OPEN MAGAZINE

NO THINGNO WHERE

CONTENTS:

Editor’s letter 3

New studio 5

10 ïрè÷èí 11

Äâå âûñòàâêè Òèìóрà Íîâèêîâà 13

OPEN STUDIO gallery 17

New works in studio 27New works in studio 27

Ôîòîèñòîрèÿ “Ãрàíèöà îñÿçàåìà” 33

Рàñïèñàíèå Forumak 40

Îëåã Ìàñëîâ â ãàëåрåå Anna Nova 41

Рàññêàç“Ñâåò”

+ ôîòîñåрèÿ “Ships to nowhere” 43

Interview with Daniel Terna 55

22

8

28

47

35

41

Editor’s letter

Hello readers!

We decided to change the concept of the magazine in www.vcopenstudio.org and to make another virtual space to perform what you do and actually to make you do a new artworks. Open Magazine is a monthly, non-profit Open Magazine is a monthly, non-profit initiative by the students of the Smolny. The Journal is a documentation of art stud-ies in two languages, composed to intrigue and encourage further critical thought.It is important to say that we are into cooperating and looking forward for your initiative. Our mission is to help young artists to perform their worksand communicate with professional artistsand curators who has experince in exibiting. Jane Jane

NEW STUDIO

Megan Snowe:

Megan Snowe graduated from Oberlin College Megan Snowe graduated from Oberlin College with degrees in Russian Studies and Studio Art. Her drawings focus primarily on pre-revolutionary Russia, between 1900-1916, and explore the pro-cess of reconstructing an unknown yet plausible re-ality and nostalgia. She works strictly in black and white in order to experiment with form and line. She organized her first major solo exhibit in Ober-lin in November, 2007, titled Ïîõîæå (“It re-sembles”), participated in a number of group shows in Oberlin, illustrated websites and various publica-tions and organized her second and most recent solo exhibit at Bryn Mawr College in April, 2008. She now lives in Riverside, CA.

NO THINGNO WHERE

1. Æóрíàë эòî ìîòèâàöèÿ äëÿ òîãî, ÷òîáû òâîрèòü.

Рàñöåíèâàÿ рàáîòó äëÿ Open Magazine êàê çàäàíèå, âû

ïîïîëíÿåòå ñâîå ïîрòôîëèî.

2. Рàáîòó â æóрíàëå ìîæíî áóäåò óêàçûâàòü â рåçюìå è

CV. Эòî рåàëüíûé ïрîåêò, âàøå ó÷àñòèå â íåì

рàñöåíèâàåòñÿ êàê ïîëíîöåííûé îïûò рàáîòû.

3. Åñëè ó âàñ åñòü èäåÿ ïрîåêòà, âû ìîæåòå рåàëèçîâàòü 3. Åñëè ó âàñ åñòü èäåÿ ïрîåêòà, âû ìîæåòå рåàëèçîâàòü

åãî â æóрíàëå. Íà÷íèòå âåñòè ñâîю êîëîíêó, рàññêàæèòå

ôîòîèñòîрèю, çàÿâèòå î ñâîåì òåàòрå òåíåé.

4. Â æóрíàëå áóäóò ïрåäóñìîòрåíû ññûëêè íà êîíòàêòû

âñåõ àâòîрîâ. Åñëè âû çàèíòåрåñóåòå âîçìîæíîãî

рàáîòîäàòåëÿ (êóрàòîрà, рåäàêòîрà, ôîòîрåäàêòîрà) îí

ñìîæåò ñâÿçàòüñÿ ñ âàìè.

5. Æóрíàë эòî âîçìîæíîñòü ñìåëî íà÷èíàòü áåñåäó ñ 5. Æóрíàë эòî âîçìîæíîñòü ñìåëî íà÷èíàòü áåñåäó ñ

ëюáûì õóäîæíèêîì, íàçíà÷àòü âñòрå÷è è èíòåрâüю,

ïрîâîäèòü ôîòîñåññèè. Âàøó ñêрîìíîñòü è

íåрåøèòåëüíîñòü ñïрÿ÷üòå ïîä ïрîôåññèîíàëüíûé

èíòåрåñ.

6. Open magazine эòî эëåêòрîííûé æóрíàë òàê ÷òî êрóã

àâòîрîâ çíà÷èòåëüíî рàñøèрÿåòñÿ.

Ìû â ïîèñêå ìóçûêàíòîâ, ìóëüòèïëèêàòîрîâ, Ìû â ïîèñêå ìóçûêàíòîâ, ìóëüòèïëèêàòîрîâ,

âèäåîõóäîæíèêîâ, ñêóëüïòîрîâ, ïîэòîâ, èëëюñòрàòîрîâ,

ïрîñâåòèòåëåé è ãóрó ëюáîé íàïрàâëåííîñòè,

õóäîæíèêîâ êîìèêñîâ, äèçàéíåрîâ ...

7. Æóрíàë îòêрûò äëÿ âñåâîçìîæíûõ îïûòîâ, â òîì

÷èñëå è äëÿ эêñïåрèìåíòîâ ñ âàøèìè âîçìîæíîñòÿìè.

Ïîïрîáóéòå ñåáÿ â рîëè èëëюñòрàòîрà, ôîòîãрàôà, Ïîïрîáóéòå ñåáÿ â рîëè èëëюñòрàòîрà, ôîòîãрàôà,

âèäåîõóäîæíèêà ... äàæå åñëè âû íå ÿâëÿåòåñü èì.

8. Â æóрíàëå áóäóò ïóáëèêîâàòüñÿ íå òîëüêî

ñòóäåí÷åñêèå, íî è рàáîòû ïрîôåññèîíàëüíûõ

àâòîрîâ/õóäîæíèêîâ.

Эòî ïîâûøàåò îòâåòñòâåííîñòü, äåëàåò âàøó рàáîòó

áîëåå âåñîìîé. + рàñøèрÿåò êрóã ÷èòàòåëåé.

9. Â êîíöå êîíöîâ âû ñòàíåòå îáëàäàòåëÿìè ïрîäóêöèè ñ 9. Â êîíöå êîíöîâ âû ñòàíåòå îáëàäàòåëÿìè ïрîäóêöèè ñ

ëîãîòèïîì æóрíàëà: рó÷êè, ìàéêè, áåéñáîëêè, êрóæêè *.

10. Рàáîòà â open magazine эòî âîçìîæíîñòü îöåíèòü

ñâîè ñèëû, ñîòрóäíè÷àòü ñ äрóãèìè õóäîæíèêàìè,

рàçâèâàòü ñâîè íàâûêè âñåâîçìîæíîãî ñàìîâûрàæåíèÿ,

ïîëó÷èòü îòêëèê è êрèòèêó, ïåрåäàòü ïрèâåò ìàìå ñ

эëåêòрîííûõ ñòрàíèö æóрíàëà.

* * - эòî ïрîèëëюñòрèрîâàííàÿ øóòêà

10 ïрè÷èí ïî÷åìó ñòîèò ïîрàáîòàòü â æóрíàëå:

Âñå âîïрîñû è ïрåäëîæåíèÿ ïрèíèìàюòñÿ â эëåêòрîííîì âèäåe-mail: [email protected]

Timur Novikov. Two Shows.Тимур Новиков – очень популярная сегодня фигура. Его вспоминают не только в контексте неофициального ленинградского, но все больше в разговорах вообще о российском искусстве конца прошлого века. ТТак вышло, что одновременно в Петербурге проходили две выставки, посвященные художнику. Так вышло, что одна из них представляет Новикова именно в контексте неофициального искусства, а другая обращается к егего творчеству в контексте, я бы сказала, мирового художественного наследия.Одна – «Пространство Тимура. Петербург - Нью-Йорк» в Эрмитаже представляла множество известных и неизвестных работ художника, другая, проходившая в Государственном музее городской скульптуры, называлась «Памяти Тимура ПеТимура Петровича Новикова». На ней были представлены работы художников из окружения Новикова, друзья и ученики его Новой академии. На первый взгляд, очень легко сравнить две выставки, посвященные одному художнику. Но, с другой, как можно сравнивать две различные кураторские стратегии?

На мой взгляд, выставка в Эрмитаже создана для тех, кто уже давно знаком с творчеством Новикова, а выставка в музее городской скульптуры (МГС) скорее для тех, кто имя художника слышит впервые. Мне кажется, именно с позиций интерпретатора, посетителя выставки я смогу наибсмогу наиболее честно говорить о двух выставках, посвященных Новикову. Выставка в МГС призвана реконструировать миф о личности. Побывав на этой выставке, посетитель выходит из музея с полной картиной того, что представляла собой «тусовка» Тимура Новикова. Помимо работ самого художника, в экспозиции представлены какартины Ольги Тобрелутс, Олега Котельникова, Сергея Бугаева Африки, Ирены Куксенайте, Виктора Цоя и др. Если вы ни разу не сталкивались с фигурой Новикова, то, на мой взгляд, посетить выставку, представляющую, по сути, отчет Новой Академии, будет более целесообразным, чем пойти на соло выставку художника. Фигура любого художника, будь то Ван Гог или Поллок, исписполнена мифами о творчестве, историями из личной жизни, описаниями его окружающей среды. И, при знакомстве с той или иной ключевой фигурой, на интересующегося сваливается целый ком дополнительной, казалось бы, информации. Но опыт показывает, ни один рассказ о пподобной «тусовочной» личности, не обходится без этого сопроводительного материала.

Выставка в Эрмитаже совершила революцию, как мне кажется, не только в отношении презентации работ Новикова, но и выставлении неофициального искусства в целом. На выставке представлены около полусотни работ художника, распрасположенных согласно четкому замыслу куратора, отраженного в названии выставки. Куратором выставки является искусствовед, сотрудник Эрмитажа Аркадий Ипполитов. Он превратил три зала Главного штаба в «пространство ТТимура», разделив его тремя вехами: Петербург, Новая Академия, «Арт-миссионерство». То ли в силу своего месторасположения, то ли по воли куратора стиль экспозиции очень сдержанный, никаких «отвлекающих маневров». Чуть ли не не единственный шанс оценить неоднозначное неофициальное искусство самостоятельно прогуливаясь по залам Эрмитажа, отсекающего незаконное вторжение окружения художника на суверенную территорию его исискусства. Эта выставка провоцирует очень интимный опыт восприятия искусства. На двери Главного штаба не было афиши и указателей, а, чтобы найти выставку, нужно было пройти множество залов с классическим искусством, прпредставленным в Эрмитаже. Добравшись до экспозиции, посетитель оказывается один на один с «Пространством Тимура». «Петербургский» зал выставки был представлен хорошо знакомыми полотнами с горизонтами и видами ггорода.

Второй зал представляет работы неоакадемического периода, когда с середины 1980-х до самой смерти он был ключевой фигурой арт-тусовки и бесспорным лидером современного искусства Ленинграда-Петербурга. Третий зал, наиболее интересный мне, прпредставлял Новикова – коллекционера, долго жившего в Нью Йорке, путешествующего по всему миру и привозившего в Россию западное искусство. Его работы это скорее собранные артефакты. На выставке в Эрмитаже я смогла увидеть, наконец, не имя, миф и личнимя, миф и личность, а Новикова – художника. Это редко случается с творчеством художника андеграунда, чья окружающая среда зачастую становится плотным контекстом, сквозь который мы только и можем смотреть на искусство.Таким образом, сравнивая две выставки с точки зрения зрителя, интересующегося искусством Новикова, я могу заключить, что экспозиция в МГС стала для меня представлением фигуры Новикова. Афиша, на которой изображен Тимур, стеклянная витрина на выставке, пополная фотографий и документов, касающихся его личности, - все это вместо того, чтобы представлять искусство, вводит в контекст даже не этого искусства, а в контекст личности Новикова, а художник тем временем от зрителя ускользает, оставляя лишь мифы и сплетни о лични сплетни о личности. В то время как «Пространство Тимура» в Эрмитаже возвращает меня к начальной точке, исходному материалу, к тому, с чего должно начинаться знакомство с любым художником, с чего должна начинаться любая выставка – самому искусству.

Яна Кличук

NO THINGNO WHERE

NO THINGNO WHERE

OPEN STUDIO GALLERY

objective

p. 19

eventsp. 25

subjective

p. 21

OPEN STUDIO GALLERY

Ïрèøëî ñàìîå âрåìÿ рàññêàçàòü î Ïрèøëî ñàìîå âрåìÿ рàññêàçàòü î

òîì, ÷òî â îäíîì èç çäàíèé

Ñìîëüíîãî èíñòèòóòà ñâîáîäíûõ

èñêóññòâ è íàóê, âî äâîрöå

Áîáрèíñêèõ íà óëèöå Ãàëåрíîé, â

èюíå эòîãî ãîäà îòêрûëîñü íå÷òî

ñрåäíåå ìåæäó âûñòàâî÷íîé

ãàëåрååé è ñòóäèåé, è êîрèäîрîì â ãàëåрååé è ñòóäèåé, è êîрèäîрîì â

áèáëèîòåêó. Òî, ÷òî ñåãîäíÿ íàçûâàюò

эêñïåрèìåíòàëüíîé ïëîùàäêîé.

Ãàëåрåÿ OPEN STUDIO.

Ïрîåêò âîçíèê íà îñíîâå ïîрòàëà

www.vcopenstudio.org, ãäå êàæäûé

ìîæåò ñîçäàòü ñòóäèю è âûñòàâèòü

ñâîè рàáîòû íà ñóä çрèòåëåé.

Ñîçäàòåëè ñàéòà (Emily Newman, ßíà

Êëè÷óê è Àëèíà Áåëèøêèíà)

çàäóìàëèñü î íåîáõîäèìîñòüè

ïрîñòрàíñòâà, ãäå ìîæíî áûëî áû ïрîñòрàíñòâà, ãäå ìîæíî áûëî áû

âûñòàâëÿòü íàèáîëåå èíòåрåñíûå

рàáîòû èç ñòóäèé. Чåрåç ïîëãîäà

ïîñëå çàïóñêà ñàéòà, ïîìåùåíèå

íàøëîñü è, ïî èíèöèàòèâå

êрåàòèâíîãî äèрåêòîрà Emily Newman,

ïîÿâèëàñü OPEN STUDIO Gallery.

Ïåрâîé âûñòàâêîé ñòàë «Чåрíûé

õîä». Ïî ñóòè, эòî áûëà äåìîíñòрàöèÿ

рàáîò ñòóäåíòîâ Áàрä Êîëëåäæà

(Íüю-Éîрê), Ñìîëüíîãî èíñòèòóòà è

Õåëüñèíñêîé àêàäåìèè èñêóññòâ.

Êóрàòîрàìè (ïрè îòñóòñòâèè

êàêîé-ëèáî èäåè) îêàçàëèñü ñàìûå

èíèöèàòèâíûå ñòóäåíòû – òî åñòü ÿ è èíèöèàòèâíûå ñòóäåíòû – òî åñòü ÿ è

ßíà Êëè÷óê. Ìû âûáрàëè рàáîòû

ñòóäåíòîâ Ñìîëüíîãî è Õåëüñèíñêîé

àêàäåìèè, à Benny Vagner Lea Whitman-Salkin, ïрèâåç рàáîòû èç

Áàрäà. Óæå ïîñëå ïрîâåäåíèÿ

âûñòàâêè, ìû ïîíÿëè, ÷òî è êàê ìîæíî

áûëî ñäåëàòü ëó÷øå, è рåøèëè áûëî ñäåëàòü ëó÷øå, è рåøèëè

ïîïрîáîâàòü åùå рàç.

Òàê, äëÿ òîãî ÷òîáû ó÷èòüñÿ

âûñòàâëÿòüñÿ è âûñòàâëÿòü íà÷àëà

ñâîå ñóùåñòâîâàíèå

OPEN STUDIO Gallery.

Ãëàâíûì ïрèíöèïîì ãàëåрåè, íà

äàííûé ìîìåíò, ÿâëÿåòñÿ îòêрûòîñòü.

Îòêрûòîñòü äëÿ õóäîæíèêîâ,

çрèòåëåé, êóрàòîрîâ, êрèòèêè, ïîõâàë,

çàìå÷àíèé, âîïрîñîâ, ïрåäëîæåíèé,

íåäîрàçóìåíèé è âñåãî òîãî, ÷òî

ìîæåò ïрîèçîéòè. Ìû

рàññìàòрèâàåì (ÿ áû äàæå ñêàçàëà, рàññìàòрèâàåì (ÿ áû äàæå ñêàçàëà,

âûñìàòрèâàåì) âñå, ÷òî åñòü íà ñàéòå

â ïîèñêàõ èíòåрåñíûõ ïрîåêòîâ è

õîòèì äàòü âîçìîæíîñòü íà÷èíàюùèì

õóäîæíèêàì è êóрàòîрàì âìåñòå

ïîó÷èòüñÿ «äåëàòü» èñêóññòâî,

îñóùåñòâëÿòü ñâîè çàìûñëû â

íàñòîÿùåì âûñòàâî÷íîì íàñòîÿùåì âûñòàâî÷íîì

ïрîñòрàíñòâå.

Îäíîâрåìåííî, äëÿ òîãî ÷òîáû ïîíÿòü

è ïîêàçàòü, êàê рàáîòàюò

ïрîôåññèîíàëû, ìû ïрåäëîæèëè

îïûòíûì õóäîæíèêàì, èñïîëüçîâàòü

ãàëåрåю ëюáûì èíòåрåñíûì äëÿ íèõ

ñïîñîáîì.

Эòî îêàçàëîñü íà÷àëîì ñåрèè Эòî îêàçàëîñü íà÷àëîì ñåрèè

âûñòàâîê, êîòîрûå ïëàíèрóåòñÿ

ïрîäîëæàòü â ñëåäóюùåì ãîäó è

î÷åíü èíòåрåñíûì èññëåäîâàíèåì

âîçìîæíîñòåé ãàëåрåè. Òàê,

íàïрèìåр, Ïåòр Øâåöîâ

(Ñàíêò-Ïåòåрáóрã) рåêîíñòрóèрîâàë â

âûñòàâî÷íîì ôîрìàòå ñâîю рàáî÷óю âûñòàâî÷íîì ôîрìàòå ñâîю рàáî÷óю

ñòóäèю (ïрîåêò «Ñîëîâåé ïîåò êîãäà

õî÷åò»), Keith Sanborn (Íüю-Éîрê)

рåøèë âîññîçäàë ñâîè

âèäåîèíñòàëëÿöèè â ïîäñîáíûõ

ïîìåùåíèÿõ ãàëåрåè (Ïрîåêò

«Эêâèâàëåíòíîñòè»).

Â ïîïûòêå âûÿñíèòü îòíîøåíèÿ ñ

ïîìåùåíèåì, çàíèìàåìûì OPEN

STUDIO, ìû (Îëüãà Äæîëà è ßíà

Êëè÷óê) ñäåëàëè âûñòàâêó-âîрêøîï «Â

êîрèäîрå». Èäåÿ ïрîåêòà â òîì,

÷òîáû âñå рàáîòû ñîçäàâàëèñü

íåïîñрåäñòâåííî â ïрîñòрàíñòâå

ãàëåрåè è áûëè ïîñâÿùåíû åå ãàëåрåè è áûëè ïîñâÿùåíû åå

ïрîñòрàíñòâó. Ìû ïîïрîñèëè

õóäîæíèêîâ ïрîâåñòè ìîíòàæ

âûñòàâêè âñåì îäíîâрåìåííî.

Open Studio GALLERY

òàêèì îáрàçîì, âçàèìîäåéñòâóÿ â

ïрîöåññå ñîçäàíèÿ ìåæäó ñîáîé,

âîçíèêëè 9 рàáîò. Èíñòàëëÿöèè,

ãрàôèêà, îáúåêòû, æèâîïèñü è

ôîòîãрàôèÿ, áëàãîäàрÿ òàêîé

ñòрàòåãèè, î÷åíü åñòåñòâåííî

рàñïîëîæèëèñü â ãàëåрåå.

Îäíîâрåìåííî ñîçäàííûå рàáîòû â Îäíîâрåìåííî ñîçäàííûå рàáîòû â

îäíîì ïрîñòрàíñòâå îêàçàëèñü

ñàìîé ïрîñòîé òåìîé è êóрàòîрñêîé

ñòрàòåãèåé âûñòàâêè.

Эêñïåрèìåíòàëüíî-ó÷åáíûé ôîрìàò

ïîçâîëÿåò íàì äåëàòü íå òîëüêî

ãîòîâûå âûñòàâî÷íûå ïрîåêòû, íî è

èñïîëüçîâàòü ïрîñòрàíñòâî äëÿ

õóäîæåñòâåííûõ îïûòîâ. Â îêòÿáрå

ãàëåрåÿ ñòàëà îòêрûòîé ñòóäèåé

õóäîæíèöû èç Áàрäà Alison Wilder. Â òå÷åíèå äâóõ íåäåëü îíà ñîçäàâàëà Â òå÷åíèå äâóõ íåäåëü îíà ñîçäàâàëà

рàçíîöâåòíóю ñêóëüïòóрó èç òêàíè íà

ãëàçàõ ó ïóáëèêè.

Åùå îäèí эêñïåрèìåíò –Åùå îäèí эêñïåрèìåíò – deMALLished - êóрàòîрñêèé ïрîåêò Îëüãè

Æèòëèíîé. Эòî ãрóïïîâàÿ âûñòàâêà,

ñîñòîÿùàÿ èç îáúåêòîâ ïрîåêòà

Àрò-Рàäóãà, ïрîõîäèâøåãî â òîрãîâîì

öåíòрå. Ìû ñìîãëè óâèäåòü, ÷òî

ïрîèçîøëî ñ ãèãàíòñêèìè ÷åêàìè íà

Äîáрîòó è Чåëîâå÷íîñòü Èãîрÿ Äîáрîòó è Чåëîâå÷íîñòü Èãîрÿ

Áàñêèíà è Òрåõìåрíûì àëôàâèòîì Ji Lee ïîñëå ñòîëü рàäèêàëüíîé ñìåíû

êîíòåêñòà.

Cïåøèì âñåõ ïрèãëàñèòü ïîñìîòрåòü

è ïîó÷àñòâîâàòü â ïрîåêòå

OPEN STUDIO Gallery.

ìåíåäæåр ãàëåрåè, Îëüãà Äæîëà

[email protected]

objective

subjective

<< Â áåëîìÑóùåñòâîâàòüÅñòåñòâåííî.ìûñëèòüËèñò. ñíåã. âñå öâåòàÑêрûòûåÂñå öâåòà ïîãëîùåííûåÂñå âíóòрè >>Âñå âíóòрè >>

Sasha Maria Braun

áåëîì

events

NO THINGNO WHERE

NO THINGNO WHERE

Evgenia Mukhina

Êàòÿ ÇèìèíàÃрàíèöà îñÿçàåìà

Кто это – жертвы взрослого сумасшествия? Что это – всего лишь игра?

- Да, я видел такой же по телеку.

Только его надо зарядить,

чтобы стать всемогущим. Еее! Еее!

Кто это – дети? Что это – 13 день рождения?

- Подари мне пушку.

настоящую.

чтобы я мог стрелять.

Кто это – изолированные/наводняющие?

Что это –апокалиптический полет в бездну?

- Что за черт!

Из–за нее у меня вся рубашка в этом дерьме!

Кто это – анонимные мстители?

Что это – кровавое пятно красного фломастера?

- Слушай, а если у нее польется кровь?

Кто это – целевая аудитория?

Что это – зыбкие детские мечты,

страхи,

крики,

фантазии?

- Что мы теперь скажем маме?

- Не знаю. - Не знаю.

Валим отсюда!

îòêрûòûéñåìèíàр

ñîâрåìåííûõõóäîæíèêîâ

ëåêöèèîòêрûòû

äëÿ ïîñåùåíèÿ

Äåêàáрü - âрåìÿ ïрåäíîâîãîäíåé ëèõîрàäêè è îæèäàíèÿ ÷åãî-òî íîâîãî. Æåëàíèå óñïåòü ñäåëàòü âñå äåëà â óõîäÿùåì ãîäó , ÷òîáû ñâîáîäíûì îùóòèòü âåòåр ïåрåìåí, îõâàòûâàåò âåñü ãîрîä ïрèÿòíîé è áóäîрàæàùåé эíåрãèåé. Êóëüòóрíàÿ æèçíü ãîрîäà è åå õóäîæåñòâåííàÿ áîãåìà ñîçäàâàÿ â эòîò ïåрèîä ïрîÿâëÿюò îñîáåííî áóрíóю àрò- äåÿòåëüíîñòü. îñîáåííî áóрíóю àрò- äåÿòåëüíîñòü. Â òàêîé эìîöèîíàëüíî- íàïрÿæåííîå âрåìÿ ãîäà ïрåêрàñíûì ñîáûòèåì áóäåò âûñòàâêà “Âåñíà. Ëåòî. Îñåíü» â ãàëåрåå ñîâрåìåííîãî èñêóññòâà «Anna Nova». Ãàëåрåÿ ïрåäñòàâèò ñåрèю êàрòèí õóäîæíèêà Îëåãà Ìàñëîâà , âïå÷àòëåíèÿ îò êîòîрîé ìîãóò íàïрàâèòü âñåîáùóю íàïрÿæåííîñòü â рóñëî ëåãêîãî эрîòè÷åñêîãî ïåрåæèâàíèÿ, à òàêæå äàòü âîçìîæíîñòü ïåрåæèâàíèÿ, à òàêæå äàòü âîçìîæíîñòü ïîíàñòîëüãèрîâàòü âìåñòå ñ õóäîæíèêîì â çèìíåå âрåìÿ ïî ñîëíå÷íûì ìåñÿöàì, êîòîрûõ ñ íàìè óæå íåò. Îëåã Ìàñëîâ - , âîçìîæíî, ãëàâíûé ñîâрåìåííûé õóäîæíèê-рåàëèñò Ñàíêò-Ïåòåрáóрãà. Åãî õóäîæåñòâåííàÿ êàрüåрà íà÷àëàñü ñ ñåрåäèíû 80-õ, òîãäà îí рàáîòàë â ãрóïïå õóäîæíèêîâ «Íîâûå äèêèå» è ñîçäàâàë ïрîèçâåäåíèÿ øîêèрîâàâøèå çрèòåëåé äàæå ñ ñàìûì èçûñêàííûì âêóñîì. Â íà÷àëå 90-õ Ìàñëîâ íà÷àë рàáîòàòü â äóэòå ñ õóäîæíèêîì Âèêòîрîì рàáîòàòü â äóэòå ñ õóäîæíèêîì Âèêòîрîì Êóçíåöîâûì â рàìêàõ «Íîâîé Àêàäåìèè Èçÿùíûõ Èñêóññòâ” Òèìóрà Íîâèêîâà . Âìåñòå õóäîæíèêè ñîçäàâàëè эïîõàëüíûå ïîëîòíà ñ îáíàæåííûìè ôèãóрàìè â ñòèëå àïîëîíèñòè÷åñêîãî рåàëèçìà. Íà äàííîì эòàïå ñâîåãî òâîр÷åñòâà Îëåã Ìàñëîâ рàáîòàåò ñîëüíî è «Âåñíà.Ëåòî.Îñåíü» åãî âòîрàÿ ñàìîñòîÿòåëüíàÿ âûñòàâêà.

Âûñòàâêà Îëåãà Ìàñëîâà «Âåñíà. Ëåòî. Îñåíü» â ãàëåрåå Anna Nova.

òåêñò: Äàøà Êîçàê

«Âåñíà. Ëåòî. Îñåíü» - эòî òрè ïåрèîäà ãîäà, òрè èñòîрèè, òрè öèêëà â îäíîé âûñòàâêå, îáúåäèíåííûå èäååé- âîñïåâàíèå ïрåêрàñíîãî è âçãëÿä ñ íîñòàëüãèåé â ïрîøëîå. Íà ñåé рàç, Ìàñëîâ âîñõèùàåòñÿ òрîãàòåëüíûìè âрåìåíàìè ñîâåòñêîé эïîõè ãîäîâ 50-õ. Íàèâíàÿ îáâîрîæèòåëüíîñòü òîé эïîõè ïрåäñòàåò ïåрåä çрèòåëåì íà åãî áîëüøèõ ïîëîòíàõ .Çäåñü ìû çрèòåëåì íà åãî áîëüøèõ ïîëîòíàõ .Çäåñü ìû óâèäèì è ñèìïàòè÷íîãî áåëîêóрîãî ìîрÿ÷êà, è íåæíóю äåâóøêó â ãîëóáåíüêîì ïëàòüå ñ áóêåòîì рîìàøåê, è îçîрíûõ øêîëüíèö ñ áåëûìè áàíòàìè â êîñàõ, è рóññêóю êрàñàâèöó, çàáëóäèâøóюñÿ ñ êîрçèíîé ãрèáîâ â ëåñó. Âñå рàáîòû èëè íàìåêàюò íà эрîòèêó, èëè æå ïрÿìî âûçûâàюò ó çрèòåëÿ эрîòè÷åñêîå æåëàíèå. Íà îäíîé êàрòèíå çрèòåëÿ эрîòè÷åñêîå æåëàíèå. Íà îäíîé êàрòèíå äåâóøêà îãîëÿåò ñâîè êîëåíè, ñèäÿ íà âåëîñèïåäå, íà äрóãîé îíà óæå ïîëíîñòüю рàçäåòà è ìàëü÷èê- ìîрÿ÷îê, ãëÿäÿ íà íåå ñìóùåííî, óëûáàåòñÿ. Эêñïîçèöèÿ ïîñòрîåíà íà îáúåäèíÿюùèõ ìîòèâàõ íî рàçâîрà÷èâàюòñÿ îíè õóäîæíèêîì íà рàçíûõ ïëàñòàõ . Òàê, õóäîæíèê ïрåäñòàâëÿåò íå òîëüêî òрè âрåìåíè ãîäà, íî è òрè ñîñòîÿíèÿ, òрè íàñòрîåíèÿ, òрè рàçíûõ эрîòè÷åñêèõ ïåрåæèâàíèÿ… Êàрòèíû Ìàñëîâà âïå÷àòëÿюò íå òîëüêî ÿрêèìè ñюæåòàìè, íî è ÿрêèìè êрàñêàìè, áåçóìñòâîì ñâåòà, êîòîрûé çäåñü òî íåæíî- áåçóìñòâîì ñâåòà, êîòîрûé çäåñü òî íåæíî- âåñåííèé, òî рàäîñòíî- ëåòíèé, òî áàрõàòèñòî- îñåííèé.Ñîëíå÷íîå íàñòрîåíèå, íîñòàëüãè÷åñêèé âçãëÿä â ïрîøëîå, ïîрöèÿ íîâûõ эñòåòè÷åñêèõ âïå÷àòëåíèé- íåñîìíåííî , эòî ãëàâíûå ïрè÷èíû ïîñåòèòü âûñòàâêó Îëåãà Ìàñëîâà â ïрåäïрàçäíè÷íóю íåäåëю. Ìíîãèå ìîãóò áûòü âîñõèùåíû âûñòàâêîé «Âåñíà. Ëåòî. Îñåíü», íåêîòîрûõ îíà ìîæåò çàñòàâèòü êрàñíåòü è ñìóùàòüñÿ , à êòî-òî ìîæåò äàæå âîçìóòèòüñÿ , íî ñìóùàòüñÿ , à êòî-òî ìîæåò äàæå âîçìóòèòüñÿ , íî рàâíîäóøíûõ íå îñòàíåòñÿ.

CbemАвтор: Саша ФилипенкоФотосерия “Ships to nowhere” Даши Шестаковой

Yмер… умер, подумал Фист. Старик несколько раз моргнул, но ничего не изменилось. Света не стало. Абсолютная, черная, глубокая темнота продолжала заменять комнату. В том, что наступило утро не было сомнений. Вот уже несколько лет организм ФисФиста просыпался сам. Против его воли. Не глядя на часы, Фист всегда мог с уверенностью сказать: сейчас семь часов утра, сейчас я открою глаза – и будет свет. Но света не было. Нет. Ни луча. Странно, странно, подумал Фист. «Умер, а такое ощущение будто жив. И руки чувствую, и сердце. Мне холодно точно так же, как в любое другое утро. Я замерз и как обычно проснулся голодным. Чудно, чудно», – подумал Фист. СпусСпустя час старик попробовал сделать первое движенье. «Жив, жив», – подумал Фист. «Жаль». Мысль о случившейся смерти обрадовала его. Уже несколько лет он ждал ее. Ждал с нетерпением, и теперь, когда нетерпеньем ведомая сила сила отбирала надежду, старик чувствовал себя обманутым. По-настоящему. «Бред, бред», – думал Фист. «Утром 12 июля не может быть такой темноты! Всю, всю неделю стояла жара. И сегодня, сегодня тоже была она – должна была быть, была быть, как окно, которое было лишь в спальне». Оттого, Фист не мог проверить: умер он или нет. Конечно, всегда оставлялся последний способ (включить свет), только это непременно повлекло бы за собой денежные потери. В его пположении даже смерть не оправдала бы такие растраты. Фист был пенсионером.

Автор: Саша ФилипенкоФотосерия “Ships to nowhere” Даши Шестаковой

Cbem

Bот уже несколько лет он выживал на подаяние государства. Раз в месяц и каждый день. «Только русским это не лень!» С утра и до вечера, как любой другой обычный старик странной страны, Фист умирал. Медленно. С рассрассвета и до самой тьмы. Фист постучал. Как всегда. Три раза. Спустя десять с лишним минут соседка открыла дверь. «У тебя тоже темно?», – спросил Фист. «У меня тоже», – ответила старуха. «Думаешь, война?», – спросил ФисФист. «Думаю, нет», – ответила старуха. Она сделала чай, и старик стал греть руки. «Откуда у тебя чай?», – спросил Фист. «Не помню», – ответила старуха, и оба смолкли. Молчали несколько часов. По обыкновению. Все это время свремя светлее не становилось. Ни на йоту. Темно, темно, темно, как в каком-то закрытом трюмо. «Чувствую себя героем какого-то странного, снятым первокурсником кино академии кино», – вдруг сказал Фист. «Все как-то странно, и непранеправдиво. Вроде бы во всем, что происходит со мной есть смысл, но какой я понять не могу. Дерьмо, дерьмо это все», – закончил Фист. Когда старик собрался собираться уходить (а иначе у пожилых людей и не бывает), в дверь позвонили. ТТри длинных трели и все вдруг стало на свои места. Ограбление! В этом не могло быть никаких сомнений! У нее никого не было. У него тоже. К ней приходил лишь разносчик пенсии, но был не срок. «Грабитель, грабитель», – пподумали старики. Теперь все сходилось: темнота, окно…

– Kто?! – резко, хрипло и звонко, мерзко закричала хозяйка квартиры. – Откройте, пожалуйста! – Кто?! – повторился крысиный писк. – Это из строительной компании вас беспокоят. – Кто?! – Из с – Из строительной компании. – Я вызову милицию! – В милиции нет нужды, мы можем поговорить через дверь.

ППосле этих слов Фист положительно кивнул головой, и старуха повернула замок… лишь один раз. Фист давно научил ее этому приему. Немного надежды – и не более того. Открывать дверь незнакомым?! ВВот еще! С чего! Когда человек за дверью понял, что его не впустят, в квартиру полился добрый, спокойный голос:

– Вы уже заметили, что ваши окна завешаны? – Заметили. – Ч– Что вы об это думаете? – Мы, думаем, что это война. – Нет, это не война. Это леса. Строительные леса. – Леса? – Да. – Но зачем? – В д– В доме будет проводиться капитальный ремонт. – Врет! – Врет! – закричали старики. – В нашем д– В нашем доме капитальный ремонт проводился пять лет назад – кому ты пудришь мозги щенок?! – возбудился Фист. – Вы правы ремонт проводиться не будет, – убийца, подумал Фист – однако леса все же останутся.

– Kто?! – резко, хрипло и звонко, мерзко закричала хозяйка квартиры. – Откройте, пожалуйста! – Кто?! – повторился крысиный писк. – Это из строительной компании вас беспокоят. – Кто?! – Из с – Из строительной компании. – Я вызову милицию! – В милиции нет нужды, мы можем поговорить через дверь.

ППосле этих слов Фист положительно кивнул головой, и старуха повернула замок… лишь один раз. Фист давно научил ее этому приему. Немного надежды – и не более того. Открывать дверь незнакомым?! ВВот еще! С чего! Когда человек за дверью понял, что его не впустят, в квартиру полился добрый, спокойный голос:

– Вы уже заметили, что ваши окна завешаны? – Заметили. – Ч

– В нашем доме капитальный ремонт проводился пять лет назад – кому ты пудришь мозги щенок?! – возбудился Фист. – Вы правы ремонт проводиться не будет, – убийца, подумал Фист – однако леса все же останутся.

– 3ачем леса, если не будет ремонта? – Если вы впустите меня, я постараюсь вам все объяснить. – Нет уж, кум, говори так. – В общем, л– В общем, леса мы повесили за тем, чтобы потом завесить их большой рекламой. Вы еще можете ходить? Вы бываете в городе? Вы или ваш муж… – Он мне не муж! – Она моя соседка! – Не – Не важно. Так вот, если вы бывали в городе, то наверняка видели много огромных красивых реклам. Такая теперь будет висеть и на вашем доме, если вы, конечно, не против… – Значит, мы не будем видеть солнечный свет только потому, что кто-то решил повесить на наш дом рекламу… – Отчасти вы правы, – Отчасти вы правы, однако наша фирма готова каждый месяц выплачивать вам некоторую сумму за причиненные неудобства. – Сколько? – спросили старики. – Ну, скажем двадцать тысяч в месяц. – Двадцать тысяч?! – Не м– Не может такого быть! – прохрипела старуха. – Двадцать тысяч только за то, что мы не будем видеть солнца? – спросил Фист. – Именно! Двадцать тысяч, только за то, что вы не будете видеть солнца. – Брехня! – плюнула старуха. – По– Погоди! – отрезал Фист – Где гарантия, что вы нас не обманите? – Ни– Никакой гарантии нет. Вы не в Швейцарии живете, а в России. Единственная гарантия – добрая воля нашего шефа. Прямо сейчас я просуну вам под дверь конверт. В нем шестьдесят тысяч. Это не деньги за первые три месяца. Это просто аванс. Если вы подтвердите, что в вашем доме идет какапитальный ремонт – каждый месяц мы будем платить вам по двадцать тысяч. – И в мою квартиру вы тоже столько просунете? – недоверчиво спросил Фист. – И в вашу тоже – ответил голос.


Hесколько часов старики не решались притронуться к конверту. «Сибирская язва» – думал Фист. «Я в этом почти не сомневаюсь! Эти трюкачи специально подсунули нам конверт. Думают, старики слепые и телевизора не смотрят! Телевизора я действительно не смотрю – дородорого, но ведь есть богатый парень за тонкой стеной. Когда он не слушает свою дурацкую музыку, я всегда слушаю его телевизор. Всегда, всегда! Так что будьте любезны! Старик Фист прекрасно знает, что такое сибирская язва. Одно касание – и я труп. Ну уж нет! Вот еще вам! Думали я я куплюсь на какие-то шестьдесят тысяч! Вот еще!» – О чем ты думаешь? – спросила старуха. – О тебе, дуре! О конверте, о чем тут еще думать? – Думаешь кавказская язва? – Не кавказская, а сибирская! – Все равно кавказцы во всем виноваты! Если бы их не пускали в страну – у нас не было бы бед. Надо на границы овраг сделать, крокодилов напустить и не пускать этих чурок в страну. – Почему? – П– Потому, что они привозят все беды. Никого не нужно пускать в страну! – А выпускать нужно? – В смысле? – Вернее я хотел сказать можно? Выпускать наших из страны можно? – Конечно можно, это же наши! – А – А где гарантия, что когда они поедут куда-нибудь не наберутся чего-нибудь плохого? Ты, дура, подумай об этом, а пока давай-ка открывай конверт. – Почему я? – П– Потому что ничего на нем на хрен нет! Никакой отравы! Кому мы с тобой нужны, я вот подумал. А реклама нужна всем! Так что давай открывай и проверим деньги.


8

28

47

35

41

– A почему не ты?

– В спине стреляет.

– А как мы поймем, что деньги

настоящие?

– На свет…

– – Как мы проверим на свет, если света

нет?

– Пойдем на улицу.

– Я на улицу с такими деньгами не пойду

– убьют еще!

– Давай включим свет.

– – Хочешь включать утром свет – включай

у себя! А если окажется, что там

фальшивки ты мне за свет будешь

платить? Если это включение оплатим

пополам, я согласна.

– Ага, – Ага, конечно, пополам! Нашла дурака!

Как я потом узнаю? Чек то за месяц! Ты

будешь включать свет, потом разделишь

всю сумму на тридцать один день и

получится больше, чем одно включенье!

– Не – Не хочешь – иди к себе! – Я, пожалуй,

так и сделаю, в конце концов, это твои

деньги. Я свои сам проверю. – Значит, ты

думаешь договориться с ними?

– А ч– А что тут думать? В этом городе солнце

все равно только шестьдесят дней в году.

Жил без него всю жизнь, и еще проживу!

Деньги мне такие не помешают! Ты хоть

понимаешь, что за эти деньги можно

съездить в Болгарию и еще останется!

Это я тебе про каждый месяц говорю!

Каждый мКаждый месяц ты можешь ездить в

Болгарию или Чехию на неделю и у тебя

еще пять тысяч будет оставаться! А на

шестьдесят тысяч можно вообще по миру

поездить, белый свет посмотреть! – Куда

тебе ездить? Тебе б уже сейчас на

троллейбус бы да на кладбище!

– Ты говори, говори, да не заговаривайся!

Ты поступай, как знаешь, а лично я

возьму деньги и поеду отдыхать!

– Куда это ты поедешь? – А вот не знаю!

Куда глаза мои глядят!

nо пути домой Фист думал о том, что

быть может этот парень и прав. Быть может

это он всю жизнь прожил не правильно, и

веди он себя иначе, веди все себя иначе, он

был бы гражданином другой стороны.

Только что это теперь меняло? Ему было

девяноста, и он хотел увидеть Париж. С

дрдругой стороны, продолжал думать Фист, не

его вина, что все здесь так. Все гораздо

сложнее, думал Фист. Значит, что-то не так

в этой вашей демократии господин

француз! Что-то не так господин француз,

если она не может прижиться повсюду.

Нужно создать такие условия, почти вслух

гговорил Фист, чтобы демократия была

чем-то обязательным и почти натуральным,

как к примеру светофоры. Вот был

железный занавес, а светофоры везде были

одинаковые. Красный, желтый, зеленый.

Вот какой должна быть демократия. И все

равно, даже тогда она не сможет прижиться

поповсюду. В Каире ведь на

многомиллионный город не более двадцати

светофоров. Никогда ничего не будет

одинаково, никогда, ведь всегда будут люди,

которые пишут левой и правой рукой.

Сложно, сложно это все, думал Фист.

– Hет. Я только страховку купил и все.

– Хорошо. Скажите, пожалуйста, на какие деньги

вы собираетесь лететь?

– Я вообще не собираюсь лететь. Я боюсь летать!

Самолеты падают все время. Я хочу поехать на

автобусе.

– – Дело в том, что мы приостановили выдачу виз

людям, которые добираются до Франции

автобусами. Если у вас нет денег – накопите на

самолет и приходите

– Да есть у меня деньги! Но я не обязан вам лететь

именно на самолете!

– А мы не обязаны давать вам визу, всего хорошего.

– Вы да– Вы даже не возьмете мои документы?

– У вас нет и половины пакета документов.

– Но почему я должен унижаться, чтобы получить

вашу визу?

– Вы – Вы русские странные люди. Вы очень

сознательные граждане, когда речь касается

представителей других государств. Вот с

французом вы можете поругаться, тут вы все сои

права знаете, а когда речь идет о вашем

собственном правительстве – вы молчите. Я не

понимаю, как вы выиграли вторую мировую

войну?! Вы войну?! Вы же трусы! Вы всего боитесь! Всего!

Боитесь голосовать, молчите, когда в Чечне явка

102 процента! Вы же всего, всего боитесь! Ваша

победа над фашизмом – эффект загнанной крысы.

Вас пока к стенке не прижмешь, вы от стола с

борщом не встанете. Почему вы не кричите и не

бастуете, когда каждый день вас унижает ваша

ввласть? Какие у вас претензии ко мне? То, что вам

до сих пор нужны визы – только ваша, слышите?

Ваша вина!

– Голубчик, мне девяноста лет. Мое окно завесили

темной тканью, и в моей квартире нет света. За эта

рекламная компания платить мне деньги, на

которые я могу есть, гулять по городу, и теперь

даже в такси ездить, понимаешь?!

– Пони– Понимаю, что ни одним француз, никогда бы не

променял солнечный свет на какие-то деньги. –

Милый мой мальчик. К счастью – ни один француз

не жил в тех условиях, в которых живу я. –

Простите, но это только ваша вина. Следующий.

ист не получил визу. Молодой человек во французском консульстве не нашел должных подтверждений тому, что девяностолетний старик в конце жизни вдруг решил посмотреть Париж. Когда загорелась зеленая лампочка, Фист подошел к окошку: – Вы когда-нибудь были за границей? – – Только на танке. – А после войны? – Нет, не был. – Почему собрались ехать теперь? – Хочу посмотреть на Эйфелеву башню. – Вы не видели ее в кино, на почтовых открытках? – Видел, но я – Видел, но я хочу посмотреть на нее живьем, говорят ночью ее очень красиво подсвечивают… – Откуда вы знаете, если не видели? – Я же говорю вам – говорят. – Много чего говорят. Говорят, что Владимир Путин демократ, но это же не так. – Этого я не знаю. – У – У вас есть заложники? – Какие заложники? – Родные, близкие люди. Родственники – сын, дочь, жена, быть может, родители? – Мне девяноста лет, какие родители? – Дети? – Нет, у меня вообще никого нет. – – Кто же будет присматривать за вами в Париже? – Никто, я сам могу за собой присмотреть. – А если вам станет плохо? А если с вами что-то случится? – Надеюсь, со мной ниче– Надеюсь, со мной ничего не случится. – Хорошо. Скажите, пожалуйста, какую гостиницу вы забронировали? Каким самолетом летите, покажите, пожалуйста, билеты. – – Какие билеты? У меня еще нет билетов! Какой смысл покупать билеты, если вы мне еще визу не дали?! – Такие правила. Мы должны быть уверены в том, что вы вернетесь обратно. Не могу поверить, что вы об этом не знали. Ваши люди, те кто бегают там перед посольством и помогают оформлять документы. Те, что продают вам свам страховки и делают фотографии. Неужели они не предупредили вас?

– Hет. Я только страховку купил и все. – Хорошо. Скажите, пожалуйста, на какие деньги вы собираетесь лететь? – Я вообще не собираюсь лететь. Я боюсь летать! Самолеты падают все время. Я хочу поехать на автобусе. – – Дело в том, что мы приостановили выдачу виз людям, которые добираются до Франции автобусами. Если у вас нет денег – накопите на самолет и приходите – Да есть у меня деньги! Но я не обязан вам лететь именно на самолете! – А мы не обязаны давать вам визу, всего хорошего. – Вы да– Вы даже не возьмете мои документы? – У вас нет и половины пакета документов. – Но почему я должен унижаться, чтобы получить вашу визу? – Вы – Вы русские странные люди. Вы очень сознательные граждане, когда речь касается представителей других государств. Вот с французом вы можете поругаться, тут вы все сои права знаете, а когда речь идет о вашем собственном правительстве – вы молчите. Я не понимаю, как вы выиграли вторую мировую войну?! Вы войну?! Вы же трусы! Вы всего боитесь! Всего! Боитесь голосовать, молчите, когда в Чечне явка 102 процента! Вы же всего, всего боитесь! Ваша победа над фашизмом – эффект загнанной крысы. Вас пока к стенке не прижмешь, вы от стола с борщом не встанете. Почему вы не кричите и не бастуете, когда каждый день вас унижает ваша ввласть? Какие у вас претензии ко мне? То, что вам до сих пор нужны визы – только ваша, слышите? Ваша вина! – Голубчик, мне девяноста лет. Мое окно завесили темной тканью, и в моей квартире нет света. За эта рекламная компания платить мне деньги, на которые я могу есть, гулять по городу, и теперь даже в такси ездить, понимаешь?! – Пони– Понимаю, что ни одним француз, никогда бы не променял солнечный свет на какие-то деньги. – Милый мой мальчик. К счастью – ни один француз не жил в тех условиях, в которых живу я. – Простите, но это только ваша вина. Следующий.

8

28

47

35

41

nеред сном Фист долго слушал телевизор. Парень за стеной включил погромче, и к большому удовольствию Фиста в этот вечер почти не щелкал пультом. Фист послушал передачу по политику, потом новости и даже диалог с Губернатором. Этот самый диалог и вывывел старика из себя. Какая-то баба рассказывала о том, что в городе слишком много рекламы, что родная обитель теряет исконный вид и с этим нужно бороться, бороться всем вместе и немедленно. В студию звонили какие-то бабушки требовавшие убрать рекламу по рекламу по всему городу. Губернатор говорила, что всю не уберут, но половину уничтожат точно. "Как же это так?", – подумал Фист, – "рекламу уберут, а мне что делать? Я только решил, что буду делать с деньгами. В Париж съездить не получится, но ведь сстолько безвизовых стран! Я смогу увидеть Киев, Минск, Стамбул, да хотя бы тот же Каир. Не помню, по-моему можно съездить в Израиль, посмотреть на стену плача. И потом, мне ведь столько лет. И потом, почему мне вообще отказывают в визе, ведь раньше еесли тебе было больше 80 визу давали без проблем, всем, а теперь. Я не получал, но я знаю, слышал об этом. В соседнем дворе какая-то женщина ездила в Рим. Она своими глазами видела Рим, так почему я не мог посмотреть белый свет?

ист проснулся от крика. Солнечные лучи заполняли комнату.Старик несколько раз моргнул, но ничего не изменилось. Темноты не стало. Абсолютный, чистый, тонкий продолжал омывать комнату. – – Сейчас семь часов утра, сейчас я открою глаза – и будет темнота. Но темноты не было. Нет. Ни точки. Умер, умер, подумал Фист. ССтерев с лица слезы, Фист в стал с кровати и подошел к окну. Внизу, под присмотром бабушек и журналистов губернатор своими руками разрывала рекламный плакат. Город освобождали от мусора и проходившие мимо мужчины положительно кивали гоголовой. "Хорошая она все-таки женщина" – говорил кто-то в толпе. "Наконец, очистит наш Санкт-Петербург от грязи!"– И от меня – добавлял Фист. Солнце било прямо в глаза и казалось, что еще никогда в жизни не было так желто и тепло. Старик приложил лоб к раскаленному стеклу и тихо сказал:.

– Yмер, умер, подумал Фист

ист проснулся от крика. Солнечные лучи заполняли комнату.Старик

несколько раз моргнул, но ничего не

изменилось. Темноты не стало.

Абсолютный, чистый, тонкий

продолжал омывать комнату.

– – Сейчас семь часов утра, сейчас я

открою глаза – и будет темнота. Но

темноты не было. Нет. Ни точки. Умер,

умер, подумал Фист.

ССтерев с лица слезы, Фист в стал с

кровати и подошел к окну. Внизу, под

присмотром бабушек и журналистов

губернатор своими руками разрывала

рекламный плакат. Город освобождали

от мусора и проходившие мимо

мужчины положительно кивали

гоголовой. "Хорошая она все-таки

женщина" – говорил кто-то в толпе.

"Наконец, очистит наш

Санкт-Петербург от грязи!"

– И от меня – добавлял Фист.

Солнце било прямо в глаза и казалось,

что еще никогда в жизни не было так

желто и тепло. Старик приложил лоб к

раскаленному стеклу и тихо сказал:

.

Daniel Terna

Daniel Terna is a senior photography major at Bard and

editor of the Bard Free Press newspaper. On a recent

chilly winter evening, we sat down with Daniel in The

Root Cellar to discuss his senior photography project in

the making. In this interview, he shares his fantasy of

being a cowboy, his “James Nachtwey complex,” and the

decision to abstain from digital cameras.

Check out Daniel’s work on the Studios page.Check out Daniel’s work on the Studios page.

by Joseph Verrill & Sydney Schrader

The photos have a kind of expository, journalistic quality and I’m interested in how you iden-

tify yourself when you’re taking the photos—in terms of being an artist or a photojournalist.

How do you position yourself in relation to those labels?

There’s this documentary about James Nachtwey called war photographer and basically it’s

this voyeuristic look at the way that he works. They actually strap a video camera to his

shoulder so that while he’s running around, and Palestinians are throwing rocks and Molotov

cocktails at the Israeli soldiers, you see him photographing it and it’s like an action movie. It’s

really a glorification of war and you see how James Nachtwey is exploiting the people he’s

photographing. I don’t like getting involved with people and taking advantage of them

when they’re vulnerable.

When I was in high school I was really interested in the traditional, documentary style photoWhen I was in high school I was really interested in the traditional, documentary style photo-

journalism because I always wanted to be a cowboy. I wanted to run around and photo-

graph people in hardship and experience war and that sort of thing, but when I came to

Bard I realized that you could do and say things that were similar to the more traditional

photojournalism without exploiting people.

I started finding out about different modes of communicating big ideas like war. An-My Le’s

work, for example, is really interesting to me because you have a very well-composed, really

thought out, but distanced view of the way that the US prepares for war.

Do feel that you’re exposing these imbedded ideologies, that your reframing these curated

scenes to construct some commentary of your own?

I’m taking them out of context. I’m deciding on the terms I’m taking them out of context. I’m deciding on the terms by which to examine them. But I’m

not trying to go to Beirut and photograph dead babies that the Israelis killed. I’m not trying

to be so heavy handed. I’m trying to make it a little less explicit. It goes without saying that

these museums portray an image of Iraqis that many Americans subscribe to. But what inter-

ests me more than the politics that are inherent in it, is its imaginative qualities, its playfulness.

Would you ascribe that same playfulness to your photographs of the mannequins? There’s a tendency in this work to widen the frame and expose the illusory aspects of your subjects, to show them as representations. For instance, in one photograph of a war mannequin, you in-clude the mannequin’s elbow with paint chipping off. Is this an example of playfulness, or something that makes you second guess it?

I don’t think that those exhibits are a playground of war or are trying to make war seem trivial or lighthearted. I think that they are genuinely trying to recreate war and put on dis-play what happened in US history, in WWII, in Vietnam, in the Civil War. They’re actually trying, to the best of their abilities, to show the museum-goers what it was like.

But for me it’s more of a playground. This is my way of reenacting my fantasies of being a photojournalist but not getting shot at, and being able to take my time and having really beautiful lighting and beautiful painted backdrops. Americans are like junkies for violence, that’s our heritage. We’ve always been fighting someone.

If you were going to draw a circle around your interests or subjects for this project, would everything inside of it relate to war and violence?

Not necessarily. I’m interested in those topics, but I’m also interested in play, and fiction and Not necessarily. I’m interested in those topics, but I’m also interested in play, and fiction and imagination.

My instinct is just to go out and collect as many images as I can and to see where that takes me. I don’t really tend to have preconceived notions. I work by investigating, and going on these little adventures.

What is your editing process like?

I shoot with a view camera, so I don’t shoot compulsively, I don’t look for the decisive moment. I have luxury of time and take one photograph of it, maybe a couple from different angles. But usually for me it’s dead on, I walk around it and I feel it and I know what’s good. Do you fear that if you used a digital camera you wouldn’t be able to stop taking pictures? Do you fear that if you used a digital camera you wouldn’t be able to stop taking pictures? Or that you pictures wouldn’t be as deliberate?

They just wouldn’t be as considered. It’s just so sloppy, it’s a different thing. I really like that. If you know Larry Fink’s work, he relies on moments of exposure, relying on his flash to freeze some demented look on somebody’s face. But I don’t think that work is as serious basically, because it’s not as considered. But a lot of people disagree with that.

Have you ever questioned why you are attracted to the challenge of getting access or the Have you ever questioned why you are attracted to the challenge of getting access or the challenge of being in an unsafe place?

I know that that’s what I’m attracted to, but I don’t know what the answer is. I like to cause trouble and like to subvert authority; it’s just in my nature to do so. I like to make people un-comfortable. Maybe it’s because I’m an only child and I was always playing by myself.

so

whereare you?

we are now in a search for any help.open magazine accepts submissions of

art or its documentation, opinion columns, art or its documentation, opinion columns, prose and poetry, photography, music and video etc,

and also we are looking for people whocould do some coordinating job and design.

we will also respond to all your quetions and [email protected]

That poster asks for submissions of people's dreamsfor me to make a book of them. itis advertising a project for my record label in which i willpick out written dreams that people give to me and make a book of theones that i like. i will probably make about ones that i like. i will probably make about 50-100 copies. over my school break i plan to work on this project. i will probably ask most of my friends for their dreams. i only put theposter so people would see it and submit their own dreams for the project. but my only intention with the poster project. but my only intention with the poster and putting it up on the website was to adver-tise so that people in the open studio commu-nity would see it and maybe be interested in submitting a dream of theirs.

PARTICIPATE!

I’M IN!

next issueFebruary 15

Documents

OPEN MAGAZINE