Об авторах. Роман написан в соавторстве: Путилин Дмитрий – инженер по образованию, работает в сфере информационных технологий. Ему принадлежит идея романа, разработка сюжета, диалоги героев. Путилина Валентина – врач – психотерапевт, медицинский психолог. Художественное оформление сюжета. «Путешествие в город Вечности»: Молодые супруги Виталий и Мила решают совершить туристическую поездку в Италию и посетить город – музей Помпеи. На развалинах древнего город их неожиданно втягивает в себя воронка из воздуха, и они попадают в прошлое. Перед ними Помпеи до извержения вулкана. После первой опасной встречи со служителями древнего пристанища римских волчиц, они спасаются бегством и прячутся в доме богатого патриция из рода полководцев. Предупреждают его о скором извержении вулкана и гибели города. Знатный римлянин защищает их и помогает вернуться в свое время. Но и сам, одержимый страстью к Миле, убегает вместе с ними. Предварительно переправив в будущее свое богатство, которое было добыто его предком в военном походе Александра Македонского против персидского царя Дария. Судьбы героев переплетаются самым неожиданным образом.

Глава 1. Эта история началась в баре аэропорта Внуково. Виталий уже два часа ждал клиента, тот прилетал для заключения договора с фирмой, в которой он работал, но самолету не давали посадки, над аэропортом образовалась воздушная карусель, небо сгустилось в темно – фиолетовы тучи, изредка пронизываемые стрелами молний. Грозовое предупреждение делало эту встречу не реальной, скорее всего самолет улетит на запасной аэродром. Но Виталий решил ждать, он заказал еще одну чашечку кофе и вдруг заметил в конце стойки знакомое лицо. Это был его сокурсник Игорь, они дружили и не дружили, очень уж у того характер был противоречивый - трудно было его выносить в больших дозах. Он замечал любые мелочи, на которые другие просто не обращали внимания, любил расставлять все точки над «и», а кому особо понравиться постоянные нелицеприятные уточнения и бесконечные критические замечания. Вот они и ссорились постоянно, и расставались на месяц, другой. Виталий, не смотря на последнюю размолвку, обрадовался и направился к нему, он всегда возвращался, потому, что совершенно не отдавал себе отчета в том, что скучает без своего порой цинично откровенного, азартного по натуре и склонного к авантюрам приятеля. Не хватало чего-то без него! Остроты, изюминки? Бродильного начала! А Игорь, казалось, даже не замечал того, что они не общаются, и встречал его, как ни в чем не бывало. Это и сердило и радовало одновременно - обижаться на него было совершенно бессмысленно и бесполезно, он этого просто не замечал, а может быть, просто делал вид, что не замечает – притягивала и его в Виталии собственная противоположность. Они пожали друг другу руки и сели рядом. Игорь был в отличной форме, загорелый, коротко стриженные темные волосы, спортивная выправка. И он был доволен собой, прямо весь светился, чувствовалось, что его так и распирает желание поделиться этим своим состоянием. - Сияешь как медный таз, - с чуть заметной иронией в голосе заметил Виталий, - выиграл миллион? - Ну, - хохотнул тот, сверкнув блестевшими от удовольствия глазами, - я выиграл больше, моя Алина ждет ребенка. - Я буду отцом! - Да? – скептически улыбнулся Виталий, - роди сына, посади дерево, построй дом! - Старик, ты пессимист и ничего не понимаешь в этой жизни! – безапелляционно заявил Игорь, - Моя Алина никак не хотела иметь ребенка, Ты же знаешь - бизнесом занялась! Достала меня со своим бизнесом, только и разговоров о бизнес – планах, даже в самые моменты, ну ты понимаешь, о чем я, она про свои планы. И трещит и трещит, хоть разводись! - Ну и? – вопросительно глянул на приятеля Виталий, он очень хорошо знал его жену, они учились вместе на одном факультете, на одном курсе и даже в одной группе. Высокая, гибкая как змея брюнетка, с огромными черными глазами, очень энергичная и целеустремленная, такое впечатление складывалось при первом же взгляде, что аура у неё красного цвета. Вся - движение, блеск, огонь и шарм! На неё на улице все мужчины оглядывались, от несовершеннолетних отроков и до убеленных сединами ветеранов. - Я её три года добивался! – продолжал между тем Игорь, что и без его откровений было хорошо известно всему курсу, они вообще все до сих пор недоумевали, почему она выбрала, в конце концов, именно Игоря. Хотя справедливости ради надо отметить, что любую ситуацию он анализировал мгновенно, и собственно все идеи по организации бизнеса принадлежали ему, он разрабатывал планы, строил схемы. Просто ему не то что не хватало напористости, он не любил заниматься чем – то одним, идеи – да, а рутина его не привлекала, этим занималась его жена, напористости ей было не занимать. Виталий посмотрел на приятеля c недоверием, подозревая, что тот несколько приукрашивает события. Чтобы первая красавица курса и успешная бизнес – леди, с аурой огненного цвета, вдруг стала матерью! Фантастика! Он был уверен, чтобы женщина захотела родить ребенка мужчине, она должна его очень и очень сильно любить. Хотя, что можно сказать определенного про любовь женщины? Читал он у кого – то из умных, что женщину привязывают к мужчине её же собственные милости, чем больше она делает для него, чем больше вкладывает в свое приобретение, тем больше дорожит им! А уж Игорь точно был для Алины приобретением. И не известно еще - кто в кого из них больше вкладывал. Но они, к удивлению окружающих, отлично ладили.

- Вечно на вторых ролях после бизнеса! – прервал его размышления Игорь, никто в этом и не сомневался, все собственно так и думали. Тоже мне - секрет Полишинеля! Но приятель видимо и сам был в курсе, что о нем так думали, потому что усмехнулся, потер в приступе воодушевления друг о друга ладони и продолжил: - И тут мне просто чертовски повезло, захотела она в Италию поехать. Поехали. Побывали в Риме и Венеции, а там недалеко Помпеи, так сказать кладбище Вечности, тоже поехали. - Ну и как старик Везувий? - Итальянцы называют его «бутылкой шампанского», они все фаталисты, на склонах посевы разные, говорят почва очень плодородная, по три – четыре раза урожай собирают. Ну, я не о том хотел, у них там бизнес - домики маленькие на слоне, а сам кратер постоянно курится, идет характерный дымок с запахом серы. И чувства такие обостренные, когда осознаешь, что под тобой дырка до самого центра земли, где бушует раскаленная лава, пылает огонь, настоящий ад, и вдруг вылетит пробка из бутылки и как рванет! Пол в домике слегка так вибрирует. Потрясающее ощущение! Алина моя там про все свои бизнес – планы забыла, везде помнила и в Риме и в Венеции, на пульсе так сказать руку держала, а тут забыла видимо от сильных впечатлений. Ну, я того, не растерялся, ну она первый раз и стала настоящей женщиной! В этом домике! - Да ну! – без всякого притворства удивился Виталий. - Вот и да ну!- торжествующе улыбнулся Игорь, - Приапа купила и в спальне поставила. С тех пор в этом святом месте про свой бизнес ни слова, просто земной рай! - А «приап», это что за фрукт такой? - Сам ты фрукт, - рассмеялся Игорь и пояснил, - Это древнее божество плодородия и мужской силы, у него был самый большой фаллос! - Чего, чего? - Ну, это когда в туалете один на один и с линейкой - комплексом Приапа называется! Они посмотрели друг на друга и расхохотались. Отсмеявшись, Игорь спросил: - А ты как? - У меня другая проблема, ты ведь и сам знаешь, - ответил Виталий. - Для женщин ходьба по магазинам, то же самое что для мужиков холодное пиво с воблой и футбол, - со знанием дела констатировал Игорь. - В этом действительно что-то есть общее,- согласился Виталий. - Ну, так в чем проблема? Расслабляется, адреналин получает, гормоны радости! Ты её ревнуешь что - ли к магазинам или денег жалко? – прищурился приятель. - В принципе мне денег не жалко, но это порой очень удручает, как - то сам отходишь после её страсти к покупкам на второй план. У тебя ведь тоже было такое ощущение собственной вторичности по сравнению с бизнес – планами своей жены, даже разводиться думал, - с улыбкой ответил Виталий, ловко перебрасывая камень в чужой огород и стараясь не обращать внимания на манеру Игоря вести разговор с постоянными провокациями на подростковое «слабо». А уж тема ревности и подавно была его любимой. - Надо поменять течение жизни, совершить что - то этакое, не стандартное, выбиться обоим из застойного образа жизни, - отбил удар Игорь с широкой улыбкой на лице и даже подмигнул, - Мы вот поднялись на совершенно другой уровень! - На развалины что - ли съездить по твоему примеру? - Попробуй, - кивнул Игорь, - Контрасты здорово мозги просветляют! Только сразу хочу предупредить итальянцы народ горячий и темпераментный, а твоя Мила - красавица! За ней глаз да глаз нужен! Мою Алину там за местную принимали, а твоя - совсем другая. Просто экстра – класс! Он подмигнул во второй раз и произнес с пафосом загадочную фразу: - Не угас в веках дух древности! Домой Виталий вернулся поздно, так и не дождавшись клиента, но в настроении боевом. Мила была на кухне, и оттуда вкусно пахло тушеным мясом. - Я дома! – громко произнес Виталий. -Дорогой! – выбежала ему навстречу Мила, и муж пристально глянул на неё совершенно другим взглядом, таким, каким бы посмотрел на неё его приятель. Высокая, стройная, с упругой грудью,

четко обрисованной трикотажной майкой, с миндалевидными зелеными глазами и густой гривой медового цвета локонов. Она легко поцеловала мужа в уголок губ и вернулась на кухню, Виталий вошел следом. - Посмотри, дорогой, на этого красавца! На кухонном столе стояла фигурка бегемота – коричневая бугристая шкура, огромный живот и разинутая пасть ярко алого цвета. Не красавец, прямо скажем, что просто безобразен до ужаса, но что – то в нем притягивало и завораживало, может краснота открытой огромной пасти. Мила вообще – то не любила красный цвет, а тут такой сюрприз – цвет агрессии! С чего бы это? - Действительно, прелесть какая! Мила посмотрела ему прямо в глаза взглядом изумленным и пристально - изучающим. - Что с тобой? Ты всегда меня ругаешь за всякую, как ты говоришь, ерунду, а тут хвалишь? Случилось что-то? - Я люблю тебя, - очень серьезно ответил Виталий. - И я тебя люблю, очень, очень сильно люблю! Мила прижалась к мужу и охватила его шею гибкими, тонкими, но такими сильными руками. На рассвете Виталлий проснулся как от толчка и сел в постели, Мила лежала рядом, свернувшись клубочком и положив ладони под голову, она всегда так спала. Поза эмбриона. Раньше Виталий не задумывался на этот счет, а тут этот бегемот с яркой краснотой вместо головы, которая светилась в предрассветной синеве, стоявший на туалетном столике, вызвал в нем какую – то необычную реакцию и тревогу. Зачем Мила его купила, что её привлекло? Красная пасть! Раньше она покупала разные модные тряпки, обувь, сумочки и всякую женскую дребедень, а тут этот бегемот! Вообще – то бегемоты животные травоядные, но очень сильные и агрессивные, даже крокодила могут под себя подмять и разорвать его на куски. Символ силы и агрессии! Что собственно происходит? Он еще раз глянул на спящую жену, она была похожа на беззащитного ребенка. У Милы было много разных достоинств. Красавица, её на работе ценят, в общении не очень напориста, можно даже сказать ровная, мягкая и бесконфликтная, но какая – то затаенная, как будто скрывает за своей приветливостью что-то. Всегда идет навстречу его порывам, хотя и здесь тоже какая – то затаенность, как застенчивость или беззащитная слабость, ищущая силы в другом. Не раскрывается и не доверяет до конца. Интересно, а могла бы она этого безобразного своего бегемота, поселившегося в их спальне, видимо, навсегда, поменять на статуэтку божества мужской силы и родить ему ребенка. Девочку, такую же красавицу, как она сама, Виталий представил себе как наяву – он гуляет в парке с двумя красивыми девочками маленькой Милой и большой Милой, и обе они принадлежат ему. Пожалуй, стоит поехать в эти самые Помпеи, только ради того, что удалить из спальни это безобразное чудовище! Просто так ведь его теперь на помойку не выбросишь! А вдруг поможет это путешествие - изменит их привычное течение жизни. Прав его приятель, нужно встряхнуться им обоим. Вопрос был решен, Виталий осторожно поднялся и пошел на кухню варить кофе. Глава 2. Супруги выбрали для своего тура начало августа. Италия, бесспорно, самая сказочная страна в мире, но, Помпеи – это нечто особенное, дворцы и маленькие домики превратились в один огромный музей под открытым небом. Так и хотелось воскликнуть - что же ты натворил коварный и безумный Везувий? Но с другой стороны, если бы не его безумство, потомки никогда не увидели бы воочию первозданную культуру, которая существовала два тысячелетия назад. Помпеи превратились бы в один из современных городов, где причудливо переплетается современность и древняя цивилизация. В новых Помпеях они поселились в отеле «Виктория», расположенном у самого подножья города – музея, в номере с двумя не очень большими по размеру комнатами – гостиная с телевизором, холодильником и мягкой мебелью, спальня с широкой кроватью и открытая лоджия. Из окон номера был виден переход в город Вечности и Везувий. Виталий выбрал именно этот отель, еще и потому что при нем существовала фабрика и магазин камней. Родиной женских украшений из камней по праву были Помпеи. Здесь мастера вырезали ажурные камеи

на коралле, перламутровых раковинах, агате еще до новой эры. И до сих пор камнерезное ремесло было в почете, на фабрике изготавливали различные украшения и талисманы со знаками любви. Он хотел, чтобы Мила сама выбрала себе камень для такого талисмана. Цель, с которой он поехал в Италию, как – то сама собой неожиданно стала разрешаться. Что – то изменилось во время путешествия в нем самом, он примирился с её слабостью – действительно покупает и покупает всякие не очень нужные вещи, что в этом такого? Расслабляется! Настроение поднимает! Все лучше, чем другие привычки. Такие еще есть привычки! Ого – го! Тем более что после своего последнего приобретения, она потеряла интерес к шопингу. Намертво поставила этого бегемота в спальне и перестала бегать по магазинам. А в путешествии вообще преобразилась, и выбирала только те сувениры, которые отличались необычностью и оригинальностью, может, и этого урода выбрала за его оригинальность? Да уж оригинальности и необычности в нем хоть отбавляй! Одна только красная пасть, размером почти с самого бегемота, чего стоит! Он был уверен, что все само собой наладиться – главное они понимают друг друга и им хорошо вместе! Оправляясь на экскурсию в город мертвых, Виталий позаботился о том, чтобы как можно лучше замаскировать от посторонних взглядов свою спутницу. Прав оказался Игорь в своих предупреждениях – итальянцы очень откровенно реагировали на её внешность, да и не итальянцы тоже. Она притягивала к себе взгляды окружающих как магнитом. А тут еще эти развалины! Рассказывали многие туристы, что аура города Вечности была весьма, и весьма своеобразной, слегка, так говориться, возбуждающей. Сказать, что он ревновал её, значит, вообще ничего не сказать. Он не ревновал, он просто не хотел, чтобы на неё глазели посторонние мужики – она не экспонат музея! Пусть руины созерцают и экскурсовода слушают, набираются знаний и культуры. Он сам выбрал наряд – соломенная шляпка с широкими полями, скрывшая волосы, темные очки на половину лица, длинное широкое платье из тонкого льна. Мила смеялась над его стараниями, но не возражала. - Как хочешь, дорогой! - Да, я так хочу! Город – музей или как его здесь называли – кладбище Вечности поражал своими размерам. Многочисленные гиды водили толпы туристов по его огромной территории и рассказывали историю жизни Помпеи, её смерти и её возрождения буквально из пепла. Всюду - камни, камни, камни. В виде разрушенных дворцов, колонн, дорог, арок, терм, скульптур. Среди камней пробивается трава, отстаивая право на жизнь в этом царстве мертвых. Оливковые деревья и кустарники орешника образовали небольшие рощи. И красные маки кругом, словно символ памяти о трагедии. .Многие считают, что Помпеи настиг праведный гнев божий. В древние времена Помпеи были раем на земле, куда античные туристы отправлялись отдохнуть на недельку-другую. Помпеи были городом борделей всей Римской империи. Публичные дома в те далекие времена назывались лупунариями, от латинского слова – «lupus», а жрицы любви - «волчицами». В темное время суток они зазывали клиентов громким и заунывным волчьим воем. Говорят, порок заразителен, и все жители Помпей по уши погрязли в грехе. Стоило только посмотреть на картины и скульптуры эротического содержания, сохранившиеся почти в каждом доме, чтобы понять, что культ плотской любви в городе был превыше всего. По преданию, в доме, где жена особенно была довольна любовными упражнениями мужа, на внешних воротах вывешивался большой недвусмысленный знак. И вообще изображение божества мужской силы было настолько откровенно вызывающим, что в некоторые части музея не пускали детей. Таблички и знаки на домах сохранились до сих пор, как сохранились указатели в виде фаллоса, по которым можно было найти дорогу в древние пристанища свободной любви. Экскурсия длилась уже три часа, и Виталий с любопытством наблюдал за туристами. Прав оказался Игорь - древняя эротика до сих пор в действии! Порочный и такой сладострастный дух города римских волчиц передавался из глубины веков телепатически! Это было заметно по блеску в глазах туристов, по их невольным двусмысленным словам и жестам, по кокетливым позам женщин. И все это не смотря на жару!

Мила, внимательно рассмотрев одно из скульптурных изображений Приапа в портике разрушенного дома, достойного быть помещенным в книгу Гиннеса, скептически улыбнулась и заметила: - И как могла погибнуть империя, населенная такими титанами! Около перехода между современными Помпеями с дорогими отелями и мертвым городом раскинулись многочисленные торговые ряды, где туристам предлагались разные сувениры, якобы добытые во время раскопок. Мила усмотрела между изображениями Приапа и приобрела фигурку божества с тремя скипетрами плотской страсти, похожими на трезубец бога морских глубин. - Дорогой, посмотри на этот шедевр, торговец говорит, что это чудо нашли при раскопках. - Врет, небось, - скривился Виталий, бросив короткий взгляд на «шедевр», - Ну и вкус у тебя - черт знает что! - Ну не скажи, это как символ постоянного преувеличения – «казаться, а не быть»! Так же как и эротические преувеличения древних. Таков этот Приап на фресках и в скульптурах! Таковы же и символы мужской силы на воротах домов! Единственное разумное объяснение стараниям древних художников и скульпторов, что это просто древняя реклама древней профессии. А реклама всегда привирает. Но эффект от неё есть, ты ведь тоже заметил? – удивила Виталия его жена. - Какой эффект? - Чем больше смотришь! - тихо рассмеялась Мила. - Не угас в веках дух древности? – повторил Виталий слова Игоря, которые стали ему до конца понятны только сейчас. - Этот торговец сказал, что в глубине этого квартала есть развалины дома, где такое изображение высечено на стене, давай проверим – врет или не врет! - Врет, скорее всего. Высекли на камне под старину для туристов! Бизнес! Сама же говоришь – реклама, и раньше она была и сейчас есть. Они свернули на каменную дорожку, ведущую вглубь через разрушенные колонны. В остатках античных стен, позолоченных горячим солнцем, царствовала необыкновенная тишина, неясные голоса гидов доносились издалека, просто как шелест времени, и от этого создавалось ощущение, что они находились где – то очень далеко от реального мира. Август в Италии самый жаркий месяц. Солнце висело в белом совершенно безоблачном небе как раскаленный шар, сухой горячий воздух был похож на марево, он был даже виден невооруженному взгляду в виде тугих спиралей и клубков, он струился и колыхался, набрасывая на руины покров зыбкой изменчивости и нереальности. Пройдя всего несколько шагов, супруги увидели перед собой воронку из воздуха, она переливалась голубоватым свечением и трепетала. - Удар скоро от этой жары хватит, - заметил Виталий. Они подошли ближе, и неожиданно воронка втянула их в свою глубину. Секунда и они оказались по ту сторону реальности, перед ними раскинулось строение в два этажа, над которым висело изображение волчицы. - Ну, вот, пожалуйста, вам, и лупунарий в реале! - воскликнул Виталий, - Глюки, похоже, начались от жары! Но оглядевшись, они увидели, что находятся на самом что деле не в городе мертвых, а как раз наоборот – в городе живых, и очень даже живых, потому что из дома проворно выскочили два вертлявых черноволосых и черноглазых молодчика, и следом за ними спешным шагом вышел лысый дородный мужик, его жирный живот мерно колебался под складками просторного одеяния, он пучил глаза и задыхался. Они окружили супругов и что – то быстро затараторили, размахивая руками, молодые даже подпрыгивали от возбуждения на месте. Предметом их интереса была статуэтка в руках Милы. А вокруг стояли совершенно целые строения из камня и по мостовой шли люди в коротких белых туниках и длинных тогах, тоже белых. - Я же говорил тебе, что эту штуку только потом слепили, видишь, как местные аборигены восхищаются и удивляются! Дородный мужик протянул руку к Миле и взял у неё божество с трезубцем вместо фаллоса, потом быстрым движением сдернул с неё шляпку. Густые золотистые локоны рассыпались по плечам и спине, что привело его в неописуемый экстаз, он выкатил и без того чрезмерно

выпуклые округлые глаза и тоже попытался подпрыгнуть, но это намерение вылилось у него только в более заметное колыхание большого живота. Молодые на несколько секунд замерли в нелепых позах, потом потянули руки к Миле. - Но,но, - закрыл её своим телом Виталий и сжал руки в кулаки, - Руссо туристо! Но он так и не успел применить свою отточенную в спортивном зале технику на их физиономиях, так как все трое быстро отступили, а в глазах у него вспыхнули тысячи искр и последнее, что он услышал, проваливаясь в черную бездну, это крик Милы: - Витька! Очнулся Виталий в каком – то тесном каменном помещении, дверей не было и даже намека на двери, на потолке высоко над ним - круглая дыра. Голова раскалывалась, и он не сразу вспомнил, что с ним произошло. А когда вспомнил, то ярость придала ему нечеловеческие силы, он вскочил и принялся шарить по стене, наконец, пальцы наткнулись на щелевидное отверстие, он прильнул к нему глазом - на расстоянии не больше метра была каменная кладка здания. - Сволочи! – просипел он пересохшим горлом. Это надо же, прямо среди белого дня украли двух человек на людной улице! Ну и нравы у этих свободных граждан Римской империи! Просто разбойники с большой дороги! Правильно их Везувий живыми на костре сжег! Бросили его в этот колодец через дыру в потолке – умирать! Метра три будет высота – самому ни за что не выбраться. А где Мила? Что они с ней сделали? Ответ напрашивался сам собой, тем более, что по ту сторону, в рядом стоявшем здании, неожиданно раздалось сначала тихое подвывание, которое становилось все громче и громче, и наконец перешло в громкий вой. Волчицы вышли на охоту! Волосы на затылке у Виталия встали дыбом, вдоль позвоночника потянуло ледяным холодом, а мышцы напряглись как железные. Не рассуждая, он разбежался в узком пространстве и силой ударил плечом в стену чуть сбоку прорехи, образовавшийся под влиянием непогоды и времени. Несколько камней из ослабевшей кладки провались наружу, он ударился так еще несколько раз и, наконец, в стене образовалась дыра, через которую он смог выбраться из своей темницы. Быстро взобрался на плоскую крышу своей бывшей тюрьмы и прямо перед собой увидел узкое отверстие в каменной стене, типа бойницы, он заглянул в него – в комнате на ярком покрывале лежанки сидела обнаженная молодая девушка с длинными черными волосами. Сидела, молча, вой раздавался из нижнего этажа. Видимо, там находились путаны для простолюдинов и матросов, а во втором этаже для более знатных горожан и приезжих богачей из Рима. Виталий двинулся по крыше длинного приземистого строения с отверстиями через равные промежутки, вдоль таких же узких окон второго этажа, заглядывая в каждое окно. Вскоре в одном из них он увидел Милу. Она была не одна. В комнату вошел дородный мужик – хозяин заведения и вместе с ним другой такой же мужик в длинном одеянии и с внушительной желтого цвета цепью на шее. Судя по толщине цепи – «новый русский»! Тьфу – олигарх или как там у них консул, сенатор, короче Vip – клиент. Обнаженная Мила стояла в свободной позе греческой куртизанки Фрины, с которой, как гласило предание, Пракситель вылепил статую богини Афродиты. И была его жена, как близняшка похожа на богиню любви и красоты. Но зеленый взгляд был твердым и напряженным, утонченное лицо выражало решимость, а от обнаженного, скульптурно вылепленного тела с тонкой талией, с хорошо развитыми бедрами и упругой грудью, на вид такого нежного и слабого исходило ощущение силы. Виталий прыгнул на стену и ухватился за выступ над окном. Пролезть в него было не возможно. Слепая ярость от собственного бессилия охватила его, перед глазами поплыло мутное марево, горло сдавило судорогой. Между тем хозяин заведения откланялся и вышел, а гость мелкими шагами стал приближаться к Миле, разглядывая её восхищенно - горящим взором. И тут произошло что-то невероятное. Мила приподнялась на цыпочки, откинула выпрямленную левую ногу в сторону, и на большом пальце правой крутанулась, так, как крутится детская игрушка волчок. Вытянутая нога стремительно пролетела перед глазами изумленного мужа и врезалась пяткой прямо в висок клиенту. Тот свалился кулем без единого звука. - Мила – сдавленным голосом позвал Виталий, всовываясь головой в окно.

- Сейчас, сейчас, дорогой! – откликнулась та, стремительно бросилось к толстяку, стянула с него хламиду и цепь, сорвала покрывало с ложа и, скомкав все это, сунула в окно. Виталлий прыгнул назад на крышу сараев, подхватил ком и положил его у своих ног. - Давай, лезь! Обнаженная Мила легко скользнула боком в узкое вертикальное отверстие, Виталлий схватил её за бедра и потянул к себе. Через несколько мгновений они пробежали по крыше длинного строения, перескакивая через отверстия, и спрыгнули с него в густую траву. Там Мила развернула узел, накинула на себя широкую и длинную одежду потерпевшего неудачу римского олигарха, Виталий подхватил цепь и покрывало. Они осмотрелись, воронка, через которую они попали в этот мир, находилась с другой стороны здания, там, где был парадный вход, а на задворках – длинное приземистое здание, с которого они спрыгнули. - Куда теперь? Выход в наш мир с другой стороны, сейчас этот жирный очнется, сутенеры выскочат и начнут все закоулки обыскивать. Шум, нарастающий на втором этаже пристанища римских волчиц, подтвердил его слова. Они прислушались, никаких сомнений не оставалось – их побег перестал быть тайной, Мила указала рукой вглубь квартала. - Дом Фавна, здесь рядом, там еще статуя во дворе, туда они не сунуться, не посмеют, там живет аристократ из рода военных! Виталий кивнул, соглашаясь, а Мила улыбнулась и добавила капризным тоном римской матроны. - Самое главное в доме есть бассейн, он, наверное, сейчас с водой - так хочу ванну принять. Они негромко рассмеялись и, пригнувшись, стремительно побежали в сторону большого дома, скорее это был не дом, а дворец из камня, с широким двором и густым садом. Точно два диких зверя они бесшумно перемахнули через высокую каменную ограду, мягко приземлились по другую её сторону и оказались в саду. Южная ночь наступила мгновенно, еще несколько минут назад было относительно светло, и вдруг густая темнота накрыла город непроницаемым покрывалом. В глубоком омуте черного неба засияли миллионы звезд. Спрятавшись среди деревьев, они осмотрелись. Вокруг было тихо, дом был наполнен темнотой, только в одном из окон первого этажа, выходивших в сад, горел светильник. - Кабинет хозяина, - прошептала Мила. - Послушай, моя дорогая, когда это ты научилась такому приему? - Само собой получилось, когда с меня сорвали одежду и в комнате этой бросили, я стала представлять себе этот прием, думала и думала, как я это сделаю, вот и получилось. А ты где был? - У них там камеры смертников для непокорных, в том сарае, по которому мы бежали, через отверстия на крыше бросают, - коротко пояснил он. Мила легко прикоснулась к его лицу и проговорила: - Так сзади к нам еще двое здоровых таких мужиков подошли, один меня схватил, другой ударил тебя по затылку камнем. - Дикая страна! – ответил Виталий и потрогал затылок, там он нащупал приличных размеров весьма болезненную шишку, - Сволочи! Мила тоже потрогала и воскликнула: – Ой, какая шишка! Больно? - Ничего, терпеть можно! По сравнению с колодцем смертника это просто досадная мелочь! Мила прижалась к нему и проговорила чуть слышно: - А приапчика отняли, такой хороший был приапчик, просто лапочка! - Ничего! Скоро их Везувий огнем накроет! - злорадно констатировал Виталий, крепко обнимая её. - А потом через века этого приапчика найдут на раскопках, - усмехнулась Мила ему в шею. - Значит, его действительно нашли и копий наделали, - удивился Виталий, - Вот так поворот истории! - Когда же это «скоро» случиться? - Ты прослушала что - ли, экскурсовод ведь ясно сказала, что извержение вулкана произойдет двадцать четвертого августа. Вырвется из жерла Везувия цунами из газов и пепла, и за

несколько секунд убьет все живое вокруг, а грязевый поток скроет Помпеи почти на две тысячи лет, на глубине в двадцать метров, - пояснил Виталий и мстительно добавил, - Так им и надо! - А сегодня, какое число? - Было десятое августа в той жизни. - Значит, если история не врет, у нас с тобой всего две недели в запасе, нужно выбираться отсюда поскорее. - Время еще есть, - успокоил жену Виталий. - Тихо все, пойдем к бассейну, очень пить хочется, а тебе? – проговорила шёпотом Милая, мягко освобождаясь из его рук. - И мне. Шум и глухая перекличка голосов с той стороны, откуда они прибежали, нарастали подобно снежному кому, это подстегнуло их решимость. Крадучись, они пробрались в дом через открытое окно и осмотрелись, пол виллы Фавна украшала мозаика со всемирно известным изображением Александра Македонского в бою с армией персидского царя Дария, она как будто светилась в темноте своими яркими красками. - Состоятельный! – негромко произнес Виталий, - И со вкусом художественным. Фавн, мозаика на историческую тему. И в то время были эстеты, не одни только «приапчики»! - Какая красота! - тихим голосом воскликнула Мила, - На руинах мы копию видели, и то попорченную временем, а вот эта настоящая, на которой мы сейчас стоим, хранится в музее в Неаполе. Рассказать кому, не поверят! Они подошли к бассейну, разделись и беззвучно опустились в черную на вид воду. Блаженство от погружения в освежающую прохладу после стольких приключений на невыносимой жаре показалось им неземным раем, но длилось оно не долго, минут через пять раздался топот нескольких пар ног, и центральное, самое большое помещение в доме богатого римского патриция осветилось огнем нескольких факелов. Сам хозяин, высокий молодой мужчина, как сказали бы современники супругов, спортивного, а по тем временам – олимпийского телосложения, с волевым подбородком и орлиным профилем, остановился у края бассейна. У него был умный наблюдательный взгляд, а лицо, с четко вылепленными крупными чертами, выражало недовольство и угрозу. - Надо выходить, - прошептала Мила. - Не торопись, не стоит перед ним заискивать, пусть пригласит. Они продолжали плавать в отливающей голубоватым цветом воде. В свете факелов стало хорошо видно, что дно и борта бассейна выложены светло серой мраморной плиткой, а вода прозрачная и отливает голубизной от этих плиток. Хозяин, молча, наблюдал за ними. Слуги тоже молчали. Наконец лицо патриция разгладилось и на нем появилось некое подобие улыбки, он произнес несколько слов гортанным голосом и призывно помахал руками. - Приглашает! – шепнула Мила. И они, не стесняясь своей наготы, вышли по мраморным ступенькам из воды, оделись – Мила в чужую слишком широкую для неё одежду, Виталий в майку и шорты, нащупал в кармане сотовый телефон. Тяжелую цепь он поднял последней и протянул её бесстрастно наблюдающему за ними хозяину, который кивнул одному из слуг, окруживших пришельцев плотным кольцом, и когда тот взял цепь в руки, стал пристально разглядывать её. Потом вскинул голову, и его твердые губы тронула улыбка, немного странная – одновременно слегка удивленная и, несомненно, презрительная. И презрения было гораздо больше, чем удивления. Эта цепь видимо была хорошо знакома патрицию, и она решила их судьбу, хозяин дома подал рукой знак своим слугам, которые смотрели на них с ничего не выражающими, лицами, и те расступились. - Этот богатей, у которого мы цепь отняли, его враг, - уверенно сказала Мила. - Это очень хорошо для нас, значит, не выдаст! – ответил Виталий. Под конвоем слуг, они пошли за хозяином в его кабинет. Комната была квадратной, просторной, с высоким потолком, украшенным лепкой в виде ангелов с луками и без луков. Стены задрапированы искусно вытканными гобеленами. Вдоль одной стены без окон стояло бронзовое сооружение тончайшей работы все в чеканных гирляндах цветов и листьев, похожее на стеллажи в несколько ярусов. На них были расставлены серебряные сосуды разной формы и разных размеров, бюсты, видимо предков хозяина, выдающихся полководцев и императоров, статуэтки

героев и богов. Среди этого художественного многообразия непосвященному взгляду бросалась в глаза группа из трех фигур, выделяющаяся среди остальных своими размерами. Она стояла в самом центре этого сооружения: скульптурное изображение бородатого мужчины с двумя лицами, бронзовая статуэтка капитолийской волчицы, точная копия той статуи, которую они видели в Риме на Форуме и мужчина в шлеме с мечом в одной руке и со щитом в другой. Пол был вымощен драгоценной мозаикой, представляющей витиеватый и изящно переплетающийся орнамент. Квадратный стол из красного дерева на гнутых ножках стоял у открытого окна, серебряный светильник на нем, расположенный на высокой подставке, которая была отлита в виде тесного переплетения минотавра и обнаженного воина с мечом, ярко освещал комнату голубоватым светом, и разливал в ней пьянящий аромат горящего масла, приготовленного из роз. Две скамьи с витыми бронзовыми ножками, покрытые шкурами с пышным белым мехом, по всему видно – тонкорунной овцы, с пуховыми подушками у изголовья, облаченными в пурпур, стояли напротив стола. Кресло у стола, из дерева в тон ему, искусно вырезанное и покрытое таким же белым мехом завершало изысканное убранство кабинета. Супруги осмотрелись, с чувствами удивления и восхищения, которые даже не пытались скрыть. Хозяин смотрел на них с немым вопросом на неподвижном суровом лице и молчал. Как говорить с этим надменным аристократом, не зная языка древних? Злой на эту чудесную римскую цивилизацию и крайне негативно настроенный ко всем её обитателям Виталий не стал особо церемониться, он достал из кармана шорт сотовый, чем поверг хозяина в сильное изумление, пощелкал переключателем фотографий, нашел изображение разрушенного дома со скульптурой Фавна на первом плане и показал его патрицию. Тот глянул на изображение, кадык судорожно дернулся у него на шее и он и застыл как в ступоре. - Узнаешь? - спросил Виталий и показал сначала во двор, где предположительно стояла скрытая темнотой скульптура, потом на изображение в телефоне. Видимо тот был далеко не глуп и умел владеть собой, он натянуто улыбнулся и кивнул. - Понимает! – констатировал Виталий, переключил на фотографию вулкана, по сравнению с Везувием, который был в древних Помпеях, на этом снимке конус вулкана был скошен, во время извержения часть кратера отвалилась и их этого пролома вытекала лава. - Видишь, какой скособоченный теперь стоит твой сосед? Хозяин опять кивнул. Тогда Виталий принялся объяснять ему жестами и короткими восклицаниями, как взорвалась пробка в жерле вулкана, как полетели камни и пепел, как полилась лава, как горел город, для убедительности он переключал фотографии и показывал их хозяину. Тот видимо узнавал хорошо знакомые места, хотя они и стали руинами. Особенно его поразили изображения из переулка скелетов. Самые страшные дома в Помпеях - те, где сохранились люди. При раскопках в окаменевшем пепле были найдены полые углубления, которые стали могилами погибшим. Углубления заполнили гипсом и сделали слепки. Люди остались в тех позах, в которых их настигла смерть. Кто-то тер глаза, которые, видимо, разъедал ядовитый газ. Другие держались за горло, задыхаясь. Влюбленные встречали смерть обнявшись. Под конец этого сеанса Виталий показал ему знаменитую картину «Последний день Помпеи» и патриций, обладающий художественным вкусом и знающий толк в искусстве, как подкошенный опустился в кресло. - Мертвый город, - в заключение жестким тоном сказал Виталий, - Через две недели станет мертвым! И для наглядности поднял свои руки с широко разведенными пальцами и даже потряс ими для полной убедительности, потом подумал и показал еще четыре пальца. - Четырнадцать дней, ты это понимаешь? Тот слабо кивнул головой и глубоко вдохнул, переводя дыхание. - Ты его так до инфаркта доведешь! – заступилась за патриция Мила. - Ничего! Им олигархам это очень даже полезно посмотреть, чтобы лапы свои не распускали! Хозяин между тем очень быстро пришел в себя, взяв со стола колокольчик, он позвонил в него. Вошел слуга, выслушал повелительный приказ, исчез за дверью и буквально через несколько мгновений появился снова, неся в руках большое блюдо, заставленное разными яствами – тут

были фрукты, лепешки, орехи в меду и глиняный кувшин, окруженный двумя чашами, расписанными витиеватым орнаментом. Есть супругам не очень хотелось - их мучила жажда. Еще бы! Целый день на такой сумасшедшей жаре! После того как они выпили по две чашки виноградного сока, и жестами отказались от пищи, слуга по знаку хозяина проводил нежданных гостей в одну из гостевых комнат на втором этаже. Он освещал себе путь светильником в виде свернувшейся тугим кольцом змеи, с широко раскрытой пастью, а горящий фитиль, напоминал жало, не забыл прихватить с собой и поднос. Слуга поставил светильник и поднос на низкий столик, и вышел, пятясь и кланяясь. Наконец, после столь длинного и насыщенного событиями дня, они могли передохнуть. Их ожидало широкое ложе покрытое войлоком и два простых одеяния, похожих на ночные рубашки. Они присели, чувствуя себя одновременно и возбужденными и бесконечно усталыми. - Вот это сервис! – с преувеличенным пафосом произнес Виталий, ощупывая плотное и мягкое покрытие. Несмотря на всю свою браваду, он ощущал сильное беспокойство - переход из одного мира в другой был настолько стремительным, а первая встреча с жителями этого мира такой неожиданно опасной и жестокой, что это выбило его из колеи привычной уверенности в себе. К этому только сейчас, когда они оказались в относительной безопасности, навалилось тягостное чувство вины – он сам ничего не смог сделать для спасения своей подруги. И что бы произошло на его глазах, если бы Мила не сумела постоять за себя? А она просто молодец, вот уж никогда бы не подумал, что она на такое способна! Вот она скрытая до поры агрессия! Проявилась в минуту опасности! Ошеломляющая ловкость и сила! Не позавидуешь этому богатому клиенту - сотрясение мозга скорее всего получил от такого удара! Так ему и надо! – злорадно подумал Виталий. Теперь новая напасть - этот богатый патриций очень уж внимательно разглядывал Милу сначала в бассейне, и особенно когда они поднимались из него, потом оправившись от пережитого шока у себя в кабинете. Что и говорить, не смотря на чужую слишком широкую одежду и спутанные волосы, она была очень хороша – крупные золотые локоны, в беспорядке разбросанные на плечах и спине, большие глаза цвета морской волны, тонкий прямой нос, белоснежное лицо и шея. Под просторной хламидой угадывались скульптурные формы её стройной фигуры. Этот римлянин был поражен её внешностью, пожалуй, наравне, а может быть даже больше чем известием от предстоящего извержения вулкана. Но он очень быстро овладел собой и изучал их внимательным взглядом, жестами показывая свое расположение и благосклонность. Как бы не так! Стойкая уверенность не покидала Виталия – притворяется этот богатый аристократ! Он явно на его жену виды имеет! Этот вывод напрашивался сам собой, Виталий заметил, что патриций сделал над собой огромное усилие, чтобы не посмотреть ей вслед, когда они выходили из его кабинета. Но с другой стороны может быть, именно поэтому этот богатей отнесся к ним так лояльно, из-за Милы. Он понимал, что это обстоятельство очень осложняет их и без того не простое положение, но одновременно и облегчает его. Любое явление жизни тянет за собой свою противоположность, тесно переплетается с ней. Нет ничего определенного и однозначного в этом мире! И очень трудно порой бывает разобраться в хаотическом смешении самых противоречивых чувств и мыслей. Что одержит верх, что победит? Не даром, у этого римлянина двуликий бог любого начала - Янус стоит в самом центре его богатой коллекции. Ясно было только одно - слишком легко они попали в чужое время, а это значит, что в противовес этому очень тяжело будет вернуться назад. Виталий в нетерпении поднялся и прошелся несколько раз по комнате, которая освещалась трепетным светом горящего фитиля, от его движения на высоких стенах, задрапированных синим шелком с золотыми блестками, металась тень, огромная и расплывчатая. - Ты что про этого богатея думаешь?- поинтересовался он. - Умный и проницательный, - ответила Мила. - А я думаю, что ты ему очень понравилась, и поэтому мы здесь, а не в подвале, - заметил Виталий. - Ревнуешь?

- Из соображений безопасности, как вести себя. Понравилась или не понравилась?- настаивал Виталий. - Понравилась, - вздохнула Мила, - Но думаю, что силу он применять не будет. - А что можно ожидать от него, в таком случае? - Игру затеет, скорее всего. - Когда тут играми заниматься, он ведь понял, что скоро будет извержение вулкана или не понял? - Конечно, понял! Но он не такой, как эти подонки из публичного дома! - Ты уверена? - Он не такой, я это чувствую! – настаивала Мила. - Может ты и права! – согласился Виталий, - Он действительно другой! Одно то, как он отреагировал на будущее извержение, многое может сказать о нем. Он был изумлен, его в основном на телефоне переклинило и на переулке скелетов, но он не был испуган, не показал никакого страха перед возможной катастрофой. Обалдел только сильно от неожиданности – это да, но быстро справился. - Умеет владеть собой! – подтвердила Мила. - Интересно, а за кого он нас принимает? -Трудно сказать, во всяком случае, в его представлении мы, скорее всего, люди из другого времени. - А у них есть такое понятие – другое время? Мила встала и тоже прошлась по комнате, энергично растирая руки и разгоняя движением сонливость и усталость, еще одна трепетная тень пробежалась по стенам. - Они считают вселенную связанной между собой единым временем, единым пространством и единым всемирным разумом Логосом – философское учение стоиков. В первом веке, а мы попали именно в первый век, город еще ведь стоит на месте. Так вот в первом веке в Римской империи был самый яркий расцвет стоицизма, и, наверное, наш хозяин думает, что нас сюда направил этот самый вселенский разум, предупредить его о катастрофе. - Самим впору в это поверить, как по – другому можно объяснить, каким образом мы оказались здесь. Виталий машинально обвел внезапно прозревшим и несколько изумленным от этого прозрения взглядом комнату, наполненную расплывчатыми тенями и трепетным колебанием света, как бы в поисках этого таинственного всесильного разума, и тут только обратил внимание на подставку для светильника. Змея! Тугой клубок колец темного сплава с желтоватыми вкраплениями, с искусной чеканкой чешуйчатой змеиной кожи, с желтыми сверкающими глазами и открытая красная пасть! Горящее жало! Два совершенно разных животных с одинаково разверзнутыми пастями – змея и бегемот. В той жизни перед самым путешествием Мила купила этого бегемота, что подтолкнуло Виталия к решению поехать на развалины древнего города. Это что, был намек на то, что их втянет в себя внезапно раскрывшаяся пропасть давно прошедшего времени, пропасть глубиной почти в две тысячи лет? И тут, по ту сторону времени и пространства, их встречает точно такой же знак – широко открытая пасть другого животного. Если бегемот – символ силы и агрессии, то, что означает змея? В этот момент Мила подошла к столику и осторожно потрогала светящиеся камешки глаз, провела указательным пальцем по шероховатой окружности колец от головы змеи до хвоста. - Символ хитрости, мудрости и изворотливости, - ответила она на его невысказанный вслух вопрос. Виталий с трудом отвел глаза от завораживающего взгляд горящего жала, посмотрел на жену, и увидел в её глазах отблеск собственных мыслей. Несколько секунд они пристально смотрели в глаза друг другу, понимая мысли без слов. Только сейчас, когда они вырвались из опасной ситуации, и им не нужно было бороться за собственную жизнь, защищать её, им впервые одновременно пришла мысль о том – по чьей воле они попали в этот затерянный в веках мир? Трудно было ответить на этот вопрос, хотя они оба много раз слышали фантастические, как они считали, рассказы о многомерности пространства, о сосуществовании рядом большого количества различных миров, но не очень верили в это. Конечно, есть на планете разные аномальные зоны, но чтобы такое!

Светильник продолжал гореть, освещая комнату неярким и колеблющимся, от едва уловимого движения воздуха, красноватым светом, лепной потолок терялся в причудливом переплетении полутонов света и тьмы. Наконец Виталий несколько раз встряхнул головой, разгоняя внезапное наваждение от таинственно - завораживающей игры света и теней в комнате, и от игры собственных необычных мыслей. Приходилось принять случившееся как реальность. В это время за окном раздались негромкие, отрывистые звуки команды, стрекотание копыт, бряцание металла, густая темнота сада зашевелилась, как живая, её наполнили неясные очертания фигур в темных коротких туниках. Супруги бросились к окну. - Это воины! – тихо прошептала Мила. - Охрану выставил, - насторожился Виталий, - С чего бы это? От этого своего врага защищается? Или нас защищает? На каменных плитках площадки первого этажа отчетливо раздались торопливые шаги, эхом отдаваясь в просторном холле первого этажа, кто-то вошел в дом и скрылся в кабинете хозяина. - Так! – сделал вывод Виталий, - Начальник охраны пришел за инструкцией, узнать хочет наш хозяин, откуда мы взялись, сейчас сыщиков по нашему следу пустят! Цепь его больше всего заинтересовала! - Он знает, чья это цепь, теперь хочет узнать, как она к нам попала. - Ну, это он быстро узнает, наверное, осведомители для этого у него точно имеются. Они постояли у окна, вглядываясь внимательно в таинственную темноту сада, которая к этому времени притихла и притаилась, как больше и неведомое чудовище в ожидании возможного нападения или возможной собственной атаки. Глубокое как омут небо над их головами было усеяно яркой россыпью звезд и в этой космической бездне ночи скрывались неведомые миры, вселенная пульсировала жизненной энергией и силой. Внезапно черноту ночи пронзил яркий луч летящего метеорита. Этот луч высветил и определил неясные до поры вопросы. - Интересно, кто это так развлекается с нами? – спросил Виталий. - Неужели сам Логос? – в изумлении откликнулась потрясенная этим внезапным открытием Мила, - И почему он выбрал именно нас? - Ты ему очень понравилась! – улыбнулся Виталий. - Почему именно я? - Так он мужик этот Логос, или как? - Скажешь тоже! – обиженно и возмущенно воскликнула Мила. - Потому что нельзя быть красивой такой! - ответил Виталий и прикрыл ставни, потом взял руками её за плечи, с силой сжал, заглянул в расширенные от возмущения глаза и спросил обыкновенным будничным тоном, таким как будто они находились у себя на кухне, среди знакомой и привычной обстановки, - А откуда ты про римских стоиков знаешь и про расцвет? Мила улыбнулась ему в ответ и ответила ему в тон, принимая его настрой, что ничего необычного и таинственного в их появлении здесь не было: - Мне в выпускном классе книга попалась про Сенеку, популярно так написана и очень интересно, он проповедовал стоицизм, и был воспитателем Нерона, который его приговорил к смерти, в конце концов, чтобы избавиться от бесконечных поучений – как надо жить! Я и историю древнего Рима всю на сто раз перечитала. Очень увлеклась! - Вот кстати! – с улыбкой одобрил Виталий, - А то я как – то не того! Все больше в том возрасте по мотоциклам . Мила освободилась от его рук и разлила по чашкам сок, они с удовольствием выпили ароматный кисло – сладкий напиток, потом поели немного орехов в меду и персиков. Нужно было подкрепиться, возбуждение, связанное с опасностью и придавшее им невероятные почти неестественные физические возможности, стало спадать, уступая место усталости от пережитого чрезмерного напряжения. - Обстановку общую неплохо бы себе представлять,- заметил Виталий и, подойдя к окну, присел на подоконник, - я только этого самого Нерона из этого времени припоминаю, очень уж известная своими выкрутасами была фигура. - Был такой император, но он не был первым в империи, - ответила Мила, она опустилась на ложе, охватив руками согнутые в коленях ноги, - Самым первым был его прапрадед Август. Он был избран Сенатом, как первый гражданин Республики, и, поэтому став императором, правил в

«бархатных перчатках», и после смерти в самом начале века его провозгласили Богом. Он правил сорок четыре года, это время считается – «золотым веком империи». А его наследники, воспитанные как царские дети и внуки, и занимавшие трон по праву рождения, считали себя неограниченными владыками. Они вели роскошную и развратную жизнь, ни с кем не считались, после Августа правили тираны, отличающиеся самыми чудовищными пороками: свирепый Тиберий, сумасшедший убийца - Калигула, слабоумный и жестокий - Клавдий, кровожадный - Нерон. Все они умерли не своей смертью. - Он еще стихи сочинял этот Нерон, и Рим сжег ради вдохновения?- уточнил Виталий. -Да, император - артист, но если бы только это! Он казнил свою мать Агриппину, которая мешала ему единолично править – правнучку Августа. Построил себе в Риме Золотой дворец – здание невиданной величины и роскоши. Все покои были отделаны золотом и драгоценными камнями. Причуды и прихоти правителей разоряли казну, тогда они придумали закон о наказании за оскорбление его величества императора и за любое неосторожное слово расправлялись с людьми состоятельными, ради их богатства, которое после казни шло в казну императоров. Процветало доносительство. А Нерон уничтожал знатных и богатых сенаторов еще и из ненависти и зависти ко всем выдающимся умом людям. - Империя, насколько я знаю, ведь была построена на средства добытые войнами, а если не воевать, то остается только один способ - грабить собственных богатеев. А кто сейчас у власти? Все еще этот Нерон? Виталий оторвался от подоконника и стал расхаживать по комнате из угла в угол, огромная тень металась следом за ним по стенам. Он уже не обращал на неё никакого внимания, изредка останавливался у окна и внимательно вслушивался в темноту, но за окном было тихо, только чуть слышно стрекотали цикады. - Сейчас промежуток между правлением Нерона и Домициана, - ответила Мила, - Нерон покончил с собой в 64 году, вернее приказал своему рабу убить себя, что тот и сделал и скорее всего не без удовольствия, сейчас 79 год, Домициан начнет править в 81 году. Еще тот типчик – его назовут «лысым Нероном», плешивый, кровожадный, болезненно нелюдимый, главное развлечение – ловить мух, насаживать их на булавку и наблюдать за агонией насекомого. - Псих, короче? - Похоже на то, ему предсказали смерть от кинжала в день его рождения. А в эти времена предсказаниям верили, станешь тут психом. - Сбылось предсказание? - Точь в точь, день в день, его убили кинжалом заговорщики. - Ну и черт с ним! – жестким тоном заметил Виталий, - Это нас не касается! Когда это еще будет! После извержения вулкана! Сейчас кто на троне? - Сидит какая – то незначительная историческая персона из наследников, «проходная пешка» их, кажется, штук семь было за эти пятнадцать лет после Нерона. По моему, сейчас Веспассиан сидит – он правит всего один месяц, знаю точно только даты, прежнего заговорщики убили в июле этого года. - Не успел нынешний еще развернуться? - Он вроде какую – то войну затевает! Денег ведь в казне нет. Золотой дворец Нерона давно растащили, продали и деньги растратили, дефицит страшный, до сих пор сказываются последствия правления всей вереницы тиранов, потому гонения и казни продолжались все это время, и, в основном, обрушивались на богатых людей. Нерон составил в свое время список, который назывался проскрипцией, туда вошли несколько тысяч самых состоятельных граждан, которых он приговорил к уничтожению. Времена проскрипций длились долго, почти до самого распада империи. А простые люди жили все это время в относительном спокойствии, хоть и в крайней бедности. Тираны всегда стремились заслужить любовь народа, кормили даровыми продуктами, устраивали праздники и бои гладиаторов – помнишь «хлеба и зрелищ!», чтобы не было восстаний. А с богатыми расправлялись по одному. - Так значит! – подвел итог Виталий, - Проскрипции – говоришь! Передел собственности идет тут у них по полной программе. И этот жирный с цепью враг патриция, наверняка на его богатство метит! Очень даже хорошо для нас, что они враги.

Глаза у обоих слипались. Время перевалило за полночь. Виталий еще раз подошел к окну, послушал притаившуюся темноту, не открывая ставень. В саду было тихо, по - прежнему стрекотали цикады, из сада сквозь щель между ставнями тянуло свежестью и запахом ночных фиалок. - Картина немного прояснилась – хоть какой-то ориентир, как вести себя, чего ждать от этих богатеев! – заметил Виталий, плотнее прикрыл ставни и погасил светильник. После этого они, окончательно уверившись в своей безопасности, переоделись и, добравшись до ложа, мгновенно уснули. Глава 3. На рассвете их разбудили голоса в саду. Виталий пружинисто вскочил, быстрым и сильным движением распрямив тело, подошел к окну и распахнул его, Мила присоединилась к нему, поеживаясь от утренней свежести и поправляя спутанные волосы. Наваждение вчерашней ночи развеялось, как сон. Рассвет придвинул серое еще небо вплотную к окну, глубокий звездный омут, связывающий в единое целое землю и космос, исчез. Вид из окна, воспринимался ими сейчас при свете утренней зари как обыкновенная повседневная реальность, как простая и хорошо понятная частица этого кусочка их жизни. Никакого чуда – они просто путешествуют в городе Вечности! Вокруг дома была расставлена многочисленная охрана. Явно этот патриций не хочет, чтобы они убежали без его позволения, а с другой стороны – чтобы никто с улицы не ворвался. Тюрьма, но и безопасность! Все сведения о них уже собрал! Бережет их, защищает! Полностью осознав свое новое положение пленников, Виталий несколько раз прошелся по комнате, напевая в полголоса: - Что день грядущий нам готовит? - Охрана – это очень даже хорошо. Не хотела бы я еще раз встретиться с хозяином публичного дома, да с его важным клиентом тоже, - проворила Мила от окна, и брезгливо передернула плечами, - Противные оба до ужаса! Просто жабы болотные, оба такие жирные и мерзкие! В это время за ними пришел молчаливый и предупредительный слуга, он низко поклонился и жестами пригласил неожиданных гостей вниз. Дом патриция в освещении первых лучей встающего солнца вызывал восхищение, даже трудно было представить себе, что находишься за две тысячи лет от благ хорошо устроенного цивилизованного мира. Самое большое помещение было похоже на огромный зал, по высоте занимающий оба этажа, ровно в центре располагался бассейн. Через отверстие в плоской черепичной крыше по желобу из камней в него поступала дождевая вода. Второй этаж – жилые комнаты, на первом кабинет хозяина и библиотека. Чуть в стороне в специальном помещении, примыкающим вплотную к дому и соединенным с ним переходом, находилась баня с горячей водой, куда и привел их слуга. В маленькой комнате перед входом в саму баню, на каменных скамейках лежали простыни и одежда, заботливо приготовленная по приказу хозяина. Комната была облицована снежно – белыми мраморными плитками с чуть заметными сиреневыми прожилками. Серебряное, отполированное зеркало в рост человека было вделано в стену между двумя легкими белыми колонами. Из этой комнаты вели три двери – в душевую, в комнату с двумя бассейнами, и в парильню. - Терма! – восхищенно произнесла Мила, входя в просторное помещение, пышущее сухим жаром, и всплеснула руками, - Помнишь, нам на экскурсии общественную терму показывали, вернее её развалины, римляне любили мыться. - Похожа на турецкую баню, там тоже нет пара, там сидят на горячих плитах. Парильня была облицована светлым мрамором, через отверстия в полу в неё поступал горячий воздух, нагревая ступеньки широкой лестницы, ведущей почти к самому потолку. Чуть правее входа находился небольшой бассейн с горячей водой, прозрачный пар едва заметно колыхался над его поверхностью. Темно-зеленые малахитовые ступеньки спускались к его дну, рамка из зеленого малахита обрамляла его борта. Они сели на нагретые плиты , потом спустились в бассейн, на его бортиках в специальных чашах лежали скребницы, продолговатые по формы переплетения из душистых трав и небольшие куски, пахнувшего розами, мыла. После омовения, по - другому эту волшебную и расслабляющую процедуру просто не возможно было назвать, они прошли в душевую. Виталий нашел в одной из чаш бритвенный прибор – кисточку из жесткой шерсти, сосуд с жидким

мылом и бритву, напоминающую остро отточенный миниатюрный кинжал. Он побрился у зеркала меньшего по размеру, чем в предбаннике. Мила вымыла волосы под струей теплой воды, которая вытекала через воронку с отверстиями, очень сильно напоминающую головку современного душа. Они постояли вместе под душем, наслаждаясь чистотой и прозрачной легкостью в каждой клеточке тела. Потом направились в комнату, где было два бассейна – один с чуть теплой, другой с очень холодной водой. Желтоватые каменные львиные головы извергали тонкими струями воду в бассейны, по две у каждого из них. Путешественники прыгнули несколько раз по очереди в эти бассейны, плескаясь в воде как дети, громко смеясь и повизгивая при этом от восторга. Вышли в предбанник и завернулись в простыни. - Вот это банька! – восхищенно заметил Виталий. - Как будто заново родились! – откликнулась Мила. На скамье их ожидал глиняный сосуд с уже знакомым на вкус виноградным соком и две расписные чаши. Для Виталия была приготовлена светло – сиреневая туника с двумя вертикальными полосками пурпурного цвета впереди и кожаный пояс, на котором висели ножны с мечом. - Это он показывает, что доверяет мне, - отметил Виталий, надевая тунику и пояс. Он достал короткий обоюдоострый меч и полюбовался на синеватый блеск его клинка, даже лезвие пальцем потрогал, потом сунул его в ножны и широко расправил плечи, испытывая необыкновенный прилив уверенности в себе и силы. - Меч – это признак сословия, это одежда всадника, ты уже не простолюдин, а воин, всадники вторые после консулов, - заметила Мила, завернувшись в простыню, она тщательно расчесывала деревянным гребнем и сушила свои густые волосы, - На улице ни один горожанин не посмеет приблизиться к тебе без твоего позволения. - Это очень хорошо, просто замечательно! Встретились бы мне сейчас эти сутенеры вертлявые! Посмотрели бы кто - кого! – воскликнул Виталий и принял боевую стойку, искоса поглядывая на себя в зеркало, - Патриций, наверное, уже узнал, как ты ловко вырубила его врага? Вот, наверное, вволю посмеялся над ним в душе или в кабинете у себя наедине сам с собой! - Поэтому и дал тебе меч, чтобы нас считали его гостями высокого сословия и, в крайнем случае, ты бы мог им воспользоваться. - Моими руками мечтает от своего врага избавиться, видимо тот очень уж сильно достал его, - понимающе усмехнулся Виталий. Для Милы на скамейке лежали короткая туника из тончайшей белой ткани и длинное платье цвета морской волны. Оно было отделано орнаментом более темного оттенка, с вплетенными золотыми нитями по вороту и рукавам, такой же орнамент проходил впереди вертикально, по низу подола платье было обшито плиссированной оборкой. Мила подошла к зеркалу и надела эти две одежды на себя, платье полностью скрывало тунику и подчеркивало изящество её стройной фигуры. Еще на скамье лежала сеточка из желтого металла, с подвесками из зеленых камней, скорее всего для волос. Мила скрутила свои густые локоны в пучок и надела сверху эту сеточку. На каменном полу стояла обувь для них – две пары сандалий из мягкой светлой кожи, одни их них меньшего размера были украшены пряжками из желтого металла с зелеными камнями. - Ну, вот мы и знатные граждане Рима! – сказала Мила. - Тебе очень идет этот наряд, просто королева, да и только! - Ты тоже отлично смотришься, особенно меч впечатляет!- улыбнулась Мила. - Мне он самому очень и очень нравиться! - отозвался Виталий и принял картинно – преувеличенную позу отважного воина, расправив плечи и положив руку на рукоять меча. - Герой! – с чуть заметным ироническим смешком одобрила Мила. - Еще бы! – рассмеялся Виталий, делая выпад вперед рукой с мечом. Патриций цепким взглядом темных глаз взглянул на вошедших гостей, мгновенно охватив их фигуры с головы до ног, улыбнулся, видимо очень довольный их внешним видом, на его лице промелькнуло на несколько мгновений восхищение, и угасло. Заметно было в этом коротком взгляде, не только восхищение, но более сильно чувство – что-то сродни благоговению и преклонению. Узнал уже, как они выпутались из очень опасной для жизни ситуации, прежде чем попасть к нему, и видимо этому очень удивился, не могли простые смертные быть такими

ловкими и сильными. Явно - высшие силы им помогают. Не к ним относилось это благоговение, а к высшим силам вселенной, и хотел этого или не хотел хозяин, но оно невольно бросало свой отблеск и на них. Патриций, видимо, не желая полностью раскрывать свои чувства, очень быстро отвел взгляд и приглашающим жестом указал на скамью покрытую шкурами с пышным, густым мехом ослепительно белого цвета, но руки Виталию не подал. А может быть у них не принято здороваться за руку? Внешне он производил очень приятное впечатление. Широкая грудь, разворот прямых плеч и гордая посадка крепкой, лобастой головы, и особенно величественная и даже надменная осанка, придавали ему властный и почти царственный вид. Коротко стриженые темные волосы без седины. Достаточно молод - лет тридцать, пожалуй, будет. По меркам этого времени – не молодость, а зрелость. Одет он был в тунику пурпурного цвета, расшитую узором в виде золотых пальмовых ветвей, на поясе – короткий меч с золотой рукоятью. На безымянном пальце правой руки золотой перстень с кроваво- красным рубином. Ему видимо очень хотелось показать свою приветливость и расположение по отношению к пришельцам, изысканная любезность проявлялась в улыбке, в наклоне головы, когда он величавым жестом указал им на скамью. Когда гости устроились, хозяин показал рукой по очереди сначала на статую Фавна за окном, потом на едва виднеющуюся вершину вулкана. - Хочет узнать – когда вулкан начнет свое извержение, - предположил Виталий, - Не уяснил вчера что - ли? Римлянин кивнул, как будто все понимал, и протянул ему какой - то темный камешек и плоскую деревянную, довольно широкую пластину, чиркнул по ней камнем в самом низу и показал темный след. Виталий взял камешек и принялся чертить на дощечке короткие вертикальные полоски, ровно четырнадцать штук. Первый знак он пометил горизонтальной черточкой – сегодняшний день уже начался. Патриций принял у него дощечку, глянул и позвонил в колокольчик, вошел все тот же слуга. Он приглашающим жестом указал супругам на дверь и повел их в трапезную. - Ну и нравы тут у них, узнал, что нужно и выпроводил, без всяких околичностей, – недовольным тоном заметил Виталий, - одно слово аристократ, надменный и холодный! - Мы в чужом доме и в чужом времени, - утешила его Мила. - Это он для того нас позвал, чтобы перед тобой покрасоваться, вырядился в золото, как павлин!- язвительным тоном произнес Виталий, глаза его угрожающе сверкнули. - Это туника полководца – победителя, - спокойным тоном заметила Мила, - А рубин знак бога войны Марса. - Завидный жених! – насмешливо констатировал Виталий. Короткий и негромкий смешок, так свойственный Миле, когда она хотела показать ему свое несогласие, остановил Виталия от дальнейших высказываний. После завтрака супруги вышли во двор. Две очень высокие оливы серебрились прямо перед центральными воротами. Горячее оранжевое солнце быстро поднималась в зенит, сухой зной повис в воздухе. Скоро наступит время, когда он придавит город и все живое попрячется в тень – в темноту закрытых ставнями жилищ, в прохладу храмов и колоннад. Они свернули в сад, расположенный за домом, там было свежо и сумрачно, своды деревьев смыкались над головами наподобие шатра. Виталий хмурился и незаметно оглядывал усадьбу – выбраться незаметно не было никакой возможности. В его чувствах наметилась раздражающая его самого раздвоенность - кроме общей обеспокоенности фантастическим и не предсказуемым положением незваных гостей в чужом времени и почетных пленников, он чувствовал тяжелое темное томление в душе. Главное, что его мучило - очень уж быстро хозяин указал им на их место, сначала расслабил вниманием – терма, меч, потом выведал все что нужно и выпроводил. И главное все так культурно, вежливо, с улыбкой! Дает понять свое преимущество. Он на своей территории потому и не хочет безоговорочно признать в них представителей высших сил, а значит практически почти богов, или на крайний случай полубогов или духов.

Да что там – богов! Даже равными себе не хочет признать! И сделать собственно ничего нельзя! Им просто жизненно необходимо его покровительство и защита, они чужие в этом мире, где все вопросы решаются с позиции силы. Покровительство - да! Но от патриция исходило ощущаемое, просто как поток физической энергии, как излучение самого высокого накала не только надменность, видимо это у него от принадлежности к роду полководцев – этакий смелый и напористый воин, но и превосходство - слишком высоко он ценил себя. А Виталий не любил чужого превосходства над собой, вернее сказать переносил его с большим трудом. И еще больше его беспокоил тот взгляд, которым патриций проводил на этот раз Милу, явно она очень привлекает его, действует на него её красота как магнит, притягивает и вводит в состояние транса, то-то он старается как можно реже смотреть на неё. Но не возможно, даже при огромном желании, скрыть сильное и страстное влечение. Нарядился для неё как павлин, власть свою показывает! А может этот патриций просто такой же, как все – утешил себя Виталий. Не влюблен вовсе, а просто такой легко - возбудимый. Не зря тут у вулкана, который может в любую минуту рвануть, все жители Помпей настолько сексуально активны. Рассказывала экскурсовод, что каждый хозяин сдавал на ночь свои помещения в наем, да и сами они не отставали в любовных упражнениях. Культ плотской любви! Кроме этого порока горожане к тому же еще и слишком агрессивны, даже своих «ночных бабочек» называли волчицами. Близость Везувия явно сказывается на всех, они уже убедились в этом на собственном опыте. Излучение, видимо, какое – то идет от раскаленного ядра планеты через эту дыру в земной коре, через жерло вулкана, и влияет на гормональный фон – адреналин там, тестостерон в громадных количествах, то-то все так озабочены. И туристы в мертвом городе тоже этому влиянию поддались. И жена Игоря. И этот павлин высокомерный тоже туда же. И сам город стал широко известным публичным домом только потому, что стоит почти на самом вулкане. Но это предположение совершенно не успокоило, а наоборот еще сильнее встревожило Виталия, он знал, на какие безумства способен мужчина, одержимый страстью, особенно если тестостерон зашкаливает. Но теперь он уже знает, с какими представителями рода человеческого имеет дело и его врасплох больше не застанут! Серебристо – зеленая листва олив тихо шепталась над их головами. В горячем воздухе был разлит терпкий аромат опаленной солнцем травы, похожий на запах хорошего вина. Виталий вдохнул его полной грудью, широко расправил плечи и положил руку на рукоять меча. Ничего, нас теперь просто так не возьмешь! Мила тоже была встревожена – это жадное восхищение в глазах патриция! Его не возможно было не заметить, хотя он смотрел на неё очень быстрым, как бы скользящим, взглядом и старался не задерживать его слишком долго. Каждая женщина умеет мгновенно определить, какое впечатление она произвела на мужчину – этот надменный римлянин явно с первого взгляда стал одержим ею. По - другому не скажешь! Именно одержим! Зверь перед началом охоты! Сильный, хитрый, расчетливый и очень опасный! Он и двигался как то пружинисто и мягко, словно крался за добычей, и глаза его порой сверкали азартным блеском преследователя. Но он, скорее всего, полностью отдает себе отчет в том, что с ним происходит в её присутствии и умеет не только анализировать свои ощущения, но и владеть ими. Что-то есть общее между ним и её мужем – оба крупные, мускулистые, с породистыми лицами и широкими лбами. Особенно в этой одежде воинов они очень друг на друга похожи. Одинаково двигаются, легко и пружинисто, силой веет от стройных мускулистых тел. Выразительные черты, только мимика у патриция более скупая, лицо почти неподвижно, этим он сильно отличается. Но главное энергетика – и тот и другой явно умели добиваться своего, и такое складывалось впечатление, что и способы достижения у них совершенно одинаковые – с расчетливым подходом! Но и напористые оба, способные идти по следу и настигать! Побеждать не только силой, но и умом, тонким расчетом и предвидением событий на два, а то и на три хода вперед! Сама она испытывала по отношению к этому богатому и знатному римлянину только настороженность, её даже не будоражило чувство, что она желанна. А женщинам свойственно, даже если не очень нравится или совсем не нравится поклонник, испытывать совершенно абстрактное удовольствие, не связанное с самим мужчиной, просто удовольствие от сознания

собственной привлекательности. А это ненужное влечение патриция к ней очень осложняло и без того не простое их положение. Оно просто пугало её, хотя она была уверена, что он никогда не применит прямое и грубое насилие. Он предпочтет, чтобы она ответила ему согласием. Она интуитивно чувствовала – он не унизится до насилия! И не из страха или моральных побуждений, а потому, что он всегда и во всем хочет выглядеть блестяще, всегда быть лучше всех, всегда на недосягаемой простыми смертными высоте. И этот возвышенный ореол собственной личности не позволит ему унизить насилием самого себя в собственных глазах! Чужое мнение его, скорее всего, мало волновало. И здесь они с Виталием очень похожи! И патриций своим острым и проницательным взглядом сразу же увидел, что они с её мужем одной крови! Что они как близнецы! Она это просто угадывала сердцем! Неторопливо прохаживаясь по аллее, каждый из них размышлял о своем. В саду царила тишина, обжигающе горячие солнечные лучи, пробиваясь сквозь листву, иногда светили им прямо в лица, заставляя жмуриться и ускорять шаг, ища сумрака и прохлады. Зыбкий и шелестящий шатер из крон деревьев вызывал впечатление отвлеченности от конкретного времени, иногда у них даже возникало ощущение, что они прогуливаются по городскому парку. Если бы не охрана в темных одеждах по периметру сада и не их наряды. Для постороннего взгляда они выглядели как знатные горожане, воспитанные в довольстве и холе, видимо именно этого и хотел хозяин самой богатой в городе виллы. - С правителями и общей обстановкой все более менее еще вчера стало понятно! – прервал затянувшееся молчание Виталий, - А стоики эти, кто такие? - Философская школа такая, зародилась в Греции, в третьем веке до новой эры, - обернулась к нему Мила, - Римляне увлеклись учением стоиков, после смерти Августа, чтобы набраться мужества для перенесения императорских гонений и показать великий пример терпения. Стоики не раболепствуют, не доносят, живут скрытно, ведут себя строго и достойно, никаких крамольных речей не высказывают, чем очень сильно раздражают императоров – деспотов. Казнить ведь их не за что! - Устраняются от участия в управлении, в различных зверских играх и развлечениях, то есть попросту прячутся, то – то наш умный и благородный здесь отсиживается. - Не прячутся, а не принимают, но и не борются открыто, живут в своем отгороженном от остальных мире. - Собственный кодекс чести имеют и ему подчиняются! - уточнил Виталий, - А интересно, наш хозяин тоже в списке, который Нерон составил? - По возрасту, он был тогда еще очень молод , скорее он наследник какого – то состоятельного полководца, ведь самыми богатыми были именно они. - Почему именно полководца? - Судя по феске на тему войны. - Значит сам он никакой не полководец, просто одежду полководца надел, чтобы на тебя впечатление произвести - ослепить и поразить! – рассмеялся Виталий. - Он из рода полководцев, значит, имеет право! – возразила Мила, ее беспокоили эти бесконечные намеки на возможную влюбленность патриция, хотя какая уж тут возможная – самая настоящая. - Может быть! – неожиданно покладисто согласился Виталий, бросив на нее изучающий взгляд, он умел в одного взгляда угадывать её настроение, - Богатый наследник значит, и интерес к этому наследству со стороны своры прихлебателей, явно не угас? - Конечно, не угас! – подтвердила Мила. - Это понятно, - кивнул Виталий, - А суть учения этого коротко в чем? - Совсем коротко - стоики учили, что на самом деле счастье не зависит от какого-либо внешнего блага. Для человека единственным благом является добродетельная жизнь, а единственным злом — недобродетельная и добродетель заключается в том, чтобы жить в согласии с разумом, с Логосом. Они также называют его Богом, священным огнем или судьбой. Все, что происходит - разумно и упорядочено, поэтому не нужно вмешиваться в происходящее, потому что все управляется высшим разумом, все предопределено. Весь жизненный путь каждого записан в непреложных книгах судьбы.

- Но всех своих императоров они все – таки предали насильственной смерти! - возразил Виталий, - Где же тут - не вмешиваться? Сами все свои заповеди и нарушали. Терпели – терпели, и кончалось терпение! Как я теперь понимаю – ни один из тиранов первого века не умер в своей постели от старости. - Стоики не принимали участия в заговорах, но они считали, что и эта насильственная смерть предначертана судьбой – тираны ведь не были добродетельными. - Закон бумеранга – все сделанное тобой возвращается к тебе же. - Именно! Стоики признают четыре основных добродетели: разумность, умеренность, справедливость и доблесть. Главное воспитать в себе внутренне свободного человека, не зависящего от внешних обстоятельств, внутренне сильного человека, способного выстоять в хаосе окружающего мира. Стоики полагаются во всем на разум. Они считают, что человек, разумно познавший добродетель, стоит выше всех страстей, он не боится смерти, не знает гнева, пороков, любовного наваждения, не ведает страха и сострадания. Он творит добро не из жалости к людям, а из разумного понимания того, что милосердие полезно. - Разумные альтруисты! – иронически заметил Виталий и негромко рассмеялся, - Вообще – то в этом учении есть здравый смысл, который мне полностью подходит, иметь стержень – быть внутренне сильным и свободным, для того чтобы не зависеть от других и выстоять в этом мире! - Стоики жили только умом, добивались полного бесстрастия, полной независимости от чувств, и особенно их отличало умение мужественно умирать, - добавила Мила. - Ничего себе, из огня – да в полымя! – воскликнул Виталий. - В каком смысле? - А в том, что этот наш стоик, он ведь воспитан стоиком, чтобы подавить в себе пагубное, а значит недобродетельное любовное влечение к твоей особе, захочет благородно умереть, чтобы не изменить своему идеалу. Нас запрет в подвале и сам останется в доме. И попадем мы все в переулок скелетов! Виталий изобразил на лице преувеличенное беспокойство и страх, хотя сам в такой вариант развития событий не верил, просто не мог поверить – может ли разумный человек, пусть даже стоик, совершить такой сумасшедший и бессмысленный поступок! - Зачем ты меня пугаешь? – в некотором замешательстве проговорила Мила, но спустя несколько мгновений её глаза насмешливо округлились, и она закусила нижнюю губу, сдерживая смех. - А затем, уважаемая всезнайка, чтобы ты понимала – с кем имеешь дело! – наставительным тоном ответил Виталий. - Ты ревнуешь? – тихо рассмеялась Мила. - Ничуть! - Ревнуешь, ревнуешь! – с улыбкой настаивала Мила. - Я хочу выбраться из этого ада вместе с тобой – живыми, понимаешь – жи- вы- ми! - Не думаю, что он такой уж фанатичный стоик, да и не производит он впечатления слабоумного, он наоборот очень умный, расчетливый и хитрый, – возразила Мила, - И, кстати говоря, вы с ним очень похожи! - Я на него, или он на меня? – поинтересовался Виталий, скосив на неё глаза. - Друг на друга, - лукаво усмехнулась Мила, беря его под руку. Виталий непроизвольно расправил плечи, широко улыбнулся и сказал: - Пожалуй ты права только в одном - наш патриций не глуп и умеет себя держать в бесстрастии. Только надолго ли его хватит? Он сейчас в положении очень сложном, бежать ему некуда, богатство, как я понимаю, могут с минуты на минуту отнять, может в том списке уже и до его наследства дошла очередь. И эта вилла скоро станет руинами. Интересно, у него есть еще хоть какое – то жильё? Они вошли под раскидистое дерево, и присели на скамейку. Это было очень уединенное и уютное местечко, камни нагретые солнцем были теплыми, вокруг цвели красные маки. Мила сорвала несколько цветов и собрала из них букет. Виталий, молча, наблюдал за ней, видимо маки навели её на воспоминание о городе мертвых, там тоже обильно цвели маки, и она спросила: - Он, ведь, понял, что Везувий скоро проснется, и срок знает. Неужели не захочет спасти людей? - Вот это невозможно предвидеть – захочет или не захочет? – ответил Виталий, - Сама ведь говоришь, что разумная добродетель стоиков исходит из того полезны в каждый конкретный

момент доброта и сострадание или не полезны, разум решает, а не чувства. Может он посчитал будущее извержение вулкана карой своего Логоса, предначертанием судьбы? Кто знает – какое он примет решение и вообще захочет ли пойти против воли высшего разума? - Говорят ведь не зря - не делай добра, не узнаешь зла. - Вот именно! Особенно если тебя об этом добре не просят. Выйди сейчас на улицу и начни вещать об извержении. Раньше гонцам, приносящим плохие вести, вырывали язык. А эти просто убьют или в колодец бросят! Дикий народ! И патриций это лучше нас с тобой знает, он нас смог понять, потому что у него более широкое и глубокое понятие об устройстве вселенной, философское. А остальные живут минутными интересами, поесть, поспать и еще кое-что. Они не способны понять. И потом нам это нужно? Спасать этих разбойников, которым наше благодеяние вовсе ни к чему? Может Логос хочет как следует встряхнуть и наказать эту империю, которая претендует на мировое господство, а сама погрязла в чудовищных пороках – разврат, насилие, кражи, убийства, похищения! Пусть сам с ними разбирается! А нам нужно как можно скорее добраться до перехода, через который мы сюда попали и вернуться через него назад – вот и все. - Сам ведь знаешь, в каком месте этот проход. - То – то и главное, что знаю! Интересно как часто он открывается? - Ведь вполне могут быть и другие переходы между мирами, если этот существует?- предположила Мила. - Есть, наверное, и другие, - согласился Виталий, - Только попадешь неизвестно куда, и затеряешься песчинкой в закоулках вселенной. Нам к своей воронке нужно попасть, только там можно вернуться и в то самое время и то самое место. - Ты прав - не стоит рисковать и потом путешествовать бесконечно в разных мирах в поисках своего, - кивнула Мила. Они помолчали, Мила машинально отрывала лепестки с маков. - Любит, не любит…, - криво улыбнулся Виталий. - Перестань! – тихо произнесла Мила и бросила букет в густую траву, - Ты ведь знаешь, что я не давала к этому никакого повода, просто влечение бывает иногда выше силы воли, ты ведь это должен знать! - Не сердись, - примирительным тоном попросил Виталий, - Это у них у всех от близости вулкана такая активность - агрессивная сексуальность. - В смысле? - Через вулкан излучение идет от раскаленного ядра Земли, оно здесь совсем близко - вот они и бесятся! - Ты думаешь? - Я где то читал про сейсмический пояс планеты, по средиземноморью проходит, и все живущие здесь отличаются повышенной активностью во всем. Не зря именно в этом месте первой на планете зародилась древняя цивилизация и так быстро развилась. Мила задумалась на несколько мгновений и согласно кивнула. Они немного помолчали, потом Виталий расправил плечи, принимая преувеличенно величественную позу, и торжественным тоном произнес: - Хочу отметить, что благодаря твоему подростковому интересу к истории древнего Рима, мы теперь знаем, в какое время попали, что нам ждать от него и как вести себя. Спасибо тебе огромное от нашего маленького, но дружного коллектива! Мила весело рассмеялась и спрятала лицо у него на груди. В саду было тихо, ветерок шелестел в кронах деревьев, узорчатые солнечные блики роились и причудливо переплетались на камнях садовой дорожки у их ног. Но не зря патриций расставил охрану, сквозь густые ветви орешника, Виталий увидел как на гребне высокой каменной ограды, через которую в свое время они перепрыгнули, спасаясь от возможной погони, появилось какая – то подозрительная физиономия, с бегающими выпуклыми глазами и оттопыренными, как локаторы, ушами. Такими огромными и плоскими как листья лопуха, что казалось, они шевелятся под дуновением легкого ветерка и хлопают его по щекам. Обладатель этих выдающихся примет явно пытался проникнуть взором и слухом внутрь дома.

- Смотри – сыщик появился! Ну и чучело! - рассмеялся Виталий, - Что-то высматривает и вынюхивает – нас ищет. - Ты уверен, что нас? – посмотрела в ту сторону Мила и тоже рассмеялась. - Конечно. Попали мы с тобой меж трех огней. Патриций с этим жирным между собой уже давно что-то делят, и никак не разделят, а тут мы возникли как гром среди ясного неба и оказались втянутыми в их разборки. С одной стороны это наш хозяин со своими проблемами. С другой - этот его враг с цепью, он, скорее всего, из своры приближенных - угодник, прилипала и доносчик. Он готов донести на нашего хозяина, а может быть, уже донес. Патриций, видимо, презирает его, как разновидность пресмыкающегося, а тот готов на все за малую толику. Ну и на приз, конечно же, надеется! Теперь он и наш враг, или вернее мы его враги - у него к нам личный счет, ты ему грубо отказала, опозорила и чуть не убила, не покорилась одним словом, да и к тому же цепь забрала. Мы к его врагу за защитой и покровительством убежали и перед ним его ославили с самой неблаговидной стороны. Самолюбие, оскорбленное, теперь в нем бушует не хуже чем этот вулкан и требует выхода. И с третьей – хозяин публичного дома, у него из-за нас неприятности с выгодным клиентом, слава нехорошая про его притон теперь поползет, что волчицы у него не очень - то искусные и не очень покорные, и бизнес от этого расстроится. В городе ведь тридцать публичных домов, экскурсовод об этом говорила. Туда теперь богатые клиенты потянуться. Хотел приму из тебя сделать, и такая неудача. Вернуть тебя хочет, наказать и сделать сексуальной рабыней, а меня, понятное дело, устранить. - Меж трех огней, - в раздумье проговорила Мила, - Единственный способ не обжечься в кольце огня – это стоять неподвижно, пока огонь не прогорит. Виталий кивнул, в это время за стеной послышался шум падения чего-то тяжелого, и физиономия сыщика исчезла, раздался сердитый возглас, потом несколько голосов заговорили одновременно, супруги прислушались, но за стеной наступила тишина, видимо разведчики из лагеря противника, либо притаись, либо ушли. - Скорее всего, это сутенеры разведку производят. Настоящие олухи! – презрительно произнес Виталий,- Я уверен, эти двое хозяин публичного дома и этот важный клиент сейчас объединились против патриция, подозревают, что нас здесь приютили и пригрели. Хотят убедиться, в этом, а главное поймать нас хотят. Они все знают, в каком месте мы появились, но не знают как. Неожиданно и ниоткуда! Караулят нас там или эти сводники, или жирный со своими слугами, или воины патриция. Надо же - не успели появиться, а уже нажили себе столько врагов! - Ты и нашему хозяину не доверяешь? – беспокойно пошевелилась Мила. - Конечно, не доверяю! – отозвался Виталий, - Он единственный из них знает о катастрофе, и заинтересован в сохранении тайны, использовать её хочет с выгодой для себя. Дату узнал, теперь разум свой включил на полную катушку и думает. Не известно еще, что придумает и как этой информацией воспользуется? Охрану выставил! Смотри – ка, еще один фискал появился! Их там что, целая свора? Неожиданно тишина сада взорвалась отрывистыми звуками команды – шпиона как ветром сдуло. Охранники, которые до этого времени медленно прохаживались вдоль ограды, остановились и повернулись в сторону ворот перед домом. Виталий стремительно поднялся и потянул Милу за собой. - Быстрее! Они бросились к дому и минут через пять оказались в комнате на втором этаже. Из окна хорошо просматривался сад и площадка с фигурой Фавна. Воины патриция стягивались к центральным воротам. Там за оградой появились всадники в коричневых туниках и латах. - Кто такие? - Это воины императора, видишь тот в пурпуре и шлеме – это трибун, когортой командует. Майор или полковник по – нашему, что-то в этом роде. Между тем всадник в шлеме спешился. Кряжистый и широкоплечий, со сверкающей на груди львиной мордой, с орлиными перьями на гребне шлема, с золотыми бляшками на портупее меча, в зашнурованной до колен обуви и в наброшенным на левое плечо багряном плаще. В сопровождении двух своих воинов он направился к воротам. Ему открыли, и охрана проводила его в дом. Виталий и Мила следом за ним неслышно выскользнули на лестницу.

- К патрицию в кабинет зашли. - Наверное, приказ привезли, - предположила Мила. - Какой приказ? - Я помню из книги, как Нерон послал к своему воспитателю Сенеке, который проповедовал стоицизм, но не смог привить своему воспитаннику правила добродетельной жизни, такого - же трибуна, чтобы объявить смертный приговор. - То есть вызывал его в суд? - Нет. У них было по другому – приговоренному предлагали добровольно уйти из жизни, срок назначали. - Какой срок? - Наверное, дней пять – шесть. - И что? - Сенека вскрыл себе вены на руках и ногах, но умирал долго, потому что был уже стар, и кровь вытекала медленно, тогда он принял яд. - Ну и ну! Вот варвары! – тихо воскликнул Виталий и добавил в раздумье, - Выходит Сенека за идею умер, не стал умолять и спасаться, не отказался от своих убеждений и своего идеала, как этот, которого на костре сожгли, как он там сказал - а земля все – таки круглая, или все-таки вертится. Короче не уступил! - Конечно, умолять - значит отказаться от принципов, которые сам же и проповедовал, - кивнула Мила, - Он выбрал смерть. - Принцип дороже жизни! И этот что ли такой же? - Виталий указал рукой вниз по направлению к кабинету, - Мог ему этот вояка привести смертный приговор? - Вполне мог, - подтвердила Мила, - И я думаю, что он дорожит собственными идеалами. - Если он такой принципиальный и предпочтет добровольно оказаться в переулке скелетов, чтобы не зависеть от внешних обстоятельств и не выполнять чей-то принуждающий смертный приговор, то я категорически против! Без нас пусть свои принципы доказывает, неизвестно только кому! - Ни кому, а самому себе! – поправила его Мила. - Хоть себе, хоть черту, мне без разницы, - категоричным тоном заявил Виталий и взялся за рукоять кинжала, - Лично я предпочитаю долгую и счастливую жизнь с тобой, я слишком сильно люблю тебя, чтобы жертвовать тобой в угоду чужим идеалам и глупым принципам. Они притаились у лестницы и наблюдали за происходящим. Вскоре из кабинета появился патриций и с улыбкой на лице проводил своих гостей, те вышли из дома и маленький отряд всадников вместе с облаком коричневатой уличной пыли быстро исчез из вида. - А может быть, его на войну позвали, отрядом командовать, ты ведь говорила, что нынешний правитель войну, какую – то затевает, - с надеждой в голосе предположил Виталий. Он прекрасно понимал, что от благополучия патриция напрямую зависит их собственное благополучие, а главное возможность вернутся в свое время, не пробиться им без его помощи к переходу между мирами. - Может быть и так, - тоже с надеждой в голосе отозвалась Мила. - Влип наш патриций! – заключил Виталий, без всякого злорадства, - Я думаю, что по доносу этого жирного, дело на него уже завели об оскорблении его императорского величества. Как же узнать, что, все - таки, произошло? - Он улыбался, значит, ничего страшного не случилось. - Он и в аду будет улыбаться, сидя на горячей сковородке, - возразил Виталий, - Одно слово стоик! В доме было тихо, из пристройки, где жили слуги, и находилась кухня, доносились запахи вареного мяса и печеного теста. Сверху через отверстие в крыше над бассейном лился поток прямых и горячих солнечных лучей, но внутри дома было прохладно, вода в огромном бассейне забирала весь жар, слепящие лучи дробились в нем и сверкали как перламутровые шарики. Мирная картина. Супруги вернулись в комнату и тут только заметили, приготовленный для них сюрприз. На покрывале лежали серьги из прозрачного, переливающегося всеми цветами радуги камня, в виде подвесок, перстень, колье и диадема из таких же камней. Целый набор драгоценностей! - Бриллианты что - ли? – изумилась Мила.

- Приговор смертный получил и туда же! – фыркнул Виталий. - А у него жены нет что - ли? – неожиданно вспомнила Мила. - Не видно никого из женщин. Он и слуги. И еще охрана, целый взвод. Спрятал, наверное, свою жену давно, ждал этих вестников смерти. - Зачем это он? – спросила Мила, указывая на подарки. - Зачем, зачем? Сама что - ли не понимаешь? - Не понимаю. - Ухаживает он за тобой, - насмешливо ответил Виталий, - Считай, что он показал тебе свой счет в банке! - Приличный, наверное, у него этот счет! – отозвалась в раздумье Мила, - Известно, что после победы над Дарием, армия Александра, ставшего царем всех царей, привезла огромное богатство из Азии, несколько сот караванов. И среди прочего золотые слитки, крупные драгоценные камни, золотые и серебряные монеты, тяжелые литые цепи тоже из золота и серебра, браслеты, искусно выкованные бесценные диадемы. - Хочешь сказать, что наш патриций к этому богатству имеет отношение. - Конечно, имеет, не зря же у него во дворце есть фреска об этой битве, как знак, как символ отношения к той победе. - Ну и дурак! – скептически скривился Виталий, - Кто же так свое богатство афиширует. А еще стоик – жить скрытно и не высовываться! -Думаю, эту фреску выложили задолго до его появления на свет, а он теперь только ответ держит за своих предков, через множество поколений. - Понятно теперь почему его преследуют, чужое богатство спать не дает! – Виталий взял в руку диадему и стал её поворачивать на свету, камни большие и поменьше заиграли всеми своими гранями, - Какие огромные! И так их много! Интересно, сколько это все может стоить? - Дорого, наверное, тем более, что это антиквариат. - Дом загородный можно построить, с садом и с термой? – спросил Виталий. - Наверное, можно, - рассмеялась Мила, - Мне тоже эта терма очень понравилась. - Шикарная банька, и стоит видимо не дешево! В это время бесшумно появился слуга, поклонился и жестом пригласил их вниз. Виталий положил диадему на прежнее место, и они спустились по лестнице. В трапезной их ожидал еще один сюрприз - сам хозяин дома с улыбкой встречал их. - И что он все время лыбится, как гиена? – спросил Виталий, стараясь, чтобы тон голоса был радушным, и тоже улыбнулся в ответ. Мила, ощущая себя знатной римской матроной, слегка склонилась в реверансе. В комнате было свежо и прохладно, широко распахнутые ставни открывали вид на далекий залив, влажный ветерок с моря сдувал с улиц тяжелую жару и врывался в комнату, внося в неё острый запах морских водорослей. На столе в высоком белом, расписанном синим орнаментом, сосуде стояли алые розы. Хозяин указал на скамейки, по обе его стороны, покрытые яркими покрывалами, здесь же лежали пуховые подушки, римляне любили принимать пищу лежа. Но супруги сели рядом на одну из скамеек, предоставляя хозяину право выбрать позу самому. Но тот тоже сел. - Не похож он на приговоренного к смерти, - констатировал Виталий, - Смотрится победителем – что и говорить, умеет держать фасон. Слуги, двигаясь совершенно бесшумно, стали вносить блюда. Вначале появились глиняные миски с каким-то, судя по запаху, овощным варевом. Виталий попробовал и удивленно заметил: - Это обыкновенный борщ! - Родина борща древняя Италия, а вовсе не Украина, как принято считать, - пояснила Мила, - Отсюда капуста пришла в Европу, у них даже император один был, он отказался от власти и уехал к себе в имение капусту выращивать. Они из капусты много разных блюд готовили. - Украина – это сало, - уверенно заявил Виталий. - А вот и нет – сало тоже отсюда, итальянцы очень любили свиное мясо, и сало готовили впрок, солили, перчили, мариновали. Еще до новой эры. - Все дороги ведут в Рим! – шутливым тоном произнес Виталий.

Патриций внимательно наблюдал за супругами и прислушивался к их разговору, и после последнего замечания, неожиданно отчетливо произнес: - Рома! - Это его так зовут? - Рома – это Рим на их языке, основателя Рима звали Ромул. Патриций привстал и энергично закивал головой. - Ромул, так Ромул, хорошее имя, - улыбнулся Виталий, и тоже привстал с поклоном, - Меня зовут Виталий, а её Мила! - Мила? – переспросил патриций, указывая на Милу. - Да, Мила, - кивнул головой Виталий. -Мила! – повторил патриций с ударением и широко улыбнулся, и Мила была вынуждена улыбнуться в ответ, но сделала она это очень естественно и грациозно наклонила голову, обрамленную золотой сеткой. - Виталий, - по слогам и с видимым усилием произнес патриций. - Ну, вот и познакомились! – рассмеялся Виталий, остальные поддержали его, у патриция смех оказался не очень громким, но выразительным и очень внушительным, а у Милы – звонким как весенний ручеек. Продолжение трапезы прошло в молчании, но оно не было натянутым, казалось, что упала стена, стоявшая между ними, и они вступили в совершенно другие отношения – еще не друзья, но уже и не враги. Совместное принятие пищи всегда сближает. Не враги, но и не друзья! Виталий не сомневался ни единой секунды, что все ходы у этого аристократа просчитаны, показывает им свое гостеприимство и свое расположение. Расслабляет, а сам на уме что-то свое держит. Явным было только одно – ему нужна Мила, зациклило его на ней! Бывает! Раритеты подарил! Ну и нахал! При живом – то муже! Вон как смотрит на неё бесконечно, но себя может держать в руках! Этого не отнимешь! Восхищается только! И было чем! Голова горделиво приподнята, словно под тяжестью густых золотых волос, скрученных на затылке в пышный на вид узел. Подвески из зеленых камней на лбу и на висках, пропущенные сквозь ячейки сетки, стягивающей волосы, оттеняли цвет глаз, золотые блики играли в них - ясных и прозрачных как гладь лесного озера, румянец на нежном лице. Гибкая шея похожая на гладкий стебель неведомого цветка. Мила под взглядами хозяина виллы вела себя довольно спокойно и уверенно, мягкая улыбка иногда трогала уголки её губ, видимо она понимала, что это восхищение в глазах патриция ей ничем не грозит. Она часто смотрела на Виталия, трогала его за руку, и он как бы невзначай, прикасался к ней, обнимал легко за плечи. Они оба, не сговариваясь, не навязчиво давали понять, что принадлежат друг другу, что третьему здесь не место. Конечно, размышлял Виталий, если человек хочет следовать своему высокому идеалу, быть совершенством или даже только претендовать на это совершенство, то и его любовь к прекрасной даме должна быть возвышенной, а вовсе не плотской, которая как неодолимая сила давит и раздирает все существо одержимого ею изнутри. Ведь страсть очень высокого напряжения неподвластна тому, кого она поражает, она бушует в нем, затмевая разум, овладевает всеми мыслями и душой, ускользая от чувства осторожности и ответственности. Чем сильнее такое наваждение овладевает своими жертвами, тем слабее они перед ним, в полном рабстве у своих чувств и готовы на любые унижения и низкие поступки – ложь, убийство, коварство, воровство, предательство, отступничество. А этот патриций разумом живет, умеет подавлять в себе пагубные чувства. Только надолго ли его хватит? Ситуация не простая вокруг него. Жил себе жил в своем внутреннем мире, на деньги своих предков, вдалеке от кровожадного Рима, не испытывая ни особого влечения, ни антипатии к людям, не омрачаясь и не ликуя, взирая на жизнь, принимая существующий порядок и свое место в нем, как нечто свыше данное и навсегда установленное. А тут такой стресс – они появились, как вестники несчастья и разрушили это благополучие. Приказ, какой – то ему привезли от императора? И еще ко всему этому такое испытание чувствами на стойкость. Не зря он ему меч дал – может, боится, что не справится с собой, так еще и внешнее подкрепление подключил, не сомневается,

что Виталий будет до последнего защищать свою женщину. Захотел уравнять его в силе, оба с мечами, благородно, ничего не скажешь! А может быть, он опасается, все – таки, что при любом неосторожном движении в её сторону, она применит тот коронный прием, который применила к владельцу известной ему золотой цепи. Такая хрупкая на вид, и такая сильная! Сомневается, что она обыкновенный человек, думает, наверное, что она нимфа или наяда, и высшие силы ей помогают. И тот богатый клиент придумал видимо, для спасения своего престижа, что его поразил мистический огонь или божественный удар, не скажешь, же что это Мила сама с ним справилась. Вот и ждет теперь патриций ответного чувства, согласия хочет с её стороны. Вряд ли он этого дождется! Никогда Мила не ответит ему взаимностью! Виталий почувствовал прилив гордости за свою подругу и невольно возникшее сочувствие к этому сильному и властному человеку. С виду патриций был очень спокоен и приветлив, но что скрывается за этой маской? Слуга разлил виноградное вино, и хозяин, предварительно отлив немного вина в отдельную чашу, поднял свою, как бы провозглашая тост. - Это для богов, у них такая традиция во всем делиться с богами, - тихо заметила Мила. Они повторили его действие, и подняли свои чаши – вино отдавало восхитительным ароматом солнечных долин и виноградной лозы. Тем временем со стола убрали глиняные миски и разнесли на плоских блюдах мясо, посыпанное укропом и зеленым луком, отварную фасоль и рыбу. Виталий наблюдал за патрицием, не показывая явно своего внимания, но изредка трогая рукоять меча – так для напоминания и подзарядки уверенности в себе. В чужом времени, в чужой власти, хоть какая – то, пусть мизерная возможность сопротивляться чужой воле и насилию. Патриций тоже наблюдал, и в этом искусстве они были равны друг другу, только его соперник несколько проигрывал, потому что не знал о них практически ничего. Не владел информацией! Как там у них, у стоиков – все что случается, происходит по воле высшего разума! Так он думает, и, видимо, ждет от них указаний, как нужно поступить, уверен, что им открыта книга его судьбы! А они не только его судьбы не знают, они не знают и своей! Вот его сильное и одновременно слабое место – чувствами умеет владеть и верит в единый высший разум, в предназначение, в непреложную нить судьбы! А если чувства победят и вера разрушиться, какой будет тогда противоположная реакция? Виталий поднял глаза, и встретил прямой взгляд, сосредоточенный и серьезный - воин перед боем! Этот пристальный взгляд и почти угрожающий наклон головы говорили о многом! Не зря он с ними заигрывает – терма, меч, драгоценности, совместная трапеза как с равными себе! Змей – искуситель! Двуликий Янус! Не напрасно у него в кабинете этот суровый бородатый бронзовый бог с двумя лицами стоит на самом видном месте! В любом начале нет ничего однозначного, все двойственно – так это нужно понимать! Ищет слабое место! Испытывает, разгадать хочет – кто же они на самом деле? Духи, претворяющиеся людьми, или простые смертные, занесенные в его время из бесконечных просторов вселенной? Слуги принесли фрукты в маленьких плетеных корзиночках и очищенные орехи. Мясо, приготовленное на решетке в виде рубленных котлет, просто таяло во рту, и они все трое отдавали ему должное, запивая каждый кусок глотком виноградного вина. Дошла очередь и до фруктов. За окном постепенно смеркалось, ужин подошел к концу, патриций встал и слегка наклонил голову, как бы в благодарность за совместно проведенный вечер. Супруги ответили тем же, и первыми вышли из трапезной. - Как тебе ужин? – спросил Виталий, когда они поднимались по лестнице. - Все было хорошо, - ответила Мила, - Это был тест, я так думаю, как и все его действия перед этим. - И что же он узнал о нас? - Я думаю, он решил, что мы все – таки обыкновенные люди, из плоти и крови, а не духи, духи не пьют вина и не едят мяса, они вообще ничего не едят и не пьют. - Так он это давно знает, еще со вчерашнего дня, когда мы у него в кабинете сок пили.

Они вошли в свою комнату и остановились у окна, каждый думая о своем. Мила ясно поняла, то, о чем она не стала говорить мужу, она поняла, что патриций сделал еще один вывод для себя – она никогда не ответит ему взаимностью! А Виталием и сам это понял – проще простого разгадать подобную загадку, Мила ведь не надела ни одного украшения из подаренных им раритетов. Не для этого ли он ужин затеял? Посмотреть – примет она его подарок или не примет? Самому отсталому понятно, что это значит! Не подала ему никакого знака! А он далеко не глуп! Что теперь ждать от него? Ведь то, что не дается, становиться особенно желанным, и чем больше препятствий на пути к исполнению желания, тем упорнее стремится человеческое сердце удовлетворить его. Единственное что может удержать его от насилия и агрессии по отношению к ним, это уверенность, что их появление – это знак от всеобъемлющего разума вселенной, о катастрофе предупреждение и испытание на стойкость! На добродетель! На разумность и доблесть! На право считаться принадлежащим к высшей расе! На право рассчитывать на покровительство и милость Логоса! Вот на это и надо делать свой расчет, потому что выпутаться из этой ситуации прямой лобовой атакой не возможно – слишком силен противник, и главное он не один. Они попали в кольцо чужих, достаточно примитивных и низменных интересов, как с корабля на бал, а вернее как с бала на пиратский корабль. И законы на этом корабле тоже пиратские. Хитрость нужна, изворотливость и мудрость – не зря же эта пятнистая змея с открытой красной пастью на столике за его спиной стоит. Как путеводный знак и предупреждение! Виталий оглянулся на светильник, в приглушенном свете заходящего солнца тугие чешуйчатые кольца светились холодным блеском, даже золотистые вкрапления потеряли свою яркость и слились с темным металлическим сплавом. Он отошел от окна, собрал драгоценности, завернул их в кусок льняной ткани, спрятал под подушку, вернулся к окну и обнял Милу. Солнце почти ушло за горизонт, оно садилось в пожаре алого пламени. Жара сменилась прохладой, воздух сгустился и похолодел, свежий ветерок играл листьями в саду и врывался в открытое окно. Постепенно Виталий убедил себя в том, что хозяин самой роскошной виллы обреченного города не станет им вредить, это ему не выгодно, с посланниками всемирного разума лучше дружить. Он отдавал должное его силе воли и способности владеть собой. Сильное беспокойство ушло, и в голове остались только практичные мысли - нужно как можно быстрее добраться до выхода из этого времени! Он настойчиво вызывал в своем воображении момент их перехода между мирами, чтобы настроить себя и удержать на поставленной цели. Перед его внутренним взором явственно всплыла картина того момента, когда их воронка затянула. Жара была страшная, воздух густой, как кисель, колонны в городе Вечности сдвинулись и преломились, оптический эффект, который наблюдается в пустынях – искажение, текучесть и изменчивость пространства. На этом фоне часто иллюзии возникают. И эта воронка из воздуха показалась иллюзией, но оказалась переходом в другой мир. Интересно, она только во время жары открывается, или существует всегда? А может быть, это Логос её открывает, и только тогда, когда посчитает нужным? И не всех пропускает, а только избранных? Ответов на эти вопросы у него пока не было. Вырваться бы только из этого почетного плена живыми! Вернуться к себе, реализовать раритетные драгоценности и построить загородный дом, не хуже чем у этого богатого наследника неведомого истории полководца, принимавшего участие в битве Александра из Македонии с персидским царем Дарием и обогатившего свой род сокровищами древней Азии на многие – многие годы.