"ДУБРОВСКИЙ" ГЛАЗАМИ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЯ

 Занятие бизнесом, как и любая профессиональная деятельность, накладывает своеобразный отпечаток на восприятие предпринимателем жизни вообще и художественных текстов, в частности.Тот, кто вынужден ежедневно принимать решения, от которых зависит его собственный достаток, а также, нередко, благополучие коллег и партнеров, со временем приобретает привычку полагаться на свой здравый смысл, а также иметь ясные представления о справедливости, конечно, при известном хладнокровии, но не только.Так как ему постоянно приходится выстраивать продуктивные, то есть доброжелательные отношения с самыми разными людьми, то он, быть может поневоле, становится толерантным. Это значит, что нисколько не поступаясь своими собственными убеждениями, он с пониманием относится к любым идеям и мнениям. И его профессионально интересуют непростые, подчас, вопросы. Что зависит от нашего выбора, а что — нет? Как наше отношение к другим людям влияет на их отношение к нам? Может ли быть описание неких событий совершенно без оценочным? От чего зависит наша реакция на описание событий? Как мы извлекаем смысл, а , быть может, пользу, из сложившейся ситуации или текста, будь это Налоговый кодекс или, наоборот, произведение великого Пушкина?Итак, наш предприниматель, поборник логики и разумной справедливости, нисколько не претендуя на обладание истиной, но, уверенный в своем праве ее искать, перечитывает незавершенную, опубликованную впервые через 4 года после смерти автора, так и оставленную им не озаглавленной, повесть «Дубровский».Привычка увязывать факты в логические цепочки порождает, на первый взгляд,несложный, вопрос. Сколько лет главному герою? Оказывается, в тексте можно обнаружить два варианта ответа. Вот Владимир возвращается в родные места, откуда «был привезен в Петербург на 8­м году своего возраста». При этом замечается, что «12 лет не видал он своей родины». Вывод — молодому 

Дубровскому в момент описываемых событий 20 лет от роду. И действительно, дочери Троекурова, Маше, как прямо сказано, 17 лет, а Владимир, возвращаясь, «вспомнил, что на сем самом холму играл он с маленькой Машей Троекуровой, которая была двумя годами его моложе и тогда уже обещала быть красавицей». Итак, Дубровскому 20, он на два года старше Маши.Но вот, в доме Кириллы Петровича Троекурова исправник сообщает за общим столом приметы молодого разбойника. Из официальных документов следует, что разыскиваемому преступнику 23 года от роду. Это подтверждается словами Троекурова: «…знаю наверное, что Дубровский пятью годами старше моейМаши, и что следственно ему … около 23.» Получается, все таки, что Дубровскому — двадцать три года. Значит, он отсутствовал 15, а не двенадцать лет. Или его увезли в Петербург одиннадцати­, а не восьмилетним. Наверняка великий автор устранил бы это противоречие, но оно оказалось не единственным при попытке выстроить хронологию событий.На знаменитом приеме у Троекурова, где мнимый учитель Дефорж слушал описание своих собственных примет, некая Анна Савишна Глобова поразила слушателей рассказом о том, как у нее в гостях был известный разбойник Дубровский. По словам Анны Савишны дело происходило буквально в прошлый вторник. Но в тексте прямо сказано, что во­первых, Дефорж находился к этому времени в доме Троекурова уже около месяца и, во­вторых, в это время он не отлучался из Покровского. И сам Дубровский, говорит Маше: «Эти три недели были для меня днями счастия», то есть не до разъездов ему было последний месяц. Выходит, либо «довольно простая вдова» путает сроки, либо это еще одна временная неувязка в этой неоконченной повести. Но явно указанная дата рассказа Глобовой, 1 октября, день храмового праздника, позволяет установить с некоторой точностью, ход событий.Через несколько дней после приема в Покровском, то есть в начале октября, Дубровский раскрывает Маше причины своего появления в доме ее отца: «Целые дни я бродил около садов Покровского в надежде увидеть издали ваше белое платье. В ваших неосторожных прогулках я следовал за вами, прокрадываясь от куста к кусту, счастливый мыслию, что вас охраняю, что для вас нет опасности там, где я присутствую тайно. Наконец случай представился. Я поселился в вашем доме.» Скорее всего, Дубровский, перебегал от куста к кусту в надежде увидеть белое платье Маши, прошедшим летом. Но превращение его в разбойника совершилось еще год назад, в конце сентября, вскоре после похорон отца. И первым, по его собственному выражению «кровавым подвигом» должно было стать убийство Троекурова. (Сгоревшие заживо чиновники, видимо, не в счет). Как бы там ни было, увидев в прошлом октябре Машу, которая прошла мимо него « как небесное видение», Дубровский отказался от первоначального плана и, стал искал способ быть рядомсо своей, внезапно обнаруженной, избранницей. В этих поисках, он и провел целый год, чередуя, очевидно, охрану любимой девушки с основной деятельностью, то есть с разбоем. В повести ничего не говорится о том, как он следовал за Машей зимой.

Во время знаменательного разговора, Дубровский буквально вырывает у Маши обещание не отвергнуть его преданности и обратиться к нему за помощью, если еёпостигнет несчастье а защиты просить будет больше не у кого. То есть, если она обратится к другому, то он, Дубровский, не обидится. Ему пришлось ждать еще почти год. В конце мая возвращается в родные стены князь Верейский, престарелый светский лев, жуир и волокита. Знаток и ценитель женской красоты, он уже в июле делает Маше предложение, совершенно не рассчитывая на ее чувства, но абсолютно уверенный, что ему не откажут. Так, в конце концов, и вышло. Правда, Маша пыталась этого брака избежать, Дубровский был готов жизнь свою положить ради своей любимой, но, видимо, их усилий оказалось недостаточно.А ведь шансы имелись. У Дубровского, судя по всему, были свои люди в доме Троекурова. Иначе откуда бы он раньше Маши узнал о предложении князя? Ведьименно поэтому, не дожидаясь зова, через восемь месяцев, ( с октября по июль), прошедших со времени последней встречи, он посылает Маше краткую записку «Вечером, в 10 часов на прежнем месте». На этом свидании Маша обещает Дубровскому быть его женой, если ее насильно поведут под венец, а Дубровский надевает Маше на палец кольцо, но не в знак обручения, а как сигнал о помощи в случае необходимости. Меж тем, шли дни, но девушка все медлила выполнить полученные от Дубровского рекомендации — умолять отца, броситься к его ногам, обрисовать ужасную картину будущей жизни со старым нелюбимым мужем. В конце концов, Маша начала действовать, но сделала совсем не то, что советовал ей Дубровский — она обратилась не к отцу, а к князю. Судя по результату, это был неудачный ход. И, во всяком случае, запоздалый. Можно только догадываться о причинах Машиной медлительности. Конечно, нелегко выбрать между престарелым обеспеченным князем, нелюбимым гарантом стабильности и молодым, кстати тоже не бедным, (документы у настоящего Дефоржа были выкуплены аж за 10 тысяч рублей), но находящимся в розыске, разбойником.Неудачные ходы приводят к нежелательным результатам. Князь таких ходов не делал. Он отдал Машино письмо Кирилле Петровичу, тот взбесился и велел бытьМаше готовой к свадьбе на следующий день. На ее мольбы он резонно замечает : «до сих пор ты молчала и была согласна, а теперь, когда всё решено, ты вздумала капризничать и отрекаться». Правда, теперь назначает решающий день на послезавтра. То есть у молодой пары на решение своих проблем оставались сутки. Далее счет идет уже на часы.Утро следующего дня начинается для Маши чрезвычайно удачно. Её сводный брат Саша, вовремя подошёл под окно, спросить, не надо ли чего запертой в комнате любимой сестре. Ему поручается положить условный знак, кольцо, в дупло дуба. Более этого кольца никто не видел. Так получилось, что за кольцомпришел некий рыжий мальчишка, которому, очевидно, не раз уже приходилось проделывать эту операцию, ведь чем чаще проверялось дупло, тем оперативнее могла быть помощь. На этот раз курьера схватили, кольца при нем не обнаружили, но он, безусловно, знал, что кольцо в дупле было. Уже вечером парень вернулся к своим и у Дубровского в запасе была ночь и было утро. Но он все равно опоздал. Казалось бы, бесстрашному влюбленному разбойнику ничего 

не стоило вскрыть запертую дверь, чтобы Маша оказалась на свободе и смогла выполнить свое обещание стать его женой. Но нет. Наш герой нападает на экипаж молодых супругов Верейских по дороге из церкви в Арбатское.Дубровскому и в голову не приходит, что Маша уже приняла решение и потому ееотказ от внезапной свободы в пользу нелюбимого мужа оказался для бедняги разбойника полной неожиданностью. Видимо, опытный князь разбирался в женщинах лучше, чем его молодой соперник и потому вполне заслужил удовольствие услышать из уст молодой супруги : «Я согласилась, я дала клятву, … князь мой муж, прикажите освободить его, и оставьте меня с ним». Для Дубровского все было кончено. Он еще успевает этим же летом выстрелом из пушки снести голову солдату и застрелить офицера, но его карьера разбойника была завершена. Атаман распускает свою шайку, а сам, судя по слухам, скрывается за границей.Так предприниматель воспринимает некоторые сюжетные линии этой занимательной истории, по накалу страстей вполне достойной стать основой хорошего сериала. Действительно, в повести есть все, что необходимо сегодня дляпривлечения массовой аудитории. Здесь вчера еще беспечный офицер, превращается в разбойника, молодая красавица становится женой стареющего жуира, люди гибнут в огне, кошка мяучет на горящей крыше, ядрами головы отрывает, происходят тайные свидания, переодевания и разоблачения.Хорошо бы только, чтобы за всем этим каскадом приемов расслышаны были простые безответные вопросы, которые только и делают произведение — художественным, а жизнь — осмысленной.

А.С. ПУШКИН — АС БИЗНЕС КОММУНИКАЦИИ. УЧИМСЯ У ВЕЛИКИХ. 

Художественный текст на семинаре по бизнес­ коммуникациям.

Цель статьи – демонстрация работы со стихотворным текстом на бизнес семинаре. В данном случае семинар посвящен вопросам бизнес коммуникации.

В основе предлагаемой технологии лежат следующие положения:

Предпринимательская деятельность – творческий процесс, имеющий своим результатом гармонично построенный бизнес. Под гармонией подразумевается оптимальное с точки зрения результата сочетание частностей.

Существует аналогия между тем, как автор создает свое стихотворение для читателя и тем, как предприниматель создает свой бизнес для клиента. Такая аналогия позволяет взглянуть на бизнес одновременно и с точки зрения его устройства, и с точки зрения его воздействия на клиентов.

Дело не только в том, что участники семинара могут получить конкретные Рекомендации по заданной теме, но сам способ работы с текстом тренирует навыки мышления, необходимые для решения актуальных бизнесзадач.

Технология работы заключается в том, текст последовательно комментируется. Каждый комментируемый отрывок сопровождается вопросами и рекомендациями в контексте заданной темы.

В данном случае, в качестве методической основы используется стихотворный отрывок из повести А. Пушкина «Египетские ночи».

1.Поэт идет – открыты вежды,Но он не видит никого;

Комментарии. Открытые глаза вовсе не означают, что человек действительно кого ни будь воспринимает. Особенно, если этот человек задумался . Или наоборот, не думает ни о чем.

Вопросы: Как мы устанавливаем связь между тем, что видим и тем значением, которое увиденному придаем? Как способ приписывания значения влияет на наши решения?

Рекомендации: При общении полезно помнить, что количество объяснений тому, на что мы обратили внимание, всегда больше одного. 

2.А между тем за край одеждыПрохожий дергает его…

Комментарии. Право сообщить свое мнение надо заработать. Иначе – придется дергать собеседника за край одежды, т.е. проявлять непрошенную инициативу, что заранее снижает убедительность сообщения.

Вопросы. Учитываем ли мы, вступая в беседу, представления собеседника о нас, особенно, если намереваемся высказать оценочное суждение или рекомендацию?

Рекомендации. Прежде чем давать советы или высказывать мнение, убедитесь, что вас готовы выслушать и воспринять. 

3.«Скажи, зачем без цели бродишь?»

Комментарии. В основе логики – тавтология. Ведь либо «зачем» либо — «без цели». Поэтому логические Вопросы, особенно связанные с установлением причин поведения, большей частью бессмысленны.

Вопросы. Известна ли нам цель наших вопросов? Какие ясные или тайные намерения стоят за нашими «Зачем?» и «Почему?»?

Рекомендации. Каждый заданный нами вопрос должен предваряться 

вопросом, обращенным к самому себе. 

4.«Едва достиг ты высоты,И вот уж долу взор низводишьИ низойти стремишься ты.»

Комментарии. Тот, кто насильно овладевает нашим вниманием – и поступаетс ним соответственно. Он склонен объяснять и описывать ситуацию в целом, а также наши в ней устремления. При этом, очевидно, реализуя свои собственные.

Вопросы. Как изменяются намерения наших собеседников, когда мы начинаем эти намерения им описывать? Как мы узнаем, что наши описания адекватны объекту?

Рекомендации. Не торопитесь сообщать собеседнику свое видение его намерений и стремлений, пока не убедитесь, что это лучше, чем их «молчаливое» использование. 

5.«На стройный мир ты смотришь смутно;»

Комментарии. Устройство мира и взгляд на него – личное дело каждого. Личное – значит неприкосновенное.

Вопросы. Как мы определяем границу своего влияния на других? Ту границу,переход которой означает войну?

Рекомендации. Демонстрируйте уважение к мировоззрению других – и рядомбудут те, кто разделяет Ваше. 

6.«Бесплодный жар тебя томит;»

Комментарии.. И жар не тот, что надо, бесплодный какой­то и томление он вызывает ненужное, очевидно. Начав обвинять – остановиться трудно.

Вопросы. Как мы распоряжаемся нашими представлениями о том, что волнует других? Что для нас легче – вовремя остановиться в обвинениях или вообще их не начинать? 

Рекомендации. Избегайте суждений о чувствах окружающих – ваш имидж отэтого только выиграет. 

7.«Предмет ничтожный поминутно

Тебя тревожит и манит.»

Комментарии . Довольно соблазнительно объяснить поведение человека тем,что он стремится к удовольствиям и избегает неприятностей. Поддавшись этому соблазну можно легко попасть в зависимость от собственных объяснений. 

Вопросы. Отчего бывает так, что один и тот же предмет, для прочих вполне ничтожный, манит нас к себе, несмотря на связанные с ним тревоги? 

Рекомендации . Избегайте слов, носящих негативный характер – они вносят излишнюю категоричность в высказывание и тем ограничивают возможности для маневра. 

8.«Стремиться к небу должен гений,Обязан истинный поэтДля вдохновенных песнопений Избрать возвышенный предмет».

Комментарии. Человек только сам достоин быть источником своих долженствований. «Согласно современной этике, воля, определяемая с помощью чужой воли, не является свободной, а следовательно, и волей вообще». Философская энциклопедия, ст. «Долженствование».

Вопросы. Можно ли добровольно выполнить указание? Если можно – то какой в указании смысл? Если нет – то что делать с естественным стремлением человека к свободе?

Рекомендации. Почаще вспоминайте идею Сократа об обучении как воспоминании. Создайте ситуацию, в которой сотрудник сам вспомнит, что ему надо делать. Он будет Вам признателен за эту самостоятельность. 

9.— Зачем крутится ветр в овраге,Подъемлет лист и пыль несет,Когда корабль в недвижной влаге Его дыханья жадно ждет?

Комментарии. Очевидное и невероятное ничем друг от друга не отличаются: все зависит от точки зрения. 

Вопросы. Какое отношение к здравому смыслу имеет воля ветра? 

Рекомендации. Смиритесь с тем, что большинство вопросов, связанных с поведением человека не имеют ясного ответа. Это сделает Вас свободным от

излишней заорганизованности. 

10.Зачем от гор и мимо башенЛетит орел, тяжел и страшен,На чахлый пень? Спроси его.

Комментарии. Что бы ни происходило, мы от чего­то отдаляемся, проходим мимо другого, а к чему­то приближаемся. Это неизбежно, поэтому нам остается только отличить эти три вещи друг от друга.

Вопросы. Как наш внешний вид и характер влияют на наше поведение? Нравится ли нам это влияние?

Рекомендации. Не бойтесь разговаривать сами с собой о самом главном. Тогда Вы сможете разговаривать об этом с другими. 

11.Зачем арапа своегоМладая любит Дездемона,Как месяц любит ночи мглу?

Комментарии. Чувство, как и поступок, не нуждаются в аргументах и причинах, которые им подбираются всегда задним числом.

Вопросы. По каким критериям мы отличаем одного человека от другого? Что выбор этого критерия говорит о нас окружающим? 

Рекомендации. Научитесь плавному переходу от осознания своей уникальности к обнаружению сходства с кем угодно. Тогда вы избежите манипулирования со стороны других, оставаясь при сами этом крайне убедительным.  

12.Затем, что ветру и орлу И сердцу девы нет закона …Таков поэт: как Аквилон, Что хочет, то и носит он – Орлу подобно, он летаетИ, не спросясь ни у кого,Как Дездемона, выбираетКумир для сердца своего. 

Комментарии. Вопросы и ответы тянутся друг к другу как мужчина и женщина. И в каждом из них уже есть частица другого. В самом сложном вопросе скрыт ответ как в самом мужественном мужчине – женское начало. 

Каждый ответ несет в себе свой единственный вопрос, как любая женщина — образ своего мужчины.

Вопросы. Услышим ли мы вопрос, ответом на который являются наши собственные слова и поступки? Какие убеждения и предубеждения лежат за нашими технологиями?

Рекомендации. Учитывайте, имея дело с персоналом и контрагентами, что человек склонен играть в бессмысленные для прочих игры, словно ветер с листьями, готов увлечься своими иллюзиями, подобно орлу и, как Дездемона, упорно не желает отличать черного от белого. И в каждом живет Поэт.

Выводы

Чем хорош художественный текст на бизнес семинаре и тренинге

1.Художественный текст позволяет ведущему избежать обычных тренерских штампов. И создать свои неповторимые игры, упражнения и дискуссии.

2.Совместное обсуждение текста объединяет участников, и снимает боязнь выглядеть глупо, так как принципиально не предполагает правильного ответа.

3.Участники, касаясь вечных тем в изложении великих умов, «поневоле» создают собственный прецедент небанального суждения, особенно, если ведущий создает соответствующий контекст восприятия.

4.Дорогого стоит и эффект радости от того, что становится понятной непростая мысль.

5.Участники, читая хороший текст, получают настоящее эмоциональное и интеллектуальное удовольствие, что ценится все чаще.

6.Хорошее произведение неисчерпаемо и может служить красной нитью всегомероприятия.

7.Оно позволяет естественным образом создать общий для всех набор структур речи, задает стиль общения, что есть основа и признак взаимопонимания.

8.Художественный текст позволяет участникам коснуться болезненных для организации тем «по аналогии», взглянуть на свои проблемы со стороны, часто с неожиданной.

9.Художественный текст позволяет в широком диапазоне регулировать глубину подачи материала: от незамысловатой шутки до изощренных философских идей.

10.Участники приобретают вкус к чтению настоящей, а не только 

популярной литературы.

11.Читая хорошие тексты, тренер и сам получает удовольствие и хотя бы частично застрахован от остановки в своем развитии.

В чем возможные опасности и ограничения подобного метода

1.Тренер может слишком углубиться в некую привлекательную для него идею, что, скорее всего, сделает его неадекватным в глазах клиентов. Впрочем, он этого уже не заметит.

2.Наоборот, тренер может считать себя способным воспользоваться любой идеей, стать всеядным. Это неизбежно приведёт к поверхностности суждений, цинизму и застою.

3.Тренер решит, что мыслитель, подобный ему, не должен вообще заниматься бизнесом, а обязан посвятить свою жизнь науке и творчеству. Это замечательно, но на ближайшее время придется расстаться с мыслью обновить не только автомобиль, но и гардероб.

4.Художественный текст должен, что называется «пробивать» тренера, будоражить, не давать покоя. Если этого не произойдет, то участникам будет просто скучно, а это в нашем деле – брак.

5.Как и любой другой, этот подход предъявляет специфические требования к характеру и способу мышления тренера. У него должен быть развит художественный вкус,

6.То же в определенной степени относится к участникам и к заказчикам. Есть немало ситуаций, способов ведения и тем тренингов, в которых размышления просто не предусмотрены.

Думается, оба списка носят открытый характер.

Рекомендованная литература:

1.Эко Умберто. Шесть прогулок в литературных лесах. Пер. с англ. А.Глебовской.­СПб.: «Симпозиум», 2002

2.Витгенштейн Людвиг. Философские исследования // Витгенштейн Л. Философские работы. Т.1.М.:Гнозис, 1994.

3.Хёйзинга Й. Homo ludens. В тени завтрашнего дня. Пер. с нидерл. –М.:Изд. Группа «Прогресс», «Прогресс­Академия», 1992.­ 464с.

4.Юнг К.Г. Дух в человеке, искусстве и литературе /К.Г.Юнг .Научн .ред .перевода В.А. Поликарпова.­Мн.:ООО «Харвест», 2003.­384 с.

5.Пушкин А.С. Египетские ночи /Пушкин А.С. ПСС в 10 т Т6.­Л.:Наука, 1978

 КАМАСУТРА БЕЗ ЭРОТИКИ

 Для современного бизнеса характерно ужесточение конкуренции, которая смещается из сферы материальной и рациональной в сферу нематериальную и иррациональную. Это приводит к тому, что предприниматель, занимаясь стратегией и тактикой своего бизнеса, все чаще вынужден задаваться так называемыми «вечными» вопросами, т.е. такими, на которые в том или ином виде отвечает каждый человек всю свою жизнь и всей своей жизнью.Насколько мои внутренние предпочтения и убеждения соответствуют внешним предпринимательским целям? Как выстроить целесообразные, т.е. сообразные этим целям, отношения с персоналом и клиентами? Где граница между управлением, принуждением и манипуляцией? Как мое представление о сотруднике влияет на его представление обо мне? Вопросам нет конца, как не бывает и окончательных ответов на них, но сама процедура поиска и сопутствующие ей размышления делают человека – человеком, а предпринимателя – истинным творцом своего дела.

Меж тем, существует область человеческой деятельности, в которой накоплен бесценный опыт подобного рода размышлений и поисков. На протяжении веков выдающиеся мыслители, философы и писатели, драматурги и поэты, настоящие знатоки человеческих душ, создавали шедевры, в которых находили свое отражение самые сущностные вопросы человеческого бытия. Игнорировать этот опыт в наш прагматичный век просто нерационально. Кроме того, черпая из этогоисточника, мы получаем эстетическое и интеллектуальное наслаждение, что делает саму процедуру увлекательной, а, значит, продуктивной. Итак, взглянем на шедевры мировой культуры с точки зрения современного предпринимателя.

«Поклонение дхарме, артхе и каме! Ибо они – предмет этой науки. Поклонение и наставникам, которые обучают им! Ибо они связаны с этими целями». Так начинается Камасутра, древнеиндийский трактат о культуре человеческих 

отношений, созданный приблизительно полторы тысячи лет назад Ватсьяяной Малланагой. В чем смысл приведенного восклицания? Дхарма – это свод правил,определяющих должное поведение человека. Артха – приобретение и надлежащее использование материальных ценностей, выгода, а шире – стратегия практического поведения в целом. Кама – сфера чувственной, эмоциональной жизни, возбуждение и удовлетворение чувств, физическая любовь. Автор Камасутры, таким образом, призывает рассматривать каждый поступок человека одновременно в трех аспектах: этическом, прагматическом и чувственном.

А как оцениваем мы свои поступки? Как получение нами выгоды сочетается с общепринятыми правилами поведения? Получаем ли мы при этом удовольствие и доставляем ли его другим? Прислушаемся к совету мудреца: «Пусть совершает человек то дело, которое помогает достижению трех целей, илидвух, или же одной, но не то, которое, способствуя одной, вредит двум остальным». И это можно назвать первым уроком Камасутры.

В Камасутре поразительным образом сочетаются два способа описания человеческого поведения: научный подход, осознающий границы своих возможностей и чувство, признающее право науки вторгаться в ее область. С одной стороны налицо тщательно разработанная структура содержания, которая декларируется в первой же главе: «Итак, всего здесь тридцать шесть частей, шестьдесят четыре главы, разделов – семь, предложений – тысяча с четвертью. Таково содержание науки. После того, как оно вкратце передано, излагаются его подробности, ибо знатокам в этом мире желанна и сжатая и пространная речь». И все 64 главы насыщены четкими определениями, многочисленными классификациями, инструкциями, рекомендациями по их применению, ссылками на «первоисточники» и комментариями автора по поводу этих ссылок.

С другой стороны, вся эта сложная конструкция буквально напоена страстью. Подробные классификации расцвечены метафорами, а скрупулезно прописанныетехнологии, одухотворены таким отношением к процедуре, которое вполне допускает нарушение всяческих правил. Так, одна из глав, с очень конкретными рекомендациями и подробными описаниями, завершается стихом:

«В подобных случаях не размышляюти не следуют предписаниям.Когда совершается страстное соединение,Здесь действует лишь влечение».

И еще: «Настолько лишь простирается действие наук, насколько слабо чувство в людях: когда же колесо страсти пришло в движение, то нет уже ни науки, ни порядка». Не так ли и в момент совершения предпринимательской сделки порой не разобрать, что достигается «техническими приемами», а что – импровизацией и творчеством? И почему уровень бюрократизации служебных отношений обратнопропорционален уровню взаимопонимания? Чем одухотворены наши служебные 

приказы и должностные инструкции? И вообще, относимся ли мы к своему делу также как автор Камасутры к предмету своего описания? В размышлениях над подобными вопросами и состоит второй урок древнеиндийского трактата.

Вся Камасутра проникнута духом свободы и уважения к личности. «Ни чрезмерным потворством, ни чрезмерным упорством не добиваются успеха у девушек – пусть, поэтому идут средним путем. Кто знает, как пробудить довериев девушке, приносящее любовь ему самому и умножающее славу женщин, тот бывает ими любим. Кто не проявляет внимание к девушке, тот не понимает ее намерений и достоин презрения, подобно скоту». Другими словами, хочешь добиться – нравься!

Свобода и уважение, впрочем, опираются на вполне определенный уровень культуры. Так, в первом разделе, приводится список 64 знаний, примыкающих к Камасутре. Среди них пение, игра на инструментах, танцы, рисование, украшение цветами, искусство нарядов, игра в загадки, в стихи, употребление труднопроизносимых слов, чтение книг, знание пьес и рассказов, совместное чтение, знание правил приличия, передача слов с помощью пальцев и еще 49 пунктов по списку. Тот, кто этими знаниями овладел, «попав в тяжкие бедствия,…счастливо живет благодаря этим знаниям. …От постижения искусств возникает благополучие; пусть, однако, применяют их, сообразуясь с местом и временем, илиже не применяют совсем». Ясные требования к уровню знаний всех участников отношений, понимание уместности применения тех или иных навыков в сочетании с безусловным, т.е. не независимым от условий, уважением к личности – вот третий урок для предпринимателя.

Некоторые рекомендации Камасутры носят непосредственный характер и не нуждаются в комментариях. «Искусность в речах, самообладание, умение разбираться в признаках поведения и выражения лица, спокойствие, знание слабых сторон другого, авторитет, способность ввести в заблуждение, знание, когда действовать, способность здраво рассуждать, сопровождаемая быстрым действием». Перед нами готовый перечень компетенций менеджера по работе с клиентами. Полезными для предпринимателя могут оказаться даже названия глав этого замечательного произведения. «О привлечении посетителей», «О способах приобретения денег», «О способах прогнать посетителя», «О видах прибыли», «Рассуждение об усложнениях и сомнениях, связанных с выгодой и невыгодой», «О подчинении», «О том, как сделаться привлекательным» и т.д. Что мы можем сказать по этим вопросам применительно к нашему бизнесу? Есть ли в наших локальных документах подобные главы? Числу уроков Камасутры нет числа.

Рамки статьи позволяют лишь прикоснуться к бездонным источникам бесценной информации. Как поступить далее – каждый выбирает сам. К нашим услугам – вся мировая культура. 

МАСТЕР И МАРГАРИТА. ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА 

Существуют ли правила применения правил?

Тайна воздействия великих художественных произведений на своих читателей, надеемся, никогда не будет разгадана. И порождаемых ими вопросов всегда будетзначительно больше, чем предлагаемых ответов. Почему литературный герой поступил так, а не иначе? Отчего размышления над тем, почему он так поступил, приводят нас, читающих, в определенное состояние, в ожидании которого текст перечитывается снова и снова? Сколько и каких свойств художественного текста мы можем различать, как эти свойства влияют на возникающие в нас образы? Существует ли «чистое» восприятие, или же читатель неизбежно привносит в произведение свои собственные смыслы? Каковы правила такого привнесения? Если количество подробностей художественного произведения бесконечно, то от чего зависит, на что мы обратим свое внимание, и какое значение этому придадим?

Ответов нет, но есть практика восприятия. А его легче продемонстрировать, чем описать. Описание, как нам представляется, подразумевает «правильность», так называемую объективность, которых нам и хотелось бы в наибольшей степени избежать. Именно принятие тайны, непостижимости художественного текста, освобождает нас от необходимости следовать каким либо правилам или, что то же самое, дает право создавать свои. Воспользуемся этим правом. Прочитаем отрывок из «Мастера и Маргариты», где человек, называющий себя мастером, рассказывает в сумасшедшем доме другому больному, поэту Ивану Бездомному, эпизод своего знакомства с женщиной, которую, как оказалось, он любил всю жизнь. Зададим себе безответные вопросы, обратим внимание на подробности описания, не задумываясь о том, почему именно они привлекли наше внимание.

«Она несла в руках отвратительные, тревожные желтые цветы. Черт их знает, как их зовут, но они первые почему­то появляются в Москве. И эти цветы очень отчетливо выделялись на черном ее весеннем пальто. Она несла желтые цветы! Нехороший цвет».Знаменательная встреча началось с того, что мастер обратил внимание на нехороший цвет цветов. Что, во­первых, необычно, во­вторых, само по себе тревожный знак. Представим, как все происходило дальше. Мужчина и женщинашли, очевидно, навстречу друг другу. Иначе цветы бы не могли бы выделяться на фоне ее пальто, не за спиной же она их несла. Если так, то заметила ли она мастера до того, как свернула в переулок? А он – цветы увидел, а лицо – нет?

«Она повернула с Тверской в переулок и тут обернулась. Ну, Тверскую вы знаете?По Тверской шли тысячи людей, но я вам ручаюсь, что увидела она меня одного и поглядела не то что тревожно, а даже как будто болезненно. И меня поразила не столько ее красота, сколько необыкновенное, никем не виданное одиночество в глазах!»Чтобы увидеть взгляд человека, обернувшегося из переулка на улицу, надо в этот

момент находиться напротив входа в переулок. Женщина оглянулась не раньше и не позже. Трудно себе представить, что она ждала, повернув голову назад. Расстояние между ними, перед тем, как она свернула, было, скорее всего, небольшое, раз она «повернула… и тут обернулась».

 И он мог разглядеть выражение её глаз. Оно, как и цветы, не было прекрасным. Наоборот, в ее глазах была тревога, и даже болезненность, которые в сочетании с красотой – поражают.«Повинуясь этому желтому знаку, я тоже свернул в переулок и пошел по ее следам. Мы шли по кривому, скучному переулку безмолвно, я по одной стороне, а она по другой. И не было, вообразите, в переулке ни души. Я мучился, потому что мне показалось, что с нею необходимо говорить, и тревожился, что я не вымолвлю ни одного слова, а она уйдет, и я никогда ее более не увижу…»Она продолжила свой путь по переулку только после того, как увидела, что он тоже свернул? Или не дожидаясь? Следуя за желтым знаком одиночества по безлюдным переулкам, мастер хочет вести себя по правилам, заговорить первым. Он полагает, что если правильно не поступить, уйдет навсегда та, чьим знакам он повинуется. А если человек не может вести так, как считает должным, то он начинает тревожиться.

« И, вообразите, внезапно заговорила она: — Нравятся ли вам мои цветы? Я отчетливо помню, как прозвучал ее голос, низкий довольно­таки, но со срывами, и, как это ни глупо, показалось, что эхо ударило в переулке и отразилось от желтой грязной стены. Я быстро перешел на ее сторону и, подходя к ней, ответил: — Нет».Однако начинает разговор не он, а она и желтый цвет сопровождает её первую фразу. Она спрашивает именно о том, что с самого начала привлекло его внимание, и это кажется ему совершенно естественным. Мастер перестает беспокоиться и его ответ звучит «неправильно». Можно предположить, что большинство мужчин в этой ситуации сказали бы «Да». Но в том то и дело, что мастер к большинству не относится. Или уже не относится. Он быстро перешел нату, другую сторону, где общепринятых правил нет.

«Она поглядела на меня удивленно, а я вдруг, и совершенно неожиданно, понял, что я всю жизнь любил именно эту женщину! Вот так штука, а? Вы, конечно, скажете, сумасшедший?»Как можно понять, что ты раньше, всегда, любил женщину, которую впервые увидел только сейчас? Для этого надо, чтобы ты ответил невпопад, а она удивилась? А ты бы не знал, чему она удивилась: тому ли, что она не ожидала этого услышать или наоборот, она неожиданно услышала то, чего давно ждала? Разве не так же все самое важное с нами происходит?« Ничего я не говорю, — воскликнул Иван и добавил: — Умоляю, дальше! И гостьпродолжал: — Да, она поглядела на меня удивленно, а затем, поглядев, спросилатак: — Вы вообще не любите цветов? В голосе ее была, как мне показалось, враждебность. Я шел с нею рядом, стараясь идти в ногу, и, к удивлению моему, совершенно не чувствовал себя стесненным.»

Судя по всему, удивленный взгляд Маргариты не одно мгновенье длился, прежде чем она решила кое­что уточнить. Мастер же, несмотря на уловленную враждебность, чувствует себя замечательно, стараясь в ногу попасть. Любовь, каквидно, стирает грань между свободой и подчинением.« Нет, я люблю цветы, только не такие, — сказал я. — А какие? — Я розы люблю. Тут я пожалел о том, что это сказал, потому что она виновато улыбнулась и бросила свои цветы в канаву. Растерявшись немного, я все­таки поднял их и подал ей, но она, усмехнувшись, оттолкнула цветы, и я понес их в руках».Вопреки всем правилам общения, звучит второе подряд «Нет», но что за дело женщине до правил? Она просто выбрасывает цветы, которые не нравятся ее избраннику. Ей даже неудобно, что цветы не те, что он любит, и она улыбается виновато. Но ее спутник еще не привык к простым решениям. Он растерян и пытается поступить правильно. Кто еще не знает, чем усмешка отличается от улыбки? Чему она усмехается? Его растерянности? А, может, ей просто любопытно было, как он поступит и весело от этого любопытства? И вот, не решаясь от цветов избавиться, наш герой вынужден их нести сам, чувствуя очевидную неловкость.

«Так шли молча некоторое время, пока она не вынула у меня из рук цветы, не бросила их на мостовую, затем продела свою руку в черной перчатке с раструбом в мою, и мы пошли рядом»..Всего два её движения: цветы летят на мостовую, рука в черной перчатке с раструбом продета в руку мастера – и вот с желтыми цветами, как и с неопределенностью, а также с фальшью покончено. Далее мужчина и женщина просто идут рядом.«­ Дальше, — сказал Иван, — и не пропускайте, пожалуйста, ничего!— Дальше? – переспросил гость. – Что же, дальше вы могли бы и сами угадать. – Он вдруг вытер неожиданную слезу правым рукавом и продолжал: — Любовь выскочила перед нами, как из­под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих! Так поражает молния, так поражает финский нож! Она­то, впрочем, утверждала впоследствии, что это не так, что любили мы, конечно, друг друга давным­давно, не зная друг друга, никогда не видя…»

Где граница между случаем, случайностью и предназначением, особенно когда дело касается любви? Женщина ли, которую, как впоследствии окажется, звали Маргарита Николаевна, контролировала ход встречи с мастером или сама она была игрушкой, в чьих­то более могущественных руках? По каким правилам можно узнать, каким правилам следует следовать в данной ситуации, а какие можно нарушать? Почему нам в голову вообще приходят подобные вопросы?В очередной раз признаем, что, к счастью, вокруг нас существуют настоящие тайны, а также великие писатели, которые нас к этим тайнам подводят и оставляют перед ними в состоянии прекрасного неведения!

МЕФИСТОФЕЛЬ И ГАМЛЕТ — БРАТЬЯ НАВЕК

Шедевры мировой литературы убедительно демонстрируют: как только речь 

заходит о душе, вопросов всегда будет больше, чем ответов.И наоборот, есть такие вопросы, на которые каждый читатель волен отвечать по­своему. Например, отчего так получается, что вполне неглупые, можно сказать, интеллигентные люди, совсем не злоумышленники, скорее наоборот, увлеченныеблагородными идеями, вдруг становятся источниками бед для окружающих, в том числе, своих близких? По крайней мере два литературных героя дают поводдля размышлений по этому поводу. Один из них ученый, другой — наследный принц, оба — люди незаурядные и, благодаря гению своих создателей, имеют воистину всемирную известность. 

Ситуации, в которых они оказались, во многом схожи. И тому и другому пришлось встретиться и заключить некие соглашения с представителями тех мест, откуда никто еще живым не возвращался. Доктор Фауст обещал свою душу Мефистофелю за возможность вырваться из стен ученого кабинета, с тем, чтобы лично погрузиться в круговерть страстей человеческих, поскольку ученый совершенно разочаровался в научных методах познания мира: 

«…Да, во прахе я! Полки по стенамМеня мучительно стесняют:Дрянная ветошь, полусгнивший хламНа них лежат и душу мне терзают.Всё пыльный сор да книги! Что мне в них?»

Датскому принцу призрак его отца, которого в определенном смысле, можно назвать «земляком» Мефистофеля, поручил отомстить дяде Клавдию за свое убийство и  совращение матери, и, тем самым, восстановить попранную справедливость. Ради такого дела Гамлет также готов отказаться от всяких книжных знаний. Он прямо заявляет своему бывшему отцу:

«Да, из записной книжки моей памяти я сотру все пошлые, бессмысленные записи, все изречения из книг, все образы, все впечатления прошлого, начертанные юностью и наблюдением. И твой приказ будет жить один в книге моего мозга, не смешанный с более низкими предметами».

Нельзя не признать: и тот, и другой, в конце концов, выполнили задуманное. Фауст узнал не из книг, а на собственном опыте, что такое любовь и разлука, он стал зрителем и активным участником потрясающих реалити шоу с элементами эротики, полетами на конях и прочим экстримом, все благодаря возможностям и связям своего неунывающего спутника. 

Гамлет тоже, пусть не с первого раза, но справился с ответственным поручением: Клавдий все таки пал, сраженный рукой полубезумного племянника, который, правда, и сам при этом погиб. 

Настойчивые, при этом, склонные к рефлексии, искатели истины, нередко обращались в своих размышлениях к разным предметам, например, к черепам. Неудивительно, что мысли их при этом, были довольно схожи. Так, Фауст, 

обращаясь к своему молчаливому собеседнику, спрашивает:

«Ты, череп, что в углу смеёшься надо мной,Зубами белыми сверкая?Когда­то, может быть, как я, владелец твойБлуждал во тьме, рассвета ожидая!»

Гамлет, пользуясь обстоятельствами, рассуждает о нескольких черепах, один из которых, возможно, принадлежал юристу.

«…Почему ему не быть черепом юриста? Где теперь его казуистика, увертки, казусы, толкования владельческих прав и все его проделки?» 

Владельца другого Гамлет знал лично:«Увы, бедный Йорик! Я знал его, Горацио. Этот малый был бесконечно изобретателен в шутках, он обладал превосходной фантазией».

Кстати, о жертвах. У каждого их наших героев за плечами оказалось таких немало, причем эти скорбные списки в каком­то смысле совпадают. Офелия, почти невеста Гамлета, тонет в реке, перед этим сойдя с ума. Маргарита, прекрасная ангелоподобная Гретхен, первая и, судя по всему, последняя любовь Фауста, казнена, также, перед тем, лишившись рассудка. Обе незадолго до гибели поют свои печальные  песни. 

« Тихо ввел он на рассветеДевушку в свой домТу, что девушкой вовекиНе была потом», — поет Офелия.«Мать, распутница мать,Погубила меня;Мой отец, негодяй,Изглодал всю меня…» — 

вторит ей Маргарита. 

Конечно, ни Фауст ни Гамлет не желали зла своим возлюбленным, просто так вышло, что девушки сошли с ума и погибли в разлуке с теми, кого любили. Чего не скажешь об их братьях, Лаэрте и Валентине. И тот и другой, каждый по своим причинам, довольно плохо относились к избранникам своих сестер. То есть простоготовы были их убить. И оба такую возможность имели. Лаэрт бился на шпагах с Гамлетом, Валентин, брат Гретхен — с Фаустом. Лаэрт, нанеся Гамлету смертельную рану, ценой собственной жизни, но своей цели достиг, хотя уже и сам уже был тому не рад. А вот Валентину «повезло» меньше: на стороне Фауставыступал непревзойденный фехтовальщик Мефистофель. В результате бывший ученый и мистик, не колеблясь, без малейшего для себя риска, закалывает профессионального воина. Остается только догадываться, знал ли Фауст, убивая 

родного брата своей несравненной Гретхен, что та уже носит под сердцем его ребенка. 

Впрочем, братьями дело не ограничилось. Гамлет убивает отца Офелии. Фауст травит ядом мать Маргариты. И оба делают это без всякого злого умысла. Принц полагал, что за ковром прятался коварный Клавдий, а там оказался, в общем, совершенно безобидный, Полоний. Ошибся принц, с кем не бывает. Люди по разному реагируют на свои промахи. Гамлет — так: 

«Ты, жалкий, суетливый шут, прощай!Я метил в высшего; прими свой жребий…»Неизвестно, как реагировал Фауст на смерть матери своей любимой девушки, но он, судя по всему, также этого совсем не желал. Его цель была другой. Он просто хотел провести с Маргаритой ночь, а ее маму предложил усыпить на время свидания: «ФаустМы всё устроим, ангел мой!Вот капли: действуют прекрасно!В питьё немножко ей подлей,И сон слетит глубокий к ней.

МаргаритаЯ для тебя на всё согласна!Конечно, здесь ведь яду нет?

ФаустМогу ль я дать тебе такой совет?»

Опять ошибка вышла. Мефистофель вместо снотворного подсунул Фаусту отраву.Можно предположить, что тот, будучи объят страстью, не задавал своему напарнику лишних вопросов. В свою очередь, влюбленной Маргарите хватило буквально нескольких успокаивающих слов любимого человека. Не мог же он, такой умный и добрый, желать ничего дурного ее матушке, быть может, строгой, но справедливой. Он и не желал. Просто так получилось, что Маргарита оказалась исполнителем, Фауст — организатором, а Мефистофель — заказчиком преступления. 

Видимо, ни интеллект ни даже благородные устремления не делают человека безопасным для окружающих, а требуются для этого некие свойства души, которые помогали бы избегать сделок и договоров с подозрительными партнерами, сколь бы убедительны те не были в своих предложениях. А может быть, это просто вопрос случая, и кому­то повезло избежать нежелательных встреч, а для другого они оказались неизбежными? Или у каждого человека есть свой Призрак и свой Мефистофель? Если б только были ясные ответы на подобные вопросы, то, наверное, и великой литературы бы не было. К счастью, это не так. И еще не одно поколение читателей будет искать разгадку тайны, которая всегда рядом и называется коротким словом «душа».

АНАЛИЗ СТИХОВ ДАНА ПАГИСА О ХОЛОКОСТЕ.

 Опечатанный вагон

Анализ цикла стихотворений Дана Пагиса «Опечатанный вагон» из одноименной книги, посвященной художественным произведениям о Катастрофе.Название, предшествуя основному тексту, влияет на его восприятие. В свою очередь текст, будучи прочитанным, включает название в свое смысловое поле. Таким образом происходит взаимное обогащение смыслами текста и названия. В данном случае, название цикла входит в название одного из стихотворений. Тем самым подчёркивается значимость его внутри цикла, в том числе — для понимания смысла общего названия.

Опечатанный вагон — место, куда человек попадает не по своей воле, откуда он не может выйти и который везёт его к гибели. Можно сказать, что это один из символов Катастрофы. А если рассматривать весь цикл как попытку осмыслениятрагедии, то это и символ жизненного пути человека, который волен принимать или отвергать причины происходящего с ним, но, в конечном счёте, бессилен изменить свою судьбу.

Европа, поздно

В небесах веют скрипки и парит канотье.Простите, сударыня, год который?Тридцать девять с лишком,Еще в общем­то рано.Можно выключить радио,Вот, знакомьтесь: морской ветерок, живое дыханье аллеи,Прихотлив и проказлив,Кружит колокол платьев, ритм выбиваетПо газетам тревожным: танго, танго!И сад городской напевает…

Мадам, целую вашу руку,Она нежна, бела, как будтоПерчатки ласковый сафьян.Все встанет на свои места –Да, да, в мечтах.О, не волнуйтесь так, мадам,Здесь никогда того не будет,Вы убедитесь в том сама,Здесь никогда

Взлетающие шляпы и звуки скрипки могут быть отнесены к любому мирному году. Поэтому вопрос «Простите сударыня, год который?», звучит совершенно естественно. Тот, кто его задал, очевидно, в курсе, когда и что должно произойти. В тридцать девятом, для чего­то ещё слишком рано. Можно пока не слушать радио, а переключить свое внимание, например, на игривый морской ветерок. Он даже из тревожных газет танцевальный ритм выбивает.

В такую погоду приятно целовать дамам ручки. Особенно такие нежные, напоминающие перчатки из хорошо выделанной кожи. Откуда пришло это сравнение – из прошлого или будущего опыта? Задумываться ни к чему и для волнения нет ни малейших причин. «Все встанет на свои места» — об этом так легко мечтать. Того, чего Вы боитесь, здесь никогда не будет. И в этом Вы убедитесь здесь же. Правда, никогда. Потому, что уже поздно, Европа.

Трагедия начинается незаметно. Мгновение, когда ещё что­то можно было исправить, вдруг оказывается в прошлом. Так происходит, когда человек даёт себя уговорить, успокоить, несмотря на очевидные признаки беды. Потому что ему не хватает немного честности и капли мужества, чтобы взглянуть правде в глаза.

Написано карандашом в опечатанном вагоне

Здесь в этом транспортеЯ ЕваС сыном Авелемесли увидите моего старшегоКаина сына Адамапередайте ему что мама

Перевод Гали­Даны Зингер

Женщина едет с младшим сыном навстречу смерти. На стене вагона она оставляет послание другим обречённым, чтобы те, если увидят её старшего, передали ему слова матери. Где же они могут его увидеть? В других таких же вагонах, в местах сбора и уничтожения всех этих людей. Он, её старший сын, может быть где­то недалеко. А может не быть. Отцу его вряд ли уже можно что­либо передать. Те, кто могли бы вести свой род от этих Адама и Евы – не родятся.

Очень конкретная и реальная история. Вернее – конец возможности возникновения всяческих историй.

Краткость этого стихотворения — знак краткости мига между началом и концом не с точки зрения протяжённости даже, а с точки зрения лёгкости перехода границы существования человека, имея в виду личность и человечество в целом.

На поверке

Он стоит, притоптывая ногами,потирает руки: зябко ему на утреннем ветру,ангел прилежный, он честно трудился и чином повышен.Вдруг ему показалось, что он обсчитался: он весь очи1и снова и снова сверяет в открытом блокнотев ожиданье квадратом стоящих людей,в сердце лагеря лагерь второй: только яя не тут, меня нет, я ошибка,я гашу поскорее глаза, свою тень я стираю.Не берите меня в расчёт, пожалуйста, пусть уж счёт сойдётсябез меня: здесь навсегда.

Перевод Зои Копельман

Они встречаются уже не первый раз: тот, кого считают и тот, кто ведёт счёт. При этом первый полностью сосредоточен на втором — он видит, что тому холодно, отмечает повышение по службе и без малейшей иронии называет ангелом. Вдруг прилежный ангел превращается в ангела смерти, который «весь очи». Поэтому онне может обсчитаться, сверяя записи в блокноте с числом стоящих перед ним людей, ему так только показалось. Но этого достаточно, чтобы поверить в невозможное. Например, в то, что тебя здесь, в сердце лагеря, в данный момент нет. Для этого надо только взгляд погасить и тень свою стереть. Человек с погасшим взором, не имеющий тени — призрак. Он вроде ещё не умер, но его уже не сосчитать. Такое бывает, особенно, если попросить очень вежливо, чтобы в расчёт не брали. И пожелать, чтобы в данном месте счет ангела смерти сходился всегда. Но без тебя. С теми, другими, оставшимися стоять в ожиданьи людьми.

Как возникают обстоятельства, при которых человек желает только одного — перестать быть человеком? Возможно ли подобных обстоятельств избежать и кем надо быть, чтобы их сознательно создавать? Вопросам нет числа, как и ответов наних, но для того и существует поэзия, чтобы мы не забывали о том, что они существуют и обращены к каждому.

Свидетельство

Нет, нет, они, без сомненья, были людьмиМундир, сапоги.

Как объяснить: они были созданы по образу и подобию.А я был тенью.У меня был другой создатель.И он в своей милости не оставил мне ничего, что умрет.И я убежал к нему, поднялся легко, без стесненья, синий,Примиренный, и говорил: примите мои извиненья.Дым к всемогущему дымуБез образа и без тела.

Если признаком человека является его тело, которое можно облачить в мундир и сапоги, если в этом заключается подобие человека создателю, то создатель похож на этих немецких солдат, а они — люди. Но у того, кто тень, синий дым, у кого нет ничего, что умрёт, создатель другой, «без образа и тела». Став дымом, можно примириться с происходящим и даже принести дыму всемогущему свои извинения. Очевидно, за то, что пока тенью не стал, примириться не мог.

Какова цена такого примирения? И чем придётся заплатить за отказ от него? Должен ли человек принимать непоправимое как должное?

Ещё одно свидетельство

Ты первый и Ты остаёшься последним,сокроется ли от Тебя тяжба меж судом и судом,меж кровью и кровью?Внемли на суде моему сердцу ожесточённому, зри мою бедность.Твои вспомогатели, Михаэль, Гавриэль,стоят и дают показанья,уверяя, что Ты сказал: «Сделаем человека»,а они отвечали «Амен».

Перевод Зои Копельман

Кто был первым в начале сотворения, остаётся последним: его создание уничтожено, превращено в ничто. Судья, который должен был судить человека по делам его, сам теперь под судом. Меж этими судами тяжба, которой Ему не избежать, она не может быть от Него сокрыта именно по причине того, что Он остаётся последним, с кого можно спросить. Спрос с Него за пролитую кровь, которой Он дал пролиться, выше, чем с тех, кто её пролил. Потому что Он создал тех, кто это сделал и тех, кого убили.

На этом суде обвинение Создателю предъявляет его собственное создание. От обвиняемого требуют, чтобы ожесточённое сердце было выслушано. Ему предъявляют собственную смерть как доказательство вины. У обвинения есть также два свидетеля, ангелы Михаэль и Гавриэль, которые стоя уверяют суд, чтоони лишь ответили «Амен» на предложение обвиняемого сделать человека.

Мы не знаем, чем кончился суд и каков был приговор. Что, собственно, может 

сделать человек тому, кто его создал? Ничего, кроме того, чтобы отвергнуть. Но кого он при этом накажет? Значит, надо смириться с тем, что человеку не дано понять замысел Творца. И тем отказаться от права судить?

Наставление при незаконном переходе границы

Вымышленный человек, езжайте. Вот паспорт.Вам запрещено помнить.Вы должны соответствовать во всех деталях:теперь ваши глаза синие.Не вздумайте бежать вместе с искрамииз трубы паровоза:вы человек и сидите в вагоне. Сядьте свободно.Вот ведь — пальто приличное, тело в исправностии новое имя готово у вас на устах.Езжайте, езжайте. Вам запрещено забывать.

Перевод Зои Копельман

Этому повезло. Он жив. У него паспорт, подтверждающий его право жить. Конечно, сам он теперь вымышлен, он некая фикция без памяти с голубыми глазами, поскольку должен соответствовать образу тех, кого не убивают, а которые сами убивают таких как он, каким он был до того, как получил этот паспорт. Об этом лучше не помнить.

Да, возможно, ему это не нравится, он хотел бы бежать, но единственный способ для этого — стать искрой из трубы паровоза, как многие другие. Но ему нельзя. Он выбрал другой путь. Путь человека в вагоне. Зато у него есть привилегия — сесть свободно. Внешние признаки существования свободного человека налицо: приличное пальто, целое тело и новое имя. Осталось только ехать и выжить. Приэтом не забывать, что ты не такой как другие и уже не такой, каким сам был раньше.

Цена существования в условиях Катастрофы — ничего не помнить и ничего не забывать. Что при этом происходит с человеком, если он представляет из себя не только сочетание целого тела, приличного пальто и правильного паспорта?

Набросок соглашения о перемирии

Будет, будет вам, господа, кричащие, как всегда: беда,Докучные чудотворцы,Тихо!Все вернется на свои места,По порядку, по пунктам.Вопль – в глотку.Золотые зубы – в десны.Страх.

Дым – в жестяные трубы и далее, внутрь,В полость костей,И вот уже кожный покров, и жилы, и будете жить,Еще будете жить­поживать,Сидеть в гостиной, читать вечерний выпуск газеты.Вот же вы! Все в свое время.А касательно желтой звезды:ее срежут немедленноС вашей грудиИ вышлют в небо.

Чудотворцы, те, кто творят чудо, досаждают криками о беде тем, другим, у которых всегда все в порядке, что бы ни было, при этом безо всяких чудес. Им приходится даже самим прикрикнуть, «Тихо!». Сейчас все сойдётся, порядок превыше всего. Давайте ваши пункты обвинения. Мы вам покажем настоящее чудо. Для это достаточно сделать невозможное. Например, представить, что произошедшее записано на плёнку, на которой зафиксированы все ваши страдания, ужас, страх и боль. И если такую плёнку прокрутить в обратном порядке, а уж в том, что такое порядок мы знаем толк, то всё вернётся на свои места. Вы не только не умрёте, но будете жить­поживать, как ни в чем ни бывало. Будто ничего и не было. Даже уютно будет: газеты вечерние, гостиная. Конечно, не надо торопиться, всему своё время. Но есть кому позаботиться о всех мелочах, которые вас ещё беспокоят: жёлтая звезда будет, как полагается, сначала срезана с того места, где находится, с вашей груди, а затем выслана туда,где ранее пребывала, на небо.

Как примирить необходимость жить с невозможностью примирения с произошедшим?

Опечатанный вагон

Цикл из семи небольших стихотворений Дана Пагиса охватывает целый комплекс вопросов, связанных с Катастрофой. Каждое произведение совершенно самостоятельно и в то же время связано с последующим и предыдущим множеством смысловых связей. Читатель вместе с автором делает семь трагических шагов, проходя мысленно путь, по которому прошли фактически миллионы людей, а многие — продолжают идти. Если попытаться выразить несколькими словами идею каждого стихотворения так, как она нами понята, то получится такая цепочка:

Преддверие трагедии. Ещё ничего страшного не случилось, но беда уже рядом. Её приближение ещё можно игнорировать но уже нельзя предотвратить.Поезд смерти двинулся в путь. Наступают последние мгновенья, когда люди ещё остаются людьми.Конечная остановка. Лагерь уничтожения. Человек ещё жив, но уже не 

желает оставаться человеком.Человека нет. Он дым, его вера пошатнулась, он готов упрекать Создателя.Отчаяние и ожесточение ведут к прямому обвинению Творца.Вариант развития событий. Поезд, ведущий к спасению жизни. Цена спасения — отказ от себя.Преследование и уничтожение позади. Но произошедшее непоправимо. Подобный опыт несовместим с обыденной, нормальной, человеческой жизнью. И примирения нет. Ни с теми, кто это делал, ни с Тем, кто это допустил ни с самим собой, все это пережившим и помнящим.

Катастрофа коснулась всех аспектов человеческого существования: тела, душевного состояния, религиозных убеждений. Человек оказался перешедшим грань, за которую ему хода нет и быть не должно. Жизнь и смерть становятся почти неотличимы. Речь живого человека в стихах Пагиса переходит в слова превратившегося в дым. Первое, и два последних стихотворения цикла написаныот лица субъекта вообще как бы не существующего и в то же время чрезвычайно ясно очерченного. Реалии жизни только подчёркивают иррациональность происходящего. Перед читателем последовательно разворачиваются картина трагедии.

Для всех произведений цикла характерна точность интонаций и внимание к деталям. Так, в первых трёх стихах, где фигурируют ещё живые люди, повторяются слова, идентифицирующие место и время. Например, некто уверяет мадам, что ничего страшного не будет именно «здесь никогда». Отсутствие точки в конце делает это высказывание незаконченным, повисшим в воздухе. Следующее «здесь в этом транспорте» обозначает конкретный опечатанный вагон и является своеобразным завершением и опровержением предыдущей фразы. Время и место играют определяющую роль, когда жизнь идет о жизни и смерти. Стихотворение «На поверке» оканчивается словами «здесь навсегда». Переход от «здесь никогда» через «здесь в этом транспорте» к «здесь навсегда» — штрих, знак, обозначающий картину перехода, переезда, из жизни, где ещё не было трагедии туда, где всё уже произошло.

Значение художественного произведения в той мере велико, в коей оно выходит за рамки своего содержания. Трагедия принца датского четыре столетия волнует людей не потому, что им интересны обстоятельства дворцовых интриг давно прошедшего времени, а потому, что Гамлет пережил то, что касается каждого человека. Он заглянул за грань доступного человеческому пониманию. Возможно,через несколько столетий цикл Дана Пагиса будет восприниматься как пример подобных переживаний. Но нам, живущим здесь сегодня, знающим и помнящим то, что мы знаем и помним, не удастся, да и нельзя «отвлечься» от исторических событий, лежащих в основе цикла. И об этом следует помнить, когда мы говорим о воздействии этих стихов на читателя. В свою очередь, сама стихотворная форма позволяет взглянуть на произошедшее глазами поэта, сделать реальные исторические события объектом творчества, а, значит осмысления. И это, возможно, единственный путь, чтобы остаться людьми в мире, где была Катастрофа.

 ПОСЛЕДНЯЯ ИГРА СТАРОЙ ГРАФИНИ

 «Что наша жизнь? Игра!», – утверждает Герман в опере П.И. Чайковского «Пиковая дама», либретто для которой, как известно, написал Модест Ильич Чайковский, брат великого композитора. Фраза эта, знакомая многим благодаря популярной передаче «Что? Где? Когда?», звучит как музыкальная заставка и рисует образ азартного игрока, полагающегося в погоне за удачей лишь на волю слепого случая.Между тем, в первоисточнике, повести А.С. Пушкина «Пиковая дама», этих слов нет, но есть другие. Дважды в небольшом тексте сказано, что Германн (в повести это фамилия, а не имя, и пишется с двумя «н») не готов «жертвовать необходимымв надежде приобрести излишнее». До поры до времени он вообще не брал в руки карт, а лишь «следовал с лихорадочным трепетом за различными оборотами игры». Твердость уравновешивала его страстность и пылкое воображение.

Всякая настоящая игра имеет, по крайней мере, три явных признака: свободу, удовольствие и неясность результата. Это значит, что играющий входит в игру и выходит из нее по собственной воле, получает удовольствие от самого процесса игры и смиряется с тем, что результат ему заранее не известен. Именно предвкушение выигрыша и делает человека азартным. Таков ли был Германн?

Среди всей компании, слышавшей историю про три счастливые карты, только Германн воспринял ее всерьез. Этот молодой военный инженер с профилем и замашками Наполеона вообще был серьезен. Раб собственной страсти и воображения Германн готов играть лишь наверняка, он, говоря современным языком, человек не процесса, а результата. Поэтому окружающие интересуют его лишь в той мере, в какой они могут способствовать достижению поставленной им цели. А она проста – это деньги!

Участь его была решена в ту минуту, замечает Пушкин, когда он увидел в окне дома старой графини черные глаза и свежее личико ее молоденькой воспитанницы. Вот ведь как бывает – приходит человеку в голову замечательный план, вполне затем удавшийся, но, оказывается, именно в этот момент судьба­то его и решается. А ведь у него были и другие варианты. Например, быть представленным графине, благо она продолжала ездить по балам, войти к ней в доверие, Германн даже не исключал возможность сделатьсялюбовником этой восьмидесятисемилетней дамы. Но – добиться свидания у девушки, что и сама находилась в постоянном ожидании «спасителя» от своей 

несчастной доли, оказалось делом более простым, а главное, быстрым. Скорость в данном случае имела решающее значение. Весьма пожилая носительница тайны могла в любой момент навсегда замолчать.

План вроде удался. Правда, одно сердце – разбито, другое – остановилось. Да и упрямая графиня перед смертью клялась, что история, рассказанная ее внуком, была просто шуткой. Но Германн слишком увлечен своей целью, чтобы испытывать муки совести и совершенно не склонен шутить. Он ей просто не поверил. Как оказалось – напрасно. Тот, кто не верит живым, вынужден доверятьмертвецам. Или – своему воображению. Военный инженер вполне серьезно отнесся к словам ночной гостьи, которая за три дня до того скончалась у него на глазах. И она — провела его, эта пиковая дама, находясь уже за гранью жизни, которая вся прошла в свете и, видимо, научила ее настоящим играм. Недаром усмехнулась она ему с игральной карты незадолго до того, как ее несостоявшийсялюбовник окончательно сошел с ума.

Либо человек управляет своими страстями и воображением, либо они им управляют. И тогда он теряет свободу, радость от игры и предвкушения выигрыша, который может ускользнуть в любую минуту. Ему незнаком чистый азарт, как и многие другие искренние чувства. Лучший способ избежать этого – читать Пушкина, слушать Чайковского и чаще думать о других, чем о себе. 

КОМЕДИЯ «РЕВИЗОР» — ЧИТАЕМ МЕДЛЕННО 

Пьесу «Ревизор» можно и должно читать безо всяких оснований и причин, просто ради удовольствия. Но предрассудок поиска обоснований столь распространен среди предпринимателей , что и мы ему поддаемся, приводя некоторые доводы в пользу такого чтения.Пьесу «Ревизор» можно и должно читать безо всяких оснований и причин, просто ради удовольствия. Но предрассудок поиска обоснований столь распространен среди предпринимателей , что и мы ему поддаемся, приводя некоторые доводы в пользу такого чтения.

Чем больше красивых идей, тем больше богатых людей.

События хозяйственной жизни сменяют друг друга подобно сценам в нескончаемой пьесе. Череда реплик и поступков героев образуют ткань драматического произведения, сквозь которую проступают значение каждой сцены и смысл всей пьесы в целом. Один предприниматель отличается от другого именно этой способностью: обнаруживать или привносить в свою деятельность некую идею, совсем не обязательно сформулированную, но выраженную ясно через каждое признесенное слово, ничего, быть может, само по себе не значащее, через самое обычное, рутинное действие.

Полезен и бездумный щеголь, когда его придумал Гоголь.

Идея эта в той мере ценна, в какой она оказывает воздействие на клиента, который в этом смысле ничем не отличается от читателя или зрителя. Клиент читает бизнес как набор обращенных к нему знаков. Предприниматель, как и автор любого произведения, мечтает об одном — чтобы его текст нашел отклик у своей целевой группы. Умению производить неизгладимое впечатление научиться легче всего у тех, кто уже доказал, что умеет делать это наилучшим образом. Самым весомым доказательством в данном случае будет время, которое произведение занимает умы различных поколений. Пьеса «Ревизор» создана в 1835 году. Николаю Васильевичу Гоголю было тогда 26 лет.

Товарищ, пользуйся моментом: искусство стало инструментом.

Хорошая пьеса представляет собой пример сложной, притом чрезвычайно устойчивой конструкции, сложенной из самых простых элементов. Набор последовательных высказываний сгруппирован в явления, те, в свою очередь, образуют действия, которые и составляют всю пьесу. Установление логических. а также иррациональных связей между крупными и мелкими частями произведения способствует развивитию у предпринимателя тактического и стратегического мышления. Систематическое наблюдение за тем, как эти связи,и вся конструкция в целом влияют на читателя, вырабатывает привычку смотреть на ситуацию глазами клиента.

Побольше внимания к личности во имя хрустящей наличности.

Наконец, рефлексия по поводу того, на что мы обратили внимание из всего того, на что могли бы внимание обратить, какое значение придали мы выделенным нами знакам и какова наша реакция на значение, назначенное этим знакам, может дать наблюдателю, то есть нам самим, бесценную информацию о нас, получить которую невозможно иным способом, кроме как читая «Ревизора».

Почаще советуйся с гением и будешь готов к изменениям.

Именно этим мы теперь и займемся, забыв на время о всяких причинах, а следуя только гениальному тексту и фиксируя свою на него реакцию в виде комментариев, вопросов и различного рода замечаний.

Пьесе предшествует эпиграф, пословица «Неча на зеркало пенять, коли рожа крива». Современник Гоголя У.Теккерей в своем романе «Ярмарка тщеславия», заметил «Мир — это зеркало, и он возвращает каждому его собственное изображение». Согласившись с народной мудростью и великими писателями, мы обнаружим, что частью окружающего нас мира являются наши сотрудники и клиенты. Значит, если мы хотим увидеть в этом зеркале что ни будь стоящее, придется начать с себя, озаботившись тем, что бы быть достойным объектом отражения. А если мы недовольны окружающими, то это недовольство есть лишьотражение наших собственных проблем. Таким образом, мы остаемся наедине со своими мнениями, суждениями и оценками, у нас появляется выбор по поводу их 

содержания и неизбежная ответственность за результат этого выбора.

С этой точки зрения, замечания для господ актеров, следующие за списком действующих лиц представляют собой восемь кратких описаний типажей, которые скоро начнут действовать. Описания, как обычно, с одной стороны, выражают взгляды автора, его отношение к персонажам и тем самым описывают его собственный образ, с другой — создают фон, котекст восприятия читателем происходящего. По крайней мере два вопроса можно себе задать в этой связи: на что именно мы обращаем внимание описывая того или иного человека? Какие наши качества и убеждения отражаются в наших мнениях и оценках? 

«Городничий, уже постаревший на службе и очень неглупый по­своему человек. Хотя и взяточник, но ведет себя очень солидно; довольно сурьезен;несколько дажерезонер; говорит ни громко, ни тихо, ни много, ни мало. Его каждое слово значительно. Черты лица его грубы и жестки, как у всякогоначавшего службу с низших чинов. Переход от страха к радости, от грубости квысокомерию довольнобыстр, как у человека с грубо развитыми склонностямидуши. Он одет, по обыкновению, в своем мундире с петлицами и в ботфортах со шпорами. Волоса на нем стриженые, с проседью».

Чрезвычайно серьезные, немолодые, говорящие негромко, но значительно, солидные люди склонны к резонерству и скорее всего нечисты на руку. Борьба за достижение командных высот оставила отпечаток жестокости и грубости на их лицах. В отличие от основательной размерности высказываний, чувства их мечутся без видимых причин и промежутков, перескакивая от одного к другому. Можно предположить, что это происходит из за отсутствия внутренней уверенности в своей правоте, ведь самого себя умному человеку обмануть трудно. 

«Анна Андреевна, жена его, провинциальная кокетка, еще не совсем пожилых лет, воспитанная вполовину на романах и альбомах, вполовину на хлопотах в своей кладовой и девичьей. Очень любопытна и при случае выказывает тщеславие. Берет иногда власть над мужем потому только, что тот не находится, что отвечать ей; но власть эта распространяется только на мелочи и состоит только в выговорах и насмешках. Она четыре раза переодевается в разные платья в продолжение пьесы.»Рядом с лидером, подобным Городничему, находится некая особа, которая не имеяособых способностей, обладает, однако, властью подтрунивать над первым лицом,именно благодаря близости к нему. 

«Хлестаков, молодой человек лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, — один из тех людей которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он не в состоянии остановить постоянного внимания на какой­нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более он выиграет. Одет по моде.»

Хлестаков — полный антипод Городничего: он молод, неумен, не служит толком, крайне неоснователен и несерьёзен, одет по моде. При этом у него чистое сердце, в том смысле, очевидно, что он никому не желает зла. Кого бы мы предпочли иметь коллегой по работе: простодушного искреннего глупца или умного основательного пройдоху?

«Осип, слуга, таков, как обыкновенно бывают слуги несколько пожилых лет.Говорит сурьезно, смотрит несколько вниз, резонер и любит себе самому читать нравоучения для своего барина. Голос его всегда почти ровен, в разговоре с барином принимает суровое, отрывистое и несколько даже грубое выражение. Он умнее своего барина и потому скорее догадывается, но не любит много говорить и молча плут. Костюм его — серый или поношенный сюртук.»

Еще один пожилой неглупый резонер, плут с ровным голосом, не упускающий возможности нагрубить. Своего рода Городничий, только находящийся не на службе, а в услужении. Характер человека проявляется независимо от способа зарабатывания денег. 

«Бобчинский и Добчинский, оба низенькие, коротенькие, очень любопытные;чрезвычайно похожи друг на друга; оба с небольшими брюшками; оба говорят скороговоркою и чрезвычайно много помогают жестами и руками. Добчинский немножко выше и сурьезнее Бобчинского, но Бобчинский развязнее и живее Добчинского».

Разница между серьезностью и живостью может быть весьма условной если других черт личности, кроме любопытства, нет. Не зря в нескольких строках обе похожие фамилии повторяются по три раза: в конце концов появляется стойкое ощущение, что речь идет об одном и том же человеке.

«Ляпкин­Тяпкин, судья, человек, прочитавший пять или шесть книг и потомунесколько вольнодумен. Охотник большой на догадки, и потому каждому слову своему дает вес. Представляющий его должен всегда сохранять в лице своем значительную мину. Говорит басом с продолговатой растяжкой, хрипом и сапом — как старинные часы, которые прежде шипят, а потом уже бьют.»

Постоянная значительность в лице и склонность высказывать предположения по каждому поводу в сочетании с некоторой начитанностью — вот качества, порой достаточные чтобы судить других людей. 

«Земляника, попечитель богоугодных заведений, очень толстый,неповоротливый и неуклюжий человек, но при всем том проныра и плут. Очень услужлив и суетлив».

Взяточники и плуты бывают серьезны и неторопливы как Городничий или Осип,но встречаются и суетливые, как Земляника, что особенно заметно на фоне их внешней неповоротливости. По Гоголю, плут на государственной службе управляет городом, плут безвластный прислуживает чистосердечному глупцу, 

а плут услужливый и неуклюжий заведует учреждениями для народа.

«Почтмейстер, простодушный до наивности человек. Прочие роли не требуют особых изъяснений. Оригиналы их всегда почти находятся перед глазами.»

Видно, почтмейстер этот сделает нечто такое, что не только наивностью можно было бы объяснить. Иначе зачем указывать на это простодушие, роднящее его с Хлестаковым? 

«Господа актеры особенно должны обратить внимание на последнюю сцену.Последнее произнесенное слово должно произвесть электрическое потрясение на всех разом, вдруг. Вся группа должна переменить положение в один миг ока.Звукизумления должен вырваться у всех женщин разом, как будто из одной груди. От несоблюдения сих замечаний может исчезнуть весь эффект».

Слаженность и скорость действий — основа достижения необходимого эффекта не только в театральных постановках.

РОМЕО И ДЖУЛЬЕТТА, ОТЕЛЛО И ДЕЗДЕМОНА. РОКОВЫЕ СТРАСТИ.И всюду страсти роковые,И от судеб защиты нет.

А.С. ПушкинЧеловеку свойственно влюбляться. Некоторые даже полагают, что их чувство должно быть непременно страстным. И, хотя никто толком не знает, что такое любовь, желающих испытать ее чары на себе — хоть отбавляй. К счастью, существуют шедевры культуры, по которым можно судить о том, что случается иногда со страстно влюбленными людьми.

К таким шедеврам, безусловно, относятся трагедии Шекспира „Ромео и Джульетта“ и „Отелло“. Уже несколько сот лет молодые люди и опытные воины, их жены и подруги узнают себя в героях событий давно минувших лет. Таково уж свойство великих произведений — отражать в череде самых невероятных событий типические черты человеческой природы.

Вот Ромео, похожий на всех своих грядущих сверстников — в его сердце постоянногорит любовный огонь. Он сам говорит об этом так:

„Пустая тягость, тяжкая забава,Нестройное собранье стройных форм,Холодный жар, смертельное здоровье,Бессонный сон, который глубже сна.Вот какова, и хуже льда и камня,Моя любовь, которая тяжка мне“.

Правда, эти слова посвящены не Джульетте, а Розалине, ее предшественнице в постоянно жаждущем страстной любви сердце юноши. Но неизбежного — не 

избежать. Вечером того же дня, прибыв с риском для жизни на бал в дом ненавистных Капулетти только ради обожаемой Розалины, он впервые видит Джульетту и

„Ее сиянье факелы затмило.Она, подобно яркому бериллуВ ушах арапки, чересчур светлаДля мира безобразия и зла.Как голубя среди вороньей стаи,Ее в толпе я сразу отличаю.Я к ней пробьюсь и посмотрю в упор.Любил ли я хоть раз до этих пор?О нет, то были ложные богини.Я истинной красы не знал доныне“.

Взаимное чувство родилось мгновенно. Касание руки, поцелуй, вопрос: „Мой друг,где целоваться вы учились?“ и уже через минуту Джульетта просит узнать о нем свою кормилицу, добавляя: „Если он женат,Пусть для венчанья саван мне кроят“.

Воспитанную в строгости девушку саму немного пугает скорость развития событий. На свидании сразу после бала она замечает:

“ Мне страшно, как мы скоро сговорились.Все слишком второпях и сгоряча“.

Впрочем, решение тоже принято быстро:

“Если ты, Ромео,Решил на мне жениться не шутя,Дай завтра знать, когда и где венчанье.С утра к тебе придет мой человек ­Узнать на этот счет твое решенье“.

Счастливый избранник мчит на крыльях любви к брату Лоренцо, требуя немедленного венчания, которое и происходит в полдень на следующий день. Дерзкий план, кажется, осуществлен вполне успешно. Но столь же стремительно происходят события, превращающие историю любви в трагедию. Убит друг Ромео,Меркуццио, Ромео, в свою очередь, убивает Тибальдо, двоюродного брата Джульетты, его высылают из города, молодой жене грозит венчание с Парисом, она имитирует смерть, в конце концов, Ромео убивает Париса, потом себя, вслед за ним следует безутешная Джульетта.

За несколько дней — пять смертей, из них три — в поединках, которых можно было без труда избежать, и два самоубийства, совершенных не в результате интриг, а лишь по несчастному стечению обстоятельств. Трудно не согласиться с мудрым братом Лоренцо: „Тот падает, кто мчится во всю прыть“. Есть, видимо, 

некая связь между управлением чувствами и контролем над происходящими с тобой событиями. Хотя опасность может подстеречь и самых, вроде бы, разумных людей.

Например, нельзя сказать, что Отелло и его жена Дездемона, подобно Ромео и Джульетте, стремглав бросились в пламя страсти. Да, генерал умыкнул дочь у старого Брабанцио. Но в ответ на обвинения в этом преступлении он заявляет:

„Что я у старца этого взял дочь,То правда. Правда, я на ней женился“.

Любовь возникла не вдруг, но под влиянием многочисленных рассказов опытноговоина о своих приключениях. Он сам подробно перечисляет, о чем шла речь:

„… Я говорил о бедственных событьях,О страшных случаях в морях и в поле,О штурмах брешей под нависшей смертью,О том, как я был дерзко в плен захваченИ продан в рабство, выкуплен оттуда,И что я видел в странствиях моих.Здесь о больших пещерах, о пустынях,О диких скалах, кручах, вросших в небо,Речь заводил я, — так всегда бывало;О каннибалах, что едят друг друга,Антропофагах, людях с головою,Растущей ниже плеч“.

Кто устоит против таких историй? Это совсем не то, что мгновенный взгляд или внезапный поцелуй. В отличие от предыдущих героев, у этих было время оценитьдруг друга. „Я стал ей дорог тем, что жил в тревогах,А мне она — сочувствием своим“, — объясняет произошедшее счастливый муж.

Увы, на каждого Отелло найдется свой Яго. Именно профессиональные интриги этого „эффективного менеджера“ привели счастливую пару к страшному концу. Конечно, потеря Дездемоной платка — случайность, но такой мастер как Яго может любую случайность обратить себе на пользу. И вот, ровное чувство нежной привязанности буквально изувечено страстью ревности. Страсть слепа, глуха и незнает пощады. Последние реплики недавно любящих супругов:

ДездемонаУбей хоть завтра! Дай пожить сегодня!ОтеллоТы борешься…ДездемонаХоть полчаса!ОтеллоЯ начал, и я кончу.

ДездемонаО, дай прочесть мне хоть молитву!ОтеллоПоздно.

(Душит ее)

Есть о чем задуматься. Например, о роли сильных эмоций в отношениях между мужчиной и женщиной. Взаимное чувство — это прекрасно, но если страсти выходят из­под контроля, то, независимо от жизненного опыта, человек может пасть жертвой непредвиденных обстоятельств или злонамеренных интриг, как это и случилось с героями бессмертных творений великого Шекспира. Берегите себя и будьте счастливы!

СКИФЫ, ГУННЫ И ЕВРОПА.  

О предназначении России в мире написано немало — философами, политиками, мыслителями разного уровня и, конечно, мастерами слова, писателями и поэтами. К их числу принадлежит и великий русский поэт Алекасандр Блок.Стихотворение «Скифы» создано за два дня — 20­30 января 1918 года, как откликна ход переговоров между недавно пришедшими к власти большевиками и Германией. Сегодня мало кто пофамильно назовет участников переговоров по заключению Брест Литовского мира, но имя того, кто назвал россиян скифами «с раскосыми и жадными глазами», известно всем.

Глубокое художественное произведение — это зеркало, в котором каждое поколение видит отражение своих собственных проблем. Этим оно отличается от исторического документа, чье предназначение — просто фиксация факта. И подобно вкусу хорошего вина, смысл замечательных стихов проявляется лишь с годами. Таковы «Скифы», где художник создает картину своего видения непростых отношений между Европой, Азией и Россией, представленной как географический, политический и культурный евро­азиатский посредник.

Неизвестно, насколько поэт был знаком с законами диалектики, но его поэтические образы убедительны именно ввиду своей противоречивости. Первые же строки «Мильоны — вас. Нас — тьмы, и тьмы, и тьмы. Попробуйте, сразитесь с нами!» вроде бы утверждают бессмысленность борьбы исчисленных миллионов с неисчислимым противником. И действительно, вскоре российская история представила трагические доказательства того, что конкретная жизнь одной личности во «тьме», ничего не значит. Так было во времена красного террора, гражданской войны, репрессий тридцатых годов, массового героизма на фронтах Великой Отечественной.Но в логике прекрасного стиха сразится со скифами не так­то просто. В случае нападения

«Мы широко по дебрям и лесамПеред Европою пригожей

Расступимся! Мы обернемся к вамСвоею азиатской рожей!»

При этом, кроме азиатской рожи, судя по всему, у скифов есть и европейское лицо:«Мы любим всё — и жар холодных числ,И дар божественных видений,Нам внятно всё — и острый галльский смысл,И сумрачный германский гений…

Мы помним всё — парижских улиц ад,И венецьянские прохлады,Лимонных рощ далекий аромат,И Кельна дымные громады…»

Как видно, люди, от имени которых говорит герой «Скифов», совсем не отрицают радостей европейской жизни, они вполне их понимают и даже ценят. Но, одновременно, оставляют за собой право, в случае чего, расправиться со своими друзьями:

«Виновны ль мы, коль хрустнет ваш скелетВ тяжелых, нежных наших лапах?»

Конечно, эти люди не виновны, если чей скелет хрустнет. Поэтому они дружелюбно предупреждают «старый мир», себя, очевидно, полагая за новый:

«Остановись, премудрый, как Эдип,Пред Сфинксом с древнею загадкой!»

Как известно из древнегреческой истории, встреча Эдипа со Сфинксом закончилась для Сфинкса печально: Эдип загадку разгадал, а Сфинкс погиб. Видимо, мудрость Эдипа не в том, что он остановился, а в том, что загадку разгадал. Поневоле задумаешься, что лучше — задавать вопросы или на них отвечать. Что касается великих поэтов, их задача, безусловно, заставлять нас задумываться, а наше дело — думать, отвечать в меру сил и при этом, по возможности, не разделить судьбу существа с головой женщины, телом льва, когтями и крыльями птицы.

Одновременно «И с ненавистью и с любовью» глядит Россия Блока на европейских соседей, она, что называется, видит их насквозь, но и сама совершенно искренне сознается в своих стратегических планах, военных хитростях и своем непростом характере. Чего скрывать, «и нам знакомо вероломство». Ее план действий таков:

«Идите все, идите на Урал!Мы очищаем место боюСтальных машин, где дышит интеграл,

С монгольской дикою ордою!»

Предполагается, видимо, что монгольская орда победит стальные машины, и дело кончится тем, что«…свирепый гуннВ карманах трупов будет шарить,Жечь города, и в церковь гнать табун,И мясо белых братьев жарить!…»

А скифы, то есть россияне, будут глядеть на эту жуткую картину «своими узкими глазами». Из текста, правда, неясно, как после победы гуннов будут складываться отношения меж победителями смертельного боя и его наблюдателями. Поделятся ли гунны содержимым карманов убитых или мясом белых братьев, оставят ли они табуны в церквах и за чей счет будут восстановлены сожжённые города?Как бы там было, пока предполагаемых коварных врагов зовут на братский пир. В самом деле, лучше с братьями пировать, чем видеть, как их самих жарят.

«В последний раз — опомнись, старый мир!На братский пир труда и мира,В последний раз на светлый братский пирСзывает варварская лира».

Смысл призыва прост: даже не думайте задумать против нас худое, как вы привыкли последнее время, иначе — столкнетесь с гуннами, которые европейские ценности не ценят, а наша лира, хоть и варварская, но призывает к миру. Правда, имейте в виду, это в последний раз.

Противоречивость образа России, безусловно, придает ему объемность и убедительность. В самом деле, история ее знает довольно резкие повороты. Не раз трагические события в нашей стране происходили под самыми замечательными лозунгами, а наши соседи не всегда в состоянии предугадать, что завтра придет на ум таинственному сфинксу.

Настоящие произведения искусства всегда шире замысла автора и исторических обстоятельств, при которых были созданы. Именно в этом причина того, что стихотворение «Скифы» читается и перечитывается уже почти сто лет. И сегодня,быть может, как никогда, важно ответить на вопросы, заданные однажды великим поэтом: является ли мир между народами абсолютной ценностью или надо быть готовым проявить вероломство и даже жестокость ради его достижения? Можно ли оставаться бесстрастным наблюдателем за происходящимвокруг? И как сохранить свою идентичность в глобальном мире?

Нет сомнений, что европейцы и азиаты, смуглые и блондинистые, скачущие на быстрых лошадях или плывущие в неспешных гондолах, совершенно независимо от разреза глаз и знакомства с творчеством Александра Блока, сядут, однажды, заобщий стол и братский светлый пир из поэтической метафоры обратится 

в достойную человечества реальность.

ПЯТЬ АСПЕКТОВ СВОБОДЫ В ПОВЕСТИ «МУМУ»

 

Как герои анекдотов, Герасим и Муму, могут соперничать не только с Чапаевым и Петькой, но, пожалуй, и с незабвенным Штирлицем. Вопрос «Зачем Герасим утопил свою Муму?» известен не менее, чем «Быть или не быть?», в том числе, благодаря популярным песням, написанным в основном, на тему мелодии из фильма «Крестный отец».

Все новые поколения школьников изучают эту печальную историю и не без оснований клянут крепостное право. А ведь Тургенев — не Герцен и не Чернышевский, даже не Салтыков­Щедрин, на роль обличителя царизма Иван Сергеевич подходит плохо. Он просто великий русский писатель, мастер слова, создавший немало литературных шедевров, среди которых «Муму», ставится некоторыми знатоками на первое место. Это значит, что каждый читатель без труда обнаружит в этом рассказе темы, которые его интересуют в момент чтения.

Например, есть тема свободы. Она бывает актуальна и при царизме проклятом и при капитализме государственном. Свобода — она снаружи или внутри? А что для нее необходимо? А можно без нее обойтись? Свобода — это всегда опасно? Вопросам нет числа, отвечает на них каждый сам как может, прибегая к разным способам, в том числе, читая рассказ «Муму».

Барыня«День ее, нерадостный и ненастный, давно прошел; но и вечер ее был чернее ночи».

Видно, мало радости и много бед выпало на долю этой безымянной женщины. Конечно, обеспеченная старость и возможность потакать старческим капризам 

— доля, завидная для многих. Дети, как минимум четверо, пристроены, сыновья служат в столице, дочери замужем, чего еще, казалось, желать. Ужас как раз в том, что желать уже нечего, а от этого становится скучно. Чем заняться, в самомделе, на склоне лет скупому, обеспеченному, ограниченному, но незлому, в принципе, человеку, облеченному неограниченной властью над ближними? Времена бесконечных сериалов и реалти шоу еще не наступили. Скупость ограничивает круг доступных развлечений. Остается одно — быть самому себе режиссером и устраивать небольшие постановки с участием реальных персонажей, включая саму себя. Интерактивная игра по собственным правилам — кто откажется?

Барыня действительно никому не желает зла. Она просто реагирует как может на окружающие ее мелочи жизни. Попался опять пьяным башмачник Капитон Климов — надо его перевоспитать женитьбой. Собачка милая лежит на клумбе — давайте ее сюда, оскалилась скверная собачонка — убрать с глаз долой. Как говорится в определенных кругах, ничего личного. Просто хочется иногда пострадать всласть, отчего нет, если есть повод? Барыня в своих желаниях совершенно свободна. Только свобода эта не радует ни ее саму, ни тех, кто рядом. Потому что основана на власти, которая, как известно, развращает. А развращенный человек несет гибель, даже не будучи злым. И сам обречен. Капризная старушка ненадолго пережила свою главную жертву — собачку испанской породы с длинными ушами и большими выразительными глазами.

Челядь«…судя по одним его желтым глазкам и утиному носу, сама судьба, казалось, определила быть начальствующим лицом».

Главный дворецкий Гаврила, обладатель желтых глазок и утиного носа, был настоящим профессионалом своего дела, то есть умел, как говорится, решать вопросы. Поручено ему было устроить свадьбу Капитона и Татьяны — и вот проведена беседа с обоими, из встреч сделаны выводы, и все же питает усердный исполнитель надежду, что обойдется, забудется непростое поручение. Не обошлось. Тогда, как полагается, собирается совет, на котором принимается решение, которому мог бы позавидовать иной политтехнолог, благо тогда этого слова не знали. Организуется инсценировка с целью вызвать негативное отношение у целевой аудитории, в данном случае, у Герасима к определенному лицу, то есть к Татьяне. Операция блестяще удалась. Герасим пал жертвой черного пиара. Не он первый, не он последний. А ведь они, те кто все это устроил, челядь, с ним ладили и даже побаивались. А он их считал за своих. Но на то, видно, и расчет был сделан, как обычно, впрочем. Герасиму, при все его догадливости и в голову не пришло заподозрить Татьяну в обмане. Чистая работа!Опять же, ничего личного, служба такая.

Вообще, все работы: продажа Муму, расстановка сил перед решающим объяснением с Герасимом, слежка за ним, были организованы на высшем уровне.Профессионалы, работающие на заказ, как правило, отлично чувствуют границы свободы, предоставляемой заказчиком. И в этих рамках чувствуют себя прекрасно. Чего не скажешь о тех, кто является объектом их работы. Не надо 

быть семейным психологом, чтобы согласиться с тем, что с Герасимом Татьяна, даже не любя его, была бы по крайней мере, как за каменной стеной, причем, чуть ли не в буквальном смысле. Но заказ был не на счастье или покой, а на свадьбу с Капитошкой. И он был выполнен. Челядь умело пользуется своей свободой, при случае приворовывая сахар, чай и прочую бакалею, как это и делалГаврила. Он же, в служебном порыве, первым и обещал барыне, что Муму завтраже не будет в живых. Заказчице оставалось, что называется, слабо кивнуть в ответ, чтобы потом иметь право сказать, что она вовсе и не приказывала топить бедную собачку. Личность профессионала значения не имеет, особенно, если он работает на власть, получая от нее свою маленькую долю свободы распоряжатьсяи управлять другими людьми.

Татьяна«Нрава она была весьма смирного, или, лучше сказать, запуганного, к самой себе она чувствовала полное равнодушие, других боялась смертельно»

Эту бы Татьяну, да к хорошему психологу, который научил бы ее любить себя такую как есть, вместе с родинками на левой щеке, что издавна считались на Руси предвещанием несчастной жизни. А после — на телешоу, где из дурнушек делают красавиц, (а ведь она была красавицей недавно), а из смиренниц — веселых стерв. Или, хотя бы ласки ей в жизни немного больше досталось бы, и того бы хватило, чтобы жизнь по другому сложилась. Даже простой случай ей мог помочь. Если бы Герасим получил пораньше свой новый, обещанный Гаврилой, кафтан, пошел бы он в нем тогда к барыне просить жениться на Татьяне, как собирался. А та бы, небось, не отказала, он ведь не зла была. И Герасима как супер работника ценила. Но нет, очередной раз напился башмачник и вот сбылась опять народная примета и жизнь покатилась прочь от счастья. Задумаешься поневоле, от чего это самое счастье зависит: от психотехнологий, народных примет, воспитания или случая дурацкого.

Как бы там ни было, но тот, кто других боится, а к себе равнодушен, тот не толькосам страдает, но участвует волей неволей в делах, на которые сам бы ни за что бы не решился. Невозможно представить себе, чтобы Татьяна по своей воле не то что Герасима, но и ничтожного мужа своего, Капитошку Климова, обмануть могла бы. Не то что даже не решилась бы, а просто мысль такая в голову ей придти не могла. Потому что она честна и трудолюбива, незлобива и тиха, а кто знает, может и умна. Только для ума свобода требуется, смелость некоторая, чтобы ум свой проявить. А нет воли, и ума, считай, нет. Выбор остается небольшой: шлифовать свое терпение годами, малейшую радость от себя отгоняя,или участвовать порой, как игрушка бездумная, в играх тех, кто побойчее да понаглее.

Герасим«Но ко всему привыкает человек…»

Три года прожил Герасим в городе, вдали от родной деревни. Сначала тяжко емубыло, потом привык. А как привык, опять стало плохо. Лучше, может и не привыкал бы, но основная его привычка — службу свою нести исправно 

и барыню слушать. Он это и делал, пытаясь свой маленький уголок свободы, каморку свою от вторжений чужих уберечь. Не получилось. Пришла челядь, стучат, суют палку в дыру двери, отнимают последнюю радость, Муму. А ведь он ее нашел, когда Татьяну , на которой сам жениться собирался, провожал в дальнюю деревню с пьяницей мужем. А перед этим платок, год назад купленный, видно к своей свадьбе прибереженный, ей на прощанье подарил, а она его поцеловала трижды. Не проводил он ее до заставы, как собирался, махнул рукой и вернулся с полдороги. И на обратном пути щеночка подобрал.

Это может показаться справедливым, ведь каждый к кому то должен быть привязан. Сколько мы их знаем, этих фанатичных счастливых собачников с неудавшейся личной жизнью. Только трудно оставаться самим собой, если живешь не там, где твое место. Придется либо себя менять, либо платить высокую цену. Герасим — не Татьяна, он хочет, чтобы его личное место, пусть небольшое, но было свободно для него одного. И за столом и в жизни. И себя он менять отказывается. Одинокий, замкнутый, уверенный в своих силах человек, желает жить по своим правилам. По этим правилам свою личную свободу можно сохранить лишь отдав личные долги. Он своими руками собаку вытащил из реки,этим же руками он должен ее в той же реке утопить. Такова его неумолимая логика, по которой он не мог Муму ни челяди отдать на казнь, ни с собой обратно в деревню забрать. И сам в городе не мог остаться. Герасим возвращается в родные места таким же, вроде, каким их и покидал, свободным и сильным. Правда, теперь он избегает женщин и не заводит собак. Ведь одна из женщин обманула его, а одну собаку он сам утопил.

Муму«Она была чрезвычайно умна, ко всем ласкалась, но любила одного Герасима»

Из всех персонажей повести, Муму можно назвать самым свободным существом. Не обладая человеческим разумом, а, возможно, благодаря именно этому обстоятельству, он жила полностью полагаясь лишь на свои естественные свойства: ум, дружелюбие и способность любить. Можно сказать, что маленькая собачка обладала именно тем, чего не хватало старой барыне, у которой, зато, было все остальное — деньги, власть и разум.

Муму, единственная из всех, никому не причинила зла. Смиренная Татьяна пошла на поводу у челяди и обманула Герасима, могучий душой и телом Герасимне мог нарушить волю барыни, не говоря уже о Гавриле и прочих. А безответная собака, спасенная из реки, в реке же смерть и нашла от рук своего спасителя, за всю свою короткую жизнь так никого и не укусив.

Будь она менее привязана к Герасиму, не вернулась бы к нему в свое время, с обрывком веревки на шее, и, вероятно, осталась бы жива. Да только любовь не рассчитывает варианты, она неумолимо гонит к тому, кого любишь. Эта чувство — единственное ограничение и, одновременно, единственное основание настоящей свободы. Да, здесь есть некоторые риски, например, тебя могут утопить. Но это, как говорится, уже ответственность того, кому доверяешь. А без доверия и любви нет, так же как без риска не бывает свободы. Может, поэтому, 

старая барыня осталась безымянной, а именем маленькой собаки назван известный каждому школьнику рассказ великого русского писателя.

НЕСКОЛЬКО СЛОВ ОБ ЭССЕ ИОСИФА БРОДСКОГО „НАБЕРЕЖНАЯ НЕИСЦЕЛИМЫХ“

Художник и город Несколько слов об эссе Иосифа Бродского „Набережная неисцелимых“

О чем бы не писал Поэт, он всегда пишет о нас, читателях. Этим Поэт отличается от Историка. Задача Историка внести ясность в определенную сферу знаний. Особенности повседневной жизни людей, причины и следствия череды исторических событий чрезвычайно интересны и увлекательны. Однако, к читателю, как правило, личного отношения эти подробности не имеют. То, что пишет Поэт, касается каждого, даже если речь идет о личных впечатлениях автора от встреч с городами или людьми. Историк дает ответы и проясняет картину мира, Поэт, напротив, задает вопросы, придавая этой картине объем и многозначность.

Эссе „Набережная неисцелимых“ напрочь размывает привычку к категорическимсуждениям, оно провоцирует вопросы, порой не имеющие ответов, хотя речь идет всего лишь о впечатлениях одного человека от некоего города , в котором этот человек, впрочем, бывал довольно часто. Быть может, все дело в том, что город о котором идет речь — Венеция, а пишет о нем Иосиф Бродский. „Я не праведник… и не мудрец; не эстет и не философ. Я просто нервный, … но наблюдательный человек“ — так определяет свою позицию автор „Набережной…“. С этой точки зрения он и описывает свой страстно любимый город. „Мой ромaн с этим городом… нaчaлся … зaдолго до того, кaк я … смог позволить себе эту стрaсть“. Автор точно знает, кем является , и как относится к тому, о чем пишет. А у читателя появляется шанс спросить самого себя: а кто я вэтой жизни — наблюдатель, судья, мудрец или эстет? И как я сам отношусь, к тому, с кем или с чем сводит меня течение времени?

Как ни странно, именно демонстративная субъективность придает описанию Венеции неотразимую убедительность. Ты безусловно веришь, что „это город для глаз“, что любой попавший сюда человек, в других местах вполне равнодушный к своему гардеробу, здесь бессознательно становится щеголем, ибо к щегольству его толкают „… мрaморные кружевa, мозaики, кaпители, кaрнизы, рельефы, лепнинa, обитaемые и необитaемые ниши,… девы, aнгелы, херувимы, кaриaтиды, фронтоны, бaлконы, оголенные икры бaлконных бaлясин, сaми окнa,готические и мaвритaнские“ . Именно здесь становится очевидным, что вода — это не просто образ времени, но она и есть время. Ее назначение — отражать, удваивать красоту, на которой только и отдыхает глаз в своих постоянных поисках безопасного места. И это место, безусловно, Венеция, где так легко думается о том, что в других местах даже в голову не придет.

Например, осознает ли пространство свою неполноценность по сравнению со 

временем? Чем пространство на эту свою неполноценность отвечает? И что время,которое есть вода, делает с этим ответом? Когда и где еще можно себя об этом спросить? Никогда и нигде, кроме как здесь и сейчас, читая это эссе , которое самопо себе уже есть произведение искусства, стоящее над временем как венецианскиездания над заливом. Собственно, и само название, „Набережная неисцелимых“, содержит в себе вопрос: от чего не исцелимых? Быть может, от размышлений о том, где же моя собственная „возлюбленная глаза“, как называет Бродский своюВенецию? И почему так важно, чтобы такое место непременно было?

Видимо, стремление к безукоризненной красоте присуще каждому из нас. А прекрасные города, как и великие Поэты, для того и существуют, чтобы нам, читателям, созерцателям и путешественникам, напоминать: где­то непременно должна быть моя личная линия, лучшая из тех, „которую где­либо нa земной тверди остaвило время — оно же — водa“, как говорится в „Набережной…“ о кружеве венецианских фасадов. И в момент созерцания красоты, созданной талантом и усилиями другого человека, тебе, возможно, захочется этой красоте, хоть в малой степени, соответствовать.

И в голову вдруг придет простая мысль, что эстетика, предшествует этике только потому, что глаз работает постоянно, а мысль — нет. Меж тем, основа хоть эстетического хоть этического совершенства — гармоничное сочетание принятых на себя ограничений. И Венеция Бродского — город, который обращается к лучшему в человеке. Чем ответим мы на это обращение? Откуда вообще беретсяспособность к такому отклику?

Возможно, она вырастает из посещения прекрасных городов, чтения произведений настоящих Поэтов, размышлений об увиденном и прочитанном без боязни быть непонятым, но с надеждой, что кто­то еще задумается о тех местах, где

„Стынет кофе. Плещет лагуна, сотнеймелких бликов тусклый зрачок казняза стремленье запомнить пейзаж, способныйобойтись без меня.“

И. Бродский. Венецианские строфы.

Справка:

Впервые Бродский приехал в Венецию в 1973 году. С тех пор он 17 раз возвращался в этот город непременно зимой. Поэт скончался в январе 1996 г в Нью Йорке. В июне 1997 года во исполнение его воли, был перезахоронен на острове Сан­Микеле в Венеции.

А.С.ПУШКИН «НЕ ДАЙ МНЕ БОГ…» ПЯТЬ ПРИЧИН ПРОЧИТАТЬ

 

Настоящее художественное произведение, с одной стороны, не нуждается в комментариях, с другой — неизбежно порождает их, именно ввиду своей художественной силы.Сила эта проявляется в том, что никто не может претендовать на полное понимание прочитанного, что само по себе замечательно, так как способствует развитию толерантности, столь необходимой в нынешнее время. Величие Пушкина в том и состоит, что у него был великий дар создавать произведения, в которых каждое прочтение обнаруживает новые грани, стороны, глубины и высоты. Поэтому, представленные ниже комментарии к пяти строфам известного стихотворения имеют своим оправданием, лишь надежду, что кто то снова перечитает Пушкина и найдет то, что только ему одному и дано найти.

«Не дай мне бог сойти с ума.Нет, легче посох и сума;Нет, легче труд и глад.Не то, чтоб разумом моимЯ дорожил; не то, чтоб с нимРасстаться был не рад:»

Рискнем предположить, что большинство разумных людей страшатся потери своего разума. Они, то есть мы, ради сохранения способности разумно мыслить, готовы вытерпеть и нищенство и тяжкий труд и даже муки голода. По этому поводу позиция, заявленная в стихотворении, полностью совпадает с нашей. Только вот причины этого страха и этой готовности могут быть разными. Кто из нас был бы рад со своим разумом расстаться? Честно скажем — мало кто. А этот лирический герой рад был бы! И у него есть аргументы.

Когда б оставили меняНа воле, как бы резво яПустился в темный лес!Я пел бы в пламенном бреду,Я забывался бы в чадуНестройных, чудных грез.

Безумие по разному может проявляться. Например, можно просто озвереть и стать действительно опасным для окружающих. Но наш безумец не таков. Еслиб только его оставили на воле, и это единственное условие, он бежал бы от людей в темный лес. Там бы он, пусть и в пламенном бреду, но предался бы безобидномупению. Он забывался бы в грезах, но грезы эти были бы, хоть и нестройные, но чудные. Таковы, по крайней мере, представления его до того момента, как он разум потерял. Этот человек настолько себе доверяет, что других вариантов своего будущего поведения просто не допускает. И это понятно. Ведь основа искреннего доверия — вера, а она не нуждается в доказательствах. А как бы мы себя повели, став вдруг безумными и свободными?

И я б заслушивался волн,

И я глядел бы, счастья полн,В пустые небеса;И силен, волен был бы я,Как вихорь, роющий поля,Ломающий леса.

Кроме пения и грез, предполагались и другие удовольствия, впрочем, хорошо известные. Действительно, шумом волн легко заслушаться, и в пустые небеса, так бывает приятно направить вполне бессмысленный взгляд. И кому не хочется иной раз почувствовать себя сильным и вольным, словно вихорь? А как насчет того, чтобы поля порыть, леса поломать? Перед нами модель личности, обладающей свободой самовыражения и радостью восприятия мира всеми органами чувств. Личность ощущает себя свободной и откровенно наслаждается этой свободой, при этом, заметим, не нарушая ничьих прав. Есть на кого равняться!

Да вот беда: сойди с ума,И страшен будешь как чума,Как раз тебя запрут,Посадят на цепь дуракаИ сквозь решетку как зверкаДразнить тебя придут.

Дивная картина дикой свободы омрачается, как это бывает нередко, соображениями разума. Как говорил за несколько столетий до того другой литературный герой,:„…Так сознание делает нас всех трусами; и так врожденныйцвет решимости покрывается болезненно­бледным оттенком мысли “. ( У.Шекспир. „Гамлет.“ Пер. Морозова.) Разум говорит, что найдутся разумные люди, для которых свободная личность страшна как чума. Значит, ее надо посадить на цепь под замок. Но это еще не все.У разумных тоже есть свои радости. Например, дразнить сквозь решетку этого посаженного на цепь дурака. Может, это разные люди, одни сажают, другие дразнят, может, одни те же и дразнят и сажают, результат одинаков.

А ночью слышать буду яНе голос яркий соловья,Не шум глухой дубров —А крик товарищей моих,Да брань смотрителей ночных,Да визг, да звон оков.

Наличие или отсутствие разума не делает человека ни лучше ни счастливее. Более того, разумными аргументами можно обосновать любое насилие и неволю. А свобода не нуждается в обоснованиях. Свобода самодостаточна и потому, выламываясь из рамок разума, легко может быть объявлена безумной. А смотрители всегда найдутся. Так же как любители дразнить зверков и профессионалы ловли. Остальным придется выбирать, что они хотят слышать 

по ночам — голос соловья, шум дубров или крик, брань, визг да звон оков.

ФРИДРИХ НИЦШЕ. ПЯТЬ ПРИЗНАКОВ НОВЫХ ЛЮДЕЙ

  Попробуйте описать цветок или стихотворение и вам сразу станет ясна ограниченность любого описания. Так же дело обстоит и с философией Фридриха Ницше.Описание — это посредник между нами и миром. Оно не пахнет и не выглядит как цветок, в нем нет ритма и рифмы стиха, которые вызывают наше восхищениепри непосредственном восприятии. То же относится и к людям, которые нам нравятся. Никакие скайпы и твиттеры не заменят нам тех, в чьи глаза так хочется смотреть в оффлайне. А начни описывать их и объяснять основания этой привязанности и необходимости живого общения — и сам удивишься ничтожности этих оснований и бледности этих описаний.Так же дело обстоит и с философией Фридриха Ницше. Ее нельзя уложить в логические концепции, она не поддается кодификации и пересказу. Единственный способ получить о ней представление — читать самому и самому думать. Собственно, этим призывом — к самостоятельному бесстрашному пониманию и размышлению пронизаны работы этого величайшего философа, оказавшего колоссальное влияние на развитие философской мысли 20 века и, наверное, не только 20­ го.Поэтому любое наше суждение о Ницше — описание, но не его идей, а наших представлений о них. Это всего лишь реакция на то, за что цепляется внимание и что будоражит мысль. А волнение мысли требует разрядки в виде написанных строк. К счастью для авторов статей, когда дело идет о таких мыслителях, как Ницше, можно не бояться, что тебя не поймут или поймут не правильно. Ведь он сам этого не боялся и других к тому же призывал. Не говоря уже о том, что правильность — это следование правилам, а кто знает, каковы правила составления правил? Это и служит основанием, если кто­то в нем нуждается, для высказывания некоторых соображений о замечательном философе.Ницше покончил с амбициями по поводу построения какой­либо стройной 

философской системы. Ни один философ более не претендует на создание правильной, окончательной, истинной теории. Развитие стиля и способов размышления, умножение аспектов рассмотрения, точек зрения на ту или иную проблему — вот теперь поле деятельности любителей мудрости.Ницше окончательно развеял претензии науки на роль инструмента поиска истины. Ничто так ему не чуждо, как наукообразие, то есть последовательное, строгое, логическое изложение. В его трудах, как в прекрасном произведении искусства, форма неотличима от содержания, а мысль передается не в виде информации, но в форме образов. Многие дихотомии исчезают в этом плавильномгорне. Кроме формы и содержания, это причина и следствие, идеальное и материальное, знание и вера. В основе такого подхода — убеждение, которое рождается, по крайней мере, у читателя, что истина избегает определений, а наука пытается поймать ее именно этим сачком.Прочитаем теперь медленно отрывок из книги «Веселая наука». Вот какими видит философ людей, достойных новой эпохи. Примерим эти мерки на себя.

Пять начальных навыков

«люди, умеющие быть молчаливыми, одинокими, решительными, стойкими и довольствоваться неприметными деяниями»

Подумаем о пяти навыках, которыми предлагается овладеть. Прежде всего, можно научиться молчать. Это значит, уметь слушать другого человека. Или думать самому, ни к кому не обращаясь. Для того, кто умеет думать в сам, одиночество становится инструментом, которое применяется, если приходит время. И этот инструмент требует навыков умелого обращения. 

Но вот наступает момент, когда приходится принимать решения. Провести четкую границу между временем размышлений и началом совершения поступков— особое умение. Его недостаток приводит либо к поспешным непродуманным действиям, либо к промедлению, которое, как сказал один политик, может быть подобно смерти. (Что касается именно этого деятеля, то лучше бы он в свое время промедлил. Возможно, меньше было бы на его совести загубленных жизней). 

Тому же тем, кто готов действовать, придется быть стойким, ведь действие подразумевает преодоление, то есть борьбу. Быть стойким — значит оставаться стоять под ударами, игнорировать свои страдания. И, возможно, не только свои. Тем более, в запале борьбы так легко превысить пределы допустимой обороны или необходимого нападения. Единственная защита от выхода за эти границы — довольствоваться неприметными деяниями. Преодоление и принятие

«люди, которые из внутренней склонности ищут во всех вещах того, что есть в них преодолимого»

Вещь, в данном случае, это не только предмет. Это вопрос, ситуация, проблема, мысль. Вопрос может считаться неразрешимым, ситуация невыносимой, проблема непреодолимой, а мысль — заводящей в тупик. Но если кто­то так считает, то найдется и тот, кто полагает, что любой вопрос всегда имеет больше одного ответа, ситуация, в которой человек находится, включает и его самого как ее деятельную, значимую часть; проблема — повод не для страданий, а для развития и проявления лучшего, что есть в каждом, а мысль можно додумывать до конца, не боясь ошибиться, потому что истина избегает определений. Подойдя к краю мыслимого, я напоминаю себе ночного путника с фонарем посредине темного поля. Путник уверен, что краев не увидит никогда, но он знает, что как мог прошел свой путь и фонаря раньше времени не гасил. В конце концов, быть может, преодоление включает в себя и принятие. И это еще одна пара понятий, грань между которыми исчезает, если быть честным с собой и думать до конца. Основанием же для такой позиции является исключительно моя внутренняя склонность. Не более того. Но и не менее.  Причины и следствия великодушия

«люди, которым столь же присущи веселость, терпение, простота и презрение ко всяческой большой суетливости, как и великодушие в победе и снисходительность к маленькой суетливости всех побежденных»

Настоящий весельчак презирает суетливость. Его веселость естественна, а не вызвана необходимостью или суетливым желанием кому­то угодить. Ведь суета — признак неуверенности, а искренняя веселость её исключает. Он терпелив и потому ему не приходится бороться с раздражительностью и отчаянием, которые всегда идут рука об руку, поддерживая друг друга. 

Он прост, потому что честен и никогда не изображает того, кем не является. Не потому, что ему нет в этом нужды, а просто нужда такая не появляется у него никогда. Он о ней даже не знает. 

Если он побеждает кого­то, то проявляет присущее ему, а не напускное великодушие. И он снисходителен к побежденным. Ему, наверное, это не трудно. Ведь вполне естественно, что тот, кто весел, прост и терпелив, обладает, кроме того, великодушием и снисходительностью. Можно с уверенностью сказать и так: великодушный человек, то есть обладающий великой душой, вряд ли нетерпеливи злобен. Что здесь причина, и где следствие, каждый решает сам.  Свобода суждений и победители

«люди с острым и свободным суждением о всех победителях и об участии случая во всякой победе и славе»

Сочетания остроты и свободы суждения могут быть самыми разными. Например, острое суждение может быть несвободным, а свободное — не острым. Обоими 

качествами суждению особенно важно обладать, когда оно направлено на победителей, ведь так легко быть острым и свободным, высказываясь о побежденных. А победители не любят преуменьшения своего собственного вклада в свою победу. Они склонны исключать случайности из оснований своих достижений. Меж тем, доля случая в любой победе никогда не поддается точномуисчислению. Зато она достойна обсуждения, то есть высказывания свободных и острых суждений. А вот это и оказывается непросто и потому стоит наших усилий. И когда направление моих усилий достойно их применения, у меня, наконец, появляется шанс стать достойным человеком. И другого пути просто нет.  Регламент и свобода

«люди с собственными празднествами, собственными буднями, собственными погребальными днями, привычные и уверенные в повелевании и одинаково готовые, где следует, повиноваться, в том и в другом одинаково гордые, одинаково служащие своему собственному делу: более рискованные люди, более плодотворные люди, более счастливые люди!»

Обычные будни, дни праздника и дни скорби (одного не бывает без другого, а того— без третьего), нельзя ни назначить, ни навязать. Они могут быть только своимисобственными, личными. Внутренний, свободно принятый регламент жизни, делает человека естественно свободным и независимым от обстоятельств. Поэт, создавая стихотворение, свободен, подчиняя мысль жестким правилам стихосложения. И хорошее стихотворение всегда уникально. Артист на сцене свободен, произнося чужой текст по указанию режиссера. Но он играет свою роль так, как никто кроме него не может. И жизнь моя должна быть уникальна, подчиняясь регламенту, не мной установленным, но мной принятым как свой. 

И тогда можно быть уверенным, что делаешь свое собственное дело. А тот, кто спокойно свои делом занимается, тот и повелевает умело и повинуется не унижаясь. Это и есть настоящая гордость — она не нуждается во внешних атрибутах, потому что самодостаточна. Такой человек спокойно идет на риск, не заносясь при выигрыше и не отчаиваясь в проигрыше. Он просто делает свое делои потому оно приносит плоды. А что еще надо человеку для счастья?

Честно говоря, трудно себе представить, что кто­то обладает сразу всеми этими качествами, хотя каждое из них в отдельности кажется вполне достижимым. И разные люди ими порознь владеют. Один молчалив и задумчив, другой весел и прост, тот имеет свободное острое суждение, а этот быстро принимает решения. Просто увидеть и начать ценить эти черты в себе и других — уже означает воспринять идеи великого философа. Не говоря уже о том, что можно пойти дальше: взять и прочитать самому и поразмышлять в одиночестве. Быть может, для того нам и нужны сегодня, во времена пошаговых инструкций, мыслители прошлого, чтобы хоть иногда мы задумывались над теми же вопросами, что когда то волновали великие умы. 

ОСКОЛКИ, ЛЬДИНКИ И ВЕЧНОСТЬ

Кто не знает сказку Андерсена «Снежная королева»! А ведь вовсе не повелительница снега и льда ее главная героиня. Она и появляется­ то в этой истории всего три раза, а основные события происходят с маленькой девочкой Гердой, которая к концу своих приключений превращается в молодую девушку. Видимо, долго ей пришлось искать своего друга Кая, похищенного королевой. Но было ли неизбежным это похищение? Насколько вообще, происходящее с человеком зависит от него самого? Как обычно бывает в высокой литературе, сказка не только задает вопросы, но и оставляет в тексте подсказки — следы, по которым каждый читатель найдет свои ответы.

Сначала было слово

Все началось зимним вечером, когда бабушка рассказала Каю и Герде, что у красивых, порхающих за окном снежинок, есть своя королева. Она носится в черном облаке и заглядывает в окна. Может быть затем, чтобы стекла покрылись морозными узорами, но, судя по тому, что случилось далее, можно предположить, что королева на лету высматривает себе подходящую жертву. Чтобы ею стать, достаточно пустяка. Например, сказать: «Пусть попробует войти. Я посажу ее на теплую печку, вот она и растает». Бабушка сразу заговорила о другом, но было уже поздно. Той же ночью Кай впервые увидел Снежную королеву.

Она была прелестна, нежна, глаза ее сверкали, как звезды, но в них не было ни теплоты, ни кротости. Это был взгляд умного целеустремленного человека. Такиелюди не делают лишних движений и не говорят напрасных слов. Королева лишь кивнула мальчику и поманила его рукой. Но нужное время, видимо, еще не пришло, и первая попытка похищения не удалась. Что­то еще должно было произойти с Каем, чтобы он последовал за хладнокровной красавицей.

Это «что­то» случилось летом, едва на башенных часах пробило пять. Именно в этот момент, когда, казалось, ничего не предвещало беды, и дети мирно рассматривали книжку с картинками, два осколка от разбившегося зеркала, созданного злобным троллем, поразили глаза и сердце Кая. Зеркало было необычным: все хорошее оно делало малоприметным, а все уродливое и плохое — преувеличенным. Многочисленные ученики тролля, (у троллей, как известно, немало верных учеников), желая увидеть в искаженном отражении не только материальный мир, но и высшие сферы, в конце концов, упустили зеркало из рук, и оно разбилось на миллиарды кусков разной величины. И теперь, если встречается человек, который видит вокруг лишь недостатки, а сердце его не знает сочувствия и доброты, то, можно сказать наверняка: у него в глазу и в сердце — проклятые осколки.

Так и вышло с Каем. Он не стал видеть хуже, изменился лишь угол зрения: червяк действительно точил одну розу, а другая была кривоватой. Его творческоеначало осталось при нем, он довольно смешно передразнивал бабушку и соседей, 

и не без оснований считался очень умным мальчиком. В самом деле – не всякий обратит внимание на безукоризненную красоту снежинки, у которой, в отличие отживого цветка, нет ни одной кривой, неправильной линии. Можно определенно сказать, что Кай обладал и умом, и художественным вкусом, и артистизмом. Правда, он перестал читать с Гердой книжки – ведь картинки в них были для него слишком глупыми.

Такой парень не упустит возможности, катаясь на санках, прицепить их к большим белым саням, что два раза обогнули площадь. Там резвилось немало ребят, но Кай оказался ловчее всех. В последний момент, отъехав уже довольно далеко, он пытался было остановиться, но пара леденящих поцелуев в лоб — и прошлое забыто. А Снежная королева более не кажется холодной и пугающей. Наоборот, она теперь само совершенство, олицетворение ума и красоты. Ей простоневозможно не восхищаться. Так замкнулась цепь причин и следствий. Случайные слова, непредвиденная встреча, два маленьких осколка, в сердце и в глазу, два поцелуя – и человек полностью оледенел.

Отныне его занимают лишь «ледяные игры разума». Он обитает в огромном пустынном зале, стены которого намели вьюги, а окна проделаны северными ветрами. Здесь никогда не раздаются звуки музыки, не бывает ни ссор, ни драк, никто не говорит и не делает глупостей, а царят лишь тишина, покой и порядок. Только в такой обстановке можно заняться самым важным на свете делом, требующим терпения и сосредоточенности: Кай складывает из льдинок безукоризненной формы слово «вечность». А оно все не складывается. Но куда, в самом деле, торопиться тому, у кого вечность в запасе. И не замечающий холода, не считающий время человек, упрямо продолжает свои попытки понять холодным разумом ускользающую тайну заветного слова.

Тайна сушеной трески

За этим занятием и застает его Герда. На ее долю выпало немало приключений, из которых самым опасным могло оказаться уже самое первое: встреча с добродушной старушкой­колдуньей. Она так привязалась к Герде, что решила оставить ее у себя. Нельзя не отметить, что условия содержания были замечательными – девочка ни в чем не нуждалась, у нее была здоровая вкусная пища, она гуляла в чудном садике, где росли дивные цветы. С ними можно было разговаривать, а они знали столько увлекательных историй. Только роз не было в этом саду – старушка была не глупа и понимала, что они напомнят девочке о цели ее путешествия. И Герда постепенно стала забывать своего Кая. Такое случается, когда человек окружен вниманием и заботой, а его быт совершенно налажен. К счастью, престарелая колдунья оказалась рассеянной — она забыла убрать розы со своей шляпы. Если б не эта забывчивость – кто знает, сколько бы еще времени Кай перекладывал свои льдинки.

Более никто уже не мог остановить Герду. Достаточно ей было рассказать свою трогательную историю – и вот принц и принцесса снабжают ее шикарной каретой, набитой сахарными крендельками, фруктами и пряниками, дают 

в сопровождение кучеров, лакеев и форейторов, и она продолжает путь. Но, видимо, никогда не стоит слишком уповать на щедрость царственных особ. Вскоре все сопровождающие были убиты, карета захвачена разбойниками, и, казалось, только миг отделял саму Герду от гибели. Однако все обошлось, и маленькая разбойница с дурными манерами, но с добрым сердцем, отправляет свою пленницу прямиком в Лапландию, поближе к дворцу Снежной королевы. Направление поиска задали голуби, а доставил Герду на место северный олень, все они, так получилось, также оказались к тому времени в разбойничьем плену.

В Лапландии дело пошло быстрее. Старуха лапландка живо написала пару оставшихся неизвестными слов на сухой треске, и отправила это послание с Гердой своей знакомой финке — низкорослой, грязной, полураздетой женщине. Та выучила наизусть таинственное «тресковое» послание и поняла, что девочка не нуждается более в особой помощи, а главная ее задача — удалить пресловутыеосколки из сердца и глаз Кая. Что Герда и сделала, тем же способом, каким в своевремя вызволила из земли кусты роз в саду рассеянной колдуньи. Она заплакала — и слезы ее совершили, казалось, невозможное: Кай снова стал прежним. Это привело ко многим последствиям, например, вдруг из непослушных льдинок сложилось, наконец, слово «вечность». Замершее было время снова набрало ход, и когда бывшие детки вернулись в родной дом, выяснилось, что они заметно повзрослели.

Ни красота, ни разум, ни безупречная логика не могут уберечь человека от того, что сердце его вдруг оледенеет, а взгляд станет пустым. И тогда он по своей воле, неизбежно окажется в вечном плену какой­нибудь королевы. Его единственный шанс вернуться к жизни — это другой человек, который может ошибаться и плакать от горя, но зато ему доступны искренняя радость и горячая преданность. Вот что приходит иногда в голову во время прогулок по волшебномусаду сказок Ганса Христиана Андерсена.

СЕМНАДЦАТЬ ЗОЛОТЫХ РЫБОК И ПОРОСЯЧИЙ ХВОСТИК.

 Несколько слов о романе Г.Маркеса „Сто лет одиночества“Этот роман можно расшифровывать всю жизнь, подобно тому, как один его героев, предпоследний из рода Буэндиа, Аурелиано Бабилонья, всю жизнь расшифровывал рукопись старого цыгана Мелькиадеса. И кто знает, какому поколению читателей будут открыты „последние ключи шифров“ произведения, признанного вторым по важности после „Дон Кихота“ из созданных на испанском 

языке. На сегодняшний день 30­ти миллионам человек, а именно таков тираж этой книги, не считая тех, кто читал ее в Интернете, известна история расцвета и гибели селения Макондо, что возникло однажды где то в дебрях жарких лесов на берегу быстрой реки с прозрачной водой . Роман Г.Маркеса „Сто лет одиночества“ сам напоминает реку, склонившись над которой, можно увидеть не только струи, омывающие гладкие камни дна, но и  свое собственное зыбкое отражение на фоне бездонного неба. И тогда человек остается один на один с  новым, созданном специально для него, миром, исполненном явных и тайных смыслов. Здесь каждый знак, на который только обращено твое внимание, становится символом и касается лично тебя . 

Вот один из героев романа, полковник Аурелиано Буэндиа, поднявший тридцать два восстания из которых проиграл тридцать два. Однажды, именем революции, он расстрелял своего друга, сам пережил расстрел и четырнадцать покушений, его семнадцать сыновей, рожденных от семнадцати разных женщин, были убитыза одну ночь, а старшему из них не было тридцати пяти лет. В конце жизни полковник полностью поглощен лишь одним делом — он изготавливает золотых рыбок, по две в день. Когда их накапливается двадцать пять, они отправляются в переплавку и все начинается сначала. В один из дней, с утра было готово семнадцать штук, полковник успел сделать восемнадцатую — и  умер под старым каштаном, пытаясь думать о только что прошедшем мимо бродячем цирке. 

Через несколько лет, одну из рыбок взял на память молодой лейтенант правительственных войск, пришедший в дом Буэндиас в поисках Хосе Аркадио Второго, внука Хосе Аркадио, брата полковника. Хосе Аркадио Второй был профсоюзным лидером, он выжил после расстрела трех тысяч рабочих, включая стариков, женщин и детей, очнулся в поезде, везущим трупы к морю, после чего сошел с ума и жил безвылазно в каморке, где старый Мелькиадес когда то оставил свои рукописи. Офицер взял рыбку, открыл дверь, за которой находился беглец, посветил фонариком, потом включил свет — и не заметил готового уже встать и идти за ним человека. А в жестяной банке, стоящей на полке в ювелирной мастерской полковника Аурелиано, осталось ровно семнадцать золотых рыбок. 

Мир героев Маркеса буквально насыщен разного рода совпадениями и  предзнаменованиями. Обыденная жизнь обитателей Макондо легко переходит грань того, что в других местах называется здравым смыслом. Например, разговоры с ушедшими в мир иной здесь обычное дело, поскольку граница междумирами, этим и иным, просто отсутствует. Родители полковника Аурелиано, Хосе Аркадио Буэндиа и его жена Урсула Игуаран, вскоре после свадьбы, покинули родные места и впоследствии оказались среди основателей селения Макондо, именно потому, что к ним в дом зачастил Пруденсио Агиляр, незадолго до того, убитый Хосе Аркадио ударом копья в горло за неуместное замечание по поводу некоторых обстоятельств семейной жизни молодоженов. Обстоятельства эти заключались в том, что Хосе Аркадио и Урсула были двоюродными братом и сестрой. А от подобных браков могут родиться дети с поросячьими хвостиками, 

как это уже случилось однажды, когда тетка Урсулы вышла замуж за собственного дядю. Запуганная матерью, Урсула длительное время после свадьбы не давала своему молодому мужу почувствовать себя в полной мере женатым человеком. По поводу причин этой деликатной ситуации и высказал свои неуместные предположения Пруденсио Агиляр. Впоследствии, убитый не раз навещал Хосе Аркадио незадолго до того, как тот окончательно лишился рассудка и еще — перед его смертью. 

Нити причинно­следственных связей, образующих мистическую и потому чрезвычайно реальную ткань романа, можно распутывать бесконечно и это совсем не бессмысленное занятие. Напротив, переживая, а иначе читать «Сто лет одиночества» невозможно, историю семи поколений семьи Буэндиа, где последний носитель славной фамилии, единственный за сто лет,  зачатый в любви, имел поросячий хвостик, можно внезапно озаботиться поисками смысла своей собственной жизни, опасаясь, что иначе она превратится в набор случайныхили предопределенных событий, за последствия которых можно позволить себе не отвечать, именно ввиду их случайности или предопределенности. 

Пользуясь свободой, предоставляемой великими произведениями своим интепретаторам, скажем прямо: роман «Сто лет одиночества» задает вопросы, на которые каждый человек обречен отвечать лично, в полном одиночестве, если он,конечно, умеет читать и способен думать. 

СОКРАТ КАК СУПЕРКОУЧ 

Из цикла «Мировая культура глазами предпринимателя»Разговор с Феодотой о любви. Как продавать услуги.Читаем медленно.

Кто понимает смысл шедевра, имеет доллары и евро.М.Ю.Без лишних предисловий прочитаем, не торопясь, один из диалогов Сократа, взглянем на него так, как только мы и можем – с точки тех, кто хочет продавать свои услуги. При этом будем помнить, что сам Сократ своими навыками принципиально не торговал, в отличие от нас. Наше дело – пользу извлекать, такначнем.

В Афинах была одна красивая женщина, по имени Феодота, способная сойтись с каждым, кто только умел её склонить.

Это признак действительно свободного человека: склоняться к чему­то не под влиянием чужого умения склонять, а благодаря способности это умение оценить. Я соглашаюсь не потому, что ты меня уговорил, а потому, что мне нравится, как ты меня уговариваешь.

Один из присутствующих вспомнил о ней и, говоря, что красота этой женщины выше всякого описания, заметил, что к ней ходят живописцы, чтобы рисовать ее, и что она показывает себя, насколько это позволяет приличие. Сократ сказал: «Следует пойти к ней и посмотреть, потому что нельзя составить себе понятие о том, что выше описания».

Понятия составляются отнюдь не только из описаний, особенно, когда речь идет о красоте. В этом случае Сократ, подобно живописцам, предпочитает непосредственное, т.е. не опосредованное описанием, восприятие.

«Так идем тотчас же», — сказал тот, кто сообщил это. Таким образом отправились и, заставши Феодоту, когда она позировала перед одним живописцем, начали смотреть на нее.

Возможно, именно этого, пойти и посмотреть, хотел тот, кто сообщил о Феодоте. Поэтому он и изъявил готовность идти тотчас же. Если так – ему бы подошел любой аргумент Сократа, что бы тот не сказал после слов «потому что» в любом случае было бы очень убедительно. Итак, один участник беседы «затравил», другой, обладающий авторитетом, подхватил идею и «таким образом отправились». В результате процедура составления понятия через созерцание началась.

Когда живописец закончил, Сократ сказал «Мы ли должны благодарить 

Феодоту за то, что она показала нам свою красоту, или же она должна нас благодарить за то, что мы на нее смотрели? Если для нее полезно показывать свою красоту, то она должна быть нам благодарна; если же для нас полезно созерцать ее красоту, то мы должны ее благодарить. Не так ли?»

Сократ начинает свои словесные игры с вроде бы очевидного утверждения: кто получает пользу, тот должен быть благодарен тому, кто эту пользу принес. Ему важно получить согласие собеседников на то, в каком аспекте будет далее рассматриваться ситуация. С очевидным согласиться легко. И игра продолжается.

Когда кто­то ответил, что это верно, Сократ сказал: «Таким образом, она и теперь получает пользу от нашей похвалы, но когда мы о ее красоте расскажем многим, то это будет для нее еще полезнее. Кроме того, мы уже и теперь испытываем желание быть причастными к тому, на что смотрим; затем мы будем возвращаться с некоторой раной, а, возвратившись, будем испытывать томление. Так что выходит, что ты нами повелеваешь, а мы тебе служим». На это Феодота отвечала: «Конечно, если это так, то я должна вас благодарить за то, что вы смотрели».

Еще ничего не произошло, а Феодота, уже трижды задолжала своим незваным гостям: за похвалу, за будущий рассказ другим о ее красоте и за будущее томление. Ведь тот, кто томление вызывает, тому служат, а за службу надо платить. Тем более, если служение связано с нанесением ран. Своими небанальными высказываниями Сократ привлекает внимание потенциального клиента и Феодота, не без любопытства, и даже возможно, не без иронии, но вовлекается в общение. Что и требовалось.

Но Сократ заметил, что она носит дорогие украшения; находившаяся при ней мать носит платье и наряды не простые; много пригожих служанок, которые тоже не в небрежении и в доме избыток во всем. Поэтому он спросил: «Скажи мне, Феодота, есть ли тебя имение?» — «Нет», — отвечала она. «Так, быть может, дом приносит доход?» — «И этого нет». – «Уж не работники ли?» — «И не работники». – «Откуда же у тебя средства?» — «Если кто, сделавшись моим другом, оказывает мне помощь, то это служит для меня средством существования», — отвечала Феодота.

Тот, кто вызывает к себе интерес, получает право спрашивать. Кто спрашивает, тот направляет беседу в нужном направлении. И Сократ, опираясь на выбранныеим факты, задает вопросы, ответы на которые, как можно предположить, ему известны, но он желал бы, чтобы их сформулировала Феодота. Тем самым ей предлагается самой осознать значение друзей как единственного источника средств существования.

«Клянусь Герой, Феодота, это прекрасно, и гораздо лучше приобрести стадо друзей, чем стадо овец, или коров, или коз. Однако предоставляешь ли ты это 

случаю, а именно ждешь, что кто прилетит к тебе, словно муха, или же ты придумываешь для этого и другие хитрости?»

Сократ приветствует нужный ответ, подчеркивая, что с точки зрения финансового результата, друзья это более эффективный ресурс, чем, скажем, овцы, коровы или даже козы, но в бизнесе мало ресурс оценить, надо еще овладеть способами его привлечения и использования. А для этого нужны инициатива и технологии.

«Какие я могу придумать хитрости?» — «Разумеется, более подходящие, чем придумывают пауки. Ты знаешь, как они устраивают охоту за пропитанием: они ткут тонкую паутину, и то, что туда попадает, служит для них пищей».«Так ты и мне советуешь выткать сеть?»

Феодота принимает предложенный Сократом способ рассуждения, начинает использовать созданные им образы. Она сама попала в умело расставленную сеть.«Ты не должна думать, что так таки без всякого искусства поймаешь такую драгоценную добычу, как «друга». Разве ты не видишь, что даже предпринимающие охоту на самое простое, на зайцев, действуют очень осторожно?»

Видя, что клиент готов слушать, Сократ сообщает ему прямо, о чем тот думать должен, а о чем – нет. И разворачивает красочную, увлекательную картину охоты на зайцев, показывая себя настоящим знатоком предмета.

«Так как зайцы ночью пасутся, то они берут с собой ночных собак и с ними выступают на охоту. Зайцы с наступлением дня разбегаются, и они достают других собак, которые идут за зайцами с пастбища в логовище и отыскивают их по нюху. Дальше. Так как зайцы проворны и могут ускользнуть даже на глазах, то охотники достают других собак, тоже быстрых, чтоб они гнались по следам. Но так как иные зайцы ускользают и от таких собак, то по тем тропинкам, где бегут зайцы, охотники расставляют сети, чтобы туда попал заяц и запутался».

Чтобы поймать зайца, надо понимать образ его жизни, подобрать соответствующие инструменты ловли (три вида собак и сети) и правильно применять их в должное время.

«Чем же мне таким ловить друзей?» — спросила Феодота. «Очевидно, — отвечал Сократ, — будет неплохо, если ты вместо собаки достанешь такого человека, который будет выслеживать любителей красоты, и притом богатых, и, выследивши, постарается впутать их в твои сети».

Сократ не торопится, он лишь предлагает то, что, по его мнению, было бы неплохо, например, два критерия для определения целевой группы клиентов 

(бедные, а также не понимающие толка в красоте, очевидно, не подходят), и ещё — формулирует действия, которые в отношении этой группы следует предпринять.

«Какие же у меня сети?» – спросила Феодота. «Первая и превосходно опутывающая — тело, а в теле – душа, благодаря которой ты знаешь, как посмотреть и понравиться и что сказать и как доставить удовольствие, а также и то, что преданного тебе человека нужно принимать любезно, а перед нахалом двери запирать; что, когда друг заболеет, следует внимательно присматривать за ним; если он испытывает какую нибудь удачу,разделить с ним радость, и, если он заботлив, угождать ему всей душой. Нечего и говорить, что ты умеешь любить не только чувственно, но и преданно и что если у тебя есть превосходные друзья, то ты достигаешь этого не только словом, но и делом»

Здесь уже спрашивает Феодота, но она задает лишь те вопросы, которые Сократ хочет услышать, чтобы он мог сказать то, что ему нужно. И вот перечисляется целый набор инструментов, предназначенных для качественного обслуживания клиентов. Первое – это тело, внешний вид, имидж, антураж, то, с чего начинаетсязнакомство клиента с компанией. Далее следуют навыки поведения, основанные на знании правил вербального и невербального общения, идентификации актуальных проблем клиента, за решение которых определенным способом он будет особенно благодарен. Кроме того, считается необходимым ранжировать клиентов по уровню перспективности, а с теми, кто признан «своим», разделять его успехи и помогать, если требуется, в трудную минуту. Особо подчеркивается, даже утверждается как факт, умение действительно хорошо относится к тем, когообслуживаешь. Профессиональная искренность и преданность клиенту — непременные условия существования настоящих приверженцев компании.

«Уверяю тебя, что я не пользуюсь ничем подобным», — сказала Феодота. «А все­таки много значит относиться к человеку сообразно с его характером и притом правильным образом, потому что силой не возьмешь друга и не удержишь, и этот зверек покупается только на услуги и на удовольствие, и ради них только может остаться». – «Это правда», — сказала Феодота.

Перед нами – один из образцов работы с возражениями: с ними не спорят, даже необсуждают — их игнорируют, сразу переходя к подведению промежуточных итогов. Формулировки носят очевидный характер, они демонстрируют глубокое понимание принципов обслуживания: для того, чтобы быть полезным и способным доставлять удовольствие клиенту, надо понять его характер и относится к нему в соответствии с этим пониманием и своими целями. Если клиент получает услугу, испытывая при этом удовольствие – он твой. С этим трудно не согласиться — и Феодота свое последнее возражение снимает.

«Поэтому сначала ты должна требовать от заботливых друзей только того, об исполнении чего им придется наименее думать, и затем самой охотно 

платить им тем же. В таком случае люди скорее всего могут стать друзьями, долгое время будут любить тебя и оказывать величайшие услуги».

В деле обслуживания мелочей нет. Поэтому легче всего с них и начать. Взаимныеобязательства на первом этапе сотрудничества могут быть весьма необременительными для обеих сторон. Важно создать прецедент продуктивных отношений, который сможет служить основой для будущих серьезных сделок.

«Ты сделаешь для них большое одолжение, если будешь дарить их своим расположением только тогда, когда будет в этом надобность. Ты ведь знаешь, что самое приятное кушанье, если его подносят тогда, когда не хочется есть, кажется неприятным, а если его подносят человеку сытому, то оно производит отвращение. Но если его подносят, вызвавши предварительно голод, тогда и плохое кушанье кажется очень приятным».

Качество услуги в значительной мере определяется обстоятельствами ее предоставления. Например, временем, когда она предлагается. Для каждого вида услуг существует, очевидно, момент оптимального применения. Его можно выждать, но лучше – создать.

«Каким же образом я могу вызвать в ком­либо из моих знакомых голод?» — «Разумеется, прежде всего тем, что ты насытившемуся не поднесешь кушанья и даже не напомнишь о нем до тех пор, пока с окончанием пресыщения он не захочет его снова, а когда у него явится желание, то ты можешь напомнить обэтом, с одной стороны самым скромным образом, с другой – намеком на согласие, но и намеком на отказ, пока желание не достигнет высшей степени. Тогда подобные подарки имеют гораздо большее значение, чем когда их дают приотсутствии желания».

Ничего не производит на клиента столь глубокого впечатления как способность вникнуть в самые тонкие нюансы его бизнеса. Особенно в сочетании с вдумчивыми конкретными советами. В результате Феодота сама начинает испытывать желание, подобное описанному Сократом и получает наглядный урок того, как довести клиента до высшей степени стремления к тому, что ему предлагается.

«Отчего бы тебе, Сократ, не сделаться моим помощником в охоте на друзей?» — «Если ты убедишь меня, я согласен», — сказал Сократ. «Как же тебя убедить?» — «Об этом ты уже сама подумай, если у тебя явится ко мне надобность». – «Так ходи ко мне постоянно», — сказала Феодота.

Что, собственно, еще могла предложить несчастная женщина? Но ни единого шанса спастись нет у того, кто готов попасть в наши сети.

Тогда Сократ, смеясь над ее праздностью, сказал: «Феодота! Мне трудно ничего не делать, так как мои частные и общественные дела не оставляют мне 

свободного времени. Кроме того, есть у меня также подруги, которые не дозволят мне отлучиться от них ни днем, ни ночью, потому что учатся у меня разным привораживаниям и заговорам»

Сократ реализует мечту любого продавца – клиент уговаривает его продать услугу. В этой ситуации приходится проявлять твердость. В действие вступает принцип дефицита: то, чего особенно хочется, бывает трудно достичь. Во­первых, ввиду недостатка времени, во­вторых, конкуренция существует на данный ресурс.Тем более, что есть еще кое­что, что у нас есть, а вам надо.

«Так ты, Сократ, и это знаешь?» — «А ты, почему думаешь, это Апполодор и Антисфен никогда от меня не отходят? Почему ходят ко мне Кев и Симмий? Знай, что дело не обходится без любовных зелий, заговоров и вертишеек»

Ссылка на прочих приверженцев (все четверо – ученики Сократа) плюс игра в раскрытие своих секретов, упоминание вскользь тайных приемов — все это в совокупности действует наповал.

«Так займи мне своей вертишейки, — сказала Феодота, — я ее на тебе же и попробую». – «Нет, — отвечал Сократ.­ Я и сам не хочу, чтобы меня влекло к тебе; а скорее, ты ходи ко мне». – «Я буду ходить, только ты принимай меня»,— сказала она. «Хорошо, я буду принимать, если только у меня не будет какой­нибудь другой, милее тебя», — отвечал Сократ.

Свободный человек сам решает, чему он позволит себя увлечь. И это, безусловно, привлекает тех, кто способен такое качество оценить.Думается, здесь сразу две темы затронуты: «Как выстраивать свои отношения с клиентом» и «Как продавать свои услуги». Сократ, что мог, для нас сделал.Остальное – зона нашей ответственности.

ШАГРЕНЕВАЯ КОЖА. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ ТАЙНЫ.

Роман «Шагреневая кожа» знаком большинству читателей еще со школьных времен. Быть может, не всякий взрослый вспомнит сегодня имя главного героя, Рафаэля де Валентена, но история про чудесный кусок ослиной кожи, сокращающийся, как и жизнь его владельца, с каждым исполненным желанием, известна всем. У этой истории печальный конец — Рафаэль, умный, талантливый, тонко чувствующий человек, умирает 27 лет отроду. Есть о чем задуматься мечтающим о славе, богатстве или излишне уповающим на достижения технического прогрессаНо Бальзак — отнюдь не моралист, читающий нравоучительные проповеди о добре и зле. Он прежде всего, без преувеличения, великий писатель. Все его тексты отличает не только глубокий психологизм, но настоящая энциклопедичность. Банкир или студент, прожигатель жизни или ученый, мужчины и женщины всех возрастов, найдут в «Шагреневой коже» актуальные 

для них знания: от цены стирки перчаток и ее влияния на любовную страсть, до научных и философских идей, бессильных помочь алчущему счастья человеку.

Роман, в котором происходят необъяснимые наукой события, посвящен астроному и математику, другу Бальзака, Феликсу Савари, известному своей теоремой, выражающей зависимость между кривизнами двух катящихся одна по другой кривых. Великий писатель знал, о чем писал. Ему, судя по всему, был хорошо знаком азарт естествоиспытателя.

Вот Рафаэль, истинный сын просвещенного 19­го века, пытается выяснить физическую природу злополучного талисмана. Первым делом он отправляется к господину Лаврилю. Сей уважаемый знаток животных и птиц произносит увлекательную лекцию о 137 видах уток и делится скромной надеждой вывести вид номер 138. Читатель полуфантастического романа отныне легко идентифицирует канадского галстучного лебедя по его коричневато­серому оперению и черному галстуку, а утку широконоса — по зеленовато­радужной шее.Рафаэль также получает исчерпывающую информацию об онагре, осле, кожа которого в конце концов дала название роману. Оказывается, это животное — «зоологический царь Востока». Его бег подобен полету птицы, зрение не уступает по остроте зрению человека, «… но еще большую известность доставил онагру тот вид разврата, объектом которого он бывал и о котором часто говорят библейские пророки». Знания господина Лавриля необычайно глубоки, эрудиция вызывает уважение, однако он ничем не может помочь молодому человеку и отправляет егок своему коллеге Планшету (совпадение имени выдающегося механика с названием современного гаджета, разумеется, случайно).

Специалист в области теории движения, незаурядный инженер и ученый экспериментатор, тут же, из подручных материалов: цветочного горшка, глины и бузинных трубочек — создает модель гидравлического пресса, действие которого основано на законе Паскаля, мыслителя, известного молодому человеку лишь в качестве автора полемических «Писем к провинциалу». На следующий день, воодушевленный увиденным, Рафаэль вместе с господином Планшетом отправляется на улицу Здоровья в мастерскую Шпигхальтера, настоящего мастера своего дела, из чугуна и прочих металлов создавшего механическое устройство, при помощи которого «ребенок может уложить в своей шляпе тысячу копен сена». Увы! Кусок кожи без малейших изменений выдержал чудовищную силу пресса, удар молотом и пребывание в раскаленном горне. Этот факт поверг Рафаэля в ужас, но у невозмутимых ученых вызвал лишь любопытство. И не поддающийся физическому воздействию амулет оказывается наконец в руках знаменитого химика Жафе.

Фтористая кислота не дала никаких результатов. Шагреневую кожу помещают в огнеупорный тигель с красным поташем, но она остается такой же мягкой и холодной, какой была, впервые попав в руки отчаявшегося человека. Ни к чемуне привели и попытки отрезать от куска хоть малую часть бритвой, она сломалась, как ранее — мощный пресс, не помогли ни сильный электрический ток, ни высокое напряжение вольтового столба. После того, как шагрень вышла 

победительницей из столкновения с немалым количеством хлористого азота, Рафаэлю все стало ясно: «Я погиб… Это — воля самого бога. Я умру». А что же ученые? «Они рассмеялись и преспокойно сели обедать: для таких людей чудо — только любопытное явление природы».

Невозможно укорить этих честных тружеников науки в бессердечии. Просто наука не занимается проблемами, с которыми столкнулся несостоявшийся ученый, отвергнутый любовник, владелец несметных богатств, оказавшийся, в буквальном смысле, заложником собственных желаний. Можно узнать многое о птицах, животных, физических и химических свойствах веществ, но эти знания оказываются бесполезны, когда человеку приходится принимать решения о том, куда направить свой разум, талант и способность к переживанию высоких чувств. 

Законы, определяющие такой выбор, неумолимы, словно шагреневая кожа. Поэтому она и не поддается никакому воздействию, кроме воли человека. Так вышло, что единственная философская работа молодого Рафаэля была посвящена именно воле, которая, по мнению автора, обладает материальной силой, наподобие пара. Возможно, он и не подозревал, насколько эта идея касается его самого.

Собственно, для объяснения произошедшего с Рафаэлем де Валентеном, не требуется никакого чуда. Три года аскетического труда, нервный срыв на почве отвергнутой страсти, безудержные кутежи, никому не прибавят здоровья. А ослабленный организм легко пожирается плохо излечимой в те времена чахоткой. Настоящее чудо создал гений Бальзака — писателя и мыслителя. В биографическом романе А. Моруа «Прометей или жизнь Бальзака» приведены слова восхищенного современника: «Рассказчик, кладущий в основу произведенийтайную преступность, разложение и безнадежную тоску своей эпохи, мыслитель и философ, стремящийся описать разрушения, которые способна причинить мысль, — таков господин де Бальзак».

Со времен создания «Шагреневой кожи» прошло без малого двести лет. Наука и техника открывают перед изумленным человечеством все новые горизонты и возможности. Но жизнь на маленькой нашей планете по­прежнему зависит от того, как мы отвечаем на вопросы, стоявшие когда­то перед Рафаэлем де Валентеном.