877.на пороге демографической катастрофы принудительная колони зация и демографический кризис в северном

В.И. Коротаев

НА ПОРОГЕ ДЕМОГРАФИЧЕСКОЙ КАТАСТРОФЫ: ПРИНУДИТЕЛЬНАЯ КОЛОНИЗАЦИЯ И ДЕМОГРАФИЧЕСКИЙ КРИЗИС В СЕВЕРНОМ КРАЕ В 30-е ГОДЫ XX ВЕКА

j V l A ^ i Ш щ т II

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»


Министерство образования и науки Российской Федерации Государственное образовательное учреждение

высшего профессионального образования «Поморский государственный университет

имени М.В. Ломоносова»

В . И . Коротаев

НА ПОРОГЕ ДЕМОГРАФИЧЕСКОЙ КАТАСТРОФЫ: П Р И Н У Д И Т Е Л Ь Н А Я К О Л О Н И З А Ц И Я

И Д Е М О Г Р А Ф И Ч Е С К И Й К Р И З И С В СЕВЕРНОМ К Р А Е В 3 0 - е ГОДЫ XX ВЕКА

Монография

Архангельск Поморский университет

2004


УДК 314.148+314.15(470.1) ББК 60.75+60.74(2РЗП

К 687

Рецензент: доктор исторических наук,

проф. Института языка, литературы и истории Коми научного центра УрО РАН А.Н. Турубанов

Печатается по решению редакционно-тдательского совета Поморского университета

Коротаев В.И. К 687 На пороге демографической катастрофы: принудительная колони-

зация и демографический кризис в Северном крае в 30-е годы XX века: Монофафия. - Архангельск: Поморский университет, 2004. - 136 с.

ISBN 5-88086-442-1

В монофафии исследуется демографическая ситуация Северного края первой трети XX в. - периода бурного экономического развития как России (СССР) в целом, так и северных территорий. До сих пор, несмотря на неоднократные обращения к теме использования прину-дительного труда на предприятиях ЛПК Северного края, не было специальных работ о демографических последствиях его применения для спецпереселенцев, заключенных и коренного населения.

Издание адресуется студентам, преподавателям и научным работ-никам, а также всем интересующимся историей Северного края.

УДК 314.148+314.15(470.1) ББК 60.75+60.74(2Р31)

ISBN 5-88086-442-1 © Коротаев В.И., 2р04 © Поморский университет, 2004


ВВЕДЕНИЕ

Демографическую ситуацию в России конца XX - начала XXI века часть современных исследователей и публицистов считает «крайне неблагоприятной» и даже «катастрофической»'. Авторы шестого ежегодного демографического доклада убедительно пишут: «Наиболее интенсивно сокращается население Дальневосточного и Северного регионов, а также регионов Крайнего Севера»^. Действительно, исход населения с Севера и Дальнего Востока - процесс неизбежный, и причины его коренятся в утилитарно-потребительском отношении советской власти к периферийным пространствам СССР с конца 1920-х гг. А происходящее сегодня - своего рода расплата за недаль-новидность предшественников. Уже в 1970-80-х гг. XX в. стало очевидно, что не следовало экстенсивно осваивать Север, прежде всего Крайний Север, где тепла, света, энергии и органического вещества на единицу пространства и на одного человека приходится существенно меньше, чем в центральных, тем более южных, регионах страны'; здесь комфортно себя чувствовать способно лишь коренное население.

Десятилетиями демографические процессы в СССР изучали демо-графы, для которых исторические процессы - всего лишь исходный материал и фон для исследования современности, поэтому они пользовались им упрощенно, без учета специфики исторических периодов, социальной и демографической политики и способов ее воплощения. Впрочем, уже в 1970-х гг. коллектив историков под руководством В.М. Селунской выпустил в свет две книги под общим названием «Изменение социальной структуры советского общества», охватывающие два периода: с октября 1917 по 1920 г. и с 1921 до середины 1930-х гг. С начала 1990-х гг., когда началась мировоззрен-ческая перестройка и было рассекречено немало ранее недоступных источников, в том числе и перепись населения 1937 г., историки пытаются переосмыслить демографические процессы через призму нового научного направления - историческую демографию.


в 1990-е годы в отделении истории РАН был создан Научный совет по исторической демографии, который в 2000 и 2001 годах выпустил два тома планируемого трехтомника «Население России в XX веке». В них историческая демография по количеству исследуемых вопро-сов представлена значительно шире, что соответствует современным тенденциям ее становления^. И это позволяет нам сфокусировать внимание не на всех возможных сторонах ее предмета исследования, а на наиболее существенных и принятых как демографами, так и историками: на динамике численности населения, миграции, урбани-зации, рождаемости, смертности, инфекционной заболеваемости.

В данном исследовании используются следующие понятия. Под демо-фафическим кризисом понимаются наиболее существенные ухудшения демофафических показателей по сравнению с нормой для того или иного региона, избранного для изучения. Например, под одним из проявлений демографического кризиса следует считать резкое изменение соот-ношения между рождаемостью и смертностью: когда смертность превосходит рождаемость, а не наоборот, или заметно нарушается исторически сложившийся паритет между ними в пользу смертности.

Кстати, кризис не следует понимать однозначно как тупик и дегра-дацию социума. Кризис - одна из стадий демографического процесса, возникающая тогда, когда нарушается относительно устойчивое его развитие и требуется корректировка демографической политики. Это такая же «естественная» стадия в развитии социума, как подъем, спад, застой. Если государство монополизирует в своих «руках» волю социума во имя неких утопических идей, то и его демографическая политика может создать ситуацию такого демографического кризиса, выход из которого потребует колоссальных жертв. Неслучайно в первом томе «Население России в XX веке» демографическую ситуацию начала 1930-х гг. квалифицируют как «начало демографи-ческой трагедии»'. Но, как известно, кризис затем был преодолен.

Академик А.Г. Вишневский обоснованно считает, что до начала 1960-х гг. в СССР вопрос о необходимости специальной демографиче-ской политики не рассматривался. И лишь обострение демографической ситуации в СССР, прежде всего сокращение рождаемости в начале 1960-х гг., заставило правительство приступить к разработке демогра-фической политики^. Академик Ю.А. Поляков, в свою очередь, акцен-тирует внимание не на демофафической политике советского государст-ва в 1920-30-х гг., а на воздействии государства на демографические процессы, считая, что в 1920-е гг. это воздействие было направлено на «социальную сферу», а в 1930-е оно лишь дополнилось мерами

4


административно-политическими, в том числе репрессивными^. Действительно, демографической политики как системы взаимосвя-занньрс мер по развитию демографических процессов тогда не бьию, но само воздействие государства на демографические процессы проис-ходило опосредованно и не системно, а через социальную политику, миграционно-переселенческие мероприятия, депортации и т.п.

Следующее ключевое понятие нашего исследования - «колониза-ция». Оно часто употреблялось в конце XIX - начале XX в.. в том числе в официальных документах, научной литературе и публицистике^. В конце 1920-х гг. втайне от общественности разрабатывался план принудительной колонизации Севера и Дальнего Востока. В рассекре-ченных в середине 1990-х гг. архивных материалах принудительной колонизации соответствует официальный термин «спецколонизация». В частности, этот термин зафиксирован в наименовании постановления СНК РСФСР от 18 августа 1930 г. «О мероприятиях по проведению спецколонизации в Северном и Сибирском краях», обязывающем «максимально использовать рабочую силу спецпереселенцев на лесоразработках, на рыбных и иных промыслах в отдаленных, остро нуждающихся в рабочей силе районах»''. Под специштьной колонизацией здесь недвусмысленно понимается принудительная колонизация спец-переселенцев и заключенных. Значит, колонизация окраин СССР - это воздействие государства На часть населения с целью направить мифа-ционные «потоки» в нужном направлении: в 1920-х гг. - в основном административно-хозяйственными методами, с конца 1920-х гг. -дополняя репрессивными методами. Это позволяет нам сфокусиро-вать внимание преимущественно на принудительной колонизации, в контексте общей колонизационно-переселенческой политики. Здесь уместно обратить внимание читателя на две важные для нас идеи А.А. Ахиезера, размышляющего о диалектике урбанизации и миграции в России: о государственном принуждении как факторе государственной миграционной политики (о «принудительной миграции») и об «архаи-зации городов» в 1930-х гг. вследствие бегства крестьян в города от коллективизации'". Он не одинок в своих размышлениях. Подобные суждения находим у географа Ю.Л. Пивоварова". «Принудительная миграция» как одно из проявлений демографического процесса по смыслу аналогична «принудительной колонизации» и соответствует термину «спецколонизация» официальных партийно-правительственных документов. «Архаизации городов» в 1930-х гг. историки до сих пор не уделяют должного внимания, а между тем это - чрезвычайно важное демографическое событие, имеющее далеко идущие последствия.

5


Основополагающее понятие данного исследования - догоняющая форсированная модернизация; догоняющая, потому что предполага-лось догнать Запад в науке, технике и технологии; форсированная, потому что догнать хотели в исторически короткое время. По сути, ЦК ВКП(б) намеревался сделать «большой скачок», равнозначный «выходу» из истории посредством индустриализации, коллективиза-ции и культурной революции. И все это в духе известной сталинской формулы: «догнать и перегнать». Поэтому догоняющую форсирован-ную модернизацию по праву можно назвать сталинской, что в науч-ной литературе нередко и делается. При этом нужно иметь в виду, что российской истории с XVIII века свойствен феномен догоняющей модернизации.

В исследовании употребляются как близкие понятия «Русский Север», «Северный район», «Северный край», «Север», но каждый -применительно к своему времени, исключая последнее понятие «Север», используемое как универсальное. Этнографы, историки, публицисты и краеведы в начале XX в. часто употребляли понятие «Русский Север», имея в виду Архангельскую губернию XIX -начала XX в. С 1917 г. и почти до конца XX в. им не пользовались, а с конца XX в. вновь начали употреблять. В 1920-х гг. Госплан, ЦСУ СССР и их отделения в Архангельске применяли понятие «Северный район» в отношении к Архангельской, Вологодской, Северо-двинской губерний и Коми АО. В 1929 г. был образован Северный край, куда вошли данные территории. В 1937 г. после короткого существования Северной области они вновь обособились (Коми АССР - в 1936 г.), но общность, прежде всего хозяйственной жизни, их по-прежнему связывала, поэтому в данном исследовании употреб-ляется и понятие «бывший Северный край».

В качестве методологической основы используется идея диалога. Ценность ее в том, что она позволяет изучать проблемы принуди-тельной колонизации и демографического кризиса в их взаимосвязи и в более широком контексте. Между тем до сих пор преобладак^т работы, в которых авторы исследуют все, что связано с жизнью либо спецпереселенцев, либо заключенных, и при этом почти не касаются жизни окружающего населения. Из этого не следует, что такие работы не нужны. Просто их ценность для нашего исследования предопределена узкоспециальным подходом.

Основной метод исторической демографии - статистический, по-этому необходимо вкратце высказаться о его использовании в данном исследовании. Прежде всего необходимо учесть, что данные о

6


спецколонизации, спецпереселенцах, ссыльных и заключенных, об остроинфекционных заболеваниях представлялись различными ведомствами, соответственно, их надежность различна. Кроме того, как справедливо отмечают историки, статистические данные о спецпереселенцах ненадежны, особенно зафиксировавшие информа-цию об их ввозе и обустройстве, так как в этот период много посе-ленцев находилось в бегах, а в спецпоселках была высокой смерт-ность. Именно поэтому здесь акцентируется внимание не только на абсолютных числах, но и на относительных (процентных соотноше-ииях). Последние позволяют выявить тенденции в изменении чис-ленности и составе принудительных мигрантов, так как они нейтра-лизуют неточность абсолютных данных, акцентируют внимание на самой динамике демографических процессов и облегчают примене-ние сравнительно-исторического метода.

Источники по данной проблематике использовались разнообраз-ные, прежде всего опубликованные и архивные, в том числе рассек-реченные в середине 1990-х гг. Среди опубликованных стоит особо выделить те, что обнародованы в Сыктывкаре в специальном издании «Покаяние: Мартиролог» (Т. 3: Хроника политических репрессий в Коми крае. 1918-1960 гг. / Составитель М.Б. Рогачев. 2000; Т. 4. Ч. 1. Сборник документов, составленный Г.Ф. Доброноженко и Л.С. Шабаловой. 2001. Они же опубликовали в 1997 г. сборник документов «Спецпоселки в Коми области. По материалам сплош-ного обследования. Июнь 1933 г.»). Среди архивных материалов ГАОПДФ АО, ИЦ УВД АО и ГААО многие впервые вводятся в научный оборот.

Исследований, в которых данные проблемы изучались бы ком-плексно. в том числе в Северном крае, нет.

Цель данной работы - исследование зависимости демографиче-ских процессов в Северном крае от принудительной колонизации 1930-х гг. Материалы книги скомпонованы таким образом, чтобы сначала сфокусировать внимание на общих для Русского Севера/ Северного края проблемах, а затем выявить их специфику на примере Ненецкого национального округа и Коми АО. При этом хронологи-ческие рамки исследования пришлось расширить, чтобы, с одной стороны, показать предысторию колонизационно-переселенческой политики российского государства в конце XIX - начале XX в., а с другой - представить последствия принудительной колонизации во второй половине 1930-х гг. Кроме того, в четвертой и пятой главах конкретизируется информация основной третьей главы.

7


ГЛАВА I

Д Е М О Г Р А Ф И Ч Е С К А Я СИТУАЦИЯ НА РУССКОМ С Е В Е Р Е

В КОНЦЕ XIX - ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XX ВЕКА

Исследовать демографическую ситуацию, значит изучать рождае-мость и смертность, естественный и механический прирост населения, процессы мифации и урбанизации, и все это в их взаимосвязи. При этом нужно учитывать, что рождаемость и смертность зависят от уровня жизни населения (местного и пришлого), природно-климатических условий (главным образом для мигрантов), условий труда (в закрытых / открытых помещениях), питания, жилищных условий и состояния здоровья. Прирост населения может быть естественным и механическим, соответственно, и миграции могут быть естественны-ми (добровольными) и насильственными (принудительными). Вто-рые инициируются властями Центра и применяются для колонизации окраин государства, решения хозяйственных задач и укрепления границ. Именно поэтому здесь механический прирост населения исследуется во взаимосвязи с процессами миграции и урбанизации.

Гипотеза данного исследования такова. На грани веков на Русском Севере, наблюдался необычайно высокий темп механического прироста населения в рабочих поселках и городах-«оазисах», воз-никших на базе догоняющей модернизации. Тогда же происходила стагнация сельского хозяйства и рыбно-звериных промыслов. При.-чем она в 1930-е годы была усилена принудительной миграцией, которая проводилась без разработанной программы адаптации мигрантов к суровым условиям Севера. И все это не могло не привес-ти к демографическому кризису, так как нарушались исторически сложившиеся процессы воспроизводства населения. Иными словами, демографический взрыв 1930-х годов мог привести к демографиче-ской катастрофе как на культурно-цивилизационном, так и на попу-ляционном уровнях социума. Но этого могло и не случиться, так как

8


внешние, поверхностньсе изменения могли напоминать обновление, а внутренние сказаться через десятилетия. Тогда же, к концу 1930-х годов, могли быть «законсервированы» последствия демографиче-ского взрыва введением паспортной системы, депортациями больших масс населения, репрессиями, с одной стороны, и гарантированной занятостью населения и оплатой труда, медицинской помощью и другими благами «первой необходимости» - с другой.

Для Русского Севера исследуемого периода характерны сезонные миграции между поселениями городского и сельского типов, напо-минающие маятниковую миграцию, подобие позднейшего вахтового метода. Они зависели как от природно-климатического и хозяйствен-ного факторов (сезонность работы речного и морского транспорта, сельского хозяйства, рыбно-звериных промыслов, заготовки и сплава леса и т.п.), так и от экономической политики, основанной на прин-ципе догоняющей модернизации (Центр диктует свою «волю» периферии, а Город в качестве местного административного центра -сельской периферии). Периферия для Центра, по справедливому замечанию В. Каганского, - источник ресурсов для Центра, место решения его задач'^. Задачи Центра в лице ЦК ВКП(б) отождествля-лись с задачами страны в целом. В этом смысле Архангельск как краевой центр рассматривал пространство Северного края так же, как Кремль - советское обитаемое пространство в целом.

Сезонные миграции, терпимые в начале XX в. в условиях хозяйст-вования в соответствии с принципом природно-хозяйственной целесообразности (природно-хозяйственные циклы в работе лесо-промышленного комплекса (далее - ЛПК) и водного транспорта)'^, стали тормозом для осуществления экономической политики Центра в Северном крае. Эта своеобразная маятниковая (сезонная) миграция не обеспечивала непрерывности производственного процесса и ускоренного наращивания объемов лесного экспорта для того, чтобы иметь необходимое количество валюты для проведения индустриали-зации. Идеологи индустриализации центрального и краевого масшта-ба стремились изжить сезонные миграции. Б. Страхов назвал их «обломовщиной». Выявленные им четыре цикла в работе архангель-ских лесопильных заводов он надеялся устранить за счет перестройки ЛПК на индустриальной основе'*. Но полное воплощение в жизнь этих планов оказалось практически невозможным, поэтому их удалось реализовать лишь частично, так как сама природа с ее сменой сезонов оказалась непреодоли.мы.м препятствием для лесной отрасли и водного транспорта.

9


Вместо естественного процесса урбанизации в Северном крае с конца 1920-х годов могли возникать лишь «оазисы» урбанизации, как правило, на основе предприятий ЛПК и водного транспорта, а с 1930-х годов - на базе целлюлозно-бумажных комбинатов (далее -ЦБК) и других крупных промышленных объектов, к тому же созда-ваемых с применением принудительного труда мигрантов. Поэтому урбанизация в Северном крае должна была обладать своей специфи-кой, отличаюшей ее от урбанизации центральных регионов СССР.

Таковы гипотеза и установки для этой и последующих глав. Но начнем не с 1929 г., когда был образован Северный край, а с

его предыстории. До конца XIX в. Архангельск представлял собой провинциально-периферийный губернский центр. Затем начался лесопромышленный бум, вызванный резким повышением спроса на внешнем рынке на лес Русского Севера, особенно беломорский. Этот бум, в свою очередь, вызвал демографический взрыв, проявившийся в возрастании темпов урбанизации экстенсивного характера, свойст-венной начальной стадии капиталистического развития, прежде всего в портовых городах, откуда вывозилось больше всего леса. В этом смысле Архангельску не было равных среди городов Русского Севера, что явствует из динамики численности населения Архангель-ска и удельного веса его населения в составе городского населения Архангельской губернии. Так, население губернского центра за 1865-1875 гг. увеличилось на 470 чел., затем в 1875-1890 гг. оно сократилось на 814 чел. (с 17 971 до 17 157 чел.) и стабилизирова-лось. Но после 1905 г., начался бурный рост: с 1905 по 1915 гг., население выросло в 2,6 раза, достигнув 45 614 чел., между тем как население Архангельской губернии за то же десятилетие выросло в 1,3 раза, достигнув в 1915 г. 506 426 чел.'^

В Архангельске с Маймаксой (в 1920-е гг. - пригород Архангель-ска, в 1930-е гг. - его район) в начале XX в. сосредоточивалось 60% лесопильных заводов с 65% лесопильщиков Архангельской губер-нии, дававших до 70% дохода от лесопильных заводов и почти 90% продукции цензовых предприятий губернии. По численности рабо-чих на один лесопильный завод Архангельская губерния не знала себе равных не только в России, но и в мире'^. А по удельному весу городского населения Архангельский уезд, в который в начале XX в. входила и Маймакса, значительно превосходил другие уезды, при этом доля жителей губернского центра в составе населения городов губернии росла до начала 1920-х гг.; в 1910 г. - 67,9%, 1915 г. -75,7%, 1920 г. - 89,0%." Если в середине XIX в., когда еще только

10


начиналось строительство лесопильных заводов, настоящим городом Поморья по праву считался лишь Архангельск'^, то с конца XIX в. он и экономически стал лидером среди городов Русского Севера. И произошло это его выдвижение благодаря стечению обстоятельств: изменению конъюнктуры внешнего рынка и реакции на нее ино-странных, а затем и русских предпринимателей Архангельска, сделавших ставку на строительство лесопильных заводов и сопутствующих предприятий зарождавшегося ЛПК. Так возникла ведущая отрасль, быстро занявшая господствующее положение в

^хозяйстве не только самого Архангельска, но и Архангельской губернии. Эта индустриальная гонка существенно меньше отразилась на соседней Вологодской губернии, административный центр которой был удален от моря и внешних рынков и поэтому не мог стать лидером в лесной отрасли.

Быстрый рост населения Архангельска в первой трети XX в. был обязан, на языке демографов, не столько естественному, сколько механическому приросту населения, то есть опережающему росту в составе горожан сначала бывших сезонников, затем энтузиастов индустриализации, спецпереселенцев, ссыльных, отбывших на севере сроки заключения и осевших в городе по другим причинам.

Быстрый рост численности населения Архангельска сопровождался высоким и растущим уровнем смертности в сравнении с аналогич-ными показателями остальных городов Европейской части России.

Таблица I Динамика смертности (на 1000 жителей) накануне 1-й мировой войны'''

Территория 1911 1912 1913 [1913:1911 Города Европейской России 24,1 23,5 23,6 - 0 , 5 (кроме Архангельска) Архангельск 29,0 30,0 32,0 + 3,0 Архангельск к остальным городам +4.9 +6 ,5 +8,4 +19,8 Европейской России

Причины высокой смертности Я.Е. Водарский, В.М. Кабузан и Л.С. Рогачевская объясняют «притоком в города в основном мужско-го населения»"^. Это было свойственно и Архангельску. Запоздалое и бурное развитие города по капиталистическому пути привлекало крестьян Русского Севера, страдающих от малоземелья и ищущих работу. Поэтому здесь и темпы роста смертности и ее уровень срав-нительно с другими городами Европейской России были выше. Уместно заметить, что сезонники, превращаясь в горожан, как прави-

11


ло. селились на окраинах города и в Маймаксе с их неблагоприятны-ми для здоровья санитарно-гигиеническими условиями, низким качеством питьевой воды. На это обращали внимание горожан и городской администрации члены Общества архангельских врачей"', но предприниматели «экономили» как раз на этой категории людей.

Узкая специализация экономики Архангельска, зависимость его доминирующей отрасли от конъюнктуры внешнего рынка, особенно в годы революции 1905 года. Первой мировой войны, революции 1917 года, гражданской войны и голода 1917-1922 гг., сказались на демографической ситуации города более ощутимо, чем в Архангель-ском уезде и губернии в целом. Эта специфическая особенность проявилась аналогичным образом и в последующие годы, причем наиболее ощутимо в годы индустриализации, когда после кратковре-менной социально-экономической «передышки» нэпа (1923-1925 гг.) началось постепенное понижение уровня жизни населения в услови-ях подготовки, а затем и осуществления форсированной догоняющей модернизации. Поскольку Центр санкционировал в 1929 г. образова-ние Северного края, определив ему роль «валютного цеха страны», го изменения в экономической политике - форсированная индуст-риализация, насильственная коллективизация существенно отрази-лись на нем и его населении, причем прежде всего там, где в начале XX в. происходил лесопромышленный бум.

В Архангельске в первой трети XX в. наблюдались не только бо-лее резкие и неблагоприятные для демографической ситуации коле-бания в рождаемости и смертности, но был и меньше, чем у крестьян Архангельской губернии естественный прирост населения.

Таблица 2 Динамика демографической ситуации в Архангельске

(на 1000 населения)"

Показатель 1911-13 1917-22 1923-24 1926 1926-28 1929-30 Рождаемость 42,6 35 51 - -

"смертность ~ 30,3 35,1 32 23 - " 41 Естественный прирост 12,3 -0,1 19 [5 5

Как видно из табл. 3, за тринадцать лет (191 i-1924 гг.) наимень-ший естественный прирост населения был в Архангельске - 98 (сумма чисел ежегодного естественного прироста населения), наи-больший - в Архангельском уезде - 198, а в целом по губернии - 157.

12


в два раза превосходивший уровень Архангельска естественный прирост населения Архангельского уезда объясняется тем, что в периоды потрясений жители уезда, осевшие в Архангельске в конце XIX - начале XX в., вернулись, чтобы выжить, в родные деревни, располагавшиеся неподалеку от города, и добывали недостающие средства для жизни, помимо сельского хозяйства, с помощью иных, чем работа на лесопильных заводах, промыслов. В этом отношении экономика уезда была динамичнее, чем в Архангельске, узкая произ-водственная специализация которого резко ограничивала его жителей -при выборе места работы. Архангельск в 1914-1922 гг. стал «залож-ником» собственного экономического выбора и продемонстрировал всю уязвимость узкой специализации. Кроме того, в Архангельске явно просматривается связь между экономическим кризисом и демографической ситуацией, которая в 1917-1922 гг. вполне может быть квалифицирована как предкризисная, так как естественного прироста населения почти не было. Влияние Первой мировой ВОЙНЬЕ на демографическую ситуацию в Архангельском уезде и Архангель-ской губернии в целом оказалось меньшим, чем в Архангельске, а влияние революции 1917 г., гражданской войны и голода 1921-1922 гг. - несколько большим по сравнению с Первой мировой войной.

Таблица 3 Динамика естественного прироста в Архангельской губ.

(на 1000 населения)^^

Территория 1911-13 1914-16 1917-22 1923-24

Архангельск 12,3 4,7 0,2 19

Архангельский уезд 20 14 12,4 15,5

Архангельская губерния 17,6 10 7,8 12,5

Политика хозяйственной либерализации и социального компро-мисса 1923-1925 гг. благотворно сказались на демографической ситуации, и прежде всего в Архангельске: резко увеличился естест-венный прирост населения. Вместе с тем возвращались в город солдаты и горожане, покинувшие его в 1914-1922 гг. На восстанав-ливавшиеся заводы и транспорт стали вновь устраиваться на работу сезонники. Как результат - резко возрос механический прирост населения. Так, в 1924 г., по данным административного отдела Архгубисполкома, в Архангельске он составил 5773 чел. или 85,8% к

13


общему приросту населения""'. На этом фоне естественный прирост населения в Архангельской губернии, как и следовало ожидать, в середине 1920-х гг. был меньше, чем в соседних губерниях. По переписи 1926 г. он составил: в Архангельской губернии - 19,4, Вологодской - 23,3. Северо-Двинской - 24,1, а в целом по Европей-ской России - 23 чел. «на 1000 населения»"'.

Хозяйственная либерализация продолжалась недолго. Уже с сере-дины 1920-х гг. экономическая политика ЦК ВКП(б) стала прово-диться в «режиме экономии» и создания накоплений для финансиро-вания индустриатизации. Это сразу же отразилось на уровне жизни населения, и снова прежде всего городского. По темпам естественного прироста населения Архангельск уступал как всему Северному краю, так и другим регионам и стране в целом; в свою очередь Северный край отставал от других регионов (см. табл. 4). А поскольку исход-ный уровень естественного прироста населения Архангельска был ниже, то и последствия его резкого снижения в 1928-1929 гг. были здесь драматичнее.

Не только Архангельск, но и весь Северный край с 1929 г. охватил демографический кризис, который в полной мере проявился в начале 1930-х гг. в форме острой эпидемической ситуации и высокой смерт-ности среди всех слоев населения, прежде всего среди спецпересе-ленцев. Признаком, свидетельствовавшим о его возникновении, явился резкий, скачкообразный рост смертности. Так, смертность населения Архангельска за 1926-1930 гг. выросла в 1,8 раза, а смертность детей (на 1 тыс. родившихся) только за 1929-1930 гг. выросла в 2 раза (со 140 до 280), еще больше - в Маймаксанском районе Архангельска: за 7 месяцев 193 1 г. она выросла до 300-350"''. Тогда же резко увели-чился ме.ханический прирост населения за счет мигрантов. В этом смысле поразителен урбанистический феномен Мурманска, бывшего Александровска бывшей Архангельской губернии (см. табл. 5). Его население за 12 лет (1926-1937 гг.) выросло в 10 раз, преи.мущест-венно за счет спецпереселенцев и заключенных"'. Феноменальный рост населения Мурманска был обусловлен преобразованием Алек-сандровского уезда Архангельской губернии в Мурманскую губер-нию (13 июня 1921 г.), а сам Мурманск (уже в составе Мурманского округа) с прилегающими к нему рыболовецкими районами с конца 1920-х гг. был превращен во всесоюзную базу морского тралового лова. С начала 1930-х гг. население Мурманского округа быстро увеличивалось. По данным В.Я. Шашкова. только в 1930-1931 гг. сюда было ввезено «не менее 40 ООО спецпереселенцев»"''.

14


Таблща 4 Динамнка естественного прироста населения (на 1000 чел.)"'

Территория 119261192711928[192911930[19311193211933 1193411935 СССР - 20,4 17.9 15,4 12,7 6,5 -36 ,5 8.6 12,5 Восточная Сибирь - 14.5 13.9 13.8 6.2 7.5 - - - -Северный Край - 1 6 1 1 Архангельск | l 8 | l 4 [ l 3 [ 5 | 5 | - | - | - | - | -

Таблица 5 Динамика численности населения Мурманска "

Годы 1910 1915 1926 1937 Количество человек 573 1111 8716 90 277

На фоне Мурманска население Ар.чангельска росло медленнее, но все же значительно быстрее др>тих городов Русского Севера. После замет-ного сокращения численности населения с 1917 г. по начало 1920-х гг. началось его восстановление (до середины 1920-х гг.). а с 1929 г . -бурный рост, подобный взрыву. Население Архангельска, по расчетам В.Б. Жиромской, за 1926-1937 гг. выросло в 3,2 раза, а в Вологде за то же время оно увеличилось лишь в 1,5 раза (с 57,1 до 84,5 тыс. чел.)"'.

Таблица 6 Динамика наличного населения Архангельска (тыс. чел.)"

01.01.17|28.08.20[ 17.07.26(01.01.30|01.01.31 [01.01.34|01.01.35 [06.01.37|01.01.39 "~657б 50,5 75.5 97 141 214 244.8 243,6 281,1

Здесь стоит вновь вернуться к проблеме своеобразной маятниковой миграции в портовых городах Русского Севера / Северного края, то есть к сезонникам, без которых Архангельск, Онегу, Мезень и Нарьян-Мар трудно представить. Они существенно влияли на численность населения городов, прежде всего Архангельска. Как и прежде, в зимнее время сезонников здесь было значительно меньше, чем летом, когда заводы и водный транспорт работали на полную мощность. Новым для Архангельска являлся резко возросший с 1929 г. приток мигрантов. Перепись 15 июля 1930 г. выявила в составе самодеятельного населения 48 233 чел., постоянно проживавших в городе, в том числе 23 380 рабочих (48,5%), и 84 362 чел. наличного населения, в том числе 54 875 рабочих (63,8%)''\ Зная о том. что средняя городская семья состояла из трех - четырех человек, можно предположить, что собственно горожан насчитываюсь от 90 до 130 тыс. чел. на момент переписи. Как известно, после революционного 1917 года минимум численности населения Архангельска (без пригородов) пришелся на

15


1920 г. - 45 266 чел. Это и есть собственно горожане, вероятно, утра-тившие связи с деревней и поэтому оставшиеся в городе даже в условиях голода. Отсюда следует, что за десятилетие численность горожан, как минимум, удвоилась - за счет вчерашних сезонников и мигрантов из соседних районов и регионов, как правило, горожан в первом поко-лении. Процесс быстрого роста городского населения продолжался и позже. В этой связи можно согласиться с А.А. Ахиезером, что к концу 1930-х гг. произошла «архаизация» города, в результате «размывания» городского образа жизни вчерашними крестьянами, тем более, что новые районы города, в том числе Маймаксанский, и поселок при ССЦЗ Соломбальского района не имели городской среды. Рабочие районы были функционально предназначены для восстановления и воспроизводства рабочей силы работников заводов, порта и предприятий социальной инфрастуктуры. Финансирование и создание собственно городской среды считалось делом отнюдь не первостепенным. Поэтому большин-ство рабочих поселков 1930-х гг. напоминали временные постройки, предназначенные для удовлетворения элементарных человеческих потребностей. Естественно, в большей степени это было свойственно населенным пунктам при железнодорожных станциях и транспортных узлах на пересечении железнодорожных и водных путей сообщения.

Таблица 7 Темпы роста населения в рабочих поселках Северного края (тыс. чел.)

Годы Котлас- ст. Обо- ст. Ко- ст. ст. Сухона ст. Ха- Сокол ские зерская ноша Емш с заводами ровскаяс

затоны заводами 1926 0,4 " 0,5 0,5 0,4 0,6 1 5,9 1931 3 1,8 2,6 1,2 1,9 2,8 9,8 Итого прирост (%)| 750 360 520 300 316,6 280 183

На этом фоне бывшие губернские города (Вологда, Великий Устюг), где не было крупных заводов и всесоюзных строек, бывшие уездные города (Сольвычегодск. Грязовец, Тотьма и т.п.). располагавшиеся-рядом или вдали от транспортных магистралей (население которых занималось главным образом традиционными занятиями), росли медленно, за счет естественного прироста населения. В Вологде, уступавшей по численности населения только Архангельску, процесс экстенсивной урбанизации в 1930-х гг. происходил медленнее, без резких рывков, органичнее. Как и в начале XX в.. Вологда 1930-х гг. продолжала оставаться подобием транзитной станции для мигрантов, основной поток которых устремлялся либо в Карелию, либо в сторо-

16


ну Архангельска и Сыктывкара. За 1926-1933 гг. прирост населения здесь составил 13,7 тыс. чел. или в 12,3 раза меньше, чем в Архан-гельске. Разница в темпах роста населения между Архангельском и Вологдой примерно такова, как между Мурманском и Петрозавод-ском. потому что у Вологды и Петрозаводска почти одинаковые роли транзитных станций по направлению к городам-лидерам.

Таб.пща 8 Динамика численности населения бывших губернских и уездных

городов Русского Севера/Северного края (тыс. чел.)'" Годы Воле- В. Усть- Соль- Гряю- Тоть- Me- Карго- Вельск Кот-

гда Устюг Сы- выче- вец ма зень поль лас сольск годок

1926 81,5 19,2 5,1 2,1 5,2 5,5 3 3,4 3.5 4,3 1931 86.4 23,4 - 2,5 5,8 6 3,2 3,9 3,5 5.5 1934 95 23.6 22,8 - - - - - - -Итого при- 106 121,8 447,1 - - - - - - _ р о с т ( % ) I I I I I I I I | _ _ _ 1 _ _

в данном контексте уместно обратить особое внимание на Великий Устюг и Усть-Сысольск. Великий Устюг в конце XIX в. был третьим городом по численности населения на Русском Севере: по переписи 1897 г. в нем насчитывалось 11 137 чел. ^ Преимущественно за счет естественного прироста население этого уездного города к январю 1911 г. увеличилось до 12 тыс. чел." «Второе дыхание» у него появилось лишь тогда, когда он в 1921 г. получил статус губернского города: между 1926 и 1931 гг. его население увеличилось с 19,2 до 23,4 тыс. чел. или в 1,6 раза. Затем после превращения в районный центр он остановился в развитии, о чем свидетельствует резкое снижение темпа роста населения: с 1931 г. по 1 января 1934 г. его население увеличилось всего на 200 человек (с 23,4 до 23,6 тыс. чел.).

Усть-Сысольск с конца XIX в. и до Первой мировой войны разви-вался медленно, главным образом за счет естественного прироста населения: с 4,5 тыс. чел. в 1897 г. до 5,3 тыс. чел. в 1910 г.^ За 13 лет его население увеличилось всего на 17,8%. В годы гражданской войны население Усть-Сысольска сократилось без малого в два раза - до 2,8 тыс. чел. в 1920 г. Затем после образования в 1921 г. Коми АО оно стало постепенно восстанавливаться (в 1926 г. - 5,07 тыс. чел."''). А в годы первых пятилеток его население стало быстро расти: только за один год (с 1 января 1934 г. по 1 января 1935 г.) оно вырос-ло на 18% (с 22.8 до 26.9 тыс. чел.)"*".

17


к середине 1930-х гг. не все еще недавно быстро развивавшиеся железнодорожные станции сохранили высокий темп демографиче-ского роста. Иные, как Коноша, как бы законсервировались. А там, где находились перевалочные транспортные узлы и возможности для промышленного развития (Котлас) или крупные заводы (Со-кол), население быстро увеличивалось. Районные же центры в сельской местности (Каргополь, Сольвычегодск, Яренск и др.) по-прежнему ограничивались естественным воспроизводством насе-ления.

Судя по переписям, доля городского населения на Русском Севе-ре/Северном крае за 1897-1939 гг. выросла с 5,6% (в Ар.чангельской губ. - 9%, Вологодской - 4,6%) до 23,6% (с 94 916 до 749 434 чел., или в 7,9 раза), то есть в 4,2 раза, причем темпы роста были самыми высокими в 1930-х гг., между тем как все население региона за то же время выросло в 1,9 раза^'. Из этого следует, что рост населения обусловливался главным образом догоняющей модернизацией и механическим приростом.

Из материалов, представленных делегатам VI пленума (1937) Се-верного облисполкома (на правах рукописи) явствует, что не только запланированная на 1937 г. численность населения Северного края (3 млн чел.) не была достигнута, но она даже снизилась (в сравнении с уровнем 1932 г.) на 24,4 тыс. чел.: с 2756 тыс. до 2731,6 тыс. чел."' Вероятнее всего, сокращение численности населения произошло вследствие демографического кризиса, возникшего из-за резкого снижения в первой половине 1930-х гг. уровня жизни населения и ввоза принудительных мигрантов. Судя по всему, в материалах переписей принудительные мигранты как раз и не учтены. Повод предположить это дают исчисления В.Б. Жиромской, касающиеся демографической ситуации в Коми АССР. По ее расчетам, население Северной области в 1926-1937 гг. увеличилось на 13,3%, а вместе с Коми АССР - на 13,5%. Она считает, что «рост сельского населения» бы «заметен в тех районах, где были расположены места заключе-ния». По этой причине сельское население в республике должно было увеличиться на 31,5%^\

Итак, демографическая ситуация на Русском Севере / Северном крае в конце XIX - первой трети XX в. в целом может быть квалифи-цирована как весьма напряженная, на грани кризиса. Ее причина - в одностороннем хозяйственном развитии региона, предопределившем зависимость от внешних факторов: внешнего рынка и социально-экономической политики Центра.

18


ГЛАВА 2

ОТ Д О Б Р О В О Л Ь Н О Й К О Л О Н И З А Ц И И РУССКОГО С Е В Е Р А

К С П Е Ц К О Л О Н И З А Ц И И С Е В Е Р Н О Г О К Р А Я

Конец XIX - начало XX века - тяжелое время в экономике Рус-ского Севера, прежде всего в Архангельской губернии: здесь за 24 года (с 1883 по 1906 гг.) выдалось 16 неурожайных и 8 урожайных лет. Для Архангельской губернии, где крестьяне составляли подав-ляющее большинство населения (в 1897 г. - 91%), - это был тяжелый удар, тем более, что собственного хлеба, как правило, на весь год не хватало, поэтому приходилось зарабатывать на промыслах.

Аграрная политика царского правительства в XIX в. была недаль-новидной и подверженной резким колебаниям: оно не могло опреде-литься в отношении к расчисткам и форме собственности на землю, вводимую в хозяйственный оборот на основе расчисток. При этом именно от правительства зависела судьба крестьянского землевладе-ния. Так, в Архангельской губернии казне в 1905 г. принадлежало 97,1% всей земли. По закону- 1820 г. крестьянам разрешалось произ-водить расчистки с правом пользования ими в течение 40 лет с их последующей передачей общине по истечении указанного срока. Следует заметить, что в общинном владении на.\одилась подавляю-щая часть крестьянских земель. В том же 1905 г. она составляла 97,5% от всей земли, находившейся в крестьянском владении. С 1820 г. крестьянский земельный фонд постоянно увеличивался за счет расчисток. Первое покушение правительства на им же дарован-ное право производить расчистки произошло в 1835 г., а в 1864 и в 1869 гг. были существенно ограничены права общин на расчистки, в результате чего крестьяне отказались от расширения своих владений. Убедившись в этом, правительство в 1873 г. вернуло крестьянам часть основных льгот, дарованных в 1820 г. Расчистки возобнови-лись, но у северян доверия к правительству уже не было вплоть до.

19


столыпинской аграрной реформы, и доля расчисток на душу населе-ния за 20 лет (с 1873 по 1893 гг.) сократилась в два раза''^.

Традиционное хозяйство поморов, населявших территории вдоль Баренцева и Белого морей (прежде всего Кемского, Онежского и Архангельского уездов) зависело не только от сельского хозяйства, но и от рыбно-звериных промыслов, преимущественно на Мурмане. Их хозяйство переживало кризис, явно проигрывая норвежским и финляндским поморам. Из-за этого поморы-сезонники либо бросали традиционный промысел и нанимались на лесопильные заводы, либо переключались на бартерные сделки: везли в Норвегию муку, крупу и пиломатериалы, а оттуда - рыбу.

Правительство, осознав к концу XIX в., что сельское хозяйство и традиционные промыслы находятся в тупике, причем вызванном им самим, попыталось найти выход из него. В январе 1902 г. по инициа-тиве министра финансов С.Ю. Витте было образовано Особое сове-щание о нуждах сельскохозяйственной промышленности, а 22 марта того же года были учреждены местные комитеты «для сообщения сведений и заключений» в губерниях и уездах Poccии''^ Судя по анкете, разосланной местным комитетам, и протоколам заседаний комитетов Архангельской губернии. Совещание наметило то, что после революции 1905-1907 гг. ввел П.А. Столыпин. По существу, была задумана догоняющая модернизация, инициируемая «сверху», то есть установка на использование хозяйственного опыта Запада с целью реконструкции сельского хозяйства и промыслов на научно-рациональных начатах.

Столыпинская аграрная реформа была введена Указом 9 ноября 1906 г. Она инициировала развитие деревни по капиталистическому пути: насаждала отруба и хутора, передовые методы ведения хозяй-ства, колонизацию богатых природными ресурсами окраин России, в том числе Русского Севера. Между тем северная администрация давно вынашивала идею колонизации, а архангельские губернаторы уже с 1860-х гг. воплощали ее на Мурмане.

Мурманом называлась часть арктического побережья Баренцева моря от р. Ворьемы на западе (граница с Норвегией) до мыса Святой Нос на востоке. Здесь издавна ловили рыбу поморы-сезонники Архангельской и Вологодской губерний. Колонизация Мурмана началась с 60-х гг. XIX в. В 1860 г. Архангельская Палата Государст-венных Имуществ рекомендовала исправляющему должность граж-данского губернатора Н.И. Арандаренко «дозволить, в виде опыта, незначительной части норвежских выходцев поселиться в северо-

20


западной части Кольского уезда, с единственной целью развития в том крае земледелия, скотоводства и промышленности»'*^. Для этого им надлежало дать «подписку об использовании внутренних узако-нений о колониях и принять присягу на подданство России». В свою очередь российское правительство должно было выделить на хозяй-ственное обзаведение каждому семейству до 250 руб.''^ В 1862 г. Департамент Сельского Хозяйства обратился к Начальнику Архан-гельской губернии с предложением организовать на полуострове Рыбачий образцовые становища и поселения, где бы русские «прихо-дящие (сезонники. - В.К.) рыбопромышленники... могли научиться (у норвежцев. - В.К.) нового рода рыбным промыслам, как-то: лов акул, новым приемам рыболовства и лучшим Норвежским способам постройки судов»'**. Кстати, сама идея модернизации традиционных поморских промыслов исходила от норвежцев, заинтересованных в колонизации Мурмана. Это предложение произвело благоприятное впечатление на Комитет Министров России, и он одобрил инициати-ву норвежцев еще 3 августа 1860 г. и разрешил переселение норвеж-цев на Западный Мурман, а кроме них - российским подданным из великого Княжества Финляндского"*'. Таким образом, идея догоняю-щей модернизации, инициированная предприимчивыми норвежцами, была принята не только руководством Архангельской губернии, но и правительством России. Следует заметить, что деление на Западный и Восточный Мурман, а также на «восточный, или русский, и запад-ный, или Норвежский берег» (по Кольской губе, то есть по устью реки Кола), было принято в официальных документах и материалах Комитета для помощи поморам Русского Севера'".

Первые колонисты - 20 норвежских семей - прибыли на Западный Мурман в 1862 г. Четыре года спустя начались конфликты «наших промышленников с Норвежскими». Конфликты, как правило, возни-кали из-за взаимных претензий на сенокосные и промысловые угодья.

Наиболее интенсивно колонизация Мурмана происходила в 1870-х гг., а уже в конце этого десятилетия архангельские власти, разочарованные в своих ожиданиях быстрой модернизации рыбного промысла, CTajiH избирательнее относиться к тем иностранцам, которые стремились стать колонистами. Для этого были основания. Часть поселенцев, став колонистами, уклонялась от принятия рос-сийского подданства. Как следствие - заметное уменьшение в 1870-1899 гг. доли колонистов Западного Мурмана: с 85,5% до 69,7%. Кстати, здесь колонисты преобладали (59,7% - в 1899 г.) среди.

21


постоянных и временных (сезонных) поселенцев, а половина здеш-них сезонников прибывата из Финляндии и Норвегии''.

Доля колонистов Восточного Мурмана за те же 29 лет увеличи-лась почти в два раза (с 15.8% до 30,9%), но их доля в составе посто-янного и временного населения здесь была в 11,7 раза меньше, чем на Западном Мурмане (5,1% - в 1899 г.). Подавляющее большинство (90,8%) здешних поморов - «пришлые из России»: из Кемского (71,4%) и Онежского (20%) уездов Архангельской губернии''.

К началу XX века на Западном Мурмане среди колонистов преоб-ладали «финляндцы» (финны) (56,4%). за ними, по мере убывания, следовали: норвежцы (10.6%) с норвежскими лопарями (фильмана-ми) - 8,6%, «кореляки» (карелы) - 13,2% и русские - 10.3%. Зато на Восточном Мурмане русские среди колонистов значительно превос-ходили (82,2%) другие этносы. В целом, по состоянию на 1900 г. доля русских в составе мурманских колонистов, по данным Статистиче-ского отряда, обследовавшего Мурман, составляла 30,4%'"\

С начала XX века власти перешли от политики ограничения к вы-теснению иностранных колонистов, но не сразу, а постепенно. С утверждением советской власти иностранные колонисты жили и хозяйствовали в соответствии с ее принципами и законодательством. На 1 января 1934 г. на Мурмане в прежних местах проживания числилось 420 финнов и 30 норвежцев: 323 чел. - в Полярном и 126 чел. - в Кольском районах'^. В годы коллективизации было организовано четыре рыболовецких колхоза: 3 финских и 1 норвеж-ский. И в колхозах они неплохо работали, но в условиях начавшейся Второй мировой войны все иностранные колонисты были высланы (1940) в Заонежье".

Что касается сельского хозяйства Русского Севера, то его колони-зация в эпоху Столыпина была, в общем, малоэффективной: более успешной - в Вологодской губернии, менее - в Архангельской.

В Архангельской губернии преимуществами вы.хода на хутора и отруба воспользовались в основном только крестьяне в Шенкур-^ ском уезде, где в начале XX века проживала четвертая часть насе-ления и находилось более 40% посевных площадей губернии. Здесь же была самая высокая плотность населения и меньше всего прихо-дилось земли на душу населения. Неудивительно, что из Шенкурского уезда на отхожие промыслы уходило больше всего крестьян: в 1910 г . -12,1% (для сравнения: в Онежском и Холмогорском уездах - по 8.8%''). Впрочем, колонизация даже в Шенкурском уезде происходила медленно, да и желающих обживать здешние места было явно мазо:

->9


в 1913 г. в уезде числилось 98 хуторов, причем 96,9% из них концен-трировалось в Шенкурской и Ровдинской волостях - на переселен-ческих участках. В 1914 г. в здешнем уезде было образовано 161 единоличное хозяйство: 4 хутора, 157 отрубов". Крестьяне не стремились совсем порвать с обшиной, поэтому отдавали предпоч-тение отрубам.

В Вологодской губернии так же, как и в Архангельской, деятель-ность землеустроительных комиссий резко активизировалась с 1911г. Если за 1907-1910 гг. было землеустроено 2087 дворов (14 997 десятин земли), то за один 1911 г. - 8638 дворов (119 326 десятин земли)'*. Для колонистов был отведен специальный переселенческий участок в Никольском уезде: на стыке Вологодской, Костромской и Вятской губерний. В 1910 г. сюда прибыли 7015 чел., в основном из западных губерний (Лифляндской, Эстляндской и Могилевской), меньше - из соседних (Вятской и Тверской). Как отмечалось в вологодской прессе, эстонцы привезли с собой развитую культуру огородничества, а латыши - навыки пчеловодов. Вологодский губернатор надеялся на заимствование их опыта местными крестья-нами. Крестьяне же встретили переселенцев с «недоброжелательст-вом»"'. И в 1911 г. переселенцы из Прибалтики и западных губерний составляли большинство (70%) переселенцев*'''.

На фоне общего одобрительного отношения администрации и ин-теллигенции Русского Севера к колонизационной политике Столы-пина лишь немногие рисковали выступить против нее. Среди них -А.А. Чарушин, член Этнографического Бюро князя В.Н. Тенишева и П.А. Сорокин, впоследствии знаменитый социолог. В основе раз-мышлений первого три основополагающие идеи: 1)не следует безоглядно равняться на опыт других стран, забывая об особенностях образа жизни российских крестьян; 2) сама природа - неустранимое препятствие, и с ней надо считаться; 3) переселенцы-колонисты обладали «скудным духовным багажом и материальными средства-ми», чтобы должным образом обустраиваться на новом месте; По мнению второго, вполне можно обойтись без колонизации, если поднять сельскохозяйственную культуру крестьян-старожилов^'. Оба правы. В тогдашних условиях властям следовало бы подумать о путях преодоления аграрного кризиса и о внутренних возможностях модернизации экономики региона. Затем, если уж без колонизации не обойтись, следовало бы разработать программу адаптации пересе-ленцев к местным условиям проживания и ведения хозяйства, а также подготовить коренное население к диапогу с переселенцами.

23


А между тем происходила стихийная («вольная») крестьянская колонизация в непредусмотренные правительством и местной адми-нистрацией места. Так. к концу XIX века северяне заселили юго-западное и юго-восточное побережье полуострова Канин, чем вос-пользовались архангельские власти, образовав здесь Несскую во-лость. Перепись населения 1897 г. «открыла» 37 поселков на реке Уса, притоке Печоры. Архангельская администрация учредила здесь Балбанскую волость, а на 1 мая 1924 года их количество увеличилось до 64-х'^. Вольная крестьянская колонизация не нуждалась в специ-альных программах и государственном финансировании. Переселен-цам незачем было жаловаться властям. Они сами принимали решение о переселении и на свой страх и риск обустраивались на новом месте.

Успехи правительственной колонизации были не столь впечат-ляющими, а то и вовсе ничтожными. Так, в годы гражданской войны немало колонистов, переселившихся из Прибалтики в Вологодскую губернию, вернулось на родину.

Советская власть, утвердившаяся на Русском Севере, проблему колонизации решала в контексте районирования, то есть в процессе создания регионов. Кстати, одна из более ранних попыток райониро-вания в пределах Архангельской губернии относится к 1899 г., когда по инициативе С.Ю. Витте Кольский уезд был преобразован в Алек-сандровский, а вновь учрежденный город Александровск было решено утвердить в качестве новой столицы Поморья. В начале XX в. эта идея не была реализована, но и не канула в Лету. В 1921 г. на основе Александровского уезда была создана Мурманская губерния. С этого момента началось «перекраивание» Кольского полуострова, в результате чего возник регион под названием Карело-Мурманский край, а Мурманская губерния в 1927 г. была преобразована в Мур-манский округ Ленинградской области. Таким образом, идея Витте воплотилась, но в иных исторических условиях и по-новому: в начале 1930-х гг. Мурманский округ превратился в базу тралового лова и рыбной промышленности всесоюзного значения. Карело-Мурманский» край был создан для эксплуатации полезных ископаемых, леса и морских ресурсов, которые тогда считались неисчерпаемыми. Для осуществления задуманного понадобилось много людей. С середины 1920-х гг. здесь началась правительственная колонизация, резко возросшая с 1929 г.

Пока советская власть решала проблему создания регионов, сти-хийная крестьянская колонизация продолжалась. Так, из Коми АО в 1924/25 хозяйственном году выехали на Урал и в Сибирь 1194 чел.,

24


а из Северо-Двинской губернии (в 1926 г.) - 319 чел.^^ Кстати, власти Сибири пытались управлять стихийной колонизацией, но сдержать поток переселенцев было трудно. Попытка в середине 1920-х гг. как-то ограничить его была безуспешной. Как и прежде крестьяне в поисках лучшей доли устремлялись на восток и северо-восток страны. Об этом свидетельствует доклад председателя Сибревкома М.М. Лашевича на 11-й сессии ВЦИК ХП-го созыва. По его данным, на 1 октября 1925 г. в Сибирь прибыло 57 044 «самовольных» пере-селенца. Это в 4,5 раза больше «плановых». И ходоков явилось в 4,6 раза (7064 чел.) больше, чем ожидалось^^. Очевидно, что среди них были и переселенцы из Северного района.

Как уже отмечалось выше, в начале 1920-х гг. пространство Рус-ского Севера, его западная часть, заметно сократилась из-за утраты Архангельской губернией Кемского и Кольского уездов. Тогда же из частей восточных окраин Архангельской и Вологодской губерний были учреждены Коми АО и Северо-Двинская губерния. В 1929 г. по инициативе Центра из этих административно-территориальных единиц, был образован Северный край. Начиная с этого момента, проблема колонизации стала краевым и общегосударственным делом.

Созданные в конце 1920-х гг. регионы должны были облегчить Центру управление ими в процессе сталинской модернизации. Для нее нужно было многое, а главное - финансы и рабочая сила. Как известно. Северный край, призванный стать «валютным цехом страны», должен был максимально мобилизовать ЛПК и сопутст-вующие предприятия для работы на экспорт. Своей рабочей силы (и финансов) для выполнения этой грандиозной задачи в Северном крае было недостаточно. Кроме того, крестьяне-«единоличники» и кол-хозники были материально не заинтересованы работой на заготовке и сплаве леса, самых малооплачиваемых на предприятиях ЛПК. Тем более, что в 1929 г. была введена карточная система. С этого времени даже самое необходимое, обеспечивающее минимальные потребно-сти людей, стало дефицитом. И сразу же возникла проблема «текуче-сти кадров», то есть бегство людей с заводов, заготовки и сплава леса, со строек в надежде в другом месте найти работу, дающую возможность не просто выжить, но и устроить свою жизнь достойно.

На Русском Севере в силу его природно-климатических условий исторически сложился тип сезонного работника, потому что тради-ционное сельское хозяйство не обеспечивало даже прожиточного минимума. Поневоле приходилось часть времени года заниматься,

25


промыслами, в том числе отхожими. В частности, с развитием ЛПК, все больше крестьян работало на лесопильных заводах, деля свое время между пашней и заводом, причем нередко работавших из года в год на одних и тех заводах, в водном транспорте, на заготовке и сплаве леса. В свою очередь предприятия ЛПК приспособились к работе сезонников. В результате в конце XIX - начале XX в. оформи-лись 4 природно-хозяйственных цикла в системе «завод - пашня»: весной (апрель-май) и осенью (сентябрь-октябрь) лесопильные заводы останавливались на профилактический ремонт, а сезонники уходили в своеобразный отпуск - на сельскохозяйственные работы в родные деревни. Завершив их, они, как правило, возвращались на те же заводы. Заводы работали зимой, в начале весны (декабрь-март) и летом «на пределе возможностей» (Правда Севера. 1929. 20 ноября). Закономерно, что больше всего сезонников было из ближайших к заводам деревень, расположенных в низовьях рек Северная Двина, Онега, Мезень и Печора. Так, в середине 1920-х гг. в Архангельске с Маймаксой сезонники в летнее время составляли 65-70% рабочей силы, в том числе на лесопильном заводе № 15 все рабочие являлись крестьянами. На 1, 3 и 4 лесопильных заводах, располагавшихся в двенадцати, девяти и шести верстах от Архангельска, 50% кадровых и сезонных рабочих проживали в окрестных деревнях, а на 8 и 12 заводах Соломбальского района Архангельска еще больше- 70% лесопильщиков^'. Сезонность-цикличность работ бьша свойственна и другим подразделениям ЛПК и сопутствующим предприятиям, поэтому она чрезвычайно затрудняла выполнение первого пятилетне-го плана, задания которого по праву можно квалифицировать как экстремальные и невыполнимые.

Северный краевой комитет ВКП(б) (далее - Севкрайком, крайком ВКП(б)) в 1929 г. ввел экстраординарные меры комплектования кадров: трудовую и гужевую повинность («трудгужповинность») и организованный набор («оргнабор»). Трудгужповинность была хорошо знакома северянам с времен гражданской войны. Оргнабор^ был нов и нередко применялся как повинность. 5 сентября 1929 г. крайком ВКП(б) санкционировал применение трудгужповинности сначала лишь на лесозаготовках и маймаксанских лесопильных заводах, а с 15 октября - и на сплаве леса''. С 1930 г. начались трудности при почти принудительной вербовке крестьян на сплав леса на фоне задержки выплаты зарплаты еще за зимний лесозагото-вительный сезон. Крайком партии 19 сентября 1930 г. обратился в ЦК ВКП(б) с жалобой на ВСНХ РСФСР за то, что тот не финансиро-

26


Bajl обе хозяйственные кампании^^. Центр, получив немало подобных жалоб и от руководства других регионов, прибег к репрессиям, причем как в адрес руководства регионов, так и их подчиненных. 18 февраля 1930 г. Верховный суд РСФСР своим постановлением «Об усилении репрессий за преступления, связанные с лесозаготов-ками и сплавом» обязал суды привлекать к ответственности за агитацию против лесозаготовок и выхода на сплав по статье 58 УК РСФСР, предусматривавшей лишение свободы на срок от 3-х до 5-ти лет и поражение в правах^*. Эта статья считалась «политической». «Получивший» ее вполне мог оказаться в одном из лагерей ГУЛАГа.

В начале 1930-х гг. оргнабор являлся основной формой привлече-ния северян к работе на главных объектах, в том числе на лесозаго-товках. Больше всего удалось завербовать крестьян в самом Северном крае в 1931 г. По-видимому, сказалась насильственная коллективиза-ция, от которой крестьяне бежали из деревень. К 1935 г. вербовка крестьян по оргнабору в Северном крае сократилась в 2 раза, прежде всего - на лесозаготовки (в 4,1 раза), а годом раньше сократился и ввоз завербованных за пределами Северного края, впрочем, их удельный вес в общем оргнаборе был незначителен - около 20% (см. табл. 9). В этих неблагоприятных условиях, когда сужались возмож-ности получения рабочей силы по оргнабору, краевые власти стара-лись перераспределять имеющихся потенциальных работников по районам, прежде всего для выполнения основного государственного заказа. Так, 25 февраля 1936 г. на бюро крайкома ВКП(б) было принято постановление «О межрайонной переброске рабочей силы во втором и третьем квартале 1936 г. на лесоэкспортные, транспортные и строительные работы». Если в 1935 г. было «переброшено» 34 980 чел., то в 1936 г. предполагалось таким образом перераспреде-лить 30 595 чел., в основном из южных районов края (бывшей Воло-годской губернии)^'.

Таблица 9 Оргнабор в Северном крае в его динамике (тыс. чел.)^"

Показатель 1931 1931/32 1932 1932/33 1933 1933/34 1934 Набор внутри края 66,1 - 62,8 - 45,4 - 33 В т.ч. на заготовке леса - 25,3 - 9,7 - 6,1 % оргнабора 39,3 - 17,9 - 15,6 Ввоз в Северный край 16,5 - 22,3 - 7,8 - 17,3 % ввезенных к общему 20 - 26,2 - 14,7 - 34,4 оргнабору

27


Еще к лету 1933 г. крайкому ВКП(б) стало ясно, что крестьяне-«единоличники» и колхозники не верят обещаниям властей, не желают трудиться добровольно-обязательно («надо!»), не боятся угрозы применения статьи 58 УК РСФСР и всячески уклоняются от работы в лесу и на сплаве. Убедившись в этом, первый секретарь крайкома партии В.И. Иванов обратился к Сталину и Кагановичу с просьбой (в докладной записке): разрешить руководству края «обеспечить вы-полнением план (леспромхозов. - В.К.) по рубке и возке в установ-ленных размерах», для чего обязать колхозы выделять «из своей рабочей и гужевой силы твердо установленное количество людей и лошадей, гарантирующих выполнение плана» '. Руководство страны не только поддержало установку на ужесточение трудовой повинно-сти, но, как и в 1930 г., снова обрушило репрессии против крестьян. 27 октября 1933 г. Верховный Суд СССР принял Постановление «Об ответственности завербованных рабочих за дезертирство». Согласно Постановлению, завербованных в порядке оргнабора на лесозаготов-ки и другие работы и уклоняющихся от работы или за побег с места работы, могли по статье 82 или 58-14 УК РСФСР отправить в испра-вительно-трудовой лагерь на срок до 5 лет'^ Однако чрезвычайные методы вербовки по оргнабору не дали ожидаемых результатов. Кризис доверия к властям был слишком глубок. По информации заведующего сельскохозяйственным отделом крайкома партии З.Г. Симановича (докладная записка Сталину), «за 1934 г. из деревни выбыло полноценной рабочей силы около 200 тысяч человек, в том числе большое количество по северным районам» края. Из-за этого якобы пришлось «привлечь поголовно все население... без договоров и на условиях, граничащих с трудовой повинностью»^'. На самом деле это и есть повинность, а не то, что будто бы напоминает ее.

И в конце 1930-х гг. колхозники пытались вырваться из деревни любой ценой, и это удавалось. Так, на 1 января 1939 г. из колхозов Архангельской области уехали в поисках лучшей доли 17% колхоз-ников, или 24111 хозяйств "*. Кроме того, «из наличных 118 497 колхозных хозяйств (440 878 чел.) на 1 января 1939 г. находилось в отходе 101 212 чел.», то есть 23% колхозников «в возрасте от 18 до 40 лет». Не считая тех. кто работал на предприятиях лесной промыш-ленности по оргнабору круглый год (20-25 тыс. колхозников в 1938-1939 гг.)".

Бегство колхозников в леспромхозы, рабочие поселки и города, несмотря на введенную в 1933 г. паспортную систему , и другие ограничения, заставило руководство Архангельской области искать

28


способы либо удержать их дома, либо просить ЦК ВКП(б) о заселе-нии оставленных колхозниками деревень людьми из регионов с «избыточным населением». Второй способ казался тогда более перспективным. 16 января 1940 г. первый секретарь Архангельского обкома партии Г.П. Огородников обратился в ЦК ВКП(б) с докладной запиской, в которой он счел возможным просить о «необходимости организовать заселение Архангельской области за счет переселения из малоземельных районов СССР»'^. И это в условиях уже давно начавшейся колонизации Севера спецпереселенцами и заключенными.

Таким образо.м, трудповинность и почти принудительный оргна-бор свидетельствуют о том, что «свободные граждане СССР» тако-выми на самом деле не являлись. Население страны не воспринимало советскую власть как народную, и потому не хотело идти на самопо-жертвование. В этом власти, на основе донесений ВЧК/ОГПУ о настроениях крестьян, убедились еще в первые годы существования Советов, в том числе и в годы нэпа^'. Не оправдались надежды и на высокие темпы добровольной, но инициируемой сверху колонизации. Переселенцы, ознакомившись с местными условиями труда, снабже-ния продуктами первой необходимости и проживания в бараках, отправлялись дальше, надеясь найти лучшие. Эта «текучесть кадров» не устраивала руководство страны и края, а устранить ее или хотя бы ослабить привычными методами бьшо почти невозможно. Проиллю-стрируем это суждение на примере заселения двух городов Северно-го края: Архангельска и Вологды.

Таблица 10 Динамика численности населения Архангельска в 1927-33 гг. (тыс. чел.) ' Показатель 1927 1928 1929 | 1930 1931 1932 1933 Всего Прибыло 30,7 33,2 46.8 76.1 89,6 66,2 45,2 387,8 Убыло 23.4 24 27,5 30,5 33,3 39,6 37,8 216,1 Прирост 7.3 9,2 19,3 45.6 56.3 26,6 7,4 171,7

Таблица II Динамнка численности населения Вологды в 1927-33 гг. (тыс. чел.)''

Показатель 1927 1928 1929 1930 1931 1932 1933 Всего Прибыло 10,6 12,1 16,9 24.1 24,7 18.1 13,3 119,8 Убыло 9,8 11.6 17.8 19,4 17,4 15,6 14,5 106,1 П ^ о с т 0,8 0.5 -0 ,9 4,7 7,3 2.5 -1 ,2 13Т~

Механический прирост населения Архангельска за счет пересе-ленцев резко возрос в 1929-1932 гг.: за эти 4 года он составил

29


147,8 тыс. чел., или 86,1% от всего прироста за 7 лет. В Вологде в те же годы механический прирост населения был почти в 12,5 раз меньше, чем в Архангельске (13,7 тыс. чел.). Значит, если эти данные можно считать действительно исчерпывающими, то есть учитываю-щими и принудительных мигрантов, именно в годы первой пятилетки происходил наибольший рост населения городов. Тем самым под-тверждается ранее (см. гл. 1) высказанное суждение о Вологде как о «транзитной станции»: мигранты либо не останавливались здесь, либо, остановившись, но не найдя работы и приемлемых условий проживания, ехали дальше.

Как правило, переселенцы находили работу там, где в них нужда-лись, но и тогда они отнюдь не всегда задерживались надолго. Так. в 1931 г. на заводы Архангельска, Маймаксы, Онеги и Мезени были приняты на работу 22 768 чел., в том числе на маймаксанские -10 253 чел. (45%), ар.хангельские - 6738 чел. (29,6%), остальные 5777 чел. (25,4%) - на заводы Онеги и Мезени. И это закономерно, так как почти две трети лесопильных заводов и сопутствующих предприятий размещались в архангельском промышленном узле. Но коэффициент прироста работников (отношение количества принятых к выбывшим) был меньше в Маймаксе (13,05%) и Архангельске (13,9%) и значительно выше - в Онеге (33%) и Мезени (59%)^°, то есть труднее было получить работу и приемлемые бытовые условия именно там, где предполагались лучшие условия работы и прожива-ния. И на целлюлозно-бумажных предприятиях бывшей Вологодской губернии ситуация с текучестью кадров была аналогичной. В 1932 г. на фабрику Сокол было принято 4014 чел., а уволилось 3828 чел. (коэффициент прироста - 4,8%), на заводе Свердлова - соответственно 1241 чел. и 914 чел. (35.8%)^'. Властям края были хорошо известны причины нестабильности кадров на предприятиях: «плохое комму-нально-бытовое обслуживание, обезличка и уравниловка»^\ Они не только не были устранены до конца исследуемого периода, но и воспроизводились вновь на новых стройках второй половины 1930-х гг.

Строительство и пуск в ноябре 1935 г. первой очереди Соломбаль-ского сульфат-целлюлозного завода (ССЦЗ) происходили при посто-янном дефиците рабочих и строителей. В 1939 г. на ССЦЗ числилось 2344 чел. При этом было принято 1800 чел., а уволено 2395 чел., то есть уволено на треть больше, чем принято, в том числе по собствен-ному желанию 837 чел., за прогулы 960 чел. На строительстве ССЦЗ проблема кадров была еще острее: на 20 декабря 1939 г. здесь числи-лось 443 чел., вновь принято 574 чел. и уволено 841 чел.®'

30


На Архбумкомбинате (сульфит-целлюлозном комбинате), соору-жавшемся преимущественно заключенными, проблема вольнонаем-ных кадров была столь же остра: здесь на 14 августа 1939 г. числи-лось 1624 чел. вольнонаемных. Только за три месяца, с сентября по ноябрь, было принято 289 чел., а уволено 361 чел.*"* Причины те же: жилищный кризис, плохое снабжение продовольственными и про-мышленными товарами, уравниловка в оплате труда.

Из представленной информации, иллюстрирующей безуспешные попытки решения проблемы рабочей силы, следует, что введение принудительной колонизации Северного края было предопределено, как минимум, неспособностью властей обеспечить людям достойный уровень жизни за труд. А постоянный якобы дефицит рабочей силы -всего лишь предлог для ее введения. Уместно заметить, что эта проблема имела не только краевой, но и всесоюзный контекст. Как известно, северные и северо-восточные окраины СССР были малона-селенными, поэтому в конце 1920-х - начале 1930-х гг. считалось очевидным, что именно здесь необ.ходимо укреплять границы с внешним миром и осваивать полезные ископаемые и иные природ-ные ресурсы. Продвижение на Север и за Урал считалось государст-венной необходимостью. Об этом свидетельствуют материалы совещаний и конференций по изучению производительных сил СССР*'.

В начале 1929 г. ЦК ВКП(б) начал изыскивать способы получения якобы недостающей, а на самом деле - даровой, рабочей силы. В недрах аппарата вызревали всевозможные проекты. 13 апреля 1929 г., когда утверждался первый пятилетний план. НКЮ, НКВД и ОГПУ представили в СНК РСФСР докладную записку о необходимо-сти создания концлагерей с использованием труда заключенных*^. На ее основе Политбюро ЦК ВКП(б) 29 июня 1929 г. приняло постанов-ление «Об использовании труда уголовно-заключенных», которое 11 июля того же года обрело статус закона. В приложении к постанов-лению ОГПУ предписывалось «расширять существующие и органи-зовывать новые концентрационные лагеря (на территории Ухты и других отдаленных районов) в целях колонизации и эксплуатации их природных богатств применением труда лишенных свободы»*'. И уже через три дня после отправки в СНК РСФСР докладной записки о необходимости создания концлагерей заместитель председателя ОГПУ Г. Ягода написа-т письмо Эйхманису, Мейеру и другим ответ-ственным работникам ОГПУ с обоснованием необходимости колони-зации заключенными новых территорий. При этом он рекомендовал

31


«превратить лагеря в колонизационные поселки, не дожидаясь окончания срока заключения». Целевая установка в письме сформу-лирована вполне определенно и ясно: «нам надо быстрейшими темпами колонизовать Север»**. Из этого следует, что руководство ВКП(б) и ОГПУ действовали заодно и считали необходимым засе-лить Север людьми, «лишенными свободы», без права покидать его. Во всяком случае, само слово «колонизация» это предполагает. Директива на принудительную колонизацию Севера обрела силу закона в постановлении СНК РСФСР от 18 августа 1930 г. «О меро-приятиях по проведению спецколонизации в Северном и Сибирском краях и Уральской области»*'. Это постановление было принято в условиях насильственной коллективизации. Очевидно, что оба эти чрезвычайных события взаимосвязаны. Так называемых кулаков 2-й категории изначально планировалось высьшать на Север, Урал и дальше на восток. Данное постановление обязывало «максимально использовать рабочую силу спецпереселенцев на лесоразработках, на рыбных и иных промыслах в отдаленных, остро нуждающихся в рабочей силе районах»'". При этом Северному краю уделялось особое внимание как «валютному цеху страны», располагавшемуся ближе других периферийных сырьевых регионов СССР к внешнему рынку и обладавшему первоклассным морским портом, откуда за границу отправлялась большая часть экспортируемого леса. Таким образом. Центр, проводя раскулачивание и насильственную коллек-тивизацию, добавил к заключенным спецпереселенцев, чтобы те и другие включились в единый процесс спецколонизации северных и восточных окраин СССР.

Крайком партии, как уже установлено, был заинтересован в ис-пользовании принудительного труда и колонизации края, поэтому 27 января 1930 г. на внеочередном заседании бюро решал вопрос «О приеме и расселении внутри края раскулаченных семей». Решени-ем бюро крайкома была создана комиссия. Ей было поручено, «взяв за основу проэкт Полномочного представительства ОГПУ и сообра» жения, изложенные на имя ЦК по этому вопросу, разработать кон-кретный план использования взрослого трудоспособного населения из числа переселяемых для отправки в районы постоянного водворе-ния»". Комиссия подготовила «План расселения кулачества в Север-ном крае», который был утвержден 31 января 1930 г. Планом преду-сматривалось отправить спецпереселенцев «в районы постоянного поселения». В нем говорится также, что «сооружение бараков» следует «производить без особых затрат на строительные материа-

32


лы», выделяя из «запасов внутреннего рынка» лесоматериалы «худ-шего качества»'*.

По замыслу крайкома партии колонизация должна была иметь «преимущественно промышленный характер». Спецпереселенцы рассматривались «как кадры для форсированных лесозаготовок». А на побережье Северного Ледовитого океана они должны были заниматься «иодными и рыбными промыслами»'^'. Первоначально на заготовке леса их предполагалось кормить в основном хлебом, картофелем и капустой, из расчета 1300 калорий на 1 работающего. Эта заведомо голодная норма питания была определена Наркоматом торговли РСФСР и принята за основу на бюро крайкома партии 15 мая 1930 г.''̂ Следовательно, раскулаченные тогда рассматривались как даровая и дешевая рабочая сила, забота о которой должна быть минимальной. И лишь несколько месяцев спустя местные власти задумались об эффективности использования рабочей силы спецпе-реселенцев и их выживании.

Так был подготовлен переход от неэффективной добровольной правительственной колонизации Севера к принудительной. Причем переход неизбежный, потому что планы Центра в отношении Север-ного края (и других регионов) были экстремальными, невыполнимыми привычными способами, а местное население в своем большинстве отказалось быть пассионариями, готовыми к самопожертвованию ради якобы великого будущего края и страны.


ГЛАВА 3

С П Е Ц К О Л О Н И З А Ц И Я С Е В Е Р Н О Г О КРАЯ И ЕЕ Д Е М О Г Р А Ф И Ч Е С К И Е П О С Л Е Д С Т В И Я

В конце 1920-х гг. поток переселенцев на территорию будущего Северного края стал нарастать. Об этом свидетельствует информа-ция, полученная Полномочным представительством Северного края (ПП ОГПУ СК) от ЦУНХУ Госплана СССР («по данным НКЗем РСФСР»).

Таблица 12 Динамика численности переселенцев в Северный край

с 1927 по 1930 гг. (тыс. чел.)"

1927 1928 1929 1930

0,3 0,5 2,7 146,4

С началом первой пятилетки резко возрос приток мигрантов: в 1927-1928 гг. - на 66,7%. в 1928-1929 гг. - в 5,4 раза, а в 1929-1930 гг. - в 54,2 раза. И все же людей не хватало, так как они здесь не задерживались, а спешили дальше, где, как им казалось, и зарплата больше, и жить лучше. Между тем на 29 ноября 1929 г. в Северном крае находилось «по линии ОГПУ» 2858 ссыльных, в том числе 2455 (85,9%) «кулаков и социально вредных», 100 чел. «духовенства и сектантов» и 62 «антисоветски настроенных» интеллигента. Кроме перечисленных, «по линии НКВД» было еще около 2 тыс. «выслан-ных уголовников»'^''. Всего почти 5 тыс. чел. Это в 1,8 раза больше, чем прибыло переселенцев в 1929 г. Если «политические» (по ин-формации руководства ОГПУ) не уклонялись от работы, то уголов-ников приходилось принуждать к труду. «Политических» не хватало, а уголовников было трудно заставить работать. К тому же вторые, как правило, использовались в качестве чернорабочих. «Выручили» спецпереселенцы.

34


§ 1 . Спс1|коло11изиция и п р о б л е м а а д а п т а ц и и с п с ц п с р с с с л е п ц с в к у с л о в и я м Северного края

Массовый ввоз раскулаченных начался весной 1930 г. при том, что у властей края еще в середине января того же года уже возникла проблема с использованием труда ссыльных (около 5 тыс. чел.): где их уместнее применять - либо на основных, либо на вспомогательных, черновых работах. 16 января 1930 г. бюро крайкома партии решило «изъять административно-ссыльных с основной работы на заводах и в общежитиях рабочих», допуская их труд только на «черновых» заводских работах и изолировав их от остальных рабочих'^. А с другой стороны, когда в край ввезли большое количество раскулаченных, крайком партии 19 июня 1930 г. обратился в Наркомат труда с просьбой о «немедленной присылке в край 4-х тысяч человек рабочей силы»'*. Изъятие «временной» (или «подсобной») рабочей силы (так называли в документах административно-ссыльных) в Архангельске с Маймаксой объяснялось политическими мотивами. О них в мае того же года говорил на бюро крайкома Р.И. Аустрин (ПП ОГПУ СК): чтобы иностранные моряки не узнали о применении в СССР прину-дительного труда и не возникло международного скандала на этой почве и чтобы это не повлияло на экспорт леса". Скандал все же возник. Поэтому 2 марта 1931 г. на бюро крайкома партии бьшо принято особое постановление о снятии с лесозаготовок и других работ, связанных с экспортом, всех заключенных Усевитлага и трудо-вых колоний, подведомственных Управлению местами заключения. Вместо них рекомендовалось «принять меры к заброске в двухдекад-ный срок рабочей силы из вне пределов края, не менее 12 тыс. чел.». Кроме того, поощрялась почти принудительная вербовка крестьян из южных районов Северного края. Власти добивались «почти поголов-ного выхода в лес всего трудоспособного населения на основе самообязательств», то есть работы в добровольно-обязательном режиме. А заключенных предлагалось «перебросить» на железнодо-рожное строительство, на мелиоративные и другие тяжелые работы'"". Скандал вскоре был «забыт», экспортно-импортные операции про-должились, так как в условиях мирового экономического кризиса экономическое сотрудничество было выгодно и тем и другим.

В докладной записке «О размещении и устройстве кулацких хозяйств в Северном крае» (1930) говорится о плане правительства СССР, в соответствии с которым предполагалось к 15 апреля 1930 г. ввезти в Северный край 45 тыс. семей, а к осени того же года довести их числен-

35


ность до 75 тыс. семей (375 тыс. чел.), что должно было составить 17% к сельскому населению края"". Крайком партии, исходя из правитель-ственной директивы (по «последнему плану»), решил разверстать 47 350 семейств по округам (см. табл. 13). По разным причинам колонизация округов Северного края спецпереселенцами не всегда шла по плану. Так, на весну 1930 г. было запланировано ввезти в Коми АО 12,9% спецпереселенцев, а на 1 февраля 1932 г. их удельный вес составлял здесь 30,1% (37 658 чел.) Дело в том, что в процессе реализации плана было решено значительную часть раскулаченных крестьян направить в восточную малонаселенную часть Северного края.

Таблгща 13 Плановое распределение семей спецпереселенцев

по округам края (кол-во чел., в скобках -Арх-ский Вологод- Севере- Коми АО Няндомский Всего

с ж.-д. р-ном ский Двинский 16 800 11260 8000 6100 5190 47 350

(35,5%) (23,8%) (16,9%) (12,9%) (10,9%) (100%)

По состоянию на 6 мая 1930 г., когда была ввезена большая часть принудительных мигрантов (230 065 чел.), среди них 77,4% были южанами, прибывшими из УССР (40,6%), ЦЧО (18,6%), Нижневолж-ского края (17,4%), Крыма (0,8%) Уже одно это обстоятельство -помещение южан в экстремальные для них условия жизни и работы -провоцирует не только возникновение, но и последующее обострение демографического кризиса. Причем касающееся не только их самих, но и местного населения, с которым переселенцам предстояло общаться на работе и в местах проживания, особенно в момент приезда и обустройства на новом месте.

К 1 декабря 1930 г. с перевалочных пунктов Северного края в районы «постоянного поселения» было отправлено 103 970 спецпереселенцев (45%), остальные 126 921 чел. были расселены в местах прибытия эшелонов временно - до весны 1931 г. Оставшиеся же на перевалоч-^ ных пунктах женщины, дети и старики были расселены (или подсе-лены) в городах, на железнодорожных станциях и окрестных дерев-нях, как правило, в неподготовленных к их прибытию церквях, сараях и постройках, сколько-нибудь пригодных для проживания.

По официальным данным, в 1930-1931 гг. в Северный край было выслано 285 609 спецпереселенцев. В.Я. Шашков в результате проверки уточнил их количество и определил действительную, как ему пред-ставлялось, численность - 300 922 чел."" По-видимому, он был прав.

36


Тем более, что 11 апреля 1931 г. крайком партии решил добавить своих «кулаков» (около 3-х тыс. семей, а это - 12-15 тыс. чел.) к ввозимым извне и отправить их на Пинегу, Мезень, Печору и в Коми АО. В тот же день было принято специальное постановление «О заселении Печоры», подготовленное ПП ОГПУ СК (Р.И. Аустрином), в котором говорилось о необходимости освоения печорских месторождений угля и о развитии рыбно-звериных промыслов' А 23 мая 1931 г. ПП ОГПУ СК предложил переселить «на счет КСНХ на Печору 500 семейств спецпереселенцев»'"'. Поэтому 300 тыс. спецпереселенцев для 1931 г. - это вполне приемлемая численность мигрантов данной катего-рии: Кстати, и наибольшее их количество пришлось именно на 1931 г.

В 1932-1933 гг. численность спецпереселенцев резко сократилась из-за голода, затянувшегося обустройства в местах поселения, высокой заболеваемости и смертности, бегства из спецпоселков. Неудивительно, что между 1 января 1932 г. и 1 января 1934 г. их численность сократилась в Северном крае на 51,5%, на Урале - на 28%, в Северном Казахстане - на 31.1%, а в целом по СССР - на 22,8%'"*. В Северном крае сокращение численности спецпереселен-цев в эти годы происходило неравномерно. Особенно резкие измене-ния произошли в местах наибольшего их сосредоточения и компакт-ного проживания: в Коми АО, где к 1931 г. находилось 40 325 чел. (14,1%) и в соседних Няндомском и Плесецком районах (в 1931 г. -38 248 чел., или 13,3%). В Коми АО за 1931-1932 гг. их численность сократилась на 2,9%, а за 1932 - конец 1935 г. - в 2,3 раза, в Няндом-ском и Плесецком районах соответственно на 19,5% и в 3,5 раза'"'.

Уникален в этом смысле пример Архангельска и Маймаксы. Как уже было установлено выше, власти Архангельска намеревались отправить спецпереселенцев на северо-восток края. Но осуществить это было непросто из-за дефицита рабочей силы. Поэтому здесь в начале 1930-х гг. количество спецпереселенцев резко увеличилось: с 4320 чел. по состоя-нию на 7 мая 1930 г. до 9500 чел. к 1 февраля 1932 г."", между тем как в целом по краю их численность сокращалась. Численность спецпе-реселенцев стабилизировалась к 1935 г. на уровне 67-69 тыс. чел.

Таблица 14 Динамика численности cneunepececiieHues в Северном крае (кол-во чел.)'"

1931 1.1.32 1.1.33 1.1.34 1935 1.1.39 1.1.40 285 609 120 509 112 266 79 537 67 161 67 417 68 821

Кроме упомянутых 9,5 тыс. ссыльных «по линии ОГПУ», в Ар-хангельске с Маймаксой находились еще 1611 чел. в ведении Краевого

37


управления исправительно-трудовых учреждений (КУИТУ), осуж-денных на принудительные работы без лишения свободы, из них 97,6% - чернорабочие и плотники"'. Значит, всего 11 111 чел. К началу 1932 г. спецпереселенцы, административно-высланные и другие «чуждые элементы» трудились на заводах, стройках, в том числе в самом Архангельске и его окрестностях. Без этой категории работников было просто не обойтись местной администрации, тем более, что руководство края как раз на таких и рассчитывало как на дешевую рабочую силу. И все-таки крайком партии 1 февраля 1932 г. решил «очистить» заводы и стройки Архангельска и Маймксы от «чуждых элементов», прежде всего от занятых на строительстве лесопильного завода 16-17 имени Молотова, на лесопильных заводах 3, 5/6, Ц, 22, 23, 25, 26, 29, АГЭС и строительстве районной электро-станции"^. При этом осужденных как «по линии ОГПУ», так и «по линии НКЮ» планировалось расселить «исключительно по трем отдаленным районам края (Ленский, Лешуконский и Троицко-Печорский), где есть трудоемкие работы и чрезвычайно редко мест-ное население»"''. Не повезло 1711 спецпереселенцам, прибывшим с Северного Кавказа. Их в 1932 г. отправили в Ленский район и раз-местили в двух спецпоселках: Верхне-Лупьинском и Леденгском"'. А 3 мая 1933 г. президиум Севкрайисполкома наметил к отправке из Архангельска в Коми АО 300 чел." '

Выслать «социально-чуждые элементы» оказалось сложнее, чем принять решение об их удалении из города. Директора маймаксан-ских лесопильных заводов не хотели терять трудолюбивых украин-ских раскулаченных крестьян. Дело в том, что они быстро осваивали нужные для завода профессии и хорошо трудились, тем самым помогая выполнять план по экспорту леса. До 1933 г. администрация заводов не «выдавала» их властям. Крайком партии только в 1933 г. разрешил их легализовать. Это удалось установить из материалов переписки директора завода № 25 с правлением треста «Северолес». Так, в письме директору завода от 25 августа 1933 г. читаем: «...имея в виду наш дефицит рабочей силы и то, что ряд переселенцев зани-мают квалифицированные должности (пильщики, пилоставы, слесаря и т.п.) и работают хорошо, во избежание дефицита квалифицирован-ной рабочей силы, крайком ВКП(б) разрешил предоставить Вам права возбуждать перед ПП ОГПУ ходатайства об амнистировании этих работающих переселенцев»"^. Между тем еще 16 февраля 1932 г. заместитель директора завода Дубинин, в письме начальнику спецпе-реселения ПП ОГПУ СК написал: «во вверенном мне заводе спецпе-

38


реселенцев не имеется ни одного человека»"*. Ясно, что это - попыт-ка скрыть спецпереселенцев, потому что без них было не выполнить план. Впрочем, об их существовании знали все, но до определенного времени делали вид, будто их нет. Тогда же, в феврале, в письме директору завода из управления треста было написано: «До послед-него времени на нащих лесопильных заводах работает большое количество так называемых временных рабочих (административно-высланных), а на отдельных заводах в качестве служащих имеется солидный процент». И тут же: «Между тем к замене их до сих пор на заводах абсолютно ничего не делается»'". Итак, с одной стороны, "крайком партии хотел «очистить» заводы от спецпереселенцев, а с другой - не мог в полном объеме осуществить задуманное. Тем более, что сами спецпереселенцы стремились стать квалифицирован-ными рабочими, не хотели отправляться в качестве спецколонистов, чтобы осваивать северо-восточные окраины Северного края, где было явно хуже, чем в Маймаксе.

Иное дело - новостройки. После их завершения спецпереселенцев могли отправить на другую стройку, на заготовку и сплав леса, строительство железной дороги и т.п., соответственно, на другое место жительства. Так, на строительстве лесопильного завода «А и A'», позже названного лесопильным заводом 16-17 имени Молотова, по состоянию на 26 мая - 1 июля 1931 г. трудились 434 спецпересе-ленца или 61,2% от всех работавших на стройке, да на самом заводе -83 чел. После завершения строительства их «перебросили» в другое место, так как они попали под кампанию «очистки» заводов от «чуждых элементов». Но все же небольшая часть из них осталась, по-видимому, по той же причине, что и на маймаксанских заводах. Поэтому представляется вполне естественным, что в 1938 г. в рабо-чем поселке при заводе имени Молотова числились 80 трудпоселен-цев'^° (в 1934 г. спецпереселенцев переименовали в трудпоселенцев).

Даже ПП ОГПУ СК во время объявленной кампании по «очистке» Архангельска от «чуждых элементов» не могло обойтись без спецпе-реселенцев. На 15 декабря 1933 г. в хозяйственном отделе ПП ОГПУ СК было занято 47 вольнонаемных и 775 чел. (94,3%) спецпереселен-цев, административно высланных и других «чуждых элементов». Большинство «спецсилы» было занято на строительных (69,5%), лесотранспортных (16,2%) работах и в пошивочной мастерской (9,7%). Тогда же директором трикотажной фабрики Архангельска был административно высланный'"'. И это - отнюдь не единствен-ный пример.

39


Архангельск нуждался в дешевой рабочей силе, но не мог долго ею пользоваться, поэтому постепенно избавлялся от нее. Подавляю-щее большинство раскулаченных отправлялось, как и планировалось, либо в северо-восточные лесистые, либо в малолюдные районы Северного края. Поэтому так много спецпереселенцев оказалось в Коми АО. И в бывшей Архангельской губернии они расселялись неравномерно. Так, в Коношском районе, в котором в середине 1930-х гг. проживало около 3% населения края, на 1 января 1935 г. сосредоточивалось 10,4% (5770 чел.) принудительных мигрантов, в том числе 11,9% (5459 чел.) трудпоселенцев и 9% (311 чел.) админи-стративно высланных; а в Плесецком районе на чуть менее 5% населения края приходилось 13,2% (7342 чел.) принудительных мигрантов, в том числе 15% (6866 чел.) трудпоселенцев'^^.

Больше всего принудительных мигрантов (главным образом, рас-кулаченных) в Северном крае было в 1930-1931 гг., как, впрочем, и по СССР в целом. И именно на эти годы выпали самые большие трудно-сти по доставке людей до места назначения, расселению и обустрой-ству, организации питания и медицинского обслуживания, не говоря уже о трудоустройстве, от которого зависело очень многое в жизни поселенцев. Власти Северного края к этому не были подготовлены. Неудивительно, что уже в марте-апреле 1930 г. в переселенческих пунктах заболели 34 314 чел. (14,9%), в том числе в Архангельском округе - 26 183 чел., или 76,3% спецпереселенцев. Возникли очаги эпидемий остроинфекционных заболеваний'"'.

Здесь необходимо сравнить эпидемические ситуации 1920-х и 1930-х годов, чтобы, с одной стороны, убедиться, что в Северном крае и прежде наблюдались вспышки эпидемий остроинфекционных заболеваний, а с другой - определить, в какой мере обострение ситуации связано с принудительной колонизацией края.

Таблица 15 Динамика остроинфекционных заболеваний (на 10 ООО жителей)'"'*

Годы По Северному краю По Архангельску и Маймаксе сыпной тиф брюшной тиф скарлатина сыпной тиф брюшной тиф скарлатина

Т ^ 5 8,1 12 14,45 20 39,7 1925 4 М 12,3 0,14 30 79,3 1927 2 4 12,4 0,14 3,8 65,7 1929 4 7^9 23И 0,39 32,4 104,3 т о 10,5 13,6 50,4 I 25 | 54 | 76

40


Из таблицы отдела здравоохранения Севкрайисполкома явствует, что ситуация с остроинфекционной заболеваемостью в середине 1920-х гг. была относительно стабильной. Лишь в Архангельске и Маймаксе она была напряженной и подверженной резким колебаниям. С 1927 г., когда начал нарастать поток добровольных, а затем и принудитель-ных мигрантов, это сразу же сказалось на состоянии здоровья насе-ления Северного края. Особенно убедительна связь между остроин-фекционной заболеваемостью и фактором миграции просматривается по пяти заболеваниям. Причем в зависимости от их распространения по трем округам - Вологодскому, Няндомскому и Архангельскому, расположенным с юга на север по железнодорожной магистрали.

Таблица 16 Остроинфекционная заболеваемость по трем округам Северного края

в январе-июне 1929 г. (кол-во больных, в скобках -

Округ Грипп Детские Туберку- Трахо- Сифи- Всего болезни* лез ма лис (100%)

Архангель- 19 770 3835 1872 107 60 25 664 ский (77,1) (14,9) (7,3) (0,5) (0,2) Няндомский 6030 1146 911 149 236 8472

(71,2) (13,5) (10,8) (1,7) (2,8) Вологодский 21 188 3045 3648 1684 1290 30 855

1(68.7)1 (9,9) (11,8) (5,4) (4,2) * Скарлатина, корь, коклюш, дифтерия.

Эти учтенные краевым отделом здравоохранения заболевания не являлись новыми для Северного края, лишь трахома и сифилис были относительно редкими. В начале XX века, в 1902 году, обще-ство архангельских врачей выявило (по уездам Архангельской губ.) от 0,2% до 0,6% больных сифилисом в составе всех учтенных остро-инфекционных больных. Трахома в отчетах не о т р а ж а л а с ь В том же 1902 г. в губернии было выявлено больных сифилисом почти столько же (1129), сколько и тифом (1087)'*'. Гораздо больше их было в соседней Вологодской губернии, где они учитывались особо. И для этого были основания: по числу случаев это заболевание занимало в начале XX века второе место после гриппа, а на третьем месте были детские остроинфекционные заболевания. Статистика по больным сифилисом в Вологодской губернии такова: в 1904 г. - 18,3% (9007 чел.), в 1910 г. - 24,3% (914 691 чел.), в 1911 г. - 27,9% (14 993 ч е л . И туберкулез не был заболеванием, занесенным в Архангельскую губернию. В начале XX в. он был достаточно распро-

41


странен: в 1913 г. в губернии им болели 23,3 чел. на 10 тыс. населе-ния'"^. Это относительно высокий показатель заболеваемости. Значит, речь может идти лишь о взаимодействии местных факторов (прежде всего резкое снижение уровня жизни) с другими, связанными с прибытием больных людей из иных по природно-климатическим условиям регионов.

Особенно резко ухудшилось здоровье населения Коми АО в 1929-1930 гг.

Таблица 17 Динамика остроинфекционных заболеваний в Коми АО в 1929-1930 гг.

(кол-во больных, в скобках -Годы Детские Брюш- Сыпной Неопред. Дизенте- Грипп Всего

болезни* ной тиф тиф тиф рия (100%) 1929 946 106 6 - 125 14 365 15 548

(6,1) (0,7) (0) (0,8) (2,4) 1930 7790 447 142 142 291 13 101 21 797

(35,6) (2) (0,65) (1,3) (1,3) (59,8) * Скарлатина, корь, коклюш, дифтерия.

Здесь самый большой рост у детских остроинфекционных забо-леваний - в 8,2 раза и тифа - в 5,3 раза. Отдел здравоохранения Коми АО оправданно связал рост заболеваемости с «пришлыми контингентами». Действительно, с 1929 г. начали прибывать заклю-ченные, этапируемые в подразделения Ухтпечлага, а с 1930 г. -и спецпереселенцы'^'. И здесь остроинфекционная заболеваемость резко возросла сначала на юге области (в Прилузье), затем оттуда распространилась по пути следования «контингентов»: в Визингский, Сыктывдинский, Устьвымский районы и дальше на север и северо-восток"^.

В 1929-1930-х гг. в связи с ввозом раскулаченных и заключенных механический прирост населения стал обычным явлением. Только в марте 1930 г. в Архангельск было ввезено около 24 тыс. чел., а в Вологду - почти 20 тыс. чел." ' Это довольно много, особенно для Вологды, где за 1928-1930 гг. механический прирост населения составил всего 4,3 тыс. чел. Из-за неподготовленности должным образом к прибытию спецпереселенцев их расселили где придется, в том числе в церквях, где для них наскоро сооружали нары (кое-где в 3-4 яруса!). В этих нечеловеческих условиях с неизбежностью возникли эпидемии педикулеза и сыпного тифа. Познакомившись тогда же с условиями временного проживания, инспекторы Наркома-

42


та здравоохранения и НКВД констатировали «значительную смерт-ность детей». Они объясняли ее «переменой климата, недостаточным питанием и плохими жилищными условиями» и предупреждали о возможности эпидемий'^"'. Если они лишь предвидели возможность эпидемии, то нарком внутренних дел В.Н. Толкачев в отчаянии писал об этом руководству страны, особенно о страданиях детей спецпере-селенцев. По его данным, в Архангельске за март и 10 дней апреля 1930 г. из 8 тыс. детей спецпереселенцев заболели 6007 (75%), в том числе: воспалением легких - 4238 чел. (58%), корью - 1154 (14,4%), скарлатиной - 199 (2,5%), дифтерией - 2 1 ; умерло - 587 чел. (9,8% от числа заболевших). Смертность он определил «от 24% (Архангель-ский округ) до 45,5% (по Архангельску)»'"^'. Причем он фиксировал внимание лишь на остроинфекционных заболеваниях, чреватых эпидемиями.

Всего в Северном крае только за март-апрель 1930 г. заболели 34 314 чел. (почти 15% от всех спецпереселенцев), в том числе остроинфекционными заболеваниями - 6266 чел., умерли - 3132 чел. (без Ненецкого национального округа и Коми АО). При этом в Архангельском округе тогда было 26 183 чел. (76,3%) заболевших и 1245 чел. (39,7%) умерших по краю"^. Это значительно больше, чем удельный вес населения Архангельского округа в составе населения края. Об этом же свидетельствуют данные о смертности в южной части края. По информации ККК ВКП(б), за весь 1930 г. умерло в Вологодском округе - 3515 чел., а в Северо-Двинском округе -1365 чел. спецпереселенцев'"". Если пересчитать количество умер-ших по округам, взяв за основу единую расчетную единицу -1 месяц, то в результате получим: в Архангельском округе -622,5 чел.. Вологодском - 292,9 и Северо-Двинском округе -113,7 чел. Кто не хотел умирать или смиряться с уготованной ему судьбой, тот бежал либо с этапа, либо из мест, отведенных под спецпоселки. Так, в 1930 г. бежало 1520 чел. из трех переселенческих участков Северо-Двинского округа и 5695 чел. - из Вологодского округа. При этом бегству способствовали не только крестьяне, но и сельские власти'^*.

Резкое понижение уровня жизни коренного старожильческого населения Северного края, ввоз колоссального количества мигрантов, прежде всего спецпереселенцев и заключенных, бегство крестьян от насильственной коллективизации в рабочие поселки, города и ново-стройки, эпидемии остроинфекционных заболеваний, высокая смертность населения и усиление стрессогенности на популяционном

43


уровне свидетельствуют о начавшемся в 1930 г. демографическом кризисе. Косвенным образом это подтверждает и резолюция колле-гии Наркомздрава РСФСР от 11 апреля 1930 г., в которой рекоменду-ется соблюдать меры санитарного минимума «для решительного снижения обшей и эпидемической заболеваемости». В ней же сани-тарно-гигиеническое состояние на предприятиях лесной промыш-ленности (заготовки и сплав леса) квалифицируются как «крайне н е у д о в л е т в о р и т е л ь н о е » И это еще до массового использования спецпереселенцев в этой отрасли.

Власти Северного края были напуганы высокой заболеваемостью и смертностью детей спецпереселенцев. 9 сентября 1930 г. они решили «просить Президиум ВЦИК об издании специального распо-ряжения относительно уравнения детей спецпереселенцев в норме хлебного снабжения с детьми коренного населения, а также об установлении повышенной нормы хлебной выдачи и для женщин-матерей из числа спецпереселенцев, кормящих детей грудью и беременным». Кроме того, они сочли необходимым «просить НК торговли усилить завоз мыла в места расселения переселенцев». Эта просьба объяснялась опасностью разрастания эпидемий в их среде'"*". Между тем заболеваемость и смертность детей по-прежнему росли: 5 ноября 1930 г. Hå объединенном заседании ККК и коллегии РКИ Северного края отмечалось, что «абсолютное большинство детей спецпереселенцев находится в весьма тяжелом состоянии, как в смысле размещения, так и снабжения продовольствием, одеждой, обувью, особенно тяжело это отражается на детях, не имеющих родителей»''". Дело в том, что в эшелонах при этапировании и в начальный период обустройства спецпереселенцев много взрослых умерло, оставив детей «на произвол судьбы».

Руководство Северного края официально «датировало» начало эпидемии сыпного тифа октябрем 1931 г. На самом деле, она, как и эпидемии детских остроинфекционных заболеваний, началась в 1930 г. (см. табл. 18), а в 1931 г. наблюдалась первая волна эпидемии (вторая началась в 1933 г.). В период с октября 1931 г. по десять дней января 1932 г. она охватила 5266 чел., в том числе 561 спецпе-реселенца Одна из причин повышенного внимания властей к эпидемии сыпного тифа заключалась в том, что он, как правило, появлялся в местах скопления огромного количества добровольных и принудительных мигрантов. А демографический взрыв произошел как раз в 1930-1931 гг. Другая причина - острая нехватка медицин-ских кадров.

44


Табл1ща 18 Динамика эпидемических заболеваний в Северном крае'^^

Эпидемии 1928 1929 1930 | 1931 | 1932 1933 1934 1935 Всего Брюшной 938* Ш 1 Ш 4 4435 2 ^ 2925 Щ О тиф 4 7,9 10,6 31,5 16 9 - - 79 Сыпной 517 996 3325 9912 5814 10 700 3025 1389 -тиф 2 4 12,3 32,6 21,1 38,6 - - 110,6 Скарлати- 3575 У700 13 940 11 637 3732 i 3 J 9 1138 2055 на 14,4 23,1 51,9 42,6 13,7 4,7 - ^ 150,4 Корь 46М 72М 21 757 5431 12218 7456 - 15 082 -

19 29,3 81,2 12,5 47,9 2,7 192,6 Малярия 2 4 ^ 1475 1839 2628 Ш 5 11 580 28 850 38 000 -

14,4 5,9 6,8 9,6 14,3 _ _ _ 92,8 Дизенте- 104 1468~ 1364 4076 2018 1677 4889 2883 -рия 4 5,9 3 14,9 7,3 6 - - 41,1 Натураль- 12 4 2 2 1 4 1 1 0 5 3 - - -нал оспа 0,04 0,01 0,08 0,06 0,4 0,7 1,29

Всего 12 276 18 866 47 118 42 312 32 342 35 397 40 827 60 719 - 57,8 76,1 165,9 143,8 120,7 103,5 | - | - | 667,8

* Здесь и далее - в числителе - кол-во случаев заболевания, в знаменате-ле - то же на 10 тыс. населения.

11 июля 1930 г. на заседании бюро ячейки ВКП(б) крайздравотде-ла в докладе о медицинских кадрах в г. Архангельске отмечалось, что в 1928-1930 гг. качественный состав медицинских работников ухудшился вследствие «ухода некоторых крупных специалистов» и текучести «младшего персонала»'^''. Называлась и причина: низкий уровень жизни медработников. Из-за дефицита медицинских кадров приходилось использовать административно высланных и ссыльных, в том числе в городской больнице Ар.чангельска, в фельдшерских пунктах, амбулаториях и учреждениях аптечной сети Северного края''", не говоря уже о работниках службы дезинфекции в банях и санитарных пропускниках. Эти учреждения, согласно информации заместителя заведующего крайздравотделом, по состоянию на 15 февраля 1932 г. «на 85% состояли из адмвысланных»''"'. Дефицит медработников сохранялся до конца 1930-х гг., а «текучесть» их была высокой. Даже в лучшей больнице Севводздравотдела имени И.А. Семашко она составляла на 13 января 1939 г. 51 %'"'•.

Вернемся к рассмотрению причин эпидемии сыпного тифа. Как уже было установлено, одна из основных - офомное скопление добровольных и принудительных мигрантов на ограниченной терри-

45


тории. Поясним это. На всем пути следования раскулаченных к местам поселений и в самих строившихся спецпоселках свирепство-вал сыпной тиф, причем гораздо сильнее, чем эпидемии детских остроинфекционных заболеваний. А ведь именно они были основны-ми в составе эпидемических заболеваний 1930-х гг. (см. табл. 18).

В докладной записке начальника отдела по спецпереселению ПП ОГПУ СК А.К. Альтберга от 2 октября 1931 г. читаем: «...положение спецпереселенцев (на Коноша-Вельской железной дороге. - В.К.) продолжает оставаться катастрофическим: спецпереселенцы нахо-дятся в тяжелых жилищных условиях, неимоверная скученность, размещены также на чердаках лесорубочных бараков, в помещениях сыро, грязь и т.д.». Как следствие - сыпной тиф. По данным ПП ОГПУ СК. в сентябре 1931 г. им заболели 115 чел., в октябре -1234 чел. А всего за период с октября по 20 дней декабря 1931 г. -3733 принудительных мигранта. Из них 1163 (31%) спецпереселенца, 451 (12%) адмвысланный и 407 (11%) заключенных. Самыми «небла-гополучными» по сыпному тифу были признаны Архангельск, Няндомский, Ленский, Велико-Устюгский, Котласский районы и Коми АО. Здесь отмечались наиболее высокие показатели заболевае-мости сыпным тифом'"*^.

Мы располагаем более подробными сведениями о социальном составе больных брюшным и сыпным тифом на ноябрь 1931 г. Из 2371 больных спецпереселенцы составляли 1044 чел. (44%), админи-стративно высланные - 385 чел. (16,2%), заключенные - 161 чел. (6,8%)), рабочие - 167 чел. (7%), прочие - 614 чел. (26%)"''. Уместно заметить, что в крае (без Архангельска и Маймаксы) количество больных брюшным тифом в ноябре 1931 г. составляло всего 69 чел., или 4,3% от всех заболевших брюшным и сыпным тифом. А в Архан-гельске с Маймаксой их было 441 чел., или 86,5%. Кстати, в Няндом-ском районе основным источником и разносчиком сыпного тифа по праву считался участок железной дороги Коноша-Вельск, где тогда же было выявлено 81% от всех тифозных больных района. Первое место по количеству больных сыпным тифом занимала Коми АО''°. Таким образом, основную группу тифозных больных, как и следова-ло ожидать, составляли спецпереселенцы. И еще два важных вывода. Там, где проблема с питьевой водой и качеством продуктов питания была особенно острой, люди болели в основном брюшным тифом. В местах же их огромного скопления - сьшным тифом.

Крайком партии, основываясь на информации ПП ОГПУ СК, 25 декабря 1931 г. принял специальное постановление о борьбе с эпиде-

46


мией сыпного тифа" ' . А ведь впору было объявлять такую же борьбу и с эпидемией брюшного тифа. Однако сыпной тиф сочли более опасным, а эпидемии детских остроинфекционных заболеваний, по существу, проигнорировали. И зря. Детская заболеваемость - «обще-признанный медико-социальный индикатор качества среды»'".

В 1931 г. краевой отдел здравоохранения считал основными забо-леваниями инфекционные (23%). За ними следовали: травматизм (20 %) и болезни органов пищеварения (17%), кожные (13%), органов дыхания - главным образом туберкулез (6%)"^. Сравним данное соотношение болезней населения со структурой заболеваемости Архангельской губернии в начале XX века. В 1902 г. первое место занимали болезни органов пищеварения, второе - болезни органов дыхания, третье - травматизм, четвертое - кожные болезни и пятое -инфекционные. В 1902-1913 гг. число зарегистрированных больных увеличилось в два раза"^. Из этого coпocтaвJ^eния следует, что в 1902 г. ситуация с заболеваемостью была благоприятнее, чем в 1913 г. В годы первой пятилетки только за три года (1929-1931) число случаев остроинфекционных заболеваний (на 10 тыс. чел.) увеличи-лось почти в два раза, между тем как за 11 лет вышеуказанного периода (1902-1913) в два раза увеличилась заболеваемость по всем видам болезней. Очевидно, что невиданные прежде темпы форсиро-ванной модернизации и миграции населения на фоне резкого пони-жения уровня жизни стали величайшим потрясением для коренного старожильческого и пришлого населения Северного края в конце 1920-х - начале 1930-х гг.

Вина за возникновение эпидемий и высокую смертность среди населения лежит, главным образом, на руководстве партии - ее Центральном Комитете, сделавшем ставку на «режим экономии», понимаемый в самом широком смысле этих слов, в том числе на жизни и здоровье людей. Коренное старожильческое и пришлое население хотело жить и работать нормально, а власти были прежде всего озабочены выполнением и перевыполнением почти невыпол-нимых планов. Именно поэтому руководство страны было заинтере-совано в использовании принудительного труда. Об экономии на уровне жизни людей свидетельствуют материалы обследования общественного питания, магазинов, водоснабжения и жилищно-коммунального хозяйства.

На протяжении 1930-х гг. общественное питание, за редкими ис-ключениями, было однообразным и низкого качества. В магазинах не хватало даже нормированных продуктов, причем и после отмены

47


карточной системы. А имевшиеся редко соответствовали государст-венным стандартам тех лет, потому что далеко не все магазины, продовольственные лавки и ларьки имели ледники для скоропортя-щихся продуктов, а для сьшучих товаров - кладовки и все необходи-мое для их хранения. Отставало от нормативов строительство бань и прачечных.

В 1931 г. в ходе санитарного обследования Архангельска и Май-максы было установлено, что даже в краевом центре имелись обще-жития с двойными нарами (вагонного типа), а в бараках - грязь, антисанитария и даже отсутствие электрического освещения. На лесопильном заводе № 3, расположенном в черте города, обследовате-ли отметили «неудовлетворительное состояние бараков-общежитий». И именно здесь с осени 1931 г. по февраль 1932 г. была «вспышка» сыпного тифа'"'.

Здесь уместно обратить внимание на IV Всесоюзный водопровод-ный и санитарно-технический съезд, состоявшийся в Свердловске 15-23 ноября 1931 г. Съезд утвердил резолюцию Наркомата здраво-охранения РСФСР и УССР по «очистке» населенных мест. В ней констатируется: «современное состояние очистки (санитарной. -В.К.) городов, рабочих поселков и новостроек является крайне неудовлетворительным и должно быть решительно осуждено как технически отсталое, экономически нецелесообразное и гигиениче-ски недопустимое»"''. Но не медики, гигиенисты или коммунальщи-ки задавали тон в годы «штурма», а промышленные наркоматы, действовавшие по директивам ЦК ВКП(б) и постановлениям прави-тельства.

Между тем санитарное состояние Архангельска и Маймаксы и в 1932 г. было квалифицировано как «крайне неудовлетворительное». И было за что: 75% территории Архангельска и 100% Маймаксы располагались на торфяном болоте. Отсутствовала канализация. Как следствие - «загрязнение питьевых источников». В обследованиях отмечалось отсутствие водопровода в Маймаксе, «почти полная непригодность при крайней маломощности водопровода в Архан-гельске, скученность населения... недостаток бань (удовлетворяется до 40 % потребности), полное отсутствие прачечных, скудность насаждений в Архангельске и отсутствие в рабочих районах» Еще хуже было в Котласе, Мезени и Печоре. В частности, заведующий Водздравотделом т. Фенев в июне 1930 г. квалифицировал санитар-ное состояние Котласа как «очень плохое» (там же). И везд^ качество воды оценивалось как несоотвегствовавшее санитарным нормам'^^.

48


Весь 1932 год прошел под знаком повышенной активности в борь-бе с эпидемиями. Так, 3 января 1932 г. на закрытом заседании бюро ячейки ВКП(б) при Севводздравотделе был заслушан доклад «О неблагополучном состоянии г. Архангельска и некоторых районов Севкрая». В нем говорилось, что «тенденции к снижению эпидемии (сыпного тифа. - В.К.) нет», что болеют «главным образом спецпере-селенцы и заключенные» и «часть гражданского населения», что для борьбы с эпидемиями созданы «чрезвычайные тройки и пятерки», что в Архангельске, Вологде и Котласе должны быть организованы «изоляционно-пропускные пункты»"'. Мало того, на бюро постано-вили обязать санитарного врача Горздрава т. Передерина обслужи-вать спецпереселенцев в качестве эпидемиолога, а общее руково-дство по обслуживанию спецпоселков возложить на заместителя заведующего Крайздравотдела т. Иванова'^". Принятое решение свидетельствует о серьезности намерений. В духе 4 марта 1932 г. состоялось закрытое партийное собрание ячейки ВКП(б) Крайздрав-отдела, обязавшее считать всех коммунистов «мобилизованными на все время эпидемии (сыпного тифа. - В.К.) с использованием выход-ных дней исключительно на работе по борьбе с эпидемией»'®'. Несмотря на принятие чрезвычайных решений, отнюдь не все из запланированного было реализовано. В мае того же года стало известно, что строительство в Архангельске «изопропускника» даже не было начато, а 17 декабря партячейка Крайздравотдела признала работу Архгорздрава по проведению противоэпидемиологических мероприятий «неудовлетворительной», потому что не удалось ослабить эпидемии брюшного тифа, дифтерии и скарлатины и снизить (за счет очистки питьевой воды) кишечно-желудочную заболеваемость'®".

Следует заметить, что проблема водоснабжения и очистки Архан-гельска от «нечистот» была на протяжении десятилетий труднораз-решимой. Даже в начале XX в. бытовые сточные воды спускались либо прямо на улицы, либо в сточные канавы, по которым они частично стекали в Северную Двину, а «в значительной же степени впитывались в почву»'". В результате, как отмечал в 1914 г. сани-тарный врач А. Первов, сама почва превращалась «в рассадник всяких эпидемий и болезней», в «колоссальную выгребную яму»'®"*. И это не преувеличение. Исследованием сотрудников Архангельско-го Санитарно-бактериологического института в середине 1930-х гг. было установлено: «загрязненность почвы на глубине больше, чем на поверхности, что говорит о старом загрязнении». При этом были

49


выявлены и причины загрязнения почвы: «отсутствие рационального удаления нечистот» и сами свойства «очень болотистой почвы» («малая способность к минерализации органических вешеств»)"^ что подтверждается и новейшими исследованиями экологов"'.

Если в краевом центре его санитарное состояние оценивалось как неудовлетворительное, то еше хуже было санитарное состояние его рабочих пригородов.

Государственная санитарная инспекция обследовала в январе 1935 г. фабрику-кухню в Маймаксанском районе Ар.хангельска. Инспекторы не обнаружили очистных сооружений, хотя фабрика-кухня была сдана еще в июле 1933 г. Ее сточные воды сбрасывазись выше по течению р. Маймаксы. то есть выше места водозабора. Из-за этого среди рабочих четырех лесопильных заводов, расположенных ниже по течению реки, в 1933-1934 гг. было немало больных кишеч-но-желудочными заболеваниями, в том числе брюшным тифом и дизентерией"'. И на лесопильном заводе № 16-17 имени Молотова фабрика-кухня была сдана в эксплуатацию без очистных сооруже-ний Последствия оказались теми же.

Еще хуже были условия жизни и труда на заготовке и сплаве леса, где трудилось больше, чем в городах и рабочих поселках, спецпере-селенцев. Из-за эпидемий, прежде всего сыпного тифа, власти Север-ного края старались изолировать спецпереселенцев и заключенных от местного населения. Так, 14 апреля 1932 г. крайком партии по докладу уполномоченного Наркомздрава т. Бравой «О санитарном состоянии Северного края и Архангельска» принял постановление «В отношении борьбы с сыпным тифом», в котором поручил ПП ОГПУ СК «не допускать в дальнейшем расселения в крестьянских домах этапов заключенных и административно высланных... без соответствующей санобработки» и сопутствующих мер'". Кстати, т. Бравая обратила внимание на «усиление заболеваний среди группы рабочих, служа-щих и их семей, а также крестьян, главным образом, по пути следо-вания этапов заключенных и административно высланных» (Грязо-вец, Березниковский, Лальский и Приморский районы)'^''.

Часть леспромхозов располагатась вблизи железной дороги - для быстрой и удобной транспортировки заготовленного леса' '. Кресть-яне-«единоличники» и колхозники, как и спецпереселенцы, жили и трудились на «лесоповале» почти в антисанитарных условиях. Так, в Котласском районе в 1932 г. из запланированных к эксплуатации 99-ти бараков в наличии имелось 72. из 29-ти бань - 19, из 29-ти «жаро-вых дезокамер» - 6. И все это - для 15-ти лесопунктов с общим

50


количеством 6954 чел. (по плану). Медицинскую помощь они могли получить в 11-ти амбулаториях, где лечили фельдшера, и не было ни одного врача' А в Няндомском районе 27 лесопунктов располага-лось вдоль железной дороги, 11 спецпоселков - в стороне от нее. И в этих 38 местах расселения на.ходилось по состоянию на 27 октября 1932 г. 10 193 чел. Эти данные взяты из отчета инспектора Няндом-ского районного отдела здравоохранения т. Гребенщикова''^. Они значительно отличаются от сводных данных (по районам) о спецпе-реселенцах ПП ОГПУ СК (на 1 октября 1932 г. их числилось здесь 16 912 чел.)' "*. Возможно, отсюда, как с пересыльной базы, меньше чем за месяц отправили около 5 тыс. чел. в другие места. Кроме того, от голода какая-то часть спецпереселенцев бежала (железная дорога рядом) или умерла. Как бы то ни было, условия жизни и труда в лесопунктах и леспромхозах были суровые. По мнению инспектора районного отдела здравоохранения, здесь не была решена проблема водоснабжения: в десяти из тридцати пяти колодцев вода была «неприятная на вкус». Питание он оценил на «неудовлетворительно», а состояние пекарен и продовольственных магазинов было «еще неудовлетворительнее». Набор продуктов питания был однообразен: крупа, сухие овощи, растительное масло, изредка мясо и свежие овощи». На его взгляд, «бани, прачечные и вошебойки - больное место в районе (Няндомском. -5 .Л ' . )»" ' .

На 1 февраля 1932 г. 83.2 % спецпереселенцев (104 064 чел.) тру-дились в трех хозяйственных организациях лесной промышленности: в «Севлесе» - 36% (45 072 чел.), «Комилесе» - 30,1% (37 658 чел.) и в «Севтранслесе» - 17,1%(21 331 чел.) из общего количества 125 001 сецпереселенец"®. Добавив к ним спецпереселенцев «Мосгортопа» и «Унжлеспрома», можно утверждать, что подавляющее их боль-шинство (95,3 %) было занято в лесной отрасли, то есть на самых тяжелых работах, что не могло не сказаться на их здоровье и выжи-вании.

Если брюшной тиф провоцировался плохим качеством питьевой воды, сбросом бытовых и промышленных стоков в водоемы, из которых осуществлялся забор воды, причем без предварительной ее очистки (как и самих стоков), то сыпной тиф - «скученностью» людей в помещениях, едва приспособленных под жилища, и отдыхом на нарах «вагонного типа», то есть двойных, нередко без необходи-мой смены постельного белья. Сами власти Северного края оценива-ли жилищные условия 1930-х гг. как «жилищный кризис». Бюро крайкома партии в решении от 14 марта 1931 г. определяло «сред-

51


нюю норму жилплощади в крае»: в 1927/28 г. - 6,04 кв. м на 1 чел., в 1928/29 г. - 5,8, а в 1930 г. - 4,05'". Эта норма была разной в городах, рабочих поселках и на лесозаготовках, естественно, с учетом количества занятых работников и объемов жилищного строительства. Казалось бы, в краевом центре и Маймаксе норма жилплощади была выше среднего уровня, но кое-где и здесь, на заводах, люди спали и на «сплошных» нарах. А они, как известно, способствовали эпидемии педикулеза, весьма распространенного «спутника» сыпного тифа.

Таблица 19 Количество жилплощади в населенных пунктах Северного края в 1931 г.

(кв. м на 1 чел.)"* Архангельск Маймакса Сокол Красавино Сыктывкар Лесопункты

4,35 3,82 3,34 3,27 4,45 2,5-3,5

Если спецпереселенцы от голода, ужасных жилищных условий и непосильного труда спасались бегством из спецпоселков, то рабочие переходили с одного предприятия на другое, что квалифицировалось как «текучесть кадров». Так, на фабрику Сокол за 11 месяцев 1932 г. прибыло 4014 чел., а убыло 3828 чел., или 95,4% от количества при-бывших. И это далеко не единственный пример. И причины текучести обычные: неудовлетворенность зарплатой - 15,7%, питанием, снабжением — 11,1%, жилищными условиями - 5,4%, условиями работы - 11,4 %), нежелание оставаться на фабрике - 34,7 %>, прочие причины - 11,7 %. Всего недовольных было учтено 2274 чел. ' ' '

В 1932 г. резкое потепление климата привело к засухе и, как след-ствие, к «голодомору» 1932-1933 гг., приведшее население СССР, в том числе и Северного края, на грань демографической катастрофы, прежде всего среди спецпереселенцев. Особенно тяжелым было положение в Северном Казахстане (см. табл. 20). На 1 января 1933 г. в Северном крае находилось 112 266 спецпереселенцев, вновь при-бывших - 16 659 чел., умерших - 15 355 чел., или 13,7 % к наличным, а на 1 января 1934 г. доля умерших здесь спецпереселенцев составля-ла 10,1 % ко всем умершим спецпереселенцам в СССР, при этом в Северном крае находилось 7,4 % всех переселенцев СССР'^ .

Таблица 20 Смертность спецпереселенцев в СССР в 1933 г. (%)'"

По СССР Северный Казахстан Северный край Западная Сибирь 14,1 23,9 19,3 I 9,2

52


Причина высокой смертности в Северном крае - тяжелая для спецпереселенцев из центральных и южных регионов работа, не говоря о прочих, общих для всех, условиях выживания в спецпосел-ках. По мнению руководства ОГПУ, на 11 июня 1934 г. «особенно неудовлетворительное положение спецпереселенцев» было «в лесной промышленности: в Севкрае, ДВК, Западной Сибири, Свердловской области, Обь-Иртыщской области»'*^ Впрочем, для нас гораздо важнее знать об их положении к концу «голодомора». Об этом пишет известный историк В.Н. Земсков. Он утверждает, что в 1933 г. «положение спецпереселенцев в лесной промышленности, в особен-ности в Уральской области и Северном крае, резко ухудшилось». По его исчислениям, превышение смертности над рождаемостью в 1933 г. было наиболее высоким в Северном крае - в 9,6 раза. В Западной (в 4,8 раза) и Восточной (в 4,5 раза) Сибири эти показа-тели были в два раза меньше'*\

Когда в 1933 г., казалось бы, появилась обнадеживающая тенден-ция к снижению остроты эпидемической ситуации, резко возросло количество случаев заболевания малярией в ряду других заболеваний. Если в 1932 г. доля больных ею составляла 11,8% от совокупности семи основных остроинфекционных заболеваний (на 10 тыс. чел.), то в 1933 г. она составляла уже 40,4% (см. табл. 18). В 1932-1935 гг. темпы роста заболевания малярией резко возросли - в 9,7 раза. Это в пять раз больше, чем было по России'*^. И во второй половине 1930-х гг. продолжался рост количества заболевших малярий, и больше всего - в Архангельской области. Вновь прибегнем к сопоставлению. Если всего в Северном крае в 1935 г. насчитывалось 38 тыс. больных малярией, то за 10 месяцев 1938 г. только в Архангельской области количество заболевших составило 75 210 чел., или почти в два раза больше, чем было в 1935 г. в крае. Это очень много, потому что в Архангельской области проживало 30-35% населения бывшего Северного края. Да и в самой Архангельской области во второй половине 30-х гг. наблюдалась устойчивая тенденция роста больных малярией: за 1936-1938 гг. - в 4 раза, а в сравнении с 1932 г. (в сопоставимых границах) - в 29 раз (с 2597 до 75 210 случаев болезни)'*'. И это на фоне стабилизации численности спецпереселен-цев и начала массового ввоза заключенных. Значит, причина резкого увеличения количества больных малярией была иная, чем в случаях других остроинфекционных заболеваний.

В Большой медицинской энциклопедии говорится о том, что в 1932-1938 гг. в стране наблюдалась необычайно высокая среднелет-

53


няя температура. Она вызвала «проникновение малярии в северные области». «Очаги малярии появились в Ленинградской, Вологодской, Архангельской, Вятской, Пермской областях. Коми АССР и южной половине Карельской АССР»'*^. Е.П. Борисенков и В.М. Пасецкий, изучая историю природных аномалий, тоже обратили внимание на ситуацию в 1930-е гг. Они считают, что в то время в северном полушарии Европейской части СССР наблюдался период общего потепления и «увеличилась повторяемость экстремальных усло-вий»'^'. О том же свидетельствует среднегодовая температура воздуха в Архангельске, Онеге, Мезени и Кеми, высчитанная А. Соболевой по данным за 1881-1934 гг.'®^ Усредним ее данные по десятилетиям и получим устойчивую тенденцию к потеплению климата с конца XIX в. Наиболее резкое потепление произошло на рубеже 1920-х и 1930-х гг.: в два раза (см. табл. 21). Если мы усред-ним температуру воздуха по пятилетиям, то заметим, что тенденция к потеплению наиболее явственно проявилась в 1920-1924 гг. и 1930-1934 гг. (см. табл. 22). На первое потепление обратил внимание известный полярный исследователь В.Ю. Визе, причем он акценти-ровал внимание именно на 1920 годе. Тогда, по его сведениям, произошло «значительное уменьшение ледовитости Баренцева моря, начавшееся приблизительно с 1920 г.». И еще: «Вместе с уменьше-нием ледовитости отмечено весьма ощутительное повышение темпе-ратуры воды в этом море». По его мнению, «та легкость, с которой на наших глазах был экономически освоен морской путь к устьям западно-сибирских рек, безусловно, должна была быть поставлена в связь с длительной аномалией ледовитости Карского моря в сторону ее уменьшения»'^'.

Таблица 21 Динамика изменений средней температуры воздуха (°С) по десятилетиям

в Архангельске, Онеге, Мезени и Кеми (по данным А. Соболевой) ~Т885-1894 1895-1904 1905-1914 1915-1924 1925-1934

+0,37 +0.34 -^0.7 +0,73 +0,83

Таблица 22 Динамика изменений средней температуры воздуха (°С) по пятилетиям

в Архангельске, Онеге, Мезени и Кеми (по данным А. Соболевой) 1890- 1895- 1900- 1905- 1910- 1915- 1920- 1925- 1930-1894 1899 1904 1909 1914 1919 1924 1929 1934

~ ^ , 3 3 -0,34 -0,22 ,1 -0,79 | -0,14 | -0,23 -0.23 +0.35 +1,8

54


Неудивительно, что как раз на эти два пятилетия погодных ано-малий 1921-1922 гг. и 1932-1933 гг. пришлись засухи, неурожаи и повышенная смертность среди населения.

В ряде статей «Метеорологического вестника» 1934 год представ-лен как аномально теплый. В частности, в Ленинграде среднегодовая температура воздуха была рекордной за 182 года наблюдений (+6,6 ° С ) ' . На Кольском полуострове фенологи отметили «необы-чайное потепление и аномальный ход весенних и летних явлений». Были зарегистрированы «факты появления некоторых насекомых, j6a6o4eK и даже птиц, неизвестных на Хибинах, а обитающих значи-тельно южнее (скворцы, дрозды, синицы, московки)». А в конце лета 1934 г. был зафиксирован «ряд случаев вторичного цветения и вылета насекомых»"'. Поэтому представляется вполне закономер-ным следствием необычайно высокий рост остроинфекционной заболеваемости в 1934-1935 гг. Даже по заведомо заниженным данным Общесоюзного бюро заграничной санитарной информации СССР по десяти остроинфекционным заболеваниям этот рост в Северном крае составил 66,4 %, в том числе малярией - в 2,9 раза, детскими болезнями - 23,2 %''".

Пик заболеваемости малярией в первой половине 1930-х гг. при-шелся на 1935 г. В центральных территориях Северного края заболе-ваемость ею пошла на убыль после 1935 г. В Архангельске за 1934-1936 гг. количество случаев заболевания малярией сократилось в два раза (с 2413 до 1189 чел.), в Вологде - в 5,5 раз (с 1074 до 195 чел.)"-\ По районам края больные малярией распределялись очень неравно-мерно. Их было больше всего (на 10 тыс. чел.) в Черевковском (1003,8), Ленском (927,2), Велико-Устюгском (830) и Котласском (811) смежных районах, при среднем по краю уровне - 143,2"''.

Сам факт потепления климата в 1920-1930-х гг. в северном полу-шарии, в том числе в СССР, не привлек должного внимания демо-графов и историков. На наш взгляд, он сыграл свою роль, естественно, наряду с другими факторами. В частности, его влияние, несомненно, сказалось в освоении Северного морского пути и сопутствующем заселении побережья Северного Ледовитого океана.

В том же контексте нужно рассматривать попытку властей «про-двинуть» пшеницу на север. Эта идея, по-видимому, родилась в условиях небывалой засухи 1932 г. и последовавшего за ней голода. Л.М. Каганович от имени ЦК ВКП(б) обратился к первому секретарю Севкрайкома партии В.И. Иванову с вопросом о возможности про-движения пшеницы на север. Ответ последовал 11 августа 1933 г. По

55


мнению Иванова, пшеницу можно было «продвинуть» до 61° север-ной широты. По данным специалистов сельского хозяйства, подгото-вивших ему докладную записку, в 1933 г. на Севере доля озимой ржи составила 32,1% от всего урожая зерновых, а пшеница - 4,2%). В.И. Иванов счел возможным, опираясь на заключение специалистов, увеличить к 1938 г. долю пшеницы в составе зерновых до 22,8%, то есть в 5,4 раза, за счет «машинизации и механизации сельского хозяйства»" .

При составлении второго пятилетнего плана предложения Ивано-ва и других региональных лидеров были учтены Госпланом СССР. Госплан заложил увеличение в 1933-1937 гг. посевов зерновых почти на треть, в том числе посевов пшеницы - в 9 раз. Севкрайплан принял повышенные обязательства: посевы зерновых увеличить наполовину, в том числе пшеницы - в 11 раз"®. Установка Госплана применительно к сельскому хозяйству была такова: «Важнейшим звеном второго пятилетнего плана является окончательное разреше-ние зерновой проблемы», а расширение зерновых посевов планиро-валось осуществить «главным образом за счет посевов пшеницы»' .

Задуманное удалось реализовать лишь частично. В 1937-1938 гг. ЦК ВКП(б) и Госплан СССР отказались от фантастического проекта, а неудачи списали на вредительство «троцкистско-бухаринской банды шпионов и диверсантов»"^. С 1938 г. власти переориентиро-вали сельское хозяйство Архангельской области на увеличение посевов овощей, корнеплодов, в том числе картофеля"'.

Очевидно, что на попытке «осеверения» пшеницы сказались не только засуха, голод, надежда на чудеса сельскохозяйственной науки и агрономов, но и на потепление климата, в том числе в Арктике. Последним, по-видимому, и решили воспользоваться. Точно так же в начале XXI в. часть климатологов и специалистов сельского хозяйст-ва надеются на благоприятные последствия очередного потепления климата.

После рассмотрения побочной, но чрезвычайно важной для Рос-сии продовольственной проблемы, вернемся к демографическим и сопутствующим им вопросам, в частности, к проблеме спецколони-зации Северного края. Здесь уместно обратиться к криминальной ситуации - уже с конца 1920-х гг. «спутнику» принудительной колонизации Северного края. Она держала в нервном напряжении не только старожильческое население, но и мигрантов. Как известно, в 1931-1932 гг. была предпринята попытка «очистить» краевой центр от «чуждых элементов», прежде всего от уголовников, но это удалось

56


лишь частично. Кроме того, в Архангельске в голодные 1932-1933 годы появились сотни людей, приехавших из других мест с надеждой устроиться на работу и обосноваться здесь. Поэтому неудивительно, что 23 мая 1935 г. на заседании бюро крайкома партии было заслу-шано постановление ЦК ВКП(б) от 21 мая 1935 г. «Об отнесении Архангельска к особой группе городов по грабежам и насилиям»^"". Такова вполне закономерная «плата» за ввоз принудительных ми-грантов и отсутствие должной заботы хотя бы об их выживании.

И все же после «голодомора» 1932-1933 гг. постепенно стабили-зировалась численность спецпереселенцев в стране и в Северном крае, стала снижаться острота эпидемической ситуации и демографи-ческого кризиса, но в стране - быстрее, а в крае — медленнее. По расчетам В.Н. Земского, показатели смертности и рождаемости спецпереселенцев в СССР в 1935 г. сблизились как 1:1; в Северном крае смертность спецпереселенцев превосходила рождаемость: в 1934 г. - в 5,4 раза, а в 1935 г. - в 3,3 раза^°'. Причина медленного преодоления демографического кризиса в Северном крае - в резком сокращении их численности в первой половине 1930-х гг. - не менее чем в 4 раза (см. табл. 14). О том же свидетельствует сокращение числа членов семей спецпереселенцев: с 5 чел. в конце 1930 г. до 2,9 чел. в 1935

Между тем руководители края уже привыкли к эксплуатации при-нудительных мигрантов и время от времени запрашивали у Центра все новых и новых «контингентов спецсилы». Так, управление треста «Комилес» в феврале 1932 г. обосновало необходимость «дополни-тельной колонизации» территории Коми АО «дефицитом» рабочей силы'°\ Заместитель председателя Севкрайплана т. Поляков 10 августа 1936 г. запросил у Центра «новых контингентов» спецпересе-ленцев (15 500 чел.), чтобы направить их на Судострой (7 тыс. чел.), Сульфатстрой (3,5 тыс. чел.), Архбумкомбинат (2,5 тыс. чел.) и на другие cTpoHKH"""*. Местные власти прибегали к использованию принудительного труда еще и потому, что не хватало добровольных мигрантов, даже на всесоюзные стройки, равно как и денег - на достойную оплату их труда. Уместно напомнить, что на 31 июля 1930 г. в бегах из спецпоселков Северного края числилось 24 975 чел. Это около 10% от общего числа ввезенных в край спецпереселен-цев'"'. Если бы этих беглецов в свое время достойно довезли, встре-тили и обустроили на новом месте, не пришлось бы запрашивать новую «спецсилу». Но этого не произошло, и вряд ли могло произой-ти. Так же, как прекращение случаев бегства из спецпоселков. Легче

57


было к этому привыкнуть. Поэтому представляется вполне естест-венным бегство из спецпоселков не только в начале, но и в конце 1930-х гг. Так, по материалам обследования НКВД, в Архангельской области в 1938 г. состояло на учете 89,7 тыс. трудпоселенцев, из них 38,7 тыс. чел. «находилось в наличии, а 51 тыс. числилась в бегах»""®. По мнению В.Н. Земского, активных розысков не велось. Кстати, беглецов было больше, чем смирившихся со своей судьбой.

К концу 1930-х гг. жизнь в спецпоселках бывшего Северного края постепенно нормализовалась. В 1937 г. здесь родилось 1844, а умерло 1018 чел. Естественный прирост составил 826 чел. Превышение рождаемости над смертностью составило 1,8, а всего по СССР - 1,7; в 1938 г. соответственно 1,9 и 1,99-'". Одна из причин стабилизации -решение трудпоселенцев отказаться от конфронтации с администра-цией спецпоселков и предприятий, на которых они трудились, при условии постепенного восстановления ссыльных в гражданских правах. Кстати, на 1 июля 1938 г. в Архангельской области находи-лось 56,7% трудпоселенцев, в Вологодской - 14%, а в Коми АССР -29,3%-°^

1 сентября 1939 г. началась вторая мировая война, и это сразу же сказалось на уровне жизни советских людей, так как возросли ассиг-нования на военно-промышленный комплекс. Как следствие, ухуд-шилась демографическая ситуация. В 1940 г. в СССР снизилась рождаемость и увеличилась смертность по сравнению с 1939 г. Это, в свою очередь, повлияло на коэффициент естественного прироста: он снизился с 21,5 до 14,7%^"'.

17 сентября 1939 г. советские войска пересекли польскую границу. Некоторое время спустя на территорию СССР начали ввозить поль-ских «осадников и беженцев». Их правовой статус почти не отличался от статуса спецпереселенцев. Поэтому нередко их вселяли в освобо-дившиеся бараки трудпоселенцев, находившихся в бегах или отсут-ствовавших по другим причинам. На 1 апреля 1941 г. из обшего количества 83 073 чел."'" больше всего их было в Архангельской области (50 944 чел.), значительно меньше - в Коми АССР (18 772 чел.), еще меньше - в Вологодской области (13 357 чел.). Это на четверть больше, чем трудпоселенцев - 61 349 чел. на 1 октября 1941 г.^''

И вновь, как в начале 1930-х гг., возникли аналогичные проблемы с обустройством, питанием, медобслуживанием и т.п., как будто прежний опыт был забыт. Поэтому уже в августе 1940 г. наблюда-лись факты «массового заболевания детей» трудпоселенцев (осадни-

58


ков и беженцев) Каргопольского леспромхоза из-за плохого питания и «скученности» в бараках"'". Тогда же в трудпоселках Архангель-ской области, находившихся в ведении Наркомлеса СССР, детей дошкольного и школьного возраста и детей-сирот было больше, чем в других областях страны: 3400 дошкольников, 11 306 школьников, 700 детей-сирот"". Большое количество детей и сирот, нуждавшихся в хорошем питании и не имевшим его, стало источником заболевае-мости не только среди них самих, но и детей коренного населения. Неслучайно месяцем раньше (26 июля 1940 г.) был опубликован приказ Наркомздрава РСФСР «Об улучшении медико-санитарного обслуживания детского населения Архангельской области», в кото-ром отмечается, что «в результате совершенно неудовлетворительной организационной и профилактической работы, проведенной Архан-гельским Областным Отделом Здравоохранения и его органами на местах, детская заболеваемость в области продолжает оставаться высокой, особенно по дизентерии, токсической диспепсии (наруше-нию пищеварения, вызванного действием токсинов. - В.К.) и кори»^'^.

В связи с массовым ввозом заключенных и польских беженцев и осадников наблюдались вспышки эпидемий брюшного и сыпного тифа очагового характера, то есть главным образом по пути их передвижения, в местах расселения и в трудпоселках. В первой половине 1940 г. в пяти районах Архангельской области и в Коми АССР началась эпидемия сыпного тифа, тогда же брюшным тифом болели 89 чел. в трудпоселке Ношульская база Коми АССг К концу года эпидемия сыпного тифа стала ослабевать. На 1 декабря 1940 г. в трех трудпоселках треста «Пинеголес» сыпным тифом болели 119 чел."'® Голод, отсутствие свежих овощей, недостаток или полное отсутствие мяса и рыбы в рационе трудпоселенцев способст-вовали заболеванию цингой. Поэтому закономерно, что в леспромхо-зах Пинежского и Котласского районов Архангельской области болели цингой, а в трудпоселках треста «Котласлес» - еще и тубер-кулезом"". Руководители Архангельской и Вологодской областей и Коми АССР, привыкшие руководить по указке Кремля и потому действовавшие, как на пожаре, не были готовы учесть предшествую-щий опыт обустройства польских осадников и беженцев, те.м более что те были иностранцами. Такова была «цена» использования мобилизационных методов управления регионами и миграционными процессами.

59


§ 2 . П р о б л е м а в ы ж и в а н и я з а к л ю ч е н н ы х и д е м о г р а ф и ч е с к и й кризис

Когда в середине 1930-х гг. демографический кризис стал посте-пенно ослабевать, проявляясь лишь локально и непостоянно, уже закладывалась основа для его повторения. На сей раз посредством массовых политических репрессий и принудительной колонизации Севера заключенными ГУЛАГа.

В начале 1930-х гг. количество исправительно-трудовых лагерей (далее - ИТЛ) в СССР и Северном крае росло медленно. В 1932 г. в стране их было всего 11, в 1933 г. - 14, в начале 1935 г. - 15 и лишь в ходе массовых репрессий 1937-1938 гг. их число резко увеличилось, достигнув 54 к концу 1939 г.

В Северную область массовый ввоз заключенных начался с 1937 г. В начале 1941 г. на Севере находилось уже 18 ИТЛ с почти 222 тыс. заключенных, в том числе в Коми АССР - 7 ИТЛ со 110 тыс. заклю-ченных (по другим данным - около 249 тыс. чел., включая в это число и заключенных ИТК из мест заключения), в Архангельской области - 7 ИТЛ со 100 тыс. чел.. Вологодской области - 4 ИТЛ с 12 тыс. заключенных^". Их распределение на территории бывшего Северного края соответствовало основной цели спеколонизации: их ввозили туда же, где концентрировалось большинство трудпоселенцев. А заметное предпочтение Коми АССР с его небольшим удельным весом населения объясняется открытием геологами огромных запа-сов угля, нефти и других полезных ископаемых. Чтобы их освоить и транспортировать, понадобилось большое количество заключенных в качестве дешевой рабочей силы. Вместе с другими принудительными мигрантами они составляли не менее 300 тыс. чел., или 9-10% от всего населения края. Казалось бы, совсем немного по отношению к местному старожильческому населению, но здесь нужно учесть одно очень важное обстоятельство: эти подневольные люди были заняты в ведущих отраслях хозяйства Севера. С их участием строились заво-ды, железные дороги, рабочие поселки, города и многое другое. Нередко их использование было определяющим: они являлись основ-ной рабочей силой на лесозаготовках, горнозаводских и дорожных работах. Кроме того, они были в неизбежном контакте с местным населением, работавшим в качестве вольнонаемных, с трудпоселен-цами и ссыльными. А недавно освободившиеся заключенные, выну-жденно оставаясь на Севере, жили в колонизационных и трудовых поселках, откуда снова могли вернуться в «зону».

60


Необычное явление для СССР 1930-40-х гг. - рабочие поселки и города, созданные преимущественно заключенными и ссыльными (в щироком смысле этого слова) и составлявшими большинство этих населенных пунктов. Такова была специфическая форма урбанизации -колонизационные рабочие поселки и города, построенные принуди-тельными мигрантами при посредстве старожильческого населения. Неудивительно, что города, построенные заключенными и ссыльны-ми, не имели городской инфраструктуры. Или имели ее, но в весьма урезанном и даже оригинальном виде. Например, мог быть построен театр, на сцене которого играли заключенные, но не было канализа-ции, городского транспорта и других неотъемлемых признаков настоящего города. Такова история нескольких городов Коми АССР (Воркуты, Инты, Печоры, Ухты), Архангельской области (Моло-товск). И не только их, потому что принудительная колонизация Севера для того и осуществлялась, чтобы освоить его и заселить спецпереселенцами и заключенными.

Если в первой половине 1930-х гг. основной принудительной раб-силой в Северном крае были спецпереселенцы, то во второй полови-не 1930-х гг. - заключенные. Показателен и типичен пример Коми АО/АССР: в июле-октябре 1932 г. спецпереселенцы составляли 76,7% от всей «спецсилы», а в сентябре 1936 г. - 42,8%, такой же процент составляли заключенные (около 30 тыс. чел.) и почти 10 тыс. ссыльных'^".

Предыстория образования ИТЛ и массового заселения Северного края заключенными вкратце такова. 28 июня 1929 г. приказом ОГПУ было создано Управление северными лагерями ОГПУ особого назна-чения (УСЕВЛОН, или Севлаг). В 1930 г. в составе Управления уже было пять отделений (Котласское, Пинюгское, Сыктывкарское, Усть-Вымское и Архангельское), две экспедиции (Вайгачская и Ухтинская) и Архангельский перевалочный пункт ГУЛАГа. Из данного перечня подразделений УСЕВЛОНа явствует, что основные потоки заклю-ченных направлялись по суше - через Котлас (и Пинюг - по железной дороге, которую начали строить, но не достроили) и морем - через Архангельск. В начале 1930-х гг. они направлялись преимущественно в Коми АО, где первоочередными задачами Управления являлись: изыскание и организация добычи нефти в Ухтинском нефтеносном районе, угольных месторождений Печорского бассейна, лесозаготов-ки, рыболовство и сельское хозяйство в Коми АО и Архангельском округе. После данного приказа начался массовый завоз заключенных, в основном в Коми АО, который резко возрос с конца 1929 г.

61


Таблица 23 Динамика численности заключенных УСЕВЛОНа (кол-во чел.)""'

01.10.29 01.01.30 01.01.31 Рост 9250 20 276 49 716 5,4 раза

К моменту организации УСЕВЛОНа существовал Соловецкий ИТЛ, в котором на 1 января 1931 г. содержалось 71,8 тыс. заключен-ных. Он был закрыт 4 декабря 1933 г.̂ ^" По-видимому, в первой половине 1930-х гг. первоочередным задачам ГУЛАГа в Северном крае соответствовал небольшой, сравнительно со спецпереселенцами и ссыльными, контингент заключенных. Их использовали в основном в изыскательских, геологоразведочных, геодезических экспедициях, в строительстве и налаживании работы первых рудников и шахт. А планы лесной промышленности выполняли в это время, используя преимущественно спецпереселенцев.

Во второй половине 1930-х гг.. особенно с 1937 г., произошла пе-реориентация с трудпоселенцев на преимущественное использование заключенных на основных работах. Почему это понадобилось вла-стям? Н.В. Упадышев, исследовавший использование заключенных ИТЛ в хозяйстве Архангельской области в 1937-1953 гг., называет две причины образования ИТЛ: массовый террор и необходимость ускоренного, в условиях дефицита рабочей силы, строительства важных народнохозяйственных объектов"^\ С этим выводом можно в основном согласиться. Но его все же следует уточнить. Дефицит рабочей силы - закономерность тех лет. Причина его заключалась в том, что центральные и местные власти экономили на уровне жизни людей. Они руководствовались принципом: сначала построим основные промышленные объекты, затем займемся легкой и пищевой промышленностью, жилищно-коммунальным хозяйством. То есть забота о человеке оказалась делом второстепенным. А люди хотели жить нормально сейчас, а не потом. Заставить трудпоселенцев работать с напряжением всех сил, как в начале 1930-х гг., уже было трудно, и даже невозможно. Менялся их статус и отношение к ним. С середины 1930-х гг. трудпоселенцев постепенно восстанавливали в гражданских правах, прежде всего их детей. К концу 1930-х гг. они в правовом отношении были маргиналами: не заключенные, но и не полноценные граждане, не имея права покидать поселок, они могли голосовать на выборах. Их дети, начиная с 1936 г., могли поступать в техникумы и другие учебные заведения, а значит, они могли стать обычными советскими людьми. А сами трудпоселенцы могли повы-

62


сить квалификацию и стать кадровыми рабочими или колхозниками. Да и режим их труда и содержания в трудпоселках смягчились. Именно поэтому властям вновь понадобилась дешевая и жестко эксплуатируемая рабочая сила. Ею и стали заключенные.

В Архангельской области из семи ИТЛ три были лесозаготови-тельными: Кулойлаг, Каргопольлаг и Онеглаг. На 1 января 1939 г. в них содержалось 57 444 заключенных. В трех промышленных ИТЛ (Ягринлаг, Строительство 203 и Архбумлаг) находилось 25 580 чел. И один железнодорожный ИТЛ, с 1940 г. - Севдвинлаг, с 15 365 заключенных на 1 января 1941 г. Кроме них существовал еще Кот-ласский пересыльно-перевалочный пункт, имевший самостоятельный статус. На 1 января 1939 г. здесь содержалось 1349 чел. Итого на 1 января 1939 г. 84 373 чел., а на начало 1941 г. - около 100 тыс. чел.^''' Более двух третей заключенных трудилось на «лесоповале».

В Коми АССР из семи ИТЛ два были лесозаготовительными: Локчимлаг и Устьвымлаг. На 1 января 1939 г. в них содержалось 38 216 заключенных; 27 006 заключенных двух ИТЛ (Ухтпечлаг и Ухтижемлаг) тогда же добывали нефть; 17 923 заключенных Воркут-лага добывали уголь; 29 405 заключенных Севжелдорлага и Севпеч-лага занимались железнодорожным строительством. Итого на 1 января 1939 г. в семи ИТЛ находились 112 550 заключенных"^'. Здесь половина заключенных эксплуатировалась на добыче нефти и угля.

В Вологодской области все четыре ИТЛ были организованы в 1940 г.: один - промышленный (Череповецлаг) и три - воднотранс-портные (Вытегорстрой, Знаменитстрой, Опоклаг). К концу 1940 г. здесь использовали труд почти 12 тыс. заключенных^^®.

Из этих расчетов следует, что, как и в начале 1930-х гг., труд за-ключенных использовался главным образом в северных и северо-восточных районах бывшего Северного края. Такое географическое распределение заключенных соответствовало изначальной цели спецколонизации, сформулированной еще в 1929-1930 гг. Следова-тельно, конец 1930-х гг. по праву можно считать вторым этапом принудительной колонизации края.

Резкое увеличение количества и удельного веса подневольных, главным образом заключенных, в составе совокупной рабочей силы и в составе населения края не могло не привести к обострению демо-графической ситуации. Особенно на территории расположения лесозаготовительных и железнодорожных лагерей и на тех ново-стройках, где все начиналось с «нуля», в том числе и на строительстве бараков для заключенных. Впрочем, и в первой половине 1930-х гг..

63


демографическая ситуация была напряженной, а иногда и кризисной, в исправительно-трудовых колониях и местах заключения Северного края, особенно в период «голодомора». Поэтому коротко представим ее. Тем более, что их судьба была тесно связана с судьбой других категорий принудительных мигрантов и старожильческого населения.

В конце 1920-х - начале 1930-х гг. в несколько раз увеличилось количество людей, содержавшихся в местах заключения, главным образом тех, кто находился под следствием и пересыльных. Это было закономерным явлением для тех лет, так как борьба с «вредительст-вом» и раскулачивание позволяли получить дешевую рабочую силу и принудительных мигрантов для колонизации Северного края. Но, как и следовало ожидать, тогда же места лишения свободы становились очагами и разносчиками инфекций, потому что власти, в том числе руководство мест лишения свободы, экономили на содержании заключенных, подследственных и пересыльных.

По информации начальника Управления мест заключения и при-нудительных работ Северного края, в конце 1930 г. - начале 1931 г. общее количество содержавшихся в шести домах заключения, четы-рех исправительно-трудовых колониях (далее - ИТК) и пятидесяти двух отделениях районных принудительных работ превышало нормативное в 3,5 раза, преимущественно за счет следственных (на 57,4%) и пересыльных (на 22,3%). Последние находились в ведении ОГПУ и в совокупности составляли почти 4/5 от всех содержавшихся в данных заведениях людей"^'. В результате переуплотнения мест лишения свободы возникли вспышки заболевания тифом в Вологод-ском и Тотемском домах заключения, наблюдался рост общей забо-леваемости и смертности^"^. Это озадачило краевые власти: подслед-ственные и пересыльные после определения им меры наказания этапировались в иные места лишения свободы и становились разнос-чиками инфекций.

В 1932 г. в Архангельске обследовали две ИТК: № 1 и № 2. Заве-дующий Крайздравотделом написал в акте обследования о «значи-тельной заболеваемости среди контингента, находящемся в колониях в сравнении с другими группами населения», и рекомендовал не допускать «проникновения инфекции за пределы самой колонии и рабочие районы»^"'. Но преградить их распространение не удалось. Голод вынуждал заключенных покидать «зону» в поисках пищи. Покидая колонию, они становились разносчиками инфекций.

Проблема выживания заключенных в ИТК № 2 не сходила с повест-ки дня в течение нескольких лет. После обследования 1932 г. прошло

64


немного времени относительного «затишья». 3 марта 1933 г. на заседании секретариата крайкома партии было заслушано сообщение т. Бокарева р Плесецкой НТК № 2. Он доложил о том, что в результате проверки было установлено, что ее заключенные систематически голодают. Был даже случай убийства и людоедства «на почве продо-вольственных затруднений»^^ . Как выяснилось, еще 19 февраля 1933 г. начальник колонии т. Брежнев докладывал начальнику Северного краевого управления исправительно-трудовых учреждений о «чрез-вычайно тяжелых условиях работы». Тогда 775 заключенных были квалифицированы как неспособные к работе: 200 инвалидов, 460 чел. «годных лишь к легкому труду» (3-я категория), а 115 чел. нуждались «в длительном лечении». Кроме них из почти 500 рецидивистов 150 считались «социально запущенными», то есть неподдающимися «втягиванию в трудовые процессы». По его информации, стали привычными «частые перебои в выдаче тех продуктов, которые заработаны по существующим нормам»^^'. На 19 марта 1933 г. в колонии числилось 2819 заключенных. Значит, не выходили на работу в лес около трети заключенных. И им не полагалась пища. Как следствие - голод и голодная смерть. Либо поиски чего-нибудь съедобного за пределами колонии.

В 1933-1934 гг. руководство карательных органов, мест заклю-чения и спецпоселений прибегло к «разгрузке» домов заключения и тюрем. При этом осужденные на срок от 1-го до 3-х лет переводи-лись на принудительные работы с добавлением 1 года наказания условно. Осужденные на срок от 3-х до 5-ти лет отправлялись в спецпоселки. А осужденные на срок свыше 5-ти лет - в ИТЛ ОГПУ. И все они должны были трудиться на заготовке и сплаве леса"'". Операцией по «разгрузке» мест заключения решались, как мини-мум, две задачи: перевод подневольных на режим самообеспечения и осуществление спецколонизации Северного края. Кроме того, лесная промышленность получала дополнительную, причем деше-вую, рабочую силу.

Как правило, обследования мест лишения свободы давали лишь кратковременное улучшение режима содержания заключенных, потому что сама политика использования принудительного труда и отношение к подневольным оставались прежними, не подвергаясь радикальным изменениям. Крайком партии время от времени заслу-шивал доклады о состоянии мест заключения, лагерей и колоний, принимал решения о наведении порядка в них, но все оставалось по-прежнему или слегка обновлялось. Так, в 1934 г. на одном из заседа-

65


НИИ бюро крайкома партии oбcyждaJ^cя вопрос «О состоянии испра-вительно-трудовых учреждений в Севкрае» (по результатам обследо-вания). В постановлении бюро констатировалось: «1. Систематическое избиение и издевательства над лишенными свободы в Локчимском Комбинате ГУИТУ Области Коми, сопровождавшееся созданием такого режима, который приводил к массовым заболеваниям. Анало-гичные факты имели место в других ИТУ Области Коми и Края (Плесецкая колония, Никольское ИТУ). 2. Значительное количество побегов, объясняющееся неудовлетворительным состоянием режима материально-бытового обслуживания лишенных свободы»-"^\

В условиях резкого снижения уровня жизни северян в первой по-ловине 1930-х гг. забота о населении «зоны» была лишь минималь-ной, рассчитанной на обеспечение элементарного выживания, впро-чем, и это удавалось с трудом. С середины 1930-х гг., когда была отменена карточная система, появилась надежда на улучшение питания, обуви, одежды и жилищно-коммунальных условий северян. В реальности рост уровня жизни происходил очень медленно. А новый контингент принудительных мигрантов (зак;тюченных), понадобившийся как дешевая дополнительная рабочая сила, косвен-ным образом способствовал его торможению и отрицательно повлиял на демографическую ситуацию.

Начатые во второй половине 1930-х гг. грандиозные стройки, прежде всего целлюлозно-бумажные комбинаты (ЦБК) и Судострой, явились, в известном смысле, бомбой замедленного действия, так как с вводом их в эксплуатацию качество воздуха, воды и почвы стало постепенно и неук-тонно ухудшаться. Уместно заметить, что, как и раньше, строительство очистных сооружений, как правило, отклады-ва-тось на неопределенное вре.мя.

Еще в 1932 г. П.Н. Дурилин опубликовал статью «Санитарная оценка сточных вод различного происхождения» в журнале «Гигиена и социалистическое здравоохранение». В ней он чтверждат, что «одна целлюлозная фабрика спускает в реку (в сутки. - В.К.) 1,6 млн ведер воды», то есть промышленных стоков"'^. Спустя шесть лет в Ленин-граде состоялась научно-производств;енная конференция по пробле-мам очистки сточных вод и водоснабжения предприятий целлюлоз-но-бумажной промышленности. В резолюции ее оргкомитета записано: «Отдельные бумажные комбинаты расходуют воду при-мерно в том количестве, какое требуется городу с населением в 2 -3 млн чeл.»'^^ Согласно переписи населения, на 1 января 1939 г. в Архангельске проживало 281,1 тыс. чел."̂ ® Ко времени проведения

66


переписи населения в окрестностях областного центра уже эксплуа-тирова;1ся Соломбальский сульфат-целлюлозный завод (ССЦЗ), хотя и не на полную мощность, и строился сульфит-целлюлозный комби-нат (Архбумкомбинат). И все это в устье р. Северной Двины, где действует режим приливов-отливов. Значит, самоочистка реки здесь явно недостаточна, чтобы не допустить ее загрязнения промышлен-ными стоками. ССЦЗ был пущен в эксплуатацию без очистных сооружений. Архбумкомбинат предполагалось пустить тоже без очистки промышленных стоков. В обоих случаях Государственный институт по проектированию целлюлозно-бумажных предприятий (ГИПРОБУМ) убеждал, что можно обойтись без очистных сооруже-ний. убеждая заказчика в возможности самоочистки сточных вод (и воздуха), и на этом основании не представлял в установленные сроки проектную документацию строителям очистных сооружений"". Очевидно, что именно ССЦЗ в конце 1930-х гг. являлся основным потребителем и загрязнителем воды в низовьях Северной Двины. В резолюции той же конференции записано: «Вредные сточные воды целлюлозно-бумажных комбинатов, особенно сульфитно-целлюлозных, губят речную флору и фауну, подрывают рыбное хозяйство и делают речную воду непригодной для хозяйственного и промышленного использования»'^*. Та же мысль высказывается в отчете Севрыбвода за 1939 г. применительно к низовьям Северной Двины.

8 марта 1937 г. ГИПРОБУМ возбудил ходатайство перед Нарком-здравом «Об исключении сульфит-целлюлозных заводов из списка вредных с точки зрения заражения атмосферы предприятий»"^'. На самом деле и тогда и сегодня очевидно, что ЦБК отравляли и отрав-ляют воздух и воду выбросами газов и сточных вод'^". Так, в акте обследования поселка при ССЦЗ от 3 июня 1939 г. констатируется, что от выбросов газов завода «1. Хвойные породы (ель) на террито-рии поселка и его окрестностей в подавляющем большинстве погиб-ли. 2. Лиственные породы и кустарниковая растительность высотою менее 2-2.5 метров развивается удовлетворительно; деревья высотою выше 2,5 метров в большинстве усохли. 3. Грунтовые воды в боль-шинстве случаев выходят на поверхность и залегают на глубину 15-20 см»"'". Причины выявленных недостатков были установлены в конце 1930-х гг. Завод и поселок при ССЦЗ строили торопясь, на болотистой .местности, надеясь на то, что 1,5-метровый слой древес-ных опилок создаст почвенный слой, и тем самым исчезнут сырость в деревянных бараках и домах и древесный грибок в межэтажных перекрытиях двухэтажных домов. Но понадобились десятилетия, чтобь!

67


это произошло. Вообще при обследовании завода и поселка в июне-июле 1939 г. было выявлено много недостатков, причем их нетрудно было предвидеть. Даже сам завод строили, не имея «пообъектных списков рабочих чертежей». Не было технических и рабочих чертежей строительства трубопровода промышленных сточных вод, канализа-ции и водопровода поселка. В этом убеждает «Акт приемки закон-ченных строительных объектов» (1939)"^^ Длительность и тщатель-ность обследования объясняются жалобами населения и поисками «актов вредительства» репрессированных в 1937-1938 гг. руководи-телей ССЦЗ"^^. Сами выявленные недостатки не были выдуманы. Они продолжали оставаться и при новом руководстве завода, потому что на их устранение требовалось много лет, даже десятилетий.

В Маймаксанском районе Архангельска в 1937 г. завершилось строительство водопровода. Но, как явствует из отчета президиума Маймаксанского райсовета, эксплуатировать его было невозможно. Он якобы был «построен вредительски»"'*^. Здесь же переход от карточной системы и снабжения через распределители к торговле происходил сложно. Маймаксанский райком партии даже в 1937-1938 гг. считал, что в торговле «работа идет неудовлетворительно, иногда и хуже», подразумевая при этом «перебои в товарах первой необходимости» (хлеб, картофель и иные овощи). «Особенно плохо», по мнению работников райкома партии, обстояло дело с «обществен-ным питанием»^"^.

И в самом областном центре продовольственные затруднения бы-ли обычным делом. 22 апреля 1940 г. на бюро обкома партии отмеча-лось, что снабжение горожан продуктами первой необходимости было поставлено «исключительно плохо»"^®.

Но еще хуже жилось населению нового города, расположенного примерно в 60 км от Архангельска и построенного вольнонаемными и заключенными. Город возник из рабочего поселка. 11 августа 1938 г. рабочий поселок Судострой был преобразован в город Молотовск. Здесь все начиналось с «нуля». Строили, как и поселок при ССЩ, быстро и сдавали дома с недоделками, игнорируя требования госсан-инспекции.

Таким образом сохранялись, а кое-где, прежде всего в расположе-нии ИТЛ и строек с применением принудительного труда, и воспро-изводились условия, благоприятствовавшие вспышкам эпидемиче-ских заболеваний, росту смертности, а в целом - возвращению демографического кризиса в 1937-1938 гг. В этом смысле типичен для новых городов пример Молотовска. Летом 1938 г. на 23 тыс. его

68


жителей приходилось 8289 заключенных. С созданием Ягринлага и Строительства 203 количество заключенных резко возросло: на 1 января 1939 г. - до 27 680 чел., а на 1 августа того же года - до 34 тыс. чел.̂ "*' Таким же образом возникали города при промышлен-ных ИТЛ на Севере.

Там, где появлялись заключенные в огромных количествах, с не-избежностью возникали очаги брюшного и сыпного тифа, дизенте-рии, цинги и других остроинфекционных заболеваний. И прежде всего там, где были проблемы с питьевой водой и питанием. А Молотовск строился у Белого моря в болотистой местности, поэтому обе проблемы в равной степени беспокоили как руководство города, так и Ягринлага и Строительства 203. Численное же преобла-дание заключенных в составе рабочей силы прямо и косвенно влияло на демографическую ситуацию на стройке и в городе. И болезни были те же, что и у спецпереселенцев в период их вселения и обуст-ройства в Северном крае. Сходные экстремальные обстоятельства способствовали появлению одних и тех же заболеваний.

На территории рабочего поселка Судострой в 1937 г. на втором месте после гриппа (34%) были детские остроинфекционные заболе-вания (22,5%). За ними следовали малярия (22,3%) и дизентерия (19,5%)"^*. В конъюнктурном обзоре за ноябрь 1937 г. «по жилищно-коммунальной санитарии» говорится о неудовлетворительном водоснабжении и качестве питьевой воды завода 402, о недостатке жилья и холоде (от +4 до +8 °С) в жилых помещениях в зимнее время, о недостаточном количестве прачечных и бань, о сдаче посел-ка его жителям без санкции госсанинспекции^'". Закономерно, что в 1937-1938 гг. в Молотовске число случаев остроинфекционных заболеваний выросло более чем в два раза. Основной причиной роста заболеваемости была малокалорийная и бедная витаминами пища, причем как заключенных, так и вольнонаемных. 1 1 августа 1939 г. начальник Строительства 203 Б.К. Кронов заявил, что «вопрос питания в Молотовске стоит на исключительно низком уровне», потому что «нет ни овощей, ничего». Из-за этого, по его мнению, «появляются цинготники среди вольнонаемного состава», в том числе цинга «у некоторых врачей, которые обслуживают лагерь» и «даже среди детей»"'". Его озабоченность разделял и директор завода 402 К.С. Красильников: «Малыши ФЗУ на 9 0 % болели цингой»"". А заключенным жилось еще хуже. Причину их высокой заболеваемо-сти точно определил секретарь Архангельского обкома ВКП(б) Г.П. Огородников: «Рабочая сила из заключенных используется на-

69


износ»"'-, в 1940 г. количество случаев остроинфекционны.ч заболе-ваний несколько сократилось, но при этом в 9,3 раза увеличилось количество больных малярией (с 600 до 5553 чел.) и детскими остро-инфекционными заболеваниями"". Таким образом, жизнь и здоровье вольнонаемных и в целом населения Молотовска в немалой степени зависели от уровня жизни заключенных, численно превосходивших местное население в те годы.

Эпидемии тем и опасны, что имеют свойство распространяться. Казалось бы, Архангельск располагался в 60-ти км от Молотовска. однако и здесь и там люди болели педикулезом («массовой завшив-ленностью»), Значит, в любой момент могла возникнуть эпидемия брюшного тифа, так как количество заболевших в 1937—1938 гг. почти достигло, по мнению медиков, критического уровня. Причем именно там, где наблюдался рост числа заболевших сыпным тифом. Неудивительно, что в ноябре 1937 г. на закрытом партийном собра-нии архангельского Облздравотдела отмечалось, что «эпидемические заболевания у нас по области не уменьшаются», что нужно проин-формировать партгруппу Облисполкома «о росте эпидемических заболеваний»"^^.

Тут нет преувеличения. Даже само резкое потепление климата провоцировало рост кишечно-желудочных заболеваний, в том числе и брюшным тифом. Так, в конце 1937 - начале 1938 г. на пяти лесо-пильных заводах (№ 22. 23. 25, 26, 27) Маймаксанского района брюшным тифом болело больше, чем в остальных пяти районах Архангельска. Причем наметилась тенденция к опережаюшему рост> заболеваемости именно брюшным тифом (см. табл. 24). Уместно напомнить, что на четырех из этих пяти заводов в 1933-1934 гг. тоже болели брюшным тифом (и дизентерией). Тогда причиной заболе-ваемости был сброс сточных вод фабрики-кутсни в р. Маймаксу. Теперь, при увеличении численности населения в районе, качество питьевой воды не улучшилось, поскольку упомянутый выше сданный в эксплуатацию водопровод не работал.

Пуск первой очереди ССЦЗ в 1936 г.. причем без очистных со-оружений, резко увеличил сброс промышленных стоков в р. Кузне-чиху, откуда они попадали в р. Маймаксу через Северную Двину. Значит, увеличилось количество источников загрязнения воды. А в те же годы маймаксанцы воду для питья и приготовления пищи брали из реки. Этим и можно объяснить рост заболеваемости населения брюшным тифом. На эти же источники загрязнения воды обращали внимание в своих отчетах работники санитарной инспекции.

70


Таблица 24 Динамика заболеваемости брюшным тифом в Маймаксанском районе

(% ко всем остроинфекционным заболеваниям)"'" Декабрь 1937 г. Январь 1938 г. Февраль 1938 г. Март 1938 г.

47,9 50,5 54.4 57,4

В годы массовых политических репрессий, ввергнувших общество в состояние стресса, количество остроинфекционных больных в Архангельской области в 1937-1938 гг. увеличилось в 1,7 раза (с 86 206 чел. до 146 828 чел.). И это без учета малярии. А если учесть и это заболевание, то будет не менее 222 тыс. чел. К 1939 г. количе-ство остроинфекционных больных сократилось на 10,8%-'®. Мы не случайно особо отметили заболевание малярией. К концу 1930-х гг. оно лидировало среди остроинфекционных. Так, если в 1935 г. ее доля среди заболевших составляла почти 2/3, то в 1939 г. — более 4/5. И это на фоне количественного роста случаев заболевания гриппом: с 54 425 чел. в 1937 г. до 106 674 чел. в 1939 г."" Следовательно, и в конце 1930-х гг. эпидемическая ситуация оставалась напряженной.

В годы массового создания ИТЛ (1937-1941) режим содержания заключенных, особенно в 1937-1938 гг.. заметно ужесточился. Это закономерно для времени массовых репрессий. Так было и в период «ликвидации кулачества как класса» и ввоза и обустройства спецпе-реселенцев в Северном крае в 1930-1933 гг. Как следствие - необы-чайный рост заболеваемости и смертности, причем как в целом по стране, так и на Севере. Во второй половине 1930-х гг. в ИТЛ СССР смертность заключенных (процент умерших к списочному числу заключенных на 1 января очередного года) достигла 4,4%.

Таблица 25 Динамика смертности в спецпоселках и ИТЛ СССР""*

Показатель 1936 1937 1938 1939 1940 В с е г о " Трудпоселки 2.0 1.9 1,8 1,8 1.6 1.8 ИТЛ 2.45 3,1 9.1 3.8 3,5 4.4

Это почти в 2,5 раза больше, чем в трудпоселках. Также подтвер-ждается ранее высказанное с>'ждение о некотором смягчении режима содержания населения трудпоселков в конце 1930-х гг. В ИТЛ пик смертности пришелся на 1938 г., то есть на начало обустройства заключенных в новых ИТЛ.

Типичен для времени образования исправительно-трудовых лаге-рей пример Локчимского ИТЛ Коми АССР. Он был учрежден

71


16 августа 1937 г. и специализировался на заготовке и сплаве леса. Здесь с момента его создания и до мая 1938 г. умерли от непосильного труда, болезней и голода 3169 чел., а за весь 1938 г. - 4003 чел. или 21,1% от списочного числа (18 937 заключенных на 1 января 1938 г.)-''\ Кроме названных причин были и иные, например, рас-стрелы за «политические» преступления, особенно по статье 58 УК РСФСР. Так, за январь-март 1938 г. в Ухто-Печорском ИТЛ Коми АССР были расстреляны около 3 тыс. заключенных, то есть почти 5% от списочного состава по состоянию на 1 января 1938 г.̂ ®" Вообще на «лесоповале», как явствует из воспоминаний бывщих заключенных (А.И. Солженицын, Л.Э. Разгон, Е.С. Гинзбург, Д.М. Панин и др.) и рассекреченных архивных материалов, смертность была выше, чем в промышленных ИТЛ. Об этом убедительно пишет Н.В. Упадышев. По его данным, в октябре 1937 г. - марте 1938 г. смертность в Карго-польлаге составила 20,9%, Кулойлаге - 24,4%)"®'.

Таким образом, подтверждается известная закономерность: рез-кое снижение уровня жизни населения в условиях активных мигра-ций, прежде всего принудительного характера, сопровождаются стрессом и остроинфекционными заболеваниями, приобретающими в определенных условиях, форму эпидемий. При этом в 1930-х гг. методы борьбы с ними напоминали авралы. Как следствие, возникали факторы, способствовавшие возобновлению эпидемий, а в конечном счете - демографическому кризису, которые никогда не устранялись «до конца» и воспроизводились в аналогичных ситуациях. Можно определить, как минимум, четыре фактора, которые провоцирова,1и эпидемии. Во-первых, СТИХИЙНЬЕС миграции сельского населения в леспромхозы, рабочие поселки и города. Во-вторых, ввоз все новых и новых принудительных мигрантов для спецколонизации Севера. На наш взгляд, есть прямая и тесная связь между принудительной миграцией и демографически.м кризисом, имевшим два пика своего проявления: в начале и в конце 1930-х гг. При этом воспроизводи-лись почти одни и те же экстрема-тьные условия на рабочих местах, в, местах проживания и лишения свободы. В-третьих, демографическо-му кризису способствовало аномальное потепление климата. Об этом свидетельствует, в частности, научно подтвержденная связь между потеплением климата и эпидемией малярии. Думается, что с ано-мальным потеплением климата связаны и инфекционные кишечно-желудочные заболевания. В-четвертых, с пуском в 1930-х гг. про-мышленных гигантов, прежде всего ЦБК, при неразвитости природо-охранных технологий, да еще в низовьях Северной Двины, был

у")


нарушен экологический 6ajiaHC. Как следствие - заметное ухудшение качества питьевой воды, официально установленное тогда же. Чет-вертый фактор характерен главным образом для Архангельской области, где строились сразу три ЦБК, причем два из них в устье Северной Двины.

В Ненецком национальном округе (ННО) и Коми АО/АССР на фоне этих трех, общих для Северного края факторов демографиче-ского кризиса, была своя специфика. Она определялась природными и этническими особенностями. Население ННО и Коми АО обладало самобытной культурой, еще более традиционной, а значит, и более самодостаточной, чем русское население Архангельской и Вологод-ской губерний/областей. Именно поэтому демографический кризис мог иметь здесь своеобразное проявление, прежде всего в местах концентрации спецколонистов, являвшихся преимущественно представителями славянских этносов.

Следующая глава нашей работы посвящена исследованию демо-графической ситуации в ННО, которой мы уделим больше внимания, чем ситуации в Коми АО (глава 5). Во-первых, потому что здесь, в Заполярье, зоне т>ндры и вечной мерзлоты пришлое население оказывалось в экстрематьных и необычных для себя условиях. Во-вторых, потому что здесь русских было пропорционально больше, чем в Коми АО. но они селились, как правило, компактно и обособ-ленно от коренного старожильческого населения. В следующих главах уже нет необходимости столь же подробно, как и в данной главе, раскрывать общие для всего региона факторы демографиче-ского кризиса.


IЛАВА 4

Д Е М О Г Р А Ф И Ч Е С К И Й К Р И З И С В Э К С Т Р Е М А Л Ь Н Ы Х У С Л О В И Я Х

Н Е Н Е Ц К О Г О Н А Ц И О Н А Л Ь Н О Г О ОКРУГА

Ненецкий национальный округ (ННО) расположен на Крайнем Севере, границы которого были определены постановлением СНК РСФСР от 8 сентября 1931 г.̂ ®" В северо-восточной части Северного края автохтонным населением являются ненцы, если исключить их легендарных предшественников, называемых «сихиртя»^". Родная земля ненцев - тундра и лесотундра, зона вечномерзлых грунтов. Ненцы хорошо адаптированы к здешним природно-климатическим условиям. Поэтому закономерно, что антропологи и медики относят ненцев к «арктическому адаптивному типу», или «полярному мета-болическому типу»^® ,̂ обладающему комплексом определенных физиологических и морфологических черт, способствующих ком-фортному проживанию именно в условиях Крайнего Севера.

Для жителей центральных, тем более южных, регионов России Ненецкий округ - экстремальная зона, потому что здесь тепла, света, энергии и органического вещества на душу населения приходится существенно меньше, чем в центре и на юге страны'®'. Поэтому для того чтобы жить здесь комфортно, переселенцам из других, более благопри-ятных природно-климатических зон нужно, как минимум, подготовиться к жизни в здешних условиях. А если исходить из максимальных требо-ваний, то следует создать особый микромир, аналогичный тому, который был на прежнем месте жительства переселенцев. Для современной науки это очевидно, но в 1930-х гг. подобные мысли воспринимались как «вредительские», якобы распространяемые противниками социа-листического развития малых народов Севера и освоения Севера добровольцами. Здравомыслящие люди, в том числе ученые, подвер-гались травле за высказывания об охране природы, щадящем отно-шении к земле Крайнего Севера, коренному населению и т.п.

74


Кроме того, переселенцы, обустраиваясь в ННО, должны были вступать в диалог с ненцами. А для этого нужно было изучать их язык, культуру и образ жизни. Иначе модернизация традиционного хозяйства и создание новых отраслей экономики могли привести к уничтожению среды обитания коренного населения. Мало того, нужно было создать благоприятные условия для «вхождения» ненцев в культуру переселенцев, а тем, в свою очередь, следовало присмот-реться к отношению ненцев к природе, чтобы перенять кое-что из их опыта, приспособить к нему свой опыт.

Таковы обязательные условия, которые следовало учесть мигран-там, намеревавшимся (или вынужденным) укорениться на земле ННО.

§ 1. П р о б л е м а у п р а в л е н и я м о д е р н и з а ц и е й и а д а п т а ц и е й мигрантов к у с л о в и я м ННО

В 1929 г. из северных «частей» Архангельской губернии и Коми АО (Крайний Север) был образован Ненецкий национальный округ (ННО), а коренное население было переименовано из «самоедов» в «ненцев». Сам факт образования округа породил множество проблем, тем более, что он был создан в условиях осуществлявшихся в СССР индустриализации, коллективизации и культурной революции. Это предполагало неизбежный форсированный рывок в развитии округа, а значит, столь же неизбежный приток мигрантов - движущей силы форсированной модернизации. Это, в свою очередь, с неизбежностью выдвигало проблему управления модернизацией и адаптацией мигрантов к суровым для них условиям Крайнего Севера. Местные кадры управленцев не подходили для решения этих заведомо экстре-мальных и непривычных для них задач.

Мигранты, а это прежде всего русские преимущественно из север-ных губерний РСФСР, были носителями и трансляторами европоцен-тристской модели культуры, иных, чем у коренного населения, образа жизни, способов обустройства и решения всевозможных задач. Неудивительно, что именно они стали инициаторами перемен и посредниками в проведении политики ЦК ВКП(б) в ННО. При этом мигранты, как правило, не знали и не изучали язык и культуру ненцев, плохо приспосабливались к новой, экстремальной для них среде обитания и старались при первой же возможности вернуться на родину.

В свою очередь ненцы, волею случая оказываясь в городах, чувст-вовали себя в них чужими. В этом контексте уместно привести в

75


качестве примера статистические данные Архангельского губернско-го статистического бюро на 13 августа 1928 г. (как раз накануне демографического взрыва) об адаптации представителей разных этносов к жизни большого города. Согласно им, в Архангельске с пригородами из семи этнических групп населения (3253 чел.), ис-ключая русских, лучше всего были адаптированы к жизни в городе не коми и ненцы, как можно было бы предположить, а татары (1182 чел.) и евреи (913 чел.). Даже братьев-славян (украинцев) здесь числилось в два раза меньше (209 чел.), чем коми (433 чел.). А меньше всего проживало в Архангельске ненцев (67 чел. Ненцы были кочевниками, поэтому плохо приспосабливались к оседлому образу жизни. О том же свидетельствуют данные переписи 1926 г., переработанные архангельским статистиком А.Н. Дьячковым приме-нительно к территории ННО в границах 1929 г. По его исчислениям среди ненцев доминировали кочевники - 92,5%. А у представителей коми, выходцев из ижемских деревень, давно освоивших пространст-ва тундр Архангельской губернии, кочевников была заметно меньше (69,6%), чем у ненцев, но в несколько раз больше, чем у русских (0,5%)'®'. Очевидно, что русские лучше адаптировались к жизни в тундре, чем ненцы - к жизни большого города. Разумеется, русские в тундре предпочитали селиться компактно, создавая промысловые поселения, перерабатывающие предприятия или оседая в качестве управленцев в административных центрах.

Прибывая в ННО, русские осуществляли модернизацию олене-водческого и рыболовецкого хозяйств, создавали новые отрасли, беря на себя не только роль рабочей силы, но и статус управленцев, по-своему организовывавших жизнедеятельность коренного населения. И все это одновременно, а не поочередно, тем самым принуждая кочевников принимать и усваивать новые «правила игры» в экстре-мальной для них ситуации - в отсутствии выбора. Выбор был предо-пределен пришлым русским населением. Ненцам же оставалось либо смириться с навязанным «выбором», либо откочевать туда, где еще не было русских. Второй вариант был, по-видимому, неприемлем. Ведь это означало - покинуть родину предков, утратить самобыт-ность и культуру, оказаться в чужом и культурно пустом пространст-ве. Это хорошо описат Н. Шундик в романе «Белый шаман».

Необходимость принимать решения о выборах или кооптации на руководящие посты - воспринималась равнодушно, незаинтересо-ванно. Причем, чем выше пост, тем равнодушнее, поскольку старей-шины родов и зажиточные оленеводы были объявлены «лишенцами»

76


без права занимать руководящие посты. Это сразу же сказалось на этническом составе управленцев: повсеместно русские доминировали в органах управления, особенно в момент образования округа. Удельный вес русского населения в ННО в 1929-1930 гг. составлял почти 60%. между тем их представительство в 12-ти сельсоветах и 3-х райисполкомах в качестве секретарей составляло 66,7% и 100%'®*. Очевидно, что русские секретари были наставниками ненцев-председателей. И в организациях ВКП(б) русские задавали тон, но их доля в этническом составе парткомов постепенно снижа-лась, а представительство ненцев росло, в соответствии с политикой «коренизации» аппарата власти. Однако и в партийных организациях русские занимали лидирующее положение, если иметь в виду не столько статус, сколько их реальную роль. Об этом же свидетельст-вуют и протоколы партийных собраний и бюро парткомов. Причина та же: вся жизнь кочующего ненца (и коми) была почти вне полити-ки. Она сосредоточивалась на их первичных интересах, связанных с семьей, чумом, выпасом оленей и традиционными духовными ценно-стями. Ему еще предстояло узнать и усвоить новые ценности, вне-дряемые русскими. А поскольку русские концентрировались в Нарьян-Маре, на стройках, промышленных предприятиях, в рыболо-вецких колхозах и административных центрах ННО, то именно там их влияние было особенно ощути.мым.

Таблица 26 Этнический состав организации ВКП(б) (Vof̂ '̂

~Национадьность 20.10.29 01.01.30 01.01.31 01.01.32 Русские 82 80 65,6 Ненцы 5,4 2А 20,5 Коми 12,5 Ш 12,5 Прочие 12,6 2,5 1,4

Всего человек I 111 120 200 259

В западной части округа, в Канино-Тиманском районе, в 1936 г. на 5454 чел. населения (почти 20% от всего населения ННО) ненцев-кочевников числилось 1984 чел. Это 36,4% от населения района и 36,1% от населения округа. В этом районе кроме кочующих оленево-дов, было пять рыболовецких колхозов и два консервных завода на реках Шойна и Индига; из 63 коммунистов 11 были ненцами, 5 -коми. В райцентре находились 25 партийцев, 14 - на консервных заводах, 12 - в «тундрах и оленеводческих колхозах», столько же - в рыболовецких колхозах^™. Значит, почти две трети (61,9%) партий-

77


цев были горожане и жители рабочих поселков, то есть преимущест-венно пришлое население.

Проблема дефицита кадров в ННО возникла одновременно с при-бытием добровольных и принудительных мигрантов и началом форсированной модернизации, потому что и мигрантами и модерни-зацией нужно было управлять безотлагательно. Окружком партии в конце 1931 г. отмечал: «крайний недостаток подготовленных кадров и даже полное отсутствие их в некоторых отраслях, в особенности специалистов, является узким местом в развитии хозяйства округа». По данным Окружкома, к 1932 г. недоставало 585 работников «раз-ной слециальности и квалификации, не считая нового строительства, потребностей лесопильного завода и Порта»"". Но даже если бы они прибыли, их негде было бы поселить. Не хватало магазинов, бань, детских дошкольных и школьных учреждений, то есть социальной инфраструктуры. А между тем выход из этой трудноразрешимой ситуации руководство округа видело в направлении из краевого центра квалифицированных специалистов и в подготовке их у себя в ННО. Но, как мы уже знаем, и Архангельск не получал из Центра требуемых специалистов, поэтому ему приходилось пользоваться услугами принудительных мигрантов, имевших необходимый уро-вень образования! Архангельск все же время от времени направлял в ННО специалистов, в том числе «проштрафившихся». Специалисты, прибывавшие из краевого центра, проработав 5-10 лет, возвращались в Архангельск. Эта практика считалась вполне приемлемой и разде-лялась руководством округа, в котором было немало архангельских выдвиженцев.

Другой способ решения кадровой проблемы заключался в выдви-жении из своей среды способных работников-практиков, в том числе ненцев. Но и политика «коренизации аппарата» давала сбои. В Нарьян-Маре, в котором ненцы были этническим меньшинством, их предста-вительство обеспечивалось именно благодаря этой политике. Так, если на 3 октября 1932 г. в бюро ячейки ВКП(б) Ненецкого окружного исполкома на 12 чел. был всего 1 ненец, то на 1 апреля 1937 г. - уже 3 чел.''" При этом ненцы выдвигались и на руководящие посты. Так. начальником окружного земельного управления в 1937 г. был А.Ф. Хатанзейский, а 16 научно-технических сотрудников его ведом-ства были приезжими, в том числе 9 чел. из Северной области. Причем только один из них (ленинградец) имел высшее образование, остальные - среднее. Их «начальник работ», тоже ленинградец, имел среднее образование"'"'.

78


Во время массовых чисток и репрессий 1937-1938 гг. нередко вы-теснялись как раз квалифицированные специалисты. Так, в парткоме торгового речного порта Нарьян-Мара в марте 1937 г. русские составляли 73,9%, ненцы - 4,3%, коми - 13%. Половина коммунистов парткома имела начальное образование. Всего лишь за год, с апреля 1937 г. по апрель 1938 г., удельный вес партийцев с начальным образованием резко увеличился: с 56,5% до 81,5%, соответственно уменьшилось представительство лиц со средним (с 34.8% до 14,8%) и высшим (с 8,7% до 3,4 %) образованием' что не могло не отразить-ся на работе порта.

Нерешенная в 1930-х гг. проблема кадров предопределила демо-графический кризис в еще больших размерах, чем в русских районах Северного края, потому что здешние руководители не обладали специальной этнографической подготовкой, не осознавали специфи-ки этнических проблем адаптации коренного и пришлого населения по отношению друг к другу. А Комитет Севера не мог сколько-нибудь существенно повлиять на органы власти с тем, чтобы учиты-вался образ жизни кочующих ненцев и коми, чтобы не нарушались издавна сложившиеся пути сезонных миграций кочевников со стада-ми оленей, чтобы не спаивали кочевников водкой и спиртом и т.п.

§ 2, Изменения в численности и составе населения ННО

Выявить точные данные об изменениях в численности и составе населения в проектируемом, а затем и в реальном ННО нам не удалось. Одна из причин — взаимные территориальные притязания Архангельска и Сыктывкара на сопредельную территорию, населен-ную ненцами и коми, в основном, в Большеземельской тундре. Другая причина - трудности учета кочевников в бескрайней тундре Заполярья в условиях бездорожья и отсутствия надежной связи между населенными пунктами и чумами кочевников. Кроме того, нет сведений о ненцах в Нарьян-Маре, причем как в статистических сборниках, так и в архивных материалах.

Даже итоги всесоюзной переписи населения 1926 г. по-разному представлены в местных статистических изданиях. Один и тот же статистик из Архангельска (А.Н. Дьячков) дает две разные цифры о численности населения ННО на 1926 г.: 11 062 и 12 102 чел.^ ' Эта разница отчасти объясняется пересчетом в соответствии с территори-альными изменениями проектируемого и уже созданного ННО. Но и после создания округа уверенности в надежности данных статистики

79


не прибавилось. Северная краевая плановая комиссия (1929), В. Попов (1932) и авторы недавно опубликованного справочника (1997) опери-руют одним и тем же числом: 13 670 чел. на 1929 г,, а в нарьянмар-ском сборнике (1999) - другие данные: 15 тыс. чел."'® Сходная ситуация с определением численности населения округа на 1930 г.: председатель Комитета Севера П.Г. Смидович определяет ее в 13 880 чел., а современный нам автор из Нарьян-Мара (1997) У.А. Истомина «занижает» до 11,6 тыс. чел." И мы. в свою очередь, не будем претендовать на точность данных. Главное здесь - выявле-ние тенденций в динамике численности коренного старожильческого и пришлого населения.

По информации отдела здравоохранения исполкома Северного края, все население ННО за три года (1927/28 - 1929/30 гг.) увеличи-лось на 6% (с 12 399 до 13 151 чел.), в том числе ненцев - на 4% (с 4965 до 5165 чел.), а русских и коми увеличилась с 59,9% до 60,7%)^'^, впрочем, не столько за счет коми, сколько за счет русских (7,4%), то есть пришлых.

Таблица 21 Динамика численности населения ННО (тыс. чел.)"''

1926 1929 02.31 01.01.31 01.01.35 01.01.36 1939 14,3 13,7 13,1 17.4 22,3 28,1 4бХ~

Таковы разной степени достоверности статистические данные о динамике численности населения ННО за вторую половину 1920-х и самое начало 1930-х гг. По нашему мнению, в 1926 г. оно вряд ли могло быть больше 12-13 тыс. чел. В 1932-1933 гг. также не могло быть роста населения, потому что в годы «голодомора» города и рабочие поселки Северного края переживали пик демографического кризиса, который не мог миновать ННО хотя бы потому, что продо-вольствие ввозилось в округ из северных и центральных регионов страны. Кроме того, именно в эти годы в округе была высокая забо-леваемость населения, в том числе эпидемии остроинфекционных заболеваний (об этом см. далее). Здесь уместно процитировать историков И.П. Остапенко и И.Е. Зеленина. Они пишут: «Наиболее высокая смертность детей в возрасте до одного года в РСФСР на-блюдалась в городах Ненецкого округа (среднесуточная смертность в третьем квартале бьша 140% к среднегодовой за 1934 г.)»" . Лишь с середины 1930-х гг. должен был начаться рост населения, когда миновали последствия жесточайшего голода (см. табл. 27). Тогда же резко возрос ввоз заключенных в Ухтпечлаг. а затем и в Воркутатаг.

80


Единственный город в ННО - Нарьян-Мар. Он начинался как по-селок, а 10 марта 1935 г. получил статус города. К сожалению, и о нем. столице округа, сведения скупы.

Таблица 28 Динамика численности населения Нарьян-Мара (тыс. чел.)"**'

"01.1932 03.1932 1934 01.01.35 01.01.36 1939 Рост, % 4 I 4.5 I 7 I 8 10.3 13.7 342,5

При.мечательно, что даже для небольшого по численности населе-ния города статистические сборники и архивные материалы дают округленные, а не точные сведения. После Ар.хангельска это второй город в Северном крае со столь высоким те.мпом роста населения. Так же, как и в краевом центре, он был обеспечен главным образом за счет механического прироста, то есть за счет мигрантов. Естест-венный прирост коренного старожильческого населения, особенно ненцев, был незначителен. Косвенным образом об этом свидетельст-вуют скупые сведения о кочевом и оседлом населении ННО за 1929-1932 гг.

Таблица 29 Динамика численности кочующего и оседлого насе.ления ННО

(тыс. чел.)''-

П^тегория населения 1929 1930 02.1931 01.1932 Рост. % Кочевники, всего 6 6Л 6,5 8,3 в т.ч.: ненцы 5,5 4,8

коми 1,5 русские 0,2

Оседлые, всего 4^9 7 6,5 32,6 в т.ч.: ненцы 0,7

коми 0,5 русские 5,3

'Всего 10,9 13.1 13 19,3

Даже допуская некоторую неточность этих данных, можно уве-ренно констатировать устойчивую тенденцию опережающего роста численности оседлого населения, преимущественно русского при-шлого. А коренное старожильческое население увеличивалось медленно. Причем коми-оленеводы охотнее, чем ненцы, переходили на оседлый образ жизни. Конкретизируем эту обобщенную для всего округа статистическую информацию на примере трех районов, на территории которых K04eBaji0 большинство оленеводов ННО.

81


Таблица 30 Динамика количества хозяйств кочевников трех районов ННО

(кол-во = Vof^^

По состоя- Всего по трем Канино- Малозе- Большезе-нию на районам Тиманский мельский мельский

1931 81-100 331=37,6 124=14,1 426=48,3 01.01.38 98=100 336=33,9 163=16,3 497-49,8

Почти половина оленеводов этих трех районов кочевала в Боль-шеземельском районе, меньше всего их было в Малоземельском. Кстати, в Нижне-Печорском районе, соседствующем с Большезе-мельским, в 1938 г. находилось 892 хозяйства оседлого населения, а это, если считать оседлое население четырех районов (с Нижне-Печорским), 63,9% оседлого населения. По округу оседлого населе-ния на 1 января 1938 г. числилось 1395 хозяйств. Это дает основание утверждать, что в низовьях реки Печоры образовался своего рода «оазис»: именно здесь кочевники охотнее всего переходили на оседлость.

Здесь уместно сопоставить демографические процессы в среде коренного населения Мурманского округа Ленинградской области и Архангельского округа и ННО Северного края во второй половине 1920-х - начале 1930-х гг. и государственный план колонизации Крайнего Севера на 1931-1937 гг. Это сопоставление уместно еще и потому, что Мурман до 1922 г. входил в состав Архангельской губернии, а часть ненцев и коми в конце XIX в. переселились на Кольский полуостров, в Ловозерскую тундру - один из центров саамского оленеводства. Здесь к 1927 г. числилось пять населенных пунктов, в которых жили ненцы и коми"^''. Тем самым судьба мест-ных и пришлых коренных народов Севера оказалась взаимосвязан-ной, несмотря на административно-территориальное деление некогда единого пространства этносов Крайнего Севера.

Как уже установлено, наиболее высокие темпы роста населения, преимущественно славянского, наблюдались в Мурманском и Архан-гельском округах в 1929-1932 гг. А собственно на Крайнем Севере (Заполярье) высокие темпы роста населения были запланированы на вторую пятилетку. Дело в том, что границы Крайнего Севера были установлены постановлением СНК РСФСР от 8 сентября 1931 г. Воспользовавшись этим событием, П. Орловский пересчитал мате-риалы переписей 1926 и 1931 годов и смоделировал, отталкиваясь от плана колонизации Крайнего Севера, демографическую ситуацию в

82


региональном контексте^*'. Поэтому используем эти материалы, сознавая, что они хотя и расчетные, но вполне годятся для выявления статистических тенденций.

На Крайнем Севере Европейской части СССР естественный при-рост коренных малых этносов был небольшим и неравномерным. В 1926-1931 гг. он составил: в Мурманском округе - 6,3% (с 1816 до 1931 чел.), в Северном крае - 9,2% (с 7502 до 8190 чел.), в том числе в ННО - 9,5% (с 6390 до 7000 чел.). В 1931 г. более двух третей численности коренных этносов этих двух регионов проживало в ННО. Темпы их роста были выше там, где промышленное освоение Крайнего Севера было меньшим. Самыми высокими они были в Большеземельском (с 3988 до 4400 чел.) и Канино-Тиманском (с 1546 до 1700 чел.) районах ННО, а также в Усинском районе Коми АО (с 400 до 440 чел.), смежном с Большеземельским районом ННО. А в двух районах, расположенных западнее от ННО (Лешуконском и Мезенском), численность ненцев и коми сократилась соответственно на 4,1% (с 73 до 70 чел.) и 17,7% (со 158 до 130 чел.). Очевидно, что коренным автохтонным этносам жилось лучше вдали от промышлен-ных центров и больших городов.

На этом фоне темпы роста больших этносов, преимущественно славянских, тогда же были значительно выше в немалой степени за счет механического прироста населения. В Мурманском округе население увеличилось в 3,8 раза (с 23 до 87 тыс. чел.), в НПО -только на 43,7% (с 11,1 до 15,9 тыс. чел.), а в Коми АО - на 11,3% (с 59 до 65,7 тыс. чел.). И все это - на территории Крайнего Севера, что свидетельствует о прямой зависимости роста численности больших этносов от процесса колонизации Заполярья.

На 1931-1937 гг. были запланированы более высокие темпы при-роста населения Крайнего Севера, главным образом за счет спецко-лонизации: в Мурманском округе - в 4 раза. Северном крае - в 2,5 раза, в том числе в ННО - в 6 раз. Причем в ННО этот колоссальный рост населения предполагалось осуществить в Большеземельском районе - в 15,4 раза (с 5200 до 80 тыс. чел.), рассчитывая к 1937 г. создать г. Воркуту. А численность коренного населения планировали увеличить только на 9%, рассчитывая лишь естественный прирост населения.

Ненецкий окружком ВКП(б), определяя перспективы роста насе-ления округа, запланировал резкое изменение численности населения в 1932-1937 гг.: в Нарьян-Маре - в 3,5 раза (с 3,5 до 15 тыс. чел.), Индиге - в 10 раз (с 500 до 5 тыс. чел.), Шойне - в 5 раз (с 1 до 5 тыс.

83


чел.), Юшаре (Хабарове, бухта Варнек) - в 25 раз (с 200 до 5 тыс. чел.), Воркуте-Адьзва - с нуля до 12 тыс. чел., а в целом - с 6 до 42 тыс. чел., то есть в 7 раз. В результате этого демографического взрыва власти надеялись увеличить удельный вес промышленно-городского населения более чем в 2 раза: с 30,9% до 64,5%, зная, что «ненцы останутся в меньшинстве»"Сопоставляя планы Центра и ННО, видим, что руководство округа взяло на себя повышенные обязательства, выполнимые лишь при одном условии: при ввозе принудительных мигрантов. А это с неизбежностью предполагало демографический кризис.

Таблица 31 Этнический состав населения ННО по переписям населения

(тыс. чел. = Годы Русские Ненцы Коми Укр. Белору- Про- Все

сы чие население 1926 7,3=51 4,1=28,72,7=18,90,1=0,7 - 0,1=0,7 14,3=100 1939 32,1=69,55,6=12,1 6=13 1,4=3 0,3=0,7 0,8=1,7 46,2=100 Итого 439,7 36,3 222,2 1400 - 800 323,1 прирост (%)

В конце 1930-х гг. большая часть русского населения проживала в Нарьян-Маре, рабочих и промысловых поселках, в районных цен-трах. Численность русских за 1926-1939 гг. выросла в 4,4 раза, а удельный вес увеличился с 51% до 69,5%. Неудивительно, что именно они вместе с мигрантами иной этнической принадлежности определяли судьбу ННО, а значит, и автохтонных этносов. Естест-венно. что доля ненцев резко сократилась - в 2,4 раза. А удельный вес коми, как и следовало ожидать, сократился меньше - на 5,9%, при этом численность коми выросла в 2,2 раза. По темпам роста населе-ния ненцы значительно уступали всем другим этносам. Расчеты Ненецкого окружкома партии оказались верными.

Если общими данными о составе населения ННО мы все же рас-полагаем, то статистическую информацию обо всех категориях принудительных мигрантов выявить труднее. Так, Ненецкий окруж-ком партии в своей «Политико-экономической характеристике ННО по данным на 1 января 1932 г.» учел только административно вы-сланных: в Нарьян-Маре - 63 чел., на селе - 18 чел., всего - 81 чел."^* И это закономерно, потому что с 1931 г. было запрещено публико-вать данные о раскулаченных. Между тем на острове Вайгач в декабре 1932 г. числилось 1100 заключенных Вайгачской Экспеди-

84


ции Затем они появились в Амдерме, Воркуте, Хабарово. Особенно много их использовалось в шахтах и на рудниках Воркуты. В 1938 г. для увеличения добычи воркутинского угля был образован Воркутинский ИТЛ, где на 1 августа 1938 г. уже трудились 15 009 заключенных"'"'. Это больше, чем население Нарьян-Мара к началу 1939 г. Даже в объяснительной записке к проекту штата У НКВД по СК и подведомственным органам на 1935 год о заключенных - ни слова, потому что соблюдалась ведомственная дисциплина. В этой записке учтены только ссыльные (131 чел.), трудпоселенцы (80 чел.) и 123 чел. «по линии Бюро исправработ». Всего 334 чел.̂ *"

Таким образом, резкое увеличение численности населения в ННО, прежде всего славянского по этнической принадлежности, ввоз принудительных мигрантов не могли не вызвать демографического кризиса. Вынужденное соседство и совместная работа представите-лей коренного населения в качестве вольнонаемных с голодными, полубольными и больными принудительными мигрантами, несо-мненно, отрицательно сказывалось на первых. Впрочем, даже само появление добровольных мигрантов было потрясением, так как ненцы, коми и русские поморы занимались традиционной хозяйст-венной деятельностью, а представители пришлого населения были носителями иного образа жизни, так или иначе ориентированного на модернизацию традиционных промыслов, с которыми мигранты, как правило, не были связаны.

§ 3 . С п е ц и ф и к а д е м о г р а ф и ч е с к о г о к р и з и с а в ННО

С конца 1920-х гг. началось самовольное (неплановое) заселение территорий малочисленных этносов Крайнего Севера и вытеснение их с исконных мест проживания. Происходил этот процесс по ини-циативе Центра и крайкома партии по двум направлениям: либо из Архангельска - морским путем, либо по линии Котлас-Сыктывкар и далее на север.

Комитет Севера, созданный в 1924 г. с целью содействия «плано-мерному устроению малых народностей Севера в хозяйственно-экономическом, административно-судебном и культурно-санитарном отношениях», советизации и приобщения их к «общечеловеческой культуре»" ", не мог реально противодействовать форсированной модернизации и колонизации земли ненцев. Ему оставалась лишь роль жалобщика и просителя. А поводов было предостаточно: само-вольная рубка леса, строительство промышленных объектов, дорог,

85


спаивание населения и т.п. И все это делалось. игнорир>я местные власти и Комитет Севера. Так. в 1930 г. на VII пленуме Комитет Севера просил Президиум ВЦИК «принять самые решительные меры к недопущению срыва всей работы Комитета Севера и всей политики советской власти к народам Севера»"'''.

Особенно бесцеремонным было поведение учреждений Наркомата лесной промышленности, работники которых вторгались в лесные угодья малых этносов, как в свои собственные. Один из идеологов Комитета Севера А. Скачко писал в 1931 г.: «Лес сводится там. где это кажется удобным лесоучреждениям. лучшие охотничьи угодья туземцев при этом уничтожаются без всякого согласования с мест-ными органами власти, ведающими охотпромыслами и охраной естественных ресурсов»"''^. Вообще политика центральных и краевых властей бывала нередко волюнтаристской, вплоть до нарушения собственных узаконений. В целях изыскания средств на индустриа-лизацию они снижали «нормы питания народов севера ниже их весьма скромной нормы потребления», а если считали необходимым, то продавали алкогольные напитки в «туземных районах», чтобы таким образом купить пушнину"'''. Так, на бюро Севкрайкома партии 20 ноября 1930 г. было принято особое постановление, в соответст-вии с которым поручалось «фракции Крайисполкома» в трехдневный срок определить районы лесозаготовок, сплава, пушных и рыбных заготовок, в которых предлагалось «немедленно ввести продажу хлебного вина по 10 руб. за литр»"''®. Все было подчинено решению проблемы финансирования индустриализации: лес и пушнина шли на Запад, а оттуда - машины, станки, оборудование и т.п. Поэтому интересы малых этносов и Комитета Севера, который в определенной мере их выражал, просто игнорировались.

Уже в ходе осуществления первого пятилетнего плана централь-ные власти решили переселить в районы Крайнего Севера около 500 тыс. чел., невзирая на то, что еще даже не был разработан план земельно-водного устройства для «северных окраин»"''. Только 8 сентября 1931 г. было принято постановление СНК РСФСР «О хозяйственном развитии Крайнего Севера», в котором были определены его границы. П.Г. Смидович, выступая на 1 Конферен-ции по размещению производительных сил на Севере (в Госплане) в начале 1932 г., резонно заметил, что все на Крайнем Севере зависит от «первоначального земле-водоустройства»" Между тем задачи зе.млеводоустройства решались долго, почти до конца 1930-х гг. Лишь к апрелю 1934 г. было закончено земельно-водное устройство в

86


Малоземельской и Большеземельской тундрах (площадь 25,9 млн га), обследован Канино-Тиманский район (5.3 млн га), тогда же было решено начать такие же работы в северных частях Лешуконского и Мезенского районов (5 млн га), а в 1936 г. Ненецкий окрисполком принял решение приступить к землеустройству в Нижне-Печорском районе" . А ведь у каждого малого этноса была своя Природина (термин Г. Гачева), отчуждение от нее обессмысливало его жизнь. С начала 1930-х гг. нача)10сь постепенное разрушение культурного ландшафта ненцев и превращение его в советское обитаемое про-странство. Территория ННО превращалась в источник ресурсов для Центра.

Завершалась первая пятилетка, а центральные власти по-прежнему заботились лишь об устройстве земель и вод для совхозов и промыш-ленных предприятий и других объектов подобного рода, то есть о решении общих для СССР задач, игнорируя специфику образа жизни и традиционного хозяйства малых этносов Севера. В этом же контек-сте нужно понимать установку 1 Конференции ВАСХНИИЛ по сельскому хозяйству Крайнего севера (1932 г.): «Втянуть в борьбу с природой на Крайнем Севере сотни и тысячи энтузиастов научных работников и создать для осуществления этой работы кадры»'°°. Очевидно, что бороться с природой предстояло переселенцам из других регионов страны. Соответственно, предполагался завоз для них коров, свиней, экзотических овцебыков, то есть привычного или перспективного скота, необходимого для питания этих энтузиастов.

Но одних добровольцев-энтузиастов было недостаточно для во-площения грандиозных планов. Нужны были подневольные люди, довольствующиеся малым, достаточным лишь для воспроизводства рабочей силы. В примечаниях к главам недавно изданной книги 1-го секретаря Ненецкого окрчжкома партии И.Я. Проурзина читаем: «В 30-е годы Нарьян-Мар был перевалочным и пересыльным пунктом для грузов и заключенных, предназначенных для многочисленных строек и лагерей Ухтпечлага»'" . Заключенных из Архангельска везли не только в подразделения Ухтпечлага, но и в другие лагеря, в том числе на остров Вайгач. в ведение Вайгачской Экспедиции ОГПУ УСЕВЛОНа. Та. в свою очередь, породила Амдерму (1933), Хабарово (1934), изыскательские партии задуманной железной дороги Югор-ский Шар - Воркута (1933). колонизационный поселок из бывших заключенных на реке Каре (1934).

Колонизация ННО активизировалась с 1933 г., когда руководство Северного края и ННО приняли решение об «освоении восточного

87


побережья» Северного Ледовитого океана спецпереселенцами и колонистами из бывших заключенных. В результате этой и подобных акций уже к 1934 г. численность рабочих в округе превысила 10 тыс. чел. и выросла, по официальным данным, за 1929-1934 гг. почти в 5

Из этих 10 тыс. чел. более двух третей (70%) осели в Нарьян-Маре, остальные - в поселках городского и сельского типов: Амдер-ме, Воркуте, Индиге, Шойне, Хоседа-Харде, Пеше и т.п., ибо сама эта колонизация имела «промышленно-промысловую направлен-ность»'°\ Кстати, в объяснительной записке «К вопросу колонизации морского побережья СЛО Ненецкого округа» (1933) говорится, что в Шойне проживало 700 рыбаков, а в Индиге - свыше 500 чел.'"'*

По официальным данным, население ННО в 1932-1939 гг. вырос-ло в два раза. Сравнивая среднегодовые темпы прироста населения, видим, что в 1929-1932 гг. он составлял 1,7 тыс. чел., а в 1932-1939 гг. - 3,7 тыс. чел. Значит, темпы роста населения с 1932 г. более чем в два раза превосходили темпы предшествующего периода, что и предполагалось планом.

Спешили не только с ввозом людей в ННО, но и с хозяйственным освоением его территории, в частности, побережья Северного Ледо-витого океана. Об этом красноречиво свидетельствует процесс строительства рыбоконсервных заводов и поселков в устьях рек Шойна и Индига. И.Я. Проурзин считает, что в начале 1930-х гг. «поторопились с открытием гослова» в Шойне и Индиге: «...навага, а тем более сайка, как сырье для консервов непригодны, а трески не было совсем - в море она (а не в Чешской губе. - В.К.)». По его мнению, «для организации глубьевого лова ни средств, ни возможно-стей еще не было». Именно поэтому, считает он, «мы и не накормили тогда народ рыбными консервами»'"'. Проурзин умолчал о плохом строительстве заводов по переработке рыбы в Шойне и Индиге. А ведь дело это было новое, поэтому не только ошибки, но и упуще-ния, и даже реализация недоброкачественных консервов, в том числе на всесоюзном уровне, были закономерны для середины 1930-х гг.

Завод в Индиге начали строить в 1933 г. А уже в 1934 г. он был пущен в эксплуатацию, но через 2-3 месяца, изготовив «около 300 тыс. банок консервов-брака», был остановлен. Неожиданно выяснилось, что поблизости от завода не было пресной воды. Убе-дившись в этом, спешно начали сооружать плотину, чтобы подвести к нему пресную воду. В 1935 г. во время весеннего паводка плотина было «в значительной степени разрушена». В 1936 г. было установ-лено, что при строительстве завода и плотины не было ни проектов,

88


ни сметы. На заседании бюро Севкрайкома партии 2 июля 1936 г. в постановлении «О реконструкции рыбно-консервных заводов Сев-госрыбтреста в Шойне и Индиге» констатировалось, что «хозяйство рыбно-консервных заводов в Шойне и Индиге в тяжелом состоянии, в результате чего за 1935 г. заводы дали убытки: Шойна - 966 725 руб. и Индига - 1 215 082 руб.»'"®. В начале 1937 г., когда проводились «опытные работы по выработке консервов», «окончательно подтвер-дилась невозможность пуска завода в промышленную эксплуата-цию»'"'. В 1937-1938 гг., когда всюду искали «врагов народа», недостатки в строительстве заводов списали на «вредителей», кото-рые якобы либо скрывали «вредительство», ссылаясь на «стихию», то есть на привычные бестолочь и разгильдяйство, либо «тормозили» работу'"*. Это, в общем, типичная для 1930-х гг. производственная ситуация, причем не только для ННО и Северного края, но и для всего СССР. И особенно характерная для строительства промышлен-ных объектов и поселков с использованием принудительного труда. При этом нередко заводам, рудникам и другим производственным сооружениям уделялось больше внимания, чем объектам социальной инфраструктуры. Так, Шойну построили и заселили в спешке, не продумав должным образом планировку жилых домов. Их строили, как пишет В.Б. Коробов, «прямо на дюнах, скорость продвижения которых резко возросла». В результате, десятилетия спустя «часть поселка засыпана, часть находится под угрозой разрушения отсту-пающим берегом». В 1990 г. власти НАО начали расселять жителей Шойны в Нарьян-Мар, Архангельск, Ому, Несь, Мезенский и Онеж-ский районы. Между тем еще в 1960-е годы Шойна была отнесена к категории бесперспективных населенных пунктов'"'. В 1993 г. правительство Российской Федерации объявило Шойну и Новый Варандей «зоной бедствия»"". Почти аналогичной оказалась судьба Индиги. Как и в Шойне, здесь уже в 1950-е гг. лов рыбы сократился. Жить здесь стало проблематично.

Как следствие форсированной догоняющей модернизации, коло-низации, спецколонизации и неподготовленности к приезду мигран-тов с неизбежностью возник демографический кризис. Типичным его проявлением стали эпидемии остроинфекционных заболеваний и рост смертности от них. Здесь уместно сфокусировать внимание прежде всего на эпидемиях цинги, как правило, сопутствующей колонизации Крайнего Севера жителями из других регионов страны. Переселенца ожидали не только экстремальные условия проживания и работы, но и отсутствие привычных продуктов питания.

89


с резким ухудшением в начале 1930-х гг. уровня жизни северян и появлением среди них мигрантов возникла эпидемия цинги, причем повсеместно: в Амдерме, Варандее, Виске, Индиге, Шойне, Оксино. Нижне-Печорском районе, окружном центре'" - местах заселения мигрантов и обострения ситуации обустройства, питания и адаптации к здешним условиям, непривычных для переселенцев.

Одна из причин, способствовавших распространению эпидемии цинги, - катастрофический дефицит медперсонала. Позже, в 1937 г., И.Я. Проурзин в докладе окружкому партии говорил об этом: «Крайздрав не посылает врачей, две больницы в Индиге, Шойне без врачей, Канинская и Тиманская тундры без медобслуживания»"^. А в начале 1930-х гг. высокая заболеваемость цингой озадачила руководство ННО. Вопросам борьбы с нею было посвящено несколько заседаний бюро Ненецкого окружкома партии в 1932-1934. Материапы этих заседаний хранятся в «особых папках» ГАОПДФАО (Ф. 804). Так, 28 июня 1932 г. бюро окружкома партии квалифицировало «санитарное состояние округа в большинстве мест» на «неудовлетворительно, особенно на путине и в тундре». В постановлении указывается на заболевание населения гриппом и цингой'".

Эпидемия цинги продолжалась. Почти год спустя, 7 апреля 1933 г., заседание бюро окружкома партии констатировало «факт массовых заболеваний цингой (за март месяц по Нарьян-Мару 77 случаев, лесо-пильному заводу 22 случая... ряд случаев заболеваний на Шойне и Индиге, на первую декаду июня - уже 230 случаев)»"^. В постановле-нии говорится о необходимости чрезвычайных мер: «забронировать... овощи (огурцы - 1607 кг, ягод - 1158 кг, томату - 2841 кг, клюквенный экстракт - 30 кг) и выдавать исключительно по рецептам врачей»'". И в 1934 г. население ННО, особенно дети, страдали от этой страшной болезни. По словам бывшего заведующего начальной школой поселка Варандей от цинги «вымерла почти половина» учащихся школы^'®. Кстати, тогда же в Нарьян-Маре наблюдалась самая высокая на фоне других городов РСФСР смертность детей до одного года' ' ' .

Не сразу власти ННО перешли к использованию местных средств, эффективных в борьбе с цингой и хорошо знакомых коренному населению, потому что сами они были из мигрантов, причем при-выкших действовать по указке вышестоящих организаций. Неудиви-тельно, что их первой реакцией на эпидемию цинги были просьбы к руководству Северного края о направлении в округ не только меди-цинских работников, но и овощей, клюквенного экстракта, ягод. И только летом 1933 г. местные власти организовали специальные

90


рыболовецкие бригады, «сбор ягод и других местных противоцин-готных средств». Впрочем, тогда же власти ННО ходатайствовали перед Севкрайздравом об отправлении в округ 100 кг рыбьего жира, 5 кг лимонной кислоты и черной смородины. Не говоря уже о прось-бе регулярно ввозить картофель и овощи.

Ввозимых из Архангельска продуктов питания и медикаментов не хватало, поэтому власти ННО перераспределяли их по районам округа в зависимости от эпидемической ситуации в них. Так, 10 марта 1934 г. бюро окружкома партии решило «перебросить медика-ментов и продуктов в места появления цинги в Нижне-Печорский район, в Оксино и на Варандей»"^. А это означает, что методы борьбы с цингой оставались прежними - авральными. Постоянно дефицитными были мясо, рыба, овощи, поэтому их «забрасывали» лишь в те места, где начиналась эпидемия цинги. Пока боролись с цингой посредством «усиленного питания» в одном месте, она появлялась в другом. И дело не только в «голодоморе» 1932-1933 гг., но и в нерациональном использовании имевшихся продуктов пита-ния. Надежда на завоз продовольствия с «материка» оправдывалась со сбоями, запаздыванием и не в полном объеме. Между тем в тундре паслись десятки тысяч оленей, а в реках, озерах и в океане было много рыбы. Тундра изобиловала клюквой, брусникой, черникой и другими ягодами. Но всем этим изобилием пользовалось главным образом коренное старожильческое население. Проводившаяся же в 1930-х гг. хозяйственная и продовольственная политика сопровожда-лась хронической нехваткой «противоцинготной» пищи и ягод. А присылаемые в ННО медицинские работники здесь не оставались, так как были лишены нормальных условий для труда и отдыха. Так, в 1938 г. из 63 медиков 48 жили в доме при больнице, 11 - в землянке, 4 - в комнате «при скотном дворе». При этом в специальном доме для медперсонала на 1 человека приходилось 3 м" жилплощади, в землянках - 2,1 м". а в комнате «при скотном дворе» - 2 м". Как следствие - текучесть кадров: только за 4 месяца «оставили работу» в больнице - 21 чел., или треть медперсонала"'.

К числу самых общих причин демографического кризиса, в том числе эпидемий остроинфекционных заболеваний, относится бездо-рожье и, как следствие, дороговизна ввозимого в ННО продовольст-вия и промьпиленных товаров. Все самое необходимое «забрасыва-лось» сюда в летнюю пору пароходами, а зимой - по зимнику -гужевым транспортом. Центральные и местные власти в первую очередь вк^задывали средства в индустриализацию и коллективизацию,

91


то есть в модернизацию хозяйства. Забота о человеке осуществлялась во вторую и третью очередь. Очевидно, что освоение Крайнего Севера было делом дорогостоящим и вряд ли оправданным в тех масштабах, в каких оно осуществлялось. Некоторые ученые еще в начале XX в. предостерегали от чрезмерного увлечения идеей освое-ния Крайнего Севера и восточных районов страны'"".

В отчетах санитарной инспекции, рейдов медицинских работни-ков постоянно отмечались грязь, антисанитария в банях, столовых, жилищах и детских дошкольных учреждениях. Отмечалось это и в документах окружной организации ВКП(б). Так, в отчете ОК ВКП(б) за 1930-1931 гг. в разделе «Бытовое обслуживание рабочих» гово-рится: «В комнате, где должны помещаться 12 чел., живут 30 чел. Грязь, вши и клопы до сего времени царствуют в общежитиях рабо-чих»'^'. Л.В. Бабошина, медработник Окрздравотдела, в начале 1932 г. квалифицировала санитарное состояние поселка Нарьян-Мар как «явно неудовлетворительное»'^^.

Дефицит учреждений социальной инфраструктуры порой порождал чрезвычайные решения органов власти. Так, на бюро транспортного коллектива ВКП(б) Нарьян-Мара 7 февраля 1933 г. постановили, что ввиду эпидемии сыпного тифа, «начиная с 8 февраля с.г. пропустить через баню всех рабочих и членов их семей, а также провести про-ветривание (выморозку) постельных принадлежностей и других вещей». Мало того, решили также «доступ в баню посторонних людей на 8 и 9 февраля прекратить». Кроме того, обязали выделить рабочим «по 200 г|)аммов мыла из фондов, забронированных по линии саннадзора» " . В данном, экстремальном, случае партийцы порта сочли возможным использовать баню в качестве лечебного заведения, на два дня запретив доступ в нее остальному населению Нарьян-Мара. Мыло, как явствует из протокола, тоже являлось дефиците,м. Принятое решение имело авральный характер, потому что в городе на тот момент действовала одна баня. Население города росло, а строительство бань отставало от темпов его роста. Пять лет спустя, 21 апреля 1938 г. на закрытом собрании парткома горсовета заместитель парторга М.Е. Толстикова говорила, что «в бане порта грязь, перегруженность, в очередях приходится стоять по два часа, чтобы только помыться»'"^.

Как мы уже установили, зимой 1933 г. в Нарьян-Маре, помимо эпидемии сыпного тифа, была еще и эпидемия цинги. И именно в это время вербовщики, разъезжая по районам, безрезультатно пытались соблазнить людей выгодной работой в порту окружного центра.

92


Результаты вербовки были оценены как «чрезвычайно плохие». По этой причине был сорван план строительства печорского порта. При этом даже имевшемуся количеству рабочих продовольствия не хватало, в том числе овощей'^'.

От остроинфекционных заболеваний никто не был застрахован, даже медики. Они приезжали в ННО по распределению Севкрайзд-равотдела. Л.В. Бабошина, отработав три года в Нарьян-Маре, в 1935 г. попросила парторганизацию горсовета разрешить ей «выезд из Ненецкого округа», мотивируя свою просьбу приобретенными болезнями: суставным ревматизмом и туберкулезом легких. Ей разрешили уехать в Архангельск"®. Не одна она стремилась вернуться на свою малую родину. Приведем еще два типичных примера. В 1936 г. партком Печорского торгового порта отпустил т. Смирен-никова «в распоряжение политотдела для использования на работе в Архангельске по причине состояния здоровья в условиях Заполярья», а т. Молотова отпустили, потому что он отработал «в Заполярье уже шестой год»' ' ' .

Демографический кризис захватил не только добровольных ми-грантов, но и заключенных, поскольку эпидемии остроинфекцион-ных заболеваний из-за голода, авитаминоза и антисанитарных усло-вий захватили коренное и пришлое население.

Как известно, заключенные использовались на заведомо тяжелых работах. Как правило, в экстремальных условиях Крайнего Севера они были постоянно голодными и полубольными. Еще до массового образования исправительно-трудовых лагерей (до 1937 г.) их руководству было очевидно, что труд заключенных малопроизводи-телен. Поэтому идеологи ОГПУ решили дать последним стимул, который заинтересовывал бы их в напряженном труде. Было решено, что таким стимулом может стать перевод заключенных из лагеря в колонизационные поселки. Колонист - это не заютюченный, но и не свободный, так как эти поселки организовывались при ИТЛ и вче-рашние заключенные находились под их наблюдением. В случае серьезного нарушения дисциплины в поселке колонист мог вновь стать заключенным.

В 1932 г. был издан приказ ОГПУ об организации колонизацион-ных поселков ИТЛ ОГПУ для «исправившейся части заключенных». В этом приказе сам факт образования колонизационных поселков считался одной из «форм колонизации различных районов Союза»^'*. На основании этого приказа руководство Вайгачской Экспедиции ОГПУ организовало в устье р. Кары колонизационный поселок.

93


Колонисты занимались рыбным промыслом. Руководство лагеря преследовало две цели: перевоспитание бывших заключенных, а теперь колонистов трудом и обеспечение Вайгачской Экспедиции рыбой. Чтобы заинтересовать заключенных перспективой стать колонистом, журнал «Ударник», издававшийся Вайгачской Экспеди-цией ОГПУ, опубликовал в 1934 г. информацию об организации колонизационных поселков на побережье Карского и Баренцева морей и условия досрочного перевода «заключенных ударников» на поселение в колонизационных поселках'"''. Судя по всему, название «колонизационный поселок» просушествовало недолго. Косвенным образом об этом свидетельствует приказ ОГПУ от 1 апреля 1934 г.: «Кулаков, отбывших сроки заключения в УХТПЕЧЛАГе и Вайгач-ской Экспедиции ОГПУ... направлять в следующие спецпоселки Севкрая: ... 4) Троицко-Печорский район. 6) Усть-Усинский район. 7) Ненецкий округ: п/п Морская. 9) Вайгачская Экспедиция ОГПУ Югорский Шар, бухта Варнека»" . В этом приказе говорится о спецпоселках и местах их расположения, в том числе на побережье Баренцева и Карского морей. По-видимому, чтобы не раздражать заключенных идеей «вечного» (бессрочного) поселения, власти решили использовать менее определенное наименование поселка, тем более, что целеьое назначение спецпоселка не изменилось: его обитатели не могли поменять место жительства по своей воле. В том же 1934 г. спецпоселки стали переименовывать в трудпоселки. Однако термины «спецпоселок» и «спецпереселенец» применительно к бывшим заключенным сохранялись в официальных документах до конца 1930-х гг. Иногда в переписке спецпоселки именовали посел-ками.

Еще один примечательный «поселок рыбхоза Ухтпечлага» нахо-дился в границах Нарьян-Мара (1937): в порту, рядом с лесобиржей лесопильного завода №51 . По данным работников НКВД, в нем жили «заключенные всех категорий и без достаточного лагерного режима» и будто бы именно поэтому они «имели свободный доступ на территорию завода, пьянствовали, хулиганили и воровали» Ясно, что этот поселок - не ИТЛ, а спецпоселение из бывших заклю-ченных, напоминающее спецпоселок на р. Каре и созданное с той же целью.

Тогда же, когда часть «кулаков», бывших заключенных УХТПЕЧЛАГа и Вайгачской Экспедиции ОГПУ, отправляли в спецпоселки Северного края, руководство этих лагерей стало заме-нять заключенных вольнонаемными людьми, посредством вербовки

94


населения Северного края на остров Вайгач и лагпункт Амдерма. Вербовать было трудно, поэтому вербовщики нередко обманывали желающих устроиться на хорошо оплачиваемую работу. Новый парторг Западно-Арктического комбината ГУСМП (о. Вайгач) А.А. Куликов в письме С.А. Бергавинову (политуправление ГУСМП) от 19 сентября 1934 г. сообщал о том, что вербовщики соблазняли вербуемых радужными перспективами, прибегая к прямому обману. В частности, они обещали нанимавшимся, что их семьям, оставшим-ся «на материке», будет обеспечен «красноармейский паек». Самим нанятым работникам при заключении договоров установили высокие расценки и якобы намеревались бесплатно выдавать спецодежду и обувь. На самом же деле ни одно из этих трех обещаний не было реализовано'"''.

Только за счет добровольцев и вербовки выполнить план по росту численности трудоспособного населения было невозможно. Инфор-мация Ненецкого окружного профсовета подтверждает эту мысль: количество занятого населения округа росло медленно.

Таблица 32 Динамика численности рабочей силы в ННО (чел.)"'

1934 1935 1936 Итого прирост. % 4663 4772 , 4937 ^ 9 ~

Как известно. Ненецкий окружком партии на вторую пятилетку запланировал феноменальный рост численности населения. По-видимому, руководство профсоюзов ННО не учло принудительную рабочую силу.

Секретарь окружкома ВКП(б) И. Проурзин, в письме в Севгос-рыбтрест от 19 октября 1932 г. сетовал на то, что направляемые на освоение побережья Баренцева и Карского морей завербованные люди чаще всего не имели соответствующей профессии и квалифи-кации. Кроме того, отправляя их в ННО, трест не выделял средств на обустройство рабочих на новом месте. В ходе предшествующей переписки трест рекомендовал применять, если потребуется, «ре-прессии». В данном письме И. Проурзин не согласился на их приме-нение"'*. От секретаря окружкома партии требовалось действовать, смотря по обстоятельствам, если понадобится, применять и жесткие меры. Именно в 1930-х гг. родилось знаменитое «надо!» как образ работы в добровольно-принудительном режиме.

В середине 1930-х гг. наметилась новая тенденция в использова-нии рабочей силы Вайгачской Экспедиции ОГПУ (на базе которой

95


затем был создан Вайгачский горнорудный трест - ВГРТ): постепен-ный отказ от эксплуатации заключенных в пользу вольнонаемных. Этот процесс совпал со свертыванием работы рудника «Раздельный». Его выработки были затоплены морской водой, поэтому пришлось перенести «центр тяжести работы» в Амдерму. Здесь с 1934 г. велись геологоразведочные работы'". Командировка Амдерма была органи-зована осенью 1933 г., 6 ноября здесь числилось 328 заключенных"®. В момент переноса производственной деятельности в Амдерму на Вайгаче находилось максимальное количество заключенных за весь период его существования с 1930 по 1936 гг. (1674 чел. на 20 октября 1933 г . У . В последующие годы численность рабочей силы посте-пенно сокращалось. Впрочем, процедура расчетов с людьми и их вывоз на материк затянулись во времени. На 20 августа 1936 г. здесь еще находились 618 заключенных и 392 вольнонаемных"*. За шесть лет существования Вайгачской Экспедиции ОГПУ соотношение заключенных и вольнонаемных резко изменилось. Если на 7 июля 1930 г. оно составляло 17,6 к 1 (141 к 8 чел.)"', то на 20 июля 1936 г. -1,6 к 1, что и подтверждает выявленную тенденцию.

С вывозом заключенных и вольнонаемных на материк у руководства ВГРТ осенью 1936 г. возникло опасение, что в Амдерме возникнет дефицит рабочей силы, потому что заключенных с Вайгача увозили не только в Амдерму, но и другие лагеря СССР. Поэтому оно 2 сентября обратилось к начальнику Вайгачского отдельного лагер-ного пункта (ОЛПа) УНКВД т. Смирнову с просьбой: «в случае недостатка рабочей силы направить в Амдерму 130 человек спецпе-реселенцев»'''". По-видимому, в данном случае речь идет о бывших заключенных Вайгачского ОЛПа.

Судьба заключенных лагеря НКВД, размещенного на территории амдерминского рудника (в 1 км от поселка Амдерма), также была предрешена. 6 августа 1936 г. руководство ВГРТ получило телеграм-му «о ликвидации лагеря НКВД в 1936 г.» и вывозе «всех людей-заключенных - в другие лагеря». Нужно было вывезти 200 заклю-ченных и 490 вольнонаемных, всего 690 чел. Поскольку ситуация была еще недостаточно определенной, предлагалось два варианта: на случай «оставления лагеря в Амдерме» и на случай его полной ликвидации. Ввезти же нужно было 250 вольнонаемных отпускников и 600 «навербованных», всего 850 чел.''" И здесь, как на Вайгаче, заключенных заменили вольнонаемными и завербованными.

В 1930 г. Г.А. Чернов открыл месторождение коксующихся углей на реке Воркуте в ННО. В следующем году начались геологоразве-

96


дочные работы, а затем и добыча угля силами заключенных и воль-нонаемных Ухтпечлага. Уже в 1932 г., по данным начальника Ворку-тинского рудника, было добыто 3688 тонн угля, а к 1936 г. добыча угля выросла в 18,5 раз. В 1938 г. работу продолжил Воркутпечлаг на базе разукрупнения Ухтпечлага НКВД'

Освоение нового угольного месторождения сопровождалось законо-мерным для периода ввоза принудительных мигрантов и их обустрой-ства голодом и ростом заболеваемости. 4 апреля 1939 г. руководство Воркутпечлага и планово-экономического отдела Воркутинского

.рудника сообщало: «незавоз в нужных количествах продовольствия, а также полное отсутствие овощей способствует jjocTy заболеваемо-сти, значительно превышающей предположения» '

Судьбу воркутинского угольного бассейна и поселка Воркута решали в Центре. 25 октября 1940 г. по указу Верховного Совета РСФСР поселок Воркута бьгл изъят из ведения ННО и передан Коми АССР, а 30 сентября 1943 г. он был преобразован в город республи-канского подчинения. В момент получения статуса города в Воркуте числилось около 50 тыс. чел., в том числе 27 тыс. заключенных и 13 тыс. вольнонаемных'"*'*. Создание рабочих поселков и городов с преобладанием заключенных в составе населения было типичным явлением не только для Коми АССР, но и для Архангельской области.

С 1937 г. власти ННО попытались завербовать рыбаков-колхозников и единоличников Архангельской области и даже астраханских рыбаков для колонизации побережья Баренцева моря. Астраханских рыбаков завербовать не удалось. Что не удалось здесь, осуществи-лось на Мурмане в годы насильственной коллективизации: сюда астраханских рыбаков ввезли в качестве спецпереселенцев, то есть принудительно. Осваивать побережье Баренцева моря пришлось рыбакам Мезенского района и окрестностей Архангельска. Уже в 1937 г. было запланировано «начать переселение 50 хозяйств в Индигу»'"*'. В 1937-1938 гг. заселяли завербованными рыбаками Индигу, Шойну, Носовую. При этом много времени ушло на обуст-ройство, потому что не были должным образом подготовлены жили-ща, бани, школы и T.n.'"*®

Таким образом, в Ненецком национальном округе было все то же самое, что и в центральных районах Северного края, а с 1937 г. и в Архангельской области, в состав которой он входил. Но демографи-ческий кризис проявлялся здесь острее, так как Крайний Север для мигрантов - экстремальная зона. Главным для них бь[ло - выжива-ние, причем как для принудительных, так и для добровольных

97


мигрантов. Специфика здешних принудительных мигрантов - значи-тельное преобладание заключенных над спецпереселенцами, причем среди вторых было немало бывших заключенных. К тому же удель-ный вес заключенных в составе населения округа здесь был выше, чем в других районах Северного края, а затем и Архангельской области. На периферии ННО (Вайгач, Хабарово, Амдерма, Воркута-Адьзва) в середине 1930-х гг. находилось не менее 5 тыс. заключен-ных, составлявших более 15% от населения округа. Дополнительные трудности в преодолении демографического кризиса объясняются частой сменяемостью аппарата власти и малым представительством в нем управленцев из числа коренного старожильческого населения. Отсюда - явный приоритет общесоюзных задач над местными, непонимание здешней специфики, а значит, и соответствующий способ принятия управленческих решений.


ГЛАВА 5

К О Л О Н И З А Ц И Я КОМИ АО С П Е Ц П Е Р Р : С Е Л Е Н Ц А М И И ЕЕ П О С Л Е Д С Т В И Я

По переписи населения 1926 г. в Коми АО проживало 9,5% населе-ния Северного района и 9,4% его сельского населения''*'. Подавляющее большинство населения области было занято в сельском хозяйстве (92,2%). соответственно, население Усть-Сысольска и поселений городского типа было незначительным (3,1%)). И еще один немало-важный факт зафиксировала перепись: «зыряне» (коми) составляли 92,4%, а русские - 7,5%'^'*. А это означает, что в Коми АО доминиро-вало сельское и этнически однородное население. И в этом - специфи-ческая черта Коми АО. Другая ее специфическая черта - малая плотность населения в сравнении с Архангельской, Вологодской и Северо-Двинской губерниями, исключая Заполярье, что вполне закономерно для северо-восточной части региона. Эту закономерность можно представить на примере переписей Вологодской губернии 1897 и 1920 гг. Чем дальше на запад от Усть-Сысольского уезда располагались уезды губернии, тем выше была плотность населения (почти на одной широте): в Усть-Сысольском - 0,6 чел. на 1 кв. версту, Яренском - 0,9, Кадниковском - 12, Грязовецком - 15,3, Вологодском - 32.4 (в 1920 г. ~ 41)'^'. Связь между плотностью населения Русского Севера и его хозяйственной деятельностью также очевидна. Северные уезды Архангельской губернии имели плотность населения в несколько раз больше, чем южный Усть-Сысольский уезд (0,6) будущей Коми АО: Архангельский - 2,3, Холмогорский -2,5, Онежский - 1,6 ' . Дело в том, что в Архангельской губернии с конца XIX в. бурно развивались предприятия лесопромышленного комплекса (ЛПК). Население морских портов, связанных с внешним рынком, быстро росло, причем в значительной мере за счет механи-ческого прироста. ЛПК земли коми даже в 1920-е гг. ^)азвивался медленнее, хотя и давал немалую часть областного дохода^'. Одна из

99


причин медленных темпов развития ЛПК Коми АО - удаленность от внешних рынков, отсутствие железнодорожной связи с внутренним рынком сбыта продукции лесной отрасли. Как следствие - сравни-тельно низкие темпы роста населения и отток населения в соседние регионы. Так, только из южного Сысольского уезда Коми АО в 1924/25 хозяйственном году ушло 1194 чел." ' Хозяйство Коми АО, по мнению руководства области, нуждалось в коренной модернизации, чтобы создать новые рабочие места и прекратить отток населения.

С конца 1920-х гг. пространство Коми АО стало местом колониза-ции и спецколонизации, проводившихся по инициативе центральных и местных властей. На примере Коми АО можно полнее, чем на материале ННО, представить связь между колонизацией ее террито-рии спецпереселенцами и демографическим кризисом. Кроме того, мы располагаем опубликованными в 1997 г. материалами обследова-ния спецпоселков, состоявшегося в июне 1933 г. Однако начнем не с самого кризиса, а с выявления его предпосылок, возникших еще до массового ввоза принудительных мигрантов.

В Коми АО, как и в Северном районе в целом (Архангельская, Вологодская, Северо-Двинская губернии и Коми АО), уже в 1926-1927 гг. началось снижение уровня жизни и, как следствие, ухудше-ние демографической ситуации, причем даже в большей степени, чем в регионе в целом. Здесь естественный прирост населения (соотно-шение рождаемости к смертности на 1000 чел.) сократился в 2,5 раза (с 28,6 до 11,1), при этом заметно возросла смертность: общая — в 1,6 раза (с 19,8 до 32,6), детская - в 2 раза (с 16,6 до 33,7) ' ' \ Одна из причин высокой смертности - рост в 1926-1927 гг. остроинфекцион-ной заболеваемости населения (в 1,8 раза) преимущественно из-за резкого увеличения количества случаев заболевания корью (в 22 раза) и дизентерией (в 17 раз) (см. табл. 33).

Таблица 33 Динамика остроинфекционной заболеваемости в Коми АО

(количество случаев заболевания на 10 тыс. чел.)''^ Годы Трахома Туберкулез Малярия Сифилис Корь Дизентерия Всего

192 6 111,4 68,8 21.7 ' 17,4 6,5 1,6 227,4 1927 138,7 71,5 2 4 ; F 12,2 143,4 28 418,6 9месяцев 157 111 14 217 19,3 16,9 535,2 1928 г. J L _ _ |

За 9 месяцев 1928 г. ситуация со случаями остроинфекционных заболеваний ухудшилась. Главным образом за счет увеличения

100


больных сифилисом в 18 раз, а удельный вес таких больных в 1928 неполном году составил 40,5%. На втором месте по темпам роста оказался туберкулез - на 55.2%. И то и другое было вызвано, вероят-нее всего, прибытием мигрантов. Столь значительный рост количества больных сифилисом объясняется пребыванием их некоторое время в Вологодской губернии, где это заболевание в начале XX в. занимало второе место после гриппа и учитывалось отдельно от остальных остроинфекционных заболеваний. При этом по темпам роста он опережал остапьные остроинфекционные заболевания. Есть основания предполагать, что среди заболевших было немало принудительных мигрантов, побывавших в качестве подследственных и пересыльных в вологодских домах заключения.

Таблица 34 Динамика остроинфекционной заболеваемости в Вологодской губернии

(чел. = %)'" Годы Грипп Сифилис Всего, 100%

1904 32 256^^57,3 9077-16,1 56 284 191 0 39 21И51.3 14 691 = 19,2 76 378 191 1 40 149-53.3 14 993-^19,9 75 270

"Всего прирост (%) 24,5 65,2 " 33,5

Массовый ввоз принудительных мигрантов в Коми А О начался с 1929 г.. когда прибыли первые партии заключенных Управления северных лагерей (на 1 октября 1929 г. - 9250 чел.), а с 1930 г. -спецпереселенцы"' ' . К октябрю 1930 г. спецпереселенцы в Коми А О составляли 19% ко всему населению области. Это больше, чем планировалось правительством С С С Р (17%)'^ ' . Своего максимума численность спецпереселенцев здесь достигла к 1931 г. - 40 325 чел.'^'* По мнению исследователей Республики Коми, точные данные о численности спецпереселенцев установить трудно, потому что определить количество умерших, находящихся в бегах или временно отсутствовавших среди населения спецпоселков невозможно. Коли-чество спецпереселенцев, достигнув своего максимума к 1931 г.. затем, в годы «голодомора», резко сократилось; на 1 января 1935 г. числилось 17 244 трудпоселенца и 1286 «адмссыльных и высланных», всего 18 530 чел., или 6.1%i к населению Коми АО, и с этого момента колебалось в интервале 17-18 тыс. чел. ' ' ' ' Уместно заметить, что к началу 1932 г. в Коми А О находилось около 30% (37 685 чел.) спецпереселенцев Северного края, между тем как в автономной области проживало 9 - 9 , 5 % населения края. Значит, установка руко-

101


водства партии на спецколонизацию малоосвоенных и необжитых регионов СССР воплощалась в полной мере.

В 1929-1930 гг., когда началась принудительная колонизация Ко-ми АО, больще всего пострадали, как и следовало ожидать, дети. Количество случаев детских остроинфекционных заболеваний возросло в 8,2 раза, в том числе корью - в 49,5 раза, скарлатиной - в 19,9 и дифтерией - в 9 раз. Удельный вес детских остроинфекцион-ных заболеваний за то же время вырос почти в 6 раз: с 6% до 35,7%. (см. табл. 35). Это закономерно, потому что к октябрю 1930 г. дети и старики среди спецпереселенцев составляли 61,2%'®". Следующее заболевание, столь же типичное для тех лет, - тиф, число заболевших которым выросло в 5,5 раза, в том числе сыпным тифом - в 23,7 раза, брюшным тифом - в 4,2 раза.

Таблица 35 Динамика остроинфекционной заболеваемости в Коми АО'®'

Годы Детские* Тиф Дизентерия Грипп Всего 192 9 946 112 125 14 365 15 548 193 0 7790 615 291 13 101 21797 Всего прирост (%) 823,5 | 549,1 | 232,8 -9,6 40,2

* Корь, скарлатина, коклюш, дифтерия.

Период ввоза и обустройства был самым тяжелым в жизни спец-переселенцев, особенно на малообжитом востоке и северо-востоке Северного края. Здесь было мшю хороших дорог, крупных поселков. Люди сообщались между собой по рекам и тропам. Значит, продо-вольствие и строительные материалы нужно было завозить издалека, и на это могло быть затрачено много времени. Не зря на совещании ПП ОГПУ и КК Северного края 25 октября 1931 г. «по вопросу о строительстве в спецпоселках спецпереселенцев» говорилось о том, что в Коми АО «самое плохое» обустройство спецпереселенцев. Эта характеристика было дана в докладах заместителя начальника ПП ОГПУ СК т. Шийрона и начальника Отдела спецпереселения т. Альт-берга. По мнению первого, в тресте «Комилес», в котором трудилось подавляющее большинство спецпереселенцев Коми АО, на октябрь 1931 г. было сдано 49% жилой площади (из расчета 3 м" на одного спецпереселенца). Но это - усредненные данные, а по районам инфор-мация о сданной в эксплуатацию жилплощади существенно разнилась: в Сторожевском районе - 70%, Усть-Куломском - 29%, Троицко-Печорском - 20% . Второй, в качестве проверяющего, констатировал: «У Комилеса самое плохое состояние строительства для спецпересе-

102


ленцев, имеющихся в Северном крае. У Комилеса спецпереселенцы оказались в самых плохих условиях и, следовательно, наибольший процент спецпереселенцев живут в очень плохих условиях»'®'. По его же данным, усредненная цифра (50%, а не 49%) достигнута «за счет Прилузского района» (южного в Коми АО. - В.К.). Действительно, на тот момент лучше обустроились спецпереселенцы южных районов (Прилузского, Визингского - 78% и Сыктывкарского - 43%), цен-тральных (Усть-Вымского - 48%)), хуже - восточных (Троицко-Печорского - 20%) и северных (Ижемского - 21%)) районов'".

После этого совещания жилищная ситуация в спецпоселках Коми АО несколько улучшилась к началу 1932 г. Так, на 1 января 1932 г. (по докладной записке ПП ОГПУ СК) программа жилищного строи-тельства в спецпоселках Северного края была выполнена на 90%, а по тресту «Комилес» - на 81%. Здесь уместно сопоставление в выполнении программы жилищного строительства треста «Севлес», в котором трудилось тогда 36,1% всех спецпереселенцев края, с «Комилесом», давшим работу 30,1% спецпереселенцам. Эти пред-приятия лидировали в Северном крае по количеству рабочих-спецпереселенцев. Но если первый был лидером и в выполнении строительной программы (100%)), то второй занимал по этому показателю лишь 7-е место'®'.

Отставание в обустройстве спецпереселенцев Коми АО в сочета-нии с трудностями снабжения продовольствием, одеждой и обувью, находящимися в прямой зависимости от трудоустройства, способст-вовали длительному пребыванию поселенцев в состоянии стресса и повышенной заболеваемости. Особенно в трех районах: Усть-Куломском, Сторожевском и Троицко-Печорском. Именно поэтому мы уделим им больше внимания, тем более, что на протяжении первой половины 1930-х гг. демографическая ситуация в них была предметом особой озабоченности руководства Коми АО.

Но перед тем мы еще раз подчеркнем тот факт, что в этнически однородную среду коренного населения Коми АО были принуди-тельно внедрены представители самых разных этносов, прежде всего славянских, составлявших в 1932 г. 91,3% (все русские). В 1936 г. их доля увеличилась до 92,4%), главным образом, за счет украинцев (7,1%) и белорусов (15%), а не русских (70,3%))'®®. Этим было положено начало формированию этнического разнообразия населения в области.

Неурожай 1932 г. породил в стране жесточайший голод. И.П. Ос-тапенко и И.Е, Зеленин квалифицируют демографические последст-вия насильственной коллективизации, а затем и голода 1932-1933 гг.

103


как «начало демографической трагедии»'®'. К сожалению, эти иссле-дователи не написали о том, когда эта трагедия обрела зрелую форму, а затем была преодолена. По нашему мнению, первый пик демогра-фического кризиса пришелся на 1932-1933 гг., а второй - на 1937-1938 гг. Очевидно, что Северный край, относящийся к потребляю-щим регионам СССР и местом сосредоточения огромной массы принудительных мигрантов в основном из хлебопроизводящих регионов, в полной мере испытал на себе все тяготы «голодомора», и прежде всего спецпереселенцы, в том числе Коми АО.

Воспользуемся данными сыктывкарского историка Н.М. Игнатовой. За исходное примем ее таблицу о спецпереселенцах и администра-тивно высланных в 1932 г., но используем не все, а только те, которые охватывают свыше 30% спецпересленцев (к местному населению) в Троицко-Печорском, Сторожевском и Усть-Куломском районах. Именно в них была самой трудноразрешимой проблема выживания спецпереселенцев.

Таблица 36 Спецпереселенцы и административно высланные в Коми АО в 1932 г.̂ ®̂

Районы Адм. Спец- Местный Всего Мест. % ввезенных выслан. Пересе- «контррев. населе- к местному

ленцы элемент» ние населению Всего (чел.) по 10447 38 612 2305 51 364 222 543 23,1 области в т.ч. в районах: 278 4372 187 4837 4901 98,7 Троицко-Печорском Сторожевском 1441 3277 100 4818 14 999 32,1 Усть-Куломском 1862 8195 729 |10 78б| 29 264 36,8

Из таблицы явствует, что в 1932 г. в Коми АО находились 51 364 чел. ссыльных и местных «контрреволюционных элементов», представлявших 23,1% по отношению к местному населению. В том числе 75,2% (38612 чел.) спецпереселенцев, 20,3% (10 447 чел.) административно высланных и 4,5% (2305 чел.) местных «контрре-волюционных элементов». Подавляющее большинство из них (95,5%) - принудительные мигранты. Большинство из них использо-валось в ведущей отрасли хозяйства области - лесной промышленно-сти. Поэтому особое внимание к ним вполне закономерно.

Из 38 612 спецпереселенцев 15 844 (41%) были распределены для поселения в трех центрально-восточных районах области, и больше всего их находилось в Усть-Куломском районе - 51,7% от общего

104


числа. Здесь же больше всего было административно высланных и местных «контрреволюционных и антисоветских элементов», и именно в этих районах «голодомор» унес больше всего жизней. В частности, в Усть-Куломском районе на 1 января 1933 г. в спецпо-селках проживало 6981 чел. Из этих спецпоселков с конца 1932 г. участились случаи побегов и резко возросла смертность, причем темпы ее роста до июня 1933 г. увеличивались. За период с января по июнь 1933 г. умерло 1084 чел. Это 42,3% от всех умерших в спецпо-селках Коми АО (2563 чел.) за то же время'®'. Во втором полугодии 1933 г. темпы роста смертности нача.,зи постепенно снижаться. Всего же в Усть-Куломском районе за 1933 г. умерло 22,2% спецпереселен-цев. Это почти столько же, сколько в 1932 г. числилось их Усть-Цилемском районе, и 47,2%) от численности спецпереселенцев Сторожевского района, или 50% от всех умерших (3095 чел.) в спецпоселках области за 1933 По темпам роста смертности Усть-Куломский район не имел себе равных в Коми АО. За 1932-1933 гг. здесь умерли 2764 чел., тем самым район потерял 33,7% спецпересе-ленцев. Это в 4,3 раза больше, чем в остальных районах области в целом (7,9% на 1932 г.).

Таблица 37 Динамика смертности спецпереселенцев

в Усть-Куломском районе в 1933 г."' Характеристика Январь- Июль- Октябрь- Всего за

июнь сентябрь декабрь год Кол-во человек 180 109 45 1550 В среднем за месяц периода 30 36,3 15 129

«Голодомор» и сопутствующий ему демографический кризис вы-нудили руководство Северного края провести сплошное обследование спецпоселков по специально разработанной «Программе обследова-ния спецпереселенцев Северного края». На деле же обследование оказалось не сплошным, а выборочным, хотя и репрезентативным, чтобы на основе полученных данных судить о жизни спецпереселен-цев края в целом.

В Коми АО в июне 1933 г. было обследовано 27 из 37 спецпосел-ков, то есть 13% от общего количества спецпоселков края. На тот момент в спецпоселках автономной области числилось 24 932 чел., а на 1 января 1934 г. - 17 852 чел., то есть на 28,4%) меньше, чем в июне 1933 г. " Следовательно, и после обследования демографиче-ский кризис не был преодолен. Медленным темпам сокращения

105


смертности среди спецпереселенцев способствовали такие факторы, как сохранение прежних условий труда, слабо развитая социальная инфраструктура спецпоселков, плохое обеспечение одеждой, обувью и неудовлетворительное питание.

Бараки в спецпоселках строились, как правило, из сырого леса, без соблюдения строительных стандартов, силами самих спецпереселен-цев, в спешке, как, впрочем, и везде в крае. Причем строили их долго и сдавали с недоделками. Начальник ПП ОГПУ СК Р.И. Аустрин, докладывая 20 февраля 1932 г. секретарю крайкома партии В.И. Иванову о «хозобустраивании, культурно-просветительном и медико-санитарном обслуживании спецпереселенцев по состоянию на 1 февраля 1932 г.» в Северном крае, отметил, что бараки строи-лись «из расчета минимальной потребности 3 кв. метра на человека». По данным Р.И. Аустрина, «процент выполнения строительных работ» составлял 90%. При этом он обратил особое внимание на ситуацию в Коми АО: «Хотя по Комилесу и числится выполнение в среднем по всем ЛПХ 81%, зато по отдельным ЛПХ выполнено всего лишь: Усть-Кулом - 49%, Троицко-Печорск - 43%, Ижма - 33% и Сыктывкар - 67%». И «сельхозобустройство» спецпоселков в Коми АО, по его мнению, отставало от средних значений по краю: на I февраля 1932 г. 50% спецпоселков находилось в процессе земле-устроительных работ (в среднем по краю - 20%), а начало строитель-ства остальных 50% перенесено на 1932 г. (по краю - 22%)""'.

Как уже было определено выше, максимум численности спецпере-селенцев в Коми АО пришелся на начало 1931 г. И именно в тот год было построено большинство бараков. Строились они, как правило, вдали от деревень и сел. Устойчивая связь между поселениями была лишь зимой - по зимнику и летом - по рекам, что затрудняло снаб-жение спецпереселенцев предметами даже первой необходимости. Все это стало очевидным в ходе обследования в июне 1933 г. Бараки, сооруженные в зимнее время из сырого леса, печи и окна в них - все нуждаюсь в ремонте. Как следствие - холод и сырость в помещени-ях, несоблюдение санитарно-гигиенических норм. Для устранения недоделок и ремонта, по мнению обследователей, требовалось длительное время, дополнительное финансирование, строительные материалы, строители.

В ходе обследования было установлено, что только в 6-ти из 27-ми обследованных спецпоселков переселенцы были обеспечены жильем, не нуждавшемся в ремонте. Лишь в 12-ти спецпоселках территория была благоустроена, в 16-ти земля оказалась «малопригодной» для

106


ведения коллективного сельского хозяйства, в 16-ти имелись огороды у некоторых их жителей.

К лету 1933 г. по-прежнему подавляющее большинство спецпере-селенцев использовалось на заготовке и сплаве леса треста «Коми-лес». Сельским хозяйством спецпереселенцы занимались в основном в южных районах области, причем прежде всего для самообеспече-ния продуктами питания. От того, на каких работах были заняты спецпереселенцы, зависела их заработная плата, хотя, как справедли-во пишет Н.М. Игнатова, выживание зависело не столько от нее. сколько от аванса, потому что леспромхозы области нередко до полугода задерживали зарплату, ограничиваясь авансами, до и те выдавались нерегулярно'^. Самый малый размер зарплаты был в Сторожевском районе - от 300 до 500 руб., средний - в Усть-Куломском: от 300 до 700 руб., достаточно высокий - в Троицко-Печорском: 500-600 руб. Очевидно, что эти данные о доходах нельзя признать исчерпывающими. Нам нужны либо реальная зарплата, либо информация о снабжении поселенцев предметами первой необходимости, прежде всего одеждой и обувью, необходимой для работы в лесу. По мнению обследователей, снабжение одеждой и обувью в Сторожевском районе бьию «очень плохое». В Усть-Куломском районе «ничем» не снабжали, а в лесу снабжали, то есть хозяйственные органы обеспечивали самым необходимым лишь работавших на заготовке леса. В Троицко-Печорском районе обеспе-чивали одеждой и обувью «в малом количестве». Снабжение продук-тами питания считалось либо «плохим» (в Усть-Куломском и Сторо-жевском районах), либо «неудовлетворительным» (в Троицко-Печорском районе). Впрочем, и в других районах жилось почти так же или немного лучше.

Неудовлетворительные условия жизни в спецпоселках и труда на заготовке и сплаве леса выражаются в таких интегральных демогра-фических показателях, как эпидемии остроинфекционных заболева-ний и смертность, не говоря уже о заболеваниях, вызванных голодом.

Как явствует из материалов обследования, самой острой демогра-фическая ситуация была в Троицко-Печорском районе, где на момент обследования находилось 4 спецпоселка. В каждом из них были отмечены либо высокий уровень с.мертности, либо эпидемии сыпного тифа и цинги, либо массовый голод. Так, в поселке Ичет-ди, органи-зованном в 1931 г., из прибывших 1723 чел., умерло от цинги и голода 489 чел. (28.4%). Там же с ноября 1932 г. по июнь 1933 г. больных сьшным тифом и цингой числилось 26 чел. В поселке Горт-

107


Ель в 1932 г. цингой болели 400 чел. (57%) из общего количества 701 чел., в 1933 г. - 120 чел. (17,1%). В поселке Сой-ю из 619 чел. умерли 122 чел. (19,7%), в основном, от цинги и голода. А в поселке Пиняиз в 1933 г. была эпидемия сыпного тифа" ' . Даже в Сысольском районе, расположенном севернее Прилузского района, наблюдались те же остроинфекционные заболевания. В поселке Вьюяр из 627 жителей переболели цингой 100 чел. (15,9%), в поселке Щудог из 507 спецпоселенцев умерли 51 чел. (10%)"®. В спецпоселках шести районов Коми АО частыми были случаи отравления от употребления «пищевых суррогатов», которыми жители спецпоселков были выну-ждены питаться, чтобы выжить.

Таким образом, обследование в июне 1933 г. спецпоселков Коми АО обнаружило удручающую картину резкого снижения уровня жизни спецпереселенцев в 1932-1933 гг. По мнению Н.М. Игнатовой, за весь период пребывания спецпереселенцев в Коми АО/Коми АССР «заселе-ние больших партий спецпереселенцев в последующие годы почти с абсолютной точностью повторяют ситуацию 1930-1931 гг.»" ' Подме-чено верно. Это суждение применимо для всего Северного края.

По результатам июньского обследования предстояло устранить недостатки и упущения в обустройстве, питании и медико-санитарном обслуживании спецпереселенцев. Это была трудная задача, так как интересы треста «Комилес» и здешнего отделения ОГПУ, в ведении которого он находился, не совпадали. Для треста спецпереселенцы - даровая рабочая сила, из которой руководство треста пыталось извлечь максимум пользы при минимуме затрат на нее. Для руководства ОГПУ главным было - не допустить резкого сокращения численности населения спецпоселков.

Что же последовало за июньским обследованием? В основном, доклады и переписка ведомств, совещания и тому подобные прояв-ления бюрократической активности. Через месяц (29 августа 1933 г.) Коми облздравотдел в докладной записке Севкрайздравотделу о причинах смертности среди спецпереселенцев как главную указал голод и употребление в пищу «разных суррогатов», то есть «березо-вой коры, силоса, листьев и даже коровьего помета» и трупов" . А в информационной сводке устькуломского районного прокурора о положении спецпоселков Усть-Куломского, Сторожевского и Троиц-ко-Печорского районов за август и сентябрь 1933 г. сообщается о том, что в Усть-Куломском районе с января 1933 г. умерли 1412 спецпереселенцев, или 21% к оставшимся, а в Сторожевском -534 чел., или 36% к оставшимся на 1 сентября 1933 г ." '

108


Три месяца спустя после июньского обследования, 4-5 октября 1933 г., состоялось рабочее совещание районных комендантов, которые обменялись информацией о смертности и бегстве в спецпо-селках. Выяснилось, что сбежало почти в два раза меньше (1212 чел.), чем умерло (2595 чел.). Коменданты были единодушны в определении причин этих экстремальных событий: «плохое» снабже-ние продуктами питания, обувью и одеждой'^".

Условия жизни в спецпоселках Северного края улучшались очень медленно. Почти два года спустя (26 февраля 1935 г.) в приказе № 2 «Главсевлеса» констатироваюсь, что бараки спецпоселков «не отвечают в большинстве своем самым элементарным бытовым и техническим требованиям и требуют уже на данное время их капи-тального ремонта»'^'. И руководство «Комилеса» (23 июля 1935 г.) не скрывало от начальника «Главсевлеса», что условия жизни, питания, обеспечения одеждой и обувью в спецпоселках «отвратительно скверные». Между тем летом того же года ожидалось прибытие «нового контингента в количестве 750 семей»'®^. Это не менее 2500 чел., или 12-15% к имевшимся в наличии на 1 января 1935 г. (17 244 чел.), или столько же, сколько в 1932 г. проживало в спецпо-селках Сторожевского района. Из этого следует, что, не обустроив должным образом прежних трудпоселенцев и квалифицировав их условия жизни как «отвратительно скверные», новым переселенцам сразу же предлагали те же невыносимые условия существования. Значит, и новая партия принудительных мигрантов не была застрахо-вана от эпидемий остроинфекционных заболеваний.

Власти Северного края были вынуждены задуматься о причинах неэффективности использования спецпереселенцев (с 1934 г. -трудпоселенцев), потому что после дв>'х лет их эксплуатации начали убеждаться в том, что преимущественно принуждением план загото-вок и сплава леса не выполнить, что постоянно голодные и полу-больные люди - плохие работники. Кроме того, сам правовой статус трудпоселенца был маргинальным: не свободный и не заключенный. Не свободный, но почти гражданин, .хотя и лишенный права выезда с места поселения. Власти, рассчитывая на переход поселенцев от конфронтации к сотрудничеству, уже с 1932 г. стали постепенно восстанавливать спецпереселенцев в правах, но делали это с большими ограничениями, добиваясь от них полной лояльности по отношению к себе. При этом власти не хотели отказываться от «спецколониза-ции» Севера. И сами поселенцы устали от постоянных напряженных отношений с властями. Воспользовавшись демонстрируемым наме-

109


рением властей восстанавливать в правах переселенцев, прежде всего передовиков производства и детей, часть жителей спецпоселков перешла от конфронтации к сотрудничеству, хотя бы на уровне соблюдения «правил игры».

Уже с 1932 г. начали передавать сенокосные угодья в пользование спецпереселенцам, потому что земли, находившиеся в ведении спецпоселков, как правило, не годились не только для земледелия, но и под сенокосные угодья. С 1938 г. начался переход неуставных артелей спецпоселков на устав, чтобы тем самым уравнять обычные колхозы с трудпоселенческими. В 1938 г. обеспеченность скотом и пахотной землей в трудпоселках Коми АССР резко увеличилась в сравнении с 1933 г. Об этом свидетельствует следующее. За 5 лет количество переселенцев в перерасчете на 1 голову сельскохозяйст-венного животного и 1 га пахотной земли сократилось: на 1 лошадь -с 41 до 13 чел., на 1 корову - с 49 до 5,3 чел., на 1 голову «другого скота» (овцу, свинью) - с 41 до 19; на 1 га пашни - с 13 до 4 чел. Лишь обеспеченность сенокосными угодьями снизилась (а их было в два раза больше, чем пахотных): на 1 га сенокоса - с 6,7 до 29 чел.'®"' Правда, перейдя на устав обычного колхоза, трудпоселенцы Коми АССР в конце 1930-х гг. стали массово уходить в леспромхозы'®''. Но так же поступали и обычные колхозники Архангельской и Вологод-ской областей.

Подводя итоги рассмотрению демографической ситуации в труд-поселках Коми АО / АССР, приведем сравнительные статистические данные по Архангельской и Вологодской областям за П полугодие 1938 г. В конце 1930-х гг. темпы преодоления демографического кризиса (по состоянию на 1 января 1939 г.) были выше, чем в середи-не 1930-х гг.

Таблица 38 Динамика численности трудпоселенцев бывшего Северного края

(кол-во чел. = Территория 01.07.38 01.01.39 Убыль ( % )

Архангельская обл. 39 031=56.7 38 920=57.7 -0,3 Вологодская обл. 9606=14 9529=14.1 -0.8 Коми АССР 20 172=29,3 18 968=28,2 -6.3

"Всего по региону (100%) 68 809 67 417 -0,2

Более половины трудпоселенцев сосредоточивалось в Архангель-ской области, причем удельный вес их здесь увеличивался прежде всего за счет Коми АССР.

110


Таблица 39 Динамика чис.1енности родившихся (Р), умерших (У), коэффициент

выживания (Р:У) в трудпоселках быв. Северного края̂ *® Регион I Р I У I Р:У

01.07.38 101.01.39 01.07.38 [01.01.39 01.07.38 | 01.01.39 Архангельская обл. 1132 1515 583 576 " 1,94 2,63 Вологодская обл. 276 341 123 141 2,20 2,42 Коми АССР 566 686 330 314 1.7 2 . 1 Г ~

Как и следовало ожидать, демографическая ситуация быстрее нормализовалась в среде трудпоселенцев Архангельской и Вологод-ской областей и заметно медленнее - в Коми АССР.

В конце 1930-х гг. начался второй этап спецколонизации, на сей раз посредством заключенных. Их использование в качестве основ-ной рабочей силы в ведущих отраслях хозяйства республики спрово-цировало возвращение демографического кризиса, пик которого пришелся на годы массового ввоза и обустройства заключенных (1937-1938 гг.). И вновь можно утверждать с большой долей вероят-ности. что здесь он был и дольше, и оставил более заметный «след», чем в Архангельской области. Удельный вес зак^люченных по отно-шению к населению в Коми АССР было в 2-3 раза больше, чем в Архангельской области. Причем заключенные использовались здесь на тяжелых горнозаводских и железнодорожных работах, почти не уступавших «лесоповалу», особенно вблизи Приполярного и Поляр-ного ypaj3a.


З А К Л Ю Ч Е Н И Е

Из нашего исследования очевидно, что Север, а тем более Край-ний Север, не следовало заселять так быстро и в таких масштабах, как это делалось в 1930-х гг., посредством добровольной и принуди-тельной миграции в формах колонизации и спецколонизации. Следо-вало учитывать образ жизни северян и способ их хозяйствования.

В результате колонизации севера Руси в XIV-XVII вв. крестьяна-ми из западных и центральных земель здесь возникло Поморье и сам тип помора. Помор не был связан только с сельским хозяйством. В течение года он занимался сельским хозяйством, местными и отхожими промыслами, порой уходя или уезжая на промысловом судне за десятки и сотни верст от родной деревни. Он делал это потому, что пашня не могла его прокормить, а охота и рыболовство являлись основным видом хозяйствования лишь для немногих. Поэтому в Поморье возник тип помора-сезонника, попеременно занимавшегося разными видами занятий. Причем даже бурно разви-вавшийся с конца XIX в. лесопромышленный комплекс не изменил образа жизни северянина, связанного с сезонностью работ. Сама природа и верность традиционной культуре, принесенной колони-стами с прежнего местообитания в XIV-XVII вв., «диктовали» им образ жизни. В массе своей они были традиционалистами. Русская православная церковь способствовала сохранению традиций и их консервации. Модернизация хозяйства и образа жизни поморов -влияние Архангельска, его властей и интеллигенции. Они исполняли роль посредников между центральной властью и поморами.

Опыт правительственной колонизации Севера во второй половине XIX - начале XX вв. был малоэффективен. Лишь вольная поморская колонизация северо-восточных земель региона продемонстрировала свою состоятельность. Причина разной их результативности -в целях и методах осуществления. Власти проводили колонизацию с целью создания условий для экономического «процветания Северно-

112


го края», ориентируясь при этом на опыт Запада и надеясь на пред-приимчивость колонистов. Поморы, осуществляя свою колонизацию северо-восточных земель, уходили от малоземелья и властей, надеясь на самих себя и пытаясь сохранить самобытную культуру предков.

Затевавшим колонизацию и спецколонизацию в конце 1920-х гг. советским властям нужно было учесть опыт колонизации Севера предшественниками, причем как правительственной, так и поморской, взвесив все «за» и «против». Судя по всему, если это и произошло, то явно не в должной мере.

По-видимому, несколько факторов повлияло на выбор в пользу колонизации и спецколонизации. Главные из них: кризис советской экономики и политического режима к концу 1920-х гг., кризис евро-пейской культуры и критика ее основ, установка политических лидеров 16-ти из 26-ти европейских государств после Первой .мировой войны на создание авторитарных и тоталитарных режимов, в том числе в СССР, утопизм руководства СССР, решившего посредством ускоренной и кратковременной догоняющей модернизации завершить промыш-ленный переворот, прерванный Первой мировой войной, создать ВПК и преобразовать не только природу, но и людей. Не в последнюю очередь колонизации северных и восточных окраин СССР способство-вало аномальное гютепление климата в северном полушарии в 1920-1930-х гг. Установка на то, чтобы «догнать и перегнать» передовые капиталистические страны в производстве промышленной продукции не могла воплотиться без резкого снижения уровня жизни народов, от которых власти требовали стать пассионариями и пожертвовать собой во имя «светлого будущего». Этим объясняется и отсутствие специально разработанных программ адаптации мигрантов к экстре-мальным для них условиям проживания в Северном крае. Кроме того, не было программы и для обеспечения эффективного диалога между мигрантами и коренными этносами - ненцами и коми. По-видимому, власти считали само собой разумеющимся то, что кочевники должны перейти на оседлость, советизироваться и усвоить культуру мигрантов, в основном русских. А в результате должна была оформиться якобы единая культура всего советского народа. Между прочим, сама якобы базовая советская культура на самом деле являлась, по меткому опреде-лению А.В.Захарова, культурой мобилизационного типа'^'. Уже одно это обстоятельство предполагало стремление Центра к ассимиляции и унификации культур разнородных этносов в их базовых основах.

В результате форсированной догоняющей модернизации 1930-х гг. Север ста! в еще большей степени, чем в начале XX в.. сырьевой

113


периферией Центра, превратившись в место решения его экономиче-скими политических задач (В. Каганский). Эта узость хозяйственного развития обернулась тупиком, потому что лесные, рыбные и прочие природные ресурсы оказались в условиях экстенсивного хозяйство-вания отнюдь не беспредельными, как представлялось идеологам форсированной догоняющей модернизации. А люди - не только «трудовыми ресурсами» и «рабочей силой», но и индивидуумами, обладающими собственными интересами и потребностями. И рано или поздно эти личностные свойства должны были проявиться.

Демографический кризис 1930-х гг. сказался прежде всего на судьбе поморов и ненцев, больше других «привязанных» к своим традици-онным занятиям и культуре. Вследствие бурного промышленного развития Северного края они были вытеснены на побережья Белого и Баренцева морей и к устьям крупных рек: в меньшей степени -Мезени и Печоры, в большей - Северной Двины и Онеги. Поморы сосредоточивались преимущественно в прибрежных рыболовецких колхозах, постепенно утрачивая традиции самобытного поморского хозяйства и культуры под натиском быстро развивающегося рыбо-промышленного комплекса с его траловым ловом и рыбоперерабаты-вающими предприятиями. Ненцы в оленеводческих колхозах и совхозах уже самим фактом своей работы в них должны были уже иначе относиться к самим себе и способу хозяйствования, поскольку в их прежней жизни все было взаимосвязано иначе: стойбище, чум, семья, оленье стадо. Колхоз изменял их внутренний мир, сохраняя лишь самое необходимое из традиционного быта, связанное с жиз-нью кочевника. Ненцы-кочевники в большей степени сохраняли черты традиционной культуры и самоидентичность, чем перешедшие на оседлый образ жизни, так как для них не была предусмотрена адекватная перестройка с одного образа жизни на другой.

Демографический кризис 1930-х гг. был опасен не только его не-посредственными проявлениями (депопуляцией, эпидемиями, высокой смертностью и т.п.), но и последствиями, в том числе долговремен-ными, и особенно - для принудительных мигрантов. С одной стороны, им нужно было самим, без помощи властей региона, адаптироваться к среде обитания и коренному населению. А с другой - они не знали, как долго им придется так жить. Немало людей жили надеждой на лучшие времена, когда можно будет вернуться на родину. Поэтому они отбывали здесь «срок», подобающим образом относясь ко всему, что их окружало: как к чужому. Другие, не смиряясь с судьбой, либо сбегали из спецпоселков и лагерей, либо пассивно сопротивлялись

114


навязанному им способу существования. И то и другое не могло не сказаться на старожильческом населении, использовавшемся в качестве вольнонаемных. Видеть эксплуатируемых людей, работать рядом с ними - это уже психологическая травма, которая могла незаметно изнутри разрушать личностное в человеке.

Некоторые современные исследователи и публицисты в пылу по-лемики пытаются убедить читателей, что демографический кризис i990-х гг. является следствием современного социально-экономиче-ского кризиса и переориентации со строительства «социализма» на строительство если не капитализма, то чего-то неопределенно «ры-ночного». Именно поэтому, считают они, у людей исчезает чувство уверенности в завтрашнем дне. усиливается пристрастие к алкоголю, наркотикам, уход в виртуальный мир электронной техники и т.п. А в результате - депопуляция: высокая смертность, сокращение числен-ности населения. С этим трудно не согласиться, но этим не следует ограничиваться.

Во-первых, кризис советского общества начался задолго до конца 1980-х - начала 1990-х годов. Во-вторых, в ходе демографического развития, как явствует из специальной демографической литературы, бывают подъемы и спады, в том числе и в «благополучных» странах Запада. В-третьих, тоталитарный социализм должен был рано или поздно «кануть в Лету». После чего неминуемо, должна была распа-сться и советская империя - СССР, возникшая отнюдь не в результа-те всенародного волеизъявления, а по произволу ЦК ВКП(б). Как известно, вслед за образованием СССР последовало создание регио-нов. индустриализация, насильственная коллективизация, депортация народов и спецколонизация северных и восточных окраин СССР. Казалось бы, введенная в 1933 г. паспортная система и обязательная прописка должны были закрепить население за местами проживания на момент прописки, а отсутствие паспортов у деревенского населе-ния должно было закрепостить их. Но даже в то суровое время люди стремились жить там, где им казалось лучше. Когда же сельские жители в середине 1970-х гг. получили паспорта, начался массовый исход из деревень. И тем, кто к этому стремился, удалось закрепиться в рабочем поселке или в городе. Поэтому было бы неверно совре-менные проблемы, в том числе де.мографический кризис, объяснять только тем состоянием дел. которое складывалось в так называемый «переходный период».

Но и этот резкий переход с конца 1980-х гг. к жизни якобы на принципиально иных основаниях вновь резко снизил уровень жизни

115


российского населения и привел к депопуляции. Потому что вновь за образец был взят опыт Запада. Опять проигнорировали готовность народа к задуманным властями переменам. И поэтому причина современного резкого спада все та же - максимализм властей, заду-мавших гордиев узел российских проблем разрубить одним ударом. Как следствие - демографическая ситуация, квалифицируемая некоторыми демографами как «крайне неблагоприятная» и даже «катастрофическая» Неслучайно в шестом ежегодном демографи-ческом докладе констатируется сокращение населения преимущест-венно в северных регионах страны'®'. Действительно, в течение 1990-х гг. население уменьшилось в Дальневосточном районе на 8,3%, в том числе в Магаданской обл. на 53,3%, Камчатской на 14,4%), Сахалинской на 13%; в Северном районе на 5,7%, в том числе в Мурманской обл. на 10,4%)"°. Нетрудно заметить, что наибольшим оказался исход населения именно с Крайнего Севера, подвергшегося в 1930-х гг. спецколонизации, потому что в конце XX в. на витке новых реформ люди оказались брошенными на произвол судьбы. Между тем за десятилетия советской власти население утратило навыки самостоятельного решения своих проблем. Впрочем, как и поморы арктического побережья, которые не умеют, не могут или не хотят приспосабливаться к вновь резко изменившимся условиям жизни.

В Архангельской области в первой половине 1990-х гг. в условиях начатых преобразований резко снизился уровень жизни населения, что сразу же отразилось на его здоровье. По расчетному показателю состояния здоровья, область переместилась с 1-го места на 64-е. Во второй половине 1990-х гг. ее экономика постепенно стала выходить из кризиса, что сразу отразилось на уровне жизни, в том числе на состоянии здоровья населения: в 1998 г. область с 64-го места пере-местилась на 34-е'". Это, в свою очередь, сказалось на демографиче-ской ситуации. Если за 12 лет (с 1 января 1990 г. по 1 января 2002 г.) численность населения области сократилась на 10,2%, в том числе в городах - на 8,5%), то в начале XXI в. начал ослабевать процесс депопуляции; если в середине 1990-х гг. количество умерших пре-восходило количество родившихся (на 1000 населения) в два раза, то в 2000-2001 г г . - н а 76%"-.

В Ненецком автономном округе отток населения происходил в основном в первой половине 1990-х гг. Как и следовало ожидать, здесь темпы сокращения населения были в три раза больше, чем в Архангельской области. За 13 лет (с 1 января 1990 г. по 1 января

116


2003 г.) население ЫАО сократилось на 32,5%, в том числе городское на 30,5%. При этом если в Нарьян-Маре и поселке Искатель населе-ние стабилизировалось в Hanajie XXI в., то в поселке Амдерма со-кращение населения продолжалось вь[сокими темпами (за 13 лет -в 8,8 раза )" .

По информации заместителя начальника отдела по делам Севера Минэкономразвития Н. Зотовой, в 2002 г. с Севера переселено 3 тыс. чел., а всего в очереди стояло 763 тыс. чел.''"* Причем уехать стреми-лись люди тех северных регионов, где десятилетиями занимались добычей угля, нефти, газа. Так, глава Республики Коми В. Торлопов. рассуждая о социальных проблемах Печорского угольного бассейна, в частности, о монопромышленных городах - Воркуте и Инте, пришел к выводу о необходимости переселения «избыточного населения в районы с более благоприятны.ми климатическими условиями», настаивая на «резком увеличении темпов переселения -10-15 тыс. чел. в год», что, по его мнению, позволит за пять лет «снять социальную напряженность»"*^.

Очевидно, что в XXI в. людям не следует повторять ошибок своих предшественников. Не следует, в частности, поощрять механический прирост населения Европейского Севера России, в том числе его Крайнего Севера. Во-первых, это дорого, во-вторых, это опасно для здоровья переселенцев из более благополучных природно-климатических зон страны, в-третьих, это опасно для хрупкой приро-ды Севера, не способной противостоять чрезмерным антропогенным воздействиям.

Современные медики и экологи считают необходимым при пере-езде в районы с аномальными геофизическими условиями проводить «медицинский отбор лиц по уровню магниточувствительности организма», чтобы тем самым предотвратить сердечно-сосудистые катастрофы «от физических факторов внешней среды»''"'. Дело в том, что климат Европейского Севера России, в том числе Ар.чангельской области, обладает специфической особенностью. Ему свойственна «резко выраженная контрастность, переменчивость показателей, ВТОМ числе температуры, влажности, скорости ветра, давления, содержание кислорода в воздухе». В конечном счете, погода здесь является «неблагоприятной для обитания человека»"'. Кроме того, в Архангельской и Мурманской областях есть участки, отнесенные к «импактным районам». В них, «в результате антропогенного воздей-ствия, произошли негативные изменения природной среды, привед-шие к появлению и развитию острых экологических ситуаций».

117


и именно здесь по сей день наблюдается то, что было выявлено медиками еще в 1930-х гг.: наибольший рост заболеваемости у пришлого населения, прежде всего у взрослых и детей промышлен-

9̂8 г-ч ных районов и городов . Эти выводы можно отнести к долговре-менным последствиям нескольких этапов колонизации Севера в XX в. и непродуманного способа его хозяйственного освоения, то есть без учета ранимости его природы и одновременно экстремальности в качестве жизненной среды для пришлого населения.


список С О К Р А Щ Е Н И Й

Бюро исправ- - Бюро исправительно-трудовых работ трудработ Воркутпечлаг - Воркутинско-Печорский исправительно-трудовой лагерь ГААО - Государственный архив Архангельской области ГАОПДФ АО - Государственный архив общественно-политических

движений и формирований Архангельской области ГИПРОБУМ - Государственный институт по проектированию целлю-

лозно-бумажной промышленности ГУИТУ - Главное управление исправительно-трудовых учреждений ГУЛАГ - Главное управление исправительно-трудовых лагерей ИАОИРС - Известия Архангельского общества изучения Русского

Севера НТК - Исправительно-трудовая колония ИТЛ - Исправительно-трудовой лагерь ИТУ - Исправительно-трудовое учреждение ИЦ УВД АО " Информационный центр Управления внутренних дел

Архангельской области ККК - Краевая контрольная комиссия КУИТУ - Краевое управление исправительно-трудовых учреждений ЛПК -Лесопромышленный комплекс НКВД - Народный комиссариат внутренних дел НКЮ -- Народный комиссариат юстиции ОГПУ -- Объединенное главное политическое управление ПП ОГПУ СК - Полномочное представительство ОГПУ Северного края РКИ - Рабоче-крестьянская инспекция СНК - Совет народных комиссаров ССЦЗ - Соломбальский сульфат-целлюлозный завод УНКВД по СК ~ Управление НКВД по Северному краю Усевлон - Управление северных лагерей Ухтпечлаг - Ухтинско-Печорский исправительно-трудовой лагерь ЦБК - Целлюлозно-бумажный комбинат

119


П Р И М Е Ч А Н И Я

Введение

' Анохин А.А. Социальные и демофафические аспекты геополитического положения России // Геофафические проблемы конца XX века. Сб. науч. трудов. СПб., 1998; Литературная газета. 2002. № 10.

" Население России 1998. Шестой ежегодный демофафический доклад / Под редакцией А.Г. Вишневского. М., 1999. Табл. 1, 2. с. 11.

' Крючков В В. Север на фани тысячелетий. М., 1987. С. 17, 18. '' См.: Демофафические процессы в СССР 20-80-х гг. (Современная за-

рубежная историофафия). М., 1991. С. 5; Поляков Ю.А. Воздействие государства на демофафические процессы в СССР (1920 1930-е годы) // Вопросы истории. 1995. № 3. С. 122.

' Население России в XX веке. Исторические очерки. В 3-х т. Т. 1. 1900-1939. М., 2000. С. 265.

® Демофафическая политика в современном мире. М., 1989. С. 5. ' Поляков Ю.А. Указ. соч. С. 122, 123, 126. ' См.: Архангельская губерния. Выпуск первый. Материалы по вопросу о

колонизации и внутреннем расселении Северо-Восточной Области. Архан-гельск, 1925; Росляков П. О колонизации Архангельской губернии // Север-ное хозяйство. 1927. № 9-10; Селезнев С. К вопросу о колонизации Канин-ского полуострова и Чешской губы // Хозяйство Севера. 1930. № 4-5.

' Покаяние: Мартиролог. Т. 4. Ч. 1. Сыктывкар, 2001. С. 206. Ахиезер А.А. Диалектика урбанизации и мифации в России //

Общественные науки и современность. 2000. № 1. С. 81, 84. " Пивоваров Ю.Л. Урбанизация России в XX веке: представления и ре-

альность // Там же. 2001. № 6.

Глава 1. Демографическая ситуация па Русском Севере в конце XIX — первой половине XX века

'' Каганский В. Культурный ландшафт и советское обитаемое простран-ство. Сб. статей. М., 2001. С. 81.

120


См. об этом подробнее: Коротаев В.И. Русский Север в конце XIX -первой трети XX века. Проблемы модернизации и социальной экологии. Архангельск, 1998, глава 5-я.

Правда Севера. 1929. 20 ноября. " ГААО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 6. Л. 17-18; Трутовскгш В. Условия развития

города Архангельска//Архангельские известия. 1913. № 1.С. 12. Николаевский Б. Лесопильные заводы Архангельской губернии

// ИАОИРС. 1913. № 17. С. 6; ГААО. Ф. 110. Оп. 1. Д. 271. Л. 8. ' ' Обзор Архангельской губернии за 1910 год. Архангельск, 1912.

Табл. 16; Обзор Архангельской губернии за 1915 год. Архангельск, 1916. Табл. I; Статистический сборник по Архангельской губернии за 1917-1924 гг. Архангельск, 1925. Табл. 4-а. Высчитано мною. - В.К.

Максимов С В. Год на Севере. Архангельск, 1984. С. 92. 386. Население России в XX веке... Табл. 1; Статистический сборник по

Архангельской губернии за 1917-1924... Табл. 27. Население России в XX веке... С. 41.

-' Б-р П. Антисанитарное состояние города в связи с вопросом о канали-зации // Архангельские городские известия. 1912. № 1. С. 16; Протоколы и труды Общества Архангельских Врачей. 1910-1911. Архангельск, 1913. С. 5-6, 9-10; Хвостенко В. Туберкулез в гор. Архангельске // Там же. 1914. № 3-4. С. 45; Степанов И. Дороговизна жизни в Архангельске // Там же. 1913. № 10. С. 20; Об организации врачебной помощи и санитарного надзора на заводах и промышленных предприятиях и пароходах Архангельской губернии // Медико-санитарный сборник. Архангельск, 1910. № 1-2. С. 7-8.

Статистический сборник по Архангельской губернии за 1917-1924... Табл. 27; ГААО. Ф. 1734. Оп. 1. Д. 126. Л. 116-117.

Там же. Статистический сборник по Архангельской губернии за 1917-1924...

Табл. 28. Высчитано мною. - В.К. Естественное движение населения РСФСР за 1926 год. М., 1928. Табл. 1. ГААО. Ф. 1734. Оп. 1. Д. 126. Л. 116; Ф. 1322. Оп. 2. Д. 6. Л. 30.

'' Жиромская В.Б.. Киселев И.И., Поляков Ю.А. Полвека под грифо.м «секретно»: Всесоюзная перепись населения 1937 года. М., 1996. С. 46, 55.

• Шишков В.Я. Репрессии в СССР против крестьян и судьбы спецпере-селенпев Карело-Мурманского края. Мурманск, 2000. С. 104.

Население России в XX веке... Табл. 72, 37, 36: ГААО. Ф. 1734. Оп. 1. Д. 126. Л. 116-117.

"" Обзор Архангельской губернии за 1910 год... Табл. 16; Обзор Архан-гельской губернии за 1915 год... Табл. 1; Население России в XX веке... Табл. 1, 76.

Население России в XX веке... Табл. 1, 76. " Статистический ежегодник Архангельской губернии. Архангельск,

1918. Табл. 1; Население России в XX веке... Табл. 1, 76; Орлов А.П. Жи-лищное строительство в г. Архангельске // Хозяйство Севера, 1931, № 3-4.

121


с . 47; А.Д. Число населения в городах Северного края (По мартовской переписи 1931 г.) // Там же. С. 137; Материалы по пятилетнему плану Северного края на 1933-1937 гг. Архангельск , 1934. Табл. 1; Правда Севера, 1939. 3 июня.

^̂ Перепись населения г. Архангельска 15 июля 1930 года. Архангельск, 1931.С. 14.

^^ А.Д- Число населения в городах Северного края...С. 140. А.Д. Указ. соч., с. 140; Статистический сборник по Северному краю за

1929-1933 гг. Архангельск, 1934. Табл. 2. Манаков А. Предварительные итоги всесоюзной переписи населения

17 декабря 1926 года по Северо-Двинской губернии // Бюллетень Северо-двинского Губернского Статистического Бюро. 1923. № 1. С. 5.

" Обзор Вологодской губернии за 1910 год. Вологда, 1911. Ведомость 7. ' ' Первая всеобщая перепись населения... Вологодская губерния... С. 1;

Обзор Вологодской губернии за 1910 год... Ведомость 7. Жуков Н. Предварительные итоги переписи населения 1926 г. по Коми

области // Коми MV. 1927. № 10-11. С. 21. ИЦ УВД АО. Ф. 24. Оп. 1.Д. 7. Л. 100. Первая всеобщая перепись населения... Архангельская губерния...

С. 1; Вологодская губерния... С. 1; Правда Севера. 1939. 3 июня. Высчитано мною. - В. К.

Материалы по пятилетнему плану Северного края на 1933-1937 год. Архангельск, 1934. Табл. 1; О народно-хозяйственном плане по Северной области на 1937 год. Материалы к VI пленуму Северного облисполкома. Архангельск, 1937. С. 5.

Население России в XX веке... Т. 1. Табл. 73. С. 371.

Глава 2. От добровольной колонизации Русского Севера к спецколонизации Северного края

Коротаев В.И. Русский Север в конце XIX - первой трети XX века. Проблемы модернизации и социальной экологии. Архангельск, 1998. С. 52.

Труды местных комитетов о нуждах сельскохозяйственной промыш-ленности. 1. Архангельская губерния. СПб., 1913. С. 3.

См. об этом подробнее: Коротаев В.И. Колонизация Мурмана ино-странцами в контексте концепции модернизации // Вестник Поморского университета. 2004. № 1(5). (Серия гуманитарные и социазьные науки).

••'ГААО. Ф. 71 ,0п . 1 . Т 1. Д. 276. Л. 105-106 об. ' ' Там же. Д. 277. Л. 2.

Там же. Д. 278. Л. 101 об. - 102. Мурманский берег в промысловом и санитарном отношениях. Записки

врача Вл. Гулевича. Архангельск, 1883. С. 3; Материалы по статистическому исследованию Мурмана. Том II, выпуск 1-й. Описание колоний Восточного

122


берега и Кольской губы. СПб., 1902; Там же. Том II. выпуск И-й. Описание колоний на чапая от Кольской губы до границ с Норвегией. СПб., 1903.

' ' Материалы по статистическому исследованшо Мурмана. Том III. Таб-лицы приложений. СПб., 1902. С. 2-21, 54-55, 58-59. Высчитано мною. - В.К.

Там же. Высчитано мною. - В.К. " Что нужно для колонизации Мурмана? // ИАОИРС. 1909. № 2. С. 11. ''' Материалы землеустройства районов Крайнего Севера. Том 1 (выпуск 1)

(бывший Мурманский округ). М., 1939. С. 52. '' Шишков В.Я. Репрессии в СССР против крестьян и судьбы спецпере-

селенцев Карело-Мурманского края. Мурманск, 2000. С. 140. "" Обзор Архангельской губернии за 1910 год. Архангельск, 1912. Табл. 16;

Боговой и.В. Архангельская губерния. Старые взгляды на Северный край К вопросу о колонизации и внутреннем расселении Северо-Восточной

Области. Архангельская губерния. Выпуск первый. Архангельск, 1925. С. 12. " ГААО, Ф. 6, Оп. 3. Д. 106. Л. 3, 5; Ф. 116. Оп. 4. Д. 5 1, Л. 87 об.

Итоги землеустройства Вологодской губернии " Северный хозяин. 1912, № 8 . С. 19,

Даричев. К вопросу об агрономической помощи переселенцам Николь-ского уезда, Вологодской губернии И Там же. 1911. № 2. С. 10-12.

Обзор Вологодской губернии за 1910 год... С. 47. ''' Чарушин .4 .4. Вопросы колонизации Севера /V ИАОИРС. 1911. № 4.

С. 259, 162, 264; Он же. Крестьянские переселения в бытовом их освещении /:' Там же. № 18. С. 501 -503; Сорокин П.А. Печорская экспедиция и колони-зация Зырянского края // Там же. № 8-9. С. 651.

" Пер. Б. Поселки на р. Усе и ее притоках // ИАОИРС. 1910. № 14. С. 611; Дьячков А Н. О колонизации Архангельской губернии // К вопросу о колонизации и внутреннем расселении Северо-Восточной Области... С. 38.

Отчет областного исполнительного комитета Коми автономной облас-ти за 1924/25 хозяйственный год. Устьсысольск, 1925. С. 195; Отчет Северо-двинского губисполкома (18 февраля 1926 г. - 21 марта 1927 г.). Отчет избирателям. В. Устюг, 1927. С. 30.

'' Известия, 1925. 21 октября, 2 декабря. Волна. 1924. 6 июня, 20 декабря; 1927. 6 июля; А.К. Трудный участок

культработы // Большевистская мысль, 1928. № 16. С. 28; Волна. 1923. 20 1«зня. " 'ГАОПДФАО. Ф. 290. Оп. 1.Д. 25.Л. 1; Д. 415. Л. 149; Д. 359. Л. 109 об. " Там же. Д. 380. Л. 31.

Покаяние: Мартиролог. Т. 3 / Сост. М.Б.Рогачев, Сыктывкар, 2000. С. 53. "Там же. Д. 817, Л, 109 об,. 115 об.-116 об.

ГАОПДФ АО. Ф. 290. Оп. 2. Д. 191. Л, 42, '' Там же, Оп, I. Д, 1438, Л, 32. 33. '- Покаяние... Т. 3. С. 85. " ГАОПДФ АО. Ф. 290. Оп. 1. Д. 191. Л. 45-46. ' 'Там же. Д. 660. Л. 16. "Там же. Л. 18.

123


Там же. л . 19. " См.: ВЧК/ОГПУ о политических настроениях северного крестьянства.

1921-1927 годы: По материалам информационных сводок ВЧК/ОГПУ. Сыктывкар, 1995.

' ' Статистический сборник по Северному краю за 1929-1933 годы. Ар-хангельск, 1937. Табл. 2, 3.

' ' Там же. Итоги и задачи промышленного строительства в Северном крае. Доклад

т. Г.К. Прядченко на третьей Северной краевой конференции // Хозяйство Севера. 1932. № 1-2. С. 8.

" ГАОПДФАО. Ф. 290. Оп. I. Д. 1432. Л. 31, 34. Итоги и задачи промышленного строительства в Северном крае... С. 8.

" ГАОПДФ АО. Ф. 296. Оп. 1. Д. 707. Л. 13, 15, 20. Там же. Л. 78.

" См.: Резолюции 1-й Всесоюзной конференции по размещению произ-водительных сил во второй пятилетке. М.; Л., 1932; За социалистическое размещение производительных сил // Социалистическая реконструкция и наука. 1932. Вып. 5; Материалы 2-й конференции по изучению производи-тельных сил северного края. Архангельск, 1933. Т 1.

' ' 'Покаяние... Т. 3. С. 46. " Там же. С. 47. " Там же. С. 54-55. " Там же. С. 58.

Покаяние: Мартиролог. Т.4. Ч. 1 / Сост. Г.Ф. Доброноженко, Л.С. Ша-балова. Сыктывкар, 2001. С. 206.

" ГАОПДФ АО. Ф. 290. Оп. 1. Д. 378. Л. 4. ' - Т а м же. Л. 11, 12. " Там же. Д. 739. Л. 23. ''' Там же. Л. 63.

Глава 3. Сиецко.юиизацмя Северного края и ее демографические последствия

" ГААО. Ф. 1322. Оп. 2. Д. 7. Л. 123. " ГАОПДФ АО. Ф. 290. Оп. Д. 19. Л. 16-17. " Там же. Д. 356. Л. 22; Д. 378. Л. 1. " Там же. Д. 359. Л. 4. " Там же. Д. 372. Л. 70 об.

Там же. Ф. 600. Оп. 3. Д. 12. Л. 10. "" Там же. Ф. 290. Оп. 2. Д. 379. Л. 5.

ГААО. Ф. 621. Оп. 3. Д. 22. Л. 110. "" Там же. Ф. 600. Оп, 2. Д. 21. Л. 167.

Покаяние... Т. 4. Ч. I. С. 203, 276.

124


Шишков В.Я Репрессии в СССР против крестьян и судьбы спецпере-селенцев Карело-Мурманского края. Мурманск, 2000. С. 122.

ГАОПДФ АО. Ф. 290. Оп. 1. Д. 381. Л. 40. ГААО. Ф. 603. Оп. 2. Д. 28. Л. 50. Население России в XX веке. Исторические очерки. В 3-х т. Т. 1.

1900-1939. М., 2000. Табл. 55, 56. "" Игнатова Н.М. Осуществление политики спецпереселения и изменения

в составе и численности спецпереселенцев - «бывших кулаков» в середине 30-х - 1950-е гг. // Покаяние: Мартиролог. Т. 4. Ч. 2 / Сост. Н.М.Игнатова. Сыктывкар, 2001. С. 24; ИЦ УВД АО. Ф. 24. Оп. 1. Д. I. Л. 1-84; Д. 7. Л. 49 об.; ГААО. Ф. 1322. Оп. 2. Д. П Л. 165-166. Высчитано мною. - б.A'.

ГАОПДФ АО. Ф. 290. Оп. 1. Д. 1172. Л. 15; Д. 1472. Л. 70. Шишков В.Я. Указ. Соч. С. 122; Население России в XX веке... Т. 1.

Табл. 55-57, 59; ГААО. Ф. 621. Оп. 3. Д. 22. Л. 100, 110; Д. 1322. Оп. 2. Д. 17. Л. 21, 37; ИЦ УВД АО. Ф. 24. Оп. I. Д. 7. Л. 42.

ГАОПДФ АО. Ф. 290. Оп. 1. Д. 1172. Л. 42. ' " Т а м же. Д. 1399, Л. 156.

ГААО. Ф. 1224. Оп. 8. Д. 1498. Л. 131. ГАОПДФ АО. Ф. 290. Оп. 1. Д. 1441. Л. 72.

'""Там же. Д. 1399. Л. 156. ГААО. Ф. 648. Оп. 4. Д. 8. Л. 57.

' " Т а м же. Л. 18. ' " Т а м же. Л. 45.

Там же. Ф. 2186. Оп. 1. Д. 1. Л. 49-50, 54; Д. 5. Л. 6-46. Высчитано мною. - В.К.

' - ' ГАОПДФ АО. Ф, 813. Оп. 1. Д. 99. Л. 120, 5. ИЦ УВД АО. Ф. 24. Оп. I. Д. 7. Л. 49 об. Высчитано мною. - В К.

'-- Покаяние... Т. 4. Ч. 1. С. 184. '-••ГААО. Ф. 1734. Оп. 1.Д. 126. Л. 117.

Там же. Д. 16. Л. 2-16. 64, 17-24. Там же. Ф. 5. Оп. 2. Д. 7030. Л. 6 об.-7, 140 об.-141, 164 об.-165. 348

об.-349. Высчитано мною. - В.К. Там же. Л. 315 об.-317. Высчитано мною. - В.К. Обзор Вологодской губернии за 1904 год. Вологда, 1905. С. 42; Обзор

Вологодской губернии за 1911 год. Вологда, 1912. С. 45. Высчитано мною.- В.К. '"'' Хвостенко В. Туберкулез в гор. Архангельске l' Архангельские город-

ские известия. 1914. № 3 ^ . С. 40. "" ГААО. Ф. 1734. Оп. 1. Д. 87. Л. 19.

Игнатова Н.М. Указ. соч. С. 20. ГААО. Ф. 1734. Оп. 1. Д. 87. Л. 19. Покаяние... Т. 4. Ч. 1. С. 162. Там же.

" ' Т а м же. С. 181. ""Там же. С. 184.

125


ГАОПДФ АО. Ф. 600. Оп. 2. Д. 21. Л. 174. ' ' ' Там же. Л. 176.

ГААО. Ф. 1734. Оп. 1. Д. 20. Л. 236. ГАОПДФ АО. Ф. 600. Оп. 2. Д. 49. Л. 111.

"" Там же. Л. 92. ' ' - ГААО. Ф. 1224. Оп. 8. Д. 1498. Л. 131 об.

ГААО. Оп. 1. Д. 1734. Л. 236. ГАОПДФ АО. Ф. 913. Оп. 1. Д. 9. Л. 58.

'•"Там же. Д. 11. Л. 2-3, 13. " ' Г А О П Д Ф А О . Ф.913 . 0П. 1. Д. 11. Л. 31.

Там же. Ф. 164. Оп. 1. Д. 7. Л. 7. Там же. Ф. 290. Оп. 1. Д. 993. Л. 35, 70.

" ' Г А А О . Ф. 1734. О п 1. Д.47. Л. 71-71 об. " " Т а м же.

Там же. Л. 69. Лазарева Н.К., Кудря Л.И., Шрага М.Х. и др. К вопросу об основных

различиях первичной заболеваемости населения в крупных городах Архан-гельской агломерации // Экология Северной Двины. Архангельск, 1999. С. 174.

ГААО. Ф. 1734. Оп. 1. Д. 126. Л. 117. Там же. Ф. 5. Оп. 2. Д. 7030. Л. 312; Ф. 6. Оп. 15. Д. 13. Л. 6; Д. 16.

Л. 8; Ф. 5. О п Д. 7029. Л. 84 об.-85, 456 об.-457. Высчитано мною. - В.К. Там же. Ф. 1734. Оп. 1. Д. 126. Л. 23. 18 об., 46. Горбов В. Вопросы очистки населенных мест на IV Всесоюзном водо-

проводном и санитарно-техническом съезде (15-23 ноября 1931 г.) // Гигие-на и социалистическое здравоохранение. 1932. № 7. С. 76.

ГАОПДФ АО. Ф. 164. Оп. 1. Д. 10. Л. 13. " ' Г А А О . Ф. 1734. Оп. 1. Д. 126. Л. 84. 116; Д. 47. Л. 21.

ГАОПДФ АО. Оп. 1. Д. 11. Л. 1. Там же. Л. 5. Там же. Л. 39. Там же. Л. 70, 116. Б-р. П. Антисанитарное состояние города в связи с вопросом канали-

зации // Архангельские городские известия. 1912. № 1. С. 16. К вопросу об ассенизации города. Сан. врач А. Первое // Там же. 1914.

№ 3-4. С. 25, 27. Васильева Н.Г., Меклер Р.А. Исследование почвы города Архангельска

// Сборник научных работ Архангельского Санитарно-бактериологического института за 1935-1937 гг. Вып. 1. Архангельск, 1939. С. 43, 45.

Шрага М.Х., Кудря Л.И. Водная компонента и точки приложения со-циальных вмешательств на территории Архангельской области // Экология Северной Двины. Архангельск, 1999. С. 51

ГААО. Ф. 1734. Оп. 1. Д.64. Л. 30. "'' Там же. Л. 30. ' ' ' ГАОПДФ АО. Ф. 290. Оп. 1. Д. 1172. Л. 81.

126


Там же. л . 179. Ипатов Л.Ф., Львов П.Н., Трубин Д. В. и др. Беломорская тайга вчера,

сегодня и завтра. Архангельск, 1988. С. 125. ГААО. Ф. 1734. Оп. 1. Д. 105. Л. 10, 11 об. Там же. Л. 17.

" ' 'Там же. Ф. 1322. Оп. 2. Д. 11. Л. 165-166. " ' Т а м же. Ф. 1734. Оп. 1. Д. 105. Л. 18-18 об. " ' Т а м же. Л. 110. " ^ А О П Д Ф А О . Ф. 290. Оп. 1. Д. 919. Л. 102.

Там же. Д. 942. Л. 94. ' • 'Там же. Д. 1432. Л. 43,45. "" Население России в XX веке... Т. 1. Табл. 56. Высчитано мною. - В.К.

Там же. ИЦ УВД АО. Ф. 39. Оп. 1. Д. 6. Л. 126. Население России в XX веке...С. 298, 300. ГААО. Ф. 1932. Оп. 1. Д. 15. Л. 10. Высчитано мною. -5.А:.

"" ГААО. Ф. 1932. Оп. 1. Д. 185. Л. 62. Большая медицинская энциклопедия. Т. 16. М., 1960. С. 737. Борисенков Е.П, Пасецкий В.М. Тысячелетняя летопись необычайных

явлений природы. М., 1988. С. 88. Соболева А. К вопросу о потеплении Арктики // Метеорологический

вестник. 1935. № 5-6. Табл. 2. "'' Визе В.Ю. К вопросу об уменьшении ледовитости полярных морей

/ Метеорологический вестник. 1932. №1. С. 18. Аномалии погоды // Там же. 1935. № 3 ^ . С. 69. ДС. Необычайно теплое лето на Кольском полуострове /' Там же. С. 67,68.

Общесоюзное бюро заграничной санитарной информации СССР. 24 бюллетеня о движении заразных заболеваний за 1934-1935 гг. Гос. мед. издат.

ГААО. Ф. 1734. Оп. 1. Д. 421. Л. 3. Там же. Л. 5. ГАОПДФ АО. Ф. 290. Оп. 1. Д. 1438. Л. 17, 20. Второй пятилетний план развития народного хозяйства СССР (1933-

1937 гг.). М., Т. I . e . 337; Материалы по пятилетнему плану Северного края на 1933-1937 гг. К VI пленуму Крайисполкома. Архангельск, 1934. С. 37.

' '" Второй пятилетний план... С. 219. Попов К.И. Vl-й пленум Архангельского облисполкома // Советский

Севе^ (Архангельск). 1938. № 2. С. 12. ''' Попов К.И. Забота партии и правительства о колхозном крестьянстве

Архангельской области // Там же. № 1. С. 50. f " ГАОПДФ АО. Ф. 290. Оп. 2. Д. 289-а. Л. 76.

Население России в XX веке Т. 1. С. 301. ИЦ УВД АО. Ф. 24. Оп. 1. Д. 7. Л. 42; Покаяние... Т. 4. Ч. 1. С. 276.

Высчитано мною. - В.К. Покаяние... Т. 4. Ч. 1. С. 399.

127


f ' ГААО. Ф. 1322. On. 2. Д. 35. Л. 3. - ' Спецпоселки в Ко.ми области. По материалам сплошного обследования.

Июнь 1933 г. Сборник документов. Сост. Г.Ф. Доброноженко, Л.С. Шаба-лова. Сыктывкар. 1997. С. 16.

Население России в XX веке... С. 294. Там же. Табл. 58, 59. Высчитано мною. - В.К. Там же. Табл. 57. Высчитано мною. - В.К. Население России в XX веке. Т. 2. 1940-4959. М., 2001. С. 14.

" " Там же. Табл. 42. Там же. Табл. 70.

-'- ГААО, Ф. 3065. Оп. 3. Д. 113. Л. 124. - " Т а м же. Л. 134-135.

Там же. Оп. 4. Д. 20. Л. 187. - ' - 'Тамже. Л. 285;Оп. 3. Д. 131. Л. 4, 115. = " Там же. - ' ' Т а м же. Л. 75, 100.

Население России в XX веке... Т. 1. С. 311, 315. Система исправительно-трудовых лагерей в СССР, 1923-1960:

Справочник. М., 1998; Покаяние... Т. 3. Сыктывкар, 2000; История Коми с древнейших времен до конца XX века: В 2 т. Т. 2. Сыктывкар, 2004. С. 402, табл. 9. Высчитано мною. - В.К.

Покаяние... Т. 3. ...С. 73-74, 98. Высчитано мною. - В.К - ' ' Там же. С. 47.

Система исправительно-трудовых лагерей в СССР... С. 395. Упадышев Н.В. Заключенные исправительно-трудовых лагерей в Ар-

хангельской области в 1937-1953 гг.: численность н динамика. Архангельск, 200 L С. 3.

Там же. Приложение 1. Система исправительно-трудовых лагерей в СССР...С. 438, 315, 498,

499.381,387, 192. Там же. С. 508, 198. 259, 348. ГААО. Ф. 1322. Оп. 2. Д. 7. Л. 92-92 об. Там же. Л. 92, 100. Там же. Ф. 1734. Оп. 1. Д. 126. л. 20 об. ГАОПДФ АО. Ф. 290. Оп. 1. Д. 1409. Л. 89, ! 12. Там же. Л. 115.

' ' ' Покаяние... Т. 3. С. 80. ГАОПДФ АО. Ф. 290. Оп. 2. Д. 120. Л: 38.

''^Дурилин Н.П. Санитарная оценка сточных вод различного происхож-дения // Гигиена и социалистическое здравоохранение. 1932. № 4-5. С. 36.

ГААО. Ф. 1932. Оп. 1. Д. 220. Л. 93. Правда Севера, 1939. 3 июня. ГААО. Ф. 2246. Оп. 1. Д. 55. Л, 52; ГАОДФ АО. Ф. 296. Оп. 1. Д. 505. Л. 23.

- ' ' ГААО. Ф. 1932. Оп. 1. Д. 220. Л. 94.

128


- " Т а м же. Д. 98. Л. 16. Шрага М.К., КудряЛ.И. Указ. соч. С. 51-53. ГААО. Ф. 2246. Оп. 1. Д. 54. Л. 171.

' ' -Там же. Д. 55. Л. 51-53. - ' 'Там же. Д. 19. Л. 31.

ГАОПДФ АО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 611. Л. 128. -'-'Там же. Д. 637. Л. 69,71.

Там же. Ф. 296. Оп. 1. Д. 690. Л. 117. - ' ' Судострой-Молотовск-Северодвннск '/ Северодвинск. Испытание на

прочность. Очерки. Воспоминания. Исследования. Северодвинск, 1998. С. 437. 439; Система исправительно-трудовых лагерей в СССР... С. 522; Упидышев Н.В. Указ. соч. Приложение 1; ГАОПДФ АО. Ф. 296. Оп. 1. Д. 506. Л. 18.

ГААО. Ф. 1932. Оп. 1. Д. 105. Л. 61. Там же. Л. 51-61. ГАОПДФ АО. Ф. 296. Оп. 1. Д. 506. Л. 16, 24. Там же. Л. 35.

-'- Там же. Л. 63. ГААО. Ф. 1932. Оп. 1. Д. 105. Л. 61.

- " ГАОПДФ АО. Ф. 913. Оп. 1. Д. 17. Л. 167-168. ГААО. Ф. 1932. Оп. 1.Д. 85. Л. 12, 56, 171. Там же. Д. 185. Л. 39; Д. 138. Л. 5. Высчитано мною. - В.К. Там же. Д. 185. Л. 39; Д. 138. Л. 5; Д. 390. Л. 124. Высчитано мною. - ВК. Население России в XX веке... Т. 1. Табл. 54, 62. Высчитано мною. - В.К. Покаяние... Т. 3. С. 108; Система исправительно-трудовых лагерей в

С С р . . . С. 314-315. Там же. С. 111. Высчитано мною. - В.К. Упадышев Н.В. Указ. соч. Приложение 6.

l'.iHBa 4. Демографический кризис в »кс>трема.'1Ы1ЫХ условиях Ненецкого 11аци011а.'1Ы10Г0 округа

Орловский П. Территория и население Крайнего Севера // Советский Север. 1932. № 1-2. С. 70.

Гоювнев А., Соколов А. Кто Вы, сихиртя? // Северные просторы. 1992. № 1-2. С. 15-18.

Алексеева Т.Н. Географическая среда и биология человека. М., 1977. С. 199-201; Косенкова Д.О., Евсеев А.В. Состояние здоровья в импактных районах Европейского Севера России / ' Стратегия развития северных регионов России. Материалы Всероссийской научной конференции (18-19 ноября 2003 г.). Архангельск, 2003. С 298.

Крючков В.В. Север на грани тысячелетий. М.. 1987. С. 17-18. ГАОПДФ АО. Ф. 5. Оп. 1. Д. 496. Л. 79.

129


''' Дьячков А.Н. Краткое описание Самоедского округа // Северное хозяйство. 1929. № К С . 24.

ГАОПДФ АО. Ф. 804. Оп. 1. Д. 89. Л. 58. ' ' ' Там же. Л. 65. " " Там же. Д. 307. Л. 6.

Там же. Д. 89. Л. 52. " ' Т а м же. Ф. 1145 .0П. 1. Д. 1. Л. 14

Там же. Л. 38,43. Там же. Ф. 1129. Оп. 1. Д. 20. Л. 49. Дьячков А.Н. Неграмотные по данным переписи 1930 г. // Северное

хозяйство. 1930. № 9-10. С. 132; Он же. Краткое описание Самоедского округа... С. 24.

" Материалы по районированию Северного края. Архангельск, 1929. С. 150, 172; Попов В. Ненцы на путях социалистического строительства // Революция и национальности. 1932. № 4. С. 44; Административно-терреториальное деление Архангельской губернии и области в XVIII-XX веках: Сборник. Архан-гельск, 1997. С. 198; Краткий статистический сборник. Нарьян-Мар, 1999. С. 8.

Смидович П.Г. Советизация Севера // Советский Север. 1930. № 1. С. 13; Исто.мина У.А. Население Ненецкого автономного округа // Ненецкий Автономный Округ (справочный материал). Нарьян-Мар, 1997. С. 29.

ГААО. Ф. 1734. Оп. 1. Д. 6. Л. 4. Краткий статистический сборник. Нарьян-Мар, 1999. С. 8; Материалы

по районированию Северного края... С. 150; ГАОПДФ АО. Ф. 804. Оп. 1. Д. 55. Л. 1; Д. 98. Л. 6-6 об.; ИЦ УВД АО. Ф. 24. Оп. 1. Д. 7. Л. 109; Исто.ми-на У.А. Указ. соч. С. 29.

Население России в XX веке.. .Т. 1...С. 268. ГАОПДФ АО. Ф. 804. Оп. 1. Д. 98. Л. 6; Д. 96. Л. 32; Исто.мина У.А.

Указ. соч. С. 29; Административно-территориальное деление Архангельской губернии и области.. .С. 205; ИЦ УВД АО. Ф. 24. Оп. 1. Д. 7. Л. 109; П.Т. Пять лет работы Ненецкого национального округа // Советский Север. 1935. № Г С . 20.

Материалы по районированию... С. 150; Увачан В.Н. К истории обра-зования советской автономии народностей Севера // Летопись севера. Вып. 10. М., 1982. С. 24; ГАОПДФ АО. Ф. 804. Оп. 1. Д. 98. Л. 6 - 6 об.

' ' ' ГАОПДФ АО. Ф. 804. Оп. 1. Д. 89. Л. 94; Д. 375. Л. 21. Высчитано мною. - В.Л".

Хо.мич Л.В. Ненцы и коми Кольского полуострова (к вопросу о взаи-мовлиянии культур) // Этнофафические исследования северо-запада СССР. Л., ^1977. С. 119, 121.

Орловский П. Территория и население Крайнего Севера // Советский Север. 1932 № 1-2. С. 70-71.

ГАОПДФ АО. Ф. 804. Оп. 1. Д. 96. Л. 143 об.-144. Краткий статистический сборник. Нарьян-Мар, 1999. С, 8. ГАОПДФ АО. Ф. 804. Оп. I. Д. 98. Л. 6 об.

130


Система исправительно-трудовых лагерей в СССР... С. 180. Там же. С. 192. ИЦ УВД АО. Ф. 24. Оп. 1. Д. 7. Л. 109 об. СУ РСФСР 1925. № 12. Ст. 79; Смидович П. Советизация Севера

// Советский Север. 1930. № 1. С. 5. Скачко Л. Седьмой Пленум Комитета Севера //Советский Север.

1930. № 4 . С. 9, Он же. Очередные задачи советской работы среди малых народов

Севера // Советский Север. 1931. № 2. С. 10. Там же. С. 16. ГАОПДФ АО. Ф. 600. Оп. 2. Д. 49. Л. 117.

Устюгов П. Подготовка пятилетнего плана развития северного хозяйства //Советский Север. 1931. № 2. С. 39; Иванов К.К. Как проводить первоначальное земельно-водное устройство северных окраин (Проект инструкций) // Там же. № 3 ^ . С. 13.

' С.мидович П.Г. Социалистическая реконструкция Крайнего Севера //Там же. 1932. № 1-2. С. 46.

" ' ' По докладу Управления Землеводоустройства НКЗ РСФСР // Там же. 1934. № 3. С. 152; ГАОПДФ АО. Ф. 1195. Оп. 1. Д. 5. Л. 14.

Орловский П. За продбазу Крайнего Севера // Советский Север. 1932. №6. С. 16.

Проурзин И.Я. Трижды рожденный (отрывки из неопубликованной рукописи // Ненецкий край. Сквозь вьюги лет. Очерки. Статьи. Документы. Архангельск, 2000. С. 38.

Медведев Д. Парторганизации Крайнего Севера // Советский Север. 1934. № I . e . 11.

Яковлев С. К вопросу о социалистической колонизации Севера // Хо-зяйство Севера. 1931. № 1. С. 11.

ГАОПДФ АО. Ф. 290. Оп. 1. Д. 1441. Л. 79-80. Проурзин И.Я. Указ. соч. С. 35. ГАОПДФ АО. Ф. 290. Оп. 2. Д. 819. Л. 18. Нарьяна вындер. 1937. 14 февраля. ГАОПДФ АО. Ф. 1128. Оп. 1. Д. 5. Л. 43; Ф. 1154. Оп. 1 . Д . 2 . Л . 1. Ненецкий автономный округ. Энциклопедический словарь. М., 2001.

С. 290. Коробов В.Б. Природа нуждается в защите // Ненецкий край: Сквозь

вьюги лет... С. 196. ГАОПДФ АО. Ф. 804. Оп. 1. Д. 95. Л. 12, 35,45, 48, 54, 64, 95. Нарьяна вындер. 1937. 14 февраля. ГАОПДФ АО. Ф. 804. Оп. 1. Д. 95. Л. 92.

' " Т а м же. Л. 35, 45. Там же. Коткин А.С. Драма оленеводства // Ненецкий край: Сквозь вьюги

лет... С. 130-131.

131


Население России в XX веке... Т. 1. С. 268. ГАОПДФ АО. Ф. 804. Оп. 1. Д. 95. Л. 54. Нарьяна вындер, 1938. 2 июня. Пивоваров Ю.Л. Урбанизация России в XX веке; представления и

реальность // Общественные науки и современность. 2001. № 6. С. 110-111. ГАОПДФ АО. Ф. 804. Оп. 1. Д. 89. Л. 56. Там же. Ф. 1145. Оп. 1. Д. 1. Л. 22. Там же. Ф. 1129. Оп. 1. Д. 4. Л. 17. Там же. Ф. 1154. Оп. 1. Д. 1. Л. 13. Там же. Л. 37. 39. Там же. Д. 6. Л. 38.

- '"Там же. Ф. 1129. Оп. 1. Д. 14. Л. 32. ИЦ УВД АО. Ф. 39. Оп. 1. Д. 5. Л. 38. Там же. «Ударник», 1934. № 19. С. 17-18. Там же. Ф. 39. Оп. 1. Д. 6. Л. 102. ГАОПДФ АО. Ф. 3565. Оп. 1. Д, 3. Л. 90. Там же. Ф. 1277. Оп. 1. Д. 29. Л. 3 об., 4. Там же. Ф. 804. Оп. I. Д. 307. Л. 54.

" ' 'Там же. Д. 96. Л. 166. " ' Т а м же. Ф. 1277. Оп. 1. Д. 29. Л. 6 об.

ИЦ УВД АО. Ф. 39. Оп. 6. Д. 7. Л. 36. Там же. Д. 1. Л. 1-85. Высчитано мною. - В.К.

Чуклина Р.З. О репрессиях в округе // Ненецкий автономный округ (справочный материал). Нарьян-Мар, 1997. С. 33.

ИЦ УВД АО. Ф. 39. Оп. 5. Д. 2. Л. 3. ГАОПДФ АО. Ф. 1277. Оп. 1. Д. 25. Л. 34. Там же. Д. 29. Л. 43-44.

' ' ' Там же. Ф. 804, Оп. 1. Д. 375. Л. 26. Там же. Л. 27, Административно-территориальное деление Архангельской губернии

иобласти... С. 201, 116-117; Покаяние... Т. 3. С. 151. ГАОПДФ АО. Ф. 804. Оп. 1. Д. 307. Л. 58. Ненецкий автономный округ; Энциклопедический словарь. М., 2001.

С. 223. Материалы по статистике населения, народного просвещения и жилищ-

ного строительства Северного края. Архангельск, 1930. Табл. I; Всесоюзная перепись населения 1926 года. Северный район, Отдел 1. М., 1928. Табл. 111.

Жуков И. Предварительные итоги переписи населения 1926 г. по Коми области // Коми му. 1927. № 10-11. С. 20, 28.

Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. Вологодская губерния. Тетрадь I. 1901. С. 1; Календарь-справочник по Вологодской губернии на 1922 год. Вологда, 1922. С. 35.

Первая всеобщая перепись населения Российской империи. 1897 г. Архангельская губерния. Тетрадь 1. 1899. С. 1.

132


Отчет областного исполнительного комитета Коми автономной облас-ти за 1924-25 хозяйственный год. Усть-Сысольск, 1925. С. 51.

же. С. 195. "" Отчет Областного Исполнительного Комитета Коми автономной об-

ласти за 1926-27- 1927-28 год. Усть-Сысольск, 1929. С. 236.

Глава 5. Колониза11,ия Коми АО сиециереселенцами и ее последствия

Там же. Обзор Вологодской губернии за 1904 год. Вологда, 1905. С. 42; Обзор

Вологодской губернии за 1911 год. Вологда, 1912. С. 45. Система исправительно-трудовых лагерей в СССР... С. 380; Игнато-

ва Н.М. Осуществление политики спецпереселения и изменения в составе и численности спецпереселенцев - «бывших кулаков» в середине 30-х - 1950-е гг. // Покаяние... Т. 4. Ч. 2. С. 20.

^'^Доброноженко Г.Ф., Ивиицкий Н.А., Шабаюва Л.С. Кулацкая ссылка в первой половине 1930-х годов // Спецпоселки в Коми области. По мате-риалам сплошного обследования. Июнь 1933 г. Сборник документов. Сыктывкар, 1977. С. 16; ГАОПДФ АО. Ф. 290. Оп. 1. Д. 379. Л. 5.

Игнатова Н.М. Указ. соч. С. 24. ИЦ УВД АО. Ф. 24. Оп. 1. Д. 7. Л. 100-101; Игнатова Н.М. Указ. соч.

С. 2А: Доброноженко Г.Ф., Ивницкий Н.А., Шабаюва Л.С. Указ. соч. С. 19. Покаяние... Т. 3. С. 56. ГААО. Ф. 1734. Оп. 1. Д. 87. Л. 19. ГАОПДФ АО. Ф. 600. Оп. 3. Д. 39. Л. 4, 6.

'"-'Там же. Л. 16. Там же. ГААО. Ф. 621. Оп. 3. Д. 22. Л. 110.

•'""Покаяние... Т. 3. С. 73-74; ИЦ УВД АО. Ф. 24. Оп. 1.Д. 7. Л. 100-101. Население России в XX веке... Т. 1. С. 265. Игнатова Н.М. Горькие судьбы // Покаяние: Мартиролог. Т. 1. Сык-

тывкар, 1998. С. 274. Покаяние... Т. 4. Ч. 1. С. 598, 463. Спецпоселки в Коми области... С. 253. Покаяние... Т. 4. Ч. 1. С. 463; Спецпоселки в Коми области... С. 253;

Покаяние... Т. 3. С. 84. Игнатова Н.М. Горькие судьбы... С. 24.

f - 'ГААО. Ф.621.0П. 3. Д. 22. Л. 109, 100. Игнатова Н.М. Использование труда спецпереселенцев - «бывших

кулаков» в лесной промышленности и других отраслях в середине 1930-х -1950-е гг. // Покаяние... Т. 4. Ч. 2... С. 65.

" 'Спецпоселки в Коми области... С. 191, 195,200,203, 188.

133


f " Там же. с . 113, 149. 179. ''' Игнатова Н.М. Социально-бытовое обустройство спецпереселенцев -

«бывших кулаков» в середине 1930-х - 1950-е гг. /' Покаяние... Т. 4, Ч. 2. С. 161. Покаяние... Т. 4. Ч. 1. С. 472.

" " Там же. С. 597-598. Покаяние... Т. 3. С. 84. ГААО. Ф. 3065. Оп. 3. Д. 4. Л. 16. Там же. Л. 144, 146. Спецпоселки в Коми области... С. 217, 220, 219; Шашков В.Я. Указ.

соч. Табл. 13. Игнатова Н.М. Развитие сельского хозяйства в спецпоселках Ко.ми

АССР в 1930-х- 1950-е гг. / Покаяние... Т. 4. Ч, 2. С. 108. Население России в XX веке... Т. 1. Табл. 58, 59. Там же.

Заключение

Захаров А.В. Массовой общество и культура в России: социально-типологический анализ // Вопросы философии. 2003. № 9. С. 11.

''' Анохин А.А. Социальные и демофафические аспекты геополитического положения России // Геофафические проблемы конца XX века. Сб. науч. трудов. СПб., 1998. С. 26.

Население России 1998. Шестой ежегодный демографический доклад. /Под ред. А.Г.Вишневского. М., 1999. Табл. 1,2. С. 11.

Тарасова Г.В., Гаврилова А.П. Здоровье население в регионах России: сравнительный анализ / Вопросы статистики. 2001. № 7. Табл. 1. С. 35.

Там же. С. 89. Архангельская область за 65 лет. Архангельск. 2002. С. 13. ИА REGNUM. Аргументы и факты. 2003. № 23. Там же, 2003. № 2 7 .

•''' Агафонова Н.Б.. Блажное В В. Геоэлектромагнитное поле, его значе-ние для здоровья человека i i Социально-экономические проблемы Европей-ского Севера. Архангельск, 1991. С, 240.

•'"" Добродеева Л.К., Суслонова Г.А., Попова Ж.Я., Стрелкова Н.П. Кли-мат и здоровье // Там же. С. 220.

Косенкова Д.О.. Евсеев А.В. Состояние здоровья населения в им-пактных районах Европейского Севера России '/ Стратегия развития северных регионов России. Материалы Всероссийской научной конферен-ции (18-19 ноября 2003 г.). Архангельск, 2003. С. 298.


ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение 3

Глава 1. Демографическая ситуация на Русском Севере в конце XIX - первой по .ювине X X века 8

Глава 2. От добровольной колонизации Русского Севера к спецколонизации Северного края 19

Глава 3. Спецколонизация Северного края и ее демографические последствия 34

§ 1. Спецколонизация и проблема адаптации спецпереселенцев к условиям Северного края 35

§ 2. Проблема выживания заключенных и демографический кризис 60

Глава 4. Демографический кризис в экстремальных условиях Ненецкого национального округа 74

§ 1. Проблема управления модернизацией и адаптацией мигрантов к условиям Н Н О 75

§ 2. Изменения в численности и составе населения Н Н О 79 § 3. Специфика демографического кризиса в Н Н О 85

Глава 5. Колонизация Коми А О спецпереселенцами

и ее последствия 99

Заключение 112

Список сокращений 119

Примечания 120


Научное издание

Коротаев Владимир Иванович

НА ПОРОГЕ ДЕМОГРАФИЧЕСКОЙ КАТАСТРОФЫ: ПРИНУДИТЕЛЬНАЯ КОЛОНИЗАЦИЯ

И ДЕМОГРАФИЧЕСКИЙ КРИЗИС В СЕВЕРНОМ КРАЕ В 30-е ГОДЫ XX ВЕКА

Монография

Директор издательского центра В.П. Базаркина Начальник редакционного отдела Н.М. Кудрявима

Начальник отдела компьютерной и множительной техники В.М. Личутина Редактор Т.Ю. Ир.мияева

На обложке - фото автора Оригина<1-макет выполнила И.Ю. Драчева

Подписано в печать 1.11.2004. Бумага писчая. Формат 60x84 1/16. Усл. печ. л. 7,91. Уч.-изд. л. 6.5. Тираж 300 экз. Заказ № 173

Издательский центр Поморского университета 163002, Архангельск, пр. Ломоносова, 6

E-mail: [email protected]


mailto:[email protected]


Коротаев Владимир Иванович Доктор исторических наук,

профессор кафедры отечественной истории Поморского государствен-ного университета имени М.В. Ломо-носова. Автор около 40 научных трудов, в том числе монографий: «Судьба "русской идеи" в советском менталитете (20-30-е годы)», «Русский Север в конце XIX - первой трети XX века. Проблемы модерниза-ции и социальной экологии»

^ ^ .. .. -"v 'w]


Documents

877.на пороге демографической катастрофы принудительная колони зация и демографический кризис в северном