СТУДЕНЧЕСКОЕ НАУЧНОЕ ОБЩЕСТВО

АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ СОВРЕМЕННОЙ

ФИЛОЛОГИИ

Открытый студенческий семинар30 апреля 2010г.

Сборник тезисов докладов

Санкт-Петербург2010

СТУДЕНЧЕСКОЕ НАУЧНОЕ ОБЩЕСТВО

Открытый студенческий семинар30 апреля 2010г.

Сборник тезисов докладов

Санкт-Петербург2010

НОУ ВПО ИНСТИТУТ ИНОСТРАННЫХ ЯЗЫКОВ

АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ СОВРЕМЕННОЙ

ФИЛОЛОГИИ

Печатается по постановлению Редакционно-издательского совета Института Иностранных

языков (Санкт-Петербург)

Актуальные проблемы современной филологии. Доклады открытого студенческого семинара НОУВПО ИИЯ. – СПб., 2010. – С. xx

В сборник, подготовленный Институтом иностранных языков, вошли тезисы выступлений, прозвучавших на Открытом студенческом семинаре-2010 «Актуальные проблемы современной филологии», а также статьи, предоставленные известными зарубежными лингвистами, специалистами в области испанской филологии.

© НОУ ВПО Институт иностранных языков, 2010

3

СОДЕРЖАНИЕ

К нашим читателям 5Роберто Гордалиса Préstamos en la actual lengua gitana de Palencia (España) 7Хименес Марата, Я. Абреу Баби ¡Rompe el silencio, mujer! (Un análisis léxico-semántico del discurso sobre la mujer en el rap cubano) 19А.Адис Сальгадо Рамирес Discurso valorativo de Holden Caulfield 29Тютина С.Structure of the Newspaper Titles(Based on Spanish Material) 39Давыдова В. Фоносемантический анализ стихотворения Л.Кэрролла «Jabberwocky» 46Захарова О. Трудности перевода на примере фрагмента из произведения Фридриха Фишера Дискау «Гете как театральный директор. Каролина Ягеман» (F. Fischer- Diskau «Goethe als Intendant. Caroline Jagemann») 55Ващенкова М. Особенности мексиканского варианта испанского языка 63Семенеев Р. Специфика перевода индихенизмов(на материале аргентинского варианта испанского языка) 70Михайлова Т. Особенности перевода реалий Перу (на примере романов М. В. Льосы) 79Мищенко К. Особенности перевода терминологической лексики в художественном тексте 86Грибанова C. Проблема перевода имен собственных в цикле книг о Гарри Поттере 91Тарасевич М. Культурологические и лексико-семантические особенности поля “Santería” 95Магай Е., Жиряева И. Приемы политического дискурса в современном испанском языке 100

5

К НАШИМ ЧИТАТЕЛЯМ

Настоящий сборник содержит материалы докладов, представленных студентами НОУ ВПО Института иностранных языков и РГПУ им. А.И.Герцена на открытом студенческом семинаре в апреле 2010 года. Научная деятельность студентов является важной составляющей концепции образования в ИИЯ. Надеемся, что в будущем участие в студенческом семинаре ИИЯ примут и представители других ВУЗов Санкт-Петербурга.

Интересной особенностью настоящего сборника является наличие в нем целого ряда статей, предложенных известными зарубежными лингвистами, такими как Ф. Р. Гордалиса (Испания), А.Хименес Марата, Я. Абреу Баби (Куба), А.Адис Сальгадо Рамирес (Куба). В этих статьях авторы обращаются к исследованию различных аспектов лексико-семантических особенностей испанского языка. Ф. Р. Гордалиса обращает внимание как специфику формирования цыганизмов (caló) в рамках словарного состава испанского языка. В статье также представлен фрагмент вокабуляра, позволяющий увидеть специфику развития caló. Исследованию различных особенностей дискурса посвящены статьи А.Хименес Марата, Я. Абреу Баби, А.Адис Сальгадо Рамирес. При этом читатель познакомится с темами «женского» рэпа на Кубе, узнает о социальных и психологических составляющих, повлиявших на его формирование (статья А.Хименес Марата, Я. Абреу Баби). Исследование авторских дискурсивных особенностей на материале романа «Над пропастью во ржи», позволяют понять, какими могут быть новые перспективы и способы анализа этого романа (статья А.Адис Сальгадо Рамирес).

При взгляде на оглавление сборника обращает на себя внимание разнообразие проблем, интересующих молодых исследователей. Большинство статей настоящего издания относится к области лингвистики и переводоведения. Ряд статей затрагивает трудности, возникающие в процессе перевода различных типов текста: это и научно-популярный дискурс (статья О.Захаровой о переводе фрагментов книги Д.Фишера-Дискау о Гете), и художественная проза (К.Мищенко анализирует особенности перевода терминологической лексики в подобных текстах), и поэтические тексты (материалом для исследования

6

В.Давыдовой стало стихотворение “Jabberwocky” из «Алисы в Зазеркалье» Л.Кэрролла»). В поле зрения авторов статей попадают и тексты, ставшие частью современной массовой культуры: так, С. Грибанова рассматривает цикл Дж. Роулинг о Гарри Поттере в аспекте проблемы перевода имен собственных. Особенности перевода реалий Перу на примере романов М.В. Льосы исследует Т. Михайлова

Целый ряд статей посвящен специфике латиноамериканских вариантов испанского языка, их лексическому и семантическому своеобразию. Исследованию структурно-семантических особенностей заголовка испаноязычной прессы посвящено исследование С. Тютиной. Анализ причин, которые приводят к появлению вариативности, дается в статье М.Ващенковой, посвященной своеобразию испанского языка в Мексике. Особенности аргентинского варианта анализирует Р. Семенеев, уделяя особое внимание индихенизмам. Важной культурологической и семантической особенностью испанского языка на Кубе является включение в лексический состав терминов особого религиозного культа, существующего на острове Свободы – сантерии. Этой теме уделяется внимание в статье М. Тарасевич. Рассмотрению подвергаются и особенности различных типов дискурса в испанском языке: приемы политического дискурса рассматривают И.Жиряева и Е.Магай.

Отдельный, заслуживающий исследовательского внимания аспект представляет собой актуальная в современной лингвистике проблема заимствований, в первую очередь, возрастающее влияние английского на другие языки.

Надеемся, что читатель сборника найдет в нем много интересного для себя, поскольку статьи молодых исследователей, принявших участие в этом издании, охватывают круг актуальных для современной филологии тем и намечают подходы к их дальнейшему изучению.

Редколлегия

7

Préstamos en la actual lengua gitana de Palencia (España)

Ф. Роберто ГордалисаПреподаватель-исследователь

Паленсия, Испания

Ф. Роберто Гордалиса – преподаватель-исследователь из Испании, автор 12 монографических исследований, посвященных различным аспектам лексикографии и топонимики Испании. Среди них выделяются такие работы, как Vocabulario Palentino Etimológi-co, 2005, 540 с., Estudios de Toponimia, 2006, 350 с., Raíces pre-in-doeuropeas de los toponimos hispanicos, 2012, 350 с. Важное место в указанных работах занимают проблемы взаимовлияния языков, связанные с процессами заимствований и ассимиляции.

В публикуемой в настоящем сборнике статье Заимствования современного цыганского языка в Паленсии (Испания) рассматривается судьба испанских слов, представляющих собой заимствования из цыганского языка (caló), Вопрос о способах формирования лексического фонда испанского caló до сих пор остается нерешенным. Очевидно, что некоторые европейские языки, такие, например, как болгарский, повлияли на формирование лексического фонда цыганского языка. Автор представляет фрагмент словаря (часть работы большего формата) и показывает возможную этимологию цыганизмов, распространенных в регионе Паленсии (Испания).

El estudio de cualquier lengua debe hacerse teniendo en cuenta las relaciones, préstamos e interferencias con otras lenguas, prefer-entemente en el lugar donde pueden recogerse testimonios en cada momento. A partir de una amplia recogida de vocabulario a través de alumnos gitanos y de sus familias, principalmente abuelos, nosotros hemos intentado mostrar el origen de algunas palabras del vocabu-lario gitano de Palencia (España), confrontándolas con otras lenguas. Presentamos aquí, como parte de un trabajo más amplio, los posibles préstamos de lenguas eslavas al romanó y al caló de los actuales gita-nos de Palencia (España).

8

Origen de los gitanosPoco después del año 1000 d. Xto. sitúan la mayor parte de los

autores y, en todo caso antes del siglo XV, la primera emigración de gitanos con dirección a Europa. Procedían del norte de la India (Pun-jab) y Pakistán actuales, y es muy variada la datación de los docu-mentos que dan fe del primer encuentro con nuestra cultura. (1) Quizá fueron las hordas mongólicas de la estepa asiática (uno de sus caudi-llos, Tīmūr Lang o Tamerlán, invadió la India y acabó tomando Delhi en 1398), quienes empujaron definitivamente a este pueblo al exilio a finales de la Edad Media. Desde entonces no han dejado de vagabun-dear y de ser perseguidos.

En cuanto a su nombre, existió en Grecia una antigua secta herética, los Atsinganos o Atsincani, cuyos miembros practicaban la adivinación y la magia. Este nombre, de origen griego-bizantino que luego se atribuiría a grupos de gitanos, puede ser el origen de palabras como tsiganes, nombre con que se les conoce en Francia; Zigeuner, en Alemania; sigöyner en Noruega; zingari en Italia, ciganos en Portugal y цыган en Rusia.

Asimismo, varias regiones frecuentadas por gitanos, recibían por entonces el nombre de “pequeño Egipto” a causa de su fertilidad, como en el caso de Epiro (Grecia). Esta pudo ser la razón de que en varios países se les conociera con el nombre de egiptanos o egipcia-nos, lo que dio origen al español gitanos, gypsies en inglés y, también, aunque aplicado sólo a los de origen español, gitanes en francés. (2)

Posteriormente, principalmente en Centroeuropa, se les aplic-aron diferentes nombres, según los grupos formados en razón de su oficio: tratantes de caballos (dzambaši); animadores de osos (oursari); cesteros (torlači); buscadores de pepitas de oro, después artesanos de la madera, (rudaris), etc. Otros tomaron nombres en razón de grandes grupos o tribus: Lovara, Curara, Calderás, Sintis, Manús, Yeniches, Gitanos, relacionados todos con su artesanía principal o países de asentamiento.

En España, además del genérico “gitanos”, se dice calés para referirse a las personas de esa raza y caló para nombrar su lengua. Algunos afirman que proceden estas palabras de zincaló, palabra de origen sánscrito que significa ‘hombre de la llanura, persona errante’. El plural de zincaló es zincalé. Ambas se habrían abreviado en caló, calé. Otros las hacen derivar del romanó kaló ‘negro, gitano’. No fal-

9

tan tampoco otras palabras como bohemio (también con el sentido de nómada en general) y zíngaro, para referirse a los gitanos europeos. Todos ellos se nombran en ruso como цыгане.

La Lengua Gitana La lengua gitana se llama romanó (rom ’gitano’), deriva del

sánscrito y del pákrito, lenguas indoarias de la familia indoeuropea, originarias de la India, como muchos estudiosos lo afirmaron ya des-de el siglo XVIII. (3)

El sánscrito sigue siendo la lengua sagrada del Indostán (sáɱskŗta ‘perfecto’). Se trata de una de las lenguas antiguas mejor conocidas a causa de los numerosos textos conservados. La seme-janza entre las palabras y gramática sánscrita con las latinas, griegas, persas, eslavas, germánicas, etc. llevó a la constatación de un tronco inicial común para muchas lenguas: el Indoeuropeo.

La lengua original que portaban los gitanos en su peripecia se ha ido trasformando en parte y mezclando con otras. La llamamos romanó. A pesar de todo, conserva una unidad común, principalmente léxica, pero escindida en múltiples dialectos. (4) Se trata de una len-gua complicada, con ocho casos en su declinación, que ha perdido mucho de su estructura y léxico, dependiendo de grupos y países, aunque conserva su dulzura y expresividad.

Su situación actual puede resumirse así: 1. Lengua romaní propiamente dicha. Es la que aún hablan

muchos gitanos europeos. 2. Dialectos: Constituidos, entre otros, por el caló espa-

ñol y el grupo británico. Ambos han perdido la gramática, pero man-tienen una parte del vocabulario que algunos estudiosos evalúan entre 50 y 400 palabras (5).

En la actualidad, las palabras gitanas son fuente de germanías como en otras lenguas modernas, (langue verte en francés), pero es-pecialmente en español, cuyo diccionario oficial ya recoge bastantes (6).

El Caló en EspañaComo decimos solamente se conserva un vocabulario reducido

(si bien importante) y se ha perdido tanto la gramática, incluida la declinación y la pronunciación. En cuanto a ésta, los gitanos, aparte

10

de su típica entonación, desconocen totalmente los sonidos romanós no castellanos: c (ts); š (sh); ž [ǯ]; kh, ph (aspiradas) etc.

La Real Academia de la Lengua Española ha ido incluyendo en su Diccionario algunas palabras de argot y germanía. Proceden en muchos casos del caló. La vigésima primera edición incluye cuarenta y seis palabras como de origen gitano o caló: acharar; achares; an-doba o andóbal; barbián,-na; barí; baril; bato; calé; canguelo; clisos; chalar; chamullar; chaval,-la; chavea; chavó; chipé; chipén; chis-lama; chori; choro; chulé; chungo,-ga; churumbel; diñar; diquelar; ducas; endiñar; estache; gaché, gachí, gachó; guripa; jindama; jon-jabar; lacha; mangar; mangue; manús; menda; muquir; naja; pañí; paripé; parné; pinrel; pira; terne; trajelar. Para algunas (lacha, mu-quir, pañí) propone además un origen sánscrito. Curiosamente, para un buen número de palabras conocidas, no da etimología de origen gitano; en otras distingue caló y gitano y, por fin, a algunas las da como de origen incierto.

El habla de los gitanos palentinosEl afincamiento en Palencia de los gitanos es antiguo. Las prim-

eras familias gitanas que obtienen acceso a la vecindad de Palencia lo hacen en virtud de una Real Pragmática de 1717. Palencia es una de las 41 ciudades elegidas para su sedentarización obligatoria que actual-mente es general. (7). El primer documento palentino que conocemos es de 11 de agosto de 1710 y está en el Libro de Acuerdos Municipales (8).

En cuanto a su lengua, resta como reliquia casi desconocida. No hay bilingüismo entre los gitanos palentinos, ni siquiera parcial. El aprendizaje del vocabulario caló se hace ya de mayor. Es la lengua semisecreta del clan, conservada para su autodefensa. El caló es sólo para los gitanos. En el transcurso de nuestra investigación, nos ocur-rió que, estando anotando palabras con un padre gitano rodeado de su familia, apareció el abuelo y ordenó: “Eso no penelar” (‘Eso no se dice’). Se acabó la sesión y, además, perdimos al informante.

Es el vocabulario el resto fundamental de la lengua gitana en España y, desde luego, en Palencia. Los gitanos palentinos, han con-servado un vocabulario gitano importante y de bastante pureza. Pero, el caló no es su lenguaje normal. Sólo lo usan en contadas ocasiones y

11dentro de su clan. Su lengua materna es el español. En nuestra inves-tigación hemos podido hablar durante años con muchos niños gitanos que asisten o han asistido a clases de primaria y de secundaria (cerca de 150) y el caló no es aprendido de labios de sus padres. Apenas dicen papá y mamá (bató, bato; bata) con palabras romanís. En resumen, podemos dar por completamente perdido su uso como lengua ma-terna. Sin embargo, nosotros hemos podido recoger un buen número de palabras (314 en nuestro trabajo publicado) sumándonos modesta-mente a los esfuerzos hechos por antiguos autores. (9)

VOCABULARIO RECOGIDO

Usamos el nombre romanó para la lengua gitana en general, con el femenino romaní y el plural romanés. El caló es el romanó de España. Usamos letra cursiva para las palabras del caló y letra negrita para las otras lenguas.

En las palabras eslavas (ruso, búlgaro) la letra /o/ no acentuada se pronuncia /a/, lo que aclara mejor la procedencia de algunos présta-mos: пyшка [púshka] ‘fusil’; гости [gastí] ‘invitados’, etc.

Signos empleados y su pronunciación c = ts č = ch española o inglesa en chain g = gu- española x = j española o ch alemana en acht j = ill francesa o y española + vocal š = sh inglesa o ch francesa ž, dz = j francesa z = s ph-, kh-, th- contienen h aspirada.El resto se pronuncia como en español. En cuanto al acento, no

existen reglas de acentuación y la mayor parte de las palabras son agu-das, aunque varía mucho según dialectos. Señalamos con tilde aguda (́ ) el acento tónico.

Abreviaturas usadas: m. = masculino; f. = femenino; cf. = confrontar; adj. = adjetivo;

vulg. = vulgar. DCEC = Diccionario crítico etimológico castellano e hispánico de Juan Corominas y José A. Pascual. 1ª ed. 1980. VI volúmenes. DRAE: Diccionario de la Real Academia de la Lengua

12

Española. 21ª Edición y edición en CD Rom, versión 1.0. Madrid 1992.

***Acháte: m. Aceite. También se dice ampio. En caló ampio;

lampio con artículo proclítico. En el romanó centroeuropeo se usan palabras que suponen préstamos de otras lenguas: como džep (cf. persa zeit ‘aceite de oliva’); zeitín, (cf. turco zeytin ‘oliva’ y búlgaro зейтин ‘aceite de oliva’). Sin embargo, para el caló palentino achate hemos de pensar en un origen árabe, az-zait ‘el jugo de la oliva’.

Acobá: Aquí. En caló acoi ‘aquí, allí’, con muchas variaciones. Procede de las palabras romanís akaj ‘aquí’; akoj ‘allá’. (Cf. ruso: куда ‘dónde’; откуда ‘a dónde’).

Bajín: f. Atención. En caló bajín ‘atención, respeto’. Procede del romanó sakin ‘atención, cuidado’. En cuanto a su origen debe ser un préstamo: cf. turco sakin; búlgaro сакын.

Balumes, balunes: m. Pantalones. En caló balunes, baluñé, ‘calzones’ y también jalares, alares. En los romanés europeos se usan diversos préstamos: kalesúno ‘calzón’ (cf. francés caleçon; ruso кальсоны, ‘calzones’; брюки, ‘pantalón’), xoleb ‘calzón’, ‘pantalón’. No podemos establecer relación de estas palabras con el caló balunes que debe proceder de bul, bulén ‘trasero’; bulano ‘cular’, de donde también resulta el derivado romanó buiengere ‘pantalones’.

Baró,-í: adj. Grande. En caló baré, f. barí. El DRAE dice: “Barí. Del caló baré, grande, excelente”. Procede del romanó baró que entra en la formación de muchas palabras: baravav- ‘agrandar’; baró drom ‘gran camino’ (autopista); barikano ‘orgulloso’, etc. Ejemplo: “Baró pañí” ‘el mar’ (gran agua). En Palencia lo aplican al dinero al hablar de billetes grandes y se conserva, por ejemplo, la expresión “Veinte barós”: ‘Veinte duros’, con que se referían al billete corriente de 100 pesetas, ya que “duro” se llamó anteriormente a la moneda de cinco pesetas. (Cf. ruso: большой ‘grande’).

Báto, batús, patús: m. Padre. En caló bató, batú ‘padre’; pas-batú ‘padrastro’. El DRAE dice: “Bato. 2.- Del caló bato. 1. m. vulg. Padre”. El DCEC dice: ”El caló andaluz bato ‘padre’, bata ‘madre’ es palabra independiente, tomada del gitano, y en éste, seguramente de origen eslavo”. Esta palabra debe proceder del romanó bába (oblícuo singular babás) ‘padre, papá’, cuyo origen debe ser un préstamo (cf. turco baba; búlgaro баба ‘abuela’; ruso баба ‘mujer’). En Palencia,

13

sólo algunos niños gitanos dicen bató por papá y báto por el infantil pápa.

Bestia: f. Caballo. Alterna con el femenino gastí. También pestís. En caló, caballo se dice grasté. Creemos que procede del ro-manó f. béštja, pl. beští por confusión con gastí, quizá por influencia de bešt-‘sentarse’, lo que explicaría el uso del femenino. (Cf. el ruso гости ‘invitados’ que puede contener la idea de sentarse). Los gitanos palentinos reservan ger, gosní para nombrar a los burros.

Bucharnó: m. Tiro. En caló bucharar, bucharelar ‘lanzar’, ‘ti-rar’. Hemos de pensar en el romanó butjarnó ‘trabajador’, derivado de butín- ‘empujar’. En ese caso se trataría de un préstamo: cf. búl-garo бутам ‘empuje’.

Calé, cayí: m. f. y adj. Gitano, gitana. También calorró, calor-rí. En caló se dice: caló, cayí, calorró, f. calorrí y cañí. Derivado: cayocó, cayoquí ‘agitanado, agitanada’. Funciona como nombre con el significado de ‘gitano,-a’, o como adjetivo ‘negro,-a’. El DRAE dice: “Calé: De caló. 1. m. gitano de raza”. Corominas en su DCEC dice “Calé, ‘moneda de cobre’, ‘dinero’, del gitano caló ‘negro, obscuro’ por el color de la moneda de cobre en oposición a la de plata”. Esta palabra procede del romanó, donde encontramos kaló ‘negro, gitano’; derivados: kaler ‘ennegrecer’; kalardí ‘cocina’, etc. Se trata, pues, de un cambio metonímico. Encontramos en ruso y búlgaro кухня ‘cocina’. Ver cayardó.

Cayardó: m. Café. Negro. Puede tener valor de sustantivo o de adjetivo. En caló alterna las sordas/sonoras cayardó / gayardó. Es palabra de origen romanó: kaljardó, kaljardí ‘café’, procedente de kaló, kalí ‘negro, -a’. Ver los anteriores: kaler ‘ennegrecer’; kalardí ‘cocina’, etc. y cf. ruso y búlgaro кухня ‘cocina’.

Clayes: m. Rey. En caló crayí, beruñó. Procede del romanó krá-lis, kralo, ‘rey’; králi, ‘reina’. La palabra kral debe ser un préstamo pues aparece en múltiples lenguas europeas: serbio y esloveno kral; búlgaro крал ‘rey’; húngaro kira’ ly; turco kiral, etc.

Clichi: f. Llave. También cachí. En caló clichí, chichí. Pro-cede del romanó klídžin, klúči ‘llave’; derivados: kidav- ‘cerrar’; kližinengero, ‘cerrajero’. Son préstamos de diverso origen (cf. griego ϰλειδί; búlgaro ключ ‘clave’).

Isba: f. En caló ‘alcoba’. El DRAE dice: “f. Vivienda rural de madera, propia de algunos países septentrionales del antiguo conti-nente, y especialmente de Rusia”. Debe ser un préstamo del ruso избá

14

‘casa de campo’).Machicó, -ai: Gato, gata. También se dice marcura y marcu-

ria. En caló encontramos machicó, machicai ‘gato’; machicañí ‘gata’. Procede del romanó mačka, seguramente un préstamo (cf. búlgaro маца ‘gato’).

Mol: M. Vino. También villó. En caló mol. Procede del romanó mol ‘vino’ que es femenino o masculino; derivado: molengero ‘vi-natero’. Ejemplo romanó: “Mol par o rom”: ‘Vino para el hombre’. Ver villó.

Nanai: Negación. En caló na, ne; nanai ‘de ningún modo’. El DRAE dice: “Nanay. 1. Expresión familiar y humorística con que se niega rotundamente una cosa”. Procede del romanó nane, nana, na-nai ‘no ser’, seguramente un préstamo (cf. búlgaro нe; turco ne).

Parlacha: F. Ventana. En caló felichá, berdacuñí. A parte de la raíz romaní phen- ‘hablar’, encontramos el préstamo pendžára, pendžéra ‘ventana’ (cf. turco pencere; búlgaro пéнджеро ‘ventana’) que, con probable influencia del castellano parlar o de alguno de sus muchos derivados como parleta, etc., pueden estar en el origen de parlacha. Ver perlachí.

Patulé, patuyí: Pastor, pastora. En caló patulé, patulí. En algu-nos romanés se dice mutungero, seguramente un préstamo provenzal: moutounié; en otros ovčari, pl. ovčarja, préstamo también, en este caso del búlgaro oʙɥáp ‘pastor’. Con ninguno de ellos podemos rela-cionar el patulé o patuyí palentinos.

Perlachí: f. Persiana, celosía que tapa la luz de las ventanas. Ver parlacha y cf. con el búlgaro пéнджеро ‘ventana’.

Pusca: f. Pistola. En caló puscá ‘pistola’; derivados: puscanó ‘guardia’; puscateró ‘escopetero’. Deriva del romanó puška ‘fusil’, ‘escopeta’. Sobre el origen de la palabra, cf. búlgaro пýшко ‘fusil’.

Trupo: m. Cuerpo. En caló trupo, drupo (también con sentido de vientre). Procede del romanó trupo, trupos, también con sentido de ‘espalda’. Es palabra extendida por todos los romanés y que debe-mos considerar préstamo de alguna lengua centroeuropea. En este sentido cf. checo trup; búlgaro труп ‘cadáver’.

Verdó: m. Carro. En caló se dice virdoche ‘carruaje’. Procede del romanó vertin-‘hacer andar’; vardin, verdin, pl. vardinja ‘coche’, ‘carromato’, ‘rulot’; derivado vordinengero ‘carretero’. Seguramente es un préstamo (cf. búlgaro въртя ‘voltear, girar’), pero no podemos relacionarla con el ruso кучер ‘cochero’).

15

Villó: m. Vino. También se dice mol. (cf. ruso вино vino).

Conclusión

Algunas lenguas europeas y particularmente el ruso y el búl-garo han aportado algunos préstamos a la lengua que los gitanos han llevado durante su andadura por Europa. Esa lengua es llamada ro-manó (ruso: Романо) y es la fuente del dialecto gitano español llama-do caló. El primer origen sánscrito esas lenguas ha sufrido influencias y adoptado algunos préstamos que, sin duda, merecen un estudio más profundo.

NOTAS1. Se datan las primeras llegadas en las islas griegas, Ex-Yu-

goeslavia, Bulgaria y Rumanía en el siglo XIV; en Alemania en 1407; en Suiza en 1418; en Francia en 1419, etc. La anónima Crónica de Bolonia es la primera en constatar documentalmente la llegada de un “duque de Egipto” llamado Andrés, acompañado de unas cien perso-nas (18 de julio de 1422). El Chronicon Foroliviense (Forlí, Italia) sitúa en 7 de agosto del mismo año, el paso de un grupo de unas doscientas personas que se dirigen a Roma a ver al Papa. Curiosamente recoge que algunos “decían venir de la India”. El primer documento español es el salvoconducto otorgado en Zaragoza por Alfonso V de Aragón el 12 de enero de 1425. Es a favor de don Johan de Egipto Menor con validez por tres meses.

2. Cf. LIÉGEOIS, Jean–Pierre: Tsiganes et voyageurs. Con-seil de l’Europe. Strasbourg, 1985. Traducido al español en Ed. Pres-encia Gitana (Asidiajú Callí). Madrid 1987.

3. Así lo hacen diversos autores ingleses y en especial Wil-liams Marsden y los austríacos Wesdin y Miklosich. En España ya lo afirmó George Borrow (The Zincalí, 1841) y del sánscrito y pákrito lo hacen proceder los lingüístas y así lo recogen muchos autores antig-uos y, desde luego, todos los modernos.

4. Cf. estudios de lingüística comparada y, entre otros, los de la Universidad de Punjab (India), como Multilingual Romany Dic-tionary, 1976; Linguistic Liaison in Punjabi-Intercontinental. Chandi-gard, India, 1984... etc.

5. COURTHIADE, Marcel: “La lengua romaní y la estan-dardización: el progreso de una idea” en Interface, nº 8, 6-11. Ed.

16

Española. Universidad René Descartes. Paris 1992. Negamos para el caló la exactitud de estas cifras. Ya en los vocabularios antiguos de caló, encontramos muchas más palabras: JIMÉNEZ, Augusto (año 1846): 2.506 palabras; MAYO (QUINDALÉ), F. de Sales (año 1870): 2.350 palabras; TINEO REBOLLEDO, J. (año 1909): 6.030 palabras. Su bilingüe español-gitano A chipí callí (1900) declara contener 9.000. La cantidad de palabras calós es, pues, notablemente superior a la pro-puesta para otros dialectos, aunque haya que reconocer en la actuali-dad un proceso paulatino de pérdida de léxico.

6. Algún estudioso, como José Rodríguez Díaz (“Defensa y rescate de la lengua gitana” en Los Domingos de ABC, Madrid 1982) cita más de 80 palabras de uso coloquial en español que proceden del caló. También en ocasiones se usan como nombres propios o se eligen palabras gitanas como marcas comerciales: Mirinda, famosa, aunque ya desaparecida marca de refrescos, es el adverbio caló ‘mientras’.

7. FERNÁNDEZ MORATE, S.: “La minoría gitana en la ciudad de Palencia durante el siglo XVIII” en Actas II Congreso de Hª de Palencia. 291-306. Palencia 1990.

8. Libro de Acuerdos 1710. Archivo Histórico Municipal. Palencia. En este documento el Corregidor expone a los señores Jus-ticia y Regidores de la ciudad la orden recibida de perseguir a los “jit-tanos”.

9. El más antiguo vocabulario gitano fue recopilado por el italiano Giulio Cesare SCALIGERO (s. XVI) y publicado por Bonaven-tura VULCANIUS: De litteris et lingua Getarum sive Gothorum. Item de notis Lombardicis quibus acceserunt specimia variarum... Leiden 1597. Nuestra recopilación está publicada en GORDALIZA, F. Roberto: La lengua Gitana en Palencia, restos y orígenes, Vid. Bib-liografía.

Bibliografía

a) Sobre la Lengua Gitana (ROMANÓ):

BARTHÉLEMY, André: Notes de Grammaire Tsigane, 1968.Grammaire du Tsigane Kalderash. 55 pág. 1983. Dictionnaire de Tsigane Kalderash. 202 pág. 1988.CALVET, Georges: Lexique Tsigane: Dialecte des Erlides de Sofía. Par-

is, Publications Orientalistes de France. Paris, 1982. 110 p.

17

Dialecte sinto piémontais. Con Bernard FORMOSO. Paris, POF, 1987. 141 p.

COURTHIADE, Marcel: Romani Fonetika thaj Lekhipa. Titograd, (Ex-Yugoeslavia), 1986.

MIKOSICH, Franz von: “Über die Mundarten und die Wanderungen der Zigeuner Europas. VII. Verglichung der Zigeunermundarten” en Denk-schriften der kaiserl. Akademie der Wissenschaften. Wiener (1872-1880).

SAILEY, Robert: Vocabulaire Fondamental du Tsigane d’Europe. Mai-sonneuve et Larose. Paris, 1979. 57 p.

SAMARA, Dhimitër: “Breve historia de la lexicografía romaní”, Insti-tute of Linguistic. Tirana (Albania). Publicado en Interface 22, 23, 25. Uni-versité René Descartes. Paris, 1996 a 1997.

VALET, Joseph: Vocabulaire des Manouches d’Auvergne. 2ª Ed. Cler-mont-Ferrand. Ed. del autor, 1986. 190 p.

VARIOS: La Langue Tsigane. Tendences actuelles de la recherche. Actes de la Table Ronde Internationale de Tsiganologie. Sèvres, (Francia), 1977.

b) Sobre el CALÓ:

BORROW, George: Embéo e majaró Lucas. Madrid, 1837. Reed. Val-ladolid, 1981.

The Zincali, or an account of the Gypsies of Spain. John Murray. Lon-don, 1841.

La Biblia en España. 1ª Ed. 1842. Ed. Alianza Editorial, Madrid, 1970.CAMPUZANO, Ramón: Origen, usos y costumbres de los jitanos y dic-

cionario de su dialecto. Madrid, 1848. Reed. fac. Heliodoro. Madrid, 1980.CLAVERÍA, Carlos: “Notas sobre el gitano español” en Strenae XVI.

Salamanca, 1962.DÁVILA, Barsaly y PÉREZ, Blas: Apuntes del dialecto caló o gitano

puro. 1ª Ed. 1943. Ed. facsímil de la Universidad de Cádiz, 1991. 174 p.GÓMEZ ALFARO, Antonio: “Diccionarios de la Lengua Romaní” en

Interface 28, 29, 30 (1997 a 1998). Université René Descartes. Paris. GORDALIZA, F. Roberto: “La lengua Gitana en Palencia, restos y orí-

genes”, en Publicaciones de la Institución Tello Téllez de Meneses, nº 72. pp. 207-249. Palencia, 2001.

18

JIMÉNEZ, Augusto: Vocabulario del dialecto jitano. Sevilla, 1846. Ex-iste una reedición por la Asociación de Libreros de Viejo. Sevilla. 111 p.

MAYO, (“QUINDALÉ”), Francisco de Sales: El gitanismo. Historia, costumbres y dialecto de los gitanos. Con un epítome de gramática gitana y un diccionario caló-castellano. Vict. Suárez 1870. Reed. facs. Heliodoro. Madrid, 1979.

PABANÓ, F. M.: Historia y Costumbres de los Gitanos. Diccionario Español-Gitano-Germanesco. Montaner y Simón. Barcelona 1915. Ree. facs. Ed. Giner. Madrid, 1980.

TINEO REBOLLEDO, J.: Gitanos y Castellanos. Diccionario Gitano-Español y Español-Gitano. Ed. Maucci. Barcelona 1909. Reed. facsímil por la Universidad de Cádiz, 1988. 311 p.

19

¡Rompe el silencio, mujer!

(Un análisis léxico-semántico del discurso sobre la mujer en el rap cubano)

А.Хименес МаратаИсследовательский институт культуры

им. Хуана Маринельо (Гавана, Куба)Я. Абреу Баби

Институт литературы и лингвистики(Гавана, Куба)

Авторы статьи Женщина, взорви тишину! (Лексико-семантический анализ женского рэпа на Кубе) показывают важные лексико-семантические аспекты кубинского рэпа, обусловленные как влиянием реалий современной Кубы, так и особенностями исполнения. Рэп в исполнении женщин представляет собой особое явление как в лингвистическом, так и в культурологическом отношении.

El Hip Hop surgió a comienzos de la década del ‘70 en los bar-rios marginales del sur del Bronx y fue, en sus inicios, una fusión de ritmos con el acontecer de la vida cotidiana del barrio. Se compone de cuatro elementos que conforman y sustentan su ideología: el rap, el breakdance, el DJ y el graffiti, lo que hace que sea considerado un movimiento. Para nuestro estudio solo tomaremos en cuenta el rap, por ser la manifestación que utiliza el lenguaje articulado como so-porte.

El rap llega a nuestro país a fines de los años ‘70 y principios de los ‘80 desde los Estados Unidos. En los comienzos, el rap que se hacía en Cuba era el resultado de una reproducción mimética del mod-elo estadounidense. Con el decursar del tiempo, se produjo una “cu-banización” de dicho modelo, adaptándose a nuestra realidad temática y formalmente.

Desde el punto de vista formal, el rap se caracteriza por ser un género musical muy dinámico que, además de comunicar ideas, trata de hacer bailar al espectador. No busca un orden, ni una lineali-

20

dad en su estructura y sitúa al receptor como figura principal en el momento de elaborar el mensaje. Como símbolo de protesta, trata de transformar la realidad circundante utilizando un discurso certero y casi autoriatrio.

El rap se autodefine como poesía hablada. Es una lírica potente que habla de las cosas de la calle. Es una estética callejera que muestra la poesía de maneras diversas, lo mismo en las palabras que se usan comúnmente, como en las disfrazadas –el mismo recurso de la poesía escrita– es, además, muy eficaz (Del Puerto, 2001).

El universo creativo del rap cubano se divide, a nuestro juicio, en cinco zonas temáticas, fundamentalmente:

1-La figura femenina.2- Lo social.3- La racialidad y la búsqueda de la identidad en las raíces cu-

banas de origen africano.4- La autorreferencialidad del movimiento y exaltación del yo.5- Lo comercial.Estos cinco núcleos temáticos representan dos modos diferentes

de asumir e interpretar la realidad. Los cuatro primeros se incluyen en lo que se ha dado en llamar Hip Hop “underground” o “subterráneo”, que intenta validar aquellos elementos que, de alguna manera, están en la periferia; hacer crítica, proponer soluciones a las problemáticas sociales de esta época y afirmar el rap como forma de expresión. La última área temática se inscribe en lo que se denomina Hip Hop “co-mercial” que tiene como objetivo promover la música rap como forma de diversión, a partir de la incitación al baile, la alusión a la cubanía, los paisajes, etc. Es un rap concebido para el mercado, que no enfatiza en los problemas sociales. Este trabajo solo se ocupará del tratamiento de la figura femenina.

Desde tiempos remotos, la mujer ha servido de inspiración en las manifestaciones artísticas de todas las latitudes. En la música cu-bana también ha tenido un rol importante, sobre todo en la popular. El rap como género musical no constituye una excepción en este sen-tido y aborda diferentes aristas de este tópico que tocan los temas concernientes a la maternidad, la sensualidad del cuerpo femenino, la ética en las prácticas cotidianas, la autoestima, las relaciones de género, la violencia y la prostitución.

Según Lagarde: La sexualidad es un complejo cultural históri-camente determinado consistente en relaciones sociales, instituciones

21

sociales y políticas, así como en concepciones del mundo, que define la identidad básica de los sujetos. En los particulares la sexualidad está constituida por sus formas de actuar, de comportarse, de pensar, y de sentir, así como por capacidades intelectuales, afectivas y vitales asociadas al sexo. La sexualidad consiste también en los papeles, las funciones y las actividades económicas y sociales asignadas con base en el sexo a los grupos sociales y a los individuos en el trabajo, en el erotismo, en el arte, en la política y en todas las experiencias huma-nas; consiste asimismo en el acceso y en la posesión de saberes, len-guajes, conocimientos y creencias específicos; implica rangos, presti-gio y posiciones en relación al poder (Lagarde, 2003).

Como bien apunta la autora, la sexualidad trasciende los límites del cuerpo biológico y comprende un ámbito social y cultural mucho más amplio. Por tanto, al no estar determinada únicamente por el fac-tor genético y por las características anatómico-fisiológicas, puede ser alterada, modificada, subvertida, y con ella, el conjunto de valores y representaciones culturales que le son atribuidas.

Cuando se habla de la sexualidad femenina, afloran invariable-mente los factores psico-sociales asociados a la maternidad: uno de los roles más fuertemente ligados, desde el punto de vista social y cultural, a la mujer. El binomio mujer-madre afecta todas las esferas vitales de la mujer y organiza su vida independientemente de toda condición. Es tan sólido este rol tradicional que muchas de las profe-siones y labores consideradas como “típicamente” femeninas (y en las cuales, realmente, la fuerza laboral recae en su mayoría sobre ellas) son valoradas así porque representan una continuación de las funcio-nes asociadas a la maternidad: por ejemplo, el magisterio, el cuidado de niños, enfermos y ancianos, etc.

Artísticamente, suele abordarse este tema a partir de una ide-alización de la figura de la madre, asociada a los esfuerzos que esta realiza en la crianza de los hijos. El rap mantiene esta visión, aunque tiene la peculiaridad de presentar madres abandonadas que se desen-vuelven en los barrios bajos de la sociedad, que son maltratadas y subvaloradas por su pareja y tienen que abrirse paso en la vida solas, con pocos recursos económicos y luchando con algunas convenciones sociales que se convierten en trabas para su desarrollo. Las mujeres desempeñan una doble función en la crianza de los hijos. Son madre y padre para ellos:

22Madre, que el tiempo tienes de enemigo.

Cuidar tu hijo como fierapor verlo crecer, jugar, correr.Indiscutiblemente sin dinero,

qué puedes hacer.Buscando siempre las opciones

Sin soluciones…1

Junto yo he vivido con mi madre en esta puñetera y jodida vida.

Mi padre en el ‘80 nos abandona,90 millas de mi zona…2

No se presentan madres intelectuales, ni un hogar perfecto, sin abandono o incomprensión. Son hogares deshechos y marcados por un destino que puede ser reversible si se lucha por ello. Se hace alusión al cambio social que significó la revolución cubana con respecto a los derechos de la mujer en la sociedad y a la necesidad de que las mujeres interioricen dicho cambio para que luchen contra los remanentes de la discriminación que imperan todavía en nuestra sociedad a pesar de los esfuerzos del gobierno por erradicarlos:

Mujer, date a respetar,Mantén tu orgullo ante la socieda.3

Fuera la espina, opresión.Hago realidad un sueño; con unión

Hoy es posible, presta atención.4

Los altos índices de violencia ejercidos contra la mujer son una constante en la sociedad actual. Si bien en el ámbito externo (fuera del hogar) esta es víctima de maltratos, violaciones y acoso, en la esfera familiar muchas veces recibe un cúmulo de vejaciones igual o mayor. En este sentido, el entorno doméstico condiciona, a menudo, formas más sutiles de violencia (pero no menos lacerantes).

El discurso del rap alude frecuentemente al tema de la violen-cia doméstica. Esta puede ser el resultado de la sociedad patriarcal, del entorno marginal que sirve de escenario a estas composiciones o 1Título: “Madre”. Intérprete: Orishas. CD: A lo cubano.2Ibídem.3Título: “Rejas dentro del corazón”. Intérprete: Anònimo Consejo feat. Las Krudas.4Ibídem.

23

de adicciones que transforman el comportamiento humano, como el alcoholismo:

Minuto a minuto,golpeada por el bruto,Machista absoluto…5

El que tú pensaste que por ti daba la vidaResultó ser uno de los machistas de la esquina,

Esos que ligan amor con bebida…6

No me huyas, déjame ver.¡Ah! Ya sé,

te volvió a pegar el tipo aquel.Cuándo fue eso, ¿ayer?...7

La sociedad latinoamericana, tradicionalmente machista, limita (a partir de los valores, creencias y mitos que legitima) los derechos de la mujer sobre su propio cuerpo y su propia sexualidad. Las féminas constituyen un grupo especialmente vulnerable debido, en gran me-dida, a los estereotipos sociales que las reconocen e identifican como pasivas, complacientes, acatadoras y subordinadas a las decisiones del hombre, quien “debe” organizar, regular y evaluar (de acuerdo con sus demandas y expectativas) todo lo relacionado con la esfera amorosa y sexual de la pareja.

Para los artistas, y para los músicos en particular, la sensualidad del cuerpo femenino ha sido un motivo de inspiración. En el rap este tópico emerge para resaltar las virtudes de las formas de una mujer y las sensaciones que provoca en el sexo opuesto. El caminar femenino, que ha sido tan alabado tradicionalmente, se retoma aunque no con la picardía de géneros como el son o la guaracha, sino de forma más directa, y, en algunos casos, agresiva. Se exalta la sensualidad de la mulata, capaz de apoderarse de los sentidos de cualquier hombre. Se alude al mito que se ha creado en torno a la sexualidad de la mujer cu-bana, según el cual su apetito sexual es insaciable. También, se alaba las cualidades de la mujer en el baile, cuyos movimientos despiertan el deseo sexual viril:

Tienes una forma seductora de moverte frente a mí5Ibídem.6Ibídem.7Título: “Pretextos”. Intérprete: Obsesión. CD: Grandes cortometrajes.8 Título: “Mística”. Intérprete: Orishas. CD: A lo cubano.

24

Nena, me haces vibrar…8

Mujer cubana que me embriaga tu temperamentoY tu disposición, así, en todo momento…9

Tú eres para mí una florDonde tus labios destilan miel

Me gustaría embriagarme en la dulzura de tu pielImaginándome mil formas de amarte a la vez...10

En este tópico el tema fundamental es el amor carnal, el plac-er sexual y por tanto, efímero. La mujer es meramente un medio de placer y solo se exaltan sus cualidades externas, sin importar sus sen-timientos ni virtudes.

Dentro del universo creativo del rap existe otro tema de impor-tancia: la prostitución. Ejercer el sexo por dinero se convierte en una necesidad, en una salida forzada. La prostitución es el resultado de una mala distribución de los bienes sociales. Si hay un culpable de ello son las sociedades, las mujeres son solo víctimas que tratan de evitar que sus vidas tomen ese rumbo. Es más importante lograr alimentar a sus hijos que la moral y los prejuicios. Ser prostituta es un camino cuando el padre del hijo las abandona o cuando la escasez en la casa apremia:

La llaman puta.La sociedad no lo refuta,

prostituta quien se revuelca por dinero.de pronto estas haciendo fila, arañando algún empleo…11

desesperada,pero la jugada esta apretada.vas una y mil veces y nada,

duermes escuchando el sonido de las puertas que te cier-ran en la cara.

la sociedad tira el anzuelo y tú muerdes la carnada…12

El mercado del sexo adopta la más variadas formas. No solo es prostituta quien sale a la calle ofreciendo su cuerpo por un precio, también lo es quien sostiene una relación que se sustenta en las venta-jas materiales y no en el amor:9 Título: “Mujer cubana”. Intérprete: 100%.10 Ibídem.11 Título: “La llaman puta”. Intérprete: Obsesión. CD: La Fábrik.12 Ibídem.

25

Anoche estuve meditando a solas ¡Qué volà con Lola?!

en la sala falta la Vitrola de abuela, el piano, 2 cuadros y hasta un ramo de amapolas

subí rápido pa’ la barbacoa y faltaban to’a mis prendas y vi una nota13

Se hace una defensa de la prostituta y se exponen las razones por las cuales una mujer puede llegar a serlo amén de que la socie-dad la margine y la juzgue por ello. Se muestra el gran sacrificio que supone para una mujer tener sexo sin amor, obligada por las circun-stancias y cómo eso puede conducir a la enajenación del ser humano. Detrás de la figura de la prostituta se esconde un ser humano con sen-timientos y necesidades, no solamente una máquina de placer:

Es un cuerpo de cuerda que se agita traduciendo fuego interior que no siente.

dientes se clavan en sus senos,llegó el momento de gritar, ensayar locura…14

Imagina que todo se vuelve contra ti, mujer;no hay dinero.

no es que no alcance para nada el poco que tienes,es que no tienes.

estas en baja como siempre,pero esta vez más que de costumbre.

tu cabeza se raja buscando soluciones…15

El léxico empleado en estas composiciones se inscribe en los registros popular y/o vulgar como resultado del entorno en que se con-struyen los textos y la realidad que reflejan. La repetición de algunos vocablos como ‘mujer’, ‘negra’, ‘abandono’ y ‘machista’, nos dan la clave de la intención del mensaje que los autores quieren trasmitir.

Como se ha podido apreciar, en los textos hay dos grandes cam-pos semánticos contrapuestos: la mujer y el hombre. El tratamiento del campo de la mujer está marcado por semas negativos y positivos en tanto los primeros son los que se asocian con el maltrato, la pros-titución y el abandono y los segundos constituyen una invitación a la 13 Título: “Lola (Uchi-cuchi)”. Intérprete: Obsesión.14 Título: “La llaman puta”. Intérprete: Obsesión. CD: La Fábrik.15 Ibídem.

26

emancipación, la liberación y la ruptura del modelo machista. Por su parte, el campo del hombre es definido por semas puramente negati-vos, como resultado del papel dominante que ha tenido siempre en la sociedad, excluyendo a la mujer. Muchas veces esto se traduce en las dicotomías abusador/abusada, seductora/seducido, comprador/mer-cancía, en las que la mujer siempre ocupa un segundo plano.

Existe también una oposición semántica entre presencia y aus-encia en relación con el tópico de la maternidad. La madre siempre está al lado del hijo asumiendo su crianza, mientras el padre ha aban-donado el hogar por una u otra razón. En este binomio antagónico se refleja una de las construcciones de la sociedad patriarcal, antes mencionada, que pone sobre los hombros de las féminas toda la re-sponsabilidad de la educación de los hijos.

Entre las normas que definen la sexualidad femenina pueden citarse:

* Una sexualidad adulta y heterosexual* Siempre vinculada al amor (en contraste con las normas

que rigen la sexualidad masculina)* Con fines de procreación* Inferior a la masculina* Gran ignorancia acerca del propio cuerpo y reforzado el

sentimiento de pudor.El discurso del rap es, predominantemente, construido desde la

masculinidad. En este sentido, la feminidad se define a partir de lo ex-plicado anteriormente por Díaz. Solo cuando el discurso es elaborado por mujeres se manifiesta un intento por subvertir esos cánones:

Y si no paro,Yo soy mujer.

Y si no sonrío,Yo soy mujer.Si no cocino,

Yo soy mujer.16

La situación económico-social de las etnias en el mundo re-percute de manera directa en su escasa representatividad social y la marginación que tradicionalmente han sufrido (por lo general estas etnias ocupan los estratos más bajos en la pirámide social), se traduce

16 Título: “Rejas dentro del corazón”. Intérprete: Anónimo Consejo feat. Las Krudas.

27

en desiguales oportunidades de acceso a los recursos, reducida par-ticipación y toma de decisiones en sus propios problemas y la estig-matización, por parte de la sociedad, de sus prácticas culturales y sus cosmovisiones.

Las mujeres afrodescendientes pertenecen a los grupos étnicos no dominantes y, por tanto, están condenadas al silencio social. Sus realidades son ignoradas y subvaloradas en tanto no se reconocen sus derechos, y cuando ello se logra es sólo desde el discurso formal y no desde la práctica social.

Las mujeres que protagonizan los textos de rap sufren doble discriminación. En primer lugar, por ser mujeres y luego por ser ne-gras. Hay un intento por resaltar su figura y sus valores como ser humano:

Negra, tu voz enseña.Negra, princesa dueña.

Negra, belleza esa.Negra, mujer que sueña.

negra, pureza eterna.Negra mi madre.17

Luego de esta breve aproximación al tratamiento de la figura femenina en el rap podemos arribar a las siguientes conclusiones:

1. El rap, aunque intenta romper con los estereotipos socia-les sobre la mujer, no lo logra totalmente. La voz masculina que enun-cia el discurso, aunque intenta abogar por la emancipación, continúa viendo a la mujer como mero instrumento de placer o reforzando el tradicional rol de madre. Sólo cuando el discurso es construido por la voz femenina, es que se subvierten los códigos, cánones y significados tradicionales atribuidos a las féminas.

2. El trabajo por campos semánticos traduce la oposición que existe entre los derechos de la mujer y del hombre, y las diversas significaciones culturales que se le atribuyen en la sociedad actual.

3. Se ofrece una visión parcializada del tópico que nos ocu-pa. Los textos enfocan la maternidad, la prostitución o la sensualidad del cuerpo femenino como aspectos independientes, olvidando que todos afectan simultáneamente a la mujer como ser social.

4. Un fenómeno tan complejo como la prostitución adolece, en los textos que lo asumen como referencia temática, de una valor-17 Título: “Rejas dentro del corazón”. Intérprete: Anónimo Consejo feat. Las Krudas.

28

ación integral. Esto, aunque pueda parecer una deficiencia, posee una intencionalidad: no acentuar aún más el sentimiento de repudio social que históricamente ha recibido la prostituta. A partir de este “otro” tratamiento, la mujer que vende su cuerpo deja de ser culpable para pasar a ser víctima: la acusación ha quedado atrás para dar paso al contacto y la sensibilidad con un conflicto humano y social.

5. El discurso del rap deviene también espacio idóneo para denunciar la violencia contra y hacia la mujer, tanto en la esfera so-cial como familiar. Los textos analizados defienden los derechos de la mujer a enfrentar y subvertir el régimen patriarcal que las margina (de modos más o menos agresivos, más o menos sutiles) a planos se-cundarios, subordinados y dependientes.

6. Las composiciones que conforman la muestra de esta in-vestigación constituyen un reclamo a favor de la autoestima femenina. Amarse una misma representa un derecho y una necesidad vital de toda mujer .Las virtudes pueden estar en pieles blancas o negras, y en cabellos más o menos rizados: el valor que tenemos no está en el juicio del otro, vive en nosotras y de nosotras depende.

Bibliografia1. Alvarado Ramos, Juan A. “Relaciones Raciales en Cuba. Notas de Investig-

ación”, en Revista Temas, no. 7, La Habana: MINCULT, julio-septiembre, 1996. pp.

37-43.

2. Álvarez Reyes, Sady y Tania Oyarzo-Hinojosa. “La historia del rap”, en

Revista Movimiento, no. 1, La Habana: Agencia Cubana de Rap, 2000, pp. 14-20.

3. Cordero, Tatiana. “Una mirada sociopsicológica al rap en Cuba” en http://

www.lajiribilla.cu/2004/n172_08/172_01.html, La Habana: MINCULT, 2004.

4. Del Puerto, María. “Altas expectativas” en www.lajiribilla.cu/2002/nro-

67agosto2002.html, La Habana: MINCULT, 2001.

5. Del Río, Joel. “Amulata’o, aplatana’o, cubanea’o” en http://www.lajiribilla.

cu/2002/n67_agosto/1607_67.html, La Habana: MINCULT, 2002.

6. Herrera Santi, Patricia. “Rol de género y funcionamiento familiar”, en Re-

vista Cubana Medicina General Integral, no. 6, La Habana: MINSAP, 2000. pp. 25-

30.

7. Lagarde, Marcela. “La sexualidad”, en http://www.mamametal.com/cre-

atividadfeminista/articulos/sex_2003_lagarde.htm, 2003.

29

Discurso valorativo de Holden Caulfield

А.Адис Сальгадо РамиресУниверситет г. Гаваны, Куба

В статье Оценочный дискурс (на материале романа «Над пропастью во ржи» Дж. Сэлинджера) автор рассматривает семантические аспекты романа «Над пропастью во ржи» Дж. Д. Сэлинджера. Новизной статьи является использование методологии, присущей дискурсивному анализу, получившему интересное развитие в работах кубинских исследователей.

El presente artículo es sólo un breve resumen de mi tesis de grado sobre el análisis discursivo valorativo que llevé a cabo a medi-ante el estudio del discurso de Holden Caulfield, protagonista de The Catcher in the Rye escrito por Salinger. Las labores de investigación y documentación duraron alrededor de un año y la tesis fue expuesta en julio de 2009. Cuestiones tales como discurso, ideologías, cate-gorías semánticas entre otros tópicos similares se discuten en el docu-mento a fin de caracterizar a Holden Caulfield como sujeto valorador en El guardián en el centeno. El Método de Análisis dimensional fue aplicado para establecer las regularidades del sujeto valorador. Los resultados fueron establecidos a partir de la utilización de una matriz para el análisis dimensional y mostrados como parte del apéndice A de la tesis.

Introducción

El trabajo de investigación que se lleva a cabo en la Facultad de Lenguas Extranjeras de la Universidad de la Habana por parte del Grupo de Estudios Semánticos y el Grupo de Análisis de Discurso ha tenido como resultado un número grande de importantes investiga-ciones, las que han brindado datos invaluables sobre la descripción semántica de las categorías semánticas modales y sobre los campos semánticos referenciales para propósitos lexicográficos, así como in-vestigaciones sobre análisis discurso; por ejemplo, la caracterización del sujeto de la valoración, discurso e ideología y relaciones de poder, etc. Para tales fines, los dos grupos han creado sus propios proced-imientos e instrumentos, cuya aplicación ha sido probada repetidam-

30

ente. En otras palabras, existe una investigación muy seria y bien fun-dada sobre aspectos de la Semántica Léxica, la Lingüística del Texto y Análisis de Discurso.

Sin embargo, no es muy común analizar el discurso en la lit-eratura, sea prosa o poesía, debido a que muchos consideran que los personajes no tienen ideologías por sí mismos sino que ocultan las ideologías de sus autores. De cualquier manera, los autores utilizan a sus personajes para legitimar u oponerse a las ideologías imperantes, inclusive, las suyas propias. Esta es la razón por la que decidí realizar un análisis de discurso a un sujeto enunciador dentro de la literatura.

La elección del trabajo literario de J. D. Salinger en general, y de la novela The Catcher in the Rye en particular, no ha sido mera-mente fortuita cuando se trata del discurso valorativo y la caracter-ización de los sujetos de dicho discurso, como es el caso de Holden Caulfield, el protagonista. Tanto la novela como su personaje principal brindan excelentes ejemplos para el análisis deseado; por lo que el universo de la fuente está constituido por la novela The Catcher in the Rye escrita por Salinger y publicada en 1951.

En las fuentes bibliográficas primarias que se consultaron, con el propósito de conocer sobre los antecedentes literarios para el análi-sis, existen innumerables ejemplos de descripciones y caracterizacio-nes de Holden Caulfield y de sus observaciones críticas y comentarios mordaces, las que de alguna manera se acercan bastante al objetivo de este trabajo; pero que a la vez no incluyen otras dimensiones del dis-curso que son muy importantes a la hora de hacer un análisis discur-sivo. Debido a ello, el problema científico de esta investigación fue: ¿Pueden ser establecidas las regularidades en el discurso valorativo del personaje principal de la novela escogida sobre la base del análi-sis dimensional del significado valorativo para brindar una caracter-ización más completa del sujeto valorador?Así, el objetivo a alcanzar en este trabajo fue el siguiente: Aplicar el análisis dimensional del significado a la muestra de discurso valorativo (enunciados y actos de habla) escogida en la novela para caracterizar a Holden Caulfield como el sujeto valorador.

Desde el momento en que la lingüística estructuralista europea y su representante más importante, Ferdinand De Saussure, concibi-eran una “lingüística del habla”, cuyos perfiles quedaban, según su teoría, por determinar en oposición de la “lingüística de la lengua”, se abría el camino de los estudios que más tarde se conocerían como

31

“lingüística del texto” y “análisis del discurso”. El análisis del discurso es, necesariamente, el análisis de la len-

gua en uso. En este análisis se presta mucha atención al uso del len-guaje para transmitir información factual o preposicional, lo que se hace muy claro debido a que la mayor parte de la interacción humana está dirigida al uso interpersonal del lenguaje. En la investigación se manejaron diferentes enfoques sobre lo que realmente son discurso e ideología.

«El discurso debe considerarse como una forma de práctica social. Es el uso del lenguaje en relación con las formaciones políticas, sociales y culturales; es el proceso del uso de la lengua en el que se refleja el orden social, dándole forma, a la vez que conforma la inter-acción del individuo con la sociedad”1 (Ayala: 2004:19).

Según T. Van Dijk (1998), el discurso “tiene una función espe-cial en la expresión, puesta en práctica y, especialmente, en la repro-ducción de ideologías, ya que es sólo a través de la lengua en uso, el discurso o la comunicación (u otras prácticas semióticas) que pueden formularse las ideologías explícitamente”2. Debido a ello, la teoría so-bre las ideologías está muy estrechamente vinculada con los estudios del discurso.

Son muchas las definiciones sobre ideología que se pueden en-contrar, principalmente en los diccionarios. Casi todas las consulta-das tenían mucho que ver con las creencias políticas de las personas y/o pueblos, aunque se encontraron algunas que incluían las creencias religiosas o artísticas, por citar dos ejemplos. Sin embargo, desde el punto de vista histórico, las ideologías están asociadas a la noción de “clase”, especialmente en la tradición marxista, atribuidas a la clase dominante, la que las difunde para ocultar o legitimar su poder y/o inequidad. Pero en este trabajo se seguirá la definición de ideologías dada por T. A. Van Dijk como parte del análisis crítico del discurso (ACD), la que ha ampliado su espectro para incluirlas como el sistema de ideas y valores políticos y/o sociales compartidos por diferentes grupos con la función de legitimar u organizar las acciones de los grupos antes mencionados3. De esta forma, la teoría de Van Dijk debe estudiarse a partir de un enfoque multidisciplinario.

Una ideología necesita que los miembros de un grupo dado 1 Tesis doctoral de la profesora titular Ida María Ayala2 Traducción del original en inglés por la autora.3 Traducción del original en inglés por la autora.

32

compartan sus opiniones sobre experiencias comunes, conflictos y actividades. Ellos necesitan pertenecer completamente al grupo, te-niendo como base esas experiencias y conflictos para compartir las representaciones sociales según Van Dijk. Esto significa que una par-te de la identidad individual de cada miembro del grupo sea asociada con la identidad social, la propia representación de la conformación un grupo social.

Por lo tanto, las ideologías controlan cómo las personas planifi-can y comprenden sus prácticas sociales y a la vez las estructuras del texto y el habla. Inclusive cuando las ideologías sirven para legitimar u oponerse al poder, o simbolizar contradicciones sociales, no es sola-mente a través del discurso que dichas ideologías se expresan, pero el discurso desempeña un papel muy específico en la reproducción de ideologías.

En resumen, las ideologías sientan las bases de las diferentes vías que tienen los individuos en la sociedad para juzgar, valorar, criti-car, opinar, etc. Es muy importante tener en cuenta las actitudes in-dividuales (los modelos mentales de los individuos conformados por sus experiencias, o lo que es lo mismo, sus ideologías individuales) así como la formación del individuo como parte de la macro estructura social, el que comparte valoraciones ideológicas marcadas sobre la realidad del grupo al que pertenece. Por lo tanto, a través del discurso se reproducen los prejuicios, creencias y valoraciones de un grupo específico.

Categorías semánticas modales

La noción de modalidad, como la de subjetividad que apoya la primera, ha sido sujeta a varios análisis e interpretaciones en la lit-eratura especializada. El enfoque a dichos conceptos llevados a cabo por el Profesor Leandro Caballero sigue siendo parte de los impor-tantísimos trabajos que han desarrollado sus seguidores hasta la fecha. Ete enfoque difiere de otras perspectivas anteriores en dos aspectos fundamentales:

1. La modalidad está relacionada con el acto de decir,2. Los aspectos objetivos y subjetivos de la modalidad están

organizados en categorías semánticas modales. El Profesor Caballero propone estudiar el sentido en el discurso

y los componentes del sistema lingüístico como elementos modales, ya que estos tienen como base las actitudes psicológicas de los que

33

producen signos y mensajes. De esta forma, sólo aquellos elementos modales que han sido establecidos en el aspecto semántico del len-guaje como la realización de la actitud psicológica (atributiva y axi-ológica) del sujeto permanecen invariables en la estructura semántica de las unidades léxicas.

La modalidad es entonces considerada como algo más allá del concepto limitado de modo como categoría gramatical. Difiere del modo porque en ella radica de manera subyacente el sentido expre-sado en el discurso como resultado de la actitud del emisor hacia lo que se dice.

La manera en se ve la modalidad en la literatura consultada es dentro de los modos lógicos, los que permiten establecer los valores de verdad o falsedad y la identificación de los enunciados como nec-esarios o contingentes, ciertos o inciertos. De dichas interpretaciones Caballero deriva las siguientes consideraciones:

1. – Valores como la verdad y la falsedad son valores referen-ciales y no presentan actitudes o posturas psicológicas en sí mismos. Estos valores provienen de actitudes que son, en efecto, psicológicas como la sinceridad, la falta de sinceridad, la lealtad, la deslealtad. La gran implicación de esta distinción radica en la posibilidad de separar lo que es externo al signo lingüístico del contenido pragmático que se ha fijado en él por la recurrencia de ese contenido pragmático en el uso que los sujetos hacen de los signos en el proceso de comunicación.

2. – Al delimitar las distinciones anteriores, se puede entender al sentido fijado dentro de las unidades como modal, debido a que este sentido puede ocultar la verdad o hacerla explícita, así como puede expresar la decisión o indecisión para enfrentar la verdad, el grado de afectividad, el interés, el grado de expresividad y la valoración. Esto significa que los valores semánticos modales son otros diferentes a esos que han sido establecidos tradicionalmente en las descripciones lógicas.

El espectro de aplicación de la modalidad semántica es sin lugar a dudas mayor que el espectro de aplicación de la modalidad lógica debido a que la primera está enmarcada en el plano de la subjetividad social. Caballero también considera que las modalidades semánticas difieren de las modalidades semióticas, las que son analizadas como modos de construcción lógicos. En resumen, parece posible indepen-dizar las modalidades (semánticas) lingüísticas de las modalidades lógicas y semióticas y al mismo tiempo relacionarlas de manera op-

34

cional cuando se considere apropiado.El Grupo de Estudios Semánticos de la Facultad de Lenguas

Extranjeras ha venido desarrollando una profunda investigación so-bre la semántica y uno de los temas de dicha investigación ha sido la modalidad. Este grupo ha propuesto e investigado sobre las siguientes categorías modales:

● Interés● Afectividad● Expresividad● Certidumbre ● Lealtad ● Valoración

La definición y descripción de las macro categorías que se rela-cionan con la modalidad semántica debe ser estudiada y comprendida mediante la definición de significado que el profesor Caballero asume en su vastísimo trabajo en el campo de la semántica.

En resumen, todas estas categorías son aplicables en el análisis de unidades léxicas sistémicas y de unidades del discurso, aunque estas categorías son mucho más explícitas en el discurso porque pu-eden ser verificadas en el acto comunicativo o en la interacción verbal donde se manifiestan completamente la intencionalidad el emisor y el receptor, así como la subjetividad socializada.

La valoración es la única categoría que presenta un actante/agente ilocutivo, el que expresa las intenciones del sujeto valorador en el discurso por medio de dichas unidades discursivas: el enunciado o su unidad constituyente, el acto de habla. La valoración se carac-teriza por tener las dimensiones del significado valorativo: gramatical, modal, ilocutiva y referencial.

En el discurso literario, las posibilidades de modalización son infinitas; el sujeto de la enunciación (el autor) tendrá agentes ilocuti-vos que apoyen o se opongan para expresar su visión del mundo me-diante su trabajo literario, y de esta manera garantizar la veracidad de su contexto situacional y socio-cultural.

Unidades de análisis.

En esta investigación se utilizó el enunciado como unidad de análisis en general y el acto de habla como unidad de análisis en par-ticular. En un enunciado constituido por varios actos de habla se pu-

35

ede encontrar varias posiciones valorativas lo que de una forma u otra enriquece el análisis mucho más. Se decidió hacerlo de esta forma debido a que es más productivo a la hora de establecer las característi-cas del sujeto valorador.

El corpus seleccionado para llevar a cabo el análisis dimen-sional contiene un amplio espectro de enunciados con contenido val-orativo, teniendo en cuenta aquellos que se consideraron como más ilustrativos para la caracterización de Holden como sujeto valorador en la novela. Después de haber seleccionado los enunciados, se di-vidieron en actos de habla para su mejor descripción en la matriz. Se tomaron en cuenta dos de las cuatro dimensiones del significado valorativo: la ilocutiva y la modal.

La descripción de la muestra que se presenta sigue el patrón siguiente:

- Enunciado:- (1) Acto de habla (nuclear/no nuclear): - (2) Tipo ilocutivo: evaluación, apreciación o jerarquización.- (3) Dominio(s): emocional, ético, estético, psicológico, etc.- (4) Valor axiológico: positivo, negativo, ambivalente o am-

biguo.- (5) Atributos modales del sujeto: se tienen en cuenta todas las

categorías semánticas modales que presenta el sujeto valorador en el momento en que produce el discurso.

- (6) Comentario: se añade para explicar en caso que el contexto no quede bien definido por el enunciado.

Muestra

I’m the most terrific liar you ever saw in your life. It’s awful. If I’m on my way to the store to buy a magazine, even, and somebody asks me where I’m going, I’m liable to say I’m going to the opera. It’s terrible.

El enunciado está compuesto por 4 actos de habla (1 valorativo)Acto de habla No 1: I’m the most terrific liar you ever saw in

your life (nuclear).Tipo ilocutivo: jerarquización singularizadora de intensifi-

cación máximaDominio(s):-Valor axiológico: negativoAtributos modales del sujeto: desaprobador, reflexivo, intoler-

36

ante, seguro, expresivo desbordado, sincero y categórico.Comentario: El sujeto valorador realiza una valoración de sí

mismo, algo que hará a lo largo de todo el libro. Holden afirma que es un gran mentiroso aunque debido al hecho de que está contando la historia desde un hospital psiquiátrico, se da cuenta que no tiene nada que perder si dice la verdad.

These intellectual guys don’t like to have an intellectual conver-sation with you unless they’re running the whole thing.

El enunciado está compuesto por 1 acto de habla valorativo Acto de habla No 1: These intellectual guys don’t like to have

an intellectual conversation with you (nuclear).Tipo ilocutivo: apreciación Dominio(s): psicológico, intelectual, ideológico Valor axiológico: negativoAtributos modales del sujeto: desaprobador, reflexivo, severo,

intolerante, seguro, expresivo, sincero y categórico. Comentario: Holden está conversando con Carl Luce, su con-

sejero estudiantil mientras estuvo en la Escuela Whooton, en un bar. Holden trata de traer a colación el tema sobre una muchacha pero cada vez que se aventura a decir algo, Carl lo manda a callar.

Conclusiones

* El análisis de discurso que se llevó a cabo en esta tesis abar-có el estudio de 80 enunciados con un promedio de 3 actos de habla por cada uno; enunciados que fueron escogidos claramente por su contenido valorativo. El primer resultado neto es la validación de la aplicación de los procedimientos del análisis dimensional a muestras de unidades literarias discursivas que son caracterizadas por su con-tenido valorativo.

Dicho análisis fue llevado a cabo utilizando la matriz que ha sido desarrollada en la Facultad de Lenguas Extranjeras por el Grupo de Estudios Semánticos y el Grupo de Análisis de Discurso. En este caso específico la matriz sólo incluye las dimensiones modales e iloc-utivas del significado; las otras dos dimensiones fueron descartadas por no corresponderse con el objetivo del trabajo (referencial y gram-atical). Con relación a las unidades analizadas, estas dos dimensiones antes expuestas permitieron hacer una caracterización detallada y en gran medida completa del sujeto de la valoración en The Catcher in the Rye.

37

* Los rasgos específicos que distinguen al protagonista de la novela como sujeto analizado pueden resumirse como sigue:

* En la dimensión ilocutiva, el sujeto valorador hace general-mente valoraciones apreciativas, las que son en su mayoría psicológi-cas, emocionales y morales.

* En los valores axiológicos de la dimensión modal, el sujeto valorador hace en su gran mayoría valoraciones negativas.

* Los atributos modales en la dimensión modal que el sujeto valorador presenta son desaprobador, inflexible, severo, intolerante, reflexivo, expresivo (desbordado), seguro, sincero y categórico de forma general.

* Las categorías semánticas modales de expresividad, lealtad y certidumbre son las que se encuentran con más frecuencia en las val-oraciones hechas por Holden en el libro. Las categorías de afectividad e interés también están presenten en menor grado.

Bibliografía

1. Ayala, Ida M. ─ (2004) Una caracterización del discurso de los sujetos femeninos en cuentos de Alice Walker. Tesis en opción al grado científico de Doctor en ciencias Filológicas. Ciudad de la Habana.

2. Caballero, L. ─ (1989) “Introducción teórica al estudio semántico e ideográfico de la valoración en el español en Cuba”, en Dos aproximaciones al español de Cuba. La Habana: ENPES.

3. Caballero, L. - (1996) “Ilocuciones Valorativas” en El Verbo Español. Separata Gerd Wotjiak (Ed.) Berlin: Vervuert-Iberoamericana.

4. Caballero, L. - (2002)“Estrategia, modalidad e ilocución: tres concep-tos de una semántica valorativa”. En: Aleza Izquierdo, M. (coord.) Estudios lingüísticos Cubanos (II) Homenaje a Leandro Caballero Díaz. Valencia: Universität de Valencia.

5. Salinger, J. D. ─ (1991) [1951]. The Catcher in the Rye. Little, Brown Books, Paperback edition.

6. Van Dijk, T. A. ─ (1975) “Cognitive Processing of Literary Dis-course” in General Literary Studies. University of Amsterdam.

7. Van Dijk, T. A. ─ (1977) “The Pragmatics of Literary Communica-

38

tion” in Studies in the Pragmatics of Discourse. The Hague, Mounton (243-263).

8. Van Dijk, T. A. ─ (1979) “Relevant Assignment in Discourse Compre-hension”, in Discourse Processes II.

9. Van Dijk, T. A. ─ (1993) Principles of Critical Discourse Analysis. Discourse and Society (249-283).

10. Van Dijk, T. A. ─ (1995). Discourse Analysis as Ideology Analysis. In Christina Schaffner and Anita L. Wenden (eds.). Language and Peace. Dartmouth: Aldershot. (17-33).

11. Van Dijk, T. A. ─ (1998) Ideology. A Multidisciplinary Approach. London: Sage.

39

Structure of the Newspaper Titles(Based on Spanish Material)

Тютина С.В.,Международный университет Штата

Флорида (США)

Статья Структура газетного заголовка (на основе испанс-кого языка) посвящена структурно-семантическим особенностям заголовка испаноязычной прессы. Заголовок в периодическом издании в сжатой форме несет информацию, представленную в статье, включая сведения о месте событий, агентстве, авторстве и другие информационные блоки. Подобная схема, за компонентами которой закреплено определенное место в системе, дает возможность читателю получить общее представление о материале еще до его прочтения. В настоящей статье рассматриваются компоненты основной схемы оформления заголовочного комплекса, характерной для современных испанских газет.

A title is one of the most significant elements of a newspaper article. It is the title that contains in a compressed form the basic infor-mation of the publication including but not limited to the facts them-selves, the authorship, the author’s and the public opinion, the name of the agency, and other data. The elements of such a complicated scheme have their particular place in it. It allows the reader to obtain an idea or opinion about the material even before he or she reads the article itself. Therefore, the reader saves his/her time, which is one of the main criteria of a successful newspaper in the modern world that features a variety of fast and up to date mass media, such as Internet. Hence, the main goal of the newspaper titles is to attract the audience by providing the summary of an article as quick as possible. Each newspaper elaborates its traditional way for the layout of the elements in the title. It creates an effect of “getting used” to a specific newspa-per. The reader spends less time on decoding the elements of the title, as well as avoids misunderstanding of the unknown elements as he/she knows their place and meaning in the whole structure.

Traditionally, there are two meanings associated with the term newspaper title. The narrow meaning of this term suggests that it is solely the heading of the article itself, in other words, it is the main idea of the publication stated at its beginning. The main function of

40

such a structure is to represent the information in a maximal com-pressed form, give an opinion about a topic or sometimes, an evalua-tion. A considerable number of titles represent nominative sentences that, according to T. S. Dronyaeva, determine the dynamics of the text (Dronyaeva 1983: 162). Another characteristic of the titles is a frequent use of compression on different levels – semantic, pragmatic, and structural. It allows condensing the meaning and the connotations related to the topic of the article and, therefore, creating a stronger impact on the reader.

A title (heading) of an article can be represented by a sentence but it differs from the latter by its functions. The heading indicates a transition to the subject of the article, points out the very subject or one of its aspects or vital characteristics (Mamalygina 1990: 84). It serves the purpose of the orientation in the text of an article and a newspaper as a whole. It allows the reader to select a group of articles related to each other based on a certain criteria, review the topics and the main content of these articles without a thorough reading. The reader and the author of a publication share the common knowledge about the structure and the function of the article’s title. Therefore, it contributes to a faster and more successful perception of the informa-tion.

Another meaning of the term newspaper title is broader that the first one. It suggests that it is not only the article heading itself, but rather a complex structure of elements that constitute the begin-ning of any publication. This second approximation dominates in the studies of the subject. The researchers pointed out several ele- ments forming the newspaper title, in its broader meaning. Such as, K. I. Baymuhametova suggests that the key elements of its structure are the title (the heading), the subtitle and the supratitle (“заголовк, над- и подзаголовк”) (Baymuhametova 1997: 5). The most complex structure of the newspaper title was introduces by E. V. Yakovleva and T. N. Makarova who analyzed the titles of Spanish contemporary newspapers. The title structure suggested by these researches includes the following elements:

0 – Supratitle; 1 – Title (the heading); 2 – Subtitle; 3 – Agen-cy; 4 – Name/initials of the author(s); 5 – Geographic location; 6 – Date; 7 – Additional information (“0 – надзаголовок; 1 – заголовок; 2 – подзаголовок; 3 – название агентства; 4 – имя собственное или инициалы корреспондента, передающего статью; 5 –

41

географическое название; 6 – дата; 7 – особые отметки” (Yakov-leva, Makarova 1984: 16). It is important to take into consideration that the above mentioned elements are typical for a newspaper; nev-ertheless, not all of them are mandatory. The elements 3-5 may be switched round, some of the elements may not be present, such as in the following:

1 - “Se me ha muerto en los brazos”2 - Testigos de los atentados cuentan a EL PAIS el horror

vivido en las cercanías de la estación de Atocha 4 - Victoria Torres Benayas 5 - Madrid, España 6 - 11-03-2004 (El País 11.03.2004: 3).As our research showed, the incomplete variant of the above

mentioned scheme is the most recurrent. For the modern Spanish newspaper, the most common elements in the structure of its title are as follows: the title (the heading) (the sub- and supratitles are also used for a greater impact), the name of the agency and/or the name of the author. The heading of the article is a key element to the title structure. It is typically shorter and more expressive than sub- and supratitles due to the use of different models of compression. The less common element of the Spanish articles is the “additional information” that usually comprises mentions of how the material was transmitted or obtained, such as “Especial para …,” “Viene de la primera página,” etc. (“Special for,” “Comes from the first page”). Note the underlines elements in the following examples of the titles of some publications in “ABC” and “El Mundo”:

Sadam, a punto de ser cazado dos vecesPor Alberto Sotillo, enviado especial

Bagdad(ABC 05.08.2003: 24).

Or:

Vuelta A Las ArmasCuba hizó de ‘buzón de correos’ y trasmitió a ETA men-

sajes enviados por el GobiernoViene de primera página(El Mundo 09.08.2007: 10).

42

Despite the extensive character of the scheme, introduced by E. V. Yakovleva and T. N. Makarova, our research, based on the analysis of the most popular Spanish newspapers, such as “El País,” “ABC,” ‘El Mundo,” “La Vanguardia,” and “Marca,” showed the presence of another element typical for the Spanish article. It was found in the overwhelming majority of the sport articles and in about 50% of the articles in “El País” and “La Vanguadia” related to the politics. It is a block of information placed usually between the title group (ele-ments 1-2) and the rest of the elements. In our research this element was introduced as synopsis as this denomination stands for the essen-tial function of this element. It represents the summary of the article based on the compression of meaning and form.

Partially, the presence and the essence of the synopsis were discussed in several previous studies. Such as, in the analysis of the articles related with sport, G. Mapelli indicates that almost all of them have a so called ficha técnica (“technical description”) that provides information about score, goals, players, coaches, etc. This element, according to the researcher, allows the reader to get the most essential information and choose one of the following options: either to read the whole article or move to another heading (Mapelli 2005: 91). A. V. Fatina in her analysis of the newspaper article structure also pays at-tention to what we denominated as synopsis, referring to it as вводка (“intro”) (Fatina 2005: 3). Nevertheless, she classifies it as a part of the text of the article since the main function of synopsis, according to her, is not to draw attention of the reader (as the title does) but rather to present the information (Fatina 2005: 17-18). As it can be seen, both ficha técnica and водка only partially describe the element introduced by the present research under the name of synopsis. Therefore, the inclusion of this element to the scheme of the newspaper title is the novelty of the present research.

The role of the synopsis in the structure of a title and an article is crucial. It allows the reader to grasp the main idea(s) of a publication, especially if it is longer than half a page. As well, most of the Spanish newspapers analyzed are quite voluminous: “El País” and “ABC” is published on average on 80-100 pages, “El Mundo,” “La Vanguardia,” and “Marca” – on 60-80 pages. The presence of a synopsis gives the reader an idea of the content of the issue and determines his selections of the articles to read. See the following example of a synopsis preced-

43

ing a one and a half page long article:

El empleo femenino crece el doble que el masculinoLa reforma laboral propicia el mayor avance de los contratos

indefinidos desde 1990Las mujeres se han convertido en el colectivo laboral con mayor

empuje. El empleo femenino ha crecido el doble que el masculino en el último año 8,4% frente a 4,2%. La afluencia masiva de mujeres al mer-cado en los últimos años explica la diferencia, que se ha acentuado en el primer trimestre. Entre los hombres ya hay prácticamente pleno empleo en España, por lo que los nuevos puestos se nutren en buena parte de mujeres. Los contratos indefinidos crecen el 9,8%.

Lucía Abellán, Madrid(El País 28.05.2007: 93).

Having read this title, the reader has a clear idea of the main points of the publication, which will be further elaborated in the text of the article itself. Therefore, as we can see, the synopsis represents a type of semantic-pragmatic compression, the complete variant of which is the whole publication. The sport articles and the articles about bull fight, so popular in Spain, give a most straight forward example of the relation among the heading, the synopsis and the text. The target audience of most of these publications are the fans of dif-ferent sportsmen and clubs who usually are very familiar with the situation. This information shared by the author and the reader allows facilitating the process of decoding the information from the synop-sis. See the following example:

Feria Del 75º Aniversario De Las VentasCapotes, toallas y resbalón de Esplá(а) Martín / Esplá, Encabo, el Juli(b) Toros de Vitorino Martín, bien presentados y astifinos, mansur-

rones, descastados y muy deslucidos.Luis Francisco Esplá: casi entera atravesada y un descabello (silen-

cio); pinchazo hondo, media tendida y dos descabellos (ovación). Luis Miguel Encabo: dos pinchazos, media en los bajos y un descabello (silencio); dos pinchazos, estocada y un descabello (palmas). El Juli: estocada trasera y caída y un descabello (palmas); media tendida (ovación).

Plaza de las Ventas, 9 de junio. Cuarta corrida de la Feria del Aniver-sario. Lleno.

Antonio Lorca, Madrid (El País 10.06.2006: 50).

44

In the title of this article there is a double synopsis. Such as, the element (a) cannot be regarded as a subtitle, as it contains only key names of the protagonists of the publication (the names of the bullfighters and the owners of the bulls). Also, it does not amplify the information of the heading, which is the main function of the subtitle. At the same time, the people mentioned in (a) are the protagonists of the article. The part (b) is an amplified variant of the synopsis (a). It includes the characteristics of the crucial elements of the bullfight – the arena, the bullfighters, the bulls (Estadio, toros, Luis Francisco Esplá, Luis Miguel Encabo, El Juli) and a brief description of each part of the process.

As we can see, the synopsis plays an important role in the news-paper title. It is an independent element in the structure of an article title whose main purpose is to give an overview of the main facts in a publication. Therefore, it should be included in the basic scheme of the newspaper title, which can be represented as follows:

0- Supratitle;1- Title (the heading);2- Subtitle;3- Synopsis;4- Agency; 5- Name/initials of the author(s);6- Geographic location;7- Date; 8- Additional information.The newspaper title scheme presents the information in a com-

pressed form in order to deliver the facts to the reader as fast and as fully as possible. Therefore, it can be classified as a model of compres-sion. It takes place due to fact that the reader and the writer share the same knowledge about the structure and the order of the elements of a title in a newspaper. The more experienced is the audience, the faster it perceives the information presented in the title. Hence, it creates the habit of reading the same newspaper, as the reader “gets used” to its layout and structure to the point that even the information that is not very clear in the newspaper title is interpreted easier due to its posi-tion in the structure. Therefore, we can conclude that the title of an article represents a complex structure based on compression. Its main purpose is to attract the attention of the audience by presenting the key fact of the publication in the shortest and the most impacting form

45

possible. The synopsis or the summary of the articles plays an im-portant role in the structure of the title. It allows the reader to sample the content of the publication and obtain crucial information without reading the whole publication. This fact – the transmission of the in-formation based on rendering rather than reading – is an important factor for a modern newspaper that competes with the more powerful and resourceful mass media, such as television and Internet.

Bibliografía1. Баймухаметова К. И. Структурно-семантические и прагматические

характеристики эллипсиса во французском языке : (на материале французской

прессы): автореф. дис. ... канд. филол. наук : 10.02.05 / Клара Ишмуратовна

Баймухаметова ; Моск. гос. лингв. ун-т им. М. Тореза. – М., 1997. – 25 с.

2. Дроняева Т. С. Стилистические функции номинативных конструкций

повествовательной речи : (на материале публицистики) // Вопросы стилистики

/ ред. В. П. Вомперский, Г. Я. Солганик. – М. : Изд-во Моск. ун-та, 1983. – 146–

163 с.

3. Фатина А. В. Функционирование заголовочных комплексов в

современной российской газете : (стилистико-синтаксический аспект): автореф.

дис. ... канд. филол. наук : 10.02.01 / Анна Валерьевна Фатина ; С.-Петерб. гос.

ун-т. – СПб., 2005. – 24 с.

4. Мамалыгина А. И. Композиционное выделение высказываний о

предметах речи в публицистическом тексте : (на материале газетных жанров)

// Типология текста в функционально-стилистическом аспекте : сб. статей /

Пермский гос. ун-т ; отв. ред. М. Н. Кожина. – Пермь : Изд-во Пермского гос.

ун-та, 1990. – 78–86 с.

5. Яковлева Е. В. Подъязык газеты и его системное описание / Е. В.

Яковлева, Т. Н. Макарова. – Л. : Изд-во Рос. гос. пед. ун-та им. А. И. Герцена,

1984. – 46 с.

6. ABC. – 5 of August, 2003. – Madrid, 2003.

7. El Mundo. – 9 of August, 2007. – Madrid, 2007.

8. El País. – 11 of February, 2004. – Madrid, 2004.

9. El País. – 10 of June, 2006. – Madrid, 2006.

10. El País. – 28 of May, 2007. – Madrid, 2007.

Mapelli G. Los titulares de la crónica deportiva // Español Actual. – 2005. – №

83. – P. 89–122.

46

Фоносемантический анализ стихотворения

Л.Кэрролла «Jabberwocky»

Давыдова Варвара,Институт иностранных языков Отделение английского языка

выпускница

Данное сообщение посвящено проблеме перевода фонетических окказионализмов. Так называются изобретенные автором лексические единицы, где в качестве корневой морфемы предложен некий звуковой комплекс, не зарегистрированный в языке. Получается, что для коммуникации с читателем автор намеренно использует слова, не имеющие привычного смысла. Здесь мы имеем дело с литературой нонсенса или абсурда. С точки зрения перевода, в таких случаях закономерно возникают следующие вопросы: 1) какова цель автора, 2) существует ли в принципе возможность интерпретации окказионального текста, 3) переводим ли текст и какова может быть переводческая стратегия. Яркий пример такого текста – стихотворение Л.Кэрролла «Jabberwocky», на материале которого можно опробовать возможности фоносемантического анализа в решении подобных проблем.

Первые пояснения о смысле стихотворения читатель получает от самого автора. Устами Шалтая-Болтая, персонажа сказки «Алиса в Зазеркалье», Кэрролл поясняет, что все неологизмы – это так называемые чемоданные слова, port-manteau words, составленные из произвольно взятых осколков обычных английских слов. Таким образом, с подачи автора текст представляется как полная бессмыслица, а функция неологизмов, по распространенному мнению, заключается главным образом в комическом эффекте от сочетания несочетаемого. Этим объясняется стремление переводчиков передать прежде всего морфемную структуру слов Кэрролла, а главной задачей перевода в таком случае становится выявление и воспроизведение по возможности всех сем, представленные осколками морфем1. Парадокс, однако, заключается в том, что, несмотря на обилие

47

окказионализмов, стихотворение остается легко понятным, в чем, вероятно, и заключается его очарование для читателя. Есть основания думать, что, как это часто бывало у Кэрролла, связь между текстом и авторскими пояснениями не прямо- линейная2, и смысл окказионализмов не исчерпывается псевдонаучными пояснениями персонажа, чья позиция в буквальном смысле оказывается довольно шаткой.

Методика фоносемантического основывается на принципе осмысленности звука. Существуют многочисленные исследования, обнаруживающие наличие ассоциативных значений для фонем и их сочетаний. Однако знание ассоциатив- ных значений отдельных фонем недостаточно для интерпретации целого текста, так как значение текста не сводится к простой сумме его элементов. Необходимо учитывать те элементы, которые оказываются в тексте выделенными – позиционно и (или) при помощи повторов, что позволяет выявить значимые для анализа фонемы и их контекст.

Все звуковая ткань первого четверостишия построена на основе двух, достаточно контрастных по артикуляции, групп согласных: взрывных и сонантов. Доминирующими по количеству повторений согласными звуками являются звонкие взрывные /b/ и /g/, которые воспринимаются как агрессивные и напряженные. Особое значение приобретает звук /g/, который встречается во всем тексте всего семь раз, из них пять приходится на первую строфу, причем четыре в сильной – ударной позиции. Взрывной лабиальный /b/, согласно исследованиям, несет в себе пейоративную семантику, а звуковое подобие слов с неоднократным воспроизведении звука /r/ неизменно приводит к усилению негативной коннотации3. Довершает картину присутствие шумных щелевых, для которых также была отмечена эмоциональная нагруженность и пейоративная семантика4. Вокализм первой строфы постороен на контрасте /i/ - /o/. Высокий подъем доминирующего гласного /i/, требующий напряженного уклада органов речи, также влияет на восприятие текста. Таким образом, в целом звуковая наполненность первого четверостишия передает читателю чувство напряженности, угрозы и опасности.

Первая строфа организована как кольцевая структура - ее начало и конец представлено симметричным комплексом

48

согласных с перегласовкой - /twOz - touvz/. При этом звук /w/ маркирует всю первую синтагму: / twOz - ‘touvz -’weib/. Существует статистическое исследование шведской исследовательницы М.Магнус, согласно которому фонема /w/, в особенности при близости /t/ и /z/ связана с временными ассоциациями, причем идеи времени носят экзистенциальный характер и связаны с идеей начала временного отсчета или начала пути5. Суммированный смысл выделенных фонем сводится к некоему обозначению вневременного характера действия и начала пути. Таким образом, мы получаем семантическое значение, напоминающее классический мифический или сказочный зачин: once upon a time. Этот вывод может показаться надуманным, но посмотрим авторский комментарий к первой строфе, данный из уст Шалтая-Болтая: weib – это солнечные часы, а далее уточнение, которое очень мало связано с самими часами, но согласуется с данными М.Магнус: «a long way before it, and a long way behind it and a long way beyond». Образ времени и часов повторен в пояснениях к первой строфе троекратно. В свете фоносемантического подхода это далеко не так абсурдно, как кажется на первый взгляд. Здесь часы - метафора времени и пути, а не обозначение времени время суток.

Во второй строфе появляется предостережение отца героя – «beware and shun»: автор использует прием параллелизма – лексический и синтаксический повтор. В поэтическом произведении, где вся структура работает на максимальное сжатие информации и экономию средств, лексический повтор не бессмыслен. Анафорически повторяемое слово (be-ware) используется с одной стороны как средство когезии и эмфатического обозначения нарастающей угрозы, а с другой – высвечивает звуковой контраст синонимов «beware – shun». Слово shun - короткое и выразительное – находится в рематической позиции, поддержано рифмой и является интонационным центром фразы. Весь его звуковой облик работает на образ испуга, сильного страха. Согласно классификации С.В.Воронина это слово можно охарактеризовать как фоноинтракинесемизм – обозначение удушья. Его звуковой образ зримо рисует сдавленность, напряжения горла как от недостатка воздуха при дыхании6. Таким образом, можно заключить, что герой получает от отца предостережение о трех чудовищах, каждое из которых

49

опаснее предыдущего.В третьей строфе мы встречаем активное использование

гласных в создании звукообраза с помощью последовательности повторений напряжённого гласного заднего ряда низкого подъёма /’vL – ‘sL – ‘sL – ‘TL/. Перед читателем осязаемо возникает образ долгого и трудного пути. Фонестема /st/, символизирующая стоящего человека7, вкупе с перекличкой /’restid - ‘trJ/, где /r/ ассоциируется с энергией, усилием, логично появляется именно в той строке, где описано, как герой собирается с силами перед битвой.

В стихотворении также говорится о том, что герой вооружился мечом. Это особенный меч – vorpal. Долгий гласный звук глубокого ряда узкой разновидности зримо рисует длинное лезвие и тяжесть этого меча. Заметим, что острота меча показана также и графически, с помощью начертания начальной буквы слова.

На отдых он встал под деревом, которому также не нашлось обычного английского названия: Tumtum tree. Звукосимволизм названия дерева очевиден: это очень прочное и мощное дерево. Твердый /t/ как выражение его крепкости и комплекс лабиальных /um/, символизирующий объем и округлость, рисуют образ мощного ствола.

Чудовище Кэрролл награждает целым рядом явных пейоративов, начиная с имени – Jabberwocky. Оно характризуется как manxome: о роли носового велярного /N/ в создании образа страха выше уже говорилось. Его действия – whiffling и burbling. Благодаря артикуляции смысл слова whiffling представляется легко прочитываемым: начальное /wh/ и удвоенное /f/ несут идею дуновения, полета, связь с воздухом. Слово уверенно опознается как описание полета или некоего быстрого как полет движения.

Особенно интересен в свете фоносемантического подхода выбранный Л.Кэрроллом глагол burbling. Как таковое, это слово не является авторским окказионализмом. Во время Л.Кэрролла оно уже стало частью английского словаря со следующими значениями: I verb – 1. make a continuous mur-muring noise. 2. speak unintelligibly and at length8. По своему происхождению это слово является звукоподражательным и изначально изображало бурление или журчание воды. Однако в перечисленных значениях глагол в тексте не воспринимается.

50

Доказательством тому служат тексты русских переводов. Большинство переводчиков стихотворения по какой-то причине не довольствуются существующим словарным значением «бормотать», либо компенсируя экспрессивность, либо изобретая неологизмы: «пыхтя раздыряется пасть» (Щепкина-Куперник), «пылкает огнем» (Орловская), «бурворча» (Щербаков), «звонкий вой» (Орел), «рыклый крылый вой» (Яхнин). Попытаемся понять, чем обусловлены такие переводческие ре-шения.

Автор выделил данное слово всеми возможными способами – ударением, рематической позицией, эмфатическим построением предложения:

«The Jabberwock, with eyes of flame, Came whiffling through the tulgey wood, And burbled as it came!» Нарастающее напряжение указывает на то, что из всех обстоятельств, характеризующих чудовище – «with eyes of flame», «whiffling» и «burbling» – страшнее всего последнее. В контексте целого текста также чувствуется несоответствие словарного значения «булькать, бормотать» образу монстра, с которым предстоит сражение.

Звуковой облик слова очень выразителен: лабиальный взрывной /b/ в сочетании с огубленностью и напряженностью гласного /W/ придает слову ярко выраженную пейоративность. Звук /W/ - единственный английский гласный, получивший в ходе экспериментов значение «отталкивающий», «злой»9. Отметим стремление русских переводчиков употребить в переводах звук /ы/, обладающий в русском языке однозначно негативной коннотацией10. Более того, в слове присутствует так называемая звукосимволическая зона: корневая часть представлена исключительно лабиальными, а сам фрагмент имеет симметричный вид. С.В.Воронин назвал это явление сатурацией, отмечая, что в таком случае в слове достигается максимальная звукоизобрительность и экспрессивность со значением пейоративности11. Само произнесение данной последовательности звуков – напряжение окологубных мышц, опущение уголков рта в совокупности с экспрессией интонационного ударения – вынуждает говорящего изобразить гримасу отвращения. Звуковой образ сочетания лабиальных с гласным, требующим относительно большого объема ротового резонатора, – это еще и обозначение большого объема12. Мы явственно видим большую пасть этого существа, она буквально

51

«раздыряется», как это передала в переводе Щепкина-Куперник. Таким образом, можно прийти к выводу, что слово, в своем конвенциональном значении мало подходящее для данного текста, было использовано автором именно благодаря присутствующей в нем яркой выраженной фонетически пейоративности, а переводческие решения, принятые в данном случае, могут быть объяснены объективными причинами, лежащими в области фоносемантики.

Борьба героя с чудовищем в стихотворении – образец мастерства звукописи, понятный и без специального анализа. Мы видим направление выпадов и парирующих ударов и слышим звон стали меча. В первой строке последовательность гласных создает яркий артикуляционный контраст: / A – ‘H – A - ‘H – q – ‘H – q – ‘H/. При произнесении текста губы попеременно делают резкое движение вперед и обратно, зримо рисуя движение меча - отражающие удары и выпады. Более того, мы можем по звуку догадаться, что движение, обозначаемое словом two носит более быстрый и вертикальный характер (отражающий удар), чем явно горизонтальное through (проникающий удар). Об этом свидетельствует разное положение кончика языка при произнесении звуков /t/ и /T/, а также звук /r/, придающий слову дополнительную энергию. Соединившись именно таким образом, звуки несут гораздо больше образов и смыслов, чем слова, составляющие данную строку. Точно такой же смысл несут гласные в окказионализме /’snikq ‘snxk/. Разница в подъеме гласных зримо изображает разницу в направлении ударов меча. Повторяющийся носовой дентальный /n/ ас-социируется со звенящими ударами13 стали.

И вот, наконец, чудовище побеждено, а триумф героя выражен целым букетом неологизмов: galumphing, beamish, chortled, Callooh! Callay! Заметим, что в артикуляции всех этих слов задействована энергия выдоха. Фоносемантически – это выражение радости и выдох облегчения, в особенности beamish – чистая семантика улыбки. Здесь лабиальный /b/ полностью теряет свою пейоративность, сохраняя лишь символизм, связанный с огубленностью. Произнесенные друг за другом, звуки имитируют мимику улыбки: сначала губы смыкаются, далее растягиваются, обнажая зубы, потом снова смыкаются более плавно, без взрыва, и снова растягиваются –

52

это мимика счастливо улыбающегося человека. Таким образом, в изобретенных автором словах присутствуют идея радости и выдох как вздох облегчения: героем пройдено некое испытание.

Такова трактовка текста на основе фоносемантического анализа. При этом можно сделать неожиданный вывод о том, что полученные данные согласуются с данными из области, никак не связанной с фоносемантикой – структурной типологией сказки, разработанной В.Я.Проппом14. Совпадают такие детали, как зачин, где обозначено пространство и время действия, напряжение и предчувствие беды (первая строфа), предупреждение об опасности или запрет на отлучку, тройной характер угрозы с нарастанием опасности (beware-beware-shun), далекий путь, блуждание в особом, таинственном лесу (tulgey wood), оружие-чудесный помощник (vorpal blade), волшебное дерево, которое является средством перехода туда, где живет чудовище (Tumtum tree), мотив чудовища с пастью или змея-поглотителя (см.анализ окказионализма burbled), отдых или оцепенение героя перед битвой (uffish thought), подвиг как испытание героя, принесение головы чудовища в знак победы.

Таким образом, появляется возможность понять, почему стихотворение «Jabberwocky» вызывает сильный эмоциональный отклик у читателя. Мы имеем дело с мифом или сказкой. Можно предположить, что при создании текста Л.Кэрролл сознательно или бессознательно руководствовался не только желанием написать шутливый стишок в виде пародии на древнюю балладу15, но и потребностью провести лингвистический эксперимент, выразить нечто, существенное для автора, при помощи фонетических средств. Совпадение данных, полученных при помощи фоносемантического анализа, со структурными элементами волшебной сказки позволяет предположить, что Кэрроллу было не безразлично, где использовать окказиональные слова. Именно те компоненты волшебной сказки, которые определяются Проппом как существенные, выделяются у Кэрролла звукосимволическими средствами. Возможно, это позволяет понять мотивацию использования окказионализмов: автор использует некон-венциональные слова для обозначения волшебных, необычных, неконвенциональных образов.

В заключение можно сказать, что принцип «чемоданного» конструирования лексических единиц, который традиционно

53

считается основным приемом текстопостроения для «Jabber-wocky», оказывается вторичен по отношению к фонетическому уровню текстовой организации. С точки зрения семантики целого текста, на морфемном уровне представлена игра абсурда, а на уровне звука – последовательное, логически организованное повествование. Данный вывод, полученный при помощи фоносемантического анализа, дает возможность по-новому взглянуть на проблему перевода «Jabberwocky» и подобных ему текстов и подтверждает целесообразность применения в таких случаях фоносемантического метода.

Примечания:1Например, см.: Панов М.В. О переводах на русский язык баллады

«Джаббервокки» Л.Кэрролла // Развитие современного русского языка.

Словообразование.- М., 1972.2Подробнее см.: Галинская И.Л. Льюис Кэрролл и загадки его текстов. - М.,

1995. 3Морозова А.Н., Пахомова Т.В. Фоносемантические свойства речевых

отрезков с рядом препозитивных определений. // Фоносемантические

исследования. - Пенза, 1990. С. 139.4Егорова А.А. Звукоизобразительность в традиционной английской детской

поэзии (на ма-териале Nursery Rhymes). Автореф.дисс.канд. - М., 2008. С. 19.5M.Magnus. The Bias in the Labials. Begninning (past). [Электронный ресурс]

URL: http://www.trismegistos.com/MagicalLetterPage;

Оn the letter W and God’s Will. [Электронный ресурс] URL: http://www.tris-

megistos.com/MagicalLetterPage/Philosophy/index.html#anchor116253;

The Meanings of Phonetic Features. 1998. [Электронный ресурс] URL: http://

www.trismegistos.com/MagicalLetterPage/Consonants.html;

What’s in a Word? Studies in Phonosemantics. Submitted to NTNU for evalua-

tion for the degree ‘Doctor Philosophiae’. 2001. P.254.6Воронин С.В. Основы фоносемантики. - Л., 1982. С.92.7Lawler J.M. Style Stands Still. [Электронный ресурс] URL: http://www.

umich.edu/~jlawler/style.pdf8The Compact Oxford English Dictionary of Current English. [Электронный

ресурс] URL: http://www.askoxford.com/dictionaries/?view=uk

549Полукарпова Т.А. Фонетическая значимость английских монофтонгов. //

Проблемы фоно-семантики. - М., 1989. С.54-55.10Гурджиева Е.А. Элементарный звуковой символизм: (статистическое

исследование). Ав-тореф.канд.дис. - М.,1973. С.23.11Воронин С.В. Основы фоносемантики… С.96-98.12Воронин С.В. Основы фоносемантики… С.96-98, 99-102.13Воронин С.В. Английские ономатопы. 2-е изд. - СПб., 2004. С.102.14Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. - М., 2004.15Этот аспект подробнее см.: Галинская И.Л. Льюис Кэрролл и загадки его

текстов. - М., 1995.

55

«Трудности перевода на примере фрагмента из произведения Фридриха Фишера Дискау «Гете как театральный

директор. Каролина Ягеман»(F. Fischer- Diskau «Goethe als Intendant.

Caroline Jagemann»)»

Захарова Ольга,Институт иностранных языков

Отделение немецкого языка4 курс

Исходный текст, взятый для анализа в настоящей статье, является фрагментом из книги Фишера Дискау «Goethe als In-tendant» – «Гете как театральный директор. Каролина Ягеман».

Фишер Дискау – один из выдающихся певцов XX столетия. Дитрих Фишер-Дискау родился в 1925 году в Берлине. Он получил широкое музыкальное образование. Концертную деятельность начал в 1947 году. Д. Фишер Дискау является певцом огромного, широчайшего репертуара, куда входят многочисленные оперные партии, а также партии в ораториях. К тому же автор сборника – выдающийся исполнитель камерной музыки, непревзойденный интерпретатор немецкой песни и камерных произведений не только немецкой, но и мировой музыки.

Всемирную известность ему принесли баритонные партии в операх Моцарта («Дон Жуан», «Свадьба Фигаро», «Волшебная флейта»). В операх Вагнера он исполнял все баритонные партии: Вольфрама фон Эшенбаха в опере «Тангейзер», он пел также партию Летучего Голландца в одноименной опере Вагнера, Курвенала в «Тристане и Изольде». На различных театральных подмостках он исполнял баритонные партии в операх Верди: «Сила судьбы», «Трубадур» и др. Особое место в исполнительской биографии Фишера-Дискау занимает его интерпретация кантат Баха. Необозрим также его камерный репертуар: Шуберт, Феликс Мендельсон, Роберт Шуман, Йоханнес Брамс, Гуго Вольф.

Особенностью феноменального таланта Фишер-Дискау

56

является глубокое проникновение в стиль исполняемых им произведений, чему способствовала редкая для баритона «полётность» голоса и неподражаемая дикция, которая сопровождается высоким артистизмом.

Д. Фишер-Дискау работает также и в области литературы, занимаясь проблемами связи музыки с текстом и от художественной проблематики переходит к изучению биографии музыкантов, поэтов, философов.

Первая его книга «Wagner und Nietzsche. Der Mystagoge und sein Abtrünniger» («Вагнер и Ницше. Мистагог и его изменник») рассказывает о дружбе Вагнера с Фридрихом Ницше и исследует историю разрыва их дружеских отношений, но по сути является философским исследованием, сопоставлением двух выдающихся людей XIX столетия. Фишер-Дискау был одним из немногих музыкантов, исполнявших музыкальные произведения, которые написал Ницше, его песни.

Книга «Goethe als Intendant» рассказывает о Гёте как о театральном директоре, создателе Веймарского театра и даёт нам историю этой деятельности, причем историю, написанную в портретах по хронологии. В главе, которую я исследую, автор дает портрет выдающейся актрисы Каролины Ягеман. В книге также рассказывается об интересе Гёте к музыке, а также о том, как Гёте проявил себя в качестве постановщика оперных произведений.

Формулировка проблематики текстаДанный текст относится к примарно-эстетическим типам

текстов, написанных в жанре художественной публицистики на музыкальную, искусствоведческую и литературную тему, что и определяет лингвостилистические особенности текста. Сборник Д. Фишера- Дискау представляет собой ряд эссе, описывающих в хронологическом порядке творческую деятельность Гёте в период с 1791 по 1817 год . Эссе написаны в свободной форме и содержат оценки деятельности, описание портретов и характеров людей, с которыми Гёте работал в период своего руководства Веймарским театром.

Данный текст трудно отнести к одному определённому типу текста, можно сказать, что это синтетический текст, в котором есть черты художественно-публицистического, искусствоведческого и музыковедческого типов текста. Текст

57

адресован достаточно широкому кругу реципиентов, как специалистам, так и обычным читателям, интересующимся жизнью и творчеством Иоганна Вольфганга Гёте, а также людей, его окружавших.

Текст ориентирован на компетентного читателя, который не является специалистом ни в области музыки, ни в области литературоведения, но при этом обладает высокой степенью образованности, так как эссеистика требует фоновых знаний из разных областей человеческой деятельности: история (Карл Август – герцог Карл Август Саксен-Веймар-Эйзенахский), литература («Оберон и Король Эльфов» – пьеса, поставленная по произведению Кристофа Мартина Виланда), музыковедение(«Волшебная флейта» – опера Моцарта), в отрывке наблюдается также использование реалий, образов и цитат из мировой художественной культуры – «Recha in Lessings Nathan der Weise»; «Entführung aus dem Serail»; «Der Zweite Teil der Zauberflöte».

В тексте содержатся три вида информации: когнитивная, эмоциональная и эстетическая. Однако основной коммуникативной задачей данного отрывка является сообщение именно когнитивной информации.

Стратегия перевода: описание особых сложностей перевода, связанных со спецификой данного текста,

основные типы соответствий, решение поставленных проблем

Целью перевода является достижение максимального соответствия текста перевода тексту оригинала. В процессе перевода необходимо учитывать тип текста оригинала, его коммуникативное задание, источник и потенциальный круг читателей, принимать во внимание его лингвостилистические особенности, а также объективные различия в морфологии и синтаксисе немецкого и русского языков. После того как был выполнен анализ текста оригинала, нужно разработать стратегию перевода, то есть выявить определённые методы и последовательность действий, которые будут предприниматься в процессе перевода. В данном фрагменте были выявлены следующие виды переводческих трансформаций:

1. Замены – наиболее распространённый вид

58

переводческой трансформации:а) падежные замены, связанные с различиями в управлении

глаголов и отглагольных существительных в русском и немецком языках:

Seinem neuen Star begegnet der Intendant so steif und abwehrend wie nur moeglich. – Свою новую звезду интендант встретил настолько жестко и отстраненно, насколько это было возможно(пр.11).

б) замена на уровне частей речи: als Dreizehnjaehrige.– в 13 лет...(замена существительного-композита на существительное с числительным, что связано с нормативным употреблением в русском языке)

в) Передача сложных существительного немецкого языка (композитов) на русский язык представляла определённую трудность при переводе, приходилось осуществлять замены немецкого композита на сочетание «существительное + существительное», «прилагательное + существительное», или применять описательный перевод: das Freie Zeicheninstitut –Институт свободного рисования, Sommerurlaub – летний отпуск, Fortschrittssehnsucht – страстное желание прогресса.

г) Замена формы слова: …das grosse, dunkle, scharfge-schnittene Auge bleibt auch dann ernst,.. – большие, темные, четко очерченные глаза остаются серьезными и в том случае,.. (грамматическая категория единственного числа заменяется на множественное число).

2. Добавления, которые представляют собой расширение текста оригинала, связанные с необходимостью полноты его содержания:

а) языковые: Wohin war sein Lebenstraum geraten?- Во что превратилась мечта всей его жизни? (добавление определительного местоимения; клише, один из равноправных вариантов перевода)

б) контекстуальные: Was sonst keinem Mitglied zusteht:…– Eй полагалось то, что не полагалось ни одному из членов труппы:…

3. Опущения:а) объективное опущение вспомогательного глагола из-

за отсутствия аналитических форм в русском языке: Wohin war

59

sein Lebenstraum geraten?- Во что превратилась мечта всей его жизни?

б) опущение избыточных элементов: .., dass Goethe keine Gelegenheit versaeumen darf,..– .., что Гете не упустит ни одной возможности,..(опущение модального глагола “darf”, который при отрицании принимает значение строгого запрета, что уже передается с помощью двойного отрицания в русском языке “не упустит ни одной“)

4. Перестановка-изменение в переводе порядка следования языковых элементов, обусловленное объективными различиями в порядке слов в предложении в русском и немецком языках:

а) перестановка подлежащего и сказуемого обусловлена отсутствием фиксированного порядка слов в русском языке: Dem umgaenglichen Mann verdankte Anna Amalia gruendliche Ken-ntnisse…– Общительному мужу Анна Амалия была благодарна за основательные знания…

б) изменение порядка слов в придаточном предложении:.. sie weiss selbst, dass ihm ihr Engagement eine gewisse Anstrengung bedeutet.– она прекрасно знала, что ее ангажемент требовал от него особых усилий.

5. Компенсация при отсутствии эксплицированной грамматической категории в русском языке. В процессе перевода приходилось довольно часто компенсировать отсутствие экспликации в русском языке неопределённого и определённого артиклей при помощи притяжательного местоимения, неопределенного местоимения, вводного слова, количественного числительного:

Er gibt sich steif aus einer Scheu…- Он вел себя жестко из-за некой застенчивости.

…wenn der Mund laechelt.- …, когда на его губах появляется улыбка.

Переводческая эквивалентность достигается на практике на основе вычленения единиц перевода. Межъязыковые преобразования, осуществляющиеся на лексическом уровне называются соответствиями. Взаимно-однозначные лексические соответствия, не зависящие от контекста, являются

60

однозначными. В переводимом тексте встретилось довольно много единиц, требующих однозначного перевода:

а) термины: Singrolle – партия, Gastspiel – гастроли.б) имена собственные: Carolina Jagemann – Каролина

Ягеман, Goethe – Гёте.в) наименование организаций: das Freie Zeicheninstitun –

Институт свободного рисования г) топонимы: Wien – Вена, Erfurt – Эрфурт, Hofburg –

Хофбург.д) денежные реалии: Taler – талер.e) наименования музыкальных произведений на

итальянском языке: «Cosi fan tute» – «Так поступают все».Лексические соответствия, зависимые от контекста,

называются вариантными. При переводе достаточно часто приходилось пользоваться вариантными соответствиями, исходя из контекста:

Ausbildung – обучение, heimliche Flucht – тайное бегство, unvorhergeschehende Augenblicke – неожиданные мгновения.

Итак, при переводе на русский язык числовых данных, личных и географических имен, названий организаций, которые отражают объективную действительность, следует ориентироваться на однозначные соответствия, которые уже закрепились в русской традиции: «Wien» – «Вена», «Carl August» – «Карл Август».

Но следует оговориться, что в данном тексте встречаются также имена личные и собственные, названия организаций и музыкальных произведений, которые являются включенными в текст фрагментами иностранного текста для создания экзотического колорита. Например, название итальянской оперы «Cosi fan tutte». В подобных случаях следует передавать подобные слова либо путем транскрибирования, либо сохранять в графике подлинника. При необходимости следует дать пояснение – внутри текста или вне текста в виде примечания. В данном случае «Cosi fan tutte» перенесено в текст перевода в оригинале для того, чтобы подчеркнуть экзотический колорит. Так как данное название оперы имеет общепринятое однозначное соответствие в русском языке «Так поступают все», то перевод дан в пояснении вне текста.

Определенные сложности при переводе вызывают

61

композиты. В связи с тем, что в русском языке такое явление отсутствует, то композиты в тексте перевода будут передаваться тремя способами, которые были рассмотрены ранее (существительное + существительное, прилагательное + существительное, а также описательным способом)

В русском языке не существует и артиклей, но многие определенные и неопределенные артикли в тексте оригинала не будут являться пустыми компонентами при переводе и, соответственно, должны быть отражены в языке перевода. Переводиться они будут по-разному, в зависимости от той смысловой нагрузки и контекста, которые они в себе заключают: «aus einer Scheu» – «из- за некой застенчивости».

В тексте оригинала часто встречается неопределенно-личное местоимение «man», которое также не имеет аналога в русском языке. Существует несколько способов передачи этого местоимения на русский язык:

Dass die Jagemann auch Intrigantin sein kann, wird man erst später erfahren. – То, что Ягеман может быть также интриганкой, стало известно лишь позже (для передачи значения «man» произведено добавление указательного местоимения «то», с которым согласуется глагол «стало»)

.., was man von ihr als Sängerin erwartet hat,..– что ожидали от нее, как от певицы,.. (значение «man» передается мн.ч. глагола «ожидали»)

.., so daß man in der darauffolgenden Arie nur eine Fortsetzung zu hören meint. – ..,так что многие слышали в последующей затем арии только продолжение. («man» переводится неопределенным местоимением)

In des Intendanten Wesen, man darf es nicht leugnen, liegt Pedanterie, besonders zu jener Zeit.– Нельзя отрицать, что в основе характера режиссера, особенно в то время, лежит педантичность (значение «man» передается безличным предложением).

Особую сложность при переводе представляет собой передача стилистических особенностей текста. Поскольку автор данного фрагмента не искусствовед, не писатель и не поэт, а в первую очередь оперный певец, то у автора отсутствует писательские навыки, а следовательно и индивидуальный стиль. Для сохранения «я» автора, а также особенностей текста при переводе мы придерживались следующего принципа: главная

62

цель перевода – достижение адекватности. Адекватный, или как его еще называют, эквивалентный перевод – это такой перевод, который осуществляется на уровне, необходимом и достаточном для передачи неизменного плана содержания при соблюдении соответствующего плана выражения, т.е. норм переводящего языка. По определению А.В. Федорова, адекватность – это “исчерпывающая передача смыслового содержания подлинника и полное функционально-стилистическое соответствие ему”. А значит, нам стоит обращать особое внимание на индивидуальный стиль автора и не изменять его, а пытаться передать. Поскольку некоторые предложения и на языке оригинала стилистически не вполне выверены, то и в переводе мы пытаемся сохранить и передать данную особенность текста

Исходя из анализа данного текста, который был выполнен выше, можно сделать вывод, что при переводе следует, в первую очередь, ориентироваться на комплекс средств, которые передают когнитивную, эмоциональную и эстетическую информацию, при этом основной тип соответствий, применяемых при переводе данного фрагмента – это вариантные соответствия.

63

Особенности мексиканского варианта испанского языка

Ващенкова Мария,Институт иностранных языков

Отделение испанского языка3 курс

Данная работа посвящена одному из актуальных вопросов современного испанского языка – его вариативности, в частности, обращается внимание на особенности мексиканского варианта испанского языка.

За пять столетий, прошедших от начала колонизации стран Нового света, в испанском языке Америки возник целый ряд специфических черт, которые отличают его ныне от европейского испанского, который, как стоит отметить, и сам неоднороден на территории Пиренейского полуострова. В латиноамериканских странах мы можем наблюдать свою языковую ситуацию, там сложились другие языковые традиции. Все это требует подробного рассмотрения и осмысления.

Актуальность данной работы связана в первую очередь с тем, что к настоящему моменту в испано-американской диалектологии накопился достаточно обширный материал, неоднородный, во многом спорный, различный по степени достоверности, по ценности для науки. Этот материал требует пересмотра, проверки, приведения из хаотичного состояния в упорядоченную систему. В российской испанистике проблеме вариативности посвящено сравнительно немного трудов, наблюдается явная нехватка, а точнее говоря – зачастую полное отсутствие словарей с лексикой конкретных национальных вариантов испанского языка.

В этой работе мы изначально опирались на труды академика Степанова Г.В., который внес огромный вклад в разработку языковой вариативности на материале испанского языка, и Фирсовой Н.М., которая в свою очередь сама основывается на концепциях Степанова. Для более глубокого анализа мы обратились к источникам из мировой испанистики, где рассматривается вопрос вариативности испанского языка, чтобы

64

учесть различные взгляды на зональное диалектологическое деление. Среди таких источников книга Франсиско Морено Фернандеса «La división dialectal del español de América»1, в которой он опубликовал не только свои взгляды, но и собрал исследования, проведенные такими знаменитыми лингвистами, как Хуан Игнасио де Армас и Сеспедес, Педро Энрикес Уренья, Хосе Педро Рона, Мелвин Резник, Хуан Клементе Самора Мунне, Филип Каусак. Также в нашем исследовании мы обратились к трудам Рубена дель Росарио2, Хуана Лопе Бланша3, Делоса Линкольна Кэнфилда4.

В ходе работы также было выяснено, что на настоящий момент нет единого мнения по поводу вариативности испанского языка, отношению к понятиям вариант и диалект, а также непосредственно диалектологического зонального деления Латинской Америки и четкой классификации вариантов испанского языка. Более того, пока ни одно диалектное деление не может быть полностью удовлетворительным, везде есть свои недостатки и попадания в точку. Несмотря ни на что, лингвисты не останавливаются на достигнутом и пытаются развиваться в данном направлении, так как диалектологическое зональное деление позволяет рассмотреть испанский язык в фокусе и перспективе.

Академик Степанов Г.В. определяет вариативность языка как «одно из фундаментальных его свойств, обеспечивающих способность языка служить средством человеческого общения, мышления, выражения и объективации проявлений действительной жизни».5

Фирсова Н.М. выделяет следующие признаки национального варианта испанского языка: 1) испанский язык имеет ранг официального (государственного) языка; 2) наличие национальной литературной нормы; 3) испанский язык является родным для абсолютного числа жителей либо доля испаноязычного населения составляет более 50% от общего числа населения страны; 4) испанский язык выполняет полный o6ъем общественных функций; 5) язык обладает известной лингвокультурологической спецификой.6

За основу зонального деления латиноамериканских вариантов испанского языка различные лингвисты принимали различные факторы, а именно:

65

Хуан Игнасио де Армас и Сеспедес, а также Филипп Каусак независимо друг от друга приняли за основу лексический критерий.

Географическое распределение главных языковых семей американских индейцев в период формирования американского испанского стало отправной точкой для Педро Энрикеса Уренья.

Хосе Педро Рона взял за основу сразу 4 явления: фонетический феномен ñeísmo; морфологический – yeísmo; синтаксический – voseo; морфологический – вербальные формы voseo.

Фонетика стала решающим аспектом для Мелвина Резника.

Трехчленная классификация Кэнфилда (1550, 1650, 1750) основана на хронологии поселений и степени доступа в течение периода 1500-1800 к изменениям, происходящим в испанском языке юга Испании.

В практической части настоящей работы были использованы данные словарей Луиса Фернандо Лара Рамоса «Diccionario del español usual en México»7 и Эмилио Роберто Петерсена «Expre-siones mexicanas para argentinos»8. Словарь Петерсена является свидетельством того, что не только иностранцам, изучающим испанский язык, стоит изучать особенности национальных вариантов, но и носителям языка необходимо знать языковую специфику своих соседей, чтобы не просто лучше понимать их традиции, образ жизни, но и избежать недопонимания при общении, так как, если высокообразованный аргентинец и мексиканец, владея кастильской нормой, смогут достигнуть взаимопонимания, то, порой, у сельских представителей выше упомянутых государств может возникнуть самый настоящий языковой барьер.

Мексиканский писатель Хуан Рульфо во время одного из своих визитов Буэнос-Айрес высказал свое давнее тайное желание написать что-либо, связанное с “comechingones”, доколониальную, уже исчезнувшую, народность в Аргентине, название которой имеет забавную коннотацию в Мексике. На одной из книжных презентация во Дворце Искусств в Мехико 30 лет тому назад Марио Бенедетти был очень удивлен, когда какой-то юноша спросил у него: «Что в Вашем стихотворении означает выражение “subconciente piola”, ведь по словарю piola –

66

это веревка?».Такие недопонимания возросли в связи с развитием

средств массовой коммуникации, телевидения и Интернета. Раньше международный контакт не был столь значителен. В последнее время в Аргентине, например, были очень популярны такие мексиканские фильмы, как “Amores perros”, “Y tu mamá también”, “Amarte duele” y “Japón”. Но зачастую зрители просто удивлялись выражениям, используемым персонажами, не понимая их и изъявляя желание смотреть эти фильмы с субтитрами. В Испании, к примеру, во время премьеры “Y tu mamá también” в кинотеатрах раздавались буклеты с небольшим словарем употребляемых слов и выражений, чтобы облегчить просмотр тем, кто не знаком с мексиканизмами.

Особенности лексики национальных вариантов следует учитывать при переводе. Так, например, при переводе документа или любого другого текста предназначенного для Мексики (или же происходящего из данной страны) правильнее будет употреблять лексику, которая будет понятна именно мексиканцам, а также избегать таких слов, которые будучи абсолютно ясны жителю Мадрида поставят в тупик жителя Мехико, к примеру, имея совершенно иной, отрицательный коннотат.

Существует мнение о «неполноценности» латиноамериканского варианта вследствие отклонения от классической кастильской нормы. В течение нескольких веков шла борьба (а в некоторых случаях и содействие) догмы пиренейского испанского и преобразований, происходивших в ходе колонизации и продолжающихся и по сей день вследствие влияния ряда факторов, которые были рассмотрены в данной работе. Одной из задач, которая стояла перед нами при написании работы, было разобраться в этом вопросе и развеять сложившийся миф о несовершенстве испанского языка Латинской Америки, а в частности и мексиканского варианта, показать на примерах, что он имеет право на существование, так как является отражением истории и современной жизни огромных слоев населения различных стран, объединенных одним языком, хотя и разнящимся от территории к территории. Для этого во второй части работы была произведена выборка и классификация по тематическим блокам лексики мексиканского варианта, включая как просто слова, так и устойчивые

67

выражения, отмечая наличие этой лексики в 22 издании словаря Королевской Академии испанского языка (DRAE). Надо сказать, что достаточно большой процент мексиканизмов зафиксирован в данном словаре, но далеко не все, что говорит о необходимости исправить это в последующих изданиях, добавив актуальные значения слов, использующихся в Мексике, а также нужно поставить вопрос о включении широко используемых и уже устоявшихся в языке англицизмов мексиканского варианта, количество которых постоянно возрастает в связи с влиянием северного соседа.

Анализ лексики мексиканского варианта испанского языка показал, что, прежде всего, эти особенности находятся в области разговорной, обиходной, часто экспрессивной, эмоциональной речи, а именно, нами были выделены следующие сферы активного употребления мексиканизмов: флора, фауна, топонимы, социальные проблемы, быт, город, оценочная характеристика, обращения, а также имеются многочисленные устойчивые выражения.

Разделы флоры, фауны и быта стоит отметить особо, так как многое из этой лексики появилось в Мексике, но потом стало использоваться во всем испаноязычном ареале, это связано с тем, что новый объект заимствовался вместе с названием. Таковы, например, всем известные maíz (маис или кукуруза) и chocolate (шоколад). Хотя и здесь можно подметить интересные особенности. Так, слово tomate, которое было заимствовано во многие языки, в Мексике означает вовсе не привычный нам всем красный помидор, а зеленый томат, в то время как красные называются “jitomates”.

Есть и такая лексика из этого семантического блока, которая на русском не имеет готового эквивалента и при передаче в существующих словарях используется прием описательного перевода. Но как только эти лексические единицы становятся актуальными для русскоязычного человека, то слово переживает процесс заимствования: maguey – магуей, chayote - чайот, но: bal-ché - дерево на юго-востоке Мексики рода Lonchocarpus (так как слово если и используется, то очень узким кругом специалистов, которые знакомы с латинской классификацией растений, в заимствовании необходимости нет).

Этот же тезис в равной степени можно отнести и к

68

лексике из темы кулинария. По мере увеличения частотности возникающих в переводе кулинарных мексиканских терминов, они входят в русский язык в заимствованной форме, как некогда это произошло со словом tequila (текила), чуть позже guacamo-le (гуакамоле), mezcal (мескаль), и enchilada (энчилада), и т.д., а прямо сейчас входят в наш обиход даже и предметы быта, связанные с вышеуказанной темой, как molcajete (молкахете), который раньше обычно переводился просто как ступка.

Область лексики, относящейся к социальным проблемам (то есть различные зависимости, тюремная лексика) довольно широка во всех регионах, в том числе в Мексике, в данной работе мы дали некоторые примеры этого тематического блока. Например, не отраженные в словаре Академии: loba - тюрьма, yete - тюремный надзиратель, lacra - криминальный тип, chil-lona - огнестрельное оружие, zocotroco – наркоман, vela - пакет с марихуаной, orégano – марихуана, drogón - наркоман. Или слово, которое как раз может вызвать недопонимание: cigarro в значении сигарета, в отличие от кастильского cigarrillo, сигарами же в Мексике считаются puros. Тем не менее мы не внедрялись глубоко в этот вопрос, так как современная литература, словари уделяют очень много внимания подобной тематике, в целом, эта область не нуждается в столь подробном разборе в рамках данной работы.

Чрезвычайно интересен блок топонимов, более того, можно сказать, что данной теме можно посвятить отдельное, полноценное исследование. Мы привели лишь малую часть существующих примеров топонимов, имеющих происхождение из языка Науатль, основного субстрата для мексиканского варианта испанского языка. К каждому топониму мы давали значение, которое это слово (а практически во всех случаях это было даже не одно слово, а выражение) имело в языке Науатль. Надо отметить, что существуют многочисленные споры по поводу перевода мексиканских топонимов, различные лингвисты приводят различные варианты расшифровки. Вот некоторые из обнаруженных примеров расшифровок: Acolman - человек с рукой, Amecameca - место, куда указывают бумаги, Apaxco - место, где капает вода, Ayapango - на краю облака, Coacalco - в доме змеи, Coyotepec - на горе койотов, Metepec - на холме с агавой, Tejupilco - на пальцах ног, Tultitlan - среди камышей,

69

Xonacatlán - среди луковиц.Предварительный качественный анализ лексики,

проведенный нами, показал, что больше всего слов «мексиканизмов» приходится на оценочную лексику (30,3%), далее почти в равных пропорциях социальные проблемы (15,3%) и быт (15%), менее обширна лексика в сфере транспорта (5,1%). Стоит отметить, что из оценочной лексики отрицательной в два раза больше, чем положительной, а сфера социальных проблем также носит отрицательный характер, из чего можно резюмировать, что лексика с негативным оттенком преобладает.

Таким образом, можно сделать вывод, что в настоящий момент, характеризующийся значительным развитием контактов между испаноговорящими странами, с одной стороны, и ростом интереса к Мексике в целом, с другой, важным оказывается детальное знание лексики, использующейся в данном регионе. Наше исследование показывает, что выделяются определенные семантические блоки подобной лексики.

Литература1. Canfield, D. Lincoln Spanish Pronunciation in the Americas. - Chicago:

University of Chicago, 1981

2. Lope Blanch, J. M. Estudios sobre el español de México. - Universidad

Nacional Autónoma de México, 1972

3. Moreno Fernández F. La división dialectal del español de América. - Alcalá

de Henares: Universidad de Alcalá, 1993.

4. Rosario, R. El español de América. - Sharon, Connecticut: Troutman Press,

1970.

5. Степанов Г.В. К проблеме языкового варьирования. Испанский язык

Испании и Америки. Изд. 2-е, стереотипное. – М.: Едиториал УРСС, 2004.

6. Фирсова Н.М. Языковая вариативность и национально-культурная

специфика речевого общения в испанском языке. - М.: изд-во «РУДН», 2000.

7. L.F. Lara Ramos. Diccionario del español usual en México.

[Электронный ресурс] URL: http://cervantesvirtual.com/servlet/sirveO-

bras/049270382782172132763203/index.htm

8. E.R. Petersen. Expresiones mexicanas para argentinos. [Электронный

ресурс] URL: http://www.elportaldemexico.com/cultura/diccionarios/diccionarioex-

presionesmexicanas.htm

70

Специфика перевода индихенизмов(на материале аргентинского варианта

испанского языка)

Семенеев Руслан,РГПУ им. А.И. Герцена

Факультет иностранных языковВыпускник

Настоящая работа посвящена описанию классификации индихенизмов в аргентинском национальном варианте испанского языка и способам их перевода на русский язык.

Актуальность темы обусловлена ощутимым недостатком комплексных изучений испанского языка Аргентины. В отечественной испанистике наблюдается недостаток исследований на материале современного испанского языка Аргентины. Отдельные упоминания об особенностях испанского языка Аргентины на лексическом уровне имеются в работах B. C. Виноградова, Г. В. Степанова, Н. М. Фирсовой.

В то же время сейчас наблюдается повышенный интерес к изучению особенностей латиноамериканских национальных вариантов испанского языка. Исследование современного состояния устной и письменной речи жителей этих стран имеет высокую прагматическую ценность в связи с большим количеством отличий как от пиренейского, так и от других национальных вариантов испанского языка. При этом изучение национальных вариантов испанского языка не может не включать в себя изучение лексических заимствований из индейских языков. Согласно Г. В. Степанову, после «арабизации» испанского языка «индианизация» его лексики была наиболее крупным этапом в процессе языкового (лексического) обособления в семье романских языков. Более того, индейская лексика явилась важным фактором дифференциации как внутри испаноязычного ареала (Испанская Америка – Испания), так и внутри самой испано-американской разновидности (зоны, страны, провинции).

Для понимания теоретической основы исследования мы обратились к трудам крупных исследователей аргентинского варианта испанского языка XX века (Рикардо Нарди, Даниэля

71

Гранады, Гюнтера Хэнша и Райнхольда Вернера). Методом сплошной выборки был проанализирован лексический корпус заимствований, содержащийся в крупнейшем академическом словаре современной аргентинской речи (Diccionario del habla de los argentinos. – 2a ed. Buenos Aires (Academia argentina de letras): Espasa, 2003. – 609 страниц).

Материалом для практической части нашей работы послужил ряд произведений аргентинского писателя XX века Хулио Кортасара. Были проанализированы романы «Игра в классики», «Книга Мануэля» и «Выигрыши» для определения частоты употребления в них индихенизмов и вариантов их перевода на русский язык.

На основе изученного теоретического материала мы приходим к выводу о том, что индихенизмом является всякое лингвистическое заимствование из индейских языков, вошедшее в испанский язык и претерпевшее в своей форме фонетические, морфологические и прочие адаптации к системе языка-рецептора: «ancua» (español) / «hánk’a» (quichua), «cimba» (español) / «sínp’a» (quichua).

Заимствования, при которых сохраняется фонетика слова, например: «chaya» (от кечуанского «cháya»), «pichi» (от арауканского «pichi»), «patí» (от «patí» из языка гуарани), относятся к категории иностранных слов.

Среди заимствований выделяются также «кальки», подразумевающие полную адаптацию (перенос), и фонетическую, и графическую, и морфологическую ацтекского слова в испанском языке. Можем предположить, что в этом случае речь идет о переводе индейских слов или оборотов и выражений на испанский. Так, например, аргентинцы одинаково употребляют название цветка «cempasúchil» и дерева apepú, а также их кальки «flor de muerto» (цветок мертвых) и «naranjo agrio» (горький апельсин, померанец).

При составлении корпуса аргентинских индихенизмов для исследования в настоящей работе мы ориентировались в первую очередь на собственно индихенизмы, но также принимали во внимание кальки и иностранные слова.

Для подробного изучения индейских заимствований в аргентинском варианте испанского языка мы обратились к современному словарю аргентинизмов (Diccionario del habla de

72

los argentinos. – 2a ed. Buenos Aires (Academia argentina de letras): Espasa, 2003).

Для подробного изучения индейских заимствований в аргентинском варианте испанского языка мы обратились к современному словарю аргентинизмов (Diccionario del habla de los argentinos. – 2a ed. Buenos Aires (Academia argentina de letras): Espasa, 2003). Данное издание продолжает традиции, заложенные в словарях исследователей аргентинского варианта испанского языка середины и начала XX века (Garzón, 1910; Se-govia, 1911; Granada, 1920; Avellaneda, 1927, p. 266; Lafone Que-vedo, 1927, p. 39; Lizondo Borda, 1927; Morínigo, 1935; Aramburu, 1944; Di Lullo, 1946; Solá, 1950; Selva, 1951; Vitor, 1963; Casullo, 1964; Santillán, 1976; Coluccio, 1979; Haensch, 1993; RHA, 1997). Проанализированное нами издание насчитывает более 1000 лексических единиц, характерных для территории Аргентины. Применив метод сплошной выборки, мы установили, что в испанском языке Аргентины лексические индейского единицы происхождения существенно превосходят по общей численности заимствования из других языков.

Заимствования

Итальянские;12,00%

Люнфардо;11,30%

Португальские;6,10%

Французские;5,80% Английские;

4,30%Индейские;

60%

ИндейскиеИтальянскиеЛюнфардоПортугальскиеФранцузскиеАнглийские

Почти половина всех индихенизмов, содержащихся в испанском языке Аргентины, представлена лексическими средствами языка кичуа. На долю языков гуарани, араукано, аймара, мапуче и др. приходится оставшаяся часть заимствований.

73

Индихенизмы в словаре под ред. Нарумова

Полное и точное определение

Нет опреденияНеполное определениеНеточное определение

Полное и точное определение, 71%

Нет определения;

14%

Неполное

определение; 11%

Неточное

определения; 4%

Заимствования (аргентинский вариант испанского языка)

КичуаГуараниАрауканоАймара и др.

Кичуа; 49%

Гуарани; 29%

Араукано; 16%

Аймара и др.; 4%

Наше внимание к индейской лексике было обусловлено также недостаточной освещенностью значений ряда индихенизмов в крупнейших словарях испанского языка – большом испанско-русском словаре под редакцией Нарумова (2005) и Словарем испанского языка Королевской Академии наук (DRAE) (издание 22, 2001). На основе сопоставления словарных дефиниций, приведенных в словаре аргентинизмов, словаре Нарумова и DRAE, мы заключили, что до трети индихенизмов за пределами Аргентины имеют неточные определения, неполные определения, либо не имеет их вовсе.

74

Индихенизмы в DRAE

Полное и точное определение

Нет опреденияНеполное определение

Полное и точное определение, 81%

Нет определения;

15%

Неполное

определения; 4%

На основе проделанного анализа мы можем предположить, что в количественном отношении лексические заимствования из кичуа и других индейских языков обладают потенцией определения специфики аргентинского национального варианта испанского языка. Количественный состав индихенизмов и их «удельный вес» по отношению к заимствованиям из других языков позволяет нам перейти к тематической классификации индейской лексики.

При анализе лексического корпуса индейских заимствований в системе аргентинского варианта испанского языка мы выявили пять широких тематических сфер, внутри каждой из которых можно выделить еще ряд подразделов. Индихенизмы на территории Аргентины не только отражают реалии религиозной сферы и повседневной жизни аборигенов, но и описывают общеизвестные объекты флоры и фауны, предметы быта, орудия производства и домашнюю, утварь и т. д.

1) духовный мир:- религиозная сфера- обычаи- ритуалы- ощущения- цвета2) материальный мир:- предметы быта- предметы одежды

75

- объекты, связанные с сельским хозяйством- процесс приготовления пищи: посуда, названия блюд…3) военная сфера и градостроительство4) животный мир:- млекопитающие- птицы- насекомые5) растительный мир…Анализируя тематический охват и особенности

употребления индихенизмов, мы пришли к выводу о том, что индихенизмы прочно укоренились в системе аргентинского варианта испанского языка. Они активно участвуют в процессе словообразования и фонетически уподобляются исконным словам. Их окончательному оформлению в языковой системе способствуют: регулярное употребление заимствований; приобретение заимствованными словами новых значений при сохранении первоначальных, изменение значений и переносное употребление заимствованных слов; вытеснение заимствованным словом других слов; частотное использование в языке художественной литературы и СМИ.

Для анализа передачи индихенизмов в текстах переводов мы обратились к произведениям Хулио Кортасара, выдающегося аргентинского писателя и поэта XX века. Мы намеренно отобрали для исследования несколько текстов Кортасара: романы «Игра в классики», «Выигрыши» и «Книга Мануэля», сборники «Чудесные занятия» и «Жизнь хронопов и фамов». На наш взгляд, употребление индейских заимствований в различных текстах исходного языка с одной стороны, свидетельствует о действительно глубоком проникновении данного пласта лексики в систему аргентинского варианта испанского языка, а с другой стороны, расширяет выбор переводческих стратегий. Большинство встреченных нами индихенизмов можно условно разделить на две большие группы – это реалии и единицы, обладающие эквивалентами в ПЯ.

Основные стратегии перевода индихенизмов:1. функциональный перевод:

Sin sacarse el pucho de la boca, se acercó al muerto tendido en la mesa cinco y levantó la sábana.Не

76

вынимая изо рта сигарету, он подошел к трупу, лежавшему на столе номер пять, и откинул простыню.

Hay otras cosas que nos usan para jugar, el peón blanco y el peón morocho, algo por el estilo. Diga-mos dos maneras, necesitadas de que la una quede abolida en la otra y viceversa. Просто нас с тобой использовали в игре, мы с тобой вроде белой пешки и черной пешки. Как, скажем, в игре: одна из двух сторон непременно должна одержать верх.

2. генерализация:

Sh, dijo Andrés, están anunciando a la perla de Bolivia, la señorita Lola, oí esa especie de quena grabada en Montparnasse por un judío polaco…Шшш, сказал Андрес, объявляют жемчужину Боливии, сеньориту Лолу, и ты послушай эту флейту, записанную на Монпарнасе одним польским евреем…

3. транскрипция:

…y adelante casi nada, las dos orejas del caballo, el horizonte que ya de lejos empieza a situarse a dere-cha o izquierda, uno sabe que en algún momento ese ombú central pasará a la izquierda mientras la lechucita parada en el tronco seco será una lechu-cita diestra a pesar de su inmerecida leyenda.…а впереди, можно сказать, ничего нет, два уха твоей лошади, горизонт, который уже издали начинает сдвигаться налево или направо, и ты знаешь, что в какой-то миг этот омбу в центре окажется слева, меж тем как сидящая на сухом дереве совушка будет справа.

4.подбор функциональных аналогов:

– Tápame – le pedí tratando de librar las piernas, y Andrés siempre arrodillado me miró sorprendido

77

y se puso a reír, pobrecita, desnuda como un cho-clo peladito y yo dándole la lata cósmica, claro que la voy a acostar, chiquita, le pongo incluso dos cobijas…– Укрой меня, – попросила я, пытаясь высвободить ноги, зажатые между его ногами, и Андрес, все еще стоя на коленях, изумленно взглянул на меня и рассмеялся, бедняжка, голенькая, как ощипанный цыпленок, а я тут надоедаю тебе высокими материями, ясно, я тебя уложу, детка, я даже укрою тебя двумя одеялами…

В качестве вывода можна отметить, что среди рассмо- тренных нами вариантов перевода индихенизмов часто наблюдается несоответствие критерию сохранения лингвострановедческого аспекта. С другой стороны, трансформация или отказ от формы или содержания единицы перевода не всегда влекут за собой потерю смысловой нагруженности единицы, а также окружающего ее контекста.

Литература1. Лексикология и лексикография. Сб.статей /Под ред. С. Г.

Бархударова. – М., 1972.2. Большой испанско-русский словарь /Под ред. Б. П. Нару-

мова. – М., 2005.3. Лингвистический энциклопедический словарь/Под ред. В. Н.

Ярцева. – М., 1990.4. Словарь испанского языка Королевской Академии наук (Diccio-

nario de la Lengua Española de Real Academia Espaňola).Изд. 22. - 20015. Diccionario del habla de los argentinos. – 2a ed. Buenos Aires (Aca-

demia argentina de letras): Espasa, 20036. Fontanillo Merino Е. Diccionario de Lingüística. – Madrid, 1986.7. Granada D. El Vocabulario rioplatense razonado. – Madrid, 1889.8. Haensch G. y Werner R. Nuevo diccionario de americanismos, 3

vols. – Santafé de Bogotá, 19939. Haensch G. Diccionario del español de Argentina: español de Ar-

gentina-español de España, coord.: Claudio Chuchuy. – Madrid, 2000.

78

10. Lazaro Carreter F. Diccionario de los términos filológicos. – Madrid, 2008.

11. Moliner M. Diccionario de uso del español. – Madrid, 1998.

Источники1. Кортасар Х. Выигрыши. – СПб., 1999.

2. Кортасар Х. Игра в классики. – СПб., 2003.

3. Кортасар Х. Избранные стихи. – М., 1989.

4. Кортасар Х. Книга Мануэля. – М., 2002.

5. Кортасар Х. Чудесные занятия. – М., 2001.

6. Cortázar J. Deshoras. – México, 1982.

7. Cortázar J. Historias de cronopios y de famas. – Buenos Aires, 1962.

8. Cortázar J. Libro de Manuel. – Buenos Aires, 1973.

9. Cortázar J. Los Premios. – Buenos Aires, 1960.

10. Cortázar J. Rayuela. – Buenos Aires, 1963.

11.Cortázar J. Relatos. – Buenos Aires, 1970.

12. Cortázar J. Salvo el crepúsculo. – México, 1984.

79

Особенности перевода реалий Перу (на примере романов М. В. Льосы)

Михайлова ТатьянаРГПУ им. А.И. Герцена

Факультет иностранных языков

Начиная с В. Гумбольдта лингвисты говорят от том, что каждый язык на протяжении своей истории впитывает в себя информацию об особенностях обычаев и характера народа, который на нем говорит, фактах его истории – все, что связано с этнографией коллектива, пользующегося этим языком. В виде лингвоэтнических компонентов эти особенности в большей или меньшей мере отражаются в любом тексте на любом языке.

В процессе изучения иностранного языка человек, конечно, знакомится со всем этим неизбежно, но специалисту, в том числе, переводчику эти знания нужны в максимальном объеме.

Данная работа посвящена исследованию специфики перевода реалий на материале романов местного перуанского писателя М. В. Льосы «Город и псы», написанного в 1963 г. и переведенного на русский язык в 1965 г., а так же «Тетушка Хулия и писака», опубликованного на испанском языке в 1977 и на русском в 1979 г. . Данные художественные произведения представляют значительный интерес для исследования, так как они вошли в классику латиноамериканской литературы. Одной из причин их высокой оценки стало то, что романы содержат большое количество лексических единиц, раскрывающих колорит и многообразие перуанского варианта испанского языка. События двух романов происходят в столице Перу, Лиме, что позволяет на материале произведения изучать реалии этой страны. Актуальность данной проблемы состоит в недостаточной изученности феномена реалии, способов их классификации и перевода. Новизна данного исследования заключается в том, что впервые был проанализирован и сопоставлен с оригиналами перевод данных произведений на русский язык.

Для теоретического понимания данной темы

80

были исследованы труды Виноградова В. С. «Введение в переводоведение», Бархударова Л.С. «Язык и перевод», болгарских ученых С. Влахова и С. Флорина «Непереводимое в переводе» и др. Кроме того, нами были изучены работы специалистов из Испании и Перу, в частности была рассмотрена работа Наварро Карраско и Аны Исабель (Navarro Carrasco y Ana Isabel) “La Academia y los americanismos de la tía Julia y el escribidor”. Для полученных данных были найдены словарные подтверждения в Diccionario Panhispánico de dudas, выпущенном Королевской академией испанского языка в 2006 году, и Diccio-nario del uso del español de María Moliner, изданном в 2000 году в Мадриде.

Цель данной статьи - продемонстрировать различные способы классификации и перевода реалий на материале романов М.В. Льосы «Город и псы» и «Тетушка Хулия и писака».

Для понимания сущности понятия реалии в переводе, необходимо, прежде всего, учитывать одну из важнейших характеристик деятельности, называемой переводом. Перевод представляет собой не только взаимодействие языков, но и взаимодействие культур. Переводчик берет на себя роль посредника между разными культурами, у каждой из которых свое видение действительности, идеологии, ассоциации. Для переводчиков как посредников между культурами реалии, прежде всего, представляют собой «слова, обозначающие предметы или явления, связанные с историей, культурой, экономикой и бытом страны, которые отличаются полностью или частично от лексических понятий слов сопоставляемого языка» (Томсон, 1982: 15).

Реалии характерны для любого языка, им присущ ярко выраженный национальный колорит. Как языковое явление, наиболее тесно связанное с культурой, эти лексически единицы быстро реагируют на все изменения в развитии общества; среди них всегда можно выделить реалии – неологизмы, историзмы, архаизмы. Каждый из типов реалий требует индивидуального подхода при переводе.

Знание базовых реалий необходимо нам для более эффективного взаимодействия с носителями иностранного языка или работы с иноязычными письменными источниками. Без знания реалий померкнет богатство фразеологии, блеск

81

национальной культуры, притупится острота языка. Восприятие будет либо искаженным, либо невозможным, следовательно, коммуникация не состоится.

С целью изучения особенностей передачи реалий встает вопрос об их систематизации, то есть об определении места, занимаемого конкретной реалией в классификации реалий. Это позволит нам проследить зависимость вида реалий от применения определенного переводческого приема.

Лингвисты, занимавшиеся изучением данного слоя лексики, выделяют различные виды и типы реалий. В основе их классификаций лежат следующие принципы: тематическое или предметное деление (по смысловому содержанию, семантическому значению, с учетом признаков денотатов), местное (в зависимости от национальной и языковой принадлежности), временное (в синхроническом и диахроническом плане), историческое (по маркированности во времени), переводческое (по принадлежности реалии к словарному составу языка перевода), структурное (по словообразовательной структуре). Наиболее полно систематизировать описание реалий дает возможность тематическая классификация, что доказывает и традиция общей и учебной лексикографии, практика составления различного рода разговорников, учебных тематических словарей.

Различные исследователи предлагают разнообразные приемы перевода слов-реалий, включая тот или иной прием передачи национально-маркированной языковой единицы и не принимая во внимание другой. Самыми распространенными способами являются транслитерация, транскрипция, калькирование, описательный перевод, приближенный перевод и трансформационный перевод.

Реалии каждый раз ставят переводчика перед проблемой выбора того или иного способа их передачи. Выбор пути зависит от нескольких предпосылок: 1. От характера текста; 2. от значимости реалий в контексте; 3. от характера самой реалии, ее места в лексических системах ПЯ и ИЯ; 4. от самих языков – их словообразовательных возможностей, литературной и языковой традиции; 5. от читателей перевода (по сравнению с читателями подлинника). Поэтому культурно-маркированная лексика требует творческого подхода и глубоких лингвострановедческих знаний переводчика при передаче на другие языки.

82

Что касается реалий Перу, среди них можно выделить реалии - панамериканизмы (лексических единиц, входящих в состав всех или большинства латиноамериканских вариантов испанского языка): llama (лама), vicuña, puma – названия животных, quena – индейская флейта; индихенизмов (лексических единиц, заимствованных из индейских языков): huaco – предмет керамики доколумбовой эпохи, который может служить как сосуд или кувшин, mate – чай мате или сосуд для его заваривания, soroche – горная болезнь; перуанизмов (лексических единиц, характерных для перуанского варианта испанского языка): chicha – чича, алкогольный напиток, tondero – тондеро, народный танец; лименизмов (лексических единиц, свойственных диалектам города Лима): chifa – китайский ресторан.

В качестве примеров рассмотрим следующие реалии Перу.Существительное cholo - типичная реалия Перу, которая

употребляется М.В.Льосой в обоих романах. Даная лексическая единица часто используется автором.

Этимология данного слова до сих пор точно не установлена, однако существует предположение, высказанное перуанским лингвистом Мигелем Анхелем Угарте Чаморро [Ugarte Cham-orro, 1997:211], что это существительное происходит из древнего языка моче, в котором оно обозначало молодого человека. Современные значения этого слова представляются достаточно интересными. Прежде всего, в испанском языке Перу это слово очень распространено в качестве апеллятива, ласкового обращения. Помимо этого, зачастую cholo имеет значение «житель горных районов». В качестве обращения в столице cholо и cholito имеет значение «милый, дорогой» по отношению к лицам с индейскими чертами лица, а так же «соотечественник, приятель». Толковый словарь Марии Молинер (Diccionario del uso del español de Mari a Moliner, 2000:293) фиксирует эту лексическую единицу в значении «метис» с пометкой ameri-canismo. В словаре ABBYY Lingvo 12 также отмечено значение «метис», но с пояснением «от белого отца и индейской матери». Заметим, что cholo так же используется жителями других стран Латинской Америки в значении «перуанец». Использование cholo в уничижительном смысле может расцениваться как оскорбление. Значение этого слова зависит от контекста и от

83тона, с которым оно произносится.

Следуя тематической классификации реалий С. Влахова и С. Флорина, которая на данный момент является наиболее подробной, данная лексическая единица относится к этнографическим реалиям, в частности к этническим объектам. Вследствие того, что слово cholo имеет несколько значений, оно может принадлежать к этнонимам, кличкам или названиям лиц по месту жительства.

“– No me gusta que me tutees, cholo de porquería – dijo Alberto, franqueando el umbral”. ” (Vargas Llosa, 2006: 48).

«– Ты мне не тыкай, дикарь вонючий, - сказал Альберто, входя». (Варгас Льоса, 2002: 102).

В данном случае cholo употребляется в значении «житель горных районов», а следовательно был применен приближенный перевод реалии, при котором так же сохранен ее колорит, так как слово наделено уничижительной окраской, что подтверждается ситуацией и контекстом, в рамках которого оно использовано.

“Después de cruzar los rieles de tranvía Lima – Chorillos, se halló en medio de una muchedumbre de obreros y sirvientas, mestizos de pelos lacios, zambos que se cimbreaban al andar como bailando, indios cobrizos, cholos risueños”. (Vargas Llosa, 2006: 42).

«Он пересек трамвайную линию и попал в густую толпу рабочих и служащих, гладковолосых метисов, приплясывающих на ходу, медных индейцев, улыбчивых чоло». (Варгас Льоса, 2002: 91).

В испанском оригинале автором приведены три слова, употребляющиеся в значении «метис»: mestizo, zambo, cholo. При этом словарное значение mestizo – метис, zambo – самбо (метис негра и индейца).

В переводе слово zambo опущено, а cholo переводчик транскрибирует, но не дает никакого комментария или примечания, что кажется нам не совсем удачным, так как данное

84

заимствование не выходит за рамки одной или нескольких переведенных книг, и, возможно, не знакомо многим читателям. Более полным был бы вариант:

Он пересек трамвайную линию и попал в густую толпу рабочих и служащих, гладковолосых метисов, самбо, приплясывающих на ходу, медных индейцев, улыбчивых чоло.

Данный вариант полнее передает реалии Латинской Америки и в частности Перу, помогая воссоздать национальный колорит подлинника. Так же в примечании к переводу следует отметить:

Чоло – метис от белого отца и индейской матери.Самбо – метис негра и индейца.

“…y otra mancha que comenzaba a bajar, ahí vienen los nuestros, todo el cuarto era el Círculo, donde es-tás cholo Cava, hermano Rulos, peleemos espalda con espalda, todos han vuelto a radil y nosotros so-mos los jefes”. (Vargas Llosa, 2006: 30).

«И тут поползло другое пятно – наши идут! Весь курс – один Кружок, где ты, Кава, друг, где ты Кудрявый? – все плечом к плечу, все вернулись в стадо, а мы - главари». (Варгас Льоса, 2002: 65).

В данном случае cholo используется как обращение в значении «друг, приятель».

Рассмотрим еще одну типичную перуанскую реалию – huayuno (от кечуа wayuno) обозначает очень популярный в Перу народный танец, который танцуют в паре, держась за уголки одного и того же платка. Танцоры изображают жениха и невесту и не исключено, что именно этим объясняется его переносное значение в некоторых районах Перу и Боливии – «жених», «юноша». Это существительное употребляется также и женском роде – huayuna – «девушка», «невеста».

Следуя тематической классификации реалий С. Влахова и С. Флорина, данная лексическая единица относится к этнографическим реалиям, в частности к реалиям искусства и культуры, называющим музыку и танцы.

85

“Durante las comidas amplificadires derraman por el enorme recinto marchas militares o música pe-ruana, valses y marineras de la costa y huayunos serranos”(M. Vargas Llosa, 2006: 17).

«Во время обеда включен репродуктор, огромную залу оглашают марши, вальсы, матросские песни, народные – и с побережья и с гор» (Варгас Льоса, 2002: 35).

В романе это слово употребляется в значении песни, которая служит аккомпанементом к данному танцу, и здесь так же был применен приближенный перевод.

Данные примеры достаточно наглядно показывают своеобразие перуанского варианта испанского языка, его реалии и способы их передачи на русский язык. На этом основании можно сделать вывод, что при переводе реалий необходимо обращать особое внимание на ее функцию в тексте оригинала и ее место в классификации реалий. Так же выбор переводческого приема обуславливает колорит реалии, который выделяет ее из ряда остальных лексических единиц.

86

Особенности перевода терминологической лексики в

художественном тексте

Мищенко Ксения, РГПУ им. А.И.Герцена

Выпускница

Перевод терминов и, в частности, перевод терминов в художественном тексте представляет собой чрезвычайно интересный материал и, на наш взгляд, очень мало разработанный. Художественных произведений, в которых используются термины, встречается довольно много. Среди них - детективы, исторические произведения, повести и рассказы, посвященные той или иной профессии и т.д. Термины присутствуют в произведениях Шекспира, Р. Киплинга, Дж. Голсуорси, и многих других. Встречаются произведения, которые просто насыщены терминами, например, книги А. Хейли: «Аэропорт», «Отель», «Окончательный диагноз» и т.д. Встречаются и тексты, в которых те или иные профессии и связанные с ними понятия только упоминаются. Так или иначе, термины присутствуют практически в любых художественных произведениях, разница только в частоте их встречаемости. При этом в большинстве случаев нет четко выработанных правил и алгоритмов перевода, которые позволили бы переводчику решить, в правильном ли направлении он ведет процесс перевода в зависимости от жанровой принадлежности переводимого текста.

В данной работе будут выявлены и проанализированы особенности термина, важные для его дальнейшего перевода.

Начнем с определения понятия термин, чтобы понять сущность и предназначение этого явления. БСЭ: Термин (позднелат. terminus — термин, от лат. terminus — предел, граница), слово или словосочетание, призванное точно обозначить понятие и его соотношение с др. понятиями в пределах специальной сферы.

Словарь Ожегова: ТЕРМИН: слово или словосочетание - название определенного понятия какой-нибудь специальной

87

области науки, техники, искусства.Как видно из определений, основным свойством термина

является его однозначность или моносемантичность, а, следовательно, отсутствие синонимического ряда. Обусловлено это:

1. Во-первых: термин регистрирует понятие, воздействует на него, уточняет, отделяет его от смежных областей;

2. Во-вторых, многозначность термина воспринимается как недостаток, поскольку препятствует точности его понимания;

3. В-третьих, термин связан, с одной стороны, с лексической системой языка, но с другой, и это важно для данного исследования, термин представляет собой элемент области научных знаний (Арнольд, 1990), что можно показать на примере:

Фон – основной цвет или тон, на котором размещается изображение или текст; часть изображения, образующая задний план.

Фон в акустике – единица уровня громкости звука.Фон – шум, помехи – в радиоприёмнике.При чем в испанском языке эти понятия обозначаются

разными словами: 1- fondo, 2- fon, 3- interferencia.Помимо однозначности термины обладают и другими

свойствами:4. отсутствие эмоциональной окраски 5. часто приобретают интернациональный характер

(напр. mitin, parlamento);6. возможность употребления термина изолированно,

вне контекста, без потери или изменения значения – атом, азот (Арнольд, 1990).

Таковы основные черты, выделяемые специалистами, и характеристики термина. Вместе с тем, известно, что термин может функционировать не только в научном дискурсе, но и переходить его границы, и использоваться в художественном тексте. Рассмотрим это явление на конкретном произведении А. Перес-Реверте «Карта небесной сферы». Предварительный анализ данного романа помог выявить следующее:

• автор часто использует термины морской тематики, судовождения, астрономии и названия измерительных

88

инструментов, необходимых в морском деле.• Нами был исследован наиболее частотный класс терминов

– морских.В результате исследования были сделаны следующие

выводы:1. частотное использование морских терминов,

способствует созданию реалистичной картины внутреннего мира героя, отлученного от моря, но ищущего его отголоски в каждой минуте пребывания на суше.

«И все же он взял на десять градусов левее, чтобы пройти как можно ближе к ссорящейся паре».

2. термины позволяют более наглядно и живо показать то, чем живет герой;

3. детально описать процесс поиска затонувшего корабля;4. создать у читателя полный образ морского приключения;Необходимо отметить, что выделенные черты термина

проявляются в данном литературном произведении: • регистрация понятия, уточнение, отделение его от

смежных областей – cámara• моносемантичность – portacontenedores • интернациональный характер – capitánНо они не выступают более как собственно термины в

обычном значении этого понятия: они не просто называют некие конкретные вещи и явления объективной реальности, но приобретают эмоциональную окраску, придают тексту особый колорит, в силу новых приобретенных ими свойств.

Термины также активно участвуют в создании экспрессивно-стилистических средств, являющихся неотъемлемой частью художественного текста. Например: «Кой уже некоторое время лежал в дрейфе, когда решил заглянуть на аукцион «Клеймор»…», где «лежал в дрейфе» – является метафорой, не смотря на то, что это морской термин.

Что касается перевода термина, то нами было обнаружено несколько вариантов его передачи: перевод термином-постоянным соответствием: Primer oficial – старпом; термином-дублетом: rueda – руль, штурвал; нетермином: barco oxidado – проржавевшее корыто.

Если мы придерживаемся основного принципа перевода –

89

термин термином – термин-эквивалент на ПЯ должен полностью соответствовать термину на ИЯ в отношении его предметного содержания и употребления в том же значении в данной области науки.

В выбранном художественном тексте с морской тематикой термины — привычный «строительный материал», соз¬дающий у читателя впечатление правдивости, реалистич¬ности повествования благодаря своему «научному коло¬риту».

Tenía muy poco dinero en el bolsillo, y en el cuarto de una pensión próxima a las Ramblas, unos cuantos libros, un sextante y un título de primer piloto que la dirección general de la Marina Mercante había suspendido por dos años hacía cuatro meses, después que el “Isla Negra”, un portacontenedores de cuarenta mil toneladas, embar-rancase en el océano Índico, a las 4,20 de la madrugada y durante su cuarto de guardia.

В одной взятой фразе мы видим и морские термины, и название измерительного прибора.

В таком тексте не обязательно переводить все термины терминами, достаточно использовать 2-3, но важно передать терминологичность и сохранить тот стиль, который создал автор, то есть большую часть терминов необходимо передать эквивалентами на ПЯ. При этом не надо забывать, что язык перевода должен быть профессиональным с точки зрения соответственной сферы и настолько, насколько сам автор был профессионалом в данной области (Влахов, Флорин, 1980, 279).

Необходимо также обратить внимание на определенные сложности, возникающие в тех случаях, когда термин не имеет эквивалента на ПЯ.

При переводе научного текста ученому нужно «предоставить» точный термин или латинское название, которые в художественном тексте не всегда будут выглядеть уместно. Соответственно переводчик вынужден заимствовать этот термин из ИЯ (транскрипция) или придумывать новый (составной, калькирование, неологизм) (Влахов, Флорин, 1980, 279) . При переводе художественного текста его возможности расширяются. Переводчик должен продолжать придерживаться терминологических аналогов, но не во что бы то ни стало. Здесь

90

роль играет контекст. Рассмотрим пример: если «cerezo aliso» фигурирует не в речи ботаника, то ее можно перевести и как «вишня» и как «черемуха», что не повлияет на задумку автора привнести цвет, аромат, колорит, художественный образ в текст.

Также при переводе художественного текста возможны и другие трансформации: описательный перевод, замена термина на общеязыковую единицу, приблизительная замена синонимом и даже допустим нулевой перевод, которые совершенно не подойдут для перевода научного текста, так как ученому нужно точное понятие, термин, а не абстрактное многословное описание. Конечно, при выборе того или иного способа перевода необходимо учитывать семантическую значимость термина, его «освещенность» в тексте и его стилистическую роль.

Литература1. Арнольд И.В. Стилистика современного русского языка. – М., 1990.

2. Влахов С., Флорин С. Непереводимое в переводе.- М., 1980.

3. Оболенская, Ю. Л. Художественный перевод и межкультурная

коммуникация. Учеб. пособие. - М., 2006. -335 с.

4. Galperin I.R. Stylistics. - M., 1989.

5. Ожегов С. И. Толковый словарь русского языка. - М., 2005.

91

Проблема перевода имен собственных в цикле книг о Гарри Поттере

Грибанова Светлана, Институт иностранных языковОтделение английского языка

5 курс

Проблемой перевода имён в цикле книг о Гарри Поттере я заинтересовалась, окунувшись в мир русскоязычного фэндома (фэндо́м (англ. fandom, букв. фанство) — название неформальных субкультурных сообществ, участники которых объединены каким-то единым интересом или хобби — пристрастием к определённому жанру в искусстве, писателю, актёру, спортсмену и так далее – Wikipedia.ru) и в войны, которые там ведутся по поводу того, как называть Снейпа, злобного снаружи и, как оказывается в конце, одного из самых положительных персонажей. Назвать его Снеггом рискнёт лишь зелёный новичок, потому что на него тут же обрушится шквал возмущения. Так исторически сложилось, что перевод имён, предложенный издательством «РОСМЭН» и многочисленной командой переводчиков, взявших на себя нелёгкий труд адаптации семитомника, не был воспринят фэндомом с восторгом. Там предпочли и до сих пор предпочитают называть полюбившихся персонажей именами, которыми они названы в оригинале «мамой Ро». Впрочем, без восторга были восприняты и переводы имён, предложенные Марией Спивак, которая взялась сама переводить всего «Гарри Поттера». При всех достоинствах, которые, несомненно, присутствуют у этого варианта перевода, имена ей не всегда давались, причём не с позиции соответствия значения переведённого имени оригиналу, а с позиции восприятия перевода русским человеком.

Все антропонимы в данном произведении можно условно поделить на 4 типа:

1) имена типа Harry Potter, то есть, стандартные имена, у которых отсутствует мотивировка. Мы можем проследить этимологию таких имен, но это не имеет ровно никакого значения для текста, поскольку такое имя и не должно ничего

92

говорить читателю. Такие имена переводятся либо посредством транскрипции, либо, реже, посредством транслитерации, и проблемы ни для переводчика, ни для читателя не представляют.

2) имена типа Draco Malfoy, то есть, имена, где одна или обе составляющих мотивированны, и это имеет какое-то значение для текста. Чаще всего такого типа имя несет в себе информацию о своем носителе, как-либо его характеризующую. Такие имена тоже переводятся посредством транскрипции, транслитерации или транспозиции. Они могут вызвать вопросы у читателя, но автор, называя персонажа, скорее всего, полагается на общую эрудицию читателя и надеется, что тот сам поймет, что, собственно, автор хотел сказать.

3) имена типа Severus Snape. Это такой тип «говорящих» имен, где уже достаточно сложно обойтись просто транскрипцией и прочими «транс-», и как раз здесь у переводчика возникают проблемы.

4) финальный тип имен, имена смешанного типа. Это сравнительно небольшая категория, к которой относятся имена, где элементы относятся к двум разным группам.

Конечно, такое деление является условным и не в полной мере отражающим реальное положение вещей, если копнуть глубже, однако она дает определенное представление о проблеме.

Рассмотрим несколько наиболее интересных примеров имен и их переводов. Если обратиться к именам третьей группы, то тут иногда следует спуститься с уровня слова на уровень морфемы. Например, возьмем такого персонажа как Horace Slughorn. С именем его всё понятно, здесь разногласий в различных переводах не существует. Однако фамилия его переводится как минимум четырьмя различными способами, включая транскрипцию: Слизнорт, Слагхорн, Слизнерог, Дивангард. Причем создается впечатление, что среди перечисленных вариантов наиболее приемлемым является как раз транскрибированный, поскольку ни один из оставшихся не отражает в полной мере характера героя или его характерных особенностей.

Проблему представляет и перевод имени одного из главных персонажей цикла — профессора зельеварения Severus’a Snape’a. Дело в том, что слово Severus у русского читателя мгновенно вызывает ассоциации с севером, и переводчики

93

Росмэна ничтоже сумняшеся перевели имя транслитерацией, а фамилию изменили на Снегг (непонятно, правда, зачем надо было удваивать букву «г») в попытке создать образ холодности, отстраненности, безжалостности персонажа – получилось, впрочем, так себе. Мария Спивак перевела это имя как Злодеус Злей, видимо, по принципу переноса характеристики персонажа на его имя (как выяснилось где-то к шестой книге, это было не вполне оправдано). У англоязычного читателя Severus вызывает однозначную ассоциацию со словом severe – суровый, жесткий, требовательный. Но Север (Severus) – это также имя, которое носили и религиозные деятели, и римские императоры, но об этом как в англоязычной, так и в русскоязычной культурах может знать далеко не каждый. Имя это, кроме прочего, фонетически мотивированно. Шипящие согласные, созвучие Snape с «snake» - «змея» рисует перед нами реальный образ отрицательного персонажа. В итоге мы приходим к тому, что наилучшим вариантом перевода данного имени является его транскрипция, и в этом, вероятно, стоит согласиться с ярыми борцами фэндома.

Большая проблема с переводом атропонимов из «Гарри Поттера» заключается в том, что читатели перевода не являются носителями английской культуры и, соответственно, не могут знать, что изначально стояло за той или иной фамилией. Конечно, со временем мотивировка закономерно стирается, но в литературе она может иметь большое значение. Если переводчик осознает, что имя персонажа семантически наполнено, то он может попытаться информировать читателя от этом путём изменения такого имени до той степени, в которой оно могло бы отражать изначальный смысл. К сожалению, здесь может возникнуть ряд сложностей. Во-первых, они касаются того, что в англоязычной культуре знать истинное, первоначальное значение антропонима могут также далеко не все, либо могут воспринимать его как дополнительное к наиболее ясному и первым приходящему на ум значению. Возьмем, например, такого персонажа как Alastor Mad-Eye Moody. В отношении имени расхождений в разных переводах не возникает, однако фамилия заслуживает пристального внимания. Дело в том, что в средние века, когда фамилии только зарождались в виде прозвищ, их давали, как и сейчас, за определенные черты характера. Так вот, если верить исследователю имени собственного О.А.Леоновичу,

94

то Moody относится к фамилиям описательного толка и означает «храбрый, смелый». Точнее, означало, потому что сейчас в словаре мы видим следующее значение этого слова:

moody прил. 1) легко поддающийся переменам настроения 2) унылый, угрюмый; в дурном настроении.Собственно, из этого значения и исходили переводчики.

Фамилия Moody переведена в разных вариантах как Грюм, Хмури и Моуди, что действительности, которую хотел, с некоторой долей вероятности, вложить автор в эту фамилию, соответствует весьма отдаленно.

Также на протяжении всего цикла мы встречаем несколько имен, которые имеют явно латинское происхождение и латинский же именной суффикс -ius (-us). По традиции этот суффикс не переводится (Tacitus – Тацит), однако здесь мы видим, что все переводчики решили вдруг его оставить. И если в отношении имени Сириус это более чем оправдано, поскольку здесь мы имеем дело все-таки с наименованием звезды, которая везде зовется Сириусом, то в других - нет: Cornelius, Lucius, Bilius, Re-mus, Severus переводятся как Корнелиус, Люциус и т.д.

Существует также проблема перевода имен неанглийского происхождения. Например, ирландец Seamus Finnigan. По правилам чтения ирландского языка это имя произносится как «Щей-мэс», но в русском переводе мы повсеместно встречаем Симус, потому что так это имя могло бы читаться, будь оно исконно английским. Проблема передачи имен ирландского происхождения, при том, что в ирландском языке добрая часть букв не читается вообще, а другая часть не соответствует представлениям иноязычных людей о своей фонетической форме, стоит весьма остро и однозначного решения пока не предполагает.

В заключение я могу сказать, что для перевода всех имен в этом цикле, похоже, лучше всего использовать транскрипцию, транслитерацию и транспозицию, потому что неуклюжие попытки переводчиков перевести «говорящие» имена до сих пор не увенчались успехом.

95

Культурологические и лексико-семантические особенности поля

“Santería”

Тарасевич Мария, РГПУ им. А.И. Герцена

Факультет иностранных языковВыпускница

Многие известные специалисты в области кубинской культуры, такие как Р. Канизарес, Ф. Ортис, Р. Лачатаньере, Л. Кабрера, К. Аргириадис, отмечают в своих работах тот факт, что именно кубинская сантерия в послужила основой для формирования специфики искусства на Кубе, а также оказала значительное влияние на её культуру в целом. Сантерия как явление културы представляет до сих пор важнейший фактор для национальной самоидентификации и миропонимания кубинцев.

В последние десятилетия наблюдается особый интерес к влиянию африканской культуры на культуру других стран, однако следует обратить внимание на то, что в рамках исследований сантерии как одного из ярчайших примеров данного культурного взаимодействия, лингвистическая сторона вопроса остается исследованной недостаточно. Наблюдается нехватка исследований посвященных как непосредственно лексике поля «сантерия» и его внутрисистемных отношений, так и данного культурного явления на лексическую систему кубинского варианта испанского языка в целом.

Цели проведенной исследовательской работы состоли в изучении сантерии с точки зрения лингвистической стороны данного культурного явления. Указанная цель реализуются в ходе решении следующих задач:

1) Описание сантерии как культурного явления выделение основных черт и особенностей.

2) Описание лексического наполнения поля «Сантерия».3) Изучение и описание внутрисистемных отношений

лексики и путей формирования лексических единиц, описывающих данную сферу.

4) Влияние рассматриваемого явления на лексическую систему кубинского варианта испанского языка.

96

В качестве теоретической основы для данной работы использованы работы по религиоведению, истории и культурологи Р. Лачатаньере, Ф. Ортиса, Р, Канизареса, Х и И. Кастельянос, M. Гонсалес Виплер, работы по лексикологии и лексикографии Хулио Касареса и Вильгельма фон Гумбольдта. Для проверки полученных данных были проведены консультации с адептом сантерии кандидатом исторических наук А. Перейра де Лима и директором научно-исследовательского проекта Proyecto Orun-mila Э. Вальдеса Ханэ.

В ходе проведённой научной работы мы описали кубинскую сантерию как культурное явление: определили причины её появления, а также условия формирования. Затем выделили и описали основные концепты, что позволило найти системность их организации и построить концептуальную схему картины мира верующего сантерии (см. далее).

На следующим этапе на основе обозначенных ране концептов выделяются основные семантические поля рассматриваемой семантической системы. При этом, были исследованы внутрисистемные отношения между лексическими единицами, а также общие тенденции и закономерности развития и функционирования лексики.

В качестве примера покажем семантическое поле Ориши сантерии на примере микрополя ориши Шанго.

1) Oricha – общее наименование, лексическая единица, принадлежащая к более широкому семантическому полю и находящаяся в отношениях гипонимии-гиперонимии с ядром семантического поля.

2) Santa Bárbara – наименование католического святого, присваемое на основе метафорического переноса по причине традиционного табуирования присутствующего в данном поле.

3) Chango – происходящее из языка йоруба наименование ориши, доминанта синонимического ряда.

4) el guerrero – наименование на основе традиционного рода занятий или принадлежности к группе ориш, формируется на основе метонимического переноса.

5) el dueño de la candela – наиминование на основе отличительного признака или сферы влияния ориши, формируется на основе метонимического переноса.

6) El hijo de Obbatalá – наименование исходя

97

родственных отношений между оришами. Формируется на основе метонимического переноса.

В ходе исследования нам удалось установить, что характерной чертой данного культурного явления является сложность взаимоотношений африканского и европейского компонента, наличие интерференции и синкретизма на уровне традиций, внешней стороны сантерии как культурного явления и явления диссимуляции на уровне религиозно-концептуальном.

Также, в ходе анализа семантических полей и отбора формирующей их лексики, осуществлявшейся путем анализа литературных произведений наиболее известных кубинских авторов, Н. Гильена, З. Вальдес и А. Карпентьера и текстов популярных кубинских песен, семантических полей и формирующих их лексических единиц, отобранных на основе анализа было установлено, что:

* источниками формирования лексически являются испанский язык (основные механизмы заимстовования – метафорический перенос (Yemayá - virgen de la Regla) и метонимический перенос (устойчивые описательные словосочетания otanes - piedras sagradas) и язык йоруба (заимствования по принципу реалий). Elekes,

* язык йоруба выступает в качестве социально-бытового диалекта приверженцев сантерии

* Наблюдается изменение семного состава в сторону его расширения, таких лексических единиц испанского языка, как santo, dios.

La ceiba ceiba con su penacho;el padre padre con su muchacho;la jicotea en su carapacho.¡Que rompa el son caliente,y que lo baile la gente,pecho con pecho,vaso con vaso

(1, 2003; 38).Само название данного стихотворения – son N 6 является

аллюзией на оришу Шанго, т. к. 6 является его символьным числом. Сему Шанго также содержат такие лексические единицы, как ceiba, jicotea, символьно соответствующие ему. Лексические

98

единицы el son и bailar также можно отнести к семантическому полю данного ориши, т. к. традиционно он считается покровителем танца. El padre помимо прямого значения «отец», с учетом стилистического повтора, может также выступать для номинации Олоруна, тогда под «su muchacho» подразумевается опять же Шанго, являющейся в системе родственных отношений ориш сыном Олоруна.

* присутствует явление языковой диссимуляции, неразрывно связанной с диссимуляцией культурной (проявляется например в наиминовании ориш через католических святых.

Что касается свойственных рассматриваемому полю семантических отношений, то можно выделить следующие:

– синонимия – представлена достаточно обширно. Обширнее всего в поле Ориши. ( Santo, Orisha, Ocha, Changó, El guerrero, el tamborero, el esposo de Yemayá, Santa Barbara)

– омонимия – представлена обширно в связи с высокой степенью несовпадения фонетических систем йоруба и испанского языка (ava – самый крупный барабан бата и ava – раковина, используемая в оракуле).

– паронимия – представлена достаточно обширно. В силу большего сближения слов по причине упомянутого несовпадения фонетических систем йоруба и испанского языка (abere – игла – символ Ойи и aberа – топор – символ Шанго).

Говоря о теоретической значимости проведённоё научной работы, следует отметить, что представленная нами гипотетическая концептуальная схема картины мира и её описание могут применяться людьми, связанными в ходе своей работы с кубинской культурой, культурологами, этнологами, антропологами и так далее.

С практической точки зрения, данная схема, также, как и результаты исследований, изложенные во второй главе могут применяться переводчиками при работе с текстами кубинских авторов или с носителями кубинского варианта испанского языка, а также лингвистами при исследовании кубинского варианта испанского языка, вариантов испанского языка других стран, таких как Доминиканская Республика и Коста Рика, в культуре которых также отмечается влияние сантерия.

Литература 1. Guillen N. Poesías. – Madrid, 2003.

99

Мир

Олорун Земной мир

Материальный мирНематериальный мир

70 При

лож

ение

1.

Ко

нцеп

туал

ьная

сх

ема

карт

ины

м

ира

прив

ерж

енца

Сан

тери

и

Окружающий человека мир

Человек1

Прочие объекты

Объекты, используемые

в ритуалах

Священные объекты

Прочие нематериальные сущности

Энергия Аше

Ориши

Старшие ориши

Младшие оришас

Обретаемые ориши

Сьете потенсиас (siete potencias)

71

Человек1

Люди, не имеющие отношения к сантерии

Люди, имеющие отношение к сантерии

Деятельность человека

Моральная составляющая

жизни

Человек как действующее

лицо в сантерии

Деятельность, связанная с

отправлением культа

Деятельность, не связанная с отправлением

культа

Люди, не прошедшие посвящение

Люди, прошедшие посвящение

Регулярно исполняемые

обряды Церемонии, имеющие высокий уровень

значимости

Обряды, носящие характер гаданий и предсказаний

судьбы

100

Приемы политического дискурса в современном испанском языке

Магай Елена,Жиряева Ирина,

РГПУ им. А.И. ГерценаФакультет иностранных языков

Выпускницы

Существует множество определений дискурса, но чёткой и охватывающей все случаи употребления этого термина дефиниции не существует. На наш взгляд, наиболее удачное определение дает Ван Дейк, согласно которому «дискурс предстаёт как сложное коммуникативное явление, не только включающее акт создания определённого текста, но и отражающее зависимость создаваемого речевого произведения от значительного количества экстралингвистических обстоятельств – знаний о мире, мнений, установок и конкретных целей говорящего» [Ван Дейк, 1989: 329]. Дискурс имеет чаще устную, реже письменную форму реализации. Такое понимание явления соответствует образному выражению Н.Д. Арутюновой: «Дискурс – это речь, «погруженная в жизнь» [Арутюнова, 1990: 137].

Политический дискурс представляет собой совокупность дискурсивных образований разных жанров, сконцентрированных вокруг определенного политического события. Главная цель любого политического дискурса – манипуляция вниманием и мнением, а основная проблема политики – власть.

Следовательно, политический дискурс отражает борьбу различных сил за обладание властью. В основе его коммуникативных актов – стремление воздействовать на собеседника, этим определяется их эксплицированная и имплицитная суггестивность, явно доминирующая над информативной.

Диалог происходит по схеме «вождь – толпа», причем вождь может быть и коллективным (газеты, телевизионный канал и так далее). В подобном диалоге эффективным оказывается апелляция не к некоторым логически-безупречным доказательствам, а к

101

эмоциям. Это ведет к тому, что тексты политического дискурса отличаются экспрессивностью и образностью, проявляющимися, в частности, в сведении абстрактных понятий и логических построений к конкретным ментальным «картинкам», призванным вызывать прогнозируемые вождем эмоции. [Гудков]

Политический дискурс, как правило, представляет собой подготовленную речь, поэтому он не спонтанен, всегда имеет сверхзадачу – манипуляция мнением. Он адресный, в речах политиков часто нет эгоцентричности, так все призывы осуществляются от лица партии. Политический дискурс монологичен. Манипуляция сознанием часто происходит на уровне лексики, в политическом дискурсе всегда есть деление на «своих» и «чужих», канал передачи информации может быть как устным, так и письменным.

Рассмотрим приемы политического дискурса на примере выступлений испанских политиков-оппонентов Хосе Луиса Родригеса Сапатеро и Мариано Рахоя.

Приемы политического дискурса, направленные на манипуляцию мнением, условно можно разделить на 2 группы: прагматические и лингвистические. Далее мы рассмотрим некоторые приемы политического дискурса, относящиеся к лингвистическим.

Довольно часто политики прибегают к такому лингвистическому приему, как метафора. Метафора используется как некая аксиома, реальный пример, поучение. Она основывается на аналогии: с войной и борьбой (‘нанести удар’, ‘команда президента’), игрой (‘сделать ход’, ‘поставить на карту’), организмом (‘ростки демократии’) и другие. Мариано Рахой в своем выступлении использует следующую метафору: «Cuando alguien agita el agua, señorías, suele ocurrir que el agua no se está quieta. La culpa no es del agua, señorías, sino de quien la mueve». (Когда кто-то взбалтывает воду – вода становится неспокойной). Очевидно, что вина в том не воды, а того, кто её взбалтывает, имея в виду лидера государства Сапатеро. Далее автор опять возвращается к метафоре, говоря: «Yo no voy a mover el agua» (Я не собираюсь мутить воду). По ходу речи встречается ряд других метафор, например, сравнение поправок к предложенному проекту с покраской фасада, чтобы придать зданию приличный вид с улицы: «¿Está el señor Ro-

102

dríguez Zapatero dispuesto a esa demolición o se conformará con un poquito de pintura en la fachada para salvar las apariencias?» (И сеньор Родригес Сапатеро готов к такому разрушению или готов довольствоваться небольшой реставрацией фасада, чтобы сохранить внешний вид?).

Можно сделать вывод, что основной принцип использования метафоры - неоспоримое утверждение, заключенное в метафоре, затем идет привязывание этой метафоры к теме доклада и идее автора, причем это привязывание идет не только на уровне семантики, но и на лексическом и синтаксическом уровнях.

Одним из наиболее распространенных лингвистических явлений политического дискурса является повтор, так с помощью повтора Рахой привлекает внимание к определенным словам, образам, темам и т.д.: «Voy a ser respetuoso con el texto aprobado …en el Parlamento de Cataluña. Muy respetuoso». (Я собираюсь проявить уважение по отношению к тексту, одобренному каталанским парламентом. Большое уважение.) «¿Quién debe corregirlo, señorías? ¿Quien debe corregirlo y por qué?» (Кто должен исправлять (текст), господа? Кто должен исправлять его и почему?). В данном случае, мы имеет дело с амплификацией, что является риторическим приемом. Цель использования такого повтора: подчеркнуть, что вопрос так и не решен, что на него нет ответа, тем самым нанеся удар по противнику, так как ответ на этот вопрос относится к его компетенции.

Как отмечает В.З. Демьянков, политики стремятся избегать проявления личностных мотивов и намерений, тогда подчеркивается социальная значимость и ответственность, социальная ангажированность выступления – мотив «я представляю интересы всего общества в целом». В соответствующей форме выражения, свойственной политическому дискурсу, часто употребляются формы на «мы» для того, чтобы показать единство между политиком и народом. Приведем пример из речи Сапатеро: «vamos a afrontar estas refor-mas…» (бросим вызов данным реформам), «estamos creando más puestos del trabajo...» (мы создаем больше рабочих мест), «es la tarea que tenemos…» (это задача, которая стоит перед нами).

Нередко политики прибегают к такому средству, как риторические вопросы. Они являются фактическими утверждениями, высказанными в вопросительной форме.

103

Эти приемы усиливают экспрессивность речи, поскольку политический дискурс, как правило, эмоционален. Ср. пример из речи Сапатеро: «¿Por qué alimentar el temor a esta España (…), a la España autonómica? ¿Quién y por qué está empeñado en sembrar dudas sobre su capacidad y su empuje?» (Зачем подпитывать страх Испании, Испании автономной? Кто и почему берется сеять сомнения по поводу ее способностей, ее энергии?).

Одним из наиболее распространенных синтаксических приемов является использование коротких предложений отрицательной модальности: «nо» (нет), «este es el error» (это ошибка), «tampoco» (тоже нет), «no hay tal» (ничего подобного). Такие отрицания являются своеобразными «маячками» в тексте среди длинных нагруженных предложений, причем автор порой не объясняет почему «нет», достаточно только одного слова, именно оно, выделено интонационно и синтаксически, впечатывается в сознание слушателя.

В политическом дискурсе также используется такой прием, как ирония. В речи Рахоя этот прием заключается в умелом извлечении отрывка речи оппонента, выделении цитаты и использовании её в своей речи, демонстрируя её нелепость: В своей речи Рахой умело использует сказанную ранее фразу Сапатеро: «Lo gracioso es que mientras se hacen estas cosas y las que comentaré más adelante, se nos habla de confianza en la soli-dez de las instituciones democráticas. ¿Es una broma?» (И самое замечательное, что в то время, как совершаются эти вещи и многие другие, которые я прокомментирую позже, нам говорят о доверии, надежности, демократических институтах. Это шутка?). Интересен и второй элемент этой иронии – вопрос. Здесь автор пытается выключить противника (Сапатеро) из «игры», говоря не о его личности, а о неуместности, несостоятельности его доводов. В данном случае вопрос: «¿Es una broma?» (Это шутка?) выступает в качестве эвфемизма вместо: «нелепо, глупо и неуместно говорить о таких высоких вещах, при этом, нарушая элементарные основы демократии».

Политики часто не обращаются напрямую к своим противникам, не называют конкретных имен, но из речи того или иного политика слушающий легко может понять, о ком идет речь. Например, Мариано Рахой в одной из своих речей называет оппозицию во главе с Сапатеро «algunos» (некоторые), тем самым

104

достигая ещё одной цели – лишая их лица и противопоставляя «nosotros» (мы) и «algunos» (те). «Porque en España, como todo el mundo sabe, aunque algunos lo olvidan, en España hay espa-ñoles, saben?» (Потому что в Испании, как все и так знают, хотя некоторые это забывают, в Испании есть испанцы, знаете?). В этом предложении ярко прослеживается мотив иронии.

Рассмотрев некоторые лингвистические приемы современного политического дискурса, можно заключить, что политический дискурс – это скорее язык подавления; речь, отличающаяся экспрессивностью и образностью. Иначе говоря, цель политического дискурса – не описать (то есть, не референция какого-либо события), а убедить, пробудив в адресате намерения, дать почву для убеждения и призвать к действию.

Библиография: 1. Ван Дейк Т.А. Язык, познание, коммуникация. - М., 1989.

2. Арутюнова Н.Д. Дискурс // Лингвистический энциклопедический

словарь. - М., 1990.

3. Гудков Д.Б. Прецедентные феномены в текстах политического

дискурса. - Электронный ресурс. URL: www.brusov.am

4. Демьянков В.З. Интерпретация политического дискурса в СМИ. -

Электронный ресурс. URL: www.brusov.am

Источники:1. Discurso del Presidente del Gobierno en el debate de totalidad sobre la Pro-

puesta de Reforma del Estatuto de Cataluña. (Congreso de los Diputados, miércoles,

02 de noviembre de 2005).

2. Intervención de Mariano Rajoy en el debate sobre el Proyecto de Reforma

del Estatuto de Cataluña (02 de noviembre de 2005).