М.А. АБРАМОВ ДВА АДАМА · современному школьнику Адам Смит– предтеча современной социологии Адам Фергюсон,

Российская Академия НаукИнститут философии

М.А. АБРАМОВ

ДВА АДАМАКлассики политической мысли

Москва

2008

УДК 14ББК 87.3А 16

Ответственный редакторкандидат полит. наук И.И. Мюрберг

Рецензентыдоктор филос. наук В.В. Васильев

доктор филос. наук В.А. Жучков

А 16 Абрамов, М.А. Два Адама: Классики политиче-ской мысли [Текст] /М.А. Абрамов ; Рос. акад.наук, Ин-т философии. – М.: ИФ РАН, 2008. –195 с. ; 17 см. – Библиогр. в примеч.: с. 185–194. –500 экз. – ISBN 978-5-9540-0101-3.

Шотландия – небольшая страна на севере Вели-

кобритании – заключила в начале XVIII в. Унию с

Англией, в исторически короткий срок преодолела

социально-экономическую отсталость и выдвинула

целую плеяду замечательных философов, историков,

правоведов. Среди младшего поколения деятелей

шотландского Просвещения ведущее место принад-

лежит Адаму Смиту (1723–1790) и Адаму Фергюсону

(1723–1816). Их творчеству и идейным связям и по-

священо предлагаемое исследование.

© Абрамов М.А., 2008© ИФ РАН, 2008

ISBN 978-5-9540-0101-3

3

От редактора

Предлагаемая книга представляет собой посмерт-ное издание заключительной части более обширногоисследования на тему Шотландской школы просвеще-ния, проводимого в течение многих лет сотрудникомсектора истории политической философии МихаиломАлександровичем Абрамовым (1933–2006). Как и пред-полагалось изначально, работой «Два Адама. Класси-ки политической мысли» ставится точка в галерее ин-теллектуальных портретов блестящих мыслителей,шотландцев по происхождению, чьи имена вошли всокровищницу европейской философской мысли(Д.Юм, Т.Рид, Ф.Хатчесон, А.Смит, Ф.Фергюсон,Д.Стюарт). В ранее изданной части исследования в цен-тре внимания автора находились фигуры Ф.Хатчесонаи Д.Юма, творчество которых представляет непосред-ственный интерес для истории политической филосо-фии1 . И вот перед нами заключительная часть трудаМ.А.Абрамова.

«Два Адама» это, во-первых, знакомый каждомусовременному школьнику Адам Смит, а во-вторых –предтеча современной социологии Адам Фергюсон,имя которого также весьма почитаемо (правда, толькосреди специалистов). В настоящей работе оба класси-ка выступают прежде всего как представители полити-ческой мысли. В этом качестве их имена мало что спо-собны сказать отечественному читателю. Между тем вевро-американской традиции, весьма умудренной вобласти политической теории, все вышеупомянутые

1 См.: Абрамов М.А. Шотландская философия века Просвещен-

ия. М., 2000.

4

деятели прочно ассоциируются с прославившим Шот-ландскую школу политико-философским направлени-ем, известным как «контр-просвещение».

Вторая часть настоящего издания содержит впер-вые осуществленный перевод работы, озаглавленной«Рассказ о жизни и творчестве Адама Смита». Работапредставляет интерес не только как рассказ очевидца ине только как памятник историко-философской мыс-ли XIX в.; ее присутствие в данной публикации объяс-няется прежде всего тем, что принадлежит она перуДугальта Стюарта, одного из главных представителеймладшего поколения «шотландцев». Издание этой ра-боты (с минимальными сокращениями) в качествеПриложения к труду М.А.Абрамова об Адаме Смитеявляется воплощением замысла самого автора. Миха-ил Александрович считал необходимым познакомитьчитателя также и со следующим поколением представ-ленной школы мысли, но, к несчастью, не успел по-святить этому поколению отдельное исследование.

* * *

Данное краткое введение будет неполным, если в немне найдется места нескольким словам о личности недав-но ушедшего от нас автора исследования. Друзья и кол-леги Михаила Александровича не раз отмечали порази-тельную духовную близость автора к персонажам назван-ных трудов, его удивительно личностное отношение кним. Утверждают даже, что сам выбор им Шотландскойшколы в качестве объекта увлеченного многолетнего изу-чения свидетельствовал о пристрастии автора к выдви-нутому школой учению о моральном чувстве – особом

свойстве человеческой натуры, проявляющемся в такимчертах, как благожелательность, дружелюбие, терпимость,отзывчивость, способность к сочувствию.

Правоту подобных предположений доказать так жетрудно, как и опровергнуть. Несомненно другое: само-му Михаилу Александровичу все эти качества душибыли присущи в наивысшей степени. Это придавалоособое обаяние его отношениям с окружающими, при-тягивало к нему даже самых неконтактных людей. Уто-мительную официальную процедуру он мог каким-точудесным образом превратить из сухой формальностив очень человеческое и комфортное общение, обладаядаром расположить к себе людей в любой ситуации.Человек в сущности скептичный и чуждый самоуспо-коенности, он умел не превращать эти свои черты внесчастье для ближних, привнося в любую компаниюочарование такта, мягкого юмора и неподдельного ин-тереса к окружающим.

Разумеется, такой человек не мог принадлежать кразряду холодных аналитиков, ценящих в исследуемом«материале» только движение идей. Изучая теорию, онжелал вести диалог не с чистыми академическими вы-кладками, а со стоящими за ними живыми людьми.Докопаться до них сквозь века, суметь «видеть их и ося-зать» – вот какая цель служила действенным импуль-сом к его многолетним скрупулезным поискам. Резуль-тат – оставшиеся нам в наследство работы МихаилаАлександровича. Мы рады, что можем представить ихна суд читателей – нынешних и будущих.

От лица сотрудников сектора истории политичес-кой философии

Ирина Мюрберг

6

ВСТУПЛЕНИЕ

Вторая половина XVIII века в Шотландии – этопора состоявшегося экономического и культурногочуда, реализации реформ, начатых после заключенияпарламентской Унии 1707 г. Страна (особенно равнин-ная Шотландия) меняла свое лицо. Процветала текс-тильная промышленность, прокладывались новые до-роги, каналы, первый металлический завод в Европезаработал в 1758 г., и именно в Шотландии начался про-мышленный переворот – паровая революция, двигате-лем которой была машина Джеймса Уатта, спроекти-рованная в сарае, предоставленном ему для опытовАдамом Смитом. Посетивший в 1773 г. Шотландиюизвестный лексикограф и законодатель литературноговкуса д-р Джонсон оставил живое описание социаль-ных и экономических изменений, которые имели мес-то в Шотландии. Конкурентные ренты вытеснялиобычные, арендаторы сопротивлялись попыткам зем-левладельцев получать больший доход простым увели-чением ренты. Новые арендаторы были исполненыкоммерческого духа и не испытывали никакого фео-дального почтения к своим лендлордам. В то же времясреди последних появляются прогрессивные аграрии.Известный юрист, философ и аграрий Лорд Кеймс насклоне лет издал книгу «Джентльмен – фермер» (1776).Распадались кланы, горцы мигрировали в равниннуючасть Шотландии или уезжали в Америку, в вождях кла-нов уже не видели «отцов». На месте романтическогофеодализма появляется порядок, трезвость, честностьи безопасность. Путешественники отмечают удиви-тельный факт – отсутствие нищих, хотя народ в целом

7

жил крайне бедно. Благотворные изменения мораль-ного и социального климата исследователи приписы-вают как эффективной постановке начального и выс-шего образования, так и отмене в 1709 г. пыток, упра-зднению наследственного законодательства в 1746 г.Вместе с тем некоторых сторон экономической жизниизменения не коснулись. Как отмечает историк У.Лек-ки, углекопы и рабочие на соляных копях работали каккрепостные почти три четверти Века Просвещения.

Что касается влияния клерикалов, то оно стало зна-чительно ослабевать во второй половине столетия.К концу века юристы вытеснили из руководства уни-верситетами священников. Развитие философии и на-уки значительно снизило темперамент теологов и наконтиненте.

В первой трети XVIII века начал свою деятельностьФ.Хатчесон, автор противоречащей кальвинизму эти-ческой системы, в атмосфере гуманизма и человеколю-бия которой, по выражению У.Лекки, «молчаливо увя-дали старые теологические концепции Бога…». Приэтом методист Уестли, имевший широкий успех в Анг-лии, в Шотландии провалился. По мнению ВальтераСкотта, его стиль был «слишком разговорным» дляшотландского вкуса».

Еще более впечатляющим чудом был скачкообраз-ный культурный прогресс. Во второй половине векапросвещения Шотландские университеты завоевыва-ют в Европе репутацию наиболее прогрессивных попрограммам обучения и преподавательскому составу.Не случайно Е.Р.Дашкова, одна из создателей Москов-ского университета, своего сынка привезла учиться кА.Смиту и историку У.Робертсону в Эдинбург. Но са-мыми удивительными были успехи гуманитариев. Юм

8

с удивлением констатировал, что шотландцы, облада-тели самого грубого диалекта английского языка, ста-ли законодателями мод в литературе.

В первой части книги «Шотландская философиявека Просвещения» основное внимание было уделенотворчеству основателей шотландской философскойтрадиции великих просветителей Ф.Хатчесона иД.Юма. Оба разрабатывали теорию морального чувст-ва, идеи которой были подхвачены их последователя-ми А.Смитом и А.Фергюсоном и по-своему развитыими. Политические взгляды Хатчесона и историческиеи социальные идеи Юма также оказали известное вли-яние на его друзей – двух Адамов.

Исходным философским источником для шот-ландской традиции был Локк и его эмпиризм, полеми-ческим оппонентом – Гоббс, у которого уже при жиз-ни была репутация врага Бога и человечества. Но Хатче-сон, защищая воспитанника Локка Э.Шефтсбери вполемике с Гоббсом и Мандевилем, существенно мо-дифицирует эмпиризм Локка, вводя врожденные вну-тренние чувства-способности, которые независимо отрассудочной деятельности и опережая ее реагируютположительной или отрицательной эмоцией («мораль-ным чувством») на добродетельные или порочные дей-ствия или на прекрасные или безобразные объекты. Этооткрытие ценностной сферы было подхвачено и раз-вито Юмом, который избавляет систему моральнойфилософии Хатчесона от деистических элементов ипроводит полную секуляризацию науки о природе че-ловека. Сразу можно предугадать основные направле-ния последующего развития философского процесса врелигиозной в целом Шотландии. Это непримиримаяборьба со скептической феноменологией Юма и заод-

10

скептика, хотя сами скептиками не были. Вместе с на-званными критиками Юма они будут теми персонами,которым посвящается данное исследование. Разумеет-ся, этими именами богатство философской мыслиШотландии не исчерпывается.

Впрочем, оригиналов в Шотландии хватало – чегостоит один судья Джеймс Бернет (1714–1799), назна-ченный в 1767 г. за успешное проведение громкогодела Дугласа Лордом Сессии, с титулом лорда Мон-боддо. Он был известен как чудак и философ, чьё уче-ние казалось В.Скотту глубоким, а мнения – поройфантастическими. Следуя Платону и Аристотелю, онуверял, что единственно надежная философия заклю-чается в творениях этих великих мыслителей антич-ности, и посылал друзьям-философам переписанныедревнегреческие тексты Платона и Аристотеля, как быпризывая их обратить внимание на подлинных авто-ров идей, воспринятых в веке Просвещения из цице-роновской латыни. Его метафизика включала фило-софию человека (орангутанга он считал человеком вестественном состоянии), теологии и философии при-роды (как у Бэкона). Он вел «оригинальный» образжизни в подражание древним грекам: один во всейВеликобритании и Европе бегал он по утрам и совер-шал омовение в горных реках, после чего умащал теломаслом и благовониями. Никогда не пользовался ка-ретой и даже по вызову короля отправился из Шот-ландии в Лондон верхом. В 1773 г. вышел 1 том его«Исследования о происхождении и прогрессе языка»(всего вышло 6 томов). Великолепен его ответ некое-му философу-борзописцу на вопрос, читали ли вы моепоследнее произведение? Дорогой сэр, вы пишетебыстрее, чем я читаю.

Его труды забыты. Не знаю, сожалеть ли об этом?История своенравна, хотя и она не безгрешна в своемвыборе. На деле же факт выбора зависит от конкретно-го читателя, которому книга покажется интересной.В.Ф.Асмус говаривал, имея в виду философию: «Лю-бая мысль достойна изученья».

14

ние. Иногда Смит подвергал некоторые аспекты эти-ческой теории друга мягкой критике. И в Богатственародов Смит зачастую не соглашался со взглядамиЮма, тоже видного экономиста века Просвещения.Например, в вопросе о ценообразовании и роли в немренты Смит иначе, чем последовательный номиналистЮм, относился к применению в экономической наукеабстрактных понятий. Все же дружба со слывшим без-божником Юмом помешала, как утверждали, ему бытьхристианином. ТНЧ оценивалась некоторыми церков-никами как пропаганда атеизма в стране. Но разве неотказался Смит взяться за издание крамольных Диало-гов о естественной религии Юма, несмотря на настой-чивые просьбы умирающего друга? Однако тот же Смитпосле смерти Юма опубликовал прочувствованное над-гробное слово, чем подтвердил репутацию опасноговольнодумца в клерикальных кругах.

Просвещенная общественность была иного мненияо деятельности ученого и философа в пору подведенияим итогов своей деятельности. Упомянем избрание Сми-та за три года до кончины почетным ректором универ-ситета Глазго, на которое Смит ответил благодарствен-ным письмом, где не забыл упомянуть и своего первогоучителя. «Нет человека, который был бы обязан како-му-нибудь учреждению больше, чем я – университетуГлазго. Он воспитал меня. Он послал меня в Оксфорд.Вскоре по возвращении моем в Шотландию он избралменя в число своих членов, а затем предоставил мне ка-федру, которая, благодаря способностям и добродетелиХатчесона, пользовалась бóльшей известностью».

Обычно в наследии Адама Смита выделяют два ве-ликих труда: Теория нравственных чувств (Theory ofMoral Sentiments, 1759) и Исследование о природе и при-

15

чинах богатства народов (An Inquiry into the Nature andCauses of the Wealth of Nations, 1776). Между тем нельзяупомянуть о его ранних, «подготовительных» работах,изданных посмертно как Опыты о философских пред-метах (Essays on Philosophical Subjects, 1795).

Философию Смит понимает как науку о связую-щих принципах природы. Она предоставляет невиди-мые звенья, которые соединяют все наблюдаемые раз-розненные объекты, стараясь внести порядок в хаосдисгармоничных и несогласованных явлений. Чтобывыполнить эту задачу, философия обращается к вооб-ражению. Тут Смит, пожалуй, ближе к Юму, чем к Лок-ку. Воздавая должное Ньютону, Смит заявляет, что вконечном счете все философские системы не что иное,как изобретения воображения. Но воображаемые мо-дели, конструкции не могут заменить или исчерпатьреальность.

2. Дебют Смита-моралиста. Теориянравственных чувств2

Первая книга Адама Смита Теория нравственныхчувств вышла в 1759 г., 2-е пересмотренное издание –в 1761 г., 3-е (1767), 4-е (1774) и 5-е (1781) издания ТНЧмало отличались от второго. Однако 6-е издание, опуб-ликованное незадолго до его смерти в 1790 г., содержит

2 В укоренившейся традиции, сложившейся с XIX в., в русских

переводах книги Смита «Теория нравственных чувств» пропад-

ает акцент на том, что работа посвящена в первую очередь

теориям морального чувства в их противостоянии этическим

теориям рационализма.

17

его мнению, к полному извращению всех нравствен-ных ценностей. Не великодушие и благородное пове-дение, а умерщвление плоти, покаяние, смирение ста-новятся этическими идеалами.

Дебют Смита был успешен. Вскоре ТНЧ перевеливо Франции. Правда, перевод вызвал у Смита крайнеенедовольство. И тут вскрылась особая трудность пере-вода текста, которая обнаружилась и в русском пере-воде П.А.Бибикова. (Правда, его переводы Смита, также как и Бэкона, весьма сомнительны по литератур-ным достоинствам.)

Ключевое слово теории Смита – естественность,оптимум объяснительных причин и факторов. Туттоже важна мера. Смит осуждает редукционизм Гоббсаи «эгоистов» в этике, как и в метафизике и физике.Вообще отношение Смита к религии в этическом со-чинении неоднозначно. Натурализм его разбавлен,как и у Хатчесона, супранатуралистическими поняти-ями. Ведь в его время между ортодоксальной верой вы-сокой англиканской церкви и папизмом, считавшим-ся столь же вредоносным и нетерпимым, как атеизм,в Великобритании существовало множество промежу-точных модификаций веры – от бесчисленных хрис-тианских сект до интеллигентского деизма, и потомуобвинения в безропотном приятии скептических ар-гументов Юма относительно религиозной веры, по-жалуй, не вполне подтверждаются в первой книгеCмита. Сам религиозный опыт – плод социальныхобстоятельств и традиций. Это наблюдение относит-ся и к выбору религии и религиозному опыту вообще.Уже Локк, опровергая врожденную религиознуюидею, опирался на сообщения об открытых в Амери-ке народах, не имеющих никакого понятия о Боге.

18

Впрочем, в следующей главе, обсуждая сложную дляэмпириков проблему естественного чувства долга,Смит прямо говорит, что общие правила нравствен-ности справедливо принимаются за законы самогоБога, и добавляет, что даже самая грубая религиознаясистема освящала общие правила нравственности. Ноесли эти чувства суть вложенные в глубину наших сер-дец поверенные Бога, наказующие нас за нарушениенравственности неизбежным стыдом и угрызениямисовести и награждающие нас за ее соблюдение, то по-чему убийцу, не верящего в Бога, все равно будут тер-зать угрызения совести?

В последнем прижизненном издании ТНЧ Смитснял тезис, который мог дать повод представлять со-весть и долг как способности, зависящие от открове-ния. Иначе ему пришлось бы признать, что религиоз-ные принципы есть единственное похвальное осно-вание для наших действий, а все наши естественныепривязанности следует заменить единственно любо-вью к Богу, причем именно к христианскому Богу про-тестантского толка. Неспроста Смит оговаривает ус-ловие, при котором справедливость становится есте-ственной, то есть идущей от природы, а неискусственной, т.е. изобретенной человеком, как уЮма. Это условие требует, чтобы естественные осно-вания религии не были извращены в человеке духомсекты или партии. Ложные представления в религи-озных делах, как правило, являются причиной пол-ного извращения естественных чувств. Вообще вовсем, что не имеет никакого отношения к религии,достаточно одного здравого смысла, чтобы вести насесли не к совершенству, то, по крайней мере, к поступ-кам более или менее близким к нему.

19

В итоге Богу все-таки оставляется почетное местоСмотрителя за порядком в мире и Попечителя всемир-ного благополучия. Назначение человека куда скром-нее – он должен заботиться о собственном счастье, бла-госостоянии своей семьи, своих друзей, своей страны.Человечество в целом – подопечные Бога, и не надо наскромного индивида взваливать непомерную ношу.

Эту Декларацию можно понять как предоставле-ние индивиду вольной. Он вправе устраивать своюжизнь самостоятельно.

Теория нравственных чувств имела большой успех наостровах и на континенте. Сто лет спустя русский пере-водчик назовет книгу Смита лучшим из сочинений онравственной природе человека. В наше время исследо-ватели Уестермарк и Рафаел считают, что из всех бри-танских мыслителей Смит внес крупнейший вклад впсихологию морали. Расскажем об этом поподробней.

Смит начинает свое сочинение с обоснования но-вого понимания чувства симпатии. Это со-пережива-ние с радостью и несчастьем других. Но о способнос-тях других людей мы судим по нашим собственнымспособностям. «Я составляю себе понятия о вашем зре-нии на основании моего зрения, о вашем слухе – помоему слуху, о вашем рассудке – по моему рассудку, овашей злобе – по моей собственной, о вашей любви –по той, которую сам ощущаю. Я не имею и не могуиметь другого средства судить о них»4 . Так что симпа-тия оценивает о наблюдаемых индивидах сообразно сопытом собственного Я. Но, идя дальше, Смит пыта-ется освободиться от субъективности чувства симпатиии определяет точный и неизменный закон, на основа-

4 Смит А. Теория нравственных чувств. М., 1997. С. 40.

20

нии которого мы судим о приличии или неприличии чув-ства, побуждающего нас к поступку; этот точный законможет заключаться в симпатетическом чувстве бесприс-трастного и просвещенного наблюдателя. Этот гипотети-ческий наблюдатель (Фрейд мог бы назвать его Супер-эго) персонифицирует общественное мнение, которое поопределению объективно, хотя и в особом смысле, како-вой феноменолог может оспорить, поскольку наблюда-теля примысливает все-таки сам субъект5 . Блюстительнравственности беспристрастный наблюдатель не мог быпоявиться на необитаемом острове. Человек, выросшийтам, «вне всякого общения с людьми», не имел бы ника-кого понятия о приличии и неприличии своих поступкови чувствований, о достоинстве и недостатках своей мыс-ли, как и о красоте или о безобразии своего лица. Толькопомещенный в общество человек обретает зеркало6 . Нохотя субъект научен этическим и эстетическим оценкамобществом, в котором он вырос, ему принадлежит реша-ющий выбор положительной или отрицательной оценкив каждом конкретном случае.

Теории симпатии Смита противостоят три истори-ческих концепции добродетели. Первая полагала доб-родетель в приличии поведения или естественностистрасти, руководящей нашими действиями, относи-тельно предмета этой страсти. Вторая концепция заяв-ляет, что добродетель содержится в благоразумии. Этосистема Эпикура.

Системы, полагающие добродетель в благожела-тельности также принадлежат древности. Их разраба-тывали эклектики и в первую очередь Цицерон. Наи-

5 См.: Смит А.Теория нравственных чувств. СПб., 1868. С. 449.6 Там же. С. 123.

21

высшая благожелательность принадлежит божествен-ной природе, которая руководствуется только любовьюили благожелательностью.

В новые времена самое умное и самое философ-ское развитие теории симпатии представил докторХатчесон7 . Хатчесон – друг Смита, но истина доро-же. Ученик высказывает критическое отношение кпринципу чистой благожелательности, которая однатолько и заслуживает одобрения как добродетель.Смит как практичный шотландец многозначительноуказывает, что иногда забота о собственных интере-сах и личном счастье может быть побудительной при-чиной наших поступков, заслуживающих похвалы.Привычки к бережливости, трудолюбию, скромнос-ти, рассудительности заслуживают одобрения и обще-го уважения. С другой стороны Смит против превра-щения эгоистических мотивов в универсальную по-доплеку всех действий и намерений, которые людиназывают добродетельными. Важно отметить, что вшестом издании ТНЧ Смит внес изменения в послед-нюю главу III отдела первой части «Об эгоистическихстрастях», где смягчается свойственная доктрине Хат-чесона противоположность между общественными иантиобщественными страстями и дается психологи-ческое описание третьего разряда страстей, включа-ющего страдания или удовольствия, испытываемыенами вследствие нашего личного благополучия илинесчастья. Высказывается Смит и о системе теологи-ческого легализма, полагающей добродетель в пови-новении божественной воле, давшей нам Закон – 10заповедей. Ее он помещает в число систем, видящих

7См.: Смит А.Теория нравственных чувств. СПб., 1868. С. 290–291.

22

добродетель в благоразумии или в приличии нашихпоступков, при этом Смит забывает, что такое благо-разумие и такое приличие доступно только людям,родившимся в обществах, традиционной религиейкоторых является христианство; остальному челове-честву отказано и в важных чертах характера, и в пер-спективах будущей жизни.

В ТНЧ моральный индивидуализм почтипоглощен общественной нравственностью, но важнодругое: субъект этики – человек моральный – несовпадает с экономическим человеком. Это двесоциальные ипостаси личности. Данная установкапроявляется в неожиданно резкой, запальчивойкритике Мандевиля.

Легкомысленный Мандевиль и воспоминанияо будущем

От трех основных систем этики Смит отделяет«легкомысленные» системы. Собственно, речь пой-дет о системе Мандевиля, который, в отличие от «се-рьезных» теорий, отвергает всякое различие междупороком и добродетелью: на поверку все мотивы ипоступки оказываются порочными, ибо таковы стра-сти, их порождающие. Смит полагает, что эта систе-ма приводит к пагубным последствиям, хотя соци-альная польза, как показывает автор Басни о пчелах,в виде занятости, роста благосостояния и т.п. весьмавелика и по его словам Реформация едва ли болееспособствовала превращению тех, которых она ох-ватила, в процветающие страны, чем глупое и кап-ризное изобретение – стеганные юбки или нижние

23

юбки на фижмах»8 . Высказывание вполне в духе «по-зднего» А.Смита, эпохи БН. Такова система доктораМандевиля9 .

В дальнейшем психологическом анализе его докт-рины устанавливается главнейшее заблуждение Ман-девиля, а именно – «все страсти порочны, какова быни была их сила и направление»10 . Но об этом же гну-савят фанатики-пуритане. Смит высказывает догадку,что легкомысленная система происходит из какого-тоаскетического учения, видящего добродетель в иско-ренении всех страстей. Такая победа совершенно не-достижима, да к тому же она погубила бы промышлен-ность и торговлю, и потому эгоистические страсти –благо для общества, именно благодаря им оно живет ипроцветает. Но если Смит иного мнения об укрощениистрастей, то он оспаривает убеждение Юма в Тракта-те о человеческой природе: «Разум есть и должен бытьлишь рабом аффектов и не может претендовать на ка-кую-либо другую должность, кроме служения и послу-шания им»11 . Если же страсти неискоренимы, то есте-ственней не считать их порочными, а просто рассмат-ривать как проявления способностей, удовлетворениекоторых не является предметом этического дискурса.

Только такой подход позволяет Смиту занять в бу-дущем позицию морально неангажированного наблю-дателя, который без гнева и пристрастия анализируетэкономические и социальные отношения. Все членычеловеческого общества нуждаются в общественных

8 См.: Мандевиль Б. Басня о пчелах и т.д. М., 2000. С. 217.9 См.: Цит. соч. А.Смита. С. 297.10 См.: Смит А. Теория нравственных чувств. М., 1997. С. 302.11 См.: Юм Д. Соч.: В 2 т. Т. 1. М., 1996. С. 457.

24

услугах. Общество может существовать лишь при со-действии корыстного обмена взаимных трудовых услуг,что образует развивающуюся и усложняющуюся игро-вую систему, существующую на определенных прави-лах, нарушение которых является не моральным, а уго-ловным проступком. Жизнь требует от человека бытьактивным существом. Он не может довольствоватьсяни к чему не обязывающей любовью к ближним, «иливоображать себя другом собратий только потому, что вглубине своего сердца он желает им благоденствия». Ондолжен в поте лица своего идти к цели, указанной жиз-нью. Упреки идеалистам-созерцателям аналогичнывысказанным Мандевилем в адрес прекраснодушногоШефтсбери, воспитателя virtuozi.

Напомним, что через много лет после публикацииБН Смит кое-что пересмотрел и скорректировал в ТНЧ.Главные изменения сделаны в последней главе третье-го отдела 1 части «О приличии, свойственном нашимпоступкам» и в четырех первых главах третьей части «Обосновании наших суждений о собственных поступкахи чувствах, а также о чувстве долга»; и в части шестой«О свойствах добродетели» написана заново12 .

Руки видимые и невидимые. Предчувствиесинэнергетики?

Первое упоминание невидимых скреп, аналогич-ных невидимой руке, мы находим в раннем эссе Про-исхождение астрономии. Там он говорит о невидимыхзвеньях (цепях), которые связывают воедино все эти

12 См.: Цит. соч. А.Смита. С. 30.

25

разобщенные объекты, стараются навести порядок вхаосе диссонирующих и разрозненных явлений. Этарука представляется некоторым исследователям мис-тической рукой невидимого Устроителя мира илиПровидения (Смит упоминает его в ТНЧ). Однако на-помним, такую же работу проделывает философия,которую Смит понимает как науку о связующих прин-ципах природы. Она представляет невидимые звеньямежду разрозненными объектами, стараясь внестипорядок в хаос диссонирующих и разрозненных яв-лений. Чтобы выполнить эту задачу, философия об-ращается к воображению. При этом Смит видел изве-стное сходство между машинами и теоретическимисистемами. Системы не имитируют машины и наобо-рот. Просто их развитие идет аналогичным образом.Воображаемые системы тем ближе к природной ма-шинерии, чем они естественнее. Условие расширенияприменения систем есть упрощение их внутреннихпринципов. Та же картина наблюдается в развитииписьменного и устного языка. Кто же устраивает всюэту гармонию? Невидимая рука, Провидение или всёустраивается само собой?

Богачи, несмотря на свою алчность и на свой эго-изм, несмотря на то, что они преследуют одни тольколичные выгоды, несмотря на то, что они стараютсяудовлетворить только свои пустые и ненасытные же-лания, используя для этого труд тысяч, тем не менееразделяют с последним бедняком плоды работ, произ-водимых по их приказанию. «По-видимому, какая-тоневидимая рука (курсив мой. – М.А.) заставляет их при-нимать участие в таком же распределении предметов,необходимых для жизни, какое существовало бы, еслибы земля была распределена поровну между всеми на-

26

селяющими ее»13 . …Таким образом, без всякого пред-намеренного желания и вовсе того не подозревая, бо-гатый служит общественным интересам и умножениючеловеческого рода. Провидение, разделив землю меж-ду небольшим числом знатных хозяев, не позабыло и отех, кого оно только с виду лишило наследства, так чтоони получают свою долю из всего, что производитсяземлей. Слова, приложимые к описанию макроэконо-мического эффекта удовлетворения «порочных» стра-стей богачей у Мандевиля.

Вопрос: чья эта невидимая рука? остается открытым,но вот с видимой все достаточно ясно. Во второй главе6 книги ТНЧ (переписанной заново в 1790 г.) мы нахо-дим такой пассаж: «Человек, пристрастный к системам,составляющий проект нового государственного устрой-ства, полагает, что различными частями общественно-го организма можно располагать так же свободно, какфигурами на шахматной доске. При этом он забывает,что ходы фигур на шахматной доске зависят единствен-но от руки, переставляющей их, между тем как в вели-ком движении человеческого общества каждая отдель-ная часть целого движется по свойственным ей законам,отличным от движения, сообщаемым ей законодателем.Несовпадение обоих движений приводит весь общест-венный механизм к совершенному расстройству»14 . Тутуже видимая рука мешает естественному ходу вещей иможет разрушить всю естественную систему. Едино-личное желание организовать до малейших подробно-стей, несмотря ни на какие препятствия, все части це-лой государственной системы нередко оказывается бе-

13 См.: Цит. соч. А.Смита. С. 184–185.14 См.: Смит А. Теория нравственных чувств. М., 1997. С. 230.

27

зумной самонадеянностью. Именно поэтому самодер-

жавные государи суть опаснейшие из всех политичес-

ких мыслителей.

Все это похоже на зачатки синергетического под-

хода, естественное самообразование социально-эконо-

мической системы оптимально; оптимум может нару-

шить и даже разрушить произвольное вмешательство

государства или правителей в процесс возникновения

и развития слаженной экономической машины.

Разделение труда и услуг в человеческом обществе

вводит все новые, социальные и экономические отно-

шения. Смит пишет в БН: человек постоянно нуждает-

ся в помощи своих ближних, и тщетно будет он ожи-

дать ее лишь от их расположения. Он скорее достигнет

своей цели, если обратится к их эгоизму и сумеет пока-

зать им, что в их интересах сделать для него то, что он

требует от них. Дай мне то, что мне нужно, и ты полу-

чишь то, что тебе нужно. Эта склонность к обмену по-

родила первоначально и разделение труда15 .

Примерно в то же время, что и Спенсер (см. эпи-

граф), историк цивилизации Г.Бокль высказал сходную

оценку деятельности Смита – наставника премьер-

министров: об Адаме Смите можно сказать, не боясь

опровержения, что этот одинокий шотландец издани-

ем одного сочинения сделал больше для благоденствия

человечества, чем было когда-либо сделано совокупно

взятыми способностями всех государственных людей

и законодателей, о которых сохранились достоверные

известия в истории.

15 См.: Смит А. Исследование о природе и причинах богатства

народов. Т. 1. М.–Л., 1935. С. 17.

28

Для идейного развития Смита первостепенное зна-чение имела его дружба с Давидом Юмом, что призна-вал сам Смит в оживленной переписке с ним. Их отно-шения человеческие и научные требуют особого рассмо-трения и их уместно рассмотреть при анализе главныхтрудов Смита16 . В Теории нравственных чувств ключеваякатегория Трактата и Теории нравственных чувств. Сим-патия выполняет различные функции в этической док-трине обоих философов. Доктрина симпатии Смита кудасложнее юмовской психологической трактовки симпа-тии или общения как «превращение идеи во впечатле-ние посредством силы нашего воображения»17 . Заметим,что в любимом произведении Юма «Исследование опринципах морали» симпатии придается куда меньшеезначение. Большое значение для выяснения их теоре-тических связей, обсуждения различных проблем, необходившихся без споров имеет изучение обширнойпереписки философов. Особенно ревностно Юм следилза работой Смита над главным его трудом Исследованиео причинах и природе богатства народов. Интерес к соци-ологическим и экономическим проблемам всегда поощ-рялся Юмом и он был счастлив, когда незадолго до смер-ти в 1776 г. он получил только что отпечатанный экземп-ляр великого труда. Вместе с тем Юм делает важноеметодологическое замечание относительно теории рен-ты Смита, который рассматривал ренту абстрактно, тог-да как она может быть выплачена только после успеш-ной продажи урожая в текущем финансовом году.

16 См. биографию Смита подробнее в Приложении к настоящему

изданию: Стюарт Д. Рассказ о жизни и творчестве Адама Смита,

доктора литературоведения и правоведения. Раздел 1.17 См.: Юм Д. Собр. соч.: В 2 т. Т. 1. С. 468.

29

Особый интерес представляет проблема согласова-ния теории морали в книге Теория нравственных чувстви экономической теории, развитой в Исследовании опричинах и природе богатства народов. Здесь существу-ют по крайней мере три различные точки зрения. 1. Двеглавные книги противоречат друг другу. 2. Не противо-речат друг другу, а образуют единство. 3. Независимыдруг от друга. В решении этого каверзного вопроса сле-дует учесть, что концепция невидимой руки выдвину-та именно в Теории нравственных чувств, а не Богат-стве народа, где она принимается по умолчанию. Та-ким образом, Смит «разводит» человека морального иэкономического. Не следует считать, что теория мора-ли Смита является обоснованием альтруизма, также каки его «симпатия» – принципом благожелательности.Подтверждением этого служит вышеупомянутая кри-тика «легкомысленной» теории Мандевиля в 7 книгеТеории моральных чувств.

Весь корпус Смита, его экономические, этическиеи философские произведения показывают, что научноетворчество Смита протекало в живой связи с передо-вой европейской мыслью. Особенно близки по духуСмиту были французские мыслители Монтескье (1689–1755), Кондильяк (1714–1780), физиократы Тюрго(1727–1781) и Кенэ (1694–1774), последнему Смит на-меревался посвятить исследование о природе и причи-нах богатства народов. В некрологе, посвященномСмиту в газете Таймс отмечено, что иллюстративныйматериал для Богатства народов Смит черпал в энцик-лопедии Д.Дидро. Вместе с тем в отношении философ-ских и этических взглядов Смита несомненно преоб-ладающее влияние локковского эмпиризма, теориизрения Д.Беркли и хатчесоновской доктрины внутрен-

30

них чувств. В середине столетия состоялось судьбонос-ное знакомство А.Смита с Д.Юмом. Оно значительноповлияло на трансформацию его взглядов, после ран-них работ по психологии и философии («О внешнихчувствах») и по истории науки (эссе История астроно-мии). Тогда же Смит становится членом философскогообщества в Эдинбурге18 .

Анализ этого вклада, думается, уместно начать с7 части книги с наиболее крупными добавлениями ав-тором в последнем прижизненном издании, посколь-ку там Смит разбирает этические учения своих пред-шественников и выражает свое отношение к ним. Тутмы получаем ясную картину собственной теории мо-рального чувства А.Смита и его критического отноше-ния к предшественникам.

Но с каких позиций оценивает автор ТНЧ их тео-рии? Каковы его предпочтения? Рафаел и Макфи, из-датели уже упоминаемой публикации ТНЧ, таким пер-

18 Значительное влияние, оказанное на формирование творчества

Смита его учителем Ф.Хатчесоном и другом-наставником Д.-

Юмом, не привело Адама к потере собственного лица. Об этом

свидетельствуют два его главных произведения Теориянравственных чувств и Исследование о природе и причинахбогатства. О независимости суждений Смита свидетельствует

его осторожное, неполное принятие программы секуляризации

учения о человеческой природе, осуществляемой Юмом. Так

Смит осуждает подчинение философии религиозному влиянию.

Когда моральную философию и натуральную философию стали

преподавать как подсобные для теологии дисциплины, на

обязанности человека стали смотреть главным образом как на

средство для счастья в будущей жизни (10 с. 550). Все это

приводит к полному извращению всех нравственных ценностей.

Не великодушное и благородное поведение, а умерщвление

плоти, покаяние, смирение становятся этическими идеалами.

31

вичным влиянием считают влияние философии стои-ков, учение которых повлияли и на ТНЧ и БН Источ-ником информации о Стоиках был для него, как и длявсех философов ХVIII века, Цицерон, но не всегда толь-ко он. Стоикам, особенно поздним (Эпиктет и МаркАврелий) уделено больше внимания, чем какой-либодругой этической доктрине19 . Учитель Хатчесон такжепитал особую симпатию к стоикам, переводил с грече-ского Марка Аврелия. Поэтому можно согласиться сРафаелом и Макфи, отождествившими этическую до-ктрину Смита с комбинацией стоических и христиан-ских добродетелей, комбинацией стоицизма и фило-софии Хатчесона. Хатчесон растворяет все добродете-ли в благожелательности, философской версиихристианской этики любви. На ранней стадии в ТНЧСмит дополняет к ней стоическое самообладание20 .Позже он утверждает21 , что самообладание – условияосуществления всех других добродетелей. Главныйурок, который Смит почерпнул у стоиков – идея при-роды как гармоническая система природы и общества.В том контексте и в ТНЧ и БН по разу встречается пре-словутая невидимая рука божественного существа, бла-гостью и мудростью которого вечно сохраняется и при-водится в движение великий механизм вселенной22 .Подобные размышления приписываются Марку Авре-лию: «Естественная гармония проявляется в обществе

19 Цит. соч. С. 5.20 Цит. соч. Интродукция. С. 6.21 См.: ТНЧ. Часть 6. Отдел III. О самообладании.22 См.: ТНЧ Часть 6. С. 232. См. также Очерки истории западноев-

ропейского либерализма XVII–XIX; Михаил Абрамов. Адам

Смит. М., 2004.

32

в качестве очевидной и простой естественной свободы…Мудрая природа, к счастью, позаботилась о том, что-бы заложить в политическом организме достаточносредств для исправления многих последствий безумияи несправедливости человека, совсем как она сделалас физическим организмом человека для исправленияего неосторожности и невыдержанности»23 .

Что касается непосредственных влияний современ-ников на формирование творческой личности Смита, тоследует отметить, что не воспроизводя их философскиевзгляды, Смит вполне принимал критику Хатчесономтеории эгоизма в лице Мандевиля и юмовскую критикурационалистической морали Кларка, хотя, по-видимому,считал обе доктрины вчерашним днем. Автор Теории нрав-ственных чувств ставит два решающих вопроса. Все эти-ческие теории основаны на том или ином естественномзаконе и потому в какой-то степени справедливы. Но всеони исповедуют частный и односторонний взгляд на при-роду, и в другом отношении все они могут быть ложны-ми24 . Итак, Смит неудовлетворен субъективизмом мора-листов. Отсюда и вытекают следующие вопросы. Первый:что такое добродетель или какого рода поведение обус-ловливает собой превосходный характер, достойный вся-кой похвалы, то есть характер, составляющий естествен-ный предмет уважения, внимания и одобрения.

Второй вопрос состоит в том, чтобы узнать, какаясила, или какая способность души побуждает нас лю-бить тот или иной характер, каким бы он ни оказался,или какими путями случается, что душа отдает пред-почтение тому или другому поведению и одно называ-

23 БН IV.IX. V. М.–Л. Т. II. С. 220.24 Часть 6. См.: Теория нравственных чувств. М., 1997. С. 260.

33

ет достойным, а другое – порочным; на одно смотриткак на естественный предмет уважения, одобрения ипохвалы, а на другое – как на естественный предметпорицания, неодобрения и наказания.

По первому вопросу Смит особо выделяет три точ-ки зрении: своего учителя Хатчесона, теоретика мо-рального чувства, полагавшего, что добродетель заклю-чается в благожелательности; взгляд С.Кларка на доб-родетель как на нечто скрытое в поведении, сообразномразличным обстоятельствах являющем наше отноше-ние к другим людям. Третья доктрина сводит доброде-тель к сознательному и благоразумному достижениюсамого действительного и прочного счастья25 .

При исследовании второго вопроса Смит намеренрассмотреть, внушаются ли различные чувства, по ко-торым какой бы то ни было добродетельный характеркажется нам достойным похвалы, нашей любовью ксамим себе, вследствие которой мы замечаем, что этотхарактер как в нас самих, так и в других людях соответ-ствует нашим личным выгодам; или же одним толькоразумом постигаем мы различие между тем и другимхарактером, подобно тому, как отличаем истину от за-блуждения; или же вследствие особой способности вос-приятия, называемой нравственным чувством, добро-детельный характер нам нравится и удовлетворяет нас,а порочный не нравится и вызывает отвращение; илиже, наконец, подобное действие производится каким-либо иным способом человеческой природы, скажемвидоизменением симпатии и т.п.

25См. полемику Хатчесона с Кларком и гоббистами в главе о нем

в кн.: Шотландская философия века просвещения. М., 2000.

С. 105–208.

34

Мнение стоиков о природе добродетелей и о прили-чии наших действий мало отличается от мнения Аристо-теля и древних перипатетиков. Мировой Закон, данныйнам Зевсом, повелевает нам совершать лишь уместныедействия26 и никогда не жаловаться на волю провидения.В этом состоит мудрость. Два принципа нравственнойсистемы стоиков – благоразумие и приличие, данные намбогами для направления нашего поведения; следованиеэтим принципам порождает презрение к жизни и смертив соединении с полной преданностью воле провидения ис безусловной готовностью встретить всё, что естествен-но нас ожидает в жизни.

К названным системам Смит добавляет этикуКларка и Уолластона, полагающих добродетель состо-ящей в соответствии наших действий истине предме-тов, их сущности, то есть тому, что они суть, а не тому,чем они не являются. Вряд ли можно согласиться с ав-тором ТНЧ, когда он объединяет взгляды Кларка и Уол-ластона со взглядами Шефтсбери, – у последнего, привсей его симпатии к платонизму, добродетель не естьзнание, так как дистинкция «добро-зло» задается неразумом, а моральным чувством.

Эпикур также видит добродетель в самом выгод-ном способе удовлетворения наших главнейших, есте-ственных стремлений, но он иначе определяет главней-шие предметы наших естественных стремлений. Недо-статком системы Эпикура является то, что главныепредметы он видел в телесных удовольствиях и потомудобродетель, не входящая в число естественных стрем-лений, востребована лишь в связи с получением удо-вольствий или предотвращением страданий. Тут Смит

26 ТНЧ. С. 268.

35

следует сложившейся после Цицерона и христианству-ющих моралистов традиции вульгаризации этическо-го учения Эпикура.

Говоря о системах, полагающих добродетель в бла-гожелательности, Смит называет в числе ее первых при-верженцев эклектиков века Августа и поздних плато-ников. Эту нравственную философию высоко ценилиотцы церкви, и после реформации она была принятасамыми учеными и религиозными людьми, в особен-ности докторами Ральфом Кедвортом, Генри Мором иДжоном Cмитом из Кембриджа. Но всем им Смит пред-почитает доктора Хатчесона, который «представил са-мое умное и самое философичное ее развитие». Такаявысокая оценка не избавляет от нелицеприятной кри-тики. Смит не спорит с тем, что благожелательные по-ступки, действия, мотивы являются похвальными идобродетельными, как и с тем, что высшая степень до-бродетели состоит в цели принести возможно большееколичество блага возможно большему количеству лю-дей; но он не может согласиться с тем, что это единст-венная причина добродетели – себялюбие, которое, поХатчесону, становится порочным, как только начина-ет противоречить общему благу. Любой эгоистическийпоступок, даже если он и вызывает добрые дела, демон-стрирует слабость чистой и бескорыстной благожела-тельности. На это Смит возражает: «По общепринято-му мнению потребность в удовлетворении требованийсовести не только не уменьшает достоинства вызывае-мого ею поступка, но скорее понимается за единствен-ное побуждение, которое может быть названо добро-детельным»27 .

27См.: ТНЧ. С. 293.

36

При этом он признает, что такое несовершенноесущество, как человек, существование которого нахо-дится в зависимости от стольких внешних случайнос-тей, в поступках своих часто должен руководствовать-ся, кроме благожелательности, и другими мотивами.Здесь Смит подходит к описанной проблеме «неви-димой руки», дальнейшее рассмотрение которой мынайдем в БН.

В системе теологического волюнтаризма (Локк иБеркли), которая предписывает повиноваться воле бо-жьей, добродетель сведена к благоразумию. Причемвопрос почему был бы нелеп и нечестив, если бы допу-скал малейшее сомнение в необходимости повиновать-ся божеству. А так он допускает два ответа. Первый по-хож на гоббсовский – потому, что могущество его бес-предельно и бесполезно тягаться с тем, кто можетнаградить и наказать нас на вечные времена за наше по-виновение и неповиновение. Второй ответ объясняетблагоразумное смирение человека печальным опытомнеповиновения творения своему творцу, несовершенно-го существа совершенному. Даже не читая романа МэриШелли Франкенштейн, Смит мог бы найти противопо-ложный пример Адама в Священной истории.

Наконец, Смит упоминает систему своего старше-го друга, в которой добродетель заключалась в общест-венной полезности поступков, и приходил к тем жерезультатам, что и система, находящая ее в их естест-венности28 . Но тут все зависит от степени проявлениячувств или страстей. В умеренных границах они доб-родетельны, вне их – порочны. Тут Смит признается,что единственное различие между этой системой и той,

28ТНЧ. С. 295.

37

которую он старается установить, состоит в том, чтопервая (юмовская. – М.А.) оценивает наши страсти (аф-фекты), указывая на их полезность, а не на симпатиюили соответствующее ей чувство беспристрастного на-блюдателя. Смит тем самым пытается заменить субъ-ективную оценку квазиобъективным гипотетическимнаблюдателем – по сути, мысленным экспериментом.

Названным системам Смит противопоставляетупомянутые выше «легкомысленные», т.е. содержащиеотказ от дистинкции добродетель-порок. В частности,автор Басни о пчелах Мандевиль считает тщеславие од-ной из важнейших человеческих страстей. Между темтщеславец всегда будет скрывать это свое тайное вле-чение и выдавать свои поступки за стремление к обще-ственной пользе. Его поведение, пишет Смит, одновре-менно и справедливо и корыстно: оно проявляется какв результате благородного, так и неблагородного побуж-дения. Таким образом, Мандевиль делает неразличи-мым тщеславие и любовь к настоящей славе. Смитпредлагает их различать по нравственному критерию –одна страсть разумная и справедливая, другая неспра-ведлива, смешна и нелепа. Смит пытается весьма мно-гословно провести различие между притворством иискренностью, но ему так и не удается найти объек-тивный критерий.

Чтобы усугубить «грехи» Мандевиля, Смит вменя-ет ему в вину утверждение, что все страсти порочны,какова бы ни была их сила и направление, отчего онвидит тщеславие (притворство) во всем, что находитсяв зависимости от чувствования других людей. Но бедав том, что Мандевиль с помощью софизма присоеди-няет к этому тезису свое любимое положение, что всеэгоистические пороки составляют всеобщее благо.

38

Смит не видит здесь мандевилевского принципа неви-димой руки, поскольку его собственный принцип неви-димой руки им самим здесь еще не открыт. А пока этогоне произошло, он заговаривает об истине и правде ипризнает, что по виду теория доктора Мандевиля ка-жется близкой к истине. Видимо, будущий социолог иполитэконом почувствовал, что в макроэкономическомподходе голландского врача, практиковавшего в Анг-лии, что-то есть. Между тем его старший друг учил, чтоистины факта, а именно с таковыми мы имеем дело винтроспекции нравственных чувств, носят вероятно-стный характер и степень ожидаемой вероятности тогоили иного факта зависит от субъективного предшест-вующего опыта – привычки. Оценки же объективныхфактов или своих и чужих поступков как добродетель-ных или преступных дело – чисто субъективное.

В последнем III отделе книги Смит анализируетразличные принципы одобрения:

1 – одобрение или неодобрение наших собствен-ных и чужих поступков в зависимости от их значениядля нашей пользы или для нашего счастья, т.е. прин-цип себялюбия;

2 – только разумом, то есть способностью, благо-даря которой мы отличаем истину от заблуждения, мо-жем мы постигнуть то, что прилично или неприличнов наших поступках или в наших чувствах;

3 – различение само по себе и есть непосредствен-ный результат нашей чувствительности: оно возникает отудовольствия или отвращения, которое внушается намизвестными чувствами или известными поступками.

Сторонники первой точки зрения, среди них Смитназывает Гоббса, Пуффендорфа и Мандевиля, отдаютпредпочтение общественному состоянию, не из-за ес-

39

тественной склонности к ближнему, а потому, что безсодействия общества мы не могли бы пользоватьсяудобствами и безопасностью. Именно этому служитдобродетель, тогда как противодействие общежитель-ному порядку есть новое безобразие, возврат к старомуестественному состоянию войны всех против всех. Нопревознося блага общественного состояния, котороеони выводят из всеобщего себялюбия, они забывают,что «когда мы восхваляем доблесть Катона и ненави-дим гнусный характер Катилины, то наши похвалы илинаша ненависть не вызываются представлениями доб-ра, какое может быть сделано нам первым, или зла, ка-кое может быть нам причинено вторым»29 . Нами дви-жет здесь некое бескорыстное представление, котороеСмит называет симпатией, которое никак нельзя отож-дествлять с себялюбием. Искаженное понимание сис-темы симпатии – вот главная ошибка учения о челове-ческой природе, которое выводит все чувства и страс-ти из себялюбия.

Обратимся теперь к характеристике этическихвзглядов самого А.Смита. Как уже указывалось выше,эта книга оказалась заметной вехой в истории этики.Смит ставит два вопроса: (1) как понималась в исто-рии мысли «добродетель» и (2) какие способности душипобуждают нас, по мнению философов, предпочитатьдостойное поведение.

По первому вопросу Смит особо выделяет две точ-ки зрения: Хатчесона, который полагал добродетель вблагожелательности, и С.Кларка, видевшего доброде-тель в поведении, соответствующем обстоятельствам,в которых мы находимся относительно прочих людей.

29 ТНЧ. С. 306.

40

Относительно второго пункта Смит задается вопро-сами: выражаются ли чувства одобрения добродетель-ного характера нашей любовью к самим себе, т.е. сооб-ражениями личной выгоды, либо мы постигаем разли-чие между характерами одним разумом, подобно тому,как он отличает истину от заблуждения. Существует итретья точка зрения: одобрение – функция особогонравственного чувства или же, наконец, подобное дей-ствие производится каким-либо иным свойством че-ловеческой природы, каким-либо видоизменениемсимпатии или подобного чувства.

Ни одна из этих систем, по мнению Смита, не даетточного представления о том основании, исходя из ко-торого мы судим о приличии или неприличии чувства,побуждающего нас к поступку. Это основание, полага-ет Смит, может корениться только в симпатическомчувстве гипотетического свидетеля, который предпо-лагается бесстрастным и просвещенным. Одновремен-но нельзя упускать из виду, что добродетель невозмож-на вне причинности и естественности.

Для нас представляют интерес высказывания Сми-та о системах, полагающих добродетель в человеколю-бии. Наиболее глубокое философское развитие этойдоктрины, по мнению Смита, представил Ф.Хатчесон,определявший добродетель как исключительно чистоеи благородное человеколюбие. Высшая степень добро-детели состоит в подчинении всех личных чувств же-ланию всеобщего благополучия людям. Ясно, что лю-бовь к самому себе не может ни в каком случае счи-таться добродетелью. Добродетель в значительнойстепени теряет свое достоинство, если при совершениипоступка агент имел в виду сопровождающее такое делочувство внутреннего удовлетворения и одобрения со-

41

вести. Это мнение Хатчесона, считает Смит, противо-речит общепринятому. Эгоистические мотивы могутбыть побудительной причиной наших поступков, за-служивающих похвалы. Человеколюбие, как его пони-мает Хатчесон, метко замечает Смит, это скорее не че-ловеческое, а божественное побуждение, которым бо-жество руководствуется в своих действиях.

Смит ставит вопрос: почему нужно подчинятьсябожеству? Тут возможно несколько ответов. 1. Могуще-ство бога беспредельно, он может наградить или нака-зать нас на веки (Гоббс). 2. Даже независимо от этихсоображений несовершенное творение всегда должноповиноваться своему совершенному творцу (квиетизм).

При первом ответе добродетель заключается в благо-разумии или корыстном преследовании наших интере-сов и счастья. Если принять второй ответ, то тогда добро-детель состоит в приличии или естественности нашихпоступков, ибо основанием для нашего повиновения слу-жит естественность чувства повиновения и подчинениябожественному превосходству и совершенству.

Так в системе юмовского скептицизма, указываетСмит, все душевные качества, приятные или выгодныекак для человека, обладающего ими, так и для прочихлюдей, одобряются как добродетельные. Но достоин-ства или полезность страсти состоит в пристойной сте-пени ее напряжения. Поэтому добродетель по этой си-стеме тесно связана не столько с самими чувствами,сколько с установлением приличных для них границ.

Различие между этой системой и той, которуюнамеревался установить Смит, заключается в том, чтомерилом оценки страстей провозглашается неполезность, а симпатия или соответствующее чувствобеспристрастного наблюдателя, в котором Смит, с

42

одной стороны, как бы персонифицирует нормыобщественного мнения, а с другой – олицетворяетнашу внутреннюю совесть. Теория нравственныхчувств – это в первую очередь теория симпатии.

Рассмотрим теперь обзор Смитом различных прин-ципов одобрения. Здесь Смит также усматривает триспособа или мотива одобрения. Среди философов, счи-тавших, что одобрение имеет место только из любви ксебе, Смит называет Гоббса, Пуффендорфа и Мандеви-ля. Критикуя их принципы, Смит указывает на недопу-стимость мотивирования сочувствия личной выгодой.Например, мужчина, переживающий роды любимойженщины, не извлекает из этого никакой пользы. В ча-стности, Смит указывает, что Гоббс полагал, будто меж-ду справедливостью и несправедливостью нет никакогосущественного различия. Их различие он целиком ста-вил в зависимость от воли правительственной власти. Наделе попытка Гоббса подчинить требования человечес-кой совести правительственной власти, вырвав тем са-мым ее из-под власти фанатичного духовенства, былаобусловлена крамольностью и честолюбием последне-го, что было важнейшим источником общественныхбеспорядков в эпоху, когда жил Гоббс. Но это породило«возмутительное учение», для опровержения которогонеобходимо доказать, что разум человеческий естествен-но одарен способностью отличать похвальное, справед-ливое и добродетельное от несправедливого, достойно-го порицания в поступках.

Закон, как заметил глава кембриджских платони-ков Р.Кедворт, не может быть источником этих разли-чий. Источником может быть только разум, показыва-ющий нам различие между добром и злом так же, как иразличие между истиной и заблуждением. Но, замеча-

43

ет Смит, хотя разум, несомненно, является источникомвсех общих правил нравственности и суждения, неле-по и невозможно предположить, чтобы в отдельныхслучаях, послуживших для составления общих правил,первоначальное представление о справедливом и не-справедливом вытекало из разума. Эти первоначальныенаблюдения, как и все прочие, на которых основаныобщие правила, не могут быть предметом разума, но со-ставляют предмет непосредственного чувства. Разум сампо себе не может сделать предмет приятным или непри-ятным, ибо главный предмет нашего влечения или от-вращения – удовольствие и страдание, но отличает ихдруг от друга не разум, а непосредственное чувство.

Итак, Смит четко и определенно занимает пози-цию сторонников теории внутреннего чувства, уже тра-диционную для шотландских мыслителей. Он воздаетдолжное Хатчесону, которому принадлежит честь точ-ного доказательства, в каком смысле можно сказать, что«все нравственные различия составляют результат ра-зума, а в каком отношении они непосредственно вы-текают из чувства. Системы, полагающие принципомнашего одобрения и неодобрения чувство, разделяют-ся Смитом на два класса. Первые полагают, что причи-на нашего одобрения лежит в чувстве особого рода, всиле впечатления, производимого на душу чувствамии поступками, из которых одни поражают эту душев-ную способность приятным, а другие неприятным об-разом. Так как это чувство по природе отлично от ос-тальных, то ему и дали наименование нравственногочувства. Сторонником этой теории был Хатчесон, ко-торый доказывал, что себялюбие, а также любое отправ-ление разума может быть не принципом одобрения, алишь результатом совершенно особенной способнос-

44

ти, которую природа даровала человеку... Это чувство,замечает Смит, сходно с внешним чувством, напримерсо вкусом и обонянием. Доктор Хатчесон, говорит да-лее Смит, старался защитить свою систему, доказывая,что она находится в согласии с законами природы, ода-рившей человека множеством чувств, в том числе чув-ством, отзывающимся на красоту и безобразие во внеш-них предметах, а также общественным чувством, посред-ством которого мы сочувствуем счастью или несчастьюближних. Но одновременно Хатчесон заявляет, что не-лепо приписывать нашим чувствам качества, принадле-жащие предметам, действующим на них. Все это нахо-дится, по мнению Смита, в известном противоречии саналогией между внутренними и внешними чувствами.

Вместе с тем Смит выдвигает против этики Хатче-сона и другие возражения, «отвергнуть которые затруд-нительно». Одно из них касается природы одобрения илинеодобрения. Ясно, что нельзя унифицировать одобре-ние, как это делает Хатчесон. Так гнев, который мы ис-пытываем против мужчины, отличается от гнева, испы-тываемого против женщины или ребенка. Возможны ивозражения против самого понятия особенного и неза-висимого морального чувства. Почему оно до послед-него времени не было известно и даже не получило на-звание ни на одном языке? Данный термин появилсянедавно и еще не прижился в английском языке. Да идействует ли моральное чувство когда-нибудь само посебе в чистом виде, спрашивает Смит. Можем ли мыпочувствовать в себе его существование и увидеть, чемоно отличается от других чувств, как мы ощущаем впе-чатления радости и печали, надежды, страха, отчаяния?

Эта критика очень важна. Смит показывает, чтонатуралистическое рассмотрение внутреннего, соци-ального по природе чувства (по аналогии с психологи-

45

ей внешнего чувства) неминуемо приводит к неогра-ниченному расширению списка чувств. Принцип сим-патии позволяет избежать плюрализма. Апелляция ксоциальной практике, отражающейся в языке, такжевесьма характерна, как легко убедиться в разборе по-зитивной части смитовского исследования.

Человеку свойственно участие к тому, что проис-ходит с другими людьми. Истоки нашей чувствитель-ности к страданию посторонних людей, по Смиту, ле-жат в нашей способности переноситься воображениемна их место, в способности, которая доставляет намвозможность представлять себе то, что они чувствуют,и испытывать те же ощущения. Смит особо настаиваетна этом моменте, считая, что «философы последнегопериода» упустили его из виду. Не следует, однако, пре-увеличивать интенсивность симпатии, предупреждаетСмит. Чувство нашей собственной безопасности, мысльо том, что в действительности страдает другой, не мо-гут покинуть нас, ибо мы всегда сознаем, что переме-щение в чужое положение, вызывающее симпатию,существует только в воображении.

Очень важна в этом отношении переписка Юма иСмита в период подготовки последним второго изда-ния Теории нравственных чувств (1761 г.). Юм сообщилСмиту о том, что до него дошли слухи о подготовке вто-рого издания ТНЧ, в котором Смит будто бы готовитсявнести дополнения и исправления в книгу. Юм предо-ставляет Смиту самому решать, в чем они будут состо-ять, но со своей стороны рекомендует более полно идетально обосновать то, что все виды симпатии явля-ются необходимо положительными. Ведь может пока-заться, будто существует и отрицательная симпатия, чтов обычном смысле на практике не может иметь мес-

46

то30 . Слезы и горе, симпатия к трагедии (сладкие сле-зы) были бы невозможны, если бы симпатия была со-чувствием только положительному. Он напоминаетСмиту, что и сам выражался в том смысле, что болез-ненно переносит горе и все мы всегда встречаемся сгорем с неохотой. Отсюда пожелание Смиту «модифи-цировать» или получше объяснить это чувство и при-мирить его с собственной системой31 .

Пытаясь преодолеть абстрактный подход к челове-ку, выявить его общественную природу, Смит утверж-дает, что общество может поддерживаться при содей-ствии корыстного обмена взаимных услуг, за которы-ми всеми признана известная ценность. Человек неможет довольствоваться ни к чему не обязывающей

любовью к ближним или «воображать себя другом сво-их собратий только потому, что в глубине своего серд-ца он желает им благоденствия». Он должен идти кцели, указываемой ему жизнью.

Еще более отчетливы усилия Смита исследовать об-щественную стихию человека в разделе, посвященномпроисхождению и причинам наших суждений о нашихсобственных поступках и чувствах. Здесь Смит обна-руживает те же основания. Мы одобряем или порица-ем наше поведение, смотря по тому, сочувствуем мы по-буждениям и чувствам, руководившими нами, если мывообразим себя в положении постороннего наблюда-теля. Заслуживает внимания то, что Смит отчетливо по-нимает неприемлемость метода робинзонад в данномвопросе. Если бы можно было представить себе чело-

30 The Correspondence of Adam Smith. Oxford, 1977. Letter 36 from

David Hume 28 July 1759. Р. 43.31

Ibid.

47

века, пишет он, выросшего на необитаемом острове,вне всякого общения с людьми, то в нем не было быникакого понятия о приличии и неприличии своихпоступков и чувствований, о достоинстве и недостат-ках своей мысли, как и о красоте или безобразии свое-го лица. Но поместите этого человека в обществе, и онобретет зеркало. Он найдет его в собственном образе иобразе людей, с которыми он будет жить вместе. Об-щество формирует наши мнения о характерах и поступ-ках хороших людей и нашу склонность следить за впе-чатлением, которое мы производим на окружающих.

Смит проявляет себя как верный адепт школы вну-треннего чувства. Нравственные способности – этопервоначальный и самобытный инстинкт природы. Ихисключительная цель состоит в одобрении или неодо-брении оснований наших поступков. Способность этасоставляет как бы род чувства. Как согласовать это спредыдущими рассуждениями об общественном про-исхождении наших оценок? Возможно, вслед за Хат-чесоном Смит рассматривает нравственный инстинкткак потенцию, актуализирующуюся только в общест-ве. Как бы то ни было, опустив всю гносеологическуюпроблематику, беспокоившую Хатчесона, и как бы незамечая работы, проделанной в этом отношенииЮмом, Смит просто объявляет: способности вложеныбогом в глубину наших сердец; эти чувства – поверен-ные бога, наказующие нас за нарушение нравственно-сти неизбежным стыдом и угрызениями совести и на-граждающие за ее соблюдение «таким же неизбежнымспокойствием и внутренним довольством».

Но все-таки необходимы какие-то рамки и для бла-гочестия. Смит вовремя замечает опасность. Еще не-много и ему пришлось бы признать религиозные прин-

48

ципы за единственные похвальные основания для нашихдействий и все наши естественные привязанности заме-нить единственно любовью к богу. Поэтому Смит указы-вает, что ложные представления в деле религии – едва лиединственные причины, которые могут совершенно из-вратить естественные чувства. И вообще во всем, что неимеет никакого отношения к религии, достаточно одно-го здравого смысла, чтобы вести нас если не к совершен-ству, то, по крайней мере, к поступкам более или менееблизким к нему. В последнем прижизненном изданииСмит снял тезис, который мог дать повод представить со-весть и долг как данные Божественным Откровением спо-собности. Как видим, отношение к религии у Смита до-статочно сложное. Отвергая главенствующее значениеблаговоления и благожелательности, которое придавал имХатчесон, он тем не менее воспроизводит теологическийспособ их обоснования: любовь ко всему человечествуможет доставить радость только тому, кто проникнут глу-боким убеждением, что все существа, населяющие все-ленную, находятся под покровительством мудрого и поприроде своей благого существа, управляющего миром.Именно богу принадлежит наблюдение за порядком и по-печение о всемирном благополучии. Назначение челове-ка скромнее – он должен заботиться о собственном счас-тье, о благосостоянии своего семейства, своих друзей,своей страны. Это достаточно сложная миссия. Смит от-лично понимает, что любовь к отечеству вовсе не вытека-ет из любви ко всему человечеству и побуждает смотретьсо злобой и завистью на благосостояние и усиление со-седних народов. А эгоизм сословий, как правило, оказы-вается сильнее их патриотизма.

Внешне теория морального чувства Смита носитпсихологически-дескриптивный характер, что с изве-стной натяжкой можно представить как результат вли-

50

нах, интригах, партиях и революциях не что иное, каксобрание опытов, с помощью которого политик илипредставители моральной философии устанавливаютпринципы своей науки».

3. Богатство народов: «Дай мне то, что мне нужно,и ты получишь то, что тебе нужно»

В Исследовании о причинах и природе богатства на-родов объектом изучения становятся гражданское об-щество, общественные отношения, в том числе отно-шения производства и обмена, а также их история, ис-тория науки и различных социальных институтов,наконец, «экономический человек». Легко увидеть, чтосводить знаменитое произведение Смита только к по-литэкономической проблематике нельзя.

Возникает вопрос, в каком же отношении находит-ся учение Смита о природе человека в Богатстве наро-дов и в Теории нравственных чувств. Существуют раз-личные точки зрения по этому вопросу: Теория нравст-венных чувств и Богатство народов (1) противоречатдруг другу, (2) не противоречат, а образуют единство,(3) независимы друг от друга. Нельзя не признать, чтонайти логическую связь между «экономическим» и«нравственным» человеком Смита весьма затрудни-тельно. Вместе с тем не следует считать теорию моралиобоснованием альтруизма, а симпатию – принципомблагожелательности.

В Теории нравственных чувств предпринята попыт-ка синтетического подхода к человеку как единствупротивоположных склонностей. Смит там пишет: ка-кую бы степень эгоизма мы не предполагали в челове-ке, природе его свойственно участие к тому, что слу-

51

чается с другим. Человек может существовать только вобществе… все члены человеческого общества нужда-ются во взаимных услугах. Общество может поддержи-ваться при содействии корыстного обмена взаимныхуслуг, за которыми всеми признана известная ценность.

Но Смит одновременно подчеркивает, что всякийчеловек, по внушению природы, заботится прежде все-го о самом себе. Поэтому каждому из нас несравненнодороже наши собственные интересы, чем интересыпрочих людей. Вместе с тем себялюбие и нравствен-ность не релевантны: «любовь к самому себе ни в ка-ком случае не может быть добродетелью, в какой быстепени она ни проявлялась и какое бы направлениени придавала она нашим поступкам».

С 1767 года Смит преимущественно проводит вродном Керколди, в глубоком уединении работая надсвоим главным трудом. Уже в начале труда он прово-дит демаркационную линию между ТНЧ и БН. Обос-новывая ключевое понятие БН – разделение труда, –он видит его причину в определенной склонности че-ловеческой природы к мене, торговли и обмену одно-го предмета на другой. Эта склонность антропологи-чески не имеет ничего общего со склонностью илиспособностью симпатии. «Не от благожелательности(курсив мой. – М.А.) мясника, пивовара или булоч-ника ожидаем мы получить свой обед, а от соблюде-ния ими своих собственных интересов. Мы обраща-емся не к их гуманности (т.е. не к симпатии. – М.А.), ак их эгоизму и всегда говорим не о наших нуждах, нооб их выгодах32 .

32 Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов.

Т. 1. М., 1935. С. 17.

54

ся невозможным, что Король Франции может взять на-лог с чеканки монеты в размере 8%. Никто бы не принесни одного слитка серебра на монетный двор. Все былобы послано в Голландию или Англию, где все было быотчеканено и вернулось бы во Францию всего за два про-цента»34 . Позже Рикардо заметил, что сначала продает-ся товар, а потом выплачивается рента, а не наоборот.

Но все частные ошибки заслоняются грандиознойразработкой стратегии социально-экономическогоразвития народного хозяйства, безусловно одобрен-ной Юмом. Основные направления этой стратегии втеории – жесточайший удар по меркантилизму как ту-пиковому пути в решении задачи роста национально-го богатства. Противопоставление ему промышленно-го развития на основе прогрессирующего разделениятруда и свободы торговли – единственно возможныйпуть к богатству народа. Что вселяло уверенность восуществимости этой стратегии? В какой-то степениначавшийся в середине столетия беспрецедентныйэкономический и культурный рост Шотландии – пря-мой результат либерального реформирования ее тор-говли, промышленного, сельскохозяйственного про-изводства. Отсюда убеждение Смита, сложившеесяуже в ранних произведениях и развитое в первой кни-ге об оптимальной эффективности естественного,спонтанного развития природных и социально-эко-номических систем. То, что без всякого мистицизмаСмит называл уже в ранних произведениях «невиди-мой рукой» (invisible hand). В «Предуведомлении» кпоследнему изданию ТНЧ Смит указывает, что шес-

34 Цит. по: Mossner E.C. The Life of David Hume. Oxford, 1970 (1954).

P. 271.

55

тая часть «О свойствах добродетели» была переписа-на полностью. В 7-й части Смит соединил все, чтобыло в разбросанном виде высказано в ТНЧ о стоиче-ской философии. Думается, в какой-то степени неко-торые изменения вызваны выходом в свет и благопри-ятным приемом БН. Но в какой степени – это темаособого разговора.

Изучение конкретных общественных отношений вБогатстве народов, предпринятое спустя 17 лет послевыхода 1-й книги Смита, начатое Смитом с анализаразделения труда, позволяет ему увидеть в новом светеранее выдвинутые тезисы. Так положение о существо-вании в человеческом обществе взаимных услуг и т.п.наполняется историческим и социальным содержани-ем именно в свете учения о разделении труда. Раскры-то и содержание понятия «корыстного обмена услуга-ми». Теперь Смит характеризует стремление человекак улучшению своего положения как могущественноеначало, как естественное усилие, как постоянное, не-исчезающее стремление, естественная наклонность.Увы, услуги оказываются людьми не из симпатии и бла-гожелательности, а из «соблюдения ими своих собст-венных интересов. Мы обращаемся не к их гуманнос-ти, а к их эгоизму и никогда не говорим о наших нуж-дах, а лишь об их выгодах». Смит сравнивает этостремление с неизвестной нам жизненной силой орга-низма, которая часто восстанавливает здоровье и силувопреки не только болезни, но и нелепым предписа-ниям врача. Не означает ли такое настойчивое подчер-кивание неуемного стремления «буржуазного» челове-ка к материальным ценностям признание того, что этостремление полностью низводит до рыночной стоимо-сти ценности нравственного и эстетического порядка?

57

мя различными классами людей» – землевладельцамии торговцами с ремесленниками, «точнее безумием пер-

вых и трудолюбием вторых».

Одним из замечательных достижений Смита в кни-ге является обоснование трудовой теории стоимости.

Смит различает производительный (увеличивающийстоимость предмета) и непроизводительный труд, не

производящий такого действия. Оспаривая «догму»

физиократов о том, что производительным трудом яв-ляется только сельскохозяйственная деятельность,

Смит дает общее определение производительного тру-да как любого труда, обмениваемого на капитал, а не-

производительного как любого труда, обмениваемого

на доход. На этом основании Смит решительно отно-сит к непроизводительному классу государя со всеми

судебными чиновниками и офицерами, всю армию ифлот, а также священников, юристов, врачей, писате-

лей всякого рода, актеров, паяцев, музыкантов, опер-

ных певцов и танцовщиков.Труд и вообще профессиональная деятельность че-

ловека во многом формирует его духовный облик. Ум-ственные занятия и развитие большей части людей не-

обходимо складываются в соответствии с их обычны-

ми занятиями. Вот как, например, Смит описываетвлияние труда на формирование личности пахаря и го-

родского работника. Ремесло фермера требует большеискусства и опыта, чем большинство механических ре-

месел. И простой пахарь, хотя его обычно считают об-

разцом глупости и невежества, обладает рассудитель-ностью, недоступной городскому рабочему. «В умствен-

ном отношении низшие слои народа в деревнепревосходят городское простонародье». Смит подроб-

58

но анализирует распространение образования, возмож-ности получения знаний в зависимости от социально-го положения граждан.

Более того. Изучение влияния социальной струк-туры общества позволяет Смиту внести в пониманиеморали новый момент. В IV книге Богатства народовСмит пишет: в любом цивилизованном обществе, гдеуже вполне установилось разделение на классы, всегдасуществовали одновременно две схемы или системынравственности… Первая обычно принимается и по-читается простонародьем, вторая – так называемымобществом, людьми воспитанными и светскими. Вы-яснение зависимости содержания нравственных цен-ностей, норм от социального статуса субъекта морали –весьма плодотворный путь объяснения нравственнос-ти как таковой, не найденный Хатчесоном и по суще-ству игнорируемый Юмом.

Столь же глубоко и плодотворно объяснение упад-ка влияния католичества на общественную жизнь Ев-ропы. Устройство католической церкви, по мнениюСмита, можно считать самой страшной силой, котораякогда-либо была объединена и сосредоточена противвласти и прочности гражданского правительства, а так-же против свободы и разума и счастья человечества…Сила католичества в том, что самые грубые заблужде-ния суеверия питались и поддерживались частнымиинтересами столь большого числа людей, что это ог-раждало их от всех нападений человеческого разума.Разум, хотя и мог разоблачить даже в глазах простогонарода те или иные «фокусы» духовенства, тем не ме-нее со своими «слабыми усилиями» не смог бы дажесерьезно поколебать здание, выстроенное, казалось бы,на вечные времена. Постепенное развитие ремесел,

59

мануфактур и торговли – вот, по Смиту, причина, унич-тожившая власть крупных баронов, с одной стороны,и светскую власть духовенства в большей части Евро-пы – с другой.

Важнейший аспект книги Смита состоит в теорети-ческом анализе наблюдаемых явлений, фактов, социаль-ных, экономических отношений. Можно ли ограничи-ваться дескриптивным эмпиризмом, усвоенным Сми-том у его старшего друга Д.Юма, который тот реализовалв Истории Англии? Погружение в исследование эконо-мических отношений требовало решения вопроса об эв-ристической силе абстракции. В вопросе об абстракции,как было выяснено ранее, Юм стоял на позициях край-него номинализма и свой анализ общих понятий обыч-но сводил к выяснению их фиктивности.

В своих ранних философских работах Смит такжекритиковал гипостазирование общих идей у Платона,хотя вынужден признать, что создать учение о проис-хождении общих идей даже сегодня является величай-шей трудностью. Далее Смит критикует теорию абст-ракции Мальбранша и Локка. Но, видимо, Смита неустраивала и позиция крайнего номинализма Берклии Юма, поскольку в противном случае он не преминулбы ее противопоставить критикуемым теориям абст-ракции. В политэкономических исследованиях Богат-ства народов Смит получил полную возможность про-явить свое отношение к данному вопросу. Уже в началеработы Смит вводит понятие потребительной и мено-вой стоимости. Первая обозначает полезность какого-либо предмета, а иногда возможность приобретениядругих предметов, которую дает обладание даннымпредметом. Именно при определении меновой стои-мости Смит вынужден использовать абстрагирование.

60

Но это не «гипотетическое абстрагирование, аналогич-ное геометрическому отвлечению от всего несущест-венного для нужд исследования», не идеальные мате-матические объекты, это действительная квинтэссен-ция экономического отношения человека, когда Смитна вопрос, что является действительным мерилом ме-новой стоимости, из каких частей состоит действитель-ная цена (вопросы по его выражению чрезвычайно аб-страктные), называет труд единственным и действи-тельным мерилом, при помощи которого во все временаи во всех местах можно было расценивать и сравниватьстоимость всех товаров. Смит идет еще дальше и ука-зывает, что стоимость, которую рабочие прибавляют кстоимости материалов, распадается сама в этом случаена две части. Работнику не всегда принадлежит весьпродукт его труда. На этот фундамент опирается всепоследовательно развертываемое исследование Смита.Система Смита, ее судьба, ее истинность зависит имен-но от теории трудовой стоимости, от корректности ееабстракций.

Творчество Смита – действительный шаг в разви-тии шотландской философской мысли. Восприняв отХатчесона проблематику теории внутреннего чувстваи развивая ее дальше, он, под влиянием Юма, обраща-ется к изучению историко-социальной практики. Смитявляется одним из инициаторов подхода к феноменучеловека с учетом всего богатства его исторических иобщественных связей. Именно на этом пути можнобыло ожидать открытия тайны происхождения нрав-ственных и эстетических ценностей, норм, критериев.За Смитом последовали представители так называемойисторической школы, в которую входили У.Робертсон,А.Фергюссон, Дж. Милляр и др. Так Фергюссон в ра-

61

боте Опыт истории гражданского общества указывает,что повествование об одном человеке отдельно есть нечто иное, как подробное изложение его чувствованийи мыслей в отношении к подобным себе, а всякий опытпо сему предмету должно делать над целым обществом,а не отдельно над одним человеком.

Вместе с тем отметим нежелание Смита следоватьза Юмом в ревизии локковской гносеологии. ЗдесьСмит еще более консервативен, чем его учитель Ф.Хат-чесон. Однако «не замечать» юмовские инновации вобосновании ценностного мира нельзя было бесконеч-но. Одну из первых попыток «ответа» мы находим устаршего современника Смита Генри Хоума.

4. Смит: Pro et ContraАдам Смит, сидя в своей комнате у

камина, произвел больше перемен, чем

многие первые министры.

Г.Спенсер. Представительное правлениеи к чему оно пригодно (1857)

Увы, время меняет смысл книг. История идет даль-ше в глубь будущего, теряя по дороге книги и зановообнаруживая на своем пути книги прошлого и вот ужедети противников Смита его прославляют, потомкиего сторонников насмехаются над ним и чуть ли непрезирают. Разошлись оценки его трактовки вмеша-тельства или невмешательства государства в экономи-ческие процессы, его понимания конкуренции и т.п.Марксисты считают его своим (трудовая теория сто-имости), своим считают его и неоклассические либе-ралы (Ф.Хайек – индивидуализм, стихийное возник-новение государственных институтов, Laisser passer).

У кейнcианцев он также в святцах, хотя и с некото-рыми оговорками (недостаточно ограничивал свобо-ду торговли).

Современный исследователь Д.Р.Лингрен называ-ет его мифом об Адаме Смите как неостроумном эк-лектике, которому удалось увидеть мельком невидимыесилы, формирующие человеческое поведение и унифи-цирующие драму общества. Этот миф, говорит он, име-ет лишь поверхностное сходство с глубоко человечнымфилософом, который дал исходный импульс тому, чтостало в руках менее проницательных людей экономи-кой. Пожалуй, некоторая неопределенность такой ха-рактеристики наиболее симпатична. Смит писал кни-гу, не Скрижали. И относиться к ней уместнее как ккниге, увеличившей духовное богатство народов, какбы ни толковали БН за уже 225-летнюю историю.

63

ГЛАВА II.АДАМ ФЕРГЮСОН (1723–1816)

ТЕЗКА И СВЕРСТНИК АДАМА СМИТА

1. Священник, солдат, ученый,профессор…

Сверстник и тезка Смита Адам Фергюсон, бывшийполковой священник, став светским человеком, вошелв философский кружок в Эдинбурге с середины 50-хгодов, разделив просветительские взгляды его членови его неформального лидера Юма. Его главная книгаОпыт истории гражданского общества вышла в 1767 г.и сразу была принята публикой, вопреки опасениямЮма, считавшим публикацию преждевременной. Фер-гюсон проявил в Опыте недюжинную оригинальность,хотя и признавался, что ему нечего добавить к тому, чтонаписал Монтескье. Он также поддерживал стратеги-ческую идею Юма о стихийном (аффективном по Юму,инстинктивном по Фергюсону) происхождении госу-дарственных институтов и установлений. Вместе с темФергюсон выдвигает идею, отрезвляющую безгранич-ный оптимизм, столь свойственный веку Разума. Этаидея о цене прогресса. Прогрессирующее разделениетруда обособляет от общества представителей важныхпрофессий – военных и политиков. Это приводит ккоррупции, поскольку жизненно важные проблемымира и войны и свободы народ поручает посторонним

64

профессионалам. Фергюсону совершенно несправед-ливо и некомпетентно отдан Марксом приоритет от-крытия неоценимой важности социального явления –разделения труда. Это несуразное мнение исправленов данной главе.

Когда Эдинбургский философский кружок, мозго-вой центр Шотландии в середине пятидесятых годовXVIII столетия, пополнился отставным капелланомФергюсоном, Юм уступил ему место смотрителя биб-лиотеки адвокатов. В 1759 г. Фергюсон служит на ка-федре натуральной философии в университете Эдин-бурга, с 1764 там же заведует кафедрой пневматики иморальной философии. Став в 1766 г. доктором права,в следующем году издает Опыт истории гражданскогообщества, свой самый известный труд. Возраст акмевобрал в себя богатый жизненный опыт. Адам родилсяв Пертшире, графстве на границе с горной Шотланди-ей, 20 июня 1723 г., в один год с другим Адамом – Сми-том. После учения в приходской деревенской школе играмматической школе в Перте, в 1738–1742 гг. былстудентом Университета св. Андрея, где получил сте-пень магистра искусств, после чего поехал в Эдинбург –учиться на священника.

В 1745 назначен заместителем капеллана 43 шот-ландского полка «Черная стража» и сразу с палашом вруках принял боевое крещение, за что получил выго-вор от командира: мол, надо заниматься своим делом.Однако на следующий год Адам – уже главный капел-лан полка. Его проповедь, заклеймившая Дом Стюар-тов, Папу Римского и Францию, так понравилась знат-ной особе, матери командира полка, что она издала засвой счет ее английский перевод. Так началась литера-турная деятельность Адама. Простясь навсегда с арми-

65

ей и церковью в 1754 г., отставник Фергюсон провелдва года в Голландии и Саксонии. Вернувшись на ро-дину, он принял участие в движении умеренных рели-гиозных реформаторов и, как уже указывалось, началпреподавательскую деятельность. Через два года послевыхода в свет Опыта истории гражданского обществаопубликовал для студентов колледжа Эдинбурга посо-бие Наставления моральной философии.

В 1774–1775 гг. Фергюсон – воспитатель ЧарльзаЧестерфильда, с которым путешествует по Франциии Швейцарии. Во время этой поездки встречается сВольтером.

После начала войны за независимость американ-ских штатов принимает участие в полемике, развернув-шейся в британском обществе, и в работе образован-ных комиссий по урегулированию конфликта. Усилиякомиссии оказались тщетными, и Фергюсон возвраща-ется к научной работе, издав в 1783 г. весьма популяр-ный в его стране труд История прогресса и падение Рим-ской республики (его затмило только аналогичное иссле-дование Э.Гиббона История упадка и разрушенияРимской империи). В 1785 г. оставляет кафедру мораль-ной философии своему ученику Д.Стюарту. Последнееего произведение, Принципы моральной и политическойнауки, составлено по материалам лекций в колледжеЭдинбурга.

В 1793 г. Фергюсон в последний раз посетил Евро-пу. В Германии его избрали иностранным членом ко-ролевской прусской академии наук и искусств.

Умер Адам Фергюсон 22 февраля 1816 г. Таков егожизненный путь, путь священника, солдата, ученого,профессора и невостребованного в полной мере госу-дарственного мужа.

66

2. Книга жизни. Диспозиция

В архиве ученого осталось много неопубликованныхрукописей. Тематика некоторых из них весьма привле-кательна. Например, «О принципе моральной оценки»,«О свободе и необходимости»; «Что можно утверждатьи постигать относительно Высшего существа», «Экскур-сия в Хайленд» (Горная Шотландия. – М.А.), «Пресло-вутые радости воображения»35 , «О науках, предмет ко-торых дух», «Характеристики природы человека»,«О природе и искусстве»; «О различных сторонах мо-ральных наук»; «О политиках и военных», «О категори-ях, образующих рассуждения и продукты мысли».

Трудно судить о непрочитанном Фергюсоне, ноочевидно, что из опубликованных произведений основ-ное место занимает его труд Опыт истории граждан-ского общества (1767), выдержавший при жизни авто-ра 6 изданий. Написанная, в отличие от большинствасовременных сочинений такого рода, сжато и ясно,книга сразу получила признание и уже на следующийгод после выхода была переведена на немецкий язык.Между тем близкий друг автора и в чем-то его покро-витель Давид Юм высказывал опасения относительнодальнейшей судьбы творения Адама и считал его пуб-ликацию преждевременной. Нет оснований сомневать-ся в доброжелательном отношения Юма к младшемуколлеге по философскому цеху: первая версия Опыта –Об усовершенствовании расценивалась им как эскизбудущей великой книги. Окончательный же ее вари-ант мог, по мнению Юма, нанести непоправимый ударпо научной репутации друга. Что же смущало мэтра?

35 Радости (удовольствия) воображения – выражение Аддисона.

67

И изменил ли он свое мнение после того, как совре-менники и близкие друзья Юма приняли книгу «наура»? Однозначного ответа нет. Возможно, какой-тосвет могла бы пролить неопубликованная работаО принципах моральной оценки, в которой описываетсябеседа Д.Юма, А.Смита и некоего Роберта Кларка, вы-ражавшего взгляды самого Фергюсона, но она нам, ксожалению, недоступна.

Особое мнение Юма поставило участников егокружка в неловкое положение, поскольку те поспеши-ли расхвалить книгу Фергюсона. Как бы то ни было,инцидент не нарушил добрые отношения друзей. Юмзавещал А.Фергюсону (так же как А.Смиту и Ж.Далам-беру) немалую по тем временам сумму, по 200 фунтовстерлингов.

Все основные проблемы природы человека и егообшественного бытия заново обсуждены в труде Фер-гюсона. Изначальная «общежительность» человека рас-сматривается автором Опыта истории гражданскогообщества как переход от грубого, первобытного «ди-кого» общественного состояния к цивилизации, при-чем выявляется несовпадение этого процесса с совер-шенствованием моральных качеств человека, т.е. ста-вится вопрос о регрессивных сторонах общественногопроцесса. Цивилизационный процесс, рафинируя об-щественные отношения и институты, увеличивая бо-гатство нации, создает возможность обособления лю-дей от общества, они теряют чувство гражданственно-сти. Такое попятное движение называется коррупцией.

Моралистическая критика коммерческого общест-ва во многом обусловлена жизненным опытом автора.Рожденный на рубеже между горной и равнинной час-тями Шотландии, он с детских лет жил как бы в двух

68

мирах. Реликтовом – клановом, с отношениями кров-нородственными и патерналистскими – и «цивилизо-ванном», с обезличенными социальными связями, об-ществе коммерческом и «атомизированном», где всё –на продажу. Большую часть жизни он прожил в равнин-ной Шотландии, говоря словами Бернса, «В горах моёсердце, доныне я – там». Здесь кроятся истоки своеоб-разных оценок социального развития в современную ипрошлые эпохи, ностальгия по Спарте с ее строгойморалью и неприязнь к демократическим Афинам,моралистическая оценка коммерческого общества.

Нестандартность подхода шотландского социологаи моралиста проявляется в трактовке традиционного дляполитической литературы того времени вопроса о есте-ственном состоянии. Как известно, существовало пред-ставление о первобытном или естественном, природномсостоянии как асоциальном, разобщенном бытии чело-века, в крайнем случае допускалось существование се-мьи, которая жила сама по себе, с тенденциями посте-пенного объединения с другими родственными семья-ми. Конец естественного состояния наступает тогда,когда разросшееся племя или род заключают обществен-ный договор, учреждающий ту или иную форму госу-дарственного правления со взаимными правами и обя-занностями правителя и подданных. По Гоббсу, этот пе-реход к общественному или гражданскому состояниюбыл результатом истребительной войны всех противвсех; по Локку – добровольного согласия людей, жив-ших в относительном мире, но благоразумно предполо-живших, что при установлении государственных инсти-тутов и законодательства у них повысится уровень лич-ной безопасности и сохранности наследуемойсобственности. Существовала и другая точка зрения –

69

Давид Юм считал общественный договор философскойфикцией. Группы семей консолидируются в обществостихийно или насильственным путем объединяются вгосударстве посредством завоевания интервентами36 .Разделение человеческой истории на естественную (пре-дысторию) и общественную впервые артикулировано втерминах светской доктрины Т.Гоббса, который ведет ееразработку независимо от христианской дихотомии – догрехопадения и после грехопадения. Так возникла воз-можность раздельного анализа естественной и общест-венной природы человека, а в дальнейшем и противо-поставления естественных и социальных законов.

Фергюсон по этим ключевым вопросам имеет своюточку зрения. Она находится в оппозиции со взгляда-ми Ж.Ж.Руссо. Естественное состояние не осталось впрошлом, оно было и будет всегда и везде. Иначе гово-ря, Фергюсон считает природу человека неизменной иотвергает попытки обвинить «общепринятые институ-ты, ныне действующие в человеческом обществе, в по-сягательстве на то естественное состояние, которое вравной мере оберегало нас как от нынешних бед, так иот наших нынешних благ37 . Что касается прогресса, тоон заложен в самой природе человека, в чем и заклю-чается его отличие от животных.

Фергюсон объявляет теорию «войны всех противвсех», а также попытки представить естественного че-ловека как лишенного всех тех способностей, которые

36 См.: Шотландская философия века Просвещения. Часть 1. Г-

лава 3: Давид Юм. Учение о природе человека. І 8: Основания

политики. Собственность и справедливость. М., 2000.37

См.: Фергюсон А. Опыт истории гражданского общества. М.,

2000. С. 32.

70

возвышают его над животными бесплодными поиска-ми, приводящими к множеству «безумных предполо-жений». Основной порок всех этих измышлений в том,что их создатели не обращают внимания на человека,каким он является нашему непосредственному наблю-дению и каким сходит он со страниц истории.

Эта эмпирическая программа исследования подкреп-ляется постулатом: «людей надо рассматривать в сообще-ствах так, как они всегда жили»38 . Мысль, высказаннаялюбимым автором Фергюсона – Шарлем де Монтескье –человек рождается в обществе и остается в нем. Фергю-сон признавался, что не знает, что можно добавить к на-писанному Монтескье, однако добавил. Он жил в странеболее социально развитой, чем Франция. Заметим, чтоЮм был иного мнения об авторе Духа закона и полагал,

что его слава сильно убудет к концу Века Разума.Акцент на социальном характере природы челове-

ка не исключает наличия общих черт с животными –например, инстинкта самосохранения. Однако человекочень рано дополняет его саморефлексией и предви-дением возможных последствий окружающих событийи своих собственных действий. Подобным образом со-вершенствуются и другие инстинктивные желания.

Фергюсон резко выступает против редукционизмаГоббса, видящего во всех движениях души корыстнуюподоплеку. Сторонники «эгоистической» этики счита-ют, что даже благожелательность мотивируются личнойвыгодой. Но невозможно жить и действовать вместе слюдьми, не отличая гуманного от жестокого, благоже-лательного от эгоистического различными именами39 .

38 Фергюсон А. Опыт истории гражданского общества. С. 34.39 Там же. С. 49.

71

Признавая великое разнообразие способностей италантов в человеческой природе, Фергюсон главнымпризванием и занятием человека полагает публичнуюдеятельность и формирование в ней собственного духа.И нет лучшей цели у людей, чем благо человечества, аиз всех его талантов нет лучше тех, которые делают егоспособным жить с людьми. Однако это идеальная мо-дель человеческого призвания. Реально человек в боль-шой степени зависит от своих страстей. Именно соот-ношение познания (разума) и страстей выявляет то, чтолюди способны осуществить. Так как человек представ-ляет конгломерат противоположных тенденций, соеди-нение людей для совместного ведения дел еще болееусложняет картину. Эта исходная диспозиция, анали-зируемая ближайшими предшественниками Фергюсо-на, Френсисом Хатчесоном и Давидом Юмом40 . Как иони, Фергюсон особое место в человеческой природеотводит моральному чувству. Это особая восприимчи-вость к добродетели и пороку, вызывающая восхище-ние и сострадание, либо возмущение и негодование.В совокупности со способностями рассудка и разумаона составляет основу нравственной природы и вместес тем она дает критерий похвалы и осуждения41 .

Раскрытие активных сил и моральных качеств чело-века содержат в себе определения счастья человека. Буду-чи деятельным существом, человек может обрести счастьетолько в деятельности. Но в какой? Все занятия подразде-

40 См.: Абрамов М.А Шотландская философия века Просвещения.

М., 2000. Часть 1. Глава 2: Френсис Хатчесон. §4: Система

моральной философии; Глава 5: Гражданская политика; Глава

3: Давид Юм. § 9: Политика как таковая.41 Фергюсон А. Опыт истории гражданского общества. С. 76.

72

ляются на два класса: эгоистические и социальные. Пер-вые тяготеют к скрытности, соперничеству и вражде, вто-рые же располагают к совместной жизни с окружающими,объединяют людей. Ясно, что следует ориентироваться навторые, общественно полезные склонности. Присущаяиндивиду забота о животном самосохранении может вы-родиться в алчность, тщеславие или гордость, став пагуб-ной для наших радостей и враждебной к благосостояниюлюдей. Но что если таков выбор индивида и удовлетворе-ние этого чувства будет представляться ему самодостаточ-ным счастьем? Требуется, видимо, внешний критерий сча-стья, дабы продемонстрировать ложность такого эгоисти-ческого представления. Тут есть соблазн сослаться на Бога,что и делал Ф.Хатчесон42 , Фергюсон не идет по этому пути,поскольку следование заповедям Господа за потусторон-нее вознаграждение также может быть истолковано какрасчет. Фергюсон, правда, признает, что благожелатель-ность и удовлетворение других содержит основу наслаж-дения и самого существования в мире, управляемом муд-ростью Божьей, но последние слова придают внешнемукритерию локальный характер, поскольку он вовсе необя-зателен для нехристианских народов с иной версией про-исхождения и устройства мироздания. Собственная вер-сия ответа будет дана позднее, и она уже обходится без ссыл-ки на Божью мудрость, пока же Фергюсону достаточноподчеркнуть, что указание на частный интерес как на чутьли не единственный мотив поведения несостоятельно, по-скольку ему противостоит и исторический опыт человече-ства, и сама стихия языка, отторгающая надуманные вер-бальные эксперименты.

42 См.: Абрамов М.А. Шотландская философия века Просвещен-

ия. М., 2000. Глава 1. І 4: Замысел Божий о человеке.

73

Поскольку человечество всегда жило в сообще-ствах, то структурные единицы человеческого обще-ства, такие как нации, выступающие некими исто-рическими целостностями, требуют специальногорассмотрения. Сам индивид лишь часть целого и кактаковой уже не принадлежит самому себе. Он дол-жен отказываться от счастья и свободы там, где онимешают благу общества43 . Делающие это доброволь-но – счастливейшие из смертных. Здесь подразуме-вается отказ от естественной свободы, существующейв «грубом» состоянии человеческого общества, и вэтом самоограничении и заключается общественнаядобродетель, свойственная цивилизации. Такой аль-труизм, однако, коммерческому обществу представ-ляется «пережитком прошлого». И поскольку неглас-ным девизом Фергюсона могли быть слова «В горахмое сердце», с коммерческими оценками он реши-тельно не соглашался. Правда, патриот Шотландиипредпочитал обращаться к примеру Спарты как об-разцу гражданских доблестей.

Далее. Нации обладают различными характерами,хотя и проходят различные этапы развития от дикостичерез варварство к цивилизации. Но темпы их прогрес-са не совпадают. Отсюда соперничество и раздоры,многообразие политических и правовых форм различ-ных обществ. Крайними полюсами всех основныхформ правления являются, по нетрадиционному взгля-ду Фергюсона, совершенная (видимо, подразумевает-ся прямая) демократия и абсолютная деспотия. Пер-вая возможна при совершенной добродетели, вторая –при полной развращенности общества.

43 См.: Фергюсон А. Цит. соч. С. 113.

76

ческой истории, но в качестве аналога можем исполь-зовать современные неразвитые народы, путь которыхмы некогда прошли.

При всей неопределенности фактической и хроно-логической первоначальной стадии человеческой исто-рии Фергюсон выделяет период, предшествующий по-явлению собственности, с которым он связывает дикостьи период утверждения собственности, но без охраняю-щих его законов – варварство. Высшим же типом обще-ства будет цивилизация с развитыми политическимиучреждениями и законодательством. Эту периодизацию,дикость-варварство-цивилизация в девятнадцатом векеможно найти у Фурье и даже у Энгельса.

С «открытием» собственности человечество по-средством множества переходных ступеней обретаеттрудолюбие. Эта гипотеза близка к локковской теориитрудового происхождения собственности. Мотивацияиндивида в стремлении к приобретению, увеличениюили расширению собственности чисто психологичес-кая, то есть субъективная. Но степени трудолюбия уразных народов различны и определяются какими-тообъективными факторами, повлиявшими на неравно-мерность прогресса.

В первую очередь, это влияние климата и геогра-фического местоположения. Как известно, Монтескьеосновал натуралистическую теорию решающего вли-яния на общества климата, почвы и рельефа поверх-ности. Но можно исходить, как продемонстрировалЮм, и из допущения изначальной разнородности че-ловеческих рас. Так в эссе О национальных характерахон предположил, что «все нации, живущие за поляр-ным кругом или в тропиках, ниже остального челове-чества и не способны ни к одному из высших дости-

77

жений человеческого духа. Несомненно, однако, чтонациональные характеры очень неоднородны в уме-ренных зонах и что почти все общие наблюдения, от-носящиеся к людям, живущим южнее или севернееэтих зон, оказываются недостоверными и ошибочны-ми». К этому высказыванию Юм добавляет в издании1753–1754 г., что негры и вообще другие расы по при-роде ниже белых. Даже переселенные в благоприят-ные климатические условия представители небелойрасы не проявляют выдающихся талантов в любойобласти, за редкими исключениями. Опять поспеш-ная оценка!

Фергюсон не противопоставляет так резко расы,хотя и признает, что гений политической мудрости игражданских искусств тяготеет к определенным час-тям света. Но разнокачественность природ человекаиз этого не следует. И дикарь, и гражданин, и раб, и

хозяин могут обладать жизненными силами, способ-ностями и те же душевные силы могут быть обраще-ны на весьма различные цели. Фергюсон готов допус-тить, что условия крайнего холода и жары сужают ак-тивность человеческой жизни, но для исследованияконкретного исторического пути гражданского обще-ства следует расстаться с теми районами земли, в ко-торых человек в силу особенностей местоположенияили климата оказывается стремительным в своем на-циональном развитии и заторможенным в смысле раз-вития способностей духа.

80

она сохраняет многие, казалось, обреченные на исчез-новения в коммерческом обществе, сходные доброде-тели хайлендеров – жителей горной Шотландии.

Добродетель как главная воспитательная цель го-сударства, выдвинутая Аристотелем в Политике, в от-личие от утопии справедливого государства Платона,основывалась на вполне реальном осуществлении «зо-лотой середины» и в политических институтах, и в жиз-ненной ориентации человека. Некоторые современныеисследователи полагают, что Аристотель представил вконце своей книги о политике идеальную модель по-литейи, уже воплощенную в жизнь его воспитанником.Для шотландца Фергюсона проблема заключалась впоиске гармоничного симбиоза деловой эффективнойактивности коммерческого общества с неистраченнымморальным потенциалом человеческих сообществ про-шлого. Заметим: тезка Фергюсона указывал, что, обра-щаясь к мяснику, мы взываем не к его нравственности,а к его выгоде. Фергюсон предостерегает от увлеченияделовой активностью, она порождает свою противопо-ложность – социальную пассивность и разобщенностьлюдей, удовлетворенный частный интерес равнодушенк общественному благу. Это то, что впоследствии будетназвано индивидуализмом, которому Сен Симон бу-дет противопоставлять социальность.

Пагуба обособления частных лиц заключается вутрате ими общественных связей и гражданского му-жества в отстаивании своих свобод.

Исследование социального прогресса, может бытьвпервые, приобретает новое изменение – культуроло-гическое. Фергюсон обращается к общей истории ис-кусств и ремесел, а также литературы, в которых за мно-говековую практику совершенствуются таланты чело-

81

века и реализуются его изначальные способности. «Со-вершенства можно достичь многими путями, и мы незнаем, кому воздать высшую хвалу – первым или послед-ним участникам прогресса»46 . В век нормативной эсте-тики такой переход противостоял классицизму и оспа-ривал его претензии быть единственной эстетическилегитимной парадигмой художественного творчества.

Выживание людей при многообразных внешнихусловиях и внутреннем многообразии потенций инди-видов достигает успеха при наличии разделения трудаи специализации людей на выполнении задач, требу-ющих особого умения и особого внимания к себе. Слу-чайности, порождающие неравномерное распределе-ние средств к существованию, а также личные наклон-ности и благоприятствующие обстоятельствазакрепляют за отдельными людьми различные занятия,а соображения целесообразности подталкивают их кбесконечному разграничению профессий.

Специализация приводит к товарному изобилию иулучшению качества товаров. Богатства увеличиваютмощь и значение наций. Этот процесс развивается сти-хийно, и никто не мог предвидеть или даже перечис-лить многообразные занятия и профессии, свойствен-ные современному коммерческому обществу. С однойстороны, замечает Фергюсон, в век разделения трудасамо мышление может стать особой специальностью47 ,с другой – производители тогда достигают наибольшегопроцветания, когда специализированный производст-венный процесс не требует никаких способностей иполностью подавляет чувство и разум.

46 Фергюсон А. Цит. соч. С. 248.47 Там же. С. 267.

82

Недостижимость равенства при разделении труда,возвышая в коммерческом обществе меньшинство, за-ставляет его подавлять большинство. И виною тут нетолько дефицит образования и знаний, тут и превали-рование в умонастроении зависти и низкопоклонства,распространенное предпочтение ближайших выгод,добываемых зачастую преступным путем.

Все эти противоречия являются серьезной угрозойдемократии в больших и малых государствах и, если вобществе уничтожен принцип демократии, нечего стре-миться к сохранению ее формы. Такой печальный ис-ход становится неизбежным, если институты, предназ-наченные для сохранения свободы, вместо того, чтобыпризывать народ самому о себе заботиться и защищатьсобственные права, гарантируют ему безопасность, новзамен предлагают отказаться от собственных иници-атив, что усиливает изоляцию и взаимное отчуждениетех самых слоев общества, кои оно желало примирить.Но тогда демократия даже в образцово деятельном исоциально активном обществе обречена, если непре-стижность занятий и приниженность бедных слоев де-лает их участие в политической жизни деструктивным.Фергюсон сам указывает, что им не может быть дове-рено руководство нацией, поскольку их интересы ог-раничены заботой о собственном пропитании и выжи-вании. Фергюсон оспаривает тут (в духе лаконофиль-ства Платона и Ксенофонта) свидетельство самогоПерикла, который указал на ту положительную чертуафинской демократии, что при ней «бедность и темноепроисхождение или низкое общественное положениене мешает человеку занять почетную должность, еслион способен оказать услуги государству»48 .

48 Фукидид. История. Книга II 37. 1.

83

Что же в итоге? С одной стороны, обособление по-литических профессий отчуждает народ, в частности,от самостоятельной защиты собственной безопаснос-ти. С другой – непосредственное участие в политичес-кой жизни простого народа в силу его некомпетентно-сти неэффективно и даже вредно. Все эти замечанияподводят к важнейшему критическому разделу книги«Об упадке нации». Значение этой критики в том, чтотеория прогресса оказывается дополненной теориейрегресса, что вносит тревожную ноту в мажорный оп-тимизм идеологов Просвещения. Возможность регрес-сии цивилизованной нации связана в моральном смыс-ле с соотношением добродетелей и пороков в общест-ве. Видимо, обращаясь к недавней истории Англии,шотландский социолог отмечает, что бурные события,когда люди преследовали высокие цели, для достиже-ния которых требовались соответствующие добродете-ли, должны были привести (согласно представлениямпростых людей) к наивысшему развитию жизненныхблаг, тем не менее обернулись причинами коррупциии порока. Может быть, это первое обнаружение иро-нии Истории, но далеко не последнее.

Упадок национального духа приводит к главнойпричине, губящей государство. Как это происходит,Фергюсон продемонстрировал на примере Римскойреспублики. Великая республика пала не от летаргии ине от ослабления внутренних политически страстей.Это время стало временем нейтральности и ухода от делради собственной безопасности многих людей, в томчисле выдающихся… Огромная масса народа осталасьнезатронутой той бурей, которая не пощадила верхниеслои общества. Понятие общественности было дискре-дитировано в глазах народа. Добровольный отказ от

84

гражданских обязанностей, стремление к удобствам,комфорту, богатству, то, что мы сейчас назвали бы по-требительством, вытеснили цели нравственного совер-шенствования. Легкая, обустроенная жизнь не толькорасслабляет тела, но и развращает дух. Главный уроннаносит разделение военных, политических и граждан-ских профессий, что является попыткой расчленитьчеловеческую личность. Этот профессионализм воен-ных и политиков лишает свободных людей необходи-мых средств обеспечения собственной безопасности изаканчивается, в случае внешней агрессии, установле-нием правления военных внутри страны.

Итак, разделение труда, узкая специализация, привсей эффективности профессиональной деятельности,отчуждает людей друг от друга, ослабляет потенциалдобродетели в обществе и, в конце концов, подготав-ливает правление силовыми методами. Таковы грозныепророчества шотландского мыслителя.

В итоге вырисовывается реальная угроза для пер-спектив общества, живущего в условиях прогрессиру-ющего разделения труда. Победы в технике, изобрета-тельстве, достижение невиданной производительнос-ти труда оборачиваются коррупцией и политическимрабством. Этому посвящена последняя часть книгиФергюсона, где в сконцентрированном виде представ-лена моралистическая критика коммерческого обще-ства, которую Маркс, в свое время, переадресовал зре-лому капиталистическому обществу. В его речи на юби-лее чартистской Народной газеты в апреле 1856 г.воспроизводятся основные инвективы Фергюсона.«С одной стороны пробуждены такие промышленныеи научные силы, о каких даже подозревать не могла ниодна из предшествующих эпох истории. С другой жестороны, обнаруживаются признаки упадка, далеко

85

превосходящие все занесенные в летописи ужасы по-следних времен Римской империи. В наше время всекак бы чревато своей противоположностью. Мы видим,что машины, обладающие чудесной силой сокращатьи делать плодотворнее человеческий труд, приносятлюдям голод и изнурение. Новые, до сих пор неизвест-ные источники богатства, благодаря каким-то стран-ным непонятным чарам превращаются в источникинищеты. Победы техники куплены ценой моральнойдеградации»49 .

5. Фергюсон в России

Произведения Фергюсона казались актуальнымине только социалистам. Они пользовались значитель-ной популярностью в России в годы неосуществлен-ных до конца реформ в правление Александра I. Воль-тер при встрече с Фергюсоном сообщил ему о том, чтоего работы входят в учебные курсы российских универ-ситетов. Его Наставления в нравственной философиибыли дважды изданы в Санкт-Петербурге и Москве в1804 г. В 1817 г. был издан Опыт истории гражданскогообщества в неполном переводе Тимковского. Фергю-сон актуален в современной России. Это легко почув-ствовать по нескольким, взятым наудачу, его высказы-ваниям. «Где-нибудь в Константинополе или в Алжирепопытки людей действовать, как бы на основе равен-ства являют собой жалкое зрелище, под равенством онипонимают лишь освобождение от правительственныхи возможность охватить как можно больший куш, ко-торый в обычное время достается хозяевам…

49См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2 изд. Т. 12. С. 4.

86

…Когда политическим правам не уделяют должно-го внимания, на них всегда посягают…

…Республиканские правительства вообще находят-ся под постоянной угрозой разрушения со стороны от-дельных восходящих к власти фракций, а также со сто-роны мятущейся черни, которая в ее развращенномсостоянии не способна принимать участие в управле-нии государством…

…Свобода есть право, которое каждый человек дол-жен быть готов отстоять для самого себя, каждый же,кто желает даровать ее другим как некую милость, темсамым в действительности отрицает ее. Сохранениесвободы нельзя доверять даже политическим учрежде-ниям, хотя они и кажутся независимыми от воли и ре-шений людей, они способны питать тот дух твердостии решительности, которым полнится свободный дух,но ставить себя над ним они не вправе…».

6. Мораль – дело неполитическое

Если, как уже указывалось, самое популярное про-изведение Фергюсона в России не было издано полно-стью даже в либеральные времена Александра I, то егоработы по этике, в которых он пытался поставить тео-рию морали на эмпирическую почву, издавались и вМоскве, и в Петербурге. Этим показано, что этика мыс-лится им как практическая философия. Ее теоретичес-кой основой являются законы природы. Возможно, тутимеются в виду и законы природы человека. В пользуэтого предположения свидетельствует подразделениеим законов природы на моральные и физические. Еслифизический закон обобщенно выражает естественное

87

действие, представленное в ряде частных случаев, томоральный закон обобщенно выражает то, что есть бла-го. И если физический закон проявляется в фактах, томоральный закон – в бытии обязанности, в долге. Но,будучи представителем одной из трех специальностей,коим обучали в университетах, Фергюсон рассматри-вал науку о природе человека разделенной на три обя-зательных части. 1. Естественная история человека.2. Теория духа. 3. Знания о Боге. Человек сначала рас-сматривается как вид, а затем как индивид. Главныйпредмет изучения природы человека – дух, общий унего с Богом. Каждый индивид характеризуется спо-собностями к познанию (сознанием, чувством и вос-приятием, наблюдением, памятью, воображением, аб-страгированием, рассуждением и предвидением). Кро-ме того, у него есть активные способности – желание,отвращение и воление. Итак, человек характеризуетсякак познающее и активное существо. Действиям чело-веческого ума свойственно то же единообразие, что и уприродных фактов. Однако оно не распространяетсяна некоторые модусы человеческого поведения. Этоисключение есть следствие высоконравственного на-чала или авторитета, а не бытия индивида как факта.Из физических законов человеческой природы, отно-сящихся к познанию, Фергюсон выводит 3 общих пра-вила: 1) закон самосознания; 2) закон восприятиявнешних вещей; 3) закон понимания. Из способностик волению следуют также 3 закона – 1) закон самосо-хранения; 2) закон общежительности; 3) суждения одостоинстве или стремление к совершенству или про-грессу. Последний закон – дар Божий. Фергюсон неуходит от ответа о будущем состоянии и тут он вполнеортодоксален. Ничто в природе не исчезает и потому

88

активная и неделимая душа бессмертна. Этот аргументподкреплен древним тезисом о необходимости конеч-ной причины (цели), к ней приводит наше познание,чем бы оно ни занималось. Но что мы можем знать онамерениях Творца? Человек снова пытается вытащитьсамого себя за волосы из метафизической ямы, кото-рую он сам же создал. Может ли ответить на этот во-прос наука о морали? Эта наука говорит о должном, а нео факте, хотя фактом остается духовная конституциячеловека, которая содержит не только принцип самосо-хранения, но и принцип благожелательного отношенияк себе подобным, к обществу и стремления совершен-ствовать себя и общества. Все это путь не только к доб-родетели, но и к счастью. Счастье результат и санкция,так же как в отношении собственности санкцией явля-ется долг. Как видим, отличие от моральной системыХатчесона невелико. Разве что последний не требовалнаграды за добродетель. Она в самой добродетели.

Моральность находится вне сферы внешних дей-ствий. Добродетель – атрибут духа. Применима ли онав политике? Как и Юм, Фергюсон отвергает фикциюне только естественного состояния, но общественногодоговора. Институты государства не придумываются,а возникают стихийно для общественной пользы. Ониполезны в той мере, в какой способствуют счастью ибезопасности народа.

Исследователи видят в творчестве Фергюсона вли-яние Монтескье, его двух главных работ. Причины ве-личия и упадка Рима (1734) и Дух законов (1748). Юмопасался даже, что Опыт истории гражданского обще-ства мог показаться современникам простым прило-жением или комментарием к Духу законов. Между темздесь Фергюсон воспринял идеи не только Монтескье,

но и, как мы видели, Д.Юма, а также Т.Мора, Д.Бью-канана, Ф.Бэкона, Г.Гроция, С.Пуффендорфа, еписко-па Барнета50 .

В неопубликованном эссе О принципах моральнойоценки Фергюсон (устами капитана Клерка) осуждаетЮма за отказ разрешить все парадоксы и изучать по-лезные истины и за попытку внушить своим читателямневерие в гармонию мировой системы. Юм на это от-вечает: я не знаю, какой литератор может достичь это-го. И правда, что толку писать о том, что знает каждый«человеческий организм», или о том, что можно услы-шать от любого завсегдатая кафе. Сам же Фергюсонвспомнил однажды о ночной прогулке с Юмом, когдатот, глядя на звездное небо, воскликнул: можно ли со-мневаться в существовании Творца, глядя на небо!

50 См.: Глава 2 1-й части книги «Шотландская философия века

просвещения».

90

ПРИЛОЖЕНИЕ

Рассказ о жизни и творчестве Адама Смита,доктора литературоведения и правоведения

Из трудов Королевского общества Эдинбурга[Прочитано м-ром Стюартом 21 января и 18 марта 1793 г.]

Раздел I.От рождения м-ра Смита до публикации

Теории нравственных чувств

1. Адам Смит, автор Исследования о природе и при-чинах богатства народов, был сыном Адама Смита, кон-тролера таможни в Керколди1 , и Маргарет Дуглас, до-чери м-ра Дугласа из Стратенри. Он был единственнымребенком от этого брака, родившись 5 июня 1723 года,через несколько месяцев после смерти отца.

2. Будучи в младенчестве ребенком слабой и болез-ненной конституции, он крайне нуждался в нежнойзаботе своей родительницы. Ее же обвиняли в том, чтоуходу за дитем она посвящала безгранично много сили времени; но подобное не пошло во вред характеру итемпераменту ребенка: и он имел редкостную возмож-ность вполне вознаградить ее за эту любовь, оказываясвоей матери на протяжении целых шестидесяти летпоследующей жизни все то внимание, которое толькоможет подсказать сыновья благодарность.

3. Когда ему было три года отроду, произошел весь-ма интересный случай, не упомянуть о котором, рас-сказывая о столь замечательной личности, просто не-возможно. Вместе с матерью он гостил в Стратенри усвоего дяди м-ра Дугласа, и однажды, играя в одиноче-

91

стве на пороге дома, был похищен компанией бродяг,которых в Шотландии обычно зовут лудильщиками.К счастью, вскоре о нем спохватился его дядя, который,помня, что мимо проходили бродяги, бросился за нимивдогонку, по дороге призвав на помощь всех, кого толь-ко мог, и настиг их в лесу Лесли; так его усилиями длямира был спасен гений, коему суждено было не толькораздвинуть границы науки, но и привнести просвеще-ние и реформу в коммерческую политику Европы.

4. Учителем в школе Керколди, где получил пер-вые зачатки знаний м-р Смит, был в ту пору м-р ДавидМиллер, пользовавшийся тогда изрядной репутацией;имя этого человека заслуживает увековечения, так какпод его руководством данный никому не известныйрассадник знаний воспитал ряд выдающихся личнос-тей, среди которых м-р Освальд Даникерский, его братд-р Джон Освальд, впоследствии епископ Рэфоу; а так-же наш замечательный коллега, уже ушедший от наспреподобный д-р Джон Драйсдейл: все они являютсяпочти современниками м-ра Смита, с которым на про-тяжении всей жизни его связывали теснейшие узыдружбы. Один из его однокашников жив до сих пор2 ;именно ему я в первую очередь обязан тем обрывоч-ным сведениям, которые образуют первую часть насто-ящего повествования.

5. Среди названных товарищей м-р Смит уже в своимладые годы стал привлекать к себе внимание страс-тью к книгам и феноменальной памятью. Слабость те-лесной конституции не позволяла ему участвовать вболее активных развлечениях друзей; но те любили егоза его особый темперамент, в котором горячность со-четалась с необычайным дружелюбием и великодуши-ем. Уже тогда его отличали характерные привычки, ос-

92

тававшиеся с ним на протяжении всей жизни: находясьв одиночестве, разговаривать с самим собой и оставать-ся отсутствующим, даже будучи в компании.

6. Закончив среднюю классическую школу в Кер-колди, он был послан в 1737 г. в университет Глазго, гдеоставался до 1740 г., после чего уехал в Балиол Колледжв Оксфорде в качестве стипендиата3 фонда Снелла.

7. Д-р Маклейн из Гааги, который был соученикомм-ра Смита в Глазго, рассказал мне несколько лет на-зад, что во время учебы в университете его любимымипредметами были математика и естественная филосо-фия; и я помню, как мой отец напомнил ему о доволь-но сложной геометрической задаче, занимавшей его,когда состоялось их знакомство; эту задачу предложилему в качестве упражнения знаменитый д-р Симпсон.

8. Однако не в этих науках было предназначено емублистать; и недолго отвлекали они его от занятий, бо-лее конгениальных его уму. К нему можно с полнымоснованием отнести то, что говорил о Платоне лордБэкон: «Хотя он и не занялся политикой, по своей при-роде и общему предрасположению он имел склонностьк гражданским делам, и его таланты находились имен-но в этой области; не особенно интересовала его и ес-тественная философия, разве только в той степени, вкакой она необходима для поддержания доброго име-ни и славы философа, и в какой обогащает она мораль-ную и гражданскую дисциплины, придавая им некоевеличие». Исследование человеческой природы во всехее ипостасях, конкретней – политической философиичеловечества, открыло огромное поле для его любопыт-ства и ее амбиций; и служа подходящей пищей для всехпроявлений его разностороннего и всеохватного гения,оно удовлетворяло в нем главную страсть – способст-

93

вовать улучшению общества и его счастью. Этому ис-следованию, занятие которым в часы досуга он разно-образил не столь серьезным увлечением изящной сло-весностью, он почти без остатка посвятил себя со вре-мени переезда в Оксфорд; но и тогда, и в более зрелыегоды сохранял он воспоминания о своих начальныхдостижениях, которые не только добавляли блеска егобеседам, но и позволяли ему давать наглядные иллюс-трации некоторым из своих излюбленных теорий, ка-сающихся естественного прогресса ума в исследованииистины, черпая их из истории тех наук, в которых лег-че всего проследить связь и последовательность откры-тий. И если я не ошибаюсь, влияние его ранней увле-ченности греческой геометрией, возможно, выразилосьв элементарной чистоте и полноте, порой граничащихс многословием, часто проявляющихся в изложении егополитических суждений. Лекции красноречивого и глу-бокомысленного д-ра Хатчесона, которые он посещалдо отъезда в Глазго и о которых всегда говорил с чувст-вом горячего восхищения, возымели, как можно пред-положить, значительное воздействие на формированиеистинного объекта для приложения его талантов.

9. Мне не удалось найти каких-либо сведений от-носительно тех его молодых лет, которые были прове-дены в Англии. Я слышал, как он говорил, что частоему выпадало удовольствие практиковаться в переводе(особенно с французского языка) с целью улучшениясобственного стиля; от него нередко приходилось слы-шать благосклонные отзывы, касающиеся пользы по-добных упражнений для всякого, кто совершенствует-ся в искусстве сочинения. Остается только горько со-жалеть о том, что ни один из его юношеских опытовподобного рода не сохранился, ибо те немногие образ-

94

чики его переводческого искусства, которые содержат-ся в его произведениях, служат достаточными свиде-тельствами его достижений как литератора, что для ге-ниев нашей страны весьма нетипично.

10. Вероятно, в этот же период жизни он наиболееприлежно занимался изучением языков. Обретенныеим знания как древних, так и современных языков от-личались необыкновенной широтой и точностью и слу-жили ему не для того, чтобы тщеславно похвалятьсябезвкусной эрудицией, а для более близкого знакомст-ва со всем тем, что способно послужить иллюстрациейустановлений, обычаев и идей, присущих различнымэпохам и нациям. О том же, насколько близко был онзнаком с наиболее орнаментальными областями зна-ния, в частности с творчеством римских, греческих,французских и итальянских поэтов, можно судить потому, сколь прочно обосновались они в его памяти, ос-таваясь в ней и после предпринятых им позже разно-образных занятий и исследований, коим он посвятилсебя в зрелом возрасте4 . Что же до английской литера-туры, то здесь его способность не только цитировать кслучаю самые разнообразные поэтические произведе-ния, но и с точностью воспроизводить отрывки по па-мяти казалась поразительной даже тем, чье вниманиеникогда не привлекали его более важные достижения.

11. Пробыв в Оксфорде семь лет, он возвратился вКерколди и прожил два года с матерью, занятый ис-следованиями и не имея каких-либо четких планов от-носительно своей будущей жизни. Изначально его про-чили в служители английской церкви, именно с этойцелью он и был послан в Оксфорд; но, найдя поприщесвященнослужителя несообразным со своими предрас-положенностями, он избрал в данном случае предпо-

95

честь собственные наклонности тому, чего желали длянего друзья; и, разом отказавшись ото всех их благихпредначертаний, решил вернуться на родину, ограничивсобственные амбиции неопределенной перспективойобретения со временем какого-то из тех почтенных ивесьма скромных положений, которые способны доста-вить ученому в Шотландии литературные достижения.

12. В 1748 г. он обосновался в Эдинбурге и на протя-жении этих и последующих лет занимался чтением лек-ций по риторике и литературе под патронажем лордаКеймса. Кроме того, к этому времени он завязал тесней-шую дружбу, без перерыва продолжавшуюся до самой егосмерти, с м-ром Александром Уеддерберном (см. выше с.172, 229, 242 и дальше), ныне лордом Лафбургом, и с м-ром Уильямом Джонстоном, ныне лордом Пелтни.

13. Из полученной мной информации невозмож-но выяснить, когда именно началось его знакомство см-ром Давидом Юмом; но согласно некоторым бума-гам, оказавшимся ныне в распоряжении племянникам-ра Юма, который был настолько любезен, что поз-волил мне просмотреть их, их знакомство очевиднопереросло в дружбу в 1752 г. Это была дружба, котораяс обеих сторон основывалась на восхищении гением илюбви к простоте; другим источником этой дружбы,добавившим интересный штрих к истории жизни обо-их этих выдающихся людей, явилось обоюдное стрем-ление донести сведения о ней до потомства.

14. В 1751 г. он был избран профессором логикиуниверситета Глазго; на следующий год он был переве-ден на должность профессора моральной философиитого же университета в связи со смертью м-ра ТомасаКрейги, преемника д-ра Хатчесона на этом посту.В этой должности он пробыл тринадцать лет и часто

96

потом вспоминал данный период как наиболее плодо-творный и счастливый отрезок своей жизни. (См. нижеV. 10, где Стюарт цитирует письмо Смита главе универ-ситета и говорит о своем согласии принять пост ректо-ра университета.) Конечно, данная ситуация как нель-зя более подходила выявлению наиболее выдающихсясторон его дарования, а ежедневное выполнение про-фессиональных обязанностей позволяло постояннодержать в центре внимания любимое дело и приучатьум к тем важным размышлениям, о которых впослед-ствии ему довелось сообщить миру. С этой точки зре-ния данная должность, несмотря на то, что как таковаяона являлась местом малопрестижным, вероятно, не-мало поспособствовала его будущему возвышению вкачестве известнейшего автора.

15. Из лекций, прочитанных м-ром Смитом в ка-честве профессора в Глазго, не сохранилось ничего заисключением тех частей, которые сам он опубликовалв Теории нравственных чувств и в Богатстве наций.Поэтому, как меня заверили, Королевское общество судовольствием ознакомится с нижеследующим крат-ким пересказом их содержания, ставшего доступныммне благодаря бывшему ученику м-ра Смита, оставав-шегося до самой его смерти одним из наиболее близ-ких и дорогих его сердцу друзей5 .

16. На должности профессора логики, на которуюм-р Смит был назначен с самого начала своей универ-ситетской карьеры, он вскоре убедился в необходимо-сти значительно отступить от плана, по которому велипреподавание его предшественники, и обратить вни-мание своих учеников на исследования, более интерес-ные и полезные по своей природе, чем логика и мета-физика теоретических школ. Изложив свою общую точ-

97

ку зрения о силах ума и рассказав об античной логикестолько, сколько требовалось для удовлетворения лю-бопытства относительно искусственного метода рас-суждения, некогда привлекавшего к себе вниманиевсех ученых мужей, все остальное время он посвятилизложению системы риторики и изящной словеснос-ти. Лучший метод объяснения и демонстрации различ-ных способностей человеческого ума, являющийсянаиболее полезным разделом метафизики, возникаетпри рассмотрении нескольких способов сообщениямыслей при помощи речи, а также при обращениивнимания на принципы тех литературных компози-ций, которые участвуют в процессе убеждения илиразвлечения. Благодаря этим искусствам все, что мывоспринимаем и чувствуем, любое действие нашегоума, выражается и описывается таким образом, что егоможно легко распознать и запомнить. В то же времянет такой области литературы, которая была бы болееприспособлена для впервые знакомящейся с филосо-фией молодежи, чем эта область, затрагивающая ихвкусы и их чувства.

17. Приходится весьма сожалеть о том, что руко-пись, содержащая лекции м-ра Смита по данной тема-тике, была уничтожена еще при его жизни. Первая еечасть, с точки зрения композиционной, имела совер-шенно завершенный вид, и целое также носило на себесильный отпечаток вкуса и оригинальности. Вследст-вие того, что студентам, слушавшим его лекции, былоразрешено делать записи, многие из высказанных в нихзамечаний и мнений либо получили детализацию в са-мостоятельных диссертационных работах, либо былиприобщены к представленным публике общим собра-ниям трудов м-ра Смита. Но при этом они, как и сле-

98

довало ожидать, утратили ту оригинальность, те отли-чительные черты, которыми они были награждены сво-им изначальным автором; часто они становятся невнят-ными, будучи растворены в массе банальностей.

18. Примерно через год после назначения его про-фессором логики м-р Смит был избран на должностьпредседателя кафедры моральной философии. Курслекций, который он читал по данной тематике, былразделен на четыре части. Первая содержала изложе-ние естественной теологии; здесь он рассматривал до-казательства бытия Божия и божественную атрибути-ку, а также те из принципов человеческого духа, на ко-торых основана религия. Вторая часть охватывала этикув строгом понимании слова и главным образом состо-яла из учений, впоследствии опубликованных в его Те-ории нравственных чувств. В третьей части он подроб-но рассматривал ту область морали, которая связана сосправедливостью и которая, будучи предрасположеннойк точным и выверенным правилам, допускает полноеи детальное обоснование.

19. В рамках данной тематики он, как нам представ-ляется, следовал плану, намеченному Монтескье; онпытался проследить постепенное развитие юриспру-денции (как публичной, так и частной), начиная с са-мых грубых и кончая самыми утонченными эпохами;при этом он хотел подчеркнуть влияние тех гуманитар-ных наук, которые способствуют нормальной жизни инакоплению богатства, производя соответствующиеулучшения или изменения в законах и образе правле-ния6 . Эту важную часть своего творчества он также на-меревался представить на суд общественности; но емутак и не удалось осуществить это намерение, о кото-ром он заявлял в Теории нравственных чувств7 .

99

20. В последней части своих лекций он исследовалте политические установления, которые основаны нена принципе справедливости, а на принципе целесооб-разности и рассчитаны на увеличение богатства, влас-ти и процветания государства. Под этим углом зренияон рассмотрел политические институты, которые свя-заны с коммерцией, финансами, церковным и военнымистеблишментом. Высказанные им идеи составили ос-новное содержание труда, впоследствии опубликован-ного им под заглавием «Исследование природы и при-чин богатства народов».

21. Ни в каком другом качестве м-р Смит не имеллучших возможностей для применения своих способ-ностей, чем в должности профессора. При чтении лек-ций он почти полностью полагался на свое беспредель-ное красноречие. Стиль его выступлений, не отлича-ясь изяществом, был простым и безыскусным; а так какего всегда интересовал излагаемый предмет, слушате-ли его также не могли оставаться безучастными. Обыч-но каждое предпринимаемое им рассмотрение состоя-ло из ряда отдельных утверждений, которые он одно задругим брался доказать и проиллюстрировать8 . Эти ут-верждения, будучи высказаны в общем виде, нередкоимели парадоксальный вид9 . Пытаясь разъяснить их,он часто казался поначалу человеком, недостаточновладеющим предметом и высказывающимся с некото-рой неуверенностью. Однако по мере того, как он про-двигался вперед, казалось, до него начинает доходитьсуть дела, его манера становилась живой и эмоциональ-ной, а речь – легкой и плавной. Когда дело доходилодо спорных вопросов, нетрудно было почувствовать,что он втайне понимал возможность несогласия с егомнениями, и это заставляло его отстаивать их с наи-

100

большей энергией и жаром. Благодаря полноте и разно-образию приводимых им примеров предмет исследова-ния становился все всеохватнее и достигал такой мас-штабности, что и без скучных повторений одних и техже взглядов он мог захватить внимание аудитории и до-ставить ей полезное удовольствие рассматривать один итот же предмет во всем разнообразии представленныхграней и оттенков, после чего возвратить его к изначаль-ному виду общей истины, из которой и следует выво-дить всю эту блестящую вереницу размышлений.

22. Репутация его как профессора была очень вы-сока, и множество студентов стекались в университетиз отдаленных мест исключительно ради него. Препо-даваемые им области знания становились популярны-ми там, где он их преподавал, а высказанные им мне-ния были главными предметами обсуждения в клубахи литературных обществах. Даже мелкие особенностиего произношения или манеры говорить зачастую ста-новились объектами для подражания.

23. Являясь, стало быть, выдающимся публичнымучителем в том, что касается увлеченности и способ-ностей к преподаванию, м-р Смит одновременно шагза шагом закладывал основание более серьезной репу-тации, готовя к печати собственную систему морали.Первое издание этого труда появилось в 1759 г. под на-званием Теория нравственных чувств.

24. До той поры мир не знал м-ра Смита как авто-ра; неизвестно мне и о каких-либо его попытках опро-бовать свои силы в анонимных публикациях; единст-венное исключение составляет периодическое изданиеThe Edinburgh Review, начатое в 1755 г. некими джентль-менами, наделенными незаурядными способностями;но иные занятия не позволили им опубликовать более

101

двух номеров названного издания. В этом издании м-рСмит опубликовал обзор Словаря английского языка д-ра Джонсона, а также письмо, адресованное редакто-рам, в котором содержались некоторые общие замеча-ния, касающиеся состояния литературы в различныхстранах Европы. В первой из названных публикаций онуказывает на ряд недостатков в структуре словаря д-раДжонсона, который он критикует за недостаточнуюграмматичность. «Конечно, для каждого слова указа-ны различные значения (отмечает он); но они редкокогда разбиты по общим классам или подведены подглавное значение слова; и еще недостаточно вниманияуделено смысловому различию явных синонимов».В качестве иллюстрации этим критическим замечани-ям он цитирует из словаря д-ра Джонсона статьи НО иЮМОР и противопоставляет им статьи, подготовлен-ные в соответствии с его собственными представлени-ями. Он дает тонкое и удачное разграничение различ-ных значений слова НО. Вторая статья представляетсянам не столь удачно подготовленной (см. выше, 232 идальше. Данная цитата не вполне точна).

25. Наблюдения касательно состояния исследова-ний в Европе написаны с изобретательностью и изя-ществом; но главный интерес они представляют тем,что из них видно, какое внимание уделял автор конти-нентальной философии и литературе в период, когдана Британских островах и то и другое изучали мало.

26. В одной книге с Теорией нравственных чувств м-р Смит издал диссертацию «О происхождении языкови о неравном совершенстве языков исконных и языковпроизводных»10 . Замечания, имеющиеся у меня поповоду этих двух дискурсов, я ради пущей ясностисделаю предметом отдельного рассмотрения.

102

Раздел II.О Теории нравственных чувств и Диссертации

о происхождении языков

1. Современными авторами наука этики поделена надве части; одна из них охватывает теорию морали, а дру-гая – ее практические учения. Первая дает ответ глав-ным образом на следующих два вопроса. Во-первых, припомощи какого принципа нашей собственной конститу-ции формируем мы представление о моральных разли-чиях; – идет ли речь о той же способности, благодарякоторой в других областях человеческого знания распоз-наются истина и ложь; либо же все дело в специфичес-кой особенности восприятия (называемой некоторымиморальным чувством), которой оказывается приятенодин набор качеств и неприятен другой? Во-вторых, ка-ков истинный объект морального одобрения? Или, го-воря иначе, каково общее качество или качества, при-надлежащие всевозможным типам добродетели?11 . Яв-ляются ли таковыми доброжелательность илирациональный эгоизм или предрасположенность (про-истекающая из господства разума над страстью) дейст-вовать соразмерно тем разнообразным обстоятельствам,в которых мы можем оказаться? Двумя данными вопро-сами, как кажется, исчерпывается вся теория морали.Задача первого – удостовериться в происхождении на-ших моральных идей; задача второго – соотнести фено-мены морального восприятия с наиболее простыми иобщими законами, ими управляющими.

2. Практические учения о морали охватывают всете правила поведения, предназначение которых – ука-зать на истинные цели человеческих начинаний, а так-же на наиболее действенные средства достижения та-

103

ковых; к этому можно добавить все литературные со-чинения (каковой бы ни была их форма), кои нацеле-ны на укрепление и оживление нашего благорасполо-жения и кои ради этого дают описания красоты, досто-инства или полезности Добродетели.

3. В настоящий момент я не стану задаваться вопро-сом об истинности подобного деления. Замечу лишь,что в данном случае слова «теория» и «практика» ис-пользуются в необычном для них значении. Например,теория морали соотносится с практикой морали не так,как соотносится теория геометрии с практической ге-ометрией. Что касается геометрии, то все ее практиче-ские правила основаны на ранее установленных теоре-тических принципах; в случае же морали практическиеправила очевидны для всего человечества, в то времякак ее теоретические принципы принадлежат к числунаиболее сложных предметов из тех, которые когда-либо занимали умы метафизиков.

4. Иллюстрируя доктрины практической морали(если сбросить со счета некоторые печальные предрас-судки, порожденные или спровоцированные насиль-ственными, угнетательскими системами политики),древние пользовались любыми идеями, на которыетолько способна природа человеческого разума; и, ко-нечно, из позднейших авторов наибольшего успеха врассмотрении данного предмета достигли те, кто ста-рательней других следовал за греческими и римскимифилософами. Теоретические вопросы, касающиесясущности добродетели или истинного объекта мораль-ного одобрения, также являлись любимыми темамиантичных школ мысли. Вопрос о принципе моральногоодобрения, хотя он и не является современным по про-исхождению, начал привлекать к себе внимание глав-

104

ным образом со времени появления сочинений д-раКедворта, написанных в опровержение работ м-раГоббса; соответственно именно этот вопрос (возбуж-дающий любопытство мыслящих людей как новизной,так и трудностью) породил больше всего теорий, харак-теризующих и отличающих друг от друга позднейшиесистемы моральной философии.

5. По мнению д-ра Кедворта и д-ра Кларка, мораль-ные различия воспринимаются той же частью ума, ко-торая отличает истину от лжи12 . Эта система являласьважнейшим объектом опровержения для философии д-ра Хатчесона, стремящейся доказать обратное, а имен-но что слова «правильное» и «неправильное» выража-ют определенные благоприятные и неблагоприятныекачества действий, восприятие которых является пре-рогативой чувств, а не разума; этой способности вос-приятия, делающей нас подверженными удовольствиюили страданию в аспекте добродетели или порока, ондал название морального чувства13 . Его рассуждения наэту тему в основных чертах одобряются и Юмом, иСмитом; но в одном важном пункте они расходятся сним – д-р Хатчесон попросту полагает, что моральноечувство есть принцип нашей конституции, о которомничего невозможно сказать; тогда как два других фи-лософа попытались аналитически разложить его наболее общие принципы. Однако их системы сильноразнятся между собой в том, что касается их отноше-ния к этому принципу. Согласно м-ру Юму, все каче-ства, называемые добродетельными, полезны либо намсамим, либо окружающим, а удовольствие, получаемоеот созерцания их, является удовольствием от пользы14 .М-р Смит, не отрицая теорию м-ра Юма целиком,предлагает собственную, гораздо более всеобъемлю-

105

щую теорию; он полагает, что с этой теорией частичносовпадают все наиболее известные теории морали,изобретенные его предшественниками; и именно изтого или иного частичного понимания данной теориивсе они и исходят.

6. Я попытаюсь кратко изложить эту весьма изоб-ретательную и оригинальную теорию. Я понимаю: тем,кто знаком с ней с тех пор, как она была разработанасамим автором, предпринимаемая мною попытка мо-жет показаться излишней. Но я льщу себя надеждой,что мой пересказ будет не совсем бесполезен для тех,кто не столь сведущ в данных абстрактных изыскани-ях, так как представит им ведущие принципы системыв единстве и взаимосвязи, без тех отвлечений внима-ния, которые неизбежно возникают из-за многочис-ленных и уместных авторских иллюстраций, а также из-за многих красноречивых отступлений, оживляющихи украшающих его сочинение.

7. Фундаментальный принцип теории м-ра Смитасостоит в том, что первичными объектами наших мо-ральных восприятий являются действия других людей;что относительно нашего собственного поведения мо-ральные суждения суть лишь применения к нам самимтех решений, которые мы уже выносили касательноповедения наших ближних. Соответственно его сочи-нение включает в себя два отдельных исследования, ихотя, реализуя свой общий план, эти исследования ино-гда оказываются перемешанными, читателю необходи-мо отличать одно от другого, дабы постичь все разно-образные оттенки суждений автора. Целью первогоисследования является выяснение того, каким образоммы научаемся судить о поведении ближнего; цель вто-рого исследования – показать, как, применяя эти суж-

106

дения к себе самим, мы обретаем чувство долга и ощу-щение его огромной власти надо всеми прочими на-шими принципами действия.

8. Наши моральные суждения, как относительнонашего собственного поведения, так и относительноповедения других, включают два разных вида воспри-ятия: первое, восприятие поведения как правильногоили неправильного; и второе, восприятие достоинстваили недостатка действующего субъекта. Тому качествуповедения, которое моралисты в общем называют сло-вом «нравственность», м-р Смит называет словом «при-стойность»; изложение своей теории он начинает с ис-следования того, в чем она состоит и как мы приходимк формированию этой идеи. Ведущие принципы еготеории относительно данного предмета заключены вследующих утверждениях.

9. Только из собственного опыта способны мысформировать какое-либо представление о том, чтопроисходит в уме другого человека по любому конкрет-ному поводу; и сформировать эту идею можно толькопредставив самих себя в аналогичных обстоятельствахи вообразив, как подействовало бы на нас подобноеположение. Однако мы не можем вообразить себя влюбой ситуации, как приятной, так и неприятной, неощутив на себе воздействие того же рода, как то, чтовозникает в реальной ситуации; следовательно, внима-ние, уделяемое нами обстоятельствам, в которых на-ходится ближний, должны воздействовать на нас (хотя,конечно, отнюдь не в такой же степени) аналогичнотому, как воздействовали бы они на нас, окажись мысами в подобных обстоятельствах.

10. При помощи различных примеров м-р Смит пы-тается доказать, что это воображение себя на месте дру-гого человека является источником того интереса, кото-

107

рый мы испытываем к судьбам других людей. «Когда мывидим направленный против кого-нибудь удар, готовыйпоразить его руку или ногу, мы, естественно, отдергива-ем собственную руку или ногу; а когда удар нанесен, томы в некотором роде сами ощущаем его и получаем этоощущение одновременно с тем, кто действительно полу-чил его»15 . То же самое, согласно м-ру Смиту, происходитвсякий раз, когда мы обращаем внимание на положениеближнего. «Какое бы впечатление ни испытывал человекв известном положении, внимательный человек привзгляде на него будет возбужден сходным с ним образом<...> какие бы ощущения ни испытывал человек, такиеже ощущения присутствующего непременно предпола-гают воображаемое представление о том, что он перено-сит себя на его место»16 .

11. Данному принципу нашей натуры, заставляю-щей нас [мысленно] становиться участниками того, чтопроисходит с другими людьми, разделяя с ними все тестрасти, которые должны вызывать подобные ситуа-ции, м-р Смит дает название симпатии или сочувст-вия, употребляя то и другое как синонимы. В некото-рых случаях, признает он, симпатия возникает из про-стого восприятия эмоций другого человека; вообще жеона возникает не столько при виде чужих эмоций,сколько при виде ситуации, способной их вызвать.

12. Симпатия или сочувствие, существующая междвумя людьми, всегда благотворна для их обоих. Еслия нахожусь в ситуации, способной вызвать те или иныестрасти, мне бывает приятно сознавать, что свидетелиданной ситуации вместе со мной вникают в ее разно-образные обстоятельства и эти обстоятельства воздей-ствуют на них так же, как и на меня самого. С другойстороны, и зрителю приятно сознавать это совпадениеего собственных эмоций с моими.

108

13. Когда свидетель ситуации, в которой находитсядругой человек, вникнув во всевозможные обстоятель-ства, сопутствующие этой ситуации, чувствует, что онивоздействуют на него так же, как и на непосредственнововлеченного в ситуацию человека, он одобряет аффектили страсть, переживаемые этим человеком, признав ихсправедливыми и подобающими ситуации и объекту, накоторый данные эмоции направлены. По мнению м-раСмита, возможные исключения являются относитель-но подобной ситуации лишь кажущимися. «Например17 ,мы встречаем на улице незнакомого человека, на лицекоторого написано самое глубокое огорчение, и мы уз-наем, что он только что получил известие о смерти отца.Скорбь его не может не быть признана нами естествен-ной, а между тем может случиться, что, нисколько ненарушая человеколюбия, мы вовсе не станем разделятьего жестокого горя и даже не обратим особенного вни-мания на первые его проявления…18 . Однако из опытанам известно, что при подобном несчастье такая скорбьявляется естественной; и мы знаем, что будь у нас до-статочно времени для того чтобы подробно вникнуть впроизошедшее, мы, вне всякого сомнения, начали быискренне симпатизировать горю этого человека. Имен-но на сознании того, что при определенных условияхнаша симпатия была бы полной, и основывается одоб-рение нами его скорби – пусть даже конкретные обсто-ятельства не позволяют нашей симпатии осуществить-ся на деле; так, общие правила, выведенные из нашегопредшествующего опыта, позволяя нам судить о том,какие чувства должны обычно соответствовать тем илииным событиям, корректируют данную и во многие дру-гие ситуации, исправляя непорядочность (impropriety)наших сиюминутных эмоций»19 .

109

14. Следовательно, под порядочностью любого аф-фекта или страсти, выказываемых другим человеком,следует понимать соответствие их объекту, их вызвавше-му. Что же до самого факта соответствия, то о нем я могусудить только на основе совпадения данного аффекта стем, что чувствую я сам, если представлю себя находя-щимся в аналогичных обстоятельствах; и это ощущениесовпадения есть основа чувства морального одобрения.

15. Вместе с тем всякий раз, когда мы оказываемсясвидетелями ситуации, в которой находится другой че-ловек, и чувствуем себя так, как если бы мы находи-лись на его месте, и в нашей душе естественным обра-зом возникают эмоции того же рода, что и в его душе,все же с точки зрения интенсивности наша эмоция яв-ляется лишь малой толикой того, что чувствует тот че-ловек, кого это затрагивает непосредственно. Поэтомуприрода учит наблюдающего, коль скоро тот хочет на-сладиться взаимной симпатией, изо всех сил стремить-ся достичь такой интенсивности чувств, какую толькоспособен реально вызвать в нем данный предмет; с дру-гой стороны, она учит того человека, чьи страсти в дей-ствительности возбудил данный объект, умирять своиэмоции до того уровня, на каком испытывает их сто-ронний наблюдатель.

16. На данных двух стремлениях основаны два раз-личных вида добродетели. На стремлении зрителя пред-ставить себя в данной ситуации на месте ее реальногоучастника и сделать эмоцию своего сочувствия этойситуации столь же сильной, сколь и эмоция самого уча-стника ситуации, основаны добродетели благородстваи дружественности, добродетели чистосердечной сни-сходительности и чуткой человечности. На стремленииже непосредственного участника смирить собственные

110

эмоции, сделав их по возможности соразмерными сэмоциями сторонних наблюдателей, основаны вели-кие, ужасные и достойные уважения добродетели; до-бродетели самоотверженности, владения собой и тогоуправления собственными страстями, которое подчи-няет все движения собственного естества потребнос-тям чести и достоинства, а также порядочности собст-венного поведения.

17. В качестве дальнейшей иллюстрации изложен-ного учения м-р Смит предпринимает особое рассмот-рение страстей различной интенсивности, все из кото-рых совместимы с порядочностью; делая это, он пыта-ется доказать, что сильное выражение страстейприменительно к каждой конкретной ситуации явля-ется приличным либо неприличным – в зависимостиот того, предрасположено или не предрасположено че-ловечество сочувствовать каждой из них. Например,неприличным считается допускать отчетливое выраже-ние любой из тех страстей, которые возникают приопределенных состояниях тела; ибо нельзя ожидать отдругих людей, что они, не находясь в таком же положе-нии, будут сочувствовать им. Неприлично кричать отфизической боли, так как сочувствие, которое вызы-вается этим у зрителя, непропорционально остроте чув-ства, испытываемого страдающим от боли человеком.Нечто аналогичное имеет место и в случае с теми стра-стями, которые зарождаются от отдельных картин илипривычных образов, рисуемых нашим воображением.

18. В случае же столь антиобщественных страстей,как ненависть и обида, симпатия зрителя оказываетсяразделенной между человеком, испытывающим дан-ную страсть, и человеком, являющимся ее объектом.«…Мы интересуемся обоими, и наше опасение за стра-

111

дания, грозящие одному, ослабляет наше озлоблениеза страдания, переносимые другим». Отсюда несораз-мерность нашего сочувствия подобным страстям; ког-да мы находимся под их влиянием, порядочность(propriety) требует усмирения этих чувств в гораздобольшей степени, чем в случае переживания любыхдругих эмоций.

19. Когда же мы переживаем все те аффекты, кото-рые настраивают нас на общение и доброжелатель-ность, ситуация оказывается прямо противоположной.Сочувствие зрителя человеку, переживающему эти аф-фекты, совпадает с интересом к человеку, являющему-ся объектом этих чувств. Именно это удвоение симпа-тии делает аффекты такого рода особо приличными иприятными.

20. Эмоции, отражающие эгоистическую радостьили эгоистическое недовольство, будучи рассмотрены спозиции нашего собственного везенья или невезенья,занимают некую промежуточную позицию между стра-стями общественными и антиобщественными. Они ни-когда не бывают ни столь милосердными, как первые,ни столь одиозными, как вторые. Даже будучи чрезмер-ными, они никогда не вызывают такого неудовольствия,какое вызывает чрезмерное презрение; а все потому, чтомы не можем отыскать никакого иного [объекта] сочув-ствия в качестве противовеса им; и даже идеально соот-ветствуя собственному объекту, они никогда не бываютстоль приятны, как беспристрастная человечность и че-стная благожелательность; ведь относительно их у насне возникает никакого двойного сочувствия.

21. После данных общих рассуждений касательнопорядочности тех или иных действий, м-р Смит иссле-дует вопрос о том, насколько способен повлиять на суж-

112

дение наблюдателей благоприятный или неблагопри-ятный характер обстоятельств, в которых находитсясубъект. Все его рассуждения, посвященные данномупредмету, направлены на (противоположное общепри-нятому мнению) доказательство того, что если к созер-цанию не примешана зависть, то наша склонность со-чувствовать радости является гораздо более сильной,чем желание сочувствовать горю; и, как следствие это-го, человечеству гораздо легче получить одобрение, когдаоно находится в состоянии процветания, чем когда онопереживает невзгоды. Из этого же принципа он выво-дит происхождение честолюбия или стремления занятьпочетное положение и иметь превосходство над окру-жающими; в данном случае великим предметом страстиявляется достижение такого состояния, которое в наи-большей степени делает человека объектом всеобщейсимпатии и всеобщего внимания и позволяет ему с лег-костью властвовать над аффектами других людей.

22. Завершив анализ чувства порядочности и непо-рядочности, м-р Смит переходит к рассмотрению чув-ства достоинства и недостатков, которые он также счи-тает связанными прежде всего не с нашими собствен-ными качествами, а с качествами наших ближних.Объясняя происхождение этой составляющей нашейморальной конституции, он прибегает к тому же прин-ципу симпатии, к которому сводит принцип мораль-ного одобрения.

23. Слова приличное и неприличное, будучи приме-нены к аффектам нашего разума, используются в еготеории (как уже отмечалось) для обозначения соответ-ствия или несоответствия аффекта возбудившей егопричине. Слова достоинство и недостаток всегда (со-гласно м-ру Смиту) имеют отношение к тому следст-

113

вию, которое обычно производит данный аффект. Ког-да аффект имеет тенденцию порождать благотворныепоследствия, субъект представляется нам достойнымнаграды; когда же тенденция пагубна по своим резуль-татам, субъект оказывается подлежащим наказанию.

24. Принципами нашей натуры, наиболее непо-средственно подталкивающими нас к тому, чтобы на-граждать и наказывать, являются благодарность и оби-да. Стало быть, сказать о ком-то, что он достоин награ-ды или наказания, это все равно, что сказать: онявляется подходящим объектом для чувства благодар-ности или обиды; или, что то же самое, – что какому-то человеку или нескольким людям он причинил оби-ду или вызвал у них чувство благодарности, а такое ут-верждение любой здравомыслящий человек восприметс сочувствием.

25. Однако крайне необходимо отметить, что мы неспешим симпатизировать благодарности одного чело-века другому потому лишь, что этот другой оказалсяпричиной его везенья – если только причиной везеньяэтот другой стал из побуждений, вполне нами одобря-емых. Таким образом, возникающее у нас ощущениепорядочности действия представляет собой сложноечувство, составленное из косвенной симпатии к чело-веку, действие которого благотворно, и из прямой сим-патии к аффектам и мотивам действующего лица. – Тотже вывод, mutatis mutandis, относится и к нашему вос-приятию недостойного и непорядочного.

26. Из этих принципов делается вывод о том, чтоединственно достойными награды являются в нашихглазах действия с благой направленностью, продикто-ванные правильными мотивами, а наказания единст-венно достойны те действия, направленность которых

114

пагубна – действия, проистекающие из неправильныхмотивов. Простое отсутствие благих намерений нена-казуемо, ибо само по себе отсутствие благих намере-ний не ведет к совершению реального зла. С другойстороны, просто невинный человек, готовый строгособлюдать в отношении других законы справедливос-ти, способен удостоиться лишь того, что ближние его,в свою очередь, будут истово блюсти те же законы поотношению к нему.

27. Эти наблюдения заставили м-ра Смита несколь-ко предварить предмет второй части его книги, написавкраткое исследование о происхождении у людей чувст-ва справедливости как составной части нашего собствен-ного поведения; а также о чувствах, выражающих раская-ние, либо удовлетворение от воздаяния по заслугам.

28. Происхождение у людей чувства справедливо-сти, равно как и всех прочих нравственных чувств, объ-ясняется им через принцип симпатии. Когда я забочусьлишь о тех чувствах, которые коренятся в моей груди,забота о собственном счастье представляется мне кудаболее важным делом, чем забота о счастье окружающих.Но я сознаю, что подобное чрезмерное предпочтениепрактически лишает меня симпатий окружающих лю-дей, а также что для них я представляюсь лишь однимиз многих и интересую их не больше, чем любой дру-гой индивид. Поэтому, если я хочу обеспечить себе ихсимпатию и одобрение (которые, согласно м-ру Сми-ту, составляют предмет самых сильных желаний из тех,что заложены в нашей природе), необходимо, чтобы ярассматривал собственное счастье не в том свете, в ка-ком оно представляется мне самому, но в том, в какомего видят все люди. [В этом случае] если мне будет на-несено незаслуженное оскорбление, я буду знать, что

115

общество посочувствует моей обиде; если же я ущем-лю интересы другого человека, никогда не оскорбляв-шего меня, просто потому что эти интересы мешаютмоим собственным, я явственно почувствую, что об-щество симпатизирует его обиде, а я становлюсь объ-ектом всеобщего негодования.

29. Доведись мне когда-либо, находясь во властистрастей, не принять во внимание эту сторону дела ипозволить соперничеству с чужими интересами заста-вить меня с позиции собственных чувств, а не с пози-ции бесстрастных наблюдателей, я никогда не преми-ну наказать себя за это угрызениями совести. Когда моястрасть удовлетворена и я начинаю размышлять надсвоим поведением без эмоций, я уже не могу понятьсвоей собственной исходной мотивации; она начинаетпредставляться мне самому такой же неправильной,какой она представляется всему остальному миру; ясожалею о произведенных ею последствиях; я начинаюжалеть несчастного потерпевшего, которому сам нанесоскорбление; я чувствую, что по праву вызываю него-дование окружающих людей. «Вот в чем состоят, – го-ворит м-р Смит, – угрызения совести20 … Оно [это чув-ство] состоит из стыда за непорядочность своего пове-дения в прошлом; скорби по поводу последствий этогоповедения, жалости к тем, кто пострадал от него; изотчаянного страха быть наказанным, к коему наказа-нию будет приговорен он справедливым негодовани-ем всякого разумного существа»21 .

30. Противоположное поведение того, кто, исходяиз правильных мотивов, совершает великодушные по-ступки, вдохновляет [окружающих] на противополож-ные чувства, а именно, что речь идет о сознательно до-стойном поведении, заслуживающем награды.

116

31. Сказанное выше является общим обзоромпринципов м-ра Смита, поясняющих происхождениенаших нравственных чувств – по крайней мере, в ас-пекте их соотношения с поведением других людей. В тоже время, он признает, что чувства, являющиеся созна-тельными в отдельных случаях, не всегда совпадают сэтими принципами, и что очень часто их модифици-руют другие соображения, весьма отличные от сообра-жений порядочности и непорядочности аффектов дей-ствующего человека, равно как и от соображений бла-готворности или пагубности воздействия этихаффектов. Хорошие и плохие следствия, являющиесяслучайными относительно данного действия; следст-вия, которые в силу их независимости от агента дейст-вия, конечно по справедливости не должны влиять нанаше мнение относительно порядочности или достой-ности его поведения, – эти следствия практически все-гда серьезно влияют на нашу оценку того и другого, таккак заставляют нас сформировать положительное илиотрицательное суждение относительно благоразумиясовершенного действия и пробуждают в нас ощущениедостойности или недостойности самого замысла. Од-нако эти факты не дают оснований для каких-либо кон-кретных опровержений теории м-ра Смита; ибо какуюбы гипотезу мы ни приняли относительно происхож-дения наших моральных восприятий, все люди долж-ны сознавать, что поскольку благоприятный или не-благоприятный исход события есть дело везения илиневезения, он не должен изменять наше моральное одо-брение или неодобрение агента действия ни в ту, ни вдругую сторону. Соответственно во все века моралис-ты жаловались на то, что действительные чувства лю-дей так часто расходятся с этой справедливой и несо-

117

мненной заповедью. Поэтому при изучении даннойнеправильности действия наших моральных чувств сле-дует считать м-ра Смита не уклоняющимся от возра-жений, которые вызывает его система, а устраняющимтрудность, в равной степени присущую всем когда-либопредлагавшимся теориям на данную тему. Насколькомне известно, он явился первым философом, полно-стью осознавшим значение этого затруднения, его об-ращение с этим затруднением в высшей степени та-лантливо и успешно. Данное им объяснение указанно-го затруднения не вносит ни малейшего искажения вего собственную схему, и, должен признать, оно пред-ставляется мне наиболее весомым и ценным из произ-веденных им усовершенствований данной научной дис-циплины. В подобном кратком описании невозможнодать какое-либо представление об этом вкладе; поэто-му я должен ограничиться замечанием, что его объяс-нение состоит из трех частей. Первая содержит объяс-нение причин этой неправильности чувства; вторая –масштаб оказываемого ею влияния; третья – важностьцелей, которым она служит. Особенно изобретательныи восхитительны его замечания из третьей части, ибоцель этих комментариев – показать, что в отличие оттого, что можно предположить по первому впечатле-нию, когда природа внедряла в человеческую душу се-мена этой неправильности, она делала это с изначаль-ным намерением упрочения благоденствия и совер-шенства вида.

32. Оставшаяся часть теории м-ра Смитапосвящена показу того, каким образом вследствиеприменения нами к нам самим суждений, ранеевынесенных нами о поведении других, формируетсянаше чувство долга.

118

33. Приступая к этому исследованию, которое не-сомненно является самым важным во всей работе иотносительно которого все предыдущие рассуждения,согласно теории м-ра Смита, суть лишь необходимыйподготовительный этап, он начинает с установленияфакта, касающегося осознавания нами заслуженнос-ти похвалы или порицания; и следует усвоить, что пер-вый аспект данного факта, как он сам его излагает,представляется не слишком благоприятным для егопринципов. Он честно признает, что великая цель му-дрого и добродетельного человека состоит не в том,чтобы своими действиями заслужить действительноеодобрение окружающих, а в том, чтобы своими дейст-виями превратить себя в надлежащий объект их одоб-рения и что его удовлетворение собственным поведе-нием куда больше зависит от сознания того, что он за-служивает одобрения, чем от того, действительно лион пользуется одобрением; но он все же настаивает, чтохотя, на первый взгляд, подобное указывает на нали-чие некой моральной способности, не полученной от-куда-то извне, наши моральные чувства всегда облада-ли определенной тайной направленностью на то, чтолибо является, либо при определенных условиях будетявляться, либо, по нашим представлениям, должно яв-ляться чувствами окружающих; и если бы было возмож-но, чтобы человеческое существо достигло взрослогосостояния безо всякого общения с другими представи-телями собственного вида, оно было бы так же не спо-собно думать о собственном характере, о правильнос-ти или неправильности своих чувств и своего поведе-ния, как и о красоте либо безобразности своего лица.Ведь в груди нашей вершится суд, который и выноситглавный вердикт по всем нашим поступкам, который

119

способен, несмотря на всеобщие аплодисменты, выне-сти нам смертный приговор, либо наоборот, поддержатьнас тогда, когда все вокруг осуждают нас; и все же, ут-верждает он, стоит нам заняться изучением происхож-дения этого верховного суда, как мы обнаружим, что вогромной степени его юрисдикция зависит от автори-тета того трибунала, решения которого он так часто исправедливо опротестовывает.

34. Впервые вступив в мир людей, мы какое-то вре-мя увлеченно стараемся претворить в жизнь невозмож-ное – заручиться доброй волей и одобрением всех икаждого. Вскоре, однако, обнаруживается, что подоб-ное всеобщее одобрение недостижимо, что даже самоесправедливое поведение вынуждено зачастую ущемлятьинтересы отдельных людей, препятствовать их склон-ностям; и эти люди редко когда находят силу честнооценить порядочность наших мотивов, либо понять,что наше поведение, каким бы неприятным оно им никазалось, вполне соответствует ситуации. Дабы защи-титься от подобных пристрастных суждений, мы быст-ро научаемся мысленно ставить между собой и окру-жающими некоего судью. Мы представляем себя дей-ствующими как бы в присутствии человека, неимеющего никаких частных отношений ни с нами са-мими, ни с теми, чьи интересы затронуты нашим по-ведением; и мы учимся действовать так, чтобы полу-чить одобрение предполагаемого беспристрастногонаблюдателя. Только спросив у него совета, можем мыувидеть истинный масштаб и форму всего, что имеет кнам какое-либо отношение.

35. Потребность исследовать собственное поведе-ние и пытаться увидеть его таким, каким увидел бы егобеспристрастный наблюдатель, возникает у нас в двух

120

случаях. Это, во-первых, когда мы только намереваем-ся действовать, и, во-вторых, когда мы уже совершиликакое-либо действие. В обоих случаях наши взглядысильно предрасположены к пристрастности.

36. Когда мы собираемся действовать, сила страс-ти редко позволяет нам взглянуть на то, что мы делаем,с честностью беспристрастного человека. Когда же дей-ствие позади и подталкивающие его страсти улеглисьи несомненно мы могли бы гораздо спокойней, чемраньше, занять позицию беспристрастного наблюдате-ля, все же нам так не хочется дурно думать о самих себе,что часто мы намеренно уходим от рассмотрения техобстоятельств, которые обусловили наше нынешнееосуждение самих себя. – Отсюда весь тот самообман,который является источником доброй половины всехвозникающих в человеческой жизни неурядиц.

37. Природа, стремясь уберечь нас от ею же уготав-ливаемых заблуждений, подводит нас к тому, чтобы,постоянно наблюдая за поведением других, мы неза-метно вырабатывали некие общие правила относитель-но того, что порядочно и правильно делать или не де-лать. Некоторые поступки других больно ранят нашиестественные чувства; когда же мы видим, что другиетак же реагируют на наши собственные поступки, этоутверждает нас в вере относительно справедливостинеодобрения таких поступков нами самими. Поэтомумы естественным образом превращаем в общее прави-ло необходимость избегать подобных действий, по-скольку они способны сделать нас в глазах окружаю-щих фигурами одиозными, достойными презрения инаказания; и мы пытаемся закрепить это общее прави-ло в собственном сознании путем обычного размыш-ления, дабы тем самым исправить перекос, привноси-

121

мый собственным эгоизмом, – на случай, если нам ког-да-либо придется вновь действовать при схожих обсто-ятельствах. Человек, склонный страстно негодовать полюбому поводу, поддайся он собственным страстям,наверное счел бы смерть своего врага недостаточнойкомпенсацией даже за какое-нибудь ничтожное при-чиненное им зло. Но поведение других показало ему,как ужасно такое кровожадное мщение; и необходи-мость неукоснительно воздерживаться от этого запе-чатлелась в его душе в качестве непреложного прави-ла. Это правило неизменно сохраняет для него силу,сдерживает неумеренность его страсти и исправляетпродиктованную эгоизмом односторонность; междутем, если бы возможность подобного действия ему при-шлось обдумывать впервые, он, конечно, посчитал быего справедливым, правильным и достойным одобре-ния любого незаинтересованного наблюдателя – со-блюдение данных общих правил морали и составляет,согласно м-ру Смиту, чувство долга в собственном по-нимании этого слова.

38. Ранее я намекал на то, что м-р Смит не полно-стью исключил из своей системы тот принцип пользы,восприятие которого в каждом действии или качествеи составляет, согласно м-ру Юму, чувство моральногоодобрения. Он признает универсальную значимостьутверждения, что в качестве добродетелей признаютсятолько те свойства души, кои являются полезными илиприятными либо для самого человека, либо для других;и еще он признает, что чувство одобрения, с которыммы относимся к добродетели, оживляется от сознанияэтой пользы или, как сам он объясняет этот факт, ожив-ляется нашим сочувствием к счастью тех, на кого рас-пространяется данная польза. Но при этом он продол-

124

в то же время я убежден, что она содержит изрядноеколичество важных истин и что хотя порой автора сби-вает с верного пути слишком сильное стремление при-дать своим принципам генерализированное выраже-ние, он обладает таким достоинством, как умение об-ращать внимание философов на тот аспектчеловеческой природы, который прежде во многом ус-кользал от них. Достаточным доказательством того, чтов этой теории преобладают справедливые и здравыерассуждения, является создаваемое ей впечатление по-разительного правдоподобия; ибо, как заметил сам ав-тор, ни одна система морали не может заручиться на-шим согласием, если она в том или ином отношениине приближается к истине. «Система естественной фи-лософии, – замечает он, – может казаться весьма прав-доподобной и долгое время пользоваться всеобщимпризнанием, не обладая между тем никакими основа-ниями в природе25 … но автор, объявляющий причинойлюбого естественного чувства некий принцип, не име-ющий к ней никакого отношения и не схожий с каким-либо принципом, имеющим к ней отношение26 , казал-ся бы глупым и смешным даже для наименее просве-щенного и опытного зрителя»27 . Однако не здесьзаключено достоинство труда м-ра Смита. Ибо нет со-мнений в том, что никакое другое сочинение, древнеелибо современное, не дает столь же полного представ-ления о тех касающихся нашего морального восприя-тия фактах, связать которые с соответствующими об-щими законами считает своей важной задачей даннаяотрасль науки; благодаря этому она вполне заслужива-ет тщательного изучения всеми людьми, наклонностикоторых предрасполагают их к аналогичным исследо-ваниям. Правда, эти факты часто выражены языком,

125

отражающим специфику теорий этого автора; но онивсегда представлены самым удачным и изящным об-разом, так что внимательный читатель может без трудаосвободиться от ряда гипотетических терминов и вос-становить для себя ту логическую точность, котораяодна способна уверенно вести нас к истине в данныхкрайне сложных материях.

42. Далее следует заметить, что теоретические док-трины повсеместно переплетаются в книге с чистей-шими и возвышенными заповедями практическогоповедения в повседневной жизни, и делается это до-ходчиво и с отменным вкусом. Кроме того, книга изо-билует интересными и поучительными описаниямиманер и нравов. К тому же значительная часть книгипосвящена смежным исследованиям, которые по сво-ей важности не уступают основным – независимо оттого, с позиций какой из гипотез об основаниях мора-ли мы подходим к ним. К этой категории относитсявышеупомянутое рассуждение, касающееся влияниявезения на наши моральные чувства, а также другое,не менее ценное рассуждение, затрагивающее влияниена ту же часть нашей конституции обычаев и мод.

43. Манера, в которой м-р Смит излагает фунда-ментальные принципы, составляющие основание еготеории, не кажется мне столь же идеально соответст-вующей предмету, какой является манера изложения имдругих тем. Сообщая нам идеи, отличающиеся край-ней абстрактностью и утонченностью – идеи, правиль-но использовать которые без точного употреблениясоответствующих терминов едва ли возможно, – онпорой дает нам возможность выбирать из несколькихтерминов, ни в коей мере не являющихся синонимамив строгом смысле слова, и делает это с целью отвлечь

128

ципы человеческой природы и обстоятельства ихвнешней ситуации. В таком исследовании изолиро-ванные факты, предоставленные в наше распоряже-ние путешественниками и странниками, зачастуюспособны служить опорными точками наших рассуж-дений; и иногда наши априорные суждения способ-ны подтверждать достоверность фактов, которые приповерхностном взгляде кажутся сомнительными и невызывающими доверия.

47. Не таковы теоретические представления о де-лах человеческих, служащие простому удовлетворе-нию любопытства. Исследуя историю человечества, атакже изучая явления материального мира, не будучив то же время в состоянии выяснить, как он был со-здан, часто бывает важно, чтобы мы могли показать,как он мог бы возникнуть вследствие естественныхпричин. Так и в том случае, который послужил пово-дом к данным замечаниям (хотя невозможно с опре-деленностью сказать, какие шаги привели к форми-рованию любого конкретного языка, как происходи-ло постепенное становление всего разнообразия егочастей), разум не только находит себе определенноеудовлетворение, но и сдерживает праздную филосо-фию, ссылающуюся на чудо при упоминании любыхявлений, как из природной, так и из моральной сфе-ры, которые он, разум, не в силах объяснить.

48. Возьму на себя смелость присвоить этому видуфилософского исследования, не имеющего в нашемязыке подходящего названия, имя Теоретической илиПредполагаемой истории; это выражение довольно точ-но совпадает по смыслу с выражением Естественнаяистория, как его понимал м-р Юм29 , и с тем, что неко-торые французские авторы звали Histoire Raisonnée.

129

49. Математические дисциплины, как чистые, таки прикладные, во многих своих ответвлениях служатподходящими объектами теоретической истории; иодин весьма компетентный судья, покойный мсье Да-ламбер, предложил такую организацию их элементар-ных принципов, которая основана на естественнойпоследовательности изобретений и открытий, посколь-ку таковая наиболее приспособлена к целям возбужде-ния любопытства исследователей и пробуждения ихталантов. Тот же автор указывает как на образец наотрывок из Истории математики Ж-Э.Монтюкла30 , гдепредпринимается попытка представить постепенноеразвитие философской спекуляции, начиная с первыхвыводов, подсказанных общим исследованием неба, икончая теориями Коперника. Весьма примечательно,что написание теоретической истории именно этой на-уки (в которой, нам предоставляется, пожалуй, больше,чем где бы то ни было, возможностей сравнивать есте-ственные успехи ума с фактической чередой гипотети-ческих систем) было одним из наиболее ранних сочине-ний м-ра Смита и является одной из его немногих руко-писей, которые он не уничтожил перед смертью.

50. Я уже указывал на то, что исследования, совер-шенно аналогичные описанным, можно проводить так-же относительно способов правления и муниципаль-ных институтов, существовавших у различных народов.Однако с этой точки зрения данные важные предметыне рассматривались вплоть до недавнего времени, таккак до Монтескьё большинство политиков довольст-вовались исторической констатацией фактов и туман-ными объяснениями достоинств законов мудростьюконкретных законодателей, либо случайным стечени-ем обстоятельств, о которых теперь уже невозможно

130

узнать31 . Монтескьё же, напротив, считал, что законыпорождают обстоятельства, складывающиеся в обще-стве; и именно изменениями в условиях существова-ния людей на разных стадиях прогресса человечествапытался он объяснять изменения соответствующих ин-ститутов32 . Вот почему в своих эпизодических толкова-ниях римского права он, вместо того чтобы блуждать вобразчиках эрудиции схоластов и антикваров, как намнередко доводится видеть, ищет ответы на вопросы всамых отдаленных и несвязанных между собой уголкахмира, соединяя случайные наблюдения неграмотныхпутешественников и навигаторов в единый философ-ский комментарий к истории права и обычаев.

51. Со времени Монтескьё данное направлениеисследований получило большое развитие33 . ЛордКеймс в его Трактатах об исторических законах34 даетряд прекрасных образцов таких исследований, особен-но в Эссе об истории собственности и уголовного права,в работах м-ра Миллара35 также встречается много про-ницательных замечаний того же рода.

52. В своих сочинениях, какой бы теме ни были онипосвящены, м-р Смит редко упускает случай удовле-творить собственное любопытство к выведению изпринципов человеческой природы или из ситуации вобществе происхождения описываемых им мнений иинститутов. Ранее я упоминал о фрагменте, касающем-ся истории астрономии, оставленным им для публика-ции; и я неоднократно слышал от него, что в первойполовине жизни он планировал написать по тому жеплану также и историю других наук. В Богатстве наро-дов мы находим введенные в основное повествованиеразличные исследования подобного рода, в частноститеоретическое описание естественного усиления бла-

131

годенствия страны и выявление им причин, мешавшихданному естественному ходу вещей в различных стра-нах современной Европы36 . Такими исследованиямиизобиловали его лекции по юриспруденции, о чем мож-но судить по имеющемуся формальному отчету о них.

53. Тот же самый джентльмен, который любезнопредоставил мне описание лекций, прочитанных м-ромСмитом в Глазго, сообщил мне, что слышал, как поройон говорил о своем намерении написать трактат о гре-ческой и римской республиках. «И я убежден (говоритон), что после всего напечатанного на данную тему, на-блюдения м-ра Смита будут содержать множество но-вых и важных взглядов касательно внутренних, бытовыхобстоятельств тех наций, способных продемонстриро-вать с гораздо меньшей искусственностью некоторыеполитические системы, чем о них писалось ранее».

54. Подобный же образ мысли он часто обнаружи-вал в ходе общения с окружающими при обсужденииболее обыкновенных предметов; возникновение в егобеседах интересных теорий, которые излагались им безмалейшей претензии на оригинальность применитель-но ко всем обычным темам для разговора, придавалиобщению с ним совершенно неисчерпаемую новизну иразнообразие. Отсюда та дотошность и точность знанияим множества частных вопросов, которые в ходе его рас-суждений должны были рассматриваться им с новойинтересной точки зрения; и эти живые и конкретныеописания тем более казались занимательными для егодрузей, что сам он, как правило, казался удивительноневнимательным к тому, что происходило вокруг.

55. На данные замечания меня натолкнула его Дис-сертация о формировании языков, являющая собой пре-красный образец теоретической истории, написанный

132

на тему столь же любопытную, сколь и трудную. Этааналогия между вызванной ею чередой размышленийи тем, что послужило причиной других его многооб-разных исследований, явится, надеюсь, достаточнымоправданием длительности данного отступления; в ча-стности, оно позволит мне упростить тот рассказ о егоработах по политической экономии, который я наме-рен предложить ниже.

56. На данную же тему замечу только, что когда раз-личными авторами пишутся разные варианты теорети-ческой истории, рассматривающие развитие человече-ского духа в каком-то одном направлении, отнюдь невсегда следует понимать эти варианты как противопо-ложные. Если описанное в них развитие есть нечтоправдоподобное, существует, как минимум, возмож-ность того, что осуществились они все; ибо дела чело-веческие никогда не бывают совершенно одинаковы-ми хотя бы дважды. Но часто даже то, осуществилисьони или нет, не имеет особого значения. Чаще всеговажнее бывает распознать самое простое развитие, а нетакое, которое более всего согласуется с фактами; ибокак это ни парадоксально, несомненно истинным яв-ляется утверждение, что действительным не всегда яв-ляется самое естественное развитие. Оно может бытьобусловлено и какими-то частными происшествиями,которые скорее всего не повторятся и которые невоз-можно считать составными частями тех общих условий,которые предусмотрела природа для улучшения родачеловеческого.

57. Дабы как-то разбить тягучее (и, боюсь, можносказать также – занудливое) изложение данной части,я присовокуплю к ней неизвестное письмо м-ра Юма,направленное м-ру Смиту вскоре после публикации его

133

теории. Его отличает свобода и крестьянская душев-ность, характерные для свойственного м-ру Юму эпи-столярного стиля; оно достойно того, чтобы занять ме-сто в данных мемуарах, так как связано с важным со-бытием в жизни м-ра Смита, которое вскоре послеполучения им этого письма перенесло его в иную си-туацию и в значительной степени повлияло на дальней-ший ход его исследований. Письмо написано в Лондо-не и датировано 12 апреля 1759 года37 .

58. «Приношу тебе благодарность за твою теорию –это приятный подарок. Веддербург и я преподнеслисвои экземпляры этой теории тем из наших друзей, когосочли хорошими судьями подобного сочинения, спо-собными создать ему добрую репутацию. Я выслал поодному экземпляру герцогу Аргайлю, лорду Литлтону,Горацию Уолполу, Соуму Дженнинсу, а также джентль-мену из Ирландии по фамилии Бёрк, недавно написав-шему очень симпатичное исследование о возвышен-ном. Миллар хотел, чтобы я разрешил ему послать одинэкземпляр от твоего имени д-ру Уорбертону. Я откла-дывал письмо к тебе до тех пор, пока не смогу сооб-щить что-либо об успехе книги и дать сколь-нибудьвероятный прогноз насчет того, будет ли она в концеконцов предана забвению или окажется в храме бес-смертия. Хотя после публикации книги прошло всегонесколько недель, думаю, уже появляются настолькоявные признаки, что я рискну почти предсказать еебудущее. Короче это <…> Но тут написание письмабыло прервано глупым и неуместным приходом чело-века, недавно прибывшего из Шотландии. Он расска-зал, что университет Глазго собирается объявить ва-кантным место Руета, когда тот отправится за границус лордом Хоупом. Я ни о чем не спрашиваю, но у тебя,

134

должно быть, появятся идеи относительно нашего другаФергюсона в случае, если не осуществится проект обес-печить ему место в университете Эдинбурга. Фергюсонсерьезно подредактировал и улучшил свой труд о со-вершенствовании38 , из него, после внесения некоторыхизменений, получится изумительная книга, блещущаялегким и неподражаемым талантом. Думаю, Эпигониа-да подойдет; но здесь предвидятся трудности [с публи-кацией]. Лично у меня сомнений нет, но и ты иногдазаглядываешь в текущие обозрения, так вот: в CriticalReview ты найдешь письмо по поводу этой поэмы; и ябы хотел чтобы ты постарался угадать, кто автор. По-смотрим, какой из тебя мастер угадывать автора по сло-гу. У меня есть опасения насчет Правовых трактатовлорда Кеймса. Чем пытаться создать нечто удобовари-мое из соединения метафизики и шотландских зако-нов, право, лучше было бы попробовать приготовитьвкусный соус, смешав полынь с алое. Однако книга этапо-моему не лишена и некоторых достоинств, хотямало кто отважится углубиться в ее дебри. Но возвра-щаюсь к твоей книге и ее успеху у нас в городе, долженсказать тебе <…> Это просто несчастье – всякий разпрерывают! Я приказал никого ко мне не впускать; аодин все-таки прорвался. Это оказался литератор и мыимели с ним долгую беседу о литературе. Ты говорил,что интересуешься происходящим в литературной сре-де; поэтому я готов сообщить тебе о кое-каких проис-шествиях из этой области. Думаю, я уже упоминал вразговорах с тобой книгу Гельвеция de l’Esprit (о духе).Она заслуживает твоего внимания – но не своей фило-софией, о которой я невысокого мнения, а удачностьюкомпозиции. Пару дней назад получил от него письмо,в котором он сообщает мне, что в рукописи данной

135

книги имя мое упоминалось гораздо чаще, но париж-ский цензор заставил его большинство из этих упоми-наний повычеркивать. Недавно Вольтер издал неболь-шое сочинение под названием Кандид или оптимист.Я перескажу тебе некоторые подробности из него. – Нокакое, скажешь ты, отношение имеет все это к моейкниге? – Дорогой мой м-р Смит, наберись терпения:выкажи спокойствие; докажи, что ты – философ нетолько по профессии, но и на деле; подумай о пустотеи суетности, о тщетности людских суждений: как малоруководит этими суждениями разум – во всех сферах,а тем паче в философских, которые пока еще остаютсянедоступными простонародью.

Non si quid turbida RomaElevet, accedes: examenve improbum, in illaCastiges trutina: nec te quaesiveris extra39 .

Царство мудреца помещено в его сердце; и если онкогда-либо смотрит вовне, то лишь для того, чтобы уз-нать сужденье немногих избранных, тех, кто свободенот предрассудков и способен судить о его творчестве.Нет ничего более неверного, чем искать одобрениябольшинства; и Фокион, как тебе известно, всякий раз,когда удостаивался аплодисментов народных масс, ви-дел в этом свидетельство того, что в чем-то ошибается.

59. Так что, полагаю, все эти рассуждения уже под-готовили тебя надлежащим образом к самому худшему,и я перехожу к печальной новости о том, что книга твояоказалась крайне невезучей; ибо общественность наст-роена всячески ее приветствовать. Эти глупцы ждали еевыхода с некоторым нетерпеньем; а литературныйпланктон уже начинает выкрикивать громкие похвалыв ее адрес. Епископ Питербурга сказал, что провел ве-

136

чер в компании, где кто-то ставил твою книгу выше все-го когда-либо написанного. Герцог Аргайль оцениваетее с необычайной для него благосклонностью. Полагаю,он либо считает ее чем-то экзотичным, либо рассчиты-вает, что автор ее будет полезен ему на выборах, которыесостоятся в Глазго. Лорд Литтлтон говорит, что Роберт-сон, Смит и Бауэр составляют славу английской лите-ратуры. С ними не соглашается Освальд, говоря, что незнает, чего больше в этом чтении – развлекательностиили познавательности. Но сам посуди – стоит ли дове-рять оценкам человека, всю свою жизнь проведшего напубличных должностях и не умеющего замечать какихбы то ни было недостатков в собственных друзьях. Мил-лар торжествует и хвастает, что две трети тиража уже рас-проданы и что теперь он уверен в успехе. Сам видишь,какой это человек – о ценности книги судит лишь поприбыли, которую она ему приносит. С этой-то точкизрения книга и впрямь может оказаться очень хорошей.

60. Чарльз Таунсенд, слывущий самым умным че-ловеком в Англии, так захвачен всей этой шумихой, чтосказал Освальду, как хорошо было бы, если бы авторэтой книги занялся воспитанием герцога Букклея идобавил, что готов не пожалеть сил, только бы скло-нить тебя взять последнего под свою опеку. После того,как мне стало известно об этом, я дважды заходил кнему, дабы обсудить с ним этот вопрос и убедить его,что самое правильное было бы послать этого знатногомолодого человека в Глазго, так как я не думаю, что радиусловий, которые он готов предложить, тебе стоит ос-тавлять пост профессора. Но мы с ним разминулись.Как известно, на решения м-ра Таунсенда стоит неслишком полагаться, так что, пожалуй, эта перспекти-ва тебе пока не светит.

137

61. Во искупление всех этих ужасных вещей (выска-зать которые меня вынудила страсть к истине и которыху меня для тебя в запасе еще много) выражу уверенность,что ты как истинный христианин способен отвечать до-бром на зло; стало быть, ты можешь польстить моемутщеславию, сказав, что все добрые люди Шотландиипоносят меня за сочинение о Джоне Ноксе и Реформа-ции. Думаю, ты рад тому, что я наконец закончил своепослание и вынужден сказать, что остаюсь

Твой покорный слугаДавид Юм»

Раздел III.От публикации «Теории нравственных чувств»

до публикации «Богатства народов»

1. После публикации Теории нравственных чувствм-р Смит четыре года продолжал жить в Глазго, с неис-сякаемой энергией и упрочивающейся репутацией за-нимаясь выполнением своих официальных обязанно-стей. За этот период план его лекций претерпел значи-тельные изменения. Его этические учения, стольценная часть которых была уже опубликована им к томувремени, занимали в читаемом им курсе гораздо мень-шее место, чем прежде; соответственно его вниманиеестественным образом обратилось к созданию болееполной иллюстрации принципов юриспруденции иполитической экономии.

2. Кажется, случилось так, что этим последнимпредметом его мысли оказались заняты с самых мла-дых лет. Вероятно, дружба, которую он непрерывноподдерживал со своим старым товарищем м-ром Ос-

138

вальдом40 , предрасполагала его именно к этому направ-лению исследований; а публикация в 1752 г. политиче-ских дискурсов м-ра Юма не могла не упрочить еголиберальных воззрений на коммерческую политику,которые уже начали складываться у него в ходе собст-венных исследований. Его длительное проживание водном из наиболее просвещенных купеческих горо-дов острова, а также привычка к близким отношени-ям, в которых он находился с самым уважаемым из жи-телей, давали ему возможность получать всю необхо-димую коммерческую информацию из самых верныхисточников; и их либеральности делает не меньшечести, чем его талантам, то обстоятельство, что несмо-тря на столь обычное среди деловых людей нежела-ние внимать чисто спекулятивным рассуждениям, атакже на прямую противоположность его главныхпринципов всем старым торговым заповедям, ему уда-лось, еще до того как он оставил должность в универ-ситете, привлечь в ряды своих прозелитов некоторыхвесьма именитых купцов. (Этот факт я привожу сослов Джеймса Ричи, эсквайра из Глазго.)

3. Резонно предположить, что среди тех из посе-щавших его лекции студентов, умы которых не былиранее замутнены предрассудками, его взгляды распро-странялись гораздо быстрее. Именно эта категория егодрузей первой с жадностью восприняла его систему ипринялась за распространение по данной части коро-левства ее фундаментальных принципов.

4. В конце 1763 г. м-р Смит получил приглашениеот м-ра Чарльза Таунсенда сопровождать герцога Бук-клея в его путешествиях; а так как данное предложе-ние было сделано ему на весьма либеральных услови-ях, оно усилило в нем желание посетить континенталь-

139

ную часть Европы и побудило его оставить должность,занимаемую им в Глазго. Связи, обретенные им в ре-зультате указанной перемены собственной жизненнойситуации, разумеется, принесли ему чрезвычайноеудовлетворение; и он всегда вспоминал этот период судовольствием и благодарностью. Вероятно, в глазахокружающих данная перемена обстоятельств не выгля-дела столь же радужной, поскольку она на время ли-шила его того исполненного раздумьями досуга, к ко-торому, как казалось, предопределила его сама приро-да и который один только мог дать ему надежду наосуществление тех литературных задумок, мечта о ко-торых льстила его молодому дарованию.

5. Однако и случившаяся перемена привычек былане лишена некоторых преимуществ. До сих пор он су-ществовал главным образом в стенах университета; ихотя подобному уму, коль скоро он хочет понять, чтопроисходит со всем человечеством, хватает и тех на-блюдений за человеческой природой, которые можносделать, так сказать, не сходя с места, вряд ли прихо-дится сомневаться в том, что из открывшегося много-образия своего последующего опыта он должен былвыйти обогащенным множеством новых идей и чтоему удалось преодолеть общие предрассудки относи-тельно жизни и обычаев [других народов], которыенеизбежно возникают даже в самых точных бытопи-саниях – но сколь бы полезными ни были его путе-шествия с точки зрения познавания человеческойприроды, вероятно, еще полезней оказались они тем,что позволили ему усовершенствовать систему поли-тической экономии, принципы которой он уже изла-гал на лекциях в Глазго и которая теперь сделаласьосновным объектом его исследований, еще не знако-

140

мых общественности. Совпадение некоторых из этихпринципов с положениями, отличающими француз-скую школу экономики, находившейся в ту пору напике популярности, а также его близкое знакомство снекоторыми руководителями этого направления, ко-нечно же, помогло ему оформить собственные размы-шления, снабдить их определенным методом; в то жевремя ценная подборка фактов, собранных благодаряподвижническому труду его многочисленных привер-женцев, дала ему подходящие материалы, способныеиллюстрировать его теоретические выводы или слу-жить им подтверждением.

6. Оставив Глазго, м-р Смит присоединился в Лон-доне к герцогу Букклею в начале 1974 г., а в марте сле-дующего года отправился с ним на континент. В Дув-ре их встречал сэр Джеймс Макдональд, поехавшийвместе с ними в Париж и подружившийся тогда с м-ром Смитом; об этой дружбе м-р Смит всегда говорилс огромным чувством и выражал сожаление о ее не-продолжительности. Те восхваления, которыми поч-тили память об этом образованном и милом человекестоль многие выдающиеся личности из различныхстран Европы, являются доказательством того, какойсильный отзыв нашли в обществе его таланты. А по-чтение, с которым относился к его способностям и егоучености м-р Смит, говорит, что он обладал некимиеще более ценными достоинствами. По всей видимо-сти, в данном случае и м-р Юм разделял восторги сво-его друга. «Будь мы сейчас вместе (пишет он в письмек м-ру Смиту), мы бы оплакивали смерть бедного сэраДжеймса Макдональда. Трудно представить себе боль-шую потерю, чем утрата этого достойного молодогочеловека» (Corr., Letter 96).

141

7. Первое пребывание в Париже герцога Букклея им-ра Смита продлился всего 10–12 дней41 , после чегоони переехали в Тулузу, где осели на восемнадцать ме-сяцев и где, помимо вращения в приятном обществе,м-р Смит имел возможность скорректировать и допол-нить – благодаря тесному знакомству с некоторыми изглавных лиц парламента – имевшиеся у него сведениякасательно внутренней политики Франции.

8. Из Тулузы они направились, проделав довольнодлинный путь, через юг Франции в Женеву. Там онипровели два месяца. В ту пору в Швейцарской респуб-лике проживал ныне покойный граф Стенхоуп, к зна-ниям и личности которого м-р Смит относился с ис-кренним уважением.

9. Ближе к рождеству 1765 г. они вернулись в Па-риж и оставались там до конца октября следующегогода. О том, в каком обществе провел м-р Смит эти де-сять месяцев, можно судить по выгодам, которые онизвлек из рекомендаций, полученных от м-ра Юма.В числе его знакомых были Тюрго, Кенэ, Морелле (См.Прим. Е.), Неккер, Д’Аламбер, Гельвеций, Мармон-тель, мадам Риккобони; некоторых из них он даже впос-ледствии продолжал причислять к своим друзьям. Онпользовался вниманием мадам Д’Анвилль, уважаемойматери ныне покойного блестящего и горько оплаки-ваемого герцога Ларошфуко42 , о чем всегда вспоминалс особой благодарностью.

10. Остается только сожалеть о том, что он не оста-вил дневника с описанием этого интереснейшего пе-риода его жизни; а писать письма он не любил настоль-ко, что я едва ли могу предположить, что можно найтичто-нибудь об этом путешествии в его переписке с дру-зьями. Память его обладала такой точностью и вмес-

142

тительностью, что в ведении записей об увиденном иуслышанном было мало смысла; судя же по тому, какон стремился перед смертью уничтожить все находя-щиеся в его распоряжении бумаги, он не желал, чтобык биографам попали какие-то материалы, кроме тех,которые служили истинными памятниками его генияи свидетельствами идеальности его частной жизни.

11. Легко представить себе, какое удовлетворениедоставляли ему беседы с Тюрго. Их точки зрения каса-тельно наиболее существенных моментов политичес-кой экономии совпадали; обоих их воодушевляло еди-ное стремление служить наивысшим интересам чело-вечества. К тому же любимыми из собственныхисследований для каждого были те, в которых они об-ращались к предметам, относительно коих даже самыхспособных и знающих из людей в немалой степени обу-ревают страсти и предрассудки; отчего и совпадениемнений оказывается здесь особо отрадным явлением.Один из биографов Тюрго сообщает, что после уходаиз министерства он заполнял свой досуг философскойперепиской с некоторыми из своих старых друзей; вчастности, теми разнообразными письмами, посвя-щенными обсуждению важных тем, которыми он об-менивался с м-ром Смитом. Я упоминаю об этом фак-те главным образом как доказательство того, что меж-ду ним и м-ром Смитом имело место общение, окотором ничего не было известно друзьям последнего.На основании некоторых расспросов, проделанных вПариже уже после смерти м-ра Смита одним джентль-меном из данного общества, я вынес представление, чтов бумагах мсье Тюрго не существует никаких упомина-ний об этой переписке и что вся эта история возниклавследствие сделанного как-то раз утверждения об их

143

тесном знакомстве. Думаю, важно упомянуть об этомобстоятельстве, потому что отрывок, о котором идетречь, вызвал большое любопытство относительно судь-бы предполагаемых писем43 .

12. К тому же м-р Смит был хорошо известен мсьеКенэ, глубокому и оригинальному исследователю, ав-тору Экономической таблицы; человеку «огромнойскромности и простоты»44 , чью систему политическойэкономии, «несмотря на все ее несовершенства», онобъявил «наиболее близкой к истине из всего, что ког-да-либо публиковалось о принципах этой очень важ-ной науки»45 . Однажды у м-ра Смита было намерение(о чем он сам мне говорил) надписать для него Богат-ство народов, и только смерть Кенэ помешала Смитуосуществить это намерение.

13. Между тем пребывание м-ра Смита в Парижеотмечено его интересом не только к этим выдающим-ся людям, занимавшим столь незаурядное место в дан-ном периоде литературной истории Франции. Его зна-комство как с античной, так и с современной изящнойсловесностью было обширным; наряду со множествомразличных занятий он никогда не забывал оттачиватьсвой художественный вкус и, вероятно, делал это нестолько ради удовольствия (хотя он, конечно, не былбесчувственен к литературным красотам), сколько из-за того, что изящные искусства, будучи связаны с об-щими принципами человеческого духа, позволяют ис-следовать эти принципы наиболее приятным образом.Для тех, кто привык размышлять над этими тонкимиматериями, сравнение вкусов, преобладающих у пред-ставителей различных наций, является областью, бо-гатой ценными фактами; и м-р Смит, всегда готовыйпризнавать роль обычаев и мод в формировании люд-

144

ских мнений о красоте, естественно, должен был быпользоваться любой возможностью, предоставляемойему другой страной, для иллюстрации ранее разрабо-танных теорий.

14. Некоторые из его специфических понятий, так-же касающиеся изобразительных искусств, кажется,тоже нашли подтверждение в его заграничных наблю-дениях. Ища объяснения тому наслаждению, котороеполучаем мы от этих искусств, он вскоре обнаружил тотфундаментальный принцип, согласно которому в по-давляющем большинстве наслаждение возникает оттрудности процесса изображения46 ; данный принцип,вероятно, был подсказан ему представлением о difficultésurmontйe (преодоленной трудности – фр.), при помо-щи которого некоторые французские критики пыта-лись объяснить эффект, производимый на нас рифма-ми и ритмом [в поэзии] (см.: Предисловие к изд. 1729 г.Эдипа Вольтера). Этот принцип был максимально рас-ширен м-ром Смитом; им он объяснял, выказывая нео-бычайную изобретательность, огромный спектр явле-ний, обнаружимых во всех видах изобразительного ис-кусства. Однако это привело его к некоторым выводам,кажущимся, по крайней мере на первый взгляд, весьмапарадоксальными; я не могу отделаться от мысли, чтоэтот принцип исказил его суждение, отразившись на техмнениях, которые он обычно высказывал о поэзии.

15. Особенно привлекали его внимание принципыдраматической композиции; а история театра, как ан-тичного, так и современного, дала ему некоторые изнаиболее примечательных фактов, на которых и былаоснована его теория изобразительных искусств. Из этойтеории следовало, что те же обстоятельства, которые втрагедии дают белому стиху преимущества над прозой,

145

должно дать рифмованному стиху преимущество надбелым; этого мнения м-р Смит придерживался всегда47 .Мало того, он зашел так далеко, что перенес то же уче-ние на комедию и сожалел о том, что те прекрасныекартины жизни и обычаев, которые возможно изобра-зить на английской сцене, не были выполнены по за-конам французской школы. Восхищение, с которым онвоспринимал великих драматургов Франции, упрочи-ло его взгляды; это восхищение (изначально происте-кавшее из общего характера его вкусов, которые застав-ляли его более радоваться той гибкости гения, котораяотвечает за приспособление к установленным прави-лам, нежели поражаться смелому полету воображения)возросло несказанно, когда он узрел красоты, некогдапоражавшие его в уединении, усиленными до пределасовершенством театральной постановки. В последниегоды жизни он порой забавлялся в часы досуга тем, чтонаходил подтверждение своим теоретическим выклад-кам на эту тему в тех фактах, которые дали ему после-дующие исследования и наблюдения; и он надеялсядожить до того момента, когда сможет опубликоватьрезультаты своих трудов. Из всей этой работы он оста-вил для публикации короткий фрагмент48 , но он успелпродвинуться не настолько далеко, чтобы применятьсвое учение к стихосложению и театру. Однако посколь-ку те из его понятий, которые относились к названнымтемам, являлись излюбленным предметом его бесед ибыли тесно связаны с общими принципами критики,было бы неправильно обойти их стороной в данномкратком описании его жизненного пути; я даже посчи-тал целесообразным представить их в более детализи-рованном виде, чем это позволяет относительная зна-чимость предмета, если бы целый план исследования

146

нашел свое осуществление. Способна ли была его лю-бовь к систематизации вкупе с пристрастием к фран-цузской драме заставить его в данном случае придаватьсвоим выводам более генерализированный вид, не за-мечая некоторых особенностей языка и стихосложениятой страны – этого я определить не берусь.

16. В октябре 1766 г. герцог Букклей возвратился вЛондон. Надеюсь, его милость (кому я обязан знаниемряда подробностей, приведенных выше) простит мневольность, коей является передача здесь его слов: «В ок-тябре 1766 года мы вернулись в Лондон, проведя вмес-те около трех лет, ни разу за это время не поспорив и неиспытав ни малейшего взаимного охлаждения; я, сосвоей стороны, насладился всеми преимуществами об-щения с таким человеком. Наша дружба продолжаласьдо самого его смертного часа; и я навсегда сохраню всебе чувство утраты друга, которого я любил и уважалне только за его таланты, но и за всевозможные лич-ные добродетели».

17. Уединение, в котором м-р Смит провел после-дующие десять лет, резко контрастировало с тем по-движным образом мысли, который некогда был емуприсущ; вместе с тем оно настолько соответствовалоего естественным предрасположенностям и его изна-чальным привычкам, что в свое время было необычай-но трудно заставить его расстаться с уединенным обра-зом жизни. Весь этот период (не считая кратких посе-щений Эдинбурга и Лондона) он оставался с матерьюв Керколди, по обыкновению погруженный в интен-сивные исследования и лишь порой отвлекаясь в ком-пании старых школьных друзей, чьи «скромные устрем-ления» связывали их с родными местами. М-р Смитнаходил отраду в обществе таких людей; и он дорожил

147

ими – не только их простыми, непритязательными ма-нерами, но и прекрасным знанием тех его личных ка-честв, которые отличали его с младенчества.

18. М-р Юм, который (по его собственным словам)считал «город подходящим местом для пишущего че-ловека»49 , предпринимал множество попыток выма-нить его из места уединенного проживания. В письме,датированном 1772 г., он уговаривает его пожить вЭдинбурге. «Я не принимаю никаких ссылок на состо-яние твоего здоровья, которые, я полагаю, суть лишьприкрытие, за которым ты прячешь собственную ле-ность и тягу к затворничеству. Вот что, дорогой мойСмит, если ты и впредь будешь так нянчиться с такогорода жалобами, ты полностью отрежешь себя от чело-веческого общества, отчего обе стороны сильно про-играют»50 . В другом письме, датированном 1769 г., на-писанным у него в доме в Джеймс Корт (откуда откры-вался вид на Фрит-оф-Форт и противоположный берегФайфа), он писал: «Я рад, что нахожусь теперь в полетвоего зрения, и поскольку я смогу беседовать с тобой,думаю, нам следует оговорить некоторые условия наэтот счет. Я крайне плохо переношу морские путеше-ствия, и разделяющий нас широкий залив вызывает вомне ужас и что-то вроде гидрофобии. К тому же я усталпутешествовать – настолько, насколько ты, по всемприкидкам, должен был бы устать сидеть дома. Поэто-му я предлагаю тебе приехать ко мне и провести со мнойнесколько дней в здешнем одиночестве. Я хочу знать,чем ты занимался все это время и намерен вырвать изтебя скрупулезный отчет о методе, который ты исполь-зовал в своих занятиях, находясь в уединении. Я уве-рен, что во многих своих рассуждениях ты ошибаешь-ся – особенно там, где ты, несчастный, не соглашаешь-

148

ся со мной. Все это говорит за то, что нам надо встре-титься, и я желаю услышать от тебя какие-нибудь ра-зумные предложения на сей счет. Остров Инкейт нео-битаем, иначе я предложил бы тебе встретиться нанем – так чтобы ни один из нас не покинул бы его дотех пор, пока не будет достигнуто полного согласия повсем спорным вопросам. Завтра я ожидаю прибытиясюда генерала Конвея, которого я буду сопровождатьво время его пребывания в Розените, которое продлит-ся несколько дней. Надеюсь по возвращении найтиздесь письмо от тебя, в котором ты смело примешь бро-шенный мною вызов»51 .

19. Наконец в начале 1776 г. м-р Смит отчиталсяперед миром за свое долгое отсутствие, опубликовав«Исследование о природе и причинах богатства наро-дов». Вот передо мной лежит письмо от м-ра Юма, по-здравляющее автора с этим событием. Оно датировано1 апреля 1776 г. (это примерно за шесть месяцев до смер-ти м-ра Юма) и показывает, какое дружеское внима-ние проявлял автор письма к литературной славе дру-га52 . «Браво! Прекрасно! Дорогой м-р Смит, я весьмадоволен твоим произведением, просмотрев его, я из-бавился от чувства огромного беспокойства. И ты, итвои друзья, и публика так многого ждали от этой ра-боты, что мне не терпелось ее увидеть; теперь же мнеполегчало. Правда, успокоился я не совсем: ведь чте-ние ее требует такой огромной концентрации внима-ния, а публика расположена совсем не утруждаться вэтом смысле, так что я некоторое время еще буду оста-ваться в сомнении, станет ли она популярной сразу же.Но в ней есть глубина, основательность и острота, и вней так много любопытных фактов, приводимых в ка-честве примеров, что в конечном счете она должна за-

149

воевать внимание широкого читателя. Вероятно, оченьположительно сказался на этом сочинении твой по-следний визит в Лондон. Если бы ты находился здесь,на моей стороне баррикад, я бы поспорил с тобой онекоторых твоих принципах <…> Но эти и тысяча дру-гих моментов годятся только для устного обсуждения53 .Надеюсь, это произойдет скоро; ибо здоровье мое вкрайне плачевном состоянии и долгих отсрочек оно невыдержит».

20. Пожалуй, излишне пытаться здесь давать по-дробный анализ книги, повсеместно известной нынепод названием «Богатство народов»; как бы там нибыло, рамки данного эссе не позволяют осуществитьподобное намерение. Однако, думаю, будет уместнымсделать несколько замечаний по поводу предмета и на-правленности этого произведения. История жизни фи-лософа может в основном сводиться к истории его раз-мышлений; что же касается такого автора, как м-р Смит,с юности посвятивший свои усилия систематическомуисследованию важнейших условий обеспечения счастьялюдей, то обзор его сочинений, позволяя продемонст-рировать особенности его дарования, одновременно даетсамую верную картину его человеческих качеств.

Раздел IV.Об исследовании природы и причин

богатства народов54

1. Исторический подход к пониманию различныхформ, которые принимали дела человеческие в различ-ные века и у различных наций55 , естественно, вызыва-ет вопрос: не может ли опыт прошлых эпох подсказать

150

нам нынешним некие общие принципы, способныепрояснять и направлять политику будущих законода-телей? Однако возникновению данного вопроса пред-шествовала беспрецедентная по сложности дискуссия:ведь подобное требует точного анализа сложнейшегокласса явлений, которые, возможно, станут объектомнашего внимания – явлений, возникающих вследствиеработы хитроумных и часто неощутимых механизмовполитического общества; последнее как предмет на-блюдения кажется на первый взгляд настолько несоиз-меримым с нашими способностями, что его принятобыло рассматривать с теми же пассивными выражения-ми удивления и покорности56 , с какими мы рассматри-ваем загадочное и неконтролируемое действие физиче-ских причин в материальном мире. К счастью, в этом,как и во многих других случаях, данные сложности, ко-торые так долго сводили на нет усилия гения-одиночки,начинают казаться не столь грозными, будучи противо-поставленными объединенным усилиям рода человече-ского; и по мере того, как опыт и размышления различ-ных индивидов начинают оказывать воздействие на дан-ный предмет и соединяются таким образом, что каждоеусилие иллюстрирует и ограничивает другое, наука по-литики все более и более обретает тот систематическийвид, который вдохновляет и служит подспорьем для тру-дов будущих исследователей.

2. Исследуя политическую науку согласно этомуплану, мало что можно почерпнуть из построений ан-тичных философов, большинство которых в своих по-литических исследованиях ограничивались сравнениемразличных форм правления и анализом тех мер, которыеони предпринимали для увековечения собственного су-ществования и для увеличения славы государства. На

151

долю современности выпало исследовать те всеобщиепринципы справедливости и целесообразности57 , кото-рые должны регулировать социальный порядок при всехформах правления и цель которых – создать как можноболее справедливое распределение возникающих от по-литического объединения преимуществ между всемичленами сообщества.

3. Вероятно, необходимой предпосылкой для осу-ществления этих исследований было изобретение кни-гопечатания. В тех отраслях литературы и науки, гдегений находит материалы для приложения собственныхсил, в поэзии, чистой геометрии и некоторых отрасляхморальной философии, древние не только заложилифундамент, на котором нам предстоит строить, но и ос-тавили великие законченные модели, которые мы мо-жем имитировать. Но в физике, где наш прогресс зави-сит от накопления огромного количества фактов и отсоединения случайных прозрений, ежедневно озаряю-щих наши странствия по бесчисленным коридорам на-блюдения и эксперимента; и в политике, где материал,нужный нам для создания теорий, также разбросан исобирать и выстраивать его нам еще труднее, предостав-ляемые прессой средства коммуникации сумели за двавека так ускорить прогресс человеческого разума, чтонаши предшественники не смогли бы вообразить подоб-ное даже в самых радужных своих надеждах.

4. Прогресс, уже достигнутый в этой науке, скольбы незначительным он ни был в сравнении с тем, чегоможно было ожидать, все же позволял увидеть, что сча-стье человечества зависит не от того, какое участие при-нимает каждый из людей в реализации законов, а отсправедливости и целесообразности действующих за-конов. Доля же участия людей в правлении представ-

152

ляет интерес главным образом для незначительногочисла людей, целью которых является достижение по-литически значимого положения; между тем в справед-ливости и целесообразности законов заинтересованывсе члены сообщества, в особенности же те, чья лич-ная незначительность не оставляет им иных надежд,кроме надежды на благие намерения правительства, подвластью которого они живут.

5. Отсюда явствует, что наиболее важная та отрасльполитической науки, цель которой является проясне-ние философских принципов юриспруденции; или (какформулирует эту мысль м-р Смит) выявление «общихпринципов, которые должны служить основанием за-конодательства для каждого народа»58 . В тех странах,где имеющиеся у людей предрассудки сильно расходят-ся с этими принципами, даруемая конституцией поли-тическая свобода дает им лишь средства к самораззо-рению. И если бы было возможно представить этипринципы полностью реализованными при любой изимеющихся систем права, у людей было бы мало при-чин сетовать на то, что не они явились непосредствен-ными орудиями реализации этих принципов. Единст-венный непогрешимый критерий совершенства любойконституции заложен в подробностях ее муниципаль-ного кодекса; и та ценность, которую приписываютсвободе мудрецы, связана главным образом с легкос-тью, которую она способна сообщить введению зако-нодательных улучшений, отвечающих общим интере-сам сообщества; к тому же свобода служит гарантомтого, что народ узрит пути чистого и равного функцио-нирования справедливости и у него хватит силы духадля осуществления такового. Не могу удержаться отуточнения, что способность всякого народа реализо-

153

вывать политические права с пользой для себя и своейстраны предполагает распространение образования иморали, а это возможно лишь как следствие предшест-вующего действия законов, благоприятствующих про-мышленности, порядку и свободе.

6. Кажется, в настоящее время просвещенные по-литики в общем и целом разделяют убеждение относи-тельно истинности этих замечаний; ибо наиболее из-вестные из работ, появившихся в различных странахЕвропы за последние тридцать лет, работ, принадлежа-щих перу Смита, Тюрго, Кампоманеса, Беккариа и дру-гих, имели своей целью совершенствование общества –не путем написания планов новых конституций, нопутем политического просвещения реальных законо-дателей. Подобные спекуляции, будучи более полезны-ми, чем другие, и по глубине и по широте действия, несодержат тенденции развенчивать существующие ин-ституты и возбуждать страсти масс. Рекомендуемые имиусовершенствования должны осуществляться слишкоммедленно и постепенно для того, чтобы распалить чье-либо воображение, за исключением воображения куч-ки теоретиков; но по мере того, как эти усовершенст-вования приживаются, они укрепляют политическуюструктуру и расширяют ее базис.

7. Главная цель Исследования м-ра Смита состоит втом, чтобы направлять политику народов, ориентиру-ясь на наиболее важную категорию национальных за-конов – ту, которая имеет дело с системой политичес-кой экономии59 . Ему несомненно принадлежит заслу-га обнародования самой всесторонней и совершеннойиз всех существующих работ, посвященных общимпринципам любого из разделов права. Следует надеять-ся, что его примеру со временем последуют другие ав-

154

торы, для которых внутренняя политика государствсодержит множество других, не менее любопытных иинтересных предметов обсуждения; его пример спосо-бен ускорить прогресс той науки, которую так меткоописал лорд Бэкон в следующем пассаже: «Конечнойцелью, которую должны иметь в виду законодатели икоторой должны служить все их постановления и санк-ции, является то, что граждане должны жить счастли-во. Для осуществления этой цели необходимо, чтобыони получали религиозное и благочестивое образова-ние; чтобы им дали моральное воспитание; чтобы онибыли защищены от внешних врагов надлежащим во-енным заслоном; чтобы эффективная политика преду-преждала мятежи и нанесение ущерба личности; что-бы у них было изобилие богатства и других националь-ных ресурсов» De Augmentis Scientiarum, lib. viii. cap. iii:«Наука, трактующая о подобных предметах, определен-но является вотчиной той конкретной категории лю-дей, которых привычка заниматься делами обществазаставила проделать всестороннее исследование соци-ального строя, интересов сообщества в целом, правилестественной справедливости, национальных обычаев,различных форм правления, благодаря чему они ока-зались подготовленными к размышлениям о мудростизаконов как с точки зрения справедливости, так и с точ-ки зрения политической. Соответственно важнейшимнедостающим звеном является выявление посредствомисследования принципов естественной справедливостии политической целесообразности теоретической моделизаконодательства, которая, служа критерием сравни-тельной оценки достоинств муниципальных кодексов,может подсказать пути их исправления и улучшения тем,чье сердце болит о благосостоянии человечества» [пе-

155

ревод с латинского языка Стюарта]60 . Приведенное вданном отрывке перечисление различных объектовправа (оно весьма точно совпадает с тем, которое даетм-р Смит в заключении своей Теории нравственныхчувств; здесь и конкретная цель политических спеку-ляций в том виде, в каком он первоначально формули-рует ее в данном сочинении; а позже, в Богатстве на-родов, он публикует весьма ценный раздел на ту же тему)служит задаче разъяснения общих принципов справед-ливости и целесообразности, которыми должны руко-водствоваться при разработке данных важных статейзаконодательные учреждения; говоря словами лордаБэкона, речь идет о задаче прояснения того «leges legumex quibus information peti possit, quid in singulis legibusbene aut perperam positum aut constitutum sit»61 .

8. Та область законодательства, которую избралпредметом своего исследования м-р Смит, естествен-но заставляет меня отметить поразительную несхожестьдуха античной и духа современной политики, прово-димой в отношении [данного предмета] Богатства на-родов (Science de la Legislation, par Chev. Filangieri, Liv.i,chap. 13). Основной целью первого из названных ви-дов политики было противодействие любви к деньгами привычке к роскоши, которое следовало осуществ-лять при помощи тех институтов, кои служили пози-тивным противовесом названным склонностям; этацель состояла в сохранении у подавляющего числа лю-дей привычки к бережливости и аскетической строго-сти поведения. Упадок государств единодушно припи-сывается философами и историками как Древней Гре-ции, так и Древнего Рима тому влиянию, которыеоказали на характер нации богатства; и многими изфилософов и историков предлагались в качестве наи-

156

более совершенной модели законодательства – этако-го порождения человеческой мудрости – законы Ли-курга, которыми на протяжении веков запрещалосьиметь в Спарте драгоценные металлы. – Насколькопротивоположна этой доктрина современных полити-ков! В бедности граждан они отнюдь не усматриваютпреимуществ для государства, их великая цель состоитв том, чтобы открыть новые источники национально-го благосостояния и при помощи тяги людей к обуст-ройству своей жизни различными удобствами оживитьдеятельность всех слоев народа.

9. Одну из главных причин данного различия духадревней и современной политики можно найти в том,что в древности источники национального богатствабыли иными, чем в наше время. В эпоху, когда ком-мерция и производство находились еще в младенче-стве, в государствах, созданных так же, как и большин-ство античных республик, внезапного притока загра-ничных богатств справедливо опасались как чего-тонедоброго, как угрозы и нравственному здоровью на-рода, и производству, и свободе. Однако сейчас поло-жение настолько изменилось, что наиболее богатымиявляются те нации, народы которых отличаются наи-большим трудолюбием и пользуются наибольшей сво-бодой. Мало того, именно общее распространениебогатства среди низших слоев общества послужилопервым импульсом к воцарению в современной Ев-ропе духа независимости, именно оно – в условияхнахождения у власти некоторых правительств, особен-но таких, как наше – породило более широкое рас-пространение свободы и благополучия, чем это име-ло место в условиях действия самых знаменитых кон-ституций античной эпохи62 .

157

10. Без такого распространения богатства срединизших слоев важные последствия, порожденныеизобретением книгопечатания, имели бы крайне ог-раниченный характер; ибо для того чтобы вызвать улюдей стремление к знаниям и предоставить им до-суг, необходимый для их приобретения, требуетсянекоторая степень свободы и независимости; и толь-ко благодаря тому вознаграждению, которым отме-чаются в данных общественных условиях трудолю-бие и честолюбие, возникает возможность направитьсвоекорыстные страсти большинства людей к такойцели, как интеллектуальное совершенствование ихдетей. Широкое распространение просвещения и са-мосовершенствования, которое обусловливаетсявлиянием прессы и которому способствует дух ком-мерции, представляется мне самой природой изоб-ретенным средством, предупреждающим те фаталь-

ные результаты, которые способно порождать разде-ление труда, сопутствующее прогрессу механическихискусств. Для того же чтобы данное средство былоэффективным, не требуется ничего кроме мудрыхустановлений, направленных на облегчение всеобще-го просвещения и на то, чтобы привести образова-ние индивида в соответствие с тем положением, ко-торое он будет занимать в обществе. Ум [художни-ка]63 , который из-за ограниченности сферы егодеятельности64 способен оказаться ниже уровня кре-стьянина или дикаря, должен с младенчества полу-чать средства интеллектуального развлечения и за-чатки морального совершенствования; и даже скуч-ное однообразие его профессиональных занятий, непредставляющее собой предмета, способного про-буждать его воображение или поглощать его внима-

158

ние, должно оставлять ему свободу использовать своиспособности в областях, более интересных для нихсамих и более полезных для других.

11. Такого рода воздействия, несмотря на разнооб-разные причины, продолжающие противостоять ново-му положению вещей, уже проявились (и притом в весь-ма значительной степени) как следствие характернойдля современности либеральной политики. М-р Юм,отметив в своем Эссе о коммерции тот факт, что в древ-нем мире мелкие республики создавали и содержалибольшие армии, объясняет военную мощь подобныхгосударств неразвитостью у них коммерции и роско-ши. «За счет труда крестьян существовало небольшоечисло ремесленников, что позволяло содержать за ихсчет большее число солдат». Однако он добавляет, что«политика древности была НАСИЛЬСТВЕННОЙ ипротиворечила ЕСТЕСТВЕННОМУ ходу вещей»65 , по-моему, желая сказать этим, что такая политика чрезмер-но полагалась на преобразование общественного строяпри помощи позитивных институтов – преобразова-ние, осуществляемое согласно неким заданным пред-ставлениям о целесообразности; при этом она недоста-точно доверяла тем принципам человеческой консти-туции, которые – коль скоро им будет дана свободадействия – не только приведут человечество к счастью,но и сформируют основания для прогрессивного раз-вития условий его существования и его характера. Пре-имущества, коими обладает современная политика посравнению с античной, главным образом состоят в том,что в ряде наиболее важных разделов политическойэкономии она соответствует природе вещей; и нетруд-но было бы показать, что там, где она все еще несовер-шенна, ее ошибки объясняются тем, что она сдержи-

159

вает естественное развитие человеческих дел. Ведь вналагаемых ею ограничениях можно обнаружить семе-на многих предрассудков и глупостей, присущих совре-менным нравам и давно уже выставленных на порица-ние философам и на осмеяние сатирикам.

12. Мне кажется, что приведенные выше очень не-совершенные наброски представляют собой не толькоподходящее, но и в какой-то мере необходимое введе-ние к нескольким моим замечаниям относительно Ис-следований м-ра Смита, поскольку они способны слу-жить иллюстрацией идеи о связи, существующей меж-ду его системой коммерческой политики, и темиспекуляциями его молодых лет, в которых он специ-ально рассматривает пути человеческого прогресса исчастья. Только этот взгляд на политическую эконо-мию и способен сделать ее интересной для моралис-та, способен придать калькуляции выгод и убытковособое достоинство в глазах философа66 . М-р Смитдает много указаний в этом направлении, но нигде невысказывается об этом совершенно ясно; и на первыйвзгляд кажется, что огромное внимание, уделяемое имроли разделения труда в развитии производительныхсил, ведет к иному, притом очень меланхоличномувыводу, согласно которому те же самые силы, чтоспособствуют прогрессу умений, имеют тенденциюобеднять дух умельца; и, следовательно, увеличениебогатства народов предполагает принесение в жертвунационального духа67 .

13. Основополагающие учения, составляющие си-стему м-ра Смита, теперь настолько общеизвестны, чтобыло бы скучно предлагать здесь пересказ книги поглавам – даже если бы я надеялся правильно отразитьее содержание в очерченных мною для себя пределах.

160

Поэтому ограничусь замечанием общего плана о том,что главной и наиболее значительной целью его спеку-ляций было показать, что в принципах устройства че-ловеческого духа и в обстоятельствах внешней ситуа-ции человека самой природой заложены предпосылкипостепенного прогрессирующего увеличения наборасредств обеспечения благосостояния нации; а такжепоказать, что наиболее эффективным является тот планвозвеличения любого народа, который придерживает-ся предначертанного природой порядка вещей, то естьтакого, который позволяет каждому человеку, при ус-ловии, что тот придерживается правил справедливос-ти, осуществлять собственные интересы теми способа-ми, которые сочтет нужными, развивая собственноепроизводство и собственный капитал в процессе мак-симально свободной конкуренции с согражданами68 .Всякая политическая система, пытающаяся при помо-щи чрезвычайных мер привлечь в отдельную отрасльпромышленности бульшую долю общественного капи-тала, чем ту, которая пришла бы в эту отрасль естест-венным путем, либо пытающаяся при помощи налага-емых особых ограничений отвлечь из конкретной от-расли промышленности часть того общественногокапитала, которая могла бы быть использована в этойотрасли, на деле отдаляет достижение той великойцели, которую желает приблизить69 .

14. Каковы были те обстоятельства, которые спо-собствовали нарушению в современной Европе есте-ственного хода вещей, приведшего, в частности, к по-ощрению городского производства в ущерб сельско-му? – этот вопрос м-р Смит исследовал с огромнойизобретательностью70 ; причем то, как он осуществлялданное исследование, сделало возможным новое по-

161

нимание истории конкретного состояния общества,господствующего ныне на доброй четверти земногошара. Его наблюдения, посвященные данному пред-мету, показывают, что изначально обстоятельства, окоторых идет речь, возникли в качестве естественно-го и неизбежного результата некой специфическойситуацией, в которой пребывало человечество на про-тяжении определенного периода; и что указанные об-стоятельства возникли не в результате проведения ка-кой-то определенной политики, а в результате дейст-вия частных интересов и предрассудков отдельныхслоев населения.

15. Однако данное состояние общества, первона-чально возникшее вследствие уникального стеченияобстоятельств, было продлено намного дальше его ес-тественных пределов с помощью ложной системы по-литической экономии, распространяемой купцами имануфактурщиками – классом людей, чьи интересы невсегда совпадают с интересами общества, но чьи про-фессиональные знания дают им множество преиму-ществ, когда нужно защищать выгодную им точку зре-ния (особенно если соответствующая область наукинаходится в младенческом состоянии). Именно усили-ями этой системы была создана новая череда препят-ствий для национального процветания. Препятствия,возникшие из-за остаточных проблем феодализма, на-рушали непосредственно внутреннее устройство обще-ства, то здесь, то там создавая препятствия свободномуобращению труда и ресурсов. Что же касается даннойпреобладающей по сей день ложной системы полити-ческой экономики, то поскольку она объявляет своимобъектом регулирование коммерческих отношениймежду народами разных стран, воздействие ее являет-

162

ся не таким прямым и явным, и вместе с тем она сеетне менее серьезные предрассудки внутри принявшейэту систему государств.

16. Данной системе – поскольку она берет начало впредрассудках или, точнее, в пристрастиях выразителеймеркантильных взглядов – м-р Смит дает название ком-мерческой или меркантильной системы71 ; он дал оченьпространное рассмотрение двум ее главным средствамобогащения нации: ограничений на импорт и поощре-ния экспорта72 . Отчасти эти средства, замечает он, про-диктованы духом монополизма, отчасти же – ревностьюк тем странам, относительно которых данная странаимеет отрицательный торговый баланс73 . Из его рассуж-дений явствует, что все эти средства неблагоприятно ска-зываются на благосостоянии применяющей их нации –в его замечаниях, касающихся ревности в торговле, зву-чит тон негодования, который он редко позволяет себев своих политических произведениях.

17. «Таким образом (говорит он) низкие приемымелких торговцев возводятся в роль политической му-дрости, коей должна руководствоваться в своем пове-дении великая империя»74 . Подобные «мудрости»75

учили нации тому, что их интерес состоит в ограбле-нии всех своих соседей. Каждую нацию учат смотретьзавистливыми глазами на процветание всех тех наций,с которыми она состоит в торговых отношениях, и счи-тать их прибыль своими убытками. Коммерция, кото-рая должна быть между нациями, как и между отдель-ными людьми, такой же естественной связью, дружбой,стала самым плодовитым источником разногласий ивражды. В этом и прошлом веках ничто из капризныхамбиций королей и министров не нанесло столь фа-тального ущерба положению в Европе, какой нанесла

163

ей непристойная ревность торговцев и производителей.Насилие и несправедливость, чинимые властителямичеловечества, представляют собой древнее зло, от кото-рого76 в природе дел человеческих едва ли найдешь спа-сенье. Но от непристойной прожорливости торговцев имануфактурщиков, присущей им тяги к монополизму,несмотря на их неисправимость, окружающих все жеможно оградить, сделав так, чтобы они не нарушалиничьего спокойствия, кроме своего собственного77 .

18. Таковы либеральные принципы, при помощикоторых, согласно м-ру Смиту, следует управлять ком-мерческой политикой наций, и облегчение процессаустановления этих принципов должно стать великойзадачей законодателей. И совсем другое дело – выяс-нение того, как следует реализовывать эту теорию вкаждом конкретном случае; ответ на этот вопрос дол-жен зависеть от конкретной страны, от специфики си-туации, в которой он возникает. В спекулятивной дея-тельности, такой, какой является деятельность м-раСмита, рассмотрение подобных вопросов находится зарамками общего плана исследований; но то, что онвполне сознавал, насколько опасна небрежность в при-менении политических теорий, явствует не только изобщего напряжения, ощутимого в его творчестве, но ииз некоторых мимоходом сделанных им наблюденийкасательно данного предмета: «Последствия всех мерпо регулированию системы торговли (говорит он в од-ном месте) настолько неудачны, что они78 привносят вналичное состояние государственного устройства непросто очень опасный беспорядок, но такой беспоря-док, с которыми зачастую бывает трудно справиться,не вызвав, по крайней мере на какое-то время, ещебольшего беспорядка. – Поэтому решение вопроса о

164

том, каким образом79 следует постепенно восстанавли-вать естественную систему совершенной свободы исправедливости, мы должны оставить мудрости буду-щих государственных мужей и законодателей»80 . В по-следнем издании Теории нравственных чувств он добав-ляет ряд замечаний, имеющих очевидное отношение кданному важному учению. Приводимый ниже отрывок,вероятно, имеет отношение непосредственно к тойконкретной разновидности нарушения общественно-го порядка, которое обязано своим происхождениемфеодальным институтам.

19. «Человек, общественные устремления которо-го основаны на гуманности и благотворительности,будет уважать установленную власть и даже привиле-гии отдельных граждан, особенно принадлежащих кглавным сословиям, [и сообществ, на которые подраз-деляется государство]81 . Хотя он и видит, что в некото-ром отношении существование [некоторых из н]их свя-зано со злоупотреблениями, он готов бывает смягчитьто [ограничиться смягчением того], что может бытьискоренено только насильственными средствами. Ког-да он не в силах доводами и убеждениями одержатьпобеду над предрассудками, укоренившимися у наро-дов, то не решается [не пытается] задушить их насили-ем и строго соблюдает правило, которое Цицерон со-вершенно основательно называл божественным зако-ном Платона, а именно, что употреблять насилиепротив своей страны столь же предосудительно, какприбегать к насилию против отца и матери (см.: Пла-тон, Критон, 61). Он старается согласовать по возмож-ности свои новые установления со старыми привычка-ми и народными предрассудками и особенно стремит-ся помочь в несчастьях, порождаемых отсутствием

165

известных предупредительных законов, которым тол-па [люди] подчиняется крайне неохотно. Если он не всилах восстановить [установить] право, то не пренебре-гает ослаблением занявшего его место злоупотребле-ния [улучшением плохого], следуя в таком случае при-меру Солона, который, не имея возможности устано-вить наиболее лучшие законы, довольствовалсявведением наименее худших [лучших из тех], на кото-рые только могли согласиться афиняне»82 .

20. В устах автора Богатства народов данные пре-достережения относительно практического примене-ния общих принципов звучат как нечто совершеннонеобходимое, так как неограниченная свобода торгов-ли, рекомендация по введению которой составляетглавную цель данного сочинения, вызывает у склон-ных к праздности государственных мужей сильный со-блазн использовать имеющуюся у них абсолютнуювласть для немедленного введения в действие данногопредписания. «Ничто так не мешает спокойствию го-сударственного мужа (говорит автор «Элогии в честьправительства Колберта»), как дух умеренности, ибо онпринуждает его постоянно заниматься наблюдениями,ежеминутно демонстрирует ему, что он не обладает до-статочной мудростью, оставляя его с меланхолическимощущением собственного несовершенства; между темкак нахождение под защитой пары-тройки общихпринципов позволяет профессиональному политику судовольствием вкушать постоянство покоя. Если жеречь идет о таком принципе, как принцип полной сво-боды торговли, то его и одного уже достаточно для того,чтобы политик правил миром, предоставив делам че-ловеческим решаться, как им заблагорассудится, испы-тывая на себе всю власть человеческого эгоизма и пред-

166

рассудков отдельных людей. Если последние противо-речат друг другу, последствия подобных противоречийего не заботят; он настаивает на том, что о последстви-ях можно будет судить лишь спустя век-другой. Еслиже его современники сетуют на последствия беспоряд-ка, который он устроил в делах общества, и не желаютспокойно подвергаться устроенному им эксперимен-ту, он обвинит их в нетерпеливости. Это они, а не онвиноваты в собственных страданиях; и он продолжаетнасаждать данный принцип с прежним рвением ипрежней уверенностью». Таковы слова красноречиво-го и изобретательного автора Элогии в честь Колберта,получившей премию Французской академии в 1763 г.;данное произведение, несмотря на то, что в нем нема-ло узких и ошибочных спекулятивных суждений, изо-билует справедливыми и важными размышлениямипрактического характера. Насколько применимы дан-ные замечания к тому конкретному классу политиков,которых он явно имеет в виду в приведенном отрыв-ке, – этого я сказать не берусь.

21. Едва ли есть необходимость уточнять данныенаблюдения замечанием, что они ни в коей мере неумаляют ценности политических теорий, представля-ющих собой попытку описать принципы совершенно-го законодательства. Такие теории, как я уже отмечал вдругом месте (Elements of the Philosophy of the HumanMind, p. 261 – Stewart, Works, ii.246), должны рассмат-риваться просто как описания тех конечных целей, ко-торые должен ставить перед собой государственныйдеятель. Спокойное функционирование органов управ-ления и непосредственный успех предпринимаемыхгосударственным деятелем мер зависят от его здраво-мыслия и его практических умений; а его теоретичес-

167

кие принципы позволяют ему лишь постоянно и муд-ро ориентировать предпринимаемые им шаги на совер-шенствование и счастье человечества, а также не да-вать ему отклоняться от этих важных целей под влия-нием тех или иных ограниченных воззрений,целесообразность которых временная. «В любом слу-чае (говорит м-р Юм) должно быть выгодно знать, ка-ков наиболее оптимальном вариант; тогда мы сможеммаксимально приблизить к нему реальную конститу-цию или форму правления при помощи мягких изме-нений или инноваций, не причиняющих обществучрезмерных неудобств»83 .

22. Рамки мемуарного жанра не позволяют мне де-тально проанализировать достоинства сочинения м-раСмита с точки зрения оригинальности этой работы.Достаточно беглого взгляда на систему французскихэкономистов, как ее описал сам м-р Смит, чтобы убе-диться в том, что данное учение о свободе торговли ипромышленности совершенно совпадает с его собст-венным84 . Но и самые горячие сторонники этой систе-мы не могут утверждать, будто хоть кому-то из много-численных ее приверженцев удалось приблизиться к м-ру Смиту в смысле точности и проницательности, скоторыми он изложил эту систему, или с точки зрениянаучно-просветительского подхода, который применилон при выведении этой системы из начальных прин-ципов. Неуклюжесть применяемых ими специальныхтерминов и парадоксальность формы, в которой онипредпочли излагать некоторые из своих мнений, при-знаются даже теми, кто с наибольшей готовностью при-знает достоинства их теории; в то же время, что касает-ся м-ра Смита, сомнительно, что даже вне круга мате-матических и физических наук нам удастся найти хоть

168

одну книгу, которая сумела бы так приспособить своюструктуру к правилам общепринятой логики и была быстоль доступна для восприятия рядового читателя. Нодаже если полностью абстрагироваться от оригиналь-ных и своеобразных размышлений автора, мне неиз-вестна никакая другая работа нашего времени, на ка-кую бы тему она ни была написана, в которой содер-жалось бы столь методичное, всеохватное ирассудительное осмысление всей наиболее глубокой ипросвещенной философии нашего века.

23. Отдавая должное м-ру Смиту, следует заметитьтакже, что хотя некоторые из пишущих экономистовопередили его по времени публикации своих учений, егоучения производят впечатление совершенно оригиналь-ных творений автора, являющихся плодом его собствен-ных размышлений85 . Думаю, данное убеждение возник-нет у любого, кто прочтет его Исследование с должнымвниманием и возьмет на себя труд проследить постепен-ный, но впечатляющий прогресс представлений автора.Для тех же, у кого все-таки останется тень сомнений [на-счет самостоятельности его теории], нелишним будетупомянуть, что свои лекции о политике, в которых со-держались фундаментальные принципы данного иссле-дования, были прочитаны им в Глазго уже в 1752–1753 гг. – в период, когда еще определенно не сущест-вовало никаких работ французских авторов на даннуютему, способных так или иначе помочь ему в проведе-нии собственного исследования86 . Ведь мсье Тюрго(о котором говорят, что свои первые представления онеограниченной свободе торговли он почерпнул у ста-рого купца мсье Гурне), только в 1756 г. опубликовал вEncyclopédie статью, свидетельствующую о полном ос-вобождении его мысли от предрассудков прошлого ка-

169

сательно необходимости регулирования торговли. О томже, что даже тогда подобные мнения оставались уделомкучки французских мыслителей, ясно свидетельствуетотрывок из Mйmoires sur la Vie et les Ouvrages de M. Turgot(Воспоминания о жизни и творчестве мсье Тюрго), в ко-тором, кратко процитировав указанную статью, автордобавляет: «В ту пору данные идеи представлялись па-радоксальными; потом они стали обычными, и насту-пит день, когда они будут общепринятыми».

24. Очевидно, что из всех книг, появившихся ещедо создания м-ром Смитом своих лекций, наибольшуюпользу принесли ему политические дискурсы м-раЮма. Но и теории м-ра Юма – какими бы убедитель-ными и изобретательными ни выглядели они почтивсегда, какими бы глубокими и справедливыми ни яв-лялись они в большинстве случаев – в сравнении с те-ориями м-ра Смита служат поразительным доказатель-ством того, что при рассмотрении столь обширного исложного предмета даже самый проницательный ум,коль скоро он направлен на частные вопросы, можетбыть введен в заблуждение кажимостями87 и что еслимы не предпримем всеобъемлющего исследования все-го проблемного поля, подкрепляемого точным и тер-пеливым разбором идей, подтолкнувших нас на рассуж-дения, ничто не сможет уберечь нас от ошибок. – Воз-можно, стоит заметить, что эссе м-ра Юма «О ревностив торговле» и ряд его других политических дискурсовполучили лестное для него одобрение мсье Тюрго, вы-разившееся в том, что он взял на себя дело перевода ихна французский язык.

25. Я сознаю, что насчет вышеприведенных свиде-тельств оригинальности м-ра Смита можно возразить,что они не вполне убедительны, так как полностью ос-

170

нованы на воспоминаниях студентов, посещавших пер-вый цикл его лекций, прочитанных в Глазго по мораль-ной философии; воспоминания их, сделанные по про-шествии сорока лет, не могут быть слишком точными.К счастью, существует краткая рукопись, написаннаярукой м-ра Смита и датированная 1755 г., которую онпредставил обществу, членом которого являлся тогда88 ;в данной работе содержится довольно длинное пере-числение определенных ведущих принципов, касаю-щихся как политики, так и литературы, относительнокоторых он стремится утвердить свое исключительноеавторство, дабы предупредить возможность возникно-вения притязаний на них со стороны соперников, воз-никновение которых он считал вполне возможным ичто было в высшей степени вероятно, учитывая егопрофессорскую практику плюс привычку широко кон-тактировать с людьми, которых ему доводилось встре-чать в частных компаниях. В настоящее время даннаяработа является моей собственностью. Стиль ее про-низан изрядной долей того благородного негодования,которого, видимо, не избежать человеку, убежденномув чистоте своих намерений, когда он подозревает, чтокто-то воспользовался открытостью его характера. В та-ких ситуациях людям не всегда удается остаться снис-ходительными к плагиату89 , который – при всей ужас-ности причиняемых им последствий – далеко не все-гда предполагает злонамеренность плагиатора, ибобольшая часть человечества, будучи не способна к са-мостоятельному мышлению, совершенно не представ-ляет себе, какой вред наносит поистине гениальномучеловеку, когда посягает на любимые [плоды] его раз-мышлений. По причинам, о которых известно некото-рым членам данного Общества, было бы не слишком

171

порядочно публиковать эту рукопись, так как она воз-родила бы память о некоторых расхождениях; и я нестал бы даже вспоминать о ней, если бы не считал ееценным документом, свидетельствующем о том, какдалеко продвинулся м-р Смит в своих идеях уже в этотсамый ранний период90 . В ней подробно описаны мно-гие из наиболее важных суждений Богатства народов;процитирую лишь следующие фразы: «Государствен-ным деятелям и разного рода прожектерам свойствен-но относиться к людям как к сырью, используемому вработе политических механизмов. Прожектеры вмеши-ваются в то, как вершит дела человеческая природа; анужно всего лишь не мешать ей, предоставив ей бес-препятственно реализовывать свои цели, и тогда онаустроит все по-своему». И вот еще отрывок: «Для того,чтобы вывести государство из состояния крайнего вар-варства и позволить ему достичь высшей степени про-цветания, едва ли требуется что-то кроме мира, посиль-ных налогов и терпимых правителей, следящих за со-блюдением справедливости; все остальноеосуществится в ходе естественного развития. Все пра-вительства, мешающие естественному развитию и за-ставляющие все идти по-другому или же пытающиесяостановить общественный прогресс на определеннойточке, являются противоестественными и вынужденысохранять свое существование при помощи гонений итирании. – Большая часть приведенных в этой работеутверждений (отмечает он) подробно рассмотрена внекоторых из тех лекций, текст которых я все еще имеюпри себе – они записаны рукой помощника, которыйвот уже шесть лет как оставил службу у меня. Все этиутверждения постоянно фигурировали в моих лекцияхс самых начальных моих занятий с классом м-ра Крей-

172

джи, начиная с моей первой зимы в Глазго и по сей день.Все эти утверждения я разбирал в лекциях, прочитан-ных мною в Эдинбурге за год до моей отставки, и я могупредставить многочисленных свидетелей как с перво-го, так и со второго места моей работы, которые дадутдостаточные подтверждения моего авторства».

26. В конце концов, о достоинствах работ того клас-са, к которым принадлежат сочинения м-ра Смита, ве-роятно, следует судить не столько по новизне представ-ленных в них принципов, сколько по тому, какая аргу-ментация приводится автором в их защиту, и по тому,насколько научно рассматривается их порядок и взаи-мосвязи91 . Общие положения, касающиеся преиму-ществ свободной торговли, можно найти у различныхавторов самого раннего периода. Но заслуга рассмот-рения столь сложных по своей природе принципов, какте, что встречаются в политической экономии, по пра-ву принадлежит автору, первому установившему их зна-чение и проследившему их самые отдаленные следст-вия, а не тому, кому по счастливой случайности дове-лось первым наткнуться на истину.

27. Помимо тех принципов, которые м-р Смит счи-тал собственным открытием, его Исследование содержитсистематическое рассмотрение наиболее важных состав-ляющих политической экономии, позволяющее в про-стых понятиях осветить эту крайне сложную и обшир-ную науку. Уменье и всесторонность ума, проявленныеим при выполнении этой задачи, могут быть по досто-инству оценены лишь теми, кто может сравнить сделан-ное им с работой его непосредственных предшествен-ников. И вероятно также и с точки зрения утилитарнойпроделанная им работа по связыванию и классифика-ции разобщенных идей является не менее ценной, чем

173

результаты его собственных оригинальных размышле-ний. Ибо те или иные истины способны произвести над-лежащее впечатление на разум, только будучи воспри-няты ясным и естественным путем; то же касается и ус-пешности борьбы разума с заблуждениями.

28. В задачи настоящего исследования не входитвыделить наиболее значимые и важные учения м-раСмита (даже если бы я был способен на это) и противо-поставить их тем его мнениям, которые представляютсянетипичными или сомнительными. Признаю, что не всеего выводы я готов безоговорочно принять; в частнос-ти, это касается той главы, где он рассматривает налого-обложение – данный предмет явно исследован им в ме-нее систематичной и неудовлетворительной манере, чембольшинство других рассмотренных им предметов92 .

29. Я был бы не прав, если бы завершил этот раз-дел, не обратив внимания на то, с какой мужественнойи достойной свободой автор выдерживает единый стильизложения своих мнений, и на то, как снисходительновзирает он на все мелкие страсти, связанные с прису-щей его времени фракционной борьбой. Всякий, ктовозьмет на себя труд сравнить общий тон его работы сатмосферой, в которой она была впервые опубликова-на, не может не почувствовать и не признать справед-ливости данного замечания. – Не часто незаинтересо-ванной жажде истины удается так быстро найти награ-ду. Философы (пользуясь выражением лорда Бэкона)являются «слугами потомков»; и многие из тех, кто по-святил свои таланты служению важнейшим интересамчеловечества, вынуждены были, подобно Бэкону, «за-вещать свою славу» еще не рожденному поколению иуспокаивать себя мыслью о том, что посеянное имибудет пожато следующим поколением:

174

Insere Daphni pyros carpent rua poma nepotes93 .

М-р Смит был более удачлив, или, скорее, ему, какникому, повезло в этом отношении. После выхода всвет его сочинения он прожил всего пятнадцать лет; ивсе же за тот короткий период он имел возможность судовлетворением наблюдать не только постепенноеисчезновение поначалу возникшей оппозиции этойработе, но и стать свидетелем того, какое практичес-кое влияние оказывают его идеи на торговую полити-ку его страны.

Раздел V.Заключительная часть повествования

Примерно через два года после опубликования«Богатства наций» м-р Смит был назначен одним изполномочных представителей Таможни его величест-ва в Шотландии; подобная привилегия была для неготем более ценной, что она была предоставлена ему приходатайстве герцога Букклея. Большая часть данногодвухлетнего периода была проведена им в Лондоне,где ему довелось на сей раз наслаждаться столь обшир-ным и разнообразным общением, что возможностипроявлять присущие ему исследовательские наклон-ности так и не представилось. Но в этот раз он не счи-тал проведенное таким образом время потерянным,ибо окружавшее его тогда общество в значительнойстепени состояло из английских литературных знаме-нитостей первой величины. О таком обществе весьмалестно отзывается д-р Барнард в его широко извест-ных «Стихах, посвященных сэру Джошуа Рейнолдсуи его друзьям»:

175

Если я не знаю как выразить свои мысли,

Этому обучит меня Гиббон,

Подобрав слова изысканные и сильные;

Джоунс научит меня скромности и греческому языку,

Смит – искусству мыслить, Бёрк – искусству говорить,

А Боклерк – беседовать94 .

После того, как состоялось его назначение в Тамо-женное Ведомство, м-р Смит перебрался в 1778 г. вЭдинбург, где и провел последние двенадцать лет жиз-ни, пребывая в условиях, более чем отвечающих всемего потребностям; и что самое ценное в его тогдашнемположении, он получил возможность провести остатоксвоих дней в обществе друзей юности.

Мать м-ра Смита, поехавшая вместе с ним в Эдин-бург, несмотря на ее крайне почтенный возраст, все ещеотличалась изрядным здоровьем, и годы еще не успелисказаться на ее способностях. Его кузина мисс ДжейнДуглас (ранее являвшаяся членом его семьи в Глазго ивсегда по-братски любимая им), разделяя с ним неж-ную заботу о своей тетке, столь необходимую ввиду еепреклонного возраста, осуществляла дружеский надзорнад его домашним хозяйством, тем самым освободивего от обязанностей, к выполнению которых он былсовсем не приспособлен.

Доходы, приносимые новой должностью, позволи-ли ему куда в большей степени, чем раньше, реализо-вать естественную широту его души; и состояние егофинансов, обнаружившееся после его смерти, явилосьподтверждением того, о чем подозревали его близкиедрузья: несмотря на то, что сам он вел весьма скром-ную жизнь, большая часть его ежегодных сбереженийуходила на тайную благотворительность. Единственны-ми предметами роскоши, которые он позволял себе

176

лично, были небольшая, но изысканная библиотека, всоздании которой он проявил большую разборчивость,а также простые, но гостеприимные обеды, которымион без всяких формальных приглашений радушно пот-чевал своих друзей95 .

Куда менее благоприятно данная перемена в об-разе жизни, обусловленная его переездом в Эдинбург,сказалась на его литературных занятиях. Хотя выпол-нение обязанностей, соответствующих занимаемой имдолжности, не требовало от него большого напряже-ния ума, оно все же являлось достаточным отвлече-нием и дезориентацией духа; и теперь, когда его жиз-ненный путь завершился, нельзя не посетовать на то,сколько бесценного времени отняла у него эта долж-ность, не позволив ему совершить нечто более нуж-ное миру, нечто более соответствующее размерам егодарования.

Кажется, в первые годы проживания на новом ме-сте он полностью оставил ученые занятия; литератур-ные пристрастия были в ту пору для него не более чемсредством проведения досуга, не более чем предметомдля ведения приятных бесед. Признаки приближаю-щейся старости, ощущать которые он начал очень рано,наконец – когда уже было слишком поздно – напом-нили ему, что он все еще находился в долгу перед об-ществом и перед собственной славой. Основные мате-риалы для трудов, о планах написания которых он объ-явил ранее, были подготовлены давным-давно, и все,что ему требовалось теперь для придания этим матери-алам столь любимого им систематического вида – все,что нужно было для изложения накопленных мыслей втом легком и кажущимся безыскусным стиле, которыйон так тщательно культивировал и который за годы со-

177

чинительства он с таким трудом приспособил к собст-венным вкусам, – это еще немного лет здоровья и ти-хого труда в отставке96 .

Вероятно, определенную роль в том, что даннымзамыслам не суждено было осуществиться, сыграласмерть его матери в 1784 г. и смерть мисс Дуглас в 1788 г.Обе они на протяжении более шестидесяти лет явля-лись предметами его любви; с младенческих лет их об-щество согревало его и позже служило для него заме-ной собственной семьи. Теперь же он оказался в оди-ночестве и беспомощности; и хотя он сумел сохранитьсамообладание перед лицом данной утраты и, казалось,со временем к нему вернулась былая веселость нрава,здоровье и силы постепенно оставляли его, и в июле1790 г. его постигла смерть – примерно через два годапосле смерти кузины и через шесть лет после смертиматери. Его последняя болезнь, состоявшая в хрони-ческой закупорке кишок, протекала медленно и мучи-тельно; но утешение от страданий он находил в самомтрогательном сочувствии друзей и в полном смирениисобственного духа.

За несколько дней до смерти, чувствуя скорое при-ближение конца, он распорядился уничтожить все егорукописи, за исключением нескольких отдельных эссе,кои он доверил заботам своих душеприказчиков; и всоответствии с его желанием эти последние также былипреданы огню. Что содержалось в этих записях, не из-вестно даже самым близким его друзьям; однако нетсомнения, что по крайней мере отчасти они состоялииз лекций по риторике, которые он читал в Эдинбургев 1748 г., и из лекций по естественной религии и юрис-пруденции, составлявших часть курса, который он пре-подавал в Глазго. Возможно, верно то, что данный не-

178

возместимый урон его наследию был нанесен авторомотчасти по причине его крайней щепетильности в том,что касалось собственной репутации; но разве не мо-жем мы предположить, что при уничтожении некото-рых из своих рукописей он руководствовался высши-ми мотивами? Лишь изредка философу, с молодых летзанимавшемуся моральными или политическими изы-сканиями, полностью удается объяснить другим такполно, как ему хочется, на чем основываются его взгля-ды; именно поэтому когда некая личность, заслужив-шая всеобщее одобрение своей доброжелательностью,либеральностью и своими суждениями, демонстриру-ет известные принципы, таковые должны восприни-маться как нечто весомое и авторитетное, независимоот того, способна ли данная личность во всех случаяхпредложить подобающее обоснование данным прин-ципам. Вероятно, многие авторы, сознавая в тайне, чтоне имеют таких обоснований и опасаясь, что в отсутст-вии важной аргументации достижение истины будет неприближено, а отодвинуто, предпочитают утаить отмира незавершенные результаты своих наиболее цен-ных трудов и довольствуются лишь общими результа-тами своего поиска истины, представляющимися имнаиболее интересными для рода человеческого.

К счастью, дополнения к Теории нравственныхчувств, большинство из которых были написаны в пе-риод тяжелой болезни, поступили издателям в началепредшествующей зимы; и автору довелось увидеть этуработу опубликованной97 . Особое очарование проде-монстрированному в ней возвышенному красноречиюпридает явно преобладающий в сочинении дух серьез-ности и моральной мобилизации – особенно еслииметь в виду, что написано оно было в ситуации ухуд-

179

шающегося здоровья – усиливая (если его можно бо-лее усилить) и без того немалый интерес к высказывае-мым здесь утонченным истинам, которые в глубоко-мысленном уединении его младых лет пробуждали пер-вые вспышки его гения и в которых находили отрадупоследние усилия его разума.

В письме, написанном в 1787 г. и адресованном гла-ве университета Глазго по случаю избрания его ректо-ром данного научного учреждения, звучат отголоскиприятных воспоминаний о том, с каким удовлетворени-ем он всегда отзывался о данном периоде собственнойлитературной карьеры, посвященном именно этим важ-ным исследованиям. «Никакой другой выбор (пишет он)не принес бы мне столь истинного удовлетворения. Ниодин другой человек не способен был бы испытать боль-шей признательности обществу, чем испытываю я в от-ношении моих коллег по университету Глазго. Они далимне образование, они послали меня в Оксфорд. Вскорепосле моего возвращения в Шотландию они избралименя членом своего сообщества, а затем доверили мнедолжность, на которой некогда блистал непревзойден-ными способностями и добродетелями незабвенный д-р Хатчесон. Тринадцать лет, проведенные мной в каче-стве члена данного сообщества, оставили по себе вос-поминания как о самом полезном – а следовательно,самом счастливом и почетном – периоде моей жизни; итеперь, когда вот уже двадцать три года минуло с моментамоего отъезда отсюда, я невыразимо рад удостоверитьсяв том, что мои бывшие друзья и покровители хранят обомне столь отрадные воспоминания98 .

Как бы ни было бедно событиями краткое повест-вование, которое я теперь завершаю, думаю, с его по-мощью возможно составить себе представление о ге-

180

ниальности данного известнейшего человека и о егохарактере. Если же говорить о его интеллектуальнойодаренности и о прославивших его достижениях, оборигинальности и всесторонности его взглядов, о мас-штабе, разнообразии и правильности его информиро-ванности, о неисчерпаемости и плодотворности еготворческой энергии, о тех стилистических красотах,которые его богатое воображение смогло позаимство-вать из классических образчиков культуры, – то обовсем этом ярко свидетельствуют оставленные им па-мятники литературного творчества. Самым же вескимсвидетельством его личностных достоинств являетсядоверие, уважение и расположение, которыми онпользовался у окружающих его людей, где бы ему ни до-велось жить и работать. В памяти представителей узко-го круга людей, с которыми он – до тех пор, пока емупозволяло здоровье – регулярно проводил один вечер внеделю, людей, которых все еще продолжают связыватьвоедино печальные, но приятные воспоминания о по-кинувшей их столь добродетельной личности, надолгосохранится то, с каким спокойствием и благодушиемпринимал он ухудшение собственного здоровья, и то, какдо самого конца не переставал он искренне переживатьза своих друзей и заботиться об их благополучии.

Пожалуй, трудно отыскать другие черты его души,которые столь ярко характеризовали бы его как лич-ность. А то, что в его манерах и в его интеллектуальномстиле было много своеобразия, ясно даже самому по-верхностному наблюдателю; но хотя для тех, кто зналего, это своеобразие ничуть не уменьшало уважения кнему; хотя для его близких друзей подобное своеобра-зие добавляло невыразимого очарования беседам с ним,так как позволяло по-особому взглянуть на простоту и

181

безыскусность его души; все же для того чтобы пред-ставить это своеобразие широкой публике потребовал-ся бы особо искусный рассказчик. Он определенно небыл приспособлен ни к общекоммерческим предпри-ятиям, ни к активной жизни делового человека. Раз-мышления на самые общие темы, которым он преда-вался с молодости, и разнообразие материй, постоян-но возникающих в его воображении, породили в немпривычку не обращать внимания на знакомые предме-ты и на обычный ход вещей; и он часто демонстриро-вал рассеянность, которые едва ли ускользнули от вни-мания Ла Брюэра. Даже в компании умудрялся он ос-таваться погруженным в свои занятия; и поройдвижение его губ, некоторые его взгляды и жесты го-ворили о том, что он захвачен сочинительством. Одна-ко часто меня поражало то, насколько хорошо помнилон по прошествии многих лет самые малые подробно-сти прошлых событий; подобные факты склоняют меняк мысли, что он обладал способностью – весьма частовстречающейся у рассеянных людей – припоминать,благодаря усиленной рефлексии, многие события, ко-торые в момент, когда они происходили, не привлеклик себе его внимания.

Очевидно, именно вследствие данного недостаткаон не легко вступал в обычные беседы и вместо этогоначинал излагать свои собственные идеи, что походи-ло на лекцию. Однако если подобное и случалось, тоуж никак не из стремления довлеть над беседой илиудовлетворять собственное тщеславие. Сам он был на-стольно предрасположен к тому, чтобы молча наслаж-даться весельем окружающих, что порой его друзьядаже специально заводили разговор на наиболее инте-ресную для него тему, чтобы втянуть его в разговор.

182

Думаю также, никто не скажет, что я утрирую, если ядобавлю, что сам он практически никогда не менял темуразговора и никогда не бывал неготовым поддержатьразговор на любую предложенную ему тему. В дейст-вительности же самым интересным его разговор бывалтогда, когда он давал волю своему гению, рассуждая отех немногих областях знания, относительно которыху него имелись лишь общие представления.

Часто у него складывалось ложное мнение о лю-дях, с которыми он не был достаточно знаком; но при-родная склонность куда больше располагала его к сле-пой симпатии, нежели к необоснованным предрассуд-кам. Преувеличенное значение, обычно придаваемоеим делам человеческим, не оставляло ему ни времени,ни желания подробно изучать неинтересные особен-ности обычных характеров; соответственно несмотряна свое детальное знание способностей интеллекта ипроявлений души, несмотря на умение различать тон-чайшие оттенки гениальности и страстей, в своих суж-дениях об отдельных людях он порой приходил к за-ключениям, весьма далеким от истины.

То же можно сказать и о тех мнениях, которые онобычно высказывал о книгах и о спекулятивных вопро-сах в ситуации беспечного и доверительного общенияс друзьями: отнюдь не все они соответствовали его эру-диции и уникальной стройности его философскихпринципов. На них вполне могли оказывать влияниеслучайные обстоятельства и настроение, в котором онпребывал; а в пересказе людей, случайно с ним встре-тившихся, все это способно порождать превратные ипротиворечивые толкования его истинных чувств. Од-нако в этих (как и в разных других) случаях им выска-зывалось также немало мнений, отмеченных истинно-

183

стью и изобретательностью; и если бы собрать вместеразличные мнения, высказанные им в разное время поодному и тому же вопросу, вероятно, они послужилибы материалом для вынесения некоего всестороннегои справедливого решения. Но находясь в кругу своихдрузей, он не чувствовал расположения трудиться наддостижением тех продуманных выводов, которые такрадуют нас в его сочинениях; обычно в таких случаяхон ограничивался смелыми мастерскими набросками,описывающими предмет таким, каким он кажется напервый взгляд, каким рисовало ему его воображениеили его настроение. Нечто аналогичное имело местои тогда, когда в потоке смены настроений он пыталсяописать характеры людей, которых знал близко и ко-торых поэтому должен был бы досконально понимать.Нарисованная им картина всегда выглядела живо ивыразительно; обычно она имела поразительное сход-ство с оригиналом, если рассматривать его в каком-то одном аспекте; и лишь изредка в ней находили от-ражения все стороны и пропорции предмета. – Коро-че говоря, недостатком его спонтанных суждений былаизлишняя систематичность и тенденция впадать вкрайности.

Но какими бы причинами ни объясняли мы этинесущественные особенности его поведения, не при-ходится сомневаться в том, что все они имели тес-ную связь с неподдельной живостью его ума. Имен-но это располагающее свойство часто вспоминаетсяего друзьями; так описывает его добродушный Ла-фонтен; данное качество было особенно привлека-тельно в нем, так как неповторимым образом соче-талось с силой ума и красноречием, вызывавшимивосхищение всей Европы.

184

В его внешности как таковой не было ничего нео-

бычного. Когда он чувствовал себя в своей тарелке,

когда разговор согревал его, его жестикуляция стано-вилась оживленной и не лишенной грации; и если ему

доводилось находиться в обществе приятных ему лю-

дей, лицо его освещалось невыразимо обаятельной

улыбкой. В компании же незнакомцев он чаще бывал

рассеянным, и, видимо, именно сознание этой рассе-янности заставляло его выглядеть несколько смущен-

ным; – возможно также, что смущение усиливалось под

воздействием спекулятивных представлений об умест-

ности, которые некогда оттачивались благодаря его за-

творничеству, тогда как его способность реализовыватьпринцип уместности сокращалась. Самому ему никог-

да не удавалось соответствовать им же нарисованному

идеалу; но медальон Тасси точно передает его профиль

и общее выражение лица.

Его ценная библиотека вместе с другим его иму-ществом была завещана его кузену м-ру Давиду Дугла-

су, адвокату99 . Многие часы досуга м-ра Смита были по-

священы образованию этого юного джентльмена; и

только за два года до смерти (когда он уже не мог долж-

ным образом наслаждаться его обществом) он послалего в Глазго изучать право, вверив его заботам м-ра

Миллара. Последнее является самым веским свидетель-

ством того, насколько бескорыстен был его интерес в

совершенствовании своего юного друга, а также того,

как высоко почитал он способности данного именито-го профессора.

Его душеприказчиками были д-р Блэк и д-р Хат-

тон; с последним его связывали годы самой близкой и

горячей дружбы; м-р Хаттон был тем, чья искренняя

186

Government – 1878; ed. In 4 vols. 1803): «Мне доставляет удоволь-

ствие сказать о том, как признателен я этому прославленному

философу за то, что уже в раннем возрасте я имел возможность

слушать его лекции по истории гражданского общества и на-

слаждаться его свободными рассуждениями на ту же тему. До-

рогу ему указал великий Монтескье. В этой области философии

он [Монтескье] явился лордом Бэконом, а м-р Смит – Ньюто-

ном». H.V.ii–429–30n].7 Данное обещание повторено в объявлении к шестому изданию

Теории нравственных чувств, в котором Смит замечает также,

что вряд ли ему удастся выполнить обещанное. Данная темати-

ка присутствует в Лекциях по юриспруденции, а также в значи-

тельной степени в частях III и IV Богатства народов.8 [Некоторый свет на это утверждение Смит проливает в Лекциях

по риторике и изящной словесности (ii.125–6, ed. Lothian, 136–7)

при рассмотрении дидактического красноречия, при котором

«замысел писателя состоит в том, чтобы высказать утвержде-

ние и доказать его при помощи ряда доводов, подводящих к

искомому выводу… Но часто случается так, что для доказатель-

ства главного утверждения надо сначала доказать несколько

подчиненных ему утверждений… Однако требуется следить за

тем, чтобы таких подчиненных утверждений не было более пяти.

Когда число их превышает пять, ум уже не может с легкостью

охватить их все одновременно и возникает путаница в целом.

Самое подходящее число – три или около трех…».]9

[В Астрономии (IV, 34) Смит говорит о «любви к парадоксам,

столь естественным для ученых людей».]10 [Впервые опубликовано в Philological Miscellany (1761) и вклю-

чено в третье издание Теории нравственных чувств (1767). Сам

Стюарт утверждает, что, по его мнению, эта работа сначала была

приложением второго издания (1761); см. ниже. П. 44.]11 TMS VII.i.i.12 TMS VII.iii.2.13 TMS VII.iii.3.14 TMS IV.i–2.15 Теория нравственных чувств. С. 32.16 Там же. С. 32–33.17 В оригинале нет слов «например»; пунктуация в данной цитате

также изменена.

187

18 Смит А. Теория нравственных чувств. М., 1997. С. 39.19 Из русского перевода (Теория нравственных чувств): «Однако же

подобная потеря ознакомила нас с глубоким горем, какое вы-

зывается ею: если бы у нас было достаточно времени оценить

всю горечь подобной утраты, то мы прониклись бы самой жи-

вой симпатией. На этом чувстве основывается признание нами

тех страданий, свидетелями которых мы бываем, хотя бы даже

симпатия эта и не успела развиться в нас; а общие законы, вы-

веденные нами путем опыта из наших симпатических чувство-

ваний, восполняют то, что эти чувствования имеют иногда лож-

ного и неполного» (С. 39).20 Теория нравственных чувств. С. 100 [в цитате опущены слова:

«самое ужасное из чувств, посещающих сердце человека»].21 TMS II. ii. 2–3.22 В TMS «обществу».23 Теория нравственных чувств. С. 315. В TMS VII. iii. 3, 16 – пунк-

туация оригинала соблюдается не везде.24

TMS VII. iii. 3, 16.25 TMS VII. ii. 4, 14. В русском переводе: «Система натуральной

философии может долгое время считаться приемлемой, даже

если она вовсе не была бы основана на естественных законах и

не выглядела бы истинной» (303).26

TMS VII. ii. 4, 14. В русском переводе: «автор, объясняющий

наши естественные чувства причиной, не имеющей с ними ни-

чего общего, не имеющей никакого отношения к действитель-

ной их причине» (Теория нравственных чувств, 303).27 Теория нравственных чувств, 303.28

Фактически же это было сделано в третьем издании (см. выше:

1, 26, и примечания).29 См. его Естественную историю религии [Стюарт отмечал также

характерные особенности «естественной истории» в его «Рас-

сказе о жизни и творчестве Уильяма Робертсона, доктора бого-

словия», в котором он говорил о «проницательности и доход-

чивости, проявленных им при рассмотрении некоторых вопро-

сов. Не попавших в привычный для него круг исследований, в

частности тот, который граничит со сферой компетенции есте-

ственного историка». Works, x (1858), 156.]30

Впервые опубликована в 1758 г., т.е. после написания им Астро-номии; см. выше: 7.

190

и осмелиться предложить Вам экземпляр этого издания. Вы ви-

дите, мы не держим на Вас зла за то, что Вы недобро отозвались

об этой книге в Теории нравственных чувств и несмотря ни на

что посылаем Вам это же произведение. Я чуть было не сделал

большего: я имел дерзость начать перевод Вашей Теории; но ког-

да я завершил первую часть перевода, я увидел перевод Аббата

Блаве и был вынужден отказаться от удовольствия перевести на

свой язык одну из лучших Ваших работ.

Хотелось бы еще привести доводы в оправдание моего деда. Воз-

можно, его не так трудно извинить, если принять во внимание,

что у него перед глазами всегда были только люди, находящие-

ся при дворе, да к тому же все происходило во времена граж-

данской войны; а при подобных двух обстоятельствах люди бы-вают явно хуже, чем в любых других обстоятельствах; далее, сле-

дует приписать личному поведению автора те принципы,

которые действительно оказались в его работе слишком обоб-

щенными. Он принял часть за целое, а так как люди, которых

он имел перед глазами чаще всего, были движимы себялюбием,

именно это последнее представил он в виде главной движущей

силы в поведении всех людей. В остальном его работа, какой

бы критики ни заслуживали ее определенные аспекты, в целом

ценится как за содержание, так и (особенно) за форму.

Позвольте мне спросить Вас, не появится ли в ближайшее вре-

мя полное издание сочинений вашего знаменитого друга мсье

Юма? Мы искренне скорбим об этой утрате.

Примите уверения в моем уважении и преданности, с которы-

ми я имею честь быть Вашим скромным и преданным слугой.

Герцог Ларошфуко»).43

[Отношение между Тюрго и Смитом исследуются в статье: P.D.

Groenewegen, ‘Turgot and Adam Smith’, Scottish Journal of PoliticalEconomy, xvi (1969). См. также: Corr., Letters 93 and 248.]

44[WN IV.ix.38. См. также: Corr., Letters 94 and 97. В последнем из

данных писем Смит описывает Кенэ как «одного из наиболее

достойных людей Франции и одного из лучших врачей, каких

только можно встретить в любой из стран. Он был не только вра-

чом, но и другом и доверенным лицом мадам Помпадур, женщи-

ны, умевшей ценить человеческие достоинства». Смит дает про-

странный комментарий к учению физиократов в WN IV.ix.]

191

45 [WN IV.ix.38. Данные слова взяты из начала абзаца.]46 [См., например: Изобразительные искусства, 1, 16.]47 [Rae, Life, 35 сообщает, что Босуэлл рассказал Джонсону о том,

что Смит предпочитает рифмованный стих белому – «несомнен-

но, всегда исходя из того принципа, что чем больше затрудне-

ние, тем сильнее красота. Сердце Джонсона возрадовалось это-

му суждению и он сказал: «Сэр, однажды я находился в общест-

ве со Смитом, и мы друг другу не понравились, но если бы я

знал, что он любит рифмованные стихи так, как вы говорите, я

бы бросился обнимать его».]48

[Первая часть которого, с моей точки зрения, имеет стилисти-

чески более законченный вид, чем любое из его сочинений; до-бавлено в 1.]

49 [My Own Life.]50 [Corr., Letter 120.]51

[Corr., Letter 121.]52 [Corr., Letter 150.]53 [В цитате пропущено: «которые, если только ты не докажешь

мне обратного, я буду иметь удовольствие приписать себе».]54 [Размеры уже написанной части этих мемуаров, а также неко-

торые другие соображения, упоминать о которых здесь необя-

зательно, заставили меня при издании следующего раздела ог-

раничиться гораздо более общим обзором, чем я задумал пер-

воначально.]55 [См. выше: II, 45–52.]56

[Похоже, что здесь точка зрения Стюарта совершенно отлична

от позиции самого Смита. См.: Астрономия, 1–2.]57 [См. выше: 1.20, где слово «целесообразность» используется

Милларом при описании лекций Смита по экономике.]58 [Смит А. Теория … С. 329.]59

[Не игнорируя достижений м-ра Смита как аналитика, напр.

ниже, в § 27, интерес Стюарта к политике может служить объ-

яснением того, почему оригинальность Смита он трактует в § 23

и § 25 с точки зрения учения о естественной свободе.]60 [Exemplum Tractatus de Fontibus Juris. Aphor. 5.]61

[De Fontibus Juris, Aphor. 6: «Законы законов, на основании ко-

торых мы можем определять, что правильно, а что неправильно

в тех предписаниях, которые содержит каждый отдельно взя-

тый закон». Stewart, Works, xi.2).]

193

81 Слова, приводимые в квадратных скобках, в русском переводе

цитируемой работы либо отсутствуют вовсе, либо переведены

со смысловыми искажениями. – Прим. перев.82 [Смит А. Теория... С. 229–230.]83 [‘Idea of f Perfect Commonwealth’, Essays Moral, Political and

Literary, ed. Green and Grose, i.481.]84 [Возможно, подобная оценка не вполне справедлива в том, что

касается WN ix; ср.: Skinner A. Adam Smith: The Development of a

System // Scottish Journal of Political Economy. 1976. xxiii.]85 [Выше, однако, (Ш.5) подчеркивается, что «контакты с физио-

кратами несомненно способствовали надлежащему оформле-

нию его собственных взглядов».]86 [В доказательство сказанного достаточно обратиться к краткой

истории развития политической экономии во Франции, опуб-

ликованной в одном из томов Ephйmйrides du Citoyen. См. пер-

вую часть этого тома, относящуюся к 1769 г. Данная работа оза-

главлена Notice adrиgйe des difference Ecritt modernes, qui ontconcouru en France а former la science de l’иconomie politique.]

87 [Возможно здесь содержится намек на те чувства, которые, как

известно, выражал м-р Смит. Например, в LJ(B) 253 (ed. Cannan,

197) Смит говорит об изобретательности суждения Юма о день-

гах и отмечает: «Однако, судя по всему, он склоняется к мне-

нию, будто благосостояние общества сводится к обладанию

деньгами».]88 [Комментарии по поводу этой рукописи есть у Скотта в ASSP,117 ff.]89 [В Теории нравственных чувств Смит кратко и без особых эмо-

ций упоминает о плагиаторах: «Малодушный человек… вооб-

ражает, будто действительно сделал то, чего, собственно, и не

думал делать, будто написал то, что написано другим, будто изо-

брел то, что выдумано не им. Мало-помалу он изобретает гнус-

ную привычку к [плагиату и] ежеминутной лжи» (Смит А. Тео-

рия… С. 132). См.: Tам же. C. 299: «дерзкий самозванец, выдаю-

щий себя за автора сочинений, на которые не имеет никакого

права [может быть по справедливости обвинен в тщеславии]».]90 [См.: Scott, ASSP, 118,20.]91 [Весьма аналогичные суждения из Теории нравственных чувств

приведено в Примечании С. § 4.]

Научное издание

Абрамов Михаил Александрович

Два Адама

Утверждено к печати Ученым советом

Института философии РАН

Художник Н.Е. Кожинова

Технический редактор Ю.А. Аношина

Корректор Т.М. Романова

Лицензия ЛР № 020831 от 12.10.98 г.

Подписано в печать с оригинал-макета 20.11.07.

Формат 70х100 1/32. Печать офсетная. Гарнитура Ньютон.

Усл. печ. л. 6,25. Уч.-изд. л. 7,63. Тираж 500 экз. Заказ № 046.

Оригинал-макет изготовлен в Институте философии РАН

Компьютерный набор Е.Н. Платковская

Компьютерная верстка Ю.А. Аношина

Отпечатано в ЦОП Института философии РАН

119991, Москва, Волхонка, 14

Documents

М.А. АБРАМОВ ДВА АДАМА · современному школьнику Адам Смит– предтеча современной социологии Адам Фергюсон,