Эрих ФроммИскусство любить

Текст предоставлен издательством «АСТ»http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=144951

Эрих Фромм. Искусство любить: АСТ, АСТ Москва; Москва;2009

ISBN 978-5-17-057714-9, 978-5-403-00382-7

АннотацияОдна из самых известных работ Эриха Фромма

– «Искусство любить» – посвящена непростымпсихологическим аспектам возникновения и сохранениячеловеком такого, казалось бы, простого чувства, каклюбовь.

Действительно ли любовь – искусство? Если да, тоона требует труда и знаний. Или это только приятноеощущение?..

Для большинства проблема любви – это прежде всегопроблема того, как быть любимым, а не того, как любитьсамому…

СодержаниеI. Любовь – искусство? 4II. Теория любви 12

1. Любовь – разрешение проблемычеловеческого существования

12

Конец ознакомительного фрагмента. 51

Эрих ФроммИскусство любить

I. Любовь – искусство?

Действительно ли любовь – искусство? Если да, то

она требует труда и знаний. Или это только приятноеощущение, переживание которого – дело случая, со-стояние, в которое вы «впадаете»1, если вам повезет?В этой книжке мы исходим из первого допущения, в товремя как большинство в наши дни, несомненно, при-нимает второе. Не потому, что эти люди не относятсяк любви серьезно. Напротив, они жаждут любви, онисмотрят бесчисленное множество фильмов о счаст-ливой и несчастной любви и слушают сотни пошлыхлюбовных песенок – однако вряд ли кто-нибудь изних догадывается, что в любви нужно чему-то ещеи учиться. В основе такой установки лежит, как пра-вило, одно или несколько предубеждений, поддержи-вающих ее. Для большинства проблема любви – этопрежде всего проблема того, как быть любимым, а нетого, как любить самому, то есть не проблема способ-ности любить. Таким образом, вопрос для них в том,

1 В оригинале – fall into. См. сноску на с. 10. – Примеч. пер.

как сделать, чтобы их любили. К этой цели они стре-мятся по-разному. Один путь, особенно характерныйдля мужчин, состоит в том, чтобы преуспеть в жизни,добиться власти и богатства, насколько позволит со-циальное положение. Другой путь, предпочитаемыйженщинами, – стараться быть привлекательной, сле-дить за собой, хорошо одеваться и т. д. Есть и другиеспособы сделать себя привлекательными – ими поль-зуются и мужчины, и женщины: выработать у себяхорошие манеры, научиться поддерживать разговор,быть отзывчивыми, скромными и тактичными. Многиеспособы заставить любить себя – те же, которые ис-пользуются, чтобы добиться успеха, завоевать друзейи авторитет. В действительности большинство людейнашей культуры под способностью внушать любовьпонимают некую смесь обаяния и сексуальной при-влекательности (sex-appeal).

Второе предубеждение, стоящее за установкой, чтов любви нечему учиться, – это допущение, что про-блема любви есть проблема объекта, а не проблемаспособности. Принято думать, что любить просто, анайти достойный объект для любви или для того, что-бы быть любимым, – вот это трудно. Корни этой уста-новки – в развитии современного общества. Преждевсего сыграло роль резкое изменение отношения квыбору «объекта любви», происшедшее в XX столе-

тии. В викторианскую эпоху, как и во многих культу-рах, приверженных традициям, любовь не была непо-средственным личным переживанием, которое мог-ло привести затем к браку. Напротив, браки заключа-лись по договору – или при посредничестве каких-ли-бо почтенных семейств либо брачного маклера, илибез посредников. Они заключались из соображений,социальных по своей природе. Что же касается люб-ви, то предполагалось, что она появится и будет креп-нуть после заключения брака. Однако за время жиз-ни нескольких последних поколений в западном ми-ре почти окончательно восторжествовала концепцияромантической любви. В Соединенных Штатах хотяи сохраняется в какой-то мере представление о бра-ке как о договоре, в то же время большинство людейищет романтической любви – личного переживания,которое должно привести затем к браку. Благодаряэтой концепции свободы в любви, вероятно, и возвы-силось значение объекта в противоположность зна-чению функции.

Тесно связана с этим фактором и другая харак-терная особенность современной культуры. Вся на-ша культура основана на страсти к приобретению,на идее взаимовыгодного обмена. Счастье для со-временного человека в том, чтобы с трепетом созер-цать витрины магазинов и покупать все, что позво-

ляют средства; за наличные или в кредит. Он (илиона) так же смотрит и на людей. Привлекательная де-вушка для мужчины или привлекательный мужчинадля женщины – вещь, которую они хотят заполучить.«Привлекательный» обычно означает изысканный на-бор приятных качеств, пользующихся большим спро-сом на рынке личностей. Что именно делает челове-ка привлекательным как физически, так и душевно, –зависит от требований моды. В 20-е годы привлека-тельной считалась пьющая и курящая девушка, фи-зически крепкая и чувственная. Сейчас в моде хозяй-ственные и скромные. В конце XIX и начале нашеговека мужчина должен был быть напористым и често-любивым; сейчас, чтобы представлять привлекатель-ный «набор», он должен быть общительным и тер-пимым. Влюбленность имеет смысл обычно лишь поотношению к такому человеческому товару, которыйнам «по карману», на который мы можем обменятьсебя. Я стремлюсь вступить в сделку; объект долженбыть подходящим с точки зрения его общественнойценности и в то же время должен хотеть меня, учиты-вая мои явные и скрытые достоинства и возможности.Итак, влюбляются друг в друга тогда, когда каждый издвоих чувствует, что нашел наилучший из имеющих-ся на рынке объектов с учетом своей собственной об-менной ценности. Часто, как и при настоящей покуп-

ке, в сделке играют существенную роль скрытые воз-можности и качества, которые могут проявиться впо-следствии. Когда речь идет о культуре, ориентирован-ной на рыночные отношения, в которой материальноепреуспеяние играет основную роль, нет причин удив-ляться, что и любовные отношения строятся по тойже схеме обмена, господствующей на рынке товарови рабочей силы.

Третье заблуждение, приводящее к допущению,что в любви нечему учиться, – это смешение крат-ковременного «начинательного» переживания, обо-значаемого словом «влюбиться», и непрерывно для-щегося состояния, обозначаемого словом «любить»2.Когда двое, которые были чужими друг другу – как мывсе, – вдруг преодолевают барьер и чувствуют, чтоони внезапно стали близкими и что они теперь одно,этот момент соединения – одно из самых волнующих,самых радостных переживаний в жизни. Это особен-но прекрасно и удивительно для людей, которые бы-ли до этого замкнутыми в себе, одинокими и не зналилюбви. Это чудо внезапной близости часто облегча-ется, если оно вызывается или сопровождается поло-

2 В оригинале – игра слов: «falling» in love – «влюбление», букв., «впа-дение в любовь», и being in love, or as we might better say… «standing» inlove – пребывание, или, лучше было бы сказать… «стояние» в любви. –Примеч. пер.

вым влечением и физической близостью. Однако та-кая любовь по самой своей природе непрочна. По ме-ре того как двое лучше узнают друг друга, их близостьпостепенно перестает быть чудом, и в конце концов ихстолкновения, разочарования и скука убьют все, чтоеще останется от первоначального восторга. Однаковначале они ничего этого не осознают: на самом делеони принимают силу безрассудной страсти за доказа-тельство силы своей любви, в то время как это свиде-тельствует лишь о том, насколько одиноки они былипрежде.

Эта установка – что нет ничего проще, чем лю-бить, – представляет собой наиболее широко распро-страненную концепцию любви, несмотря на сокруши-тельную очевидность обратного. Едва ли найдется ка-кой-нибудь другой род деятельности, такое начина-ние, за которое принимаются с такими ослепительны-ми надеждами и которое при этом столь же неуклон-но проваливается. Если бы речь шла о любой другойдеятельности, люди стремились бы во что бы то нистало выяснить причины неудачи и узнать, как мож-но их избежать, или просто перестали бы этим зани-маться. Поскольку в случае любви последнее невоз-можно, здесь остается только один приемлемый спо-соб избежать неудачи – исследовать ее причины и за-няться изучением смысла любви.

Первый шаг в этом направлении – уяснить себе,что любовь – это искусство, подобно тому как жизньесть искусство; если мы хотим научиться любить, мыдолжны поступать так же, как если бы мы хотели овла-деть любым другим искусством – например, музыкой,живописью, плотницким делом, медициной или инже-нерным искусством.

Какие этапы нужно пройти при овладении искус-ством?

Процесс овладения искусством можно разделитьна две части: постижение теории и закрепление прак-тикой. Если я захочу научиться врачебному искус-ству, я должен сначала изучить человеческое тело иразличные болезни. Получив эти теоретические зна-ния, я никоим образом еще не могу считать себя ком-петентным в медицине. Я овладею этим искусствомтолько после основательной практики, только тогда,когда в какой-то момент мои теоретические знанияи практические навыки соединятся и породят интуи-цию, которая и составляет истинную сущность пони-мания любого искусства. Но кроме изучения теории ипрактики есть еще и третий фактор: овладение искус-ством должно быть делом совершенно исключитель-ной важности; не должно быть на свете ничего важнееэтого искусства. Это относится и к музыке, и к медици-не, и к плотницкому делу, и – к любви. И может быть,

именно в этом ответ на вопрос, почему в нашей куль-туре люди так редко пытаются постичь это искусство,хотя явным образом терпят неудачи: как ни глубокои как ни страстно жаждем мы любви, едва ли не всеостальное мы считаем более важным делом: успех,престиж, деньги, власть – почти всю нашу энергию мытратим на то, чтобы научиться достигать этих целей,и у нас почти не остается ресурсов на овладение ис-кусством любить.

Как же можно считать достойным познания лишьто, что может принести деньги или престиж, а любовь,которая приносит пользу «только» душе и бесполез-на в современном смысле этого слова, считать роско-шью, на которую мы не вправе тратить много сил? Темне менее это так, и в дальнейшем я буду придержи-ваться упомянутого выше различения: сначала будетизлагаться теория любви, что займет большую частькниги, затем мы кратко остановимся на практике люб-ви – немного потому, что об этом, как и о любой прак-тике, сказать можно лишь немного.

II. Теория любви

1. Любовь – разрешение проблемычеловеческого существования

Всякая теория любви должна начинаться с теории

человека, человеческого существования. Хотя и у жи-вотных мы можем обнаружить любовь или, скорее,нечто на нее похожее, однако привязанности живот-ных относятся главным образом к области инстинк-тов; но только остаточные обнаружения этих инстинк-тов можно наблюдать у человека. Для существованиячеловека особенно важен тот факт, что он ушел из жи-вотного царства, из мира инстинктивной адаптации,перешел границу природы – хотя он при этом никогдаее не покидает; он – часть природы, но все же, одна-жды оторвавшись от нее, он уже не может к ней вер-нуться; если бы он, изгнанный однажды из рая – со-стояния первоначального единства с природой, – по-пытался вернуться, ему преградили бы путь херуви-мы с огненными мечами. Теперь можно идти тольковперед, развивая свой ум, отыскивая новую гармонию– человеческую – взамен безвозвратно утерянной гар-

монии наших «дочеловеческих» предков. Когда чело-век рождается – не важно, идет ли речь обо всем че-ловеческом роде или об индивиде, – он изгоняется изсреды, столь же определенной, сколь конкретны ин-стинкты, и попадает в среду неопределенную, нена-дежную, открытую. Он уверен только в прошлом, а чтокасается будущего, то он может быть убежден тольков том, что рано или поздно он умрет.

Человек наделен разумом: он есть жизнь, осозна-ющая себя; он осознает себя и себе подобных, своепрошлое и свое возможное будущее. Это осознаниесебя как отдельной сущности, осознание краткостисвоего жизненного пути, осознание того, что он неза-висимо от своей воли родился и против своей волиумрет; того, что либо он умрет раньше тех, кого он лю-бит, либо они умрут раньше него; осознание своегоодиночества и отчужденности, своей беспомощностиперед силами природы и общества – все это превра-щает его одинокое, обособленное существование внастоящую каторгу. И если он не сможет освободить-ся от этой каторги, выйти на волю, не сможет объеди-ниться каким-то образом с людьми и внешним миром,он сойдет с ума.

Переживание отчужденности порождает тревогу, ив конечном счете тревога всегда происходит от это-го. Быть отчужденным – значит быть отрезанным от

мира, не имея возможности воспользоваться своимичеловеческими силами. Поэтому быть отчужденным– значит быть беспомощным, неспособным активновоздействовать на окружающий мир, на вещи и лю-дей; это значит, что мир может посягнуть на мои пра-ва, а я не смогу защититься. Таким образом, отчуж-денность – источник внутреннего беспокойства. Кро-ме того, это порождает стыд и чувство вины. Такое пе-реживание вины и стыда в отчуждении описано в биб-лейском рассказе об Адаме и Еве. Когда Адам и Евавкусили от «древа познания добра и зла», когда ониослушались (когда невозможно ослушаться, нет нидобра, ни зла), когда они стали людьми, освободив-шись от первоначального животного единства с при-родой, то есть когда они родились как люди, «откры-лись глаза у них обоих, и узнали они, что наги» (Быт.3:7), и им стало стыдно. Значит ли это, что в старойкак мир легенде заключена ханжеская мораль XIX ве-ка, и главное, о чем в ней рассказывается, – это сму-щение Адама и Евы из-за того, что были видны их ге-ниталии? Едва ли это так. И понимая эту легенду ввикторианском духе, мы упускаем главное. А основ-ное здесь, видимо, в том, что, осознав себя и другдруга, мужчина и женщина осознали свою обособлен-ность и различие, обусловленное тем, что они при-надлежат к разным полам. Но, признав свою обособ-

ленность и различие, они остались чужими, потомучто еще не научились любить друг друга (что особен-но ясно видно из того, что Адам оправдывается, обви-няя Еву, вместо того чтобы попытаться ее защитить).

Осознание человеческой разобщенности без вос-соединения любовью – вот источник стыда. И здесьже исток чувства вины и тревоги.

Таким образом, самая глубокая потребность чело-века – это потребность преодолеть свою отчужден-ность, освободиться из плена одиночества. Абсолют-ная невозможность достичь этой цели ведет к безу-мию, потому что смятение полного одиночества мож-но преодолеть, лишь совсем уйдя от внешнего мира,так что чувство одиночества пройдет постольку, по-скольку исчезнет сам этот внешний мир, от которогобыл отчужден индивид.

Человек любой эпохи и любой культуры сталкива-ется с одним и тем же вопросом: как преодолеть оди-ночество, как достичь единения, как выйти за преде-лы своей отдельной жизни и обрести воссоединение.Вопрос этот – один и тот же для первобытного пещер-ного человека, для кочевника, стерегущего свои ста-да, для египетского крестьянина, для финикийскогокупца, для римского солдата, для средневекового мо-наха, для японского самурая, для современного чи-новника или рабочего. Вопрос один и тот же, пото-

му что корни его одни и те же – положение челове-ка, условия его существования. Но отвечают на этотвопрос по-разному. Ответом может быть культ живот-ных, человеческие жертвоприношения, военные заво-евания, роскошь и вседозволенность, аскетизм и са-мозабвенный труд, художественное творчество, лю-бовь к Богу, любовь к Человеку. Хотя существует мно-жество ответов – их перечень есть не что иное, как че-ловеческая история, – неверно было бы думать, чтоэто множество необозримо. Напротив, как только мыотвлечемся от несущественных различий, мы обнару-жим, что существует лишь ограниченное число отве-тов, которые когда-либо давались и которые только имогли возникать у людей, принадлежащих к различ-ным культурам. История религии и философии естьистория этих ответов, во всем их разнообразии и вовсей их ограниченности.

Ответ в большой мере зависит от степени самосо-знания индивида. У младенца осознание своего «Я»развито еще крайне слабо; он еще ощущает себянеотделимым от матери, и пока мать с ним, он не чув-ствует отчуждения. Чувство одиночества у него сни-мается физическим присутствием матери, ее груди,ее кожи. И только когда ребенок достигает такой сте-пени обособленности и индивидуальности, что физи-ческого присутствия матери для него уже недостаточ-

но, – тогда рождается потребность преодолеть отчуж-денность как-то иначе.

Точно так же и весь человеческий род в младенче-скую пору своего развития еще ощущает себя единымс природой. Земля, животные, растения еще состав-ляют мир человека. Он отождествляет себя с живот-ными, и это выражается в ношении масок животных,в поклонении тотему-животному или богам в образеживотных. Но чем больше человек освобождается отэтих первичных уз, тем больше он обособляется отмира природы, тем сильнее становится потребностьнайти новые способы избежать одиночества.

Один из путей достижения этой цели – всевозмож-ные оргиастические состояния, которые могут при-нимать форму аутогенного экстаза, иногда с помо-щью наркотических средств. Многие ритуалы перво-бытных племен дают яркую картину такого решения.В момент экзальтации внешний мир исчезает, и вме-сте с ним исчезает чувство отчужденности. Посколь-ку этот ритуал совершается сообща, возникает пере-живание слиянности с группой, что делает это реше-ние еще более эффективным. Близко связано и ча-сто сочетается с оргиастическим решением сексуаль-ное переживание. Половой оргазм способен вызы-вать состояние, подобное экстазу или действию неко-торых наркотических средств. Ритуал групповых сек-

суальных оргий был частью многих первобытных об-рядов. По-видимому, после оргиастического пережи-вания человек некоторое время не страдает так силь-но от своей отчужденности. Постепенно напряжениеи беспокойство усиливаются, и тогда его снова ослаб-ляют повторением ритуальных действий.

Когда подобные оргиастические состояния обычныдля всех членов племени, они не вызывают чувствавины или беспокойства. Поступать так считается пра-вильным и даже добродетельным, потому что так де-лают все, и это одобряется и предписывается зна-харями и жрецами; поэтому нет причин для чувствавины или стыда. Совсем иначе обстоит дело, когдатакое решение избирает индивид, принадлежащий ккультуре, где это не принято. В «не-оргиастической»культуре это принимает формы алкоголизма и нарко-мании. В противоположность тем, чье решение соци-ально запрограммировано, такие индивиды страда-ют от чувства вины и угрызений совести. Стараясьизбежать отчуждения в отрешенности опьянения, ин-дивид ощущает одиночество еще сильнее, когда ор-гиастическое переживание проходит, и он вынужденвновь прибегать к этим средствам – все чаще и ин-тенсивнее. Лишь немногим отличается от этого сек-суально-оргиастическое решение. В какой-то степе-ни это естественный и нормальный способ преодоле-

ния отчужденности, частично разрешающий пробле-мы изоляции. Для немногих, особенно для тех, ктоне знает иных способов облегчить свое одиночество,стремление к половому оргазму выполняет почти та-кую же функцию, как алкоголизм и наркомания. Этостановится безнадежной попыткой избавиться от бес-покойства, порожденного отчуждением, и ведет лишьк постоянному возрастанию чувства отчуждения, по-скольку половой акт без любви не может перекинутьмост через пропасть между людьми, разве что на од-но мгновение.

Есть три характерные черты, общие для всех форморгиастического соединения: оно отличается силой идаже страстностью; оно охватывает всего человека– его душу и тело; оно преходяще и периодическиповторяется. Совсем иначе обстоит дело для другойформы соединения, которая встречалась и встреча-ется намного чаще: соединения, основанного на под-чинении группе, ее обычаям, образу жизни и верова-ниям. Эта форма также претерпела значительные из-менения в ходе своего развития.

В первобытном обществе группа невелика; онаобъединяет родственников, живущих на одной тер-ритории. С развитием культуры группа увеличивает-ся; она объединяет уже граждан полиса, граждан го-сударства, членов церкви. Самый бедный римлянин

гордился тем, что мог сказать: «Я – римский гражда-нин»; Рим и империя были его семьей, его домом, егомиром. Точно так же и в современном западном об-ществе соединение с группой – преобладающий спо-соб преодоления отчужденности. Это соединение, гдеиндивидуальное «Я» в значительной степени исчеза-ет и где основная цель – принадлежать к толпе. Еслия похож на любого другого, если у меня нет мыслей ичувств, которые отличали бы меня от других, если впривычках, в одежде, в мыслях я следую общеприня-тому образцу, – я в безопасности; я спасен от ужаса-ющего переживания одиночества. Диктатура добива-ется этого подчинения угрозами и террором, демокра-тия – внушением и пропагандой. Конечно, между эти-ми системами имеется существенное различие. В де-мократиях неподчинение возможно и отнюдь не пол-ностью отсутствует; при тоталитарной системе лишьнемногие герои и мученики способны отказаться отповиновения. Но, несмотря на это различие, и в де-мократических странах подчинение, безусловно, пре-обладает. Дело в том, что потребность в соединениидолжна быть удовлетворена, и если нет другого, луч-шего способа, тогда преобладающим становится спо-соб соединения путем подчинения толпе. И толькоосознав, насколько глубока потребность не быть от-чужденным, можно постичь всю силу страха быть не

таким, как все, страха хоть на шаг отойти от толпы.Иногда этот страх неподчинения рационализируетсякак страх перед реальными опасностями, которые мо-гут угрожать непокорному. Но на самом деле люди го-раздо сильнее хотят подчиняться, нежели их к этомувынуждают, – по крайней мере в западных демокра-тиях. Большинство людей даже не осознают этой по-требности подчиняться. Они свято уверены в том, чтоследуют своим собственным вкусам и склонностям,что они индивидуалисты, что они пришли к своим мне-ниям в результате собственных размышлений, а то,что их мнения совпадают с мнением большинства, –чистая случайность. Общее единодушие служит до-казательством правильности «их» взглядов. А есливсе же существует потребность в некоторой степениощутить себя индивидуальностью, она удовлетворя-ется различием в мелочах: надпись на сумке или насвитере, именная табличка банковского кассира, при-надлежность к демократической, а не к республикан-ской партии, к обществу «Лосей», а не «Шрайнеров»3

– вот в чем выражаются индивидуальные различия.Рекламная формула, гласящая: «Не такое, как у дру-гих», сама по себе свидетельствует о жгучей потреб-

3 «Лоси» – один из американских благотворительных «братских орде-нов». «Шрайнеры» – члены американской масонской организации «Ми-стическая святыня» (Mystic Shrine). – Примеч. пер.

ности отличаться, тогда как на самом деле нет ника-ких отличий.

Эта возрастающая тенденция к устранению разли-чий тесно связана с концепцией равенства в том виде,в каком она развилась в передовых индустриальныхстранах. В религиозном контексте равенство означа-ло, что все мы – дети Бога, что у всех нас одна и таже божественно-человеческая сущность, что все мы– одно. Это свидетельствовало также о том, что самиразличия между индивидами заслуживают уважения,что если верно, что все мы одно, то верно также и то,что каждый из нас – единственная сущность и сам посебе – вселенная. Такое убеждение в единственностииндивида выражено, например, в изречении из Тал-муда, в котором спасший одну жизнь считается спас-шим целый мир, а погубивший чью-то жизнь – погу-бившим целый мир. И философы западного Просве-щения также понимали равенство как условие разви-тия индивидуальности. Это означало (как яснее все-го сформулировал Кант), что ни один человек не дол-жен служить средством для достижения целей друго-го, что все люди равны, поскольку все они суть це-ли, и только цели, и никоим образом не средства другдля друга. Следуя идеям Просвещения, социалисти-ческие мыслители различных школ определяли ра-венство как уничтожение эксплуатации человека че-

ловеком, независимо от того, жестокая эта эксплуата-ция или «гуманная».

В современном капиталистическом обществесмысл понятия «равенство» претерпел изменения.Под «равенством» понимается равенство автоматов,равенство людей, потерявших свою индивидуаль-ность. Равенство теперь означает скорее «единооб-разие», нежели «единство». Это – единообразие лю-дей, которые выполняют одинаковую работу, одина-ково развлекаются, читают одни и те же газеты, оди-наково чувствуют и одинаково думают. С этой точкизрения к таким нашим достижениям, как, скажем, ра-венство женщин, превозносимое как признак прогрес-са, следует отнестись с известным сомнением. Нече-го и говорить, что я не против равенства женщин; ноположительные стороны этого стремления к равен-ству не должны вводить нас в заблуждение. Это частьобщей тенденции к устранению различий. Равенствопокупается именно этой ценой: женщины равны смужчинами, поскольку они больше не отличаются отних. Положение, выдвинутое философией Просвеще-ния: «Душа не имеет пола», получило применение по-всюду. Противоположность полов исчезает, а вместес ней и эротическая любовь, основанная на этой про-тивоположности. Мужчина и женщина стали одинако-выми, вместо того чтобы стать равными как противо-

положные полюсы. Современное общество пропове-дует этот идеал равенства без индивидуальности, по-тому что нуждается в человеческих «атомах», неотли-чимых друг от друга, чтобы заставить их функциони-ровать всех в совокупности как единый механизм, безсбоев и без трения; чтобы все подчинялись одним итем же приказаниям, но при этом каждый был уверен,что руководствуется своими собственными желания-ми. Как современное массовое производство требуетстандартизации товаров, так и общественное разви-тие требует стандартизации человека, и эта унифика-ция называется «равенством».

Единение через подчинение не носит бурного,неистового характера; оно достигается спокойно, всилу заведенного порядка, и именно поэтому его ча-сто бывает недостаточно, чтобы устранить порожден-ное отчуждением беспокойство. Распространение всовременном западном обществе алкоголизма, нар-комании, навязчивой сексуальности, самоубийств –признак того, что подчинение толпе недостаточно эф-фективно. Кроме того, такое решение затрагивает восновном психику, а не тело, и это еще одна причи-на, в силу которой она проигрывает в сравнении с ор-гиастическими решениями. У подчинения толпе естьтолько одно преимущество: оно постоянно и не но-сит судорожного характера. Уже в возрасте трех-че-

тырех лет индивид начинает следовать схеме подчи-нения и затем никогда не теряет связи с толпой. И да-же его похороны, которые он сам представляет себекак свое последнее важное общественное дело, про-ходят в строгом соответствии с принятыми стандар-тами.

Наряду с подчинением как способом облегчить по-рожденное отчуждением беспокойство следует рас-смотреть еще один характерный для современнойжизни фактор: ту роль, которую играют в ней однооб-разная, привычная работа и однообразные, привыч-ные развлечения. Человек становится «отсиживате-лем с девяти до пяти»4, частью рабочей силы иличастью бюрократической силы клерков и менедже-ров. Ему не нужно проявлять инициативу, его зада-чи предопределены организацией работы; даже меж-ду теми, кто находится на верхней и нижней ступень-ках служебной лестницы, существует лишь незначи-тельная разница. Все они выполняют задания, пред-определенные структурой организации в целом, с за-ранее конкретной скоростью и заранее обозначеннымспособом. Предопределены даже чувства: жизнера-достность, терпеливость, уверенность в себе, често-любие, способность ладить со всеми без трений. Удо-

4 В оригинале – «nine-to-fiver»; nine to five – с девяти до пяти. – Примеч.пер.

вольствия также следуют заведенному порядку, хотяи не столь неукоснительно. Книги навязываются чита-тельскими клубами, фильмы – владельцами киносту-дий и кинотеатров и ими же оплачиваемой рекламой;остальное также стандартизировано: воскресная про-гулка в автомобиле, сидение у телевизора, карты, ве-черинки. От рождения до смерти, от понедельника допонедельника, с утра до вечера – все действия запро-граммированы и производятся в соответствии с заве-денным порядком. Как же человеку, попавшему в этисети повседневной рутины, не забыть, что он человек,неповторимая индивидуальность, тот, кому дарованатолько эта, единственная возможность жить, жить сосвоими надеждами и разочарованиями, со своими пе-чалями и страхами, со своей страстной потребностьюв любви и ужасом перед пустотой и отчужденностью?

Третий способ достичь соединения – творческаядеятельность, деятельность художника или ремес-ленника. В любом виде творческой деятельности че-ловек объединяется с материалом, который пред-ставляет окружающий мир. Будь это плотник, скола-чивающий стол, или ювелир, делающий украшение,будь это крестьянин, растящий хлеб, или живописец,пишущий картину, – во всех видах творчества работ-ник и предмет его труда объединяются; человек до-стигает соединения с миром в процессе творчества.

Это, однако, касается только плодотворного труда –труда, при котором я сам планирую, произвожу и ви-жу результаты своей работы. В современном трудо-вом процессе у служащего или у рабочего на конвейе-ре мало что остается от этой объединяющей функциитруда, работник здесь становится всего лишь придат-ком машины бюрократической организации. Он пере-стал быть самим собой – и поэтому для него не су-ществует способов единения с миром, кроме подчи-нения.

Единство, достигнутое в плодотворном труде, неявляется межличностным; единство, возникшее в ор-гиастическом слиянии, преходяще; единство за счетподчинения – лишь псевдоединство. Таким образом,все это лишь частичные решения проблемы челове-ческого существования. Полное решение проблемы –в достижении межличностного единства, в слиянии сдругим человеком, в любви.

Это страстное стремление к единству с другим че-ловеком сильнее всех других человеческих стремле-ний. Это самая главная страсть, это сила, котораяскрепляет в единое целое семью, клан, общество,весь человеческий род. Неудача в достижении такогоединства влечет к сумасшествию или уничтожению,будь то самоуничтожение или уничтожение окружа-ющих. Без любви человечество не могло бы просу-

ществовать ни дня. Однако, назвав достижение меж-личностного единства «любовью», мы сталкиваемся ссерьезным затруднением. Слияние может достигать-ся разными путями, и различия между разными фор-мами любви не менее важны, чем сходство. Можноли все эти формы назвать «любовью»? Или лучшеоставить это слово лишь для какого-то особого видасоединения, которое считается идеалом добродете-ли во всех великих гуманистических религиях и фило-софских системах в течение последних четырех ты-сячелетий истории Запада и Востока?

Как и всегда, когда речь идет о смысле слов, от-вет на этот вопрос можно выбрать произвольно. Важ-но только знать, какое соединение мы имеем в виду,говоря о любви, – зрелое решение проблемы суще-ствования или те незрелые ее формы, которые мож-но назвать симбиотической связью? В последующемизложении я буду называть любовью только первое.Однако сначала рассмотрим второе.

Биологический прообраз симбиотической связи —связь между матерью и зародышем в ее утробе. Ихдвое, и все же это – одно целое. Они живут «вме-сте» (греч. – «sym – biosis»), они нуждаются друг вдруге. Зародыш – часть матери, он получает от неевсе необходимое; мать – его мир; она его питает, за-щищает, но и ее собственная жизнь стимулируется

им. В психической симбиотической связи тела незави-симы друг от друга, но психологически налицо связьтого же типа.

Пассивной формой симбиотической связи являет-ся подчинение, или, выражаясь медицинским язы-ком, – мазохизм. Мазохистская личность избавляет-ся от невыносимого чувства одиночества и отчужде-ния, становясь неотъемлемой частью другого челове-ка, который направляет его, руководит им, защища-ет его; частью того, который становится для него какбы его жизнью, его воздухом. Сила того, кому он по-корился, будь это человек или божество, невероятнопреувеличивается; он – все, а я – ничто, я значу что-толишь постольку, поскольку я – его часть. И, будучи егочастью, я тем самым становлюсь причастен к его ве-личию, его силе, его уверенности. Мазохистская лич-ность никогда не принимает никаких решений, нико-гда не рискует; она никогда не остается в одиноче-стве, но и никогда не бывает независимой; ей не хва-тает целостности; этот человек еще не вполне родил-ся. В религиозном контексте предмет поклонения на-зывается идолом, но и в светском контексте механизмвзаимоотношений, основанных на мазохистской люб-ви, по сути своей тот же самый – идолопоклонство.Мазохистское отношение может сочетаться с физи-ческим половым влечением; в этом случае человек

покоряется не только душой, но и телом. Бывает ма-зохистская покорность судьбе, болезни, поп-музыке,оргиастическим состояниям, вызванным наркотикамиили гипнозом, – и во всех этих случаях личность от-рекается от своей целостности, становится орудиемкого-то или чего-то внешнего по отношению к себе, ейне нужно решать проблему жизни посредством сози-дательной деятельности.

Активная форма симбиотической связи – господ-ство, или, если пользоваться соотнесенным с ма-зохизмом психологическим термином, – садизм. Са-дистская личность стремится освободиться из пленаи избежать одиночества, делая другую личность сво-ей частью. Она растет в собственных глазах и поддер-живает себя тем, что включает в себя как часть дру-гую личность, которая ее боготворит.

Садистская личность так же зависима от того, ктоей покоряется, как этот последний зависим от нее; ниодин из них не может жить без другого. Различие лишьв том, что садистская личность распоряжается, экс-плуатирует, унижает, причиняет боль, а мазохистская– подчиняется распоряжениям, терпит эксплуатацию,унижение и боль. В реальном смысле это значитель-ное различие; но в смысле более глубоком, эмоцио-нальном, здесь больше общего, нежели различного: ито, и другое есть слияние без целостности. Если мы

это поймем, то не удивимся, обнаружив, что чаще все-го человек ведет себя то как садистская, то как ма-зохистская личность, – обычно по отношению к раз-ным объектам. Гитлер вел себя преимущественно по-садистски по отношению к народу, но по-мазохистскипо отношению к судьбе, к истории, к «высшей власти»природы. И его конец – самоубийство среди всеобще-го разрушения – так же характерен для него, как и егомечты о мировом господстве5.

В противоположность симбиотической связи зре-лая любовь есть связь, предполагающая сохранениецелостности личности, ее индивидуальности. Лю-бовь – действенная сила в человеке, сила, разруша-ющая преграду между человеком и его собратьями,сила, которая объединяет его с другими; любовь по-могает человеку преодолеть чувство одиночества иотчуждения и вместе с тем позволяет ему оставатьсясамим собой, сохранить свою целостность. Парадокслюбви в том, что два существа составляют одно це-лое и все же остаются двумя существами.

Признав любовь деятельностью, мы сталкиваем-ся, однако, с определенной трудностью, которая со-стоит в неоднозначности слова «деятельность». Под«деятельностью» в современном употреблении сло-

5 Ср. более детальное рассмотрение вопроса о садизме и мазохизмев книге «Escape from Freedom» («Бегство от свободы»).

ва обычно понимается действие, предполагающеенекоторую затрату энергии и влекущее за собой из-менение существующего положения вещей. Так, де-ятельным считается человек, занимающийся бизне-сом, изучающий медицину, работающий на конвейе-ре, изготовляющий столы или занимающийся спор-том. Все эти виды активности имеют между собой тообщее, что все они направлены на достижение неко-торой внешней цели. Что же касается мотивов дея-тельности, то они не принимаются во внимание. Вот,например, человек, который взялся за нескончаемуюработу, движимый чувством одиночества и неуверен-ности; или другой – движимый честолюбием или жад-ностью. В любом из этих случаев человек – раб сво-ей страсти, и его активность6 есть на самом деле«пассивность», потому что он гоним этой страстью.Его роль «страдательная», а не «действительная».С другой стороны, человек, неподвижно сидящий исозерцающий безо всякой видимой цели, кроме раз-ве что переживания своего единства с миром, счита-ется «пассивным», потому что он ничего не «дела-ет». Но на самом деле такое состояние сосредото-ченной медитации – самая высшая форма деятель-ности из всех, какие возможны: деятельность души,

6 В оригинале – activity, что означает не только «активность», но и «де-ятельность». – Примеч. пер.

возможная только при условии внутренней свободыи независимости. Одно понятие деятельности – при-нятое в наше время – означает затрату энергии ра-ди достижения внешних целей; другое понятие дея-тельности означает работу внутренних сил человека,независимо от того, изменится ли что-нибудь от это-го во внешнем мире. Определение деятельности вэтом последнем смысле наиболее четко сформулиро-вано Спинозой. Он проводит различие между «актив-ными» и «пассивными» воздействиями – между «дей-ствиями» и «страстями». Производя активное воздей-ствие – «действие», человек свободен, он хозяин сво-его воздействия; производя пассивное воздействие,человек движим какими-то внешними мотивами и яв-ляется их объектом, не осознавая их. Таким образом,Спиноза приходит к выводу, что способность и доб-родетель – одно и то же7. Зависть, ревность, често-любие, всякого рода жадность – это страсти; любовьже – всегда действие, проявление человеческой си-лы, что возможно только в условиях свободы и нико-гда – вследствие принуждения.

Любовь – это деятельность, активность, а не пас-сивный эффект; это «пребывание» в некотором со-стоянии, а не «впадение» в него8. Наиболее об-

7 См.: Спиноза Б. Этика. М.; Л., 1932. Ч. 4. С. 142.8 См. сноску на с. 10. – Примеч. пер.

щее определение активного характера любви можносформулировать так: любить – значит прежде всегодавать, а не получать.

Что значит «давать»? Как ни прост на первыйвзгляд этот вопрос, в действительности он таит в се-бе множество неясностей и сложностей. Наиболеераспространено ложное (неверное) понимание слова«давать» как «отдавать» что-то безвозвратно, чего-толишаться, чем-то «жертвовать». Для людей, не под-нявшихся в своем развитии выше установки на по-лучение, использование, накопление, «давать» озна-чает именно это. Человек с «рыночной» психологиейохотно отдает, но в обмен непременно хочет что-то по-лучить; отдать, ничего не получив, – значит для негобыть обманутым9. Люди с «неплодотворной» установ-кой, отдавая, чувствуют себя обедневшими. Поэтомутакие люди по большей части отказываются давать.Те, кто считает, что «давать» – значит «жертвовать»,подчас возводят это в добродетель. Им кажется, чтонужно давать именно потому, что это причиняет стра-дание; добродетельность этого акта для них в том исостоит, что они идут на жертву. Моральная норма«лучше давать, чем получать» означает для них «луч-ше терпеть лишение, чем испытывать радость».

9 Ср. более подробное исследование этого типа характера в книге«Man for Himself» («Человек для себя»). N.Y., 1947. Ch. 111. P. 94—117.

Для людей с установкой на плодотворную деятель-ность «давать» означает совсем другое. Давать – этонаивысшее проявление могущества. Когда я отдаю,я ощущаю свою силу, свою власть, свое богатство.И это переживание моей огромной жизненной силыи моего могущества наполняет меня радостью. Меняпереполняет ощущение жизни, ощущение силы, пе-реливающейся через края, и от этого мне радостно10.Отдавать много радостнее, чем получать, – не потому,что это лишение, а потому, что, отдавая, я ощущаю,что живу.

В справедливости этого принципа нетрудно убе-диться на конкретных примерах. Самый простой при-мер дает сфера половых отношений. Наивысшее про-явление мужской половой функции состоит в том, что-бы отдавать; мужчина отдает женщине себя, свой по-ловой орган. В момент оргазма он отдает ей свое се-мя. Он не может не отдавать, если он нормальныймужчина; если он не может отдавать, он импотент. Дляженщины этот акт означает то же самое, хотя здесьдело обстоит несколько сложнее. Она тоже отдается;она открывает доступ к центру своего женского есте-ства; получая, она отдает; если она не может отда-вать, а способна только получать, она фригидна. По-том этот акт «отдавания» повторяется в ней уже не

10 Ср. определение радости у Спинозы.

в ее любовной, а в материнской ипостаси. Она отда-ет себя растущему внутри нее зародышу, отдает мла-денцу свое молоко и тепло своего тела. Не отдаватьбыло бы для нее страданием.

В материальной сфере «отдавать» – значит «бытьбогатым». Не тот богат, кто много имеет, а тот, ктомного дает. Скряга, ревниво оберегающий свое бо-гатство от каких бы то ни было потерь, на самом делес психологической точки зрения – нищий, как бы ве-лико ни было его состояние. Богат тот, кто способенотдавать. Он чувствует, что способен подарить себядругим. И только тот, у кого ничего нет, кроме самыхмизерных средств к существованию, лишен радостиотдавать материальное. Но повседневный опыт по-казывает, что минимум самых необходимых средствк существованию в понимании того или иного чело-века в не меньшей степени зависит от его характе-ра, чем от реальных размеров его имущества. Хоро-шо известно, что бедняки отдают охотнее, чем богачи.Тем не менее бедность может дойти до такой степени,что отдавать будет уже нечего; тогда начинается раз-ложение личности – не только из-за страданий, непо-средственно причиняемых нищетой, но и из-за того,что бедняк лишается радости отдавать.

Но самое важное – отдавать не материальные, аспецифически человеческие ценности. Что же отдает

один человек другому? Он делится с ним самим со-бой, своей жизнью, самым дорогим, что у него есть.Это отнюдь не значит, что он обязательно долженжертвовать жизнью ради другого, – просто он делит-ся тем, что есть в нем живого: своей радостью, сво-ими интересами, своими мыслями, знаниями, своимнастроением, своей печалью – всеми проявления-ми своей жизни. Итак, делясь своей жизнью, человекобогащает другого, увеличивая его жизненную силу итем самым также и свою. Он отдает не затем, чтобыполучить: отдавать – само по себе для него радостно.Но, отдавая, человек непременно привносит что-то вжизнь другого, и это «что-то» так или иначе возвраща-ется к нему; поэтому, отдавая, он все-таки получает:получает то, что к нему возвращается. Отдавая, мыпобуждаем другого, в свою очередь, тоже отдавать,и, таким образом, мы оба разделяем эту радость, ко-торую мы сами вызвали к жизни. Когда двое отдают,нечто рождается, и тогда оба благодарны за новуюжизнь, которая родилась для них обоих. Непосред-ственно по отношению к любви это значит, что любовьесть сила, порождающая любовь; импотенция – этонеспособность порождать любовь. Эта мысль блестя-ще выражена Марксом: «Если считать человека чело-веком, а его отношение к миру – человеческим, то залюбовь можно платить только любовью, за доверие

– только доверием. Чтобы наслаждаться искусством,нужно быть соответственно воспитанным; чтобы ока-зывать влияние на других, нужно обладать способно-стью побуждать людей к действию, вести их за собой,оказывать им поддержку. В какие бы отношения с че-ловеком и с природой вы ни вступали, они непремен-но должны быть определенным выражением вашейреальной, индивидуальной жизни, соответствующимобъекту вашей воли. Если ваша любовь безответна,то есть если ваша любовь не порождает любовь; ес-ли, проявляя свою любовь, вы не добились ответа ине стали тоже любимы, – значит, ваша любовь немощ-на, значит, она не удалась»11. Но «отдавать» означа-ет «получать» не только в любви. Учитель учится усвоих учеников, актера вдохновляет публика, психо-терапевт излечивается благодаря своему пациенту –при условии, что они не рассматривают друг друга какобъекты, а общаются искренне и плодотворно.

Излишне напоминать, что способность любить от-давая зависит от особенностей развития личности.Это предполагает, что личность должна выработать всебе преимущественную установку на плодотворную

11 «Nationalökonomie und Philosophie» («Национальная экономика ифилософия») (1844), опубликовано в Karl Marx’ Die Fruhschriften, AlfredKröner. Verlag, Stuttgart, 1953. S. 300, 301 (воспроизведено с английскогоперевода Э. Фромма). – Примеч. пер.

деятельность, преодолев зависимость, самолюбова-ние, склонность к накопительству и к помыканию дру-гими; человек должен поверить в собственные силы,должен отважиться полагаться на себя в достижениицелей. Чем менее развиты в человеке эти качества,тем больше он боится отдавать, а значит, боится лю-бить.

Кроме того, что любить всегда значит отдавать,это всегда значит также заботиться, нести ответ-ственность, уважать и знать. Это тоже проявленияактивного характера любви, важнейшие черты, прису-щие всем ее формам.

То, что любовь – всегда забота, наиболее очевид-но проявляется в любви матери к ребенку. Ничто неубедит нас, что она его любит, если мы увидим, чтоона не заботится о своем младенце, небрежно отно-сится к его кормлению и купанию, не стремится сде-лать так, чтобы ему было хорошо и удобно; и напро-тив, в любви заботливой матери мы никогда не усо-мнимся. И даже с любовью к животным и цветам делообстоит так же. Если женщина говорит, что любит цве-ты, а мы увидим, что она забывает их поливать, то мыне поверим в ее «любовь». Любовь есть деятельнаяозабоченность, заинтересованность в жизни и бла-гополучии того, кого мы любим. Где нет такой дея-тельной озабоченности, там нет и любви. Это свой-

ство любви превосходно описано в книге Ионы. Богповелел Ионе идти в Ниневию и предупредить ее жи-телей, что их ждет близкая гибель, если они не пере-станут творить злодеяния. Иона не исполняет своеймиссии, потому что боится, что люди раскаются в сво-их грехах, и Бог смилостивится и простит их. Это че-ловек, привыкший подчиняться, но не умеющий лю-бить. Пытаясь избежать своей миссии, он по воле Бо-га в наказание за свою черствость попадает во чревокита – символ плена и одиночества. Бог освобождаетего, и Иона покорно идет в Ниневию. Он проповедуетжителям Ниневии то, что повелел ему Бог. И вот слу-чается то, чего он больше всего боялся: люди раска-иваются в своих грехах. Бог прощает их и отменяетсвое решение разрушить их город. Иона разочаровани рассержен. Он хотел «справедливого суда», а не ми-лосердия. Иона устраивается в тени дерева, котороевыросло по воле Бога, чтобы заслонить Иону от паля-щих лучей солнца, но вот Бог делает так, что деревозасыхает, и опечаленный Иона ропщет на Бога. Бог жеотвечает: «Ты сожалеешь о растении, над которым тыне трудился и которого не растил, которое в одну ночьвыросло и в одну же ночь и пропало. Мне ли не пожа-леть Ниневии, города великого, в котором более стадвадцати тысяч человек, не умеющих отличить пра-вой руки от левой, и множество скота?» (Иона. 4: 10–

11). Ответ этот надо понимать символически. Бог объ-ясняет Ионе, что сущность любви заключается в том,чтобы «потрудиться», чтобы «что-то» вырастить, чтолюбовь и труд неразделимы. Любят то, над чем тру-дятся, и трудятся над тем, что любят.

Тесно связан с заботой еще один аспект любви –ответственность.

В наше время ответственность часто отождествля-ется с обязанностью, с чем-то навязанным извне. Ноответственность в настоящем смысле этого слова –полностью добровольный акт; это мой ответ на нуждыдругого, выраженные или невыраженные. Быть «от-ветственным» – значит быть способным и готовым«ответить». Иона не почувствовал ответственности зажителей Ниневии. Он мог бы, подобно Каину, спро-сить: «Разве я сторож брату моему?» Тот, кто любит,отвечает. Жизнь его брата касается не только его бра-та, но и его самого. Он чувствует себя так же ответ-ственным за своих собратьев, как за себя. В случаематери и младенца эта ответственность относитсяпрежде всего к заботе, к физическим потребностям. Влюбви взрослых это относится прежде всего к душев-ным нуждам другого.

Ответственность могла бы легко опуститься до по-давления и до отношения к человеку как к собствен-ности, если бы не третья составляющая любви – ува-

жение. Уважение – это не страх и не благоговение;слово «уважение» происходит от польского uwazac –быть внимательным, наблюдать12 – и, следовательно,обозначает способность видеть другого человека та-ким, каков он есть, осознавать его индивидуальность.Уважать человека – значит быть заинтересованнымв том, чтобы он развивался по своему собственномупути. Таким образом, уважение исключает использо-вание одного в целях другого. Я хочу, чтобы любимыйчеловек развивался для себя самого и по-своему, а недля того, чтобы служить мне. Если я люблю, я ощу-щаю себя как одно с любимым человеком, но с нимтаким, каков он есть, а не с таким, какой он нуженмне для каких-то моих целей. Ясно, что я могу уважатьдругого, только если я сам независимый человек, ес-ли я могу стоять и ходить без поддержки и не нужда-юсь в том, чтобы использовать кого-то в своих целях.Уважение существует только на основе свободы: какпоется в одной старой французской песне, «любовь –дитя свободы»; дитя свободы, а не господства.

Но уважать человека невозможно, не зная его; за-бота и ответственность были бы слепы, если бы онине направлялись знанием. А знание было бы бес-

12 Это место в переводе изменено. В оригинале речь идет об англий-ском слове respect, происходящем от латинского respicere – смотреть,наблюдать. – Примеч. пер.

содержательно, если бы оно не было обусловленоозабоченностью и заинтересованностью. Существуетмного уровней знания; то знание, которое являетсяодной из сторон любви, никогда не остается поверх-ностным, оно проникает в самую суть. Это возможно,только если я могу подняться над заботой о себе, уви-деть другого с позиции его собственных интересов. Ямогу знать, например, что человек рассержен, дажеесли он этого не показывает, не проявляет свою зло-бу открыто; но я могу знать его еще глубже, и тогдая увижу, что он встревожен и обеспокоен, что его му-чает одиночество и чувство вины. Тогда я пойму, чтоего раздражение всего лишь проявление чего-то бо-лее глубокого, я увижу, что он стеснен и озабочен, чтоон не столько сердится, сколько страдает.

Знание связано с любовью еще в одном, и притомболее существенном, отношении. Фундаментальнаяпотребность слиться с другим человеком, чтобы вы-рваться из плена отчуждения, тесно связана с ещеодним специфически человеческим желанием – по-знать «тайну человека». Если жизнь даже в своих чи-сто биологических проявлениях есть чудо и тайна, точеловек в своих человеческих проявлениях тем болееесть непостижимая тайна для самого себя – и для сво-его собрата. Я знаю себя, но как бы я ни старался, явсе-таки себя не знаю. Так же я знаю и своего ближ-

него, и все-таки я его не знаю, потому что я не вещьи мой ближний не вещь. Чем дальше мы проникаем вглубину нашего существа или существа нашего ближ-него, тем дальше отодвигается цель нашего познания.И мы не можем не стремиться постичь тайну челове-ческой души, проникнуть в самую суть того, что естьчеловек.

Есть отчаянный способ постичь эту тайну: добитьсянеограниченной власти над другим человеком, вла-сти, способной заставить его делать то, что мы хо-тим, думать и чувствовать так, как мы хотим; власти,превращающей человека в мою вещь, мою собствен-ность. Крайнее проявление склонности познавать та-ким способом – садизм, желание и способность му-чить, причинять другому человеку страдания, пытатьего, чтобы заставить в муках выдать свою тайну. Ив этом страстном желании проникнуть в тайну чело-века, а значит, и в тайну собственного «Я» – одна изглавных причин жестокости и стремления к разруше-нию. Эту мысль очень точно выразил Исаак Бабель.Его герой, участник Гражданской войны в России, за-топтавший до смерти своего бывшего барина, гово-рит: «Стрельбой, я так выскажу, от человека толькоотделаться можно… стрельбой до души не дойдешь,где она у человека есть и как она показывается. Но я,бывает, себя не жалею, я, бывает, врага час топчу или

более часу, мне желательно жизнь узнать, какая онау нас есть…»13

Откровенное стремление к познанию таким спосо-бом часто можно наблюдать у детей. Ребенок ломаетвещь, чтобы узнать, что у нее внутри; стараясь раз-гадать тайну живого существа, он с удивительной же-стокостью отрывает крылья у бабочки. Таким обра-зом, жестокость имеет глубокую причину – желаниепознать тайну вещей и тайну жизни.

Другой путь познания «тайны» – любовь. Любовь– это деятельное проникновение в другое существо,в котором моя жажда познания утоляется путем со-единения. В слиянии я познаю тебя, я познаю себя,я познаю каждого, но я ничего не «узнаю». Я познаютайну всего живого единственно возможным для че-ловека способом – переживая это соединение, а непутем размышления. Садизм порождается потребно-стью познать тайну. Но я знаю так же мало, как и рань-ше. Я разрываю живое существо на части, но этим яуничтожаю его – и ничего больше. И только любовь –в акте соединения – может удовлетворить мое жела-ние познать тайну. Только любя, отдавая себя другомуи проникая в него, я нахожу себя, я открываю себя, яоткрываю нас обоих, я открываю человека.

Страстное желание познать себя и своего ближнего13 Бабель И. Избранное. Кемерово, 1966. С. 72.

выражено в изречении Дельфийского оракула «Узнайсамого себя». Из этого выросла вся психология. А по-скольку желание состоит в том, чтобы узнать все о че-ловеке, то есть выведать его самую сокровенную тай-ну, его нельзя удовлетворить, используя обычные зна-ния, полученные только путем размышления. Знаймы о самих себе даже в тысячу раз больше, мы всеравно никогда не исчерпали бы всего. И мы сами,и окружающие оставались бы для нас такой же за-гадкой. Единственный способ достичь полного позна-ния – это любовь-действие. Это действие выходит запределы слов и размышлений, так как это – всепо-глощающее переживание, переживание соединения.Тем не менее интеллектуальное, то есть психологиче-ское, знание – необходимое условие полного позна-ния в любви как в действии. Мне нужно знать другогои себя объективно, чтобы понять, каков он на самомделе, или, вернее, избавиться от иллюзий и изменитьто искаженное представление, которое я о нем имею.И только создав для себя это объективное представ-ление, я смогу познать самую сокровенную сущностьчеловека в любви14.

14 Отсюда вытекает важное следствие относительно роли психологиив современной западной культуре. Хотя большой интерес к психологии,без сомнения, свидетельствует об интересе к знаниям о человеке, онв то же время выдает фундаментальный недостаток этой культуры: вотношениях между людьми в наши дни не хватает любви. Таким обра-

Проблема познания человека перекликается с ре-лигиозной проблемой познания Бога. Традиционнаятеология Запада пытается познать Бога мыслью, де-лать умозаключения о Боге. Считается, что я могупознать Бога размышлением. В мистицизме, которыйзакономерно порождается монотеизмом (как я попы-таюсь показать далее), размышление как путь позна-ния Бога отвергается и заменяется переживанием со-единения с Богом, в котором нет места знаниям о Бо-ге, да и нужды в них.

Переживание единства с человеком, или, выража-ясь религиозным языком, с Богом, вовсе не являет-ся иррациональным. Напротив, это, как указывал Аль-берт Швейцер, самый фундаментальный и самый от-важный вывод из рационализма. В его основе лежитнаше знание принципиальной, а не случайной огра-ниченности нашего познания, знание о том, что намникогда не постичь тайны человека и Вселенной, ночто мы тем не менее можем познавать в действен-ной любви. Психология как наука имеет свои ограни-чения, и так же как мистицизм есть логическое след-ствие теологии, любовь – необходимое и окончатель-ное следствие психологии.

Забота и ответственность, уважение и знание взаи-

зом, психологическими знаниями подменяют полное познание в любви,вместо того чтобы использовать их как первый шаг к такому познанию.

мосвязаны. Это неразрывный комплекс установок, ко-торые должны быть у зрелого человека, то есть чело-века, который плодотворно развивает свои возможно-сти, который отказался от нарциссических мечтаний овсеведении и всемогуществе, которому свойственнаскромность, порожденная внутренней силой. А такуюсилу может дать лишь настоящая созидательная де-ятельность.

До сих пор я говорил о любви как о способе пре-одоления человеческой отчужденности, как об удо-влетворении страстного желания соединения. Но кро-ме всеобщей, экзистенциальной потребности соеди-нения возникает и более специфическая, биологиче-ская потребность: стремление к соединению мужско-го и женского полюсов. Идея о поляризации наиболееярко выражена в мифе о том, что изначально мужчи-на и женщина составляли одно целое, а потом их раз-резали пополам, и с тех пор каждая мужская полови-на обречена искать свою утраченную женскую, чтобыопять соединиться с ней. (Та же мысль об изначаль-ном единстве полов содержится в библейском расска-зе о том, что Ева была создана из ребра Адама, хо-тя здесь, в духе патриархализма, женщина оказыва-ется «вторичной» по отношению к мужчине.) Значе-ние этого мифа достаточно ясно: существование про-тивоположных полов заставляет человека искать со-

единения на особом пути, на пути соединения с дру-гим полом. Противопоставление мужского и женскогоначала существует и внутри каждого мужчины и каж-дой женщины. Так же как физиологически в организ-ме мужчины и женщины присутствуют гормоны проти-воположного пола, они двуполы также и психологиче-ски и несут в себе начала получения и проникновения,начала материи и духа. Мужчина и женщина обрета-ют единство внутри себя только в соединении с про-тивоположным полом. Эта противоположность лежитв основе любого созидания.

Эта же противоположность мужского и женскогослужит основой созидания человека. В биологиче-ском плане это проявляется очевидным образом: врезультате слияния спермы и яйцеклетки зарождает-ся новая жизнь. Но и в чисто психологическом от-ношении происходит то же самое: в любви мужчинаи женщина возрождаются. (При гомосексуальном из-вращении такого единства противоположностей до-стичь невозможно, и поэтому гомосексуалист стра-дает от непреодолимого, мучительного одиночества;так же, впрочем, страдает и «нормальный» человекнаиболее распространенного типа, неспособный лю-бить.)

Такая же противоположность мужского и женскогоначала существует в природе; и не только в животном

и растительном мире – что очевидно, – но и в противо-положности двух основных функций получения и про-никновения. Это противоположность земли и дождя,реки и океана, ночи и дня, тьмы и света, материи идуха. Эта мысль блистательно выражена великим му-сульманским поэтом и мистиком Руми:

Воистину, всегда того, кто любит,Его возлюбленная ищет, как и он ее.Когда стрела любви огнем прониклаВ его сердце, знай,Что и в ее сердце есть любовь.

Конец ознакомительного

фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».Прочитайте эту книгу целиком, купив полную ле-

гальную версию на ЛитРес.Безопасно оплатить книгу можно банковской кар-

той Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильноготелефона, с платежного терминала, в салоне МТСили Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.День-ги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другимудобным Вам способом.