вестник южно уральского-государственного_университета._серия_лингвистика_№2_2013

Учредитель – Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Южно-Уральский

государственный университет» (национальный исследовательский университет) Редакционная коллегия серии:

д-р филол. наук, проф. О.А. Турбина

(отв. редактор),

д-р филол. наук, проф. Т.Н. Хомутова,

д-р филол. наук, проф. Е.В. Харченко,

д-р филол. наук, проф. М.Х. Парзулова,

канд. филол. наук, доц. О.А. Солопова,

Е.С. Жеребятьева (отв. секретарь)

Серия основана в 2004 году. Свидетельство о регистрации ПИ № ФС77-

26455 выдано 13 декабря 2006 г. Федеральной службой по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций и охране культурного наследия.

Решением Президиума Высшей аттестационной

комиссии Министерства образования и науки Российской Федерации от 19 февраля 2010 г. № 6/6 журнал включен в «Перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертаций на соискание ученых степеней доктора и кандидата наук».

Сведения о журнале ежегодно публикуются

в международной справочной системе по периодическим и продолжающимся изданиям «Ulrich’s Periodicals Directory».

Подписной индекс 29016 в объединенном

каталоге «Пресса России». Периодичность выхода – 2 номера в год.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Издательский центр ЮУрГУ, 2013

СОДЕРЖАНИЕ

ГРАММАТИКА: СИНТАКСИС ПРЕДЛОЖЕНИЯ ТУРБИНА О.А. Природа эмотивного синтаксиса и его категорий ................................................ 4 ХАКИМОВА Е.М. Сложные предложения в современном русском языке: ортологический аспект 10 ДИСКУРСОЛОГИЯ И ИНТЕРНЕТ-КОММУНИКАЦИЯ ВИЛЬДАНОВА Г.А. Специфика эвфемизации в условиях компьютерно-опосредованной коммуникации (на материале английского языка) ...........................................................................

15

КАРАМОВА А.А. Текст и дискурс: соотношение понятий ........................................................... 19 КОЛТЫШЕВА С.Я. Комплексный метафорический образ Мадонны в медиа-дискурсах Рос-сии и США ...........................................................................................................................................

24

СОЛОПОВА О.А. Темпоральная ось метафорического сценария «Будущее России» (на мате-риале политических текстов XIX–XX вв.) ........................................................................................

32

ХОМУТОВА Т.Н., ПЕТРОВ С.Г. Научно-популярный текст: интегральная модель .................. 37 ШЕСТЕРКИНА Л.П., ЛОБОДЕНКО Л.К. Базовые подходы к созданию универсального ме-диатекста в Интернет-СМИ ................................................................................................................

42

МЕЖКУЛЬТУРНАЯ КОММУНИКАЦИЯ МИНЬЯР-БЕЛОРУЧЕВА А.П., ПОКРОВСКАЯ М.Е. Особенности перевода исторических терминов ...............................................................................................................................................

47

ХАРЧЕНКО Е.В., НИН ХУАЙ ИН. Образ собеседника в языковом сознании носителей рус-ской и китайской культур (на примере русско-китайских переговоров) .......................................

54

ТЕРМИНЫ И ПОНЯТИЯ СОВРЕМЕННОЙ ЛИНГВИСТИКИ

РАДЧЕНКО Е.В., ГУДЗЕНКО Д.В. Проблема категории отношения в современной филосо-фии, логике и языкознании ...............................................................................................................

61

ПРИКЛАДНАЯ ЛИНГВИСТИКА И ЛИНГВОДИДАКТИКА ГЕЙХМАН Л.К., СТАВЦЕВА И.В. Развитие читательской компетентности цифрового поль-зователя посредством составления учебного пользовательского словаря .................................

65

ХОМУТОВА А.А. Фонетическая компетенция: структура, содержание .................................. 71 ШЕРЕМЕТЬЕВА С.О., ОСМИНИН П.Г. База знаний для автоматического определения содержания реферата ................................................................................................................

77

ЗЕЛЕНЫЕ СТРАНИЦЫ ВЫГОВСКАЯ Д.Г. Динамика изменений ценностных ориентаций россиян (на примере исследования общечеловеческой ценности «безопасность») .........................................................

82

КЕЛАРЕВА Д.Б. Развитие анекдота в эпоху барокко ..................................................................... 85 МАТАШ К.А. Фразеологизмы признака-номинации положительного облика лица, связанного с его общей положительной оценкой окружающими (на материале произведений Бориса Акунина)

89

САРАЕВ Л.О. Концептуализация «качества инструмента» в немецкой лексике .......................... 93 ФЕДОРОВА Е.В. Ритмико-синтаксические особенности прозы М. Цветаевой ........................... 97 КРАТКИЕ СООБЩЕНИЯ

АХРАМЕНКО К.В. Ассоциативный эксперимент как метод изучения корпоративной культу-ры военных .........................................................................................................................................

103

ДУБРОВСКИХ Т.С. Книга Н. Асеева «Расстрелянная земля. Фантастические рассказы» как художественное единство ...................................................................................................................

105

МАРКУСЬ А.М. Мемуарно-дневниковая проза периода Великой Отечественной войны ......... 107 НЕНАХОВА Е.А. Исследование образа профессионала в языковом сознании дошкольников с учетом возрастных и гендерных особенностей ............................................................................

109

РЕПЬЕВСКАЯ М.В. Нарративный анализ как метод исследования языкового сознания ....... 111 САЛТЫКОВА М.С. Прагматический аспект реализации модальности текста ........................... 113 ФАЙЗРАХМАНОВА А.Р. Попытка описания наполнения образа по результатам ассоциатив-ного эксперимента ...............................................................................................................................

115

ФИНАЕВА Т.В. Анализ таксономий аудитивных умений ............................................................. 117


2013, том 10, № 2 3

CONTENTS GRAMMAR: SYNTAX TURBINA O.A. Nature of Emotive Syntax and its Categories ..................................................................... 4 KHAKIMOVA E.M. Complex Sentences in the Modern Russian Language: Orthological Aspect ............. 10 DISCOURSE ANALYSIS AND COMPUTER-MEDIATED COMMUNICATION VILDANOVA G.A. Specificity of Euphemisation in Computer-Mediated Communication(in the English Language) .........................................................................................................................

15

KARAMOVA A.A. Text and Discourse: Notions Correlation ................................................................. 19 KOLTYSHEVA S.Y. The Complex Metaphorical Image of Madonna in Media-Discoursesof Russia and America ..............................................................................................................................

24

SOLOPOVA O.A. Temporal Component of the Metaphoric Scenario “Russia’s Future” (based on the Material of Political Texts of the XIXth – XX th Centuries) ......................................................................

32

KHOMUTOVA T.N., PETROV S.G. Popular Science Text: Integral Model .......................................... 37 SHESTERKINA L.P., LOBODENKO L.K. Basic Approaches to the Production of a Universal Media Text in Online Media .................................................................................................................................

42

INTERCULTURAL COMMUNICATION MINIAR-BELOROUTCHEVA A.P., POKROVSKAYA M.E. Translation Peculiaritiesof Historical Terms ...................................................................................................................................

47

KHARCHENKO E.V., NING HUAIY ING. The Image of the Interlocutor in Linguistic Consciousness of Representatives of Russian and Chinese Cultures (on the Basis of Russian-Chinese Negotiations) ....

54

MODERN LINGUISTICS TERMS AND NOTIONS

RADCHENKO E.V., GUDZENKO D.V. The Problem of Category of Relations in Modern Philosophy, Logics and Linguistics .................................................................................................

61

APPLIED LINGUISTICS AND LINGUISTIC DIDACTICS GEYKHMAN L.K., STAVTSEVA I.V. The Development of Digital User’s Reading Competence by Making a Customized Learner’s Dictionary ...........................................................................................

65

HOMUTOVA A.A. Phonetic Competence: Content and Structure .......................................................... 71 SHEREMETYEVA S.O., OSMININ P.G. Knowledge Base for Extraction of Summary Content .......... 77 GREEN PAGES VYGOVSKAYA D.G. Dynamics of Changes of the Russians’ values (based on the research of the universal value “safety”) ...........................................................................................................................

82

KELAREVA D.B. Development of Anecdotes in the Era of Baroque ................................................... 85 MATASH K.A. Phraselogical Units of the Feature-Nominations of the Positive Appearance Connected with its General Positive Evaluation by the Surrounding Persons (based on the material from Boris Akunin’s books) ..................................................................................................................................

89

SARAEV L.O. Conceptualization of “Quality of an Instrument” in German Lexicon ............................ 93 FEDOROVA E.V. Features of Rhythm and Syntax of M. Tsvetaeva’s Prose ........................................ 97 BRIEF REPORTS

AKHRAMENKO K.V. Associative Experiment as a Method of the Military Corporative Culture Study 103 DUBROVSKIKH T.S. “The Shot Earth. Fantastic Stories” by NikolaI Aseev as Artistic Unity ............. 105 MARKUS A.M. Memory-Diary Prose of the Great Patriotic War ......................................................... 107 NENAKHOVA E.A. Researching the Image of a Professional in Pre-School Children’s Language Consciousness (Considering Age and Gender Peculiarities) ..................................................................

109

REPYEVSKAYA M.V. Narrative Analysis in Investigating Linguistic Consciousness ......................... 111 SALTYKOVA M.S. The Problem of Expressing Text Modal Meanings: Pragmatic Aspect .................. 113 FAIZRAKHMANOVA А.R. An Attempt to Describe the Content of the Image (based on the results of associative experiment) ....................................................................................................................

115

FINAEVA T.V. Analysis of Listening Skills Taxonomies .................................................................... 117


4 Вестник ЮУрГУ. Серия «Лингвистика»

Эмотивный синтаксис противопоставляется логическому (термин «логический» синтаксис употреблен здесь условно и вмещает понятия «нормативный», «эмотивно-нейтральный», «грам-матизованный», «регулярный» и т. п.) как синтак-сис выразительности синтаксису выражения.

Задачей эмотивного синтаксиса является акти-визиция прежде всего образного мышления, вообра-жения, в то время как логический синтаксис строится на рассудочном мышлении – на рассуждении. Функ-циональное назначение эмотивного синтаксиса сво-дится, в целом, к вовлечению чувственной сферы психики в когнитивно-коммуникативные процессы. Они заключаются в эмоциональной переоценке де-нотата, вследствие которой происходит переосмыс-ление логических категорий, влекущее искажение привычного порядка их языкового представления, что находит отражение в структуре предложения, грамматические признаки которого существенно деформируются: экспрессивное движение устраняет из выражения то, что, по словам Г. Гийома, «могло бы его утяжелить» [8, с. 88].

Конструкции эмотивного синтаксиса рожда-ются в процессе речевого акта импровизационны-ми средствами и, следовательно, по преимуществу имеют окказиональный (индивидуальный или субъективный) характер. Тем не менее, в каждом языке развиваются специальные средства оформ-ления структур эмотивного синтаксиса. Эти сред-ства образуются в процессе речевой деятельности вследствие и на основе переосмысления нейтраль-ных, уже закрепившихся в языке, средств выраже-

ния. Таким образом, в языке формируются особые структурные типы эмотивных предложений, со-ставляющие корпус структур эмотивного синтак-сиса, получивших более или менее регулярное употребление и не утративших при этом своей выразительности. Эти структуры очерчивают сис-темный аспект эмотивного синтаксиса: «У преде-лов грамматики, – отмечает Ш. Балли, – раскину-лась обширная и еще мало изученная территория, которая включает в себя всю совокупность грам-матических категорий, способных выразить чувст-во» [3, с. 299]. Эмотивность, как категория, пред-ставляет собой результат интеллектуальной ин-терпретации, или – оценки эмоциональности; как понятие, она характеризуется большей степенью отвлеченности.

Итак, эмотивность развивается на основе эмоционального аспекта когнитивно-коммуника-тивной деятельности, имеющего, по сравнению с рационально-логическим аспектом, принципиаль-но иную природу, объяснение которой непосред-ственно связано с анализом онтологического ста-туса эмоциональности.

Эмоциональность формируют в своей сово-купности эмоции, представляющие собой «пере-живание субъектом своего отношения к внешнему миру и самому себе» [12, с. 10] в форме довольст-ва, удовлетворенности или, напротив, недовольст-ва, неудовлетворенности. Слова «довольство» или «недовольство» (и т. п.) здесь именуют чувства, на которых основываются эмоции; сами же чувства складываются из совокупности впечатлений от

ГРАММАТИКА: СИНТАКСИС ПРЕДЛОЖЕНИЯ

УДК 811.111+82-36

ПРИРОДА ЭМОТИВНОГО СИНТАКСИСА И ЕГО КАТЕГОРИЙ О.А.Турбина

Исследование, материалы которого представлены в данной статье, выполнено в рамках традиционной грамматики, но с использованием разработок в области психосистематики, нейролингвистики и психофизиологии сознания, позволивших автору раскрыть принципы организации различных структур эмотивного синтак-сиса и природу его категорий. Автор обращает внимание на то, что языковая эмо-тивность – это опирающаяся на образное мышление сфера языкового сознания, а эмотивный синтаксис – это система синтаксических структур, заключающих по-тенцию эмоциональности, которая реализуется в силу интеграции – фундамен-тального принципа эмотивного представления и основы формирования граммати-ческих категорий эмотивного синтаксиса. Вторжение эмоциональности в комму-никативно-когнитивные процессы вызывает изменение характера обычных мыс-лительных операций, сопровождающих развертывание речевой единицы: эмоцио-нальное осмысление денотативной ситуации влечет переоценку пропозиции, что ведет к нарушению порядка механизмов актуализации и, следовательно, к измене-нию грамматической (синтаксической) структуры высказывания.

Ключевые слова: эмотивность, эмотивный синтаксис, категория эмотивного синтаксиса, синтаксическая структура предложения/ высказывания.


Турбина О.А. Природа эмотивного синтаксиса и его категорий

5 2013, том 10, № 2

сенсорных сигналов, фиксируемых органами чувств [4, с. 24]. Следовательно, в самом общем смысле эмоция – это психологическая реакция на чувственное восприятие организма.

Хотя природа эмоций (биологическая, психи-ческая) изучена пока недостаточно, эксперимен-тально уже «доказано существование такой эмо-циональной „первооценки“, или „первовидения“, которая предшествует более развернутой, логиче-ской, осознанной оценке» [20, с. 6]. В целом же се-годня считается решенным вопрос о том, что эмо-ции являются более древней формой отражения.

Если интеллект, оперирующий отвлеченными категориями, утрачивает непосредственную связь с чувственно-материальной дейcтвительностью, тем самым как бы отрываясь, абстрагируясь от нее, то эмоциональность, эмоция, формируется на основе целостных чувственных образов, опирается на сен-сорные сигналы (или представления о них), полу-чаемые органами чувств из внешней среды, ибо, во-первых, даже самый отвлеченный образ складыва-ется в сознании из совокупности конкретных при-знаков, соответствующих определенным реалиям внешнего мира, и в силу этого (во-вторых) даже самый отвлеченный образ, возникший в сознании, способен не только вызвать эмоцию, но и спрово-цировать реакцию со стороны органов чувств.

Следовательно, образное мышление, антипод логического, может рассматриваться как высшая, наиболее отвлеченная форма эмоциональности; иными словами, оно всегда в той или иной степени эмотивно, т. е. обращено к эмоции. Сама эмотив-ность – это не что иное, как эмоциональность в потенции. По сути, обращаясь к проблемам эмо-тивности, мы выходим на проблемы дихотомии сознания, которая определяется единством и про-тивоположностью, взаимодействием двух основ-ных форм восприятия – чувственно-конкретной и абстрактно-логической, на основе которых формируются два типа мышления – образное и аналитическое.

Языковая эмотивность – это опирающаяся на образное мышление сфера языкового сознания, а эмотивный синтаксис – это система синтаксиче-ских структур, заключающих в себе потенцию эмоциональности, которая может реализоваться в момент актуализации в силу условий антропологи-ческого характера, играющих в данном случае ре-шающую роль: никакая, даже ярко выраженная эмотивная фраза не вызовет эмоцию, оставаясь все-го лишь цепочкой знаков, если участник речевой ситуации по каким-либо причинам не способен на эмоциональную реакцию либо противится ей.

Все типы эмоционального поведения, в том числе и эмотивная речь, связаны с правополушар-ной доминантой в момент ее развертывания, что означает преобладание образного мышления, ос-новной функцией которого является концептуали-зация пространства, осуществляемая методом це-лостного восприятия (обработка поступающей

информации методом синтеза) с последующей его партикуляризацией (вычленением частного) [19, с. 86]. При этом левополушарные операции (ана-лиз, универсализация), механизм которых направ-лен на аналитическую обработку информации, восприятие (понимание) времени, и, следователь-но, формирование финитного глагола, характери-зуются той или иной степенью ущербности. Это выражается в деформации категориального аппа-рата суждения, лежащего в основе актуализирую-щейся речевой единицы: происходит полная или частичная интеграция категорий логического су-ждения (субъекта, объекта и предиката), состав-ляющего глубинный смысл эмотивной конструк-ции, которая оформляется преимущественно по оси пространства [8, с. 55–56]. При этом финит-ный глагол, отвечающий за структурное разверты-вание предложения, устраняется. Результатом ак-туализаций такого типа становятся, как правило, высказывания без финитного глагола, выраженные именами или именными конструкциями, включая именные формы глагола.

Интеграция составляет фундаментальный принцип эмотивного представления и является основой грамматических категорий эмотивного синтаксиса. Сами эти категории – суть не что иное, как варианты языковой интерпретации интегративной репрезентации суждения.

Термин категория в контексте эмоционально-сти/эмотивности имеет в определенной степени условный характер, ибо, говоря о категориях эмо-тивного синтаксиса, следует всегда учитывать их принципиальное отличие от категорий логической сферы (таких, как, например, субъект, объект и предикат). Оно заключается в том, что образное представление, составляющее основу эмоциональ-ности и эмотивности, хотя и способно к обобще-нию, в общем и целом некатегориально, в чем и состоит его главное отличие от рассудочного (ана-литического) мышления. Иными словами, необхо-димо принимать во внимание то, что термин кате-гория эмотивного синтаксиса условен. Это еди-ница метаязыка, обозначающая определенный принцип в типологии эмотивного языкового пред-ставления. Само же образное мышление, повторя-ем, по своей природе некатегориально. В этой свя-зи и термин суждение в контексте эмотивного синтаксиса должен пониматься с определенными поправками, ибо суждение, являясь атрибутом и основной единицей рассудочного мышления, мо-жет составить основу эмотивной конструкции только в деформированном виде.

Таким образом, формирование категорий эмо-тивного синтаксиса связано с вторжением эмоцио-нальности в коммуникативно-когнитивные про-цессы, вызывающим изменение характера обыч-ных мыслительных операций, сопровождающих развертывание речевой единицы. Принцип этих изменений заключается в эмоциональном осмыс-лении денотативной ситуации, влекущем пере-


Грамматика: синтаксис предложения


оценку пропозиции, что ведет к нарушению по-рядка механизмов актуализации и, следовательно, – к изменению грамматической (синтаксической) структуры высказывания. Наиболее типичными формами изменения лексического и грамматиче-ского означаемого предложения (его понятийной субстанции и грамматической формы), связанны-ми с эмотивностью, являются:

– обособление – изменение (искажение) логи-ко-семантических отношений между членами предложения;

– транспозиция – морфосинтаксическое пе-реосмысление функциональной значимости эле-ментов предложения:

– парцелляция – разрушение (расчленение) структуры предложения [18, 191-сл.].

Они и представляют основные грамматиче-ские категории эмотивного синтаксиса. Все три данные категории, которые иногда именуют прие-мами, в большинстве случаев в эмотивных пред-ложениях проявляются в единстве, дополняя и эксплицируя друг друга. Это является, на наш взгляд, несомненным свидетельством их категори-ального статуса, наряду с тем, что они, каждая, преследуя общую цель, как бы обращены к разным уровням, выявляя преимущественно логико-семантический (обособление), морфосинтаксиче-ский (транспозиция) и структурный (парцелляция) аспекты эмотивного (эмоционального) высказыва-ния. Так, обособление одного или нескольких чле-нов предложения подразумевает его парцелляцию, сопровождающуюся транспозицией.

Для выражения этих категорий в эмотивном синтаксисе развиваются специфические граммати-ческие средства, оформляющие эмотивные пред-ложения. К ним относятся, прежде всего, способы изменения порядка слов и реорганизация синтак-сических структур, основанная на операциях раз-вертывания и свертывания:

1) дислокация – перемещение какого-либо члена предложения (чаще второстепенного) в не-обычную для него структурную позицию: Мы на-шли твой башмак за сараем в куче мусора. → (Да) За сараем мы нашли твой башмак, в куче мусора!;

2) инверсия: изменение обычного порядка в предикативном ядре на противоположный: Они дали мне поспать. → Дали они мне поспать (как же!);

3) интеркаляция – помещение какого-либо элемента предложения (кроме приглагольных ме-стоимений) между членами предикативного ядра: Вы ошиблись. → Вы, видит бог, (опять) ошиб-лись!; Подруги спешили рассказать свою исто-рию, перебивая друг друга. → Подруги, перебивая друг друга, спешили рассказать свою историю. Инверсия и интеркаляция представляют собой ча-стные случаи дислокаций;

4) реприза – представление одного и того же члена предложения двумя (или более) формами, при этом данные формы повторяют, но не экспли-цируют друг друга: Деньги не приносят счастья

→ Деньги, они не приносят счастья! Где найти любовь? → Где (же) ее найти, любовь!;

5) редукция – усечение предложения за счет эллипсиса грамматических членов предложения, в основном – предикативного ядра: Началась гроза. → Гроза! Я послал его к черту. → К черту его! Часто в подобных высказываниях восстановить предикативное ядро затруднительно: Где уж нам!;

6) компрессия – сжатие, или свертывание полного грамматического предложения (предика-тивного ядра) до слова или словосочетания, на-пример, в неличную форму глагола: Девушка улыбнулась и скрылась за дверью. → Улыбнув-шись, девушка скрылась за дверью. Девушка, улыбнувшись, скрылась за дверью; Хотя солдат был ранен, он спас ребенка. → Солдат, раненый, спас ребенка;

7) реконструкция – восстановление грамма-тической формы предложения от слова или слово-сочетания при введении грамматического преди-кативного ядра (презентатива). Подобные конст-рукции свойственны главным образом языкам с твердым порядком слов, поскольку возможности изменить структуру предложения, которая достиг-ла высокой степени грамматизации, в таких язы-ках существенно ограничены. К примеру, во французском языке презентатив c’est (это /оно/ есть) формирует выделительные обороты c’est … que, c’est … qui, с помощью которых может быть обособлен любой член предложения: Elle chante. → C’est elle qui chante. (Она поет. → Это она по-ет.); Il m’aime → C’est moi, qu’il aime! (Он меня любит. → Это меня он любит!). Здесь важно от-метить тот факт, что презентатив, будучи фор-мальным предикативным ядром, эксплицитно ак-туализирует предикативность, которую обретает элемент предложения при обособлении. В языках со свободным порядком слов выделение возможно без презентатива (в русском – это) с помощью дислокаций и интонации.

Перечисленные способы могут сочетаться и дополнять друг друга.

Следует назвать также: а) акустические сред-ства оформления эмотивного предложения – инто-нацию и просодию, являющиеся обязательными, а в устной речи часто – единственными средствами выражения эмотивности; б) стилистические спо-собы художественного оформления предложения (стилистические приемы).

Итак, фундаментальный принцип эмотивного языкового представления состоит в интегративной репрезентации суждения, варианты которой выра-жены основными категориями эмотивного синтак-сиса – обособлением, парцелляцией и транспози-цией.

Обособлением обычно называют смысловое и просодическое (ритмико-интонационное) выделение какого-либо элемента в предложении в целях сооб-щения ему самостоятельной эмотивно-коммуника-тивной значимости [7, с. 175; 262; 9, с. 288].



7 2013, том 10, № 2

Обособление связано: 1) с выделением прису-щих определенным лицам явлениям, предметам признаков особой значимости; 2) с пояснением, уточнением, конкретизацией, раскрытием смысла того или иного члена предложения; 3) с усилением смыслового или эмоционального содержания члена предложения посредством противопоставления, сравнения. В основе обособления как синтаксиче-ского приема лежит установление особых семанти-ко-синтаксических отношений обособленного эле-мента с остальным предложением или его частями.

Главная функциональная особенность обособ-ления состоит в том, что оно является средством вне-сения во фразу дополнительной предикации.

Предикативный характер обособления был давно замечен учеными. Его отмечают В.Г. Гак, Л.И. Илия, Е.А. Реферовская и А.К. Васильева, А. Доза, Ж. Дамурет и Э. Пишон, М. Глатиньи и др. А.М. Пешковский показал синтаксическую синонимичность обособлений придаточным пред-ложениям [13, 375-сл.].

Спор о генезисе обособления продолжается на протяжении более чем полутораста лет. Одни уче-ные (Н.И. Греч, А.Х. Востоков, Ф.И. Буслаев, И.И. Давыдов) полагали, что обособления – это сокращенные придаточные предложения, другие (А.А. Потебня, А.Г. Руднев) оспаривали такую точку зрения. А.А. Потебня, соглашаясь с тем, что обособления «стоят в ближайшей связи с прида-точными предложениями», считал однако, что в русском языке обособленные обороты не могли развиться из придаточных предложений, а скорее наоборот, некоторые обособления (например, при-ложения) могут развертываться в придаточные предложения [14 т. III, 248-сл.]. А.Г. Руднев вооб-ще отрицал синонимичность обособлений прида-точным предложениям, на основании чего подвер-гал резкой критике противоположную концепцию А.М. Пешковского [16, с. 134–137].

В действительности, для того, чтобы дать объ-ективную оценку генетических (или прочих) отно-шений обособлений с придаточными предложения-ми, необходимо изучить и те, и другие явления в диахронии, причем на достаточно протяженном отрезке времени – т. е. углубиться в историю языка, на материале которого проводятся наблюдения. Что касается нашего мнения, то оно определяется ре-зультатами анализа собранного материала из исто-рии французского языка. А именно: история разви-тия обособлений на протяжении XIV–XVIII вв. до-казывает, что во французском языке обособленные структуры являются свернутыми придаточными предложениями [18]. Тем не менее, у нас нет доста-точных оснований утверждать, что этот вывод мо-жет распространяться на все языки.

Однако в числе современных концепций от-носительно природы обособления встречаются и такие, которые отрицают его грамматический ста-тус как синтаксической категории, характеризуя его лишь как «элемент интонационно-смысловой

организации фразы» [5, с. 101–102] и утверждая на основе этого, что «обособление, за исключением случаев изменения порядка слов, связанных с дей-ствием предшествующего обособлению ударения, не влияет на грамматическую организацию пред-ложения» [5, с. 102]. Ошибочность такой гипотезы выявляется с очевидностью при ее проверке по-средством выведенной Г. Гийомом универсальной для языкового семиозиса «формулы целого» (А+В=1), выражающей единство субстанции и формы означаемого, согласно которой изменение одного из ее составляющих (субстанции или фор-мы) влечет изменение означаемого в целом. Боль-шинство современных исследователей обращают внимание на тот факт, что изменения в предложе-нии, пусть даже на одном из его уровней затраги-вающие какую-либо его часть, преобразуют все предложение, ибо оно «не есть простая сумма грамматических форм» [6, с. 28–29].

Обособление обычно сопровождается полной или частичной парцелляцией. Полной парцелля-цией является вычленение обособления в отдель-ное высказывание. Частичной парцелляцией ха-рактеризуется любое сегментированное предложе-ние, где каждый обособленный сегмент (парцел-лят) получает определенную степень синтаксиче-ской самостоятельности по отношению к осталь-ной части высказывания.

Ю.В. Ванников, руководствуясь главным обра-зом формальными – интонационными (пунктуацион-ными) – критериями выделения парцелляции, считает последнюю разновидностью обособления, его пре-дельным случаем [5, с. 102]. В соответствии с этим, автор рассматривает на примере русского языка лишь случаи полной парцелляции; частичная парцелляция, по логике автора, – это и есть обособление.

По нашему мнению, которое выше уже было высказано, различие между обособлением и пар-целляцией состоит в том, что если обособление, как категория эмотивного синтаксиса, связано в большей степени с логико-семантическим (поня-тийно-смысловым) аспектом, то парцелляция яв-ляется категорией по преимуществу структурного плана, хотя области соприкосновения этих двух категорий, безусловно, имеются. Так, обособление превращает член предложения в предложение с одним артикулированным членом – монорему [2, с. 62], а парцелляция, расчленяя слитное предло-жение, оформляет данную единицу в автономную структуру. «Монорема, – указывает Ш. Балли, – служит как бы прожектором, с помощью которого можно осветить любую часть логического выска-зывания» [2, с. 63]. Данное определение моноремы характеризует ее как обособление. Структурная же маргинальность моноремы, является ли она абсо-лютно автономной, или представляет собой сег-мент (парцеллят) сложного предложения, опреде-ляет ее как парцелляцию.

Сегментация (парцелляция) предложения, как совершенно справедливо настаивал Ш. Балли, все-




гда связана с темарематическим членением, ибо она «позволяет превратить любую часть обыкно-венного предложения в тему, а другую – в собст-венно высказывание, в повод» [2, с. 71], причем парцеллят характеризуется в данном случае тем, что он всегда эквивалентен придаточному пред-ложению. Тем не менее, сегментация имеет явные аналоги с сочинением, ибо сегменты могут иметь форму независимых предложений: Cet enfant, je l’aime bien [2, с. 75]. Во французском языке сег-ментация имеет особую значимость, так как она «возмещает гибкость оборотов, которой мог бы лишить его твердый порядок слов» [2, с. 81].

Кроме интонационного контура, парцелляция может осуществляться всеми возможными грамма-тическими средствами эмотивного синтаксиса того или иного языка, включая все разновидности поряд-ка слов (дислокации, инверсии, интеркаляции), структурирования фразы (репризы, редукции, ком-прессии и пр.). К примеру, явление сегментации (парцелляции) в современном французском языке Е.А. Реферовская объединяет под одним понятием коммуникативной (актуализирующей) предикации, относя сюда все типы дислокаций: простые дислока-ции обособленных элементов предложения, а также дислокации, сопровождающиеся репризами и осу-ществляющиеся посредством выделительных оборо-тов [15, 77-сл]. Этим автор подмечает принципиаль-но важную общую особенность всех типов парцел-ляций – единство их природы. Дело в том, что, уг-лубляясь в анализ парцелляций с выделительными оборотами и отмечая их употребление в сочетании с прочими средствами выделения, исследователи при-ходят иногда к противопоставлению логического и эмфатического выделения [11, с. 15], отрицая при-сутствие последнего в парцелляциях, оформленных выделительными оборотами. Мы не оспариваем то-го, что на современном этапе развития языка и мыс-ли логическое и эмотивное выделение различаются, но настаиваем на признании их онтологического родства, ибо логическое выделение тем не менее происходит от эмотивного выделения, представляя собой нечто вроде его абстрактной, отвлеченной, «обработанной» мыслью форме. Эту особенность указанных конструкций заметила и Н.Д. Арутюнова, назвав их «эмфазой актуализации» [1, с. 190].

Иногда парцелляцию противопоставляют ин-теграции как «разделение» «соединению» [5, с. 267]. По нашему мнению, в подобных случаях имеет место некорректное употребление, прежде всего, термина «интеграция», обозначающего не простую сумму единиц внутри целого, а качест-венное взаимо- или со- превращение целого и час-тей. В этой связи следует отметить, что интегра-ция имеет место как при парцелляции, так и при «связывании» («связанное предложение» – термин Ш. Балли), причем в первом случае – в большей степени, чем во втором. Поясним.

При парцелляции парцеллят, являясь не про-сто членом предложения, а автономной предика-

тивной единицей (моноремой, или – предложени-ем), имеет полную концептуальную субъектно-предикатную структуру. В силу этого парцеллят может рассматриваться как результат интеграции семантических и грамматических смыслов полно-го предложения в одном слове или словосочета-нии, а парцелляция – как интеграция высказыва-ния, имеющего форму редукции или компрессии. При этом все парцеллированное предложение бу-дет представлять собой результат интеграции сложного предложения или даже более крупного синтаксического целого. В случае же со связанным предложением в синтаксическом аспекте мы име-ем дело не столько с интеграцией, сколько со свя-зыванием, с сочленением смыслов, когда каждое отдельное слово становится частью смысла всего предложения.

Принцип интеграции непосредственно выяв-ляется и в третьей, состоящей в неразрывной связи с обособлением и парцелляцией, категории эмо-тивного синтаксиса – в транспозиции.

Использование слова в функции предложе-ния, имеющее место при обособлении и парцелля-ции, представляет собой транспозицию, где в ка-честве транспоненда (исходная форма) выступает полное предложение, в качестве транспозита (ко-нечная форма) – парцеллят-монорема, а в качестве транспозитора (средства транспозиции) – перечис-ленные выше грамматические средства, сопрово-ждающие, к примеру, компрессию придаточного предложения в именную форму глагола.

Л. Теньер, относя транспозицию (в его терми-нологии – трансляцию) к явлениями синтаксиче-ским, указывает, что ее сущность состоит в ис-пользовании категориального аппарата транспози-та для выражения (трансляции) объема понятия транспоненда [17, с. 378].

Следует различать формальный (морфологи-ческий) и функциональный (синтаксический) ас-пекты транспозиции. Так, например, согласно Л. Теньеру, в высказываниях типа Silence! имеет место с точки зрения функции глагольная транспо-зиция, ибо существительное здесь выполняет син-таксическую функцию глагола – функцию сказуе-мого [17, с. 486]. Формально же, это именная транспозиция, где высказывание транспонируется (транслируется) в имя существительное. Такие случаи Л. Теньер называет «сменой синтаксиче-ского этажа», относя их к трансляциям второй ступени, когда транслируемый элемент представ-ляет собой глагольный узел [17, с. 400].

Итак, природа эмотивного синтаксиса восхо-дит к чувственно-образному восприятию и эмо-циональному «осмыслению» (обработке) посту-пающей информации, для которого свойственно целостное, нерасчлененное на отдельные смыслы интегративное ее представление. Это находит от-ражение в категориях эмотивного синтаксиса, природа которых определяется вторжением эмо-циональности в коммуникативно-когнитивные



9 2013, том 10, № 2

процессы, влекущее искажение механизмов актуа-лизации и, как следствие, – деформацию структу-ры высказывания.

Литература

1. Арутюнова, Е.Д. О семантических типах художественной прозы / Е.Д. Арутюнова // Общее и романское языкознание. – М., 1972. – С. 189–199.

2. Балли, Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка / Ш. Балли. – М., 1955.

3. Балли, Ш. Французская стилистика / Ш. Балли. – М., 1961.

4. Бехтерев, В.М. Объективная психология / В.М. Бехтерев. – М., 1991.

5. Ванников, Ю.В. Синтаксис речи и син-таксические особенности русской речи / Ю.В. Ванников. – М., 1979.

6. Васильева, Н.М. Структура сложного предложения (на материале французского языка раннего периода) / Ю.В. Ванников. – М., 1967.

7. Гак, В.Г. Теоретическая грамматика фран-цузского языка. Синтаксис / В.Г. Гак. – М., 1986.

8. Гийом, Г. Принципы теоретической лин-гвистики / Г. Гийом. – М., 1992.

9. Иванова, И.П. Теоретическая грамматика современного английского языка / И.П. Иванова, В.В. Бурлакова , Г.Г. Почепцов. – М., 1981.

10. Илия, Л.И. Синтаксис современного французского языка / Л.И. Илия. – М., 1962.

11. Кулакова, Е.А. Сегментированные пред-ложения с выделительными оборотами (на мате-риале французских текстов XVII–XVIII вв.): авто-реф. дис. ... канд. филол. наук / Е.А. Кулакова. – СПб., 1993.

12. Панов, В.Г. Эмоции. Мифы. Разум / В.Г. Панов. – М., 1992.

13. Пешковский, М.А. Русский синтаксис в научном освещении / М.А. Пешковский. – М., 1938.

14. Потебня, А.А. Из записок по русской грамматике / А.А. Потебня. – М., 1968. – Т. I–III.

15. Реферовская, Е.А. Теоретическая грам-матика современного французского языка. Ч. 2: Синтаксис простого и сложного предложений / Е.А. Реферовская, А.К. Васильева. – М., 1983.

16. Руднев, А.Г. Синтаксис современного рус-ского языка / А.Г. Руднев. – М., 1963.

17. Теньер, Л. Основы структурного синтак-сиса / Л. Теньер. – М., 1988.

18. Турбина, О.А. Формирование французско-го классического предложения: системный и структурный аспекты / О.А. Турбина. – Челя-бинск, 1994.

19. Турбина, О.А. Психосистематика языка и речевой деятельности / О.А. Турбина. – Челя-бинск, 2007.

20. Хомская, Е.Д. Мозг и эмоции. Нейропсихо-логическое исследование / Е.Д. Хомская, Н.Я. Ба-това. – М., 1992.

Турбина Ольга Александровна, доктор филологических наук, профессор, зав. кафедрой общей лин-гвистики, Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск). E-mail: [email protected]

Bulletin of the South Ural State University

Series “Linguistics” 2013, vol. 10, no. 2, pp. 4–9

NATURE OF EMOTIVE SYNTAX AND ITS CATEGORIES O.A. Turbina, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

The article presents the results of the research performed on the basis of traditional grammar, psychomechanics of the language, neurolinguistics and psychophysiology of consciousness. This fusion of the linguistic approaches allows the author to reveal prin-ciples of organizing various structures of emotive syntax and nature of its categories. The author argues that language emotiveness is a sphere of language consciousness based on figurative thinking, and states that emotive syntax is a system of syntactic structures in-volving potential emotionality realized due to integration of the fundamental principle of emotive representation and the basis of forming grammatical categories of emotive syntax. When emotionality is included in communicative and cognitive processes, it influences and changes ordinary cogitative operations which accompany a speech unit expansion: emo-tional perception of a denotative situation leads to revaluation of proposition that in its turn causes a change in the order of actualization mechanisms, and hence – a change of the grammatical (syntactic) structure of the utterance.

Keywords: emotiveness, emotive syntax, category of emotive syntax, syntactic structure of the sentence / utterance.

Поступила в редакцию 27 мая 2013 г.



Сложное предложение – это «структурное, смысловое и интонационное объединение предика-тивных единиц, грамматически аналогичных про-стому предложению» [2, с. 352]. Синтаксическая организация сложных предложений регламентиру-ется языковыми нормами, которые в речевой прак-тике могут нарушаться. Цель работы состоит в изучении таких девиаций. Эмпирическую базу ис-следования составили: 1) публикации в современ-ной российской прессе; 2) тексты, подготовленные студентами Южно-Уральского государственного университета для корпоративного издания кафедры массовой коммуникации «PR-брейк»; 3) сообщения на сайтах Южно-Уральского государственного университета. В ходе анализа материала нами выявлены следующие типы отступлений от совре-менного синтаксического стандарта.

1. Нарушения нормативной комбинаторики грамматических основ. Выявленные колебания затрагивают ряд грамматических категорий:

● наклонение: *Это уточнение может пока-заться излишним, кабы не одно обстоятельство (Аргументы и факты. 2010. 27 января – 2 февраля). Условное придаточное исключает возможность употребления главного предложения в изъяви-тельном наклонении. Нормативной является со-слагательная форма: Это уточнение могло бы по-казаться излишним, если бы не одно обстоятель-ство;

● время: *До 2008 года обсуждение общих проблем строительной отрасли было делом не-простым, поскольку все застройщики работают в условиях конкуренции и недоверие друг к другу оказалось на первых порах даже сильнее экономи-ческого кризиса (Челябинский рабочий. 2010. 12 марта). Исправление ошибки предполагает ус-тановление временнóй корреляции: До 2008 года обсуждение общих проблем строительной отрас-ли было делом непростым, поскольку все за-стройщики работали в условиях конкуренции и недоверие друг к другу оказалось на первых порах даже сильнее экономического кризиса;

● число: *Поэтому я не понимаю тех, кто жалуется, что при 4 образованиях стоят на бирже труда (Аргументы и факты. 2010. 10–16 марта). Выделенные сказуемые употреблены в разных грамматических формах – в единственном (жалуется) и множественном (стоят) числе. От-меченное расхождение может быть вызвано лож-ной аналогией. Синтаксическая норма, опреде-ляющая форму сказуемого при подлежащем, вы-раженном относительным местоимением кто, ва-риантна. В ортологических справочниках указыва-ется, что в таких конструкциях «сказуемое может стоять как в форме единственного, так и в форме множественного числа» [3, с. 473]. Следует, одна-ко, отметить, что данное предписание не распро-страняется на последнее сказуемое в рассматри-ваемом высказывании, поскольку эта словоформа не соотносится с подлежащим кто, а употребляет-ся в составе другой предикативной единицы. Чи-словое соответствие сказуемых здесь устанавлива-ется в обязательном порядке: Поэтому я не пони-маю тех, кто жалуется, что при четырёх обра-зованиях стоит на бирже труда;

● тип использованных грамматических основ: *Таким образом, студенты убедились в том, что если качественно пройти все ступени эволюции, то они станут настоящими специалистами в сфере рекламы и PR (PR-брейк. 2011. Декабрь). В блоке придаточных односоставная структура взаимодействует с двусоставной, тогда как в дан-ном случае синтаксическая норма требует сочета-ния только односоставных или только двусостав-ных предложений: Таким образом, студенты убе-дились в том, что если качественно пройти все ступени эволюции, то можно стать настоящими специалистами в сфере рекламы и PR; Таким об-разом, студенты убедились в том, что если они качественно пройдут все ступени эволюции, то станут настоящими специалистами в сфере рек-ламы и PR;

● тип использованных структурных схем: *Исправить своё положение можно, причём двумя

УДК 811.161.1’373 ББК Ш141.2-3 + Ш103

СЛОЖНЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ В СОВРЕМЕННОМ РУССКОМ ЯЗЫКЕ: ОРТОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ Е.М. Хакимова

Статья посвящена изучению норм, регламентирующих структурно-семантическую организацию сложных предложений в современном русском языке. Автор изучает нарушения нормативной комбинаторики грамматических основ в составе полипредикативных единиц, ненормативные варианты употребления ме-стоимений, неправильный словопорядок и другие девиации на уровне сложного предложения. Особое внимание уделяется способам исправления выявленных син-таксических ошибок.

Ключевые слова: культура речи, ортология, синтаксическая норма, синтакси-ческая ошибка, сложное предложение.


Хакимова Е.М. Сложные предложения в современном русском языке: ортологический аспект

112013, том 10, № 2

способами. Первый – это активно заняться от-работкой занятий, а второй – участие в спор-тивных мероприятиях факультета и спартакиа-ды ЮУрГУ (PR-брейк. 2011. Декабрь). В приве-дённом фрагменте нарушено синтаксическое еди-нообразие параллельных отрезков речи. Это не связано с разнотипностью выделенных граммати-ческих основ, поскольку обе они являются двусос-тавными. Разнооформленность обусловлена тем, что используются разные структурные схемы: InfCopfN1/5 (Первый – это активно заняться от-работкой занятий) и N1CopfN1/5 (а второй – уча-стие в спортивных мероприятиях факультета и спартакиады ЮУрГУ). Правильные варианты ос-нованы на структурной унификации: Исправить своё положение можно, причём двумя способами. Первый – это активная отработка занятий / ак-тивно отрабатывать занятия, а второй – уча-стие / участвовать в спортивных мероприятиях факультета и спартакиаде ЮУрГУ.

2. Ошибки в употреблении местоимений. Дифференциация таких нарушений связана с по-лифункциональностью указанной части речи:

● с дейктической функцией. Как известно, не-которые местоимения содержат в значении отсыл-ку к участникам речевой ситуации. К их числу прежде всего относятся личные местоимения 1-го и 2-го лица, указывающие на говорящего (я, мы) или адресата (ты, вы). Значимо, что в русском языке допускается употребление 2-го лица в обобщённом значении: местоимение ты переос-мысливается и соотносится со всеми лицами, в том числе и с говорящим. Мы полагаем, что объедине-ние местоимения 1-го лица и 2-го лица с обобщён-ным значением в рамках одного предложения мо-жет привести к некорректной актуализации кате-гории персональности: *Для меня труднее была сдача государственных экзаменов. Потому что если диплом – это полностью твоя работа, ты уверен в ней, то например в основах теории ком-муникации или в психологии (именно эти вопросы мне попались в билетах), я не так разбиралась и какой-нибудь вопрос мог бы застать меня врас-плох (PR-брейк. 2011. Декабрь). По нашему мне-нию, преодолеть неправильность в подобных пред-ложениях позволяет дробление многокомпонент-ных структур, с тем чтобы местоимения 1-го и 2-го лица функционировали в разных предложениях: Для меня труднее была сдача государственных экзаменов. Ведь диплом – это полностью твоя работа, ты уверен в ней, а в других областях ори-ентируешься не настолько свободно. В моём би-лете были, например, вопросы по теории комму-никации и психологии, а эти дисциплины могли застать меня врасплох;

● с анафорической функцией. С её некоррект-ной реализацией связаны две разновидности де-виаций:

1) имеющие аналоги в простом предложении. Определяя синтаксическую норму, регламенти-

рующую употребление анафорических местоиме-ний, М.Я. Дымарский указывает: «…соотне-сённость местоимения со словом (словосочетани-ем), к которому оно отсылает, должна прочиты-ваться однозначно. Для этого, во-первых, место-имение должно быть согласовано в числе и роде с данным словом; во-вторых, в ближайшем контек-сте, особенно между местоимением и словом, к которому оно отсылает, не должно быть слов с такими же грамматическими параметрами» [1, с. 304]. Первая часть данного предписания нару-шена в предложениях: *И когда после выступле-ния перед солдатами и офицерами Михаил Похле-баев предложил труппе продолжить свои арти-стические гастроли в Трёхгорном, те по дружбе согласились (Аргументы и факты. 2010. 10–16 марта); *Сейчас просто нужно более чётко отрабатывать по тренерско-преподаватель-скому составу, чтобы у них была возможность посещать семинары и изучать новые программы, в частности по медицинскому сопровождению (Челябинский рабочий. 2010. 26 февраля). Место-имение у них, имеющее форму множественного числа, соотносится с собирательными существи-тельными труппа и тренерско-преподавательский состав в форме единственного числа. Устранить отмеченное рассогласование можно посредством трансформации как первой (И когда после высту-пления перед солдатами и офицерами Михаил Похлебаев предложил артистам труппы про-должить свои гастроли в Трёхгорном, те по дружбе согласились), так и второй (Сейчас про-сто нужно более чётко решать вопросы по тре-нерско-преподавательскому составу, чтобы у специалистов была возможность посещать се-минары и изучать новые программы, в частно-сти по медицинскому сопровождению) предика-тивной единицы.

С некорректным употреблением слов, имею-щих тождественные грамматические параметры, связана ошибка в предложении: *Впрочем, в «Урал-безопасности» полагаются не только на личностные качества своих специалистов, хотя они тоже играют свою роль (Аргументы и факты. 2010. 24 февраля – 2 марта). Устранить нежела-тельные синтаксические связи позволяет, напри-мер, замена личного местоимения указательным, которое отсылает адресата не к отдельному суще-ствительному в предшествующем предложении, а к более широкому левому контексту: Впрочем, в «Урал-безопасности» полагаются не только на личностные качества своих специалистов, хотя это тоже играет свою роль;

2) не имеющие аналогов в простом предложе-нии. Такие нарушения возникают только в слож-ноподчинённых структурах при пропуске обяза-тельного соотносительного местоимения в глав-ном предложении. Изучая природу ошибок в по-добных конструкциях, М.Я. Дымарский обращает внимание на несколько ортологически значимых




факторов: а) существование в синтаксической сис-теме современного русского языка близких, но не тождественных моделей – СПП с изъяснительны-ми придаточными и СПП вмещающего типа (ср.: говорил, что и свидетельствовал о том, что); б) объединение в рамках первой модели структур, допускающих и не допускающих употребление указательного местоимения (говорил, что; говорил о том, что и доказывал, что; *доказывал о том, что); в) расхождение управления некоторых гла-голов и отглагольных существительных (предпо-ложить, что и предположение о том, что). С пер-вым фактором, то есть с неправильным выбором синтаксической модели, связано нарушение нормы в предложении *Московские коллеги отметили достаточно высокий уровень программ и остались приятно удивлены, как при минимальных затратах можно сделать качественный продукт (http://www.fj.susu.ac.ru/sites/default/files/Inetbiografiya%20FJ.doc). Правильный вариант предполагает использование не изъяснительного, а местоимён-но-соотносительного предложения1: Московские коллеги отметили достаточно высокий уровень программ и остались приятно удивлены тем, как при минимальных затратах можно сделать каче-ственный продукт.

3. Ненормативное употребление союзных средств. Проявлением подобных девиаций явля-ются контекстные противоречия. Так, в предложе-нии *Обычно, студенты предпочитают второй, наиболее лёгкий, вариант, где возможно в своё удовольствие заняться любимым видом спорта и, не прилагая особых усилий, легко получить зачёт (PR-брейк. 2011. Декабрь) определительное прида-точное присоединяется к главной предикативной единице при помощи союзного слова где. Данная лексема имеет пространственное значение, не со-ответствующее семантике определяемого сущест-вительного вариант и содержанию высказывания в целом. Учитывая это, в качестве средства связи следует использовать относительное местоимение который: Обычно студенты предпочитают вто-рой, более лёгкий вариант, который даёт воз-можность в своё удовольствие заниматься люби-мым видом спорта и, не прилагая особых усилий, получить зачёт. Замена одного союзного средства другим в рассматриваемом предложении не при-вела к изменению смысловых отношений между

1 Замена термина, использованного М.Я. Дымар-

ским, обусловлена тем, что в приведённой единице ло-гическое ударение может падать не только на конец фразы, но и на союзное средство как. Тогда синтаксиче-ская связь устанавливается не между местоимением то и придаточным предложением в целом, как в структурах вмещающего типа, а между местоимёнными словами то и как. В.А. Белошапкова [4] называет такие СПП ото-ждествительными, включая их наряду с фразеологиче-скими конструкциями и структурами вмещающего типа в группу местоимённо-соотносительных предложений.

предикативными единицами, входящими в состав сложного предложения.

4. Нарушение структурного соответствия главного и придаточного предложений. Следстви-ем таких ошибок являются проблемы, возникаю-щие при идентификации грамматического значе-ния синтаксической единицы: *Но бывает, когда аллергия не ограничивается только местными кожными проявлениями, а носит общий, так на-зываемый, системный характер (Комсомольская правда. 2010. 25 февраля – 4 марта). В данной структуре некорректно реализована присловная связь: придаточное присоединяется к лексеме бы-вает в главном предложении посредством союза когда; определить, какие смысловые отношения при этом возникают, затруднительно. Внести не-обходимую ясность можно несколькими способа-ми: 1) ввести в состав главного предложения су-ществительное: Но бывают случаи, когда аллергия не ограничивается только местными кожными проявлениями, а носит общий, так называемый системный характер; 2) заменить союз: Но быва-ет, что аллергия не ограничивается только мест-ными кожными проявлениями, а носит общий, так называемый системный характер; 3) ввести указательное местоимение и заменить союз: Но бывает так, что аллергия не ограничивается только местными кожными проявлениями, а носит общий, так называемый системный ха-рактер. Полученные нормативные варианты раз-личаются по форме и содержанию. В терминоло-гии В.А. Белошапковой это, соответственно, при-субстантивное и изъяснительное предложения и местоимённо-соотносительная конструкция фра-зеологического типа.

5. Дефектный словопорядок. К нарушениям данного типа относятся:

● перенос компонента из одной предикатив-ной единицы в другую: *А к 2010 году предполага-ется, что список кандидатов и докторов наук пополнят ещё одиннадцать преподавателей (http://do.gendocs.ru/docs/index-149630.html?page= 8#4273868). Количественное словосочетание к 2010 году, которое должно выполнять функцию обстоятельства в придаточном, здесь ошибочно употреблёно в составе главного. Синтаксической норме соответствует следующий вариант: Предпо-лагается, что к 2010 году список кандидатов и докторов наук пополнят ещё одиннадцать препо-давателей;

● ослабление подчинительной связи между опорным словом и придаточным предложением вследствие их дистантного расположения. Осо-бенно часто подобные нарушения возникают в присубстантивных структурах: *«Артрофоон» относится к совершенно новому классу лекарст-венных средств – к антителам в сферхмалых до-зах, за разработку которого его создатели – большая группа российских учёных удостоена Премии Правительства Российской Федерации


Хакимова Е.М. Сложные предложения в современном русском языке: ортологический аспект

132013, том 10, № 2

за 2005 год в области науки и техники (Аргу-менты и факты. 2011. 24 февраля – 2 марта). При коррекции данного высказывания сохранить под-чинение теоретически возможно, но, по нашему мнению, нежелательно, поскольку тогда вследст-вие изменения словопорядка слишком далеко друг от друга окажутся сочетание к классу лекарствен-ных средств и тесно связанное с ним по смыслу пояснение к антителам в сферхмалых дозах, а это затруднит восприятие сообщения: «Артрофоон» относится к совершенно новому классу лекарст-венных средств, за разработку которого его соз-датели – большая группа российских учёных удо-стоена Премии Правительства Российской Феде-рации за 2005 год в области науки и техники, – к антителам в сферхмалых дозах. Более предпочти-тельным нам представляется отказ от подчинения, замена одной сложной структуры двумя простыми осложнёнными конструкциями: «Артрофоон» от-носится к совершенно новому классу лекарствен-ных средств – к антителам в сферхмалых дозах. За разработку препарата его создатели – боль-шая группа российских учёных удостоена Премии Правительства Российской Федерации за 2005 год в области науки и техники.

При нарушении нормативного словопорядка в присубстантивных придаточных возможно появле-ние нежелательных синтаксических связей между придаточным предложением и ближайшим к нему существительным: *Как сообщил заведующий хи-рургическим отделением № 2 Евгений Полторак, на базе которого и проводятся сложные опера-ции, сообщество трансплантологов России при-знало Челябинскую область самым динамично раз-вивающимся регионом в этой сфере здравоохране-ния (Челябинский рабочий. 2010. 26 февраля). Для исправления подобных ошибок иногда достаточно изменить позицию слова, которое должно выпол-нять функцию опорного компонента: Как сообщил Евгений Полторак, заведующий хирургическим от-делением № 2, на базе которого и проводятся сложные операции, сообщество трансплантологов России признало Челябинскую область самым ди-намично развивающимся регионом в этой сфере здравоохранения. Значимо, что в правильном вари-анте между антецедентом и союзным словом отсут-ствуют лексемы с такими же грамматическими ха-рактеристиками, поэтому синтаксическая связь ме-стоимения с нужным существительным устанавли-вается однозначно;

● употребление опорного компонента после распространяющей его предикативной единицы: *После того как я посетила ещё раз лекцию, теперь надеюсь на то, что мне удастся убедить маму в длительном применении «Биоактиватора» для полного излечения от инсулинозависимости (Аргументы и факты. 2010. 24 февраля – 2 марта). В данном высказывании придаточное предложе-ние, поясняющее наречие теперь, должно упот-ребляться в постпозиции: Теперь, после того как я

посетила ещё раз лекцию, надеюсь на то, что мне удастся убедить маму в необходимости длитель-ного применения «Биоактиватора» для полного излечения от инсулинозависимости.

6. Ошибки в усложнённых синтаксических структурах. Рассматривая формальную организа-цию сложного предложения, В.А. Белошапкова указывает, что, помимо минимальных конструк-ций, имеющих один уровень членения, в результа-те которого выделяются элементарные состав-ляющие – предикативные единицы, в современном русском языке функционируют синтаксические единицы с несколькими уровнями членения. Это различные комбинации минимальных конструк-ций, они реализуют последовательное подчинение и соподчинение в разных видах. Усложнённые структуры, как и другие синтаксические единицы, подлежат ортологической регламентации. Если адресант недостаточно хорошо владеет синтакси-ческими нормами соответствующего типа, появ-ляются дефектные конструкции. В частности, в нашем материале обнаружены:

● смешение параллельного и последователь-ного подчинения: *Можно обратиться к депута-ту, который избран от вашего округа, который после внесёт ваши предложения на заседание отраслевого комитета или рабочей группы (Ар-гументы. 2010. 27 января – 2 февраля). По замыслу автора два последних предложения в данном вы-сказывании должны функционировать как одно-родные придаточные, распространяя опорное сло-во депутат. Однако, поскольку предикативная единица который после внесёт ваши предложения на заседание отраслевого комитета или рабочей группы употребляется здесь после существитель-ного округ, между указанными компонентами воз-никает присловная связь, выражающая определи-тельные смысловые отношения. Введение в состав усложнённой структуры сочинительного союза устраняет последовательное подчинение, но со-храняет тавтологию: Можно обратиться к депу-тату, который избран от вашего округа и кото-рый вынесёт ваши предложения на обсуждение отраслевого комитета или рабочей группы. Более предпочтительным, на наш взгляд, является сле-дующий вариант: Можно обратиться к избран-ному от вашего округа депутату, который выне-сёт ваши предложения на обсуждение отраслево-го комитета или рабочей группы. Замена одного из придаточных причастным оборотом позволяет получить предложение, соответствующее требова-ниям не только синтаксической, но и стилистиче-ской нормы;

● ненормативное включение предикативных единиц в однородный ряд: *А новая знакомая Анна Канаева, которая некоторое время жила в Ин-дии и ей открылись новые знания, увлекла своим учением (Комсомольская правда. 2010. 25 февра-ля – 4 марта). Союзное слово, вводящее в состав усложнённой структуры блок однородных преди-




кативных единиц, должно функционировать в ка-честве члена каждой из них. В рассматриваемой конструкции относительное местоимение кото-рая, являясь компонентом первого придаточного, не имеет отношения ко второму, так как в послед-нем предложении позицию союзного слова оши-бочно занимает личное местоимение ей. Синтак-сической норме соответствует конструкция А но-вая знакомая Анна Канаева, которая некоторое время жила в Индии и которой открылись новые знания, увлекла своим учением, но данная много-компонентная структура из-за тавтологии уязвима в стилистическом плане. В подобных случаях ре-шением проблемы может стать трансформация блока однородных придаточных в предикативную единицу, осложнённую однородными сказуемыми: А новая знакомая Анна Канаева, которая некото-рое время жила в Индии и открыла там новые знания, увлекла своим учением.

Выявленные типы нарушений синтаксической нормы регулярно встречаются в современных тек-стах. Мы полагаем, что данной проблеме необхо-

димо уделять самое серьёзное внимание, посколь-ку рассмотренные девиации деструктивно влияют на формальную и семантическую организацию русского сложного предложения, снижая общий уровень речевой культуры.


1. Дымарский, М.Я. Синтаксические нормы и культура речи / М.Я. Дымарский // Русский язык и культура речи / под ред. В.Д. Черняк. – М.: Высш. шк., 2009. – С. 254–312.

2. Касаткин, Л.Л. Краткий справочник по со-временному русскому языку / Л.Л. Касаткин, Е.В. Клобуков, П.А. Лекант; под ред. П.А. Леканта. – М.: Высш. шк., 1991. – 383 с.

3. Розенталь, Д.Э. Справочник по русскому языку: правописание, произношение, литератур-ное редактирование / Д.Э. Розенталь, Е.В. Джан-джакова, Н.П. Кабанова. – М.: Айрис-пресс, 2008. – 768 с.

4. Современный русский язык / под ред. В.А. Белошапковой. – М.: Высш. шк., 1989. – 800 с.

Хакимова Елена Мухамедовна, кандидат филологических наук, доцент кафедры массовой коммуникации, Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск). E-mail: [email protected]



COMPLEX SENTENCES IN THE MODERN RUSSIAN LANGUAGE: ORTHOLOGICAL ASPECT E.M. Khakimova, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

The article focuses on language norms determining structural and semantic

organization of complex sentences in the modern Russian language. The author studies violations of correct combinability of grammatical stems in poly-predicative constructions as well as incorrect use of pronouns, defective word order and other deviations in a complex sentence. Special attention is paid to some variants of correcting these mistakes.

Keywords: speech culture, orthologу, syntactical norm, syntactical mistake, complex sentence.

Поступила в редакцию 19 апреля 2013 г.


152013, том 10, № 2

Изучение эвфемистического пласта словаря остается в фокусе лингвистических исследований, прежде всего, потому что это текучий и подвиж-ный материал, любопытный по своей неоднознач-ности и непредсказуемый по «языковой моде», своеобразный барометр настроений и моральных ценностей в обществе. Сопоставление понятий, подвергшихся эвфемизации в различные истори-ческие периоды, выявляет значительную эвфеми-стическую вариативность, дает возможность опи-сать и осмыслить коммуникативную культуру об-щества как во временном, так и пространственном плане.

Функционирование эвфемизмов в различных типах дискурса получает широкое освещение в современных лингвистических исследованиях, но остается малоизученным в рамках компьютерно-опосредованной коммуникации (КОК) в силу от-носительной новизны, стремительности развития и малой исследованности данного вида взаимодей-ствия. На наш взгляд, рассмотрение эвфемизмов, получивших распространение в информационной среде, дает представление о динамике эвфемиза-ции, позволяет прогнозировать ее дальнейшее раз-витие в языке в условиях развития интернет-технологий, новых способов хранения и передачи информации. В рамках данной статьи нам пред-ставляется целесообразным проанализировать не-которые тенденции возникновения эвфемистиче-ских замен в современном английском языке, и рассмотреть, во-первых, особенности компьютер-но-опосредованной коммуникации, и, во-вторых, характер эвфемизмов, возникающих в рамках ком-пьютерно-опосредованного общения.

Прежде всего, отметим, что компьютерно-опосредованная коммуникация получает неодно-значную оценку лингвистов: рассматривается как

органическое продолжение и развитие письма как канала общения, то есть некая эволюция письма в компьютерный канал (Е.Н. Галичкина) [3, с. 179], деятельность людей по обмену текстовыми и дру-гими знаковыми сообщениями, опосредованную связанными в сеть компьютерами (Л.Ю. Щипици-на) [9, с. 238], компьютерно-опосредованная ком-муникация – коммуникация людей, осуществляе-мая посредством компьютера и телекоммуникаци-онных сетей (S. Herring) [12, с. 1], новое приклад-ное направление, в котором исследуется использо-вание людьми электронных сообщений (чаще мультимедийных) для формирования знания и взаимопонимания в разнообразных средах, кон-текстах и культурах (И.Н. Розина) [7] и т .д. Таким образом, подчеркивается, что компьютерно-опосредованная коммуникация является не только новым видом речевого взаимодействия, но и новой ступенью в эволюции общения, специфика кото-рого обусловлена техническими инновационными возможностями.

Сам термин «компьютерно-опосредованная коммуникация» воспринимается далеко не всеми исследователями как точный для описания обще-ния с помощью компьютерных технологий. Про-веденный Е.И. Горошко анализ терминологии, используемой специалистами различных областей знания, выявил, что в русскоязычной научной терминологии параллельно с существующим по-нятием компьютерно-опосредованной коммуника-ции используются и такие словосочетания, как «интернет-коммуникация», «электронная комму-никация», «электронный дискурс», «компьютер-ный дискурс», «онлайновые исследования» и т. д. [4, с. 446]. В нашей работе мы, вслед за И.Н. Рози-ной, придерживаемся термина «компьютерно-опосредованная коммуникация», как наиболее

ДИСКУРСОЛОГИЯ И ИНТЕРНЕТ-КОММУНИКАЦИЯ

УДК 811.111-26

СПЕЦИФИКА ЭВФЕМИЗАЦИИ В УСЛОВИЯХ КОМПЬЮТЕРНО-ОПОСРЕДОВАННОЙ КОММУНИКАЦИИ (НА МАТЕРИАЛЕ АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКА) Г.А. Вильданова

Предпринята попытка выявить особенности эвфемизации в условиях компью-терно-опосредованной коммуникации. Автор систематизирует исследования по те-матике КОК, рассматривает сущность и признаки электронного взаимодействия, влияющие на специфику функционирования эвфемизмов в англоязычном сегменте КОК.

Ключевые слова: эвфемизм, компьютерно-опосредованная коммуникация, вир-туальный дискурс, прагматический принцип, вежливость, языковая экономия, са-морепрезентация.


Дискурсология и интернет-коммуникация


точно характеризующего основной объект иссле-дования – вид коммуникации, и как сохраняющего формальную близость к исходному англоязычному термину (computer-mediated communication) и со-единяющего в себе наиболее важные слова для понимания термина (компьютер, среда, коммуни-кация) [7]; при этом, в ходе исследования, мы счи-таем возможным оперировать и другими выше-упомянутыми относительно равнозначными тер-минами.

Становится очевидным, что в настоящее вре-мя компьютерно-опосредованная коммуникация исследуется как самостоятельный вид дискурса, наделенный рядом разнообразных специфических признаков. Например, в перечень признаков ком-пьютерно-опосредованной коммуникации, состав-ленный Л.Ю. Щепициной, включает: размывание границ между письменной и устной формой речи; креативность, стремление к юмору и языковой игре; взаимодействие вербального и невербально-го кодов; использование комбинаций различных шрифтов, букв и цифр; активное использование профессиональной компьютерной лексики и ком-пьютерного жаргона; эмоциональная насыщен-ность общения; языковая экономия / компрессия; контаминация языков/переключение (националь-ных) кодов; специфические виды когезии в гипер-тексте; смешение жанров и стилей [10, с. 92]. По мнению В.А. Михайлова, для «виртуального» типа общения характерны несколько особенностей, ко-торые становятся все более и более заметными в современной жизни. Это – виртуальность, инте-рактивность, гипертекстуальность, глобальность, креативность, анонимность, мозаичность [6, с. 35]. Т.В. Аникина выделяет следующие характеристи-ки интернет-коммуникации: полифоничность об-щения, сочетание большого количества типов дис-курса и речевых практик, видоизменение, аноним-ность и дистантность, замещенный характер обще-ния, эмоциональная насыщенность, добровольность и желательность контактов [1, с. 72]. О.В. Лютови-нова приводит следующие системообразующие ценности виртуального дискурса: неограниченная доступность и скорость получения информации и завязывания знакомств, анонимность, отсутствие пространственных границ, размывание расстояний и стирание роли временного фактора, демократич-ность общения и свобода самовыражения [5, с. 10–11]. Таким образом, складывается картина весьма привлекательного во всех отношениях вида взаи-модействия; в силу своего разнообразия и широ-ких возможностей компьютерно-опосредованная коммуникация начинает конкурировать с «непо-средственным личным общением» и, как отдель-ный вид дискурса, нуждается в многоаспектном изучении и осмыслении. Как справедливо отмеча-ет Л.Ю. Щипицина, «функционирование языка в новой для него сфере поднимает множество про-блем, связанных с развитием языка как средства познания и коммуникации. Такими проблемами

являются, в частности, влияние КОК на языковую норму, тенденции к экономии, унификации, гиб-ридизации и т. д., проявляющиеся в предпочтении определенных фонетико-графических, лексиче-ских и других средств, а также проблема жанровой классификации текстов КОК» [8, с. 172].

О.В. Лутовинова полагает, что, принимая во внимание актуализацию в виртуальной среде, про-блему множественной идентичности, при которой очень часто языковая личность стремится освобо-диться от определенных черт, скрытых в реальной жизни психологическими или социальными ком-плексами, очень часто языковая личность стремит-ся «примерить» на себя те ролевые маски, реали-зовать те модели поведения, которые не одобря-ются современным социумом. Отсюда вытекает большое количество случаев употребления ненор-мативной лексики, возникновения ситуаций наме-ренного разжигания конфликта, наличие речевой агрессии при общении с партнером, инфляция оп-ределенных духовных и нравственных ценностей [5, с. 37].

Исходя из вышесказанного, возникает вопрос о целесообразности эвфемизации в условиях, со-путствующих компьютерно-опосредованной ком-муникации. Думается, что неслучайно данная тема игнорируется исследователями электронного дис-курса. Виртуальный дискурс нивелирует традици-онные культурные нормы речи: к чему пользова-телям прибегать к эвфемизмам, косвенным номи-нациям, чтобы завуалировать понятия, если сама форма коммуникации взывает к прямоте изложе-ния и краткости в силу анонимности, необходимо-сти компрессии, демократичности общения и сво-боды самовыражения? Тем не менее, вопрос о ре-чевом этикете виртуальных коммуникантов (сети-кет, нетикет) является одной из часто обсуждае-мых тем в Интернете.

Мы сознаем, что любая успешная коммуни-кация подразумевает использование норм вежли-вости, однако специфика компьютерно-опосредо-ванной коммуникации определяет и особенности применяемых стратегий вежливости в условиях необходимости быстрой передачи устной речи в письменном виде. В этой связи представляется важным исследование интернет-дискурса с точки зрения проявления вежливости, предпринятое П.В. Шкапенко: проанализировав чат-тексты с точки зрения соблюдения/нарушения основных прагматических принципов, лингвист пришел к выводу, что практически все они претерпевают значительную трансформацию в условиях чат-общения и приобретают черты новых, ранее не-известных коммуникативных стратегий [11]. По-лагаем, что известные теории вежливости (Бра-ун/Левинсон, Лич, Грайс) нуждаются в переос-мыслении с точки зрения возможности их приме-нения в рамках компьютерно-опосредованной коммуникации, так как, по мнению П.В. Шкапен-ко, активное использование участниками страте-


Вильданова Г.А. Специфика эвфемизации в условиях компьютерно-опосредованной коммуникации (на материале английского языка)

172013, том 10, № 2

гий позитивной вежливости сочетается с полным отсутствием стратегий негативной вежливости; дистантность и анонимность общения обусловли-вают иррелевантность принципа вежливости Ли-ча в условиях чат-дискурса; из всех максим Лича в чате соблюдаются лишь максимы согласия и одобрения, обеспечивающие самоидентификацию участников чатов как единого сообщества [11, 7].

Таким образом, прагматический принцип вежливости, традиционно лежащий в основе соз-дания и употребления эвфемизмов, в компьютер-но-опосредованной коммуникации не является «магистральным» принципом, диктующим ис-пользование эвфемизмов. Ранее упомянутые ус-тановки на юмор и языковую компрессию стиму-лируют появление эвфемистических языковых единиц в силу принципа языковой игры и иронии (при создании шутливых и ироничных эвфемиз-мов) и в силу рационального прагматического принципа экономии (при создании сокращений вообще, и сокращений-эвфемизмов в частности) – прагматических принципов обычно второстепен-ных, сопутствующих принципу вежливости при образовании эвфемизмов [2, с. 176]. Зачастую эвфемизмы, образованные по принципу табуиро-вания (для обозначения щекотливых или непри-ятных явлений), являются шутливым переосмыс-лением компьютерной терминологии: go offline – умереть; Client-Server DNA Exchange Protocol, Client-Server Action, Uploading to an “I pee” ad-dress, Putting YouTube into MySpace – иметь ин-тимные отношения; Male and Female ports – муж-ские и женские части тела; PICNIK (Problem In Chair, Not In Computer) error, It's the seat-to-keyboard interface, ID10T error (ошибка пользова-теля) – человек, совершенно не разбирающийся в компьютере.

В связи с тем, что одной из основных целей виртуального дискурса является саморепрезента-ция, мы полагаем, что употребление эвфемизмов в сети Интернет тесно связано с проблемой само-идентификации личности. Фактор анонимности и дистантности, толкающий нередко на невежливое речевое поведение, одновременно позволяет поль-зователю стать кем угодно в сети, то есть Интер-нет позволяет человеку не только свободно выска-зываться, но и дает возможность приукрасить се-бя, стать на время иной личностью, более раско-ванной, привлекательной и независимой, менее ущербной и уязвимой. В этой связи представляет-ся как никогда актуальной метафора «маски» для описания феномена эвфемизма, так как в вирту-альном общении именно маскирующая функция эвфемизации играет существенную роль. Как от-мечает О.В. Лутовинова, коммуниканты могут экспериментировать со своей собственной лично-стью и пределов таким экспериментам нет [5, с. 97]. В этой связи часто осмеивается метаязык, используемый в чатах и на сайтах знакомств, ведь совсем не обязательно, что человек, что-то заяв-

ляющий о себе в профиле, является таковым. К примеру, нижеследующие выражения из личного профиля некоторых пользователей следует под-вергать анализу и интерпретации: «taken the road less traveled» (шел по нетрадиционному пути) мо-жет означать «been in prison for ten years» (отбывал срок); «curvaceous» (фигуристая) – «fat» (полная); «free spirit» (свободолюбивый) – «never had a job» (безработный); «been hurt many times» (ранимый) – «clumsy» (неуклюжий); «interested in social issues» (интересуется проблемами общества) – «only reads Martina Cole novels» (криминальные драмы); viva-cious (жизнерадостный) – «toe-curlingly loud in public» (болтливый, назойливый) и т. д. Разумеет-ся, проведенный нами обзор не исчерпывает всей глубины проблемы эвфемизации в условиях ком-пьютерно-опосредованной коммуникации. Вопрос о самоидентификации личности в интернете явля-ется одной из центральных проблем исследования компьютерно-опосредованной коммуникации, и возможность рассмотрения «игры с идентично-стью» через призму эвфемизации представляется увлекательным и актуальным.


1. Аникина, Т.В. Имя собственное в интер-нет-коммуникации / Т.В. Аникина // Известия Уральского государственного университета. Се-рия 1: Проблемы образования, науки и культуры. − 2010. – N 2. – С. 71−76.

2. Вильданова, Г.А. Гендерный аспект эвфе-мизации: дис. … канд. филол. наук / Г.А Вильдано-ва. – Уфа, 2008. – 194 с.

3. Галичкина, Е.Н. Лингвосемиотические па-раметры компьютерной коммуникации / Е.Н. Га-личкина // Вестник Ленинградского государствен-ного университета им. А.С. Пушкина. – 2010. – Т. 1, № 3. – С. 179–186.

4. Горошко, Е.И. К уточнению понятия «ком-пьютерно-опосредованная коммуникация»: про-блемы терминоведения / Е.И. Горошко // Образо-вательные технологии и общество (Educational Technology & Society). – 2009. – Т. 12, № 2. – C. 445–454.

5. Лутовинова, О.В. Лингвокультурологические характеристики виртуального дискурса / О.В. Лу-товинова. – Волгоград: Перемена, 2009. – 476 c.

6. Михайлов, В.А. Особенности развития ин-формационно-коммуникативной среды современ-ного общества / В.А Михайлов, С.В. Михайлов // Актуальные проблемы теории коммуникации. – СПб., 2004. – С. 34–52. – http://www.russcomm.ru/ rca_biblio/m/mihaylov-mihaylov.shtml

7. Розина, И.Н. Технологии исследования и продвижения компьютерно-опосредованной ком-муникации / И.Н. Розина // Образовательные техно-логии и общество (Educational Technology & Society). 2007. – 10(2) – С. 230–245. – http://ifets.ieee.org/ rus-sian/depository/v10_i2/html/1.htm




8. Щипицина, Л.Ю. Классификация жанров компьютерно-опосредованной коммуникации по их функции / Л.Ю. Щипицина // Известия Рос-сийского государственного педагогического уни-верситета им. А.И. Герцена. – 2009. – № 114. – С. 172.

9. Щипицина, Л.Ю. Компьютерно-опосре-дованная коммуникация или электронный дискурс? К определению основного понятия в лингвистиче-ском изучении интернета / Л.Ю. Щипицина // Вестник ТГУ. – 2009. – Вып. 9 (77). – С. 233–239.

10. Щипицина, Л.Ю. Гибридность как харак-

терное свойство компьютерно-опосредованной коммуникации / Л.Ю. Щипицина // Вестник Чере-повецкого государственного университета. – 2012. – № 3. – Т. 1. – С. 91–95.

11. Шкапенко П.В. Специфика реализации прагмалингвистических принципов в интернет-дискурсе: автореф. дис.… канд. филол. наук / П.В. Шкапенко. – М., 2008. – 28 с.

12. Herring, S. Introduction / S. Herring // Com-puter-mediated communication: Linguistic, Social and Cross-Cultural Perspectives. – Amsterdam, 1996. – P. 1–10.

Вильданова Гузель Агзамовна, кандидат филологических наук, доцент кафедры английской фило-логии, Башкирский государственный университет, Бирский филиал (г. Бирск). Е-mail: [email protected]



SPECIFICITY OF EUPHEMISATION IN COMPUTER-MEDIATED COMMUNICATION (IN THE ENGLISH LANGUAGE) G.A. Vildanova, Birsk Branch of Bashkir State University, Birsk, Russian Federation, [email protected]

The article studies peculiarities of euphemisms in computer-mediated communication. The author makes a survey of research works related to CMC, considers the electronic discourse essence and features determining the specificity of euphemisms functioning in the English-speaking Internet segment.

Keywords: euphemism, computer-mediated communication, virtual discourse, pragmatic principle, politeness, language economy, self-representation.

Поступила в редакцию 25 марта 2013 г.


192013, том 10, № 2

Вопрос о соотношении текста и дискурса яв-ляется спорным в современной лингвистике. Вме-сте с тем, он имеет принципиальное значение для трактовки этих понятий, которая, кстати, также далеко не однозначна. Бесспорно лишь то, что текст и дискурс – смежные понятия. Как показы-вает обзор научной литературы, большинство оп-ределений дискурса даётся через текст, но, чаще всего, текст, осложнённый некоторыми характери-стиками: «Дискурс – это текст…». (Есть, конечно, работы, где термины «текст» и «дискурс» исполь-зуются как тождественные, взаимозаменяемые [14]. Но это, по нашему мнению, неправомерно, в силу хотя бы того, что нецелесообразно обозна-чать одно явление разными терминами. Кроме это-го, не во всех контекстах возможна их взаимная замена). Поэтому, на наш взгляд, наиболее логич-но выстраивать рассуждение от определения тек-ста через выяснение соотношения текста и дискур-са к определению дискурса.

Разногласия в трактовке текста во многом обусловлены неоднозначным пониманием его ста-туса по отношению к дихотомии язык / речь, иду-щей от В. фон Гумбольдта и научно обоснованной Ф. де Соссюром. Как известно, Ф. де Соссюр, го-воря о речевой деятельности (langage) как о сово-купности всех языковых явлений, выделяет в ней две основные составляющие – язык, langue (собст-венно язык) и речь, parole (конкретные речевые акты) и признаёт за языком социальный, устойчи-вый, системный характер, а за речью – индивиду-альный, свободный характер [16, с. 21–23]. По-следние характеристики в современной лингвис-тике поддаются некоторой корректировке. Так, речь считают системной и социальной. Л.В. Щер-ба, говоря о трёх аспектах языка (речевая деятель-ность – «процессы говорения и понимания»; язы-ковая система – «словарь и грамматика»; «языко-вой материал» – «совокупность всего говоримого и понимаемого в определённой конкретной обста-новке в ту или иную эпоху жизни данной общест-венной группы» [18, с. 24–26]), уточняет дихото-мию Ф. де Соссюра (язык / речь как процесс / речь как результат).

Текст относят то к сфере языка (узколингвис-тический подход) [1, с. 528–529], то – чаще – к

сфере речи (Л.М. Васильев, И.Р. Гальперин, Е.А. Реферовская, Т.В. Матвеева, Е.В. Ерофеева, А.Н. Кудлаева, В.Г. Костомаров, Е.А. Баженова, М.П. Котюрова, Н.С. Валгина, К.А. Филиппов и др.).

Первая трактовка исходит из понимания тек-ста как единицы высшего уровня языковой систе-мы (в традиционном понимании языковой систе-мы), ограничивается анализом формально-граммати-ческой структуры текста – типов внутритекстовых связей, средств их реализации [1, с. 528–529]. Но совершенно очевидно, что анализ текста не может быть ограничен только его грамматикой, так как та-кой подход нивелирует многие свойства текста, в первую очередь, коммуникативные.

Помимо этого, по замечанию исследователей, смысл текста не сводится к сумме значений со-ставляющих его языковых единиц, он значительно шире, так как осложнён индивидуальными интен-циями, экстралингвистическими знаниями. И в этом – качественное отличие от языковых единиц [1, с. 530]. В этом, с другой стороны, – сходство текста с признанной речевой единицей, высказы-ванием, которое так же «строится не по принципу аддитивности, сложения составляющих его значе-ний, а по принципу интегративности» [3, с. 77].

Кроме того, узкое, языковое понимание тек-ста противоречит самому механизму функциони-рования языка. Первично, текст – это результат индивидуальной речевой деятельности. По мне-нию многих учёных, мы выражаем мысли посред-ством не отдельных высказываний, а целых тек-стов. И если признать вслед за Ф. де Соссюром историческую первичность речи по отношению к языку [16, с. 27], то именно текст обусловливает саму языковую систему, являясь (уже не в инди-видуальном, а в обобщённом виде), согласно оп-ределению Л.В. Щербы, «языковым материалом» [19]. Л.М. Васильев представляет механизм функ-ционирования языка следующим образом: «рече-вая деятельность → тексты → языковая система → речевая деятельность → тексты и т. д.». Продук-том речевой деятельности являются тексты, имеющие индивидуальный характер; социально обобщая тексты, мы получаем абстрактную языко-вую систему; она даёт возможность, средства для дальнейшей речевой деятельности [3, с. 19–20].

УДК 811.111-26

ТЕКСТ И ДИСКУРС: СООТНОШЕНИЕ ПОНЯТИЙ А.А. Карамова

Рассматривается дискуссионный вопрос соотношения смежных лингвистиче-ских понятий (текста и дискурса), имеющий принципиальное значение для наиболее последовательной и непротиворечивой их трактовки. Делается попытка выявить данное соотношение посредством детерминации понятий текста и дискурса в системе языка/речи. Предлагается определение дискурса в русле решаемого вопроса.

Ключевые слова: текст, дискурс, язык, речь, система языка, система речи, тек-стуальный анализ, дискурсивный анализ.




Следует упомянуть о третьей точке зрения на определение языкового / речевого статуса текста, признающей его двойственную соотнесённость: «Конкретный, индивидуальный текст есть единица речи… текст как единица языка может быть опре-делён как то общее, что лежит в основе отдельных конкретных текстов, то есть, так сказать, «схемы построения» или «формулы строения» текста или текстов разных типов» [5, с. 7]. В принципе, такое понимание могло бы быть приемлемым (при тра-диционном подходе к системе языка), если бы не обозначенное выше свойство интегративности значения текста.

Выход за рамки языка в понимании текста по-зволяет рассматривать его с точек зрения разных направлений: психолингвистического (О.С. Зорь-кина и др.), коммуникативно-прагматического (Н.С. Валгина, О.Л. Каменская, Ю.Н. Земская, И.Ю. Качесова, Л.М. Комиссарова, В.И. Шахов-ский и др.), стилистического (В.В. Одинцов, Т.В. Матвеева, Н.И. Клушина, В.Г. Костомаров и др.); семиотического (Т.М. Николаева и др.).

Второй важный для нас спорный вопрос – со-отнесение текста с оппозицией «устная / письмен-ная форма речи». Известна точка зрения, согласно которой текстами целесообразно считать лишь зафиксированную на письме речь (И.Р. Гальперин, В.В. Богданов, Т.И. Попова и др.). При этом в со-став текстов не включается фиксация звучащей речи на электронных носителях. Лишь в письмен-ном тексте, по мнению учёных, проявляются в полной мере все его признаки. И.Р. Гальперин рас-суждает о том, что наблюдения над функциониро-ванием языка – это поиск в нём закономерностей, «островков организованности». Текст, являясь та-ким «островком организованности», «результатом сознательной обработки языкового выражения», должен быть лишён спонтанности [4, c. 11, 15]. Именно с этим связана привязка текста к письмен-ной форме, которая, в отличие от устной, характе-ризуется подготовленностью, продуманностью.

Большинство учёных совершенно справедли-во охватывают понятием текста и письменную, и устную формы реализации речи.

Важными для решения нашего вопроса – соот-ношение текста и дискурса – является определение существенных определяющих признаков текста, что будет способствовать более осмысленному раз-ведению этих понятий. Так же, как у разных иссле-дователей отличаются определения текста, варьи-руется и набор определяющих текстовых призна-ков, что во многом обусловлено аспектом освеще-ния текста. При всём разнообразии этих признаков абсолютное большинство учёных говорит о сле-дующих: структурная формально выраженная связ-ность (когезия), содержательная целостность (коге-рентность), смысловая и композиционная завер-шённость. Более избирательно говорят о таких ха-рактеристиках, как: содержательность (информа-тивность) (А.И. Горшков, Н.И. Клушина и др.);

смысловое единство (В.В. Одинцов, А.И. Горшков, В.Г. Костомаров и др.); структурность (упорядо-ченнсть, системность) (А.И. Горшков, В.Г. Костома-ров, И.Р. Гальперин, В.И. Шаховский, Ю.А. Соро-кин, И.В. Томашева, Ю.Н. Земская, И.Ю. Качесова, Л.М. Комиссарова и др.); отграниченность (отдель-ность, обособленность) (А.И. Горшков, Т.В. Матвее-ва, О.Л. Каменская и др.); соотнесённость со стиля-ми и жанрами (А.И. Горшков, И.Р. Гальперин и др.); интертекстуальность (Н.И. Клушина, Т.М. Нико-лаева, В.Г. Костомаров и др.); коммуникативная значимость (Т.М. Николаева, Н.С. Валгина, И.Р. Гальперин и др.); прагматическая установка и интенция (Н.И. Клушина, И.Р. Гальперин, Т.В. Матвеева и др.); двунаправленность (на адре-сата и воспринимающего адресанта) (Н.С. Валгина, Т.В. Матвеева и др.); восприятие текста рецепиен-том (Н.И. Клушина, Т.М. Николаева, Н.С. Валгина и др.); экстралингвистический фон (В.Г. Костома-ров, В.И. Шаховский, Ю.А. Сорокин, И.В. Тома-шева и др.).

С учётом всего сказанного, согласимся со следующим определением текста, предложенным Л.М. Васильевым: «Текст – структурно организо-ванная и по форме и по содержанию совокупность речевых актов, характеризующаяся цельностью, законченностью и коммуникативной мотивиро-ванностью, т.е. уместностью, целесообразностью и целенаправленностью» [3, с. 20]. В этом определе-нии, во-первых, отражена речевая сущность тек-ста; во-вторых, не содержится ограничений по признаку формы речи (устной/письменной); в-третьих, отражены существенные признаки текста.

Перейдём к вопросу о соотношении понятий «текст» и «дискурс». Всё множество трактовок этого вопроса, на наш взгляд, исходит из того, как исследователи вписывают понятия текста и дис-курса в системы языка/речи.

Высказывается мнение, что дискурс является третьим членом оппозиции язык/речь. Об этом заговорил ещё в 1940-х гг. бельгийский лингвист Э. Бюиссанс. Он вводит в бинарную соссюров-скую оппозицию новый элемент – дискурс, опре-деляя его как некий проводник между абстрактной языковой системой и живой речью; как механизм актуализации языка в речи [11]. Дискурс – «нечто парадоксальным образом и «более речевое», неже-ли сама речь, и одновременно – в большей степени поддающееся изучению с помощью традиционных лингвистических методов, более формальное и тем самым «более языковое»» [9]. Такое понимание сопряжено со сведением дискурса к диалоговому взаимодействию как обмену репликами. С этим можно связать известное противопоставление дис-курса/диалога тексту/монологу, что совершенно неприемлемо, поскольку мы считаем (в духе М.М. Бахтина, Э. Бенвениста), что любой текст, по большому счёту, – это диалог (даже если собесед-ник потенциален, а его реакция – замедленного действия).


Карамова А.А. Текст и дискурс: соотношение понятий

212013, том 10, № 2

Наиболее общепринята точка зрения, соглас-но которой дискурс соотносим со вторым членом пары язык/речь. Но трактуют это соотношение по-разному. Всё зависит от того, какой аспект речи берётся за отправную точку анализа.

1. Исходит из понимания системности, струк-турированности речи. Существует распространён-ное мнение, что текст – это языковая единица, а дискурс – речевая. Такое противопоставление мак-симальных единиц языка и речи, казалось бы, ло-гично завершает оппозицию более мелких единиц: фонема – звук; морфема – морф, лексема – слово-форма, предложение – высказывание, текст – дис-курс. Наверное, с обозначенной оппозицией связа-но предложенное Т. ван Дейком и достаточно рас-пространённое мнение о тексте как абстрактной сущности, актуализирующейся в дискурсе [6]. Та-кое понимание противоречит принятой нами точки зрения о тексте как речевой единице, продукте речевой деятельности.

2. Исходит из трактовки дискурса как речи звучащей, связанной лишь с устной формой пере-дачи информации. Текст при этом соотносится с письменной формой. Отсюда – провозглашаемая рядом учёных оппозиция «письменный текст vs устный дискурс», а также разграничение лингвис-тики (письменного) текста и дискурс-анализа (уст-ной речи) [12, с. 87–88]. Такое понимание восхо-дит к англоамериканской лингвистической тради-ции, где предметом дискурс-анализа выступает устный диалог.

3. Исходит из отождествления дискурса речи в широком (соссюровском) её понимании - как процесса и результата («речевой деятельности» и «языкового материала» в триаде Л.В. Щербы). Следствием такого понимания является возведе-ние дискурса до статуса родового понятия, объе-диняющего речь (устную) и текст (письменный) [12, с. 89–90; 2, с. 4–6]. Последние две трактовки неприемлемы в силу сужения рассматриваемых понятий (речь, дискурс, текст), сведения их к од-ной из форм (устной/письменной).

4. Исходит изначально из соотнесения дис-курса с речью в её процессуальном аспекте (рече-вой деятельностью, по Л.В. Щербе). Это даёт ос-нование значительной части исследователей счи-тать правомерным соотношение дискурса/текста как процесс/результат процесса (В.Е. Чернявская, Т.В. Милевская, Е.С. Кубрякова, О.В. Александро-ва, Н.В. Петрова, В.З. Демьянков, А.В. Зеленщи-ков и др.). Считается, что это не противоречит са-мой этимологии слов «дискурс» («бег в разных направлениях», то есть процесс) и «текст» («ткань, сплетение, соединение», то есть предмет, резуль-тат действия) [7]. При подобном понимании, на наш взгляд, затрудняется сам анализ дискурса, так как совершенно неясно, что будет являться пред-метом подобного анализа. Кроме того, по справед-ливому замечанию К.Я. Сигала, «с онтологической точки зрения результат любой человеческой дея-

тельности, в том числе и речевой, не может быть принципиально отчужден от самой деятельности и ее закономерностей, а его структура в известном смысле обусловлена структурой его продуцирова-ния» [15, с. 42].

Наверное, осознавая это, обозначенную трак-товку часто логически доводят до понимания текста как части дискурса, возводя дискурс до статуса ре-чи в широком понимании, разграничивая при этом его процессуальный и результативный аспекты (дискурс как процесс – собственно дискурс; дис-курс как результат – тексты, а также их совокуп-ность) (В.В. Красных, Е.С. Кубрякова, О.В. Алек-сандрова, Н.В. Петрова, В.Е. Чернявская, Т.В. Ми-левская и др.). Тогда в плане анализа всё встаёт на свои места: исследование дискурса включит ана-лиз текста (с его текстовыми характеристиками) плюс «процессуальные признаки» – анализ когни-тивных механизмов его порождения и восприятия, коммуникативных условий его осуществления, ситуации его протекания [13, с. 129; 18, с. 231–232]. Но понимание дискурса как результата даёт отождествление терминов «текст» и «дискурс» (дискурс-результат = текст). В тексте как резуль-тате дискурса-процесса, по логике, должны реа-лизоваться все «процессуальные дискурсивные признаки», и поэтому текст в таком понимании – это больше, чем текст, он приравнивается дис-курсу.

5. Исходит из соотнесения дискурса с речью как результатом («языковым материалом», по Л.В. Щербе). Дискурс понимается как некоторая структура, большая, чем текст – совокупность тек-стов. Текст при этом определяется в качестве ми-нимальной единицы иерархической структуры дискурса [8, с. 28–36]; либо «составного элемента дискурса, соотносящегося с соответствующей ментальной сферой», включённого в данный дис-курс, наряду с другими тестами, на основе темати-ческой или коммуникативно обусловленной общ-ности [10, с. 24].

Но понимание дискурса как совокупности текстов, по большому счёту, не разводит понятия текста и дискурса, а напротив, максимально сбли-жает.

Чтобы избежать такого нежелательного сбли-жения понятий, против которого мы высказыва-лись изначально, рассмотренную точку зрения (дискурс как результат речевой деятельности) не-обходимо уточнить. Здесь, по нашему мнению, поможет трактовка дискурса не в качестве текста и не в качестве совокупности текстов, а в качестве максимальной единицы текста, а именно – «интер-претированного автором или читателем (читате-лями) текста, т. е. такого текста, который понима-ется (мыслится) с учётом социальных, ситуатив-ных, коммуникативных, культурных и иных усло-вий (предпосылок) его порождения (создания) и функционирования» [3, с. 20–21]. Такая точка зре-ния хороша тем, что она логично возводит дискурс




до максимальной единицы анализа текста, анализа высшей стадии, дискурсивного анализа.

Дискурс-анализ начинается с анализа текста, основывается на нём. Текст становится дискурсом, когда мы переходим от анализа текстовых призна-ков (о которых говорилось выше) к их дискурсив-ному освещению. В связи с этим правомерен во-прос: где заканчивается текстуальный анализ и начинается дискурсивный?

По замечанию В.Е. Чернявской, на уровне анализа текста «устанавливается коммуникативная функция текста, его коммуникативные центры, выявляется, что сообщается в тексте, кому адресо-вано сообщение, как актуализируется в текстовой ткани адресат, каковы стратегии тематического развёртывания, обеспечивающие связь отдельных высказываний между собой и их тематическую прогрессию, как актуализируются определённые сегменты знания и т. п.». Анализ дискурса начина-ется «с проецирования на элементы содержатель-но-смысловой и композиционно-речевой органи-зации текста психологических, политических, на-ционально-культурных, прагматических и других факторов» [17, c. 78–79]. Таким образом, в центре внимания дискурсивного анализа – максимально объёмная интерпретация текста, достигаемая по-средством привлечения в ход интерпретации экст-ралингвистического контекста, основанная на учё-те когнитивных процессов порождения и воспри-ятия текста, прагматических параметров, связи с другими текстами.

Итак, мы считаем, что и текст, и дискурс пра-вомерно считать результатами речевой деятельно-сти. Дискурс понимается нами как максимальная единица текста, предмет дискурсивного анализа. Дискурс, таким образом, будет обладать всеми текстовыми признаками, но рассматриваться они будут под призмой дискурс-анализа, то есть с учё-том механизмов порождения и восприятия текста, коммуникативной ситуации, а также в свете широ-кого экстралингвистического и интертекстуально-го контекста.

Вместе с таким пониманием не следует отка-зываться от определения дискурса как определён-ной совокупности текстов, с тем лишь уточнением, что это совокупность текстов дискурсивного уров-ня, то есть уровня дискурсивного анализа.

Итак, в результате прослеженного нами соот-ношения понятий текста и дискурса наметилось два определения дискурса: дискурс как дискур-сивный текст, то есть текст-дискурс, и дискурс как тип дискурса. Это позволяет определить дискурс следующим образом. Дискурс – это 1) текст, соот-носимый с ситуацией общения (с историческим, социально-культурным, политическим, идеологи-ческим, психологическим и др. контекстом), с сис-темой коммуникативно-прагматических устано-вок, с когнитивными процессами его порождения и восприятия; интегрированный в интертекстуаль-ное пространство (дискурс как дискурсивный

текст, текст-дискурс); 2) дискурс – это совокуп-ность обозначенных текстов, основанных на общ-ности некоторых признаков (дискурс как тип дис-курса).

Таким образом, обращение к выявлению со-отношения понятий текста и дискурса имеет опре-деляющее значение как для теории текста, так и для теории дискурса. Предложенный нами ход рассуждений – от определения текста, через выяв-ление соотношения текста и дискурса, к определе-нию дискурса – позволяет прийти к наиболее по-следовательному и непротиворечивому понима-нию природы рассматриваемых понятий.


1. Баженова, Е.А. Текст / Е.А. Баженова, М.П. Котюрова // Стилистический энциклопеди-ческий словарь русского языка / под ред. М.Н. Ко-жиной. – М.: Флинта: Наука, 2006. – С. 528–533.

2. Богданов, В.В. Текст и текстовое обще-ние: учебное пособие / В.В. Богданов. – СПб.: СПбГУ, 1993. – 67 с.

3. Васильев, Л.М. Общие проблемы лингвис-тики: теория и методы: учебное пособие / Л.М. Васильев. – Уфа: РИЦ БашГУ, 2012. – 206 с.

4. Гальперин, И.Р. Текст как объект лин-гвистического исследования / И.Р. Гальперин. – М.: Ком Книга, 2007. – 144 с.

5. Григорьева, В.С. Проблемы теории и ин-терпретации текста: учебное пособие / В.С. Григорьева. – Тамбов: ТГПИ, 1987. – 120 с.

6. Дейк, Т.А. ван. Язык. Познание. Коммуни-кация / Т.А. ван Дейк. – Благовещенск: БГК им. И.А. Бодуэна де Куртенэ, 2000. – 308 с.

7. Демьянков, В.З. Текст и дискурс как тер-мины и слова обыденного языка / В.З. Демьянков. – http://www.infoleх.ru/Txtlsvol.htm, дата посещения – 31.10.2010

8. Ерофеева, Е.В. К вопросу о соотношении понятий ТЕКСТ и ДИСКУРС / Е.В. Ерофеева, А.Н. Кудлаева // Проблемы социо- и психолингви-стики: сб.: ст. / под ред. Т.И. Ерофеева. – Пермь, 2003. – Вып. 3 – С. 28–36.

9. Кибрик, А. Дискурс / А. Кибрик, П. Паршин // Онлайн Энциклопедия Кругосвет. – http://www.krugosvet.ru/enc/gumanitarnye-auki /lingvistika/DISKURS.html, дата посещения – 31.10.2010.

10. Клушина, Н.И. Стилистика публицисти-ческого текста / Н.И. Клушина. – М.: МедиаМир, 2008. – 244 с.

11. Кожемякин, Е. Дискурсный подход к изу-чению культуры / Е. Кожемякин. – http:// www.dyscourseanalysis.org/st6.html; дата посеще-ния – 31.10.2010.

12. Макаров, М.Л. Основы теории дискурса / М.Л. Макаров. – М.: ИТДГК «Гнозис», 2003. – 280 с.

13. Петрова, Н.В. Текст и дискурс / Н.В. Петрова // ВЯ. –2003. – № 6.– С. 123–131.


Карамова А.А. Текст и дискурс: соотношение понятий

232013, том 10, № 2

14. Потапова, Р.К. Язык, речь, личность / Р.К. Потапова, В.В. Потапов. – М.: Языки славян-ской культуры, 2006. – 496 с.

15. Сигал, К.Я. Сочинительные конструкции и дискурс / К.Я. Сигал // Известия РАН. Серия лите-ратуры и языка. – 2001. – № 5. – С. 42–45.

16. Соссюр, Ф. де. Курс общей лингвистики / Ф. де Соссюр. – Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 1999. – 432 с.

17. Чернявская, В.Е. Дискурс власти и власть дискурса: проблемы речевого воздействия: учеб

ное пособие / В.Е. Чернявская. – М.: Флинта: Нау-ка, 2006. – 136 с.

18. Чернявская, В.Е. От анализа текста к анализу дискурса / В.Е. Чернявская // Текст и Дискурс: традиционный и когнитивно-функцио-нальный аспекты исследования: сб. науч. тр. / под ред. Л.А. Манерко. – Рязань, 2002. – С. 230–232.

19. Щерба, Л.В. Языковая система и речевая деятельность / Л.В. Щерба. – М.: Едиториал УРСС, 2004. – 432 с.

Карамова Айгуль Айратовна, кандидат филологических наук, доцент, доцент кафедры русского языка и литературы, методики преподавания русского языка и литературы, Башкирский государственный университет, Бирский филиал. E-mail: [email protected]



TEXT AND DISCOURSE: NOTIONS CORRELATION A.A. Karamova, Birsk Branch of Bashkir State University, Birsk, Russian Federation, [email protected]

The article deals with the knotty issue of the closely related linguistic notions (text and

discourse) correlation having crucial significance for their coherent and noncontroversial treatment. The author aims at revealing their correlation by means of determining the text and discourse notions in language/speech system. A definition of discourse is proposed within the framework of the problem solved.

Key words: text, discourse, language, speech, language system, speech system, textual analysis, discursive analysis.




Мадонна – это провокационный, бунтарский и космополитичный (по взглядам на секс, религию и музыкальные тенденции) персонаж мирового шоу-бизнеса. Она – успешный маркетолог, который чув-ствует изменения и потребности музыкального рын-ка и быстро реагирует на них. Это – человек-загадка, всегда готовый преподнести сюрпризы мировой об-щественности. Мадонна является одной из самых востребованных поп-звезд в шоу-бизнесе на протя-жении многих лет, она интересна публике и предста-вителям СМИ. Именно поэтому возникает актуаль-ность анализа вербальной характеристики певицы и ее многоликого метафорического образа в журнали-стском дискурсе России и США.

Мадонна Луиза Вероника Чикконе, более известная как просто Мадонна, (родилась 16 авгу-ста 1958 года в Бэй-Сити, штат Мичиган) – амери-канская певица, автор песен, продюсер, танцовщи-ца, актриса, режиссёр и сценарист, известна боль-шинству благодаря своим видеоклипам, сцениче-ским выступлениям, а также использованию поли-тических, сексуальных и религиозных образов в своих работах. Самая коммерчески преуспеваю-щая певица, продавшая наибольшее количество своих записей среди всех женщин-исполни-тельниц: более 250 миллионов альбомов и 100 миллионов синглов, заслуженно носящая звание «Королева поп-музыки».

Мадонна – это значимая фигура не только в американском шоу-бизнесе, но и в сфере мировой поп-музыки. Как и А.Б. Пугачеву, Мадонну можно назвать «self-made man» – человек, сделавший себя сам. В отличие от А. Пугачевой, Мадонна – это звезда мирового масштаба, которая улавливает новые музыкальные идеи и тенденции и внедряет их в свое творчество, она также оказывает огром-ное влияние на поп-музыку во всем мире.

Именно ее международная известность и зна-чимость напрямую связаны с наличием ее вер-бальной характеристики в американском и россий-ском медиа-дискурсах (389МЕ/9,2 % в американ-ском и 82МЕ/1,8 % в российском дискурсах). Од-нако эмпирические данные нашего исследования показывают, что наблюдается диспропорция ос-новного инвентаря метафорических моделей, ха-

рактеризующих личность Мадонны в дискурсах сопоставляемых стран.

Анализ метафорического образа представите-ля шоу-бизнеса, занимающего лидирующие пози-ции в шоу-бизнесе, определяет вектор развития шоу-дискурса. Под дискурсом мы понимаем текст, погруженный в ситуацию общения [1]. На-ше исследование тесно связано с, такой областью, как лингвоперсонология, где предметом изучения является человек в языке [5]. Это направление распадается на исследования, посвященные харак-теристикам конкретно-индивидуальной личности либо определенному типу личностей [2]. Языковая личность представляет собой сложное образова-ние, в котором сосуществуют различные социаль-но-ситуативные роли, модусы поведения, уровни коммуникативной компетенции, а также индиви-дуальные, идиосинкратические особенности [3].

Центральным объектом исследования в ког-нитивной лингвистике является концепт. Концеп-ты – ментальные сущности, которые отражают культурно-национальное представление человека о мире. В когнитивистике постулируется, что че-ловеческому сознанию свойственно рубрициро-вать, каталогизировать окружающую дей-ствительность. Подобная ментальная рубрикация мира происходит с помощью концептуальных ме-тафор [7]. Метафору нередко образно представля-ют как зеркало, в котором, вне зависимости от чьих-либо симпатий и антипатий, отражается на-циональное сознание. Основоположниками когни-тивного подхода к изучению метафоры являются Джордж Лакофф и Марк Джонсон, утверждавшие: «...метафора не ограничивается одной лишь сфе-рой языка, то есть сферой слов: сами процессы мышления человека в значительной степени мета-форичны», «наша понятийная система носит пре-имущественно метафорический характер, <…> наше мышление, повседневный опыт и поведение в значительной степени обуславливаются метафо-рой». Ученые видят сущность метафоры «в ос-мыслении и переживании явлений одного рода в терминах явлений другого рода». Примером может служить представление спора в терминах войны: “Argument is war” [4].

УДК 811.161.1’37 ББК Ш141.2-7 ГСНТИ 16.21.51; 16.21.27

КОМПЛЕКСНЫЙ МЕТАФОРИЧЕСКИЙ ОБРАЗ МАДОННЫ В МЕДИА-ДИСКУРСАХ РОССИИ И США С.Я. Колтышева

В статье рассматривается комплекс метафорических моделей, создающих кон-цептуальный образ поп-певицы Мадонны в российском и американском медиа-дискурсах. Система ассоциаций и стереотипов, порождаемых этим образом для рус-ских и американцев, представляет собой инструмент компаративного анализа. Рас-сматривается также связь поп-событий и флуктуация метафорических моделей.

Ключевые слова: когнитивистика, метафорический образ, метафорические мо-дели, флуктуация, дискурс-анализ, стилистические приемы, структура модели.


Колтышева С.Я. Комплексный метафорический образ Мадонны в медиа-дискурсах России и США

252013, том 10, № 2

Моделями-конструктами метафорического образа Мадонны в американском журналистском дискурсе являются следующие: «Шоу-бизнес – это религия», «Шоу-бизнес – это артефакты», «Шоу-бизнес – это монархия», «Шоу-бизнес – это мир живой природы», «Шоу-бизнес – это мир неживой природы», «Шоу-бизнес – это пища», «Шоу-бизнес – это война», «Шоу-бизнес – это спорт», «Шоу-бизнес – это дорога», «Шоу-бизнес – это человек», «Шоу-бизнес – это механизм», «Шоу-бизнес – это здание», «Шоу-бизнес – это про-странство» и «Шоу-бизнес – это мир сказок и ми-фов». Не принимают участия в формировании об-раза Мадонны в американском дискурсе следую-щие модели: «Шоу-бизнес – это вещество», «Шоу-бизнес – это одежда», «Шоу-бизнес – это настоль-ные игры» и «Шоу-бизнес –это природные и тех-ногенные катастрофы».

Моделями-создателями метафорического об-раза Мадонны в дискурсе российских СМИ явля-ются следующие: «Шоу-бизнес – это религия», «Шоу-бизнес – это монархия», «Шоу-бизнес – это артефакты», «Шоу-бизнес – это спорт», «Шоу-бизнес – это мир живой природы», «Шоу-бизнес – это мир неживой природы» и «Шоу-бизнес – это пища». Не принимают участия в концептуализа-ции образа Мадонны в российском медиа-дискурсе следующие модели: «Шоу-бизнес – это война», «Шоу-бизнес – это дорога», «Шоу-бизнес – это механизм», «Шоу-бизнес – это зда-ние», «Шоу-бизнес – это пространство», «Шоу-бизнес – это мир сказок и мифов», «Шоу-бизнес – это человек», «Шоу-бизнес – это вещество», «Шоу-бизнес – это одежда», «Шоу-бизнес – это настольные игры» и «Шоу-бизнес – это природ-ные и техногенные катастрофы».

Рейтинг моделей, характеризующих личность американской певицы, варьируется в зависимости от событий, происходящих в мировом шоу-бизнесе: существуют периоды метафорических «извержений» и «затиший».

Рассмотрим детально комплекс моделей-конструктов метафорического образа Мадонны в дискурсах России и США.

Метафорическая модель «шоу-бизнес – это религия» Данная модель «солирует» в общем «хоре»

моделей, концептуализирующих образ Мадонны в дискурсах сопоставляемых стран (59МЕ/15,2% в американском и 23МЕ/28% в российском медиа-дискурсах). Адресация к религиозным образам, атрибутам при характеристике Мадонны свиде-тельствует о ее большом авторитете и масштабно-сти личности и мощном влиянии на мировую поп-музыку.

The pop icon (Madonna) will appear on NBC's The Marriage Ref, the Jerry Seinfeld-created show about warring couples that premieres Feb. 28, the network confirms [www.newyorkpost.com, 12.02.2010]. Поп-икона (Мадонна) появится на канале NBC в шоу Джерри Сейнфилда “The Mar-riage Ref” о непримиримых супружеских парах,

премьера которого состоится 28 февраля, со-гласно интернет-информации.

Автор метафорически превращает певицу в религиозный артефакт (деперсонификация). Сти-листический неологизм «поп-икона» наделяет вы-сказывание положительной коннотацией в сочета-нии с иронией.

Like a pilgrim, you set off before first light. Like a pilgrim, you remove your shoes – to pass through security at the airport. Like a pilgrim, you read and reread sacred texts: profiles and reviews, the first published in the early 1980s, the most recent pub-lished just a second ago, which constitute a kind of record, the good news, the Gospel of Madonna [Vani-ty Fair, 07.05.2008]. Как паломник, вы отправляе-тесь до первого света. Как паломник, вы сни-маете обувь, чтобы пройти охрану в аэропорте. Как паломник, вы читаете и перечитываете са-кральные тексты: биографические очерки и об-зоры, первые из которых были опубликованы в начале 80-х, самый последний опубликован секунду назад, который является частью хита, хорошие новости, Евангелие от Мадонны.

В анализируемом примере зритель и читатель предстает паломником, поклоняющимся Мадонне. Она отождествляется с божеством и проповедни-ком, предлагающим свое Евангелие. Лексема «Евангелие» связывает адресата с хорошо извест-ным прецедентным именем – религиозной литера-турой. Этот образ грешницы все крепче прирас-тает к Мадонне [Жизнь № 4, 30.08.2006]. Мадон-на – это провокационная личность, идущая против традиционных устоев общества, позиционирую-щая себя как свободная грешница. На этом, собст-венно, строится ее творчество.

11 сентября Мадонна даст первый и единст-венный концерт в столице. Меломаны ждут его как манны небесной [Комсомольская прав-да № 117-т/32, 17.08.2006]. Концерт Мадонны в Москве 11 сентября 2006 года концептуально пре-вращается в «манну небесную» для ее поклонни-ков. Автор эксплуатирует известную библейскую ситуацию (обращение к прецедентному феномену) для создания ярких и образных ассоциаций в соз-нании читателя.

«Откровения» на костях [Жизнь № 4, 30.08.2006]. Автор подвергает жесткой критике героиню высказывания, используя метафору «От-кровения на костях», за антирелигиозное содер-жание ее шоу и дату проведения концерта 11 сен-тября – день всенародного траура в Америке по жертвам террористического акта.

Анализируемая модель, как и сам образ Ма-донны, проходят через три «метафорических всплеска»: конец лета и осень 2006 года, с августа 2008 по август 2009 и начало осени 2012 года – гастрольные мировые туры Мадонны в поддержку своих новых альбомов “Confessions”, “Sticky and Sweet” и “MDNA”. Во всех трех случаях тематика ее выступлений анти-религиозная, космополитич-ная по сексуальной и религиозной ориентации. Авторы СМИ используют прецедентные феноме-ны, относящиеся к Ветхому и Новому Заветам,




теологические фразеологизмы, авторские неоло-гизмы, деперсонификацию и гиперболизацию для аттракции читателя, создания ярких ассоциаций в его сознании.

Метафорическая модель «шоу-бизнес – это артефакты» Представленная модель принимает активное

участие в формировании метафорического образа Мадонны (50МЕ/12,9% в американском и 14МЕ/17,1% в российском медиа-дискурсах). Ав-торы СМИ изображают певицу утилитарным, эс-тетическим артефактом или человеком, создаю-щим артефакты.

She’s fit for a museum [www.newyorkpost.com, 17.09.2011]. Она как раз для музея.

Отправитель высказывания отождествляет Мадонну с музейным экспонатом благодаря ее многолетней и экстраординарной карьере в шоу-бизнесе. Высказывание обладает положительной коннотацией в сочетании с иронией.

…Madonna will be remembered as a minter of images [Vanity Fair, 07.05.2008]. … Мадонна за-помнится как человек, чеканящий образы. В данном примере Мадонна предстает ремесленни-ком – человеком, чеканящим образы. Творчество певицы ассоциируется с процессом чеканки, сце-нические образы – с артефактами, с предметами чеканки.

It’s like a tub filled with suds, and you search and search but never find the naked lady [Vanity Fair, 07.05.2008]. Это как бочка с водой и пеной, в ко-торой ищете и ищете, но никак не находите голую леди. Личность Мадонны и ее творчество всегда интересны, полны неожиданностей и сюр-призов для зрителей и прессы, что дает основание автору провести метафорические параллели с боч-кой с сюрпризом. Высказывание обладает положи-тельной коннотацией в сочетании с иронией.

Фанерная Мадонна [Экспресс-газета № 38(607), 12.09.2006]. Автор обращается к использованию сленга из сферы шоу-бизнеса «фанерная» – по-ющая под фонограмму, критикуя некачественное выступление Мадонны в Москве. Метафора «Фа-нерная Мадонна» генерирует ассоциации в созна-нии реципиента, о том, что певица не естественна, а сделана, словно предмет из фанеры (деперсони-фикация). Коннотация высказывания негативная в сочетании с иронией.

Загадочность и экстраординарность Мадонны являются главными признаками, позволяющими воспринимать ее как редкий, необычный артефакт (деперсонификация). Авторы также используют сленг. Коннотативный фон высказываний разно полярный, присутствует ирония.

Метафорическая модель «шоу-бизнес – это монархия» Представленная модель играет важную роль в

построении метафорического образа Мадонны в дискурсах сопоставляемых стран (47МЕ/12,1% в американском и 18МЕ/22% в российском медиа-дискурсах). Через монархическую метафору, ото-

ждествление Мадонны с поп-королевой авторы вербально подчеркивают высокий статус, мас-штабность и огромное влияние певицы на миро-вую поп-музыку.

Rihanna accepted Madonna,s offer to publicize Vita Coco produced by the company in joint owner-ship of the very pop-queen and Red Hot Chilly Pep-pers frontman Anthony Kiedis [People, 06.06.2012]. Рианна приняла предложение Мадонны реклами-ровать Vita Coco – напиток, выпускаемый компа-нией, среди совладельцев которой сама поп-королева, а также солист Red Hot Chilly Peppers Энтони Кидис.

Madonna fans – get ready to party! As her countdown to her Sticky & Sweet tour begins, the Queen of Pop is preparing to take fans on a "rock-driven, dancing journey [www.people.com, 21.08.2008]. Фанаты Мадонны, готовьтесь к ве-черинке! Когда пошел обратный отсчет до нача-ла её тура “Sticky & Sweet”, королева попа готовитcя взять своих фанатов в рок-драйвовое, танцевальное путешествие.

При характеристике Мадонны авторы СМИ нередко используют монархическую метафору, отводя роль «поп-королевы» для нее, гиперболизи-руя ее образ. Особенно часто в американском шоу-дискурсе наблюдается адресация к стилистиче-скому неологизму «pop-queen» – поп-королева, что демонстрируют представленные выше примеры. Лексема «королева» имеет следующие прагмати-ческие смыслы: наделенная верховной властью, обладающая большим авторитетом, не имеющая равных по своей роли и влиянию. Данные значе-ния проецируются на образ Мадонны из сферы-донора «Монархия». В третьем высказывании концертный тур певицы фигурально превращается в путешествие для ее поклонников. Коннотация высказываний обладает положительным вектором в сочетании с иронией.

Is Madonna missing her crown? [www.newyorkpost.com, 13.02.2011]. Мадонна те-ряет свою корону?

Проблема острой конкуренции и борьбы за лидирующие позиции в шоу-бизнесе возникла с появлением такого шоу-персонажа, как Леди Гага. Она вместе со своим первым скандальным альбо-мом «Born This Way» завоевала первые строки миро-вых поп-чартов, стала номинантом на 6 премий «Grammy», 3 из которых выиграла. Необычным и шокирующим было ее появление в виде зародыша в яйце на премии Grammy. Переключение интереса и внимания зрителей и СМИ с фигуры Мадонны на неожиданно появившуюся экстраординарную певи-цу «Леди Гага» и завоевание последней верхних строк муз-чартов, множества муз-премий отождеств-ляется с потерей короны Мадонной. Популярность у зрителей и журналистов метафорически ассоцииру-ется с короной.

Во всяком случае, западная пресса не устает писать о мировом туре Мадонны «Confessions», называя ее “Her Madgesty” – «Ее сумасшедшее Величество» [Комсомольская правда, № 117-т/32, 17.08.2006]. В данном примере автор обращается к



272013, том 10, № 2

языковой игре (каламбуру, анаграмме), где за-шифрованы, но в тоже время легко угадываются три слова: “mad” – сумасшедший и “Madge” – сокращенное имя Мадонны среди близкого круга, вместе они образуют лексему “Madgesty” – Вели-чество (обращение к монарху). Автор приглашает читателя участвовать в концептуальной игре, де-шифровать заложенные в метафоре смыслы. Такой прием делает высказывание аттрактивным для адресата и ироничным.

Нашу страну изволила посетить ее Величе-ство Мадонна [МК № 38(449), 23.09.2006]. В ана-лизируемом примере автор уходит от прямой но-минации «королева», используя обращение «Ее Величество», что гиперболизирует образ певицы и наделяет его иронией.

Трон для Мадонны [МК № 38(449), 23.09.2006]. Всемирная популярность, высокий статус и влияние певицы репрезентированы как самый важный коро-левский атрибут – трон. При характеристике Мадон-ны с помощью монархической метафоры авторы используют разнообразный стилистический инстру-ментарий: гиперболизацию, языковую игру, автор-ские неологизмы. В высказываниях могут присутст-вовать концептуальные оппозиции для акцента на противоречивость и парадоксальность образа Ма-донны. Монархическая метафора демонстрирует четкую иерархию в шоу-бизнесе и самое высокое положение Мадонны в нем.

Метафорическая модель «шоу-бизнес – это мир живой природы» Зооморфная и флористическая метафоры –

это прототипичные метафоры, берущие свое нача-ло в сознании первобытного общества, где человек пытался понять и объяснить природные явления с помощью зооморфных и флористических образов. Важно отметить, что анималистические метафоры часто носят пейоративный характер. Метафориче-ская модель «Шоу-бизнес – это мир живой приро-ды» является важным строительным блоком в кон-струкции под названием «Мадонна» в дискурсах США и России (42МЕ/10,8 % в американском и 9МЕ/11 % в российском шоу-дискурсах).

Madonna and Lady Gaga continued their play catfight from 'Saturday Night Live' well into Sunday. After squaring off, they got into a one-on-one dance-off at SoHo at a Sunday night birthday party for Ma-donna's manager, Guy Oseary [http:// madonnali-cious.typepad.com, 08.10.2009].

Мадонна и Леди Гага продолжили свою игру «кошачья драка» с субботы до воскресенья. Встав в боевую стойку, они устроили состязание по танцам один на один в СоХо на воскресной ве-черинке по случаю дня рождения менеджера Ма-донны Гая Озери. Мадонна и ее конкурентка по шоу-бизнесу Леди Гага превращаются в кошек, устроивших драку, состязание по танцам двух звезд мыслится как кошачья драка. Высказывание пропитано иронией и негативной коннотацией.

…her film (W.E.) is more risible than we had any right to expect; a primped and simpering folly, the turkey that dreamed it was a peacock [Mirror, 01.09.2011].

…ее фильм более смехотворен, чем мы могли ожидать, он приукрашен и глуп – индюшка, ко-торая мечтала стать павлином. Фильм Мадон-ны “W.E.” подвергается жесткой критике через эксплуатацию известной пословицы для предста-вителей англоязычной культуры “the turkey that dreamed it was a peacock”, что генерирует знако-мые ассоциации и стереотипы в сознании предста-вителей британской и американской лингвокуль-тур. Ярко заявленный фильм обманул ожидания критиков и зрителей и разочаровал их. Притязания фильма на одну из номинаций Венецианского ки-нофестиваля не оправдались подобно желанию индюшки стать павлином. Адресация к известной английской пословице наделяет высказывание не-гативной коннотацией в сочетании с иронией.

Начиная с 1986 года, Мадонна шесть раз но-минировалась на Brit Awardsи неизменно остава-лась ни с чем (в силу, вероятно, своего непороди-сто-американского происхождения) [МК № 052, 07.03.2001].

Автор критикует национальный шовинизм и чопорность британцев, которые в полной мере проявляются на церемонии Brit Awards. Принад-лежность к британской нации адресант ассоцииру-ет с породистостью животного. Все, в том числе и Мадонна, не являющиеся британцами по проис-хождению, считаются беспородными животными. Через атрибут «непородистый» автор синтезирует иронию и критику в одном высказывании.

При характеристике личности Мадонны авторы используют, как прямые зооморфные и флористиче-ские номинации, так и прибегают к использованию атрибутов и предикатов из концептосферы «Живая природа», что делает метафорический образ Мадон-ны динамичным и эмоциональным. Высказывания, наполняющие данную модель, содержат разнопо-лярную коннотацию в сочетании с иронией.

Метафорическая модель «шоу-бизнес – это неживая природа» Настоящая модель занимает высокое место в

рейтинге моделей, конструирующих метафориче-ский образ Мадонны (35МЕ/9 % в американском и 5МЕ/6,1 % в российском медиа-дискурсах). Кон-цептуально Мадонна изображается космическим телом (звездой или планетой), элементом стихии, частью ландшафта, что подчеркивает масштаб-ность и авторитет ее личности. Деятельность пе-вицы ассоциируется с движением ветра и воды.

The pop star (Мадонна) was there to scout danc-ers for her upcoming tour … [www.people.com, 22.03.2010]. Поп-звезда (Мадонна) была там, что-бы отобрать танцоров для её будущего тура…

When Madonna and Sean Penn were spotted to-gether at a tony New York City restaurant on Thurs-day, rumors swirled that the former Mr. and Mrs. Penn might be rekindling their romance [People, 09.01.2010]. Когда Мадонна и Шон Пенн были за-мечены вместе в изысканном нью-йоркском рес-торане в четверг, возник водоворот слухов о том, что между бывшими Миссис и Мистер Пенн, возможно, разгорается новый роман.




Слухи о личной жизни Мадонны, ее отноше-ниях с экс-супругом Шоном Пенном превращают-ся в водоворот (гиперболизация). Движение слу-хов от одного таблоида до другого, их нарастание эквивалентно движению больших масс воды, что является основанием метафорической экстраполя-ции из сферы-источника «Неживая Природа» на субсферу-мишень «Мадонна».

В 1985 Мадонна влилась в основной поток фильмов, начав с эпизодической роли клубной пе-вицы в фильме “Vision Quest” [www.mk.ru, 14.02.2010]. Мадонна мыслится как река (деперсо-нификация), которая вливается в основной поток фильмов (меню/репертуар фильмов). Ее кинокарь-ера – это вхождение реки в основной поток. При характеристике личности Мадонны с помощью метафор неживой природы авторы используют деперсонификацию (Мадонна – часть неживой природы, элемент стихии), гиперболизацию, сти-листические неологизмы. Высказывания содержат иронию и разно полярную коннотацию.

Метафорическая модель «шоу-бизнес – это пища» Метафорическая модель «Шоу-бизнес – это

пища» обладает стабильной доминантностью, как при характеристике шоу-бизнеса в целом, так и Мадонны в частности (33МЕ/8,5 % в американ-ском и 3МЕ/3,6 % в российском дискурсах). Пища – это жизненно важный артефакт. Концептуально Мадонна и ее творчество предстают в роли блюда, корма, повара и человека, поглощающего пищу.

Fed up by the rumors, Madonna went as far as to issue a statement to PEOPLE exclusively, “I want to officially and for the record state the following facts: My husband and I are not planning on getting a divorce” [People, 25.03.2008]. Наевшись досыта слухов, Мадонна пошла как можно дальше с экс-клюзивным заявлением журналу PEOPLE , «Я хочу официально и для записи сообщить следующие факты: мой муж и я не планируем разводиться».

Слухи о разводе Мадонны с ее мужем Гаем Ричи метафорически превращаются в пищу, кото-рой досыта наелась Мадонна. Фразеологизм “fed up” – «наесться досыта» обладает следующими прагматическими смыслами: многократно наслу-шаться, начитаться. Коннотативная тональность высказывания отрицательная.

Madonna Becoming Tabloid Fodder [www.people.com, 13.03.2009]. Мадонна стано-виться кормом для Таблоида.

Мадонна фигурально отождествляется с пи-щей для животного – кормом (деперсонификация), желтая пресса (таблоид) ассоциируется с живот-ным (олицетворение). Коннотативный фон выска-зывания отрицательный, присутствует ирония.

Любительница жирных метафор, Мадонна наполнила ими свое новое шоу до краев [www.mk.ru, 09.08.2012]. Адресант критикует Ма-донну за перенасыщенность шоу разными симво-лами, смыслами, подтекстами и театральными по-становками. Шоу Мадонны метафорически репре-зентировано в качестве кухонной посуды – чаши с

краями. Стилистика и метафорика концерта певи-цы является содержимым чаши. Автор обращается к фразеологизму «наполнить до краев» – макси-мально использовать. Коннотация высказывания отрицательная в сочетании с иронией.

Авторы СМИ для привлечения внимания чи-тателя к своим высказываниям, посвященным Ма-донне, задействуют богатый арсенал стилистиче-ских средств: окказионализмы, фразеологизмы, олицетворение, деперсонификацию и дефемизмы. В примерах всегда присутствует разно векторная коннотация в сочетании с иронией.

Метафорическая модель «шоу-бизнес – это война» Представленная модель принимает активное

участие в формировании метафорического образа Мадонны (26МЕ/6,7% в американском дискурсе). Однако на уровне настоящей модели наблюдается асимметричность, которая проявляется в отсутст-вии аналога данной модели в российском дискурсе при характеристике певицы. Мадонна не генери-рует милитарных образов в сознании российской публики и СМИ.

Timberlake later joined Madonna to belt out a full rendition of their duet (with Britney Spears) "4 Minutes" [www.people.com, 07.11.2008]. Тимбер-лэйк позже присоединился к Мадонне, чтобы про-голосить полную капитуляцию их дуэта (с Бритни Спирс) «4 Minutes».

Дуэт певца Дж.Тимберлейка с Мадонной стал причиной полной капитуляции дуэта с Б. Спирс. Несостоявшийся дуэт с Тимберлейка и Спирс (из-за их личной неприязни их друг к другу) ассоции-руется с полной капитуляцией.

“She's feeling embattled totally,” says an insider. “She's working, and she's spending time with her hus-band and children” [People, 25.03.2008]. «Она ощу-щает себя в полной боевой готовности», как со-общает источник из круга близких. «Она работает и проводит время со своим мужем и детьми».

Подготовку Мадонны к мировому турне в поддержку ее нового альбома адресант отождеств-ляет с ее боевой готовностью, Мадонна предстает в роли солдата, само турне концептуально воспри-нимается как бой. Данное высказывание задейст-вует фразеологизм “be embattled totally”– «быть в полной боевой готовности» (быть полностью под-готовленным к чему-то), что создает знакомые ассоциации в сознании читателя.

Большая часть ее карьеры – это война с римской католической церковью, которая спро-воцировала критику Мадонны в прошлом. Кон-фликт, идеологическая конфронтация Мадонны с католической церковью метафорически рассмат-ривается как война, где Мадонна и церковь – про-тивоборствующие армии. Коннотативная окраска высказывания негативная, присутствует ирония.

Милитарная метафора превращает Мадонну в солдата, ее творчество и противостояние с католи-ческой церковью – в боевые действия. Представи-тели СМИ часто используют гиперболизацию и фразеологизмы при характеристике певицы. Кон-



292013, том 10, № 2

нотация высказываний преимущественно негатив-ная, содержится ирония.

Метафорическая модель «шоу-бизнес – это спорт» Анализируемая модель-конструкт метафори-

ческого образа Мадонны находит свое отражение как в американском (24МЕ/6,1%), так и в россий-ском (10МЕ/12,2%) медиа-дискурсах. Мадонна концептуально предстает спортсменом в разных видах спорта.

After Batting Away Her Own Split Rumors, Madonna lands in the Center of New York Yankee Alex Rodriguez's Messy Divorce and denies reports she and the Baseball Star Had an Affair [www.achieve.com, 2008]. Отбивая слухи о своем собственном разводе, Мадонна оказывается в центре неразберихи с разводом нью-йоркского янки Алекса Родригеса, и отвергает сообщения о том, что у неё был роман со звездой бейсбола.

Певица ассоциируется с теннисистом или бейсболистом, отбивающим мяч. Слухи об ее раз-воде метафорически исполняют роль мяча, пред-ставители СМИ становятся соперником в игре. Спортивная метафора генерирует яркие и знако-мые ассоциации в сознании читателя.

Она (Мадонна) носом учуяла некий всплеск АББАмании и практически сыграла в одну лунку с устроителями юбилейного торжества «50 лет Евровидения» в Копенгагене… [МК № 256, 11.11.2005]. Улавливание ретро-тенденций в ми-ровой поп-музыке, понимание общей концепции предстоящего юбилейного концерта отождествля-ется с попаданием мяча в лунку, торжество по случаю 50-летия конкурса «Евровидение» изобра-жается игрой в гольф. Высказывание содержит стилистический неологизм «АББАмания» (новая тенденция в музыке).

Характеристика Мадонны с помощью спортив-ных метафор, практически не содержит прямых но-минаций: динамика, экспрессия образа поп-звезды предаются через спортивные предикаты. Примеры, наполняющие данную модель, создают разнополяр-ную коннотацию в сочетании с иронией.

Метафорическая модель «шоу-бизнес – это дорога» Сфера-источник «Дорога» – это универсаль-

ная концептосфера, проецируемая на разные сфе-ры человеческой деятельности, в том числе и шоу-бизнес. Формирование метафорического образа Мадонны в американском дискурсе не обходится без ее участия (21МЕ/5,4%). Однако наблюдается дискорреляция основного комплекса моделей за счет отсутствия аналога представленной модели в российском медиа-дискурсе.

“It is sweet and raw,” Madonna biographer Andrew Morton says. “It signifies to me how far she has come, a reminder of the explosion of talent” [Vanity Fair, 07.05.2008]. Это мило и не доработа-но» – говорит биограф Мадонны, Эндрю Мортон. «Для меня это значит, насколько далеко она уш-ла, это – напоминание о взрыве таланта».

Личный биограф Мадонны рассматривает ее музыкальную карьеру как путь, по которому идет певица (этот путь длинный, и она далеко уже уш-ла). Талант певицы ассоциируется с бомбой, кото-рая взорвалась. В данном примере пересекаются две сферы-донора метафорического заимствования («Дорога» и «Война») в субсферу-мишень «Ма-донна», что свидетельствует от конгруэнтности анализируемой модели.

Rodriguez originally met Madonna through mu-tual Miami-based friend Ingrid Casares, sources say, and since last fall, the stars have publicly crossed paths several times [www.achieve.com, 2008]. Род-ригес изначально познакомился с Мадонной через общего друга из Майами Ингрид Касарес, как со-общает источник, и с прошлой осени пути звезд публично пересекались несколько раз. Судьбы Мадонны и американского бейсболиста Алекса Родригеса концептуально отождествляются с до-рогами, встреча поп-звезды и звезды спорта мыс-лится как пересечение дорог.

Авторы СМИ часто отождествляют музы-кальную карьеру Мадонны с дорогой, которая мо-жет спускаться и подниматься, пересекаться, рас-полагаться параллельно с другими дорогами, т. е. иметь трехмерное направление. По этой дороге идет Мадонна, периодически меняя траекторию своего движения. Высказывания содержат депер-сонификацию, окказионализмы, разно векторную коннотацию и иронию.

Метафорическая модель «шоу-бизнес – это человек» Антропоморфная метафора является прототи-

пичной метафорой, так как человек с давних вре-мен привык воспринимать и объяснять реальность по своему образу и подобию – с помощью антро-поморфных концептов. Рассматриваемая модель присутствует только в американском дискурсе, посвященном анализу личности Мадонны (18МЕ/4,6%). Мадонна мыслится родителем или частью человеческого тела.

Madonna at the virgin VMAs (1984) [www.achieve.com, 26.05.2002]. Мадонна у зачат-ков VMA (Video Music Awards) (1984).

Премия Video Music Awards метафорически ассоциируется с эмбрионом ребенка (олицетворе-ние), Мадонна репрезентирована в качестве одно-го из родителей, осуществляющих зачатие ребенка (музыкальной премии).

In mid-2006, Madonna signed on to become the worldwide face of H&M [Vanity Fair, 07.05.2008]. В середине 2006 года Мадонна подписала контракт и стала мировым лицом компании H&M.

Героиня высказывания отождествляется с ча-стью человеческого тела – лицом, компания H&M превращается в живого человека (персонифика-ция). Автор использует метонимию («лицо» вместо «представитель, рекламирующий продукты ком-пании») с целью компрессии объема и создания образности высказывания.

Авторы эксплуатируют персонификацию и метонимию в высказываниях, посвященных Ма-




донне. Коннотативный фон предложений преиму-щественно положительный в сочетании с иронией.

Метафорическая модель «шоу-бизнес – это механизм» Исследуемая модель находится на периферии

кластера метафорических моделей-участниц фор-мирования образа Мадонны (15МЕ/3,9% в амери-канском дискурсе). Данная модель – это незамет-ный, но важный участник процесса концептуали-зации образа американской певицы. На уровне настоящей модели наблюдается асимметричность, которая проявляется в отсутствии ее аналога в российском медиа-дискурсе. Российская публика и СМИ не отождествляют Мадонну с механизмом.

A lean, sleek, electro stomper kicks proceedings off the way Madonna means to continue – with the machine tooled precision of 21st century techno-pop, balancing the twin requirements of radio friendly hooks and dance floor drive [www.telegraph.com, 07.03.2012]. Скудные, прилизанные электро-труды (хит “Girl Gone Wild”) – способ сосуществования Мадонны с точно отлаженной машиной техно-попа 21-го века, балансирующим между пристра-стиями радиостанций и танц-полов.

Современный стиль музыки техно-поп пре-вращается в точно отлаженную машину, работаю-щую в диапазоне пристрастий радиостанций и танц-полов. Мадонна образует симбиоз с этой ма-шиной. Автор подвергает критике творчество Ма-донны и наделяет высказывание ироничностью через атрибуты «скудные», «прилизанный» и не-ологизм «electro stomper kicks proceedings» − элек-тро-труды.

Метафорическая модель «шоу-бизнес – это здание» Анализируемая модель также относится к пе-

риферии комплекса моделей-конструктов образа Мадонны (11МЕ/2,8% в американском дискурсе). В российском медиа-дискурсе данная модель не обнаруживает своего присутствия при характери-стике личности певицы.

Madonna: «I am the architect of my destiny. I am in charge. I bring that to me, or I push that away. You can no longer blame other people for things that happened to you» [Vanity Fair, 07.05.2008]. Мадон-на: «Я – архитектор своей судьбы. На мне лежит ответственность. Я несу это для себя или отбрасы-ваю это. Вы не можете больше обвинять других людей за то, что с вами происходит».

Певица видит себя архитектором своей судь-бы, подчеркивая, что все в ее жизни зависит толь-ко от нее самой. Судьба Мадонны фигурально мыслится как здание, спроектированное архитек-тором. Метафора, характеризующая Мадонну, строится на основе хорошо известного фразеоло-гизма “be the architect of one’s destiny” – «быть архитектором своей судьбы/быть кузнецом сво-его счастья», что говорит о ее волевом и сильном характере, независимости от судьбы и обстоя-

тельств. Используемый фразеологизм вызывает знакомые ассоциации в сознании читателя.

Метафорическая модель «шоу-бизнес – это пространство» Репрезентация образа Мадонны с помощью

пространственных номинаций содержится только в американском дискурсе (6МЕ/1,5%). Модель «Шоу-бизнес – это пространство» является не ак-тивным, но значимым участником построения комплексного метафорического образа американ-ской поп-звезды.

She was stunningly beautiful. I mean, you’ve seen this person only on TV or in movies, in two dimen-sions, now here she is [Vanity Fair, 07.05.2008]. Она была потрясающе красива. Я имею в виду, что вы видели этого человека только на телевидении или в кино – в двух измерениях, теперь вот она.

В рассматриваемом примере телевидение и кино становятся двумя разными измерениями про-странства шоу-бизнеса. Мадонна мыслится путе-шественником по разным измерениям. Коннота-тивная окраска высказывания положительная, присутствует ирония.

Метафорическая модель «шоу-бизнес – это мир сказок и мифов» Представленная модель занимает нижнюю

строчку «хит-парада» моделей-участниц создания метафорического образа Мадонны (2МЕ/0,5% в американском дискурсе). Однако комплексный портрет американской певицы без участия этой модели не возможен. Восприятие российской зри-тельской аудиторией и СМИ данного шоу-персонажа с помощью сказочных и мифологиче-ских концептов не наблюдается, о чем свидетель-ствует отсутствие аналога настоящей модели в российском дискурсе.

Because this is mythology, a short struggle was followed by a quick ascent to stardom [www.achieve.com, 12.03.2001]. Потому, что это – мифология, за недолгой борьбой последова-ло быстрое восхождение к славе.

Биография певицы Мадонны превращается в мифологию для ее фанатов (гиперболизация об-раза). Наблюдается пересечение двух сфер-источников метафорической экспансии «Мир ска-зок и мифов» и «Неживая природа» в субсферу-мишень «Мадонна», что говорит о фоновости ана-лизируемой модели.

Мадонна – противоречивая и провокационная личность, которая восстает против традиционных устоев общества, предлагая свой жизненный и мо-ральный кодекс. Поэтому она интересна и не три-виальна. Она постоянно находится в конфронта-ции с католической церковью. Это ее противо-стояние с церковными догмами проходит красной нитью через ее творчество и находит отражение в ее метафорическом образе через религиозные но-минации. Даже свое сценическое имя певица взяла не случайно – это, не только ее первое имя, но



312013, том 10, № 2

также адресация к Новому Завету – (Мадонна – мать Иисуса Христа), чтобы подразнить католиче-скую церковь и привлечь зрителей.

Важно отметить, что метафорические модели, эксплуатируемые для создания образа Мадонны обладают слабой конгруэнтностью (диффузно-стью), они более автономны в дискурсах сопостав-ляемых стран.

Актуальность образа Мадонны обладает оп-ределенной флуктуацией. Катализаторами попу-лярности певицы являются события, происходя-щие в шоу-бизнесе. За последнее десятилетие об-раз Мадонны и его концептуализация в теологиче-ских номинациях прошли через три «метафориче-ских всплеска» – осень 2006 года (мировое кон-цертное турне певицы «Confessions»), август 2008 по август 2009 (мировое турне “Sticky and Sweet Tour”) и с августа 2012 года (мировое концертное турне “MDNA”).

Американские и российские журналисты ис-пользуют богатый арсенал стилистических средств для характеристики личности певицы: олицетво-рение, деперсонификация, параллелизм, метони-мия, языковая игра, неологизмы, фразеологизмы, гиперболизация, смысловые оппозиции, дефемиз-мы (сленг) и анаграммы. В высказываниях содер-жится разно векторная коннотация в сочетании с иронией.

Несмотря на свой большой творческий стаж и немолодой возраст, певица продолжает привлекать внимание публики и СМИ и лоббировать свои ли-дирующие позиции в мировом шоу-бизнесе. Образ Мадонны будет оставаться актуальным всегда, даже после ее смерти.


1. Арутюнова, Н.Д. Дискурс // Лингвистиче-ский энциклопедический словарь / Н.Д. Арутюно-ва. – М.: Советская энциклопедия, 1990. – С. 136–137.

2. Карасик, В.И. Языковые ключи / В.И. Кара-сик. – М.: Гнозис, 2009. − С. 176–177.

3. Караулов, Ю.Н. Русский язык и языковая лич-ность / Ю.Н. Караулов. – М.: Наука, 1987. – 264 с.

4. Lakoff, G. Metaphors we live by / G. Lakoff, M. Johnson. – Chicago: Univ. of Chicago Pr., 1980.

5. Лотман, Ю.М. Бытовое поведение и типоло-гия культуры в России XVIII в. / Ю.М. Лотман // Са-мосознание России: Антология. Вып. 2. Философские рефлексии. – М.: ИНИОН РАН, 2000. − С. 220–225.

6. Маслова, В.А. Когнитивная лингвистика: учеб. пособие / В.А. Маслова. – Изд. 2-е. – Минск: ТетраСистемс, 2005.

7. Чудинов, А.П. Метафорическая мозаика в современной политической коммуникации / А.П. Чудинов. – Екатеринбург: УрГПУ, 2003.

Колтышева Светлана Яковлевна, кандидат филологических наук, доцент кафедры английского языка, Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск). E-mail: [email protected]



THE COMPLEX METAPHORICAL IMAGE OF MADONNA IN MEDIA-DISCOURSES OF RUSSIA AND AMERICA S.Y. Koltysheva, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

The article deals with the complex of metaphorical models creating the conceptual im-

age of pop-singer Madonna in Russian and American media-discourses. The system of the Russians’ and the Americans’ associations and stereotypes generated by this image is the tool of comparative analysis. The author considers the correlation of pop-events and me-taphorical models fluctuation.

Keywords: cognitive science, metaphorical image, metaphorical models, fluctuation, dis-course-analysis, stylistic tools, model structure.




Настоящая статья посвящена когнитивно-дискурсивному исследованию одного из компо-нентов модели будущего России в политическом дискурсе Российской Империи, США и Британ-ской Империи середины XIX века – начала XX века. В ходе работы использованы печатные и оцифрованные издания, источниковая база пред-ставлена прессой за период с 1850 года по 1905 год. В контекстах, приводимых в работе для иллю-страции тех или иных положений, сохранена ор-фография, пунктуация и шрифтовые выделения оригинальных текстов середины XIX – начала XX века российского, американского и британского политических дискурсов (контексты из американ-ских изданий приведены в тексте с пометой US; контексты из британских изданий приведены в тексте с пометой GB).

Исследование синхронных моделей предпола-гает анализ закономерностей репрезентации бу-дущего России в политическом дискурсе каждой страны, выявление внутренней логики модели, способов и приемов, с помощью которых создает-ся образ будущего, сценарных вариантов его раз-вития, общих черт и особенностей.

Одной из составляющих сценарного пред-ставления будущего является фрейм – «Темпо-рально-локальная ось» сценария. Статическая мат-рица представляет модель будущего, которая об-ладает временными и пространственными харак-теристиками. Реализующий в сценарии свой по-тенциал пространственно-временной континуум объединяет темпоральные пласты и пространст-венные локусы для создания единого образа про-странства-времени концептуальной модели буду-щего: Now space and time, to overcome which is the foundation of military strategy, are both against Rus-sia, although she has done her utmost to throw as many troops into the provinces as she possibly could/ (The Leeds Intelligencer, 22.04.1854 (GB)).

Пространственно-временные представления участвуют в конструировании модели будущего в рамках каждой лингвокультуры. Пространствен-ная локализация служит, в первую очередь, образ-

ному представлению событий [1, с. 210], а времен-ная – сжатию, сгущению информации [2, с. 89].

Слот «Темпоральная локализация» включа-ет метафорические вопросы «Наступит ли буду-щее?» «Где оно?».

В когнитивно-дискурсивном сценарии, со-ставленном для анализируемого хронологического среза, время линейно: The temper which demands adherence to the past, dreads the innovations of the future. The only reason, in fact, which it can urge for standing still, lie in the danger of moving. The past is not intrinsically or necessarily better or wiser than the present. Unless human society is absolved from obey-ing a law, otherwise universal, it must advance in ex-cellence, as it advances in age. The man is wiser and stronger than the child: the oak which bent before the breeze when it first sprung from the earth, at the end of a hundred years braves unshrinkingly the tempest and the storm. So it must be with nations and socie-ties. Their strength and their wisdom increases with their growth. Progress, as a law, rests upon them as upon everything else. A nation to-day cannot anchor in ages past (The New York Times, 26.11.1851 (US)).

Любое событие составляет перспективу, где время конституируется как непрерывность и необ-ратимость движения прошлого, настоящего и бу-дущего как единого целого: Еще болѣе не должно забывать, что настоящая война есть продолженiе прежнихъ войнъ, дальнѣйшее преслѣдованiе той же цѣли, которую преслѣдовали Петръ Великiй, Екатерина II, Александръ I и Николай I (Древняя и Новая Россiя, Т.8, 1877).

Каждое осмысление настоящего момента дей-ствительности образует отдельный синхронный срез, но хранит при этом память о предшествую-щих событиях и осознание возможности будущих: настоящее выступает границей совмещения двух других временных пластов – прошлого и будуще-го: The nation has an unbounded confidence in watch-fulness and justice of the Czar. Its historical path has been and still is surrounded and obstructed by many obstacles and many trials; but with the help of God it has overcome them in the past, is overcoming them in

УДК 81-144 + 81-112

ТЕМПОРАЛЬНАЯ ОСЬ МЕТАФОРИЧЕСКОГО СЦЕНАРИЯ «БУДУЩЕЕ РОССИИ» (НА МАТЕРИАЛЕ ПОЛИТИЧЕСКИХ ТЕКСТОВ XIX–XX ВВ.) О.А. Солопова

В настоящей статье рассматривается слот «Темпоральная ось» метафорического сценария – «будущее России». Материалом для исследования послужили аналитиче-ские статьи политических дискурсов Российской Империи, США и Британской Им-перии XIX–XX вв. Рассматриваемый слот анализируемого исторического среза в по-литическом дискурсе трех стран наполнен идентично.

Ключевые слова: время, модель, сценарий, темпоральная ось, фрейм, слот, буду-щее, политический дискурс.


Солопова О.А. Темпоральная ось метафорического сценария «будущее России» (на материале политических текстов XIX–XX вв.)

332013, том 10, № 2

the present, and will overcome them in the future (The Northern Echo, 01.11.1877 (GB)).

В американском, британском и российском дискурсах середины XIX – начала XX в. Россия представляется как страна, обращенная в будущее. Не ставится вопроса о цельности Российской Им-перии, о том быть ей или не быть. Наибольшей уверенностью в том, что это Империя будущего – the power of tomorrow – проникнут политический дискурс США: The entire history of Russia seems to favor the supposition that at some future time has a destiny to fulfill. From a small beginning she has risen to an unparalleled power. What at first was only the consolidation of some insignificant barbarous hordes has become an empire of gigantic dimensions. Almost every year adds new strength to her powerful arm, new wealth to her vast resources. Other nations have grown to maturity, decayed and passed away within the period of her history, but Russia remains, still growing (The Colorado Transcript, 09.03.1898 (US)).

В политическом дискурсе Великобритании, Российской Империи пророчат менее блестящее будущее. Однако в аналитических статьях, наце-ленных на моделирование вероятного развития событий, России и впредь отводится роль активно-го сильного игрока на мировой арене: The contact of England with Russia at Constantinople does but represent a fact to which the history of the last thirty years has been tending. Both Empires are increasing, though in different degrees, in all elements of power, and neither of them is going to disappear, or to be permanently enfeebled (The Daily News, 13.02.1878 (GB)). Несмотря на желание «сейчас (или никогда) уничтожить опасную Российскую Империю навсе-гда и до скончания веков»: To avert such a crisis, we have no confidence in the warlike enthusiasm of a deluded and defeated statesman. Yet, now (or never) is the time to overthrow the dangerous power of Russia for ever (The Berrow’s Worcester Journal, 01.07.1854 (GB)).

В российском политическом дискурсе наиме-нее четко прослеживаются контуры будущего, оно неопределенно: Другой упрекъ Петру, и самый распространенный, заключается въ томъ, что онъ будто бы нарушилъ преданiе, разорвал рус-скую исторiю и русскую жизнь на двѣ, другъ дру-гу чуждыя и даже враждебныя половины; будто бы, благодаря Петру, мы утратили чувство на-родности и оттого блуждаемъ теперь, не зная откуда и куда идемъ (Вѣстникъ Европы, № 2, июнь 1866).

Идея устремленности России в будущее под-крепляется в дискурсах трех стран выбором ви-довременных форм глагола: прогноз, нацеленный на определение того, что произойдет с Россией, составлен с использованием преимущественно будущих времен: Russia is the historical enigma of modern times, the Sphinx who will solve her own rid-dle, but who will, nevertheless, see others self-

destroyed in the vain attempt to solve it for themselves (The New York Times, 26.12.1870). If Russia accepts the proposed limitations, there will be an end for the time of the Central Asian Question; if she resists them, the question will pass at some future moment to the arbitrament of the sword (The Star, 14.01.1873 (GB)). Довѣренные отъ народа люди не дадутъ народа въ обиду, не позволятъ брать съ народа лишнихъ денегъ; а безъ лишнихъ денегъ не изъ чего будетъ содержать и лишняго войска и лишнихъ чиновни-ковъ. Народъ, значитъ, будетъ жить счастливо, без притѣсненiй (Колоколъ, № 4, май 1861).

Помимо будущих времен характерно исполь-зование настоящих видовременных форм глаголов: It is precisely this alliance between the Throne and all the social and political aspirations of the thinking class of the Russian people that properly constitutes the greatness of its coming influence and the magnitude of its ultimate destiny (The New York Times, 26.12.1870). We envy not the near future of those politicians who are to-day engaged in hymning the praises of Russia. The day of their confusion is not far off (The Sheffield Daily Telegraph, 09.12.1876 (GB)). Если же нам угрожаютъ теперь или в ближайшимъ будущемъ, нужно ни мало не медля организовать тѣ 12 армiй, о которыхъ я говорилъ выше, и, имѣя 2 миллiона 400 тысячъ человѣкъ войска, начать наступательную войну. Против-никовъ нашихъ я не называю; они извѣстны (Бѣседа, № 1, 1871).

В рамках созданной когнитивно-дискур-сивной модели будущего рассматриваемого хро-нологического среза особенно востребованными являются модальные глаголы и выражения: What does the supremacy mean for the future? We may, indeed, answer at once: that depends upon what it shall stand for. If Russia is to go on maintaining and championing despotism, if she is to ally herself with other despotisms for the suppression of all liberalism in the Old World, then her supremacy must prove the greatest calamity to all that civilization means. If, on the contrary, she shall proceed cautiously along the path marked out by Peter the Great, Catherine II, and Alexander II, and shall gradually substitute the noble, moral bond of freedom for the course, material one of despotism, and, in so doing, shall profit by all the rich experience of the Western nations without losing her own individuality and becoming a mere imitator, then her supremacy will be what the Old World most needs and craves (The New York Times, 05.09.1897 (US)).

Ф.Р. Анкерсмит отмечает, что «единственно ясные контуры, которыми обладает прошлое, имеют модальный характер: они различаются как то, что случилось и то, что могло случиться, но не случилось [3, с. 202]: Въ началѣ нашего вѣка мы были слишкомъ под влiянiемъ западно-либеральныхъ идей, буржуазнаго гарантизма; ни мы, ни правительство не знали народа. Навѣрное тогда были бы сдѣланы страшныя ошибки, кото-




рыхъ не поправили бы вѣка (Колоколъ, декабрь 1859).

Контуры будущего также очерчены с помо-щью средств модальности: некоторые процессы вероятны – употребление модальных глаголов и выражений со значением «возможности, вероятно-сти»: History may have its whims, but it also has its laws; and if the law of Russian history is progress, as we have tried to demonstrate, political reform may not be avoided. Russia is not immutable, but can and does move (The New York Times, 26.08.1905 (US)). Дру-гие процессы неизбежны – использование модаль-ных глаголов и выражений со значениями «безо-говорочного долженствования», уверенности в том, что событие обязательно произойдет; наибо-лее частотными являются shall (категорическое обещание, предостережение) и to be to (то, что предначертано судьбой), to have to (вынужденного действия согласно обстоятельствам) в англоязыч-ных дискурсах: Silently, year by year, the two oppos-ing forces have strengthen themselves, pushing firmly up towards the crest of Himalayas, establishing out-posts, constructing lines of communication, and get-ting ready for the inevitable struggle which is to de-termine whether the future military and commercial supremacy of the world is to be Anglo-Saxon or Sla-vonic (The Ouray Herald, 31.08.1899 (US)). If Russia should extend her operation in Asia so as to provoke hostilities with us by too near an approach to the boundaries of our Indian Empire, she will find that she will have to fight under disadvantages which it will be impossible to overcome (The Essex Standard, 10.01.1880 (GB)).

Интересно отметить, что для англоязычных дискурсов США и Великобритании характерно употребление большого числа модальных глаголов с разнообразной модальной окраской в пределах одного контекста: The secret act of the political faith and duty her detached is in the form of an injunctive and everlasting bond and covenant, as the “Bow of old”, that shall be binding in itself, and override and condone any treaty that may be made for temporary convenience only, and also for the purpose of masking the irrevocable determination of Russia in persecuting the ulterior object of her policy. In the spirit, it would absolve Russia, having a registered vow in Heaven, from a literal observance of a treaty, in which, from the force of circumstances, she might be compelled to take a part (The Trewman’s Exeter Flying Post, 27.03.1873 (GB)).

Следует отметить менее частотное употреб-ление модальных глаголов в российском полити-ческом дискурсе рассматриваемой исторической эпохи, преобладания глаголов с модальными зна-чениями «долженствования», «необходимости», «совета»: Не должно быть Литвы или Польши там, гдѣ издревле была Русь. За свои политическiя ошибки въ этом краѣ Россiя запла-тила уже многiя миллiоны рублей и тысячи жиз-ней, – и слѣдует, понятно позаботиться о томъ,

чтобы не довелось когда-нибудь поплатиться сызнова… (Русь, № 12, июнь 1884). Модальные глаголы со значением «вероятности», как правило, используются для выражения оценки автором ста-тьи собственных суждений, а не вероятных деяний Российском Империи или иных стран-участниц международной политической жизни: Рядом съ величиемъ Русской державы, созданной зижди-тельнымъ историческимъ духомъ и имъ же охра-няемымъ, выступаетъ ничтожество руководя-щей мысли; рядомъ съ этимъ гигантомъ-народомъ, считающимъ себѣ тысячу лѣтъ исто-рическаго бытiя – пигмеи, можно бы сказать, что у этого желѣзнаго колосса верхняя часть глиняная! (Русь, №1, январь 1884).

В целом, используемая модальность в полити-ческих дискурсах трех стран позволяет зафиксиро-вать не только степень включенности автора текста в тему высказывания и его убежденности в сообще-нии, но и претензию на истинность прогноза.

Особое внимание привлекают серии ритори-ческих вопросов, нацеленных на повышение эмо-ционального формата высказывания. Часто они сопровождают метафорические размышления ав-тора о темпоральной триаде прошлое – настоящее – будущее: As we look into the future, with the past and the present for our guides, we see two great objects looming up conspicuously above all others, Russia and the United States, each one having double the population that is now possessed by all Europe. What is to be their mysterious fate, and their mission in the world? What can we now seize upon in calculating their future history? (The New York Ad-vertiser, 15.03.1852 (US)). Russia and North America already form the frame which encloses the whole do-main of politics. There is not great political question which does not touch one or other of them in its origin or in its consequences. And how will it be in the next generation? What can be the future in store for the nations of Western Europe if they continue in their present state of isolation and schism, weakening their own strength by mutual jealousies? (The Stirling Ob-server, and Midland Counties Advertiser, 12.09.1867 (GB)). Но если потокъ народнаго духа встрѣтитъ препятствiе на своемъ пути, если въ духѣ народа возникнутъ новые силы, которыхъ природа и творчество не могутъ уложиться въ прежнiя формы жизни, и онѣ, требуя себѣ простора, воз-станутъ въ грозномъ своемъ величiи и поднимутъ неодолимыя волны въ народной жизни и разру-шатъ ея прежниiя основанiя, – если удары внѣшнихъ бурь низринутъ зданiе прежнихъ поряд-ковъ, кто въ такiя страшныя минуты встанетъ у кормила корабля народной жизни, спасетъ его отъ крушенiя и мощною рукою безопасно напра-витъ его бѣгъ? Кто угадаетъ тайну той новой жизни народа, в которой обретутъ простор и неколебимое спокойствiе взволнованныя ея стихiи? (Бѣседа, № 1, 1871). Риторические вопро-сы подсказывают нужный ответ, вовлекая тем са-


Солопова О.А. Темпоральная ось метафорического сценария «будущее России» (на материале политических текстов XIX–XX вв.)

352013, том 10, № 2

мым реципиента в рассуждение, создавая иллюзию поиска и нахождения самостоятельного вывода о будущем России, ее особой миссии в судьбе всего мира, о пути русского народа.

Временные рамки статической модели рас-сматриваемого хронологического среза не заданы явно – будущее не имеет четко очерченных границ (в будущем, в недалеком будущем, в ближайшем будущем):

– (US) for months and years to come, for the fu-ture, in the near future, in the non-distant time, far-sighted design, in the next few years, at some future time, within eighteen months from this date, some day и др.: Russia baffled by no means signifies Russia beaten, or turned back. The present is, in all likelih-ood, another step in the game she has been studying and playing for centuries. Perhaps her keen antagon-ist may detect the object and cleverly neutralize the step. But even she will not be sure of having done so for months and years to come (The Herald Democrat, 19.02.1897 (US)).

– (GB) at a future time, at some future moment, in the near future, in the distant future, for ever, for years to come, for a long time to come, hereafter, for the future, some day, as years roll by и др.: The equal-ity of every Russia in the eyes of the law is not, howev-er, fully established by this scheme of reform, which yet, if adopted, would suffice to fix the attention of Russia upon home affairs for a long time to come / The Standard, 26.11.1879 (GB).

– потомъ, въ то время, тогда, далее, въ бли-жайшем будущемъ, впереди, в будущемъ, на дол-гое еще время, в народной и культурной будущно-сти, скоро, рано или поздно, время покажетъ: Да! Начало велико. Сегодня мы изъ глубины души го-воримъ Александру II: благословенъ грядый во имя свободы. А потомъ – потомъ посмотримъ что будетъ. Какъ русский народъ – мы имѣем надеж-ды; но довѣрiе прiобрѣтается умѣньемъ и дѣломъ (Колоколъ, № 4, 1861).

Следует отметить использование историче-ских метафор в политическом дискурсе анализи-руемого периода, участвующих «в создании новых способов постижения мира, связывая события ми-нувших лет с современностью» [4, с. 124]: History is ransacked – the acts and examples of early days are exhumed, to warn us from plunging into war with Rus-sia! (The New York Times, 26.11.1851 (US)).

Исторические метафоры часто наслаиваются на футурологические размышления о будущем: чтобы не потерять перспективу, необходимо пом-нить о ретроспективе. Не впервые Россiи опол-чаться, не впервые и побеждать враговъ. Шесть раз ополчалась она, и всѣ шесть разъ побѣждала. Отпоръ грозныхъ Монголовъ, на Куликовомъ Полѣ, совершенъ ополченiемъ. При Iоанѣ III, ополченiе освободило Русь отъ ига Татарскаго. Оно же, при Iоанѣ IV, водрузило знамя на стѣнахъ непокорной Казани. Ополченiе временъ Годунова заставило трепетать, безстрашный

тогда, Крымъ. Въ 1612 году оно же освободило Россiю отъ ига чужеземцевъ, а потомъ, чрезъ двѣсти летъ, на долю ополченiя пришлось не мало славы въ побѣдѣ надъ такимъ врагомъ, который завладѣл было всей Европой, но не устоялъ про-тивъ Россiи. Съ нами Богъ! Идите же, друзья, и покажите себя достойными вашихъ предковъ (Севѣрная пчела, № 174, 11.08.1855). It was this immense and apparently resistless expansion of the empire of the Czars which, even in the time of the First Napoleon, impelled him to predict that «all Eu-rope would some day be Republican or Cossack». If he lived today we believe he would repeat the prophe-cy without an alteration (The Freeman’s Journal, 02.09.1864 (GB)). Большая часть контекстов, апел-лирующих к истории Российской Империи при концептуализации ее вероятностного будущего, отсылает к героическому великому прошлому страны и ее народа.

С другой стороны, исторические напоминания заставляют постоянно задумываться о будущем: In 1688 Peter the Great began his reign and the progress of the Russian power under him and Catherine II is unequaled for the rapidity in the history of the world (The Silverton Standard, 06.05.1899 (US)). Причем интертекстуальные отсылки к событиям минув-ших лет в рамках слота «Темпоральная локализа-ция» анализируемой синхронной модели нагруже-ны позитивным зарядом, указывая на рост Россий-ской Империи, постоянный прогресс на ее пути следования в будущее.

Немногочисленные исторические метафоры вызывают негативные для России образы прошло-го, как правило, это апелляции к событиям Крым-ской войны (1853–1856 гг.), проигранной Россий-ской Империей: The war between Russia and Eng-land may be postponed for years, or may be averted; but on the other hand it may not be put off till the gla-diators have completed their training and prepara-tions. It may be short and decisive and fought out within a small area, like the Crimean war, or it may be prolonged for years and cover every quarter of the globe (The Ouray Herald, 31.08.1899 (US)). The Czar represents the autocratic principle more than any other sovereign; his power, rudely shaken by the Crimean war, and checked for a generation at least in its development southwards, has bulged to the east and mined towards the west, so that he is virtually the master of Northern Asia and dictator of Germany (The Freeman’s Journal, 02.09.1864 (GB)).

Прошлое органично вплетается в настоящее время и актуализируется в мире политики, макси-мально приближаясь к настоящему, растворяясь в нем и являясь опорой для будущего.

В целом, анализ слота «Темпоральная локали-зация» указывает на то, что Российская Империя – страна, обращенная в будущее, апелляции к про-шлому используются лишь для того, чтобы под-черкнуть, верен или ошибочен ее путь в будущее. Анализируемый слот идентично наполнен в поли-




тических дискурсах трех стран. К особенностям российского дискурса следует отнести меньшую частотность модальных глаголов при описании событий будущего в сравнении с англоязычными дискурсами.


1. Beaugrande, R de. Introduction to Text Lin-guistics / R. de Beaugrande, W.U. Dressler. – London: Longman, 1981. – 270 p.

2. Гальперин, И.Р. Стилистика английского

языка: учеб. пособие / И.Р. Гальперин. – М.: Выс-шая школа, 1981. – 316 с.

3. Анкерсмит, Ф.Р. История и тропология: взлет и падение метафоры / Ф.Р. Анкерсмит; пер. с англ. М. Кукарцева и др. – М.: «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2009. – 400 с.

4. Hellsten, I. Door to Europe or Outpost towards Russia? Political Metaphors in Finnish EU Journalism / I. Hellsten // Journalism at the Crossroads: Perspectives on Research / ed. J. Koivisto, E. Lauk. – Tartu University Press, Finland, 1997. – P. 121–141.

Солопова Ольга Александровна, кандидат филологических наук, доцент кафедры общей лингвисти-ки, Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск). Е-mail: [email protected]



TEMPORAL COMPONENT OF THE METAPHORIC SCENARIO «RUSSIA’S FUTURE» (BASED ON THE MATERIAL OF POLITICAL TEXTS OF THE XIXTH – XXTH CENTURIES) O.A. Solopova, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

Thе present paper briefly recalls the slot «Temporal Component» of the metaphoric scenario «Russia’s Future». The study is based on a corpus of editorials from political dis-courses of the Russian Empire, the USA, the British Empire of the XIXth – XXth centu-ries. The study intends to confirm that the slot is identical in the discourses of the three countries of the historical period under consideration.

Keywords: time, model, scenario, temporal component, frame, slot, future, political dis-course.



372013, том 10, № 2

В эпоху глобализации человечество оказалось в мире, где любая информация становится легко-доступной, что само по себе не может не привести к многократному увеличению информационного обмена. И поскольку обмен мнениями о последних достижениях науки и техники становится вполне естественным и необходимым процессом, растет и межкультурная научная коммуникация. Как из-вестно, научная коммуникация – это, прежде все-го, письменная коммуникация, основной единицей которой является текст, в связи с этим именно текст, в частности научный, оказывается в центре внимания лингвистических исследований.

Одновременно можно говорить о возросшем интересе к научным открытиям и со стороны обычных граждан. С ростом гражданского созна-ния и доступностью источников информации оз-накомление с последними достижениями науки стало не просто делом личных пристрастий, а эко-номической необходимостью. Спрос на научную информацию в доступной для неспециалиста фор-ме и обусловил повышенный интерес к дальней-шему изучению не только научного, но и научно-популярного текста.

В современной лингвистике можно выделить несколько основных подходов, каждый из которых предлагает свое определение текста и свой пред-мет исследования. Так, при структурно-семанти-ческом подходе текст рассматривается как гото-вый (завершенный) продукт творческой деятель-ности, некий замкнутый объект, исследование ко-торого направлено на выявление присущих ему единиц, категорий, свойств, а также семантики и грамматики.

В противоположность структурно-семанти-ческому, антропоцентрический подход выводит исследователя за пределы самого текста и предла-гает учитывать аспект его порождения (позицию автора), восприятия (позицию читателя), рассмат-ривать воздействие текста на читателя, иными словами призывает анализировать текст как участ-ника коммуникативного акта.

Функционально-коммуникативный подход постулирует необходимость изучения стоящего за каждым текстом творца, автора – уникальную языковую личность, а также указывает на обяза-

тельность исследования социальной и адресной направленности текста, учитывая при этом не только лингвистические, но и экстралингвистиче-ские сущности.

Помимо перечисленных выше подходов, текст изучается также с позиций динамической системы, с точки зрения синергетики (или единой теории динамических процессов и концепций жи-вого знания), в рамках гендерного и других подхо-дов [1]. Нет сомнения в том, что анализ текста с указанных позиций поможет выявить определен-ные новые свойства текста, однако названные под-ходы лишь заявили о себе и требуют дальнейшего их развития.

В настоящее время предпринимаются усилия по объединению разрозненных подходов к изуче-нию языковых явлений в единый гносеологиче-ский комплекс. Первым отечественным исследова-телем в этой сфере стала Е.С. Кубрякова с ее тео-рией лингвистической парадигмы, в основе кото-рой лежит когнитивно-дискурсивный подход к языку и языковым объектам [2]. Выделенные Е.С. Кубряковой универсальные черты научного знания, такие как экспансионизм, функционализм, антропоцентризм и экспланаторность, в рамках дисциплинарной матрицы ведут к трактовке лин-гвистики как интегральной науки, всесторонне описывающей язык как объект исследования.

В своей работе «Научный текст: интеграль-ный подход», опираясь на труды Е.С. Кубряковой и общую интегральную модель К. Уилбера [3], мы разработали и применили на практике новый инте-гральный подход к анализу языка и текста [4]. Ин-тегральный подход представляет собой такой под-ход, в котором объединяются различные точки зрения на один и тот же объект исследования в целях его целостного, разностороннего, объемного представления, при этом все составные части ин-тегрального подхода являются не простой сово-купностью, а объединяются общей идеей, позво-ляющей определять их взаимосвязь и взаимозави-симость при описании и объяснении объекта ис-следования. Интегральный подход к исследованию языка и текста позволяет теоретически обосновать их специфику как интегральных рассредоточен-ных объектов.

УДК 81-144 + 81-112

НАУЧНО-ПОПУЛЯРНЫЙ ТЕКСТ: ИНТЕГРАЛЬНАЯ МОДЕЛЬ Т.Н. Хомутова, С.Г. Петров

Исследуются понятия научно-популярного текста, его структуры и основных компонентов. Рассматриваются различные подходы к анализу структуры текста, особое внимание уделяется интегральному подходу Т.Н. Хомутовой как наиболее адекватному для решения поставленных целей. Анализируется интегральная модель научно-популярного текста в единстве когнитивного, социального, культурного и языкового аспектов. Намечаются перспективы дальнейшего исследования.

Ключевые слова: научно-популярный текст, интегральный подход, интегральная модель, система, структура.




Научный текст представляет собой инте-гральный рассредоточенный объект, предметно-знаковую модель сопряженных коммуникативных деятельностей представителей научного социума, вербализующую фрагменты научного знания, спе-циального подъязыка, национальной культуры и профессионального социального пространства в их глобальном единстве и взаимообусловленности. Как интегральный объект научный текст рассредо-точен по четырем секторам: когнитивному, языко-вому, культурному и социальному, единицы кото-рых активируются с помощью механизма речевой деятельности. В когнитивном секторе научный текст представляет собой фрагмент специального научного знания определенной предметной облас-ти. В социальном секторе научный текст – это фрагмент профессионального социального про-странства. В культурном секторе научный текст как фрагмент культуры базируется на культурных цен-ностях того или иного народа. В языковом секторе научный текст является фрагментом специального подъязыка, в котором с помощью языковых катего-рий и языковых средств выражается научное зна-ние, культурные ценности и социальные действия. Коммуникативная деятельность как ролевое испол-нение речевой деятельности представляет собой стержень, объединяющий четыре сектора языка в единое целое, в котором все они взаимообусловле-ны и не существуют друг без друга, а разделяются только в исследовательских целях.

Между составляющими научного текста суще-ствует определенная сеть отношений, которая и позволяет утверждать, что текст представляет собой интегральный объект, распределенный по четырем секторам, выделяемым в рамках интегрального подхода. Единицы и категории научного текста как фрагмента когнитивного пространства тесно связа-ны с единицами и категориями текста как фрагмен-та языкового, культурного и социального про-странств. Эта взаимосвязь обусловлена тем, что в качестве основы языкового содержания в него включается мыслительное, культурное, социальное и коммуникативное содержание в преобразованном языковой системой виде. Лексические, грамматиче-ские и семантические структуры текста не произ-вольны, они отражают основные категории и струк-туры наших моделей познания действительности.

В каждом секторе научный текст представля-ет собой сложное иерархически-организованное системно-структурное образование, обладающее собственным планом содержания и выражения. В языковом секторе в качестве плана содержания (глубинной структуры) научного текста рассмат-ривается его информационная структура, в основе которой лежат коммуникативные деятельности общающихся, репрезентирующие их научную дея-тельность в опосредованном языковой системой виде. План выражения (поверхностную структуру) составляют различные по природе и уровню сред-ства языка.

Информационная структура текста трактуется как сложное иерархическое единство, совокуп-ность смысловой и грамматической структур тек-ста. Смысловая структура научного текста пред-ставляет собой совокупность когнитивно-, куль-турно-, социально- и коммуникативно-обуслов-ленных смыслов, которые актуализуются в про-цессе коммуникации. Смысловая структура репре-зентирует декларативное и процедурное знание в виде иерархии денотатов, тем и подтем, организо-ванных с помощью глобальной макроструктуры текста. Грамматическая структура научного тек-ста – это сложное, многомерное явление, универ-сальный механизм, опосредующий различные по природе когнитивные, культурные, социальные и коммуникативные смыслы в грамматические смыс-лы, которые выражаются с помощью языковых средств. Опосредованная грамматической структу-рой, смысловая структура научного текста выража-ется, в первую очередь, с помощью единиц лекси-ческого уровня соответствующего подъязыка, тер-минологический слой которого репрезентирует он-тологию знания данной предметной области.

Данный подход, на наш взгляд, дает наиболее полное, исчерпывающее описание текста как инте-грального феномена, поэтому в дальнейшем мы будем придерживаться именно его и в исследова-нии научно-популярного текста.

В современной лингвистике вопрос о месте на-учно-популярного текста (а следовательно, и его жанров) в системе функциональных стилей по преж-нему вызывает споры. Одни лингвисты (Р.А. Буда-гов, И.Р. Гальперин, М.Н. Кожина, М.П. Сенкевич, Т.А. Тимофеева, Н.М. Разинкина, Л.А. Баташева и др.) рассматривают сферу научной популяризации как подстиль научного функционального стиля. Научный стиль и научно-популярный подстиль, находясь в близких родо-видовых отношениях, имеют в своей основе как общее (единая целевая установка, общая коммуникативная задача – пере-дача научного знания), так и различающее их (ча-стные коммуникативные задачи, различные сферы функционирования).

Другая позиция по этому вопросу принадле-жит М.К. Милых, Н.Н. Маевскому, Н.Я. Сердо-бинцеву, Г.А. Васюченко и др., которые рассмат-ривают научно-популярный тип речи как само-стоятельный функциональный стиль. При этом первоочередное внимание уделяется таким экстра-лингвистическим акторам, как задачи и цель об-щения, характер взаимоотношения между автором и читателем, а также содержание сообщения [5].

Если рассматривать научно-популярный стиль как разновидность научного стиля, следует отметить, что он сохраняет основные специфиче-ские особенности, характерные для научного сти-ля: в научно-популярной литературе репрезенту-ются знания, полученные в различных теоретиче-ских и практических сферах научной деятельно-сти; план содержания научно-популярных текстов,


Хомутова Т.Н., Петров С.Г. Научно-популярный текст: интегральная модель

392013, том 10, № 2

в основном, тот же, что и в собственно научной литературе. Основные стилеобразующие экстра-лингвистические факторы, которые определяют закономерности функционирования в речи языко-вых средств научно-популярного подстиля, те же, что и в собственно научном стиле (за исключением адресата, который в случае научно-популярного текста не является специалистом в данной области знания). Отличие научно-популярного подстиля от собственно научного стиля – в указанных «допол-нительных», частных задачах коммуникации: для научно-популярной литературы это задача донесе-ния до неспециалиста в доступной форме достовер-ных научных знаний.

Научно-популярный текст имеет стилистиче-ски интегрированную природу. С одной стороны, относясь к научному стилю, он излагает научную информацию, а именно: содержание научно-популярного текста то же, что и собственно науч-ного. Следовательно, некоторые элементы собст-венно научной речи присутствуют и в научно-популярном произведении. Это, прежде всего, об-щенаучная лексика и термины (правда, последние функционируют здесь несколько иначе, чем в на-учной речи) [6]. Рассказывая о научном исследо-вании, современный автор научно-популярного текста, чаще всего, показывает его результат, при этом преднамеренно опускается основная часть логических доказательств и аргументации, по-скольку он старается сделать текст и доступным, и увлекательным.

Учитывая наличие вышеуказанных признаков научно-популярного текста, общих с собственно научным, и несколько видоизмененных вторичных экстралингвистических факторов («осложнен-ность» целей и задач общения, упрощенность, об-легченность содержания), мы считаем целесооб-разным вслед за Н.М. Кожиной определять стиле-вой аспект научно-популярного текста как под-стиль единого научного стиля, что отражается на всех уровнях его структуры [7].

Проблема определения структуры текста все-гда привлекала внимание исследователей своей неоднозначностью. Следует отметить, что боль-шинство ученых рассматривали данный вопрос применительно к художественному тексту (Л.Г. Бабенко, Н.С. Болотнова, М.П. Брандес, В.В. Виноградов, И.Р. Гальперин, М.Н. Кожина, В.А. Кухаренко, Ю.М. Лотман, В.В. Одинцов, Р.О. Якобсон и др.), в то время как научный и на-учно-популярный текст оставались на периферии исследований.

Для целей нашего исследования необходимо разграничить такие понятия, как система и струк-тура текста. Существует множество трактовок данных терминов, что обусловлено многогранно-стью самого текста как объекта лингвистического исследования, сложности его природы. Тем не ме-нее, большинство ученых сходится в том, что сис-тема и структура понятия взаимосвязанные. В ча-

стности, В.М. Солнцев полагает, что можно ото-ждествить понятия «объект» и «система». Он пи-шет: «Система есть целостный объект, состоящий из элементов, находящихся во взаимных отноше-ниях» [8, с. 11]. Таким образом, понятие система шире, чем структура, поскольку последняя, явля-ясь «совокупностью внутрисистемных связей, внутренней организацией, упорядоченностью объ-екта» [8, с. 26], не включает в себя самих элемен-тов этого объекта. Мы солидарны с В.М. Солнце-вым в данном вопросе и полагаем, что при таком подходе интегральный анализ структуры текста будет более точным.

Основываясь на разработанном нами инте-гральном подходе [4], мы предлагаем следующую интегральную модель структуры научно-популярного текста. Любой научно-популярный текст состоит из четырех секторов (когнитивного, языкового, социального и культурного), причем все они являются взаимосвязанными и взаимообу-словленными в процессе коммуникативной дея-тельности.

Когнитивный сектор интегральной модели научно-популярного текста представляет собой фрагмент специального научного знания в данной предметной области. По своему характеру знание может быть декларативным, или онтологическим, и процедурным, оперирующим концептами, кото-рое характеризует уровень научного мышления. Это знание рассматривается как объективное и истинное, направленное на отражение закономер-ностей действительности. В то же время в научно-популярном тексте это знание присутствует в не-сколько видоизмененном виде, поскольку автору приходится адаптировать текст, а соответственно и все его структурные элементы, ради конечного потребителя, который, как правило, не является специалистом в данной области знания. Гораздо чаще это человек, имеющий лишь отдаленное представление о современном состоянии науки вообще, и предметной области, к которой относит-ся отдельно взятый текст, в частности. Соответст-венно, знание должно подаваться в готовом виде, а не в виде логических выкладок (посылка – вывод), быть упрощенным, подготовленным для воспри-ятия неспециалистом. Немаловажным также явля-ется то, что само по себе научное знание не при-влечет внимание широкого круга обывателей. По-этому автор текста должен суметь выделить какой-либо фрагмент этого знания, имеющий явное практическое значение для читателя, показать, как то или иное явление влияет на жизнедеятельность человека. Именно эта прагматическая задача и является основным отличием в функционировании научного и научно-популярного текстов.

Языковой сектор научно-популярного текста включает в себя фрагмент языка в качестве некой системы (прежде всего языковой, представленной определенным языковым материалом), в которой с помощью языковых средств (лексики, грамматики)




выражено декларативное или процедурное знание, культурные ценности, социальные концепты и т. д. Языковой сектор является своего рода формой представления содержания с помощью языковых средств. Таким образом, научно-популярный текст можно представить как предметно-знаковую мо-дель, сложное, иерархически организованное об-разование, обладающее своим планом содержания и выражения. В качестве плана содержания мы рассматриваем информационную структуру тек-ста, которая основывается на сопряженных ком-муникативных деятельностях научного сообщест-ва, журналистов и обывателей. План выражения представлен различными по природе и уровню средствами языка.

Очевидно, что для лучшего понимания струк-туры языкового сектора необходимо особое вни-мание уделить именно информационной состав-ляющей. Применительно к научно-популярному тексту, с учетом фактора адресата (его фоновых знаний, которые в данном случае стремятся к ну-лю), информацию мы будем трактовать в широком смысле, то есть как снятие неопределенности в любом сообщении, имеющем смысл.

В смысловом плане структура текста пред-ставлена темами и подтемами, выражающими дек-ларативное знание. Эти элементы организованы в тематические области и структурированы с помо-щью макроструктуры, выражающей процедурное знание, в смысловую структуру текста. Микро-структура же в качестве основных компонентов подразумевает денотаты, сведенные в тезаурус личности и структурированные в события и ситуа-ции, культурные и социальные смыслы. Денотаты актуализируются в виде единиц лексикона, созда-вая, таким образом, лексическую структуру текста. Очевидно, что под влиянием когнитивного и соци-ального секторов языковой сектор научно-популярного текста, его лексическая структура, будет отличаться от лексической структуры па-раллельного научного текста в сторону уменьше-ния терминологического слоя, а макроструктура также претерпит изменения в сторону упрощения. В то же время грамматическая структура текста, которая представляется нам универсальным язы-ковым механизмом, будет переводить культурные, социальные и когнитивные смыслы в грамматиче-ские смыслы, для их последующей вербализации с помощью языковых средств.

В социальном секторе научно-популярный текст представляет собой фрагмент социального пространства, ограниченного рамками отдельно взятого социума. Социальное пространство пони-мается нами как совокупная система социальных концептов и моделей социального поведения, су-ществующая в обществе и обеспечивающая его целостность, а также передачу этой системе от поколения к поколению. К ключевым элементам мы относим участников коммуникации, уровень

научных знаний в обществе и научном сообщест-ве, а также социально-обусловленное коммуника-тивное поведение, представленное в виде функ-циональных стилей и жанров, преимущественно использующихся в коммуникации данного типа. Среди жанров научно-популярного подстиля ис-следователи выделяют очерк и статью, в то время как собственно научный стиль представлен гораз-до большей номенклатурой жанров (монография, статья, реферат, рецензия и т. д.). Это свидетельст-вует о том, что коммуникация между представите-лями научного сообщества и потребителями науч-но-популярных текстов введена в более жесткие рамки и авторы подобных текстов могут использо-вать значительно меньшее число потенциальных моделей текста, что в какой-то степени обедняет эту коммуникацию.

В культурном секторе научно-популярный текст представляет собой фрагмент культуры, ко-торый базируется на культурных ценностях того или иного народа. Как известно, ценности взаимо-действуют с языком, мышлением, формируют языковую картину мира данного народа, и, в част-ности, определяют национально-обусловленную специфику смысловой и грамматической структур текста. Проявляется такая национально-обусловленная специфика прежде всего в типич-ных моделях композиционной организации текста (прямолинейное развитие мысли в англоязычной лингвокультуре или сужающаяся спираль у пред-ставителей азиатских культур), впервые описан-ных американским лингвистом Р. Капланом [9]. В то же время расхождения в наполнении культур-ного сектора внутри определенного социума не столь значительны, как между представителями различных культур. Это, в частности, указывает на то, что и разница между научно-популярным и собственно научным текстами будет нивелиро-ваться в гораздо большей степени, чем в когни-тивном, социальном или языковом секторах.

В коммуникативном плане научно-популярный текст представляет собой фрагмент коммуникативного акта (дискурса), материальное воплощение сопряженных коммуникативных дея-тельностей представителей научного сообщества как генератора научного знания, представителей журналистского цеха как медиаторов, звена пере-дачи этого знания, и языкового сообщества в це-лом как реципиента этого переработанного науч-ного знания.

Таким образом, интегральный подход к опре-делению и анализу научно-популярного текста позволяет наглядно представить его интегральную модель и все входящие в ее состав компоненты, а также, в зависимости от поставленных целей ис-следования, фокусировать внимание на том или ином аспекте, не теряя при этом целостности вос-приятия такого сложного объекта, как научно-популярный текст.


Хомутова Т.Н., Петров С.Г. Научно-популярный текст: интегральная модель

412013, том 10, № 2

Литература 1. Залевская, А.А. Введение в психолингви-

стику / А.А. Залевская. – М.: Изд-во Российск. гос. гуманит. ун-та, 2000. – 382 с.

2. Кубрякова, Е.С. О тексте и критериях его определения / Е.С. Кубрякова // Текст: структура и семантика: докл. VIII междунар. конф. 3–5 апр. 2001 г. МГОПУ им. М.А. Шолохова. – М.: Спорт-АкадемПресс, 2001. – Т. 1. – С. 72–81.

3. Wilber, K. An Integral Theory of Conscious-ness / K. Wilber // Journal of Consciousness Studies. – 1997. – № 4 (1). – Р. 71–92.

4. Хомутова, Т.Н. Научный текст: инте-гральный подход: моногр. / Т.Н. Хомутова. – Челя-бинск: Издат. центр ЮУрГУ, 2010. – 333 с.

5. Маевский, Н.Н. Особенности научно-популярного стиля: автореф. дис. … канд. филол.

наук / Н.Н. Маевский. – Ростов-н/Д.: Ростовский гос. ун-т, 1979. – 25 с.

6. Баташева, Л.А. Варианты толкования терминов в разных типах научной речи / Л.А. Бата-шева // Вопросы стилистики. Межстилевая и внут-ристилевая вариантность языковой системы. – Са-ратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1986. – С. 42–49.

7. Кожина, М.Н. О речевой системности научного стиля сравнительно с некоторыми дру-гими / М.Н. Кожина. – Пермь: Изд-во Перм. ун-та, 1972. – 392 с.

8. Солнцев, В.М. Язык как системно-структурное образование / В.М. Солнцев. – М.: Наука, 1971. – 292 с.

9. Kaplan, R.B. Cultural thought patterns in inter-cultural education / R.B. Kaplan // Language learning. – 1966. – Vol. 16. – P. 1–20.

Хомутова Тамара Николаевна, доктор филологических наук, профессор, декан факультета лингвис-тики, Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск). E-mail: [email protected]

Петров Сергей Геннадьевич, заместитель декана факультета лингвистики, доцент, соискатель ка-федры лингвистики и межкультурной коммуникации, Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск). Научный руководитель – доктор филологических наук, профессор Т.Н. Хомутова. Е-mail: patton2006@ mail.ru



POPULAR SCIENCE TEXT: INTEGRAL MODEL T.N. Khomutova, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected] S.G. Petrov, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, patton2006@ mail.ru

The article investigates the notion of the popular science text, its structure and prin-cipal constituents. Different approaches to the analysis of text structure are described, the integral approach put forward by T.N. Khomutova being the most adequate for the prob-lem to solve. The popular science text integral model is analyzed with respect to its cogni-tive, social, cultural and language aspects. Perspectives of further research are outlined.

Keywords: popular science text, integral approach, integral model, system, structure.




Развитие сетевых и мультимедийных техно-логий обусловило трансформацию современной системы массовой коммуникации. Следствием данной трансформации является многократное увеличение скорости создания и распространения информации, в том числе и в интернет-СМИ. Ин-тернет – это не просто канал передачи информа-ции, а принципиально новый тип взаимодействия и создания текстов. В этих условиях понятие «текст» приобретает новые смысловые оттенки, обусловленные технологическими возможностями сетевых средств массовой информации. При этом «медиатекст» является обобщающим понятием для системы текстов массовой коммуникации, распро-страняемых через СМИ. Разграничивая термины «текст» и «медиатекст», Т.Г. Добросклонская по-лагает, что текст – «это сообщение», медиатекст – «это сообщение плюс канал» [2]. Рассматривая медиатекст в контексте процессов массовой ком-муникации, Я.Н. Засурский определяет его как «новый коммуникационный продукт» [3, с. 6], ха-рактерными особенностями которого являются включенность: 1) в разные медийные структуры (вербальный, визуальный, звучащий и мультиме-дийный планы); 2) в разные медийные обстоятель-ства (газета, журнал, радио, интернет и т. д.). В жестких условиях рынка медиатекст становится товаром, что непременно сказывается на форме, содержании сообщения и обуславливает использо-вание многочисленных технологий, ориентиро-ванных на активизацию и удержание внимания потребителя.

Интернет-СМИ как средство массовой ком-муникации формирует новые требования к созда-нию медиатекстов (журналистских, рекламных и PR), которые не вписываются в рамки традицион-ных представлений о тексте. При этом с одной стороны, медиатекст – текст, функционирующий в системе массовой коммуникации и передаваемый через определенный медиаканал, с другой сторо-ны, это «совокупный продукт трех глобальных подсистем массовой коммуникации: журналисти-ки, PR и рекламы, каждая из которых имеет свои специфические характеристики» [4]. Многообра-

зие типов медиатекстов, функционирующих в сис-теме интернет-пространства, диктует необходи-мость исследования не только специфики их со-держания, жанровых особенностей, но и разработ-ки конвергентных технологий создания. Это свя-зано с тем, что различные компонеты медиакон-тента (журналистский, рекламный и PR-медиа-тексты) встраиваются в единую систему интернет-СМИ, ориентированную на интересы определен-ной целевой аудитории. Следствием данного объ-единения является приобретение медиатекстами множества новых свойств, которые нуждаются в исследовании и разработке.

Цель нашего исследования – в контексте спе-цифики производства журналистских, рекламных и PR-текстов интернет-СМИ разработать базовые подходы к созданию универсального медиатекста на основе теории креолизованного текста, детер-минирующих типологических свойств интернет-СМИ (гипертекстуальность, мультимедийность и интерактивность).

На рисунке отражены разработанные нами ба-зовые подходы к созданию универсального медиа-текста в интернет-СМИ. Рассмотрим данный ри-сунок более подробно.

Журналистские, рекламные и PR-медиатексты состоят из разных семиотических систем, являют-ся специфическими лингвовизуальными феноме-нами, соединяющими вербальную и невербальную части, тем самым образующими единое смысловое целое и обеспечивающими комплексное психоло-гическое и информационное воздействие на целе-вую аудиторию. В теории современной лингвис-тики данные тексты получили название креолизо-ванных. Под креолизованными текстами следует понимать тексты «фактура которых состоит из двух негомогенных частей: вербальной (языковой/ речевой) и невербальной (принадлежащей к дру-гим знаковым системам, нежели естественный язык)» [11, с. 180]. Креолизованный медиатекст можно рассматривать как сложное образование, включающее в себя как единицу естественного языка – базовый текст, так и другие знаковые сис-темы (графические, цветовые, звуковые, аудиови-

УДК 659.4 +004.7:659.1 ББК Ч 600.003.6 + Ч600.2

БАЗОВЫЕ ПОДХОДЫ К СОЗДАНИЮ УНИВЕРСАЛЬНОГО МЕДИАТЕКСТА В ИНТЕРНЕТ-СМИ Л.П. Шестеркина, Л.К. Лободенко

Разработана и предложена схема базовых подходов к созданию универсального медиатекста интернет-СМИ в контексте специфики развития структуры журналист-ского, рекламного и PR-медиатекстов на современном этапе. Выделены и исследова-ны ключевые свойства медиатекста в интернет-СМИ – гипертекстуальность, муль-тимедийность и интерактивность.

Ключевые слова: журналистика, реклама, медиатекст, интернет-СМИ, мульти-медийность, интерактивность, гипертекстуальность.


Шестеркина Л.П., Лободенко Л.К. Базовые подходы к созданию универсального медиатекста в интернет-СМИ

432013, том 10, № 2

зуальные и т. д.), в комплексе образующие единое целое функционально и визуально.

Следовательно, как видно из рисунка, медиа-текст представляет собой комплекс двух знаковых систем – вербальной (письменной речи) и невер-бальной (принадлежащей к другим знаковым сис-темам), именно они и формируют основные (вер-бальный и невербальный) подходы к созданию универсального текста в интернете и могут соче-таться между собой. Так, в медиатексте вербаль-ная информация может дополняться невербальным сопровождением: видеорядом, звуковым сопрово-ждением, графикой. И это сочетание элементов и эффектов воздействия вербального и невербально-го рядов обусловлено не только специфическими свойствами, присущими прежде разрозненным средствам массовой информации (радиовещание, телевидение, пресса), но и различными условиями существования традиционных средств массовой информации в интернете. Именно эти обстоятель-ства позволяют нам рассматривать медиатекст в интернет-СМИ как совокупность вербальных, не-вербальных компонентов и приобретаемых особых сетевых свойств.

Основу медиатекста составляет базовый текст, являющийся неотъемлемым компонентом

вербальной знаковой системы.

Существующая в лингвистике теория «текста» получила активное развитие во второй половине XX века на основе концепции И.А. Мельчука [8], представляющей как сложный канал преобразо-вания смысла в текст. Сегодня наибольшее при-знание получило понимание текста, предложенное И.Р. Гальпериным, где «текст – это произведение речетворческого процесса, обладающее завершен-ностью, объективированное в виде письменного документа произведение, состоящее из названия (заголовка) и ряда особых единиц (сверхфразовых единств), объединенных разными типами лексиче-ской, грамматической, логической, стилистиче-ской связи, имеющее определенную целенаправ-ленность и прагматическую установку» [1, с. 18].

В современных условиях сложившаяся теория текста получила новый импульс развития. Изуче-ние специфики создания базового текста приобре-тает особое значение в условиях информационно-го бума в интернет-пространстве, меняющегося характера чтения информации в направлении «беглого просмотра» и «выхватывания» главной идеи. В результате исследований, проведенных Д. Морксом и Я. Нильсом [7, с. 87–88], оказалось, что 79 % участников теста сканируют любую но-вую страницу и только 16 % читают традицион-ным способом – слово за словом. Соответственно

Базовые подходы к созданию универсального медиатекста в интернет-СМИ




текст, предназначенный для размещения в интер-нет-СМИ, необходимо адаптировать для системы быстрого просмотра или развернутого чтения в зависимости от предпочтений аудитории.

Процесс написания текста для интернет-СМИ предполагает формирование умения «сжимать» текст, максимально сохраняя информативную со-ставляющую, структурировать информацию, вы-делять самое важное, акцентируя на значимых по-ложениях внимание посетителей сайта. При этом особое внимание необходимо уделять следующим приемам: перевернутой пирамиды, когда текст начинается с вывода; построение структуры текста по принципу «от общего к частному» или «от про-стого к сложному»; использование системы ос-мысленных заголовков (обыкновенный заголовок, подзаголовок, внутренний); особое строение абза-цев (концентрируется только одна идея); упроще-ние синтаксиса с целью более легкого восприятия смысла передаваемого содержания; тщательная работа с лексикой и пояснение специальных тер-минов; выделение ключевых слов; стилистическое единообразие каждого текста и сайта в целом; по-становка акцентов с помощью элементов форма-тирования текста. Также особое значение приоб-ретает разработка логической системы ссылок.

Необходимо понимать, что базовый текст в системе интернет-СМИ сегодня рассматривается как единица динамичная, функционирующая в ус-ловиях реальной коммуникации. Современные про-цессы перехода от мономедийных к мультимедий-ным вещательным платформам выводят медиатекст на новый информационно-коммуникационный уро-вень и способствуют формированию у него сле-дующих свойств: гипертекстуальности, интерак-тивности и мультимедийности. Данные свойства существенно отличают медиатекст интернет-СМИ от традиционных, позволяют создавать разнообраз-ные форматы, внутреннюю динамику текста, его визуализацию и эмоционализацию. Обратимся к характеристике гипертекстуальности как первого ключевого свойства, которое приобретает медиа-текст в интернет-среде.

Гипертекстуальность – это способность текста ориентироваться на потенциально бесконечное множество относительно свободных текстов, имеющих внутренние корреляционные ссылки, и предполагающих отсутствие линейного повество-вания и чтения. Свойство гипертекстуальности предполагает формирование системы связей меж-ду отдельными документами посредством гипер-ссылок, т. е. нелинейным способом организации текстового пространства и формирования гипер-текста.

Важнейшими свойствами гипертекста, по мнению А.А. Калмыкова, Л.А. Кохановой, явля-ются: дисперсность структуры, нелинейность ги-пертекста, разнородность и мультимедийность, экстериоризация связей, голографичность, вирту-альность [5, с. 137].

Вышеназванные свойства гипертекста качест-венно отличают его от текста традиционных СМИ. Базовым элементом гипертекста является гипер-ссылка. Под гиперссылкой понимается «диффе-ренцированный признак гипертекста, организую-щий его структуру и обеспечивающий функцио-нальность – навигацию» [10, с. 127]. Исследовате-ли гипертекста под гиперссылкой понимают функциональный комплекс: собственно ссылку плюс открывающийся при ее активации информа-ционный объект. Технически любой элемент ме-диатекста (вербальный или невербальный) может быть оформлен гиперссылкой (см. рисунок).

Что касается типологии гиперссылок, то в ка-честве наиболее полной классификации можно выделить концепцию С.Г. Носовец. Данный автор объединяет гиперссылки в четыре группы в зави-симости от их целевого назначения, среди них: контент-ссылки; внетекстовые ссылки; внутритек-стовые ссылки; сервисные и коммуникационные [10, с. 128–131].

Гиперссылки на разнообразные внешние и внутренние интернет-ресурсы, предоставляют уникальную возможность качественно повысить уровень полноты, достоверности информации, а самое главное помогают многоаспектно рассмот-реть проблему.

Вторым важным свойством, которое приобре-тает медиатекст в интернет-СМИ является муль-тимедийность. В переводе с английского термина мультимедиа (multimedia) означает «многосре-дие». Под мультимедийностью понимается «пред-ставление информации с помощью различных ме-дийных платформ – вербального текста, фотогра-фии, аудио-, видео-, графики, анимации и других производных от них форм» [6, с. 63]. Мультиме-дийность, как подчеркивает Ричард Вурф, обога-щает содержание, предоставляя многообразие формы и источника получения информации для читателя; кроме того, подобная «монтажная струк-тура» текста придает ему такие характеристики, как динамизм, интегральность и многоплановость [9, с. 16].

Среди характеристик, принципиально отли-чающих мультимедиа от других информационно-коммуникационных технологий, Т. Ван Дейк вы-деляет следующие: многослойность, модульность, манипулятивность [14].

Проведенный нами анализ существующих ин-струментов мультимедиа позволил разбить их на две группы:

1. Простые: цветовые сочетания, фото-, ви-део- и аудиоматериалы, статичная и анимационная графика.

2. Комплексные: слайд-шоу, инфографика, виджеты (прогноз погоды, сводки с финансовых бирж), мультимедийная презентация, тематиче-ские фото и видео галереи и др.

Мультимедийные технологии позволяют гар-монично интегрировать многие виды информации


Шестеркина Л.П., Лободенко Л.К. Базовые подходы к созданию универсального медиатекста в интернет-СМИ

452013, том 10, № 2

в один смысловой блок. Разнообразие шрифтов, графики, анимации, фото, видео и звука создает интегрированную мультимедийную информаци-онную среду, в которой пользователь обретает качественно новые возможности потребления, создания и распространения медиатекста.

При этом мультимедийные инструменты по-могают при создании медиатекста в следующих направлениях: 1) повышают информативность текста, обеспечивают наглядное и образное пред-ставление информации; 2)привлекают и направ-ляют внимание аудитории; 3) обеспечивает дос-тупность восприятия информации; 4) снимают напряжение при чтении медиатекста; 5) качест-венно совершенствуют технологии производства медиатекста; 6) позволяют трансформировать форматы представляемых объектов.

Несомненным достоинством мультимедийных инструментов является способность воздейство-вать, за счет использования художественно-выразительных средств, на эмоциональное вос-приятие передаваемой информации.

Наконец, третье базовое свойство медиатекста интернет-СМИ – это интерактивность. В переводе с англ. языка interact – это взаимодействовать с кем-либо или с чем-либо. Данное свойство интер-нет-СМИ кардинально трансформирует выполне-ние коммуникативной функции. Принципиальное отличие реализации коммуникативной функции в интернет-СМИ состоит в том, что здесь двухсто-роннее общение разворачивается в одной и той же среде, а не имеет отложенный эффект характерный для традиционных СМИ. При этом под интерак-тивностью понимается свойство информационно-коммуникационной системы активно реагировать на действия пользователя и выстраивать персона-лизированные связи.

Что касается интерактивности интернет-СМИ, то И.Д. Фомичева [12] выделяет в данном понятии три аспекта: «люди и документы», «люди и техно-логии», «люди и люди». Эти составляющие инте-рактивности нашли отражение в разработанной нами схеме базовых подходов к созданию медиа-текста. В соответствии с представленным подхо-дом все интерактивные инструменты условно можно поделить на три группы:

1) «люди – люди» – организация коммуника-ций между субъектами;

2) «люди – документы» – создание, редакти-рование и обмен информацией;

3) «люди – технологии» – технологии реали-зации потребительских предпочтений при форми-ровании контента.

Что касается первой группы «люди – люди», то интерактивность с точки зрения направленно-сти действий участников коммуникационного процесса может иметь четыре основные конфигу-рации [12]: от одного – к одному; от одного – ко многим; от многих – к одному; от многих – ко многим. В данном случае интерактивность позво-

ляет формировать многообразие социальных взаимодействий на различных уровнях: межлич-ностном, групповом или институциональном.

При рассмотрении второго направления инте-рактивности в системе «люди – документы» необ-ходимо понимать, что в настоящее время потреби-тели могут участвовать в обмене идеями и созда-нии медиатекста. Эволюция интерактивного ме-диатекста приводит к переносу акцента с медиа-текста как результата деятельности интернет-СМИ на процесс его создания и дополнения. В этом случае аудитория получает возможность сущест-вования в системе виртуальной реальности в не-скольких ипостасях: «пользователя, автора-зрителя, действующего лица, участника и автора» [13, с. 312]. Пользователь получает возможность предлагать авторские варианты сценариев и про-ектов, материалы с места события и т.д.

Наконец, третья группа интерактивных инст-рументов «люди – технологии» предполагает реа-лизацию технологий по формированию пользова-тельских предпочтений при потреблении медиа-текстов и контента в целом. Данный тип интерак-тивности предполагает персонализацию или кас-томизацию контента. Кастомизация — это адапти-рование имеющегося продукта под конкретного потребителя. Пользователь сам выбирает время, вид, последовательность, продолжительность и объем обращения к информации интернет-СМИ. При этом у потребителя появляется возможность выбирать как способ изучения журналистского, рекламного и PR-медиатекстов, так и степень под-робности изложения материала. Сейчас в качестве наиболее популярных можно назвать следующие интерактивные технологии: управление просмот-ром; родительский контроль, видеопрокат, личный кабинет и др. Это дает возможность активизиро-вать индивидуальную информационную деятель-ность потребителя в интернет-пространстве.

Таким образом, мы приходим к выводу, что современный медиатекст интернет-СМИ (журна-листский, PR и рекламный) является креолизован-ным и состоит из разных семиотических систем, включающих вербальную и невербальную части. При этом использование новых информационных технологий при его создании детерминирует его качественное изменение и приобретение новых свойств таких, как гипертекстуальность, мульти-медийность и интерактивность. Под действием данных свойств современная структура медиатек-ста меняет структуру коммуникационной модели и формирует появление новых функций у коммуни-кантов.


1. Гальперин, И.Р. Текст как объект лингвис-тического исследования / И.Р. Гальперин. – М., 1981. – 138 с.

2. Добросклонская, Т.Г. Медиатекст как еди-ница дискурса средств массовой информации /




Т.Г. Добросклонская // Актуальные процессы в раз-личных типах дискурсов: политический, медийный, рекламный дискурсы и интернет-коммуникация: материалы Междунар. конф. (19–21 июня 2009 г.). – М.: Ярославль, 2009. – С. 137–143.

3. Засурский, Я.Н. Колонка редактора: ме-диатекст в контексте конвергенции / Я.Н. Засур-ский // Вестник Московского университета. Се-рия 10. Журналистика. – 2005. – № 2. – С. 6.

4. Казак, М.Ю. Медиатекст: сущностные и типологические свойства / М.Ю. Казак. – http: //www.gmj. sfedu.ru/v2i1/v2i1_kazak.htm

5. Калмыков, А. Интернет-журналистика / А. Калмыков, Л. Коханова. – М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2005. – http://www.evartist.narod.ru/text16/026.htm

6. Качкаева, А. От редактора. Заметки на полях / А. Качкаева // Журналистика и конверген-ция: почему и как традиционные СМИ превраща-ются в мультимедийные. – М., 2010. – 200 с.

7. Лебедько, Е.М. Особенности текстов, пуб-ликуемых в интернете / Е.М. Лебедько // Вестник Югорского государственного университета. – 2006. – Вып. 5. – С. 87–88.

8. Мельчук, И.А. Язык: от смысла к тексту / И.А. Мельчук. – М., 2012. – 174 с.

9. Миронова, Д.А. Газетный медиатекст он-лайн-формата как особый коммуникационный феномен / Д.А. Миронова // Вестник Нижневар-товского государственного гуманитарного уни-верситета. – 2011. – № 4. – С. 13–22.

10. Носовец, С.Г. Гипертекстовые ссылки в интернет-СМИ: опыт типологической характери-стики / С.Г. Носовец // Вестник Челябинского госу-дарственного университета. Филология. Искусст-воведение. – 2011. – № 17 (232). – С. 127–131.

11. Сорокин, Ю.А. Креолизованные тексты и их коммуникативная функция / Ю.А. Сорокин, Е.Ф. Тарасов // Оптимизация речевого воздейст-вия. – М.: Наука, 1990. – 240 с.

12. Фомичева, И.Д. Социология интернет-СМИ / И.Д. Фомичева. – М.: Факультет журнали-стики МГУ им. М.В. Ломоносова, 2005. – 79 с.

13. Чичканов, Е.С. Интерактивность как средство художественной выразительности / Е.С. Чичканов // Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова. – 2009. – № 4. – С. 309–313.

14. Burnett, R. Perspectives on Multimedia: Communication, Media and Information Technology / R. Burnett, A. Brunstrom, A.G. Nilsson. – Wiley, 2004. – P. 3.

Шестеркина Людмила Петровна, доктор филологических наук, профессор, декан факультета жур-налистики, зав. кафедрой «Средства массовой информации», Южно-Уральский государственный универ-ситет (г. Челябинск). Е-mail: [email protected]

Лободенко Лидия Камиловна, кандидат педагогических наук, доцент, и.о. зав. кафедрой «Массовая коммуникация», Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск). Е-mail: [email protected]



BASIC APPROACHES TO THE PRODUCTION OF A UNIVERSAL MEDIA TEXT IN ONLINE MEDIA L.P. Shesterkina, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected] L.K. Lobodenko, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

The article deals with the scheme of basic approaches to the problem of producing a

universal media text in online mass media taking into consideration journalistic, advertis-ing and PR text development structure at present. The authors single out and study the following key features of the media text: hypertextuality, multimedia and interactivity.

Keywords: journalism, advertising, media text, Internet media, multimedia, interactivity, hypertextuality.



472013, том 10, № 2

В настоящее время земной шар начинает пре-вращаться в единый работающий организм [17, c. 25], а представители разных областей науки об-щаются на общемировом языке, каким стал, по-добно средневековой латыни, современный анг-лийский [17, c. 457]. Но, несмотря на это, перевод продолжает играть существенную роль в профес-сиональной коммуникации, при этом особое вни-мание уделяется переводу терминов различных областей знания. Доминирующей парадигмой в переводе в настоящее время является культурная парадигма, поскольку в глобальном мире на пер-вый план выдвигается задача гармонизации куль-тур и национальных картин мира.

Перевод исторических терминов в этом отно-шении не является исключением и сопряжен с на-личием определенных трудностей, от преодоления которых зависит качество передачи информации на другой язык. Прежде всего, следует отметить кажущуюся легкость перевода исторических тер-минов, многие из которых сближаются и даже рас-творяются в общеупотребительной лексике. Исто-рические термины, тем не менее, требуют соблю-дения определенных правил перевода, которые обусловлены фоновым знанием и традицией, при-нятой в языке перевода.

Под историческими терминами понимаются лексические единицы, обозначающие категории и понятия методологии истории и понятия собы-тийной истории. Последние запечатлели матери-альные и духовные достижения деятельности лю-дей. Они несут в себе информацию о жизни об-щества в определенный отрезок исторической действительности, и служат средством историче-ского познания. Исторические термины событий-ной истории способствуют воссозданию истори-ческого прошлого человечества. О каждой эпохе судят исходя из присущих ей категорий и поня-тий, поскольку каждая эпоха уникальна, необра-тима во времени и характеризуется свойственны-

ми только ей обстоятельствами, выраженными в исторических терминах.

Основной вопрос перевода исторических тер-минов связан с сохранением специфики и переда-чи того значения, которое они имели в определен-ный исторический отрезок времени в конкретном географическом пространстве. При переводе исто-рических терминов рекомендуется избегать неточ-ности в передаче их значения на другой язык, по-скольку это влечет искажение исторической дей-ствительности и создание неверного представле-ния о ходе истории.

Следует отметить, что перевод исторических терминов непосредственно связан с установлением единиц перевода, которые определяются неодно-значно. Анализ дефиниций единиц перевода пока-зывает, что в основном все они классифицируются по количественным и качественным параметрам. Во главу угла ставится или величина единицы пе-ревода, или ее свойства. В результате многочис-ленных исследований было установлено, что по-скольку единица перевода – величина подвижная и зависит от решаемой задачи, то наиболее точным ее определением можно считать следующее: «Единицы перевода – это самостоятельные части речи, требующие отдельного решения на перевод» [7, c. 79].

Исторический термин выступает как само-стоятельно существующая единица перевода, тре-бующая своего решения на перевод, которое за-ключается в выборе: а) устоявшегося эквивалента, б) окказионального эквивалента, в) толкования. При этом невозможно определить, какое из реше-ний является наилучшим, каждое из них, исполь-зуемое по мере необходимости, в каждом конкрет-ном случае имеет свои преимущества. Термин, как известно, выполняет номинативную функцию, и в переводе большое количество операций связано с поиском наиболее приемлемых способов номина-ции. Более того, термины как единицы перевода

МЕЖКУЛЬТУРНАЯ КОММУНИКАЦИЯ

УДК 811.111+82-36

ОСОБЕННОСТИ ПЕРЕВОДА ИСТОРИЧЕСКИХ ТЕРМИНОВ А.П. Миньяр-Белоручева, М.Е. Покровская

Статья посвящена рассмотрению трудностей, возникающих при переводе ис-торических терминов с русского языка на английский. Основной вопрос перевода исторических терминов связан с сохранением специфики и передачей того значе-ния, которое они имели в определенный исторический отрезок времени в конкрет-ном географическом пространстве. При переводе исторических терминов следует избегать неточности в передаче их значения на другой язык, поскольку это влечет искажение исторической действительности и создание неверного представления о ходе истории. Существующие приемы перевода позволяют не допускать этого.

Ключевые слова: перевод, исторические термины, сохранение значения, иска-жение исторической действительности, переводческие приемы.


Межкультурная коммуникация


характеризуются особыми семасиологическими связями, которые определяют действия переводчи-ка. При переводе терминов переводчик имеет пра-во принимать решение на перевод и использовать такие приемы перевода, как транскрипция, транс-литерация, калькирование, конкретизация, генера-лизация, модуляция, экспликация. Эти приемы пе-ревода составляют основу лексико-семантических трансформаций, допускающих сохранение семан-тической структуры при изменении плана выраже-ния [8, c. 98]. Переводческие трансформации явля-ются не самоцелью, а средством, способствующим достижению эквивалентности двух языков.

Следует подчеркнуть, что к самому простому решению на перевод относится использование устоявшегося эквивалента. Однозначность, отсут-ствие синонимов возводят некоторые историче-ские термины в ранг «идеальных», закрепляя за ними постоянные равноценные термины в другом языке. Устойчивые соответствия используются для перевода терминов как методологии исторической науки, так и событийной истории. Наличие усто-явшихся эквивалентов свойственно терминам ме-тодологии исторической науки, специально соз-данным на основе латинских и греческих корней путем их соположения с аффиксами классических языков, объем значения которых совпадает в евро-пейских языках. Например, «археология» – “arc-haeology”, «палеоантропология» – “paleoanthropol-ogy”, «палеозоология» – “paleozoology”, «мезо-лит» – “metholith”, которые, по сути, являются ин-тернациональными и переводятся путем трансли-терирования/ транскрибирования.

Среди терминов событийной истории также существуют устоявшиеся эквиваленты. Некоторые из них могут быть полными эквивалентами. Так, русский исторический термин «барщина», озна-чающий «даровой принудительный труд крестьян на барина-помещика как повинность при крепост-ном праве», переводится на английский язык как “corvée” – “unpaid labor due from a feudal vassal to his lord”. Русский исторический термин «оброк», означающий «одну из повинностей зависимых крестьян, заключающуюся в выплате помещику продуктами или деньгами», передается англий-ским историческим термином “quitrent” – a fixed rent payable to a feudal superior in commutation of services; specifically: “a fixed rent due from a socage tenant”. Однако многокомпонентный исторический термин «оброк и барщина» переводится на анг-лийский язык многокомпонентным термином “ga-vel work”, который означает rent or tribute in me-dieval England. Наличие устойчивых эквивалентов в русском и английском языках означенных тер-минов, можно объяснить тем, что они отражают одну из форм феодальных отношений, типичных для большинства стран средневековой Европы.

Эквивалентными могут быть простые истори-ческие термины, многокомпонентные и смешанно-го типа. Главным в данном случае является сохра-

нение семантики исторического термина исходного языка, а не количество элементов, входящих в него. Так, английским эквивалентом составного русско-го исторического термина «междуусобица» явля-ется простой термин “feud”. Многокомпонентный термин событийной истории «наследственное вла-дение землёй на базе феодальной зависимости» передается одним английским устойчивым экви-валентом – “tenure”.

Перейдем к следующему переводческому приему. Наблюдаются случаи, когда появление устойчивых эквивалентов является результатом использования генерализации, то есть замены ис-торических терминов с более узким значением историческим термином с более широким значе-нием. Примером могут служить три русских тер-мина событийной истории «пилигрим», «палом-ник», «странник», имеющие один устойчивый эк-вивалент в английском языке – “pilgrim”. Англий-ский исторический термин pilgrim, восходящий через древнефранцузский к латинскому слову XI в. peregrinus, означает “foreigner”.

Этимологический анализ русских терминов событийной истории показывает, что два из них, несмотря на происхождение от одного языкового источника, вошли в русский язык разными путями. Русская лексическая единица «пилигрим», озна-чающая «странник, паломник, ходящий по святым местам» [14], была заимствована из немецкого языка, в котором слова вост.-ср.-нем. “pilgerim” или ср.-нж. нем. “pelegrime”, происходят от италь-янского слова “pellegrino”, восходящего к латин-скому слову “peregrinus” [16]. Термин «паломник», являющийся непосредственным производным от латинского слова “раlmа” – «пальма», которая иг-рает большую роль в пасхальной обрядовости и означает «странник, вернувшийся из святых мест с пальмовой ветвью» [19]. Как следует из анализа означенных лексических единиц, в дефинициях русских исторических терминов «пилигрим» и «паломник» используется термин «странник», обозначающий «человека, ходящего на богомолье, по т. н. святым местам, и живущего милостыней» [15], что ставит его в один синонимический ряд с первыми двумя терминами. Три близких по значе-нию русских исторических термина «пилигрим», «паломник» и «странник» объединяет общий кон-цепт религиозного паломничества, поэтому они переводятся на английский язык одним генерали-зующим устойчивым эквивалентом – “pilgrim”.

Однако в большинстве случаев объем значе-ний русских и английских терминов событийной истории не полностью совпадает, поскольку, не-взирая на то, что основные тенденции политиче-ского, экономического и социального развития были характерны для многих стран Западной ци-вилизации, каждая из них следовала по собствен-ному пути развития. Этим можно объяснить то, что русские и английские термины событийной истории не являются полными эквивалентами, их


Миньяр-Белоручева А.П., Покровская М.Е. Особенности перевода исторических терминов

492013, том 10, № 2

эквивалентность относительна. Исторические тер-мины каждого языка обозначают политические и экономические отношения, единицы собственно-сти, явления и предметы, характерные для кон-кретной страны в отдельно взятую эпоху, что a priopi свидетельствует о семантическом различии исторических терминов исходного языка и языка перевода, которое можно преодолеть путем дос-тижения соответствия подлиннику по функции и по выбору средств [12]. Однако в некоторых слу-чаях ради достижения эквивалентности семанти-ческие различия исторических терминов исходно-го языка и языка перевода не учитываются. Тем не менее, не следует забывать, что даже незначи-тельное расхождение значений терминов разных языков может привести к созданию неверного представления об историческом развитии кон-кретной страны. В качестве примера рассмотрим русский термин событийной истории «удел», ус-тойчивым эквивалентом которого в английском языке, несмотря на частичное несовпадение их значений, является “appanage”.

Этимологический анализ позволяет устано-вить, что русский исторический термин «удел» означает «территориальное образование Руси XII – XVI веков, появившиеся в результате раздела крупных княжеств, сформировавшихся на месте Древнерусского государства, которые передава-лись по наследству от отца к сыну» [6, c. 129]. Си-нонимом односоставного исторического термина «удел» /«уделы», на которые дробились крупные княжества с XII по XV века [4], является многосо-ставной исторический термин «удельные земли», который редуцируется до односоставного истори-ческого термина «земли». Для их передачи на анг-лийский язык используют такие переводческие трансформации, как транслитерация – “zemli” и экспликация – “local communities and their leaders”, которые представляют некоторые сложности при восприятии их англоязычными реципиентами. Вместо означенных терминов предпочитают ис-пользовать английский исторический термин “ap-panage”, обозначающий «земельные владения, пе-реданные во временное пользование некоронован-ным членам королевской семьи, которые возвра-щались короне по истечению надобности» [1, c. 68]. Однако, несмотря на некоторые различия исторических терминов «удел» и “appanage”, вы-званные разными отношениями к феодальной зе-мельной собственности, одна из которых переда-ется по наследству, а другая – возвращается в каз-ну, они рассматриваются как устойчивые эквива-ленты.

Что касается перевода номенклатурных обра-зований исторической науки, то русские номенк-латурные образования исторической науки, яв-ляющиеся ее онтологическим инвентарем, сово-купностью названий, употребляемых в данной науке, имеют устойчивые эквиваленты в англий-ском языке. Так, эквивалентом русского номенк-

латурного образования “Золотая Орда” является английское номенклатурное образование – “the Golden Hord”. Русское номенклатурное образова-ние «восточный вопрос» переводится на англий-ский язык устоявшимся, не требующим решения на перевод номенклатурным образованием ‘the Eastern Question', который нельзя заменить ника-ким другим свободным словосочетанием. Номенк-латурное образование «восточный вопрос» было впервые употреблено в 1822 году на Веронском конгрессе Священного союза при обсуждении си-туации, возникшей на Балканах в связи с грече-ским национально-освободительным восстанием 1821–1829 годах против Турции. В настоящее время это номенклатурное образование использу-ется в исторической литературе для обозначения международных противоречий XVIII – начале XX веков, связанных с наметившимся распадом Ос-манской империи и её переделом [13].

Следует отметить, что к номенклатурным об-разованиям исторической науки относятся назва-ния государственных органов: законодательных, исполнительных, судебных, которые имеют ус-тойчивые эквиваленты в русском и английском языках, например: Боярская дума – the Boyar Duma, дефиниция «нейтралитет» – definition of Neutrality; названия военных и гражданских сою-зов: Тройственный союз – the Triple Alliance, Свя-щенный союз – the Holly Alliance; названия войн: Семилетняя война – the Seven Years’ War, Крым-ская война – the Crimean War; названия битв: Бо-родинская битва – the Battle of Borodino, Битва за Москву – the Battle of Moscow; названия револю-ций, восстаний, переворотов: дворцовые перево-роты – the Palace Revolutions, Пугачёвское восста-ние – Pugachev's Rebellion; кадастровые книги: писцовые книги – pistsovye knigi = land registers; названия документов о принадлежности к сосло-виям: родословные книги – rodoslovnye knigi – genealogical books, среди которых выделяется «Книга Степенная царского родословия» – Stepe-naia kniga Tsarskogo Rodosloviia – “The Book of Degrees of Imperial Genealogy”, о занимаемых должностях: разрядные книги – razriadnye knigi – official service books; названия государственных органов управления в России, характерных для определенного этапа исторического развития го-сударства, которые в XVI—XVII веках назывались приказами – prikaz: разрядный приказ – razriadnye prikaz – a state institution (body of military adminis-tration), в XVIII в. их заменили на коллегии – the Colleges, а впоследствии на министерства – minis-tries; сборники церковных и светских законов, яв-лявшихся руководством в церковном суде и при управлении церковью: Кормчая книга – the Korm-chaia kniga, восходящая к своду церковных зако-нов Византии – Nomocanon.

Перевод антропонимов имеет большое зна-чение для историков, поскольку правильное на-писание имен связано с идентификацией истори-




ческой личности и ее местом в истории: Милютин Дмитрий – Milyutin Dmitry, Петр Великий – Peter the Great.

Однако не все ученые принимают такой ши-рокий спектр тематических групп в номенклатур-ных образованиях. Некоторые исследователи, в частности Л.А. Капанадзе, предлагают относить к номенклатуре только имена собственные в геогра-фии и картографии и технические этикетки [5, c. 75–78]. Особенностью номенклатурных образо-ваний исторической науки, касающихся географи-ческих названий, является то, что в разные века одни и те же места назывались по-разному. Так Каледония – Caledonia, было древним названием Шотландии; Les Pays-Bas или Low Countries – ис-торическим названием Нидерландов. Перевод номенклатурных образований исторической науки всегда вызывает определенные трудности, по-скольку требует конкретного знания предмета и не допускает передачу исторических географиче-ских названий их современными аналогами.

Наибольшие затруднения связаны с перево-дом названий Древнерусского государства. Пере-водчики часто калькируют данное название, не задумываясь, о каком календарном и историче-ском времени идет речь. Русское прилагательное «древний» часто ассоциируют с английским при-лагательным 'ancient', заменяя им прилагательное 'early' в указанных многосоставных исторических терминах, что приводит к искажению историче-ской действительности. Следует отметить, что английское прилагательное 'ancient' употребляет-ся для обозначения империй, государств, горо-дов, которые существовали в античности до рас-пада Западной Римской империи. Вопрос о том, какой период мировой истории следует обозна-чать прилагательным 'early / old', а какой – 'ancient' восходит к XVI веку. Проводя границу между прилагательными 'early / old' и 'ancient', ученые писали, что: "ancient" were the works made before Constantine in Corinth, in Athens, in Rome, and in other very famous cities until the time of Ne-ro, the Vespasians, Trajan, Hadrian and Antonius; whereas those others are called “old” that were ex-ecuted from St Sylvester's day up to that time by a certain remnant of Greeks, who knew rather how to dye than how to paint' [2, c. 8–9]. Следовательно, названия государств Древний Рим, Древняя Гре-ция переводятся на английский язык как: Ancient Romе и Ancient Greece Прилагательное ancient, как правило, англоязычные историки не ассоции-руют с Древней Русью, так как происходившие в означенном государстве события относятся к средневековому периоду, а не к античному. В последнее время в научных исторических произ-ведениях английские историки предпочитают называть древнерусское государство Kievan Rus’, the First Russian State или Early Russia.

В том случае, когда в языке, на который осуществляется перевод, отсутствует устойчивый

эквивалент, переводчику необходимо найти окка-зиональный эквивалент, который создается путем толкования, калькирования, транслитерации или транскрипции. Окказиональные эквиваленты ис-пользуют при переводе исторических терминов-реалий, свойственных одной замкнутой цивили-зационной структуре, не имеющей аналогов в переводящем языке. Например, многосоставной исторический термин-реалия казацкий атаман переводится как Cossack leader или Cossack chieftain.

Использование окказионального эквивалента при переводе часто ситуативно обусловленно, по-скольку значения исторических терминов в исход-ном языке могут быть шире или уже, чем в языке перевода. Для принятия правильного решения пе-реводчику необходимо сосредоточиться на ситуа-ции, абстрагировавшись от исторического термина исходного языка, и употребить те исторические термины, которые приняты в языке другой исто-рии и культуры в подобной ситуации.

Наиболее распространенным приемом пере-вода в таких случаях является модуляция, основу которой составляет смысловое развитие, особен-ность которой «заключается в замене словарного соответствия при переводе контекстуальным, лексически связанным с ним» [10, c. 45]. Моду-ляция используется при переводе терминов, зна-чение которых в исходном языке шире или уже чем в языке перевода. Рассмотрим значения тер-минов «памятник» и “monument”. Согласно опре-делению, лексическая единица русского языка «памятник» – это 1) скульптура или архитектур-ное сооружение в память выдающейся личности, исторического события [9], 2) объект, состав-ляющий часть культурного достояния страны, народа, человечества (памятники археологии, истории, искусства, письменности и т. п., обычно охраняемые специальными законами) [18]. Анг-лийская лексическая единица “monument” разде-ляет с русской лексической единицей только пер-вое значение, обозначая “a large structure, usually made of stone, which is built to remind people of an event in history or of a famous person” [3]. Из при-веденных определений следует, что значение русской лексической единицы «памятник» шире, чем значение ее английского эквивалента “mo-nument”, поэтому для передачи на английский язык русских исторических терминов или фраз, в состав которых входит эта лексическая единица, требуются такие единицы, передающие смысл высказываемого как heritage, heritage site, cultural heritage, historical and cultural heritage, literature heritage, poetry heritage, object of art, artifact, herit-age artifacts, historic stone artifacts, stone monu-ments, memorials, site, которые могут быть окка-зионально использованы переводчиком.

Наиболее отчетливо это проявляется при пе-реводе на английский язык следующих русских многосоставных исторических терминов:



512013, том 10, № 2

архитектурно-художественные памятники

architectural monuments

историко-культурные памятники

historical and cultural heritage

исторические, этногра-фические и природные памятники

historical, anthropological and natural heritage sites

карта памятников эпохи палеолита

archaeological map of the Paleolithic sites

памятники византийско-славянского средневеко-вья

Byzantine and Slavic Medieval monuments and sites

памятники древнерусской культуры

Early Russian cultural heritage sites and monuments

памятники древнерусской литературы

Early Russian literature heritage

памятники истории и культуры

сultural heritage sites and monuments

памятники каменного века

Stone Age camps

памятники мировой культуры

world cultural heritage sites and monuments

памятники русской сред-невековой литературы поэтического жанра

Medieval Russian poetry heritage

памятники искусства monuments of art правовые памятники legal documents урбанистические памят-ники культуры

urban cultural heritage

первобытное изобрази-тельное искусство: ис-тория изучения и памят-ники

Prehistoric Art. Artifacts and history of research

При отсутствии устоявшихся эквивалентов решением на перевод исторических терминов служит не только окказиональный эквивалент, но и толкование, которое может передать значение термина исходного языка в языке перевода наибо-лее точно. Толкование позволяет донести до дру-гого народа представление о понятиях и предме-тах, не существовавших в его культуре на протя-жении всего исторического развития.

Толкование, как правило, сопутствует транс-литерации и транскрипции, которые согласно Я.И. Рецкеру, «хороши тем, что позволяют пере-дать звуковой или графический облик слова и не приводят к увеличению объема текста. Недостаток же их заключается в том, что на первых порах они могут быть непонятны носителям принимающего языка, особенно если контекст или ситуация не выявляют их значения» [11, c. 33]. Этот недоста-ток транслитерации и транскрипции, которые в настоящее время редко используются отдельно, преодолевается благодаря толкованию, которое разъясняет значения исторических терминов-реалий. Исторические термины-реалии обознача-ют предметы быта, понятия культуры и религии,

особенности государственного устройства, поли-тическое устройство, социальный строй, отли-чающий один исторический период от другого, часто не имея аналогов в других языках. Такие исторические термины-реалии относятся к разря-ду безэквивалентной лексики и передаются на другой язык по правилам ее перевода. Как прави-ло, при первичном переводе русских исторических терминов-реалий на английский язык, после пере-дачи их звукового облика буквами латинского ал-фавита, приводится их толкование. Так, русский исторический термин «дружина» переводится на английский язык путем транслитерации-транскрипции как “druzhina”, далее приводится пояснение, что это “a retinue in service of a chieftain”. Его дериват термин-реалия «дружин-ник» после введения на английский язык путем транслитерации-транскрипции “druzhinnik”, рас-толковывается как “bodyguard; man-at-arms”.

Анализ исторического термина-реалии «от-рок» показывает, что его перевод выстроен по чет-кой устоявшей схеме: за транслитерационно-транскрипционной формой “otrok” следует экс-пликация – a low-ranking soldier in the army of a knyaz. Сам термин «князь» помимо приведенного написания имеет еще два – Kniaz и knez. Это сви-детельствует о том, что на первый взгляд легкий переводческий прием транскрипции-транс-литерации в действительности оказывается до-вольно сложным. Термин-реалия «князь», несмот-ря на имеющиеся у него устойчивые эквиваленты в английском языке – “Prince” и “Duke”, также поясняется: “a royal nobility rank”.

Необходимо отметить, что толкование, сле-дующее за транслитерацией-транскрипцией может быть монолексемным, сближающим его с кальки-рованием: «губернии» – gubernii – provinces; поли-лексемным: «cмерд» – “smerd” – a feudal-dependent peasant, «вече» – veche – public assembly; разверну-тым «вира» – “vira” – the regular fine in favour of the knyaz and partial compensation to the relatives of the victim (the killer’s community had to help him pay his fine); сложным, когда в одной фразе вводятся два значения исторического термина-реалии, так, «за-куп» означает как «крестьянина, получившего от землевладельца ссуду и попавшего к нему в зави-симость (на Руси IX–XIII вв.)», так и «полученную ссуду»: zakup – a feudal-dependent peasant, who could become free after paying off his “zakup”, a feudal loan.

Для передачи информации, способной проду-цировать необходимый смысл у реципиента, при переводе одного исторического термина-реалии наблюдаются случаи использования нескольких трансформационных приемом, как то: транскрип-ции-транслитерации, калькирования и толкования. Иллюстрацией этому служит перевод историче-ского термина-реалии «вотчина», который сначала транслитерируют на английский язык: “votchina”, затем калькируют: “dominium” и далее растолко-вывают: absolute ownership including all other appro-




priations and involving the right to use, abuse and de-stroy at will. Такая же схема используется при пере-воде русского исторического термина-реалии «ор-далии», который проходит три стадии – транслите-рируется-транскрибируется: ordaliya, калькируется: “ordeal” и разъясняется: a kind of a last-resort test used to prove defendant’s innocence or guilt.

Исторические термины-реалии представляют трудности для переводчика своей формой, лекси-ческими, фонетическими, морфологическими осо-бенностями, сложностью словообразования и со-четаемости, а также механизмом заимствования и поведения в качестве заимствованных слов. Так, исторический термин-реалия «земщина», высту-пающий в качестве существительного, после его траслитерирования – “zemshchina” и экспликации “territory of zemlia”, начинает функционировать по законам английского языка, образуя прилагатель-ное «земский» путем конверсии “zemshchina”. Это приводит к тому, что русские атрибутивные тер-минологические словосочетания: «земские бояре», «земская знать», «земская земля» становятся лек-сическими соединениями, образованными по типу “noun plus noun constructions”: “zemshchina boyars”, “zemshchina nobles”, “zemshchina land”. Однако даже такие частноречные несоответствия допус-тимы в переводе ради сохранения смысла и значе-ния терминологических образований и передачи их специфики на другой язык.

Несмотря на то, что толкование приводит к увеличению объема текста, оно раскрывает зна-чение и специфику исторического термина-реалии и относится к наиболее распространен-ным приемам при их переводе с русского на анг-лийский язык.

Подводя итог, следует ещё раз отметить, что доминирование культурной парадигмы в переводе в настоящее время объясняется стремлением к гармонизации культур и национальных картин в глобальном мире. Поэтому любое решение на пе-ревод оправдано, если позволяет донести смысл исходного исторического термина на другой язык. Смысловое различие исторических терминов, от-ражающих этапы развития разных стран, нивели-руются благодаря использованию переводческих приемов.


1. Hoskin, G. Russia and the Russians. From Earliest Times to 2001 / G. Hoskin. – London. Penguin Books, 2001. – P. 68.

2. Murray, P. The Art of the Renaissance / P. Murray, L. Murray. – Singapore, 1995. – P. 8–9.

3. Oxford Dictionaries. – http:// oxforddictiona-ries.com/ definition/english/monument

4. Большая советская энциклопедия – http://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/10398

5. Капанадзе, Л.А. О понятиях «термин» и «терминология» / Л.А. Капанадзе // Развитие лек-сики современного русского языка. – М.: Наука, 1965. – С. 75–85.

6. Ключевский, В.О. Терминология русской истории / В.О. Ключевский // Сочинения: в 8 т. Т. 6: Специальные курсы. – М., 1956–1959. – С. 129–275.

7. Миньяр-Белоручев, Р.К. Общая теория пе-ревода и устный перевод / Р.К. Миньяр-Белоручев. – М.: Воениздат, 1980. – С. 79.

8. Миньяр-Белоручев, Р.К. Теория и методы перевода / Р.К. Миньяр-Белоручев. – М.: Москов-ский лицей, 1996. – С. 98.

9. Ожегов, С.И. Толковый словарь русского языка / С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. – http://lib.ru/ DIC/OZHEGOW/ozhegow_p_r.txt.

10. Рецкер, Я.И. Теория перевода и переводче-ская практика / Я.И. Рецкер. – М.: Международ-ные отношения, 1974. – С. 45.

11. Рецкер, Я.И. Теория перевода и переводче-ская практика. Очерки лингвистической теории перевода / Я.И. Рецкер; доп. и коммент. Д.И. Ер-моловича. – М.: Р. Валент, 2004. – С. 33.

12. Рецкер, Я.И. Учебное пособие по переводу с английского языка на русский / Я.И. Рецкер. – М., 1981.

13. Словари. – http://slovari.yandex.ru ~ кни-ги/БСЭ/Восточный вопрос/

14. Словарь иностранных слов русского язы-ка. – http://dic.academic.ru/dic.nsf/rus_orthography

15. Ушаков, Д.Н. Большой толковый словарь современного русского языка / Д.Н. Ушаков. – http://www.classes.ru/all-russian/russian-dictionary-Ushakov-term-73222.htm

16. Фасмер, М. Этимологический словарь рус-ского языка / М. Фасмер. – http://www. classes.ru/ all-russian/russian-dictionary-Vasmer-term-9617.htm

17. Хобсбаум, Э. Эпоха крайностей: Корот-кий двадцатый век (1914–1919) / Э. Хобсбаум. – М., 2004. – С. 25.

18. Энциклопедический словарь. – http:// slovaizbukv.ru/памятник.html

19. Этимологический словарь русского язы-ка. – http://dic.academic.ru/dic.nsf/rus_orthography]

Миньяр-Белоручева Алла Петровна, доктор филологических наук, профессор кафедры иностран-ных языков исторического факультета, Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова (г. Москва).

Покровская Марина Евгеньевна, кандидат филологических наук, старший преподаватель кафедры иностранных языков исторического факультета, Московский государственный университетимени М.В. Ломоносова (г. Москва).



532013, том 10, № 2

Bulletin of the South Ural State University Series “Linguistics”

2013, vol. 10, no. 2, pp. 47–53

TRANSLATION PECULIARITIES OF HISTORICAL TERMS A.P. Miniar-Beloroutcheva, Moscow State University, Moscow, Russian Federation. M.E. Pokrovskaya, Moscow State University, Moscow, Russian Federation.

The article is devoted to the analysis of the difficulties arising from the translation of historical terms into English. The main difficulty of the translation of historical terms is connected with the preservation of the specific meaning they have in a certain historical period of time in a particular geographic area and their transmission into another lan-guage. Historical terms translation does not welcome inaccuracies as it involves the distor-tion of historical reality and the creation of a wrong idea of the course of history. Transla-tion techniques allow translators to avoid the distortion of historical reality.

Keywords: translation, historical terms, preservation of the meaning, distortion of histori-cal reality, translation techniques.




Актуальность данного исследования обуслов-лена развитием двухсторонних контактов, в пер-вую очередь, в экономической сфере. Благодаря геополитическому положению Китай и Россия являются стратегическими партнерами, что пред-полагает взаимный интерес. Китайская и русская культуры относятся к высококонтекстуальным (по классификации Э. Холла), что означает, что в обеих культурах значимыми при переговорах яв-ляются не только вербально передаваемые смыс-лы, но и весь контекст переговоров (ситуация, об-становка, статус собеседника и т. д.). Особое вни-мание уделяется образу собеседника, именно по-этому наше исследование посвящено изучению этого образа в языковом сознании носителей рус-ской и китайской культур. Мы предложили сту-дентам смоделировать ситуацию переговоров и описать по заданным параметрам образ представи-теля другой страны, закрепленный в языковом сознании носителей определенной культуры.

Языковое сознание – термин, широко исполь-зующийся психолингвистами, базируется на теоре-тических обоснованиях, представленных в работах Л.С. Выготского, В.П. Зинченко, А.Н. Леонтьева, А.А. Леонтьева, С.Л. Рубинштейна, Ю.А. Сорокина, Е.Ф. Тарасова, Н.В. Уфимцевой, Т.Н. Ушаковой и других. Проблема изучения языкового сознания, по мнению Е.Ф. Тарасова, связана с тем, что данный термин в лингвистическом описании употребляется двояко. С одной стороны, он используется для ана-лиза образов (языкового) сознания, ассоциируемых с языковыми знаками и поэтому вовлекаемых в производство и восприятие речи, а с другой сторо-ны, это понятие указывает на образы сознания, ас-социируемые с телами языковых знаний [7, с. 301]. В своей работе мы опираемся на труды Е.Ф. Тара-сова, который определяет языковое сознание как комплекс «образов сознания, овнешняемых языко-выми средствами: отдельными лексемами, словосо-четаниями, фразеологизмами, текстами, ассоциа-тивными полями и ассоциативными тезаурусами как совокупностью этих полей». При этом он под-черкивает, что главное в этой дихотомии «сознание и язык», естественно, сознание [6, c. 24].

Л.С. Выготский в своих работах подчеркивал целостность сознания, рассмотрение которого он считал невозможным без включения языка в ис-следование. Он считал, что сознание есть взаимо-действие, отражение, взаимовозбуждение различ-ных систем рефлексов (слово услышанное – раз-дражитель, слово произнесенное – рефлекс, соз-дающий тот же раздражитель), поэтому его следу-ет рассматривать как частный случай социального опыта [1, с. 96–97].

Похожую мысль высказал и С.Л. Рубинштейн, согласно которому сознание всегда предполагает познавательное отношение к предмету, находяще-муся вне сознания. Возникновение сознания как специфически человеческого способа отражения действительности неразрывно связано с языком: язык – необходимое условие возникновения соз-нания. Осознавать – значит отражать объективную реальность посредством объективированных в слове общественно выработанных обобщенных значений. Таким образом, ученый подчеркивает теснейшую связь между языком и сознанием, го-воря о том, что без языка нет сознания, язык – это форма сознания человека как общественного ин-дивида. Особо подчеркивается социальный харак-тер связи языка и сознания: «Не слово само по себе, а общественно накопленные знания, объек-тивированные в слове, являются стержнем созна-ния. Слово существенно для сознания именно в силу того, что в нем откладываются, объективи-руются и через него актуализируются знания, по-средством которых человек осознает действитель-ность» [4, с. 149–150].

А.Н. Леонтьев так же, как и С.Л. Рубинштейн, связывал сознание с деятельностью, которая, по его мнению, является единицей человеческого бы-тия, обладает целостностью и многоуровневой организацией. По его мнению, «сознание в своей непосредственности есть открывающаяся субъекту картина мира, в которую включен и он сам, его действия и состояния» [3, с. 167].

В.П. Зинченко поддерживает социальную сущность сознания: «Сознание человека развива-ется не в условиях робинзонады, а внутри куль-

УДК 430

ОБРАЗ СОБЕСЕДНИКА В ЯЗЫКОВОМ СОЗНАНИИ НОСИТЕЛЕЙ РУССКОЙ И КИТАЙСКОЙ КУЛЬТУР (НА ПРИМЕРЕ РУССКО-КИТАЙСКИХ ПЕРЕГОВОРОВ) Е.В. Харченко, Нин Хуай Ин

Рассматривается собеседник в межкультурных переговорах, закрепленный в языковом сознании носителей иной культуры. Анализируются результаты опросов русских и китайских студентов. Предлагается выделить шесть уровней, по которым составляется образ: внешность и окружение, характер и способности, поведение, речь, убеждения, ценности. Выделены общие и специфические характеристики.

Ключевые слова: психолингвистика, языковое сознание, межкультурные перегово-ры, образ носителя иной культуры.


Харченко Е.В., Нин Хуай Ин Образ собеседника в языковом сознании носителей русской и китайской культур…

552013, том 10, № 2

турного целого, в котором исторически кристалли-зирован опыт деятельности, общения и мировос-приятия, который индивиду необходимо не только усвоить, но и построить на его основе собствен-ный опыт» [2, с. 23].

Мы считаем, что психолингвистический под-ход является наиболее точным при изучении соз-нания, без которого невозможно ни восприятие, ни взаимодействие. Согласимся с Т.Н. Ушаковой, что «понятие языкового сознания ухватывает важный аспект психолингвистических явлений, подчерки-вая неразрывную связь лингвистических проявле-ний с содержанием сознания человека» [8, с. 15].

При изучении любого явления каждый иссле-дователь сталкивается с проблемой анализа полу-ченных данных. Эта проблема стоит перед гума-нитарными науками в целом. Очень важно выде-лить параметры структурирования материала. Мы определили шесть уровней: внешность и окруже-ние, характер и способности, поведение, речь, убеждения, ценности [9], – именно они были в основе создания анкеты для выявления образа.

В эксперименте принимали участие 50 китай-ских студентов и 50 русских студентов (по 25 юношей и девушек соответственно). Для китай-ских студентов вопросы и пояснения были пред-ложены на русском и китайском языке, большин-ство отвечало на русском языке, для русских сту-дентов был вариант только на русском языке (Представьте, что вам предстоят переговоры с организацией из Китая, какими вы представляете себе китайцев? Опишите одного китайца/ кита-янку).

Вариант анкеты для носителей китайской культуры выглядел таким образом:

Представьте, что вам предстоят перегово-ры с организацией из России, какими вы представ-ляете себе русских? Опишите одного русского/ русскую.

假如您要与俄方谈判，您如何想像俄方代表

（他或她）的形象 1. Внешность, окружение (какой? Что вокруг

него?). 外表，他周围是什么

2. Характер, способности (какой?). 性格，能力

3. Поведение (что делает?). 行为 4. Речь (как говорит?). 话语 5. Убеждения (в чем он уверен?).

对哪方面有信心 6. Ценности (что для него важно?).

什么对他最重要 7. Другое. 其他 Все результаты мы представили в табл. 1, 2 в

обобщенном виде и привели некоторые высказы-вания в качестве примеров.

Приведем некоторые высказывания китайских студентов о русских.

1. Внешность: я думаю, что все они красивые и очень вежливые1// красивая, добрая внешность// высокий, красивый, крепкий// серьезный и краси-вый// красивый и сильный, всегда улыбается// мужчины сильные, красивые женщины// высокий, полный, красивый// энергический и не такой высо-кий// высокие, тонкие, белые// высокий и привле-кательный человек// высокий рост, красивый и хорошенький, окружает его всегда улыбка// он высокого роста и выглядит толстым// человек высокого роста, стройный (хорошего телосложе-ния), синие глаза, блондин// среднего роста, стройный, в очках// с большими голубыми глаза-ми// у нее большие глаза и красивые волосы// бело-кожая и русоволосая// высокий, у него синие глаза, золотые волосы// блондин с европейскими черта-ми лица// белоголовый, большие глаза, густолист-венные волосы, высокий// крепкий мужчина, чер-ные усы// он выглядит здоровым и сильным// оде-вается в деловые костюмы// новый костюм, но-вые ботинки// он носит официальный костюм// изящный// он одевается со вкусом, костюм, брюки и ботинки//

2. Окружение: вокруг него компьютер, доку-менты и материалы// вокруг него документы, ручка// книги// документы, стакан, сумка, мобиль-

1 При цитировании ответов исправлены только яв-ные опечатки и речевые недочеты.

Таблица 1 Китайцы о русских

Уровень Наиболее частотные характеристики Внешность (какой?) красивый, высокий рост, большие глаза, светлые волосы, чистый, в

костюме Окружение (что вокруг него?) оргтехника, канцелярские принадлежности, люди (подчиненные) Характер, способности (какой?) дружелюбный, общительный, добрый, вежливый (отёсанный, цере-

монник), весёлый, умный Поведение (что делает?) осторожный, вежливый, говорит, спрашивает, думает, пьет чай, раз-

говаривает, гуляет Речь (как говорит?) быстрая, правильная, юмор Убеждения (в чем он уверен?) уверен в себе (своей внешности и способностях), своих силах, в

православии (Боге), деньгах Ценности (что для него важно?) близкие люди и отношения (друзья, семья, родители), родина, роди-

тели, прибыль (деньги)




ник, пальто, портфель и другое// вокруг него кофе, компьютер// вокруг ручка, блокнот, ноутбук// но-утбук, мобильный телефон, контракт// компью-тер, бумаги, документы// вокруг много секрета-рей// свита вокруг него// переводчик и товарищи вокруг него// вокруг него серьезные люди// вокруг него аккуратная переговорная команда// товари-щи// в сопровождении переводчика// секретарь, переводчик.

3. Характер: веселый, щедрый, вежливый, культурный, добрый. Он разговорчивый, опытный, мыслительный// конечно, он очень открытый, специальный. Но, честно говоря, иногда, он не так трудолюбив. У него постоянное стремление к по-иску правды и справедливости. Да, среди важней-ших свойств характера русского народа, вне вся-кого сомнения, отмечается могучая сила воли, мужество и смелость. Кажется, он тоже такой человек// у них характер энергичный и весёлый. Они всегда активные// добрый, оптимистический, храбрый. Может понять мои мысли, думать ин-терес в обеих сторонах// у него жизнерадостный, весёлый, добрый характер. У него всегда большие способности во всём. Потому что он любит учить новинкам// осмотрительный, сильный// из-менчивый, общительный откровенный// весёлый, щедрый, вежливый, культурный, добрый// он весе-лый и добрый, но привередливый// серьёзный, от-ветственный, дерзновенный. Способный// серьёз-ный, ответственный, внимательный// добрый, весёлый, заботливый и умный// талантливый и добрый// он открытый, энергичный, разговорчи-вый человек. У него большие руководящие способ-ности, кроме этого, он должен много читать и хорошо знать мировые состояния// гостеприим-ный, весёлый, искренний// добрый, правдивый, от-ветственный, серьёзный// умный, добрый, ответ-ственный// разговорчивый, живой и общительный. Они всегда могут сделать то, что хотят. И хо-рошо работают, и хорошо отдыхают// откры-тый, оптимистичный// осмотрительный, острый ум// он человек общительный и откровенный// у него приветливый характер, он человек с большой способностью// у нее интересный характер, и она способна к косметике// прямой, общительный, сильный// дружелюбный в лице, но в сердце у него характер холодный, серьёзный. В процессе перего-воров слишком много говорить не будет// реши-тельный, смелый, неуклонный// спокойный, умный, хочет убедить партнера в переговорах.

4. Поведение: когда они работают, они очень серьёзны и дружны// он всегда делать всё по-своему, любит общаться с людьми// учтивый, пододвинуть стул для женщины// церемонник// отёсанный// уступать место женщинам, пожи-лым людям, вести себя вежливым// очень отесан-ный, но удивительный// прямодушный, искренний, отёсанный// вежливый и соблюдает такт// он поступает дальновидно и осторожно с любыми делами. Он ведёт себя культурным и вежливым в

любом случае// любит путешествовать, всегда заниматься// обычно улыбается. У него утончён-ная вежливость// по-моему, они обычно не любят делать сложное и тяжелое дело, предпочитают легкую жизнь, например, заниматься спортом, путешествовать и т. д. Но хорошо, что большин-ство русских интересуется искусством и много времени у них уходит на это// заниматься спор-том, путешествовать, пойти в театры и кон-церты// церемонник, добропорядочный// он любит курить и пить// он всегда делает всё методично// пить чай, читать книги// они любят пить и тан-цевать// они любят готовить к шашлыку// он лю-бит гулять, разговаривать с друзьями// не надо делать личное, но перед переговорами можно не-множко общаться// простой и самостоятель-ный// пить чай// любит спорт и чтение// подра-батывает порой, иногда пропускает занятия, с друзьями веселится, устраивает банкет// осмот-рительный, более делать что-нибудь ради друг друга// обнимает или пожимает изящно// всегда согласен с твоим словом в лице, но в сердце он все-гда против// заботливый, толковый, прямой, уп-рямый// поздороваться// говорит, спрашивает, думает.

5. Речь: они говорят быстро и организован-но// он говорит очень быстро, но и вежливо, ин-тересно// юмор// очень громкий голос. Говорите скорее// церемонник// осмотрительный// он много говорит, и любит рассказывать анекдот// отё-санный, лаконичный, ясный// логичный, уверен-ный// быстро// свободный// он должен говорить чётко и ясно, желательно помедленнее, чтобы всем понятно// быстро говорит// темп речи сред-ний. Не говорит неприличные слова. Есть убеди-тельность в его голосе// быстрее других людей, но вежливо// скорость// культурная речь, правильная и дружеская речь// он говорит быстро и забывает других// он говорит с чувством юмора, и вы без труда его поймёте// гладкая речь// свободно гово-рит. Темп речи быстрый и ритм веселый// очень вежливый и очень учтивый// не по очереди// он говорит с юмором// прилично говорит, никакого матного слова нет// мягкий, простой, юмор// изящный, дружный, юмористический, и серьёз-ный// не будет отступать на шаг, у его есть своё место!

6. Убеждения: он всегда уверен в том, что он лучше всего справится с этой работой// в своей способности при переговорах// свои способности и внешность// в истине, добре и красоте// в право-славии// огромная страна// дипломатия// способ-ность// русский уверен в Боге, судьбе// он верит, что он может много пить!// в наружности// уве-рен во всем// во внешности и способности// обмен, переговоры и сотрудничество// в себе самом, в своей фирме// работа// мне кажется, они больше уверены в своих силах, чем в других// православ-ный// своя страна// в себе// в своей способности// в себе больше уверена, чем в Боге// в Бога// в Бога, в



572013, том 10, № 2

себя// восточное православие// православие// Бог? Деньги все могут// в Бога// дружественное отно-шение между двумя странами// в своих сообра-жениях// умственные силы, кондиция, верность.

7. Ценности: для него ответственность, че-стность очень важны// семья и дружба// чест-ность и вера// искренность, вежливость// семья, друзья, карьера// для него самое дорогое – это довольная лёгкая жизнь. То есть жить весело, лёгко// он наслаждается природой, любит празд-ник// конечно, семья!// семья для него важна// ус-пех// сотрудничество// принести самые большие пользы своей Родине и народу// родина, самолю-бие// важно быть добрым, правдивым, ответст-венным, серьёзным// образование// развитие лич-ной жизни, дружба, семья// простая и счастливая жизнь// работа очень важная// своя страна ста-новится лучше и лучше из-за своих усилий// удо-вольствие и новинка// любовь// деньги// жизнь// свобода// друзья и любовь// друзья и любимый// цена, ценность// дело и жизни достоинство// се-мья, родители, друзья// дружба между двумя сторонами// и поддерживать отношение между двумя странами, и защитить свои собственные интересы// двусторонние дружественные отно-шения// разумное решение и разумная коммерче-ская цена// для него важна прибыль.

8. Другое: он открыт и прост в общении, на-дежен, терпелив, несколько непрактичен и всегда готов прийти на помощь// мне кажется, что они смелые и всегда уверены в себе// по-моему, русский всегда считает, что он выше русской. В жизни семьи они всегда неответственные// добрый// ест жирную еду// он часто опаздывает// джентль-мен// умные люди// очень дружественный// очень любит шоколад// друзья// множество русских охотно оказывают помощи другим, и причем ко-гда вы не понимаете, они очень подробно объяс-няют. Самое главное, они всегда веселые и актив-ные// любит гулять и солёные огурцы// имеет чув-ство юмора// острая наблюдательность. Точное суждение, сопереживание.

Рассмотрим теперь, как представляют себе китайцев русские студенты (табл. 2).

1. Внешность: черные волосы и темные глаза узкого разреза, кожа слегка смуглая, невысокого роста// невысокий, немного странноватый, тем-ные волосы, темные глаза, чаще всего носят длин-ную, цветную одежду// маленький, в костюме// невысокий, худощавый молодой человек. Темные волосы, узкие глаза// небольшой рост, в очках, с кейсом в руке// маленькие с желтоватой кожей, с черными волосами и улыбчивым лицом// все тем-новолосые, чаще всего худые, узкий разрез глаз// официальный костюм, очки, маленький рост, рез-кие движения, узкие глаза// высокий, хлипкий, ху-денький, тихий, скромный// внешность у китайца: узкий разрез глаз, маленький рост, худощавый, но не всегда, он может быть и пухлым// привлека-тельно одеваются.

2. Окружение: вокруг него много сакуры// оч-ки, компьютер, газета или журнал// есть запас-ная ручка, платок, т. е. он готов к непредвиден-ным ситуациям. Обязательно есть 1–2 гаджета, которые он поставит в беззвучный режим// в его окружении его помощники// вокруг него другие китайцы, компаньоны// общаются группами по 5 человек// кейс// сад с сакурами// с ним всегда но-вейший гаджет// вокруг него другие китайцы (очень много)// какая-то китайская тематика в интерьере// вокруг всякие нанотехнологий и дру-гие китайцы// на машине дорогой, с папкой бумаг или с какой-либо большой сумкой// с объемными рюкзаками, в джинсах, толстовках// за спиной рюкзак// большие дома и много людей.

3. Характер: добрый, общительный, трудо-любивый// аккуратный, трудолюбивый, высокий уровень работоспособности// предельно собран, очень спокойный, внимательный, терпеливый, мудрый, способен внимательно относиться к де-талям, концентрироваться на предмете, очень пунктуальный, вежливый, воспитанный, несет в мир умиротворение// спокойный, интеллигентный, трудолюбивые, много работают без перерывов// строгий, шустрый// терпелив// трудолюбивый, строгий, серьезный// рассудительный// друже-любный, общительный, позитивный, интерес к кулинарии// отзывчивые, трудолюбивые, откры-

Таблица 2 Китайцы о русских

Уровень Наиболее частотные характеристики Внешность (какой?) Красивый, высокий рост, большие глаза, светлые волосы, чистый,

в костюме Окружение (что вокруг него?) Оргтехника, канцелярские принадлежности, люди (подчиненные) Характер, способности (какой?) Дружелюбный, общительный, добрый, вежливый (отёсанный, це-

ремонник), весёлый, умный Поведение (что делает?) Осторожный, вежливый, говорит, спрашивает, думает, пьет чай,

разговаривает, гуляет Речь (как говорит?) Быстрая, правильная, юмор Убеждения (в чем он уверен?) Уверен в себе (своей внешности и способностях), своих силах,

в православии (Боге), деньгах Ценности (что для него важно?) Близкие люди и отношения (друзья, семья, родители), родина, роди-

тели, прибыль (деньги)




тые, доброжелательные// китайцы, я думаю, очень пунктуальные, работоспособные, дисципли-нированные, умные и серьезные люди// трудолю-бивые, уважают старших// разносторонне раз-витые, очень способные, хорошие управленцы// бодрые, добрые, хорошие работяги, не устают почти, все бросают на благо нации, мало отды-хают// трудолюбивые, неприхотливые, бережли-вые, способные экономить// добродушный, трудо-голик// приветливый, трудолюбивый, дипломатич-ный, искренний// дружелюбные, смешные, откры-тые, веселые, умные// трудоспособный, деликат-ный// выносливые, трудоголики, коммуникабель-ные// активный, разговорчивый, трудолюбивый// трудолюбивые, ответственные, усердные// он добрый, умеет хорошо чинить компы.

4. Поведение: спокойное, терпеливое// вос-питанный, доброжелательный с людьми, посто-янно в работе// внимательно слушает, при разго-воре активно жестикулирует// спокойное// спон-танность, быстрая смена эмоций, дружелюбие// спокойно разъясняет, объясняет, рассчитывает// постоянно улыбается, жмет руки// общаются с друзьями, узнают что-то новое// ведут они себя сдержано и спокойно// ведет себя сдержано, культурно, не торопится// делают все для удоб-ства// они очень скромны, любят учиться, хорошо выполняют работу, которую им дали. Готовят еду, которую привыкли есть дома// всем указы-вает, что сделать// мало отдыхает, много рабо-тает, не курит, воспитанный, смешной, образо-ванный// обходительны, все будут делать для удобства переговоров// много улыбается// чаще всего занимается продажей и изготовлением ве-щей (опять же мое мнение)// производство ве-щей// общается, старается узнать что-то новое, развлекается, хорошо готовит// работает, обща-ется// культурные.

5. Речь: быстрая// голос звонкий, говорит бы-стро// быстро, вызывает внимание// говорит сдержанно, немногословен// говорит в среднем темпе, говорит только по делу, не перебивает собеседника, тщательно обдумывает, что и как сказать// быстро говорит, чаще всего с перево-дчиком, иногда речь кажется непонятной// быст-ро, непонятно, тихо// быстро и неотчетливо, громко// быстрая речь, высокая эмоциональность, быстро усваивают языки// говорит очень быст-ро// быстрая, со стороны забавно слушать// за-бавно// речь у них быстрая, и когда они говорят, всегда улыбаются// быстро, резко, громко// гра-мотная речь, будут стараться изложить все доступно и печатно// говорит он очень быстро, иногда его речь разобрать очень трудно// непо-нятная, быстрая// быстро, уверенно// мягко про-износят твердые звуки, шепелявят, быстро гово-рят// спокойная.

6. Убеждения: уверен в правильности своей работы и ее высоких результатах// в завтрашнем дне// в себе и компании, которую представляет,

пытается убедить окружающих, что их компа-ния достойная// в себе, в правильности своих слов// в правоте своих взглядов// в своих силах// все вокруг предрасположены к общению с ними// в том, что необходимо сотрудничество// что он главный и на нем держится весь коллектив, рабо-та самое главное// что все пройдет хорошо// в себе, в своей стране// в себе и хочет принести пользу своей нации// технологии – наше будущее// в завтрашнем дне, что все будет хорошо в Китае и с ним в частности// в том, что мы будем со-трудничать с ними// уверенность в завтрашнем дне// он всегда прав// в своей партии и целях стра-ны// в своей стране и силе народа// вера в себя, конфуцианство// в завтрашнем дне, уверен в себе, в своих действиях// в себе, в своем государстве, в своей работе// «человек может все». Подтвер-ждение – значимость Китая в мире, боевые ис-кусства// его страна самая развитая// уважают труд и очень уважают старших// что его стра-на – это великая держава и будущее за ними.

7. Ценности: важна семья, работа, техноло-гии в развитии// культура его страны, семья// его опыт в работе// чтобы все было выполнено в ус-тановленные сроки, точно, четко, идеально// за-ключить договор// выполнение работы, постав-ленных целей// сотрудничество// саморазвитие, близкие// семья, друзья и ближайшее окружение// его народ, страна, ее развитие, духовные ценно-сти для них очень важны, их честь и достоинство главное для них// история, искусство// для него важен менталитет в его стране// достижение цели (бизнес), заключение контракта, выгодность переговоров// важна самооценка, дружба в кол-лективе// сплоченность народа// его народ, разви-тие страны, ну и конечно его семья// дружелюбие, доброжелательность. Задача добиться своего результата// для него важно, чтобы в семье у него было все хорошо, на работе не было про-блем!// карьера, семья, страна// семья, работа, традиции// саморазвитие, семья, карьера// семья, работа, уважение близких людей// китайская культура, семья// природа, окружающая среда, семья, дом// любовь, спокойствие, успех// развитие страны// страна, разработки новые// государст-во, новые технологии, развитие страны в целом.

8. Другое: быстро добивается консенсуса в разговоре// выносливые// разнообразие кухни, прекрасная архитектура. Слышала, что даже едят собак (но не все, мой знакомый чужд этого, как и его семья)// они любят есть рис и пить чай// не любит есть рис// дружелюбные, ценящие родную культуру, уважающие стариков, хорошие семьянины, быстро учатся новому и развивают-ся// хороший работник и товарищ// развитая нация, высокие технологии в стране// конкретен, контролирует чувство мыслью, прагматизм// в Китае разрешено иметь только одного ребенка, много ездят на велосипедах, любят острую пи-щу// китайцев очень много сейчас и они очень



592013, том 10, № 2

преданы своей родине. Их нация очень развита// они основываются на боевых искусствах кун-фу// в их стране прекрасная и красивая архитектура. Огромную роль играют традиции и религия. Раз-нообразная кухня// культурный, вся его деятель-ность основана на исторических государствен-ных традициях. Долгожитель// китайцы очень трудолюбивы и упорны// он любит путешество-вать.

Таким образом, можно выделить общее и специфическое в описании образа собеседника в китайско-русских переговорах. При описании внешности представители обеих культур обра-щают внимание на рост, глаза, волосы, кожу, можно предположить, что именно они являются маркерами принадлежности к той или иной на-ции. Внешность русских, с точки зрения китай-цев, отмечена красотой и чистотой: красивый, чистый// костюмы у него всегда чистые// чис-тый// простая и чистая внешность. Окружение скорее задано самой ситуацией (переговоры), поэтому чаще описывается техника, канцелярия, можно отметить лишь приписывание китайцам современных гаджетов и нанотехнологий, что отражает их достижения в современном мире. Интересно представлены люди в окружении: проранжированность у русских (свита, секрета-ри, переводчик) и большое количество соотечест-венников (помощников) у китайцев. При описа-нии характера и поведения обе группы респон-дентов отмечают друг у друга такие характери-стики, как добрый, общительный, вежливый, спо-койный, умный. Однако русские выделяют тру-долюбие, дисциплинированность и терпеливость китайцев, а китайцы – веселый характер, искрен-ность и в то же время закрытость, склонность к веселью (гулянию) и алкоголю. Характеристики речи также совпадают, по мнению подавляющего большинства, у собеседника речь быстрая. Мож-но предположить, что именно скорость речи влияет на ее понимание. Каждый убежден, что представитель своей культуры уверен в себе, своих способностях, своей стране, но многие ки-тайцы отмечают, что русские уверены в Боге и судьбе, а русские указывают для китайцев уве-ренность в завтрашнем дне, в значимости Китая в мире. Интересно, что ценности также во многом совпадают: для всех важны близкие люди (дру-зья, дружба) и отношения (любовь, дружба), ра-бота (труд, успех, прибыль), родина, традиции.

Отметим и специфику в описании образа представителя другой культуры. Для китайцев важно отношение к его стране: у него большой интерес к китайской культуре// хочет познако-миться с китаянкой// ему очень нравится Китай, и сейчас он учится в Китае// говорливый, светлый, но серьёзный, сердечный и хорошо знает китай-скую культуру// свободно говорим о китайской и русской культуре, новостях, ещё учёбе// у неё очень большой интерес к китайской культуре//

китайский народ дружественный, китайская уг-роза – это совершенно неправильная точка зре-ния. Китай только один.

Для русских важен источник информации: они живут со мной в общежитии// я была в Ки-тае и могу сказать, что китайцы мне очень по-нравились, а их пища – это вообще полный ужас!// видела китайцев только в компании друзей. Мно-гие отмечают особенности китайской кухни.

Итак, анализ полученных результатов позволяет говорить о том, что в языковом сознании носителей конкретной культуры существует определенный об-раз представителя другой культуры, который может оказывать влияние на подготовку и проведение пере-говоров. Выделение определенных параметров по-зволяет глубже проанализировать этот образ, что особенно важно для практики переговоров, посколь-ку самые низшие уровни: внешность, окружение – первыми бросаются в глаза и показывают отличия носителей разных культур. В то же время убеждения и ценности, не лежащие на поверхности, но в боль-шей степени влияющие на переговоры, часто не под-вергаются анализу.


1. Выготский, Л.С. Собрание сочинений в шести томах / Л.С. Выготский. – М.: Педагогика, 1982. – Т. 1. – 484 с.

2. Зинченко, В.П. Миры сознания и структу-ра сознания / В.П. Зинченко // Вопросы психологии. – 1991. – № 2. – С. 15–36.

3. Леонтьев, А.Н. Деятельность. Сознание. Личность / А.Н. Леонтьев. – М., 1975. – 304 с.

4. Рубинштейн, С.Л. Основы общей психоло-гии / С.Л. Рубинштейн. – СПб.: Питер, 1999. – С. 226.

5. Тарасов, Е.Ф. К построению теории меж-культурного общения / Е.Ф. Тарасов // Языковое сознание: формирование и функционирование: сб. статей / отв. ред. Н.В. Уфимцева. – М., 1998. – С. 30–34.

6. Тарасов, Е.Ф. Актуальные проблемы ана-лиза языкового сознания / Е.Ф. Тарасов // Языковое сознание и образ мира: сб. ст. / отв. ред. Н.В. Уфимцева. – М., 2000. – С. 24–32.

7. Тарасов, Е.Ф. Языковое сознание и его по-знавательный статус / Е.Ф. Тарасов // Проблемы психолингвистики: теория и эксперимент. – М.: Ин-т языкознания РАН, 2001. – С. 301–310.

8. Ушакова, Т.Н. Понятие языкового созна-ния и структура рече-мысле-языковой системы / Т.Н. Ушакова // Языковое сознание: теоретиче-ские и прикладные аспекты: сб. ст. / под общ. ред. Н.В. Уфимцевой. – М.: Барнаул, 2004. – С. 6–17.

9. Харченко, Е.В. Корпоративная культура профессионалов: попытка описания / Е.В. Харчен-ко // Вопросы психолингвистики. – 2009. – № 9. – С. 209–217.




Харченко Елена Владимировна, доктор филологических наук, профессор кафедры общей лингвис-тики, Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск). E-mail: [email protected]

Нин Хуай Ин, магистр педагогических наук, доцент, зам. декана факультета русского языка, Тянь-цзиньский университет иностранных языков. E-mail: [email protected]



THE IMAGE OF THE INTERLOCUTOR IN LINGUISTIC CONSCIOUSNESS OF REPRESENTATIVES OF RUSSIAN AND CHINESE CULTURES (ON THE BASIS OF RUSSIAN-CHINESE NEGOTIATIONS) E.V. Kharchenko, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected] Ning Huaiy Ing, Tianjin Foreign Studies University, [email protected]

The article deals with the image of the interlocutor in linguistic consciousness of a par-ticular culture representative in cross-cultural negotiations. The authors analyse the re-sults of Russian and Chinese students’ surveys. The authors single out six levels to form the image: appearance and environment, nature and abilities, behavior and speech, beliefs and values defining common and specific features.

Keywords: psycholinguistics, linguistic consciousness, intercultural negotiations, image of a particular culture representative.



612013, том 10, № 2

Категории в философии – основные понятия, которые показывают наиболее общие и важные свойства, стороны и отношения явлений реально-сти и познания.

Категории образовались в ходе истории и разви-тия общества на основе общественной практики. Они позволяют людям глубоко познавать окружаю-щий их мир. Процесс познания предмета – не просто механический акт познания реальности в сознании людей, а сложный процесс перехода от данных, по-лученных при помощи чувств, к абстракции, от еди-ничного к общему и так далее. Начало понятия о категориях уходит в далёкое прошлое. Слoжная сис-тема кaтегорий была выстроена ещё философией в Индии, а именно такими философскими направле-ниями как санкхья, вайшешика и ньяя. В философии вайшешики, например, шла речь о категории суб-станции, качества, действия и так далее.

Родоначальником учения о категориях обыч-но считают Аристотеля, он считал, что есть всего десять категорий (единичного и общего): сущ-ность, кoличествo, качество, отношение, место, время, действие, страдание, обладание, самонахо-ждение (положение). «Метод Аристотеля таков: он рассматривает отдельного человека и спрашивает, какие осмысленные высказывания можно сделать об этом человеке? Так он и выделяет эти 10 кате-горий: 1) он человек – сущность, 2) он такого-то роста (количество), 3) он образован (качество), 4) он старше (младше) другого (отношение), 5) в Лике (место), 6) сегодня (время), 7) сидит (по-ложение), 8) у него есть сандалии (обладание), 9) он говорит (действие), 10) о нём говорят (пре-терпевание). Таким образом, категории представ-ляют собой типы предикатов, которые могут быть высказаны о каком-то предмете» [5, с. 233].

Большая часть направлений философии выде-ляет следующие категории: «материя и движение, время и пространство, качество и количество, ме-ра, единичное и общее, содержание и форма, не-обходимость и случайность, отношение. В своей необходимой взаимосвязи категории образуют систему, воспроизводящую объективную, истори-чески развивающуюся взаимозависимость всеоб-щих вопросов отношения человека к миру, в кото-рых отражаются формы бытия природы и общест-венной жизни» [8, с. 237].

Особый интерес представляет категория от-ношения. Энциклопедия так определяет слово «отношение» – «та или иная связь между собы-тиями только объектами, частями одного объекта, отдельными людьми, социальными группами» [1, с. 508]. «Отношение – сравнение, сопоставление в пространстве, времени, причинности, целесооб-разности, которое мышление находит между дву-мя состояниями сознания» [2, с. 423]. В филосо-фии отношение – момент взаимосвязи всех явле-ний. Философский энциклопедический словарь даёт следующее толкование отношению – «фило-софская категория, характеризующая определён-ные взаимозависимости определённой системы». [9, с. 454].

Важно различать внутренние отношения раз-ных, особенно противоположных сторон одного объекта и его отношения с другими объектами. Отношения могут выступать в роли свойств или признаков вещей. Отношения вещей и явлений друг к другу бесконечно разнообразны: простран-ственные, временные, причинно-следственные, отношения части и целого, отношения можно раз-делить на существенные и несущественные, неoбходимые и случайные и так далее.

ТЕРМИНЫ И ПОНЯТИЯ СОВРЕМЕННОЙ ЛИНГВИСТИКИ

УДК 415.412

ПРОБЛЕМА КАТЕГОРИИ ОТНОШЕНИЯ В СОВРЕМЕННОЙ ФИЛОСОФИИ, ЛОГИКЕ И ЯЗЫКОЗНАНИИ Е.В. Радченко, Д.В. Гудзенко

Рассматриваются различные подходы к категории отношений в философии, логике и современной лингвистике в целом и категории отношений и субкатего-рии межличностных отношений процессуальных фразеологизмов в частности. Все фразеологические единицы данной субкатегории можно подразделить на 3 группы: 1) фразеологические единицы эмоционально-оценочного отношения, 2) фразеоло-гические единицы контакта и 3) фразеологические единицы проявления эмоцио-нально-оценочного отношения.

Ключевые слова: категория отношения, фразеологические единицы, фразеоло-гические единицы эмоционального отношения, фразеологические единицы контак-та, фразеологические отношения проявления эмоционально-оценочного отношения.


Термины и понятия современной лингвистики


В диалектической логике «отношения поня-тий – главное содержание логики, причём эти по-нятия (и их отношения, переходы, противоречия) показаны как отражения объективного мира» [7, с. 325]. В математической логике отношения про-тивопоставляются свойствам, так же как многоме-стные предикаты – одноместным. «Различают двухместные (бинарные), трёхместные (тернар-ные) и вообще n-арные отношения. Уточнение категории отношения возможно на различных уровнях абстракции и путём различных процедур формализации» [5, с. 177]. Примерами двухмест-ного отношения являются «больше», «равно», «причина», отношения родства. Пример трёхмест-ного отношения – «между». В формальной логике теория отношения создана работами Шредера, Моргана, Пирса. Логическая теория отношений занимается изучением общих свойств отношений и законов, которым они подчиняются. Важный раздел теории отношений составляет исчисление отношений. Здесь исследуются связи между отно-шениями и операции над ними и устанавливаются законы, при помощи которых из одних отношений можно вывести другие.

В социальной психологии отношение – пред-расположенность к классификации предметов и явлений и реакции на них с определённой степе-нью постоянства в оценках. Концепция отношения возникла в результате попыток осмысления на-блюдаемых закономерностей в поведении индиви-да. Люди имеют тенденцию группировать окру-жающих в определённые классы: например, могут объединить в один класс всех людей с одним цве-том кожи и относиться к ним одинаково – тогда можно сказать, что они придерживаются опреде-лённого отношения к данной этнической группе. Характер отношения определяется на основании наблюдаемых и оцениваемых реакций индивида.

В психологии термин «отношение» использу-ется как характеристика различных психических феноменов. «В контексте эмоционально-чувственных проявлений отношение на эмоцио-нальном уровне отражает значение для субъекта каких-либо событий или объектов действительно-сти с точки зрения его потребностей и мотивов. В чувствах такое отношение относительно устойчи-во и постоянно, в ситуативных эмоциях отноше-ние зависит от конкретных условий и является временным» [1, с. 508]. В характере отношение человека проявляется во взаимодействиях с дру-гими людьми, в трудовой и других видах деятель-ности. Отношения здесь проявляются как черты характера или эмоции – нежность, забота, враж-дебность, искренность. Особый вид отношений представляют общественные отношения, возни-кающие в процессе совместной деятельности. Классификация общественных отношений зависит от сферы их рассмотрения: на основании социаль-ных общностей различают национальные, группо-вые, классовые, семейные отношения. На основа-

нии предмета деятельности – производственные, торговые, учебные и другие отношения, на осно-вании связи между отдельными людьми – меж-личностные отношения.

Мы рассмотрели категорию отношений в фи-лософии, логике, психологии и можем сделать вывод, что эта категория является одной из наибо-лее разнообразно и интересно представленных как в трудах древних мыслителей (Аристотель, Пла-тон), так и в работах современных философов, логиков и психологов.

В лингвистике семантическая категория изуча-ется не так давно. Одними из первых данным во-просом занимались И.И. Мещанинов, А.В. Бондар-ко, который ввёл термин «функционально-семанти-ческие поля», Я.М. Васильев называл их «семанти-ческими категориями» [3, с. 137], Р.М. Гайсина. Типы семантических категорий весьма разнообраз-ны. Они различаются по степени абстрактности и конкретики, по внешним средствам выражения со-держания, по характеру связей с другими семанти-ческими категориями. Наиболее логически само-стоятельными являются категории предмета, при-знака, бытия, отношения, действия, состояния, ко-личества, качества, пространства и времени. Они соотносятся с самыми общими понятиями. Более конкретны категории движения, одушевлённости, собирательности, объёмности – они называются субкатегориями.

Очень интересно различные категории пред-ставлены у глаголов, так как многие учёные отме-чают, что по своему значению глаголы представ-ляют собой как бы свёрнутое предложение. Об этом пишут Н.Д. Арутюнова и В.Г. Гак. Всем гла-голам свойственна сема процессуальности, так как глагол – часть речи, которая обозначает процесс. Эта сема процессуальности комбинируется с большим количеством других сем (семы отноше-ния действия, становления). Исходя из этих сем и происходит классификация глаголов. Р.М. Гайсина подразделяет все глаголы на 3 класса – глаголы действия, состояния и отношения [4, с. 50]. Также она выделяет переходные классы глаголов, в зна-чениях которых представлены сочетания сем «действие + состояние», «состояние + отношение» и «действие + отношение».

Очень большой труд по классификации гла-голов был проделан учёными группы «Русский глагол». Как результат, был издан «Толковый сло-варь русских глаголов» под редакцией Л.Г. Бабен-ко. В словаре около 25000 глаголов. В нём все гла-голы разделены на 3 категории: 1) действия и дея-тельности, 2) бытия, состояния, качества и 3) от-ношения [6].

А.М. Чепасова и И.Г. Казачук [11, с. 15] вы-деляют следующие семантические категории гла-голов: бытия, становления, действия (деятельно-сти), действенного состояния и отношения.

Большой интерес представляет категория от-ношения. Эта категория очень разнообразно вы-


Радченко Е.В., Гудзенко Д.В. Проблема категории отношения в современной философии, логике и языкознании

632013, том 10, № 2

ражена в языке. Это можно объяснить тем, что в окружающей нас действительности все предметы и явления находятся в определённых отношениях. Эти отношения, соответственно, выражаются в языке, так как язык отражает объективную действительность.

Как семантическая категория отношение изучается в языке недавно. Первое исследование семантического поля слов отношения было про-ведено Р.М. Гайсиной. В своей монографии «Лексико-семантическое поле глаголов отноше-ния в русском языке» она определяет релятивную сему как «микропонятие об отношении в составе других понятий» [4, с. 10]. Релятивная сема воз-никает в результате проекции различного рода отношений в плоскость языка. В уже упомянутом нами «Толковом словаре русских глаголов» гла-голы отношения представлены четырьмя группа-ми: 1) глаголами взаимоотношения, 2) глаголами владения, 3) глаголами социальных отношений и 4) глаголами межличностных отношений. Внутри каждой группы выделены подгруппы. Например, категория межличностных отношений, на кото-рой и сосредоточен наш интерес, включает глаго-лы эмоционально-оценочного отношения, глаго-лы внешнего проявления отношения и глаголы контакта, которые, в свою очередь, подразделя-ются на глаголы согласованных действий и гла-голы расположения к контакту. Исследование, проведённое группой учёных «Русский глагол», проводилось на лексическом материале, а про-цессуальные фразеологические единицы долго оставались без внимания лингвистов. Как извест-но, лексический фонд русского языка представ-лен двумя видами единиц – лексемами (словами) и фразеологизмами, поэтому мы считаем, что очень важно провести анализ фразеологических единиц. Объект нашего исследования – процессу-альные фразеологизмы субкатегории межлично-стных отношений.

Межличностные отношения – особый вид от-ношений, отличающийся от общественных (соци-альных) наличием эмоциональной основы. Эмо-циональная основа означает наличие определён-ных чувств, которые появляются у людей по от-ношению друг к другу.

В значениях этих процессуальных фразеоло-гизмов общая сема отношений конкретизируется семой межличностных отношений и различными ещё более конкретизирующими семами, на основе учёта которых можно выделить следующие груп-пы и подгруппы:

1) группу процессуальных фразеологизмов со значением эмоционально-оценочного отношения;

2) группу процессуальных фразеологизмов со значением проявления отношения;

3) группу процессуальных фразеологизмов со значением контакта (классификация пред-ставлена на основе классификации глаголов субкатегории межличностных отношений «Тол-кового словаря русских глаголов»).

На сегодняшний день у нас собрано 186 фра-зеологических единиц в 600 употреблениях субка-тегории «межличностные отношения». Проанали-зировав их, мы пришли к выводу, что наиболее широко представлена в русском языке группа про-цессуальных фразеологизмов со значением внеш-него проявления отношения.

Единицы данной группы содержат квалифи-цирующую сему проявления эмоционально-оценочного отношения. Семантика данных фра-зеологизмов – проявлять определённое отношение, чувство к кому-либо каким-либо образом. К дан-ной группе относятся 88 фразеологизмов из 164, что составляет 47 % от общего числа проанализи-рованных фразеологизмов [10].

Приведём несколько примеров фразеологиче-ских единиц данной группы:

воздавать хвалу – хвалить, славить; сживать со свету – изводить попрёками,

мучить; повергать в панику, страх – пугать, дово-

дить до ужаса. Более малочисленной оказалась группа про-

цессуальных фразеологизмов со значением кон-такта. К этой группе мы отнесли 49 фразеологиз-мов, что составляет 26 % от общего количества. Семантика этой группы – контактировать с кем-либо; быть расположенным к контакту с кем-либо; приходить к взаимному согласию, сотрудничать, мешать, терять контакт:

бросать перчатку - вступить в борьбу, вызвать на борьбу;

вбить клин – разобщать кого-либо, делать чужими;

выкручивать руки – мешать, противодей-ствовать.

Такое же количество составила группа про-цессуальных фразеологизмов эмоционально-оценочного отношения. Типовая семантика этой группы: относиться к кому-либо каким-либо обра-зом, испытывать по отношению к кому-либо ка-кие-либо чувства. К данной группе относится так-же 49 фразеологизмов (из 186), т. е. 26 %. Среди примеров можно назвать следующие:

смотреть свысока – пренебрежительно относиться;

смотреть сквозь пальцы – относиться снисходительно;

зуб точить – относиться с неприязнью, злобой.

Как мы знаем, язык является отражением дей-ствительности. Мы полагаем, что подобное рас-пределение фразеологических единиц субкатего-рии «межличностные отношения» может объяс-няться тем, что межличностные отношения обыч-но находят своё проявление в действиях и поступ-ках людей. Это можно наблюдать и в языке – со-четание семы межличностного отношения с сема-ми его различного проявления.


Термины и понятия современной лингвистики


Литература 1. Большая энциклопедия: в 62 т. – М.: Тер-

ра, 2006. – Т. 34. – 592 с. 2. Брокгауз, Ф.А. Энциклопедический словарь.

Современная версия / Ф.А. Брокгауз, Н.А. Ефрон. – М.: Эксмо, 2002. – 672 с.

3. Васильев, Л.М. Современная лингвисти-ческая семантика: учебное пособие для вузов / Л.М. Васильев. – М.: Высшая школа, 1990. – 176 с.

4. Гайсина, Р.М. Лексико-семантическое по-ле глаголов отношения в современном русском языке / Р.М. Гайсина. – Саратов: Изд-во Саратов. ун-та, 1981. – 195 с.

5. Новая философская энциклопедия: в 4 т. / Институт философии РАН, Нац. общ.-науч. фонд, науч.-ред. совет: председ. В.С. Степин, замести-тель председ.: А.А. Гусейнов, Г.Ю. Семигин, уч. секретарь А.П. Огурцов. – М.: Мысль, 2010. – Т. 3. – 2010. – 692 c.

6. Толковый словарь русских глаголов: Идео-

графическое описание. Английские эквиваленты. Синонимы. Антонимы / под ред. проф. Л.Г. Бабен-ко. – М.: АСТ-ПРЕСС, 1999. – 704 с.

7. Философский словарь / под ред. И.Т. Фро-лова. – 6-е изд., перераб. и доп. – М., 1991. –560 с.

8. Философский словарь / под ред. И.Т. Фро-лова. – 7-е изд., перераб. и доп. – М.: Республика, 2001. – 719 с.

9. Философский энциклопедический словарь / редкол.: С.С. Аверинцев, Э.А. Араб-Оглы, Л.Ф. Иль-ичёв и др. – 2-е изд. – М.: Сов. Энциклопедия, 1989. – 815 с.

10. Фразеологический словарь русского языка / Л.А. Войнова, В.П. Жуков, А.И. Молотков, А.И. Фё-доров; под ред. А.И. Молоткова. – 4-е изд., сте-реотип. – М.: Рус. яз., 1987. – 543 с.

11. Чепасова, А.М. Русский глагол: Учебно-практическое пособие для студентов филологиче-ских факультетов / А.М. Чепасова, И.Г. Казачук. – Челябинск: Изд-во ЧГПУ, 2000. – 364 с.

Радченко Елена Вадимовна, доктор филологических наук, профессор, зав. кафедрой «Русский язык как иностранный», Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск). Е-mail: [email protected]

Гудзенко Дарья Викторовна, соискатель кафедры «Иностранные языки», Южно-Уральский государ-ственный университет (г. Челябинск). Научный руководитель – доктор филологических наук, профессор Е.В. Радченко. E-mail: [email protected]



THE PROBLEM OF CATEGORY OF RELATIONS IN MODERN PHILOSOPHY, LOGICS AND LINGUISTICS E.V. Radchenko, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected] D.V. Gudzenko, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, dgudzenko82@ gmail.com

The article is devoted to the problem of the category of relations in philosophy, logics and linguistics in general and to the category of relations and subcategory of interpersonal relations of procedural phraseological units in linguistics in particular. All phraseological units of this subcategory are subdivided into 3 groups: 1) phraseological units expressing emotional attitude (relation), 2) phraseological units of contact and 3) phraseological units describing emotional attitude.

Keywords: category of relations, phraseological units, phraseological units expressing emotional and attitudinal relation, phraseological units of contact, phraseological units show-ing emotional attitudinal relation.



652013, том 10, № 2

1. Введение Развитие мира привело к доминантному значе-

нию информации во всех сферах человеческой жизнедеятельности, что стало причиной усиления значимости способностей превращения данных в знания, а, следовательно, вопросы обучения чтению как одному из основных способов получения новых знаний и сегодня не теряют своей актуальности.

Чтение как вид речевой деятельности высоко социально и тесно связывает человека со средой его обитания, с тем обществом, в котором он жи-вет. Оно приобщает человека к культуре в широ-ком смысле этого слова, благодаря чему рождается возможность адекватного восприятия действи-тельности и анализа информационных потоков. При этом чтение является не дополнительно обо-гащающим, но жизненно необходимым аспектом личной и профессиональной активности людей. Важным становится то, что отсутствие постоянной читательской деятельности ведет к потере осоз-нанности происходящего, в результате которой люди позволяют собой манипулировать, лишаясь способности критически мыслить, принимать са-мостоятельные решения относительно достовер-ности, точности и правомочности данных, рож-дающиеся как продукт анализа окружающей ин-формационной среды.

Высокая степень насыщенности информацией разного рода и качества, характеризующая совре-менный мир, диктует необходимость овладения совокупностью умений работы с постоянно посту-пающими данными, что становится причиной фор-мирования нового типа личности цифрового поль-зователя. Такой человек способен к многозадачно-сти, к постоянной работе с электронными источни-ками, меняющими подходы к потреблению инфор-мации, а также умеет быстро переключаться между различными информационными потоками.

Работа современных педагогов с аудиторией, справедливо, хоть и условно разделяемой на «цифровых аборигенов» и «цифровых эмигран-тов», – реальность настоящего дня, которая вы-двигает на первый план глобальные вопросы о том, как организовать обучение личности, чтобы она была способна максимально комфортно жить в информационном мире.

Означенное направление развития общества обусловливает обращение нашего исследователь-ского взора на явление читательской компетентно-сти цифрового пользователя, результаты форми-рования которой и изложены в данной статье на примере обучения иностранному языку студентов первого курса неязыковых факультетов.

2. Феномен цифрового пользователя Включение в понятие читательской компе-

тентности комплексного и неоднозначного терми-на «цифровой пользователь», смысл которого за-ключается в отражении категории особого субъек-та деятельности чтения, целесообразно и оправда-но в силу информационных, психологических и педагогических причин.

Во-первых, интерес представляет именно чте-ние в интернет – технологичной среде, вводящей новые закономерности работы с текстом, в силу его специфических особенностей. Более глобально речь идет об особенной преобразующей силе ин-тернета и того виртуального, что он олицетворяет. Эта невидимая сила способствует таким измене-ниям, которые наделяют интернет характеристи-ками субъекта: будто бы не мы осваиваем интер-нет, а наоборот – это он овладевает нами.

Во-вторых, отметим как положительные, так и отрицательные характеристики мышления жи-вущих в современном мире людей. С одной сторо-ны, из-за «клиповости» сознания наблюдается

ПРИКЛАДНАЯ ЛИНГВИСТИКА И ЛИНГВОДИДАКТИКА

УДК 378.013.2+038 ББК 81.1+ Ч421.2+Ч481.2

РАЗВИТИЕ ЧИТАТЕЛЬСКОЙ КОМПЕТЕНТНОСТИ ЦИФРОВОГО ПОЛЬЗОВАТЕЛЯ ПОСРЕДСТВОМ СОСТАВЛЕНИЯ УЧЕБНОГО ПОЛЬЗОВАТЕЛЬСКОГО СЛОВАРЯ Л.К. Гейхман, И.В. Ставцева

Рассматривается феномен читательской компетентности цифрового пользова-теля и для его развития предлагается основанная на лексикографической деятель-ности педагогическая технология создания учебного пользовательского словаря как продукта учебного сотрудничества студентов. Приведен анализ применения данной технологии.

Ключевые слова: читательская компетентность, читательская компетент-ность цифрового пользователя, лексикография, учебный пользовательский словарь, работа над словарем.


Прикладная лингвистика и лингводидактика


снижение способности к анализу, трудности в ра-боте с семиотическими структурами произвольной сложности. Привыкшие к быстрому темпу совре-менной жизни, люди нового поколения не готовы глубоко вникать в детали и воспринимать дли-тельные линейные последовательности [7]. С дру-гой стороны, как справедливо фиксирует профес-сор Г.В. Солдатова, у таких людей появляется спо-собность к многозадачности, их память и воспри-ятие нужным образом адаптируются к информа-ционной среде, социальные сети расширяют соци-альный капитал своих пользователей, а компью-терные игры увеличивают визуальное внимание и формируют настойчивость в достижении цели [6].

В-третьих, областью, наиболее чувствитель-ной к последствиям перечисленных выше измене-ний, является педагогика, которая непосредствен-но связана с ментальными способностями учащих-ся, будучи призванной опираться на них в теории и на практике, и не может не реагировать на ин-формационные изменения, влияющие на базовые умения, формируемые через процесс обучения. При этом читательская деятельность цифрового пользователя в XXI веке становится одной из ос-нов непрерывного образования и самообразования, занимая свое законное место в жизни полноцен-ной, всесторонне развивающейся, готовой к посто-янному профессиональному росту личности.

3. Читательская компетентность цифрового пользователя Компетентность, как указано в расшифровке

основных идей компетентностного подхода в «Стратегии модернизации содержания общего образования», выступает в качестве центрального, своего рода «узлового» понятия, поскольку, во-первых, объединяет в себе интеллектуальную и навыковую составляющую образования; во-вторых, в этом понятии заложена идеология ин-терпретации содержания образования, формируе-мого «от результата» («стандарт на выходе»); в-третьих, ключевая компетентность обладает инте-гративной природой, так как она вбирает в себя ряд однородных или близкородственных умений и знаний, относящихся к широким сферам культуры

и деятельности (информационной, правовой и прочей). Ключевые компетентности многофунк-циональны, они надпредметны, междисциплинар-ны, многомерны и требуют значительного интел-лектуального развития: абстрактного мышления, саморефлексии, определения своей собственной позиции, самооценки, критического мышления и др. Все компетентности требуют различных типов действия, среди которых выделим: действовать автономно и рефлексивно; использовать различ-ные средства интерактивно; входить в социально-гетерогенные группы и функционировать в них.

Таким образом, читательская компетентность цифрового пользователя [3] понимается нами как интегративная характеристика автономной лично-сти, как способность осознанно и оптимально ор-ганизовывать деятельность чтения через совокуп-ность умений, связанных с эффективным инфор-мационным поиском в Интернете, с оценкой ис-точников, с использованием стратегии смысловой обработки информации, адекватной выбранному типу текста и цели чтения, с воссозданием кон-цепта текста и с отражением внутренне перерабо-танного концепта в авторском вторичном произ-ведении.

С целью последующей операционализации процесса формирования читательской компетент-ности цифрового пользователя мы разработали ее структурно-содержательную модель (см. рисунок), позволяющую планировать средства развития от-дельных ее составляющих.

При построении модели мы придерживались представления о компетентности как о знании в деятельности, которое являет собой более высокий уровень образованности в ряду – грамотность, функциональная грамотность, информирован-ность, компетентность. Это послужило причиной выделения основы читательской компетентности цифрового пользователя, неспособной появиться отдельно, изолировано от функциональной чита-тельской и веб-грамотности.

Закономерно сложилось так, что в эпоху ин-тернета произошло расширение понятия «грамот-ность». Имеет место его употребление в самых разнообразных значениях и контекстах, связанных

Структурно-содержательная модель читательской компетентности цифрового пользователя


Гейхман Л.К., Ставцева И.В. Развитие читательской компетентности цифрового пользователя…

672013, том 10, № 2

с процессами информатизации (ИКТ-, визуальная, компьютерная, информационная, мульти-, экран-ная грамотность). В нашем исследовании фигури-рует термин «веб-грамотность», которую мы рас-сматриваем в качестве четвертой составляющей термина грамотность в его первичном понимании, включающем умения чтения, письма и счета. Под веб-грамотностью мы понимаем способность че-ловека использовать интернет-ресурсы для поста-новки и решения собственных познавательных задач.

При определении грамотности чтения мы не включаем в него максимальное количество чита-тельских умений, как это принято в научных рабо-тах по проектам ООН, ЮНЕСКО, Организации экономического сотрудничества и развития, а при-держиваемся концепции А.А. Леонтьева, который выделяет формальную и функциональную грамот-ность, рассматривая чтение как частный случай восприятия. Вслед за А.А. Леонтьевым, под фор-мальной грамотностью мы понимаем навык распо-знавания графического образа слова и узнавания его в тексте по разным признакам, а под функцио-нальной грамотностью – способность человека использовать этот навык для целей получения ин-формации из реального текста [5].

Таким образом, база читательской компетент-ности цифрового пользователя определяется нами через два аспекта грамотности, не только необхо-димых для развития рассматриваемой компетент-ности, но и по-своему трансформирующихся в процессе ее формирования.

Непосредственно читательская компетент-ность цифрового пользователя включает в себя 3 компонента: мотивационно-целевой, операцион-но-технологический и рефлексивный. Каждый из компонентов выделен на основе нашей трактовки сущности компетентностного подхода и термина «компетентность» [2].

Мотивационно-целевой компонент отражает способность ставить самостоятельные читатель-ские задачи и цели сообразно читательским по-требностям (как личным, так и коллективным, ге-нерируемым деятельностью участников совмест-ных проектов), для чего необходимы интерес к чтению и читательская активность. Анализ чита-тельских мотивов и способов их удовлетворения также подлежит рассмотрению в рамках данного компонента.

Рефлексивный компонент отвечает за умения оценивать и анализировать собственный читатель-ский опыт, а также опыт участия в коллективных проектах, основанных на читательской деятельности.

Операционно-технологический компонент, описывающий формируемые умения, включает 3 блока: информационный, когнитивный и инте-рактивный. Информационный блок соотносится с умениями: находить текст по заданной тематике, оценивать надежность источника и информатив-ность текста, менять стратегии чтения в соответст-вии с читательскими задачами. Когнитивный блок отражает умения выделять в тексте отдельные элементы, обобщать, находить главные и второ-

степенные факты, соотносить элементы текста, сгруппировывать их по предложенному признаку, делать выводы на основе информации из текста, интерпретировать (понимать имплицитное значе-ние текста).

Основным блоком, выделяющим читатель-скую компетентность цифрового пользователя в совершенно уникальную категорию, является ин-терактивный блок. Включая в себя умения пери-фразировать и создавать вторичный продукт на основе прочитанного, данный компонент связан с чтением не для себя, а для другого, что соотносит читательскую компетентность цифрового пользо-вателя с категорией взаимодействия, без которого сложно представить личную и профессиональную активность современного читателя.

4. Учебный пользовательский словарь как вторичный продукт читательской деятельности Сформировать способность описанной ком-

плексности и многокомпонентности – неочевидно решаемая задача, ракурс которой во многом опре-деляет интерактивный блок операционно-технологического компонента, предполагающий, что педагогическую технологию, направленную на развитие читательской компетентности цифрового пользователя, целесообразно основывать на со-трудничестве студентов в совместном ее освоении. Решение было найдено в рамках науки, описы-вающей теорию и практику составления словарей и справочников – лексикографии, подсказавшей нам возможную коллективную деятельность, ко-торая, с одной стороны, имеет самостоятельную цель и результат (учебный пользовательский сло-варь), а, с другой, – при условии педагогически корректной организации – может служить провер-кой сформированности читательской компетент-ности.

Лексикография рассматривает такие вопросы, как типология словарей и справочников, состав их мега-, макро- и микроструктуры, принципы отбора лексических единиц для корректного лингвисти-ческого описания, методика проведения лексико-графического анализа словарей. Основы деятель-ности по всем перечисленным разделам мы ис-пользуем для организации коллективной работы студентов над учебными пользовательскими сло-варями как вторичными продуктами, создаваемы-ми в результате чтения текстов.

Термин «учебный пользовательский сло-варь» был сформулирован нами на основе типо-логической классификации словарей по лексико-графическим канонам [4] и с учетом разнообра-зия существующих форм подачи языкового мате-риала в справочниках как бумажных, так и элек-тронных.

Учебный словарь непосредственно связан с образовательным процессом, и его основная цель заключается в предоставлении справочной инфор-мации для определенной категории учащихся. За-имствуя лучшие характеристики и особенности из различных специализированных словарей, учебная




лексикография создает и развивает свои продукты, следуя главному своему принципу – ориентации на адресат, или, другими словами, учету перспек-тивы пользователя. Наше исследование описывает создание как раз таких, учебных словарей, но не специалистами-лексикографами, а студентами лю-бых, в том числе и нелингвистических специаль-ностей для своих учебных целей.

Поскольку мы рассматриваем учебный сло-варь не в его традиционном понимании, то потре-бовалось уточнение определения вторичного лин-гвистического продукта, над которым работают наши ученики. Точность была достигнута благо-даря определению «пользовательский». Пользова-тельские словари распространены в электронной лексикографии, когда на основе объемного спе-циализированного словарного продукта предос-тавляется программная поддержка для индивиду-альной выборки слов пользователем.

Поскольку в нашем случае важно именно со-ставление словаря студентами, то на выходе полу-чается как раз учебный пользовательский словарь, не претендующий на звание специализированного справочника, не предназначенный для выхода в печать, но создаваемый самостоятельно студента-ми в процессе их читательской деятельности для конкретных учебных целей. По объекту описания входных единиц такой словарь может быть как лингвистическим, так и энциклопедическим, по языку – как одноязычным, двуязычным, так и мно-гоязычным. Принадлежность учебного пользова-тельского словаря к конкретному подвиду зависит, прежде всего, от задач и материала коллективного чтения.

С учетом принимаемых лексикографических положений нами был разработан и апробирован в студенческой аудитории следующий алгоритм работы с текстом с целью создания учебного поль-зовательского словаря: 1) создание поисковой ба-зы, банка данных для выбора текстов-источников словаря; 2) поиск основного и вспомогательных текстов по заданной тематике; 3) чтение найден-ных текстов; 4) выбор ключевых единиц; 5) построение схемы-тезауруса по прочитанному; 6) добавление выбранных лексем в общий пользо-вательский словарь (заданного типа и заданной структуры словарной статьи); 7) написание вто-ричного текста жесткой структуры на основе дан-ного.

Особенность предложенной технологии за-ключается в намеренном соединении методиче-ских положений в области обучения языку и лек-сикографической теории. Поэтому одним из клю-чевых ее принципов мы выделяем принцип дву-плановости (косвенного целеполагания), который объединяет в технологии лексикографические и собственно педагогические цели. С одной сторо-ны, учащиеся работают над созданием учебного пользовательского словаря, в то время как с дру-гой стороны, – они повышают свой уровень чита-тельской компетентности. Реализация принципа двуплановости обеспечивает сохранение высокой мотивации на занятиях через постепенное разви-

тие единой комплексной идеи организации дея-тельности студентов.

Приведенный алгоритм, операционализи-рующий концептуальные основы применяемой технологии, основывается на гибкой смене орга-низационных форм работы (индивидуальной, групповой и коллективной), чередование которых позволяет добиться хороших результатов в обуче-нии. В предложенной технологии сначала все эта-пы алгоритма выполняются учащимися индивиду-ально, а затем осуществляется переход к группо-вой работе, когда студенты обсуждают найденные источники текстов, выбранные ключевые слова, вместе выстраивают схему-тезаурус и составляют вторичный текст. Стоит отметить, что индивиду-альное выполнение всех этапов необходимо, так как, только предварительно подготовившись, сту-денты могут участвовать в групповой и коллек-тивной деятельности или в дискуссии на ино-странном языке. Создание поисковой базы и поль-зовательского словаря представляют собой кол-лективные этапы работы, которые получают опре-деленную социальную оценку и значимы с точки зрения коллективной ответственности за их вы-полнение.

Выше отмечалось, что в нашем исследовании особое место занимает субъект читательской дея-тельности XXI века, цифровой пользователь, по-этому уже на первом этапе, при создании поиско-вой базы, мы широко используем интернет-технологии, стремимся, чтобы найденная инфор-мация была общедоступна, что удобно организо-вать, например, средствами форума, блога или социальных сетей. Затем составляется классифи-кация всех найденных материалов, результаты которой выкладываются на сайт. При этом соци-альная значимость создания поисковой базы за-ключается в возможности использования ее ресур-сов для получения информации не только непо-средственными участниками работы над ней, но также и другими заинтересованными людьми в силу доступности интернет-данных.

Работа со словарем при чтении текста – не новая практика, особенно распространенная в обу-чении иностранным языкам и литературе. Когда речь идет об обучении чтению на иностранном языке, то традиционно во время этого процесса составляются двуязычные словники, входные еди-ницы которых формируют все незнакомые читате-лю слова. Реже встречается ситуация, когда выбор лексических единиц соотносится с выделением ключевых слов (слов, «способных в совокупности с другими ключевыми словами представлять текст, служить для различения» [1, c. 9]). Однако именно их осознанная фиксация выступает инди-катором зрелости чтеца, что доказывает целесооб-разность их записи в качестве входных единиц словника.

К ключевым словам важно уметь составить характеристику, написать словарную статью. Ре-зультат лексикографической фиксации показате-лен потому, что она построена на законах смысло-вой компрессии текста – на таких принципах, ко-


Гейхман Л.К., Ставцева И.В. Развитие читательской компетентности цифрового пользователя…

692013, том 10, № 2

торые обусловливают и проверяют понимание текста при чтении. Из этого вытекает, что обуче-ние лексикографической фиксации ключевых эле-ментов текста – это эффективный способ обучения извлечению информации и важный элемент фор-мирования читательской компетентности.

Набор словарных статей, созданных по клю-чевым словам, сформирует учебный пользователь-ский словарь, который может быть использован автором в личных целях, либо стать частью груп-пового проекта по созданию словаря определенной тематики (например, когда студенты читают раз-ные тексты на одну или близкую тему, а затем со-ставляют один общий учебный словарь). Заметим, что именно групповой проект позволяет организо-вать учебное сотрудничество по освоению чита-тельской компетентности.

Образовательная деятельность студента по 6-му пункту алгоритма приводит к достижению промежуточной лексикографической цели обуче-ния, что пока еще не является полноценным ре-зультатом достижения педагогической цели. Именно поэтому мы вводим еще один этап, кото-рый заключается в реконструировании вторичного текста жесткой структуры (текста с заранее задан-ными грамматическими конструкциями, например, текста-инструкции) с помощью созданных пользо-вательских словарей и схем. Выбор ключевых единиц в данном контексте становится особенно значимым, так как он позволяет осуществлять сна-чала свертывание информации, а затем ее развер-тывание в процессе создания вторичного текста.

Важным свойством предложенного алгоритма образовательной технологии создания учебного пользовательского словаря является его циклич-ность: с каждой новой пройденной темой студенты снова алгоритмизируют свою деятельность, по-полняя словарь, совершенствуя умения лексико-графической фиксации и повышая уровень чита-тельской компетентности. Последующие поколе-ния студентов занимаются ведением данного сло-варя, продолжая работать над качеством словар-ных статей и добавляя новые единицы.

5. Результаты опытной работы Описанная технология, разработанная для

развития читательской компетентности цифрового пользователя, была апробирована в процессе про-ведения практических занятий по английскому языку со студентами очного отделения направле-ния пищевой промышленности, а также студента-ми направления физической культуры и спорта в течение первого семестра обучения.

Основываясь на анализе ФГОС 3 поколения и примерных программах МГУ и МГЛУ для бака-лавров неязыковых факультетов, мы создали посо-бие, содержательно отвечающее требованиям ос-воения иностранного языка сфер повседневного и учебного общения, заявленным для первого семе-стра подготовки. Поэтому нами были отобраны материалы, отражающие сущность общечеловече-ских ценностей, раскрываемых на примере семьи и группы студентов университета.

Пособие состоит из 3 модулей: обучающий модуль «Семья»; тренировочный модуль «Цифро-вое чтение и ведение словаря»; тестирующий мо-дуль «Группа студентов в вузе». Таким образом, идея организации деятельности по созданию учеб-ного пользовательского словаря как вторичного продукта по прочитанным текстам была органично вплетена в канву пособия включением в его струк-туру отдельного модуля, посвященного цифрово-му чтению и ведению словаря.

Модуль состоит из 10 разделов, каждый из ко-торых выступает объединяющим элементом, так как в разных модулях с разных сторон раскрывают-ся определенные общие феномены. Например, если первый раздел первого модуля посвящен теме «Я и моя семья» и функционально учит просмотровому чтению для нахождения специфической информа-ции в тексте, то первый раздел второго модуля рас-крывает тему беглого чтения веб-страниц и учит разнообразию словарей на лексике первого модуля. Первый раздел третьего модуля, в свою очередь, посвящен теме знакомства одногруппников между собой, что тематически перекликается с рассказами учащихся о своих семьях, логически вытекающих из первого раздела первого модуля.

Данная структурная закономерность дает возможность строить организацию учебной дея-тельности не линейно, а в рамках спиралевидной процессуальности. Именно поэтому описанное сочетание самодостаточности модулей с их увя-занностью между собой позволило нам выстроить 2 алгоритма работы: последовательный и парал-лельный, которые были реализованы в двух режи-мах работы с различными группами студентов: традиционном (линейном) и экспериментальном (спиралевидном).

Изначально режим спиралевидной процессу-альности был выбран нами в силу его схожести с режимом жизнедеятельности цифрового пользова-теля, который ориентирован на восприятие не-больших объемов информации с постоянным пе-реключением внимания. Гипотетически такой формат работы мы рассматривали как наиболее перспективный, однако результаты эксперимента не были столь однозначными.

С одной стороны, при работе в обоих режи-мах, студенты повысили показатели читательской компетентности цифрового пользователя. С дру-гой стороны, покомпонентный анализ в сравнении двух режимов выявил различия качества формиро-вания данной компетентности, подтвердив гипоте-зу об эффективности разработанного параллельно-го алгоритма.

Результаты анкетирования показали, что сту-денты самостоятельно выявили следующие поло-жительные эффекты создания учебного пользова-тельского словаря как результата учебного со-трудничества в освоении читательской компетент-ности: возможность обсудить преимущества и не-достатки поисковых систем, существующих сло-варей и автоматических переводчиков; возмож-ность узнать, экспериментально проверить и обсу-дить составление поисковых запросов; возмож-




ность использовать знания, приобретенные из лекционных курсов, читаемых на родном языке; возможность изучать тексты на родном и ино-странном языках в сравнении; возможность оце-нивать работу одногруппников, вместе выявлять плюсы и минусы включенных в словарь статей; возможность составлять такие описания ино-странных слов, чтобы ими пользовались другие студенты.

6. Выводы и дальнейшее направление исследования Зафиксированные результаты эксперимента

показали, что работа над учебным пользователь-ским словарем помогает научиться искать инфор-мацию и оценивать ее достоверность, понимать свои и чужие тексты, использовать информацию для личных целей и целей других людей, разви-вать читательскую компетентность.

В дальнейшем обучение лексикографической фиксации академической и профессиональной иноязычной литературы будет способствовать по-стижению студентами профессиональной сферы межкультурного общения через чтение ориги-нальных псевдопараллельных текстов.


1. Беляева, Л.Н. Научная статья: подго-товка к публикации: учеб. пособие / Л.Н. Беляева, Н.Л. Шубина. – СПб.: Книжный дом, 2009. – 29 с.

2. Гейхман, Л.К. Интерактивное обучение-общению (общепедагогический подход): дис. … д-ра пед. наук / Л.К. Гейхман. – Екатеринбург, 2003. – 426 с.

3. Гейхман, Л.К. Читательская компетент-ность цифрового пользователя как результат образовательного процесса в условиях социальных изменений современности / Л.К. Гейхман, И.В. Ставцева // Вестник ЮУрГУ. Серия «Обра-зование. Педагогические науки». – 2012. – Вып. 15. – № 4 (263). – С. 88–93.

4. Карпова, О.М. Английская лексикография: учеб. пособие для студ. филол. фак. высш. учеб. заведений / О.М. Карпова. – М.: Академия, 2010. – 176 с.

5. Леонтьев, А.А. Язык и речевая деятель-ность в общей и педагогической психологии: Из-бранные психологические труды / А.А. Леонтьев. – М.: Московский психолого-социальный институт; Воронеж: НПО «МОДЭК», 2001. – 448 с.

6. Солдатова, Г.В. Клавиатурный слой. Циф-ровая эпоха вносит в человеческий капитал свои коррективы / Г.В. Солдатова. – http://www. centrasia.ru/newsA.php?st=1354046520 (28.11.2012)

7. Ставцева, И.В. Особенности клиповости в педагогическом контексте / И.В. Ставцева // Лингвистика в контексте культуры: материалы V Международной научно-практической конфе-ренции / под общ. ред. Е.В. Харченко. – Челябинск: Издат. центр ЮУрГУ, 2012. – С. 240–243.

Гейхман Любовь Кимовна, доктор педагогических наук, профессор кафедры иностранных языков, лингвистики и межкультурной коммуникации, Пермский национальный исследовательский политехниче-ский университет (г. Пермь). Е-mail: [email protected]

Ставцева Ирина Вячеславовна, преподаватель, соискатель кафедры иностранных языков, Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск). Научный руководитель – доктор педагогических наук, профессор Л.К. Гейхман. Е-mail: [email protected]



THE DEVELOPMENT OF DIGITAL USER’S READING COMPETENCE BY MAKING A CUSTOMIZED LEARNER’S DICTIONARY L.K. Geykhman, Perm National Research Polytechnic University, Perm, Russian Federation, [email protected] I.V. Stavtseva, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

The article deals with the phenomenon of digital user’s reading competence and sug-gests for its development a pedagogical technique based on students’ lexicographic activity of making customized learner’s dictionary as a collaboration product. The authors also analyse applying this technique to teaching / learning process.

Keywords: reading competence, digital user’s reading competence, lexicography, custo-mized learner´s dictionary, dictionary management.

Поступила в редакцию 14 января 2013 г.


712013, том 10, № 2

Проблема глобализации, использование анг-лийского языка как языка международного обще-ния, ориентация на мировые тенденции в образо-вании, европеизация содержания и моделей обу-чения, создание новых образовательных стандар-тов ставят перед преподавателем иностранного языка в вузе целый ряд общих и важных для раз-вития лингводидактики проблем: переход от зна-ниевоцентричной к компетентностной модели подготовки высококвалифицированных специали-стов-лингвистов, способных выстраивать образо-вательные стратегии для реализации своих спо-собностей, коммуникативных интенций в услови-ях межкультурного сотрудничества, которые обеспечивают подготовку и самореализацию ин-дивида в условиях межкультурной коммуникации. Формирование иноязычной коммуникативной компетенции (ИКК) становится ведущей целью подготовки профессионального лингвиста. ИКК – это многокомпонентное явление. Особое место среди субкомпетенций ИКК занимает фонетиче-ская компетенция (ФК), так как язык как средство международного общения, прежде всего, проявля-ется в звуке, как на сегментном, так и сверхсег-ментном уровнях, в самой манере звукового пове-дения, что обеспечивает понимание смысла выска-зывания, а, следовательно, и достижение целей коммуникации. Нечленораздельность, отсутствие четкости речи, невладение коммуникативно-фонетической составляющей речи приводит к не-пониманию, нарушению коммуникации, а значит, к невозможности решить основные задачи разви-тия ИКК у студентов-лингвистов.

Специфика изучения проблемы формирова-ния ФК у студентов-лингвистов обусловлена осо-бенностями самого понятия «фонетическая компе-тенция». Уже один этот факт делает необходимым применение в исследовании междисциплинарного подхода к распознаванию такого методического явления, поскольку:

1) научно обоснованная методика обучения иноязычному произношению строится на сравни-тельном анализе фонематических систем изучае-мого и родного языков;

2) развитие произносительных навыков явля-ется неотъемлемой частью общего процесса разви-тия речевых навыков и умений при обучении ИЯ;

3) обучение произношению выступает важной ступенью во всей дальнейшей работе как в плане практического овладения механизмом произноше-ния и произносительной нормой, так и в плане выработки речевых умений;

4) устойчивое нормативное произношение обучаемых образует необходимую предпосылку для быстрого и прочного усвоения языкового ма-териала, в значительной мере экономит труд и время преподавателя и обучаемых и способствует успешной выработке умений устной речи, чтения и письма.

Однако следует признать, что существуют оп-ределенные сложности, обусловленные рядом факторов, к которым относятся следующие:

традиционный подход к обучению фоне-тике сориентирован на нормативное произноше-ние, или произносительный стандарт (например, Received Pronunciation, или BBC accent, в случае английского языка), в то время как в овладении ИКК возникает потребность в понимании носителя языка с учетом его регионального диалекта;

существующие программные требования к уровню владения произношением связаны с овла-дением студентами полного стиля произношения, что приводит к тому, что студенты сталкиваются с трудностью понимания речи, связанной с варьиро-ванием языковой нормы;

традиционные формы обучения фонетике не отвечают современным требованиям, а широкое внедрение информационных технологий (ИТ) за-труднено для внедрения в учебный процесс из-за неразработанности методической базы их исполь-зования;

отсутствие четких целевых установок, критериев, показателей сформированности ФК, требований к отбору содержания обучения.

Исходя из вышесказанного, становится оче-видным, что повышение качества произношения требует целенаправленной, специально-организо-ванной деятельности как преподавателя, так и сту-

УДК 811.111 ББК Ш143.21-1

ФОНЕТИЧЕСКАЯ КОМПЕТЕНЦИЯ: СТРУКТУРА, СОДЕРЖАНИЕ А.А. Хомутова

Рассматривается понятие фонетической компетенции (ФК) как составной час-ти иноязычной коммуникативной компетенции (ИКК), ее связь и влияние на со-ставляющие ИКК. Автором статьи предложено содержание фонетического аспекта составляющих ИКК и выделены компоненты ФК, такие как когнитивный, праг-матический, социокультурный и рефлексивный.

Ключевые слова: иноязычная коммуникативная компетенция, фонетическая компетенция, когнитивный, прагматический, социокультурный, рефлексивный компоненты.




дента по овладению иноязычным произношением, которая нуждается:

в определении места и роли ФК в составе ИКК;

в осмыслении методологических и мето-дических основ формирования и развития ФК;

в уточнении сущности феномена ФК, кри-териев и показателей ее оценки;

в создании банка инновационных техно-логий, направленных на развитие ФК, готовых к внедрению и использованию в учебном процессе высшей школы [1].

Для определения сущности понятия ФК обра-тимся к категории «компетенция», которая полу-чила широкое распространение в методике препо-давания ИЯ после присоединения России к Болон-скому процессу. Нельзя не признать, что до сих пор нет четких ориентиров о сущности и содержа-нии компетенций, их классификации, наполнении, что свидетельствует об актуальности данной про-блемы. Не претендуя на полный обзор дефиниций, отметим, что, в нашем понимании, компетенция – это знания, умения, навыки, которые обеспечива-ют выполнение определенной деятельности с це-лью достижения определенного уровня развития личности и выражаются в результате обучения, представленном в единицах его содержания.

Для нашего понимания структуры и содержа-ния ФК значимым являются следующие положе-ния, выдвигаемые Е.И. Пассовым [2]: 1) произно-сительные характеристики речи следует считать сущностными характеристиками, так как наруше-ние произносительных норм препятствует обще-нию; 2) произносительная сторона речевой дея-тельности имеет свои параметры: акустический, моторный и смыслоразличительный. Именно эти параметры, их стабильность является основой нормативности речи. В речи фонетические едини-цы взаимно детерминируют друг друга, а вырван-ные из контекста, лишаются своей главной харак-теристики – смыслоразличительной. Поэтому, на наш взгляд, необходимо исходить из того, что, признавая важность создания технической базы произношения, то есть артикуляционной базы произношения, важно сделать акцент на реализа-цию звука в речи, что должно обеспечить члено-раздельность всего речевого потока.

Как мы уже отмечали, ФК – составная часть ИКК. Под ИКК понимается языковая способность, которая предполагает выражение, интерпретацию и обсуждение значения, включая взаимодействие между индивидами. ИКК имеет следующие харак-теристики:

1) динамический характер, который основан на создании значений, высказываний и проявляет-ся в том, что знания и умения коммуникантов ме-няются, а, соответственно, меняется и характер способностей к общению;

2) имплицитный характер: помимо знаний, способностей и когнитивных компонентов в ИКК

входят некогнитивные компоненты, то есть моти-вации, отношения, интерактивности;

3) комплексный характер, что предполагает рассмотрение ИКК как совокупности лингвисти-ческого, психологического и социологического компонентов;

4) культуросообразный характер, ИКК отра-жает систему культурных ценностей как в рече-вых, так и неречевых действиях;

5) релятивный характер, отражающий нерав-номерное развитие компонентов КК [3].

ИКК представляет собой комплекс субкомпе-тенций, в который входят:

лингвистическая компетенция – способ-ность производить и интерпретировать значимое высказывание, которое построено по нормам соот-ветствующего языка;

социолингвистическая компетенция пред-полагает умение осуществлять выбор лингвисти-ческой формы и способа языкового выражения, адекватный условиям акта коммуникации;

дискурсивная компетенция – способность использовать определенную стратегию и тактику общения для конструирования и интерпретации связных текстов;

социокультурная компетенция – осознан-ность социокультурных контекстов, в которых язык используется носителями, и то, как эти кон-тексты влияют на выбор и коммуникативный эф-фект конкретных форм;

социальная компетенция включает жела-ние и умение взаимодействовать с другими и спо-собность управлять социальными ситуациями;

стратегическая компетенция – способ-ность использовать вербальные и невербальные средства для компенсации недостаточности зна-ний языка в иноязычной среде.

Принимая во внимание тот факт, что сфор-мированность ФК обеспечивает продуктивное взаимодействие коммуникантов и их взаимопо-нимание, следует констатировать, что ФК тесно связана и оказывает влияние на все составляю-щие ИКК.

Фонетический аспект лингвистической ком-петенции предполагает:

знания об артикуляторной базе изучаемого языка, знания о строении органов речи, механизме голосообразования, специфике артикуляции звуков, знание просодии, знания об интонации, знание ос-новных фонетических явлений и терминов;

знания о способах артикуляции звуков в родном языке, например знания о сходстве / раз-личии звуков, типах интонации, которые позволя-ют обеспечить перенос или избежать интерферен-ции в овладении иноязычным произношением;

знания об особенностях официальных и неофициальных стилях речи, диалектах;

умения применять знания на практике и строить высказывания, адекватные целям и услови-


Хомутова А.А. Фонетическая компетенция: структура, содержание

732013, том 10, № 2

ям коммуникации. ФК тесно связана с формирова-нием грамматической и лексической компетенции.

Фонетический аспект социолингвистической компетенции предполагает:

знания о том, как социальные факторы влияют на выбор фонетических форм в зависимо-сти от возраста, социального положения, образо-вательного уровня и т. д.;

умения применять названные знания в практике общения с целью достижения взаимопо-нимания на основе создания общего значения.

Фонетический аспект дискурсивной компе-тенции исключительно важен. Он проявляется в построении речевых актов с использованием эмо-циональных средств (интонация, паузы, ударение, ритм) и провоцирует актуализацию различных значений в восприятии собеседников. Этот аспект представлен знаниями о способах использования фонетических средств как эмоциональных факто-ров организации речевого произведения, которые определяются статусом участников речевого акта.

Фонетический аспект стратегической ком-петенции состоит:

в наличии фонетических знаний, которые направлены на освоение лексических и граммати-ческих структур;

в умении использовать эти знания для распознавания лексических и грамматических структур в потоке речи.

Суть фонетического аспекта социокультур-ной компетенции заключается:

в знании о месте и роли фонетических средств в понимании и воспроизведении речи;

в знании литературной нормы произноше-ния;

в знании вариантов произношения, допус-тимости их использования в конкретной ситуации общения;

в знании о сходствах и различиях в фоне-тической системе родного и иностранного языка;

в умении наблюдать за речью носителя языка с целью выделения и определения ее произ-носительных особенностей.

Фонетический аспект социальной компетен-ции реализуется:

в умении понимать и воспроизводить ре-чевое произведение в соответствии с целью и ус-ловиями общения для установления контакта;

в умении адаптировать собственное про-изношение к стандартам иноязычной произноси-тельной культуры с целью достижения цели ком-муникации.

Таким образом, ФК, будучи составной частью лингвистической компетенции, тесно связана со всеми субкомпетенциями ИКК, обеспечивая их реализацию.

Как результат, ФК – это основанная на зна-ниях, умениях, навыках и отношениях способность индивида осуществлять ИКК в соответствии с

произносительными нормами изучаемого языка. Исходя из того, что компетенция – это знания,

умения, навыки, способности, в структуре ФК мы выделяем:

1. Когнитивный компонент, который пред-ставляет собой готовность к коммуникативно-мыслительной деятельности, направленной на ов-ладение содержательным предметом общения. Он включает знания фонетической терминологии, умения и навыки использования фонетических знаний, навыки и умения оперировать фонетиче-скими средствами общения. Описание языка как многоплановой системы, как средства коммуника-ции с учетом специфики функционирования язы-ковых единиц разных уровней требует конкрети-зации сущности, объектов ФК.

Под фонетическими знаниями следует пони-мать отражения существующих в иностранном языке звуковых явлений различных уровней – зву-ка / фонемы, слова и предложения, правильных отношений между графемой и фонемой, а также транскрипционных обозначений, однозначно ха-рактеризующих звуковые явления.

Различают следующие классы фонетических явлений:

образы признаков явлений, усваиваемых с помощью непосредственного восприятия и имити-рования (практические знания);

образы отдельных явлений или способов их употребления внутри классов языковых средств в виде правил (знания, связанные с теорией языка);

образы взаимоотношений между графе-мами и их фонематическими соответствиями как знания, закрепленные в правилах;

образы знаков международной фонетиче-ской транскрипции для рецептивного применения при определении произношения по данным словаря.

Знания фонетических явлений (в узком смыс-ле) могут быть классифицированы в зависимости от их отнесенности к отдельному звуку (фонеме) или правилам дистрибуции и комбинации звуков в данном языке, а также к явлениям внутри слов или внутри речевого такта / предложения.

В курсе «Практическая фонетика» английско-го языка для студентов-лингвистов 1 курса выде-лены следующие темы:

I. Производство речи: 1. Органы речи и их работа; 2. Артикуляция и дыхательная практика; II. Звуки речи: 1. Звуки фонемы; Гласные и со-гласные; 2. Согласные. Принципы классификации: a) Шумные согласные; Щелевые фрикативные согласные; Смычно-щелевые согласные; b) Сонан-ты; 3. Модификация согласных в связной речи: Ассимиляция; Основные аллофоны согласных; 4. Гласные. Принципы классификации: Моно-фтонги; Дифтонги; Дифтонгоиды; Последователь-ность гласных; 5. Модификации гласных в связной речи: Редукция; 6. Сильные и слабые формы; III. Структура слога: 1. Слогообразование; 2. Сло-годеление; IV. Словесное ударение: 1. Манифе-




стация ударения и его лингвистическая функция; 2. Степени и местоположение ударения в слове; V. Интонация: 1. Манифестация интонации, лин-гвистическая функция; 2. Основные интонацион-ные рисунки; Ударение; Классификация интона-ционных рисунков; Интонационные рисунки и их значение; 3. Интонационные рисунки и типы предложений; 4. Последовательность тонов; 5. Ударение в предложении: Манифестация ударе-ния в предложении, Типы ударений в предложе-нии; 6. Темп речи; 7. Ритм [4].

2. Прагматический компонент заключается в готовности передавать коммуникативное содер-жание в ситуации общения. Он включает в себя умения и навыки, которые позволяют понимать и воспроизводить высказывание в соответствии с фонетическими нормами изучаемого языка. Праг-матический компонент ФК определяется во мно-гом коммуникативными стратегиями высказыва-ния. Выделяют фонетические навыки в рецепции: соотнесение фонетического состава предложения с его значением; дифференциацию близких по зву-чанию слов и словосочетаний; определение коли-чества ударных слогов в предложении и основной смысловой нагрузки в простом предложении на основе логического ударения; установление сход-ства и различия ритмического рисунка фраз; опре-деление эмоционального состояния говорящего за счет длины пауз, свидетельствующих о наличии в высказывании одного или двух предложений, а также за счет диапазона интонационной шкалы и т. д.; фонетические навыки в продукции: диффе-ренциация английских и русских фонем; опреде-ление интонационного рисунка для оформления фразы; фонетические стратегии в рецепции: уме-ние понимать команды и просьбы; умение пони-мать вопросы, включенные в связное высказыва-ние; умение выявлять фонологические и фонети-ческие ошибки; умение определять отношение говорящего за счет интонации; умение слушать, обращая внимание на артикуляцию звуков, и т. д.; фонетические стратегии в продукции: умение соблюдать правильную артикуляцию звуков в по-токе речи; умение интонационно корректно оформлять свое высказывание; умение делить предложения на паузы; умение выражать логиче-ские отношения (расчлененность / связность / вы-деленность) с помощью интонации; умение ис-пользовать фонетические средства: длительность пауз (удлиненные / короткие, падение / подъем основного тона, степень слитности артикуляции) при выражении расчлененности / связности; уме-ние использовать фонетические средства: пауза перед выделяемым словом, повышение /понижение основного тона, замедления темпа произнесения выделяемого слова, отчетливость артикуляции, изменение громкости для выражения выделенности; умение использовать эмоциональ-ные средства окрашенности речи; умение исполь-зовать фонетические средства: эмфатическое уси-

ление расчлененности, расширение / сужение ме-лодического диапазона с целью реализации воз-действующей функции речи; умение использовать фонетические средства официальной речи: сред-ний темп, относительно широкий мелодический диапазон, равномерная громкость, ярко выражен-ная фразовая акцентуация; умение использовать фонетические средства неофициальной речи: средний или убыстренный темп речи, варьирова-ние мелодического и динамического диапазонов, контрастное выделение важных по смыслу слов, слитность артикуляции внутри синтагм; умение чтения вслух: средний и относительно постоянный мелодический диапазон, умеренный темп речи, средняя длительность синтагм, большая длитель-ность пауз на границах фраз по сравнению с дли-тельностью пауз на границах синтагм, относи-тельно постоянная длительность межфразовых и межсинтагменных пауз, преобладание неэмфати-ческих шкал и тонов; умение говорения: сравни-тельно короткие синтагмы, расширенный / сужен-ный мелодический диапазон, вариативность темпа речи, широкая вариативность длительности пауз, вариативность громкости; умение использовать речь в условиях ограниченного пространства и ограниченного количества участников, которая характеризуется средней громкостью, средним суженным мелодическим диапазоном, средним или убыстренным темпом речи; умение фонетиче-ского оформления речи в условиях пространст-венной разобщенности и группового общения: оптимальная громкость голоса, замедленный темп, короткие синтагмы, большое количество пауз и выделенных слогов, четкий ритм, широкий мело-дический диапазон, четкость артикуляции; умение соблюдать полный стиль произношения; умение соблюдать нейтральный стиль произношения; умение соблюдать неполный стиль произношения; умение чтения вслух: средний и относительно по-стоянный мелодический диапазон, умеренный темп речи, средняя длительность синтагм, большая длительность пауз на границах фраз по сравнению с длительностью пауз на границах синтагм, отно-сительно постоянная длительность межфразовых и межсинтагменных пауз, преобладание неэмфати-ческих шкал и тонов; умение говорения: сравни-тельно короткие синтагмы, расширенный / сужен-ный мелодический диапазон, вариативность темпа речи, широкая вариативность длительности пауз, вариативность громкости; умение использовать речь в условиях ограниченного пространства и ограниченного количества участников, которая характеризуется средней громкостью, средним суженным мелодическим диапазоном, средним или убыстренным темпом речи; умение фонетиче-ского оформления речи в условиях пространст-венной разобщенности и группового общения: оптимальная громкость голоса, замедленный темп, короткие синтагмы, большое количество пауз и выделенных слогов, четкий ритм, широкий мело-


Хомутова А.А. Фонетическая компетенция: структура, содержание

752013, том 10, № 2

дический диапазон, четкость артикуляции; умение соблюдать полный стиль произношения; умение соблюдать нейтральный стиль произношения; умение соблюдать неполный стиль произношения;

3. Рефлексивный компонент предполагает овладение умениями и навыками самоконтроля и самокоррекции, тесно связан с эмоционально-оценочным отношением к изучаемому материалу, а также предполагает овладение учебными и ис-следовательскими стратегиями. Рефлексивный компонент ФК тесно связан с понятием самокон-троля. Существуют различные подходы к опреде-лению сущности самоконтроля как а) свойства личности, б) акта умственной деятельности чело-века (форма проявления и развития самосознания, мышления, качества ума, критичность, дисципли-на), в) как компонента учебной деятельности обу-чающегося, который заключается в анализе и ре-гулировании ее хода и результата, г) умения кон-тролировать свою деятельность и исправлять ошибки. В нашем понимании, самоконтроль – это качество личности, связанное с проявлением ее активности и самостоятельности, к его функциям относятся управление человеком своей деятельно-стью и практические действия по самооценке, корректированию и совершенствованию выпол-няемой работы. В рамках нашего исследования самоконтроль выступает как деятельность, в кото-рой студент проверяет свои знания, умения и на-выки. В структуре самоконтроля мы выделяем следующие звенья: 1) ознакомление студентов с целью деятельности и ее осознание; 2) ознакомле-ние с конечным результатом и способами его по-лучения; 3) сличение достигнутого результата с образцом; 4) оценка состояния выполненной рабо-ты; 5) обнаружение и анализ ошибок, выявление их причин; 6) коррекция работы на основе само-оценки;

4. Социокультурный компонент включает знания и умения использовать особенности произ-ношения на основе сравнительно-сопостави-тельного анализа фонетических систем родного и иностранного языка, а также воспроизведение и понимание речевого высказывания в соответствии с культурными нормами языка. Определение со-держания социокультурного компонента исходит из того, что языковые факты описываются не только с помощью соответствующих языковых явлений сочетаемости знаков, их распределения в языковой цепи, но и с помощью экстралингвисти-ческих факторов, которые требуют учета языко-вых средств в процессе межкультурной коммуни-кации. Поэтому обращение к лингвокультурологи-ческому подходу позволяет нам сформировать такую стратегию в выделении когнитивного ком-понента фонетической компетенции, который обеспечивает описание, структурирование и функ-ционирование фонетических знаний через опору на лингвокультурологические понятия, что пред-полагает учет региональных, социальных и нацио-

нальных особенностей варьирования в произно-шении.

Содержание социокультурной компетенции [5] включает:

культурное разнообразие, вариативность произношения, различия социокультурных норм, владение фонетическими средствами и культур-ными образцами официального и неофициального стилей произношения;

знание социокультурного контекста, вла-дение культурными нормами и этикетом, отбор фонетических средств в условиях социокультур-ного дискурса;

знание диалектных форм, способов фоне-тического описания языков; фонемы рассматри-ваются как знаки – дистинкторы – и реализуют в дискурсе функцию выражения и дифференциации смысла понятий. Звукосмысловые отношения де-терминируют интеграцию слов текстом, характе-ризующимся глобальной связностью и способст-вуют появлению ассоциативных значений, звуко-комплексов;

отбор и методическая организация фоне-тического материала на основе принципов:

1) дидактический, то есть учет цели препо-давания и изучения ИЯ;

2) диалектальный, то есть литературный язык, обиходно-разговорный язык и территори-альные диалекты являются функциональными разновидностями общенародного национального языка. Отличия между ними затрагивают все уровни языковой системы и носят системно-структурный характер. Не разрушая национально-го языка, эти формы сосуществуют, влияют друг на друга и выполняют коммуникативную функ-цию – быть средством общения – в разных слоях данного языкового коллектива, то есть они явля-ются локально и социально различно обусловлен-ными структурно-функциональными формами существования национального языка.

3) социолингвистический – предполагает учет социального положения, уровня образования людей;

4) стилистический – учет того, в каких функциональных стилях, в каких регистрах речи употребляются данные фонетические явления;

5) сравнительно-сопоставительный – сравне-ние русской и английской фонетических систем с целью выделения трудностей усвоения фонетиче-ского материала, его методической организации.

Таким образом, современный этап развития методики обучения ИЯ придает новый импульс развитию понятия ФК, который позволил бы сформировать методические основы для построе-ния единой системы обучения фонетике в вузе.


1. Хомутова, А.А. Формирование фонетиче-ской компетенции на основе мультимедиа (анг-




лийский язык, языковой вуз): автореф. дис. … канд. пед. наук. – Тамбов, 2007. – 21 с.

2. Пассов, Е.И. Коммуникативный метод обучения иноязычному говорению / Е.И. Пассов. – 2-е изд. – М.: Просвещение, 1991. – 223 с.

3. Ярославова, Е.Н. Концепция непрерывно-го профессионально-ориентированного высшего иноязычного образования как условие самореали-зации будущего специалиста высшей квалифика-ции: моногр. / Е.Н. Ярославова, М.Г. Федотова. –

Челябинск: Издат. центр ЮУрГУ, 2010. – 316 с. 4. Практическая фонетика английского

языка: учеб. для студ. высш. учеб. заведений / М.А. Соколова, К.П. Гинтовт, Л.А. Кантер и др. – М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 2001. – 384 с.

5. Суворова, С.Л. Теоретико-методологи-ческие основы формирования коммуникативно-дискурсивной культуры будущих учителей: моногр. / С.Л. Суворова. – Челябинск: Юж.-Урал. кн. изд-во, 2004. – 131 с.

Хомутова Анастасия Александровна, кандидат педагогических наук, доцент кафедры лингвистики и межкультурной коммуникации, Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск). E-mail: [email protected]



PHONETIC COMPETENCE: CONTENT AND STRUCTURE A.A. Homutova, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

The article deals with the definition of phonetic competence (PC) as a part of language communicative competence (LCC), its connection and influence on the LCC components. The author of the article suggests the contents of the phonetic aspect of the LCC compo-nents and singles out PC components such as cognitive, pragmatic, sociocultural and ref-lexive ones.

Keywords: language communicative competence, phonetic competence, cognitive, prag-matic, sociocultural and reflexive components.

Поступила в редакцию 3 апреля 2013 г.


772013, том 10, № 2

1. Введение Автоматическое реферирование позволяет

оперативно обрабатывать большие объемы ин-формации, что особенно важно при постоянно возрастающих объемах информации в современ-ных условиях. Исследования в этой области про-должаются уже более 50 лет. Большой вклад в раз-работку систем автоматического реферирования внесли такие отечественные ученые, как В.П. Лео-нов [8], Э.Ф. Скороходько [9], В.А. Яцко [11], С.А. Тревгода [10], а также зарубежные специали-сты Г.П. Лун [2], Г. Эдмундсон [1], Д. Марку [3], Д. Радев [4].

По способу построения текста реферата все методы автоматического реферирования делятся на три группы: извлекающие, генерирующие и смешанные.

Извлекающие методы реферирования форми-руют реферат, извлекая без изменения наиболее значимые фрагменты документа (предложения, абзацы) в порядке их появления в тексте. Мерами значимости фрагментов считаются наличие в них наиболее частотных слов, расположение фрагмен-та в документе (заголовки, первые и последние предложения абзацев), присутствие сигнальных слов и выражений, таких как «важно», «опреде-ленно», «в частности», присутствие слов из заго-ловка или подзаголовка [1, 2].

Генерирующие методы предполагают автома-тическое определение содержания реферата с по-следующей генерацией нового текста, не пред-ставленного явно в тексте исходного документа [4]. При использовании генерирующих методов текст реферата строится, основываясь на правилах, предполагающих наличие лингвистической базы знаний. Генерирующие методы позволяют полу-чать более качественные, чем извлекающие мето-ды, результаты, но из-за сложности построения лингвистических баз знаний недостаточно разра-ботаны.

В связи с этим большое распространение по-лучили смешанные подходы, использующие для построения текста реферата комбинации извле-кающих и генерирующих приемов реферирования.

Несмотря на большое количество исследова-ний, проблема автоматического реферирования до сих пор не решена, так как естественный язык характеризуется неоднозначностью, неограни-ченностью и чрезвычайно сложно поддается формализации.

Наиболее многообещающие подходы по ав-томатической обработке естественного языка в общем и автоматическому реферированию в част-ности ориентированы на подъязык, который имеет ограниченный словарь и грамматику, характерные для текстов конкретной предметной области.

В статье делается попытка внести определен-ный вклад в решение проблемы автоматизирован-ного реферирования и предлагается методика раз-работки базы знаний анализирующего модуля сис-темы, ориентированной на автоматизацию опреде-ления содержания реферата по тексту статьи огра-ниченной предметной области. Методика иллюст-рируется на материале научных статей по матема-тическому моделированию.

2. Формальные критерии включения информации в реферат Реферат научной статьи представляет собой

краткое точное изложение ее содержания, вклю-чающее основные фактические сведения и выво-ды, без дополнительной интерпретации или заме-чаний автора реферата [7].

База знаний разрабатываемой нами модели ориентирована на решение следующих проблем:

1) отобрать информацию из текста статьи для включения в реферат (анализ);

2) представить найденную информацию в виде грамматически правильного и логически связного текста реферата (синтез).

В центре внимания настоящей статьи нахо-дится первая из названных проблем, которая ре-шается на основе анализа подъязыка на примере предметной области математического моделиро-вания. Цель анализа состоит в выявлении фор-мальных критериев определения в тексте статьи фрагментов релевантного для реферата содержа-ния и принятия решения относительно методики реферирования: извлечения или генерации, в зави-

УДК 811.111 ББК Ш143.21-1

БАЗА ЗНАНИЙ ДЛЯ АВТОМАТИЧЕСКОГО ОПРЕДЕЛЕНИЯ СОДЕРЖАНИЯ РЕФЕРАТА С.О. Шереметьева, П.Г. Осминин

Описывается методика построения базы знаний для анализирующего модуля системы автоматизированного реферирования научно-технических текстов. База знаний строится на основе анализа предметной области и ориентирована на авто-матизацию определения содержания реферата по тексту статьи.

Ключевые слова: автоматизированное реферирование, определение содержания, база знаний, научно-технический текст.




симости от того, какие из этих приемов использу-ются человеком при создании реферата.

Анализ корпуса текстов по математическому моделированию объемом 105 статей показал, что статьи либо представляют собой сплошной текст, либо структурированы и включают такие разделы, как «Введение», «Заключение», «Выводы», а так-же разделы, озаглавленные в соответствии с рас-сматриваемой в них проблемой. Исследование пересечений множеств предложений авторских рефератов со множествами предложений соответ-ствующих статей проводилось с учетом следую-щих параметров:

текстовая презентация одного и того же содержания в реферате и статье;

локализация в статье фрагмента, реле-вантного для реферата;

лексические и другие маркеры релевант-ной для реферата информации.

Было выявлено, что отдельные предложения реферата могут: а) совпадать с предложениями из статьи полностью, б) совпадать частично и в) не совпадать вообще. В случаях б) и в) при построе-нии реферата частично или полностью использу-ются лексико-грамматические средства, отличные от тех, что использованы в статье.

Тексты рефератов могут полностью состоять из предложений, извлеченных из статьи (полное извлечение), представлять собой комбинацию фрагментов статьи и нового текста, возможно да-же в рамках одного предложения (сочетание из-влечения и генерации), а также не содержать предложений статьи вообще (полная генерация).

В таблице приведены количественные данные о предпочтительных способах построения рефера-тов человеком и данные о локализации предложе-ний, передающих фрагменты содержания рефера-тов. Для неструктурированных статей мы ввели условные разделы «Начало» (первые два абзаца статьи), «Конец» (последние два абзаца) и «Сере-дина» (текст статьи, который находится между «Введением/Началом» и «Заключение/Концом»).

Большая часть рефератов – 54,3 % составлена авторами полным извлечением предложений из текста. В 36,2 % случаях авторы обрабатывали извлеченные предложения из текста – перефрази-ровали, опускали второстепенную информацию, добавляли новый текст, т. е. сочетали приемы из-влечения и генерации. В 9,5 % случаев авторы со-ставляли рефераты только из нового текста полной генерацией. Так как большинство рефератов со-

ставлено авторами из предложений статьи и/или отредактированных фрагментов статьи, то наш метод отбора информации для включения в рефе-рат ориентирован на извлечение текстовых фраг-ментов статьи релевантного для реферата содер-жания с последующей их обработкой, т. е. на соче-тание методик извлечения и генерации.

В соответствии с требованиями ГОСТа [7] в тексте реферата достаточно четко выделяются три информационные части: «Проблема» – информа-ция о предмете, теме и цели работы, «Метод» – информация о методе или методологии проведе-ния работы, «Результат» – информация о результа-тах работы, области применения результатов. В статье информация о проблеме, методе и результа-тах исследования может повторяться в различных разделах и в различной языковой репрезентации, в то время как в реферате каждый тип информации (проблема, метод, результат) представляется один раз. Порядок изложения в реферате может не со-ответствовать порядку представления соответст-вующих типов информации в статье. Одно и то же содержание в статье и реферате часто выражается языковыми сегментами разной длины и структуры. Например, о полученных результатах, как прави-ло, говорится во Введении/Начале статьи, а метод получения этих результатов указывается в Заклю-чении/Конце. В авторском реферате предложения, содержащие информацию о результатах и методах их получения, часто сливаются в одно, как прави-ло, опускаются начальные слова и убираются ссылки на литературу.

В статье каждый из перечисленных выше трех типов информации часто сопровождается языко-выми маркерами, такими как «в работе», «показа-но», «впервые», «изучено» и др. для описания проблемы; «реализация», «способ» и др. для опи-сания метода; «доказать», «установить» для опи-сания результатов. Отметим, что в нашей работе термин «маркер» обозначает лексемы широкого значения, наиболее часто повторяющиеся в ин-формационных частях реферата, что отличается от общепринятого понимания маркеров только как устойчивых выражений типа «во-первых», «во-вторых» и т. д. Анализ показал, что множество всех маркеров в статье не только делится на 3 ка-тегории, соответствующие определенному типу информации, включенной в реферат, но в каждой из категорий маркеры имеют различную семанти-ко-информационную природу и выражаются раз-личными морфо-синтаксическими средствами.

Способ построения и локализация содержания рефератов

Способ построения реферата

Кол-во, %

Раздел статьи с информацией для реферата

Кол-во предложений, %

Полное извлечение 54,3 Введение/Начало 57,4 Извлечение/Генерация 36,2 Середина 30,8 Полная генерация 9,5 Заключение/Конец 11,8 Рефератов всего 100 Предложений всего 100


Шереметьева С.О., Осминин П.Г. База знаний для автоматического определения содержания реферата

792013, том 10, № 2

При этом лексические, семантико-информа-ционные и морфо-синтаксические свойства марке-ров находятся в характерной для каждой катего-рии корреляции. Например, маркеры, обозначаю-щие объекты, выражаются существительными и местоимениями; маркеры, обозначающие отноше-ния между объектами – глаголами, а маркеры, обо-значающие атрибуты объектов и отношений, вы-ражаются прилагательными, местоимениями, на-речиями. В предложениях статьи маркеры могут функционировать либо в качестве самостоятель-ных лексем, либо быть частью более длинных групп. В последнем случае маркеры в зависимости от категории являются частью именных групп, глагольных групп или групп прилагательных, со-держащих термины предметной области матема-тического моделирования.

Важным результатом анализа подъязыка яв-ляется информация о совместном появлении, ло-кализации и линейной последовательности марке-ров различного типа во фрагментах статьи, вклю-чающих содержание, релевантное для определен-ных информационных частей реферата. Нами вы-двинута гипотеза о том, что в качестве формаль-ных критериев определения фрагментов статьи, содержащих релевантную для реферата информа-цию, можно использовать наличие в предложениях статьи маркеров в определенной семантико-информационной и структурной корреляции, эм-пирически определенной в результате анализа подъязыка.

3. Структура базы знаний анализирующего модуля По результатам анализа подъязыка построе-

ны важнейшие компоненты базы знаний анализи-рующего модуля модели, используемой для ав-томатизации определения содержания реферата: информационно-концептуальная сеть в виде кор-невого дерева и множество шаблонов, кодирую-щих знания о допустимой совместной встречае-мости и линейной последовательности маркеров и других слов в релевантном для реферата фраг-менте статьи.

Информационно-концептуальная сеть (см. ри-сунок) состоит из терминальных и нетерминаль-ных узлов и дуг, реализующих отношение вклю-чения. Корнем дерева является концепт Реферат, в нетерминальных узлах находятся концепты, соот-ветствующие информационным частям реферата «Проблема (G)», «Метод (M)», «Результат (R)» и семантическим типам маркеров «Объект (O)», «Отношение (P)», «Атрибут Объекта (AO)» и «Ат-рибут Отношения (AP)».

Термин «концепт» мы понимаем как «общее понятие» [6]. Объекты описывают то, о чем гово-рится в предложении, отношения описывают свя-зи между объектами, атрибуты дают дополни-тельную характеристику объектам или отноше-ниям. Терминальные узлы содержат лексемы,

реализующие определенный тип маркера в подъ-языке.

Концепты не зависят от конкретного языка, а их реализации – маркеры, естественным образом определяются лексическими средствами конкрет-ного, в нашем случае русского языка.

К моменту подготовки настоящей статьи ин-формационно-концептуальная сеть реферата со-держит 275 терминальных узлов (маркеров), из них наиболее частотными являются маркеры от-ношений (112 лексем), следующими по частоте идут маркеры объектов (98), затем – маркеры ат-рибутов объектов (55) и маркеры атрибутов отно-шений (10).

Сетевая структура (см. рисунок) позволяет формализовать корреляцию лексических, семанти-ко-информационных и морфо-синтаксических свойств маркеров, специфических для каждой ин-формационной части реферата. Эта корреляция

Информационно-концептуальная сеть реферата




соответствует пути от терминального узла-маркера к вершине сети. Например, коррелирующие свой-ства маркера «актуальный» описываются сетевым кодом AOOG (Атрибут Объекта-Объект-Проблема), а сетевой код маркера «находить» – PM (Отношение-Метод).

Вторым компонентом базы знаний анализи-рующего модуля является множество шаблонов, кодирующих знания о допустимой совместной встречаемости и линейной последовательности маркеров и других слов в релевантном для рефера-та фрагменте статьи. Шаблоны имеют вид:

шаблон ::= (ИЧ (структура)) ИЧ ::= {проблема, метод, результат} структура ::= (X Группа X … Группа …X) X ::= (слово слово ... слово) группа ::= {NP(МАРКЕР T), VP(МАРКЕР T),

AP(МАРКЕР T)} МАРКЕР ::= (маркер(сетевой код))

где ИЧ – информационная часть реферата; струк-тура – структура фрагмента текста статьи; X – це-почка из последовательных слов фрагмента (мо-жет быть пустой); маркер – терминальный узел сети; код – сетевой код; T – термин (может быть пустым); NP – имен-ная группа, VP – глагольная группа, AP – группа прилагательного.

Ниже в качестве примера приведен один из шаблонов базы знаний:

(Результат (X NP(Маркер(OR) Т) X (AP(Маркер(APR) T) VP(Маркер(PR) Т) X))

Такому шаблону соответствует, например, та-кой фрагмент статьи:

На основе полученного результата в среде Maple 6 впервые создан программный продукт, позволяющий численно находить приближенное решение поставлен-ной обратной задачи.

На момент публикации статьи база знаний со-держит 12 шаблонов. Идентификация фрагментов статьи с возможно релевантным для реферата со-держанием осуществляется путем а) идентифика-ции маркеров с помощью сопоставления лексиче-ского состава статьи со множеством терминальных узлов информационно-семантической сети, б) оп-ределением фрагментов статьи, соответствующих шаблонам базы знаний и в) оценки веса фрагмента на основе экспериментально разработанной мет-рики. Вес фрагмента статьи зависит от наличия, количества корреляционных свойств, совместной встречаемости и линейной последовательности маркеров во фрагменте. Кроме этого на вес фраг-мента влияет наличие в нем ключевых слов статьи.

Описание метрики взвешивания и алгорит-мической процедуры извлечения фрагментов ста-тьи, а также их последующей обработки при гене-рации окончательного текста реферата выходит за рамки настоящей статьи. Отметим только, что

ключевые слова не входят в базу знаний анализи-рующего модуля системы реферирования, а опре-деляются динамически для каждой статьи с помо-щью программы Lana-Key [5].

4. Заключение В статье предложена методика разработки ба-

зы знаний анализирующего модуля системы рефе-рирования, ориентированной на автоматизацию определения содержания реферата по тексту ста-тьи, основанная на закономерностях подъязыка определенной предметной области. Определены основные параметры и процедура анализа подъя-зыка для построения базы знаний системы автома-тизированного реферирования. Разработана струк-тура формализованного представления результа-тов анализа в базе знаний системы, которая состо-ит из двух компонентов: а) информационно-концептуальной сети, кодирующей знания о кор-реляции лексических, семантико-информа-ционных и морфо-синтаксических свойств марке-ров и б) шаблонов, представляющих знания о до-пустимой совместной встречаемости, локализации и линейной последовательности маркеров в реле-вантном фрагменте статьи. Описана конкретная реализация предложенной методики на примере подъязыка научных статей по математическому моделированию.


1. Edmundson, H.P. New methods in automatic extracting / H.P. Edmundson // Newspaper of ACM tea, 16-2 (1969). – P. 264–285.

2. Luhn, H.P. The Automatic Creation of Literature Abstracts / H.P. Luhn // IBM Journal of Research and Development. – 1958. – V. 2, № 2. – P. 159–165.

3. Marcu, D. Improving summarization through rhetorical parsing tuning / D. Marcu // Proceedings of the Sixth Workshop on Very Large Corpora. – Montreal, Canada. – 1998. – P. 206–215.

4. Radev, Dragomir R. Generating natural language summaries from multiple on–line / Dragomir R. Radev, Kathleen R. McKeown // Computational Linguistics – Special issue on natural language generation. – 1998. – V. 24, № 3. – P. 470–500.

5. Sheremetyeva, S. Automatic Extraction of Linguistic Resources in Multiple Languages. Proceedings of NLPCS 2012, 9th International Workshop on Natural Language Processing and Cognitive Science in conjunction with ICEIS 2012. – Wroclaw, Poland, 2012. – P. 44–52.

6. Большой толковый словарь русского языка / сост.: В.В. Виноградов и др.; под ред. Д.Н. Ушакова. – М.: АСТ: Астрель, 2008. – 1268 с.

7. ГОСТ 7.9-95. Система стандартов по информации, библиотечному и издательскому делу. Реферат и аннотация. Общие требования. – М.: Изд-во стандартов, 1995. – 8 с.

8. Леонов, В.П. Реферирование и аннотиро-


Шереметьева С.О., Осминин П.Г. База знаний для автоматического определения содержания реферата

812013, том 10, № 2

вание научно-технической литературы / В.П. Ле-онов. – Новосибирск: Наука, 1986. – 176 с.

9. Приходько, С.М. Автоматическое рефери-рование на основе анализа межфразовых связей / Э.Ф. Скороходько, С.М. Приходько // НТИ. Сер. 2. – 1982. – № 1. – С. 27–32.

10. Тревгода, С.А. Методы и алгоритмы

автоматического реферирования текста на основе анализа функциональных отношений: автореф. дис. ... канд. техн. наук / С.А. Тревгода. – СПб., 2009. – 18 с.

11. Яцко, В.А. Симметричное реферирование: теоретические основы и методика / В.А. Яцко // НТИ. Сер. 2. – 2002. – № 5. – С. 18–28.

Шереметьева Светлана Олеговна, доктор филологических наук, доцент, профессор кафедры «Лин-гвистика и межкультурная коммуникация», Южно-Уральский государственный университет (г. Челя-бинск). Е-mail: [email protected]

Осминин Павел Григорьевич, аспирант кафедры «Лингвистика и межкультурная коммуникация» Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск). Научный руководитель – доктор филоло-гических наук, профессор С.О. Шереметьева. Е-mail: [email protected]



KNOWLEDGE BASE FOR AUTOMATED EXTRACTION OF SUMMARY CONTENT S.O. Sheremetyeva, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected] P.G. Osminin, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

The present paper focuses on a methodology of constructing a knowledge base for the analysis module of an automated summarization system for scientific and technical texts. The knowledge base is constructed based on sublanguage analysis and is oriented to auto-mated extraction of summary content from the document text.

Keywords: automated summarization, content extraction, knowledge base, scientific and technical texts.




Существует распространенное мнение, что все современные этносы стоят перед цивилизаци-онным выбором, к которому их толкают угрозы, связанные с глобализационными процессами. Для большинства российских граждан последние деся-тилетия стали периодом своего рода «ценностной ломки» – глубокой и отнюдь не безболезненной трансформации базисных, основополагающих ценностей, установок, жизненных ориентиров. Ученые предполагают, что именно эта незавер-шенная до сих пор трансформация определяет многие противоречия и парадоксы современной российской действительности, а неоконченный кризис ценностных ориентаций обусловливает, в конечном счете, непреодоленность всех остальных кризисов, характерных для нынешнего российско-го общества.

Так, в исследованиях Н.М. Лебедевой, В.Н. Павленко отмечается выраженная тенденция к сохранению таких базовых ценностей русской культуры, как «коллективизм», «феминность», а также возникновение новых ценностей – «индиви-дуализм», «маскулинность», «амбициозность», «мотивация достижения». В последних социоло-гических исследованиях показано, что существуют три группы ценностного сознания: индивидуали-стическая система ценностей (20–22 %), традици-онная система (45–47 %), противоречивые ценно-сти (30–35 %) [1, с. 78].

В.В. Лапкин, В.И. Пантин среди «централь-ных», т. е. наиболее значимых для россиян, выде-ляют такие ценности, как «высокое материальное положение», «образованность», «профессиона-лизм», «личное достоинство», «трудолюбие», «права человека», «гостеприимство», дифферен-цирующие профессиональные группы россиян на активное большинство групп, для представителей которых характерно обостренное ощущение дефи-

цита этих ценностей в реальной жизни, стремле-ние восполнить его, и меньшинство профессио-нальных групп, представители которых относятся к этим ценностям сравнительно пассивно.

Вторым по распространенности типом «цен-тральных» ценностей В.В. Лапкин, В.И. Пантин выделяют «активно-интегрирующие» ценности – «семья», «безопасность», «свобода», «духов-ность», «гуманизм», которые по самой своей при-роде несут мощный заряд общественной консоли-дации и стабильности.

Однако ученые отмечают, что общая картина ценностного размежевания разительным образом меняется при переходе от профессиональных групп к социально-демографическим, различаю-щимся по уровню образования, возрасту и уровню доходов. Ценности, которые существенно диффе-ренцируют общество на уровне профессиональных групп при социально-демографической градации, как правило, обретают качество интегративности [2, с. 6].

Результаты другого исследования, описанные М.В. Карташевич, говорят о том, что в группе пен-сионеров и подростков на первом месте стоит цен-ность «безопасность» в стране и в мире. Ценность «высокое материальное положение» преобладает у молодых мужчин, людей зрелого возраста и пен-сионеров. Подростки-мальчики в ведущие опреде-лили ценность «права человека». Ценность «друж-ба» вытеснена у подростков-девочек и молодых людей, но значима для пенсионеров и подростков-мальчиков. У подростков-мальчиков и пенсионе-ров на первом месте ценность «здоровье».

Ценность «семья» представляется важной для пенсионеров, подростков-девочек и молодежи. Однако многими отмечается, что в среде молоде-жи ценность «семья» из терминальной превраща-ется в инструментальную ценность. Также значи-

ЗЕЛЕНЫЕ СТРАНИЦЫ

УДК 81′23

ДИНАМИКА ИЗМЕНЕНИЙ ЦЕННОСТНЫХ ОРИЕНТАЦИЙ РОССИЯН (НА ПРИМЕРЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЦЕННОСТИ «БЕЗОПАСНОСТЬ») Д.Г. Выговская

Рассматриваются ценности различных поколений носителей русской культу-ры. Автор приводит краткий обзор исследований в области ценностных ориента-ций россиян, а также представляет основные результаты экспериментов, таких как метод экспертов и кластерный анализ, позволяющих понять смыслы, которые рос-сияне вкладывают в понятие «безопасность». Полученные данные позволяют вы-явить потребности россиян и выстроить целенаправленную политику для улучше-ния качества их жизни.

Ключевые слова: психолингвистика, языковое сознание, общечеловеческие цен-ности, безопасность, метод экспертов, кластерный анализ.


Выговская Д.Г. Динамика изменений ценностных ориентаций россиян…

832013, том 10, № 2

ма ценность «любовь» у молодых девушек. Моло-дые люди нацелены на счастливую семейную жизнь, на равенство в возможностях, красоту и материальное благополучие, а также на приобре-тение жизненной мудрости. Ценность «творчест-во» значима для молодых людей и зрелых жен-щин. Это может свидетельствовать о том, что творчество сегодня мало востребовано в обществе. Ценность «свобода» является приоритетной толь-ко в группе зрелых женщин, что может свидетель-ствовать о проявлении традиционного менталитета [3, с. 364].

Целью нашего исследования общечеловече-ской ценности «безопасность» было вскрытие и описание содержания общечеловеческой ценно-сти «безопасность» в современной русской куль-туре, установление динамики изменения содер-жания общечеловеческой ценности «безопас-ность» в связи с социальными трансформациями в российском обществе. Для нас является важным выявить содержание общечеловеческой ценности «безопасность» у представителей разных поколе-ний россиян, а именно: у молодых людей, про-ходящих социализацию при капитализме (поко-ление 20-летних); у российских граждан, про-шедших социализацию при социализме и капита-лизме (поколение 40-летних); и, наконец, у стар-шего поколения россиян, основная социализация которых прошла только при социализме (поколе-ние 60-летних).

В рамках исследования нами был проведен ряд экспериментов, так, для того чтобы понять, чем наполнено понятие «безопасность» в созна-нии представителей русской культуры, мы приме-нили метод экспертов, в котором испытуемым нужно было написать слова, имеющие, на их взгляд, отношение к данному понятию. Получен-ные данные мы проанализировали с помощью кластерного анализа и семантического гештальта Ю.Н. Караулова, под которым ученый понимает структуру, воплощающую аспект языкового соз-нания, связанный с отражением окружающей ре-альности, «образов» национально-культурного мира, запечатленных в родном языке. Согласно Ю.Н. Караулову, «семантический гештальт есть один из способов представлений знаний об окру-жающем мире в языковом сознании носителей» [4, с. 193].

Детальный анализ полученных результатов позволяет сделать выводы о том, что для всех трех поколений безопасность – это прежде всего люди, близкие и родные. Возможно, в силу возраста и условий взросления можно отметить тот факт, что

молодым людям крайне важны люди, которые могли бы их защитить и поделится опытом. Безо-пасность – это защищенность, которая предста-вителям всех возрастов видится одинаково, но все-таки дом и все, что с ним связано гораздо важнее для старшего поколения россиян. Для представи-телей среднего поколения безопасность – это дос-таток, уверенность и стабильность, но в тоже время движение вперед. Для старшего поколе-ния – это семья, дом, отсутствие опасности и дисциплина. Также интересным представляется то, что только поколение 40-летних рассматривает ценность «безопасность» не только в рамках от-дельно взятой личности, но и страны в целом, в масштабах всего государства.

Таким образом, особую значимость в настоя-щее время приобретает изучение ценностных ориен-таций в культурах этносов, где произошло измене-ния социального строя, где культура изменяется под влиянием глобализационных процессов. Сре-ди центральных ценностей в современном мире и России в частности многие исследователи назы-вают ценность «безопасность», изучение которой, в свою очередь, поможет понять, что необходимо для носителей русской культуры, чтобы ощутить чувство стабильности, уверенности и безопасно-сти. В целом понимание и учет ценностей, преоб-ладающих в обществе, необходимы для формиро-вания адекватной государственной политики, в частности, для прогноза того, как предпринимае-мые шаги отзовутся в обществе, какую реакцию вызовут готовящиеся инновации в общественно-политической жизни страны.


1. Лебедева, Н.М. Базовые ценности русской культуры на рубеже ХХI века / Н.М. Лебедева // Психологический журнал. – 2001. – Т. 21, № 3. – С. 73–87.

2. Лапкин, В.В. Ценности постсоветского че-ловека // Человек в переходном обществе. Социо-логические и социально-психологические исследо-вания / В.В. Лапкин, В.И. Пантин. – М.: ИМЭМО РАН, 1998. – 37 с.

3. Карташевич, М.В. Ценности южно-российского менталитета в ситуации социокуль-турного кризиса: дис. … канд. психол. наук / М.В. Карташевич. – 2008. – 524 с.

4. Караулов, Ю.Н. Показатели национального менталитета в ассоциативно-вербальной сети / Ю.Н. Караулов // Языковое сознание и образ мира: сб. науч. ст. / под ред. Н.В. Уфимцевой. – М.: ИЯ РАН, 2000. – С. 191–206.

Выговская Дарья Геннадьевна, преподаватель кафедры английского языка, аспирант кафедры об-щей лингвистики, Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск). Научный руководи-тель – доктор филологических наук, проф. Харченко Елена Владимировна. Е-mail: [email protected]


Зеленые страницы




DYNAMICS OF CHANGES OF THE RUSSIANS’ VALUES (BASED ON THE RESEARCH OF THE UNIVERSAL VALUE “SAFETY”) D.G. Vygovskaya, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

The article deals with the values of the Russians of different generations. The author offers an overview of different research works studying the system of the Russians’ values. The author speaks about the results of the experiments such as method of experts and cluster analysis which allow to understand the meanings the Russians put into the notion of “safety”. The data obtained will help to realize people’s needs and use a targeted policy for improving their life quality.

Keywords: psycholinguistics, linguistic consciousness, universal values, safety, method of experts, cluster analysis.



852013, том 10, № 2

Структура и особенности современных анек-дотов во многом определяются историей появле-ния и становления текстов, направленных на реа-лизацию комического эффекта. «Связь прошлого и настоящего имеет причинно-следственный ха-рактер: прошлое всегда выступает причиной на-стоящего, а познание прошлого есть не что иное, как познание породивших настоящее следствий» [10, c. 14]. Особенности формирования текстов анекдотов отражали не только сущность катего-рии комического, но и условия социально-общественных отношений.

Именно в стиле эпохи отражаются изменения, происходящие в обществе. Стиль в этом смысле понимается нами как «завершенная и устойчивая структура формальных элементов, которые подчи-няются единому формообразующему принципу» [13, c. 5]. В конце XVI века в архитектуре, скульп-туре, живописи и литературе складывается новый стиль – барокко, который оказал непосредственное влияние на развивающиеся комические произве-дения. Название стиля происходит от португаль-ского – «жемчужина неправильной формы». «Из-менчивость, причудливая игра образов в произве-дениях творцов нового искусства была сравнима со сложностью строения морской раковины» [1, c. 267]. Такое метафорическое сравнение с рако-виной передает причудливость и странность при-сущую стилю эпохи.

Замысловатый и туманный стиль барокко «с его движением масс, его внешней страстностью, его пе-реводом обычного языка форм на формы опьяняю-щей роскоши» [2, c. 319] приходит на смену ясному и понятному ренессансу с его «способностью выра-зить в числе и мере тайну гармонической свободы, тайну красоты» [1, c. 229].

Барокко зарождается в Италии и распростра-няется по всей Европе. В России получает широ-кую известность в конце XVII века. В этот период намечается тенденция к сближению России и Ев-ропы в процессе преодоления Смутного времени и становлению Нового времени. Многие ученые от-мечают, что «уже в Петровскую эпоху существо-вали зачатки всех стилей (барокко, рококо, клас-сицизма)» [13, c. 290].

Складывание стиля барокко проходило на

фоне конфликтов и противоречий. Если для За-падной Европы начался период территориального сплочения и развития экономических связей, то в Восточной Европе, наоборот, происходила борьба за господство. В России была не менее сложная обстановка: крепостничество, классовая борьба, восстания. М. С. Каган отмечает, что «искусство барокко запечатлело все контрасты и противоре-чия своей эпохи с объективностью и оперативно-стью, глубиной и тонкостью, свойственным само-сознанию культуры» [6, c. 485]. Архитектурные сооружения внешне кажутся гармоничными, но их внутренний смысл заключается «в энергетическом противопоставлении контрастов» [7, c. 177].

При такой сложной политической и общест-венной жизни в литературе появляются «сложные образы, остроумные сравнения, загадки, глубоко-мысленные парадоксы» [11]. «Барочная позолота, изогнутые и переплетенные колонны и переверну-тые пилястры создавались на пике творческого подъема, вызванного надеждами» [5, c. 47]. Осо-бенности стиля барокко проявляются не только в архитектурных сооружениях, но и в литературе, что и в дальнейшем определило специфику тек-стов литературных произведений, в частности, комических. «Барочное остроумие – это умение сводить несхожее. Основой остроумия является метафора, связывающая предметы или идеи, ка-жущиеся бесконечно далекими» [14].

Само искусство представляется «чистой шут-кой, придуманной сказкой» [12, c. 245]. Заметим, что в XVI века в испанском устном фольклоре по-являются сказки [16], структура и комический смысл которых напоминают современный анекдот. Наибольшее количество таких сказок относится к Золотому веку в Испании (конец XVI – XVII века). К этому периоду относятся зафиксированные ис-точники сказок-анекдотов: Floresta española (1574) de Melchor de Santa Cruz (Мелчор де Санта Круз Испанские красивые вещи), los Cuentos y anécdotas propios y ajenos recopilados por Juan de Arguijo (1567–1622) (Хуан де Аргуихо Сборник собствен-ный и чужих сказок и анекдотов), o la Silva curiosa (1583) (Любопытные наброски).

В период барочного направления сформиро-валось два течения: культизм и консептизм. «Сто-

УДК 811.111+82-36

РАЗВИТИЕ АНЕКДОТА В ЭПОХУ БАРОККО Д.Б. Келарева

Рассматривается влияние барочного направления на становление анекдотов. Материал для анализа представляют русские и испанские анекдоты периода XVI–XVIII веков. Стиль барокко противопоставляется предшествующим стилям как странный и непонятный, базовыми доминантами которого были контрастность, непоследовательность и совмещение реальности и иллюзии. В статье рассматри-ваются особенности построения текстов анекдотов и приемы, которыми руково-дствуется автор комических произведений. Автор отмечает, как особенности стиля барокко отражаются в литературе на примере русских и испанских анекдотов.

Ключевые слова: барокко, контраст, реальность и иллюзия, сказка, лингвисти-ческие приемы, скрытый смысл.




ронники первого – противопоставляли отврати-тельный и неприемлемый реальный мир совер-шенному и прекрасного миру, созданному челове-ческим воображением, который постичь дано только немногим. Приверженцы культизма обра-тились к итальянскому, «темному стилю», для ко-торого характерны сложные метафоры и синтаксис. Последователи консептизма использовали столь же сложный язык, и в эту форму облекалась сложная мысль, отсюда многозначность каждого слова, от-сюда характерная для консептистов игра слов и использование каламбуров» [14]. Сущность коми-ческого остается неизменной – противоречивость, но асимметричность текста, характерная для бароч-ного стиля эпохи, в наибольшей степени теперь признается универсальной для создания двойствен-ности мира. Приведем пример сказки, которая в устном виде встречается в Испании XVI века.

En Monzón de

Campos estaba un hi-dalgo que había venido de las Indias, y un día, contando cosas de aquellas partes a otros vecinos, dijo:

– Yo vi una berza en las Indias, tan grande que a la sombra de ells podían estar trescientos de a caballo sin que les diese ningún sol.

Dijo otro, criado del marqués de Poza:

– No lo tengo en mucho, porque yo vi en un lugar de Vizcaya que hacían una caldera en la cual martilladas del uno no oía el otro.

Maravillándose mu-cho el indiano, dijo:

– Seños ¿para qué era esa caldera?

Respondió el otro: – Señor, para cocer

esa berza que acabáis de decir.

В одной из испанских провинций жил дворянин, родом из Индии. Однаж-ды, рассказывая истории о родных местах, дворя-нин сказал:

– Я видел капусту

такую большую, что в ее тени могло бы укрыться от солнца 300 лошадей.

Слуга маркиза Поза

ответил: – А в Бискайа сделали

такой котел, что удар одного молота не слыш-но в месте удара друго-го.

Удивленный индиец

сказал: – И для чего использо-

вался этот котел? Другой ответил: – Сеньор, чтобы при-

готовить капусту, о ко-торой вы рассказывали.

Источниками, повлиявшими на развитие ис-

панского анекдота, становятся не только сказки, но и загадки, игры и балагурство шутов. Так, во вре-мена правления Филиппа IV (1621–1648) и других Габсбургов (XVI–XVII века) при дворе были шуты (los truanes) и карлики, которые имели социальную значимость и смеялись как над собой, так и над слушающими, критикуя короля и вельмож. «Среди множества карликов, людей с врожденными ано-малиями тела и психики, встречались неординар-ные личности, наделенные умом и талантами. Трудно даже предположить, сколько душевных трагедий пережили эти люди, оказавшиеся живы-ми игрушками при троне короля... Впрочем, при

испанском дворе карлики и шуты крайне редко подвергались грубым издевательствам... Отноше-ние к ним скорее напоминало отношение к ком-натной болонке или мартышке» [15].

Subía un truhán de-

lante de un rey de Castil-la por una escalera y, parándose el truhán a estirarse el borzeguín, tuvo necesidad el rey de darle con la mano en las nalgas para que cami-nasse. El truhán, como le dio, echósse un pedo. Y tratándolo el rey de vel-laco, respondió el truhán: “¡A qué puerta llamara vuestra Alteza, que no le respondieran!”

Поднимался одна-жды шут по лестнице перед королем Касти-льи и, остановившись, чтобы затянуть шнур-ки, король подвинул его, освободив себе дорогу. От удара шут произвел неприятный запах и, попытавшись рассме-шить короля, он сказал: «В какую бы дверь вы не постучали, ваше Ве-личество, вам везде ответят!»

Барокко «раскрывает сущность жизни в дви-

жении и борьбе случайных изменчивых стихий-ных сил. Основные черты барокко – парадность, торжественность, динамичность. Ему свойственны смелые контрасты масштабов, цвета, света и тени, совмещение реальности и фантазии» [13, c. 187]. Именно тема двойственности и была положена в основу анекдотов.

Так, Лихачев Д.С., изучая смех XVII века, от-мечает его связанность с раздвоением: «смех от-крывает в одном другое – не соответствующее» [8, c. 369]. На наш взгляд, очевидно сходство идеи двойственности мира, асимметричности в истории становления анекдота и формирования эстетиче-ского направления барокко. Объясняется это тем, что для всех видов искусства была характерна единая социально-экономическая обусловлен-ность. XVII век определил структурную организа-цию анекдота – начало и концовка, характерную и для текстов современных анекдотов.

Основными средствами создания двух миров для реализации комического эффекта в русских комических произведениях являлись сокрытие адресата, создание нереального времени. Напри-мер, шутовская челобитная XVII века, в которой образ адресата для создания комического эффекта намеренно скрыт: «Ис поля вышел, из лесу выполз, из болота выбрел, а неведомо кто» [9, c. 13]. В данном примере противопоставляется настоящий мир, представленный языковыми единицами поле, лес и ненастоящий, актуализирующийся языковой единицей нехарактерной для первого мира: неве-домо кто. Из той же шутовской челобитной XVII века процитируем другой пример: «Дело у нас в месице саврасе, в серую суботу, в соловой четверк, в желтой пяток» [9, c. 13]. Употребле-ние языковых единиц – суботу, четверк, пяток – противопоставляемых в одном периоде времени, создает комический эффект за счет нереальности создаваемого периода времени.

В эпоху барокко писатели, архитекторы, живо-писцы представляли реальный мир как иллюзию,


Выговская Д.Г. Динамика изменений ценностных ориентаций россиян…

872013, том 10, № 2

стремясь «к барочной неясности, туманности содер-жания и орнаментальности формы» [4, c. 10]. К ос-новным доминантам барокко относятся «контраст-ность, напряжённость, динамичность образов, аф-фектация, стремление к величию и пышности, к со-вмещению реальности и иллюзии» [3]. С лингвисти-ческой точки зрения можно выделить приемы и средства, которые отражают влияние барокко на ли-тературу: нарушение причинно-следственной связи, сравнение, рифмовка, параллелизм, оксюморон, ме-тафора и др. Рассмотрим некоторые из них.

1. Нарушение причинно-следственной связи А как хозяин станет есть, так не за чем сесть… В цитируемой фразе из «Росписи о прида-

ном» отрицание возможности реализации дейст-вия хозяин станет есть во второй фразе не за чем сесть приводит к нарушению причинно-следственных связей типичной ситуации: когда хочешь есть, нужно сесть за стол. Отрицанием создается двойственное понимание осмеиваемого мира, что производит комический эффект.

2. Рифмовка Рассмотрим испанскую сказку, в которой со-

четаются такие приемы как нарушение причинно-следственной связи и рифмовка для порождения комического смысла.

Resulta que la reina se encojó, y no quería nadie decirle que estaba coja.

Entonces, Quevedo dice:

– ¿Que no se le puede decir? ¡Verás cómo yo le voy a decir que está coja!

– Muchacho,

¿cómo le vas a decir...? Si le dices que está coja, te matan.

Dice [él]: – Pos verás cómo

no me van a matar, y se lo voy a decir yo en su cara.

Entonces cogió un clavel y una rosa, y se los llevó [a la reina]:

– Entre el clavel y la rosa,

Su Majestad es-coja.

Однажды короле-ва начала хромать и она не хотела, чтобы ей об этом говорили.

Но Кеведо инте-ресуется:

– Не хочет, чтобы ей об этом говорили? Ты увидишь, что я смогу сказать, что она хромая!

– Друг, как ты ей скажешь? Если ты скажешь, что она хромая, то тебя убь-ют.

Он отвечает: – Увидишь, что

меня не убьют, но я ей скажу правду в лицо.

Так Кеведо взял гвоздику и розу и при-нес королеве:

– Среди гвоздики и розы

Ваше Величество хромая.

Главный персонаж Кеведо, понимая, что, ска-зав напрямую правду о королеве, будет убит, ис-пользует рифменное созвучие слов в предложении Entre el clavel y la rosa, Su Majestad es-coja. Таким образом порождается комический смысл и правда воспринимается как шутка.

3. Параллелизм Данный прием лежит в основе самого яркого

смехового произведения того времени – «Повесть о Фоме и Ереме». Это повесть о похожих друг на друга комических персонажах, оказывающихся в сходных, бедственных ситуациях. Созданный для них нереальный, состоящий только из одних несча-стий, мир противопоставляется реальному миру.

Построение текста осуществлялось на основе грамматического или звукового сходства двух час-тей, на которые распадается изложение. Обе части строились синтаксически параллельно. Одинако-вым было в обеих частях смехового повторения положение подлежащего и сказуемого, например, «Ерему в шею, а Фому в толчки».

Параллелизм мы выявляем и в испанском ма-териале. Например,

Cuentan que Salomón, ya cercano a la muerte, estaba sentado un día junto al hogar. Un niño, hijo de una vecina, llegó a pedir un ascua para encender lumbre y Salomón le advirtió que fuese por unas tenazas o por un tiestecillo para llevar el ascua; pero el muchacho, sin hacer caso de la advertencia, puso encima de su mano un poco de ceniza, y sobre ella el fuego. Y Salomón, a quien no se le había ocurrido cosa tan sencilla, exclamó: “Salomón muriendo, de un niño aprendiendo”.

Говорят, что пе-ред смертью Саломон сидел у камина. Один мальчик, сын соседей, пришел к нему попро-сить угли, чтобы разжечь огонь и Са-ломон заметил, что есть щипцы и горшо-чек, чтобы отнести угли. Но мальчик, не обратив внимания на слова, положил на руку немного пепла и сверху уголек. Сало-мон, которому не пришла в голову такая простая идея, вос-кликнул: «Саломон умирает от того, что мальчик учится».

В последней фразе “Salomón muriendo, de un

niño aprendiendo” в силу параллельного использо-вания герундиальной конструкции: в главном предложении как эллипсис сказуемого, а в прида-точном – как причастный оборот, обеспечивается порождение комического смысла.

Когда стиль барокко в конце XVI века широко был распространен в Европе, в Россию он прихо-дит позже, но оказывает не менее существенное влияние на литературу, в частности на формиро-вание текстов анекдотов. Именно направление барокко изначально и впоследствии поражало сво-ей замысловатостью, что сравнимо с имплицитно-стью, скрытым смыслом в текстах анекдотов, что является условием порождения комического смысла.

Текст русского и испанского анекдота имеет двучастную структуру: начало и кульминацию, которая в ходе истории становления анекдота от-ражала либо двойственность мира: реальный и нереальный, либо противоречивость одного, ре-ального мира. В русском и испанском языках такая особенность объясняется влиянием периода бароч-ного направления и в России, и в Испании.




С первого этапа зарождения русские и испан-ские анекдоты представляли собой текст, несущий двоякий смысл. На основе двусмысленности реали-зуется эффект неожиданности, характерный для кон-цовки анекдота. Информация в анекдоте передава-лась первоначально и передается сейчас таким обра-зом, чтобы произвести эффект неожиданности, кото-рый был присущ барочному направлению.


1. Адамчик, М.В. Полный справочник по всей мировой культуре и искусству / М.В. Адамчик. – Минск: Харвест, 2010. – 512 с.

2. Вёрман, К. История искусств всех времен и народов / К. Вёрман. – М.: ООО «Издательство Ас-трель»: ООО «Издательство АСТ», 2001. – 944 с.

3. Википедия – свободная энциклопедия. – http://ru.wikipedia.org/wiki/Барокко

4. Голубева, С.С. Сопоставительное исследо-вание текстов испанского плутовского романа и их переводов на русский язык в лингво-эстетическом контексте европейского барокко: автореф. дис. ... канд. филол. наук / С.С. Голубева. – Екатеринбург, 2002. – 18 с.

5. Данлоп, Ф. The National Geographic Traveller: путеводитель / Ф. Данлоп. – М.: Аст-рель, 2005. – 399 с.

6. Каган, М.С. От Возрождения к Просвеще-нию; проблема барокко / М.С. Каган // Эстетика как философская наука. – СПб.: Петрополис, 1997. – С. 479–485.

7. Кон-Винер. История стилей изобразитель-

ных искусств / Кон-Винер. – М.: Саврог и К, 2000. – 217 с.

8. Лихачев, Д.С. Историческая поэтика рус-ской литературы / Д.С. Лихачев. – СПб.: Алетейя, 1999. – 508 с.

9. Лихачев, Д.С. Смех в Древней Руси / Д.С. Лихачев, А.М. Панченко, Н.В. Понырко. – Л.: Наука, 1984. – 294 с.

10. Миньяр-Белоручева, А.П. Средства выра-жения оценки в научных исторических текстах / А.П. Миньяр-Белоручева, А.В. Вестфальская // Вестник ЮУрГУ. Серия «Лингвистика». – 2010. – Вып. 11. – № 21(197). – С. 14–19.

11. Ортега-и-Гассет, Х. Гонгора / Х. Ортега-и-Гассет // Этюды об Испании. – Киев: Новый круг – Пор-Рояль, 1994. – С. 245–248.

12. Подковыркин, П.Ф. «Темный и трудный стиль» в испанской литературе XVII века / П.Ф. Под-ковыркин. – http://ppf.asf.ru/gongorism.html.

13. Сокольникова, Н.М. История стилей в ис-кусстве: учебное пособие / Н.М. Сокольникова, В.Н. Крейн. – М.: Гардарики, 2009. – 395 с.

14. Универсальная научно-популярная энцик-лопедия «Кругосвет». 1997–2013. – www.krugosvet.ru

15. Шут при троне королей // Журнальный зал в РЖ, «Русский журнал». 2001. – http://magazines.russ.ru/nov_yun/1999/4/shut.html

16. Chevalier, М. Cuentos folklórico, cuentecillo tradiccional y literature del siglo de oro / M. Chevalier. – http://cvc.cervantes.es/literatura/aih/ pdf/06/aih_06_1_005.pdf

Келарева Дарья Борисовна, соискатель кафедры общей лингвистики, Южно-Уральский государст-венный университет (г. Челябинск), научный руководитель – доктор филологических наук, профессор О.А. Турбина. Е-mail: [email protected]



DEVELOPMENT OF ANECDOTES IN THE ERA OF BAROQUE D.B. Kelareva, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

The present paper studies the impact of the baroque style on the development of anec-

dotes. The analysis is performed on the material of Russian and Spanish anecdotes of the XVIth–XVIIIth centuries. The baroque style is opposed to all previous styles: it is strange and unintelligible. Its basic dominants are contrast, inconsistency and coexistence of reali-ty and illusions. The paper presents a particular structure of anecdotes and techniques that authors use to write comical texts. The author also describes how features of the ba-roque style are reflected in literature.

Keywords: baroque, contrast, reality and illusions, fairytales, linguistic techniques, impli-cation.



892013, том 10, № 2

Ведущим направлением в лингвистических работах на рубеже XX–XXI веков стал антропо-центризм: в фокусе исследований должен быть и оказывается субъект как центр всего существую-щего в мироздании. Каждый человек обладает своими собственными, специфическими, отличи-тельными свойствами и качествами, т. е. призна-ками, которые делают его уникальным, особен-ным, не похожим на других людей. Фразеологиз-мы признака, или семантические дифферен-циалы [12], активно формируют пространство языковой картины мира, номинируют различи-тельную качественную характеристику предмет-ности, ибо центральной идеей антропоцентрики является связь всего сущего с человеком: «человек запечатлел в языке свой физический облик, свои внутренние состояния, свои эмоции, свой интел-лект, свое отношение к предметному и непредмет-ному миру, природе – земной и космической, свои действия, свое отношение к коллективу людей и другому человеку» [7, с. 1].

Предмет анализа в статье – семантический объем фразеологизмов признака, в котором выяв-ляются постоянные и изменяемые свойства, таким образом, предмет исследования – семантика во всех ее проявлениях, связанных с реализацией различительной характеристики лица, обуслов-ленная своеобразием функционирования указан-ных единиц в художественном пространстве про-изведений Бориса Акунина.

В процессе анализа была выявлена одна из самых представленных количественно и семанти-чески разноплановая группа единиц, называющих «Положительные номинации облика лица, свя-занные с его качественной общей положитель-ной оценкой окружающими», ибо весь индиви-дуальный стиль Б. Акунина постулирует семанти-ческий антропоцентризм, восходящий к идее То-маса Куна: «Движущей силой развития науки яв-ляются люди, образующие научное сообщество, а не нечто, заложенное в саму логику развития нау-ки» [8]. Иллюстративным примером приведенного тезиса в текстах произведений Б. Акунина являет-

ся, по наблюдению, фразеологизм (очень) (даже) недурен (-а; -ы) собой (собою (собой (собою) неду-рен, -а; -ы), который имеет сокращенную пара-дигму, то есть не реализует падежных изменений. В словаре Т.Е. Помыкаловой представлена перво-начальная атрибуция анализируемого фразеоло-гизма признака: «Недурён (-а; -ы) собой (собою) (сокращенная парадигма) – «приятный внешно-стью, лицом, симпатичный». I класс. Семантиче-ский подкласс «Качественная внешняя характери-стика человека или живого существа по его внеш-ним данным». Группа «Качественная характери-стика человека или живого существа по данным его лица, общей внешности» («Характеристика облика человека или живого существа»). Син.: недурной наружности. Марья Дмитриевна вышла за него [Калитина] по любви: он был недурен со-бою, умен и, когда хотел, очень любезен (И. Тур-генев. Дворянское гнездо)» [11, с. 210]. Анализ материала авторской картотеки позволил расши-рить содержательный объём указанной единицы, в котором обнаружены и не зафиксированные cловарем смыслы. Выявить новые смыслы анали-зируемого фразеологизма признака помогают раз-нообразные факторы: валентностная характери-стика, общий фон дискурсивного сегмента, окру-жение фразеологической единицы, поскольку «контекстуальное окружение диктует мотивировку семантики фразеологической единицы, выявляет в ней скрытые смыслы актуализирует новые или сгущает давно и хорошо знакомые» [9, с. 101], и, разумеется, жанр криминального романа, для ко-торого описание облика человека является сю-жетным семантическим кредо. Включение в структуру анализируемого фразеологизма призна-ка бывшего наречия очень действительно «сгуща-ет» выявленные смыслы, отмеченные в словаре Т.Е. Помыкаловой. Полагаем, что смысл «прият-ный внешностью, симпатичный» в дискурсе про-изведений Б. Акунина усиливается, реализуется семантически более «концентрированный смысл» – «весьма симпатичный, производящий впечатление своим лицом на окружающих, чрез-

УДК 415.61 ББК 81.411.2-33

ФРАЗЕОЛОГИЗМЫ ПРИЗНАКА-НОМИНАЦИИ ПОЛОЖИТЕЛЬНОГО ОБЛИКА ЛИЦА, СВЯЗАННОГО С ЕГО ОБЩЕЙ ПОЛОЖИТЕЛЬНОЙ ОЦЕНКОЙ ОКРУЖАЮЩИМИ (НА МАТЕРИАЛЕ ПРОИЗВЕДЕНИЙ БОРИСА АКУНИНА) К.А. Маташ

Статья посвящена содержательной динамике фразеологизмов признака, репре-зентирующих облик человека в идиостиле постмодерниста Бориса Акунина: про-анализированы и описаны особенности формирования семантики номинаций в процессе осложнения и усложнения оценочной характеристики.

Ключевые слова: фразеологический признак, семантика, дискурс, идиостиль.




вычайно нравящийся (номинация облика) + жиз-нерадостный, как правило, любящий жизнь (поло-жительное эмоциональное состояние) (дискурсив-ный индивидуальный смысл)». По валентностной характеристике данный фразеологизм признака, по картотеке, соотносится с именем собственным Гасан-бей. Номинация положительного облика лица, выраженная фразеологизмом (очень) (даже) недурен (-а; -ы) собой (собою (собой (собою) неду-рен, -а; -ы), находится в окружении других языко-вых знаков, также характеризующих субъект по-ложительно – отважен и превосходно исполнял итальянские арии. Указанное сращение смыслов выявляется по широкому дискурсу: как показало наблюдение, частное значение фразеологизмов признака, номинирующих облик человека, чаще всего не бывает семантически «чистым»: содержа-ние осложняется в зависимости от дискурсивной ситуации. В частности, для анализируемого фразео-логизма важны при выявлении семантики дискур-сивные характеристики: пользовался популярностью у красавиц и др. В целом фразеологический призна-ковый знак всегда вместе с другими единицами уча-ствует «в оказании убеждающего воздействия на адресата» [8], номинирует характеристики субъекта и, тем самым, аргументирует развиваемую идею ан-тропоцентризма, провозглашающей человека цен-тром вселенной. Звали офицера Гасан-бей, красавице Михри-ханум он приходился братом и у придворных прелестниц пользовался невероятной популярно-стью, ибо был очень недурен собой, отважен и пре-восходно исполнял итальянские арии. Все называли Гасан-бея просто Черкес [5, с. 55].

Исследуемое текстовое пространство дает ос-нование аргументировать лингвистически реа-лизацию семантики названного фразеологизма признака, связанную с идеей подобия, которая значительно конкретизирует оценку облика субъ-екта «весьма симпатичный, производящий впечат-ление своим лицом на окружающих, чрезвычайно нравящийся (номинация облика) + похожий на известного человека, который считается симпа-тичным». Прокомментируем содержание единицы материалом: Один корнет, правда, читал Ламар-тина и даже слышал про Шопенгауэра, он и уха-живал тоньше, чем другие, но Варя по-товарищески объяснила ему, что едет к жениху, и после этого корнет вел себя безупречно. А собой был очень даже недурен, на Лермонтова похож. Да бог с ним, с корнетом [5, с. 6–7].

Более высокую степень признака выражае-мой качественной оценки окружающими облика человека, по сравнению с семантикой фразеоло-гизма (очень) (даже) недурен (-а; -ы) собой (собою (собой (собою) недурен, -а; -ы), номинирует фра-зеологический признаковый знак хорош (-а; -и) собой (-ю) (собой (-ю) хорош, -а; -и), выявленный в идиостиле Б. Акунина и являющийся фразеоло-гизмом, подтверждающим общую направленность всех произведений писателя – описать облик чело-

века-персонажа не только представлением черт, но и выразить языковыми знаками какую-либо оцен-ку – отношение к внешности субъекта. Семантиче-ский объем названной фразеологической единицы интерпретируем таким образом: «красивый, обра-щающий на себя внимание»: Усопший [генерал Соболев] подолгу живал в Петербурге, в древней столице бывал только наездами, однако же Моск-ва любила его сильней, чем холодный чиновный Питер, любила самозабвенно, по-бабьи, не очень задумываясь о достоинствах своего кумира. Дос-таточно того, что был он хорош собой и славен победами, а более всего полюбился москвичам Со-болев тем, что чувствовали они в нем истинно русского человека, без чужестранных фанаберий и экивоков [4, с. 98]. Тут гусар сделал паузу, выжи-дательно глядя на барышню красивыми, нахаль-ными глазами. Варя ждала, что последует даль-ше. – Хорош собой, опять же брюнет. Его б в гусарский мундир – и был бы совсем молодец, – решительно вел свою линию Зуров. – Это он сей-час ходит мокрой курицей, а видели бы вы Эразма прежним! Пламень! Аравийский ураган! [5, с. 84].

В дискурсе указанная фразеологическая еди-ница реализует свойство гендерности – знак номи-нирует характеристику облика мужчины, это ар-гументируется не только грамматической выра-женностью нулевой флексии, но и, особенно выра-зительно, – другими фразеологизмами признака, лексемами и словосочетаниями – славен победами; пламень; аравийский ураган.

Анализируемый фразеологизм в грамматиче-ском варианте женского рода также «подкрепляет-ся» в гендерном аспекте (атрибутируется облик женщины) другими фразеологическими признако-выми знаками феминной семантики – Скажите, к-комиссар, – сказал Фандорин, когда стих хохот (смеялись четверо: лейтенант Ренье, доктор Труффо, профессор Свитчайлд и мадам Клебер). – А что, Мари Санфон так хороша собой? Способ-на вскружить голову любому мужчине? [2, с. 129].

В исследуемом материале представлен и ва-риант фразеологизма признака, который характе-ризуется иным, инверсивным, порядком следова-ния компонентов – собой (-ю) хорош (-а; -и). По наблюдению, изменение компонентного рядопо-ложения обостряет степень проявления качествен-ной оценки, делает ее выразительнее. В данном случае инверсия подчеркивает семантику компо-нента-прилагательного, усиливает ее, частица да и несколько снижает эту высокую степень качества, выражая значение «попутное присоединение к основному замечанию». Указанный вариант вы-ступает в оппозиции отрицательным описываемым чертам облика субъекта, тем самым еще более ак-центирует «усиленную» степень оценки: Ракетку он [Фандорин] держал неправильно, по мячу бил слишком сильно, будто саблей рубил, однако по корту передвигался ловко, да и собою был хорош, следовало это признать [1, с. 91].


Маташ К.А. Фразеологизмы признака-номинации положительного облика лица…

912013, том 10, № 2

Увеличенную градуальность выраженного признака-оценки окружающими облика человека репрезентирует, по материалу картотеки, единица замечательно хорош (-а; -и), грамматически клас-сифицируемая как знак с сокращенной парадигмой изменений. Как правило, в текстах произведений Б. Акунина другие лексические и фразеологические единицы указывают на то, что выражается именно оценка облика лица окружающими, участвующими в акте событийности, чаще всего, такими «указате-лями» оказываются глаголы и глагольные фразео-логизмы (фразеологизмы-аналоги глагола, «процес-суальные» – в другой терминологии [13], в частно-сти, единицы зрительного восприятия – залюбо-ваться; засмотреться; глаз не отвести; произве-сти эффект; ослабить эффект и др.: Это было неожиданно. Дипломат? По правде говоря, новые впечатления несколько ослабили изрядный (что уж скрывать) эффект, произведенный на Варю ее не-многословным спутником, однако теперь она вновь им залюбовалась. Дипломат, отправившийся доб-ровольцем на войну, – это, согласитесь, не часто бывает. Нет, определенно, все трое были замеча-тельно хороши, каждый по-своему: и Фандороин, и Соболев, и д’Эвре [5, с. 29].

В дискурсе произведений Б. Акунина обнару-жен фразеологический антоним единице хорош (-а; -и) собой (-ю) (собой (-ю) хорош, -а; -и) – фра-зеологизм нехорош (-а; -и) собой (-ю) (собой (-ю нехорош (-а; -и), который образован самым рас-пространенным приемом морфологического спо-соба – включением в структуру отрицания НЕ приставочной характеристики. Для идиостиля Б. Акунина закономерностью является выражение языковыми знаками разного статуса подробного описания облика лица, которое завершает или, наоборот, начинает фразеологическая признаковая единица качественной оценки внешности персо-нажа окружающими или самим представляемым лицом. Прокомментируем высказанное положе-ние: Так вот, о сегодняшнем ужине. Французский буржуа, который в последнее время расхрабрился и стал что-то уж очень болтлив, принялся с са-модовольным видом рассуждать о преимущест-вах старости над молодостью. «Вот я старше всех присутствующих, – сказал он снисходитель-но, этаким Сократом. – Сед, одутловат, собою нехорош, но не думайте, дамы и господа, что па-паша Гош согласился бы поменяться с вами мес-тами [2, с. 43].

В художественном пространстве произведе-ний произведений Б. Акунина выявлен фразеоло-гизм признака чудо как хорош (-а; -ы) (как хорош (-а; -ы), представляющий собой структуру мо-дального предложения. Указанная единица «кос-венно-производной номинации» [6] первоначально атрибутирована в Словарном опыте Т.Е. Помыка-ловой: «Чудо как хорош (-а; -и) (сокращенная парадигма) – «прелестный, чудесный, чрезвычай-но нравящийся, вызывающий удовольствие».

III класс. Семантический подкласс «Качественная оценка кого/чего-либо». Группа «Качественная оценка предмета» («Позитивная качественная оценка предмета»). Единственное место, куда выберется Наталия, – один из итальянских рес-торанчиков, которые, по ее мнению, в Москве чу-до как хороши (Комсомольская правда, 15 марта, 2002, с. 11)» [10, с. 382]. В Словаре рассматривае-мая единица определяет имя существительное не-одушевленное и выражает положительную качест-венную оценку, связанную с выражением положи-тельных же эмоций субъекта. По материалу карто-теки, собранной по произведениям Б. Акунина, по валентностной характеристике, данная единица соотносится, прежде всего, с именем собственным лица – д’Эвре, ее частное значение квалифициру-ем таким образом: «изысканно-красивый, привле-кательный, холеный, вылощенный, имеющий воз-можность сохранять лоск в полевых военных ус-ловиях (последний квалификатор – индивидуаль-ный смысл, обусловленный влиянием содержа-тельной событийности)». Анализируемый фразео-логизм признака содержит высокую степень оце-ночности, экспрессивности, что в первую очередь усиливается компонентом чудо, входящим в со-став фразеологизма. Таким образом, наблюдение показало, что анализируемая единица выступает как омоним 2 к омониму 1, содержание которого выявлены Т.Е. Помыкаловой. Ср., Варя с любо-пытством смотрела на француза, который подъ-ехал последним. Француз (на рукаве повязка «Кор-респондентъ No 32») был чудо как хорош, в своем роде не хуже Соболева: тонкий, с горбинкой, нос, подкрученные светлые усы с маленькой рыжева-той эспаньолкой, умные серые глаза [5, с. 36]. Текстовое пространство произведений Б. Акунина дало возможность подтвердить существование фразеологизма признака-омонима 1, также выра-жающего в романах писателя оценку предмету: Ну уж пристроиться на какую-нибудь службу при главной квартире или, на худой конец, просто за-теряться в тыловой сутолоке будет нетрудно, решила Варя и немедленно составила План, кото-рый на первых двух этапах был чудо как хорош, а на третьем завершился катастрофой [5, с. 13]. Чудо как хорош – «чудесный, чрезвычайно нравя-щийся + удовлетворяющий всем условиям, жиз-ненным обстоятельствам (последний квалифика-тор – индивидуальный смысл, обусловленный влиянием содержательной событийности)». На-блюдение текстовых фрагментов названной повес-ти позволило выявить фразеологизм чудо как хо-рош (-а; -и) (как хорош (-а; -и) 1, номинирующий какую-либо сверхположительную оценку пред-мета, т. е. вступающий в отношения омонимии с единицей чудо как хорош (-а; -и) (как хорош (-а; -и) 2, который называет характеристику обли-ка человека. Прокомментируем высказанное по-ложение иллюстративным материалом: Стол, на-крытый в банкетной, был чудо как хорош. Кол-




лежский советник взглянул мельком на поросенка, безмятежно дремлющего в окружении золоти-стых кружков ананаса, на устрашающую тушу заливного осетра, на замысловатые башни сала-тов, на красные клешни омаров и вспомнил, что из-за неудавшейся медитации остался без обеда [3, с. 252]. Чудо как хорош 1 – «богатый разнооб-разием, роскошный».

Как показал материал, интерпретация семанти-ки фразеологизмов признака в идиостиле, безус-ловно, теснейшим «семантическим» образом связа-на со всем описанием облика человека, которое в произведениях Б. Акунина оказывается очень под-робным и номинируется экспрессивно как фразео-логизмами признака, так и фразеологизмами дру-гой категориальной идеи, а также и оценочными лексемами. В каждом случае употребления иссле-дуемых фразеологических знаков в содержатель-ном объеме единицы обязательно выявляется ин-дивидуальный смысл, обусловленный именно сти-листикой жанра произведения писателя.


1. Акунин, Б. Коронация, или последний из романов / Б. Акунин. – М.: Захаров, 2006. – 448 с.

2. Акунин, Б. Левиафан / Б. Акунин. – М.: За-харов, 2004. – 320 с.

3. Акунин, Б. Особые поручения: Пиковый ва-лет. Декоратор / Б. Акунин. – М.: Захаров, 2009. – 366 с.

4. Акунин, Б. Смерть Ахиллеса / Б. Акунин. – М.: Захаров, 2005. – 430 с.

5. Акунин, Б. Турецкий гамбит / Б. Акунин. – М.: Захаров, 2005. – 273 с.

6. Алефиренко, Н.Ф. Поэтическая энергия слова. Синергетика языка, сознания и культуры / Н.Ф. Алефиренко. – М.: Academia, 2002. – 394 с.

7. Арутюнова, Н.Д. Введение / Н.Д. Арутю-нова // Логический анализ языка. Образ человека в культуре и языке / отв. ред. Н.Д. Арутюнова, И.Б. Левотина. – М.: Идрик, 1999. – С. 3–11.

8. Бобровская, Г.В. Газетный дискурс в про-блемном поле коммуникативно-прагматической лингвистики / Г.В. Бобровская. – http:// linguaconf2011.flybb.ru/topic4.html

9. Голованёва, М.А. Когнитивно-стилисти-ческая функция фразеологизмов в тексте драмы / М.А. Голованёва // Фразеология и когнитивисти-ка: материалы 1-й Междунар. науч. конф. Т. 2. Идиоматика и когнитивная лингвокультурология. – Белгород: Изд-во БелГУ, 2008. – С. 101–104.

10. Мультимедийная энциклопедия. – http:// www.polit. nnov.ru

11. Помыкалова, Т.Е. Русские ФЕ признака: словарный опыт: словарь / Т.Е. Помыкалова. – Челябинск: Челяб. гос. акад. культуры и искусств, 2005. – 387 с.

12. Помыкалова, Т.Е. Семантико-типологи-ческий аспект фразеологического признака в рус-ском языке: моногр. / Т.Е. Помыкалова. – Челя-бинск: ООО «РЕКПОЛ», 2006. – 223 с.

13. Чепасова, А.М. Семантико-граммати-ческие классы русских фразеологизмов / А.М. Че-пасова. – Челябинск: ЧГПУ, 1974. – 101 с.

Маташ Кристина Александровна, соискатель кафедры русского языка и МПРЯ, Челябинский госу-дарственный педагогический университет (г. Челябинск). Научный руководитель – доктор филологических наук, профессор Т.Е. Помыкалова. Е-mail: [email protected]



PHRASEOLOGICAL UNITS OF THE FEATURE-NOMINATIONS OF THE POSITIVE APPEARANCE CONNECTED WITH ITS GENERAL POSITIVE EVALUATION BY THE SURROUNDING PERSONS (BASED ON THE MATERIAL FROM BORIS AKUNIN’ S BOOKS) К.А. Matas, Chelyabinsk State Pedagogical University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

The present article is devoted to the content dynamics of phraseological units of the feature representing the appearance of the person in the individual style of a postmodern-ist writer Boris Akunin. The author analyses and describes peculiarities of developing nominations semantics in the process of complication and amplification of the evaluative characteristic.

Keywords: phraseological characteristic, semantics, discourse, idiostyle.

Поступила в редакцию 17 декабря 2012 г.


932013, том 10, № 2

«Arbeit» «Труд» и «Ordnung» «Порядок» от-носятся к числу ключевых концептов немецкой лингвокультуры. Они объединяют в себе практи-чески все стороны жизни немецкоязычных этно-сов и репрезентируются в лексике, фразеологиз-мах и паремиологии немецкого языка. Особенно это касается такого концепта, как «Arbeit». Если рассматривать историю последнего века, то вы-зывает удивление, что «Германия не просто бы-стро была восстановлена после Второй мировой войны, но и стала одной из лидирующих мировых держав с сильной экономикой. Это стало во мно-гом возможным благодаря трудолюбию немецко-го народа» [7]. Более того, можно сказать, что трудовая деятельность относится к «базисным социальным ценностям современного немецкого общества» [4, c. 3].

Наиболее подробно концепт «Arbeit» освещен в исследовании Р.М. Скорняковой «Концепт „Труд“ в немецкой языковой картине мира». Ис-следователь выделяет в качестве ключевого слова этого концепта слово die Arbeit. Учитывая, что базовый слой концепта «представляет собой опре-деленный чувственный образ» [5, c. 58], в концеп-те die Arbeit таковым является «образ работающе-го человека» [4, c. 29]. При этом данный концепт образует несколько когнитивных и периферийных слоев, один из которых – орудия и инструменты, которыми выполняется работа. Данный слой заяв-лен исследователем как один из ближайших к ядру концепта.

Существует много точек зрения по поводу определения концепта. Это термин, «служащий объяснению единиц ментальных или психических ресурсов нашего сознания и той информационной структуры, которая отражает знание и опыт чело-века», оперативная содержательная единица памя-ти ментального лексикона, концептуальной систе-мы и языка мозга, всей картины мира, отраженной в человеческой психике.

Сейчас в лингвистической науке можно обо-значить 3 основных подхода к пониманию концеп-та, базирующихся на общем положении:

– первый подход (Ю.С. Степанов): внимание уделяется культурологическому аспекту, когда вся культура понимается как совокупность концептов и отношений между ними. Таким образом, кон-

цепт – это основная ячейка культуры в менталь-ном мире человека [4];

– второй подход (Н.Д. Арутюнова, Т.В. Булы-гина, А.Д. Шмелев): привлечение семантики язы-кового знака представляет единственным средст-вом формирования содержания концепта;

– третий подход (Д.С. Лихачев, Е.С. Кубряко-ва): Концепт возникает не непосредственно из значения слова, а является «результатом столкно-вения значения слова с личным и народным опы-том человека, т. е. концепт является посредником между словами и действительностью» [2, c. 43].

Согласно Е.С. Кубряковой, концепт – это «оперативная содержательная единица памяти ментального лексикона, концептуальной системы мозга, всей картины мира, отраженной в человече-ской психике» [3, c. 90]. Также под концептом возможно понимать «акт схватывания смыслов вещи (проблемы) в единстве речевого высказыва-ния» [3, c. 30]. Концепт как понятие и как структу-ра рассматривался в трудах А.С. Аскольдова, И.А. Стернина, Ю.С. Степанова, Е.С. Кубряковой и других. В своем исследовании нам представля-ется наиболее оптимальным использовать в каче-стве опоры исследования И.А. Стернина, во мно-гом потому, что он предложил методику анализа концепта в одной из своих книг и соответствую-щую терминологическую систему [5, c. 58]. Пред-ставленный внутри концепта die Arbeit когнитив-ный слой Werkzeuge ‘орудия и инструменты’ по количеству дериватов и групп внутри себя слиш-ком велик, чтобы его можно было уместить в одну структурную единицу. Кроме того, опираясь на методику И.А. Стернина, внутри данного слоя возможно выделить множество дополнительных концептуальных признаков (форма инструмента, сфера применения, функция и т. п.), формирую-щих в свою очередь следующие признаки. Наслаи-вание осуществляется от конкретного к абстракт-ному, и в итоге получается достаточно крупная структура. Поэтому считается необходимым гово-рить о концепте «Орудия и инструменты», кото-рый и рассматривается в нашем исследовании. Безусловно, во внимание принимается и концепт «Arbeit», тем более, что практически всякая работа производится при помощи инструментов. То, ка-кую роль инструменты играют в труде, оставило

УДК 811.112.2’42 + 811.161.1’42

КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИЯ «КАЧЕСТВА ИНСТРУМЕНТА» В НЕМЕЦКОЙ ЛЕКСИКЕ Л.О. Сараев

Статья связана с исследованием концептосферы «Девиантное поведение» и ее репрезентации через лексику, обозначающую орудия и инструменты. Исследование проходит в сравнительном аспекте между русским и немецким языками. Концепт «Качество инструмента» в более широкой структуре является одним из когнитив-ных слоев концепта «Труд». Последний рассматривается как особая форма деви-антного поведения. При этом, раскрываются возможности указания на позитивную или негативную девиацию в труде, зависящую от качества инструмента.

Ключевые слова: немецкий язык, германские языки, когнитивная лингвистика, лексикология, концепт, концептуализация, русский язык.




свой след в культуре и в языке в виде лексическо-го материала. При этом первичными значениями лексем все не ограничивается. Подключается так-же их употребление, где мы сталкиваемся в част-ности с семантической деривацией (возникновение новых вторичных значений, устойчивых сочета-ний, смена грамматической категории части речи и т. д.). На это указывал отечественный исследова-тель О.Н. Трубачев в своем труде «Ремесленная терминология в славянских языках» [6, c. 311]. Концепт «Орудия и инструменты» содержит не меньше когнитивных и периферийных слоев, ука-зывающих на значимость орудий труда и их воз-можности. Разумеется, в пределах статьи все их охватить невозможно. Выбирая концепт для рас-смотрения в данной статье, исследователь руково-дствовался тем, что продуктивность труда обеспе-чивается не только качествами человека, но и ка-чеством орудия, которым выполняется работа.

Когнитивный слой «Качество» также подраз-деляется по дополнительным концептуальным признакам. При этом речь уже идет о периферий-ных слоях – реализации признаков в языке и в ре-чи. Оценка качества инструмента происходит по разным параметрам. Вместе параметры повышают продуктивность инструмента и обеспечивают про-изводительность труда. В первую очередь, стоит выделить такой периферийный слой, как матери-ал инструмента. Главными лексемами-репрезен-тантами становятся прилагательные golden («золо-той») и silbern («серебряный»):

– ein goldner Hammer («золотой молоток»); – der Spaten [hat] eine goldene Spitze («лопата с

золотым острием»); – eine goldene Gabel («золотые вилы»). – silberne Sichel («серебряный серп»); – silberner Hammer («серебряный молоток»). Очевидно, что в представленных выше кон-

текстах создается метафора. Называя инструмент золотым или серебряным, носитель языка подра-зумевает его внутреннюю ценность. Выбор мате-риала для инструмента всегда обуславливает его возможности. И «золотой» и «серебряный» инст-рументы обладают многими возможностями, в первую очередь выполнением огромной работы, большей, чем та, что выполняет обычный инстру-мент:

– Wer mit silberner Sichel mäht, macht doppelte Garben («Кто жнет серебряным серпом, делает двойные снопы») [1];

– Wer mit einem silbernen Hammer anklopft, den hört man bald («Кто стучит серебряным молотком, того скоро услышат») [1];

– Eine goldene Gabel mit zwei Zinken fasst mehr als eine eiserne mit vier («Золотые вилы с двумя зубьями загребают больше, чем железные с че-тырьмя»), ср. русс. mit einer goldenen Gabel kann man ein ganzes Fuder Heu fassen («золотыми вила-ми можно загрести целый воз сена») [1]. В данной конструкции имеет место сравнение «золотого» инструмента с железным. Как мы увидим дальше, это сравнение очень актуально, ибо железо не об-ладает такой высокой ценностью, как золото;

– Ein goldner Hammer dringt in eine eiserne Kammer («Золотой молоток проникает в железную

камеру») [1] – «золотой» инструмент помимо ос-новной работы может выполнять другую, при этом справляется с ней так же успешно.

Другой аспект материала инструмента за-ключается в том, что «золотой» инструмент срав-нивается с железным, или же один материал раз-рушает другой. Данный аспект был уже продемон-стрирован выше – Ein goldner Hammer dringt in eine eiserne Kammer и Eine goldene Gabel mit zwei Zinken fasst mehr als eine eiserne mit vier. Однако в некоторых случаях наблюдается сопоставление не только материала, но и инструментов, из которых они сделаны:

– Der Pflug hat eine eiserne, der Karst eine sil-berne, der Spaten eine goldene Spitze («Плуг обла-дает железным лезвием, мотыга – серебряным, а лопата – золотым») [1] – носителем языка выде-ляется, таким образом, не просто главный мате-риал, но и с его точки зрения главный инстру-мент. Кроме того, в данном устойчивом сочета-нии возможно рассмотреть проявление другого концепта – «Ordnung» «Порядок» который «так-же характерен для немецкой культуры» [7]. Он, в частности, проявляется в том, что каждому инст-рументу приписан свой материал в зависимости от сферы деятельности. Однако не всегда матери-ал инструмента указывает на положительный ре-зультат во внеязыковой действительности. В не-которых контекстах указывается, что не каждый материал способен выполнить продуктивную ра-боту, что и демонстрируется в сочетании Mit ei-nem hölzernen Hammer lässt sich kein Eisen schmieden («Деревянным молотком ни одно желе-зо не будет коваться») [1].

Выбор материала является не единственным фактором, определяющим качество. Чтобы ус-пешно выполнять работу, нужно ухаживать за инструментом и подготавливать его к работе. Таким образом, имеет смысл говорить о перифе-рийном слое острый/тупой инструмент. Пред-полагается, что любой инструмент должен быть острым (т. е. готовым к работе), так как тупой инструмент не годится для выполнения трудовой деятельности – это следующий когнитивный слой. Особенно это касается лексем-репрезентантов, которые обозначают обладаю-щие лезвием инструменты – die Axt/das Beil ‘то-пор’, die Sense ‘коса’. Затупленный инструмент не принесет результата в работе:

– Wer mit einer stumpfen Axt in den Wald geht, wird nicht viel Holz hauen («Кто идет в лес с тупым топором, не нарубит много дров») [1];

– Ein stumpfer Rechen lässt das Unkraut liegen («Тупые грабли оставят сорняки лежать») [1];

– Eine stumpfe Axt macht die meisten Splitter («Тупой топор делает больше всего щепок») [1].

В то же время в языке присутствуют сочета-ния, указывающие на необходимость ухода:

– Wenn man eine Axt lange braucht, wird sie stumpf («Если в топоре часто нуждаются, он стано-вится тупым») [1];

– Wenn die Axt stumpf ist, muss man sie wieder schleifen («Если топор тупой, его нужно вновь за-точить») [1].


Сараев Л.О. Концептуализация «качества инструмента» в немецкой лексике

952013, том 10, № 2

Если тупой инструмент малопригоден для труда, то в противоположность ему демонстриру-ется острый инструмент и его способности. В от-личие от подобных противопоставлений внутри предыдущего периферийного слоя, здесь нет алле-горий:

– Auch mit dem schärfsten Beil kann man den Kopf nur einmal abhauen («Даже самым острым топором можно срубить голову только один раз») [1];

– Eine scharfe Sense mäht mehr als zwei stumpfe («Острая коса косит больше, чем две тупые») [1].

Следующий периферийный слой – утрата функции у инструмента, при этом речь идет о де-талях инструмента. Отсутствие компонента при-водит к тому, что орудие не действует, и работа не выполняется. Принимая во внимание вышесказан-ное нами о концепте «Порядок», можно предпо-ложить, что данный когнитивный слой является точкой пересечения концепта «Порядок» и «Каче-ство инструмента»:

– Was nützt eine Harke ohne Stiel! («Какая польза от грабель без рукоятки»);

– Es wäre ein guter Rechen, wenn er Zähne hätte («Это были бы хорошие грабли, если бы у них бы-ли зубцы») [1].

В данных устойчивых сочетаниях следует обратить внимание на тот факт, что die Harke употребляется в нижненемецких диалектах, в то время как лексема der Rechen характерна для верхненемецких диалектов. Такая паремия позво-ляет зафиксировать разницу между севером и югом Германии на этнолингвистическом уровне. В конструкции нижненемецкого диалекта акцент делается на отсутствии крупного компонента, – der Stiel («рукоятка»), – ср. русс. топор без топо-рища. В конструкции верхненемецкого диалекта выделяется малый компонент, – der Zahn («зуб»), – и таким образом в сочетании указан традици-онный взгляд, что малое является первопричиной для большого.

В некоторых ситуациях носитель языка на-прямую указывает на высокое/низкое качество инструмента. Для этого в языке используются различные лексемы-репрезентанты: schlecht «пло-хой», der beste «самый лучший», zum Teufel «к черту», schuld «виновный» и т. д. При этом устой-чивое сочетание на метаязыковом уровне структу-рировано по модели «причина/условие - последст-вие». Наблюдаемые устойчивые сочетания данной модели можно поделить на три группы. Первая из них демонстрирует неработоспособность инст-румента и его невозможность справиться с по-ставленной задачей. Используемые в таком случае устойчивые сочетания синтаксически представля-ют собой придаточные условия. В придаточной части содержится метафора, указывающая через инструмент на его хозяина, очевидно, девианта. Таким образом, качество инструмента становится зависимым от человека, использующего его:

– Die Axt ist immer schuld gewesen, wenn man den Baum nicht fällen konnte («Если не смогли сру-бить дерево, всегда виновен топор») [1];

– Ist die Axt zum Teufel, was soll uns der Stiel? («Если топор к черту, что же тогда говорить о то-порище (букв. «что нам должна рукоятка»)») [1].

Вторая группа – вторичное применение ин-струмента:

– Eine schlechte Axt geht nicht bald zu Grunde («Плохой топор не скоро будет зарыт (букв. («уй-дет в землю, умрет»)») [1] – если вспомнить, что исторически вначале топор был оружием [6, c. 158], – это отмечает О.Н. Трубачев, – и знаком примирения у многих народов считалось зарыва-ние топора в землю, предполагаем, что в данной конструкции носитель языка указывает на то, что инструмент, несмотря на свою неработоспособ-ность, может найти применение в другой сфере деятельности;

– Eine schlechte Sense bedarf geschickter Hände («Плохая коса требует более ловкие руки») [1] – некачественный инструмент в этом случае воз-вращается к сфере своего применения при помощи человека. Но в отличие от вышеназванных конст-рукций, здесь указывается на то, что работа, вы-полняемая инструментом, зависит от человека, использующего его.

Третья группа – это высококачественный инструмент, в котором все совершенно, равно как и использующий их человек:

– Der beste Hammer kann kaltes Eisen nicht breit schlagen («Самый лучший молоток может бить хо-лодное железо не широко») [1] – в этой конструк-ции сложно говорить, идет ли речь о совершенстве инструмента или о его ограниченности. Тем не ме-нее, его возможности продемонстрированы на од-ном из сложных процессов обработки металла – холодное железо тяжело поддается ковке, отсюда и предположение, что речь идет о доброкачественном орудии труда. Таким образом, подчеркивается, что при подготовленном инструменте выполняемый труд не требует больших усилий;

– Der Hammer macht krumme Nägel gerade («Молоток делает кривые гвозди прямыми») [1] – для лексемы der Hammer нет определений в конст-рукции, чтобы можно было говорить о высоком качестве. Сочетание связано с внеязыковой ситуа-цией, где демонстрируется одна из способностей инструмента, что все же, вероятно, указывает на качество орудия, близкое к совершенному.

Качество инструмента влияет на его приме-нение в хозяйстве. И поскольку речь идет о хозяй-стве, то с большой вероятностью данный когни-тивный слой является еще одной точкой пересече-ния концептов «Качество инструмента» и «Поря-док». Любое отклонение от нормы ведения хозяй-ства приводит к его нарушению, а если инстру-мент отработал свое, то он подлежит списанию:

– Wenn der Pflug geht zu tief, so geht die Wirt-schaft schief («Если плуг идет слишком глубоко, хозяйство идет косо») [1];

– Wenn der Spaten abgenutzt ist, kommt er unter das alte Eisen («Если лопата отработана, она идет в металлолом») [1].

В то же время применение инструмента ука-зывает на высокую планку его качества и на то, что хозяин является трудолюбивым человеком – Gebrauchter Pflug rostet nicht («Используемый плуг не ржавеет») [1]. Говоря о применении, следует обратить внимание, что некоторые качества не настолько важны для труда, как может казаться.




Например, размер инструмента может не играть никакой роли, так как все зависит от работающего им человека. Самый яркий образец – устойчивые сочетания с лексемой das Beil («топор»):

– Mit einem kleinen Beil kann man einen grossen Baum umhauen («Маленьким топором можно сру-бить большое дерево») [1];

– Auch mit einer kleinen Axt kann man grosse Späne hauen («Даже маленьким топором можно нарубить большие щепки») [1];

– Eine Axt hilft zum Baumfällen so gut als eine Säge («Топор помогает при рубке деревьев так же хорошо, как и пила») [1] – сравнительный союз als ‘как’ и частица so ‘так’ служат, как предполагает-ся, указателями равенства между орудиями в сфе-ре их применения и в том, как они выполняют свою функцию;

– Mit einer Säge muss man vielerlei Holz schneiden («Одной пилой нужно напилить много дров») [1].

В ходе рассмотрения когнитивного слоя «Ка-чество» были установлены достаточно интересные и важные выводы. Во-первых, носителем языка устанавливается, что первоисточником продук-тивного труда является качество инструмента. Вполне вероятно, что и на концептуальном уровне имеет место тот факт, что когнитивный слой «Ка-чество» сближает концепты «Труд» и «Орудия и инструменты» и занимает одно из ключевых мест среди когнитивных слоев обоих концептов. Во-вторых, присутствующие внутри когнитивного слоя «Качество» периферийные слои представля-ют собой области пересечения с концептом «По-рядок» – не рассматриваемым в исследовании, но для немецкой культуры одним из значимых.

И в-третьих, в некоторых структурах концепта, а возможно и всех, можно говорить о метонимии в репрезентантах, когда через инструменты пред-ставлен образ человека, поскольку, в первую оче-редь, человек является для самого себя первоис-точником труда и порядка в своем микрокосмосе и конкретно в космосе немецкоязычной культуры.


1. Deutsches Sprichwörter-Lexicon von Karl Friedrich Wilhelm Wander – http:// woerterbuch-netz.de/ Wander/ (дата обращения: 18.08.2012).

2. Кравченко, А.В. Язык и восприятие: Ког-нитивные аспекты языковой категоризации / А.В. Кравченко. – Иркутск: Изд-во Иркут. гос. ун-та, 2004.

3. Прохоров, Ю.Е. В поисках концепта / Ю.Е. Прохоров. – М.: Флинта, 2008. – 167 с.

4. Скорнякова, Р.М. Концепт «труд» в не-мецкой языковой картине мира: учеб. пособие / Р.М. Скорнякова. – Кемерово: Кузбассвузиздат, 2006. – 188 с.

5. Стернин, И.А. Методика исследования структуры концепта / И.А. Стернин // Методоло-гические проблемы когнитивной лингвистики. – Воронеж, 2011. – С. 58–65.

6. Трубачев, О.Н. Ремесленная терминология в славянских языках: Этимология и опыт группо-вой реконструкции / О.Н. Трубачев. – М.: Наука, 1966. – 416 с.

7. Флаксман, А.А. Немецкий язык как отра-жение ментальности его носителей / А.А. Флакс-ман. – http://31f.ru/dissertation/91-dissertaciya-nemeckij-yazyk-kak-otrazhenie-mentalnosti-ego-nositelej.html (дата обращения: 05.10.2012).

Сараев Лев Олегович, магистр филологии, ассистент кафедры иностранных языков, Уральская госу-дарственная медицинская академия Росздрава (г. Екатеринбург). E-mail: [email protected]



CONCEPTUALISATION OF “QUALITY OF AN INSTRUMENT” IN GERMAN LEXICON L.O. Sarayev, Ural State Medical Academy, Yekaterinburg, Russian Federation, [email protected]

The article is connected with the research of the concept sphere «Deviant behavior» and its representation through the lexicon denoting instruments and tools. The research is performed in comparative aspect on the basis of the Russian and German languages. The concept «Quality of an instrument» in a broader sense is one of the cognitive layers in-cluded into the concept “Work”. The latter is considered to be a special form of the de-viant behavior. Besides, the article reveals certain opportunities of pointing out positive and negative deviation in work depending on the quality of an instrument.

Keywords: German, Germanic languages, cognitive linguistics, lexicology, concept, con-ceptualization, Russian.

Поступила в редакцию 3 декабря 2012 г.


972013, том 10, № 2

В современной науке особое внимание уделя-ется вопросам изучения ритмической основы про-зы. На сегодняшний день сложилось несколько основных концепций теории изучения прозаиче-ского ритма. Они представлены идеями крупней-ших литературоведов XX века. Например, Б.В. Томашевский определил важнейшим факто-ром оформления прозаического ритма деление на колоны, их равенство и аналогию в тексте [12].

М.М. Гиршман в монографии «Ритм художе-ственной прозы» подчеркивает, что формирова-нию прозаического ритма способствует синтакси-ческое членение текста на «акцентно-ритми-ческие» единицы – зачины, отмечающие начало синтагм, и окончания, оформляющие их конец [4].

С.И. Кормилов указывает на попытки изуче-ния ритма прозы по различным параметрам: «рав-номерности распределения ударных слогов, коле-бания числа тактов в фразе, соотношения восхо-дящих и нисходящих фразовых интонаций» [10, c. 76].

Ритм прозы изучается на различных уровнях организации художественного текста. Синтаксис дает почувствовать ритм первого уровня, понять ритмико-мелодические особенности прозы. Син-таксис прозы можно считать одним из средств создания образности художественного произведе-ния. По мнению Л.Б. Бубековой, «в синтаксисе в большей степени, чем в других единицах языка (фонеме, морфеме, слове), отражается внеязыковая действительность» [1, c. 27]. За счет средств син-таксиса создается установка на размеренное, на-певное прочтение, замедление или ускорение ху-дожественного действия, особый характер инто-нирования.

Проза М. Цветаевой представляет собой осо-бый вид художественной речи, специфика которой заключается в проникновении стиховых элементов в структуру прозы и в особой ритмической орга-низации. В современной науке данный феномен получил названия «проза поэта», «литературный билингвизм». Ритмическая структура подобных текстов формируется за счет проникновения эле-ментов стиха в прозаическую ткань, а также появ-

ления разнообразных видов повторов на основных уровнях организации текста: композиционном, синтаксическом, лексическом, фонетическом.

В трудах о прозе М. Цветаевой мало внима-ния уделено изучению ритмической организации текстов. Если синтаксическая структура поэзии в определенной степени подвергалась анализу в ра-ботах Л.В. Зубовой, Н.С. Валгиной, Н.Г. Гольцо-вой, то ритмико-синтаксические особенности про-зы поэта практически не исследованы.

В данной статье мы рассмотрим особенности ритмической организации прозы М. Цветаевой, выражающейся в синтаксической структуре про-заического текста.

Самые первые прозаические произведения Марины Цветаевой выросли из дневниковых запи-сей, которые она вела в Москве в годы революции и гражданской войны и собиралась издать, объе-динив в книгу под названием «Земные приметы».

Прозаическое наследие М. Цветаевой доста-точно велико: его составляют воспоминания о со-временниках, статьи, эссе, дневниковые записи, автобиографические заметки. Но художественные особенности прозы поэта не укладываются в тра-диционное представление о данных жанрах. Каж-дое прозаическое произведение М. Цветаевой от-личается специфическим способом организации художественного материала. В основном это про-изведения, имеющие в качестве сюжетной основы биографические данные. Но биографический сю-жет изложен в художественной, орнаментальной манере. И дневниковые записи, и воспоминания о современниках, и эссе характеризуются господ-ством лирического начала, проникновением эле-ментов стиха в структуру прозаических текстов.

Мы базируем исследование на произведениях, опубликованных в 1997–1998 годах в полном соб-рании сочинений издательством ТЕРРА, материа-лом для исследования послужили 4 и 5 тома в се-митомном издании.

Говоря о синтаксической структуре поэзии М. Цветаевой, исследователи, в частности Н.С. Валгина, подчеркивают, что синтаксис «по-могает ей передать и предельную уплотненность

УДК 82–3 + 821.161.1–32 + 811.161.1’36 + 801.613

РИТМИКО-СИНТАКСИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ПРОЗЫ М. ЦВЕТАЕВОЙ Е.В. Федорова

Представлен анализ феномена ритмической организации прозаического текста. Автор указывает на основные теории прозаического ритма в современной науке, анализирует особенности ритмической организации прозы М. Цветаевой на уровне синтаксической структуры текста: при появлении инверсий, парцеллированных конструкций, синтаксического параллелизма, семантически емких знаков препина-ния. Особое внимание уделяется ритму прозы в формировании идиостиля писателя.

Ключевые слова: М. Цветаева, «проза поэта», ритм прозы, синтаксические осо-бенности прозы.




речи, и ритмические перебои, и интонационные взлеты, и значимые паузы» [3, c. 58].

Специфическую ритмическую структуру про-зы М. Цветаевой на синтаксическом уровне фор-мируют инверсии, парцеллированные конструк-ции, синтаксический параллелизм, семантически емкие знаки препинания. Появляясь одновременно в небольшом фрагменте текста, данные особенно-сти дополняют друг друга, делают акцент на свое-образии ритмической организации прозаического текста.

По замечанию А.С. Яскевича, исследовавшего особенности воплощения стихотворного и прозаи-ческого ритма, по сравнению с разговорной «в художественной речи происходят разительные синтаксические перемены, затрагивающие область актуального членения речи» [15, c. 60]. При этом ярким примером акцентуации прозаического рит-ма, по мнению исследователей, является измене-ние актуального членения текста.

Соотношение темы и ремы, особенности их употребления в тексте является «незримой игрой гармонически согласованных элементов» [15, c. 62]. Перестановка тем и рем влечет за собой ин-версию как способ синтаксического оформления ритмической организации.

В.И. Забурдяева отмечает, что «инверсии и дислокации членов синтагмы, фразы вызывают у читателя субъективное представление о ритме не-зависимо от реального звучания речи. Подобный ритм можно назвать ассоциативным, а конструк-ции, вызывающие ассоциации со стихотворной речью, отнести к вторичным признакам стиха» [8, c. 74]. Таким образом, инверсию можно рассмат-ривать как признак стиха, который, появляясь в прозаическом тексте на синтаксическом уровне, создает его специфическую ритмическую органи-зацию.

М. Цветаева в прозаических произведениях использует прием инверсии в построении пред-ложений для оформления и подчеркивания осо-бой семантической связи слов. Перестановка лек-сем, изменение традиционного для синтаксиса порядка слов позволяет акцентировать отдельные фразы, придать им особую значимость в контек-сте конкретного фрагмента или всего произведе-ния в целом: «И какой в этом восхитительный, всего старого мира – вызов, всего того века – формула: “Зарыта шпагой – не лопатой – Манон Леско”» («Нездешний вечер»); «Было впечатле-ние мучительной сосредоточенности, хотелось – как вагон, который не идет – подтолкнуть…» («Световой ливень»).

Инверсия позволяет акцентировать внимание на способе словообразования, этимологических связях лексем, особенностях их фонетического созвучия, т. е. активизировать один из самых яр-ких приемов творчества М. Цветаевой – поэтиче-скую этимологию, заключающуюся в особом ин-тересе поэта к слову: «Знаю только, что ровнее и

коричневее, коричневее – и ровнее – и роднее – я краски на лице не видела» («Нездешний вечер»).

В цитируемом отрывке перестановка двух лексем «коричневее» и «ровнее» влечет за собой рождение ритмической структуры, напевности, которая в совокупности с появлением особой пунктуационной системы предложения подчерки-вает семантическую связь данных прилагатель-ных.

Проза М. Цветаевой характеризуется монтаж-но-фрагментарными принципами, ассоциативно-стью построения композиции. На синтаксическом уровне данная особенность реализуется в обилии парцеллированных предложений: «Есть дома, ко-торые живут. Сами. Вне людей. Стенами, ступе-нями, тупиками, выступами, закоулками, стуками, шагами, тенями, – всем, кроме человека» («Ната-лья Гончарова»). Таким образом прослеживается взаимосвязь между структурными уровнями ху-дожественного текста, синтаксическая организа-ция произведения подчеркивает особенности ком-позиционно-нарративного уровня.

Парцелляция создает четкий, чеканный ритм. В тех случаях, когда предложения разбиваются на части, состоящие из одного слова, формируется особая акцентированность выделенных лексем: «Остальные не дойдут или не найдут. Остальные отстанут. Останутся» («Наталья Гончарова»).

Цитируемый пример ярко иллюстрирует взаимодействие различных уровней художествен-ного текста. Созданию ритмической структуры в данном примере способствуют, помимо парцелля-ции, четырехкратный фонетический повтор корня, формирующий глагольную рифму, игра со звуком даже на уровне рифменном («отстанут» и «оста-нутся» воспринимаются как вариант рифменного созвучия). Таким образом раскрывается глубин-ный уровень работы поэта с текстом, орнамента-лизм как художественный прием его оформления.

По мнению лингвистов, занимающихся изу-чением языковой стихии текстов М. Цветаевой (Е.Ю. Муратовой, Ю.Ю. Даниловой, О.И. Павло-вой), парцеллированные конструкции в художест-венном тексте могут быть маркированы специфи-ческой интонацией, некоторыми графическими показателями, т. е. знаками препинания, «разры-вающими» предложение на части [6, c. 98]:

«Что сегодня – есть? Близорукость? Беспамятность? Пусть, но

главное: представление об уличке, как об ущелье <…>» («Наталья Гончарова»).

В данном цитируемом отрывке знак препина-ния не просто «разрывает» предложение на не-сколько частей, но и разбивает фразу на два абза-ца. В стихотворном тексте данная особенность получила название enjambement, под которым ис-следователи понимают несовпадение ритмическо-го и синтаксически-интонационного рядов (В.М. Жирмунский, Б.О. Корман) [7, c. 10]. En-jambement нашел яркое воплощение в прозе


Федорова Е.В. Ритмико-синтаксические особенности прозы М. Цветаевой

992013, том 10, № 2

М. Цветаевой как аналог стихового переноса. Знак препинания в подобных примерах служит не толь-ко расширению семантики фразы, но и формиро-ванию особой паузы, возникающей между абзаца-ми, замедляющей ритмическую структуру текста за счет семантической насыщенности:

«Поверим на секунду в “исключение”, и – Первое: Беттина давала не письма, а перепис-

ку, не один голос, а два» («Несколько писем Рай-нер-Мариа Рильке»).

В прозе М. Цветаевой часто появляются син-таксические конструкции, в которых новые пред-ложения начинаются со строчной буквы. Подоб-ный способ синтаксического оформления текста сближает предложения между собой, создает осо-бое семантическое поле. Знаки препинания вы-полняют функцию ремарок, добавочных замеча-ний к чтению, интонированию, пониманию текста, становится необходимыми для выражения силь-ных эмоций: «И вдруг – чудо! – быть не может! может, раз есть! неужели – она? как же не она – оно – теснина – ущелье!» («Наталья Гончарова»).

Знаки пунктуации, отделяющие предложения друг от друга, получают большую семантическую значимость, фиксируют паузу, необходимую для акцентуации прозаического ритма.

Всему творчеству М. Цветаевой свойственна особая поэтическая интонация, подчеркнутая оби-лием нерегламентированных знаков препинания, семантика которых значительно превышает нормы современного русского языка.

Исследователи синтаксической структуры текстов, а именно Н.С. Валгина, отмечают, что пунктуация является «системой условных обозна-чений на письме тех качеств речи, которые не мо-гут быть выражены только словами и их располо-жением относительно друг друга» [2, c. 7], т. е. передает невербальные уровни текста.

По замечанию Н.А. Фатеевой, изучающей фе-номен взаимодействия прозаических и стиховых элементов, знаки препинания в прозе поэтов, как и в их поэтическом наследии, выполняют функцию особого дополнительного способа семантической связи слов в предложении, «используя свою гра-фическую силу соединения и паузирования» [13, c. 260]: «И пленяет меня еще, что не «своим», а – «своими», что их мно-ого путей! – как людей, – как страстей. И в этом мы с тобой – братья» («Бальмонту»).

Н.Г. Гольцова в статье «Есть нечто в стихах, что важнее их смысла: – их звучание», посвящен-ной авторской пунктуации в произведениях М. Цветаевой, подчеркивает мысль о том, что «у Цветаевой свое восприятие, понимание знаков препинания, свое отношение к ним» [5, c. 64]. Ис-следователи говорят о наиболее употребительных знаках в произведениях поэта: «Цветаева всегда отдает предпочтение наиболее «сильным» знакам, тем, которые нельзя не заметить» [2, c. 7]. Такими в прозе поэта являются тире, скобки, двоеточия.

В моменты особого эмоционального напря-жения, беспокойства и даже раздражения в прозе М. Цветаевой возникает тире, таким образом уси-ливается ритмическая акцентированность пунк-туационно насыщенных отрывков, ускоряется речь в моменты волнения:

«– Цы-ган? – нянька, недоверчиво, – про ка-ких таких цыган? Да кто ж про них книжки-то писать будет, про побирох этих, руки их загре-бущие?

– Это не такие. Это – другие. Это – табор» («Мой Пушкин»).

При появлении тире перед последним словом в предложении создается особая семантически насыщенная пауза, подчеркивающая значение обособленной лексемы.

По замечаниям исследователей синтаксиче-ской структуры текстов М. Цветаевой появление отдельных знаков препинания влияет на морфоло-гический уровень текста. Н. Косман утверждает, что «тире, только начинающее становиться замет-ным в юношеских стихах Цветаевой, приобретает в ее более поздних вещах вездесущесть, почти на-чисто вычеркивая из словаря глаголы» [11, c. 156]. В полной мере данное замечание относится и к прозе поэта, подчеркивая родство двух форм ху-дожественной речи в творческом мире М. Цветае-вой. Подобное оформление прозаического отрывка создает ритмичность, стремительность развития действия, которая, несмотря на отсутствие морфо-логических показателей, формируется на уровне синтаксиса художественного текста:

«Потом – карикатуры. Представители каких-то филиальных отделений “Дворца Искусств” по другим городам. От кооперативных товариществ какой-то рабочий, без остановки – на аго и ого – читающий <…>

Потом я с адресом “Дворца Искусств”, – “От всей лучшей Москвы”… И – за неимением лучше-го – поцелуй. (Второй в моей жизни при полном зале!)» («Бальмонту»).

Н.Г. Гольцова говорит о ритмомелодической функции тире в творчестве М. Цветаевой, которое создает особое звучание слова, особую ритмиче-скую структуру: «А еще больше чувствую, что этого именно и боится Вячеслав – и не могу – дав-люсь от смеха – вгрызаюсь в платок…» («Баль-монту»).

Ритмическое ускорение с помощью тире фик-сирует внутреннее состояние персонажа, передает сложность переживаний, быстроту смены собы-тий, в то время как за счет появления скобок в прозе поэта создается интонация размышления, пояснения собственных мыслей, ассоциаций, ме-дитативного, вдумчивого самоанализа лирическо-го героя.

С помощью данного знака препинания, как правило, оформляется часть предложения, несу-щая добавочную, дополнительную информацию. Регулярное появление скобок в прозаическом тек-




сте способствует равномерному чередованию раз-личных интонационных фрагментов.

Таким образом реализуется установка на чте-ние текста вслух, на необходимость его звучания, интонирования. Фрагмент текста, заключенный в скобки, должен произносится более быстрым тем-пом, пониженным тоном, чтобы уловить особен-ности ритмической структуры прозаического про-изведения. По замечанию Е.Г. Иващенко, подоб-ный способ восприятия текста изначально харак-терен для поэзии [9, c.45]. Данное свойство стихо-творного произведения проявляется в прозе с осо-бым способом ритмической организации.

Скобки служат для появления в напряженных диалогах авторского комментария. Такой способ оформления некоторых сцен напоминает драмати-ческие ремарки, в которых опускается глагол, обо-значающий процесс речи: «<…> – «А как этого чудесного гостя зовут?» Я, робко: «Может быть – Петр?» – «Ну слава богу!.. (С внезапной подозри-тельностью.) Но Петров много. Какой же это был Петр? (И отчаявшись в ответе:) Это был тот самый Петр, который…

Донос на Гетмана-злодея Царю-Петру от Кочубея» («Мой Пушкин»). С помощью появления в тексте двоеточия

традиционно выражаются отношения пояснения, разъяснения и причинно-следственные отношения между частями предложения. При появлении двоеточия на нехарактерном с точки зрения син-таксической организации текста месте возникает особое семантическое поле между отдельными лексемами, фразами: «Гончарова жила и росла. Труд такой жизни не в кисти, а в росте. Или же: кисть: рост» («Наталья Гончарова»).

Семантически емкие знаки препинания могут появляться не только внутри предложения, соеди-няя его части или выделяя какой-либо значимый в смысловом отношении отрывок, но и между це-лыми предложениями, имеющими свою структуру и оформленными завершающими знаками препи-нания: «Не все погибло! – Есть воспоминание» («Волшебство в стихах Брюсова»). В данном слу-чае создается специфическая семантическая связь между целыми предложениями, которые сближа-ются, представляют собой единство, по мысли поэта.

Усилить ритмическую структуру прозы по-зволяет явление синтаксического параллелизма, подчеркивающего аналогии в построении фразы: «Вы добры: есть вещи, которые Вас огорчают, причем необязательно те, что касаются Вас. И еще Вы чувствительны: есть вещи, которые причиняют Вам боль, притом необязательно вещи физиче-ские» («Флорентийские ночи»).

Часто в прозе М. Цветаевой синтаксический параллелизм поддерживается лексическими по-вторами: «Урок смелости. Урок гордости. Урок

верности. Урок судьбы. Урок одиночества» («Мой Пушкин»).

Явление синтаксического параллелизма, по-строенное на лексическом повторе, может рождать смысловую градацию, эмоциональное нагнетание:

« – <…> Когда же вы, Ася, наконец, вырас-тете?

– Для вас – никогда. – Наконец, прозреете? – На вас – никогда. – Как вы еще молоды! Слишком молоды! – Для вас – навсегда» («Жених»). При использовании данного приема особую

семантическую нагрузку и ритмическую акцен-туацию получают не столько повторяющие в предложениях слова, сколько новые лексемы, из-меняющие или дополняющие основную мысль: «Я хочу от Вас моей свободы к Вам… Я хочу от Вас моей любви к Вам» («Флорентийские ночи»).

По замечанию Н.В. Целовальниковой, «такой добавочный компонент становится новой смысло-вой и эмоциональной доминантой… и создает восходящую эмоциональную ритмическую линию всего фрагмента» [14, c.13].

Однообразное построение фраз, использова-ние одинаковых синтаксических конструкций по-зволяет поэту играть не только со значением слов, но и с семантикой целых предложений, наиболее точно выражая переполняющие лирического героя чувства.

Средства синтаксического параллелизма по-зволяют М. Цветаевой достичь разнообразных целей – как сближения явлений, так и выявления их различий. Например, в очерке «Бальмонту» два поэта, творческие системы которых кардинально отличаются друг от друга, с помощью возможно-стей синтаксического параллелизма получают не-кую общность, объединяются в глазах М. Цветае-вой: «Бальмонт – движение, вызов, выпад. Весь – здесь. Сологуб – покой, отстранение, чуждость. Весь – там. Сологуб каждым словом себя изымает из зала, Бальмонт – каждым себя залу дарит. Баль-монт – вне себя, весь в зале, Сологуб вне зала, весь в себе. Восславляй Бальмонт Сиракузских тиранов и Иоанна Грозного – ему бы простили. Восславляй Сологуб Спартака и Парижскую Коммуну – ему бы – не простили: тона, каким бы он восславлял! За Бальмонта – вся стихия человеческого сочувст-вия, за Сологуба – скрежет всех уединенных душ, затравленных толпой и обществом» («Бальмон-ту»). Подчеркивает идею сближения двух поляр-ных творческих миров фраза, принадлежащая М. Цветаевой, появляющаяся перед развернутым сравнением: «Так согласив, рукоплещу обоим» (курсив – М. Цветаевой). Важным в цитируемом отрывке становится графическое выделение слова «так», указывающего на тот прием, который был избран для сравнения поэтов. В данном примере и метр, и визуальный компонент так же оформляют ритмико-синтаксические особенности текста, соз-


Федорова Е.В. Ритмико-синтаксические особенности прозы М. Цветаевой

1012013, том 10, № 2

давая ритмически заряженный фрагмент произве-дения.

Одним из способов реализации синтаксиче-ского параллелизма можно считать анафору. Оди-наковое начало различных синтаксических единиц дополнительно ритмизует текст. Анафора может начинать отдельные предложения, абзацы и даже главы произведения:

«Я не помню часа и числа, когда она умерла. Меня не было в Москве. Сестра наверное помнит. Мне кажется – под вечер. Когда же это было? Ле-том, да. Летом. Тогда прилетели Челюскинцы.

Она так часто вспоминала Вашу маму <…> ―

«Когда прилетели Челюскинцы…» Значит – летом 1934 г. Значит – не год назад, а целых три. Но год – или три – или три дня – я ее больше не увижу, чтó – всегда знала, – и она никогда не узна-ет, как…

Нет! она навсегда – знала. ―

«Когда прилетели Челюскинцы» – это звучит почти как: «Когда прилетели ласточки»… явлени-ем природы звучит…» («Повесть о Сонечке»).

В целом интонационно-ритмические особен-ности прозы М. Цветаевой играют важную роль в оформлении идейного замысла и стиля произведе-ния. По замечанию теоретиков ритмической орга-низации прозы, в частности А.С. Яскевича, «вос-создание ритмомелодикой повествования глубин-ного авторского настроения рассматривается как одна из важнейших образных задач» [15, c. 43]. Таким образом, становится очевидной необходи-мость изучения ритма прозы – на данном уровне организации художественного текста формируется особый авторский стиль.

Синтаксис прозы М. Цветаевой становится средством создания специфической поэтической интонации и ритмической организации прозы. Синтаксическая насыщенность прозаического тек-ста рождает ассоциацию со стихотворным произ-ведением, свидетельствует о наличии элементов стиха в структуре прозы. По словам В.И. Забур-дяевой, «активное использование этих насыщен-ных книжной экспрессией построений в орнамен-тальной прозе обусловлено ее ориентацией на син-таксическую систему стихотворной речи, в кото-рой они выступают в качестве продуктивного яв-ления, формируют так называемый “именной стиль” лирической поэзии» [8, c. 48].

Ритмическое замедление или ускорение речи представляет собой средство эмоционально-экспрессивного изображения события, состояния персонажа, характера и акцента повествования, создает неповторимый стиль прозы М. Цветаевой, энергичный, со стремительным развитием событий, выражением личностных авторских эмоций.

Литература 1. Бубекова, Л.Б. Синтаксическая компрес-

сия и синтаксическая редукция в поэзии М. Цве-таевой / Л.Б. Бубекова // Марина Цветаева в кон-тексте культуры Серебряного века: материалы Четвертых международных цветаевских чтений. – Елабуга: Изд-во ЕГПУ, 2008. – С. 27.

2. Валгина, Н.С. Русская пунктуация: прин-ципы и назначения / Н.С. Валгина. – М.: Просвеще-ние, 1979. – С. 7.

3. Валгина, Н.С. Стилистическая роль зна-ков препинания в поэзии М. Цветаевой / Н.С. Вал-гина // Русская речь. – 1978. – № 6. – С. 58.

4. Гиршман, М.М. Ритм художественной прозы: монография / М.М. Гиршман. – М.: Сов. писатель, 1982. – 367 с.

5. Гольцова, Н.Г. «Есть нечто в стихах, что важнее их смысла: – их звучание…» (Авторская пунктуация в произведениях М. Цветаевой) / Н.Г. Гольцова // Русский язык в школе. – 2001. – № 3. – С. 64.

6. Данилова, Ю.Ю. Парцеллированные кон-струкции в поэзии и прозе М.И. Цветаевой / Ю.Ю. Данилова, О.И. Павлова // Марина Цветаева в контексте культуры Серебряного века: мате-риалы Четвертых международных цветаевских чтений. – Елабуга: Изд-во ЕГПУ, 2008. – С. 98.

7. Жирмунский, В.М. Теория стиха / В.М. Жирмунский. – Л.: Сов. писатель, 1975. – С. 10.

8. Забурдяева, В.И. Ритм и синтаксис рус-ской художественной прозы конца XIX – первой трети XX века (орнаментальная проза и сказовое повествование): дис. … канд. филол. наук / В.И. Забурдяева. – Ташкент, 1985. – С. 74.

9. Иващенко, Е.Г. Эволюция литературного билингвизма в творчестве В. Набокова (взаимо-действие стиха и прозы): дис. … канд. фил. наук. / Е.Г. Иващенко. – Благовещенск, 2004. – С. 45.

10. Кормилов, С.И. Русская метризованная проза 1900 гг. / С.И. Кормилов // Известия АН СССР. – Т. 51. – 1992. – № 4. – С. 76.

11. Косман, Н. Безглагольный динамизм Цветаевой / Н. Косман // Новый журнал. Нью-Йорк. – 1990. – № 179. – С. 156.

12. Томашевский, Б.В. Теория литературы. Поэтика: учеб. пособие / Б.В. Томашевский. – М.: Аспект Пресс, 2003. – 334 с.

13. Фатеева, Н.А. Стих и проза как две формы существования поэтического идиостиля: дис. … д-ра филол. наук / Н.А. Фатеева. – М., 1996. – С. 260.

14. Целовальникова, Н.В. Ритм прозы А. Ремизова: автореф. дис. … канд. филол. наук / Н.В. Целовальникова. – Астрахань, 2005. – С. 13.

15. Яскевич, А.С. Ритмическая организация художественного текста / А.С. Яскевич. – Минск: Навука i технiка, 1991. – С. 60.




Федорова Елена Валерьевна, аспирант, преподаватель кафедры русского языка и литературы, Юж-но-Уральский государственный университет (г. Челябинск). Научный руководитель – доктор филологиче-ских наук, профессор Т.Ф. Семьян. Е-mail: [email protected]



FEATURES OF RHYTHM AND SYNTAX OF M. TSVETAEVA’S PROSE E.V. Fedorova, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

The article is concerned with the analysis of the phenomenon of rhythmic organization of the prosaic text. The author points to the main theories of prosaic rhythm in modern linguistics, analyses certain features of rhythmic organization of M. Tsvetaeva’s prose at the level of its syntactic structure: inversions, syntactic overlapping, the author's punctua-tion marks. Special attention is paid to prose rhythm which forms the individual style of the writer.

Keywords: M. Tsvetaeva, «the prose of the poet», prose rhythm, syntactic features of prose.

Поступила в редакцию 9 ноября 2012 г.


1032013, том 10, № 2

В современной психолингвистике в последние десятилетия одним из основных направлений ис-следования становится изучение влияния корпора-тивной культуры на языковое сознание индивида (Е.В. Ваганова, Е.В. Вилисова, Л.П. Иноземцева, А.А. Селютин, Е.В. Харченко, Е.В. Чернец, Л.А. Шкатова и др.) По мнению многих ученых, ведущим методом, способным «овнешнить» «не-осознаваемые слои сознания», является ассоциа-тивный эксперимент.

Вслед за А.В. Бочкаревым, под корпоратив-ной культурой военных мы понимаем «принимае-мую всеми военнослужащими философию и идео-логию военного управления, ценностные ориента-ции, верования, ожидания и нормы, лежащие в основе отношений и взаимодействий как внутри воинской части, так и за ее пределами» [1].

Корпоративная культура существует не толь-ко внутри групп людей, объединенных общей во-енно-профессиональной деятельностью, но и в высших военных учебных заведениях. Военный вуз является первым «транслятором» основ корпо-ративной культуры военных. Материалом для данного исследования стали результаты свободно-го ассоциативного эксперимента, проведенного с курсантами младших и старших курсов военного вуза, готовящего штурманов.

Специфика организации образовательного и воспитательного процесса в военном вузе обу-словлена тем, что курсанту приходится совме-щать исполнение обязанностей военной службы с учебной деятельностью. Военная служба включает в себя охрану боевой техники и воен-ных объектов (караульная служба, выполнение обязанностей дежурного по роте и т. д.). Веро-ятно поэтому были получены следующие реак-ции на профессионально немаркированные сти-мулы: наряд – служба, труд – служба, назна-чение – служба, патриот – служба.

В рамках учебной деятельности курсанты приобретают теоретические знания и практиче-ские навыки по эксплуатации и устранению неис-

правностей авиационной техники и вооружения, решают тактические задачи на местности с ис-пользованием топографических карт и т. д. (воз-вратиться – на аэродром, мощь – армии, оружия; карта – полетная, полета, топографическая, на-вигация; опыт – военный; линейка – навигацион-ная; запах – неба, самолета).

Ношение военной формы, пребывание в ка-зарме, соблюдение распорядка дня, следование воинским традициям и участие в военных ритуа-лах (например, принятие присяги) являются не-отъемлемой частью воинского воспитания и меха-низмом формирования идентичности курсантов в рамках корпоративной культуры военных (нести – знамя, погоны на плечах; дисциплина – армия, воинская, строя, тактика, устав; знамя – прися-га; койка – казарма).

Конечной целью воинского воспитания явля-ется превращение молодого человека в дисципли-нированного, психологически и физически подго-товленного офицера, владеющего боевой техникой на высоком уровне, способного осуществлять ру-ководство подчиненными как в мирное время, так и в условиях ведения боевых действий (взаимо-понимание – боеготовность, в армии, экипаж; задача – боевая, приказ; благодарность – коман-диру; успех – операции, службы, штурман; руко-водить – войсками, командир, полковник, соста-вом, эскадрильей; бесстрашный – бой, воин, за-щитник, курсант, летчик, офицер).

В завершение стоит отметить, что ассоциа-тивный эксперимент является надежным источни-ком информации, на основании анализа которой можно судить о специфике корпоративной культу-ры военных и о влиянии данной культуры на язы-ковое сознание курсантов.

Исследование поддержано 2012 062-ГЗ23.

Литература 1. Бочкарев, А.В. Корпоративная культура

офицерского корпуса / А.В. Бочкарев // Педагогиче-ское образование в России. – 2010. – № 3. – С. 42–48.

КРАТКИЕ СООБЩЕНИЯ

УДК 81′23

АССОЦИАТИВНЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ КАК МЕТОД ИЗУЧЕНИЯ КОРПОРАТИВНОЙ КУЛЬТУРЫ ВОЕННЫХ К.В. Ахраменко

Статья посвящена проблеме изучения корпоративной культуры военных на основе данных ассоциативного эксперимента. Автор описывает специфику корпоративной культуры военных, оказавшей влияние на языковое сознание курсантов.

Ключевые слова: психолингвистика, языковое сознание, корпоративная культура, ассоциативный эксперимент, курсант.


Краткие сообщения


Ахраменко Ксения Валерьевна, преподаватель кафедры лингвистики и межкультурной коммуникации, аспирант кафедры общей лингвистики, Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск). Научный руководитель – доктор филологических наук, профессор Харченко Елена Владимировна. E-mail: [email protected]



ASSOCIATIVE EXPERIMENT AS A METHOD OF THE MILITARY CORPORATE CULTURE STUDY K.V. Akhramenko, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

The paper describes an experimental research conducted at the Military Institute. On the basis of the free-association test results the author describes the peculiarities of military corporate culture reflected in the Military Institute students’ language consciousness.

Keywords: psycholinguistics, language consciousness, corporate culture, free-association test, student of the Military Institute.



1052013, том 10, № 2

Историко-литературный процесс первого по-революционного десятилетия характеризуется «всплеском» малого эпоса: гибкая и «податливая», энергичная и лаконичная, именно новеллистиче-ская модель, открытая художественным новациям и метонимическим обобщениям, оказывается в состоянии адекватно претворить хаотическую дей-ствительность переломного времени. Тенденция к циклизации форм малой прозы становится спосо-бом экстенсивного отражения мира: новеллисти-ческая книга, которая отличается усложненной структурно-жанровой природой, а соответственно, большими по сравнению с другими типами много-составных единств изобразительными возможно-стями, отвечает стратегии эстетико-философского синтеза 1920-х годов, позволяет воплотить непо-вторимо-оригинальные авторские мирообразы. Яркой стилевой доминантой литературы начала XX столетия также становится утверждение идеи генетической общности стиха и прозы. Наиболее гармоничная реализация установки на литератур-ный билингвизм, без сомнения, наблюдается в прозаических опытах поэтов, лирическая инерция сознания которых оказывается органичной для циклических форм.

Интересный образец интеграции «прозы поэта» представляет собой новеллистическая книга Николая Асеева «Расстрелянная Земля. Фантастические рас-сказы». Собранное в середине послеоктябрьского десятилетия макроциклическое единство демонстри-рует оригинальный взгляд в будущее одного из ве-дущих представителей русской футуристической традиции в период ее лефовской ипостаси.

Авторское заглавие (основной внешне-композиционный индикатор циклической формы) маркирует стремление подчеркнуть «дробность» мирообраза. Четыре «фантастических рассказа» Асеева тяготеют к жанровой унифицированности и вместе с тем обнажают процесс явной деканони-зации твердой конструкции новеллы: нарушение линейного развертывания сюжета, прозиметриче-ский монтаж, дискретность пространственно-временной композиции, смещение нарративного модуса обусловлены воссозданием сложной, идей-но неоднозначной и формально неоднородной эс-тетической модели. Расширение жанрового диапа-

зона обеспечивается также за счет введения в со-став книги оригинальной номинации фантазии («Одна деталь. Московская фантазия»).

Концептуальным ядром исследуемого един-ства выступает конструктивный для футуристиче-ской эстетики мотив деформации, вплоть до раз-рушения, как непреложного залога прогрессивного движения. Эффективное «оцельнение» книги на содержательном уровне обеспечивает комплекс вспомогательных мотивов-скреп, строящийся на семантической оппозиции категорий статического (сон, слабость, смерть) и динамического (движе-ние, воля, борьба). Разделяя тезис о необходимо-сти энергичного переустройства современной дей-ствительности, русский футуризм, в отличие от западноевропейского, питался от источника тра-диционного гуманистического искусства. Создан-ные в рамках культурно-ценностных ориентиров национальной эстетики «Фантастические расска-зы» демонстрируют диалектическое опровержение программного культа насилия, урбанизма, транс-формации живой материи. Актуализируя обшир-ные интертекстуальные связи, традиции экспрес-сионистской эстетики и романтического миро-ощущения, глубоко ассимилированные в пределах русского футуризма, автор приходит к утвержде-нию антропоцентрического пафоса, тезису гармо-нического развития человека и мира, основанного на культурно-исторической преемственности и плодотворном единении с природой.

Архитектоника исследуемой художественной структуры обусловлена принципом пространствен-но-временного сжатия внутренней формы: от фан-тастически неопределенного «мегамира» далекого будущего до границ конкретного локуса современ-ной автору Москвы и внутреннего мира героя, раз-двигающего бескрайние горизонты грядущих пере-мен. Мотив фантазии, органично «закольцовываю-щий» новеллистическое единство, придает изобра-женной модели художественную оправданность, поскольку фантастический универсум логически смыкается с миром воображения героя.

Общий круг персонажей – сквозные для книги образы поэта и изобретателя – маркирует столкно-вение бинарных типов творческого мышления двух разных аксиологических парадигм. Попытка

УДК 801 (045)

КНИГА Н. АСЕЕВА «РАССТРЕЛЯННАЯ ЗЕМЛЯ. ФАНТАСТИЧЕСКИЕ РАССКАЗЫ» КАК ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ЕДИНСТВО Т.С. Дубровских

Рассматриваются принципы и приемы создания художественного единства в рамках прозаической книги Н. Асеева «Расстрелянная земля. Фантастические рас-сказы». Автор доказывает, что носители жанра, выполняющие «цементирующую» функцию внутри малой прозаической формы, служат скреплению составляющих новеллистического циклического единства.

Ключевые слова: Н. Асеев, жанровая модель, художественное единство, циклиза-ция, футуризм, поэтика фантастического, «проза поэта».




гармонизировать эти образы предпринимается автором (в пределах заключительной новеллы) в образе фантазера, не отделяющего искусство от его практической пользы.

Модель технократической действительности формируют многочисленные механистические подробности, создающие окказиональный мета-язык футурологического универсума. Россыпь деталей повышенной выразительности стягивает циклическую форму в единое экспрессивно-насыщенное полотно, уточняющие – работают на создание иллюзии жизнеподобия фантастического мирообраза.

Сложное ритмико-синтаксическое строение «фантастических рассказов» выявляет внутрен-нюю речевую динамику циклической формы, обу-словленную постепенным развитием нарративного регистра. По замечанию Н.Л. Лейдермана, «<…> чем расслабленнее событийная канва, чем лапи-дарнее и фрагментарнее изображение, тем больше конструктивной нагрузки приходится на долю ин-тонационно-речевой организации» [1, с. 26]. В текстах первых новелл, характеризующихся объ-ективно-безличным изложением событий, доми-нирует синтаксис энергичных, малораспростра-ненных предложений с прямым порядком слов. Ритмоинтонационную специфику центрального, лирико-описательного рассказа, напротив, арми-руют эксплицитно распространенные фразы, «за-тормаживающие» стремительный новеллистиче-ский темп книги. Изменчивая ритмотектоника личностно окрашенного повествования финальной составляющей, опирающейся на синкретичную народно-сказовую традицию, акцентирует атмо-сферу «рассказывания», позволяет предать живые интонации голоса и жеста.

Разноаспектная экспансия стиховой природы в пре-делах феномена «проза поэта»: высокая степень мет-ризации, паронимизации и, частично, рифмизации текста, избыточные лексические повторы, форми-рующие опорные точки и скрепляющие речевую ткань произведения, формы грамматико-синтаксической симметрии по схеме анафоры и эпо-нафоры, элементы версейной строфики и авторской пунктуации, визуально-графически активизирующие вертикальный ритм, наличие стихотворных фраг-ментов – становится одним из доминантных цикло-образующих факторов, действенно скрепляющих внутренне неоднородное речевое строение книги. Стилистическое своеобразие прозы Н. Асеева опре-деляет и развернутая образно-метафорическая сис-тема. Создание эстетической модели будущего про-исходит по законам индивидуальной поэтической ассоциации: обращаясь к приему антропоморфизма, писатель изображает одухотворенную, пластически-объемную в своем непрекращающемся движении фантастическую реальность.

Очевидно, на каждом из рассмотренных уровней структурной модели художественного целого «Фантастические рассказы» (обнаружи-вающие характерные для процесса книготворчест-ва сложные структурно-системные отношения – в жанровом, стилевом, языковом планах – и опреде-ляющие внутреннюю динамику единства) демон-стрируют явную центростремительную тенденцию в пространстве самобытного синтетического ми-рообраза.


1. Лейдерман, Н.Л. Движение времени и зако-ны жанра / Н.Л. Лейдерман. – Свердловск: Средне-Уральское кн. изд-во, 1982. – 255 с.

1Дубровских Татьяна Сергеевна, корректор-публикатор интернет-издания «Правда УРФО» (г. Екатеринбург), аспирант кафедры русского языка и литературы, Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск). Научный руководитель – доктор филологических наук, профессор Е.В. Поно-марева. E-mail: [email protected]



«THE SHOT EARTH. FANTASTIC STORIES» BY NIKOLAI ASEEV AS ARTISTIC UNITY T.S. Dubrovskikh, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

The author considers principles and devices constituting artistic unity of N. Aseev's «The Shot Earth. Fantastic Stories». The author proves that the genre components of a short story link and “fix” the parts of the cyclic prose unity.

Keywords: N. Aseev, genre model, artistic unity, cyclization, futurism, poetics of the fan-tastic, phenomenon of the poet’s prose.



1072013, том 10, № 2

Мемуарно-дневниковая проза периода войны представлена широким пластом произведений, мемуарами военачальников, участников военных событий и дневниками обычных людей, прошед-ших войну, а также дневниками писателей, участ-вовавших в боевых буднях. Мемуары – литератур-ные произведения, содержащие в своей первоос-нове жизненный опыт человека, раскрывающийся с ярко выраженной субъективностью в воспроиз-ведении событий, это амбивалентная система, включающая в себя художественное и сугубо до-кументальное. Дневники представляют собой са-мостоятельный жанр со своими типологическими признаками, разнообразие существующих в тео-рии литературы классификаций способствует раз-граничению самих дневников. В современном ли-тературоведении акцентируется синтетический характер данного жанра: исследователи пытаются осмыслить дневники как самостоятельное произ-ведение со свойственным ему соотношением до-кументального и художественного.

В мемуаристике все пронизано чувством не-обходимости в отображении своих мыслей и зна-ний, при этом субъективное отношение пишущего позволяет сообщить любому факту эмоциональ-ный модус, сделать его эмоционально содержа-тельным, трансформирующимся в художествен-ный образ. Мемуарам свойственна эмоциональная заразительность, активность выражения субъек-тивного отношения к действительности, атмосфе-ра подлинности, целостность, благодаря этому мемуарное произведение может трансформиро-ваться в художественное и становится носителем мирообраза [3, с. 34].

Возникновение феномена, определяемого понятием «дневник писателя», относится лите-ратуроведением к XIX–XX векам. При этом под дневником писателя понимается определенный тип текста, проявляющийся в наличии поднев-ных записей, где присутствуют все признаки дневниковой прозы: линейно-фрагментарный тип повествования, внешним маркером которого выступает датировка, фиксирующая периодич-ность записей. Авторы ссылаются на документы, письма; вводят элементы беседы, включают в пространство текста диалог, внутренние раз-

мышления; значительное внимание при этом уделяется описанию событий. Концепция и внешняя структура дневника в полной мере под-чиняется авторской идее.

Во время Великой Отечественной войны вес-ти дневники на фронте было запрещено. Проана-лизировав творческую деятельность писателей-фронтовиков, можно отметить, что к дневнико-вой прозе тяготели такие писатели, как А.Т. Твардовский, В.В. Вишневский, В.В. Ива-нов, в оккупации вел дневник Г.Л. Занадворов. Мы вслед за Ю.В. Булдаковой выявили специфи-ческие черты поэтики дневниковой прозы писа-телей: синтез лирического и эпического [1, с. 10] начал, эстетическая организованность. По мне-нию Г.А. Волгина, несмотря на тот факт, что пи-сатели ведут дневники для себя, произведения требуют от создателей художественного мастер-ства: дневникам свойственен особый стиль изло-жения, характеризующийся емкостью мысли, афористичностью высказывания, меткостью сло-ва. Такие особенности позволяют исследователю назвать дневники писателя «самостоятельными микропроизведениями» [2, с. 46]. Эмоциональное воздействие в дневниках достигается автором путем отбора специфических фактов, авторского комментирования, субъективной интерпретации событий. В основе дневника лежит передача и воссоздание реального путем личных представ-лений автора, причем эмоциональный фон зави-сит от душевного состояния автора дневника.

Наряду с обязательными структурными ком-понентами дневниковой прозы, конкретные худо-жественные образцы могут содержать в себе спе-цифические механизмы выражения отношения к реальной действительности. В дневниковой прозе писателей периода Великой Отечественной войны характерно наличие таких вставных сюжетов, как стихотворения в прозе, краткие рассказы, пейзаж-ные зарисовки.

Мемуары и дневники Великой Отечественной войны исповедальны и искренни. Используя по-тенциал мемуарно-дневниковой прозы военного времени, авторы мемуаров и дневников сумели выразить настроение эпохи, создать яркое пред-ставление о жизни на войне.

УДК 82.0 + 94(470+571)”1941/1945“ + 82-94

МЕМУАРНО-ДНЕВНИКОВАЯ ПРОЗА ПЕРИОДА ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ А.М. Маркусь

Рассматриваются типологические характеристики мемуарно-дневниковой про-зы, акцентируя внимание на синтетический характер данного феномена, подчерки-вает обособленность дневниковой прозы от мемуаристики.

Ключевые слова: мемуаристика, амбивалентная структура, черты поэтики жанра.




Литература 1. Булдакова, Ю.В. Дневник писателя как

феномен литературы русского зарубежья 1920–1930-х гг.: дис. … канд. филол. наук / Ю.В. Булда-кова. – Киров, 2010. – 189 с.

2. Волгин, Г.А. Самое заветное. Записные книжки писателей / Г.А. Волгин. – Воронеж:

Центрально-Черноземное книжное издательство, 1974. – 187 с.

3. Лейдерман, Н.Л. K вопросу о художест-венном потенциале документального произведе-ния / Н.Л. Лейдерман // О художественно-документальной литературе / Иванов. гос. пед. ин-т. – Иваново, 1972. – С. 21–35.

Маркусь Анна Михайловна, преподаватель кафедры английского языка, аспирант кафедры русского языка и литературы, Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск). Научный руководи-тель – доктор филологических наук, профессор Е.В. Пономарева. E-mail: [email protected]



MEMOIR-DIARY PROSE OF THE GREAT PATRIOTIC WAR A.M. Markus, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

The article deals with typological characteristics of the memoir-diary prose focusing on the synthetic nature of the phenomenon under consideration. The author emphasizes the apartness of the diary prose from the memoir one.

Keywords: memoir, ambivalent structure, features of poetic genre.



1092013, том 10, № 2

Так как дошкольный возраст характеризуется активным ростом и развитием детей, то уже в до-школьном возрасте в языковом сознании ребенка формируется образ профессии, а становление его личности напрямую связано с важной социальной ролью профессионала. Словари дают определение профессионала, как человека, сделавшего опреде-лённое занятие своей профессией; ставшего в ка-кой-либо области деятельности специалистом; имеющим навыки, квалификацию, а при необхо-димости и допуск к выполнению обязанностей по своей специальности [2, 3]. Исходя из выше ска-занного, мы можем утверждать, что профессионал должен обладать и определенными качествами, необходимыми ему, чтобы соответствовать суще-ствующим в обществе стандартам и объективным требованиям.

Несмотря на ряд исследований, направленных на изучение языкового сознания дошкольников и младших школьников, многие аспекты всё ещё остаются недостаточно изученными. Учитывая тот факт, что в сознании детей очень живо отражаются все изменения, связанные с социальными, нравст-венными и ценностными аспектами окружающего мира, изучение различных образов в языковом сознании дошкольников и младших школьников может дать полезный материал исследователям.

В нашем исследовании мы опрашивали детей разного возраста (от 5 до 7 лет). Данный период умственного и психического развития человека ха-рактеризуется активной интенсификацией образно-го мышления. Дети способны не только решить задачу в наглядном плане, но и совершить преобра-зования объекта, указать, в какой последовательно-сти объекты вступят во взаимодействие [1].

Не только возрастные, но и гендерные осо-бенности оказывают влияние на развитие детей, на их речь. Исследователи выделяют две сферы, в которых были выявлены различия: когнитивная сфера личностного развития и сфера социального поведения.

В нашем эксперименте важным было выяс-нить, какими качествами обладает и должен обла-дать профессионал. Вопросы: «какой он/она дол-

жен быть, какой он/она по характеру, какими качествами он/она обладает/должен обла-дать?» – вызывали затруднения. Дети либо мол-чали, либо переспрашивали. Язык у детей был скудным. Характеристики довольно однообразны-ми: хороший, добрый, милый.

Значительно отличались ответы на вопрос, почему они хотят выбрать эту профессию. Были положительные характеристики: «милиционером, потому что он вcех защищает, они хорошие», «пожарным, потому что я давно не был пожар-ным», «хорошо быть пожарным, потому что он хороший», «пошёл бы в спецназ, чтобы арестовы-вать и защищать людей», «спасателем, потому что всех спасает». Также мы столкнулись с тем, что были и отрицательные характеристики в об-щечеловеческом, нравственном понимании, но говорящие о том, что в настоящее время профес-сии в правоохранительных структурах рассматри-ваются не как охраняющие, а как обладающие вла-стью: «милиционером, потому что вcех мочит», «чтобы денег больше было», «они бывают зеле-ными, они с палками, они убивают и в клетку мо-гут посадить».

До сих пор популярность сохранила профес-сия космонавта, но она приобрела современное звучание, связанное с тем, что писатели-фантасты создали реальность, где космонавты путешествуют к другим планетам. Денис: «Космонавтом, пото-му что я там еще не был, нужно аккуратно оде-ваться и хорошо одевать шлем, ему это не тяже-ло. Я полечу на другую планету, посмотрю».

У девочек выбор профессий был больше. Ко-нечно, здесь встречались и привычно женские профессии: врач, учитель, повар. Интересным был ответ на вопрос, почему одна девочка хотела стать поваром, а другая официанткой: «Официанткой, чтобы всем еду подавать», «Поваром, потому что готовит».

Сравнительно немногие девочки хотят стать моделями и певицами, в нашем опросе их было всего две. Появляется интерес и к творческим профессиям: «Я хочу стать художником, потому что рисую хорошо, буду рисовать картины», « Я

УДК 81′23

ИССЛЕДОВАНИЕ ОБРАЗА ПРОФЕССИОНАЛА В ЯЗЫКОВОМ СОЗНАНИИ ДОШКОЛЬНИКОВ С УЧЕТОМ ВОЗРАСТНЫХ И ГЕНДЕРНЫХ ОСОБЕННОСТЕЙ Е.А. Ненахова

Детская речь является важным, но недостаточно изученным направлением. Со-циализация дошкольника во многом зависит от того, есть ли в его языковом созна-нии сформированный образ профессионала. Для этих целей нами был проведен экс-перимент по изучению образа профессионала в языковом сознании дошкольника, выводы которого были отражены нами в данной статье.

Ключевые слова: профессионал; языковое сознание; возрастные особенности; ген-дерный аспект.




хочу стать дизайнером, потому что …, буду про-ектировать что-нибудь».

Нами было замечено, что зарплата в основном не являлась главным фактором, определяющим предпочтение той или иной профессии, и лишь в единичных случаях дети выбирают профессию своих родителей: «Я хочу стать юристом, пото-му что мама юрист, папа юрист, и они много за-рабатывают».

Мы можем прийти к выводу, что средства массовой информации и те профессионалы, с ко-торыми дети сталкиваются чаще всего, оказывают влияние на выбор детей. Возможность защищать, помогать остается приоритетной. В то же самое время, более квалифицированные профессии, свя-занные с цифрами, и так называемые «белые во-ротнички» не пользуются большим интересом у детей, либо они мало о них знают.

Конечно, необходимо отметить, что мальчики больше знают и охотно рассказывают о так назы-ваемых мужских профессиях, в то время как де-вочки хорошо осведомлены о женских про-

фессиях. Популярностью все еще пользуются профессии, которые подразумевают защиту людей и помощь им. Но здесь также предпочтения четко разграничиваются по гендерному признаку. Что касается возрастных особенностей, необходимо отметить, что испытуемые в возрасте 6–7 лет по сравнению с детьми 5–6 лет имеют более яркий образ профессионала, их ответы окрашены стили-стически и отличаются аргументированностью.


1. Льюис, Г.Н. Возрастные особенности психического развития детей / Г.Н. Льюис. – http://deti-new-age.ucoz.com/load/1-1-0-7 (Дата обращения: 06.04.2013).

2. Ожегов, С.И. Словарь русского языка / С.И. Ожегов; под ред. Н.Ю. Шведовой. – 14-е изд. – М.: Русский язык, 1982. – 944 с.

3. Толковый словарь русского языка. В 4 т. / под ред. Д.Н. Ушакова. – М., 1935–1940. – Т. 1–Т. 4 (Переиздавался в 1947–1948 гг.); Репринтное из-дание: М., 1995; М., 2000.

11Ненахова Екатерина Александровна, аспирант кафедры общей лингвистики, Южно-Уральский го-сударственный университет (г. Челябинск). Научный руководитель – доктор филологических наук, про-фессор Е.В. Харченко. E-mail: [email protected]



RESEARCHING THE IMAGE OF A PROFESSIONAL IN PRE-SCHOOL CHILDREN’S LANGUAGE CONSCIOUSNESS (CONSIDERING AGE AND GENDER PECULIARITIES) E.A. Nenakhova, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

Children’s speech is an important but poorly researched aspect. Socialization of pre-school children greatly depends on whether there is a formed image of a professional in their language consciousness. The article focuses on the results of the experiments aimed at studying the image of a professional in pre-school children’s consciousness.

Keywords: professional, language consciousness, age peculiarities, gender aspect.



1112013, том 10, № 2

Существует мнение о присущих человеку нарративных способах осмысления мира и о тек-стуальности мышления как средстве выстраивания собственной идентичности по законам художест-венного текста [1]. Сторонники метода нарратив-ного анализа считают, что другие методы игнори-руют факт, что люди воспринимают свою жизнь как непрерывный процесс, отражающий социаль-ные явления. Отношения личности с миром рас-крываются через повествование с помощью языка и отражают внутренние причины человеческого поведения. Нарративы выступают как механизм организации человеческого опыта. Согласно тео-рии социального конструкционизма, социальная реальность конструируется самими людьми. В связи с этим, мы считаем, что применяя нарратив-ный анализ, можно исследовать языковое сознание индивидуума. Под термином языковое сознание мы вслед за Е.Ф. Тарасовым понимаем совокуп-ность образов сознания, формируемых и овнеш-няемых при помощи языковых средств – слов, свободных и устойчивых словосочетаний, пред-ложений, текстов и ассоциативных полей. При этом он подчеркивает, что главное в этой дихото-мии «сознание и язык», естественно, сознание [2]. Феномен языковое сознание представляется инте-ресным, так как он укореняет связь лингвистиче-ского явления (языка) и психологического фено-мена (сознания). Согласно А.Н. Леонтьеву, «соз-нание в своей непосредственности есть откры-вающаяся картина мира, в которую включен он сам, его действия и состояния» [3]. Мы считаем, что нарративы есть механизмы организации чело-веческого опыта, а значит в нарративах находит свое отражение знания субъекта транслируемое сквозь призму его отношения к происходящему. От повествователя зависит что и как будет сказано и выстроено в его нарративе. Следовательно, нар-ратив – это один из важнейших способов отраже-ния социальных конструктов, с помощью которых можно получить представление о мировосприятии другого человека. Применяя нарративный анализ, можно не только исследовать модели конструиро-вания действительности членами определенного общества, но также исследовать языковое созна-ние индивидов.

Что такое метод нарративного анализа? Нар-

ративный анализ (от narrative – повествование) – это качественный метод исследования, направлен-ный на интерпретацию повествования и уделяю-щий особое внимание временной последователь-ности, которую устанавливают люди как рассказ-чики о своей жизни и окружающих событиях [4].

Центральное понятие исследовательского метода – глубинная структура произведения. В качестве единицы анализа выступает нарратив, под которым мы понимаем повествование, вер-бальное представление ситуаций и событий, ко-торое характеризуется достаточно свободной формой изложения данных событий, не всегда соответствующей их реальной временной после-довательности.

Выделяют некоторые признаки, присущие нарративу. Наиболее характерными являются та-кие, как: наличие повествователя или рассказчика, очень часто это одно и то же лицо; наличие слу-шателя или читателя; необходимо наличие после-довательности излагаемых событий, переживае-мых персонажем; а также одним из признаков яв-ляется отношение повествователя к тому, о чем идет речь.

К. Риссман выделяет несколько моделей нар-ративного анализа. Одной из моделей является тематический анализ, основное внимание в кото-ром уделяется тому, что говорится. Другой моде-лью является структурный анализ, уделяющий внимание тому, как ведется повествование, меха-низму нарратива. Интеракционный анализ – ак-центирует внимание на диалоге нарратора и слу-шателя (автора и читателя). И перформативный анализ, при котором нарратив анализируется как действие и процесс [5].

Важно выделить основные параметры нарра-тивного анализа, к ним относятся: повествователь (нарратор), персонажи, время, события, простран-ство, взаимоотношения между категориями (дихо-томии), интертекстуальные связи и культурные пресуппозиции.

Метод нарративного анализа широко исполь-зуется в самых разных областях исследования. Нарратология обеспечивает эффективный подход к исследованию этических проблем социальной жизни. Изучая особенности нарратива и языко-вые средства его формирования, можно анализи-

УДК 81′25

НАРРАТИВНЫЙ АНАЛИЗ КАК МЕТОД ИССЛЕДОВАНИЯ ЯЗЫКОВОГО СОЗНАНИЯ М.В. Репьевская

Рассматривается метод нарративного анализа. Прослеживается связь наррато-логии с социальным конструкционизмом, в связи с чем предпринята попытка про-следить отражение языкового сознания индивида через нарратив. Представлены модели нарративного анализа, его основные параметры и единицы.

Ключевые слова: нарративный анализ, нарратив, языковое сознание.




ровать механизмы, с помощью которых люди трактуют события и конструируют социальные миры, а также изучать язык, как средство конст-руирования реальности и отражения языкового сознания.


1. Ильин, И.П. Постмодернизм. Словарь терминов / И.П. Ильин. – М.: ИНИОН РАН: INTRADA, 2004.

2. Тарасов, Е.Ф. Языковое сознание и образ

мира / Е.Ф. Тарасов. – М.: АСТ, 2000. – С. 45. 3. Леонтьев, А.Н. Языковое сознание /

А.Н. Леонтьев. – М.: Наука, 2001. – С. 471. 4. Леонтович, О.А. Методы коммуникатив-

ных исследований / О.А. Леонтович. – М.: ГНО-ЗИС, 2011. – С. 92.

5. Reissman C.K. Narrative Analysis / C.K. Reissman // The Sage Encyclopedia of Social Science Research Methods / Eds. W.S. Levis-Beck, A. Bryman and T.F. Liao. – Thousand Oaks, Calif.: Sage, 2004.

Репьевская Мария Владимировна, преподаватель кафедры иностранных языков, аспирант кафедры общей лингвистики, Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск), научный руководи-тель – доктор филологических наук, проф. Харченко Е.В. Е-mail:[email protected]



NARRATIVE ANALYSIS IN INVESTIGATING LINGUISTIC CONSCIOUSNESS M.V. Repyevskaya, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

The present paper focuses on the method of narrative analysis. The paper presents the main characteristics of the method, its parameters and components. The author analyses the connection between narration and linguistic consciousness.

Keywords: narrative analysis, narration, linguistic consciousness.



1132013, том 10, № 2

Рекламные слоганы, отличающиеся от рек-ламного текста энергоемкостью содержания, име-ют свои синтаксические особенности, обусловлен-ные различными экстралингвистическими факто-рами, связанными с психологией воздействия pекламы. В языковом отношении рекламный сло-ган – лингво-семиотическая единица, языковой знак, предназначенный «для активации цепи, а иногда сети когнитивно-ассоциативных связей с целью всесторонней и предельно позитивной ре-презентации объекта рекламы» [1, с. 50].

Во французских и русских рекламных слоганах номинативные предложения, как прави-ло, отождествляются авторами с качественной ха-рактеристикой рекламируемого объекта, вынесен-ного в отдельный сегмент, например: Пищевая продукция Banania, «Banania. La recette traditionnelle à cuire» (Банания = Традиционный рецепт приготовления пищи); Автомобиль Alfa Roméo, «Alfa Roméo. Coeur sportif» (Альфа Ромео = Спортивный дух); Одежда Savage, «Savage. Сво-бода быть собой»; обувь Ecco, «Ecco. Обувь для жизни».

Функцию выражения субъективно-модальных значений в таких слоганах выполняют согласуе-мые слова с положительными коннотативными значениями. Субъективное значение высокой сте-пени признака и оценки в слоганах несут в себе качественные прилагательные райский, истинный, традиционный, чистый, настоящий, подлинный: Шоколад Bounty (Баунти), «Bounty. Райское на-слаждение», Питьевая вода Nestle (Нестле), «Nestle. Чистая жизнь». Существительные или словосочетания в номинативных конструкциях обладают положительным смысловым значением, либо потенциально удовлетворяют желаниям по-купателя вне зависимости от того, какие концепты в них репрезентированы:

• удовольствие. Автомобиль BMW (БМВ), «BMW. Le plaisir de conduire» (Удовольствие за рулем);

• свобода. Одежда Savage (Саваж), «Savage. Свобода быть собой»;

• будущее. Автомобиль Mercedes (Мерседес), Mercedes. «Будущее автомобиля»;

• надежность. Кровельные материалы Icopal, «Icopal. Верх надежности»;

• совершенство. Автомобиль Lexus (Лексус) «Lexus. Стремление к совершенству»;

• красота. Косметика Черный жемчуг, «Чер-ный жемчуг. Наука о красоте»;

• любовь. Шоколадная продукция Kinder (Киндер), «Kinder. Une histoire d'amour» (История любви);

• превосходство. Автомобиль Audi (Ауди), «Audi. Техническое превосходство»;

• счастье. Сыр Babybel «Babybel. 360° de bonheur» (360° счастья /сферическое счастье).

Автор заготовленного слогана приравнивает название марки и его высокие качества и харак-теристики, а констатация факта и отсутствие глагольного аспекта указывает на возможность осуществления желаемых ценностей уже сего-дня, например, рекламный слоган автомобилей Mercedes. «Mercedes. Будущее автомобиля». В данном слогане субъективно-модальное значе-ние выражается интерпретацией его содержа-ния: «Будущее стоит за производителем авто-мобилей «Мерседес», его владелец не просто идет в ногу со временем, он его опережает». Слоган вызывает в сознании читателя ассоциа-тивную цепь прилагательных положительного лексического значения: передовой, прогрессив-ный, ведущий. Автор слогана (в данном случае, марка «Мерседес») намекает на свое превосход-ство в сфере подобных предложений, вовлекая адресата как потенциального обладателя предла-гаемых им возможностей быть прогрессивным, передовым, «почувствовать» завтрашний день уже сегодня.

Подобным образом, субъективно-модальное значение выражено и во французских рекламных слоганах, например, в рекламе шоколадной про-дукции «Kinder» (Киндер), «Kinder. Une histoire d'amour» (Киндер. История любви). Идейная кон-цепция данного слогана реализована посредством экстралингвистических компонентов, сопровож-даемой его иллюстрацией: спокойные и светлые тона, положительный прагматический фон – изо-бражение счастливых мамы и ребенка. Концепт «любовь» призван вызвать в сознании адресата цепь когнитивно-ассоциативных связей, выра-жающих такие понятия, как счастье, преданность, радость, доброта, семья и т. д.

В рекламных слоганах наиболее употреби-тельными являются императивные глагольные формы второго лица, единственного и множест-венного числа. Воздейственность текста в данных

УДК 811.111+82-36

ПРАГМАТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ РЕАЛИЗАЦИИ МОДАЛЬНОСТИ ТЕКСТА М.С. Салтыкова

Рассматривается реализация модальности текста: прагматический аспект. Ма-териал для анализа представляют примеры французских и русских рекламных сло-ганов. В рамках настоящей статьи представлено описание возможных репрезентаций модальных значений посредством реорганизации или редукции сообщаемого.

Ключевые слова: рекламный слоган, модальность, субъективность, прагматика, концепт текста, синтаксис.




рекламных слоганах связана с коэффициентом модальности, ее эмоциональными и волевыми до-минантами. В данном случае, императив слоганов характеризуется гипотетической/рекомендатель-ной модальностью.

Например, во французском рекламном сло-гане напитка Fanta (Фанта) «Passes le fun autour de toi» (Окунись в веселье/Создай вокруг себя атмосферу радости) автор позиционирует оп-тимистичный жизненный настрой, обращается с пожеланием дарить радость себе и окружаю-щим. Слоган марки конфет Ferrero (Ферреро) также заключает в себе содержание рекоменда-тельного характера: «Laissez parler vos émotions» (Позвольте эмоциям говорить за себя) → Боль-ше не нужно искать слова, Ваши эмоции все скажут за Вас. Парфюм «Hugo d'Hugo Boss» прельщает адресата идеей выделиться среди ос-тальных («выделиться из толпы»): «Hugo. N'imitez pas, innovez» (Будьте неподражаемы, действуйте иначе/по-новому) → Чтобы под-черкнуть свою уникальность, вам достаточно приобрести новый аромат от Hugo.

При отсутствии временной локализованности императивного предиката на передний план вы-двигается не собственно императивность, а оце-ночность:

• Парфюм Lacoste. «Lacoste. Deviens ce que tu es» (Стань тем, кем ты являешься) → с парфюмом от «Лакостэ» стать самим собой;

• Йогурт Actimel. «Actimel. Renforce vos defenses naturelles» (Укрепите ваши природные ресурсы) → с йогуртом «Актимель» укрепить здоровье;

• Автомобиль Toyota. «Toyota. Управляй

мечтой» → обрести мечту за рулем автомобилей «Тойота»;

• Медиа Хайтек Apple. «Apple. Pensez differemment» (Думай иначе) → поступать целе-сообразно, приобретая телефоны марки «Эппл», оснащенные по последним технологиям;

• Журнал Jardiland. «Jardiland. Faites pousser vos idées» (Позвольте вашим идеям двигаться впе-ред) → не стоять на месте/создавать новое по советам журнала «Жардилэнд».

Прагматическая реализация концептов в пред-ставленных слоганах (напр., «Управляй мечтой»), предполагает наличие перлокутивного эффекта, иг-рающего особую роль. Подразумевается, что комму-никативной целью автора слогана является создать такое концептуальное пространство, которое заклю-чало бы в себе истинностные установки: «обрести мечту», «думать по-новому», «брать от жизни все» и т. д. Важно отметить, что на первый план выдвигает-ся субъективный момент – степень знания говоря-щим связей и отношений действительности, отра-женных в высказывании. Очевидно, что каждый из упомянутых слоганов выражает взгляд автора, или, по крайней мере, его понимание истины, хотя это может и не соответствовать объективному положе-нию дел. Модальные операторы (модальные слова с ярко выраженной модальной оценкой) маркируют достаточность или недостаточность оснований для утверждения.


1. Турбина, О.А. Принципы организации рек-ламного слогана / О.А. Турбина, М.С. Салтыкова // Вестник ЮУрГУ. Серия «Лингвистика». – 2012. – Вып. 14. – № 2 (261.) С. 50–54.

Салтыкова Мария Сергеевна, преподаватель, аспирант кафедры общей лингвистики, Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск). Научный руководитель доктор филологических наук, профессор О.А. Турбина. E-mail: [email protected]



THE PROBLEM OF EXPRESSING TEXT MODAL MEANINGS: PRAGMATIC ASPECT M.S. Saltykova, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

The article is devoted to the problem of expressing text modality: its pragmatic aspect. The material for the analysis is Russian and French advertising slogans. The paper de-scribes possible representation of modal meanings by means of transformation and reduc-tion of the utterance.

Keywords: advertisingg slogan, modality, subjectivity, pragmatics, text concept, syntax.



1152013, том 10, № 2

Актуальность исследований подобного типа обусловлена изменениями в системе образов со-временных студентов. В настоящее время изуче-ние национально-культурной специфики языково-го сознания и изучение содержания образов созна-ния является одной из актуальных проблем в оте-чественной психолингвистике. Особое значение это приобретает во время межэтнического напря-жения и конфликтов.

Цель исследования – выявить особенности наполнения образа студентами мультикультурного региона (на примере Челябинской области). В ка-честве метода исследования был выбран ассоциа-тивный эксперимент.

В ассоциативном эксперименте, проведенном в октябре 2011 года, принимали участие студенты 1–2 курса разных вузов Челябинска. Всего было опрошено 274 респондента, из них: девушек – 162, юношей – 112. При заполнении анкеты мы проси-ли указать возраст, пол, родной язык и националь-ность. Можно отметить, что некоторые студенты, осознавая свою национальную принадлежность, не знают родной язык. Как правило, в этом случае место родного языка занимает русский: если на-циональность русский/русская указали 248 рес-пондентов, то русский язык в качестве родного выбрал 261 студент.

Для выявления наполнения образа себя мы выбрали реакции, полученные на стимул Я, а так-же выделили стимулы, на которые была получена реакция Я.

Одной из частотных реакций на стимул Я яв-ляется имя: Алёна, Анна, Артём, Вовик, Ира, Ни-кита, Света, Сергей, Танюк, Ярослав. За редким исключением (Вовик, Танюк) даются традицион-ные формы имени.

Далее в самоидентификации можно выделить женские и мужские стандарты. Для молодых лю-дей важно соотнесение с силой и мужскими заня-тиями: воин, металлург, металлюга, авторитет семьи, гений, герой, Supermen, бетмен, король, Крутой Чел, молодец 12, спортсмен 3, студент 19, писатель, фанат.

Большое место уделяется качествам: ваще умный, добрый 2, классный, ленивый, неповтори-мый, лучший 3, ответственный, прикольный, ров-ный, самый умный, скромный 4, смелый, сильный,

стеснительный, добрый, романтик, хороший 3. Для девушек на первом месте привлекатель-

ность: блондинка, богиня, комсомолка, умница и вообще красавица, Королева, красавица, мечта-тельница, милая студентка.

Социальное положение отражают реакции девочка, девушка 4, дочь, мама, спортсменка, студентка 13, студентка Мн, студентка ЮУрГУ.

Для выявления образа «другого» мы в качест-ве стимулов использовали как национальность (татарин, башкир, немка, китаец и др.), так и дру-гие наименования людей, которые могут быть по отношению к студентам «своими» или «чужими» (чужой, иной, свой, враг, друг, гастарбайтер).

Рассмотрев отдельные реакции на стимул враг, можно увидеть реакции, связанные с исто-рией: народа 33, ОРДАА, Саакашвили. Из предста-вителей народов названы американцы (америка-нец, американцы, США) и немцы (Гитлер 3, на-цист, немец, немцы 2, фашист 2), причем во вто-ром случае прослеживается связь со Второй миро-вой войной. На стимул немец также были подоб-ные реакции: II мировая, ВОВ, война 7, Гитлер 17, Гитлер капут!!!, граница, капут, фашизм 3, фа-шист 17, фриц 2. Важными на современном этапе являются такие реакции: черный, чужак, чужой 12, чужой человек, Бабайка. На стимул америка-нец было две реакции: враг, враг!, на стимул ки-таец – одна (враг).

Для образа друга важно, что он близкий 9, близкий человек 3, близкий, единомышленник. Ему свойственна верность 6, доброта, доверие 6, на-дёжность 3, преданность, поддержка, поэтому он верный 17, добрый, надёжный 6, на всю жизнь, навсегда 2, настоящий 5, постоянный, преданный 3, лучший 51 (и даже лючший), любимый 2 мой 8, самый верный, самый лучший 4, хороший 8, хоро-ший чел. Очень важно, что он свой, свой среди чу-жих, свой человек. В качестве реакции на другие стимулы друг встретился в следующих случаях: американец 3, башкир 2, татарин 2, немец 1, рус-ский 1.

Для Челябинской области важны образы рус-ских, башкир и татар как наиболее многочислен-ной национальности, проживающей на данной территории. Анализ реакций на стимулы татарин,

УДК 81′23

ПОПЫТКА ОПИСАНИЯ НАПОЛНЕНИЯ ОБРАЗА ПО РЕЗУЛЬТАТАМ АССОЦИАТИВНОГО ЭКСПЕРИМЕНТА А.Р. Файзрахманова

В статье представлена попытка описания наполнения образа себя и другого в языковом сознании современных студентов. Анализируются результаты свободного ассоциативного эксперимента, выделяются основные характеристики образов.

Ключевые слова: психолингвистика, языковое сознание, образ, ассоциативный эксперимент, национальность.




татарка в данной статье не рассматриваются, поскольку во многом повторяют представленные результаты.

Татарин - Артём, Артур, Кирилл, РАФИК, Раян 4, Руслан 2, Равиль, Татаринцев, азиат 2, барин 2, башкир 7, восточный мужчина, гастар-байтер, дедушка, друг 2, друг такой есть, земляк, знакомый, инакомыслящий, иностранец 2, казах, кочевники, мама, мой друг Марат, монгол, монго-лы 2 , мужик 2, мужчина 2, народ, народ России, национал, обычный человек, одногруппник, родст-венник, россиянин, русский 7, свояк, сосед 2, та-тарин 2, татарка 5, тоже человек, узбек 2, чело-век 6, юноша.

Внешность: небритый, грязный 2, грязь, кеп-ка, коричневый, красивый 2, лысый 2, мелкий, смешной 2, темненький, старый, толстый, тю-бетейка 6, узкие глаза, узкоглазый 4, усы 2, чёр-ный, шапка с хвостиками.

Положительные характеристики: весёлый, мудрый, нравится, продуманный, сила, серьезный, с русскою душой. Отрицательное отношение: аг-рессия, без мозгов, вредный 3, вспыльчивый, глу-пый 3, да ну, фу, другой, жадный 3, зло 2, злой, козел, наглый, не верь, не люблю татар, не русский 2, незванный гость, ненависть, неприязнь, нерус-

ский 10, подхалим, противный, своеобразный, с*ка, упертый, хитрый 9, хитрый хвост, хуже чем не званный гость, чужой. Действия: поет.

Вещи: бешбармак, деньги, Коран, ковер, ков-ры на рынке, лошадь, нефть, песня, песня Рината Сафина, самса, шашлык 6.

Территория: Башкирия 2, живет в Татарской области, деревня, Казань 6, Россия, Татарстан 6, человек из Татарстана.

Можно выделить реакции, связанные с исто-рией: Золотая Орда 3, иго (татаро-монгольское), Иго 2, орда.

Можно сделать вывод о том, что при форми-ровании своего образа современные студенты мультикультурного региона стремятся к макси-мально высокой самооценке (юноши при этом могут иронизировать). При оценке образа другого в первую очередь обращается внимание на каче-ства, территориальную принадлежность, внеш-ность, культурные особенности. Маркерами, по которым можно оценивать уровень агрессии и неприятия является частотность реакций не свой, чужой, чуждый. Мы считаем, что изучение об-раза себя и других позволяет заранее выявить точки межэтнического напряжения и предотвра-тить конфликты.

Файзрахманова Анжелика Радиковна, аспирант кафедры общей лингвистики, Южно-Уральский го-сударственный университет. Научный руководитель – доктор филологических наук Е.В. Харченко. E-mail: [email protected]

Bulletin of the South Ural State University Series “Linguistics”

2013, vol. 10, no. 2, pp. 115–116

AN ATTEMPT TO DESCRIBE THE CONTENT OF THE IMAGE (BASED ON THE RESULTS OF ASSOCIATIVE EXPERIMENT) A.R. Fayzrakhmanova, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

This article is an attempt to describe the content of the image of yourself and the oth-ers in the linguistic consciousness of modern students. The results of the free association experiment highlight the main characteristics of the images.

Keywords: psycholinguistics, language consciousness, image, association experiment, na-tionality.



1172013, том 10, № 2

В традиционной модели обучения ино-странным языкам смысловое восприятие устно-го сообщения определяется термином «аудиро-вание». В этой системе подробно изучены труд-ности восприятия речи на слух, механизмы ау-дирования, разработаны таксономии аудитивных умений и системы упражнений (см. работы И.А. Зимней, Н.В. Елухиной, Н.И. Жинкина, Я.М. Колкера, Н.Д. Гальсковой и др.). Однако современные исследователи сходятся в своем мнении о том, что обучать следует не языку, а культуре, при этом объектом изучения стано-вится не язык как автономное образование, а дискурс как совокупность вербальных и невер-бальных комплексов в определенных контекстах общения, при этом результатом процесса вос-приятия и понимания речи становится представ-ление о картине мира партнера по коммуника-ции (см. работы G. Buck, G. White, M. Rost, Д.В. Агаповой, Д.В. Позняк, И.В. Щукиной и др.). С точки зрения современного подхода, рассматри-вая дискурс как комплексное единство текста, интерактивности, ситуативного и культурного контекста, были рассмотрены 11 таксономий

аудитивных умений отечественных и зарубеж-ных методистов, которые были систематизиро-ваны по следующим критериям:

1) по используемой модели коммуникации (КМ – информационно-кодовая модель, ИМ – ин-ференционная модель, ТМ – интеракционная мо-дель);

2) по механизмам аудирования (РС – речевой слух, П – память, ВП – вероятностное прогнозиро-вание, А – артикулирование, К/Р – конструкция – реконструкция, ММ – ментальные модели);

3) по целям аудирования (учитываются или не учитываются);

4) по составу умений (учитываются или не учитываются). Эти данные отражены в таблице.

На основании проведенного анализа можно сделать следующие выводы.

1. Аудирование является многогранным про-цессом, включающим в себя большое число ком-понентов, которые можно рассматривать с различ-ных точек зрения.

2. Ни одна из классификаций не является всеобъемлющей, не раскрывает механизмы про-цесса понимания устной речи полностью, не

УДК 372.881.111.1

АНАЛИЗ ТАКСОНОМИЙ АУДИТИВНЫХ УМЕНИЙ Т.В. Финаева

В статье приводятся результаты анализа существующих таксономий аудитив-ных умений, разработанных отечественными и зарубежными методистами. Данные анализа представлены в сводной таблице и сопровождаются выводами.

Ключевые слова: аудирование, таксономия аудитивных умений, дискурс.

Таблица

Авт

ор

такс

оном

ии

Мод

ель

комм

уник

ации

Мех

аниз

мы

ауди

рова

ния

Цел

и

удир

ован

ия

Лин

гвис

тиче

ские

ум

ения

Инт

ерак

тивн

ые

умен

ия

Уче

т ко

ммун

ика-

тивн

ой с

итуа

ции

Уче

т со

цио-

куль

турн

ого

конт

екст

а

Уче

т пс

ихол

оги-

ческ

их ф

акто

ров

Рогова Г.В. КМ РС, П, ВП, А – + – – – –

Колкер Я.М. КМ РС, П, ВП, А – + + – – –

Елухина Н.В. КМ РС, П, ВП, А – + – – – –

Valette R.M. ИМ П, РС – – – – – – Aitken K.G. ИМ К/Р – + – + + + Weir C. ИМ К/Р + + – + + – Brown H.D. ИМ К/Р – + – + + – White G. ИМ К/Р – + + + – + Михина А.Э. ИМ К/Р + + + + – – Агапова Д.В. ИМ К/Р – + + + – + Buck G. ИМ ММ – + – – – –




предоставляет сведений об относительной важ-ности отдельных умений.

3. Наиболее полно представлены лингвисти-ческие умения.

4. Умения, связанные с влиянием коммуника-

тивной ситуации, социо-культурного контекста, пси-хологических факторов, представлены фрагментарно.

5. Ни одна из существующих классификаций не учитывает одновременно все компоненты, со-ставляющие дискурс.

1Финаева Татьяна Владимировна, аспирант, преподаватель кафедры лингвистики и межкультурной коммуникации, Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск). Научный руководитель – доктор педагогических наук, профессор Н.В. Баграмова. E-mail: [email protected]



ANALYSIS OF LISTENING SKILLS TAXONOMIES T.V. Finaeva, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

The article deals with the analysis of listening skills taxonomies developed by Russian and foreign researchers working in the field of Methods of Teaching. The author of the ar-ticle sums up the results of the analysis and presents them in a chart.

Keywords: listening comprehension, taxonomy of listening skills, discourse.



ТРЕБОВАНИЯ ДЛЯ ПУБЛИКАЦИИ МАТЕРИАЛОВ

1. В редакцию предоставляются печатный вариант статьи и ее электронная версия (документ Microsoft Word), экспертное заключение о возможности опубликования работы в открытой печати, сведения об авторах (Ф.И.О., место работы, звание и должность, контактная информация (адрес, телефон, e-mail)).

2. Структура статьи: УДК, название, список авторов, аннотация (не более 500 знаков), список ключевых слов (данная информация предоставляется на русском и английском языке), текст статьи, список литературы.

3. Параметры набора. Поля: зеркальные, верхнее – 23, нижнее – 23, внутри – 22, снаружи – 25 мм. Шрифт – Times New Roman, масштаб 100 %, интервал – обычный, без смещения и анимации. Отступ красной строки 0,7 см, интервал между абзацами 0 пт, межстрочный интервал – одинарный.

4. Адрес редакции научного журнала «Вестник ЮУрГУ» серии «Лингвистика»: Россия, 454080, г. Челябинск, пр. им. В.И. Ленина, 76, кафедра общей лингвистики, ответственному секретарю Жеребятьевой Екатерине Сергеевне. E-mail: [email protected]

5. Ознакомиться с полной версией правил подготовки рукописей и примером оформления можно на сайте ЮУрГУ (http://www.susu.ac.ru), следуя ссылкам: «Наука», «Вестник ЮУрГУ», «Серии».

6. Плата с аспирантов за публикацию рукописей не взимается.

ВЕСТНИК ЮЖНО-УРАЛЬСКОГО

ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА

Серия «ЛИНГВИСТИКА»

2013, том 10, № 2

Редактор М.Н. Атауллина

Компьютерная верстка В.Г. Харитоновой

Издательский центр Южно-Уральского государственного университета

Подписано в печать 12.08.2013. Формат 6084 1/8. Печать трафаретная. Усл. печ. л. 13,95. Тираж 500 экз. Заказ 175/437.

Отпечатано в типографии Издательского центра ЮУрГУ.

454080, г. Челябинск, пр. им. В.И. Ленина, 76.


Career

вестник южно уральского-государственного_университета._серия_лингвистика_№2_2013