Вышел в свет американский ежегод-ный поэтический альманах St. Petersburg rewue (2017 год). В нем напечатаны стихи многих поэтов из США, России, Канады, Испании и других стран. Все стихи опу-бликованы на английском языке.

В частности, представлено поэтиче-ское творчество главного редактора газе-ты «Литературные известия» Евгения Степанова и заместителя главного редак-тора журнала «Дети Ра» Юрия Милорава. Их стихи перевела Анна Гальберштадт, проживающая в Нью-Йорке.

Евгений Степанов пишет:

PEOPLE

menlike women

womenlike men

old peoplelike children

childrenlike old people

people likepeople

На русском языке впервые это стихот-ворение было опубликовано в журнале «Арион», № 3, 2011. Оригинал выглядит следующим образом.

ЛЮДИ

мужчиныкак женщиныженщиныкак мужчиныстарикикак детидетикак старикилюдикак люди

Также в этом номере St. Petersburg rewue напечатаны стихи и эссе других авторов из России — Станислава Снытко, Ольги Поповой, Ксении Букша, Михаила Кузмичева и других.

Сергей КИУЛИН

В июне 2018 года в «Издательстве Евгения Степанова» (серия «Авангранды») выйдут в свет новые книги стихов Константина Кедрова-Челищева «Партант» и Елены Кацюбы «Заговор рек».

В сборнике Кедрова-Челищева представ-лены его стихи, написанные в разные годы. Это избранное известного поэта и номинанта на Нобелевскую премию по литературе.

Елена Кацюба в своей новой книге «Заговор рек» продолжает развивать возмож-ности поэтического языка, продолжая тради-ции русского и мирового авангарда.

Вот как отзывались о творчестве этих знаме-нитых авторов другие поэты и исследователи русского стиха.

«Кедров — это константа мысли».Андрей Вознесенский

«Кедров — он поэт особый, потому что у него глубокое философское начало в его миро-воззрении… Константин Кедров, я это твердо могу сказать, один из лучших современных поэтов совершенно нового толка».

Игорь Холин

«Общий принцип анаграмматического письма, который использует Кацюба, — кон-структивистский органически. При комбинатор-ном переразложении слова вы не можете просто вываливать слова, они сами заставляют вас делать некоторые усилия, чтобы перестро-ить графемы в нужном порядке».

Сергей Бирюков

«Невозможно понять и принять стихи, ска-жем, Ры Никоновой, Елены Кацюбы, Евгения В. Харитонова, не имея представления о творчест-ве Давида Бурлюка, Алексея Кручёных или Нины Хабиас, кстати говоря, блестящих масте-ров не только экстравагантной заумной поэзии, но и вполне спокойных силлабо-тонических стихов (это в первую очередь касается Давида Бурлюка)».

Евгений Степанов

Книги стихов Константина Кедрова-Челищева «Партант» и Елены Кацюбы «Заговор рек» поступят в «Фаланстер», Озон, www.litlavka.ru, а также в другие книжные магазины.

Не пропустите!

Сергей КИУЛИН

Газета Союза писателей XXI века, Холдинговой компании “ВестКонсалтинг” и Литературнотворческого объединения МИД России «Отдушина»

Литературные известия № 4 (156)

Апрель 2018

Выходит с 2008 года 1 раз в месяц

СОБЫТИЯСегодня в номере:

*Новости

литературной жизни

*Поэзия

Союза писателей XXI века

*Новинки издательства

«Вест-Консалтинг»

*Штудии:

Единство жизни, смерти

и бессмертия

в творчестве Лермонтова

Н О В Ы Е К Н И Г И М Э Т Р О В А В А Н Г А Р Д А

М А Г А З И Н И З Д А Т Е Л Ь С Т В А

« В Е С Т - К О Н С А Л Т И Н Г »

L I T L A V K A(W W W . L I T L A V K A . R U)

РЕКЛАМА

КНИГИ И ЖУРНАЛЫ ПО ЦЕНАМ

ИЗДАТЕЛЬСТВА!

Доставка по Москве от 1 дня.

Тел. (495) 971-79-25

РУССКАЯ ПОЭЗИЯ НА АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКЕ

серия «АВАНГРАНДЫ»

2 Литературные известия № 4 (156), апрель 2018 г.

Издательством «Вест-Консалтинг» выпущен очередной альманах «День поэзии — XXI век. 2017 год». Готовился он, как и во все последние годы, под эгидой ассоциации «Лермонтовское наследие» (Михаил Лермонтов) и литера-турного фонда «Дорога жизни» (Дмитрий Мизгулин).

Творческий смибиоз его постоянного главного редактора Андрея Шацкова и выпускающего главного редактора Геннадия Красникова выдал нам, пожалуй, самый объемный за 10-летие после своего возрождения сборник, собравший под обложкой, украшенной портретом А. К. Толстого, более 200 авторов, предварив их стихи вступительным эссе Виктора Линника о 200-летии великого русского поэта.

В альманах, вместе с неувядающими патриархами отече-ственной поэзии — Владимиром Костровым, Юрием Ряшенцевым, Александром Кушнером, Евгением Рейном, Юнной Мориц, Аршаком Тер-Маркарьяном, включены также стихи известных поэтов Геннадия Русакова, Сергея Мнацаканяна, Александра Боброва, Надежды Кондаковой, Евгения Степанова, Валерия Дударева, Анатолия Аврутина (Минск), Владимира Хохлева (Санкт-Петербург), Леонида Колганова и Евгения Минина (Израиль), а также более моло-дых, но сохраняющих верность «великому русскому слову» Андрея Шевцова (Тюмень), Кирилла Козлова (Санкт-Петербург), Дмитрия Мурзина (Кемерово).

Отдельным разделом даны стихи студентов и выпускни-ков Литературного института им. А. М. Горького.

Как всегда, интересен и познавателен постоянный раздел альманаха «Критика и литературоведение», посвященный

памятным литературным датам, представленный эссе Льва Аннинского, Натальи Гранцевой, Вадима Крейда, Максима Замшева, Михаила Тарковского и др.

Современную поэзию ближнего и дальнего зарубежья, центральных и провинциальных городов и сел России вобрал в себя уже ставший частью нашей «литературной истории» альманах. И хотя герой «главного» юбиляра 2017 года — графа А. К. Толстого и утверждал, что «нельзя объять необъятное», но очередная попытка сделать это — предпринята.

Владислав АНДРЕЕВ

НОВИНКИ ИЗДАТЕЛЬСТВА «ВЕСТ-КОНСАЛТИНГ»

День поэзии — XXI век. 2017 год. Альманах: стихи, статьи

М.: «Вест-Консалтинг», 2018

Поэты и писатели — в первую очередь, философы. Они облекают в слова свои размышления о смысле жизни и веч-ных человеческих ценностей. Однако философская лири-ка — не только возможность выразить себя. Художественную силу произведений определяет не тематика, какой бы мас-штабной она ни была, а собственное отношение автора к избранной теме. Если в стихотворении мы встречаем — в энный раз — вариацию на тему «что такое хорошо, а что такое плохо», подобное резонерство не сможет завладеть вниманием читателя.

Стихи Людмилы Колодяжной пробуждают активное читательское отношение к написанному. Неканоническое название первого дня недели Великого Поста поднимает ее героиню над мирскими проблемами:

Я прочитаю тебе — о насмартовским утром лучистымя прочитаю тебе рассказо Понедельнике Чистом…

Лирическая героиня говорит о любви — возвышенной, христианской, той самой, которой отчаянно не хватает мно-гим из нас. Слова, адресуемые дорогому человеку, вызыва-ют соучастие и сочувствие. При этом она, очень земная, увлеченная, переживая крах человеческой любви, страдает отнюдь не понарошку:

Твой Ангел — победил меня,и жизнь, как в зеркале — двоится,и в каждой будущей страницеслова горят, как от огня.

«Строчка бытия» — не просто констатация факта написа-ния ряда слов на бумаге. Заключенное в заголовок противо-поставление «быт» — «бытие» держит читателя в напряже-нии. Философская категория бытия предполагает выяснение сути двух понятий — преходящего и бесконечного, обозначе-ние своего отношения к борьбе материального и духовного. Разрешение данного конфликта Колодяжная оставляет выс-шему Судье, поскольку этот бой невозможно выиграть, находясь в человеческой логике. Бытие как реальность мно-гогранно, быт — его составная часть, стало быть, материаль-ное обязано подчиниться духовному: часть не может быть важнее целого. Мысли о бытии выливаются в строки разной длины: чем умиротвореннее окончание стихотворения, тем меньше букв необходимо для его завершения. Слог автора спокоен и текуч:

Строка бытия прорастает в быт,чтоб слово владело миром.Вечности аромат разлит,благоухает миро.

Разбирая проблему бытия, философия отталкивается от факта существования мира и всего, что в мире существует, но для нее начальным постулатом становится уже не сам этот факт, а его смысл. «Зачем?» — центральный философский вопрос, неразрешимый человеческим сознанием. К счастью, автор — человек верующий, и философия, будучи искусст-вом рационализации, ее не устраивает. Онтологическая категория «вечности», отражающая отношение к бесконеч-

ности, сопрягается с категорией «бытия» лишь в той мере, в какой человек способен их осознавать. Истину мы не знаем и не в состоянии когда-либо постичь. Оттого звучит в стихах Колодяжной трогательное обращение к персонажу Андерсена:

Как ты замерз, мой бедный Кай!И сердце стало, как осколок…Слагай на льду любое слово,но слово «Вечность» — не слагай…

Попытка отсечь Бога, сделать ум главным оборачивается для человека обледенением сердца, полной невозможно-стью преодолеть трудности осмысления бытия. Тому же, кто тверд в вере, открывается вечность — не холодная, матема-тически доказанная, но живая, безусловная, неизбежная:

Но мы проходилисквозь времени гам.Волхвы приходилипо праздникам к нам.

«Кухонные» разговоры о бытии являются предельно абстрактными, тогда как зима ежегодно приносит верующе-му ощущение бытия как богообщения. Год начинается вели-ким православным праздником — Рождеством Христовым. В религии истинное бытие — Бог. Остальное, в том числе, быт, вторично. Стихотворения Людмилы Колодяжной призывают нас смотреть на земную жизнь с позиции бессмертной чело-веческой души.

В этом случае линейное время отдельного человека впи-шется в божественную вечность той самой — уникальной — строчкой бытия.

Ольга ЕФИМОВА

Людмила Колодяжная. «Строчка бытия»

Стихотворения 2010-2016. Философская лирика М.: «Вест-Консалтинг», 2018

РЕКЛАМА

Р Е К Л А М А В Е Ж Е Н Е Д Е Л Ь Н О Й Г А З Е Т Е « П О Э Т О Г Р А Д »

тел.: • 8 (910) 453 64 43 • почта • POETOGRAD@MAIL.RU • сайт • http://w w w.poetograd.ru/

№ 4 (156), апрель 2018 г. Литературные известия 3

ДО НОВОЙ ВЕСНЫ, ИНГРИД!

«Ингрид, Ингрид…»Покрывшая лужицу полупрозрачная ледяная пленка скры-

ла отражение грустной улыбки. Ноябрь лихо расправлялся с тоской по не сбывшимся за год ожиданиям.

Клен задрожал и скинул лист, вывернув его самой красоч-ной стороной вверх. Бурый цвет и ни капли солнечной пали-тры — вот вся красота. Дерево берегло это сохранившееся, несмотря на недавний снегопад, чудо с резными, немного закрученными от сухости краями, берегло с самого первого дня его появления на свет. Ингрид вспомнился аромат клей-ких листочков и нежных юных крылаток. Маленькие «верто-летики», дожив до глубокой осени, разлетелись кто куда, подхваченные ветром.

Девушка подняла голову: между ветками метались галки — искали, куда бы приткнуться. Птицы, будто привиде-ния в рваных саванах, шарахались в навалившейся темноте, и убежища для них не находилось.

«Снова эта пустота, снова ночь». «И ничто больше не напоминает о лете…», — клен пессими-

стично подвел итог, скорее, для самого себя. Она тоже расстроилась. Каждый из них должен собраться

с духом и привыкнуть к наступившему периоду коротких све-товых дней. Нет, они не готовы.

Лист скрючился и остался лежать в неестественной позе. Бурое пятно уныло и мрачно смотрелось на припорошенной невесомым снегом уставшей земле. Ингрид подняла послед-нюю каплю жизни единственного в их округе клена. Там, где она жила, росло много деревьев: высились широкоплечие дубы, толпились седовласые осинки, водили хоровод тонкие, звонкоголосые березки, а дальше, в стороне закатного гори-зонта, куда девушка ходила слушать крапивника, чернел густой ельник.

Клен был один. Откуда он взялся, она не знала, но помни-ла дерево с самого детства — детские воспоминания такие четкие и взаправдашние. Ингрид часто ходила с мамой на реку, и дорога их проходила аккурат мимо клена-балагура. Он приветливо махал кроной и раздвигал, разворачивал листья, открывая для взора спрятавшиеся гроздья крылаток. Мама срывала только одну: делила ее пополам, вытаскивала плод-семечку и клеила крылышко на нос — себе и дочурке. «Мы теперь, как аисты», — говорила она в этот момент и кру-жилась. «Почему аисты?» — не понимала маленькая Ингрид, но ей нравилась эта игра, и она тоже кружилась. Иногда они кружились, взявшись за руки, — было весело.

«Вот и матушку вспомнила. А над головой словно брезент натянули», — Ингрид с отвращением посмотрела на пустое, без малейших признаков нарождающегося рассвета небо. Ее ботинки уже не выдерживали вездесущей сырости — по телу пробежал неприятный холодок. Она поежилась, кутаясь в любимую шаль, — мама вязала.

«Как тихо. Зачем ты распугал галок?» — она прижалась щекой к влажной коре.

«До новой весны, Ингрид!»Прожилки иссохшего до истончения кленового листа

отпечатались на ее ладони новыми линиями… Девушка осторожно разгладила драгоценный лист и вло-

жила его между страничек своего дневника.

ПОЛДЕНЬ ПОД ВИШНЯМИ

Не забыть особенный, возникающий из ниоткуда — я не думала о природе его происхождения — привкус брызгающих соком бордовых ягод.

Солнце сияет над нашими вишнями. Они укрывают от полуденного зноя подмосковного июля, но свет не остано-вить: настойчивые лучики, ловко огибая листья или проходя сквозь случайные дырочки, скачут по тонким веткам. Деревца пытаются стряхнуть солнечных зайчиков, но их слишком много. Местные воробьи прячутся в тени, как и я. Они засели

среди мягких, как губы лошади, яблоневых листьев — устро-иться на вишнях и оказаться ближе ко мне не решились. Там же, под яблоней, старая, но прочная бочка, своим дном она почти вросла в землю. Ее всегда держат наполненной — вода только из колодца, студеная. Но вот солнечные лучики-посланники, тесно прижавшись друг к другу, достигают ее поверхности и осторожно щупают. Они так разгорячены, что ощущение ломоты, возникающее от ледяной воды, для них не существует, и они добираются до ее темных глубин. Вскоре вода приобретает температуру окружающей среды — теперь можно поливать огород.

* * *

Однажды в бочке поселилась лягушка, и никто не знал, откуда она взялась. О том, что у нас новый жилец (а был еще ежик под домом и шмели в отверстии, образовавшемся под отколотым куском штукатурки), я узнала позже. К тому момен-ту эта представительница земноводных жила в бочке уже не одна.

Старательно вылавливая черноглазых головастиков (их нужно было непременно вызволить из этой бочки), я доста-точно долго полоскалась в воде, отчего у меня, наверное, заболело горло. Так рассказывала мама. Головастиков помню, про то, что болела, не помню. Смешных юрких существ я акку-ратно положила в стеклянную банку, наполненную водой из этой же бочки, и в тот же день выпустила в пробегающую мимо нашего села речку — Пахра ее имя.

Как-то мы прогуливались с мамой у реки и подошли к берегу как раз в том месте, где я год назад выпустила лягуш-киных деток. «Смотри, — потянула я ее ближе к воде, — наши головастики!» Мама тогда ничего не ответила и с улыбкой вместе со мной наблюдала за их мельтешением.

Сколько мне было тогда лет? Кажется, шесть. Когда у мамы заканчивался отпуск, а отец тоже работал, она оставля-ла меня с бабушкой, своей мамой. А та разрешала ребенку все: цветочки рвать (у нас всегда росла разноцветная, похо-жая на крупную ромашку, космея) и в бочке полоскаться. А вода в ней вовсе и не была ледяной — мама преувеличивала. Она уезжала в город ранним утром, а возвращалась, как мне казалось, поздновато, но успевала до захода солнца. И это было счастьем. Я с жадностью ловила звуки, ведь они вече-

ром четкие, как проявляющиеся с каждой минутой темнеюще-го небосклона звездочки: подъезжая к нашей станции, элек-трички сбрасывали скорость, останавливались, значит, был шанс, что на какой-то из них приедет мама.

…Устроившись под вишнями, я читала книжку Аркадия Гайдара «Голубая чашка». В то лето я несколько раз перечиты-вала ее, размышляя о своем. Я знала, что, как герои книжки, мы с отцом тоже отправимся в путь, и ждала этого маленького путешествия. У нас был свой маршрут, но мы никому о нем подробно не рассказывали — так, махнем рукой: «На реку, мол». Седлали велосипеды и вперед: вдоль бережка до блестя-щего железнодорожного моста, который эхом откликался на громыхание составов, ныряющих под своды его ажурной кон-струкции. Как завороженные, мы глядели им вслед. Дальше тропа, теперь ее и не различить средь высокой обильной травы, вела мимо осинника — ровная аллея как будто специ-ально создана. Вспоминается одно деревце, которое росло между двух рядов, лишенное необходимого количества света. Оно так и не догнало по высоте другие деревья. Мы всегда на минутку останавливались у полуразрушенного прохода под железнодорожной насыпью. В прежние времена его не было, и люди переходили пути поверху. Здесь располагалась станция «Герасимово» (ныне «Ленинская»). Ленинские места…

…К вечеру, когда жара спадала, снова на велосипеды и к реке — вода теплая, как парное молоко. Для купания у нас свое заветное местечко имелось. Туда мало кто приходил — пешком не близко, а машины сюда не ездили — не принято было, не для машин эти места. Сначала мы проезжали водо-качку, а после поворота дороги, повторяющей изгиб реки, еще метров двести, и стоп, остается заехать за кусты и чуть вниз, к старой, накренившейся, вот-вот упадет, иве. Ее корни частично цеплялись за илистое дно и образовывали скрытое от глаз подбереговое пространство — там жили раки. Отец с легкостью тренированного пловца переплывал реку и раз-другой мог прыгнуть с тарзанки — ее смастерили на противо-положном берегу белеутовские мальчишки. Одним своим краем село выходило аккурат к реке, и несколько домиков опасно нависали над ее неунывающим потоком. Но в том селе я так и не побывала. Теперь поглядеть бы: осталась ли тарзан-ка, целы ли те домишки и кто в них живет… Как-нибудь… тогда и искупаться решусь, и речку мою родимую переплыть.

Но пока мы проверяем тормоза и осматриваем велоси-педные шины — достаточно ли они накачены, нет ли повре-ждений. Отпуская велосипедистов на реку, мама настоятель-но просит нас быть осторожными и в который раз рассказыва-ет жуткую историю о том, как у кого-то из нашего села свело ногу, и он утонул. Помня ее страшилки, я плавала, нет, скорее, бултыхалась, вдоль берега, чтобы ощущать под ногами дно, и очень волновалась за отца, когда он сходу бросался в воду и устремлялся на другой берег. Но все меняется: однажды я переплыла речку вместе с ним, и всегда, когда впоследствии мне доводилось оказаться на реке, я запросто гоняла туда-обратно, но мамин наказ никогда не забывала.

Давно нет отца, давно мы не купаемся в реке — она навсег-да утрачена для современников: раки не водятся, а рыба, если и осталась, то к употреблению вряд ли пригодна, берега силь-но заросли и местами заболотились. А наше место уже далеко не укромное — чужаки бесцеремонны.

Дорогая река, прости меня. Я по-прежнему люблю тебя. Она не сомневается, но все равно вздыхает.А вишни… всегда баловали нас — буйно цвели и плодоно-

сили. Сейчас вижу: постарели они. Но это не мешает скворцам опережать нас, голодными не остаются, а никто и не возража-ет, не торопится собирать урожай. Кто решится провести час-другой на стремянке, привязав к поясу маленькое пластмас-совое ведерко? Никто. Так делал только отец. Ему нравился наш сад, и он посадил поодаль сирень и калину. Сирень завалили досками и повредили, не доглядели, и оставшийся тоненький стерженек молодого деревца до сих пор никак не наберет силы. Зато калина пышна в цвету и обильна к осени — добрая память о том, кто посадил дерево, добрая память о моем детстве.

ПРОЗА СОЮЗА ПИСАТЕЛЕЙ ХХI ВЕКА

Ольга МИХАЙЛОВА

ДВА РАССКАЗА

Ольга Михайлова — поэт, прозаик. Известна публика-циями в журналах «Дети Ра», «Зинзивер», «Зарубежные записки», «Фото Travel», «Эгоист Generation» и газетах Linnaleht (Таллин), «Литературные известия», «Поэтоград». Она — автор нескольких книг. Живет и работает в Москве.

РЕКЛАМА

Р Е К Л А М А В Г А З Е Т Е « Л И Т Е Р А Т У Р Н Ы Е И З В Е С Т И Я »

В а с п р о ч т у т в 7 5 с т р а н а х м и р а ! М ы ж д е м В а ш и х з в о н к о в п о т е л . : • ( 4 9 5 ) 9 7 8 - 6 2 - 7 5 •

4 Литературные известия № 4 (156), апрель 2018 г.

* * *

Растекается, плавясь, не прошлое время, а память.Не на глине следы — на слезах, на снегу, на песке,Их смывают легко злые будни, как будто цунами.И парит в небесах, налегке или на волоске,

Отражение эха, улыбки, любви, трибунала…Отражение правды в сухих, воспаленных глазах.В этом зеркале времени память почти что узнала,Как мутнеет от страха судьба, и как прахом

становится страх.

* * *

О том же — другими словами.Но кровь не меняет свой цвет.Все то же — теперь уже с нами,Сквозь память растоптанных лет.

Растоптанных, взорванных, сбитыхНа взлете. И все — как всегда...И кровью стекает с гранитаСовсем не случайно звезда.

* * *

Увидь меня летящим, но только не в аду. Увидь меня летящим в том городском саду,Где нету карусели, где только тьма и свет… Увидь меня летящим Там, где полетов нет.

* * *

Эпоха непонимания,Империя недоверия.Не поздняя и не ранняя —Бесконечная империя,

Где хищники пляшут с жертвами, То с левыми, а то — с правыми…Где нужно быть только первыми —И правдами, и неправдами.

* * *

Неужто повторитсяИ все начнется снова?Одни и те же лица,Все то же — слово в слово.

Мгновения, как пули — Семнадцать-восемнадцать…Партайгеноссе МюллерВновь просит нас остаться.

* * *

От прошлого не в восторге.Что в будущем? Нет ответа.Разведчик товарищ ЗоргеПогиб. И доклада нету.

А радио говорило

И даже предупреждало:Настанет время дебилов.Хотя их всегда хватало.

* * *

Не так уж много лет прошло — И вот забыты печи.Из пепла возродилось зло,А пепел — человечий...

Отец, ты где? На небесах,В раю? А, может, в гетто?Я знаю, что такое страх,Здесь, на Земле, не где-то...

* * *

Кто они? Кем же себя возомнили?Сделаны так же — из праха и пыли,Страха, надежды, влюбленности, боли…Или у них все отсутствует, что ли?

Судьбы людские вершат, не жалея.Правда — «ни эллина, ни иудея»…Дни так ничтожны, мгновения — кратки,И, исчезая, летят без оглядки…

Вечное эхо вздохнет: «жили-были».Кто они? Кем же себя возомнили?..

БЫВШИМ…

Не замечать, не мучиться вопросами,Не повторять — «страна, вина, война»,А говорить на «черное» — «белесое»,Выглядывая тихо из окна.

Не выделяться даже в грязном месиве,Быть с краю — не на взлетной полосе,Оправдывать любое мракобесие.И быть, как все, как все, как все.

На фото: Москва20х годов

ПОЭЗИЯ СОЮЗА ПИСАТЕЛЕЙ ХХI ВЕКА

Владимир СПЕКТОР

ЧТО В БУДУЩЕМ?Владимир Спектор — поэт, публицист. Родился в 1951 году в Луганске. Окончил машиностроительный институт и

Общественный университет (факультет журналистики). После службы в армии 22 года проработал конструктором, ведущим конструктором на тепловозостроительном заводе. Автор 25 изобретений, член-корреспондент Транспортной академии Украины. Работал главным редактором теле- и радиокомпании в Луганске. Член Национального Союза журналистов Украины и Cоюза писателей XXI века, главный редактор литературного альманаха и сайта «Свой вариант», научно-технического журнала «Трансмаш». Автор 20 книг стихотворений и очерковой прозы. Заслуженный работник культуры Украины. Лауреат международ-ных литературных премий имени Юрия Долгорукого, «Облака» имени Сергея Михалкова, имени Арсения Тарковского, «Круг родства» имени Риталия Заславского, а также ряда республиканских премий. Член жюри литературных фестивалей «Славянские традиции», «Русский стиль», «Пушкинская осень в Одессе». Руководитель Межрегионального Союза писателей, сопредседатель Конгресса литераторов Украины, член исполкома Международного сообщества писательских союзов (МСПС) и Президиума Международного Литературного фонда.

РЕКЛАМА

Книжно-газетный киосккниги /// газеты ///журналы///интернет-издания///блоги

Тел. (495) 971 79 25; Адрес эл. почты: stepanovev@mail.ru

· литературный портал и магазин современной литературы и периодики ·

з а х о д и т е ! ч и т а й т е ! з а к а з ы в а й т е !

№ 4 (156), апрель 2018 г. Литературные известия 5

ПОЭЗИЯ СОЮЗА ПИСАТЕЛЕЙ ХХI ВЕКА

Анна БОЧКОВА

ДЕНЬ ЗА ДНЕМАнна Бочкова — поэт. Родилась во второй половине XX века. Живет в Москве. По образованию специалист по международ-

ным отношениям. Поэт, переводчик, член Союза писателей XXI века и Российского союза писателей. По основной профессии бизнес-консультант. Печаталась в журналах «Смена», «Русский пионер», газете «Поэтоград», сборниках РСП и проекта «Библиотека современной поэзии».

ОДИССЕЙ

Повинуясь Афине, пославшей к нему Паламеда,хитромудрого, как и он сам, Одиссей перестанетпритворяться безумным. Пред сыном быков остановит.Телемах будет жить, Пенелопа — стареть на Итаке.

Одиссей же отправится к Трое, где та же Олива-и-Сова, возлюбив, наставлять его станет и в битвах,

и в кознях.Много лет, день за днем, Одиссей станет жизнь свою

тратить,он прольет ее кровью, и местью ее он отравит.

Из безумца притворного станет он богом безумным.Только бог может выжить в аду постоянных сраженийи интриг и придумать коня, что поможет вернутьсяна Итаку. Ну да, заодно и взять хитростью Трою.

Лишь безумец, отмстив Паламеду за сына и годы,станет рваться домой, где скорее всего позабыт он.Их там много, богов и безумцев, под проклятой Троей.Да пожалуй, что все, кто приплыл в Илион за Еленой.

Да, безумен, как бог, он решится и выплывет в шторм,а когда корабли разметает взъяренное море,он продолжит свой путь мимо Сцилл и Харибд, а потомлотофагов покинет и глаза лишит Полифема.

Чтоб собрать экипаж из людей, обращенных в свиней,он изменит Сове-и-Оливе с какой-то Цирцеей,и покинет ее, и покинет Калипсо затем,но, поскольку он бог, Пенелопе отанется верен.

Лишь безумец, не видя препятствий, проходит пути,на которых и мудрый, и смелый расстанутся с жизнью.Одиссей возвратится домой... Но прижиться, увы,в этом доме, где столько чужих появилось, не сможет.

Телемах ждал отца, муженька Пенелопа ждала,он приплыл бы героем и вышутил пришлых из дома.Но безумец шутить не умеет, а бога руканепременно потянется к луку и выпустит стрелы.

Отступает кровавый туман от прищуренных глаз.Это ж сколько добра эти гости за годы проели.И придется их семьям платить за их смерть. Ну и ну...Там, под Троей, такое и голову не приходило.

«Телемах... Чтоб ты жил, я когда-то отправился в путь.Пенелопа. Любимая. Я без тебя был безумен».Старый пес ждал хозяина, старая нянька — дитя.Дождались. Бог ушел навсегда. Одиссей возвратился.

* * *

Белая ваза в форме амфорыВнезапно теряет опору в пространствеИ медленно, как в рапиде,Падает.Я закрываю глаза и слышу,Как будто треск сломанной ветром ветки,А после — жалобный шелест.Я открываю глаза.На желтоватом потертом паркете,

Покачиваясь, застывают осколки,Бывшие только что белой вазой.Пространство еще не осозналоПотерю.

ЗАМЕТКИ НА ХОДУ

Четыре серых, высокоэтажных домаСутулятся под низким зимним небом,Напоминая мрачных и опасныхСубъектов в сумрачном дворе.И лишь усугубляют это сходствоНесимметричность их, углы наклона —Как будто выпили слегка и ищут свары,Клонясь друг к другу, некрепки ногами.

Они довлеют надо всей округой:Над старыми домами,Над дворами,Над кортом теннисным,Над тополями.И днями и ночами.И людьми...

Кто их придумал?Что за сумасшедший,Ущербный ум?

И почему из буйстваВсех красокВыбрал сумрачно-безликийМышиный серый?

Увы, но даже солнце их не красит,В его лучах угроза их виднее —Они все подавляют.Подавляют.И их все больше.Серых.Мрачных.Чуждых.

НЕВСТРЕЧА

Мы так долго не виделись...Память услужливоМне подсовывает другое лицо —Не твое теперешнее, моложе.И я признаю тебя, не узнавая.Ах, как сильно мне не хваталоТебя. Но прежнего. А сегодняЯ же тебя совсем не знаю.Кто ты теперь? Какой ты?Неожиданно много говоришьПро время, что протекло между нами,Про людей, которых я не увижу,Про то, как я хорошо сохранилась.И сразу понятно, что ты ждал встречиСовсем не со мной. Той меня уже нет.Ты скучаешь по ней. Они смотрят на нас,Счастливые, с фотографий в альбоме.Хорошо, что утром ты снова уедешь...Я постараюсь не помнить твой новый облик.Надеюсь, ты сможешь ответить мне тем же.

ПОЧТИ ТАНКА

Поземка крутитсяна месте, как кошка,вытаптываяуютную лежку, чтобыустроиться на ночь.

СНОВИДЕНИЕ

На спине у большой черепахи мы плыли по морю —Мы сидели под сенью деревьев на самой вершине,Там был домик и с рыбками пруд, и наш маленький сад.Черепаха плыла на восток, день и ночь обгоняя,Звезды быстро мелькали над нами, сменяя друг друга.А знакомы мы были примерно три тысячи лет,Из которых две тысячи прожили вместе в том месте.Наши дети, когда вырастали, летели и плылиК островам и глубинам другим, навсегда исчезая.И нам не было грустно, детей от себя отпустив.Мы за многие множества лет перестали в словахИли жестах нуждаться, чтоб выразить мысли друг другу.Черепаха плыла. Мы сидели спиною к спине.Звезды падали. Ветры летели, а волны шептали...

Отчего-то мне сон этот снится так часто теперь.Отчего-то так горько с утра от него пробуждаться...

Иллюстрации: А. Экстер

6 Литературные известия № 4 (156), апрель 2018 г.

Кто близ небес, тот не сражен земным.М. Лермонтов

Тема жизни, смерти, бессмертия и их соотношения занимает важное место в творчестве Михаила Лермонтова. В своих предыдущих публикациях, посвященных двухсотлетнему юбилею великого поэта (см.: Камиль Хайруллин. Святое вечности зерно. «Аргамак. Татарстан», 2014, № 3 (20), с. 179 — 198; он же, Михаил Лермонтов и русский космизм. «Зинзивер», 2014, № 6 (62), с. 77 — 86) я уже затрагивал эту тему. И теперь я к ней возвращаюсь, поскольку потом понял, что раскрыл ее не в полной мере.

Многие исследователи творчества Лермонтова считали поэта убежденным сторонником человеческого бессмертия, отвергающим смерть в качестве абсолютного конца жизни. Так в свое время П. Перцов прямо заявлял: «Лермонтов — лучшее удостоверение человеческого бессмертия. Оно для него не философский постулат и даже не религиозное утверждение, а просто реальное переживание. Ощущение своего «я» и ощущение его неуничтожимости сливалось для него в одно чувство. Он знал бессмертие раньше, чем наступила смерть» (Перцов П. П. Литературные афоризмы // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII — XX вв. Альманах, М., 1994, с. 224).

В. Розанов о Лермонтове писал: «Идея ”смерти“ как ”небытия“ вовсе у него отсутствует. Слова Гамлета: ”Умереть — уснуть…“ в нем были живым, веруемым ощущением. Смерть только открывает для него ”новый мир“, с ласками и очарованиями почти здешнего…» (Розанов В. В. Мысли о литературе. М., 1989, с. 230).

По мнению Д. Мережковского, Лермонтов — это «…не совсем человек; существо иного порядка, иного измерения; точно метеор, заброшенный к нам из каких-то неведомых пространств… Это сказывается и в его отношении к смерти… Никто не смотрел в глаза смерти так прямо, потому что никто не чувствовал так ясно, что смерти нет… Когда я сомневаюсь, есть ли что-нибудь, кроме здешней жизни, мне стоит вспомнить Лермонтова, чтобы убедиться, что есть. Иначе в жизни и в творчестве его все непонятно — почему, зачем, куда, откуда, главное — куда?» (Мережковский Д. С. В тихом омуте: Статьи и исследования указанных лет. М., 1991, с. 392, 396).

Авторы, стремившиеся раскрыть метафизическую высоту стихов Лермонтова, подчеркивали то, что они явно выражают убеждение поэта в своей принадлежности к вечности. Как писал С. Андреевский, Лермонтов оставил «глубокий след своей непреодолимой и для него совершенно ясной связи с вечностью». «Он сам весь пропитан кровной связью с надзвездным пространством. Здешняя жизнь — ниже его. Он всегда презирает ее, тяготится ею. Его душевные силы, его страсти громадны, не по плечу толпе; все ему кажется жалким, на все он взирает глубокими очами вечности, которой он принадлежит» (М. Ю. Лермонтов: Pro et contra, Антология. Т. 1, СПб., 2013, с. 354). Да, поэт смотрел на мир, на землю сверху, с высоты неба, и, как он полагал, так видят действительность ангелы и демоны. В этом проявлялся космизм его поэзии.

Интересно было истолковано стихотворение Лермонтова «Ангел». По мнению С. Дурылина, это стихотворение — «поэтическая теория познания Лермонтова», основу которой

составляет платонизм (М. Ю. Лермонтов: Pro et contra, Антология, с. 655). Согласно платонизму, бессмертные души владеют знанием своего предземного существования и припоминают его при попадании в тела рождающихся и живущих на земле людей. Точку зрения Дурылина разделяли И. Эйгес, Д. Мережковский и П. Бицилли. Первый утверждал, что «Ангел — лучшее в нашей лирике выражение метафизических состояний — это как бы миф Платона. Лермонтов — метафизик и платоник, а не мечтатель только» (М. Ю. Лермонтов: Pro et contra, Антология, с. 525). В стихотворении речь идет о святой песне ангела, поющего о небесных райских реалиях, песне, воспоминанием о которой живет душа, попавшая с небес на землю.

И звук его песни в душе молодойОстался — без слов, но живой.<………………………………….>И звуков небес заменить не моглиЕй скучные песни земли.

(Лермонтов М. Ю. Собр. соч. в 4-х томах, Т. 1, М., 1961, с. 239; далее цитирования произведений Лермонтова будут производиться по этому изданию. В скобках будут указываться только номера тома и страниц.)

Иначе говоря, душа по Лермонтову в своей глубине не забывает о своем прошлом пребывании в вечности. Такая память и нашла свое отражение в его поэзии. Это отмечал Перцов: «На всей его поэзии лежит отпечаток ”вечности“, и о чем бы он не писал, всегда кажется, что он пишет о потерянном рае» (М. Ю. Лермонтов: Pro et contra, с. 464). Мережковский, также утверждавший о поэзии Лермонтова как воспоминании души о доземном пребывании в вечности, предположил, что все предсказания поэта о будущем, в частности, о своей ранней смерти, аналогично обусловлены таким пребыванием. По его мнению, Лермонтов «знает все, что будет во времени, потому что знает все, что было в вечности» (Мережковский Д. С. Указ. соч., с. 391). Вот что писал поэт за 10 лет до своей гибели на дуэли:

Я предузнал мой жребий, мой конец,И грусти ранняя на мне печать…<………………………………….>Кровавая меня могила ждет,Могила без молитв и без креста…(1, с. 192).

Предвидение сбылось, как и сбылось через 87 лет предсказание Лермонтова о падении в России царизма, предсказание, сделанное в 1830 году.

Настанет год, России черный год,Когда царей корона упадет;Забудет чернь к ним прежнюю любовь,И пища многих будет смерть и кровь…(1, с. 140)

Сам собой напрашивается вывод: поэт, говоря современным языком, имел доступ к информации, недоступной другим. Это не могло не создать вокруг Лермонтова ореола таинственности и исключительности не только как великого поэта, но и как уникальной личности, владевшей мистическими способностями. Да и сам он в стихах нередко выражал свою одинокую избранность и принадлежность к каким-то высшим неземным сферам, причем подчеркивал инородность, чуждость земному миру. «Я здесь был рожден, но нездешний душой…» (1, с. 199). «Хранится пламень неземной / Со дней младенчества во мне» (1, с. 114). «Как в ночь звезды падучей пламя / Не нужен в мире я» (1, с. 347).

Как часто силой мысли в краткий часЯ жил века и жизнию иной,И о земле позабывал. Не раз,Встревоженный печальною мечтой,Я плакал; но все образы мои,Предметы мнимой злобы иль любви,Не походили на существ земных.О нет! все было ад иль небо в них.(1, с. 183).

Нет сомнения в том, что перед нами стихи, выражающие мистические переживания поэта, притягивающие к себе своей таинственностью. Недаром Д. Андреев считал Лермонтова «мистиком Божьей милостью», а Дурылин подчеркивал, что Лермонтов есть «самая прекрасная тайна, которой отаинствована свыше русская поэзия» (Дурылин С. Н. В своем углу. М., 2006, с. 182). Как хорошо сказано — отаинствована…

Глубоко «копнул» суть лермонтовской мистики П. Бицилли, назвавший Лермонтова «первым подлинным представителем и выразителем мистической религиозности в нашей поэзии», пребывающей вне рамок церковной религиозности. Как писал этот автор: «Лермонтов был первым, у которого касание иного мира было не предметом стремлений, а переживанием, который в мистическом опыте посетил этот мир, который не просто знал о нем, но непосредственно ощутил его объективную реальность. Но своего мистического пути он не прошел до конца. Он знал, что рано умрет, он шел к смерти, но она и смущала его, и была страшна ему. И жизнь, от которой он стремился уйти, этот мир, сосредоточенный в ”Ней“, еще был дорог ему и не отпускал его… Эти колебания на избранном мистическом пути составили его трагизм… Здесь мы вступаем в область, постороннюю науке» (М. Ю. Лермонтов. Pro et contra, с. 855 — 857).

Да, мистика не подвластна рациональному мышлению и однозначной логике. Но если говорить просто: ум и душу Лермонтова раздирали глубокие противоречия: поэт одновременно хотел быть «здесь» и «там»; на земле и на небе, в этой жизни и в другой, в настоящем и в вечности; хотел быть вместе с одной какой-то сущностью и ее противоположностью или отрицанием: вместе с добром и злом, вместе с ангелом и демоном, вместе с людьми и без них, вместе с Богом и без него. Максимализм поэта приводил к утверждениям крайнего характера: «Я — или Бог — или никто!» (1, с. 361).

Внимательное изучение поэзии, прозы и писем Лермонтова привели меня к выводу о неоднозначном и многовариантном отношении поэта к жизни, к смерти и бессмертию. Далее я это постараюсь показать.

Прежде всего, отмечу, что для Лермонтова жизнь есть единство яви и сна, а смерть — это впадение в сон, от которого можно или нельзя пробудиться. Что же касается жизни без смерти, то она для земных существ, в том числе и человека, невозможна. «Смешно бессмертье на земли» (1, с. 383). Не умирают и являются вечными лишь Бог, ангелы, демоны и другие обитатели высших небесных (потусторонних) сфер.

Есть у Лермонтова стихи о смерти как конце без каких-либо намеков на возможность бессмертия. В них смерть подразумевается в качестве сна, покоя и небытия, полного прекращения жизни и сознания и бесследного растворения в природе (1, с. 111, 116, 129, 179, 195, 321, 387; 2, с. 383). Выстраивается такая привычная цепочка: смерть — гроб — кладбище — могила — похороны — бесчувственный покой — превращение в прах.

Ужель единый гроб для всехУничтожением грозит?(1, с. 116).

Камиль ХАЙРУЛЛИН

ЕДИНСТВО ЖИЗНИ, СМЕРТИ И БЕССМЕРТИЯ В ТВОРЧЕСТВЕ ЛЕРМОНТОВА

Камиль Хайруллин — литературовед и философ. Родился в 1946 году в Казани. Окончил Казанский университет в 1969 году. Был заведующим и профессором кафедры философии Казанского педагогического университета (1987-2011). Автор пяти книг: «Философия космизма», «Космизм: жизнь-человек-ноосфера», «Космизм Александра Блока», «Жизнь, смерть, космос, вечность», «Константин Васильев и Виль Мустафин» и двух поэтических сборников «Звездный свет» и «Откуда к нам приходят сны…». Соавтор двух нотных сборников песен: «Талисман» и «Любимые песни». Публиковался в коллективных поэтических сбор-никах, в философских и литературных журналах и газетах. Лауреат премий журналов «Дети Ра», «Зинзивер», «Зарубежные записки» и газет «Поэтоград» и «Литературные известия». Член Союза писателей ХХI века. Кандидат философских наук.

Продолжение на стр. 7

ШТУДИИ

№ 4 (156), апрель 2018 г. Литературные известия 7

ШТУДИИ

В сырую землю буду я зарыт,Мой дух утонет в бездне бесконечной! (1, с. 179).

Конец! Как звучно это слово,Как много — мало мысли в нем;Последний стон — и все готово,Без дальних справок — а потом?Потом вас чинно в гроб положат,И черви ваш скелет обгложут,А там наследник в добрый часПридавит монументом вас.(1, с. 387).

В то же время в других стихах Лермонтова смерть рассма-тривается как переход к новой жизни, как временный сон, в конце которого может произойти желанное пробуждение (1, с. 425, 435, 504). «Я» человека, его душа становятся автоном-ными, способными существовать независимо от тела, разла-гающегося в могиле.

Как известно, Лермонтов очень рано разочаровался в жизни, в людях, в общественных порядках и мироустройстве и в своих стихах часто выражал желание заснуть, забыться и уйти из земной жизни (1, с. 247, 328, 501, 543). В нем родился и окреп протест против возможного бесследного исчезнове-ния «Я» после его смерти. В одном из писем к М. Лопухиной (1832 г.) поэт писал: «Бог знает, будет ли существовать это ”Я“ после жизни! Страшно подумать, что наступит день, когда не сможешь сказать Я! При этой мысли вселенная есть только комок грязи» (4, с. 554). Встает вопрос: где же здесь убежден-ность Лермонтова в бессмертии, о которой говорили Мережковский, Дурылин, Перцов и другие? Мне представля-ется, что Лермонтов скорее надеялся на бессмертие, верил в него, искал доводы в его пользу, но все-таки не владел вро-жденным абсолютным знанием человеческого бессмертия. В то же время я, конечно, не отрицаю гениальности Лермонтова, его великой интуиции, способности космического видения мира и предвидения будущего.

Та картина мира, которую рисовал в своих стихах Лермонтов, несмотря на очевидный факт присутствия в мире смерти, говорила в пользу бессмертия. Он одушевлял, оли-цетворял природу: тучи, горы, море, реки, деревья и др. Достаточно прочитать его стихотворения «Тучи», «Спор», «Дары Терека», «Три пальмы», «Утес», чтобы почувствовать себя в окружении всеобщей и непрекращающейся природной жизни, где каждый занимает свое место. Более того, Лермонтов склонялся к пантеизму, т.е. обожествлял природу. В связи с этим можно вспомнить знаменитые строки:

Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,И звезда с звездою говорит.(1, с. 543).

Короче говоря, в этом бесконечном пространстве всеоб-щей нескончаемой жизни, освященном божественным при-сутствием, не остается места смерти как абсолютному покою и концу.

Лермонтов искал «отблески» бессмертия в красоте приро-ды, в женской красоте. В частности, он их увидел в очах кра-савицы:

Нет смерти; и сердце вторит нет;Для смерти слишком весел этот свет.И не твоим глазам творец судилГореть, играть для тленья и могил…Хоть все возьмет могильная доска,Их пожалеет смерти злой рука; Их луч с небес, и, как в родных краях,Они блеснут звездами в небесах!(1, с. 108).

Человек боится смерти, хочет быть бессмертным и иметь потустороннюю жизнь, причем это желание является за ред-ким исключением всеобщим. Но может ли оно быть неиспол-нимым? По мнению Лермонтова, нет. Этого не допустит Бог.

Когда б в покорности незнаньяНас жить издатель осудил,Неисполнимые желаньяОн в нашу душу б не вложил,Он не позволил бы стремиться

К тому, что не должно свершиться…(1, с. 231).

Слишком коротка земная жизнь для существа с разумной душой, каким является человек, чтобы смерть определяла его абсолютный конец.

Не много долголетней человекЦветка, в сравненье с вечностью их векРавно ничтожен. Пережить однаДуша лишь колыбель свою должна.(1, с. 185).

Но ужас смерти надо пережить, чтобы проснуться и попасть на небо, в мир «… где смерти нет и нет забвенья» (1, с. 94). Лермонтов хочет сделать это поскорее, поскольку его усталая душа «Как ранний плод, лишенный сока / …увяла в бурях рока / Под знойным солнцем бытия» (1, с. 435).

Но я без страха жду довременный конец, —Давно пора мне мир увидеть новый…(1, с. 425).

Земле я отдал дань земнуюЛюбви, надежд, добра и зла;Начать готов я жизнь другую, Молчу и жду: пора пришла…(1, с.435).

В то же время Лермонтов хорошо понимал важность зем-ного срока жизни, короткого срока, за который человек дол-жен успеть реализовать себя, проявить все свои творческие способности.

Боюсь не смерти я. О нет!Боюсь исчезнуть совершенно.Хочу, чтоб труд мой вдохновенныйКогда-нибудь увидел свет…(1, с. 135).

Возможно, тогда у поэта возникали такого рода мысли. Если все люди бессмертны и как-то сохраняются в потусторон-нем мире, то степень выраженности их индивидуального бессмертия и характер благого преображения «там» зависят от позитивных свершений их земной жизни. Короче говоря, «там» воздается по заслугам. Таких мыслей Лермонтов не высказывал, но выражал сомнение в достойности и готовно-сти людей к существованию в вечности.

О вечность, вечность! Что найдем мы тамЗа неземной границей мира? — Смутный,Безбрежный океан, где нет векам

Названья и числа; где бесприютныБлуждают звезды вслед другим звездам.Заброшен в их немые хороводы,Что станет делать гордый царь природы,Который верно создан всех умней,Чтоб пожирать растенья и зверей,Хоть между тем (пожалуй, клясться стану)Ужасно сам похож на обезьяну(2, с. 407).

Быть достойным и готовым к существованию в вечности — это значит преодолеть в себе животное начало, перенести тяготы бытия и стать в полной мере духовным творческим существом. Собственно говоря, земной срок жизни как испы-тание в своей конечной цели и предназначен для этого, о чем говорит и религия. Мне кажется, что именно при подобных мыслях у Лермонтова возникало страстное желание жить и творить, несмотря на все его устремления заснуть, забыться и уйти из земного мира.

Свершить чего-то! — жажда бытияВо мне сильней страданий роковых…(1, с. 190).

Я жить хочу! Хочу печалиЛюбви и счастию на зло;…<………………………………..>Что без страданий жизнь поэта?И что без бури океан? —Он хочет жить ценою муки,Ценой томительных забот.Он покупает неба звуки,Он даром славы не берет.(1, с. 372).

Чтобы быть бессмертным, надо стремиться к совершенст-ву, к великим идеалам и полноте бытия. Быть

Как тот, кто в грудь втеснить желал бы всю природу,Кто силится купить страданием своимИ гордою победой над земнымБожественной души безбрежную свободу(1, с. 320).

Но какие ощущения ожидают человека, пробудившегося к новой жизни после своей смерти? В стихотворениях Лермонтова — это, прежде всего, ощущение возвращения домой, на свою небесную родину. В них все перипетии, обусловленные смертью, описываются в рамках сновидений.

Ласкаемый цветущими мечтами,Я тихо спал и вдруг я пробудился,Но пробужденье тоже было сон;…<……………………………………..>И чрез мгновенье снова жил я,Но не видал вокруг себя предметовЗемных и более не помнил яНи боли, ни тяжелых беспокойствО будущей судьбе моей и смерти:Все было мне так ясно и понятноИ ни о чем себя не вопрошал я,Как будто бы вернулся я туда,Где долго жил, где все известно мне,И лишь едва чувствительная тягостьВ моем полете мне напоминалаМое земное краткое изгнанье.(1, с. 302).

А что дальше? Каковы перспективы посмертного сущест-вования? Они весьма туманны, неопределенны и многовари-антны, но точно «там», на том свете, покоя не будет. Поэт убежден в этом (1, с. 135). «Там» будут свои события, пробле-мы, трудности, преображения и обретения (1, с. 368). Указанные перспективы могут быть зловещими и страшными, и рай никому не гарантирован. В стихотворении «Ночь II» к ее герою явилось ужасное видение гигантской Космической Смерти:

Вот с запада Скелет неизмеримыйПо мрачным сводам начал подниматься

Камиль ХАЙРУЛЛИН

ЕДИНСТВО ЖИЗНИ, СМЕРТИ И БЕССМЕРТИЯ В ТВОРЧЕСТВЕ ЛЕРМОНТОВА

Продолжение. Начало на стр. 6

Продолжение на стр. 8

Автопортрет Лермонтова (1837 год)

8 Литературные известия № 4 (156), апрель 2018 г.

И звезды заслонил собою…И целые миры пред ним уничтожались,И все трещало под его шагами, — Ничтожество за ними оставалось!(1, с. 87).

Далее этот «Скелет неизмеримый» заявляет о своем всеси-лии и о том, что пребывание в вечности не гарантирует бес-смертия, могут по его воле исчезнуть даже само время и все люди, и только бог вечен (там же).

Мысль о вечности, связи с ней и возможности пребывать в таковой не была однозначной у Лермонтова, как это полага-ли Андреевский, Дурылин и Перцов. Скорее всего, она как бы раздваивалась, выражая не только позитивное, но и негатив-ное отношение поэта к вечности. Об этом свидетельствуют его стихи.

И мысль о вечности, как великан, Ум человека поражает вдруг,Когда степей безбрежный океанСинеет пред глазами; каждый звукГармонии вселенной, каждый часСтраданья или радости для насСтановится понятен, и себеОтчет мы можем дать в своей судьбе.(1, с. 188).

В представленных строках звучит позитивная оценка веч-ности, ее значения для человека. А вот стихотворение, в кото-ром присутствует совсем другое отношение к вечности:

Тому ль пускаться в бесконечность,Кого измучил краткий путь?Меня раздавит эта вечность,И страшно мне не отдохнуть!(1, с. 382).

Здесь высказывается опасение по поводу того, что устав-шему и привыкшему к ограниченным земным реалиям чело-веку будет неспокойно и неуютно в безмерных просторах вечности в своем посмертном бытии. А порой в состоянии крайнего упадка и отчаянья Лермонтов восклицал:

А теперь никого не люблю!<……………………………..>И я крылья забвенья ловлю:Как я сердце унесть бы им дал!Как бы вечность им бросил мою!(1, с. 367).

Неоднозначным и противоречивым было у поэта отноше-ние и ко всему земному. Он порой любил, а порой и ненави-дел земную жизнь, ее страсти и муки (1, с. 59, 247, 292, 337). Его ненависть больше проявлялась при оценке людей и их нравственного состояния. Лермонтов клеймил людское ничтожество и вероломство, человеческую клевету, подлость, лживость и зависть. У него возникало страстное желание бежать от людей и остаться одному. Лермонтову хотелось занять место среди звезд и только сверху взирать на все, про-исходящее внизу (1, с. 228). Но как бы он не устремлялся к небесам, его все равно как магнитом тянуло к земному. Наверно, в связи с этим появлялись такие строки:

Как землю нам больше небес не любить?Нам небесное счастье темно;Хоть счастье земное и меньше в сто раз, Но мы знаем, какое оно.<……………………………………….>Мы блаженство желали б вкусить в небесах,Но с миром расстаться нам жаль.(1, с. 328).

У Лермонтова можно найти немало прекрасных патриоти-ческих и военно-патриотических стихов о России, ее героиче-ском прошлом, стихов, выражающих любовь к природе, родине, к старине и народному фольклору. Чего стоит только одно знаменитое стихотворение «Бородино», ставшее давно хрестоматийным. Как известно, поэт особую любовь питал к Кавказу как заветному месту, с которым пророчески связывал свою трагическую судьбу. На этом я не буду останавливаться,

поскольку это — самостоятельная и несколько иная тема, хотя и через нее можно показывать отношение Лермонтова к характеру и особенностям жизни человека на Земле.

Лермонтов ощущал себя гражданином не только России, планеты Земля, но и неба. В. Михайлов, написавший книгу о поэте в серии ЖЗЛ, подчеркивал, что «…вся внутренняя жизнь Лермонтова была полетом меж небом и землей» (Михайлов В. Ф. Лермонтов: Один меж небом и землей. М., 2015, с. 388). Любовь для него была чувством, объединяющим земное и небесное, посюстороннее и потустороннее, и, ценя положи-тельные стороны земной жизни, он ее любил и не хотел утра-чивать эти стороны и в загробном существовании.

Вот что говорится в стихотворении «Любовь мертвеца»:

Пускай холодною землеюЗасыпан я,О друг! всегда, везде с тобоюДуша моя.Любви безумного томленья,Жилец могил,В стране покоя и забвеньяЯ не забыл.<……………………………..>Что мне сиянье божьей властиИ рай святой?Я перенес земные страстиТуда с собой(1, с. 513 — 514).

Поэт принципиально не хочет терять связи с земными чув-ствами в своем посмертном состоянии и желает испытывать их даже в могиле.

Я ищу свободы и покоя!Я б хотел забыться и заснуть!

Но не тем холодным сном могилы…Я б желал навеки так заснуть,чтоб в груди дремали жизни силы,Чтоб дыша, вздымалась тихо грудь;

Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,Про любовь мне сладкий голос пел, Надо мной чтоб вечно зеленея,Темный дуб склонялся и шумел.(1, с. 543 — 544).

Нередко Лермонтов представлял себя одиноким странни-ком, путешествующим по разным пространствам и временам, гонимым какими-то враждебными силами и имеющим обще-ние с ангелами и демоном. Посмертное существование пере-живал во сне. Область его странствий при таком существова-нии простиралась очень широко, начиная с могилы и кончая небесами, звездами. В стихотворениях «Ночь I» и «Смерть»

описывается, как душа поэта возвращается в могилу и видит страшную картину распада и уничтожения своего тела, ужа-сную в своих подробностях.

И я сошел в темницу, длинный гроб,Где гнил мой труп, и там остался я.Здесь кость была уже видна, здесь мясоКусками синее висело, жилы тамЯ примечал с засохшею в них кровью.С отчаяньем сидел я и взирал,Как быстро насекомые роилисьИ жадно поедали пищу смерти.<……………………………………………..>Меня терзало судорожной болью.Я должен был смотреть на гибель друга,Так долго жившего с моей душою,Последнего, единственного друга,Делившего ее печаль и радость,И я помочь желал…<……………………………………………..>Я припадал на бренные остатки,Стараясь их дыханием согреть,Иль оживить моей бессмертной жизнью;О сколько б я тогда отдал земныхБлаженств, чтоб хоть одну, одну минутуПочувствовать в них теплоту. — Напрасно,Закону лишь послушные, ониОни остались хладны — хладны, как презренье!..(1, с. 85, 303).

Возникает протест против Творца: почему Он обрекает разумное существо, каким является человек, его тело на такой ужасный и принижающий конец, приравнивающий его к самой последней твари на Земле? В то же время здесь прояв-ляется страстное желание воскрешения, мотив, характерный для христианства. Это желание поэта раскрывается и в другом стихотворении под названием «Отрывок».

Три ночи я провел без сна — в тоске,В молитве, на коленах — степь и небоМне были храмом, алтарем курган;И если б кости, скрытые под ним,Пробуждены могли быть человеком,То обожженные моей слезой,Проникшей сквозь землю, мертвецыВскочили б, загремев одеждой бранной!(1, с. 256).

Но, увы, такое сверхъестественное чудо не осуществимо, во всяком случае пока. Поэт хочет обратиться даже к заходя-щему Солнцу с надеждой на то, что оно знает, как свершить чудо воскрешения.

Гляжу в безмолвии на запад: догораетКраснея гордое светило,Мне хочется за ним: он, быть может, знает,Как воскрешать все то, что мило(1, с. 365).

Перцов писал о Лермонтове: «Его поэзия — самая весенняя в нашей литературе, — и, вместе, самая воскресная. Отблеск пасхального утра лежит на этой поэзии, вся ”мятежность“ которой полна религиозной уверенности» (Перцов П. П. Литературные афоризмы, с. 224).

Богоборческие умонастроения, столь ярко с сарказмом выраженные в стихотворении «Благодарность» (1, с. 490), не были у Лермонтова постоянными, и они сменялись благост-ным молитвенным отношением к Богу. Такое отношение порой рождалось у поэта при созерцании красоты и живого спокойствия природы.

Тогда смиряется души моей тревога,Тогда расходятся морщины на челе, — И счастье я могу постигнуть на земле,И в небесах я вижу Бога…(1, с. 421).

На своеобразии христианской веры Лермонтова, о кото-ром писали многие исследователи жизни и творчества поэта, я подробно останавливаться не буду. Отмечу только то, что

Камиль ХАЙРУЛЛИН

ЕДИНСТВО ЖИЗНИ, СМЕРТИ И БЕССМЕРТИЯ В ТВОРЧЕСТВЕ ЛЕРМОНТОВА

Продолжение. Начало на стр. 6

Окончание на стр. 9

Портрет Лермонтова работы однополчанина Д.П. Палена (1840)

ШТУДИИ

№ 4 (156), апрель 2018 г. Литературные известия 9

РЕКЛАМА

поэт в своих молитвах обращался не к Христу, а к Богоматери, прося о том, чтобы Та заботу о его судьбе взяла в свои руки.

Я, Матерь Божия, ныне с молитвоюПред твоим образом, ярким сиянием…<……………………………………………..>Окружи счастьем душу достойную;Дай ей сопутников, полных внимания,Молодость светлую, старость покойную,Сердцу незлобному мир упования.

Срок ли приблизится часу прощальномуВ утро ли шумное, в ночь ли безгласную,Ты воспринять пошли к ложу печальномуЛучшего ангела душу прекрасную(1, с. 422).

Как известно, Лермонтов в младенчестве потерял мать, и, возможно, утрата матери и неудовлетворенное сыновье чув-ство и обратили его чаяния к образу Богоматери. Любовь к женщине как матери или как к своей возлюбленной занимала важное место в душе поэта, о чем говорит вся его поэзия, и он не сомневался в божественном небесном происхождении этого великого чувства. Лермонтов полагал, что и в загробной жизни любовь продолжает играть самую существенную роль. Порой он мечтал о какой-то таинственной возлюбленной, никак не называя ее по имени.

И странная тоска теснит уж грудь мою;Я думаю об ней, я плачу и люблю,Люблю мечты моей созданьеС глазами полными лазурного огня,С улыбкой розовой, как молодого дняЗа рощей первое сиянье(1, с. 467).

Чьи стихи эти строки сразу напоминают? Да, конечно, стихи о Прекрасной Даме Александра Блока, написанные через 60 и более лет. Вяч. Иванов и некоторые другие лермон-товеды обоснованно заключили, что Лермонтов стоял у исто-ков традиции поклонения божественной Софии Премудрой в русской поэзии, культ которой впоследствии в ней установил и закрепил Вл. Соловьев (М. Ю. Лермонтов. Pro et contra, с. 877 — 878). С сожалением констатирую, что этот великий рус-ский философ несправедливо негативно оценил личность Лермонтова, узрев в его жизни и творчестве лишь проявления эгоизма высокомерного гордеца, ницшеанского сверхчелове-ка, душу которого захватили демоны (Соловьев В. С. Литературная критика, М., 1990, с. 274 — 291). Да, Лермонтов сам признавался, что «С святыней зло во мне боролось…» (1, с. 567). Но раздраженный проявлениями богоборчества и рели-гиозного вольнодумства поэта, Соловьев не захотел увидеть

эту святыню в его душе, которая, несомненно, была и прео-бладала там, не захотел заметить его устремленности от бого-борчества к богосыновству.

Многие современники Лермонтова, а также исследовате-ли его жизни и творчества отмечали двойственность поэта, проявляющуюся как в творчестве, так и в жизненном поведе-нии. Эту двойственность Лермонтов переносил и на героев своих произведений, что особенно ярко видно на примере образа Печорина, который в романе «Герой нашего времени» сам говорит о том, что в нем живут два человека (4, с. 442). Это утверждение Андреевский обратил и к автору романа, полагая, что в его душе весьма противоречиво сосуществуют Лермонтов как бессмертный поэт и Лермонтов как смертный воин. Он писал: «Дело в том, что поэт недолюбливал себя как Михаила Юрьевича Лермонтова — т. е. задорного, весьма тяжелого для жизни гвардейца… но в нем был и другой чело-век… Сожительство в Лермонтове бессмертного и смертного человека составляло горечь его существования, обусловило весь драматизм, всю привлекательность и едкость его поэ-зии» (М. Ю. Лермонтов. Pro et contra, с. 365 — 366).

Можно отметить двойственное отношение поэта к войне. Как любителю острых ощущений, ему нравилось участвовать в военных сражениях, где он проявлял бесстрашие и героизм. Поэт воспевал патриотизм и подвиги русских солдат. Но, с другой стороны, Лермонтов выражал сожаление по поводу войны как таковой, хорошо понимая ее враждебную и смер-тоносную сущность:

И с грустью тайной и сердечнойЯ думал: жалкий человек.Чего он хочет!.. небо ясно,Под небом места много всем,Но беспрестанно и напрасноОдин враждует он — зачем?(1, с. 503 — 504).

У Лермонтова есть стихотворение «Чаша жизни», в кото-ром утверждается, что эта чаша — «не наша» (1, с. 214). Человек в большой мере не принадлежит самому себе. Он слишком зависим от законов природы, от своего времени и места, где живет, и у него ограничено поле выбора. Человек не может быть счастлив там, «Где все мое подавлено судь-бою…» (1, с. 324). Лермонтов искал индивидуального и само-стоятельного выхода из такого положения явной несвободы. В связи с этим В. Зеньковский писал: «Своеобразие Лермонтова в том, что через его лирику, сквозь ”магический кристалл“ его поэтического восприятия мира перед нами выступает траге-дия романтического персонализма. Вся правда персонализма, все то, чем он полон, остается без воплощения — ибо человек свободен вовсе не как орел, который свободен в своих внеш-них движениях; человеку нужна еще свобода духа, свобода с Богом. Верно, конечно, что чаша жизни, которую мы пьем, не наша, что наша личность не абсолютна, что она относится к сфере тварного бытия, — но именно потому, что мы принадле-

жим вовсе не себе, а Богу, именно потому есть глубочайшая неправда в остановке духа на самом себе» (М. Ю. Лермонтов. Pro et contra, с. 945). Да, романтический персонализм, кото-рый проявлялся у Лермонтова, можно упрекать за его инди-видуализм и претензии на самодостаточность. Но Лермонтов мечтал о достижении человеком власти над своей судьбой, обретении им полной свободы как в жизни земной, так и потусторонней. Он хотел, чтобы чаша бытия в полной мере находилась в руках самого человека, что делало того почти равным Богу.

И последний штрих к многоплановой картине «Жизнь, смерть, бессмертие» по Лермонтову. Постоянное желание заглянуть «за горизонт» и увидеть всю действительность с космической высоты обращало взор поэта и к далекому буду-щему Земли. Что же он усматривал в этом будущем? Возможность космической катастрофы и гибели нашей пла-неты в результате ее столкновения с другими космическими телами (2, с. 368), и, если она уцелеет, то, вероятность того, что та будет заселена постчеловеческими «другими чистей-шими существами», которые установят на ней рай (1, с. 116 — 117). А райская жизнь означает жизнь вообще без смерти. Космизм такого рода предвидений Лермонтова очевиден.

Я отнес творчество Лермонтова к предтечам русского кос-мизма (см. в начале мои указанные статьи) и в ходе написа-ния данной статьи еще сильнее убедился в правильности своего вывода.

Базовым постулатом русского космизма является принцип всеединства. При желании можно заметить, что Лермонтов в своем творчестве неуклонно придерживался именно этого принципа. Он не хотел разрыва между земным и небесным, посюсторонним и потусторонним, естественным и сверхъе-стественным, человеческим и божественным и этот разрыв духовно преодолевал. Он рассматривал в единстве ангель-ское и демоническое, святое и порочное, их борьбу в душе человека. Он стремился показать через личные судьбы и вза-имоотношения героев своих произведений общечеловече-ские начала и устои жизни. Наконец, Лермонтов раскрыл динамическое единство, очень сложное, противоречивое и разноплановое единство жизни, смерти и бессмертия, что и составило предмет этой статьи. Надеюсь, что это единство мне удалось представить.

Не думаю, что я до дна исчерпал идейно-художественное богатство наследия Лермонтова по теме своей статьи и, наверно, я еще к нему вернусь с исследовательскими целями. Ведь Лермонтов — мой любимый поэт.

Камиль ХАЙРУЛЛИН

ЕДИНСТВО ЖИЗНИ, СМЕРТИ И БЕССМЕРТИЯ В ТВОРЧЕСТВЕ ЛЕРМОНТОВА

Окончание. Начало на стр. 6

СОЮЗ ПИСАТЕЛЕЙ XXI ВЕКА — новая современная писательская организация,

идущая в ногу со временем и отвечающая потребностям творческих людей

КАК ВСТУПИТЬ?Для того, чтобы вступить в Союз писателей ХХI века,

нужно направить заявление в Президиум, образцы творчества, заполнить анкету (см. сайт www.writer21.ru).

В течение одного месяца Вам будет дан ответ.

КАКИЕ ПРЕИМУЩЕСТВА?Члены Союза писателей ХХI века имеют право публиковаться в изданиях Союза (не реже одного раз в год), участвовать во всех мероприятиях СП, в том числе — в Гостиной СП XXI

века, которая проходит в ЦДЛ.

КАКОВ ВСТУПИТЕЛЬНЫЙ ВЗНОС?Вступительный взнос составляет 5 тысяч рублей (для граждан РФ) и 200 евро (для резидентов зарубежных стран). Ежегодный взнос составляет 1000 рублей (для

граждан РФ) и 50 евро (для резидентов зарубежных стран). Для жителей СНГ вступительный взнос — 150 евро, ежегодный — 50 евро. Вступительные взносы будут

потрачены на создание каждому члену Союза писателей ХХI века персональной WEB-страницы.

Эл. адрес Президиума: glazov_a.a@mail.ru СТАНЬ ПИСАТЕЛЕМ

СВОЕГО ВЕКА!

ШТУДИИ

10 Литературные известия № 4 (156), апрель 2018 г.

Имя датской поэтессы Ингер Кристенсен (1935 — 2009) в России известно лишь узкому кругу специалистов в области современной литературы. Между тем не только в родной Дании, но и во всем мире ее творчество давно вызывает инте-рес у знатоков и не раз было высоко оценено литературными критиками как выдающийся образец современной модер-нистской скандинавской поэзии. Из подробного предисловия к рассматриваемому нами изданию мы узнаем, что Ингер Кристенсен даже считали перспективным претендентом на Нобелевскую премию по литературе — но не сложилось. Тем не менее в 1970 году поэтесса была удостоена так называемой «малой Нобелевской» — Скандинавской премии Шведской Академии, а также еще ряда престижных литературных пре-мий. С 1978 года она стала членом Датской литературной академии, с 1996-го — Европейской поэтической академии, а в 2000 году Ингер Кристенсен была пожалована Кавалером ордена Даннеброга. Так что вне зависимости от того, окажет-ся ли близка сложная и весьма своеобразная поэтическая форма Ингер Кристенсен нашему читателю, знакомство с ее творчеством наверняка будет ему полезно — как минимум, для того чтобы понять и прочувствовать те литературные тен-денции, которым отдает предпочтение современная мировая творческая братия. И данная книга представляет нам для этого прекрасную возможность, объединяя в себе два стихотвор-ных сборника поэтессы — «Свет» и «Трава», переведенные на русский язык Мариной Тюриной Оберландер и дополненные необычайно трогательными рисунками юного художника — шестилетнего мальчика Константина Фердинанда Вебер-Чубайса.

В этой небольшой рецензии мы не будем вдаваться в особенности стихосложения Ингер Кристенсен и давать литературоведческую оценку ее творчества, поскольку это уже сделано профессионалами, в частности, в вводной ста-тье к данной книге не только пересказана биография и заслуги поэтессы, но детально и обстоятельно разобраны ее излюбленные литературные приемы. «Произведения Ингер Кристенсен могут одновременно являться математической задачей, музыкальной композицией и химическим экспери-

ментом», — пишет автор предисловия Марие Тецлафф. Критики определяют самобытную поэзию Кристенсен как «систематическую», то есть построенную на соответствии избранной поэтической формы какому-либо избранному структурному принципу — например, алфавиту, математиче-ской головоломке и т.п.

Впрочем, форма должна быть лишь рамой для содержа-ния, и соблюдение этого баланса необходимо для того, чтобы литература оставалась подлинной. О том, насколько это уда-лось поэтессе, судить должен читатель. Окунаясь в творчество автора, мы понимаем, что ее задачей в первую очередь было показать единство микрокосма внутри человека с макрокос-мом вне его. Приведем одно из стихотворений, на наш взгляд, наиболее полно отражающих лейтмотив ее поэтиче-ских книг:

В диком одиночестве горя натягиваю на себяхвойное одеяло. Тьмане задерживается с краюсжимает взъерошенными игламинеизвестное во мнеоткрывается открываетсяНо не печальтесь обо мнене печальтесь о своем одинокомбудущем и прошедшемМое время заржавелоМой стих сошелс вашей торной муравьиной тропыНе печальтесь Чем проникновеннеемой молодой стих целуется с жизньюТем смертнее ползет онНадо подо мной сквозь меняСтих это убитая надежда.

С помощью стиха дух поэтессы соединяется с окружаю-щим ее миром суровой скандинавской сказки — хвойными лесами, скалистыми обрывами, бугристой насыпью снега и «аспидно-серым морем», и ее «дом идет в ногу с миром», ее «сердце бьет свою лодку об лед»…

Марианна МАРГОВСКАЯ, кандидат философских наук

.

НОВИНКИ ИЗДАТЕЛЬСТВА «ВЕСТ-КОНСАЛТИНГ»

Оксюморон — это наше все. Сталкивая лбами антитипи-ческие качества предметов и сути явлений, смелая, пишущая без обиняков женщина, рассчитывает всецело завладеть вниманием читателя — заставить опешить, стушеваться, при-вести в замешательство. Играя полярностями в названии сборника, автор также задает планку определенного драма-тизма: если заголовок — логический парадокс, что же под обложкой? По меньшей мере, столь же напряженные пере-живания и нарастание экзистенциальной тревожности.

Да и псевдоним она выбрала забористый. Светлое имя Настя (память тут же включает перед глазами образ главной героини сказки «Морозко»), объединяясь с диагнозом извечной трагедии мыслящего русского человека, раздирает сознание читателя напором внутренних противоречий:

незаметно тесно жуткос облепихой на окнежизнь моя в не новой курткеили ты приснилась мне

Современница цитирует классика: «Не жалею, не зову, не плачу…» Заимствованный фрагмент принадлежит разным текстам, в одном произведении он — представитель другого. Есенинское стихотворение-монолог разворачивается плав-но, напевно, Запоева же, одевая короткую строку в пере-крестную рифму, безжалостно рубит правду-матку. В лите-ратуре янтарные ягоды облепихи символизируют изобилие и процветание, однако героиня видит свою жизнь в «не новой куртке»: и столетие спустя ничего не изменилось. Все так же спрашивает себя человек: а для чего мы вообще живем в этом мире? Как правило, спохватывается он, когда полжизни уже за плечами, и куртка истрепалась, а впереди и позади — пустота.

Для Запоевой аллюзия — существенный компонент струк-туры стихотворных произведений. Подключая память и ассо-циативное восприятие читателя, текст, наполненный интер-текстуальными включениями, обретает двойную энергию: форма определяет содержание тем, что глубокая меланхо-лия человека современного как бы передается поколенче-ски — от жителей бывшего советского пространства, к кото-рым относится лирическая героиня.

Автор намеренно усложняет восприятие своих текстов, выходя за пределы системы «одна мысль — один образ». Она отказывается от точек и запятых, чтобы не спотыкалась о них ирония логических причинно-следственных цепочек:

жизнь это так сказатьзаинька заводнойчто мне о ней сказатьчто оказалась злой

Расстановка акцентов, присущая всякому нарративу, раз-мывается: остается лишь ритм, четкий, гипнотический, напо-минающий удары метронома (да, того самого, блокадного). Страшно, когда в стихах главенствует ритм — значит, другие выразительные средства бессильны. О том, что еще не все кончено, свидетельствует только равномерное чередование сильных и слабых долей: вдох-выдох. Стихотворения Запоевой держатся на нем, изображая жизнь такой, какова она есть — резкой, грубовато-вульгарной:

только не надо ля-лядетство нормальное былов лужах стояла водапросто на всех не хватило

«Лужи» — символ детства, и естественно, окунаясь в вос-поминания, мы невольно ожидаем продолжения ассоциа-тивного ряда: детский смех, бантики-косички, брызги, сол-нечные блики. Если бы не глагол «стояла», превращающий лужу в безжизненное, высыхающее пространство. Да и радость та, девчачья, похоже, обошла героиню стороной. Не повезло.

Эта беспомощность перед болью, которая сочится из каждого слова, столь велика, что автор пользуется разноо-бразными стилистическими приемами, чтобы ее усмирить. Сумма индивидуальных авторских выборов складывается в особенную манеру письма — преобразованные цитаты вос-принимаются уже по-новому, а эффект узнавания придает тексту этакий эмоциональный камуфляж:

в лесу темно в дурдоме холодпоспи огромная странакто сердцем тверд и жопой молодтот перетерпит холода

Чужое слово, пропущенное через мясорубку авторского замысла, не перестает волновать, в смещенном контексте воспринимаясь острее, трагичнее. Казалось бы — слышали, знаем, давно привыкли к старым песням. Не тут-то было. Автор конфузит читателя, дразнит, вгоняет в краску, тыкает носом в нелепость поведения основной массы российских граждан. Сперва мы верим в светлое будущее, а позже, в новой общественной формации, с горечью вздыхаем, огля-дываясь на то, что разрушили «до основания, а затем…» Вожделенное «затем» не наступило. Остается стиснуть зубы и — как всегда! — претерпевать холода.

Стилистическая самобытность стихотворений Насти Запоевой обусловлена российской действительностью — суровой, жесткой и удивительно диалектичной, «потому что мир напрасен / и прекрасен понемногу». Автор далека от идеализма, но в минуту философского размышления о жизни напутствует читателя горячо и стихийно:

в пейзаже допусти промашкукораблик по реке пустизажиль последнюю рубашкуи хоть кого-нибудь прости

Как это по-человечески — сделать заначку «на всякий пожарный случай». И какого требует мужества — по-настоя-щему простить хотя бы кого-нибудь. В каждом из нас, пока мы дышим, земное начало будет бороться с небесным, а жизнь сама расставит все по местам, поскольку, по словам автора, «ничего не пропадает / и напрасно только зло».

Ольга ЕФИМОВА

Настя Запоева. «Холод согреет»

М.: «Вест-Консалтинг», 2018

Ингер Кристенсен. «Свет. Трава»

М.: «Вест-Консалтинг», 2018

№ 4 (156), апрель 2018 г. Литературные известия 11

Кто не знает Переделкино? Сегодня это название известно всем. Писательский городок, возникший в 1934 году по ини-циативе Максима Горького, вызывает у читателя ряд ассоциа-ций. Прежде всего, с Корнеем Ивановичем Чуковским. Кто из советских детишек не слышал в начальной школе о знамени-той даче, где растет Чудо-дерево? Кстати, старое дерево, увешанное ботиночками и сапожками, радует маленьких посетителей до сих пор.

И взрослым в этом доме есть, где отогреть душу. Во дворе музея Чуковского располагается литературная гостиная «Гараж», которой автор посвятила несколько строк на мело-дию популярного романса: «А напоследок я скажу — дай Бог здоровья ”Гаражу!“». С теплом и огромным уважением Саницкая отзывается о хозяйке этого творческого уголка — Алле Ефимовне Рахманиной. Именно она хранит традиции Переделкина, сплачивает его обитателей — проводит интере-снейшие литературные вечера. Кто только не участвовал в писательских встречах — от начинающих авторов до класси-ков. Среди гостей переоборудованного под гостевой домик старого гаража были люди, чьи фамилии внесены в школь-ные учебники литературы: Борис Пастернак, Александр Фадеев, Андрей Вознесенский…

«Остров открытой книги» — название говорящее, реали-стическое. Пространство, отведенное советским литераторам под дачные участки, со всех сторон окружено хвойным лесом и действительно напоминает участок суши, борющейся с вод-ной стихией.

Как скупо сообщает Википедия, то, что для нас — заслужи-вающее пристального внимания место, для официальных лиц — «дачный поселок, не имеющий статуса населенного пункта». По документам его не существует: официально писа-тельский городок до сих пор является частью ДСК «Мичуринец». Но стоит только сойти с платформы и оторвать-ся от суетливых дачников, как отрешаешься от мира сего: Дом творчества, парк — советских читателей эти слова повергали в священный трепет. Эти полуобветшалые корпуса и вправду смотрятся как остров: в прошлом — таинственный и загадоч-ный, ныне — заброшенный, полуобитаемый.

В своей второй прозаической книге Людмила Саницкая знакомит нас с поселком литераторов и его обитателям не как экскурсовод, но как его обитатель — с почтением и любовью. Дом творчества был важным этапом на литературном пути автора, и она демонстрирует исключительно благожелатель-ное отношение к прошлому этого славного места.

Отдельного упоминания заслуживают фотографии. Автор собирает своеобразный «семейный альбом», создающий, как выразилась один кинокритик, «иллюзию обладания прош-лым». Фотоподборка несет в себе психологический и социо-логический оттенки, непринужденно соединяясь с историей

нашей литературы: в объектив смотрит молодая Белла Ахмадуллина, улыбается Юлия Друнина, хмурится Иван Ефремов. Парк и Дом — вчера и сегодня, портреты «послед-них могикан», сидящих на веранде — все это усиливает пове-ствование, насыщает особым, благоговейным содержанием.

Эмоциональная наполняющая существенно влияет на построение текста: жанр повести-дневника придает ему осо-бый оттенок глубокой лиричности, которой не дают воли прочие литературные жанры. Поэтические строки, посвящен-ные особняку с белыми колоннами, выглядят более чем уместно:

Ветшает Дом, но все светло крыльцо,И также он отогревает сердце,Как навсегда любимое лицо,В которое глядеть — не наглядеться.

Мемуарный жанр обладает сложной структурой. В этой книге сочетаются лирическая повесть, биографическое пове-ствование, литературный портрет. Мысль автора словно дви-жется спокойным, прогулочным шагом, и мы с удовольствием следуем за ней. Текст ненавязчиво коммуникативен: один из разделов книги скромно озаглавлен «Взгляд издали». Перед нами выстраивается галерея литературных портретов: Сэда Вермишева, Анна Гедымин, Эдуард Балашов, Инна Лиснянская.

Людмила Саницкая обеспокоена дальнейшей судьбой уникального городка. О том, как знаменитые дачи изъяли у писателей и передали государству, написано немало статей. Автор упоминает об этом в послесловии и выражает робкую надежду, что юридические проблемы рано или поздно будут решены. Стихи автора из цикла «Переделкино» органично вплетаются в документальную повесть и завершают ее воз-душными строками:

Можно жить в безвоздушном пространстве,Растворясь в городской толкотне,Если знать, что есть сад Гефсиманский,Что он, может, вздохнет обо мне.

Если уж говорить о возрождении Переделкино, то начи-нать нужно с вопросов нравственных — ценность передачи литературных традиций, историческая связь поколений. Людмила Саницкая не дает готовых решений. Завершая «Остров открытой книги», она лишь неуверенно сообщает, что «вроде бы призрак суперсовременного отеля или дорого-го коттеджного поселка на месте обветшавшего писательско-го заповедника стал таять». Суды рано или поздно закончатся, и дай Бог, чтобы Переделкино осталось для писателей. Возможно, ознакомившись с книгой, помощь в этом благом деле окажут неравнодушные читатели.

Ольга ЕФИМОВА

Новая книга Павла Рыкова посвящена России — провинци-альной, деревенской, исчезающей. Поэт родился в 1945-м. Эта дата священна для нашей страны. Отмечая День Победы, мы вспоминаем о тех, кому понадобилось долгих четыре года, чтобы выгнать оккупантов с родной земли.

Но праздник длится ровно сутки, а что ждет в будни про-стых людей — ветеранов войны и подвижников тыла? Об этом автор говорит в стихотворении «Дитя войны», описывая итог жизни старушки:

Она всю жизнь жила надеждой.Что, вот, закончится война…Закончилась. Но по-медвежьиЗаботится о ней страна.

Опустошенный голос поэта облекает в слова то, что «наки-пело» у большинства простого населения: почему труженицы, те, кто помогал нашим солдатам освобождать страну, выпол-нял саму тяжелую и грязную работу, живут хуже крепостных крестьян? И, если снова начнется война, будет ли сейчас «многонациональный» народ стоять плечом к плечу, сплотив-шись для защиты родины?

Вопросы, вопросы… Автор говорит о тотальном обнища-нии, о запустении села, о деревне, жители которой каждый день, каждую минуту ощущают беспросветность своего суще-ствования. В противовес результатам дел человеческих, обра-зы русской природы у Рыкова связаны с утверждением свет-лого, вечного начала:

Дальше — пусть закружится, завертит.Понесет — только шапку держи.Но с тобой, да пребудет до смертиЭта тропка вдоль спеющей ржи.

Мотив прощания — основной в этом сборнике. Павел Рыков собрал книгу из стихов выстраданных, прошедших сквозь чистилище собственного опыта. Будучи фотохудожни-ком и теледокументалистом, он посвятил теме убыли населе-ния большое количество материалов. И как не бить тревогу, особенно человеку, живущему вдалеке от столицы? Образно

выражаясь, откуда теперь возьмутся руки и головы, чтобы заботиться о корнях наших?

С 1991 года Россия стабильно вымирает. Именно вымира-ет. Как утверждают эксперты, к 2035 году вдвое сократится численность мужчин и женщин в возрасте от 20 до 40 лет. Это суровая статистика, которую не принято озвучивать. Однако то, что замалчивают политики, разглашают поэты. Павел Рыков с оттенком жесткого сарказма в стихотворении о доске колхозного почета рисует унылый пейзаж:

Там, где была отрада глазу,Где днями мерили труды,

Одни скелеты скотобазыИ не туды, и не сюды.

Сила русской души сокрыта в национальной поэзии, и один из столпов ее — православная вера. В русской традици-онной силлабо-тонике тема деревни всегда была одной из главных (на ум приходит лермонтовская «немытая Россия»), оттого сильны в лирике автора христианские мотивы, упова-ние на крепость народных традиций:

Вот и печь истопили сегодня,Самотканный ковер на полу.И, как прежде, Никола УгодникНа посту в своем Красном Углу.

Павел Рыков демонстрирует непритворный, горестный плач о родине, утопающей в ужасной разрухе, о родине тихой, безгласной. Настоящий сборник призван пробудить читателя и всколыхнуть в его сознании тему, о которой тяжело думать и говорить: есть ли шанс у России?

Будем надеяться на лучшее.

Ольга ЕФИМОВА.

Павел Рыков. «Я о родине плачу» М.: «Вест-Консалтинг», 2018

НОВИНКИ ИЗДАТЕЛЬСТВА «ВЕСТ-КОНСАЛТИНГ»

Людмила Саницкая. «Остров открытой книги

(Переделкино)» М.: «Вест-Консалтинг», 2018

12 Литературные известия № 4 (156), апрель 2018 г.

С п и с о к а в т о р о в к н и г , и з д а н н ы х в « В е с т Ко н с а л т и н г »

ИЗДАДИМ И СДЕЛАЕМ ИЗВЕСТНОЙ ВАШУ КНИГУ

Издательский центр «Вест-Консалтинг» — это многоуровневая и универсальная структура.Наше издательство издает 5 литературно-художественных журналов, газеты «Литературные известия» и «Поэтоград»,

поддерживает 10 собственных литературных сайтов. Мы выпускаем книги современных авторов — более 300 наименований в год. Мы продвигаем книги наших авторов на литературном рынке. Мы обеспечиваем распространение книг авторов нашего издательства (и других издательств) в крупнейших магазинах Москвы, Санкт-Петербурга и др. городов.

Авторы нашего издательства получают эксклюзивные возможности PR-сопровождения.

Путь от рукописи до книги и признания в литературном мире Вы пройдете наиболее быстро в издательстве «Вест-Консалтинг».

Звоните: (495) 971-79-25e-mail: stepanovev@mail.ruСайт: www.west-consulting.com.ru

САЙТЫ ПИСАТЕЛЯМКомпания «Вест-Консалтинг» — лидер в стране по производству сайтов для писателей и других деятелей

культуры.Наша фирма сделала сайты таким знаменитым поэтам и прозаикам, как Евгений Евтушенко, Олег Чухонцев,

Александр Кушнер, Евгений Рейн, Юлий Ким, Инна Лиснянская, Олеся Николаева, Сергей Гандлевский, Виктор Соснора, Тимур Кибиров, Наум Коржавин, Пётр Образцов, и многим другим.

Успешно функционируют разработанные ООО «Вест-Консалтинг» сайты премии «Поэт», журнала «Знамя» и др.Мы сберегаем архивы писателей, делаем их достоянием широкой общественности.«Вест-Консалтинг» — это:

• Создание и сопровождение WEB-сайтов как составная часть продвижения на рынке;• Сайты-визитки от 500 у.е.;• Индивидуальный дизайн;• Предоставление хостинга;• Регистрация доменного имени;• Система управления контентом (наполнением сайта) CMS;• Регистрация в поисковых системах.

По вопросам заказа услуг звоните по телефону: (495) 971-79-25e-mail: stepanovev@mail.ru Сайт: www.west-consulting.com.ru

1. Ольга Адрианова2. Геннадий Айги3. Галина Куборская-Айги4. Владимир Алейников5. Кирилл Алейников6. Сергей Алимарин7. Зульфия Алькаева8. Анна Альчук9. Елена Антонова10. Григорий Арлинский11. Светлана Артёмова12. Сергей Арутюнов13. Игорь Архангельский14. Ирина Асоянц15. Эльдар Ахадов16. Алексей Бакашин17. Рита Бальмина18. Роман Барабаш19. Андрей Баранов20. Ольга Баранюк21. Аркадий Бартов22. Александр Барынин23. Юрий Беликов24. Виктор Белоусов25. Готфрид Бенн26. Зоя Билютина27. Сергей Бирюков28. Галина Богапеко29. Юрий Богданов30. Марина Борина-Малхасян31. Михаил Бойко32. Константин Брансвик33. Ян Бруштейн34. Николай Булавкин35. Алина Бурмистрова36. Лео Бутнару37. Вир Вариус38. Александр Вепрёв39. Верочка Вербина40. Анна Ветлугина41. Татьяна Виноградова42. Виталий Владимиров43. Александр Волин44. Александр Воловик45. Игорь Воловик46. Дэвид Вонсбро47. Вячеслав Воронков48. Олег Воронцов49. Инна Враймуд50. Михаил Вяткин51. Наталья Габриэлян52. Анна Гальберштадт53. Лика Галкина54. Галина Гедрович55. Георгий Геннис56. Александр Гладков57. Максим Гликин58. Владимир Глянц59. Александр Говорков60. Евгений Голованов61. Ирина Голубева62. Сергей Горбушин63. Лев Готгельф64. Виктор Грушко65. Ирина Горюнова66. Анатолий Гоморев67. Евгений Гоморев68. Григорий Горнов

69. Ги Гоффет70. Андрей Гусев71. Таисия Гуськова72. Олег Гуров73. Алла Горчева74. Татьяна Грауз75. Юрий Григорьев76. Борис Гринберг77. Алиса Гринько78. Феликс Гурт79. Алексей Даен80. Владимир Дашкевич81. Эрнест Даусон82. Владимир Делба83. Алина Дием84. Ростислав Дижур85. Светлана Дион86. Виталий Дмитриев87. Элен Дорион88. Мария Душаева89. Виктор Дьяков90. Эдмон Жабес91. Макс Жакоб92. Тамара Жирмунская93. Максим Жуков94. Жанна Журавлева95. Анатолий Зайцев96. Максим Замшев97. Сергей Зубарев98. Илья Егармин99. Александр Емельяненко100. Елена Ерофеева-

Литвинская101. Анастасия Ермакова102. Владимир Ермолаев103. Владимир Ерошин104. Наталья Ефимова105. Олег Елшин106. Константин Иванов107. Сергей Ивкин108. Дарья Ильгова109. Инесса Ильина110. Борис Илюхин111. Инна Иохвидович112. Константин Иванов113. Елена Иванова-Верховская114. Магомед Кадирбеков115. Владимир Казимиров116. Татьяна Кайсарова117. Николай Калиниченко118. София Камалова119. Семён Каминский120. Суламифь Канарская121. Алексей Караковский122. Александр Карпенко123. Геннадий Кацов124. Юлий Квартин125. Роберт Кесслер126. Ингрид Кирштайн127. Тамара Клейман128. Светлана Климова129. Виктор Клыков130. Юрий Кобрин131. Кирилл Ковальджи132. Алексей Козин133. Алла Козырева134. Александр Колобаев135. Юрий Колодний

136. Людмила Колодяжная137. Надежда Кондакова138. Александр Коновалов139. Александр Кожемякин140. Людмила Коль141. Юрий Коньков142. Владимир Коркунов143. Леонид Корниенко144. Ксения Корнилова145. Артем Корсаков146. Владимир Кочетков147. Любовь Красавина148. Алла Красникова149. Нина Краснова150. Светлана Краснова151. Анна Креспи152. Сергей Кромин153. Ирина Кронгауз154. Елена Крыжановская155. Александра Крючкова156. Борис Кутенков157. Борис Ларюшкин-

Железный158. Борис Левит-Броун159. Марина Левина160. Алексей Левшин161. Александр Лейбо162. Илья Леленков163. Слава Лён164. Александр Либеров165. Наталия Лихтенфельд166. Аня Логвинова167. Ольга Любимова168. Александр Лысенко169. Виктория Лысенко170. Дмитрий Лукин171. Анна Лучина172. Владимир Мазья173. Наталья Мамлина174. Питер Н. Мартин175. Борис Марченко176. Владимир Масалов177. Арсен Мелитонян178. Вилли Мельников179. Надежда Мещерякова180. Юрий Милорава181. Елена Минькина182. Арсен Мирзаев183. Александра Миронова184. Мария Миронова185. Ольга Михайлова186. Святослав Михня187. Сергей Мнацаканян188. Вячеслав Моисеев189. Ольга Моисеева190. Виталий Молчанов191. Макс Моро192. Евгений Морозов193. Важди Муавад194. Дмитрий Мурзин195. Антон Нечаев196. Константин Никитенко197. Владимир Николаев198. Михаил Николаев199. Наталья Никулина200. Николай Никулин201. Владимир Новиков202. Елизавета Новикова

203. Сергей Нырков204. Дмитрий Овчаренко205. Григорий Оклендский206. Александр Олейников207. Александ Орлов208. Дмитрий Остапович209. Елена Павлова210. Игорь Панин211. Мария Панфилова212. Алексей Пахомов213. Татьяна Пацаева214. Станислав Пенев215. Юрий Перфильев216. Виктор Петров217. Георгий Петров218. Тамара Пономаренко219. Юлия Пономаренко220. Сергей Попов221. Александр Поповский222. Эдуард Просецкий223. Владимир Пучков224. Викентий Пухов225. Снежана Ра226. Иосиф Рабинович227. Ксения Радионова228. Егор Радов229. Леонид Резник230. Марианна Рейбо231. Илья Рейдерман232. Ирина Репина233. Евгений Реутов234. Наталья Рожкова235. Иван Розанов236. Татьяна Романова-Настина237. Данте Габриэль Россетти238. Пётр Ртищев239. Борис Рубенчик240. Катя Рубина241. Борис Рублов242. Павел Рыков243. Гоар Рштуни244. Софья Рэм245. Дина Садыкова246. Алексей Самойлов247. Людмила Саницкая248. Ирена Санс249. Елена Сафронова250. Глеб Сахаров251. Евгений Селезнев252. Людмила Серова253. Юлия Сигорская254. Игорь Салантьев255. Ирина Силецкая256. Ольга Симоненко-

Большагина257. Андрей Сокульский258. Олег Солдатов259. Натан Солодухо260. Валентин Соломатов261. Владимир Солоненко262. Виктор Соснора263. Владимир Спектор264. Анастасия Степанова265. Евгений Степанов266. Наталья Стикина267. Людмила Строганова268. Сергей Стукало269. Сергей Сутулов-Катеринич

270. Александр Сыров271. Николай Табаков272. Сергей Тарасов273. Ольга Татаринова274. Жан Тардье275. Светлана Тимакова276. Владимир Титов277. Александр Ткаченко278. Алексей Ткаченко-Гастев279. Дубравка Ораич Толич280. Дмитрий Тонконогов281. Виктория Топоногова282. Александр Трунин283. Леся Тышковская284. Вальтер Тюмлер285. Валерий Тюпа286. Дмитрий Тюпа287. Марк Уральский288. Борис Устименко289. Людмила Уфимцева290. Надежда Ушакова291. Александр Файн292. Наталья Фатеева293. Сергей Фед294. Лариса Федотова295. Александр Федулов296. Наталия Филатова297. Олег Филипенко298. Дмитрий Филиппенко299. Фёдор Филиппов300. Жан Фоллен301. Сергей Фотиев302. Юлиан Фрумкин-Рыбаков303. Анна Харитонова304. Евгений В. Харитоновъ305. Игорь Харичев306. Рустэм Хисматуллин307. Бруно Ходнагель308. Михаил Хорев309. Юрий Хрычёв310. Михаил Чевега311. Валерий Черкашин312. Анастасия Чернова313. Александр Четвёркин314. Мариэтта Чудакова315. Дмитрий Цесельчук316. Геннадий Шамрай317. Олег Шатыбелко318. Лариса Шестакова319. Татьяна Шемякина320. Татьяна Шемякина-

Бородянская321. Маргарита Шилова322. Леонид Шимко323. Михаил Шинко324. Давид Шраер-Петров325. Татьяна Щёкина326. Любовь Щербинина327. Элана328. Инна Юрманова329. Алексей Юрьев330. Александр Юсупов331. Ия Эско332. Борис Якубович

РЕКЛАМА

Газета Союза писателей XXI века (www.writer21.ru), Холдинговой компании «ВестКонсалтинг» (www.westconsulting.com.ru)

и Литературно-творческого объединения МИД России «Отдушина» Тел.: (495) 9786275

Интернет-ресурсы:www.litiz.ru, http://reading-hall.ru/litiz,

http://lit-iz.livejournal.com, http://www.facebook.com/litizvestiaE-mail:

stepanovev@mail.ruРедакционный совет

Сергей Бирюков, Владимир Бояринов, Константин Кедров, Владимир Масалов, Арсен Мелитонян, Евгений Степанов

Главный редакторЕвгений Степанов

Заместитель главного редактораФёдор Мальцев

Ответственный секретарьИосиф Быковский

Редактор отдела критикиОльга ЕфимоваОбозреватели

Ольга Денисова (соб. кор. в Санкт-Петербурге)Наталия Лихтенфельд (соб. кор. в Германии)

ВерсткаАнна Розанова

Интернет-версияМаксим Жуков, Николай Баринов, Наталия Лихтенфельд

Свидетельство о регистрациисредства массовой информации ПИ № ФС77-33946 выдано Федераль ной

службой по надзору в сфере связи и массовых коммуникацийОтпечатано в типографии «Новый взгляд».

394016, г. Воронеж, ул. Славы, д.13 а. Заказ № 5808. Общий тираж 5000 экз.