Редактор Е. И. Голованова Вёрстка М. В. Трифоновой

Подписано в печать 13.12.11.Формат 60×84 1/8. Бумага офсетная.

Гарнитура Times.Усл. печ. л. 35,7. Уч.-изд. л. 36,5.

Тираж 1000 экз. Заказ 139.Цена договорная

ФГБОУ ВПО «Челябинский государственный университет»454001 Челябинск, ул. Братьев Кашириных, 129

Издательство Челябинского государственного университета454021 Челябинск, ул. Молодогвардейцев, 57 б

РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ:А. Ю. Шатин — главный редакторА. В. Мельников — зам. главного редактораЛ. А. Шкатова — главный редактор научного направления

Е. Н. Азначеева, Н. В. Александрова, М. В. Загидуллина, Е. Н. Ковтун, В. А. Михнюкевич, С. А. Питина, Н. Б. Попова, Н. Б. Приходкина

Редколлегия журнала может не разделять точку зрения авторов пуб-ликаций. Ответственность за содержание статей и качество пере во да аннотации несут авторы публикаций.

С требованиями к оформлению статей можно ознакомиться на сайте ЧелГУ www.csu.ru.

Адрес редакционной коллегии:454084 Челябинск, пр. Победы, 162 в

Тел.: (351) 799-71-34

Журнал зарегистрирован в Упринформпечатиадминистрации Челябинской области. Рег. № 87

Индекс 73855 в каталоге российской прессы «Почта России»

Филология Искусствоведение Выпуск 60

Основан в 1991 году

№ 33 (248) 2011

СОДЕРЖАНИЕПятая международная научная конференция

«Языки профессиональной коммуникации» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 9

Болдырев Н. Н. Интерпретирующая функция языка . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 11

ЖАНРЫ И СТИЛИ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ КОММУНИКАЦИИ.ТИПОЛОГИЯ ПРОФЕССИОНАЛЬНЫХ ДИСКУРСОВ

Аверьянова Е. В. Фигура провокации в религиозном дискурсе . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 17

Азначеева Е. Н. Астрологический дискурс: семиотический и когнитивный аспекты . . . 19

Аликина Е. Ю. Особенности метафорической репрезентации концепта «Дестинация» в туристском дискурсе (на материале русского и немецкого языков) . . . . 21

Асмус Н. Г. Универсальные и уникальные черты русскоязычного виртуального пространства . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 24

Бабушкина О. Н. Оценочная модальность в профессиональной коммуникации . . . . . . . 27

Белютин Р. В. Гипербола в спортивном языковом пространстве (на материале немецкого языка) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 29

Берг Е. Б. Судебно-лингвистическая экспертиза: трёхъязычный дискурс . . . . . . . . . . . . . 31

Бурдина О. Б. Национальный компонент в фармацевтическом дискурсе (на примере российской номенклатуры лекарственных средств) . . . . . . . . 34

Власян Г. Р. Коммуникативная категория вежливости: проблема интерпретации . . . . . . 36

4

Волкова Т. А. Педагогический дискурс и дискурсивно-коммуникативная модель перевода 39

Воронцова Т. А. Особенности профессиональной коммуникации в полилогическом дискурсе СМИ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 41

Воронцова Ю. А. Фразеологические единицы в юридическом дискурсе . . . . . . . . . . . . . . 44

Демидова Е. Н. Лексико-грамматические особенности паронимов в научном тексте . . . 46

Жаркова У. А. Воплощение знаковой природы изобразительного искусства в искусствоведческом дискурсе (на материале немецкоязычных музейных каталогов) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 49

Звездин Д. А. Православная проповедь как коммуникативный акт (на примере творчества архимандрита Иоанна Крестьянкина) . . . . . . . . . 52

Зубкова О. С. Некоторые лингвокультурные особенности репрезентации профессиональной метафоры в медицинской коммуникации . . . . . . . . . . 55

Ивинских Н. П. Метафорическая модель «Литература» как отражение динамики методического дискурса (на материале английского языка) . . . . . . . . . . . . 57

Игнатенко В. В. Особенности производственной метафоры в контексте специальной литературы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 59

Кацюба Л. Б. Паремии профессиональной сферы: лингвокультурологический аспект . . . 62

Ковязина Е. В. Семантические аспекты метафоры в философском дискурсе . . . . . . . . . . 64

Колесникова С. Н. Особенности политического дискурса и его интерпретация . . . . . . . 67

Колесникова Т. В. Стандарт и экспрессия как специфические черты новостного телевизионного текста (на материале программы «Вести» телеканала «Россия») . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 70

Коновалова М. В. Эвокационное воздействие в публицистическом дискурсе на примере информационной волны . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 72

Костюшкина Г. М., Горбунова И. В. Стратегический аспект англицизмов в интернет-дискурсе . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 75

Кофман Е. П. Анализ репрезентации и функционирования концепта ‘отрицание’ в научно-техническом тексте . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 78

Кубиц Г. В. Стратегия речевого воздействия адвоката в судебном процессе . . . . . . . . . . . 80

Куниловская М. А. Особенности переводного компьютерного дискурса: закономерности передачи предикативной модальности с английского на русский язык . . 82

Курносова А. С. Функционирование специальной лексики в рекламном тексте . . . . . . . . 85

Кушнерук С. Л. Языковые средства профилирования адресата текстовых миров русскоязычной и англоязычной рекламы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 87

Локтионова Т. А. Рекламный заголовок в лингвистическом зеркале . . . . . . . . . . . . . . . . . 90

Маджаева С. И. Термины в медицинском дискурсе . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 92

Мараховская Т. А. Структура текста виртуального полилога: тред и сообщение . . . . . . . 94

Немирова Н. В. Прецедентность как основа мифологичности политического дискурса . . 96

5

Нефедова Л. А., Ким Г. А. Роль имплицитной информации в аргументативном дискурсе области «маркетинг» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 98

Новодранова В. Ф., Мотро Ю. Б. Семантические модификации термина в медицинском дискурсе . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 101

Обжорин А. М. Особенности перевода фразеологизмов, выражающих психическое состояние человека, с русского на английский язык . . . . . . . . . . . . . . . . . 104

Олешков М. Ю. Эмотивные речевые акты в педагогическом дискурсе . . . . . . . . . . . . . . 107

Осипов А. В. Особенности эвфемизации в профессиональной коммуникации (на примере лексики медицины и силовых структур в русском и английском языках) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 109

Потеряхина И. Н. Языковые особенности корпоративных сайтов . . . . . . . . . . . . . . . . . 111

Прончатова Е. Г. Особенности пространственных отношений в рекламном субдискурсе 113

Прохоров А. В. Метафорика современной рекламы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 115

Сакк И. В. Профессиональное общение и сфера сервиса . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 118

Скрипичникова Н. С. Ключевые концепты в профессиональном дискурсе работников правоохранительных органов . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 120

Соколова Е. Ю. Профессиональный дискурс в эпоху модернизации . . . . . . . . . . . . . . . . 124

Устинова К. А. Институциональные признаки судебного дискурса . . . . . . . . . . . . . . . . 125

Черноусова Ю. А. Типы контрактов в современном англоязычном деловом дискурсе . . 128

Шамарова С. И. К вопросу о природе религиозного или благочестивого языка . . . . . . 130

Шевцова А. Ю. Функциональный анализ терминологических номинаций публицистического текста в сфере международных отношений . . . . . . . 133

Ширяева Т. А. Деловой дискурс: знания, язык, текст (на материале современного английского языка) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 136

СПЕЦИФИКА ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ КОММУНИКАЦИИ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ДИСКУРСЕ

Голованов И. А. Естественнонаучный и художественный типы мышления в прозе А. Платонова . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 139

Горбунов С. П. Примитивная картина мира в семиотическом пространстве поэтического дискурса Дж. Моррисона . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 142

Двинина С. Ю. Языковые средства реализации образа писателя . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 145

Дуринова Н. Н. Семантика слова в индивидуально-авторском стиле . . . . . . . . . . . . . . . . 147

Загидуллина М. В. Читатель в зрителе и зритель в читателе: сдвиг коммуникативных оснований . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 149

Зарецкая А. Н. Особенности коммуникации адресата и адресанта кинодискурса . . . . . 152

Керер К. А. Реализация приядерной зоны концепта «профессия» в производственных романах Д. Лоджа . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 155

6

Маркова Т. Н. Жанровый эксперимент или игра в поддавки (к вопросу о выборе писательской стратегии) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .158

Михина Е. В. Интертекст как одна из форм коммуникации между автором и читателем в художественном дискурсе . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 161

Олизько Н. С. Художественный дискурс как полилог автора, читателя и текста . . . . . . 164

Печагина Т. В. Концепт «Власть» в немецкой детской фэнтези . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 166

Питина С. А. Нереальная реальность в романе К. Иcигуро «Не оставляй меня» . . . . . . 168

Подъяпольская О. Ю. Типология интертекстуальности и лингвистические средства ее реализации в романе К. Вольф «Медея» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 171

Пономарева О. Б. Лингвокогнитивные модели семантической деривации профессионализмов в художественном стиле . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 173

Попова Н. Б. Неопределенность как поэтический прием творчества Поля Верлена . . . . 176

Прокофьева В. Ю., Черенкова Ю. В. Социокультурное и геополитическое состояние России в поэтическом дискурсе (на материале русской поэзии XX века) 179

Соколова М. В. Функционально-стилистическая нагрузка имени собственного в художественном тексте . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 182

Титова Е. А. Прагматический анализ звукоизобразительных особенностейстихотворных произведений Джона Китса . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 184

НОВЫЕ АСПЕКТЫ И ОБЪЕКТЫ ТЕРМИНОГРАФИИБерезовская Е. А. О проекте словаря «Трудности в лексической сочетаемости:

справочник для редактора» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 188

Будыкина В. Г. О гармонизации образовательных терминосистем (к постановке проблемы) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .191

Елистратов А. А. К проекту создания толкового словаря русского спортивного жаргона 193

Кантышева Н. Г. Прагматика термина экологического аудита в электронном систематизированном глоссарии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 195

Климова О. В. PR-терминология в современных электронных словарях . . . . . . . . . . . . . 197

Лесников С. И. Базовые блоки автоматизированной лексикографической системы . . . . 200

Маринова Е. В. О проекте словаря «Теория заимствования в основных понятиях и терминах» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 202

Попова Л. В. Cловарная статья в условиях современной лексикографии . . . . . . . . . . . . . 204

Троссель М. В. Лексикографическое описание лексики лесопильной промышленности 207

Фельде О. В. Проблемы и перспективы лексикографического описания русского профессионального субстандарта . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 209

Шляхова С. С., Шестакова О. В. Проблемы лексикографической фиксации интеръективов в русских и немецких словарях . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 213

Юхмина Е. А. Проблемы лексикографического описания устных профессиональных единиц компьютерной сферы знания в русском языке . . . . . . . . . . . . . . . 215

7

ПРОБЛЕМЫ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ЛИНГВОДИДАКТИКИ

Артебякина О. В. Формирование математического языка у студентов педагогического вуза . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 218

Баканова Ю. В. Использование прецедентных текстов и высказываний в профессио-нальной подготовке будущих переводчиков . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 220

Бовшик А. С. Аналоговая и семиотическая репрезентации в аспекте лингво-семиоти-ческого анализа . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 222

Будейко В. Э. Проблема исследования грамматологических фразеологизмов в терми-нологическом аспекте . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 225

Бурганова Н. С. Материалы СМИ в профессиональной иноязычной подготовке студентов специальности «Финансы и кредит»: когнитивный подход . . 227

Вишневская Г. М. Фонетический аспект профессиональной коммуникации . . . . . . . . . 230

Голованова И. Ю. Формирование деривационного компонента коммуникативной компетенции студентов . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 232

Давлеткулова Л. Н. Современная топонимия графства Оксфордшир в свете иноязыч -ных влияний . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 235

Дубичинский В. В., Васенко Л. А. Задачи терминоведения в процессе обучения языку специальности . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 238

Кузнецова Н. Ю. Наименования лиц по профессии в немецких и русских правовых паремиях . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 241

Макарова А. Д. Лингвокультурный образ: сущность понятия . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 243

Макарова Е. В. Речетворческое пространство на уроке русского языка . . . . . . . . . . . . . . 245

Маякина М. А. Фразеологические единицы, описывающие невербальное поведение человека, как компонент развития языковой и общекультурной компетенции . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 248

Ненахова Е. А. Образ профессии в языковом сознании дошкольника . . . . . . . . . . . . . . . 250

Омельченко Е. В. Проектная коммуникативная стратегия в рамках образовательного дискурса . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 253

Прокофьева Л. П., Беляева А. Ю. Профессиональная коммуникация на занятиях по РКИ в медицинском вузе: программы, учебники, методические инновации . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 256

Редькина О. Ю. Требования к учебному тексту в сфере обучения русскому языку как иностранному . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 258

Рыжкина З. А. Представление о бессмертии в наивной мифологической картине мира (на материале античной и скандинавской мифологии) . . . . . . . . . . . . . . . 261

Феоктистова И. К. Предание о белой березе . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 263

Фурс Л. А., Доброходова О. В. Ценностный аспект категоризации социального статуса как проблема имиджелогии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 269

Хвесько Т. В. Лингвокреативные аспекты топонимической номинации . . . . . . . . . . . . . . 271

8

Хохловская О. Г. Особенности педагогического дискурса как «прогноз» последующего языкового развития ребенка . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 274

Шарафутдинова О. И. Специфика изучения русского языка как родного и иностран-ного (нормативный аспект) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 276

Шушарина И. А. Профессиональная коммуникация между преподавателем и студентом-нефилологом при изучении языковых дисциплин . . . . . . . . 279

Щербакова Н. Н. Междисциплинарная терминология как лингводидактическая проблема . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 280

SUMMARY . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 283

СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 298

ПЯТАЯ МЕЖДУНАРОДНАЯ НАУЧНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ «ЯЗЫКИ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ КОММУНИКАЦИИ»

Челябинск, 27-29 октября 2011 г.

Общероссийская общественная организация«Российская ассоциация лингвистов-когнитологов»

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования

«Челябинский государственный университет»

Редакционная коллегия журнала «Вестник Челябинского государственного университета» приняла решение опубликовать статьи более 200 участников международной научной конференции, представителей вузовской и академической науки России и зарубежья — Украины, Грузии, Беларуси. Проблематика конференции позволила объеди-нить научные и профессиональные интересы уче-ных из 50 российских и 5 зарубежных вузов: клас-сических университетов, лингвистических, педаго-гических, технических, медицинских, авиационных университетов, юридических, инженерно-строи-тельных, социально-гуманитарных институтов, институтов социального образования, региональ-ного законодательства, медицинских, социально-педагогических академий, академий сельского хо-зяйства, управления и экономики, городского хо-зяйства, а также сотрудников Музея антрополо-гии и этнографии им. Петра Великого Российской академии наук.Разрабатывая концепцию конференции, ее орга-

низаторы стремились внести вклад в развитие на-учных и культурных связей между образователь-ными учреждениями России и сопредельных госу-дарств, формирующими высокопрофессиональные кадры, что может способствовать совершенствова-нию общей профессиональной культуры и комму-никации в условиях экономической интеграции государств, мобилизации внутренних ресурсов на фоне необратимых процессов, происходящих в системе профессионального образования, сниже-ния общего уровня образовательной подготовки и угрозы разрушения преемственных связей. Проблематика конференции обусловлена ло-

гикой развития современной науки, идущей по пути познания самых сложных феноменов — раз-ума, психологии человека, определяющих его со-циальное поведение и мотивацию деятельности. На пути решения этих и ряда других проблем ор-ганизаторами конференции осознана необходи-мость объединения усилий российских и зарубеж-ных ученых и укрепления позиций науки в разви-тии общества.

Статьи участников конференции опубликованы в двух выпусках журнала и объединены в восемь разделов — в соответствии с проблематикой кон-ференции. В первом выпуске научному сообще-ству были представлены статьи участников пер-вых четырех секций, в настоящий выпуск вошли исследования, обсуждавшиеся на конференции в рамках пятой–восьмой секций. Открывает жур-нал статья доктора филологических наук, про-фессора, заслуженного деятеля науки Российской Федерации, Президента Российской ассоциа-ции лингвистов-когнитологов Н. Н. Болдырева «Интерпретирующая функция языка». Статья носит программный характер: в ней раскрывает-ся интерпретирующая сущность языка, выявля-ются и характеризуются основные типы ее про-явления — селекция, классификация и оценка. Интерпретация рассматривается в статье как язы-ковая познавательная активность преимуществен-но отдельного индивида, раскрывающая в своих результатах его субъективное понимание объек-тов интерпретации. В первом разделе выпуска «Жанры и стили про-

фессиональной коммуникации. Типология профес-сиональных дискурсов» на разнообразном тексто-вом материале анализируются особенности орга-низации и языкового оформления медицинского (О. С. Зуб кова, С. И. Маджаева, В. Ф. Новодранова, Ю. Б. Мот ро), юридического (Е. Б. Берг, Ю. А. Во-рон цова, Г. В. Кубиц), массмедийного (Т. А. Во-ронцова, М. В. Коновалова, Т. В. Колесникова), рекламного (С. Л. Кушнерук, А.С. Курносова, Е. Г. Прон чатова, А. В. Прохоров) и других тра-диционно изучаемых дискурсов. В качестве но-вых объектов лингвистического анализа в разделе представлены астрологический (Е. Н. Азначеева), искусствоведческий (У. А. Жаркова), философский (Е. В. Ковязина), туристский (Е. Ю. Аликина) дис-курсы. Типология субдискурсов дополнена такими разновидностями, как аргументативный, полило-гический, эвокационный, дискурс корпоративно-го сайта. Авторы статей выявили специфику функ-ционирования в профессиональной коммуникации

10

отдельных жанров (судебно-лингвистическая экс-пертиза, контракт, новостной телевизионный текст и др.), категорий (отрицания, оценочной модально-сти, вежливости) и стилеобразующих средств (ги-пербола, метафора, фигура провокации; термины, эвфемизмы, прецедентные тексты и др.).В центре внимания статей второго раздела вы-

пуска – «Специфика профессиональной коммуни-кации в художественном дискурсе» — находят-ся типы авторского мышления и особенности их взаимодействия в прозе А. Платонова (И. А. Го ло-ванов), писательские стратегии в русской и зару-бежной литературе (Т. Н. Маркова, Н. Б. Попова, О. Ю. Подъ япольская), специфические формы коммуникации между автором и читателем худо-жественного текста (Е. В. Михина, Н. С. Олизько, С. Ю. Дви нина), адресатом и адресантом кино-дискурса (А. Н. За рецкая). Особое внимание уде-лено своеобразию современного восприятия ху-дожественного дискурса читателем и зрителем (М. В. За гидуллина), прагматике и модальности текста художественного произведения (С. А. Пи-тина) и его отдельных уровней (Н. Н. Ду ринова, Е. А. Ти това, О. Б. Пономарева, В. Ю. Про кофьева, Ю. В. Черен кова и др.). Весьма значимо, что про-блематика данного раздела объединила научные интересы лингвистов и литературоведов, выявила ключевые моменты полипарадигмального изуче-ния художественного текста. Семиотическая слож-ность художественного дискурса и многоаспект-ный характер его интерпретации, соответствую-щий современному уровню развития филологии, предполагает высококвалифицированное владение как литературоведческими, так и лингвистически-ми понятиями и категориями. Третий раздел выпуска «Новые аспекты и объ-

екты терминографии» посвящен актуальным про-блемам лексикографического описания языков профессиональной коммуникации. В статьях раз-дела представлены проекты создания новых спе-циальных словарей: «Теория заимствования в ос-новных понятиях и терминах» (Е. В. Маринова), «Толковый словарь русского спортивного жар-гона» (А. А. Ели стратов), «Трудности в лексиче-ской сочетаемости: справочник для редактора» (Е. А. Бе ре зовская), «Немецко-русский словарь интеръективов» (С. С. Шля хова, О. В. Шестакова). Методологический характер носит статья про-фессора О. В. Фельде, в которой дана оценка со-временному состоянию лексикографии профес-сионального субстантарта, выявлены ведущие тенденции создания словарей устной профессио-нальной лексики, определены перспективы даль-нейшего развития этой области терминографии.

Обсуждению частных аспектов названной пробле-мы посвящены статьи М. В. Троссель и Е. А. Юх-миной, в которых рассмотрены особенности лек-сикографического представления специальной лексики лесопильной промышленности и устных профессиональных единиц компьютерной сферы знания. Особое внимание в разделе уделено раз-нообразному материалу современных электрон-ных словарей (О. В. Кли мова, Н. Г. Кан тышева, С. И. Лесников). Словари являются не только сред-ством фиксации современного уровня специаль-ного знания, но и способом гармонизации нацио-нальных терминосистем, чему посвящена статья В. Г. Будыкиной. Четвертый раздел выпуска «Проблемы про-

фессиональной лингводидактики» собрал са-мое большое число авторов. Здесь охарактери-зованы особенности речевой коммуникации и языковой компетенции преподавателя в процес-се профессиональной подготовки математиков (О. В. Арте бякина), переводчиков (Ю. В. Ба канова, Г. М. Виш невская, Л. Н. Дав леткулова, М. А. Ма-якина, Т. В. Хвесько), медицинских работни-ков (Л. П. Прокофьева, А. Ю. Беляева, З. А. Рыж-кина), экономистов (Н. С. Бур ганова), филологов (В. Э. Бу дейко, А. С. Бовшик, А. Д. Ма карова) и логопедов (Н. Н. Щербакова). Особое внимание в статьях раздела уделено коммуникативным аспек-там преподавания русского языка как родного (И. Ю. Голованова, Е. В. Макарова, Е. В. Омель-ченко) и иностранного (О. Ю. Редькина, О. И. Ша-ра футдинова), его значимости в становлении язы-ковой компетенции школьников и студентов вузов. Новой проблемой профессиональной лингводи-дактики можно считать формирование социаль-ного статуса будущего специалиста на основе до-стижений имиджелогии. Этому посвящена статья Л. А. Фурс и О. В. Доброходовой. Подготовка материалов конференции к пе-

чати по поручению редколлегии журнала про-изведена сотрудниками кафедры теории языка Челябинского государственного университета докторами филологических наук С. А. Питиной, Е. В. Шелестюк, преподавателями Т. В. Печагиной, М. В. Соколовой, а также постоянными участни-ками межвузовского теоретического семинара по когнитивной лингвистике, членами Челябинского отделения Российской ассоциации лингвистов-когнитологов кандидатами филологических наук О. Н. Бабушкиной, А. А. Елистратовым, А. Ю. Епи-маховой, Л. В. Житниковой под руководством отв. за выпуск, доктора филологических наук Е. И. Головановой.

Профессор Е. И. Голованова

Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 33 (248).Филология. Искусствоведение. Вып. 60. С. 11–16.

Н. Н. БолдыревИНТЕРПРЕТИРУЮЩАЯ ФУНКЦИЯ ЯЗЫКА

В статье обсуждается когнитивная специфика функции языковой интерпретации, ее основные типы и проявления. Установлено, что структура и характерные особенности интерпретирующей функции языка определяют структуру и содержание соответствующих концептов и категорий, что иллюстри-руется на примере анализа категории отрицания.

Ключевые слова: интерпретация, функция языка, когнитивная деятельность, категория отри-цания.

По сложившейся лингвистической традиции, в качестве основных функций языка принято вы-делять познавательную (когнитивную) и ком-муникативную функции. В то же время в ра-ботах Ч. Пирса, Н. Хомского, Р. Джэкендоффа, Р. Павилёниса и других ученых в разных вариан-тах прослеживалась мысль о том, что языковые выражения приобретают конкретное значение и смысл только в рамках определенной концепту-альной системы, т. е. являются результатом ин-терпретирующей деятельности человека (см.: [6; 7; 11; 14]). Это дает основание говорить об интер-претирующей роли языка как его особой функ-ции в отношении репрезентации знаний о мире, а также обусловливает необходимость детально-го изучения ее специфики и связи с основными познавательными процессами. Постановка дан-ной проблемы, в свою очередь, требует дальней-шей разработки многоуровневой теории значе-ния — когнитивной семантики, и обращения к тем структурам знания и познавательным про-цессам, которые лежат в основе формирования языковых значений.Формирование языкового значения напрямую

связано и определяется тем, как представлено в слове то или иное концептуальное содержание и с какой конкретной категорией оно соотнесено, т. е. процессами концептуализации и категориза-ции. В основе вербальной коммуникации — ос-новного предназначения языка — лежит концеп-туальное взаимодействие, т. е. взаимная актива-ция соответствующих структур знания между коммуникантами, обмен единицами знания в виде сформированных на основе различных ти-пов знания смыслов. Как когнитивная способ-ность и неотъемлемая часть инфраструктуры мозга язык и нужен человеку для того, чтобы

1 Исследование выполнено при финансовой под-держке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ), проект № 10-04-00196а и Федеральной целе-вой программы «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России».

обеспечивать любые операции со знанием с це-лью его последующей передачи (или активации в сознании адресата) в процессах коммуника-ции.Несмотря на то, что знания о мире специфич-

ны у каждого человека, основные познаватель-ные процессы концептуализации (осмысле-ния и закрепления результатов познания в виде единиц знания — концептов) и категоризации (отнесение их к определенным рубрикам опы-та — категориям) обнаруживают общие законо-мерности. Эти закономерности находят свое от-ражение в языке в виде трех систем языковой категоризации: лексической, грамматической и модусной, или интерпретирующей. Лексические категории репрезентируют наше знание мира как таковое. Грамматические категории опре-деляют то, как это знание репрезентируется в языке и схематизируется в соответствии с пра-вилами и принципами вербальной коммуника-ции. Модусные категории передают способы интерпретации этого знания отдельными носи-телями языка (подробнее см.: [1; 2]).Понятие интерпретации может иметь широ-

кое и узкое толкования. В широком смысле этого слова интерпре тация понимается как прак-тически любая мыслительная операция, направ-ленная на получение нового, вторичного знания коллективного или индивидуального уровня. Интерпретация в узком ее понимании — это языковая познавательная активность преиму-щественно отдельного индивида, раскрываю-щая в своих результатах его субъективное понимание объекта интерпретации. Именно в этом смысле интерпретация рассматривается в данной работе.Чтобы лучше понять сущность интерпрета-

ции как познавательной активности, необходи-мо, на наш взгляд, обратиться к двум ее важней-шим характеристикам. Во-первых, интерпрета-ция опирается на типизированные схемы зна-ний: фреймы, скрипты, когнитивные модели

Н. Н. Болдырев12

и т. д.— и потому непосредственно связана с познанием (когницией). Как процесс вторичного познания, она избирает своим объектом знания о мире то, как он репрезентирован в коллектив-ном сознании, т. е. то, что Р. Джэ кен дофф назы-вал проецированным миром: «projected world», «experienced world» [14. С. 28], а Ж. Фо конье — преструктурированной фоновой схемой знания: «available prestructured background schemas» [13]. Во-вторых, она непосредственно зависит от

индивидуальной концептуальной системы че-ловека, т. е. субъективна. Это обусловлено тем, что вторичное осмысление неразрывно связано с индивидуальностью и психическим состояни-ем человека, с тем, что А. Н. Леонтьев называл обретением значений для себя, их связыванием с реальной жизнью и мотивами конкретного че-ловека, его личностным смыслом [9. С. 100–104].С учетом вышеназванных особенностей опре-

деление интерпретации можно переформули-ровать следующим образом: это процесс и ре-зультаты субъективного понимания человеком мира и себя в этом мире, процесс и результат субъективной репрезентации мира, основан-ной, с одной стороны, на существующих обще-человеческих представлениях о мире и, с дру-гой стороны, на его личном опыте взаимодей-ствия с ним. Это — проекция мира, или знания о мире, «погруженные» в индивидуальное со-знание человека. С точки зрения психологов, «когнитивная дея-

тельность не является беспредпосылочной». Она «предполагает наличие предданной «гипотезы» об устройстве ми ра» [12. С. 6]. В качестве такой гипотезы и выступают коллективные знания о мире. Соответственно языковая познаватель-ная активность, и интерпретация в том числе, также может быть охарактеризована с двух вза-имосвязанных сторон: статической и динами-ческой. В статическом аспекте она характери-зуется своими результатами в виде системы ког-нитивных структур, т. е. результатами языковой концептуализации и категоризации мира — си-стемой концептов и категорий. Процессы кон-цептуализации и категоризации средствами язы-ка формируют динамический аспект языковой познавательной активности, неотъемлемой ча-стью которой является языковая интерпретация (подробнее см.: [2; 3; 4]). Сказанное выше позволяет предположить, что

языковая интерпретация может проявляться в трех основных типах, которые реализуют со-ответственно три ее главных функции: селек-ции, классификации и оценки.

Первая, селективная функция способству-ет концептуализации окружающего мира и про-является в языковых обозначениях соответству-ющих концептов. Этот тип языковой интерпре-тации представляет собой часть физического познания мира, которое приводит к образова-нию индивидуальных концептуальных систем. Последние различаются по структуре и содер-жанию способами выборочной (селективной) ре-презентации мира. Очевидно, что концептуаль-ная система отдельного человека включает ос-новные характеристики окружающей его при-родной и социальной среды, его образа и уровня жизни. Ее формирование не может не зависеть во многом от времени и места проживания, исто-рической эпохи, социального статуса человека и его взаимоотношений с другими людьми, се-мейных связей, пола, возраста, уровня образо-вания, профессиональных интересов и личных пристрастий. Например, концептуальная система обычно-

го фермера, в основном, охватывает понятия, связанные с сельскохозяйственной деятельно-стью и домашним бытом, такие как: ЗЕМЛЕ-ДЕЛИЕ, ЖИВОТНО ВОДСТВО, СЕЛЬСКО-ХОЗЯЙСТВЕННАЯ ТЕХНИКА, РЫНОК, ЗА-КУПКИ, ПОГОДНЫЕ УСЛОВИЯ, ЦЕНЫ, ДО-МАШНЕЕ ХОЗЯЙСТВО, СЕМЬЯ, ПРАЗД НИКИ, ТЕЛЕВИДЕНИЕ и т. д. В сравнении с универси-тетским преподавателем он может иметь слабое представление о современных направлениях в ис-кусстве, музыке, литературе, научных исследова-ниях, методах обучения или международном по-ложении. Напротив, даже хороший преподаватель не аграрного университета может иметь весьма по-верхностные знания о сельскохозяйственном про-изводстве. Его концептуальная система в большей степени включает такие понятия, как: МЕТОДЫ ОБУЧЕНИЯ, ОПРЕДЕЛЕННАЯ ОБЛАСТЬ ЗНАНИЯ (например, математика или другая дис-циплина), ИСКУССТВО, ЛИТЕРАТУРА, СПОРТ, СЕМЬЯ, ПРАЗДНИКИ, ПУТЕШЕСТВИЕ, ИНТЕРНЕТ и т. д.Можно сказать, что концептуальная система

отдельного человека индивидуально ориенти-рована и служит скорее как система преимуще-ственно неязыковой ориентации в мире, в кото-ром он живет. Собственно языковая интерпрета-ция внутри этой системы сводится, прежде все-го, к обозначению вещей и событий окружающе-го мира. В то же время эти средства обозначения реалий и понятий (особенно сленг или профес-сиональный жаргон) также маркируют отличия концептуальных систем разных людей.

Интерпретирующая функция языка 13

Вторая, классифицирующая функция свя-зана с классификацией объектов и формирова-нием абстрактных понятий и имен для созда-ваемых классификаций. Соответствующий тип языковой интерпретации можно считать частью ментального познания мира (т. е. освоения зна-ний о мире), имеющего отношение к вторичной концептуализации и вторичной категоризации. Классифицирующая интерпретация использует язык не только для обобщений и создания аб-страктных понятий, но и для обозначения мен-тальных действий и состояний, чувств, эмоций. Она приводит к формированию внутреннего мира человека, включая осознание наличия дру-гих концептуальных систем и их отличий.Третий тип и соответствующая (оценива-

ющая) функция обеспечивают особый, свой-ственный именно человеку, стиль языковой интерпретации знания — оценочную интер-претацию, т. е. оценочную концептуализацию и оценочную категоризацию. Данный тип язы-ковой интерпретации предполагает схематиза-цию опыта (объектов и событий) в соответствии с коллективной и индивидуальной системами норм, идеалов, стереотипов, ценностей, на ос-нове определенных оценочных шкал, принятых в рамках той или иной культуры. Это — исклю-чительно языковая система межличностной ори-ентации в мире, коллективно-индивидуальная модель взаимоотношений.Анализ специфики интерпретирующей функ-

ции человеческого сознания приводит, по мень-шей мере, к трем выводам, существенным с точ-ки зрения исследования специфики языковой интерпретации. Интерпретация как когнитив-ная активность: 1) струк турирована, 2) опира-ется на существующие коллективные схемы знаний и 3) ориентирована на концептуальную систему индивида, т. е. индивидуальна, субъек-тивна. Первый вывод основывается на установленной

выше взаимосвязи интерпретации с процессами познания. Поскольку «когниция в высшей степе-ни структурирована» [7. С. 24], то, следователь-но, структурирована и функция интерпретации. Более того, структурированность когнитивной деятельности субъекта познания является одним из ведущих принципов конфигурации знаний (подробнее см.: [5; 10]). Второй и третий выводы следуют из самой роли и места интерпретации в процессах познания и ее связи с коллективным опытом и личностными характеристиками, си-стемой ценностей индивида, его собственным опытом освоения мира. Хотя речь говорящего

и отражает субъективный образ объективного мира и индивидуальную картину мира, подчер-кивает Е. С. Кубрякова, все это преломлено через коллективные сведения о мире, уже «пропущен-ные» через язык [8. С. 10].Рассмотренная особенность интерпретиру-

ющей функции и сделанные выводы непосред-ственно проецируются на функцию отрицания как иллюстрацию к сказанному выше и, в частно-сти, могут служить объяснением причин различ-ной концептуализации данной функции в языке и специфики языковой категории отрицания.

Категория отрицания, как и другие катего-рии модусного типа, призвана передавать с по-мощью языка то, как говорящий интерпретирует свои отношения с миром вещей, событий и дру-гими представителями живой природы, различ-ные взаимосвязи между событиями и/или объ-ектами и/или их характеристиками, а также свое личное отношение к ним. Все эти виды интер-претации, основанные на различном взаимодей-ствии интерпретирующей функции и типов зна-ния (коллективное vs. индивидуальное), связаны с различными типами объектов и их взаимосвя-зей и, соответственно, предполагают многооб-разие передаваемых смыслов. Следовательно, и функция отрицания конкретизируется в каж-дом отдельном случае в зависимости от типов интерпретируемых объектов, событий и отноше-ний между ними.Функция отрицания в этом плане следует

общим законам структурирования мира в про-цессе его познания, выделяя объекты, события и их характеристики, классифицируя их и уста-навливая определенные взаимосвязи между ними в сознании человека. Само название дан-ной функции, ее ориентация на имеющиеся схе-мы знаний, которые типизируют объекты мира и их взаимосвязи, т. е. общее устройство мира, задают и характер интерпретации: наличие или отсутствие объектов, событий, признаков, их соответствие или несоответствие имею-щимся представлениям и нормам, интерпре-тация речевых и неречевых действий (отказ, несогласие, опровержение, запрет, инструкция, указание, предписание и т. д.). Отсутствие того или иного признака или его несоответствие так-же могут интерпретироваться как отрицатель-ная характеристика, или оценка. Структурированность самой функции отрица-

ния определяет характер ее концептуализации и, следовательно, выступает в качестве когни-тивной схемы, структурирующей содержание соответствующего концепта, т. е. обусловливает

Н. Н. Болдырев14

его структуру. Типизируя различные функцио-нальные возможности отрицания в плане интер-претации результатов познания мира и его обще-го устройства, можно предположить, что струк-тура концепта ОТРИЦАНИЕ включает такие ос-новные характеристики, как: отсутствие, не-соответствие, отрицательная оценка и от-рицательная коммуникативная реакция.Концептуальная характеристика «отсутствие»

репрезентирует такой вид интерпретации, кото-рый предполагает отрицание события или нали-чия объекта в физическом или ментальном про-странстве, а также отрицание связи (в целом или ее определенного типа) между объектами или событиями и их признаками. Отрицательная ин-терпретация принадлежности события, объекта или признака конкретной категории, их тожде-ственности друг другу или определенному об-разцу концептуализируется как несоответствие. Отрицательная коммуникативная реакция концептуализирует несовпадение целей или ре-чевых и неречевых намерений коммуникантов. Субъективная интерпретация объекта или собы-тия на основе отсутствия у него определенного признака или его несоответствия концептуали-зируется как отрицательная оценка.В разных языках данная дискретность функ-

ции отрицания представлена разными языко-выми средствами, но подчиняется общему пра-вилу концептуализации мира в языке. В соот-ветствии с данным правилом грамматические средства выполняют функцию общего структу-рирования концептуального содержания, а лек-сические — его конкретной репрезентации [15]. Применительно к интерпретации в целом и от-рицанию, в частности, структурированность функции проявляется именно на уровне содер-жания.В качестве общего средства концептуализа-

ции и репрезентации функции отрицания раз-ные языки используют, например, отрицатель-ные частицы типа рус. не (англ. no, not, нем. nicht и т. д.), которые выполняют роль селективной интерпретации. Например: У него не квартира, а дом; I have no money/book/way out, etc. Наличие других возможностей передачи отрицательных смыслов и их разнообразие дают основание го-ворить о наличии центральных и периферий-ных языковых средств выражения отрицания, их асимметричности и, следовательно, о прото-типическом принципе организации данной кате-гории. Ее прототипическое ядро образуют вы-шеназванные частицы вместе с примыкающими к прототипическому ядру другими отрицатель-

ными словами, для которых данная функция является первичной, например: предикативные слова (рус. нет: В доме нет газа), отрицатель-ные местоимения и наречия (рус. никто, никог-да, нигде), парные отрицательные союзы (рус. ни … ни), отрицательные префиксы (рус. не-) и т. п.Все другие используемые средства, для кото-

рых передача отрицательных смыслов является вторичной функцией, создают ближнюю и даль-нюю периферию категории. Например, концеп-туальная характеристика отсутствия передается лексической семантикой различных частей речи и их грамматических форм (сирота — ‘отсут-ствие родителей’; дилетант — ‘отсутствие про-фессиональных навыков’; грубый — ‘отсутствие обработки’, бедный — ‘отсутствие средств’; про-пасть, забыть, исчезнуть, требоваться — ‘от-сут ствие чего-либо; сорвалось что-либо — ‘от-сут ствие результата’), значением словообразова-тельных форм (разлюбить, отговорить, прои-грать) и синтаксических конструкций (Приди он пораньше …; Какая уж тут любовь; Нам бы …), с помощью фразеологии (остаться у разбитого корыта; когда рак на горе свистнет).Аналогично, несоответствие: исключение,

ошибка, бракованный — ‘не со от ветствие пра-вилу, стандарту’; другой, иной, чужак — ‘несо-ответствие к.-л. категории’; ошибаться, опаз-дывать, подводить — ‘несоответствие ожи-даемому результату или цели’; странноватый, угловатый — ‘несоответствие норме’; «Уехал в Петербург, а приехал в Ленинград», «Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича …» (Н. В. Гоголь); Учишь, учишь, а на экзамене — тройка (‘несоответствие ожи-даемому результату или цели’); куда конь с ко-пытом, туда и рак с клешней (‘несоответствие возможностей и желаний’); различные отрица-тельные коммуникативные реакции: возра-жаю, запрещаю, отказываюсь; Мне бы такую уверенность; Он и работает; Какой там врач; Сиди уж; Занимайся своим делом; Своих забот хватает; Он тебя ценит — Какое тут ценит; оценка: умник, ветхий, молодой, уставиться, объедать; Тоже мне летчик; И еще умным себя считает; Уверенность дилетантов — предмет зависти профессионалов.При этом оценочные значения также развива-

ются на базе соответствующих концептуальных характеристик — отсутствия или несоответ-ствия — в результате концептуальной дерива-ции, которая лежит в основе формирования мно-гих модусных концептов. Концептуальная дери-вация в данном случае представляет собой про-

Интерпретирующая функция языка 15

цесс конкретизации предметной отнесенности или способа и характера проявления отрицатель-ной характеристики: ПОТРЕБЛЕНИЕ ЕДЫ → КАУЗАЦИЯ ПОТРЕБЛЕНИЯ → СТЕПЕНЬ → РАСКОРМИТЬ. Прототипический характер структуры рас-

сматриваемой категории иллюстрирует воз-можность использования различных языковых средств для детальной репрезентации отрица-тельных способов интерпретации знания: раз-личных частей речи, фразеологии, словообразо-вательных средств, синтаксических конструк-ций в их вторичных смыслах. Это приводит к не-обходимости уточнения общей модели языковой концептуализации, предложенной Л. Талми, в соответствии с которой, напомним, граммати-ка структурирует концептуальное содержание, а лексика репрезентирует его в деталях. В частности, следует подчеркнуть, что дета-

лизация знания осуществляется не только на уровне лексики, но и на уровне вторично-грам-матических смыслов. Иначе говоря, функцию де-тализации концептуального содержания могут выполнять и грамматические средства, но в их вторичных функциях. При этом тип и функция интерпретации могут меняться: с селективной (У меня нет выбора) на классифицирующую (Я бы предпочел другой выбор) или оцениваю-щую (Я бы предпочел более умный выбор) или оставаться неизменными (Я бы поехал в Сочи).Следует также подчеркнуть, что непрототи-

пические средства отрицания в целом в боль-шей степени демонстрируют референтную за-висимость от типа интерпретируемого знания. Поэтому они способны репрезентировать раз-личные типы и функции языковой интерпрета-ции и, соответственно, передавать различные смыслы. Например, прилагательное безвкусный в функции классифицирующей интерпретации может передавать смыслы: отсутствие (безвкус-ный хлеб), несоответствие (безвкусный галстук), отрицательную коммуникативную реакцию (Он же безвкусный!), а также выполнять оцениваю-щую функцию, передавая аналогичный, оцени-вающий смысл: безвкусный человек.Различие между двумя типами языковой ин-

терпретации (классифицирующей и оцениваю-щей) можно также проиллюстрировать следу-ющими примерами, в которых второй пример демонстрирует отсутствие семантической соче-таемости между составляющими элементами: Безголосый певец — ?Безволосый певец.Реализация отрицательных смыслов в речи

тоже обнаруживает свою специфику. Эта спец-

ифика заключается в том, что на функциональ-ном уровне репрезентация концепта ОТРИ-ЦАНИЕ в чистом виде не приводит к форми-рованию конкретного смысла. Отсюда неопре-деленность семантики таких слов, как хорошо, плохо, нет и т. п. (поэтому некорректно говорить и об актуализации концептов). Отрицательные формы в высказывании репрезентируют не от-дельный концепт, а целую концептуальную структуру. Данная структура представляет со-бой единство отрицательного смысла как опре-деленной характеристики соответствующего концепта (отсутствие, несоответствие и т. д.) и интерпретируемого концепта или концепту-альной структуры (объектов, событий, харак-теристик), т. е. матричный концепт: ОТРИЦА-НИЕ + ИНТЕРПРЕТИРУЕМЫЙ КОНЦЕПТ. Интерпретируемые концепты, как правило,

типизируются в виде определенных предмет-ных областей, или областей определения модус-ных концептов. В их качестве могут выступать такие концептуальные области, как: «человек», «природа», «артефакты», «со бы тия» (в том числе события внутреннего мира человека), «призна-ки» и т. п. Конкретный набор подобных обла-стей в единстве с соответствующим модусным концептом и представляет собой, по существу, концептуальную структуру в виде матрицы, или когнитивную матрицу (о когнитивной матрице и концептах матричного типа подробнее см. [2]).Другими словами, модусные концепты не су-

ществуют отдельно от концептуальных областей их определения, представляя вместе с ними еди-ное знание. Это обусловливает структуру и со-держание соответствующей категории, которая сама предстает как особый, категориально-ма-тричный формат знания и может обнаружи-вать многофокусный принцип организации, объ-единяя разноуровневые средства репрезентации матричного концепта.Матричный характер передаваемого концепта

подтверждает вторичность модусных концептов и категорий и их зависимость от области опре-деления. Данная область в качестве когнитивно-го контекста может обусловливать формирова-ние и передачу разных смыслов, как, например, в случае с прилагательным безвкусный: безвкус-ная еда (‘не имеет вкуса’), безвкусная карти-на (‘не отвечает требованиям хорошего вкуса’), ?безвкусный человек (‘лишен хорошего вкуса’),— или требовать дифференцированного использо-вания разных языковых средств для передачи разных смыслов: Ему/У него не хватает власти, но только: У него не хватает двух зубов (*Ему

Н. Н. Болдырев16

не хватает/недостает двух зубов). Сравните также, с одной стороны: В комнате нет теле-визора (*У комнаты нет телевизора; ?Комната не имеет телевизора, но: Комната не имеет от-дельного выхода) и, с другой стороны: У него (во рту) нет двух зубов (*Рот не имеет двух зубов). Как иллюстрируют приведенные примеры,

используемые языковые средства отличают-ся определенной избирательностью в отноше-нии передачи отрицательных смыслов, связан-ных с той или иной предметной областью. Так, во всех случаях репрезентируется одна и та же концептуальная характеристика — ‘отсутствие’. Однако в разных синтаксических конструкци-ях она связана с интерпретацией разных типов объектов. Разнородность объектов, в свою оче-редь, предполагает наличие разных типов связей между ними (разные типы принадлежности или партитивности), которые и подвергаются интер-претации. Следовательно, тип этих связей тоже служит неотъемлемой частью получаемого еди-ного отрицательного смысла, что и подтвержда-ется наличием отдельной синтаксической кон-струкции для передачи каждого из этих смыс-лов в языке. Таким образом, когнитивная специфика язы-

ковой интерпретации обусловлена ее непосред-ственной зависимостью от основных познава-тельных процессов концептуализации и кате-горизации и заключается в различном взаимо-действии коллективного и индивидуального, энциклопедического и языкового типов знания, интерпретирующего (модусного) и интерпре-тируемого концептов на системном и функцио-нальном уровнях языковой репрезентации.

Список литературы

1. Болдырев, Н. Н. Языковые категории как формат знания // Вопр. когнитив. лингвистики. 2006. № 2. С. 5–22.

2. Болдырев, Н. Н. Концептуальная осно-ва языка // Когнитивные исследования языка.

Вып. IV. Концептуализация мира в языке : кол-лектив. моногр. М.; Тамбов : Ин-т языкознания РАН; Издат. дом ТГУ им. Г. Р. Дер жа ви на, 2009. С. 25–77.

3. Болдырев, Н. Н. Концептуализация функции отрицания как основа формирования категории // Вопр. когнитив. лингвистики. 2010. № 1. С. 5–14.

4. Болдырев, Н. Н. Роль интерпретирующей функции в формировании языковых категорий // Вестн. Тамбов. ун-та. Сер. Гуманитар. науки. Вып. I (93). 2011. С. 9–16.

5. Болдырев, Н. Н. Языковая репрезентация основных уровней познания / Н. Н. Болдырев, О. В. Магировская // Вопр. когнитив. лингвисти-ки. 2009. № 2. С. 7–16.

6. Демьянков, В. З. Основы теории интерпрета-ции и ее приложения в вычислительной лингви-стике. М. : Изд-во Моск. ун