

мобильника разбился, а под отколовшейся задней крышкой он обнаружил

маленькую, в несколько раз сложенную фотографию. Максуд развернул

спрятанный кем-то от кого-то сверток и увидел ее – улыбающуюся юную

девушку с миндалевидными глазами и завитыми в кудри волосами каштанового

цвета. «Красивая,» – пронеслось в голове Максуда. И это была его последняя

мысль. Расслабившись, парень медленно лег на спину, блаженно улыбнулся, а его

глаза устремились в небо, застывши будто навсегда.

Птица улетела. А над телом повис теперь уже ночной небосклон,

неизмеримо высокое небо в серых облаках, небо спокойное, вечное, небо

бесконечное, хоть и безучастное, но печальное оттого, что той ночью полярной

звезде некому было указывать верный путь.

XV

Прошло девять месяцев с тех самых пор, как однажды прохладным

июньским утром крайне растерянный молодой человек неуверенно сошел с

поезда на перрон столичного вокзала. И вот, двадцать первого марта, в

преддверии наступления Наурыза, самого народного и самого любимого

праздника казахстанцев, совершенно изменившийся Марат стоял на том же

перроне того же вокзала и ждал прибытия того же старого поезда, курсирующего

по маршруту Усть-Каменогорск – Астана.

***

«Аллаху Акбар», — с этих слов начиналось каждое утро Марата в течение

последних пяти месяцев. Работая бок о бок с практикующими мусульманами,

такими, как Серик и его подопечные, парень быстро и сам втянулся в религию.

Все началось с совместных походов в мечеть. Находясь в замкнутом

обществе и не желая отбиваться от остальных, Марат и Чингиз каждую пятницу

вместе с коллегами совершали Жума намаз. Поначалу выполнение ими

предписанных обрядов казалось нелепым и непривычным, но благо, их новые

друзья с особым рвением стремились научить неофитов всем азам их исконной

веры, как они говорили. Своим теплым отношением они умело растворяли

ощущение дискомфорта, порождаемое незнанием, а их слова и научения легко

вкрадывались в сознание молодых ребят.

Так, мало-помалу Марат увлекся идеями окружавших его людей.

Все объяснялось предельно просто. Есть единый бог – Всевышний. И нет

никого выше него, сильнее него. Все в этом мире существует и вертится только по

его воле. И святая обязанность правоверных слепо почитать и преклоняться перед

великим Создателем, восхвалять его имя в молитвах и наставлять остальных

«заблудших».

Именно с этими целями людям являлись пророки, один из которых,

Мухаммед, получил в дар от Аллаха священную книгу Коран. В ней крылись

ответы на все вопросы человечества, но она была написана на арабском языке и

была не доступна Марату и его близкому другу. Поэтому вместо Писания

первоисточником религиозных знаний и проводником в «истинный» ислам для

парней стал их молодой начальник Серик. Именно по его рассказам Марат понял,

что со временем ниспосланное Богом вероучение, как и любое другое явление,

сильно изменилось под гнетом людских домыслов. Люди стали легкомысленно

относиться к вере, отошли от обязательных канонов и кое-где породили

собственных идолов.

И, чтобы самим избежать вероотступничества, единственным выходом для

правоверных, как считал Серик, было следование пути их великих праотцов,

современников пророка Мухаммеда, мир ему и благословение. Ведь в те времена

творилась история: Халифат достиг своих максимальных размеров, а Шариат

действовал на всех землях от срединной Азии и до самого края Европы. В те

времена люди исповедовали «чистый» ислам и им не знакомы были проделки

Иблиса, как и пороки современного общества.

Но своеобразная ностальгия по дням минувшим у правоверных не должна

была ограничиваться лишь одними мыслями. Необходимо было вести и

соответствующий образ жизни. И как следствие, очень скоро носимая Маратом

одежда стала незамысловатой и простой, брюки его укоротились до щиколоток,

на лице появилась редкая бородка, а голову практически всегда покрывала белая

шапочка.

Необходимость данных преобразований объяснялась так же просто, как и

сама суть религии. Головной убор нужен был для сохранения достоинства

правоверного, борода – уаджип, обязанность, как отличительная черта мужчины,

а что касается длины брюк, то на это у Серика была своя поучительная история.

Оказалось, что во времена Халифата первые мусульмане, сумевшие завоевать

мир, опьяненные победой, начали терять рассудок. Подчинив себе многие

торговые города, арабы, вчерашние пастухи и разбойники, воины и крестьяне,

начали вкушать все прелести богатой жизни. А дабы показать всем, насколько

высоко они поднялись, завоеватели намеренно удлиняли подолы своих дорогих

одежд так, что драгоценный китайский шелк, свисая с конского седла, доставал до

земли и при движении оставлял характерный след. Пайгамбар, мир ему и

благословение, видя все это, с неодобрением отнесся к подобной демонстрации

людьми своей значимости. Приняв волевое решение, он предписал всем до

единого вести скромный образ жизни и носить только ту одежду, длина которой

ограничивалась бы в районе щиколоток. Воистину, по милости Аллаха всё

осязающей мудростью был наделен этот человек!

Шло время. Скоро Серик сообщил Марату и Чингизу, что им выпала честь

примкнуть к его джамаату и переехать к другим братьям в просторный

двухэтажный дом, что находился на «Юго-Востоке». Парни согласились, но

теперь, в этот раз юному адепту пришлось и в самом деле выбросить домбру, – до

этого момента он изящно маскировал свое хобби и украдкой играл дома. Хотя и

на новом месте было чем заняться. Купленный на средства, вырученные Сериком

от продаж телефонов, огромный дом вмещал в себя с десяток комнат и спортзал в

подвале. Все его жильцы, человек двадцать, подчиненные маратовского земляка,

работавшие в нескольких точках, были по большей части из недавно обращенных,

таких же вчерашних аульских ребят, приехавших покорять столицу. Многие из

них являлись казахами-земляками приближенных Серика, которые так же, как

некогда и он, время от времени ездили в сельскую местность и раздавали

листовки, обещавшие безбедную жизнь. Были среди жильцов дома представители

и других национальностей: русские, украинцы, уйгуры. И в этом не находилось

ничего странного – мусульманская умма не знает наций, так написано в Коране.

Домбру своевременно заменили уроки арабского и физические упражнения.

Практически каждый день после работы Марат оттачивал произношение молитв и

занимался боксом, – его духовный наставник говорил, что эти навыки будут ему

полезны в будущем. В целом, в доме царила такая же братская среда и дружеские

взаимоотношения, как и в свое время на автомойке: только здесь объединенные

общей идеей молодые люди чувствовали себя гораздо уверенней и сплоченней.

Временами даже казалось, что вместе любое дело им по плечу, ведь на их стороне

Аллах, а вместе они – непоколебимая сила. И ничего больше не нужно! Будто

этого и ждало горячее сердце Марата. Будто этого и не хватало неистовому

молодому пламени, против воли запертому у него внутри.

Но в груди парня теплилось и другое, действительно благородное чувство.

***

Двадцать первого марта, отпросившись у Серика на день, Марат с утра

пораньше поехал на железнодорожный вокзал. В город приезжала Акмарал, в

длинные выходные решившая навестить своего единственного брата.

А он, в свою очередь, решив произвести впечатление на сестренку, на

несколько дней снял ей квартиру в доме с отличным видом на Водно-зеленый

бульвар. Денег ушло прилично, но Марат посчитал, что оно того стоит. Кроме

этого, он подготовил еще один подарок.

Подъехав к перрону, поезд медленно остановился. Марат поспешил к

одиннадцатому вагону, но вышедшая наружу Акмарал не сразу узнала

собственного близнеца. Он до этого ни разу не рассказывал семье о своем уходе в

веру, поэтому кардинальное изменение внешности парня сыграло значительную

роль в замешательстве его сестры. Заметив это, Марат тут же приветливо помахал

ей и улыбнулся, после чего горячо обнял Акмарал, и только после она обняла его

в ответ. Парень взял ее сумку и поспешил вместе с ней к стоянке таксистов. В

отличие от прошлого раза, когда он потерялся, не зная, куда себя деть, теперь он

знал все про местные расценки и условия.

Оказавшись в комфортабельном такси, Марат завязал диалог:

— Жол қалай?

— Жақсы, рахмет.

— Оқуың? Сабағыңды дұрыстап оқып жүрсің ба?

— Иә.

— Мама, Ақбота ше? Олар қалай?

— Жақсы, аман-есен, — продолжала односложно отвечать Акмарал.

— Не болды? Бір нәрсеге өкпелеп отырсың ба?

— Жоқ, Марат. Жай, жолдан шаршап қалдым.

Доехав до жилого комплекса «Северное сияние», брат и сестра заселились в

одну из квартир на тридцать седьмом этаже, а затем отправились в Торгово-

развлекательный центр «Керуен». Они пробыли там долгие часы, весело проводя

время. Марат сводил сестренку в кино, познакомил ее с игровыми автоматами и

выстоял вместе с Акмарал очередь у стойки KFC, знакомя ее с прелестями

городской жизни, недоступными рядовому деревенскому жителю.

Марат очень хотел поднять настроение слегка приунывшей Акмарал и

рассеять возникшую между ними напряженность, вызванную долгой разлукой и

кардинальным изменением самого Марата. Задача казалась нелегкой, но он не

сдавался и всеми силами старался показать ей, что он, он настоящий, никуда не

делся, он здесь, он – по-прежнему любящий ее брат. К счастью, его доброта и

щедрость сделали свое дело – потихоньку скованность пропала, и на лице

Акмарал все чаще появлялась улыбка, которой так не хватало Марату. Сквозь

усилия он добился своего, и его родная сестренка действительно расслабилась,

играя в автоматы и уплетая хрустящий твистер. «Вишенкой на торте» стал

подарок Марата – два почти новых смартфона, добытых им из под полы. Один

предназначался Акмарал, а другой был для Акботы. Нескрываемый восторг

изобразился на лице семнадцатилетней девушки как доказательство того, что в

тот миг ее искренней радости не было предела.

После, уже под самый вечер они вышли на улицу, идя в направлении

Байтерека. Последняя экскурсия должна была вот-вот начаться, и по замыслу

Марата они еще успевали дойти до монумента.

Внезапно грохот и яркий свет добрались до их спин. Акмарал остановилась

и, обернувшись, увидела красивое зрелище: кто-то умудрился запустить

фейерверк на главной аллее столицы. На мгновение тысячи огоньков озарили

улицу и разноцветным бисером растворились в воздухе. Красочные взрывы

повторились снова и снова, пока через минуту не заглохли навсегда.

Обрадованные, как и многие гулявшие в тот момент на Водно-зеленом бульваре,

брат и сестра продолжили путь, но увиденное еще долго не покидало девушку.

Пережитое впечатление глубоко врезалось в память и долго не отпускало ее, пока

она не услышала звуки сирен: это полицейские машины мчались туда, откуда

неизвестные посмели устроить импровизированное представление.

Они же продолжили свой путь и, наконец, дошли до входа в Байтерек, но он

оказался закрытым. На массивной стеклянной двери висела одинокая табличка,

информировавшая о том, что в здании проходит реконструкция. Экскурсия в

сердце Астаны оборвалась. Марат сначала нахмурился, но затем быстро

переменился в лице и с улыбкой произнес:

— Жарайды, үйге қайта бериік. Астанада әлі талай саған көрсететім жерлер

бар. Ертен Океанариумге баруға болады, ал бүрсігүні жаңа Мегаға соғайық. Қалай

ойлайсың?

— А? Иә, әрине, — не сразу отозвалась Акмарал, до этого пребывавшая в

своих мыслях.

— Келістік, — удовлетворенно заключил Марат, но в следующий момент

остановился и с негодованием произнес: — Сайтан алғыр!

— Не болып қалды?

— Ай, жай. Намазды оқуды ұмытып кеттім.

— Е, қойсаңшы. Алла кешіреді.

— Жоқ! — прикрикнув на сестру, грубо отреагировал Марат, и Акмарал

замолчала. Парень тут же понял, что допустил ошибку и с сожалением попросил

прощения: — Марал, кешірші мені.

— Түкте емес, — тихо произнесла Акмарал.

— Ренжеме... Марал, бір өтінішім бар саған. Мен туралы мамаға айтпай-ақ

қойшы.

— Жарайды, Марат. Бірақ менде де бір сұрағым бар.

— Қандай?

— Сені осындай қылған Серік пе?

— Жоқ, Серік жай ғана маған жұмыс беріп отыр. Ал бүгінгі түрім – тек қана

менің шешімім, — соврал Марат.

— Ол бұрын ауылымызда ең бұзық бала еді ғой. Қазір жақсы адам болып

кеткеніне сенбеймін.

— Бірақ дәл қазір бұл кісі бізге көмектесіп жатыр. Тек қана бізге де емес.

— Бәрібір Серіктен абайлашы.

— Уәделестік.

— Сосын... Иә, бұл сенің шешімің болса да, мен алаңдап отырмын. Сен

ваххабит болып кетсең, біз туралы ұмытпайсың ба?

— Қойшы.

— Жоқ, шын! Байтас ауылда бір бала сен сияқты жұмыс үшін қалаға кетіп,

ваххабит болып кетті. Шешесі қатты ауырды, сондықтан ғой ол Семейде жақсы

жер тауып, үйге көптеген уақыт соққан жоқ, тек ақшаны жіберіп отырды. Біраздан

соң ақша да жоқ болып кетті. Өзі де жоғалып кетті. Өкінішке орай, баласынан

айырылып қалған мамасы әбден күйзеліп қайтыс болды. Тек сол кезде бұл бала

келіп, басқа туысқандармен ұрысып біржолата кетіп қалды. Сосын белгілі болды,

оның діні бойынша қайтқан адамға жерленген кейін ешқалай табынуға болмайды.

Сондықтан ешқандай мазар, ескерткіш орнатуға болмайды екен. Туысқандары

қарсы шықты. Ол жеті жыл бұрын болды, ал одан жаңалықтар жоқ. Кейбірлер

ойлайды, бұл бала Сирияға кетіп қалды деп.

— Әй, Марал, Марал. Қалай түсінбейсің? Ел бұндай әңгімелерді әдейі

шығарады ғой бізді қаралау үшін, — разочарованно ответил Марат. Ему было

обидно слышать то, как его родная сестренка, ради которой он так старался весь

день, теперь смеет сомневаться в правильности его выбора.

Неожиданно в их разговор вклинился быстрый стук женских каблуков. Это

красивая молодая девушка в черном платке и длинном пальто проходила мимо

них. Она прошла совсем рядом, и Марат, невольно провожая ее взглядом, уловил

на ее лице горькие слезы. Она плакала и в то же время спешила куда-то, совсем не

обращая внимания на случайных свидетелей ее горя. Так, очень скоро ее силуэт

затерялся в толпе других отдыхавших. И, только теперь опомнившись, парень

строго заявил сестренке:

— Марал, есіңе сақта. Мен сендерді: мамамызды, сені, Ботаны – ешқашан

тастамаймын. Өйткені сендер – өмірімдегі ең маңызды адамдарсыңдар. Ең

маңызды. Естіп тұрсың ба?

XVI

Черная машина мчится по улицам ночного города. Льет ливень, и

автомобиль повсюду разбрызгивает лужи. Он сидит за рулем. Он очень зол и

мечтает скрыться из этого мира, пропасть, только бы в сердце не было той боли.

Дворники работают без передышки и явно не справляются с нескончаемым

потоком воды. Видимость почти нулевая, это злит его еще больше. На спидометре

сто двадцать.

Пешеходный переход. Подросток. Столкновение. Кровь на лобовом.

Крики.

***

Мансур проснулся, как обычно он это делал, за несколько мгновений до

звона будильника. На экране его смартфона значилась дата – двадцать первое

марта, семь часов утра. Еще немного понежившись в постели, парень, наконец,

встал и отправился в душ. Приблизительно в одиннадцать часов утра ему

позвонил отец.

***

Уже почти три месяца Мансур проработал в должности директора

департамента, и казалось, что его профессиональная жизнь начинает потихоньку

налаживаться. Он был на хорошем счету у вышестоящего руководства, в

особенности его часто расхваливал председатель правления за смелые и

новаторские предложения. Но поднимая голову вверх, Мансур не забывал и о тех,

кто стоял ниже него по карьерной лестнице. Получив в руки все бразды

авторитарного правления, он, тем не менее, не стал устраивать репрессий или

разводить собственных подхалимов и доносчиков, а достаточно быстро ввел

систему меритократии. Парень с радостью отринул старые порядки, в число

которых входило и бесполезное, крайне неэффективное удерживание

подчиненных на работе после шести часов вечера. Когда-то Мансур и сам страдал

от этого, вечно не досыпая и не имея времени на полноценный отдых. Но

теперь… теперь в среде служащих воспитывалась нацеленность на результат.

Труд каждого в его департаменте теперь оценивался строго по способностям, а

также объемам и качеству проделанной работы. Все же несогласные могли либо

мириться с новым веяньем, либо переводиться в другие места; даже в таком

случае Мансур ратовал за равноценный перевод.

Конечно, выстроенная им утопия не могла полноценно функционировать,

ведь в структурном подразделении работали разные люди. Были и те, кто так же,

как и Мансур, происходили из уважаемых в обществе семей. Часто такие

работники не разделяли взглядов нового лидера и без страха вступали с ним в

открытую конфронтацию, впрочем, так же, как и он сам месяцами ранее. Это, в

свою очередь, невольно заставляло директора быть максимально дипломатичным

и в то же время настойчивым. Мало-помалу путем переводов он избавился от

неугодных кадров, но благодаря харизматичности с большей частью остался в

хороших приятельских отношениях.

Но помимо кадрового развития, привычной головной боли любого

руководителя, была у Мансура и настоящая работа. Первым своим успешным

проектом парень ознаменовал удачное нахождение инвестора для AITO. После

многострадальной эпопеи с Mi-Con, вместо реальной помощи настойчиво

пытавшейся выкупить молодой казахстанский стартап, ребята обратили внимание

на юг. Вернее, юг обратил свое внимание на ребят.

Слухи быстро распространяются в мире хайтека. Поэтому после неудачных

декабрьских переговоров в Шанхае очень скоро на почту уже новому директору

департамента пришло другое предложение, из Сингапура. Основанная

сингапурцем вьетнамского происхождения компания Khu-Pho technologies с

большим желанием предложила свои услуги. И под чутким кураторством

Мансура основателям AITO, Талгату и Айку удалось выбить приличное

финансирование на благоприятных условиях. При этом стартаперам пришлось

попрощаться с идеей создания Pied Piper, поскольку авторские права на

паукообразного робота всецело остались у Mi-Con, а технологии KPT не

позволяли собрать конкурентоспособный аналог. Но стороны быстро нашли

выход из возникшей ситуации.

Побочной деятельностью Khu-Pho technologies была переработка бытового

мусора и промышленных отходов, приносившая компании ощутимый доход. Ведь

Сингапур – островное государство с ограниченными земельными ресурсами. А

проблема загрязнения окружающей среды стоит гораздо острее, когда человек

ввиду ограниченности пространства каждый день вынужден сталкиваться с

плодами своей жизнедеятельности. Поэтому еще в конце двадцатого века

правительством города-государства были приняты ряд жестких законов и

ограничений, обязывавших граждан не сорить и в обязательном порядке

сортировать мусор. Одновременно с этим создавались все условия для

эффективной переработки отходов посредством предоставления компаниям

больших госзаказов. Так улицы Сингапура постепенно превратились в оплот

чистоты и порядка, где не встретишь даже обычный для взгляда казахстанца

подгоревший окурок или засохший след от жвачки, а бизнес на мусоре стал

крайне рентабельным и престижным делом. Основатель Khu-Pho technologies как

раз и был в среде тех первых «мусорщиков», вовремя нашедших золотую жилу.

Правда, теперь основную массу прибыли компании приносили совсем

другие проекты. Но именно в переработке отходов технология, придуманная

Талгатом и Айком, могла проявить себя лучше всего. Это знали в Khu-Pho

technologies, это предложили парням из AITO. Дело заключалось в том, что,

несмотря на успехи сингапурцев в разделении мусора, при конвейерной

обработке на заводах все равно наблюдались погрешности, вынуждавшие

компанию нанимать людей для повторной сортировки выбрасываемых вещей.

Достижения же искусственного интеллекта позволяли пойти еще дальше, сводя

последствия человеческих ошибок к минимуму. Размещенное на конвейере новое

гипотетическое устройство позволило бы быстро и точно вылавливать брак, не

допуская его на следующий уровень переработки. Его разработку и дальнейшее

внедрение и предложили молодому стартапу на переговорах в феврале. Парни

были рады, а Мансур сумел таки выбить для AITO подходящие условия:

размещение производства под городом Алматы и отказ в полной продаже

технологии. Помимо прочего новоиспеченный директор сагитировал KPT

забронировать себе место в сингапурском павильоне на предстоящей выставке,

ведь Айк с Талгатом обещали успеть к сроку, представив первый прототип уже в

апреле. Парням не терпелось прославиться на всю страну и, возможно, на весь

мир.

Но вместе с победами на профессиональной арене Мансур, к сожалению, не

мог похвастаться успехами в личной жизни. Прошло уже три месяца с тех самых

пор, как его бросила Мария, а он никак не мог оправиться от мысли, что просто

так отпустил ее. Двоякое чувство не покидало парня. С одной стороны это была

странная тоска по безвозвратно канувшей в небытие преступной связи, о которой

из его близких знал лишь Макс, а с другой – с другой стороны Мансура

преследовала горечь несбывшихся надежд, послевкусие обмана, в пучину

которого он легкомысленно вовлек девушку, что так безропотно доверяла ему. Во

всем он заслуженно винил только самого себя.

И не сказать, что Мансур был холоден по отношению к Асие. Нет, он по-

своему любил ее. По-своему питал к ней нежные чувства. Да, его радовала ее

улыбка при каждой их встрече. Ему нравились ее размышления о жизни, полные

детской наивности и незнания. Он желал чаще слышать ее звонкий смех.

Временами он даже не представлял своей будущей жизни без нее.

Но была ли это любовь, или эти эмоциональные порывы были вызваны

одним только привыканием, родившимся в столь долгий период их отношений. А

если это все-таки любовь, то почему он продолжал с грустью вспоминать Марию,

зачем вообще пошел на измену, почему совершил обман, за который ему теперь

было стыдно перед, наверное, самым невинным человеком в его жизни? Он

словно был заядлый курильщик, заслуженно обнаруживший у себя рак легких. И

теперь, сжимая в кулаке спасительное обезболивающее, он точно знал, что

недостоин его. Осознавая это, парень не был до конца уверен в себе, в своих

чувствах.

Тем не менее, съездив на Новый год к родителям, Мансур принял твердое

решение, что до конца этого года обязательно свяжет себя узами брака. Тогда же

в разговоре с отцом и матерью он впервые сам поднял тему перспективы его

женитьбы, впервые предложил кандидатуру девушки, которую видит в качестве

будущей супруги. Реакция была предсказуема. Конечно же, родители с радостью

одобрили его выбор. Более того, они сразу же бросились составлять список

будущих сватов, обзвонили всех друзей и по знакомству нашли подходящий

ресторан на лето. Родители Мансура хорошо знали ее родителей и готовы были

тут же отправиться с ними на переговоры в случае, если их сын решится сделать

предложение. Все согласно казахским традициям. А, значит, назад дороги уже не

было.

Да. Мансур не понимал, почему поступил именно так, а не иначе, почему,

будучи уверен ровным счетом ни в чем, он все же позволил себе принять столь

невзвешенное и легкомысленное решение. И, вполне возможно, сама мысль о

нераскрытом обмане, в конце концов, подвигла его совершить этот шаг,

поскольку он с надеждой полагал, что тем самым сумеет замолить грехи

прошлого. Парень твердо решил жениться на Асие.

Пойти вместе с суженным под венец. Ведь этого всем сердцем, как и тысячи

других девушек, хотела Асия? Но хотела ли она этого в действительности, а не

только в мыслях незадачливого возлюбленного? «Притягивая, мы лишь

отталкиваем», — сказал как-то один поэт. И был совершенно прав.

***

Двадцать первого марта в районе семи часов вечера, подъехав к жилому

комплексу «Французский квартал», Мансур аккуратно припарковал машину и

вышел на улицу. Он набрал на смартфоне пару сообщений, а затем, достав из

кармана черного пальто припрятанный картонный коробок, содрал с него

полиэтиленовую пленку и со смаком закурил первую попавшуюся сигарету.

Сегодня можно.

Парень докурил и неумело избавился от окурка, промазав мимо мусорной

корзины, когда из-за здания показался знакомый силуэт в нежном бежевом

пальто. Асия, голова которой была укутана в черный платок, скрывавший ее

красивые кудрявые локоны, вышла навстречу Мансуру. Жизнерадостное лицо

юной студентки не предвещало ничего плохого, однако ожидавший ее молодой

человек почему-то был грустен. Парень молча открыл дверь и усадил девушку на

пассажирское сидение. В следующую минуту он обогнул автомобиль, незаметно

наклонился к мусорной корзине, подобрал лежавший рядом клочок сигареты и

все же отправил его на дно ящика, а потом, лишь убедившись, что ничего не

мешает выезду, сам уселся за руль. Они поцеловались, и Асия стремительно

отстранилась.

— Манс, ты что, курил?! — неодобрительно воскликнула девушка.

— Нет, тебе показалось, — лишь сейчас улыбнулся парень.

— А вот и не показалось!

— Жан, прекрати, — перестав улыбаться, резко отрезал ее собеседник.

Обидевшись, Асия замолчала, а Мансур, никак не реагируя, все время их

поездки смотрел только на дорогу. Они преодолели один из мостов, связывавших

левый и правый берега столицы, и достаточно скоро подъехали к площади перед

Байтереком, где долго искали свободное парковочное место: Водно-зеленый

бульвар был заполнен счастливыми людьми, отмечавшими Наурыз. Когда же

подходящий кусок асфальта был наконец-то найден, и машина остановилась,

Асия больше не могла сдерживать закравшееся любопытство:

— Зачем мы сюда приехали? Разве мы не в новую «Мегу»?

— Да, но я покажу тебе кое-что покруче.

На город медленно спускалась ночь. Пара вышла на улицу, освещенную

фонарями, и Мансур, достав заранее припрятанную красную шелковую ленту, со

словами «это сюрприз» обвязал ее вокруг глаз Асии. Затем он, осторожно взяв

девушку за руку, уверенно повел ее в сторону Байтерека. У входа в здание их

встретила табличка, гласившая, что в настоящее время на объекте производится

реконструкция. Мансур слегка надавил на стеклянную поверхность перед ним и

удостоверился в том, что все было закрыто. Но данный факт не вызвал удивления,

ведь все шло строго по его плану, и спустя секунду в руках парня появился

заветный магнитный пропуск, с легкостью отворивший доселе неприступную

дверь. Зайдя внутрь, они не спеша прошли в лифт. Все это время девушка ничего

не понимала и только бессильно улыбалась, пока парень незаметно для нее

улыбался в ответ и что-то набирал на своем смартфоне.

Они вышли на верхнем этаже, где разместилась смотровая площадка. И в

отличие от дней, когда Байтерек открыт и полон посетителей, именно в тот вечер

в здании было непривычно пусто, а у стекла повсюду выросли строительные леса.

Только одно место у панорамного окна, открывавшего вид на Хан-Шатыр, ничем

не было заставлено; там-то и была конечная точка их короткого маршрута.

Парень осторожно подвел девушку к краю платформы, тихо зашел сзади и

нежно положил руки ей на плечи. Сглотнув подкативший к горлу ком, Мансур

посмотрел на наручные часы, молча выдержал полминуты и уверенным голосом

наизусть зачитал строки из своего любимого стихотворения Олжаса Сулейменова:

«Айналайын – чудесное слово,

Жаль, что русский его не поймет.

Объяснить я готов ему снова,

Только бедно звучит перевод.

Айналайын, твоими губами,

Пусть нелепо оно прозвучит,

Но другими иными словами,

Ты не сможешь его заменить.

Пусть оно будет нашим паролем,

Именами твоим и моим…

Мы, казахи, с любовью и болью,

О любимых своих говорим.

Айналайын, тебя называю…»

Девушка не смогла сдержать счастливого возгласа от услышанных слов и,

обернувшись лицом к Мансуру, сама сняла повязку с глаз. Она воскликнула:

— Какое красивое стихотворение! Ты сам его сочинил?

— Нет, Асия, — улыбнулся смущенный парень, — но оно всецело передает

то, что я испытываю, находясь рядом с тобой. А теперь, пожалуйста, посмотри в

окно.

Она последовала совету Мансура, и в следующее мгновение в ее

миндалевидных глазах отразился яркий свет. Кто-то запускал фейерверк,

находясь на крыше жилого комплекса «На Водно-зелёном бульваре». Тонкие

желтые линии разлетались в разные стороны с синей вершины высотного здания

и тут же превращались в ослепительные вспышки света, устраивая грохот и

заставляя шуметь все машины в округе. С каждым новым залпом огни

окрашивались во все новые цвета, пока спустя минуту после своего начала не

приняли окрас любви: красными песчинками в небе над Байтереком появился

символ большого сердца.

Мансур улыбался во весь рот, ведь представление подействовало. Асия

застыла в оцепенении, будучи не в силах отвести взгляд от места, где только что

случилось столь красочное зрелище. Тогда, дабы привлечь ее внимание, парень

встал перед ней, взял ее руку, опустился на одно колено и произнес

отрепетированную речь:

— Моя милая Асия, айналайын, мен сені жақсы көремін. Я тебя вижу. Вот

так, «Я тебя вижу» по-казахски вместо «Я тебя люблю» по-русски. И в этом, как

раз, заключен особый сакральный смысл. Я вижу тебя, моя Асия. Я хочу видеть

тебя перед собой и в будущем, я хочу, чтобы ты и впредь всегда была рядом со

мной, своей красотой невольно ослепляя меня. Я хочу видеть тебя, гладить твои

каштановые волосы, воспитывать наших общих детей и смотреть в твои глаза всю

свою оставшуюся жизнь, и даже перед лицом самой смерти хочу вспоминать

только твой прекрасный образ. Жаным, Асия, ты согласна стать моей женой?

Девушка молчала, а после произнесенного парнем признания неловкое

молчание затянулось. Она улыбалась, но Мансур не мог разобрать, счастливая ли

это улыбка, или же на лице Асии застыла одна единственная эмоция, защитная

реакция, служившая ответом на неожиданный вопрос. Нерешительно парень

привстал, кровь хлынула в голову, и Мансур сразу же покраснел, в панике ожидая

хоть чего-нибудь. Наконец, Асия заговорила:

— Манс, — начала она, рукой вытирая покатившиеся с ее глаз слезы, —

Жан, я тоже тебя люблю… Да… Да, я согласна.

Страх резко сменился на счастье. Мансур был рад, по-настоящему рад. Он

испытывал эмоции, которых так давно не переживал, и теперь был действительно

счастлив. Он нежно обнял свою возлюбленную за талию, и они умиротворенно

поцеловались под громкие звуки полицейских сирен. И только сейчас Мансур

вдруг вспомнил, почему же странное чувство беспокойства не покидало его всю

их встречу, ровно до этого самого момента. Дома он забыл миниатюрное

бриллиантовое кольцо, купленное специально к такому случаю и благополучно

оставленное где-то в шкафу. Но теперь об этом можно было забыть, ведь все

самое волнительное было уже где-то далеко позади.

Пара направилась к лифту, когда зазвонил телефон Манса. Это был его дядя,

а напрямую Мансуру звонил он крайне редко и только по важным вопросам,

поэтому парню пришлось ответить.

— Жаным, побудь, пожалуйста, здесь, я сейчас, — обратился он к Асие и,

отвернувшись, зашагал поближе к стеклу, при этом уже отвечая на звонок: — Да,

Айбек, аға, ассалаумағалайкүм!

— Мансұр, қалайсың, балам? — донесся тяжелый мужской голос из

динамика.

— Жақсы, аға, сіз?

— Ничего, пойдет. Мансур, в общем, тебе нужно будет срочно приехать в

Алмату. Открой на работе больничный заранее, так как меньше недели ты здесь

не проведешь.

— Айбек ага, что-то случилось?

— Да, — вздохнул его дядя, — Болата хлопнули.

— Что?

— Отца твоего, говорю, приняли с поличным за взятку. Сейчас он в СИЗО, а

ты нужен здесь, есть пара моментов, которые нужно обсудить. Плюс твоей маме

не помешает поддержка. Как понял?

Мансур нахмурился. Он слышал из новостей, что в стране объявлена война

коррупции, да и сам он всегда был против этого ужасного общественного порока,

в связи с чем откровенно недолюбливал некоторых чиновников. Но парень

никогда бы не подумал, что и его отец нечист на руку. Ведь как много было

историй из детства, когда Болату Аскаровичу приходилось давать отпор

желавшим полакомиться сливками его бизнеса, и он твердо стоял на своем,

следуя принципам. Ведь как часто за ужином в окружении семьи и друзей он

выступал с критикой проворовавшихся министров, топ-менеджеров

национальных компаний, акимов, врачей и военных. И теперь он сам попал в руки

правосудия. А, может, те, кто предъявили к нему обвинения, не правы? Может,

они ошибаются?

— Мансур, ты меня слышишь?

— Да, Айбек ага, уже выезжаю!

— Хорошо, балам. Сейчас праздник, билетов на самолет или поезд ты не

найдешь. Поэтому езжай либо на своей машине, либо на такси, которые стоят на

вокзальной парковке. Так, думаю, даже полезнее будет. Как доберешься до

города, позвони, а до этого рекомендую выключить телефон. И в целом мой тебе

совет – пока все не уляжется, не бери трубку, если звонят с неизвестного номера.

И удали все страницы в соцсетях. Ты уж точно ни в чем не виноват, но эти

продажные СМИ все могут по-своему обставить, дай им волю. Понял?

— Да.

— Тогда давай, до связи. Аман бол.

— Сау болыңыз, аға.

С горечью Мансур закрыл глаза и локтем оперся о стекло, кулаком растирая

лоб. Благодаря только одному пятиминутному телефонному звонку такой

счастливый день мигом обернулся худшим днем в его жизни. Нужно было ехать

на юг, и желательно, как можно раньше. Хорошо, через час он возьмет с собой

Макса, выедет на машине, а Аиду попросит оформить больничный лист. Хорошо.

Придется объяснить Асие, что его срочно вызвали по работе в Алмату. Хотя нет,

скорее всего, завтра все новостные выпуски будут посвящены только этому

громкому задержанию, поэтому лучше сказать ей правду, признаться, как есть, и

со спокойной душой отправиться в путь. Отлично! Мансур выработал базовый

план своих действий и надеялся, что усложнять его не придется. А жизнь уже

сама потом покажет, что делать дальше.

Парень прошел к лифту, но Асии там не обнаружил. Прокричав несколько

раз ее имя в пустом зале, Мансур решил, что девушка, должно быть, не дождалась

его и сама спустилась вниз. Но и внизу ее не было, как не было ее и на улице, и

около его автомобиля. Он попытался дозвониться до нее, но не смог: ее телефон

был выключен. Парень ничего не понял, но времени осмыслить столь странную

ситуацию у него не было, поэтому уже через пять минут после того, как Мансур

сделал последнюю попытку выйти на связь с Асией, он также, как и она, и по

совету дяди выключил свой смартфон.

***

— Вон, там у той сопки. Посмотри.

— Где? А, точно.

— Только не торопись. Спокойней.

Один высокий, а другой низкий – двое пожилых мужчин, одетых в

камуфляжную экипировку и вооруженных современными ружьями, не спеша

присели и осторожно заняли подходящую позицию. Все их внимание поглотил

небольшой снежный холм у лесной опушки в метрах двадцати от них и молодой

марал, беззаботно пасшийся у его подножия. Высокий, хорошенько

прицелившись, бесшумно снял оружие с предохранителя и задержал дыхание. И

словно в награду за его щепетильность уже через секунду шумный выстрел

сотряс пределы Иле-Алатауского национального парка. Пуля настигла свою цель,

и благородное животное, пройдя всего несколько шагов в предсмертной агонии,

бездыханно легло на землю.

Охотники встали и подошли к своей жертве. Из дыры в ее голове одинокой

струйкой сочилась кровь, окрашивая еще не растаявший мокрый снег в ярко-

красные цвета смерти. Низкий курносый охотник с восхищением похлопал

напарника по плечу и воскликнул:

— Жарайсың, Бәке! Меткий выстрел. Не зря, значит, в армию ходил! —

громко захохотал мужчина, и его широкое лицо с двойным подбородком

расплылось в умиротворенной улыбке.

— Рас айтасыз, Ереке, — заулыбавшись в ответ, согласился Болат

Аскарович, но тут же подытожил: — Хотя, что тут говорить? Это была легкая

добыча, сам к себе подпустил.

— Да, сейчас эти глупыши совсем теряют бдительность. Брачный сезон и

все такое. Но весна, не весна, а выстрел все-таки меткий!

— Рахмет. Теперь можно закругляться, я думаю. Әлде тағыда атасыз ба?

— Қой, бұл екеумізге талай уақытқа жетеді. Ал мен сендей мерген емеспін.

Үйге қайтқанымыз дұрысырақ. Қазір жігіттерді шақырып аламын.

Курносый взял в руки небольшой спутниковый телефон и совершил

предельно короткий телефонный звонок, смысл которого укладывался во всего

два слова: «Мы все».

— Бәке, ну что? Давай, пока подмога к нам мчится, еще раз обговорим

детали, — убрав средство связи в карман, продолжил разговор Ереке.

— Здесь как? Можно?

— Да конечно! Пять километров до ближайшей дороги, сеть не работает,

никто не услышит.

— Хорошо.

— Ты банковскую ячейку уже оформил на подставное лицо?

— Да, как и договаривались. В том же банке, номер 2121. На премиальных

условиях с правом доступа в любое время.

— Отлично! В общем, еще раз, порядок действий такой: во вторник ты

отправляешь человека в банк, который оставляет в своей ячейке флешку с копией

твоей ЭЦП-шки. После, он должен забрать карту памяти из другой ячейки все в

том помещении. Ее номер 1212, а код – 1998. Потом он передает посылку тебе, и

ты уже дома через VPN заходишь на сайт другого уже иностранного банка,

название которого будет указанно в карте памяти. Там же будет и логин с

паролем от личного кабинета. Сначала убедись, что на счету, как и оговорено,

пять лямов, выведи деньги в равных долях и только потом, запомни, потом

передавай этим корейцам код от твоей ячейки, — в руках курносого появился

маленький лист бумаги, — Отправишь анонимное смс через анонимайзер на вот

этот номер. Дальше?

— Дальше я иду на работу в пятницу и заявляю в техническую поддержку

об обнаруженном взломе, — подхватил Болат.

— Верно, но еще раз проверь перед этим, что оригинал твоей ЭЦП пришел в

полную негодность. Атака будет произведена с территории Тайланда, а легенда

будет такая – якобы хакеры сами совершили диверсию на наших серверах,

грамотно подобрав ключи доступа и аннулировав электронно-цифровые подписи

членов Правления «Бай-Даму». Все вопросы будут уже к Службе безопасности,

прошляпившей такой инцидент. Эта структурка находится под ведением другого

Зампреда. Поэтому ты будешь не виноват, и у тебя будет четкое алиби, ведь ты

закрывал горнолыжный сезон со мной на Чимбулаке. Но до подобных расспросов,

скорее всего, не дойдет. Эти крысы должны сработать чисто, и не будет ясно, для

чего все это они учудили. И пусть только попробуют нас кинуть, в противном

случае я на них всех своих псов спущу. У меня все записано. Ну что, понял?

— Да, так и сделаю. Единственное, один вопрос.

— Какой?

— Кто конечный потребитель?

— А какая разница, если такие деньги платят! — рассмеялся Ереке и

продолжил: — Ну, так уж и быть, скажу. Это южнокорейская HIM, основной

поставщик высокотехнологичного оружия в страны Запада. Эти парни и так бы

запросто выкупили то, чем мы сейчас из-под полы торгуем, но, видите ли, их

деятельность не соответствует принципам этих щеглов из AITO. А какая разница

кому продавать? Я прав?

— Соглашусь. Рано или поздно их должны были бы догнать.

— Вот и я о том же. Куй, пока горячо, и не играй в Дон Кихота! Вот главный

принцип. Но эти дураки даже не догадываются, какая золотая жила у них из-под

носа завтра утечет. Они сами арендуют наши сервера, сами же за это поплатятся.

HIM обещали, что за праздники тихонько и без особых следов скопируют все их

наработки, и технология этих молокососов уже не будет такой оригинальной.

Правда, могли бы раньше все это провернуть и денег больше бы срубили, да

только Сеит не успел вовремя почву подготовить. Только подсунул им в аренду

сервера вашей «дочки» на льготных условиях.

— Я в курсе, — выдохнул Болат, понимая, к чему подводит беседу его

спутник, — Ереке, я хотел бы извиниться за своего сына, Мансура. Он еще

молодой и принципиальный, сдуру может много чего наделать. Я с ним

поговорил и …

— Да брось ты, Бәке. Свои же люди все. Тем более, Сеит сам виноват. Сам

же не уследил за своим копьем в штанах. Я слышал, что между ними баба была, и

как бы мой племянник на нее глаз положил в обход мнения твоего сына. В целом,

они сами разобрались по-мужски, так что все. Тема закрыта. И потом, Сеит сейчас

вполне неплохо устроился в Фонд, я подсуетился. Можно сказать, на повышение

парень пошел.

— Я рад за него, Ереке.

— То-то же.

— Ереке, еще одна просьба в знак нашей старой дружбы.

— Да. О чем базар, Бәке!

— Я не хочу, чтобы Мансур был замешан или чтобы его задело по инерции.

Он много ошибок сделал, много раз меня не слушал, но уж лучше я пойду под

суд, чем сядет он. Он ничего не знает.

— Не бойся, Бәке! Схема чистая. К Агентству вообще никаких вопросов не

возникнет в случае чего. Да и бумаги подписывались еще при Сеите. А если все

удачно пройдет, то и о том, что украли данные именно AITO, никто никогда не

догадается. Так что не бойся, твой сын будет последним, кто узнает о том, что мы

провернем на днях.

— Рахмет, Ереке!

— За что благодарить, досым? А теперь жүр, вон, ребята подлетают.

Болат Аскарович резонно посмотрел на небо и пошел вслед за своим

низкорослым напарником. Вскоре над их головами шумно застучали лопасти

подлетавшего вертолета.

***

Солнечного двадцать первого марта, ближе к обеду, вернувшись в свой дом,

что был расположен в микрорайоне Мирас, Болат Аскарович тайком от жены

заперся в рабочем кабинете. Разместившись в удобном кожаном кресле, он

облегченно вздохнул и включил персональный компьютер. Вставив в него карту

памяти, топ-менеджер крупного национального холдинга спокойно считал

приготовленную информацию и начал проводить необходимые транзакции.

Пока шел процесс обмена данными, Болат Аскарович решил позвонить

сыну. Дождавшись ответа после серии долгих гудков, спокойный вроде бы

мужчина неожиданно заговорил на шала-казахском:

— Салем, сынок, қалың қалай? ... Ага, ага, а, ну, понятно. ... Как питаешься?

... Что? ... А, шын ба? ... Серьезно? ... Ну, азамат, жарайсың. ... Все будет хорошо,

саспа. ... Все будет хорошо. ... Балам. ... Балам, я очень сильно тебя люблю, сені,

мамаңды да. ... Помни это. ... Жақсы, аман бол, балам.

Звонок завершился, Болат Аскарович облегченно вздохнул, а на экране

показались две девятки, которые через минуту превратились в сто процентов.

Вдруг его слух уловил чье-то ускоренное движение во внутреннем дворе, но

мужчина не успел среагировать. Хлопок, крик его супруги, через секунд десять

еще один хлопок, и сквозь выломанную дверь и разбитые окна к нему ворвалась

группа специального реагирования. Оглушенный Болат ошарашенно поднял руки,

в то время как люди в черном быстро уложили его лицом на пол. Когда действие

затихло, а задача сотрудников спецорганов была выполнена, к растерянному

чиновнику подошел человек в штатском и попросил встать. Тот испуганно

поднялся, а следователь, сначала представившись сам и затем назвав полное имя

пожилого мужчины, монотонным голосом зачитал текст обвинения:

— Вы обвиняетесь в получении взятки в особо крупном размере, а также в

ведении деятельности, направленной против национальных интересов Республики

Казахстан, и, тем самым, в совершении преступных действий в соответствии с

пунктом четвертым статьи 366 и пунктом первым статьи 175 действующего

Уголовного кодекса Республики Казахстан.

XVII

Марат солгал своей сестре. Он обещал Акмарал, что никогда не покинет

семью и всегда будет рядом. Но уже почти через два месяца после их встречи

молодой человек готовился навсегда оставить родную страну.

***

Тяжело быть стойким, находясь под жестким давлением закрытого

общества. Еще тяжелей, если ты и сам разделяешь взгляды этого замкнутого

круга людей. Когда Марат клялся в том, что семья для него на первом месте, он

был абсолютно искренен, поскольку говорил это не в доме на «Юго-Востоке», не

в бутике на первом этаже «Артема», не в мечети неподалеку от места его работы

и, главное, не в окружении своих новых «братьев». Он любил свою мать и сестер,

но стоило парню возвратиться к привычной повседневности, как от его былой

пылкости не осталось и следа. Ведь в городе у него была совсем другая «семья»

со своими устоями и ценностями. Своеобразный джамаат целенаправленно и

постепенно заменял Марату родных и одновременно вознамерился заменить ему

и его отечество.

Парень даже не успел ничего понять, а проверенный временем беспощадный

механизм, сплошь состоящий из религиозного экстремизма, продолжил свою

размеренную работу. Все больше внимания Марат уделял духовным практикам и

физическому развитию, вечерами вместе с «братьями» подолгу запираясь в

подвале их убежища. Там им на ноутбуке демонстрировались красиво

смонтированные ролики, сплошь состоявшие из изображений великолепия

земной природы, грациозного полета арабских скакунов и величия средневековых

мусульманских воителей. Видеоряд, как правило, сопровождался мужскими

хоровыми песнопениями, нашидами, смысл которых всегда сводился к одной и

той же мысли: Аллах велик, и крепко их братство, правоверных, объединенных

священной идеей джихада.

«О, воины Аллаха! Никогда мы не сойдем, никогда мы не сойдем, никогда

мы не сойдем с истинного пути. Наш путь праведный, Кораном нам указанный.

Никогда мы не сойдем, никогда мы не сойдем, никогда мы не сойдем с

истинного пути. Ведь мы идем верным путем. О, воины Аллаха!»

После первой пары минут кто-то обязательно начинал подпевать, и тогда

остальные собравшиеся дружно подхватывали, правда, выглядело это крайне

неуклюже. Среди неофитов в доме на «Юго-востоке» было мало действительно

хорошо знавших и разговаривавших по-арабски. Те же, кто не мог этим

похвастаться, ориентировались на ритм песни, но почему-то каждый толковал его

по-своему. И как следствие, нередко случалось, что объединенный голос юношей

сливался в бессвязный непонятный поток. Марату, с детства имевшему чуткий

музыкальный слух, наблюдать за этим действием не особо нравилось, в такие

моменты парень скучал.

Настоящий же интерес просыпался в нем в перерывах. Заслушав несколько

треков, Серик заговорщицким взглядом подавал знак одному из своих

приближенных, а тот в ответ доставал из кармана флешку. На ней были

медиаматериалы из далекой Сирии. Сначала демонстрировались кадры из так

называемого «Исламского государства»: зеленые сады, опрятные дома и

счастливые жители. Затем собравшимся парням показывали различные

фотографии и видеозаписи, демонстрировавшие ужасы войны, горе матерей,

плачь сирот и кровавые репрессии со стороны сирийского правительства.

Тотальная разруха и беспросветный дым. В конце шли интервью с теми, кто не

был сирийцем или арабом по рождению, но решился отправиться в «страну

мусульман» и собственной рукой остановить кровопролитие. Все они говорили,

что полны решимости наказать «палачей», «кафиров», неверных, и их воля

крепка, как и вера в Аллаха. Среди них были и соотечественники. Обращаясь с

экрана, они говорили, что там, в том крошечном уголке Земли, нет ни казахов, ни

русских, ни татар, ни арабов, а есть только братья, и эти братья – мусульмане. И

именно этим братьям сейчас как никогда нужна помощь.

Безусловно, те, кто монтировал видеоролики и с особой тщательностью

подбирал фотографии, добились своего: зрелище легко завораживало неокрепшие

умы молодых людей. Не обошла пропаганда и Марата, после всего увиденного он

каждый раз укреплялся в мысли, что всем сердцем желает отправиться в аш-Шам

навстречу великим свершениям.

Шло время, наступил май, и, словно читая мысли в глазах подопечных,

Серик озвучил им свой план. К тому времени ни для кого из проживавших в доме

на «Юго-Востоке» не было секретом то, что у себя на родине, за пределами их

убежища и рабочего места все они превращались в изгоев для прогрессивного

казахстанского общества. Каждый из них, находясь на улице, неизбежно ловил на

себе неодобрительные взгляды, их же соотечественники смотрели на них с

опаской и порою даже с ненавистью, за глаза обвиняя во всех проблемах. Но и

сами недоброжелатели, напротив, зачастую не отличались безгрешностью. Серик

обвинял всех остальных в такфире, неверии и называл кафирами, поскольку, по

его мнению, большинство казахов лишь номинально носит имя мусульман, изо

дня в день утопая в грехопадении. Со временем все станет только хуже.

Единственный выход – отправиться в далекую и запретную Сирию, в край,

где чтут шариат и с уважением относятся к таким, как они. Да, Земля обетованная

сейчас раздираема войной, но они прибудут туда с оружием в руках. Так

предполагал Серик, в это верил Марат. Не зная почему, он во всем был согласен

со своим идейным вдохновителем, оттого и не мог больше терпеть. Вскоре, как

оказалось, терпеть долго и не пришлось.

К середине месяца совсем внезапно куда-то пропал Чингиз, а через два дня

Серик дал команду собираться. Не более одного походного рюкзака на человека.

Началась спешка, торговые точки закрылись, а покидать дом без разрешения

теперь – было строго запрещено.

— Серік, — недоумевал Марат в те дни, — Чина қайда жоғалып кетті?

— Бұл сенің қамың емес, — сразу же обрубил земляка Серик и продолжил:

— Менде саған басқа шаруам бар.

Такой ответ устроил юношу. А уже на следующий день сутра пораньше

Марат на сериковской «пятидесятке» отправился в их родной аул Биік Батыр,

дабы сделать то, чем занимался его наставник год назад. В тайнике под задним

сидением были спрятаны две пачки свежеотпечатанных листовок, на которых

красовалась все та же информация: фальшивый телефонный номер Серика и

адрес гостиницы в районе астанинского железнодорожного вокзала.

***

Солнце почти скрылось за горизонтом, когда поздним вечером пятнадцатого

мая Марат въехал в родной аул. Теперь уже незнакомые, непривычные, чужие и

невысокие одноэтажные дома резко контрастировали с небоскребами Астаны, не

отличаясь завидной красотой, но это был край его детства, и он по-своему

отзывался в юношеском сердце.

И казалось, прошел целый год с момента его бегства из этих мест, а они

совсем не изменились. Все та же полуразвалившаяся остановка, собранная из

бетонных блоков, все та же пыльная деревенская дорога, все те же бесхозные

поля, раскинувшиеся вокруг.

Темнело, аул готовился ко сну. Toyota Camry 2012 года выпуска медленно

остановилась у небольшого саманного дома, после чего Марат неторопливо

вышел, размял ноги и с грустью заглянул под машину: дорога «не пощадила»

самый популярный у казахстанского народа автомобиль. Парень сверился с

часами на стареньком телефоне, достал из кабины темно-зеленый коврик,

опустился на землю и совершил ночную молитву.

Закончив процедуру, Марат поднялся, сложил коврик пополам и бросил в

машину. Окна в его родном доме не горели, хотя на часах был уже одиннадцатый

час. В недоумении парень проследовал во внутренний двор и заметил Боту.

Девочка-подросток мирно сидела на веранде и беззаботно играла во что-то на

подаренном Маратом смартфоне. Услышав шаги и лай собаки, не признавшей

давно забытого хозяина, Бота подняла взгляд и застыла в ужасе. Она не сразу

узнала заросшего бородой Марата, а когда сквозь сумерки, наконец, разглядела

знакомые черты, помедлив секунду, тут же бросилась в объятья уставшего

старшего брата.

— Марат! — воскликнула она.

— Қарғам-ау сол, — с умилением отозвался парень. Он соскучился по

сестренке, по дому и даже по собаке, забывшей хозяина и оттого своим громким

лаем сотрясавшей тесный дворик.

— Аға, мен сені қатты сағындым, — заявила в не меньшей степени

скучавшая по старшему брату Акбота. И даже когда Марат расслабил руки, она

продолжала крепко его обнимать и повторять: — Қатты сағындым!

— Бота, мама-ағалар қайда?

— Олар Темновкаға кетіп қалды.

— Немеге?

— Білмеймін, айтқан жоқ, — Бота отпустила брата и вслух задумалась: —

Мүмкін бұл Маралға байланысты. Ол бүгін Семейден келу керек еді, бірақ екі

сағат бұрын мамамызға звандағанын білемін.

— Жақсы, жарайды, тексеріп барып келемін.

— Мен сенімен бірге барайыншы.

— Жүр.

Поддерживая хромавшую сестренку, Марат вместе с ней вышел за забор, сел

в автомобиль и помчался в Темновку. Парень нервничал, а Бота не переставала

удивляться успешности брата, всего за год получившего возможность ездить на

такой красивой машине.

Аул Қисық батыр, бывший колхоз, еще при советсткой власти прозванный в

народе Темновкой, сейчас представлял из себя маленькую деревню на две улицы

всего в паре километров от Биік Батыра.

Брат и сестра быстро нашли родных, вовремя заметив дядин советский

мотоцикл, припаркованный у высоких ворот большого кирпичного дома. Когда

же они подъехали ближе, калитка открылась, и из нее показались Гаухар и

Рысбек. Увидев их, Марат чуть ли не на ходу выскочил из машины, подбежал к

матери и крепко ее обнял. Гаухар обняла его в ответ и громко зарыдала. За всем

этим молчаливо наблюдал Рысбек, чье мрачное лицо стало еще мрачней, стоило

ему стать свидетелем того, как незнакомый бородатый мужчина бросается на шею

его родной сестры. Материнское сердце же не проведешь никогда.

И только теперь, убедившись, что это действительно Марат, его дядя

осторожно поинтересовался:

— Қалайсың, Мара?

— Жақсы. Темновкаға не үшін келіп отырсыздар?

— Марал! — не выдержав? Еще громче зарыдала мать, — Маралды ұрлап

кетті.

— Кім?! — взволнованное сердце Марата забилось сильнее, порываясь

вырваться из груди.

— Ол бүгін оқу біткеннен кейін үйге келу керек еді, — ответил Рысбек, —

Курстасы, Аманат аты, бірге қайтуды ұсынды… бірақ үйдің орнына өз үйіне

әкеліп тастады. Ақмарал бізге звандауға үлгерді, ал қазір бізді жібермей жатыр.

— Түсіндім.

Марат замолчал, спокойно передал мать в руки дяди, а сам зашел за калитку.

Во внутреннем дворе его ждали трое парней, спинами прислонившиеся к черной

Lada Granta. Один из них успел произнести только что-то подобное: «Мына

ақсакалға қарандаршы», — как был сбит с ног. Похожая участь постигла и его

друзей. Не успев должным образом среагировать, каждый из них получил по паре

хорошо поставленных ударов.

Дверь в дом была открыта. Марат проследовал внутрь, двигаясь прямо,

прошел сквозь ряд ошеломленных гостей, преимущественно женщин, и увидел в

углу гостиной забившуюся Акмарал. Она плакала, а окружившие ее

родственницы жениха пытались уговорить девушку согласиться выйти замуж за

ее похитителя. Марат не стал медлить, пользуясь ситуацией и той

неожиданностью, которую он породил, ворвавшись в дом, парень взял сестренку

за руку и повел к выходу.

Старейшая из уговорщиц, опомнившись, быстро схватила с полки толстую

зеленую книгу, проскочила сквозь беглецов и рухнула у порога.

— Осы қасиетті Қораннан аттауға бетпақтығың жете ме? — прокричала

старуха, выставив книгу перед собой.

— Апа, маған отбасымнан басқа қасиетті ұғым жоқ. Сондықтан кешіріңіз, —

сказав это, Марат вместе с сестрой смело перешагнул сначала через Коран, а

затем и через пожилую женщину.

Они выбежали на улицу, где лежавшие на земле парни понемногу начали

приходить в себя.

— Қайсы?

Сестра молча указала брату на нужного человека, на беспокойно теревшего

розовую щеку и безуспешно пытавшегося встать молодого парня. Марат подошел

к нему, наклонился, схватил обидчика сестры за ворот футболки и с размаху

влепил несчастному сильную пощечину. Затем он замахнулся еще раз с тем,

чтобы ударить по-настоящему, но кто-то схватил его за руку. Марат обернулся.

— Қой! Қой, сұмырай! — повисла на парне женщина, судя по всему, мать

семейства, она продолжала кричать: — Түрмеге отырғызамын сені!

— Отырғызам десеңіз, — молниеносно заключил Марат, — жарайды. Бірақ

тек қана балаңыздан кейін.

Мать Аманата онемела, а Марат хладнокровно поднялся, прошел вместе с

сестренкой за калитку, усадил родных в машину и в сопровождении дяди на

мотоцикле поехал домой.

Большую часть дороги молчали. Лишь когда подъехали вплотную к Биік

Батыру, Гаухар сказала всего одну фразу:

— Макош, бізбен бірге қалшы. Астана керек емес. Бізде де лайықты жұмыс

табылар. Сен бізге қазір керексің.

Уставший Марат ничего не ответил.

Когда они доехали до дома, уже за полночь, дождавшись, когда для него

подготовят спальное место, он прямо в одежде рухнул в постель и заснул крепким

сном.

***

Облаченный в простые одежды он стоит у подножия высокого горного

выступа, одиноким памятником выросшего посреди цветущей равнины. В степь

наконец-то пришла весна, магией укрыв долину ярко-красным маковым одеялом.

И посреди всего этого мимолетного великолепия он так же, как и каменный

исполин, чувствует свое абсолютное одиночество.

Неожиданно за спиной его раздается грохот, он оборачивается и видит вход

в пещеру, до тех пор сокрытый от него огромной каменной глыбой. Из пещеры

доносится слабо различимый гул. Ведомый любопытством он проходит внутрь

кромешной тьмы, ориентируясь лишь на этот звук. Постепенно мрак отступает,

побежденный мягким светом восковых свеч. Гул же напротив, все усиливается, и

в центре пещеры он обнаруживает гранитную комнату с сидящим посреди нее

человеком, сгорбившимся аксакалом, без пальцев на одной руке, читающим

молитву. Стоя на коленях, старик то и дело поднимает и наклоняет торс,

поворачивает голову влево и вправо.

Юноша отстраняется в сторону и терпеливо ждет. Аксакал заканчивает,

оборачивается и спокойным голосом обращается к гостю:

— О, Марат, күтіп қалдым ғой сені. Көп уақыт болып қалды сонғы рет

кездескенімізге.

— Иә, Қадыр ата. Көп уақыт...

— Қалың қалай? Денің сау ма?

— Иә, рахмет, Қадыр ата.

— Дарханнан Серікке неге кетіп қалдың?

— Иә, менің ағайындар...

— Олар саған ағайындар емес. Сирияға немеге барайың деп тұрсың, нең

бар?

— Ата... Біз жиһадқа барамыз, нағыз мұсылмандарға көмектесу үшін.

— Ей, ақылсыз неме! Осы жиһад туралы қай жерден оқып алдың? Оққан

жоқсың ба? Иә, ол туралы саған сенің Серігің айтты ғой, иә, иә. Бірақ оның сөзі

дұрыс емес. Қоранда жазылған, нағыз жиһад – ол бірінші кезекте өзімен талас, өз

кемістіктермен тартыс. Ал өз елінді, отбасын тастап, туған жерінен кетіп бөтен

соғысқа бару, біреудің өмірін кесу – бұл жиһад емес. Түсіну керексің, оларға тек

қана бойсұнушылығың керек, қалғаны оларды ынталандырмайды.

Юноша ошарашен, кажется, будто Кадыр ата обладает даром ясновидения.

Аксакал же, немного помолчав, просит:

— Кәнеки, көмектесші маған, балам, — старик протягивает руку юноше, и

тот ему услужливо помогает подняться.

В стене пещерной комнаты появляется брешь, и Кадыр ата проходит в нее.

Он следует за ним, и видит впереди, в конце темного коридора яркий свет.

Аксакал идет на него, юноша, не отставая, решается возразить:

— Неге сойлай ойлайсыз, ата? Серік менің жерлесім, ол маған жұмыс, ақша,

тұратын жер тауып берді.

— Не деген адамдар, — все тем же спокойным голосом возмущается Кадыр,

продолжая шаг, — қаншама уақыт өтсе де, өз қателеріне қарап үйренбейді.

Әрқашан өзімен өзі алданып қалуға мәз болып жүреді.

— Ата, бірақ олар да сіз сияқты мұсылмандар ғой.

— Мұсылмандар? Сен шынында сойлай ойлайсың ба?

— Иә, олар мені үйретті...

— Үйретті, дейсің бе?

— Иә, олармен бірге мен Аллаға нағыз ақ жол таптым.

— Жоқ, жоқ, жоқ! Олар сені тек қана шатастырады. Құдайдың атынан сөз

сөйлейді, бірақ бұл Жаратқанның сөзі емес, — Кадыр по-прежнему не

оборачивается, полностью скрывается в ярком свете впереди, но продолжает

говорить: — Бұрынғы заманда Тәңірмен әңгіме ету үшін ата-бабаларымызға тек

астындағы торы айғыр және де бастың үстіндегі Көк аспан керек еді. Ал бүгін біз

ауызымызды ашып ертекшілерге сену керекпіз бе? Олардың жолы елімізді

мәнгүрттерге айналдырады.

Щурясь юноша следует за мудрецом и также оказывается объят знойными

солнечными лучами. Когда же сквозь свет удается хоть что-то разглядеть, он

видит перед собой все того же Кадыра в золотых одеждах верхом на большом

красном быке. Вокруг них все та же степь, только теперь пожелтевшая,

выжженная беспощадным июньским солнцем.

Словно из пустоты перед юношей возникает белоснежный двугорбый

верблюд и, опустившись на колени, предлагает оседлать себя. Он принимает

приглашение, и вместе с аксакалом они начинают свой путь по степи. Он

спрашивает:

— Ата, сіз айтқаңыздай болса, онда неге сіз өзіңіз мені үйретпейсіз? Неге

қашып бір жерде отырмайсыз, шәкірттермен өз даналығымен бөлісіп?

— Өйткені мен де сен сияқты ақиқатты білмеймін. Қанша осы көне дүниеде

өмір сүріп жүрмін, сонша менің Жаратқанымызға жолдың ұзындығы. Дұрыс

ғылымды таппай, адамның кемелденуіне қатыссыз бақылауға, толассыз ел

аралауға – мүмкін сол менің тағдырым.

— Үйретпеймін десеңіз, бір сұраққа жауап беріңізші. Құдай дегеніміз кім?

— Бұл сұраққа дәл жауабым жоқ, балам. Бірақ бір ойым бар. Ұлы

Әлишерден бізге бір дастаны жетті, Лисон ут-Тайр, қазақшаға «Құстардың

әңгімесі» деп аударуға болады. Сол шығармада құстар және олардың Симургқа,

бар құстардың патшасына саяхат туралы жазылған. Құстардың әрқайсысы

адамның бір кемшілігін белгілейді. Поэманың сонында бас кейіпкерлер,

қиындықтар мен қиыншылықтардан өткеннен кейін, Симургтың иелігіне

жеткеннен кейін, қасиетті көлді табады. Бірақ сол көлдің суына қарап олар

Патшаны таппай тек өз кескінін көреді. Меніңше, бұл белгі: өз кемістіктерден

аттап адам Құдайға жақындайды, ал Алламыз бір ғана жерде емес, ол әржерде,

ішімізде де. Сондықтан оған жолымызды өзіміз табу керекпіз.

Сказав это, старик замолчал. Словно готовясь к чему-то серьезному, Кадыр

ата опустил голову и задумался. Затем произнес:

— Сондықтан саған жалғыз ақылым – асықпа, әркімге сенбе, әрқашан өз

жолыңды ізде, кім екеніңді ұмытпа, ұлтыңды ұмытпа, өз жанұяңынды ұмытпа. Ал

Ислам туралы сұрақтарың болса, оданша мешіттегі молдадан, дінді жақсы білетін

адамнан сұра. Бірақ дәл қазір сен солай істей алмайсың.

— Неге?

— Мына жерге мұсылман діні әлі жетпеген.

Юноша замечает, как на горизонте возник средневековый аул кочевников,

юрт сто – сто пятьдесят. Опомнившись, он оборачивается и не видит никого

подле себя. Над головой пронзает слух орлиный свист, он поднимает взгляд и

видит лишь золотистого беркута, медленно удаляющегося ввысь. Верблюд под

ним идет все ближе к аулу. У одной из кибиток его встречает беременная девушка

с трехлетним ребенком на руках. Он спешивается и бросается им навстречу,

крепко обнимает свою супругу, а затем свое маленькое дитя. Мальчик держит в

руках торсык, полный кумыса, и осторожно протягивает его отцу. Тот в ответ

улыбается. Улыбается и его возлюбленная высокая молодая женщина в красном

камзоле.

Семейную идиллию нарушает топот лошадей, доносящийся издалека. В

недоумении юноша вглядывается в пыль, поднятую на горизонте, и видит, что

возглавляет всадников каракитайский воин в черном чешуйчатом доспехе. И пока

вражеское войско не настигло мирное поселение племени ягма, отец семейства

помогает супруге и сыну взобраться на двугорбое существо, после чего передает

торсык и камчу в руки девушки, жестом показывая, что им пора бежать. Однако

его родные не торопятся покидать юношу. Читая в их глазах немой вопрос, он

произносит всего одно слово «тохтимақ», после чего сам ладонью хлопает

верблюда, тем самым давая тому команду трогаться. И, покорно повинуясь,

животное что есть сил устремиляется за пределы аула, в сторону безжизненных

песков Бетпакдалы. Если все будет хорошо, там они переждут нападение

пришельцев с Востока.

Юноша проводит их взглядом, спокойно следует в свою юрту, находит там

лук и стрелы, и, выйдя наружу, готовится встречать врага.

***

Проснувшись на следующий день, Марат решил немедля отправиться в

Астану. Напрасно мать и сестры упрашивали его остаться, мысль, поселившаяся в

его голове в ту ночь, не давала парню покоя. Уже к вечеру того же дня он достиг

столицы.

Серик мирно ужинал в окружении своих приспешников, когда в просторную

комнату спешно вошел Марат. Молча он приблизился вплотную к своему земляку

и положил на стол ключи от машины. На недоуменные взгляды

присутствовавших последовал предельно лаконичный ответ:

— Секе, мен тұған жеріме барып келдім.

— Көріп тұрмын, — хладнокровно отреагировал заподозривший что-то

Серик, — қағаздарды айтқанымдай тараттың ба?

— Жоқ. Олардың барлығы машинада, — юноша на секунду замолк,

набрался смелости и произнес: —Серік, мен ешқайда бармаймын. Биік Батырға

қайтатын болдым. Сен маған қатты көмектестің, бірақ енді семьяма көмегім керек

болып отыр. Сондықтан, ренжемесең, мен үйіме қайтамын.

Выссказавшись, Марат оставил своих «братьев» и быстро удалился на

улицу. В его кармане не было лишних денег, он не знал, куда отправиться

ночевать и как без чьей-либо поддержки добраться до далекого дома, но теперь в

его сердце окончательно укрепилась единственная идея о важности семьи в жизни

любого человека.

— Мара! — окликнул его Серик, когда юноша уже открывал калитку в

воротах дома на Юго-Востоке, — Марат, түнге қарай қайда барасың, бауырым?

Ешкім сені ұстап жатқан жоқ, бірақ одан ша, қонып кетпейсің ба? Ыстық көже

ішіп ал. Ал ертен адамша жолға шығасың, мен саған билетке де ақша беремін.

Голос Серика звучал так же ласково и убедительно, как и при их первой

встрече в Астане, когда тот предложил Марату работу и ночлег. Правда ведь,

один день ничего не решает. И юноша поверил ему, расслабленно улыбнулся,

закрыл калитку на крючок, за Сериком проследовал в дом и, как только

перешагнул порог, получил оглушающий удар чем-то тяжелым по голове.

***

То, что происходило с ним дальше, Марат помнил обрывисто. Мысли не

задерживались подолгу в его сознании, а те, что изредка посещали его разум,

были полны ужасных воспоминаний. Сквозь бред он помнил всего несколько

эпизодов.

Он помнил, как его пытали в том самом злополучном подвале. Как Серик

сокрушался над тем, что когда-то хотел сделать земляка своей правой рукой,

после того, как они все вместе отправятся в Сирию. Как Серик называл его

муртадом, вероотступником, заслужившим казнь. Как Серик угрожал ему, что

знает, где живет его семья, и если тот что-то кому-то разболтал об их намерениях,

то его мать и сестер ждут крупные неприятности. Как Серику во время пыток

позвонили и сказали что-то про Чингиза, после чего тот вышел и после этого

больше не возвращался.

Он помнил, как ему что-то кололи в руку, как после этого связали и бросили

в темное и тесное место, как он почти задыхался и уже думал, что умирает, но в

какой-то момент его выволокли наружу и изнеможденного бросили на колени

перед неким человеком. Как тот был недоволен тем, в каком состоянии пребывал

их узник и что ему вообще сохранили жизнь.

Он помнил это, но с каждым часом все больше забывал.

XVIII

Наступила пятнадцатая зима в жизни Дайсана, а, стало быть, настала пора

жениться. Многие девушки из каракитайского народа мечтали о красивом юноше,

многие аристократы хотели породниться с молодым харизматичным

военачальником, приближенным к царской семье. Но сердце его принадлежало

лишь одной, принцессе, сестре нынешнего гурхана, вместе с которой он был

воспитан.

Однако ревнивый брат не желал одобрять подобный союз, девушки из

семьи, что правит многие столетия, и безродного тюрка, по воле судьбы

попавшемуся на глаза старому гурхану. И чтобы как-то отдалить от двора

любимого всеми юйюэ, правитель послал его на запад. Втайне надеясь, что его

названый брат никогда не вернется, он пообещал Дайсану, что если тот покорит

остатки тюркского племени ягма, то только тогда получит разрешение жениться

на принцессе.

Всего пять сотен воинов встали под знамена Дайсана, но юноша был

несказанно рад возможности обрести славу в глазах каракитаев и взять в жены

любимую женщину. Как только приготовления были закончены, он отправился в

путь, в черном чешуйчатом доспехе, верхом на черном коне ведя вперед свое

небольшое войско.

***

Двадцать первого мая, в половине девятого на платформу

железнодорожного вокзала «Алма-Ата 1» прибыл Talgo сообщением Астана –

Алматы. Из седьмого вагона вышел молодой худощавый парень. Выражение его

прыщавого лица, увенчанного бородой, выдавало тревогу, поезд опоздал на целых

полчаса. Имея с собой лишь небольшой рюкзак, он быстро затерялся в толпе

прибывших гостей и жителей южной столицы, а уже через час оказался на

пересечении улиц Абая и Масанчи.

Там, поднявшись на второй этаж старинного дома, парень ключом отпер

квартиру №21 и вошел внутрь. Убедившись, что жилище пусто, он подошел к

большому вещевому шкафу в спальне и достал из верхней полки картонную

коробку. В ней обнаружилось все, что было необходимо молодому человеку:

большой черный дрон с камерой и грузовым отсеком, самодельное взрывное

устройство, пакет жестяных осколков, два телефона и поддельный бейдж

сотрудника СМИ.

Парень провел в квартире еще порядка восьми часов. За это время он

поспал, несколько раз помолился, гладко выбрил свое лицо, сменил одежду и

приступил к реализации плана. Взрывное устройство вместе с пакетом и одним из

телефонов было помещено внутрь дрона, а сам квадрокоптер – в рюкзак. Второй

телефон отправился в карман длинных зауженных джинс. Бейдж парень повесил

на шею.

Вечером, когда солнце только-только скрылось за горами, тот же парень уже

в модном обличье был замечен на площади имени Абая, где проходил

международный фестиваль современной этнической музыки The Spirit of the Sky.

Мероприятие в формате open-air собрало большое количество алматинской

молодежи, многие пришли сюда семьями. Звучал японский этно-рок, а парень

немного выждал, снял рюкзак, достал квадрокоптер и запустил его высоко над

толпой, где уже летали несколько аналогичных дронов, запущенных

журналистами и обычными горожанами.

Через десять минут парень с помощью пульта начал медленно опускать дрон

до высоты около трех метров над землей. Удерживая пульт в одной руке, другой

он достал смартфон и нашел в телефонной книге один единственный контакт.

Вдруг что-то заставило его замереть. Со сцены полилась мелодичная песня.

Но это был не обычный трек, а горловое пение, поочередно исполняемое пятью

якутами в национальных одеждах. В песне было мало нежности, можно даже

сказать, ее там не было совсем, но что-то в рукотворной мелодии продрало парня

до глубины души, заставив на минуту забыться.

— Інішек, — обратился к нему кто-то из-за спины, выбив парня из

состояния транса, — есть закурить?

Парень молча повернулся. Перед ним возник высокий статный мужчина. Не

дождавшись ответа, он взглядом подал знак кому-то за юношей, и сам бросился

вперед. Тут же двое других парней скрутили совсем юного террориста и повалили

навзничь на землю. Осознавая крах всего того, к чему его так тщательно

готовили, юноша все же успел нажать на кнопку вызова на мобильнике, однако

ничего не произошло. Через секунду и телефон, и пульт оказались в руках

оперативников. Дрон посадили где-то неподалеку.

— Успокойся, Чингиз, — произнес все тот же мужчина, пока задержанный

без сил лежал на асфальте, — все кончено.

***

— Мади, проснитесь, пожалуйста, — разбудил мягкий мужской голос слегка

задремавшего парня.

— А? что? — выдал ничего не понявший Мади, медленно вырываясь из

объятий сна. Он обнаружил себя перед огромным зеркалом с аккуратно

подстриженной бородой и ухоженной прической со склонившимся над ним

барбером.

— Мади, вы немного задремали, — ласково обратился к клиенту

парикмахер.

— Да, Артур, прошу прощения. Это все работа, никогда с ней не выспишься.

— Ничего страшного, я уже все закончил. Как вам?

— Прекрасно. Я доволен, Артур.

В солнечный понедельник, выходя из барбершопа, Мади надел

солнцезащитные очки и неторопливо подошел к припаркованному у крыльца

черному Lexus LX 570. Пока машина заводилась, он глянул на свои дорогие часы:

двадцать второе мая, 11:30 утра. Автомобиль тронулся, после чего быстро доехал

до конца проспекта Тәуелсіздік, где затерялся среди недостроенных высотных

домов. Но уже примерно через десять минут из того самого места, где исчез

внедорожник, выехал старенький Lexus RX 300 песочного цвета. За рулем был

Абдрашид, на пассажирском сиденье справа от водителя разместился Мади.

Через час они были в одной из окраин Юго-Востока, в так называемом

«Квартале бедняков», комплексе однотипных желтых зданий, совсем недавно

построенных по государственной программе, а теперь наводненных самыми

разными людьми. Припарковавшись в двадцати метрах от подъезда одного из

таких домов, Абдрашид заметил:

— В первый раз здесь.

— Дай Бог, в последний, — поправил его Мади.

Здесь проживал человек, недавно получивший крупную сумму денег и

теперь вынужденный оправдываться в неудаче. Судя по утренним новостям,

второй день The Spirit of the Sky завершился на позитивной ноте, а на его

закрытии присутствовал сам аким города.

Пока Абдрашид пытался дозвониться до нужного человека, Мади

осмотрелся. Во дворе играли дети, носясь друг за другом, а у подъезда скопились

молодые люди в спортивках. Вдруг внимание Мади привлекла белая Skoda,

внутри сидело четверо, и все четверо ни о чем не говорили, взгляды их были

целиком и полностью устремлены в направлении того самого подъезда.

— Как? Получается? — спросил Мади.

— Нет, — недовольно ответил его спутник, — ладно. Я знаю, где он живет,

я сейчас.

— Стой, — оборвал Абдрашида Мади, резко схватив того за рукав рубашки.

Открыв дверцу машины, он подозвал одного из пробегавших мимо мальчишек и

спросил у того: — Ты знаешь тех в спортивках?

— Жоқ! — ответил мальчик и побежал дальше.

— Нет, не нравится мне это, — задумчиво произнес Мади.

— Брось, — попытался успокоить его Абдрашид, — наверняка, это больше

твоя паранойя.

— Сиди!

В это время мальчишка подбежал к группе молодых парней у подъезда и

что-то сказал одному из них. Тот обернулся и начал движение по направлению к

Lexus-у. Мади напрягся. Абдрашид тоже. В какой-то момент взгляды человека в

спортивной форме и сидящего в машине пересеклись. Этого было достаточно,

чтобы оба все поняли.

— Заводи! Ну же! — закричал Мади, подгоняя разволновавшегося

Абдрашида.

— Сейчас! Сейчас!

Машина завелась и резко дернулась с места. Человек в спортивке побежал,

пытаясь перекрыть путь автомобилю. Остальные его спутники также бросились в

бег, а Skoda немедленно пришла в движение, но остановить беглецов им уже не

удалось.

— Так! Так! Так! Дай сюда свой телефон! — приказал Мади и, получив

желаемое, тут же отправил мобильник на обочину.

— Куда нам ехать, Мади?!

— Домой уже нельзя! Нас уже вычислили.

— Куда?!

— Так! На Карагандинку давай, до плана-перехвата у нас пятнадцать минут

есть. Надо успеть свалить из города, пока не поздно.

Через двадцать минут они уже мчались по направлению к городу Караганда.

***

Тучи собрались на небе. Раскаты грома сотрясали округу. Красная кровь по

капле стекала с обнаженной сабли Дайсана. Молча военачальник осматривал тела

поверженных им врагов, добивая раненых. Вчера его небольшое войско попало

под удар песчаной бури и сумело выжить. А сегодня они наткнулись на

небольшое поселение тюрков, в котором вырезали практически всех. В живых

оставили лишь тех, кого можно будет продать на невольничьем рынке

Симисекана. На всех на них, около трех десятков человек, надели шапки из

свежей верблюжьей шкуры, связали и уложили на спину, дабы через несколько

дней превратить их в манкуртов, безвольных рабов, потерявших разум. Дайсан

был доволен, зная, как заработает на этом.

Его окликнули. Это верные господину воины наперебой бросились

рассказывать о том, как один из защищавшихся из лука сразил десятерых и успел

заколоть пятерых перед тем, как его пленили. У каждого из рассказчиков был

убитый им родственник, и каждый из них просил милости юйюэ казнить

покоренного тюрка. Дайсан же захотел сам взглянуть на героя.

Он подошел к связанному пленнику, что был невысок ростом и совсем не

мускулист, но, тем не менее, не боялся никого вокруг. Глаза его были полны

ненависти и безумства одновременно, лицо было в крови. На голове красовалась

шапка из верблюжьей шкуры, которую уже успели на него надеть,

предварительно сбрив все волосы. Он не боялся смерти, но и от жизни не бежал.

Дайсан позволил своим подданным поступать так, как они пожелают. Уходя, в

спину он услышал звуки драки. Это воины борются за право отрубить голову

неугодному, подумал военачальник. Дикий вопль заставил его засомневаться. Он

обернулся и увидел, как несколько человек бездвижно лежало на земле, а

освободившийся безумец что есть сил побежал прочь.

Дайсан взбесился. Оседлав боевого коня, он сам решил догнать беглеца. Тот

побежал по полыньевому полю, стараясь затеряться в высокой траве, но молодой

юйюэ был быстрее. Под грохот молнии он настиг убегавшего, замахнулся саблей,

но не смог нанести смертельный удар. Орлиный свист оглушил преследователя,

большой беркут напал на Дайсана, когтями исцарапав его лицо. Горячие от крови

руки припали к глазам Дайсана, сабля отлетела в сторону, остался клинок.

Юноша достал его и начал отмахиваться от птицы. Орлиный свист повторился, но

теперь больше походил на пронзительный человеческий вопль.

Дайсан протер глаза. Беркут стремительно улетел, оставив на земле

несколько своих когтей. Подоспевшие каракитайские воины выловили беглеца с

помощью арканов.

***

— Где мы? — слабо спросил Мади, протирая заспанные глаза.

— До Караганды еще час, — ответил Абдрашид.

— Давай остановимся, — Мади указал на разросшийся кустарник у

лесополосы.

— Да, давай. В туалет хочу.

Они остановились на обочине. Абдрашид быстро спустился с дороги,

побежав в кусты, а Мади проследовал за ним. Добежав, Абдрашид расстегнул

ширинку на джинсах и принялся получать удовольствие, когда за его спиной

раздался щелчок предохранителя.

— Ты мне соврал, — хладнокровно произнес Мади, приставив пистолет к

затылку Абдрашида, — не оборачивайся.

— Стой, стой, Мади, брат, о чем ты? — судорожно спросил Абдрашид.

— Ты знаешь о чем! — перешел на крик Мади, — Как они нас нашли?!

— Я, я не знаю. Может, Серик..

— Конечно, Серик! Кто же еще?!

— Тогда в чем я виноват, Мади?

— Когда он пропал?

— Дней пять назад перестал выходить на связь..

— Так почему ты все это время молчал?! Решил сказать, только когда все

сорвалось!

— Я думал, что все нормально, что он это для плана. Пожалуйста, не

стреляй, Мади! Мадик, пожалуйста! Брат, брат! — заплакав, взмолился

Абдрашид.

— Идиот! Ты понимаешь, что этим подставил всех! Меня, тебя, всех! У нас

была возможность сделать что-то серьезное, заявить о себе, чтобы нас заметили!

Чтоб нас боялись! А ты все испортил!

— Да, прости, прости, Мади!

— Щенок! Ради чего ты вообще занялся нашим делом? — Мади ткнул

Абдрашида с такой силой, что тот от неожиданности упал на колени.

— Ради веры! Ради веры, брат!

— Не ври мне! Все эти машины, на которых ты катался последний год, все

эти квартиры, в которых ты жил, все топ-модели, которых ты трахал, – все это не

ради веры. Ты пришел сюда из-за денег. И в этом нет ничего постыдного, я тоже

здесь только ради денег. Но коли уж ты сюда пришел, будь добр не будь дураком!

Это я уяснил давным-давно! Надеюсь, теперь и ты уяснишь! Они держали нас на

волоске утром, понимаешь?! Еще чуть-чуть, и гнить нам в тюрьме, Рашид! Ты это

понимаешь?! И только из-за случайности мы ушли, и только из-за этого мы здесь,

без денег, без возможностей и малейших мыслей, что делать дальше. Твою мать!

— Мади взвел курок, Абдрашид заревел, но выстрела не произошло. Парень

спрятал пистолет и, успокоившись, произнес: — Поднимайся, ты мне еще нужен.

— Спасибо! Спасибо, Мади! — Абдрашид был рад тому, что ему сохранили

жизнь.

— Где сейчас группа Серика?

— А?

— Те, кого должны отправить в Сирию.

— А, да. Они разными группами на машинах сейчас на алматинской трассе.

Как доберутся до Алматы, по плану должны перебраться через границу в

Киргизию, оттуда в Стамбул.

— Это я знаю… Их ждет там засада. Позвони им и сообщи, чтобы

разворачивались. Нет! Пусть обреют бороды и едут в объезд до Кызылорды.

Потом мы с ними свяжемся, дадим более четкие указания.

— Хорошо! Хорошо, брат!

Абдрашид поступил в точности так, как приказал ему его амир. После они

вместе развели костер и побросали в него все свои сотовые телефоны и сим-

карты. Один смартфон Мади пожалел и оставил себе, на нем был его еще старый

французский номер. Машину спустили в кювет, а сами на попутках добрались до

Караганды, где на несколько суток сняли квартиру.

Мади понял, что все пропало, и в Казахстане ему больше места нет. Поэтому

он задумал как можно скорее покинуть страну. Но как это сделать –

трудноразрешимая задача, ведь, скорее всего, теперь он находится в розыске. А

чтобы пересечь границу нелегально, нужны деньги, большие деньги.

И Мади придумал, как их достать.

XIX

Общеизвестно, что высочайшая точка земного шара, гора Эверест, имеет

также и второе название – Джомолунгма. Но мало кто понимает точное значение

данного слова. В переводе с тибетского языка оно буквально означает

«Божественная Мать всего живого». Местные жители верят, что наш мир

нераздельно связан с космосом, и эта тонкая линия плавно перетекает сквозь

неприступную вершину – обитель древней богини, судя по всему, существующую

в умах тибетцев еще с добуддийских времен.

Примечательно, что наличие женских персонажей в пантеоне богов, а также

соотнесение женского начала с первозданным источником существования,

мудрости, любви и сострадания проглядывается во многих древних культурах

нашего необъятного мира. Все это наглядно намекает, что еще задолго до

повсеместного распространения на Земле патриархального уклада и

авраамистических религий, человеческое развитие и понимание сущности жизни

шло самым естественным образом, когда во главе всего доброго ставили великую

Мать.

***

Долго пролежал обездвиженным Максуд. Но настала пора пробудиться.

Кто-то ткнул его ногу чем-то твердым, заставив тем самым проснуться. Щурясь,

парень открыл глаза и увидел молодую золотоволосую женщину в белых одеждах

и верхом на сером быке. Голову ее украшал серебряный гребень и причудливый

белый головной убор конусообразной формы, а волосы были аккуратно

заплетены в две длинные косы, достававшие до самой земли. В руках незнакомка

держала копье, древком которого она и дотрагивалась до его ног.

Смотря юноше прямо в глаза, женщина жестом свободной руки приказала

Максуду встать на ноги, что он незамедлительно и сделал. Затем она все также

молча повелела ему обернуться. За спиной парня ждал белый двугорбый верблюд.

Он покорно опустился на колени, приглашая Максуда оседлать себя. Парень

недоверчиво перевел взгляд на женщину, дождался, пока та одобрительно кивнет,

и лишь после уселся между горбами животного. Верблюд осторожно поднялся,

промычал что-то, и два спутника отправились в путь.

Максуд не запомнил, как долго они находились в движении, поскольку

провел всю дорогу будто в полудреме. Когда он очнулся, они все также бродили

по пустыне, только на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно, туман

со всех сторон окружил их маленький караван.

Но впереди сквозь призрачную пелену проступал тусклый золотистый свет.

С каждым шагом навстречу он становился все ярче и ярче, пока, окончательно

рассеяв полумрак, не обнажил себя. Путники вышли к огромному высокому

дереву, ветви которого упирались в звезды. Оно не горело, но почему-то

испускало благородный ясный свет, как это чувствовал юноша. Он внимательно

осмотрел окрестность. У подножия обнаружился желтый череп некой рептилии, а

далеко наверху в кроне дерева разместилось птичье гнездо с золотыми яйцами.

Неожиданно Максуд услышал орлиный свист. Большой беркут неторопливо

спустился с небес, взмахом крыльев устроив красивый листопад.

Юноша глянул на спутницу, та молчала. Тогда он, не дождавшись ответа,

нетерпеливо спешился, подошел к стволу дерева и боязливо дотронулся до коры.

Мягкая поверхность поддалась, и когда Максуд убрал свою руку, на месте

прикосновения остался четкий отпечаток его ладони.

Отпечаток начал светиться, и вскоре полный спокойствия и вечности, яркий

белый свет поглотил его и все вокруг.

XX

Как безболезненно залечить сердечные раны? Прогрессивное человечество,

победившее большинство известных недугов и научившееся устранять даже

самые безобразные увечья, до сих пор, похоже, не нашло правильного ответа на

этот вопрос. Поэтому все чаще те, кто перенес потерю родных, предательство

близких и несчастие в любви, находят первое утешение на дне стакана. К

сожалению, есть и такие, кто, пытаясь избавиться от отягощающего бремени

реальности, безропотно обрывают свою жизнь или же впоследствии становятся

частыми гостями наркологических диспансеров. Но будет несправедливо не

упомянуть и о действительно реальных методах борьбы с депрессией, как дружно

заявляют многие психологи. Это – найти себе какое-либо увлечение. Неважно,

будь то работа, хобби или религия, главное – погружение в одну конкретную

область повседневности, которое не оставит места для душевных терзаний. И

главный союзник в этом деле – время, ведь лишь с его помощью получится

стереть из памяти все самые мрачные воспоминания.

***

Мансур никогда не отличался волевым характером. Вся его жизнь доселе

протекала в однообразных декорациях, заботливо созданных любящими

родителями, да так, что он успел привыкнуть праздному времяпровождению,

оторванному от царящей за окном действительности. И хотя благодаря

дедушкиному воспитанию все его помыслы были чисты, что, безусловно,

отличало парня от большинства представителей золотой молодежи, он так и не

смог избавиться от опьяняющей мысли о своей исключительности. Теперь же,

когда главная сцена его мира неуклонно скатывалась в пучину паршивой

неизвестности, Мансур не знал, что предпринять. Влиятельного отца грозили

посадить, любовь его жизни бесследно исчезла, а про работу можно было надолго

забыть. Крушение нескольких колонн привело к разрушению всего здания.

Мансур страдал, и чуть больше двух месяцев страдал он с бутылкой

алкоголя в руке. Но поскольку он все еще оставался любителем эстетики, то и

мучения свои переживал красиво. Десять тысяч в руки консьержу, и вся

смотровая площадка на крыше «Триумфа Астаны» в его распоряжении на целую

ночь. Усевшись в складное кресло и завернувшись в теплый плед, он с тоской

всматривался в панораму города, изредка делая живительный глоток. И

проблемы, еще утром казавшиеся неразрешимыми, постепенно отходили на

второй план, повинуясь воздействию хмеля.

— Дружище, что же с тобою стало? — послышался сзади знакомый голос.

— Что? Какого? А, это ты, — вяло промямлил Мансур, — я ведь сказал же

Бауке запереть дверь снаружи, черт бы его побрал.

— Успокойся, Манс, в конце концов, сколько бы ты не заплатил человеку,

всегда найдется тот, кто даст больше, и грех обвинять его в простом желании

подзаработать, — спокойным голосом, мягким, как и всегда, произнес Максим,

плавно приближаясь к другу, — тем более, что я пришел к тебе с миром, а не

войной.

— Хм… а я вот, что подумал: ты вообще меняешь свой наряд? —

возмутился Мансур, пальцем указывая на знакомые ему с юношества красную

футболку и шерстяной пиджак.

— Ты прекрасно знаешь, что я люблю однообразие, и тебе ведь легче

запомнить меня таким, не так ли? — парировал Макс, оскалив зубы.

— Так или иначе, что ты здесь делаешь? Разве тебя не ждут в Москве на

семинаре как там этих… а, вспомнил, «Деловой крови»?

— Раз ждут, то подождут еще немного, так как я не могу бросить близкого

друга в такой тяжелый момент жизни, я прибыл помочь тебе.

— Ну что ж, рахмет тебе, Макс, что приехал, но ты вряд ли сумеешь оказать

мне посильную помощь. Отца взяли, скорее всего конкретно. А теперь, если и

отпустят, то за деньги, а таких денег у меня нет. Надо бы поговорить с папой при

первой же возможности, может у него есть план.

— А что с тетей Асем?

— С мамой все в порядке, я так думаю. Конечно, ей сейчас нелегко, но что

поделать? Я сделал все, что было в моих силах, дабы оградить ее от возможных

нервных срывов – отправил ее к дядиной семье. Они ей помогут, поддержат.

Естественно, про свое увольнение я ей не говорил.

— Постой, так ты и мне не сказал, — прервал Макс, — что произошло?

— Да обычное дело, лес рубят, щепки летят. Попросили по собственному

желанию, как только информация в СМИ просочилась, чтобы в случае чего

откреститься. Оно и правильно – их-то теперь никто по шапке не ударит… пока.

— Да, под серьезный замес ты попал, друг… — с грустью заключил

Максим, отвернувшись и подойдя к самому краю. Изрядно насмотревшись на

ночной город, он, наконец, обернулся и произнес: — что это у тебя, Манс?

— Бурбон.

— Нехилое пойло. Дай-ка, глотну, — Макс взял из рук Мансура полупустую

бутылку, потер горлышко о край красной футболку и отхлебнул, — Вижу, что ты

всерьез собрался страдать. Но я тебе не позволю.

— Ты опоздал, Макс. Я пьян, мне хорошо, оставь-ка лучше меня в покое.

— Не могу, ведь иначе, все станет еще хуже. Третий месяц уже пошел, как

ты бухаешь. Возьми же себя в руки, встань и иди, — при этих словах Максим

многозначительно подмигнул.

— Ага, сейчас, — усмехнулся Мансур и продолжил: — Брат, похоже, я не

знаю, что делать. Вся моя жизнь – сплошной кавардак. Всю жизнь я только и

делал, что боролся с противоречиями, и где я теперь? В школе меня обзывали

метисом, да так, что я даже поклялся жениться только на казашке, а полгода назад

был готов улететь с иностранкой, в которую по уши влюбился. Дурак! Я всегда

желал полной независимости от отца, и вот, я ее получил, но какой ценой, и даже

так, теперь с уходом отца рушится и мой мир. Я решил жениться на хорошей

прилежной девушке, быть достойным супругом, а она бросает меня и скрывается

в Сирии. Я пытался быть хорошим человеком, и в конце концов проиграл. Готов

поспорить, сейчас журналисты вовсю роют под мою семью, а друзья и близкие

стирают наши имена из контактов своих телефонов.

— Какой же ты эгоист, приятель, — ни на йоту не изменив тембр своего

голоса, с уверенностью заявил Макс, — и все же находятся люди, готовые

поддержать тебя. А что конкретно случилось с Асией?

— Что? Нет… — в этот момент Манс поперхнулся, делая очередной глоток,

и облил плед, — оказывается, она мне писала, когда все произошло, я тогда был

по пути в Алматы, но не смог ответить, так как отключил телефон и еле держал

себя в руках. Тогда она просила прощения. А теперь она пропала, телефон

отключила, на сообщения не отвечала, даже не сумел предупредить ее обо всем. Я

тогда еще думал, что, наверное, сама догадается, как только прочтет все в

интернете. Но все оказалось куда печальнее. Мне звонили ее родители. К ним

приходили представители органов, сказали, что в последний раз она была

замечена в аэропорту Стамбула, куда и улетела в тот вечер, никого ни о чем не

предупредив. Секс-джихад, они сказали. Беспредельно пошлое слово, но именно

по этой причине она оставила страну, родителей и жениха. И все ради какого-то

араба из соцсетей. Не знаю, чем я ее подвел, чем заслужил такое. Теперь и

остается только бухать.

— М-да.. похоже, что ты действительно в полной жопе. Всю свою недолгую

жизнь, Мансур, ты только и делаешь, что теряешь любимых женщин, А? И

некому тебе помочь, кроме меня. Да и от меня толку мало.

— Так как мне все это прекратить, Макс? Как не сломаться и жить дальше?

— Манс с трудом поднялся и подошел к краю смотровой площадки, опершись на

перила, — и как, наконец, заставить тебя исчезнуть?

— Все твои проблемы, друг, кроются в тебе самом. Ты мечтатель и до этого

жил оторванной жизнью, в которой есть рыцари и драконы. Но фишка в том, что

нет никаких рыцарей и драконов, есть только люди. И эти люди тоже хотят жить,

взрослеть, работать, влюбляться, заводить детей и умирать. Прекрати же

цепляться за воспоминания и начни уже все с чистого листа. Тем более, что жизнь

дает тебе для этого прекрасную возможность. А я тебе помогу. Давай-ка сюда

свой бумажник, — с легкостью приятель Мансура принял из его рук кожаное

изделие, раскрыл его и, достав оттуда фотографию, протянул ее ошеломленному

парню.

— Я никому не говорил о ней, — с изумлением в голосе слабо прошептал

Мансур, глядя на изображение голубоглазого юноши в красной футболке, когда-

то давно вырезанное им из газетной новости.

— Но я о ней знал. Так или иначе, не пора ли отбросить прошлое и зажить

настоящим. Ты посвятил замаливанию своих грехов целую жизнь, творил

исключительно добрые, как ты считал, поступки, пытался вымолить у судьбы

право на прощение, и вот, я тебя прощаю. Ты многое сейчас потерял. Но. Начни

новую главу без боли и сожаления. Отправься к своей матери, поддержи ее и

пойми, что нужно сделать. Перестань бояться дождя, ведь жизнь не

заканчивается.

Мансур теперь уже двумя локтями оперся на перила, удерживая

фотографию над пропастью, попеременно поглядывая то на нее, то на огни

небоскребов вдалеке. На ней был изображен четырнадцатилетний парнишка в

ярко-красной футболке, который сейчас непременно был бы его ровесником,

преуспевающим финансистом и путешественником, но он так и остался здесь на

фото с вечной улыбкой на лице.

Когда Мансуру было четырнадцать, страшная трагедия случилась в его

семье. В тот вечер он узнал, что после долгой болезни от порока сердца умерла

его старшая сестра. Он любил ее и потому не смог принять ее смерти. В ту ночь

подросток угнал отцовский автомобиль. Начался ливень, машина потеряла

управление и на скорости сбила пешехода, после перевернувшись несколько раз.

Одна смерть и один серьезно покалеченный мальчик – вот итог той страшной

аварии. СМИ быстро подняли шум, но это были нулевые, посему родителям

Мансура удалось все замять, да и погибший был из неблагополучной семьи,

готовой за деньги пойти на попятную. Юридически Мансур оказался чист, но не

чист духовно. Психологическая травма и его совесть породили Макса, который

взрослел вместе с ним, то и дело наставляя друга.

Вдруг послышался раскат грома, и на бумагу упала первая капля дождя.

Начинался ливень. Мансур собрал в себя все остатки мужества и решил

избавиться от газетного клочка, столько лет хранимого у сердца. Фотография

легко и непринужденно полетела вниз, своим полетом освобождая сознание

Мансура от тяжелых пут. Проводив взглядом падение фото, пока оно

окончательно не скрылось в темноте, он обернулся, чтобы снова заговорить с

другом, но тот уже ушел. Стало понятно, что Макс ушел навсегда.

***

Наутро Мансура разбудил будильник. Взглянув на часы, он осознал, что

было далеко за полдень, и, скорее всего, устройство пыталось его разбудить не

первый час. Он проснулся в своей постели, ничего не помня из того, как

самостоятельно спустился с крыши и добрался до собственной квартиры. Голова

жутко раскалывалась, напоминая о событиях вчерашней ночи. Окончательно

придя в сознание, Мансур неожиданно заметил знакомого мужчину средних лет

напротив себя, в костюме и красном галстуке, спокойно расположившегося на

том самом складном кресле. Усмотрев в глазах парня зачатки разума, пришелец

не спеша приподнялся и протянул Мансуру стакан с белой жидкостью.

— Что это? — слабо воскликнул парень.

— Айран, — уверенно произнес мужчина, — единственное средство от

похмелья, что я нашел у Вас в доме.

— Кстати, о доме. Что вы здесь делаете и кто вы такой? — Мансур

окончательно пришел в себя.

— О, похоже, Вы меня не запомнили, — с этими словами гость протянул

раскрытую «корочку» и, убедившись, что Мансур прочел наименование

организации и присужденное звание, убрал ее в карман.

— Постойте, Максат Сапаров? Ах да, вы тот странный таксист-капитан, я

Вас вспомнил. И на кой черт я сдался Вам снова? Еще один мой приятель

переметнулся к «плохим парням»?

— Нет. Но мне кажется, что Вы можете помочь нам, а еще, быть может,

себе. Ведь Вам интересно, где Асия и как ее вернуть?

— Погодите, но как вы проникли сюда?

— Совершенно случайно дверь от квартиры оказалась открытой, и вот я

здесь.

— И что Вам от меня нужно, Максат?

— Немного, я здесь скорее, чтобы помочь именно Вам.

— В последнее время так много желающих помочь.

— Что, простите?

— Ничего, продолжайте.

— Так вот. Давайте встретимся в «Меломане» на Республике, так, где-то

через часа два. Ок?

— Почему же не сейчас?

— К сожалению, сейчас Вы несколько не в том состоянии. Проснитесь,

примите душ и будьте там в 15:21. Я буду ждать. Пожалуй, хватит медленно

деградировать с алкоголем в руке. Сделайте что-то значимое.

***

В назначенное время Мансур появился в магазине. Он быстро заметил

капитана, стоявшего у полки с казахской классической литературой.

— Максат! — окликнул он его.

— А? Вы уже здесь? — Сапаров увлеченно читал книгу, но отвлекся и

обратился к парню: — Знаете, я иногда думаю, что случилось бы с нашей

страной, не стань Казахстан советским. Если бы алашординцы победили, в каком

государстве мы жили сегодня? Вот сами посудите, что писал Турайгыров:

«Өз еркімнің қылығы өзіме жөн,

Айтшы маған не нәрсе жаңылуды?

Кәпір жоқ, мұсылман жоқ, мал мен адам

Бәрі де айырмасыз бауыр маған.

Пайда, зиян, ұят не,- мен білмеймін

Менің үшін сөз һәм жоқ деген жаман.

Менде жоқ: мынау орыс, мынау қазақ,

Не мақтау, не кемсіту, қорлау, мазақ.

Бай, кедей, сау, кем-кетік бәрібір бас,

Не нәрсе айтшы: кәрілік, ауру, азап?»

— Просто представьте, — продолжал Сапаров, — а это начало двадцатого

века, сто лет назад. Каких лидеров и просветителей мы имели, и каких потеряли.

— Не пойму, к чему это Вы? Этих же деятелей и, как Вы сказали,

просветителей в конце тридцатых растреляли и сослали в лагеря ваши же так

называемые «предки», НКВД-шники.

— Чекисты творили страшные вещи, я их не оправдываю, но в ту пору они

были всего лишь инструментом. Ведь, как когда-то спросил Довлатов, кто

написал четыре миллиона доносов?

Мансур промолчал. С одной стороны, он не нашел, что ответить, с другой,

он не видел смысла продолжать спор. Они прошли к кассе, где Сапаров

расплатился за выбранную книгу, а после вдвоем вышли на улицу и продолжили

путь по направлению к астанинской набережной. Там, у памятника Кенесары

Хану капитан предложил парню присесть.

— Все дело в том, что когда-то и идеология советов считалась «красной

чумой», поразившей все классы тогдашнего общества. Люди горели, верили,

обманывались и шли убивать. Они сами привели к власти тех, кто в конце концов

истребил большую часть национальной интелигенции и привел казахский народ к

массовому голоду в тридцатых. Сейчас же подобная угроза нависла над нашей

страной. Имя ей исламский радикализм. Приверженцы данного течения хотят

создать единый Халифат. Да только они не знают, что сами являются пушечным

мясом, орудием в руках международного терора. Конечно, наша страна борется,

мы боримся, но мы предотвращаем лишь последствия, в то время как в

Казахстане выросло уже целое поколение радикализированных мусульман. Но мы

не опускаем руки и верим, что сможем вылечить нацию от этой пагубной болезни.

— Это все прекрасно, Максат, но зачем Вам я? Вы так и не ответили. Вы

говорили, что это как-то поможет мне с Асией.

— Да, Мансур. Дело в том, что мы уже две недели ищем одного очень

интересного человека, который недавно задумал устроить взрыв на площади в

Алматы. К счатью, мы вовремя обезвредили большинство его подельников, кроме

него самого и горстки других его приспешников. Они попали в западню и теперь

пытаются из нее выбраться.

— Все это и так мне известно из новостей.

— Да, но по оперативно информации они задумали покинуть территорию

Казахстана, но на любой заставе, блок-посту или в ажропорту их сейчас же

задержат. Интересно, какой путь они выберут. Их поимка, конечно, вопрос

времени, но я предложил своему начальству еще один вариант. Этот человек, их

главный, амир, он как-то связан с тобой. Поэтому если наберешь этот номер, —

Сапаров протянул Мансуру карточку с телефонным номером, — то, возможно, он

возьмет трубку. Этого будет достаточно для того, чтобы мы засекли где он

находится.

— Неужели мое участие так важно?

— Загони зверя в угол, и он будет бороться до конца. Дай ему надежду, путь

к отступлению, и он потеряет хватку. Стань его надеждой, Манс.

Предчувствуя что-то, Мансур молча повиновался. Он набрал нужную

комбинацию цифр, нажал зеленую иконку телефонной трубки и дождался вызова.

Смартфон распознал номер, на экране отобразилось «Француз Асия», пошли

гудки, но никто не взял трубку. Все встало на свои места.

— Что ж, похоже, ничего не вышло, — поспешно заключил капитан,

расслышав длинные гудки. Он поднялся, огляделся вокруг и с грустью в голосе:

— Мой план не сработал. Мда.. Ладно, Мансур, прошу прощения за

беспокойство. Мы с тобой еще свяжемся.

— Погодите, — Мансур также встал во весь рост, — а как же Асия?

— А что Асия? Твоя невеста давно уже где-нибудь в Сирии ублажает

очередного мужа-игиловца. И это в лучшем случае, в худшем, ее сожгли заживо и

давно похоронили, если надумала упираться.

— Что Вы говорите?!

— Успокойся, сынок. Ты ей ничем не поможешь. Я же сказал тебе горькую

правду.

— Я, я должен... Нет, я во всем виноват.. Я должен вызволить ее.

— Ничего ты не должен.

— А что мне делать?

— Ничего. Живи прежней жизнью, найди себе работу, женись, заведи детей,

почаще навещай мать и, желательно, переедь в Алмату. Не забывай и об отце.

Он, конечно, коррупционер и понесет заслуженное наказание, но он твой отец. Я

бы на твоем месте так и сделал.

— Но..

— Никаких но. Я знаю, о чем ты думаешь, однако ты заблуждаешься. Ты не

вернешь ее, не вернешь прошлого. Это жизнь, и не стоит делать глупостей.

Второй потери твоя мать просто не выдержит. Поэтому не тупи.

— Не тупить?

— Да. Когда придет время, очень скоро, когда мы поймаем этих гадов, то с

тобой свяжемся, нужно будет заполнить пару бумаг. Простая формальность. А

пока прекращай бухать и выходи из депрессии. Это неверный путь.

С этими словами Сапаров удалился к подъехавшему служебному белому

Skoda Octavia, попутно набирая кого-то по телефону. Вслед Мансур услышал

только: «Тарас, да, это Максат. Не сработало, ага, да. Передай начальству,

операция «Моро».

Парень еле устоял на ногах и взглядом проводил тронувшийся автомобиль.

По щеке стекла одинокая слеза, соскользнула с лица и упала ровно на смартфон в

руках Мансура. Телефон зазвонил. На экране высветилось «Француз Асия».

***

Вечером того же дня, пятого июня Мансур покинул свою уютную квартиру

с большой черной сумкой в руках, сел в черный BMW X6 и направился в Mega

Silk Way. Там, оставив машину на парковке, он сначала сходил в кино и плотно

поужинал, а затем заглянул в отдел спорттоваров. Он купил себе спортивную

одежду, пару футболок, солцезащитные очки, серый вместительный рюкзак,

спальный мешок и прочее походное снаряжение. После, оставив свою прежнюю

одежду и сразу же одевшись в спортивку, Манс посетил продуктовый маркет,

аптеку и лишь затем, когда совсем стемнело, а народу внутри заметно

прибавилось, парень вышел на улицу.

Перейдя дорогу, он остановил серый Golf, быстро протараторил «Старый

вокзал, две тысячи» и так же быстро сел на переднее пассажирское сидение.

Водитель, мужчина со страшным шрамом на лице, согласился ехать.

XXI

Вокзал Аральска был похож на вокзалы многих других провинциальных

городков, разбросанных по всему Казахстану. Единственное отличие – огромный

памятник белому кораблю на привокзальной площади, напоминание о

величественном прошлом бывшего города-порта.

Это было шестнадцатое июня, и парень приехал вовремя.

Оказавшись здесь впервые, Мансур то и дело оглядывался по сторонам. Его

должны были встретить, но уже около двух часов никто к нему не подходил. Он

добирался до Аральска попутками, договариваясь с таксистами чаще на вокзалах

городов, лежавших на пути к заветной точке его маршрута. Стараясь не

привлекать к себе особого внимания, парень нигде не задерживался, ночевал либо

в дороге, либо в привокзальных гостиницах, расплачиваясь имевшейся при нем

наличкой. За десять дней путешествия его снаряжение и одежда на нем ничуть не

поменялись: он был одет в те же толстовку и спортивные штаны, нес с собой тот

же большой походный рюкзак со спальным мешком и ту же черную сумку.

Парень не знал, что делать. Он пинал пыль, скопившуюся под его

кроссовками, и не прекращал думать о том, что все им задуманное – есть чистое

безумие.

Его отвлекли. Наступил вечер.

Два молодых человека, полностью обритых, с виду похожих на

новобранцев-призывников, не спеша подошли к Мансуру, поздоровались и

вежливо попросили сесть в старый желтый Жигули. Парень повиновался, его

усадили на заднее сидение, обыскали, завязали глаза и вскоре привезли к одному

из частных домов на окраине.

В дом разрешили взять только черную сумку, все остальные вещи пришлось

оставить в машине. На веранде встретили еще несколько парней. Все выбритые,

они выходили из дома, высвобождая пространство для гостя. Мансур прошел в

зал, где посреди старинной советской мебели и утвари парень заметил двоих:

красивого светлого казаха и его невысокого худощавого спутника. Увидев Манса,

светловолосый дал знак невысокому, и тот вышел. Оба сели друг напротив друга.

Возникло неловкое молчание, и Мансур первым решился нарушить тишину:

— Вот, — промолвил он, бросая черную сумку к ногам собеседника, — сто

штук, как и договаривались.

— Отлично, — ответил Мади, пододвинув сумку поближе к себе, — у тебя,

наверное, есть вопросы.

— Нет. Просто выполни свою часть договора, отвези меня к ней.

— Это не проблема. Отправишься вместе с нами уже завтра. А через месяц

ты будешь вместе с ней. Не переживай.

Мансур с гневом смотрел на Мади, ему хотелось ударить обидчика,

лишившего его Асии, но он не мог. Одно неверное движение, неверный возглас, и

вероятность его воссоединения с возлюбленной сведется к нулю, а тот, кто сидит

напротив, пока является единственной нитью между ним и его сбежавшей

невестой.

Мади, напротив, был хладнокровен. Он, словно тигр, пока только

присматривался к Мансуру, к человеку, который в настоящий момент принес ему

и его спутникам спасительную путевку на бегство из страны. Все, что было до

этого, все было бы тщетно, если бы не деньги для подготовки поддельных

документов и на дорожные затраты. Суммы должно было хватить, чтобы через

территорию Узбекистана попасть в Таджикистан, а оттуда перелетом в Турцию.

На турецком берегу у Мади было бы больше возможностей для маневра. Он

мог продать участников своей свиты и после их отправки в огненные сирийские

жернова самому сбежать в ОАЭ. Или же, как второй вариант, он мог в качестве

полевого командира сам возглавить свое немногочисленное войско и примкнуть к

одной из воюющих сторон. Тогда шансы на его смерть непременно бы

увеличились, как и увеличилась бы вероятность заработать себе авторитет и

подняться в глазах шейхов после сокрушительного провала в Казахстане.

Окончательное решение Мади пока не принял.

— Мансур, — Мади обратился к гостью по имени, — становится поздно.

Для тебя приготовили отдельную комнату, мои люди тебя проводят. Отдохни,

завтра тяжелый день. И еще, советую тебе так же, как и мы, обрить голову. Там,

куда мы отправляемся, времени и возможности помыться не будет, как и не будет

чистой воды. Абдрашид!

На призыв отозвался невысокий парень, мигом очутившийся в комнату.

Поняв, что к чему, он быстро перепоручил кому-то другому проводить Мансура, а

сам подошел поближе к Мади и прошептал ему что-то на ухо. Оба вышли на

улицу.

— Как давно они приехали? — спросил Мади.

— Только что.

— Последние? Больше не будет?

— Да. Приехало пятеро, больше не будет. Итого нас девятнадцать человек,

не считая того мажора.

— Хорошо.

Синий Audi 100 уже припарковался во дворе. Из салона автомобиля вышли

четверо. Мади повернулся к Абдрашиду:

— Где же пятый?

— Міне, — ответил один из приехавших, открыв багажник. Вчетвером они

достали оттуда беспомощного Марата. Глаза его отвыкли от света и были пусты,

рот был весь в слюне.

— Что с ним?

— Он под наркотиками, — пояснил Абдрашид.

— И на кой нам нужен обдолбанный нарик?

— Он хотел уйти, Серик побоялся, что он может их сдать. А когда пришло

время уезжать, они не придумали ничего лучше, чем взять его с собой.

— Почему тогда не убили его где-нибудь в степи? Он же лишняя обуза.

Посмотри на него, обдолбали в край, — возмутился Мади, глядя на Марата, еле

стоявшего на ногах.

— Они говорят, что не убийцы.

— Интересно, зачем же они здесь тогда?!

— Мади, прости их, не сообразили парни.

— Надо от него избавиться. Так дело не пойдет.

— Ничего, ничего, Мади. Давай просто продадим его тому же Аюбу. Или

даже хрен с ним, можем даже подарить его ему. Такой всегда в хозяйстве

пригодится. А Аюб меньше возьмет за перевозку. Как?

— А, чтоб тебя! Ладно, — нехотя согласился Мади, — только сам головой

отвечаешь. Смотри.

— Ок, ок. Кстати, а как поступим с мажором? Он ведь тоже для нас абуза.

— Не переживай. Его мы продадим ферганским, я уже договорился. А они

обменяют его на выкуп. Птица ведь высокого полета, у родителей деньги

имеются.

— Мади, ты реально коварный человек, — с восхищением подытожил

Абдрашид.

Мади устал. Впереди был действительно тяжелый день. Удачно пересечь

границу, не попасться на глаза пограничникам и оказаться за пределами

Казахстана, вот чего он хотел. А пока нужно было хорошенько выспаться.

***

Войско двинулось в путь. После разорения тюркского поселения, каракитаи

возвращались домой с богатой добычей. Рабы, золото и скот, – Дайсан

представлял, как с торжеством вернется к гурхану и женится на его сестре.

Единственное, что его огорчало, так это то, что тот пресловутый тюрок умертвил

не одного достойного воина перед тем, как его сумели поймать. Теперь же его

ждала незавидная судьба: пленника приковали к земле и оставили умирать под

палящим солнцем в пустыне.

Из жажды мести Юйюэ захотел в последний раз посмотреть в лицо врагу,

прежде чем он и его люди навсегда скроются из этих мест. Он приказывает

войску двигаться дальше, обещает нагнать его, а сам поворачивает назад.

Всадник, воин с исцарапанным лицом, помчался во весь опор. Облаченный в

черный чешуйчатый доспех он стремительно приближался к мученику,

обездвиженному, умиравшему от жажды.

Руки и спина несчастного были привязаны к большой дугообразной палке,

которая чуть приподнимала его тело, тем самым не позволяя головой касаться

земли. Ноги были насильно выпрямлены и также прикованы к колышку, вбитому

в безжизненный солончак. Молодой пленник был обрит, на голову надета

безобразная шапка из верблюжьей шкуры. Солнце слепило его глаза, а

приговоренный к смерти, похоже, совсем уже лишился рассудка. Несмотря на это,

жажда продолжала отнимать последние остатки человеческого разума,

выдавливая пену изо его рта.

Достигнув цели, сидя верхом, Дайсан завис над узником, загородил собой

беспощадное солнце и внимательно всмотрелся в изнеможенное лицо, пытаясь

уловить хоть малейший проблеск жизни. Но не глаза помогли ему в этом,

выручил слух, уловивший слабый стон. Этот факт заставил всадника громко

рассмеяться.

Ехидно ухмыляясь, воин достал из под седла торсык, открыл его и медленно

наклонился. Живительный кумыс полился из горлышка, но никак не попадал в

рот бедного юноши, теперь уже слабо отличающего реальность от вымысла. Вся

влага пролилась на землю, в сантиметре от его головы и тут же высыхла. Но

воину мало издевательств, он спешился, отпустил лошадь и вплотную подошел к

пленнику. Немного помедлив, мучитель со всей силы замахнулся ногой. Пинок!

Стало похоже на то, что несчастный испустил дух. Но нет, он еще дышал и

что-то пытался что-то сказать. Заинтригованный Дайсан наклонился ко рту

пленника и услышал его последнее слово «Тохтимақ».

Словно стрела что-то из глубин памяти поразило юношу. Он вспомнил все.

Настоящий манкурт – это не его обезумевший пленник. Это он сам.

***

Проснулись рано, на рассвете.

Обритый Мансур вышел из дома одним из последних и обнаружил

отсутствие вчерашних машин во дворе. Вместо них перед воротами выстроились

в ряд четыре белых Нивы, слегка подпорченные временем и, судя по всему,

приобретенные на часть тех денег, что привез парень. Он увидел Мади, тот вел

себя отстраненно и быстро сел в первую машину.

— Садись в последнюю, — скомандовал невысокий парень, вынося из дома

небольшую видеокамеру со штативом.

— Зачем?

— Поедем уже.

— Куда?

— Скоро узнаешь.

— А доедем ли?

— Ты чего? Катаешься на жеребцах, не привык к мулам? — рассмеялся

Абдрашид, — Все путем. Посмотри под низ. Видишь, рамы заварены? Так вот, на

таких любое бездорожье не страшно. Местные специально так делают, удобно для

браконьерства. На сайгу охотился когда-нибудь?

— Нет, — ответил Мансур, закидывая свой рюкзак в багажник. После этого

его усадили на заднее пассажирское сидение.

Под крик петухов своеобразный караван из четырех машин, в каждой по

пятеро человек, осторожно двинулся в путь.

Ехали долго, сначала шли по трассе, затем пересекли Кокаральскую

плотину, далее двигаясь по бывшему полуострову Кокарал. Через несколько

часов, найдя более-менее пологий участок суши, соединявший бывший высокий

берег с бывшим глубоким дном, автомобили по очереди спустились вниз.

Вокруг были одни пески и солончак, несмотря на утро, стояла беспощадная

жара, и никто, кто бы не знал, что здесь некогда было море, не поверил бы, что

Аралкум – одна из самых молодых пустынь в мире, и возраст ее всего несколько

десятков лет. Тем не менее, практически все, кто находился внутри Нив, знали,

где они и куда они едут. Их цель – узбекская граница, единственное место на

стыке территорий двух государств, где пока еще отсутствовали заставы и колючая

проволока, поскольку вода ушла оттуда лишь совсем недавно.

Большой Арал умирал, но никого это не волновало.

Только через несколько часов безостановочной езды вереница из машин,

наконец, прекратила свое движение. Все вышли размять ноги, покурить и

поговорить. К тому времени солнце уже застыло в зените так, что никто и ничто

не отбрасывало тени.

Мансур достал из машины свой рюкзак, незаметно отошел на некоторое

расстояние от остальных и засунул руку внутрь. Он достал оттуда фотографию,

аккуратно сложенный листок и простой сотовый телефон. Обращаясь к каждому

предмету по очереди, парень взгрустнул.

Он улыбнулся, посмотрев на маленькую фотографию улыбающейся Асии,

когда-то ею подаренной ему, затем сложил ее в несколько раз и спрятал под

заднюю крышку телефона. Мансур посмотрел на экран: 17 июня, 12:21. Парень

выключил телефон и засунул его обратно внутрь. Последним его взор упал на

белый лист бумаги. На русском на нем было написано: «Меня зовут Мансур. Я из

Казахстана. Я ищу девушку на этой фотографии. Пожалуйста, помогите найти ее.

Ее зовут Асия. Я щедро отблагодарю Вас за любую помощь». Ниже следовал

перевод этих предложений на арабском языке. Он мысленно проговорил наспех

заученные иностранные слова, нелепо воспроизводя всю фразу целиком.

— Мансур! — громко позвал его Мади, также стоявший поодаль от

остальной группы и смотревший куда-то вдаль, — Подойди сюда.

Парень наспех скомкал листок, запрятал его поглубже в рюкзаке среди

футболок, и вместе со своей ношей подбежал к предводителю беглецов.

— Да, Мади.

— Я так думаю, ты умнее всех присутствующих здесь. Ты когда-нибудь

слышал про человеческий инфантилизм?

— Конечно, — недоуменно согласился Мансур, не поняв, к чему был

поставлен вопрос.

— Тогда, наверное, тебе знаком тот факт, что каждое последующее

поколение инфантильнее предыдущего.

— Есть такая теория.

— А знаешь одно замечательное объяснение данной теории?

— Нет, как-то не задумывался.

— Давай расскажу, — было похоже, что Мади изрядно соскучился по

подобного рода разговорам, — Инфантилизм – слово французского

происхождения. И французы говорят, что взрослые люди все чаще остаются

детьми банально из-за того, что мир стремительно меняется. Упрощенно, если сто

лет назад молодой человек любил ходить в один и тот же бар и совершенно точно

знал, что на старости обязательно сводит туда своих друзей, то сейчас.. сейчас

ситуация совсем иная. Человек никогда не уверен, сегодняшний супермаркет с

легкостью превратится завтра в ресторан, а послезавтра – в массажный салон, а

через год здание могут совсем снести и на его месте построить огромную

парковку. Человек просто не успевает взрослеть, он, словно маленький ребенок,

вынужден каждый день изучать мир и каждый раз открывать для себя что-то

новое. Понимаешь?

— Да.. Но, Мади, к чему это ты все, — Мансуру было совсем не до

псевдонаучного трепа, и он был по-прежнему недоверчив.

— Вот и до меня только что кое-что дошло, поэтому решил с тобой

поделиться. У данного объяснения есть, похоже, продолжение. Все глобально. За

последние полвека человечество настолько изменило окружающий мир и

продолжает изменять, что еще через пятьдесят лет мы совсем не узнаем нашу

планету. Я, честно, никогда не задумывался, но теперь у меня перед глазами

очевидное доказательство, и грех не обратить на это никакого внимания. За одно

поколение люди целое море превратили в песчаную пустыню. Да, человечество

само не желает взрослеть, а потому умрет молодым. Как считаешь? Согласен?

— В какой-то степени мы сами виноваты в своих бедах. Да, да, я согласен с

тобой, но я больше не хочу с тобой разговаривать. Потому что каждый раз мне

хочется тебя убить. Не хочу ни с кем общаться. Позволь.

— А? Конечно, хорошо, — просьба застала Мади врасплох.

Удовлетворенный Мансур подумал, что выслушать пятиминутный бред

фанатика не такая уж и большая цена за право ни с кем не контактировать до

самого окончания их путешествия. Он отвернулся, чтобы зашагать прочь, но

снова был окликнут:

— Посмотри туда. Видишь? — спросил Мади, пальцем указывая на

маленькую едва заметную точку в безоблачном небе над Аралкумом.

— Да, что это?

— Наш вертолет.

— Почему бы нам просто не проехать на машинах?

— Слишком опасно. Впереди песчаная буря. Она нам поможет, скроет наши

следы.

— Ясно.

— Этот пилот, Аюб – каракалпак, увезет нас отсюда прямиком в Муйнак.

Это на тот случай, если ты сомневаешься в том, что я не выполню своего

обещания.

— Сначала приведи меня к Асие, — осмелел Мансур, — только потом

считай, что мы квиты. А пока я прекрасно знаю, что вы можете скинуть меня

прямо в воздухе и не подавитесь. Так что не надо меня в лишний раз успокаивать.

В этот раз Мансур отошел от Мади окончательно, не желая слушать

оправданий.

Тем временем, вертолет все приближался и вскоре поднятым шумом

разразил всю мертвую округу. Поднялась пыль, мгновенно испачкав одежду

каждого. Некоторые, не вытерпев, бросились прятаться в машины, но все равно не

успели скрыться от миллиона витавших вокруг песчинок. Только Мади так и

остался стоять на прежнем месте, а через пять минут серый военно-транспортный

вертолет МИ-8 спокойно застыл перед ним и ошарашенной группой его

последователей.

Из кабины вышел человек.

— Аюб! — радостно выкрикнул Мади, — Как ты?

— Отлично, брат. Что, заждались? — с характерным акцентом ответил

пилот.

— Да. Вот деньги. Ты привез то, что я просил?

— Да, само собой. Экипировка со склада, Флаг и документы в кабине. Все

двадцать штук. Только вот я тут подсчитал. Вас двадцать человек. Со мной уже

двадцать один. А машинка старая, может перегруз быть. Может оставишь кого-

нибудь? Одного человека.

Мади нехотя обернулся. Все стояли поодаль и молча наблюдали за их

беседой. Там были и Мансур, и Марат, и многие другие.

— Нет, нет, Аюб. Давай рискнем и все вместе попробуем.

— Ну.. ну, ну, давай. Хорошо, посмотрим.

Мади велел всем переодеться и забрать поддельные документы. В кабине

каждый нашел для себя камуфляжную униформу светло-песочного цвета, черную

балаклаву, узбекский паспорт старого образца и служебное удостоверение

военнослужащего. Мансура также заставили переодеться, дабы он не выделялся

среди остальных, однако ему форма оказалась мала и стягивала движения. Из-за

своего роста и телосложения парень не перестал выделяться среди остальных.

Перед отлетом группа развернула большой черный флаг с белой арабской

вязью в центре и в балаклавах предстала перед камерой Абдрашида. Это была его

идея, а Мади нужно было лишнее подтверждение своих намерений перед

шейхами. Для видео начали выкрикиваться экстремистские лозунги.

Вскоре все сели в вертолет, и он, кряхтя, поднялся ввысь. Мади приказал

Абдрашиду сесть рядом с пилотом, а сам устроился в хвостовой части между

ничего не понимавшим Маратом и обнявшим рюкзак Мансуром.

Марат единственный не знал ничего. Обезумевший, он наивно полагал, что

его везут домой, в его родной аул, к любимым маме и сестренкам. Когда вертолет

уже летел высоко в небе над Аралкумом, парень с интересом заглянул в

иллюминатор, надеясь увидеть знакомые очертания родных просторов, но вместо

этого единственный из всех пассажиров краем глаза уловил яркую вспышку

неподалеку от небесной птицы.

— Маскаларыңды шешпеңдер, — преодолевая вертолетный шум, прокричал

Абдрашид, — мен барлығын видеоға түсіріп отырмын. Аллах ақбар! Ағайындар!

Аллах ақбар!

«Аллах ақбар!», — дружно прокричали молодые люди в ответ. Молчали

только трое: Марат, Мади и Мансур.

Эпилог

Азат проснулся чуть за полдень. Часы показывали двадцать одну минуту

первого, семнадцатое число шестого месяца. В первый раз проспав выход на

смену, он второпях умылся и начал натягивать служебную униформу,

параллельно отдавая команды домашней операционной системе. Через три

минуты все было готово. Обычная серая коробка без окон площадью всего восемь

квадратных метров, в которой и проживал Азат, постепенно преобразилась: стены

украсили природные пейзажи, а кровать уступила место высокому кухонному

столику, на котором разместилась предварительно разогретая еда. Жадно

прожевывая пищевую смесь, парень запил ее крепкой настойкой, по вкусу

напоминавшей чай, а затем по привычке решил пройтись по местным новостям.

Мягкий женский голос начал с того, что осветил мировые новости, пустив кадры

морских боев вблизи Антарктиды. Азат недовольно сморщился, что-то тихо

прошептал и приказал перейти на местное вещание. Так он узнал, что благодаря

смещению эпицентра среднеазиатского циклона пыльные бури, как и

предсказывалось, покинули регион, и уже второй день на улице наблюдалась

ясная погода. При этом на стенах отображались показательные видеоролики,

принимаемые как со спутника, так и с рабочих дронов. При переходе же на

следующую новость о результатах выборов в территориальный маслихат

искусственного диктора прервал неожиданный звонок, и, судя по мелодии,

звонили с работы. Азату ничего не оставалось, как с беспокойством произнести:

— Жауап, бейнесыз.

— Азеке, сәлем! Бауырым, қайда жүрсің? — обратился звонивший.

— Ас-саляму алейкум, Таке! Қазір міне келе жатырмын, жарты жол қалды.

Өзіңіз білесіз ғой, жолды топырақтан тазартуды әлгі дейін бітірген жоқ. Бір

сағаттың ішінде боламын.

— Қайдағы жарты жол?! Әлі үйде екендігін білемін. Давай, тездет, саған бір

күшті жұмыс табылды.

— Мақұл, отыз минут беріңізші, Таке. Жылдам жетермін! — тоскливо

ответил Азат, но собеседник его уже не услышал: система сообщила об

окончании разговора.

Досматривать новости времени не оставалось, поэтому парень начал было

собираться к выходу, когда заметил активированный служебный браслет на левой

руке. Именно по его сигналу начальник догадался о том, что подчиненный не

покидал пределов жилища. Вдоволь отругавшись за допущенную глупую

оплошность, он, к сожалению для себя, обнаружил еще один повод для

растройства. Его бионическая рука совсем разрядилась за выходные – индикатор

на запястье замигал красным светом, а забывчивоть не позволила подзарядить

протез вовремя. Перед ним открывалась безрадостная перспектива приехать на

работу с обездвиженной конечностью. Помедлив секунд пятнадцать и проворчав

что-то вроде «жұмысқа дейін бәрі бір жететін шығар», парень сунул зарядное

устройство во внутренний карман ветровки и, громко хлопнув дверью,

перешагнул, наконец-то, порог дома.

Азат понял как был не прав только на улице. На крыльце одинокого

обшитого кремнием куба, расположившегося на обочине степной дороги, его

правая рука полностью отключилась и повисла мертвым десятикилограммовым

грузом на плече. Вдобавок к этому мото-ховер, на котором парень планировал

добраться до работы, оказался занесенным песком за те выходные, что он провел

безвылазно внутри своего убежища. Прекрасно осознавая, что одной руки

недостаточно для самостоятельной расчистки транспортного средства, Азат взвыл

от безысходности и, поддерживая протез рабочей левой, одинокий побрел по

пустынной дороге.

Так он прошел около четверти часа, не встретив ни одной попутки. В

воздухе тоже было чисто, за все время никто не пролетал. Азат то и дело уточнял

время, настороженно вглядывался вдаль, топтался на месте и все также

продолжал идти. Солнце в зените медленно припекало, и плечи к этому времени

усеял холодный пот, соленой влагой предательски пропитав белоснежную

униформу. Испытывая явный дискомфорт от сложившихся обстоятельств, Азат

начал было подумывать о том, а не вернуться ли сейчас, в самом начале теперь

уже длинного пути, в прохладу оставшегося за спиной жилища, попутно сочинив

правдоподобную историю для начальства о внезапно прихватившем его недуге.

Но здравый смысл настойчиво подсказывал, что это довольно таки глупая затея:

злоупотреблять душевной добротой начальника. Достаточно было и того, что

парню так и так позволялось не работать в выходные. Тем более, судя по

недавнему разговору, на базе произошло что-то важное, и поэтому присутствие на

рабочем месте наверняка было обязательным.

К счастью для самого Азата звук приближающегося автотранспорта избавил

его от метаний и, несомненно, обрадовал подуставшего путника. Обернувшись,

он замахал рабочей рукой в надежде привлечь внимание пыльного облака на

горизонте, быстро мчавшегося навстречу. Прошло всего секунд тридцать, как

стремительный поток песка пронесся мимо парня, окончательно испачкав мокрую

одежду. Спасительный рев тормозов сотряс округу, и сквозь поднятую пыль

проступили очертания грузового состава длиною метров в семьдесят. Дверь

громадной кабины в носовой части отворилась, и из нее показалась рыжая голова

водителя. Протянув руку, он помог подбежавшему Азату забраться внутрь, после

чего привел механизм в привычное движение.

— И давно ты тут голосуешь? — окончательно отладив курс и с

профессиональной легкостью отпустив штурвал, наконец, поинтересовался

попутчик, коренастый русский мужчина слегка за сорок.

— Порядком, — с улыбкой ответил Азат, наслаждаясь холодным воздухом,

поступавшим из кондиционера, — я уж не надеялся кого-либо встретить.

Спасибо, что подобрали.

— Да брось благодарить, люди должны помогать друг другу, верно?

Хорошо хоть твой знакомый вовремя подсказал, где тебя подобрать, и я успел

отключить автопилот.

— Знакомый?

— Да, старик без пальцев на одной руке.

— … — Азат не сообразил, что ответить. Загадочного старика он не знал.

— Слез буквально полчаса назад. Сказал, чтобы я подобрал тебя, а взамен

подогнал мне целую тару воды, — мужчина взглядом указал на коробку с

холодной минеральной водой в дальнем углу кабины, — целое состояние! А

забрал всего-то, пакет моей униформы.

— Интересный человек…

— Да, да. Ну что ж, будем знакомы. Меня Ратмиром звать. Можно просто

Рат. А ты кем будешь?

— А… Азат. Приятно познакомиться. Все равно спасибо! Без Вас мне б еще

шагать и шагать. Кстати, забыл спросить: Вы тоже на базу?

— А куда же еще? Тут всего один пункт назначения. Везу всякое барахло

ученым, я так думаю, загрузили аж в Хоргосе.

— А чего не по воздуху? Вышло бы куда безопаснее и быстрее.

— Да кто этих ученых разберет? Взглянуть на груз не дали, по документам

вроде как научная лаборатория. Ну а наше дело маленькое - молчим и делаем.

— И то верно. Лучше лишних вопросов не задавать. — Азат интересовался

маршрутом и способом доставки груза, скорее, из стандартной вежливости, к

которой часто прибегают случайные попутчики, дабы поддержать разговор и

занять время в пути. Была и профессиональная составляющая его интереса.

Парню прекрасно было известно, что и куда везет Ратмир: за неделю до этого

Азат ознакомился с негласным графиком наземного движения в регионе, и в тот

день согласно его собственным прикидкам по дороге должен был пройти состав

из Монголии с партией куланов для местного заповедника. Секретный груз, за

который были заплачены немалые деньги, маскировали под техническое

оборудование и перевозили с помощью обычной коммерческой логистической

компании, не привлекая внимания браконьеров, орудовавших в округе. И судя по

ответам водителя, если он, конечно же, не врал о своем неведении, ребята на

границе сработали на отлично.

— Что, так ты мент? — решил перетянуть инициативу водитель.

— Можно и так сказать.

— А я это сразу понял по нашивке, — Ратмир кивком указал на V-образный

шеврон на левом боку азатовской униформы, — Ну, только зачем вы здесь

окопались?

— Ну, как и везде, для безопасности.

— Брось ты! Чего плохого могут сделать пара десятков академиков с толпой

лаборантов? Разве что…

— Как вы сказали, молчим и делаем, — резко прервал собеседника Азат.

— Ха! Да ты мне нравишься, пацан! Умеешь подколоть. Что ж, сменим

тему: это не твоя берлога сзади осталась?

— Да, наверное.

— А чего так далеко?

— Да, когда переселялся, решил под шумок срубить подъемных за

удаленность. Благо, полная автономия, конструкция позволяет.

— И как? Получилось-то денежек лишних урвать, а?

— Нисколько. Комиссия просекла. Само собой штрафанули, а дом так и

остался стоять.

— Ну, тогда ясно. А ты что думал? Сейчас автоматику хрен обманешь, хотя

чем черт не шутит. Меня вон, система даже за пределы кабины не пропускает

пока в пути, а попробуй, приблизься к грузовому отсеку – шибанет, мало не

покажется. Кстати, что с рукой?

— Да обычное дело. Это протез. Как настоящий, правда? Работал до

контракта оператором на производстве, машину заклинило, и вот результат. Хотя

и сам виноват: полез разбираться в обход ТБ. А чего не двигается – просто всю

неделю на смене, вернулся к выходным и банально, представляете, забыл

подзарядиться. Да и с этими бурями батареи постоянно засоряются, приходится

экономить. Вот такие пироги… Рат, у Вас воды можно купить, раз уж такое дело?

— Какой купить?! Держи бесплатно! Держи, держи, — Ратмир протянул

Азату уже открытую бутылку с холодной водой, — хех, не повезло тебе, хотя

такую штуковину действительно от настоящей и не отличишь. Слушай, раз уж

наши пути сошлись, помоги и ты мне. Будь другом, последи-ка за дорогой, пока я

вздремну. Начальство запрещает нам работать парами, так как, видите ли, машина

все равно сама ездит, а я им – роботам полностью доверять нельзя, поэтому и

оператор всегда должен быть на стреме. Вот, вдруг на дорогу выскочит серый или

кто другой из Красной книги, а мне в тюрьму как-то не хочется, да и денег таких

нет. Так что? Поможешь?

С этими словами мужичек, не дожидаясь ответа, скрылся в глубине

просторной кабины, оставив Азата наедине с дорогой и собственными мыслями.

Конечно, логике попутчика он не особо верил, учитывая тот факт, что водитель,

скорее всего, выехал только утром, да и сам Азат в любом случае не справился бы

с вверенной ему махиной. Лицо парня сковала невольная ухмылка, ведь в

действительности стоило отдать должное изобретательности мужчины, так

благородно обосновавшего свое право на сон. Все так же продолжая чуть

улыбаться, Азат откинул спинку сидения назад, спокойно погрузил голову вглубь

мягкого пластика и вместе с посадочным креслом развернулся к боковому стеклу.

За окном ничего не менялось. Редкие кустарники иногда уступали место

песчаным барханам, неделю назад выросшим здесь в результате бури, а на

прозрачном голубом небе мертвым камнем застыло одно единственное облако. Не

радовало и отсутствие следов пребывания животных, так что Ратмир совершенно

точно зря беспокоился по поводу опасности убиения редкого хищника. Да,

впрочем, как и любого другого.

Полгода назад, еще обдумывая контракт, Азат в поисках подробной

информации наткнулся на старый рекламный плакат, зазывавший эко-туристов в

здешние края. На нем красовался джейран с гордо задранной головой. Надпись

гласила о том, что антилопа осталась только здесь, поэтому все желающие

воочию увидеть этот реликт природы в своем первозданном обличие должны

непременно приобрести путевку на юго-запад. Но то было много лет назад,

задолго до знаменитых экологических катаклизмов, и сейчас немногие выжившие

объекты степной и пустынной фауны если и водились здесь, то только в пределах

охраняемого заповедника и приставленной к нему научной базы.

Довольно скоро однообразие степного пейзажа наскучило парню, так что он

и сам спустя короткое время по примеру своего недавнего собеседника

устремился в объятия Морфея. Ему снилась семья, последней встрече с которой

исполнилось уже полгода. С момента назначения Азат видел родных только при

переходе в виртуальное пространство. Каждые выходные после регистрации

цифровой копии он перемещался в комнату отдыха, где его уже ждали супруга с

трехлетней дочерью. Вместе они могли поужинать, покататься на аттракционе,

поиграть в игры или пересмотреть еще один семейный фильм. В целом, такие

встречи с семьей практически ничем не отличались от реальных свиданий,

поскольку технологии позволяли улавливать малейшие тактильные ощущения и

передавать их в мозг, тем самым, обманывая разум. Но и у подобной процедуры

был свой изъян. Изображение человека не позволяло фиксировать малейшие, едва

уловимые возрастные изменения, особенно у детей. Именно поэтому Азата так

часто посещало странное чувство беспокойства по поводу навязчивого желания

увидеть то, как растет его дочь, и именно поэтому он еще вчера задумывался над

тем, а не попросить ли жену в который раз прислать пару свежих детских

фотографий.

Сейчас его девочке два года.

Однако ничто не стоит на месте. И так же, как неуловимо для Азата

взрослела его дочь, также незаметно для всех менялся и окружающий мир. Раз за

разом прокручивая свою жизнь, Азат неукоснительно верил, что его дитя будет

жить в лучших условиях, и он приложит ради этого все возможные усилия.

***

Работать на благо последующих поколений Азат начал задолго до рождения

дочери, еще до знакомства с супругой. С ранних лет он, по воле судьбы,

безмолвно наблюдал за теми ужасами, которые уготовило себе человечество. В то

время мир неожиданно для себя пережил ряд техногенных катастроф, вызванных

резким поднятием уровня мирового океана. Как следствие, экономики морских

держав, потерявших все прибрежные города, потерпели крах. Лихорадка в

нефтяной сфере из-за утраты большинства нефтяных платформ и полного

разрушения существовавшей инфраструктуры, привела к обострению проблемы

нехватки ресурсов. В противовес этому Центральная Азия, преисполненная

стабильности и практически не пострадавшая от экологических катаклизмов,

довольно быстро превратилась в процветающий регион, хотя также быстро в ее

просторы устремились толпы беженцев. В память Азата навсегда впечатались

воспоминания о последствиях того «кровавого десятилетия», как назовут

впоследствии историки ту эпоху. Временами пред ним вставала картинка из

детства, в которой многокилометровая колонна ободранных и голодных, изо дня в

день проходила мимо его приграничного аула. Его отец, будучи сельским акимом,

организовал ополчение для защиты деревни от мародеров, но скоропостижно сам

пал жертвой от рук тех, против кого не раз поднимал свое оружие. Так, ничто

иное, а именно месть стала той причиной, по которой Азат сделал выбор, навсегда

предопределивший его судьбу.

В период потрясений неконтролируемый поток китайских беженцев был

спровоцирован как неподготовленностью государств, их принимавших, так и

деятельностью остатков шанхайской триады, в короткие сроки превратившей

национальное горе в доходный бизнес. За деньги криминальные формирования

организовывали нелегальный проход больших групп людей через горные тропы в

Алатау и на Алтае, создавая социальную напряженность по обе стороны границы.

Едва достигнув совершеннолетия, Азат в составе пограничных войск

отправился на границу, где участвовал в криминальных войнах. От частого

общения с беженцами выучив разговорный северо-восточный диалект китайского

языка и проявив себя исключительно с положительной стороны, он в скором

времени попал под интерес разведывательной службы, не упустившей шанс

завербовать перспективного бойца. Следующие десять лет Азат провел в шкуре

перебежчика, уроженца Или-Казахского автономного округа, в раннем детстве

пересекшего границу, разочаровавшегося в миграционной политике соседнего

государства, вернувшегося, и лишь затем поступившего на службу триады в

качестве проводника. Боевой опыт и знание местности позволили ему работать на

обе стороны, не вызывая подозрений. Но благодаря подобной разведывательной

деятельности было выявлено и перекрыто большинство нелегальных горных

маршрутов, через которые вслед за мигрантами неминуемо текли контрабанда и

наркотики.

В первый же год триада забеспокоилось предельной удачливостью

пограничников, зачастую наперед определявших пролегание будущих троп. Но

поиск крота в собственных рядах, несмотря на все могущество данной

организации, не давал результата в течение целых десяти лет, пока однажды Азат

не просчитался. В своем последнем путешествии проводник вместе с группой

попал под камнепад, убивший многих и отрезавший путь для остальных.

Находясь в плену стихии в течение 2 недель и не имея возможности выбраться, он

от безысходности прибегнул к негуманным методам выживания. Спасение

пришло неожиданно, хотя и с риском для жизни. Группе удалось привлечь

внимание военного дрона, патрулировавшего территорию. Однако подлетев

ближе и разглядев человеческие останки, боевая машина предположила наличие

факта насилия, характерной черты бандитов. Спасая людей от расстрела и

пытаясь предотвратить ошибку, вызванную несовершенством искусственного

интеллекта, проводнику пришлось себя разоблачить, выкрикнув позывной и

назвав свое истинное имя. Вызванная спасательная бригада вытащила группу, но

для Азата это был провал. Один из участников того похода заметил неосторожные

действия проводника, и уже на следующий день об этом знали в триаде. При

очередном пересечении границы Азат был схвачен китайской мафией и

подвергнут пыткам. Но удача была на его стороне. Лишившись руки, парень

сумел бежать и вопреки всему добраться до своих, обретя, наконец, спасение.

Генералы по достоинству оценили подвиг тридцатилетнего разведчика,

позаботившись о его дальнейшей судьбе: за проявленный героизм при

исполнении боевых задач ему вручили медаль, оплатили операцию по установке

бионического протеза и с почестями проводили в бесславную отставку. В

столичной клинике Азат и встретил свою будущую супругу, она как раз

занималась консультацией пациентов по тем или иным вопросам протезирования.

Вот так, в один год непостоянная фортуна отобрала у героя правую руку и работу,

в которой он видел свое предназначение, и подарила ему семейный покой и уют.

Кто-то бы непременно подметил, что в ходу извечный закон Вселенной о

равноценности утрат и приобретений. И Азат охотно бы согласился с данным

заявлением, но не в этом случае. Прожив долгое время между двумя мирами и

частенько оказываясь в буквальном смысле на краю обрыва, молодой пенсионер

так и не привык к обыденной жизни в астанинской квартире. Азат не видел

перспектив в мирной жизни, где адреналин был в явном дефиците, поэтому он,

влекомый духом авантюризма, во многом благодаря личным заслугам, через

некоторое время добился аудиенции у высшего руководства страны с тем, чтобы

просить о разрешении продолжить несение службы.

И вот теперь он, уснувший в мечтах о скором воссоединении с семьей, едет

вместе со случайным попутчиком к месту работы, на научную базу Арал-7. Как

бы он хотел вернуть все назад и никогда не переступать порог министерского

кабинета! Решением начальства вместо разведки Азат перешел в

контрразведывательное управление. Его направили в юго-западный Казахстан в

состав группы, курировавшей «Арал жаңару», международный проект по

возрождению Аральского моря. Идея, впервые предложенная российскими

учеными, предполагала восстановление Арала в прежних границах через

поэтапную расчистку русел Сырдарьи и Амударьи, высохших в результате

опустынивания. Проводились также и эксперименты с климатом, но пока

безрезультатно, периодическое возникновение пыльных бурь остановить все не

удавалось. Казахстан и Россия всячески поддерживали исследователей, ведь в то

время в моде была экология, а у народов появилась идеология. К тому же

правительства преследовали и прагматичные цели. В случае успешной

реализации плана уже через пять лет в воссозданные бассейны рек устремятся

эшелоны мигрантов, давно заполонивших центральные области Сибири и

Сарыарки. А пока это опустевший регион, населенный людьми науки и

животными.

Но, несмотря на благородные начала, Азат быстро разочаровался в работе.

Это была типичная служба на окраине страны, избавленная от повседневной

напряженности и усиленного контроля со стороны центрального аппарата.

Вместо ловли шпионов и диверсантов его группе изредка приходилось иметь дело

с немногочисленными пойманными браконьерами, которых, в свою очередь,

привлекал местный заповедник. По сути, для бывалого разведчика данное место

представлялось лишь неудачной попыткой начальства устроить ему спокойный

отдых. Гордость же не позволяла Азату прилюдно признать собственную ошибку,

и он, оставаясь на посту, сам понемногу становился частью той системы

отношений, что сложились здесь задолго до его прибытия. Ему, как он считал,

еще повезло с руководителем. Талгат, мужчина чуть под шестьдесят, отличался

редкой добротой и мягкостью к подчиненным, несвойственной для человека

такого ранга. Открыто признавая заслуги Азата, шеф нередко ставил его в пример

остальным оперативникам, пытаясь мотивировать сотрудников. Однако Таке, как

к нему обращалось большинство коллег, к сожалению, не был лишен и тех

недостатков, присущих людям на местах, где не хватает надзора из центра. И Азат

довольно скоро научился пользоваться как положительными, так и

отрицательными сторонами своего начальника: добился негласного одобрения не

выходить на смену в выходные, периодически отлынивал без применения к себе

штрафных санкций, специально расположил передвижной дом подальше от

научной базы, дабы в случае ЧП не торопиться в штаб, ссылаясь на отдаленность.

Сказывалось отсутствие потенциального противника как такого. Сверхдержавы

«грызлись» за природные ресурсы освободившейся ото льда Антарктиды, и фокус

мировой геополитики пока обходил стороной маленький, но перспективный

проект.

***

Звук торможения разбудил Азата. Открыв глаза и осмотревшись, он понял,

что машина уже подъехала вплотную к базе и остановилась у КПП. Ратмир только

проснулся и поблагодарил попутчика. Охранники в это время начали осмотр по

периметру состава, а оператор вместе с пассажиром вышли из кабины. К ним

приблизился мужчина в униформе с портативным устройством в руках.

— Салам, Сарик! Қал қалай? — Азат доброжелательно протянул руку

охраннику и направился к серому зданию на окраине, предварительно кивком

попрощавшись с Ратмиром.

— Удачи! — успел вымолвить мужчина вслед удалявшемуся силуэту,

прежде чем к его лицу поднесли сканер.

Через двадцать минут Азат, немного подзарядивший руку, сидел в кабинете

начальника, подробно рассматривая новый портрет президента, как он делал

каждый раз, когда не заставал Талгата за рабочим местом. Шеф не заставил долго

ждать, вскоре отворив дверь и впустив в помещение резкий запах табака.

— Қанша рет тырыссам да, әлгі дейін таста алмай жүрмін. Өте қиын, соны

түсінбимін. Ай, сұмдық әдет! — Начальник любил начинать разговор с жалобы на

пагубную привычку, мол ничего не мог поделать, особенно когда возвращался из

курилки. Казалось, опоздание подчиненного его нисколько не волновало, может

даже, он давно и забыл про телефонный разговор.

— Ал мен, бар ғой, нені түсінбей отырмын, Таке? Айтайын ба? — Азат

приветливо поздоровался. В такие моменты он любил подзадорить Талгата,

всегда по-новому, каждый раз находя для шефа еще одну причину бросить

курить. Улыбка при этом не покидала его лица, хотя это и давалось с трудом,

парень едва сдерживался, чтобы не сморщить нос.

— Не зат?

— Сіз – базадағы жалғыз темекі тартушысыз. Ең жақын елді мекенге – бес

жүз шақырымдай. Оған қосымша заң бойынша темекіні бес бумадан артық

тасымалдауға болмайды, оны да білесіз. Бірақ күніне бір неше рет тартып,

соншама сигарет қай жерден табасыз? Соны түсінбеймін.

— Ай, балам-ау, ал дәл бүгін сен кіммен бірге келдің? Жүргізушілер дамыл-

дамыл мені толығымен жабдықтайды. Мөлдір суда балық ауланбайды! —

рассмеялся Талгат от души.

— Онда түсінікті.

— Алайда сен рас ойланасың, олардың көмегімен өте қымбат шығады.

Айттым ғой, сұмдық!

— Әрине, — согласился Азат и добавил, решив вовремя перейти к делу: —

Таке, сіз маған бір жұмыс дайындап бердіңіз ба?

— Иә. Кеше кешке қарай біздің жөндеушілеріміз қорық жаққа барып

келіпті, қашаны түзетуге. Ол кезі боран енді-енді ғана басыла басталды. Солай,

жұмысшыларымыз жар шетінде бір қарт кісіні тауыпты, ессіз. Байқұс биікке

көтерілемін деп құлаған шығар, қанның бұзылуына байланысты қалтырап жатты.

Бірақ, Тәңірге шүкір, тірі қалды, қазір лазаретте жатыр. Меніңше, кәдімгі

браконьерге ұқсамайды. Соны тексеріп келші. Қосымша материалдармен танысып

ал, керек болса.

— Ок, Босс! Дәл қәзір кірісемін, — Азат поднялся и, довольный тем, что

сегодня его, похоже пронесло, направился было к двери.

— Тұра тұр, мен бітірген жоқпын, — неожиданно уже в спину промолвил

начальник, заставив парня не на шутку забеспокоиться о том, как бы его не

«запесочили» за утренний проступок. Таке, хоть и был добрейшим человеком, все

же никогда не прощал обман, в особенности из уст подчиненных. Дождавшись,

пока Азат обернулся, шеф продолжил, и тон его голоса резко переменился: —

Келесі рет жұмыстан қалып жатсаң, тура айт, алдау қажет емес, бәрі бір біліп

аламын. Біздің жұмысымызда ең маңызды ақпарат – ақиқат ақпарат, оны түсіну

керексің. Қайталанса, контракт біткенше ешқайда жібермеймін сені, түсіндің бе?

Сосын, бір жаққа шығамын десең алдынла киіміңді ауыстырып ал. Сасып тұрсың.

Бар.

Все это время беспомощьно улыбавшийся Азат мигом выскочил из

кабинета. Уже в раздевалке, избавляясь от грязной одежды, он мало-помалу

пришел в себя и задумался над словами руководителя. Да, романтики в

контрразведке было гораздо меньше, нежели в работе под прикрытием, а посему к

внутренней дисциплине все же стоило приучиться. Так или иначе, шеф задал

мощную мотивацию – до конца контракта было еще три года, а перспектива за

этот срок ни разу не увидеть семью Азату явно противила. Надо было

исправляться, и к концу недели он все же переедет поближе к базе. И главное – не

врать своему начальнику, все равно узнает с его-то уровнем доступа. Это были

главные выводы из поучительной беседы, а сейчас парню предстояла

малоприятная процедура обтирания тела горячими полотенцами, нормой,

положенной ему по рангу.

После смены экипировки следующим пунктом в плане задач у Азата

значилось посещение кабинета моделирования. Их обязательное применение

ввели для сотрудников спецорганов относительно недавно, сразу после принятия

закона об обязательной фиксации происшествий, независимо от того, что

случилось: преступление, несчастный случай или внештатная ситуация.

Как только человек попадал в состояние паники, либо его здоровью

причинялся ощутимый вред, специальный чип, вживленный в нервную систему,

посылал сигнал о помощи, и вне зависимости от причин любое устройство,

обладающее искусственным интеллектом и находящееся в радиусе десяти метров,

было обязано через камеры запечатлеть место вызова и послать файл на

полицейский сервер. Чем больше подобных обращений, тем достоверней

происхождение события. Качество варьировалось, как и средства. Это могли быть

обычные фотографии, добытые с помощью боковой камеры проезжавшей мимо

машины, или полноценные трехмерные видеоролики, снятые дронами-

спутниками. Но безусловно лучшими были умные дома, благодаря ним удалось

спасти многих сердечников и жертв бытового насилия. Закон был спорным,

вызвал бурю критики из-за вмешательства в личную жизнь и опасности взлома

чипов. Однако цифры говорили сами за себя: раскрываемость преступлений и

своевременность оказания первой медицинской помощи достигли отметки в

девяноста семь процентов. Кроме того в пользу нововведения говорило и то, что

процедура вживления для обыкновенной категории граждан осуществлялась на

добровольной основе, а сами чипы лишь передавали информацию и были

защищены еще сложным алгоритмом шифрования, совершенствованием которого

занималась специальная нейросеть. На базе данными чипами должны были

пользоваться все сотрудники. Но оправданно ли?

Кабинет моделирования практически никем не посещался, поскольку с

момента основания базы чрезвычайные ситуации были редкостью. И сегодня

настал тот самый частный случай.

Азат зашел внутрь, дверь за ним захлопнулась. Парень продиктовал нужную

команду, и окружающая его темная комната сейчас же преобразилась. Вместо

серых стен вокруг раскинулись зеленые рощи Барсакельмесского заповедника.

Все было настолько реалистично, что Азат даже прочувствовал горячее дыхание

пустыни, что заботливо окаймляла окраины рукотворного оазиса.

Электронные колья на границе, не позволявшие животным сбежать и

одновременно охранявшие заповедник от нашествия браконьеров, были теперь

смяты прошедшей на днях песчаной бурей. Для их корректировки в эту местность

и была направлена ремонтная бригада, обнаружившая непрошенного гостя.

Он лежал здесь, неподалеку, у одинокого высохшего саксаула. Лежал на

спине, видны следы заживших переломов ног, лицо юношеское, но волосы белые,

седые. Глаза закрыты. Судя по всему, несчастный искал спасения от бури и нашел

его в этом месте, у подножия древнего могучего дерева.

Азат попытался пробить пришельца по всем знакомым базам, национальным

и международным, но так и не смог выяснить кто это. Ни биометрия, ни черты

лица, ни скан радужной оболочки глаза, ни даже обращение к допотопной

технологии снятия отпечатков пальцев ничего не дали. Старик был чист, будто

спустился с небес, с космоса, и никогда доселе не бывал на современной Земле.

Может, это клон? Но тогда он не пережил бы бурю, ибо запас прочности у

репликантов гораздо ниже, чем у среднего человека. Тем более, любые генные

модификации давно запрещены всем цивилизованным миром после неудачи

эксперимента Холла, а вырастить модифицированные копии людей в кустарных

условиях практически невозможно. Кто бы он ни был, он представлял загадку для

молодого оперативника, и ее нужно было разгадать.

Азат проследовал в лазарет. Старик лежал в отдельной палате и уже,

похоже, пришел в себя. Заметив Азата, он испугался, вжался в подушку и

собрался закричать, но молодой человек успокоил его:

— Қорықпаңыз, ешкім Сізге тиіспейді.

Подействовало, пришелец успокоился. Азат сумел заглянуть ему в глаза,

они были девственно невинны, совсем как у ребенка. Сначала немного опешив от

такого открытия, оперативник, обращаясь с серьезным тоном, все же продолжил:

— Біз Сізді Барсакелмес қорығының шетінде тауып алдық. Бірақ кім

екендігіңіз бізге әлгі дейін белгісіз. Сондықтан мен Сізден сұрағым келіп отыр:

Сіз кім боласыз? Қай жерден келе жатырсыз? Қай жерге бара жатырсыз? Мұнда

не істеп жүрсіз?

Пришелец ответил не сразу. Было видно, что каждое движение, каждая

эмоция даются ему с трудом. Наконец, он сумел набрать силы и юношеским

голосом слабо произнес:

— Мен адасып кеттім.