Annotation

Однаждыв августеМуми-папапонял, чтобольшевсегохочетжитьне вДолине, а наостровке с маяком, среди бушующего моря. Когда лодка с семейством муми-троллейприплыла на остров, оказалось, что там их никто неждет, маяк закрыт, из соседей толькоугрюмый Рыбак, и вообще более скучного места не сыскать. Но скоро выяснилось, чтоостров хранит столько тайн, загадок и неожиданностей, что приключений действительнохватитнацелыйгод.

ТувеЯнссон

ПерваяглаваВтораяглаваТретьяглаваГлавачетвертаяПятаяглаваШестаяглаваСедьмаяглаваВосьмаяглава

notes12

ТувеЯнссонПапаиморе

ПерваяглаваСемействовстеклянномшаре

Как-то раз после полудня в конце августа некий папа бродил по саду, чувствуя себясовершенноненужным.Оннезнал,кудаприложитьруки.Ведьвсе,чтонужноделать,былоужесделаноилиэтимзанималсякто-тодругой.

Папаслонялсятуда-сюдапосвоемусаду,азанимследомпотвердой,высохшейземле,меланхолично шелестя, тянулся его хвост. Долина плавилась от жара, все было тихо,неподвижно и чуточку пыльно. То был месяц больших лесных пожаров и большойпредосторожности.

Папа уже предупредил все свое семейство. Раз за разом он объяснял, какуюосторожностьнадособлюдатьвавгусте.Онописывалгорящуюдолину,грохот,пылающиестволыдеревьев,огонь,заползающийподмхи.Светящиесястолбыогня,языкипламени,чтобросаются прямо в ночное небо! Волны огня, что плещутся, пробиваясь со всех сторондолинычерезеекраяидальшевниз,кморю.

—Икидаются,шипя,вморе,—стакоймрачнойудовлетворенностьюзаканчивалпапаописание этой картины. — Все черно, все сгорело. Огромная ответственность лежит накаждоймалявке,накаждомкнюттеискрутте,укоторыхтолькоестьдоступкспичкам.

Семействопрекращаловсесвоизанятияиговорило:—Да,да,конечно.Да!Апотомвсесновавозвращалиськсвоимделам.Они всегда чем-то занимались. Тихо, непрерывно и заинтересованно любили они

возиться с маленькими-премаленькими вещицами, заполнявшими мир. Их мир был ужеустоявшийся,ихличный.Идобавитьтудабылонечего.Подобногеографическойкарте,гдевсеоткрытоизаселеноибольшеникакихбелыхпятеннет.Иониповторялидругдругу:

—Вавгустепапавсегдаговоритолесныхпожарах.Папавышелнаверанду.Лапы,какобычно,прилипаликлаку,покрывавшемупол,мелкие

щелкающие звуки по всей лестнице—и прямо к плетеному креслу.Хвост прилипал тоже,казалось,кто-тозанегодергает.

Папа сел и заморгал. Этот пол нужно заново отлакировать. Конечно, стоит жара. Нохорошийлакнерасплавляетсятолькопотому,чтожарко.Может,оношибсяивзяллакнетогосорта,какойнужно?!Ужасномноговременипрошлостехпор,каконпостроилверанду,иееабсолютно необходимо заново покрыть лаком. Но сначала надо ободрать пол наждачнойбумагой;адоваработа,работа,котораяникогонеприводитввосторг.Другоедело—новыйбелыйпол, который красишь белой кисточкой и покрываешь блестящим лаком.Семействоприэтомдолжнопользоватьсячернымходомидержатьсяподальше.Дотехпор,покаяне

впущувсехинескажу:«Пожалуйста!Вотвамноваяверанда…»Да,слишкомжарко.Надобывыйтивморе,поплытьподпарусами.Всепрямоипрямо,далеко-далеко…

Папа почувствовал, как сон крадется к нему в лапы, он встряхнулся и зажег трубку.Спичкавсеещегорелавпепельнице,ионсинтересомнаблюдалзаней.Икакразпередтемкакейпогаснуть,папаоторвалнесколькоклочковгазетыиположилихвогонь.Получилоськрасивоенебольшоепламя,почтинезаметноепри свете солнца,но горелоонооченьмило.Некотороевремяпападобросовестноегокараулил.

—Сейчасонопогаснет,—сказаламалышкаМю.—Подложипобольшетоплива.Онасиделанаперилахвтенистолбаверанды.—Ты снова здесь?— спросил папа, тряся пепельницей, покуда огонек не погас.—Я

изучаютехникупожара,этоважно.Мю рассмеялась, по-прежнему не спуская с него глаз. Тогда он, нахлобучив шляпу,

укрылсяотвсехвосне.

—Папа!—сказалМуми-тролль.—Проснись!Мыпогасилилеснойкостер.Теперь обе папины лапы накрепко приклеились к полу. Папа оторвал их с сильным

чувствомнедовольстваинесправедливости.—Чтотыговоришь!—воскликнулон.—Да,настоящиймаленькийлеснойпожар!—рассказывалМуми-тролль.—Какраз за

табачнойделянкой.Горелмох,имамасказала,чтоэтомоглабытьискраиздымовойтрубы…Папакурил,сидявсоломенномкресле,заоднусекундуонсталпапойнеобычайнойсилы

действия.Егошляпаскатиласьвнизполестнице.—Огонь погашен!— закричал ему вследМуми-тролль.—Мы сразуже погасили его!

Тебенечегобояться!Папапересталкурить,иунегоначалогоретьвгорле.— Вы погасили его без меня! Почему никто мне не сказал? Вы не разбудили меня и

ничегонесказали!—Милый!—крикнулаизкухонногоокнамама.—Мырешили,чтонестоитбудитьтебя.

Этобылсовсеммаленькийогонь,онтолькоподымилнемного.Аякакразпроходиламимосведрамиводы,такчтооставалосьтолькочуточкуплеснутьмимоходом…

—Мимоходом!— воскликнул папа.— Только плеснуть! Плеснуть— какое слово! Иоставитьочагпожарабезохраны!Гдеон?!Гдеон?!

Мамабросилавсе,чемзанималась,иедваслышнымишагамибыстропрошлактабачнойделянке,аМуми-тролльосталсянаверандеисталсмотреть,чтобудет.Вмшистомпокровечернеломаленькоепятнышко.

—Некоторые, может, думают, что такое пятно не опасно. Далеко не так. Понимаешь,пожарможетпродолжатьсяиподомхом.Вземле.Онможетдлитьсячасами,дажеднями,ивотвнезапно—пых!Огоньвспыхиваетвсовершенноновомместе.Понимаешь?

—Да,милый!—ответиламама.—Поэтому я остаюсь здесь,—продолжалпапаи угрюмопорылся в земле.—Ябуду

стеречьмох.Еслипонадобится,ябудустеречьегоцелуюночь.—Тывсамомделедумаешь…—началабыломама.Апотомсказала:—Да,этоочень

милоствоейстороны.Когдаимеешьделосомхом,никогданичегонельзязнатьзаранее.Папасиделвесьполдень,караулячерноепятно.Онвырвалвокругнегобольшиекуски

мха.Оннехотелидтиобедать.Онхотел,чтобывсесчиталиегооскорбленнымиобиженным.—Думаешь,папаостанетсятамнавсюночь?—спросилМуми-тролль.—Можетстаться,—ответиламама.

—Уж если зол, так зол,— констатировала малышка Мю, зубами очищая картошку вмундире. — Иногда надо быть злым, каждый кнютт, каждая малявка имеет право бытьсердитым.Нопапазлитсянеправильно,оннеизливаетзлостьнадругих,онкопитеевсебе.

—Дорогоедитя,—сказаламама,—папа,верно,исамзнает.—Недумаю,—откровенноответиламалышкаМю.—Онвообщеничегонезнает.Авы

знаете?—Несовсем,—созналасьмама.

Папасунулсямордочкойвмохипочувствовалкислыйзапахдыма.Землянебыладажетеплой. Он выбил трубку в образовавшуюся проплешину и подул на искры. Немногоразгоревшись, они тут же погасли. Папа затоптал злосчастное место пожара и медленнопобрелвнизпосаду,чтобызаглянутьвстеклянныйшар.

Сумерки выросли, как обычно, прямо из земли и сгустились в тени деревьев. Вокругстеклянного шара было чуточку светлее. Он лежал там, такой красивый на пенковомпостаменте, отражая, как в зеркале, весь сад.Шарбылпапин, абсолютно его собственный,его собственный заветный сверхъестественный волшебный шар из светящегося голубогостекла,онбылцентромвсегосадаидолины,атакже—почемубыинет—всегомира!

Папанесталсразузаглядыватьвнего.Сначалаонрассматривалсвоизакопченныелапыипытался собрать воедино все свои смутные, парящие вокруг огорчения. Когда на сердце унегосталотяжело,какникогда,онбыстрозаглянулвшар,чтобыпочерпнутьутешение.Шарвсегда дарил ему утешение.Все это долгое теплое, неописуемо красивоеи печальное летопапакаждыйвечерспускалсясюда,чтобызаглянутьвстеклянныйшар.

Шарвсегдабылпрохладным.Голубыеегокраскибылиглубжеияснее,чемморе,ивесьмир такпреобразовывался внем, что становилсяпрохладным,иотдаленным,ичуждым.Вцентре мира папа видел самого себя, свою собственную большую мордочку, а вокруг нееотражался,каквзеркале,измененный,похожийнагрезусказочныйландшафт.Голубаяземлябыла далеко-далеко внизу, и там, в глубине, в недостижимом, папа начинал искать своюсемью. Она всегда появлялась, если только он ждал. Она всегда отражалась в стеклянномшаре.

Естественно,всумеркахунихвсегдабылостолькодел!Онивсегдачто-тоделали.МамаМуми-троллятоиделобегалаизкухнивпогреб—принестимаслоиликолбасукчаю.Илишланакартофельноеполе.Илизадровами.Всякийразунеебылтакойвид,словноонашласовершеннодругой,новойдорогой,иэтоказалосьейстрашноинтересным.Новедьникогдаточнонеузнаешь!Онаведьмогламысленноучаствоватьвкакой-тотаинственнойзабаве,онаиграла для самой себя или тоже лишь ходила вокруг, чувствуя, что живет на свете. Онапоявлялась, катясь, словно белый хлопотливый шарик, где-то очень далеко среди самыхголубых теней. Там проходилМуми-тролль, далекий и очень сам по себе, там по склонаммоталась малышкаМю, как само движение: ее почти не было видно— это было простомельканиечего-торешительногоисамостоятельного,чего-тотакогонезависимого,чтонебыло даже необходимости хвастаться или представляться. Но внутри стеклянного шара взеркальном изображении они становились необычайно маленькими, а их движения —беспорядочнымиипутаными.

Папе Муми-тролля это нравилось, это была его вечерняя игра. Она вселяла в негоуверенностьвтом,чтоонинуждаютсявзащите,чтоонигде-товглубинеморяиобэтомизвестнолишьемуодному.

Теперьбылоужепочтитемно.Ивдругвнутристеклянногошаравозниклочто-тоновое:там зажегся свет.МамаМуми-тролля зажгла свет на веранде, она не делала этого все лето.Горелакеросиноваялампа.Водинмигвсянадежностьиуверенностьсконцентрировалисьводной-единственнойточкенаверанде,анегде-товдругомместе.Наверандесиделамамаиждаласвоюсемью,чтобынапоитьеечаем.

Стеклянныйшаругас,иголубизнаперешлавсплошнуютемноту.Ничего,кромелампы,небыловидно.

Папапостоялнемного,самнезная,очемразмышляет,потомповернулсяипошелдомой.

—Ага!—сказалпапа.—Думаю,теперьможноспатьспокойно.Наэтотразопасностьминовала.Нобезопасностирадияпробегусьнарассветевнизипроверю…

—Ха!—воскликнуламалышкаМю.—Папа!—закричалМуми-тролль.—Тыничегоособенногонезаметил?Унаслампа!—Да, яподумала,что теперь, когдавечера становятсядлинными, самоевремя зажечь

лампу.Вечеромтакэтогохочется…—сказаламама.Папасказал:—Но ведь так вы покончите с летом.Лампу зажигают только тогда, когда кончается

лето.—Новедьпотомнаступитосень,—тихосказаламама.Лампагрелаитихонькожужжала.Присветевседелалосьтакимблизкиминадежным—

и тесный круг, составлявший семью, и то, что они чувствовалии на что надеялись.А внеэтого круга все было чуждое и ненадежное, темнота громоздилась все выше и выше иуходилавседальшеидальше.

— Некоторые папы всегда решают сами, настало ли время зажигать лампу, —пробормоталпапавсвоючашкусчаем.

Муми-тролль разложил свои бутерброды в обычном порядке— сперва с сыром, затемдва с колбасой, потом с холоднымкартофелеми сардинамии, наконец, с джемом.Онбылсовершенно счастлив. Мю ела только сардины, потому что чувствовала: этот вечер былсовершеннонеобычный.Почерневшимиглазамионазадумчивосмотрелавтемнотусада.

Свет от лампы падал на траву и на куст сирени. Он слабо проникал в мир теней, гденаединессобойсиделаМорра.

Она так долго сидела на одном месте, что земля под ней успела замерзнуть. Траватреснула,какстекло,когдаМорраподняласьипридвинуласьпоближексвету.Шепотужасапронесся сквозь листву, когда задрожавший лист клена, свернувшись, упал, на плечичудовища.Астрыотодвинулисьотнеекакможнодальше.Кузнечикипересталистрекотать.

—Почемутынеешь?—спросиламама.— Не знаю, — ответил Муми-тролль. — Есть у нас какие-нибудь поднимающиеся

шторы?—Да,начердаке.Онинепонадобятсянам,покамынепогрузимсявзимнююспячку.—

Повернувшиськпапе,мамаспросила:—Теперь,когдаунасестьлампа,незаймешьсялитымодельюсвоегомаяка?

—Чепуха!—фыркнулпапа.—Этопросторебячество!Этонесерьезно.

Морраещенемногопридвинуласькдому.Неспускаяглазслампы,онатихопокачивалаогромнойтяжелойголовой.Белаядымкахолодатоиделопрокатываласьуееног.Ивотонамедленно заскользила вперед, к лампе, громадная серая тень воплощенного одиночества.Оконныестекласлабопозвякивали,какприотдаленныхударахгрома,асадзатаилдыхание.И вотМорра уже у веранды, она остановилась перед четырехугольником света на ночнойземле.

Апотомбыстробросиласькокну,исветлампыударилейпрямовглаза.Итогдапокойверанды нарушили крики, беготня и движения, похожие на взмахи крыльев; стулья упали,лампуунесли,иверандапогрузиласьвтемноту.Всепомчалисьвдом,всамуюглубину,вегосердце,вцитадельнадежности,гдеиспряталисьсосвоейлампой.

Моррапостояланемного,дышаморозомнанеосвещенноеоконноестекло,иускользнула

прочь, снова став частью мрака. Трава звенела и трескалась там, где она проходила,проходила все тише и тише, все дальше и дальше.Сад, содрогаясь, ронял листья, а потомсновазадышал.Моррапрошламимо,теперьеенет.

— Совершенно незачем баррикадироваться и не спать всю ночь, — сказала мама. —Морра,наверное,сновачто-нибудьуничтожилавсаду.Ноонанеопасна.Тыведьзнаешь:онанеопасна,хотяиужасна.

— Конечно опасна! — воскликнул папа. — Даже ты боишься ее. Ты страшноиспугалась…Нотебенечегобояться,покаявдоме…

—Дорогой!—сказаламама.—Моррыбоятсяпотому,чтоонасовершеннохолодная.Иникогонасветенелюбит.Ноонаникогданичегоплохогонесделала.Атеперь,ядумаю,нампораспать.

—Прекрасно!— согласился папа и поставил кочергу обратно в угол, где она обычностояла. — Прекрасно! Если она ни капельки не опасна, нам не надо защищаться.Замечательно!—Онвыскочилна веранду, схвативмимоходомсыри колбасу, и ринулся вомракодиночества.

— Ого! — восхитилась малышка Мю. — Он разозлился! Он потушит пожар! Онсобираетсякараулитьмохдосамогоутра!

Мама не произнесла ни слова. Едва слышными шагами ходила она взад-вперед,устраиваясь,посвоемуобыкновению,наночь.Онарыласьвсвоейсумке,онаподкручивалалампу,атишинабыласовершеннообманчива.Вконцеконцовмамасотсутствующимвидомначаластиратьпыльспапиноймоделимаяка,стоявшейвуглунакомоде.

—Мама!—позвалМуми-тролль.Номаманеслушала.Онаподошлаквисевшейнастенебольшойкарте,накоторойбыли

изображеныиДолинамуми-троллей,ипобережье,иостровавморе.Забравшисьнастултак,чтобы лучше видеть море, она прижалась мордочкой прямо к маленькой точке посредибелойпустоты.

— Вот он, — пробормотала мама Муми-тролля. — Вот там мы будем жить, житьпрекрасноипереноситьневзгоды…

—Чтотыговоришь!—воскликнулМуми-тролль.—Да,таммыбудемжить!—повториламама.—Этопапиностров.Папапозаботитсяо

нас.Мыпереедемтудаибудемжитьтамвсюжизньиначнемвсесначала.— А я-то всегда думала, что это просто мушиное дерьмо, а никакой не остров, —

сказаламалышкаМю.Мамаслезланапол.

—Иногданужновремя…—заметилаона.—Нужножуткомноговремени,преждечеммногоестанетясно.

Ивышлавсад.— Ничего не стану говорить о папах и мамах,— растягивая слова, сказала малышка

Мю.—Потомучто тогда ты сейчасже скажешь, что, по-твоему,папыимамыникогданемогутбытьдурашливыми.Онивочто-тоиграют,нояготовасъестьцелоекаппе[1]дерьма,еслипоймувочто.

— А тебе и незачем понимать! — вспылил Муми-тролль. — Они, верно, сами знают,почемуонитакиестранные.Некоторыесмотрятнадругихсверхувнизтолькопотому,чтоихудочерили!

—Тыабсолютноправ!—отозваласьмалышкаМю.—Явсегдасмотрюнавсехсверхувниз!

Онпогляделнаодинокуюточкувдалекоммореиподумал:«Тамбудетжитьпапа.Онтуда стремится. Папа и мама думают об этом всерьез. Эта игра— серьезная». И внезапноМуми-тролль подумал, что в пустынном море бывают вокруг острова буруны и ониначинают бурлить. А остров становится зеленым, горы — красными, и еще островстановитсяодиноким,таинственнымостровомизвсехизвестныхемукнижекскартинками,островом для кораблекрушений и Тихого океана. УМуми-тролля перехватило горло, и онпрошептал:

—Мю!Этожефантастика!—Пожалуйста!Все—фантастика!—заметиламалышкаМю.—Болееилименее.Самое

фантастическоебылобы,еслибымыприплылитудасневероятнымшумомискандаломисовсеминашимипричиндалами,аостроввсамомделеоказалсябымушинымдерьмом.

Было едва ли больше половинышестого утра, когдаМуми-тролль прошел по следамМоррывсаду.Земляужеоттаяла,новсежевиднобыло,гдеонасиделаиждала—травабылатамсовершеннобурая.Онзнал,что,еслиМоррасидитнаодномитомжеместебольшечаса,тамникогданичегобольшеневырастает,аземляумираетотужаса.Всадубыломноготакихмест,самоедосадное,чтоодноизнихбылопосредиклумбыстюльпанами.

Широкаядорожкасухойлиствывелапрямокверанде.ЗдесьМоррастояла.Онастоялакак раз перед кругом света и смотрела на лампу. Потом, не в силах удержаться, подошлапоближекверанде,ивсепогасло.Такбываловсегда.Все,кчемуонаприкасалась,угасало.

Муми-тролльпредставилсебе,чтоон—Морра.Медленно,скорчившись,двигалсяонпокучемертвойлиствы,потоммолча стоялвожидании,покавокруграспространится туман.Онвздыхал,тоскливоинеотрывноглядявокно.Онбылсамымодинокимсуществомнавсейземле.

Нобезлампывсеказалосьнеслишкомубедительным.Ивголовеунегоначалимелькатькое-какие веселые мыслишки: мыслишки об островах в море и предстоящих великихизменениях. Он забыл про Морру и начал балансировать среди длинных утренних теней.Нужнобылотолькоступатьпосолнечнымлучам,авсеостальноебылоглубокимбездоннымморем.Аеслинеумеешьплавать!

Всараечто-тозасвистело.Муми-тролльзаглянултуда.Раннеесолнцезолотистымсветомосвещалостружкиуокна,пахлольняныммасломисмолой.

Папа занимался тем, что прилаживалмаленькуюдубовуюдверь в стенумаяка, вернее,егомодели.

— Посмотри на эти железные скобы, — сказал он. — Они вбиты в скалу, по нимподнимаютсянаверх,намаяк.Еслиплохаяпогода,надобытьосторожным.Видишьли,лодкаскользит к горе по гребню волны, перепрыгивает через нее, крепко цепляется,отталкивается…акогданахлынетследующаяволна,тыужевбезопасности.Потомборешьсясветром,здесь,смотри,вдольперил…открываешьдверь,онатяжелая.Вот,теперьонасновазахлопывается.Итывмаяке.Икакбыиздалекасквозьтолстыестеныслышишьшумморя.Застенамивокруггрохочетморе,алодкаужедалекоотсюда.

—Амытожетам,внутримаяка?—спросилМуми-тролль.—Естественно,—ответилпапа.—Выздесьнаверху,вбашне.Посмотри,вкаждомокне

—настоящеестекло.Насамомжеверху—саммаяк.Онгоритикрасным,изеленым,ибелымимигаетчерезравныепромежуткивременивсюночьнапролет,такчтолодкиисудазнают,кудаимплыть.

—Атысделаешьтак,чтобымаяксветилпо-настоящему?Можнопринестибатарейкиипридуматьчто-нибудь,чтобысветмигал.

— Это я, верно, сумею, — сказал папа, вырезая маленькую ступеньку перед дверьюмаяка. — Но сейчас мне не успеть. Понимаешь, вообще-то это только игра, своего родаупражнение.

Папасмущеннозасмеялсяиначалрытьсявящикесинструментами.—Замечательно!—одобрилМуми-тролль.—Привет,пока!—Привет,привет!—отозвалсяпапа.Тенисталикороче.Надвигалсяновыйдень,такойжетеплый,такойжекрасивый.Мама

сиделанакрыльцеиничегонеделала.Этобылостранно.—Какрановсесегоднявстали,—сказалМуми-тролль.Севрядомсмамой,онзажмурился,глядянасолнце.—Атызнаешь,чтонапапиномостровеестьмаяк?—спросилон.—Конечно,знаю,—ответиламама.—Онговорилобэтомвселето.Таммыбудемжить.Можно так много болтать и ничего при этом не сказать. Крыльцо было теплым. Все

казалось правильным и настоящим. Папа засвистел «Вальс морского орла», а свистел онпрекрасно.

— Пойду-ка сварю кофе, — сказала мама. — А то я только и знаю, что сидеть ипробоватьнавкускаждуюминутку.

ВтораяглаваМаяк

Длинным,чреватымважнымисобытиямивечеромветермедленнолетелк востоку.Онначалдутьсразужепоследвенадцати,аотплытиенамечалосьпередзаходомсолнца.Моребылотеплое,глубокогоголубогоцвета,такогоже,каквстеклянномшаре.Всяпристаньбылазавалена багажом до самой купальни, где подпрыгивала на волнах лодка. Паруса былиподняты, а на верхушкемачты горелштормовойфонарь.Муми-тролль тащил через линиюприбоясадкидлярыбитралы.Наберегубылоужесумеречно.

—Конечно,мырискуем,дожидаясьночи,—сказалпапа.—Можнобылоотплытьсразужепослезавтрака.Нопонимаешь,вэтомслучаенампришлосьбыждатьзаходасолнца,ведьвеликоеотплытиетакжеважно,какипервыестрокивкниге.Ониопределяютвсе.

Онуселсянапескерядомсмамой.—Посмотриналодку,посмотринанаше«Приключение»,—сказалон.—Лодканочью

—этонечтоудивительное.Воттакинадоначинатьновуюжизнь—сгорящегонаверхушкемачты штормового фонаря. Береговая линия исчезает у тебя за спиною, весь мир спит.Путешествоватьночью—самоелучшеенасвете.

— Верно, ты прав, — сказала мама. — Днем лишь прогуливаются, но путешествуютночью.

Она очень устала, упаковывая все эти вещи и постоянно беспокоясь: а вдруг что-товажноезабыто.Когдабагажлежалнамосткахкупальни,казалось,егомного.Номамазнала,какмалоегобудет,когдавсераспакуют.Семьенужнострашномноговсего,чтобыхотьодинденьпрожитьпо-настоящему.

Но теперь, разумеется, все было иначе. Теперь настоящим было как раз то, что ониначинали все совершенно с самого начала. И то, что папа добывал все, что им нужно,заботилсяонихиопекал.Им,вероятно,былослишкомхорошо.«Какстранно,—огорченнодумаламама,—какстранно,чтостановишьсягрустнымизлымоттого,чтотебехорошо.Нокакесть,такиесть.Ивтакомслучае,пожалуй,лучшеначатьсдругогоконца».

— Тебе не кажется, что уже достаточно темно? — спросила она. — Твой фонарьвыглядитпо-настоящемукрасивонагладинеба.Может,нампораотчаливать?

—Подождинемного.Ясосредоточусь,—сказалпапа.Он развернул на песке карту и осмотрел одинокий остров, обозначенный в самой

серединеморя.Папабылоченьсерьезен.Ондолгонюхалветер,пытаясьсосредоточитьсяипораскинутьсвоимличнымчутьем,которымтакдолгопренебрегал.Предкамегоникогданеприходилосьзаботитьсяотом,чтобысразужевсеугадать.Всешлосамособой.Ноинстинкт,ксожалению,современемпритупляется.

Через некоторое время папа почувствовал, что точно определился. Направлениеизвестно,можноплыть.Поправившляпу,онсказал:

—Теперьмыпоплывем.Нотыничегонеподнимай.Всесамоетрудноесделаеммы.Тытолькоподнимешьсянаборт,понятно?!

Мама кивнула и поднялась. Теперь море стало фиолетовым, а опушка леса — однойсплошноймягкойтьмой.Мамеоченьхотелосьспать,ионавдругподумала:все,чтосейчаспроисходит, нереально. Как замедленная, фантастически окрашенная греза — как будтоидешьпотяжеломупескуиникуданеприходишь.

Ивотониуложиливлодкугруз,лежавшийнамостках.Раскачивался штормовой фонарь, силуэты мостков и купальни походили на длинного

иглистогодраконаввечернемнебе.ОнаслышалахохотмалышкиМю,азаспиной—голосаночныхптиц,проснувшихсявлеснойчаще.

—Красиво!—самойсебесказаламама.—Красивоиудивительно.Теперь,когдауменяесть время чувствовать и ощущать, я вижу, что все — просто потрясающе. Интересно,оскорбитсяпапаилинет,еслиянемногопосплювлодке.

Моррапрокраласьвсадпослезаходасолнца,новэтотвечерлампанаверанденегорела.Гардины были опущены, а бочка с водой перевернута вверх дном. Ключ висел на своемместе,нагвоздерядомсдверью.

Моррапривыклакзаброшеннымдомам,онатотчаспоняла,чтоздесьоченьдолгониктонезажжетсвет.

Медленно и тяжело побрела она обратно по склону вверх, в гору. Стеклянныйшар наминуту отразил ее, как в зеркале, а потом снованаполнился своей голубойпризрачностью.Вздох ужаса всколыхнул лес, когда проходила Морра, кто-то спасался бегством во мхах,трепеталиотужасаветки,повсюдуугасалималенькиесветящиесяглаза.Моррапривыклаикэтому.Не останавливаясь, поднималась она наюжный гребень горы и смотрела оттуда наморе,темневшеекночи.

Штормовойфонарьнамачтепаруснойлодки«Приключение»виднелсяоченьявственно,одинокаязвездаскользиламимокрайнихострововивседвигаласьидвигаласьвперед.Моррадолгоразглядывалаее—онаникогданеторопилась.Еевремябылобесконечно,онобыломедленно,смутноиопределялосьлишьсветомлампы,которуюзажигаликосени,—светомредкимислучайным.

И вот она уже скользит через ущелье к берегу. Ее следы на пескешироки и не имеюточертаний—словноогромныйтюленьползетвперед,кводе.Волныопускаютсяобратновмореивнерешительностиостанавливаются,водаблеститиуспокаиваетсявокругтемныхскаймойюбокМоррыипостепеннозамерзает.

Морра долго ждет, пока ее окутает снежный туман. Иногда она медленно поднимаетноги,ледтрескается,разбиваетсянамелкиеосколки,становитсявсетолщеитолще.Моррастроитсебесобственныймаленькийостровокизольда,чтобыпробитьсявперед,кгорящемусвету.Онисчезтам,заостровами,нооназнает,чтоонесть.Иеслидажеугаснет,преждечемонауспеетпробратьсятуда,этоничегонезначит.Онаможетподождать.Онизажгутновый

огонь,вдругойвечер.Онивсегдаделалиэтопрежде,раньшеилипозже.

ПапаМуми-троллявеллодку.Онпостояннодержалрульвлапе,сжималегосчувствомтайноговзаимопониманияибылабсолютновмирессамимсобой.

Егосемействоказалосьтакимжемаленькимибеспомощным,каквстеклянномшаре,ионуверенновелегопобезбрежномуморюсквозьголубуютихуюночь.Штормовойфонарьобозначалихпуть,словнопапарешительнопровелсветящуюсялиниючерезкартуисказал:«Отсюда—и сюда.Вот здесьмыбудемжить. Здесь земля вращается вокругмоегомаяка,гордогоипрямого,окруженноговсемиопасностями,какиетолькотаитвсебеморе».

—Нукак,вынемерзнете?!—веселовоскликнулон.—Тызакуталасьводеяло?!Видите,мыпрошлипоследнийостров.Скоронаступитночь,самоеглухоевремя.Плытьночьюоченьтрудно,нужнокаждуюсекундубытьначеку.

—Конечно,милый,—сказаламама.Оналежала,свернувшиськалачиком.—Этооченьбольшоепереживание.

Одеяло чуточку промокло, и она осторожно подвинулась к наветренному борту.Шпангоутывсевремямешалиееушам.

МалышкаМюсиделананосулодкиивполголосамонотонномурлыкалачто-тосебеподнос.

—Мама,—прошепталМуми-тролль,—чтоснейслучилось,почемуонатакаязлая?—Кто?—Морра.Наверно,кто-топричинилейзло,разонасталатакой?— Этого никто не знает, — ответила мама, вытаскивая хвост из воды. — Вероятнее

всего,никтоейничегонесделал.Мнекажется,никомудонееделанет.Иедвалионапомнитили размышляет об этом. Она все равно что дождь, или тьма, или камень, который надообойти,чтобыдвигатьсядальше.Хочешьнемногокофе?Онвтермосе,вбелойкорзинке.

—Сейчаснехочу,—сказалМуми-тролль.—Унеемаленькиежелтыеглазки,такиежестеклянные,какурыбы.Онаумеетговорить?

Вздохнув, мама сказала, что говорить с Моррой не следует. Ни говорить с ней, ниговорить о ней. Иначе она начнет расти и явится за тем, кто болтает. И не нужно жалетьМорру.

—Тыдумаешь,онатоскуетпогорящемусвету?Вовсенет,ейпростохочетсясестьнанего, чтобы он погас и никогда больше не горел. А теперь я почти уверена, что немногопосплю,—добавиламама.

На небе появились блеклые осенние звезды. Муми-тролль, лежа на спине, смотрел наштормовой фонарь, но думал он оМорре. Если на свете есть такое существо, с которымникогданеговорятиокомникогданеговорят, тоегонадомало-помалууничтожитьиненадодажедумать,чтоМоррасуществует.Муми-троллюбылолюбопытно,можетли здесьпомочьзеркало.Ведьблагодарямножествузеркалтебяможетстатьсколькоугодно,абытьможет,этимногочисленные«ты»дажезаговорятдругсдругом.Бытьможет…

Стояла мертвая тишина, лишь слегка поскрипывал руль. Все спали, а папа былсовершеннонаединесосвоимсемейством.Онсовсемнехотелспать,нехотелспатьбольше,чемкогда-либопрежде…

А далеко отсюда ближе к утру Морра решила уйти из долины. Остров под ней былчерный и прозрачный, завершавшийся тонким бушпритом льда, указывавшим прямо наюг.Песчаноедноприбрежья,скользя,уходиловдаль.Онасобраласвоитемныеюбки,висевшиена ней, как листья на стебле увядшей розы, — они распахивались и шуршали, они

поднимались,каккрылья…ТакначалосьстранствиеМоррыповолнам.Юбки взлетали вверх, взметались и опускались, словно движения гребца в стылом

воздухе,водаотступала,поднимаяиспуганныеволны…ВоттакиплылаМорравпередивседальше и дальше на рассвете, сопровождаемая хвостом снежного дыма в кильватере. Нафонегоризонтаонаказаласьогромной,качающейсянаволнахлетучеймышью.Медленноитрудно,ноонастранствовала.УМоррыбыловремя.Унеенебылоничего,кромевремени.

Семействоплылодосамогоутраивесьследующийдень,иснованасталаночь,апапапо-прежнемусиделуруляиждал,чтовот-вотувидитсвоймаяк.Однаконочьбылавсетакойжеголубоватой,асветмаяканемигалнагоризонте.

—Курс верный,— сказал папа.—Я знаю, он выбран правильно. С таким ветром, каксейчас, мы должны приплыть на остров ближе к полуночи и уже в сумерки увидеть светмаяка.

—Аможет,какой-нибудьмошенникпогасилего,—предположиламалышкаМю.—Тыдумаешь,маякможнопогасить?—возразилпапа.—Еслиестьнасветечто-либо

надежное, так это свет маяка. В мире есть абсолютные вещи: морские течения и временагода.Ито,чтопоутрамвосходитсолнце.Ито,чтомаякисветят.

—Вероятно,всетакибудет,—сказаламама.Множеству мелких раздумий просто не хватало места у нее в голове. «Хоть бы маяк

горел.Папатакрад.Хотьбытамбылмаяк,анемушиноедерьмо…совершенноневозможносноваплытьдомой…послетакоготоржественногоотплытия…Ракушкибываютирозовогоцвета,нобелыеоченькрасивыначернойземле.Интересно,приживетсятамрозаилинет…»

—Эй!Я что-то слышу,—крикнула сидевшаяна носумалышкаМю.—Заткнитесь наминутку,ой,чтобудет!

Поднявмордочки,ониуставилисьвночь.Тихо-тиходоносилисьзвукиудароввесел.Книмоченьмедленноприближаласькакая-толодка,ивотонаужевыскользнулаизтемноты,маленькая и серая. Гребец перестал грести и смотрел на них без всякого удивления. Онпоказался им очень спокойным и неухоженным. Его большие голубые глаза светились,

прозрачные,каквода.Наштевнелодкилежалаудочка.—Клюетночью?—спросилпапа.Глядямимо,Рыбакпожалплечом.Оннежелалразговаривать.—Нетлиздесьпоблизостиостровасбольшиммаяком?—продолжалпапа.—Ипочему

негоритмаяк?Мыужедавнодолжныбылиувидетьсветмаяка.ЛодкаРыбакапроскользнуламимо.Иониедварасслышалиегослова,когдаоннаконец

ответил:—Ктоегознает…Плывитеобратнодомой…Выслишкомдалекозабрались…Ионисчез за их спиной.Ониприслушивались к ударам весел, но стояла уже глубокая

тишина.—Нуразвеоннестранноватый!—неувереннопроизнеспапа.— Он был очень странный, — заверила малышка Мю. — Решительный. Наверное,

хорошоиграетвмяч.Мамавздохнулаипопыталасьвытянутьноги.—Новедьбольшинствоизтех,когомызнаем,именнотакие,—сказалаона.—Более

илименее.Ветерутих.Папасиделуруля,прямой,каксвеча,поднявноскверху.—Наконец-то,—сказалон.—Язнаю,чтомыуженаместе.Мыпричаливаемкостровус

подветреннойстороны.Нонемогупонять,почемупогашенмаяк!Воздухвокругбылтеплым,пахловереском.Стоялаабсолютнаятишина.Ивотизночи

выступилагигантскаятень.Островсклонилсянадними,внимательноихрассматривая.Онипочувствовали его жаркое дыхание, когда лодка врезалась в песок и остановилась,почувствовали,чтоихразглядывают,исжались,сидянабанкахинесмеяшевельнуться.

—Послушай-ка,мама!—прошепталМуми-тролль.Легкиеногипромчалисьгалопомпоберегу,слабоплеснулаводаивсестихло.—Наверное,этовсего-навсегоМюспрыгнуланаберег,—сказаламама.Сбросив с себя пелену молчания, мама начала копаться среди корзин и попыталась

перенестиящиксрозойчерезпоручни.—Абсолютное спокойствие,— возбужденно произнес папа.—Я позабочусь об этом.

Всенужноправильноорганизоватьссамогоначала.Сначалалодка…Лодкаважнеевсего…Несуетисьибудьспокойна.

Мама снова покорно уселась в лодку и попыталась немешать, когда спускали парус игик, который ездил то туда, то сюда, пока папа метался в лодке и все организовывал.Штормовой фонарь осветил только круг белого песка и черной воды, везде царила тьма.Затем папа и Муми-тролль вытащили на берег матрац, один угол которого совершеннопромок.Лодканакренилась,иголубойсундучокприжалрозовыйкусткпоручням.

Мама сидела, закрыв мордочку лапами, и ждала. Вероятно, все было так, как надо.Видимо,ейнужноприучатьсяктому,чтоонейзаботятся,иэтодолжноейнравиться.Может,онанемногоивздремнула.

Папастоялукромкиводы,державрукефонарь.—Теперьможешьидти.Всеясно.Он был бодр и весел, шляпа съехала у него на затылок. Чуть повыше, на берегу, он

соорудилпалаткуизпарусаивесел,похожуюнаогромноеприсевшеенакорточкиживотное.Мамапопыталасьразглядеть,естьлихотьнесколькоракушекнановомберегу,новтемнотеонавиделаплоховато.Ейобещалиракушки,большиеинеобычные,какие,наверное,бываютдалековморе.

—Вот,—сказалпапа.—Атеперьтвоедело—спать.Ябудукараулитьнаберегувсю

ночь,вамнечегобеспокоиться.Завтраночьюбудетеспатьужевмоейбашне.Лишьтолькостанет светло, я отыщу маяк, и мы переселимся туда. Непонятно, почему он не горит?!Надеюсь,тамвнутритепло.

—Здесьпрекрасно,—восхитиласьмама,залезаяподпарус.МалышкаМю,каквсегда,болталасьгде-тосамапосебе,ноэто,пожалуй,ничего.Она,

похоже,справляетсялучшевсехвихсемье.Кажется,всеидетхорошо.Муми-тролльвидел,чтомамаворочаетсясбокунабокнавлажномматраце.Потомона

нашлаямку,вкоторойспала,и, слегкавздохнув,уснула.Извсегоновогоичуждогосамымудивительнымбылото,чтомамазаснуланановомместе,нераспаковаввещи,непостеливимпостельинеоделив всехкарамельками.Онадажебросиланаприбрежномпеске сумку.Этопугало,новместестемвнушалонадежду:ведьвсепроисходящееозначалоперемену,анетолькоПриключение.

Муми-тролль поднял мордочку и выглянул из-под паруса. Папа сидел на берегу икараулил,переднимстоялштормовойфонарь.Папинатеньбылаоченьбольшойидлинной,асам папа казался гораздо крупнее, чем обычно.Муми-тролль снова свернулся калачиком иподтянуллапкиподтеплыйживот.Иголубые,какночноеморе,сныубаюкалиего.

Постепенно приближалось утро. Папа был наедине со своим островом, и с каждымчасомтотвсебольшеибольшестановилсяегособственным.Новотнебопоблекло,апередним поднялась гора со всеми своими большими, карабкающимися ввысь откосами, а наднимионувиделнаконецмаяк,огромныйичерныйнагладисерогонеба.Маякбылгораздобольше, чем представлял себе папа. Было то время ночи, когда все становитсяподозрительнымиопасным,еслитыодинокибодрствуешь,предоставленныйсамомусебе.

Папапогасилфонарь, и берегисчез.Папане хотел, чтобымаяк еще видел его.Сморяпотянулохолоднымутреннимветром.Где-тозаостровомкричалиморскиептицы.

Всевышеивышеподнималсямаякпередпапой,стоявшимнаберегууподножиягоры,он напоминал его собственную модель маяка, ту, что никогда не будет по-настоящемузавершена.

Папа долго рассматривал его, этот темный заброшенный маяк, и постепенно тот сталменьшеизанялподобающееместосредимыслейикартин,которыебылиупапыраньше.

«Во всяком случае маяк—мой,— подумал папа, зажигая трубку.—Я завоюю его. Яотдам егомоей семье и скажу: „Здесь вы будетежить“.Пожалуй, когдамы окажемся там,внутри,намнестрашнабудетникакаяопасность».

Мю сидела на лестнице маяка и смотрела, как наступает утро. Перед ней лежалполуосвещенный остров, похожий на огромного серого кота, который потягивается,выпустивкогти.Лапыкотапокоятсявморе,ахвост—длинныйузкиймыс—тянетсявдаль.Шерстьнаспинеукотастоитдыбом,аглазаприкрыты.

— Ха! — воскликнула малышка Мю. — Это необычный остров! Он спускается кморскомуднусовсемнетак,какобычныеострова.Нуиделапойдут!Ужя-тознаю!

Свернувшись калачиком, она ждала. Солнечный луч поднялся над морем. Островрасцветился красками и тенями. Он принял свою собственную форму и убрал когти. Всезасветилось, а морские птицы, белые как мел, поплыли над мысом. Кот исчез. Но поперекострова,словноширокаятемнаялента,леглатеньмаяка,спускавшаясядосамогоберега,гдепричалилалодка.

Ивотпоявилосьвсесемейство.Далековнизуонипоходилинамелкихмуравьев.ПапаиМуми-тролльтащилиссобойстолько,скольковсилахбылиунести,онишагнулииззарослейольхииочутилисьвтенимаяка.Тамонисталиещеменьше.Ивотони—трибелыеточки—остановилисьиподнялимордочки,чтобыразглядетьмаяк.

—Какойонбольшой!—сказаламама,иейсталохолодно.—Большой?!—воскликнулпапа.—Оногромный!Это,вероятно,самыйбольшоймаяк

насвете.Адумалиливыотом,чтоэтосамыйкрайнийостров?Никтозанаминеживет—тамтолькоморе!Мысмотримморюпрямовлицо,адалекозанамиобитаютдругие,те,ктоживетвшхерах.Развеэтонеудачнаямысль?

—Удачная,папа!—воскликнулМуми-тролль.—Можномнепонестикорзину?—спросиламама.—Нет,нетинет!—ответилпапа.—Тынедолжнаничегоносить.Тыдолжнавойти

прямо в твой новый дом… подожди, тебе нужны цветы, так принято — подождинемного…—Свернуввосинник,онначалсобиратьцветы.

Мамаоглянулась.Какаяскуднаяздесьземля!Икакмногокамней!Кучикамнейповсюду!Нелегкобудетразбитьздесьсад,да,нелегко!

—Мама,чтоэтозатревожныйзвук?!—прошепталМуми-тролль.Мамаприслушалась.—Иправда,— согласилась она,— тревожный.Но это просто осины.Они всегда так

шумят!Там, среди камней, росли маленькие, колышущиеся на ветру осинки; их листья

непрерывношелестелиотлегкоговетерка,доносившегосясморя.Онисильнодрожали,ихвсевремябилозноб…

Сегодня остров был совершенно другой, он равнодушно отвернулся. Он больше неразглядывалосинкитак,каквтутеплуюночь…

Теперьонсмотрелдалеко-далекочерезморе.—Нувот,—сказалпапа.—Цветыжуткомелкие,ноони, верно, распустятся, если ты

поставишьихнасолнце…Атеперьпойдем.Постепенноздесьляжетхорошаядороганаверх,прямо от берега, где причаливают лодки. А для «Приключения» построим причал. Здесьмассадел!

Подуматьтолько,подуматьтолько,строитьвсюсвоюжизньипеределыватьостровдотехпор,покаоннестанетсовершенным,поканестанетчудом!..

Взявкорзины,папапоспешилвперед,прямоповересковойпустошиксвоемумаяку.Перед ними поднимался хребет горы докембрийской породы с дерзкими,

карабкающимисяввысьоткосами,которыегромоздилисьобрывамиодинзадругим—серыеипересеченныерасселинами.

«Здесьвсеслишкомбольшое,—подумаламама.—Илижеяслишкоммаленькая…»Только дорога была такой же маленькой и неуверенной, как она сама. Они вместе

ощупью пробирались между скалами и одновременно поднялись на гору, где на тяжеломподножииизбетонаихждалмаяк.

—Добропожаловатьдомой!—сказалпапа.Их взгляды скользили ввысь, все выше—маяк был бесконечно высоким, совершенно

белым,титаническим,онбылсовершенноневообразим.Высоко-высоконаверхулеталавзад-впередсголовокружительнойбыстротой,описываякривые,тучкаиспуганныхласточек.

—Уменяначинаетсялегкаяморскаяболезнь,—слабымголосомпроизнесламама.Муми-тролльпосмотрелнапапу.Папаторжественновзбиралсявверхполестницемаяка

иужепротягиваллапыкдвери.—Оназаперта,—сказалазаегоспиноймалышкаМю.Папаобернулсяинепонимающепосмотрелнанее.—Оназаперта,—повторилаМю.—Ключанет.Пападернулдверь.Онвертеликрутилручку.Онколотилвдверь.Ондажепнулее.Но

подконецонсделалшагназадисталрассматриватьдверь.—Вот гвоздь!— сказал он.—Совершенно ясно, что это гвоздь для ключа. Вы сами

видите!Яникогданеслышалниоком,ктобы,заперевдверь,невешалаккуратноключнагвоздь.Особенноеслион—Смотрительмаяка.

—Аможет,ключподлестницей?—спросилМуми-тролль.Подлестницейключанебыло.—Теперьчтоббылотихо!—потребовалпапа.—Совсемтихо.Ядолженподумать.—

Опустившисьнавершинугоры,онсел,обративмордочкукморю.Ровно и спокойно пронесся над островом зюйд-вест, воздух стал теплее. И день был

совершенно такой, настоящий, словно предназначенный для того, чтобы вступить вовладениемаяком.От разочарования у папы стало пусто вживоте, и он немог собраться смыслями.Другогоместа для ключа, кроме как на гвозде и под лестницей, не было.Передлестницей все было гладко и голо — никаких дверных косяков, никаких подоконников,никакихплоскихкамнейпередлестницей,всебылогладкоиголо.

Мысливялобродиливголовеупапы,ионвсевремясознавал,чтосемейство,стоязаегоспинойизатаивдыхание,ждет.Вконцеконцовонкрикнулчерезплечо:

—Янемногопосплю!Это ведь обычное дело, что сложная проблема разрешается во сне. Голова работает

лучше,еслиееоставитьвпокое.Свернувшиськалачикомврасселине,оннадвинулнаглазашляпу.Споразительнойлегкостьюпогрузилсяонвсонитемноту.

Муми-тролльпрошелвпередизаглянулподлестницу.—Здесьтолькомертваяптица,—сказалон.То был маленький хрупкий скелет, совершенно белый. Муми-тролль положил его на

лестницу,гдескелетподхватиловетромисдуловниз.—Явиделамноготакихвнизуввереске,—сэнтузиазмомсказаламалышкаМю.—Это

напоминаетмнеМестьЗабытыхКостей.Изумительнаяистория!Некотороевремябылотихо.—Ачтобудеттеперь?—спросилМуми-тролль.—ЯвседумалаобэтомРыбаке,которогомывстретилиночью,—сказаламама.—Он,

видимо,живетгде-тонаострове.Может,ончто-нибудьзнает.Открывмешокспостельнымипринадлежностями,онавытащилаоттудакрасноеодеяло.— Накрой папу, — велела она. — Нехорошо спать прямо на скале. А потом обойди

остров и поищи Рыбака. Захвати на обратном пути немного морской воды, будь добр;медныйчайниклежитвлодке.Икартошкатоже.

Прекрасно было отправиться по какому-то делу. Повернувшись спиной к огромномузапертомумаяку,Муми-тролльбрелпоострову.Подгоройстоялалетняятишина,насклонахкрасныминеподвижнымиволнамицвелвереск.Землябылатвердаяи горячая.Цветыпахлихорошо,нонетак,какунихдомавсаду.

Только теперь, оставшись один, Муми-тролль мог по-настоящему видеть остров ивдыхатьегозапахи,ощупыватьеголапкамии,навостривуши,прислушиватьсякнему.Еслине считать ровногошумаморя, остров был тише долины, совершенномолчалив и ужасностар.

«Егонелегкопонять,—подумалМуми-тролль.—Этоостров,которыйхочет,чтобегооставиливпокое».

Вересковая пустошь спускалась вниз к маленькому зеленому торфяному болотцупосреди острова, потом снова взбиралась ввысь и исчезала в низком ельнике и средикарликовых березок. «Как странно, что придется жить там, где нет ни единого высокогодерева!» Все, что росло, было низким, ползло густой порослью по земле, пробиралосьощупьючерезгору…Муми-тролльрешил,чтоемутоженадоопуститьсяначетверенькиисделатьсямаленьким.Онпомчалсякмысу.

Далеко в глубине западного мыса стоял маленький домик, сложенный из камней,спаянных цементом.Он цепко держался за горумножествомжелезных скоб.Крыша у негобылакруглая,словноспинатюленя,идомиксмотрелнаморесквозьоченькрепкоеоконноестекло.Домикбылтакоймаленький,чтоуместитьсявнемможнобылоеле-еле,даитоеслитыбылнеслишкомрослым,аРыбакпостроилдомикдлясебя.Лежанаспинеидержарукиподголовой,онразглядывалмедленностранствующиепонебутучи.

—Доброеутро,—поздоровалсяМуми-тролль.—Этотыживешьвэтомдомике?—Толькокогдаштормит,—отчужденноответилРыбак.Муми — тролль серьезно кивнул головой. Именно так и надо жить, если любишь

высокиеволны.Сидетьпосредибурунов,видетьнашествиеогромныхзеленыхводяныхгорислышать,какморегрохочетнадтвоейкрышей.Муми-тролльмогбыспросить:«Нельзялимне тоже иной раз войти в твой дом и посмотреть на волны?» Но этот домик был явнопостроентолькодляодного.

Онсказал:—Мамапросилапередатьприветиспроситьпроключотмаяка.Рыбакнеответил.— Папа не может туда войти, — огорченно объяснил Муми-тролль. — Так что мы

думали,бытьможет,Смотрительмаяка…Снованаступилатишина.Нанебеподнялисьввысьновыетучи.—Там,верно,былСмотрительмаяка?—спросилМуми-тролль.Рыбакнаконец-топовернулголовуипосмотрелнанегоголубымиводянистымиглазами.Онсказал:—Нет,яничегониокакомключенезнаю.—Онпогасилмаякиуехал?—продолжалрасспрашиватьМуми-тролль.Никогдараньшенедоводилосьемувстречатьтаких,ктотолькосоизволялбыотвечать

навопросы.ЭтовзвинтилоМуми-тролляидаженемногоозадачило…—Непомнюхорошенько,—ответилРыбак.—Язабыл,каконвыглядел…Поднявшисьнаноги, он, весь серый,мятыйилегкий, какперышко,побрелнадругую

сторонугоры.Онбылоченьмаленькийинеиспытывалнималейшегожеланияговорить.Некоторое время Муми-тролль смотрел вслед Рыбаку. Затем, повернувшись, пошел

обратно к мысу.Сократив путь, он спустился наискосок к берегу, где была пришвартованалодка, чтобывзятьмедныйчайник.Имнадобылопозавтракать.Мама собиралась сложитьочагсредикамнейинакрытьстолналестницемаяка.Апотомвсекак-тоуладится.

Песчаныйберегбылсовершеннобелый.Простираясьотодногомысакдругомуввидеузкого серпа тончайшего песка, он вбирал в себя все, что морские вихри наметали сподветренной стороны острова. Сплавной лес громоздился довольно высоко на линииприбоя под зарослями ольхи, однако еще ниже песок был нетронут и гладок, как стол.Ходить по нему было приятно. Если идти по кромке воды, следы лапок превращаются вмаленькие колодцы, которые тотчас заполняются водой. Муми-тролль искал ракушки длямамы,ноте,чтовалялисьнаберегу,всебылиломаные.Может,ихразбиливолны.

Но вот что-то блеснуло на песке: это была не ракушка, а очень маленькая лошадинаяподковкаизсеребра.Совсемрядомнапескетянулсяслед,ведущийпрямовниз,вморе.

—Наэтомсамомместевморепрыгнулалошадьипотерялаоднуизсвоихподков,—серьезно констатировал Муми-тролль. — Так оно, верно, и было. И лошадь совершеннонеобычная, маленькая. Интересно, лошадка посеребрила свою подковку или она с самогоначалабыласеребряная?—Поднявподковку,онрешилподаритьеемаме.

Чуть дальше следы выбегали прямо из моря. Значит, это Морская лошадка, таких онникогда не видел.Они водятся только далеко-далеко вморе, там, где головокружительнаяглубина.Муми-тролльнадеялся,чтоуэтойМорскойлошадкидомабылизапасныеподковки.

Лодка лежала в стороне со свернутыми парусами, и, казалось, ей никогда больше незахочется плавать. Ее вытащили слишком высоко на берег, и ничего общего с морем у неебольшенебыло.

Муми-тролльстоял,молчаглядяна«Приключение».Емубылонемногожальлодку,но,может,онаспала.Ивообщеимнадокак-нибудьвечеромзакинутьсеть.

Новоттучиначалисвоешествиенадостровом,спокойные,плывущиерядомтучи,серо-голубыевплотьдосамогогоризонта.Берегбылоченьуединенным,иМуми-тролльподумал:«Я иду домой». А дома перед маяком была лестница. Долина же, где они жили, внезапнооказалась слишком далеко. Кроме того, он нашел серебряную подковку, принадлежавшуюМорскойлошадке.Этокак-торешалодело.

—Ноонженемогвсезабыть?—повторялпапа.—ВедьонжезналСмотрителямаяка.Онижилинаодномострове.Должнобыть,былидрузьями!

—Онничегошенькинепомнит!—сказалМуми-тролль.МалышкаМювдохнуланосомвоздухивыдохнуламеждузубами.—ЭтотРыбакнастоящийрастеряхасводорослямивместомозгов,—сказалаона.—Я

сразу это увидела. А если двое растерях живут на одном острове, они либо знают друг о

другевсе,либонежелаютзнатьдругдруга.Тут,вероятно,итоидругое.Думаю,второе—благодаряпервому.Поверьтемне,яведьжуткоумная.

—Толькобынебылодождя,—пробормоталамама.Окружив Муми-тролля, они смотрели на него; теперь, когда солнце скрылось, стало

совсем холодно. Все были как-то растеряны, смущены, и уМуми-тролля пропало желаниерассказыватьодоме,построенномдлятого,чтобысмотретьнаволны.Ибылосовершенноневозможно именно сейчас, когда все стояли в такой нерешительности, отдать мамелошадинуюподковку.Онрешилотдатьеечутьпозднее,может,когдаониостанутсяодни.

—Толькобынебылодождя,—сноваповториламама.Онаотнесламедныйчайниккочагу и поставила цветы, сорванные папой на берегу, в воду.—А если пойдет дождь,—продолжала она,— мне придется вычистить одну из кастрюль и набрать в нее дождевойводы.Еслиздесьтолькоестькакие-нибудькастрюли…

—Все этоя выясню!—жалобновоскликнулпапа.—Потерпите, всеуладится!Мынеможемдуматьоеде,дождеидругихмелочах,покаяненайдуключ!

—Ха!—воскликнуламалышкаМю.—ЭтотРыбакшвырнулСмотрителямаякавместесключом в море, уж поверьте мне. Здесь творились большие кошмарные дела, уж поверьтемне!Абудетещехуже!

Папавздохнул.Обойдямаяккругом,онвышелнаскалы,обращенныекморю,гдениктоне мог его видеть. Семейство иногда мешало ему, все они не могли серьезно заниматьсяделами.Интересно,всемлипапамприходитсятактрудно,какему.

Итак… Идея выспать во сне ключ или искать его была ошибочной. Его надо быловычувствовать. Папе надо попытаться настроить себя на тот же лад, на какой настраивалсебякогда-тоеготесть.Тещавсюсвоюжизньтерялаиразбрасывалавокругвсе,чтоунеебыло, аостальноепросто забывала.Тогдатестьмысленносплеталвсвоейголовевоединоцелуюцепьразныхдеталей.Ибольшеничегоне требовалось.Онвсегданаходил.Апотомласковоговорил:«Стараятырухлядь!»

Папа попытался последовать примеру тестя. Он бесцельно слонялся среди скал ипытался сплести в своей голове воединоцепьиз окружавших его деталей.В конце концовемупоказалось,чтовсе,чембылазанятаегоголова,онперетряхнулвпамяти,ивседеталиначалипрыгать,какгорошинывбанке.Нобольшеничегонеслучилось.

Его лапы отыскали протоптанную дорожку, извивавшуюся среди больших камней иглыбвнизкой,сожженнойсолнцемтраве.Покапапаходилтам,пытаясьсплестивместевседетали,онвдругподумал,что,возможно,именноСмотрительмаякапротопталэтутропинку.Должно быть, этот Смотритель множество раз ходил этой дорогой. Давным-давно. И,должно быть, выходил прямо на прибрежные скалы, точь-в-точь как это делал папа.Тропинкакончилась,ничего,кромепустынногоморя,тамнебыло.

Папа подошел к краю скалы и посмотрел вниз. Гора здесь отвесно и причудливоспускалась вниз, одна крутизна сменяла другую— сплошное танцующее сочетание резкихизгибов, крутых поворотов и красивых коварных линий, сочетание, тянущееся глубоко-глубоковниз.Вокругподножиягорыбормоталприбой,огромныемассыводыподнималисьипадали, ударялись о скалы и снова падали навзничь, словно огромные, бредущие ощупьюсущества.Чернаяводалежалавнизу,втени.

Папинылапыдрожали,ичуточкукружиласьголова.Онбыстросел,нонемогзаставитьсебя не смотреть вниз; это было огромное море, глубочайшее море, совсем иное, чем то,которое, играя у них дома вокруг причала, выбрасывало волны на берег. Сильнонаклонившись, папа увидел маленький уступ как раз ниже вершины. Как-то само собойполучилось,чтоонсоскользнулвнизвгладкуюпещеркувотвеснойскале,полуюикруглую,какстул.Миг—ионоказалсясовершенноодинокиизолированотмира,вокругнегобылитольконебоиморе.

Здесь,должнобыть,сиживалСмотрительмаяка.Онсиживалздесьчасто.Папазадремал,вокругнеговсебылоголовокружительновеличественно,ишумвголовебылсильнее,чемкогда-нибудь.ИногдаСмотрительмаякаприходилсюда,когданамореначиналосьсильноеволнение…Онвидел, какчайкиплылиповетрук грозовомунебу, а брызгиприбоялетеливверх— они летели под ним и перед ним, словно тучи снега. Круглые жемчужины водыподнималисьикакое-томгновениеотдыхаливвоздухе,преждечемопуститься,опуститьсявчернотуигрохоттам,внизу…

Папа открыл глаза и задрожал. Он прижался спиной и лапами к каменной стене, где втрещинахгорыросломножествомелкихбелыхцветов.Подуматьтолько,цветы!Авсамойширокойтрещинесветиласьрыжаяржавчина—тамлежалтяжелыйжелезныйключ.

Что-то снова сплелось в цепочку в голове у папы Муми-тролля. Конечно, всесовершенно ясно. Это было место одиноких раздумий Смотрителя маяка, месторазмышлений.Именноздесьониоставилключ,чтобыпапанашелегоипринялнасебямаяк.С величайшей торжественностью, силой волшебства папа был избран владетелем иохранителеммаяка.

—Онет,неможетбыть,какчудесно!Тынашелего!—воскликнуламамаМуми-тролля.—Гдеонбыл?—закричалМуми-тролль.— О, точно сказать не могу, — таинственно произнес папа. — Мир полон великих

замечательныхявленийдлятого,ктоготовквстречесними.Бытьможет,самаябольшаяи

самаябелаячайкавмирепередаламнеключ…—Ха!— воскликнула малышкаМю…—Обвязанныйшелковой ленточкой, под звуки

оркестра,правда?!Поднявшись по лестнице, папа вставил ключ в скважину. Медленно, с жалобным

скрипом отворилась могучая дверь, но внутри была лишь кромешная тьма.МалышкаМю,подобномолнии,взлетелаввысь,нопапаостановилее,схвативзаволосы.

—Нунет,неты,—сказалон.—Наэтотраз—неты!Смотрительмаякатеперья,иявойдупервым,чтобывсепроверить.

Онисчезвтемноте,сопровождаемыймалышкойМю.Мамамедленноподошлаближеизаглянулавоткрытуюдверь.Маякбылполый,будто

сгнивший древесный ствол, и внутри от самого дна до верхушки тянулась неустойчиваявинтоваялестница.Онатяжеловзбираласьввысь,взбираласьвокругстенвсеболееузкимииузкими спиралями, треща и скрипя под тяжелымишагами папыМуми-тролля. Он был ужеедва виден наверху. Сквозь смотровые оконца в толстых стенах просачивался слабыйдневнойсвет.Вкаждомоконцевырисовываласьнеподвижнаятеньогромнойптицы.Птицысмотрелинаних.

—Надоучесть,чтосейчасоблачноипасмурно,—прошепталМуми-тролль.—Тыведьзнаешь,всекажетсячуточкумрачным,когдазаходитсолнце.

—Конечно,—ответиламама.Перешагнув порог, она остановилась. Внутри было сыро и очень холодно. Между

лужами с водой виднелась земля — черная и мокрая, несколько толстых досок былиперекинутычерезлужиклестнице.Мамазаколебалась.

—Послушай-ка,—сказалМуми-тролль.—Уменядлятебякое-чтоесть.Взявврукисеребрянуюлошадинуюподковку,мамадолгосмотрелананее.—Какаякрасивая!—сказалаона.—Какойпрекрасныйподарок!Подуматьтолько,что

насветеестьтакиемаленькиелошадки…—Пойдем,мама!—веселозакричалМуми-тролль.—Побежимнаверх,всамубашню!

Наверху в дверях стоял папа, на нем была чужая шляпа с мягкими свисающими внизполямиинеровнойбугристойтульей.

— Как вам нравится?— спросил он.— Я нашел ее на гвозде перед дверью. Должнобыть,онапринадлежалаСмотрителюмаяка.Входите!Входите!Здесьвсе точь-в-точькакяпредставлялсебе.

То была большая круглая комната, с низким потолком и четырьмя окнами. Посрединестоялинаполунекрашеныйстолинесколькопустыхящиков.Ауочага—узкаякроватьималенькийкомод.Железнаястремянкавелаввыськлюкувкрыше.

—Наверху зажигается огоньмаяка,—объяснил папа.—Я зажгу его вечером.А развебелыестенынекрасивы?Какздесьвеличественно,свободноипусто!Аесливыглянутьизокна,всеточнотакже—величественно,свободноипусто!Нукак?!

Онвзглянулнамаму,аона,расхохотавшись,сказала:—Тыправ.Простопотрясающе,какздесьпустоисвободно!—Кто-тоздесьужаснозлился,—заметиламалышкаМю.Наполубыломножествоосколковстекла,анадниминабелойстене—большоежелтое

пятноламповогомасла,которое,стекаявниз,застыло,образовавнаполулужу.—Ктоэтомогброситьлампуивдребезгиразбитьстекло?—удивиласьмама,поднявс

поламеднуюлампу,закатившуюсяподстол.—Ведьпотомонсиделтутвтемноте…Онапровелалапойпостолу.Поверхностьегобылаизрезанаипокрытасотнями,аможет,

и тысячами мелких зарубок и насечек; их было всегда шесть в одном ряду — седьмаяпересекала остальные. Семь? Это, конечно, неделя. Множество недель, и все одинаковые.Кромеодной.Внейбыловсегопятьзарубок.Мамадвинуласьдальше,онапритрагиваласькчашкамикастрюлям,оначиталанадписинапустыхящиках:изюмизМалаги,шотландскоевиски,обычныефинскиехрустящиехлебцы…Приподняводеяло,онаувидела,чтоподнимлежитпростыня.Комодонанеоткрывала.

Всеостальныеслюбопытствомсмотрелинанее.Вконцеконцовпапаспросил:—Нучто?—Онбылоченьодинок,—ответиламама.—Да,ночтодумаешьты?—Ядумаю, здесь очень уютно,—сказаламама.—В этой комнатеможножить всем

вместе.—Такисделаем!—воскликнулпапа.—Ясоберуостаткидосокнаберегуисмастерю

для всех кровати.Япроложудорогуипостроюмост.О, здесь великоемножестводел!Носначаланадоподнятьсюдавещи,ведьможетпойтидождь.Нет,нет,тольконеты.Тебенадоостатьсяздесьвуютеипокоеичувствоватьсебякакдома.

Обернувшисьвдверях,малышкаМюсказала:—Ясобираюсьспатьнаберегу.И,сталобыть,безкровати.Кровати—простодурость.

—Пожалуйста,—разрешилаеймама.—Еслипойдетдождь,можешьприйтисюда.Оставшись одна, мама повесила лошадиную подковку на гвоздь над дверью. Потом

подошла к окну и выглянула наружу. Она переходила от одного окна к другому. Повсюдубылотолькоморе,мореикричащиеласточки,асушинебыловидно.

Наподоконникепоследнегоокналежалфломастерснесколькимиобрывкамиверевкиикрючок,которымвяжутсети.Мамапоигралафломастером,рассеяннонарисоваламаленькийцветокнаподоконникеикрасивозаштриховалалепестки,ниочемособомнедумая.

Папастоялпрямовочаге,сунувголовувдымовуютрубу.—Здесьптичьегнездо!—закричалон.—Поэтомудымневыходит.—Тамкто-нибудьживет?—спросиламама.Лицоупапыбылоужасночерным,когдаонвылезизочага.

—Какая-толысуха,—сказалон.—Ноеенетдома.Вероятно,улетеланаюг.—Ноонасноваприлетитвесной!—воскликнулМуми-тролль.—Идолжнанайтисвое

гнездо,когдавернетсядомой!Мыведьможемготовитьедунедома,невбашне!—Всюжизнь?—осведомиласьмалышкаМю.—Нуда,можноведьпостепеннопередвинутьгнездо,—пробормоталМуми-тролль.— Ха! Похоже на тебя! — воскликнула малышка Мю. — По-твоему, лысуха узнает,

передвинули ее гнездо сразу или постепенно?Ты придумал это, чтобы с чистой совестьювыжитьее.

—Ивсюсвоюжизньмыбудеместьнедома?—ошеломленноспросилпапа.Всепосмотрелинамаму.—Сними гнездо,моймилый,—попросила она.—Мыповесим его за окном.Иногда

тролливажнеелысух.Мама сунула посуду под кровать, чтобы в комнате было уютнее, и вышла поискать

землю.Этобылоченьважныйдлянеепоход.Остановившисьулестницымаяка,онаплеснуланемногоморскойводынарозу.Тапо-

прежнемуждалавсвоемящикеиз-подсахара,вземлеиздолины.Всадудолжнабытьтень.Саднадоразбитькакможноближекмаяку,ичтобыбольшуючастьднятамсветилосолнце.Итамдолженбытьглубокийслойхорошейземли.

Мамавсеискалаиискала.Онаотправиласьнапоискивдольгоры,накоторойстоялмаяк,через вересковую пустошь вниз к торфяному болотцу, она обошла низкоствольный лесок,попала в осиновую рощу, она брела и брела по теплому, посыпанному песком торфяномуберегу,нонигдененаходилаземлю.

Мама никогда прежде не видела столько камней. За осиновой рощей земля быласплошной камень.Пустынноеполе, покрытое круглыми серымикамнями, каменистоеполе.Посредиполякто-толюбопытныйвырылбольшуюяму.Мамапрошлавпередипосмотрела.Там,внизу,небылоничего,кромедругихкамней,такихжекруглыхисерых.Интересно,чтоискал здесьСмотрительмаяка?Может, что-нибудьособенное.Может, онпыталсянемногопоиграть?!Онсобиралодинкаменьзадругим,онисноваскатывалисьвниз,апотомуонусталотвсегоиушел.

Мамапошладальшекпесчаномуберегу.Инаконец-тотамвнизунашласьземля.Черныймогучий пояс глубокого чернозема окаймлял береговую линию под ольшаником. Крепкиезеленыерастенияпробивалисьмеждукамнямиивспыхивализолотымифиолетовым,словно

нежданныеджунглипышнойрастительности.Мамазапустилалапывземлюипочувствовала,чтооназаполненамиллионамирастущих

и поглощающих влагу корней, которым нельзя мешать. Но это было неважно. Во всякомслучае землюонанашла,и только теперьможнобылоповеритьвреальное существованиеострова.

Она позвала папу, который собирал доски среди водорослей.Она подбежала к нему вхлопающемнаветрупередникеизакричала:

—Янашлаземлю!Папаподнялголову.—Привет,привет!—сказалон.—Чтотыдумаешьомоемострове?—Онниначтововсеммиренепохож!—оживленнозаверилаегомама.—Землявнизу,

насамомберегу,вместотогочтобыбытьгде-топосредиострова!—Я тебе объясню,— сказал папа.— Ты всегда должна спрашивать меня, если чего-

нибудьнепонимаешь:язнаювсе,чтоимеетотношениекморю.Видишьли,этоводоросли,которые выбросили на берег волны.Мало-помалу они превращаются в землю, настоящуюземлю!

Папа засмеялсяисделалширокийжестлапами, словнодарямамевсеколышущиесявовсемморезаросливодорослей.

Имамасталаихсобирать.Онатаскалаихцелыйденьискладывалавгорнуюрасселину,котороймало-помалупредстоялопревратитьсявсадик.Уводорослейбылтакойжеглубокийтеплыйцвет,какиуземлиунихдомавдолине,спурпурно-оранжевойискоркой,словноуапельсина.

Мама была спокойна и счастлива. Она мечтала о морковке, редиске и картошке. Онапредставляла, как они округляются и растут внизу в тепле. Она мысленно видела, какпоявляются зеленые листики, как они становятся пышными и крепкими. Она видела, какколышутсяна;ветрурастениянадгладьюголубогоморя.Каконисгибаютсяподтяжестьюпомидоров, гороха и бобов, которые так нужны их семье. Все это, правда, произойдетследующимлетом,ноэтоничегонезначит.Унееестьочеммечтать.

Ивглубинедушимамамечталаояблоне.День клонился к сумеркам.Ударымолотка около маяка уже давным-давно смолкли, и

ласточки стали спокойней. Мама, посвистывая, пошла домой через вересковую пустошь сполнойохапкойдров, выброшенныхморем.У горы,накоторойстоялмаяк,папаприладилперила,чтобыпомочьейподниматьсянаверх,аувходнойдвериужестоялидведеревянныекроватиималенькаябочка,которуюонвыудилизморя.Онабыласовсемцелаяикогда-тозеленая.

Винтоваялестницапочему-тотеперьнетакпугала.Лишьостерегайсясмотретьвниз,акогда поднимаешься, лучше думай о чем-нибудь приятном. Муми-тролль сидел у стола и

сортировалмелкиекруглыекамешки.—Привет!—сказаламама.—Гдепапа?—Оннаверху,зажигаетмаяк,—ответилМуми-тролль.—Оннеразрешилмнепойтис

ним.Онтамужестрашнодолго.Пустоептичьегнездостоялонакомоде.Складываядроварядамиподочагом,мамавсе

насвистывала.Ветеружестих,солнцезаглянуловокноназападеиотбросилобагряныелучинаполинабелыестены.

Когда огонь загорелся в очаге, сквозь дверную щель прокралась малышка Мю и, каккошка,прыгнулакокну.Прижавмордочкукстеклу,онасталастроитьбезобразныегримасыласточкам.

Внезапно с грохотом распахнулся люк в потолке, и папа Муми-тролля спустился пожелезнойстремянке.

—Хорошогорит?—спросиламама.—Какиеудобныекроватитысмастерил!Ядумаю,бочкапригодится,чтобысолитьрыбу.Мнежальдержатьеетолькодлядождевойводы.

Папаподошелкокну,выходящемунаюг,ивыглянулнаружу.Мамабыстропосмотрелананего снизу вверх.Да, таки есть: хвост совершенноодеревенел, а кисточкараздраженнокачается. Подложив побольше дров, она открыла баночку с селедкой. Папа выпил чай, непроизносянислова.Убравсостола,мамапоставилаштормовойфонарьисказала:

—Я как-то слышала, что такие маяки горят с помощью газа. Когда газ кончается, ихсовершенноневозможнозажечь.

—Таместьбаллонысгазом,—мрачносказалпапа.—Вбашнеихполным-полно.Ноихникакнесмонтировать.

—Может,нехватаеткакою-товинтика,—предположиламама.—Яличноникогданедоверялагазу.Онопасенинеприятен.Ядумаю,тебенадоброситьвсеэтихлопоты,анетомыможемвзлететьнавоздух.

Папавстализ-застолаизакричал:—Тычто, не понимаешь?Ведь я теперьСмотрительмаяка!Маяк должен гореть!Вся

идея—вэтом!Тыдумаешь,можножитьвмаяке,которыйнегорит?!Ачтобудетсовсемисудамиилодками,которыеплывутпоморювтемнотеимогутвлюбуюминутупойтикоднуиутонутьпрямоунаснаглазах…

—Этоверно,—согласиласьмалышкаМю.—Аутромвесьберегбудетусеянтонущимифилифьонками, мюмлами, хомсами… и все они одинаково бледные и зеленые отводорослей…

—Недури,—сказаламама.Иповернувшиськпапе,добавила:—Еслитебенеудастсязажечь маяк сегодня вечером, ты сделаешь это завтра. Или в другой день. А если маяквообщенезагорится,мыповесимвокнефонарьнаслучайдурнойпогоды.Всегданайдетсякто-нибудь, кто увидит лампу и поймет, что здесь надо держать ухо востро, если хочешьплытьдальше.Нуаеслиотвлечьсяотэтого,тоявседумаю,ненадолинамподнятькроватинаверх,поканестемнело.Янеочень-тополагаюсьнаэтускрипучуюлестницу.

—Ясампринесуих,собственноручно,—пообещалпапаиснялшляпусгвоздя.

Намаячнойгоребылопочтитемно.Папатихостоял,глядянаморе,идумал:«Сейчасоназажигаетнаверхуфонарь.Онаподкручиваетпламя, глядянанегонекотороевремя, так, каквсегда.Унасестьцелыйбидонкеросина…»

Все птицы уже спали. Скалистые островки на западе казались черными на фоне неба.Солнцесело.Наодномостровкебылнавигационныйзнак,аможет,этопростогрудакамней.

Папаподнялоднукроватьизастыл,прислушиваясь.Издалека донесся слабый стонущийвой, необычныйодинокий звук, не похожийнина

какие другие звуки, которые папе приходилось слышать. Звук невероятного одиночествапронессянадводой.Вкакой-томигпапепоказалось,чтогоразадрожалаподеголапами.Исновавсестихло.

Онподумал,чтоэто,должнобыть,птица.Толькоонимогуттакудивительнокричать.Онподнялнаспинукровать,хорошую,крепкуюкровать,безвсякихизъянов.ОднакокроватьСмотрителямаяканаверху,вбашне,—егособственная,никтодругойнедолженспатьвней.

Папе снилось, что он бежит вверх по бесконечной лестнице. Темнота вокруг полнахлопающих крыльев, бесшумно летающих птиц, лестница трещит и подгибается под егошагами.Онагромкостонет,аемунадоспешить,ужасноспешить.Емунадоподнятьсянаверхизажечьмаяк,покаещенеоченьпоздно;необычайноважнозаставитьмаякгореть.Лестницастановится все уже и уже, теперь она гремит, как железо, под его лапами, и вот он уженаверху,рядомсфонарем,ожидавшимеговкругломфутляреизстекла.

Сон развертывался медленно, папа пробирался ощупью вдоль стен, он искал спички.Большиеизогнутыедискиизцветногостеклазакрывалиемупутьиотражалиморезаокнамимаяка,красноестеклоокрашиваловолнывкрасный,какогонь,цвет,асквозьзеленоестекломорестановилосьизумрудным,холоднымиотдаленным,местокоторомубыло,бытьможет,где-то на луне или вообщене былона свете.Теперь надо было очень спешить, но у папыпошло всемедленнее имедленнее.Он спотыкался о баллоны с газом, валявшиеся на полу,онинакатывались,какволны,аптицыприлеталисноваисноваибилиськрыльямиостекло.Все мешало ему зажечь маяк. Папа громко кричал от ужаса, а цветное стекло лопалось иразлеталось на множество светящихся осколков. Море поднималось над крышей маяка, ипапападалвсенижеиниже…Апотомпроснулсягде-тодалеконаполу—головаегобылазакутанаводеяло.

—Чтослучилось?—спросиламамаМуми-тролля.Комнатасосвоимичетырьмяокнаминагладиночиказаласьспокойнойиголубой.—Мнеснилсясон,—сказалпапа.—Этобылоужасно.Мамаподняласьиподбросиланесколькосухихщепокнаугливочаге.Щепкизагорелись,

итеплоезолотистоепламязатрепеталовтемноте.—Ядамтебебутерброд,—сказалаона.—Здесьведьсовершенноновоеместо.Папасиделнакраюкроватии,покастрахнеисчез,елбутерброд.—Янедумаю,чтовиноватакомната,—сказалон.—Виноватакровать,этоонанавевает

жуткиесны.Ясмастерюновую.—Ятожетакдумаю,—сказаламама.—Тызаметил,чтоздесьчего-тонехватает?Не

слышнолеса.Папаприслушался.Онислышали,какморебормочетвокругострова,ивспоминали,как

обычнопоночамшумелилесныедеревьяунихдома.—Вообще-тозвукидовольноприятные,—сказаламама,натягиваянаушиодеяло,—но

другие.Теперь,надеюсь,тебеничегоужасногонеприснится?—Едвали,—ответилпапа.—Обычнооченьполезносъестьночьюбутерброд.

ТретьяглаваЗападныйветер

Муми-тролльималышкаМюлежалинаживотах,грелисьнасолнцеисмотреливчащунизкоствольника. Лес был невысокий и запутанный; там росли низенькие недобрые ели исовсем маленькие карликовые березки, которым пришлось всю свою жизнь сражаться сбурями.Теперьонитесноприжималисьдругкдругу,чтобызащититьоднадругую;вершиныихпересталирасти,новеткикрепковцепилисьвземлютам,гдедобралисьдонее.

— Подумать только, и как только они смеют быть такими злюками! — восхищенносказаламалышкаМю.

Муми-тролль заглянул под плотную завесу борющихся деревьев, туда, где стволыизгибались и вились, как змеи.По земле стелился ковер из ползущих еловых веток и буройхвои,анаднимонвиделпещерыигроты,сотканныеизтьмы.

— Посмотри, — сказал он. — Эта ель держит в объятиях маленькую березку, чтобыспастиее.

—Этотытакдумаешь,—мрачносказалаМю.—Аядумаю,ельпростокрепкодержитее и не выпускает. Этот лес как раз такой— он крепко держит и не выпускает…Меня неудивит,еслитам,влеснойчаще,кого-тодержатвоттак!

ОнаобвиларукойзатылокМуми-тролляизажмурилась.—Отстань!— закричал, вырываясь,Муми-тролль.—Думаешь, это правда?Думаешь,

там,влеснойчаще,кто-тоесть?..—Тыведьсчитаешь,чтотызавсевответе,—презрительносказалаМю.—Конечнонет!—воскликнулМуми-тролль.—Яведьпростосразувижу,чтоэтоткто-

тотамсидит!..Иникогданезнаю,говорятлисомнойсерьезноилишутят.Тыэтосерьезно?Тамкто-тоесть?

МалышкаМюзасмеяласьивстала.—Небудьдураком!—сказалаона.—Пока!Привет!Сбегаю-каянамысипогляжуна

Растеряху.Онменяоченьинтересует.КогдаМюисчезла,Муми-тролльподползближеклесуисталглядетьнанего,неспуская

глаз.Сердцеегоколотилось.Мореспокойношумело,асолнцегрелоспину.«Ясно,чтотамникогонет,—сердитодумалМуми-тролль.—Онаэтопридумала.Яведь

знаю, что она всегда придумывает разные страсти и заставляет меня в них верить. Вследующийразпридумаюя!Ха!„Небудьдураком!“Воображала!Икакбымимоходом…

Этот лес не опасный, он— испуганный. Каждое дерево отклоняется, словно пытаясьвырватьсвоикорнииудрать.Сразувидно».

Ипо-прежнемураздосадованныйМуми-тролльполезпрямовнизкоствольник.Солнечный свет исчез, стало холодно. Ветки царапали ему уши, а еловые иголки

кололись, гнилые сучья хрустели под его лапами; в лесу пахло погребом и мертвымирастениями. И было тихо, совсем тихо, шум моря исчез. Муми-троллю казалось, будто онслышит, как кто-то дышит в лесной чаще. Охваченный паникой, он вдруг ощутил вкусчернил,емупочудилось,будтоонзапертсредиветвейионикрепкодержатего.Емухотелосьлишьодного:сноваочутитьсянасолнце,быстро,сейчасже…Ноонподумал:«Нет!Еслиятеперьвернусь,яникогдабольшенерискнувойтивчащу.Япрохожутам,снаружи,всюсвоюжизнь,будусмотретьналесидумать:„Янесмею“.МалышкаМюиспугаламеня.Япойдукней и скажу: „Кстати, в этом низкоствольнике вообще никого нет. Я посмотрел. Тыобманываешь!“»

Муми-тролль фыркнул и пополз дальше среди робких, не уверенных в себе деревьев.Поройраздавалсятреск,икакой-нибудьстволобрушивалсявмягкую,цветабурогобархатакашугнили.Землябыламягкаяигладкая,какшелк,покрытаямиллионамимертвыххвоинок.

ПокаМуми-тролльзаползалвседальшеидальшевчащунизкоствольника,унегомало-помалуисчезалочувство,чтоонзаперт.Онбылзащищенискрытвпрохладнойтемноте—маленький зверек, который прятался и хотел, чтобы его оставили в покое. Вдруг он сновауслышалморе,увиделтеплый,ослепившийегосветсолнца.Муми-тролльвыползнаполянкупосредилеснойчащи.

Полянкабыласовсеммаленькая,примернотакая,какдвепоставленныерядомкровати.Вчащебылотепло,надцветамижужжалипчелы,авокругстоялнастражедремучийлес.Надполянкой колыхались листья берез — воздушная зеленая крыша, сквозь которуюпросвечивалонебо.Здесьвсебылосовершенным.Оннашелтутсовершенствоиабсолютнуюзаконченность.Никто,кроменего,здесьпрежденебывал.Всеэтопринадлежалоему.

Он осторожно сел в траву и зажмурился. Надежное убежище — вот его главнейшаямечта,онвсегдаискалегоиуженаходилмногораз.Ноникогдаещенепопадалосьтакогопрекрасного,какэто.Онобылотайным,скрытымотчужоговзора.Толькоптицыеговидели.Землябылатеплой,иопасностьзащищалаегосовсехсторон.Онвздохнул.

Итутвдругкто-тоукусилМуми-троллязахвост,егообожгло,точноогнем.Онпростоподлетелнаместеимгновеннопонял,вчемдело.Кусачиемуравьи.Маленькиемстительныеядовитыемуравьитакикишеливтраве,набегаясовсехсторон,—вотещеодинкуснулегозалапу.

Муми-тролльнемедленноретировался,егоглазагорелиотразочарования,онбылужаснозадетиоскорблен.Конечно,муравьижилитутдонего.Ноеслиживешьвземле,всеравноведь не видишь, что делается наверху. Муравей не имеет ни малейшего представления оптицахилиотучахиобовсемостальном,чтоважноипрекрасно—позволимсебесказать—дляМуми-тролля.

Естьразногородасправедливость.Согласносправедливости,которая,возможно,болеесложна,ноабсолютноправильна,полянкапринадлежитему,анемуравьям.Толькобыдатьимэтопонять!Ведьонистакимжеуспехоммоглибыжитьгде-нибудьвдругомместе.Чутьподальше, всего на несколько метров. Как бы им это объяснить? В худшем случае, можетбыть,удастсяпровестипограничнуюлиниюиподелитьсферывлияния.

Новотониужесноваздесь,ониокружилиегоидвинулисьватаку.Муми-тролльбежал.Онпостыднобежализэтогорая,нобылполонбезумнойрешимостивернутьсяобратно.Этаполянкаждалаеговсюегожизнь,аможет,многиесотнилет!Онапринадлежитему,потомучто нравится ему больше, чем кому-либо другому. Если бы даже целыймиллионмуравьевлюбилееодновременно,онинеиспытывалибытакихсильныхчувств,какон.Таконсчитал.

—Слышишь,папа?—спросилМуми-тролль.

Но папа вообще ничего не слышал, потому что в этот миг ему как раз удалось по-настоящемусхватитьсязабольшуюкаменнуюглыбу,ионасшумомигрохотомскатиласьсгоры, высекла две искры и оставила после себя слабый одурманивающий запах пороха.Теперь камень лежал на дне, точно там, где ему и надо было лежать. Просто чудесноскатывать огромные камни, напрягаться от ушей до кончика хвоста, чувствовать, как онидвижутся — медленно-медленно, чуть быстрее, а потом эти колоссы с оглушительнымплескомсъезжаютвморе.Атыстоишьисмотришь,дрожаотнапряженияигордости.

—Папа!—позвалМуми-тролль.Папаобернулсяипомахалсынурукой.—Онтам,там!—закричалон.—Здесьбудетпричал,волнолом,понимаешь?Онринулсявмореи,тяжелодышаиглубокоопустивмордочкувводу,покатилподну

ещеболеекрупныйкамень.Катитьиподниматькаменьподводойбылогораздолегче,ипапаудивлялся,почемуэто.Новедьглавноето,чтоприэтомчувствуешьсебяжуткосильным…

—Хочуспроситьтебякоеочем!—заоралМуми-тролль.—Обядовитыхмуравьях.Этооченьважно!

Папаподнялмокруюмордочкуиприслушался.—Обядовитыхмуравьях!—повторилМуми-тролль.—Тынезнаешь,можнолисними

разговаривать? Думаешь, они поймут, если им сделать небольшое предложение? Вернее,прочитатьего?

— Ядовитые муравьи? — удивленно спросил папа. — Нет, они, наверное, ничего непонимают.Мнетеперьнадонайтитрехгранныйкамень,которыйвойдетмеждуэтимидвумя.Волноломдолженбытькрепким,егодолженстроитьтот,ктознаетморе…—Папапобрелвброддальше,сноваопустивмордочкувводу.

Муми-тролль двинулся правее по берегу и остановился посмотреть на маму,копошившуюсявсаду.

Излучаясчастливуюсосредоточенность,онараскладывалаповсюдуводоросли;еелапыипередникбылисовершеннобурыми.

Муми-тролльподошелближеисказал:—Мама!Чтоделать,еслинамечтаешьсебеужасноуютноеикрасивоеместечко,потом

насамомделенайдешьтакоеипревратишьвсвоесобственноеивдругобнаружишь,чтотамживетмножестводругихсуществ,которыенежелаютникудапереезжать.Имеютониправооставатьсятам,хотядаженепонимают,какпрекрасноэтоместечко?!

—Думаю,чтоимеют,—сказаламамаиселанаводоросли.—Нуаеслиимбудеттакжехорошо,кпримеру,вкучемусора?—воскликнулсын.— Тогда, видимо, нужно обсудить с ними этот вопрос,— решила мама.—И может,

помочьимтудаперебраться.Оченьхлопотнопереезжать,когдадолгопроживешьнаодномместе.

—Чепуха!—недовольнофыркнулМуми-тролль.—АгдежеМю?—Онаумаяка,сооружаетчто-товроделифта,—ответиламама.

МалышкаМюсопасностьюдляжизнивиселапоперекокна,выходящегонасевер.Онанакрепко забивала в подоконник какой-то блок.Наполу валялосьмножество серых с видупредметовнеопределенногоназначения,алюкнакрышубылоткрыт.

—Кактыдумаешь,чтоскажетпапа?—спросилМуми-тролль.—Никтонесмееттудаподниматься!Этоегособственныймаяк.

— Наверху есть его собственная личная каморка, — небрежно сказала Мю.— Оченьуютнаямаленькаякаморка,гдеможнопридумыватьтоодно,тодругое.Подай-камнеэтотгвоздь.Хватитсменякарабкатьсявверхполестницевсякийраз,когданадоесть;ясооружаюлифт.Выбудетеподниматьменявкорзинкеилижеспускатьмневнизеду.Этобылобыещелучше.

«Каконасебяведет!—подумалМуми-тролль.—Всегдаделаетвсе,чтоейхочется…иниктоейневозражает.Аонавседелаетпо-своему».Итутжемеждупрочимдобавил:

—Вэтомлесуникогонет.Вообщеникого.Может,лишьнемногомуравьев.—Воткак!—произнеслаМю.—Ну,такяидумала.Вопросбылзакрыт.Онавбилагромадныйгвоздьдосамойшляпкиизасвистеласквозь

зубы.— Ты должна убрать всю эту грязь до папиного прихода!— кричал ейМуми-тролль

между ударами молотка, понимая, что его слова не производят на нее ни малейшего

впечатления.Он, как пришибленный, рылся в кучах старой бумаги, консервных банок, порванных

сетей, шерстяных вещей и обрывков тюленьих шкур и вдруг нашел настенный календарь.Большойнастенныйкалендарьсудивительнокрасивойкартинкой.НанейбылаизображенаМорскаялошадка,скакавшаяповолнамприлунномсвете.Лунаокунуласвоюногувночноеморе,ауМорскойлошадкидлиннаязолотаягриваиблеклыебездонныеглаза.Надожетаккрасивонарисовать!Муми-тролльпоставилкартинкунакомодидолгорассматривалее.

—Календарю этому пять лет,— сказалаМю, спрыгнув на пол.—Сейчас дни совсемдругие, и вообще кто-то давным-давно вырвал листки.Держи веревку, а я спущусь вниз ипроверю,работаетлиподъемнаякорзинка.

—Подождинемного!—сказалМуми-тролль.—Яхотелкоеочемтебяспросить.Тынезнаешь,чтонадосделать,чтобыядовитыемуравьиперебралисьвдругоеместо?—Истребитьих,ясноедело,—непреклоннозаявиламалышкаМю.—Нет,нет!—воскликнулМуми-тролль.—Ясказал:«чтобыперебрались»!Мювзглянулананего.— Через час!— сказала она.— Та-ак. Ты нашел в здешнем лесу место, которое тебе

нравится.Итамполным-полнокусачихмуравьев.Чтояполучу,еслиизбавлютебяотних?Онпочувствовал,чтомордочкаегопокраснела.—Это я тебе устрою,— спокойно пообещаламалышкаМю.—Через несколько дней

можешь пойти туда и посмотреть.А за это будешь поднимать и опускать мой лифт.Ну, япомчалась!

Муми-тролльостался,чувствуясебянесчастным.Онвыболталтайну.Потайноеубежищестало теперь самым обыкновенным местом. Быстро взглянув на настенный календарь, онвстретилвзглядМорскойлошадки.«Мыодногоплемени,—пылкоподумалМуми-тролль.—Мы понимаем друг друга. Нас интересует только прекрасное. Я получу свою полянку, аостальноенеимеетнималейшегозначения.Ноименносейчасясовсемнежелаюдуматьпрополянку».

ТутМюдернулавнизузалеску.— Подними меня! И смотри, не выпускай леску из рук. Подумай о своих кусачих

муравьях!Лифтработалвеликолепно.Дапоправдеговоря,ничегодругогоонаинеожидала.

Усталый, но веселый папа пересекал вересковую пустошь. Естественно, голову егосверлиламысль, что онбудет вынужден снова зажечьмаяк, однакодо сумерекоставалосьещемноговремени.Аонведьскатывалбольшиекамни,ужаскакиегромадныекамни.Всякийраз, когда один из них падал в воду, мамаМуми-тролля высовывала мордочку из садика исмотрела. Папа решил пройтись по восточному мысу. С подветренной стороны медленнопроплылмимо в лодке Рыбак с удочкой наштевне.Папе никогда не доводилось слышать,чтобырыбаклеваланаудочкувтакуюпозднююпоругода.Наудочкунужноловитьрыбувиюле.НоэтоведьнеобычныйРыбак.Может,емупростонравитсясидетьнавеслахибытьнаединессамимсобой.Папаподняллапу,чтобыпомахатьРыбаку,нотутжеопустил—всеравноответанеполучишь.

Онвлезнагоруипошелпротивветра.Здесьскалывыстроилисьввидебольшихдугинапоминали позвоночники огромных животных, что бок о бок странствовали навстречуморю.Папаподошелпочтиксамомупровалу,преждечемувиделозеро.Глубоковнизулежаласпокойнаятемнаяпочтиовальнаяводнаяповерхность.Словногигантскоеоко.Папапришелвсовершеннейшийвосторг.Настоящееозеро,ЧерноеОко,одноизсамыхтаинственныхмест,

какие только есть на свете!Время от времени на берегмыса накатывала небольшая волна.Онаперекатывалась через порогиненадолго взбаламучивала водное зеркало.АпотомОкосновастановилосьспокойными,черное,блестящее,неотрывногляделовнебо.

«Оноглубокое, этоОко,—думалпапа.—О, здесь,должнобыть,оченьглубоко.Мойостров—словноцелыймир,здесьестьвсе,чтоугодно,иостровкакразвмерувелик!Нет,какясчастлив—уменятакоечувство,будтоядержувесьмирвсвоейлапе!»

Папабыстроотправилсякмаяку,емухотелоськакможнораньшепродемонстрироватьЧерноеОко,преждечемозерцонайдеткто-нибудьдругой.

—Какжаль,чтовозеренедождеваявода,—сказаламама.— Нет, нет, его сотворило море! — Папа хлопнул лапами. — Гигантские бури

набросились на остров, наполнилиЧерноеОко и нагромоздили вокруг камни, пока тут необразоваласьпугающаяглубина!

—Может,тамводитсярыба?—спросилМуми-тролль.—Весьмавероятно,—ответилпапа,—еслитамиводитсянесколькорыб, топросто

огромные.Представьсебегигантскующуку,плавающуютамсотнюлетистановящуюсявсежирнееизлее!

—Ну и дела,— сказаламалышкаМю, которая просто пришла в восторг.—Может, якинутудалескуипроверю?

— Малышам нечего тут делать, — решительно заявил папа. — Каждое Черное Окотолько для пап. Не подходите слишком близко к краю. Я собираюсь сделать множествоточнейшихизысканий.Нонесейчас.Сейчасмненадодуматьопричалеиокоптильнойпечидля угрей и щук, которые весят больше семи килограмм. Мне надо поставить несколькоколышковдлясетейиподготовитьсадокдлярыбы,поканепошелдождь…

—Икакой-нибудьводостокскрыши.Черезнесколькоднейунасуженебудетпитьевойводы.

—Тольконебеспокойся,—покровительственнозаметилпапа.—Всеобразуется.Явсеустрою,толькоподождитенемного.

Семействоотправилосьназадкмаяку,апапаинаобратномпутинепереставалболтатьогигантской щуке. Проносившийся мимо них ветер ласково гладил вересковую пустошь, азаходящеесолнцеокрашивалоостроввтеплыезолотистыетона.АвглубокойтенисредигорлежалоЧерноеОко.

МамаприбралапослемалышкиМюизакрылалюкнапотолке.Кактолькопапавошелвбашню,онувиделнастенекалендарь.

—Этокакразто,чтомненужно,—сказалон.—Гдевынашлиего?Еслиясобираюсьнавестималомальскийпорядокнаэтомострове,ядолжензнать,какойсегоднядень.Сегоднявторник,этоязнаю.

Папавзялфломастеринарисовалнасамомверху,наполях,круг.ЭтоозначалоПрибытие.Затемотметилдвумякрестикамипонедельникивторник.

—Выкогда-нибудьвиделиМорскуюлошадку?—спросилМуми-тролль.—Онатакаяжекрасивая,какнакартинке?

—Вполневозможно,—ответиламама.—Незнаю.Новообще-тоговорят,будтоте,кторисуеткартинки,обычносильнопреувеличивают.

Муми-тролльзадумчивокивнулголовой.Жалко,чтонельзяувидеть,естьлиумаленькойлошадкисеребряныеподковкинаногахилинет.

Вся комната была озарена лучами заходящего солнца, через час она станет багрово-красной. Папой овладело какое-то странное чувство. Именно сейчас ему надо бы пойти изажечьмаяк.Ноеслионполезетнастремянку,другие,естественно,будутзнать,чемонтамзанимается.Акогдаонспустится,онибудутзнать,чтооннесмогзажечьмаяк.Почемуонинемогутуйтиизбашни,поканенастанутсумерки,инедадутемуспокойнопопытатьсязажечьмаяк?Иногдавсемейнойжизнибываеттакое,чтопапесовершеннонеподуше.Ноониневсесознают.Ктомужеонитакдолгобыливместесним.

Папа сделал то, что обычно делают в невеселые минуты. Он пошел и встал у окна,повернувшиськовсемспиной.

Сетьлежаланаподоконнике.Конечноже, он совершенно забылпоставить сети.А этоважно,оченьважно.Папапочувствовалбольшоеоблегчение.Онповернулсяисказал:

—Сегодняночьюмыпоставимсети.Онивсегдадолжныбытьвморедозаходасолнца.Собственно говоря, теперь, когдамыживем на острове, мы должны ставить сети каждыйвечер.

ИМуми-тролльспапойпошлинавеслахставитьсети.— Мы поставим их полукругом с восточного мыса, — сказал папа. — Западный

принадлежитРыбаку.Нельзяловитьрыбуунегоподносом,такнепоступают.Атеперьгребимедленней,покаяслежузадном.

Здесь вода очень осторожноуглубляласьизогнутыми террасамипеска, спускавшимисявниз в море, словно широкая величественная лестница. Муми-тролль греб к мысу сквозьзаросливодорослей,которыестановилисьвсетемнееитемнее.

—Стой!—закричалпапа.—Немногоназад!Здесьпрекрасноедно.Мызабросимсетьнаискосоккскалистымостровкам.Медленней!

Он бросил поплавок с белым вымпелом и опустил сеть в море. Она заскользила тударовноимедленно, сверкаяна солнцеводянымикапляминакаждойячейке;пробки,намигзастыв на поверхности, опускались за нею, словно жемчужное ожерелье. Ставить сетьдоставляет огромное удовлетворение: работамужскаяи спокойная—то, что делаешьдлясемьи.

Когда все три невода оказались в воде, папа трижды плюнул на поплавок и отпустил

снасть. Задрав кверху хвост, она исчезла под водой в глубине.Папа сел на банку на корме.Стоялмирныйвечер,краскитолько-тольконачалиблекнутьигаснутьвсумерках,илишьнадчащей низкоствольника, посредине, небо было совершенно багровым. В обоюдноммолчаниивытащилионилодкунаберегипобрелидомойпоострову.

Стоилоимподойтикосиннику, какнадводойразнесся слабыйжалобный звук.Муми-тролльостановился.

—Яслышалтакойзвукещевчера,—сказалпапа.—Наверно,какая-нибудьптица.Муми-тролльвзглянулнаморе.—Кто-тосидитнатойшхере,—сказалон.—Этонавигационныйзнак,—возразилпапаипошелдальше.«Утромникакогонавигационного знакане было,—подумалМуми-тролль.—Вообще

ничегонебыло».Намигонзастылвожидании.И тут этот кто-то зашевелился. Кто-то очень, очень медленно скользнул по высокому

краюшхеры и исчез. Это не был Рыбак, тот ведь низкорослый и тщедушный. Это кто-тодругойиличто-тосовсемдругое.

Отряхнувшись, Муми-тролль отправился домой. Не нужно никому ничего говорить,преждечемнебудетполнойуверенности.АвообщеМуми-тролльнадеялся,чтоонникогданеузнает,ктосидитивоетповечерам.

Проснувшисьночью,Муми-тролльдолголежал,боясьпошевелиться,иприслушивался.Кто-тозвалего.Нооннебылвэтомуверен,может,емуэтотолькоприснилось.Ночьбылатакойжеспокойной,какивечер,ибело-голубойсветозарялее,растущийсерпмесяцазастылпрямонадостровом.

Муми-тролль поднялся как можно тише, чтобы не разбудить папу и маму, подошел кокну,осторожнооткрылегоивыглянул.Итутонуслышал,какслабобьютсяволныоберег,как кричит вдалеке птица, как плавают в море пустынные и темные скалистые островки.Островлежал,овеянныйабсолютнымпокоем.

Нет, что-то происходило внизу, на песчаном берегу. Отдаленный топот быстрых ног,всплеск воды — там явно что-то происходило. Муми-тролля охватило какое-то странноенапряжение.Берегпринадлежалтолькоему,иникомудругому.Емунеобходимопойтитуда.Он чувствовал это всеми фибрами своей души, все происходившее было важно, емунеобходимо было выйти в ночь и увидеть то, что происходит на песчаном берегу. Кто-топозвалего,иемубоятьсянечего.

Ужеусамыхдверейонвспомнилпролестницуизаколебался.Винтоваялестницаночью—мысльобэтомбылапростоужасна.Днемонбегалпоней,неуспеваяподуматьобэтом.Муми-тролль вернулся обратно и взял штормовой фонарь, стоявший на обеденном столе.Спичкионнашелнаконфоркеплиты.

Теперь дверь за ним захлопнулась, и башня зияла под его ногами, как глубокий,головокружительной глубины колодец. Он не видел его, но знал, что он есть. Пламя вштормовом фонаре заколыхалось и поднялось, теперь фонарь горел спокойно. Надев налампустекло,оносмелилсявзглянутьнавинтовуюлестницу.

Свет вспугнул все тени, и, когда он поднял фонарь, они, проснувшись, начали реятьвокругнего.Столькотеней,столькосамыхразныхфантастическихфигуриобразовметалосьвверх-внизвполойбашне.Этобылокрасиво.Лестница,извиваясь,спускаласьвниз,всениже,нижеиниже,серая,хрупкая,словноскелетдоисторическогоживотного,имраквстречалеевнизу, у дверей башни. Стоило Муми-троллю сделать шаг, как тени взлетали ввысь итанцевалипереднимпостенам.Этобылослишкомкрасиводлятого,чтобынапугать.

ТакиспускалсяМуми-тролль,шагзашагом,крепкодержаврукахштормовойфонарь,ифонарьпомог емудобраться до самогоподножиябашни, покрытогоилом.Тяжелая дверь,какобычно,скрипела;ивотонужестоитнавершинегоры,иостровпринимаетеговкругхолодногоипризрачноголунногосвета.

«Дочегожинтересножить,—думалМуми-тролль.—Всеможетполучитьсянаоборот—и ни от чего не зависеть. Лестница вдруг становится удивительной, да и полянка тожечем-тотаким,очемяидуматьбольшенежелаю.Этовсепростостановится,акак,яисамнезнаю».

Затаивдыхание,онпустилсявпутьчерезвершинугорыивниз,навересковуюпустошь,черезнебольшуюосиновуюрощу.Осины стоялимолча, ветране было.Он замедлилшагиприслушался.Песчаныйберегбылсовершеннотих.

«Может,яихнапугаю,—подумалМуми-тролльиприселнакорточки,чтобыпогасить

штормовой фонарь. — То, что бывает здесь ночью, наверняка очень пугливо. Остров,которыйоживаетночью,самбоитсязасебя».

Теперь, когда свет был погашен, остров тотчас приблизился к нему. Муми-тролльчувствовалэто,переходяотодногомысакдругому.Островбылнеподвиженвлунномсветеи очень-очень близок. Муми-тролль даже не боялся, он только прислушивался. Потомвернулся топающий звукшагов: кто-томчался по песку за ольшаником, бегал взад-вперед,прыгаявводу,что-топлескалось,ивзлеталабелаяпена…

Это были они, две Морские лошадки, его Морские лошадки… теперь все ясно…Серебряную подковку он нашел в песке, стенной календарь принесло волной, в которуюмесяцокунулсвойбашмачок,азовонуслышал,когдаспал.Муми-тролльостановилсясредизарослейольхиисталсмотреть,кактанцуютМорскиелошадки.

Они бегали взад-вперед по песку с гордо поднятыми головами и развевающимисягривами, хвосты летели за ними следом длинными сверкающими волнами. Они былинеописуемокрасивы,легкиизналиобэтом,онибезконцабеззастенчивоиявнококетничалидругсдругом,ссамимисобой,состровомиморем.Иногдаонибросалисьнаискосоквводу,поднимая ввысь фонтаны воды при лунном свете, целые лунные радуги, потом бежалиобратноподсобственнымирадугамиисловновторилиим,выгибаяшеииспины.Казалось,онитанцевалипередзеркалом.

Теперьонистоялиспокойно,склоняясьголовамидругкдругуиявнодумаяосебе.Обелошадкибылиоблаченывсеруюнепромокаемуюбархатнуюшкуру,быловидно,чтобархатэтотмягкий,теплыйидажецветной.

ПокаМуми-тролльрассматривалих,онвдругпонял,чтотожекрасив;онпочувствовалсебялегким,стремительнымивысокомерным.Сбежаввнизнапесок,онзакричал:

—Какойяркийлунныйсвет!Икактепло!Можнолетать!Морскиелошадкишарахнулисьвсторону,поднялисьнадыбыипомчалисьгалопом.Они

пронеслисьмимонего,вытаращивглаза,сструящимися,словновода, гривами.Ихкопытцабарабанилитревогу.Однакожебылоясно,чтовсеэтолишьигра.Муми-тролльзнал,чтоонииграютвужасныйиспугинаслаждаютсяэтойигрой,нонезнал,нужнолиемуаплодироватьим или успокаивать их. Он снова стал маленьким, толстым и неуклюжим, и в ту самуюминуту,когдаонипробегалимимонеговморе,онзакричал:

—Вытакиекрасивые!Вытакиекрасивые!Неубегайтеотменя!Водавысокоподнялась,последняярадугаопустиласьвморе,аберегопустел.Муми-тролльуселсянапесок—онждал.Онбылуверен,чтоонивернутсяобратно,они

должнывернутьсяобратно,толькобыунегохватилотерпенияждать.Ночьстановиласьвседлиннееидлиннее,алунаопустиласьвморе.

Может,импонравится,еслинаберегубудетгоретьсвет,которыйсноваприманитихнаберегиграть.Муми-тролльзажегштормовойфонарь.Онпоставилегопередсобойвпесокисталнеотрывносмотретьнатемнуюводу.Черезнекотороевремяонвстал,поднялфонарьиначалмедленноразмахиватьимвзад-вперед.Этобылсигнал.Онпопыталсядуматьочем-тоуспокаивающем, он размахивал фонарем, он запасся терпением на все время, какое толькопонадобится.

Наберегупохолодало,бытьможет,уженаступилоутро.Сморяповеялостужей,унегоначалимерзнутьлапки.Муми-тролльсодрогнулсяиподнялглаза.

Итутонувидел:переднимвводесиделаМорра.Ее глаза следили за движениями штормового фонаря, она была совершенно тиха и

молчалива.Онпонимал,чтоонабольшенеприблизитсякнему,онпростонежелалеезнать.Муми-тролльхотелубратьсяподальшеотеехолодаинеподвижности,далеко-далекоот ееужасающегоодиночества.Ноубежатьоннемог.Оннемог,простонемог.

Он по-прежнему стоял, размахивая фонарем, но все медленнее и медленнее и наконецперестал.Никтоизнихнешевелился,ивремятянулосьтакмедленно.ВконцеконцовМуми-тролль,тожеоченьмедленно,началпятиться.Моррапо-прежнемустояланасвоемледяномостровке.Онже,неспускаяснееглаз,пятясь,поднималсянаберегпопескусредизарослейольхи.Потомпогасилогонь.

Теперь было очень темно, луна зашла за островом. А быть может, ушла прочь, заскалистыеостровкивтень,—оннебылвэтомуверен.

Муми-тролльнаправилсяобратнокмаяку,отяжелевшийотсобственныхмыслей.Теперьморебылосовершенноспокойно,новсамойглубинеольшаникашепталисьотстрахалистья.Навстречу емуотнизкоствольникашел сильный запахкеросина, запах, неимевшийничегообщегонисночью,нисостровом.

«Обэтомяподумаюзавтра,—решилпросебяМуми-тролль.—Какразсейчасвголовеуменяровнымсчетомничегонепомещается».

ГлавачетвертаяНорд-ост

Перед самымвосходом солнца ветерподул с востока—резкийи упрямый.Семействомуми-троллей проснулось около восьми часов, когда восточный ветер уже нагнал дождь,прикаждомпорывеветраокатывавшиймаякводой.

—Теперьунасбудетвода,—радоваласьмама.—Какоесчастье,чтоянашлакастрюлюиуспелавычиститьее.

Положивдровавплиту,онарастопилаее.Муми-тролль все еще лежал в кровати, никакого желания говорить у него не было.

Наверхунапотолке,всамомцентре,быломаленькоекруглоепятнышкоскапелькамиводы.Капелька становилась все тяжелее и тяжелее, и вот она упала на обеденный стол, оставивместонапотолкедляследующейкапельки.

ВдверьпрошмыгнулаМю.—Неподходящая нынче погода для корзинки-лифта,— сказала она, выжимая воду из

волос.—Ветерпростосдуваетеесостенымаяка.Онислышали,каквбашнезавываетветер,адверьсновасгрохотомзахлопнулась.— Кофе готов? — спросила малышка Мю. — Я до чертиков хочу есть из-за плохой

погоды.МоренесетсяпрямовЧерноеОко,имысРастеряхипревратился в остров!Самогоеговывернулонаизнанку,онлежитподлодкойисчитаетдождевыекапли.

—Сеть!—воскликнулпапа,выпрыгиваяизкровати.—Унасведьсетьвморе!Подбежавкокну,онвыглянул,нотакинесмогразглядетьпоплавок.Восточныйветер

дулпрямочерезмыс,и,еслиначатьвытаскиватьсеть,покадуетветерсостороны,поднятьеебудетнепросто.Несчастье!Дактомужеещеэтотдождь!

—Пустьостаетсявводе,—решилпапа.—Всетьнаберетсябольшерыбы.Послекофеяподнимусьнаверхвбашнюипопробуюпонять,чтоэтозаветер.Вотувидите,квечеруоннавернякауспокоится.

Ноиэтажомвышеветербылпочтитакойже.Папастоялнаверху,глядянасветмаяка,товывинчиваянезакрепленныегайки,тонаворачиваяихвновь,тооткрывая,тозакрываядверцуфонаря.Никакихмыслейиидейунегонаэтотсчетнебыло,ондаженезнал,чтоизвсегоэтогополучится.Даиктомужеужаснаянебрежность—отсутствиевсякойинструкции,какобращатьсясэтиммаяком.Простонепростительно.

Усевшисьнагазовыйбаллон,папаприслонилсяспинойкстене.Надегоголовойдождьстучалвстекло,апорой,когданалеталипорывыветра,слышалисьшепотишипение.Зеленаярама была сломана, и под ней на полу постепенно образовалось маленькое озерцо. Папасмотрелнанегоотсутствующимвзглядом,онмысленнопревращалеговдельтусдлиннымиизвилистыми рукавами, и взгляд его скользил дальше по стене. Там кто-то написалавторучкойчто-товродестихотворения.Нагнувшисьближекстене,папапрочитал:

Пустыннонашеморе,прохладенлунныйсвет.Яждучетырегода,акораблейвсенет[2].

«ЭтонаписалСмотрительмаяка,—подумалпапа.—Он,верно,придумалэтооднажды,

когдачувствовалсебянесчастным.Подуматьтолько—светитькораблям,которыеникогданепроходятмимо…Авоттутон,видимо,былповеселееивышенаписал:„Восточныйветериженскаясвара—этовечнаясыростьиотрава“».

Папа начал ползать вдоль стен и искать записи-размышления Смотрителя маяка. Тамбыло множество заметок о силе ветра, запись о самом сильномшторме была наверху: «10балловпризюйд-весте».ВдругомместеСмотрительмаякаснованаписалстихи,ноонибылиперечеркнуты множеством черных штрихов. Единственное, что мог разобрать папа, этокакие-тословасптичках.

«Мненадопобольшеузнатьонем,—подумалпапа.—Кактолькопогодастанетлучше,япостараюсьвсеразузнатьуРыбака.Ониведьзналидругдруга,жилинаодномострове.Атеперьязакроюлюкибольшесюданепойду,туттолькорасстраиваешься».

Папаспустилсявнизполесенкеисказал:—Задулнорд-норд-ост.Может,ещестихнет.Ияподумал:непригласитьлиэтогоРыбака

как-нибудьначашечкукофе.—Он наверняка не пьет кофе,— возразила малышкаМю.—Я думаю, он ест только

водорослидасыруюрыбу.Может,ещецедитсквозьзубыпланктон.—Чтотыговоришь?!—воскликнуламама.—Какойстранныйвкус!—Именноводоросли,—повториламалышкаМю.—Потому-тоунеготакойвид.Меня

этонискольконеудивилобы.Онжесамостоятельныйиникогданиочемнеспрашивает,—добавилаона.

—Аончто,вообщеничегонерассказывает?—спросилпапаМуми-тролля.—Ничегошеньки,—ответиламалышкаМю.Прыгнув на плиту, она свернулась калачиком и прижалась к теплой стенке, чтобы

поспать,покадождьнеперестанет.—Вовсякомслучаеоннашсосед,—как-тонеопределеннозаметиламама.—Ядумаю,

надовсегдаиметьсоседа.—И,слегкавздохнув,добавила:—Мнекажется,дождеваяводапросачиваетсявбашню.

—Язаймусьэтимиприведувсевпорядок,—сказалпапа.—Толькопостепенно.Когдауменябудетвремя.

Асамподумал:«Может,небопосветлеет.Уменянетжеланияидтитуда.Там,наверху,всеещесидитСмотрительмаяка».

Долгий дождливый день прошел, и вечером ветер стих настолько, что папа решилвытащитьсеть.

—Видите,какхорошоиметьхотьнемногочутья,когдатывморе,—сказалон,оченьдовольныйсобой.—Мывернемсякакразкчаюипринесемссобойсамыхбольшихрыб.Ато,чтоостанется,пустьпропадет.

Островбылмокрыйисовершеннобесцветныйиз-задождя.Водаподняласьтаквысоко,что от песчаного берега осталось совсем немного, и лодка раскачивалась, погрузившиськормойвморе.

—Надовытащитьеехотябывольшаник,—сказалпапа.—Вотвидишь,здесьзаметно,чтоможетнатворитьморевконцеосени.Подождиядоутраиневытащисеть,унаснебылобыбольше лодки!Видишь ли, сморемникогда нельзя быть достаточно уверенным!Я всеудивляюсь,—серьезнодобавилпапа,—почемумореподнимаетсяиопускается.Должножебытькакое-тообъяснение…

Муми-тролль огляделся по сторонам: перед ним был совершенно новый берег. Моревздулось, оно тяжело и гневно вздымалось и выворотило на берег высоченную гору

водорослей.БерегбольшенеподходилМорскимлошадкам.Подуматьтолько,ачто,еслиимнужен только песок, которого больше нет, и они больше никогда не вернутся назад?Подумать только, а что, если Морра спугнула их… Муми-тролль бросил косой взгляд наскалистыеостровки,ноонибылискрытытуманнойзавесойдождя.

—Будьповнимательней!—воскликнулпапа.—Следизапоплавкомиостерегайсяволн,иначенасвыкинетнаберег!

Муми-тролльналегналевоевеслоисталгрестиизовсехсил.Лодка«Приключение»всевремясворачивалакподветреннойсторонеиколыхаласьнаместе.

—Вперед!—кричалскормыпапа.—Поворачивай!Нет,вдругуюсторону!Заднийход!Заднийход!—Лежаживотомнабанке,онпыталсясхватитьпоплавок.—Нет,нет,нет,нет,сюда!Яимеюввиду—туда!Теперьтак!Ясхватилего!Теперьгребивперед,прямовперед!

Схватившисьзаверхнюючастьсети,папаначалвыбиратьее.Дождьзаливалемуглаза,асетьказаласьужасающетяжелой.

«Никогдане съестьнам столькорыбы,—растеряннодумалпапа.—Что зажизнь!Носемьяестьсемья…»

Муми-тролль, сидянавеслах, гребкакодержимый.Ивдругувидел,какчто-тотемноеподнялосьнаверхвместессетью—этобыливодоросли!Сетьсталатяжелой,словноодеялоиз водорослей, тянувшихся метр за метром. Папа не произнес больше ни слова, он бросилсвоюзатею—пытатьсясхватитьсетьвлапу,авместоэтогоналегвсейтяжестьюнакормуисталвыгребатьрыбуизсетиобеимилапами.Охапказаохапкойбуро-желтойтолстойшкурыводорослейвываливалисьчерезборт…иниединойрыбы.Итак—триневода.

Муми-тролль повернул и направил лодку к песчаному берегу, сам же тем временемпересталгрестииповиснаправомвесле.Лодка«Приключение»уткнуласьносомвсушу,новследующиймигвместесволнойудариласьбокомоберегиперевернулась.Тутпапасильнооживился.

—Прыгайвводуивытащинос!—кричалон.—Вытащиегоикрепкодержи!Муми-тролльстоялвводепопоясидержаллодкузаканат,онапрыгала,какмустанг,и

каждая наплывавшая волна обдавала водой его морду. Страшно холодная вода причинялаболь.Папаперетянулвсюснастьчерезкормунасушу.Онсражался,ашляпасъехалаемунаглаза, весла покатились на песок и спутались с сетью и с его лапами, все было как нельзяхуже.Когдаимнаконецудалосьподнять«Приключение»натросах,надморемсноваповислазавесадождя,ландшафтпомеркипомрачнел,начиналовечереть.

—Прекрасносправились!—сказалМуми-тролль,осторожновзглянувнапапу.

—Тытаксчитаешь?—ссомнениемвголосеспросилпапа.Поглядевна гигантскуюкучу сетейи водорослей, онрешил, чтоМуми-тролльправ,и

сказал:—Да,таконоибыло.Борьбасморем!Такибываетстеми,ктоживетвоткрытомморе!

Услышав рассказ обо всех этих грандиозных событиях, Мю отложила бутерброд всторонуисказала:

— Боже мой! Ну и веселье пойдет! Чтобы распутать все это, потребуется три-четыредня.Этижелтыеводорослизастревают,какросомахавкапкане,еслисетьоставитьнацелыйдень.

—Воткак!Воткак!..—началбылопапа.— У нас ведь есть время! — быстро вмешалась мама. — Собирать водоросли в

прекраснуюпогодупо-настоящемуприятно…—АсъестьихможетРыбак,—предложилаМю.—Онобожаетводоросли.Ха!Папа снова скис. Эта история с морскими водорослями последовала как раз за

несчастьемсмаяком…Егонезажечь!Какаянесправедливость!Всеизменилось…Папинымыслисталикакими-товялыми,ионначалбезконцамешать

ложечкой в чашке, хотя сахар уже давным-давно растаял. Посреди стола стояла самаямаленькаякастрюлька.Капелькиспотолканеспешнопадаливнизиударялись—кап-кап—однокастрюльки.

Муми-тролльравнодушносмотрелнастеннойкалендарь,бездумнозавязываяузелкинахвосте.

— А теперь зажжем лампу, — весело сказала мама. — Сегодня вечером мы можемповеситьеенаокно,посколькудуетветер.

—Нет,нет,тольконенаокно!—воскликнулМуми-тролль,вскочивнаноги.—Милаямамочка,тольконенаокно!

Мама вздохнула. Именно этого она и боялась. В дождливую погоду они становилисьтакимичудаковатыми,какеслибыдождьзасталихврасплохвовремяпоездки.Иконечно,дожди не прекратятся. Там, в долине, было столько разной работы, которую можно былопеределатьвсамомдоме,аздесь…Мамаподошлаккомодуиоткрылаверхнийящик.

—Япросмотрелаегосегодняутром,—сказалаона.—Онбылпочтипустой.Ивынеповерите,чтоянашла!Мозаику!Головоломку!Здесь—самоеменьшее—тысячакамушков,и никто даже представить себе неможет, что получится, когда все целиком будет готово!Наверное,этовеселаяигра!

Она высыпала мозаику на обеденный стол среди чайных чашек, получилась высокая,простогигантскаягора.Семействонеслишкомодобрительнорассматриваломозаику.

Муми-тролль перевернул один из кусочков мозаики — он был черный. Черный, какМорра.Иликактенивнизкоствольномлесу.ИликакзрачкивглазахМорскихлошадок.Иликак миллион других вещей. Мозаика могла быть чем угодно. И никто не мог сказать, гдеместокаждогоизкамушковикудаонподходит,покудавсякартинанебудетготова.

ВтуночьМоррапела,обернувшисьмордойкморю.Нониктонеспустилсявнизнаберегслампой.Онаждала-ждала,нониктотакинепришел.

ВначалеМорравылаоченьтихо,нопотомеепесньодиночествасталагораздогромче.Теперь она была не только песней одиночества, но и песней упрямства: «Никакой другойМорры,кромеменя,нет,я—одна-единственная.Я—самаяхолоднаявовсеммире.Яникогданестанутеплой».

—Этотюлени,—пробормоталпапавподушку.Муми-тролльнатянулодеялонауши.Онзнал,чтоМоррасидитиждет,когдапринесут

фонарь,нонедумалтерзатьсяпоэтомуповодуугрызениямисовести.Пустьеевоетскольковлезет,емунетдоэтогодела,нупростоникапельки.Ивообщеегомамасказала,чтоунихушложуткомногокеросина.Много-многолитров.Воттак.

Шли дни, и под напором упрямого восточного ветра поднималась вода, волны спостоянным усыпляющим шумом клубились вокруг острова. Теперь мыс Рыбака былсовершенно отрезан от мира, но, по словамМю, он только радовался, что его оставили впокое.Дождьпрекратился,ивсесемействоспустилосьвнизнаберег,кпричалу,посмотреть,кактам.

—Сколько водорослей!— воскликнула обрадованная мама.—Теперь я могу разбитьсадикпобольше!

Помчавшись наверх и перебежав через вершину горы, она резко остановилась. Садикисчез,совершенноисчез.Мореунеслоссобойабсолютновсе.

«Естественно, он был слишком близко к берегу моря, — неприятно удивившись,подумаламама.—Надонаноситьводорослигораздовышеиразбитьновый…»

Онаогорченносмотреланазатопленныйберег,кудашипящимибелымиваламинабегаливолны.Онипроникалидажеподлодку,которая,стоянаприколе,тесниласьвольшанике,иударяли ее по корме так, что она подпрыгивала от возмущения. Папа, стоя далеко в воде,искалсвойволнолом.Онпрыгалтуда-сюда,водадоходилаемудопояса,оноборачивалсяичто-токричал.

—Чтоонговорит?—спросиламама.— Волнолом исчез, — ответил с нижней части берега Муми-тролль. — Все камни

укатились.Да, это было уже серьезно. Мама ринулась по мокрому песку вниз, в море, чтобы

проявитьсочувствие,именносейчасэтобылонеобходимо.Папаимамастоялирядомдругсдругомимерзливволнах,аонадумала:«Аведьего

моресердитое».

—Идем,поднимемсянаверх,—сотсутствующимвидомпроизнеспапа.—Бытьможет,камниэтибылинетакиебольшие,какядумал.

Бросивна произвол судьбы случившееся с ниминесчастье, онипрошлимимолодки кольшанику.Здесьпапаостановилсяисказал:

—Прокладывать здесь настоящую дорогу никак не получится. Я пробовал. Каменныедьяволыздесьслишкомбольшие.Смотрителюмаякаследовалобыдавным-давнопостроить

дорогу,еслибыэтополучилось,даимосттоже.—Может, и не стоит столькоменять на таком острове,— сказаламама.—Он такой,

какой есть. Дома было как-то легче… Но я думаю все же попробовать разбить садик…Толькогораздовыше.

Папанепроизнеснислова.— Да и на маяке столько дел. Можно смастерить маленькие полки. Уютную мебель,

верно?Починитьэтуужаснуюлестницу…икрышу.Ну,тызнаешь…«Аянехочуничегочинить,—думалпапа.—Янехочусобиратьморскиеводоросли…

ноянезнаю…такужаснотруднобытьпапой!»Онипошлидальшекмаяку, иМуми-тролльувидел, какпапаимамаисчезают,поджав

хвосты,насклонегоры.Надгорой,гдестоялмаяк,запылалавсемисвоимипереливчатымипрозрачнымикрасками

прерывистая радуга.ПокаМуми-тролль смотрел на блекнущие краски, он вдруг понял, какважно добраться до полянки, прежде чем радуга погаснет. Он ринулся наверх внизкоствольныйлес,бросилсянаживотипоползвсамуючащу.

Теперьполянкапринадлежалаему.Онабылатакойжекрасивойивненастье.Онувиделсредикустовпаука,посеребренноговодянымикаплями.Здесьбылосовершеннотихо,хотяидулветер.Иникакихкусачихмуравьев.Ниединогомуравья.

Но, быть может, они просто спрятались от дождя…Муми-тролль начал нетерпеливоразрыватьобеимилапамидерн.Ивотонсновапочуялзапахкеросина.Да,онивсебылитам,их было там полным-полно… но все скорчившиеся и мертвые. Вот беда, здесь случилосьужасное,иниодномукусачемумуравьюспастисьнеудалось.Ихвсехутопиливкеросине.

Муми-тролльподнялсянаноги,ивдругегоокатило,словноволной:«Этоявиноват.Мнеследовалобызнать.Мюнеизтех,ктоуговаривает,онадействуетилиидетсвоимпутем.Чтомнеделать!Чтомнеделать!»

Муми-тролль сидел на своей полянке, принадлежавшей ему на веки вечные целиком иполностью,ираскачивалсявзад-вперед.Азапахкеросинапроникалвнегосовсехсторон.Онпропитал егонасквозь, и даженаобратномпутиМуми-тролльбылуверен, чтоникогдаотнегонеизбавится.

—Но,милыймой,—сказаламалышкаМю,—кусачиемуравьивсеравночтокомары,отнихнадоизбавляться!Междупрочим,тыхорошознал,чтоясобираласьсделать.Тызнал,нонадеялся,чтоянебудуговоритьобэтом,обманывалсамсебя.

Чтоможнобылонаэтоответить?ВтотвечермалышкаМюувиделаМуми-тролля,которыйпробиралсясквозьвереск,явно

стараясь, чтобы его не заметили. Она, разумеется, пошла за ним и подглядела, как онрассыпаетсахарныйпесоквельнике.Потомонисчезвзаросляхиунессвоюкоробочку.

«Ха-ха!— подумала малышкаМю.—Он решил успокоить свою совесть. Я могла бырассказатьему,чтокусачиемуравьинеедятсахар.Ктомужесахаррастаетнавлажнойземле.А тех кусачих муравьев, которых я не поймала, вовсе не интересует вся эта история, иутешатьихвовсеникчему.Ноуменянетсил.Пустьделаетчтохочет».

АпослецелыхдваднямамаиМуми-тролльвытаскиваливодорослиизсетей.

Дождь зарядил снова. Пятна на потолке стали намного больше. «Буль-буль-буль» —падали капли в маленькую кастрюлю и «плюх-плюх-плюх» — в большую. Папа сидел вбашне маяка и с отвращением смотрел на разбитое стекло. Чем больше он думал об этом

стекле,тембольшеемуизменялафантазия.Надобыукрепитьстеклагвоздямиснаружиилипаклейиклеемизнутри.ЭтобылопредложениеМуми-мамы.

Папаокончательноусталилегнапол.Зеленоеоконноестеклосталояркимкрасочнымпятном,красивымпятномизумрудногоцвета.Онпочувствовалсебялучше,ичутьпогодявголову ему пришла совершенно оригинальная мысль. А что, если вырезать полосумешковины и намазать ее клеем. А потом разбить зеленое стекло на массу изумрудиков ивдавитьихвклей.Папаселнаполу.Идеяегозаинтересовала.

Впромежуткимеждудрагоценнымикамнямиможнонасыпатьмелкийбелыйпесок,покаклейневысох.Нет,лучшерисовуюкрупу.Можноприлепитьмаленькиебеленькиерисинки,какжемчуг,тысячижемчужин.Получитсяпоясизжемчугаиизумрудов.

Папаподнялсянаногииударилпостеклумолотком.Онстукнулпотихоньку.Большойкусок стекла упал на пол и разбился.Папа набрал в лапу целую пригоршнюи стал ужаснотерпеливоразбиватьосколкинамелкиекрасивыеравныекусочки.

Квечерупапавылезчерезлюквпотолке.Поясбылготов.—Я примерил его на себя,— сказал он.—А потом отрезал кусочек. Тебе он должен

бытьвпору.Маманаделапоясчерезголову.Онскользнулнаеекруглыйживотикиостановилсякак

разтам,гдеемуположенобыть.—Подуматьтолько!—воскликнуламама.—Такойкрасивойвещиуменяещеникогда

небыло!Отрадостионадажепосерьезнела.—Амы-тонемоглипонять,длячеготебепонадобилсярис!—крикнулМуми-тролль.—

Ведьрисразбухаетотводы…вотмыирешили,чтотыхочешькак-тозаклеитьокна.—Фантастика!—восхищенносказаламалышкаМю.—Простоневероятнокрасиво!Онапереставила тазнадругоеместо, туда, где капли спотолкападалине«буль-буль-

буль»ине«плюх-плюх-плюх»,а«кап-кап-кап»,идобавила:—Ирисовойкашиунастеперьбольшенебудет.—Яоченьтолставталии,—супрекомсказаламама.—Мывполнеможеместьовсянку-

размазню.Предложение об овсянке-размазне было встречено гробовым молчанием. И тут папа

вдруг услышал «Тритонию»— мелодию капель, сочиненную специально для него. Он еетерпетьнемог.

— Дорогой, если выбирать между драгоценностью и рисовой кашей,— начала быломама,нопапапрервалее,спросив:

—Сколькомысъели?—Довольномного,—ответилаиспуганномама,—тызнаешь,морскойвоздух…—Ачто-нибудьосталось?—продолжалпапа.Мама сделала неопределенный жест, который скорее всего означал: «овсянка», но

одновременно:«Этонетакважно».Тут папа нашел единственный выход. Он снял со стены спиннинг и надел шляпу

Смотрителямаяка.Так,вгордоммолчании,онпроявилсвоилучшиекачества.Семьяпочтительнождала,каплиотрывалисьотпотолкаипадали.—Пойду,пожалуй,попробуюнемного.Втакуюпогодущукаловится.

Северо-восточный ветер поутих, но уровень воды был по-прежнему высок. Дождьморосилбезпередышки,игорыбылиодногоцветасморем,мирсталнепонятнымиочень

одиноким.Папа удил рыбу в скальном озерце, по прозванию Черное Око. Не клюнуло ни разу.

Никогданельзяговоритьощуках,преждечемихнепоймаешь.Разумеется, папе нравилось ловить рыбу, это нравится всем папам такого типа. Но он

вовсе не любил возвращаться домой без рыбы. Спиннинг он получил в подарок на деньрождения год назад — прекрасный подарок. Но иногда тот висел на крючке как-то по-особенномувызывающе.

Папастоялисмотрелначернуюводу, аЧерноеОкосмотрелонанегосвоимбольшимсерьезнымглазом.Онсмоталлеску,сунулпогасшуютрубкуподзавязкушляпыиотправилсяудитьсподветреннойстороны.

Здесь тоже могла ловитьсящука. Пожалуй, размером помельче. Но надо же хоть что-нибудьпринестидомой.

УсамойводысиделРыбаксудочкой.—Хорошеездесьдно?—спросилпапа.—Нет,—ответилРыбак.Папаселнакаменьисталдумать,счегоначатьразговор.Онникогданевстречалтакого

неразговорчивогособеседника.Емусталокак-тонепосебе.— Зимой здесь немного неуютно,— попытался он снова, но, разумеется, не получил

ответаирешилпопробоватьещераз.—Нотогдавсежевасбылодвое.АчтозачеловекэтотСмотрительмаяка?

Рыбакпробормоталчто-тоневнятноеибеспокойнозаерзалналодочнойскамье.—Ачто,онвообщеразговорчивыйчеловек?Рассказывалчто-нибудьпросебя?—Всеониразговорчивые,—ответилвдругРыбак.—Толькоизнают,чторассказывают

о себе. Он всегда рассказывал о себе. Да только я слушал не очень-то внимательно и всепозабыл.

—Акаконуехалотсюда?Маякпогасдотого,каконуехал,илипослеегоотъезда?Рыбакподнялодноплечоивытащиллеску.Крючокбылпуст.

—Язабыл,—сказалРыбак.Папасделалещеоднуотчаяннуюпопытку:—Ачтоонделалднями?Строилчто-нибудь?Ставилсети?Рыбак закинул удочку красивым медленным движением руки. Круг на воде был

великолепен,онрасширялся,апотомисчезсгладкойповерхностиводы.Рыбакотвернулсявсторонуморя.

Тогдапапаподнялсяиотошелотнего.Волназлостизахлестнулаего,иемуполегчало.Он далеко забросил леску, не обращая внимания на то, что расстояние между двумя

любителямирыбнойловлибылоявнонедостаточным.Рыбатутжеклюнула.Папа вытащил полукилограммового окуня. Он постарался сделать это как можно

театральнее:плескалсяипыхтел,вытаскиваяокунянаберег,чтобыраздразнитьРыбака.Папапокосилсянанего—сераяфигура,обращеннаякморю,сиделанеподвижно.

— Эта щука тянет, поди, кило на восемь! — громко воскликнул Муми-папа, спрятавокунязаспиной.—Ха-ха-ха!Вотбудетработкаеекоптить!

Рыбакнешелохнулся.— Вот ему! — пробормотал папа. — Только подумать, бедняга Смотритель маяка

рассказывал ему без конца о себе, а этот… этот рак-отшельник его даже не слушал!Представляюсебе!

Онсталподниматьсянапригорок,накоторомстоялмаяк,держаокунявлапе.МалышкаМюсиделанаступенькелестницыипелаоднуизсвоихмонотонныхпесено

дожде.

—Привет!—воскликнулпапа.—Язол!—Этохорошо,—похвалилаегомалышкаМю.—Похоже,тынашелподходящеговрага,

этоможетоблегчитьситуацию.Папашвырнулокуняналестницу.—Гдеона?—спросилон.—Копаетсявсвоемновомсаду,—ответиламалышкаМю,—яотдамейрыбу.Папакивнулипошелдальшеназападныймыс.—Нуладно!—сказалонсамсебе.—Ябудуловитьподсамымносомуегоцементного

ящика!Выловлювсенесчастныерыбиныдоодной.Япокажуим…

Рваныесетиразвесилинамаякеподвинтовойлестницейисоблегчениемзабылионих.Мамабольшенеговорилапрополочкиимебель,апятнанапотолкерасползалисьпосле

каждогодождявсешире.Люкнапотолкебылзаперт.Папе вдруг стало наплевать на все, кроме рыбалки. Он удил рыбу целыми днями и

приходил домой толькопоесть.Он отправлялся из дома рано утроми не разрешалникомуидти с ним. Рыбака он больше не дразнил. Какое удовольствие дразнить такое маленькоесущество, которое к тому же ни на что не злится?! У папы в голове была лишь однанавязчиваяидея:раздобытьедудлясвоейсемьи.Уловвсегдалежалналестницемаяка.Еслипопадались хорошие рыбины, папа относил их на берег к причалу и коптил. Несмотря на

ветер, он садился перед коптильной печкой и медленно подкладывал веточку за веточкой,чтобы поддерживать ровный огонь. Он засыпал щели песком и галькой, собиралможжевеловый хворост и рубил щепочки, чтобы рыба прокоптилась должным образом.Семьяпочтиневиделаего.

ОднаждывечеромонтриждызакинулудочкувЧерноеОко,нотамникогданеклевало.Зачаемпапаговорилтолькоорыбе.Оннехвастался,какобычно,всвоейсимпатичной

манере,ачиталдлинныелекции.Мамаслушалаих,смущеннаяиудивленная,нопочерпнутьопривычкахрыбаковиповадкахрыбонаизегоразглагольствованийничегонемогла.

«Этоуженезабава,—думалаона,—мыужезасолилирыбувовсебанкиигоршки,какиетолькоесть,аонвсеудит.Конечно,хорошо,чтоунастеперьтакмногоеды.Новродебынамжилосьвеселее,когдаеебылопоменьше.Мнедумается,морезатаилонанегозло».

Маманадевалаизумрудныйпояскаждыйдень,чтобыпоказатьпапе,каконейнравится.Хотя этоукрашение явнополагалосьноситьпо воскреснымдням.Былонемногодосадно,чтопринеосторожномдвижениикусочкистеклазавсецеплялись,арисинкиосыпались.

Новыймаминсадикбылготов:блестящийкругводорослейуподножиямаячногохолма.Она обложила его круглыми камешками: раковины море не пожелало ей дать. Посрединесадика росла роза, привезенная из дома вместе с землей. Она собиралась распуститься, нопочему-томедлила.Чемутутудивляться—надворебылужесентябрь.

Мама часто мечтала о цветах, которые она посадит весной. Она нарисовала их наподоконнике окна, выходящего на север. Каждый раз, сидя у окна и глядя на море, мамарисовалановыйцветок,хотямыслиеебылидалеко.Иногдаонаудивляласьсвоимцветам—онибудтовырослисамипосебеистановилисьвсекрасивее.

Ласточкиулетелинаюг,иуокнасталопусто.Дляотлетаонивыбраливетреныйденьсизморосью. Никто не видел, как они улетели. Теперь на острове стало как-то тихо. Мамапривыкла к тихому щебетанию ласточек под крышей. Теперь мимо окна пролетали лишьчайки с неподвижнымижелтыми глазами, да иногда раздавался крикжуравлей, улетающихпрочь,вдалекиестраны.

Собственно говоря, нечего было удивляться, что ни мама, ни папа не заметили, чтослучилосьсихсыном,—ихзанималодругое.Ониничегонезналипрозаросликустарникаиполяну,неимелипонятияотом,чтокаждуюночь,кактольковзойдетлуна,онспускаетсянапесчаныйберегсштормовымфонарем.

Что заметила и о чем знала малышка Мю, никому не было известно. Чаще всего онасиделарядомсРыбаком,новрядлиониразговаривали.Онибылитерпимыинезависимыинепыталисьпонятьдругдругаилипроизвестидругнадругавпечатление,аэтоужеисамопосебенеплохо.

Примерно так обстояли дела на большом, по-осеннему пустынном острове в ту ночь,когдавернулисьМорскиелошадки.

Спускатьсянаберегсштормовымфонаремужебылонеинтересно.Муми-тролльпривыккМорре:онабыласкореенеприятной,чемопасной.Онисамнезнал,спускалсяоннабереградинееиливсеещенадеялся,чтоМорскиелошадкивернутся.Просто,когдалунавсходила,оноткрывалглазаипонимал,чтопораидти.

Морраприходилакаждуюночь.Онастоялавводенаотмелииследилазадвижущимсяогнем фонаря. Когда Муми-тролль гасил огонь, она без воя уплывала в темноту, а онвозвращалсядомой.

Но каждую ночь она подходила чуть ближе. А на этот раз Морра сидела на песке иждала.

Муми-тролль остановился возле ольхи и поставил фонарь на землю. Морра нарушиларитуал,выйдянаберег,—этобылаееошибка.Нечегоейбылоделатьнаострове.Онабылаопаснадлявсего,чтожилоиросло.

Они,каквсегда,постоялимолчадругпротивдруга.НоМорравдругмедленноперевелавзглядсфонарянаМуми-тролля.Раньшеонаэтогонеделала.Какиехолодныеииспуганныебыли у нее глаза! Луна заходила за тучу, она то светила, то гасла, по берегу скользилибесчисленныетени.

И тут с мыса примчались Морские лошадки. Они не обращали на Морру никакоговнимания, гонялись друг за другом при лунном свете, распуская пышные гривы и топаямаленькими твердыми копытцами. Муми-тролль заметил, что одна из них потерялаподкову, — их было только три. Эта лошадка была вся усеяна ромашками, на спинепокрупнее,анашееинаногахпомельче.Аможетбыть,этобылинеромашки,акувшинки—этодажеромантичнее.Онаподдалакопытомштормовойфонарь,ионупалнапесок.

— Ты мешаешь моему лунному свету! Моему лунному свету!— закричала маленькаялошадка.

—Ах, простите!— извинилсяМуми-тролль и поскорее погасилфонарь.—А я нашелтвоюподковку…

Морскаялошадкаостановиласьисклонилаголовунабок.—Но,ксожалению,—продолжалМуми-тролль,—яотдалеесвоеймаме.Лунныйсветускользнулпрочь,сновараздалсятопоткопытихохотлошадок.—Ты слышала?Ты слышала?—кричали они друг другу.—Он отдал ее своеймаме!

Своеймаме!Своеймаме!

Они промчались галопом мимо него, их гривы, мягкие, как пушица, со слегкаудушливымзапахом,касалисьегомордочки.

—Япопрошувернутьее!Ямогусходитьзаней!—крикнулМуми-тролльвтемноту.Лунасновавышлаиз-затуч.Муми-тролльувидел,чтолошадкивошливморебокобок,

их гривы плавали, как светлые юбки. Они были абсолютно одинаковые. Одна повернулаголовуикрикнула:

—Вдругойраз!..Муми-тролльселнапесок.Онаговориласним!Обещалавернуться!Пустьлунасветит

многодолгихночейподряд,толькобыеенескрывалитучи!Аемунужноостерегатьсяинезажигатьфонарь.

Муми-тролльвдругпочувствовал,чтоунегозамерзхвост,иувидел,чтопесчаныйберегзаледенел.КакразздесьсиделаМорра.

На следующуюночьон спустился кпричалубезфонаря.Лунабыланаущербе, значит,Морские лошадки приплывут порезвиться в другое место. Он знал это, он этопредчувствовал.

Муми-тролльзахватилссобойсеребрянуюподковку.Нелегкобылопроситьееобратно.У него покраснела мордочка, и вел он себя ужасно неестественно. Мама, ни о чем неспрашивая,снялаподковкусгвоздя.

—Я начистила ее порошком,— сказала она как ни в чем не бывало.—Погляди, какблестит!

Муми-тролль пробормотал, что подарит ей вместо подковки что-нибудь другое, иудалился,поджавхвост.ОннемогейрассказатьпроМорскуюлошадку,привсемжеланиинемог.Ах,еслибынайтинесколькораковин!Мамамнавернякабольшенравятсяраковины,чемлошадиные подковы. Для Морской лошадки поднять со дна несколько самых крупных икрасивыхраковин—пустяк.Конечно,еслитолькоейестьделодомамы.Может,лучшенепросить…

Онанепришла.Луназакатилась,алошадкитакинепоявились.Правда,онасказала«вдругойраз»,ане

«завтра».«Другойраз»можетнаступитькогдаугодно.Муми-тролльсиделипросеивалпесокмеждулапами.Емуужаснохотелосьспать.

А Морра, разумеется, явилась. Она приплыла, окутанная облаком холодного тумана,похожегонанечистуюсовесть,ивышланаберег.

Муми-тролльвдругнистогониссегоужасноразозлился.—Убирайся!—закричалон.—Убирайсяотсюда!Тымешаешьнам!Некогдамнетутс

тобойсидеть!Моррапоползлакнему.Онпопятилсявольховыезарослиизакричал:—Уменя нет с собой лампы!Я не собираюсь больше ее зажигать.Нечего тебе здесь

делать!Этопапиностров!Онвсепятилсяипятился,апотомповернулсяипобежал.Осинкидрожалиишелестели,

каквовремяшторма:онизнали,чтоМорравышланаберег.Позднее, лежа в постели, Муми-тролль слышал ее вой, в эту ночь он звучал гораздо

ближе.«Толькобыонанепришласюда,—думалон.—Толькобыонинеувиделиее.Онагодится вместо туманной сирены…Я знаю, кто-то скажет, что я глупыйи смешной, а этохужевсего…»

НаопушкегустоголесаподразвесистойельюлежаламалышкаМюиприслушивалась.

Онапоплотнееукуталасьвмохизадумчивопосвистывала.«Сам виноват, — подумала она. — Нечего было хороводиться с Моррой и мечтать

подружитьсясМорскойлошадкой!Бедняга!»Онавдругвспомнилапрокусачихмуравьевиотдушипосмеялась.

ПятаяглаваТуман

Собственноговоря,маманичеготакогонесказала,именьшевсегоонахотелаобидетьпапу.

Однако он обиделся.Он даже не помнил, что точно она сказала.В общем, папе сталоясно,чторыбысемьеужехватит.

Сначалаонаневыразилавосторгапоповодущуки.Весовунихнебыло,ноибезнихбыло ясно, что щука тянет кило на три с лишним, во всяком случае на два. Когда сзамиранием сердца вытягиваешь одного окуня за другим, пытаясь прокормить семью, ивдругпопадаетсящука,тоэтоужесобытие.

Ивообщевсяэтаисториясрыбой!Мамасиделаи, каквсегда,рисоваланаподоконнике.Весьподоконникбылразрисован

цветами.И вдруг она сказала так, между прочим, что не знает, куда девать рыбу, которуюловитпапа.Иеще,чтоунихнетбольшебанок,невчемеесолить.Мол,хорошобыпоестьовсянойкашидляразнообразия.Что-товэтомроде.

Папаповесилспиннингнагвоздьивышелпрогуляться.Онобошелостровпоберегу,нонаРыбачиймыснепошел.

Деньбылсумрачный,тихий.Восточныйветерчутьрябилповерхностьводы,онабылаодного цвета с небом и казалась шелковой. Совсем низко над водой быстро летели гаги,видно,ониторопилисьпосвоимделам.Потомвсесновазамерло.Папаступилоднойлапойнакамень,другой—вводу,хвостокунулсявморе,шляпаСмотрителямаякасъехалаемунаглаза. Он подумал, что скоро начнется шторм. Придется бегать, спасать вещи и следить,чтобысемьянеутонула.Нужноподнятьсянабашнюиопределитьсилуветра…спуститьсяисказать:«Тринадцатьметроввсекунду,небеспокойтесь.Причиндляволнениянет…»

МалышкаМюловилаколюшкувлужицах.—Почемутынеловишьрыбу?—спросилаона.—Ябросилэтозанятие,—ответилпапа.—И,поди,радэтому,—заметиламалышкаМю,—однообразиенадоедает.—Надоже, и правда!— воскликнул папа.—И как только я сам этого не заметил! В

самомделеэтомнепорядкомнадоело.Онпошел,уселсявкаморкеСмотрителямаякаиподумал:«Ясделаючто-нибудьдругое,

что-нибудьновое.Неслыханное».Нопапасамнезнал,чегоонхочет.Онбылрастерян.Каквтотраз,когдадочкаГафсы

выдернулаковерунегоиз-подлап.Иликогдаплюхнешьсянаполмимостула.Ах,нет,скорее,когдачувствуешьсебяобманутым.

Папа сидел и смотрел на серое шелковое море, которое не хотело превращаться вштормовое, и чувство, что его обманули, становилось все сильнее и сильнее. «Ну, погоди

же!—бормоталонпросебя.—Яразберусьстобой!..»Когоонимелввиду:мореилиостров—онисамнезнал.Может,онимелввидумаяк

илиСмотрителямаяка.Вовсякомслучаевголосепапызвучалаугроза.ОнтряхнулголовойивполнойрастерянностипошелкЧерномуОку.Тамонселиуглубилсявраздумья,подперевмордочкулапами.Времяотвременилегкаяволнаперекатываласьчерезпорогиуходиланазадвблестящееводяноезеркало.

«Вокруг этого острова столетия бушевалишторма,— думал папа.—Сюда, в ЧерноеОко,заплывалипробковыепоплавки,обломкикоры,ихзабрасываливолнычерезмысисновавымывали их отсюда, и так было всегда… Но в один прекрасный день…» Папа поднялмордочку—важнаяистраннаямысльпромелькнулаунеговголове.

Подумать только, а вдруг в один прекрасный день по дну моря прокатилось что-тооченьтяжелое,моревышвырнулоего,ионозатонулоздесь,осталосьздесьнавсегда?

Папавстал.Сундукссокровищами?Скелетморскогоразбойника?Какаяразница!Важно,чтоЧерноеОконабитоневероятнымивещами!Папа страшно обрадовался. Дремавшая энергия проснулась, зашевелилась, буквально

заползла под кожу. Казалось, будто стальные пружины раскрутились у него в животе изаставилиегодействовать.Онпомчалсядомой,одниммахомвзлетелполестнице,хлопнулдверьюизакричал:

—Послушай-ка!Уменяидея!—Дачтотыговоришь?—воскликнулаМуми-мама,стояуплиты.—Ибольшая?—Большая.Огромная.Садись,сейчасятеберасскажу.Мамаселанаодинизпустыхящиков,ипапаначалрассказыватьотом,чтоонзадумал.

Когдаонзакончилсвойрассказ,мамасказала:—Этоневероятно!Такоеможетприйтивголовутолькотебе.Тамможетоказатьсявсе,

чтоугодно!—Именнотак,—подтвердилпапа.—Все,чтоугодно.Онипогляделидругнадругаизасмеялись.Потоммамаспросила:—Когдатыначнешьискать?—Ясноедело,сразуже.Яхорошопротралюдно.Носначалаизмерюлотомглубину.Мы

должныпопытатьсяперетащитьтудалодку.Понимаешь,еслияпотянуеевверхпокамням,онаможетоторватьсяисъехатьобратно.Амненеобходимопопастьнасамуюсередину,там,разумеется,лежитсамоеинтересное.

—Можнояпомогутебе?—спросиламама.—Не-е-е-т,этомояработа.Сейчасядостануканатдлялота…Папа вскарабкался по железной лестнице, прошел по маяку, не обратив никакого

вниманияналампу,иполезвышенатемныйчердак.Чутьпогодяонспустилсясканатомвлапахиспросил:

—Агдеунаслот?Мамабросиласькплитеидалаемуутюг.—Спасибо,—сказалпапаивыскочилиздома.Мамаслышала,каконбежалповинтовойлестнице,перепрыгиваячерездвеступеньки.Потомснованаступилатишина.Мамаселазастолизасмеялась.—Какпрекрасно!Дочегожепрекрасно,Морраменязадери!Она быстро огляделась вокруг, но поблизости, конечно, не было никого, кто мог бы

услышать,какгрубомамавыразилась.

Муми-тролль лежал на своей полянке и смотрел на раскачивающиеся верхушки берез.Ониначалижелтетьиотэтогосталиещекрасивее.

Теперьунеговдомикебылитритайныхтуннеля:парадныйход,черныйходизапаснойвыходдлябегства.Онукрепилзеленыестеныдома,длячеготерпеливосплелветви.Теперьэтобылаегособственность,онсампостроилсвойдом.

Муми-тролльбольшенедумалокусачихмуравьях,которыепостепеннопревратилисьвземлюгде-топодегоупитаннымтельцем.Запахкеросинавыветрился,авместозалитыхимцветов когда-нибудь вырастут новые. Он думал, что вокруг его дома в кустах тысячиядовитыхмуравьеввнесебяотсчастьяпоедаютсахар.Всешлопрекрасно.

НоМуми-тролльдумалоМорскихлошадках.Что-тоснимпроизошло,онсталсовсемдругим, у него появились новые мечты, и он полюбил одиночество. Теперь он сталвоображатьсеберазныесцены,иэтобылонеобычайноинтересно.ОнвоображалсебявместесМорскимилошадками,этимечтыолунномсветебылиещепрекраснее,потомучтозанимистоялатемнотаМорры.Онасиделагде-тотамвсевремя,этоправда.Онавылапоночам.Ноегоэтонетрогало.

Муми-тролль приготовил подарки для Морских лошадок: красивые камешки, осколкистекла, которые море отшлифовало и превратило в драгоценные камни, и несколькомаленькихблестящихмедныхгрузилизкомодаСмотрителямаяка.Онпредставлялсебе,чтоонскажет,вручаяподарки,придумывалумныеипоэтичныеслова.

Онждалвозвращениялуны.

МамаМуми-троллядавным-давноразложилапоместамвсевещи,которыеонипривезлииздома.Генеральнойуборкионанеделала,потомучтопыльещенеуспеланакопиться,даиненужноделатьизуборкикульт.Чтокасаетсястряпни, тоонамноговременине занимает,еслиейнепридаватьбольшогозначения.Днибылидолгими,нонеслишкомприятными.

Суетитьсямаманелюбила,потомучтоэтонапоминалоейоееодиночестве.Новотоднаждыонаначаласобиратьдрова.Онаподбиралаветочкинаберегу,все,что

выбрасывало море, и понемногу у нее набралась целая куча хвороста и обломков досок.Приятнобылоито,чтотаконаприводилавпорядокостровионстановилсякрасивее.Ейказалось,чтоэтотостров—сад,закоторымнужноухаживать.

Мамасносилавсеводноместонаподветреннойсторонемаячногохолма.Итамжеонасмастерилакозлы.Ониполучилисьнемногокривые,нопользоватьсяимибыломожно,еслиупиратьсявнихлапой.

Погодастояламягкая,пасмурная.Мамавсепилила,пилилаиотмеряладеревяшки,чтобыони были одинаковой длины, а потом раскладывала их вокруг себя красивым полукругом.Дровяная стена становилась все выше и выше, и наконец мама уже пилила в какой-тоотдельнойкомнатке,отчегооначувствоваласебяувереннееиспокойнее.Сухиепалочкионаскладывалаподплиту,акрасивыебревнышкинерешаласьрубить.Междупрочим,стопоромоналовкообращатьсянеумела.

Возлепригорка,гдеонапилиладрова,росламаленькаярябина,котораяоченьнравиласьмаме.Теперьнарябине,наэтоммаленькомдеревце,виселикрасныеягоды,массаягод.Самыекрасивыекусочкидеревамамаположилаподрябинку.Онамногозналаодревесныхпородах:как выглядит дуб, что такое розовое дерево, узнавала орегонскую сосну и красное дерево.Все онипахлипо-разному, были разнымина ощупь, и все онипопадали к нейпосле оченьдолгогопутешествия.

—Розовоеипалисандровоедерево,—пробормоталамамасглубокимудовлетворениемипродолжалапилитьдальше.

Остальные члены семейства привыкли видеть маму за этим занятием, хотя из-заполенницыдровеебыловидновсеменьшеименьше.Вначалепапавозмутилсяихотелсамзанятьдровянуюгорку.Нотутмамарассердиласьизаявила,чтонеуступит.

—Ятожехочупозабавиться,—сказалаона.Подконецполенницавыросланастолько,чтоснаруживидныбылитолькомаминыуши.

Ноонавсепилила,апоутрамходилапоберегуисобиралановыедеревяшки.Вэто серое, совершеннонеподвижноеутромаманашланаотмелираковину.Этобыла

большаятигроваяраковина,внутрирозовая,аснаружибежеваяскоричневымипятнами.Мамаудивиласьиоченьобрадовалась.Раковиналежаланапеске,хотяприливанебыло

уже целую неделю. А чуть подальше она нашла белую раковину — такими обрамляютклумбывсаду.Факттот,чтовнезапнонаберегупоявилосьмножествораковин,большихималеньких.Асамоеневероятное,чтонаоднойизнихбылокраснымибуковкаминаписано:«Напамятьозападномпобережье».

Мамаещебольшеудивиласьисобралавсераковинывпередник.Потомонаотправиласьпоказатьихпапе,которыйпрочищалдновЧерномОке.

Папалежал,свесивмордочкучерезборт.Сверхуонказалсяоченьмаленьким,какиеголодкасболтающимисявводевеслами.

—Идисюда,ятебечто-топокажу!—крикнулаМуми-мама.Папаподогналлодкукмысу.—Погляди-ка,настоящиераковины!—воскликнуламама.—Онилежалинаотмели,а

вчератамнебылониодной!— Очень странно,— сказал папа и выбил пепел из трубки о камень.— Это одна из

загадокморя.Иногдаменяпростопленяетмысльотаинственныхпутяхморя.Тыговоришь,они лежали на отмели, далеко от воды, а вчера их не было. Это значит, что море можетподнятьсянаметр за несколько часов и снова отступить.Хотя у нас не бывает прилива иотлива,каквдругихместах,окоторыхмыслыхали.Этооченьинтересно.Чтожекасается

надписи,тоонаоткрываетпросто-напростонеслыханныевозможности.

Онсерьезнопосмотрелнамаму.—И ты понимаешь,—продолжал он,— это так важно, что я подумаюи, возможно,

напишу диссертацию.Обо всем, что касается моря, настоящего большого моря. Я долженпознать море. Пристани, дорожки и рыбалка— все это для мелких людишек, которых неволнуют глобальные процессы.— Он повторил:— Глобальные процессы.— Это звучалокрасиво.—ИменноЧерноеОкоподаломнеэтуидею.

—Аздесьглубоко?—спросиламама,широкораскрывглаза.—Очень.Лотедвадостаетдодна.Сегодняяподнялжестянуюбанку,чтоподтверждает

моипредположения.Мамакивнула.Немногопомолчав,онасказала:—Я,пожалуй,пойдуиобложуклумбыраковинами.Папанеответил,мыслиегобылидалеко.

ВэтовремяМуми-тролльсжигалободраннуюшкатулкувмаминойплите.Кчемубылохранитьее,разонотковырялснеевсераковины.Оннашелшкатулкувнижнемящикекомода,

мама там никогда не рылась, потому что там, по всей вероятности, лежали самыесокровенныепредметы,принадлежавшиеСмотрителюмаяка.

Жестянаябанкабылаломанаяиржавая.По-видимому,внейникогданичегонехранили,кроме скипидара или бензина. Но это было доказательством. Черное Око было тайникомморя,егочернымящиком.Папасотчаяннойуверенностьюнадеялся,чтовсележитнаднеиждетего.«Все»означало—все,чтоугодно.Ондумал,чтостоитемувсеэтоподнять,каконпознаетмореивсевстанетнасвоиместа.Ионсамтоже.Такоеунегобылоощущение.

Поэтомупапаупрямотралилдноиизмерялглубинулотомнасамойсередине,которуюонназывалбездонной.

—Бездонная,—шепталонпросебяичувствовал,какотмагииэтогословапоспинеунегобегутмурашки.

Почти везде лот останавливался на одной глубине. Но иногда канат опускался добесконечности,какпапаегонинадвязывал.Лодкабылазаваленаперепутаннымиканатамииверевками.Он тащил сюда каждый обрывок веревки, который только мог найти (хотя всеонибыли,разумеется,длячего-нибудьдругого.Нотакужвсегдабываетсверевками).

Папа развил гипотезу о глубокой дыре, которая идет к центру земли, — о кратерепогасшего вулкана.Подконецон стал записывать своипредположения в старуютетрадь вклеенчатой обложке, которую он нашел на чердаке. Несколько страниц были занятызаписками Смотрителя маяка. Он писал маленькие слова, оставляя между ними большиепромежутки,какбудтопобумагепроползпаучок.

«Волнаодинока,лунавступилавседьмуюфазу,—читалпапа.—СатурнвстречаетсясМарсом».Можетбыть,всежеуСмотрителямаякабывалигости.Иемубывалоповеселее.Новсеостальноеместозанималицифры.Папанемогвнихразобраться.Онперевернултетрадьисталписатьсдругогоконца.

В основном он чертил карты Черного Ока — сверху и в разрезе — и углублялся всложныеобъясненияперспективирасчеты.

Папатеперьнеслишкоммногоговорилосвоихисследованиях.Постепенноонпересталтралить дно, а сидел в уединенном местечке Смотрителя маяка, погруженный в раздумье.ИногдаонделалзаписивтетрадисклеенчатойобложкойоЧерномОкеилиоморе.

Например, он писал: «…морские течения — явление удивительное и замечательное,которомунеуделяетсядолжноговнимания…»или«…движениеволнестьнечто,неизменновызывающее у нас восхищение…» Потом он откладывал тетрадь и погружался вразмышления.

На остров прокрался туман. Он приполз с моря незаметно. Внезапно все заволокла

бледно-сераядымка,иуютныйвыступскалы,служившийемускамейкой,сиротливопоплылвпустомикаком-томягкомшерстистомпространстве.

Папалюбилпрятатьсявтумане.Онненадолгозаснул,новдругзакричалачайка,ионсострахом проснулся, вскочил и пошел бродить вокруг острова, беспомощно размышляя опроисхождениитеченийиветров,штормовидождейиобездонныхвпадинахвморе.

Мамавидела,каконныряетвтуманисновапоказываетсяишагает,опустивмордочкунаживот.«Онсобираетматериал,—думалаона.—Таконговорилмне.Наверное,всятетрадьисписанаегонаблюдениями.Вотбудетздорово,когдаонсоберетвесьматериал».

Она выложила пять полосатых карамелек на чайное блюдечко.Потомпоставила его вверхнююкаморку,чтобылегчеработалось.

Муми-тролльлежалнаполянке, поросшейвороникой, уткнувшисьмордочкой вмаминкувшин. Он макал подкову в прозрачную коричневую воду и смотрел, как серебропревращается в золото. Ягоды вороники и метелочки трав отражались в кувшине,превращаясь в маленький опрокинутый пейзаж. Веточки так красиво выделялись на фонетумана,ясноиотчетливобыловидно,каксамаямаленькаябукашкаползетпотравинке.

Желание поговорить о Морской лошадке становилось все сильнее и сильнее. Простоописать,каконавыглядит.ИливообщепоговоритьоМорскихлошадках.

Вот по одной травинке ползут две букашки. Муми-тролль помешал в кувшине, иминиатюрныйпейзажпропал.Муми-тролльподнялсяипоплелсякзарослямнизкоствольника.Какразнаопушкеначиналасьузенькаятропка,протоптаннаявомху.Очевидно, здесьжиламалышкаМю.Вкустахчто-тозашелестело,значит,онабыладома.

Муми-тролльсделалшаг,опасноежеланиедоверитьсякому-нибудьзастрялопробкойунеговгорле.Онприселипоползподелями.Онасиделаздесь,свернувшисьвклубок.

—Явижу,тыдома,—простодушносказалМуми-тролль.Онселнамохиуставилсянанее.

—Чтоэтоутебявлапе?—спросилаМю.—Ничего,— ответилМуми-тролль.—Она сбила его с мысли, и он не сумел сказать

заготовленнуюфразу.—Простояпроходилмимо.—Ха!—сказаламалышкаМю.Он смотрел по сторонам, не желая встречаться с ее критическим пронзительным

взглядом. Ее дождевик висел на ветке. Рядом стояла чашка с черносливом и изюмом ибутылкассоком.

Муми-тролльподскочилинаклонился.Подразвесистымиелямиусамыхстволов землябылаустланакоричневойхвоей,и,насколькоонмограссмотретьвсеромтумане,повсюдустоялирядыкрошечныхкрестовизсломанныхпалочек,связанныхшпагатом.

—Чтоэтотысделала?—воскликнулМуми-тролль.— Уж не думаешь ли ты, что я похоронила своих врагов? — засмеялась довольная

малышкаМю.—Этомогилыптиц.Кто-тоустроилздесьбольшоептичьекладбище.—Откудатыэтознаешь?—спросилМуми-тролль.—Япроверила,—ответилаМю.—Тутзарытымаленькиебелыескелеты.Такиеже,как

те,чтомынашливнизуумаякавпервыйдень.МестьЗабытыхКостей,помнишь?—ЭтосделалСмотрительмаяка,—сказалМуми-тролльпоследолгойпаузы.МалышкаМюкивнулатакэнергично,чтопучокволосунееназатылкеподпрыгнул.— Они летели на свет маяка, — медленно продолжал Муми-тролль. — У птиц такая

привычка.Иразбились.—Смотрительмаякасобиралихкаждоеутро.Этоогорчалоеговсебольшеибольше.В

одинпрекрасныйденьонпогасилмаякиуехал…—Новедьэтопростоужасно!—воскликнулМуми-тролль.—Этобылотакдавно,—ответиламалышкаМюизевнула.—Атеперьмаякнесветит.Муми-троллькислопогляделнанее.—Что у тебя за привычка всехжалеть!—сказалаМю.—Уходи-ка отсюда.Мненадо

причесаться.Выйдяиззарослей,Муми-тролльразжаллапуипогляделнаподковку.Онтакничегоине

сказал.ТайнаМорскойлошадкиосталасьпринем.

Ночибылибезлунные,штормовойфонарьнезажигали.ИвсежеМуми-тролльспускалсянапесчануюотмель,потомучтонемогиначе.Онприносилссобойподковкуиподарки.

Его глаза привыкли к темноте, и он увидел, как Морская лошадка вышла из тумана,словносказочноенеземноесущество.Онсзамираниемсердцаположилподковкунапесок.

Темный силуэт с изогнутой шеей подошел к нему танцующей походкой. Морскаялошадкапо-дамскирассеянно-небрежнонаделаподковкуи,отвернувшись,подождала,покасеребрянаяподковканеприрастетккопыту.

— По-моему, челка— это красиво,— медленно сказалМуми-тролль.— У меня естьприятельница с челкой. Может быть, она придет сюда навестить меня… У меня многодрузей,которыетебенепременнопонравятся.

Маленькаялошадкамолчала,ееэтонетрогало.

—Ночьюостроватаккрасивы.Этопапиностров,ноянезнаю,будемлимыжитьздесьвсюжизнь.Иногдамнекажется,чтоостровнелюбитнас,но,может,этопройдет.Главное,чтоострову,кажется,папаначинаетнравиться…

Онанеслушалаего.Ейнебылоделадоегосемьи.ТогдаМуми-тролльвысыпалнапесоксвоиподарки.Морскаялошадкаподошлаближеи

понюхала,нопо-прежнемуничегонесказала.Наконецоннашелнужныеслова:—Тытанцуешьтакпрекрасно!—Тытаксчитаешь?—спросилалошадка.—Тыждалменя?Ждал?—Ещебы!—воскликнулМуми-тролль.—Явсевремяждалибеспокоился,когдадул

сильныйветер…Мнехотелосьспаститебя,оградитьотсмертельнойопасности!Уменяестьсвое собственное жилище, и я повесил там твой портрет. Только твой портрет и можетвисетьтам…

Морскаялошадкавнимательнослушала.—Тысамаякрасиваянасвете,—продолжалМуми-тролль.И тут завыла Морра. Она сидела, окутанная густым туманом, и выла, потому что ей

хотелосьпоглядетьнаогоньлампы.Маленькаялошадкакинуласьвсторонуиисчезла.Осталсялишьеесмех.Онапомчалась

кморю,аеесмехрассыпался,кактысячижемчужин.Морра решительно выползла из тумана и двинулась прямо к Муми-троллю. Он

повернулсяипобежал.Новэтотразонанеосталасьнаберегу, апоследовалазатроллемвглубь острова по вересковой пустоши до самого маяка. Он видел, как она ползла, словнобольшоесероепятно,апотомсвернуласьклубкомподмаячнымхолмомисталаждать.

Муми-тролльзахлопнулзасобойдверь,взбежалповинтовойлестнице.Вживотеунегожглоотволнения.Моррапробраласьвглубьострова!

Папаимамаещенепроснулись,вдомебылотихо.Новоткрытоеокноонвидел,чтоостров охвачен беспокойством, он стонал и ворочался во сне. Муми-тролль слышал, какдрожатотстрахалистьяосин.Вотзакричаличайки.

—Почемутынеспишь?—спросиламама.Муми-тролльзакрылокно.— Я проснулся,— ответил он и залез в постель. Мордочка у него совсем замерзла и

занемела.—Похолодало,—сказаламама.—Какхорошо,чтояраспилилаэтобревно…Тызамерз?—Нет,—ответилМуми-тролль.Моррасиделавнизуподмаякомимерзла.Онатакужасномерзла,чтоземляподнейзаледенела…Опятьначалось…Унегопокоже

сновапоползлимурашки, и этот страхникакбылоне стряхнуть.Онотчетливопредставилсебе существо, которое никогда не может согреться, которое никто не любит и котороеуничтожает все вокруг, где бы ни появилось. Это несправедливо, почему она все времяувязываетсязаним,анезакем-нибудьдругим!Даееневозможнозаставитьоттаять!

—Тычем-торасстроен?—спросиламама.—Нет,—ответилМуми-тролль.— Завтра будет новый длинный день, — сказала мама. — Твой собственный день с

началадоконца.Этоприятно,правда?Чуть погодя Муми-тролль услышал, что мама заснула. Он быстро прогнал мрачные

мысли и решил заняться вечерней игрой. Мгновение он колебался, какую игру выбрать: сПриключениями или Спасением. И выбрал игру со Спасением, полагая, что так будет

правильнее.Онзакрылглазаивпустилвголовупустоту.Потомпредставилсебешторм.Ах, как сильнобушевалштормнапустынном скалистомберегу, по-видимому это был

берег острова. Обитатели острова бегали по берегу, заламывая лапы, кто-то терпелБедствие…никтонеотваживалсяброситьсянапомощь,этобылоневозможно,любаялодкамгновенноразбиласьбыВдребезги.

ТеперьМуми-тролльспасалнемаму,аМорскуюлошадку.МаленькаяЛошадкасСеребрянымикопытцамибороласьвморе.Можетбыть,сморской

змеей?Нет,нет,толькосоштормом.Этогодостаточно.Небо было желтое, настоящее Штормовое небо. И вот он сам вышел на берег. Он

Решительнопобежалклодке.Всегромкозакричали:—Нет!Остановитеего!Оннесправится!МореПроглотитего!Он оттолкнул их, сел в лодку и стал грести, грести. Острые вершины скал торчали

вокругнего,какЧерныеЗубы…НоемубылоникапелькиНеСтрашно,ПозадинегонаберегумалышкаМюкричала:

—Толькотеперьяпоняла,какойтыотважный!Ахкакяраскаиваюсь!

Нобылоужеслишкомпоздно.Снусмумрикзакусилсвоютрубкуипробормотал:—Старыйдруг…Прощай.НоМуми-тролльпродолжалборотьсясволнами,онплылкМорскойлошадке,которая

какразначалатонуть.Онподнялеевлодку,ионалежалатам,покрытаямокройзолотистойгривой, словно какой-то Большой Ворох. Муми-тролль уверенно взял курс на берег, надалекийпустынныйберег,иотнесеенасушу.

—КакойтыОтважный,—прошепталаона.—ТыРисковалсвоейЖизньюрадименя…Аонулыбнулсярассеянноисказал:—Яоставляютебяздесь.МойпутьОдинок.Прощай!Морскаялошадкапосмотрелаемувслед,пораженнаяиВосхищенная.—Нокакже?..—спросилаона.А он, Муми-тролль, помахал ей рукой и пошел, Одинокий, по скалам в Непогоду.

Удаляясь,онстановилсявсеменьшеименьше…Всенаберегубылипоражены,ониговорилидругдругу…

Но тут Муми-тролль заснул. Он вздохнул, счастливый, и, свернувшись под теплымкраснымодеялом,погрузилсявсон.

—А где настенный календарь?— спросил папа.—Мне нужно сделать отметки, этоважно.

—Длячего?—спросиламалышкаМю,влезаявокно.—Должныжемызнать,какойсегоднядень,—объяснилпапа.—Стенныечасымы,к

сожалению, не захватили. Но не знать, какой сегодня день, воскресенье или среда, простоневозможно.Такпростонельзяжить.

Малышка Мю втянула воздух носом и выдохнула его сквозь зубы как-то особеннозловеще,чтоозначало:«Я-никогда-не-слыхала-подобной-глупости-за-всю-свою-жизнь».

Папа понял, что она этим хотела сказать, и сильно рассердился, но тут Муми-тролльпризнался:

—Яненадолгоодолжилего.—Есть вещи, имеющиеособуюважностьнапустынномострове,—сказалпапа.—В

частности,наблюдения,которыенеобходимозаноситьвсудовойжурнал.Нужнонаблюдатьзавсем.Такчтоизвольнемедленноповеситькалендарьнаместо.

—Ладно,ладно,ладно,—угрюмоответилсын.Он залпом выпил кофе и, спустившись по винтовой лестнице, окунулся в прохладный

воздухосеннегоутра.Земляещебылаокутанатуманом.Маяквыделялсянафонеэтойсеройпелены,какогромныйстолб.Невиднобыло,гдеонкончается.Наверхубыллишьволнистый,колышущийся туман, а там, внутри маяка, сидела семья муми-троллей, которая ничего немоглапонять.Онбыл злойиневыспавшийся, емувовсенебылоделанидоМорры,нидоМорскихлошадок,нидородителей.Сейчас.

Спустившисьпод горку,онокончательнопроснулся.Ага,можнобылодогадаться.ИзовсехместМорравыбраламаминсадикисиделатам.Надеюсь,онасидитнебольшечаса.Норозасовсемпотемнела,сталакоричневой.НамгновениесовестьМуми-тролляпроснуласьивзмахнула хвостом, но потом на него снова напали злость и сонливость. Ах эти папы!Настенныйкалендарьемупонадобился!Заметкинаполях!Развемогутстарыетроллипонять,чтообразМорскойлошадки—этообразКрасоты,которыйможетувидетьтолькоон.

Муми-тролль заполз в чащобу и снял с ветки настенный календарь, сильнопокоробившийся от сырости. Он отбросил в сторону рамку из увядших цветов, сел изадумался,уставившисьводнуточку.Вголовеунегороиласьмассанеясныхмыслей.

Ивнезапноегоосенило:«Япереедусюда.Пустьсебеживутотдельновстароммаякесужаснойлестницейисчитаютдни».

Это быламятежная мысль, новая, увлекательная.Она изменила все, очертила большойзамкнутыйкруг,пространствоодиночества,грустиинеизведанныхвозможностей.

Когда он вернулся домой, ноги у него занемели, он продрог. Он поставил календарьобратнонакомод.Папатутжеподошелипоставилнаверхнемуголкекалендарякрестик.

Муми-тролльнабралсяхрабростиивыпалил:—Ядумаюпожитьодингде-нибудьнаострове.—Наострове?Ладно,—рассеянноответиламама.Онасиделауокна,выходящегона

север,ирисовалацветущуюветочку.—Хорошо.Возьми,какобычно,спальныймешок.Она рисовала жимолость, красивую, с затейливыми листочками. Мама надеялась, что

помнитточно,каквыглядятэтицветы.Жимолостьнеможетрастиуморя,ейнужнотеплоизащитаответра.

—Мама,—сказалМуми-тролль,ивгорлеунегопересохло.—Этонекакобычно.Номаманеслышалаего,онатолькочто-тоодобрительнопробормоталаипродолжала

рисовать.

Папастоялисчиталсвоикрестики.Онневполнебылуверенвпятнице.Втотденьонпоставилдвакрестика,потомучтовчетвергнепоставилниодного.Что-тотогдапомешалоему, и теперь это вызывало неуверенность. Что он делал в этот день? В его памяти всесмешалось,вседнислились,какблужданиепоберегуострова:всеидешьиидешьиникогданедойдешьдоцели.

—Хорошо,—сказалМуми-тролль,—явозьмуспальныймешокиштормовойфонарь.Заокнамиклубилсяиуползалтуман,казалось,чтокомнатауплываетвместесним.—Мненадоещенемногокраски,—сказаламамасамойсебе.Онапозволилажимолостиподнятьсясокнанабелуюстену,иветкадерзкораспустилана

нейбольшой,тщательновырисованныйцветок.

ШестаяглаваЛунанаисходе

Однажды ночью перед самым рассветом маму разбудила тишина вокруг маяка, ветервнезапноутих,какэтобываетприпеременеегонаправления.

Онадолголежала,прислушиваясь.Где-то далеко в темноте над морем медленно задул новый ветер. Мама слышала его

приближение, казалось, он шел по воде, шума волн не было слышно, она различала лишьсвист ветра. Он все время крепчал, и вот он достиг острова. Ставни открытого окна,подпертыекрючками,слегказашевелились.

Мама почувствовала себя совсем маленькой. Она зарылась мордочкой в подушку ипопыталась думать… ну, к примеру, о яблоне. Но вместо этого перед глазами у нее былолишьмореибушующиенаднимветры,море,вышедшееизбереговизахлестнувшееостров,когда погас свет,море и толькоморе, взявшее в плен берег, остров и их дом.Ей казалось,будтовесьмир—этоблестящаяискользящаяводаичтоихкомнататожемедленноплывет.

Подумать только, а вдруг их остров сорвется с места и наутро будет плыть где-то залодочнойпристанью?Вдругонпоплыветдальшеибудетстранствоватьпоморюмноголет,

покуданенаткнетсянакрайсвета,каккофейнаячашканакрайскользкогоподноса?..«ЭтопонравилосьбыМю,—хихикнув,подумаламама.—Интересно,гдеонаспитпо

ночам?.. И где спит Муми-тролль?.. Жаль, что мамам нельзя уходить из дома, когда имвздумается, и спать не дома. Мамам иногда это в особенности нужно». Она, как всегда,нежноирассеяннопожелалаемувдушевсяческогоблагополучия.АМуми-тролль,лежанасвоейлеснойполянке,почувствовалэтоиприветливопомахалейвответхвостом.

Ночьбылабезлуннаяиоченьтемная.Никто не думал о переселении Муми-тролля, и он сам не знал, радует это его или

огорчает.Каждый вечер мама зажигала на столе две свечи и давала ему с собой штормовой

фонарь.Папаговорилдляпорядка:—Тольконеустраивайпожарвельникеинезабывайгаситьфонарьпередсном.Вечноодноитоже.Онитакничегоинепоняли.Муми-тролльприслушалсякновомуветруиподумал:«Лунанаисходе.Морскаялошадка

придетнескоро».Для него это было скорее облегчение, чем разочарование. Ему только хотелось

представлятьсебеихприятнуювстречуикрасивыеслова,вспоминать,каконахороша…ИтеперьемуненадобольшесердитьсянаМорру.Онаможетсмотретьнафонарь,сколькоейвздумается. Муми-тролль говорил себе, что спускался по ночам на песчаную отмель изпрактическихсоображений—чтобыпомешатьМорреподниматьсякмаякуизамораживатьмамины розы. Чтобы семья не увидела ее. И наконец, для того, чтобы не слушать ее вой.Толькоивсего.

КаждуюночьМуми-тролльставилзажженныйфонарьнапесокистоял,ожидая,покудаМорравдовольнаглядитсянаогонь.

Она устроила из этого целую церемонию. Недолго поглядев на фонарь, она начиналапеть.Вернее,онадумала,чтопоет.Этобылокакое-товытье—тонкийпронзительныйвой,которыйпроникалповсюду,казалось,он звучитпрямов головеивживоте.Одновременноонамедленноитяжелораскачиваласьвзад-впередиразмахивалаюбками,похожиминасухиеморщинистые крылья летучей мыши. Морра танцевала! А остров волновался все сильнее.Деревьяшепталисьидрожали,повороникеволнамипробегаладрожь.Дикийовеснаберегушелестел и стлался по земле, пытаясь вырваться с корнямии улететь.И как раз в эту ночьМуми-тролльувиделкое-что,испугавшееего.

Началдвигатьсяпесок.Муми-тролльотчетливоувидел:песокдвинулсястогоместа,гдесиделаМорра.Он струился и как-то пугливо сверкал, высыпаясь из-под ее лап, топтавшихземлюипревращавшихеевлед.

Тогда Муми-тролль схватил фонарь и бросился сломя голову в свою чащобу череззапаснойход.Оннырнулвспальныймешок,застегнулмолниюипопыталсяуснуть.Нокакнистаралсязажмуриватьглаза,онвиделпесок,упрямоползущийкводе.

На следующий день мама вырыла четыре куста дикого шиповника из твердогопесчаного грунта. Эти кусты с пугающим усердием пустили извилистые корни междукамнямииуслужливорасстелиликовромсвоилистья.

Мамасчитала,чтоалыйшиповникнафонесерыхскал—изумительнокрасиво,новеекоричневомсадикеон,пожалуй,выгляделкак-тонетак.Кустыстояли,вытянувшисьвряд,ивид у них был тревожный.Мама подсыпала им по горсточке земли, привезенной из дома,полилаихисела,чтобыпобытьсниминемного.

Итутпримчался,тяжелотопая,папа.Глазаунегопотемнелиотволнения.

—ЧерноеОко!—крикнулон.—Онодышит!Идемскорее,самаувидишь!Онповернулсяипобежал,амамавскочилаипобежалазаним,ничегонепонимая.Но папа был прав. Темная поверхность воды медленно поднималась и опускалась,

словноглубоковздыхая.Окодышало!МалышкаМюбегомспустиласьсхолма.—Ясноедело,—сказалаона.—Таконоиесть.Островожил!Ядавноэтогождала.—Неболтайерунды,—ответилпапа.—Островнеможетожить.Вотморе—живое…Онпомолчалиобеимилапамиобхватилголову.—Чтостобой?—стревогойспросиламама.—Самнезнаю,—ответилпапа.—Яещенерешилточно…Уменябылаоднамысль,но

онаускользнулаотменя.Онвзялтетрадьвклеенчатойобложкеи,наморщивлоб,пошелвверхпосклону.МаманеодобрительновзглянуланаЧерноеОко.—Ядумаю, что теперь самое время совершитьприятную, обстоятельнуюпрогулку.С

корзинойпровизиидляпикника.Онанаправиласьпрямикомкмаяку,чтобыподготовиться.Мамауложилавсе,чтонужнодляпикника,отворилаокноиударилавгонг.Онастоялаи

смотрела,каквсеспешиликней,ивовсенеиспытывалаугрызенийсовести,хотяизнала:ударгонганаостровеозначалсигналтревоги.

ПапаиМуми-тролль,похожиенабольшиегруши,стояливнизу,задравмордочки.Мамауперласьлапамивподоконникивыглянулавокно.— Не волнуйтесь! — весело крикнула она. — Пожара нет. Просто мы сейчас же

отправимсянапрогулкуиустроимпикник.—Напрогулку?—воскликнулпапа.—Кактыможешь?..—Намгрозитбеда!—крикнуламама.—Еслимысейчасженеотправимсянапрогулку,

намвсембудетплохо!И они отправились на морскую прогулку. Вся семья с большим трудом вытащила

«Приключение» из Черного Ока. Они поплыли навстречу ветру и непогоде к самомубольшомускалистомуостровкунасеверо-западеи,дрожа,расположилисьнамокрыхкамнях.Мама соорудила плиту между камней и стала варить кофе, как это делали все женщины встарые времена. На каждый угол скатерти положили по камню, поставили масленку скрышкой,кружки,вынуликупальныехалаты,пестрые,какяркиецветынаскалах,и,конечно,зонтотсолнца.Когдакофебылготов,сталмороситьдождь.

Мамабылавотличномнастроении,онавсевремяболталаовсякихбудничныхпустяках,рыласьвкорзинке,приготовлялабутерброды.Впервыйразоназахватилассобойсумочку.

Островок, на которыйониприплыли, былмаленькийи совершенно голый, без единойтравинки, даже водоросли и плавник соскальзывали с него, это была просто серая скала,торчавшаяизводы.

Когда они сидели там и пили кофе, у них вдруг возникло такое чувство, будто всеналадилось.Ониначалиговоритьобовсем,чтоприходилоимвголову,нотольконеомореитольконеоДолинемуми-троллей.

Отсюдаостровсогромныммаяком,серыйотдождя,далекий,кактень,казалсячужим.Послекофепитиямамавымылакружкиисложилавсеобратновкорзину.Папаспустился

кводеипонюхалветер,апотомсказал:—Думаю,поранамдомой,покаоннеусилился.Он всегда так говорил во время морских прогулок. Они сели в лодку, малышка Мю

примостиласьнаносу.Возвращалисьониспопутнымветром.«Приключение»вытащилинаберег.Вернувшисьдомой,онипочувствовали,чтоостровкак-тоизменился,хотяинепоняли,в

чем заключается этаперемена, ине сказалидруг другу об этомни слова.Видно, это былопотому,чтоониотсюданенадолгоуехали,апослевернулись.Онипрошлипрямонамаяк.Вэтотвечерониразгадывалиголоволомки,апапаприбилвозлеплитымаленькуюполку.

Эта прогулка была, наверное, полезна для семьи, но мама загрустила. Ночью ейприснилось,чтоонипоплылинаостровхатифнаттовуродногоберега,теплый,приветливыйлетнийостров.Когдаонапроснулась,ейсталогрустно.

После завтрака она сидела за столом и смотрела на ветку жимолости, выросшую изподоконника. От чернильного карандаша остался один огрызок, который был нужен папе,чтобы отмечать крестиками дни в календаре и делать записи в тетради в клеенчатойобложке.

Мамавстала,подняласьначердакипринеслаоттудатримешочкаскраской:коричневойдлясетей,банкусуриковойдлялодок,немногочернойнасажеидвестарыекисти.

Потом начала рисовать цветы на стенах. Они получились крупные и яркие, ведь онарисовалабольшимикистями.Краскадлясетейбыстровпитываласьвизвесткуистановиласьгустой и прозрачной. Ах, как это было красиво! Рисовать в сто раз приятнее, чем пилитьдрова. На стене распускался один цветок за другим: розы, ноготки, маргаритки, пионы…Мамебылопочтистрашно,чтоонаумелатаккрасиворисовать.Внизу,упола,онанарисовалавысокую,колышущуюсяподветромтраву.Ейхотелосьвверхунарисоватьсолнце,ноунеенебыложелтойкраски.Пришлосьотэтоймыслиотказаться.

Когда семья пришла обедать, мама даже не успела еще затопить плиту. Она стояла наящикеирисоваламаленькуюкоричневуюпчелусзеленымиглазами.

—Мама!—воскликнулМуми-тролль.—Нукак?—спросиламама,осторожнодорисовываявторойглазпчелы.Кисть была слишком велика, необходимо было смастерить новую. Ну да в крайнем

случаеможнобылосделатьизпчелыптицу.

—Похоже,—заметилпапа.—Яузналвсеэтицветы.Вотэто—роза.—Нет,—обиженносказаламама,—этопион.Тотсамый,красный,чторосукрылечка.—Можномненарисоватьежа?—крикнуламалышкаМю.Номамапокачалаголовой.—Нет,этомояработа.Ноянарисуюежа,еслитыбудешьхорошосебявести.Заобедомвсебыливпрекрасномнастроении.—Одолжимненемногокраснойкраски,—попросилпапа,—преждечемуровеньводы

поднимется,янарисуюнамаячномхолменижнююватерлинию,чтобысерьезноизучитьэтотвопрос.Понимаешь, я хочупонять, есть ли уморя какая-то закономерность или нет…Этооченьважно.

—Многоматериалатысобрал?—спросиламама.—Массу.Нодлятогочтобыначатьписатьдиссертацию,придетсясобратьещестолько

же.—Папасклонилсянадстоломидоверительносказал:—Яхочузнать,коварнолиморенасамомделе,илионовынужденоподчиняться.

—Кому?—спросилМуми-тролль,вытаращивглаза.Нопапазамялсяипринялсяусердноестьсуп.—Ну…определеннымзаконам,—ответилон.Послеобедамаманалилаемувчашкунемногокраснойкраски,ионотправилсярисовать

нижнююватерлинию.

Осиновая роща покраснела, а на прогалинке лежал желтый ковер березовых листьев.Краснаяижелтаялиствалетеланадморемвместесзюйд-вестом.

Муми-тролль закрасил с трех сторон стекло фонаря черной краской— так поступаютзлодеи, пускаясь в опасные приключения. Он обошел вокруг маяка, смотревшего на негопустымиглазами.Снованаступилвечер,иостровпроснулся.Муми-тролльчувствовал,каконворочается.Надмысамикричаличайки.

«Ничегонеподелаешь,—подумалМуми-тролль.—Еслибыпапазнал,онпонялбы.Ноянехочувидеть,какпесокопятьпоползетсегодняночью.Пойдулучшенавосточныймыс».

Муми-тролль сел на камень, направилфонарь в сторонуморяи сталждать.На островспустиласьтьма,ноМорранепоявилась.

АмалышкаМюувиделаиего,иМорру.Моррасиделаиждаланапесчанойотмели.Мюпожалаплечамиисновазаползлавмох.Онауженераззамечала,какнекоторыепо

глупости ждут друг друга не в том месте, где надо, и отчаиваются. Тут уж ничего неподелаешь,такужповелось.

Ночь была мрачная. Муми-тролль слышал, как мимо пролетают невидимые птицы.ПозадинеговЧерномОкепослышалсяплеск,ионобернулся.Глазфонаряосветилполосуначерной воде. Морские лошадки! Они плыли вдоль скалистого берега, может быть, онибывализдеськаждуюночь,аонинезналобэтом.

Лошадки хихикали и брызгались водой, они смотрели на него из-под челок. Муми-тролль переводил взгляд с одной на другую. У них были одинаковые глаза, одинаковыецветочкинашее,ихголовыповорачивалисьодинаководерзко.Оннемогразличить,котораяизнихеголошадка.

— Это ты? — спросил Муми-тролль. Морские лошадки подплыли к самому берегу.Теперьводадостигалаимдоколен.

—Этоя!Этоя!—воскликнулиобеизалилисьсмехом.—Тынехочешьспастименя?—спросилаодна.—Скажи,маленькийтолстыйморской

огурец,тысмотришьнамойпортреткаждыйдень?Смотришь?— И вовсе он не морской огурец, — с упреком возразила другая. — Он маленький-

маленький гриб-дождевик, который обещал спасти меня, если поднимется шторм. Онмаленькийгриб-дождевик,которыйищетраковиныдлясвоеймамы.Развеэтонепрелестно?Прелестно!

Муми-тролльвспыхнул.

Маманачистилаподковкупорошком.Онзнал,чтооднаподковкаблеститгораздоярче,чемостальные.Онзнал,чтоонинизачтонеподнимуткопытаизводы,ионтакинеузнает,котораяизнихеголошадка.

от лошадки вошли в море. Он слышал, как они смеялись, но их смех все отдалялся иотдалялся,иподконецслышалсялишьпосвистветранаберегу.

Муми-тролльрастянулсянакамняхиуставилсявнебо.ОнневсилахбольшедуматьоМорской лошадке. Как только он пытался представить ее себе, перед ним вставали двелошадки, две совершенно одинаковые смеющиеся лошадки. Они только и делали, чтовыбегалиизморяиубегалиобратно,—унегоусталиглаза.Подконецихсталомного,целыйтабун,онневсилахбылдажесосчитатьих.Емузахотелосьзаснуть,отдохнуть.

Маминастеннаяросписьстановиласьвсекрасивееикрасивее,онаужеразрисоваластенудосамыхдверей.Мамаизобразила зеленуюяблоньку,усыпаннуюицветами,ифруктами,ияблоки,лежащиевтраве.Розовыекустырослиповсюду,почтивсескраснымирозами,такиеже, как у мамы в садике. Каждый куст был обрамлен белыми ракушками. Колодец былзеленый,адровянойсарай—коричневый.

И в один прекрасный вечер, когда лучи заходящего солнца осветили стену, маманарисовалауголверанды.

Вошелпапаипогляделнаеерисунок.—Агорытынерисуешь?—спросилон.—Тамнет никаких гор,—рассеянно ответиламама.Она рисовала перила, а их очень

трудноизобразитьпрямыми.—Ачтоэтоутебя,горизонт?—продолжалпапа.Мамаподнялаглаза.—Нет,этоголубаяверанда.Моряздесьвовсенет.Пападолгосмотрелмолча.Потомподошелкплитеипоставилчайникнаогонь.Когда он повернулся, то увидел, что мама уже успела намалевать большое голубое

пятно,ананемчто-топохожееналодку,точнооннемогразобрать.—Послушай-ка,—сказалпапа,—этоутебявышлонеудачно.—Получилосьнетак,какяхотела,—жалобноответиламама.— Ты наверняка хотела изобразить что-то красивое, — утешил ее папа. — Но мне

думается, лучше тебе это переделать, пусть уж будет веранда. Рисовать нужно то, чтохочется.

После этого вечера мамина стенная роспись стала все больше походить на долинуМуми-дален.Ейтрудноватобылоизобразитьперспективу,ипришлосьпереноситьнекоторыедеталивдругоеместо.Например,плитуичастьгостиной.Невозможнонарисоватькаждуюкомнату.Можнолишьизображатьотдельнопооднойстене,иэтовыглядитненатурально.

Маменравилосьрисоватьпередзаходомсолнца,вэтовремявбашненикогонебыло,ионаотчетливеепредставлялароднуюдолину.

Однаждывечеромнебона западеокрасилкрасивейшийиярчайшийзакат, такогомамееще не приходилось видеть. Он зажег языки красного, оранжевого, розового и лимонно-желтогопламенинадтемнымбурнымморем.Подулзюйд-вест,онлетелнаостровпрямосчерногокакуголь,резкоочерченногогоризонта.

Мама стояла на обеденном столе и рисовала суриком яблоки на верхушке дерева.Подумать только, как здорово было бы, если бы у нее хватило краски расписать стеныснаружи!Чтозаяблоки!Чтозарозы!

Покаонанаблюдалазанебом,вечернийсветподнялсяпостенеизажегцветывеесаду.Они ожили и засветились. Сад отворился, усыпанная гравием дорожка со страннойперспективой стала настоящей и повела прямо к веранде. Мама приложила лапы к стволудерева—солнценагрелоего.Онапочувствовала,чтосиреньзацвела.

Вдруг на стену упала тень, что-то черное молнией пронеслось мимо окна. Большаячерная птица летала вокруг маяка, затемняя одно окно за другим: западное, южное,восточное,северное…Птицавселеталаилетала,сосвистомхлопаяогромнымикрыльями.

«Мыокружены,—сострахомподумаламама.—Этоколдовскойкруг,ябоюсь.Яхочудомой!Мнехочетсявернутьсядомойсэтогоужасногопустынногоострова,отэтогозлогоморя…» Она обняла яблоню и закрыла глаза. Кора была шероховатая и теплая.Шум моряисчез.Мамавошлавсвойсад.

Комната в башне маяка опустела. Баночки с красками остались стоять на столе, а заокномбуревестникпродолжалсвойстранныйодинокийтанец,описываякруги.Когданебоназападепогасло,онулетелвсторонуморяиисчез.

Насталовремявечернегочая,исемьясобраласьвдоме.—Агдемама?—спросилМуми-тролль.—Может, она пошла за водой,— ответил папа.— Она успела нарисовать еще одно

дерево.Мама стояла за яблоней и смотрела, как ее семья накрывает на стол. Они как-то

расплывалисьунеепередглазами,какбудтодвигалисьподводой.Маманеудивиласьэтому,ведьонанаконецвошлавсвойсобственныйсад,гдевсебылонасвоемместеивсеросло,какиследовалорасти.Кое-чтоонанарисоваланеправильно,но этобылонетакужважно.Онаопустиласьнавысокуютравуисталаслушать,какгде-тозарекойкукуеткукушка.

Когда вода в чайнике закипела, мама уже крепко спала, прислонив голову к своейяблоньке.

СедьмаяглаваЗюйд-вест

Спустились сумерки, и Рыбак почувствовал, что сейчас нахлынут красивые волны.Онвытащиллодкунамыс,перевернулеевверхкилемикрепкопривязалудочки.Потомонзалезвсвой цементный домик, свернулся серым морщинистым клубком и отдался во властьвеликолепногоодиночества.

ИзовсехветровРыбакбольшевсеголюбилзюйд-вест.Онзадулднеминеутихкночи.Это был осенний зюйд-вест, он мог дуть неделями и превращать волны в высокие серыегоры,обрушивающиесянаострова.

Рыбаксиделусебявдомикеисмотрел,какволныстановятсявсевышеимощнее.Этобылотаккрасиво,таквеликолепно,чтоонзабылвсенасвете.Никтонелезкнемусосвоимирассказами и вопросами, никто и ничто не досаждали ему. Одно лишь непостижимое инедоступноевеличиенебаиморяструилосьнаднимимимонего.Ононикогданемоглобыегоразочаровать.

Былоужепочтитемно,когдаэтугармониюнарушилМуми-тролль,которыйпримчался,скользялапамипомокрымкамням.Онзамахаллапой,что-тозакричалисталстучатьвокно,вопя,чтопотеряласьегомама.Рыбакусмехнулсяипокачалголовой.Стеклобылослишкомтолстое.

Муми-тролльпобежалискатьдальше,ступаяповодеприбоя,пересекмысиуглубилсявзаросли вереска. Ветер дул ему в спину. В эту ночь остров дрожал от страха, его пугалишепотыикрики,иМуми-тролльчувствовалнабегу,какземляшевелитсяподеголапами.

«Мамапотерялась,—думалМуми-тролль.—Онабылатакодинока,чтопотерялась».МалышкаМюсиделанахохлившись.—Тызаметил?—спросилаона.—Камнишевелятся.—Мненаплевать!—крикнулМуми-тролль.—Мамапотерялась!—Мамытакпростонетеряются,—ответиламалышкаМю.—Сидитсебегде-нибудьв

укромномместечке,нужнотолькохорошенькопоискать.Ну,япошлаисамазалезувукрытие,покавесьостровненачалуползатьотменя.Здесьбудетжуткаязаваруха,попомнимоислова!

Штормовой фонарь остался возле Черного Ока. Муми-тролль бросился туда. Папаобернулсяиподнялфонарь.

—Ведьнемоглажеонаоступитьсяиупасть?..—Мамаумеетплавать,—ответилМуми-тролль.

Онипостоялимолча,погляделидругнадруга.Замаячнымхолмомшумеломоре.— Послушай-ка, — вдруг спросил папа. — А где ты, собственно говоря, обретался

последнеевремя?..—Да…тотам,тоздесь,—пробормоталМуми-тролльиотвернулся.—Уменябыламассадел,—неуверенносказалпапа.Муми-тролль слышал, как на поле ворочались камни, они ударялись друг о друга со

страннымсухимзвуком.—Пойдупоищувчащобе,—сказалон.Нокакразвэтотмоментвокнемаяказажглисьдвесвечи:мамавернуласьдомой.Когдаонивошливкомнату,мамасиделаичинилаполотенце.—Гдетыбыла?—воскликнулпапа.—Я?—спросиламамасневиннымвидом.—Ятолькопошлапрогулятьсяиподышать

свежимвоздухом.—Зачемжетынастакпугаешь?—продолжалпапа.—Тыведьзнаешь,мыпривыклик

тому,чтотысидишьдомаповечерам.—Вотэто-тоиужасно,—вздохнуламама.—Должножебытькакое-торазнообразие.

Мыслишкомпривыклидругкдругу,каждыйденьвсеодноитоже,неправдали,дорогой?Папанедоуменнопосмотрелнанее,ноонатолько засмеяласьипродолжалаорудовать

ниткой с иголкой. Тогда он подошел к календарю, поставил крестик, который означал«пятница»,авнизунаписал:«Силаветра5баллов».

Муми-троллюпоказалось,чтопортретМорскойлошадкиизменился.Морепобледнело,алунасталаслишкомбольшой.Онселзастолитихо-тихосказал:

—Яживунаполянкевчащобе.—Всамомделе?—спросиламама.—Ичто,тамкрасиво?—Оченькрасиво.Может,тыкогда-нибудьзаглянешьтуда?—Сбольшимудовольствием,—ответиламама.—Когдатытудапойдешь?Муми-тролль быстро поднял голову. Папа углубился в изучение тетради в клеенчатой

обложке.—Сейчас,—прошепталон.—Нынченочью.—Вот ка-ак!— удивилась мама.—А не лучше ли было бы пойти завтра днем всем

вместе?—Этонетожесамое,—ответилМуми-тролль.Мамакивнулаипродолжалашить.Но папа записал в своей тетради: «Можно себе представить, что некоторые факты

меняютсявзависимостиотвременисуток?Этоследуетпроверить.Изучитьповедениеморя

ночью.Наблюдение:мойостровночьюведетсебясовершеннопо-иному,аименно:а)издаетстранныезвуки,б)движетсяишевелится».

Папа поднял ручку и помедлил, а потом продолжил: «Возможно ли, чтобы сильноечувство,скажеммое,моглоизменитьвсеокружающее?Пример:меняоченьволнуетМуми-мама.Проверить».

Онпрочелвсе,чтонаписал,ипопробовалбылопридуматьещечто-нибудь.Ноничегобольшеемувголовунеприходило,ионпотопалксвоейпостели.

Преждечемнатянутьодеяло,папасказал:— Погасите хорошенько фонарь до того, как ляжете спать. Надо соблюдать

осторожность.—Хорошо,дорогой.

Когда папа заснул, Муми-тролль взял штормовой фонарь и вышел с мамой из дома,освещаяейпуть.Мамаостановиласьвверескеиприслушалась.

—Здесьночьювсегдатак?—спросилаона.—По ночам здесь немного тревожно, но ты не обращай внимания.Просто, когда мы

спим,островпросыпается.—Да,—согласиласьмама.—Ятожетакдумаю.Муми-тролль полез первый через большой вход. Время от времени он оборачивался и

смотрел, не отстала ли мама. Она то и дело застревала в ветках, но мало-помалу онидобралисьдополянки.

—Издесьтыживешь?—воскликнуламама.—Кактутуютно!—Листьяспотолкаещенеоблетели,—объяснилМуми-тролль.—Атыпосмотрелабы,

каккрасивоздесьбылолетом!..Правда,когдасветгорит,шалашпохожнапещеру?

— Прямо настоящая пещера, — подтвердила мама. — Надо принести сюда ковер и

маленький ящик, чтобы было на чем сидеть…— Она подняла мордочку и поглядела назвезды, плывущие между тучами. — Знаешь, — сказала она, — иногда мне кажется, чтоостровплыветвместеснами.Наскуда-тоотносит…

— Мама, — сказал вдруг Муми-тролль, — я встретил Морских лошадок, но они необращают на меня внимания. Я только хотел побегать вместе с ними, посмеяться ипобегать…Знаёшь,онитакиекрасивые…

Мамакивнула.—Мне думается, вряд лиможно подружиться сМорскими лошадками,— сказала она

серьезно,—нонестоитиз-заэтогоогорчаться.Лучше просто смотреть на них и радоваться, как смотрят на красивых птичек или на

природу.—Можетбыть,тыиправа,—ответилМуми-тролль.Ониприслушалиськветру,пролетавшемунадчащобой.Муми-тролльсовершеннозабыл

проМорру.—Мнетебянечемздесьугостить,—сказалсын.—Мыуспеемсделатьчто-нибудьзавтра,—утешилаегомама.—Можемустроитьздесь

праздникипригласитьостальных,еслихочешь.Приятнобылопосмотреть,кактыживешь.Атеперьпоравозвращатьсянамаяк.

Ветер усилился. Проводив маму домой, Муми-тролль погасил фонарь, чтобыуспокоиться. Он прошел по острову спокойно и уверенно. Эту уверенность придали емутемнота,шумморяисловамамы.

ЧерноеОколежаловкрутыхскалистыхберегах.Внизу,подобрывами,плескаласьвода.Муми-тролльуслышалэтотплеск,нонеостановился,апобрелдальше.Ончувствовалсебялегким,каквоздушныйшарик.Спатьсовсемнехотелось.

И тут он ее увидел. Морра явилась на остров. Она ползала вокруг маяка, обнюхиваявоздух, забралась в вереск, близоруко оглянулась по сторонам и направилась дальше кмшанику.

«Онаищетменя,—подумалМуми-тролль.—Нопустьневолнуется.Из-занеевыгораетслишкоммногокеросина».

Он постоял немного, поглядел на бестолковое блуждание Морры и не почувствовалничего,кромеблагосклоннойснисходительности.

—Пустьпопляшетзавтра,—сказалсамсебеМуми-тролль.—Нотольконесейчас.Этотвечеряпроведудома.

Онповернулсяспинойковсем,ктобылнаэтомострове,инаправилсявобходксвоейполянке.

Муми-тролльвпаникепроснулсянавосходесолнца.Онбылзастегнутвспальноммешке

инемогдвигаться.Онзадыхалсявовлажнойжаре,кто-токрепкодержалего,оннемогдажелапой пошевелить. Случилось что-то ужасное. Вокруг царил странный бурый полумрак, ипахлотак,какбудтоонлежалглубокоподземлей.

Наконец ему удалось раскрыть молнию спального мешка. На мордочку посыпаласьперемешаннаясземлейхвоя.Весьмиризменился.Онбылпокинутвсеми,вокругнегоползлии карабкались коричневые корни, они опутали спальныймешок.Лес вытащилиз земли всесвоикорниинавалилсянанего,словноонбылкамнем.Коробокспичеклежалнаобычномместе, рядом стояла бутылка с черничным соком. Но полянки не было, и его ходы сновазаросли. Вокруг был лишь глухой лес с выкорчеванными, ползущими деревьями. Он тожепополз,тащазасобойспальныймешок,ведьэтобылотличныйспальныймешок,иктомужеподарок.

Новотонувиделсвойштормовойфонарь—тотпо-прежнемувиселнаветке,носамогодереванебыло.

Муми-тролльселнахвостисталотчаяннозватьнапомощьмалышкуМю.Онасразужеответила, послала ему целую цепочку сигналов спасения. Ее голос звучал, как маленькаязвонкаятруба.Иликакдискантбуясколоколом!Муми-тролльпоползнаееголос.

Вот он выбралсяна дневной свет, и нанегоналетелшторм.Муми-тролльподнялсянадрожащих лапах и с величайшим облегчением увиделмалышкуМю.Ему даже показалось,чтоонапочтикрасива.

Несколько кустиков, которые легче вырвать с корнями из земли, лежали уже далеко ввересковой пустоши, непричесанные и растерянные. Мох заполз в землю и превратился вбольшойзеленыйовраг.

—Кудаони?—закричалМуми-тролль.—Почемуонивырываютсяизземли?..Яничегонепонимаю…

— Они боятся, — ответила малышка Мю и взглянула ему прямо в глаза. — Они такбоятся,чтокаждаяиголочкастоитдыбом,онииспуганыещебольше,чемты!Деловтом,чтоздесьбродилаМорра.

Муми-тролльпочувствовалотвратительнуюпустотувжелудкеиселнавереск.Вереск,славаБогу,былтакойже,каквсегда,ицвел,нетронутый.Онрешилостаться.

—Да,— задумчиво продолжаламалышкаМю.—Большая холоднаяМорра слоняласьздесь и садилась отдыхать… А ты ведь знаешь, что происходит на том месте, где онасидит…

Конечно,онзнал.Тамничегонесможетрасти.Абсолютноничего.Ниоднатравинка.—Чтотыуставиласьнаменя?—спросилМуми-тролль.— Я? Уставилась на тебя? — спросила малышка Мю с невинным видом. — С какой

стати?Может,яуставиласьнатого,ктостоитзатобой!..Муми-тролльподпрыгнулиобернулся.—Ха-ха!Япошутила!—ввосторгекрикнуламалышкаМю.—Чеготыбоишься?Разве

незабавно,чтовесьлесошалелотстрахаиубегает?Меняэтотакужаснозабавляет!НоМуми-троллюэтонепоказалосьзабавным.Чащобадвигаласькмаяку.Деревьяползли

черезвесьостровклестницемаяка,каждуюночьонибудуткнемувсеближе,покаперваяползущаяельнеприжметсякдвери,требуя,чтобыеевпустили.

— А мы не откроем дверь, — сказал Муми-тролль и взглянул вдруг прямо в глазамалышкеМю.Глазаунеебыливеселые, взглядпрезрительный,какбудтоона зналавсе еготайны.

Ноунегопочему-тосталолегченадуше.

Сразужепослеутреннегокофепапауселся в уединеннойкаморкеСмотрителямаякаипогрузилсявразмышления.

Тетрадь в клеенчатой обложке была почти полностью исписана заметками о море.Теперь папа начал новый раздел: «Измененияморя ночью», подчеркнув заглавие.Он долгосмотрелначистуюбумагу,которуюветерпыталсявырватьунегоизлап.Онвздохнулисталлистать тетрадь назад, к пятой странице, к которой питал особую слабость. Там былаизложена его мысль о том, что Черное Око на ужасающей глубине соединяется с моремтуннелем(смотрикартинку).И,ксожалению,черезэтоттуннельсокровища,вискиискелетыуплывают.РжаваяканистрасовершеннослучайнозастрялаукраяА.Есликто-тоиличто-то,когомыназовемX,стоялбывнизу,вместе,обозначенномВ,подулбыиливтянулводу,водасталабыподниматьсяиспадать.Создалосьбывпечатление,чтоозеродышит.КтотакойX?Скорее всего, морское животное. Однако доказать это невозможно. Ответ на этот вопроспереносилсявглаву«Гипотезы»,котораястановиласьвседлиннееидлиннее.

В главе «Факты» папа констатировал, что на глубине вода холоднее. Это он знал ираньше,вэтомможнобылоубедиться,сунувлапывводу.Нонаэтотразданныйфактбылподтвержден с помощью фляжки хитроумной конструкции. Когда ее поднимали наповерхность, вода давила на крышкуфляжки и закрывала ее.Факт второй: вода тяжелая исоленая.Чемглубже,темводатяжелее,носолибольшенаповерхности.Доказательство—соляныепятнанаотмели.Онаоченьсоленая.Атяжестьводыощущаетсяпринырянии.

Водоросли прибивает на наветренной стороне, а не на подветренной. Если броситьдощечкуво времяшторма смаячногохолма, еенеприбьеткберегу.Онапоплывет вокругострова, недалеко от берега. Если держать дощечку на уровне горизонта, кажется, будтогоризонт закругляется. Во время плохой погоды уровень воды поднимается, но иногдабываетнаоборот.Каждаяседьмаяволнаоченьвысока,ноиногдавышевсехдевятая.Аиной

разтакойзакономерностивовсенет.Куда идутширокие круги белопенных бурунов и откуда они берутся?Ипочему?Папа

пытался уяснить себе причину этих явлений и многое-многое другое, но это было оченьсложно. Он устал и утратил научное чутье. «У острова нет мостов,— записал он,— нетограды, чтобы можно было кого-то впускать и выпускать. И это означает, что здесьчувствуешьсебя…Хм…»Здесьпапаподвелжирнуючертуиперешелктоненькомуразделу«Факты».

Головокружительная мысль о том, что море не подвластно никаким законам, вновьпришлаемув голову,ноонбыстроотмелее.Емухотелосьпонять.Ондолженбылпонятьморе,чтобылюбитьегоичтобысохранитьуважениексамомусебе.

Покапапасиделиразмышлял,мамауходилавседальшеидальшевсвойсад.Онанашламассудеталей,которыенужнобылоисправить.Постепенноонатакосмелела,чтоспряталасьзадеревьяещедотого,какуслышаласкрипвинтовойлестницы.Заметив,что,уходявстену,онастановитсянебольшекофейника,маманарисовалавсадумногомаленькихмам.Этонаслучай, если ее увидят. Если не двигаться, они вряд ли догадаются, которая из мамнастоящая.

— У тебя просто мания величия, — решила малышка Мю. — Рисуешь только себя.Неужелитынеможешьинаснарисовать?

—Выживетенаострове,—ответиламама.ОнаспросилаМуми-троллянасчетсемейногопраздниканалеснойполянке,ноончто-то

промямлилиускользнул.«Это Морская лошадка всему виной, — подумала мама. — Да, время идет». И она

нарисовалаещеоднумаленькуюмаму,котораяпрохлаждаласьподкустомсирени.Муми-тролль медленно спустился с винтовой лестницы на маячный холм. Больше не

былониполянки,ниМорскихлошадок.Он стоял и смотрел на мамин садик у подножия холма. Все кустышиповника завяли,

потомучтоимсталовдругслишкомхорошо:вокругнебылонипеска,никамней—нескембыло бороться. Теперь мама поставила посреди клумбымаленькую ограду, видно, решила

огородить что-то особенно красивое.Она сделала новую попытку.Интересно, что бы этомоглобыть?

МалышкаМюприбежала,запыхавшись,посклону.—Привет!—воскликнулаона.—Угадай,чтоэтотакое?Можешьотгадыватьдотрех

раз.—Скажисама!—ответилМуми-тролль.—Яблоко!—объясниламалышкаМю.—Онапосадилаяблоко.Оноприплылонаберег.

Мамаговорит,чтосемечкимогутпрорастиибудетяблоня.—Яблоко!—удивилсяМуми-тролль.—Новедьяблонябудетрастимноголет!—Ишьтыкакойумниквыискался!—крикнуламалышкаМюипомчаласьдальше.Муми-тролльпостоялещеипогляделнамаленькую,искусносделаннуюограду,которая

отдаленно напоминала перила на веранде в Долине муми-троллей. Он засмеялся про себя.Смеятьсябылотакприятно.Насветенебылоникогоупрямеемамы.Неужтовсамомделеизэтогояблокавконцеконцоввырастетяблоня?Хорошобы,онабудетдовольна.Апотомонподумалодругом.Вобщем-тоиметьдомприятнее, чемшалаш.Дом,которыйпостроишьсам.Наокнеунеголежалибыкрасивыекруглыекамешки.

Лишь ближе к вечеру папа смамой обнаружили, что лес приблизился кмаяку. Большевсех торопилась ольха, она прошла уже полпути. Только то дерево, к которому былапривязаналодка«Приключение», стояло с веревкойнашее, которуюоно такнатянуло, чточуть не задохнулось. Осинки с облетевшей листвой уже не могли шелестеть от страха.Убежавввересковуюпустошь,онижалисьдругкдругуиспуганнымистайками.

Деревья были похожи на насекомых, их длинные корни-щупальца хватались за камни,цеплялисьзавереск,чтобыпротивостоятьзюйд-весту.

—Чтоэтосними?—шепотомспросиламамаивзглянуланапапу.—Зачемэтоони?Папа сжал зубами трубку и стал отчаянно искать объяснения. Ведь так неприятно

говорить:«Незнаю».Оннемогпонятьровноничего,иэтоутомилоего.Наконецонсказал:—Этото,чтопроисходитпоночам…Видишьли,этоночныеизменения.Маманедоуменноуставиласьнанего.—Можнопредположить,—нервнопродолжалпапа,—яимеюввиду…вночноммраке

происходяттайныеизменения…Иеслибымыотправилисьтудаиусугубиливсе…яимеюввидунеразбериху,тоонамоглабывырастидотакихразмеров,чтосохраниласьбыкмоменту,когдамыпросыпаемся…

—Очемэтоты,дорогой!—огорченновоскликнуламама.Папапокраснел,какпомидор.ПоследолгогонеловкогомолчанияМуми-тролльпробормотал:—Онииспугались.—Тытаксчитаешь?—сблагодарностьюсказалпапа.—Тычто-тосказал…Онпогляделнавзрыхленнуюземлю.Вседоодногодеревьяушлиподальшеотморя.— Теперь я понимаю!— воскликнул папа.— Они боятся моря. Море испугало их. Я

чувствовал,чточто-топроисходит,когдапрогуливалсяночью…Оноткрылтетрадьвклеенчатойобложкеисталлистатьее.—Вотздеськое-чтоиззаписанноговчера…Подождите-ка.Ядолженэтоосмыслить…—Тыдумаешь,этонадолго?—спросиламама.Но папа уже вышел из дома, уткнув нос в свои записи. Он налетел на куст и исчез за

елями.

— Знаешь, мама, — сказал Муми-тролль, — я думаю, не стоит беспокоиться. Онипобегаютнемного,апотомвоткнуткорникуда-нибудьибудутпродолжатьрасти.

—Всамомделе?—спросиламамаслабымголосом.— Может быть, они задумали сделать беседку вокруг твоего садика, — продолжал

Муми-тролль.—Будеткрасиво:маленькиеберезкисосветло-зеленымилисточками…Мамапокачалаголовойипошлакмаяку.—Этооченьмило,—сказалаона.—Номнекажется,природаведетсебянеестественно.

Домаунастакогоникогданебыло.Онарешилазаглянутьвсвойсад,чтобынемногоуспокоиться.Муми-тролль освободил ольху от каната «Приключения». Осеннее небо было ясное и

прозрачное,нозюйд-вестусилился,ибелопенныеволны,набегающиеназападныймыс,быливышеибелее,чемвсегда.Муми-тролльпобрелвглубьостроваиулегсянавересковыйковер.На душе у него было спокойно и даже весело.Наконец-то они заметилиИзменения, и этобылобольшимоблегчением.

Забытыйшмельласковотрогалцветывереска.Верескничегонебоялся,онроснасвоемобычном месте! Подумать только, а что, если построить здесь домик для себя? Оченьнизенький.Иположитьупорогаплоскиекамни.

Муми-тролль проснулся оттого, что солнце закрыла большая тень. Рядом с ним стоялпапаисмотрелнанего.

—Ну,какдела?—спросилсын.— Никак, — ответил папа и сел на вереск. — Эта история с деревьями портит всю

картину.Теперьяпонимаюмоременьше,чемкогда-нибудь.Нивчемнетникакойлогики.—Он снял шляпу Смотрителя маяка и стал сворачивать ее, потом снова развернул иразгладил.—Понимаешь,—продолжалпапа,—весьсмыслв том,чтобыоткрытьтайныезаконы моря. Я должен понять море, чтобы полюбить его. Я не буду чувствовать себяхорошонаэтомострове,еслинеполюблюморе.

—Тожесамоеможносказатьипроживыесущества,—радостносказалМуми-тролль,онселивыпрямился.—Яимеюввиду—когоможнолюбить.

—Моревсевремяведетсебяпо-разному,—продолжалпапа.—Тотак, тосяк.Нынченочьюононапугаловесьостров.Нопочему?Чтослучилось?Вегоповедениинетникакойсистемы.Аеслииесть,тоянемогуеепонять.

Онвопросительнопосмотрелнасына.—Ядумаю,тыбыпонялэтусистему,еслибыонабыла,—сказалМуми-тролль.Онбылужаснопольщентем,чтопапаговоритснимобольших,важныхпроблемах,и

пыталсяизовсехсилпонять,очемидетречь.—Тытаксчитаешь?—спросилпапа.—Чтоникакойсистемыуморявовсенет?—Ясноедело,нет,—сказалсын,отчаяннонадеясь,чтоответилправильно.Несколькочаеквзлетелисмысаиначалискрикомкружитьнадостровом.Ашумприбоя

поднимиказалсядыханиемморя.—Тогда, значит,мореживое,—задумчивосказалпапа.—Можнопредположить.Оно

ведетсебякакхочет,иегонельзяпонять…Разлесбоитсяморя,значит,мореживое?Муми-троллькивнул,горлоунегопересохлоотволнения.Папапомолчалнемного.Потомвсталисказал:—Значит,этоморедышитвЧерномОке.Этоморедергаетканатлота.Всеясно…Оно

унесло мой волнорез, чтобы подразнить меня, забило тиной мои сети и пыталось украстьнашулодку…

Онстоялинахмурившисьсмотрелвземлю,новдругмордочкаегоразгладилась,ионс

явнымоблегчениемсказал:—Тогдамнененадоничегопонимать.Простоуморяневажныйхарактер.Муми-тролль понял, что папа говорит сам себе, и ничего не ответил. Папа пошел в

сторонумаяка,тетрадьвклеенчатойобложкеосталасьлежатьввереске.Морских птиц стало больше. Они летали целыми тучами и кричали, как обезумевшие.

Муми-тролль никогда не видел разом столько птиц. Там были и маленькие птички— ониистерическиметалисьизсторонывсторону,новыестайкивылуплялисьизяиц.Муми-тролльсмотрел на них и понимал, что птицы тоже мчались прочь от холода Морры. Но он импомочь не мог. Впрочем, какое это имело значение. Главное, что папа говорил с ним по-новому,иМуми-тролльэтимгордился.

Все стояли внизу у маячного холма и тоже смотрели на птиц, наполнивших все небосвоим страхом. Внезапно вся стая повернула в сторону моря и мгновенно исчезла. Осталсяодинлишьприбой.

Море сильно шумело, пена, белая как снег, летела на берег. На западный мыс волнынабежали, как белые драконы с разинутой пастью. «Ну теперь-то уж Рыбак доволен», —подумалМуми-тролль.

Ивдругонувидел,какбетонныйдомикРыбакаопрокинулся.Следующаяволнаразбиластены.

Рыбакраспахнулдверьи,махаяруками,помчалсясквозьпенуволн.Онзалезподсвоюлодку,лежавшуювысоконаберегукилемвверх.Намысунеосталосьникого,толькоголые

камнидаещежелезныеопоры,торчавшие,какредкиезубы.

«Клянусьсвоимдрагоценнымхвостом!—подумалМуми-тролль.—Папаправ,уморяотвратительныйхарактер!»

— Но ведь он насквозь промок!— воскликнула мама.—Может быть, он поранилсяосколками,когдаразбилисьоконныестекла…Мыдолжныемупомочь,ведьоносталсябезкрова!

—Пойдупогляжу,вчемтамдело,—заявилпапа.—Ясобираюсьзащищатьсвойостров!—Но ведь весь мыс затоплен, это опасно!— крикнула мама.—Волнымогут унести

тебя…Папапобежал залотом, висевшимподвинтовойлестницей.Онбылоченьвзволнован,

емуказалось,чтоголоваунеголегкая,какоблако.—Небойся,—сказалон.—Пустьмореведетсебя, какемувздумается,мнедо этого

дела нет. Я собираюсь защитить всех обитателей этого острова, всех до одного. Теперь язнаю,чтомнеделать.

Папапошелвнизпосклону.МалышкаМюбежалазаним,прыгая,какблоха,оначто-токричала, но ветер подхватил ее слова и унес прочь. Муми-тролль продолжал стоять ввересковойпустошиисмотрелнамысРыбака.

—Тыможешьпойтисомной,—сказалпапа.—Поратебеучитьсявступатьвборьбу.Онипобежаливнизкзатопленномумысу.МалышкаМюпрыгаланаобеихногах,хвостик

ееволосраспустилсянаветруиразвевалсяореоломвокругголовы.Папа смотрел на злое море, набрасывавшееся на остров во всем своем величии.Море

вздымало белопенные волны, обрушивало их на берег и отсасывало назад, медленно иголовокружительнозаглатывая.Намысонопосылаловолнузаволнойсотчаяннымгрохотоми ничем не скованной свободой. Волны перекатывались через мыс. Папа обвязал животверевкойипротянулсынудругойееконец.

—Явижу,Морравовсезаморочилатебеголову,—сказалон.—Обвяжисьверевкойтожеиидизамной.Веревкадолжнабытьнатянутой.Сейчасмыобманемморе.Нуиветрище,самвидишь—ураган,даитолько.

Папапереждалсамуювысокуюволнуипошелпоскользкимкамнямкскале,торчавшей

неподалекуотберега.Когдаследующаяволнанастиглаего,онужеуспелминоватьэтускалу.Веревка,натянутаямеждунимиМуми-троллем,леглананее,моресбилоихслап,закружило,новеревкавыдержала.

Когда волна пронеслась мимо, они заскользили дальше по камням и повторили свойманевруследующейскалы.

«Икактебетольконестыдно!—сгоречьюподумалпапаоморе.—Мерунадознать…Наднамитыможешьиздеваться,мыстерпим.НонапастьнаРыбака,этогожалкогорака-

отшельника,которыйобожаеттебя,простовозмутительно…»Налетевшийнамысогромныйвалутопилпапингнев.Онбылпочтиуцели.Веревкаунегонаживотенатянулась.Онуцепилсязакрайскалы

всемичетырьмялапами.Однаконоваягромадазеленогомраканакрылаего,веревкаослабла,иегосмыловморе.

Кактолькопапасмогвысунутьмордочкуизводы,онначалбыстрокарабкатьсянаберег.Лапы у него дрожали. Он стал тянуть сына, который беспомощно плюхался в воде наподветренной стороне. Они сели на камни рядом, дрожа от холода. На противоположнойсторонемысаскакала,какмячик,малышкаМю.Онипоняли,чтоонаприветствуетих.ПапаиМуми-тролльпосмотрелидругнадругаизасмеялись.Ониперехитрилиморе.

—Какдела?—громкоспросилпапаисунулмордочкуподлодкуРыбака.Рыбак посмотрел на него ясными голубыми глазами. Он насквозь промок, но не

поранилсястеклами.—Какнасчетчашечкикофе?—заоралпапа,стараясьперекричатьшторм.— Не знаю, это было так давно…— Голос Рыбака прозвучал, как замирающий писк

улетающегокомара.Папевдругсталоужасножальего.КтомужеРыбакбылтакоймаленький—емуникогда

неудастсядобратьсядодома.ПапаподнялсяипосмотрелнаМуми-тролля,пожалплечамиисделалмину,означавшую,

что,мол,ничеготутнеподелаешь.Муми-троллькивнул.Обапобреликоконечностимыса.Ветерприжималихушикголове,соленаяводащипала

глаза.Времяот времениприходилосьостанавливаться,и тогдаонисмотрелинапенящиесяволны,чтомедленно,торжественновздымалисьпереднимиисноваопускалисьвморе.

—Вовсякомслучаеэтоотличныйвраг!—крикнулпапа,перекрываяшумприбоя.Муми-троллькивнул,оннерасслышалсловапапы,нопонял,чтототимелввиду.

Вволнахчто-томелькнуло.Этобылящик.Онплылсбешенойскоростьювдольмыса,его несло на подветренную сторону. Он глубоко сидел в воде. Удивительно, как хорошоможнопониматьдругдруга,несказавнислова.Муми-тролльлегнаволну,онапомчалаеготудаже,кудаиящик,анаберегуегождалпапа,ухватилверевкуобеимилапами.

ИвотМуми-тролль завладелящикомсверевочнойручкой.Папавытащилегонаберег.ЭтобыласамаяувлекательнаяитриумфальнорискованнаяигравжизниМуми-тролля.Иониграл в нее вместе с папой. Они выволокли ящик на берег, совершенно целый, большойкрасивый иностранный ящик. В нем были бутылки с виски с красной и синей надписью ирисункаминаэтикетках.

Папа перевел взгляд на море. Он смотрел на свое море с удивлением и восхищением.Волнысталисовсемзеленые,агребниихосвещалкрасныйзакат.

Рыбаку дали виски для подкрепления и вытащили его на берег.Мама стояла и ждала,перекинув через руку старую одежду Смотрителя маяка. Она нашла ее в нижнем ящикекомода.

—Ступайспрячьсязакаменьинаденьих,—решительносказаламама.—Какаяразница,красивыебрюкиилинет.Онитеплые,ихносилчестныйСмотрительмаяка,которомунечегобылостыдиться.Правда,онбылоченьпечальный.

ОнаповесилаодеждунарукуРыбакуиотвелаегозакамень.—Мынашлицелыйящиквиски,—сообщилейМуми-тролль.—Прекрасно!—воскликнуламама.—Тогданампридетсяустроитьпикник.—Вечнотысосвоимипикниками!—засмеялсяпапа.НаконецРыбаквышелиз-закамнявпарусиновойкурткеисильнопоношенныхбрюках.—Тытолькопогляди,оникакнатебясшиты!—воскликнуламама.—Атеперьпойдем

домойпитькофе.Папаобратилвниманиенато,чтомамавпервыесказала«домой»,ане«намаяк».—Нет,нет!—крикнулРыбак.—Тольконетуда!Он с ужасом уставился на свои брюки и со всех ног помчался в глубь острова. Они

увидели,каконисчезвползущемлесу.—Отнесиемутермос,—сказаламамасыну.—Выхорошеньковытащилиэтотящик?—Неволнуйся,—ответилпапа.—Этоподарокморя.Подаркиназаднезабирают.В этот вечер они пили чай немного раньше. Потом достали мозаику в картонной

коробке,амамасняласкухоннойполкикоробкускарамельками.—Можетевзятьпопятьконфеток,—сказалаона.—Сегоднянеобычныйдень.Незнаю,

естлиРыбакконфеты…

—Знаешь,когдатыприносилаэтикарамелькимненахолм,яелихсотвращением.—Почему?—удивиласьмама.—Ведьтылюбишьполосатыекарамельки.— Ха! — сказал папа и смущенно засмеялся. — Это, верно, связано с моими

исследованиями,недавшимирезультатов.—Тыбылобескуражен,—вмешаласьмалышкаМю.—Аможносчитатьдвекарамельки

заодну,еслионислиплись?Тактеперьтырешилнаплеватьнаэтоморе?—Вовсенет!—воскликнулпапа.—Развемненаплеватьнатебя,хотяяинепонимаю,

почемутытакглупосебяведешь?Всезасмеялись.—Понимаете,—наклонившись,сказалпапа,—море—этобольшоесущество,иногдау

негохорошеенастроение,иногдаплохое.Мывидимтолькоегоповерхность.Ведь,еслимылюбимморе,этонеимеетзначения…

—Тактытеперьлюбишьморе?—робкоспросилМуми-тролль.—Явсегдалюбилморе,—раздраженноответилпапа.—Всемылюбимморе.Потому

мыиприехалисюда,развенет?Онвзглянулнамаму.—Конечно,—ответиламама.—Посмотрите,вотянашлачастичку,котораяподходитк

этомуместу.Онасинтересомнаклонилисьнадмозаикой.— Получается большая серая птица! — воскликнула малышка Мю. — А вот головка

другойптицы,белой.Онаулетаетпрочьстакойбыстротой,будтоейподожглихвост!Теперьонипоняли,вчемдело,ибыстросложиличетырехптиц.Спустилисьсумерки,и

мамазажглаштормовойфонарь.—Выбудетесегодняспатьнамаяке?—спросилаона.—Нет,—ответиламалышкаМю.—Наместенашихдомовтеперьзаросли.—Ясобираюсьпостроитьнастоящийдом,—заявилМуми-тролль.—Апослевыкак-

нибудьнавеститеменя.Мамакивнула.Онастоялаисмотреланаугасающийогоньвплите.—Погляди,чтотамслесом,—сказалаонапапеМуми-тролля.Онподошелкокнуирастворилего,анемногопогодясообщил:—Трудносказать,двигаютсялидеревья.Ветернеутихает.Балловвосемь.Онзакрылокноивернулсякстолу.— Они начинают двигаться поздно ночью,— объяснилаМю с горящими глазами.—

Ползут,состонамитащатсяпокамням,посклону,ясно?—Янедумаю,чтоонипопытаютсязалезтькнам!—воскликнулМуми-тролль.—Ясноедело,попытаются!—таинственно,почтишепотомвозразилаМю.—Развевы

не слышали, как камни стучат в ворота? Они катятся со всех сторон, на лестнице будетдавка… А деревья подползут к самому маяку вплотную, будут карабкаться корнями по

стенам,заглядыватьвокна.Вкомнатестанеттемно…— Нет! — крикнула мама, закрыв лицо лапами. — Милая, дорогая Мю, ты это все

выдумала.—Спокойно,— вмешался папа,— для волнения нет никаких причин. Если несколько

несчастныхкустовбоятсяморя,хужебудеттолькоимсамим.Ярешуэтупроблему.Сумерки сменила тьма, нониктоне лег спать.Они сложили вмозаике еще триптицы.

Папасосредоточенноделалчертежкухонногошкафа.За окнами бушевал шторм, и из-за этого комната на маяке сделалась еще уютнее и

надежнее.Несколько раз кто-то вспомнил про Рыбака, кто-то высказал надежду, что он нашел

термосивыпилкофе.Муми-тролльразволновался:насталовремяспуститьсякМорре.Онобещалей,чтоэтой

ночьюонасможетпотанцевать.Онпомрачнелисиделмолча.МалышкаМювзглянулананегоблестящими,какягодытерновника,глазами.—Тызабылнаберегуверевку,—вдругсказалаона.—Веревку?—удивилсяМуми-тролль.—Новедьявзялее…Мюсильнотолкнулаегоподстолом.Онподнялсяисглупымвидомзаявил:—Да,да,конечно,надосходитьзаней.Есливодаподнимется,онауплывет…— Иди осторожно, — велела мама, — повсюду торчат корни, а у нас только одно

ламповоестекло.Ипосмотри,пожалуйста,ненайдешьлипапинудиссертацию.Прежде чем закрыть за собой дверь, Муми-тролль взглянул на малышку Мю. Но она

сидела,подыскиваячастичкимозаики,ибеспечнопосвистывала.

ВосьмаяглаваСмотрительмаяка

Всюночьостровблуждал.МысРыбаканезаметнопродвинулсядальшевморе.Горныекряжисодрогались,аЧерноеОкозаползлоглубжевскалы,ишквалыпродолжали

обрушиватьсянамысблестящимзеленымводопадом.НоЧерноеОконезаполнялосьводой.Вода опускалась ниже, теперь темный зеркальный глаз в обрамлении ресниц из морскойтравысмотрелизглубиныземли.

На подветренной стороне бегали по берегу полевки и лесные мыши, песок под ихлапкамисъеживалсявстрахе.Камнитяжелопереворачивались,обнажаябелыекорнидикогоовса. На рассвете остров заснул. К этому времени деревья успели доползти до маячногохолма.Каменистоеполепревратилосьвглубокуюяму,навересковойпустошибылиповсюдуразбросаны круглые серые валуны. Они ждали следующей ночи, чтобы катиться дальше кмаяку.Мощныйосеннийштормпродолжалбушевать.

В семь утра папа отправился поглядеть на лодку. Уровень воды снова поднялся,неутомимый зюйд-вест будоражил море все сильнее. И тут на палубе «Приключения» онувидел Рыбака, который лежал, свернувшись клубком, и играл мелкими камешками. Онглянулнапапуиз-подчуба,нонепоздоровался.А«Приключение»покачиваласьнаводе,непришвартованная.

—Разветыневидишь,чтолодка,тогоигляди,отчалит?—спросилпапа.—Онабьетсяокамни.Тытолькопогляди!Нет,надоже!Вылезай-каипомогимневытащитьеенаберег!

Рыбакспустилногивпомятыхбрюкахсборталодкиипрыгнулнапесок.Глазаегобылинаэтотразприветливы.

—Янесделалничегоплохого,—пробормоталон.—Ихорошеготоже,—добавилпапа.Гневприбавилемусилы,онодинвытащиллодкунаберег.Потом он уселся на песок, чтобы отдышаться. Вернее, на остатки песка. Видно, злое

море решило разрушить и песчаный берег, каждую ночь унося часть песка. Папа сердитопосмотрелнаРыбакаиспросил,нашеллитоткофе.

НоРыбактолькоулыбнулсявответ.—Тыкакой-тостранный,—сказалпапа.—Словнотынеличность,акакое-торастение

илитень.Словнотывовсеинеродился.—Яродился,—быстроответилРыбак.—Завтрамойденьрождения.Пападотогоудивился,чтоначалхохотать.—Воткак,—сказалон.—Этотыпомнишь.Такутебяестьденьрождения?Подумать

только!Исколькожелеттебеисполнится?

НоРыбакповернулсякнемуспинойимедленнопобрелвдольберега.Папапошелназаднамаяк,глубокоопечаленныйсудьбойсвоегоострова.Наместе,где

рослес,образовалисьглубокиеямы,анавересковойпустошипролеглиглубокиеборозды—ихоставилидеревья,двигаяськмаячномухолмуигромоздясьдругнадруга,какогромныерастрепанныеклубкистраха.

«Что я должен делать?Какмне успокоить остров?—размышлялпапа.—Не годится,чтобымореиостроввраждовали,онидолжныпомириться».

Папа остановился. Что-то случилось с маячным холмом. Вот опять… Очень слабоедвижение, скала сжалась, съежилась, как кожа. Несколько камней покатилось на вереск.Островпроснулся.

Папаприслушался.Отнапряженияунегопохолоделзатылок.Послышалсяоченьслабыйстук,ионпочувствовалеговсемтелом.Онраздавалсяповсюду,дажевземле.

Папалегнаверескиприжалухокземле.Итутонуслышал,какбьетсясердцеострова.Где-топодчертойприбоя,глубоковземле,глухо,мягкоировнобилосьсердце.

«Островживой,—подумалпапа.—Мойостровтакойжеживой,какдеревьяиморе.Всездесьживое».

Онмедленноподнялся.Лохматаяельмедленноползлаповереску,какзеленыйколышущийсяковер.Пападалей

дорогу,постоялипочувствовал,чтомерзнет.Онвидел,чтоостровживой,чтоонскорчилсяна темном дне моря и дрожит, вне себя от страха перед морем. Страх опасен, он можетвнезапно вскочить, может растянуться во всю длину или колотить наотмашь.И кто тогдазащитит маленькие беспомощные создания, которые случайно окажутся поблизости? Папабросилсябежать.

Вернувшисьдомой,онповесиллампунагвоздь.—Чтослучилось?—спросиламама.—Лодка?..—Явытащилеенаберег,—ответилпапа.Семьяпродолжаласмотретьнанего.—ЗавтраденьрожденияРыбака,—сообщилон.—Чтотыговоришь!—воскликнуламама.—Этопотомуутебятакойстранныйвид?

Нотогдамынепременнодолжныустроитьемупраздник.Подумай,дажеуРыбакаестьденьрождения!

—Для него легко подобрать подарок,— решила малышкаМю.—Маленькие пакетыводорослей!Клочокмха!Илимокроепятно,правда?

—Какаятызлая,—упрекнулаеемама.—Новедьэтоправда!—крикнуламалышкаМю.Папастоялузападногоокнаисмотрелнаостров.Онслышал,каксемьяобсуждаладве

проблемы:какзаманитьРыбаканамаякикакперетащитьящиквискисмыса.Носампапанемогдуматьниочем,кромеиспуганногосердцаострова,котороебилосьглубоковземле.

Ондолженпоговоритьобэтомсморем.

ПапапошелиселвкаморкуСмотрителямаяка.Онплыл,какфигурагалеонанаштевнесвоегоострова.

Этобылнастоящийбольшойшторм,которогоонждал.Нототоказалсянетаким,какпапа его представлял. Вместо белоснежных жемчужных брызг и восьмибалльного ветрабешеная пена, несущаяся серым дымом над водой, море, взбудораженное, взбаламученное,искаженноеморщинами,какразгневанноелицо.

Папа тут же отключился, сегодня это ему не составляло труда. Мысленно онразговаривалсморемтакжесвободно,какегопредки.

«Ты слишкомбольшое, чтобынарочнопугать нас.Это недостойно.Неужели для тебяважноиспугатьмаленькийжалкийостров,которыйвсежеготовпостоятьзасебя?Тебебырадоватьсянадо,чтооносмелилсязалечьтакдалеко.Скембытыиначесмогсебясравнить?Какбытымогразвлекатьсябезприбоя?Подумайобэтом!Здесьрастетмаленькийхохолоклеса, все деревья искривлены и корявы по твоей милости, немного бесплодной земли,которуютывсевремясдуваешь,дагорсточкакрошечныхскал,которыетыстачиваешьдооснования.Иутебяхватаетсовестиещеипугатьих!»

Папанаклонилсяистрогоуставилсянавзбесившеесяморе.«Одно ты тольконеучитываешь,—продолжалон,—тебе следовалобыберечь этот

остров,защищатьиутешатьего,анеустраиватьтакиеспектакли!Яснотебе?»Папаприслушалсякшторму,номоренепожелалоответитьему.

«Тыпыталосьзапугатьнас,новсетвоикозниникчемунепривели.Мывыдержалитвойнатиск. Я пытался понять тебя, и тебе это не понравилось. Мы продолжали строить. Да,междупрочим,справедливостирадиядолженсказать,чтотыпоступилоблагородно,пославнам ящик виски. Я понял, что ты имело в виду. Ты умеешь признавать собственноепоражение. Но в отместку наброситься на остров— подло и мелочно. Я все это говорютолькопотому,илипочтиисключительнопотому,чтолюблютебя».

Папазамолчал,оноченьустал.Облокотившисьнаскалу,онсталждать.Мореничегонесказаловответ.Ноонвдругувиделблестящуюдвухдюймовуюдоску,

плывущуюкволнорезу.Папасталнапряженноследитьзаней.Вотпоказаласьещеоднадоска.Иещеодна.Иеще.Целыйвоз.Кто-товыбросилвморе

доски,чтобыуменьшитьгрузнасудне.Папа вскочил и побежал на холм. Он бежал и смеялся. Море хотело, чтобы они

продолжали стройку на острове, хотело помочь им, чтобы они остались здесь, выжили,чтобыимбылоздесьуютно.Несмотрянаточтоонизапертыздесь,отрезаныотмираэтимогромным,неизменнымморскимгоризонтом.

—Выходите! Выходите!— закричал папа возле винтовой лестницы.—Доски!Целыйгруздосокплывет!Скорее!Нужнособратьих!

Всясемьявысыпаланаберег.Ивотдоскиприплыли.Их выбросилонаподветреннуюсторону, и онилежали, слегка

колыхаясьнамертвойзыби,тяжелые,неуклюжие, готовыевлюбуюминутууплыть,чтобыоблагодетельствовать другие берега. Нужно было действовать быстро, Морра их побери.Онинезнали,чтоводахолодна,исразбегабросилисьвморе.Может,унихвродубылкогда-нибудьморскойразбойник,и,почуявнезаконнуюдобычу,онтеперьвселилдухжадностивсвоихпотомков.Имэтобылонапользу,потомучтопечальостроваиодиночествоморятакдолго угнетали их. А теперь, позабыв про все это, они с восторгом таскали доски искладывали их в штабель на берегу. Таскали и складывали… Они весело перекликались,стараясьперекричатьшторм,чтобыпоказать,начтоониспособны.

Анадобъятымштормомостровомчистоенебосветилозвездами.Нелегкая, но увлекательная работа— вытаскивать двухдюймовые доски на сушу, они

непослушныеитяжелые.Такаядоска,мчасьповолнам,кактаран,можетсломатьлапу.Тутонаоченьопасна.

Нопотом,лежащаянаберегу,гдеморенеможетеедостать,онанастоящеесокровище,вособенности потому, что добыта разбоем. Блестящая, теплого цвета от старой смолы,тяжелая, великолепная, с клеймом владельца на конце. Посмотришь на нее с гордостьюзавоевателя и сразу подумаешь о трехдюймовом гвозде, о том, как он поет, когда егозабиваешьвдоску.

— Сейчас точно не меньше девяти баллов! — крикнул папа. Он глубоко вздохнул ипогляделнаморе.—Этохорошо.Теперьмывыяснилиотношения.

Когда все до одной доски были уложены за чертой прибоя, семья отправилась варитьуху.Надподветреннымберегом, как какая-тоживая сила, леталшторм.МалышкаМюедвадержаласьнаногах.

По дороге домой мама остановилась возле своего садика, куда приползло многоиспуганныхмаленькихелочек.Онавсталанаколениизаглянулаподветкиелочек.

—Что,яблонькаужевзошла?—спросилМуми-тролль.— Ты что, думаешь, я вовсе спятила? — засмеялась мама. — Она будет похожа на

деревце лет через десять. Я просто решила подбодрить ее немного.—Она пожалела своипогибшие кусты шиповника и подумала, что глупо было их пересаживать. Но ведь ихосталось еще так много, они растут на этом острове повсюду. Может, дикая природакрасивеесада?

Папавтащилнесколькодосоквкомнатумаякаидосталящиксинструментами.—Язнаю,чтодеревоусыхает.Номненекогдаждать.Ничего,есливкухонныхполках

будутщели?—Этосовершенноневажно,—ответиламама.—Забивайгвозди,нужноспешить,пока

естьохота.В этот день она не рисовала, а приготавливала колышки для цветов, приводила в

порядокящикикомода, в томчислеиящикСмотрителямаяка.Муми-тролльделалчертеж.Оннезналточно,какдолженвыглядетьегодомик.Отхимическогокарандашаосталсяодиногрызок,ноМуми-тролльпредчувствовал,чтопапиноморевыброситнаберегновый,когдапонадобится.

Квечеруонинемногоусталиибольшемолчали—этобыламирнаятишина.Моремерногрохотало,небобылочистое,вымытоедобела.МалышкаМюзаснуланаплите.

Мамабросилананихбыстрыйвзглядиподошлаксвоейросписинастене.Онаприжалалапы к стволу яблоньки. Но ничего не случилось. Это была просто стена, обыкновеннаяоштукатуреннаястена.

«Ятолькохотелаузнать,—подумаламама.—Итакиесть!Конечно,янесмогубольшевойтитуда.Ведьябольшенетоскуюподому».

В сумеркахМуми-тролль вышел наполнитьштормовой фонарь. Канистра с керосиномбыла под винтовой лестницей рядом с рваной сетью. Муми-тролль взял канистру, снялпробку,наклонилее,ионагулкозвякнула.

Он подождал, потряс ее, потом поставил банку с керосином и уставился в землю.Керосинабольшенебыло.Онкончился.ФонарьгорелкаждыйвечернамаякеикаждуюночьдляМорры.Крометого,малышкаМювылиланескольколитровнамуравьев.Всеясно.Ночтоемутеперьделать?ЧтоскажетМорра?Муми-тролльпростоневсилахбылдуматьотом,каксильноонабудетразочарована.Онселнаступенькуиуронилмордочкуналапы.

Унегобылотакоечувство,будтоонобманултоварища.

—Атыуверен,чтокеросинавфонаренеосталось?—спросиламама.Ониужезакончилипитьчай,заокнамитемнело.—Неосталосьникапельки,—жалобноответилМуми-тролль.—Наверное,онтечет,—сказалпапа.—Видно,проржавел.Неможетбыть,чтобымы

сожглистолькокеросина.Мамавздохнула.—Придетсяобходитьсясветомотогнявплите.Унасосталосьвсеготрисвечи,имы

зажжемихнапраздничномтортевденьрождения.Она подкинула дров в плиту и оставила дверцу открытой. Дрова весело горели,

потрескивая,семья,подтащивящикикплите,уселасьполукругомуогня.Времяотвременичерездымоходдолеталвойшторма,звучавшийкакмрачнаяиодинокаямузыка.

—Ядумаюотом,—сказаламама,—чтотворитсязаокнами…—Этоямогусказатьтебе,—ответилпапа.—Островложитсяспать.Яобещалтебе,что

онляжетспатьизаснетпримернотогдаже,когдаимы.Маматихонькозасмеялась,апотомзадумчивосказала:—Знаете,вотмыживемздесь,аменянепокидаетчувство,чтомынаувеселительной

прогулке.Яхочусказать:всенепривычно.Будтоунаскаждыйдень—воскресенье.Ауваснеттакогоощущения?

Остальныемолчали.—Понимаете,нельзяжебезконцагулять,—неувереннопродолжаламама.—Прогулка

должна когда-то окончиться. Я боюсь, что вдруг почувствую, будто снова наступилпонедельник.Имневрядлипокажетсяэтоправильным…

Оназамолчалаинеувереннопосмотреланапапу.—Нуконечно,всеэтотак.Развеплохо,когдакаждыйдень—воскресенье?Вотэто-то

мыипотеряли.—Очемтыговоришь?—спросиламалышкаМю.Муми-тролльвытянуллапы.Повсему телуунегопробежалимурашки.Онмогдумать

толькооМорре.—Я,пожалуй,ненадолговыйду,—сказалон.

Всепосмотрелинанего.—Да,хочуподышатьсвежимвоздухом,—нетерпеливодобавилон.—Надоелосидеть

здесьизаниматьсяболтовней,хочупоразмяться.—Послушай-ка,—началпапа,номамаперебилаего.—Иди,иди,—сказалаона.—Чтоэтосним?—удивленноспросилпапа,когдаМуми-тролльушел.—Унеголапызанемели,—ответиламама.—Онисамнезнает.Тыдумаешь,онвсееще

маленький.—Такониестьмаленький,—удивилсяпапа.—Разумеется,маленький.Мама засмеялась и пошевелила кочергой дрова. Сидеть при этом огне было гораздо

приятнее,чемприсвечах.

Моррасиделаиждаланапесчаномберегу.Муми-тролльпошелейнавстречубезфонаря.Оностановилсявозлелодкиипогляделнанее.Онничегонемогсделать.

Одинокое сердце острова билось глубоко в земле, ночь была полна превращений иперемен.Онслышалкамниидеревья,слышал,каконисшепотомистонамидвигалисьвверхпосклону,итоженичемнемогпомочь.

И вдруг Морра запела. Она затянула свою веселую песню, раскачиваясь взад-вперед.Юбкиееразвевались,онакружилась,топаяпопеску,изовсехсилстараясьпоказать,чтоонарадаегоприходу.

Муми-тролльшагнул вперед.Он был ужасно удивлен.Сомневаться не приходилось—Моррабыларадавидетьего.Ейбылонаплеватьнаштормовойфонарь.Онарадовалась,чтоМуми-тролльпришелвстретитьсясней.

Онатанцевала,аонстоялкаквкопанный.Потомонапобрелапрочьвдольберега.Когдаона исчезла, он опустился на песок и потрогал его. Песок был такой же, как всегда, незаледенели не съежился.Онприслушался, но услышал лишьшумприбоя, казалось, островзаснул,внезапнопогрузилсявглубокийсон.

Муми-тролльпошелдомой.Всеужелеглиспать, вплитедогоралиугольки.Он залезвпостельисвернулсяклубком,готовясьзаснуть.

—Чтоонасказала?—шепотомспросилаМю.—Онабыларада,—прошепталМуми-тролльвответ.—Онадажене заметила,чтоя

пришелбезфонаря.

УтромвденьрожденияРыбаканебобылопо-прежнемучистое,азюйд-вестнискольконеутих.

—Проснись!—сказалпапа.—Всеопятьхорошо.Мамавысунуламордочкуиз-пододеяла.—Язнаю,—ответилаона.—Иничеготыне знаешь!—сгордостьювоскликнулпапа.—Островуспокоился,он

избавился от страха!Кусты отправились по домам, и деревья поспешают за ними изо всехсил.Чтотынаэтоскажешь?

—Подуматьтолько!Этопрекрасно,—сказаламамаиселавпостели.—Знаешь,былобы ужасно неудобно праздновать день рождения, когда деревья наступают на ноги. Иподумай только, сколько мусора они бы сюда притащили… — Она подумала немного идобавила:—Интересно,ониторопятсявозвратитьсянастарыеместаилиищутновые?Кактолькоониопределятся,яположуимпонемножкуводорослейккорням.

—Дочегожесвамискучно!—жалобновоскликнуламалышкаМю.Онастоялауокнас

разочарованным видом.—Все опять будет как всегда…А я была так уверена, что островпотонетилиуплывет,аможет,дажеулетит!Атут…никакихнастоящихперемен!..

ОнасупрекомпогляделанаМуми-тролля,аонзасмеялся.—Нуину,—сказалон.—Некаждыйможетзаставитьвесьлесвернутьсянасвоиместа!—Вот-вот!—подхватилпапасвосторгом.—Некаждыйспособеннаэто.Аещеважнее

уметьмолчатьобэтомпосле!—Ясмотрю,унекоторыхотличноенастроение,—сказаламалышкаМю.—Лучшебы

позаботилисьпритащитьящиквиски.Папа и Муми-тролль бросились к окну. Ящик по-прежнему стоял на мысу. Но мыс

сдвинулсядовольнодалековморе.—Янебудупитькофе,—торопливосказавпапаинаделшляпу.—Ядолженспуститься

ипоглядетьнауровеньводы.— Будь добр, поищи заодно и Рыбака, — сказала мама. — Нужно заблаговременно

пригласитьего.—Да,найдиегообязательно!—крикнулавдогонкупапемалышкаМю.—Атовдругон

занятсегоднявечером!НоРыбакисчез.Бытьможет,онспряталсявчащобе.Сиделсебетихонькоидумалпро

свойденьрождения.

Торт был готов. Он стоял на столе, украшенный тремя свечами. Они повесили подпотолком гирлянды из кистей рябины и веток можжевельника, а малышка Мю принеслабольшойрастрепанныйбукеткрасногошиповника.

—Чтоэтотытакпритих?—спросилаонаМуми-тролля.—Да япростодумаю…—ответилон, выкладываямаленькиебелыекамушкивокруг

торта.—Что ты сделал, чтобы согреть ее?— с любопытством спросилаМю.—Я была на

берегупоздноночью.Песокбылнехолодный.—Самнезнаю,—ответилМуми-тролльипокраснел.—Неговориобэтомникому.—Ха!Чтоя,сплетница,чтоли!—возмутиласьмалышкаМю.—Мневовсенетделадо

чужих секретов, зачем мне болтать о них!Между прочим, рано или поздно они сами себявыдадут.Наэтомостровемноготайн,несомневайся!Ияихвсезнаю!

Онаехиднозасмеяласьиубежала.Папа,отдуваясь,поднялсяполестницесохапкойдров.— Твоя мама не умеет обращаться с топором, — сказал он. — А пилит хорошо. Я,

пожалуй,расширюдровянуюплощадку,чтобымымоглиработатьодновременно.Оншвырнулдрованаполпередплитойиспросил:— Как ты думаешь, может, мне подарить Рыбаку мою старую черную шляпу? Я,

пожалуй,небудубольшеноситьцилиндр.— Подари, — согласился Муми-тролль. — Ведь у тебя есть та, что тебе оставил

Смотрительмаяка.Папа кивнул и пошел в фонарную башню, чтобы поискать оберточную бумагу. Он

поднял пустой ящик с газового баллона и застыл. Он увидел на стене стихотворение,которого раньше не замечал. Похожие на паучки буквы с большими промежутками —знакомыйпочеркСмотрителямаяка—красовалисьнастене.Папапрочитал:

Сегоднятретьеоктября,деньмоегорожденья.

Нонепридутмоидрузьякомненаугощенье.Одинзюйд-вестменяпоздравилисновадождиклитьзаставил.

«Так ведь это сегодня,— удивился папа.—Стало быть, у Смотрителя маяка сегоднятожеденьрожденья…Странно,однако!»

Онвзялбумагуиспустилсяпожелезнойлестнице.Семьяобсуждала,какзаманитьРыбаканамаяк.—Оннизачтонепридет,—сообщиламалышкаМю.—Онбоитсямаяка.Онобходит

егостороной.— А не можем мы его чем-нибудь заманить? Сделать что-нибудь приятное? Может,

спетьдлянегочто-нибудь?—Ха!Этоготольконехватало!Тогдаужонточноудерет,—заявиламалышкаМю.Мамаподняласьирешительнозашагалакдвери.—Нет,знаетечто,—сказалаона,—япойдуиприглашуэтогонесчастногоотшельника

настаринныйторжественныйманер.ПустьмалышкаМювытащитегоизчащобы!

Когда они пришли, Рыбак сидел у опушки чащобы. В волосы он воткнул анютиныглазки.Онсразужеподнялсяиснадеждойпосмотрелнаних.

—Имеючестьпоздравить,—сказаламамаисделалакниксен.Рыбакссерьезнымвидомнаклонилголову.—Выпервыепришлименяпоздравить.Весьмапольщен.—Мыустроилидляваснебольшойпраздникнамаяке.—Намаяке?—спросилРыбак,лицоунеговытянулось.—Тудаидтиянехочу.—Послушайте меня,— спокойно сказала мама,— вам не придется даже смотреть на

маяк. Зажмурьтесь хорошенько и дайте мне лапу.Мю, беги вперед и поставь кофейник наогонь.Дазажгисвечи.

Рыбак зажмурился и подал руку. Мама взяла ее и осторожно пошла с Рыбаком повересковойпустошикмаяку.

—Здесьнужноподнятьсяповысокойлестнице,—сказалаона.—Язнаю,—ответилРыбак.Когдадверьзаскрипела,онприселинезахотелидтидальше.—Мы испекли торт и комнату украсили, — стала уговаривать его мама. — Подарки

приготовили.Она перевела его через порог, и они начали медленно подниматься по винтовой

лестнице.Снаружибушевалзюйд-вест,времяотвременионсвоемврывалсявразбитоеокно.Мамапочувствовала,какдрожитлапаРыбака,исказала:

—Здесьнеопасно.Пустьсебевоет.Мысейчасужепридем.Онаоткрыладверьвкомнатумаякаикрикнула:—Теперьможетеоткрытьглаза!Рыбак открыл глаза. Сумерки еще не спустились, но свечи уже были зажжены.

Праздничный стол был очень нарядный: накрыт белой скатертью и украшен по краямзеленымиветочками.Семьявыстроиласьвокругстолаиждала.

Рыбакпогляделнаторт.—Унастолькотрисвечи,—извиниласьмама.—Скольковамлет?

—Язабыл,—пробормоталРыбак.Взглядегопугливометалсяотокнакокну,клюкувпотолке…—Имеемчестьпригласитьвас,—сказалпапа,—садитесь,пожалуйста.НоРыбакнесел,онпопятилсякдвери.—Садись,какполагаетсявприличномобществе,тебеговорят!—созлостьюзавопила

вдругМю.Рыбак так испугался, что бросился к столу и сел. Не успел он опомниться, как мама

налилаемукофе,акто-тосхватилшляпуинаделнаегокосматуюголову.

Рыбаксиделнедвигаясьипыталсяразглядетьшляпуснизу.Нокофеоннесталпить.—Попробуйтеводорослей,—сказаламамаидала емуподарок, завернутыйвкрасные

листья.—Ешьтеихсами,—вежливосказалРыбак,ивсясемьязасмеяласьтому,чтоонненашел

сказать ничего лучшего. Тут обстановка разрядилась, они оставили его в покое и началинепринужденно болтать о шторме, об острове, который помирился с морем и заснул.ПонемножкуРыбакпришелв себя,попробовалкофеи скорчилкислуюгримасу,положилвчашкувосемькусковсахараизалпомвыпил.

ПотомонразвернулпакетМуми-тролля.Тамбылиподарки,которыеМорскаялошадкаоставиланаберегу:кусочкистекла,камушки,четыремедныхгрузила.Рыбакдолгосмотрелнагрузилаинаконецсказал:

—Ха!Потом раскрыл последний пакет, достал оттуда раковину с надписью «На память о

западномпобережье»исказал:—Ха-ха!—Этобыласамаякрасиваяраковина,—объясниламама.—Моревыбросилоеенапесок.—Вот как!— Рыбак посмотрел на нижний ящик комода. Семья уставилась на него с

интересом,весьмаудивленная,чтооннепоблагодарилихзаподарки.Темнело.Толькомаленькоепятнышкозакатадрожалонастененадмаминойяблонькой.

Трисвечипродолжалировногореть.Рыбакзаметилнакомодептичьегнездо.—Онодолжнолежатьнарешеткетрубы,—строгосказалон.—Онолежалотаммного

лет.—Мы думали повесить его за окном,— начала было оправдываться мама.— Но не

успелисделатьполочку…Рыбакподошелккомодуипогляделнасвоеотражениевзеркале.Онвзглянулнашляпу

Муми-папы, потом пристально посмотрел на свою ничего не выражающую физиономию.Затем он перевел взгляд на деревяннуюмозаику, лежащуюна картоне, взял один кусочек иприложилегокнужномуместу,потомоченьбыстросталскладыватьещеиеще.Всясемьясобраласьунегозаспинойинаблюдала.

Рисунокбылготов.Птицыимаяк.Птицылетелипрямонасветмаяка.Рыбакповернулся

ипосмотрелнапапу.—Теперьявспомнил,—сказалон.—Мыперепуталишляпы.Он снял со своей головышляпуипротянул еепапе.Оба господинамолча обменялись

шляпами.Смотрительмаякавернулсядомой.Онзастегнулпарусиновыйпиджакиподтянулбрюки.Потомсноваселзастолиспросил,

нетлиещекофе.Мамаринуласькплите.Они сидели за столом, но разговор не клеился. Смотритель маяка ел торт, а семья с

робостьюсмотрелананего.

—Ятуткое-чтонарисовала,—робкозаметиламама.— Вижу, — ответил Смотритель маяка. — Континентальный пейзаж. Приятно для

разнообразия.Ихорошонарисовано.Ачтобудетнадругойполовинестены?—Яхотеланарисоватькартуостроваиотметитьвсеотмели,аможет,иуказатьглубину,

моймужоченьхорошомеряетглубинуморя.Смотритель маяка одобрительно кивнул. Папа обрадовался, но по-прежнему не

промолвилнисловечка.БлестящиеглазамалышкиМюсмотрелитонаодного,тонадругого.Всеэтоееужасно

забавляло.Похожебыло,чтоонавот-вотляпнетчто-нибудьнекместу.Ноонапромолчала.Две свечидогорели, и стеарин стекна торт. За окнамибыло темно,штормпродолжал

бушеватьнадостровом.Новкомнатемаякацарилимирипокой,какиередкобывалиунихнапраздниках.

ВголовеуМуми-троллямелькнуламысльоМорре,носейчасонанеиспугалаего.Онисмогутвстретитьсяпозднее,влюбоевремя.Спешитьнеобязательно.Онпонимал—Морранебоится,чтоонееобманет.

Наконецпапарешилвысказаться.—Послушай-ка,—обратился он кСмотрителюмаяка.—Уменя есть ящик виски, он

стоитнатвоеммысу.Кактыдумаешь,скороветерутихнет?—Ха!—ответилСмотрительмаяка.—Ведьтызнаешь,когдазюйд-вестразыграется,он

можетдутьнеделями.Пустьлучшеящиктамстоит,ничегоснимнесделается.—Ясобираюсьвыйтипоглядеть,чтотамспогодой,—сказалпапа,набиваятрубку.—

Кактыдумаешь,лодкавнадежномместе?—Вполне.Нынченоволуние,иводаврядлибудетприбывать,—ответилСмотритель

маяка.Третьясвечадогорела,итеперьтолькоогоньвплитебросалнаполсветлоепятно.—Явыстиралапростыни,—сообщиламама.—Хотяонибылидовольночистые.Ваша

кроватьстоитнапрежнемместе.—Спасибо,спасибо,—сказалСмотрительмаякаиподнялсяиз-застола,—датолькоя,

пожалуй,будуспатьвэтуночьнаверху.Онипожелалидругдругуспокойнойночи.—Пойдемнамыс?—спросилпапа.Муми-троллькивнул.

КогдапапаиМуми-тролльвышлинамаячныйхолм,небонаюго-востокеосветилузкийлунный серп.Наступило новолуние, свет новой луны засиял в темном небе поздней осени.Онивышлинавересковуюпустошь.

—Послушай,папа,—сказалМуми-тролль.—Уменякое-какиеделанапесчанойотмели.Ядолженвстретитьсякоескемиззнакомых.

—Хорошо,—ответилпапа.—Увидимсязавтраутром.Пока!—Пока!—повторилМуми-тролль.Папа пошел дальше — к мысу. О ящике виски он мало беспокоился. Одним мысом

больше,однимменьше,ведьихмногонаэтомострове!Онподошелкберегуиостановилсяуполосыприбоя.Переднимлежалоегоморе,одна

за другой набегали волны,шипящиеи горделивые, спокойныеи неукротимые.Папа решилзабыть про все свои размышления и сомнения и просто жить и наслаждаться жизнью откончикахвостадоушей.

Когда он оглянулся посмотреть на свой остров, то увидел полосу яркого света,шарившуюнаугадпоморю.Светдостигалпустынногогоризонтаимерновозвращалсяназадвместесволнами.

Маяксновагорел.

notes

Примечания

1Мера(устаревш.)—4,58л.

2ПереводстихотворенияН.Беляковой.