ОДЕРЖИМЫЕ САМОДУМЫ И СЛОВОБЛУДНЫЕ

ДВОЕМЫСЛЫ. ДИАГНОЗ РОССИЙСКОМУ

СОЦИОЛОГИЧЕСКОМУ ПРИСПОСОБЛЕНЧЕСТВУ

Ответ Е.Черновой главному редактору журнала Социология власти В.Вахштайну

Мне поставили диагноз.

Это случается далеко не с каждым. Диагноз поставил профессиональный

психодиагност. Нет, разумеется, психо-диагнозы ставятся часто. Но в истории

зафиксированы единичные случаи, когда знание о психо-диагнозе конкретного человека

становится достоянием широкой публики. И каждый раз это – своя особая

душераздирающая история.

Чаадаев. Чацкий. Чернова.

Считаю важным продлить традицию писания философических писем, которую

начал когда-то другой носитель публично поставленного диагноза. Мой диагноз

комбинированный – «одержимная самодумность». Ключевым признаком «одержимой

самодумности», по мнению профессионального психодиагноста господина Вахштайна,

является стремление «пронзить мыслью мир».

Что это за стремление такое – «пронзить мыслью мир»? – Это, на мой взгляд, и есть

цель науки, в том числе социологии. Пронзание мира мыслью –рационализация – это

просто функция науки. Почему же сегодня ярчайший представитель социологического

профсообщества ставит на этом основании диагноз? Для того, чтобы ответить на свой же

вопрос, необходим краткий экскурс в историю развития социологии как науки. Самодумы

все так поступают – сами задают вопрос и сами на него же потом долго и нудно отвечают.

– Исходная программа социологии как раз и состояла в том, чтобы пронзить

мыслью мир – социальный. Была построена позитивистская социология, которая

производила знание, базируясь на субъект-объектной схеме (субъект – это исследователь,

объект – реальный мир). Существует реальный мир, знание о котором производит

исследователь.

Тут сразу следует ввести понятие субъекта, так как оно еще не раз будет дальше

использоваться. Субъект – это ПОЗИЦИЯ постановки целей по отношению к целому

объекту, оснащенная соответствующими средствами целеполагания и реализации целей.

Субъекты могут быть индивидуальными, коллективными, объекты могут быть разных

масштабов. Проиллюстрирую эту сложную мысль простым примером: вот я делаю в своей

квартире ремонт, ставлю цели, нанимаю рабочих и… через какое-то время оказывается,

что никакой я не субъект, а ОБЪЕКТ манипуляций разных сантехников. Субъект –

сантехники, которые делают с моей квартирой все, что хотят, а если я начинаю

протестовать, уходят, оставив меня со вскрытыми полами.

Таким образом, есть не только проблема объекта, но и проблема субъекта. Как

выстроить субъектность, чтобы удержать такой объект, как общество? – В позитивистской

парадигме эта субъектность выстраивается на принципе параллелизма мира и мышления.

Во всем «внешнем» социологическом мире давно отказались от позитивистской

парадигмы – просто потому, что в ней невозможно построить и удержать позицию

субъекта исследования такого объекта, как общество. Какую теорию ни построишь,

социальный мир, как объект, она не схватывает. Однако российское профсообщество в 21

веке продолжает работать в этой схеме организации исследований, в которой работали

первые социологи в 19 веке. Почему подавляющее большинство социологов не

перешагнуло из 19 века хотя бы в 20-й? Моя версия: причина консервации

позитивистской парадигмы – идеологическая, укоренная в необходимости весь советский

период придерживаться ленинской теории «отражения». Т.к. парадигмально большинство

работающих сегодня социологов, включая представителей социологического высшего

образования – из советской эпохи, они нерефлексивно воспроизводят эту парадигму в

своем функционировании. Таким образом эта ленинская теория «отражения» - тот самый

высмеянный В.Вахштайном «ген тоталитаризма», который передается следующему

поколению. В.И.Ленин был «not absolutely stupid» и понимал, что парадигма – это основа

построения нового общества, консолидированного единой целью. Теория «отражения»

предполагает наличие единственного субъекта – носителя объективного знания о мире и,

соответственно, имеющего право на целеполагание общего блага. Так как мир – один, то

только один субъект наиболее приближен к истине. Другие субъекты просто не нужны,

поэтому излишних претендентов на субъектность ликвидируют (сначала физически

уничтожали, потом отправляли в психушки, потом – изгоняли из страны, сегодня не

изгоняют, но – не нравится, валите!). В этом смысле в социологическом

профессиональном сообществе, организованном позитивистской парадигмой, «ген

тоталитаризма» для меня еще более явственен, чем в сфере российской политики.

Однако часть социологов, и господин Вахштайн в том числе, вроде бы перешагнули

из девятнадцатого века в начало века двадцатого и относят себя к постмодернистской

социологии. Постмодернизм – это отказ от «пронзания мира мыслью», т.е. отказ от

рационализации таких объектов, как общество в целом.

Однако, несмотря на то, что парадигмально господин Вахштайн принадлежит к

постмодернизму, предполагающему отказ от «пронзания мира мыслью», в ситуации

конкретных заказов на исследование больших социальных объектов, таких, например, как

Москва, он осуществляет методологическое консультирование в исследовании,

организованной позитивистской схемой.

То, что делает группа Механика Москвы (далее – ММ), можно охарактеризовать с

помощью Дж.Александера, критикующего позитивистский подход в исследовании,

который заключается в использовании статистических методов для достижения

«социального эквивалента природы «как она есть». Группа ММ действует в

предположении, что статистические методы позволяют «обществоведам выстраивать

заключения общего характера, не опираясь исключительно на свои интуитивные

толкования, мощь интеллекта или сообразительность; на том простом основании, что они

следуют железным принципам научного эксперимента, эти обобщения будут рождаться из

самих данных». Делаю акцент – «обобщения рождаются из самих данных» - именно на

этом построены исследовательские результаты Механики Москвы. Получение массивов

данных соцопросов, их статистическая обработка, получение кластеров, их интерпретация

и приписывания статуса существования этим интерпретациям. Именно этот алгоритм

один из авторов Кирилл Пузанов описал в дискуссии 9.12.2015 в библиотеке Достоевского

«Применение результатов социологических исследований в градостроительной практике:

возможности и ограничения»:

«Что касается кластеров, то это именно кластеры, которые выделились в

результате кластерного анализа, которые мы периодически называем типы

городской среды».

А что еще остается исследователям, если консультант по методологии господин

Вахштайн не пронзил мыслью мегаполис Москва? Ведь ТИПЫ, в отличие от кластеров,

могут быть получены только в результате онтологического полагания, они указывают на

сущностную неоднородность. Чтобы получить онтологическое полагание разных типов,

нужно, по Дж.Александеру, добавить «мощь интеллекта». Но мышлением этот проект

оказался совершенно не обеспечен. Ничем иным нельзя объяснить факт полного

совпадения текстов введений за 2014 и 2015 гг. Мышление – это очень неудобная и

беспокойная штука, все время требующая уточнений, добавлений, развития. Тут же мы

имеем дело с полным отсутствием развития начальных представлений о целях и

результатах исследования.

В исследовании ММ, не пронзенном мыслью, в результате не построено ни одного

понятия, а есть только ритуальное произнесение набора слов, которые должны

произноситься в этой ситуации, чтобы оперирование со массивами данных социальной

статистики и соцопросов выглядело как исследование города.

Итак, по утверждению К.Пузанова, речь идет не о типах, а о кластерах. Но в

исследовании Механики Москвы и не может идти речи ни о типе, ни, тем более, о типах

городской СРЕДЫ. В разделе «Методология», консультантом которой является господин

Вахштайн, дается определение качества городской среды – «это многозначный концепт,

однако исследователи сходятся во мнении, что осмысленный разговор возможен тогда,

когда среду оценивают с точки зрения субъекта». Далее следует определение того, что

такое «субъект»: – это «человек, который живет в городе и пользуется его

пространством, инфраструктурой и возможностями».

Выясним, что же стоит за словами: «человек, который живет….»?

В советское время была сконструирована расчетная единица социалистического

градостроительного проектирования – «население». В реальном городе «населения» нет,

это одна из проектных абстракций человека. Население – это НЕ 10 или 15 млн

конкретных «человек», это ОБЪЕКТИВАЦИЯ человека для целей социалистического

планирования. Это однородная конструкция, расчетная единица планирования, которая

РАБОТАЕТ в городе и пользуется его пространством, инфраструктурой и возможностями.

Когда происходит замена слова «работает» на слово «живет», не происходит ничего,

кроме ритуального произнесения нужных слов. Ни новых понятий, ни новых подходов к

проектированию не появится от того, что одни слова меняются на другие. Потому что

объективация человека как была, так и осталась ОДНОРОДНОЙ конструкцией.

Говорить о «среде» соцгорода нет смысла, так как «население» помещается внутрь

этой конструкции не для того, чтобы «жить», а для того, чтобы работать и

воспроизводиться как трудовой ресурс. Поэтому аспект «жизни» в социалистическом

градопланировании взят только в аспекте воспроизводства трудовых ресурсов.

Ущербность этой конструкции осознана очень давно и уже в советское время заговорили

об альтернативном – средовом проектировании. Проектирование не соцгорода, а

городской среды для жизни возможно тогда, когда зафиксированы проектные параметры

«человека, который живет». Жителя, в просторечии. Житель – ни в коем случае не

субъект, по понятию. «Ухватить» жителя в проектных параметрах можно очень легко – в

его потребительской ипостаси. Сейчас я приведу еще одну аналогию, из которой будет

сразу все понятно. Вот я очень люблю заниматься на даче выращиванием растений. Я

создаю растению, которое у меня на даче живет и растет, комфортную среду. –

«Позвольте, воскликните вы (еще один самодумский прием – само-диалогичность), какое-

такое еще «растение»! Вы назовите конкретно, что вы выращиваете, потому что для

огурцов комфортными будут одни условия, а для помидоров – другие». Действительно,

для «растения», как и для «человека», невозможно спроектировать комфортную среду. В

зависимости от ВИДОВ «растений»/»человеков» нужно создавать среду с конкретным

набором РАЗНООБРАЗНЫХ параметров, отвечающих потребностям жизни человека или

растения. Только если у нас есть исследовательская гипотеза «видового разнообразия

человеков», мы можем получить видовое (не типовое пока) разнообразие городской среды

(в единственном числе). Вот именно так и проектируется разнообразная городская среда.

Для того, чтобы определить «виды» человеков, не нужно мощи интеллекта, нужно

минимальное мыслительное усилие. Например, можно взять такой вид потребителя

городской среды, как ребенок. И спроектировать комфортные условия городской среды в

аспекте этого конкретного потребителя. Есть такой вид потребителя, как молодежь. Я как-

то проводила семинар в Ижевске с молодыми креативщиками. Пришел один из

гор.руководителей и спросил – «вот мы столько денег в вас вкладываем, а вы все в Питер

уезжаете. Почему?» - и одна девушка ему ответила: «А Ижевск – это город не для

молодых». Вот этот руководитель должен был бы остаться и спроектировать «город для

молодых»! Обратите внимание: не «город-спутник», не многоэтажный микрорайон

«доступного жилья» для молодых семей. А – в «теле» существующего города – особое

пространственные условия для молодых! Выделять эти виды можно бесконечно. И можно

для одной конкретной территории, выделяя все новые и новые виды потребителей,

углублять это разнообразие.

В уже упомянутой дискуссии от 9.12 участвовали ведущие градостроители страны

(Наринский, Стадников, Баевский), которые, дав уничижительную высокую оценку

результатам исследования ММ, отметили, что исследователи попали в «страшную

ловушку административных районов», поэтому полученные результаты просто не бьются

с лежащими на поверхности фактами. Подход с выделением типов потребителей

позволяет избежать этой «страшной ловушки». Появляется возможность действительно

спроектировать «непрерывную» городскую среду. Необходимая концептуальная работа

состоит в том, чтобы определить эти типы потребителей, актуальные для «шага

ближайшего развития» данного конкретного города. Можно определить универсальные

«типы потребителей» - ребенка, приверженца ЗОЖ, маломобильного горожанина,

молодежи, пожилых и т.п.. Но для каждого российского города нужно специально

исследовать и выделять специфические для его ситуации «типы потребителей».

Например, мне впервые довелось проделать такую работу в далеком уже 2001 году, в

г.Ленске, жилая застройка которого была практически уничтожена катастрофическим

наводнением. В маленьком 30-тысячном городе только по отношению к фактору

безопасности было выделено четыре типа потребителей, которые под «безопасной»

городской средой понимали разное. Это потребовало определить параметры разнообразия,

имеющие отношение к фактору безопасности, для того, чтобы эти параметры отвечали

потребностям всех выделенных типов «жителя».

Ничего этого в ММ не сделано. Под «социологическими данными» в ММ

подразумевается информация о том, «как эту инфраструктуру используют жители,

насколько она отвечает их потребностям и в какой мере они ею удовлетворены». Но, т.к.

мы с вами поняли, что никакого «жителя», как и никакого «растения» в натуре не

существует, а никакой расшифровки того, что есть «житель», в отчетах нет, то – нет и

никаких «социологических» данных.

Из отчета за 2015 г. «В исследовании Механики Москвы лежат три ключевых

вопроса

- каким образом различные типы территорий формируют жизнь мегаполиса?

- какие актуальные изменения характерны для города?

- и, что важнее всего, насколько городская среда разных районов комфортна для

повседневного использования жителями?

Фиксируется и цель работы – предоставить ШИРОКОЙ ПУБЛИКЕ инструменты

для анализа тенденций развития городской среды и сравнения между собой разных

районов города.

Надеюсь, после введения некоторых понятий, ШИРОКОЙ ПУБЛИКЕ стало

очевидно, что в этом проекте склеены совершенно разные понятия: не только кластеры

иногда называются «типами гор.среды», но и типы территорий тоже выступают в качестве

аналога «гор.среды», прослеживается знак равенства между «территорией» и «средой».

Это совершенно невозможно в концептуально оснащенном тексте, а вот в ритуальном

словоблудии – это неизбежно. Бессмысленна и сама цель – зачем широкой публике

вообще инструменты анализа тенденций? Анализом тенденций развития профессионально

занимаются очень немногие.

Надеюсь, широкая публика еще не забыла, что я двигаюсь в реконструкции истории

развития социологии. Итак, кроме позитивизма, есть в России и постмодернизм в лице

господина Вахштайна, который блистает в рамках этой парадигмы, но – отнюдь не тогда,

когда он консультирует исследователей ММ, которые находятся на низшей –

позитивистской – парадигмальной стадии. Как уже было упомянуто, мировая

социологическая мысль отказалась от рамок позитивистской парадигмы потому, что

внутри нее невозможно построить объект. Об этом же – о невозможности построить

объект, говорит и господин Вахштайн: «Если мы за всю историю нашей дисциплины так и

не смогли собрать город из людей и зданий, ресурсов и инфраструктуры, практик и

функций, почему мы решили, что сможем собрать его из метафор и образов»?

Но если нет объекта, нечего и исследовать. А если нечего исследовать, то никакого

исследовательского результата нет и быть не может! Так что я сильно льщу

исследователям ММ, говоря о том, что они строят знание в позитивистской парадигме.

Если объект «не собран», то исследователи пребывают на донаучной стадии. И – вторая

моя любимая цитата из текстов господина Вахштайна: «О городе может быть сказано все,

что угодно — объект не даст сдачи». Разумеется, не даст – пока этого объекта НЕТ. Но

зато какой простор для словесных построений!

Итак, дальше – постпозитивизм. Постпозитивистская парадигма восстанавливает

исходную программу социологии, нацеленную на рационализацию общественной жизни.

Я утверждаю, что аналогом постпозитивистской социологии для России будет

социология, основанная на СМД-подходе, который позволяет, перефразируя

Дж.Александера, выстраивать заключения общего характера, опираясь прежде всего на

мощь интеллекта. В.Вахштайн приписывает исключительно «одержимцам» стремление

«пронзить мыслью мир». На мой взгляд – это сущность постпозитивизма и – СМД-

подхода. В рамках постпозитивистской парадигмы и в рамках СМД-подхода создаются

мыслительные средства для того, чтобы строить объект как ситуацию полисубъектности.

Надеюсь, вы помните, что такое субъект – это позиция, удерживающая объект в его

целостности. Полисубъектность означает отказ от параллелизма мира и мышления.

Потому что есть, как минимум два субъекта, которые удерживают в своей конструкции

объекта реальность в ее целостности и при этом обе конструкции – одинаково «истинны».

Почувствуйте разницу с позитивизмом. В одном случае – только один субъект строит

«истинное объективное знание», захватывая материал реальности. В другом случае –

разные субъекты строят разное «истинное объективное знание», захватывая разными

объективными конструкциями один и тот же мир.

И постпозитивизм и СМД-подход отказываются от натуралистического подхода и

строят знание в деятельностном подходе. Уважаемая широкая публика, я не буду дальше

объяснять и разъяснять ни про постпозитивизм, ни про деятельностный, ни про СМД-

подход – это невозможно в рамках «ответа редактору». Фиксирую только то, что текст

моей статьи содержал результаты исследования в постпозитивистской парадигме. Это

значит, что в этом тексте были СЛОВОСОЧЕТАНИЯ, которые никак не могли появиться

в тексте, который был описанием результатов донаучной активности синтеза

статистических и социологических данных в исследовании ММ.

Итак, к животрепещущему: было или не было заимствование исследователями ММ

из моей рукописи? Мой ответ – было. Но сейчас я корректирую исходный пункт своей

инсинуации: это не заимствование идеи, не претензия на одну и ту же область

результатов, не чуждые «концептуальные натяжки». Этого ничего НЕ БЫЛО, т.к. у ММ

нет ни концепции, ни результата. Есть только слова. Поэтому произошло заимствование

СЛОВОСОЧЕТАНИЙ и их включение в ткань ритуального словоупотребления, которым

оснащается любой текст о городе.

Как я уже упомянула, есть два идентичных текста введения – отчеты за 2014 и 2015

гг. «Механика Москвы». Если бы мне попались только они, то я просмотрела бы их по

диагонали, подумала то же, что сказали в дискуссии 9.12.2015 Наринский, Стадников и

Баевский и забыла. Но, увы, мне попался совершенно другой текст – Типы городской

среды (от октября 2015 г.). Этот текст можно назвать аномальным, т.к. он демонстрирует

запредельную концептуальную движуху после двух или даже трех лет концептуальной

спячки. Итак, мы помним, что в отчетах описаны кластеры, которые «иногда» называются

«типы городской среды». Однако в «Типах городской среды» появляется совсем другое

словосочетание: «ТИПЫ СРЕД». Я утверждаю, что применительно к городу

словосочетание «типы сред», не может быть произведено в натуралистическом подходе, в

котором пребывает ММ.

Типы городских сред – это не натуральная фиксация. Фиксация разных сред в одном

физическом пространстве возможна только после того, как будет зафиксирована

полисубъектная структура. Только когда зафиксировано несколько субъектов (по

понятию), у которых разные объективные конструкции ОДНОГО реального города, может

быть построена МЫСЛИТЕЛЬНАЯ конструкция разных, по числу субъектов, типов

городских сред. Целью построения этих мыслительных конструкций является

мыслительное оснащение двух позиций – городского управления и городского

планирования. Мыслительная конструкция типов городских сред – это модель социальной

структуры города, которая годится только для принятия управленческих и проектных

решений в сфере градостроительного планирования. И ни для каких других. Именно

поэтому, когда я прочла первый абзац текста отчета «Типы городской среды» и

наткнулась на словосочетание «несколько типов сред», меня аж «пронзило»! Потому что

ни в чьем тексте, кроме моего, это словосочетание не могло быть произведено, в силу

новаторства моего исследовательского подхода. Только после того, как меня «пронзило»

первый раз, я решила посмотреть, кто же это еще, кроме меня, такой продвинутый! И тут

меня пронзило во второй раз, ибо я увидела: «В.Вахштайн, консультант по методологии».

В отчетах ММ за 2014 и 2015 год ставятся исследовательские вопросы: как устроена

ЖИЗНЬ МЕГАПОЛИСА (не жизнь людей), как текущие изменения влияют на городскую

среду, насколько городская среда комфортна для повседневного использования жителями.

Нет никакой претензии на связь «типов сред» и «образа жизни». Есть задача оценки

«комфорта для повседневного использования жителями» с целью анализа ШИРОКОЙ

ПУБЛИКОЙ, но нет цели мыслительного оснащения управления и проектирования.

В словесной аномалии – в отчете «Типы городской среды» появляется: «несколько

типов сред» и объединение «инфраструктурных и поведенческих особенностей жизни

людей», появляется связка «особенностей городской среды и образа жизни». Привожу

редуцированную таблицу параллелей, в которой я лично вижу общность

словопостроений:

Введение Типы городской среды, текст

сохранен 26.10.15

Текст моей статьи, присланный в

редакцию ж СВ 22.03.15

Вместо [мегаполиса Москва] есть

десяток «городов-миллионников», или,

если говорить точнее,

несколько типов сред, жители которых

ведут различный

образ жизни.

[выделены] разные типы городских сред,

обладающих разным качеством в силу

того, что разный тип среды создает

условия, благоприятные для того или

иного типа жизнедеятельности.

.

Полученная типология впервые

объединяет инфраструктурные и

поведенческие особенности жизни людей

на территории города.

Подход… позволяет конкретизировать

представления о качестве городской

среды, связав качество с благоприятными

условиями реализации «вектора

поведения», присущего тому или иному

типу жизнедеятельности…как для

проектов жилой застройки, так и для

проектов размещения новых производств,

новых транспортных объектов

Предложенная типология дает почву для

размышлений и

проектирования на уровне целого города.

Это позволяет… системно увязать

социальные, экономические и

планировочные решения, повысить

качество управления социально-

экономическими процессами и

проектирования.

Давайте «пронзим мыслью» то, что содержится во фрагментах из «Типов

гор.среды», приведенных в левой колонке. «есть …несколько типов сред, жители которых

ведут различный образ жизни». Как это понимать? – это что, люди, точно крысы в опытах

бихевиористов, демонстрируют разный образ жизни в зависимости от того, внутрь какой

среды их поместили? Неужели вообще образ жизни может совпадать с типом городской

среды? Разумеется, образ жизни, как предельно широкое понятие, может иметь проекцию

на гор.среду, но не взаимозависимость! Бессмыслен и второй фрагмент: «Полученная

типология впервые объединяет инфраструктурные и поведенческие особенности жизни

людей на территории города». Поведенческие особенности жизни крыс в разной

лабораторной «инфраструктуре» в бихевиористских исследованиях – да, можно

ОБЪЕДИНИТЬ. Поведение людей, помещенных «на территорию» концлагеря – можно

объединить с типом территории. Забавно звучит и аномальный скачек от цели

предоставления информации «для ШИРОКОЙ ПУБЛИКИ» - к «почве для размышлений и

проектирования на уровне всего города». Что это, как не стремление «пронзить мыслью

мир» – ну не мир, а мегаполис Москва.

Итак, что же произошло с тестом моей статьи? Ее прочли – господин Вахштайн и

коллеги, которым он отослал текст, как он сообщает в «ответе Черновой». Посмеялись,

забыли, но – «полоски остались». Осталось «послевкусие» от словосочетаний, которыми

можно расширить диапазон ритуального словоблудия. Что и осуществили, породив

словесную аномалию во введение отчета «Типы городской среды».

Оруэлл построил понятие двоемыслия: думать одно, делать другое – необходимое

для того, чтобы выжить в тоталитарном государстве. Однако, когда двоемыслие

переносится на деятельность, то она, не подкрепленная соответствующим мышлением,

вырождается в ритуальное сказывание «всего чего угодно». Еще раз – избранное: «О

городе может быть сказано все, что угодно — объект не даст сдачи.» (В.Вахштайн). Но не

только объект не даст сдачи. И Заказчик не даст сдачи – ведь в этом случае, когда за

словами не стоит онтология, говорят то, что УГОДНО заказчику. А не то, что УГОДНО

ИСТИНЕ.

Одержимый самодум – не таков! Он/она – всегда действует исключительно в угоду

истине. Тем самым ставя себя, заказчика, сообщество, своих оппонентов в ситуацию

развития. На мой взгляд, вся эта ситуация (если оставить за рамками этические моменты)

оказалась очень продуктивной в плане постановки проблемы развития социологического

мышления. Во всяком случае, мое мышление в результате этого полемического

взаимодействия развилось. Такого же результата я желаю всем участникам, вольно или

невольно оказавшимся вовлеченными в эту ситуацию.

Елена Чернова