Slavica Helsingiensia 40 Instrumentarium of Linguistics

Sociolinguistic Approaches to Non-Standard Russian, Helsinki, 2010 A. Mustajoki, E. Protassova, N. Vakhtin (eds.)

314

М.C. Полинская

РУССКИЙ ЯЗЫК ПЕРВОГО И ВТОРОГО ПОКОЛЕНИЯ ЭМИГРАНТОВ, ЖИВУЩИХ В США*

This paper documents and analyzes the language spoken by Russian immigrants in the USA in the early twenty-first century. The main distinction is between first- and second-generation speakers; the former arrived in the USA as adults, while the latter either arrived as very young children (roughly, before the age of five) or were born in the United States. The language of the first generation shows typical lexical changes observed in immigrant languages: lexical borrow-ings (including the borrowing of verbs, which serves as a sign of intense language contact), calquing, semantic blending, etc. In addition, first-generation immigrants also show some changes in word order and pronominal use. The language of the second generation, those who are considered heritage speakers of Russian, shows a greater influence of English and much stronger structural change. Of late, Russian heritage speakers have been increasingly interested in re-learning their language during their college years, and the paper suggests that such re-learning efforts should be enhanced. Despite their deficiencies, heritage speakers of Russian have significant advantages over second language learners of Russian, and it is important to build on those advantages in developing Russian language programs for Russians. Вместо введения По переписи 2000 г., в США живет 710 тысяч выходцев из России – кем бы они ни были в советских паспортах, в Америке они превращаются в «русских» (Russians). Русский язык входит в первую десятку самых распространенных языков США за вычетом анг-лийского, и число носителей русского языка в США, по данным последних переписей, стабильно растет (Potowski 2010, Kagan & Dillon 2010). Этот рост – следствие значитель-ного притока русскоязычного населения, покинувшего СССР в 1970-е и 1980-е гг., и вол-ны недавних иммигрантов из России и СНГ, появившейся в постсоветский период. И хотя русские на территории Америки появились еще в ХVIII веке и прибывали разными волнами на протяжении ХХ века, потомки этих старых эмигрантов в большинстве своем говорят по-английски, а поэтому представляют лишь исторический интерес с точки зре-ния русского языка зарубежья, и мы не будем на них останавливаться.1

Русские эмигранты широко представлены в больших городах США: в Нью-Йоркe с его знаменитым районом Брайтон Бич, давно превратившимся в пародию на Россию брежневских времен, Филадельфии, Бостонe, Чикаго, Лос-Анжелесe, Сан-Франциско, Хьюстоне (Andrews 1999). Уже в первой половине ХХ в. В США было немало русских печатных изданий (Whittaker 2006), в 1980 гг. их число выросло, но с распространением интернета оно постепенно снижается – явление, впрочем, не уникальное для русского языка. Существует несколько больших каналов телевидения и радиостанций: Русский мир, РТР-Планета, RTVi, NTV America, Первый канал; Davidzon Radio (Нью-Йорк), New Life Radio (Чикаго), а также транслируются передачи из России и Израиля. Точ- 1 Небольшие группы, сохранявшие русский язык на протяжении десятилетий и передававшие его из по-коления в поколение, – староверы и молокане на западном побережье США, а также русские на Аляске. Эти группы русских, как правило, двуязычны (английский и русский), но пользуются русским больше в религиозной, чем в бытовой сфере (см. сборник под редакцией Кюльмоя, работы Касаткиных, Никити-ной, Кононовой, a также Головко в печати, Kибрик 1998, Biggins 1985, Friedberg 2008, Golovko 2010a, b; Holdeman 2002, Morris 1992).

315

ных данных о том, кто все это читает и смотрит, нет, но судя по опросам русскоязычно-го населения, основные потребители русских СМИ – люди среднего и пожилого воз-раста; последних в американском русском принято называть сеньорами (oт англ. seniors). Молодое поколение читает в основном по-английски.2

Внимание, которое мы будем уделять наиболее «свежим» выходцам из России и СНГ, объясняется очень просто: именно эти люди, относительно недавно уехавшие из языковой метрополии, еще говорят по-русски. Конечно, и среди потомков более ранних иммигрантов есть люди, сохранившие русский язык (Земская 2001), но они скорее ис-ключение, чем правило.

Основная масса эмигрантов, переселившихся из России в США в 1970 – 80 гг., была представлена евреями, которые получили возможность эмигрировать (формально лишь в Израиль) благодаря советско-американским соглашениям времен заката холодной войны. Эти люди уже в СССР были глубоко ассимилированы, их родной язык в подав-ляющем большинстве русский, а связанная с ним культура отражала и отражает рус-ско-советский стандарт. (До сих пор нет точных данных, какое количество неевреев на самом деле сумело выехать под флагом еврейской эмиграции, либо через смешаные браки, либо посредством поиска каких-то фиктивных еврейских предков, но можно преполагать, что таких было немало.) В перечне «волн» русской эмиграции в США в ХХ веке эти переселенцы представляют так называемую третью и четвертую волны (Andrews 1993a, 1999; Пфандль 1994), а постсоветских эмигрантов можно, вероятно, считать пятой волной (отсчет этих волн ведется с начала ХХ века). Отличие последней волны, которая строго говоря, еще продолжается, от всех предыдущих в том, что пост-советские переселенцы не должны были уезжать навсегда, без возможности возраще-ния в Россию. Кроме того, с падением железного занавеса, распадом СССР и распрocтранением интернета, возможность быть в курсе событий бывшей родины стала гораздо более доступной, а знания об Америке – более адекватными, нежели у эмиг-рантов предшествующих волн, уезжавших, как казалось, в никуда и в навсегда.

Это различие между третьей/четвертой и пятой волнами, вероятно, сыграет свою роль и в сохранении русского языка. Эмигранты третьей/четвертой волны не собира-лись возвращаться в Россию, и для них сохранение русского языка имело скорее сен-тиментально-ностальгическое, чем практическое значение. Постсоветские эмигранты зачастую оставляют за собой возможность вернуться в Россию или жить на два дома, а потому для них русский язык остается более реальной языковой необходимостью, а не просто истлевшей открыткой в альбоме памяти. Хотя мотивационное различие между волнами вполне реально и может дать свои плоды, в 2011 г., когда пишутся эти строки, судить о его результатах еще рано, и поэтому мы будем рассматривать все три волны как одно большое образование.3

При описании русского языка более недавних переселенцев из России в США для нас будет наиболее существенным различие между эмигрантами первого и второго по-коления, т.е. между теми, кто приехал в Америку во взрослом возрасте, и теми эмиг-рантами, что приехали детьми или родились в русских семьях в США. Как будет видно из последующего изложения, эти два поколения говорят в достаточной степени «на разных языках».

2 Более подробно о социальном и демографическом составе русскоговорящего населения США см. Po-linsky 2000, Kagan & Dillon 2010. 3 Еще одним соображением в пользу такой нерасчлененности является демографический дисбланас: эмигрантов третьей и четвертой волн гораздо больше, в силу времени они более интегрированы в эконо-мической жизни США, а потому могут задавать и языковой, и культурный тон, которому пятая волна должна хотя бы отчасти вторить.

316

Русский язык первого поколения Tермин «aмериканский русский» был впервые предложен Мортоном Бенсоном (Benson 1960) для языка первого поколения эмигрантов, живущих в Америке; Бенсон же одним из первых указал на существенную разнородность русскоязычного населения Америки – от пуристов, застывших на той стилистической ноте, на которой они уехали из Рос-сии, до оппортунистов, легкомысленно и неблагочестиво смешивающих русский с анг-лийским в тех количествах, что им удобны.

Если отвлечься от пуристов, которые всегда в меньшинстве и в метрополии, и в эмиграции, нельзя не заметить, что язык эмигрантов первого поколения – людей, прие-хавших в Америку во взрослом возрасте, – все же меняется. В него проникают просто-речные выражения и бесчисленные региональные формы, в нем активно смешиваются стили и стираются, сильнее, чем в метрополии, сословные различия. В нем может воз-никнуть и подчaс возникает новая норма, отличная от нормы в метрополии; в США эта норма в 1970 – 1990 гг. явно ориентировалась на южные варианты русского языка, так как до недавнего времени носителей этих вариантов было больше, чем носителей нор-мативного русского языка (Andrews 1994, 1999, 2006).

Как это типично для многих эмигрантских групп, имеются слова, которые служат своеобразными маркерами адаптации в новом обществе; одним из таких слов является но (произносимое как [nno]) вместо нет, a также употребление слов паунд (вместо фунт), эрия (от англ. area, вместо район) и некоторых других (см. Polinsky 2000, 2006), и наконец характерный интонационный контур (интонация подъемa) в декларативных предложениях американского русского (Andrews 1993b; Polinsky 2000).

Лексические заимствования в языке эмигрантов неизбежны, и их описание – дело нелегкое: их трудно предсказывать, хоть сколько-нибудь интересным образом система-тизировать или сравнивать с языком метрополии. Остается лишь ограничиваться до-вольно банальными наблюдениями, что язык заимствует новые слова, отражающие новые или несхожие понятия. Однако русский язык постсоветской эпохи предоставляет нам возможность сделать сравнение с языком эмигрантов чуть более интересным. Дело в том, что в силу мощных социальных катаклизмов постсоветской эпохи русский язык метрополии тоже претерпевает очень сильные и быстрые изменения и так же, как америкaнский русский, находится под сильным влиянием английского (Кронгауз 2008; Левонтина 2010). Редкая в истории возможность для языка эмигрантов и языка метро-полии сохранить заветное сходство, несмотря на разделяющий их океан? Нет, – скорее, редкая в истории языкознания возможость показать, что лексические переносы доволь-но случайны.

Да, конечно, оба варианта русского, и русский в метрполии, и американский рус-ский, заимствуют английские слова одинаковым образом, и вот уже больница становит-ся госпиталем и в Москве, и в Чикаго, список превращается в лист по обе стороны Ат-лантики, а слово гаджет звучит в магазинах техники и гуляет по блогам независимо от их национальности. Но вместе с совпадениями есть и много различий. Во-первых, aмериканский русский заимствует из английского исключительно фонетически, по произношению, в то время как русский в России до недавнего времени заимствовал по написанию, отсюда такие дублеты, как Харвард и Гарвард, Юсиэлэй и УКЛА (UCLA), Эсэйти и САТ (SAT), калидж и колледж и др. Во-вторых, русский язык в метрополии охотно заимствует и из британского, и из американского английского, отсюда встре-чающиеся в метрополиии карпарк или флэт, известные американскому русскому толь-ко как паркинлот (parking lot) и апартмент (apartment). В результате американский русский и русский в метрополии вполне подтверждают знаменитую фразу Оскара Уай-льда о том, что британский и американский английский совершенно различны ('We

317

have really everything in common with America nowadays except, of course, language…’ ).4 Чтобы показать интересные различия между русским языком метрополии и американ-ским русским в отношении заимствований из английского, сравним два ряда объявле-ний – о косметических услугах и о продаже атомобилей. В обоих случаях читатель мо-жет легко убедиться в том, что различий больше, чем сходств.

(1) Предложения косметических услуг

Русский язык в метрополии Американский русский Подтяжка шеи Лифтинг шеи Механическая чистка лица Брашинг или Броссаж Мануальная чистка лица Ручная чистка лица

http://www.kleos.ru/org/6138/ (accessed 1/29/11)

РАЗГЛАЖИВАНИЕ МОРЩИН И НОВОЕ ЛИЦО-НАЛИЦО!!! Без уколов, лазера и других болезненных процедур вы сможе-те помолодеть и подтянуть овал и носогубные области своего лица !!! А taкже омоложение шеи и декольте!!! Никакой пред-оплаты!!! Очень приемлемые цены для всех после консульта-ции. Лифтинг!!! Фейшиалз!!!

http://mall.rusrek.com/index.php?page=search&s_ res=AND&cid=360903&rid=263&hw_region_id=263&lang= (accessed 1/29/11)

(2) Продажа автомобилей

Русский язык в метрополии Американский русский Ниссан Альмера 2005 г.в. цвет бордовый, 76000 км. пробег, машина в отличном состоянии, сборка Велико-британия, двигатель 1,8 инжектор, салон не курящий, подогрев сидений, подогрев зеркал, противотуманные фары, кондиционер, эл. привод зеркал, 2 air-bag, стиль-ная сенсорная JVC с СD-проигрывателем, омыватель фар, гидроусилитель руля, комплект зимней и летней резины в подарок, один хозяин.

http://www.autosbox.ru/index.php/inomarka?task=show&id=4345 (accessed 11/30/10)

Продается Nissan Maxima 2005 года, цвет metallic, пробег хайвейный. Все опции, на коже, люк, CD, система Bose, все сдела-но/прошла все инспекции. Есть сигнализа-ция, cruise control, alarm, противотуманные фары, небольшой пробег, в машине не кури-ли. В наличии навигация, GPS. Oдин хозяин. Торг уместен!

http://mall.rusrek.com/nissan_maxima_2000_gxe_rs-o689833-ru.html (accessed 1/29/11)

Несомненно, однако, что контакт с английским значительно более интенсивен в усло-виях эмиграции, и это дает о себе знать в том, какие части речи заимствуются. При взаимодействии языков, как правило, легче всего заимствуются существительные, а глаголы или функциональные элементы (предлоги, союзы) заимствуются только в слу-чае более интенсивного языкового контакта (Thomason & Kaufman 1988; Myers-Scotton 1993, 2002). И действительно, русский язык в метрополии заимствует преимуществен-но существительные;5 из широко употребляемых глаголов в русском языке метрополии нам встретились слова мониторить и копипейстить. Между тем американский рус-ский свободно заимствует и адаптирует глаголы самого разного рода, например:

(3) Здесь надо аплаять (< apply) поскорее. (4) Я не энджояла (< enjoy) свой апартмент, до того что уже была готова игнориро-

вать (< ignore) рент-контроль.6 (5) За что можно так мисать (< miss) эту Вашу Калифорнию? Я вот не скучаю так за

Харьковом. (6) На круизе будут больше энтертейнать (< entertain).

4 Wilde 1906: Ch. 1 (первая публикация 1887 г.). 5 Исключением являются сферы новых технологий, в частности, компьютерная технология, где заимст-вуются и глаголы. 6 Oграничения на повышение квартирной платы.

318

(7) Все эти стоки рейзнули (< raise).7 (8) Она с ним брейкапнула (< break up), и он тут же энгейджнулся (< engage), так что

выходит, он ее все это время обманывал. (9) Уже энаунснули (< announce) новую программу?

(10) Лучше лизовать (< lease), не надо сразу все платить, и иншуранс8 меньше. (11) Я уже чекнулся (< check in), а их все не было, мне пришлось ждать, и это всегда меня

делает очень nervous. (12) Родители почти не юзают (< use) дишвошер.9 (13) Ты должен побыстрее окешить (< cash) этот чек. (14) Вы рентуете (< rent) или купили?

Внедрение глаголов в американский русский подчас приводит к интересным семанти-ческим гибридам: если в русском есть похожий глагол (ср. (15) или глагол уже был за-имствован ранее (как правило, через латынь), его исходное значение утрачивается и он приобретает значение, навязываемое английским употреблением. Ср. употребление игнорировать в примере (4) выше и следующие примеры:10

(15) Вот старинный отель, в котором мы стояли (стоять+ stay). Там останавливался также Теннеси Уильямс11

(16) Республиканцы спекулируют (=предполагают, < speculate), что реформа не пройдет. (17) Он совсем сконфузился (=запутался, < get confused).

Интенсивный языковой контакт всегда чреват калькированием, и в американском рус-ском много калек с английского, что было отмечено еще Бенсоном (Benson 1960). Вот лишь некоторые примеры: брать выход (экзит), урок, курс, автобус, время; делать апойнтмент, резервацию; записать карандашом (в значении 'договориться неокончательно'); поступить в школу (в значении 'в университет', т.к. по-английски 'университет' school) и т.д.

Мы уже упоминали выше, что американский русский смешивает разные диалектные варианты русского языка – явление, нередкое в языках в эмиграции (ср. то же самое в истории американского английского, Algeo & Pyles 2004: Ch. 9). Помимо лексических форм, которые пока не систематизированы, следует отметить широкое распростране-ние подчинительного или вместо нормативного ли; эта форма характерна для южных вариантов русского языка, однако в американском русском она встречается и у эмиг-рантов, приехавших из других диалектных ареалов. Например, из речи женщины, приехавшей из Москвы в возрасте 36 лет:

(18) Я сомневаюсь, или это Вам будет интересно.

Как мы увидим в следующем разделе, эмигранты второго поколения используют вместо ли форму если; вероятно, наличие или в первой позиции подчиненного предло-жения в речи, которую они слышат, подкрепляет эту форму.

Лексические изменения и смешение диалектных форм, конечно, наиболее заметны. Однако даже язык первого поколения эмигрантов претерпевает и более тонкие измене-ния; здесь мы остановимся на двух: изменения порядка слов и утрата нулевой проно-минализации.

В письменной речи изменения порядка слов довольно незначительны (см. аналогич-ное наблюдение еще у Бенсона), и те незначительные изменения, которые можно заме-

7 Правильным было бы заимствование непереходного глагола rise, но здесь применен переходный rаise. 8 Страховка (от insurance). 9 Посудомоечная машина (от dishwasher). 10 Cлучаи семантической интерференции встречаются, конечно же, и за пределами глагольного словаря; ср. слово сезон, которое и в американском русском, и в русском в метрополии постепенно вытeсняет время года. 11 Cр. стоять в первом предложении и правильную форму останавливаться во втором.

319

тить, легко отнести к поспешному переводу с английского, как, например, в следую-щем отрывке, в котором об английском влиянии говорит и пунктуация, и написание некоторых слов, и связывание в последнем передложении (напишите свои/#Ваши ком-ментарии...):

(19) Если для вас компьютер – как наркотик: вы сидите весь день перед экраном, несмот-ря на мышечные боли в спине и шее, а также головные боли - эта программа для вас! ErgoReminder будет напоминать вам, что надо сделать перерыв каждые заданные промежутки времени, при этом она отключает клавиатуру и мышь на это время. Разомнитесь - посмотрите в окно или сделайте упражнения - иначе вы заработаете себе остеохандроз, мигрень и проблемы со зрением. Напишите ваши комментарии об этой программе! http://webideas.com/rusam/index_win.htm (accessed 12/2/2010)

В разговорном языке изменения порядка слов более заметны, и одним из характерных изменений является ослабление порядка «глагол – подлежащная именная группа» (VS) при введении нового партиципанта (часто в начале рассказа, ср. Приходит мужик с большим чемоданом в женский коллектив). При пересказe известной истории о маль-чике, собаке и лягушке (Frog story: Mayer 1967; Berman & Slobin 1994), взрослые носи-тели русского языка метрополии используют от 6% (Isurin & Ivanova-Sullivan 2008) до 9% VS (наши предварительные данные, 4 информанта), а носители американского рус-ского – около 3.6% этой конструкции (наши данные, 6 информантов). Утрата гибкости порядка слов часто отмечается в исследованиях языковых контактов (ср. Thomason & Kaufman 1988; Seliger & Vago 1991), однако пока еще мало данных, позволяющих срав-нить в этом отношении язык первого и второго поколения эмигрантов.

Неожиданное отличие русского языка эмигрантов от языка метрополии обнаружива-ется в сфере нулевой прономинализации. В русском языке допустимо (а в некоторых случаях и желательно) опущение кореферентного местоимения в позиции подлежащего при подчинении, например:

(20) Я надеюсь, что (я) успею попасть на твой день рождения. (21) Ты боишься, что (ты) не сможешь с этим справиться? (22) Красная Шапочка была уверена, что (она) перехитрит злого волка.

Мы провели предварительный эксперимент, в котором попросили носителей языка оценить предложения, подобные (20) – (22), по шкале от 1 до 7 (1: совершенно недо-пустимо, 7: полностью дoпустимо). Носители русского языка в метрополии отдают не-которое предпочтение примерам, в которых подчиненное предложение содержит нуле-вой прономинал (pro), а носители амерканского русского предпочитают предложения с выраженным местоимением. На первый взгляд можно счесть, что это влияние англий-ского:12 в аналогичных (20) – (22) предложениях английского языка нулевой прономи-нал невозможен, ср.

(23) I hope that *(I) will make it to your birthday party.

Однако это объяснение едва ли имеет под собой основание по двум причинам. Во-первых, далеко не все эмигранты первого поколения владеют английским до такой сте-пени, что он может вызывать интерференцию в такой тонкой области грамматики. Большинство опрошенных в нашем эксперименте оценили свое владение английским как «слабое» или «среднее» (в этом одно из отличий нашего круга испытуемых от тех, кто описан в работе Isurin 2007). Во-вторых, русский язык, на котором говорят в Из- 12 О других примерах влияния английского на русский язык в эмиграции, см. Isurin 2007, где рассматри-вается особенно интересный случай – носители русского языка, которые не просто пользуются им, а преподают его иностранцам, а следовательно, особо заинтересованы в том, чтобы их русский язык со-хранял первозданную чистоту.

320

раиле, тоже имеет тенденцию избегать нулевой прономинализации, а между тем в ив-рите нулевая прономинализация в 1 и 2 лице практически обязательна (Borer 1989, Melnik 2007).

Сравнение оценок прономинализации в американском русском, израильском рус-ском и русском языкe метрополии показано на рис. 1.13

Рис. 1. Оценка ненулевой (overt prn) и нулевой (null pro) прономинализации при подчинении, по шка-ле 1 – 7, русский язык в метрополии, американский русский и израильский русский (20 человек в каждой

группе, средний возраст 43 г.). В чем причина того, что язык вне метрополии утрачивает способность к «умолчанию»? Полного ответа на этот вопрос пока нет, но Сораче и ее коллеги высказывают следую-щую гипотезу. Если язык находится вне своей «питательной среды», изменения прежде всего касаются его слабых звеньев, а такие звенья обычно находятся на стыке двух или более грамматических компонентов (interface). Нулевая прономинализация подчиняет-ся одновременно синтаксическим правилам (нулевой прономинал может появляться только в определенных синтаксических позициях, в данном случае, в позиции подле-жащего подчиненного предложения) и правилам акртуального членения (денотат этого прономинала должен совпадать с денотатом ближайшей темы). Синтаксис и актуальное членение не состыкованы должным образом – либо потому, что правила их стыковки не закреплены в грамматике говорящего, либо потому, что на стыковку не хватает ре-ального времени (так называемая проблема «процессинга»). При употреблении лекси-ческого местоимения требуется меньше усилий на установление его кореференции с предшествующей темой, и такая конструкция имеет шанс на выживание.14

Каким бы ни оказалось решение вопроса об асимметрии ненулевого и нулевого ме-стоимения при контакте языков, факт этой асимметрии перед нами. Он интересен так-же и тем, что показывает, что даже первое поколение эмигрантов не защищено от структурных перемен: можно не знать язык своей новой страны, но родной язык вне исходной среды все равно подвержен серьезным изменениям. Вопреки распротранен-ному взгляду о том, что все изменения в языке эмигрантов заложены уже в языке мет-рополии (Гловинская 2001, 2004, Земская 2001), не все перемены переезжают границу – некоторые, по-видимому, связаны с универсальными принципами устройства языка. Мы не всегда знаем, каковы эти принципы, но важно, что изучение языка эмигрантов, языка в условиях контакта позволяет нам увидеть то, что может быть не заметным в языке, живущем на своей собственной почве (Benmamoun et al. 2010). И нигде так ни виден всеобщий архитектурный замысел языка, как в языке второго поколения эмиг-рантов – семейном (домашнем) языке, сохраняющем подчас лишь то необходимое, что

13 Аналогичные изменения, связанные с утратой нулевой прономинализации, наблюдаются и в итальян-ском и испанском языках в эмиграции (Sorace 2004, Sorace & Serratrice 2009), при том, что эти языки, в отличие от русского, имеют стандартную нулевую прономинализацию даже в матричных предложениях. 14 Cм. обсуждение в Benmamoun et al. 2010; Montrul & Polinsky 2011.

321

нужно для существования языка как системы. К этому семейному языку мы и перейдем в следующем разделе.

Семейный русский язык: язык воторого поколения эмигрантов Начнем с уточнения: nе все эмигранты второго поколения говорят на «особом» семей-ном русском, о котором пойдет здесь речь, однако сбалансированных билингвов во втором поколении американских русских мало (Bermel & Kagan 2000; Polinsky 2000). Сохранение языка носителями второго поколения подкрепляется регулярными поезд-ками в Россию и в целом коррелирует со временем, проведенным в русской школе (Ka-gan & Dillon 2010; см. аналогичные наблюдения относительно американского финского языка в Halmari 2005): ребенку, родившемуся и хоть сколько-то учившемуся в России, легче сохранить русский язык, чем ребенку, родившемуся в русскоязычной семье в Америке.

Как ни печален этот факт для тех, кто дорожит чистотой русского языка, бóльшая часть русскоязычных эмигрантов второго поколения – это нестабильные билингвы, на-зываемые в современной англоязычной литературе heritage speakers ‘носители первого языка как семейного, или домашнего’. Это люди, которые с детства были погружены в среду русского языка, может быть, даже начали говорить только на нем; во взрослом возрасте они по-прежнему понимают и, возможно, все еще немного говорят, по-русски, но им легче говорить на главном языке своей страны – американском английском.

Интересны цифры, показывающие, с кем такие носители языка говорят по-русски (Kagan & Dillon 2010): c родителями (85%), c бабушками и дедушками (95%), c чужими «взрослыми» (72%), и со сверстниками (12%). Последняя цифра – несомненный пока-затель утраты языка, сужения сферы его употребления, так как при малейшей возмож-ности перейти на английский эмигранты второго поколения так и поступают.

Русский язык нестабильных билингвов второго поколения является объектом при-стального внимания ряда исследователей (включая и автора этой статьи), и о нем уже довольно много известно (Andrews 1994, 1999, 2001; Isurin 2000; Isurin & Ivanova-Sullivan 2008; Bermel & Kagan 2000; Kagan & Dillon 2010; Laleko 2008, 2010; Pereltsvaig 2008; Polinsky 1997, 2000, 2006, 2008a,b, 2011; Smyslova 2009).

Такие носители русского языка слышат то, что говорят вокруг них, и в их речи еще сильнее развиваются те изменения, о которых шла речь в связи с эмигрантами первого поколения. Например, у русскоязычных американцев второго поколения ослаблена (или совсем отсутствует) не только нулевая прономинализация при подчинении (что уже есть и в американском русском), но и при сочинении, ср.

(24) Мальчик удивился и он стал радостным, потому что черепаха жила (Isurin & Ivanova-Sullivan 2008)

(25) Я встала к двух часам и я вчера почти то же самое время встала

Выше уже отмечалось снижение употребления порядка слов VS в американском рус-ском. В языке второго поколения этот порядок употребляется еще реже (по данным Isurin & Ivanova-Sullivan 2008, около 2% всех предложений в устных нарративных тек-стах), а кроме того, отмечается неадекватное использование этого порядка, ведущее к неадекватным вариантам актуального членения (например, рематизация подлежащего там, где его денотат давно введен и не требует статуса ремы).

Помимо развития тех характеристик, которые уже есть в американском русском, русский язык второго поколения имеет ряд необычных грамматических черт, которые отдаляют его от русского языка в чистом виде и одновременно сближают с другими эмигрантскими языками второго поколения. В число этих черт входит сокращение и нивелирование системы падежей (Polinsky 2000, 2006), ослабление видовых ограниче-

322

ний (Pereltsvaig 2008, Polinsky 2006, 2008a, Laleko 2008, 2010), ослабление и реоргани-зация подчиненных связей, использование если вместо ли при подчинении, ср.15

(26) Зачем ты спрашиваешь, если ты завтра будешь к нам приходить?

Последний пример, в котором неверно, с точки зрения русского языка, употреблено аналитическое будущее (будешь приходить), указывает на еще одну черту языка второ-го поколения: общее усиление аналитизма, которое в свою очередь связано с сильными изменениями в морфологии. Принято считать, что носителям русского языка второго поколения трудно говорить, так как у них нет автоматизма во владении морфологией, а на их понимании это не отражается – отсюда распространенное мнение, что такие но-сители плохо говорят, но все понимают. К сожалению, эта точка зрения не подтвержда-ется конкретными исследованиями. Иллюзия понимания возникает потому, что до не-давнего времени такие носители наблюдались либо в домашней обстановке, либо в рамках урока – и в том, и в другом случае контекст строго задан, и ошибиться в чем-то трудно. Выясняется, что при отсутстви привычного контекста уходит и привычное по-нимание (тогда как компетентный носитель языка не теряет понимания и при много-значности). Например, в исследовании Секериной и Пугач (Sekerina & Pugach 2005) взрослым испытуемым показывали предметы, изображенные на рис. 2, и давались сле-дующие задания:

(27) Положите лошадку на тарелку и в коробку (28) Положите лошадку на тарелке в коробку

Контрольная группа (русскоязычные испытуемые в метрополии) легко справлялась с заданием, в то время как русскоязычные эмигранты второго поколения испытывали серьезные трудности и путали лошадку на тарелке с лошадкой, которую надо было по-ложить на тарелку. Объяснение этому в том, что они не обращают внимания на слабые, еле уловимые морфологическиe различия между (27) и (28) (безударные окончания на тарелке – на тарелку, присутствие – отсутствие союза и), что и ведет к непониманию.

Рис. 2. Многозначный контекст, использованный в эксперименте на понимание (Sekerina & Pugach 2005)

Контрольная группа (русскоязычные испытуемые в метрополии) легко справлялась с заданием, в то время как русскоязычные эмигранты второго поколения испытывали 15 Как мы уже отмечали, это использование если связано с интерференцией английского (оно встречается и в речи американцев, изучающих русский язык), однако оно дополнительно подкрепляется употребле-нием союзного или в речи первого поколения.

323

серьезные трудности и путали лошадку на тарелке с лошадкой, которую надо было по-ложить на тарелку. Объяснение этому в том, что они не обращают внимания на слабые, еле уловимые морфологическиe различия между (27) и (28) (безударные окончания на тарелке – на тарелку, присутствие – отсутствие союза и), что и ведет к непониманию.

Аналогичным образом взрослые носители русского языка второго поколения эмигран-тов испытывают серьезные трудности в различении относительных придаточных (Polinsky 2011). Главная тенденция, которая при этом наблюдается, состоит в интерпретации прида-точных с вынесением дополнения (30) как релятивизующих подлежащеe (29).

(29) Где мальчик, [который мальчик рисует девочку]? (вынесение подлежащего, Subject relative)

(30) Где мальчик, [которого мальчика рисует девочка]? (вынесение дополнения, Object relative)

Со статистически значимой частотой эмигранты второго поколения интерпретируют предложения, подобные (30), как вынесение подлежащего, т.е. соотносили (30) с рис. 3, а не с рис. 4.

Рис. 3. См. предложение (29) Рис. 4. См. предложение (30)

Причина такой ошибки в том, что при отсутствии морфологических показателей (кото-рые этим носителям языка трудны или недоступны) в силу вступает универсальный принцип интерпретации: относительное предложение описывает подлежащее (Keenan & Comrie 1977, Schwartz 2007, Polinsky et al 2011). Точно так же носитель русского языка в метрополии будет склонен интерпретировать относительное придаточное с многозначной морфологией, как, например,

(31) Где автобус, который везет на буксире грузовик? (aвтобус является везущей силой)

Итак, носители русского языка во втором поколении испытывают трудности как и при порождении речи, так и при понимании и, конечно, весьма далеки от своих ровесников, выросших и учившихся в метрополии. Однако для них далеко не все потеряно: все больше и больше студентов американских вузов, выросших в русских семьях, выказы-вают желание изучать русский язык и улучшать свои навыки (Kagan & Dillon 2010; Carreira & Kagan in press). Желание говорить по-русски объясняется рядом причин: многие хотят использовать последнюю возможность общаться со своими бабушками и дедушками, теми самыми «сеньорами», о которых шла речь выше; иные мечтают по-ехать в Россию, встретиться с родственниками, живущими там, и лучше понять культу-ру, историю и язык метрополии. Несомненно, падение железного занавеса и более от-крытый мир, являющийся студентам нынешнего поколения, играют в этом желании большую роль; как говорят многие студенты, зачем же ехать в Индию, когда можно поехать в страну, где у тебя уже есть какие-то корни? И наконец, некоторые из эмиг-рантов второго поколения надеются использовать свои знания русского языка в буду-

324

щей работе. Прямым следствием интереса эмигрантов второго поколения к своему семейному

языку является то, что все большее число таких эмигрантов записывается на курсы рус-ского языка в университетах, и в результате все большее число университетов создает курсы русского языка для русских. Уже появился учебник для таких студентов (Каgan et al. 2003), и их присутствие на занятиях вынуждает педагогов коренным образом ме-нять привычные приемы преподавания русского языка как иностранного (см. обзор новых педагогических задач, поднимаемых таким преподаванием, в Geisherik 2008).

Сами студенты хорошо понимают, что им необходимо расширить владение разными стилями русского языка, и стремятся улучшить свое умение писать и читать по-русски. Ниже мы приведем несколько примеров текстов, написанных студентами начального курса «Русский для русских» в Университете Брендайс (Brandeis) недалеко от Бостона (тексты из курса И.Е. Дубининой). Студенты должны были каждую неделю писать о чем угодно в блоге по 3-4 предложения. При этом им нельзя было пользоваться ника-кими компьютерными спелчекерами.

Примеры (32) и (33) из блога девушки, приехавшей в США в 8 лет; она жила с при-емными родителями, сама научилась читать и писать по азбуке, затем пришла на курс «Русский для русских», где впервые попала в ситуацию изучения языка в академиче-ской обстановке:

(32) Я хочу слышать любэ, я уже их давно не слышала! Я моем брата отдала все мое му-зыку. Я сейчас скучаюсь за его. Скора я его буду видеть. Я хочу что бы эгзамины за-кончелись что бы я могу мою семью видеть!

(33) Я имел много работо также не делал достаточно. Дома есть нога дистракци пата-мошта мой собака. Шас Я должен нога делат што со закончат. Се профецеры далу оцчен чога работа.

Пример (34) взят из блога студента, приехавшего в США в 1 год; он научился читать и писать по-русски в университете:

(34) Раз я долго не добавлал к блогу, я буду сеичас в форме сказке. Довно назат, в африке был алигатар. Он был старыи и болнои. Он жыл сам свбои под болшим дубом. Один ден в енваре, он решил то что иму надаела быт варике. Алигатар решил то что имк важно увидит другие континенти. Он сабрал все сваи вещи ну не знал как он будит потушествавят. Он решил построет лодку потому что он боялса висату. Он сабрал драва и гвозди и начел молотком роботат. Ну алигатар лубыл быт вхорошах услови-ях. По этому он начел строит и вану, и бану, и гамак, и всякие другие веши.

Нетрудно заметить, как много ошибок в этих блогах, нетрудно также заметить сходство с тем, как пишут по-русски маленькие дети, еще не начавшие ходить в школу, и не-трудно впасть от всего этого в глубокий пессимизм. Наверное, неудивительно, что стремление замечать ошибки в произведениях эмигрантов второго поколения очень сильно: ведь от них ждут, что они будут похожи на своих сверстников в метрополии, и это ожидание, вызванное сознанием того, что они многое могут сказать и, как кажется, многое понимают, окрашивает восприятие их языка. При таких ожиданиях нетрудно предаться тоске об утрате языка. Но стоит подумать и о том, как мало было дано этим людям: они не ходили в русскую школу, они не смотрели с утра до ночи русское теле-видение, не ходили в русский интернет и лишь 12 процентов времени говорили по-русски со своими сверстниками... И если посмотреть на них с иной точки зрения: как прочен язык даже тогда, когда ему не хватает питательной среды, – то оказывается, что есть причины и для оптимизма. Этого оптимизма только прибывает, если посмотреть на то, насколько существенно продвигаются студенты в курсах русского языка для рус-ских. Сравните приведенные выше тексты с сочинением студента более продвинутого

325

уровня; как и другие, он вырос в США, по-русски он говорил дома с бабушкой и де-душкой, а в университете прошел несколько уровней языковой программы.

(35) Я соглашусь с тем фактом что средний русский человек будет знать больше стихов наизусть чем тот же американец. Я даже смирюсь с предположениям что русский может читать больше литературы чем американец, но я как гордый патриот, не готов уступить и полностью принять что у русских ближе отношения к поэзии чем у нас. КПСС считала что поэзию обязательнo читать всем. Почему? потому что она легче за-поминается чем проза и потому что она более соответствует целям пропа-ганды.

Мои бабушки и дедушки тоже легко цитируют те стихи которые мы читаем, но не с особенной любовью к словам, а с простой гордостью что всё таке помнят как буд-то готовы что бы кто то им пятёрку вручил. Я лично, в школе тоже некоторые стихи запоминал; конечно не в таком количестве как в Cоветском Cоюзе, но мы сти-хи тоже наизусть учили… Например, я никогда не забуду Роберта фроста "золотое таким не остаётся." И ещё ежегодна, начиная с седьмого класса, мы в классе четали хотя-бы одно произведения Шекспира. И если он не великий поэт, тогда я даже не хочу знать поэзию.

Путь от языка, примеры которого показаны в (32)-(34), и языка, представленного в (35), нельзя пройти во сне, не прилагая никаких усилий, но то, что эмигрантов второго поко-ления можно максимально приблизить к уровню их сверстников в метрополии, видно из сравнения наших примеров. Эмигранту второго поколения гораздо легче достигнуть более высокого уровня, чем человеку, изучающему русский язык как иностранный. Понимание того, как достичь этого уровня, должно опираться на понимание структур-ных и социальных характеристик языка в эмиграции, и мы надеемся, что эта работа поможет нам хоть чуть ближе подойти к такому пониманию. Не стоит постоянно срав-нивать русский язык метрополии с русским языком эмиграции; лучше разобраться в особенностях последнего и оценить их, пользуясь вырaжением Соссюра, как вещи в себе (la langue envisagée en elle-même).

Подведем итоги. На русском языке в США говорят достаточно многочисленные эмигранты, приехавшие в страну в 1970 – 1990 гг. Несомненно, русская эмиграция в США неоднородна, и ее надо описывать с вниманием к месту проживания, региону в России, откуда приехал эмигрант, социальному и культурному положению этого эмиг-ранта в амерканском обществе, степени его интеграции и другим факторам. Однако на всю эту пеструю картину накладывается крупномасштабное деление на две категории, которому и была посвящена эта статья. Это деление на язык эмигрантов первого и вто-рого (или если угодно, 1,5 и 2) поколения. Язык первого поколения – людей, покинув-ших Россию уже взрослыми, – отличается от языка метрополии не только лексически, но и по некоторым грамматическим показателям (порядок слов, прономинализация). Язык второго поколения претерпевает существенно более серьезные изменения, подчас делающими его до неузнаваемости отличным от русского языка метрополии, что, ко-нечно, не может не завораживать лингвиста. Однако носители этого языка все чаще выказывают интерес к изучению русского, и их опыт показывает, что из них получают-ся прекрасные ученики. Tаким ученикам нужны все новые и новые возможности для возрождения их домашнего языка.

Литература

Гловинская, М.Я.: 2001, ‘Общие и специфические процессы в язые метрополии и эмиграции’, Язык русского зарубежья: Общие процессы и речевые портреты, Москва – Вена: Wiener slawistischer Almanach, 341–492.

Гловинская, М.Я.: 2004, Общие типы изменений в языке первого поколения эмиграции

326

(=Slavica Helsingiensia 24), 13–20. Головко Е.В. (в печати), ‘После русской Америки: следы русского культурного и языкового

влияния на Аляске сегодня’, Известия РАН. Серия литературы и языка. Земская, Е.А. (ред.): 2001, Язык русского зарубежья: Общие процессы и речевые портреты,

Москва – Вена: Языки славянской культуры: Венский славистический альманах (=Wiener slawistischer Almanach, Sonderband 53).

Касаткин, Л.Л.: 1998a, ‘Различия в проявлении одной южнорусской диалектной черты в устной и письменной речи’, Russian Linguistics, 22, 59–69.

Касаткин, Л.Л.: 1998b, ‘Происхождение неразличения и мены свистящих и шипящих согласных в говоре русских старообрядцев, живущих в США в штате Орегон’, Филология: Междуна-родный сборник научных трудов (К 70-летию А.Б.Пеньковского). Владимир: ВГПУ, 72–88.

Касаткин, Л.Л.: 1999, ‘Неразличение и мена свистящих и шипящих согласных в говоре русских старообрядцев, живущих в США в штате Орегон, и в языке их предков’, Касаткин, Л.Л. (ред.), Современная русская диалектная и литературная фонетика как источник для исто-рии русского языка, Москва: Наука – Языки русской культуры, 328–361.

Касаткина, Р.Ф. & Касаткин, Л.Л.: 1997, ‘Неразличение свистящих и шипящих согласных в языке русских старообрядцев, живущих в США в штате Орегон’, Kalbotyra 46, 2.

Касаткин, Л.Л. & Касаткина, Р.Ф.: 2000, ‘Некоторые текстовые коннекторы в региональных и социальных разновидностях русского языка (а, но, ну)’, Крысин, Л.П. (ред.), Русский язык сегодня. Вып. 1. Сб. статей / РАН. Институт русского языка им. В.В. Виноградова, отв. ред. Л.П. Крысин, Москва: Азбуковник, 157–169.

Касаткин, Л.Л.; Касаткина, Р.Ф. & Никитина, С.Е.: 2000, ‘Русский язык орегонских старооб-рядцев: языковые портреты’, Речевое общение в условиях языковой неоднородности, отв. ред. Л.П. Крысин, Москва: УРСС, 145–164.

Касаткина, Р.Ф. & Касаткин, Л.Л.: 2003, ‘Опыт стратиграфического анализа лексики одного переселенческого говора’, Русистика на пороге XXI века: проблемы и перспективы: Мате-риалы международной научной конференции (Москва, 8–10 июня 2002 г.), отв. ред. А.М. Молдован и В.Н. Белоусов, сост. Н.К. Онипенко, Москва: ИРЯ РАН, 365–368.

Кибрик, А.А.: 1998, ‘Некоторые фонетические и грамматические особенности русского диалек-та деревни Нинилчик (Аляска)’, Язык. Африка. Фульбе. Сборник научных статей в честь А.И. Коваль, под ред. В.Ф. Выдрина и А.А. Кибрика, Санкт-Петербург – Москва: Европей-ский дом, 36–52.

Кононовa, M.: 2005, ‘Русская старообрядческая диаспора в странах дальнего зарубежья: гене-зис, формирование и современное положение’, Самарское староверие, [электронный ре-сурс], http://www.samstar.ru/article/591/.

Кронгауз, M.A.: 2008, Русский язык на грани нервного срыва, Москва: Знак: Яз. славянских культур.

Кюльмоя, И. (ред.): 2000, Русские староверы за рубежом. Труды по русской и славянской фи-лологии: Лингвистика. Новая серия. IV, Тарту: Издательство Тартуского университета.

Левонтина, И.Б.: 2010, Русский со словарем, Москва: Азбуковник. Никитина, С.Е.: 2001, ‘Русские конфессиональные группы в США: лингвокультурная пробле-

матика’, Русский язык зарубежья, отв. ред. Е.В. Красильникова, Москва: Эдиториал УРСС, 69–118.

Пфандль, Х.: 1994, ‘Русскоязычный эмигрант третьей и четвертой волны’, Русский язык за ру-бежом, 5-6, 101–108.

Algeo, J. & Pyles, T.: 2004, The origins and development of the English language, Boston: Wadsworth.

Andrews, D.: 1993a, ‘American-Immigrant Russian: Socio-Cultural Perspectives on Borrowings from English in the Language of the Third Wave’, Language Quarterly, 31, 153–176.

Andrews, D.: 1993b, ‘American Intonational Interference in Emigre Russian: A Comparative Analysis of Elicited Speech Samples’, Slavic and East European Journal, 37, 2, 162–177.

Andrews, D.: 1994, ‘The Russian Color Categories Sinij and Goluboj: An Experimental Analysis of Their Interpretation in the Standard and Emigre Languages’, Journal of Slavic Linguistics, 2, 9–28.

Andrews, D.: 1999, Sociocultural perspectives on language change in diaspora, Amsterdam: John Benjamins.

327

Andrews, D.: 2006, ‘The Role of Emigre Russian in Redefining the "Standard"’, Journal of Slavic Linguistics, 14, 169–189.

Benmamoun, A.; Montrul, S. & Polinsky, M.: 2010, White paper: Prolegomena to heritage linguistics, Harvard University, http://www.fas.harvard.edu/~herpro/home.htm (accessed 12/29/2010).

Benson, M.: 1960, ‘American Russian’, American Speech, 35, 163–174. Berman, R. & Slobin, D.I.: 1994, Relating events in narrative: A crosslinguistic developmental study,

Hillsdale, N.J.: Lawrence Erlbaum. Bermel, N. & Kagan, O.: 2000, ‘The maintenance of written Russian in heritage speakers’, Kagan, O.;

Rifkin, B. (eds.), The learning and teaching of Slavic languages and cultures, Bloomington: Slavica, 415–437.

Biggins, M.E.: 1985, A South Russian dialect in Oregon: The 'Turkish' Old Believers, Ph.D. disserta-tion, University of Kansas.

Borer, H.: 1989, ‘Anaphoric AGR’, Jaeggli, O.; Safir, K. (eds.), The null subject parameter, Dor-drecht: Kluwer, 69–109.

Carreira, M. & Kagan, O.: in press, ‘The results of the National Heritage Language Survey: Implications for teaching, curriculum design, and professional development’, Foreign Language An-

nals. Friedberg, N.: 2008, Religious language as everyday life: Genre and register in the speech of Russian

Pentecostal hertitage speakers, Paper presented at the Second Annual Heritage Language Institute, Harvard University, June 2008, http://nhlrc.ucla.edu/2008summer/ presenta-

tions.asp (accessed 1/31/11). Geisherik, A: 2008, Aspects of teaching literacy to heritage learners of Russian: Linguistic and meth-

odological aspects of accommodating heritage speakers in Russian languagecourses at the univer-sity level, Bochum: VDM Verlag.

Golovko, E.: 2010a, 143 Years after Russian America: the Russian language without Russians, Paper read at the 2010 Conference on Russian America, Sitka, Alaska, August 17-22, 2010.

Golovko, E.: 2010b, The Russian Language in Alaska (based on 2008 and 2009 fieldwork), доклад (на англ. яз.) на заседании Круглого стола «Евролингвистка во внутриевропейской и гло-бальной перспективе», в рамках Международной конференции «Язык и общество в совре-менной России и в других странах», Москва, 20-26 июня 2010 г.

Halmari, H.: 2005, ‘"I'm forgetting both": L1 maintenance and codeswitching in Finnish-English lan-guage contact’, International Journal of Bilingualism, 9, 397–433.

Holdeman, J.: 2002, Language Maintenance and Shift Among the Russian Old Believers of Erie, Pennsylvania, Ph.D. dissertation, Ohio State University.

Isurin, L.: 2000, ‘Deserted Island or a Child's First Language Forgetting’, Bilingualism: Language and Cognition, 3, 151–166.

Isurin, L.: 2007, ‘Teachers' Language: L1 Attrition in Russian-English Bilinguals’, The Modern Lan-guage Journal, 91, 357–371.

Isurin, L. & Ivanova-Sullivan, T.: 2008, ‘Lost in Between: The Case of Russian Heritage Speakers’, Heritage Language Journal, 6, 1, 72–104.

Kagan, O.; Akishina, T.; Robin, R.: 2003, Russian for Russians: Textbook for Heritage Speakers, Bloomington, IN: Slavica.

Kagan, O. & Dillon, K.: 2010, ‘Russian in the United States’, Potowski, K. (ed.), Language diversity in the United States, Cambridge: CUP, 179-194.

Keenan, E.L. & Comrie, B.: 1977, ‘Noun phrase accessibility and universal grammar’, Linguistic In-quiry, 8, 63–99.

Laleko, O.: 2008, ‘Compositional telicity and Heritage Russian aspect’, Grosvald, M.; Soares, D. (eds.), Proceedings of the Thirty-Eighth Western Conference on Linguistics (WECOL), vol. 19, 150–160.

Laleko, O.: 2010, The syntax-pragmatics interface in language loss: Covert restructuring of aspect in Heritage Russian, Ph.D. Dissertation, University of Minnesota.

Mayer, M.: 1967, A boy, a dog, and a frog, New York: Dial Books. Melnik, N.: 2007, ‘Extending partial pro-drop in Modern Hebrew: A comprehensive analysis’, Pro-

ceedings of HPSG07 Conference, csli-publications.stanford.edu/HPSG/8/ melnik.pdf (accessed 1/19/11).

328

Montrul, S. & Polinsky, M.: 2011, ‘Why not heritage speakers?’, Linguistic Approaches to Bilingual-ism, 1, 87–92.

Morris, R.A.: 1992, Old Russian ways: Cultural Variations among three Russian Groups in Oregon, New York: AMS Press.

Myers-Scotton, C.: 1993, Duelling Languages: Grammatical Structure in Codeswitching, Oxford: Clarendon Press.

Myers-Scotton, C.: 2002, Contact Linguistics: Bilingual Encounters and Grammatical Outcomes, Oxford: Oxford University Press.

Pereltsvaig, A.: 2008, ‘Aspect in Russian as Grammatical Rather than Lexical Notion: Evidence from Heritage Russian’, Russian Linguistics, 32, 27–42.

Polinsky, N.: 1997, ‘American Russian: Language loss meets language acquisition’, Browne, W. et al. (eds.), Annual Workshop on Formal Approaches to Slavic Linguistics, Ann Arbor: Michigan Slavic Publications, 370–406.

Polinsky, M.: 2000, ‘A composite linguistic profile of a speaker of Russian in the U.S.’, Kagan, O.; Rifkin, B. (eds.), The learning and teaching of Slavic languages and cultures, Bloomington: Slavica, 437–469.

Polinsky, M.: 2006, ‘American Russian’, Journal of Slavic Linguistics, 14, 191–287. Polinsky, M.: 2008a, ‘Without aspect’, Corbett, G. & Noonan, M. (eds.), Case and grammatical rela-

tions, Amsterdam: John Benjamins, 263–282. Polinsky, M.: 2008b, ‘Heritage language narratives’, Brinton, D.; Kagan, O.; Bauckus, S. (eds.), Her-

itage language education: A new field emerging, New York: Routledge, 149-164. Polinsky, M.: 2011, ‘Reanalysis in adult heritage language’, Studies in Second Language Acquisition,

45. Polinsky, M.; Kravtchenko, E. & Gomez Gallo, C.: 2011, ‘Subject preference and ergativity’, Lingua. Potowski, K.: 2010, ‘Language diversity in the United States: dispelling common myths and appreciat-

ing advantages’, Potowski, K. (ed.), Language diversity in the United States, Cambridge: CUP, 1–24.

Schwartz, F.: 2007, ‘Processing presupposed content’, Journal of Semantics, 24, 373–416. Sekerina, I.A. & Pugach, Y.: 2005, ‘Cross-linguistic variation in gender use as a parsing constraint:

Dutch vs. Russian’, Franks, S.; Gladney, F.Y.; Tasseva-Kurktchieva, M. (eds.), The Proceedings of the 13th Annual Workshop on Formal Approaches to Slavic Linguistics. The South Carolina Meet-ing 2004, Michigan Slavic Publications, 312–323.

Seliger, H. & Vago, R.: 1991, First language attrition, Cambridge: CUP. Smyslova, A.: 2009, Developing four-skill literacy among adult heritage learners: Effects of linguistic

and non-linguistic variables on the attainment of low-proficiency heritage students of Russian within a dedicated college-level bridge course, Ph.D. Dissertation, Bryn Mawr.

Sorace, A.: 2004, ‘Native language attrition and developmental instability at the syntax-discourse in-terface: Data, interpretations, and methods’, Bilingualism: Language and Cognition, 7, 143–145.

Sorace, A. & Serratrice, L.: 2009, ‘Internal and external interfaces in bilingual language development: Beyond structural overlap’, International Journal of Bilingualism, 13, 195–210.

Thomason, S. & Kaufman, T.: 1988, Language contact, creolization, and genetic linguistics, Berke-ley: University of California Press.

Whittaker, R.: 2006, ‘The Tolstoy Foundation: Library and Archives’, Shmelev, A. (ed.), Tracking a diaspora: Émigrés from Russia and Eastern Europe in the repositories, New York – London: The Haworth Information Press.

Wilde, O.: 1906, The Canterville ghost: An amusing chronicle of the tribulations of the ghost of Canterville Chase when his ancestral halls became the home of the American minister to the court of St. James, Boston: J.W. Luce and Co.