ЕВРАЗИЙСКИЙ ЦЕНТР ПОЛИТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ

КАЗАХСТАНСКО-НЕМЕЦКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

Р.Р.БУРНАШЕВ, И.А.ЧЕРНЫХ

БЕЗОПАСНОСТЬ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ: МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ РАМКИ АНАЛИЗА

ВОЕННЫЙ СЕКТОР БЕЗОПАСНОСТИ

АЛМАТЫ

2006

ББК 66.2Б 90

Рекомендовано к изданиюУченым советом Казахстанско-немецкого университета

Рецензенты: доктор филологических наук, профессор С.Б.Адоньева;доктор исторических наук, профессор И.А.Зевелёв;доктор политических наук, профессор К.Л.Сыроежкин.

Б 90 Бурнашев Р.Р., Черных И.А.Безопасность в Центральной Азии: методологические рамки анализа (военный сектор безопасности). – Алматы: Казахстанско-немецкий университет, 2006. – 416 с.

ISBN 9965-9764-2-2

Книга посвящена теоретическим и методологическим вопросам исследования региональной безопасности. Теоретико-методологическую базу анализа составляют дискурсивный анализ, идеи стуркутрализма и постструктурализма, теория регионального комплекса безопасности, секторальный анализ и концепция секьюритизации. Данная методология применяется для исследования динамик военного сектора безопасности в Центральной Азии в период с 1991 по 2003 годы. В книгу включены обширные статистические данные по вооруженным силам государств Центральной Азии.

Книга адресована специалистам в сфере международной политики, безопасности, политических наук, философии политики и методологии.

080100000000 (05) – 06

ББК 66.2

ISBN 9965-9764-2-2

© Казахстанско-немецкий университет, 2006© Бурнашев Р.Р., Черных И.А., 2006

Б

ОглавлениеСписок таблиц и схем.............................................................................5

ВВЕДЕНИЕ.....................................................................................................6РАЗДЕЛ I. ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ АНАЛИЗА.............10ГЛАВА 1. АРХЕОЛОГИЯ..............................................................................10

1.1. Дискурсивный анализ....................................................................101.2. Структурализм................................................................................151.3. Проблематизация............................................................................181.4. Диагностика (идентификация)......................................................191.5. Условия (исторические a priori) и правила..................................24

ГЛАВА 2. СЕКЬЮРИТИЗАЦИЯ: ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ВВЕДЕНИЯ ПОНЯТИЯ...................................................................................31

2.1. Дискурсивная формация и речевой акт........................................312.2. Компоненты секьюритизации.......................................................342.3. Секьюритизация и десекьюритизация..........................................42

ГЛАВА 3. СЕКТОРА БЕЗОПАСНОСТИ И ТЕОРИЯ РЕГИОНАЛЬНОГО КОМПЛЕКСА БЕЗОПАСНОСТИ......................................................................52

3.1. Задачи исследования......................................................................523.2. Секторальный анализ вопросов безопасности............................553.3. Уровневый анализ..........................................................................58

РАЗДЕЛ II. ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ: ВОПРОСЫ ВОЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ. . .71ГЛАВА 4. ПЕРИОД НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ (1991-1994): КОНСТРУИРОВАНИЕ СУПЕРРЕГИОНА ИЛИ КВАЗИРЕГИОНАЛИЗАЦИЯ..........................................71

4.1. Внутригосударственный уровень.................................................714.2. Региональный уровень.................................................................1054.3. Межрегиональный уровень.........................................................1134.4. Глобальный уровень.....................................................................116

ГЛАВА 5. НАЧАЛЬНАЯ СТАДИЯ СОЗДАНИЯ НАЦИОНАЛЬНЫХ СИСТЕМ ВОЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ (1994-1998): РЕГИОНАЛИЗАЦИЯ И УСТАНОВЛЕНИЕ МЕЖРЕГИОНАЛЬНЫХ СВЯЗЕЙ........................................127

5.1. Внутригосударственный уровень...............................................1275.2. Региональный уровень.................................................................1545.3. Межрегиональный уровень.........................................................1775.4. Глобальный уровень.....................................................................198

ГЛАВА 6. ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА В ТАДЖИКИСТАНЕ (1992-1997).........2106.1. Конфликтогенные факторы.........................................................2106.2. Основные этапы развития конфликта........................................2156.3. Деятельность Коллективных миротворческих сил СНГ в Таджикистане.......................................................................................227

ГЛАВА 7. ПЕРИОД КОНЦЕНТРАЦИИ НА «НОВЫХ ИЗМЕРЕНИЯХ БЕЗОПАСНОСТИ» (1998-2003): УСТАНОВЛЕНИЕ ГЛОБАЛЬНЫХ (ТРАНСНАЦИОНАЛЬНЫХ) СВЯЗЕЙ............................................................236

7.1. Внутригосударственный уровень...............................................2367.2. Региональный уровень.................................................................2997.3. Межрегиональный уровень.........................................................3067.4. Глобальный уровень.....................................................................317

РАЗДЕЛ III. ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ..........................................336ГЛАВА 8. ДИНАМИКИ БЕЗОПАСНОСТИ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ: АНАЛИЗ НА ОСНОВЕ ТЕОРИИ РЕГИОНАЛЬНОГО КОМПЛЕКСА БЕЗОПАСНОСТИ.....336

8.1. Внутригосударственный уровень...............................................3368.2. Межгосударственные отношения...............................................3398.3. Взаимодействие с соседними регионами...................................3458.4. Роль глобальных держав..............................................................3518.5. Транснациональные и субгосударственные акторы.................356

ГЛАВА 9. ОБЩИЕ ВЫВОДЫ......................................................................3609.1. Методология.................................................................................3609.2. Период неопределенности (1991-1994)......................................3669.3. Начальная стадия создания национальных систем военной безопасности (1994-1998)...................................................................3709.4. Период концентрации на «новых измерениях безопасности» (1998-2003)...........................................................................................3759.5. Структурная модель.....................................................................378

ПРИЛОЖЕНИЯ...........................................................................................3811. Французские концепции государства, нации и Европы..............3812. Немецкие концепции государства, нации и Европы....................3823. Туркестанский военный округ.......................................................3834. Членство государств Центральной Азии в организациях регионального сотрудничества..........................................................3875. Структуры региональной безопасности........................................3886. Европейские региональные комплексы........................................3897. Вооруженные силы государств Центральной Азии (2003-2005)390

ЛИТЕРАТУРА.............................................................................................399Об авторах...........................................................................................415

4

Список таблиц и схем

1.1. Структурная модель дискурсов безопасности в Центральной Азии .......................................................................27

4.1. Вооруженные силы Республики Казахстан (1992-1994) ............994.2. Вооруженные силы Республики Кыргызстан (1992-1994) ......1014.3. Вооруженные силы Республики Таджикистан (1992-1994) ... .1024.4. Вооруженные силы Республики Туркменистан (1992-1994) ...1024.5. Вооруженные силы Республики Узбекистан (1992-1994) .......1045.1. Вооруженные силы Республики Казахстан (1995-1998) ..........1455.2. Вооруженные силы Республики Кыргызстан (1995-1998) ......1485.3. Вооруженные силы Республики Таджикистан (1995-1998) ... .1495.4. Вооруженные силы Республики Туркменистан (1995-1998) ...1505.5. Вооруженные силы Республики Узбекистан (1995-1998) .......1526.1. Военный бюджет Республики Казахстан....................................2466.2. Вооруженные силы Республики Казахстан (1999-2002)...........2476.3. Военный бюджет Республики Кыргызстан................................2626.4. Вооруженные силы Республики Кыргызстан (1999-2002) ......2656.5. Военный бюджет Республики Таджикистан..............................2766.6. Вооруженные силы Республики Таджикистан (1999-2002) ... .2766.7. Военный бюджет Республики Туркменистан............................2846.8. Вооруженные силы Республики Туркменистан (1999-2002) ...2846.9. Военный бюджет Республики Узбекистан.................................2936.10. Вооруженные силы Республики Узбекистан (1999-2002) .......296

5

ВВЕДЕНИЕ

Литература, посвященная изучению структур и динамик безопасности в Центральной Азии и вокруг нее, носит, как правило, описательный характер. Многие выводы о ситуации в Центральной Азии, например, применение терминов «новая большая игра», «дуга нестабильности», носят публицистический и идеологизированный характер. При этом анализ вопросов национальной и международной безопасности в Центральной Азии, как правило, концентрируется на интересах традиционных акторов международных отношений (государств), угрозах, вызовах, рисках, с которыми они сталкиваются. Это приводит к излишнему акцентированию пространственно-географических (территориальных) аспектов безопасности, а также политического сектора безопасности. Как правило, нивелируется роль одних уровней анализа международной безопасности (например, внутреннего) и таких субгосударственных акторов, как кланы и элиты, которые, по сути, рассматриваются как подчиненные государствам, и преувеличивается роль других, особенно таких, как транснациональные акторы: международный терроризм, экстремизм, организованная преступность.

Введение

В то же время существуют достаточно эффективные инструменты анализа, разработанные в рамках структурализма и постструктурализма, позволяющие избежать указанных недостатков. К этим методам относятся археология, уровневый анализ и теория регионального комплекса безопасности, концепции секторов безопасности и секьюритизации. Методология, основанная на синтезе этих подходов, позволяет исследовать акты и структуры, через которые и как результаты которых конституируются акторы и динамики безопасности. Ключевое понятие этой методологии – проблематизация, фокусирующая внимание на постановке вопроса «как», а не «почему». Использование данной методологии позволяет избежать априорного принятия тех или иных позиций и идентичностей (например, восприятия Центральной Азии как некоего целостного образования из-за использования обобщающего термина Центральная Азия), поскольку данная методология концентрирует внимание исследователя на процессе конструирования этих позиций и исходит из принципа, что не существует трансцендентных предметов, бытие которых сформировалось раньше практики: изучаемый феномен полностью конструируется в прошлом без какого-либо начального пункта или изначальной идентичности, которые модифицировались бы во времени.

Данная книга состоит из двух разделов. Первый из них посвящен теоретическим и методологическим вопросам исследования международной и региональной безопасности. В книге рассматривается три теоретико-методологических подхода и возможность их использования в исследовании вопросов международной и региональной безопасности:

археология, разработанная Мишелем Фуко как методология изучения дискурсивных формаций;

теория речевого акта, разработанная Джоном Остином и Джоном Сёрлем, в ее приложении к исследованиям вопросов безопасности (концепция секьюритизации/десекьюритизации Оле Вэвера);

7

Введение

теория регионального комплекса безопасности, разработанная Барри Бузаном1 и Оле Вэвером.

1 В русскоязычной литературе используется два способа транслитерации имени этого ученого – Бузан и Бьюзан. Мы будем использовать первый вариант.

8

Приложение археологии к исследованиям вопросов безопасности делается впервые.

Исходной гипотезой данного раздела является идея, что структуры дискурсивных формаций определяют политику государств в сфере безопасности. При этом структура дискурсивной формации выделяется на основе компонентов секьюритизации с учетом конструирования идентичности. Предполагается, что выявление такой структуры позволяет объяснить и прогнозировать как политики безопасности государств Центральной Азии, так и развитие процессов в области безопасности в Центральной Азии в целом.

Матрицей, в соответствии с которой проводится исследование, является теория регионального комплекса безопасности, предполагающая рассмотрение динамик безопасности на четырех уровнях:

внутри государств комплекса;межгосударственные отношения (которые порождают

комплекс как таковой);взаимодействие комплекса с соседними комплексами;роль глобальных держав в комплексе (взаимодействие

между глобальными и региональными структурами безопасности).

Методология, принятая в данной книге, объединяет, с одной стороны, взгляд на язык и значение, который является в большей степени постструктуралистским и семиотическим, чем конструктивистским и социологическим, и, с другой стороны, стремление к формированию объяснительной теории, построенной на основе структурализма. Таким образом, с нашей точки зрения, постструктурализм не означает «анти-структурализм», но является философской позицией, которая развилась из структурализма (во французском смысле слова), позицией, которая во многих отношениях более близка к структурализму, чем к его оппонентам.

Второй раздел книги представляет собой приложение разработанной теоретико-методологической базы к исследованию динамик безопасности в Центральной Азии. В прикладном плане целью книги является выявление структурной модели дискурсивных формаций государств Центральной Азии, которая определяет их политику в области безопасности. При этом в центре внимания находятся вопросы военной безопасности (стратегические исследования).

При рассмотрении динамик военной безопасности в Центральной Азии используются два подхода. С одной стороны используется подход, свойственный анализу (теории) внешней политики: авторы сосредотачиваются на отдельном государстве и пробуют объяснить его выборы и действия (Wæver 2003). Вместе с этим используется и подход, характерный для теории международных отношений вообще: концентрация на системном уровне и попытка понять системные или структурные особенности процесса.

Раздел охватывает период с 1991 по 2003 год, который разделен на три стадии:

период неопределенности (1991-1994 годы); начальная стадия создания национальных систем военной

безопасности (1994-1998 годы); период концентрации на «новых измерениях

безопасности» (1998-2003 годы).В соответствии с теорией регионального комплекса

безопасности данные стадии могут быть обозначены как: конструирование суперрегиона или квазирегионализация; регионализация и установление межрегиональных связей; установление глобальных (транснациональных) связей.Отдельно рассмотрена гражданская война в Таджикистане

(1992-1997 годы).

В книге не рассматривается специально нынешний этап развития динамик безопасности в военном секторе в Центральной Азии. Этот этап связан с артикуляцией угрозы смены правящих элит государств Центральной Азии светскими оппозиционными силами, поддерживаемыми извне (прежде всего – международными неправительственными организациями), угрозы, вызванной «вмешательством во внутренние дела внешних сил» и «насильственной демократизацией», и ведущей, в конечном счете, к потере суверенитета. Это – угроза так называемых «цветных революций», начавшихся со смены режима С.Милошевича в Сербии и затем прошедших, в той или иной форме, в Грузии, Украине и Кыргызстане.

Книга завершается главой, дающей обобщенную картину динамик безопасности в Центральной Азии с точки зрения теории регионального комплекса безопасности, и заключением, в котором даются обобщенные выводы относительно структурной модели дискурсивных формаций государств Центральной Азии.

* * *Книга была подготовлена при содействии со стороны

Программы поддержки высшего образования Института Открытого общества (HESP OSI Budapest) и, в частности, программы «Центральноазиатская исследовательская инициатива» (CARI).

Книга была опубликована за счет гранта, предоставленного Посольством США в Республике Казахстан.

РАЗДЕЛ I. ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ АНАЛИЗА

ГЛАВА 1. АРХЕОЛОГИЯ

В главе обосновывается важность анализа дискурсивных формаций в исследованиях вопросов международной и региональной безопасности. В качестве методологии анализа дискурсивных формаций выбирается археология Мишеля Фуко, исследовательские процедуры которой рассматриваются последовательно. Исходной гипотезой главы является идея, что структуры дискурсивных формаций определяют политику в той или иной сфере. Соответственно, политика в области международной и региональной безопасности может быть объяснена структурной моделью национальных дискурсивных формаций (Wæver 2002: 26).

1.1. Дискурсивный анализ

Археология

Дискурс (франц. discours, англ. discourse) – одно из ключевых, наиболее сложных и менее всего поддающихся четкому определению понятий структурно-семиотических исследований. В политическом анализе достаточно распространено определение дискурса как связного текста, организации речевой деятельности (письменной или устной), характерной для политической сферы («политический дискурс») или присущей обсуждению той или иной проблемы («дискурс глобализации»)1. Считается, что политический дискурс имеет внутренние закономерности и неоднородности, исследуя которые можно зафиксировать логику его строения – структуру или код2. Вместе с тем, политический дискурс, его структура (код) имеет глубокие связи с концептуальными конструкциями в других сферах (философия, социология, право и др.), включающих те же основные понятия, что и политический дискурс, такие как государство, нация, безопасность. Дискурс является неотъемлемой частью политических и общественных отношений, которая, с одной стороны, формирует эти отношения, а с другой – формируется ими, в связи с этим всякий дискурс может рассматриваться в трех, тесно взаимосвязанных, аспектах (Fairclough 1995; van Dijk 1997):

как использование языка; как «внедрение» в общественное сознание определенных

представлений; как взаимодействие социальных групп и индивидов.

1 См. также определения дискурса в словарях Греймаса и Курте (Греймас и Курте 1983) и Ильина (Ильин 1975).2 «Код – это структура, представленная в виде модели, выступающая как основополагающее правило при формировании ряда конкретных сообщений, которые именно благодаря этому и обретают способность быть сообщаемыми. Все коды могут быть сопоставлены между собой на базе общего кода, более простого и всеобъемлющего». (Эко 2004: 67). «Основополагающие коды любой культуры, управляющие ее языком, ее схемами восприятия, ее обменами, ее формами выражения и воспроизведения, ее ценностями, иерархией ее практик, сразу же определяют для каждого человека эмпирические порядки, с которыми он будет иметь дело и в которых будет ориентироваться» (Фуко 1977: 37).

13

Глава 1

Вместо распространенного представления, что политик свободен в выборе своей позиции и аргументации и руководствуется только своими интересами (или интересами представляемой им группы), дискурсивный анализ исходит из идеи, что аргументация по определенному вопросу жестко зависит от кода, принятого в данном дискурсивном, политическом и социальном пространстве, и, в то же самое время, воспроизводит и модифицирует этот код, устанавливая условия для последующей политической риторики. Соответственно целью дискурсивного анализа является поиск указанных кодов.

Важной особенностью дискурсивного анализа является то, что, работая с публичными, открытыми источниками и текстами, исследователь не стремится выявить какие-либо мотивы, скрытые намерения или планы авторов текстов. Если предположить, что мотивы и намерения автора текста невозможно выделить через анализ самого текста (находятся вне текста), то их поиск становится бесперспективным, поскольку в этом случае они являются принципиально непознаваемыми. Если же исходить из того, что мотивы и намерения автора текста «вплетены» в сам текст, являются его составной частью (т.е. являются текстом), их специальный анализ, проводимый вне анализа всего текста, становится излишним. Эта позиция – всегда оставаться на уровне дискурса, считая, что за ним ничего нет – становится значительным методологическим преимуществом при изучении политики в области безопасности, где многое скрывается или делается секретным целенаправленно. Итак, исходный принцип дискурсивного анализа состоит в том, что любая эпоха говорит все, что может сказать, в зависимости от своих условий построения высказываний (франц. énoncé, англ. statement): «все всегда, в любую эпоху проговаривается...: за занавесом нет ничего интересного. Вот почему важно всякий раз описывать занавес...» (Делёз 1998: 80).

Однако, несмотря на эффективность дискурсивного анализа, он оставляет некоторые вопросы открытыми. Так, дискурсивный анализ не имеет своей целью и, соответственно, не позволяет

14

выявить условия и правила функционирования и трансформации дискурса, то есть не рассматривает дискурс как практику3.

Если понятие дискурс фиксирует некоторый текст-результат, то понятие дискурсивная практика обозначает процесс формирования дискурса, иначе, дискурсивная практика – это система для формирования высказываний (Bartelson 1995: 70), построенная на единстве практик видения и практик говорения.

Совокупность дискурсивных практик, свойственных данной эпохе и определяемых соответствующими историческими условиями, принято обозначать термином «дискурсивная формация». Дискурсивные формации, представляют собой единство нескольких компонентов:

феноменов (вещей), которые могут стать объектом данного дискурса (например, государство, держава, нация);

понятий (слов), которые могут быть приемлемы в этом дискурсе (например, категориальный ряд угроза – вызов – риск);

субъектов, которые могут занять позицию говорящего и слышимого (например, политические лидеры);

теорий, которые возможно помыслить и сформулировать в данном дискурсе (например, классическое или неклассическое понимание, с точки зрения которых можно осмысливать вопросы международной безопасности);

правил дискурсивной формации, управляющих формированием высказываний (при этом эти правила не могут соблюдаться независимо от высказываний).

Таким образом, под «дискурсивной формацией» понимается «управляемая правилами система» (Foucault 1968: 29) объектов, субъектов, понятий и теорий.

Вещи, слова, говорящие, теории и правила не могут рассматриваться как независящие от дискурсивной формации. Правила, управляющие системой высказываний, являются только способами, которыми высказывания связываются в действительности:

3 Помимо дискурсивных практик выделяются практики недискурсивные, которые «... устанавливаются между институтами, экономическими и социальными процессами, формами поведения, системами норм, технологиями, типами классификации, способами характеристики...» (Фуко 2004: 104 – перевод изменен). Они поддерживают и окружают дискурсивные практики.

Высказывание связано с дискурсивной формацией, как фраза связана с текстом, а суждение – с дедуктивным целым. Но если закономерность (régularité) фразы определяется законами языка, а закономерность суждения – законами логики, закономерность высказывания определяется самой дискурсивной формацией. Факт его принадлежности дискурсивной формации и законы, которые управляют им, являются одной и той же вещью...

(Фуко 2004: 226 – перевод изменен)

Ключевым для понимания дискурсивной формации является вопрос о значимости высказывания4: почему одни высказывания принимаются серьезно, как значимые, а другие – нет. Принятие или непринятие тех или иных высказываний как значимых определяется дискурсивной формацией – тем, о чем говорится в высказывании, кто делает высказывание, какой понятийный и теоретический аппарат используется, условиями и правилами формирования и трансформации высказывания. Значимые высказывания отличаются от повседневной речи тем, что они поддерживаются целой сетью отношений власти. По сути, дискурсивная формация может пониматься как система производства значимых высказываний. Как правило, высказывание «скоро пойдет дождь» является повседневным и имеющим в лучшем случае локальную значимость, однако если его делает работник метеорологической службы как следствие некоторой метеорологической теории – оно имеет значимый характер5. В контексте нашего исследования, например, высказывания о глобальной угрозе международного терроризма, сделанные президентом Узбекистана И. Каримовым в 1997 году и президентом США Дж. Бушем в 2001, имеют разную значимость, что определяется авторитетностью говорящего на международной арене и масштабом событий, интерпретируемых как акции международного терроризма.

Дискурсивные формации организуют знание систематически и, таким образом, разграничивают то, что и кем может быть сказано и услышано, а что и кем – нет:

4 По терминологии Дрейфуса и Рабиноу (Dreyfus and Rabinow 1983: 48) – вопрос о серьезном речевом акте (serious speech act). Серьезность контрастирует со смехом, открывающим работу Фуко Слова и вещи, – «смехом, который колеблет все привычки нашего мышления – наши по эпохе и географии – и сотрясает все координаты и плоскости, упорядочивающие для нас великое разнообразие существ, вследствие чего утрачивается устойчивость и надежность нашего тысячелетнего опыта Тождественного и Иного» (Фуко 1977: 31). Смех Фуко был вызван столкновением с подразделением животных на «а) принадлежащих Императору, б) бальзамированных, в) прирученных, г) молочных поросят, д) сирен, е) сказочных, ж) бродячих собак, з) включенных в настоящую классификацию, и) буйствующих, как в безумии, к) неисчислимых, нарисованных очень тонкой кисточкой из верблюжьей шерсти, м) и прочих, н) только что разбивших кувшин, о) издалека кажущихся мухами» (Борхес 1994: 87). Согласно Фуко, этот смех открывает нам предел нашего мышления – совершенную невозможность мыслить тем образом, который предполагает данная таксономия. 5 Пример Дрейфуса и Рабиноу (Dreyfus and Rabinow 1983: 48).

нельзя говорить о чем угодно в какой угодно период времени(Фуко 2004: 104)

Иначе говоря, правила дискурсивной формации определяют, что имеет смысл – какие высказывания являются значимыми в данной дискурсивной формации. При этом данные правила носят исторический характер – категории и аргументы, которые являются влиятельными в один период или в одном месте, могут звучать неразумными или абсурдными в других.

С нашей точки зрения, наиболее эффективным методом, позволяющим рассматривать дискурсивные формации комплексно, является археология6. Данный метод был предложен и разработан Мишелем Фуко в работах История безумия в классическую эпоху (1961), Рождение клиники (1963), Слова и вещи: Археология гуманитарных наук (1966). Завершенное и систематическое изложение метода представлено в его книге Археология знания (1969).

Предложенная Фуко процедура исследования начинается с проблематизации анализируемой дискурсивной формации. Следующим шагом является ее диагностика (определение процедур формирования значимых в данной дискурсивной формации объектов, понятий, субъектов и теорий в их взаимосвязи). Выделяя и описывая дискурсивную формацию, исследователь рассматривает условия (правила), которые делают возможным ее появление и существование, а также задают основные возможности ее формирования и артикуляции. При этом фиксируется логика связанности (структура) дискурсивной формации и, соответственно, возможности для нее быть другой7.

6 При выборе археологии, как метода исследования дискурсивных формаций, значимо и то, что сама археология не принимает значимые (серьезные) высказывания серьезно и относится к группе «веселых наук (la gaya scienza)» (Бурнашев 2000, 2002).7 Несколько иное описание процедуры археологического исследования предлагают Kendal and Wickham (1999: 26). По их мнению, оно предполагает семь шагов:1. составить карту отношений между говоримым и видимым;2. проанализировать отношения между одним высказыванием и другими

высказываниями; 3. сформулировать правила повторяемости высказываний (использования

высказываний);4. проанализировать позиции, которые устанавливаются между субъектами

относительно высказываний;

1.2. Структурализм

Поскольку работы «археологического периода» Фуко лежат, по мнению различных авторов, либо в рамках структуралистской традиции, либо на грани между структурализмом и постструктурализмом, для лучшего понимания археологии полезно сравнить ее со структурализмом8. В этих целях можно выделить два вида структурализма (Фуко 1996, Dreyfus and Rabinow 1983):

(1) С точки зрения атомистического структурализма, элементы (высказывания) полностью определяются (идентифицируются и индивидуализируются) в изоляции – отдельно от их роли в системе (дискурсе). Целое при этом подходе не отличается от суммы своих частей.

5. описать «поверхности появления» – места, в которых объекты определяются и действуют;

6. описать «институты», имеющие авторитет и обеспечивающие рамки, в которых дискурсивные объекты могут действовать или существовать;

7. описать «формы спецификации» – системы понимания отдельного явления с целью установить его отношение к другим явлениям.

Реконструкции археологического метода даются также Делёзом (1998), Дрейфусом и Рабиноу (Dreyfus and Rabinow 1983 [1982]).8 Структурализм – обобщенное название в целом неоднородного ряда гуманитарных исследований, предметом которых является совокупность инвариантных отношений (структур) в динамике различных систем. Возникновение структуралистской методологии связывается с публикацией «Курса общей лингвистики» Ф. де Соссюра (1998 [1916]), оказавшего определяющее влияние на формирование различных школ структурной лингвистики (Пражский лингвистический кружок, Копенгагенская глоссематика, американская дескриптивная лингвистика), и «Морфологии сказки» В. Проппа (1928), положившей начало структурному анализу текстов. Собственно структурализм (философские импликации структуралистской методологии или «французский структурализм») формируется в 1950-е годы под определяющим влиянием работ К. Леви-Стросса. Замысел этого «аутентичного» структурализма состоял, по Леви-Строссу, в переносе конкретно-научного метода структурной лингвистики на культурологическое поле в целях достижения в ней строгости и объективности по типу естественных наук. См. также Эко (2004)

(2) Холистский структурализм предполагает, что то, что считается возможным элементом (высказыванием), определяется отдельно от системы (дискурса), но то, что считается реальным элементом, является функцией системы, в которую данный элемент вовлечен. Таким образом, холистский структурализм идентифицирует элементы в изоляции и, затем, провозглашает, что система обуславливает, какой из полного набора возможных элементов будет индивидуализирован как реальный. Иначе говоря, сначала определяется набор всех возможных значимых высказываний и, затем, определяется, какие из них считаются значимыми в данной дискурсивной формации. Реальное целое при этом подходе меньше, чем сумма его возможных частей.

В отличие от структурализма археология исходит из того, что элементы (значимые высказывания) всегда связаны с системой (дискурсом) и деление элементов на возможные и реальные не имеет смысла. Высказывания являются продуктом поля отношений, существующего в дискурсивной формации, они устанавливаются как значимые правилами данной дискурсивной формации: система более фундаментальна, чем ее элементы и, следовательно, больше, чем сумма ее частей. Более того, целое (система) определяет, что может иметь значение даже как возможный элемент, поскольку не существует никаких частей или элементов, кроме как в области, которая идентифицирует и индивидуализирует их9 (Dreyfus and Rabinow 1983: 55). Вместе с тем, не существует способа установить и перечень всех возможных систем (дискурсивных формаций). Можно только описать реально существующие формации и определить, какие значимые высказывания имеют в них место. Таким образом, археология является описательным методом:

9 Несколько иное описание соотношения приведенных подходов принято в международных отношениях. Так, Бузан (2002: 209-210), выделяя атомистический и холистский подходы (или, как принято в международных отношениях – редукционистский и системный подходы (Woltz 1979)), считает, что при атомистическом подходе, также как описано нами, происходит разделение целого на части и, соответственно, целое равно сумме своих частей. При холистском же подходе, по Б. Бузану, поведение и содержание частей целого создается и формируется структурами, которые встроены в систему, соответственно, целое больше суммы своих частей.

Попытаться выявить то, что может быть индивидуализировано в качестве дискурсивной формации, – это значит описать высказывания, описать функцию высказывания, носителями которой они являются, проанализировать условия, в которых осуществляется эта функция, обозреть различные области, которые она предполагает, и тот способ, каким они соединяются между собой.

(Фуко 2004: 225)

Аналогичную позицию археология занимает и относительно трансформаций дискурсивных формаций. Как нельзя абстрагировать возможные элементы от системы реально существующих элементов, так нельзя и установить абстрактную таблицу всех возможных изменений высказываний, но можно только описать специфические правила трансформации.

Итак, если структуралист изучает возможности, то археолог изучает действительность.

В то время как структурализм заявляет о поиске кросс-культурных, внеисторических, абстрактных законов, определяющих тотальное пространство возможных изменений всех элементов, археология заявляет только о возможности найти локальные, изменяющиеся правила, которые на данный период в отдельной дискурсивной формации определяют, что считается значимым высказыванием10.

1.3. Проблематизация

Проблематизация у Фуко имеет как онтологический, так и гносеологический планы понимания, насколько такая дифференциация применима к его концепции.

В онтологическом плане

10 Археологический метод декомпозиции на зависящие от контекста высказывания и их трансформации, а не на атомарные элементы и абстрагируемые правила формации, может быть, следуя Канту, назван аналитикой, так как он стремится обнаружить априорные условия, которые делают анализ возможным (Dreyfus and Rabinow 1983: 56).

проблематизация – это совокупность дискурсивных и недискурсивных практик, вводящих нечто в игру истинного и ложного и конституирующих эту игру в качестве объекта мысли (будь то в форме морального размышления, научного познания, политического анализа и т.д.).

(Фуко 1996б: 312)

Проблематизация – это некоторая совокупность говоримого и видимого. Собственно, археология и направлена на исследование проблематизаций, «через которые бытие дается как то, что может и должно быть помысленно»11.

Например, в нашем исследовании ключевой вопрос состоит в том, чтобы зафиксировать, каковы формы проблематизации, определившие трактовку в государствах Центральной Азии межэтнических конфликтов, религиозной оппозиции и международного терроризма как угроз безопасности. Второй аспект этого вопроса – проследить, каковы изменения в проблематизации угроз военной безопасности государств Центральной Азии.

В гносеологическом плане археология использует проблематизацию как аналитический инструмент: знание дается через проблематизации, возникающие тогда, когда обнаруживается несоответствие практик говорения и практик видения. Фиксация этого несоответствия является достаточно сложной. Для того чтобы его «увидеть» нужно сделать что-то вроде археологического отстранения: «сделать странными» и проблематичными для себя наиболее общие и распространенные для изучаемой дискурсивной формации способы говорить и видеть. Это отстранение достигается путем сравнения исследуемых дискурсивных практик либо (1) с дискурсивными практиками других культур, либо (2) с практиками других эпох развития исследуемой культуры (Хархордин 2001: 52).

11 Аналитика практик, исходя из которых проблематизации формируются, осуществляется генеалогией: «Археологическое измерение анализа позволяет анализировать сами формы проблематизации; генеалогическое же измерение его – их формирование исходя из разных практик и их модификаций» (Фуко 1996с: 281).

Так, к 1997 году на территории государств Центральной Азии не произошло ни одного террористического акта, тем не менее, в это время в высказываниях политических лидеров этих стран международный терроризм стал артикулироваться как одна из основных угроз национальной и региональной безопасности (Каримов 1997). Таким образом, при всей «очевидности» религиозного фундаментализма и международного терроризма как угроз безопасности государств Центральной Азии для общественного сознания, проблематизируя их артикуляцию (фиксируя несоответствие практик говорения и видения), нужно поставить вопрос, как религиозный фундаментализм и международный терроризм оказались сконструированы и институционализированы как угрозы национальной и региональной безопасности.

1.4. Диагностика (идентификация)

Проблематизировав исследуемую дискурсивную формацию, археология приступает к «чистому описанию дискурсивных событий» (Фуко 1996: 28): она описывает и регистрирует тот конечный набор способов обращения с высказываниями (практик видения и говорения), которые демонстрирует исследуемая формация, т.е. выявляет практики, использовавшиеся для конструирования значимых высказываний внутри данной формации. Как уже отмечалось, набор таких практик определяет и конструирует то, что можно осмысленно сказать внутри данной формации, а также задает ее основные характеристики. При этом направления, по которым анализируется дискурсивная формация, соответствуют четырем областям, в которых осуществляется функция высказывания:

формирование объектов; формирование понятий; формирование субъективных позиций; формирование теоретических выборов.

1.4.1. Формирование объектов. Самым очевидным способом систематизировать и каталогизировать описание дискурсивной формации является группировка значимых высказываний в соответствии с объектами, о которых они говорят. Использование такого подхода в Истории безумия в классическую эпоху (Фуко 1997) позволило Фуко показать, что дискурсивные формации производят и формируют объекты, о которых они говорят (Фуко 2004: 111-112), а не дифференцируются ими. Например,

душевное заболевание было конституировано совокупностью того, что было сказано о нем в группе всех тех высказываний, которые его называли, выделяли, описывали и объясняли, рассказывали о его развитии, указывали на его различные корреляции, оценивали его и иногда предоставляли ему слово, произнося от его имени будто бы ему принадлежащий дискурс.

(Фуко 2004: 81)

1.4.2. Формирование понятий. Единство дискурсивных формаций не определяется тем, что они используют некоторые фиксированные наборы понятий. Как Фуко показал в Словах и вещах (Фуко 1977), понятия не являются чем-то неизменным, они подвижны и являются объектами концептуальных революций, несовместимые понятия могут частично перекрываться, а смежные – разводиться. При этом конструирование понятий объясняется не ссылкой на «психологического субъекта» или «внутреннюю рациональность», а указанием на систему дискурсивных практик, которые рассматриваются как автономные и управляемые правилами.

Таким образом, подобный анализ в каком-то смысле на допонятийном уровне затрагивает то поле, где могут сосуществовать понятия, и те правила, которым подчиняется это поле.

(Фуко 2004: 129-130)

1.4.3. Страты и эпистемы. Для обозначения соотношения формирования объектов и понятий эффективно понятие страта, вводимое Делёзом:

Страты образованы из слов и вещей, из видения и говорения, из зримого и выразимого, из пространств видимости и полей читабельности, из планов содержания и выражения.

(Делёз 1998: 72)

Каждая страта состоит из сочетания двух элементов: способа говорить (формирование понятий); способа видеть (формирование объектов).Одна страта отличается от другой вариантностью как самих

этих двух элементов, так и их сочетаемости. От одной страты к другой видимое и говоримое одновременно видоизменяются, хотя и не по одним и тем же правилам (Делёз 1998: 94). Никакая эпоха не предшествует ни выражающим ее высказываниям, ни заполняющим ее видимостям.

С одной стороны, каждая страта, каждая историческая формация подразумевает перераспределение зримого и высказываемого, которое совершается по отношению к ней самой; с другой стороны, существуют различные варианты перераспределения, потому что от одной страты к другой сама видимость меняет форму, а сами высказывания меняют строй.

(Делёз 1998: 73)

Согласно М.Фуко в каждую эпоху существует своя детерминация высказываемого («слов») и видимого («вещей») – эпистема (франц. epistémé) – выходящая за пределы типов поведения и ментальностей, а также идей, детерминация, которая делает их возможными. В тоже время, эпистемы определяются способом их организации – типом отношения «слов» и «вещей», лежащим в основе всех проявлений культуры данного исторического периода.

Эпистема – это общее пространство знания, способ фиксации «бытия порядка», скрытая от непосредственного наблюдения сеть отношений между «словами» и «вещами» на основе которой строятся свойственные той или иной эпохе коды восприятия, практики, познания, порождаются отдельные идеи и концепции.

(Автономова 1991: 395)

Высказывания и видимости никогда не бывают скрытыми. Любая эпоха говорит все, что может сказать, видит и заставляет видеть лишь то, что она способна увидеть.

1.4.5. Формирование субъективных позиций. Чтобы понять разнообразие стилей высказываний и их модальностей археолог должен принять, что, помимо объектов и понятий дискурсивные формации формируют и субъектов, определяя, кто может делать значимые высказывания, из какого места эти высказывания могут происходить. В случае медицины, например, Фуко (1998) описывает, как врачи получают право практиковать, как организуются госпитали, как изменяется позиция врача как наблюдателя, опрашивающего, сборщика данных или исследователя. Значимые медицинские высказывания не могут артикулироваться любым человеком, их ценность и эффективность, их существование как медицинских высказываний не могут быть отделены от персоны, которая имеет право производить их.

1.4.6. Формирование теоретических выборов. Еще одна попытка понять единства и прерывности дискурсивных формаций состоит в поиске лежащих в их основе тем. Дискурсы открывают место определенным организациям концептов, некоторым группировкам объектов, типам высказываний, которые формируют, в соответствии со степенью их связанности, строгие устойчивости, определенные темы или теории. Однако одна и та же тема, такая как, например, эволюция, может артикулироваться в двух различных полях объектов и понятий. В XVIII веке идеи об эволюции опирались на идею континуума видов, прерванного природной катастрофой, в XIX веке эволюционисты не интересовались выставленными в непрерывной таблице видами, а занимались описанием дискретных групп.

Любая данная дискурсивная формация делает доступным определенное пространство для маневра – поле теоретических выборов, которое Фуко называет «полем возможных предпочтений» (Фуко 2004: 139). Однако лишь немногие из этих теорий воспринимаются в данной эпистеме серьезно и, соответственно, способны порождать значимые высказывания.

Для обозначения теоретических выборов Фуко вводит термин стратегия (Фуко 2004). В археологическом анализе стратегии должны быть описаны как способ систематизации различных трактовок объектов дискурса (их разграничения, перегруппировки или отдаления, сцепления и взаимообразования), как способ расположения форм высказывания (их избрания, установления, выстраивания рядов и последовательностей, составления больших риторических единств), как способ манипулирования концептами (для чего необходимо дать им правила применения, ввести в отдельные устойчивости и, таким образом, конституировать концептуальную архитектонику).

Для определения значимых исследовательских стратегий Фуко предлагает описание систематическим образом того, как связываются различные стратегии. Он ищет правила формации теоретических выборов:

Дискурсивная формация будет индивидуализирована в том случае, если мы сможем определить систему формирования различных стратегий, которые в ней разворачиваются; говоря другими словами, если мы сможем показать, каким образом все они выводятся из одного и того же набора связей...

(Фуко 2004: 143)* * *

Итак, ключевым вопросом археологии является вопрос, как формируются объекты, понятия, субъекты и теории дискурсивной формации, что определяет связанность дискурсивной формации?

1.5. Условия (исторические a priori) и правила

Описывая дискурсивную формацию, археолог осуществляет поиск условий и правил, определяющих ее существование и отношения значимости, свойственные ей. Археологическая аналитика дискурсивной формации направлена на выявление правил формирования, организации и трансформации дискурса, которые лежат внутри отдельных формаций, а не на поиск законов, действующих за дискурсивными феноменами. Соответственно данные правила не являются отношениями, независящими от дискурсивной формации.

Правила формации определяют «разрежение» дискурса – то, как те или иные объекты, понятия, субъекты и теории формируются как значимые. Разрежение не означает, что весь свод значимых высказываний может быть учтен несколькими правилами. Оно означает, что, рассмотренная извне, группа высказываний, которая в данное время может быть принята как значимая, занимает небольшие прерывистые пространства. Разреженность указывает на факт, что в другое время другие дискурсивные формации, которые для нас являются странными и непостижимыми, могли приниматься серьезно, тогда как высказывания, которые мы теперь считаем значимыми, если бы кто-то решился произнести их, казались бы в другое время бредовыми речами безумца или фантазера. Острова плотности, в которых распространяются значимые высказывания, являются результатом правил, которые действуют изнутри дискурса и ограничивают то, что может приниматься в качестве объектов, что и в каких понятиях может быть сказано о них, кто может это сказать.

Набор (система) правил данной дискурсивной формации Фуко предложил называть архивом (Фуко 1996: 129). Архив – это документирование условий существования дискурса, области, в которой он развертывается: если есть сказанные вещи, то непосредственную причину этого нужно искать не в вещах и не в людях, а в системе дискурсивности, в устанавливаемых ею возможностях и невозможностях высказываний.

Архив – это прежде всего закон того, что может быть сказано, система, обуславливающая появление высказываний как единичных событий

(Фуко 1996: 130)

Это система формации и трансформации высказываний.Здесь можно говорить об открытии, формулировке основного

принципа (модели).

В плане определения структуры данной модели археологический анализ предполагает следующие шаги. Прежде всего, следует обнаружить (или даже придумать) «цоколь» (Делёз 1998: 40) дискурсивной формации. В данной процедуре определение структуры не зависит от частотности слов, фраз и пропозиций или от того, кто их произносит или пишет. В археологическом исследовании базовые слова, фразы и пропозиции выбираются не по их структуре и не в зависимости от того, кто является их субъектом (автором), а на основе той функции, которую они выполняют в дискурсивной формации: например, на основе правил помещения в психиатрическую лечебницу, или в тюрьму; на основе армейских дисциплинарных уставов, или правил поведения в школе (Делёз 1998: 41).

Дальнейшее движение предполагает: построение древа деривации дискурсивной формации; сравнительный анализ дискурсивных практик, входящих в

формацию; анализ связей между дискурсивными и недискурсивными

формациями.(1) Древо деривации – совокупность высказываний,

относящихся к той же группе, что и гипотетическая конструкция, организующаяся в систему связями иерархии и временными векторами (правилами образования и трансформации). Иначе говоря, гипотетическая конструкция неотделима от внутренне присущих ей вариаций:

Мы полагаем, что высказывание или семейство высказываний, или дискурсивная формация, определяются, согласно Фуко, прежде всего, с помощью линий внутренне присущего им варьирования либо посредством поля векторов, распределяющихся в смежном пространстве...

(Делёз 1998: 28)

Связи иерархии выявляются через воссоздание иерархического деривационного древа дискурса, в основе которого лежат высказывания, использующие правила построения в их обширнейшем понимании, а в вершине – высказывания, следующие той же регулярности, но сформулированной тоньше, определеннее.

По определению археология пренебрегает темпоральными последовательностями, она исследует общие правила, одинаково верные и применимые во всех точках времени данной эпохи. Однако археология намечает временные векторы деривации, когда обращается к поиску способа трансформации, в соответствии с которым дискурсивная формация приходит в состояние, когда замещается другой. Археология прибегает к хронологии исключительно для того, чтобы зафиксировать момент рождения и исчезновения дискурсивных формаций: как если бы время находилось только в моменте разрыва.

Отношения среди различий, описанных археологом, не являются аисторическими условиями возможности, которые устанавливают пространство всех возможных трансформаций. Они – правила, которые определяют только условия существования, то есть, регулярности трансформаций, которые действительно происходят. Фуко надеется получить теорию изменения, которая избегает дилеммы поиска окончательных аисторических правил, объясняющих любое изменение, и оставления изменения совершенно непонятым.

Из Фуко явствует, что можно и необходимо описать, как трансформировались различные элементы системы формации.

Например, Вэвер (Wæver 2002) при анализе дебатов о Европе и европейской интеграции выделяет группу («цоколь»), строящуюся на связи государства, нации и Европы. При этом наблюдается следующее варьирование. Для таких стран, как Франция или Германия, фокус будет размещаться на государстве/нации и Европе. В случае малых стран Европы, например Швеции, между государством/нацией и Европой размещается суб-региональная категория (Скандинавия). Для глобальной державы – США – коллективностью, находящейся выше государства/нации, будет не региональная коллективность, а глобальная или квази-глобальная («Запад»). Может варьироваться и наполненость выделенной связки. Так, для Франции государство и нация связаны очень тесно, а в случае Германии – созданы порознь.

Особенность национальных дискурсов безопасности в Центральной Азии состоит в том, что в их центре, находятся следующие ряды категорий, отражающие соответствующие идентичности:

государство и элита; этнос (нация) и культура.

Схема 1.1. Структурная модель дискурсов безопасности в Центральной Азии

Элита ↔ Этнос

Государство Государство и Культура

Другие элиты(оппозиция)

Другие этносы

Исходной гипотезой послужила идея, что искомая структура дискурсивных формаций строится на соотношении конструирования государства, элит, этноса (нации) и представлений о безопасности. При этом элиты получают обоснование в государстве, этнос – в государстве и культуре. Подобное конструирование Я подкрепляется конструированием Другого – для элит это оппозиционные элиты, для этносов – другие этнические группы.

(2) Сравнительный анализ дискурсивных практик направлен на выявление совокупности связей дискурсивной формации с ее объектами, понятиями, субъектами и теориями – дискурсивная формация отсылает не к единственной форме объекта, понятия, субъекта или теории, а к позициям, определяемым их внутренней логикой и входящим в состав самой формации. Отношение между формацией и переменными (объектом, понятием, субъектом или теорией) образует внутренне обусловленную переменную (Делёз 1998: 29). Таким образом, одна и та же формация может иметь несколько позиций, мест субъекта (объекта, понятия или стратегии), которые являются производными от самой формации.

Археология – сравнительный анализ, предназначенный не для того, чтобы редуцировать многообразие дискурсов и отображать единство, долженствующее их суммировать, а для того, чтобы разделить их разнообразие на отдельные фигуры. Следствие археологического сравнения – не объединение, но разделение.

(Фуко 1996: 159-160)

Цель состоит в анализе различий, в определении, в чем именно они состоят.

Здесь мы можем получить некоторую таблицу (матрицу), фиксирующую значимые в рамках данного исследования компоненты дискурсивной формации. Так, у Вэвера (Wæver 2003) французские высказывания о государстве/нации и Европе могут иметь в качестве субъектов де Голля, Помпиду, Миттерана, Ширака, Жискара. В случае Германии – Гитлер, кайзер Вильгельм, Брандт, Коль. Помимо этого, для Франции государство будет определяться его внешней ролью, а нация дополняться обоснованием в понятии Родина. Для Германии государство будет коррелировать с понятием власть, а нация – с понятием культура.

(3) Раскрывая связи между дискурсивными и недискурсивными формациями археология пытается определить, как правила дискурсивной формации, из которых появляется ее единство, могут быть связаны с недискурсивными формациями (Фуко 1996: 162). При этом археология исходит из того, что недискурсивные практики не определяют содержание и форму дискурса, а составляют часть условий его появления и функционирования. Недискурсивные факторы, включающие

институциональное поле, совокупность событий, практик, политических решений, последовательное развитие экономических процессов, где представлены демографические колебания, формы социальной помощи, потребности в рабочей силе, различные уровни безработицы и т.д.

(Фуко 2004: 291)

Недискурсивные факторы поддерживают и окружают дискурсивные факторы. Однако они не дополняют и не влияют на правила формации.

Недискурсивные факторы не являются основанием или горизонтом, в котором существуют дискурсивные практики. Напротив, недискурсивные практики являются элементами, которые дискурсивные практики принимают и трансформируют. Эти внешние элементы не имеют своих собственных продуктивных сил, посредством которых они могут сделать вклад во введение новых объектов, понятий и теорий, в определение мест, из которых могут произноситься значимые высказывания, они не нарушают «случайности» возникновения правил дискурсивной формации. В определенной степени недискурсивные практики «... являются формирующими элементами [дискурса]» (Фуко 2004: 143 – перевод изменен). Они действуют в пространстве, предоставленном правилами формации, производя дальнейшее исключение.

Недискурсивные практики оказывают влияние, но не определяют то, что может быть сказано значимо. Более того, правила дискурсивных формаций не просто автономны – дискурсивные отношения имеют определенное воздействие на все другие отношения. Дискурсивная формация «использует» различные социальные, технические, институциональные и экономические факторы, которые обуславливают дискурсивную практику, принимая их и давая им «единство». Таким образом, хотя то, что сказано, зависит от чего-то другого, чем оно само, дискурс диктует условия этой зависимости.

В множестве, воссоздаваемом этими тремя срезами, обнаруживается структура как модель того, что говорится. Затем ставится вопрос, не предполагали ли интерпретации и формализации эту простую запись в качестве своего предварительного условия (Делёз 1998: 40).

В анализе Вэвера (Wæver 2003) итогом являются особые таблицы (см. Приложения 1 и 2).

Последний вопрос, на который нужно ответить, формируя структуру, – это определить границы дискурсивной формации. Поскольку мы работаем с сериями высказываний, вблизи определенной структуры нужно поискать другие серии, продолжающие ее в других направлениях и на уровне других пунктов. Существуют места и моменты, где серии начинают отклоняться друг от друга и распределяться в новом пространстве – это и есть разрыв.

ГЛАВА 2. СЕКЬЮРИТИЗАЦИЯ: ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ВВЕДЕНИЯ ПОНЯТИЯ

Исходным пунктом данной главы является вопрос, как нечто становится вопросом безопасности? Этот вопрос связан с выявлением и анализом того, что является специфическим для сферы безопасности, в отличие от сфер не связанных с проблематикой безопасности. В главе дается анализ безопасности как дискурсивной формации. Затем рассматриваются вопросы, когда, почему и как те или иные вопросы маркируются как проблемы безопасности. Наконец, анализируются внешние и внутренние условия успешности отнесения тех или иных вопросов к сфере безопасности.

2.1. Дискурсивная формация и речевой акт

Во многом в данной главе мы следуем идеям, изложенным в работах Wæver (1995) и Buzan et al (1998), где в качестве основы анализа принимается теория речевого акта (Остин 1986; Сёрль 1986), с точки зрения которой отнесение некоторого вопроса к сфере безопасности можно рассматривать как высказывание (речевой акт). Однако мы будем рассматривать безопасность не как речевой акт, а, в соответствии с изложенным в первой главе, как дискурсивную формацию.

Глава 2

Бесспорно, между дискурсивной формацией и речевыми актами, а также соответствующими исследовательскими концепциями (археологией и теорией речевых актов) есть сходство. Однако, археология, в отличие от теории речевых актов, не занимается повседневными речевыми актами, и, соответственно, не делает попыток разрабатывать правила, которые управляют производством каждого типа речевого акта. Соответственно, археология не интересуется и тем, как локальный, прагматический контекст и недискурсивные практики определяют условия удовлетворительности повседневных речевых актов. Она интересуется теми типами речевых актов, которые отделяются от локальной ситуации и от общего повседневного контекста, устанавливая некоторую относительно автономную сферу. Речевые акты получают свою автономию через прохождение некоторого институционального теста, что приводит к тому, что соответствующие высказывания могут приниматься информированным слушателем как истина без ссылок на контекст, в котором высказывание производится. Дрейфус и Рабиноу (Dreyfus and Rabinow 1982) предложили называть такие речевые акты серьезными речевыми актами (по терминологии первой главы – значимые речевые акты).

38

Секьюритизация

Высказывания не только индивидуализируются системой высказываний, но и идентифицируются только в специфической системе, в которой они приобретают смысл. Таким образом, хотя речевые акты и для Фуко и для Сёрля имеют некоторый вид неизменного «информационного содержания» или «высказываемого значения», означают или нет два речевых акта одно и тоже (то есть, определяют одни и те же условия истинности) зависит не только от слов, которые определяют их информационное содержание, но и от контекста, в котором они появляются. Для Сёрля, который исследует повседневные речевые акты, этот контекст – фон повседневной практики; для Фуко, который интересуется серьезными (значимыми) речевыми актами, таким контекстом является система других серьезных (значимых) речевых актов (дискурсивная формация), в которой отдельный данный речевой акт приобретает серьезный смысл. Таким образом, Фуко, подобно холистским структуралистам, считает, что индивидуация высказывания зависит от связанной области. Для Фуко,

... если информационное содержание и возможности его использования являются одними и теми же, то можно сказать, что и здесь и там – это одно и тоже высказывание.

(Фуко 2004: 204)

Но прагматический холизм Фуко является более радикальным, чем структуралистский холизм. Согласно Фуко, даже идентичность высказывания зависит от использования, которое состоит из этого высказывания

... не только тождественность высказывания не может быть раз и навсегда установлена относительно тождественности предложения, но и сама она является относительной и колеблется в зависимости от употребления, которое предусматривается для высказывания, и того способа, каким с ним обращаются.

(Фуко 2004: 204)

39

Глава 2

Любые речевые акты и любые высказывания, как уже отмечалось в первой главе, являются речевой деятельностью, которая может и должна быть принята буквально, невзирая ни на неопределенность фраз, используемых в их формулировке, ни на причинные факторы, вовлеченные в их произношение, ни на возможность «более глубоких» уровней интерпретации.

Хотя то, что говорится, очевидно, является зависимым от многих недискурсивных факторов, нет необходимости устанавливать эти внешние факторы для того, чтобы систематизировать и сделать понятным, почему некоторые типы серьезных речевых актов совершаются, а другие – нет. Этот вид интеллигибельности требует только того, чтобы были найдены и выставлены правила дискурсивной практики.

Согласно Сёрлю и Фуко, наличие буквальных значений делает излишним поиск глубинных значений. Чтобы поместить утверждение в определенную среду археологу нужно только принять его буквально и поместить в текущий контекст других утверждений:

... в итоге мы возвратились к установлению отношений, которые характеризуют саму дискурсивную практику; и мы обнаруживаем, таким образом, не конфигурацию или форму, а совокупность правил, которые имманентны некой практике и которые определяют эту практику в ее специфичности.

(Фуко 2004: 107)

Методология, используемая в данной книге, основана на том, что основной ход мысли должен придерживаться дискурсивной формации самой по себе и исследовать, как она работает. В книге принципиально не ставится задача попытаться добраться до мыслей или мотивов акторов, их скрытых намерений или секретных планов.

40

Секьюритизация

Бесспорно, выход за рамки археологии с целью выявить, что акторы в «действительности» думают и почему они делают то, что они делают, позволяет получить дополнительные объяснительные аргументы, особенно при изучении политики безопасности, где многое скрывается. Но затем появляются многочисленные проблемы и необоснованные выводы. Как отмечается Вэвером

То, что часто представляется как слабость дискурсивного анализа – в форме вопроса, как Вы выясните, действительно ли политики подразумевают то, что говорят, что, если это – только риторика? – может быть превращено в методологическую силу, если к дискурсу подходят именно как дискурсу.

(Wæver 2003)

Критика дискурсивного анализа, строящаяся на основе такого рода вопросов, происходит из путаницы анализа дискурсивного с психологическим или когнитивным подходами, или просто из идеи «здравого смысла», что должны быть «реальные» мотивы, в которых мы все заинтересованы, и тексты могут только быть средствами, чтобы добраться до них. Однако, как было показано в первой главе, это не так: структуры дискурсивной формации обуславливают возможные политики, а не наоборот.

При анализе безопасности с позиций археологии можно зафиксировать, что те или иные вопросы становятся вопросами безопасности не потому, что существуют некие «реальные» угрозы, а потому, что данный вопрос представляется (конструируется) как угроза в данной дискурсивной формации. Таким образом, задача анализа состоит не в том, чтобы определить некоторые «объективные» угрозы, «реально» подвергающие опасности объект, который нужно защитить или обезопасить, она состоит в том, чтобы понять процессы конструирования некоторого явления как угрозы.

2.2. Компоненты секьюритизации

41

Глава 2

Безопасность как серьезный (значимый) речевой акт является дискурсивным процессом, предполагающим существование специфического поля социального взаимодействия (поле безопасности), с особой структурой и набором кодов (правил). Соответственно, специфика безопасности должна быть найдена в рамках указанного поля и в некоторых типичных действиях, совершаемых в его пределах (речевых актах), а не в понимании безопасности как некоторой цели или как определенного состояния дел. Таким образом вводится понятие секьюритизация (securitization)1, под которым понимается

1 О понятии секьюритизация см. Wæver (1995: 46-86), Buzan et al (1998: 21-47).

42

дискурсивный процесс (практика), через который в политическом сообществе конструируется межсубъективное понимание и отношение к чему-либо как экзистенциальной угрозе ценному референтному объекту; процесс, позволяющий призывать к срочным и исключительным мерам, направленным на то, чтобы справиться с угрозой.

(Buzan and Wæver 2003: 491)

Как отмечалось в первой главе, такая дискурсивная практика определяет и конструирует основные характеристики дискурса, соответственно – и отдельного серьезного (значимого) речевого акта, совершаемого в его рамках:

какой тип феноменов может стать объектом акта; какие виды понятий могут быть применены в данном

акте; кто может занять позицию говорящего субъекта; какие теории можно сформулировать.Наложение данной матрицы на анализ безопасности как

дискурсивной формации позволяет выделить следующие структурные элементы секьюритизации (ср. с Buzan et al. (1998: 36)):

референтные объекты – нечто, сущности чего что-то, как считается, угрожает, и что в данном дискурсивном поле безопасности имеет законное и обоснованное право на существование (например, суверенитет государства или идентичность нации);

функциональные акторы – акторы, которые влияют на динамики безопасности и решения в области безопасности и могут рассматриваться как угрожающие (например, государство, проводящее агрессивную политику, неконтролируемые миграционные процессы, террористические группировки);

секьюритизирующие акторы – акторы, которые объявляют, что существует угроза сущности референтного объекта, и требуют от его имени обеспечения безопасности, при этом секьюритизирующие акторы претендуют на особое право использовать любые средства, необходимые, чтобы справиться с данной угрозой (например, политические лидеры, бюрократии, правительства, группы давления);

аудитория – сообщество, которое секьюритизирующие акторы пытаются убедить в наличии экзистенциональной угрозы референтному объекту (например, нация, этническая группа);

понятия, используемые секьюритизирующими акторами для обозначения референтных объектов и функциональных акторов, взятые с их коннотативным значением (например, обозначение некоторых событий как вопросов или проблем);

структура и правила дискурсивной формации, особым образом связывающие предшествующие пять элементов и порождающие «сюжет безопасности».

2.2.1. Референтные объекты. В качестве референтных объектов в принципе, может конструироваться все, что угодно. На практике, однако, принуждения, производимые дискурсивными и недискурсивными практиками, ведут к тому, что секьюритизирующие акторы добиваются большего успеха, ссылаясь на один тип референтных объектов, чем на другой. Это связано с тем, что действие безопасности обычно принимается от имени некоторой коллективности, и в отношении к ней. Референтный объект является тем, на что можно указать и сказать: «Это должно быть сохранено, следовательно, необходимо...». Тем самым происходит указание на угрозу и меры в ситуации опасности, которые могут быть поняты только относительно особого характера референтного объекта, о котором идет речь (Buzan et al. 1998: 21). Характер референтного объекта определяет, также, и соответствующий сектор безопасности2:

военный; политический;

2 О секторах безопасности см. также Главу 3.

экономический; социетальный; инвайроментальный.При исследовании военного сектора в качестве референтного

объекта обычно выделяется государство. Хотя в качестве референтного объекта военной безопасности могут выступать и другие виды политических феноменов. Например, сами вооруженные силы (стремящиеся, например, оправдать военный переворот против существующего правительства и его политики). Традиционно, при исследовании безопасности все военные вопросы рассматриваются как случаи безопасности, однако это не всегда так. Для многих демократических режимов оборона государства – одна, и, возможно, даже не главная, функция военной силы. Военнослужащие могут привлекаться, например, для поддержки режима мирового порядка – по проведению операций по поддержанию мира или гуманитарной интервенции – что не может рассматриваться как относящееся к угрозам сущности государств, направляющих вооруженные силы, или даже как действие, реагирующее на опасность.

В политическом секторе угрозы традиционно определяются с точки зрения конституирующего принципа государства – суверенитета или идеологии. Суверенитету может угрожать все, что ставит под сомнение признание или законность правящей власти. Также можно говорить об угрозе транснациональным референтным объектам – международным режимам или международному сообществу в целом.

В экономическом секторе референтные объекты и угрозы определить сложнее. Например, угроза банкротства фирмы в рыночной экономике – естественное событие, и фирмы редко пытаются секьюритизировать свое выживание. Национальные экономики имеют больше оснований требовать права выживания, но угрозы такому выживанию редко возникают вне более широких контекстов безопасности, таких как война. Если под вопрос не ставится выживание населения, ухудшение или улучшение ситуации в национальной экономики не может рассматриваться как экзистенциальная угроза.

В социетальном секторе референтными объектами являются крупные коллективные идентичности, которые могут функционировать независимо от государства, такие как, например, нации или религиозные сообщества. Для этих идентичностей также достаточно сложно установить критерии определения угроз. Коллективные идентичности развиваются и изменяются в ответ на внешние и внутренние воздействия. Источники таких изменений могут рассматриваться и как угрозы, и как факторы эволюции (развития) идентичности.

В инвайроментальном секторе круг возможных референтных объектов является очень большим, колеблющимся от относительно конкретных вещей, таких как выживание отдельных биологических видов или типов естественной среды, до гораздо более расплывчатых, более масштабных вопросов, таких как поддержка планетарного климата и биосферы. В основе многих из этих референтных объектов лежат заботы об отношениях между человечеством и остальной биосферой и о том, могут ли эти отношения поддерживаться без риска разрушения достигнутого уровня цивилизации или биологического наследия планеты.

2.2.2. Функциональные акторы. Суть функциональных акторов состоит в том, что они рассматриваются и артикулируются как угрожающие секьюритизирующими акторами. При этом в исследовании акцент должен делаться на атрибуции проблем безопасности в специфических источниках (документах), а не на поисках того, что выступает как проблема безопасности.

Другая особенность функциональных акторов определяется тем, что существует психологическая тенденция к переоценке возможности выбора у сил, противостоящих нам (у «другого»), и к подчеркиванию необходимости в отношении наших действий (Hart 1978; Jervis 1976). Соответственно существует склонность «акторизировать» «другую» сторону – конструировать «другого» не как цепь в серии событий, а как преднамеренно выбирающего и действующего. Такой подход помогает в проталкивании секьюритизируемого вопроса через порог безопасности. Так как «другой» является актором, а не колесом в машине, он может и стремится перехитрить нас, подавить нашу волю (Клаузевиц 1934; Wæver 1996). Такой подход подразумевает не то, что мы будем фокусироваться на тех единицах, которые мы рассматриваем как акторов, но что все, что представляется как причина проблем безопасности, вероятнее всего будет представляться как актор, действующий свободно (акторизироваться). Если секьюритизирующий актор а от имени сообщества А утверждает, что существует угроза b со стороны В, а будет представлять В как актора, как ответственного за угрозу, как агента, который имеет выбор. Это ведет к тому, что большинство угроз (если не все) будет связываться с акторами.

2.2.3. Секьюритизирующие акторы – личность или некоторая группа людей, которые осуществляют значимый безопасностный речевой акт. Обычно в этой роли выступают политические лидеры, бюрократии, правительства, лоббисты и группы давления. Эти акторы, как правило, сами не являются референтными объектами безопасности, так как они очень редко (если вообще когда-либо) могут говорить о безопасности через упоминание необходимости защищать их собственное выживание. Их аргументация обычно состоит в том, что необходимо защищать безопасность государства, нации, цивилизации, или некоторого другого более крупного сообщества, принципа или системы (Buzan et al. 1998: 40).

Понятие «актор» достаточно проблематично. Как правило, достаточно сложно сказать точно, кто или что действует, так как любую коллективность можно разложить на субъединицы (вплоть до индивидов) и сказать, что реально действует не «государство», а некоторое ведомство или индивид. Но такое разложение не эффективно, так как социальная жизнь становится понятна только тогда, когда коллективности рассматриваются как нечто большее, чем сумма их «членов», и трактуются как социальные реальности. В конечном счете, всегда можно сказать, что индивиды могут быть акторами, но если они вплетены в ролевую сеть, более эффективно видеть в качестве «говорящего» коллективности (партии, государства, групп давления и т.д.), для которых индивиды выступают в качестве авторитетных представителей. Вопрос, как определить секьюритизирующего актора, является не столько вопросом о том, кто выполняет речевой акт, сколько о том, какая логика формирует речевой акт как действие: происходит ли действие согласно индивидуальной логике или согласно организационной логике, кто ответственен перед другими акторами – индивид или организация? Например, с этой точки зрения, при анализе внешней политики Франции в 1950-1960-х годах «Франция», материализованная как «де Голль», является более эффективной идеей, чем рассмотрение де Голля как персоны.

Вместе с тем, важно не допускать овеществления некоторых единиц безопасности, например, наций. Когда говорится, что социетальная безопасность касается наций и их выживания, не предполагается, что нация действует, чтобы защитить себя. В этой связи действует некая сила (группа, движение, партия, элита), которая претендует, чтобы говорить или действовать от имени нации.

Еще одним вопросом в определении секьюритизирующих акторов является их отличение от референтных объектов.

Различие между секьюритизирующим актором и референтным объектом является меньшей проблемой в контексте государства, и поэтому, как правило, специально не отмечается в явной форме. Государство (обычно) имеет явные правила относительно того, кто может говорить от его имени «серьезно». Так, когда правительство говорит «мы должны защитить нашу национальную безопасность», оно имеет право действовать от имени государства. В этом аспекте правительство является государством. Такие формальные правила репрезентации не существуют для наций или окружающей среды; следовательно, проблема легитимности в этих областях является большей, чем в случае государства.

В социетальном секторе ситуация несколько сложнее. Общество отличается от государства в том, что оно не имеет институтов формального представительства. Любой может говорить от имени общества и утверждать, что появилась проблема безопасности. При каких обстоятельствах такие утверждения нужно принять всерьез? (Buzan et al. 1998: 69). С практической точки зрения, не общество является непосредственно тем, кто говорит, но, скорее, институты или акторы в обществе. Обычно, согласно концепции общественного договора, государство является тем, кто говорит о безопасности от имени предполагаемого гомогенного, аморфного общества, которое оно якобы представляет. Согласно концепции социетальной безопасности общество может и должно говорить от своего собственного имени. Но общество, конечно, чрезвычайно дифференцировано, иерархично и включает в себя огромное разнообразие институтов, которые, в принципе, могут говорить от имени «всего общества». Само же «общество» никогда не говорит. Невозможно предсказать, кто будет озвучивать беспокойства «социетальной безопасности»; можно только видеть, в ретроспективе, насколько обладал легитимностью актор, который пытался говорить от имени общества. Различные акторы требуют такого права все время, но их попытки становятся успешными тогда, когда общество более или менее активно поддерживает говорящие группы. Часто, вообще нет легитимных, неоспоримых представителей общества. Конечно, это не мешает тем или иным группам говорить от имени общества и получать некоторую поддержку на какой-то промежуток времени.

Выступая от имени нации, актор действует в рамках определенной дискурсивной формации, так как он должен говорить с точки зрения идентичности, в терминах, которые соответствуют логике «нации». Эти термины формируют дискурс и действие способом, который отличает этот подход от подходов к другим референтным объектам. Но только в самом слабом смысле это значение нации «действует». Правила, по которым можно действовать от имени нации какие-либо институции или акторы, являются менее строгими, чем правила для государства; поэтому, будет легче говорить о действующем государстве, чем о нации (Buzan et al. 1998: 41-42).

2.2.4. Аудитория – сообщество, которое секьюритизирующие акторы пытаются убедить в наличии экзистенциональной угрозы референтному объекту. Различие между актором или референтным объектом также означает, что существует некоторая отдельная «аудитория», которую секьюритизирующий актор пытается убедить принять исключительные процедуры из-за специфической безопасностной природы некоторого вопроса. Опасность оборотов секьюритизация и речевой акт состоит в том, что слишком много внимания может быть уделено действующей стороне, таким образом привилегизируя активную сторону, в тоже время маргинализируя тех, кто является аудиторией и судит об акте (Buzan et al. 1998: 41).

2.3. Секьюритизация и десекьюритизация

Центром исследований безопасности должны быть процессы секьюритизации и десекьюритизации (Buzan et al. 1998: 57-58):

когда, почему и как правящие элиты маркируют вопросы и события как проблемы безопасности?

когда, почему и как правящие элиты достигают успеха или терпят неудачу в таких усилиях?

какие попытки секьюритизации и десекьюритизации предпринимаются другими элитами?

Таким образом, цель исследования секьюритизации – понять, как происходит этот процесс, то есть описать, кто осуществляет секьюритизацию, какие вопросы секьюритизируются, на какие референтные объекты и аудиторию направлена секьюритизация, с какими результатами и при каких условиях (Buzan et al. 1998: 33).

2.3.1. Неполитизированное, политизированное и секьюритизированное. Теоретически любой социальный вопрос может рассматриваться в диапазоне от неполитизированного через политизированное к секьюритизированному3 (Buzan et al. 1998: 23-24):

неполитизированное – сфера, с которой государство не имеет дела, эта сфера не является вопросом публичного обсуждения или решения;

политизированное – сфера публичной политики, требующая государственного решения и перераспределения ресурсов, или сфера некоторой другой формы публичного обсуждения или решения;

секьюритизированное – сфера, которая представляется как экзистенциальная угроза, требующая мер крайней необходимости и мобилизации максимальных усилий, действий за границами «нормальной» политической процедуры4.

В принципе, размещение вопросов в пределах указанного диапазона является произвольным. В зависимости от обстоятельств, любой вопрос может быть представлен как неполитизированный, политизированный или секьюритизированный.

3 Ряд исследователей продолжает этот ряд, вводя понятие вайолизация (violisation) (Neumann 1998).4 Под «нормальной» политической процедурой в данном случае понимается процедура либерально-демократическая – открытое соревнование за власть и гегемонию (Brown 2001: 30), а также понимание рукотворной или условной природы политики, то есть того, что в ней нельзя обнаружить никакой фундаментальной истины (Jayasuriya 2002).

В некотором смысле секьюритизация может восприниматься как дальнейшая интенсификация политизации того или иного вопроса, Указывая на возможность подрыва политического порядка и требуя усиления роли государства – секьюритизация, как правило, является попыткой расширить полномочия исполнительной власти и сократить, насколько это возможно, контроль со стороны законодательной или судебной власти (Jayasuriya 2002). Однако в другом смысле она противостоит политизации, так как выводит вопрос за рамки установленных правил политической игры, формулируя его или как вопрос политики особого рода или как надполитический вопрос, то есть разрушает политический порядок. Секьюритизируемый вопрос деполитизируется (Neocleous 2000: 113): сложные проблемы и вопросы вычленяются из политики власти и интересов и вписываются в антиполитические рамки безопасности и риска (Jayasuriya 2002). Расхождение этих аспектов определяется тем, что правовое государство не тождественно государству как таковому, поэтому некоторые составляющие «нормального» правового порядка могут быть временно отменены в условиях, когда существует внешняя или внутренняя угроза порядку.

Политизация означает стремление сделать тот или иной вопрос вопросом выбора, то, что решается и что, следовательно, влечет за собой ответственность, в противоположность вопросам, которые или не могут быть иными (законы природы) или не могут быть поставлены под политический контроль (например, свободная экономика, частная сфера и вопросы экспертного решения). Напротив, секьюритизация означает стремление представить тот или иной вопрос как неотложный и экзистенциальный, как вопрос, который не может быть решен в рамках обычной политической процедуры, а требует первостепенного внимания со стороны политических лидеров (руководителей) государства. (Buzan et al. 1998: 29)

2.3.2. Условия успешности секьюритизации. Успешно осуществленная секьюритизация включает в себя три шага:

указание на угрозы сущности референтного объекта; получение права на действия крайней необходимости;

влияние на отношения в сообществе на основе нарушения правил5.

Как и любой речевой акт, секьюритизация может быть успешной или неуспешной, что определяется комбинацией двух групп факторов:

внешние, контекстуальные, определяющие позицию, из которой производится акт; особенности объектов, которые обозначаются как референтные или функциональные;

внутренние, лингвистические, предполагающие необходимость следовать правилам и процедурам акта.

Внешний аспект секьюритизации предполагает наличие трех главных условий:

(1) властные отношения между секьюритизирующим актором и аудиторией, наличие у секьюритизирующего актора авторитета в соответствующей аудитории, определяющее вероятность того, что аудитория примет попытку секьюритизации;

(2) особенности утверждаемых угроз, выделение в качестве функциональных акторов явлений, которые в данном поле безопасности обычно считаются «угрожающими»;

(3) особенности референтных объектов.

5 Остин указывает следующие условия успешного речевого акта:«(А.1) Должна существовать общепринятая конвенциональная процедура, приводящая

к определенному конвенциональному результату и включающая в себя произнесение определенных слов определенными лицами в определенных обстоятельствах. Кроме того,

(А.2) конкретные лица и обстоятельства в каждом данном случае должны быть пригодны для проведения той конкретной процедуры, к которой мы обращаемся посредством перформатива.

(В.1) Процедура должна выполняться всеми участниками правильно и(В.2) полностью.(Г.1) Если процедура, как это часто бывает, предназначена для выполнения лицами,

движимыми определенными мыслями или чувствами, или является началом нового этапа в последующем поведении любого из участников, тогда каждое лицо, участвующее в процедуре и, следовательно, реально обратившееся к ней, должно действительно испытывать эти мысли или чувства, и все участники должны иметь подлинное намерение совершать соответствующие поступки. Кроме того,

(Г.2) впоследствии они должны на деле вести себя соответственно» (Остин 1986: 32-33).

Возможность успешной секьюритизации напрямую зависит от позиции, занимаемой секьюритизирующим актором. Сфера безопасности является достаточно структурированной областью, в которой некоторые акторы расположены в более выгодных позициях, обладая властью определять вопросы безопасности (Bigo 1994, 1996). Однако эта власть не абсолютна. Секьюритизирующие акторы не являются чем-то фиксированным, на место одного секьюритизирующего актора может придти другой. Сила/слабость позиции говорящего определяется структурой соответствующего сектора безопасности. Так, в военном секторе сильная позиция связана с военной и политической элитами («государством»).

Речевой акт не только лингвистичен, он социален и зависит от статуса говорящего. Важность социальной позиции говорящего в речевом акте, в разрез с тенденцией сделать определяющими только лингвистические, внутренние особенности речевого акта, аргументирована Бурдье (Bourdieu 1982).

То, что элиты часто представляют свои интересы в форме «национальной безопасности», указывалось аналитиками достаточно часто. При этом отмечалось, что это неправильно, что подлинная «реальная» безопасность определима независимо от элит, прямой ссылкой на «народ». Это не верно. Все попытки определить «объективные интересы» народа терпели неудачу. Безопасность может успешно артикулироваться только из специфического места – политическими или правящими элитами.

По определению, нечто является проблемой безопасности, когда правящая элита («государство») объявляет, что это так. Это означает, как отмечает О. Вэвер, что

называя некоторый процесс проблемой безопасности, «государство» может требовать специального права, которое, в конечном счете, всегда определяется самим государством и его элитами.

(Wæver 1995: 54)

Попытка навязать правящей элите какое-либо нежелательное для нее изменение в политическом пространстве подобна участию в игре, в которой эта элита может изменять правила в любое время, когда она пожелает. Правящая элита всегда может использовать механизм секьюритизации вопроса, чтобы попытаться получить над ним контроль.

Вопрос секьюритизируется только тогда, когда его как таковой принимает аудитория. Это означает, что утверждение о существовании экзистенциальной угрозы должно быть аргументировано и должно получить некоторый необходимый и достаточный резонанс среди сообщества для того, чтобы было сформировано основание для легитимации мер крайней необходимости и разрушения «нормальных» правил игры. Без выполнения данного условия можно говорить только о попытке секьюритизации, а не о чем-то секьюритизированном актуально. Решение, является ли данный вопрос вопросом безопасности, принимается коллегиально. Секьюритизация является интерсубъективной и социально конструированной.

Секьюритизация возможна, если можно утверждать, что секьюритизируемый вопрос является более важным, чем другие вопросы и должен получить абсолютный приоритет при рассмотрении и решении. Это основывается на концепции «экстренной ситуации» («точки невозвращения») – секьюритизируемый вопрос должен драматизироваться и преподноситься как приоритетный вопрос, что определяет необходимость и право трактовать и решать его экстраординарными способами. Секьюритизируемый вопрос выводится за пределы «нормальной» политической логики сравнения вопросов друг с другом, так как утверждается, что он может нарушить весь процесс сравнения как таковой: «Если мы не возьмемся за эту проблему немедленно, все остальное будет не нужным и никчемным, так как этот вопрос затрагивает нашу сущность, не решив его, мы уже не будем самими собой, не будем иметь возможности действовать так, как мы действуем обычно, или просто не будем существовать» (указание на то, что случится, если экстраординарные действия не будут предприняты). Таким образом, на основе указания на «экстренную ситуацию» возникает требование особых действий для защиты безопасности – права справляться с секьюритизированным вопросом экстраординарными средствами и методами, через разрушение нормальных политических правил игры. «Экстренная ситуация» не может быть ограничена и подчинена заранее сформированным законам (Schmitt 1985). Правила разрушаются, потому что артикулируя угрозы, секьюритизирующий актор утверждает, что никто не может противостоять им обычным способом. Секьюритизирующий актор полагается не на ресурсы принятых правил, а исключительно на свои собственные ресурсы и право управлять своими действиями в соответствии со своими собственными приоритетами (Schmitt 1985). Таким образом, секьюритизация осуществляется благодаря экзистенциальным угрозам, которые легитимируют разрушение правил.

Мы можем говорить об успешности секьюритизации, когда, утверждая приоритет и важность экзистенциональной угрозы, секьюритизирующий актор получает право на разрушение правил.

Секьюритизация может быть ситуативной или институционализированной. Если некий тип угрозы артикулируется постоянно, реакция на него и чувство неотложности становятся, как правило, институционализированными. Такая ситуация наиболее очевидно проявляется в военном секторе, где государства сталкиваются с длительными угрозами военного принуждения или агрессии и в ответ формируют постоянно действующие процедуры и военные учреждения. Может показаться, что институционализация секьюритизации сводит безопасность к одному из видов «нормальной» политики, но это не так. Необходимость драматизации в этом случае отпадает потому, что имплицитно предполагается, что когда мы говорим об этом вопросе, мы по определению находимся в области особой важности. Просто здесь нет больше необходимости специально обосновывать приоритетность данного вопроса как вопроса безопасности и то, что это – вопрос безопасности (так, при артикуляции вопросов обороны, имплицитно говорится о «безопасности» и «приоритете»).

Вопросом является и то, как оценивают разумность секьюритизации акторы, находящиеся вне этого процесса. Секьюритизация, выглядящая легитимной в данном сообществе, может казаться параноидальной для тех, кто находится вне его. И наоборот, «внешним» акторам может казаться, что данное сообщество недосекьюритизирует «реальную» угрозу и таким образом подвергает себя опасности. Способ, которым процессы секьюритизации в одном сообществе воспринимаются другими сообществами, имеет серьезное значение в формировании взаимодействия в международной системе. Таким образом, например, определяется региональный комплекс безопасности, представляющий собой

набор единиц (государств) международных отношений, чьи главные процессы секьюритизации, десекьюритизации, или обеих так взаимосвязаны, что их проблемы безопасности не могут разумно анализироваться или разрешаться отдельно друг от друга

(Buzan and Wæver 2003: 491; Buzan et al. 1998: 204)6

В речевом акте есть перформативная сила, он обладает потенциалом ломать обычность, устанавливать значение, которое уже не находится в контексте – он перерабатывает или производит контекст перформативным успехом акта. Хотя важно изучить социальные условия успешных речевых актов, всегда необходимо учитывать возможность, что ранее успешный акт, для которого соблюдены все формальные требования, может потерпеть неудачу и, наоборот, что новые акторы могут выполнить акт, который ранее считался невыполнимым (Butler 1996; Derrida 1977 a [1972], 1977 b, 1988).

Среди внутренних условий секьюритизации, самым важным является следование форме и грамматике безопасности: сюжет безопасности должен строиться так, чтобы включать референтный объект, экзистенциальную угрозу, указание на экстренную ситуацию (точку невозвращения) и возможное решение (Wæver 1996: 103-132).

При рассмотрении современных дебатов о безопасности возникает ощущение объекта, манипулирующего субъектами, поля, играющего с исследователями. Сама проблематика «навязывает» диалог в терминах «безопасности» и это усиливает влияние безопасности на наше мышление, даже если наш подход является критическим. В тоже время, хотя секьюритизация связана с разрушением правил, она не может осуществляться без каких-либо ограничений. Ограничения на возможную секьюритизацию накладываются со стороны самого дискурса, так как дискурсы разграничивают то, что может быть сказано и что нет. Как суммировал Бартельсон, «дискурс – это система для формирования утверждений» (Bartelson 1995: 70).

6 Первоначально Б. Бузан определил региональный комплекс безопасности как «группу государств, чьи заботы безопасности первостепенной важности связаны вместе достаточно тесно, так что их национальные безопасности не могут разумно рассматриваться отдельно друг от друга» (Buzan 1983: 106).

Поэтому изучение секьюритизации должно включать в себя анализ соответствующего дискурса и его структурной модели с целью выявления того, при каких условиях его риторика и семиотическая структура приводят к тому, что аудитория допускает изменение правил. Таким образом, в центре анализа должна находиться практика секьюритизации и структурная модель национальных дискурсов.

Как аргументировалось выше, в политической культуре есть структуры и коды, на основе которых интересы конструируются и трансформируются в политику. Таким образом, интересы не могут быть представлены политическими акторами вне дискурсивной структуры (Jepperson et al 1996: 33-75). Исследование на этом уровне опирается на три утверждения:

структуры и коды налагают ограничения на возможные политики;

структуры и коды достаточно инертны, так что они могут рассматриваться как «причинные» факторы относительно политик;

дискурсивное пространство, в котором действует данный актор, может быть локализовано.

Хотя не каждое отдельное решение по секьюритизации соответствует образцу, предполагаемому структурами и кодами дискурса, со стороны этих структур и кодов существует достаточное давление, такое, что секьюритизация осуществляется в некотором установленном поле подходов. Дискурс является набором вариаций, который возможно произвести из данной структуры, а дискурсивный анализ позволяет установить, какие существуют варианты, – даже если он не может сказать, какой из них наиболее вероятен – и он может придать смысл каждому из них в свете общей структуры, поскольку он выявляет правила, определяющие, что может быть сказано, а что нет. С другой стороны, эти правила не могут соблюдаться независимо от высказываний.

Таким образом, вместо обычного образа политической речи как случайной и импровизированной, утверждается идея, что политическая аргументация по определенному вопросу зависит от основной концептуальной логики – кода, существующего в обществе. При этом политическая речь воспроизводит или модифицирует этот концептуальный код.

* * *По существу, секьюритизацию следует оценивать как

негативный процесс, как неудачу в попытке рассматривать и решать некоторый социальный вопрос в рамках установленных правил (в рамках «нормальной» политики): секьюритизация становится способом устранения тех или иных вопросы с политической арены. В идеале политика должна быть способна развертываться согласно установленным процедурам и правилам без экстраординарного возвышения особых вопросов до уровня «угроз». Конечно, в некоторых случаях секьюритизация неизбежна (например, тогда, когда государству угрожает агрессор). Из-за своего приоритизирующего императива, секьюритизация также имеет тактические привлекательности – например, как способ привлечь внимание к той или иной проблеме. Но десекьюритизация является оптимальным долгосрочным, стратегическим выбором (Wæver 1995: 46-86)7. Чтобы гарантировать, что механизм секьюритизации не будет запущен, акторы должны устанавливать вопросы ниже некоторого порога. Иначе говоря, задача состоит в том, чтобы превратить угрозы в вызовы; переместить события из сферы экзистенциального страха в сферу, где с ними можно было бы справиться обычными средствами.

7 «Десекъюритизация – дискурсивный процесс, через который политическое сообщество перестает относиться к чему-либо как экзистенциональной угрозе ценному референтному объекту, и, соответственно, сокращает или прекращает призывы к срочным и исключительным мерам, направленным на то, чтобы справиться с угрозой. Десекьюритизация может быть прямо адресована определенной ситуации или проявляться там, где акцентирование новых вопросов сокращает относительное внимание, уделяемое ранее секьритизированному вопросу» (Buzan and Wæver 2003: 489).

ГЛАВА 3. СЕКТОРА БЕЗОПАСНОСТИ И ТЕОРИЯ РЕГИОНАЛЬНОГО КОМПЛЕКСА БЕЗОПАСНОСТИ

В главе ставится задача поиска определенных структур (созвездий понятий), которые производят ядро дискурсивных формаций. При этом вводятся две структурные схемы, в соответствии с которыми будет проводиться дальнейшее исследование – секторальный и уровневый анализ. Последний – в форме теории регионального комплекса безопасности.

3.1. Задачи исследования

Исходя из метода археологии и концепции секьюритизации, задача следующих глав состоит в том, чтобы найти некоторые структуры, которые производят ядро анализируемых дискурсивных формаций (секьюритизаций и десекьюритизаций), из которого может быть произведена большая часть национального дискурса безопасности. Для этого необходимо идентифицировать определенные комплексы понятий, которые имеют особую важность для секьюритизации и десекьюритизации в каждом конкретном дискурсивном поле. Таким образом, фокус глав направлен на эмпирическое, систематическое и теоретическое исследование элементов, вовлеченных в конструирование вопросов безопасности.

Как можно найти эти комплексы понятий, когда анализируется конкретная ситуация?

Алкер (Alker 1997), разрабатывая методы исследования дискурса и текстов, стремится определить способы получения из текста его структуры (модели), основанные на вычислении. Однако наша позиция сходна с взглядами Вэвера (Wæver 2003) и состоит в том, что нет никакого формализованного способа генерировать модель, способа механического получения из текста его структуры. Идентификация структур может строиться исключительно на основе гипотетико-дедуктивного подхода (Popper 1963) или метода доказательств и опровержений (Лакатос 1967): необходимо предложить некоторые хорошие идеи – и затем тщательно их проверять.

Сектора безопасности и теория комплекса безопасности

Используемый нами вид дискурсивного анализа имеет синхроническую (конструирующую) и диахроническую (объяснительную) части (Wæver 2002, 2003), каждую со своим характерным способом использования текстов.

Синхроническая (конструирующая) часть идентифицирует модель, объединяя материалы, созданные различными акторами в различных контекстах и в разное время, в «структуру». Здесь задача состоит в том, чтобы получить логическую ясность через убедительные примеры, взятые из разнообразных текстов. Фрагменты подгоняются друг к другу как мозаика без серьезного внимания к их происхождению.

Диахроническая (объяснительная) часть исследования рассматривает, как структура формируется, воспроизводится и модифицируется. В диахронической части основное внимание уделяется контексту, взаимодействиям, тому, какие попытки предпринимаются для осуществления секьюритизации или десекьюритизации, как используются понятия и стратегии дискурсивной формации, существуют ли попытки изменить ее (ср. Skinner 2002).

По существу, стратегия исследования состоит в поиске ключевых понятий и их взаимоотношений, в поиске предположений, возможно не заявленных явно, но необходимых для аргументации, чтобы она была значащей, структурных расположений ключевых понятий, цепей эквивалентности и оппозиций. Можно выделить много значащих понятий, но нужно пытаться свести их к самым общим и повторяющимся осям, которые делают текст значимым. При этом основной вопрос – насколько значимы понятия, как они связаны: связаны ли некоторые понятия вместе как обязательные комплексы (например, нация и государство, государство и элита), представляются ли некоторые комплексы как самоочевидные противоположности (например, Афганистан и мир)?

63

Глава 3

Поскольку существуют дискурсивные структуры текста, которые работают в политическом пространстве, то они должны обнаруживаться в любом тексте – если он анализируется достаточно глубоко. Поэтому можно (в принципе) изучать любые тексты. Однако на практике таким способом проводить исследование нельзя – как минимум потому, что не все тексты могут считаться значимыми.

В конструирующей (синхронической) части исследуется три группы текстов:

произведенные политическими деятелями, выполняющими свою официальную функцию и несущие соответствующую ответственность. Эти тексты, по сути, составляют ядро политического дискурса. Поскольку в государствах Центральной Азии политическая дискуссия в полном смысле слова, как правило, отсутствует, здесь крайне любопытны пресс-конференции, которые дают первые лица государств. Такие выступления заставляют политиков мобилизовать риторическую мощь и использовать те семиотические структуры, которые генерируют самое большое значение для их цели;

тексты, произведенные центральноазиатскими учеными и аналитиками и вносящие вклад в формирование национального дискурса;

тексты зарубежных специалистов, посвященные вопросам безопасности в Центральной Азии.

Анализ двух последних групп текстов позволяет более явно выявить логику секьюритизации с тем, чтобы затем проверить, присутствует ли тот же самый механизм в текстах политических деятелей1.

1 О выборе текстов см. Sørensen (1998: 44-46).

64

Сектора безопасности и теория комплекса безопасности

В объяснительной (диахронической) части, задача состоит в том, чтобы показать, как дискурсивные структуры принуждают к тем или иным действиям, как они определяют аргументы и позиции. Здесь нужно проследить, какие лингвистические действия совершают акторы, чтобы изменить дискурсивные структуры, как они осуществляют действия, которые могут быть объяснены ограничениями дискурсивных структур. Эта часть анализа может быть осуществлена традиционным историко-описательным способом, в тоже время, используя как аналитический инструмент структуры, идентифицированные в первой части анализа (Подробнее см. Holm 1997, Wæver 1990). Для диахронической части крайне перспективен метод генеалогии (Ницше 1990, Foucault 1975, 1976, Фуко 2003, см. также Свасьян 1990, Бурнашев 1997), но в цели данной книги его рассмотрение не входит.

* * *Так как даже указанные ограничения оставляют поле

необходимых для анализа текстов слишком широким и, главное, аморфным, мы введем еще два ограничения, основанные на некоторых структурных схемах, в соответствии с которыми будет проводиться дальнейшее исследование. В качестве этих схем нами принимаются секторальный и уровневый анализ. Последний – в форме теории регионального комплекса безопасности.

3.2. Секторальный анализ вопросов безопасности

Во второй главе, в связи с рассмотрением референтных объектов и секьюритизирующих акторов, мы уже затрагивали вопрос секторального анализа. Теперь остановимся на нем более детально.

В явной или неявной форме размышления о безопасности с точки зрения секторов стали появляться в последнее десятилетие Холодной войны, когда к военно-политической повестке были добавлены новые вопросы. Бузан изложил идею сектора в анализе безопасности следующим образом:

65

Глава 3

Вообще говоря, военная безопасность касается двухуровневого взаимодействия вооруженных, наступательных и оборонительных способностей государств и восприятия государствами намерений друг друга. Политическая безопасность касается организационной стабильности государств, правительственных систем и идеологий, которые дают им легитимность. Экономическая безопасность касается доступа к ресурсам, финансам и рынкам, необходимым для поддержания приемлемого уровня благосостояния и государственной мощи. Социетальная безопасность касается устойчивости, приемлемых условий для эволюции, традиционных структур языка, культуры и религии, а также национальной идентичности и обычаев. Инвайроментальная безопасность касается поддержания локальной и планетарной биосферы как сущностной поддерживающей системы, от которой зависят все другие действия человека.

(Buzan 1991: 19-20)

В данной работе принимается один из способов рассмотрения секторов, изложенный в работе Buzan et al. 1998 и состоящий в рассмотрении их как определенного типа взаимодействия:

военного; политического; экономического; социетального; инвайроментального.Введение секторов служит разделению целого для целей

анализа, для выделения отдельных структур взаимодействия. Задача такого выделения – систематизировать исследование и облегчить его через сокращение числа рассматриваемых переменных.

66

Сектора безопасности и теория комплекса безопасности

С этой точки зрения военный сектор связан с отношениями силового принуждения; политический сектор – с отношениями авторитета, правящего статуса и признания; экономический сектор – с отношениями торговли, производства и финансов; социетальный сектор – с отношениями коллективной идентичности; инвайроментальный сектор – с отношениями между человеческой деятельностью и планетарной биосферой.

В тоже время, поскольку при рассмотрении каждого сектора исследователь видит только одно измерение его реальности, в идеале, секторальный подход, начинаясь с разделения целого (деконструкции), должен закончиться синтезом (реконструкцией).

В данной книге мы ограничимся анализом военного сектора безопасности государств Центральной Азии, затрагивая другие сектора (в первую очередь – политический) лишь по мере необходимости. Этот выбор определяется тем, что вопросы военной безопасности, будучи традиционной сферой секьюритизации, находят наиболее четкое отражение как в текстах политических лидеров, так и в нормативно-правовых документах. Это, в свою очередь, ведет к тому, что в военном секторе проще выявить структуру дискурсивной формации.

Определение сектора анализа позволяет более четко зафиксировать перечень используемых и исследуемых текстов. В соответствии с параграфом 3.1. в синхронической (конструирующей) части исследования мы фокусируемся на следующих группах текстов:

(1) Вопросы военной безопасности в Центральной Азии получили достаточно широкое отражение в книгах первых лиц государств Центральной Азии, их выступлениях и интервью. Для анализа также важны нормативно-правовые акты, концепции и доктрины государств Центральной Азии, касающиеся вопросов военной безопасности.

67

Глава 3

(2) Среди работ исследователей из Центральной Азии, посвященных военной безопасности, нужно отметить труды Бакаева (1999), Бондарца (1999), Бурнашева и Черных (Burnashev 2002, Бурнашев 2002а, 2002б, 2004, Бурнашев и Черных 2003а, 2003б, 2003в, 2004, Черных 2002а, 2002б, 2003а, 2003б), Дубовцева (2001, 2002). Некоторые интересные данные можно найти в изданиях Ашимбаев (2003), Карин (2000), Домисевич и Назаркин (2004).

(3) Военный сектор безопасности в Центральной Азии рассматривается такими зарубежными авторами как Алексеев (2002), Аллисон (Allison 1993, 2003), Гирагосян и МакДермотт (2004), Грозин (2000), Кенжетаев (1997, 1998), МакДермотт (МакДермотт 2002а, 2002б, 2003 2004, McDermott 2003), O’Malley и МакДермотт (O’Malley and McDermott 2003), Тищенко (1998), Тищенко, Онопко, Макунин и Волков (1995), Хлюпин, Мерлинк и Пузанов (2002).

Диахроническая (объяснительная) часть исследования будет опираться на некоторые общие (описательные) работы, носящие исторический характер.

Также в книге используются статистические данные, приводимые в сборниках «The Military Balance», выпускаемых Международным институтом стратегических исследований (International Institute for Strategic Studies) и «Defense and Foreign Handbook», выпускаемых Международной ассоциацией стратегических исследований (International Strategic Studies Association), а также данные Jane's Information Group.

3.3. Уровневый анализ

68

Сектора безопасности и теория комплекса безопасности

Начиная с работ Мортона Каплана (Kaplan 1957), Кеннета Уолца (Waltz 1959) и Дж. Сингера (Singer 1960; 1961)2 дебаты об уровнях анализа присутствуют в большинстве теорий международных отношений и, соответственно, в исследованиях безопасности: либо через постановку вопроса о предпочтительных референтных объектах безопасности (личность vs государство), либо через постановку вопроса о причинах конфликтов (системная структура vs природа государств vs природа человека). При этом под уровнями, как правило, понимаются объекты анализа, которые определяются диапазоном пространственного масштаба от малого к большому. Как правило, выделяются следующие пять уровней (Buzan et al. 1998: 5-6)

1. Международные системы – самые большие конгломераты взаимодействующих или взаимозависимых единиц, которые не имеют системного уровня выше себя. В настоящее время этот уровень имеет глобальный характер, но ранее существовали периоды, когда одновременно существовало несколько более или менее несвязанных международных систем.

2. Международные подсистемы – группы единиц международной системы, которые могут быть выделены из целой системы особой природой или интенсивностью их взаимодействий или взаимозависимости друг с другом. Подсистемы могут быть связанными или несвязанными территориально. В первом случае они являются региональными.

3. Единицы – акторы, составленные из различных подгрупп, организаций, сообществ и многих индивидов; достаточно сплоченные и независимые, так что они могут легко отделяться друг от друга и иметь положение на более высоких уровнях (например, государства, нации, транснациональные корпорации).

4. Субъединицы – группы индивидов внутри единиц, которые способны (или пытаются) влиять на поведение единиц (например, бюрократии, лобби).

5. Индивиды – конечная линия большинства анализов в социальных науках.

2 Об уровневом анализе в международных отношениях см. также Бузан (2002).

69

Глава 3

С точки зрения международной безопасности наибольший интерес представляет уровень международных подсистем, связанных территориально, – регионы или региональные комплексы.

3.3.1. Регионы. Рассмотрение места регионов в системе международных отношений предполагает дифференциацию супердержав, великих держав и региональных держав (Buzan and Wæver 2003: 34-37).

Критерием для выделения супердержавы является наличие широкого спектра способностей (потенциала) для воздействия на всю международную систему. Супердержавы должны обладать современным военно-политическим потенциалом, поддерживающей этот потенциал экономикой, они должны быть способны и готовы использовать этот потенциал. Они должны воспринимать себя как супердержавы, а также приниматься в этом статусе другими державами. Супердержавы должны быть активными игроками в процессах секьюритизации во всех или почти всех регионах. Как правило, за исключением самых конфликтных ситуаций, супердержавы являются источниками «универсальных» ценностей, необходимых для поддержания международной системы. Именно успешность в установлении таких ценностей в значительной степени определяет легитимность статуса супердержавы. В анализируемый период в системе международных отношений может быть выделена одна супердержава – США.

70

Сектора безопасности и теория комплекса безопасности

В отличие от супердержав, великие державы могут не иметь потенциала, позволяющего оказывать влияние и осуществлять активное участие в процессах секьюритизации всех областей международной системы. В тоже время, статус великой державы предполагает, что эта держава учитывается при оценке распределения власти на глобальном уровне: как правило, великая держава рассматривается другими великими державами так, как будто она имеет необходимый военный, политический и экономический потенциал, чтобы претендовать на статус супердержавы в краткосрочной или среднесрочной перспективе. Реальное обладание такими ресурсами для великой державы необязательно. Великие державы, как правило, и сами воспринимают себя как достаточно сильные образования, чей потенциал распространяется более чем на один регион, и которые могут в обозримой перспективе претендовать на статус супердержав. К великим державам могут быть отнесены Китай, Япония, Россия и, в некотором роде, Европейский Союз.

Супердержавы и великие державы образуют глобальный уровень безопасности и могут быть определены как державы глобального уровня.

Региональные державы определяют процессы секьюритизации и структуру региона, в котором они находятся. Однако их влияние за рамками региона незначительно, хотя сами региональные державы могут рассматривать себя как достойных более высокого статуса. Державы более высокого уровня реагируют на них как если бы их влияние и возможности главным образом относились к процессам секьюритизации отдельного региона. Таким образом, они исключаются из расчета распределения власти на глобальном и межрегиональном уровнях. В то же время, при определенном раскладе, региональные державы могут приобретать глобальное значение (например, во время Холодной войны, когда были опасения, что эскалация конфликта на Ближнем Востоке инициирует конфронтацию супердержав) или значение межрегиональное (например, при распаде того или иного региона или империи).

71

Глава 3

Интерес к регионам, как центру анализа вопросов международной безопасности, вызван тем, что после окончания Холодной войны международные отношения постепенно стали приобретать регионализированный характер. Коллапс биполярной системы ликвидировал главную организующую силу на глобальном уровне. Поведение сохранившихся держав глобального уровня перестало мотивироваться идеологическим соперничеством, они начали демонстрировать стремление избегать широкого политического и, особенно, военного вовлечения в международные процессы, если их собственные интересы не затрагивались непосредственно и значительно. Эта ситуация привела к тому, что борьба за лидерство на глобальном уровне потеряла свою остроту, а регионы стали более самостоятельны в принятии тех или иных решений.

Почему государства стремятся сформировать региональные группы? Каков механизм, формирующий регионы безопасности? Основные единицы международных отношений – государства – немобильны и устойчивы (Mouritzen 1997). Поэтому каждое государство находится в относительно стабильной региональной среде, образованной другими территориальными единицами в географической близости от нее; при этом каждое государство может характеризоваться специфическим расположением в такой системе.

Механизм формирования регионов безопасности основан на том, что международная безопасность является вопросом взаимодействия. Международная безопасность определяется, главным образом, тем, как сообщества связаны друг с другом с точки зрения угроз и уязвимости, как сообщества относятся к угрозам, исходящим из их «окружающей среды». Акцент на связывающей природе безопасности делается в ряде наиболее важных работ в исследованиях безопасности (Hertz 1950, Wolfers 1962, Jervis 1976), в которых рассматриваются такие вопросы, как дилемма безопасности, баланс силы, гонка вооружения и режимы безопасности. По сути, очень мало значимого и интересного (если вообще – что-то) может быть сказано о безопасности изолированного объекта, (например, безопасности Казахстана). Соответственно, безопасность должна изучаться в более широком контексте.

72

Сектора безопасности и теория комплекса безопасности

3.3.2. Теория регионального комплекса безопасности. Структурной схемой, в рамках которой будет проводиться дальнейший анализ, является теория регионального комплекса безопасности, которая постулирует существование региональных субсистем как объектов анализа безопасности и предлагает аналитические рамки для рассмотрения этих субсистем. Теория регионального комплекса безопасности может рассматриваться как матрица для региональных исследований и дает возможность связать изучение:

внутригосударственных условий и ситуации; отношений среди государств и других акторов в регионе; отношений между соседними регионами; взаимодействий региональной динамики с глобально

действующими державами.Впервые данная теория была сформулирована в работе

Б. Бузана Люди, государства и страх (Buzan 1983). Наиболее полное ее изложение было дано во втором издании этой книги (Buzan 1991). В дальнейшем эта формулировка теории была названа классической теорией регионального комплекса безопасности (Buzan et al. 1998).

Подобно большинству традиционных работ по вопросам международной безопасности, классическая теория регионального комплекса безопасности была сфокусирована преимущественно на государстве как ключевой единице, а также на политическом и военном секторах.

Исходные предпосылки теории следующие.

73

Глава 3

Все государства в системе международных отношений включены в глобальную сеть взаимозависимости в области безопасности. Но так как большинство политических и военных угроз более легко передаются на коротких дистанциях, чем на длинных (чем ближе объект, тем он больше угрожает), небезопасность часто ассоциируется с близостью. Большинство стран боится своих соседей больше, чем отдаленных держав. Следовательно, взаимозависимость в области безопасности в международной системе в целом неоднородна: нормальная структура взаимозависимости безопасности в географически разнородной, анархичной международной системе является структурой региональных групп. Такие региональные группы были обозначены как комплексы безопасности

набор государств, чьи главные восприятия и вопросы безопасности так взаимосвязаны, что проблемы их национальной безопасности не могут разумно анализироваться или разрешаться отдельно друг от друга.

(Buzan et al. 1998: 12)

Взаимозависимость в области безопасности является более интенсивной среди государств внутри таких комплексов, чем среди государств вне комплексов. Формирующие динамики и структура комплекса безопасности порождаются государствами этого комплекса – их восприятиями друг друга и взаимодействиями друг с другом в области безопасности.

Региональные комплексы имеют следующие характеристики (Buzan et al. 1998: 15):

комплекс должен состоять из двух или более государств; эти государства составляют территориально связанную

группу; отношения среди этих государств отмечены

взаимозависимостью в области безопасности, которая может быть как позитивной, так и негативной, но которая должна быть значительно сильнее среди них, чем между ними и государствами, не входящими в комплекс;

структура взаимозависимости безопасности должна быть глубокой и прочной, хотя непостоянной.

74

Сектора безопасности и теория комплекса безопасности

Другими словами, комплексы безопасности – международные политические подсистемы, относительно автономные микроварианты бóльшей международной политической системы, в которую они включены.

Так как единицами анализа комплексов являются государства, комплексы безопасности, как правило, являются достаточно масштабными феноменами, большинство из которых по размерам близки к субконтинентальным или континентальным образованиям: Южная Азия, Ближний Восток, Южная Африка, Европа, Южная Америка и так далее (Buzan et al. 1998: 15-16).

Внутренние динамики комплекса безопасности градируются степенью дружественности/ враждебности отношений между составляющими комплекс государствами (Buzan et al. 1998: 12). На одном конце спектра лежит конфликтное образование (Väyrynen 1984), в котором взаимозависимость происходит из страха, соперничества и взаимных ощущений угрозы. В середине спектра лежат режимы безопасности (Jervis 1982), в которых государства, оставаясь друг для друга потенциальными угрозами, принимают соглашения для снижения дилеммы безопасности между собой. На другом конце спектра находятся плюралистические сообщества безопасности (Deutsch et al. 1957), в которых государства больше не видят угрозы друг в друге и, соответственно, не готовятся использовать силу в отношениях друг с другом.

Теория регионального комплекса безопасности предполагает, что комплексы безопасности, подобно балансу сил, являются внутренним продуктом анархичных международных систем. При прочих равных условиях, следовательно, можно предполагать, что они находятся в системе везде. Отсутствие комплекса безопасности объясняется тремя факторами:

75

Глава 3

(1) В некоторых пространственных областях государства имеют так мало ресурсов и возможностей, что властное влияние за пределами их границ незначительно или вообще отсутствует. Эти государства имеют внутренне направленные динамики безопасности и поэтому взаимодействие между ними в области безопасности недостаточно, чтобы на его основе сформировались комплексы безопасности. В этой ситуации можно говорить о существовании мини-комплекса или неструктурированного региона безопасности:

Мини-комплекс – формация с характеристиками комплекса безопасности, но небольшая по масштабу и обычно состоящая, по меньшей мере, частично, из субгосударственных акторов.

(Buzan and Wæver 2003: 490)

Неструктурированный регион безопасности – где локальные государства так слабы, что их сила (power) не очень выступает, практически никогда, за их собственные границы, и поэтому порождают недостаточную взаимозависимость безопасности, чтобы формировать сущностные структуры комплекса региональной безопасности.

(Buzan and Wæver 2003: 492)

76

Сектора безопасности и теория комплекса безопасности

(2) Комплексы безопасности формируются группами государств и не только определяют отношения между своими членами, но также обуславливают линии проникновения в регион внешних держав. Однако иногда присутствие внешних держав в регионе является настолько значительным, что подавляет динамики и связи в области безопасности среди государств, образующих комплекс безопасности. Такую ситуацию обозначают как наложение (overlay) (Buzan 1991: 219-221). Наложение принципиально отличается от процесса «нормального» вмешательства великих держав в комплексы безопасности. Вмешательство обычно подкрепляет региональные динамики безопасности; наложение же подчиняет их структуре силовых соперничеств между великими державами и может даже трансформировать их. В ситуации наложения невозможно выделить региональные динамики безопасности достаточно четко и, следовательно, идентифицировать комплекс безопасности.

(3) Существуют ситуации, когда на региональные динамики накладываются динамики соседних регионов и региональных держав. В этом случае можно говорить об изоляторе:

Изолятор – государство или мини-комплекс, стоящий между комплексами региональной безопасности и определяющий местоположение, где бóльшие динамики региональной безопасности стоят спиной к спине.

(Buzan and Wæver 2003: 490)

Отдельные комплексы безопасности являются устойчивыми, но не постоянными фигурами международной системы. Региональный комплекс безопасности определяется внешней границей и сущностной структурой. Тремя ключевыми компонентами сущностной структуры в комплексе безопасности являются:

расположение государств и различия между ними; структуры дружбы (amity) и вражды (enmity); распределение власти среди главных единиц комплекса.

77

Глава 3

Сдвиг в любом из этих компонентов приводит к трансформации комплекса. Таким образом, теория регионального комплекса безопасности допускает анализ региональной безопасности как в статичных, так и в динамичных терминах.

Изменения, происходящие в любом комплексе безопасности, достаточно многочисленны. Ключевым вопросом в их осмыслении является вопрос о том, приводят ли эти изменения к поддержанию сущностной структуры комплекса или они трансформируют ее? Можно указать три направления структурных изменений в региональном комплексе безопасности (Buzan et al. 1998: 13-14):

поддержание статус-кво, означающее, что сущностная структура комплекса остается неизменной. Это не означает, что не происходит никаких изменений. Однако происходящие изменения в своей совокупности или изменяют структуру очень незначительно, или даже, поддерживают ее;

внутренняя трансформация, происходящая, когда сущностная структура комплекса изменяется в рамках существующей внешней границы. Такое изменение может происходить как результат региональной политической интеграции, серьезного сдвига в распределении силы или изменений в структуре «дружба-вражда»;

внешняя трансформация, происходящая, когда сущностная структура комплекса изменяется из-за значительного расширения или из-за сокращения его существующих внешних границ. Небольшие изменения границы комплекса могут влиять на сущностную структуру незначительно. Однако включение или исключение из комплекса ведущих государств, несомненно, будет иметь значительное влияние как на распределение власти, так и на структуру дружбы и вражды.

Трансформация комплекса безопасности может происходить и под внешним влиянием, когда в региональный комплекс непосредственно вмешивается одна или несколько внешних держав, подавляя при этом местные динамики безопасности. То есть, когда происходит «наложение».

78

Сектора безопасности и теория комплекса безопасности

Зафиксировав региональный уровень исследования безопасности, можно очертить полный диапазон пластов, из которых состоит всеобъемлющий анализ безопасности. Первым пластом является внутренняя безопасность отдельных государств и обществ. Затем идут региональные комплексы безопасности. По определению, отношения безопасности будут более интенсивными внутри комплексов и относительно незначительными между комплексами. Однако в некоторых случаях может встречаться значительное взаимодействие и через границы, которые отделяют один комплекс от другого. Такие отношения составляют третий пласт анализа (межрегиональное взаимодействие). Наконец, четвертый пласт – это отношения безопасности среди великих держав, которые составляют комплекс великих держав или системный уровень, так или иначе влияющий на региональные комплексы безопасности и проникающий в их дела. Метод анализа в этих рамках состоит в том, чтобы выявить и понять особенности динамик безопасности в рамках каждого пласта и затем увидеть, как структуры каждого пласта взаимодействуют друг с другом.

3.3.3. Трансформации теории регионального комплекса безопасности. Первая линия трансформация классической теории комплекса региональной безопасности связана с расширением повестки безопасности – обращением внимания не только на военный и политический, но и на экономический, социетальный и инвайроментальный сектора, на соответствующие референтные объекты и секьюритизирующих акторов.

Теоретически существует два способа включения в теорию комплексов безопасности секторов, отличающихся от военно-политического, и акторов, отличающихся от государства (Buzan et al. 1998: 16):

79

Глава 3

1. Выделение гомогенных комплексов, сохраняющее классическое предположение, что комплексы безопасности концентрируются в специфических секторах и, следовательно, определяются специфическими формами взаимодействия среди фиксированных типов единиц (например, силовое соперничество среди государств). Этот подход утверждает существование различных типов комплексов в различных секторах (например, военный комплекс в основном образован государствами, социетальный комплекс состоит из разных единиц, основанных на идентичности, и так далее). Выделение гомогенных комплексов безопасности предполагает конструирование отдельных границ для каждого сектора, а также возможность существования изолированных динамик безопасности, специфичных для каждого сектора. Опасность такого подхода состоит в том, что могут быть потеряны или размыты связи между секторами.

2. Выделение гетерогенных комплексов, предполагающее, что региональные комплексы интегрируют различные типы акторов, взаимодействующих в разных секторах. Преимущество гетерогенных комплексов безопасности – связь акторов через сектора, что дает возможность сохранить целостную картину в одних границах, а также связь между секторами.

Данная линия трансформации не очень важна для нашего исследования, поскольку мы остаемся в рамках военного сектора. Более важна вторая линия, связанная с включением в теорию регионального комплекса безопасности идей конструктивизма. С точки зрения таким образом модифицированной теории регионального комплекса безопасности, комплекс безопасности определяется как

набор единиц, чьи главные процессы секьюритизации, десекьюритизации, или обеих так взаимосвязаны, что их проблемы безопасности не могут разумно анализироваться или разрешаться отдельно друг от друга

(Buzan and Wæver 2003: 491)

80

Сектора безопасности и теория комплекса безопасности

В некотором смысле комплексы безопасности – теоретические конструкты, которые аналитик накладывает на «реальность». Но в теории они имеют онтологический статус: они отражают наблюдаемые структуры и не могут быть построены случайным образом. Можно обсуждать корректность интерпретации разделяющих линий, но нельзя просто использовать термин «комплекс безопасности», чтобы описывать любую группу государств. Должна существовать отличительная структура взаимозависимости в области безопасности, позволяющая выделить членов комплекса безопасности среди соседних государств. И эта структура должна быть достаточно сильной, чтобы критерий для включения/исключения стран был ясным и логичным.

3.3.4. Центральная Азия как региональный комплекс безопасности. Теория комплекса безопасности связывает исследование

внутренних условий в государствах; отношений между государствами региона; отношений среди регионов; отношений между регионами и действующими глобально

великими державами.Теория комплекса безопасности может использоваться,

чтобы структурировать исследование. Она предлагает понятия как для статичного, так и для динамичного анализа.

81

Глава 3

Насколько, исходя из вышесказанного, теория комплекса региональной безопасности применима к исследованию вопросов в и вокруг Центральной Азии? Это будет рассмотрено в следующих главах. Пока же отметим, что теория комплекса региональной безопасности применяется к изучению динамик безопасности в Центральной Азии такими исследователями как Бруно Коппитерс (1997), Филип Роедер (Roeder 1997), Хуман Пеимани (Peimani 1998), Лена Йонсон и Рой Аллисон (Jonson and Allison 2001), Патрик Йотун (Jotun 2001), а также Барри Бузан и Оле Вэвер (Buzan and Wæver 2003). Однако в большинстве этих случаев Центральная Азия рассматривается либо как самостоятельный комплекс региональной безопасности (Коппитерс 1997, Peimani 1998, Jonson and Allison 2001), либо как составная часть комплекса региональной безопасности, формируемого вокруг России (Roeder 1997, Buzan and Wæver 2003). Бузан и Вэвер (Buzan and Wæver 2003: 428) интерпретируют Центральную Азию как отчетливый субкомплекс. Нам представляется, что это не вполне адекватно передает особенность динамик безопасности в и вокруг современной Центральной Азии, которая скорее является неструктурированным регионом безопасности и мини-комплексом, выполняющим функцию изолятора между Восточноазиатским, Южноазиатским и Ближневосточным комплексами региональной безопасности, а также комплексом безопасности, который Россия пытается создать вокруг себя. Такое понимание Центральной Азии позволяет объяснить ряд вопросов, например, почему в Центральной Азии отсутствует сущностная структура комплекса региональной безопасности и, соответственно, система и режим безопасности, почему большинство конфликтов здесь носит не межгосударственный, а внутренний характер, почему так слабо влияние на Центральную Азию внешних сил (в том числе и России) и некоторые другие. Вместе с тем, поскольку, по нашему мнению, Центральная Азия образована слабыми государствами и властями, анализ динамик безопасности в Центральной Азии позволит показать, как субгосударственные и транснациональные силы становятся акторами международных отношений и начинают влиять на динамики безопасности на всех уровнях (глобальном,

82

Сектора безопасности и теория комплекса безопасности

межрегиональном, региональном и внутреннем), маргинализируя их, формируя свои собственные динамики и секьюритизации.

* * *Итак, дальнейшее рассмотрение будет посвящено анализу

вопросов военной безопасности в Центральной Азии (военному сектору безопасности) в рамках теории комплекса региональной безопасности. Мы будем исходить из того, что структура и динамики военной безопасности Центральной Азии, а также ее соответствующие функции формируются взаимодействием (сетью отношений) динамик четырех уровней и их секьюритизацией (Buzan and Wæver 2003: 51):

внутри государств мини-комплекса;межгосударственные отношения (которые порождают мини-

комплекс как таковой);взаимодействие мини-комплекса с соседними регионами;роль глобальных держав в мини-комплексе (взаимодействие

между глобальными и региональными структурами безопасности).

83

РАЗДЕЛ II. ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ: ВОПРОСЫ ВОЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ

ГЛАВА 4. ПЕРИОД НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ (1991-1994): КОНСТРУИРОВАНИЕ СУПЕРРЕГИОНА ИЛИ

КВАЗИРЕГИОНАЛИЗАЦИЯ

В ходе распада СССР возникла возможность образования современных (модернистских) государств1 на территории Центральной Азии и, соответственно, возникла необходимость формирования (поиска) национальной и государственной идентичности. При этом формирование идентичности шло по нескольким линиям, среди которых можно выделить:

конструирование государства; конструирование нации.С точки зрения теории регионального комплекса безопасности

в данный период можно говорить о конструировании в Центральной Азии суперрегиона или квазирегионализации.

4.1. Внутригосударственный уровень

1 О концепции домодернистских, модернистских и постмодернистских государствах см., например: Holm and Sørensen (1995); Caporoso (1996); Cooper (1996); Buzan and Gerald (1996).

Период неопределенности 1991-1994

4.1.1. Элиты. После распада Советского Союза у власти в новых государствах Центральной Азии остались партийные номенклатурные элиты. Только в случае Кыргызстана, где выдвинулся лидер, хотя и входящий в номенклатуру, но не являющийся представителем высших партийных кругов, элита была пополнена представителями не высшего номенклатурного эшелона. За исключением Таджикистана, партийные номенклатурные элиты достаточно успешно адаптировались к новой ситуации, сменив коммунистическую идеологию на «государственническую», с элементами умеренного национализма и более или менее выраженным исламским оттенком. Подобного рода идейно-политическая трансформация происходила относительно безболезненно, так как отвечала взглядам и настроениям местной бюрократии и значительной части коренного населения. Более того, она позволила придать власти партийных номенклатурных элит в новой ситуации определенную легитимность (Хрусталев 1994: 15).

Оппозиция партийным номенклатурным элитам в странах Центральной Азии, за исключением Таджикистана, оказалась слаба и неконсолидирована. Различные группы, противостоящие правящим силам и стремящиеся к власти, активно использовали демократические, националистические и религиозные идеи. Зачастую – в их комбинации. Однако, несмотря на слабость, оппозиционные группы имели достаточно большой потенциал именно из-за игры на националистических и религиозных мотивах. Успешность этой игры определялась рядом факторов, среди которых можно выделить такие, как:

активизация элит не высшего номенклатурного эшелона в борьбе за власть и ресурсы, склонных использовать религиозную и национальную дифференциацию для консолидации «своих» групп вне зависимости от типа экономической деятельности, социального или имущественного статуса на основе их противопоставления «другим»;

вовлечение во время перестройки в СССР в политический процесс больших групп людей («масс»), ценности и ориентации которых определялись установками до- и раннемодернизационного типа – обращением к религиозным, национальным и традиционным ценностям.

85

Глава 4

Наибольшую сложность для партийных номенклатурных элит государств Центральной Азии представляла религиозная идеология, по сути ставящая под сомнение легитимность любой светской власти, особенно – связанной с атеистической идеологией. При этом проявилась не только очевидная боязнь исламского фундаментализма, но и стремление ограничить возможности местной конфессиональной иерархии, ряд представителей которой стремился играть самостоятельную политическую роль.

Как показывает опыт ряда мусульманских стран, исламские фундаменталисты набирают силу и начинают претендовать на власть в тех государствах, где модернизация в сочетании с демографическим взрывом ведет к быстрому обнищанию значительной части населения и формированию крупных люмпенских масс в районе больших городов. Именно такая ситуация складывалась в Центральной Азии в 1990-е годы. Непрерывно пополняемая отрядами сельской и городской молодежи, в своем большинстве криминализованная, лишенная каких-либо реальных перспектив, эта масса представляет собой мощную деструктивную силу.

В тоже время, в условиях усиления роли религии в общественной жизни отказаться от религиозной риторики полностью было невозможно. В связи с этим в качестве идейно-политической ориентации, которую были склонны выбрать правящие круги государств Центральной Азии, в начале 1990-х годов достаточно отчетливо стала просматриваться так называемая «турецкая модель» – вариант политической эволюции, который был реализован кемалистами в Турции. Бесспорно, предполагалось, что данная «идеальная модель» подлежала адаптации к местной специфике.

86

Период неопределенности 1991-1994

Ключевой особенностью данной модели являлось четкое отделение религии от политики. В качестве базовых ценностей в ней были выдвинуты «нация» и «государство» (национальное государство), а также откровенная ориентация на этатизм (доминирующую роль государства), что весьма привлекательно для самых широких слоев бюрократии государств Центральной Азии, поскольку позволяет ей в течение длительного периода сохранить свое привилегированное положение. Идея этатизма ассоциируется в массовом сознании с представлением о «порядке» и «социальной справедливости», что также способствует легитимации господства бюрократии (Хрусталев 1994: 15). Наглядным подтверждением вытеснения религии из политического пространства стало принятие законодательных актов, запрещающих создание и деятельность политических партий и организаций на религиозной основе.

Данный вариант государственного строительства оценивался как оптимальный и для правящих кругов стран Центральной Азии, поскольку давал возможность модернизировать на легитимной основе структуры советской власти, причем сделать это поэтапно и более или менее безболезненно (Хрусталев 1994: 16).

Однако, реализация «кемалистского варианта», даже в его адаптированной к центральноазиатским условиям форме, столкнулась с рядом серьезных трудностей.

87

Глава 4

Прежде всего, его полноценная реализация предполагала выдвижение национального харизматического лидера, способного выступить «отцом нации»2: как позиционировать себя в таком качестве, так и быть в этом качестве воспринимаемым. Такая фигура, опираясь на архаичное (общинно-патриархальное) массовое сознание, должна быть способна противостоять влиянию религиозных «духовных отцов» и тем самым блокировать их вмешательство в политику. В начале 1990-х годов говорить о появлении в государствах Центральной Азии харизматических лидеров в полном смысле слова было преждевременно. Отсутствие сколько-нибудь значимых успехов в общественной, политической и, прежде всего, в экономической сфере не позволяло рассчитывать на полновесный харизматический статус. Традиционные для партийных номенклатурных элит попытки подменить реальные достижения широкоформатными пропагандистскими кампаниями в этом плане были бесперспективны. (Хрусталев 1994: 16)

Второй сложностью в конструировании правящих элит государств Центральной Азии стало обострение борьбы между различными земляческими или субэтническими группировками местной бюрократии. Каждая из них, контролируя определенную территорию (на настоящий момент – ту или иную административную единицу, как правило, область или несколько областей) и опираясь на традиционные общинно-клановые и племенные структуры, обладала достаточно высокой неформальной автономией. Такие группировки отражают в известной степени интересы определенных территориальных и субэтнических общностей, что обеспечивает их устойчивость и жизнеспособность, несмотря на неоднократные кадровые чистки, осуществлявшиеся как в Советском Союзе, так и в новых независимых государствах.

Верхний эшелон такой группировки представляет собой по существу бюрократическую клику, обладающую, как правило, монополией на власть в контролируемом ею регионе.

2 Так, Мустафа Кемаль официально получил титул «Ататюрк» («отец турок»). Бесспорно, для постсоветского пространства идея «отца нации» имеет коннотацию с режимом Сталина и в этом смысле негативно, хотя эта идея получила реализацию в Туркменистане.

88

Период неопределенности 1991-1994

(Хрусталев 1994: 17)

В каждой из республик Центральной Азии в период существования Советского Союза сложился своего рода баланс такого рода группировок, имевших свой ранговый статус, и определенное положение в системе распределения власти и ресурсов. Данный баланс поддерживался в основном силовыми возможностями союзного руководства, позиция которого играла решающую роль в установлении ранжирования. (Хрусталев 1994: 17)

Как показал пример Таджикистана, исчезновение внешнего воздействия в сочетании с глубоким социально-экономическим кризисом открыло дорогу для борьбы низкоранговых группировок за изменение прежнего баланса, хотя на поверхности это выступало как борьба совершенно иных политических сил. Уже на начальном этапе развития гражданской войны, несмотря на то, что оппозиция в целом не достигла своих целей, прежний баланс не был восстановлен, более того, перворанговая группировка была потеснена с доминирующей позиции (Хрусталев 1994: 17).

Ретрадиционализация отношений в Центральной Азии, помимо культивирования норм отношений между людьми, между индивидуумом и обществом, между человеком и государством, основанных на подчинении личности коллективу, вела к реставрации клановых, региональных интересов и стремлению решать экономические и политические вопросы в сфере отношений между клановыми, племенными и региональными центрами власти (Содружество НГ, № 5, 1999).

89

Глава 4

Мощным импульсом обострения борьбы земляческих и субэтнических группировок стала националистическая политическая идеология правящих кругов стран Центральной Азии, которая нашла свое выражение в тенденции к установлению этнократии титульных народностей. Ее дальнейшее развитие оценивалось как неизбежное и таящее в себе опасность широкоформатных внутренних и внешних этнических конфликтов. В начале 1990-х годов было широко распространено мнение, что почва для этнических конфликтов была подготовлена еще в сталинский период, когда этнические территории коренных народностей были разрезаны республиканскими границами, которые теперь стали государственными (Хрусталев 1994: 17-18).

В начальный период становления государственности в Центральной Азии профессиональные военные практически не имели никакого влияния на данный процесс. Исключениями были отдельные персоны, например первый министр обороны Казахстана С. Нурмагамбетов (в силу фронтового прошлого и авторитета). Круг политиков, причастных к формированию стратегических решений, в начале 1990-х годов формировался за счет ближайшего окружения президентов республик Центральной Азии. В это окружение входили, как правило, коллеги президентов по прежней работе, земляки и родственники – то есть люди, уже доказавшие свою лояльность действующему лидеру. Зачастую, это окружение обладало крайне малым опытом в сфере дипломатии и международных отношений (Лаумулин 2004: 177).

4.1.2. Конструирование государственной идентичности. На какой объем власти претендовали элиты стран Центральной Азии?

90

Период неопределенности 1991-1994

Бесспорно, Центральная Азия была «вытолкнута»3 из Советского Союза. Более того, правящие элиты республик Центральной Азии в целом негативно отнеслись к распаду Советского Союза. В 1980-е годы среди этих элит явно усилилось недовольство кадровой политикой Центра в связи с так называемым «узбекским делом», а затем и событиями декабря 1986 года в Казахстане. Однако они не без оснований полагали, что союзное руководство – достаточно удобный механизм, обеспечивающий донорскую помощь из Центра, а также гарантии внутренней и внешней безопасности. До обретения независимости государства Центральной Азии располагали практически абсолютной гарантией своей безопасности, которую обеспечивала им советская военная мощь. После распада СССР эта гарантированность оказалась сведенной почти к нулю (Лаумулин 2000: 18). Политическое руководство республик Центральной Азии на рубеже 1980-1990-х годов практически не располагало ни возможностями, ни опытом для принятия решений в области военного строительства и обороны. Еще более значимым обеспечение гарантий внутренней безопасности стало в связи с ростом давления на правящие элиты со стороны оппозиционных групп демократического, националистического и религиозного толка. Все это стимулировало поиск механизмов, обеспечивающих независимость правящих элит республик от Центра и, в то же время, сохраняющих экономические гарантии и гарантии безопасности. Идеальным вариантом рассматривалась ситуация, когда при сохранении союзного государства, в той или иной форме осуществляющего перераспределение ресурсов и обеспечивающего внутреннюю и внешнюю безопасность, кадровая политика в каждом государстве становилась его внутренней прерогативой. В определенной степени это стимулировало выдвижение идей о формировании поста президента той или иной республики, выбираемого ее населением и, соответственно, независимого от Центра, а также идей создания национального государства, построенного на концепции сохранения и развития культуры «титульной нации», что стимулировало развитие националистических настроений.

3 «Катапультирована» по выражению М. Олкотт (1992)

91

Глава 4

Вынужденное провозглашение независимости государств Центральной Азии потребовало от правящих элит проведения ряда мер по закреплению и легитимации собственного положения, конструированию идеологии, которая могла бы заменить идеологию коммунистическую, поддержанию жизнеспособности экономики и социальной системы. При этом важным фактором, влиявшим на политику, оказались бытовавшие в регионе неадекватные представления о механизме воспроизводства в советской экономике, положении на мировом рынке, роли русского и русскоязычного населения, последствиях роста национализма и возрождения ислама. В интеллектуальных кругах существовало представление об ограблении центром союзных республик, в том числе, из-за системы цен, существовавших в Советском Союзе.

Как уже отмечалось, в качестве образца государственного строительства в начале 1990-х годов была взята «турецкая модель», «адаптированная» к местной специфике. Центральным пунктом здесь рассматривалась фигура национального харизматического лидера – президента. В частности, такая фигура должна была гарантировать правящие элиты от «превратностей» демократического процесса, необходимого для легитимации правящего режима. В качестве базовых ценностей были выдвинуты «нация» и «государство», объединяемые в национальное государство. При этом «нация» определялась не по политическим характеристикам, а по характеристикам культурным. Фактически речь шла не о «нации», а об «этносе». Также, как было отмечено выше, партийная номенклатурная элита делала откровенный акцент на этатизм4. Таким образом, «адаптированная турецкая модель» предполагала построение этнократического образования с ведущей ролью бюрократии.

4 Так, второй из «пяти ключевых принципов государственного строительства и реформирования экономики Узбекистана», заявленных президентом Узбекистана И. Каримовым гласит, что «главным реформатором должно выступать государство, которое обязано определять приоритеты, вырабатывать и последовательно осуществлять политику преобразований, устранять сопротивление ретроградов и консерваторов» (Каримов 1992, 1993).

92

Период неопределенности 1991-1994

Серьезную оппозицию партийным номенклатурным элитам в начале 1990-х годов составляли демократические движения. Начало активного вмешательства гражданского населения в политику в целом и, в частности, в сферу безопасности, приходится на конец 1980-х годов и связано с волной перестройки, гласности и демократизации общественной жизни. В это время начинают образовываться небольшие общественно-политические группировки, постепенно набирающие силу. Например, в Казахстане в это время начинает действовать антиядерное движение «Невада-Семипалатинск». Под его давлением в августе 1991 года Н. Назарбаев подписал указ о закрытии Семипалатинского ядерного полигона. В дальнейшем это движение приняло парламентские формы и стало базой для создания демократической партии левого толка Народный конгресс Казахстана (лидер – Олжас Сулейменов). В начале 1990-х годов конгресс при поддержке казахских националистов пытался оказывать влияние на принятие решений в сфере безопасности (движение протеста против испытаний атомного оружия, проводимых Китаем в Синьцзян-Уйгурском автономном районе, выступления против урегулирования пограничных споров с Китаем). Националистические движения также выступали против вывода с территории Казахстана ядерного оружия (Syroezhkin 2001).

Движения, которые стали возникать ближе к 1990-му году, носили моноэтнический и националистический характер. Например, в Казахстане в это время формируются казахские политические группы «Азат», «Алаш», «Желтоксан» (Луамулин 2000: 10), в Узбекистане – партии «Бирлик» и «Эрк».

93

Глава 4

4.1.3. Конструирование национальной идентичности. Практически все правящие элиты государств Центральной Азии делали ставку на введение этнократического режима «титульных народностей»5, что, в свою очередь, ведет к потере власти бюрократических группировок, рекрутированных из национальных меньшинств. Данное рекрутирование определялось тем, что в советский период система пропорционального этнического представительства как на уровне партийно-государственного аппарата, так и на уровне администрации предприятий и учреждений, как правило, соблюдалась достаточно строго (даже в ущерб эффективности). Этнократический же принцип, которого придерживаются правящие элиты центральноазиатских государств, предполагает исключительное право на все эти позиции представителей титульной народности.

Построение этнократических государственных структур в Центральной Азии предполагало определенную национальную политику, направленную как на конструирование национальной идентичности (концепция «титульной нации» или «титульного национализма»), так и на конструирование соответствующего «другого». Эта политика шла параллельно нарастанию межэтнической напряженности в Центральной Азии.

Одним из самых масштабных и жестоких межэтнических конфликтов на территории республик Средней Азии бывшего СССР был Ошский конфликт лета 1990 года.

5 Например, в Конституции Казахстана 1993 года (в первом пункте основ конституционного строя) была зафиксирована формулировка о республике «как форме самоопределяющейся казахской нации», которая обеспечивает равные права всем своим гражданам.

94

Период неопределенности 1991-1994

В конфликт были вовлечены представители двух крупных этнических групп – узбеки и кыргызы. Ошская область Кыргызстана представляла собой довольно пестрый конгломерат наций и народностей. При этом, как правило, в горах и предгорьях проживали кыргызы, в городах и на равнинах – узбеки. В областном центре Ош последних было в два раза больше, чем кыргызов. В то же время практически все руководящие посты занимали последние. Экономические трудности, гласность, а также явно некомпетентная деятельность руководства области привели к отдельным актам неповиновения со стороны узбеков, требующих равного представительства во властных структурах. Кыргызское руководство незамедлительно ответило насилием, которое было направлено сугубо против лиц узбекской национальности. (Золотарев 2000: 31)

Массовые беспорядки и межобщинные столкновения начались 4 июня. Наиболее распространенным был лозунг: «Убейте их, а то они вечером придут и убьют вас!» В течение недели погибло 120 узбеков, 50 кыргызов и 1 русский. Было совершено более 5 тыс. преступлений (убийства, изнасилования, погромы и грабежи) (Тишков 1997: 324). Насилие было остановлено лишь объявлением чрезвычайного положения и вводом армейских сил в зону конфликта. (Золотарев 2000: 31)

Часть узбекского населения была вынуждена мигрировать. В самом же Кыргызстане широкое распространение получили постулаты так называемого «титульного национализма» (Золотарев 2000: 31):

существует древняя и славная кыргызская нация, к которой принадлежит коренное население Кыргызстана;

кыргызы, как представители коренной нации, живут на территории своего национального государства;

республика, ее ресурсы, государственные и другие институты являются собственностью кыргызской нации.

95

Глава 4

Националистические акты, носящие не столь острый характер, были свойственны и другим республикам Центральной Азии. Так, например, к середине 1991 года националисты в Казахстане требовали полного отказа от участия в Советском Союзе, сохранения территориального единства Казахстана, неприкосновенности его границ, непредставления автономии ни одному региону республики. При этом для националистов были характерны демократические лозунги. С точки зрения националистов, демократический режим в Казахстане должен предоставить казахскому населению особый статус, поскольку пропорциональное соотношение различных этнических групп не отражает те демографические жертвы, которые понес казахский народ в результате коллективизации, принудительного переселения народов, освоения целины. Эти требования вытекали из концепции, что все народы имеют право жить в Казахстане, но они должны уважать законы, обычаи и язык казахов (Fuller 1992: 48).

Использование концепции «титульной нации» вело к вытеснению представителей некоренных национальностей из сферы государственного управления, промышленности, образования, армейского руководства.

В Казахстане на парламентских выборах весны 1994 года казахи, составлявшие на тот момент около 40% населения республики, получили 63% мест. К этому времени в аппарате президента Казахстана казахами было занято около 80% должностей, в аппарате правительства – около 70%. На руководящие должности, в суды, прокуратору, налоговые органы назначались и принимались на работу практически исключительно казахи. Подавляющее большинство высших руководителей также были казахами (Содружество НГ, № 2, 1998). Если в 1988 году из этих руководителей (от заместителей глав администрации, министров и выше) неказахи составляли 49,7%, в 1992 году – 41,5%, то в октябре 1994 года – 25% (Наумкин и Новоточинов 1995: 98). Таким образом, прошедшие в марте 1994 года в Казахстане выборы еще раз продемонстрировали не только решимость казахстанской правящей элиты продолжать этнократический курс, но и стремление легитимировать его любыми средствами.

96

Период неопределенности 1991-1994

В Узбекистане из 12 председателей комитетов парламента не было ни одного русского (Сегодня, 2 марта, 1995). В 1997 году во всем парламенте республики насчитывалось четверо русских. В аппарате Президента из одиннадцати госсоветников только один был русским, а в высшем руководстве правительства – ни одного.

В Кыргызстане на проходивших выборах в парламент в феврале 1995 года русские получили 6% мест, узбеки – 9%, а кыргызы – 85% (Сегодня, 15 марта, 1994; Сегодня, 2 марта, 1995; Московские новости, 15-22 мая, 1994).

Одной из важнейших составляющих этнической политики в государствах Центральной Азии стала политика языковая. Стремясь дистанцироваться от России и, вместе с тем, закрепить этнократичность режима элиты государств Центральной Азии инициировали вытеснение русского языка. При этом, как правило, правящие партийные номенклатурные группы были склонны к более лояльному отношению к языковому вопросу, однако под давлением националистических оппозиционных сил вынуждены были принимать достаточно жесткие законодательные акты.

В Узбекистане принятый закон давал 7 лет на изучение узбекского языка, но уже в 1993 году стали предъявляться претензии по поводу его незнания (Сегодня, 24 декабря, 1993). Было запрещено распространение таких российских газет, как «Известия», «Независимая газета», «Комсомольская правда». В Узбекистане русский язык не предусмотрен даже как язык межнационального общения. Начался перевод делопроизводства на узбекский язык. В начале 1990-х инициируется перевод узбекского языка с кириллицы на латинский алфавит.

В Казахстане русский язык, согласно Конституции 1995 года, признан «официально употребляемым» наравне с казахским, но его отказываются признавать вторым государственным или поставить этот вопрос на референдум, хотя его знает практически все население, а казахским не владело около 40% самих казахов (Наумова 1992: 35, 39; Поляков 1993: 379).

97

Глава 4

Эти и другие подобные меры отразились на миграционных процессах. Так, среди всех вынужденных мигрантов в Россию на долю выходцев из стран центральной Азии приходилось в 1992 году 43,6%, в 1993 году – 40%, в 1994 году – 71,6%, в 1995 году – 72,5%, в 1996 году – 70,8% и в 1997 году – 75,6% (Vitkovskaya 1998: 15). Эмиграция русскоязычного населения из Центральной Азии привела к тому, что, если в 1990 году в Центральной Азии проживало 9,7 млн. русских, то к 1997 году их осталось около 7 млн.

Социологические опросы вынужденных переселенцев показывали, что основными причинами миграции в Россию являлись (Сегодня, 8 июня, 1994):

разрыв связей республик Центральной Азии с Россией; реализация национальной кадровой политики, когда

представителям титульного этноса предоставляется полное преимущество;

невозможность для молодежи получить хорошее образование;

экономические трудности; бытовой национализм.По словам большинства беженцев, основной причиной их

эмиграции явилась выраженная «гегемония» титульной нации, ее стремление захватить всю полноту центральной и местной власти.

Конечно, в отличие от Латвии и Эстонии дискриминация национальных меньшинств в Центральной Азии не была возведена в ранг официальной политики. Если первоначально узбекские власти, например, не препятствовали проведению демонстраций, участники которых несли плакаты «Русские и татары, не уезжайте, нам нужны рабы», то в дальнейшем власти начали постепенно понимать катастрофические последствия «утечки мозгов». Но действия правящих элит государств Центральной Азии по сдерживанию эмиграции носили в большей степени запретительный характер. Так, в 1992 году в Туркменистане сроком на 10 лет были запрещены продажа и обмен жилья для лиц, уезжающих из страны (Правда, 9 февраля, 1994).

98

Период неопределенности 1991-1994

Своеобразна в данном вопросе была позиция руководства Казахстана, делавшего ставку на выдвижение реинтеграционных инициатив (например, идея Евразийского союза, озвученная в марте 1994 года).

Этническая политика и специфика развития ситуации в государствах Центральной Азии позволило ряду исследователей делать предположение, что межэтнические конфликты являются основной угрозой этим государствам. Так, Хрусталев писал:

Особенно сложной и взрывоопасной представляется ситуация в Казахстане, где вся северная, наиболее развитая его часть, представляет собой многомиллионный русско-украинский анклав. Вообще в Казахстане русские (37,8 %) ненамного уступают по численности коренной народности – казахам (39,7%), а все русскоязычные составляют большинство населения страны. В этих условиях политический курс казахстанской правящей элиты во главе с Нурсултаном Назарбаевым, направленный на установление этнократического режима, нельзя квалифицировать иначе как авантюристический. Рассчитывать на то, что шестимиллионная компактная масса русского населения согласится с ним, вряд ли есть основания.

(Хрусталев 1994: 18-19)

99

Глава 4

В начале 1990-х в качестве идейно-политической альтернативы национализму и этнократии рассматривалось формирующееся демократическое движение. Однако на деле именно для сил, считавшихся демократическими, было характерно выдвижение националистических лозунгов. Это стимулировало поддержку населением исламских фундаменталистов, чьей сильной стороной было отстаивание идей социальной справедливости, конфессионального демократизма и интернационализма6. Однако в целом и их возможности оказались ограничены. Попытка создать массовую партию (Партия исламского возрождения) имела определенный успех только в Таджикистане и отчасти в Ферганской долине. Это было обусловлено, прежде всего, тем, что официальная конфессиональная иерархия в странах региона, была достаточно тесно связана с местной бюрократией и даже инкорпорирована в нее. (Хрусталев 1994: 19)

4.1.4. Создание Вооруженных сил. Фактически распад Вооруженных сил Советского союза начался осенью 1991 года. В этот период последним министром обороны СССР Е. Шапошниковым была предложена концепция трансформации советских Вооруженных сил в Объединенные Вооруженные силы Содружества независимых государств. Согласно данной концепции предполагалось, что страны-члены СНГ воздержатся от создания собственных вооруженных сил на 5 лет. В течение этого времени структуры и системы обороны должны были оставаться под единым командованием. Однако «план Шапошникова» не нашел поддержки у руководства ряда независимых государств и не был реализован.

6 См. знаменитый тезис аль Афгани: «Ислам – моя нация».

100

Период неопределенности 1991-1994

В феврале 1992 года восемью странами-членами СНГ в целях сохранения единого контроля над военным пространством бывшего Советского Союза была одобрена концепция Сил общего назначения. Данная концепция не исключала перехода части общего военного наследия под юрисдикцию отдельных государств в более сжатые сроки, чем предполагалось «планом Шапошникова». Начавшееся формирование национальных вооруженных сил уже к весне 1992 года подорвало концепцию Сил общего назначения. В течение 1992 года практически во всех республиках были подписаны документы, объявляющие о переходе дислоцированных на их территории частей и подразделений Советской армии под юрисдикцию данных государств7. Главкомат Объединенных Вооруженных сил теперь руководил фактическим разделом Советской Армии, который в основном завершился к 1993 году. В августе 1993 года на заседании Совета министров обороны СНГ были согласованы рекомендации относительно реорганизации Главкомата СНГ в Штаб по координации военного сотрудничества. Тогда же была согласована концепция формирования временных коалиционных сил обороны. Обсуждение более глубоких форм военного сотрудничества было отложено на более поздний период.

7 См., например, указ Президента Республики Казахстан от 8 мая 1992 года «О создании Вооруженных сил Республики Казахстан» или указ Президента Кыргызской Республики от 29 мая 1992 года «О взятии (принятии) под юрисдикцию воинских соединений, частей и учреждений бывшего Советского Союза, дислоцированных на территории Кыргызстана».

101

Глава 4

Формально раздел союзного военного наследия произошел относительно быстро, все бывшие союзные республики (за исключением Таджикистана) взяли под свою юрисдикцию находившиеся на их территории воинские части и объекты. Однако на практике сделать это оказалось гораздо сложнее. По существу раздел военной структуры Советского Союза был невозможен и новым независимым государствам пришлось создавать свои вооруженные силы с нуля. При этом возник ряд чрезвычайно сложных проблем, к решению которых эти страны оказались просто не готовы – государства Центральной Азии, как было указано выше, не рассматривали как свою цель формирование собственных вооруженных сил и предпочитали сохранить эту функцию за Центром. Так, согласно Декларации о государственном суверенитете, принятой Верховным Советом Казахской ССР 25 октября 1990 года, в Казахстане предполагалось существование лишь органов государственной безопасности и внутренних дел, которые должны были подчиняться Верховному Совету и президенту и контролироваться ими.

102

Период неопределенности 1991-1994

Вооруженные силы всех республик Центральной Азии (за исключением Таджикистана) начали формироваться в начале 1990-х годов типичным путем для бывших советских республик – из дислоцированных на их территории соединений и частей Советской Армии. Вооруженные силы государств Центральной Азии начали создаваться на базе частей и соединений бывшего Туркестанского военного округа, упраздненного 30 июня 1992 года в связи с распадом СССР, а также гарнизонов дислоцированных на территории республик отдельных соединений ПВО и ВВС, РВСН, полигонов и других военных объектов. Такая ситуация привела к тому, что, с одной стороны, на начальном этапе военного строительства новым независимым государствам Центральной Азии досталась налаженная, эффективно действующая военная инфраструктура. Однако, в тоже время, Туркестанский военный округ был лишь частью единой военной системы Советского союза и когда перестал существовать Центр, его инфраструктура оказалась неполной. Более того, Вооруженные силы каждого государства Центральной Азии включили в себя лишь часть Туркестанского военного округа, таким образом, имевшаяся военная инфраструктура округа также была разрушена. Более того, строительство национальных Вооруженных сил на основе частей Советской армии способствовало сохранению недостатков последней.

На территории Казахстана дислоцировались (Хлюпин и др. 2002):

68-я мотострелковая дивизия (Сары-Озек); 78-я танковая дивизия (Аягуз); 210-й отдельный учебный центр (Гвардейск/ Отар); 35-я воздушно-десантная бригада (Капчагай); 44-я ракетная бригада (Семипалатинск); 962-й полк реактивной артиллерии (Семипалатинск); 1-я мотострелковая бригада (Алма-Ата); 11-я смешанная авиадивизия (Талдыкорган, Жангиз-Тобе,

Николаевка); 356-й истребительный авиаполк (Семипалатинск); 87-я и 272-я зенитно-ракетные бригады (Аягуз, Алма-

Ата);

103

Глава 4

56-я радиотехническая бригада (Чимкент). 38-я и 57-я ракетными дивизиями шахтного базирования:

(Державинск, Жангиз-Тобе); 79-я дивизия дальней авиации (Чаган) и другие части.На вооружении находилось (Ленский и Цыбин 2001):

Танки Т-62 и Т-72 624 и 470 на храненииБоевые бронированные машины БМП, БТР и МТ-ЛБ 1 200 и 1 000 на храненииСамоходные артиллерийские установки

2С1 и 2СЗ «Акация» 200

Полевая артиллерия и реактивные системы залпового огня

1 000

104

Период неопределенности 1991-1994

Кроме того, на начало 1992 года на территории Казахстана были складированы 2680 танков Т-64/Т-72, 2428 боевых бронированных машин и 6900 орудий и реактивных систем залпового огня, выведенных из зон сокращения вооружений в соответствии с Договором об ограничении обычных вооруженных сил в Европе.

На территории Казахстана дислоцировалось значительное количество внутренних войск, что было определено необходимостью охраны целого ряда крупных испытательных полигонов, а также предприятий, производящих стратегическое сырье. Бригады и полки охраны дислоцировались как в промышленно развитых и чисто военных районах (Алма-Ата, Чимкент, Усть-Каменогорск, Ленинск), так и на границе. В потенциально «горячих», по мнению руководства республики, точках – городах Чимкенте, Уральске, Актюбинске, Петропавловске – расположены подразделения так называемых оперативных войск, которые должны использоваться в случае массовых беспорядков. (Тищенко и др. 1995: 126)

К 1992 году в Кыргызстане было развернуто управление 17-го армейского корпуса со штабом во Фрунзе. В состав корпуса входили:

8-я гвардейская мотострелковая Режицкая дивизия им. И.В.Панфилова (Бишкек);

68-я отдельная горнострелковая бригада (Ошская область);

управление пулеметно-артиллерийского батальона (Пржевальск).

На вооружении находилось (Ленский и Цыбин 2001):

Танки Т-72 204Боевые бронированные машины БМП-1 348

БРМ-1К 28БТР-70 96

Самоходные артиллерийские установки миномет 2С9 «Нона» 120 мм 12Буксируемые артиллерийские установки Д-1 152 мм 16

Д-30 122 мм 27М-30 122 мм 110

Противотанковые орудия БС-3 100 мм 18ПТУР «Фаланга» 30Зенитные орудия С-60 57 мм 24

105

Глава 4

Помимо этого на территории Кыргызстана располагались Центральные курсы по подготовке и усовершенствованию авиационных кадров (аэродромы в Луговом, Ново-Троицком, Токмаке, Канте и Фрунзе-1), на которых готовили преимущественно иностранных курсантов.

На территории Туркменистана дислоцировалась крупнейшая в Центральной Азии авиационная группировка, включавшая в себя (Ленский и Цыбин 2001):

156-й авиационный полк истребителей-бомбардировщиков (Мары);

179-й истребительный авиационный полк (Небит-Даг); 152-й истребительный авиационный полк (Ак-Тепе), 366-

я отдельная вертолетная эскадрилья (Чарджоу); 217-й авиаполк истребителей-бомбардировщиков

(Кызыл-Арват).Части и подразделения Сухопутных войск включали: 68-ю мотострелковую дивизию (Кызыл-Арват); 5-я мотострелковую дивизию (Кушка); окружной учебный центр на базе 61-й мотострелковой

дивизии (Ашхабад); артиллерийскую бригаду; инженерно-саперную бригаду; полк реактивной артиллерии, противотанковый

артиллерийский полк и некоторые другие части.На вооружении находилось (Ленский и Цыбин 2001):

Танки Т-72 530Боевые бронированные машины БМП-1 259

БМП-2 288БРМ 51БТР-60 344БТР-70 199

Самоходные артиллерийские установки 2СЗ «Акация» 16Буксируемые артиллерийские установки Д-1 152 мм 76

Д-30 122 мм 197Противотанковые орудия МТ-12 48Зенитные орудия С-60 57 мм 22ЗСУ ЗСУ-23-4 «Шилка» 28Минометы ПМ-38 42Реактивные системы залпового огня БМ-21 «Град» 60

106

Период неопределенности 1991-1994

В Таджикистане дислоцировалась 201-я мотострелковая Гатчинская Краснознаменная дивизия, располагающая следующим вооружением:

Танки Т-72 180Боевые бронированные машины БМП и БТР 340Самоходные артиллерийские установки 2С1 и 2СЗ «Акация»Минометы ПМ-38 36Реактивные системы залпового огня БМ-21 «Град» 18Зенитно-ракетные комплексы ЗРК «Оса» 20

На территории Узбекистана дислоцировались: мотострелковая дивизия, отдельный парашютно-десантный полк, бригада специального назначения, артиллерийская бригада два отдельных артиллерийских полка.На вооружении находилось (Ленский и Цыбин 2001):

Танки Т-62 179Боевые бронированные машины БМП-1 97

БТР-70 11БТР-80 95БМД-1 110БТР-Д 70

Самоходные артиллерийские установки миномет 2С9 «Нона» 120 мм 5422СЗ «Акация» 162С1 18

Буксируемые артиллерийские установки Д-1 152 мм 36Д-20 54Д-30 122 мм 542А36 36

Противотанковые орудия МТ-12 15Минометы ПМ-38 18

2С12 «Сани» 18Реактивные системы залпового огня БМ-21 «Град» 21

107

Глава 4

Кроме того, на конец 1991 года на территории Узбекистана было складировано порядка 2 тыс. танков, 1,2 тыс. боевых машин и 750 артиллерийских систем, выведенных из зон сокращения вооружений в соответствии с Договором об ограничении обычных вооруженных сил в Европе.

Бесспорно, государства Центральной Азии по итогам раздела Туркестанского военного округа оказались в неравном положении. Так, в несколько более выгодном положении, чем другие республики, оказался Узбекистан, поскольку управление Туркестанского военного округа находилось в Ташкенте (на его базе было создано Министерство обороны Узбекистана). На территории Узбекистана и Казахстана было складировано значительное количество военной техники.

В ходе расформирования Туркестанского военного округа в состав Вооруженных сил Узбекистана вошли практически все подразделения, части и соединения военной разведки, находившиеся в тот момент на территории республики:

отдел спецпропаганды политуправления военного округа; разведывательный центр (Ташкент) – на его базе с июля

1993 года по февраль 1996 года функционировало отделение (6 месячные курсы) по подготовке офицеров для органов агентурной и специальной разведки (было подготовлено около 30 офицеров);

2-й отдел (агентурная разведка) Разведывательного управления;

6-й отдел (спецрадиосвязь) Разведывательного управления;

узел спецрадиосвязи (Независимое военное обозрение, 21 июня, 2002).

108

Поскольку государственное строительство в республиках Центральной Азии проводилось по этнократическому образцу, одной из главных проблем было провозглашено то, что офицерский состав формируемых вооруженных сил оказался состоящим из военнослужащих бывшего СССР (главным образом из России), оказавшихся в странах Центральной Азии по последнему месту службы8. Было объявлено, что новые независимые государства практически не имеют собственных национальных офицерских кадров. Исключение в какой-то степени составляли Казахстан и отчасти Узбекистан.

В период 1992-1993 годов в государствах Центральной Азии начинают создаваться организационные структуры управления вооруженными силами. Причем этот процесс и процесс перехода частей Советской армии под юрисдикцию новых независимых государств не были связаны друг с другом. Так, если взятие под юрисдикцию частей Советской армии в Кыргызстане произошло в мае 1992 года, то формирование Государственного комитета по делам обороны9 произошло на четыре месяца раньше.

8 Так М. Лаумулиин (2004: 172) пишет, что «было очень мало казахов, имевших специальное военное образование или располагавших опытом деятельности в узких военных областях знания, этнические казахи почти не были представлены в советском военном руководстве».9 Указ Президента Республики Кыргызстан от 13 января 1992 года. 17 декабря 1993 года Комитет был преобразован в Министерство обороны.

Как отмечается центральноазиатскими специалистами, партийное и советское руководство республик Центральной Азии не только не обладало компетенцией для принятия решений в военной сфере и сфере военно-промышленного комплекса, но, как правило, не располагало точной информацией о местоположении, размерах и характере того или иного объекта (Лаумулин 2004: 172). Все стратегические решения принимались в Москве без участия республиканского руководства. В то же время, советские военные входили в состав Центральных комитетов республиканских коммунистических партий и активно участвовали в принятии на республиканском уровне экономических решений, которые могли иметь оборонное значение.

Отсутствие опыта военного строительства, тяжелое экономическое положение и, главное, малое или почти полное отсутствие внимания вопросам обороны10 привело к тому, что должное управление вооруженными силами в начале 1990-х годов в странах Центральной Азии организовано не было. Существующие штатные структуры Министерств (комитетов) обороны, их техническое оснащение средствами оповещения и связи не позволяли осуществлять качественное руководство войсками в мобилизационный период, а тем более в случае развертывания войск до штатов военного времени. Из-за недостаточного финансирования были ограничены боевая и мобилизационная подготовка органов управления и войск и, как следствие, значительно снизилась боевая готовность вооруженных сил, а также их способность к выполнению задач по предназначению.

Обострялись проблемы, связанные с моральным и физическим старением вооружения и военной техники, уклонением молодежи от призыва, нехваткой профессиональных кадров, увольнением из рядов Вооруженных сил русскоязычных офицеров и прапорщиков. Это вело к снижению боеспособности соединений и частей Вооруженных сил.

10 На рубеже 1994-1995 годов, руководство Казахстана признало, что вопросами обороны до последнего времени оно практически не занималось (Тищенко и др. 1995: 162).

Как чрезвычайно сложная, оценивалась ситуация, в которой находились на рубеже 1994-1995 годов Вооруженные силы Казахстана. Финансирование Вооруженных сил шло на уровне одной трети от запланированного бюджетом, наблюдался дефицит офицерских кадров, слабое материально-техническое обеспечение. Как было заявлено одним из высших руководителей Министерства обороны на заседании парламента в декабре 1994 года, существовал риск потери управления войсками вообще. К этому времени в республике не была разработана концепция строительства Вооруженных сил (Тищенко и др. 1995: 163). Достаточно тяжелая ситуация сложилась и в ВВС Казахстана. Техника простаивала на аэродромах из-за нехватки запасных частей и горюче-смазочных материалов. Каждый учебно-тренировочный полет производится только с разрешения командующего ВВС.

В некоторой степени исключением может считаться Узбекистан, где руководство республики изначально придавало большое значение в становлении Узбекистана как государства, способного стать региональным лидером, созданию национальных Вооруженных сил. Однако и это государство не избежало обычных для постсоветских республик ошибок и неудач в военном строительстве: планы применения вооруженных сил строились в основном без учета изменений военно-политической обстановки в регионе, методов и форм ведения военных действий, из-за недостатка ресурсов были ограничены оперативная, боевая и мобилизационная подготовка.

Государства Центральной Азии были вынуждены практически заново организовывать тыловое обеспечение войск, опираясь при этом, прежде всего, на собственные ресурсы и материальную базу. В состав частей тыла, как правило, входили автомобильные батальоны; подразделения, обслуживающие склады различного назначения; формирования, обеспечивающие работу всевозможных трубопроводов и стационарных хлебозаводов; ветеринарные отряды; военные совхозы и др. Решалась задача продовольственного снабжения войск, однако значительные трудности существовали с производством и поставкой в войска вещевого имущества.

Все государства Центральной Азии в 1992-1994 годы столкнулись с проблемой комплектования Вооруженных сил. Так укомплектованность Вооруженных сил Казахстана на рубеже 1994-1995 года оценивалась следующим образом:

старшими офицерами – 95-100%; младшими офицерами – 70%; солдатами срочной службы – 80-90%.Особенно остро проблема комплектования стояла перед ВВС

Казахстана, авиачасти были укомплектованы на 50-70 %. (Тищенко и др. 1995: 127).

В связи с крайним дефицитом командного состава в звене «взвод – рота» Указом президента Республики Казахстан от 23 декабря 1992 года был разрешен призыв на действительную военную службу на 2 года офицеров запаса. Также была предусмотрена возможность аттестации прапорщиков с учетом возраста, опыта и знаний на присвоение воинского звания лейтенант.

Проблемы с призывом на срочную службу привели к тому, что в 1995 году президент Республики Казахстан поручил Генеральной прокуратуре совместно с Комитетом национальной безопасности проанализировать по итогам призыва 1994 года правомерность предоставления военными комиссариатами отсрочек и освобождений от военной службы. В солдатском строю практически отсутствовали дети государственных чиновников и крупных предпринимателей.

Руководство государств Центральной Азии начало принимать меры по организации подготовки национальных военных кадров. В более выгодном положении здесь оказались республики, на территории которых в советское время действовали соответствующие учебные заведения – Узбекистан, Казахстан и, отчасти, Туркменистан.

Так в Казахстане бывшее Алма-атинское высшее общевойсковое командное училище имени Маршала Советского Союза И. С. Конева и училище погранвойск были преобразованы в многопрофильное высшее военное учебное заведение. Для пополнения боевых авиационных частей квалифицированными специалистами при Актюбинском высшем летном училище гражданской авиации был открыт факультет ВВС Казахстана (Тищенко и др. 1995: 130). Более того, в Казахстане менее остро, чем в других республиках Центральной Азии, стояла проблема ухода из армии кадровых военнослужащих-славян. У большинства офицеров сохранялась надежда, что Казахстан будет иметь достаточно тесные отношения с Россией. На это повлиял ряд факторов, из которых можно отметить:

особенность положения славян в Казахстане по сравнению с положением славян в других государствах Центральной Азии, определяемая тем, что подавляющее большинство из них считает Казахстан своей исторической Родиной;

особенность позиции руководства Казахстана, которая сводилась к неприятию развала СССР, и предполагала создание военно-политического союза с Россией.

В Россию стремятся в основном военнослужащие, являющиеся «истинными» россиянами. Однако и у многих «казахстанских» офицеров-славян также было желание служить в России. Это было вызвано не только более высоким уровнем финансового обеспечения в российской армии, но и связано с проявлением «тихого», бытового национализма в регионах, где представители титульной нации доминировали. Отток кадров из Вооруженных сил Казахстана был связан, прежде всего, не с морально-психологическим климатом в войсках, а с ситуацией в районе, где расположена та или иная часть. Этот процесс был характерен в основном для южных и центральных областей Казахстана, района Алма-Аты. Как правило, морально-психологический климат был лучше в тех армейских частях, где существовали интернациональные воинские формирования. К их числу относятся в первую очередь элитарные войска: десантно-штурмовые, пограничные, связи и некоторые другие. (Тищенко и др. 1995: 130)

Особенностью Казахстана было также и то, что на его территории было расположено 24 испытательных полигона. К крупнейшим из них относятся:

Семипалатинский (испытания ядерного оружия); Байконур (испытания определенных типов боевых ракет); Сарышаганский (испытания стратегических систем ПРО

и ПВО, на полигоне размещаются станции слежения за воздушно-космической обстановкой, воинские части противовоздушной и противокосмической обороны, длительное время проводились испытания лазерного оружия);

полигон в Эмбе (испытания тактических систем ПВО); полигон во Владимировке (испытания боевых

авиационных систем).Правительство Казахстана намеревалось закрыть полигоны и

превратить их в государственные учебные центры. Так, на базе Сарышаганского полигона был создан Национальный центр электроники и связи, а в Семипалатинске – Национальный центр ядерных исследований и Агентство по ядерной энергии. Помимо некоторых полигонов Россия содержит и использует узел «Балхаш», входящий в систему предупреждения о ракетно-ядерном нападении.

Таким образом, несмотря на формальные заявления руководства государств Центральной Азии о том, что все воинские части и формирования на территории республик находятся под соответствующей юрисдикцией новых независимых государств, собственных (подлинно национальных) вооруженных сил у республик к 1993 году фактически не было.

4.1.5. Оборонная промышленность. Экономика республик Центральной Азии (в том числе и в оборонных отраслях промышленности) имеет ярко выраженную сырьевую направленность и ориентирована в основном на бывший союзный рынок. Несмотря на то, что в Центральной Азии достаточно велики запасы стратегического сырья, военно-промышленный комплекс развит слабо. В странах Центральной Азии, как правило, нет заводов, которые выпускали бы законченные виды вооружения.

Исключением может считаться Казахстан и, отчасти, Узбекистан.

В период существования Советского Союза в Казахстане функционировало около 50 оборонных предприятий. Большинство из них входило в Корпорацию электротехнических и машиностроительных предприятий оборонного комплекса (КЭМПО). На этих предприятиях изготавливалось до 11% всех артиллерийских систем и до 18% боевых машин пехоты и бронированных машин, производившихся в бывшем СССР. В Казахстане выпускались стрелковое оружие, ракетные системы, компоненты систем ПРО, оборудование для ВМС (по отдельным составляющим – до 95% всего производившегося в СССР).

К 1995 году в Казахстане действовало 24 предприятия ВПК, в их числе (Тищенко и др. 1995: 138-139):

семь предприятий промышленности вооружений (стрелковое (12,7 мм пулемет НСВТ) и ракетное вооружение (пусковые установки, топливозаправочные машины, ракеты для ракетного комплекса «Точка») и др.);

семь предприятий ракетно-космической промышленности,

пять предприятий судостроения (торпеды, гидравлическое оборудование, минно-торпедные и минно-ракетные комплексы, донные авиационные и корабельные мины, контактные и неконтактные тралы, ракетные комплексы береговой обороны, бортовая аппаратура для крылатых ракет и системы управления подводных лодок и др.);

пять предприятий электроники (интегральные схемы, полупроводниковые приборы, бериллиевая керамика для аппаратуры, работающей в СВЧ-диапазоне длин волн, и др.);

три предприятия радиопромышленности (средства РЭБ, ремонтные мастерские на автомобильных шасси высокой проходимости, специзделия и др.);

два предприятия авиационной промышленности (средства тушения пожаров, кислородно-дыхательная аппаратура и др.);

одно предприятие промышленности средств связи (радиоприемные устройства для комплектации радиостанций большой и средней мощности, антенно-фидерные устройства и др.).

Помимо этого еще около 35 предприятий выполняло заказы российских оборонных предприятий (в основном комплектующие для вооружений и военной техники).

Предприятия по производству обычных вооружений были сосредоточены, в основном, в Петропавловске, Уральске и Алма-Ате. Петропавловский завод тяжелого машиностроения выпускал пусковые установки для тактических ракет СС-21 и был способен сам производить ракеты. В рамках программы конверсии завод был переориентирован на производство нефтегазового оборудования. В Петропавловске также изготавливались торпеды, оборудование средств связи для ВМС. В Уральске – вооружение для ВМС и тяжелые пулеметы. В Алма-Ате – торпеды. В Павлодаре и Аксу были расположены предприятия, являвшиеся единственными за пределами России производителями химического и биологического оружия. (Тищенко и др. 1995: 139)

В целях укрепления управлением оборонным комплексом Казахстана Указом президента создан Комитет по оборонной промышленности при кабинете министров, призванный осуществлять государственную политику в области разработки и производства вооружений и военной техники, продукции двойного назначения, конверсии оборонных предприятий.

* * *Динамику изменения в вооруженных силах государств

Центральной Азии можно проследить по данным Лондонского международного института стратегических исследований. В публикуемом данным институтом ежегоднике «Military Balance» данные по государствам Центральной Азии начинают приводиться с 1992 года.

Таблица 4.1. Вооруженные силы Республики Казахстан (1992-1994)

1992-1993 1993-1994 1994-1995Общая численность 63 000 44 000 40 000

Сухопутные войскаЧисленность около 25 000Штабной корпус 1 1Танковая дивизия 1 1 1Мотострелковая дивизия 4 (1 учебная) 3 (1 учебная) 2 (1 учебная)Воздушно-десантная бригада 1 1 1Артиллерийская бригада 2 2 1Артиллерийский полк 1Отдельный мотострелковый полк 1Бригада реактивных артиллерийских установок

1

Противотанковая бригада 1 1Бригада специального назначения 1 1Полк ударных вертолетов 1 1

Вооружение и военная техника сухопутных войскТанки 1 200 (1 000

на хранении)1 400 (3 000

на хранении)1 100

Т-62/ -72 +Боевые бронированные машины

РазведывательныеБРДМ 140

Боевые машиныБМП-1/ -2, БРМ, БТР-70/ -80, МТ-ЛБ

2 200

Артиллерия 1 500 2 000 около 1 850Буксируемые орудия 1 000

М-1944 (БС-3) 100 мм +Д-30 122 мм +М-30 122 мм +М-46.130 мм +Д-1 152 мм +Д-20 152 мм +М-1937 152 мм +2А65 152 мм +2А36 152 мм +

Самоходные артиллерийские установки

200

2С1 122 мм +2С3 152 мм +

Реактивные установки 350БМ-21 122 мм +9П140 «Ураган» 220 мм +

Минометы 3002Б11 120 мм +М-120 120 мм +

Противотанковые орудия 125Т-12 100 мм 125

Период неопределенности 1991-1994

Ракеты «земля-земля»»СС-21 40 12

Вертолеты 25 50Военно-воздушные силы

Численность около 15 000Дивизия истребителей- бомбардировщиков

1 1

Дивизия истребителей 1 1Полк разведки 1 2Полк истребителей-бомбардировщиков

1

Полк истребителей 3Полк разведывательной авиации 1Полк ударных вертолетов 1Вертолетный транспортный полк 1

Вооружение и военная техника военно-воздушных силИстребители

МиГ-29 14Миг-29УБ 9МиГ-23 100 12МиГ-23УБ 4

Истребители-бомбардировщикиМиГ-27 и Су-24 140 140МиГ-27 41МиГ-23УБ 15Су-24 24

РазведывательныеСу-24 12МиГ-25, Су-17, Су-24 70 55МиГ-25 РБ 13МиГ-25 РУ 2

УчебныеМиГ-23, Л-29, Л-39 95

ВертолетыМи-24 48Ми-8 56

Противовоздушная оборонаИстребительный полк 2 2Полк противовоздушной обороны 1

Вооружение и военная техника сил ПВОИстребители

МиГ-31 32МиГ-25, МиГ-31 60 45МиГ-21 35

Пусковые установки зенитно-ракетных комплексов

СА-2, 3, 5 150 85 85Стратегические ядерные силы

СС-18 «Сатана» 104 104 92

119

Глава 4

Ту-95H 40 40 около 6Военизированные структуры

Республиканская гвардия 2 500Внутренние войска около 20 000Пограничные войска около 12 000Республиканская гвардия 2 500

120

Период неопределенности 1991-1994

Таблица 4.2. Вооруженные силы Республики Кыргызстан (1992-1994)

121

Глава 4

1992-1993 1993-1994 1994-1995Общая численность 8 000 12 000 более 12 000

Сухопутные войскаЧисленность 8 000 12 000 12 000Мотострелковая дивизия в составе 1 1 1

мотострелковый полк 3танковый полк 1артиллерийский полк 1полк ПВО 1

Отдельная горная бригада 1 1Вооружение и военная техника сухопутных войск

Танки 30 240Т-72 204

Боевые бронированные машины 170 415Разведывательные

БРДМ-2 42Боевые машины 277

БМП-1/ -2 +Бронетранспортеры

БТР-70 74Артиллерия 75 240 216

Буксируемые орудия:М-1944 (БС-3) 100 мм 18Д-30 122 мм 50М-30 122 мм 36Д-1 152 мм 16

Комбинированные установки пулемет/миномет:

2С9 120 мм 12Минометы

2С12 120 мм 6М-120 120 мм 70

Зенитные орудияС-60 57 мм 24

Военно-воздушные силыТренировочный центр 1 1

Вооружение и военная техника военно-воздушных силМиГ-21, Л-29, Л-39 более 200 более 200Л-39 66МиГ-21/ МиГ-21 УБ 133

Вертолеты 63Ми-8/ -17/ -25/ -24/ -35 +

Противовоздушная оборонаПусковые установки зенитно-ракетных комплексов

СА-2, 3 55 26 26

122

Период неопределенности 1991-1994

Таблица 4.3. Вооруженные силы Республики Таджикистан (1992-1994)

1992-1993 1993-1994 1994-1995Сухопутные войска

Численность 6 000 8 500 около 2-3 000Мотострелковая дивизия 1 1Танки 260 200Боевые бронированные машины 420 420Артиллерия 360 200Ракеты «земля-земля»

СС-21 4Противовоздушная оборона

Пусковые установки зенитно-ракетных комплексов

СА-2, 3 40 10

123

Глава 4

Таблица 4.4. Вооруженные силы Республики Туркменистан (1992-1994)

124

Период неопределенности 1991-1994

1992-1993 1993-1994 1994-199511

Сухопутные войскаЧисленность 34 000 28 000 28 000Штабной корпус 1 1 1Мотострелковая дивизия 4 (1 учебная) 4 (1 учебная) 3 (1 учебная)Воздушно-десантная бригада 1Артиллерийская бригада 3 3 1Ракетный полк 1Полк противотанковой артиллерии 1Бригада специального назначения 1Инженерный полк 3Отдельная вертолетная эскадрилья 1

Вооружение и военная техника сухопутных войскТанки 750 900

Т-72 570Боевые бронированные машины более 1 000 более 1 800

Разведывательные БРДМ-2 +

Боевые машиныБМП-1 288БМП-2 390

БронетранспортерыБТР-60/ -70/ -80 527

Артиллерия 1 400 900Противотанковая артиллерия

Д-30 122 мм 250Д-1 152 мм 762А65 152 мм 72

Самоходные артиллерийские установки

2С3 152 мм 16Комбинированные установки пулемет/миномет:

2С9 120 мм 21Реактивные установки

БМ-21 122 мм 429П138 122 мм 182П140 220 мм 54

МинометыПМ-38 120 мм 66

Ракеты «земля-земля» 24 12Противотанковые управляемые ракеты

АТ-2/ -3/ -4/ -5 +Противотанковые орудия

Д-44 85 мм 6

11 Вооруженные силы находились под объединенным российско-туркменистанским контролем.

125

Глава 4

МТ-12 100 мм 48Зенитные орудия

ЗСУ-23-4 СП 23 мм 32С-60 22

Военно-воздушные силыИстребительно-штурмовой полк 2 1 1Истребительный полк 2Учебный полк 1 1

Вооружение и военная техника военно-воздушных силМиГ-27 и Су-17 60Су-17 80 60МиГ-29 30 16Су-27 16Су-25 100

(в резерве)Су-7Б 3МиГ-21 3Л-39 2Як-28 8Ан-12 3Ми-8 3

(18 в резерве)МиГ-23 38

(49 в резерве)МиГ-25 30

(60 в резерве)Противовоздушная оборона

Истребительный полк 2 2Вооружение и военная техника сил противовоздушной обороны

МиГ-23 85 55МиГ-25 30 30

Пусковые установки зенитно-ракетных комплексов

СА-2, 3, 5 75 75 75

126

Период неопределенности 1991-1994

Таблица 4.5. Вооруженные силы Республики Узбекистан (1992-1994)

127

Глава 4

1992-1993 1993-1994 1994-1995Общая численность 40 000 45 000

Сухопутные войскаЧисленность 15 000 38 000 около 35 000Штабной корпус 1Мотострелковая дивизия 1 1 1Воздушно-десантная дивизия 1 1 1Артиллерийская бригада 1 1 1Полк ударных вертолетов 1 1 1Бригада национальной гвардии 1

Вооружение и военная техника сухопутных войскТанки

Т-54, Т-62, Т-64, Т-72 280 (5 000 на хранении)

210 (5 000 на хранении)

125

Боевые бронированные машиныБМП-1/-2, БМД, БТР-60/-70 700 160 (1 800 на

хранении)700

Артиллерия 780 685 (800 на хранении)

Буксируемые орудия: 375Самоходные артиллерийские установки

90

Реактивные установки 15Минометы 50Ракеты «земля-земля» 8 8 4

Ударные вертолеты 24 32Ми-24 50

Военно-воздушные силыЧисленность 2 000 около 4 000Истребительно-штурмовой полк 2Истребительный полк 2Полк разведки 1

Вооружение и военная техника военно-воздушных силИстребители-бомбардировщики

Су-17, Су-24, Су-25 100 70 70Истребители

МиГ-29, Су-15, Су-27 100Миг-29 30 40Су-27 27

Транспортные самолетыАн-2 20 20Су-17, Су-24 35

Противовоздушная оборонаИстребительный полк 2 1

Су-27 30 32Пусковые установки зенитно-ракетных комплексов

СА-2, 3, 5 100 45 45Военизированные структуры

128

Период неопределенности 1991-1994

Внутренние войска 7 300Национальная гвардия 700

Источник: The Military Balance

4.2. Региональный уровень

На момент распада Советского Союза вплоть до 1993 года концепция Центральной Азии как регионального образования, объединяющего пять республик, не существовала. Использовалось понятие Средняя Азия и Казахстан. Каких-либо идей сотрудничества, охватывающего исключительно Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан не было. Руководители республик более склонны были мыслить себя в составе некоторого интеграционного образования – реформированного Союза или СНГ. Однако и в таком расширенном представлении о регионе полноценного военного сотрудничества не происходило. Распад единой военной системы бывшего СССР сопровождался кризисом военного сотрудничества стран СНГ.

129

Глава 4

4.2.1. Региональная политика государств Центральной Азии. Распад Советского Союза на какое-то время парализовал государственные структуры, отвечающие за обеспечение национальной безопасности. Образование новых суверенных государств поставило перед каждым из них задачу формирования собственной системы национальной безопасности и нейтрализации существующих и прогнозируемых угроз национальным интересам как внутри страны, так и на ее границах. При этом считалось, что многие из этих угроз – рост масштабов организованной преступности, контрабанда наркотиков и оружия, усиление деятельности иностранных спецслужб и ряд других – имеют интернациональный характер, и в силу этого борьба с ними возможна только при объединении усилий новых независимых государств. Осознание этого факта послужило причиной подписания постсоветскими республиками в 1992 году Договора о коллективной безопасности государств-участников СНГ, Соглашения о сотрудничестве государств-участников СНГ по обеспечению стабильного положения на внешних границах и Соглашения об охране государственных границ и морских экономических зон государств-участников СНГ, а также принятия в 1995 году Концепции охраны внешних границ Содружества и подписания Договора о сотрудничестве в охране внешних границ СНГ с государствами, не входящими в Содружество.

Армения, Грузия, Кыргызстан и Таджикистан подписали соглашения с Россией о совместной охране внешней границы Содружества. С этой целью в данных странах были созданы оперативные группы Федеральной пограничной службы России. Пограничная группа в Таджикистане прикрывала участок протяженностью 1920 км, оперативные группы в Кыргызстане – 1011 км. Кроме того, оперативные группы ФПС России действовали в Туркменистане и Казахстане. (Золотарев 2000: 454)

130

Период неопределенности 1991-1994

Наибольшую активность в военном сотрудничестве в рамках СНГ проявил Казахстан. В апреле 1992 года президент Казахстана Н. Назарбаев подчеркивал, что дислоцированные на территории Казахстана вооруженные силы являются частью вооруженных сил СНГ до тех пор, пока другие страны-члены Содружества не начнут создавать свои собственные силы. Казахстан с первых же дней существования Содружества активно выступал за создание Объединенных вооруженных сил, которые строились бы на основе армий стран-членов союза, делегирующих Объединенному командованию полномочия по ведению боевых действий как внутри СНГ, так и на его границах. Руководство Казахстана активно выступало за формирование и развитие системы коллективной безопасности СНГ на основе Договора о коллективной безопасности.

В 1992 году руководство Казахстана сформулировало основные установки обеспечения национальной безопасности (Лаумулин 2004: 175):

сохранение особых отношений с Россией; стремление к созданию союза государств Центральной

Азии; поддержка идеи подписания широкого коллективного

соглашения в области безопасности в рамках СНГ.Эти установки были обоснованы в книге Н.Назарбаева

«Стратегия становления и развития Казахстана как суверенного государства» (1992), где было отмечено, что «Казахстан своей целью ставит участие в создании системы коллективной безопасности».

131

Глава 4

Идея о союзе государств Центральной Азии, привязанном к системе коллективной безопасности во главе с Россией, получила реальное воплощение в Договоре о коллективной безопасности, подписанном 15 мая 1992 года в Ташкенте Арменией, Казахстаном, Кыргызстаном, Россией, Таджикистаном и Узбекистаном. Статья 1 Договора гласит, что «государства-участники не будут вступать в военные союзы или принимать участие в каких-либо группировках государств, а также в действиях, направленных против другого государства-участника». Также было оговорена совместная оборона: «если одно из государств-участников подвергнется агрессии со стороны какого-либо государства или группы государств, то это будет рассматриваться как агрессия против всех государств-участников».

В рамках коллективных органов СНГ Казахстан подписал все документы, связанные с сотрудничеством в охране границ, в том числе и Меморандум о сотрудничестве по охране внешних границ от 24 декабря 1993 года, подписанный также Россией, Кыргызстаном, Таджикистаном, Туркменистаном и Узбекистаном. Меморандум предусматривал сохранение открытости границ между государствами, подписавшими Меморандум, и охрану внешних границ согласованными совместными усилиями.

132

Период неопределенности 1991-1994

В связи с острой нехваткой национальных военных кадров и ограниченными возможностями для их подготовки Казахстан использовал возможности для организации их обучения в России. 19 августа 1992 года между министерствами обороны этих стран было подписано Соглашение о подготовке офицерских кадров Казахстана в военно-учебных заведениях России. Стороны также договорились совместно развивать и использовать существующую систему подготовки офицерских кадров.

133

Глава 4

Иную позицию занимал Туркменистан. В отличие от других государств Центральной Азии Туркменистан уже в начале 1990-х рассматривал СНГ как механизм цивилизованного раздела союзного наследия. Выдвигая доктрину «позитивного нейтралитета», он дистанцировался от региональных соседей (хотя в январе 1993 года Туркменистан подписал договор о создании Центральноазиатского содружества, но сделал это главным образом ради демонстрации региональной солидарности). Позиция Туркменистана была достаточно обоснована, так как он нес серьезные убытки от сохранения преференциональной экономической структуры СНГ, оставшейся от Советского Союза. Для него явно были более предпочтительны двусторонние связи (главным образом с Россией), а не конфедеративный вариант СНГ. Не случайно С.Ниязов неоднократно заявлял, что, по его мнению, СНГ должно быть не более чем межгосударственным консультативным органом.

134

Период неопределенности 1991-1994

31 июля 1992 года между Россией и Туркменистаном был заключен Договор о совместных мерах в связи с созданием вооруженных сил Туркменистана. В соответствии с этим документом Россия выступила в качестве гаранта безопасности Туркменистана. Также отмечалось, что части и подразделения Пограничных войск, ВВС и ПВО остаются под российским командованием и организационно входят в состав Вооруженных сил Российской Федерации, а остальные воинские формирования переходят под объединенное командование с постепенной передачей руководства Туркменистану в течение 10 лет. На переходный период Россия обязывалась оказывать Туркменистану военно-техническую и оперативно-тактическую поддержку, а также выплачивать компенсацию за право размещения на территории Туркменистана своего оборудования. Туркменистан брал на себя расходы по содержанию и обеспечению частей совместного подчинения (Эсенов 1994). В 1992 году при Министерстве обороны Туркменистана начала действовать Оперативная группа Министерства обороны Российской Федерации (дислокация управления в Ашхабаде) обеспечивающая сотрудничество и координацию действий двух государств в военной сфере. В прямом подчинении группы находились отдельный батальон связи (145 человек), узел связи «Автоклуб» (65 человек) рота охраны (60 человек) и отдельная транспортная эскадрилья (48 человек). До 1994 года в Туркменистане находились два российских полка пусковых установок зенитно-ракетных комплексов.

135

Глава 4

23 декабря 1993 года был подписан российско-туркменский Договор о совместной охране государственной границы Туркменистана и статусе военнослужащих пограничных войск Российской Федерации территории Туркменистана. В соответствии с договором в марте 1994 года была создана Оперативная группа Федеральной пограничной службы России (штаб в Ашхабаде). Она обеспечивала охрану сухопутной и морской границ Туркменистана (морская граница с Ираном охранялась двумя сторожевыми кораблями со смешанными российско-туркменскими экипажами). России готовила офицерские кадры и младших специалистов для Пограничных войск Туркменистана. Численность Оперативной группы ФПС России в Туркменистане составляла от 2 до 3 тыс. человек (из них 1,5 тыс. – офицеры и прапорщики). В состав группы входили отдельный батальон связи (Ашхабад), школа сержантского состава (Ашхабад), 170-й отдельный авиационный полк (Мары) и 46-й отдельный дивизион пограничных сторожевых кораблей и катеров (Туркменбаши).

В декабре 1994 года Служба внешней разведки Российской Федерации подписала соглашение о сотрудничестве в разведывательной деятельности с Национальным комитетом безопасности Туркменистана. В Туркменистане продолжал действовать Отдельный узел связи особого назначения Федеральной службы безопасности России (125 человек), ведущий радиоразведку стран Ближнего и Среднего Востока и расположенный в Багире.

После ликвидации Главкомата Объединенных вооруженных сил СНГ руководство Казахстана сделало ставку на полное объединение вооруженных сил Казахстана и России, чему, однако, противилась последняя.

136

Период неопределенности 1991-1994

Согласно документам, подписанным в январе 1995 года, начиная с этого года должно было начаться формирование Объединенных Вооруженных сил России и Казахстана12 на принципах совместного планирования подготовки и применения войск, обеспечения их вооружением и военной техникой, а также при условии их беспрепятственного размещения, функционирования и создания режима наибольшего благоприятствования на территории государств в пределах общего военно-стратегического пространства. Должна была осуществляться совместная охрана внешних границ. Также предполагалось расширение сотрудничества в сфере планирования и подготовки военных кадров, использования расположенных на территории Казахстана военных объектов.

Аналогическую, но более мягкую позицию, занимали и другие государства Центральной Азии.

Таким образом, несмотря на распад Советского Союза государства Центральной Азии в начале 1990-х годов видели ближайший уровень военного сотрудничества не в рамках пяти стран, а в более широком пространстве СНГ, в котором центральную роль играла Россия. В то же время позиция самой России была достаточно противоречивой.

4.2.2. Центральноазиатская политика России. В первые месяцы после ликвидации Советского Союза подход России к военному сотрудничеству на территории бывшего СССР определялся во многом изоляционистскими установками, а также естественным для новой власти подозрительным и негативным отношением к прокоммунистическим режимам и политическим деятелям государств Центральной Азии.

12 В то же время руководство Казахстана отмечало, что заключенные соглашения не мешают республике продолжать сохранять отдельную армию.

137

Глава 4

В основе этой позиции лежало представление о том, что отделившись от других республик, Россия сможет избавиться от непосильного финансового бремени. Предполагалось, что Россия сможет избежать демографического давления (к концу XX века численность славян в бывшем СССР за столетие возросла вдвое, а народов Центральной Азии и Закавказья – вчетверо (Московские новости, 19-26 июня, 1994)); использовать в своих интересах весь производственный и научно-технический потенциал и на этой основе ускорить темпы экономического роста. Инициаторы развала СССР хотели избежать традиционалистских влияний на общественно-политические процессы в обществе и ускорить переход к «открытой» политической системе и правовому государству. Этими постулатами руководствовалась и внешняя политика России в начале 1990-х годов.

Практические действия Российской Федерации (подписание Беловежских соглашений за спиной стран Центральной Азии, начало радикальных экономических реформ без какого-либо согласования с ними, ориентация внешней политики на страны Запада, создание отдельных вооруженных сил и т.п.) наглядно показали, что демократические силы России считали Центральную Азию бесперспективным регионом с точки зрения как ближайших, так и долгосрочных интересов России. «Изоляционистский» курс нередко сопровождался пренебрежительной, а то и откровенно расистской риторикой в отношении культуры и цивилизации Центральной Азии как принципиально неспособной к экономической и политической трансформации в направлении западных моделей.

На протяжении 1992 года российская внешняя политика почти демонстративно игнорировала государства Центральной Азии. Исходной установкой было то, что тесные политические, экономические и военно-стратегические отношения со странами региона могут оказаться препятствием для скорейшей интеграции России в западные структуры.

138

Период неопределенности 1991-1994

Начиная с 1993 года руководство России стало на словах увязывать свою политику в Центральной Азии с отношением центральноазиатских стран к русскоговорящему населению. Так, в ходе своего визита в Узбекистан, Таджикистан и Казахстан в ноябре 1993 года министр иностранных дел России А. Козырев заявил, что Россия готова выработать механизмы взаимовыгодного экономического сотрудничества с этими государствами, но в зависимости от изменения положения русскоязычного населения. Одним из мотивов такого заявления было опасение, что массовая миграция русскоязычного населения из Центральной Азии в Россию вызовет рост внутренней напряженности в стране и резкое усиление влияния радикальных националистов (мигранты, как правило, испытывали неприязнь к автохтонам своей прежней родины и к руководителям России, виновным, по их мнению, в развале СССР).

К середине 1993 года в качестве механизма снижения межэтнической напряженности стало рассматриваться двойное гражданство. В декабре 1993 года эта концепция была предложена участникам совещания глав государств и правительств СНГ в Ашхабаде. Однако реакция на нее была не однозначной и она была принята только Туркменистаном. При этом Туркменистан согласился с ней в рамках пакетной сделки, фактически в обмен на российские гарантии внешней безопасности. Были подписаны одновременно соглашение о двойном гражданстве и регулировании миграционных потоков и договор о совместной охране государственных границ Туркмении и статусе российских пограничных войск.

Первоначально сокращение российского донорства не очень беспокоило государства Центральной Азии, поскольку они питали иллюзии относительно возможности получения крупной внешней помощи от Запада, Турции и нефтедобывающих арабских стран.

139

Глава 4

Однако уже в течение 1992 года государства Центральной Азии убедились, что рассчитывать на крупную внешнюю помощь сложно. Особенно разочаровывающими оказались расчеты на Турцию как на передовую тюркоязычную страну. Ее экономические и технологические возможности оказались весьма ограниченными, особенно на фоне выдвигаемых ею широкомасштабных проектов.

Непосредственным результатом ознакомления с международными политическими и экономическими реалиями стала политическая активизация стран Центральной Азии в рамках СНГ и попытки осуществить региональную интеграцию. Если ранее аморфность и слабая дееспособность СНГ их не очень беспокоила, то теперь они (за исключением Туркмении) решительно встали на позицию ускоренной реанимации исходной концепции СНГ как некоего конфедеративного государственного образования. Апогеем этого процесса стало подписание в Минске Устава СНГ в январе 1993 года.

Важным элементом российского присутствия в Центральной Азии была охрана границ. Помимо указанных форм сотрудничества с Казахстаном и Туркменистаном в 1992 году на базе оперативно-войскового отдела Восточного пограничного округа была создана Группа пограничных войск России на территории Кыргызстана. В группу входило три отряда (Ош, Каракол, Нарын), шесть комендатур и 30 застав (общая численность группы – 4300 человек). 19 октября 1992 года была образована Оперативная группа пограничных войск Федеральной пограничной службы России в Таджикистане в составе 48 (Пянджского) и 117 (Московского) пограничных отрядов, несущих охрану государственной границы с Афганистаном и Китаем.

Однако различия в понимании процессов военного строительства и военно-политического курса привели в январе 1994 года к роспуску Объединенного командования.

4.3. Межрегиональный уровень

140

Период неопределенности 1991-1994

Вовлеченность в Центральную Азию сил межрегионального уровня фиксируется с 1992 года и на начальных этапах была отмечена элементами конкуренции Турции и Ирана. При этом на их позиции повлияли особенности отношений Ирана и Турции с державами глобального уровня. Соперничество между Ираном и Турцией в основном сводилось к трем моментам (Боришполец 2002: 191):

противостояние эталонов (идеология); противостояние ролей (геополитическая сторона); экономическая конкуренция.

4.3.1. Турция. В начале 1990-х годов считалось, что на роль «внешнего» лидера и образца для государств Центральной Азии в наибольшей степени подходит Турция, начавшая энергично развивать прямые связи с государствами Центральной Азии. Турецкая модель развития, сочетающая светский характер государственного устройства, умеренный ислам и технологическую модернизацию была созвучна настроениям правящих элит Центральной Азии. Эту идею продвигали и США, цель которых заключалась в противодействии укреплению позиций Ирана в Центральной Азии за счет поддержки Турции как демократического светского государства. Таким образом, будучи сосредоточены в начале 1990-х годов на России и республиках европейской части бывшего Советского Союза, страны Запада отводили Турции роль своего «авангарда» в Центральной Азии и Закавказье.

На начальном этапе перед Турцией стояла дилемма – укреплять свое собственное влияние в Центральной Азии или выступать в качестве проводника интересов стран Запада. Выбор был сделан в пользу второго варианта (см. Мукимджанова 2005: 39; Белокреницкий 1996: 94-95).

141

Глава 4

Турция сделала ставку на форсированное присутствие во всех сферах жизни центральноазиатских обществ, причем большинство турецких политиков склонялось к интерпретации целей этого политического курса в духе пантюркизма. Акцентируя идеологические моменты новой региональной политики, Турция стремилась не только надежно «закрепить» за собой рынки государств Центральной Азии, но и повысить за счет этого собственную значимость во взаимодействии с европейскими странами, создать имидж представителя западной цивилизации, выступившего против проникновения фундаменталистского Ирана на южные территории бывшего СССР (Боришполец 2002: 191-192).

Опираясь на сочетание инициатив в области установления широкого торгово-экономического, культурного и информационного сотрудничества, Анкара попыталась создать «вертикально ориентированную» систему двусторонних отношений с тюрко-язычными республиками Центральной Азии, в связи с чем многие турецкие политики открыто предлагали, чтобы новые государства избрали Турцию в качестве «старшего брата». В Турции стали говорить о возможности воссоздания некоторого подобия Османской империи. Так, государственный министр О. Килерджиоглу заявлял: «В будущем мы видим полумесяц, простирающийся от Средней Азии до Адриатики, и в центре этого – наша родина» (Правда, 19 января, 1993).

В 1992 году начинают устанавливаться связи в области военного сотрудничества. Так, вопросы взаимодействия Узбекистана и Турции в военной сфере начали рассматриваться еще во время официального визита турецкого премьер-министра в Ташкент в начале 1992 года.

142

Период неопределенности 1991-1994

Поддержка, оказываемая Турции ведущими международными валютно-финансовыми учреждениями, в которых преобладало влияние стран Запада, расширила возможности Турции в налаживании и укреплении торгово-экономических связей со странами Центральной Азии. Однако стремление Турции быть «посредником» в отношениях стран Центральной Азии и стран Запада не соответствовало планам центральноазиатских государств. Начали встречать противодействие и попытки Анкары направить сотрудничество Турции с государствами Центральной Азии в русло создания сообщества тюркских стран.

4.3.2. Иран. В начале 1990-х Иран обозначил свое стремление стать идеологическим и политическим лидером стран Центральной Азии. Считалось, что Иран имел серьезные экономические козыри, в первую очередь – наличие свободной валюты за счет экспорта нефти. При традиционном для данного периода геополитическом анализе подчеркивалось выгодность географического положения Ирана для международных транзитных схем из Центральной Азии, уже имеющиеся у Ирана газо- и нефтепроводы.

Минусом был недостаточный уровень технической и политической модернизации. Ирану явно не доставало современной техники и технологии. Иранская модель развития не соответствовала устремлениям правящих элит государств Центральной Азии. Наиболее явно неприемлемость предлагаемой Ираном модели развития обозначил Узбекистан. Договоренность об открытии посольства Узбекистана в Иране была достигнута лишь в конце 1993 года, во время визита президента Ирана А. Хашеми-Рафсанджани в Узбекистан.

143

Глава 4

Иран, в отличие от Турции, занял в начале 1990-х годов по отношению к Центральной Азии достаточно сдержанную позицию. В этот период он стремился скорее подготовить почву для более основательной вовлеченности в Центральную Азию, исходя как из чисто тактических, так и стратегических установок по расширению участия в региональных процессах. Помимо серьезных внутриполитических причин сдержанность иранской стороны была обусловлена несовпадением культурно-религиозных стереотипов традиционалистского толка, определяющих общественную жизнь Ирана и политическую культуру постсоветских стран Центральной Азии. Общее состояние внешнеполитической среды также ограничивало многие иранские инициативы, повышало вероятность превращения его региональной политики в сугубо затратную сферу деятельности. В рассматриваемый период Иран подчеркивал отсутствие в Центральной Азии системы безопасности, и формирование в регионе взрывоопасной обстановки, которая может быть стабилизирована только путем многостороннего политического диалога с иранским участием. (Боришполец 2002: 194-195).

4.4. Глобальный уровень

В рамках биполярной системы международных отношений (период Холодной войны) воздействие держав глобального уровня на Центральную Азию определялось ее нахождением в составе Советского Союза и глобальным противостоянием Востока и Запада. Период Холодной войны характеризовался тем, что в Европе отсутствовал независимый комплекс безопасности, она находилась под «наложением» динамик глобальных/сверх держав. Ситуация изменилась с трансформацией биполярной системы международных отношений, которая определила возможность формирования в Европе и на постсоветском пространстве самостоятельных региональных комплексов безопасности и, соответственно, изменения глобальных динамик безопасности в Центральной Азии.

144

Период неопределенности 1991-1994

Создание суперрегиона или квазирегионализация Центральной Азии определяется, прежде всего, системным изменением всей структуры международных отношений, связанным с окончанием Холодной войны. В контексте нашего исследования важно отметить связанные с этим изменением трансформации позиций России и Запада.

4.4.1. Формирование СБСЕ-Европы. В начале 1990-х годов республиканская администрация Дж. Буша демонстрировала свою незаинтересованность в распаде СССР и не имела явно сформулированной стратегии по отношению к ближайшему окружению России. Вместе с тем в эти годы США постепенно расширяли свою вовлеченность в Центральную Азию (прежде всего в экономической сфере), стремясь оказать влияние на выбор пути развития бывших советских республик и формирование их внешней политики. Озабоченность вызывали два вопроса:

судьба советского ядерного потенциала; перспективы усиления влияния исламского радикализма.Эти вопросы находились в центре внимания

государственного секретаря США Дж. Бейкера во время его визитов в страны Центральной Азии в конце 1991 – начале 1992 годов.

Второй вопрос непосредственно связывался с влиянием Ирана. США поощряли активную деятельность Турции, стремившейся утвердить свое влияние в Центральной Азии. Вашингтон рассматривал Турцию как противовес потенциальному усилению позиций Ирана и возможность иметь рычаги контроля над развитием политической обстановки в Центральной Азии.

С 1992 года начали осуществляться некоторые программы технической помощи, энергетические программы, программы помощи в разработке и добыче полезных ископаемых, приватизационные и конверсионные проекты.

145

Глава 4

Наиболее фундаментальной трансформацией позиции России является сдвиг от идеологического глобализма сверхдержавы к политике, основанной на более узких, в основном региональных, национальных интересах (Зевелёв 2002). Этот сдвиг дополняется идей создания европейской системы безопасности в рамках Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ) (с 1995 года – Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ)), НАТО и Европейского Союза (ЕС), которые должны были взаимно дополнять друг друга. Ведущая роль при этом отводилась СБСЕ: эффективность Совещания в преодолении идеологического противостояния в рамках биполярной системы (например, принятие «Заключительного акта» в Хельсинки в 1975 году) позволяло рассматривать эту структуру как центральную для преобразований в Европе после окончания Холодной войны. Таким образом, в начале 1990-годов начинает формироваться СБСЕ-Европа13, включающая в себя все страны Совещания на основе концепции разделения общих принципов и ценностей (приверженность плюралистической демократии, верховенству закона и уважению прав человека, частной собственности, рыночной экономике и социальной справедливости). Считалось, что в рамках СБСЕ-Европе «основой безопасности больше не является баланс взаимных угроз, ее залог – в установлении взаимного доверия с помощью открытости и прозрачности» (Купер 2003: 26).

13 Термины СБСЕ-Европа и ЕС-Европа заимствованы из Buzan and Wæver (2003).

146

Период неопределенности 1991-1994

Первоначально Центральная Азия вошла в СБСЕ, и соответственно – в «европейское пространство», как часть Советского Союза. Не вызывало серьезных вопросов и непосредственное включение в эту структуру государств Центральной Азии после распада Советского Союза, поскольку в основе СБСЕ лежали идеологические связи (принципы и ценности), принятие которых декларировалось и лидерами государств Центральной Азии, хотя это и привело к тому, что зона СБСЕ вышла за пределы Европы. С этой перспективы включение Центральной Азии в СБСЕ-Европу определялось стремлением установить контроль над транзитными процессами (демократизацией и модернизацией) всего постсоветского пространства.

В тоже время, с прагматической точки зрения полноценного включения Центральной Азии в СБСЕ-Европу не происходило. Так, основополагающий для обеспечения безопасности в рамках пространства СБСЕ Договор об обычных вооруженных силах в Европе, подписанный в 1990 году, не затрагивал ситуации в Центральной Азии. С этой перспективы уже в первой половине 1990-х годов взаимодействие европейских структур с Центральной Азией определялось стремлением сохранить/создать здесь контролируемую буферную зону между СБСЕ-Европой и соседними с ней комплексами безопасности (Южноазиатским и Восточноазиатским), а также с некоторыми входящими в эти комплексы государствами (Иран, Пакистан, Китай и, в значительной степени, Афганистан). Эта буферная зона должна была выполнять две противоположные функции:

соединяющую, наиболее ярко проявившуюся в идее возрождения «Великого шелкового пути»;

разделяющую, в рамках которой Центральная Азия должна была выступить естественным барьером на пути влияния домодернистского и модернистского миров на постмодернистскую Европу.

С прагматической точки зрения, на включение Центральной Азии в СБСЕ-Европу повлияли еще два фактора:

147

Глава 4

(1) вопросы нераспространения и контроля над вооружениями: после распада Советского Союза у государств Центральной Азии оставалось большое количество как обычного вооружения, так и средств массового уничтожения (в том числе и ядерного оружия, расположенного в Казахстане);

(2) опасение возникновения в Центральной Азии или вокруг нее конфликтов, которые могут повлиять на европейскую безопасность: идея новой «Большой игры» с участием акторов межрегионального уровня (Иран, Пакистан, Турция, Китай, Россия).

4.4.2. НАТО. По сути, достаточно строгое определение зоны ответственности («евро-атлантический регион») и направленность деятельности14 НАТО в период Холодной войны не позволяет говорить о непосредственном проникновении динамик НАТО в Центральную Азию. Формирование СБСЕ-Европы отразилось и на способах решения вопросов адаптации политики и стратегии НАТО к ситуации, возникшей с окончанием Холодной войны. После распада биполярной системы международных отношений акцент в области политики безопасности стран-членов НАТО сместился со сдерживания и защиты к совместной безопасности. В соответствии со стратегической концепцией НАТО, принятой в 1991 году, главными задачами альянса были определены поддержание мира и урегулирование кризисных ситуаций, расширение диалога с не входящими в НАТО европейскими странами, совместное с ними решение возникающих вопросов безопасности на основе сотрудничества (при этом европейское пространство понималось расширенно как пространство СБСЕ).

14 НАТО являлась структурой коллективной обороны. См. Snyder (1999).

148

Период неопределенности 1991-1994

Институционализация этих отношений начинается в 1991 году с учреждением Совета североатлантического сотрудничества (ССАС)15 – многостороннего консультативного органа, в рамках которого согласовывались программы сотрудничества между НАТО и бывшими членами Организации Варшавского договора. После распада Советского Союза возникла необходимость распространения партнерских отношений и на страны, образовавшиеся на постсоветском пространстве и входящие в СБСЕ-Европу. Этим странам было предложено стать участниками партнерства в рамках ССАС.

Таким образом, можно утверждать, что включение в ССАС государств Центральной Азии было определено не структурой и логикой развития НАТО, а структурой СБСЕ, то есть с точки зрения НАТО носило случайный характер. Более того, поскольку полноправными членами ССАС стали все государства постсоветского пространства, он, вопреки первоначальной цели, превратился в консультативный орган, включающий страны, чьи секьюритизации не были связаны с Европой непосредственно. Случайностью это было и с точки зрения государств Центральной Азии, которые в первой половине 1990-х годов рассматривали себя как азиатские государства (что подтверждается как вхождением этих государств в азиатские многосторонние структуры, так и их международными инициативами, например, по созданию Совещания по взаимодействию и мерам доверия в Азии). Правительства государств Центральной Азии поначалу даже с трудом понимали, почему страны-члены НАТО ожидают от них участия во встречах ССАС (Коппитерс 1997). На политику государств Центральной Азии в этом аспекте, вероятно, повлияли следующие факторы:

15 В 1997 году вместо ССАС был учрежден Совет евро-атлантического партнерства в составе стран-членов НАТО и стран, участвующих в программе «Партнерство ради мира», с целью усовершенствовать механизм консультаций НАТО с государствами-партнерами, предоставляя последним более широкие возможности участия в подготовке и принятии решений относительно операций и мероприятий, в осуществлении которых они принимают участие.

149

Глава 4

«психологический» или «эффект международной признанности»: в ходе становления государств Центральной Азии их правящие элиты активно использовали ссылку на международное признание возглавляемой ими страны как фактор оправдания их политики: недостаточно провозгласить себя частью современного мира, важно эту принадлежность институционализировать («в сегодняшнем мире ты – то, к чему ты принадлежишь» (Купер 2003: 34);

«реалистический» (рассмотрение мира в категориях союзов, угроз, баланса): государства Центральной Азии стремились сыграть на «балансировании» между Россией и Западом и получить от сотрудничества с НАТО дополнительные гарантии безопасности (понимаемой как сохранение правящих элит и легитимности их власти).

Аналогичный вывод можно сделать и относительно участия государств Центральной Азии в программе НАТО «Партнерство ради мира» (ПРМ), принятой в 1994 году на основе дискуссии о расширении НАТО на Восток. Всем «способным и желающим» членам СБСЕ было предложено сотрудничество по обеспечению транспарентности национального военного планирования и оборонных бюджетов, демократического контроля над вооруженными силами; поддержанию способности и готовности к взаимодействию с силами НАТО при проведении миротворческих операций под эгидой ООН и/или СБСЕ; совместному планированию, обучению и проведению учений16. Показательно, что Центральная Азия почти не упоминалась на первом этапе дискуссий о ПРМ (конец 1993 - начало 1994 годов).

16 В 1997 году было принято решение о модификации ПРМ («Расширенная программа партнерства ради мира») с целью на расширения практики политических консультаций между НАТО и государствами-партнерами, ориентации индивидуальных программ партнерства на отработку возможностей оперативного взаимодействия вооруженных сил стран-партнеров, расширения возможностей участия государств-партнеров в процессе принятия решений НАТО и планировании мероприятий в рамках ПРМ.

150

Период неопределенности 1991-1994

Направления политики НАТО в Центральной Азии, сформированные в начале 1990-х годов, по сути, ничем не отличались от направлений, разработанных для стран Центральной и Восточной Европы, но проводились в гораздо меньших объемах и менее системно. Среди этих направлений можно выделить (Strategic Survey 1999/2000 2000; Независимое военное обозрение, 30 июля, 2000):

установление прямых военных контактов (визиты, обмен слушателями и миссиями связи, информацией, научные конференции и военно-политические консультации);

содействие демократическим преобразованиям в военной сфере (гражданско-военные отношения, гражданский контроль, оборонный менеджмент и бухгалтерия);

расширение взаимодействия (совместные учения, разработка военных доктрин, модернизация снаряжения);

поддержка целей безопасности (нераспространение и контроль над вооружениями);

сотрудничество в невоенной сфере (стихийные бедствия, защита окружающей среды).

151

Глава 4

При этом экспертами высказывались и высказываются серьезные сомнения в эффективности данных мероприятий. Так серьезной критике подвергается схема прямых военных контактов, зачастую приобретающих форму «военного туризма». Не дали значительных результатов попытки по демократическим преобразованиям в военной сфере (особенно – установление гражданского контроля над силовыми структурами). Реже подвергается сомнению сфера расширения взаимодействия, прежде всего – проведение совместных учений. Менее очевидна оправданность помощи в модернизации снаряжения и вооружения вооруженных сил стран Центральной Азии, которая ограничивается слишком высокой ценой модернизации и коррупцией, а также тем, что программы модернизации зачастую становятся источником внутренней конкуренции между странами-членами НАТО, каждая из которых старается помочь собственной оборонной промышленности.

4.4.3. Вопросы нераспространения. Центральной проблемой обеспечения международной безопасности в связи с распадом Советского Союза и образованием новых независимых государств в Центральной Азии стал вопрос о ядерном оружии бывшего СССР, находящемся на территории Казахстана (Гирагосян и МакДермотт, 2004: 54).

На момент распада Советского Союза на территории Казахстана находилось17:

104 «РС-20» (по натовской классификации – «СС-18») с 1040 боезарядами, дислоцированные на базах в Державинске (Целиноградская обл.) и Жангистобе (Семипалатинская обл.).

40 стратегических бомбардировщиков Ту-95МС с 240 крылатыми ядерными ракетами, дислоцированные на аэродроме под Семипалатинском.

17 Данные о ядерном оружии, находившемся на территории Казахстана перед распадом СССР, и планы его ликвидации см. в газете «Известия» от 4 мая 1994 года.

152

Период неопределенности 1991-1994

Присоединившись к Договору о нераспространении ядерного оружия в статусе безъядерного государства, ратифицировав Договор СНВ-1 и Лиссабонский протокол18, Казахстан выразил готовность предпринять шаги по сокращению и ликвидации в установленные сроки дислоцирующихся в республике стратегических ядерных ракет, проявил приверженность безъядерному статусу и политике нераспространения ядерного оружия. Руководители других государств Центральной Азии также неоднократно заявляли о приверженности Договору о нераспространении ядерного оружия. Так, в своем выступлении на 48-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН 28 сентября 1993 года президент Узбекистана И. Каримов отмечал, что

безопасность одной страны не может быть обеспечена за счет другого государства, региональную безопасность нельзя рассматривать в отрыве от проблем всемирной безопасности. Исходя из этого, Узбекистан выступает за полную ликвидацию ядерного оружия, за эффективное действие и продление без срока Договора о нераспространении ядерного оружия

(Каримов 1996: 52-53)

В то же время руководство Казахстана не спешило выполнять взятые на себя обязательства, пытаясь «выторговать» в обмен на отказ от статуса ядерной державы как можно больше преимуществ в других областях международного сотрудничества, в первую очередь – в экономической сфере. Во время контактов с США по вопросам нераспространения Казахстан настаивал на том, чтобы его рассматривали как ядерную державу, находящуюся на пути разоружения, а также на участии в переговорном процессе по сокращению стратегических наступательных вооружений в качестве самостоятельного субъекта.

18 В соответствии с Лиссабонским протоколом собственником всех ядерных зарядов, находившихся на территории Белоруссии, Казахстана и Украины до распада Советского Союза, стала Россия.

153

Глава 4

Основным предметом разногласий в российско-казахстанских переговорах по проблемам ядерного оружия был вопрос о принадлежности стратегических ядерных сил, дислоцирующихся на территории Казахстана. Россия настаивала на праве распоряжаться этими силами, Казахстан же выступал за то, чтобы контроль ядерного оружия на территории бывшего Советского Союза осуществляло СНГ в целом. В итоге, в соответствии с Договором о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи между Российской Федерацией и Казахстаном от 25 мая 1992 года было определено, что Казахстану принадлежат все военные объекты, построенные на его территории до 31 августа 1991 года (дня провозглашения независимости республики), а также все военное имущество. Исключение составляют лишь ракетные войска стратегического назначения и ядерные объекты, находящиеся в ведении Главного управления Министерства обороны России.

Перемещение ядерного вооружения с территории Казахстана в Россию началось в 1993 году. К этому времени Казахстан получил гарантии своей безопасности от таких ядерных держав, как Россия, США и Великобритания.

154

Период неопределенности 1991-1994

Помимо войск стратегического назначения, на территории Казахстана в период существования СССР был создан и функционировал мощнейший ядерный научно-производственный комплекс, включавший в себя почти все стадии создания ядерного оружия – от добычи (в Казахстане добывалось 40% всего союзного урана) и обогащения19 сырья до испытания боезарядов. Ключевым звеном данного комплекса был Второй Государственный центральный испытательный полигон близ Курчатова (Семипалатинск-21). Семипалатинск-21 мог стать базой для развития ядерной промышленности Казахстана. В районе полигона находились установки по обогащению ядерной руды, работали три реактора Министерства среднего машиностроения СССР. Имеющийся производственный и испытательный потенциал мог использоваться для производства некоторых компонентов ядерного оружия. Судьба полигона была определена двумя факторами. С одной стороны, содержание полигона порождало у Казахстана серьезные экологические, экономические и финансовые проблемы. С другой – Казахстан хотел развивать свой собственный ядерный потенциал, осуществляя совместные с Россией ядерные исследования и программы. Однако Россия к этому не была готова и не имела необходимых средств для проведения таких работ, поэтому была вынуждена сворачивать испытательные программы. Полигон был закрыт в августе 1991 года. 1 июня 1995 года был уничтожен последний и готовый к испытаниям боезаряд. Все объекты полигона и сам Курчатов переданы Национальному ядерному центру Казахстана.

Серьезной проблемой Казахстана являлась проблема ядерных отходов. На территории республики насчитывается около 100 мест захоронения ядерных отходов, общий вес которых составляет примерно 419 млн. тонн. Для ликвидации последствий радиоактивного загрязнения необходимы средства, которых у республики нет.

19 В Казахстане было несколько комплексов по обогащению урана, крупнейший из которых был расположен в Усть-Каменогорске.

155

Глава 4

Тяжелое положение сложилось в ядерной энергетике Казахстана. Особенно неблагоприятная ситуация наблюдалась на Мангистауском энергокомбинате (Актау), где расположен реактор на быстрых нейтронах БН-350, так как в первой половине 1990-х годов здесь были свернуты практически все ремонтные и восстановительные работы. С точки зрения военной безопасности важно было то, что урановое топливо, имеющееся на станции, не может быть использовано для производства ядерных боезарядов.

Казахстанское руководство предпринимало шаги по налаживанию международного сотрудничества в ядерной сфере. В рамках достигнутой в сентябре 1993 года договоренности и в соответствии с взятыми Японией в 1991 году обязательствами по оказанию помощи бывшим республикам СССР в ликвидации ядерного оружия, японское Научно-техническое управление и МИД Японии приступили в октябре 1994 года к реализации программы подготовки специалистов для Казахстана по контролю над ядерными материалами в ходе демонтажа и вывода ядерного оружия с территории республики. В начале 1994 года было подписано соглашение о проведении совместных казахстанско-американских исследований на ядерном полигоне в Семипалатинске (Коммерсант Daily, 19 февраля, 1994).

156

ГЛАВА 5. НАЧАЛЬНАЯ СТАДИЯ СОЗДАНИЯ НАЦИОНАЛЬНЫХ СИСТЕМ ВОЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ (1994-1998):

РЕГИОНАЛИЗАЦИЯ И УСТАНОВЛЕНИЕ МЕЖРЕГИОНАЛЬНЫХ СВЯЗЕЙ

Начиная с конца 1993 года, правящие элиты государств Центральной Азии в качестве основной задачи декларируют сохранение имеющегося уровня модернизации. Для реализации этой цели необходимо было решить ряд задач, важнейшими из которых были:

обеспечение внутриполитической стабильности; выбор эффективной модели социально-экономического

развития; решение судьбы союзного наследия и отношений с

Россией; обеспечение внешней (военной) безопасности.С 1993 года государства Центральной Азии фактически

начинают создавать собственные национальные вооруженные силы. При этом военное строительство происходит в соответствии со стандартами, характерными для Советской Армии. Вооруженные силы готовятся к ведению войн четвертого поколения1. Осуществленные в период с 1993 по 1997 годы реформы силовых структур в странах Центральной Азии в основном сводились к увеличению или уменьшению их численности, приданию или изъятию дополнительных полномочий тем или иным подразделениям силовых структур и практически не затрагивали принципы их деятельности и контроля над ними.

С точки зрения теории комплекса региональной безопасности данный период можно охарактеризовать как период регионализации и установления межрегиональных связей.

5.1. Внутригосударственный уровень

1 О поколениях войн см. Слипченко (2002).

Глава 5

5.1.1. Государственное строительство. В 1994-1995 годах в государствах Центральной Азии происходит относительная стабилизация баланса сил элит. Выделившиеся в период неопределенности элитные группы, ориентировавшиеся на и использующие различные идеологические установки (демократические, националистические, религиозные и государственнические) в их комбинации достаточно четко определили свою нишу во властной иерархии, тактику и стратегию своей борьбы за власть.

В целом в республиках Центральной Азии у власти сохранились прежние партийные номенклатурные элиты, ориентирующиеся на и использующие государственническую идею. При этом в силу тех или иных причин, эти элиты в определенной степени использовали демократическую, националистическую и религиозную риторику.

В это же время начинается приток во властные элиты профессионалов – представителей титульных этносов, имевших длительный опыт работы в советских стратегических учреждениях (дипломатическая служба, разведка, оборона, оборонная промышленность). По мере проявления своей лояльности главе государства они начинают участвовать в принятии стратегических решений2. В целом же процесс принятия решений по вопросам безопасности стал носить ярко выраженный авторитарный характер.

2 См., например, автобиографические работы К. Токаева, который в разные годы был министром иностранных дел, государственным советником и премьер-министром Республики Казахстан: Токаев (1997, 2003).

158

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

В рассматриваемый период правящие элиты государств Центральной Азии (за исключением Таджикистана) смогли взять ситуацию в своих странах под контроль и достаточно серьезно ограничить деятельность оппозиционных элит. Начала реализовываться модель «сильной президентской власти». В качестве одной из фундаментальных ценностей провозглашается стабильность, во имя которой можно пожертвовать некоторыми демократическими и либеральными ценностями. В первую очередь – ограничить деятельность оппозиции. При этом, как на негативный опыт излишней и поспешной демократизации и либерализации правящие элиты ссылаются на гражданскую войну в Таджикистане.

Ограничений на деятельность оппозиционных партий не было только в Кыргызстане. Достаточно мягкая ситуация была в Казахстане. Например, перед президентскими выборами 1999 года в Казахстане3, помимо проправительственной партии «Отан», было зарегистрировано три оппозиционных партии, в том числе – Республиканская народная партия (возглавляемая бывшим премьер-министром А. Кажегельдиным, считавшимся наиболее опасным конкурентом действующего президента Н. Назарбаева). Однако самому А. Кажегельдину было отказано в регистрации в качестве кандидата в президенты. В Узбекистане к концу 1993 года было отказано в регистрации партии «Бирлик» и Демократической партии «Эрк», представлявших реальную оппозицию. При этом президентские структуры поддерживали создание квазипартий, имитируя наличие партийной оппозиции (к декабрю 1996 года, когда был принят Закон о политических партиях, в Узбекистане действовало только четыре партии). Наиболее жесткая ситуация была в Туркменистане, где преследования оппозиции выходили за границы государства – туркменские спецслужбы арестовывали политических оппозиционеров даже в Москве при содействии «демократических» властей России. Отсутствие реального процесса демократизации вызывало демонстрацию недовольства со стороны США, стран Западной Европы и России.

3 На выборах победил дейсствующий президент Н. Назарбаев, за которого проголосовало 79% от участвовавших в выборах.

159

Глава 5

Довольно резко ограничиваются фундаменталистские движения во всех странах Центральной Азии, поскольку правящие элиты справедливо видят в них угрозу себе и политической стабильности. Наглядным подтверждением вытеснения религии из политического пространства государств Центральной Азии было принятие законодательных актов, запрещающих создание и деятельность политических партий и организаций на религиозной основе. Здесь проявилась не только очевидная боязнь развития исламского фундаментализма, но и стремление ограничить возможности местной конфессиональной иерархии, ряд представителей которой стремятся играть самостоятельную политическую роль (Хрусталев 1994: 15). Эти действия обычно поддерживаются США, Западной Европой, Россией, Китаем, Индией, но вызывают определенные трения с Ираном и Саудовской Аравией.

Наиболее откровенно в середине 1990-х годов акцентировали авторитаризм своих режимов президенты Узбекистана и Туркменистана. И. Каримов совершенно открыто ориентировался на модель предоставления населению минимальных политических прав при бóльших экономических. С.Ниязов установил культ собственной личности и отвергал во имя «стабильности» любые претензии на политические свободы. В Туркменистане был принят специальный закон о защите чести и достоинства президента, предусматривающий уголовное наказание за его оскорбление или клевету в его адрес4. По пути укрепления режима личной власти пошел и Казахстан. Наиболее важными вехами этого явились роспуск парламента в марте 1995 года, принятие новой Конституции и продление президентских полномочий Н. Назарбаева до 1999 года5.

4 В 1998 году аналогичный закон был принят и в Таджикистане.5 Аналогичным образом полномочия действующих президентов были продлены в Кыргызстане и Узбекистане.

160

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

Возникновение практически во всех республиках региона сильной президентской власти отражало потребности национальной элиты в консолидации (преодоление трайбализма и сглаживания межгрупповой борьбы), проведении приватизации и закреплении тем самым своего влияния в условиях новой модели общественного развития. Необходимость сильной президентской власти обосновывалось ссылками на:

экономические факторы (необходимость радикальной реорганизации промышленности, преодоления разрыва между традиционным и современным секторами в аграрном секторе и т.д.);

политические факторы (угроза дестабилизации ситуации в странах Центральной Азии по таджикистанскому образцу и необходимость поддержания баланса сил между различными элитами и кланами).

Гражданская война в Таджикистане определила, что особое внимание в странах Центральной Азии стало уделяться клановой структуре. Сохранение баланса клановых интересов стало интерпретироваться как успешность проводимой в странах Центральной Азии политики.

В Узбекистане к середине 1990-х президент И. Каримов смог добиться паритета ведущих клановых сил (так, практически полностью отстраненные от власти в 1980-е годы представители «рашидовского» клана были возвращены им на важные государственные посты). Одним из механизмов поддержания баланса стала регулярная перетасовка кадров из различных регионов республики, что позволяло, с одной стороны, добиваться стабильности общества, а с другой стороны, укреплять позиции самого президента. Следует учитывать также, что в Узбекистане значительно сильнее, чем в других республиках, размыта родо-племенная и клановая структура.

В Казахстане клановый дисбаланс сохранялся. В середине 1990-х до 85% госаппарата и членов Верховного Совета являлись представителями старшего жуза, к которому принадлежит и президент страны Н. Назарбаев. В подавляющем большинстве окружение Н. Назарбаева также принадлежит к старшему жузу, тогда как оппозиционные силы были представлены представителями младшего и среднего жуза.

161

Глава 5

Кыргызстан рассматривался как единственный пример попытки двигаться в направлении создания гражданского общества, с реальными реформами, направленными на становление рыночных отношений, с полным отсутствием национальной дискриминации (по крайней мере, на официальном уровне). Однако к середине 1990-х годов наметилось углубление конфликта между северной (более модернизированной) и южной (более традиционной) частями республики (в последней местная элита все чаще начала бросать открытый вызов властям, и многие ее представители, отстраненные от власти, вновь начали к ней возвращаться). А. Акаев в целях смягчения подобного противостояния к концу десятилетия увеличил представительство южан в первом эшелоне власти. В республике также стали обсуждать вопрос о возможности переноса столицы из Бишкека в южную часть Кыргызстана, что, по мнению ряда экспертов, позволит укрепить контроль властей за южными территориями.

Межклановые отношения привели к тому, что в 1990-е годы легитимность руководителей государств Центральной Азии стала обосновываться не только процедурой прихода к власти, но и их происхождением. Так, Н. Назарбаев является представителем старшего жуза. А. Акаев – прямой потомок одного из последних кыргызских правителей хана Шабдана. С. Ниязов – выходец из племени теке, в прошлом всегда «поставлявшего» правителей Туркмении (Московские новости, 10-17 апреля, 1994).

Важнейшей составляющей государственной политики стал национальный вопрос. В государствах Центральной Азии принимаются законы о языке. Как отмечали российские исследователи, наиболее резкие формы национальный вопрос принял в Казахстане, где помимо закона о языке принимается специальная программа переселения этнических казахов из-за рубежа в Казахстан. Так, С. Лунев отмечал, что

162

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

105 тыс. казахов, вернувшихся из Монголии и Китая, были расселены на Севере (правительство при этом полностью финансировало это размещение). Одной из целей проекта по переносу столицы из Алма-Аты в ... Астану... было также проведение «казахизации» Севера. В соответствии с Указами Н. Назарбаева, подписанными в апреле-мае 1997 года 5 областей с преимущественно казахским населением были присоединены к соседним, где в основном проживало русскоязычное население. В результате во вновь образованных областях существенно упала доля русскоязычных.

(Лунев 1999: 130)

Согласно Закону «О языках Республики Казахстан» от 11 июля 1997 года казахскому языку был отдан полный приоритет, хотя ряд положений был достаточно либеральным по сравнению с предыдущими нормами.

5.1.2. Военное строительство. В середине 1990-х годов государства Центральной Азии приступают к формированию национальных вооруженных сил. За модель формирования вооруженных сил была принята структура Советской армии. Соответственно, все планы подготовки, комплектования, ведения военных операций сохранились на уровне конца 1989-х годов.

В середине 1990-х в государствах Центральной Азии принимаются основные документы, регламентирующие военное строительство и создающие для него нормативно-правовую базу:

законы об обороне, о национальной безопасности, о мобилизационной подготовке и мобилизации, о статусе военнослужащих, о всеобщей воинской обязанности, об альтернативной (вневойсковой) службе6;

военные доктрины и ряд других государственных документов7.

6 Закон «Об обороне и Вооруженных силах Республики Казахстан» от 9 апреля 1993 года; Закон Республики Кыргызстан «Об обороне» от 1994 года; Закон Республики Туркменистан «Об обороне» от 1 октября 1993 года;7 Военная доктрина Республики Туркменистан была утверждена 10 мая 1994 года и дополнена 27 сентября 1996 года, Военная доктрина Республики Узбекистан была принята 30 августа 1995 года.

163

Глава 5

Согласно официальным документам, принятым в государствах Центральной Азии, оборона – это комплекс политических, экономических, военных и социально-правовых мероприятий, направленных на обеспечение государственного суверенитета, территориальной целостности, защиты интересов республики и мирной жизни населения. Цели обороны достигаются созданием всех необходимых условий, направленных на предупреждение нападения и организованную вооруженную защиту при агрессии извне. Оборона основывается на постоянной готовности вооруженных сил, экономики, населения, территории к отражению агрессии.

В рассматриваемый период государства Центральной Азии начинают выходить на мировой рынок вооружения. В виду острой нехватки финансовых ресурсов они пытались получать необходимые средства за счет продажи вооружений. Так, например, в 1994-1995 годах Узбекистан продал военно-транспортные самолеты Китаю.

В 1990-х финансирование обороны не было приоритетом государственного бюджета стран Центральной Азии (за исключением Узбекистана).

В целях получения Казахстаном необходимых финансовых средств в ноябре 1994 года по инициативе президента Н. Назарбаева была осуществлена продажа США 558 кг урана-235, находившегося на хранении на Ульбинском металлургическом комбинате. Ульбинский металлургический комбинат являлся монополистом в СССР в производстве для ядерных реакторов топливных элементов, содержащих низкообогащенный уран. Как отмечал президент США Б. Клинтона, решение о вывозе урана было принято после отказа правительства России приобрести его или взять на хранение. Как следует из высказываний представителей администрации, США вынуждены были закупить уран, поскольку в связи с острой нехваткой финансовых средств Казахстан мог продать его другим странам, таким, например, как Иран и Ирак.

164

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

5.1.3. Узбекистан8. Наибольшего успеха в военном строительстве в этот период добился Узбекистан. В отличие от других государств Центральной Азии Узбекистан достаточно рано начал подчеркивать «сложность геополитической ситуации, возникшей в Центральной Азии и вокруг, наличие в соседних странах вооруженных конфликтов и очагов напряженности, реально угрожавших безопасности всего региона». Обеспечение безопасности и стабильности было провозглашено главной задачей государства (Сайфулин 2004: 297). Для ее решения принципиальное значение приобрел вопрос создания собственных вооруженных сил. С другой стороны, создание национальных вооруженных сил рассматривалось руководством республики как важный фактор в становлении Узбекистана как независимого государства, способного стать региональным лидером. При этом в своих публичных высказываниях руководство страны постоянно подчеркивает приоритетность политико-дипломатических и иных невоенных методов предотвращения войны.

По заявлениям президента Узбекистана И. Каримова, основным принципом строительства вооруженных сил является создание немногочисленной, мобильной, хорошо оснащенной современным оружием и боевой техникой профессиональной армии, способной как самостоятельно, так и во взаимодействии с вооруженными силами государств-членов СНГ надежно обеспечить безопасность Узбекистана и южных рубежей Содружества9.

Первая Военная доктрина Республики Узбекистан была принята постановлением Олий Мажлиса 30 августа 1995 года. Как сказано в этом документе, военная доктрина является основой оборонной политики Узбекистана, составной частью общегосударственной концепции национальной безопасности и базируется на принципиально новых подходах к вопросам внешней политики, межгосударственных отношений, проблемам войны и мира.

8 Анализ военного строительства в Узбекистане в середине 1990-х годов проводится с использованием материалов, опубликованных в (Тищенко 1998).9 См., например, выступление президента Республики Узбекистан И. Каримова на открытии Академии Вооруженных сил 2 сентября 1995 года (Каримов 1996).

165

Глава 5

Доктриной было определено, что Узбекистан основывает свою оборонную политику на принципах мирного сосуществования, невмешательства во внутренние дела, уважения суверенитета и независимости, а также целостности и неизменности сложившихся межгосударственных границ.

Провозглашая одним из главных направлений своей внешней политики предотвращение войн и военных конфликтов, отказ от участия в военных блоках, Узбекистан в Военной доктрине заявлял, что он:

не применит свои вооруженные силы против другого государства, кроме случаев отражения нападения на республику или другие государства, связанные с нею соответствующими договорами о взаимной помощи;

никому не угрожает, не считает своим противником ни одно государство мира и не имеет ни к одному из них ни территориальных, ни иных притязаний и готов строить отношения со всеми странами на основе международного права, взаимного учета интересов безопасности;

придерживается безъядерных принципов: не размещать, не производить и не приобретать ядерного оружия.

Как потенциальные источники военной опасности Узбекистану были определены:

высокий уровень концентрации вооруженных группировок в различных регионах мира;

неослабевающая напряженность политической ситуации в мире;

приверженность отдельных государств или блоков государств к проведению политики с позиции силы;

стремление некоторых государств к наращиванию группировок вооруженных сил вблизи границ других государств;

нестабильность политической обстановки в сопредельных странах и возможность ее эскалации;

попытки некоторых государств усилить свое влияние на обстановку в странах Центральной Азии;

166

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

террористические акты, осуществляемые в регионе экстремистскими политическими организациями, незаконными воинскими формированиями, а также их деятельность, направленная на разжигание националистических настроений и религиозной нетерпимости.

Таким образом, определение функциональных акторов в середине 1990-х несколько трансформируется, но их перечень продолжает включать оппозицию и Россию. Это время от времени проскальзывает и в заявлениях высшего руководства. Так, по словам президента Узбекистана И.Каримова, после окончания «холодной войны» основную угрозу безопасности республики несут этнические, религиозные, локальные конфликты и воинствующий сепаратизм внутри государства

особенно если такого рода противостояния становятся мощным инструментом политического воздействия в руках отдельных стран для сохранения и защиты их собственных интересов и зон влияния или изменения в свою пользу стратегического баланса сил.

(Каримов 1997: 11)

В середине 1990-х годов сохранялась и тенденция к «дерусификации» армии. Фактически, в ряде стран этот процесс завершился к 1997 году. Так, если ко времени провозглашения независимости Узбекистана (1992 год) доля русских в командном составе частей и подразделений, дислоцировавшихся на территории Узбекистана, составляла около 60%, то в 1997 году она снизилась до 2% (Тищенко 1998: 440).

По заявлениям узбекистанского руководства, в условиях происходящих в мире позитивных перемен вероятность развязывания новой мировой войны снижена. Однако возросла опасность развязывания локальных войн и военных конфликтов в различных регионах мира, которые также могут иметь последствия мирового масштаба.

Оценивая стратегический характер и последствия современных войн, руководство Узбекистана исходило из следующих положений:

167

Глава 5

ядерная война не может быть локальной, и если она будет развязана каким-либо государством, то это приведет к катастрофическим последствиям для всего человечества;

локальные войны с применением обычных средств поражения между государствами, накопившими большое количество химического и других видов оружия массового поражения, также могут иметь аналогичные последствия для мировой цивилизации.

По мнению Узбекистана, совершенствование военных технологий и развитие средств вооруженной борьбы обусловливают возможность перерастания военных конфликтов в локальные войны, локальных войн – в войну регионального или мирового масштаба, которая на любом этапе ее ведения может перерасти в ядерную.

Узбекистан декларирует, что его военная доктрина гарантирует строгое соблюдение всех международных обязательств, вытекающих из устава ООН, Хельсинкского Заключительного акта, двусторонних и многосторонних договоров и соглашений, общепризнанных норм международного права. В Военной доктрине декларируется, что Узбекистан, проводя миролюбивый курс, в то же время берет на себя функции защиты жизни и достоинства своих граждан, осуществляет неотъемлемое право на оборону в соответствии с Уставом ООН, обеспечивает военную мощь и оборонную способность государства на уровне разумной достаточности.

Узбекистан оставляет за собой право использования своих военных возможностей. Для пресечения агрессии, направленной против него или государств, связанных с ним соответствующими договорами о взаимной помощи. Применение Вооруженных сил возможно также в рамках миротворческих операций, проводимых под эгидой ООН, а также в рамках программы «Партнерство ради мира».

Ориентируясь на ответные действия, Узбекистан, в то же время считает необходимым проводить мероприятия по сдерживанию агрессора и поддержанию Вооруженных сил в боевой готовности, исключающей внезапность нападения и обеспечивающей немедленный отпор агрессору.

168

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

В случае агрессии главным видом военных действий провозглашена оборона. Однако, в зависимости от ситуации, не исключается возможность проведения на определенных направлениях наступательных действий.

Главными военно-стратегическими задачами республики были провозглашены:

в мирное время – поддержание обороноспособности государства на уровне необходимой достаточности, гарантирующей территориальную целостность страны, пресечение возможных провокаций и посягательств на ее суверенитет, обеспечение постоянной и всесторонней готовности Вооруженных сил к отражению агрессии как самостоятельно, так и во взаимодействии с вооруженными силами государств – участников Договора о коллективной безопасности;

в случае войны – гарантированное отражение агрессии, нанесение решительного поражения агрессору как своими силами, так и с привлечением военного потенциала других государств, связанных с Республикой Узбекистан соответствующими договорами.

В Военной доктрине говорится, что строительство, совершенствование структуры, подготовка и применение Вооруженных сил Узбекистана осуществляются в соответствии с оценкой военной опасности, возможного характера войны, объема оборонных задач, а также экономическими возможностями страны.

По заявлению правительства Узбекистана важной задачей является повышение качества допризывной подготовки, оздоровление подростковой молодежи, подготовка военных специалистов.

Задачами военно-технической политики провозглашено: оснащение войск современной техникой и вооружением,

соответствующими уровню мировых стандартов; проведение научно-исследовательских и опытно-

конструкторских разработок в сфере вооружений.Планирование по вопросам обороны осуществляется в

республике на основе Конституции, закона «Об обороне» и Военной доктрины. В нем принимают участие:

169

Глава 5

Олий Мажлис (парламент) – осуществляет парламентский контроль за реализацией законодательства по вопросам обороны, военного строительства и социально-правовой защиты военнослужащих и членов их семей; утверждает концепцию обороны, военную присягу, министра обороны, указы президента о мобилизации и демобилизации граждан, о введении военного положения, об объявлении состояния войны, о заключении мира; ратифицирует и денонсирует международные договоры по военным вопросам;

Президент – Верховный Главнокомандующий – принимает необходимые меры по обеспечению обороноспособности республики, защите ее суверенитета, территориальной целостности, независимости; назначает министра обороны; утверждает план строительства вооруженных сил и мобилизационный план; координирует деятельность государственных органов в области обороны; ведет переговоры и подписывает международные договоры общего характера по военным вопросам; объявляет общую или частичную мобилизацию, состояние войны; вводит военное положение в отдельных местностях; принимает решения и отдает приказ Вооруженным силам о ведении боевых действий, а также об их использовании при экстремальных ситуациях;

Кабинет министров – руководит деятельностью всех подчиненных ему структур по обеспечению обороны, оснащением Вооруженных сил вооружением;

местные органы государственной власти и управления во взаимодействии с органами военного управления в пределах своей компетенции несут ответственность за выполнение предприятиями, учреждениями, организациями, должностными лицами и гражданами законодательства в области обеспечения обороны, мобилизационной готовности народного хозяйства;

Министерство обороны – обеспечивает проведение государственной политики в области обороны и военного строительства;

другие министерства и ведомства, выполняющие военные заказы, несут ответственность в порученных отраслях управления за поставку необходимой для нужд обороны продукции.

170

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

Общее руководство планированием стратегического применения вооруженных сил совместно с внутренними войсками Министерства внутренних дел и пограничными войсками Службы национальной безопасности осуществляет Министерство обороны.

Верховный Главнокомандующий имеет право на применение Вооруженных сил в целях пресечения и ликвидации угрозы дестабилизации внутренней обстановки, дезорганизации функционирования органов государственной власти и управления, угрожающих безопасности граждан, общества и государства с последующим обсуждением этого решения в Олий Мажлисе.

В республике создан Совет национальной безопасности, первое заседание которого состоялось 16 августа 1995 года. В работе Совета безопасности уже в первые годы его деятельности проявились межклановая и межведомственная борьба. Так, по решению Совета национальной безопасности в марте 1996 года были расформированы части и подразделения военной разведки. Большая часть сотрудников, информационная база и оперативная техника были переданы в Управление разведки Службы национальной безопасности. В системе военной разведки осталась лишь войсковая разведка.

Важнейшим направлением в укреплении обороноспособности государства провозглашена мобилизационная подготовка экономики, государственных органов и систем управления к функционированию в военное время, а также подготовка территории и населения страны к обороне. Подготовка предусматривает разработку и осуществление в мирное время комплекса организационных и практических мероприятий, позволяющих в случае военной агрессии осуществить в кратчайшие сроки мобилизацию максимальных людских резервов, материально-технических ресурсов, перевод народного хозяйства на работу в условиях военного времени.

В Узбекистане действует Общество содействия обороне (ОСО) «Ватанпарвар», призванное способствовать подготовке допризывников и призывников к военной службе.

Как указывает Тищенко

171

Глава 5

Анализ военной доктрины Республики Узбекистан показывает, что она направлена в первую очередь на предотвращение войны и военной угрозы. Узбекистанское руководство ... осознает, что нынешних вооруженных сил явно недостаточно для серьезного противостояния какой-либо значительной внутренней или внешней угрозе.Через всю доктрину красной нитью проходит мысль, что главную угрозу безопасности страны несут внутренние дестабилизирующие силы (оппозиция) и региональные конфликты.

(Тищенко 1998: 440)

Структура вооруженных сил государств Центральной Азии в 1990-х годах осталась практически неизменной по отношению к структуре Советской армии. Так, Вооруженные силы Узбекистана к 1997 году включали Сухопутные войска, Военно-воздушные силы, Войска противовоздушной обороны, специальные и инженерно-строительные войска. Для охраны границ Узбекистана в рамках Службы национальной безопасности были сформированы пограничные войска. Основным отличием было создание Национальной гвардии. Однако стремление реформировать вооруженные силы, создать немногочисленную, мобильную и хорошо оснащенную армию, а также имевшиеся у государств Центральной Азии в середине 1990-х годов ресурсы определили, что целью совершенствования строительства вооруженных сил, например, Узбекистана, было провозглашено приведение их в соответствие с особенностями государственного устройства и физико-географическими условиями региона.

172

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

Согласно официальным документам, важнейшее значение в строительстве Вооруженных сил Узбекистана придается поддержанию боевого потенциала группировок войск мирного времени на уровне, обеспечивающем отражение агрессии локального (регионального) масштаба. В случае войны Вооруженные силы должны выполнять задачи совместно с пограничными войсками Службы национальной безопасности и внутренними войсками Министерства внутренних дел, являющимися на военное время оперативным резервом Верховного Главнокомандующего.

Состав и структуру Вооруженных сил, их техническое оснащение и совершенствование средств вооруженной борьбы, подготовку кадров, потребность в мобилизационных ресурсах и запасах, финансирование военного строительства Узбекистан связывает с необходимостью соблюдения принципа разумной достаточности для отражения агрессии как самостоятельно, так и во взаимодействии с вооруженными силами государств–участников Договора о коллективной безопасности.

Вооруженные силы Республики Узбекистан строятся на принципах кадровой, регулярной армии. Основной нормативно-правовой базой комплектования Вооруженных сил Узбекистана является закон «О всеобщей воинской обязанности и военной службе» от 3 июля 1992 года. В республике были установлены следующие виды военной службы:

срочная военная служба. На срочную военную службу в мирное время призываются граждане с 18 лет.

военная служба по контракту; военная служба в качестве курсантов (слушателей)

военно-учебных заведений; военная служба на офицерских должностях.С целью подготовки необходимого контингента для

комплектования Вооруженных сил и других войск в военное время по решению Кабинета министров было введено обязательное для всех граждан общее военное обучение.

173

Глава 5

В качестве первоочередной и важнейшей задачи системы подготовки кадров для Вооруженных сил была провозглашена подготовка национальных военных кадров. Сеть военно-учебных заведений Министерства обороны по видам вооруженных сил в 1997 году включала: при Главном штабе Министерства обороны – Академия Вооруженных сил (открыта 2 сентября 1995 года); сухопутные войска – три военных училища и спецфакультет связи; ВВС – одно военное училище.

По словам президента Узбекистана И.Каримова, подготовка военных кадров должна учитывать особенности центральноазиатского региона, отвечать современным требованиям и проводиться с учетом последних достижений военной науки, опыта боевых действий второй мировой войны и последующих войн (в частности, афганской).

5.1.4. Казахстан. Несколько иную позицию в области военного строительства в 1990-е годы занял Казахстан. Руководство этого государства, сознавая, что республика не в состоянии в силу сложившегося тяжелого социально-экономического положения создать в обозримом будущем подлинно национальные боеспособные вооруженные силы, пыталось решить задачу обеспечения национальной безопасности прежде всего путем проведения соответствующей внешней политики (Тищенко и др. 1995: 163). Об этом, например, было сказано Н. Назарбаевым 21 декабря 1994 года на заседании военной коллегии Министерства обороны республики.

Вместе с тем, руководство Казахстана не отказывалось от военного строительства вообще, отводя созданию национальных вооруженных сил определенную роль в превращении Казахстана в по-настоящему независимое государство. Впервые о необходимости формирования Вооруженных сил широко было заявлено в опубликованной 16 мая 1992 года «Стратегии становления и развития Казахстана как суверенного государства». По словам президента Казахстана Н. Назарбаева, республике нужна

боеспособная, обученная, оснащенная армия для защиты суверенитета и территориальной целостности.

174

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

В то же время, как подчеркивает глава государства, Казахстан придерживается сугубо оборонительной доктрины и не имеет к своим соседям каких-либо территориальных, экономических или политических претензий.

Вооруженные силы Республики Казахстан в соответствии с Законом «Об обороне и Вооруженных силах» 1993 года включали в себя органы военного управления, виды вооруженных сил – сухопутные войска, войска противовоздушной обороны, военно-воздушные силы, военно-морские силы; тыл, военно-строительные части, военно-учебные (учебные) заведения; в военное время, кроме того, пограничные и внутренние войска, Республиканскую гвардию, войска Комитета национальной безопасности, органы управления и части гражданской обороны.

В середине 1990-х годов начала формироваться организационная структура управления вооруженными силами. 7 мая 1994 года. Государственный комитет обороны Казахстана преобразован в Министерство обороны, основным рабочим органом которого был Главный штаб.

В 1995 году в структуру Вооруженных сил Казахстана входили:

сухопутные войска, войска противовоздушной обороны, военно-воздушные силы, части и соединения военно-морских сил, тыл, части, обеспечивающие управление войсками, а также части гражданской обороны;

пограничные войска; внутренние войска; республиканская гвардия (Тищенко и др. 1995: 123).Вооруженные силы, согласно взглядам руководства

Казахстана, должны были быть немногочисленны и не обременительны для бюджета, в то же время – обладать достаточной мощью и боеготовностью для обеспечения надежной охраны государственных границ и защиты территориальной целостности страны (Тищенко и др. 1995: 123-124).

175

Глава 5

Охрану границы Казахстан в 1990-е годы осуществлял собственными силами. Пограничные войска Казахстана были образованы в соответствии с Указом президента от 18 августа 1992 года на базе частей и соединений Восточного пограничного округа, дислоцировавшихся на территории республики. Правовой основой деятельности пограничных войск являются законы «О государственной границе Республики Казахстан» и «О Пограничных войсках Республики Казахстан» (от 13 января 1993 года). Согласно высказываниям официальных лиц правительства, укомплектованность и дееспособность погранвойск Казахстана находились на достаточно хорошем уровне.

Республиканская гвардия является отдельным воинским формированием и резервом вооруженных сил, подчиняется президенту. На республиканскую гвардию возлагаются задачи по:

защите конституционного строя и обеспечению территориальной целостности государства;

охране высших руководящих органов республики, правительства;

выполнению церемониальных ритуалов при встречах и проводах глав иностранных государств, а также на торжествах и праздниках в республике;

участию в ликвидации последствий катастроф, аварий, стихийных бедствий;

формированию в особый период специальных подразделений и охране с их помощью наиболее важных промышленных и других объектов республики.

Таблица 5.1. Вооруженные силы Республики Казахстан (1995-1998)

176

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

1995-1996 1996-1997 1997-1998 1998-1999Общая численность около 40 000 около 40 000 около 35 100 около 55 100

Сухопутные войскаЧисленность около 25 000 около 25 000 около 25 000 около 40 000Армейский корпус 1 1 1 2Танковая дивизия 1 1 1 1Мотострелковая дивизия 2 (1 учебная) 2 (1 учебная) 2 (1 учебная) 2 (1 учебная)Мотострелковая бригада 1Артиллерийская бригада 1 1 1 2Артиллерийский полк 1 1 1 2Отдельный мотострелковый полк

1 1 1 1

Бригада реактивных артиллерийских установок

1 1 1

Десантно-штурмовая бригада

1 1 1

Воздушно-десантная бригада

1

Вооружение и военная техника сухопутных войскБоевые танки 624 (470 в

резерве)Т-62 +Т-72 + 630 (470 в

резерве)630 (470 в резерве)

630 (300 в резерве)

Боевые бронированные машины

РазведывательныеБРДМ 140 140 140 140

Боевые машины 1 200 (1 000 в резерве)

1 000 (1 000 в резерве)

1 000 (1 000 в резерве)

1 000 (1 000 в резерве)

БМП-1/ -2, БРМ, БТР-70/ -80, МТ-ЛБ

+ + + +

Артиллерия около 1 850 1 000 1 000Буксируемые орудия 1 000 550 550 550

М-1944 (БС-3) 100 мм

+

Д-30 122 мм + + + +М-30 122 мм +М-46.130 мм +Д-1 152 мм +Д-20 152 мм + + + +М-1937 152 мм +2А65 152 мм + + + +2А36 152 мм + + + +

Самоходные артиллерийские установки

200 150 150 150

2С1 122 мм + + + +

177

Глава 5

2С3 152 мм + + + +Реактивные установки 350 170 170 170

БМ-21 122 мм + + + +9П140 «Ураган» 220 мм

+ + + +

Минометы 300 130 130 1302Б11 120 мм + + + +М-120 120 мм + + + +

Ракеты «земля-земля»СС-21 10

Противотанковые орудия

Т-12 100 мм 125 125 125 125Военно-морской флот

Численность около 100 около 100Судна береговой патрульной службы

6 10

Боты 2Военно-воздушные силы

Численность около 15 000 около 15 000 около 15 000 около 15 000Военно-воздушная дивизия

1 1 1 1

Полк истребителей-бомбардировщиков

2 2 2 3

Полк истребителей 2 2 2 2Полк разведывательной авиации

1 1 1 1

Вертолетный транспортный полк

1 1 1 1

Вооружение и военная техника военно-воздушных силИстребители

МиГ-29 12 20 12 12Миг-29УБ 9 9 4 4МиГ-23 12 12 12 12МиГ-23УБ 4 4 4 4МиГ-31 32 32 32 32

Истребители-бомбардировщики

МиГ-27 34 34 34 34МиГ-23УБ 9 9 9 9Су-24 26 26 26 26Су-27 10

РазведывательныеСу-24 12 12 12 12МиГ-25 РБ 13 13МиГ-25 РУ 2 2

ВертолетыМи-8 44 44 44 44

На хранении около 40 около 40 около 75 около 75

178

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

МиГ-27 + + + +МиГ-23/ МиГ-23 УБ + + + +МиГ-25 + +МиГ-29 + +Су-27 + +

Пусковые установки зенитно-ракетных комплексов

СА-2, 3, 5 100 100 100 100Военизированные структуры

Республиканская гвардия

2 500 2 500

Правительственная гвардия

500 500

Президентская гвардия 2 000 2 000Внутренние войска около 20 000 около 20 000 около 20 000 около 20 000Пограничные войска около 12 000 около 12 000 около 12 000 около 12 000

179

Глава 5

Таблица 5.2. Вооруженные силы Республики Кыргызстан (1995-1998)

180

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

1995-1996 1996-1997 1997-1998 1998-1999Общая численность около 7 000 около 7 000 12 200 12 200

Сухопутные войскаЧисленность около 7 000 около 7 000 9 800 9 800Мотострелковая дивизия 1 1 1 1

мотострелковый полк 3 3 3 3танковый полк 1 1 1 1артиллерийский полк 1 1 1 1полк ПВО 1 1 1 1

Отдельная горная бригада

1 1 1 1

Вооружение и военная техника сухопутных войскТанки

Т-72 204 230 210 210Боевые бронированные машиныРазведывательные

БРДМ-2 42 60 34 34Боевые машины

БМП-1 349 349 98 98БМП-2 15 101 101БРМ-1К 28 10 20 20

БронетранспортерыБТР-70 96 102 45 45

Артиллерия 216 216 227Буксируемые орудия: 171 161 161

М-1944 (БС-3) 100 мм

18 18 18 18

Д-30 122 мм 27 27 72 72М-30 122 мм 110 110 37 37Д-1 152 мм 16 16 34 34

Комбинированные установки пулемет/миномет:

2С9 120 мм 12 12 12 12Минометы

2С12 120 мм 6 6 6 6М-120 120 мм 27 27 48 48

Противотанковые управляемые ракеты

АТ-3 30 30 26 26Зенитные орудия

С-60 57 мм 24 24 24 24Военно-воздушные силы

Численность 2 400 2 400Вооружение и военная техника военно-воздушных сил

Л-39 96 96 67 67МиГ-21/ МиГ-21 УБ около 100,

выведены из около 100,

выведены из 53, выведены

из 53, выведены

из

181

Глава 5

эксплуатации эксплуатации эксплуатации эксплуатацииВертолеты

Ми-24 40 40 15 15Ми-8/ -17/ -25/ -35 25 25Ми-8 + + 28 28Ми-17 + + 2 2Ми-25/35 + + 2 2

Противовоздушная оборонаПусковые установки зенитно-ракетных комплексов СА-2, 3 20 20 + +

Военизированные структурыПограничные войска около 5 000 около 5 000 около 5 000

182

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

Таблица 5.3. Вооруженные силы Республики Таджикистан (1995-1998)

1995-1996 1996-1997 1997-1998 1998-1999Общая численность 2-3 000 около 5-7 000 7-9 000 7-9 000

Сухопутные войскаЧисленность около 5 200 около 7 000 около 7 000Мотострелковая бригада 2 (1 учебная) 2 (1 учебная) 2 (1 учебная)Горная бригада 1 1Бригада сил специального назначения

1 1 1

Отряд сил специального назначения

1 1

Полк зенитно-ракетных комплексов

1 1 1

Вооружение и военная техника сухопутных войскТанки

Т-72 40 40 40Боевые бронированные машины

Боевые машиныБМП-1/-2 50 85 85

БронетранспортерыБТР-60/ -70/ -80 50 40 40

АртиллерияПротивотанковая артиллерия

Д-30 122 мм 18 12 12Минометы

БМ-21 122 мм 4 12 12Пусковые установки зенитно-ракетных комплексов

СА-2, 3 15 20 20Военизированные структуры

Пограничные войска около 1 200 около 1 200

183

Глава 5

Таблица 5.4. Вооруженные силы Республики Туркменистан (1995-1998)

184

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

1995-199610 1996-1997 1997-1998 1998-1999Общая численность 16-18 000 16-18 000

Сухопутные войскаЧисленность 11 000 16-18 000 16-18 000 17-19 000Мотострелковая дивизия 3 (1 учебная) 4 (1 учебная) 4 (1 учебная) 4 (1 учебная)Артиллерийская бригада 1 1 1 1Ракетный полк 1 1 1 1Полк противотанковой артиллерии

1 1 1 1

Бригада ракетных комплексов

1 1

Инженерная бригада 1 1 1 1Бригада зенитно-ракетных комплексов

2 2

Отдельный десантно-штурмовой батальон

1 1

Отдельная вертолетная эскадрилья

1 1

Вооружение и военная техника сухопутных войскТанки

Т-72 530 530 570 570Боевые бронированные машины

Разведывательные БРДМ-2 14 14 14 14

Боевые машиныБМП-1 250 250 156 156БМП-2 288 288 405 405БРМ 51 51 51 51

БронетранспортерыБТР-60/ -70/ -80 543 543 728 728

АртиллерияБуксируемые орудия

Д-30 122 мм 197 197 197 197Д-1 152 мм 76 76 76 762А65 152 мм 72 72 72 72

Самоходные артиллерийские установки

2С3 152 мм 16 16 16 16Комбинированные установки пулемет/миномет:

2С9 120 мм 12 12 12 12Реактивные установки

БМ-21 122 мм 60 60 60 60

10 Вооруженные силы находились под объединенным российско-туркменистанским контролем.

185

Глава 5

2П140 220 мм 54 54 54 54Минометы

82 мм 31 31 31 31ПМ-38 120 мм 42 42 42 42

Ракеты «земля-земля»Скад 12 12

Противотанковые управляемые ракеты

АТ-2/ -3/ -4/ -5 + + + +Противотанковые орудия

Д-44 85 мм 6 6 6 6МТ-12 100 мм 48 48 48 48

Зенитные орудияЗСУ-23-4 СП 23 мм 28 28 28 28С-60 22 22 22 22

Пусковые установки зенитно-ракетных комплексов

СА-4 27 27Военно-воздушные силы

Численность 3 000 3 000Истребительно-штурмовой полк

1 1 1 1

Истребительный полк 2 2 2 2Учебный полк 1 1 1 1Транспортная эскадрилья

1 1 1 1

Вооружение и военная техника военно-воздушных силИстребители-бомбардировщики

МиГ-29 22 22 22 22МиГ-29У 2 2 2 2Су-17 65 65 65 65

ИстребителиМиГ-23 48 48 48 48МиГ-23У 10 10 10 10МиГ-25 24 24 24 24

УчебныеСу-7Б 3 3 3 3МиГ-21 3 3 3 3Л-39 2 2 2 2Як-28 8 8 8 8Ан-12 3 3 3 3

ТранспортныеАн-24 1 1 1 1

ВертолетыМи-24 10 10 10 10Ми-8 10 10 10 10

186

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

В резервеМиГ-23 172 172 172Су-25 46 46 46

Пусковые установки зенитно-ракетных комплексов

СА-2/ -3/ -5 50 50 50 50

187

Глава 5

Таблица 5.5. Вооруженные силы Республики Узбекистан (1995-1998)

188

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

1995-1996 1996-1997 1997-1998 1998-1999Общая численность 25 000 29-30 000 65-70 000 около 80 000

Сухопутные войскаЧисленность около 20 400 около 25 000 около 45 000 50 000Штабной корпус 1 2 2 3Танковые бригады 1 2 2Мотострелковая бригада 3 4 4 4Легкая горная бригада 1 1 1Моторизованная бригада

1 1 1

Воздушно-десантная бригада

1 1

Десантно-штурмовая бригада

1 2

Аэромобильная бригада 1 1Бригада специального назначения

1 1 1

Танковый полк 1 1Артиллерийская бригада 1 2 3 4Бригада реактивных артиллерийских установок

1 1 1

Артиллерийский полк 1 1 1Бригада национальной гвардии

1 1 1 1

Вооружение и военная техника сухопутных войскБоевые танки

Т-54/ -62/ -64/ 72 179 404 370 370Боевые бронированные машины

Разведывательные БРДМ-2 21 35 35 35

Боевые машиныБМП-2 97 172 273 273БМД-1 110 133 130 130

Бронетранспортеры:БТР-70 11 11 36 36БТР-80 95 95 290 290БТР-Д 70 70 145 145

АртиллерияБуксируемые орудия:

Д-30 122 мм 54 72 90 90Д-1 152 мм 36 36 28 28Д-20 152 мм 54 54 49 492А36 152 мм 36 36 32 32

Самоходные артиллерийские установки

2С1 122 мм 18 18 18 18

189

Глава 5

2С3 152 мм 16 17 17 172С7 203 мм 48 48

Комбинированные установки пулемет/миномет:

2С9 калибр 120 мм 54 60 69 69Реактивные установки

БМ-21 122 мм 21 27 33 339П140 220 мм 36 36 48

Минометы:ПМ-38 120 мм 18ПМ-120 120 мм 18 18 182С12 120 мм 18 18 19 192Б11 120 мм 5 5 5

Противотанковые пушки:

МТ-12 100 мм 15 39 39 39Военно-воздушные силы

Численность около 4 000 около 4 000 около 4 000 около 4 000Вооружение и военная техника военно-воздушных сил

Истребители-бомбардировщики:

Су-17 30 30 30 30Су-24 22 22 4 4

Истребители:МиГ-29 32 32 32 32Су-27 32 32 32 32

Разведывательные Су-24 10 10 10 10

Транспортные самолетыАн-2 30 30 30 30

Легкие транспортные самолеты

20 20 20 20

Учебно-тренировочные самолеты

Л-39 15 15Вертолеты:

ударные Ми-24 43 43 43 43

поддержки Ми-8Т 43 43 43 43

транспортные:Ми-6 23 23 23 23Ми-26 1 1 1 1

разведывательные:Ми-24К 6 6 6 6Ми-24Р 2 2 2 2

Пусковые установки зенитно-ракетных

190

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

комплексовСА-2/-3/-5 45 45 45 45

Военизированные структурыВнутренние войска 15 300 15 000 15 300 17-19 000Национальная гвардия 700 700 700 1 000

191

Глава 5

Источник: The Military Balance

5.2. Региональный уровень

В середине 1990-х годов постепенно происходит определение государственно-правовых и политических оснований регионализации в районе Средней Азии. На встрече в январе 1993 года в Ташкенте глав государств СНГ была введена соответствующая терминология и данное политическое пространство (Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан) было обозначено как Центральная Азия.

В рассматриваемый период появляются идеи, что Центральная Азия становится полем все более широкого сотрудничества и одновременно ареной соперничества различных сил, что обусловлено ее геостратегической значимостью, потенциально мощными нефтегазовыми и другими сырьевыми ресурсами, перспективами строительства мощной транспортной инфраструктуры. Ударение при этом, как правило, делалось на четыре измерения (Боришполец 2002: 184-185):

в Каспийском бассейне и некоторых других частях Центральной Азии имеются гигантские запасы нефти и газа, что приобретает особое значение в связи с нарастанием потребности в нефти и газе в Восточной и Южной Азии;

более половины героина, поставляемого в Европу и Северную Америку, имеет афганское происхождение и доставляется через Центральную Азию;

Центральная Азия расположена в зоне соприкосновения разительно отличных культур и цивилизаций;

Центральная Азия исторически тесно связана с Россией, однако еще несколько крупных внешнеполитических акторов заявляют о своих интересах в Центральной Азии: США, Турция, Иран, Пакистан, Китай, Индия и Европейский Союз.

192

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

Несмотря на то, что идея единства Центральной Азии не была воплощена в жизнь, она была действенным политическим фактором. Вместе с тем окончательной регионализации не произошло и связи пяти стран Центральной Азии с Россией остались слишком сильными, чтобы можно было говорить о формировании самостоятельного региона.

5.2.1. Россия. Центральная Азия была «обречена» на тесное сотрудничество с Россией. На протяжении всех 1990-х годов государства Центральной Азии, с одной стороны, пытались дистанцироваться от России, болезненно воспринимали многие ее шаги как рецидивы имперской политики, негативно воспринимали усиление ее влияния. Вместе с тем существовало четкое представление, что именно Россия в наибольшей степени гарантирует политическую стабильность государств Центральной Азии. Об этом заявляли даже представители таджикской непримиримой оппозиции, находившиеся в Афганистане.

Практически все неавтохтоны (не только русские) воспринимали Россию как свой центр. На нее ориентировались и представители титульных этносов, получившие образование в России, имеющие славянских родственников или воспитанные в духе русской культуры.

С конца 1993 года правящие элиты государств Центральной Азии начали существенно менять свою политику в отношении России: заключались многосторонние и двусторонние соглашения, предусматривавшие восстановление нарушенных связей, поддерживалось финансирование стран Центральной Азии Россией, сдерживалась эмиграция русского и русскоязычного населения. Однако неопределенность самой политики России, потеря управляемости экономикой на постсоветском пространстве, инерция национализма придавали этой политике достаточно противоречивый и непоследовательный характер.

193

Глава 5

Считается, что российская политика по отношению государств Центральной Азии вплоть до конца 1990-х годов находилась в стадии становления, что объяснялось незавершенностью процессов формирования самой России как нового государства и, соответственно, тем, что еще не полностью сложились и осознали свои интересы основные «группы влияния», воздействующие на внешнюю политику России и определяющие ее. На начальном этапе правительство России достаточно индифферентно относилось к процессам, развертывавшимся в Центральной Азии, более того, оно пыталось дистанцироваться от центральноазиатских событий.

Традиционно во взглядах российских элит принято выделять три основных концептуальных подхода к отношениям со странами «ближнего зарубежья»:

194

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

(1) Подход, опирающийся на неоимперские установки. Речь идет о восстановлении на постсоветском пространстве единого государства как стратегической цели российской внешней политики в отношении СНГ или, как минимум, превращении их в «сферу влияния» России, их изоляцию от «дальнего зарубежья» и преобразование в своего рода «стратегическое предполье» России. Наиболее прямо эта цель декларировалась национал-коммунистическими силами и Либерально-демократической партией России. В смягченной форме ее отстаивали военные элиты, ряд публицистов, а также некоторые политики центристской ориентации. В рамках этого подхода военное присутствие России в странах СНГ рассматривалось как инструмент влияния России в зонах напряженности и конфликтов. Проявлениями данного подхода были, например, постановление Государственной Думы России об отмене Беловежских соглашений или кампания, нацеленная на интеграцию России с Белоруссией. Попытки реализации этого подхода усиливали подозрительность и антироссийские настроения в политических кругах СНГ, заставляли их обращаться к поддержке иных государств и коалиций в целях обеспечения собственной национальной безопасности. В итоге позиции России в зоне бывшего СССР оказываются под угрозой и укрепляется влияние внешних сил, рассматриваемых иногда как угрожающих российским интересам. Вместо образования «пояса добрососедства» вдоль границ России возникнет «пояс напряженности».

195

Глава 5

(2) Подход, опирающийся на «неоизоляционистские» установки. Речь идет о том, что отношения России с СНГ должны строиться на тех же основаниях, что и отношения со всеми другими государствами. Россия не должна иметь никаких особых прав в зоне «ближнего зарубежья» и не должна нести какой-либо особой ответственности. Считается, что потери, обусловленные реинтеграционными процессами, перекрывают возможные выгоды. Россия должна сосредоточить свои ресурсы на решении собственных проблем, а не распылять их между бывшими союзными республиками. В политическом и военном отношениях вмешательство России в процессы, происходящие в странах бывшего СССР, в том числе – в конфликты, ведет к тому, что она возьмет на себя дополнительное бремя, серьезные издержки без очевидных политических выгод. В качестве доказательства правоты такого рода утверждений ссылаются на опыт войны в Таджикистане. Наиболее четко этот подход озвучивали «правые» силы, например, партия «Яблоко».

(3) Интеграционистские подходы, предполагающие не объединение территорий или создание системы фактического российского доминирования в зоне бывшего СССР, но усиление деятельности совместных институтов, предназначенных для согласования политики, позиций, подходов, разрешения противоречий между новыми независимыми государствами на основе компромиссов и ориентации на общие интересы, а не противоречия.

В середине 1990-х годов начало артикулироваться значение Центральной Азии для России. При этом отмечались геополитический, экономический и военный план. Как правило, указывалось, что интересы России в Центральной Азии могут заключаться в следующем:

сохранение стабильности; восстановление экономических связей; получение доступа к полезным ископаемым; обеспечение возможности использования военных и

промышленных объектов; поддержание безъядерного статуса Казахстана; обеспечение выхода России в страны Среднего и

Ближнего Востока;

196

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

создание региональной системы коллективной безопасности;

обеспечение прав и защита русскоязычного населения.Считалось, что шаги, которые следует предпринять России,

должны носить политико-дипломатический и экономический характер. В военно-политической сфере основное внимание должно было уделяться созданию в Центральной Азии своего рода зоны стабильности и безопасности, исключающей военное присутствие третьих стран и возможность возникновения военных угроз для России. Так, отмечалось, что

В российской политике в области национальной безопасности обязательно необходимо учитывать возможность образования у южных границ страны, в районе Центральной и Средней Азии, крупного очага политической и военной нестабильности. Последний может сформироваться в результате возникновения конфликтов между странами указанного региона по поводу границ, политического статуса проживающих на их территории национальных меньшинств соседних государств и т.д.

(Тищенко и др. 1995: 162)

Первым знаковым событием, характеризующим российскую политику в Центральной Азии, стало заключение в мае 1993 года между Россией и Таджикистаном Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи. Договор был подписан спустя полгода после восстановления власти партийной номенклатурной элиты в Душанбе. Договор предполагает, что стороны окажут друг другу необходимую помощь, включая военную, в случае агрессии против любой из них. Считается, что заключение данного договора во многом было связано с давлением российского военного лобби. Позже, в октябре 1993 года, в России была официально утверждена новая военная доктрина, согласно которой Россия может иметь военные базы за своими пределами и использовать военнослужащих для участия в миротворческих операциях на территории СНГ.

197

Глава 5

Против усиления позиций России в Центральной Азии резко выступили представители демократических организаций. Так, один из лидеров движения «Яблоко» А. Арбатов дал негативную оценку укреплению военно-политических связей России с Таджикистаном и отметил, что

Центральная Азия наименее важный субрегион для российских интересов на всем постсоветском геополитическом пространстве.

(Arbatov 1994)

Укрепление военных позиций России в Таджикистане вызвало настороженное отношение и государств Центральной Азии.

По мере укрепления влияния России в Таджикистане, и усиления стремления Э. Рахмонова опираться практически исключительно на нее росло недовольство Узбекистана, Казахстана и Кыргызстана. Уже летом 1993 года в целях ограничения активности России Н.Назарбаев предложил (а А.Акаев полностью поддержал) обратиться к Афганистану, Пакистану, Ирану, Турции и Саудовской Аравии, чтобы они непосредственно участвовали в процессе межтаджикского примирения.

Узбекистан, высказывавший наибольшие опасения в связи с возможностью распространения исламского фундаментализма, долгое время воздерживался от критики России, тем более что МИД последней постоянно подчеркивал, что урегулирование кризиса в Таджикистане невозможно без участия Узбекистана. Более того, в марте 1994 года на территории Таджикистана прошло первое совместное учение армий государств-участников Договора о коллективной безопасности, в котором приняли участие Россия, Узбекистан и Таджикистан.

198

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

В рамках двустороннего военного сотрудничества между Россией и Узбекистаном в 1992-1997 годы было подписано 15 документов. Среди них Договор об основах межгосударственных отношений, дружбе и сотрудничестве; Договор о сотрудничестве в военной области; Соглашение о принципах взаимного технического и материального обеспечения вооруженных сил. Между министерствами обороны России и Узбекистана были подписаны Соглашения о подготовке офицерских кадров для Вооруженных Сил Республики Узбекистан в военно-учебных заведениях российского Министерства обороны; о сотрудничестве в области противовоздушной обороны; о совместном использовании 229-го узла связи и радиопеленгации; по вопросам организации связей взаимодействия и порядка взаиморасчетов и другие. Кроме того, между правительствами обеих стран действовали Соглашения об организации воинских межгосударственных перевозок и расчетах за них; о военно-техническом сотрудничестве; протокол о сотрудничестве в военной сфере.

Вместе с тем, Узбекистан, проводя курс на укрепление собственного суверенитета, пытался дистанцироваться от России в решении военных вопросов. Узбекистан – единственное в Центральной Азии государство, которое не подписало с Россией договор о службе российских граждан в вооруженных силах республики. На территории Узбекистана нет ни одного российского военного объекта, республика отказалась от размещения российских военных частей на своей территории. Эскадрилья МиГ-25, входившая в Коллективные миротворческие силы СНГ и дислоцировавшаяся на аэродроме Кагайты в Узбекистан в начале 1995 года была перемещена в Таджикистан. Границу с Афганистаном Узбекистан охраняет без помощи российских пограничников. (Тищенко 1998: 447-448)

199

Глава 5

Ташкент стремится усилить свои позиции в руководстве коллективных миротворческих сил государств-участников СНГ и в штабе по координации военного сотрудничества (Шерматова 1997). При этом руководство Узбекистана считало, что коллективные миротворческие силы в своей деятельности должны руководствоваться нормами международного права, что их вовлечение в противоборство и вмешательство во внутренние дела любого суверенного государства, где они дислоцируются, недопустимо.

Уже летом 1994 года И. Каримов заявил о необходимости невмешательства во внутренние дела Таджикистана и предложил России придерживаться рамок Договора о военном сотрудничестве (Сегодня, 25 августа, 1994). Узбекистан стал также оказывать давление на правящий режим Таджикистана, предлагая тому «поделиться властью» с оппозицией.

Для руководства Узбекистана характерно неоднозначное отношение к дислокации в Таджикистане 201-й российской мотострелковой дивизии, раздавались даже призывы к ее выводу. Руководство же России считало, что дивизия способствует стабилизации обстановки во всей Центральной Азии и ее вывод может ознаменовать начало серьезных потрясений в регионе. (Тищенко 1998: 449)

Принципиальные установки России в отношении ННГ впервые были изложены в комплексном виде в послании Президента России Федеральному Собранию в феврале 1994 года. Они сводились к следующим основным тезисам:

отношения с новыми независимыми государствами имеют «первостепенное значение» для России, поскольку она связана с этими странами более тесно, чем с любыми другими;

эти отношения являются «сферой особой ответственности и особых взаимных интересов» между Россией и ее соседями;

Россия должна избегать как имперских попыток восстановить единое союзное государство, так и отстранения от проблем бывшего СССР;

200

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

никто, кроме России, не готов взять на себя бремя миротворчества в зоне бывшего СССР, однако использование российских сил в СНГ вызывает озабоченность в некоторых странах.

Эти положения были развиты министром иностранных дел А.Козыревым. Помимо тезисов, изложенных в президентском послании, Козырев акцентировал внимание на следующих дополнительных моментах:

среди задач миротворческих операций, проводимых российскими силами, особую важность имеет защита русскоязычного населения;

нельзя отдать миротворческие операции в бывшем СССР «полностью в руки» ООН или ОБСЕ;

необходимо развертывать российские войска в зонах конфликтов на основе принципов базирования;

пространство СНГ – «зона российских интересов».В выступлениях А.Козырева звучали неоимперские нотки,

проявлявшиеся, прежде всего, в трактовке территории бывшего СССР как зоны российских интересов. Подобная формула всегда интерпретировалась как в ННГ, так и в «дальнем зарубежье» как свидетельство претензий России на доминирующую роль в пространстве СНГ или даже «неоимперские устремления».

201

Глава 5

Одним из механизмов военного присутствия России в Центральной Азии были Коалиционные миротворческие силы, действовавшие в Таджикистане. Первоначально в их состав вошли российская мотострелковая дивизия (более 6 тыс. человек), узбекский мотострелковый батальон (450 человек) и кыргызский батальон (400 человек). В сентябре 1994 года лидеры этих стран и Казахстана приняли решение о доведении численности миротворческих сил до 16 тыс. человек. Однако в 1995-1997 годы Кыргызстан вывел свой батальон из Таджикистана, а Узбекистан сохранил присутствие лишь одной роты (100 человек). От Казахстана в середине 1990-х годов в Таджикистане присутствовал один офицер в составе объединенного командования (Никитин и др. 1998: 98). В ноябре 1998 года из Таджикистана была выведена и узбекская рота. Таким образом, к концу рассматриваемого периода в составе Коллективных миротворческих сил остались лишь российские военнослужащие (около 7 тыс. человек), которые осуществляли охрану 40 жизненно важных объектов, разминирование и содействие возврату беженцев (Содружество НГ, № 10, 1998). В дальнейшем Узбекистан вывел с территории Таджикистана и пограничников. В феврале 1999 года из Таджикистана был выведен и кыргызский пограничный батальон (500 человек). Обращает на себя внимание, что Кыргызстан принял это решение без каких-либо консультаций со своими партнерами, поставив их просто перед фактом. В 1999 году, помимо российских, в Таджикистане сохранилось присутствие лишь пограничников из Казахстана (Независимая газета, 2 марта, 1999).

В «Основных положениях военной доктрины», утвержденных указом Президента России (ноябрь 1993 года), подчеркивалось, что российские войска будут применяться для:

проведения операций по поддержанию мира по решению Совета Безопасности ООН или в соответствии с международными обязательствами России;

пресечения вооруженных конфликтов, любого противоправного вооруженного насилия на Государственной границе, границе другого государства в соответствии с договорными обязательствами или в пределах территории России, угрожающих ее жизненным интересам.

202

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

Здесь обращает на себя два пункта. Прежде всего «международные» обязательства могут иметь весьма разнообразную правовую природу и исходить, например, не только из межгосударственных договоров, но и из соглашений с непризнанными в международно-правовом порядке силами и движениями. Во-вторых, концепция пресечения насилия означает, в частности, и операции по принуждению к миру. Таким образом, в соответствии со своей военной доктриной, Россия претендовала на достаточно широкую свободу действий при проведении таких операций.

В практическом плане, способность России к проведению миротворческих операций и других акций вооруженных сил в пределах бывшего СССР связывалась в 1993-1994 годах, прежде всего, с созданием эффективных мобильных сил. Формально эти силы были созданы, но война в Чечне, отвлекающая материальные и организационные ресурсы от задач реформирования Вооруженных сил, не дает возможности завершить все необходимые мероприятия и превратить эти силы в подлинно эффективные формирования.

В 1995 году произошла определенная корректировка установочных положений в сфере миротворческой деятельности. В первую очередь, изменилось отношение к международным организациям. В феврале 1995 года, в послании Президента России Федеральному собранию, наряду с традиционной критикой ООН и ОБСЕ за «неоправданно скромную поддержку» российских миротворческих операций и осуждением «двойных стандартов» в подходах к урегулированию конфликтов на территории СНГ, подчеркивалось, что Россия вместе с СНГ выступает за поддержку миротворческих усилий со стороны ООН и ОБСЕ на «четко очерченных принципах признания законных интересов России и других государств Содружества». Также, были приняты концептуальные и законодательные акты, регулирующие порядок направления российских Вооруженных сил для миротворческих операций.

203

Глава 5

В «Стратегическом курсе России с государствами-участниками СНГ» еще более четко проявилась новая ориентация на сотрудничество с международными организациями и на придание миротворческим усилиям коллективного характера. Была отмечена необходимость

вести дело к тому, чтобы миротворчество стало плодом коллективных усилий государств СНГ путем их более активного участия на всех этапах деятельности по налаживанию механизма оперативного решения вопросов миротворчества в рамках СНГ. Всю работу в этом направлении проводить во взаимодействии с ООН и ОБСЕ, добиваться реального участия этих международных организаций в урегулировании конфликтов на территории СНГ.

Эта установка нашла реализацию в принятых в начале 1996 года документах Совета глав государств СНГ, где были четко выражены как коллективное начало при проведении миротворческих операций, так и обязательное одобрение мер по принуждению к миру со стороны Совета безопасности ООН.

20 января 1995 года между Россией и Казахстаном была заключена Декларация о расширении и углублении российско-казахстанского сотрудничества, конкретизирующая и значительно дополняющая положения Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи от 25 мая 1992 года. Статьей 10 Декларации определены новые принципиальные шаги в области военного сотрудничества между двумя государствами, в том числе и положение о начале формирования объединенных вооруженных сил двух государств на принципах совместного планирования подготовки и применения войск.

204

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

Помимо миротворчества, еще одной сферой, связывающей Россию и Центральную Азию в военном плане, было создание объединенной системы ПВО, соглашение о создании которой было подписано в феврале 1995 года всеми государствами Центральной Азии и Россией. В рамках этого, одного из немногих реально действующих соглашений, подписанных между странами-членами СНГ, регулярно проводились совместные учения. Однако к концу 1990-х годов также наметился кризис. Как отмечал заместитель главнокомандующего ВВС России Ю. Бондарев, Узбекистан и Туркменистан стали уклоняться от многостороннего сотрудничества, предпочитая идти на развитие связей исключительно с Россией (Содружество НГ, № 3, 1999).

Также важным фактором, определявшим присутствие России в Центральной Азии, было сотрудничество по совместной охране государственных границ стран Центральной Азии. В ходе встречи глав СНГ в Ашхабаде в декабре 1993 года государства Центральной Азии подписали с Россией соответствующие двусторонние соглашения. Россия взяла на себя функции по охране границ Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана и Туркменистана. В Казахстане и Туркменистане находились так называемые «оперативные группы» Федеральной пограничной службы России (российские военные здесь действовали в режиме советников и консультантов). В Кыргызстане и Таджикистане были развернуты войсковые группы, непосредственно участвующие в охране внешних границ СНГ.

205

Глава 5

Основой для взаимодействия России и Казахстана по охране границ является Договор между Российской Федерацией и Республикой Казахстан о сотрудничестве в охране внешних границ от 21 октября 1994 года. В нем определено, что Россия и Казахстан будут сотрудничать в обеспечении безопасности обоих государств на внешних границах путем проведения согласованных мер по пресечению террористических действий, незаконного перемещения наркотиков, оружия и иных предметов контрабанды, незаконного въезда и выезда на территорию России и Казахстана. Предусмотрена возможность совместных действий в случае дестабилизации или угрозы дестабилизации обстановки на каком-либо из участков внешней границы. В Договоре содержатся положения, касающиеся статуса и социальных гарантий граждан России, проходящих службу в пограничных войсках Казахстана.

8 сентября 1994 года между Россией и Казахстаном было подписано Соглашение о межгосударственных воинских перевозках пограничных войск и грузов для их обеспечения в интересах охраны внешних границ государств-участников СНГ. В соответствии с данным соглашением Казахстан обеспечивает свободный безвозмездный транзит грузов Пограничных войск России, выполняющих задачи по охране внешних границ государств Содружества в Кыргызстане, Таджикистане и Туркменистане.

В соответствии с Декларацией о расширении и углублении российско-казахстанского сотрудничества, подписанной 20 января 1995 года, должен был быть подготовлен и представлен к подписанию Договор о совместной охране внешних границ. Позиция России состояла в необходимости создания Объединенного командования пограничных войск Казахстана и Оперативной группы Пограничных войск России.

Однако эти планы не были реализованы. Более того, к концу рассматриваемого периода государства Центральной Азии начинают брать на себя пограничный контроль.

206

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

В мае 1999 года А. Акаев подписал указ о создании пограничной службы Кыргызстана. В Кыргызстане сохранится лишь оперативная группа ФПС России для координации действий и оказания содействия в становлении местной пограничной службы (Независимая газета, 3 июня, 1999). Решение о выводе группы ФПС Российской Федерации со своей территории принял и Ашхабад (Независимая газета, 17 июля, 1999). В 1999 году в Туркменистане завершилась миссия Оперативной группы Министерства обороны России (Независимая газета, 15 октября, 1999).

Российское военное присутствие в 1990-е годы сохраняется в той или иной форме в большинстве постсоветских государств – исключение составляют лишь страны Балтии и Узбекистан. До 1999 года общая численность военных группировок России в странах «ближнего зарубежья» составляла около 125 тыс. солдат и офицеров: 25 тыс. из них входили в состав зарубежных групп Федеральной пограничной службы Российской Федерации, еще приблизительно 100 тыс. размещались на военных базах российского Министерства обороны или были включены в состав миротворческих контингентов стран Содружества. (Золотарев 2000: 453)

Воинские контингенты России находились в Казахстане – обслуживающий персонал космодрома Байконур, полигонов Эмба и Сары-Шаган, станции оповещения о ракетном нападении «Балхаш» (в целом свыше 15 тыс. человек). Кроме того, военные объекты, входящие в стратегические системы России находились на территории Кыргызстана (ВМФ) и Таджикистана (РВСН). В Таджикистане также дислоцировалась российская мотострелковая дивизия.

207

Глава 5

В 1995 году исчез один из важнейших факторов, определяющий российское военное присутствие в Центральной Азии – ядерное оружие, находившееся на территории Казахстана. К началу 1992 года из Казахстана в Россию были выведены все тактические ядерные ракеты, к весне 1994 года – стратегические ракетные бомбардировщики Ту-95 МС (в обмен Казахстан получил 30 самолетов Су-25, Су-27, МиГ-29). С декабря 1994 года начался процесс ликвидации группировки ракетных войск специального назначения. В течение 1995 года все боеголовки были вывезены на российскую территорию. Извлечение ракет из шахт и отправка их на утилизацию были завершены в 1996 году. Были расформированы 16 ракетных полков, в Россию было вывезено 96 межконтинентальных баллистических ракет, ликвидировано более 100 пусковых установок (Независимая газета, 28 октября, 1997).

В 1995-1998 годы Россия продолжала осуществлять поставки вооружения и военной техники в страны Центральной Азии в соответствии с их заявками, однако в объемах значительно меньших, чем запрашивалось, поскольку, как правило, у этих стран не хватало средств для оплаты. В поставки входили:

технические средства обеспечения полетов и наземного обслуживания самолетов;

авиационные двигатели; стрелковое вооружение; средства ближнего боя; машины и оборудование для инженерных войск; средства химической защиты; радиолокационная и бронетанковая техника; средства связи; средства, предназначенные для оснащения органов МВД.

208

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

В связи с тем, что Казахстан и Узбекистан обладали значительными запасами вооружения, военной техники и имущества, которые остались в их распоряжении после распада СССР, а также учитывая острую нехватку финансовых средств у этих государств, в 1990-е годы заявки от этих государств были невелики. В свою очередь, Россия осуществляла закупки вооружения, военной техники и оборудования в странах Центральной Азии. Оборонная промышленность государств Центральной Азии в значительной степени ориентирована на Россию и зависит от российских заказов. Так, по признанию руководителей Казахстана, отсутствие заявок на поставку вооружения и военной техники в Россию гибельно для казахстанского ВПК.

Зависимость государств Центральной Азии от России в военно-политическом плане в 1990-х годах определялась также необходимостью подготовки военных кадров. Все республики Центральной Азии, кроме Узбекистана, имели с Россией соглашения о возможности службы российских военнослужащих на контрактной основе в вооруженных силах этих государств. Постепенно значимость этого фактора снижалась. В государствах Центральной Азии стали функционировать свои военные училища. При этом, правящие элиты перестали сомневаться в лояльности офицеров из числа нетитульных этносов.

С Казахстаном Россию также связывал вопрос использования военных полигонов, расположенных на ее территории, в первую очередь – космодрома Байконур.

209

Глава 5

Космодром Байконур, или Пятый государственный испытательный космодром, расположен на территории Кзыл-Ординской области Казахстана. Общая площадь главных и вспомогательных объектов – 6717 кв. км. Штатная численность размещенных здесь воинских формирований – 35 550 чел. Космодром объединяет 15 стартовых площадок для всех основных типов ракет-носителей («Протон», «Зенит», «Энергия», «Молния», «Циклон», «Восток» и «Союз»), а также 4 центра испытаний и применения космических средств и 2 научно-испытательных управления боевых ракетных комплексов, объединяющих 13 инженерно-испытательных частей, 8 измерительных пунктов и 73 части обеспечения и обслуживания (Тищенко и др. 1995: 149-151).

Космодром обеспечивает проведение всех пилотируемых полетов и запуск на орбиту всех российских спутников телевещания. В середине 1990-х с него осуществлялся запуск 90% космических аппаратов по программам международного сотрудничества, 85% спутников наблюдения Земли (дистанционного зондирования, метеорологических, тяжелых разведывательных и предназначенных для обнаружения стартов баллистических ракет), 70% научных космических аппаратов и большинства спутников ретрансляции, связи и навигации гражданского и военного назначения. В целом с космодрома производился вывод на орбиту не менее 50% всех российских космических аппаратов. (Тищенко и др. 1995: 150)

Космодром стал собственностью Казахстана после обретения последним независимости. Однако ресурсов и возможностей для использования космодрома Казахстан не имел. В тоже время для России космодром имел стратегическое значение. Основная часть российских космических программ может быть реализована только с использованием космодрома Байконур. Космодром необходим для выполнения международных проектов в рамках контрактов, заключенных Россией с зарубежными странами и организациями, а также для реализации военной космической программы России.

210

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

Принципиальное согласие на передачу комплекса в долгосрочную аренду России Казахстан дал в конце 1993 года. В середине 1990-х годов все стартовые площадки космодрома обслуживались российскими военно-космическими силами.

Россия и Казахстан подписали ряд документов по Байконуру: Соглашение о совместной деятельности по исследованию

и использованию космического пространства (30 декабря 1991 года);

Решение об использовании научно-технического и производственного комплекса «Байконур» (20 марта 1992 года);

Соглашение между Российской Федерацией и Республикой Казахстан о порядке использования космодрома Байконур (25 мая 1992 года);

Соглашение между правительством Российской Федерации и правительством Республики Казахстан о порядке перемещения через границу товаров, необходимых для выполнения работ на космодроме Байконур, (25 декабря 1993 года);

Соглашение между Российской Федерацией и Республикой Казахстан об основных принципах и условиях использования космодрома Байконур (28 марта 1994 года).

В соответствии с последним соглашением Россия арендовала космодром Байконур на 20 лет с возможностью последующего продления срока аренды на 10 лет. Стоимость аренды была определена в размере 115 млн. долларов в год. В соглашении признается, что космодром находится под юрисдикцией России. Кроме того, российским военно-космическим силам разрешается продолжать использовать его в своих целях.

Помимо получения экономической выгоды руководство Казахстана в середине 1990-х годов рассматривала свое участие в космических программах как еще одну возможность реализации своих политических целей (повышение политического престижа государства, демонстрация самостоятельности).

5.2.2. Межгосударственные отношения в Центральной Азии. К 1993 году формируются две линии осмысления международных процессов в Центральной Азии, связанные с:

акцентированием интеграционных процессов;

211

Глава 5

акцентированием межгосударственного конфликтного потенциала.

На начальном этапе формирования международных отношений в Центральной Азии предполагалось, что на внутрирегиональном уровне они будут складываться, прежде всего, на основе многосторонних интеграционных структур. Интеграционные тенденции получают четкое отражение в национальных дискурсах.

Первая значимая артикуляция идей интеграции в Центральной Азии происходит на ташкентском саммите января 1993 года, где было заявлено о Содружестве республик Центральной Азии.

10 января 1994 года во время визита президента Казахстана Н.Назарбаева в Узбекистан было подписано Соглашение об общем экономическом пространстве, к которому затем присоединился Кыргызстан.

На бишкекской встрече президентов Казахстана, Кыргызстана и Узбекистана в июне 1994 года было принято решение о создании Межгосударственного совета, включающего, наряду с другими органами, Совет министров обороны, ответственный за поддержание стабильности в Центральной Азии. На встрече министры обороны Узбекистана, Казахстана и Кыргызстана рассматривали вопросы регионального военного сотрудничества, включая подготовку специалистов и летного состава ВВС на авиабазе близ Канта. Как позже отмечал И. Каримов, страны Центральной Азии вплотную подошли к решению вопроса о координации своей внешней и оборонной политики (Каримов 1997: 312).

В июле 1994 года на встрече в Алматы президенты Казахстана, Кыргызстана и Узбекистана объявили о создании межгосударственных структур, призванных укреплять и развивать общее экономическое пространство. Н. Назарбаев подчеркнул, что эти страны достигли консенсуса по вопросу о перспективах политического объединения. 3 августа 1994 года во время брифинга И. Каримов отметил, что три государства пришли к согласию в вопросе о создании наднациональных политических структур и что «период эйфории независимости прошел».

212

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

15 декабря 1995 года на саммите в Джамбуле среди прочих обсуждались такие вопросы, как направления экономического сотрудничества и инвестиционной политики на период до 2000 года, создание Центральноазиатского банка реконструкции и развития, формирование Центральноазиатского миротворческого батальона под эгидой ООН, учреждение Совета министров обороны трех государств, учреждение Центральноазиатского парламента. Эти пункты были включены в решение саммита.

12 декабря 1997 года на встрече в Астане президентами Казахстана, Кыргызстана и Узбекистана было объявлено о создании международных консорциумов в области гидроэнергетики, продовольствия минеральных ресурсов. Тогда же Таджикистан заявил о вхождении в общее экономическое пространство Центральной Азии, а президент Туркменистана С. Ниязов попросил направить ему уставные документы Центральноазиатского содружества.

5-6 января 1998 года в Ашхабаде, наряду с экономическими – транспортировка нефти и газа из Центральной Азии через Каспийское море – были обсуждены и политические вопросы. Так, было объявлено, что государства Центральной Азии выступают против усиления политических институтов СНГ и формирования совместного военного командования СНГ, также было утверждено присоединение Таджикистана к общему экономическому пространству Центральной Азии.

Предполагалось, что развитие регионального сотрудничества должно продлиться вплоть до присоединения к объединению четырех государств Туркменистана, после чего должна была начаться новая стадия укрепления наднациональных политических институтов. Однако, начиная с 1999 года, в интеграционных процессах в Центральной Азии наступает кризис.

213

Глава 5

В середине 1990-х между некоторыми странами Центральной Азии начинают налаживаться партнерские отношения в области оборонной промышленности. Так, Казахстан и Кыргызстан достигли договоренности о восстановлении имевшейся в период существования СССР системы добычи и переработки урана с целью последующей его продажи. На казахстанских урановых рудниках уже приступили к добыче сырья кыргызские шахтеры. Планировалось, что сырье будет поступать в Кыргызстан на Кара-Балтинский горнорудный комбинат в районе Бишкека. В период существования СССР это было одно из ведущих предприятий по переработке уранового сырья. Комбинат оснащен всем необходимым для обогащения поступающего урана – от высокотехнологичного оборудования до квалифицированных кадров. Добыча урана на казахстанской территории осуществлялась в районе городов Актау и Степногорск (Красная звезда, 17 декабря, 1994).

На практике формирование международных отношений в середине 1990-х годов определялось двусторонними отношениями.

Лидером в этом процессе выступил Узбекистан. Сохраняя, в целом, многосторонние внутрирегиональные связи, прежде всего экономические, эта страна постепенно стала переносить центр тяжести на отношения двусторонние. Одновременно, Узбекистан, как считалось в то время, в силу своего экономического потенциала, численности и относительной этнической однородности населения, имел объективные основания претендовать на роль регионального лидера Центральной Азии и пытался взять на себя эту роль.

При этом националистические принципы, которыми были вынуждены оперировать партийные номенклатурные элиты Центральной Азии в начале 1990-х, к середине 1990-х годов начали вести к росту напряженности и между самими центральноазиатскими странами.

Уже в первой половине 1990-х годов Центральная Азия стала обозначаться как нестабильный регион, в котором может образоваться «вакуум власти», чреватый вмешательством во внутренние дела государств Центральной Азии «крупных соседних держав».

214

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

К середине 1990-х годов значительно ухудшились отношения между Узбекистаном, с одной стороны, Туркменистаном и Таджикистаном, с другой. В известной степени трения были обусловлены нерешенными трансграничными и межэтническими проблемами, а также стремлением Узбекистана:

подчинить своему влиянию другие страны Центральной Азии, выступив их интегратором, имеющим право формулировать их общую позицию;

контролировать внешние связи стран Центральной Азии (в том числе с Россией);

препятствовать распространению исламского фундаментализма из стран Ближнего и Среднего Востока.

Границы между большинством государств Центральной Азии имеют большую протяженность и трудно защищаемы. Часть границ проходит в районе пустынь и обозначена только на карте. Сложная ситуация наблюдается в Ферганской долине, поделенной между Узбекистаном, Таджикистаном и Кыргызстаном. Считалось, что высокая плотность населения, отсутствие естественных границ могут способствовать возникновению здесь острых межэтнических конфликтов.

Демографические вопросы стояли наиболее остро в отношениях Узбекистана и Таджикистана. Согласно всесоюзной переписи населения 1989 года, в Таджикистане проживало около 1 млн. 200 тыс. узбеков; в Узбекистане – около 933 тыс. таджиков. Считалось, что в таких условиях любая провокация может привести к возникновению межэтнического конфликта, который распространится на все страны Центральной Азии. В июне 1995 года, выступая на конференции ОБСЕ в Хельсинки, И. Каримов утверждал, что конфликты, подобные югославскому и карабахскому, скорее всего, произойдут и в Центральной Азии.

215

Глава 5

По мнению узбекистанского руководства, в связи с возможностью нарастания межэтнических противоречий, продолжение конфликта в Таджикистане являлся дестабилизирующим фактором и представляет угрозу как безопасности Узбекистана, так и всей Центральной Азии. В этих условиях военная сила, по словам И. Каримова, в обозримый период будет оставаться одним из основных элементов обеспечения суверенитета и территориальной целостности, национальной безопасности страны. (Тищенко 1998: 433)

Таджикистан, не отказываясь от узбекской поддержки (Узбекистан в течение всех 1990-х годов предоставлял ему значительные займы и соглашался на отсрочки платежей и реструктуризацию задолженности), связывает сохранение государственности, в первую очередь, с помощью России. Узбекистан прибегает к давлению на Таджикистан, требуя больших уступок на переговорах с оппозицией, ограничивая доставку грузов в Таджикистан по узбекским железным дорогам, вводя дополнительные пошлины на провоз грузов через границу на автомобильном транспорте, регулярно перекрывая поставки газа, завышая цены на поставляемую электроэнергию. Многие эксперты полагают, что Ташкент инициирует движение за автономию (или прямое отделение) Ленинабадской области Таджикистана.

Туркменистан по структуре экономики (большие запасы углеводородного сырья), этническим причинам (треть туркмен проживает в Иране) и географическим факторам (наиболее простой и короткий доступ на мировой рынок через Иран) сравнительно мало связан с другими центральноазиатскими странами и ориентируется ныне преимущественно на развитые и западноазиатские страны. К тому же Туркменистан, заявляя о приверженности политике государственного нейтралитета и диверсификации международного сотрудничества, в большей степени, нежели Узбекистан, ориентировался на взаимодействие с глобальной международной средой. Формой адоптации к этой среде стало и подтверждение 12 декабря 1995 года Генеральной Ассамблеей ООН статуса постоянного нейтралитета Туркменистана.

216

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

Более ровно развивались узбекско-кыргызские отношения. Основной проблемой была позиция Кыргызстана по вопросу распределения водных ресурсов.

Ставя перед собой цель обеспечить необходимые условия для независимого развития Узбекистана, руководство этой страны пыталось сформировать региональный союз, члены которого сотрудничали бы в самых различных областях, в том числе и в военной.

Руководство Узбекистана заявляло, что республика выступает за обеспечение безопасности в Центральной Азии. Как декларировалось в Военной доктрине Республики Узбекистан, особенность Центральной Азии, ее геополитическое положение таковы, что при негативном развитии событий он может стать детонатором нестабильности во всем мире. Отмечалось, что столкновения в Центральной Азии, где проживает около 60 млн. человек, относящихся к различным этническим и религиозным группам, где не решены многие территориальные проблемы, в условиях наличия значительных запасов обычных вооружений способны вызвать катастрофы непредсказуемого масштаба.

Внутрирегиональные отношения в Центральной Азии в 1990-е годы самым существенным образом определялись и политикой Казахстана, который выступал не только последовательным сторонником интеграционных процессов, но и активно развивал двусторонние отношения с Кыргызстаном, Таджикистаном и Туркменистаном. Однако в отношениях между ним и Узбекистаном в этот период нарастали противоречия. Во второй половине 1990-х годов Казахстан ужесточил таможенный контроль на границе с Узбекистаном и не раз критиковал Узбекистан за его подходы к валютному регулированию в рамках Центральноазиатского экономического сообщества. Проблемными были и вопросы делимитации границы, положения диаспор, различий экономических стратегий. Важным было и то, что обе страны конкурировали за привлечение зарубежных, в первую очередь западных, инвестиций.

217

Глава 5

Относительный потенциал Казахстана и Узбекистана и жесткая конкуренция между ними, охватывавшая практически все сферы, привели к тому, что одной из самых распространенных точек зрения на характер соотношения сил в Центральной Азии в этот период становится концепция казахско-узбекского соперничества.

Бесспорно, «торговые» и «транспортные» войны в Центральной Азии естественны и неизбежны. Длительное существование единого экономического пространства Советского Союза противоречит современному статусу независимости республик, а резкое ухудшение социально-экономического положения вынуждает власти использовать любые методы для улучшения ситуации. За 1990-е годы республики Центральной Азии стали сильно различаться по политическим и социально-экономическим параметрам. Отличаются динамика и вектора их развития. В этих условиях нерешенность этнических, пограничных, водных, транспортных и др. вопросов, связанных с советским наследием и чрезмерно быстрым распадом СССР, неизбежно провоцирует конфликты, особенно в условиях нестабильности системы межгосударственных отношений в Центральной Азии, чье становление только началось.

В этой связи считалось, что перспективы дальнейшего развития двусторонних отношений между странами Центральной Азии, и прежде всего Казахстаном и Узбекистаном, во многом зависят от личной воли лидеров, от позиции их внешнеполитических партнеров, а также от стабильности в среде правящих кругов, от рационального сочетания корпоративных интересов в среде национальных элит.

5.3. Межрегиональный уровень

218

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

К середине 1990-х годов значение межрегионального уровня для системы взаимоотношений в Центральной Азии постепенно возрастает. Хотя, конечно, данный уровень не стал источником напряженности, страны, входящие в соседние с Центральной Азией региональные комплексы безопасности, не стали играть определяющую роль для характера и направленности развития внутрирегиональных отношений и не влияли на них достаточно серьезно. Центральная Азия, вопреки расчетам лидеров государств Центральной Азии, не стала занимать ведущего места в приоритетах соседних стран. Более того, к этому времени не сформировались и экономические интересы соседних региональных держав в Центральной Азии, не говоря уже о политических. Так, Китай, естественно, особое внимание придавал Восточноазиатскому региону, Иран – Ближнему Востоку, Индия и Пакистан – взаимоотношениям друг с другом, Турция – взаимоотношениям с Европой.

В 1990-е годы внешнеполитический курс государств Центральной Азии формировался на основе стремления создать наиболее благоприятные внешние условия для становления собственной (этнократической) государственности. Для Центральной Азии наиболее важными партнерами на межрегиональном уровне в 1990-е годы стали Китай, Пакистан, Иран и Турция. Объективно заинтересованы использовать или контролировать ресурсы Центральной Азии и имеющие дефицит ряда ресурсов Турция и Пакистан, а также динамично развивающийся Китай. Для Ирана вопросы сотрудничества с Центральной Азией в меньшей степени связаны с потребностями в тех или иных природных ресурсах. Значимы для Центральной Азии были процессы в Афганистане.

Все указанные государства в той или иной форме показали свою заинтересованность в развитии связей с Центральной Азией. В свою очередь правительства стран Центральной Азии заявили о том, что перечисленные государства являются желанными партнерами. Более того, правящие элиты государств Центральной Азии начали говорить о том, что Центральная Азия находится в центре внимания соседних региональных держав, активно используя идею «новой Большой игры».

219

Глава 5

5.3.1. Китай (Восточноазиатский комплекс региональной безопасности). Отношения с Китаем были среди основных направлений в политике государств Центральной Азии, в первую очередь – Казахстана и Кыргызстана, имеющих с Китаем общие границы11. Особые опасения в Центральной Азии вызывало то обстоятельство, что у Китая существовали территориальные претензии к Казахстану, Кыргызстану и Таджикистану, которые выдвигались еще во время существования СССР. Руководство этих стран было весьма озабочено возможностью возникновения пограничных проблем после образования независимых государств. Китай, правда, в 1990-е годы официально не выдвигал подобных претензий, но в работах китайских ученых и публицистов постоянно подчеркивалось наличие «исторических» китайских земель в Западном Туркестане.

К концу 1990-х годов острота проблемы была снята. Китайские власти приняли решение не выдвигать к центральноазиатским странам серьезных территориальных претензий. В китайско-казахстанском (февраль 1992 года), в китайско-кыргызском (май 1992 года) и китайско-таджикском (март 1993 года) коммюнике были высоко оценены результаты и принципы советско-китайских переговоров по пограничной проблеме, которые и легли в основу соглашений Китая с этими государствами. На переговорах, которые продолжались все десятилетие, Пекин согласился на минимальные уступки со стороны своих соседей. В 1999 году был окончательно решен наиболее сложный вопрос о китайско-казахстанской границе. Ее правовой статус был закреплен после того, как парламент Казахстана весной 1999 года ратифицировал совместное соглашение о государственной границе, в соответствии с которым Китаю передавались «спорные участки» общей площадью около 500 кв. км.

Однако, при анализе данной ситуации нужно иметь в виду, что Китай использует доктрину «отложенного спора», в соответствии с которой территориальные вопросы могут вновь подниматься в дальнейшем (Титаренко 1994: 117).11 Хотя Таджикистан также граничит с Китаем, здесь, из-за гражданской войны, вопрос отношений с Китаем не стоял так остро.

220

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

Вторым направлением взаимодействия Китая и государств Центральной Азии было стремление сохранить в этих странах политическую стабильность и не допустить прихода к власти религиозных фундаменталистов. Китай опасался роста проблем в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (возможно, и в Тибете) в случае возрастания влияния фундаменталистских идей в странах Центральной Азии. В 1990-е годы в СУАР активизировали свою деятельность организации, выступающие за независимость «Восточного Туркестана». За десятилетие более тысячи человек было осуждено за террористическую деятельность. Кульминацией антикитайских настроений стали волнения в Кульдже в феврале 1997 года, когда было убито 10 человек и не менее 60 ранено. Китаю приходится учитывать, что уйгурское освободительное движение пользуется негласной поддержкой тюркских и мусульманских государств, в первую очередь, Турции и Саудовской Аравии (Сегодня, 3 сентября, 1998).

221

Глава 5

Как правило, подчеркивалась не только географическая, но и этническая близость народов Центральной Азии и СУАР. При этом акцент делался на Казахстан, где проживало около 300 тыс. уйгуров, имевших тесные связи со своими соплеменниками в Китае. Более того, в начале 1990-х годов активизировался процесс миграции китайских уйгуров в Казахстан. Уже в 1991 году уйгурская эмиграция в Центральной Азии значительно активизировалась. Особенно заметна была деятельность «Межреспубликанской уйгурской ассоциации» и «Объединенного национального революционного фронта Восточного Туркестана» в Казахстане. Китаю пришлось спешно укреплять границы и ужесточать въезд в этот автономный район. Китайские власти стали требовать от Алматы борьбы с уйгурскими активистами. В феврале 1995 года, по просьбе китайских властей, деятельность уйгурских сепаратистских организаций в Казахстане была запрещена. В сентябре 1995 года президент Казахстана Н. Назарбаев и председатель КНР Цзян Цзэминь подписали совместное заявление, в котором говорилось, что обе страны «выступают против национального сепаратизма в любой форме и не позволят каким-либо организациям и силам участвовать в подобной сепаратистской деятельности, направленной против другой стороны» (Xinhua News Agency, September 12, 1995). Казахстанские власти начали высылать тех китайских уйгуров, которые проживали без официального разрешения, как «нарушителей паспортного режима». В 1998-1999 годах в Казахстане стали арестовывать и депортировать участников уйгурского движения за независимость по запросу Китая (Независимая газета, 20 мая, 1999).

222

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

Наконец, третьим вопросом был вопрос коллективных гарантий безопасности. В ходе Шанхайской встречи глав государств России, Китая, Казахстана, Кыргызстана и Таджикистана (апрель 1996 года) было подписано соглашение, в соответствии с которым все стороны договорились о взаимном ненападении, о запрещении военных маневров, направленных против какой-либо договаривающейся стороны, об ограничениях, налагаемых на любые военные маневры в приграничных районах, и о необходимости информировать заинтересованные страны о маневрах, проходящих в пределах 100 км от границы. В ходе встречи «пятерки» в Москве (апрель 1997 года) было подписано Соглашение о взаимном сокращении вооруженных сил в районе границы СНГ и Китая, в соответствии с которым создавалась демилитаризованная зона в пределах 100 км от границы, откуда должны быть выведены все войска, за исключением пограничных.

Важное влияние на взаимодействие государств Центральной Азии с Китаем оказывали успехи в развитии китайской экономики при сохранении политической и социальной стабильности. В середине 1990-х годов в Узбекистане начинают говорить о «китайской модели» – проведении постепенных реформ под контролем государства.

5.3.2. Пакистан (Южноазиатский комплекс безопасности). В начале 1990-х резко активизировал свою деятельность в Центральной Азии Пакистан, пытавшийся укрепить свое влияние путем направления священнослужителей и представителей спецслужб.

Для республик Центральной Азии, не имеющих выхода к морю, было привлекательно объединение своих железнодорожных и шоссейных сетей с Пакистаном, что давало им выход к Индийскому океану. В начале 1990-х годов появились планы строительства дорог, связывающих Кыргызстан и Казахстан с Каракорумским шоссе в Пакистане, а Узбекистан – с Карачи. Начались переговоры о строительстве газопровода из Туркменистана в Пакистан через Афганистан.

223

Глава 5

Относительная слабость Пакистана, однако, не позволила ему превратиться в основного партнера стран Центральной Азии. По этой причине Исламабад пытался укрепить региональные связи и использовать Турцию, Иран, Саудовскую Аравию для укрепления собственных позиций в Центральной Азии. Для Пакистана было важно создание союза дружественных ему стран для противостояния Индии и превращения в мощную региональную державу. Еще в апреле 1992 года премьер-министр Пакистана Н.Шариф заявил, что победа моджахедов в Афганистане создала благоприятные условия для образования нового регионального блока, состоящего из Пакистана, Ирана, Турции, Афганистана, а также государств Центральной Азии. Пакистан обладал существенным влиянием на ряд афганских группировок, что учитывалось правящими элитами государств Центральной Азии, вовлеченных в конфликт в Афганистане. Они (особенно узбекские) подчеркнуто демонстрировали свои хорошие отношения с Пакистаном, но не делали на него особой ставки.

Отдельно стоял вопрос о поддержке Пакистаном исламских фундаменталистов. Так, министр иностранных дел Узбекистана С. Сафаев в 1993 году официально обвинил исламскую партию Пакистана Джамаат-и-ислами в помощи таджикским фундаменталистам (Известия, 19 марта, 1993). Пакистанская пресса признала, что пакистанские миссионеры в Центральной Азии призывают местных верующих к выступлениям против «прокоммунистических» властей (Сегодня, 20 августа, 1994). Официальные лица Пакистана заявляли, что подобные действия исходят исключительно от исламских движений и никак не связаны с правительственной политикой.

В феврале 1998 года Министерство иностранных дел Узбекистана заявило протест Исламабаду и потребовало от него принять решительные меры по пресечению подготовки боевиков на территории Пакистана. Министр иностранных дел Узбекистана А. Камилов официально заявил, что религиозные организации Пакистана ведут целенаправленную деятельность по подготовке исламских боевиков для осуществления террористических актов в Узбекистане.

224

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

С середины 1990-х годов, по мере усиления своего влияния в Афганистане, Пакистан стал выступать все более самостоятельным участником политической борьбы вокруг коммуникационных проектов. Транспортные и трубопроводные маршруты рассматривались руководством Пакистана через призму конкуренции собственных олигархических группировок. Другими словами, подходя к перспективам включения внутренних районов Азии в глобальную инфраструктуру, правящие круги Пакистана стремились создать систему баланса внутриполитических, региональных и внерегиональных сил, направленную на сдерживание индийского влияния в Кашмире и за его пределами, обеспечить выгодные условия сотрудничества с Ираном, Турцией и Китаем, укрепить лидирующие позиции представителей суннитского большинства в среде этнополитической элиты страны.

С другой стороны, роль Пакистана в афганском конфликте, ставшая очевидной с появлением на военно-политической арене Афганистана движения «Талибан», серьезно осложнила отношения Ташкента и Исламабада.

Военные успехи движения «Талибан» осенью 1996 года, приведшие к взятию Кабула и формированию этим движением нового правительства, привели к серьезному изменению в положении Пакистана. Представители Исламабада предпринимали серьезные попытки убедить правительства государств Центральной Азии в том, что новая ситуация в Афганистане не представляет угрозы региональной безопасности. Несмотря на то, что доводы оказались неубедительными, было достигнуто понимание относительно основных принципов урегулирования ситуации в Афганистане. Так, на совместной пресс-конференции президентов Узбекистана и Пакистана 19 октября 1996 года было заявлено, что в Афганистане необходимо сформировать правительство, включающее представителей основных политических сил, этнических и конфессиональных групп населения (Народное слово, 20 октября, 1996).

225

Глава 5

В середине 1990-х годов обозначилась и возможность расширения взаимодействия государств Центральной Азии с Индией. Но внешнеполитические усилия Индии в Центральной Азии были в основном мотивированы стремлением к сдерживанию активности Исламабада. В ходе двусторонних переговоров с центральноазиатскими государствами Индия стремилась заручиться гарантиями противодействия фундаменталистским настроениям в Центральной Азии. Важным фактором формирования международных отношений в Центральной Азии является конструктивная позиция Индии в отношении борьбы с международным терроризмом и религиозным экстремизмом.

5.3.3. Иран (Ближневосточный комплекс безопасности). Выстраивая свои отношения со странами Центральной Азии, Иран так же, как и Турция, не избежал идеологических акцентов. Но он сделал их не на критике «идеологического конкурента», как поступила турецкая внешнеполитическая пропаганда, а на популяризации идеи диалога цивилизаций в зоне соприкосновения различных культур, религий, ислама суннитского и шиитского толка. При этом Иран всячески избегает демонстрации стремлений к региональному лидерству.

В основе тактических ориентиров иранского подхода к сотрудничеству с государствами Центральной Азии лежат, прежде всего, прагматические интересы. Иранское руководство считало, что наиболее перспективной сферой сотрудничества с государствами Центральной Азии является добыча, переработка и транспортировка энергоносителей. Поэтому главной целью Тегерана было обеспечение доступа к новым проектам по разработке газовых и нефтяных месторождений и разворот основного экспортного потока энергоносителей из Центральной Азии через Иран. Основным направлением при этом было установление связей с Туркменистаном.

226

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

Одновременно в среде иранских экспертов росло понимание того, что «выполнение политических обязательств в значительной степени зависит от экономической мощи», другими словами центральноазиатское направление виделось ими, по крайней мере в перовом приближении, как дополнительный стимул модернизации иранской экономики со всеми вытекающими внутриполитическими последствиями.

Особое значение в планах усиления экономической завязки центрально-азиатских государств Тегеран придавал Организации экономического сотрудничества.

Еще одним каналом, через который Иран оказывал воздействие на ситуацию в Центральной Азии, был Афганистан. Действовавшая там в 1990-е годы шиитская проиранская группировка «Партия исламского единства Афганистана» пыталась играть активную роль не только в самом Афганистане, но и в некоторых республиках Центральной Азии. Однако контакты с центральноазиатской оппозицией не занимали в политике Ирана столь значительного места, как в политике Турции, а успехи движения «Талибан» в Афганистане серьезно ограничивали активизацию иранского влияния на Центральную Азию.

В целом же главную ставку в продвижении своих интересов в регионе Иран сделал на сочетании двустороннего сотрудничества с государствами Центральной Азии с активизацией взаимодействия с Россией.

227

Глава 5

Несмотря на это политика Ирана в Центральной Азии оценивалась достаточно критически. В 1995 году Узбекистан поддержал требование США остановить продажу Россией ядерных реакторов Ирану12. Партийная номенклатурная элита Узбекистана особенно опасалась проведения исламизации Центральной Азии по иранскому образцу. В первой половине 1990-х годов Иран был публично обвинен в стремлении к развитию событий по такому сценарию. Затем произошло существенное улучшение двусторонних отношений, и официальные лица Узбекистана в дальнейшем воздерживались от публичной критики Ирана.

5.3.4. Турция. Сотрудничество стран Центральной Азии с Турцией в военном секторе развивалось, прежде всего, в рамках программы НАТО «Партнерство ради мира» и подготовки к миротворческим операциям. В турецких военных учебных заведениях обучалось значительное число представителей стран Центральной Азии. Однако к середине 1990-х Узбекистан и Казахстан, сами имевшие претензии на региональное лидерство, стали дистанцироваться от Турции. Так, правящие элиты Узбекистана вообще перестали ссылаться на «турецкую модель» развития. Идеи пантюркизма не нашли особого отклика и в массовом сознании, находившегося после распада Советского Союза под сильным влиянием националистических идей. В 1993 году элитами Центральной Азии все более четко стала осознаваться относительная экономическая слабость Турции. Во второй половине 1990-х годов Турция сама столкнулась со значительными экономическими трудностями.

12 Хотя Узбекистан был единственным государством Центральной Азии, поддержавшим позицию США, это не означало, что остальные государства поддерживали Иран. Их позиция определялась связями с Россией.

228

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

У элит бывших советских республик серьезные опасения вызывало и то, что в Турции нашел убежище целый ряд исламистов и оппозиционеров из Центральной Азии, пользующихся поддержкой влиятельных турецких политических кругов. Так, лидер партии «Эрк» М. Солих после разгрома его организации оказался именно в Турции. В 1994 году Узбекистан потребовал его выдачи, но турецкие власти лишь выслали этого политика из страны. В 1997 году М. Солих вернулся вновь в Турцию, но был опять выслан перед приездом И. Каримова (ноябрь 1997 года) (Независимая газета, 25 ноября, 1997).

Эмигрировавшие из Узбекистана лидеры и активисты партии «Эрк» и движения «Бирлик» устанавливали контакты с молодыми узбекистанцами, посланными на учебу в высшие учебные заведения Турции в соответствии с межправительственными соглашениями. Интерес к молодежи из Центральной Азии проявляли и местные радикальные исламистские группы и организации. Ответной реакцией было резкое сокращение числа студентов, обучающихся в Турции, к концу 1990-х годов. Турецкий «след» был озвучен и в ходе расследования взрывов в Ташкенте в феврале 1999 года.

Рассчитанная на долгосрочную перспективу, но по существу односторонняя, стратегия Турции в Центральной Азии во второй половине 1990-х стала терять свою эффективность. Несмотря на большие усилия по обеспечению регионального влияния, Турция не смогла добиться роли ведущего регионального лидера. Внешняя политика ее центральноазиатских партнеров характеризовалась не только многовекторностью, но и сохранением обширного комплекса политических, экономических и военных связей с Россией. Именно Россия осталась главным «внешним спонсором» реорганизации национальных хозяйственных систем и гарантом стабильности государств Центральной Азии.

229

Глава 5

Курс Анкары на объединение тюркских стран под эгидой Турции вошел в противоречие со стремлением государств центральной Азии проводить самостоятельную внешнюю политику. При этом Казахстан и Узбекистан сами рассчитывали играть ведущую роль на пространстве Центральной Азии. Неприятие правящей элитой и основной частью общественно-политических кругов идеи «тюркского единства» имело под собой как основу и развитие национального самосознания титульных народов стран Центральной Азии, характерное для 1990-х годов. Так, уже в октябре 1992 года во время первой встречи лидеров шести тюркских государств в Стамбуле президенты Казахстана Н. Назарбаев и Узбекистана И. Каримов отказались подписывать предложенный Турцией проект заключительного документа, в котором заявлялось о том, что тюркские государства берут курс на интеграцию с Турцией. При этом было указано, что установление связей с Турцией должно строиться цивилизованно, на основе уважения независимости и суверенитета каждого государства (Назарбаев 2000: 141-142).

Материальный и политический вклад Турции в консолидацию новой государственности стран Центральной Азии оказался более скромным, чем это предполагалось в начале 1990-х годов. Не всегда добросовестное выполнение экономических обязательств, низкий уровень подготовки студентов, то, что лидеры оппозиции из Узбекистана и эмигрантских кругов других стран Центральной Азии проживают в Турции, существенно снизили имидж этой страны. В конце 1990-х годов выражение «турецкая модель», окончательно ушло из пропагандистского лексикона Центральной Азии.

230

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

5.3.5. Афганистан. Степень актуальности процессов, происходящих в Афганистане, для национальных интересов каждого из государств Центральной Азии неодинакова13, по мере развития ситуации в Афганистане сложились определенные различия в их подходах к конкретным путям установления мира в этой стране. Вместе с тем позиции центральноазиатских республик в целом совпадали по таким основополагающим принципам, как сохранение территориальной целостности Афганистана, решение афганской проблемы при активной роли ООН, участие в мирном процессе всех политических сил страны, представляющих интересы основных этноконфессиональных групп населения.

В афганском направлении внешней политики государств Центральной Азии можно выделить три этапа, в целом соответствующих развитию военной и политической обстановки в Афганистане с 1992 года (Мукимджанова 2005: 107):

(1) Первый этап охватывает 1992 – начало осени1996 года (с падения правительства М. Наджибуллы до установления в Кабуле власти движения «Талибан»);

(2) Второй этап длится до осени 2001 года – начала операции «Enduring Freedom» в Афганистане;

(3) Развертывание антитеррористической операции в Афганистане положило начало третьей фазе участия государств Центральной Азии в процессе урегулирования ситуации в Афганистане и налаживания отношений с Кабулом.

После вывода советских войск из Афганистан в феврале 1989 года, Советский Союз продолжал поддерживать правительство Наджибуллы. Однако после подписания Беловежских соглашений Афганистан до середины 1992 года практически выпал из поля зрения политических элит России, хотя внимание военных к событиям в этой стране сохранялось. Единственным направлением взаимодействия было освобождение пленных. С января 1992 года Россия прекратила какую-либо помощь кабульскому режиму, что привело к победе афганского сопротивления (поддержка которого США, Пакистаном и Саудовской Аравией не приостанавливалась). 13 Так, внутриафганский конфликт не затрагивал непосредственно интересы Казахстана и Кыргызстана.

231

Глава 5

23 апреля 1992 года в Бишкеке, накануне вступления в Кабул вооруженных формирований оппозиции, президенты Казахстана, Кыргызстана, Туркменистана и Узбекистана14 заявили о том, что происходящие в Афганистане события являются внутренним делом этого суверенного государства, подчеркнув при этом необходимость скорейшего восстановления мира в Афганистане при содействии ООН. Как отмечалось, эта позиция исходила из сложившейся расстановки сил в Афганистане, стремления наладить контакты с этим государством и желания изолировать дестабилизирующее влияние событий, происходящих в нем.

Наиболее подверженным влиянию со стороны Афганистана оказался Таджикистан. Расширению и затягиванию конфликта в Таджикистане во многом способствовали помощь и поддержка, которые таджикская оппозиция получала из Афганистана. Помощь поступала как непосредственно от афганских исламских группировок (преимущественно от возглавляемого Б. Раббани Исламского общества Афганистана), так и при их содействии от международных исламских организаций (Ганковский 1995).

После создания Исламского государства Афганистан и формирования правительства Б. Раббани министр иностранных дел России А. Козырев посетил Кабул в мае 1992 года и подписал соглашение, в котором Россия приветствовала «мирный переход власти в Афганистане к исламскому правительству». Однако после этого визита дипломатический персонал российского посольства в Афганистане был эвакуирован.

14 Президент Таджикистана Р. Набиев отсутствовал из-за резкого обострения политической обстановки в стране.

232

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

Из государств Центральной Азии первым установил контакты с Исламским государством Афганистан Таджикистан. Это произошло во время нахождения у власти в республике правительства национального примирения. 14-15 июля 1992 года Кабул посетила правительственная делегация Таджикистана. Стороны договорились об обмене дипломатическими миссиями. Были рассмотрены также экономические аспекты взаимоотношений, в частности, вопросы о поставках электроэнергии из Таджикистана в северные районы Афганистана в обмен на природный газ и о сотрудничестве в освоении гидроэнергетических ресурсов Таджикистана. Однако в конце 1992 года территория Афганистана становится опорной базой таджикской оппозиции, потерпевшей поражение в борьбе за власть. В связи с этим взаимоотношения Душанбе и Кабула стали ухудшаться. В центр переговоров, проходивших на разных уровнях в 1993 году, сместились такие вопросы как обострение обстановки на таджикско-афганской границе, возвращение таджикских беженцев. Афганская сторона неоднократно заверяла власти Таджикистана в том, что приложит все усилия для урегулирования существующих проблем. Эти обещания не были выполнены, в том числе по той причине, что большая часть приграничных с Таджикистаном территорий Афганистана фактически была неподконтрольна Кабулу.

До лета 1997 года безопасность Узбекистана в афганском направлении обеспечивалась за счет существования буферной зоны, контролируемой генералом Абдулом Рашидом Дустумом15. Узбекистан выражал серьезное беспокойство деятельностью таджикской оппозиции, ведущейся с территории Афганистана, а также возможностью смыкания конфликтов Афганистане и Таджикистане. Узбекистан увязывал углубление межтаджикского конфликта с военно-политическим кризисом в Афганистане и рассматривал сложившуюся в Афганистане и Таджикистане ситуацию как угрозу стабильности в Центральной Азии в целом и национальной безопасности Узбекистана в особенности.

15 Дустум контролировал шесть северных провинций на границе с Узбекистаном, населенных преимущественно этническими узбеками.

233

Глава 5

В октябре 1992 года Ташкент посетил Б. Раббани. По итогам переговоров был подписан протокол об установлении дипломатических отношений, достигнута договоренность о торгово-экономических связях. Большое внимание стороны уделили ситуации в Таджикистане и Афганистане. И. Каримов и Б. Раббани заявили о необходимости скорейшего урегулирования межтаджикского конфликта без внешнего вмешательства, подчеркнули важность сохранения территориальной целостности Таджикистана и обеспечения неприкосновенности его границ. Президент Афганистана заверил, что примет все меры для того, чтобы с афганской территории не поступало в Таджикистан оружие. Во время переговоров обе стороны выразили озабоченность по поводу сохраняющейся напряженной обстановки в Афганистане (Васькин и Касымов 1994: 80-81). Однако из-за продолжающейся войны в Афганистане и связанной с ней слабости центральной власти, достигнутые соглашения и договоренности по большей части так и не были реализованы.

С декабря 1994 года, когда истек срок полномочий Б. Раббани на посту президента, правительство Узбекистана перестало признавать его легитимность как главы государства. В марте 1996 года Б. Раббани было отказано в посещении Ташкента. Причины, побудившие Ташкент к этому шагу, имели не только и не столько международно-правовую основу. Несомненно, были приняты во внимание и такие факторы, как слабость центральной власти Афганистана, утратившей контроль над большей частью страны, непрочность позиций самого Б. Раббани как главы государства, поддержка, оказываемая возглавляемым Б. Раббани Исламским обществом Афганистана таджикской оппозиции.

Руководство Узбекистана стремилось привлечь внимание международного сообщества к проблеме афганского урегулирования. Так, в выступлении И. Каримова на специальном заседании Генеральной Ассамблеи по случаю 50-летия ООН в октябре 1995 года было подчеркнуто, что

продолжающаяся война в Афганистане становится реальной угрозой миру и безопасности не только для Центральной Азии, но и для всего мира.

234

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

Одновременно президент Узбекистана обратился в Совет Безопасности ООН с предложением ввести эмбарго на ввоз оружия в Афганистан, от кого бы это ни исходило (Каримов 1995б: 4). Позиция Ташкента относительно путей урегулирования афганского конфликта заключалась в том, что мирный процесс должен состоять из следующих неразрывно связанных друг с другом элементов (Каримов 1995а: 81):

поэтапность урегулирования; участие в переговорном процессе всех заинтересованных

сторон; «встречное» движение сторон на основе взаимных

уступок и разумных компромиссов; активное участие в этом процессе ООН и других

международных организаций; сохранение территориальной целостности страны; жесткое эмбарго на поставки вооружений в зону

конфликта.Военные успехи движения «Талибан» осенью 1996 года и их

вступление в Кабул в конце сентября того же года усилили внимание международного сообщества к афганской проблеме. Страны Центральной Азии оказались в эпицентре активной политико-дипломатической деятельности государств, интересы которых в той или иной степени были затронуты новым поворотом афганского конфликта.

4 октября 1996 года в Алматы глава правительства России и президенты Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана и Узбекистана обсудили сложившуюся ситуацию и рассмотрели меры, которые необходимо осуществить в случае расширения военного конфликта на страны Центральной Азии. Были рассмотрены меры по укреплению южных рубежей СНГ, в особенности таджикско-афганской границы. На совещании была поддержана идея И. Каримова о введении эмбарго на поставки оружия в Афганистан. Участники алма-атинской встречи также договорились рекомендовать Совету Безопасности ООН провести экстренное заседание, посвященное обстановке в Афганистане (Известия, 16 октября, 1996).

235

Глава 5

С целью проведения постоянных консультаций по проблемам политического урегулирования в Афганистане и выработки совместных решений, имеющих рекомендательный характер, под эгидой ООН была создана группа «6+2», включающая представителей шести непосредственно граничащих с Афганистаном стран (Китай, Иран, Пакистан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан), а также России и США.

Во второй половине 1990-х годов вопросы обеспечения политической стабильности в Центральной Азии в условиях продолжающегося конфликта в Афганистане были предметом обсуждения во время двусторонних и многосторонних контактов государственных деятелей Центральной Азии и России. В результате определилось совпадение позиций сторон в вопросе о том, на каких основополагающих принципах может быть достигнуто урегулирование афганского конфликта. Эти принципы были изложены, например, в Совместном заявлении президентов России и Узбекистан, принятом по итогам их переговоров в мае 1998 года в Москве:

Путь к миру в Афганистане лежит в плоскости конструктивного диалога между противоборствующими сторонами под эгидой Объединенных Наций и при активном содействии заинтересованных государств, через создание широкопредставительного правительства с учетом законных прав и интересов всех этнических, конфессиональных групп населения и политических сил.

236

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

Ни одно из государств Центральной Азии не признало легитимности власти движения «Талибан». Даже в 1999-2000 годах, когда перевес движения «Талибан» стал очевидным, правящие элиты стран Центральной Азии продолжали настаивать на формировании в Афганистане коалиционного правительства на широкой основе. Одной из основных причин отказа признать единовластие движения «Талибан» было то, что его появление внесло в афганский конфликт мощный элемент религиозного экстремизма (Каримов 1997: 27). Негативные последствия политизации ислама в Афганистане стали ощущаться в ряде государств Центральной Азии, в особенности в Узбекистане, уже в конце 1990-х годов.

После захвата талибами Мазари-Шарифа, на встрече в Ташкенте 8 августа 1998 года президенты Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана и Узбекистана осудили вмешательство внешних сил в афганский конфликт.

Осуждая идеологические установки движения «Талибан» и его жесткий курс на силовое урегулирование конфликта в Афганистане, официальные круги Узбекистана, однако, не видели в движении непосредственную угрозу территориальной целостности своей страны. В октябре 1996 года И. Каримов расценил высказывания некоторых российских политиков о том, что талибы хотят захватить некоторые территории Узбекистана и Таджикистана (Известия, 3 октября, 1996), как «не имеющие под собой никакой основы» (Народное слово, 17 октября, 1996). Еще более резко высказался президент Узбекистана относительно слухов по поводу возможного похода талибов на Самарканд и Бухару в августе 1998 года, когда под их контролем оказалась значительная часть Северного Афганистана, охарактеризовав такие утверждения как «небылицы» и «чистейшей воды провокации» (Правда Востока, 29 августа, 1998).

237

Глава 5

Несмотря на отказ признать легитимность власти движения «Талибан», государства Центральной Азии, как правило, занимали реалистическую позицию в вопросе об участии талибов в переговорном процессе. Так, в октябре 1996 года президент Узбекистана заявил о том, что движение «Талибан» является одной из противоборствующих сторон в Афганистане и должно участвовать в мирных переговорах (Народное слово, 17 октября, 1996). Аналогичную позицию занял Казахстан (Казахстанская правда, 3 апреля, 1997). 10 мая 1997 года на встрече Э. Рахмонова, президента Ирана А. Хашеми-Рафсанджани и Б. Раббани было заявлено о том, что афганская проблема может быть решена исключительно политическим путем – посредством переговоров, в которых должны участвовать все основные политические группировки, включая талибов.

Отношение к движению «Талибан» начинает меняться к 1999-2000 годам. Так, в сентябре 2000 года, находясь с визитом в Ашхабаде, И. Каримов заявил, что Ташкент готов пойти на диалог с движением «Талибан», если оно будет контролировать ситуацию в Афганистане, подчеркнув:

Для нас важно, чтобы кто-то обеспечивал безопасность и стабильность в этой стране... Нам может не нравиться движение «Талибан», но это сила, с которой нельзя не считаться. Нам не нужно противостояние с Афганистаном. Мы никогда не хотели и не допустим, чтобы нас втянули в противостояние с этой страной.

В то же время руководство Узбекистана продолжало считать, что мир в Афганистане не наступит до тех пор, пока не будет создано правительство на широкой основе.

238

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

В это же время шаги к налаживанию диалога с движением «Талибан» предпринимает руководство Казахстана. В ноябре 2000 года в Астане состоялись переговоры президента Казахстана Н. Назарбаева и главы исполнительной власти Пакистана П. Мушаррафа, во время которых вопросы, связанные с ситуацией в Афганистане, заняли центральное место. Вскоре после этого Н. Назарбаев отметил, что движение «Талибан» является неоспоримой реальностью на политической арене Афганистана. Впоследствии Н. Назарбаев так прокомментировал причины, побудившие Астану придерживаться прагматического курса в отношении кабульского режима:

Я абсолютно уверен, что, если талибы даже будут контролировать всю территорию Афганистана, они не станут выходить за пределы страны... Проблема в том, что в Афганистане должно сформироваться хоть какое-нибудь правительство. Оно должно контролировать территорию, отвечать за свою внутреннюю и внешнюю политику. Уже одно это на первых порах всех бы устроило.

(Независимая газета, 29 апреля, 2001)

Более напряженные отношения с движением «Талибан» были у Таджикистана. Душанбе поддерживал активные контакты с Б. Раббани, считая его президентом Афганистана, и Ахмад-шахом Масудом. Администрация талибов неоднократно обвиняла Душанбе в предоставлении аэродрома в Кулябе в распоряжение Ахмад-шаха Масуда.

Во время наступательных операций талибов на севере Афганистана в 1997 и 1998 годах власти Таджикистана, опираясь на помощь и поддержку российских силовых структур, предприняли особые меры безопасности на случай серьезных инцидентов при выходе талибов на афгано-таджикскую границу. Опасения вызывала перспектива массового притока беженцев из Афганистана. Так, весной 1997 года широко обсуждалась проблема скопления на левом берегу Пянджа беженцев, спасающихся от талибов и их перехода на таджикскую сторону.

239

Глава 5

Наконец, самую специфическую позицию занял Туркменистан. Туркменистан – единственное из государств Центральной Азии, открывшее представительства на контролируемой движением «Талибан» территории. На туркмено-афганской границе действовали пропускные пункты. К концу 1990-х годов объем ежегодного товарооборота между двумя странами достигал 100 млн. долларов. Через территорию Афганистана велась транзитная торговля между Туркменистаном и Пакистаном.

Политика Ашхабада в отношении движения «Талибан» определялась его экономическими интересами. Туркменское руководство сделало ставку на режим талибов в реализации концепции многовариантной трубопроводной инфраструктуры, призванной обеспечить выход Туркменистана на международные рынки углеводородного сырья. Составной частью этой инфраструктуры должны были стать газо- и нефтепроводы, проложенные из Туркменистана, через территорию Афганистана, в Пакистан.

Вместе с тем Ашхабад поддерживал контакты и с Северным альянсом. Это позволяло ему осуществлять посредническую миссию. Так, в феврале и марте 1999 года в Ашхабаде состоялись два раунда межафганских переговоров, проходивших под патронажем специального представителя генерального секретаря ООН в Афганистане. Достигнутые на переговорах обнадеживающие договоренности, однако, вскоре были нарушены. Активно действовал специальный представитель президента Туркменистана по вопросам Каспия и урегулирования в Афганистане Б. Шихмурадов.

Признавая главенствующую роль ООН в урегулировании внутриафганского конфликта, Ашхабад поддерживал не все меры, предлагаемые ООН. Так, Туркменистан критиковал эмбарго на поставки оружия движению «Талибаю», объявленное Советом Безопасности ООН летом 2001 года, выступая за распространение этой меры на обе противоборствующие стороны.

* * *

240

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

Появление суверенных субъектов международных отношений в Центральной Азии и расширение их взаимодействия с новыми региональными и внерегиональными партнерами часто оценивается как ослабление позиций России и даже ее необратимое отступление. Однако вряд ли сложившуюся ситуацию можно рассматривать как «игру с нулевой суммой». Самостоятельность и многовекторность внешней политики постсоветских государств Центральной Азии является объективной потребностью их общественного развития, а неизбежно возникающие противоречия могут и будут решаться на основе суверенного равенства и взаимного уважения интересов всех сторон (Боришполец 2002: 202).

5.3.6. Содружество независимых государств. Несмотря, на то, что связи Центральной Азии с Россией остаются очень тесными, их взаимодействие с СНГ перемещается на межрегиональный уровень. Одним из наиболее важных направлений взаимодействия в рамках СНГ в условиях внутренних конфликтов в ряде стран-участниц становится поддержание мира, предотвращение и урегулирование конфликтов. В рамках СНГ принят ряд документов, составляющих правовую основу для проведения операций по поддержанию мира по мандату Содружества. В их число входят:

Устав СНГ; Соглашение о Группах военных наблюдателей и

Коллективных силах по поддержанию мира в СНГ от 20 марта 1992 года и протоколы к нему от 15 мая 1992 года;

Концепция предотвращения и урегулирования конфликтов на территории стран-участниц СНГ от 19 января 1996 года;

Положение о коллективных силах по поддержанию мира в СНГ от 19 января 1996 года.

Все перечисленные документы предусматривают общепринятые в мировой практике критерии и принципы проведения операций по поддержанию мира. Серьезным отличием концепции СНГ от международных норм является допущение вооруженных формирований участников конфликта к участию в коллективных силах по поддержанию мира.

241

Глава 5

В наиболее полном виде политические установки относительно проведения миротворческих операций представлены в Концепции предотвращения и урегулирования конфликтов на территории государств-участников СНГ. В отличие от Устава и первых документов СНГ, посвященных миротворчеству, здесь речь идет о «конфликтах на территории государств-частников Содружества», что предполагает активное участие СНГ в урегулировании и проведении миротворческих операций как в отношении межгосударственных, так и внутренних конфликтов. Участники Содружества «рассматривают совместную деятельность по предотвращению и урегулированию конфликтов, в том числе и проведение миротворческих операций, как важнейшую составную часть своей политики по укреплению национальной безопасности, сохранению территориальной целостности и независимости своих государств».

В период 1994-1998 годов на территории стран-участниц СНГ осуществлялось четыре миротворческие операции: в Приднестровье (Молдова) с 1992 года, в Южной Осетии (Грузия) с 1992 года, в Таджикистане с 1993 года и в Абхазии (Грузия) с 1994 года. Особым случаем была операция в Таджикистане, поскольку она не подпадает под общепринятое определение операций по поддержанию мира и проводится на основе специального соглашения о коллективных миротворческих силах 1993 года. В Таджикистане коллективные миротворческие силы фактически действуют на стороне правительства, что не соответствует принципу беспристрастности и нейтральности.

Государственные и политические деятели России, говоря о ее участии в миротворческих операциях в СНГ и ее ведущей роли в них, порой заявляют, что территория бывшего СССР является зоной ответственности России. Эта концепция вызывает возражения, в том числе в западных странах, так как напоминает о разделении зон влияния между великими державами. К тому же эта концепция обыгрывается определенными кругами в странах СНГ для обвинения России в имперских амбициях.

242

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

Особое значение имел вопрос о том, должны ли миротворческие операции в зоне «ближнего зарубежья» одобряться Советом безопасности ООН или СБСЕ. В совместном заявлении МИД и Министерства обороны РФ от 29 марта 1994 года было подчеркнуто, что Россия не нуждается в «дальнейшей легитимации» своих действий в зоне СНГ и не будет «спрашивать разрешение» ни у ООН, ни у СБСЕ.

5.4. Глобальный уровень

Для развитых стран экономическая политика в Центральной Азии представляет собой часть глобальной экономической стратегии и больше зависит от ее изменений, чем от текущих нужд этих стран. В середине 1990-х годов государства Центральной Азии охотно идут на сотрудничество с державами глобального уровня в научно-технической сфере, особенно в тех областях, где возможно получение помощи от правительственных или неправительственных структур.

243

Глава 5

5.4.1. Соединенные Штаты. В 1993-1994 годы администрация Б. Клинтона формально почти не интересовалась Центральной Азией. Относительно сдержанный интерес в официальных источниках и научных публикациях обычно увязывался с соображениями «борьбы с иранской угрозой», «страхом перед тем, что иранский фундаментализм начнет распространяться на север». Этим объясняется достаточно быстрое установление дипломатических отношений со странами Центральной Азии, а также активное сотрудничество с Турцией в проведении центральноазиатской политике (Боришполец 2002: 186). В середине 1990-х годов к участию в формировании политики США в Центральной Азии подключился Конгресс, что произошло под активным воздействием «нефтяного лобби» и Пентагона. Республиканцы стали критиковать правительство за то, что оно не стремилось изменить пророссийскую ориентацию стран Центральной Азии, в том числе путем ослабления их транспортной зависимости от «северных» маршрутов, проходящих через Россию. Интерес Пентагона был обусловлен не столько стратегическим значением Центральной Азии, сколько возможностями расширения технических границ зоны ведомственной ответственности с соответствующим увеличением финансирования (Боришполец 2002: 187).

Установление более тесных межрегиональных связей и начало проникновения в Центральную Азию таких стран, как Китай и Иран, повлияло на то, что зачастую внешняя политика США стала интерпретироваться в геополитических терминах. Появились работы, в которых указывалось, что политика США в отношении Центральной Азии движима геополитическими мотивами противостояния влиянию Китая, Ирана и России (Гирагосян и МакДермотт 2004: 54).

В целом официально провозглашаемая в первой половине 1990-х годов политика США в Центральной Азии была даже более амбициозной и характеризовалась следующими особенностями и задачами:

поддержание политической стабильности в регионе; противодействие росту влияния исламского

фундаментализма;

244

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

стремление не допустить усиления влияния Ирана и Китая;

благожелательное отношение к устремлениям Турции; согласие с вхождением Центральной Азии в зону влияния

России (наряду с критикой последней в проведении «неоимперской политики»);

поддержка собственных нефтяных компаний; обеспечение вывода ядерных средств с территории

Центральной Азии; готовность оказать содействие в переходе к рыночной

экономике; приглушенное осуждение правящих режимов в

отсутствии реальных политических и экономических реформ, нарушении прав человека и развитии наркобизнеса.

Первым документом, где военно-политические вопросы были тесно взаимосвязаны, была подписанная США и Казахстаном «Хартия о демократическом партнерстве» (Вашингтон, 1994 год). Обе стороны, как было зафиксировано в этом документе «намерены развивать взаимовыгодное сотрудничество в области обороны и проводить регулярные консультации по вопросам безопасности». Кроме того, было оговорено осуществление наблюдения за функционированием предприятий по производству расщепляющихся материалов, деятельностью испытательных полигонов, исследовательских центров и объектов ракетно-космической инфраструктуры, сохраняющимися на территории Казахстана.

К концу десятилетия акценты во внешней политике несколько сместились. В большинстве крупных нефтяных проектов, особенно связанных с эксплуатацией каспийских ресурсов, американские компании получили значительный пакет акций. Задача защиты этих позиций стала выходить на первый план. Прикаспийский регион для США стал потенциальным резервом на будущее, особенно если произойдут осложнения в отношениях со странами Персидского залива.

245

Глава 5

Вплоть до 1997 года США поддерживали интеграционные тенденции в рамках Центральной Азии. При этом, по мнению американских аналитиков, центром будущего союза центральноазиатских государств должен был стать Узбекистан. При этом признавалось, что создание какого-либо союза в Центральной Азии во главе с Узбекистаном будет встречать сопротивление со стороны его соседей, настороженно относящихся к росту влияния республики в политической и экономической областях.

246

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

Важным инструментом политики США в Центральной Азии в 1990-е годы была защита прав человека. При этом, подход США к правам человека традиционно демонстрировал двойные стандарты. США негативно прореагировали на сохранение С.Ниязовым своих полномочий в 1994 году на новый пятилетний срок без проведения выборов, обозначив ситуацию как «отход от демократии» (Сегодня, 18 января, 1994). В то же время после роспуска парламента в Казахстане в 1995 году Б.Клинтон направил Н.Назарбаеву личное послание, в котором поддержал его действия (Сегодня, 16 марта, 1995). Выборы в Казахстане в январе 1999 года были расценены в США как «недемократические», и представители США не прибыли на инаугурацию Н.Назарбаева. Если в середине 1990-х годов Вашингтон не реагировал на нарушения прав человека в Казахстане, то в 1999 году в Конгрессе США прошли специальные слушания о внутриполитической ситуации в Казахстане и было решено рассмотреть вопрос о приостановке всех американских инвестиций в казахстанскую экономику, если в республике будет осуществляться наступление на гражданские свободы (Независимая газета, 28 мая, 1999). Подобные двойные стандарты и зигзаги российскими и центральноазиатскими аналитиками объяснялись тем, что риторика о правах человека нужна Вашингтону исключительно как средство давления на республики Центральной Азии. В середине 1990-х годов США были недовольны ирано-туркменским сближением и рассчитывали на укрепление отношений с Казахстаном. Активное сотрудничество последнего с Китаем во второй половине 1990-х, курс на поддержание дружественных отношений с Россией, отказ идти навстречу пожеланиям американской стороны16 вызвал повышенный интерес США к вопросу о соблюдении прав человека в Казахстане. США постоянно то вспоминают, то забывают про проблему прав человека в Узбекистане, причем все это совпадает с уровнем 16 Так, в ответ на заявление, что Центральная Азия является зоной стратегических интересов США, министр иностранных дел Казахстана К. Токаев заявил, что «Казахстан не хотел бы входить в чьи-либо сферы влияния», и отметил, что присутствие США в регионе важно, хотя основные приоритеты внешней политики республики – развитие связей с Россией, Китаем и странами региона (Независимая газета, 18 сентября, 1997).

247

Глава 5

двусторонних отношений (в 1995-1997 годах их уровень был достаточно высок, и США не поднимали этот вопрос, возникшая напряженность в 1998 года вновь сделала проблему актуальной для США).

Серьезные контакты США и государств Центральной Азии в военной сфере начались на рубеже 1994-1995 годов. 5 декабря 1994 года на будапештском Совещании по безопасности и сотрудничеству в Европе президенты трех ядерных государств – России, США и Великобритании подписали Меморандум о гарантиях независимости, территориальной целостности, неприменения экономического нажима, ненападения на Казахстан с применением как обычных вооружений, так и ядерных. В следующем году аналогичные гарантии Казахстану дал Китай.

Начало развитию контактов США и Узбекистана в военной сфере было положено подписанием 13 октября 1995 года меморандума взаимопонимания о сотрудничестве в области обороны.

В 1997 году заместитель государственного секретаря Тэлботт объявил Центральную Азию зоной стратегических интересов США. Произошли резкие сдвиги в военно-политической сфере. В сентябре 1997 года в Казахстане и Узбекистане произошли учения Центральноазиатского миротворческого батальона, созданного под эгидой ООН по решению глав Казахстана, Кыргызстана и Узбекистана.

Значительное внимание в США уделяется вопросам конверсии научно-технического потенциала стран Центральной Азии, ранее имевшего военную направленность.

248

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

Активно сотрудничает с США в области конверсии оборонного производства Казахстан. В начале 1994 года был образован американо-казахстанский комитет по вопросам конверсии оборонной промышленности, который наметил в качестве первоочередной задачи сворачивание военных исследований и производства на 8 крупнейших оборонных комплексах республики: «Маш-заводе», «Гидромаше», «Прогрессе», в Национальном центре «Радий» электронной аппаратуры и связи (Алма-Ата); Семипалатинске на Прикаспийском комбайновом заводе (Актау); «Зените» (Уральск); заводе тяжелого машиностроения (Петропавловск). (Тищенко и др. 1995: 160)

В сентябре 1997 года правительства Узбекистана и США достигли договоренности о создании американско-узбекистанской комиссии по политическому, экономическому и технологическому сотрудничеству. Цель комиссии – способствовать развитию всех аспектов двусторонних отношений, включая активизацию сотрудничества в политической, военной, торговой, инвестиционной и энергетической областях. Весной 1998 года завершила работу ее первая сессия, на которой серьезное внимание уделялось военному сотрудничеству. В частности, обсуждались вопросы расширения помощи США Узбекистану в конверсии оборонных предприятий и активизации американской программы военной подготовки узбекистанских офицеров.

Важным шагом на пути развития американско-узбекистанского военного сотрудничества стало формирование комитета по оборонной конверсии, призванного укреплять взаимовыгодные экономические связи сторон. В рамках программы конверсии Узбекистан, например, был намерен развернуть на базе Ташкентского авиационного завода региональный центр технического обслуживания авиационной техники. (Тищенко 1998: 453)

249

Глава 5

Правительство Узбекистана предоставило свободный доступ американским ученым и специалистам, в том числе по ядерной безопасности, в институт ядерной энергии в Кибрае. В октябре 1996 года Министерство энергетики США завершило модернизацию институтского хранилища высокообогащенного урана в целях повышения его безопасности.

По мнению Министерства обороны Узбекистана, высказанному в середине 1990-х годов, военное сотрудничество между Узбекистаном и США в перспективе могло бы развиваться по следующим направлениям (Тищенко 1998: 455):

проведение регулярных консультаций по вопросам глобальной и региональной безопасности, миротворчества, другим военно-политическим проблемам, представляющим взаимный интерес;

расширение участия Узбекистана в международной программе военного образования и обучения, что позволило бы ему получить более широкий доступ к военной информации и обучению в военных заведениях США;

оказание помощи Узбекистану в оснащении военных учебных заведений современным учебным оборудованием и материалами, организация широкого обмена преподавателями, студентами и курсантами, а также учебным опытом;

изучение возможности оснащения узбекистанских Вооруженных сил американским вооружением и военной техникой и создания производственной базы для выпуска ВВТ по американским технологиям;

обмен военными делегациями, налаживание культурного и спортивного обмена.

250

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

В 1995-1996 годах узбекистанские воинские подразделения дважды принимали участие в многонациональных военных учениях, проходивших на территории США («Кооператив наггет-95» и в учениях, проходивших в штате Северная Каролина в августе 1996 года). В 1996-1998 годах в рамках про граммы «Партнерство ради мира» Узбекистан и США проводили совместные учения «Баланс-ультра» в Ферганской долине. На территории Казахстана и Узбекистана в сентябре 1997 года проходили учения «Центразбата», созданного под эгидой ООН по решению глав Казахстана, Кыргызстана и Узбекистана (15 декабря 1995 года). В учениях принимали участие также военнослужащие США (подразделения 82-й аэромобильной дивизии), России, Турции, Латвии и Грузии. В качестве наблюдателей присутствовали представители Дании, Туркмении, Литвы, Украины и Эстонии.

5.4.2. Западные международные организации. Государства Центральной Азии всячески пытались играть все более заметную роль в международной политике, в том числе и путем участия во всевозможных договорах и форумах, затрагивающих вопросы контроля над вооружениями, хотя к некоторым из них они, если и имеют, то весьма отдаленное отношение. Все республики заявили своем неядерном статусе, стали участниками Договора о нераспространении ядерного оружия и Конвенции о запрещении химического и биологического оружия, Протокола к конвенции ООН, запрещающей лазерные ослепляющие вооружения.

В рассматриваемый период государства Центральной Азии вступают в ОБСЕ, а также присоединяются к Программе НАТО «Партнерство ради мира». В рамках обязательств, взятых на себя при вступлении в ОБСЕ, государства Центральной Азии с 1994 года представляют ежегодные доклады о структуре и размерах своих вооруженных сил.

251

Глава 5

Установление глобальных связей в середине 1990-х годов определяется неудачей в формировании СБСЕ-Европы, которая становится очевидной в связи с изменением внешней политики России (смена А.Козырева Е.Примаковым на посту министра иностранных дел17), различиями в оценке событий в Чечне со стороны России и Западных стран, первой волной расширения НАТО и отношением к ней России, военной операцией НАТО в Югославии (1999 год), что достаточно четко фиксируется на саммите ОБСЕ в Стамбуле. Стало очевидно, что страны Западной Европы и страны, образовавшиеся на постсоветском пространстве, в первую очередь – Россия, входившие до этого в проект СБСЕ-Европы, секьюритизируют/десекьюритизируют настолько разные вопросы, что говорить о возможностях формирования среди них единого комплекса безопасности не имеет смысла. Это привело к началу формирования в Европе двух отдельных комплексов – ЕС-Европы, комплекса, формирующегося вокруг ЕС, и комплекса, формирующегося вокруг России.

В ЕС-Европе ведущими институтами становятся ЕС и НАТО. Происходит сужение сферы компетенции ОБСЕ, которая теперь не может ограничивать действия НАТО. Внутри НАТО этот разрыв был обозначен принятием в 1999 году новой стратегической концепции – переходом блока от оборонительного принципа к наступательному. Помимо этого происходит расширение и политических функций НАТО – идеологическая линия и линия на внедрение единых ценностей. Таким образом, НАТО как политическая организация начинает вытеснять и замещать ОБСЕ.

17 Изменения внешней политики России было направленно на формирование России как великой державы, одного из влиятельных центров многополярного мира. Это хорошо видно в таких документах, как Концепция национальной безопасности и Концепция внешней политики Российской Федерации, принятых в 2000 году.

252

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

В отношении Центральной Азии этот разрыв был отмечен различиями в восприятии таких вопросов, как, например, расширение НАТО на Восток и гражданская война в Таджикистане. Так, европейские правительства продемонстрировали сравнительную индифферентность в отношении событий в Таджикистане. Возможность фрагментации этой страны не рассматривалась ими как угроза европейской безопасности, что определило незначительность их вовлечения в этот конфликт (в том числе – и отказ от значительного вовлечения в него СБСЕ). В свою очередь, правительства государств Центральной Азии были по большей части безразличны к дискуссиям о расширении НАТО, которые были вопросом первостепенного значения для стран ЕС-Европы. Ни одно из этих правительств не проявило склонности поддержать попытку России создать «контрблок» в противовес НАТО. По сути, изменение военного баланса в Европе в 1990-х годах не повлияло на процессы секьюритизации/десекьюритизации в Центральной Азии. Более того, во второй половине 1990-х годов государства Центральной Азии осознали, что НАТО не является и не может являться гарантом их безопасности.

К середине 1990-х годов снизилось значение и прагматических факторов, влиявших на включение Центральной Азии в СБСЕ-Европу. К 1996 году из Казахстана ядерное оружие было выведено в Россию. Предполагаемый конфликтный потенциал Центральной Азии не приобрел межгосударственного характера. Не оправдались и ожидания, связанные с новой «Большой игрой». Центральная Азия не стала ее ареной, поскольку акторы межрегионального уровня продемонстрировали неожиданно низкий интерес к Центральной Азии: риски, связанные с их участием в центральноазиатских динамиках безопасности не соизмеримы с потенциальными выгодами.

253

Глава 5

Таким образом, 1990-е годы достаточно четко продемонстрировали периферийность18 (но не безразличие) государств Центральной Азии для ЕС-Европы и ее ключевых институтов (ЕС и НАТО). В некоторой степени из-за так называемой «институциональной инерции», но в большей степени из-за желания сохранить имеющуюся степень взаимодействия в области обеспечения безопасности (тем более что во второй половине 1990-х годов на передний план начинают выходить «новые измерения безопасности», по отношению к некоторым из которых Центральная Азия начинает рассматриваться или как буфер, или как источник) и влияния на формирующийся вокруг России комплекс региональной безопасности19, ЕС и НАТО сохраняют свои динамики в Центральной Азии. НАТО стремилось способствовать формированию в Центральной Азии стабильных (в Западном понимании) структур (режимов). При этом, не смотря на то, что направления политики НАТО, определенные в первой половине 1990-х годов, остались теми же, акцент постепенно начал смещаться в следующие сферы:

сбор разведывательных данных о политике безопасности стран Центральной Азии;

информирование стран Центральной Азии о стратегии НАТО;

реализация принципов поддержания мира в регионах, куда западные правительства не заинтересованы посылать собственные войска;

осуществление программ по охране окружающей среды и развитию науки.

18 См. анализ концепции периферии в международных отношениях в Коппитерс 1997.19 Во второй половине 1990-х годов НАТО начало поддерживать усилия государств Центральной Азии по созданию автономных от России военных структур

254

Создание национальных систем безопасности 1994-1998

5.4.3. Инициативы государств Центральной Азии. На 47-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН Казахстан предоставил вниманию международного сообщества пакет инициатив по упрочению стабильности в Азии, в том числе – план поэтапной подготовки Совещания по взаимодействию и мерам доверия в Азии (СВМДА). По мнению казахстанского руководства, сформированная на основе такого совещания организация могла бы в сотрудничестве с ОБСЕ создать предпосылки для формирования глобальной структуры безопасности Евразийского региона. В 1995 году начались встречи официальных лиц в рамках подготовки СВМДА, на постоянной основе была создана специальная рабочая группа из представителей заинтересованных стран20.

Летом 1993 года президент Казахстана Н. Назарбаев обратился к правительствам ядерных держав с инициативой о продлении моратория на испытания всех видов оружия массового уничтожения до 2005 года. В сентябре 1996 года Казахстан присоединился к Договору о всеобщем запрещении ядерных испытаний.

На 48-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН 28 сентября 1993 года И. Каримовым была выдвинута идея создания в Центральной Азии зоны, свободной от ядерного оружия.

(«Центразбат», решение о создании которого было принято в 1995 году).20 Первый саммит СВМДА состоялся в Алматы в июне 2002 года. Во встрече приняли участие представители 15 государств, а также Палестинской национальной автономии. Были приняты Алмаатинский акт, определяющий принципы дальнейшего взаимодействия государств-участников форума, и Декларация о борьбе с терроризмом в контексте диалога цивиилизациий.

255

Глава 5

Таким образом, и на международном уровне в период 1993-1997 годов была обозначена борьба за региональное лидерство между Казахстаном и Узбекистаном, проявляющаяся в продвижении любых крупных инициатив, способствующих формированию имиджа Казахстана и Узбекистана как самостоятельных политических игроков, определяющих ситуацию в Центральной Азии. Активная поддержка идеи создания зоны, свободной от ядерного оружия, позволила бы Ташкенту, в известном смысле, уравновесить то влияние, которое приобрел Казахстан в результате выдвижения им таких инициатив, как создание Евразийского союза и проведение Совещания по взаимодействию и мерам доверия в Азии.

В 1997 году Казахстан, Кыргызстан и Узбекистан сформировали миротворческое подразделение «Центразбат», который должен был действовать под эгидой ООН (Financial Times, July 5, 1997). Было подписано межгосударственное соглашение о статусе военнослужащих «Центразбата». Вопрос о создании на базе «Центразбата» постоянной группировки миротворческих сил, действующей под эгидой ООН, поднимался в 1997 году во время переговоров министра обороны Казахстана и Верховного главнокомандующего Объединенных вооруженных сил НАТО в Атлантике Г. Гимэна.

256

ГЛАВА 6. ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА В ТАДЖИКИСТАНЕ (1992-1997)

Гражданская война в Таджикистане является наиболее показательным процессом для военной безопасности стран Центральной Азии и региона в целом. В ней в явной или скрытой форме проявились все противоречия, угрозы, риски и вызовы, определяющие ситуацию в Центральной Азии в плане военной безопасности. Хотя формально гражданская война длилась до 1997 года, основные бои закончились к февралю 1993, оставив, по разным оценкам, от 60 до 100 тысяч убитыми; около 600 тысяч человек вынуждены были мигрировать в пределах страны, около 60 тысяч составили внешнюю миграцию (в основном в Афганистан) (Таджикистан 2001). Таджикистан как государство был фактически разрушен, сохраняя лишь видимость единства. Большая часть страны контролировалась полевыми командирами и криминальными группировками.

Конфликт в Таджикистане породил огромную массу текстов, описывающих, комментирующих и объясняющих происходящие события.

Можно говорить о том, что был создан особый «язык» (... «дискурс») описания «таджикского конфликта», в котором ключевым стало понятие «регионализм». Данный «язык» имеет свои аксиомы, свой порядок умозаключений, свои принципы саморазвития.

(Абашин 2002: 70)

6.1. Конфликтогенные факторы

Таджикский внутригосударственный вооруженный конфликт был обусловлен комплексом причин. Огромную роль в развязывании гражданской войны сыграли религиозные, этнические, субэтнические и региональные противоречия. Их конкретным выражением является доминирующее значение родственно-земляческих связей в формировании политических группировок и высокий уровень внутренней солидарности в таких группировках. Лидеры противоборствующих сил делали ставку на земляческие кланы (региональные группы):

Глава 6

ходжентский (ленинабадский) (Ленинабадская область); кулябский (восточная часть Хатлонской области); курган-тюбинский (западная часть Хатлонской области); гармский, включающий две группы – каратегинскую

(районы центрального подчинения, расположенные к востоку от Душанбе) и гиссарскую (районы центрального подчинения, расположенные к западу от Душанбе);

памирский (горно-бадахшанский) (Горно-Бадахшанская автономная область).

Значительное влияние оказывала система «авлодов» (кровнородственных патрилинейных общин, землячеств и групп) (Мурадов 1998).

При советской власти удавалось поддерживать баланс между основными кланами путем распределения значимых государственных постов между их представителями.

Во время существования Советского Союза в Таджикистане почти постоянно у власти находились представители ленинабадского клана. В руках гармского клана была торговля и силовые структуры, горно-бадахшанского – культура, образование и наука. Кулябский клан контролировал силовые структуры.

К распаду Советского Союза ленинабадцы практически монополизировали важнейшие партийные посты, что вызвало сопротивление со стороны других группировок. После августа 1991 года противоборство кланов стало одной из важнейших движущих сил конфликта.

258

Гражданская война в Таджикистане (1992-1997)

Развязыванию военных действий способствовала и социально-экономическая ситуация: массовая безработица, малоземелье, низкий уровень жизни большинства населения. В последние десятилетия существования СССР в результате модернизации (индустриализации) таджикского общества наметился ряд негативных тенденций, связанных с насильственным перемещением населения в равнинные регионы, составляющие 7% территории страны. Возникла проблема их перенаселенности и загрязненности (в связи с монокультурой хлопка и нехваткой жилья в населенных пунктах). Темпы экономического роста не успевали за ростом рождаемости (до 4,2% в год). В результате, по основным социально-экономическим показателям Таджикистан оказался к началу 1990-х годов на последнем месте по Союзу (Mesbabi 1994: 164-190).

На конфликт оказывали влияние противоречия между различными этническими группами, в первую очередь, таджиками и узбеками, проживающими главным образом в западных районах Таджикистана и в Ленинабадской области. В советский период узбеки были более или менее адекватно представлены в государственно-партийных институтах. Однако в процессе конфликта, когда были сломаны отлаженные механизмы представительства, узбеки также были вовлечены в борьбу за власть. Заметен был и рост сепаратистских настроений – в Ленинабадской области (в 2000 году переименована в Согдскую) и Горно-Бадахшанской автономной области обсуждался вопрос об их обособлении с возможным присоединением к Узбекистану и России соответственно. Этнические противоречия определили и ирредентизм, например, идею «Великого Таджикистана», объединяющего всех этнических таджиков, в том числе, проживающих на территории Узбекистана и Афганистана.

Борьба новых и старых элит за власть имела идеологическое измерение – попытки мобилизации населения под коммунистическими, исламистскими и националистическими лозунгами. В явной форме это выразилось в противостоянии коммунистических и антикоммунистических сил, исламского фундаменталистского движения и светских сил.

259

Глава 6

Несмотря на поражение в 1991 году, Коммунистическая партия Таджикистана оставалась одной из ведущих политических сил в стране. Ее влияние объясняется тем, что в сельских общинах парторги, наряду с мусульманскими священнослужителями, многие десятилетия выполняли не столько политико-контрольные и идеологические функции, сколько играли исключительно важную роль регулятора внутриобщинных отношений, своего рода местных арбитров, а также защищали интересы общины и ее членов перед вышестоящими властями. Таким образом, сложились устойчивые механизмы влияния Коммунистической партии на местном уровне, которые, по сути дела, определяют ее роль в политической системе. При этом данная партия была неклановой или надклановой структурой, что привлекало в нее людей, не относящихся к верхним слоям клановых структур или потерявших с ними связь.

Антикоммунистические силы объединились вокруг Демократической партии Таджикистана, опиравшейся на городскую интеллигенцию и выступающей за модернизацию страны по турецкому образцу. К светской оппозиции также могут быть отнесены движение «Растохез» и общественно-политическая организация «Лали Бадахшон». Во многом светская антикоммунистическая оппозиция («демократы») носила националистический характер.

260

Гражданская война в Таджикистане (1992-1997)

Фундаменталистское движение начало формироваться в Таджикистане в конце 1970-х годов в подполье. Оно рекрутировало своих членов как среди интеллигенции, проявлявшей интерес к исламу как своего рода интеллектуальной альтернативе марксизму, так и среди деклассированных маргинальных слоев, ставших жертвой относительного перенаселения и нехватки сельскохозяйственных земель в деревне, а также структурной безработицы в городах. Главными организаторами ячеек фундаменталистского движения явились мусульманские священнослужители, принадлежащие к молодому поколению, во многом оппозиционные к религиозному руководству из Духовного управления мусульманами Средней Азии, которое упрекали в сотрудничестве с властями. К концу 1980-х годов фундаменталистское движение превратилось в серьезную силу, имевшую разветвленную структуру и отличавшуюся относительной терпимостью к иноверцам, но крайней нетерпимостью к отступникам от канонов ислама. Сложившаяся к концу 1980-х годов ситуация в Таджикистане сделала ислам одним из важнейших компонентов гражданского противостояния. В конце 1980-х – начале 1990-х годов в Таджикистане резко возросло религиозное сознание, индикатором чего может служить увеличение числа мечетей. Если в 1988 году в республике было зарегистрировано 17 мечетей, то в конце 1991 года их было уже 130. Помимо этого действовало 2800 молитвенных домов и более 150 коранических школ. Было зарегистрировано 120 мусульманских общин. 95% служителей новых мечетей вышли из рядов бывшего заштатного (полулегального) духовенства (Малашенко 1998: 130). Отстаивание религиозных прав и свобод путем открытой политической борьбы началось в 1990 году, когда исламские активисты Таджикистана поддержали создание всесоюзной Исламской партии возрождения1. (Ниязи 2004: 265-266). После распада Советского Союза на базе Таджикского отделения Исламской партии возрождения формируется Партия исламского возрождения Таджикистана.

1 Учредительный съезд Исламской партии возрожддения прошел в Астрахани в июне 1990 года.

261

Глава 6

В конфликт также были вовлечены внешние силы. Конфликт в Таджикистане складывался под влиянием как региональных сил (Узбекистан и Россия), так и сил межрегионального уровня (Иран и Афганистан).

Узбекское руководство крайне болезненно воспринимало перспективу усиления фундаменталистских настроений и движений в Таджикистане, опасаясь, что они перекинутся на Бухарскую и Самаркандскую области Узбекистана, где сосредоточено таджикское население. В период острой борьбы против исламистов во второй половине 1992 года узбекское руководство оказало серьезную, в том числе военную, помощь антиисламскому фронту Таджикистана. Начиная с 1995 года политика Ташкента была нацелена на политическое решение конфликта между режимом Рахмонова и Объединенной таджикской оппозицией.

Афганское влияние было обусловлено главным образом тем, что в северных районах Афганистана проживает около 3 млн. таджиков. Там находили убежище беженцы из Таджикистана, формировались вооруженные отряды оппозиции. Из Афганистана в Таджикистан идет поток наркотиков.

Иран оказывал помощь оппозиции, однако, в последние годы развития конфликта более или менее активно стал подталкивать оппозиционных лидеров к поискам компромисса с режимом Рахмонова.

Россия рассматривает Таджикистан как сферу своих экономических и военно-политических интересов.

6.2. Основные этапы развития конфликта

262

Гражданская война в Таджикистане (1992-1997)

Первые симптомы напряженности в Таджикистане проявляются в феврале 1990 года. Слухи о прибытии в Душанбе беженцев-армян, которым власти якобы выделили квартиры за счет местных очередников, привели к тому, что 11 февраля у здания Центрального комитета Коммунистической партии Таджикистана собрались демонстранты, которые начали скандировать антиправительственные и антикоммунистические лозунги. Действия милиции привели к обострению обстановки. Начались поджоги и погромы торговых точек, государственных зданий. Вскоре город оказался фактически во власти разъяренной толпы. 14 февраля после ввода частей Советской Армии порядок был восстановлен.

Столкновения февраля 1990 года имели двойственную природу. С одной стороны, это было выступление кланов, недовольных преобладанием ленинабадцев во властных структурах республики, с другой – впервые заявили о себе сторонники демократических преобразований, требующие как кадровых, так и политических перемен. Несмотря на то, что массовые беспорядки, имевшие антиправительственный и антикоммунистический характер, были достаточно быстро подавлены, они стимулировали процесс консолидации оппозиционных сил. С этого времени началось формирование Демократической партии Таджикистана и движения «Ростохез», а также Партии исламского возрождения, ставшей легальным выражением фундаменталистского движения. Важнейшими факторами политического развития в этот период стали постепенный переход на сторону оппозиции большей части духовенства, не входившей в фундаменталистское движение, и разложение правящей элиты в ходе роста межклановых противоречий. В августе 1991 года после провала действий Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП) в Москве Коммунистическая партия Таджикистана и ее руководство были отстранены от власти в результате массовых выступлений в Душанбе, организованных оппозиционными силами. Непосредственной причиной этого стала поддержка руководством партии и ее первым секретарем К. Махкамовым ГКЧП.

263

Глава 6

После провозглашения независимости Таджикистана 9 сентября 1991 года в стране начались бурные политические процессы. С осени 1991 года начинается процесс консолидации основных противоборствующих сил.

Ядром оппозиционных сил становятся Демократическая партия и ряд национально-демократических движений. Позже к оппозиции примкнула Партия исламского возрождения Таджикистана, официально зарегистрированная в ноябре 1991 года. Это был первый и единственный в Центральной Азии случай легализации религиозной партии. Основную массу сторонников оппозиции составили представители бадахшанского и гармского кланов, недовольные своим неравноправным положением в структурах власти.

В это же время стала формироваться противостоящая оппозиции коалиция ленинабадского, кулябского и гиссарского кланов. Первый стремился сохранить свои политические позиции, тогда как второй, традиционно занимавший доминирующее положение в правоохранительных органах, увидел в разворачивающихся событиях возможность придти к власти.

К концу 1991 года, в канун президентских выборов, оппозиция создала так называемый «исламско-демократический блок» и выдвинула единого кандидата на пост руководителя страны – кинорежиссера Д. Худоназарова, выходца с Памира. Однако на выборах в ноябре 1991 года кандидат оппозиции проиграл. Власть сохранил коммунист, представитель ленинабадцев Рахмон Набиев. Оппозиция заявила, что результаты выборов фальсифицированы и призвала к борьбе против «коммуно-кланового засилья» в стране. Начались многосуточные несанкционированные митинги, участники которых (вплоть до весны 1992 года) собирались на двух площадях Душанбе – Шахидон (сторонники оппозиции) и Озади (сторонники президента).

264

Гражданская война в Таджикистане (1992-1997)

Призывы оппозиции сводились к необходимости борьбы во имя создания в стране «исламо-демократического правительства» с пропорциональным представительством всех региональных групп. Оппозиционное движение было поддержано частью российской демократической элиты из Государственной Думы (Анатолий Собчак и др.), а также некоторыми исламистскими партиями и движениями Афганистана, Пакистана, Саудовской Аравии и других мусульманских государств.

На стороне правительственных сил выступили узбекское и российское руководство, считавшие, что только «старая гвардия» способна обеспечить стабильность в регионе и не допустить распространения исламского фундаментализма в мусульманских республиках бывшего Союза.

Придя к власти, Р. Набиев и его сторонники избрали тактику игры на региональных интересах партийной номенклатурной элиты при жестком давлении на оппозицию. К весне 1992 года готовились суды над лидерами Демократической партии и движения «Растохез». (Ниязи 2004: 268)

В мае 1992 года вооруженные отряды оппозиции попытались вооруженным путем захватить власть. С этого времени можно говорить о начале формирования национальных вооруженных сил в Таджикистане. Причем в отличие от вооруженных сил других государств Центральной Азии, образованных в начале 1990-х годов из дислоцированных на их территории частей и соединений Туркестанского военного округа, в Таджикистане вооруженные силы формировались из партизанских отрядов.

265

Глава 6

Первым относительно регулярным подразделением Вооруженных сил Таджикистана можно считать созданную Рахмоном Набиевым в мае 1992 года Президентскую гвардию. Она состояла в основном из кулябцев и предназначалась для разгона оппозиционных демонстраций. В этом же году Мирзо Самиев возглавил бригаду особого назначения и отдельный батальон при президенте, также сформированные в основном из кулябских таджиков (Ниязи 1997). Эти подразделения составили в дальнейшем костяк боевых формирований Народного фронта, объединявшего как активных членов кулябского клана, так и практически всех противников исламско-демократической оппозиции. То, что основу силовых структур, поддерживающих правительство, составили кулябцы, неудивительно, поскольку с 1970-х годов они выступали в роли «младшего партнера» ленинабадцев в управлении республикой и контролировали, в основном, силовые структуры.

За короткое время исламско-демократическому альянсу удалось захватить президентский дворец, аэропорт и железнодорожный вокзал. Нерешительность и непоследовательность Р. Набиева привели к тому, что в итоге на условиях оппозиции было создано коалиционное правительство, в котором противники режима получили треть министерских портфелей, в том числе посты министра обороны и министра безопасности.

Созданное в мае 1992 года правительство национального примирения, в котором лидеры Демократической партии и Партии исламского возрождения получили ряд ключевых постов, способствовало активизации контактов Душанбе и Тегерана.

266

Гражданская война в Таджикистане (1992-1997)

Новые руководители взяли на вооружение националистические лозунги, начали использовать (каждый министр в своих интересах) методы военного давления, террора и репрессий. Произвол властей и их неспособность решить кардинальные проблемы страны, и, в первую очередь, улучшить экономическое положение, не могли снять общего напряжения. К тому же резкий поворот Р. Набиева в сторону «многорегионального» правительства вызвал недовольство как в среде таджикской интеллигенции, так и в соседних странах, поскольку тем самым нарушалось привычное статус-кво, падал престиж Центра и самого президента (Егорин 1996: 63-65).

К июню 1992 года центральная власть оказалась парализованной, страна фрагментировалась на самостоятельные враждующие территории.

В августе 1992 года в Душанбе начались новые волнения. Оппозиция требовала очередных уступок, больших политических и религиозных свобод. Сторонники президента настаивали на решительных действиях с целью возврата к прежней системе государственного устройства. Началась бои в районе Душанбе, которые продолжались вплоть до октября, когда силы Народного фронта при поддержке узбекских войск и, как минимум, благожелательном нейтралитете российской 201-й дивизии разгромили вооруженные формирования исламско-демократического блока сначала в Курган-Тюбинской области, население которой во многом составляли переселенцы из гармской группы районов, где исламско-демократические силы обрели массовую поддержку, а затем в Душанбе.

267

Глава 6

Значительную роль в поражении правительства национального примирения сыграли внешние силы. Первоначальная поддержка со стороны России и, отчасти, США антикоммунистических и националистических сил дала неприемлемый для них результат – ударной силой оппозиции стало мощное, тяготеющее к Ирану исламское движение. Светские национально-демократические партии и движения оказались его маловлиятельными союзниками. Общее опасение подъема исламизма подкреплялось и ожиданием непредсказуемых последствий от фрагментации Таджикистана. Это привело к смене приоритетов – ставка стала делаться не на антикоммунистические силы, а на антиисламистские. Негативно к усилению исламского движения в Таджикистане отнесся и Узбекистан.

Вернув власть, ленинабадско-кулябский блок предпринял все меры для окончательного уничтожения оппозиции. Бои в Таджикистане приобрели исключительно кровопролитный и жестокий характер. Правительственные войска развернули широкомасштабное наступление на базы и опорные пункты оппозиции в различных регионах страны. При этом уничтожались целые селения, проводились этнические чистки, преследованию подвергался каждый, кто хотя бы на словах поддерживал оппозиционные лозунги.

В ноябре 1992 года Р. Набиев подал в отставку. Председателем нового Верховного Совета Таджикистана был избран один из лидеров Народного фронта – Э. Рахмонов, который опирался на командиров вооруженных отрядов Народного фронта, занявших после победы важные позиции, прежде всего в силовых и правоохранительных структурах. Премьер-министром страны стал представитель ленинабадского клана А. Абдулладжанов. Были запрещены оппозиционные политические партии. Ряд их активных участников репрессированы, многие убиты во время захвата Душанбе и других городов.

268

Гражданская война в Таджикистане (1992-1997)

В декабре 1992 года, после того, как Народный фронт, возглавляемый С. Сафаровым, захватил Душанбе, начался очередной этап формирования Вооруженных сил Таджикистана. В это время руководство страны приступило к формированию регулярных частей таджикистанской армии из отрядов Народного фронта. 23 февраля 1993 года войска столичного гарнизона прошли торжественным маршем по главной площади Душанбе. Это была констатация факта рождения национальной армии (Красная звезда, 22 февраля, 2001). В феврале отряды Народного фронта взяли Гарм.

В тоже время давала о себе знать слабость центральной власти. Бывшие полевые командиры Народного фронта, возглавившие войсковые подразделения Министерства обороны, игнорировали армейскую дисциплину и действовали подчас по собственному усмотрению. Реально центральная власть могла опираться только на Национальную гвардию и Комитет национальной безопасности, сохранивший профессионализм и дисциплину.

В конце 1992 года лидерами нескольких партий и движений (Исламская партия возрождения Таджикистана, Демократическая партия, Народное движение Таджикистана «Растохез» и Движение «Лали Бадахшан») создается коалиция, которая позже стала называться «Объединенная таджикская оппозиция».

В результате поражений зимы 1992-1993 годов большая часть вооруженных отрядов оппозиции вместе с десятками тысяч мирных граждан была вытеснена из страны на территорию Афганистана или перебазировалась в труднодоступные районы Припамирья. За границей оказалось около 12 тыс. вооруженных бойцов непримиримой оппозиции. В Горном Бадахшане, ряде других районов были сформированы отряды самообороны.

269

Глава 6

Оправившаяся после зимнего поражения, весной 1993 года оппозиция начинает боевые действия в гармской группе районов и в западной части Горного Бадахшана. Отряды вооруженной оппозиции численностью несколько десятков бойцов прорываются в Таджикистан из Афганистана, вступая в бой с российскими пограничными войсками, охраняющими таджикско-афганскую границу. Партизанская война существенно осложняет положение правящей группировки, возникает реальная угроза смены власти.

В июле 1993 года вооруженная оппозиция разгромила одну из российских пограничных застав, что подтолкнуло руководство России к активизации поддержки руководства Таджикистана, в том числе – военной. В октябре 1993 года Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Узбекистан и Россия подписали соглашение о направлении в Таджикистан Коллективных миротворческих сил СНГ. Осенью 1993 года такие силы создаются. Формально они включают в себя российскую усиленную 201-ю дивизию, а также два узбекских батальона, один казахский и один кыргызский батальоны. Кроме того, активизируются и усиливаются российские пограничные войска. Операции Коллективных миротворческих сил и пограничных войск России несколько стабилизировали военную обстановку и предотвратили военную победу оппозиции. Однако ни миротворческие силы, ни пограничники были не в состоянии обеспечить разгром оппозиционных отрядов. В целом складывается неустойчивое военное равновесие на фоне ухудшающейся экономической и политической ситуации. В мае 1994 года под давлением со стороны Москвы и Ирана Рахмонов и лидеры оппозиции начинают переговоры. В их ходе была заключена договоренность о возвращении беженцев. В октябре 1994 года было подписано Соглашение о временном прекращении огня на таджикско-афганской границе и внутри страны.

270

Гражданская война в Таджикистане (1992-1997)

На начало ведения переговоров между конфликтующими сторонами оказала влияние и ситуация внутри этих групп. В 1993 году начинается рост противоречий между ленинабадским и кулябским кланами, приведших к сокращению влияния ленинабадцев в центральных структурах и фактическому преобладанию там кулябцев. В декабре 1993 года представители ленинабадского клана предприняли неудачную попытку сместить Э. Рахмонова с поста председателя Верховного совета и вновь ввести должность президента. В результате ответных действий кулябцев ленинабадская элита лишились постов даже в своей области. Лидер ленинабадцев Абдумалик Абдулладжанов был смещен с поста премьер-министра и направлен послом в Москву. Впоследствии он ушел с этого поста и стал лидером оппозиционной Рахмонову группы, опирающейся в основном на элите Ленинабадской области. Постепенно ленинабадская элита оказалась отстраненной от власти. В результате политическая база режима Рахмонова стала сужаться.

В начале 1994 года наметился раскол и в исламско-демократической оппозиции. Выраженную антиправительственную позицию заняли лишь исламисты и небольшое количество членов Демократической партии. Именно они составили костяк сопротивления, создав ОТО или временное правительство в изгнании, лидером которого был Саид Абдулло Нури, а также «Армию исламского возрождения Таджикистана».

271

Глава 6

Политические требования оппозиции в конце 1994 года сводились к формированию временного коалиционного правительства, возобновления деятельности запрещенных политических партий и организаций, обеспечению безопасного возвращения беженцев, а затем – проведению всеобщих выборов. Этот сценарий был отвергнут группировкой Рахмонова. В конце 1994 года в Таджикистане были проведены парламентские и президентские выборы, а также принята новая Конституция. Президентом страны был избран Э. Рахмонов. Оппозиция была поставлена перед выбором – или признать результаты выборов, которые не оставляли ей места в политической системе Таджикистана, или сорвать процесс политического урегулирования. Под давлением России, Узбекистана и Ирана процесс переговоров был продолжен. Соглашение о прекращении огня соблюдалось более или менее аккуратно, несмотря на регулярные взаимные обвинения сторон в его нарушении.

Исламская оппозиция активизирует внешнеполитическую деятельность, где добивается значительных успехов. Ходжи Акбар Тураджонзода, курировавший международные связи, смог убедить руководство Движения исламского возрождения Таджикистана перейти от односторонней ориентации на исламский мир к установлению более широких связей. Начиная с 1995 года были налажены связи с ООН и ОБСЕ, были осуществлены визиты в США, Францию, Бельгию и Россию. Дипломатическая работа позволила изменить представление об оппозиции среди политических и общественных кругов Запада и стран СНГ. Был создан образ умеренного исламского движения, признающего демократические ценности и цивилизованные рамки политической борьбы. В апреле 1995 году в Ташкенте состоялась встреча делегации оппозиции с президентом Узбекистана И. Каримовым, на которой удалось заручиться его поддержкой в урегулировании внутритаджикского конфликта.

272

Гражданская война в Таджикистане (1992-1997)

К этому времени 80% правительственных постов перешло к кулябцам. Поддерживаемые Узбекистаном ленинабадцы оказались вне государственных дел. Их недовольство вылилось в то, что они пошли на союз со своими недавними противниками. В начале 1996 года «проузбекские» силы Таджикистана создали военное объединение во главе с И. Бойматовым, имевшим военный отряд в западной части Гиссарской долины и командующим бывшей первой бригадой М. Худойбердыевым. После их бунта против засилья кулябцев в марте 1996 года отряд последнего был преобразован в подразделение президентской гвардии (Сегодня, 6 сентября, 1996). В мае 1996 года в самом Ходженте начались волнения, перекинувшиеся на второй по величине город области Ура-Тюбе. Душанбе пришлось удовлетворить требование митингующих снять кулябцев с руководящих постов в области (Сегодня, 16 мая, 1996; Сегодня, 24 мая, 1996).

Весной 1996 года произошли крупные столкновения между правительственными войсками и вооруженными отрядами оппозиции в Тавильдарском районе. Конфликт вошел в затяжную стадию, для которой было характерно отсутствие политического урегулирования на фоне неспособности ни той, ни другой стороны добиться военной победы. При этом военный потенциал оппозиции нейтрализовался не столько таджикскими войсками и силами безопасности, сколько коллективными миротворческими силами и российскими пограничниками, контролирующими таджикско-афганскую границу.

273

Глава 6

Оппозиция настаивала на идее создания Госсовета (Совета национального согласия) на переходный период, который должен быть сформирован конфликтующими сторонами на паритетных началах и наделен правом законодательных инициатив. Совет должен был разработать предложения по будущему государственному устройству Таджикистана. В его подчинении должны были перейти все силовые структуры, средства массовой информации и прокуратура. Остальные министерства и ведомства должны были находиться в двойном подчинении – Совета и правительства. Естественно, что подобное предложение было отвергнуто официальным Душанбе. Впоследствии от него отказались основные посредники – Россия и Узбекистан, которые обратились к Э. Рахмонову с настоятельной просьбой начать прямой диалог с лидерами ОТО с целью прекращения огня и окончательного урегулирования внутригосударственного конфликта путем переговоров и компромиссов.

274

Гражданская война в Таджикистане (1992-1997)

В условиях военного тупика начался медленный, но, как оказалось, эффективный процесс политического урегулирования таджикского конфликта. Во многом успех политического урегулирования был обусловлен давлением внешних сил, прежде всего России, Узбекистана и Ирана. Мотивы каждого из этих государств были, естественно, различны. Для России политическое урегулирование в Таджикистане должно было снизить бремя расходов по проведению миротворческой операции, продемонстрировать результативность собственной политики в зоне бывшего СССР, а главное – сохранить военные и политические позиции в Таджикистане, поскольку Объединенная таджикская оппозиция сняла требования о выводе российских войск. Для Узбекистана политическое урегулирование уменьшало угрозу неконтролируемого распространения конфликта на собственную территорию, а также гипотетического стимулирования со стороны Объединенной таджикской оппозиции исламского фундаменталистского движения в восточных районах страны. Для Ирана – такое развитие событий и его собственная роль в них, помимо всего прочего, стали демонстрацией конструктивного, отнюдь не экстремистского подхода к локальным конфликтам, что снижало обеспокоенность государств Центральной Азии относительно так называемого «иранского фактора».

Консультации между президентом Таджикистана и лидером оппозиции Саидом Абдулло Нури начались летом 1995 года и закончились 27 июня 1997 года подписанием в Москве Согласительного протокола о роспуске и разоружении незаконных вооруженных формирований и Общего соглашения об установлении мира и национального согласия в Таджикистане.

275

Глава 6

Общее соглашение об установлении мира и национального согласия в Таджикистане состоит из девяти документов, подписанных на протяжении примерно двух лет между августом 1995 года и июнем 1997 года2. Согласно Общему соглашению устанавливается переходный период длительностью от 12 до 18 месяцев. В ходе него должны быть выполнены все положения Общего соглашения. В самом общем плане они сводятся к следующему:

выделение ОТО 30% должностей во всех органах исполнительной власти;

добровольное, безопасное и почетное возвращение всех беженцев и лиц, перемещенных внутри страны;

расформирование, разоружение оппозиционных формирований и их реинтеграция в правительственные силовые структуры;

введение поправок в Конституцию; введение поправок к законам о выборах, о политических

партиях, о средствах массовой информации, легализующих запрещенные ранее политические партии и политические движения, а также гарантирующих функционирование свободных и объективных средств массовой информации;

обмен всеми военнопленными и другими насильственно задерживаемыми лицами;

принятие законов об амнистии и о взаимном прощении; создание Центральной избирательной комиссии для

проведения выборов и референдумов, в которой представители ОТО должны получить 25% мест;

установление даты новых парламентских выборов.В результате переговоров была создана Комиссия по

национальному примирению. В ее задачи входили претворение в жизнь соглашений, достигнутых в процессе межтаджикского переговорного процесса, создание атмосферы доверия и взаимного прощения, обеспечение широкого диалога между различными политическими силами в стране в целях восстановления гражданского согласия в Таджикистане.

2 Ключевые среди них – Протокол по военным проблемам (март 1997 года) и Протокол по политическим вопросам (май 1997 года).

276

Гражданская война в Таджикистане (1992-1997)

Обстановка в Таджикистане оставалась неустойчивой. Важнейшим условием ее стабилизации, помимо военно-политических мер, были улучшение экономического положения страны. Экономический кризис, безработица создавали благоприятную почву для развития в таджикском обществе тенденций к сепаратизму отдельных регионов, поиску нелегальных средств к существованию (в том числе – развитию наркобизнеса). Все это способствовало усложнению конфигурации конфликта, когда наряду с противостоянием между правительством и оппозицией в самой республике нарастали противоречия между властями и иными влиятельными группировками.

Соглашение 1997 года не способствовало нейтрализации политического соперничества регионов или элит и не решило социально-экономических проблем. Наркобизнес и криминальная деятельность продолжали серьезно угрожать стабильности. Однако маловероятно, что каждый из этих факторов в отдельности может дестабилизировать ситуацию. Скорее, они образуют сеть с возможной реализацией «эффекта домино».

В течение 1997 и 1998 годов в республике продолжалась борьба за власть между официальным правительством и лидерами Объединенной таджикской оппозиции. Неоднократно объявляемые ими ультиматумы о сдаче оружия и самороспуске «неподконтрольных» вооруженных формирований завершались фактически безрезультатно. До конца 1998 года в силу различных обстоятельств остались невыполненными многие пункты Общего соглашения 1997 года. В частности, оппозиции не были предоставлены посты во властных структурах республики согласно 30-процентной квоте. (Золотарев 2000: 400)

277

Глава 6

В 1997-1999 годах лидеры Объединенной таджикской оппозиции постепенно интегрировались в структуру власти. Зато ленинабадский клан не получил никаких постов. В 1997-1998 годах в Ленинабадской области происходили вооруженные столкновения с президентскими войсками. Оппозицию возглавлял полковник М. Худойбердыев. Столкновения его отрядов с правительственными войсками происходили в январе и августе 1997 года, но особенно ожесточенный характер они имели в ноябре 1998 года, когда его отряды численностью около 1 тыс. человек проникли в Ленинабадскую область с территории Узбекистана (Независимая газета, 5 ноября, 1998). Главным требованием было предоставление выходцам из области 40% мест в центральных руководящих органах.

6.3. Деятельность Коллективных миротворческих сил СНГ в Таджикистане3

Впервые конфликт в Таджикистане нашел отражение в деятельности и документах высших органов СНГ в октябре 1992 года. Ситуация в Таджикистане рассматривалась на встрече руководителей стран СНГ в Бишкеке 9 октября 1992 года, где был представлен доклад миссии специальных представителей президентов Кыргызстана, Казахстана, Армении, России и Узбекистана, находившейся в Таджикистане 6-8 октября. В принятом заявлении главы стран-членов СНГ подчеркнули, что

не могут оставаться безразличными к судьбе народа братского Таджикистана и готовы оказать ему необходимую помощь, в том числе миротворческими силами, после получения официального обращения Президиума Верховного Совета, Кабинета Министров и исполняющего обязанности Президента – Председателя Верховного Совета Республики Таджикистан.

3 Раздел подготовлен на основе материалов книги Никитин и др. (1998).

278

Гражданская война в Таджикистане (1992-1997)

30 ноября 1992 года на совещании в Термезе руководители Казахстана, Кыргызстана, России и Узбекистана приняли принципиальное решение о направлении миротворческих сил в Таджикистан.

Однако никаких практических действий со стороны СНГ осенью-зимой 1992 года предпринято не было. Только после захвата власти Народным фронтом лидеры СНГ приняли решение о помощи новому режиму. 22 января 1993 года в Минске руководители государств Содружества приняли несколько документов, суть которых сводилась к следующему:

было поддержано «избранное конституционным путем на XVI сессии Верховного Совета руководство Республики Таджикистан»;

было поддержано обращение руководства Таджикистана «о введении в республику коллективных миротворческих сил как важного шага к достижению стабилизации обстановки в стране»;

главы государств СНГ выступили за принятие дополнительных мер по укреплению охраны таджикско-афганской границы;

было решено усилить Группу пограничных войск Российской Федерации в Таджикистане четырьмя батальонами (от Казахстана, Кыргызстана, Узбекистана и России) численностью по 500 человек каждый;

главы государств СНГ обязались незамедлительно решить вопрос о направлении «дополнительных воинских контингентов для стабилизации обстановки в Республике Таджикистан».

Решение о направлении дополнительных контингентов погранвойск не было поддержано Украиной, а последнее решение – Украиной, Беларусью, Молдовой, Туркменистаном и Россией.

Таким образом, первое более или менее конкретное решение о направлении дополнительных сил в Таджикистан было принято тогда, когда руководство страной перешло в руки представителя кулябского клана Э. Рахмонова, поддержанного ленинабадским кланом.

279

Глава 6

Однако и эти решения выполнялись крайне медленно. Руководители государств СНГ дважды – 12 марта 1993 года и 28 апреля 1993 года – заявляли о необходимости «принять незамедлительные меры» по выполнению указанных решений, а также их «скорейшего выполнения во всем объеме».

Ситуация изменилась лишь в августе 1993 года, когда в Таджикистане развернулся новый тур гражданской войны и возникла реальная угроза режиму Рахмонова, а российские пограничные заставы начали подвергаться регулярным нападениям как с территории Афганистана, так и с таджикской стороны. Уничтожение 13-й российской погранзаставы 13 июля 1993 года вызвало острую реакцию в российском руководстве и показало, что Россия (как и Узбекистан) стоит перед жесткой дилеммой: или уйти из Таджикистана, или попытаться изменить ситуацию в пользу Рахмонова.

7 августа 1993 года в Москве было проведено совещание глав государств Центральной Азии (кроме Туркменистана) и России. В принятом решении о мерах по нормализации обстановки на таджикско-афганской границе участники совещания заявляли:

что руководствуясь «основополагающими документами» СНГ, рассматривают таджикско-афганскую границу как «часть общей границы СНГ»;

что решили усилить охраняющий границу контингент из состава личных войск и вооруженных сил Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана, России и Узбекистана;

что решили оказать Таджикистану дополнительную военную, экономическую и гуманитарную помощь, а также «содействие в создании национальных вооруженных сил и пограничных войск, способных самостоятельно обеспечивать защиту суверенитета и территориальной целостности»;

что «в случае продолжения вооруженных нападений извне будут приняты ответные и соразмерные меры по их пресечению в соответствии с положениями Договора о коллективной безопасности стран СНГ, двусторонними соглашениями с Таджикистаном, а также правом на индивидуальную и коллективную самооборону».

280

Гражданская война в Таджикистане (1992-1997)

Таким образом, в этих документах речь, по сути, шла не о проведении миротворческой операции, а о военной помощи режиму Рахмонова, ведущего гражданскую войну. Единственным правовым основанием для его поддержки было обстоятельство, что вооруженная оппозиция базировалась в значительной своей части на территории Афганистана. В связи с этим, действия руководства Афганистана, не пресекающего переброску оппозиционных отрядов со своей территории в Таджикистан, подпадали под определение агрессии. В свете этого, Рахмонов мог обращаться с просьбой о помощи на основе права на индивидуальную и коллективную самооборону.

Более или менее ясно руководители стран СНГ определили свою позицию по таджикской проблеме на заседании в Минске 24 сентября 1993 года. Главы Азербайджана, Армении, Беларуси, Молдовы, Туркменистана и Украины поддержали Заявление лидеров стран Средней Азии, Казахстана и России от 7 августа 1993 года. Руководители России, Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана и Узбекистана подписали Соглашение о Коллективных миротворческих силах и совместных мерах по их материально-техническому обеспечению, приняли Положение об Объединенном командовании Коллективных миротворческих сил, а также Решение о формировании Коллективных миротворческих сил и начале их функционирования. Размеры долевых взносов для финансирования деятельности Объединенного командования Коллективных миротворческих сил были определены для России – 50%, для Казахстана и Узбекистана – по 15%, для Кыргызстана и Таджикистана – по 10%. Также было принято решение о формировании Коллективных миротворческих сил на срок до шести месяцев и начале их функционирования с 1 октября 1993 года. Однако этими решениями не был определен мандат Коллективных миротворческих сил, их задачи были сформулированы в крайне общем виде («выполнять задачи по стабилизации обстановки и поддержанию мира»), что позволяло использовать их для самого широкого круга целей.

281

Глава 6

В соответствии с договором между Россией и Таджикистаном в военной области от 25 мая 1993 года и соглашением Совета глав государств СНГ о коллективных силах по поддержанию мира и совместных мерах по их материально-техническому обеспечению от 24 сентября 1993 года были созданы специальные Коллективные миротворческие силы СНГ. Решение о начале миротворческой операции подписали пять государств Содружества: Казахстан, Кыргызстан, Россия, Таджикистан и Узбекистан. Таджикистан, как сторона – участник конфликта, не имел права выделять свои подразделения.

Таким образом, принятые в 1993 году решения предполагали интенсификацию внешнего (в первую очередь – российского) влияния на обстановку в Таджикистане и подключение к миротворческим усилиям других стран Центральной Азии. С одной стороны, лидеры этих стран опасались, что исламское фундаменталистское движение может перекинуться на южные районы Казахстана и Кыргызстана, а также на Ферганскую долину. С другой – продолжение гражданской войны в Таджикистане грозило фрагментацией («афганизацией») этой страны – превращением ее в очаг наркобизнеса, терроризма и нестабильности. Казахстан, Узбекистан и Кыргызстан сделали ставку на то, чтобы с помощью российских войск оказать поддержку режиму Э. Рахмонова. В России пришли к выводу, что победа исламско-демократической оппозиции угрожает российским интересам безопасности как в текущем, так и в долгосрочном планах. Часто заявлялось, что если к власти в Таджикистане придет оппозиция, исламское фундаменталистское движение дестабилизирует обстановку в прилегающих центральноазиатских странах, а затем – в мусульманских районах Поволжья и Северного Кавказа. Иными словами, утверждалось, что, защищая нынешний режим в Таджикистане, Россия обеспечивает стабильность в Центральной Азии в целом, а в перспективе – в самой России.

Операция в Таджикистане по своей сути являлась уникальной и не вписывалась в рамки ни одной операции ООН:

она началась по просьбе только одной стороны конфликта;

282

Гражданская война в Таджикистане (1992-1997)

операция разворачивалась по всей территории республики.

В Таджикистане не было обозначено линий разграничения, зон безопасности, каких-либо иных районов, контроль над которыми мог обеспечить прекращение огня. Фактически в стране имели место вооруженные выступления партизанских групп, но не было устойчивых очагов боевых действий, куда необходимо было вводить миротворческие силы для их прекращения. Из традиционно присущих миротворческим силам функций Коллективные миротворческие силы в Таджикистане выполняли только одну – охрану стратегически важных объектов (Нурекская ГЭС, аэропорт в Душанбе). Также осуществлялось патрулирование в Душанбе, Кулябе, Курган-Тюбе и сопровождение колонн.

В декабре 1993 года коллективным миротворческим силам было поручено принять участие в охране таджикско-афганской границы для усиления Группы пограничных войск Российской Федерации, находящейся на территории Таджикистана. Констатировалось также, что Соглашение о Коллективных миротворческих силах выполняется не в полном объеме (Казахстан, Кыргызстан и Узбекистан к этому времени не выделили контингентов в состав этих сил).

К весне 1994 года положение в Таджикистане обострилось. Открытие горных троп и перевалов позволило оппозиции интенсифицировать переброску отрядов с афганских баз в Таджикистан. В этих условиях 15 апреля 1994 года на встрече руководителей стран-членов СНГ в Москве был принят новый пакет решений по Коллективным миротворческим силам в Таджикистане. Казахстан, Кыргызстан, Россия и Узбекистан взяли обязательство выделить в состав миротворческих сил контингенты общей численностью 16 тысяч человек.

С этого времени на Коллективные миротворческие силы СНГ в Таджикистане возлагались следующие задачи:

содействие нормализации обстановки на таджикско-афганской границе в целях стабилизации общей ситуации в

283

Глава 6

стране и создания условий для диалога между всеми сторонами о путях политического разрешения конфликта4;

обеспечение доставки и распределения чрезвычайной и иной гуманитарной помощи;

создание условий для безопасного возвращения беженцев в места их постоянного проживания;

охрана инфраструктуры, хозяйственных и других жизненно важных объектов;

спланировать мероприятия по эшелонированной поддержке Группы пограничных войск России на наиболее опасных направлениях и ее усилению в кризисных ситуациях.

Парламент Казахстана не ратифицировал решение Совета глав государств. Поэтому воинские формирования в состав коллективных миротворческих сил выделили только три государства. От России – 201-я мотострелковая дивизия с пунктами дислокации в городах Душанбе, Курган-Тюбе и Кулябе. От Узбекистана – мотострелковый батальон, который был размещен в Шаартузе, от Кыргызстана – мотострелковый батальон, размещенный в Мургабе Горно-Бадахшанской автономной области. Общая численность коллективных миротворческих сил составила около 7 тыс. человек.

Весной 1994 года особое внимание уделялось недопущению проникновения боевых отрядов оппозиции из Афганистана в Таджикистан с целью изменения соотношения сил в стране.

Осенью 1994 года акценты в документах СНГ несколько сместились. 21 октября 1994 года были приняты решения по расширению полномочий командующего Коллективными миротворческими силами – объединение в ряде случаев возможностей миротворческих сил и российских погранвойск и передача частей и подразделений последних в подчинение руководству миротворческих сил5.

4 Считалось, что в Таджикистане действия по урегулированию конфликтов сопряжены с вмешательством сопредельных государств, поэтому охрана границ этого государства является необходимой мерой.5 Протокол от 1 декабря 1994 года к Решению глав государств-участников СНГ о дополнительных мерах по стабилизации обстановки на таджикско-афганской границе от 15 апреля 1994 года.

284

Гражданская война в Таджикистане (1992-1997)

В 1995-1996 годах руководителями стран СНГ было принято несколько решений относительно операции в Таджикистане, выходящих за пределы рутинного продления ее сроков. Так, 10 февраля 1995 года лидеры Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана и Узбекистана обратились в Совет Безопасности ООН с просьбой об

учреждении в Таджикистане полноценной миротворческой операции, состав и мандат которой отвечал бы масштабным задачам урегулирования конфликта.

Это обращение не получило благожелательного отклика. 26 мая 1995 года были одобрены предложения об учреждении поста специального представителя СНГ по урегулированию обстановки на таджикско-афганской границе. 19 января 1996 года в очередной раз был продлен срок пребывания Коллективных миротворческих сил в Таджикистане, но при этом правительству последнего было рекомендовано «существенно активизировать межтаджикский диалог с более полным использованием имеющихся механизмов с участием оппозиции, международных организаций и, прежде всего, на базе согласительных комиссий».

В 1996 году численность российского контингента миротворческих сил составила 6263 человека. Кыргызский батальон насчитывал 500 человек, узбекский – 300 человек. На конец 1996 года группировка войск в Таджикистане также включала: группу российских погранвойск – 16,5 тыс. человек и национальную пограничную службу Таджикистана – 1,2 тыс. человек. (Золотарев 2000: 397)

285

Глава 6

С декабря 1998 года миротворческие силы в Таджикистане перестали быть коллективными. В течение 1995-1997 годов Кыргызстан в одностороннем порядке вывел свой батальон. Узбекское руководство, ссылаясь на обременительность содержания своего мотострелкового батальона за пределами страны и на то, что представители оппозиции и их вооруженные формирования уже возвратились в Таджикистан с территории Афганистана, без уведомления штаба Коллективных миротворческих сил в ноябре 1998 года вывело свои силы с Шаартузского района, где они прикрывали несколько участков таджикско-афганской границы.

* * *Таким образом, просматриваются следующие отличительные

черты миротворческой операции СНГ в Таджикистане: большинство принципиальных решений, относящихся к

операции, принималось узкой группой государств (Россия, Казахстан, Кыргызстан, Узбекистан, Таджикистан), непосредственно участвующих в операции (хотя практический вклад этих государств, кроме России, в военную часть операции незначителен);

операция осуществлялась по просьбе лишь одной из сторон конфликта – руководства Республики Таджикистан;

мандат операции допускает весьма широкую интерпретацию, позволяя, по крайней мере теоретически, миротворческим силам участвовать в боевых действиях, что не соответствует практике операций по поддержанию мира, но характерно для операций по принуждению к миру; при этом правила применения силы были неоговорены;

обстоятельства начала операции и основные задачи миротворческих сил свидетельствовали, что они фактически действовали на стороне режима Рахмонова. Таким образом, нарушался принцип беспристрастности. Действительно, главная официальная задача – не допустить проникновения отрядов оппозиции из Афганистана – непосредственно влияла на соотношение сил внутри страны в благоприятном для режима Рахмонова направлении;

286

Гражданская война в Таджикистане (1992-1997)

проводились совместные операции (боевые действия) миротворческих сил и российских пограничных войск, не входящих в состав этих сил, что не имеет прецедентов при проведении миротворческих операций;

операция в Таджикистане не является миротворческой операцией в том смысле, в каком данный термин употребляется в международной практике. Скорее, ее можно квалифицировать как законную интервенцию (учитывая, что она проводится по просьбе считающегося законным правительства Таджикистана).

Миротворческая операция в Таджикистане была начата и проводилась не столько в интересах прекращения войны и урегулирования конфликта, сколько для сохранения у власти нынешнего режима. Это же касается деятельности пограничных сил. Пытаясь воспрепятствовать проникновению на территорию Таджикистана боевых групп оппозиции, они содействовали сохранению режима Э.Рахмонова. Вместе с тем усилия Коллективных миротворческих сил были недостаточны для того, чтобы обеспечить реальный разгром оппозиционных формирований.

287

ГЛАВА 7. ПЕРИОД КОНЦЕНТРАЦИИ НА «НОВЫХ ИЗМЕРЕНИЯХ БЕЗОПАСНОСТИ» (1998-2003): УСТАНОВЛЕНИЕ ГЛОБАЛЬНЫХ

(ТРАНСНАЦИОНАЛЬНЫХ) СВЯЗЕЙ

Если до 1997 года военная безопасность в Центральной Азии понималась исключительно как обеспечение защиты от внешней агрессии (основную военную угрозу безопасности большинства стран Центральной Азии представляли конфликты в Таджикистане и Афганистане), то в конце 1990-х – начале 2000-х годов на первый план вышли так называемые «новые измерения безопасности» (распространение оружия массового поражения, миграция, демографические проблемы, наркотики, нелегальная торговля оружием, организованная преступность транснационального характера, религиозный экстремизм, терроризм), существующие во взаимодействии и взаимосвязи. Усилилось религиозное давление, направленное, прежде всего, на Узбекистан, что предполагало ответные силовые акции. Одновременно стала очевидна необходимость пересмотра самого понятия безопасность, смещения приоритетов в сторону превентивной дипломатии, миротворчества, решения вопросов экономической и социальной стабильности, более динамичной адаптации к новым вызовам.

С точки зрения теории комплекса региональной безопасности данный период можно обозначить как период установления глобальных (транснациональных) связей.

7.1. Внутригосударственный уровень

Новые измерения безопасности 1998-2003

Анализ интересов государств Центральной Азии и угроз их безопасности (в том числе и военной) показывает, что главные из них в конце 1990-х – начале 2000-х годов носили преимущественно внутренний характер и были сосредоточены в социально-экономической и политической сферах. В государствах региона сохранялась кризисная ситуация в экономике с нарастающей напряженностью социально-экономического характера, массовой безработицей и обнищанием общества. Задачей, стоящей перед правящими элитами, оставалось сохранение стабильности, что вело к усилению авторитарности и этнократичности правящих режимов.

В качестве внутренней угрозы военной безопасности рассматривались оппозиционные слои общества, в том числе избравшие радикальные методы политической борьбы. В тоже время считалось, что реально оппозиция неспособна представить альтернативу действующему руководству, а подавляющая часть населения пребывает в политической апатии. В этом смысле угроза «исламского фундаментализма» и «религиозного терроризма» во многом играла на руку правящим элитам и умышленно нагнеталась ими для оправдания отсутствия демократизации. Однако, нагнетая угрозу «воинствующего исламизма», лидеры государств Центральной Азии понимали, что для привлечения Запада необходимо демонстрировать «стабильность региона». Отсюда – противоречивость их позиций: с одной стороны, заявлялось об угрозе исламизации, с другой – говорилось о том, что роль воинствующего исламизма в регионе не так велика.

289

Глава 7

В Центральной Азии возникла ситуация, когда шансы влияния на политические решения приобрели даже микроскопические экстремистские группировки. Клановость и подковерная борьба достигли состояния, когда они могли в любой момент могут выйти наружу. Особенно вероятно это было бы в связи со сменой действующих лидеров государств. Предполагалось, что в этом случае будет происходить постепенная «таджикизация» государств Центральной Азии – развязывание гражданской войны с широким применением диверсионно-террористических акций, военных действий низкой интенсивности, вовлеченностью в конфликт широкого круга гражданских лиц.

7.1.1. Казахстан. За время суверенного существования Республикой Казахстан было принято две Военные доктрины. Первая (1993 года) была ориентирована на «формирование системы обеспечения военной безопасности на этапе становления суверенного государства и трансформации биполярного мира в многополярный». Как отмечается в Военной доктрине, утвержденной Указом Президента Республики Казахстан от 10 февраля 2000 года, эта задача в основном выполнена.

Принятие новой Военной доктрины было вызвано рядом внутренних и внешних предпосылок. Как указывается в самой доктрине, претерпевает качественные изменения геополитическое окружение Казахстана, возникают новые риски и угрозы безопасности страны, среди которых наибольшую опасность представляет повышение вероятности возникновения различного рода военных конфликтов, распространения экстремизма, международного терроризма, организованной преступности, незаконного оборота оружия и наркотиков, появляются в непосредственной близости от границ Казахстана новые ядерные государства. Качественные изменения претерпевают средства вооруженной борьбы и характер современных военных конфликтов.

290

Новые измерения безопасности 1998-2003

В Военной доктрине указывается, что она конкретизирует основные положения Стратегии национальной безопасности на 1999-2005 годы в военной сфере и направлена на обеспечение военной безопасности Казахстана, организацию обороны страны в случае агрессии, а также согласование усилий с государствами-союзниками по обеспечению коллективной военной безопасности.

Определяя военно-политический курс в 2000 году, Казахстан исходил из снижения угрозы развязывания мировой войны и применения как ядерного, так и других видов оружия массового поражения. Считалось, что произошли серьезные сдвиги в области контроля над вооружениями, укрепления стабильности и безопасности в мире. Однако эти изменения неоднозначно влияют на военно-политическую ситуацию, в связи с чем политика Казахстана в области обеспечения военной безопасности основывается на следующих положениях:

любой военный конфликт недопустим как средство разрешения межгосударственных и внутренних противоречий;

Казахстан обладает правом на вооруженную защиту, индивидуальную и коллективную оборону в случае агрессии против него и его союзников.

Казахстан отдает предпочтение политико-дипломатическим и другим невоенным средствам предотвращения, локализации и нейтрализации угроз военной безопасности страны. Таким образом, его Военная доктрина имеет оборонительный характер.

Согласно Военной доктрине основные угрозы военной безопасности Казахстана определяются на среднесрочную перспективу и делятся на внешние и внутренние. К первым относятся:

существующие и потенциальные очаги военных конфликтов в непосредственной близости от границ республики;

возможное проникновение на территорию республики банд-формирований, экстремистов, международных террористов;

вероятность ослабления региональной стабильности в результате чрезмерного количественного и качественного наращивания военной мощи некоторыми странами;

291

Глава 7

опасность распространения оружия массового поражения, средств его доставки и новейших военных технологий в Азии и возможность их попадания в руки террористических групп.

Ко вторым относятся:снижение уровня боевой готовности и способности

Вооруженных сил, других войск и воинских формирований к быстрому, адекватному ответу на возникновение военных угроз;

недостаточная развитость военно-промышленного потенциала страны, зависимость в вопросах технического оснащения Вооруженных сил, организации ремонта вооружения и военной техники от других государств;

нападения незаконных вооруженных формирований, террористических групп и банд-формирований на государственные или военные объекты;

незаконное распространение оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ;

создание вооруженных формирований для осуществления диверсий и террористических актов на территории Республики Казахстан;

распространение внутри государства экстремизма и сепаратизма.

Военная доктрина предусматривает три типа военных конфликтов, в которые потенциально может быть вовлечен Казахстан:

1. «Конфликт высокой интенсивности», с участием мощных в военном и экономическом отношении государств и постоянной угрозой применения ядерного оружия. Данный тип конфликта может быть развязан с целью смены политической власти в стране, дезорганизации системы государственного и военного управления, отторжения части территории, полного уничтожения оборонного потенциала государства. Участие в таком конфликте потребует полной мобилизации всех людских и материальных ресурсов. Поскольку такой тип конфликта ведет к разрушительным последствиям для экономического и военного потенциала страны, целью Казахстана является создание эффективной системы политико-правовых, организационно-технических и иных международных гарантий его предотвращения.

292

Новые измерения безопасности 1998-2003

2. «Конфликт средней интенсивности», характеризующийся применением ограниченных сил и средств, очаговыми боевыми действиями с использованием высокоточного оружия, средств радиоэлектронной борьбы и других современных видов вооружения и военной техники, ведением военных действий в границах конфликтующих государств и поражением на всей их территории войск, объектов тыла, экономики и коммуникаций. Такой конфликт может быть развязан с целью подрыва экономического и оборонного потенциала Казахстана, захвата или установления контроля над определенными территориями, принуждения государства к значительным политическим, территориальным и экономическим уступкам. Цель Казахстана в таком конфликте – решительное пресечение агрессии, в том числе совместно с вооруженными силами государств-союзников, локализация района военных действий и принятие мер по мирному урегулированию существующих противоречий. Эта цель будет достигаться последовательным проведением операций и боевых действий Вооруженными силами, другими войсками и воинскими формированиями при возможном привлечении коалиционных группировок войск (сил) государств-союзников, а в отдельных случаях – иррегулярных формирований.

293

Глава 7

3. «Конфликт низкой интенсивности», носящий быстротечный, ограниченный характер и характеризующийся применением разнородных сил и средств (ограниченные контингенты войск, иррегулярные и другие формирования), ведением диверсионных и террористических действий, готовностью широко использовать современные виды вооружения и военной техники. Такой тип конфликта может быть развязан с целью политической дестабилизации Казахстана, дезорганизации деятельности государственных органов, создания очагов напряженности, провоцирования межэтнических и религиозных разногласий, принуждения государства к политическим уступкам, распространения экстремистских идей. Руководство Казахстана не исключает вероятность возникновения внутреннего вооруженного конфликта, инспирированного внешними силами как повод для вмешательства во внутренние дела республики. Цель Казахстана при возникновении «конфликта низкой интенсивности» – не допустить перерастания очага напряженности в широкомасштабные военные действия, разрешение конфликта с минимальным ущербом для государства. Вооруженные силы, другие войска и воинские формирования Республики Казахстан в таких конфликтах будут применяться для локализации очага напряженности и прекращения военных действий на возможно более ранней стадии с целью создания условий для их урегулирования мирными средствами. Для выполнения этих задач привлекаются соединения и части Вооруженных сил постоянной боевой готовности. По мере необходимости они могут усиливаться другими войсками и воинскими формированиями. В этих случаях руководство группировкой войск осуществляется единым командованием.

Возникновение последнего типа конфликтов оценивается как наиболее вероятное.

Военная доктрина главной целью военного строительства в Казахстане декларировала

294

Новые измерения безопасности 1998-2003

создание хорошо оснащенных, высокомобильных Вооруженных сил, способных обеспечить защиту жизненно важных национальных интересов государства от существующих и потенциальных военных угроз.

Было определено поэтапное строительство национальных Вооруженных сил:

1 этап (до 2002 года). Основная цель – обеспечение способности Вооруженных сил к решению задач по локализации и пресечению «конфликтов низкой интенсивности».

2 этап (до конца 2005 года). Основная цель – обеспечение способности Вооруженных сил к самостоятельному или совместному с вооруженными силами государств-союзников решению задач в «конфликте средней интенсивности».

3 этап (после 2005 года). Основная цель – осуществление комплекса мероприятий, направленных на увеличение количества высокомобильных воинских формирований, способных решать сложные задачи на важных стратегических направлениях.

В связи с изменением характера угроз в начале 2000-х годов встал вопрос о сокращении численности Вооруженных сил. Так, в 2002 году начальник Генерального штаба Казахстана М. Сапаров говорил, что численность вооруженных сил необходимо уменьшить и довести до уровня, позволяющего надлежащим образом отражать нападений бандитских формирований (Панорама, 19 января, 2001; Экспрес-К, 23 января, 2002).

В 2000 году была утверждена следующая структура Вооруженных сил:

органы военного управления Вооруженных сил (центральные и местные органы военного управления);

виды Вооруженных сил – Сухопутные войска (в составе четырех военных округов и двух родов войск – ракетные войска и артиллерия, войска противовоздушной обороны) и Силы воздушной обороны.

род войск Вооруженных сил – Мобильные силы;Специальные войска;тыл Вооруженных сил;

295

Глава 7

военно-учебные заведения, военно-научные учреждения1.В Силы общего назначения вошли мотострелковые и

танковые войска, ракетные войска и артиллерия, войска ПВО, части и подразделения специальных войск (инженерных, химических, связи, радиолокационных). Принцип их организации такой же, как и в большинстве армий государств, образовавшихся из бывшего СССР: батальон – бригада (полк) – дивизия – корпус. В силы воздушной обороны Казахстана входят соединения ВВС и ПВО.

В Казахстане были сформированы четыре военных округа. Целями их создания было объявлено обеспечение лучшего управления Вооруженными силами и недопущение концентрации в одних руках всех силовых структур государства (поскольку в случае военного конфликта, в зависимости от его масштаба, военные структуры республики (округа) переходят в подчинение Министерства обороны или руководства военных округов). Дислокация Южного военного округа определена в пределах границ Алма-атинской, Жамбылской, Кызылординской и Южно-Казахстанской областей. Управление командующего военного округа находится в городе Тараз Жамбылской области. Дислокация Восточного военного округа – Восточно-Казахстанская и Павлодарская области. Управление – в городе Семипалатинске Восточно-Казахстанской области. Инфраструктура этих округов была создана к концу 2000 года. Центральный военный округ охватывает Акмолинскую, Карагандинскую, Костанайскую и Северо-Казахстанскую области. Создание его инфраструктуры завершено в конце 2001 года. Дислокация Западного военного округа – Актюбинская, Атырауская, Западно-Казахстанская и Мангистауская области. Управление командующего Мобильных сил дислоцируется в городе Алматы2.

1 Указ Президента Республики Казахстан от 6 июля 2000 года № 417 «О структуре Вооруженных сил Республики Казахстан».2 Постановление Правительства Республики Казахстан от 3 августа 2000 года № 1177 О реализации Указа Президента Республики Казахстан от 6 июля 2000 года № 417 «О структуре Вооруженных сил Республики Казахстан».

296

Новые измерения безопасности 1998-2003

В 2001 году развитие и наращивание Южного округа, а также создание Западного имели статус приоритетного направления военного строительства. Первый – в связи с угрозами дестабилизации ситуации на юге Центральной Азии (в Таджикистане, Кыргызстане и Узбекистане), возможными попытками проникновения в страну незаконных вооруженных формирований, а также в связи с напряженностью на казахстанско-узбекской границе. Второй – в связи с опасностями, связанными с определением правового статуса Каспийского моря, появлением новых источников углеводородного сырья и приближенностью ряда очагов напряженности к западным регионам Казахстана. Также в число основных направлений вошли развитие мобильных сил, систем боевого дежурства зенитно-ракетных войск, модернизация военной техники, обучение личного состава ее использованию, развитие средств связи (Интерфакс, 12 января, 2001).

В соответствии с Военной доктриной в военное время в состав Вооруженных сил входят также Внутренние войска МВД, Пограничная служба и другие войска КНБ, Республиканская гвардия, органы управления и формирования гражданской и территориальной обороны.

Департамент пограничной службы КНБ объединяет пограничные войска и силы береговой охраны. В 2000 году на границе с Кыргызстаном и Узбекистаном был сформирован Сарыагычский погранотряд, началась работа по организации погранотрядов на севере и востоке республики – в Кустанае и Павлодаре. В структуру КНБ также входит отряд специального назначения «Арыстан» и служба внешней разведки «Барлау».

Республиканская гвардия, непосредственно подчиняющаяся президенту, осуществляет охрану основных государственных объектов и парадно-представительские ритуалы. Непосредственно обеспечением безопасности Президента занимается Служба охраны Президента (около 500 человек). Обеспечение информационной безопасности спецсвязи осуществляет Агентство по защите государственных секретов.

297

Глава 7

В соответствии с Законом «Об обороне и Вооруженных силах» (ст. 22) с объявлением состояния войны или военного положения объявляется частичная или общая мобилизация, осуществляются мероприятия по мобилизационному развертыванию Вооруженных сил, других войск и воинских формирований республики и отраслей экономики3.

3 См. также Закон «О мобилизационной подготовке и мобилизации в Республике Казахстан».

298

Новые измерения безопасности 1998-2003

В соответствии со статьей 5 Закона «Об обороне и Вооруженных силах» Вооруженные силы формируются на основе всеобщей воинской обязанности и контрактной системы. В рассматриваемый период в Казахстане сохранялись проблемы с комплектованием Вооруженных сил рядовым составом. Была фактически разрушена система военно-патриотического воспитания, что привело к падению престижа воинской службы, стремлению молодежи любыми путями избежать службы в армии. В результате комплектование Вооруженных сил осуществлялось призывниками, имеющими слабое состояние здоровья, морально и физически не подготовленными к военной службе. Падал общеобразовательный уровень призывного контингента. Около 80% призывников по физическим параметрам не отвечало требованиям военной службы (Начнем с понедельника, 19 мая, 2000).

Подготовка офицерских кадров осуществлялась Военной академией Вооруженных сил Республики Казахстан (Алматы), Актюбинским высшим военным авиационным училищем им. Т. Бегельдинова, Военным факультетом при Академии гражданской авиации (Алматы), Актауским высшим военно-морским училищем. Кроме этого действуют Академия МВД (Алматы), Петропавловское высшее военное училище внутренних войск МВД, Карагандинский и Костанайский юридические институты МВД, Академия и Институт КНБ (Алматы), Академия финансовой полиции (Акмолинская область), Кокшетауский технический институт Агентства по чрезвычайным ситуациям. В 1996 году Казахстан открыл военную академию, специализирующуюся на подготовке профессиональных армейских сержантов по американской модели; эта страна стала первой страной СНГ, в которой введена американская сержантская система как основа будущей профессиональной армии. На военных кафедрах гражданских вузов готовились офицеры запаса. Офицеров также готовили в военных заведениях России, Турции и Германии.

299

Глава 7

Главной целью военно-экономического обеспечения было выделение Вооруженным силам, другим войскам и воинским формированиям финансовых, материально-технических и других ресурсов, их оснащение вооружением, военной и специальной техникой в количествах, необходимых для гарантированного обеспечения военной безопасности.

В 1990-е годы расходы на оборону в Казахстане не были бюджетным приоритетом. Лишь в начале 2000-х, в связи с улучшением экономической ситуации в стране, на этот вопрос было обращено внимание. При этом в соответствии с Военной доктриной предполагается гарантированное программно-целевое финансирование Вооруженных сил на основе зафиксированного в бюджетном законодательстве уровня расходов на оборону, составляющего не менее 1% ВВП.

Таблица 6.1. Военный бюджет Республики Казахстан (млн. долларов)

Год 1999 2000 2001 2002 2003Военный бюджет 117 119 180 246 274Военные расходы 291 1250 1900 1500 1500

300

Новые измерения безопасности 1998-2003

Источник: The Military Balance

В 2001 году среди приоритетов финансирования армии были определены шесть направлений (Панорама, 19 января, 2001):

обеспечение боевого дежурства;боевая подготовка;содержание личного состава;развитие инфраструктуры;ремонт вооружений и техники.Казахстан в той или иной степени сохранил предприятия

ВПК, находившиеся на его территории на момент распада Советского Союза. В начале 2000-х годов они производили стрелковое оружие, торпеды и подводные мины, а также многоцелевые подводные аппараты («Омар», «Медуза» и «Комплекс Т»).

Таблица 6.2. Вооруженные силы Республики Казахстан (1999-2002)

301

Глава 7

1999-2000 2000-2001 2001-2002 2002-2003Общая численность 65 800 64 000 64 000 около 60 000

Сухопутные войскаЧисленность 46 800 45 000 45 000 около 41 000Армейский корпус 2 2 2 2Танковая дивизия 1Механизированная дивизия

2 2 2 2

Мотострелковая бригада 1 4 3 3Артиллерийская бригада 1 3 2 2Артиллерийский полк 2 1 1Учебный центр 1 1 1 1Бригада реактивных артиллерийских установок

1 1 1 1

Отдельный мотострелковый полк

1

Воздушно-десантная бригада

1

Десантно-штурмовая бригада

1 1 1

Вооружение и военная техника сухопутных войскБоевые танки

Т-62 280 280 280Т-72 630 650 650 650

Боевые бронированные машины

1 140 (около 1 000 в

резерве)

(около 1 000 в резерве)

(около 1 000 в резерве)

(около 1 000 в резерве)

РазведывательныеБРДМ 140 140 140 140

Боевые машиныБМП-1/ -2 + 508 508 508БРМ + 65 65 65

БронетранспортерыБТР-70/-80 + 84 84 84МТ-ЛБ + 686 686 686

АртиллерияБуксируемые орудия 550 505 505 505

Д-30 122 мм + 161 161 161Д-20 152 мм + 74 74 742А65 152 мм + 90 90 902А36 152 мм + 180 180 180

Самоходные артиллерийские установки

150 163 163 163

2С1 122 мм + 74 74 742С3 152 мм + 89 89 89

Комбинированные установки

302

Новые измерения безопасности 1998-2003

пулемет/миномет2С9 120 мм 26 26 26

Реактивные установки 170 147 147 147БМ-21 122 мм + 57 57 579П140 «Ураган» 220 мм

+ 90 90 90

Минометы 130 145 145 1452Б11 120 мм + + + +М-120 120 мм + + + +

Реактивные артиллерийские установки

СС-21 10 12 12 12Противотанковые управляемые ракеты

АТ-4/ -5/ -6 +Противотанковые орудия

Т-12/ МТ-12 100 мм 125 68 68 68Военно-воздушные силы

Численность 19 000 19 000 19 000 около 19 000Военно-воздушная дивизия

1 1 1 1

Полк истребителей-бомбардировщиков

3 3 3 3

Полк истребителей 2 2 2 2Полк разведывательной авиации

1 1 1 1

Вооружение и военная техника Военно-воздушных силИстребители бомбардировщики

Су-24 16 25 25 25Су-25 14 14 14 14Су-27 14 14 14 14

Истребители МиГ-29 40 40 40 40МиГ-25 3 16 16 16МиГ-31 32 43 43 43

РазведывательныеСу-24 12 12 12 12

КомандныеТу-134 + +Ту-154 + +

УчебныеЛ-39 12 12 12 12Як-18 4 4 4 4

ВертолетыМи-8 + + + +Ми-29 + + + +

303

Глава 7

Пусковые установки зенитно-ракетных комплексов

СА-2/ -3 100 100 100 100СА-4/ -5 + 27 27 27СА-6/ С-300 20 20 20

Ракеты «воздух-земля»АС-7/ -9/ -10/ -11 + + +

Ракеты «воздух-воздух»АА-6/ -7 + + +

Военизированные структурыПравительственная гвардия

500 500

Республиканская гвардия

500 500

Президентская гвардия 2 000 2 000 2 000 2 000Внутренние войска около 20 000 около 20 000 около 20 000 около 20 000Пограничные войска около 12 000 около 12 000 около 12 000 около 12 000

Береговая охрана 3 000 3 000 3 000 около 3 000Патрульный катер 10 10 10 10

Guardian 5 5 5 5Dauntless 1 1 1 1Алматы 4 4 4 4

Бот 2 2 5 5Вертолет

Ми-2 6Ми-8 3

304

Новые измерения безопасности 1998-2003

Источник: The Military Balance

7.1.2. Кыргызстан. В начале 2000-х годов в Кыргызстане принимаются Концепция национальной безопасности (13 июля 2001 года) и Военная доктрина на переходный период до 2010 года (утверждена 23 марта 2002 года решением Совета безопасности Кыргызстана). Правовые основы обеспечения безопасности личности, общества и государства в Кыргызстане закрепляет Закон «О национальной безопасности» от 26 февраля 2003 года. Этот же закон определяет систему национальной безопасности и ее функции, устанавливает порядок организации и финансирования органов обеспечения национальной безопасности, а также контроля и надзора за законностью их деятельности. В соответствии со Статьей 8 этого закона, систему национальной безопасности образуют органы государственной власти, государственные, общественные и иные организации и объединения, граждане, принимающие участие в обеспечении национальной безопасности в соответствии с законом, а также законодательство, регламентирующее отношения в сфере безопасности.

В соответствии с Концепцией национальной безопасности военная политика Кыргызстана основана на принципах мирного сосуществования и направлена на формирование военной организации, строительство, подготовку и применение Вооруженных сил в зависимости от внешних военных угроз, обеспечение их боевой и мобилизационной готовности в степени, гарантирующей неприкосновенность границ, защиту государственного строя, суверенитета и территориальной целостности на основе собственных возможностей и возможностей систем коллективной безопасности. Согласно Концепции национальной безопасности, основными угрозами безопасности Кыргызстана в военной сфере являются:

несоответствие состояния Вооруженных сил и военно-экономического потенциала Кыргызстана уровню необходимой оборонной достаточности;

несовершенство законодательства по обеспечению функционирования военной организации;

305

Глава 7

военно-политическая нестабильность и вооруженные конфликты в сопредельных государствах;

наличие и наращивание группировок вооруженных сил сопредельных государств, а также сил и средств незаконных вооруженных формирований у границ Кыргызстана;

несовершенство военно-гражданских отношений;

306

Новые измерения безопасности 1998-2003

необеспеченность проведения военной реформы, в том числе и реформы Вооруженных сил;

низкий уровень подготовки населения и территории республики в интересах применения Вооруженных сил.

Согласно Военной доктрине, к основным внешним угрозам военной безопасности Кыргызстана относятся:

военно-политическая нестабильность, существующие и потенциальные очаги вооруженных конфликтов в Центральной Азии;

сохранение вероятности проникновения на территорию республики незаконных вооруженных формирований;

вероятность ослабления региональной стабильности в результате чрезмерного количественного и качественного наращивания военной мощи сопредельными государствами и незаконными вооруженными формированиями у границ Кыргызстана;

опасность распространения оружия массового поражения в Центральной Азии и соседних регионах, а также возможность их использования террористическими организациями;

разведывательно-подрывная и информационно-пропагандистская деятельность спецслужб иностранных государств, международных экстремистских, террористических организаций, направленная на подрыв обороноспособности Кыргызстана;

попытки вмешательства во внутренние дела Кыргызстана.Развитие международной ситуации и военно-политической

обстановки с точки зрения Кыргызстана в среднесрочной перспективе будет характеризоваться:

снижением вероятности возникновения крупномасштабных войн и возрастанием угроз возникновения локальных и региональных вооруженных конфликтов с появлением миграционных потоков к границам Кыргызстана;

307

Глава 7

проявлением и развитием новых форм деятельности экстремистских, антиконституционных, криминально-уголовных и иных организаций;

расширением масштабов деятельности международного терроризма, экстремизма и сепаратизма, базирующихся на основе соответствующей идеологии и финансово-экономической поддержки радикальных террористических движений и организаций на внутригосударственном и региональном уровнях.

Таким образом, считалось, что складывающаяся военно-политическая обстановка исключает возникновение прямой военной угрозы суверенитету и целостности Кыргызстана. В этих условиях для Кыргызстана возрастает необходимость в сдерживании реальных и потенциальных угроз, предотвращении приграничных и других вооруженных конфликтов, укреплении системы обеспечения военной безопасности.

Кыргызстан придает первостепенное значение политико-дипломатическим и другим невоенным действиям по предотвращению, локализации и нейтрализации угроз военной безопасности государства. В случае агрессии оборона государства предполагает вооруженную защиту, мобилизацию всего военного и экономического потенциала, осуществление гражданской и территориальной обороны, а также совместные действия с вооруженными силами других государств в соответствии с международными договорами. Кыргызстан считает правомерным применение своих Вооруженных сил для отражения агрессии против нее. Вооруженные силы могут применяться также для защиты от антиконституционных действий, противоправного вооруженного насилия, угрожающих целостности и неприкосновенности территории республики и для выполнения задач в соответствии с международными договорами.

Согласно Концепции обеспечение военной безопасности предусматривает:

развитие военно-гражданских отношений;организацию государственного контроля над подготовкой

Вооруженных сил к выполнению задач, а также проведением мероприятий по обеспечению военной безопасности.

308

Новые измерения безопасности 1998-2003

Вооруженные силы Кыргызстана включали в свой состав4

органы политического и военного управления, соединения, части и учреждения Министерства обороны, внутренних войск Министерства внутренних дел, Службы национальной безопасности, Министерства экологии и чрезвычайных ситуаций, Национальной гвардии, Службы государственной охраны, Пограничной службы и органов военной юстиции Министерства юстиции. Для выполнения отдельных задач в области обороны могут привлекаться органы правительственной связи и информации, мобилизационные органы государственной власти, министерств, государственных комитетов и административных ведомств, а также создаваемые на военное время специальные формирования. Помимо этого в Баткенской области действовали отряды самообороны.

4 Статья 1 Закона «Об обороне». См. также Военную доктрину Кыргызской Республики.

309

Глава 7

В рассматриваемый период в Кыргызстане были разделены функции Министерства обороны и Главного штаба.

Министерство обороны, в соответствии с Военной доктриной, решает задачи, связанные с обороной государства, разработкой и реализацией концепции строительства Вооруженных сил, проводит единую военно-техническую политику в государстве, разрабатывает государственную программу развития вооружения и военной техники, предложения по государственному оборонному заказу и ассигнованиям на нужды обороны, осуществляет материально-техническое обеспечение Вооруженных сил и организует взаимодействие с государственными органами по вопросам обороны.

310

Новые измерения безопасности 1998-2003

Главный штаб Вооруженных сил является рабочим органом Главнокомандующего Вооруженными силами и Совета обороны, а также ведущим органом руководства Вооруженными силами в мирное и военное время, координирующим разработку планов строительства и развития Вооруженных сил, их оперативной, боевой и мобилизационной подготовки, организующим и осуществляющим оперативное планирование применения Вооруженных сил, а также разрабатывающим и контролирующим выполнение плана оперативного оборудования территории государства в интересах обороны. Главный штаб – непосредственный исполнительный орган в системе военного управления, который планирует применение Вооруженных сил, всестороннее обеспечение в военное время, организует взаимодействие между министерствами, государственными комитетами и административными ведомствами республики и управление Вооруженными силами.

Подразделения Министерства обороны включают Сухопутные войска, ВВС (управление авиации) и ПВО (управление противовоздушной обороны).

В состав Сухопутных войск входили одна мотострелковая дивизия, две отдельные мотострелковые (горные) бригады (1-я Койташская и 3-я Ошская, образованы в 1998 году), одна зенитно-ракетная бригада, один зенитно-ракетный полк и три батальона специального назначения. По данным Jane's Information Group подразделения и части Сухопутных войск дислоцированы:

в районе Бишкека (Кой-Таш) – 1-я Койташская мотострелковая бригада (войсковая часть 73809, созданная на базе 282-го мотострелкового гвардейского полка, входившего в состав Панфиловской дивизии);

в районе Оша – 3-я Ошская мотострелковая горная бригада (войсковая часть 36806, созданная на базе 68-й мотострелковой горной бригады и полка 8-й мотострелковой дивизии), зенитно-артиллерийская бригада, 5-й отдельный горный стрелковый батальон.

По данным сайта www.orbat.com подразделения и части Сухопутных войск дислоцированы:

311

Глава 7

Бишкек – 8-я гвардейская мотострелковая дивизия им. И.В.Панфилова;

Ош – мотострелковый полк, танковый полк;Джалал-Абад – мотострелковый полк;Кызыл-Кия – мотострелковый полк, артиллерийский полк;Токмак – мотострелковый батальон;Нарын – горный батальон;Пржевальск – горный батальон, независимый

моторизованный батальон.В состав ВВС (управления авиации) и ПВО (управления

противовоздушной обороны) входили три авиационных полка, одна зенитно-ракетная бригада, три зенитно-ракетных полка, две отдельных радиотехнических бригады (Грунин и Гушер 1999).

По данным Jane's Information Group подразделения и части ВВС и войск ПВО дислоцированы:

на аэродромах Кант, Фрунзе-1 (запасной аэродром в Токмаке) – отдельная вертолетная эскадрилья;

в районе Бишкека – 486 зенитно-ракетный полк в составе 5 дивизионов (бывшая войсковая часть 97632).

По информации сайта www.agentura.ru в Вооруженных силах в настоящее время существует два спецподразделения – «Скорпион» и «Илбирс».

Численность Внутренних войск Министерства внутренних дел – около 3 тыс. человек, включая 3-ю бригаду, дислоцированную в Оше. Их деятельность регулируется Положением о внутренних войсках Республики Кыргызстан от 2 июня 1992 года. Внутренние войска состоят из воинских частей по охране исправительно-трудовых учреждений и специальных моторизованных частей милиции.

В целях предупреждения и пресечения возможных внутренних конфликтов и иных действий с использованием средств вооруженной борьбы на территории Кыргызстана, угрожающих его жизненно важным интересам, на внутренние войска МВД возлагаются следующие задачи:

охрана и оборона важных государственных объектов и сопровождение специальных грузов;

312

Новые измерения безопасности 1998-2003

охрана исправительно-трудовых учреждений, конвоирование осужденных лиц и лиц, заключенных под стражу, а также сопровождение спецконтингента и военнопленных;

участие в обеспечении охраны общественного порядка и поддержании правового режима чрезвычайного положения в районе конфликта;

локализация и блокирование района конфликта;участие в ликвидации незаконных вооруженных

формирований, террористических групп и организаций, уничтожение их баз (складов) и коммуникаций;

пресечение внутренних вооруженных столкновений и разъединение противоборствующих сторон;

проведение мероприятий по разоружению и ликвидации незаконных вооруженных формирований и изъятию оружия у населения в районе внутреннего конфликта;

усиление охраны общественного порядка и безопасности в районах, примыкающих к району конфликта, а также решение других задач, предусмотренных законодательством.

Для содействия внутренним войскам МВД в локализации и блокировании района конфликта, пресечении вооруженных столкновений и разъединении противоборствующих сторон, ликвидации незаконных вооруженных формирований, бандитских и террористических групп и организаций, а также для защиты важных государственных объектов могут привлекаться силы немедленного реагирования Министерства обороны, Службы национальной безопасности, Министерства экологии и чрезвычайных ситуаций, Национальной гвардии.

313

Глава 7

Деятельность органов национальной безопасности регламентируется рядом законов, центральным из которых является Закон «Об органах национальной безопасности Кыргызской Республики» от 19 декабря 1996 года (первая редакция от 11 января 1994 года). В соответствии со Статьей 8 этого закона систему органов национальной безопасности Кыргызстана образуют Служба национальной безопасности (до 4 января 2001 года – Министерство национальной безопасности), ее областные управления (отделы) и подчиненные им городские, районные отделы (отделения), а также органы военной контрразведки. Общая численность органов национальной безопасности – около 1 тыс. человек. В структуре Службы национальной безопасности существует ряд спецподразделений – отдел боевых операций «Калкан» (ранее – антитеррористический центр) и антитеррористическое подразделение «Альфа».

Численность частей и подразделений Министерства экологии и чрезвычайных ситуаций (ранее – Министерство по чрезвычайным ситуациям и гражданской обороне) по данным Jane's Information Group – около 2 тыс. человек. Деятельность Министерства регулируется Постановлением правительства «О Министерстве по чрезвычайным ситуациям и гражданской обороне Кыргызской Республики» от 25 июля 2000 года. В области гражданской обороны деятельность министерства регламентируется Законом «О гражданской обороне» от 14 февраля 2000 года.

Гражданская оборона на территории Кыргызстана организуется по территориально-производственному принципу.

Подразделения МВД, Службы национальной безопасности и Министерства экологии и чрезвычайных ситуаций развернуты по всей территории страны.

314

Новые измерения безопасности 1998-2003

Численность Национальной гвардии, созданной 3 декабря 1991 года, составляет около 1,5 тыс. человек (в том числе 800 человек – отряд специального назначения «Пантера»). В настоящее время ее деятельность регламентируется Положением о Национальной гвардии Кыргызской Республики от 12 декабря 2002 года, в соответствии с которым Национальная гвардия является самостоятельным воинским формированием, являющимся составной частью Вооруженных сил и находящимся в непосредственном подчинении президента Кыргызстана, а в военное время представляющее собой резерв Главнокомандующего Вооруженными силами. Интересно, что одной из задач Национальной гвардии является борьба с терроризмом.

Формирование собственных пограничных войск в Кыргызстане было начато в 1998 году. До этого охрана границ Кыргызстана осуществлялась силами Оперативной группы Федеральной пограничной службы России. К 2000 году все пограничные отряды и контрольно-пропускные пункты были выведены из состава Российской оперативной группы. До 2002 года пограничные войска входили в состав частей и подразделений Министерства обороны (Главное управление пограничной охраны) и Службы национальной безопасности (Главное управление пограничного контроля). В октябре 2002 года они были выделены в самостоятельную структуру (Указ президента Кыргызстана «О Пограничной службе Кыргызской Республики» от 31 августа 2002 года). К 2003 году в полном объеме была оборудована только граница Кыргызстана с Китаем. Планировалось, что к 2005 году по мере укрепления экономики и принятия нормативно-правовых документов будут обустроены границы Кыргызстана с Таджикистаном, Узбекистаном и Казахстаном. Деятельность Пограничной службы регулируется Законом «О пограничной службе Кыргызской Республики» от 16 октября 2002 года (первая редакция 19 марта 1999 года), Временным положением о Пограничной службе Кыргызской Республики от 22 ноября 2002 года и Законом «О государственной границе Кыргызской Республики» от 19 марта 1999 года.

315

Глава 7

Особым образованием в составе Вооруженных сил Кыргызстана с 1999 года является Южная группировка войск Вооруженных сил, которая была создана на базе соединений и частей министерств обороны, внутренних дел, национальной безопасности, по чрезвычайным ситуациям и гражданской обороне для проведения операции по уничтожению незаконных вооруженных формирований, вторгнувшихся на территорию Баткенской и Джалал-Абадской областей. Затем она была расформирована (Указ «О расформировании Южной группировки войск Вооруженных сил Кыргызской Республики» от 6 декабря 2000 года). В 2001 году она была создана заново и ее деятельность определяется Положением о Южной группировке войск Вооруженных сил Кыргызской Республики от 9 июля 2001 года. Согласно данному Положению Южная группировка войск – созданная на временной основе группировка соединений, частей и учреждений Вооруженных сил, предназначенная для защиты южных рубежей Кыргызстана и борьбы с формированиями международных террористов, ликвидации незаконных вооруженных формирований, террористических групп и очагов напряженности, взаимодействия с органами управления силовых структур Узбекистана, Таджикистана, Казахстана и России по совместному уничтожению формирований международных террористов.

Создание и боевое применение Южной группировки войск обеспечивается:

заблаговременной подготовкой и выделением от Министерства обороны, Министерства внутренних дел, Службы национальной безопасности, Министерства экологии и чрезвычайных ситуаций, Национальной гвардии в состав Южной группировки войск необходимого количества сил и средств;

наличием централизованного органа управления Южной группировки войск во главе с командующим и его заместителями;

организацией взаимодействия между общевойсковыми и пограничными соединениям и частями, структурными подразделениями министерств и органами местного государственного управления;

316

Новые измерения безопасности 1998-2003

максимальным использованием существующих объектов инфраструктуры Баткенской, Ошской и Джалал-Абадской областей.

Личный состав соединений и частей Южной группировки войск обучается по специальным программам, планам и методикам подготовки, разработанным Главным штабом и Командованием Южной группировки войск в соответствии с характером выполнения задач, и утвержденным министром обороны. Система управления Южной группировкой войск включает в себя Командование и штаб, а также командный пункт и вспомогательные пункты управления на Чон-Алайском и Ташкумырском направлениях.

Важным направлением деятельности Вооруженных сил Кыргызстана с 1999 года является борьба с терроризмом5.

В соответствии с Военной доктриной в структуре Вооруженных сил созданы:

силы общего назначения предназначены для отражения агрессии самостоятельно или в составе коалиционных группировок и составляют основу боевой мощи Вооруженных сил, содержатся в готовности к мобилизационному и оперативному развертыванию на угрожаемых направлениях;

силы быстрого развертывания, состоящие из органов управления, соединений, частей и подразделений сокращенного состава, содержатся в готовности к доукомплектованию, оперативному развертыванию на угрожаемых направлениях в целях наращивания боевых возможностей группировок сил немедленного реагирования и охраны государственной границы в приграничном вооруженном конфликте, а также для прикрытия государственных объектов, имеющих важное стратегическое значение;

5 Закон «О борьбе с терроризмом» от 21 октября 1999 года.

317

Глава 7

силы немедленного реагирования состоят из мобильных частей и подразделений специального назначения полного состава и содержатся в постоянной готовности к выполнению задач прикрытия государственной границы, обеспечения развертывания других сил, локализации и уничтожения бандитских формирований в приграничной зоне во взаимодействии с силами охраны государственной границы;

силы охраны государственной границы, состоящие из органов управления, соединений и частей пограничной службы полного состава, предназначены для охраны и защиты государственной границы и во взаимодействии с силами немедленного реагирования участвуют в антитеррористических операциях, пресечении контрабанды оружия, наркотиков и в локализации приграничных вооруженных конфликтов в горах.

Согласно Статье 16 Закона «Об обороне» личный состав Вооруженных сил включает военнослужащих и лиц гражданского персонала. Его комплектование осуществляется путем призыва и добровольного поступления граждан Кыргызстана на службу/работу.

Вооруженные силы Кыргызстана строятся на принципах кадровой регулярной армии. В соответствии с Законом «О всеобщей воинской обязанности граждан Кыргызской Республики» от 16 октября 2002 года, призывной возраст установлен с 18 до 27 лет. Срок службы рядового и сержантского состава – 18 месяцев (для лиц, имеющих высшее образование – 12 месяцев). Как и в других государствах Центральной Азии, в Кыргызстане разрушена система военно-патриотического воспитания, резко снизились престиж воинской службы и образовательный уровень призывного контингента. В то же время в Кыргызстане создана многоступенчатая система контроля над качеством медицинского освидетельствования призывников. В результате принятых мер в 2000-х годах наблюдалась тенденция к снижению количества призывников, призванных на действительную военную службу с различными заболеваниями.

318

Новые измерения безопасности 1998-2003

В декабре 1992 года в Кыргызстане был принят Закон «Об альтернативной (вневойсковой) службе». В дальнейшем в первоначальную редакцию вносились изменения, связанные главным образом с расширением круга граждан, имеющих право прохождения альтернативной службы. В рассматриваемый период проходить этот вид службы можно было по семейным обстоятельствам (призывник приходится сыном одинокой матери, имеет на своем иждивении нетрудоспособную жену или жену и ребенка и т.п.), по состоянию здоровья, в соответствии с вероисповеданием (призывник должен быть членом зарегистрированной религиозной организации, вероучение которой не допускает использование оружия и службу в Вооруженных силах), а также в качестве меры наказания (призывник был осужден). В качестве альтернативной службы засчитывается работа на любом предприятии Кыргызстана. Граждане, проходящие альтернативную службу, отчисляют 20% своей заработной платы на счет Министерства обороны. Срок альтернативной службы – 24 месяца (для лиц, имеющих высшее образование – 18 месяцев).

Военная доктрина в качестве внутренних угроз безопасности выделяет нерешенность вопросов социальной защищенности военнослужащих, низкий уровень их финансовой и материальной обеспеченности, а также сохранение значительного уровня преступности и правонарушений в Вооруженных силах.

319

Глава 7

Военное образование в Кыргызстане можно получить в Кыргызском государственном национальном военном лицее и Бишкекском высшем военном училище (готовит офицеров по общевойсковым специальностям и технический состав для ВВС), созданном на базе высшего авиационного училища, а также на базе Высших курсов Службы национальной безопасности. В 1997 году в Кыргызстане открыта школа прапорщиков. Подготовка по программе офицеров запаса проводится на военных кафедрах гражданских ВУЗов (Кыргызский национальный университет; Кыргызский государственный университет строительства, транспорта и архитектуры; Кыргызская государственная медицинская академия; Кыргызский государственный институт физической культуры; Кыргызский аграрный университет; Жалал-Абадский государственный университет; Нарынский государственный университет; Таласский государственный университет; Баткенский государственный университет; Иссык-Кольский государственный университет; Ошский технологический университет).

Подготовка военных кадров осуществляется также на базах зарубежных учебных заведений на основе межправительственных соглашений с Россией, Казахстаном, США, Турцией, Германией, Китаем, Индией, Францией и Великобританией. При этом основная часть военных кадров (до 90% – около 250 офицеров) готовится в России и Казахстане.

Как указывается в Концепции национальной безопасности, экономика Кыргызстана остается в неустойчивом состоянии и характеризуется ресурсной, финансовой и технологической недостаточностью, что обуславливает несовершенство мобилизационной подготовки экономики, неразвитость оборонно-промышленного комплекса, недостаточность мобилизационных запасов для обеспечения национальной безопасности.

Согласно Статье 23 Закона «Об обороне» финансирование расходов на оборону осуществляется из средств республиканского бюджета путем ассигнования средств Министерству обороны, другим органам исполнительной власти, обеспечивающим реализацию мероприятий в области обороны.

320

Новые измерения безопасности 1998-2003

Таблица 6.3. Военный бюджет Республики Кыргызстан (млн. долларов)

Год 1999 2000 2001 2002 2003Военный бюджет 21,4 16,9 17,6 25 27Военные расходы 35,5 230 260 200 200

321

Глава 7

Источник: The Military Balance

Министерством обороны велась работа по поиску источников внебюджетного финансирования и обеспечению войск материально-техническими средствами по линии международного сотрудничества. Одним из дополнительных источников внебюджетного финансирования остается реализация вооружения и военной техники, эксплуатация и содержание которых с экономической и военной точки зрения нецелесообразна. Эта работа проводится Министерством обороны в соответствии с Постановлением Правительства Кыргызской Республики от 27 февраля 2003 года № 94/2 и является одним из существенных источников дополнительного финансирования.

В обеспечении военной безопасности Кыргызстана существенное значение имеет фрагментарность его военно-промышленной базы. Промышленные предприятия, производящие продукцию военного назначения, являлись частью различных компонентов военно-промышленного комплекса СССР, зависели от партнеров за пределами республики и не были взаимосвязаны между собой. Самостоятельно производить вооружение и военную технику в большинстве случаев они не в состоянии. В ослаблении военно-промышленной базы большую роль сыграла Программа «Конверсия». В результате конверсионных мероприятий на оборонных предприятиях объем выпуска специальной продукции снизился на 88,3% за счет увеличения производства товаров народного потребления и производственно-технического назначения.

В начале 2000-х годов к военно-промышленной базе Кыргызстана можно было отнести:

322

Новые измерения безопасности 1998-2003

Акционерное общество «Транснациональная корпорация ‘Дастан’» (бывший Приборостроительный завод им. 50-летия Киргизской ССР), осуществляющее производство торпед. Также производит медицинскую технику, электробытовые приборы, участвует в реализации Государственной программы производства легких многоцелевых самолетов Ту-34 и Ту-54 (вместе с совместным предприятием «Арнакс» и Российским авиационным научно-техническим комплексом им. А.Н.Туполева);

Акционерное общество «Жанар» (бывший Завод электронно-вычислительных машин), осуществляющее производство специальных бортовых вычислительных машин (временно прекращено), электрических счетчиков, сушильных шкафов. В сотрудничестве с российскими оборонными предприятиями выпускает технические средства для охраны границ и средства связи (Интерфакс, 15 октября, 2001; Интерфакс, 27 ноября, 2002);

Бишкекский машиностроительный завод (бывший Машиностроительный завод им. Ленина), осуществляющий производство патрон к автоматам Калашникова (Коммерсантъ, 12 сентября, 2002), комбайновых и шахтных цепей, электрических талей, электробытовых приборов, нестандартного оборудования, низковольтной аппаратуры, термопластавтоматов.

завод «Сетунь»; Акционерное общество «Айнур» (бывший завод «Айнур»

НПО «Ала-Тоо») Холдинговая компания «Ала-Тоо» – трансформаторы и электродвигатели; выпуск низкочастотных электрических соединителей, высокочастотных трансформаторов для предприятий оборонно-промышленного комплекса России;

Сукулукский завод «Торгмаш», производящий мини-пекарни;

Крупные производители урана, золота и редких металлов: Кара-Балтинский горнорудный, Кадамжайский сурьмяной и Хадаркайский ртутный комбинат, а также Киргизский химико-металлургический завод. В Кыргызстане функционирует совместное Российско-Кыргызско-Казахстанское предприятие по переработке урана (РИА «Новости», 9 сентября, 2002).

323

Глава 7

В соответствии с Военной доктриной, главной целью военного строительства в Кыргызстане является создание небольших, горных, компактных и мобильных Вооруженных сил, оснащенных современным вооружением, военной техникой, обеспеченных материальными средствами для ведения военных действий в условиях высокогорья, способных в короткие сроки гарантированно обеспечить защиту территориальной целостности, конституционного строя, суверенитета и граждан государства.

Строительство Вооруженных сил осуществляется поэтапно, в соответствии с задачами обеспечения военной безопасности и экономическими возможностями.

На первом этапе (с 2002 года по 2003 год) предполагалось создание эффективной законодательной базы в области обеспечения военной безопасности, завершение оперативного планирования применения и материально-технического обеспечения Вооруженных сил, а также совершенствование подготовки сил немедленного реагирования.

На втором этапе (с 2004 года по 2007 год) предполагается осуществить подготовку и содержание Вооруженных сил, способных после доукомплектования и мобилизации выполнять задачи в вооруженных конфликтах локального масштаба самостоятельно или в составе КСБР Центральноазиатского региона ОДКБ.

На третьем этапе (с 2008 года по 2010 год) предполагается осуществить подготовку и содержание Вооруженных сил, способных самостоятельно или в составе Коалиционных Вооруженных сил государств-участников ДКБ выполнять задачи в вооруженных конфликтах регионального масштаба.

В составе Вооруженных сил Кыргызстана действует миротворческое подразделение «Ильбирс».

Таблица 6.4. Вооруженные силы Республики Кыргызстан (1999-2002)

324

Новые измерения безопасности 1998-2003

1999-2000 2000-2001 2001-2002 2002-2003Общая численность 9 200 9 000 9 000 10 900

Сухопутные войскаЧисленность 6 800 6 600 6 600 8 500Мотострелковая дивизия в составе:

1 1 1 1

мотострелковый полк 3танковый полк 1артиллерийский полк 1полк ПВО 1

Отдельная горная бригада

1 2 2 2

Бригада ПВО 1 1 1Полк зенитной артиллерии

1 1 1

Батальон сил специального назначения

3 3 3

Вооружение и военная техника сухопутных войскТанки

Т-72 210 190 233 233Боевые бронированные машины

РазведывательныеБРДМ-2 34 30 30 30

Боевые машиныБМП-1 98 260 274 274БМП-2 100 100 113 113БРМ-1К 20

БронетранспортерыБТР-70 45 24 53 53БТР-80 10 10 10

АртиллерияБуксируемые орудия: 161 141 141 141

М-1944 (БС-3) 100 мм

18 18 18 18

Д-30 122 мм 72 72 72 72М-30 122 мм 37 35 35 35Д-1 152 мм 34 16 16 16

Самоходные артиллерийские установки

2С1 122 мм 18 18 18Комбинированные установки пулемет/миномет:

2С9 120 мм 12 24 12 12Реактивные установки

БМ-21 15 21 21

325

Глава 7

Минометы2С12 120 мм 6 6 6 6М-120 120 мм 48 48 48 48

Противотанковые управляемые ракеты

26 26 26 26

АТ-3/ -4/ -5 + + + +Противотанковые орудия

Т-12/ МТ-12 100 мм 18 18 18Зенитные орудия

ЗСУ-23-4СП 23 мм 16 16 24С-60 57 мм 24 24 24 24

Ракеты «земля-воздух»СА-7 + + + +

Военно-воздушные силыЧисленность 2 400 2 400 2 400Полк истребителей 1 1Полк авиации поддержки

1 1

Вертолетный полк 1Вооружение и военная техника Военно-воздушных сил

Л-39 28 24 4 4МиГ-21 26 50 48 48Ан-12 2 2 2 2Ан-26 2 2 2 2Ми-8 19 19 23 23Ми-24 11 11 9 9

В резервеМи-23 2 2Л-39 24 24МиГ-21 24 24

Пусковые установки зенитно-ракетных комплексов

СА-2/ -3 + + + +СА-4 12 12 12

Военизированные структурыПограничные войска около 3 000 около 5 000 около 5 000 около 5 000

326

Новые измерения безопасности 1998-2003

Источник: The Military Balance

7.1.3. Таджикистан. После подписания Общего соглашения об установлении мира и национального согласия в 1997 году в Таджикистане начались сдвиги в формировании, по крайней мере, видимости функционирующего государства (создание формальных структур президентской администрации, парламента и региональных органов). Правительство постепенно расширяет контролируемую им территорию, однако оно продолжает опираться на неформальные отношения, клановые структуры и связи, сложившиеся во время гражданской войны, сплетение криминальных и деловых интересов, полунезависимые и иррегулярные вооруженные структуры и группы. Значительную часть политической элиты Таджикистана составляют выходцы из Куляба, откуда родом президент страны Э. Рахмонов. Регулярные и полурегулярные военные формирования кулябцев являются основой вооруженных сил и силовых ведомств Таджикистана (Ниязи 1997).

Ситуация несколько изменилась в 2000-2001 годах. В августе 1999 года были вновь легализованы Демократическая партия и Партия исламского возрождения. После ряда кадровых перестановок пять из восьми личных советников Рахмонова были выходцами из Ленинабадской области, что, вероятно, означало попытку создать новые рычаги политического влияния, хотя в целом северян стараются не допускать в правительство (Таджикистан 2001). Начала проявляться структурированность кулябского клана. Более важную роль стали играть кулябские субэлиты из Дангары (родного района Рахмонова) и Фархара (М.Убайдуллоев) (Таджикистан 2001). Рахмонов стремился усилить контроль над государственными структурами, делая свой режим все более авторитарным. Также Рахмонову не удалось начать диалог с группировками, которые отказались принять соглашение 1997 года. Более того, его режим усилил региональное разделение.

327

Глава 7

В конце 1990-х годов Вооруженные силы Таджикистана представляли собой слабо интегрированные формирования, разбросанные по различным районам республики с целью обеспечения безопасности в «горячих» точках. Они не имели определенной штатной структуры и четкой концепции своего строительства. Руководство страны опиралось на сочетание подразделений сил безопасности, милиции и военизированных сторонников бывшего Народного фронта, а также на перешедших на сторону правительства вооруженных формирований ОТО.

К числу военно-силовых и военизированных структур (Вооруженных сил) Таджикистана относились подразделения Министерства обороны, Пограничные войска Комитета по охране государственной границы, формирования Управления внутренних войск Министерства внутренних дел, подразделения Министерства безопасности, формирования Министерства по чрезвычайным ситуациям и Президентская гвардия.

Считалось, что Министерство обороны в целом поддерживало Рахмонова. Однако неполную лояльность армейских подразделений правительству Рахмонова продемонстрировал мятеж отряда быстрого реагирования Министерства обороны под командованием полковника М. Худойбердиева в 1996 и 1998 годах. Также влиятельной силой является 25-й батальон (Душанбе), состоящий из бойцов исламской оппозиции и подконтрольный председателю Исламской партии Саиду Абдулло Нури. По оценке военных экспертов, батальон оснащен современными видами стрелкового оружия и чрезвычайно мобилен.

328

Новые измерения безопасности 1998-2003

До 1991 года авиационное прикрытие территории Таджикистана обеспечивали Андижанский и Термезский истребительные авиаполки, расположенные на территории Узбекистана. В ходе гражданской войны взаимодействие с ними было потеряно. Сплошное радиолокационное поле ПВО Таджикистана обеспечивает только с высот не менее 5 километров. Не хватает сил и средств для контроля воздушного пространства на Памире. Министерство обороны Таджикистана в 2001 году приняло решение создать радиолокационные посты на границе с Афганистаном. Прилагались усилия для восстановления системы боевого управления. Однако АСУ была разграблена и, по оценке российских специалистов, восстановлению не подлежала (Независимое военное обозрение, 14 сентября, 2001).

В Пограничные войска Комитета по охране государственной границы организационно входило две пограничные бригады. Значительное число пограничников, особенно среди охраняющих таджикско-узбекскую границу в Ленинабадской области – бывшие бойцы оппозиции. Существует мнение, что решение об их отправке на границу с Узбекистаном было преднамеренным. Правительство Таджикистана опасалось, что отряды Худойбердиева, как и в 1998 году, могли попытаться пересечь границу, и надеялось, что бывшая таджикская оппозиция будет более решительно противостоять этому.

Учитывая то, что основные угрозы нынешнему режиму в Таджикистане происходят не извне, а изнутри страны, основу Вооруженных сил составляет не армия, а формирования Управления внутренних войск МВД, общей численностью до 15 000 человек. На вооружении имеется 15 боевых вертолетов (пять Ми-24 и десять Ми-8) (Ганковский 1998).

329

Глава 7

Ключевое место среди формирований МВД занимала 1-я оперативная бригада особого назначения (командующий – генерал-майор С. Касымов). Бригада была образована в 1994 году из оперативного полка (до 1993 года – Душанбинский ОМОН). В основе бригады лежит отряд самообороны, образованный Касымовым еще в 1992 году в Душанбе. В 1998 году бригада принимала участие в подавлении мятежа Худойбердыева в Ленинабадской области, за что Касымов получил звание генерал-майора. В то же время сам Касымов выступал против силовых мер по отношению к Худойбердыеву. Бригада оценивается как наиболее организованное, обученное и обеспеченное вооружением подразделение в Таджикистане. В организационно-штатную структуру входят 4 батальона (оперативный, специального назначения, мотострелковый, патрульно-постовой службы), 4 отдельные роты (разведки, комендантская, автомобильная и связи) и 2 спецотряда (горных егерей и горнолыжников). Личный состав – 2300 военнослужащих. На вооружении находится (Независимое военное обозрение, 27 июля, 2001):

Танки Т-72 10Боевые машины пехоты БМП-2 14Бронетранспортеры БТР-80 22Орудия полевой артиллерии 10Батарея минометов ПМ-38 120 ммРеактивные системы залпового огня «Град» 3Вертолеты Ми-8 3

330

Новые измерения безопасности 1998-2003

Подразделения бригады оснащены спутниковой связью. До 70% офицеров бригады – выпускники российских военных учебных заведений (Рязанское высшее воздушно-десантное училище, Пермское и Санкт-Петербургское училища внутренних войск). Эксперты относят бригаду к оппозиционным Рахмонову группам и считают, что они более склонны поддерживать М. Убайдуллоева – председателя верхней палаты парламента и мэра Душанбе.

Наблюдателями отмечается, что таджикистанское Министерство безопасности остается одной из самых сильных спецслужб на территории СНГ. Считается, что таджикистанская спецслужба является активной сторонницей интеграции спецслужб стран СНГ (Микульский 2000). В состав Министерства безопасности входит спецподразделение «Альфа», которое дислоцируется в Душанбе и имеет подразделения в регионах. Оценить численность подразделений министерства не представляется возможным из-за закрытости информации. Считалось, что Министерство безопасности в целом поддерживает Убайдуллоева.

331

Глава 7

Министерство по чрезвычайным ситуациям было образовано из соответствующего комитета в июле 1999 года для того, чтобы дать одному из влиятельных полевых командиров ОТО М. Зиёеву иллюзию власти. Формально министерство не имело полномочий вмешиваться в вооруженные конфликты и внутренние беспорядки. Однако М. Зиёев удвоил число сотрудников и расширил полномочия своего ведомства. В начале 2000-х годов формирования МЧС включали около 2-2,5 тыс. бойцов и контролировали ключевые участки таджико-кыргызской и таджико-узбекской границы. Фигура самого Зиёева достаточно противоречива. Во время гражданской войны командиром его штаба был лидер «Исламского движения Узбекистана» (ИДУ) Джума Намангани. В дальнейшем они продолжали сотрудничество, суть которого спорна. Контакты Зиёева оказались полезны Рахмонову, когда в конце октября 1999 года Зиёев участвовал в переговорах по освобождению заложников, захваченных ИДУ в Кыргызстане. В январе 2001 года Зиёев вел переговоры о выходе членов ИДУ из Таджикистана в Афганистан (Таджикистан 2001). Один из отрядов Зиёева отрезает от Душанбе подразделения Касымова, дислоцирующиеся в Варзобском ущелье.

Кооптированные лидеры ОТО в целом как минимум внешне нейтральны Рахмонову. Однако в Таджикистане сохранялись и иррегулярные вооруженные формирования оппозиции. Хотя большинство командиров ОТО поддержали мирный процесс, не все бойцы отрядов ОТО сумели влиться в силовые структуры Таджикистана. Некоторые из них, прежде всего те, полевые командиры которых не получили места в новых властных структурах, не согласились на самороспуск и отказались принять мирное соглашение 1997 года.

В конце 1990-х годов ОТО располагала примерно 5 тыс. вооруженных бойцов. К марту 2000 года в соответствии с соглашением 1997 года 4498 бойцов ОТО были интегрированы либо в состав армии, либо в структуры безопасности (Таджикистан 2001). В Гарме и Горно-Бадахшанской автономной области почти все бывшие члены вооруженной оппозиции вошли в состав МВД.

332

Новые измерения безопасности 1998-2003

Хотя интеграция оппозиции в вооруженные структуры прошла более или менее успешно, властям оказалось трудно финансировать армию. 23 июня 2000 года правительство объявило, что 4000 бывших солдат ОТО, влившихся в состав армии, будут демобилизованы к 1 августа 2000 года. Однако в итоге демобилизовано было лишь 1500 человек (Таджикистан 2001). Некоторые из них вновь вступили в иррегулярные вооруженные формирования. С 1 августа 2000 года в Таджикистане был ликвидирован институт контрактной службы, что также сократило численность бывших боевиков ОТО в составе государственных силовых структур (Независимое военное обозрение, 27 июля, 2001). Иррегулярные формирования пополняются и за счет того, что, хотя в рамках мирного соглашения была объявлена амнистия, чтобы способствовать интеграции командиров и бойцов, те, кто в 2001 году в соответствии с амнистией сдал оружие, стали объектом расследований и арестов. Основными источниками существования этих формирований были мародерство, «дорожные сборы», похищение людей и наркобизнес.

После окончания гражданской войны полевые командиры сохранили контроль над зонами своего влияния – Дарбанд (сфера влияния Мулло Абдулло), Гарм (сфера влияния М. Низомова), Джиргаталь (сфера влияния М. Искандарова, председателя Демократической партии Таджикистана), Тавильдара (зона М. Зиёева), Калаи-Хумб (область С. Мухаббатова, председателя Комитета по нефти и газу), Куляб (зона братьев Чоловых), Дангара (родина Э. Рахмонова), Кофарнихон (зона влияния первого вице-премьера А. Тураджонзоды), Курган-Тюбе (бывшая область М. Худойбердыева, теперь – сфера влияния групп, подконтрольных М. Зиёеву), Варзоб (зона С. Касымова) (Шерматова 2001: 211).

333

Глава 7

Вне контроля остается большая часть Гармской области и Каратегинская долина, где находится большое число беженцев из Узбекистана (Микульский 1999), а также Кафарниганская зона, где полевые командиры поддерживают первого вице-премьера Ходжи Акбара Тураджонзоду и, как считается, нейтральны по отношению к душанбинскому правительству. Фактически не подчинялась центральной власти Горно-Бадахшанская автономная область. Власть в области осуществляется отрядами самообороны численностью до 3 тыс. человек. В районах Припамирья действует Совет Джихада Бадахшана, возглавляемый С. Мухаббатовым (Микульский 1999а). Определить численный состав этих вооруженных формирований достаточно сложно, поскольку они сливаются с местным населением и могут достаточно свободно пополнять свои ряды.

Душанбе пытается взять ситуацию под свой контроль, проводя локальные операции по ликвидации иррегулярных вооруженных формирований. Так, в сентябре 2000 года в Дарбанде (центральный Таджикистан) была проведена операция против отряда Мулло Абдулло. В августе 2001 года был организован рейд против отряда Р. Сангинова и М. Муаккалова (РИА «Новости», 25 июня, 2001; Коммерсант, 11 августа, 2001).

В рассматриваемый период на военно-политическую ситуацию в Таджикистане активно влияют «Исламское движение Узбекистана» и отряды М. Худойбердыева.

334

Новые измерения безопасности 1998-2003

«Исламскому движению Узбекистана» приписываются «Баткенские события» 1999 и 2000 годов (локальные и, по оценке экспертов, плохо подготовленные акции (The Wall Street Journal, May 3, 2001)), а также серия взрывов в Ташкенте в феврале 1999 года, в результате которых погибло 16 человек. Формирования движения совершали свои рейды в Кыргызстан и Узбекистан из Каратегинской долины. В начале 2001 года таджикские спецслужбы объявили, что вывезли подразделения ИДУ из Таджикистана – 250 боевиков и членов их семей (всего свыше 300 человек) (Коммерсант, 30 января, 2001). На середину 2001 года активными членами движения по различным оценкам являлось от 200 до 2000 человек. Считается, что в ходе военной операции США в Афганистане они сражались на стороне движения «Талибан» (район Мазар-и-Шарифа и Кундуза). Лагеря и силы ИДУ стали объектами атак США и понесли серьезные потери. Поступили сообщения о гибели Намангани. Однако говорить о полном уничтожении ИДУ не приходится. Вероятнее всего уцелевшие в сражениях боевики могли слиться с мирным населением Афганистана или мигрировать в Пакистан, Иран или Таджикистан. Также возможна фрагментация движения на ряд самостоятельных небольших группировок.

335

Глава 7

Отряды Худойбердыева трижды выступали против нынешнего правительства Таджикистана. Последним выступлением был мятеж 4-9 ноября 1998 года в Худжанде и в других районах Северного Таджикистана (возможно, столкновения происходили и несколькими днями позже). Под руководством Худойбердыева находилось до тысячи человек, которые в течение 4 ноября захватили ключевые объекты в Худжанте и в районных центрах Ленинабадской области, в том числе аэропорт в Чкаловске и Шахристанский перевал, через который проходит единственная дорога, связывающая Ленинабадскую область с остальной территорией Таджикистана. 4 ноября во второй половине дня в Худжант российскими вертолетами были переброшены 200 военнослужащих Президентской гвардии во главе с Мирзоевым, а также подразделения бригады особого назначения Касымова. В подавлении мятежа приняли участие подразделения вооруженных сил ОТО. Примерно через неделю группировка Худойбердыева была разгромлена, но сам он скрылся на территории Узбекистана. В ходе боев погибло около 200 человек, 500 было ранено (Микульский 1998). Поскольку отряды Худойбердыева проникли в Таджикистан с территории Узбекистана, можно утверждать, что здесь имело место как минимум попустительство со стороны Узбекистана на низовом уровне (судя по ряду источников, Худойбердиев получал материально-техническую помощь от узбекских военных и мог свободно пересекать узбекско-таджикскую границу). Гораздо труднее определить существование какой-либо официальной поддержки. Поскольку требованиями мятежников были амнистия всех политических заключенных, создание государственного совета с участием всех влиятельных региональных лидеров и срочный созыв сессии парламента, можно говорить о том, что Худойбердыев отражал интересы ленинабадского клана, не представленного в 1998 году во властных структурах Таджикистана. По неподтвержденной официально информации в начале октября 2001 года Худойбердыев погиб на территории Узбекистана.

336

Новые измерения безопасности 1998-2003

Вооруженные силы Республики Таджикистан строятся на принципах кадровой регулярной армии. С 2000 года набор в них осуществляется исключительно по призыву. Сохраняется тенденция к формированию подразделений по местническим и семейно-родственным принципам: командиры стараются подбирать бойцов из своей местности. Срок службы рядового и сержантского состава – два года. Мобилизационный резерв определить достаточно трудно.

Основную часть военнослужащих срочной службы составляет малограмотная и неподготовленная молодежь. Однако в численном отношении проблем с призывом нет. Это обусловлено рядом причин, из которых можно выделить:

увеличение рождаемости (численность населения за последние 10 лет выросла с 5 млн. 500 тыс. до 6 млн. 250 тыс. человек, рост населения составил почти 14%) (Независимая газета, 11 марта, 2002);

постепенное сокращение численности Вооруженных сил (Таджикистан отправлял на службу в Советскую армию более 120 тысяч призывников, в настоящее время призыв составляет около 9 тысяч человек) (Красная звезда, 22 февраля, 2001);

высоким уровнем безработицы.

337

Глава 7

В советское время на территории Таджикистана не было военных учебных центров и училищ. С середины 1990-х годов офицерские кадры таджикской армии в основном комплектовались из выпускников высших гражданских учебных заведений, им не хватало ни необходимых знаний, ни навыков. С начала 2000-х годов офицеров готовит Высший военно-инженерный колледж (Душанбе). Создан военный лицей (аналог суворовского училища). Бойцы МВД проходят обучение на горных учебных базах Навруз и Шарвода (Независимое военное обозрение, 27 июля, 2001). Офицеры также готовятся в военных учебных заведениях России, которые ежегодно принимают около 100 курсантов из Таджикистана (Красная звезда, 22 февраля, 2001). В России обучается и младший командный состав таджикской армии. Курсанты из Таджикистана также обучаются на Украине и в Китае. Кроме того, следует учесть влияние на процесс подготовки кадров аппарата российских военных советников при Министерстве обороны республики, который выполняет свои функции уже в течение пяти лет.

В целом, уровень военной подготовки Вооруженных сил можно оценить как достаточно высокий для ведения «мятеже-войны», диверсионных актов и рейдов и т.п. Можно отметить высокую тактическую маневренность боевых подразделений, навыки ведения боевых действий в горных условиях, минно-взрывное дело, развитую систему связи (в том числе и космической). Несмотря на большой боевой опыт, навыков управления соединениями оперативного характера у большинства таджикских военных деятелей нет. В своем большинстве они зарекомендовали себя хорошими тактиками, весьма посредственными руководителями оперативного звена и откровенно слабыми стратегами. Поскольку Вооруженные силы Таджикистана сформированы из бывших иррегулярных вооруженных отрядов, одной из основных проблем является повышение уровня боевой и мобилизационной готовности, организованности, воинской дисциплины и правопорядка.

Таблица 6.5. Военный бюджет Республики Таджикистан (млн. долларов)

Год 1999 2000 2001 2002 2003

338

Новые измерения безопасности 1998-2003

Военный бюджет 18 14 12,7 14,5 14,7Военные расходы 92 1200 1100 140 150

339

Глава 7

Источник: The Military Balance

Ограниченность расходов на оборону продиктована объективной экономической ситуацией в стране. Считается, что в целях экономии бюджета Таджикистан отказался от института контрактной службы и сокращает численность армии (Красная звезда, 22 февраля, 2001).

Остро стоит вопрос материально-технического обеспечения Вооруженных сил. В начале 2000-х годов испытывалась нехватка техники, оружия, боеприпасов, военного имущества. Существенное значение имело отсутствие в Таджикистане военно-промышленной базы. Значительная часть промышленных предприятий северного региона, производивших продукцию военного назначения, являлись частью различных компонентов военно-промышленного комплекса СССР, производить или ремонтировать вооружение и военную технику они не в состоянии.

Таблица 6.6. Вооруженные силы Республики Таджикистан (1999-2002)

340

Новые измерения безопасности 1998-2003

1999-2000 2000-2001 2001-2002 2002-2003Общая численность 7-9 000 около 6 000 около 6 000 около 6 000

Сухопутные войскаЧисленность около 7 000 около 6 000 около 6 000 около 6 000Мотострелковая бригада 1 1 1 1Учебная бригада 1 1 1 1Горная бригада 1 1 1 1Артиллерийская бригада 1 1Бригада сил специального назначения

1 1 1 1

Отряд сил специального назначения

1 1 1 1

Полк зенитно-ракетных комплексов

1 1 1 1

Вооружение и военная техника сухопутных войскТанки

Т-62 3 3Т-72 40 35 33 35

Боевые бронированные машины

Боевые машины 85БМП-1 + 11 9 9БМП-2 + 24 25 25

Бронетранспортеры 40БТР-60 + 2 1 1БТР-70 + 7 2 2БТР-80 + 32 26 26

АртиллерияБуксируемые орудия

Д-30 122 мм 12 13 11 12Реактивные установки

БМ-21 122 мм 12 3 11 10Минометы

120 мм 9 9 9Пусковые установки зенитно-ракетных комплексов

СА-2/ -3/ -7 20 20 20 20Военно-воздушные силы

ТранспортныеТу-134А 1

Вертолеты 15Ми-8/17ТМ 11 12-14Ми-24 10 4-5

Военизированные структурыПограничные войска около 1 200 около 1 200 около 1 200 около 1 200

341

Глава 7

Источник: The Military Balance

7.1.4. Туркменистан. В рассматриваемый период Республика Туркменистан исходит из того, что главную военную опасность для страны представляют возможные локальные войны и вооруженные конфликты в сопредельных странах. При этом в сфере обеспечения военной безопасности выделяются три основных направления – каспийское, афганское и узбекское. Военно-политический курс Туркменистана базируется на принципе «позитивного нейтралитета»6, определяющего, что республика:

не относится ни к одному государству, как к своему противнику;

не вступит ни в один коллективный блок; не применит свои Вооруженные силы против любого

государства, кроме как для самообороны; не будет содержать на своей территории иностранные

войска; будет содействовать мировому сообществу в

предотвращении войны и вооруженных конфликтов (Грунин и Гушер 1999).

К числу военно-силовых и военизированных структур (Вооруженных сил) Туркменистана могут быть отнесены подразделения Министерства обороны, подразделения Государственной пограничной службы, внутренние войска Министерства внутренних дел, подразделения Министерства национальной безопасности, а также Служба личной охраны президента.

Подразделения Министерства обороны включают Сухопутные войска, ВВС и войска ПВО. Министерству обороны также подчиняются дорожная автоинспекция и пожарные части.

6 Конституционный закон «О постоянном нейтралитете Туркменистана» от 27 декабря 1995 года

342

Новые измерения безопасности 1998-2003

В начале 2000-х годов в Туркменистане была начата трансформация дивизий в бригады. Как правило, дивизии (бригады) были укомплектованы личным составом не полностью (в основном – силами охраны и обслуживания) и по функциям приближались к мобилизационным пунктам и складам оружия. Исключением является 84-я элитная мотострелковая дивизия им. С.Ниязова (до декабря 1992 года – 5-я Гвардейская мотострелковая Зимовниковская дивизия).

По данным Jane's Information Group подразделения и части Сухопутных войск дислоцированы:

в районе Кушки – 357-я мотострелковая дивизия (танковый, большей частью недействующий, и два мотострелковых полка);

в районе Кызыл-Арвата – 84-я элитная мотострелковая дивизия им. С.Ниязова (танковый и мотострелковый полки), артиллерийская бригада;

в районе Ашхабада – мотострелковая дивизия (три мотострелковых полка, один – большей частью недействующий), учебная мотострелковая дивизия, инженерно-саперный полк, бригада зенитно-ракетных комплексов, вертолетная эскадрилья, мотострелковый батальон (возможно, в настоящее время подчинен Национальному комитету безопасности), штабной корпус;

в Красноводске расположен мотострелковый полк.Военно-воздушные силы и войска противовоздушной

обороны считаются наиболее боеспособной структурой в Вооруженных силах Туркменистана, и их дальнейшее развитие, связанное с укреплением баз в Ашхабаде и Мары, призвано обеспечить надежную защиту энергетических интересов страны на Каспии. Авиация используются для патрулирования Каспийского моря, компенсируя тем самым недостаточную мощь флота (Алексеев 2002).

По данным Jane's Information Group подразделения и части ВВС и войск ПВО дислоцированы:

на авиабазе Мары-2 – 67-й полк штурмовой авиации (бывший 156-й авиаполк истребителей-бомбардировщиков) в составе МиГ-29 и Су-17М3;

343

Глава 7

в Небит-Даге (Балканабат) – 55-й истребительный авиаполк ПВО (бывший 179-й истребительный авиаполк) в составе Миг-23М;

в Ак-Тепе – 107-й истребительный авиаполк ПВО (бывший 179-й истребительный авиаполк) в составе МиГ-23М и МиГ-25ПД;

в Ашхабаде – 47-я отдельная специальная авиа эскадрилья в составе Ан-24, Ми-24, Ми-8;

в Туркменабаде – 31-я специальная авиа эскадрилья (бывшая 366-я отдельная эскадрилья) в составе Миг-21, Су-7, Л-39, Як-28, Ан-12;

344

Новые измерения безопасности 1998-2003

в Кызыл-Арвате – 56-я база хранения (Миг-23, Су-25) – бывший 217-й авиаполк истребителей-бомбардировщиков.

345

Глава 7

В 2001 году в Туркменистане началась подготовка военной реформы, целью которой является «создание мобильной армии, оснащенной самым современным оружием». Согласно официальным документам правительство Туркменистана пошло по пути формирования малочисленной, но боеспособной армии, «достаточной для защиты государственной целостности и национального суверенитета от возможной агрессии» (Красная звезда, 27 января, 2001). При этом, как заявил президент С.Ниязов, главной задачей армии будет «не допустить внутренней розни» (Интерфакс, 2 февраля, 2001).

Численность подразделений Государственной пограничной службы – 12 тыс. человек (по данным Jane's Information Group). После объявления о прекращении действия Соглашения Туркменистана и России о совместной охране государственной границы Туркменистана последний начал усиливать свои пограничные силы. Было создано четыре погранотряда, дислоцированные на границе с Афганистаном (Кушка и Койтендаг), Афганистаном и Узбекистаном (Керки) и Казахстаном. Командованию пограничных войск также подчинен Военно-морской флот Туркменистана. Численность личного состава флота вместе с береговыми службами – около 2 тыс. человек. Главная база флота (300 человек, 7 катеров и один тральщик (Грунин и Гушер 1999)) располагается в порту Туркменбаши. В местечке Келиф на Амударье располагается база речной флотилии (Алексеев 2002).

Флот Туркменистана являлся самым слабым на Каспии. Не смотря на малую вероятность масштабных боевых действий, на Каспии сохранялась возможность взаимных провокаций из-за неопределенности его правового статуса. В связи с этим развитие флота было определено правительством Туркменистана как один из приоритетов военного строительства.

346

Новые измерения безопасности 1998-2003

Учитывая, что основные угрозы государству происходят не извне, а изнутри страны, общее реформирование Вооруженных сил Туркменистана ведет к усилению и возрастанию роли Службы личной охраны президента (численность около 2 тысяч человек), Министерства внутренних дел (численность около 2 тысяч человек) и Национального комитета безопасности (численность по данным Jane's Information Group – 2,5 тысячи человек).

МВД и его подразделения, а также НКБ в основном сохранили структуру милиции и КГБ Советского Союза. Их основной задачей является борьба с преступностью. При этом НКБ концентрируется на серьезных и политических преступлениях. Важное внимание уделяется борьбе с коррупцией. В июне 2000 президент С.Ниязов высказал идею о создании совета, охватывающего персонал НКБ, МВД и МИД и контролирующего передвижение иностранных подданных, временно живущих в Туркменистане. Создание совета рассматривалось как усилие управлением внешним влиянием и минимизация преступлений, имеющих внешние источники.

Подразделения МВД и НКБ развернуты по всей территории страны, при этом основные группы находятся в Ашхабаде, Кызыл-Арвате и Ташаузе.

К 2002 году выходцы из НКБ (которые пришли в государственные структуры управления) фактически создали теневую вертикаль власти. Все силовые структуры страны были «укреплены» представителями НКБ.

Осенью 2001 года штатная численность НКБ была увеличена на 1000 человек и доведена до 2,5 тыс. (увеличение численности произошло за счет Министерства обороны). При этом президент С.Ниязов отметил, что силы НКБ должны концентрироваться на вопросах внутренней безопасности (борьба с торговлей наркотиками и контроль над иностранными гражданами, находящимися на территории Туркменистана), а все тайные агенты, находящиеся за границей должны быть отозваны.

347

Глава 7

Параллельно шла работа по укреплению дисциплины в органах безопасности, выдвижение чекистов на «гражданские» должности, чистка рядов полиции, армии и государственных органов.

С весны 2002 года чистки начались в самом НКБ, затронув также Министерство обороны и Государственную пограничную службу (Время новостей, 8 апреля, 2002).

Говоря о спецслужбах нельзя обойти вопрос покушения на С.Ниязова в ноябре 2002 года. Как бы не определялись его организаторы, покушение продемонстрировало серьезный кризис спецслужб Туркменистана не сумевших либо предотвратить столь плохо подготовленную операцию, либо организовать ее на должном уровне.

Вооруженные силы Республики Туркменистан строятся на принципах кадровой регулярной армии. В соответствии с новой редакцией закона «О воинской обязанности и военной службе»7, призывной возраст установлен с 18 до 30 лет, однако воинскую службу можно начинать с 17 лет на основе личного заявления. Срок службы рядового и сержантского состава по сравнению с законом 1993 года увеличен с 18 до 24 месяцев (для лиц, имеющих высшее образование – 18 месяцев). На флоте и в частях берегового обеспечения срок службы установлен в 30 месяцев. Упразднена существовавшая ранее отсрочка от призыва для студентов вузов, альтернативная служба не предусмотрена. Закрыты военные кафедры и факультеты университетов и институтов. С 2001 года была отменена контрактная служба из-за недостатка финансовых ресурсов. Считается, что потребности Вооруженных сил могут быть покрыты за счет всеобщей воинской обязанности. Таким образом предполагается достичь омоложения личного состава и увеличение числа лиц призывного возраста. По оценкам ежегодный контингент призывников может быть доведен до 100 тыс. человек.

7 Закон «О воинской обязанности и военной службе» от 1 октября 1993 года (новая редакция – август 2002 года).

348

Новые измерения безопасности 1998-2003

В целях снижения влияния кланово-племенных и региональных групп и укрепления национальной идентичности, комплектование Вооруженных сил происходит по экстерриториальному принципу – как правило, военнослужащие проходят службу за пределами округа, из которого они призывались.

В Вооруженных силах начали создаваться специализированные подразделения из числа призывников срочной службы для работы в различных сферах народного хозяйства страны. В первой половине 1990-х годов в Туркменистане было принято решение о переходе Вооруженных сил на продовольственное самообеспечение (Программа продовольственной независимости армии). По мнению С.Ниязова, благодаря этому военнослужащие смогут овладеть гражданской специальностью и работать по ней после демобилизации.

Для решения вопроса комплектования личного состава и подготовки кадров Вооруженных сил в октябре 1992 года в Туркменском государственном университете им. Махтумкули (Ашхабад) был открыт Военный факультет, готовящий офицеров для танковых, пехотных и авиационных подразделений, а также офицеров тыла и связи. В сентябре 1993 года был открыт Ашхабадский военный институт.

Подготовка военных кадров осуществляется также на базах зарубежных учебных центров на основе межправительственных соглашений с Россией, Украиной, Турцией и Пакистаном. Обучение, как правило, проводится в обмен на поставки природного газа или в счет связанных с ними долгов. Помощь в подготовке военных специалистов оказывает также США (Грунин и Гушер 1999) в рамках соответствующих программ НАТО. Так, в 1999-2000 годах в рамках программы «International Military Education and Training» при Министерстве обороны США прошли стажировку 13 военнослужащих Туркменистана.

Основными тренировочными базами Вооруженных сил Туркменистана являются учебная мотострелковая дивизия (Ашхабад) и авиабаза в Мары.

349

Глава 7

Поскольку главным критерием при отборе руководящих кадров в Туркменистане в начале 2000-х годов была провозглашена чистота родословной в трех поколениях, кадровая политика по своей сути направлена на вытеснение лиц нетитульной национальности из системы государственного управления. Такая практика уже привела к тому, что на ответственные должности назначаются не профессионалы, а лояльные президенту люди (Независимая газета, 21 января, 2002).

Таблица 6.7. Военный бюджет Республики Туркменистан (млн. долларов)

Год 1999 2000 2001 2002 2003Военный бюджет 108 144 144 163 173Военные расходы 109 290 300 350 350

350

Новые измерения безопасности 1998-2003

Источник: The Military Balance

Таблица 6.8. Вооруженные силы Республики Туркменистан (1999-2002)

351

Глава 7

1999-2000 2000-2001 2001-2002 2002-2003Общая численность 17-19 000 17 500 17 500 17 500

Сухопутные войскаЧисленность 14-16 000 14 500 14 500 14 500Мотострелковая дивизия 3 3 3 3Учебная дивизия 1 1 1 1Артиллерийская бригада 1 1 1 1Ракетный полк 1 1 1 1Полк противотанковой артиллерии

1 1 1 1

Инженерная бригада 1 1Инженерный полк 1 1Бригада ракетных комплексов

1

Бригада зенитно-ракетных комплексов

2 1 2 2

Отдельный десантно-штурмовой батальон

1 1 1 1

Вооружение и военная техника сухопутных войскТанки

Т-72 570 690 702 702Боевые бронированные машины

Разведывательные БРДМ/БРДМ-2 14 170 170 170

Боевые машиныБМП-1/ -2 561 930 930 930БРМ 51 12 12 12

БронетранспортерыБТР-60/ -70/ -80 728 840 829 829

АртиллерияБуксируемые орудия

Д-30 122 мм 197 197 197 180Д-1 152 мм 76 17 17 172А65 152 мм 72Д-20 152 мм 72 72 72

Самоходные артиллерийские установки

2С3 152 мм 162С1 122 мм 40 40 40

Комбинированные установки пулемет/миномет:

2С9 120 мм 12 17 17 17Реактивные установки

БМ-21 122 мм 60 56 56 569П138 122 мм 54 9 9 9

Минометы

352

Новые измерения безопасности 1998-2003

82 мм 31 31 31 31ПМ-38 120 мм 42 66 66 66

Ракеты «земля-земля»Скад 12

Противотанковые управляемые ракеты

100 100 100

АТ-3/ -4/ -5/ -6 + + + +Противотанковые пушки

Д-44 85 мм 6Т-12/ МТ-12 100 мм 48 72 72 72

Зенитные орудияЗСУ-23-4 СП 23 мм 28 48 48 48С-60 57 мм 22 22 22 22

Пусковые установки зенитно-ракетных комплексов

СА-4 27СА-7 +СА-8 40 40 40СА-13 13 13 13

Военно-воздушные силыЧисленность 3 000 3 000 3 000 3 000Истребительно-штурмовая эскадрилья

2 2

Истребительно-штурмовой полк

1 1

Истребительный полк 2 2Учебная эскадрилья 1 1 1 1Транспортная эскадрилья

1 1 1 1

Вооружение и военная техника Военно-воздушных силИстребители/ штурмовики

МиГ-29 22 22 22 22МиГ-29У 2 2 2 2Су-17 65 65 65 65

ИстребителиМиГ-23 48 120МиГ-23У 10 10МиГ-25 24 24

ТранспортныеАн-12 3 3Ан-26 1 1 1 1

ВертолетыМи-24 10 10 10 10Ми-8 8 8 8 8

УчебныеСу-7Б 3 3 3 3

353

Глава 7

Л-39 2 2 2 2В резерве

Су-25 46 46 46МиГ-23 172 172 120 120МиГ-23У 10 10МиГ-25 24 24

Пусковые установки зенитно-ракетных комплексов

СА-2/ -3/ -5 50 50 50 50

354

Новые измерения безопасности 1998-2003

Источник: The Military Balance

7.1.5. Узбекистан. Изменение восприятия угроз и переосмысление характера современных военных конфликтов, произошедшее в конце 1990-х годов получили отражение в официальных документах Республики Узбекистан, касающихся военной политики. В феврале 2000 года Совет национальной безопасности при президенте Республики Узбекистан одобрил Оборонную доктрину (Оборонная доктрина, как и Концепция национальной безопасности 1997 года, носит закрытый характер и не была опубликована), а в мае 2001 года была принята новая редакция Закона «Об обороне»8.

Формируя военно-политический курс в конце 1990-х, Узбекистан исходил из того, что в современном мире снижены угрозы развязывания мировой войны и применения оружия массового поражения. В тоже время отмечается возникновение новых рисков и угроз безопасности, среди которых как наиболее опасные выделяются повышение вероятности возникновения различного рода военных конфликтов, распространение экстремизма, международного терроризма, организованной преступности, незаконного оборота оружия и наркотиков. Также отмечается обострение проблемы ядерной безопасности – появление у ряда сопредельных с Центральной Азией государств ядерного оружия и расширение числа «пороговых» стран. Как угроза рассматривается наращивание группировок войск у границ Узбекистана, ведущее к нарушению сложившегося баланса сил. Военное строительство в Узбекистане исходит из возможности развязывания в Центральной Азии региональных, локальных войн и вооруженных конфликтов. При этом как наиболее вероятный рассматривается военный конфликт ограниченного и среднего масштаба, сопровождаемый диверсионными и террористическими формами и методами ведения борьбы9.

8 Закон Республики Узбекистан «Об обороне» от 11 мая 2001 года.9 Закон Республики Узбекистан «Об обороне», статья 22.

355

Глава 7

Узбекистан согласно Законам «О международных договорах Республики Узбекистан» и «Об основных принципах внешнеполитической деятельности Республики Узбекистан», а также «Оборонной доктрине Республики Узбекистан» не принимает участие в военно-политических блоках и оставляет за собой право выхода из любого межгосударственного образования в случае его трансформации в военно-политический блок. Это послужило одним из аргументов для того, чтобы Узбекистан не продлил свое участие в Договоре о коллективной безопасности, решение о чем было принято в феврале 1999 года.

В официальных документах указывается, что, не смотря на отсутствие в обозримом будущем угрозы крупномасштабной агрессии, Узбекистан может подвергнуться силовому давлению с использованием существующих и потенциальных конфликтов в регионе и вблизи его границ. Отмечается возможность развязывания партизанской войны с целью создания повода для внешней агрессии или же вмешательства в конфликт внерегиональных сил. При этом вероятны попытки создания очагов конфликта в нескольких стратегически важных зонах, искусственное провоцирование масштабных чрезвычайных ситуаций, в том числе трансграничных.

Правительство Узбекистана исходит из приоритетности безопасности и стабильности в стране, а не углубления демократических реформ. Любое решение о политических и экономических реформах рассматривается сквозь призму того, поможет оно им или нет поддерживать порядок в стране. Жесткие действия по отношению к оппозиции оправдываются примером войны в Таджикистане, которой противопоставляются «спокойствие и порядок» в Узбекистане. Укрепление силовых структур позволяет контролировать развитие внутриполитических процессов, предупреждать назревающие волнения или быстро их ликвидировать.

356

Новые измерения безопасности 1998-2003

В конце 1990-х – начале 2000-х годов важнейшее значение в строительстве Вооруженных сил Узбекистана придавалось поддержанию боевого потенциала группировок войск мирного времени на уровне, обеспечивающем отражение агрессии локального (регионального) масштаба. По заявлениям президента И.Каримова, основным принципом строительства вооруженных сил является создание немногочисленной, но мобильной, хорошо оснащенной современным оружием и боевой техникой профессиональной армии, способной как самостоятельно, так и во взаимодействии с вооруженными силами других государств надежно обеспечить безопасность страны.

К числу военно-силовых и военизированных структур (Вооруженных сил) Узбекистана могут быть отнесены подразделения Министерства обороны, Пограничные войска Комитета по охране государственной границы, внутренние войска Министерства внутренних дел, воинские формирования Службы национальной безопасности, Министерства по чрезвычайным ситуациям и Таможенного комитета.

Военная реформа, начавшаяся в 1998 году, предполагала сокращение численности вооруженных сил без ущерба для их боеготовности, совершенствование организационной структуры и системы управления вооруженными силами, а также разработку комплексной программы военно-технического переоснащения армии.

В 1999 году, на основе опыта, полученного в ходе «Баткенских событий», было принято решение о поэтапном реформировании системы управления войсками и координации взаимодействия между силовыми структурами в целях более эффективного противостояния международному терроризму. Главный штаб Министерства обороны был преобразован в генеральный штаб, а затем (в 2000 году) – в Объединенный штаб Вооруженных сил.

357

Глава 7

Объединенный штаб Вооруженных сил – единый командный орган по выработке и реализации решений в области вооруженной защиты суверенитета и территориальной целостности страны (Статья 11 Закона «Об обороне»). Объединенный штаб выполняет оперативно-стратегическое планирование и осуществляет боевое применение войск, Министерство обороны осуществляет административное руководство Вооруженными силами. Руководство повседневной деятельностью Вооруженных сил осуществляют руководители министерств, государственных комитетов и ведомств, имеющие в своем подчинении воинские формирования, входящие в состав Вооруженных сил.

Подразделения Министерства обороны включают Сухопутные войска, Войска противовоздушной обороны и Военно-воздушные силы, специальные войска и Национальную гвардию. С 1999 года наблюдается постоянное сокращение их численности.

358

Новые измерения безопасности 1998-2003

В 1998 году, в целях повышения эффективности управления войсками, сосредоточения их на наиболее важных стратегических направлениях и формирования системы территориальной обороны в Узбекистане были созданы военные округа. Узбекистан был разделен на четыре военных особых округа – Юго-Западный (штаб в Карши), Восточный (Фергана), Центральный (Джизак), Северо-Западный (Нукус) и одно оперативное командование (Ташкент). В 2001 году оперативное командование было преобразовано в Ташкентский военный округ. Согласно Статье 12 Закона «Об обороне» военный округ является основной военно-административной единицей и территориальным общевойсковым оперативно-стратегическим объединением, обеспечивающим защиту безопасности и территориальной целостности Республики Узбекистан на операционных направлениях. В каждом округе дислоцирована укомплектованная по полному штату мотострелковая или десантно-штурмовая бригада. В особый период командующие округами становятся руководителями всех частей и подразделений силовых структур, расположенных на территории округа. Апробация этой схемы осуществлена в Юго-Западном и Восточном военных округах летом и осенью 2000 года при организации противодействия «Исламскому движению Узбекистана».

359

Глава 7

Основные силы Министерства обороны локализованы в районе Ташкента и Термеза. Подразделения Национальной гвардии, общей численностью в 1 тыс. человек, защищают стратегические базы и объекты. Основные военно-воздушные базы находятся в районе городов Карши (Ханабад) и Андижан (Военный энциклопедический словарь 2001: 1520). В качестве военно-воздушных баз также могут использоваться аэродромы в районе городов Термез (Кокайды) и Чирчик. Однако оперативная емкость большинства аэродромов невелика – в советское время в Центральной Азии было расположено незначительное число авиационных частей и соединений, поскольку гипотетические противники не располагали мощными военно-воздушными силами. На территории Узбекистана дислоцировались полк авиации ПВО близ Андижана, части фронтовой авиации в Кокайды, Ханабаде и Чирчике. По оценкам российских специалистов 2001 года данные аэродромы нуждались в ремонте и модернизации (Независимое военное обозрение, 28 сентября, 2001). Однако уже в 2000 году французская фирма «Томсон» («Талес авионикс») установила на авиабазе Кокайды современные средства связи (Независимое военное обозрение, 5 октября, 2001). Окончательная модернизация аэродромов Кокайды и Ханабад была осуществлена американскими и немецкими специалистами в 2001-2002 годах в ходе подготовки и проведения операции в Афганистане.

В ходе формирования Объединенного штаба Вооруженных сил было восстановлено Главное разведывательное управление. Начали формироваться органы стратегической и оперативной разведки. Предполагалось создание разведывательного центра в Ташкенте и Разведывательных пунктов в Фергане, Термезе и Нукусе.

После распада СССР Вооруженным силам Узбекистана отошли 15-я бригада специального назначения, 459-я отдельная рота специального назначения (на ее базе сформирован отдельный отряд спецназа), а также учебный полк специального назначения, готовивший во время войны в Афганистане личный состав для воюющих подразделений (Безжалостный сосед 2002). В несколько преобразованном виде данные подразделения сохранились до настоящего времени.

360

Новые измерения безопасности 1998-2003

В 1999 году после взрывов в Ташкенте, на основе Пограничных войск, входивших до этого в Службу национальной безопасности, был создан Комитет по охране государственной границы10.

Учитывая то, что основные угрозы Узбекистану происходят не извне, а изнутри страны, общее реформирование Вооруженных сил, осуществляемое с 1999 года, ведет к усилению и возрастанию роли Министерства внутренних дел и Службы национальной безопасности. Служба национальной безопасности Республики Узбекистан оценивается как достаточно эффективная. При этом ссылаются на то, что в ней сохранились бывшие советские кадры и, по крайней мере, уже семь лет не было никаких реформ, которые, судя по опыту других постсоветских государств, приводят к ослаблению спецслужб. Кроме того, в 1996 году Службе национальной безопасности были переданы подразделения и некоторые функции оперативной разведки, которые до этого выполнялись ГРУ Министерства обороны.

Вооруженные силы Республики Узбекистан строятся на принципах кадровой регулярной армии. Срок службы рядового и сержантского состава – 18 месяцев (для лиц, имеющих высшее образование – 12 месяцев)11. В численном отношении проблем с призывом нет. Это обусловлено рядом причин, из которых можно выделить:

увеличение рождаемости; сокращение численности Вооруженных сил; высоким уровнем безработицы (особенно в сельских

районах), что обусловливает стремление сельской молодежи любыми путями попасть на службу в армию.

10 Деятельность Пограничных войск регулируется Законом Республики Узбекистан «О Государственной границе Республики Узбекистан» от 20 августа 1999 года.11 Закон Республики Узбекистан «О всеобщей воинской обязанности и военной службе» от 3 июля 1992 года.

361

Глава 7

Законодательством, наряду с действительной, предусмотрена альтернативная служба, связанная с выполнением малоквалифицированных (подсобных) работ, или работ, соответствующих квалификации гражданина, на предприятиях, в учреждениях, организациях народного хозяйства, в том числе работ по ликвидации последствий аварий, катастроф, стихийных бедствий и других чрезвычайных ситуаций12. Альтернативная служба предусматривает обучение граждан военному делу и подготовку воинов запаса. Срок альтернативной службы – 24 месяца, а для граждан, имеющих высшее образование – 18 месяцев.

Узбекистан смог использовать имеющиеся на его территории учебно-тренировочные объекты, а также создать новые учебные заведения для обучения и подготовки национальных военных кадров. В 1995 году была образована Академия Вооруженных сил Республики Узбекистан, которая предназначена для подготовки командного состава для всех силовых структур страны. Подготовка офицерских кадров также осуществляется Ташкентским высшим общевойсковым командным, Чирчикским высшим танковым командно-инженерным, Самаркандским высшим автомобильно-артиллерийским, Джизакским высшим авиационным военными училищами. Кроме этого действуют Академия МВД, Институт СНБ, Военное училище пограничных войск, Таможенный колледж, Высшая пожарно-техническая школа МВД. Часть военных кадров готовится на специализированных факультетах в гражданских вузах (военные медики, связисты, специалисты ПВО). На военных кафедрах гражданских вузов готовятся офицеры запаса.

12 Закон Республики Узбекистан «Об альтернативной службе» от 3 июля 1992 года.

362

Новые измерения безопасности 1998-2003

С целью подготовки необходимого контингента для обеспечения Вооруженных сил республики и их резерва введена всеобщая воинская обязанность13, которая включает подготовку граждан к военной службе, приписку к призывным участкам, призыв на военную службу, прохождение военной службы (по призыву и добровольно), службе в запасе, соблюдение правил воинского учета, всеобщее военное обучение (в военное время). Помимо этого в стране действует общество содействия обороне Республики Узбекистан «Ватанпарвар».

Подготовка военных кадров осуществляется также на базах зарубежных учебных центров и при участии иностранных специалистов. Особенно большое участие иностранные специалисты принимают в подготовке подразделений специального назначения. С конца 1990-х годов в этих целях были приглашены инструкторы из США (Независимая газета, 5 апреля, 2002). В 2000 году, в ходе создания Антитеррористического центра СНГ, когда предполагалось, что спецслужбы и подразделения специального назначения Узбекистана будут участвовать в его деятельности, они проходили подготовку с участием сотрудников российского подразделения «Альфа». В июне 2002 года появились сведения, что помощь в подготовке спецподразделений Узбекистану окажут Турция и Великобритания, а офицеры спецназа страны уже проходят подготовку в учебных центрах НАТО в Италии и Германии (Безжалостный сосед 2002).

Согласно официальным документам, оборонный бюджет Республики Узбекистан формируется с учетом экономических возможностей страны и реальных потребностей и исходит из принципа соответствия уровня военно-экономического обеспечения потребностям безопасности страны в военной сфере.

Таблица 6.9. Военный бюджет Республики Узбекистан (млн. долларов)

Год 1999 2000 2001 2002 2003Военный бюджет 285 387 74 59 52Военные расходы 1300 1750 4600 2100 2200

13 Закон Республики Узбекистан «О всеобщей воинской обязанности и военной службе», статья 1.

363

Глава 7

Источник: The Military Balance

В обеспечении военной безопасности Узбекистана существенное значение имеет фрагментарность его военно-промышленной базы и ее несоответствие потребностям обороны. Промышленные предприятия, производящие продукцию военного назначения, являлись частью различных компонентов военно-промышленного комплекса СССР, зависели от партнеров за пределами республики и не были взаимосвязаны между собой. Самостоятельно производить вооружение и военную технику в большинстве случаев они не в состоянии. В связи с этим техническая оснащенность Вооруженных сил Узбекистана находится в полной зависимости от других государств.

Осуществляемое перевооружение армии происходит при военно-техническом сотрудничестве с другими странами. По договору с Россией Узбекистан обновляет систему ПВО, вертолетный и артиллерийский парк. На Украине организован ремонт узбекской бронетехники. Из Китая поступают стрелковое оружие и бронежилеты. Кроме того, решается вопрос о поставках в Узбекистан снаряжения натовского образца из Турции (Коммерсант, 7 сентября, 2000).

В качестве основной угрозы в конце 1990-х правящие элиты Узбекистана начинают артикулировать исламский экстремизм и фундаментализм.

364

Новые измерения безопасности 1998-2003

В 1997 году исламские движения активизировали свою деятельность в Ферганской долине. В Намангане ими была совершена серия убийств милиционеров и представителей администрации. В город были введены внутренние войска и прошли массовые аресты. Весной 1998 года прошли процессы, обвиняемым вменялось ведение религиозной пропаганды, попытки подрыва конституционного строя, хранение и ношение огнестрельного оружия (Независимая газета, 28 мая, 1998). В это же время в Узбекистане был принят Закон «О свободе совести и религиозных организациях», жестко ограничивавший возможность легального распространения идей радикального ислама, требовавший официальной регистрации мечетей и религиозных организаций. При обсуждении этого закона президент Узбекистана И.Каримов отметил, что в Таджикистане все началось с воззваний к религиозным чувствам верующих, а закончилось шестилетней гражданской войной (Независимая газета, 16 мая, 1998). После этого в Узбекистане число мечетей сократилось более чем в 2 раза.

Преследуемые в Узбекистане исламские радикалы нашли убежище в приграничных с республикой областях Кыргызстана и Таджикистана. В ответ на это Узбекистан закрыл границу с Таджикистаном, а на территории Кыргызстана узбекские спецслужбы начали арестовывать исламистов, причем было арестовано и несколько граждан Кыргызстана (власти которого не выразили протеста против данной акции) (Независимая газета, 4 июля, 1998).

В феврале 1999 года в Ташкенте были осуществлены террористические акты. По официальным данным, от взрывов бомб погибли 16 человек, более 120 получили ранения. Согласно заявлению Общества содействия соблюдения прав человека в Центральной Азии, после взрывов было арестовано около 2 тыс. человек. Некоторые члены партии «Эрк» были выданы Узбекистану Украиной. Более 40 человек было арестовано в Кыргызстане и Казахстане. Перед судом, проходившем в Ташкенте летом, предстало 22 человека, непосредственно участвовавших в осуществлении террористического акта. Идеологом террористов, осуществивших взрывы в Ташкенте, был назван М. Солих.

365

Глава 7

«Баткенские события» являются показательными для оценки Вооруженных сил государств Центральной Азии, как случаи реального применения их на практике. В ходе «Баткенских событий» 1999 года Ташкент призывал не церемониться с незаконными вооруженными формированиями, действовать жестко и решительно, предлагал свои войска для участия в операции на кыргызской земле. Поскольку представители ИДУ заявили, что их целью является проход в Узбекистан, Бишкек начал координировать свои действия с Ташкентом. В операции были задействованы ПВО и ВВС Узбекистана. В ходе столкновений с боевиками в районе Угам-Чаткальского заповедника погибло 6 сотрудников МВД Республики Узбекистан (Abdullaev 2002: 289).

«Баткенские события» июля-сентября 2000 года ознаменовались апробацией схемы совместных действий всех силовых структур Узбекистана на примере Юго-Западного и Восточного военных округов. Боевые действия проходили в Денауском, Сариасийском и Узунском районах Сурхандарьинской области, в районе перевала Камчик, связывающего Ферганскую долину с остальной территорией Узбекистана, и в Чарвако-Чимганской зоне. В их ходе боевики были частично уничтожены, частично – рассеяны или вытеснены в Таджикистан. Борьба с боевиками определялась приказом уничтожать их на месте без определения степени их вины. Вооруженные силы Узбекистана по официальным данным потеряли 20 военнослужащих убитыми, 40 – раненными, также боевиками был сбит один самолет. Таким образом, в ходе военной реформы в Узбекистане были созданы Вооруженные силы, способные эффективно действовать в конфликтах локального характера.

Таблица 6.10. Вооруженные силы Республики Узбекистан (1999-2002)

366

Новые измерения безопасности 1998-2003

1999-2000 2000-2001 2001-2002 2002-2003Общая численность около 74 000 59 100 50-55 000 50-55 000

Сухопутные войскаЧисленность 50 000 50 000 40 000 40 000Штабной корпус 3Танковые бригады 2 1 1 1Моторизированная бригада

1

Мотострелковая бригада 4 11 11 10Легкие горные бригады 1 1 1 1Воздушно-десантная бригада

1 1 1

Десантно-штурмовая бригада

2 3 3 3

Аэромобильная бригада 1Бригада сил специального назначения

1

Артиллерийская бригада 4Бригада зенитно-ракетных комплексов

1

Инженерные бригады 5 5 4Бригада Национальной гвардии

1 1 1 1

Вооружение и военная техника сухопутных войскБоевые танки 370

Т-54 +Т-62 + 190 190 170Т-64 + 100 100 100Т-72 + 60 60 70

Боевые бронированные машины

Разведывательные БРДМ-2 35 13 13 13

Боевые машиныБМП-2 273 160 160 270БМД-1 130 120 120 120БМД-2 9 9 9БРМ 6 6 6

Бронетранспортеры:БТР-60 24 24 24БТР-70 36 25 25 25БТР-80 290 210 210 210БТР-Д 145 120 50 50

АртиллерияБуксируемые орудия:Д-30 122 мм 90 70 70 60Д-1 152 мм 28Д-20 152 мм 49

367

Глава 7

2А36 152 мм 32 140 140 140Самоходные артиллерийские установки

2С1 122 мм 18 18 18 182С3 152 мм 17 17 17 172С7 203 мм 48 48 48 48

Комбинированные установки пулемет/миномет:

2С9 калибр 120 мм 69 54 54 54Реактивные установки

БМ-21 122 мм 33 36 36 369П138 122 мм 24 24 249П140 220 мм 48 48 48 48

Минометы:ПМ-120 120 мм 18 18 18 182С12 120 мм 19 19 19 192Б11 120 мм 5 5 5 5

Противотанковые управляемые ракеты

АТ-3/ -4 +Противотанковые пушки:

Т-12/ МТ-12 100 мм 39 36 36 36Военно-воздушные силы

Численность (тыс. чел.) около 4 000 9 100 10-15 000 10-15 000Полк истребителей-бомбардировщиков

2 2 2

Полк истребителей 2 2 2Полк транспортной авиации

1 1 1

Вертолетный полк 2 2 2Вооружение и военная техника Военно-воздушных сил

Истребители-бомбардировщики:

Су-17МЗ/ Су-17УМЗ 26 26 26 26Су-24 23 23 23 23Су-25/ Су-25БМ 20 20 20 20

Истребители:МиГ-29/ МиГ-29УБ 39 30 30 30Су-27/ Су-27УБ 31 25 25 25

Разведывательные Су-24МП 11 11 11 11

Транспортные самолеты: 37Ан-12/ Ан-12ПП 28 26 26 26Ан-24 + 1 1 1Ан-26/ Ан-26РКР + 13 13 13Ту-134 + 1 1 1

368

Новые измерения безопасности 1998-2003

Учебно-тренировочные самолеты

L-39 14 14 5 5Су-17 1 1

Вертолеты:ударные

Ми-24 42 42 42 42поддержки

Ми-8 58 58 58 58транспортные:

Ми-6 26 26 26 26Ми-26 1 1 1 1

КомандныеМи-6АЯ 2 2 2

В резервеМиГ-29/ МиГ-29УБ 30 30Л-39 9 9

Ракеты «воздух-воздух»АА-8/ -10/ -11 + + +

Ракеты «воздух-земля»АС-7/ -9/ -10/ -11/ -12 + + +

Пусковые установки зенитно-ракетных комплексов

СА-2/-3/-5 45 45 45 45Военизированные структуры

Внутренние войска 17-19 000 17-19 000 17-19 000 17-19 000Национальная гвардия 1 000 1 000 1 000 1 000

369

Глава 7

Источник: The Military Balance

7.2. Региональный уровень

Внешняя политика государств Центральной Азии в сфере военной безопасности строится на приоритетах, которые определяются военными доктринами и ежегодными посланиями президентов данных государств. Так, согласно Военной доктрине, Республика Казахстан в деле предотвращения военных конфликтов, укрепления международной безопасности и стабильности сотрудничает:

в СНГ – в рамках ДКБ, а также на двусторонней и многосторонней основе;

на региональном уровне – с государствами Центрально-азиатского региона, со странами-участницами Совещания по взаимодействию и мерам доверия в Азии, а также в рамках «Шанхайской пятерки»;

в глобальном масштабе – со всеми государствами – членами ООН на основе норм международного права.

При этом в качестве приоритетных направлений выделены: развитие сотрудничества в рамках ДКБ; расширение сотрудничества с НАТО в рамках программы

«Партнерство ради мира»; укрепление двустороннего сотрудничества с Россией,

США, КНР, Турцией, Германией и другими государствами; участие воинских формирований в международных

операциях по поддержанию мира под эгидой ООН.

370

Новые измерения безопасности 1998-2003

Важным фактором военной безопасности Казахстана является то, что к моменту распада Советского Союза на его территории дислоцировалось ядерное оружие. Его вывод в Россию14 сопровождался гарантиями безопасности Казахстана со стороны России, США, Великобритании и Китая.

14 К началу 1992 года из Казахстана были выведены Россию все тактические ядерные ракеты, к весне 1994 года – стратегические ракетные бомбардировщики Ту-95 МС (в обмен Казахстан получил 30 самолетов Су-25, Су-27, МиГ-29). С октября 1994 года начался процесс ликвидации группировки ракетных войск специального назначения. Были расформированы 16 ракетных полков, в Россию было вывезено 96 межконтинентальных баллистических ракет, ликвидировано более 100 пусковых установок (Независимая газета, 28 октября, 1997).

371

Глава 7

Согласно Концепции национальной безопасности обеспечение военной безопасности Кыргызстана предусматривает установление и развитие равноправных партнерских отношений с международными военно-политическими организациями и государствами на глобальном и региональном уровнях, а также расширение военного сотрудничества с сопредельными государствами. В соответствии с Военной доктриной сотрудничество на региональном уровне осуществляется в рамках ДКБ, ШОС, а также на двусторонней и многосторонней основе с государствами-участниками СНГ. В глобальном масштабе – со всеми государствами, политика которых не наносит ущерба интересам Кыргызстана и не противоречит Уставу ООН. Кыргызстан рассматривает международное стратегическое и военное партнерство как важный фактор обеспечения национальной безопасности. Более того, как указывается в Концепции национальной безопасности, собственные возможности Кыргызстана для обеспечения военной безопасности экономически ограничены. Страна не имеет возможности обеспечить адекватное и симметричное реагирование на внешние военные угрозы в пределах оборонной достаточности и по периметру государственной границы. Рассматривая основные военные угрозы Кыргызстану как транснациональные, Концепция национальной безопасности выделяет следующие основные направления их предупреждения и нейтрализации:

создание пояса безопасности и добрососедства по периметру границ Кыргызстана на принципах равной безопасности, уважения суверенитета, территориальной целостности в существующих границах;

372

Новые измерения безопасности 1998-2003

создание и расширение зон, свободных от всех видов оружия массового уничтожения;

формирование необходимой международной нормативно-правовой базы и сотрудничество с международными организациями и государствами мирового сообщества в области борьбы с международным терроризмом, экстремизмом и наркобизнесом;

совершенствование системы иммиграционного, погранично-таможенного, санитарного контроля.

С точки зрения Кыргызстана (Концепция национальной безопасности) межгосударственные отношения в Центральной Азии характеризуются, с одной стороны, стремлением к интеграции, с другой – конкуренцией в борьбе за выживание, обусловленной процессом национального самоопределения, поиском путей политической и экономической интеграции в мировое сообщество, проблемами внутреннего национально-государственного переустройства. В настоящее время Центральная Азия характеризуется как часть дуги нестабильности, область передела сфер влияния и является благоприятной средой для международного терроризма, религиозного экстремизма и наркобизнеса.

Позиция Казахстана и Кыргызстана по международному военному и военно-техническому сотрудничеству определяется тем, что они не могут обеспечить свою военную безопасность без надежных контактов с Россией, Китаем и США. С другой стороны, они не могут ослаблять связи с другими государствами Центральной Азии (в первую очередь – с Узбекистаном). Поэтому Казахстан и, отчасти, Кыргызстан предлагают и участвуют в моделях безопасности в Центральной Азии, предполагающих участие различных внерегиональных сил, обеспечивая тем самым, с одной стороны, баланс между ними, а с другой – уравновешивая военный потенциал и региональные амбиции Узбекистана. Таким образом, политическое руководство этих государств стремится обеспечить военную безопасность, балансируя между мировыми и региональными центрами силы.

373

Глава 7

Предельно специфична внешнеполитическая позиция Туркменистана – в 1995 году он провозгласил свой нейтралитет, что было подкреплено резолюцией «Постоянный нейтралитет Туркменистана» Генеральной Ассамблеи ООН. При этом президент Туркменистана С.Ниязов неоднократно отмечал, что период конфронтации в мире закончился, поэтому основными политическими приоритетами должны стать мирное сотрудничество, политика невмешательства в дела других государств и полное разоружение (Эфегил и др. 2000). Нейтральный статус позволяет Туркменистану уходить от решения многих внешнеполитических и внешнеэкономических проблем как на уровне Центральной Азии, так и в международном плане. Как нейтральное государство Туркменистан не является членом какого-либо военного или военно-политического союза. Туркменистан полагает, что он обладает гарантиями в области безопасности со стороны ООН. Туркменистан дистанцируется от многостороннего сотрудничества в военной и военно-технической сферах, предпочитая идти на развитие двусторонних связей. Представители силовых структур Туркменистана участвуют во всевозможных совещаниях в рамках СНГ, но, как правило, ограничиваются лишь ролью наблюдателей. Возможно, единственным исключением является его участие в работе Координационного комитета по вопросам ПВО при Совете министров обороны государств-участников СНГ.

374

Новые измерения безопасности 1998-2003

Центральное место в региональных процессах, связанных с вопросами военной безопасности в конце 1990-х – начале 2000-х годов, продолжает занимать Узбекистан. В официальных документах Республики Узбекистан указывается на необходимость формирования системы региональной безопасности в Центральной Азии, при этом Узбекистан исходит из идеи взаимосвязанности и взаимообусловленности национальной и региональной безопасности. Ставка делается на создание системы, участниками которой выступали бы только государства, входящие в регион. Считается, что в такой системе Узбекистан будет ведущим государством, и, следовательно, сможет претендовать на статус региональной державы, что позволит реализовать национальную идею «Узбекистан – государство с великим будущим» исключительно за счет военно-политических факторов.

Несмотря на внешнюю демонстрацию взаимной лояльности отношения государств региона далеки от взаимопонимания по целому ряду вопросов. Серьезную дестабилизирующую роль играют пограничные вопросы. Наиболее заметные противоречия в этой области обозначились у Узбекистана с Казахстаном, Кыргызстаном и Таджикистаном. Уверенность в связи Исламского движения Узбекистана с таджикскими структурами (в том числе и правительственными) заставляет Ташкент считать новые стычки на узбекско-таджикской границе неизбежными и принимать достаточно жесткие меры – минирование границ и выселение из приграничных с Таджикистаном зон этнических таджиков. Ситуация усугубляется дефицитом водных ресурсов. Несколько раз конфликт из-за воды между Ташкентом и Бишкеком находился на грани силовых решений (размещение узбекистанской воздушно-десантной части в непосредственной близости от узбекско-кыргызской границы рядом с Кампырабадским водохранилищем; проведение военных учений в этом районе).

375

Глава 7

Достаточно сложны военно-политические отношения между правительствами Узбекистана и Таджикистана. Если в 1992-1994 годах Узбекистан оказывал политическую поддержку и военное содействие правящей партийной номенклатурной элите (Ленинабадский клан) и проправительственному Народному фронту, то с началом усиления кулябской группы в 1995 году, политика Ташкента изменилась с целью образовать альянс между ленинабадской элитой и таджикской оппозицией. К 1997 году численность узбекистанского миротворческого контингента сократилась до одной роты (100 человек) (Никитин и др. 1998: 98), которая покинула Таджикистан в ноябре 1998 года. В дальнейшем Узбекистан вывел с территории Таджикистана и пограничников. Активное участие Узбекистана в мирном урегулировании гражданской войны 1991-1997 годов в Таджикистане, включение Таджикистана в Центральноазиатский союз рассматривалось Узбекистаном как возможность более действенно влиять на процессы, происходящие в стране и даже целенаправленно управлять ими из Ташкента.

В октябре 1998 года между Россией, Узбекистаном и Таджикистаном была подписана Декларация о всестороннем сотрудничестве трех стран, которая фиксировала, что стороны будут координировать усилия по противодействию распространению агрессивного религиозного и иного экстремизма, попыткам силовым путем извне или изнутри изменить конституционный и общественный строй, нарушить территориальную целостность страны. Предусматривалось, что каждая из сторон будет воздерживаться от поддержки действий, направленных против другой стороны, или от участия в таких действиях и не допускает использования своей территории в целях их подготовки или осуществления, а также предусматривала право государств в случае совершения против них агрессии получать и предоставлять военную помощь друг другу.

376

Новые измерения безопасности 1998-2003

Однако уже в ноябре 1998 года действия отрядов Худайбердыева в Ленинабадской области вызвал кризис в отношениях между Узбекистаном и Таджикистаном. Руководство Таджикистана обвинило Ташкент в поддержке мятежа М.Худайбердыева в Худжанде и в других районах Северного Таджикистана. Официальные представители Душанбе подчеркивали, что отряды М. Худойбердыева пришли с территории Узбекистана. Э. Рахмонов заявлял о «непримиримой агрессии со стороны Узбекистана» и «прямом вмешательстве во внутренние дела со стороны соседнего Узбекистана» (Независимая газета, 25 ноября, 1998). Вместе с тем существуют сомнения в подобной версии. Например, в этом случае трудно понять действия Ташкента, который согласился на переброску правительственных войск Таджикистана для подавления мятежа через свою территорию.

Отношения еще более ухудшились в 1999 и 2000 годах, когда Узбекистан обвинил Таджикистан в том, что последний позволяет формированиям «Исламского движения Узбекистана» действовать со своей территории. Официальные лица Узбекистана утверждали, что еще в 1998 году предупреждали Таджикистан о нахождении на его территории узбекских мятежников, однако таджикские власти отрицали это. Существует мнение, что отказ Таджикистана действовать против ИДУ отчасти был ответом на инцидент с Худойбердиевым.

В тоже время действия незаконных вооруженных формирований на границах между Кыргызстаном, Таджикистаном и Узбекистаном в 1999-2000 годах («Баткенские события») подтолкнули страны Центральной Азии к активизации военного сотрудничества. В апреле 2000 года в Ташкенте между Казахстаном, Кыргызстаном, Таджикистаном и Узбекистаном был заключен Договор о совместных действиях по борьбе с терроризмом, политическим и религиозным экстремизмом, транснациональной организованной преступностью и иными угрозами стабильности и безопасности. Подписано соглашение о военно-техническом сотрудничестве трех центральноазиатских государств, на основе которого созданы Совет министров обороны и Комитет начальников главных штабов.

377

Глава 7

В 2001 году ряд наиболее острых разногласий между Узбекистаном и другими государствами Центральной Азии были ослаблены подписанием ряда международных документов – Договор между Республикой Таджикистан и Республикой Узбекистан, Меморандум о делимитации государственной границы между Республикой Таджикистан и Республикой Узбекистан, Договор о вечной дружбе между Кыргызстаном и Узбекистаном, а также Договор о делимитации границы между Узбекистаном и Туркменистаном. В декабре 2002 года было принято Совместное заявление президентов Узбекистана и Таджикистана.

К осени 1998 года произошло потепление узбекско-туркменских отношений. Было принято соглашение о разделении поливной воды Амударьи. Нашел разрешение вопрос об использовании узбекскими нефтяниками Кокдумалакского месторождения нефти, на треть расположенного на территории Туркменистана. Визит И. Каримова в Ашхабад в октябре 1998 года. прошел в очень теплой обстановке (Независимая газета, 20 октября, 1998). Однако эта нормализация была нестабильной. Отношения Узбекистана и Туркменистана начали обостряться с введением между государствами визового режима и делимитацией границ. К 2002 году было отмечено семь вооруженных столкновений пограничников и мирных жителей в районе туркмено-узбекской границы (Время новостей, 8 апреля, 2002). Своего пика обострение отношений достигло в декабре 2002 года, когда спецподразделения Туркменистана вторглись на территорию посольства Республики Узбекистан и произвели там обыск. В распространенном узбекской стороной пресс-релизе отмечалось, что «сотрудники спецслужб Туркмении произвели обыск под надуманным предлогом поиска укрывающихся там туркменских граждан» (Независимая газета, 19 декабря, 2002). Затем посол Узбекистана А.Кадыров был объявлен персоной нон грата «за совершение действий, несовместимых со статусом дипломата». Ему было инкриминировано участие в покушении на жизнь С. Ниязова и то, что в его резиденции укрывался главный организатор покушения, бывший вице-премьер Туркменистана Б. Шихмурадов, которого дипломат якобы пытался тайно вывезти за пределы страны.

378

Новые измерения безопасности 1998-2003

В связи с этими событиями некоторые подразделения Вооруженных сил Туркменистана были подтянуты в приграничную с Узбекистаном Ташаузскую область, а также была усилена охрана границы в этом районе. Некоторые пограничные пропускные пункты были закрыты. В свою очередь, Узбекистан заявил, «не предпринимает никаких чрезвычайных мер по усилению границы с Туркменией». Однако наблюдатели отмечали, что после описанных событий близ города Чарджоу начались учения узбекских внутренних войск для «подготовки полицейских к возможному нападению крупных преступных группировок, которые могут находиться в пустынных районах Каракумов в приграничной с Узбекистаном территории» (Независимая газета, 23 декабря, 2002). В частности, на участке Алат-Фараб началось строительство казарм для размещения военнослужащих пограничных и внутренних войск из Самаркандской области. К границе было переброшено танковое подразделение из города Караул-Базар (Независимая газета, 12 февраля, 2003).

7.3. Межрегиональный уровень

7.3.1. Афганистан. Ситуация в Афганистане, вопрос о его целостности или фрагментации, вплоть до 2002 года была «традиционным» фактором, влияющим на военную безопасность государств Центральной Азии, главным принципом и обязательным условием которой обычно рассматривается изоляция зоны афганского конфликта и его последствий.

Террористические акты, совершенные в США 11 сентября 2001 года, вызвали единодушное осуждение официальных и общественно-политических кругов государств Центральной Азии. Так, президент Казахстана Н. Назарбаев в заявлении, сделанном в связи с постигшей американский народ трагедией, подчеркнул, что его страна

всецело привержена сотрудничеству с США и международным сообществом по противодействию международному терроризму и полному искоренению этого зла.

(Казахстанская правда, 16 сентября, 2001)

379

Глава 7

Президент Узбекистана И. Каримов в письме президенту США Дж. Бушу заверил в активном сотрудничестве руководимой им республики с США в борьбе с общей угрозой со стороны международного терроризма.

Позиция Ташкента относительно его вклада в борьбу с международным терроризмом была высказана 19 сентября 2001 года во время телефонного разговора И. Каримова с Дж. Бушем, а затем изложена в заявлении главы Республики Узбекистан, опубликованном 5 октября 2001 года. Она заключалась в следующем (Каримов 2002: 253-254):

предоставление воздушного пространства Узбекистана для военно-воздушных сил США;

налаживание обмена информацией между органами безопасности обеих стран;

разрешение посадки транспортных самолетов и вертолетов США на один из военных аэродромов на территории Узбекистана;

использование американских самолетов и вертолетов исключительно в гуманитарных целях и для ведения поисково-спасательных работ.

В заявлении было подчеркнуто, что аэродром, на который будет разрешена посадка

американских самолетов, в их полное распоряжение не предоставляется;

не допускается осуществление наземных боевых операций против Афганистана с территории Узбекистана;

не разрешается осуществление бомбово-штурмовых операций с его территории.

380

Новые измерения безопасности 1998-2003

Руководство Узбекистана дало разрешение на размещение 1 тыс. американских военнослужащих на военной базе Ханабад. Впоследствии численность американского воинского контингента, размещенного на базе в Ханабаде, возросла, была осуществлена модернизация базы. Американская сторона получила возможность использовать для тылового обеспечения военной операции в Афганистане, а также доставки гуманитарных грузов, и некоторые другие базы на территории Узбекистана. В официальных сообщениях министерств иностранных дел и обороны Узбекистана, касавшихся сотрудничества с США в военной области, неизменно подчеркивалось, что

ни при каких обстоятельствах на территории Узбекистана не будут находиться американские самолеты, используемые для нанесения ударов по Афганистану.

В середине декабря 2001 года во время визита министра обороны США на базу в Ханабаде главы оборонных ведомств двух стран обговорили вопросы безопасности доставки гуманитарных грузов по территории Узбекистана в Афганистан. Было принято решение разблокировать мост через Амударью в районе Термеза, закрытый в 1997 году в связи с наступлением «Талибов» на севере Афганистана. Наряду с транспортировкой гуманитарных грузов, мост стал использоваться в целях тыловой поддержки операции в Афганистане.

В марте 2002 года состоялся официальный визит президента Узбекистана И. Каримова в США. По его итогам была подписана Декларация о стратегическом партнерстве и основах сотрудничества между США и Республикой Узбекистан. В декларации подчеркивалось, что любая внешняя угроза безопасности и территориальной целостности Узбекистана будет воспринята США с глубокой обеспокоенностью. Стороны также подтвердили свое намерение продолжить военное и военно-техническое сотрудничество. Признание Узбекистана стратегическим партнером США в Центральной Азии определило увеличение американской экономической помощи этой республике – до 160 млн. долл. в 2002 году.

381

Глава 7

Узбекистан традиционно имеет устойчивые связи с генералом Рашидом Дустумом, опирающимся внутри Афганистана на этнических узбеков. Практически сойдя с афганской сцены в 1998 году, после взятия движением «Талибан» Мазари-Шарифа, Дустум, получив от США через Ташкент финансовую помощь, а также вооружение и снаряжение (Независимое военное обозрение, 12 октября, 2001), смог перекупить ряд полевых командиров и развернуть в октябре-ноябре 2001 года наступление на Мазари-Шариф и Хайратон (Независимая газета, 19 октября, 2001). Именно отряды Дустума в первую очередь взаимодействовали подразделениями 720-го крыла ССО ВВС США и 10-й легкой пехотной дивизии, а также и получали огневую поддержку авиации США в октябре-ноябре 2001 года (Независимое военное обозрение, 2 октября, 2001; Независимое военное обозрение, 26 октября, 2001; Независимое военное обозрение, 16 ноября, 2001).

382

Новые измерения безопасности 1998-2003

Кыргызстан дал согласие на пребывание военнослужащих стран-участниц антитеррористической коалиции в аэропорту «Манас» сроком на 1 год, рассматривая этот акт как свой вклад в борьбу с международным терроризмом. Соответствующие межправительственные соглашения, ратифицированные 14 марта 2002 года, предусматривали размещение в аэропорту воинского контингента семи стран – Австралии, Дании, Испании, Италии, Канады, Турции и Франции. В апреле 2002 года в список стран-участниц антитеррористической операции в Афганистане, получивших право на дислокацию воинских подразделений в аэропорту «Манас», были включены также Нидерланды, Норвегия, Польша и Южная Корея. Было предусмотрено, что все воинские контингенты (за исключением авиации Франции, принимавшей непосредственное участие в военных действиях в Афганистане), будут осуществлять техническое и тыловое обеспечение антитеррористической операции. Численность воинского контингента, размещаемого на территории Кыргызстана, не должна была превышать 5 тысяч человек, а количество самолетов – 5015. Было заявлено, что военнослужащие стран-участниц антитеррористической операции в Афганистане находятся на территории Кыргызстана не на постоянной основе. Временные рамки их пребывания были определены, в частности, министром иностранных дел республики А. Айтматовым следующим образом:

15 Впоследствии срок аренды базы был продлен еще на три года, а численность контингента увеличена.

383

Глава 7

Пока из Афганистана будет исходить опасность, в нашей стране будут уделять особое внимание безопасности. Поэтому силы НАТО и международной коалиции будут присутствовать в регионе ровно столько, сколько потребуется для наведения порядка в Афганистане.

(Независимая газета, 12 сентября, 2002)

Общий объем средств, предоставленных Кыргызстану со стороны США по разным каналам в связи с поддержкой им антитеррористической операции, составил только в течение октября 2001 – августа 2002 годов 500 млн. долл.

Казахстан предоставил военной авиации антитеррористической коалиции возможность использовать его воздушное пространство в связи с подготовкой и проведением операции в Афганистане, заявление о чем было сделано президентом Республики Казахстан Н. Назарбаевым в начале октября 2001 года. В июне 2002 года между США и Казахстаном был подписан меморандум, в соответствии с которым международный аэропорт в Алматы мог быть предоставлен американским военно-воздушным силам в качестве запасного аэродрома для экстремальных посадок и дозаправок. В соответствии с заявлением премьер-министра Казахстана К. Токаева, договоренность не предусматривала создания военных баз на территории республики, и речь шла лишь о чрезвычайных ситуациях (Казахстанская правда, 27 июля, 2002).

384

Новые измерения безопасности 1998-2003

Поддержку антитеррористической коалиции в Афганистане оказал и Таджикистан, в частности, дав согласие на использование его воздушного пространства военной авиацией США. С территории Таджикистана осуществлялась также тыловая поддержка военной операции и поставки гуманитарной помощи. В декабре 2001 года в этих целях была восстановлена паромная переправа через Пяндж, закрытая в сентябре 2000 года после того, как отряды движения «Талибан» захватили порт Шерхан.

В ходе военной операции в Афганистане изменился характер отношений Таджикистана с Северным альянсом. Если ранее Альянс получал с территории Таджикистана скрытую помощь, то теперь отношения приобретают официальный характер. В 2002 году стало очевидно, что вероятнее всего именно таджикские регулярные войска станут главной опорой новой власти в Афганистане. Во время встречи Рахмонова и Карзая в январе 2002 года было заявлено, что военнослужащие из Таджикистана войдут в состав международного миротворческого контингента, размещаемого в Афганистане. Более того, таджикские военнослужащие в это время уже находились на территории Афганистана – специалисты и советники из бригады С.Касымова действовали в составе отрядов Северного альянса в период осенне-зимней кампании 2001 года16. От 300 до 400 таджикских военнослужащих (советники полевых командиров, разведчики, артиллеристы, специалисты по ремонту ракетно-артиллерийского и танкового вооружения) остались на территории Афганистана, ожидая прихода из Таджикистана специально созданных миротворческих батальонов, действиями которых будут руководить (Независимая газета, 26 января, 2002; Независимая газета, 26 декабря, 2001). Помимо этого в Таджикистане предполагалось развернуть мощности по ремонту и восстановлению боевой техники для афганских войск и центра подготовки афганских специалистов.

16 Данная информация была подтверждена самим С.Касымовым в интервью телеканалу РТР (Независимая газета, 26 декабря, 2001).

385

Глава 7

Анализируя военно-политические отношения Таджикистана и Афганистана нельзя забывать, что силовые структуры временного правительства в Афганистане возглавляют этнические таджики, а в северо-восточном Афганистане проживает около 3,5 млн. таджиков (Ганковский 1998).

386

Новые измерения безопасности 1998-2003

До октября 2001 года существовало активное военно-техническое сотрудничество Туркменистана с противоборствующими группировками в Афганистане, заключавшиеся в поставках горюче-смазочных материалов, стрелкового оружия и боеприпасов к нему. С зимы 1994 года действовала железнодорожная ветка от Кушки до Тургунди. Начиная с 1997 года, поставки осуществлялись систематически. При этом Туркменистан подчеркнуто придерживался нейтралитета в афганском конфликте и поддерживал тесные политические и экономические отношения как с правительством Раббани, так и с движением «Талибан». Руководство Туркменистана считало не правильным разделять афганский народ по группировкам и искать пути урегулирования вне рамок мирного переговорного процесса, с помощью инструментов принуждения. Ашхабад высказывал заинтересованность в стабилизации ситуации в Афганистане, причем характер режима, которому это окажется под силу, не играл для него особой роли. С. Ниязов неоднократно заявлял, что все, что происходит в Афганистане, является внутренним делом афганского народа и Туркменистан «не испытывает угрозы со стороны ‘Талибана’». По мнению Туркменистана, огромную пользу могло бы принести вовлечение конфликтующих в Афганистане сторон в совместные с соседними странами экономические проекты. Выбранная позиция позволяла Ашхабаду выступать активным посредником в попытках внутрифганского урегулирования.

Как утверждают российские спецслужбы, основу тесных отношений Ашхабада и группировок в Афганистане составляет торговля наркотиками и оружием. По мнению экспертов ООН, Туркменистан стала одним из основных маршрутов для нелегальной торговли наркотиками из Афганистана.

387

Глава 7

Помимо этого на позицию Туркменистана влияла возможность реализовать выдвинутый в 1994 году американской компанией United Oil of California (UNOCAL) и саудовской фирмой Delta проект строительства газопровода, соединяющего Туркменистан с Пакистаном и, возможно, Индией. Газопровод протяженностью около 1,5 тыс. км. предназначался для доставки газа, добываемого на Довлетабадском месторождении на юге Туркменистана, через территорию Афганистана до распределительной системы в пакистанском городе Мултана.

Осудив террористические акции, совершенные в США 11 сентября 2001 года, Туркменистан поддержал идею формирования антитеррористической коалиции и выразил готовность к сотрудничеству с ней с учетом своего нейтрального статуса. В Заявлении МИД Туркменистана, опубликованном 15 сентября 2001 года, было подчеркнуто, что

Туркменистан считает целесообразным формирование такой коалиции в качестве постоянно действующего органа ООН и осуществляющего свою деятельность под ее эгидой, с четко определенными целями, задачами, функциями, полномочиями и механизмами работы. Его существование при ООН в тесной координации со всеми государствами и международными организациями определит создание такой системы, когда любое проявление терроризма в любой точке земного шара не останется безнаказанным и позволит принимать эффективные меры по борьбе с ним.

(Нейтральный Туркменистан, 15 сентября, 2001)

Реакция Туркменистана на развертывание военной операции в Афганистане была сдержанной. Ашхабад выразил готовность предоставить воздушные и наземные коридоры исключительно для доставки гуманитарной помощи в Афганистан. Ссылаясь на нейтральный статус Туркменистана, С. Ниязов отказал антитеррористической коалиции в использовании территории и воздушного пространства страны при проведении военной операции.

388

Новые измерения безопасности 1998-2003

В ходе операции «Enduring Freedom» в Афганистане фактически вновь произошла фрагментация – распад страны на несколько самостоятельных образований. Более того, фрагментация иногда рассматривается как наиболее приемлемый вариант мирного урегулирования и создания «санитарного кордона» для обеспечения безопасности граничащих с Афганистаном государств Центральной Азии. С этой целью могут быть воссозданы буферные образования на севере Афганистана, обладающие высокой степенью автономности. Руководство этих образований формально будет входить в «коалиционное» правительство, но реальной роли играть в нем не будет, ограничивая свои интересы сохранением власти над подконтрольными территориями. Афганистан, сохраняя свою целостность де-юре, де-факто распадется на части. Так, в декабре 2001 года И.Каримов озвучил инициативы Узбекистана в отношении процесса афганского урегулирования, включающие в себя демилитаризацию страны и формирование государственного строя в Афганистане на федеральной основе.

7.3.2. Россия и Организация Договора о коллективной безопасности. Военные и исполнительные структуры Казахстана, Кыргызстана и Таджикистана участвуют в военном сотрудничестве и обмене информацией в рамках Организации Договора о коллективной безопасности. Эти государства являются участниками практически всех документов, подписанных главами государств, правительств и руководителями оборонных ведомств государств-участников ОДКБ по вопросам развития программ военно-технического сотрудничества, межгосударственной каталогизации предметов снабжения вооруженных сил, обеспечения вооруженных сил вооружением и военной техникой, проведению их ремонта и обслуживания.

В Бишкеке расположены Штаб Коллективных сил быстрого развертывания в Центральной Азии, созданных в рамках ОДКБ, и региональная оперативная группа Антитеррористического центра СНГ.

389

Глава 7

Летом 2002 года на встрече министров обороны государств-участников ОДКБ в Бишкеке в соответствии с планами создания ОДКБ было принято решение разместить на аэродроме Кант авиационный компонент Коллективных сил быстрого развертывания в Центральной Азии, которые формируют государства-участники ОДКБ. Его финансирование планировалось осуществлять на паритетной основе странами-участницами соглашения.

Узбекистан в 1999 году отказался продлить свое участие в ДКБ, мотивируя это его неэффективностью17.

17 Помимо Узбекистана в 1999 году отказались продлевать свое участие в Договоре Азербайджан и Грузия.

390

Новые измерения безопасности 1998-2003

Специфичную позицию Узбекистан занимает в работе созданного в июне 2000 года Антитеррористического центра СНГ, предназначенного для координации взаимодействия органов государств Содружества в области борьбы с международным терроризмом и иными проявлениями экстремизма. Узбекистан участвует в проводимых Центром учениях (например, «Юг-Антитеррор-2001»), в тоже время не принимая участия в его финансировании и в работе оперативной группы Центра в Бишкеке (Независимая газета, 22 декабря, 2001).

Особая позиция у Узбекистана и по отношению к Координационному комитету по вопросам ПВО при Совете министров обороны государств-участников СНГ. Из всех коллективных структур Содружества этот орган считается наиболее действенным. Начиная с 1995 года (со времени, когда Армения, Белоруссия, Грузия, Казахстан, Кыргызстан, Россия, Таджикистан, Туркмения, Узбекистан и Украина подписали соглашение о создании Объединенной системы ПВО) почти ежегодно проводятся учения и командно-штабные тренировки сил и средств ПВО стран СНГ. В 2001 году Узбекистан действовал на командно-штабных тренировках на двусторонней основе и не участвовал в боевых стрельбах в рамках учения «Боевое содружество-2001» (Независимая газета, 28 февраля, 2002), предпочитая идти на развитие связей исключительно с Россией.

391

Глава 7

7.3.3. Китай и Шанхайская организация сотрудничества. С 1996 года Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан, наряду с Китаем и Россией, являются членами «Шанхайской пятерки». В июне 2001 года на ее основе была создана Шанхайская организация сотрудничества. В это же время в ее состав вошел Узбекистан. Изменение названия и состава участников означало изменение и сути организации. Вместе с Декларацией о создании «Шанхайской организации сотрудничества» была подписана и Конвенция о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом. 7 июня 2002 года в рамках Организации было подписано Соглашение о региональной антитеррористической структуре.

Таким образом, фокус интересов стран-участниц организации переместился с решения пограничных вопросов на проблему международного терроризма и политического экстремизма, распространение которых, по их мнению, прямо угрожает стабильности в регионе. Наиболее важным решением здесь можно считать принципиальное согласие сторон о формировании коллективного органа по борьбе с терроризмом и экстремизмом (Антитеррористического центра), задачами которого должны стать обмен информацией, формирование объединенного банка данных, разработка совместных мероприятий по оперативным действиям. Участие в работе «Шанхайской организации сотрудничества» позволяет Узбекистану активизировать свою региональную политику, снять с себя обвинение в отказе от участия в коллективных системах безопасности в регионе, а также осуществлять не только маневрирование между интересами России и Китая, но и хотя бы косвенный контроль и влияние на их политику в регионе. Участие в организации сразу двух региональных держав позволяет снять риск, что форум будет проводить интересы и обеспечивать доминирование в регионе какого-нибудь внерегионального центра силы.

392

Новые измерения безопасности 1998-2003

В то же время можно констатировать, что проблемы безопасности, игравшие немалую роль во взаимодействии Китая и государств Центральной Азии в первой половине 1990-х годов, в существенной степени утратили свою актуальность к концу 1990-х – началу 2000-х годов. В это время происходит повышение значения экономической составляющей двусторонних отношений. Китай демонстрирует заинтересованность в росте своего экономического влияния в Центральной Азии и в захвате рынков сбыта для продукции северо-западного Китая, которая в силу своего качества не может найти сбыта на мировом рынке. Наиболее приоритетным в это время становится развитие сотрудничества в области транспортного сообщения и в топливно-сырьевой сфере.

7.3.4. Турция. Одновременно к концу 1990-х годов Иран и Турция пришли к осознанию ущерба от взаимной конкуренции в Центральной Азии и постепенно стали стремиться к сочетанию соперничества и сотрудничества в своей центральноазиатской политике. Конкуренция двух региональных акторов вряд ли обострится и в перспективе. Как Турция, так и Иран испытывают очень серьезные внутриполитические трудности, существенное расширение внешнеполитической активности на востоке для них относительно невыгодно.

Турция сохраняет присутствие в Центральной Азии, выступая проводником атлантического влияния.

В начале 2000-х годов Турция продемонстрировала стремление реанимировать связи с Центральной Азией. Все более критическому осмыслению подвергается официальная политика времен президента С.Демиреля. В правящих кругах Турции все более заметными становятся голоса тех, кто считает, что в начале 1990-х годов Турция впала в неоправданную эйфорию и что она пока не готова к полноценной конкуренции с Россией в Центральной Азии.

393

Глава 7

Важным этапом по восстановлению турецкого присутствия в Центральной Азии стал официальный визит осенью 2000 года нового турецкого президента Н. Сезера. В Туркмении и Узбекистане турецкого лидера встретили сдержанно. Относительно более результативными были встречи турецкого президента в Астане и Бишкеке. Президенты Казахстана и Турции подписали совместную декларацию о сотрудничестве в деле борьбы с терроризмом, торговлей наркотиками, религиозным и политическим экстремизмом. Указав, что в России утверждается фаза долговременного политического курса и Казахстан считает сотрудничество с Россией приоритетным, президент Назарбаев подтвердил казахстанскую поддержку в отношении проекта трубопровода Баку-Джейхан. Намерение укреплять сотрудничество подтвердили также президенты Турции и Кыргызстана. По словам турецкого президента, его страна будет оказывать Кыргызстану военно-техническую поддержку в борьбе с бандами, которые пытаются дестабилизировать обстановку в регионе. (Боришполец 2002: 194).

7.4. Глобальный уровень

7.4.1. Россия. Наиболее важной силой на глобальном уровне по отношению к государствам Центральной Азии в конце 1990-х – начале 2000-х годов стала Россия. Взаимодействие с Россией осуществлялось в нескольких направлениях как на двустороннем, так и многостороннем уровне. Военно-политические отношения государств Центральной Азии с Россией на многостороннем уровне определяется тем, что некоторые государства Центральной Азии и Россия являются участниками СНГ, Организации Договора о коллективной безопасности стран-участниц СНГ и Шанхайской организации сотрудничества.

394

Новые измерения безопасности 1998-2003

Россия оказывает Казахстану помощь в военно-техническом строительстве. По договору между Казахстаном и Россией Вооруженные силы Казахстана, в счет оплаты вывезенного ядерного вооружения, оснащаются комплексами ПВО С-300. Россия арендует у Казахстана ряд полигонов. Особое место среди них занимает полигон Сары-Шаган, образующий совместно с полигоном Капустин Яр уникальную ракетно-противоракетную связку с полями для падения элементов ракет и единый комплекс средств наблюдения и измерения18. В Казахстане сохраняется значительный контингент российских Вооруженных сил. В тоже время между двумя странами имеются противоречия, например по поводу использования Россией полигонов на территории Казахстана, от некоторых из которых Россия по этой причине отказалась19. Хотя в 1994 году было подписано соглашение об аренде космодрома «Байконур» на 20 лет, постоянно возникают сложности, связанные с оплатой и авариями запускаемых ракет.

18 На сегодняшний день в мире функционируют две такие связки (Независимая газета, 30 мая, 2001).19 Так, летом 1999 года было принято решение перебазировать Эмбенский полигон, где проводились испытания систем ПВО сухопутных войск в Капустин Яр (Независимая газета, 4 августа, 1999).

395

Глава 7

Взаимодействие России с Кыргызстаном в сфере военной безопасности на двустороннем уровне в рассматриваемый период осуществлялось по нескольким направлениям. Хотя к 2000 году все объекты пограничных войск были переданы Россией Кыргызстану, в Кыргызстане начала работу Оперативная группа Федеральных пограничных сил России численностью 16 офицеров (Нарын).

В Чалдоваре расположен один из двух имеющихся у российского ВМФ центров дальней связи (Время новостей, 11 июня, 2002), на Иссык-Куле – испытательная база противолодочных вооружений (полигон «Озеро»).

396

Новые измерения безопасности 1998-2003

Помимо этого на аэродроме Кант разворачивается российская авиационная группировка (военная база) которая, как предполагается, будет включать 5 истребителей перехватчиков Су-27, 5 штурмовиков Су-25, 2 военно-транспортных самолета Ан-26, 5 самолетов Л-39, 2 вертолета Ми-8 и 2 военно-транспортных самолета Ил-76 (The New York Times, December 4, 2002). Численность воинского контингента – до 700 человек. Считается, что данное формирование позволяет решать широкий спектр задач в воздушном пространстве государств Центральной Азии, Афганистана, значительной части Пакистана, северных районов Индии и северо-западных провинций Китая (в том числе нанесение штурмовых ударов в радиусе 300 км. от аэродрома Кант). Потенциал базы может быть усилен путем переброски дополнительной техники (Независимое военное обозрение, 6 декабря 2002). Воинский контингент, который разместится в Канте, будет ориентирован на ведение спецопераций против возможных внезапных вылазок экстремистов в государствах Центральной Азии (Независимая газета, 4 июля, 2002).

Специальную военно-техническую помощь из России получают противовоздушные войска Кыргызстана (поставки запасного имущества и технических узлов для ракетных комплексом и радиолокационных станций) (Интерфакс-АВН, 7 октября, 2002). Также Министерство обороны России поставило в Кыргызстан радиолокационные станции «Витим» и ОС-21, технические узлы для модернизации и ремонта радиолокационных комплексов, что позволило реконструировать и запустить радиолокационную станцию П-14 «Оборона». Помимо этого ведутся переговоры о поставках в Кыргызстан ракетно-зенитных комплексов С-300 (Интерфакс-АВН, 29 октября, 2002).

397

Глава 7

Отношения России и Таджикистана в военной сфере основываются на Договоре о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи (подписан 25 мая 1993 года) и Договоре о статусе и условиях пребывания российской военной базы на территории Республики Таджикистан (подписан 16 апреля 1999 года, срок действия 10 лет). Относительно последнего документа можно говорить лишь о продолжавшемся укреплении военно-политического сотрудничества России с Таджикистаном. Речь идет, скорее, о более точном юридическом статусе российских войск, чем о расширении военного сотрудничества. Наиболее резко на соглашение прореагировал Ташкент. На встрече глав государств Центральной Азии, проведенной в Ашхабаде в апреле 1999 года, И. Каримов обвинил Москву в том, что она пошла на этот шаг без каких-либо консультаций с другими странами региона (Независимая газета, 10 апреля, 1999).

В состав 201-й мотострелковой дивизии, на основе которой создается военная база, входят три мотострелковых полка, артиллерийский полк, танковый батальон и подразделения боевого обеспечения, в том числе – отдельная вертолетная эскадрилья. Части и подразделения, входящие в состав дивизии дислоцируются в трех крупных населенных пунктах – Душанбе (670-я авиагруппа, 92-й мотострелковый полк, 401-й отдельный танковый батальон, самоходный артиллерийский и зенитно-ракетный полки), Курган-Тюбе (191-й мотострелковый полк и отдельный реактивный артиллерийский дивизион) и Кулябе (149 мотострелковый полк) (Власть, 14 мая, 2002). Подразделения дивизии задействованы в прикрытии 11 оперативных направлений таджикско-афганской границы, в охране ряда важных объектов страны и российских учреждений (Микульский 2000). Дивизия имеет силы и средства ПВО. Однако совместное дежурство с ПВО Таджикистана не налажено, есть лишь разделение по зонам ответственности и взаимодействие (Независимое военное обозрение, 14 сентября, 2001).

398

Новые измерения безопасности 1998-2003

Пограничные войска Российской Федерации в Таджикистане в рассматриваемый период были представлены Краснознаменной оперативной группой пограничных войск Федеральной пограничной службы Российской Федерации (управление группы дислоцируется в Душанбе) в составе 48 (Пянджского) и 117 (Московского) пограничных отрядов, несущих охрану государственной границы с Афганистаном и Китаем. Численность группы составляет 14,5 тыс. человек. При этом собственно российские военнослужащие – в основном командный состав. Большую часть рядового состава составляют граждане Таджикистана, проходящие действительную военную службу. Деятельность российских пограничных войск регламентируется «Соглашением между Российской Федерацией и Республикой Таджикистан о правовом статусе Пограничных войск Российской Федерации, находящихся на территории Республики Таджикистан».

При Министерстве обороны Республики Таджикистан на основе межправительственных соглашений между Россией и Таджикистаном сформирован аппарат Главного военного советника, при помощи и непосредственном участии которого проводится военное строительство в республике.

Для создания возможности принимать бомбардировщики российской Дальней авиации при участии России идет реконструкция военного аэродрома в Чкаловске.

С 18 июля 2002 года в Нуреке начала функционировать размещена станция оптико-электронного наблюдения «Окно» Космических войск России, осуществляющая боевое дежурство в составе глобальной российской системы контроля космического пространства (Независимое военное обозрение, 5 июля, 2002).

399

Глава 7

В отличие от Казахстана, Кыргызстана и Таджикистана, сотрудничество Туркменистана и России более ограничено. 20 мая 1999 года руководство Туркменистана объявила о своем решении прекратить действие Договора 1993 года о совместной охране государственной границы Туркменистана. На встрече главы ФПС России К.Тоцкого с президентом С.Ниязовым в июле 1999 года одной из основных тем стали порядок вывода с территории Туркменистана российских пограничников и пересмотр Договора о пограничном сотрудничестве. К 20 декабря 1999 года российские пограничники полностью покинули территорию республики (Независимая газета, 24 декабря, 1999).

Специфично складываются отношения Туркменистана с Россией после покушения на С.Ниязова в ноябре 2002 года. С одной стороны С.Ниязов обвинил Россию в покровительстве организаторам покушения. 2 декабря 2002 года в ходе выступления по национальному телевидению он рассказал «о двух самолетах с российскими спецназовцами, которые ожидали сигнала к прибытию в Туркменистан, чтобы утопить народ Туркменистана в крови» (Независимая газета, 5 декабря, 2002). С другой стороны, Россия не высказала официальных протестов по этому поводу, а секретарь Совета безопасности России В.Рушайло во время своего визита в Туркменистан в январе 2003 года предложил С.Ниязову помощь в расследовании покушения. «Мы рассматриваем покушение как акт терроризма и готовы предложить сотрудничество по линии правоохранительных органов и спецслужб», – отметил В.Рушайло (РИА «Новости», 3 января, 2003).

Для отношений Узбекистана и России характерны резкие колебания (Абдуллаев 2005). До 1999 года отношения между Россией и Узбекистаном во многом определялись процессами внутри СНГ и их позицией по вопросам урегулирования в Таджикистане. Ташкент достаточно жестко реагировал на любое усиление позиций России в этой стране. Однако активизация в 1999-2000 годах действий незаконных вооруженных формирований на границах между Кыргызстаном, Узбекистаном и Таджикистаном способствовала усилению военно-политической роли России в Центральной Азии, а также изменению позиции Узбекистана.

400

Новые измерения безопасности 1998-2003

Ташкент не ставит под сомнение необходимость развития отношений с Россией. Однако при этом он делает ставку исключительно на двусторонние отношения, отказываясь от участия в региональном многостороннем сотрудничестве. Так, хотя в феврале 1999 года Узбекистан принял решение о выходе из Договора о коллективной безопасности, уже осенью этого же года, после визита премьер-министра России В.Путина в Ташкент, отношения между двумя странами начали теплеть (в ходе визита был подписан Договор о дальнейшем углублении всестороннего сотрудничества в военной и военно-технической областях). Летом 2000 года, на саммите глав государств-участниц СНГ президент Узбекистана И. Каримов заявил, что необходимо всем «открыто признать долгосрочные интересы России в этом регионе» и призвал Россию уделять больше внимания Центральной Азии. Однако уже 25 сентября 2000 года в ходе борьбы с бандитскими формированиями в рамках «Баткенских событий» президент Узбекистана И.Каримов в интервью газете «Время новостей» обвинил российские средства массовой информации в стремлении

...создать неуверенность и панику в Центральной Азии и, главное, показать беспомощность Кыргызстана, Узбекистана и, наверное, Таджикистана в попытках противостоять угрозам с севера Афганистана,

представить вступление Узбекистана в Договор о коллективной безопасности как единственное спасение,

убедить общественное мнение в необходимости прихода сюда российских войск или создания российских баз.

(Время новостей, 25 сентября, 2000)

Вслед за этим Секретарь Совета национальной безопасности М. Рахманкулов заявил, что исламская угроза нагнетается искусственно, а «Исламское движение Узбекистана» – это жалкая кучка уголовников и отщепенцев.

401

Глава 7

Несмотря на это в марте 2001 года были достигнуты договоренности о поставках из России артиллерийских систем, вертолетов (в том числе – Ка-50-2 «Черная акула»), средств ПВО и боеприпасов. Также была увеличена квота Узбекистана в российских военных вузах, особенно в летных училищах и академиях. Во время визита в Москву в мае 2001 года И. Каримов вновь заявил, что Россия – гарант безопасности и стабильности в Центральной Азии (РИА «Новости», 3 мая, 2001). Более того, в ходе этой встречи было подписан Договор о сотрудничестве по пограничным вопросам.

Помимо политических сложностей, в отношениях России и Узбекистана имеются и сложности технические. Например, задерживается реализация совместного производства военно-транспортных самолетов Ил-76МФ на базе Ташкентское авиационное производственное объединение имени Чкалова20, а также отправка Узбекистаном на ремонт в Россию зенитно-ракетных комплексов С-200 и С-125, хотя контракты об этом уже подписаны (Независимая газета, 28 февраля, 2002). В свою очередь Россия задерживает поставки вооружения и снаряжения.

20 Ташкентское авиационное производственное объединение имени Чкалова в советское время было единственным предприятием, выпускающим военно-транспортные самолеты Ил-76 (Независимая газета, 6 февраля, 2002).

402

Новые измерения безопасности 1998-2003

7.4.2. США и НАТО. Политика США в Центральной Азии в конце 1990-х – начале 2000-х годов являлась сплавом целого спектра корпоративных, ведомственных и государственных внешнеполитических интересов, которые периодически достаточно ощутимо конкурируют между собой. Отражением этой конкуренции и одновременно источником ее информационной подпитки являлись материалы, с которыми выступали представители как политических, так и общественных кругов США, их оценки перспектив демократического процесса, обеспечения стабильности, возможности противодействия религиозному экстремизму. Приоритеты США в Центральной Азии в этот период постепенно складываются в стратегию формирования региональной системы, ориентированной, по крайней мере, в первом приближении по оси магистральных трубопроводов углеводородного сырья (Боришполец 2002: 188). Нефтяные интересы играют важную, но не единственную роль в формировании политики США в Центральной Азии. США и их союзники расширяли контакты с государствами региона и по военно-политической линии. Так, расширяя военную привязку государств Центральной Азии к западным блоковым структурам, в 1999 году США подписали с Узбекистаном план сотрудничества между министерствами обороны двух стран и соглашение о сотрудничестве в области демилитаризации объектов, относящихся к химическому вооружению и предотвращения распространений технологий химического вооружения.

403

Глава 7

Несмотря на имеющиеся договоренности, в конце 1990-х годов интерес США к Центральной Азии заметно ослаб. В фокусе внимания официальных кругов оказался вопрос строительства основного отрезка трубопровода Баку-Тбилиси-Джейхан, а фоном к смещению акцентов стали претензии к Казахстану и Узбекистану в области защиты прав человека. Администрация Дж. Буша (младшего) определяла свою позицию по Центральной Азии только в самом общем виде.

До октября 2001 года деятельность НАТО в Центральной Азии в целом, ограничивалась вопросами нераспространения, сбором разведданных о политике безопасности, информированием о стратегии НАТО и воплощением в жизнь принципов поддержания мира в регионах, куда НАТО не заинтересовано посылать свои войска. Сотрудничество также касалось невоенных вопросов, таких, как стихийные бедствия и защита окружающей среды.

Оказался нежизнеспособным один из наиболее перспективных проектов в рамках Программы – создание «Центразбата» – батальона из узбекских, казахских и кыргызских войск, предназначавшегося для выполнения операций, проводимых под эгидой ООН. Правда, его деятельность была активизирована в 2000 году в рамках учений «Центразбат-2000», в которых приняли участие десантные роты России, США, Турции, Казахстана, Узбекистана, Кыргызстана, Азербайджана, Грузии и Монголии.

Значительно изменилась ситуация после начала военной операции США в Афганистане 7 октября 2001 года. Однако, несмотря на то, что решения правительств государств Центральной Азии о предоставлении территории своих стран войскам государств НАТО кардинальным образом меняют ситуацию, утверждать о том, что США становятся доминирующей силой в Центральной Азии, было преждевременно.

404

Новые измерения безопасности 1998-2003

В ходе подготовки и реализации военной операции «Enduring Freedom» в Афганистане, проводимой «антитеррористической коалицией» во главе с США на территории ряда государств Центральной Азии были дислоцированы военные контингенты стран-участниц НАТО, действующие как в рамках самой операции «Enduring Freedom», так и в рамках «International Security Assistance Force» (ISAF), созданных в соответствии с Резолюцией 1386 (2001) Совета безопасности ООН. При этом важно отметить, что данные изменения не говорят о непосредственном усилении взаимодействия НАТО и Центральной Азии, поскольку это не военная операция НАТО, как это было в Югославии в 1999 году:

как операция «Enduring Freedom», так и ISAF выходят за рамки НАТО, включая в свой состав вооруженные силы не только стран-участниц НАТО;

НАТО представлена в Центральной Азии не как единая структура, а своими странами-членами.

Контингенты стран-членов НАТО дислоцировались в Центральной Азии для реализации внерегиональных задач (глобальных и межрегиональных), поскольку и Афганистан и Центральная Азия являются изоляторами. Это подтверждается тем, что вооруженные силы стран-членов НАТО в ходе операции «Enduring Freedom» оказались представлены не только в Центральной Азии, а во всех регионах, разделяемых Афганистаном и Центральной Азией, причем в гораздо больших размерах21. Таким образом можно утверждать, что и в начале 2000-х годов страны Запада реализуют цель сохранить за Центральной Азией роль контролируемой изолирующей/буферной зоны.

21 См. статистику, например в The Military Balance или на сайте Jane's Information Group (www.janes.org).

405

Глава 7

3 ноября 2001 года в Таджикистан прибыла группа экспертов Центрального командования Вооруженных сил США, которые изучили возможность развертывания военно-воздушной базы в районах Ходжанта, Курган-Тюбе и Куляба (Независимое военное обозрение, 16 ноября, 2001). В декабре оценку возможности базирования в Кулябе боевой авиации помимо представителей США провели итальянцы и французы (Независимое военное обозрение, 7 декабря, 2001). В итоге подразделения США, задействованные в операции «Enduring Freedom», расположились на аэродромах Душанбе и Куляба (Независимое военное обозрение, 29 марта, 2002). В Кулябе также были размещены подразделения французских и «коалиционных» сил (Strategic Survey 2002: P. XI). Аэродромы использовались военно-транспортными самолетами, вертолетами поисково-спасательных служб, самолетами радиоэлектронной борьбы и беспилотными самолетами-разведчиками. Оперативная емкость этих аэродромов невелика и с оперативно-стратегической точки зрения для самостоятельного использования они достаточно малозначимы. Однако в связке с использованием аэродромов в Кыргызстане, Узбекистане и, в случае необходимости, в Казахстане, они позволяют взять под контроль всю Центральную Азию и север Афганистана.

В декабре 2001 года Э. Рахмонов опроверг слухи, что официальный Душанбе может предоставить территорию страны для дислокации сухопутных сил иностранных государств (Независимая газета, 21 декабря, 2001).

406

Новые измерения безопасности 1998-2003

США прилагают усилия для укрепления участков таджикско-афганской границы, самостоятельно контролируемой таджикскими военными (70 км. в ГБАО). Считается, что эти участки защищены наиболее слабо и используются для провоза наркотиков. 18 января 2002 года по обвинению в причастности к наркобизнесу в отставку было отправлено все прежнее руководство таджикистанского Комитета по охране государственной границы. Действия США сводятся к предоставлению финансовой поддержки (Независимая газета, 16 февраля, 2002), и подготовке специалистов для охраны границы. Помимо этого после начала антитеррористической операции в Афганистане США отменили эмбарго на поставку оружия и военной техники Душанбе, сохранявшееся в течение десяти лет (Независимая газета, 4 марта, 2002).

Усиление взаимодействия Таджикистана и стран Запада в ходе операции «Enduring Freedom» привело к тому, что 20 февраля 2002 года Таджикистан, последний из государств Центральной Азии, присоединился к программе НАТО «Партнерство ради мира».

407

Глава 7

После распада Советского Союза военно-политические интересы США в Узбекистане были сконцентрированы на наблюдении за функционированием предприятий по производству расщепляющихся материалов, деятельностью испытательных полигонов, исследовательских центров, имевших военную направленность, и объектов ракетно-космической инфраструктуры. В соответствии с программой международного военного образования и подготовки в 1995-2000 годах в США обучалось 150 офицеров узбекской армии. В свою очередь, американские военнослужащие принимали участие в учениях на территории Узбекистана (например, «Баланс-2000»). США также оказывали содействие узбекским военнослужащим и пограничникам в приобретении военного снаряжения: шлемов, бронежилетов, джипов, приборов ночного видения, средств связи, противотанковых ракет и детекторов радиации. Была создана постоянно действующая группа по военно-техническому сотрудничеству. Однако США не были готовы выступить в Центральной Азии в качестве гаранта безопасности, так как они рассматривали регион в лучшем случае как объект второстепенного интереса, производного от более широкого понимания безопасности, связанного с Россией, Китаем, Южной Азией и совокупностью глобальных проблем, таких, как терроризм, распространение оружия массового поражения и наркотики.

408

Новые измерения безопасности 1998-2003

Президент И.Каримов одним из первых поддержал действия США в Афганистане. В официальном сообщении о заседании Совета национальной безопасности (1 октября 2001 года) говорилось, что Узбекистан готов внести свой вклад в ликвидацию баз и лагерей террористов в Афганистане и предоставить в этих целях свое воздушное пространство (Коммерсант, 4 октября, 2001). Официально эта позиция была озвучена 5 октября 2001 года в Заявлении президента И.Каримова в связи с обстановкой, складывающейся вокруг Афганистана и о позиции Узбекистана. 7 октября Узбекистан и США подписали соглашение о предоставлении США воздушного пространства Узбекистана, а также необходимой инфраструктуры одного из аэродромов (Независимое военное обозрение, 19 октября, 2001). Соглашение не определяло сроки военного присутствия США и касалось использования авиабазы только в рамках антитеррористической операции в Афганистане. При этом было заявлено, что «с территории Узбекистана не допускается осуществление боевых наземных операций против Афганистана», а также «не разрешается осуществление бомбово-штурмовых операций». Было определено, что боевые самолеты могут осуществлять посадку на аэродромах Узбекистана только «в исключительных случаях».

409

Глава 7

В соответствии с Соглашением Вооруженным силам США была передана авиабаза Ханабад, которая использовалась в гуманитарных целях, а также для поисково-спасательных операций и разведывательной деятельности. Предполагается, что на авиабазе дислоцировались отряды 720-й тактической группы Командования сил специальных операций ВВС США (Независимое военное обозрение, 5 октября, 2001; Независимое военное обозрение, 19 октября, 2001), подразделения 10-й горной дивизии, военнослужащие которой участвовали в учениях «Центразбат-2000» (Коммерсант, 4 октября, 2001) и подразделения 96-го батальона по связям с гражданской администрацией (Независимое военное обозрение, 28 сентября, 2001), части РЭБ и разведки. На базе размещены военно-транспортные самолеты, вертолеты поисково-спасательных служб, самолеты радиоэлектронной и психологической борьбы (ЕС-130 «Коммандо соло»), а также беспилотные самолеты-разведчики «Предатор» (Независимое военное обозрение, 29 марта, 2002). При этом на аэродроме «Ханабад» продолжают дислоцироваться и узбекские военные самолеты.

В обмен на американское присутствие в Узбекистане США озвучили готовность предоставить Ташкенту финансовую помощь и инвестиции, которые оценивается в 8 млрд. долларов (Независимая газета, 10 октября, 2001). Согласно достигнутым договоренностям, предполагалось оснащение Вооруженных сил Узбекистана образцами вооружения и военной техники в соответствии со стандартами НАТО, создание с помощью США производственной базы по их ремонту и выпуску некоторых видов вооружения и военной техники. Также планировалось развернуть единую интегрированную систему связи и приступить к разработке новой системы противовоздушной обороны (Независимое военное обозрение, 12 апреля, 2002). Обсуждался вопрос возможности сборки американских военных самолетов (Независимая газета, 28 февраля, 2002).

410

Новые измерения безопасности 1998-2003

После начала военной операции в Афганистане страны-участницы НАТО начали подготовку ряда проектов по оказанию Узбекистану помощи в военно-технической сфере. Основное внимание при этом уделяется борьбе с терроризмом и распространением наркотиков, подготовке подразделений сил специальных операций, поисково-разведывательных и горных подразделений. Так, Великобритания и Турция намерены оказать содействие в создании учебного центра при Академии Вооруженных сил Узбекистана. Канада готова профинансировать приобретение для Узбекистана снаряжения для разминирования, а Нидерланды – медицинского оборудования и лекарственных препаратов (Независимое военное обозрение, 12 апреля, 2002). В марте 2002 года был подписан Меморандум о военном и военно-техническом сотрудничестве с Турцией, в июне – Соглашение о военном сотрудничестве с Польшей. Активно развивается взаимодействие с ФРГ (Красная звезда, 23 июля, 2002). Бундесвер использует аэродром Кокайды для обеспечения миротворческого контингента International Security Assistance Force в Афганистане.

Помимо операции в Афганистане, США продолжают уделять внимание вопросам нераспространения. Так, в октябре 2001 года между США и Узбекистаном было подписано соглашение, по которому американцы обязались уничтожить биологическое оружие, захороненное на острове Возрождения в Аральском море (Независимая газета, 25 октября, 2001).

В марте 2002 года в ходе визита президента И.Каримова в США были подписаны американо-узбекская Декларация о стратегическом партнерстве и сотрудничестве в политической, экономической и юридической областях, а также в сфере безопасности и Соглашение о сотрудничестве в нераспространении ядерных технологий (Узбекское информационное агентство «УзА», 13 марта, 2002).

411

Глава 7

Однако для самого Узбекистана наиболее важным был вопрос, останутся ли войска США в Узбекистане и, если останутся, то насколько? Заявления официальных лиц США были достаточно противоречивы и, как правило, сводились к мысли, что после окончания операции в Афганистане США не уйдут из региона, их присутствие здесь носит долговременный характер, но, в тоже время, они не намерены создавать в Центральной Азии постоянные военные базы (Независимое военное обозрение, 26 января, 2002; Независимая газета, 11 декабря, 2001). Иными словами, США были намерены поддерживать близкое к постоянному, но гибкое военное присутствие в Центральной Азии без создания крупных военных баз. По мнению президента И. Каримова Вооруженные силы США должны находиться в регионе ровно столько, сколько того потребует ситуация, а именно до окончательной стабилизации обстановки в Афганистане. «Я против того, чтобы американцы уходили из этого района до тех пор, пока не наступят мир и стабильность на всей территории Центральной Азии», – заявил он (Независимая газета, 8 октября, 2002).

Президент Казахстана Н.Назарбаев с самого начала поддержал войну против терроризма, возглавляемую США и предложил практическую помощь. Была даже высказана готовность Казахстана участвовать в международной миротворческой операции в Афганистане силами специального миротворческого подразделения «Казбат».

412

Новые измерения безопасности 1998-2003

При подготовке и проведении военной операции «Enduring Freedom» в Афганистане Кыргызстан предоставил силам Антитеррористической коалиции свое воздушное пространство и аэродром Манас (авиабаза имени Ганси). В разное время на аэродроме были дислоцированы коллективные силы Антитеррористической коалиции в составе представителей 12 стран НАТО. Так, к концу 2002 года на авиабазе находилось около 1700 военнослужащих, 19 самолетов F-16 и 2 самолета-заправщика КС-135 ВВС Дании, Норвегии и Нидерландов. 20 боевых самолетов F/A-18 и F-16 (Независимое военное обозрение, 6 декабря, 2002). Так как условия подписанного Кыргызстаном договора о коллективной безопасности стран СНГ исключают создание на ее территории военных баз, государств, не входящих в ДКБ, авиабаза имени Ганси получила статус специальной дипломатической миссии, а военнослужащие – ее сотрудников. Только за год силы коалиции, по подсчетам кыргызских чиновников, вложили в экономику около 50 млн. долларов. Это оплата услуг, предоставляемых аэродромом, зарплата местным сотрудникам, покупка топлива и продуктов и другое. Также действует схема, по которой выводимые (заменяемые) с авиабазы контингенты того или иного государства-члена НАТО передают свое имущество Министерству обороны Кыргызстана. Так, в октябре 2002 года представители Министерства обороны Франции передали Министерству обороны Кыргызстана военно-техническое имущество (автомобили, бытовая и контрольно-наблюдательная техника, на сумму около 200 тыс. долларов), принадлежавшее ранее контингенту Военно-воздушных сил Франции, выполнявшему задачи в составе Антитеррористической коалиции и базировавшемуся на авиабазе имени Ганси (Интерфакс-АВН, 15 октября, 2002).

413

Глава 7

Начиная с 2001 года, увеличились прямые поставки от стран-членов НАТО в Вооруженные силы Кыргызстана боеприпасов, лазерных прицелов, приборов ночного видения, альпинистского снаряжения и средств связи. В основном эти поставки осуществляются в специальные подразделения Вооруженных сил («Скорпион» и «Илбирс»), а также в пограничные войска. Так, в 2003 году Пограничная служба Кыргызстана получила от США тыловое обеспечение, средства связи, спецтехнику и оргтехнику на сумму более 2 млн. долларов (в рамках государственной программы США «Финансирование военных объектов за рубежом»). В рамках проекта «Экспортный контроль и безопасность границ» Министерство обороны США планирует приобрести у Украины и модернизировать 2 вертолета Ми-8 МТВ, которые затем будут переданы Пограничной службе Кыргызстана. Также в рамках этой программы производится капитальный ремонт имеющихся на балансе пограничных войск трех вертолетов и осуществляется обучение пилотов и закупка авиатоплива (Интерфакс, 8 сентября, 2003). В соответствии с Соглашением о безвозмездном предоставлении санитарных материалов и военного имущества, подписанном правительствами ФРГ и Кыргызстана, Министерство обороны Германии осуществляет поставки военного имущества, медицинских препаратов и оборудования (РИА «Новости», 16 октября, 2002).

7.4.3. Установление глобальных связей определяется новым изменением взаимоотношений России и Запада, а также фиксацией расхождений позиций Западных стран (ЕС и США). Не менее важную роль сыграло перенесение внимания на действия негосударственных акторов международных отношений и секьюритизация «новых измерений международной безопасности». Этот сдвиг зафиксировал переход взаимодействия стран Центральной Азии и НАТО на глобальный уровень.

414

Новые измерения безопасности 1998-2003

В условиях, когда США и Европу больше не привязывает друг к другу логика Холодной войны, на первый план в их взаимоотношениях вышли мировоззренческие вопросы. Государства ЕС руководствуются международным правом, отрицают правомерность применения военной силы при разрешении межгосударственных противоречий, считают переговоры, компромиссы и сотрудничество самостоятельными ценностями (кантовские идеалы «вечного мира»). США же исходят из того, что мир живет по законам гоббсовской анархии и полон смертельных угроз. Национальную безопасность гарантируют сила, прежде всего военная, и готовность применить ее (Kagan 2002). США продолжают воспринимать себя как сверхдержаву, распространяющую свои ценности во всем мире. Страны ЕС постепенно отказываются от национальных интересов в пользу общеевропейской идентичности, добровольно ограничивают свой суверенитет в вопросах внешней политики и безопасности. Показательно, что в ЕС-Европе отсутствует четкая концепция по участию/вовлечению в антитеррористическую компанию и принимаемые странами этого комплекса меры носят скорее внутренний, а не внешнеполитический характер. Эти расхождения привели к тому, что для США НАТО потеряла свое центральное значение в политике безопасности. Более того, в ходе операции «Enduring Freedom» в Афганистане США продемонстрировали, что они способны самостоятельно в крайне сжатые сроки подготовить и провести успешную военную операцию (выполнить поставленные задачи) в зоне, где их Вооруженные силы не были до этого представлены.

415

Глава 7

В 2000-е годы изменилась и позиция России, которая стала региональной державой без ярко выраженных глобальных амбиций, обеспокоенной, прежде всего тем, что делается вблизи ее границ. Использовав новую международную ситуацию, возникшую после 11 сентября 2001 года, В.Путин начал изменять парадигму и систему координат внешней политики России, для коренного изменения ее стратегии безопасности (Зевелёв 2002). Секьюритизированными остаются лишь непосредственные и прямые угрозы – терроризм и сепаратизм, незащищенные границы, вооруженные конфликты. Более абстрактные вопросы, касающиеся отношений с Западом, начали десекьюритизироваться. Происходит переосмысление места России в мире и в системе международной безопасности: отказ формировать комплекс безопасности вокруг себя, акцентируется не роль России как самостоятельного центра силы, а ее интеграция в мировое сообщество, где Запад в целом и – прежде всего – США лидируют. Сфера влияния начинает рассматриваться как тактический ресурс, а союз с Западом – как стратегическую цель (переход от пространственного к функциональному определению национального интереса). Интерес не связывается с могуществом страны, проецированным вовне, а с экономическим благополучием нации и эффективностью руководства (Медведев 2003: 63). Через изменение проецируемого вовне образа России делается попытка связать Россию с Западом и уйти от риторики «многополярного мира» (официальной российской внешнеполитической идеологии 1998-2000 годов): желаемый образ – это не центр силы в многополярном мире, а европейская страна, полноправный член западного международного сообщества.

416

Новые измерения безопасности 1998-2003

Изменяется и отношение Западных стран к России. Так при администрации Буша интерес США к российскому «ближнему зарубежью» диктуется не стремлением ограничить, как это было при Клинтоне, приписываемые Москве неоимперские амбиции, а получить плацдарм для противостояния «новым измерениям международной безопасности». Показательно, что в «Стратегии национальной безопасности США» 2002 года, в отличие от Стратегии 2000 года, постсоветское пространство упоминается лишь в связи с необходимостью процветающего и стабильного окружения для России как условия, стимулирующего ее интеграцию в евроатлантические структуры (The National Security Strategy 2002: 27).

Конечно, плотность взаимодействия России со странами Запада оставалась достаточно низкой, что объясняется малочисленностью и слабостью общих институтов (невозможностью «поместить» Россию в евроатлантические структуры из-за ее мощи).

Хотя роль НАТО в военных действиях в Афганистане оценивается как незначительная, сложившаяся в 1990-х годах конфигурация безопасности в Центральной Азии такова, что система безопасности здесь возможна только как баланс внешних воздействий. Даже достаточно ограниченное и носящее неясную перспективу военное присутствие стран-участниц НАТО в Центральной Азии, вызвало изменение динамик межрегионального и глобального уровней, хотя не затронуло внутреннего и межгосударственного уровней. Его следствием стало ослабление возможности вовлечения в Центральную Азию сил межрегионального уровня, в тоже время, оказалось недостаточными, чтобы составить альтернативный источник внешнего доминирования и усилить государства и власти в Центральной Азии. Более того, сдвиг начала 2000-х годов в еще большей степени продемонстрировал, что государства Центральной Азии являются не субъектами (акторами) международных отношений, а объектами (при всей относительности этих понятий).

417

РАЗДЕЛ III. ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ

ГЛАВА 8. ДИНАМИКИ БЕЗОПАСНОСТИ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ: АНАЛИЗ НА ОСНОВЕ ТЕОРИИ РЕГИОНАЛЬНОГО КОМПЛЕКСА

БЕЗОПАСНОСТИ

8.1. Внутригосударственный уровень

«Внутренний уровень» безопасности в Центральной Азии детерминируется тем, что это образование слабых государств. Спектр слабых и сильных государств определяется (Buzan 1991: 96-107):

степенью социально-политического единства между гражданским обществом и учреждениями правительства;

степенью соответствия между государством и нацией;степенью государственности, которой обладает государство,

степенью стабильности внутреннего порядка.Государства Центральной Азии являются слабыми, хотя и не

в одинаковой степени. Обобщая, можно сказать, что в большей или меньшей степени для них характерны низкий уровень социально-политической связанности, узость социальной базы поддержки действующих политических режимов (особенно «среднего» класса) (в меньшей степени это характерно для Казахстана). Подавляющая часть населения пребывает в политической апатии. Национально-государственные идентичности здесь слабы и вынуждены конкурировать с другими идентичностями – этническими, субэтническими, религиозными. Не смотря на развитый репрессивный аппарат (особенно в Узбекистане и Туркменистане) государства Центральной Азии испытывают недостаток государственности: правительственные и государственные структуры не являются самодостаточными и выступают скорее форумами, в которых субгосударственные акторы конкурируют между собой, чтобы обеспечить свою безопасность, и/или чтобы установить влияние над государством.

Динамики безопасности в Центральной Азии

Гражданская война в Таджикистане является наиболее показательным процессом для понимания динамик безопасности в государствах Центральной Азии. Она продемонстрировала, как слабость государства может закончиться крахом государственности и фрагментацией страны. Огромную роль в развязывании гражданской войны сыграла конкуренция между различными идентичностями (религиозными, этническими, субэтническими и клановыми) и борьба соответствующих элит за власть. Развязыванию военных действий способствовала и социально-экономическая ситуация: массовая безработица, малоземелье, низкий уровень жизни большинства населения. Урегулирование конфликта проходило на основе согласования интересов противоборствующих элит при посредничестве и под влиянием внешних сил (России и Ирана), а также Узбекистана, и под воздействием событий в Афганистане (успехи движения «Талибан» осенью 1996 года).

Показательно, что слабость одного из государств Центральной Азии может секьюритизироваться не только элитами данного государства, но и элитами соседних государств (хотя опыт гражданской войны в Таджикистане продемонстрировал тенденцию к локализации боевых действий в пределах одной страны, не смотря на то, что в конфликте присутствовали элементы ирредентизма и сепаратизма). Так, отказ от проведения экономических и политических реформ в Узбекистане оправдывается примером войны в Таджикистане, которой противопоставляются «спокойствие и порядок» в Узбекистане. В 2000-е годы элиты Казахстана начинают рассматривать возможность краха государственности в Узбекистане как одну из основных угроз своей стране.

Слабые государства и их правящие элиты, при прочих равных условиях, более склонны к секьюритизации, чем к десекьюритизации. Так, слабость государств в Центральной Азии ведет к секьюритизации таких вопросов, как миграция, нелегальная торговля наркотиками и преступность.

419

Глава 8

Во многом тенденция к секьюритизации определяется и тем, что, стремясь к стабильности государства, правящие элиты не отделяют себя от него, ставят знак равенства между собой и государством. Правительства государств Центральной Азии убеждены, что безопасность превыше всего и что первейший долг государства – гарантировать стабильность, безопасность и порядок. Наиболее ярко это проявляется в Узбекистане, где любое решение об экономических и политических реформах рассматривается сквозь призму того, поможет оно или нет поддерживать порядок в стране и сохранить власть правящей элиты.

Как сохранить безопасность, как обеспечить стабильность и за счет чего добиться устойчивого развития по пути прогресса? В этих простых словах – безопасность, стабильность и устойчивость – заложен глубокий смысл...

(Каримов 1997: 7)

В рамках такого дискурса решение задачи по сохранению стабильности ведет к усилению авторитарности действующих режимов. В этом смысле «угроза» «исламского фундаментализма» и «международного терроризма» во многом играет на руку правящим элитам стран Центральной Азии и умышленно нагнетается ими. Главный аргумент заключается в том, что наделить граждан политическими правами было бы слишком рискованно из-за сложной внешней обстановки. Активно проводится идея, что авторитарные методы, включая репрессии против оппозиционных групп, необходимы, чтобы обеспечить независимость и безопасность государства.

420

Динамики безопасности в Центральной Азии

Однако многие из радикально настроенных оппозиционных групп (в Узбекистане, Кыргызстане и Таджикистане) вербуют своих последователей и становятся еще более экстремистскими как раз благодаря тому, что насильственно вытолкнуты из политического процесса. Борьба субгосударственных акторов (тех или иных элит и кланов) за власть в любой момент может выйти наружу, особенно в связи со сменой нынешних государственных лидеров (их физического уничтожения или смерти). Таким образом в государствах Центральной Азии возникает ситуация, когда шансы влияния на политические решения приобретают даже микроскопические экстремистские группировки.

Вместе с тем, слабость государств в Центральной Азии ведет к тому, что данные государства в своем большинстве стремятся обеспечить безопасность через активное привлечение внешних сил (сил межрегионального или глобального уровня). Причем Узбекистан, в различные периоды, ориентируется в большей степени либо на США, либо на Россию, Таджикистан – на Россию, Казахстан, все еще придерживаясь политики «многовекторности», все больше склоняется к ориентации на Россию. Туркменистан официально является нейтральным государством. Более сложна позиция Кыргызстана, который имеет тесные отношения с Россией и, одновременно с США и ЕС.

Тип государства, который доминирует в регионе, имеет огромное влияние на характер динамики региональной безопасности. Слабость государств Центральной Азии:

(1) оставляет их относительно открытыми для проникновения внешних сил;

(2) оставляет пространство для субгосударственных акторов, достаточное, чтобы они играли большую роль в определении динамики безопасности;

(3) создает тенденцию к секьюритизации.Таким образом, слабость государств Центральной Азии ведет

к тому, что здесь динамики безопасности формируются на суб-государственном, межрегиональном и глобальном уровнях.

8.2. Межгосударственные отношения

421

Глава 8

Этот уровень определяется тем, что Центральная Азия – образование слабых держав (powers) (сила государств Центральной Азии незначительно выходит за их границы), а также тем, что в Центральной Азии не сформировалась «сущностная структура» регионального комплекса безопасности.

В соответствии с теорией регионального комплекса безопасности комплекс должен иметь как внутреннюю структуру, так и внешние границы. Сущностная структура регионального комплекса безопасности включает четыре переменные (Buzan and Wæver 2003: 53):

граница, которая отделяет данный комплекс от соседних;анархическая структура, что означает, что комплекс должен

быть составлен из двух или более автономных единиц;полярность, которая касается распределения власти среди

единиц комплекса;социальная конструкция, которая охватывает структуры

дружбы (amity) и вражды (enmity) среди единиц.

8.2.1. Внешние границы. Считается, что Центральная Азия включает в себя Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан. Однако слабость этих государств и их властей не позволяет четко очертить его границы. Особое место по отношению к Центральной Азии в этом плане занимают:

Афганистан, который длительное время выступал/выступает как изолятор между Восточноазиатским, Южноазиатским, Ближневосточным комплексами региональной безопасности и Советским Союзом, а затем – Россией (возможно стремившейся/стремящейся сформировать вокруг себя комплекс региональной безопасности) и Центральной Азией. При этом Афганистан выполнял/выполняет функции изолятора будучи фрагментированным государством, то есть скорее как мини-комплекс, чем государство;

422

Динамики безопасности в Центральной Азии

Кавказский мини-комплекс/неструктурированный регион безопасности, включающий в себя Азербайджан, который вместе с некоторыми странами Центральной Азии, а также Россией и Ираном образует Каспийский мини-комплекс/неструктурированный регион безопасности. Каспийский мини-комплекс связывает Центральную Азию и Кавказ, предлагая альтернативную единицу безопасности. Однако общие заботы государств этого мини-комплекса в значительной степени являются результатом новых торговых, транспортных и энергетических возможностей вокруг Каспийского моря и в меньшей степени отражают приоритеты политики безопасности или имеют значения в сфере безопасности.

Значимость Афганистана и Кавказского мини-комплекса для Центральной Азии определяется также возможностью внешней трансформации1 Центральной Азии в результате объединения ее (или отдельных государств Центральной Азии) или с Афганистаном (Узбекистан и Таджикистан), или с Кавказским мини-комплексом (Казахстан и Туркменистан). Последнее менее вероятно, так как в смысле секьюритизации Каспийское море скорее разъединяет, чем объединяет два мини-комплекса, особенно, если вопрос о его разделе будет решен. Более того, секьюритизация таких ключевых для Кавказского мини-комплекса динамик, как конфликт в Нагорном Карабахе, в государствах Центральной Азии (даже в Казахстане и Туркменистане, входящих в Каспийский мини-комплекс) чрезвычайно мала. Справедливо и обратное замечание о слабости секьюритизаций центральноазиатских динамик безопасности в Кавказском мини-комплексе. Возможен еще один вариант внешней трансформации – включение Центральной Азии (или отдельных государств мини-комплекса, прежде всего - Казахстана) в комплекс региональной безопасности, формирующийся вокруг России.

1 «Внешняя трансформация (external transformation) – внешняя граница комплекса региональной безопасности расширяется или сжимается, трансформируя полярностm и дружбe/враждe (amity/enmity) (скорее всего как результат объединения двух комплексов безопасности)» (Buzan and Wæver 2003: 490).

423

Глава 8

Место Центральной Азии в системе международных отношений и ее динамики безопасности в большой степени зависят от того, какие процессы протекают и будут протекать в Афганистане – прежде всего от того, сохранится ли за Афганистаном функция изолятора. До сих пор роль Центральной Азии как изолятора была невелика, так ее выполнял Афганистан. Военная операция «Enduring Freedom» антитеррористической коалиции в Афганистане не изменила этой ситуации по существу и в настоящее время можно указать три возможности формирования внутренней структуры Афганистана:

ре-фрагментация;возобновление гражданской войны;установление поддерживаемого извне правительства.

424

Динамики безопасности в Центральной Азии

В любом случае вероятнее всего изолирующий характер Афганистана сохранится: на рубеже XX-XXI веков практически все соседние государства вмешивались в гражданскую войну в Афганистане, чтобы предотвратить полную победу движения «Талибан», равную консолидации Афганистана в единое государство. Восстановление этого консенсуса по сохранению фрагментации Афганистана и сохранению его в качестве изолятора кажется наиболее вероятным. Однако при этом нельзя исключать возможность слияния Афганистана с Центральной Азией, порождающего новую изолирующую зону.

8.2.2. Внутренние структуры. По определению, внутренние взаимодействия в региональном комплексе безопасности должны быть для него и входящих в него акторов более важными, чем внешние. Так как Центральная Азия является образованием слабых государств и властей (или – неструктурированный регион безопасности), способность образующих ее государств к взаимодействию и вступлению в межгосударственное соперничество ограничены. Эти государства имеют такую низкую силу, что она не значительно проектируется вне их собственных границ. Для Центральной Азии было бы неверно говорить, что здесь большинство взаимодействий и динамик безопасности является внутрирегиональными, что государства мини-комплекса боятся одних из своих соседей и вступают в союз с другими в большей степени, чем боятся или сотрудничают с внешними силами. Степень секьюритизации отношений государств Центральной Азии с Россией и Китаем (для Казахстана и Кыргызстана) или Афганистаном (для Узбекистана и Таджикистана) была и остается намного большей. Однако внутренние события имеют для каждого государства Центральной Азии еще большее значение, чем-то, что происходит за его пределами. Для характеристики слабости межгосударственных динамик показательна позиция Туркменистана, который, используя концепцию нейтралитета, дистанцируется от любых процессов в Центральной Азии.

425

Глава 8

Как исключения можно рассматривать вопросы границ (наиболее заметные противоречия в этой области обозначились у Узбекистана с Казахстаном, Кыргызстаном и Таджикистаном), дефицита водных ресурсов (несколько раз конфликт из-за воды между Ташкентом и Бишкеком находился на грани силовых решений). Очевидна и разная степень секьюритизации государствами Центральной Азии одних и тех же вопросов.

Высокой остается степень секьюритизации деятельности некоторых транснациональных и субгосударственных акторов, вопросов, связанных с Каспийским морем, некоторых трансграничных вопросов, имеющих не только центральноазиатский характер (водные ресурсы, нелегальная торговля наркотиками). Причем она имеет тенденцию к увеличению. Показательна в этом плане динамика изменения содержания заключаемых государствами Центральной Азии межгосударственных договоров и соглашений. Если документы по обеспечению безопасности в Центральной Азии, принятые в 1997-1998 годах (Договор о вечной дружбе между Казахстаном, Узбекистаном и Кыргызстаном и Совместное заявление Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана и Узбекистана о мерах по созданию системы региональной безопасности в Центральной Азии) были направлены на регулирование межгосударственных отношений, то документы, подписанные в 1999 году и позже (например, Договор 2000 года между Казахстаном, Кыргызстаном, Таджикистаном и Узбекистаном о совместных действиях по борьбе с терроризмом, политическим и религиозным экстремизмом, транснациональной организованной преступностью и иными угрозами стабильности и безопасности) секьюритизируют «новые измерения безопасности» (распространение оружия массового поражения, миграция, демографические проблемы, наркотики, нелегальная торговля оружием, организованная преступность транснационального характера, терроризм)2.2 Аналогичнуюю тенденцию можно отметить и в изменении внутригосударственных документах, определяющих политику в области безопасности. Если до 1999 года секьюритизировалась возможность внешней агрессии, то в настоящее время акцент делается на таких вопросах, как миграция, наркотики, преступность, терроризм. См., например, Военную доктрину Республики Казахстан (2000) или Оборонную доктрину Республики Узбекистан (2000).

426

Динамики безопасности в Центральной Азии

Таким образом, поскольку взаимодействия государств Центральной Азии в основном нацелены не на отношения внутри мини-комплекса, а на противодействия внешним вызовам (представляемых как угрозы), говорить о полярности и структурах дружбы (amity) и вражды (enmity) среди государств Центральной Азии в период с 1991 года не приходится. Возможная полярность, образуемая противостоянием Казахстана и Узбекистана, с одной стороны еще достаточно слаба, а с другой – их сила лежит в разных секторах – экономическом (Казахстан) и военном (Узбекистан). Возможность для доминирования Казахстана ограничена его слабостью и как государства, и как державы. Потенциал Узбекистана для становления его в качестве регионального гегемона ограничивается недостатком экономических реформ (Olcott 2001; Cutler 2000). Отношения, которые можно было бы обозначить как структуры дружбы (amity) и вражды (enmity) носят не межгосударственный, а транснациональный характер. Именно поэтому можно согласиться с Л.Йонсон и Р.Аллисоном, что термины дружба и вражда являются слишком резкими для центральноазиатского контекста, и могут быть заменены дружественностью (friendship) и подозрительностью (suspicion) (Jonson and Allison 2001: 8). Подобные отношения складываются между субгосударственными единицами и акторами, связанными, например, с Узбекистаном и Таджикистаном. Они имеют достаточно глубокие исторические корни и выражаются как в достаточно агрессивной риторике и взаимных обвинениях, так и в косвенных враждебных действиях (косвенная поддержка некоторыми элитами и властями Узбекистана мятежа М.Худайбердыева в Худжанде в ноябре 1998 года, поддержка правительством Таджикистана формирований Исламского движения Узбекистана в 1999 и 2000 годах). Однако маловероятно, что эти отношения приобретут межгосударственный характер.

Отсутствие внутренних структур и слабость межгосударственных отношений в Центральной Азии определяет слабость таких региональных образований, как Центральноазиатский экономический союз, а также отсутствие региональных структур и режимов безопасности.

427

Глава 8

Таким образом, говорить о Центральной Азии как о некоей целостности (регионе или комплексе) нельзя. Она – неструктурированный регион безопасности и мини-комплекс. Поскольку Центральная Азия – мини-комплекс, образованный слабыми государствами, динамики безопасности формируются здесь не только отношениями между государствами, но находятся и под влиянием транснациональных и субгосударственных акторов. Это приводит к тому, что вопросы безопасности в Центральной Азии являются скорее транснациональными, чем межгосударственными.

8.3. Взаимодействие с соседними регионами

Межрегиональный уровень в Центральной Азии определяется рядом факторов:

слабость государств Центральной Азии оставляет мини-комплекс относительно открытым проникновению внешних сил;

слабость государств Центральной Азии ведет к секьюритизации таких вопросов как миграция, наркотики и преступность, что также вводит межрегиональный уровень;

неопределенность границ Центральной Азии и возможность ее внешней трансформации не позволяет четко отличать ее от соседних региональных комплексов безопасности;

в Центральной Азии сущностные структуры (структуры взаимозависимости безопасности) очень слабы и, в лучшем случае, находятся в процессе формирования;

влияние региональных держав, таких как Иран, Пакистан и Турция, чья мощь выходит за рамки их местного комплекса региональной безопасности, но не настолько, чтобы втянуть Центральную Азию или отдельные страны мини-комплекса в эти региональные комплексы безопасности.

Совокупность этих факторов определяет то, что Центральная Азия выполняет функции изолятора:

располагается в зоне безразличия (на границах равнодушия) между несколькими региональными комплексами безопасности;

удерживает динамики безопасности этих комплексов отдельно друг от друга;

428

Динамики безопасности в Центральной Азии

будучи относительно пассивной и не достаточно сильной, не может связать соседние комплексы;

впитывает периферийные энергии из разделяемых/соединяемых комплексов.

Согласно теории регионального комплекса безопасности роль изолятора может играть отдельное государство (Турция), мини-комплекс (Кавказ, Центральная Азия) или фрагментированное государство, выступающее как мини-комплекс (Афганистан). Особенность второго и третьего типа состоит в том, что соседние региональные комплексы безопасности и региональные державы могут быть вовлеченными только в часть мини-комплекса/фрагментированного государства. Как отмечают Бузан и Вэвер, во многих отношениях Турция является лучшим случаем для исследования деталей, чтобы лучше понять природу изолирующего государства, а мини-комплексный тип изолятора лучше всего мог бы быть изучен в и вокруг Афганистана и Кавказа (Buzan and Wæver 2003: 485). С нашей точки зрения, не менее интересным случаем в изучении мини-комплексного типа изоляторов может выступать Центральная Азия, которая соответствует как понятию «мини-комплекс», так и понятию «неструктурированный регион безопасности».

429

Глава 8

Межрегиональные динамики в Центральной Азии образуются взаимодействием с/между региональными комплексами безопасности и некоторыми входящими в них силами, которые «разделены» мини-комплексом, и периферийные динамики безопасности которых сталкиваются в нем. К этому уровню мы можем отнести Восточноазиатский, Южноазиатский, Ближневосточный региональные комплексы безопасности (в том числе некоторые региональные державы, входящие в данные комплексы региональной безопасности – Пакистан и Иран, а также Китай, рассматриваемый с точки зрения динамик в рамках Восточноазиатского регионального комплекса безопасности), в определенной степени Россию (с точки зрения возможности формирования вокруг нее регионального комплекса безопасности), Турцию и Афганистан (рассматриваемые как изоляторы). Все эти региональные комплексы безопасности и силы имеют свои внутренние динамики, являющиеся для них более значимыми, чем динамики в Центральной Азии. После распада Советского Союза и «открытия» Центральной Азии, ожидалось, что она станет ареной новой «Большой игры» с участием акторов межрегионального уровня, конкурирующих за влияние. Однако акторы межрегионального уровня продемонстрировали неожиданно низкий интерес к Центральной Азии – прежде всего потому, что их участие в Центральной Азии движимо не столько самим мини-комплексом, сколько взаимодействием динамик своих региональных комплексов безопасности и динамик глобального уровня: Центральная Азия не является достаточно сильным или важным образованием, чтобы объединить соседние комплексы. С другой стороны соседние комплексы безопасности, региональные и великие державы сохраняют ее существование как мини-комплекса, так как (1) она служит изолятором между ними и (2) они не могут доминировать над ней без подстрекания других к вмешательству.

430

Динамики безопасности в Центральной Азии

8.3.1. Восточноазиатский региональный комплекс безопасности3 – комплекс с сильными региональными и глобальными динамиками безопасности. В этом комплексе две великих державы (Китай и Япония) вовлечены не только в региональную секьюритизацию, но и секьюритизацию на глобальном уровне. Межрегиональное взаимодействие с Центральной Азией осуществляется, прежде всего, через Китай (в меньшей степени – Корею и Японию). Наибольшее проникновение динамик Восточноазиатского комплекса в Центральную Азию наблюдается в Казахстане и Кыргызстане. На государственном уровне оно связано с энергетическими и торговыми вопросами. На негосударственном уровне – с торговыми вопросами и деятельностью субгосударственных и транснациональных акторов.

8.3.2. Южноазиатский региональный комплекс безопасности – стандартный комплекс с сильными региональными динамиками, не содержащий держав глобального уровня. Этот комплекс является ясной конфликтной формацией между Индией и Пакистаном. Проникновение динамик Южноазиатского комплекса в Центральную Азию осуществляется, прежде всего, Пакистаном через Афганистан. В Южноазиатском комплексе безопасности наиболее важный вопрос – возможность изменения сущностной структуры комплекса из-за отставания Пакистана от Индии в региональном балансировании, сопровождаемого усилением Индии на межрегиональном уровне (по отношению к Восточноазиатскому региональному комплексу безопасности) и, соответственно, усилением секьюритизации между Индией и Китаем. Поскольку Пакистан и Индия обладают ядерным оружием, динамики безопасности Южноазиатского комплекса региональной безопасности пересекаются с глобальными динамиками. Военная операция «Enduring Freedom» в Афганистане во многом была направлена на изменение баланса силы в Южноазиатском региональном комплексе безопасности.

3 При анализе комплексов региональной безопасности, влияющих на Центральную Азию, мы опираемся на работу Buzan and Waever 2003.

431

Глава 8

8.3.3. Ближневосточный региональный комплекс безопасности – стандартный мультиполярный комплекс, не содержащий держав глобального уровня, с сильными региональными и глобальными динамиками. Он является ясной конфликтной формацией, где региональные динамики безопасности пересекаются с мощным присутствием США и вопросами о будущем роли США. Проникновение динамик Ближневосточного регионального комплекса безопасности в Центральную Азию осуществляется, прежде всего, Ираном через Таджикистан и Афганистан.

* * *Влияние указанных региональных комплексов безопасности

на Центральную Азию определяется также тем, что в Восточноазиатском и Южноазиатском региональных комплексах безопасности доминируют государства как акторы международных отношений, в Ближневосточном комплексе большую роль играют субгосударственные и транснациональные акторы и идентичности.

432

Динамики безопасности в Центральной Азии

8.3.4. Россия. Позиция России (см. также Christensen 2002) на межрегиональном уровне определяется тем, насколько она секьюритизирует необходимость формирования вокруг себя центрированного регионального комплекса безопасности, включающего, помимо прочих и государства Центральной Азии, а также тем, насколько Центральная Азия рассматривается в России как целостное образование. Существует возможность включения в создаваемый вокруг России региональный комплекс безопасности только некоторых стран Центральной Азии, прежде всего – Казахстана, что подтверждается составом имеющихся многосторонних структур, например, Организации Договора о коллективной безопасности или Таможенного союза. Можно утверждать, что Центральная Азия достаточно тесно интегрирована в постсоветское пространство, особенно с точки зрения военной безопасности. В тоже время, Россия является слабым государством и не имеет определенной государственной стратегии по отношению к Центральной Азии. Дальнейшее ослабление российской мощи, усиление ее тяготения к соседним комплексам безопасности, сопровождаемое консолидацией государственности в Центральной Азии, может привести к усилению роли Центральной Азии как изолятора. В любом случае Россия стремится сохранить Центральную Азию как стабильную буферную зону, являющуюся естественным кордоном для распространения «новых измерений безопасности», а также в предотвращении превращения ее в источник таких угроз и вызовов.

433

Глава 8

8.3.6. Турция. Позиция Турции в Центральной Азии подчинена более важным для нее межрегиональным динамикам. Она определяется тем, что Турция сама является изолятором между ЕС-Европой4 и Ближневосточным региональным комплексом безопасности, а также Россией. Центральная Азия является важной составной частью турецкой самоконцепции великой нации, состоящей из многих государств, и представления Турции как центра Евразийского континента, выдвигаемых Турцией с целью усиления своей позиции по отношению к региональным комплексам безопасности, изолируемым ею.

4 Термин Б. Бузана и О. Вэвера (Buzan and Wæver 2003).

434

Динамики безопасности в Центральной Азии

8.3.7. Афганистан. Центральная Азия является мини-комплексом, изолирующая роль которого неочевидна, так как традиционным изолятором по отношению к тем же комплексам региональной безопасности, что и Центральная Азия, является Афганистан5. Динамики безопасности в Афганистане и Центральной Азии тесно связаны, а некоторые государства Центральной Азии находятся под сильным влиянием внутриафганских динамик. При этом большинство связей определяется слабостью государств и держав в Центральной Азии, является транснациональными и родственными несвязанной «государственности» Афганистана: они происходят от субгосударственных и транснациональных акторов, таких как транснациональная организованная преступность, автономные районы (территории), этнические группы и транснациональные этнические связи, партизаны и мятежные группы, религиозные движения и повстанцы (Rashid 2000; 2002a; 2002b; 2002c). Партизанские и мятежные группы в Узбекистане, Кыргызстане и Таджикистане были связаны с Афганистаном, торговля наркотиками идет через Центральную Азию, и вплоть до 2002 года внутриафганские процессы секьюритизировались государствами Центральной Азии так, что они выступали главным поводом для объединения этих государств как между собой, так и с державами межрегионального уровня (Россией и Китаем). Вместе с тем, взаимосвязь Центральной Азии и Афганистана создает возможность их слияния и возникновения большей изолирующей зоны (особенно, если операция США в Афганистане ослабит связь между Афганистаном и Пакистаном).

5 О взаимоотношении Афганистана и динамик безопасности в Центральной Азии см. также Акимбеков 2003.

435

Глава 8

Слабость межрегиональных связей определяет слабость и международных организаций, таких, как Договор о коллективной безопасности стран СНГ (1992) и сформированная на его основе Организация Договора о коллективной безопасности (2003), Шанхайская организация сотрудничества (2001) и другие. В тоже время формат этих организаций демонстрирует отсутствие внутренней связанности Центральной Азии, поскольку в эти организации входят, с одной стороны, не все страны Центральной Азии6, а с другой, они включают внерегиональные силы (Россия, Китай).

6 В настоящее время членами Организации Договора о коллективной безопасности являются Армения, Белоруссия, Казахстан, Кыргызстан, Россия и Таджикистан, а членами Шанхайской организации сотрудничества – Казахстан, Китай, Кыргызстан, Россия, Таджикистан и Узбекистан.

436

Динамики безопасности в Центральной Азии

Таким образом, хотя интенсивность динамик безопасности в Центральной Азии крайне низкая в сравнении с динамиками вокруг нее (например, секьюритизация отношений Казахстан-Китай и Казахстан-Россия, намного выше, чем секьюритизация отношений Казахстана с Кыргызстаном или Туркменистаном), однако уровень взаимодействия с соседними комплексами региональной безопасности высок не в абсолютном смысле, а относительно слабости внутрирегионального взаимодействия.

8.4. Роль глобальных держав

437

Глава 8

«Глобальный уровень» определяется динамиками и секьюритизациями глобальных сил – супердержав (США) и/или великих держав (Китай, Япония, Россия, и ЕС, или как sui generis юридическое лицо с некоторыми подобными государству качествами, или как Германия плюс Франция и Англия). В отличие от супердержав, великие державы не столько глобальны, сколько мультирегиональны, поэтому они не разделяют одну гомогенную глобальную арену, как это делают супердержавы. В отличие от региональных держав их динамики не замыкаются в одном регионе. Большинство великих держав находятся в центре их собственного регионального комплекса безопасности7. Эта связь объясняется тем, что более просто стать великой державой, если можно заимствовать ресурсы региона и избежать траты усилий на управление региональной безопасностью и балансом силы. Вовлечение же в региональную конкуренцию обычно не позволяет региональной державе подняться до глобального уровня. Это во многом объясняет слабую вовлеченность великих и региональных держав в динамики безопасности в Центральной Азии: активное вовлечение одной из них подтолкнуло бы к вовлечению других, что создало бы конкуренцию, сулящую выгоды несоответствующие степени риска.

Линии вмешательства держав глобального уровня в любой данный региональный комплекс безопасности формируются, как правило, в соответствии с его сущностной структурой, усиливая или нивелируя ее особенности (полярность, отношения дружбы и вражды). Поскольку в Центральной Азии такие сущностные структуры не сформированы, внешние силы вовлекаются в ее динамики безопасности не системно. В то же время, хотя их вовлеченность невелика, они создают благоприятные или неблагоприятные внешние условия (фон) и оказывают влияние на формирование внутренней структуры мини-комплекса. Вовлеченность глобальных сил носит асимметричный характер, так как процессы, происходящие в Центральной Азии, не оказывают значимого обратного воздействия на них.

7 «Центрированный комплекс безопасности (centred security complex) – комплекс безопасности, в котором или господствует единственная держава глобального уровня, или который достаточно интегрирован коллективными институтами, чтобы иметь качество актора на глобальном уровне» (Buzan and Wæver 2003: 489).

438

Динамики безопасности в Центральной Азии

439

Глава 8

8.4.1. Россия. Общая структура международных отношений после распада Советского Союза такова, что для России региональный уровень не является столь же важным как внутренний, межрегиональный и глобальный. Соответственно и динамики России в Центральной Азии движимы не вопросом мини-комплекса самого по себе, но смесью глобального и внутреннего уровня забот. Можно выделить как минимум два противоречащих одно другому направления политики России. Условно можно сказать, что одно из них подчеркивает значимость глобального уровня, другое – внутреннего.

Первое направление выражается в стремлении России создать вокруг себя центрированный региональный комплекс безопасности на постсоветском пространстве, что, как считается, должно кардинально повлиять на роль, которую Россия играет на глобальном уровне. Непосредственно, ключевая цель этой линии российской политики – сохранить положение глобальной державы. Структурно, ее цель – обеспечить мультиполярность мира. Россия стремится создать вокруг себя центрированный региональный комплекс безопасности, поскольку, если она будет не в состоянии сделать это, она рискует снизиться до статуса региональной державы. Предполагается, что этот комплекс безопасности должен включать в себя и Центральную Азию. Но в настоящее время такого комплекса еще не существует, поскольку, с одной стороны, Россия недостаточно сильна и не имеет эффективной государственной стратегии по отношению к Центральной Азии. С другой стороны, новая «большая игра» оказалась гораздо менее интенсивной, чем ожидалось в начале 1990-х, и не стала фактором, подталкивающим Россию к вовлечению в мини-комплекс.

440

Динамики безопасности в Центральной Азии

Второе направление политики России связано с пониманием ее слабости как государства. Политика, осуществляющаяся в этом русле, направлена, прежде всего, на общее развитие России/в России и усиление российской государственности, сближение с соседними с ней региональными комплексами безопасности (прежде всего – с ЕС-Европой и Восточноазиатским), а также на выдерживание «паузы» в действиях на глобальном уровне. Структурно эта политика направлена на сохранение системы международных отношений, основанной на незыблемости национального суверенитета и роли таких организаций, как Совет Безопасности ООН. Реализация этого направления политики связана с проблематизацией необходимости для России статуса глобальной державы и постановкой таких вопросов, как: Необходим ли России статус великой державы, стремится ли она к нему на самом деле? Можно ли рассматривать возможность вхождения России в другие, соседние региональные комплексы безопасности? Можно ли рассматривать Россию как изолятор между ЕС-Европой, Восточноазиатским и Ближневосточным региональными комплексами безопасности? Или как «изолятор» на глобальном уровне – между США, ЕС и Китаем? В последнем случае становится понятна политика других держав глобального уровня по отношению к России (заинтересованность в закреплении за ней статуса «изолятора глобального уровня»).

Поскольку Россия, являясь главным внешним актором в Центральной Азии, одновременно является слабым государством, процессы секьюритизации/десекьюритизации в России проводятся различными субгосударственными акторами, имеющими различное влияние на государственную политику. Отсюда, ее воздействие на мини-комплекс создает пространство для субгосударственных и транснациональных акторов, связи которых идут по линиям либо транснациональной организованной преступности (наркобизнес), либо – по финансовым и производственным (алюминиевая промышленность, авиационная промышленность, нефтегазовая сфера, производство хлопка).

441

Глава 8

8.4.2. Китай. В отличие от России Китай – достаточно сильное государство, однако и для Китая внутренний, региональный и глобальный уровни важнее, чем динамики, связывающие его с Центральной Азией. Возрастание мощи Китая приводит к тому, что он становится все в большей и большей степени центром Азиатского суперкомплекса, объединяющего Восточную и Южную Азию. Однако он не достаточно силен, чтобы создать центрированный Азиатский региональный комплекс безопасности. В тоже время рост влияния Китая делает его центром дебатов США о возможных «равных соперниках». Проникновение США в Восточноазиатской региональный комплекс безопасности, их положение в регионе и связь с Японией увеличивает секьюритизацию между ними и Китаем.

В Центральной Азии Россия и Китай действуют совместно. Шанхайская организация сотрудничества, первоначально сформированная, чтобы регулировать пограничные вопросы между Китаем, Россией, Казахстаном, Кыргызстаном и Таджикистаном, теперь переориентирует сотрудничество на борьбу с терроризмом, незаконной торговлей наркотиками, фундаментализмом, сепаратизмом. На глобальном уровне это сотрудничество строится на основе того, что Китай признает Российское лидерство в Центральной Азии (Blank 2000; Trenin 2001). Китай пока рассматривает такую стратегию как лучшую, чтобы гарантировать стабильность в мини-комплексе и таким образом повлиять на экономическое и политическое развитие в Синьцзяне.

442

Динамики безопасности в Центральной Азии

8.4.3. США. Динамики США пересекаются с динамиками безопасности в Центральной Азии, прежде всего через межрегиональный уровень – Ближневосточный, Восточноазиатский и Южноазиатский региональные комплексы безопасности, а также через глобальный уровень – взаимодействие США с великими державами – Россией, Китаем, и, возможно ЕС-Европой, а также совокупностью глобальных проблем, таких, как терроризм, распространение оружия массового поражения, организованная преступность и наркотики. Ко второй половине 1990-х годов политика США в Центральной Азии в общих чертах стала достаточно определенной8. Действия США были направлены на то, чтобы обеспечить такую ситуацию, при которой ни одна держава не контролировала бы полностью Центральную Азию, а мировое сообщество имело бы к ней беспрепятственный доступ. США стремились способствовать формированию в Центральной Азии стабильных (в понимании США) структур (режимов), способных проводить относительно мало подверженные внешнему (не-США) влиянию внешнеполитические курсы. Таким образом, действия США вели к формированию в Центральной Азии мини-комплексного типа изолятора, скорее разделяющего, чем связывающего соседние региональные комплексы безопасности и державы, а в пределе – к формированию самостоятельного комплекса. В этом плане показательна позиция США в Афганистане, направленная на поддержку движения «Талибан», которая в перспективе вела к консолидации Афганистана и становлению в нем государственности (возможно с изменением его изолирующего статуса и, соответственно, сокращению внешнего воздействия на него и, через него, на Центральную Азию, со стороны соседних региональных комплексов безопасности и держав).

8 См., например, Коллинз 1997.

443

Глава 8

Реакция США на 11 сентября 2001 года как усилила их присутствие в Центральной Азии, так и обострила противоречия, произведенные этим присутствием. Первый круг «войны против терроризма» втянул США в Центральную Азию. Достаточно ограниченное военное присутствие США в Центральной Азии, носящее неясную перспективу, вызвало изменение динамик межрегионального и глобального уровней, но не затронуло внутреннего и регионального уровней. Действия США ослабляли возможность вовлечения в мини-комплекс динамик межрегионального уровня, в тоже время, оставаясь недостаточными, чтобы составить альтернативный источник внешнего доминирования (ср. Starr 2001) и усилить государства и власти в Центральной Азии. Таким образом, действия США усилили изолирующий (разделяющий) характер Центральной Азии.

444

Динамики безопасности в Центральной Азии

8.4.4. Европа. В Европе, как и в постсоветском регионе, региональный и глобальный уровни тесно связаны друг с другом, региональная динамика здесь определяет появление/воспроизводство (или, напротив, исчезновение) великой державы. Способность ЕС структурировать остальную часть Европы как регион или комплекс безопасности (дружественным способом) определяет, сможет ли он выступить как глобальный актор.

В России, США и ЕС-Европе большую роль играют субгосударственные и транснациональные акторы. Соответственно, влияние этих держав на Центральную Азию усиливает роль аналогичных акторов в мини-комплексе.

Отличие присутствия в Центральной Азии России и Китая от присутствия США и Европы состоит в том, что присутствие США и Европы определяется только тем, что они относятся к глобальному уровню, то есть в их присутствии нет необходимости, структурной связанности.

Относительная сила динамик межрегионального и глобального уровней приводит к тому, что система безопасности в Центральной Азии возможна только как баланс внешних воздействий. Соответственно, усиление присутствия любой внешней силы в мини-комплексе (как это произошло с США в ходе военной операции «Enduring Freedom» в Афганистане) ведет к нарушению такого баланса и нарушению системы безопасности.

8.5. Транснациональные и субгосударственные акторы

445

Глава 8

Условиями превращения не-государственных (транснациональных и субгосударственных) единиц в акторов международных отношений являются время, пространство и ресурсы. Негосударственные акторы могут иметь политические (например, террористические организации) или экономические цели и задачи (например, организованные преступные группировки или транснациональные компании). При этом возможно объединение этих акторов друг с другом. В слабых государствах и, по определению, в мини-комплексах транснациональные и субгосударственные акторы получают возможность реализовывать свои динамики и секьюритизации/десекьюритизации, а также объединяться между собой, образуя сетевые структуры (network structures), включающие в себя как легальные, так и нелегальные элементы, как системные, так и внесистемные элементы. Такие сетевые структуры проникают через и вокруг как государственных структур, так и структур региональной и глобальной безопасности, образуя «микрофизический уровень» динамик безопасности.

446

Динамики безопасности в Центральной Азии

Некоторые из негосударственных акторов являются субгосударственными (кланы, элиты) и имеют скорее внутренний характер. В слабых государствах они стремятся слиться с государственными институтами или заменить их. В Центральной Азии такие акторы являются как традиционными, так и сформировавшимися в процессе модернизации стран мини-комплекса. К традиционным акторам относятся родственные (например, роды в Казахстане), родственно-земляческие (авлоды в Таджикистане) и земляческие (Ташкентский, Самаркандский и др. кланы в Узбекистане) кланы. Вновь формируемые элиты, как правило, связаны с той или иной отраслью производства, торговли, финансовой деятельности (например, финансово-промышленные группы в Казахстане). При этом такие субгосударственные акторы постепенно усиливают детерриторизованность (нетерриториальный аспект безопасности). Из-за слабости государств Центральной Азии и особенностей вовлеченности в динамики безопасности Центральной Азии сил межрегионального и глобального уровня, эти акторы получили возможность влияния на динамики безопасности. Значительное воздействие на безопасность в Центральной Азии оказывают элиты и клановые группы, зачастую занимающие противоположные позиции и реализующие взаимоисключающую политику, ведущие борьбу за власть или влияние на нее, а также отдельные преступные, экстремистские и террористические группы, которые используются ими. Однако сила субгосударственных акторов незначительно выходит за границы государств Центральной Азии.

447

Глава 8

Другие негосударственные акторы, как, например, транснациональные компании, транснациональная организованная преступность и международный терроризм, являясь не только негосударственными, но и транснациональными, влияют не только на внутреннюю, но и на региональную и глобальную динамики, устанавливая связи между ними. Например, в то время как аль-Каида показала себя как транснационального игрока по методам и организации, ее существование, деятельность, мотивы и динамики не могут быть поняты без ссылки как на региональные структуры безопасности (динамики Ближневосточного регионального комплекса безопасности), так и взаимодействия их с глобальным уровнем. Аналогично, деятельность Исламского движения Узбекистана и уйгурских сепаратистов носит четко выраженный территориальный характер, но эти движения являются транснациональными и не могут быть поняты без ссылки, как на региональные структуры безопасности, так и взаимодействия их с межрегиональным уровнем. С другой стороны, хотя сами государства мини-комплекса не сталкиваются, например, с проблемой «международного» терроризма, их слабость создает пространство для динамик этих акторов. Как показал опыт Таджикистана, крайнее ослабление государства и его фрагментация позволяет на его территории существовать транснациональным группам.

Особенность развития транснациональных акторов состоит в том, что они постепенно принимают все более и более международную форму, сдвигаясь от внутренней и региональной установки до все более и более глобальной. Их действия становятся достаточными, чтобы изменить динамики в пределах данного регионального комплекса безопасности (например, Ближневосточном или Южноазиатском), изменить отношения между комплексом безопасности и державами глобального уровня, а также отношения между самими державами глобального уровня.

448

Динамики безопасности в Центральной Азии

Таким образом, безопасность в государствах Центральной Азии – это не просто вопрос о политике государств в отношении других государств и государственных единиц и акторов, но вопрос о том, какие отношения эти единицы и акторы формируют среди себя, как они секьюритизируют эти отношения. То есть вопрос терроризма в Центральной Азии это не вопрос, как терроризм угрожает тому или иному государству, а вопрос, как терроризм стал угрозой, благодаря каким актам секьюритизации, как создается сеть отношений между референтными объектами, секьюритизирующими акторами, акторами вето и аудиторией.

* * *Итак, Центральная Азия – неструктурированный регион

безопасности или мини-комплекс, структура и динамики безопасности которого определяются сетью отношений динамик внутреннего, межрегионального, глобального и регионального уровней (по степени важности). Центральная Азия как мини-комплекс выполняет функцию изолятора между Восточноазиатским, Южноазиатским и Ближневосточным региональными комплексами безопасности, а также комплексом безопасности, который Россия пытается создать вокруг себя. Помимо этого динамики безопасности в Центральной Азии находятся под воздействием динамик глобального уровня, образуемых воздействием России, Китая и США. Слабость государств и властей в Центральной Азии, а также то, что вовлечение внерегиональных сил в региональные динамики оказалось крайне слабым определяет то, что в мини-комплексе имеется большое пространство для деятельности транснациональных, не-территориальных (не-государственных) акторов.

449

ГЛАВА 9. ОБЩИЕ ВЫВОДЫ

9.1. Методология

Исследование, представленное в данной книге, осуществлено на основе синтеза археологии, уровневого анализа и теории комплекса региональной безопасности, концепций секторов безопасности и секьюритизации – аналитических инструментов, разработанных в рамках структурализма и постструктурализма. Вслед за Вэвером (Wæver 2002, 2003) в книге принимается позиция, объединяющая, с одной стороны, постструктуралистский и семиотический подход, и, с другой стороны, структуралистскую объяснительную теорию. При этом дискурс понимается в рамках традиции, восходящей к М.Фуко (Foucault 1966, 1969). Эта методология позволила исследовать структуры дискурсивных формаций, через которые и как результаты которых конституируются акторы и динамики безопасности, и которые определяют политику в сфере безопасности.

В качестве методологии анализа безопасности как дискурсивной формации была выбрана археология Мишеля Фуко. Ключевым вопросом археологии является вопрос, как формируются объекты, понятия, субъективные позиции (модальности) и теоретические выборы данной дискурсивной формации? Что определяет связанность дискурсивной формации? Предложенная Фуко процедура исследования начинается с проблематизации анализируемой дискурсивной формации.

Проблематизация – это совокупность дискурсивных и недискурсивных практик, вводящих нечто в игру истинного и ложного и конституирующих эту игру в качестве объекта мысли (будь то в форме морального размышления, научного познания, политического анализа и т.д.).

(Фуко 1996б: 312)

Заключение

Проблематизация – это некоторое сочетание (и несовпадение) практик говорения и практик видения. Следующим шагом является диагностика дискурсивной формации – определение процедур формирования значимых в данной дискурсивной формации объектов, понятий, субъективных позиций (модальностей) и теоретических выборов в их взаимосвязи; способа говорить и способа видеть. Выделяя и описывая дискурсивную формацию, исследователь рассматривает условия (правила), которые делают возможным ее появление и существование, а также задают основные возможности ее формирования и артикуляции. При этом фиксируется логика связанности (структура) дискурсивной формации и, соответственно, возможности для нее быть другой. Выявление правил и структуры предполагает:

построение древа деривации дискурсивной формации; сравнительный анализ дискурсивных практик, входящих в

формацию; анализ связей между дискурсивными и недискурсивными

формациями.При анализе безопасности с позиций археологии можно

зафиксировать, что те или иные вопросы становятся вопросами безопасности не потому, что существуют некие «реальные» угрозы, а потому, что данный вопрос представляется (конструируется) как угроза в данной дискурсивной формации. Таким образом, задача анализа состоит не в том, чтобы определить некоторые «объективные» угрозы, «реально» подвергающие опасности объект, который нужно защитить или обезопасить, она состоит в том, чтобы понять процессы конструирования некоторого явления как угрозы.

451

Глава 9

Как нечто становится вопросом безопасности? Когда, почему и как те или иные вопросы маркируются как проблемы безопасности? Каковы внешние и внутренние условия успешности отнесения тех или иных вопросов к сфере безопасности? Во многом в поиске ответов на данные вопросы мы следуем идеям, изложенным в работах Wæver (1995) и Buzan et al (1998), где в качестве основы анализа принимается теория речевого акта, в соответствии с которой отнесение некоторого вопроса к сфере безопасности можно рассматривать как высказывание (речевой акт). Однако нами безопасность рассматривается не как речевой акт, а как дискурсивная формация. Подход к безопасности как дискурсивная формация позволяет выделить следующие структурные элементы секьюритизации (ср. с Buzan et al. 1998: 36):

референтные объекты – нечто, сущности чего что-то, как считается, угрожает, и что в данном дискурсивном поле безопасности имеет законное и обоснованное право на существование;

функциональные акторы – акторы, которые влияют на динамики безопасности и решения в области безопасности и могут рассматриваться как угрожающие;

секьюритизирующие акторы – акторы, которые объявляют, что существует угроза сущности референтного объекта, и требуют от его имени обеспечения безопасности, при этом секьюритизирующие акторы претендуют на особое право использовать любые средства, которые необходимы, чтобы справиться с данной угрозой;

аудитория – сообщество, которое секьюритизирующие акторы пытаются убедить в наличии угрозы сущности референтного объекта;

понятия, используемые секьюритизирующими акторами для обозначения референтных объектов и функциональных акторов, взятые с их коннотативным значением;

структура и правила дискурсивной формации.

452

Заключение

Главным центром исследований безопасности становятся процессы секьюритизации. Цель этих исследований – понять, как секьюритизация осуществляется, то есть определить: кто секьюритизирует; в связи с какими вопросами (угрозам); на какие референтные объекты и аудиторию направлена секьюритизация; каковы результаты и условиях секьюритизации (Buzan et al. 1998: 33).

Теоретически любой вопрос может рассматриваться в диапазоне от неполитизированного (означающего, что государство не имеет с ним дела, и он не является вопросом публичного обсуждения или решения) через политизированное (означающее, что вопрос является частью публичной политики, требующей государственного решения и распределения ресурсов, или что вопрос требует какой-либо другой формы публичного обсуждения или решения) к секьюритизированному (означающему, что вопрос представляется как экзистенциальная угроза, требующая мер крайней необходимости и мобилизации максимальных усилий, действий за границами «нормальной» политической процедуры) (Buzan et al. 1998: 23-24).

Успешность секьюритизации имеет внешний и внутренний аспекты.

Внешний аспект успешности секьюритизации предполагает три основных условия:

(1) властные отношения между секьюритизирующим актором и аудиторией, наличие у секьюритизирующего актора авторитета в соответствующей аудитории, определяющее вероятность того, что аудитория примет попытку секьюритизации;

(2) особенности утверждаемых угроз, выделение в качестве функциональных акторов явлений, которые в данном поле безопасности обычно считаются «угрожающими»;

(3) особенности референтных объектов, утверждаемых как угрожаемые.

453

Глава 9

Среди внутренних условий секьюритизации, самым важным является следование форме и грамматике безопасности: сюжет безопасности должен строиться так, чтобы включать референтный объект, угрозу сущности референтного объекта, указание на точку невозвращения и возможное решение (Wæver 1996: 103-132). Секьюритизируемый вопрос деполитизируется – он выводится за рамки установленных правил политической игры, так как формулируется или как вопрос политики особого рода или как «надполитический» вопрос. Таким образом, секьюритизация разрушает политический порядок: сложные проблемы и вопросы вычленяются из политики власти и интересов и вписываются в антиполитические рамки безопасности и риска (Jayasuriya 2002).

По существу, секьюритизацию следует рассматривать как негативный процесс, как неудачу в попытке рассматривать и решать некоторый вопрос в рамках установленных правил (в рамках «нормальной» политики): секьюритизация – это способ устранять вопросы с политической арены. В идеале политика должна развертываться в соответствии с установленными процедурам и правилам без экстраординарного возвышения некоторых вопросов до уровня «угроз». Конечно, в некоторых случаях секьюритизация неизбежна (например, тогда, когда государству угрожает агрессор). Из-за своего приоритизирующего императива, секьюритизация также имеет тактические привлекательности – например, как способ привлечь внимание к той или иной проблеме.

Исходя из археологии и концепции секьюритизации ставится задача поиска структур и правил, которые производят ядро анализируемых дискурсивных формаций, из которых может быть произведена большая часть национального дискурса безопасности. Для этого идентифицируется определенный комплекс понятий, которые имеют особую важность для секьюритизации в каждом конкретном дискурсивном поле. Особенность национальных дискурсов безопасности в Центральной Азии состоит в том, что в их центре, находятся следующие ряды категорий, отражающие соответствующие идентичности:

государство и элита;

454

Заключение

этнос (нация) и культура.Исходной гипотезой послужила идея, что искомая структура

дискурсивных формаций строится на соотношении конструирования государства, элит, этноса (нации) и представлений о безопасности. При этом элиты получают обоснование в государстве, этнос – в государстве и культуре. Подобное конструирование Я подкрепляется конструированием Другого: для элит – это оппозиционные элиты, для этносов – другие этнические группы (см. схему 1.1).

Второй структурной схемой, в рамках которой проводится анализ конструирования вопросов военной безопасности в государствах Центральной Азии, является теория регионального комплекса безопасности. Данная теория исходит из того, что все государства в системе международных отношений включены в глобальную сеть взаимозависимости в области безопасности. Но так как большинство политических и военных угроз более легко передаются на коротких дистанциях, чем на длинных (чем ближе объект, тем он больше угрожает), небезопасность часто ассоциируется с близостью. Большинство стран боится своих соседей больше, чем отдаленных держав. Следовательно, взаимозависимость в области безопасности в международной системе в целом неоднородна: структура взаимозависимости безопасности в географически разнородной, анархичной международной системе является структурой региональных групп. Такие региональные группы были обозначены как комплекс безопасности –

набор государств, чьи главные восприятия и вопросы безопасности так взаимосвязаны, что проблемы их национальной безопасности не могут разумно анализироваться или разрешаться отдельно друг от друга.

(Buzan et al. 1998: 12)

455

Глава 9

Взаимозависимость безопасности является заметно более интенсивной среди государств внутри таких комплексов, чем среди государств вне комплексов. Формирующие динамики и структура комплекса безопасности порождаются государствами этого комплекса – их восприятиями друг друга и взаимодействиями друг с другом в области безопасности.

Дополнение теории регионального комплекса безопасности концепцией секьюритизации и ее соответствующая модификация приводит к несколько иному определению комплекса безопасности. Теперь он определяется как

набор единиц, чьи главные процессы секьюритизации, десекьюритизации, или обеих так взаимосвязаны, что их проблемы безопасности не могут разумно анализироваться или разрешаться отдельно друг от друга.

(Buzan and Wæver 2003: 491)

Теория комплекса безопасности, постулируя существование региональных субсистем (комплексов) как объектов анализа безопасности, предлагает аналитические рамки для рассмотрения этих систем. Эта теория может рассматриваться как матрица для региональных исследований. Мы исходим из того, что структура и динамики военной безопасности Центральной Азии, а также ее соответствующие функции формируются взаимодействием (сетью отношений) динамик четырех уровней и их секьюритизацией (Buzan and Wæver 2003: 51):

внутренних условий в государствах комплекса;межгосударственных отношений (которые порождают

комплекс как таковой);отношений изучаемого комплекса с соседними

комплексами;роль глобальных держав в комплексе (взаимодействие

между глобальными и региональными структурами безопасности).

Проведенное на основе описанной методологии исследование позволило выделить в истории военной безопасности государств Центральной Азии три периода:

456

Заключение

период неопределенности, связанный с конструированием суперрегиона или квазирегионализацией (1991-1994 годы);

начальная стадия создания национальных систем военной безопасности, регионализация и установление межрегиональных связей (1994-1998 годы);

период концентрации на «новых измерениях безопасности» и установление глобальных (транснациональных) связей (1998-2003 годы);

Современный период, начавшийся с 2003 года, определяется нами как артикуляция угрозы смены правящих элит в государствах Центральной Азии светскими оппозиционными силами, поддерживаемыми извне (прежде всего – со стороны международных неправительственных организаций), угрозы, вызванной «вмешательством во внутренние дела внешних сил» и «насильственной демократизацией», и ведущей, в конечном счете, к потере суверенитета. Это – угроза так называемых «цветных революций», начавшихся со смены режима С. Милошевича в Сербии и затем прошедших в Грузии, Украине и Кыргызстане.

9.2. Период неопределенности (1991-1994)

В рамках биполярной системы международных отношений (период Холодной войны) динамики военной безопасности в Центральной Азии и вокруг нее определялось ее нахождением в составе Советского Союза и глобальным противостоянием Востока и Запада. Ситуация изменилась с трансформацией этой системы, которая определила возможность формирования на постсоветском пространстве самостоятельных региональных комплексов безопасности и, соответственно, изменения динамик военной безопасности.

457

Глава 9

В ходе распада СССР возникла возможность образования современных (модернистских) государств на территории Центральной Азии и, соответственно, – необходимость формирования (поиска) национальной и государственной идентичности. Таким образом, в период 1991-1994 годов основной вектор государственного строительства в странах Центральной Азии был направлен на поиск и формирование собственной идентичности. При этом решалось три основных вопроса: определение элит, конструирование государственной и национальной идентичности. Партийные номенклатурные элиты, сохранившие свою власть в государствах Центральной Азии стремились закрепить свое влияние через формирование этнократической государственности светского типа («турецкая модель»). Этнократичность вела к вытеснению нетитульных этнических групп с ключевых политических и экономических позиций. Вместе с тем, правящие элиты государств Центральной Азии не хотели брать на себя ответственность в вопросах обеспечения внешней безопасности.

Эти тенденции отразились и на военном строительстве. Фактически в период 1992-1994 годов руководство государств Центральной Азии не занималось военным строительством. Вооруженные силы были предоставлены сами себе, что вело к массовой распродаже вооружения и снаряжения. Рост националистических настроений в республиках стимулировал отток офицерских кадров в Россию. В определенной степени вооруженные силы рассматривались как угроза правящим режимам, так как они представлялись силой, поддерживающей идею восстановления Советского Союза, как некоторая наднациональная сила, противостоящая этнократичности.

С точки зрения межрегионального и глобального уровней первый период определяется системным изменением всей структуры международных отношений, связанным с окончанием Холодной войны. В контексте данного исследования важно отметить трансформации позиций России и Запада.

458

Заключение

Наиболее фундаментальным изменением позиции России является сдвиг от идеологического глобализма сверхдержавы к политике, основанной на более узких, в основном региональных, национальных интересах. Этот сдвиг дополняется идей создания европейской системы безопасности в рамках СБСЕ, НАТО и Европейского Союза, которые должны были взаимно дополнять друг друга. Ведущая роль при этом отводилась СБСЕ: эффективность Совещания в преодолении идеологического противостояния в рамках биполярной системы позволяло рассматривать эту структуру как центральную для преобразований в Европе после окончания Холодной войны. В начале 1990-годов начинает формироваться СБСЕ-Европа, включающая в себя все страны Совещания на основе концепции разделения общих принципов и ценностей (приверженность плюралистической демократии, верховенству закона и уважению прав человека, частной собственности, рыночной экономике и социальной справедливости).

Первоначально Центральная Азия вошла в СБСЕ, и соответственно – в «европейское пространство», как часть Советского Союза. Не вызывало серьезных вопросов и непосредственное включение в эту структуру государств Центральной Азии после распада Советского Союза, поскольку в основе СБСЕ лежали идеологические связи (принципы и ценности), принятие которых декларировалось и лидерами государств Центральной Азии, хотя это и привело к тому, что зона СБСЕ вышла за пределы Европы. С этой перспективы включение Центральной Азии в СБСЕ-Европу определялось стремлением установить контроль над транзитными процессами (демократизацией и модернизацией) всего постсоветского пространства.

459

Глава 9

В тоже время, с прагматической точки зрения полноценного включения Центральной Азии в СБСЕ-Европу не происходило. Так, основополагающий для обеспечения безопасности в рамках пространства СБСЕ Договор об обычных вооруженных силах в Европе не затрагивал ситуации в Центральной Азии. С этой перспективы уже в первой половине 1990-х годов взаимодействие европейских структур с Центральной Азией определялось стремлением сохранить/создать здесь контролируемую буферную зону между СБСЕ-Европой и соседними с ней комплексами безопасности (Южноазиатским и Восточноазиатским), а также с некоторыми входящими в эти комплексы государствами (Иран, Пакистан, Китай и, в значительной степени, Афганистан). Эта буферная зона должна была выполнять две противоположные функции:

соединяющую, наиболее ярко проявившуюся в идее возрождения «Великого шелкового пути»;

разделяющую, в рамках которой Центральная Азия должна была выступить естественным барьером на пути влияния домодернистского и модернистского миров на постмодернистскую Европу.

С прагматической точки зрения, на включение Центральной Азии в СБСЕ-Европу повлияли еще два фактора:

(1) вопросы нераспространения и контроля над вооружениями: после распада Советского Союза у государств Центральной Азии оставалось большое количество как обычного вооружения, так и средств массового уничтожения (в том числе и ядерного оружия, расположенного в Казахстане);

(2) опасение возникновения в Центральной Азии или вокруг нее конфликтов, которые могут повлиять на европейскую безопасность: идея новой «Большой игры» с участием акторов межрегионального уровня (Иран, Пакистан, Турция, Китай, Россия).

460

Заключение

Таким образом, можно утверждать, что политика внешних сил по отношению к государствам Центральной Азии была определена структурами, не имеющими прямого отношения к Центральной Азии, то есть носила случайный характер. Случайностью это было и с точки зрения государств Центральной Азии, которые в первой половине 1990-х годов рассматривали себя как азиатские государства (что подтверждается как вхождением этих государств в азиатские многосторонние структуры, так и их международными инициативами, например, по созданию Совещания по взаимодействию и мерам доверия в Азии). На политику государств Центральной Азии в этом аспекте повлияли следующие факторы:

«психологический» или «эффект международной признанности»: в ходе становления государств Центральной Азии их правящие элиты активно использовали ссылку на международное признание возглавляемой ими страны как фактор оправдания их политики: недостаточно провозгласить себя частью современного мира, важно эту принадлежность институционализировать;

«реалистический» (рассмотрение мира в категориях союзов, угроз, баланса): государства Центральной Азии стремились сыграть на «балансировании» между Россией и Западом и получить от сотрудничества с внешними силами дополнительные гарантии безопасности (понимаемой как сохранение правящих элит и легитимности их власти).

С точки зрения теории регионального комплекса безопасности в данный период можно говорить о попытке включения Центральной Азии в некий суперрегион и, поскольку этот суперрегион не обладал внутренней структурой, можно говорить о квазирегионализации.

9.3. Начальная стадия создания национальных систем военной безопасности (1994-1998)

461

Глава 9

В 1993-1994 годах в государствах Центральной Азии устанавливается баланс конкурирующих элит. Выделившиеся в период неопределенности элитные группы, использующие различные идеологические установки (демократические, националистические, религиозные и государственнические) в их комбинации, достаточно четко определили тактику и стратегию своей борьбы за власть или влияния на власть.

В целом в государствах Центральной Азии власть осталась у партийных номенклатурных элит, ориентирующихся на государственническую идею и использующих ее. При этом эти элиты в определенной степени использовали демократическую, националистическую и религиозную риторику. Начинается приток во властные элиты профессионалов – представителей «титульных этносов», имевших длительный опыт работы в советских стратегических учреждениях (дипломатическая служба, разведка, оборона, оборонная промышленность). По мере проявления своей лояльности главам государств они начинают участвовать в принятии стратегических решений. В целом же к середине 1990-х годов процесс принятия решений по вопросам безопасности стал носить ярко выраженный авторитарный характер.

К концу 1990-х годов правящие элиты государств Центральной Азии (за исключением Таджикистана) смогли установить контроль над ситуацией в своих странах и достаточно серьезно ограничить деятельность оппозиционных элит. Начала реализовываться модель «сильной президентской власти», что отражало потребности новой национальной элиты в консолидации (преодоление трайбализма и сглаживания межгрупповой борьбы), проведении приватизации и закреплении тем самым своего влияния в условиях новой модели общественного развития. Необходимость сильной президентской власти обосновывалось ссылками на:

экономические факторы (необходимость радикальной реорганизации промышленности, преодоления разрыва между традиционным и современным секторами в аграрном секторе и т.д.);

462

Заключение

политические факторы (угроза дестабилизации ситуации в странах Центральной Азии по таджикистанскому образцу и необходимость поддержания баланса сил между различными элитами и кланами).

Гражданская война в Таджикистане определила, что особое внимание в странах Центральной Азии стало уделяться клановой структуре. Сохранение баланса клановых интересов стало интерпретироваться как успешность проводимой в странах Центральной Азии политики.

С 1993 года государства Центральной Азии фактически начинают создавать собственные национальные вооруженные силы. При этом военное строительство происходит в соответствии со стандартами, характерными для Советской Армии. Вооруженные силы готовятся к ведению войн четвертого и пятого поколений. Осуществленные в эти годы реформы силовых структур в странах Центральной Азии в основном сводились к увеличению или уменьшению их численности, расширению или ограничению функций тех или иных силовых структур, практически не затрагивая принципы их деятельности и систему контроля над ними.

В середине 1990-х годов постепенно происходит определение государственно-правовых и политических оснований регионализации на постсоветском пространстве. На саммите в январе 1993 года в Ташкенте была введена соответствующая терминология и политическое пространство, объединяющее Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан, было обозначено как Центральная Азия. Постепенно начинают формироваться межгосударственные структуры сотрудничества, заложившие основу Центральноазиатского союза. В октябре 1998 года Казахстаном, Кыргызстаном, Таджикистаном и Узбекистаном было подписано Совместное заявление о мерах по созданию системы региональной безопасности в Центральной Азии.

Вместе с тем окончательной регионализации в Центральной Азии не произошло, связи стран Центральной Азии с Россией остались достаточно сильными, чтобы можно было говорить о формировании самостоятельного комплекса безопасности.

463

Глава 9

К середине 1990-х годов возрастает значение межрегионального уровня взаимодействий, что позволяет ряду исследователей говорить о новой «Большой игре» в Центральной Азии. В рассматриваемый период появляются идеи, что Центральная Азия становится полем все более широкого сотрудничества и одновременно ареной соперничества различных внешних сил, что обусловлено ее геостратегической значимостью, потенциально мощными нефтегазовыми и другими сырьевыми ресурсами, перспективами строительства мощной транспортной инфраструктуры.

Для Центральной Азии наиболее важными партнерами на межрегиональном уровне в 1990-е годы стали Китай (Восточноазиатский комплекс безопасности), Пакистан и Индия (Южноазиатский комплекс безопасности), Иран (Ближневосточный комплекс безопасности), Турция (изолятор). Все указанные государства в той или иной форме показали свою заинтересованность в развитии связей с Центральной Азией. В свою очередь правительства стран Центральной Азии заявили о том, что перечисленные государства являются желанными партнерами. Более того, правящие элиты государств Центральной Азии начали говорить о том, что Центральная Азия находится в центре внимания соседних региональных держав, также активно используя идею «новой Большой игры».

Хотя, конечно, межрегиональный уровень не стал источником напряженности в Центральной Азии, страны, входящие в соседние с Центральной Азией комплексы безопасности, не стали играть определяющую роль для характера и направленности развития внутрирегиональных отношений и не влияли на них достаточно серьезно. Центральная Азия не стала занимать ведущего места в приоритетах соседних стран. Более того, к этому времени не сформировались и экономические интересы соседних региональных держав в Центральной Азии, не говоря уже о политических. Так, Китай, естественно, особое внимание придавал Восточноазиатскому региону, Иран – Ближнему Востоку, Индия и Пакистан – взаимоотношениям друг с другом, Турция – взаимоотношениям с Европой.

464

Заключение

С точки зрения глобального уровня период 1994-1998 годов определяется неудачей в формировании СБСЕ-Европы. Эта неудача становится явной в связи с изменением внешней политики России. Стало очевидно, что страны Западной Европы и страны, образовавшиеся на постсоветском пространстве, в первую очередь – Россия, входившие до этого в проект СБСЕ-Европы, секьюритизируют/десекьюритизируют настолько разные вопросы, что говорить о возможностях формирования среди них единого комплекса безопасности не имеет смысла. Это привело к началу формирования в Европе двух отдельных комплексов – ЕС-Европы, комплекса, формирующегося вокруг ЕС, и комплекса, формирующегося вокруг России.

В отношении Центральной Азии этот разрыв был отмечен различиями в восприятии таких вопросов, как, например, расширение НАТО на Восток и гражданская война в Таджикистане. Так, Западные правительства продемонстрировали сравнительную индифферентность в отношении событий в Таджикистане. Возможность фрагментации этой страны не рассматривалась ими как угроза своей безопасности, что определило незначительность их вовлечения в этот конфликт. В свою очередь, правительства государств Центральной Азии были по большей части безразличны к дискуссиям о расширении НАТО, которые были вопросом первостепенного значения для стран ЕС-Европы. По сути, изменение военного баланса в Европе в 1990-х годах не повлияло на процессы секьюритизации/десекьюритизации в Центральной Азии.

К середине 1990-х годов снизилось значение и прагматических факторов, влиявших на включение Центральной Азии в СБСЕ-Европу. Ядерное оружие из Казахстана было выведено в Россию. Предполагаемый конфликтный потенциал Центральной Азии не приобрел межгосударственного характера. Не оправдались и ожидания, связанные с «новой Большой игрой». Центральная Азия не стала ее ареной, поскольку акторы межрегионального уровня продемонстрировали неожиданно низкий интерес к Центральной Азии: риски, связанные с их участием в центральноазиатских динамиках безопасности не соизмеримы с потенциальными выгодами.

465

Глава 9

Второй период достаточно четко продемонстрировал периферийность (но не безразличие) государств Центральной Азии для держав глобального уровня и соответствующих институтов. В некоторой степени из-за так называемой «институциональной инерции», но в большей степени из-за желания сохранить имеющуюся степень взаимодействия в области обеспечения безопасности и влияния на формирующийся вокруг России региональный комплекс безопасности, эти державы сохраняют свои динамики в Центральной Азии. Как правило, они стремились способствовать формированию в Центральной Азии стабильных (в Западном понимании) структур (режимов).

С точки зрения теории регионального комплекса безопасности данный период можно охарактеризовать как период регионализации и установления межрегиональных связей.

9.4. Период концентрации на «новых измерениях безопасности» (1998-2003)

До 1998 года военная безопасность в Центральной Азии понималась исключительно как обеспечение защиты от внешней агрессии (основную военную угрозу безопасности большинства стран представляли конфликты в Таджикистане и Афганистане). В конце 1990-х – начале 2000-х годов на первый план вышли «новые измерения безопасности» (распространение оружия массового поражения, миграция, демографические проблемы, наркотики, нелегальная торговля оружием, организованная преступность транснационального характера, религиозный экстремизм, терроризм), существующие во взаимодействии и взаимосвязи. По отношению к некоторым из этих измерений Центральная Азия начинает рассматриваться или как буфер, или как источник. Стала очевидна необходимость пересмотра самого понятия безопасность, смещения приоритетов в сторону превентивной дипломатии, миротворчества, решения вопросов экономической и социальной стабильности, более динамичной адаптации к новым вызовам.

466

Заключение

Активизация в 1999-2000 годах действий незаконных вооруженных формирований на границах между Кыргызстаном, Узбекистаном и Таджикистаном подтолкнула страны Центральной Азии к усилению военно-политического сотрудничества.

На межрегиональном уровне важны были изменения:1. К концу 1990-х годов такие региональные державы как

Пакистан, Иран и Турция пришли к осознанию ущерба от взаимной конкуренции в Центральной Азии и постепенно стали стремиться к сочетанию соперничества и сотрудничества в своей центральноазиатской политике. В начале 2000-х годов можно было утверждать, что конкуренция региональных держав в Центральной Азии вряд ли обострится и в перспективе. Пакистан, Турция и Иран испытывают очень серьезные проблемы на глобальном, региональном и внутреннем уровнях, в связи с чем существенное расширение внешнеполитической активности в Центральной Азии для них относительно невыгодно.

2. На межрегиональном уровне, ключевое значение в конце 1990-х – начале 2000-х годов приобретает ситуация в Афганистане. Ситуация в Афганистане, вопрос о его целостности или фрагментации, которая вплоть до 2002 года была «традиционным» фактором, влияющим на военную безопасность государств Центральной Азии, главным принципом и обязательным условием которой обычно рассматривается изоляция зоны афганского конфликта и его последствий, стала вопросом международной безопасности. В 2001-2002 годах обстановка в Афганистане начинает кардинально меняться под воздействием стран Запада (в первую очередь – США) в ходе операции «Enduring Freedom».

3. Еще одним моментом изменения межрегионального уровня стало то, что Китай в 1990-е годы постепенно сместился на глобальный уровень взаимодействия. При этом такие линии взаимодействия Центральной Азии с Китаем, как вопросы сепаратизма, постепенно отходят на второй план, а на первый выходят экономические вопросы.

467

Глава 9

Динамики глобального уровня в Центральной Азии в конце 1990-х – начале 2000-х годов определяется новым изменением взаимоотношений России и Запада, а также фиксацией расхождений позиций Западных стран (ЕС и США). Не менее важную роль сыграло перенесение внимания держав глобального уровня на действия негосударственных акторов международных отношений и секьюритизация «новых измерений безопасности».

В условиях, когда США и Европу больше не привязывает друг к другу логика Холодной войны, на первый план в их взаимоотношениях вышли мировоззренческие вопросы. Государства ЕС руководствуются международным правом, отрицают правомерность применения военной силы при разрешении межгосударственных противоречий, считают переговоры, компромиссы и сотрудничество самостоятельными ценностями (кантовские идеалы «вечного мира»). США же исходят из того, что мир живет по законам гоббсовской анархии. Национальную безопасность гарантируют сила, прежде всего военная, и готовность применить ее. США продолжают воспринимать себя как сверхдержаву, распространяющую свои ценности во всем мире. Страны ЕС постепенно отрекаются от национальных интересов в пользу общеевропейской идентичности, добровольно ограничивают свой суверенитет в вопросах внешней политики и безопасности. Показательно, что в ЕС-Европе отсутствует четкая концепция по участию/вовлечению в антитеррористическую компанию и принимаемые странами этого комплекса меры носят скорее внутренний, а не внешнеполитический характер.

468

Заключение

В начале 2000-х годов изменилась и позиция России, которая, в противоположность Китаю, становится региональной державой без ярко выраженных глобальных амбиций, обеспокоенной, прежде всего тем, что делается вблизи ее границ. Секьюритизированными остаются лишь непосредственные и прямые угрозы – терроризм и сепаратизм, незащищенные границы, вооруженные конфликты. Более абстрактные вопросы, касающиеся отношений с Западом, начали десекьюритизироваться. Происходит переосмысление места России в мире и в системе международной безопасности: отказ формировать комплекс безопасности вокруг себя, акцентируется не роль России как самостоятельного центра силы, а ее интеграция в мировое сообщество, где Запад в целом и – прежде всего – США лидируют. Сфера влияния начинает рассматриваться как тактический ресурс, а союз с Западом – как стратегическая цель (переход от пространственного к функциональному определению национального интереса). Интерес не связывается с могуществом страны, проецированным вовне, а с экономическим благополучием нации и эффективностью руководства (Медведев 2003: 63). Через изменение проецируемого вовне образа России делается попытка связать Россию с Западом и уйти от риторики «многополярного мира»: желаемый образ – это не центр силы в многополярном мире, а европейская страна, полноправный член западного международного сообщества.

Изменяется и отношение Западных стран к России. Так при администрации Буша интерес США к российскому «ближнему зарубежью» диктуется не стремлением ограничить, как это было при Клинтоне, приписываемые Москве неоимперские амбиции, а получить плацдарм для противостояния «новым измерениям международной безопасности».

469

Глава 9

На практике изменения на глобальном уровне выразились в военной операции «Enduring Freedom» в Афганистане, проводимой «антитеррористической коалицией» во главе с США. В ходе ее подготовки и реализации на территории ряда государств Центральной Азии были дислоцированы военные контингенты внерегиональных стран, основной целью которых была реализация внерегиональных задач (глобальных и межрегиональных), поскольку и Афганистан и Центральная Азия являются изоляторами. Таким образом, можно утверждать, что и в рамках третьего периода Западные страны реализуют цель сохранить за Центральной Азией роль контролируемой изолирующей/буферной зоны.

Сложившаяся в 1990-х годах конфигурация безопасности в Центральной Азии такова, что система безопасности здесь возможна только как баланс внешних воздействий. Даже достаточно ограниченное и носящее неясную перспективу военное присутствие стран Запада в Центральной Азии, вызвало изменение динамик межрегионального и глобального уровней, хотя не затронуло внутреннего и межгосударственного уровней. Его следствием стало ослабление возможности вовлечения в Центральную Азию сил межрегионального уровня, в тоже время, оказалось недостаточными, чтобы составить альтернативный источник внешнего доминирования и усилить государства и власти в Центральной Азии. Более того, третий период в еще большей степени продемонстрировал, что государства Центральной Азии являются не субъектами (акторами) международных отношений, а объектами (при всей относительности этих понятий).

С точки зрения теории комплекса региональной безопасности данный период можно обозначить как период дерегионализации или установления глобальных (транснациональныых) связей.

9.5. Структурная модель

470

Заключение

В первый период были определены основные параметры понимания государства, которое, в разрез с европейской (французской) позиции связывалось не с политическим понятием «нация», а с культурно-этническим (близким немецкому пониманию). Немецкая модель исходит не из сплава нации и государства, как французская. В немецкой модели присутствуют две руководящие идеи, которые могут как объединяться, так и противопоставляться: романтичная нация (romantic nation) и державное государство (power state), нация – это культура, государство – это власть.

Германия была сформирована опытом отсутствия объединенности как государства, и предполагала существование нации. Немецкое понятие государства было сформировано фактом, что его объект не существовал; немецкое государство – что-то, что должно быть создано. В отличие от французской нации, которая создана государством – и, одновременно, является основой государства – немецкая нация существует сама по себе как этнокультурный феномен.

Идентичности в Центральной Азии формируются на опыте отсутствия как государства, так и нации. Основным формирующим актором здесь становится правящая элита. В отличие от немецкой модели нации и государства в Центральной Азии создаются элитами.

Таким образом, первым слоем становится ключевая связка элита-государство-этнос. При этом элита, формирующая как государство, так и этнос должна обладать долговременной легитимностью, что обеспечивается через идею «сохранения конституционного строя» («стабильности»). Более того, поскольку элита выступает конструирующей силой по отношению к государству и этносу, она получает дополнительные основания для легитимации своей безопасности и представления себя как референтного объекта.

471

Глава 9

Второй слой формируется соотношением ключевой связки с понятием безопасность. Идея формирования этноса и государства элитой предполагает ее политическую однородность (неартикулированность в дискурсе вопроса кланов) и, одновременно, необходимость ее консолидации. Первое достигается конструированием и дискредитацией оппозиции (националистической, религиозной или демократической) и ее перемещением вовне (зачастую физически). Второе – указанием на внешнего врага (Россия, Афганистан, терроризм, Запад). Правящие элиты используют указание на оппозицию и внешнего врага для объяснения неудач режима (политики государства). Конструирование этноса предполагало конструирование «враждебного» этноса.

Во втором слое концепция безопасности вводится только относительно, через вопрос, имеет ли безопасность какое-либо отношение к идеям элиты, государства и этноса? В третьем слое содержание безопасности конкретизируется, формируются концепции безопасности.

472

ПРИЛОЖЕНИЯ

1. Французские концепции государства, нации и Европы (Wæver 2003)

21-й век?

18-й век

?

E.s-n

Прагматичная конфедерация

Европа Государств

ЕС актор (как цель & средства)

Федерация на основе фран-цузской силы

Федерация как настоящая

замена Франции

Eur.

s-nE(s) – E(n)

Регионализация

государство-нация

внешняяРодина

ЕС актор и все-Европейская

конфедерация

Ширак?

де Голль Помпиду Миттеран 1 Миттеран 2 Жискар сегодня?

Слой 3

Слой 2

Слой 1

2. Немецкие концепции государства, нации и Европы (Wæver 2003)

Современное правительство?

Фактически преследуемая политикаГитлерКайзер ВильгельмПравые нео-государственники(Брандт?)СДП в 1980-х годахНациона-листыКольГельмут Шмидт

СДП до 1998?ПацифистыЗеленые

СДП в 1990-х годах?

3. КонцепцияЕвропы

2. Немецкоеотношение кЕвропе

1. Основная немецкаяидея государства/нации

Германия баланси-рует, что-

бы выжить в Европе

Германия домини-рует над Европой

Немецкое госу-дарство действует

как государство как предваритель-ное

условие для стабильности

не-государ-ственное единство Германии

Немецкие экономичес-кие интересы в объединен-ной Европе

Европейская & Франко-Германская интеграция

Немецкое ограничение военной & высокой политики

Немецкая политика силы в Балансе сил

Европы

Логика Raison d'Etat для Германии в

кооперативной, но основанной на

государстве Европе

Немецкая нация разво-рачивается/действует в

интегрированной/ интегрирующей

Европе

Европейская интеграция заменяет

этнические государства и

равновесие сил

Государство – властьи

нация – культура

+S +N +S –N –S +N –S –N

3. Туркестанский военный округ

Согласно приказу Народного комиссариата от 9 июля 1945 года существовавший с 1920-х годов Среднеазиатский военный округ (САВО) был разделен на:

Туркестанский военный округ (ТуркВО) с управлением в Ташкенте, охватывающий Туркмению, Узбекистан, Таджикистан и Киргизию;

Степной военный округ (Степной ВО) с управлением в Алма-Ате, охватывающий территорию Казахстана без Актюбинской, Гурьевской и Западно-Казахстанской областей.

В феврале 1946 года управление Степного ВО было преобразовано в управление территориального военного округа (с подчинением ТуркВО). В мае 1946 года ТуркВО и Степной ВО были объединены в единый Туркестанский военный округ с управлением в Ташкенте. В январе 1958 года от упраздненного Южно-Уральского военного округа в подчинение ТуркВО перешла территория Актюбинской, Гурьевской и Западно-Казахстанской областей Казахстана.

24 июня 1969 года в связи с нарастанием военного противостояния СССР и КНР из ТуркВО был выделен САВО, охватывающий территориально Казахстан, Киргизию и Таджикистан. Зона ответственности управления ТуркВО была ограничена территорией Туркмении и Узбекистана.

В составе САВО были развернуты 32-я общевойсковая армия и 17-й армейский корпус (1 танковая и 7 мотострелковых дивизий), прикрывавшие границы с Китаем. Авиационную поддержку осуществляли 73-я воздушная армия, воздушное прикрытие – части 12-й и 14-й армий ПВО.

По 1989 год САВО располагал двумя бригадами оперативно-тактических ракет повышенной дальности (ОТРК):

бригада фронтовых ОТРК «Темп-С» (15 пусковых установок), дислоцировавшаяся в районе Сарыозека;

бригада армейских ОТРК «Ока» (12 пусковых установок), дислоцировавшаяся в районе Семипалатинска.

В соответствии с Договором о ракетах средней и меньшей дальности эти части были расформированы, а соответствующее вооружение ликвидировано.

Приложения

В рамках мероприятий, вытекающих из Договора об ограничении обычных вооруженных сил в Европе, подписанного 19 ноября 1991 года, было установлено, что в зоне западнее реки Урал (подпадающей под действие этого Договора) Казахстан вооруженных сил не имеет.

На территории ТуркВО дислоцировался 36-й армейский корпус, в оперативном подчинении округа находилась 40-я общевойсковая армия (всего 1 воздушно-десантная и 8 мотострелковых дивизий). Авиационную поддержку осуществляла 49-я воздушная армия, а воздушное прикрытие – 12-я армия ПВО. 40-я армия была развернута на базе ТуркВО в 1979 году. В состав армии входили 5-я гвардейская, 108-я и 68-я мотострелковые дивизии. В состав армии также вошла 56-я отдельная десантно-штурмовая бригада. С конца декабря 1979 года по весну 1989 года 40-я армия, оставаясь объединением ТуркВО, составляла основу Ограниченного контингента советских войск в Афганистане.

По 1989 год на территории ТуркВО дислоцировались два формирования ОТРК:

полк фронтовых ОТРК «Темп-С» (5 пусковых установок), дислоцировавшийся в районе Каттакургана;

бригада армейских ОТРК «Ока» (12 пусковых установок), дислоцировавшаяся в районе Байрам-Али.

В соответствии с Договором о ракетах средней и меньшей дальности эти части были расформированы, а соответствующее вооружение ликвидировано.

С сентября 1984 года ТуркВО был подчинен Главному командованию Южного направления (со штабом в Баку).

1 июня 1989 года САВО был упразднен, а его территория и войска переданы ТуркВО.

На начало 1990-х годов боевой состав ТуркВО включал в себя:

476

Приложения

40-ю общевойсковую армию (8-я, 68-я, 155-я и 203-я мотострелковые дивизии; 78-я танковая дивизия; 957-й учебно-тренировочный центр; 44-я ракетная бригада; 272-я зенитно-ракетная бригада; 2101-я радиотехническая бригада; 645-й артиллерийский полк; 962-й полк реактивной артиллерии; 271-й отдельный полк связи; 94-й, 1638-й, 1637-й, 1526-й отдельные пулеметно-артиллерийские батальоны прикрытия границы; 6454-й разведывательный батальон; 17-я десантно-штурмовая бригада; подразделения и части армейской авиации), прикрывавшую государственную границу с Китаем на Зайсанском, Панфиловском, Алма-атинском, Пржевальском, Нарынском направлениях;

36-й армейский корпус (5-я и 53-я мотострелковые дивизии; 954-й учебно-тренировочный центр; 3-я и 82-я зенитно-ракетные бригады; 353-я артиллерийская бригада), прикрывавший государственную границу с Афганистаном и Ираном на Кушкинском, Серахском, Гауданском, Солюклинском, Кизил Атрекском направлениях.

59-й армейский корпус (108-я и 201-я мотострелковые дивизии; 86-й отдельный пулеметно- артиллерийский батальон прикрытия границы, запасная мотострелковая дивизия), прикрывавший государственную границу с Китаем и Афганистаном на Гульчинском, Душанбинском, Термезском направлениях.

477

Приложения

соединения и части окружного подчинения (209-й и 210-й отдельные учебные центры; 56-я десантно-штурмовая бригада; 387-й отдельный парашютно-десантный полк; 2693-я запасная мотострелковая дивизия; 68-я отдельная мотострелковая бригада; 111-я, 149-я ракетные бригады; 15-я бригада специального назначения; 148-я, 152-я, 108-я бригады связи; 111-я инженерная бригада; 230-я инженерно-саперная бригада; 2228-я, 4984-я базы хранения вооружения и техники; 304-я, 307-я артиллерийские бригады; 135-я противотанковая артиллерийская бригада; 381-я зенитно-ракетная бригада; 56-я, 75-я радиотехнические бригады; 12-я бригада химической защиты; 31-й отдельный стрелковый батальон; 27-й полк химической защиты; 16-й отдельный батальон химической; 90-й отдельный полк радиоэлектронной борьбы; 100-й узел связи; узел связи особого назначения; подразделения и части авиации округа), 68-я отдельная мотострелковая бригада прикрывала участок государственной границы с Китаем на Ошском направлении.

соединения и части центра – 73-я воздушная армия; 12-я отдельная армия ПВО; 5-я воздушно-десантная дивизия; дивизия тяжелых стратегических бомбардировщиков; соединения и части конвойных и внутренних войск МВД СССР; Среднеазиатский пограничный и Восточный пограничный округа КГБ СССР; соединения и части космических войск; соединения и части ракетных войск стратегического назначения; арсеналы Главного ракетно-артиллерийского управления, Главного управления химических войск, Главного управления инженерных войск, сухопутных войск и других войск; разведывательные центры ГРУ Генерального штаба; защищенные пункты управления Генерального штаба; части беспилотных самолетов-разведчиков; научно-исследовательские институты Министерства обороны СССР; военные представительства в промышленности республик.

478

4. Членство государств Центральной Азии в организациях регионального сотрудничества

Шанхайская организация

сотрудничества

Евразийский экономичес-

кий союз (сообщество)

Организация Договора

коллективной безопасности

(ОДКБ)

Организация экономичес-

кого сотрудничес-

тва

Совещание по взаимодейст-вию и мерам

доверия в Азии

(СВМДА)

Программа НАТО

«Партнерство ради мира»

Центрально-азиатская

организация сотрудничес-

тва

Региональный уровеньКазахстан ● ● ● ● ● ● ●Кыргызстан ● ● ● ● ● ● ●Таджикистан ● ● ● ● ● ● ●Туркменистан ● ●Узбекистан ● ● ● ● ● ●

Межрегиональный уровеньАфганистан ● ●Иран ● ●Индия ●Пакистан ● ●Турция ● ●

Глобальный уровеньРоссия ● ● ● ● ● ●Китай ● ●США ●Страны ЕС ●

Таблица составлена с использованием материалов Antonenko 2002: 89; Kuboniwa 2003: 241.

5. Структуры региональной безопасности

Карта приводится по Buzan and Wæver 2003: xxvi

6. Европейские региональные комплексы

великие державы границы комплекса региональной безопасностиграницы суперкомплекса

изолятор границы субкомплекса или мини-комплекса

Карта приводится по Buzan and Wæver 2003: 350

7. Вооруженные силы государств Центральной Азии (2003-2005)

Таблица 7.1. Вооруженные силы Республики Казахстан (2003-2005)

Приложения

2003-2004 2004-2005 2005-2006Общая численность 65 800 65 800 65 800

Сухопутные войскаЧисленность 46 800 46 800 46 800Механизированная дивизия 1 1 1Мотострелковая дивизия 1 1 1Мотострелковая бригада 4 4 4Артиллерийская бригада 2 2 2Учебный центр 1 1 1Инженерная бригада 1 1 1Отдельная армейская бригада 1 1 1Бригада реактивных артиллерийских установок

1 1 1

Десантно-штурмовая бригада 1 1 1Бригада ракетных установок 1 1 1

Вооружение и военная техника сухопутных войскБоевые танки 930

Т-62 280 280 280Т-72 650 650 650

Боевые бронированные машины (около 1 000 в резерве)

(около 1 000 в резерве)

(около 1 000 в резерве)

РазведывательныеБРДМ 140 140 140

Боевые машины 573БМП-1/ -2 508 508 508БРМ 65 65 65

Бронетранспортеры 770БТР-70/-80 84 84 84МТ-ЛБ 686 686 686

Артиллерия 986Буксируемые орудия 505 505 505

Д-30 122 мм 161 161 161Д-20 152 мм 74 74 742А65 152 мм 90 90 902А36 152 мм 180 180 180

Самоходные артиллерийские установки

163 163 163

2С1 122 мм Carnation 74 74 742С3 152 мм 89 89 89

Комбинированные установки пулемет/миномет

2С9 120 мм Нона 26 26 26Реактивные установки 147 147 147

БМ-21 122 мм 57 57 579П140 «Ураган» 220 мм 90 90 90

Минометы 145 145 1452Б11 120 мм + + +М-120 120 мм + + +

Реактивные артиллерийские

483

Приложения

установкиСС-21 Точка 12 12 12

Противотанковые управляемые ракеты

АТ-4/ -5/ -6 + + +Противотанковые орудия

Т-12/ МТ-12 100 мм 68 68 68Военно-воздушные силы

Численность 19 000 19 000 19 000Военно-воздушная дивизия 1 1 1Полк истребителей-бомбардировщиков

3 3 3

Полк истребителей 2 2 2Полк разведывательной авиации 1 1 1

Вооружение и военная техника военно-воздушных силКомандные

Ту-134 + + +Ту-154 + + +

Истребители бомбардировщикиСу-24 25 25 14Су-25 14 14 14Су-27 14 14 25

Истребители МиГ-29 40 40 40МиГ-25 16 16 16МиГ-31 43 43 43

РазведывательныеСу-24 12 12 12

УчебныеЛ-39 12 12 12Як-18 4 4 4

Ударные вертолетыМи-17В-5 2 14 14

ВертолетыМи-8 + + +Ми-29 + +УХ-1Х 6

Пусковые установки зенитно-ракетных комплексов

СА-2/ -3 100 100 100СА-4/ -5 27 27 27СА-6/ С-300 20 20 20

Ракеты «воздух-земля»АС-7/ -9/ -10/ -11 + + +

Ракеты «воздух-воздух»АА-6/ -7 + + +

Военизированные структурыПравительственная гвардия 500 500 500Президентская гвардия 2 000 2 000 2 000

484

Приложения

Внутренние войска около 20 000 около 20 000 около 20 000Пограничные войска около 12 000 около 12 000 около 12 000

Береговая охрана около 3 000 около 3 000 около 3 000Патрульные катера 10 10 10

Guardian 5 5 5Dauntless 1 1 1Алматы 4 4 4

Боты 5 5 5Вертолеты

Ми-2 6 6 6Ми-8 3 3 3

485

Приложения

Таблица 7.2. Вооруженные силы Республики Кыргызстан (2003-2005)

486

Приложения

2003-2004 2004-2005 2005-2006Общая численность 10 900 12 500 12 500

Сухопутные войскаЧисленность 8 500 8 500 8 500Мотострелковая дивизия 1 1 1Отдельная горная бригада 2 2 2Бригада ПВО 1 1 1Полк зенитной артиллерии 1 1 1Батальон сил специального назначения

3 3 3

Вооружение и военная техника сухопутных войскТанки

Т-72 215 215 215Боевые бронированные машины

РазведывательныеБРДМ-2 30 30 30

Боевые машины 387БМП-1 274 274 274БМП-2 113 113 113

Бронетранспортеры 63БТР-70 53 53 53БТР-80 10 10 10

Артиллерия 286Буксируемые орудия 141 141 141

М-1944 (БС-3) 100 мм 18 18 18Д-30 122 мм 72 72 72М-30 122 мм 35 35 35Д-1 152 мм 16 16 16

Самоходные артиллерийские установки

18

2С1 122 мм 18 18 18Комбинированные установки пулемет/миномет:

12

2С9 120 мм Нона 12 12 12Реактивные установки 21

БМ-21 21 21 21Минометы 54

2С12 120 мм 6 6 6М-120 120 мм 48 48 48

Противотанковые управляемые ракеты

26 26 26

АТ-3/ -4/ -5 + + +Противотанковые орудия 18

Т-12/ МТ-12 100 мм 18 18 18Зенитные орудия

ЗСУ-23-4СП 23 мм 24 24 24С-60 57 мм 24 24 24

Ракеты «земля-воздух»СА-7 + + +

487

Приложения

Военно-воздушные силыЧисленность 2 400 4 000 4 000Полк истребителей 1 1 1Полк авиации поддержки 1 1 1Вертолетный полк 1 1 1

Вооружение и военная техника военно-воздушных силЛ-39 4 4 4МиГ-21 48 48 48Ан-12 2 2 2Ан-26 2 2 2Ми-8 23 23 23Ми-24 9 9 9

В резервеМи-23 2 2Л-39 24 24 24МиГ-21 24 24 24

Пусковые установки зенитно-ракетных комплексов

СА-2/ -3 + + +СА-4 12 12 +

Военизированные структурыПограничные войска около 5 000 около 5 000 около 5 000

488

Приложения

Таблица 7.3. Вооруженные силы Республики Таджикистан (2003-2005)

2003-2004 2004-2005 2005-2006Общая численность около 6 000 7 600 7 600

Сухопутные войскаЧисленность около 6 000 около 6 000 около 6 000Мотострелковая бригада 1 1 1Учебная бригада 1 1 1Горная бригада 1 1 1Артиллерийская бригада 1 1 1Бригада сил специального назначения 1 1 1Отряд сил специального назначения 1 1 1Полк зенитно-ракетных комплексов 1 1 1

Вооружение и военная техника сухопутных войскТанки

Т-72 40 44 44Боевые бронированные машины

Боевые машиныБМП-1 9 9 9БМП-2 25 25 25

БронетранспортерыБТР-60 1 1 1БТР-70 2 2 2БТР-80 26 26 26

АртиллерияБуксируемые орудия

Д-30 122 мм 12 12 12Реактивные установки

БМ-21 122 мм 10 10 10Минометы

120 мм 9 9 9Пусковые установки зенитно-ракетных комплексов

СА-2/ -3/ -7 20 20 20Военно-воздушные силы

Численность около 800 около 800 более 800Вооружение и военная техника военно-воздушных сил

ТранспортныеТу-134А 1 1 1

Вертолеты Ми-8/17ТМ 12-14 12-14 12-14Ми-24 4-5 4-5 4-5

Военизированные структурыПограничные войска около 1 200 около 5 300 около 5 300

489

Приложения

Таблица 7.4. Вооруженные силы Республики Туркменистан (2003-2005)

490

Приложения

2003-2004 2004-2005 2005-2006Общая численность около 29 000 около 26 000 26 000

Сухопутные войскаЧисленность 25 000 21 000 21 000Мотострелковая дивизия 3 3 3Учебная дивизия 1 1 1Артиллерийская бригада 1 1 1Ракетный полк 1 1 1Полк противотанковой артиллерии 1 1 1Инженерный полк 1 1 1Бригада зенитно-ракетных комплексов 2 2 2Отдельный десантно-штурмовой батальон

1 1 1

Вооружение и военная техника сухопутных войскТанки

Т-72 702 702 702Боевые бронированные машины

Разведывательные БРДМ/ БРДМ-2 170 170 170

Боевые машиныБМП-1/ -2 930 930 930БРМ 12 12 12

БронетранспортерыБТР-60/ -70/ -80 829 829 829

АртиллерияБуксируемые орудия

Д-30 122 мм 180 180 180Д-1 152 мм 17 17 17Д-20 152 мм 72 72 72

Самоходные артиллерийские установки

2С1 122 мм 40 40 40Комбинированные установки пулемет/миномет:

2С9 120 мм Нона 17 17 17Реактивные установки

БМ-21 122 мм 56 56 569П138 122 мм 9 9 9

Минометы82 мм 31 31 31ПМ-38 120 мм 66 66 66

Ракеты «земля-земля»Скад + + +

Противотанковые управляемые ракеты

100 100 более 100

АТ-3/ -4/ -5/ -6 + + +Противотанковые орудия

Т-12/ МТ-12 100 мм 72 72 72Зенитные орудия

491

Приложения

ЗСУ-23-4 СП 23 мм 48 48 48С-60 57 мм 22 22 22

Пусковые установки зенитно-ракетных комплексов

СА-7 + + +СА-8 40 40 40СА-13 13 13 13

Военно-морской флотЧисленность около 1 000 около 700 около 700Боты 5 5 5

Военно-воздушные силыЧисленность 3 000 4 300 4 300Истребительно-штурмовая эскадрилья 2 2 2Учебная эскадрилья 1 1 1Транспортная эскадрилья 1 1 1

Вооружение и военная техника военно-воздушных силИстребители/ штурмовики

МиГ-29 22 22 22МиГ-29У 2 2 2Су-17 65 65 65Су-25МК 1

ТранспортныеАн-26 1 1 1

УчебныеСу-7Б 3 3 3Л-39 2 2 2

ВертолетыМи-24 10 10 10Ми-8 8 8 8

В резерве 100Су-25 46МиГ-23 120МиГ-23У 10МиГ-25 24

Пусковые установки зенитно-ракетных комплексов

СА-2/ -3/ -5 50 50 50

492

Приложения

Таблица 7.5. Вооруженные силы Республики Узбекистан (2003-2005)

493

Приложения

2003-2004 2004-2005 2005-2006Общая численность 50-55 000 50-55 000 около 55 000

Сухопутные войскаЧисленность 40 000 40 000 40 000Танковая бригада 1 1 1Мотострелковая бригада 10 10 10Легкая горная бригада 1 1 1Воздушно-десантная бригада 1 1 1Десантно-штурмовая бригада 1 1 1Артиллерийская бригада 4 4 4Бригада национальной гвардии 1 1

Вооружение и военная техника сухопутных войскБоевые танки

Т-62 170 170 170Т-64 100 100 100Т-72 70 70 70

Боевые бронированные машиныРазведывательные

БРДМ-2 13 13 13Боевые машины

БМП-2 270 270 270БМД-1 120 120 120БМД-2 9 9 9БРМ 6 6 6

БронетранспортерыБТР-60 24 24 24БТР-70 25 25 25БТР-80 210 210 210БТР-Д 50 50 50

АртиллерияБуксируемые орудияД-30 122 мм 60 60 602А36 152 мм 140 140 140

Самоходные артиллерийские установки

2С1 122 мм 18 18 182С3 152 мм 17 17 172С7 203 мм 48 48 48

Комбинированные установки пулемет/миномет

2С9 120 мм Нона 54 54 54Реактивные установки

БМ-21 122 мм 36 36 369П138 122 мм 24 24 249П140 220 мм 48 48 48

МинометыПМ-120 120 мм 18 18 182С12 120 мм 19 19 19

494

Приложения

2Б11 120 мм 5 5 5Противотанковые управляемые ракеты

АТ-3/ -4 + + +Противотанковые орудия

Т-12/ МТ-12 100 мм 36 36 36Военно-воздушные силы

Численность 10-15 000 10-15 000 10-15 000Полк истребителей-бомбардировщиков

2 2 2

Полк истребителей 2 2 1Полк транспортной авиации 1 1 1Вертолетный полк 2 2 2

Вооружение и военная техника Военно-воздушных силИстребители-бомбардировщики

Су-17МЗ/ Су-17УМЗ 26 26 26Су-24 23 23 23Су-25/ Су-25БМ 20 20 20

ИстребителиМиГ-29/ МиГ-29УБ 30 30 30Су-27/ Су-27УБ 25 25 25

Разведывательные Су-24МП 11 11 11

Транспортные самолеты:Ан-12/ Ан-12ПП 26 26 26Ан-24 1 1 1Ан-26/ Ан-26РКР 13 13 13Ту-134 1 1 1

Учебно-тренировочные самолетыL-39 5 5 5Су-17 1 1 1

Вертолетыударные

Ми-24 42 29 29поддержки

Ми-8 58 52 52транспортные

Ми-6 26 26 26Ми-26 1 1 1

КомандныеМи-6АЯ 2 2 2

В резервеМиГ-29/ МиГ-29УБ 30 30 30Л-39 9 9 9

Ракеты «воздух-воздух»АА-8/ -10/ -11 + + +

Ракеты «воздух-земля»АС-7/ -9/ -10/ -11/ -12 + + +

495

Приложения

Пусковые установки зенитно-ракетных комплексов

СА-2/-3/-5 45 45 45Военизированные структуры

Внутренние войска 17-19 000 17-19 000 до 19 000Национальная гвардия 1 000 1 000 1 000

Источник: The Military Balance

496

ЛИТЕРАТУРА

1. Абашин, Сергей (2002): ‘Регионализм в Таджикистане: становление “этнического языка”’ в Оксана Карпенко, Александр Осипов и Виктор Воронков (ред.), Расизм в языке социальных наук, Санкт-Петербург: Алетейя, 70-93

2. Абдуллаев, Евгений (2005): ‘Устойчивое неравновесие: Отношения с Россией в политике Узбекистана’, Международные процессы, 3 (2)

3. Автономова, Наталья (1991): ‘Эпистема’, в Современная западная философия: Словарь. Москва: Политиздат

4. Акаев, Аскар (2002): Памятное десятилетие: Трудная дорога к демократии, Москва: Международные отношения

5. Акимбеков, Султан (2003): Афганский узел и проблемы безопасности в Центральной Азии, Алматы: КонтиненТ

6. Алексеев А. (2002): Вооруженные силы Туркменистана: http://www.cast.ru/russian/publish/2002/may-june/alexeev.html

7. Ашимбаев, Маулен (ред.) (2003): Военно-политическая расстановка сил в Каспийско-Центральноазиатском регионе, Алматы: Казахстанский институт стратегических исследований при Президенте республики Казахстан

8. Бакаев, Леонид (1999): ‘Военно-политическая безопасность Казахстана’, Центральная Азия и Кавказ, № 4

9. Безжалостный сосед: досье на спецслужбы Узбекистана (2002): http://www.agentura.ru/press/about/jointprojects/versia/uzbekistan/

10. Белокреницкий, В. (1996): ‘Центральная Азия в евразийской перспективе’, Восток, № 6

11. Бондарец, Леонид (1999): ‘Проблемы военной безопасности Кыргызстана’, Полисфера, № 1: http://www.polysphere.org/news/?id=34

12. Боришполец, Ксения (2002): ‘Центральная Азия как региональная подсистема международных отношений’ в Алексей Воскресенский (ред.) Восток/ Запад: Региональные подсистемы и региональные проблемы международных отношений. Москва: Российская политическая энциклопедия

13. Борхес, Хорхе (1994): ‘Аналитический язык Джона Уилкинса’, в Хорхе Борхес, Собрание сочинений в 3 томах. Т. 2. Санкт-Петербург: Полярис. (оригинальный текст: Borges, Jorge (1966): Other Inquisitions 1937-1952. New York: Washington Square Press)

Литература

14. Бузан, Барри (2002): ‘Уровни анализа в международных отношениях’, в Кен Бус и Стив Смит (ред.), Теория международных отношений на рубеже столетий, Москва: Гардарики, 208-225 (оригинальный текст: Buzan, Barry (1994): ‘The Level of Analysis Problem in International Relations Reconsidered’, in Ken Booth and Steve Smith (eds.), International Relations Theory Today, London: Polity Press, 1994, 198-216)

15. Бурнашев, Рустам (1997): Методологические проблемы изменения идеалов и норм научного познания: Диссертация на соискание ученой степени кандидата философских наук. Ташкент: Институт философии и права им. И. Муминова Академии наук Республики Узбекистан

16. Бурнашев, Рустам (2000): ‘“La Gaya Scienza”: инвариантный идеал науки’, Вестник Казахского государственного университета им. аль Фараби. Серия ‘Философия, Культурология, Политология’ № 3 (13)

17. Бурнашев, Рустам (2001): ‘О возможности системы региональной безопасности в Центральной Азии (методологические аспекты)’, Центральная Азия и Кавказ, № 1 (7): 14-25

18. Бурнашев, Рустам (2002а): ‘Таджикистан: политика и вооруженные силы’, Континент, № 14 (76)

19. Бурнашев, Рустам (2002б): ‘“La Gaya Scienza”: феноменология’, Вестник Казахского государственного университета им. аль Фараби. Серия ‘Философия, Культурология, Политология’, № 1 (15)

20. Бурнашев, Рустам (2004): ‘Динамики присутствия НАТО в Центральной Азии: Анализ на основе теории регионального комплекса безопасности’, США и страны Центральной Азии: реалии и перспективы взаимоотношений, Алматы: Казахский национальный университет им. аль Фараби

21. Бурнашев, Рустам, и Ирина Черных (2002): ‘Вооруженные силы Таджикистана’, Центральная Азия и Кавказ, № 6 (18) (английский вариант: Burnashev, Rustam and Irina Chernykh (2002): ‘Military forces of Tajikistan’, Central Asia and the Caucasus, no 6 (18))

22. Бурнашев, Рустам, и Ирина Черных (2003а): ‘Вооруженные силы Республики Узбекистан’, Континент, № 2 (89)

23. Бурнашев, Рустам, и Ирина Черных (2003б): ‘Вооруженные силы Республики Туркменистан’, Континент, № 13 (100)

24. Бурнашев, Рустам, и Ирина Черных (2003в): ‘Вооруженные силы Туркменистана: проблемы и перспективы развития’, Центральная Азия и Кавказ, № 4 (22) (английский вариант: Burnashev, Rustam and Irina Chernykh (2003) ‘Turkmenistan’s Armed Forces: Problems and Development Prospects’, Central Asia and the Caucasus, no 4 (22))

25. Бурнашев, Рустам, и Ирина Черных (2004): ‘Вооруженные силы Республики Кыргызстан’, Континент, № 11 (123)

498

Литература

26. Васькин, И. и А. Касымов (1994): Основные направления внешней политики Республики Узбекистан, Ташкент

27. Виттгенштейн, Людвиг (1985): ‘Философские исследования’ в Е. Падучева (ред.), Новое в зарубежной лингвистике. Выпуск XVI: Лингвистическая прагматика, Москва: Прогресс, 79-128 (текст оригинала: Wittgenstein, Ludwig (1953): Philosophical Investigations, Oxford: Basil Blackwell Publishers)

28. Военный энциклопедический словарь (2001): Москва: Большая российская энциклопедия, РИПОЛ-Классик

29. Воскресенский, Алексей и Н. Малетина (2002): Азиатско-Тихоокеанский регион и Центральная Азия – контуры безопасности, Москва: Российская политическая энциклопедия

30. Ганковский, Юрий (1995): ‘События в Таджикистане и их резонанс в мире’, Конфликты и консенсус, № 6: 67-77.

31. Ганковский, Юрий (1998): ‘Таджикистан на пороге XXI века’, Бюллетень по проблемам беженцев, № 11: http://www.fr.ru/bulletin/11tadj.htm

32. Гирагосян, Ричард и Роджер МакДермотт (2004): ‘Военное присутствие США в Центральной Азии: “Большая игра” или “Большая выгода?”’, Центральная Азия и Кавказ, № 1 (25) (английский вариант: Giragosian, Richard and Roger McDermott (2004): ‘US Military Engagement in Central Asia: “Great Game” or “Great Gain”’, Central Asia and the Caucasus, no 1 (25))

33. Глазовская, Людмила (1996): ‘Национальная идея в туркменском преломлении. Штрихи к политическому портрету Сапармурата Ниязова (Туркменбаши)’, Азия и Африка сегодня, № 10

34. Греймас, Альгидас-Жюльен и Жозеф Курте (1983): ‘Семиотика: Объяснительный словарь теории языка’ в Юрий Степанов (ред.), Семиотика, Москва: Радуга, 481-550.

35. Грозин, Андрей (2000): Казахстан и мировой рынок оружия: проблемы и перспективы, Москва: Институт стран СНГ: http://www.zatulin.ru/institute/sbornik/009/03.shtml

36. Гушер, Анатолий и М. Грунин (1999): Центральная Азия: проблемы и перспективы развития политической и экономической ситуации: http://www.e-journal.ru/bzarub-st5.html

37. Делёз, Жиль (1998): Фуко. Москва: Издательство гуманитарной литературы (текст оригинала: Deleuze, Gilles (1986): Foucault. Paris: Minuit)

38. Домисевич, Рафаль, и Юрий Назаркин (ред.) (2004): Гражданский контроль национальной политики безопасности: Опыт стран СНГ, Москва: DCAF

39. Дубовцев, Георгий (2001): ‘Фронт без линии фронта’, Континент, № 21 (59)

499

Литература

40. Дубовцев, Георгий (2002): Военно-политические аспекты региональной стабильности: Место и роль Казахстана: http://www.kisi.kz/old/Parts/NatSec/12-24-02Dubovsev.html

41. Егорин, Анатолий (ред.) (1996): Три конфликта: инерция распада постсоветского пространства. Москва: Институт востоковедения РАН

42. Зайченко, В. (1998): ‘Общественный контроль над военной сферой в Республике Таджикистан’, в А. Никитин (ред.) Парламентский контроль над военной сферой в новых независимых государствах, Москва: Центр политических и международных исследований, 231-232

43. Зевелёв, Игорь (2002): ‘Россия и США в начале нового века: анархия – мать партнерства’, Pro et Contra 7 (4)

44. Золотарев, Владимир (ред.) (2000): Россия (СССР) в локальных войнах и вооруженных конфликтах второй половины XX века, Москва: Кучково поле; Полиграфресурсы

45. Ильин И.П. (1975): ‘Словарь терминов французского структурализма’ в Е. Басин и М. Полякова (ред.), Структурализм: ‘за’ и ‘против’, Москва: Прогресс, 450-461

46. Каримов, Ислам (1992): Узбекистан: свой путь обновления и прогресса, Ташкент: Узбекистон

47. Каримов, Ислам (1993): Узбекистан: собственная модель перехода на рыночные отношения, Ташкент: Узбекистон

48. Каримов, Ислам (1995а): Мы и дальше будем идти по пути строительства и созидания, Ташкент: Узбекистон

49. Каримов, Ислам (1995б): Наша цель – мир, стабильность, сотрудничество, Ташкент: Узбекистон

50. Каримов, Ислам (1996): Наша цель: свободная и процветающая Родина, Ташкент: Узбекистон

51. Каримов, Ислам (1997): Узбекистан на пороге XXI века: угрозы безопасности, условия и гарантии прогресса, Ташкент: Узбекистон

52. Каримов, Ислам (2002): За безопасность и мир надо бороться, Ташкент: Узбекистон

53. Карин, Ерлан (ред.) (2000): Военно-политические конфликты в Центральной Азии, Алматы: Центральноазиатское агентство политических исследований

54. Кенжетаев, Марат (1997): ‘Военно-промышленный комплекс Казахстана и его экспортный потенциал’, Экспорт вооружений, № 2

55. Кенжетаев, Марат (1998): ‘ВТС Республики Казахстан: перспективы и структура’, Экспорт вооружений, № 5

56. фон Клаузевиц, Карл (1934): О войне, Москва: Госвоениздат (оригинальный текст: Clausewitz, Karl von (1983 [1832]) Vom Kriege. Berlin: Verlag Ullstein)

500

Литература

57. Коллинз, Джеймс (1997): ‘Основные направления центральноазиатской политики США’, Центральная Азия, № 2 (8)

58. Коппитерс, Бруно (1997): ‘Грузия в Европе. Идея периферии в международных отношениях’ в Бруно Коппитерс, Эрик Ремакль, Алексей Зверев (ред.), Международный опыт разрешения этнических конфликтов, Москва: Весь мир

59. Коппитерс, Бруно (1997): ‘Партнерство ради мира с Центральной Азией’ в Бруно Коппитерс, Эрик Ремакль, Алексей Зверев (ред.), Международный опыт разрешения этнических конфликтов, Москва: Весь мир, 181-206

60. Кун, Томас (1975): Структура научных революций. Москва: Прогресс (текст оригинала: Kuhn, Thomas (1970): The Structure of Scientific Revolutions, 2nd ed. Chicago: University of Chicago Press)

61. Купер, Роберт (2003): ‘Россия, Запад и глобальная цивилизация’в Сергей Медведев, Александр Коновалов и Сергей Ознобищев (ред.), Россия и Запад в новом тысячелетии: между глобализацией и внутренней политикой, Гармиш-Партенкирхен: Европейский центр исследований по вопросам безопасности им. Дж. Маршалла, 19-39

62. Лакатос, Имре (1967) Доказательства и опровержения. Москва: Наука

63. Лаумулин, Мурат (2000): Казахстан в современных международных отношениях: безопасность, геополитика, политология, Алматы: Казахстанский институт стратегических исследований при президенте Республики Казахстан и Информационно-аналитический центр «Континент»

64. Лаумулин, Мурат (2004): ‘Казахстан: гражданский фактор в формировании политики национальной безопасности’ в Рафаль Домисевич и Юрий Назаркин (ред.) Гражданский контроль национальной политики безопасности: Опыт стран СНГ, Москва: DCAF

65. Лаумулин, Мурат (2005): Центральная Азия в зарубежной политологии и мировой геополитике, Алматы: Казахстанский институт стратегических исследований при президенте Республики Казахстан

66. Леви-Стросс, Клод (1983): Структурная антропология, Москва: Наука (оригинальный текст: Lévi-Strauss, Claude (1958): Anthropologie Structurale, Paris: Plon)

67. Ленский А, и М. Цыбин (2001): Сухопутные войска в последний год Союза ССР: Справочник. СПб.

68. Лунев, Сергей (1999): Вызовы безопасности южных границ России. Москва: Московский общественный научный фонд

501

Литература

69. МакДермотт, Роджер (2002а) ‘Российская программа обеспечения безопасности в Центральной Азии’, Центральная Азия и Кавказ, № 2 (20) (английский вариант: McDermott, Roger (2002) ‘Russia’s Security Agenda in Central Asia’, Central Asia and the Caucasus, no 2 (20))

70. МакДермотт, Роджер (2002б) ‘Кризис вооруженных сил Казахстана’, Центральная Азия и Кавказ, № 4 (22) (английский вариант: McDermott, Roger (2002) ‘The Crisis in the Kazakh Armed Forces’, Central Asia and the Caucasus, no 4 (22))

71. МакДермотт, Роджер (2003): ‘Укрепление безопасности границ в Таджикистане: будет ли это заслоном на пути наркотрафика?’, Центральная Азия и Кавказ, № 1 (25) (английский вариант: McDermott, Roger (2003): ‘Border Security in Tajikistan: Countering the Narcotics Trade?’, Central Asia and the Caucasus, no 1 (25))

72. МакДермотт, Роджер (2004): ‘Повышение миротворческого потенциала Вооруженных сил Казахстана: оперативная совместимость со структурами НАТО и региональное сотрудничество’, Центральная Азия и Кавказ, № 2 (26) (английский вариант: McDermott, Roger (2004) ‘Enhancing Kazakhstan’s Peacekeeping Capabilities: Interoperability and Regional Cooperation’, Central Asia and the Caucasus, no 2 (26))

73. Маклай, О. (1995): ‘Россия и государства Центральной Азии’, Азия и Африка сегодня, № 4: 2-7

74. Малашенко, Алексей (ред.) (1998): Ислам в СНГ, Москва: Институт востоковедения РАН

75. Медведев, Сергей (2003): ‘Россия в конце эпохи модерна: Внешняя политика, безопасность, идентичность’, в Сергей Медведев, Александр Коновалов и Сергей Ознобищев (ред.), Россия и Запад в новом тысячелетии: между глобализацией и внутренней политикой, Гармиш-Партенкирхен: Европейский центр исследований по вопросам безопасности им. Дж. Маршалла, 41-67

76. Микульский, Дмитрий (1998): ‘Таджикистан: Военно-политическая обстановка. Мятеж в Ленинабадской области’, Бюллетень по проблемам беженцев, № 10: http://www.fr.ru/bulletin/10tadj.htm

77. Микульский, Дмитрий (1999а): ‘Таджикистан: Горно-Бадахшанская Автономная Область Таджикистана’, Бюллетень по проблемам беженцев, № 14: http://www.fr.ru/bulletin/14tadj.htm

78. Микульский, Дмитрий (1999б): ‘Таджикистан: Каратегин, историко-географический регион Республики Таджикистан’, Бюллетень по проблемам беженцев, № 17: http://www.fr.ru/bulletin/17tadj.htm

79. Микульский, Дмитрий (2000): ‘Таджикистан: внутриполитическое положение’, Бюллетень по проблемам беженцев, № 26: http://www.fr.ru/bulletin/26tadj.htm

80. Мукамджанова, Раиля (2005): Страны Центральной Азии: Азиатский вектор внешней политики, Москва: Научная книга

502

Литература

81. Мурадов Г. (1998): ‘Таджикистан: социальная структура общества’, Бюллетень по проблемам беженцев, № 11: http://www.fr.ru/bulletin/11tadj.htm

82. Назарбаев, Нурсултан (1992): Стратегия становления и развития Казахстана как суверенного государства, Алма-Ата

83. Назарбаев, Нурсултан (2000): Мы строим новое государство: Труды и речи, Москва.

84. Назарбаев, Нурсултан (2003): Критическое десятилетие, Алматы: Атамура

85. Наумкин, Виталий и Алексей Новоточинов (ред.) (1995): Россия и Казахстан: Стенограмма научно-практической конференции, Москва: Российский центр стратегических и международных исследований

86. Наумова, О. (1992): ‘Некоторые аспекты формирования современной бытовой культуры казахов в многонациональных районах Казахстана’ в А. Жилина и С. Чешко (ред.) Современное развитие этнических групп Средней Азии и Казахстана. Часть 1. Москва: Институт этнологии и антропологии РАН

87. Никитин А., О. Хлестов, Ю. Федоров и А. Демуренко (1998): Миротворческие операции в СНГ. Международно-правовые, политические, организационные аспекты. Москва: Московский общественный научный фонд; Центр политических и международных исследований

88. Ницше, Фридрих (1990): ‘Генеалогия морали’ в Фридрих Ницше, Сочинения в 2 томах, Москва: Мысль, Т. 2: 407-524

89. Ниязи, Азиз (1997): Таджикистан: региональные аспекты конфликта (1990-е годы) в Бруно Коппитерс, Эрик Ремакль, Алексей Зверев (ред.), Международный опыт разрешения этнических конфликтов, Москва: Весь мир

90. Ниязи, Азиз (2004): ‘Таджикистан: общество и проблемы безопасности’ в Рафаль Домисевич и Юрий Назаркин (ред.) Гражданский контроль национальной политики безопасности: Опыт стран СНГ, Москва: DCAF

91. Олимова, Саодат и Музафар Олимов (1995): ‘Независимый Таджикистан: трудный путь перемен’, Восток, № 1

92. Олкотт, Марта (1992) Средняя Азия: катапультирование в независимость в Д. Выдрин и Л. Гупченко (сост.) Оборонная политика: Политика обеспечения мира и безопасности. Часть 1. Киев: RAND-AAAS (оригинальный текст: Olcott, Martha (1992): ‘Central Asia's Catapult to Independence’, Foreign Affairs, 71 (3))

503

Литература

93. Остин, Джон (1986): ‘Слово как действие’, в Борис Городецкий (ред.), Новое в зарубежной лингвистике. Выпуск XVII: Теория речевых актов, Москва: Прогресс, 1986. С. 22-129 (оригинальный текст: Austin, John (1962): How to Do Things with Words, New York: Oxford University Press)

94. Поляков, Сергей (1993): ‘Нужны ли России среднеазиатские русские’ в Сергей Панарин (ред.), Россия и Восток: проблемы взаимодействия. Ч. 1. Москва: Туран

95. Пропп, Владимир (1998): Морфология ‘волшебной’ сказки, Москва: Лабиринт

96. Разов, С. (1997): ‘В новой Центральной Азии’, Международная жизнь, № 3

97. Сайфулин, Рафик (2004): ‘Узбекистан: формирование системы управления безопасностью и роль гражданского контроля’ в Рафаль Домисевич и Юрий Назаркин (ред.), Гражданский контроль национальной политики безопасности: Опыт стран СНГ, Москва: DCAF

98. Свасьян, Карен (1990) ‘“К генеалогии морали”: Комментарии’ в Фридрих Ницше, Сочинения в 2 томах, Москва: Мысль, Т. 2

99. Сёрль, Джон (1986): ‘Что такое речевой акт?’, в Борис Городецкий (ред.), Новое в зарубежной лингвистике. Выпуск XVII: Теория речевых актов, Москва: Прогресс, 151-169 (оригинальный текст – Searle, John (1965) ‘What is a Speech Act’ in M. Black (ed.) Philosophy in America, London: Allen and Unwin, 221-239)

100. Слипченко, Владимир (2002): Войны шестого поколения: Оружие и военное искусство будущего, Москва: Вече

101. Собянин, Александр (1999): ‘Актуальные вопросы национальной безопасности Кыргызской Республики’, Профи, № 11: 15-19

102. де Соссюр, Фердинанд (1998): Курс общей лингвистики, Москва: Логос (текст оригинала: de Saussure, Ferdinand (1971 [1916]): Cours de linguistique générale. Paris: Payot)

103. Старченков, Г. (1995): ‘Блеск и нищета суверенного Узбекистана’, Азия и Африка сегодня, № 6

104. Сыроежкин, Константин (2003): Мифы и реальность этнического сепаратизма в Китае и безопасность Центральной Азии, Алматы: Дайк-Пресс

105. Таджикистан: хрупкий мир (2001). Международная Группа по предотвращению кризисов – Азия. № 30

106. Титаренко, Михаил (1994): Россия и Восточная Азия: Вопросы международных и межцивилизационных отношений, Москва: Кучково поле

107. Тишков, В. (1997): Очерки теории и политики этничности в России, Москва: Русский мир

504

Литература

108. Тищенко Г. (1998): ‘Военно-политический курс и Вооруженные силы Узбекистана’ в Евгений Кожокин (ред.), Узбекистан: обретение нового облика, Том 2. Москва: Российский институт стратегических исследований, 429-465.

109. Тищенко Г., Онопко А., Макунин А., Волков А. (1995): ‘Оборонный потенциал Казахстана’ в Евгений Кожокин (ред.), Казахстан: Реалии и перспективы независимого развития, Москва: Российский институт стратегических исследований, 115-166

110. Токаев, Косымжомарт (1997): Под стягом независимости: Очерки о внешней политике Казахстана, Алматы: Болем

111. Токаев, Косымжомарт (2003): Преодоление: Дипломатические очерки, Алматы: САК/ Gauhar

112. Фуко, Мишель (1977): Слова и Вещи: Археология гуманитарных наук, Москва: Прогресс (текст оригинала: Foucault, Michel (1966): Les mots et les choses, Paris: Gallimard)

113. Фуко, Мишель (1996а): ‘Порядок дискурса: инаугурационная лекция в Колледж де Франс, прочитанная 2 декабря 1970 года’ в Мишель Фуко, Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности, Москва: Касталь, 47-96 (текст оригинала: Foucault, Michel (1971): L’Ordre du discourse. Leçon inaugurale au Collège de France prononcée le 2 décembre 1970, Paris: Gallimard)

114. Фуко, Мишель (1996): ‘Воля к знанию’ в Мишель Фуко, Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности, Москва: Касталь, 97-268 (текст оригинала: Foucault, Michel (1976): La volonté de savoir, Paris: Gallimard)

115. Фуко, Мишель (1996б): ‘Забота об истине: Беседа с Ф. Эвальдом’ в Мишель Фуко, Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности, Москва: Касталь, 307-326 (текст оригинала: Foucault, Michel (1984): ‘Le souci de la vérite (entretien avec F.Eward)’, Magazin littéraire, no 207, 18-23)

116. Фуко, Мишель (1996с): ‘Использование удовольствий: История сексуальности. Том II. Введение’ в Мишель Фуко, Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности, Москва: Касталь, (полный текст: Фуко, Мишель (2004) Использование удовольствий: История сексуальности. Том II, Санкт-Петербург: Академический проект; текст оригинала: Foucault, Michel (1984): L’Usage des plaisirs: Histoire de la sexualité. T. II, Paris: Gallimard)

117. Фуко, Мишель (1997): Истории безумия в классическую эпоху, Санкт-Петербург: Университетская книга (текст оригинала: Foucault, Michel (1961): Folie et deraison: Histoire de la foile a l'age classique, Paris: Plon)

118. Фуко, Мишель (1998): Рождение клиники, Москва: Смысл (текст оригинала: Foucault, Michel (1963): Naissance de la clinique, Paris: P.U.F.)

505

Литература

119. Фуко, Мишель (1999): Надзирать и наказывать: Рождение тюрьмы, Москва: Ad Marginem (текст оригинала: Foucault, Michel (1975): Surveiller et punir: Naissance de la prison, Paris: Gallimard)

120. Фуко, Мишель (2003): ‘Ницше, генеалогия, история’ в В. Каплун (ред.), Ницше и современная западная мысль. Сб. статей, Санкт-Петербург: Европейский университет в Санкт-Петербурге/ Москва: Летний сад, 532- 559

121. Фуко, Мишель (2004): Археология знания, Санкт Петербург: Гуманитарная академия (текст оригинала: Foucault, Michel (1969): L'archeologie du savoir, Paris: Gallimard); нами также используется перевод на английский язык (Foucault, Michel (1972): The Archaeology of Knowledge, New York: Harper Colophon) и первый перевод на русский язык (Фуко, Мишель (1996): Археология знания, Киев: Ника-центр)

122. Хайдеггер, Мартин (1997): Бытие и время, Москва: Ad Marginem (оригинальный текст: Heidegger, Martin (1927): Sein und Zeit, Tübingen)

123. Хархордин, Олег (2001): ‘Фуко и исследование фоновых практик’, в Олег Хархордин (ред.) Мишель Фуко и Россия, Санкт-Петербург: Европейский университет в Санкт-Петербурге/ Москва: Летний сад

124. Хлюпин, В., Э. Мерлинк, и В. Пузанов (2002): Вооруженные силы Казахстана: армия, ВПК, система ВТС. Территория хаоса или опора стабильности? Часть 1: http://centrasia.org/newsA.php4?st=1019110800

125. Хрусталев, Марк (1994): Центральная Азия во внешней политике России. Москва: Московский государственный институт международных отношений

126. Хрусталев, Марк (1997): Гражданская война в Таджикистане – истоки и перспективы. Москва: Московский государственный институт международных отношений

127. Черных, Ирина (2002а): ‘К вопросу о секьюритизации в Центральной Азии’, в Жорас Ибрашев (ред.), Современные проблемы международных отношений: теория и практика, Алматы:

128. Черных, Ирина (2002б): ‘Методологические основы сравнения Европейского и Центральноазиатского комплексов безопасности’, в Жорас Ибрашев (ред.), Европейский Союз: десять лет после Маастрихта, Алматы:

129. Черных, Ирина (2003а): ‘Глобальные силы в Центральной Азии: уровневый анализ’, в Жорас Ибрашев (ред.), НАТО и Центральная Азия: региональная и национальная безопасность и стратегическое партнерство, Алматы

506

Литература

130. Черных, Ирина (2003б): ‘Комплекс региональной безопасности: возможность применения понятия к анализу ситуации в Центральной Азии’, Вестник Казахского государственного университета им. аль Фараби. Серия ‘Международные отношения’, № 3 (11)

131. Шерматова, Санобар (1997): ‘Новый Тамерлан: Два лика президента Каримова’, Pro et Contra 2 (1)

132. Шерматова Санобар (2001): ‘Исламский фактор в руках политических элит’, в Алексей Малашенко и Марта Брилл Олкотт (ред.), Ислам на постсоветском пространстве: взгляд изнутри, Москва: Арт-Бизнес-Центр

133. Шихмурадов, Борис (ред.) (1999): Внешняя политика нейтрального Туркменистана: Речи, выступления и интервью Президента Туркменистана Сапармурата Туркменбаши, Ашхабад: Министерство иностранных дел Туркменистана

134. Эко, Умберто (2004): Отсутствующая структура: Введение в семиологию, Санкт-Петербург: Symposium

135. Эсенов, Мурад (1994): Формирование внешнеполитического курса Туркменистана: http://www.ca-c.org/datarus/capitel3.shtml

136. Эфегил, Эртан, Айше Мине Олжай и Хесеин Кыдык (2000): ‘Сотрудничество Туркменистана с международными и региональными организациями’, Центральная Азия и Кавказ. № 5 (11)

137. Abdullaev, Evgeniy (2002): ‘The Central Asian nexus: Islam and Politics’, in Boris Rumer (ed.), Central Asia: A Gathering Storm?, New York: M.E.Sharpe, 245-298

138. Alker, Hayward (1996): Rediscoveries and Reformulations: Humanistic Methodologies for International Relations, Cambridge: Cambridge University Press

139. Allison, Roy (1993): Military Forces in the Soviet Successor States: An Analysis of the Military Policies, Force Dispositions and Evolving Threat Perceptions of the Former Soviet States, London: Brassey’s (UK) Ltd

140. Allison, Roy (2003): ‘Central Asian Military Reform: National, Regional and International Influences’, in Sally N. Cummings (ed.), Oil, Transition and Security in Central Asia, London and New York: RoutledgeCurzon, 219-233

141. Antonenko, Oksana (eds.) (2002): Central Asia and the Post- conflict Stabilisation of Afghanistan, London: The International Institute for Strategic Studies

142. Arbatov, Alexei (1994): ‘Russian National Interests’, in Robert D. Blackwill and Sergei Karaganov (eds.), Damage Limitation or Crisis? Russia and the Outside World, CSIA Studies in International Security

143. Bartelson, Jens (1995): A Genealogy of Sovereignty, Cambridge: Cambridge University Press

144. Bigo

507

Литература

145. Bigo, Didier (1996): Polices en Résaux - l'expérience européenne, Paris: Presses de Sciences Po

146. Blank, Stephen (2000): ‘The new Russo-Chinese “Partnership” and Central Asia’, Central Asia and Caucasus Analyst August (16): http://www.cacianalyst.org/view_article.php?articleid=141

147. Bourdieu, Pierre (1982): Ce que parle veut dire, Paris: Libreire Arthème Fayard

148. Brown, Wendy (2001): Politics Out of History, Princeton: Princeton University Press

149. Burnashev, Rustam (2002): ‘Regional Security in Central Asia: Military Aspects’, in Boris Rumer (ed), Central Asia: A Gathering Storm?, New York: M.E.Sharpe, 114-165

150. Butler, Judith (1996): ‘Performativity’s Social Magic’, in Theodore R. Schatzki and Wolfgang Natter (eds.), The Social and Political Body, New York: Gilford Press

151. Buzan, Barry (1983): People, States and Fear, Brighton: Wheatsheaf152. Buzan, Barry (1991): People, States and Fear: An Agenda for International

Security Studies in the Post-Could War Era, 2nd ed., Hemel Hempstead: Harvester Wheatsheaf

153. Buzan, Barry and Gerald Segal (1996): ‘The Rise of the “Lite” Powers: A Strategy for Postmodern States’, World Policy Journal 13 (3): 1-10

154. Buzan, Barry, and Ole Wæver (2003): Regions and Powers: The Structure of International Security, Cambridge: Cambridge University Press

155. Buzan, Barry, Ole Wæver, and Jaap de Wilde (1998): Security: A New Framework For Analysis, Boulder, CO: Lynne Rienner

156. Caporoso, James (1996): ‘The European Union and Forms of the State: Westphalian, Regulatory or Post-Modern?’, Journal of Common Market Studies 34 (1): 29-52

157. Christensen, Thomas (2002): Russian Security Policy according to a Hegelianised Copenhagen School, Copenhagen: MA thesis, Institute of Political Science, University of Copenhagen, http://www.thomas.dossier.dk/thesis/thesis.html

158. Cooper, Robert (1996): The Postmodern State and the World Order, London: Demos Paper no 19

159. Cutler, Robert (2000): ‘Russia, Turkey and Iran: An Eternal Triangle’, Central Asia Caucasus Analyst July (5): http://www.cacianalyst.org/July5/%C2%A0RUSSIA_TURKEY_AND_IRAN.htm

160. Derrida, Jacques (1977a): ‘Signature Event Context’, Glyph, 1: 172-197161. Derrida, Jacques (1977b) “Limited Inc a b c”, Glyph, 2: 162-254162. Derrida, Jacques (1988): ‘Afterword: Toward an Ethic of Discussion’, in

Jacque Derrida, Limited Inc, Evanston, Illinois: Northwestern University Press, 111-154.

508

Литература

163. Deutsch, Karl W., Sidney A. Burrell, Robert A. Kann, Maurice Lee jr, Martin Lichterman, Raymond E. Lindgren, Francis L. Loewenheim, and Richard W. van Wagenen (1957): Political Community and the North Atlantic Area: International Organization in the Light of Historical Experience, Princeton: Princeton University Press

164. Dreyfus, Hubert L., and Paul Rabinow (1983): Michel Foucault. Beyond Structuralism and Hermeneutics, 2nd ed., Chicago: The University of Chicago Press

165. Fairclough, Norman (1995): Critical Discourse Analysis. The Critical Study of Language, Harlow: Longman

166. Foucault, Michel (1968): ‘Reponse au cercle d’epistemologie’, Cahiers pour l’analyse, no. 9

167. Fuller, Graham (1992): Central Asia: The New Geopolitics, Santa Monica: Rand Corporation

168. Hansen, Lene (2006): Security as Practice: Discourse Analysis and the Bosnian War, London: Routledge

169. Hart, Thomas G. (1978): ‘Cognitive Paradigms in the Arms Race: Deterrence, Détente and the “Fundamental Error” of Attribution’, Cooperation and Conflict, 13 (3): 147-162

170. Hertz, John H. (1950): ‘Idealist Internationalism and the Security Dilemma’, World Politics, 2 (2): 157-180

171. Holm, Hans-Henrik, and Georg Sørensen (eds.) (1995): Whose World Order? Uneven Globalization and the End of the Cold War, Boulder, CO: Westview Press

172. Holm, Ulla (1997) ‘The French Garden is not what it used to be’, in Knud-Erik Jørgensen (ed), Reflective Approaches to European Governance, London: Macmillan, 128-146

173. Jayasuriya, Kanishka (2002): ‘September 11, Security, and the New Postliberal Politics of Fear’, in Eric Hershberg and Kevin W. Moore (eds.), Critical Views of September 11: Analyses from around the World, New York: The New Press

174. Jepperson, Ronald, Alexander Wendt, and Peter Katzenstein (1996): ‘Norms, Identity, and Culture in National Security’, in Peter Katzenstein (ed.), The Culture of National Security: Norms and Identity in World Politics, New York: Columbia University Press, 33-75

175. Jervis, Robert (1976): Perception and Misperception in International Relations, Princeton: Princeton University Press

176. Jervis, Robert (1982): ‘Security Regimes’, International Organization, 36 (2): 357-378

177. Jonson, Lena and Roy Allison (2001): ‘Central Asian Security: Internal and External Dynamics’, in Roy Allison and Lena Jonson (eds.), Central Asian Security: The New International Context, New York: Brookings Institution Press/ London: Royal Institute of International Affairs, 1-23

509

Литература

178. Jotun, Patrik (2001): ‘Pegionalization in Caucasia and Central Asia’, in Michael Schulz, Fredrik Söderbaum and Joakim Öjendal (eds.), Regionalization in a Globalizing World: A Comparative Perspective on Forms, Actors and Processes, London and New York: Zed Books, 100-124

179. Kagan, Robert (2002): ‘Power and Weakness’, Policy Review, no. 113: http://www.policyreview.org/JUN02/kagan.html

180. Kaplan, Morton A. (1957): System and Process in International Politics, New York: John Wiley

181. Kendal, Gavin, and Gary Wickham (1999): Using Foucault’s Methods, London, SAGE Publications

182. Kortunov Andrei, Yuri Kulchik, and Andrei Shoumikhin (1995): ‘Military Structures in Kazakhstan: Aims, Parameters, and some Implications for Russia’, Comparative Strategy 14 (3): 301-309

183. Kuboniwa, Masaaki (2003): ‘Rebuilding the Silk Road through Improvement in the Oil and Gas Flow’, в Хайнц Бюлер и Равшан Султанов (ред.) Япония и Германия: сотрудничество со странами Центральной Азии, Ташкент: Издательство ТГЮИ, 240-247.

184. Laclau, Ernesto and Chantal Mouffe (1985): Hegemony and Socialist Strategy: Towards a Radical Democratic Politics, London: Verso

185. McDermott, Roger (2003): The Armed Forces of the Republic of Uzbekistan 1992-2002: Threats, Influences and Reform, Journal of Slavic Military Studies, 16 (2)

186. Mesbabi, Mohiaddin (ed.) (1994): Central Asia and the Caucasus after the Soviet Union: Domestic and International Dynamics. Gainesville, Florida: University Press of Florida

187. The Military Balance (1992-2005), International Institute for Strategic Studies

188. Mouritzen, Hans (1997): ‘Kenneth Waltz: A Critical Realism between International Politics and Foreign Policy’, in Iver B. Neumann and Ole Wæver (eds.), The Future of International Relations: Masters in the Making? London: Routledge, 66-89

189. The National Security Strategy of the United States of America (2002).190. Neocleous, Mark (2000): ‘Social Police and the Mechanisms of Prevention:

Patrick Colquhoun and the Condition of Poverty’, British Journal of Criminology, 40 (4): 710-726

191. Neumann, Iver (1998): ‘Identity and the Outbreak of War: Or Why the Copenhagen School of Security Studies Should Include the Idea of ‘Violisation’ in its Framework of Analysis’, The International Journal of Peace Studies, 3 (1)

192. Olcott, Martha Brill (2001): ‘Central Asia: Common Legacies and Conflicts’, in Roy Allison and Lena Jonson (eds.), Central Asian Security: The New International Context, New York: Brookings Institution Press/ London: Royal Institute of International Affairs, 24-48

510

Литература

193. O’Malley, William and Roger McDermott (2003): Kyrgyzstan’s Security Tightrope: Balancing its Relations with Moscow and Washington, The Journal of Slavic Military Studies, 16 (3)

194. Onuf, Nicholas (1989): World of Our Making: Rules and Rule in Social Theory and International Relations, Columbia: University of South Carolina Press

195. Peimani, Hooman (1998): Regional Security and the Future of Central Asia: The Competition of Iran, Turkey, and Russia, West-port, CT: Praeger

196. Popper, Karl (1963): Conjectures and Refutations, London: Routledge and Kegan Paul

197. Rashid, Ahmed (2000): Taliban: Islam, Oil and the New Great Game in Central Asia, London: I.B. Tauris

198. Rashid, Ahmed (2002a): ‘Central Asian Elites, Suddenly, Shift Into Revolt’, Global Affairs Commentary May (2): Foreign Policy in Focus

199. Rashid, Ahmed (2002b): Jihad: The Rise of Militant Islam in Central Asia, New Haven: Yale University Press

200. Rashid, Ahmed (2002c): ‘Russia, China Warily Watch for American Intrusions in Central Asia’, Global Affairs Commentary May (3): Foreign Policy in Focus

201. Ringmar, Erik (1997): ‘Alexander Wendt: A Social Scientist Struggling with History’, in Iver B. Neumann and Ole Wæver (eds), The Future of International Relations: Masters in the Making?, London: Routledge, 269-289.

202. Roeder, Philip G. (1997): ‘From Hierarchy to Hegemony: The Post-Soviet Security Complex’, in David A. Lake and Patrick M. Morgan (eds), Regional Orders: Building Security in a New World, Pennsylvania: The Pennsylvania State University Press, 219-244

203. Ruggie, John (1998): Constructing the World Polity: Essays on International Institutionalization, London: Routledge

204. Schmitt, Carl (1985): Political Theology: Four Chapters on the Concept of Sovereignty, Massachusetts: MIT Press

205. Singer, David J. (1960): ‘International Conflict: Three Levels of Analysis’, World Politics, 12 (3): 453-461

206. Singer, David J. (1961): ‘The Level of Analysis Problem in International Relations’, in Klaus Knorr and Sidney Verba (eds.), The International System: Theoretical Essays. Princeton: Princeton University Press

207. Skinner, Quentin (2002): Visions of Politics. Volume I: On Method, Cambridge: Cambridge University Press

208. Smart, Barry (1991): Michel Foucault, London, New York: Routledge209. Snyder, Craig (1999): ‘Regional Security Structures’, in Craig Snyder

(eds.), Contemporary Security and Strategy. New York: Routledgy, 105-107

511

Литература

210. Starr, S Frederick (2001): ‘The War Against Terrorism and US Bilateral Relations with Central Asia’, Testimony to the U.S. Senate, Committee on Foreign Relation, Subcommittee on Central Asia and the Southern Caucasus December (13): http://www.cacianalyst.org/Publications/Starr_Testimony.htm

211. Strategic Survey 1999/2000 (2000), Oxford: Oxford University Press for International Institute for Strategic Studies

212. Strategic Survey 2001/2002 (2002), Oxford: Oxford University Press for International Institute for Strategic Studies

213. Syroezhkin, Konstantin (2001): ‘Kazakhstan’s Security Policy in the Caspian sea Region’, in Gennady Chufrin (ed.), The Security of the Caspian Sea Region, Oxford and New York: Oxford University Press, 212-230

214. Sørensen, Jesper Møller (1998): The Coming Hegemony? A Constructivist Interpretation of the Future Direction of the US’ Security Role in Europe, MA thesis, Copenhagen: Institute of Political Science, University of Copenhagen

215. Djalili, Mohammad-Reza, Grare, Frederic and Akiner, Shirin (eds.) (1997): Tajikistan: the Trials of Independence, New York: St. Martin’s Press

216. Trenin, Dmitri (2001): The End of Eurasia: Russia on the Border Between Geopolitics and Globalization, Moscow: Carnegie Moscow Center

217. van Dijk, Teun (1997): ‘The Study of Discourse’, in Teun van Dijk (ed.), Discourse Studies: A Multidisciplinary Introduction, Vol. 1, London: SAGE Publications.

218. Vitkovskaya, Galina (1998): Resettlement of ‘Refugees’ and ‘Forced Migrants’ in the Russian Federation, Geneva: IOM, Technical Centre for Europe and Central Asia

219. Väyrynen, Raimo (1984): ‘Regional Conflict Formations: An Intractable Problem of International Relations’, Journal of Peace Research, 21 (4): 337-359

220. Waltz, Kenneth N. (1959): Man, the State and War, New York: Columbia University Press

221. Waltz, Kenneth N. (1979): Theory of International Politics, New York: Random House

222. Wolfers, Arnold (1962): Discord and Collaboration: Essays on International Politics, Baltimore: Johns Hopkins University Press

223. Wæver, Ole (1990): ‘Three Competing Europes: German, French, Russian’, International Affairs 66 (3): 477-493

224. Wæver, Ole (1995): ‘Securitization and Desecuritization’, in Ronnie D. Lipschutz (ed.), On Security, New York: Columbia University Press, 46-86

225. Wæver, Ole (1996): ‘European Security Identities’, Journal of Common Market Studies 34 (1): 103-132

512

Литература

226. Wæver, Ole (1998): ‘Security, Insecurity and Asecurity in the Western European Non-War Community’, in Emanual Adler and Michael Barnett (eds.), Security Communities, Cambridge: Cambridge University Press, 69-118

227. Wæver, Ole (2002): ‘Identity, Communities and Foreign Policy: Discourse Analysis as Foreign Policy Theory’, in Lene Hansen and Ole Wæver (eds.), European Integration and National Identity: The Challenge of the Nordic States, London and New York, Routledge, 20-49.

228. Wæver, Ole (2003): European Integration and Security: Analysing French and German Discourses on State, Nation and Europe: http://www.polsci.ku.dk/courses/gamle_fag/Efteraar2002/Begreb_om_sikkerhed/European integration and security Feb 2003.doc

513

Об авторах

Бурнашев Рустам Ренатович – кандидат философских наук, профессор Казахстанско-немецкого университета в Алматы. Работал в качестве исследователя в Ташкенте и Беркли (США). Научные интересы – логика, методология и философия науки, современная французская философия, современные политические процессы в Центральной Азии.

Черных Ирина Александровна – кандидат политических наук, доцент кафедры Истории международных отношений и внешней политики Республики Казахстан Казахского национального университета им. аль-Фараби. Работала в качестве исследователя в Бирмингеме и Беркли (США). Научные интересы – теория и методология изучения международной безопасности, современные политические процессы в Центральной Азии, теории международных отношений.

514

Научное издание

Бурнашев Рустам РенатовичЧерных Ирина Александровна

Безопасность в Центральной Азии: методологические рамки анализа (военный сектор безопасности)

Казахстанско-немецкий университетРеспублика Казахстан, 050010, Алматы, ул. Пушкина 113/111

Подписано в печать 23.01.2006 г. Печать RISOБумага «Снегурочка»

Формат изд. 60х84/16.Объем 26 п.л. Тираж 500 экз.

Типография ОО «Добровольного общества инвалидов войны в Афганистане Медеуского района г. Алматы»

г. Алматы, ул. Ч.. Валиханова, 115. Тел. 67-58-73, 61-19-38.

515