3.Еще до войны (конец 30-х годов - 21 июня 1941 г.)

Это происходило за два года до войны, в те дни, когда девчата слово «Москва» произносили с молитвенными глазами и умели за шесть секунд натянуть на лицо пахнущий резиной и тальком противогаз; это происходило в те далекие времена, когда в обских деревнях в армию провожали так, как сейчас встречают космонавтов; это было еще тогда, когда на вельвет глядели как на чудо, а о шевиоте говорили так, как сейчас о лунных породах. Виль Липатов. Еще до войны

Жизнь довоенная, несовременная, бесконечно далекая от сегодняшних дней, хотя люди довоенного поколения до сих пор живут среди нас. Время, о котором мы вспоминаем значительно реже, чем о жестоких и трагических годах Великой Отечественной войны, в силу чего оно невольно выпадает из исторического контекста нашей памяти. А ведь именно тогда ордынцы, которым посчастливилось избежать мясорубки Большого Террора, начали ощущать в своей повседневной жизни первые робкие признаки того, что советская пропаганда высокопарно именовала «зажиточной и счастливой колхозной жизнью». И что нам, живущим в двадцать первом веке, до того, что довоенная жизнь совершенно не совпадает с современными представлениями о зажиточности и счастье! Эти годы уникальны и неповторимы хотя бы потому, что именно их будут вспоминать всю войну солдаты Великой Отечественной, искренне считая лучшим временем своей жизни. Именно поэтому автор решил посвятить тем последним мирным годам отдельную главу этой хроники. Какие времена – такие и расстояния. В Новосибирске, превратившимся из краевого в областной центр в сентябре 1937 года, после разделения Западно-Сибирского края на Алтайский край и Новосибирскую область, ордынцы бывали в то время редко. Многие из них, обзаведясь почтенными патриархальными сединами, так и не удосужились за свою жизнь побывать здесь хотя бы раз – все некогда было. К тому же добраться до «города», как люди довоенного поколения до сих пор именуют столицу Сибири, считалось делом непростым. В навигацию от ордынской пристани регулярно отплывал колесный пароход «Коллективист». Если сесть на него ранним утром, то к ночи можно было сойти с его борта на бревенчатый причал Новосибирского речного порта. Но летом и осенью на полях самый разгар работы, выходных дней, не говоря уже об отпусках, нет, и не предвидится. Зимой ситуация посвободнее, но пароход, естественно, отпадает. Поездка на автомобиле исключается в принципе – собственный грузовик имел редкий колхоз, весь остальной транспорт «казенный», принадлежит МТС, а «эмтээсовские» водители,

2

своего рода рабочая аристократия тех лет, горды, неприступны и попутчиков не берут. Да и делать это им строго запрещено. Остается добираться с попутным обозом. Правда, большую часть пути придется не столько ехать в санях, сколько за ними идти. И еще ночевать по дороге на постоялых дворах, которые легко отличить от остальных по своеобразной «вывеске» - шесту с пучком соломы на конце. Сколько раз придется ночевать, зависит исключительно от погоды. В ненастье, морозы или метель, будешь сидеть на постоялом дворе несколько суток, пока санный путь не установится. Словом, если очень повезет, суток за трое, пожалуй, и доберешься. Можно добраться до «города» еще проще, как тогда выражались, пешкодралом. Пеший марш-бросок до Новосибирска занимал до пяти суток, в зависимости от того, идешь ты сам по себе или вместе с семейством. Чаще всего до Новосибирска добирались пешком, с котомкой за плечами и босиком - нечего сапоги даром стаптывать. Да и туфли парусиновые, заботливо и тщательно набеленные разведенным в воде зубным порошком, следовало поберечь до городской окраины, поскольку они считались в то время наимоднейшей обувью. Добраться до города нелегко, войти в него еще труднее. В 1937 году, постановлением Совет Народных Комиссаров СССР, Новосибирск получил статус режимного города, попасть в который могли лишь те, кто имели при себе паспорт и соответствующий официальный документ, в котором указывалась цель поездки. Допустим, сдача экзаменов в учебное заведение или участие в областном совещании ударников животноводства. Прочих праздношатающихся милиция заворачивала без церемоний, ибо режимность как раз и была введена «в целях прекращения дальнейшего притока и очистки города от социально-чуждого и классово-враждебного элемента» (1). Паспортов колхозники не имели, к тому же побывать в Новосибирске «просто так» никто из них не стремился. Очень уж хлопотно, да и зачем? Проще и привычнее жить и работать в своем районе, где, если разобраться, для молодого человека все пути уже открыты. Все, вплоть до получения среднего образования! Учились ордынцы в предвоенное время, как никогда, много и охотно, включая и взрослых. О начальном этапе ликвидации неграмотности в Ордынском районе подробно рассказано в первой книге этой хроники. Согласно решению 17 съезда ВКП (б) (1934 г.) эту работу планировалось завершить к 20-й годовщине Октября. В 1936 году президиум Западно-Сибирского крайисполкома и бюро Запсибкрайкома ВКП (б) подвергли жестокой критике семь районов Западно- Сибирского края, включая и Ордынский, за «самотек» в работе по ликвидации неграмотности (2). «Самотек» заключался в том, что из 5607 неграмотных ордынцеа, курсы ликбеза посещали всего 1200 человек (3). Критика возымела действие.

3

В 1939 году на территории Ордынского сельсовета из 400 неграмотных за партами сидели 309 человек. В работу по окончательной ликвидации неграмотности самым активным образом включились более 50 комсомольцев Ордынской средней школы. Районная газета особо отмечала самоотверженную работу «семиклассниц-культармейцев» Непеиной, Рогачевской, Дворядкиной, Буровой и других. За год, вместе со своими учителями В. И. Чебериной, Т. И. Лобановой и П. Ф. Воробьевой, они сумели обучить грамоте более 200 взрослых (4). В Ордынском районном музее на одном из стендов можно увидеть интереснейший документ того времени, текст которого ниже приводится полностью. Вот он: «Первое письмо в жизни. На 36 году я научилась читать и писать. Я в нонешнем году переживаю второе рождение (в) 36 лет. Я была неграмотной, а теперь сама могу написать письмо. Спасибо товарищу Сталину за его заботу об нас темных женщинах.

Махнева. Колхоз имени Сталина Кирзинского сельсовета».

Письмо Махневой уникально и типично одновременно. Вот еще одно свидетельство подобного рода, принадлежащее перу Анны Ивановны Недосековой, работнице Ордынского заготзерно: «Я узнала, что есть постановление партии и правительства о том, чтобы в 1937 году ликвидировать неграмотность. Я пришла в школу совершенно неграмотной. Школу мы посещали в неделю четыре раза, занимались по два часа в вечер. Несмотря на то, что я мало еще училась, я уже хорошо решаю задачи, умею читать, писать, сама пишу письма. Сейчас учебу я закончила на отлично» (5). Мария Ильинична Каширская из Ордынской МТС, которая упоминалось в предыдущей главе, в 1937 году, закончив курсы ликбеза, решила учиться дальше: «До работы в МТС я была совершенно неграмотной, а теперь научилась читать и писать, учусь в общеобразовательной школе для взрослых» (6). В сорок два года записалась на курсы ликвидации неграмотности стахановка Прасковья Даниловна Кузьмина из колхоза «Новый Строй» Якоревского сельсовета. Учились на курсах и люди куда как старше Кузьминой, вроде ударников труда из колхоза «Коминтерн» Шарапского сельсовета Андрея Алексеевича Вяткина и Семена Андреевича Газукина. Первый взял в руки букварь на пятьдесят шестом году жизни, второй – на семьдесят шестом. Оба, кстати, закончили курсы вполне успешно (7). Советская власть отличалась непобедимым упрямством при решении задач чисто политических. Если бы не война, она, вероятно, добилась бы полного искоренения неграмотности уже в сороковые годы. Вот наглядный пример. К началу 1941 года на территории Ирменского района оставалось всего 1184 неграмотных жителя, треть из которых

4

посещала курсы ликбеза (8). 75% призывников этого района имели в 1940 году образование не ниже четырех классов, а неграмотные среди них отсутствовали совершенно (9). Росла и развивалась система общеобразовательных учреждений, по терминологии того времени, «школьная сеть». И прежде всего количественно, чтобы охватить обучением максимальное число детей и подростков, часть из которых в тридцатые годы либо не посещала школу вообще, либо бросила учебу в самом начале. Причины читателям уже известны – бедность, элементарная нехватка школьных мест. В силу первой из них дети не учились, потому что «не в чем было ходить в школу». В силу второй, школы, размещавшиеся в мало приспособленных для занятий помещениях, не могли вместить всех желающих. В начальной школе деревни Чернаково на каждой парте сидели трое, даже четверо ребятишек. В поселке Логовской Якоревского сельсовета начальная школа смогла принять в 1936 году только 44 ученика, на которых приходилось 13 парт. Еще 49 ребятишек Логовского школу не посещали (10). В 1937 году в Ордынском районе насчитывалось 273 полностью неграмотных подростка в возрасте от 14 до 17 лет и 297 малограмотных, прекративших занятия в школе. К началу 1941 года «неохваченных всеобучем» осталось 103 подростка (11). Всех планировалось усадить за парты в сентябре, но той осенью многим из них станет не до учебы… Самым массовым звеном системы народного образования оставались начальные школы. За год до войны из 45 школ Ордынского района к начальным относилась 31 школа, 11 школ имели статус «неполных средних», собственно средних школ насчитывалось три – Ордынская, Спиринская и Верх – Алеусская (12). Вот как выглядела начальная школа села Вагайцева, и это типичная картина того времени: «Все дети сидят в одной комнате. Направо – первоклассники, налево – третьеклассники. Половину урока я занималась с одним классом, половину с другим». Так вспоминала о начале своей педагогической карьеры Екатерина Степановна Проскурякова, Заслуженный учитель школы РСФСР, получившая это почетное звание в 1963 году. В первый учебный год она успешно выполнила учебную программу, если не считать забавного эпизода. Обучая и воспитывая каждый день два класса одновременно, Е. С. Проскурякова по молодости лет забыла «пройти» с первоклассниками твердый знак. То, что такая буква в русском алфавите существует, ее ученики узнали только во втором классе (13). Начальные школы со сдвоенными классами просуществовали в районе довольно долго, вплоть до 60-х годов прошлого века. Кстати, автор этой хроники именно такую начальную школу и закончил. И, как видите, все нормально, даже книги пишет.

5

Следующим звеном считалась «НСШ» или неполная средняя школа, в которой можно было получить обязательное семилетнее образование. Семь классов до войны, уважаемые читатели, считались весьма солидным образованием, с которым можно было пойти далеко, вплоть до руководящей работы. Более того - с семью классами принимали в любое военное училище, где человек получал самую престижную в те годы профессию – красного командира. (Именно командира, а не офицера, потому как офицер – это белогвардейская сволочь и золотопогонник, а в Красной Армии погон нет, зато есть товарищи командиры!) Но семь классов до войны были далеко не каждому школьнику по плечу. Наиболее острой проблемой НСШ оставалась проблема «переростков», т. е. учащихся, которые приходили в первый класс лет в десять, а то и старше. С ними приходилось постоянно вести, как тогда выражались, «повышенную воспитательную работу», чтобы вытрясти из сознания и поведения потомственное кондовое бескультурье, отягощенное последствиями пережитых деревней социальных катаклизмов 20–30-х годов. Если присмотреться к работе наших школ глубже, сетовал завуч Кирзинской НСШ Д. Дригола, упоминавшийся, если помнит читатель, в предыдущей главе, то приходишь к выводу – «воспитательная работа в наших школах на очень низком уровне. Одна из причин этого - большой контингент переростков». И вот вам результат: «В прошлом 1935/1936 учебном году в Кирзинской школе вышли замуж две ученицы, в 1936/1937 учебном году – одна. За короткое время две ученицы из шестого класса вышли замуж за одного и того же жениха, который вскоре опять оказался холост. Наши выпускники седьмых классов обычно мало чем отличаются от остальной деревенской молодежи. Вы можете всегда услышать (от них) грубую ругань, пение устарелых частушек и т.д. Можете увидеть, как наши ребята, окончившие семь классов, завертывают голенища сапог, носят длинные, так называемые, «бакланские» пояса (с кистями, свисающими ниже коленей – Авт.), фуражки с пришитыми набок козырьками» (14). Живописно выглядели выпускники Кирзинской НСШ, не правда ли? Сразу вспоминается Юрий Визбор: «Вот такая в ту пору была униформа рабочих окраин». На смену парням с «бакланскими» поясами стройными шеренгами двигалось новое поколение – пионеры и комсомольцы, книгочеи и разрядники с «оборонными» значками на груди. Ознакомимся с читательским формуляром пионера Чингисской НСШ Николая Бархатова: «Белеет парус одинокий» Валентина Катаева, «Таинственный остров» Жюля Верна, «Мое поколение» Бориса Горбатова, «Как закалялась сталь» Николая Островского. За учебный год Николай Бархатов прочитал почти сотню книг – большую часть сельской библиотеки! Увы, признаемся самокритично - большинству современных школьников подобный подвиг сегодня просто не по плечу.

6

Так что мой вам совет, молодые люди – не стоит задирать нос перед теми, кто сидел за партами в то далекое уже время. И это только один из примеров подобного рода. До «полного среднего», т.е. десятилетнего образования, доходили именно такие ребята и девчата, лучшие из лучших, упорные в учебе и безупречные в поведении. Те, кто не только твердо решили продолжить учебу после окончания средней школы, но и смогли убедить в необходимости ее окончания своих родителей. Почему родителей приходилось убеждать? А это, уважаемые читатели, целая история, о которой придется рассказать более пространно. Речь в ней пойдет, в общем-то, о частностях и деталях, но именно они позволяют нам почувствовать отличительные черты различных десятилетий двадцатого века, внешне похожих друг на друга, но никогда не тождественных, хотя сегодня эти годы в массовом сознании почти неразличимы. 1 сентября 1940 года в СССР была введена плата за обучение в старших классах, с восьмого по десятый. Составляла она 150 рублей в год. Платной стала и учеба в техникумах и вузах, год обучения в которых отныне обходился студентам в 300 рублей ежегодно. Стипендию стали платить исключительно отличникам (15). Возникает вопрос: 150 рублей - большая сумма в то время или нет? Это как посмотреть. В капитальном многотомном труде «История крестьянства Сибири», вышедшем в 80-е годы двадцатого века, по поводу денежных доходов колхозников Новосибирской области в предвоенные годы сказано, что в общем виде доход крестьянского колхозного двора составлял в 1939 году в среднем 1698 рублей, а в 1940-м - 2192 рубля, что, оказывается, превышало средний уровень денежных доходов колхозников по РСФСР в целом (16). Речь здесь идет о сугубо усредненных показателях. Колхозы того времени резко отличались друг от друга по уровню экономических возможностей и, соответственно, доходам колхозников. Да и год на год никогда не приходился, в урожайный – один доход, в неурожайный – совсем иной. Поэтому давайте рассмотрим с вами идеальный вариант – крепкий колхоз, урожайный год, работящая крестьянская семья ордынского стахановца «сельскохозяйственного фронта». В 1937 году урожайность зерновых в Ордынском районе составила 10 центнеров гектара, что расценивалось районными властями как серьезная трудовая победа. Еще бы – урожайность оказалась на треть выше дореволюционной! В этом году «Ленинская трибуна» неоднократно писала о стахановке-рекордсменке, вязальщице снопов Евдокии Егоровне Солоненко из колхоза «13 лет Октября» Шайдуровского сельсовета. Работать в поле будущая стахановка начала в 8 лет, в 21 год вступила в местную коммуну, затем одной из первых в колхоз. Вместе с напарницей Ольгой Игнатьевной Дорохиной в

7

1937 году она установила районный рекорд на вязке снопов – 3200 в день вместо 900, что уже считалось потолком! В результате ее семья, состоявшая из трех человек, заработала по итогам года 600 трудодней. На каждый из них полагалось в тот урожайный год 4 килограмма зерна и 1 рубль деньгами. Итого – 24 центнера хлеба и 600 рублей наличными.По тем меркам – самое настоящее богатство, особенно на семью всего из трех человек (17). Однако не забывайте – это на целый год. Нужно платить налоги, одеваться, что-то приобрести для личного хозяйства. А как не сходить хотя бы иногда в кино, которое являлось для многих единственным культурным развлечением? Кстати, билет в кино стоил в 1940 году 1 рубль 70 копеек, годовая подписка на районную газету – 3 рубля 40 копеек. И ровно 150 рублей стоило женское пальто. И не зимнее, а демисезонное, числившееся в то время если не по разряду предметов роскоши, то где-то очень близко. Велосипед, заветная мечта всех ордынских пацанов, обладание которым считалось явным признаком зажиточности, стоил в 1940 году сумму уже совершенно фантастическую – 325 рублей! Получается, что 150 рублей можно считать суммой куда как изрядной. И уж совсем не лишней в небогатом крестьянском «гаманке», особенно, если в избе семеро по лавкам, что тогда считалось вполне нормальным явлением. Поэтому далеко не каждая семья могла отважиться на такие расходы. Если родители все же соглашались, и заветная сумма находилась, то будущему десятикласснику или десятикласснице ничего не оставалось, как учиться только на «хорошо» и «отлично». Иначе бы их просто не поняли ни учителя, ни родители, ни одноклассники. Первой в районе статус средней школы получила Ордынская, выпустившая своих десятиклассников в большую жизнь уже в 1936 году. Ровно шестьдесят лет спустя, единственная остававшаяся в живых из тринадцати первых десятиклассников, Татьяна Васильевна Аношкина, отличник народного образования, сама отдавшая школе 35 лет педагогического труда, вспоминала: «Нас было тринадцать человек со всего Ордынского района. Из Ордынского шестеро: Владимир Волк, Александр Мелехин, Гавриил Рузанов, я, Татьяна Воронова и Устюжанин (имени, к сожалению, не помню). Тамара Педдер из Ерестной, Клава Путинцева из Чингисов, Пана Чепрасова из Спирино, Петр Говорухин из Шарапа, Надя Федулова из Мало-Ирменки. Фамилию тринадцатого не помню. У нас были прекрасные учителя. Строгие, требовательные и справедливые. Директор школы – коммунист Владимир Николаевич Сухих. Он погиб на фронте. Владимир Николаевич много времени отдавал ученическому комитету. Школьники боялись учкома больше, чем директора. Обычно директор тихонько сидел в стороне и лишь направлял работу заседания в

8

нужную сторону. В школе не курили, а о выпивке и говорить было нечего. Не было и воровства. Не помню ни одного случая исключения учеников. Не разрешалось ходить в кино на вечерние сеансы. Мы могли находиться на улице только до десяти часов вечера. Русский язык и литературу преподавал Владимир Матвеевич Гонорович. Спокойный, уравновешенный, очень вежливый человек, с голосом тихим и проникновенным. Много заставлял учить стихов Блока, Маяковского, Бальмонта. Стремительным, увлеченным был учитель математики Николай Павлович Бурматов. Учился заочно в институте и учил нас. Алексей Филиппович Ремезов, наш физик, как и Владимир Николаевич, не вернулся с войны… Помню и учителя биологии Веру Петровну Сыромятникову. Но душой ребят был Петр Александрович Пеньковский, преподаватель физкультуры и пения. Маленький спортзал школы, где до революции располагалась духовная семинария, а ныне райвоенкомат, был оборудован всем необходимым. Турник, разновысокие брусья, «конь». «козел», шведская стенка. Дети любили спорт. Петр Александрович устраивал удивительные праздники на площади перед школой – спортивные игры, танцы, пирамиды, гимнастические упражнения. Руководил он хором, школьным оркестром, сам играл на баяне, гитаре, балалайке, на многих других инструментах. Под его руководством оркестр исполнял довольно сложные произведения – «Вальс-фантазия» Глинки, «Музыкальный момент» Шуберта, «Мазурку» Венявского, «Венгерский танец» Брамса. Литератор Артемий Потапович Липовский с драматическим кружком ставил многоактные пьесы «Гибель «Надежды», «Враги» Горького, «Недоросль» Фонвизина. Словом, школа являлась неким центром культуры». Из первых тринадцати выпускников 10 класса пятеро окончили высшие учебные заведения. Александр Мелехин стал строителем, Владимир Волк – транспортником, Тамара Педдер – медиком, Надежда Федулова и Татьяна Воронова (Анашкина) – педагогами» (18). Вот такие работали в Ордынской средней школе до войны учителя, при которых двери школы не закрывались для ее учеников до самой ночи. В самом буквальном смысле. Под стать педагогам Ордынской средней школы работали многие учителя прочих школьных коллективов. До войны жители Ордынского района получали ордена редко, медалей за труд вообще не существовало, поэтому каждое награждение расценивалось очень высоко. Если где-либо публично звучала фамилия такого человека, то обязательно добавляли слово «орденоносец». Если автор хроники не ошибается, первым орденоносцем в истории района стал житель села Ордынского Иван Борисович Никитин, командир отделения одной из дальневосточных погранзастав, получивший орден Боевого

9

Красного Знамени в 1936 году, еще до известных событий у озера Хасан и задолго до Халхин-Гола (19). А вот следующими орденоносцами стали две учительницы начальных классов – Валентина Ивановна Чеберина из Ордынской начальной школы и Мавра Яковлевна Куренкова из Верх-Ирменской средней школы. Они получили ордена «Знак почета», как сообщалось официально, «за выдающиеся успехи в деле школьного обучения и советского воспитания детей в сельских школах» в числе 4331 учителя сельских школ СССР, удостоенных правительственных наград в 1939 году (20). Вы такое можете представить себе сегодня – сразу 4331 сельский учитель?! Ордынская молодежь после окончания школы, как правило, оставалась работать в селе. Выпускники охотно шли на курсы механизаторов при МТС, либо направлялись на курсы в Новосибирск, где учили более основательно. Престижнее профессий тракториста, комбайнера и шофера МТС в деревне тогда не существовало. К тому же зарабатывали работники МТС куда больше, чем самые передовые колхозники. Потому что от МТС им шла зарплата, а от колхозов, на полях которых они трудились – еще и трудодни. «Комбайнер Ордынской МТС тов. Горбунов, - сообщала в 1937 году «Ленинская трибуна», - заработал нынче за сезон 1820 рублей. Токарь Ордынской МТС тов. Смирнов И. Д. в сентябре заработал 800 рублей. Комбайнер Кирзинской МТС тов. Ломтев Ф. Я. на заработанные деньги купил 75 метров мануфактуры, костюм, пальто себе и жене, хорошо обул и одел детей» (21). В 1939 году по итогам уборки урожая руководство Ордынской МТС премировало сразу 40 лучших механизаторов, размер премий составил от 125 до 240 рублей. Читатель уже знает, что это были суммы по тому времени значительные (22). Естественно, самым завидным женихом в довоенном ордынском селе считался тракторист МТС. Механики, а тем более инженеры и агрономы МТС, относились уже к элите, хотя это понятие в довоенной ордынской деревне не употреблялось. Лучшие из лучших работников сельского хозяйства, имевшие образованием не ниже семи классов, могли продолжить свое обучение и в Ордынской агрошколе, представлявшей, по современным меркам, учебное заведение со статусом выше ПТУ, но меньше, чем техникум. Агрошкола готовила для колхозов специалистов среднего звена – агрономов, зоотехников, бригадиров. Рабочие руки требовались всюду, не говоря уже о квалифицированных кадрах. На территории довоенного Ордынского района действовали 55 колхозов и один совхоз (он же – «212-й» или молсовхоз) в селе Петровском. На территории Ирменского района, границы которого простирались от земель современного села Красный Яр до села Яркова Новосибирского сельского района, располагался еще 41 колхоз.

10

Уже из их количества видно, что они представляли собой небольшие хозяйства, как по размерам земельных площадей, так и численности работающих. Скажем, на территории сравнительно небольшого Понькинского сельсовета, колхозов насчитывалось три, на территории более крупных сельсоветов, вроде Верх–Чикского или Кирзинского – по четыре, а на территории Плотниковского сельсовета – целых пять. Давайте познакомимся с типичным довоенным колхозом, именующимся «К социализму!» и расположенном на территории только что упомянутого Понькинского сельсовета Ирменского района. В нем 86 колхозников, имеется 45 лошадей и 843 гектара посевной площади. С точки зрения сельсовета, это «крупный колхоз», из чего можно заключить, что два других колхоза еще меньше по своим размерам (23). В колхозе имени Ленина Плотниковского сельсовета того же района в 1941 году работали 157 колхозников. В колхозе имени Чапаева Красноярского сельсовета, едва ли не самом крупном в Ирменском районе, числилось 260 человек (24). От численности работающих напрямую зависел и размер пашни. Максимальный размер посевных площадей довоенных ордынских колхозов мог достигать до полутора - двух тысяч гектаров. Заметим, кстати, что коллективные хозяйства Новосибирской области считались одними из самых крупных по сравнению с другими областями РСФСР. Посев и уборка обеспечивались техническим парком МТС и считались полностью механизированными, хотя определенная часть земель по-прежнему вспахивалась конными плугами, а на уборке урожая легендарные прицепные комбайны «Сталинец» и «Коммунар» работали вместе с бригадами косарей, вооруженных косами-литовками, и бригадами жниц, привычно орудовавшими дедовскими серпами. Заготовка кормов, как и все животноводство вообще, целиком базировалось на ручном труде. Правда, техники на полях становилось с каждым довоенным годом все больше. На смену «колесникам» времен первой пятилетки, снятым с производства уже в 1937 году, пришли первые гусеничные тракторы ЧТЗ и СТЗ Челябинского и Сталинградского тракторных заводов. К началу 1941 года они составляли уже треть тракторного парка Ордынского района. Эти машины считались серьезной и мощной техникой. И если она использовалась не всегда эффективно, то причину следует искать в недостаточном уровне подготовки механизаторских кадров, едва успевавших получить на курсах МТС основы технического ликбеза, после чего этих ребят сразу отправляли в поле. В 1940 году каждый третий ордынский механизатор имел стаж работы менее года. Поэтому рекордной выработкой за сезон в последнем довоенном году среди рабочих Ордынской МТС считалась следующая: 2000 гектаров «в пересчете на мягкую пахоту» для гусеничного трактора, 800 гектаров для колесного, 500 гектаров для комбайна «Сталинец» и 300 гектаров для комбайна «Коммунар».

11

Труд механизатора того времени можно считать занятием куда более рискованным, чем сегодня или лет двадцать назад. За выход трактора из строя по вине тракториста, последнего без всяких разговоров отдавали под суд, за перерасход горючего штрафовали. Приехать пообедать домой на тракторе в то время никто не рисковал – долго жалеть будешь. Что в таком случае говорить о должности председателя колхоза! Вредная была должность, в смысле здоровья, а еще больше в смысле дальнейших перспектив. Погореть на ней можно было запросто, благо поводов хватало с лихвой. Например, если понадеешься на технику и «преступно недооценишь значение тягловой силы». Это, между прочим, официальная лексика тех лет. А вот вам официальная «практика партийного руководства сельским хозяйством». 22 мая 1941 года, ровно за месяц до конца мирной жизни, председателя колхоза имени Кагановича Понькинского сельсовета Поступинского битый час «песочили на бюро» Ирменского райкома партии за то, что из 60 колхозных лошадей он направил на посевную только 21 лошадь, «переоценив возможности МТС». А его коллеге, председателю Кочергину из колхоза «21 год Октября» Верх-Ирменского сельсовета на бюро «влепили строгача» за то, что «не выставил в поле ни одного конного плуга» (25). Довоенные методы руководства чем либо и где-либо сводились к тому, что по ходу любой хозяйственной кампании кого-то из хозяйственных, советских или партийных руководителей обязательно снимали с должности, исключали из партии и отдавали под суд, чтобы остальным работалось с огоньком. Чем важнее считалась такая кампания или ее определенный этап, тем большие потери нес корпус местных руководителей. За «недостаточные темпы посевной» можно было получить выговор или «строгача», т. е. строгий выговор. За «низкий темп уборочной кампании» снимали с работы, а уж если провинился во время сдачи хлеба государству, то тогда, милок, суши сухари… Вот как это происходило. 1939 год, неурожай. Идет обмолот и сдача хлеба государству. Председатель колхоза «Великий путь» Шиловского сельсовета Ирменского района Костенко не выполнил доведенный до колхоза райкомом партии график сдачи хлеба. Приезжает комиссия. Через неделю Костенко получает полтора года тюрьмы вместе с бригадиром Малыгиным, у которого в «бригаде при проверке выявлено необмолченного хлеба больше, чем у других бригадирах». 1940 год, в Ирменском районе снова неурожай, зерна собрали еще меньше, чем год назад, сдача хлеба идет соответствующими темпами. А председатель колхоза «Новый быт» Н. Ф. Толстиков партию только что намолоченного зерна взял и раздал колхозникам в счет заработанных трудодней. Формально такое разрешалось, но при условии, что на подобные

12

цели будет израсходовано не более 10% намолоченного зерна. Суд не стал разбираться, сколько именно процентов составляла розданная партия, и Толстиков получил три года тюремного заключения. Делу Толстикова предали соответствующую огласку, после чего темпы хлебозаготовок в Ирменском районе оживились, но, по мнению райкома партии, все же остались неудовлетворительными. Поэтому под судом оказался уже председатель колхоза «14 лет Октября» Копылов, опять-таки за раздачу хлеба нового урожая в счет трудодней. На сей раз, суд самым скурпулезным образом подсчитал соответствующие пуды и килограммы и пришел к выводу, что Копылов просчитался и превысил разрешенную норму выдачи на четыре процента. Подчеркиваю – всего-то на четыре процента. Вот за каждый процент Копылову и дали по году тюрьмы. Итого – четыре года. В результате подобных мер Ирменский район выполнил план по хлебосдаче в 1940 году досрочно. Довольно руководство района, вполне возможно, что довольны и осужденные, потому что могли получить срок и побольше… (26) В 1939–1941 годах каждый второй председатель колхоза в Новосибирской области смог продержаться на своей должности менее года. Одних снимали за то, что «не обеспечили должного руководства», других не только снимали, но и сажали. Кто оставался цел, мотал себе на ус и действовал соответственно обстановке. Упомянутые выше Кочергин и Поступинский председательствовали не первый год, считались мужиками битыми и опытными, поэтому на следующий день после взбучки на бюро РК ВКП (б) «бросили на сев» (стандартная формулировка того времени) всех колхозных лошадей, для которых нашлись плуги и бороны. И их оставили в покое. Временно, конечно. Коли мы только что упомянули такую начисто забытую сегодня реалию довоенного колхозного производства, как конная вспашка, давайте, в качестве небольшого лирического отступления, остановимся на ней более подробно. Довоенную норму вспашки конным плугом до сих пор прекрасно помнят многие ордынцы, в чем автор этих строк убеждался неоднократно. Звучит она предельно просто – гектар в день. Что это значило – вспахать гектар? А вот, оказывается, что. Один гон при такой норме составляет ровно километр. Захват конного плуга равен примерно 20 сантиметрам. Для того, чтобы вспахать площадь шириною в метр, пахарю придется пройти расстояние длинною в один километр пять раз. Следовательно, чтобы выполнить норму вспашки конным плугом, пахарю необходимо за день пройти 50 километров. И не просто пройти, а налегая на рукоятки плуга.

13

Далеко не каждому работнику это по плечу, хотя бывали и такие, которые вспахивали за день более трех гектаров. Какое расстояние в этом случае им приходилось отшагать за плугом, легко подсчитать. Это при условии, что у пахарей имелись подменные лошади, ибо колхозные лошади редко могли похвастаться своей «справностью», сколько бы страстных призывов о необходимости «окружить заботой колхозного коня» не звучало со всевозможных трибун, как районных, так и рангом повыше. Вот, например, как выглядели кони колхоза «Обская волна» Чингисского сельсовета: «Чесотка, изнурительная болезнь лошадей, почетный гость в конюшне «Обской волны». Зараженные лошади не изолированы от здоровых, и теперь эта болезнь охватила все конское поголовье артели. Все лошади доведены до истощения вследствие безобразного отношения правления (колхоза – Авт.) к обеспечению лошадей кормом, безобразного ухода и использования. Виновных в этих безобразиях правление найти не думает». Этот отзыв датирован апрелем 1936 года, посевная не за горами (27). «Кони в колхозе «Герой труда» Козихинского сельсовета на 70% заражены чесоткой и имеют 40% побитости». А это уже – сентябрь 1940 года (28). Прошло пять лет, ситуация не изменилась. Как был колхозный коняга ничейным, так ничейным и остался. И это тоже характерная черта довоенного производства. При выполнении нормы на вспашке, пахарю начислялись сразу два трудодня. У читателей вполне закономерно может возникнуть вопрос – как такую оплату понимать сегодня? Вполне вероятен и другой вопрос – а что это такое вообще, этот самый пресловутый трудодень? Объясняю предельно коротко. Трудодень в предвоенные годы являлся мерой оплаты труда, которая учитывала уже не только определенное количество отработанного времени, как в 30-е годы, но и выполнение конкретного производственного задания. Вот какой объем работы необходимо было выполнить, чтобы заработать один трудодень: выкосить вручную полтора гектара на сенокосе; нагрузить, привезти на место и разгрузить пять возов травы на силос, т. е. примерно 20 центнеров; при вывозке леса из Усть–Алеуса в Верх–Алеус сделать за день две ходки на лошадях туда и обратно, примерно 70 километров по зимнему бездорожью, потому что лесозаготовками колхозы занимались преимущественно зимой. От 8 до 10 трудодней можно было заработать, поставив 100 копен сена. Двум опытным работникам на это требовалось шесть дней, неопытным – в два раза больше (29). Одним словом, сплошной ручной труд с очень большим объемом. Теперь познакомимся с ударниками Ирменского района, заработавшими в 1940 году наибольшее количество трудодней. Чтобы читатели по

14

достоинству могли оценить их заслуги, поясним, что в описываемое время отличным тружеником считался любой ордынский колхозник, заработавший за год, не менее 100 трудодней. Человек, сумевший, как тогда выражались, «выработать» за год 600 трудодней, считался уже передовиком в масштабах Советского Союза. Итак: Пештаев Лукьян Федорович, колхоз «К социализму!» Понькинского сельсовета – 500 трудодней; Радченко Андрей из того же колхоза – 623 трудодня; Волков Иван Гордеевич, колхоз «Прогресс» Тихоновского сельсовета – 735 трудодней; Сухачев Иван Филиппович – 800 трудодней. Между прочим, Сухачеву в том году исполнилось 62 года (30). Представляете, какую гору работы свернули эти замечательные труженики в том далеком 1940-м году, чтобы получить в итоге такие результаты? Правда, тут следует учитывать одно существенное «но»: количество заработанных трудодней само по себе еще не гарантировало материального благополучия. Последнее зависело от того, сколько получит колхозник рублей и зерна на каждый «выработанный» трудодень. В конечном итоге все, как и до коллективизации, упиралось в то, каким окажется год, урожайным или наоборот? В 1927 году урожайность пшеницы в Ордынском районе составила 8,3 ц/га, в 1936 году – всего 6,6 ц/га. В первом случае пахали конными плугами, во втором случае на полях работали 202 трактора общей мощностью 3030 лошадиных сил (31). Словом, какой год, такой и трудодень. Против матушки-природы не попрешь! Конечно, агротехника уже тогда не стояла на месте. В районе появились первые звенья полеводов - новаторов, именовавшихся «ефремовскими» по фамилии родоначальника движения, алтайского самородка-опытника М. Е. Ефремова, достижения которого широко пропагандировались в сибирской деревне как раз в довоенное время. Ефремовские звенья славились рекордными урожаями, достигавшимися при помощи тщательной обработки земли и благодаря широкому применению не только органических, но и минеральных удобрений, все еще считавшихся в Сибири редкостью и новшеством. Если принять во внимание крайне недостаточный уровень агротехники тех лет (в 1940 году из 41 колхоза Ирменского района только 15 приступили к внедрению севооборотов, на некоторых полях насчитывалось до 400 сорняков на одном квадратном метре пашни), то некоторые довоенные достижения ордынских «ефремовцев» впечатляют и до сих пор. Допустим, урожайность пшеницы сорта «Мильтурум» - 54 центнера с гектара, рекорд Ордынского района образца 1939 года, установленный ефремовским звеном П. П. Говорухиной из колхоза «Кузбасс» Ордынского сельсовета. Правда, опытный участок Говорухиной составлял всего 0,95 га.

15

В том же году другое ефремовское звено, из колхоза «Ильич» Ордынского сельсовета, возглавляемое Р. Д. Азовцевым, смогло добиться на 3 гектарах опытного поля урожайность пшеницы 40 ц/га (32). В Ирменском районе ефремовцы колхоза «Заветы Ленина» Плотниковского сельсовета под руководством знатного бригадира П. П. Лушникова вырастили на участке в 5 гектаров урожай пшеницы 46 ц/га (33). Достигались рекордные урожаи следующим образом. Всю зиму на опытных участках проводилось обязательное снегозадержание. Одновременно «ефремовцы» собирали и заготавливали золу, птичий помет, навоз. Обязательно раздобывали суперфосфат. Весной все это вносилось в почву. Посевные работы проводились самым аккуратным образом по всем правилам довоенной науки. Посевы тщательно пропалывались все лето вручную. При уборке учитывался каждый колосок. Словом, своеобразная интенсивная технология довоенного уровня, требующая гораздо больших, чем обычно, физических затрат. И возможная на достаточно небольшом поле. Бесспорно, что ефремовские звенья являлись флагманами довоенного сельскохозяйственного производства, как тогда выражались, маяками. Только что упомянутое звено П. П. Лушникова в 1939 году получило с участка в 28 гектаров урожай пшеницы 25 ц/га, в то время как в масштабах колхоза урожайность оказалась в три раза меньше (34). Ордынские маяки третьей пятилетки светили ярко, но основную массу колхозников их свет, увы, не грел. Как не старались партийные пропагандисты, движение «звеньев высокого урожая» в Ордынском и Ирменском так и не стало массовым. В 1939 году на 55 ордынских колхозов «ефремовских» звеньев приходилось всего 17, причем 5 звеньев развалились сразу после окончания посевной (35). Районные власти видели корень зла в «недооценке роли звеньев со стороны председателей колхозов», что отчасти соответствовало истине. Главное заключалось в другом. «Ефремовские» звенья требовали гораздо больших трудозатрат, чем в среднем по хозяйству. Далеко не каждый колхозник или колхозница, будь они трижды идейными, могли, скажем, повторить рекорд «ефремовки» Татьяны Полянской из колхоза имени Сталина Кирзинского сельсовета, в 1936 году собравшей собственноручно для удобрения своего опытного участка 30 центнеров одного только птичьего помета! Менее идейные вели себя гораздо проще. В академической «Истории СССР с древнейших времен до наших дней», девятый том которой увидел свет в 1971 году, когда о недостатках колхозного строя, пусть даже довоенных лет, писали крайне осторожно, прямо сказано, что в 1938 году каждый пятый колхозник СССР либо вообще не вырабатывал за год ни одного трудодня, либо вырабатывал их менее 50-ти (38).

16

Трудно поверить, что при всей беспощадности общественной атмосферы тех лет, некоторые личности ухитрялись не выходить на работу годами! Из колхоза до войны исключали редко, но иногда лопалось терпение даже у тех советских начальников, которые свято верили, что воспитательная работа способна творить подлинные чудеса. В сентябре 1939 года Ирменский райисполком утвердил, согласно принятой в то время процедуре, решение общего собрания колхоза имени Кирова Пичуговского сельсовета, исключившего из членов сельхозартели неких А. Понькину и П. Лопухину, которые не выходили на работу четыре года подряд! (37) В 1939 году в СССР установили обязательный минимум трудодней, который обязан был выработать в год каждый член сельхозартели. В Ордынском и Ирменском районе минимум первоначально составил 100 трудодней. И сразу же выяснилось, что эффективность труда колхозников в полной мере соответствует пословице про то, что насильно мил не будешь. Вот выразительный пример. По итогам 1939 года оказалось, что в колхозе «Победа Ленина» Плотниковского сельсовета 8 человек умудрились не заработать за год ни одного трудодня, установленный минимум трудодней превысили 20 человек, а остальные 69 колхозников заработали за год от 1 до 50 трудодней (40). Тех, кто вырабатывали в течение года до 20 трудодней, официально клеймили на собраниях и в печати, как лодырей. Правда, никто не задумался, как в таком случае называть тех, кто работает ровно в два раза лучше, чем лодыри? А ведь именно они составляли в «Победе Ленина» большинство. Да и в других колхозах, надо думать, их насчитывалось не меньше… В 1939 году 725 колхозников Ирменского района не выработали официального минимума трудодней. Если прикинуть, это, составило примерно, численный состав восьми или девяти довоенных колхозов. Нет, вы только представьте этот социалистический сюрреализм - восемь колхозов, сплошь состоящие из махровых лодырей! А это, между прочим, каждый пятый колхоз Ирменского района. Остальные колхозы, надо полагать, состояли из той загадочной категории населения, работавшей ровно в два раза лучше, чем официальные лодыри. Исключительно для удобства дальнейшего повествования обозначим данную категорию как «подавляющее большинство». Давайте попытаемся разобраться, почему это подавляющее большинство работало в колхозе именно так, а не иначе. Для этого познакомимся со следующим документом из партийного архива Новосибирской области, орфография и стиль которого оставлены без изменений:

«Секретно.

Секретарю Ордынского РК ВКП (б) т. Смагину Д. В.

от зам. директора по политчасти Кирзинской МТС С. В. Лисина.

17

Колхоз «Смелый путь» Черемшанского сельисполкома находится в исключительно тяжелых условиях с продовольственным хлебом. В момент моего выезда по проведению отчетно-выборного партийного собрания установлено, что колхозники колхоза «Смелый путь» каждое утро и целый день одолевают председателя колхоза т. Чаплыгина по вопросу хлеба. Известно, что данный колхоз в 1940 г. по получении урожая все пригодное зерно сдал государству и распределил на трудодни оставшиеся отходы. Колхоз не имеет корма для скота и сейчас собирает по полю все, что можно использовать для молодняка, не говоря уже о крупном поголовье. Работающие люди с каждым днем отказываются от работы из-за отсутствия продовольственного хлеба. Можно привести такие факты, которые подтверждают трудное положение с хлебом. Колхозник Косторнов Николай добросовестно работал в колхозе, имеет 315 т/дней. Имел 3 иждивенца. Косторнов не рассчитался по обязательным платежам и его вызвали в нарсуд для привлечения согласно закона. Косторнов благодаря сильного истощения дошел в Ордынск и там помер. Его дети находятся сейчас с матерью, которая накануне смерти. Шишев Николай имеет 4 человек семьи, из них 1 только не трудоспособный, а остальные все работают в колхозе. Заработали более 800 т/дней. За колхозом имеют недополученного хлеба более центнера. Сам Шишев сейчас не только не в состоянии работать, но он отощал до такого состояния, что 22 апреля пришел едва в контору колхоза и даже теряется в разговоре, хотя т. Чаплыгин все время эту семью поддерживает понемногу. Сазонов Ефрем Маркович имеет 8 человек семьи, самому старшему 12 лет, жена больная. Сам работает в колхозе и получает на себя печеный хлеб, а семья оставлена на гибель. Все эти факты дают определения, что может сделать данный колхоз в период проведения сева 1941 года. В подтверждении своих фактов я могу еще такой факт привести, который отвечает действительности тяжелого состояния данного колхоза. 22 апреля 41 г. пропала корова и овца, и после снятия кожи с этих павших животных последние были моментом растащены колхозниками данного колхоза для употребления. Этих колхозников я могу привести фамилия: Щапова Мария, Гвоздева Надежда, Андрюшина Анна, Швецов Никита. Колхозник Швецов Никита обращался к председателю колхоза т. Чаплыгину с просьбой, чтобы Чаплыгин разрешил ему взять павшую овцу, за что обещал оплатить колхозу имеющейся у него веревкой. Все эти факты и та трудная обстановка говорят за то, что весенний сев будет сорван, если не принять конкретных мер по оказанию помощи этому колхозу. Прошу обратить особое внимание на данный колхоз. 23 апреля 1941 г. С. Лисин» (39). Согласен: это чрезвычайный случай в неурожайный год, зато он дает предельно четкий ответ на поставленный вопрос. Если называть вещи

18

своими именами, перед нами настоящая трагедия честного колхозного труженика. Николай Косторнов выработал три минимума трудодней, а умер, если называть вещи своими именами, от голода. Вот и работай после этого добросовестно, гни спину до седьмого пота, рви пуп, наживай грыжу – все прахом, все впустую! Оставалось отбывать на общественном производстве повинность, а кормиться за счет собственного хозяйства. В составе совокупного дохода колхозной семьи доля заработанного непосредственно в общественном производстве составляла в описываемое время не более 40% в самые благоприятные годы. Остальной доход давали скот, птица и личный земельный участок колхозника (40). Размеры подсобного хозяйства жестко контролировались государством – семь соток земли, корова с теленком, свинья с поросенком, разве что кур великодушно разрешалось держать без ограничений. За прочим недреманное око государства следило пристально. Любая попытка колхозника выйти за установленные рамки немедленно вызывала жесткую реакцию властей. В 1939 году ЦК ВКП (б) и СНК СССР издали совместное постановление «О мерах охраны общественных земель колхозов от разбазаривания», которое вылилось в повальный обмер всех приусадебных участков в масштабах СССР. Все, что превышало семь соток, безжалостно отрезалось и изымалось, излишки скота заставляли ликвидировать, чтобы колхозник больше думал об общественном хозяйстве, а поменьше о личном. Из справки Новосибирского обкома ВКП (б) «О ходе обсуждения постановления КЦ ВКП (б) и СНК СССР «О мерах охраны общественных земель колхозов от разбазаривания» по Новосибирской области от 10 июня 1939 года»: «В Верх-Ирменском районе нарушения устава сельхозартели допускали не только колхозники, но даже председатель Пичугинского (так в оригинале – Авт.) сельсовета т. Гуляев. Он, кроме приусадебного участка, имел посевы на общих землях колхоза. Его примеру последовал председатель ревкомиссии колхоза «Красный партизан» т. Фадюшин, который произвел посев на площади одного гектара, а колхозник Панкратов засевал таким образом 1, 43 га, а сам и его жена в колхозе совершенно не работали. Передовая честная часть колхозного крестьянства довольно резко и абсолютно правильно в свете постановления ЦУ ВКП (б) и СНК СССР критиковала тех колхозников, которые занимались антиколхозными, антигосударственными делами. Например, комсомолец-стахановец т. Ельчанинов Василий в колхозе «Красный победитель», одобряя постановление ЦК ВКП (б) и СНК СССР, резко выступил против лодырей и лежебок: «Вот, например, семья Фатеева Федора числится в колхозе, но не имеет ни одного трудодня. Однако эта семья пользуется льготами, как колхозники. Или взять такого, с позволения сказать, колхозника, как Заева Павла. Вот его лицо: за 1937 год он выработал 7 трудодней, за 1938 г. и 1939 г. – 5 трудодней. Нужно крепко ударить по таким тунеядцам!», - сказал в заключение т. Ельчанинов.

19

Такие колхозники, как Фатеев Федор и Заев Павел из колхоза «Красный победитель», на всех колхозных собраниях были подвергнуты жестокой критике. Секретарь Новосибирского обкома ВКП (б) Шарапов» (41). Собрания с «проработкой лодырей и тунеядцев» проходили в каждом колхозе Ордынского и Ирменского районов. Досталось руководству колхоза «Якорь» из одноименного сельсовета за то, что «28 колхозников имеют здесь по две свиньи, а шесть хозяйств даже по три, чем грубо нарушают устав сельхозартели, а все они члены правления. Это нестерпимо и должно быть немедленно пресечено» (42). «Вопиющий гнойник» был вскрыт комиссией по проверке приусадебных хозяйств в колхозе «Ленинский путь» Рогалевского сельсовета, где, оказывается, член правления колхоза, некто Р. Ветошкин, оказался изобличен в том, что имел «2 коров, 4 подтелка, 2 свиней и 4 поросенка». Мораль или приговор, кому как угодно: «За это Ветошкин заслуживает самого сурового осуждения» (43). Когда читаешь сегодня эти злобные глупости, невольно приходят в голову дурацкие мысли. Например, какую конкретную опасность для Советской власти представляли четыре несчастных поросенка? Тем, что могли, став свиньями, устроить под нее подкоп? Или - легче стало бы ЦК ВКП (б) и СНК СССР, если бы член правления Ветошкин совсем ничего не держал, даже кошки? Похвалили бы его за столь высокую сознательность или нет? Накормить досыта тех, кто кормили всех остальных, Советская власть не могла. Но лишнего теленка или поросенка держать мужику не разрешала! Это, уважаемые читатели, и есть типичнейший образец внутренней советской политики в чистом виде, потому что экономическая целесообразность здесь отсутствует. Возьмем для примера тот же обмер приусадебных участков. Масштабы проделанной работы просто поражают. Вы только вдумайтесь – акция продолжался с мая по октябрь, и охватила, еще раз повторим, в масштабах всего Советского Союза 99,8% колхозных дворов и 99,5% дворов еще сохранившихся единоличников (44). Сколько людей занимались по всей стране этими обмерами, остается только догадываться. Но известно, что в Новосибирской области этой чертовщиной занимались все лето и осень 1939 года 10 тысяч кадровых работников и активистов. И вот к чему все свелось в масштабах Сибири: колхозам вернули 0,4% земельной площади, незаконно присвоенной разными несознательными личностями в виде садов-огородов (45). Например, в селе Кирза, после того, как здесь с великим тщанием перемерили все приусадебные участки, выяснилось, что земельные излишки обнаружены всего-то у двух человек. У колхозника Е. К. Никитина лишними оказались 1,8 сотки, а у завхоза местной школы Е. И. Романова таковых насчитали 1,9 сотки. Эту землю у них немедленно отобрали. И в следующим

20

году необозримый земельный массив колхозных сорняков Кирзинского сельсовета увеличился дополнительно еще на 3, 7 сотки. А всего по Ордынскому району колхозам было возвращено около 500 гектаров земель, ранее находившихся в пользовании разных организаций, либо в приусадебных участках колхозников (46) . Гора родила мышь? Да, если рассматривать эту всесоюзную опупею с точки зрения экономического содержания. А вот с политической точки зрения, все обстояло как раз наоборот. Колхозной деревне еще раз погрозили кулаком, напомнив, что вкалывать надо на колхозных полях, а не на личных грядках. Когда читаешь довоенные газеты и архивные материалы, повествующие о наших передовиках тех лет, невольно задумываешься – а что, собственно, двигало этими людьми? Ясное дело, не материальные стимулы, с которыми до войны дело обстояло предельно скромно. Значит, высокая идейность, советский патриотизм, неподдельный трудовой энтузиазм эпохи социалистического строительства? Или мы просто в очередной раз сталкиваемся с аксиомой, гласящей, что настоящий труженик просто не может работать плохо, ибо этому противятся вековой крестьянский опыт и его собственная совесть? Вероятно, и то, и другое, и третье вместе. 1 августа 1939 года в Москве открылась Всесоюзная сельскохозяйственная выставка, участие в которой приняли и ордынцы, лучшие из лучших. То были доярка колхоза имени Буденного Верх-Алеусского сельсовета Агриппина Поморцева и доярка Ордынского молсовхоза Ирина Бородина, надоившие 2000 кг. молока от каждой коровы. В 1940 году участником Всесоюзной выставки стали уже знакомый нам звеньевой ефремовского звена Петр Лушников из колхоза «Заветы Ленина», чабан Игнатий Букин из колхоза «Красное знамя» Верх-Чикского сельсовета, получивший от 100 овцематок 117 ягнят и всех их сохранивший, конюх Михаил Гундарев из колхоза имени Карла Маркса Верх–Ирменского сельсовета, вырастивший за два года 44 жеребенка, не потеряв при этом ни одного из них, и другие передовики. Попасть на выставку в Москву считалось великим счастьем, вспомните хотя бы кинокомедию «Свинарка и пастух». Особенно для работников животноводства, потому что эта отрасль традиционно считалась второстепенной, во всяком случае, в Ордынском районе. В справочнике «Районы Западно-Сибирского края», изданном в Новосибирске в 1931 году, об Ордынском районе сказано следующее: «Направление – сельскохозяйственное, пшеничное; в животноводстве – молочно-овечье. Удельный вес продукции полеводства 60% (в том числе пшеница составляет 87,8%), животноводства – 40%» (46).

21

В начале 40-х годов животноводству стали уделять больше внимания, потому что уже тогда эта отрасль давала колхозам ровно половину их денежных доходов. К 1942 году планировалось значительно, почти в 2,5 раза, увеличить поголовье скота. Каждый колхоз получил соответствующее плановое задание, но выполнить его не успел по вполне понятной причине. Лучшей среди ордынских доярок в предвоенные годы считалась Н. Г. Вагина из колхоза имени Буденного Верх-Алеусского сельсовета. В 1937 году на районной сельскохозяйственной выставке она с гордостью демонстрировала своих коров-рекордсменок Фаусту, Фортунею и Елку. «Фаусту в нынешнем году, - говорит тов. Вагина, - я раздоила до 3500 литров молока за 9 месяцев. В будущем году от нее будет до 4000 литров, а средний удой от всех коров – не менее 2500 литров», - сообщала об ее успехах ордынская «Ленинская трибуна» (47). Показатели доярки Вагиной можно считать рекордными не только в масштабах Ордынского района, но и области, и даже страны. Два года спустя, уже в 1939 году, лучшей молочной фермой Новосибирской области на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке в Москве была признана ферма колхоза имени Сталина из Убинского района, где от каждой коровы надоили 1,9 тыс. кг. молока. Тогда как в последнем мирном году надой по Новосибирской области от каждой коровы составил 1157 кг. молока. Сказывалась слабость кормовой базы. Скот кормили исключительно грубыми кормами, хотя уже пытались заготавливать силос из травы. Остро не хватало животноводческих помещений, а те, что имелись, были примитивны донельзя. «Животноводческие помещения в Ордынском совхозе делали из глины, из саманных кирпичей, - вспоминала Е. А. Коршунова, ветеран труда села Петровского. - Из глины, смешанной с резаной соломой и мякиной, делали кирпичи, подсушивали их на воздухе, и клали стены. Накрывали все это соломой или осокой. Бывало, что за зиму эту осоку или солому скармливали скоту, а потом накрывали все заново». Такие помещения строили в Петровском, где был совхоз, притом специализировавшийся на молочной продукции, у которого имелись соответствующие средства, выделяемые государством. А это – глубинка, колхоз «14 лет Октября» Верх-Алеусского сельсовета. На дворе 28 октября 1939 года, давно выпал снег, стоят лютые холода. Из 125-ти дойных коров животноводческими помещениями обеспечены только 80. Но даже тех животных, что распихали по ветхим «скотобазам», кормить нечем: «Корма к базам не подвезено нисколько». Остальной скот, вкупе с колхозными овцами и свиньями, голов эдак 400, содержится в чистом поле (48). В результате подобных безобразий только за 9 месяцев 1939 года в Ордынском районе погибло 1859 голов молодняка или 11% всего общественного поголовья (49). Для сравнения: МТФ (аббревиатура, означающая молочно–товарную ферму – Авт.), возглавляемая Н. П. Вагиной, вошла в зимовку с полностью

22

подготовленными помещениями и с запасом кормов на каждую корову в 25 центнеров сена, 20 центнеров силоса, 5 центров турнепса да еще имея про запас 1, 5 центнера жмыха. Отелившихся коров доили на этой ферме четыре раза в день, а коров-рекордсменок – в течение первого месяца даже шесть раз! Последняя дойка заканчивалась в 12 часов ночи при керосиновых лампах (50). Почему при керосиновых? Да откуда же в довоенное время взяться электричеству на фермах? Да, жизнь довоенная – время контрастов. Особенно много их наблюдалось в чисто обыденной, повседневной жизни. Как выглядели животноводческие помещения в Ордынском совхозе читатель, надеюсь, помнит. А вот как выглядели жилые помещения в этом же самом хозяйстве по воспоминаниям Е. А. Коршуновой. «Сначала родители выкопали землянку, затем построили плетневую избу. В таких избах тогда многие жили в Петровском. Что это такое? А вот что: по периметру ставятся столбы или колья, потом все переплетается хворостом, то есть делается плетень. Плетень делается двойной, снаружи и изнутри, между ними пустота. Потом плетень мажется глиной с коровяком (объяснять что это такое или сами догадаетесь? – Авт.), а после высыхания стен между ними засыпается земля. Крышу крыли кто чем: кто осокой, кто соломой, кто-то дерном, земляными пластами с травой. И только позднее стали подвозить лес и возводить деревянные строения». Еще одна характерная черта довоенного времени – острая нехватка самых простых товаров. Факт, говорящий сам за себя: «В Ордынском раймаге пустые полки, никаких товаров, кроме калош, нет» (51). Это - 1936 год. «В Черемшанском отделении Кирзинского сельпо никогда ничего нет, кроме керосина. Верх-Алеусское сельпо в своих торговых точках из 195 видов товаров имеет только 44. В Пушкарях, Среднем Алеусе, Нижнее -Каменке нет сахара, соли, хозяйственного мыла» (52). Это – уже 1937 год. «Работа Ирменского райпотребсоюза явно неудовлетворительна: товаров широкого потребления в магазинах нет, печеный хлеб часто отсутствует в ларьках, в результате у ларьков бывают очереди, Ирменская столовая не удовлетворяет потребителей качеством и количеством (блюд – Авт.), в столовой вечная грязь» (53). А это уже 1939 год. В подшивке ирменской районной газеты «Большевик» за этот год о работе сельской кооперативной торговли можно найти целую серию статей, одна другой разгромнее. И то сказать - было за что критиковать местный райпотребсоюз и его руководителя товарища Харитонова, который, как тогда писали, «доруководился до того, что в районе днем с огнем нельзя купить коромысло, стиральную доску и даже деревянное корыто».

23

В конце концов, Харитонова сняли. Но не за очереди у ларьков и отсутствие в продаже деревянных корыт. А за то, что он за десять месяцев, прошедших после выхода «Краткого курса Истории ВКП (б)» не удосужился прочесть хотя бы первую главу этого гениального труда, в чем и был публично уличен руководством Ирменского РК ВКП (б). Не в пример Харитонову, его преемники достигли больших успехов в деле изучения бессмертного труда, о котором ходили слухи, что он собственноручно написан самим товарищем Сталиным. Но порядка в торговле, даже идейно подковавшись, навести так и не смогли. «Если заглянуть в (Верх-Ирменский – Авт.) раймаг и другие магазины, то можно увидеть не только грязь, пыль, заваленные полки без различия товаров (соль вместе с сахаром, табак с горчицей, мыло с кондитерскими изделиями и т.д.), но и настолько грубое отношение, что иногда покупатель от ответа продавца забывает о том, что он хотел купить в магазине». А это – уже февраль 1940 года (54). И все-таки, именно перед войной в обиходе ордынской деревни появились предметы, ранее считавшиеся сугубо городской роскошью: наручные и карманные часы, патефоны, радиоприемники, фотоаппараты, велосипеды. За месяц до начала войны Иван Гордеевич Волков, бригадир колхоза «Прогресс» Тихоновского сельсовета, рассказывал корреспонденту ирменской районной газеты «Большевик» о зажиточной жизни своих односельчан: «Сейчас у нас почти все колхозники имеют у себя в квартире патефоны, швейные машины и хорошую обстановку. Вот, например, наш кузнец, Косаткин Петр, в 1940-м заработал 632 трудодня. Дети его учатся, имеет он хорошую квартиру, велосипед, швейную машину, патефон. Или вот конюх Обухов Иван. У него одна дочь учится в десятом классе, а другая в шестом. Он также недавно купил себе патефон, швейную машину, да и много всего приобрел за эти годы» (55). Конечно, такое позволить себе могли далеко не все ордынские семьи. Вспомним хотя бы несчастного колхозника Николая Косторнова из Черемшанки. Да и вообще, бедность до войны являлась скорее правилом, нежели исключением. Две трети дохода колхозной семьи уходило в те годы исключительно на питание, тогда как на приобретение промышленных товаров расходовали чуть более десяти процентов. На культурно-бытовые нужды оставались крохи, менее пяти процентов. Каковы потребности, такова и культурная жизнь, за которую в те годы отвечали органы народного образования. У Ордынского «райОНО» на первом месте всегда стоял всеобуч, на втором – ликвидация неграмотности среди взрослых, а вопросами культуры здесь занимались в последнюю очередь. В 1936 году в заметке под характерным заголовком «Культурная работа – забытый участок», ордынская районная газета сообщала, что в селе Филиппово клуб не работает, так как не заготовлены дрова для отопления, в

24

избе–читальне выбиты стекла и отсутствует печь, «в силу чего та уже год как не работает» (56). Через год газета констатировала, что изба-читальня в Филиппово окончательно пришла в негодность, «а клуб всегда закрыт» (57). В 1939 году в 7 из 25 ордынских изб-читален отсутствуют избачи, а в остальных «политико-просветительная работа совершенно не удовлетворяет культурных запросов масс» (58). Поэтому массы развлекались, как могли. Даже Ордынский РО НКВД вынужден был отметить, что «рабочая молодежь проводит свое свободное время неорганизованно, в пьянках и хулиганских похождениях» (59). Нисколько не лучше складывалась обстановка на «культурном фронте» Ирменского района, где из 12 изб-читален в 1940 году ровно половина бездействовала, «потому что нет заведующих, а в остальных работа поставлена из рук вон плохо» (60). Правда, чтение газет уже вошло в привычку, став излюбленным способом проведения досуга советских людей. Вот перечень газет, которые выписывала в 1937 году семья беспартийного Парфена Матрасова, рабочего Ордынского молсовхоза – «Известия», «Комсомольская правда», «Сельская правда», «Большевистская смена», «Пионерская правда», «Октябрятская звездочка». Семья Матрасова, состоявшая из пяти человек, вдобавок имела патефон, «к нему 40 пластинок, гитару и маленькую библиотеку» (61). В большом почете оставалось чтение книг, особенно среди школьников и молодежи. В 32-х библиотеках Ирменского района за год до войны насчитывалось уже 17 тысяч книг и брошюр. И, конечно же, невероятной популярностью пользовалось кино, не только звуковое, но и «немое». Если в деревню «привозили кино», жители бросали все свои дела и устремлялись в клуб. Любой фильм смотрели столько раз, сколько удавалось купить билет. Кто поумнее, прихватывали с собой из дома табуретки, потому что желающих всегда собиралось много больше, чем вмещали клубные скамейки. Давайте и мы с вами, уважаемые читатели, побываем на довоенном киносеансе. Это я вам, скажу нечто, с современным домашним кинотеатром даже сравнивать не стоит. Да вы сейчас и сами в этом убедитесь. Место действия - село Кирза. Время действия - ноябрь 1939 года. 9 часов вечера, кромешная тьма, ибо уличное освещение появится здесь лет эдак через двадцать пять. Холод, метель, ледяной ветер с Оби. Игнорируя буйство осенней стихии, вокруг маленького клуба колхоза имени Ленина уже третий час упорно топчется толпа кирзинцев всех возрастов. В клубе показывают «новую картину» с многообещающим названием «Семеро смелых». Счастливчики смотрят, прочие стоически ждут начала второго сеанса. Ждут давно, но домой никто не уходит, потому что кино в Кирзу привозят редко, а новые фильмы – еще реже. Ну, наконец-то!

25

Из дверей клуба повалила толпа, оживленно обсуждающая героические будни советских полярников. Навстречу ей устремляется поток жаждущих приобщиться к культуре. Давка, выяснение отношений, двери слетают с петель. Их кое-как прилаживают, пока зрители набиваются в зал. Кто успел, тот и сел. Остальные будут смотреть фильм стоя, но это еще будет не скоро. Сначала фильм перематывают, потом «кинщик» отправляется перекусить и подкрепиться, и подкрепляется он долго… Зрители в темноте, чуть освещаемой керосиновой лампой с закопченным стеклом, медленно дервенеют от холода. Клуб старый, окна никто не утеплял, печка давно прогорела. Но никто не уходит, даже на перекур. Потому что снаружи до сих пор дежурят те, кто в клуб так и не попали. Выйти-то выйдешь, а назад не зайдешь. Поэтому курят прямо в клубе, а некурящие развлекаются семечками. А вот и «кинщик» прибыл, слава Богу, в более-менее рабочем состоянии. Начинается то, что именуется продажей билетов, хотя никаких билетов нет и в помине. Каждый зритель платит добровольному помощнику киномеханика 1 рубль 70 копеек. На это уходит еще минут сорок. И только ближе к полуночи киносеанс, наконец, начинается, чтобы закончиться уже в ночь-заполночь, а то и под утро, ежели во время сеанса ломался «движок», который тут же начинали чинить. Наконец сеанс закончен. Зрители расходятся по домам, находясь в самом прекрасном настроении. Действительно, замечательная кинокартина! Всем прочим, так ее и не посмотревшим, остается только писать гневное письмо в районную газету с требованием привезти «Семеро смелых» в Кирзу еще раз (62). Вот что такое довоенное кино. Все отдай и мало не покажется! Первый кинотеатр открылся в Ордынском в 1935 году (63). Через год он получил официальное наименование «Ордынский звуковой кинотеатр». В села, вроде Кирзы, фильмы доставляли передвижные киноустановки, помещавшиеся на обыкновенной телеге. В 1939 году таких киноустановок насчитывалось четыре. Вот названия некоторых фильмов, как широкоизвестных, так уже и совершенно забытых, пользовавшихся наибольшей любовью у ордынцев в последние мирные годы – «Путевка в жизнь», «Мы из Кронштадта», «Веселые ребята», «Цирк», «Чапаев», «Александр Невский», «Дубровский», «Наталка-Полтавка», «Счастливая смена», «Два броневика», «Декабристы», «Испания» и другие. Только в 1938 году на киносеансах побывали 89 тысяч зрителей, цифра для сегодняшнего дня совершенно фантастическая (64). Довоенные годы – это время зарождения массового спорта среди молодежи. Иметь рядом с комсомольским значком значки ГТО («Готов к труду и обороне»), «Ворошиловский стрелок» и другие, считалось делом

26

чести не только среди юношей, но и девушек. Такие значки носили даже взрослые, а гордились ими, как правительственными наградами. Почти все старшеклассники состояли в ОСОВИАХИМе, добровольном оборонном обществе, предтече ДОСААФ и современного РОСТО, готовившим специалистов для армии и флота. Готовили тогда серьезно, даже учили прыгать с парашютом в Спирино, где действовала парашютная вышка. 16 июля 1939 года в Ордынском впервые прошел районный спортивный праздник, посвященный Всесоюзному дню физкультурника. Наряду с привычными для нас видами спорта (бег, волейбол, велогонки) молодежь района соревновалась в метании гранаты, стрельбе, знании правил противохимической защиты. Лучшими волейболистами были признаны спортсмены Ордынской средней школы. Лучшим гранатометчиком района стал В. Губкин, метнувший 700-граммовую гранату на 52 метра вместо 37-ми, положенных по нормативам ГТО. Велопробег выиграл Байгулов из Ордынской МТС, преодолевший 10-киломметровую трассу за 25 минут при зачетном времени 32 минуты. Лучшей командой бегунов оказались учащиеся Ордынской агрошколы, пробежавшие 5 километров за 37 минут вместо положенных 45-ти. Прочие победители, к сожалению, нам неизвестны (65). А вот еще один, уже экзотический для сегодняшнего времени, спортивный рекорд, установленный в феврале 1940 года на соревнованиях в селе Верх-Ирмень. Цитирую: «Из 13 участников первое место занял скакун колхоза «Большевистская нива» Ярковского сельсовета. Дистанцию в полтора километра он преодолел за 2 минуты 20 секунд» (66). Пока ордынцы штурмовали киносеансы и устанавливали первые спортивные рекорды, в мире уже полыхало, разрастающееся с каждым месяцем, пожарище второй мировой войны. Вскоре ее приближение ощутил в полной мере каждый житель Ордынского и Ирменского районов. В июне 1940 года в стране была введена 7-дневная рабочая неделя и 8-часовой рабочий день, запрещены самовольные увольнения с предприятий и организаций, за прогулы и даже опоздания на работу установлена уголовная ответственность. Эти меры, диктовавшиеся нарастанием военной угрозы, чтобы о них потом не писали советские историки, заметной роли в укреплении обороноспособности страны не сыграли. Зато благодаря им, перед судом предстали десятки и сотни ордынцев. И были неукоснительно осуждены. Газета Ирменского района «Большевик» регулярно публиковала всю вторую половину 1940 года сообщения, начинавшиеся одной и той же фразой: «Верх-Ирменским народным судом привлечены к ответственности и осуждены нарушители трудовой дисциплины…» Далее следовали фамилии, и сообщалась мера наказания. Например: «Колин, киномеханик районного дома культуры, 7 июня самовольно бросил работу и ушел. Колин осужден к 4 месяцам тюремного заключения».

27

Или: «Воронин А., плотник Красноярского пункта заготзерно, сделал прогул. Осужден на 6 месяцев исправительно-трудовых работ с удержанием 25% заработной платы». Или: «Тимукин Г., грузчик Красноярского пункта заготзерно. Осужден за прогул на 2 месяца исправительно-трудовых работ с отчислением 20% из заработной платы в доход государству» (67). Ни плотник, ни грузчик, ни тем более киномеханик никоим образом не могли подорвать оборонную мощь Советского Союза, это очевидно. Оборонная мощь Советского Союза была уже подорвана массовыми репрессиями, обрушившимися на руководство советских Вооруженных сил. В данном случае гражданам самой свободной в мире страны ее руководство еще раз наглядно продемонстрировало всю степень их свободы. Грубо говоря, длину поводка. Подчеркнем – демонстрация эта носила сугубо массовый характер. «Согласно официальной статистики, - отмечает новосибирский историк Сергей Папков, - в Новосибирской области за 11 месяцев со времени введения Указа от 26 июня 1940 года было осуждено 84.191 человек. Таких масштабов использования судебной машины против собственных граждан история Сибири до сих пор не знала» (68). За этот же период в Верх-Ирменской МТС оказались осуждены 30 рабочих и служащих во главе с директором МТС Сорокиным (69). Страха, конечно, прибавилось. Вот только МТС работать лучше не стала. Да и не только МТС. Осенью 1940 года в СССР принимается решение о создании так называемых государственных трудовых резервов, согласно которому началась массовая мобилизация городской и сельской молодежи в школы фабрично-заводского обучения (ФЗО), где готовились рабочие массовых профессий, в ремесленные училища (РУ) и училища железнодорожные (ЖУ). В училищах четырнадцатилетних подростков обучали два года, после чего, получив специальность железнодорожника, металлурга или химика, выпускник направлялся по распределению на соответствующее госпредприятие. В ФЗО попадали те, кто постарше. Учили здесь шесть месяцев и по государственной разнарядке отправляли на заводы. Учащиеся находились на полном государственном обеспечении, носили военизированную форму с эмблемами и знаками различия. Причем, как в армии, форма выдавалась как рабочая, так и парадно-выходная. Одна из родственников автора хроники демонстрировала ему в детстве именно такой комплект формы учащихся ФЗО времен своей молодости: шинель, гимнастерку с отложным воротничком и петлицами, форменную юбку и синий берет с эмблемой училища. Только кожаные (парадные) туфли не сохранились, сожалела она. Вот эти форменные фуражки, береты, шинели и гимнастерки уже в декабре 1940 года одели первые 49 парней и девчат Ирменского района, подавшие после соответствующей беседы, заявления о приеме их на обучение в

28

ремесленные училища. Понять их можно: бесплатная учеба, бесплатное питание и обмундирование в довоенные годы значили многое. 23 человека получили назначение на учебу на Дальнем Востоке, остальных оставили в Новосибирске (70). Так возник первый прецедент массового ухода сельской молодежи из деревни, принявший в годы Великой Отечественной войны постоянный характер. Теперь дорога в город детям ордынских колхозников оказалась открыта. Открыла ее надвигающаяся война, до которой оставались считанные месяцы, недели и дни. Чем жили ордынцы в последний мирный месяц, автор затрудняется рассказать, так как подшивки ордынской районной газеты за 1940-1941 годы ни в районе, ни в области не сохранились. А вот подшивку ирменской районной газеты «Большевик» за 1941 год, хотя далеко и не полную, автору после долгих поисков все же удалось разыскать. Давайте, уважаемые читатели, бегло перелистаем номера газеты «Большевик», органа Ирменского РК ВКП (б) и райисполкома, за последний мирный месяц. 22 мая 1941 года. Н. Котельников, счетовод и селькор упоминавшегося выше колхоза «К социализму!» Понькинского сельсовета, пишет об «образцовой работе молодого тракториста» (именно так озаглавлена заметка, помещенная на самом видном месте первой полосы газеты) А. С. Косолапова из тракторного отряда № 4 Верх-Ирменской МТС: «Он ежедневно на тракторе «Универсал» выполняет норму выработки 13 гектаров на посевной. 17 мая он выполнил эту норму на 150%, 18 мая – на 157%, а 19 мая выдал 203%. За четыре смены товарищ Косолапов заработал 36 трудодней и сэкономил горючего 31 килограмм». На четвертой полосе, рядом с сообщением ТАСС (Телеграфное агенство Советского Союза – Авт.) о налете немецкой авиации на английский город Бирмингем и боях в Северной Африке между немецкими и английскими войсками, пример иного рода: «Тракторист Шарыпов Н. из тракторного отряда № 16 работает в колхозе имени Дзержинского (Красноярского сельсовета – Авт.). 18 мая, вместо того, чтобы бесперебойно работать ночью, остановил трактор и проспал до утра. Трактор простоял 7 часов. Шарыпов снят с работы, дело передано в суд» (71). 23 мая 1941 года. А. Козлов, заведующий Верх-Ирменской сберегательной кассой, в очередной раз рассказывает читателям о целях государственных займов, особо подчеркивая, что «они близки и понятны советским людям»: «Средства от займов в советском государстве идут на дальнейшее развитие промышленности и на оборону нашей социалистической Родины. Кроме всего этого, советские займы приносят большие личные доходы держателям облигаций. Это можно подтвердить на примерах займодержателей нашего района. Если в 1940 году займодержатели района в порядке выигрышей получили 33 тыс. рублей доходу, то за 4 месяца 1941 года оплачено

29

выигрышей более чем на 80 тыс. рублей. Гражданин Мажельский из села Верх-Чика на 200 рублей облигаций получил через сберкассу 1160 рублей выигрыша. Такие факты у нас не единичны». Сообщается, что в школах идут переводные экзамены, тогда называвшиеся «проверочными испытаниями». Вот что пишет о первых результатах директор Верх-Ирменской средней школы И. Смирнов: «Когда начались испытания, деловая и спокойная обстановка царила в классах. На устные вопросы по истории СССР в 10 классе у преподавателя тов. Баверина все учащиеся показали твердые знания, большинство получили отметки «отлично» и «хорошо». Стопроцентной успеваемости в 9 классе по географии добился преподаватель Сенин И. А.» (72). Рядом – сообщения о морских боях в Атлантике и на острове Крит между англичанами и немцами. 8 июня 1941 года. На первой полосе сообщение о выпуске Государственного займа (слово «государственный» - с большой буквы) третьей пятилетки. Далее целый ряд сообщений из сельсоветов о том, с каким энтузиазмом идет в колхозах, на предприятиях и в организациях Ирменского района подписка на новый заем. Под заголовком «Организованно и дружно» помещено сообщение из колхоза «Прогресс» Тихоновского сельсовета: «Колхозники сельхозартели «Прогресс» на митинге, посвященном выпуску нового займа, единодушно одобрили сталинское постановление и широко развернули подписку среди членов сельхозартели. Первым подписался на заем председатель колхоза товарищ Вернодубов, который отдал взаймы государству 500 рублей. Его примеру последовали бригадир тов. Волков, подписавшийся на 300 рублей, тов. Вернодубова, подписавшаяся на 200 рублей. Всего по колхозу реализовано займа на 9 тыс. рублей». В других деревнях народ проявляет не меньшую сознательность: «К вечеру 6 июня 1941 года в 12 сельсоветах района было реализовано займа на 335575 рублей». Еще заметка на ту же тему – «Коллектив райисполкома подписался на 24905 рублей». Здесь же сообщение о капитуляции английского гарнизона на острове Крит, где в плен к немцам попали 8 тысяч английских солдат. Тон заметки вполне нейтрален – у нас с Германией пакт о ненападении… Большая и обстоятельная статья Л. И. Захарова, инспектора районного отдела народного образования под заголовком «Первые итоги испытаний по нашему району» Приведу лишь фрагмент: «Вот 4 класс учительницы-орденоноски (так в оригинале – Авт.) Куренковой М. Я. из Верх-Ирменской НСШ. Учащиеся ее класса показали глубокие и прочные знания. Школьники уверенно писали предложенный им диктант. Из 30 учеников ее класса 18 получили отличные и хорошие оценки, из 29 положительных оценок по арифметике 19 хороших и отличных. Наряду со школами, где учащиеся в течение учебного года твердо усвоили программный материал, есть школы, в которых изрядное количество школьников пришло к испытаниям со слабыми знаниями.

30

К таким школам относится Козихинская НСШ (директор Дмитриев), школа колхоза «Верный путь» (заведующая Филюшова), школа колхоза «Талапты» (заведующий Чукин) и ряд других. В Козихинской школе из 12 учащихся седьмого класса 5 не были допущены до испытаний. Из 7 человек, державших испытания по русскому языку выполнили работу 1 хорошо, 3 посредственно, 3 плохо. В той же школе безобразно плохо выполнили контрольную работу по русскому языку в 5 классе (учительница Щентина), где по 5 классу «а» отличных работ нет, хороших 1, посредственных 3, плохих и очень плохих 15» (73). Да, успеваемость пятиклассников, действительно серьезная проблема… 12 июня 1941 года. Передовая статья «Обеспечить высокое качество сеноуборки», суть которой сводится к тому, что «сеноуборка должна быть ранней, а сушка сена быстрой». Районный военный комиссар Селиверстов подробно рассказывает об условиях приема молодежи в возрасте от 17 до 22 лет («служившие в кадрах РККА – до 25 лет») в различные военные училища Советского Союза. 15 июня 1941 года. Последний сохранившийся довоенный номер с передовой на вечно актуальную для деревни тему: «По-большевистски организовать работу на вспашке паров». Большая статья о ходе подготовки школ к новому учебному году призывает: «Больше внимания школам». Ровно через неделю наступила совершенно иная жизнь. А та, с которой мы только что познакомились, впредь будет именоваться «еще до войны». 14 июня – 3 июля 2004 года

31

ЖИВЫЕ ГОЛОСА ИСТОРИИ: От первого лица 1. Ордынскому военному комиссару лейтенанту РККА тов. Стогниенко

Я, допризывник 1919 года рождения, Иконников Афанасий Антонович, хочу досрочно и пожизненно идти в Рабочее- Крестьянскую Красную Армию, но не знаю, куда мне обратиться. Я читаю в книгах и слушаю по радио, как японские самураи нарушают нашу границу, а потому хочу идти на защиту своей Родины на Дальний Восток. Особенно желаю на о. Сахалин в бронетанковую часть. С 1936 года работаю трактористом, образование 7 классов, член ВЛКСМ с 1935 года. Мой адрес: Н. С. О., Ордынский район, с. Чингисы.

А. Иконников. 27 августа 1939 года.

Личный архив автора.

2. Резолюция митинга трудящихся районного центра Верх-Ирмень Заслушав Указ Президиума Верховного Совета СССР о переходе на 8- часовой рабочий день и 7- дневную неделю и запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений, мы, рабочие и служащие организаций и учреждений районного центра с. Верх-Ирмень, целиком и полностью одобряем эти мероприятия, являющиеся насущной потребностью во имя укрепления нашей великой Родины. Мы стоим за мир и отстаиваем дело мира. Но мы всегда должны быть готовы к бою, чтобы в любой момент дать отпор врагу. Борьба с дезорганизаторами производства должна быть самой беспощадной. Людям, которые своими поступками предают интересы государства, не должно быть места в наших рядах. Мы приветствуем закон правительства, усиливающий наказания летунам и прогульщикам.

Большевик, № 39 от 6 июля 1940 г.

32

3. Рассказывает председатель колхоза «Заветы Ленина» Плотниковского сельсовета Ирменского района Р. А. Сараев За истекший 1940 год наш колхоз « Заветы Ленина» неплохо справился с поставленными задачами. Было организовано 5 звеньев. Звено т. Лушникова ( Петра Пименовича – Авт. ) во время зимнего периода провело ряд агрономических мероприятий. Задержали снег на полях, сбор летних удобрений, очистка семян. Кроме того, т. Лушников внес на свой участок минеральные удобрения. Неплохо работало и звено Е. Сараевой, которая также провела снегозадержание на полях, а весной больше внимания уделила качеству обработки почвы и уходу за посевом. При правильной организации труда в звеньях мы своевременно подготовились к весеннему севу, во время очистили семена и отремонтировали весь сельхозинвентарь. Посев провели в самый сжатый срок. Большое внимание в руководстве колхоза я уделяю укреплению трудовой дисциплины. Этот вопрос является главным в деле укрепления колхозного производства. С людьми, которые не выходили на работу, я лично сам беседовал с ними, вызывал на правление колхоза. И если они все же продолжали не выходить на работу, мы вызывали их на общее колхозное собрание, обсуждали и выносили взыскания. В результате мы добились неплохих успехов. Если взять в 1939 году людей, не выработавших минимума трудодней, то их было 39 человек. В 1940 году у нас не выработали минимума только 7 человек. Большую борьбу пришлось вести и за качество работы. Например, колхозники Зибарев и Сорокин во время сеноуборки некачественно сметали стог сена. Мы, совместно с бригадиром, проверяя качество работы, признали, что сено сметано неправильно и заставили их переделать работу без начисления трудодней. Такие факты были во время прополки и уборки урожая. Или взять такой случай. Товарищ П. Сараев и Новокрещенов, работая на животноводческой ферме, бросали корм под ноги скоту. Правление колхоза также применило к ним устав колхоза, оштрафовав этих колхозников. Большое значение в правильном руководстве колхоза имеет систематическое повышение своего идейно-политического уровня. Я изучил пять глав « Краткого

33

курса ВКП ( б)», аккуратно читаю газеты и журналы. Колхозников, путем проведения читок, бесед мы знакомим со всеми решениями партии и правительства. В 1940 году мы полностью рассчитались с государством по зернопоставкам и натуроплате за работу МТС, засыпали семенные фонды и, кроме того, сдали сверх плана 550 центнеров зерна. Неплохо обстоит дело и с животноводством. Мы организовали три фермы, полностью их укомплектовали. У нас скот обеспечен кормом. В колхозе выросли новые ряды передовиков, которые показали практической работой свою преданность колхозному производству. Например, товарищ Каликина Аграфена Дмитриевна работает дояркой, ухаживает за 18 коровами. За 1940 год она выработала 669 трудодней, товарищ Митин выработал 557 трудодней, товарищ А. Сараев – 442 трудодня, товарищ Анцупова – 384 трудодня. За основу всей нашей работы на 1941 год мы поставили задачу борьбы за повышение урожайности, за получение не менее как 120 пудов с каждого гектара. В 1941 году нашему колхозу предстоит посеять 1188 гектаров, из них 740 гектаров пшеницы, 340 гектаров овса, 55 гектаров проса, 36 гектаров льна, 5 гектаров овощей и 12 гектаров картофеля. Семена для посевов очищены и постланы на анализ. Сейчас собираем местные удобрения, навоз возим в кучи, золы у нас тоже достаточно. В 1941 году хотим внести для удобрения в почву более 200 центнеров золы и 250 центнеров навоза. Посев планируем провести в самый сжатый срок и по всем агротехническим правилам. Сейчас ремонтируется инвентарь и сбруя.

Большевик, № 8 от 31 января 1941 г.

4. Рассказывает звеньевая колхоза имени Кагановича Понькинского сельсовета Ирменского района А. М. Бухарова Большой любовью и уважением окружена наша Красная Армия. О ней заботится весь советский народ и наш родной Сталин. Служба в Красной Армии является почетной. У меня сейчас два сына служат в рядах Рабоче-Крестьянской Красной Армии, а в этом году пойдет

34

служить еще третий сын. Я – мать троих сыновей-красноармейцев и горжусь этим. Сама я работаю звеньевой овощеводческого звена в колхозе имени Кагановича. В день 23- й годовщины Красной Армии я беру на себя обязательство на сто процентов выполнить план посева, хорошо, по- хозяйски, вырастить этот посев и получить высокий урожай в своем звене. А моим сыновьям – красноармейцам даю свой материнский наказ – достойно оправдать доверие, любовь и уважение советского народа, зорко хранить границу нашей Родины. И если придется вступить в бой, то быть бесстрашными в бою, чтобы дать сокрушительный отпор врагу, который вздумает нарушить советскую границу.

Большевик, № 14 от 23 февраля 1941 г.

5. Из дневника ученика Ордынской средней школы Георгия Афанасьева, выпускника 1940 года 1 января 1939 года. Начинаю вести дневник. Мне 16 лет и 8 месяцев, 2- й год пребывания в комсомоле. Я учусь в 9 классе средней школы. Учусь на « отлично» и «хорошо». В начале учебного года я встретил девочку 15- ти лет, Галину Гребину, которая жила у директора школы Артемия Потаповича и его жены Елены Константиновны. Она мне понравилась, и я решил с ней познакомиться. 12 ноября я с ней познакомился, и мы с ней стали дружить. 2 января 1939 года. Температура – 23 градуса. С утра ходил за дровами ( в лес – Авт. ). С 7 до 8 изучал историю ВКП ( б). 1 час готовил уроки. С 7 часов вечера до 10 ходил на лекцию. На лекции я чувствовал себя неуютно, т. к. кроме меня, молодых слушателей никого не было. О Галине думал мало. 3 января 1939 года. Холодно. Утром ходил в лес за дровами. В 12 часов ходил в школу, там участвовал в шахматном турнире. Две партии проиграл, одну выиграл. Мысли о Галине все больше волнуют меня. Вечером изучал историю ВКП ( б). 5 января 1939 года. Для меня день неудачный. В турнире проиграл две партии. Был на школьном вечере, но он был неудачным. Много думал о Гале. Она была на вечере грустная, потому что сердится на меня. 8 января 1939 года. В час дня ко мне пришел Игорь Кузьменко, и мы пошли кататься на лыжах. С нами была

35

Галя и еще несколько товарищей. Я был рад этой прогулке. На лыжах ушли далеко от села. Как была красива природа! Сосны в снегу. Тишина. Домой шли вдвоем с Галей. Она была прекрасна. Среди сосен, покрытых снегом ее розовые щеки, улыбки. Я восторгался ею. С Галей мы о многом говорили. Она призналась, что рада со мной дружить. 9 января 1939 года. Утром занимался домашним хозяйством. Необходимо было чистить коровник, ходить за дровами, рубить их и т. д. В 2 часа пошел в школу. Узнал, что среди ребят распространились слухи о вчерашней лыжной прогулке с Галей. Вечером с Сережей ( брат Георгия – Авт. ) пилили дрова у Лельки ( сестры нашего отца). Вечером читал « Приключения Тома Сойера». Книга очень понравилась. Все больше скучаю о Гале. 10 января 1939 года. С 10 утра до 2- х дня с Сережей пилили дрова ( зарабатывали деньги). Читал книгу «Маленький оборвыш». Книга очень понравилась. 11 января 1939 года. Температура – 13 градусов. С 9 до 2- х дня пилили дрова. Заработали 14 рублей. Вечером в школе играл в биллиард. А в 7 вечера с Галей ходили смотреть к/ ф « Запорожец за Дунаем». 12 января 1939 года. Последний день каникул. Снова пилили дрова. Сильно устали, заработали 13 рублей. 13 января 1939 года. Сегодня первый день учебы в 1939 году. На уроках болела голова. Одолевает грусть. С 7 до 11 вечера был на лекции по работе Ленина « Что такое друзья народа и как они воюют против социал– демократов. Лекция мне понравилась. Но чувствовал себя неуютно, так как был один из школьников. С Галей встречался мельком. Не обменялись даже словом. О ней думаю очень много. Ведь я ее очень люблю. 14 января 1939 года. Температура – 29 градусов, ветер. В 9 вечера ходил смотреть кино « Друзья из табора». Картина очень хорошая. Галочки со мной не было. Ее не отпустили. Я разочарован. Я ее очень жалею. 15 января 1939 года. Температура – 21 градус. Купили воз сена для коровы. В школе видел Галю, но поговорить с ней не удалось. Волнуюсь. 16 января 1939 года. Сегодня меня спрашивали по истории. Получил « хорошо». Я был расстроен. По литературе получил « отлично». 21 января 1939 года. Сегодня 15 лет со дня смерти В. И. Ленина. Был на собрании в клубе, там была и Галя. Я рад этой встрече. Выступал в хоре, затем ходил в кино.

36

22 января 1939 года. В 8 часов вечера я зашел в школу. Артемия Потаповича и Елены Евгеньевны дома не было. ( Квартира директора школы находилась на первом этаже школьного здания - Авт.) Галя была одна. Она бросилась мне на грудь и говорила, что я ее не люблю. Но я убедил ее в обратном. Галя поцеловала меня в щеку. Это был первый поцелуй за всю нашу дружбу. Но в это время нашей встрече помешал школьный сторож. 23 января 1939 года. В школе у меня отличное настроение. От Гали получил две записки, в которых она писала, что не забывай меня, тебя я не забуду. Ох, как она мила мне! С 7 часов вечера до 12- ти было комсомольское собрание, на котором я выступал по повестке дня. 26 января 1939 года. Сегодня я заболел, простудился. Галочка ко мне относится хорошо, почти каждый день получаю от нее записки, слегка сбрызнутые духами. 27 января 1939 года. Продолжал болеть. Уроки не подготовил. По биологии я не отвечал, получил « плохо». Сильно волнуюсь. Галя меня успокаивает. Очевидно, она любит меня. 29 января 1939 года. В школе все говорят обо мне и Галке. Все подсмеиваются над нашими отношениями. Это безобразие! 30 января 1939 года. Меня спрашивали по биологии, получил « отлично». Вечером в школе было собрание МОПРа. Мы сидели вместе с Галей, но говорили мало. Завтра иду на районную конференцию ВЛКСМ, делегатом которой меня выбрали. 3 февраля 1939 года. В школу не ходил, так как был в райкоме комсомола, а вечером был на собрании ОСО ( общества содействия обороне). Сидели вместе с Галей. Много с ней говорили. Галя мне сказала, что она меня очень любит, и что я похорошел. 5 февраля 1939 года. Утром пилили дрова. С 4 часов дня до 10 вечера был на комитете комсомола. 6 февраля 1939 года. Была контрольная по алгебре. Вечером долго беседовал с Галей, она говорила, что сильно любит меня. 13 февраля 1939 года. Вечером комитет комсомола. Сегодня Галя меня подвела, так как во всеуслышание спрашивала меня очень долго, почему я на нее сердился. На нас все обратили внимание. По–моему, это подрывает мой авторитет в школе.

37

14 февраля 1939 года. После окончания уроков снова поговорил с Галей. У меня сейчас хорошее настроение, так как я уверен в нашей дружбе. Не на час я не забываю Галю. Эх! Только бы учеба была отличная, а все остальное будет: и любовь и дружба. Я много мечтаю о будущем, моем и Галином. Мечтаю о жизни с Галей, о совместной работе, о службе Родине, о геройстве. Может, это детские и юношеские мечты. Может, что они не претворятся. Не знаю… 15 февраля 1939 года. Уроки прошли хорошо. Вечером выпускал газету и был на музыкальном кружке ( играл на мандолине). После занятий я отнес мандолину домой и пошел в школу, так как звала меня Галя, сказав, что с Таней ( наша почтальонша) каждый вечер гуляет в школьном саду. Я пришел к школе, долго бродил в окрестностях, но девочек нигде не встретил. После долгих поисков, усталый ( еле передвигал ноги) пошел домой. Дома меня бранили за то, что долго был в школе. На Галя я обиделся, но моя любовь к ней затушила эту обиду. 18 февраля 1939 года. Сегодня, хотя не было чернил ( у нас была побелка), я все же решил дневник заполнить. Уроки прошли сносно. Вечером был в клубе, где для учащихся ставили ( показывали) пьесу « Разгром». В зале клуба сидел рядом с Галей. Много говорили обо всем. Я доболтался до того, что Галя на меня обиделась, осерчала. Какой я глупый, любопытный, все сомневаюсь в Гале, все мучаю ее своими глупыми вопросами, разговорами. 19 февраля 1939 года. Сегодня после уроков выпускали газету. С нами была Галочка. У нее и у меня настроение было отличное. Сходив домой, я пошел в кино, по дороге зашел домой к Гале и Тане. Поговорили, причем Галя сказала мне, что дружить она со мной не будет. Это для меня было неожиданно. Я был возмущен и один пошел в кино. Картина была очень хорошая, но настроение было скверное. Себя я ругаю за то, что сильно волнуюсь, переживая из–за мелочей. Это не по–комсомольски, не по –большевистски. Какой я слабый и глупый! 20 февраля 1939 года. Сильно болит голова. После уроков встретил Галку. Она попросила прощение за вчерашнее, говорила, что любит меня. 24 февраля 1939 года. Меня, вернее, мой отчет о работе с газетой как редактора, заслушали на комитете комсомола. Мы с ней подготовили к районной олимпиаде

38

ковбойский танец. Галина пришила на мои брюки ленточки, и они стали похожи на брюки ковбоя. В этих ленточках я выступал вместе с Галей. В конце танца я должен был поднять Галю и вынести ее со сцены. Но у меня сил на это не хватило, и в финале танца Галя подпрыгнула, я схватил ее за талию и как будто вынес со сцены. 3 мая 1939 года. Мне исполнилось 17 лет. Через год я начну совершенно самостоятельную жизнь. Через год я равноправный гражданин своей Родины. К этому надо себя подготовить. Уроки прошли хорошо, только Сашка Недосеков все время надо мной подсмеивался, над нашими отношениями с Галей, дескать, ведем себя, как муж и жена. Да! У нас дружба очень хороша, мне все это нравится. 18 мая 1939 года. Сегодня последний день учебы в 9 классе. Сегодня на уроке географии до того расшалился, что мне трижды делали замечание. Пришел домой. Какое было отличное настроение. Пел песни, готовясь к испытаниям ( экзаменам – Авт. ), собирал тетради по всем предметам. Вечером был на комсомольском собрании. 15 июня 1939 года. За девятый класс я получил по 10 предметам « отлично», и лишь по 2- м « хорошо» и занял 1 место в классе. В 7 часов вечера было собрание по итогам учебного года. Я получил похвальную грамоту и 7 книг ( произведения В. И. Ленина). 16 июня 1940 года. В 10 часов вечера в школе выпускной вечер. В президиуме сидят Ужов, секретарь РК ВКП ( б), Артемий Потапович, Степан Степанович, Максим Дураков и др. Он, Женя Каблуков и я в мае 1940 года были приняты в партию. После теплой вступительной речи Артемий Потапович стал вручать аттестаты выпускникам. Первым он вызвал меня и вручил аттестат отличника, в котором было записано, что я имею право на основании постановления СНК СССР и ЦК ВКП ( б) поступить в ВУЗ без вступительных экзаменов. Я вышел и с большим волнением взял аттестат, крепко пожал руку директора и несколько раз поцеловал его, а затем сказал: « Беспредельные чувства радости охватывают меня в эту минуту. Нет слов, чтобы в полной мере выразить любовь к своему народу и великому Сталину, нет слов, чтобы выразить любовь к своим учителям. Родина и партия оказывают нам большое доверие. Через 2–3 месяца

39

мы все встанем в ряды Рабочее–Крестьянской Красной Армии и будем защищать свою Родину. Я до последнего дыхания буду служить своему великому народу и Великой Родине». После вручения аттестатов и поздравлений нас угощали ( обедом). Затем были танцы, игры, пели песни. Это был последний вечер со своими друзьями, товарищами. Последний вечер с теми, с кем я учился с 1 по 10 класс ( Мотя Баурина, Надя Бурова, Шура Шуленина, Максим Дураков). Жаль было расставаться. 17 июня 1940 года. Еще вчера я надумал организовать дома вечер. Мама и Катя очень возражали. Но я настоял на своем. В 8 часов к нам пришли девочки: Ира, Ада, Роза, Нюся, затем пришли Саша Сидоров, Максим Дураков, Лелька ( сестра нашего отца), ее муж Павел Андреевич. В 10 часов начался вечер. Я немного выпил ( раньше вообще ни вина, ни водки не пил). Был очень весел и рад. Играли и танцевали до часу ночи. Потом девочки пошли домой. Я и Максим их проводили. Шли очень тихо, много говорили. Спать пришел в 2 часа 45 минут. Великолепный вечер! 18 июня 1940 года. В 9 часов вечера пришел к Александру Недосекову ( он пригласил меня на ужин). На вечере было много приглашенных товарищей. Хорошее было угощение, много было веселья, танцевали, плясали. Но недолго продолжалось мое веселье. Я так напился, что не мог стоять на ногах, меня укладывали спать, но я никак не хотел. Я себя чувствовал прекрасно. Так я еще никогда не напивался. Домой пришел в 4 часа ночи. Я этот вечер, да и вообще, эти дни не забуду никогда! … Галя меня проводила в армию в сентябре 1940 года, приходила на пристань, где нас, призывников, посадили на пароход. В течение сорокового и весь сорок первый год мы с Галей переписывались. Галя мне писала письма и в июле 1941 года из города Глухова Сумской области, куда она уехала из Ордынска после окончания школы. В этих письмах она писала о начале войны, о том, что ее, как комсомолку, как и всех мобилизуют на оборонительные работы. А вскоре из газет я узнал, что фашисты захватили город Глухов ( как и всю Украину). После освобождения Сумской области я писал в Глухов, но ответа я не получил. И лишь в 1946 году, получив первый отпуск, я приехал в Ордынск, зашел к Артемию Потаповичу и спросил

40

его про Галину. Он ответил, что Галина была угнана в Германию, и ее судьба неизвестна. Память о Галине у меня осталась на всю жизнь. Нередко я ее вижу во сне и вспоминаю о ней. Ее письма, которые я сохранил до сих пор, волнуют мою душу. Г. Ф. Афанасьев. О детстве, юности, нищете и счастливой

жизни., Алмааты, 2007, стр.34 – 36 ( в сокращении). 6. Воспоминает Иван Семенович Третьяков (районный поселок Ордынское) 1 июня 1937 года мы всей семьей переехали на четвертую ферму Ордынского совхоза. Так этот поселок и назывался – Задонский или четвертая ферма. Находился он между селами Петровское и Покровка, посередине где- то между ними стоял. Там я пошел в третий, потом в четвертый класс. Это время я отлично помню. Наша школа помещалась в домике на две классных комнаты. Домик был обыкновенный, крестовый. Учителем был Василий Васильевич Анкудинов. Он в нашем районе потом еще долго работал. Организация учебного процесса в этой школе на четвертой ферме, как мне сейчас кажется, была на высшем уровне. Отлично нас учил Василий Васильевич! Вот такой хотя бы факт. Урок продолжается строго 45 минут, ни больше, ни меньше. У дежурного по классу на парте стоит звонок, в смысле колокольчик. Над доской часы висят, ходики. Прошло 45 минут – дежурный звонит в колокольчик и урок закончен. Василий Васильевич прекращает занятия и отпускает нас на перемену. Все очень четко было. Занятия шли сразу в двух классах – в первом и третьем или во втором и четвертом. За урок Василий Васильевич раза три переходит из класса в класс. С первоклассниками он занимается побольше, с третьим классом поменьше, мы уже больше занимаемся самостоятельно. Но конкретный урок всегда оставался именно конкретным уроком. Если урок физкультуры – то будет именно физкультура, а не что- то другое. При школе спортивная площадка, на ней три турника. Лыж в школе было 15 пар, с ременными креплениями, чтобы одевать их на валенки, и все под

41

номерами у стеночки стоят. Тут же палки бамбуковые. Словом, полный порядок. И каждый знает свой номер. У Василия Васильевича номер первый. У меня – под номером пять. И я за своими лыжами слежу. Если ремень изорвется или еще что- то, несу их домой, отец мне лыжи ремонтирует. А на выходные Василий Васильевич разрешал брать лыжи домой. Если урок пения – то это именно пение. А как мы петь учились, это вообще интересно! Музыкальных инструментов в школе не было, но у Василия Васильевича был граммофон. Ему подарил этот граммофон муж моей сестры, который жил в Ордынке и работал в милиции. Мартов была его фамилия. Он как раз купил себе патефон, а граммофон отдал Василию Васильевичу, с которым дружил. Перед уроком пения мы бежим на квартиру, к Василию Васильевичу, он недалеко от школы жил. Он снимает с граммофона трубу, отдает ее нам, отдает ящик с механизмом, а сам несет пластинки. Идем по улице, а тот, кто несет трубу, в нее еще и трубит. Вот под эти пластинки мы и учились петь. Граммофон поет, а мы ему подпеваем: « Вдоль по улице метелица метет». Так что урок пения идет строго по расписанию. В школу мы приходили задолго до начала уроков. Зимой что дома делать? Приходим, а тетя Таня уже топит железную печку. В школе была кирпичная печка, но она топилась плохо, как ее Василий Васильевич не ремонтировал. Вот ему местный кузнец и сделал из железной бочки новую печку, вроде « буржуйки». Мы сразу же садимся вокруг этой печки и любуемся, как на полу играют огоньки, пробивающиеся сквозь отверстия в железной дверце. И рассказываем друг другу сказки. Такая в те времена мода была – сказки рассказывать. Кто сидит, кто лежит. Нам хорошо, а до уроков еще час целый… С учебниками уже нормально было. Помню такие учебники, как ботаника, география, русский язык, математика. Помню, как мы чернилами замазывали в учебнике истории портреты врагов народа. Замазывали и злились – у, враги проклятые! Кто мог купить учебники, тот покупал, остальным Василий Васильевич выдавал их из школьной библиотечки. Она хоть маленькая, но была. Однажды он привез из Ордынки, куда раз в месяц ездил получать зарплату, новые книжки – « Доктор Айболит» Чуковского и « Дядя Степа» Михалкова. С цветными

42

картинками, в красивых твердых обложках. Сколько у нас радости было! И другие книжки были. Жюль Верн, например, «80 тысяч километров под водой» и « Из пушки на Луну». Ими зачитывались те, кто постарше. Тетради выдавались четко, но очень экономно. Мы сдавали деньги, Василий Васильевич закупал их где- то в Ордынке и выдавал новую тетрадь. Выдавал так: сдаешь ему старую, исписанную, он проверяет, потом выдает новую. Или говорит: « Тут еще место осталось, можно пару примеров решить, так что позже новую получишь». А ручки и перья мы покупали в нашей местной лавочке, где сразу торговали всем, в том числе и письменными принадлежностями. Были в нашей школе и наглядные пособия, разные таблицы. Была большая карта Советского Союза. Был портрет Сталина. Словом, все, как положено в школе. Из ярких событий того времени помню первую елку. В 1937 году Василий Васильевич откуда- то ее принес в школу. И не лампочки на ней были, а свечи с такими прицепками. Игрушки стеклянные уже были, ну и мы сами их понаделали из всего, что под рукой было. Взрослых пришло на эту елку куда больше, чем ребятишек. Деда Мороза со Снегурочкой, по- моему, еще не было. А вот конфеты, помню это прекрасно, раздавали всем, кто расскажет стихотворение, споет или спляшет. Пришел на эту елку один маленький мальчик, Евсюков Алексей. Он еще не ходил в школу, но стихи выучил и стал читать: « Ветер по морю гуляет и кораблик подгоняет, он бежит себе в волнах на раздутых каблуках». Тут все со смеху покатились, а он не понимает почему. Конечно, дали конфетку и ему. Сейчас он в Березовке живет. Мы как- то виделись и я напомнил ему это выступление. Так он сам чуть со смеху не умер! В 1938 году, закончив 4 класс, я поехал в пионерский лагерь. Вот где здорово было! Организовал этот лагерь в селе Спирино Ордынский молсовхоз, его директор и рабочий комитет, которым заведовал Михаил Сергеев, отец будущего директора совхоза « Красноярский» В. М. Сергеева. Размещался он в нескольких помещениях, включая и здание нынешнего сельсовета. Вожатых выделил отдел народного образования. Это были девушки, только что закончившие 9 класс. А все остальное взял на себя совхоз. Детей в лагере было более сотни и все только из молсовхоза.

43

Первым начальником этого лагеря был Макар Павлович Дзыбал, который вел физкультуру в Петровской школе. Завхозом был Иваненко. Ну и Сергеев постоянно в лагерь приезжал, несколько раз в неделю, чтобы проверить, как идут дела. Лагерь отработал один сезон, точнее 24 дня. Спали мы на деревянных топчанах, которые изготовили в совхозе. Чтобы не надоедали мухи и комары, над каждым таким топчаном был марлевый полог. Забирайся под него и спи себе спокойно. В лагере мы ходили на экскурсии по селу и в походы. Запомнился мне двухэтажный дом ОСОВИАХИМ в Спирино, рядом с которым стояла парашютная вышка. Нас, правда, на нее не пускали, даже заколотили вход, чтобы чего не случилось. Еще запомнилась сосна в Спирино, на которой колчаковцы вешали партизан. Там, где сейчас в Спирино стоит пилорама, в то время находился дом лесничего, колодец, а от него метрах в 200-300 немножко в сторону, стояла здоровенная сосна с двумя толстыми суками, торчащими в разные стороны. И вот нас туда водили и рассказывали, что, вот, дескать, на этой сосне белогвардейцы вешали красных партизан. Поглядищь на эту сосну, и страшно становится. Чем мы еще там занимались?.. Купались, конечно. Утром звучит сигнал горна, значит, подъем, физзарядка, а потом берешь в руки порошок и зубную щетку, полотенце на плечи – и на Обь умываться! Зашел по колено в воду, начинаешь умываться, чистишь зубы. Кстати сказать, именно там, в пионерском лагере, меня и других ребятишек и приучили чистить зубы. До этого мы о такой процедуре и понятия не имели. А потом завтрак, игры, спортивные соревнования. И так - каждый день. В 1939 году я снова попал в этот же лагерь, но на этот раз он уже назывался районным пионерским лагерем. И ребятишки там были, действительно, со всего района – многие были из Ордынска, из Нижне- Каменки, Чингисов. Это были дети тех родителей, в организациях и на предприятиях которых работали профсоюзные комитеты. Например, из Ордынского дети были из семей рабочих и служащих Ордынской МТС, у чингисских и каменских детей родители работали в лесхозах, у спиринских – в школе, больнице, лесничестве. Много было детей из семей, как сейчас говорят, бюджетников. А вот из колхозов детей в лагере не было.

44

Начальником лагеря на этот раз был Сухих Владимир Николаевич, директор Ордынской средней школы. Вожатые были и на этот раз тоже из девятиклассников. Я попал в третий отряд вместе с Яшей Майским, Чебериным Евгением и его братом Маем, Геной Зыряновым из Нижне- Каменки, который потом был у нас в районе редактором газеты. Прекрасно прошло то лето. И кино мы смотрели, и костры жгли, и в походы ходили. И в военные игры играли – надо было по карте, компасу и разным указателям и условным знакам отыскать знамя лагеря, которое спрятали вожатые. Да, чуть не забыл самое главное - в то лето я первый раз в жизни попробовал мороженное! Откуда оно взялось в Спирино, я не знаю. Но привезли его на тележке со льдом, а во льду две емкости с мороженным. Его накладывали в специальную такую формочку, выдавливали в вафлю, другой вафлей это все закрывалось – и бери, ешь. Что оно стоило, уже не помню, но мы его покупали, это точно. Вообще, кормили нас в лагере отлично, ничего не скажешь. Суп с мясом, каша, даже блины давали, которые по тем временам считались чем- то вроде роскоши. Само собой, компот. В 1939 году я пошел в 5 класс и стал учиться в Петровской школе. Сперва жил я на квартире. Месяца примерно, полтора. А потом перешел в интернат при школе. С нашей фермы там жило человек пятнадцать – пятиклассники, вроде меня, шестиклассники, семиклассники. В интернате за нами присматривал воспитатель от совхоза, а готовил каждый себе сам. Обычно, мы группировались для этого по двое и трое. Что сам себе сготовишь, то и есть будешь. Варили и жарили картошку, суп варили, кисель. В совхозе была столовая, но до нее нужно было идти минут 45, да там и платить надо было. И все же мы иногда в нее попадали. Директором совхоза работал тогда Викентий Августович Святик, его многие в Петровском помнят до сих пор. Допустим, мы видим, что вечером в его кабинете горит свет, и идем в контору. « Ну заходите, молодые люди, что вам нужно», - так он нас обычно встречал. Да вот, мол, Викентий Августович, нам бы молока или творога, говорим. Он выписывает нам бумажку, а утром мы бежим на

45

маслозавод, где нам выдают, то, что нужно. Это нас так совхоз подкармливал. А иногда приходил к нам воспитатель и объявлял, что можно сходить пообедать в совхозной столовой бесплатно. Было ли тогда у нас ощущение страны, окружающего ее мира, мировых событий? Было. В интернате уже действовала радиоточка, потому что где- то, кажется, в 1940- м году, заработала совхозная электростанция, дизельная, немного освещавшая центральную усадьбу, и стало возможно слушать радиопередачи. Мы обязательно слушали последние известия. Знали мы и про военные действия на Дальнем Востоке, про бои на озере Хасан. Знали про войну в Испании. Помню, слушали передачи о том, как немцы бомбят Англию, было это уже в том же 40- м году. Директором Петровской школы работал Павел Степанович Минаков. Хороший был такой мужик, мы его уважали еще и потому, что он историю преподавал. Так вот, на каждом уроке истории он первые десять минут обязательно нам рассказывал о текущих событиях, о том, что произошло за неделю в мире. Поэтому мы на своем уровне, конечно, но в политике уже тогда разбирались и все что надо знать, конечно, знали. В 1941 году я только что закончил 6 класс. Уже начался покос, и накосили мы, помнится много. Занимался я этим делом с 1935 года, но теперь уже работал на конных граблях. Эта работа среди мальчишек в 14 лет считалась самой прекрасной. Ни от кого ты не зависишь, конь весь день в твоем полном распоряжении, и сидишь- то ты высоко, на железном сидении, как барин. Одним словом, здорово. Сел – и пошел! Работаем мы, и тут прискакал на коне верхом бригадир наш, Петр Андреевич Скурихин, 1983 года рождения. И кричит: « Война!» Все, кто был на поле, побросали работу – и домой, в наш поселок, на четвертую ферму совхоза № 212. В четыре часа по радио была речь Молотова. В конторе стоял приемник « Заря», большой такой, в красном пластмассовом футляре, работавший от батарей. На крыльцо вынесли стол, поставили на него приемник. Народ прибежал – старики, женщины, и скоро вокруг крыльца образовался такой большой людской круг. Из Петровки прискакал кто- то из начальства, специально к нам, чтобы выступить перед населением.

46

Прослушали мы речь Молотова. Женщины сразу заплакали. А 23 июня к нам на ферму уже принесли первые повестки.

Личный архив автора.

47

Источники и литература

1. Новосибирск. 100 лет. События. Люди. – Новосибирск, 1993, стр. 184. 2. Культурное строительство в Сибири. 1917 – 1941. – Новосибирск, 1979,

стр. 203. 3. Ленинская трибуна. - № 52 от 1 августа 1936 г. 4. Ленинская трибуна. - № 39 от 29 июня 1939 г. 5. Ленинская трибуна. - № 26 от 7 мая 1937 г. 6. Ленинская трибуна. - № 4 от 15 января 1937 г. 7. Ленинская трибуна. - № 84 от 25 ноября 1937 г. 8. Большевик. - № 11 от 12 февраля 1941 г. 9. Большевик. - № 53 от 6 сентября 1940 г. 10. Ленинская трибуна. - № 72 от 9 сентября 1936 г. 11. ГАНО, ф. 240, оп. 1, д. 93, л. 10. 12. ГАОР, ф. 30, оп. 1, д. 93, л. 30. 13. Ленинский призыв. - № 65 от 19 июля 1963 г. 14. Ленинская трибуна. - № 39 от 5 июля 1937 г. 15. Новосибирская губерния – Новосибирская область. 1921 – 2000.

Хроника. Документы. – Новосибирск, 2001, стр. 128; Н. Х. Аитов. Руководство партийных организаций Западной Сибири развитием общеобразовательной школы (1936 – июнь 1941 г.). Деятельность партийных организаций Сибири по развитию общеобразовательной школы в период строительства и упрочения социализма. (Сборник научных трудов), Новосибирск, 1982, стр. 73.

16. История крестьянства Сибири. Сибирь в период упрочения и развития социализма. – Издательство «Наука», Новосибирск, 1985, стр. 63 – 64.

17. Ленинская трибуна. - № 79 от 7 ноября 1937 г. 18. Ордынская газета. - № 68 от 5 июня 1966 г. 19. Ленинская трибуна. - № 46 от 9 июля 1937 г. 20. Ленинская трибуна. - № 21 от 19 апреля 1939 г.; Большевик. - № 61 от

7 ноября 1940 г. 21. Ленинская трибуна. - № 79 от 7 ноября 1937 г. 22. Ленинская трибуна. - № 76 от 10 декабря 1939 г. 23. Большевик. - № 5 от 17 января 1941 г. 24. Большевик. - № 32 от 5 мая 1941 г. 25. Большевик. - № 39 от 22 мая 1941 г. 26. Большевик. - № 74 от 29 октября 1939 г.; № 44 от 6 августа 1940 г.; №

48 от 3 сентября 1940 г. 27. Ленинская трибуна. - № 21 от 13 апреля 1936 г. 28. Большевик. - № 54 от 28 сентября 1940 г. 29. Примеры сообщены автору И. С. Третьяковым и И. В. Игнатовым из р. п. Ордынское. 30. Большевик. - № 5 от 17 января 1941 г. 31. Ленинская трибуна. - № 7 от 1 февраля 1936 г.; № 79 от 7 ноября 1936 г.

48

32. Ленинская трибуна. - № 71 от 19 ноября 1939 г. 33. Большевик. - № 13 от 3 марта 1940 г. 34. Большевик. - № 40 от 13 июля 1940 г. 35. Ленинская трибуна. - № 67 от 28 октября 1939 г. 36. История СССР с древнейших времен до наших дней. Том 9. Издательство «Наука», Москва, 1971, стр. 352. 37. Большевик. - № 66 от 20 августа 1939 г. 38. Большевик. - № 47 от 27 августа 1940 г. 39. ГАНО, ф. 110, оп. 1, д. 241, л. 157. 40. Народное хозяйство СССР за 60 лет. Юбилейный статистический ежегодник., Москва, 1977, стр. 491. 41. Наша малая Родина. Хрестоматия по истории Новосибирской области. 1921 – 1991., Новосибирск, 1997, стр. 189 – 190. 42. Ленинская трибуна. - № 39 от 29 июня 1939 г. 43. Ленинская трибуна. - № 41 от 9 июля 1941 г. 44. История СССР с древнейших времен до наших дней. Том 9, стр. 352. 45. История крестьянства Сибири. Крестьянство Сибири в период упрочения и развития социализма., Издательство «Наука», Новосибирск, 1985, стр. 23. 46. Районы Западно – Сибирского края., Новосибирск, 1931, стр. 73. 47. Ленинская трибуна. - № 79 от 7 ноября 1937 г. 48. Ленинская трибуна. - № 67 от 28 октября 1939 г. 49. Ленинская трибуна. - № 71 от 19 ноября 1939 г. 50. Ленинская трибуна. - № 76 от 10 декабря 1939 г. 51. Ленинская трибуна. - № 59 от 25 августа 1936 г. 52. Ленинская трибуна. - № 2 от 6 января 1937 г.; № 4 от 15 января 1937 г. 53. Большевик. - № 49 от 2 августа 1939 г. 54. Большевик. - № 8 от 6 февраля 1940 г. 55. Большевик. - № 31 от 1 мая 1941 г. 56. Ленинская трибуна. - № 7 от 1 февраля 1936 г. 57. Ленинская трибуна. - № 4 от 15 января 1937 г. 58. Ленинская трибуна. - № 67 от 28 октября 1939 г. 59. ГАНО, ф. 110, оп. 1, д. 234, л. 11. 60. Большевик. - № 55 от 5 октября 1940 г. 61. Ленинская трибуна. - № 23 от 22 апреля 1937 г. 62. Ленинская трибуна. - № 72 от 24 ноября 1939 г. 63. Ленинская трибуна. - № 75 от 5 декабря 1939 г. 64. Ленинская трибуна. - № 52 от 1 августа 1936 г. 65. Ленинская трибуна. - № 46 от 1 августа 1939 г. 66. Большевик. - № 14 от 23 февраля 1940 г. 67. Большевик. - № 42 от 3 июля 1940 г. 68. С. А. Папков. Сталинский террор в Сибири., Издательство СО РАН, Новосибирск, 1977, стр. 224. 69. Большевик. - № 31 от 1 мая 1941 г. 70. Большевик. - № 65 от 5 декабря 1940 г.

49

71. Большевик. - № 39 от 22 мая 1941 г. 72. Большевик. - № 42 от 23 мая 1941 г. 73. Большевик. - № 44 от 8 июня 1941 г.