Miguel de Unamuno "Diario poetico"

1

Poesias, 1907

2

Miguel de Unamuno-y-Jugo

150-летиюМигеля де Унамуно-и-Хуго

посвящается...

* * *

Я думаю чувством, а чувствую мыслью.Крылатая песня, гнездись на землеи, чтобы не сгинуть в заоблачной выси,заботься о мощном крыле.

Бесплотное облако ветра боится.Бесплоден бездумный полёт.Поэзия — это не музыка. Тольковесомое слово живёт.

Прочувствовать — значит понять и осмыслить.Кто чистое чувство возвёл в идеал,тот к истинной влаге источника чувства,наверное, не приникал.

Красивой одеждою мысль не украсишь.Поэт — он ваятель. Поэт — не портной.Чтоб мир оценил совершенство идеи,яви её миру нагой.

Поэт — это вовсе не тот, кто оденетдуховное зримою плотью, а тот,кто душу сумеет увидеть под плотью,кто форме значенье найдёт.

Наука — и та суесловна. Печётсяона не о правде, но о правоте,а истину только поэт постигаетв слепящей её наготе.

Ищи обнажённости трепетный профильи знай, облекая нагое в туман,что даже туману нужны очертанья,иначе — он просто обман.

Лепи же воздушную песню из глины,пусть с глубью подружится в ней высота.Язык — это мысль во плоти, и разумназемная её красота.

Да здравствует мысль! Мимолётную грёзуисканием истины обремени!Пусть даже туман под резцом у поэтаокажется камню сродни.

150-летиюМигеля де Унамуно-и-Хуго

посвящается...

Miguel de Unamuno y Jugo

DIARIO POETICO(1864-1936)

Мигель де Унамуно-и-Хуго

ПОЭТИЧЕСКИЙ ДНЕВНИК(1864-1936)

УДК 82-3ББК 84(2Рос-Рус)6-4 У 58

УДК 82-3ББК 84(2Рос-Рус)6-4 У 58

У 58

ISBN 978-5-669-23743-2©Инна Казакова, 2011©The Way Publishing & Consulting Inc., 2011

Художественное оформление И. КазаковаПеревод с испанского Л. Кириллиной, С. Гончаренко

Miguel de Unamuno y JugoDiario poetico/Miguel de Unamuno y Jugo. — Burnaby.:The Way Publishing & Consulting Inc., 2011. — 100с.ISBN 978-5-669-23743-2

На протяжении почти полувека поэзия была для Мигеля де Унамуно дневником жизни его мощного духа. Но дневником особого рода, дневником, погружаясь в который, не остаёшься в одиночестве, не отгораживаешься от людей, их общих бед, забот и чаяний...

5

«Я ДУМАЮ ЧУВСТВОМ, А ЧУВСТВУЮ МЫСЛЬЮ»

В первой половине ХХ века Испания выдвинула сверкаю-щее созвездие поэтов, чьи имена давно вошли признанной и неотъемлемой частью в мировую классику. Среди них рядом с Антонио Мачадо и Федерико Гарсиа Лоркой Мигель де Унамуно.

Мигель де Унамуно (1864-1936) начал писать стихи рано, а публиковать их — поздно. Он был уже знаменитым фи-лософом, публицистом, романистом, филологом, когда в 1907 году выпустил в свет первый сборник стихов. Как и следовало ожидать от яростного полемиста, всегда шедшего наперекор господствующим мнениям и вкусам, он открыл сборник стихотворениями-декларациями «Поэти-ческое кредо», «Плотнее и круче», в которых оспорил эстетические убеждения поэтов-современников.

В начале нашего века испанская поэзия была увлечена пышной образностью и утончённой стилизацией, поисками соответствий между цветом и словом, музыкой и словом. Священной для поэта почиталась тогда заповедь Верлена «Музыка прежде всего». Унамуно противопоставил ей свою формулу: «Поэзия — это что-то, что есть в стихе, кроме музыки». Кроме музыки, в стихе должна быть мысль, идея, не нуждающаяся ни в каких образных украшениях: «Пусть будет на мысли строка замешена круто». Критикам, упре-кавшим его в несовременности поэтического языка, Уна-муно впоследствии отвечал темпераментно и язвительно


6

(«Юный слог мой, ты старомоден»); он был уверен, что именно «нагим» слогом будет поэт говорить в будущем с народом.

Впрочем, Унамуно не раз доказывал, что аскетизм его поэзии не от бедности, а от сознательного самоогра-ничения. Формальные задачи он умел решать с завидной лёгкостью. Как виртуозно зарифмовано стихотворение «Зачем же рифма нам дана?», а ведь в нём говорится, что поэту иной раз лучше отказаться от сковывающей его мысль рифмы. Унамуно считал музыкальность расслабляю-щей стих, убаюкивающей читателя, однако лирический ге-рой его поэмы «Тереса» обращается к умершей возлюблен-ной с завораживающими песенной мелодичностью строфами («Я видел: на закате длинной тенью...», «Да, да, да», — извиваясь в излуке...»).

И в 20-х годах, когда увлечение пластикой и музыкой, переданными в слове, сменилось экспериментами в об-ласти ассоциативного строения стиха, культом метафоры, Унамуно стоял на своём. Отвергая бурлившие вокруг него авангардистские «измы», он по-прежнему требовал от по-эзии только собственной мысли». Одно из влиятельных в Испании авангардистских течений именовало себя «чи-стой поэзией»: её кумиром был Поль Валери, целью — за-крепление в цепочке метафор некой извлечённой из жизни сущностной поэтичности, частого эстетического пере-живания, освобождённого от житейской конкретности. Для Унамуно «чистая поэзия» — это чистое фокусничество». В те годы молодые поэты обижалась на Унамуно за недо-

* * *

Зачем же рифма нам дана?Что за вопрос! Она нужна,во-первых, чтоб была виднаработа наша всем сполна.Концы с концами лишь однаона нам сводит. Ввысь должнанас поднимать её спина...А впрочем, чаще в глубь без днаона швыряет, как волна.Есть строчки, где она вольна,как птица. Чаще же онана муки в них осуждена.С ней пустота — и та полна!Она — китайская стена,и вдоль неё обречена,косноязычна и длинна,плестись, хмельная без вина,строка... Её ли в том вина?Зачем же рифма нам дана?..

Я думаю чувством, а чувствую мыслью

7

верчивое отношение к их поискам. И лишь впоследствии, с исторической дистанции, выявилось, какое огромное влияние оказала эта упрямая независимость от веяний литературной моды на самых оригинальных, самых ищущих среди его собратьев по стиху — от Антонио Мачадо и Ху-ана Рамона Хименеса до Федерико Гарсиа Лорки.

Унамуно написал тысячи страниц прозы. В философских эссе он рассуждал об общественном прогрессе и разви-тии личности, о могуществе и ограниченности научного мышления, о потребности в вере и невозможности веры для современного человека, о сущности национального характера, о подлинных и ложных национальных традици-ях. Он создавал новые формы философской прозы и драмы. Он выступал на митингах, писал газетные комментарии на злобу дня — его публицистика показывает, каким сложным, но всегда искренним и открытым был его политический путь. Кроме того, он преподавал греческую филологию, заведовал кафедрой, а долгое время и всем Саламанским университетом. Чем же была для Унамуно поэзия, какое место занимала в этой многогранной, фантастической по напряжённости и объёму интеллектуальной деятельности?

Александр Блок назвал свою первую книгу «дневником», который Бог позволил написать стихами». Так мог бы ответить и Унамуно. Поэзия была eгo дневником. Уна-муно обычно резал бумажный лист на узкие полоски, по-мещающиеся в кармане. То в дальних пеших прогулках, то в кабинете за научными занятиями он вытаскивал такую полоску и записывал — не пришедшую в голову мысль, не


8

афоризм для очередного эссе — стихотворение. После его смерти были найдены и опубликованы 1755 таких сти-хотворных записей, датированных только с 1928 по 1936 год! Поистине дневник, задушевная тетрадка...

Однако в стихах Унамуно почти нет интимно-исповедаль-ных нот. В поэме «Тереса», как считают исследователи, автобиографического очень мало или же вовсе нет. Одно-люб, нежный муж и отец семи детей, счастливым семья-нин, Унамуно может показаться чуждым душевных волне-ний, страстей. Разве только боль от утраты маленького сына в нескольких ранних стихах да часто одолевающий из-за приступов стенокардии страх внезапной, скоропо-стижной смерти («Нагрянет ночью»). Но Унамуно никогда не был безмятежно и рассудительно спокоен: страсти со-трясали его душу и переполняли его стихи. Когда Уна-муно в поэтических кредо твердил: «Я думаю чувством, а чувствую мыслью», «Я осмысливал чувство, я прочув-ствовал смысл», — то это был не умозрительно вырабо-танный тезис, а отражение индивидуальности Унамуно, своеобразия его личности. Эмоциональное и интеллек-туальное, душевное и духовное были в нем неразделимы. Идею он переживал как страсть, мыслью, иногда самой отвлечённой, бывал так непосредственно, так глубо-ко захвачен, что вытаскивал свой «дневник» и посвящал мысли новое стихотворение, как посвящают любимой жен-щине.

Читая стихи Унамуно, мы не только входим в круг его интеллектуальных интересов, но и осознаём, какие глу-

* * *

Реет меж мглою и светом,тенью от дыма скользя...Увековечить ли? Где там!Даже замедлить нельзя.Время, меня с малолетстваты разлучаешь со мной.Может быть, ты — только средствос вечностью сжиться самой?Прошлого чёткие грани,где же вы в зеркале лет?Нету пути к умиранью,кроме рожденья на свет.Тленной души трепетаньес первой минуты гнетёт,но с приближением к тайневсё беспощаднее гнёт.


9

бокие пласты переживаний затрагивала и поднимала в нём мысль.

Вековая тема испанской поэзии — быстротекучесть вре-мени, краткость срока, отпущенного всему живому на земле. Ещё в ХV веке об этом писал Хорхе Манри-ке, в ХVII — Кеведо и Кальдерон, в XIX — Эспронсе-да, в ХХ — кроме Унамуно, и Антонио Мачадо, и Федерико Гарсиа Лорка. Каждый из этих великих поэтов находил своё образное решение, свой эмоциональный климат для традиционной темы. Для Унамуно мысль о неизбежности ухода, исчезновения («Реет меж мглою и светом...», «Сонет о судьбе», «Где облака — вершины» и др.) всегда окрашивается в цвет сопротивления. Сопротивления без-надёжности, смиренному приятию судьбы, «yмственному отчаянию», как он говорил. В одном из эссе он опреде-лил основу своей морали как «постоянный бой с тайной нашего конечного назначения». О том же и стихи: сра-зиться с судьбой — значит для Унамуно, не пряча глаз от неизбежного, не сбрасывая с плеч беспощадный гнёт знания, жить, как если 6ы человек был вечным...

Унамуно был необыкновенно восприимчив к зрительным впечатлениям, особенно к картинам природы. Из стра-ны басков, цветущего зелёного приморья, где он родил-ся и вырос, Унамуно в зрелые годы попал в иссушенную, усеянную валунами кастильскую степь, бедную краска-ми, замкнутую горными цепями. Этот контраст дал жизнь многим стихам Унамуно («Бискайя, родимая земля», «Ка-стилия» и др.). Пейзаж обязательно сопрягается с со-


10

бытиями духовной жизни человека, поэт и окружающий его ландшафт как будто смотрятся друг в друга, зеркально отражают друг друга. И любой пластический образ в сти-хах Унамуно (статуя, картина, просто камень) стано-вится отправным пунктом для углубления внутрь самого себя. Так, кусок гopнoгo хрусталя, свечением которого любуется поет, предстает инобытием человеческой мысли, рождающейся во мраке и во мраке излучающей свет («Кри-сталлы, кристаллы...»).

Этот образ — образ кристалла, пылающего светом в тем-ноте, — можно счесть пророческим. В последние полтора десятилетия жизни Унамуно его общественная деятель-ность обрела остродраматический характер. И недаром именно в эти годы Унамуно чаще, чем когда-либо раньше, прибегает к своему поэтическому дневнику; стих нака-пливает свет, помогает в тяжкую пору.

В 1923 году, после ожесточённых классовые боёв и не-удачного колониальной авантюры, испанский король Аль-фонс ХIII вступает в сговор с генералами. Власть берёт военный диктатор Примо де Ривера. Вскоре Унамуно пу-бликует статьи, содержащие резкое обличение диктатуры, милитаризма и крайне непочтительную аттестацию короля. В февраля 1924 года Унамуно отстраняют от преподавания и ссылают в Фуэртевентуру на Канарские острова. Фран-цузские друзья организуют побег. Каждую ночь старый философ выходит на берег моря и ищет, не появятся ли маленькая шхуна под романтическим названием «Эглон» — «Орлёнок». «Орлёнок» прибыл за изгнанным в тот день,


11

когда диктатор, уступая общественному протесту, поми-ловал Унамуно. Но Унамуно решил не возвращаться в Ис-панию, пока не будет свергнута диктатура. Он отправил-ся в добровольное изгнание.

В Париже, а потом в Андайе (городке близ франко-ис-панской границы) Унамуно чувствовал себя очень плохо. Обострение сердечной болезни, бессонница, одиночество (жена и дети могли лишь изредка навещать его), безум-ная ностальгия, боязнь умереть вдали от родины («Пусть я умру с открытыми глазами...») — жизнь и вправду ка-залась ему тогда «сплетеньем ливня, ветра, тени». Но Унамуно прятал слабость и уныние. Он держался непре-клонно, чувствуя свою ответственность перед Испанией, о любви к которой столько раз говорил и писал. И осы-пал диктатора беспощадными, без промаха бьющими на-смешками, преследовал его стихом, воскрешающим уличные песни испанских революций.

После падения диктатуры Примо де Риверы Унамуно вер-нулся на родину. Соотечественники устроили ему торже-ственную встречу, вся Саламанка приветствовала своего почётного гражданина. Но прошло немного лет — в ста-тьях и стихах Унамуно зазвучала тревога. В Испании нарастал ожесточённый классовый конфликт, вылившийся в гражданскую войну 1936-1939 годов. Унамуно страшился насилия и братоубийства и тщетно пытался предотвратить их. В ожидании неминуемых бедствий поэт словно просит поддержки у родины, у ее прошлого, языка, культуры. Он хочет напомнить испанцам об их общем неделимом насле-

Кристаллы, кристаллы

Кристаллы, кристаллы, соцветья во мглу погружённой земли. Когда расцвели вы, на светедругие цветы не цвели. Нацежен был мало-помалуиз мрака лучистый хрусталь, чтоб стало под силу кристаллувместить невместимую даль.Тускла на свету, но как факел кристалла живая свеча пылает во мраке... Во мраке — начало любого луча.


12

дии. В стихах последних лет жизни он воссоздает облик великих испанских поэтов: Кеведо, Луис де Леона, Хуанде ла Крус, снова и снова Сервантес... Стихотворение за стихотворением он посвящает старинным испанским го-родам, каждому в отдельности. Перед его глазамипроходят Барселона, Гранада с дворцом арабских хали-фов Альгамброй, Сантьяго-де-Компостела, снова и сно-ва любимейшая Саламанка и совсем маленький городок с длинным звучным именем Мадригал Высоких Башен... А то Унамуно просто перебирает в стихе имена городов и сёл, как бы лаская в последний раз «плоть» испанско-го языка» («Авила…»). Он повторяет строфику и метрику испанской народной песни — его последний, опубликован-ный уже посмертно поэтический сборник оттого и назван «Кансьонеро» — «Песенник».

И всё же Унамуно не только погружался в прошлое, не только сокрушался о грозной современности — его чут-кая мысль и в те действительно грозные, действительно чреватые катастрофой годы прозревала в людях и в ис-кусстве Испании скрытую силу, что рождала надежду на будущее. Так, в стихотворном послании к Федерико Гар-сиа Лорке он неожиданно по-юношески бодро восклицает: «Здравствуй, завтрашнее утро!»

Унамyно умер в Саламанке, захваченной франкистскими войсками, умер в горести и отчаянии, не рассчитывая уже увидеть зарю нового дня Испании. В последние меся-цы жизни он находился фактически под домашним арестом и незадолго до смерти написал в поэтическом дневни-


13

ке: «Мой дом — моя несчастная тюрьма...» «Унамуно умер внезапно, как умирают на войне» — так начал некролог, опубликованный в республиканской Валенсии, великий поэт Антонио Мачадо.

На протяжении почти полувека поэзия была для Мигеля де Унамуно дневником жизни его мощного духа. Но днев-ником особого рода, дневником, погружаясь в который, не остаёшься в одиночестве, не отгораживаешься от лю-дей, их общих бед, забот и чаяний. Наоборот, стих по-могал Унамуно распознать в своих страданиях общую боль, в своих мыслях — то, что достойно стать всеобщим. В посмертно опубликованных стихах Унамуно повторяет-ся образ огненной речи. «И обуглила тубы мне горящая мысль». У «Бога моей побеждённой Испании» Унамуно про-сит: «Вложи в уста мои пламя...» Он знал, что призва-ние и право поэта — «глаголом жечь...».

И.Тертерян, доктор филологических наукПеревод стихов С. Гончаренко

* * *

Федерико Гарсиа Лорке

Эй, испанцы! Пробил час!Солнце светит и для нас!

Настежь окна, души, двери:тень былого — не потеря,праха прошлого не жаль.

Только будущее суще,сущи только смех грядущийи грядущая печаль.

Здравствуй, завтрашнее утро!Каждый новый день премудройжаждой песни освяти.

А былое... Что ж, былоетоже с нами: вьются роемгрёзы в полузабытьи...

14


15

Poesias, 1907

Из сборника

POESIAS(1907)

16


* * *

Las montañas de mi tierraen el mar se miran,y los robles que las vistensalina respiran.

De mi tierra el mar bravíobriza a las montañasy ellas se duermen sintiendomar en las entrañas.

¡O mi Vizcaya marina,tierra montañeza,besan al cielo tus cumbresy el mar te besa!

Tu hondo mar y tus montañasllevo yo en mí mismo,copa me diste en los cielosraíz en el abismo.

17

Poesias, 1907

* * *

Ты, скалой ступивши в море,как ногой босою,не росой умыла травы,а морскою солью.

Укачала ты прибоемсонное нагорье.Горы спят, но снится недрамкаменное море.

О Бискайя, синь без краяпополам с гранитом,небеса собой омывшими волной омытым.

Как и ты, моя Бискайя,родина и песня,я прирос душою к небу,а корнями — к бездне.

Перевод С. Гончаренко

18


* * *

Dices que no me entiendes...y ¿qué importa, bien mío?Tampoco yo te entiendo,e tengo tu cariño.

Si ante ti está mi mentecercada de un grueso muro,en cambio, aquí te traigomi corazón desnudo.

Yo no sé lo que piensasy aun si piensas ignoro;me basta que tu pechose me haya abierto todo.

La mente es infinita,el corazón eterno;aquí, en tu rinconcito,por siempre viviremos.

Poesias, 1907

19

* * *

Говоришь, я — загадка,ну и что, моё счастье?Ты — загадка другая,но горишь ко мне страстью.

Разум мой — в цитаделиза высокой стеною,ну и что, зато сердце —нагишом пред тобою.

Твои мысли — потёмки,я не рвусь в них проникнуть;но зато твоё сердцепредо мною — как книга.

Ум не знает пределов,сердце смерти не знает.В твоем домике беломжить нам, не умирая.

Перевод Л. Кириллиной

20

* * *

Al pie del roble aquel de la colina,al pie del roble fue;cuando le roza el viento del recuerdotiemblan las hojas de él.

Fue al pie del roble, ¿qué, ya lo olvidaste?del viejo roble al pie;de aquel que nos cubriera con su sombray que nos fue tan fiel.

Y al pasar junto al roble en primavera¡oh mi perdido bien!las verdes hojas a tu alma dura¿no te tiemblan también?

¿Es acaso máa dura ante el recuerdoque la del roble aquel?Al pie del roble aquel de la colina,recuérdalo, ¡allí fue!


21

Poesias, 1907

* * *

То было под дубом ветвистымна самой вершине холма.Как ветер коснётся листьев —почуешь: память — жива.

То было под дубом — вспомни! —у древних его корней,под сенью его укромной,что стала нам друга верней.

Когда ты проходишь под дубом, —о счастье моё и боль! —неужто лиственным шумомв душе не ахнет любовь?

Иль в сердце, что дуба упорней,нет места былым мечтам?То было под дубом горным,о вспомни, то было там!


22


* * *

Покоясь на постели,как в гробнице,я дожидался наступленья сна.А рядом спал в уютной колыбелимой сын.Чуть дальше, в глубинежилища, под зелёным светом лампы,три силуэта виделись неясно,три согнутые тени, что шептали«аве, Мария».То были мать, жена, сестра.И показалось мне,что нахожусь я в странном пограничьемежду мирами, тем и этим —и оба равно далеки.А вдоль по тихим комнатам, в которыхвитали души,ускользнув из тел моих детей,в глубокий сон доверчиво ушедших,скользили шёпоты,вбирая их дыханье.И мне в моём бессонном полуснеподумалось:а вдруг я — умер?И неужели вечность — лишь виденье,картина в раме,символ бытия?Я чувствовал, что в тёмной колыбелирождается, как еле слышный вздох,ворочаясь во сне, душа младенца.Я протянул десницу,чтоб прикоснуться к маленькому тельцуи убедиться:

* * *

Tendido yo en la cama,como en la tumba,a la espera del sueño;y junto a mí, en su cuna,yacía el niño;y allá, en el fondo— en medio un aposento —,bajo una lámparade manza luz de verde derretido,tres formas columbraba,encorvadas las tres y susurrandoave-marías.Eran mi madre, mi mujer, mi hermana,y era como si lejosde este mundo y del otro, el que esperamos,en el lindero.Al través de los cuartos silenciosos,donde mis hijos— perdida el alma de los cuerpos flojos —yacían sumergidosdel reposo en el fondo,pasaban los susurrosfiltrándose en la calma de su aliento;yo sin soñar soñaba:¿es que estoy muerto?Una visión de eternidad fingían,un cuadro de pintura,un símbolo de vida.Sentí, allá en lo oscuro y en la cuna,a modo de un suspiro;era que se movía,buscando al sueño nueva cara, el niño.

23

Poesias, 1907

сумерки пока ещё лелеютдитя из тёплой плоти,сгусток веса.И ощутив ладоньютепло его дыханья,я подумал в полудрёме:нет, я жив!А три согбенных тени,кучно слившись,не двигались,и свет зелёной лампыбыл столь же неподвижен,и тишина незыблемо стояла,и в этой атмосфере,сгущённой, словно ладана куренье,незримой, словно звук,рождались медленно,как капли рос ночных,и растворялись в тёмном небеслова — «аве, Мария».Я понял, что есть вечность...А дальше — пустота...... ... ... ... .... .. ... ...Проснувшись поутру,и взглядываясь в смутные размывы,куда уходят все воспоминанья,я ощущал, как в отсвете зелёномвитает неизменное виденьеи медленно истаивают звуки:«аве, Мария».


Y yo tendí mi diestrapara tocar su cuerpoy cercionarme así que las tinieblasguardaban en su senoa mi niño de bulto,a mi niño de peso.Y al sentir en mi manoel calor de su aliento,pensé, casi soñando:¡no, no estoy muerto!Y en tanto las tres formasinmóviles seguían y encorvadascomo una cosa sola,y la luz de la lámparatambién inmóvil,e inmóvil el silencio,y del ámbito todo— diríase un incienso,invisivle, sonoro —lentos surgían,cual un rocío de la tierra al cielo,ave-marías.Sentí la eternidad... luego la nada... ... ... ... ...Al despertar, de día,allá en las derretidas lontananzasdonde, pot fin, se funden los recuerdos,inmóvil, verde, la visión tranquila,perdiéndose cantabaave-marías.


24

* * *

«Yo quiero vivir solo— Pepe decía —para que no me peinen ni me laven».Y María al oírlo:«¿Solo?, luego te pierdesy luego lloras.»Tal decían los niñosy pensé yo, su padre:aquel que vive solose pierde, llora solo y nadie lo oye;y solo, ¿quién no vive?Solos vivimos todos,cada cual en sí mismo,soledad nada más es nuestra vida;todos vamos perdidos y llorando;nadie nos oye.

Рембрандт «Возвращение блудного сына», 1669

Poesias, 1907

25

* * *

«А я хочу жить один!» —заявил мой сын. —«И тогда я не буду ни стричься, ни мыться!»А сестра возразила:«Один? Одному легко заблудиться,будешь плакать — никто не услышит».Я же, деток подслушав, подумал:в самом деле, кто одинок,тот, сбившись с пути, заплачет,и никто не придёт на помощь, —только кто из нас не одинок?Каждый живёт один,каждый сам по себе,наша жизнь — одно одиночество,все мы плачем, блуждая по миру,и никто нас не слышит.


26


27

Poesias, 1907


EL ROSARIO DE SONETOS LIRICOS(1911)

28

* * *

Tus ojos son los de tu madre, claros,antes de concebirte, sin el fuegode la ciencia del mal, en el sosiegodel virgíneo candor; ojos no avaros

de su luz dulce, dos mellizos farosque nos regalan su mirar cual riegode paz, y a los que el alma entregosin recelar tropiezo. Son ya raros

ojos en que malicia no escudriñasecreto alguno en la secreta vena,claros y abiertos como la campiña

sin sierpe, abierta al sol, clara y serena;guárdalos bien, son tu tesoro, niña,esos ojos de la virgen Magdalena.


El Rosario de sonetos liricos, 1911

29

* * *

Глаза твои — подобье материнских,ещё не знавших таинства зачатья.Не ведая греховного проклятья,они чужды соблазнам сатанинским.

Из них струится щедро свет лучистый,даря покой всем ближним без изъятья,и я готов тонуть в их благодати,не мысля о подвохе. Взгляд их чистый

не прячет ни вражды, ни своеволья,ни сокровенных тайн в своих глубинах.Они смиренно девственны, как поле

некошеное на краю долины.О сохрани их взгляд, дитя, подоле —взгляд девочки Марии Магдалины.


30

Portugal

Del atlántico mar en las orillasdesgreñada y descalza una matronase sienta al pie de sierra que coronatriste pinar. Apoya en las rodillas

los codos y en las manos las mejillasy clava ansiosos ojos de leonaen la puesta del sol; el mar entonasu trágico cantar de maravillas.

Dice de lenguas y de azaresmientras ella sus pies en las espumasbañando sueña en el fatal imperio

que le hundió en los tenebrosos mares,y mira cómo entre agoreras brumasse alza Don Sebastián, rey del misterio.



31

Португалия

Величавой задумчивой матронойна границе Атлантики прибрежной,босоногая, с гривою небрежной,восседает — а лес над ней короной.

Опираясь рукой на свод законов,пожирает огнём очей мятежныхзаходящее солнце. Волн безбрежныхгрозный рокот поёт ей монотонно

об опасных и дивных дальних странах,а она омывает ноги в пене,прозревая крушенье всех империй,

распростёртых на разных океанах —и в тумане встаёт как наважденьевещий Дон Себастьян — король мистерий.


* * *

La sangre de mi espíritu es mi lenguay mi patria es allí donde resuenesoberano su verbo, que no amengasu voz por mucho que ambos mundos llene.

Ya Séneca la preludió aún no nacida,y en su austero latín ella se encierra;Alfonso a Europa dio con ella vida,Colón conella redobló la tierra.

Y esta mi lengua flota como el arcade cien pueblos contrarios y distantes,que las flores en ella hallaron brote

de Juárez y Rizal, pues ella abarcalegiónde razas, lengua en que a CervantesDios le dio el Evangelio del Quijote.



33

* * *

Ты — кровь души, испанский мой язык!Отчизна всюду мне, где речь роднаязвучит и льется — ведь её родникполмира затопил, не иссякая.

Уже латынь Сенеки твой расцветпророчила вернее гороскопа.С тобой Европой сделалась Европа.С тобой Колумб удвоил белый свет.

Язык мой — как ковчег. И в нём плывётРисаля и Хуареса народ:десятки рас и племена без счёта...

Он никому не тесен и не мал.Не зря на нем Сервантес написалЕвангелие нам — от Дон Кихота.


34

Ni victima ni verdugo

Busco guerra en la paz, paz in guerra;el sosiego en la acción y en el sosiegola acción que labra el soterraño fuegoque en sus entrañas bajo nieve encierra

nuestro pecho. Rodando por la tierraal azar claro del destio ciego,vida en el juego y en la vida juegobuscando voy. Pues nada más me aterra

que el tener que ser águila o tortuga,condenado a volar o bajo el yugodel broquel propio a que no cabe fuga;

y pues a Dios entre una y otra plugodar a escojer a quien sudor enjugani mártir quiero se, ni ser verdugo.

Франсиско де Сурбаран «Чашка и вазы», 1633



35

Ни жертвою, ни палачом

В войне ищу я мира, в мире — брани,в делах — покоя, а в покое — дела,которое взорвёт, что накипелопод коркой льда в бушующем вулкане.

Ответив на слепой судьбы призванье,скитаюсь по земле, и ставлю смеложизнь — за игру, игру — за жизнь, уделаспокойного чураясь. Пребыванье

в обличьи черепашьем ли, орлиноммне тягостно. Таскать приросший дом,или кружить по небу — всё едино.

Пусть мы от воли Божьей не уйдём,но сам я выбрал в жизни путь срединный,ни жертвою не став, ни палачом.


36

Dolor común

Cállate, corazón, son tus pesaresde los que no deben decirse, dejase pudran en tu seno; si te aquejaun dolor de ti solo, no acibares

a los demás la paz de sus hogarescon importuno grito. Esa tu queja,siendo egoísta como es, reflejatu vanidad no más. Nunca separes

tu dolor del común dolor humano,busca el íntimo, aquel en que radicala hermandad que te liga con tu hermano,

el que agranda la mente y no la achica;solitario y carnal es siempre vano;sólo el dolor común nos santifica.



37

Всеобщая боль

Замолкни, сердце, спрячь свои скрижалисо списком бед, и пусть они истлеютна тёмном дне. Кто сам себя жалеет,не должен посвящать в свои печали

других, чтоб их дома не сталиприютом плача. Жалобы, что зреютв душе самовлюблённой, всюду сеютлишь суетность. Не отделяли

своих скорбей от общих люди чести,и ты ищи, хоть это будет трудно,ту боль, в которой ты — со всеми вместе,

ту боль, что не унизится до мести, —ведь мелочно всё, что сиюминутно,она же — высшей святости предвестье.


38

Todo pasa

La tierra roja, el cielo añil, culminael sol desnudo en el zenit y acestasus dardos; es la hora de la siesta;se empardece el verdor de la colina.

A la redonda sombra de la encinainmoble y negra, inmoble se recuestael negro toro, y una charca aprestasu espejo inmoble de agua mortecina.

Como un esmalte, de la calma al hornorecién fraguado, la vision se agarray en el espacio es de quietud adorno;

mas ¡ay! que siempre eternidad nos marra,pues pregonera del girar del tornodel tiempo canta instantes la cigarra.



39

Всё проходит

Красна земля, а небо ярко сине;нагое солнце мечет стрелы зноя.Сиеста. В тень укрылось всё живое,и жухнет на глазах листва в долине.

В сени большого дуба на вершине,недвижно-чёрной, возлежит в покоенедвижно-чёрный бык — вниз головоюв болотце отражён, что дремлет в тине.

Как изразец, едва-едва из печиисторгнутый — впечатано виденьев пространство дня, что долог и беспечен.

Но этот мир не прочен и не вечен,и вестницей времён коловращеньяпоёт цикада, приближая вечер.


40


41

Poesias, 1907


DE FUERTEVENTURA A PARIS(1925), в изгнании

42

* * *

Ya como a propia esposa al fin te abrazo,¡oh mar desnuda, corazón del mundo,y en tu eterna visión todo me hundoy en ella esperaré mi último plazo!

De ti mi pensamiento es ya un pedazoen coso estrecho siempre vagabundo,y a ti he de buscar en lo profundode este mundo y del otro vivo lazo.

Soñaba en ti cuando en la adusta tierrade Castilla vivía la llanuraque se alza al cielo en la remota sierra;

soñaba en ti la virgen Escriturano leída jamás, donde se encierrael sino que secreto siempre dura.


De Fuenteventura a Paris, 1925

43

* * *

Нагое море, сердце мирозданья!С тобой я как с супругой обнимаюсь,в твой вечный взгляд всецело погружаюсь,и в смерти не желал бы расставанья!

В миру я обречён лишь на скитанья,но я частицею твоей являюсь,и в глубине твоей найти пытаюсьту нить, что свяжет два существованья.

Как бредили тобой сухие далиКастилии, безводные от зноя,и цепи Сьерры о тебе вздыхали!

И грезили тобой потомки Ноя,не могучи прочесть твои Скрижалисияющие древней новизною.


44

* * *

Как сердце матери, нагой и мускулистой,о море, колыбель шумов неспешных,лишь ты отрада в мыслях безутешных,и наполняешь их лазурью чистой.

Ты — Божий щит, блистающий лучисто,гнездо огромное штормов и бурь кромешных,ты — и молчание, и стоны безутешныхизгнанников на берегу скалистом.

Твоих приливов нежность несказанна,в них — пульс Вселенной и пучина горя,что сердце распознает без обмана.

Ты царствуешь с начала мира, море,и песнь твоя, забвеньем осиянна,влечёт нас в недра собственных историй.


* * *

Recio materno corazón desnudo,mar que nos meces con latido lento,baña tu azul mi oscuro pensamientoy cuando me le llenas ya no dudo.

Eres, postrado, del Señor escudo,nido gigante del gigante vientoque en ti silencio y es sólo lamentoal chocar con la tierra donde sudo.

Insonables ternezas tu latido,pulso del mundo y de sus penas norianos dice al corazón en el oído;

de su augusta niñez guardas memoriay tu cantar, preñado del olvido,descúbrenos el fondo de la historia.


45


* * *

Y si su música a soñar ayuda,¿a qué buscar letra y argumento?Como las pobres letras muda el viento,pero no el canto cuandoel viento muda.

Cigarra colosal, con boca muda,cantan sus alas, cantan el contantode beber luz, y da su canto alientoal alma, que en sus olas se desnuda.

Toda eres sangre, mar, sangre sonora,no hay en ti carne de los huesos presa,sangre eres, mar y sangre redentora,

sangre que es vino en la celeste mesa;los siglos son en ti una misma horay es esta hora de los siglos huesa.



* * *

К чему все буквы, рифмы, словопренья,когда напевы море навевает?Словесный лепет ветер заглушает,хоть ветер не заглушит песнопенья.

Цикадой, бессловесной с дня творенья,оно без устали рокочет, воспеваяблаженство видеть свет. Душа нагаяв той песне обретает утешенье.

Ты — кровь, о море, кровь, что стала песней,ты кровь без мышц и костного каркаса,ты — исцеление от всех земных болезней,

ты — кровь Спасителя на неотмирной мессе,века в тебе сжимаются до часа,а этот час хоронит все их вместе.


48

* * *

Te has hecho ya, querida mar, costumbrepara mis ojos, pies, pecho y oídos,cansados de esperar, y tus quejidosañaden a los míos pesadumbre.

Tus olas bajo el sol despiden lumbre,como mis pensamientos cuando heridospor la cruel verdad miran rendidosdel calvario de amor la áspera cumbre.

Amor de patria que ellos con su bocablasfema están manchando en su estulticia,no amor de barro, sino amor de roca,

amor que enseña la mortal cariciade garra de león, amor de locapasión de fe encendida en la Justicia.



49

* * *

Родное море, ты привычным сталодля глаз, для стоп, для тела и для слуха.Я жду и жду — а ты рокочешь глухо,утяжеляя груз души усталой.

Ты точно так же солнцем воссияло,как я, изведавший душевную разруху,но вдруг взошедший на Голгофу духа —на пик любви, безжалостной как жало.

Любви отчизны, проклятой глупцами,любви, что не сомнётся мягкой глиной,но крепче скал, терзаемых волнами,

любви, что ищет смерти в ласке львиной,любви, себя сжигающей, как пламябезумной веры, на костах палимой.


50

* * *

Palabras del idioma de Quevedo,henchidas de dobleces de sentido,cada una de vosotras es un nidode sútiles conceptos, y el enredo

de la maraña que fraguáis el dedodel ingenio, con arte recogido,lo desenreda y salva del olvidovuestra alma secular. Rendido cedo

de vosotras, palabras palpitantesde amor a quien os ama, al dulce halagoque endulzó la amargura de Cervantes;

acalladme las voces del estrago,sed para mí lo que ya fuisteis antes,y ayudadme a tragar este mal trago.

Франсиско де Кеведо



51

* * *

Слова, что сохранили речь Кеведо,пропитанные смыслами как соком,высоких дум служившие истокоми образцом изысканной беседы

в устах насмешливого привередыи чудака — вас с мудростью глубокойот пут освободил и спас от рокаваш вечный дух. Залог моей победы —

смиренно вам служить, живые звуки,любовью отвечавшие надежде —не вы ль Сервантесу смягчили муки?

Не дайте злобе осквернить мне руки,и оставайтесь тем, что были прежде,чтоб утешать меня в изгнаньи и разлуке.


Мигель де Сервантес Сааведра

52

* * *

Isla de libertad, bendita radade mis vagabundeos de marinoquijote, sentí en ti, ¿orden del sino?,cómo la libertad se encuentra aislada.

Aislamiento feliz que es la alboradade la liberación de su destino,que así la pobre irá por donde vinohasta su cuna, su postrer morada.

Libertad, libertad, isla desierta,conciencia de ls ley, que es servidumbre,tú no eres casa, no eres más que puerta;

mas por la puerta entra de Dios la lumbredentro la casa y nos mantiene alerta,no nos rindamos a la vil costumbre.



53

* * *

Свобода — островок, куда стремлюсь я,подобный корабелу-донкихоту.Не сам ли рок явил о нас заботу,направив в островное захолустье?

На острове цветёт, не зная грусти,румяная беспечная свобода,и только здесь избегнем мы исходав утробу тьмы и гибельных предчувствий.

Свобода, островок в морской пустыне,куда лежит служения дорога;ты — лишь врата, ведущие к вершине,

откуда льётся свет из дома Богав наш дом, хранящий подступы к святыне,и не доступный искусам порока.


54


55

Poesias, 1907


CANCIONERO, DIARIO POETICO(1928-1936)

56


5757

* * *

Странник, странник, отраженьеты заметил в чистых водах?Ведь вода в коловращеньеу скалы журчит с восхода.

Солнце странствует с тобоюи заглядывает в сердце,встав с рассветом над тропою,чтобы ты сумел согреться.

Взгляды сущих всюду сея,пьёт земля святую воду,что под жезлом Моисеядаровала жизнь народу.

Странник, странник, отраженьеулови в ручье кристальном,и узришь в его движеньепуть, что задан изначально.


* * *

Peregrino, peregrino,¿te viste en la fuente clara?Sueña el agua peregrinacon la roca desde el alba.

Y el Sol peregrino sueñaal asomarse a tu alma,se hace nacer los senderosal nacer de la mañana.

Toda ojos la tierra bebecon sus ojos fresca el aguade la fuente de la vidaque abre Moisés con su vara.

Peregrino, peregrino,mírate en la fuente clara,que es en agua peregrinadonde el sendero te ganas.

Cancionero, diario poetico, 1928-1936


5858

* * *

В текущую реку глядится гора,и чувствует: я — живу,душа, искупавшись в иных мирах,вкушает жизнь наяву.

Недвижное видит свою же сутьв душе, летучей как дым;чтоб жить и чувствовать, нужен путь,который неповторим.


* * *

En el río se mira la montañasintiéndose vivir,en las aguas su espíritu se bañasintiéndose sentir.

Lo que queda se mira en lo que huye,el alma que se va;vive y se siente tan sólo lo que fluye,lo que no volverá.


59


60


61

* * *

Я знаю лишь то, что не знаювоистину ничего,что истина прописная —обычное плутовство.

Огонь, и воду, и трубыпройдя, от своей звездыдуши пересохшей губыждут жажды, а не воды.


* * *

Sólo sé que no sé nada;los demás no saben más;sólo sé que la jornadava sin rumbo ni compás.

Sólo sé que nuestra herida,que mata, es un no sé qué;sólo sé que el alma henchidavive no de agua, de sed.


62

* * *

Не смотри мне прямо в очи,лучше взором взор пронзи мне,ибо тот, кто скован плотью,не постигнет тайны жизни.

Созерцай во мне зерцалочто глядится в отраженье,ибо всё, что плотью стало,обрекается забвенью.


* * *

No me mires a los ojos,sino a la mirada miraque quien se queda en la carneno llega nunca a la vida.

Mírame como a un espejoque te mira, que quien mirano más que a ojos de la carnesegún va mirando olvida.



64


65

* * *

Здесь пахнет небом Испании,пахнет сиянием юга,пахнет воспоминаниемо юных друзьях и подругах!

Пахнет лазурью и зеленью,пахнет весенним ветром,отчизной моей потерянной,благоуханием света!


* * *

Huele a cielo de España,olor de la luz del sur,al cielo de mis sueños,sueños de la juventud!

Olor a primavera,a verdura en azul,olor a tierra ausente,a perfume de luz!


66

* * *

Mar salada de amargurabajo el sol canta tu sal,tu sal soledad cantabajo el sol, tranquila mar.

La amargura de la tierrase hace en ti profundidad,mar salada de amargura,lacrimatorio final.

Sin tu sal se pudriríanuestra pobre humanidad,mar de amargura soleada,abismo de soledad.


67

* * *

Море, горькое от соли,соль твоя поёт под солнцем,одинокость славословясолнца, моря, сонных грёз.

Горечь мира порождаеттьму глубин твоих бездонных,море, горькое от соли,средоточье наших слёз.

Соль твоя предохраняетот гниенья наши души,море, солнечная горечь,одиночество без звёзд.



68

* * *

El triste tamarindo de la dunavencido a los zarpazos de occidentederrama sin cesar sobre su cunamelena en tronco que no muestra frente.

Es el dolido adorador a solasde la mar implacable, su madrastra;que le espurríe sales con sus olaspara bizmar sus penas y le basta.

Arrastra quieto su miseria oscurasin luz ni sombra;con sus grises flores,canas de primavera ¡qué locurade triste amor que no sabe de amores!


69

* * *

Печальный тамаринд с прибрежной дюны,истерзанный восточными ветрами,он чертит охранительные рунывокруг корней мохнатыми ветвями.

Любовь его и мука — только море,которое как мачеха надменнои обдаёт солёной влагой корни,лишь притупляя боль шипучей пеной.

Влача свой рок в стоическом юродстве, —ни свет, ни мрак, — он рассыпает к летуседую пыль цветов... О сумасбродство:любить, терзаясь, и не ждать ответа!



70


71

* * *

Он был как жердь сухощавым,Дон Кихот из Ла Манчи,и ездил на Росинанте,а рядом с ним — верный Санчо,толстяк на сером осляти.О дон Кихот, Санчо Панса,неразлучная пара,конь да ишак, худобаи праздник плоти — контрасты,которых с детства искаладуша моя в странствиях тайныхпо выцветшим старым эстампам.


* * *

Èrase un hombre muy flaco,Don Quijote de la Mancha,que andaba siempre a caballoy junto a él Sancho Panza,hombre gordo sobre un asno.Don Quijote y Sancho Panzajuntos con burro y caballo,flacura y gordura y nadamas por mi niñez pasaroncuando el alma me buscabaque iba perdida en el campode aquellas viejas estampas.



72

* * *

¡Ay qué molino de vientoDon Quijote de la Mancha,el que en mi Fuerteventurame molió el gofio del alma!

Saqué del páramo el granoy fue tostado a la brasadel fogón de la justiciade donde echaron a España.

Y las brisas que empujaronde aquel molino las aspassoplo de la mar sin grillosen la que Colón soñaba.

73

* * *

Ах, мельница ветряная,о Дон Кихот мой Ламанчский,что душу мне перемололав селении Доброй удачи!

Как хлеб, взращённый в пустыне,дотла и до пепла сожжённый,я вместе с моей отчизнойобъявлен теперь вне закона.

А ветры, вращавшие крыльятой мельницы-душегуба,навеяло тёмное море —давнишняя грёза Колумба.




74

* * *

Yo sé quién soy, Don Quijote,gracias a tí, mi señor,y sé quién es nuestra Españagracias al divino amor.

Salía el sol por la Manchacuando saliste a la florde tus hazañas de ensueñodándole al cielo esplendor.

Espejo del alma andante,caballero del error,erraste entre los embustesdel protervo encantador.

No es sólo sueño la vida,que es engaño, y el honores conquistar lo soñado¡con sueño reparador!

75

* * *

Спасибо тебе, Дон Кихот мой,я знаю, кто я такой,и знаю, что милость Господняпростёрлась над нашей землёй.

Вставал рассвет над Ла Манчей,когда ты вышел в поход,чтоб блеском своих деянийзатмить дневной небосвод.

Души блуждающей образ,идальго заблудший мой,ты принял за истину фокус,подстроенный хитрой рукой.

Но жизнь — не одно наважденье,и славен да будет герой,что смог воплотить сновиденьеи мир исцелить мечтой.




76

* * *

Эбро, Миньо, Дуэро, Тахо,Гвадиана, Гвадалкивир —реки родины: что за отвага —течь за смертью в морскую ширь!


* * *

Ebro, Miño, Duero, Tajo,Guadiana y Guadalquivir,ríos de España, ¡qué trabajoirse a la mar a morir!


77


78


79

* * *

Лишь оглохнув, Гойя понялсуть Испании своей:над землёю — Бог оглохший,души — глухи от скорбей.


* * *

Goya vio con su sorderala tragedia* de su España;sobre la tierra Dios sordo,sordas de dolor las almas.

*tragedia: comedia(вариант, допускаемый автором)


80


81

* * *

Преврати свой стиль в стилет,перья опери как стрелы,пыль смахни с доспехов смело —и рази! Пощады нет.


* * *

Haz de tu estilo estilete,haz de tu pluma plumero,limpia el polvo con aceroy con acero arremete.


82

* * *

Закрой глаза и вмечтайсяв то, что осталось где-то:во мраке предстанет ясновсё, что блёкнет от света.


* * *

Cierra los ojos y sueñael más acá de tu vida;en las tinieblas se enseñasaber que a la luz se olvida.


83


84


85

* * *

Я не помню, кем я был,да и кто я есть такой,и откуда я отбыл,и куда стремлюсь душой.Канули иглой в стогукорни истин, ибо ябольше верить не могув неизбывность бытия.


* * *

No me acuerdo quién fui,no me acuerdo quién soy,ni de dónde partí,ni hacia dónde me voy.Fuéronseme a perderraíces de verdad,que he perdido la feen mi immortalidad.



86

* * *

Как бесплоден путь, что вьётся,не суля вина и хлеба!Пыль да прах.Или грязь — когда прольётсядождь с разверзшегося неба.Путь впотьмах.

Путь без отдыха, без света!Уж не знаю, ждёт ли где-тостол и дом.Хлеб, вино, еда и жажда...Сердце судорогой сжато.Не дойдём?


* * *

¡Ay qué estéril el caminoque no da pan ni da vino!polvo da,y cuando llueve da lodo;¡ay que es camino ya todolo que da!

¡Ay cómo el descanso tarda!no veo donde me aguardael mesón;vino y pan, la sed y el hambre,ya estás preso de calambre,corazón.


87


88


89

* * *

Живу лишь своими снами,что переслоились с былью.Они рождены временами,которые были да сплыли.

Живу лишь своими снами,что снились когда-то мнесумрачными вечерамив забытой, как сон, стране.


* * *

Vivo de sueños soñadossin saber que los soñé;los sueños de antepasadosque al despertar olvidé.

Vivo de soñados sueñosque me soñaron a mí,ya sombríos, ya risueños;los sueños de que nací.



9090

* * *

Leer, leer, leer, vivir la vidaque otros soñaron.Leer, leer, leer, el alma olvidacosas que pasaron.

Se quedan las que quedan, las ficciones,las flores de pluma,las solas, las humanas creaciones,del poso de la espuma.

Leer, leer, leer; seré lecturamañana también yo?Seré mi creador, mi criatura,seré lo que pasó?


91

* * *

Читать, читать, читать; прожить те жизни,что выдумал кто-то.Читать, читать, читать; забвение истин —душе работа.

Одни лишь цветы фантазий и сказокв миру нетленны;лишь то, что рождает наш разум,— в осадке пены.

Читать, читать, читать... Возможно,и я стану чтеньем?Своим творцом, своим прошлым,своим твореньем?




9292

* * *

¿Este rizo es un recuerdo,o es todo recuerdo un rizo?¿es un sueño o un hechizo?En tal encuentro me pierdo.

Siendo niño la tijeramaternal — ¡tiempo que pasa! —me lo cortó, y en la casaquedó, reliquia agorera.

“Fue mío!”, dica mi mente.¿Mío?, si no lo era yo...!Todo esto ya se pasó;si nos quedara el presente...!

Es la reliquia de un muerto,náufrago en mar insondable.¡Qué misterio inabordableel que me aguarda en el puerto!

Este rizo es una garraque me desgarra en pedazos...madre! llévame en tus brazoshasta trasponer la barra!


* * *

Этот риф — воспоминанье?Или память — мель сплошная?Я в смущении гадаю,кто навеял заклинанье.

Память, словно пуповинаперерезана эпохой,и упрятана далёков недрах мебели старинной.

«Это мир — он мой!» — глаголитум. Но я — в своём уме ли?Мои годы улетели,настоящее — уходит...

Память — вымершее судно,потерпевшее крушенье.Или ждёт по возвращеньив порт немыслимое чудо?

Этот риф ощерен пастью,что меня измелет в клочья...Мама! Ты должна помочь мне,чтобы мог домой попасть я!



94

* * *

Golondrina, peregrinadónde duermes en invierno;hay en tu cielo una esquinadonde guardes nido eterno?

Vuelas tú, no vuela el nido;sol de cielo en primavera,azul dulce y derretido,golondrina forastera.

Tú volverás con las floresa tu nido aquí, el de paso,y nos traerás los amoresque se duermen al ocaso.

¿Y el eterno amor del cieloque de amores nos consuela,el muerto inmortal anhelo,el del nido que no vuela?


95

* * *

Гостья, ласточка, поведай,где ты зиму коротала?Для гнездовий заповедныхесть ли в небе угол малый?

Ты летишь, а дом твой где-то...Солнце в небе без остаткарасплавляет синь рассвета,перелётная касатка.

В день весенний, в день цветущийты вернёшься к нам под кровлю,пробуждая в наших душахвсё, что мы зовём любовью.

Только где оно, то счастье,та отрада для страдальцев,то бессмертное участье,зов гнезда, что ждёт скитальцев?



«Я ДУМАЮ ЧУВСТВОМ, А ЧУВСТВУЮ МЫСЛЬЮ» ........................................................... 5

ИЗ СБОРНИКА POESIAS (1907)

«Las montañas de mi tierra...» .................................................................... 16«Dices que no me entiendes...» .................................................................... 18«Al pie del roble aquel de la colina...» ...................................................... 20«Tendido yo en la cama...» ......................................................................... 22«Yo quiero vivir solo...» ........................................................................... 24

ИЗ СБОРНИКА EL ROSARIO DE SONETOS LIRICOS (1911)

«Tus ojos son los de tu madre, claros...» ..................................................... 28PORTUGAL.................................................................................................. 30«La sangre de mi espíritu es mi lengua...» .................................................... 32NI VICTIMA NI VERDUGO ................................................................................ 34DOLOR COMÚN .............................................................................................. 36TODO PASA ................................................................................................ 38

ИЗ СБОРНИКА DE FUERTEVENTURA A PARIS (1925)

«Ya como a propia esposa al fin te abrazo...» ................................................. 42«Recio materno corazón desnudo...» .............................................................. 44«Y si su música a soñar ayuda...» ................................................................ 46

INDICE

«Te has hecho ya, querida mar, costumbre...» ................................................. 48«Palabras del idioma de Quevedo...» ............................................................. 50«Isla de libertad, bendita rada...» ............................................................. 52

ИЗ СБОРНИКА CONSIONERO, DIARIO POETICO (1928-1936)

«Peregrino, peregrino...» .......................................................................... 57«En el río se mira la montaña...» ................................................................ 58«Sólo sé que no sé nada...» ........................................................................ 61«No me mires a los ojos...» ........................................................................ 62«Huele a cielo de España...» ....................................................................... 65«Mar salada de amargura...» ........................................................................ 66«El triste tamarindo de la duna...» ............................................................. 68«Èrase un hombre muy flaco...» ..................................................................... 71«¡Ay qué molino de viento...» ..................................................................... 72«Yo sé quién soy, Don Quijote...» ................................................................ 74«Ebro, Miño, Duero, Tajo...» ...................................................................... 76«Goya vio con su sordera...» ....................................................................... 79«Haz de tu estilo estilete...» .................................................................... 81«Cierra los ojos y sueña...» ....................................................................... 82«No me acuerdo quién fui...» ....................................................................... 85«¡Ay qué estéril el camino...» .................................................................... 86«Vivo de sueños soñados...» ........................................................................ 89«Leer, leer, leer, vivir la vida...» ............................................................ 91«¿Este rizo es un recuerdo...» .................................................................... 93«Golondrina, peregrina...» ......................................................................... 95

INDICE

«Я ДУМАЮ ЧУВСТВОМ, А ЧУВСТВУЮ МЫСЛЬЮ» ........................................................... 5

ИЗ СБОРНИКА POESIAS (1907)

«Ты, скалой ступивши в море...» .................................................................. 17«Говоришь, я — загадка...» ......................................................................... 19«То было под дубом ветвистым...» ................................................................. 21«Покоясь на постели...» ............................................................................. 23«А я хочу жить один!...» ............................................................................ 25

ИЗ СБОРНИКА EL ROSARIO DE SONETOS LIRICOS (1911)

«Глаза твои — подобье материнских...» .......................................................... 29ПОРТУГАЛИЯ ............................................................................................... 31«Ты — кровь души, испанский мой язык!...» ..................................................... 33НИ ЖЕРТВОЮ, НИ ПАЛАЧОМ ............................................................................... 35ВСЕОБЩАЯ БОЛЬ ........................................................................................... 37ВСЁ ПРОХОДИТ ............................................................................................ 39

ИЗ СБОРНИКА DE FUERTEVENTURA A PARIS (1925)

«Нагое море, сердце мирозданья!...» ............................................................. 43«Как сердце матери, нагой и мускулистой...» .................................................. 44«К чему все буквы, рифмы, словопренья...» ..................................................... 47

ОГЛАВЛЕНИЕ

«Родное море, ты привычным стало...» ............................................................ 49«Слова, что сохранили речь Кеведо...» .......................................................... 51«Свобода — островок, куда стремлюсь я...» ..................................................... 53

ИЗ СБОРНИКА CONSIONERO, DIARIO POETICO (1928-1936)

«Странник, странник, отраженье...» .............................................................. 57«В текущую реку глядится гора...» ................................................................ 58«Я знаю лишь то, что не знаю...» ................................................................. 61«Не смотри мне прямо в очи...» .................................................................... 62«Здесь пахнет небом Испании...» .................................................................. 65«Море, горькое от соли...» ......................................................................... 67«Печальный тамаринд с прибрежной дюны...» ..................................................... 69«Он был как жердь сухощавым...» .................................................................. 71«Ах, мельница ветряная...» ......................................................................... 73«Спасибо тебе, Дон Кихот мой...» ................................................................. 75«Эбро, Миньо, Дуэро, Тахо...» ..................................................................... 77«Лишь оглохнув, Гойя понял...» .................................................................... 79«Преврати свой стиль в стилет...» ................................................................ 81«Закрой глаза и вмечтайся...» ..................................................................... 82«Я не помню, кем я был...» ......................................................................... 85«Как бесплоден путь, что вьётся...» ............................................................. 86«Живу лишь своими снами...» ........................................................................ 89«Читать, читать, читать; прожить те жизни...» ............................................... 90«Этот риф — воспоминанье?...» ..................................................................... 92«Гостья, ласточка, поведай...» .................................................................... 94

ОГЛАВЛЕНИЕ

Сборник стиховМигель де Унамуно-и-Хуго

ПОЭТИЧЕСКИЙ ДНЕВНИК

Ответственный редактор В. ЛорияВыпускающий редактор В. Лория

Художественный редактор В. ЛорияТехнический редактор В. Лория

Компьютерная вёрстка И. КазаковаКорректор Ю. Потресова

The Way Publishing & Consulting Inc.#141-734, 6200 McKay Ave, Burnaby,

B.C. V5H 4M9, Canadawww.theway.com

Tel./fax: (1-250)260-7768e-mail: [email protected]

Подписано в печать 01.06.2011Формат 60×90/8

Гарнитура Courier New, PushkinC, TrixieCПечать офсетная

Бумага мелованная. Усл.печ.л. 12,5.Тираж 1500 экз. Заказ №5432.

Отпечатано с предоставленных депозитовв ООО «Сам Полиграфист».

300600, г. Москва, пр. Мира,Протопоповский пер., д. 6.


101

Мигель де Унамуно-и-Хуго (Unamuno y Jugo, Miguel de) (1864–1936), испанский писа-тель, философ. Родился 29 сентября 1864 в баскском городе Бильбао. В десятилет-нем возрасте стал свидетелем осады Биль-бао карлистами, впоследствии описал свои впечатления в первом романе Мир во вре-мя войны (Paz en la Guerra, 1897). В 1884 окончил факультет философии и гуманитарных наук Мадридского университета; с 1890 про-фессор греческого языка и литературы Сала-манкского университета; с 1901 его ректор. За антимонархические выступления в 1914 был отстранён от своей должности, а в 1924 выслан на Канарские острова, откуда отпра-вился в добровольное изгнание во Францию. На родину вернулся в 1930, был депутатом кортесов (1931–1932). Поддержав в первые недели фашистский мятеж, впоследствии вы-ступил с его осуждением. Был уволен с го-сударственной службы и фактически помещён под домашний арест. Умер Унамуно в Сала-манке 31 декабря 1936.


102

Documents

Miguel de Unamuno "Diario poetico"