Слава Мира (гражданам России)

2

Альбрехт Дюрер. Дочь императора Константинополя охраняют от нескромного рыцаря мертвецы, собравшиеся у ее постели. 1493 год.

3

Новое Средневековье

Санкт-Петербург 2014

4

Вступление И я, безымянный юзер, Литературой мобилизованный и призванный, По утрам в халатном картузе, Подражая некоторым избранным – Бросаю в информационные веки Серебряные свежие литеры, Чтоб их прочел человек некий И слезы поэтому вытер бы.

5

Часть I Cлава Мира Слава Мира (1918 – 2008) I Белогвардейцы. P.S. …Но в сердце нету примиренья; Брюзжит брожение в умах. Когда одни терпели крах, Другие в склад несли каменья, Чтобы потом, булыжным знаком, С собой проститься навсегда. Буденовка под Зодиаком Не принесет теперь вреда. И кто был красным, убелился; Кто белый – красным стал, как кровь; Над братьями, кто разделился, Скорбела Русская Любовь. И мы, потомки проигравших И победителей, несем Три имени, живых и павших, Их от забвения спасем: Махно, Буденный и Деникин Неправы; но правы в одном – Святых истерзанные лики Не истоптали вы конем. Не зря России флаг неновый В себя впивает триколор:

6

В нем белый снег, красы обновы И неба призрачный декор! II Братоубийственной войны Давно мы залечили раны. Стоят побеленные храмы Увернной в себе страны. И мы клянемся: никогда Не повторим безумье года, Когда дворянская порода Уничтожалась, как руда Пустая; адаманта свет… И блудницы, в чекистских шлемах, Вели элиту в кабинет, Где смертные вплавляли клеммы. Пусть памятником тем годам, В которых люди выли волком, Дуб станет, иссечен осколком: Я его внукам передам. III Тем, кто когда-то нам сказал: Ликуйте! Ибо – Слава Миру – Вернем кровавую секиру, Которую кузнец ковал – Мечи перекуем на плуг, Сотрем обугленности рук, Чтоб та, которая встречает Войска, идущие с Войны, Взяла бы бремя бороны И упокоилась в начале. Ты, Брани Слава – Слава Мира! Ликует славословье клира. 4-6. Певец Империи не бывшей, Не будущей; я, Московит, Во чреве чую длинной грыжей: Мой Белый Кремль уже зарыт Под пачками презервативов, Билетов драных ВТО,

7

Хвостами падающих дивов И прочей дрянью; и за то У археологов грядущих, Потомков швали и свобод, Копающихся в этой гуще, Нежданный будет поворот: Один из них найдет глазницу Старинной статуи: «Эй, брат! – Он крикнет. – Хватит суетиться!» Другой ему ответит: «Зад – Вот что нашел ты; искалечен И рядом каменелый бот: То от Америки из печей Пришла к нам Статуя Свобод, Троянский Конь Тысячелетья, В нем Жвачка, Рынок и Бедлам, А также духи лихолетья И молоток а-ля Хирам. И что осталось от подарка? Взгляни-ка, незабвенный брат! Рейхспрезидента чья-то марка Наклеена на белый зад». Певец Империи не бывшей, Не будущей; я, Московит, Во чреве чую длинной грыжей: Мой Белый Кремль уже зарыт. В Русском Музее (воспоминание о 1913 годе) Я знаю: времена не выбирают. Что в них живут и умирают. Но окунувшись в цветья красоту, Я в малодушии прошу свою мечту: Родиться б мне у Триумфальных Врат Лет 150 тому назад (и лет я много не займу); и умереть. В тринадцатом году.

8

9

7-9 Ленин Коль был чудак он – все мы чудаки. Коль был провидцем – все мы проиграли. И до сих пор бегут-бегут полки За профилем чеканенным медали. Нет, не исчерпан ленинский вопрос, Хотя портретов праздничных не видно. Как удалось ему, в одежде роз, Русь приковать к коляске инвалидной? И пьем мы вновь собачье молоко, Все пали, нам не стать и на колени, Он русских знал настолько глубоко, Что расколол народные поленья. А в тех дровах: икона и топор. Последнее недрогнувшей рукою Он взял, как победитель, не как вор, Для многомиллионного убоя. Мой Ленин! Потому что я лишь тварь, Бегущая в Ульяновск за штанами. И площадь заалеет в новь, как в старь, Но только пусто, пусто в старой раме. Надолго ли?… 22 апреля 2005 года Мы – в начале сталинской зимы. Лет на 20 ляжет снег (и - дольше). Что нас ждет? Разделы Польши? Иль с Америкой мятеж войны? Пробовали жить мы, как они. Демократий лето – много горше. Призрак Запада сверкающе манил, Но не пропитал народной толщи. Русский путь троится исстари, И прижат железною подковой. Завтра мне, без всякого пари, Улыбнется лишь Любовь Орлова.

10

20 февраля 2004 года Песня контрреволюционера Декабристы – сволочной сброд, Интеллектуальная пьянь, в стремлении к высокому скотству, Хотели с собою увлечь и народ, Придав ему форму козлиного сходства. Потом явилась народовольческая шваль, Психопаты широко возбудимого круга. Им не хватало только Лени Рифеншталь И фюрера, в качестве главного по-друга. Затем засверкал серебристый век, А рядом – завыванья о бедном пролетариате. Где мнили: рождается new-человек, По факту был голый мат на мате. И вот он грянул: залп Авроры (в ушах моих до сих пор звучит). Мыши и крысы попрятались в норы. Гитара перестройки им чем-то бренчит. Виват Андромеде глухого застоя! Надолго ты к нам. До осенних льдов. Россия. Ковчег неуплывшего Ноя. Спасет тебя Православный Покров. 10-12. Мы – римляне времен упадка. Что-то утомленное, несвежее. Где была цветочная палатка – Блевотина бежевая. Грязная чернь без божества, Беснуемся среди калов. Хотели? И получили торжества Некрасовских идеалов. Они радели об этой Руси: Свободной, надемократиченной. Демос! Накося – выкуси Шеищи набыченной! Кто они? Некрасов, Толстой, Писарев, Белинский. К счастью вели народ простой… Мы же живем по-свински.

11

Смотрит на нас иной народ. Другой Руси, нездешней. Боже, какой я идиот! Плачу о жизни вешней! Как мне пройти через черту, Что делит нас от них? Хочу воспеть женскую пяту, А получаю – триптих. Но прозреваю в чреде реклам, И полуночных клубов: Где умножается новый хам, Ставят церковные срубы. 10 февраля 2005 года Октябрь 93-го Еврейский юноша с горящими глазами В ладоши хлопал; а огонь лизал Омытый депутатскими слезами Когда-то Белый Дом, похожий на вокзал. - Чему ты рад? – спросил его угрюмо Тут проходящий сгорбленный еврей. Но из-за танкового штурма Ответ не слышен был; и ряд коней От журналистики бросался к фото бойко, Чтоб свежесть крови засветить; А после рядом с проститутской койкой Её в газеты грязью слить. Всё кончено: мятежников выводят. Как космонавты, «альфовцы» стоят. А спор пришельцев не проходит, И всё пронзительнее взгляд. Всё отгорело; стены Дома Как будто изувечил ЛОР. И только Дама в стиле Кома Взирала на нерусский спор. 30 марта 2004 года 7 ноября 2005 года КГБ-шник с лицом Вознесенского, Пять дымящихся рваных гвоздик.

12

Под анфасом Владимира Ленского Квадратурный гранитный тупик. Репортеры, шакалами к падали, Льнут к толпе, мзду хотя за простой; Люди в касках, которым задали Обрамлять улетевший застой. Это все, что осталось от пыла Пыльных шлемов с нерусским лицом. Пролетарская дохнет кобыла Круп сжимая под мертвецом. Только пламя и дождь, да ветер: Не оторванные от земли. Много праздников было на свете. Этот тоже сгинул в дали. Марсово Поле 13-15. Баллада о танкисте Иванове и капитал-всаднице Социализм с человеческой задницей: Что может быть более ценно? Множили мы в разницы Танки нощно и денно. Но появилсся бродяга-Апрель, Счетом 85-ый, Нес он в портфеле прыщавый гель, Звездно-полосатый. И пропищал пиджачок-бурундук Рашен и инглиш фразы: Мы перережем ракеты на лук; Танки на унитазы. Где был зеленый Т-72, Сядет маус-Микки; Где размещались части ТА, Ляжет бюстгальтер Ники. Но разгадал танкист Иванов Козни вражеской стаи; Вдруг из-за западных из-за бугров Наши войска стали! Запад! Куда? Не бросаться ж в Ла-Манш? Нью-договор подписан:

13

Магги и Хайнцу дают карт-бланш Русских снабжать рисом! Социализм с человеческой задницей Вышел задним крыльцом, Чтобы смениться капитал-всадницей С красивым русским лицом. 28 апреля 2005 года Русские Мы сами собой управлять не умеем, о нет: Кувшинкой обвит жезлокаменный римский сонет: Культуру мы взяли от воев из племени фряг, В походы ходить научились под жезлом варяг; Что нашим считаем мы, было когда-то чужим: Но в силах пружинить тевтонский тяжелый нажим. Мы нация – отрок, мальчишка, подросток, юнец; Когда-то и нашему росту наступит конец. И скажут: то скифы – и смажут нас маслом перста. Но мы бесконечны под знаменем Бога Христа. *** Я не хочу быть россиянцем, Но русским, русским быть желаю: Неисчислимым новобранцем Историю переживаю: Вот я иду дорогой предков, Вдали машинный след пылится, И жаждет плотяная клетка Воды колодезной напиться. Её впиваю жадно, густо: Как рот мужицкий из Рязани, И чтобы брюху не быть пусту, Я сувениром «Юрюзани» Колбасный режу толстый остов, Ложится рядом ломоть хлеба... Быть русским – это очень просто: Почти всегда глядеть на небо. 18 октября 2006 года 16-17.

14

Русский Язык Средь царства западных речей Ты так же юн и своенравен, Как капли с мраморных очей Античных Дев, и ими славим. Сквозь красный солнечный восход, Запечатленный в иероглиф, Славянский теплится исход От Фудзиямы до Гренобля. Я весь в тебе, Родная Речь! В ней каждый русский гениален. Нам суждено тебя сберечь. Народ глаголющий витален. И в День Последний, у Креста, Сойдется мир многоязычный. И скажут там: русскоязычный! То значит: он хвалил Христа! *** О, те глубины языка Неведомой страны Русии! Не со стаканом коньяка И не со смехом лжемессии Их ищут... Но средь топи блат Сверкают златом гвозди лат. Коль ты подъял их – сохрани. А коль осмеян – не брани Толпу ослов литературных, Не знающих язык славян. Тебе, Поэт, он свыше дан. А тот, кто мнит себя культурным, Подвержен изверженьям бурным Словес, что в сути грязный пар; что переложены гитар напевом ложным синекурным. Итак, себе завет даю, Хранитель Варварского Слова: Его сначала утаю, А после, явлено ab ovo, Я в серебро перекую. И старое восстанет ново.

15

7 октября 2005 года 18-20. Коммерческому Комсомолу 1. Кто из нас не был в коммерческом комсомоле? Встанут все, до души единой, Предавшиеся денежной воле: И дева-мьюзик, с львиною гривой, И странный дед, с бородою козлиной. Что уж говорить о младенцах? Забыв о лени, сиречь о ленцах, Бегут продавать памперсы и бутылки, пылки; А тот, который в кроватке лежит веником, Будто в ссылке, Плачет пленником. Менеджеры, мерчандайзеры, коммивояжеры! Агенты по недвижимости PR-эры! Сомкните ряды, оденьтесь в дензнаки! Куйте пуды! Не пятьтесь, как раки! 2. Хочу, чтобы господин Ходорковский на заседании ЮКОСА Давал задания поэтам: Петь о борьбе за коммерческое благополучие Рынков фьючерсных, А не о буржуазных виньетках; И не фильмах Джорджа Лукаса. Хочу, чтобы литература начиналась ab ovo С указаний единоросса Грызлова; Или его зама: Пусть плачет бубновая дама; Мне главная партия – что мама. 3. Забыл сказать о главном: Пионеры у вечного огня Превратились в комсомольцев, А те – в коммерческих добровольцев. Все продано нами. Все предано ими. Те, кто был не с нами, Бесчинствуют в Риме.

16

25 апреля 2005 года 21-23. Я не верую в русский ум, Но я верую в русское сердце: Первый делает все наобум, А второе бежит коммерций, Чтобы где-то, в далекой дали, На опушке, соединиться: И в нуле родить единицу, Пред которой бессилен Дали.

17

18

*** Пошлость завтрашнего дня! Некто Серый и глумливый Забивает град, гундя, Тошнотворной свежей сливой. В ней: купить чего-нибудь, Голоснуть за Дядьку Дурка, Побежать, присесть, зевнуть, Лечь с ухмылкою придурка. Стать шестеркой в камышах, Винтик-шпунтиком миазма, В макароненных ушах Фильтр украден от маразма. Получить печать и в гроб. Чтоб над ним, опять же в Сером, Перед тем, как крышкой – хлоп! – Кто-то жизнь отдал химерам. Что же делать? Как нам жить? Не выплевывать же сливы? Нам глаголют: путь спрямить Вам помогут лишь оливы. Пошлость завтрашнего дня! Некто Серый и глумливый Забивает град, гундя, Червоточиной оливок. 3 февраля 2005 года 24 – 29. Выбранные места из переписки со скинхедом, в стихах Письмо 1 Хоть русских много среди нас, Но есть война без объявлений. Нам нужен ныне новый Красс Преградой рабских вожделений. Террористической борьбы Достал ты меч. Народоволец, Твои черты лица грубы, Ты дерзок, как шотландский горец.

19

Ты дальше пишешь, что жиды, Масоны, хиппи, янки – нечисть. Что Риму Мартовской Иды Не пристает любить, калечась, Весь этот сброд, всю эту мразь, Что карьерит на Холокосте, Что вазелиновая мазь Им уготована в помосте, Где десять виселиц стоят И Куклусклана виден ряд. *** Тебе отвечу, что, как ты, Я Русский. Миллионов племя Снимает тяжесть остроты За лично-тягостное бремя. Да, я – народ, в котором Бог Сам почивал святых штыками; Так было целыми веками; Но он под ношей изнемог. Себя он сам на дыбу внес. Убиты русские деревни, И Революции засос Сродни Чуме ушедшей, древней. Не зря в 17-ом году Визжали огненные кони: В материальной пав погоне, Он не нашел себя в саду Утех и райских наслаждений Коммунистических рождений… Письмо 2 Но что же делать? – пишешь ты. – Кругом орда иноплеменных. Порабощенных молча рты Славян хватают крошек тленных. Нас много. В этом и беда. Другие жмутся в этно-ясли. Чтоб насыщаться без вреда А мы давно погрязли в распрях. Богата Русь! Природа нам Вручила щедрою рукою

20

Алмазы. Нефть, газ по пятам Нас к изобилью и покою Зовут; и где была труба, На коей триста миллионов Кормились; ныне худоба От бесновластия баронов С лицом нерусским. Самобранка Зияет пусто будто банка. *** Положим, так. СССР Был посерьезней и богаче. Хотя следы чернобыль-бэр В гробах железных так и плачут. Положим я, как ты служил, В той самой армии, имперской, В Отчизне, без различья жил, Мы были как в огромной детской. Я этим то сказать хочу, Что мы в империи ушедшей Не поклонялися мечу И были рады всем пришедшим. И что с того? На всех полях Огромнейшей страны Русии Политбюристы, словно лях, Из русских ткань для биопсии Тянули и бросали в стан, Который ныне Казахстан! Письмо 3 Тогда добился, - пишешь ты, - Своих заветных пожеланий. Мы в подземелье, как кроты, Или как плоть среди пираний. Да, знать сейчас русска. И что? Народ свой предав с потрохами, Она масонскими мехами Свой путь украсила в Виттшток. Тот самый град, откуда нас В Германии стоявших давно, В Россию гнали в стиле «брасс»,

21

И чтоб кричали им заздравно. Недолгим будет наглый пир. Хоть торжествует эта гидра: Борцы за новый лучший мир Восстанут прежнего калибра. Нет. С этой властью нам дорога В журнальный з… гламура «Вога». *** Поверь мне, мы достойны тех, Кто нами ныне управляет. А что народ мой косит грех, И этот грех нас растлевает – Вот наша боль, вот наша смерть, Но в этой смерти воскресенье. Христос для русских – вот спасенье; Ты Русь возьми, крестом исчерть. И лишь тогда, как в небесах Окно России прояснится, Когда на праведных весах Надежды корень разгорится: Тогда мы сможем приступить И к земляным образованьям. Мы будем честно, славно жить И неподвластно заклинаньям. Террористическая брань? Мы без Креста с тобой что рвань! ___________ Мне было только три письма. Скинхед, мой друг, в бою убитый, Браслет прислал мне Аэлиты, А в нем нацистская тесьма… 14-16 ноября 2005 года 30-32.

22

Моя Москва I Москва – 21.12 Только кровь с молоком. И не холодно ей. Атрибуты ничем не покрытых голов. Наблюдает она, как за гротом, сильней, И нагляднее топот кремлевских подков. Это ей надлежало внутри записать: Что: ничто не забыто, никто не забыт. Эти буквы столетия будут тесать, А кто против, тот зимами будет избит. Пусть журавль и лисица наполнят кувшин, Снегом тонким, что бросила звездная ночь. Треугольничий круг мерседесовых шин Не сумеет рубленой звезды превозмочь, Потому что она, как гранат на штыре, Он же падает ровно в далекий Покров, Где Блаженный Василий и в хладе, в жаре, В белом компасе видит Серебряный кров: Он и ныне блестит над моей головой, Исторгая из инея призрачный блеск, Кто-то в небе разбился под булавой И себя обмотал километрами леск, Чтоб на миг удержать Краснокаменный Град С синим оком смущенных девичьих глазниц, Как обычно, брусчатку слепил снегопад, Поправляя снежинками формулы птиц. И не холодно ей, светловласой реке, Что бежит по волосьям, под птичье крыло, Как кулич, испеченный в бумажной муке, Долгорукого восемь столетий село Все стоит и стоит: в том и вся острота, 21-й почти как 12-й век. Как и прежде, для чуда открыты врата, Чтоб юродивый к ним подбежал человек. II

23

Я оставил пальто москвичам: Пусть износят его, как шинель Гоголя; Чтоб не холодно было крутым калачам На Тверской (хоть пальто – разве много ли?). Так и было: окраины для мегапо- Лиса лики смягчают до теплой звериности. В темных чащах и зряче, но чаще слепо Возрождается Русь трагедийной иности, Чтобы в тяжкий момент не пустить на войну Беззащитно-столичную милую девочку, Чтоб на Площади Красной пробить борону, А Неву обозвать по старинному – Невочкой. Я подметки оставил своим москвичам, Пусть изрежут из них верблюдов и стольников. Я опять прислонился к твоим свечам, И на север ушел столичным невольником. III Спящая москвичка Москвичка, дремлющая в черном, В уборе влас огнеупорном, В глазах ее цветут луга, Дрожит изящная нога, И каблучком стучит паркету: Меня возьмите, но не эту – Несущую кули недужных Бумаг, чьего-то барахла. Зыряют камеры наружных Пропорций черного стекла, Чтоб засвидетельствовать чью-то Победу в стиле АПК; Но я как сын, Исакий Ньютон, Гляжусь в лихие облака, И вижу в них мою москвичку, Она спешит на электричку, В глазах ее цветут луга, Дрожит изящная нога, И каблучком стучит паркету: Меня возьмите, но не эту – Что в черной мантии судейной, Жива, как явится истец,

24

Как будто, сам-третей, отец Является первостатейный. Процессуальные противни- ки шампанских в войны не берут, Но оскаляяся тетивно, Коварны, низки, аки Брут. Что до сего моей москвичке? Она не требует налички. В глазах ее цветут луга, Дрожит изящная нога, И каблучком стучит паркету: Меня возьмите, но не эту – Подать Дворцовую карету! Москва, 21.12.06 г.

25

Часть II Чубайс и ходоки

1. Волос еврейской бороды Фрейда – Все, что осталось в колпаке психиатра. Пока мы выводили субмарины на рейды, Они онанировали от Жени Сартра. И что нам кричать: дерьмо и запад, Как Кастор и Поллукс, близнецы без платья? Все, что осталось у нас: ядерный лапоть. Нам даже корейцев им не закидать, братья. Достанем же молоток от Стаханова-дядьки, На черепе Буша напишем: Гагарин. Мы были мальцами и выбились в тятьки. А барин, как был, так остался барин. Так дайте же мне бубенцы скомороха, Я – рупор народа сбежавших империй. Орали о том, что уходит эпоха, И в ж… уперлись Лаврентия Берий. Без риска нет жизни, без риска возможно Нужду отправлять на картофельном поле. - Подайте мне, Слава, газелю в пирожном. О чем это вы? - Я? Конечно, об Оле. И дело не в том: утопить психиатров, А всех мясников обозвать менеджментом. И крысу назвать почему-то ондатрой, Воспользовавшись удобным моментом. Так в чем же кураж? В бороде Черномора? Подайте ж скорее на поле Руслана! Ну вот, наконец-то: убита умора. И рядом стоит, бледнолице, Светлана. 2.

26

На Светлане* – удар авто. Исцарапаны рельсы ручкой. Дева бледная в красном пальто Обзывает виновницу сучкой. Та стоит, ни жива, ни мертва, На лице ни кровинки, ни мела, Под ногами её голова, Оторвавшаяся от тела. Рядом тихо ворчит народ: Вот урыть бы ублюдков богатых… И трамваи, баранами в брод, Словно рыцари в красных латах. Вынос тела нельзя отменить. На асфальте валяется трубка. Обе женщины начали выть И трясти друг друга за грудки. Нестроений финансовых нить! Делишь ты на последних и первых. То не женщины. Как дать пить: Две России – богатых и бедных. 3 марта 2004 года ____________ * Светлановском проспекте Петербурга 3.

27

28

4.

На смерть Ельцина Пришла твоя пора, могильщик коммунизма. Сквозь сжатый до иголки рот Луч света нейдет; стеклопризма Медалей жжёт щусевский грот. Что? Рядом Ленин? Не иначе. Ведь первый Русский Президент Не вождь из племени апачей, И не товар с конвейер-лент. Спи вечный сном, Борис! Удачи Твоим преемникам. Стране. Не слышны Ярославен плачи В примавзолейненном окне. 17 апреля 2004 года 5.

29

6. Россия – страна нищих. И я в этой толпе. Ветер по кругу рыщет Ворюгой в старом купе. Эй, месье Мармеладов! Что? Нищета – порок? Слышится шелест гадов, Своих не чующих ног. Утром поешь богатых,

30

К вечеру новый зуб. Где билось сердце брата, Ныне холодный труп. Я обречен на Россию, Хоть мне с того и больней. Тех утешает Лия, Кто не стыдится корней. 7. Встать на горло собственной заднице – Что может быть смелей и чище? Гражданственность ныне празднится, Ищеек ищет. И я лихорадочно тискаю Вчера обретенный намордник: Хотел быть поющею киской – А стал покойник. Портной, доставай мне саван! 37-го размера. Я буду бороться за право Червя из могил эклера. И кто-то на горло наступит Чужой, не своей песни. Словес полки затрупит, И череп чужой треснет. Останься хоть ты, Буква! Разведчик Четвертого Рейха, На кухне плачут луково От выступлений Эйхмана. Нас ждет перемен стабильность Под обелиском коммерций . Прощай, гнилая субтильность! Виват обязательной лекции О счастье, правах человека, Моржей, идиот-фетишизмов. Был цельным, а стал калекой Под флагом борьбы с терроризмом. Погоны мне дайте, баре! Лакеи, китель оденьте! Последний раз я в баре Россию пропил в конверте. 8.

31

Миллион вопросов Президенту: Телефонное длинное море. Кто-то про лесную ренту; Кто-то о домашнем соре. Когда вынесут из Мавзолея Стаканное тело Ильича? Когда зацветет пилея И колокол старого веча? Полетела наша Булава, А в Штатах принимают роды. Это отечественная голова В пике военной моды. Какая завтра встанет заря? Чем закончится стадия роспада? Многие ищут ухо Царя... Но судьба человека – от Господа. 9. Я себя под фюрером чищу, Чтобы плыть в демократию дальше. Забываю духовную пищу. Обретаю телесные фальши. Завернувшись в цвета триколора, Я работу трахей прекращаю. Сонаследник имперского вора, Я остался без спичек, без чаю. Что там дальше? Грохочут кастрюли Обездоленных, нищих, голодных. Отливаются новые пули. Оживает орда неугодных. И чем ярче, ужаснее стоны, Тем больнее плетется нагайка. Впереди, на тачанках, Горгоны. Позади – либеральная шайка. Забываю духовную пищу. Обретаю телесные фальши. Я себя под фюрером чищу, Чтобы плыть в демократию дальше. 12 февраля 2005 года

32

10. Крепче смерти любовь к деньгам. Выше веры, надежды, власти. Тело-деньги не имут срам, Не мельчают в фантастик-пасти. Перед взмахом палач-топора Не склоняет груди деньголюбец. Лишь от вексельного пера У него исчезает рубец. Знаки пахнут сиренью, грибом, Вишней горькой, духами соседки; Но под пальчиковым клеймом Дистиллирутся в пипетке. И расходятся блестки Тельца До высот, почти Гималайских. Все – дельцы мы, с мозгами тунца… И былинки у гор Синайских. 10 июня 2005 года 11. Демократия – власть народа! Что-то есть в этом болезненное, стоматологическое. Желаю сочинить оду – Выходит культура физическая. Большинство выбирает зло! Это еще та аксиома. Депутатики скачут козлом, Перепрыгивая закон Ома. Что ж, и мне, что ли, взять бюллетень, Трусо-женский, в убористых кляксах, Как следах от тех, кто тень Раскаянья отдал за баксы? Мне б, по Бунину, Альфу купить, То бишь, пёсика. Талеров нету! Стану звёздную крышу крыть, Чтоб нащупать свою планету. 10 июня 2005 года 12. Депутатский подъезд.

33

И просителей ряд, С потускневшими лицами, Смотрит угрюмо На обтянутый красною юбкою зад Секретарши смазливой. Над томиком Юма Дремлет нищий профессор. С ним рядом сидит Фронтовик поседевший. И сердце-компрессор У него под костьми еле-еле гудит, Словно сбитый советской зениткою мессер. Тут бабулька в платке, Без жилья и ветрил; Там чернобылец нервный, С окурком дрожащим… Тварь несчастная! Ты на могильной плите Остаёшься букашкой Под солнцем палящим. Депутатский подъезд. И столетия бег Не изменят некрасовской кисти, Невчерне И сегодня слова те звучат, как навет: «Наш не любит оборванной черни!» 23 июля 2003 года 13. Если у тебя с утра – Кривая морда лица, А мозги похожи На половину блендамедного яйца, Я дам тебе пеленг, О котором не ведал и Витус Беринг. Встряхнись! Я озвучиваю национальные страхи. Они спят в офицерской папахе, Озарённые кровавым отсветом неведомой плахи. Если орущий патриотизм – национальный невроз, То космополитизм – межнациональный онанизм. Ты можешь стать здоровым,

34

хотя и будучи невротиком. Гораздо меньше шансов на выздоровление У безсеменных идиотиков. Мораль сей басни такова: Если не хочешь быть Чужеземными болезнями пленённым и израненным… Возьми путеводитель Ивана Сусанина. 5 июля 2003 года 14. 1. Пансионеры. Компенсионеры. Собесы. Милиционеры. Постановления–химеры. Мы – пионеры от фанеры. 2. Законы. Исключенья. Льготы. Жилкоммуналки-живоглоты. Лес. Экология. Еноты. Немирный. Атом. Волны. Рвоты. 3. Старушка-мать. Труды. Болезни. Мать-Родина. Плевать. Совсем. Без. Пенсий. 4. Встать. Сесть. Прилечь. Уморенною. Хордой. Лет. Груз. Не сбросить. С плеч. Заплакать. Мордой. 5. Просить на Жизнь. И плюс. Еще. Пол-Царства. Слюною. Смачной. Брызнь. От. Государства. _________ Пошел ягненок к волку просить жалости! Боже! не отвержи мене в старости. 8 февраля 2005 года

35

15.

36

16. Белая Москва Он думал: в Москве не осталось белых, Кремлевские звезды в слюне гастарбайтов. Пилой толерантности волка съело И дымом отрыгнуло красных сайтов. Он думал: истлели братья-славяне, Зарыли себя в тупик Басманный, Себя вмуровали в победной нирване; Здесь каждый день, как будто банный. Он думал: его инквизитор спросит: Ты маленький рускус? Пошел на пытку. Его, обернув в рекламу, бросят Под ноги к голодному дядьке Швыдку. Он думал: встретит в Ордынке негра, Намажет морду белой сажей, У стоп Мавзолея пропляшет аллегро – Но ветер первопрестольный вмажет Его размазней у Василия в шубе, Что шапку отдал проезжей «пятерке», И он, прижимаясь к церковной раструбе, Увидит с площадной Красной Горки Московский град, конечно, для белых, Для белых церквей, как заветы от Ноя. …Так в рубище нищий, обмазавшись мелом, Не чует вокруг предлежащего гноя. 17. Москва 1. Прощай, старинная Москва! В решетках новой арматуры Хранит нездешняя Вдова Кирпично-древние фигуры. 2. Ей имя Память. Из веков Она соткала платье пепла, И дух народный, без оков, Ее питал, Она им крепла.

37

3. Но изгонял чужой язык Вдову под наглые капризы, Под дребедень пустых музык С Нее сдирали дерзко ризы. 4. И вдруг, в неведомом году, Народ, взглянувши, изумился: Где был алтарь, нашел звезду; Где ангел был, там демон вился. 5. Ты, князь столичный! Взял ярлык Себе на трон, а с ним и визы? От дней свободных ты отвык, А в русских днях сплошные «плизы». 6. Лживится серебро реклам, В ней пятна трупные от шлюхи. Москва – ты Рим или Бедлам? …Прохожих лица темны, сухи. 7. Сгорает старая Москва. Уходят москвичи куда-то. Все так же падает листва. Все изменяется. Когда-то. 3 февраля 2005 года 18. А Басманный тупик тих, В нем ворот покосившийся створ. Распускает Природа-Мних Белый в зелени плотный раствор: Он мурует ребра шпал И железные трубы вен, Там, где был бесконечный шквал, Затихает стихийный обмен. И лишь кто-то в оранже чужом Копошится, пируя в грязи; Рядом с ним примостилась ежом Дульцинея бродяжной стези. Я тебе преподнес, Москва, Эспэбэшную тонкую грязь;

38

Пусть летает, ложится листва На орущего в угол: мразь! – Но Басманный тупик тих, В нем ворот покосившихся створ. Распускает природа-Мних Белый в зелени чистый убор. 16 ноября 2006 года 19. Москва Ты Третий Рим иль Новый Вавилон? Славянских лиц становится всё меньше. Там, где сверкал полковничий погон – Улыбка белозубая от Пельша. Где ты, москвич, тот самый, что Москву спасал, а с ней и всю Россию? Я вижу лишь заплёванный вокзал, Взирающий на нового витию. «Провалится Москва. Провалится в тартар», - на Красной площади сказал мне дед старинный. «Ты кто такой»? А он мне отвечал. «Сейчас я бомж… жил раньше на Неглинной». 20. Пойти на выборы. Опять Бюрократическая Слава, Крича налево и направо, Пойдет себя в Москве рожать. Пойти на выборы. Опять Несправедливая Россия До вечеров пойдет гадать, В какой одежде лжемессия. Куда идти? Налево ложь. Направо старый Дон Педроссо Под маской правильного росса Свою же ногтем давит вошь. Бегут опять большевики В свиное стадо безвозмездно…. Россию вытащат из бездны Святых идущие полки.

39

23 февраля 2007 года 21. Съезд Победителей

Мы так и остались рабами На ближнюю тысячу лет. Несите портрет со лгунами В начальствующий кабинет. История: подлость и низость, И рабство, и барская блажь. России кандальная близость Троится в треклятую ражь. Достойны гражданских мы казней: Несчастный, прибитый народ. Глумится, генсека заразней, Лицо без изгиба свобод. Так славься в своих делегатах Царь Черни, Король-Самодур: Кто Русь не достроил на матах, В объятья падет Помпадур. И вы, голубые мундиры, И ты, им покорный народ: Не стать вам храбрей командиров, Не стать вам свободней господ. октябрь 2007 года

22. Мне грезятся тоталитарные звезды. Я родился под одной из них: морозной, голубой, гвоздной: Советский мних. Общество базарного потребления: Покупай и будешь единообразен! Слышится пионерское пение В диковатом слове мерчандайзер. Почему мне хочется припасть К тому, что так сильно в мире? Велика говорящая власть В скотопригоньевском трактире.

40

Мне грезится тоталитарная звезда. Я делаю с нее длинное фото. Так когда-то римская мзда Не спасла римлян от готов. И я чувствую: вот они, близки Орды тотальной любви. Сжимаются на запястьях тиски. И газ вдыхается Ви. Где ты, мой липкий страх От обломанных кумиров? В кителе черном Бах. В сером мундире лира. 15 сентября 2005 года 23. Белая Америка И ты оболгана, как русские в России. И ты угнетена сынами лжемессии. Вершится тяжкий странный рок: Должна собрать ты весь оброк С народов, чая глобализма… И мертвой пасть на страшной тризне. 5 марта 2004 года 24-25. Ода на открытие калифорнийского кафе в СПб В Калифорнии совсем не осталось белых. Их остатки сбежали к нам, бедняги. Нам досталось рагу за 65 рэ целых, А девчата белесые – Западной Праге. Что же, мы не в обиде, напротив, На славян земля пока не оскудела. Переложим на мотив лесной енотьев Зарубежные чипсы Эстрелла. Белым – белое, черным – черное. Вперемежку – линейность шахмат. Человечество отборное Грезит всем поставить шах – мат.

41

Только тот, кто не верит в самость, Националистических спамов, Может видеть иную тамость. Человеки – корень Адамов.

42

26-27.

подражание М.Ю.Л. Люблю я США, но странною любовью, Не победит её рассудок мой; Ни слава Буша, Купленная кровью, Ни с кетчупом бигмаковский покой. Но я люблю – за что, не знаю сам, Лас-Вегаса пустынные дубравы, Героев голливудских тупо-бравых (хоть каждый среди них по сути – хам), и их искусство, что за эрмитажной рамой. Пусть недруги согнутся коромыслом… А я смотреть до полночи готов На пляску с топаньем и свистом Из Мальборо нетрезвых пастухов. 2 февраля 2004 года

43

28. Улыбки, улыбки, улыбки, А в них бесконечная ложь. Не скроют рекламные цыпки В грязи побывавшую брошь. В стране запрещенных стенаний (хоть скорбью полна она), трепещут, оскалясь, пираньи, ища людского гумна. Мы люди, лишенные права На пасмурность скрученных лиц. Хоть пахнет кроваво и пряно Постель спидоносных больниц. Улыбки, улыбки, улыбки, А в них бесконечная ложь. Твои как дела? И рыбки Злословья сжирают рожь.

44

29. Онанисты целомудренные, Девушки, зашивающие плеву в 25-й раз, Массы ими обдуренные, Лезущие в коммерческий лаз, Трезвенники непросыхающие, Мореплаватели без морей, Морды кротов, вдыхающие Пятна невидимых дней, Гениальности посредственные, Не переходящие в следующий класс, Эксперименты следственные Над шевелюрами граждан без влас, Список казенных добродетелей, На себе несущих ненужный свод Прописных истин партийных деятелей И им внимающий мраморный рот, - Чтоб здесь человеком стать, Надо тушить в себе фонарь, Или бежать к тем, кому под стать Рабынная чужеземка Агарь: Онанистам целомудренным, Девушкам с многоразовой плевой – Бреду по площади безрудненной И кто-то кричит мне: левой! 30. Воруют… - Что нового в нашем Отечестве? - Воруют… Н.М. Карамзин Воруют все. Шофёр, поэт, кондуктор. И мусорщик, работающий утром. Башмак дырявый на нейтральной полосе И то украл завистливый сосед. Воруют всё. Иголки, нитки, шмотки, Детсадовские рваные колготки, Газ, нефть, алмазы; в виде сверки Погоны на вечернейшей поверке.

45

Крадут везде. На складе, в магазине (презервативы на супружеской перине), и даже карася в пруду упёрли застрявшего в острейшем щучьем горле. Крадут у всех. Вчера у президента, Во время праздничного ангажемента, Украли паспорт, водку, спички, А у жены его украли черевички. Воруют все! И даже я. Но, кажется, украли и меня! 20 июня 2004 года 31.

Торгуют… Торгуют все: менты, воры, артисты, Ракетами глухие террористы, И дерзко скинув белый памперс дети Бутылки собирают на планете. Торгуют всем: Россией, почкой, сердцем, Аляской, воблой и болгарским перцем, Колёсами, оружием, мышами И даже лошадиными ушами. Купи-продай: на рынке, на дрезине, В воде и под водой иссиня-синей, И даже в развалившемся клозете Висит турфирмы объявление о лете. Купи-продай: безногих инвалидов Здоровые мужи для чьих-то видов Жить заставляют внешним подаяньем, А вечерами бьют до окаянья. В учебники истории я гляну: Толстой хотел продать свою Поляну. Набоков шорты и трусы; а Чехов Хотел открыть медклинику без смехов. ________ купил за рубль, продал за сторицу. Кто мы теперь? Народ-торговец!

46

32. Играют… Играют все: ребята, дедки-бабки, Собаки, кошки, файловые папки. С большой бутылки виски Джонни Волкер И то сбежал размяться, бедный, в покер. Игра во всё: в бильярд, джек-пот, три клетки (роженицы среди игрух нередки), И даже годовалые малышки На памперсы играют в кошки-мышки. Игра везде: в он-лайне и в реале, В заплёванном провинциальном зале, В метро, на крышах и на самолётах (в подводных лодках тоже будут квоты). Игра всегда: зимой, весной и летом (а осенью сырой по спецприметам), И в середине акта, бросив блядь, Бежит клиент… Куда? Опять играть! ______________ весь мир – огромная рулетка. а человек? Лишь фишка-клетка!

18 ноября 2004 года 33. Чубайс и Ходоки (электрический лубок) Ходоки явились к Чубайсу за деньгами: Анатолий Борисович, дайте нам долларов триста! Это для того, чтобы нашей маме Путь до свиней соделать чистым; Кроме того, разбитый сельский Клуб починить; прибить фанеру На место, где крест военный кельтский Молча грозит врагу-офицеру; А также аллею взорвать лампочками: Пусть яркий свет и светит и греет: Нам позавидуют предки в тапочках: ГОЭЛРО-2 над Русью веет!

47

И дал им Чубайс немного денег, Смахнув слезу; не железный все же; И мужики, повылазив из лени, Слезы и сопли терли по рожам, А после шептали в избе читальне: Вот это Чуб! Офигеть можно. Вышел он к нам из французской спальни, Брильянтом сменив корм подножный. …И долго фонарь гореть будет, Где грязь деревенская чмокает грубо. Если Россия Чубайса осудит, Его подберет своенравная Куба. 4 апреля 2007 года

48

Часть III Из Гоморры – с любовью 1. СПб – Москва Из Гоморры – с любовью. Привет тебе, брат! В краснозвездной пыли ты мечтаешь сейчас О брильянтах, в немыслимых числах карат, И девахе на полночь, А может, на час. Я в Содоме твоем не бывал ровно год И в деревне своей словно старый кулик. Продолжается день, продолжается род, Перед вечностью он, как и водится, миг, В коем города два: СПб и Москва, И огонь их пожрет; только столп соляной Для туристов польют тканью звездной Лоск «Ва», И никто не заплачет, что здесь был иной Дивный мир с сороками церквей сорока Узких улиц, окованных в белый гранит. Всех святых вознесут, что мотали срока, Я останусь один, каплей мерзлой из плит. Пощади меня, Боже! В Гоморре ли я Иль в Содоме гуляю под Красной Звездой: Знаю все о себе: содомлянин-свинья, Я смогу побежать за небесной ездой! 12 января 2008 года 2. Близится, близится, близится эра – Трон опрокинутый Люцифера Скоро вопьётся когтями в земь; Но устоит подсвечник; в нем семь Тайных Церквей чудотворящих:

49

Где вы, Давиды? Готовьте пращи, Чтобы упал со вздохом «гав» Новый Всемирный Голиаф. 3. О вы, сошедшие во тьме В бездонности пустот Аида! Там шпиль исправленного МИДа Не повисает на ремне. В них нет народов и времен, Но только ночь и рок зубовный, И веер с ликами Юнон Меч разрубает закаленный. Когда падет он – даст вердикт Всем головам усталых грешных, И лишь один порвет эдикт В гримасах прыгая потешных: Он глубже всех падет во тьму: Ведь вам, хохочущие ныне Сегодня – праздничный гламур, А завтра – грохот адских линий. 4. Советская Церковь (Русское Православие после гонений) Но Ты восстала, торжествуя, В чреде исправленных годин. Так скопище кровавых льдин Хватает воды, чтоб зимуя, Торжествовать над ними век; Но близок тот весенний бег, В котором синеватый крест Замешивает вязкость тест, В которых души и сердца: И не видать тому конца. 12 декабря 2007 года 5. Не торгуют пророческим даром И не пишут продажных стихов, Тлен, любитель листков календарных, Повелитель исторгнутых мхов –

50

Остается на брошенных лавках, На торговых калашных рядах, В презентациях, форменных давках, И, без яблонь, усталых садах. Друг-банкир отправляется к морю, С ним и служка его, вояжер, Чтобы выяснить: есть в Лукоморье Не забитый мошною фужер? И не могут взойти в те страны, Чья граница – встревоженный пар, Не сдаются деньгам капитаны, Не торгуем пророческий дар. 6. Пророк (Петербург – Москва) От Гоморры до Содома Только ночь. Фонарь рубина Озаряет кровлю дома Из соломы или глины. - Кто ты, праведник, живущий В этой хижине убогой? - Я – последний русский, ждущий Что Иаков ждал от Бога: То есть лестницы на небо. - А другие, что, погибнут? Отвечал он мне безгневно: - Путь давно их смертью выгнут. И давно столицы обе Превратились в смертный факел, И пророков их надгробья Растворилися во мраке. - Неужели 20 чистых Не нашлось людей в России? - Припаду к ногам Пречистой, Чтоб не пасть нам во трясине. Из Содома до Гоморры Ехал я в пустом вагоне, И молитвою от мора Месяц восходил на троне. 7.

51

На Москву Среди поросячьего визга, Задорного блядского смеха, Осколками пьяного дрызга Качался студент военмеха В вагонно-пустынном безлюдье; В окне догорала дымина, Как странное, в черном, орудье, Отрыжка адреналина. Мне чтоб дребедень записать ту, Перо навернуть на бумагу (так верно, когда-то сармату вливали хмеленную брагу), - Дойти бы до проводницы… - Вам чай или кофе?

- Ручку. Она же пакетик с корицей Мне выдала; после – взбучку. Среди поросячьего визга, Задорного блядского смеха, Пророчила мне укоризна Соцветия, в черном, палеха. 8. Москва Вавилонская Есть две Москвы: одна из куполов; Другая – с кирпичей из Вавилона: Так повелось давно, во время оно; И сквозь шелка заляпанных обнов Я вижу две Руси: одна несется Голубкой над столичной мостовой; Другую ощущает постовой Стопой своею; первая cпасется, Другая упадет во внутрь земли: О, где вы, президенты, короли? И где гулящий праздничный народ? Все полегло в глобальный бутерброд. И плачет, но не там, полезный Ртищев: Кремлевский приближается Радищев, Чтоб рассказать про Петербургский дом, Давно наименованный в Содом.

52

Есть две Москвы: одна из куполов; Другая – с кирпичей из Вавилона: Так повелось давно, во время оно; И этот спор затрепанный не нов: Как разделить Москву и москвичей? То не дает ряд пламенных свечей. 9. Провинциалке, штурмующей Москву Да не стоит она, чтоб её покорять: Миллионы умов, разевающих рты; Всех мечтающих в центре удачу догнать Ожидают все те же земные путы. Пой же, девочка, пой о родной стороне, Завязавшей узлом семь далеких судьбин: В этом городе ты все равно на войне, Хоть английское слово стекается в блин. И пройдут миллионы других за тобой, Безголосых, с прыщами на верхней губе… Только камни округлые помнит прибой, Только поручень нужен сгоревшей трубе, Что над городом мчит - ей его покорять – Крематорский, из черепа вязаный стяг; Здесь ты просто такая же в тысячах блядь, А могла бы, как лебедь, отмеривать шаг. Да не стоит она, чтоб её покорять: Та чужая судьба, что лежит в мишуре: Жалко только одно: ты умела летать, Но сгорела на первой московской жаре. 10. Дон-Кихот Не о любви народной плачу, Ни поношения прошу: Отдайте мне лихую клячу – А что с ней делать, сам решу. На этой кляче Санчо-Панса, За нею тощий Дон-Кихот; И их рисует доброхот Из сытой области Прованса. Над ними солнце раскалено,

53

Под ними цоканья калибр; И проезжают под колонной Они к тому, что есть верлибр. За ним цветов благоуханье, И россыпь желтых Эльдорад, И мир за них, как прежде, рад, И их мне близко трепетанье. И под уздцы веду я клячу… А вот и мельниц кутерьма; Их одолев, потом заплачу - Пускай же бьют пока шторма: Ведь ни любовию народной, Ни поношеньем не прельщусь: Навеки в граде соглашусь Остаться с лирою природной. 14 апреля 2008 г. 11. Переспать с Революцией, Обхватив пышную коленку. Мечту о поллюциях Передать на Север, эвенку. Славься, Баба Железная, Окровавленная Телица! Ты приносишь Неизбежное, Прогрызая наши лица. И когда в мозгах увядших Прорастут кусты фиалок, Ты для всех, тебя не знавших, Станешь кем-то из русалок. И опять все повторится: Лучик темный в светлом царстве Ты поймаешь. Ты царица; Сказки сладкие о барстве Нам расскажешь о грядущем: Мы впадем в льняную тину. Где ты, впереди идущий? Слышен всхлип под гильотиной. 28 июля 2005 года 12.

54

… Марсельеза Блядь Марсельеза вышла на улицы, Нацарапав когтем профиль Ленина. Напоролась на кирпичные дульца Осень Сергея Есенина. Знаете что, Марсельеза? Уведите меня в провинциальное небытие. Кольцом соснового среза Я ложится перед Е. Но и там достанет, звеня, Мелодия Руже де Лиля. До Смерти мне половина дня. А до Свободы – миля. 13. То было, кажется, в двадцатых… Художник-неудачник рисовал Собачек, неприличнейше лохматых, Что разделяли с ним вокзал. Но как-то, странной длинной ночью, Увидел он рисунок на столе: И дева в нём, под небом в клочьях, Со свастикой на сумрачном челе. «Ты мой избранник», - прошептала. Завыл в тоске ужасный Вольф. И у Валькириевой Залы Колена преклонил Адольф. ………… Рейх III смят походом слева. На месте Гитлера – Пеле. Иного ждёт тирана дева Со свастикой на злом челе. 16 апреля 2004 года 14. Врут, врут, врут. И Цезарь врет, и Брут. И врет твоя жена. Любовница она. Врут, врут, врут.

55

Апостолы Иуд. Огромная семья – Прибежище вранья. Врут, врут, врут. Течет словесный блуд. Собрался в Третий Рим? Москве слезами ври. Врут, врут, врут. Хоть ложен, но обут. И лжет моя весна. И девица-красна. Врут, врут, врут. И Цезарь врет, и Брут. Стекает в мавзолей Оболганный елей. Врут, врут, врут. Все знают и берут. Когда-то было сдай, Теперь, напротив, дай. Врут, врут, врут. Ты, братец, слишком крут! …Повешусь-ка с ранья На острове вранья. 15-19. Мы не рабы. Рабы не мы. Из агиток 20-х годов Рабы 1. Кредит Лица людей, берущих в кредит: Высосанные, бледные очи. Вам рассказал какой эрудит О бедняцкой ночи? Что ж, дождалась ты, Родина-Мать, Тяжкого, ложного ига: Что ни проценты – то в нем благодать, Что ни шипы – то мигом. Выше их всех только нищий юрод,

56

В кепке цвета клетки, Нецеловальник бродячий рот Электронной метке. Знай же, что нищий, берущий в кредит, Станет еще нищее, Чтоб обратить итальянский вид В старика Кащея. Лица людей, берущих в кредит: Высосанные очи: В них преломляется новый болид Варфоломейской ночи. 2. Напрасен спор с отродьями рабов. Им лишь одно: то хлеба, хлеба, хлеба. Не вынуть из отеческих гробов Того, кто полукружием амеба. Им тошен труд, им зрелищ подавай, Во чреве их Сады Семирамиды, Их песни, как собачий грязный лай, Застрявший в лабиринтах пирамиды. Их ожиданье – саблезубый тигр, Тиран иль деспот – это не морока, Бегущая в девичьи икры игр… И мне в толпе рабов не одиноко. Лишь иногда, у пропасти шальной, Согнувшись под Судьбиною-Рабою, Я жду, когда в момент над тишиной Я перейду в свободный мир иной И обрету себя самим собою. 3. Поэт, дающий деньги в рост: Он молодец, он прокуратор. Он натуральный длинный мост, Как невидимка-модератор… За сколько продал Холокост? 4. Дачник Дачный раб

57

или дачный бегун? Был он завлаб, стал же как гунн. 5. Русские Мы не рабы. Рабы не мы. Наши домы От тюрьмы до сумы.

20. Интеллигенция О да! Пусть мы обречены Нести огонь во тьме туманной, Запястьями привлечены Ко днищу жизни многогранной. Пусть топчет нас родной народ, Народовольцев равноправья: Придет та ночь, и день придет, Когда падет ярмо бесславья. Мы станем голосом немых, Главой десятков миллионов, Не только я – но мы, но мы Одежды снимем старых гномов. И воцарится новый свет… О Боже! Свет тот люцифера. Интеллигибельная эра. Заря поверженных комет. 4 ноября 2006 года 21.

58

22. Свиная Русь! Пародия на то, Что было, есть и будет Китеж-Градом. Все человеческое кажется скотом, А может, большевистским Петроградом. Свиная Русь! Обилье мощных рыл, Втоптавших в отрубя свою нерусскость.

59

Где был Иван с размахом светлых крыл, Сейчас Ивайн, коммерческая узкость. Свиная Русь! Ты мчишься к берегам Обрыва, из которого не выйти. Не пожелаешь и самим врагам Кончины обесчаянной, без литий. Свиная Русь! Вот движется ко мне Коммивояжер с кожею от хряка. Давно желает он меня втайне Лицом впитать в пять ересей от мака. Свиная Русь! Пародия на то, Что Свято-Русью искони зовется. Так торжествуй же! Русское Лото Телес твоих лишь к падали привьется. Свиная Русь! Но где ты? Слышен свист Над чащей одинокой и безлюдной. Последний Русский Ангел-Гитарист А с ним святой поют о доле чудной Руси Святой! Не сгинешь ты вовек! Бессмертен лик, а с ним твое искусство. Я счастлив тем, что Русский Человек Хранит в своей глуби святое чувство, О том, что не дано иной Руси, Кроме невидимой, бездонной, непаленной. Ты, ветер, от нее, скрипя, неси Пожара искры мощью многотонной. __________ Душа народная, я верю, не убита. Свиньей свиная кожа и разрыта. 23. И в немоте ты непокорна: Моя задумчивая Русь. Ощупав сталь тугого горна, На кручу медленно взберусь, Чтоб видеть: согбенный оратай Грядет по меже вековой, И я ему, как соглядатай,

60

Киваю в такты головой. И в горн трублю. Сосцами почек Взбухает в хватке огневой Земля. Бока эфирных бочек Дробит гусиных стай конвой. И знаю я: пока Петр-Пахарь Не бросит древнюю межу, Жить будет и поэт, и знахарь: Я этим знаньем дорожу. И в немоте ты непокорна: Моя застенчивая Русь. И на плечах твоих соборных Плат нецелованных Марусь. 24 марта 2006 года 24.

61

62

25. Служителям Мамоны О вы! Служители Мамоны! Набойки жёлтого тельца! Над вороньём вы – как вороны, На знаках – в профиле борца. Из злата вы дерьмо куёте, Монеты обращая в прах; И на прокаженных волах Слезу притворно с воплем льёте. У вам нет денег? Неужели? И зад штанин у вас отвис. Но килограммы мятой Гжели Вы покупаете на бис. И гроб озолотив купюрой, Сойдёте – морда в волосах. Твоя жена, была что дурой, Любовников глядит в лесах. Ты собирал? Но не отведал. Возвёл? Но ведь не смог залезть. Ты праведников только предал, Они тебе готовят месть. Ведь расточат твоё богатство Твои же ложные пути. А ты, в попытках всеохватства, Забыл к иным путям придти. Что ж, лобызайся с золотыми, Пока в устах меды лежат; А муры, в теле налитые, Тебя увидя, не дрожат. И всё, к чему ты прикоснёшься, Уныньем обездвижено; Куда ты, олигарх, несёшься В своём единственном кино? Но нет ответа. Неизменно Лишь денег звон со всех сторон… И наплывает, как царевна, Чертог изрубленных Юнон.

26. Подло, низко, мелко

63

У парчовой кружки. Замерзает белка У кремлевской пушки. Нефть разворовали, Газ в трубу пустили. Петербург у … Звезды в апостиле. Где стояла сжато Гордость первороссов, Бегают ежата Явочных педроссов. Спи, моя Отчизна! Твой народ усталый. Может, грянет тризна Над водою талой. У кремлевской пушки Замерзает белка. У парчовой пушки Подло, низко, мелко. 27. Как изменились народные лица! Хоть и с красы воды не напиться, Вижу я в лицах окружных порок. Их заклеймил постыднейший рок. Низким страстям угожденье; без меры Трата телес и души на химеры – Всё, как нечистый зловонный сток, Бьёт по глазам, что блестят, как ворог. Где же средь грязи найти кольцо? В стаде толпится мое лицо. 8 февраля 2004 года 28. Предчувствие За мной –

холодный русский ветер, Вперед –

печали и поля, Вдали людей грохочут клети, Дороги черные пыля.

64

Что мне до них? И те, и эти

Забыли: Русская Земля Сжимает в огненной примете Назначенного ей Короля. 24 марта 2006 года 29.

65

30. У колодца «Как ты посмел?

Забыта Русь! И проросла травою кладбищ. Ты говоришь себе: я мчусь, Но стал былинкою из пастбищ», - Так голос некий мне вещал, И колыхалася калина, Лесной колодец, что причал, Тащил купельную перину В мои ладони. И на дне Увидел я дневные звезды, Как изсирененные грозды Они, погружены в вине, Мне дали вкус Руси забытой, Но не ушедшей,

не убитой… 31. Твои великие пространства, Твои несжатые поля, Где нет, в попранье декадантства, Того, что называют тля. Где есть ручейное журчанье, А рядом с ним мужицкий пот, Коров неспешное мычанье, Пчел суета средь новых сот. Здесь есть рассветы и закаты, И между ними полдень юн, И песен розовых караты От птицы вещей Гамаюн. В цвет теневой окрасил землю Крылом зенит-аэроплан, И я под дуба сенью дремлю, В котором листья - шерсть-баран. Россия-Мать ! Твои пространства Да не забудут тех времен, Когда, в попранье окаянства, Раздался колокольный звон.

66

32. …О, нет: в языческой стране Живем мы, словно чужеземцы, Как среди шляхты дерзкой земцы, Ища Креста на стороне. Но не дано иных земель; Иного не дано народа. …И плавит севера природа Щук желтобрюхих для Емель. 33. Печаль и Тайна, Русь моя, Царящая Царица-Лебедь, В какие синие края, В какую искреннюю невидь Ты удаляешься сейчас, На долгие тысячелетья: Неужто пробил строгий час И из потомков Шереметья Толпа осталась ханаан, Хотящих зрелища и хлеба, Из унитазного поднеба Составивших постыдный клан? Но нет ответа. Мертв оф-лайн Крылом ушедшим интер-лета. Звенит кредитная монета На взоре из печали тайн. ______________________________________________________________

Эпилог Не понять моих песен народу; И его мне никак не понять: Неужели опять сумасброду Понесу от небес благодать? Но вотще все старанья и силы, И растраченный огненный пыл; Только Марья живет там, красива, Не подвластна цепям бензопил: Для нее и пою эту песню, Не для грязных и потных рук, Что когда-то Старую Пресню Изломали для красных мук. Слышишь Марья, живое слово? Я с березы его стянул, Чтобы в ночь твоего покрова

67

Не ушло бы оно в загул, Чтоб таилось в лампадной иконке, Золотистым изящным резцом, Чтобы в заснеженной билось сторонке Неизгрызанным леденцом. Слышишь, Марья, мне очень важно, Знать, что я такой не один, Что какой-то Лель отважный Собирает остатки былин. Среди льдин, отражающих воду, Среди хруста лосиных копыт Я несу свое слово народу, Для которого русскость – быт, Для которого милый ветер Обращает поземку в путь. Слышишь, Марья, за все мы в ответе: Только Слово мое не забудь. 1 января 2008 года