362.княжеский двор в центральной и юго восточной европе период раннего средневековья

1

Министерство образования и науки Российской Федерации Федеральное агентство по образованию

Ярославский государственный университет им. П. Г. Демидова

О. В. Лощакова

Княжеский двор в Центральной и Юго-Восточной Европе:

период раннего Средневековья

Текст лекций

Рекомендовано Научно-методическим советом университета для студентов,

обучающихся по специальности История

Ярославль 2010

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

2

УДК 94(4)″04/14″ ББК Т 3(0)413я73 Л 81

Рекомендовано Редакционно-издательским советом университета в качестве учебного издания. План 2009/10 года

Рецензенты:

П. Г. Аграфонов, канд. ист. наук, доцент кафедры всеобщей истории ЯГПУ им. К. Д. Ушинского;

кафедра гуманитарных дисциплин Международного университета бизнеса и новых технологий (академии)

Л 81 Лощакова, О. В. Княжеский двор в Центральной и Юго-

Восточной Европе: период раннего Средневековья: текст лек-ций / О. В. Лощакова; Яросл. гос. ун-т им. П. Г. Демидова. – Яро-славль : ЯрГУ, 2010. – 75 с.

ISBN 978-5-8397-0698-9 Текст лекций является частью учебно-методического комплекса

дисциплин, изучаемых на историческом факультете Ярославского государственного университета им. П. Г. Демидова. В основе лек-ций лежат источники: сочинения византийских и западных авторов о славянах VI–VII вв.; средневековые славянские хроники; жития; надписи болгарских ханов; остатки материальной культуры. Спра-вочно-библиографический аппарат содержит перечень основной доступной для студентов литературы, в которой нашел отражение феномен правителя и его двора. Текст лекций предназначен для студентов, обучающихся по

специальности 030401.65 История (дисциплины «Княжеский двор в Центральной и Юго-Восточной Европе: период раннего Средне-вековья», блок ДС; «История регионов мира: история южных и за-падных славян (период Средневековья)», блок ОПД; «Средневеко-вая культура Центральной и Юго-Восточной Европы», блок ФД), очной и очно-заочной форм обучения.

УДК 94(4)″04/14″ББК Т 3(0)413я73

ISBN 978-5-8397-0698-9

Ярославский государственный университет им. П. Г. Демидова, 2010


3

Лекция 1. Введение в тему. Историографический обзор

Феномен правителя и его окружения имеет универсальный характер. Он возникает повсюду, где общество передает хотя бы часть своих властных полномочий конкретной личности. Поя-вившись в родовом строе, получив особый блеск и завершенность в Средние века и Новое время, понятие «двор правителя» (в раз-ных интерпретациях) не чуждо и современному обществу. Обра-щение к нему позволяет не только увидеть механизм осуществ-ления власти. Как абстрактная историческая категория «власть» предстает в виде иерархической лестницы структур и институтов, ее осуществляющих. В то же время «власть» всегда конкретна – у нее есть имена.

Правитель в раннесредневековом государстве – наследствен-ный лидер, сфера полномочий которого постоянно расширяется: военный предводитель, создатель правовых норм и гарант спра-ведливого суда, центральная фигура, в прямом смысле форми-рующая пространство власти. Правитель «в социальном сознании средневекового человека обеспечивал стабильность общества, являясь воплощением не только божественной, но и общей воли и социальной разумности …»1.

Предстающий символом своего государства и обреченный на публичность, лидер далеко не всегда был лидером, испытывая «ощущения обычного человека, подверженного страхам, зависти, суетным желаниям и болезням»2. Правителя «играло» окруже-ние3: центральную фигуру обрамляли обитатели двора – члены его семьи, советники, лица, которым делегировался контроль над

1 Хачатурян Н. А. Современная историография о проблеме королев-

ской власти в средневековом обществе // Средние века. Вып. 58. 1995. С. 145.

2 Хачатурян Н. А. Колесо Фортуны. Праздники и будни монаршей власти // Королевский двор в политической культуре средневековой Евро-пы. Теория. Символика. Церемониал. М.: Наука, 2004. С. 10.

3 Эльфонд И. Я. Французский двор последних Валуа глазами оппози-ции // Королевский двор в политической культуре средневековой Европы. С. 27.


4

разными территориями и вменялось выполнение ответственных поручений.

Постановке вопроса об окружении правителя как достойном самостоятельного изучения способствовали успехи в области по-литических наук, прежде всего социологии, расширившие пред-ставление о природе власти. «Они позволили, в частности, выде-лить вопрос о «властвовании», который предполагает нейтраль-ный анализ структуры, стратегии и функционирования власти на обобщенном, нормативном уровне» 4. Немецкий социолог, эко-номист и историк культуры Макс Вебер (1864–1920) обратился к интерпретации роли права, этики и религии в обществе. Анали-зируя природу власти, он выделил три типа господства, характе-ризующие способы ее легитимации: рациональный, основанный на вере в законность существующих порядков и законное право властвующих на отдачу приказаний; традиционный, основанный на вере в святость традиций и право властвовать тех, кто получил власть в соответствии с этой традицией; харизматический, осно-ванный на вере в сверхъестественную святость, героизм или ка-кое-то иное достоинство лидера. Продолжением идей М. Вебера стала концепция немецкого социолога Норберта Элиаса (1897–1990), основанная на понятии фигураций, введенном им в науч-ный оборот. Фигурации – это социальные процессы, в которых люди тесно взаимодействуют друг с другом. Они постоянно из-меняются и имеют свой неповторимый облик на уровне общения социальных групп и отдельных людей5. Некоторые идеи Н. Элиаса были развиты французским философом и историком Мишелем Полем Фуко (1926–1984), который обратился к «генеа-логии власти», реализовывавшейся в стратегии управления инди-видами. Французский философ и социолог Жак Эллюль (1912–1994) ввел понятие «социологической пропаганды», обозначив проблему политических манипуляций массами.

4 Хачатурян Н. А. Современная историография о проблеме королев-

ской власти ... С. 147. 5 Элиас Н. Придворное общество: Исследования по социологии коро-

ля и придворной аристократии, с Введением: Социология и история / пер. с нем. А. П. Кухтенкова, К. А. Левинсона, А. М. Перлова и др. М., 2002.


5

Изучение образов власти стало предметом дисциплины, по-лучившей название «потестарная имагология». Ее проблематика занимает важное место в деятельности многих научных органи-заций и обществ, например международного исследовательского общества Majestas, выпускающего одноименный журнал.

Бойцов М.А. Что такое потестарная имагология?6 «В 1985 г. в Германии была основана Комиссия по изучению

княжеских резиденций в средние века и раннее новое время, сни-скавшая за прошедшие двадцать лет широкое международное признание своей активностью, а главное продуктивностью. По-скольку «ключевым словом» для историков этой группы является «резиденция» или же ″княжеский двор″, они стараются рассмат-ривать все возможные аспекты придворной жизни, включая ″экономику двора″, его просопографию, технологию возведения дворцов и замков, повседневную организацию придворной жиз-ни, историю отдельных резиденций и многое иное, что не имеет прямого отношения к потестарной имагологии. Но наряду с этим они уделяют много внимания придворному церемониалу, празд-никам, ритуалам, символике, обычаям, любым формам самоинс-ценирования власти хозяев ″резиденций″ …

То же самое справедливо и по отношению к другим объеди-нениям исследователей: будь то группа ″Динамика ритуала″ при Гейдельбергском университете, группа ″Символическая комму-никация″ при университете в Мюнстере, группа ″Дворы дома Габсбургов″ при Австрийской академии наук или же Society for Court Studies в Великобритании …

Из вышедшей за последние десятилетия литературы по по-тестарной имагологии наибольшее впечатление на историков в нашей стране произвел первый том книги Р. Уортмана ″Сценарии власти″7. Однако соответствующая проблематика была и раньше

6 Бойцов М. А. Что такое потестарная имагология? // Ключевые про-

блемы изучения и преподавания истории Средних веков. Методические материалы. М., 2006. С. 250–270.

7 Уортман Р. С. Сценарии власти. Мифы и церемонии русской монар-хии. Т. 1. От Петра Великого до смерти Николая I. М., 2002. По поводу внезапного увлечения у нас этой книгой см.: Эрлих С. Е. Уортмания (вос-


6

представлена в отечественной литературе, в частности в трудах т. н. тартусско-московской семиотической школы, и книга Б. Ф.Успенского ″Царь и патриарх″8 может рассматриваться в ка-честве одного из наиболее весомых итогов развития данного на-правления. В нашей медиевистике, ориентированной на западный материал, для развития потестарной имагологии немало сделал А. Я. Гуревич – как своими работами о скандинавских конунгах, так и в еще большей степени исследованием общих оснований средневековой культуры, в частности имеющих отношение к вла-сти. Однако классика направления возникла, как водится, за пре-делами России, причем вряд ли случайным совпадением стало то, что самые известные труды по потестарной имагологии появи-лись в десятилетия между двумя мировыми войнами. … Для ме-диевистов классикой стали исследования М. Блока о ″королях-чудотворцах″9, П. Э. Шрамма10 и его постоянного оппонента Й. Деера11 о знаках и символах власти и Э. Х. Канторовича о средневековой политической метафорике12. … В особую группу можно выделить исследования по иконографии государей, пред-ставленную прежде всего трудами А. Грабара13, П. Э. Шрама и

приятие идей Р. Уортмана в России) // Нестор. № 7. 2005. С. 429–442., а также: Богомолов А. И. «Сценарии власти» Ричарда Уортмана: обзор зару-бежных и отечественных рецензий // Там же. С. 443–445.

8 Успенский Б. Ф. Царь и патриарх. Харизма власти в России. (Визан-тийская модель и ее русское переосмысление). М., 1998.

9 Первое издание книги вышло в 1924 г. Русский перевод: М. Блок Короли-чудотворцы. Очерк представлений о сверхъестественном характе-ре королевской власти, распространенных преимущественно во Франции и Англии. М., 1998.

10 Schramm P. E. Herrschaftszeichen un Staatssymbolik. Beitrage zu ihrer Geschichte vom 3. bis zum 16. Jahrhundert. Bd. 1–3. Stuttgart, 1954 (Schriften der MGH, 13).

11 Deer J. Byzanz und das abendlandische Herrschertum. Ausgewahlte Aufsatze /hg. V. Peter Classen. Sigmaringen, 1977 (Vortrage und Forschungen, 21); Idem. Die Heilige Krone Ungarns. Wien, 1966 (Osterreichische Akademie der Wissenschaften, phil-hist. Klasse. Denkschriften, 91).

12 Kantorowicz E. H. The King’s Two Bodies. A Study in Medieval Politi-cal Theology. Princeton, 1957.

13 Первое издание книги вышло в 1936 г. Русский перевод: Гра-бар А. Император в византийском искусстве. М., 2000.


7

Ф. Мютерих14, Г. Ладнера15, а также серией Das romische Herrscherbild. Список легко может быть продолжен…».

Проблема формирования государственности (и соответст-вующей ей иерархии структур власти, института правителя) была поставлена на новый методологический уровень российскими ис-ториками в 1980–1990-е гг., когда объектом пристального изуче-ния ученых сектора средневековой истории Института славяно-ведения РАН стало этническое самосознание славянских наро-дов. Попытки его реконструкции привели к необходимости переосмысления источников, их нового прочтения, результатом чего стали работы, в центре внимания которых оказалось появле-ние княжеской власти в раннеславянских государствах16.

Внимание к «придворному окружению» активизировалось благодаря реализации на кафедре истории Средних веков Мос-ковского государственного университета им. М. В. Ломоносова исследовательского проекта «Королевский двор – придворная жизнь в Европе в Средние века и раннее Новое время»17. Посте-

14 Schramm P. E.; Mutherich F. Denkmale der deutschen Konige und Kais-

er. Ein Beitrag zur Herrschergeschichte von Karl dem Gro en Friedrich II. 768–1250. Munchen, 1962.

15 Ladner G. B. Die Papstbildnisse des Altertums und des Mittelalters. Bd. 1–3. Citta del Vaticano, 1941–1984.

16 Рогов А. И., Флоря Б. Н. Образование государства и формирование общественно-политической идеологии в славянских странах // Раннефеодальные государства и народности (Южные и западные славя-не. VI–XII вв.). М., 1991. С. 207–216; Литаврин Г. Г., Флоря Б. Н. Социаль-ные противоречия и классовые движения в славянском обществе в VII–XII вв. // Раннефеодальные государства и народности. С. 217–231; Ронин В. К. Политическая организация славян Центральной Европы и их отношения с западными соседями в VII – начале IX вв. // Этносоциальная и политиче-ская структура раннефеодальных государств и народностей. М., 1987. С. 83–96; Флоря Б. Н. Эволюция социальных и общественно-политических структур и возникновение государства // Раннефеодальные государства и народности. С. 190–206.

17 Проекту предшествовала конференция «Харизма королевской вла-сти: миф и реальность» (1993 г.), материалы которой были опубликованы в формате круглого стола в журнале «Средние века» (Вып. 58. М., 1995). В 1999 г. на кафедре истории Средних веков МГУ была создана исследова-тельская группа, в которую вошли Н. А. Хачатурян, О. В. Дмитриева,


8

пенно определилось несколько направлений исследовательского интереса, демонстрирующих комплексную природу двора. Во-первых, двор рассматривался как место пребывания государя и политический центр, конституировавший «осязательную соци-альную реальность, объединяющую в своем составе часто весьма значительную группу лиц (от нескольких десятков до 1000 и бо-лее человек). Консолидированные вокруг монарха, они были свя-заны отношениями родства, службы – публичного и частного (службы «рта» и «тела» короля) характера, дружбы и солидарно-сти, которые делали эту общность корпорацией, хотя она и не была конституирована формально»18. Во-вторых, двор рассмат-ривался как центр власти, где определялись направления внеш-ней и внутренней политики, формировались идеологические ус-тановки и культурные нормы. В-третьих, двор представлялся важным экономическим фактором, стимулирующим производст-во.

Двор правителя в Центральной и Юго-Восточной Европе по-ка не стал самостоятельным объектом исследовательского инте-реса. Несколько лекций, представленных ниже, естественно, не могут претендовать на роль законченного труда в этой области. Скорее они являются стимулом для подобной работы, являя при-мер общения с источниками, в которых скрыты ответы на множе-ство еще не заданных вопросов. «Именно от самого вопроса за-

Т. П. Гусарова, М. А. Бойцов, Н. Ф. Усков, С. В. Близнюк, И. И. Варьяш, Е. В. Калмыкова. Регулярно проводимые в рамках проекта конференции нашли отражение в серии тематических монографий: Двор монарха в средневековой Европе. Явление. Модель. Среда. М., СПб.: Алетейя, 2001; Королевский двор в политической культуре средневековой Европы. Тео-рия. Символика. Церемониал. М.: Наука, 2004; Искусство власти. СПб.: Алетейя, 2007. Характер образов власти, действовавших в разных культу-рах, механизм их возникновения, трансформации, взаимодействия и рас-пада обсуждался на коллоквиумах российских и германских историков и искусствоведов, переработанные материалы которых опубликованы, см.: Образы власти на Западе, в Византии и на Руси: Средние века. Новое вре-мя / Под ред. М. А. Бойцова и О. Г. Эксле. М.: Наука, 2008.

18 Хачатурян Н. А. Запретный плод… или новая жизнь монаршего двора в отечественной медиевистике // Двор монарха в средневековой Ев-ропе. С. 16.


9

висит, что в каждом отдельном случае может и должно быть в широком смысле слова источниковой базой для ответа на него»19.

Основными письменными источниками нашей работы стали: труды византийских и западных авторов, собранные в двух-

томном издании «Свод древнейших письменных известий о сла-вянах»20;

средневековые славянские хроники21;

жития славянских святых22. Болгарский сюжет во многом основывается на эпиграфиче-

ских памятниках

надписях болгарских ханов23. Поскольку они изучаются студентами на семинарских заня-

тиях по курсу «История регионов мира (история южных и запад-ных славян, период Средневековья)», мы сочли возможным не давать внешней характеристики источников. Все цитаты из них выделялись нами курсивом.

Понимание «исторического источника» в современной науке изменяется, по крайней мере, подвергается критике концепция источника Леопольда фон Ранке (1795–1886), развитая немецкой исторической школой. Согласно ей, усердно работая с источни-ком, историк может восстановить истину, показать, «как это дей-ствительно было». Иная теория исторического познания была сформулирована историком Древнего мира Иоганном Густавом Дройзеном (1808–1884), считавшим, что «историческое познание никогда не может быть абсолютно объективным, даже не может быть истинным познанием»24. Он обозначил эпистемологический

19 Эксле О. Г. Что такое исторический источник? // Ключевые пробле-

мы изучения и преподавания истории Средних веков. С. 391. 20 Свод древнейших письменных известий о славянах: В 2 т. Т. 1

(I–VI вв.). М., 1994; Т. II (VII–IX вв.). М., 1995. (Далее – СДПИ). 21 Галл Аноним. Хроника и деяния князей или правителей польских.

М., 1961. Козьма Пражский. Чешская хроника. М., 1962. Великая хроника о Польше, Руси и их соседях. М., 1987.

22 Сказания о начале Чешского государства в древнерусской письмен-ности. М., 1970.

23 Бешевлиев В. Първо-български надписи. София, 1992. 24 Эксле О. Г. Указ. соч. С. 385.


10

статус этого продукта познания понятием «репрезентация». Из-менилось и его отношение к источникам, которые он называл ис-торическим материалом, включая в него «остатки», «изображе-ния прошлого», «остатки, созданные с целью сохранения памя-ти»25. В его концепции письменные источники занимают далеко не первенствующие позиции. К сожалению, студенческая ауди-тория, чаще слышит историю именно в ее обращении к письмен-ным источникам, в ее политическом контексте. В основе научных работ студентов (исключая работы по археологии) лежат пись-менные источники, что в значительной мере сужает их представ-ления о целостности и богатстве проявлений жизни общества в отдельные эпохи. В курсе лекций мы попробовали показать, ка-кой информативный потенциал заложен в «исторических остат-ках»:

архитектурных сооружениях; нумизматическом материале; извлеченных в ходе археологических раскопок свидетель-

ствах обыденной жизни.

Лекция 2. Становление института власти правителя

Характеризуя систему власти в древнеславянском обществе, исследователи употребляли термин «военная демократия», опи-раясь на слова Прокопия Кесарийского: «Эти племена славяне и анты не управляются одним человеком, но издревле живут в на-родовластии…»26. На такой путь разложения родоплеменного общества должны были повлиять, с одной стороны, сохранение родовых структур управления (общее собрание), с другой – пери-од миграций, ведение славянами крупномасштабных военных кампаний, в которых основную силу составляли простые общин-ники. Но усложнение жизни общества требовало и появления лиц, осуществляющих руководящие функции. Таким образом,

25 Эксле О. Г. Указ. соч. С. 386. 26 Прокопий Кесарийский. История войн // СДПИ. Т. 1. С. 183.


11

сосуществовали три элемента власти – совет, вождь и народное собрание. Термин «военная демократия» был употреблен амери-канским ученым Льюисом Генри Морганом в книге «Древнее общество, или исследование линий человеческого прогресса от дикости через варварство к цивилизации» (1877, русский пере-вод – Л., 1933). Он активно использовался Ф. Энгельсом, благо-даря чему прочно вошел в марксистскую науку.

В западной науке догосударственные общества принято име-новать вождествами, а появившуюся государственность – «ар-хаическим» или «ранним» государством. Теория «вождества» на-ходит все больше сторонников в отечественной науке. Вождество определяется как «промежуточная форма политической структу-ры, в которой уже есть централизованное управление и наследст-венная иерархия правителей и знати, существует социальное и имущественное неравенство, но ещё нет формального и тем бо-лее легализированного аппарата принуждения и насилия»27.

Можно выделить две точки зрения на причины формирова-ния властных структур у варварских народов (в том числе у сла-вян):

1. Появление лиц, сосредоточивших в своих руках властные полномочия в разных сферах общественной жизни, необходимо рассматривать как следствие изменений внутри самого племени. Конституирование различных социальных групп, положение ко-торых определялось статусом и отношением к материальным благам, диктовало и формирование различных интересов, столк-новение которых вело к конфликтам внутри общества. Власть выступала посредником в конфликтных ситуациях, обеспечивала стабильность общества.

2. «Вряд ли стоит описывать так называемое «возвышение» варварских вождей в духе старой исследовательской литературы – как результат собственной эволюции германских племен – их внутреннего имущественного и социального расслоения. Скорее его стоит представлять в качестве драматического и вынужден-ного приспособления к внешним условиям, возникшим в ходе

27 Васильев Л. С. Становление политической администрации (от ло-

кальной группы охотников и собирателей к протогосударству-чифдом) // Народы Азии и Африки. 1980. № 1. С. 182.


12

«завоевания», как ответ на импульсы, идущие прежде всего извне варварских сообществ, а не изнутри их»28.

Можно ли очертить путь к власти? Какие причины заставля-ли соплеменников признавать лидерство тех или иных лиц? Сила или добрая воля вели к соглашению между князем и коллективом соплеменников? Как формировалось окружение правителя и ка-кие отношения складывались в нем? Круг поставленных вопро-сов может расширяться и далее, обозначая основные направления нашего исследования. Логика изложения заставляет нас обра-титься к проблеме в региональной плоскости, разделив террито-рию, занятую славянами, на Балканский полуостров и Централь-ную Европу. Созданное на Балканах Первое Болгарское царство (681–1018) включало несколько славянских племенных объеди-нений, рядом с которыми обосновалась болгарская орда, приве-денная Аспарухом29. В Центральной Европе на смену «Державе Само» пришла Великая Моравия, на месте которой образовались Чешское и Польское раннесредневековые государства.

2.1. Становление княжеской власти на Балканском полуострове (VI–VIII вв.)

Механизм формирования власти у славянских племен по письменным источникам можно прослеживать с того момента, когда византийские авторы начинают упоминать о славянских нашествиях в пределы Византийской империи. Конечно, с жиз-нью славян они не были знакомы, и в большинстве случаев этот этноним встречается в связи с военными действиями. Самое ран-нее сообщение о славянских вождях находится в сочинении гот-ского историка Иордана (VI в.), который в историческом экскур-

28 Бойцов М. А. В шкурах или в пурпуре? К облику варварских коро-

лей времен «падения» Римской империи // Искусство власти. С. 80. 29 В лекционный курс пока не вошли материалы, связанные со станов-

лением государственности и положением правителя у сербов и хорватов. Появление этих племен на западе Балканского полуострова связывается с началом VII в. (временем правления императора Ираклия). Сербские и хорватские княжества играли важную роль в политической жизни Средне-вековья. Сербский король Стефан Душан включил в сферу своего влияния большую часть полуострова.


13

се о событиях 70-х гг. IV в. рисует гибель антского вождя Божа. По приказу предводителя готов Винитара он был распят вместе с сыновьями и 70 старейшинами для того, чтобы обеспечить по-корность антов30.

Пожалуй, наиболее знаменитый «славянский пассаж» нахо-дится у Прокопия Кесарийского (между 490 и 507 – после 562), рассказывающего о двух племенах, антах и склавинах, которые он называет славянскими31. На поверхности рассказа лежат мно-гочисленные сведения о нападениях, грабежах и опустошениях, производимых варварами. О том, что происходило в «славянском тылу», приходится лишь догадываться. Решение о «выгодных и невыгодных делах всегда ведется сообща»: император предлагает им занять окраинные территории на положении федератов – они [совместно] «одобрили» и «пообещали все выполнить»; необхо-димо определить принадлежность одного из пленников – соби-раются вместе, «считая это общим делом, думая, что им будут большие блага». Описывая действия антов и склавинов, Проко-пий ни разу не упоминает о людях, отличавшихся своей добле-стью или стоящих во главе варваров. Исключение составляет лишь сюжет о «некоем человеке, который присвоил себе имя Хильвудия», погибшего ромейского полководца32. Юноша был захвачен в плен во время битвы между антами и склавинами, стал чрезвычайно предан своему владельцу, «и много раз, рискуя за господина, он весьма отличился и потому смог покрыть себя большой славой». Можно предположить, что средством такого расположения к себе молодой человек выбрал службу в военном отряде/отряде телохранителей, поскольку этому соответствовала ситуация – не только конфликты с империей, но и распри между племенными союзами. Если положение хозяина-склавина опре-делялось наличием материальных средств, то положение лже-Хильвудия – храбростью и преданностью. И то и другое было средством социальной мобильности и разрушало однородность общества. Когда посланный императором Юстинианом Наррес перехватил Хильвудия, он выяснил, «что тот лжет, хотя и го-

30 Иордан. О происхождении и деянии гетов. М., 1960. С. 170. 31 Прокопий Кесарийский. Указ. соч. С. 183–184. 32 Там же. С. 181–187.


14

ворит по-латыни и выучил уже многие из примет Хильвудия и достаточно умеет притворяться». Результаты проведенного следствия дают историку пример явной интериоризации, позво-ляющей судить о вольном или невольном заимствовании элемен-тов чуждой культуры, выделяющем ту или иную личность, по-зволяющем стать вне коллектива. Продолжающий Прокопия Ке-сарийского Агафий Миринейский (536–582) называет имена попавших в византийское войско славян – таксиарха Дабрагеза, Сваруны «славянина»33.

Подчеркивая славянскую «строптивость, своенравие, безна-чалие» Псевдо-Кесарий все же говорит о «предводителях и на-чальниках», которых склавины «убивали, [будь то] за совмест-ной трапезой или в совместном путешествии»34.

Таким образом, VI век – время освоения славянами Балкан-ского полуострова – стал периодом постоянных военных столк-новений с Византийской империей и межплеменных конфликтов. Выживание и благосостояние племени зависело не только от многочисленности, но и от личных качеств выбираемых военных предводителей, положение которых не было прочным. Их статус в обществе еще не определился, их имена не связывались с судь-бой этноса, поэтому и не известны византийцам. Но тесное взаи-модействие с другими народами и политическими объединения-ми обусловливало формирование круга лиц, которым делегиро-валось право говорить от имени племени. Византийский историк и дипломат VI века Менандр повествует о посольстве антов к аварам (между 558 и 565 гг.). Они «избрали для посольства Ме-замира, сына Идаризия, брата Келагаста, и просили о выкупе не-которых пленных». Переговоры окончились трагедией, убийство Мезамира объяснялось тем, что он «обрел величайшее влияние среди антов, он способен противостоять любому из своих вра-гов». Согласно логике Котрагира, который произнес эти слова, Мезамир являлся символом удачи для славян, поскольку, унич-тожив его, можно «беспрепятственно совершать набеги на чу-жую землю». Подобный авторитет и влияние, как видно из тек-ста, имел не только посол, но и весь его род, в ряду членов кото-

33 Агафий Миринейский. Истории // СДПИ. Т. 1. С. 295, 297. 34 Псевдо-Кесарий // СДПИ. Т. 1. С. 254.


15

рого упоминается его имя. Позднее аварский каган сам отправил посольство к вождю славян Даврите и «ко всем управителям на-рода, повелевая им подчиниться аварам и причислить себя к плательщикам дани». Даврита же и другие вожди славян приня-ли совместное решение оказать сопротивление врагу35.

В рассказах Феофилакта Симокатты (начало VII в.) однород-ные «полчища славян», «варварские орды» идут во главе со свои-ми предводителями: Ардагастом36, Мусокием37, «называемом на языке варваров риксом» и Пирагастом38. К последнему Феофи-лакт Симокатта применяет термины «филарх» и «таксиарх». Термин обозначал племенного вождя, ταξίαρχοσ – во-енного командира, риксами германцы называли главу военно-территориального союза39. Последнее представляется предпочти-тельным, ибо один из таких союзов как «Склавинию» чуть позже упоминает сам Феофилакт Симокатта. Он же говорит о «стране, подвластной Ардагасту». Власть этих вождей была следствием военных действий. Вероятно, не они решали вопрос о войне или мире. В надежде на помощь славянских отрядов «богатыми да-рами прельщали старейшин», за которыми и признавалось право окончательного решения. Но военные условия предполагали уси-ление единовластия, тем более что во главе отрядов оказывались люди, обладающие силой, ловкостью, хитростью, мужеством. Ардагаст сражался «лицом к лицу» с ромеями, Пирагаст умел маскироваться в лесах, «словно какая-то забытая в листве вино-градина», сражался в одном строю со своими воинами и умер, «пораженный стрелой в бок». Авторитет военных вождей опи-рался не только на их собственный пример, но и на военную до-бычу, столь важную для материального обеспечения племени: «многочисленных пленных, великолепных трофеях».

35 Подробный анализ указанных посольств см.: Литаврин Г. Г. Извес-

тия Менандра Протиктора об отношениях аваров и славян // Его же. Ви-зантия и славяне (сборник статей). СПб., 1999. С. 557–567.

36 Феофилакт Симокатта. История // СДПИ. Т. 2. С. 15, 19, 21. 37 Там же. С. 23. 38 Там же. С. 35. 39 Там же. С. 52, 59.


16

В начале VII в. славянские племена, продвинувшиеся в юж-ные районы Балканского полуострова, начали объединяться в союзы, пытаясь прочно осесть на византийских территориях. Это привело к изменению структуры власти, о чем можно судить на основании «Чудес святого Димитрия Солунского»40, содержащих рассказы о нескольких осадах второго по значимости города им-перии, Фессалоники, «бесчисленным множеством славян… дро-гувитами, сагудатами, велегезитами, ваюнитами, верзитами». Принятое славянскими племенами решение «выступить и про-тив нашего упомянутого христолюбивого города и разорить его», поселиться в городе было единодушным. «Народ славян по-строился в боевой порядок, чтобы согласованно и разом напасть на стены», «все варварское племя одновременно издало крик и со всех сторон напало на стену города: одни бросали камни из при-готовленных камнеметов, другие тащили лестницы к стене, пытаясь ее захватить, третьи подносили огонь к воротам, чет-вертые посылали на стены стрелы подобно снежным обла-кам»41 – такие действия во время осады 620 г. были результатом хорошо продуманного плана, созданного узким кругом военных специалистов. Да и войско, расположившееся под стенами Фес-салоники, «целиком состояло из отборных и опытных воинов». Можно согласиться с мнением о том, что членами подобных от-рядов становились люди, оторванные от хозяйства и находящиеся на постоянной военной службе, из них формировалась княжеская дружина42.

40 В многочисленном корпусе литературы о святом Димитрии Солун-

ском сведениями о славянах выделяется Собрание I, автором которого в шести рукописях назван архиепископ Фессалоникийский Иоанн, живший в конце VI – пер. пол. VII в. Он был очевидцем и участником событий, про-исходивших возле Фессалоники во времена правления императора Ирак-лия (610–641). Анонимный автор Собрания II описал осады города в пери-од архиепископствования самого Иоанна.

41 Чудеса св. Димитрия Солунского // СДПИ. Т. 2. С. 127, 129. 42 Иванова О. В. Формы политической организации славянского об-

щества в Центральной и Южной частях Балканского полуострова в VII–VIII вв. С. 59.


17

Самостоятельный сюжет в «Чудесах» составляет история Первуда43, возглавлявшего племя ринхинов. По отношению к не-му последовательно употребляется термин . Первуд, очевид-но, играл особую роль в жизни соплеменников в мирное время (он не показывается в ситуации военных действий). Он имел дру-зей среди знати Фессалоники, «носил одежду ромеев и говорил на нашем языке». Являясь носителем элементов греческой культу-ры, он явно выделялся из окружающей социальной среды44. Ко-гда князя, находившегося в городе, захватили и «послали в оковах к … василевсу», славяне отправили посольство, в которое вошли «избранные славянские посланники». Можно предположить, что они составляли ближайшее окружение Первуда, также тесно кон-тактировавшее со «здешними опытными людьми» [жителями Фессалоники]. Ольга Владимировна Иванова высказала предпо-ложение, что Первуд «был представителем правящего рода, то есть, иными словами, княжеская власть в VII в. у некоторых сла-вянских народов была наследственной»45, однако оно остается лишь гипотезой.

И все-таки статус «риксов» не был одинаковым у всех сла-вянских племен. Так, другувитов возглавляли несколько племен-ных вождей (), согласовывавших свои действия во время подготовки осады. К одному из них обращаются за раз-решением строительства боевой машины и помощью. Но оконча-тельное решение принадлежит архонтам славян (), ко-торые с недоверием отнеслись к изобретателю и «повелели изо-бразить на земле устройство указанной машины»46. Контекст источника не позволяет с уверенностью говорить о различиях

43 Истории Первуда посвящено Чудо 4 «О голоде и непрерывной осаде

из-за Первуда» // СДПИ. Т. 2. С. 145–157. 44 Частично это можно отнести и к архонту Хацону, который был вы-

дан жителям города предателем. Но, как отмечает автор, «некоторые же из первенствующих нашего города скрыли его у себя ради какой-то коры-сти и неблаговидных целей». Таким образом, и этот князь имел тесные свя-зи со знатными фессалоникийцами.

45 Иванова О. В. Формы политической организации славянского об-щества в Центральной и Южной частях Балканского полуострова в VII–VIII вв. С. 58.

46 Чудеса св. Димитрия Солунского // СДПИ. Т 2.. С. 163.


18

властных полномочий риксов, архонтов, экзархов. Но нам пред-ставляется, что использование различных терминов отражало формирование немногочисленного круга лиц, которые разграни-чивали сферы политического контроля. Принадлежность к этому кругу лиц маркировалась знатностью и владением военным ис-кусством. Патриарх Никифор (758–828), рассказывая в «Бревиа-рии» о походе Юстиниана II в 688/689 гг. против славян, живших возле Фессалоники, говорит о переселении части племен, во гла-ве которых был поставлен архонт Небул «из наиболее благород-ных среди них»47.

Развитию социальной дифференциации общества способст-вовало появление частной собственности, о чем свидетельствуют археологические данные (находки ключей и замков, монетные клады), упоминания о торговых операциях, например, рабами. Несмотря на то, что престиж в обществе играл большую роль, чем обладание имуществом, последнее постепенно становилось одним из важнейших критериев социального деления. Власть и собственность, без сомнения, не отождествлялись в славянском обществе. Но по мере его развития продолжали свой путь, «дер-жась за руки». У патриарха Никифора есть рассказ о посольстве Константина V к архонтам славян с предложением выкупа «по-рабощенных ими с давних времен христиан с островов Имвроса, Тенедоса и Самофракии». 2500 христиан были обменяны «на шелковые одежды» 48. В начале X в., согласно договорам Руси с греками, древние русы обменивали пленного ромея на 2 куска шелка по 5 номисм каждый (в 768–769 гг. цена могла быть при-близительно такой же). Таким образом, на выкуп было затрачено 5 тысяч кусков шелка, или 25 тысяч номисм. Славянские архонты уже в VIII в. располагали немалыми средствами и возможностя-ми49.

Формирование пространства власти в славянском обществе шло медленными темпами. Огромное значение в этом процессе играло заимствование политического опыта народов, имевших

47 Патриарх Никифор. Бревиарий // СДПИ. Т. 2. С. 233. 48 Там же. С. 235. В Византии традиции обмена людей на шелк были

очень старыми и устойчивыми. 49 Там же. С. 246–247.


19

более развитую политическую структуру. Прежде всего речь идет о Византийской империи, которая не только боролась с нашест-виями славян, но и привлекала их к сотрудничеству, притягивала к себе силой христианских проповедников. Ее «воспитующая» роль способствовала растущему стремлению проводить само-стоятельную политику. Феофан Исповедник рассказывает о заго-воре архонта славян Акамира50 в 799 году. Признавая прежде власть Византии, он принял предложение «византийской знати участвовать в заговоре с целью свержения с престола императри-цы Ирины. Участники заговора считали князя Берзитии столь мо-гущественным, что надеялись с его помощью совершить государ-ственный переворот в империи»51. Свое влияние оказывал Авар-ский каганат, объединивший в меняющихся границах целый ряд славянских племен. Одни из них находились в полной зависимо-сти от хаганов, другие играли роль вынужденных союзников, третьи пытались действовать совершенно самостоятельно.

Славянские племена, расположившиеся на северо-востоке Балканского полуострова, оказались под воздействием интегри-рующей силы болгар, ориентируясь на их опыт организации вла-сти. Первое Болгарское царство возникло как своеобразная феде-рация, где центр (Плисковскую равнину) занимали болгары, а пе-риферию – славянские племенные объединения, подвластные своим вождям. Но на протяжении VIII в. «славянский вопрос» в политике болгарских ханов приобретает все большую актуаль-ность. Славинии имели союзные обязательства перед ханами Плиски, важнейшим из которых было становиться в ряды войска и защищать границы государства52. Например, хан Телец требо-вал от славян Фракии и Македонии, уставших от постоянных войн, собирать обширное ополчение. Не желая подчиняться, сла-вяне обратились к Константину V, заверяя его в своей верности и испрашивая разрешения переселиться в какой-нибудь спокойный район Малой Азии. Император согласился, и несколько племен

50 Феофан Исповедник. Хроника // СДПИ. Т. 2. С. 289. 51 Литаврин Г. Г. Славинии VII–IX вв. – социально-политические ор-

ганизации славян // Его же. Указ. соч. С. 525. 52 Койчева Е., Кочев И. Болгарское государство с середины VIII до

конца IX в. // Раннефеодальные государства и народности. С. 52.


20

числом более 208 тысяч поселились на реке Артане53. В 70-х гг. князь племени северян Славун, который поддерживал болгар54, но проводил, очевидно, самостоятельную политику, вынужден был подчиниться византийскому императору. Разрыв связей со Славиниями приводил к непоправимым результатам. И славяно-болгарские отношения VIII в. являются свидетельством того, что формирующийся военно-политический (болгарский по характе-ру) аппарат еще не имел четкого понятия о подданных, интересы которых нуждаются в покровительстве. К концу VIII в. в услови-ях постоянных военных действий стало ясно, что обеспечение масштабных кампаний нуждается в постоянном пополнении ре-сурсов, которые не только удовлетворяли бы экономические по-требности войска, но и являлись бы средством для увеличения военной мощи55. И постепенно болгарские ханы стали усваивать византийский опыт привлечения на свою сторону (миром и си-лой) славянского населения. Хан Телериг «послал 12 тысяч вой-ска и боиладов, чтобы поработить Верзитию и переселить [жителей Верзитии] в Булгарию»56. В 811 г., победив императо-ра Никифора, болгарский хан Крум, отрезав ему голову, сделал из черепа ритуальную чашу, «заставляя, превозносясь, пить из нее архонтов славян»57, которые пополнили число его ближайше-го окружения.

Начиная переходить через Дунай, обосновываясь на балкан-ских землях, славянские племена занимали территорию Визан-тийских провинций, выдвигая претензии на собственность импе-рии. Это обусловило бесконечные войны, в которые втягивалось население. Ситуация благоприятствовала возвышению тех, в чью компетенцию входило руководство боевыми действиями. Позво-лим себе предположить, что конкретные исторические условия

53 Патриарх Никифор. Бревиарий // СДПИ. С. 235. 54 «Василевс же, тайно отправив посланцев в Булгарию, схватил ар-

хонта северов Славуна, сотворившего во Фракии много зла», см.: Феофан Исповедник. Указ. соч. С. 285.

55 Общая численность болгарской армии в VII–VIII вв. составляла 20–30 тыс. человек.

56 Феофан Исповедник. Указ. соч. С. 285. 57 Там же. С. 289.


21

способствовали эволюции княжеской власти из власти военных предводителей, которая постепенно становилась наследственной.

2.2. Становление княжеской власти в Центральной Европе (VI–VIII вв.)

О появлении института верховной власти в Центральной Ев-ропе сведений гораздо меньше. Пожалуй, единственным пись-менным источником, позволяющим судить о начале этого про-цесса, является Хроника Фредегара, рассказывающая о так назы-ваемой «Державе Само». Само, по «рождению франк», будучи купцом, возглавил в 623/624 гг. борьбу винидов (славян) против Аварского каганата. Он «проявил столь большую доблесть», что «виниды избрали его над собой королем (rex); там он и царство-вал благополучно 30 и 5 лет… . Благодаря его совету и доблести виниды всегда одерживали над гуннами верх»58. Длительность его правления свидетельствует о прочности положения правителя. Власть Само опиралась на укрепленные грады, одним из которых был Вогастисбурк, охраняемый «многочисленным отрядом стойких винидов».

Бывший купец предстает в «Хронике Фредегара» прежде всего как военный вождь, устраивающий «разбирательства в отношении раздоров, возникших между сторонами, дабы была осуществлена взаимная справедливость». Его авторитет опирал-ся на личную «доблесть», а харизма поддерживалась победами и способностью эффективно распоряжаться доверенной властью. Многочисленные вторжения «в Тюрингию ради разорения Франк-ского королевства», о которых говорится в Хронике, можно рас-сматривать не только как проявление территориальной экспан-сии, но и как источник пополнения доходов для содержания формирующейся дружины и близкого окружения правителя. Да-же иноземцам были известны сведения о его семье – у него было 12 жен из рода славян, от которых он имел 22 сына и 15 дочерей.

Само имел свою резиденцию, где принимал послов, в частно-сти отправленных королем Дагобертом (629–639), требовавшим возмещения убытков, которые причинили подданные Само его

58 Так называемая Хроника Фредегара // СДПИ. Т. 2. С. 367–373.


22

купцам. Вероятно, доступ в резиденцию был ограничен и охра-нялся, потому что посол Сихарий смог попасть туда, только пе-реодевшись в славянские одежды. Выслушав Сихария, Само уст-роил разбирательство. Переданный диалог свидетельствует об осознании своего положения: правитель показывает, что наибо-лее важные вопросы, связанные с судьбой подчиненной ему тер-ритории и людей, он может решать только с равными себе по полномочиям (с Дагобертом), но не с послами. Само ведет пере-говоры самостоятельно, не пользуясь советом старейшин, высту-пая как полновластный правитель.

«Держава Само» представляла конфедерацию славянских племен, состав которой не был постоянным. Она расширялась благодаря тому, что славянские князья (например, Дерван, «князь народа сорбов», князь Валлук), признавали лидирующую роль Само, сохраняя свои властные функции внутри собственных пле-мен. Таким образом, «Держава Само», не являясь государством (после смерти Само в 60-х гг. VII в. она больше не упоминается), стала опытом создания обширного межплеменного союза и фор-мирования вертикали власти.

Легенды о появлении княжеской власти содержатся в поль-ской и чешской хрониках, авторы которых, опираясь на устную традицию, решают задачу легитимации власти. Эти предания можно назвать государствообразующими. Согласно Хронике Козьмы Пражского, одним из потомков отца Чеха, за которым чешское племя пришло на гору Ржип, был Крок, которого сопле-менники считали «совершенным. Он располагал большим имуще-ством, а при рассмотрении тяжб вел себя рассудительно; к не-му шел народ не только из его собственного племени, но и со всей страны…»59. Таким образом, Крок выполнял лишь одну функ-цию – судьи. Одна из трех его дочерей – Либуше – обладала да-ром прорицательницы. «Так как она предсказала народу многое и притом правильно, то все племя, собравшись на общий совет, избрало Либуше себе в судьи»60. Недовольство мужчин решением женщины и стало поводом к избранию князя. Конкретного чело-века, который станет повелителем, взяв её в жены, назвала сама

59 Козьма Пражский. Указ. соч. С. 35–36. 60Там же. С. 39.


23

Либуше. Особый интерес в легенде вызывают признаки власти, закрепившиеся в сознании средневекового человека. Их можно уловить в словах Либуше, произнесенных перед избранием князя Пржемысла (хотя в ее речи чувствуется влияние античной тради-ции, хорошо знакомой Козьме Пражскому).

Власть несет в себе ограничение свободы, повиновение, страх, право повелителя действовать по своему усмотрению. «…Как только вы произведете кого-либо в князья, вы и все ваше имущество будет в его власти. От одного его взгляда ваши ко-лени будут дрожать, а онемевший язык ваш прилипнет к сухому небу, и на зов его вы от сильного страха будете с трудом отве-чать: ″Так, господин! Так, господин!″, когда он лишь одной своей волей, не спросив предварительно вашего мнения, одного осудит, а другого казнит; одного посадит в темницу, а другого вздернет на виселицу. И вас самих и людей ваших, кого только ему вздума-ется, он превратит в своих рабов, в крестьян, податных людей, в служителей, палачей, глашатаев, в поваров, в пекарей или в мельников. Он заведет для себя начальников областей, сотников, соправителей, виноградарей, землепашцев, жнецов, кузнецов оружия, мастеров по коже и меху, ваших сыновей и дочерей он заставит служить себе и возьмет себе по своему усмотрению все, что ему приглянется из вашего крупного и мелкого скота, из ваших жеребцов и кобыл»61.

Власть никому не подчиняется, она вечна: «легче возвести в князья, чем возведенного низложить, ибо человек в вашей вла-сти до тех пор, пока он не произведен в князья». Потомки Прже-мысла «будут вечно править в этой стране».

Власть устанавливает законы. «Пржемысл [был] челове-ком, который … с помощью законов, укротил это дикое племя … вместе с Либуше установил он все законы, которым подчинена и которыми пользуется эта страна и теперь» 62.

Власть имеет свои символы (в легенде это «жезл, плащ и одежда, достойная князя», «княжеская одежда и обувь», «горя-чий конь»). Сама Либуше обращается к народу, сидя на «высоком

61 Козьма Пражский. Указ. соч. С. 40. 62 Там же. С. 45.


24

престоле». Своеобразным символом власти является место (град), который становится ее центром. По повелению Либуше была построена Прага «владычица всей Чехии», «град, славой достигший до неба».

Пржемысл, избранный чешским князем, был пахарем. Поки-дая свое поле, он забирает с собой «лапти, сплетенные из лыка», которые, по словам Козьмы Пражского, «хранятся в Вышеграде в королевских палатах до ныне и во веки»63. Эти элементы общин-ного быта должны были напоминать представителям княжеского рода об их происхождении, о том, что правитель, обладая множе-ством прав, имеет важную обязанность – заботиться о своих под-данных. Не только последние живут в страхе, но и потомки Пржемысла должны «всегда жить в страхе и настороженности и чтобы людей, посланных им богом, они не угнетали, не обра-щались с ними несправедливо по причине [своей] надменности, ибо все мы созданы равными по природе». Таким образом, власть имеет еще одну характеристику – она ответственна за благосос-тояние народа.

Простым пахарем был и основатель династии польских кня-зей Пяст. Вместе с женой Репкой они приветили двух чужезем-цев, которых не только «не пригласили на пир» в честь постриже-ния сыновей гнезненского князя Попеля, но даже «грубо отогна-ли от входа в город». Бедняк же радушно открыл двери странникам, «отличаясь большим гостеприимством». Предло-женное Пястом «скромное угощение» (он также отмечал постри-жение единственного сына) сопровождалось чудесами. «Бочоно-чек перебродившего пива» стал источником нескончаемого пив-ного потока: « пиво прибывало до тех пор, пока не наполнились сосуды, взятые взаймы, а также и сосуды пирующего князя, ко-торые чужеземцы нашли пустыми». Мясом одного поросенка «были наполнены, к удивлению всех, десять мисок, называемых по-славянски cebri»64. Странники, посланные в Гнезно «по тай-ному решению Бога», принесли с собой «изобилие», совершив об-ряд пострижения сына Пяста и Репки – Земовита.

63 Козьма Пражский. Указ. соч. С. 43. 64 Галл Аноним. Указ. соч. С. 28–29.


25

Чудесными знамениями сопровождается и избрание Прже-мысла: «Волы тотчас же по слову его исчезли из вида и никогда больше не появлялись. А та палка, которая была воткнута Пржемыслом в землю, дала три больших побега; и что еще более удивительно, побеги оказались с листьями и орехами». Заканчи-вается эпизод избрания своеобразным, хотя и скудным, пиром, затеянным по инициативе Пржемысла, «пригласившего всех к трапезе; из плетеной сумы он вытряхнул замшелый хлеб и ос-татки еды; свою суму он кинул на дерн вместо стола, сверху ра-зостлал грубое полотенце и положил все остальное»65.

Еще Ж. Ле Гофф сделал вывод о том, что в вымышленных королевских генеалогиях «мы встречаемся с навязчивой мыслью об обеде …». Но вряд ли его стоит понимать только как отраже-ние средневековой действительности, где неурожаи и голод были постоянными врагами рода человеческого. Гораздо глубже мысль Бориса Николаевича Флори, сопоставившего с чешской легендой «такую деталь сохранившегося древнего обряда интронизации правителя Карантании, когда претендент на трон должен был об-лачаться в крестьянскую одежду» и участвовать в обряде «свя-щенной пахоты». Земледельческое происхождение основателей княжеских династий позволяет думать, что у некоторых славян существовал «институт сакрального вождя – главы культа, маги-ческая деятельность которого обеспечивала племени мир и пло-дородие»66. Таким образом, в хрониках, обосновывавших власть князя с точки зрения христианской идеологии, сохранился и бо-лее древний языческий пласт, отражавший языческие представ-ления о зарождающейся власти.

Представленный в источниках механизм зарождения княже-ской власти в Центральной Европе значительно отличается от подобного процесса, развернувшегося у славян на Балканском полуострове. Главные обязанности князя связаны не с войной, а со справедливым судом, обеспечением хозяйственного благосос-тояния племени. К его характеристикам прибавляется мудрость,

65 Козьма Пражский. Указ. соч. С. 42–43. 66 Флоря Б. Н. Эволюция социальных и общественно-политических

структур и возникновение государства. С. 192.


26

умеющая укротить законами (т. е. порядком) «необузданные» племенные распри67.

Объяснения замеченному отличию не могут быть однознач-ными. Во-первых, историографическая традиция Центральной Европы могла сохранить лишь память о более позднем этапе в развитии славянских племен. Во-вторых, чешские и польские племена не испытывали такого давления извне, как балканские славяне. На территории Центральной Европы наибольшую опас-ность таили внутриплеменные конфликты.

Лекция 3. Княжеский двор и его окружение в раннесредневековых государствах

Центральной Европы

Понятие «двор правителя» включает как собственно рези-денцию – местопребывание князя и его окружения, – так и систе-му связей, возникающих между ними. Двор являлся центром по-литической системы, откуда устанавливался контроль над мно-гими сферами жизни общества. Именно ему принадлежала исключительная роль в становлении и развитии средневековой государственности68.

В ближайшее окружение князя входили дружинники и знат-ные люди: «более сильные по оружию, более верные и храбрые во время военных действий и … более выдающиеся своим богатст-вом». Они составляли опору власти, интересы которой правители должны были соблюдать. До тех пор, пока сохранялись родовые традиции, князь выступал как первый среди равных. Обоснова-ние этому хронисты находили в христианской морали: «Ибо го-

67 Конечно, это не означает, что правитель не должен был обладать

чертами воина. Например, в Великопольской Хронике последний предста-витель легендарной династии Попелидов Помпилиуш II осуждается за то, что «он больше стремился водить с девушками хороводы, нежели вести войны, и вследствие безудержного стремления к постыдной роскоши и из-за лености стал нерадивым, в бегстве был первым, в сражениях – послед-ним», см.: Великая хроника о Польше, Руси и их соседях. Пролог.

68 Хачатурян Н. А. Запретный плод… С. 14–15.


27

ворит господь: ″Я сделал тебя князем, но ты не возгордись, а будь как один из них″. Это значит: если ты считаешь, что ты превосходишь других, то помни, что ты так же смертен, не ки-чись славой своего положения… . Все делай с друзьями, но преж-де всего для них»69. Польский князь Болеслав Храбрый (992–1025): «Князей своих, комитов и вельмож любил, как братьев или сыновей, и, сохраняя собственное достоинство, почитал их как мудрый господин» 70.

Состав княжеского окружения зависел от конкретной ситуа-ции. В передвижениях по стране, дипломатических визитах, во-енных походах правителя окружала многочисленная свита: дру-жина и знатные люди. С ними он держал совет. В мирное время круг общения сужался. Болеслав Храбрый «имел двенадцать дру-зей-советников, с которыми, а также с их женами, он, освобо-дившись от всех забот и совещаний, любил пировать и веселить-ся и с ними дружески обсуждал секретные дела государства»71.

С принятием христианства среди узкого круга приближенных появились лица духовного звания. Чешский епископ Север (1030–1067) «отличался удивительным проворством, так как он превосходил своей услужливостью всех людей, которые были при дворе князя. Север ревностно, и что было еще приятнее, верно служил своему господину. Он был первым в несении службы, но не менее предан и светским занятиям; будучи всегда неразлуч-ным спутником князя во время охоты, он первым оказывался при убийстве дикого кабана; обрезав у него хвост, очистив и приго-товив, как это любит князь, он подавал кабана ко столу.... . Ольдржих часто говорил ему: ″О, что скажу тебе, Северу, – прими за веру, за столь приятную еду полагать есть основания, что достоин ты епископского звания″»72.

Представители церкви не только выполняли свои прямые обязанности, но и выступали в качестве первых канцлеров, бла-годаря своей образованности. Епископ Тегдаг (998–1017), по ро-ждению сакс, являлся «прекрасным знатоком искусства медици-

69 Козьма Пражский. Указ. соч. С. 77. 70 Галл Аноним. Указ. соч. С. 43. 71 Там же. 72 Козьма Пражский. Указ. соч. С. 95.


28

ны». Князь Болеслав, «пораженный ударом… получил, благодаря его умению, большое облегчение». Слабости Тегдага позволяют предположить, что он вполне освоился среди светского окруже-ния: «он не только приглашал к себе гостей, но и собственноруч-но приводил их; единственным его крупным недостатком было то, что он, – из-за незаслуженной им болезни, – слишком много пил. Ведь он, получив удар, из-за того, что постоянно тряслись руки, не мог без помощи посторонних помогавших ему священни-ков служить мессу…»73.

Среди руководителей церкви было немало представителей княжеской семьи. Кровное родство должно было укрепить связь государства и церкви. Епископский посох получил сын чешского князя Болеслава Жестокого Страхквас, воспитывавшийся в мона-стыре св. Эммерама в Регенсбурге74. Сын чешского князя Брже-тислава Яромир (Гебхард) в 1060 г. был насильственно постри-жен в священники «при явном его противодействии», а 8 лет спустя «император … вручил [ему] перстень и пастырский по-сох». Жизнь при дворе не могла не оставить своего отпечатка и на нем. Только с его именем связываются расточительные лич-ные пожертвования: «каждое воскресенье [он] клал на раку со святыми останками по 12 монет, в апостолические и в другие большие праздники по 200 серебряных монет». Его возмущала бедность священников. Увидев у «постели Яна (епископа морав-ского) объедки сыра, тмин и лук на блюдце, а рядом сухой хлеб – все, что случайно осталось от вчерашней трапезы епископа … Яромир сказал ему: ″Почему ты живешь так скупо? Для кого ты, несчастный нищий, бережешь? Клянусь, неприлично еписко-пу служить в скупости″»75.

Исключительная роль епископов не означала полной гармо-нии между светской и духовной властью. Примером этому может служить судьба пражского епископа Войтеха-Адальберта. Столк-нувшись с «неверностью и беспутством народа, кровосмеси-тельными союзами, непозволительным расторжением брачных

73 Титмар Мерзебургский. Хроника. М., 2005. С. 156–157. 74 Но он не смог воспользоваться им, потому что умер при посвяще-

нии. 75 Козьма Пражский. Указ. соч. С. 139, 160.


29

связей, непослушанием и нерадением духовенства, надменно-стью, невыносимым господством комитов»76, он вынужден был покинуть княжескую резиденцию, не найдя поддержки, и погиб, распространяя христианство в далекой Пруссии.

О том, что поведение епископов и духовенства, находивше-гося при княжеском дворе, воспринималось дружинниками и ста-рой знатью как враждебное, косвенно свидетельствует агиогра-фическая литература. Чешские «мужи» выражали недовольство тем, что возле юного князя Вацлава находился священник Учен. «Он должен быть князем, но позволил испортить себя священ-никам и стал из него монах»…. Явной типологической паралле-лью к этому эпизоду может служить рассказ Прокопия Кесарий-ского о спорах в связи с воспитанием внука и наследника короля Теодориха Великого. Готские дружинники возражали против обучения молодого принца грамоте, т. к. «знание письма уводит мужей от мужества, а следствием обучения у старцев является боязливость и слабость»»77.

Круг близких князю лиц в период становления государствен-ности был еще не вполне очерчен. Одним из главных критериев приближения ко двору являлись отношения верности. Утратив-ших доверие князь отлучал от двора: «…если за какой-либо про-ступок он отсылал кого-нибудь на время от себя, то тот, даже если пользовался полной свободой в своих действиях, до тех пор, пока князь не возвращал ему своего расположения и возможно-сти себя видеть, считал, что он не живет, а умирает и не сво-боден, а заключен»78. Жизнь при дворе не только была средством к существованию, но и соответствовала особому статусу, кото-рым дорожили.

Несмотря на то, что ближайшее окружение правителя состав-ляли члены его семьи, атмосфера, царившая между родственни-ками, далеко не всегда была полна любви и заботы. На страницах

76 Козьма Пражский. Указ. соч. С. 72. 77 Парамонова М. Ю. Педагогические идеалы в культуре раннесредне-

вековой знати: образ правителя – святого Вацлава в агиографии X века // Европейская педагогика от античности до нового времени. В 3 ч. Ч. 1. М., 1993. С. 204–206.

78 Галл Аноним. Указ. соч. С. 42.


30

хроник и житий, этих прямых свидетельств борьбы за власть, разворачиваются человеческие трагедии. В 929 г. на пороге церк-ви в Старо-Болеславе дружинниками своего брата был убит чеш-ский князь Вацлав, причисленный к лику святых. Вацлав, будучи «первенцем», воспитывался бабушкой – княгиней Людмилой79, первой христианкой в правящем доме, «и отдала его бабушка его Людмила учиться славянским книгам по совету священника»80 (в то время как в Чехии было принято латинское богослужение). Брат же Вацлава, Болеслав, хотя и был с ним близок по возрасту, рос с матерью Драгомирой81. Она «посовещалась с двумя бояра-ми» и замыслила «погубить ее свекровь Людмилу»82. И престаре-лая княгиня была задушена. Придя к власти, Вацлав прогнал мать, имевшую свой удел, от двора (о причинах сего неблаговид-ного поступка остается только догадываться), но затем раскаялся и вернул ее. В Житиях прямо называются имена убийц Вацлава – Чиста, Тира, Гневыса, – но за ними, смеем предположить, стояли властные фигуры двух женщин, которые и сами стали орудием в руках разных групп «чешских мужей» – «злых советников».

Интриги при дворе рождались внутри семьи, поскольку дале-ко не все браки князей «заключались на небесах». Большинство из них диктовалось интересами политических союзов. «Династи-ческие браки принадлежали к числу наиболее надежных ″печатей″, скреплявших мирные, дружественные и союзные со-глашения»83.

79 Людмила в Проложном Житии называется «дочерью сербского кня-

зя», см.: Проложное Житие Людмилы // Сказания о начале Чешского госу-дарства в древнерусской письменности. С. 108. Под сербами в данном слу-чае понимают чешское племя пшован.

80 Востоковская легенда // Сказания о начале Чешского государства. С. 53–54.

81 Драгомира происходила из племени полабо-прибалтийских славян лютичей. Существовало мнение, что она оставалась язычницей. Хотя вряд ли в таком случае она могла быть женой христианского князя. Но ее связь с язычниками вполне могла сохраняться.

82 Проложное Житие Людмилы. С. 108. 83 Котляр Н. Ф. Церемониал, этикет и развлечения княжеского двора

Романовичей. URL: http:www.drevnyaya.ru/vyp/stat/s2_28_2.pdf. С. 25.


31

Вместе с женой князь приобретал и новое окружение, с инте-ресами которого должен был считаться. Польский правитель Мешко I, «пребывая в великом заблуждении язычества и, по обычаю того времени, имевший семь жен», в 965 г. женился на чешской княжне Дубравке, о которой чешский хронист писал: «Будучи уже в преклонном возрасте, она вышла замуж за поль-ского князя, сняла при этом со своей головы убор и надела деви-чий венец, что было большим безрассудством с ее стороны»84. Христианская княжна въехала в Польшу с большим штатом свет-ской и духовной свиты и, подождав, когда ее избранник примет христианство, сочеталась с ним браком85. Получив поддержку Чехии, Мешко начал завоевание славянских земель, открывавших выход к новым торговым путям.

Своего сына Болеслава, достигшего в 984 г. 17-летнего воз-раста, Мешко женил на Генильде (Хенильде), дочери Рикдага, маркграфа Мейсенского. Вероятно, вслед за свадьбой последовал развод, и Генильду отослали домой, потому что в 985 г. был за-ключен брак Болеслава с Юдитой, дочерью Гезы Венгерского. В 987 г. родился наследник престола Бесприм, но его мать сразу же отправили в Венгрию, и в том же году Болеслав взял себе в суп-руги Эмнильду, дочь Лужицкого маркграфа Добромира. Эмниль-да сумела укротить необузданный характер своего мужа, по-скольку этот союз длился почти 30 лет. Но после ее смерти, в 1017 г., князь снова получил молодую жену – Оду, дочь маркгра-фа Мейсенского. А в 1018 г., подойдя к Киеву, он со смехом ска-зал: «″Как в этот час меч мой поражает золотые ворота горо-да, так следующей ночью будет обесчещена сестра самого трусливого из королей, который отказался выдать ее за меня замуж; но она соединится с Болеславом не законным браком, а только один раз, как наложница, и этим будет отомщена обида, нанесенная нашему народу, а для русских это будет позором и бесчестием″. Так он сказал и подтвердил слова делами»86. Сестра Ярослава Мудрого Предслава, руки которой польский король до-бивался, хотя был женат, была уведена в Польшу.

84 Козьма Пражский. Указ. соч. С. 69. 85 Галл Аноним. Указ. соч. С. 32. 86 Там же. С. 36.


32

Сильные по характеру женщины умели создать при дворе атмосферу недоверия и вражды. Жена Владислава II, приходив-шаяся «кровной родственницей императору Генриху, родствен-ницей пражского короля», «брезгливо высмеивала она одежду, обувь и нравы польских знатных людей. Мужа своего называла полуправителем, дерзко утверждая, что он владеет только чет-вертой частью королевства. По-женски склоняла своего мужа забыть о дружбе с братьями, относиться к ним враждебно и их, его братьев, … лишить управления своими частями королев-ства и занять их города, то есть совершенно оставить их без наследства»87. Но женская мудрость могла быть и источником уважения при дворе. После смерти польского князя Казимира его жена взяла «… на себя законную опеку над детьми, пока не под-растет старший сын. Согласно ее воле и в соответствии с за-слугами каждого распределяются высокие должности, каште-лянии и государственные посты. И такое было у всех уважение как к ней, так и к детям, что сановники, как бы забыв о своем высоком положении, предпочитали выказать послушание жен-щине...» 88.

Правителю «…не приличествовало … не иметь жены…»89. Многочисленные браки князей имели следствием быстрое увели-чение количества наследников, у каждого из которых было свое окружение и свои честолюбивые планы, подогреваемые теми, кто всегда пытается получить выгоду от близости к власти. Беспеч-ная юность наследников престола была слишком короткой. Рас-считывая на длительность правления, князь должен был найти правильную стратегию поведения, которая взаимно ослабляла существующие при дворе группировки, представлявшие знатные роды, если от них исходила опасность быть свергнутым. Частое соперничество родовых кланов и влиятельных групп за благо-склонность князя (за политическую власть), давало правителям широкие возможности для политического маневра, но могло сто-ить им и жизни.

87 Великая хроника. Кн. 2. Гл. 31. 88 Там же. Гл. 47. 89 Там же. Кн. 1. Гл. 15. До принятия христианства и длительное время

после его официального введения князья имели наложниц.


33

Двор правителя выполнял репрезентативную функцию, ут-верждая в сознании подданных представления о величии прави-теля. Его могущество прежде всего давало себя знать в непри-ступных стенах укрепленных градов, в величии резиденций и строгой торжественности ротонд и базилик. Монументальности власти соответствовала прочность камня.

Одна из первых княжеских резиденций в Центральной Евро-пе – поселение «На валах» у села Микульчице в южной Моравии. Здесь находился двор моравских правителей90. В центре его на площади в 6 га был расположен княжеский замок, окруженный высоким «валом» из каменной стены и внутренних рубленых клетей, заполненных утрамбованной землей. Высота защитного сооружения достигала 10 метров. К замку примыкали укреплен-ные дворы вельмож, за ними располагался посад со срубными домами, тянувшимися неправильными рядами. Все поселение за-нимало площадь около 200 га. Подступы к нему защищали не-сколько рядов частокола, ров и русло реки Моравы. В Фульдских летописях столица Моравии названа «неизречимой крепостью Ростислава».

Первой резиденцией чешских князей был Вышеград, князь Борживой, принявший христианство, перенес княжескую рези-денцию на другой берег Влтавы, в Градчаны. В X в. Пражский Град занимал площадь длиной около 300 м и шириной 100–120 м и был вытянут с востока на запад. Внутри стен одной крепости соседствовали княжеский дворец, главный в стране кафедраль-ный храм (собор Вита), женский монастырь св. Йржи (его первой аббатисой стала Млада, сестра князя Болеслава II) и дворец епи-скопов. Таким образом, Град стал единым центром светской и церковной власти.

Для княжеской свиты были характерны богатые одежды и дорогие украшения – «опознавательные знаки» этого обществен-

90 Великая Моравия, множество сведений о которой можно найти в

трактате императора Константина Багрянородного «Об управлении импе-рией», была первым крупным и долговременным политическим образова-нием в Центральной Европе, включив в свой состав моравские, чешские и польские территории. Она образовалась в начале IX в. и пала под напором мадьярских племен в начале X в.


34

ного слоя. «…Не только комиты, но и все рыцари носили золотые цепи огромного веса и имели большое количество денег. При-дворные же дамы выступали до такой степени отягощенные зо-лотыми диадемами, ожерельями, браслетами, парчой и драгоцен-ными камнями, что если бы их не поддерживали другие, то они не могли бы выдержать тяжести металла»91. Несмотря на то, что подобное описание двора Болеслава Храброго представляет свое-образную метафору «золотого века» в истории Польши, оно по-казательно, поскольку повседневная жизнь власть имущих была неотделима от практики представительства. То, что составляло сокровищницу правителя (казну государства) – «… множество серебра и золота, бесчисленные драгоценности, сосуды и изы-сканнейшие одежды, всякого рода шелка и другие драгоценные вещи…», – демонстрировалось подданным, чтобы утвердиться в их глазах. Роскошь двора поднимала авторитет правителя. «Госу-дарь всегда заботился о том, чтобы ″подать″ свою власть»92. В могилах моравского Микульчицкого замка обнаружены остатки шелковых и брокатовых (парчовых) тканей со сложным перепле-тением, протканных золотыми нитями. Они привозились в посе-ления, где жила знать, по всей вероятности, из Византии.

Содержание двора требовало больших материальных затрат. Польский король Болеслав «… в любой будничный день прика-зывал накрывать сорок больших столов, не считая маленьких, и выставлял на них не чужое, а все из своих собственных запа-сов»93. Двор обслуживали многочисленные слуги: повара, пекари, мельники, жнецы, виноградари, кузнецы оружия, мастера по ко-же и меху, палачи, глашатаи, конюхи94. Князь имел «птицеловов и охотников почти всех национальностей, которые применяли свои приемы ловли всякого рода пернатых и зверей, из которых

91 Галл Аноним. Указ. соч. С. 42. 92 Игошина Т. Ю. Атрибуты княжеской повседневности при дворе

верховного мгаистра немецкого ордена в Пруссии по Мариенбургской книге главного казначея 1399–1409 годов // Двор монарха в средневековой Европе. С. 183.

93 Галл Аноним. Указ. соч. С. 44. 94 Козьма Пражский. Указ. соч. С. 10.


35

… ежедневно для его стола готовили разнообразные блюда» 95. Среди лиц, выполняющих организаторские функции, были и те, кто имел, вероятно, практически ежедневный доступ к князю. Так, у Болеслава Храброго были управляющие и экономы, кото-рые готовили для ежегодных праздников «в каждом отдельном городе» «одежду, кушанья и напитки»96. Виночерпий и слуга князя Мешко II Маслав имел такое политическое влияние, что при сыне умершего князя Казимире I (1039–1058) «стал во главе мазовшан как их князь»97.

Тржештик Д. Среднеевропейская модель государства

периода раннего средневековья98 Хозяйственная организация раннефеодального государства

получила название «служебная организация». «Она ориентирова-лась не на производство, а на удовлетворение самых различных потребностей государственного аппарата. Она должна была пре-доставлять все необходимые службы, содержать, снабжать и об-служивать правителя и его людей. Для удовлетворения государ-ственных нужд требовались самые различные изделия и службы, однако, если бы этим занимались специалисты-ремесленники и слуги, их необходимо было бы содержать. Тем самым имеющаяся совокупность прибавочного продукта значительно уменьшилась бы. Правитель поэтому размещал своих слуг и ремесленников в окрестностях своих дворов и замков, дав им землю. Он брал от них только часть их труда либо освобождал целые деревни своих крестьян от большинства налогов и возлагал на них наследствен-ную, ″на вечные времена″, особую службу. Характер службы за-тем часто давал название деревне. Местные названия, как Винар-же (виноделы), Штитары (они производили щиты), Златники (они обрабатывали или промывали золото), Праге (они стирали, по-чешски – ″прали″ – белье гарнизонов на градах), Псары (они

95 Галл Аноним. Указ. соч. С. 44. 96 Там же. С. 45. 97 Там же. С. 52. 98 Тржештик Д. Среднеевропейская модель государства периода ран-

него средневековья // Этносоциальная и политическая структура раннефе-одальных славянских государств и народностей. С. 126–127.


36

ухаживали за охотничьими собаками князя) и т. д., до сих пор яв-ляются значительной составной местных названий в Чехии, Польше, Венгрии».

Иными словами, «служилую организацию» составляли лица, занимающиеся обслуживанием и приготовлением пищи; те, кто ухаживал за скотом, ремесленники, рыболовы, охотники. Они представляли квалифицированную рабочую силу. По социально-му происхождению этот слой являлся неоднородным. Его состав-ляло как свободное население, так и часть принадлежавших пра-вителям рабов. Двор «организовывал и направлял коммерческие потоки с поставками продуктов питания, лошадей, предметов роскоши. Двор действовал как огромный хозяйственный меха-низм, для которого работали множество ремесленников, строите-лей, архитекторов, художников, торговцев, и, таким образом, оказывал влияние на экономическую жизнь общества»99.

На первом этапе князья и дружина скорее полагались на за-хватнические походы, чем на более трудоемкое, длительное и поначалу менее эффективное принуждение крестьянского насе-ления к систематическим выплатам даней, натуральным постав-кам, несению различных служб.

Первые шаги Чешского и Польского государств сопровожда-лись большими военными походами. Добыча объединяла дружи-ну и делала возможным ее дальнейший рост. Добыча была глав-ным источником обеспечения двора. О том, каковы могли быть размеры приобретенных во время войны богатств, свидетельст-вуют результаты похода Бржетислава в Польшу в 1040 г. «В ка-нун праздника святого епископа Бартоломея [чехи] счастливые и радостные вернулись со своей священной ношей в Чехию … По-рядок процессии был такой: сам князь и епископ несли на плечах дорогую ношу – тело мученика Христова Адальберта; за ним аб-баты несли останки пяти братьев; дальше шли архипресвитеры, неся тело архиепископа Гауденция; затем следовали 12 избран-ных священников, они с трудом выдерживали тяжесть золотого распятия, ибо [князь] Мешко дал на этот крест столько золо-та, что вес его был равен тройному весу самого Мешко; на пя-

99 Хачатурян Н. А. Запретный плод …. С. 18.


37

том месте шли люди, несшие три тяжелые золотые плиты; их положили вокруг алтаря, где покоилось тело святого. Самая большая плита имела пять локтей в длину и десять ладоней в ширину, была богато украшена драгоценными камнями и про-зрачными плитками.

И с краю плиты драгоценной стихами написано было, Что золота либров три сотни являются весом ее. Наконец, более ста телег везли громадные колокола и все со-

кровища Польши. За ними следовала бесчисленная толпа благо-родных людей со скованными руками и с цепями на шеях …»100. Завоевание новых территорий сопровождалось не только грабе-жом, но и установлением дани над подвластными землями. Боле-слав Смелый «самую Русь сообразно с нуждами своими личными и своего войска обложил данью, особенно съестными припаса-ми» 101.

С установлением границ средневековых государств война перестала быть главным источником пополнения казны. Государ-ство начинало требовать от свободных людей налогов и службы. Князь мог взять себе «все, что ему приглянется из … крупного и мелкого скота, из … жеребцов и кобыл … все лучшее, что … имеется в деревнях, на полях, на пашнях, лугах и виноградни-ках»102. Первым регулярным налогом в Польском государстве стала «строжа» (strosza), установленная Болеславом Храбрым: «каждый от плуга и сохи ежегодно вносил в житницу короля одну меру пшеницы и одну меру овса, за исключением тех, кто состоял на военной службе государства … потому, что брали ее для удовлетворения нужд людей, находившихся на страже в крепостях…»103. Население было обязано обеспечивать передви-жение по стране самого князя и его окружения, выполнявшего различные поручения. Общинники принимали на постой и со-держали лошадей «посланцев князя» 104.

100 Козьма Пражский. Указ. соч. С. 109. 101 Великая хроника. Кн. 1. Гл. 13. 102 Козьма Пражский. Указ. соч. С. 10. 103 Великая хроника. Кн. 1. Гл. 11. 104 Там же. Кн. 2. Гл. 36.


38

До правления князя Казимира в Польше существовал обычай, по которому имущество умерших епископов переходило в руки князей105.

Собирая разнообразные налоги, князь содержал двор, войско, перераспределял доходы среди своего окружения. «Люди знат-ные, как и простые, жили ближайшим днем, рассчитывая лишь на сегодняшние доходы и будучи вынужденными тут же их тратить. Вялость товарооборота и денежного обращения в раннее средне-вековье снижала общественную роль жалованья. Приходилось прибегать к форме вознаграждения, не основанной на периодиче-ской выплате некоей денежной суммы. Правитель мог взять че-ловека к себе, кормить его, одевать, давать ему ″харчи″ или же как компенсацию за труд уступить ему участок земли, который позволит ему самому обеспечить свое существование»106. Чеш-ский историк Д. Тржештик отмечал, что особенностью содержа-ния аппарата власти в раннесредневековых европейских государ-ствах (прежде всего в Чехии) было выделение правителем своим «служащим» не земли, а определенной части от доходов, посту-пающих на княжеский двор107.

Во время распределения даров/продуктов князь демонстри-ровал свою щедрость. Она была важна для оправдания политиче-ской гегемонии правителя и поэтому иногда изображалась в пре-увеличенном виде авторами хроник, которые придавали расточи-тельству князя особое, в том числе политическое, значение: дарами и подношениями князь стремился привлечь на свою сто-рону тех, в чьей поддержке был заинтересован108.

Главным средством перераспределения получаемой с населе-ния дани являлись пиры. Для правителя они были и «одной из возможностей продемонстрировать и прославить свою власть, создать такой ее образ, который обеспечивал бы покорность под-

105 Великая хроника. Кн. 2. Гл. 36. 106 Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. М., 1986.

С. 131–132. 107 Тржештик Д. Указ. соч. С. 125. 108 Тушина Е. А. Общение за столом: сотрапезничество и застолье в

течение веков // Одиссей. Человек в истории. М., 1999. С. 305.


39

данных»109. Пиры выступали и местом общения, способствуя консолидации двора. Здесь решались важнейшие вопросы, свя-занные с управлением, улаживались конфликты, трапеза стано-вилась местом обмена идеями110. На пирах происходило дружест-венное общение с людьми двора и привлечение на свою сторону тех представителей знати, которые колебались в своих политиче-ских пристрастиях. Пиры могли использовать и представители враждебной князю оппозиции для устранения своих соперников. Во время трапезы у польского князя Болеслава Храброго его чешский тезка Болеслав Рыжий «был схвачен и ослеплен; людей, сопровождавших его, или умертвили, или посадили в темницу»111. Возле трехнефной базилики в Микульчицах в могиле был обна-ружен стеклянный бокал с круглым дном, т. е. без ножки. Такие бокалы нельзя было поставить, их постоянно держали в руке во время питья, чтобы невозможно было незаметно подсыпать туда яд. На княжеский двор бокал был привезен из стекольных мас-терских с берегов Рейна112.

Пиры сопровождали дипломатические приемы. Иностранных послов князья встречали «с почетом» и «устраивали пышное угощение»113.

Не всегда одна область могла постоянно кормить государя и его свиту, поэтому князь был вынужден передвигаться по стране. Он перемещался и для того, чтобы «напомнить о своей персоне, возобновить отношения верности со своими подданными»114. «В этот период не было такой службы, такого технического усовер-шенствования, которые заменили бы личный контакт. Управлять государством, сидя во дворце, было невозможно; чтобы держать страну в руках, правителю приходилось постоянно по ней разъ-

109 Тушина Е. А. Указ. соч. С. 304. 110 Гуревич А. Я. От пира к лену // Одиссей. Человек в истории. С. 9–

10. 111 Козьма Пражский. Указ. соч. С. 80. 112 Поулик Й. Великая Моравия в свете археологических находок

// Наука и человечество. М., 1979. С. 87. 113 Великая хроника. Кн. 2. Гл. 34. 114 Усков Н. Ф. Кочующие короли: государь и его двор в монастыре

// Двор монарха в средневековой Европе. С. 33.


40

езжать. Короли первого феодального периода буквально не выле-зали из седла»115. «Повсюду имел он убежища для своих остано-вок и точно обозначенные службы и охотнее останавливался в городах и крепостях, а не, подобно Нумидийцу, в шатрах или в поле. И когда он переносил ставку из одного города в другой, он распускал на границе начальников и управителей и заменял их другими. Во время его путешествия по стране никакой путник и никакой труженик не скрывал от короля ни волов, ни овец, – и бедняк и богач радостно встречали его появление…»116.

Другими причинами мобильности правителя могли быть удовлетворение духовных потребностей (посещение святынь) и развлечения, прежде всего охота117. Великолепным памятником изобразительного искусства является круглая пластина из Старо-го Места с изображением всадника с соколом на охоте, что слу-жит лучшим подтверждением существования в Великой Моравии этого вида придворных развлечений. Соколиная охота – одно из развлечений византийских аристократов и франкской знати. Ар-хеологические находки показывают тесную связь между господ-ствующей верхушкой Великой Моравии, Византии и Франкского государства.

Легитимизация власти нашла отражение в дворцовом цере-мониале – идеальной форме самопоказа правителя, его «явлении народу»118. Окончательное оформление церемониала и складыва-ние этикетных норм жизни двора относится к более позднему времени. Но элементы основных публичных церемоний двора восходят к раннему Средневековью. Это королевское посвяще-ние, торжественный въезд монарха, свадьбы государей и членов их семейств, торжественные приемы, рождение наследников, торжественные процессии по случаю особых праздников.

115 Блок М. Указ. соч. С. 125–126. 116 Галл Аноним. Указ. соч. С. 42. 117 Усков Н. Ф. Указ. соч. С. 33. 118 Церемониал был развит до совершенства в Византийской империи.

Книга церемоний X в. включает 150 церемониальных выходов, в которых принимал участие и император. В большинстве случаев они происходили публично, т. е. вне дворца, см.: Шрайнер П. К проблеме культуры визан-тийского двора // Двор монарха в средневековой Европе. С. 294.


41

В средневековых хрониках нашла отражение одна из самых ранних дворцовых церемоний – восхождение на стол. В Чешской хронике представлены обряды вокняжения Бржетислава I (1034–1055)119, Вратислава (1061–1092)120, Бржетислава II (1092–1100)121. В день торжеств Прага была полна народа. Бржетислава II «народ встретил весело: хороводами юношей и девушек, стоявших на перекрестках улиц, игрой на флейтах, на бубнах, церковным звоном». Будущего князя «в воротах города, перед церковью св. Марии принимал епископ с духовенством». Крестным ходом процессия отправлялась во двор княжеской ре-зиденции, где, вероятно, выставлялся княжеский престол. Сопро-вождающие процессию, «как всегда это делают при избрании князя», бросали народу «10 тысяч монет; это сделали для того, чтобы он не напирал на княжеский трон, а лучше собирал бро-шенные ему монеты». Торжественное появление князя на пре-столе сопровождалось воцарением тишины. Еще при Карле (1346–1378) одним из элементов королевской коронации были лапти и сума Пржемысла, которые выносились и показывались собравшимся наряду с другими княжескими реликвиями122.

Вероятно, кто-то из старших представителей династии или пражский епископ поднимал вверх правую руку князя (как это было в случае с Бржетиславом I) и произносил народу: «Вот ваш князь!». В ответ народ прокричал одобрительно трижды: «Krlsu», что означает «Kyrie eleison». Светская церемония за-канчивалась принесением своеобразной присяги на верность но-вому правителю представителей родов, «которые были известны как наиболее сильные по оружию, более верные и храбрые во время военных действий, как более выдающиеся своим богатст-вом». Их имена выкрикивались, а их представителями выражали свое согласие на избрание князя словесно или преклоняя коле-

119 Козьма Пражский. Указ. соч. С. 96–97. 120 Там же. С. 150–154. 121 Там же. С. 170. 122 Насколько апелляция к этим символам княжеской власти была

древней, сказать сложно.


42

ни123. Описывая восхождение на престол Бржетислава II, Козьма Пражский заметил, что «согласно обычаю страны [князь] был возведен на престол всеми комитами и вельможами страны».

Возможно, после всеобщего одобрения происходило помаза-ние князя. В 1086 г. император «собственной рукой возложил на голову Вратислава королевскую корону и повелел архиепископу трирскому Эгильберту помазать его в короли в его главном го-роде Праге и возложить на его голову диадему». «Повинуясь приказу императора, [архиепископ] прибыл в главный город Пра-гу и 15 июня, во время торжественной обедни, помазал Врати-слава, облеченного знаками королевского достоинства, в короли и возложил короны на голову Вратислава и на голову его жены Сватавы, одетой и королевскую одежду. Духовенство и все вельможи трижды прокричали: ″Вратиславу, королю чешскому и польскому королю, славному и миролюбивому, богом короно-ванному, многие лета, здравие и победа″».

В Польше князь мог занять престол лишь «… по доброволь-ному согласию как знатных, так и простых людей». Во время из-брания навстречу будущему правителю выходили войска, «тол-пой собирался народ, все радовались и ликовали. … Всякий воз-раст, всякое сословие … давали священную клятву в любой момент умереть за него»124. Как правило, торжества по случаю избрания нового правителя длились несколько дней. Знать полу-чала подарки, народу бросали монеты125. Польский король Боле-слав «… в течение трех дней своей коронации, пируя по-царски, каждый день менял все сосуды и сервировку и выставлял разную другую утварь, еще более драгоценную. По окончании пира он приказал виночерпиям и стольникам собрать серебряную и золо-тую посуду (деревянной посуды там не было), а именно: чаши, кубки, чашки, миски и рога со всех столов трехдневного пирше-ства – и подарил все это императору в знак своего уважения, но не в качестве княжеского подарка. Кроме того, он подарил мно-го золотых и серебряных сосудов различной отделки, плащи раз-

123 Яромир вновь обратился к народу: «Подойдите сюда, – сказал

он, – те, кто из рода Муницев! Подойдите те, что из рода Тептицев». 124 Великая хроника. Кн. 2. Гл. 35. 125 Козьма Пражский. Указ. соч. С. 53.


43

ного цвета, украшения, невиданные до этого времени, драгоцен-ные камни столь разнообразные и в таком количестве, что им-ператор все эти дары счел за чудо. Отдельных же князей он так богато одарил, что превратил их из людей, лишь расположенных к нему, в своих ближайших друзей. Но кто может сосчитать, сколько и какие дары он дал знатным, когда ни один слуга из всей массы их не удалился без подарка» 126.

Таким образом, несмотря на то, что власть в Чешском и Польском раннесредневековых государствах передавалась по на-следству, ее легитимация обращалась и к языческой традиции на-родного утверждения. Но к концу XI в. участие народа в выборах, вероятно, свелось к роли торжествующей толпы, пришедшей по-веселиться и получить подарки и угощение.

Постепенно формировался и целый ряд торжественных це-ремоний, во время которых происходило общение князя с наро-дом. В их число после принятия христианства входили праздники в честь святых. В такие дни правитель присутствовал на бого-служении, произносил молитвы и благодарения Господу, прино-сил торжественные обеты127. «Князь Бржетислав Младший … достойно отпраздновал в городе Праге день своего покровителя – св. Вацлава; дал славный пир всем вельможам и комитам, и пир этот длился три дня»128.

Власть формировала представления о себе, создавая «коро-левские знаки отличия»129: «царские одеяния», «пурпурные одеж-ды», «престол», «трон»130, «королевскую диадему»131. Подобный способ репрезентации заимствовался из практики более развитых государств. Об этом свидетельствует позолоченный наконечник для пояса из богатого погребения трехнефной церкви в Микуль-чицком замке. На лицевой стороне техникой высокого рельефа изображена фигура «лягушки», которая восходит к английской орнаментике конца VIII – начала IX в. На оборотной стороне на

126 Галл Аноним. Указ. соч. С. 34–35. 127 Великая хроника. Кн. 2. Гл. 44. 128 Козьма Пражский. Указ. соч. С. 172. 129 Великая хроника. Кн. 1. Гл. 8. 130 Там же. Кн. 1. Гл. 3. 131 Там же. Кн. 1. Гл. 12.


44

шероховатом фоне выгравирована схематическая человеческая фигура с воздетыми руками в позе «оранта». В ее правой руке – упрощенной формы позднеримский флажок, так называемый la-barum, знак императорской власти. В качестве символа правителя его восприняли и варвары. В левой руке – рог со священным мас-лом, которым высший священнослужитель совершал помазание и коронацию. Пояс, скорее всего, принадлежал первому известно-му моравскому князю Моймиру132.

В краковском соборе хранился меч Болеслава Храброго. Со-гласно преданию, он получил его от ангела и «…с помощью бога побеждал своих противников. Польские короли, направляясь на войну, всегда брали его с собой и с ним обычно одерживали три-умфальные победы над врагами»133.

Одним из способов репрезентации титула правителя как та-кового была чеканка монет, надписи на которых могут рассмат-риваться как своего рода пропаганда идей, культивируемых госу-дарством. В Польше, например, выпуск серебряных динаров на-чался при Мешко I. На аверсе одной из первых монет помещалось изображение часовни или храма, а на реверсе – рав-носторонний крест. На реверсе серебряных динаров Болеслава Храброго появляется легенда – «PRINCES POLONIE». Изобра-женный на аверсе павлин в христианской традиции символизиро-вал воскрешение и вечную жизнь и, очевидно, связывался с пер-вым чешским святым – Войцехом. В легенде монет, выпущенных после 1000 года, появляется название места чекана «GNEZDVN CIVITAS», монеты конца правления Болеслава имели надпись «REX». Поражает быстрота реакции правителя на изменение сво-его положения. Коронация Болеслава Храброго и его смерть от-носятся к 1025 году. Тем не менее он успел увековечить свой возросший авторитет. «Визуальное восприятие информации спо-собствовало ее запоминанию больше, чем прочтение текстов»134.

132 Поулик Й. Указ. соч. С. 84. 133 Великая хроника. Кн. 1. Гл. 11. 134 Калмыкова Е. В. Официальная пропаганда английской внешней

политики в XIV–XV вв. // Королевский двор в политической культуре средневековой Европы. Теория. Символика. Церемониал. С. 83.


45

«Известный исследователь этих сюжетов, французский уче-ный М. Пастуро, в свое время напишет, что управлять – это зна-чит манипулировать некоторым числом знаков, вписанных в об-разы и тексты мизансцен, использовать виртуальный или откро-венный политический смысл эмблем, геральдики, печатей, монет, цвета знамен. Без них, формирующих знаковую систему или ли-тургию монархии, нет, по его словам, государства… Процедуры репрезентации соединяли, казалось, несоединимое: они обеспе-чивали необходимую для сохранения мистической тайны власти дистанцию последних от подданных и столь же необходимый для ее существования контакт с ними, своеобразную игру – диалог общества»135.

Смерть правителя, являясь последним шагом в его легитима-ции, давала жизнь его преемнику. Обряды, которыми провожали в последний путь одного представителя династии, были направ-лены на то, чтобы сделать жизнь династии вечной. Чешский князь Ольдржих, умерший в деревеньке Лисе, был перевезен «на повозке в город Прагу и отнесен в церковь святого Георгия». Прощальную речь произносил его брат, обращаясь к «стоявшим вокруг людям»136. «Погребальные носилки» Мешко – сына Боле-слава (1058–1079) – «сопровождали с плачем и рыданием юноши и девушки, рабы и рабыни»137. Перед захоронением производился торжественный погребальный ритуал138. Траур по князю сопро-вождался «траурной одеждой и печальными обрядами»139.

Все поколения польских князей после смерти покоились в познаньском костеле140. Усыпальницей Пржемысловичей (св. Людмила, князь Вратислав, Болеслав II) служила самая древ-

135 Хачатурян Н. А. Колесо Фортуны. Праздники и будни монаршей

власти // Королевский двор в политической культуре средневековой Евро-пы. Теория. Символика. Церемониал. С. 8.

136 Козьма Пражский. Указ. соч. С. 95. 137 Галл Аноним. Указ. соч. С. 59. 138 Великая хроника. Кн. 1. Гл. 11. 139 Галл Аноним. Указ. соч. С. 47. 140 Великая хроника. Кн. 3. Гл. 65.


46

няя чешская базилика – церковь св. Иржи на Пражском Граде141. Она была заложена в 921 г. в восточной части Пражского Града, а в 925 г. костел был освящен.

К сожалению, подробных описаний траурных мероприятий, хроники не содержат. Можно предположить, что оформление по-хоронного ритуала относится к более позднему времени, чем их составление. В обстановке постоянной борьбы за власть похоро-ны правящих князей и вступление на престол их преемников могли происходить в обстановке, приближенной к боевой. Это не могло не повлиять на длительность складывания особого похо-ронного этикета.

Таким образом, двор являлся сложным образованием, вклю-чавшим в себя черты политического, социального, экономическо-го и культурного характера. Он являлся частью государственного механизма, что объединяло его членов вокруг верховной власти, диктовало специальные нормы жизни и поведения для всех его участников, в том числе правителя.

Лекция 4. Окружение болгарского правителя: от язычества к христианству

Окружение болгарских правителей определялось принадлеж-ностью к тому или иному роду. Воспевая победу, одержанную остготами Теодориха у Сирмиума (504 г.), епископ Эннодий пи-сал о поверженных болгарах: «Это – племя, которому до тебя принадлежало все, что оно хотело, в котором приобретал почет тот, кто покупал достоинство кровью противника, у которого поле битвы прославляет род»142. Пришедшие на Дунай болгары делились на роды, число которых не может быть точно определе-но. «Именник болгарских ханов», называя правителей, обяза-

141 Флоря Б. Н. Принятие христианства в Великой Моравии, Чехии и

Польше // Принятие христианства народами Центральной и Юго-Восточной Европы и крещение Руси. М., 1988. С. 191.

142 Сиротенко В. Т. Письменные свидетельства о булгарах IV–VIII в. в свете современных им исторических событий // Славяно-балканские ис-следования. М., 1972. С. 202.


47

тельно обозначает их принадлежность к родам Дуло, Ерми, Укил, Вокил и Угаин143. Болгарские поминальные надписи сообщают о происхождении умершего, называя роды Ермиар, Кубиар, Чака-рар, Кюригир.

Осев на территории между Дунаем и Балканским хребтом, болгары обрели свое новое отечество на Плисковской равнине. Она стала своеобразным микрокосмом, воплощая политический порядок. На обширном поле, огражденном склонами окрестного плато, выделилась самостоятельная группа защитных земляных сооружений, ядром которых стала Плиска, общей площадью в 23 кв. км. «Центральная часть отводилась ставке хана, а перифе-рийная предназначалась для шатров сородичей и скота. Окружал резиденцию глубокий и широкий ров. Почти в центре была уст-роена крепость, опоясанная массивной каменной стеной. Длина ее по периметру составляла около 3 км. Дворец хана и соседние административные здания ярко выделялись на фоне кочевниче-ских юрт»144.

Ограниченная территория и необходимость находить формы сосуществования с могущественной соседкой, Византийской им-перией, привели к нестабильности внутренней власти, выразив-шейся в междоусобицах VIII в. В 756 г. Константин V нанес жес-токое поражение болгарам, после которого в Константинополь были отправлены как заложники сыновья знатных лиц. Это вы-звало бунт, возглавляемый Кормесием. На смену правящему роду Дуло пришел род Вокил. Ставленник последнего, Винех, был убит вместе с семьей, а его место занял возглавивший заговор Телец из рода Угаин. В 763 г. хан, побежденный Константином Копронимом, бежал с поля битвы, а император передал пленных «горожанам (жителям столицы) и димотам из так называемых

143 .«Именник болгарских ханов» – первое историческое сочинение,

созданное в Болгарии. Он сохранился в составе Еллинского летописца первой редакции. О времени составления «Именника» ведутся дискуссии. Л. В. Горина убедительно доказывает, что он появился в канцелярии Си-меона, см.: Горина Л. В. Болгарский Хронограф и его судьба на Руси. Со-фия, 2005. С. 35–36.

144 Седов В. В. Славяне в раннем средневековье. М., 1996. С. 261.


48

цветных, чтобы они убили их собственноручно»145. Телец был убит вместе со своими военачальниками, а на его место болгары поставили Сабина. Он «начал искать сближения с империей и попытался заключить мир, болгары собрали собор и обвинили его: ″Ты хочешь, чтобы Болгарию поработили ромеи?″. Поднялся бунт, и хан бежал в крепость Месемврия к императору, а болга-ры провозгласили ханом Пагана»146. Позже Паган пытался искать помощи у императора, но погиб от рук своих людей. Его став-ленник Умор правил всего 40 дней, был свергнут и изгнан из Болгарии.

Положение изменилось в IX в.: династия Крума уже не пре-рывалась. Ее преемственность отметил книжник Иоанн Экзарх уже в христианской Болгарии: «И у болгар изначально князьями становились по праву наследства – сын занимал место отца, брат – место брата. Знаем, что так было и у хазар»147. Однако роль родовой аристократии вплоть до середины X в. была велика, и правители, имея намерение удержаться у власти, должны были вырабатывать стратегию своего поведения в кругу ближайшего окружения. Кто в него входил?

Византийский церемониал X в. предусматривал особый по-рядок обращения логофета к болгарским послам. Он спрашивал о здоровье «поставленного от Бога владетеля», его жены, канарти-хина, вулитаркана148, сыновей и «остальных чад» (вероятно, до-черей), шести великих боляр, остальных внутренних и внешних боляр, всего народа149. После правителя следуют члены его се-мьи, которые составляли «домашний круг». «Территорию семьи» выделяют археологические данные. В период первого этапа за-стройки Плиски (VIII в.) наряду с огромным укрепленным двор-

145 Патриарх Никифор. Бревиарий // Чичуров И. С. Византийские ис-

торические сочинения. М., 1980. С. 235. 146 Феофан Исповедник. Хронография // СДПИ. Т. 2. М., 1995. С. 283,

285. 147 Йоан Екзарх. Шестоднев. София, 1981. С. 163. 148 Вероятно, титулы старших сыновей правителя. 149 Константин Багрянородный. О церемониях // Извори за българска-

та история IX. Гръцки извори за българската история (далее – ГИБИ). V. С. 222.


49

цом существовало отдельное жилище хана. Рядом находились постройки, связанные с интимным бытом его обитателей: бас-сейн, водохранилище, баня.

Сведения письменных источников о семейном окружении начинают появляться с правления Крума. Сын его сестры и Кон-стантина, отцом которого был греческий перебежчик, сопровож-дал хана на переговорах, последовавших после неудачной осады Константинополя в 813 году150. Брат правителя возглавлял круп-ную группировку болгарских войск. Один из сыновей Крума, Омуртаг, участвовал в сражениях, получая свою долю добычи. Многочисленной была семья Бориса. Ее члены перечисляются в записи Чивидальского Евангелия, сделанной членами болгарской делегации, возвращавшейся в 867 г. из Рима и посетившей мона-стырь возле Аквилеи: «На первом месте князь Михаил, и брат его Докс, и другой брат Гавриил, и его супруга Мария; и сын его Расате, и другой Гавриил, и третий Симеон, и четвертый сын Яков, и дочь его раба божия Пракси, и другая его дочь Анна»151. Владимир-Расате стал князем после ухода отца в монастырь, а за-тем был наказан за отказ от провизантийского курса. Симеон, по-лучивший образование в Константинополе, готовился возглавить болгарскую Церковь. В Преславе найден надгробный каменный крест с двуязычной надписью «на месяц октябрь 9 в день умерла раба божия Анна (Аминь)» и выгравированной фигурой женщи-ны, в руках которой изображены жезл с крестом вверху и модель церкви. Поскольку построение храма связано с большими мате-риальными затратами, небезосновательно видеть в этом изобра-жении дочь князя152. В монастыре оказался и брат Бориса – Докс. Он имел непререкаемый авторитет, подвигая прибывших в Бол-гарию книжников к переводческой деятельности153. Тудор Док-сов (возможно, племянник Бориса) стал переписчиком книг, ос-

150 Псевдо-Симеон. Хроника // ГИБИ. V. С. 170–171. 151 Българската държавност в актове и документи. София, 1981. С. 32. 152 Георгиева С. Женското ктиторство в средновековна България // Ис-

торически преглед. 1992. № 8. С. 46. 153 Болгарский книжник Иоанн Экзарх в предисловии к «Небесам» от-

мечал, что «преложил учительские сказания» (сочинение Иоанна Дама-скина) благодаря беседам с «честным человеком Доксом».


50

тавив о себе память в «летописной заметке», предваряющей пе-ревод с греческого труда Афанасия Александрийского «Четыре слова против ариан». Первая жена Симеона была дочерью хор-ватского князя Петра (в этом браке родились сын Михаил и, ве-роятно, дочь), вторая – сестрой болярина Георгия Сурсувула (сы-новья Петр, Иоанн и Вениамин). Женой царя Петра стала внучка византийского императора Романа Лакапина Мария, принявшая имя Ирина в знак заключенного мира.

Таким образом, власть концентрировалась внутри семьи, по крайней мере ее мужской линии. Родственные отношения явля-лись действенным средством политического давления. Так, после окончательного решения Бориса связать болгарскую церковь с Византией папа Иоанн VIII отправил четыре письма в Плиску. Одно из них было адресовано вельможе – брату князя: «Мы пи-шем тебе как брату, уважаемому нами»154. Послание содержало просьбу постоянно напоминать Борису о необходимости вер-нуться к истинной вере.

Вокруг правителя находились и люди, связанные не только отношением родства, но и службой. В VIII в. источники отмеча-ют признаки двувластия в болгарском обществе155. Наряду с ха-ном выделяется фигура совладетеля (кавхана). Первый выполнял представительские и, возможно, сакральные функции. Хан Крум, подойдя к Константинополю, перед своим войском и изумлен-ными жителями города принес жертвоприношения богам: зайдя в море, он совершил омовение, окропил водой воинов и вонзил ко-пье в городские ворота156. На пирах Крум обносил сотрапезников ритуальной чашей. При заключении тридцатилетнего мира с Омуртагом император Лев, видимо, повторял за ханом магиче-ские действия: «словно варварская душа, призвал в свидетели со-бак и тех, кому приносят жертвы не знающие закона племена, и даже отрезал и не побрезговал взять в рот, в подтверждение

154 Гюзелев В. Княз Борис Първи. София, 1969. С. 155. 155 Институт соправления был распространен у многих народов: хазар,

авар, венгров, см.: Николов Г. Н. Централизъм и регионализъм в раннос-редновековна България. София, 2005. С. 71–77.

156 Клайнер Б. История на България от Блазиус Клайнер съставена в 1761 г. София, 1977. С. 59.


51

договора, то, чем они нажираются»157. Кавхан командовал вой-ском и иногда возглавлял дипломатические миссии.

Соправителем Тервеля был Кормесий, имя которого не со-хранилось в «Именнике болгарских ханов», но присутствует в надписи возле наскального рельефа – «Мадарского всадника». Он заключал в Константинополе договор 716 г., вел в 717 г. перего-воры о помощи Византии против арабов. Титул кавхана носил брат Крума, в Хронике Псевдо-Симеона он называется логофе-том.

В правление Омуртага в титулатуре болгарского правителя появляется приставка «ивиги» – великий. Он объявил себя на-чальником всего войска, но это не уничтожило сложившейся тра-диции. В надписях, сделанных от имени Маламира, с почтением называется имя соправителя: «Архонт Маламир, который управ-лял вместе с кавханом Ишбулом, отправился с войсками против греков… кавхан Ишбул вместе с преславным архонтом отпра-вился против филипполийцев», «Пусть Бог удостоит от Бога архонта жить вместе с кавханом Ишбулом сто лет». Обладая властью и материальными средствами, Ишбул построил для Ма-ламира водопровод в Плиске. После смерти своего соправителя «его старый боил» оставался на посту и при преемнике: «Преси-ан, от бога архонт многих болгар, отправил Ишбула, кавхана, дав ему войска и ичиргу боила и хана колобора»158. Борис, полу-чив власть в «юношеском возрасте»159, правил вместе со своим родственником Петром, которого современники называли и кав-ханом, и первым советником князя.

Ближний круг правителя составляли боляре. Церемониальное обращение византийского логофета (середина X в.) называет «шесть великих боляр». В 927 г. (после смерти Симеона) вместе с

157 Продолжатель Феофана. Жизнеописания византийских царей.

СПб., 1992. С. 18. 158 Болгарская эпиграфика (более ста надписей, целых и отрывочных)

собраны и проанализированы В. Бешевлиевым, см.: Бешевлиев В. Първо-български надписи. София, 1992. Все использованные в работе надписи цитируются согласно этому изданию.

159 Феофилакт Охридский. Мученичество Пятнадцати Тивериуполь-ских мучеников // ГИБИ. IX. Ч. 2. София, 1994. С. 239.


52

Георгием Сурсувулом в Константинополь прибыло 8 высших бо-ляр. Рассказывая о войне Бориса с сербами, которую он вел, «же-лая отомстить за поражение Пресиама – своего отца», Кон-стантин Багрянородный писал о пленении «сына Михаила (Бори-са) – Владимира с двенадцатью великими боиладами»160. Вероятно, в число великих боляр входили представители каждого болгарского рода.

Начиная с Крума, список лиц, обладающих властными пол-номочиями, расширяется, что отражает формирование государст-венного аппарата. Он разделил завоеванные к югу от Балканских гор территории на три части, назначив управлять войсками на них трех видных вельмож: своего брата – кавхана («а стратег Лев будет ему подчинен»), ичиргу боила Тука для управления «правой стороной» («а стратеги Янис и Вардан будут ему под-чинены»), боила капхана Иратасиса – для управления «левой» («а Кордил и Григора ему подчиненные стратеги»). Осуществлен-ную в присоединенных областях реформу продолжил Омуртаг, поставив во главе отдельных административных единиц тарха-нов, соединяющих в своих руках нити военной и гражданской власти. Среди них были бори тарханы, олгу тарханы, зера тарха-ны. Рядовые посты в государственном управлении и командова-нии войсками занимали представители низшей администрации – багаины. Они распоряжались складами вооружения: «багатур багаин имел кольчуг 53 и шлемов 45», «сетит багаин владел 83 кольчугами и 70 шлемами», «юк боил имел 26 кольчуг, ичиргу ба-гаин – 12, зиткомирт – 17, юк багаин – 22». От состояния воен-ного обмундирования и оружия зависел исход военных действий, поэтому деятельность багаинов строго контролировалась из цен-тра. О болгарском обычае «отправлять от владетеля, прежде чем приступить к сражению, верного и благоразумного мужа, который устраивает досмотр оружию, коням, снаряжению, не-обходимым для сражения. Тот, кто небрежно приготовился к войне, наказывается смертью», – писал папа Николай I (40)161.

160 Константин Багрянородный. Об управлении империей. М., 1989.

С. 139. 161 Ответы папы Николая I на вопросы болгар // Извори за българската

история.VII. Латински извори (далее – ЛИБИ). II. София, 1960. Все даль-


53

Значительный список должностей отражал стремление к ус-тановлению прочной власти. Разделение функций было направ-ленно на эффективность управления территориями, которые уже не ограничивались Плисковской равниной. Среди окружения Крума появляются славянские имена, например Драгомир – по-средник при переговорах Крума с византийскими властями162.

Количественное расширение административного аппарата, как нам представляется, сопровождалось сужением круга лиц, непосредственно находившихся возле правителя. Омуртаг прика-зал уничтожить «дворец Крума», на его месте была возведена Тронная палата, площадь которой уменьшилась в три раза по сравнению с прежней постройкой.

Не вызывает сомнения, что ближайшее окружение хана в языческий период составляли военачальники разных рангов163: копан Окорсис утонул в реке Днепр, зера тархан Негавон – в реке Тиса, жупан тархан Шун погиб во время похода. Отмечали пра-вители и тех, кто умирал от болезней и ран: багатура багаина Славну, боила колобора Чепу164.

У хана была личная дружина, которую он содержал само-стоятельно. Члены ее именовались на византийский манер – «кандидаты». Дружина стала одним из средств репрезентации власти, явно отличаясь своим внешним видом. Поминальная над-пись на крышке мраморного саркофага называет имя одного из кандидатов – Отурдасис (Отурдаг). Это был молодой (19–20 лет)

нейшие ссылки на источник даны по этому изданию. Указанный в скобках номер соответствует параграфу письма папы, в котором помещен тот или иной ответ

162 Продолжатель Феофана. Указ. соч. С. 9. 163 При Омуртаге более оживленной стала и дипломатическая дея-

тельность государства. Так, например, для того, чтобы определить грани-цы на северо-западе он несколько раз (824, 825, 826 гг.) отправлял послов к Людовику Благочестивому, но переговоры не принесли результата. Имена послов остались неизвестными составителю Фульдской летописи, см.: Фульдская летопись // ЛИБИ. II. С. 42–43

164 Все имена взяты из поминальных надписей, сделанных от имени Омуртага.


54

высокий (190–195 см) мужчина, вероятно евнух165. Сохранив-шиеся элементы одежды (золотая пряжка и золотая аппликация на поясе, бронзовые подвески для предметов, которые часто ис-пользовались166) позволяют говорить, что изображение болгар-ского воина на миниатюре Менология Василия II близко к реаль-ному.

Отношения между правителем и его ближайшим окружением основывались на верности и взаимных обязательствах. Формой социального общения и средством содержания формирующегося аппарата власти стали пиры. В поминальных надписях, сделан-ных от имени Омуртага, все близкие к нему люди называются одинаково – «мой сотрапезник». О том, что пиры оставались важнейшим социальным институтом и после принятия христиан-ства, свидетельствуют ответы папы Николая I на вопросы бол-гарского князя Бориса, которого интересовало: «Можно ли уст-раивать пиры в Четыредесятницу?» (49). По обычаю во время трапезы болгарские правители отделяли себя от подданных: «Ко-гда ваш князь садится за трапезу, никто не сотрапезничает с ним», даже жена находится поодаль (42). Прямо отсылает к при-дворной среде и ответ 41 папы Николая I, который советует в случае неповиновения воле князя «не есть вместе с ними и во-обще не иметь никакого общения. Отстранить от своей служ-бы, лишить своей дружбы», иными словами, сделать изгоями, что для человека Средневековья было равносильно уничтоже-нию. Одним из любимых времяпрепровождений лиц, близких к

165 Каданов Д., Балан М., Икономов Г., Иорданов Й. Човешкият костен

материал от саркофазите в Плиска // Плиска – Преслав. Проучвания и ма-териали. Т. 1. София, 1991. С. 60.

166 Михайлов С. Каменните саркофази до Голямата базилика в Плиска // Плиска – Преслав. Проучвания и материали. Т. 1. С. 50–58. Личная дру-жина сохранялась и у правителей в христианской Болгарии. Можно пред-положить, что на встрече Симеона с византийским императором Романом Лакапином в 923 г. именно она сопровождала своего правителя. «Явился Симеон, ведя с собой множество разделенных на отряды воинов, золото-щитных и золотокопейных, среброщитных и среброкопейных, всякого цвета оружием украшенных, всех железом оснащенных. Окружив Симео-на, они славили его на ромейском языке, как царя», см.: Продолжатель Феофана. Указ. соч. С. 169.


55

правителю, была охота, на которую попадали действительно из-бранные167.

Подтверждением оформления особой общности лиц, связан-ных отношениями родства, службы и дружбы с правителем, во время Омуртага является завершение реконструкции при нем Плисковского дворцового комплекса. «Плисковская крепость вы-глядит скорее как парадная, представительная, предназначенная не для обороны или военных действий, а скорее для того, чтобы внушать чувство респектабельности своей высотой и массивны-ми объемами ворот и башен». Ее особенностью является редкое заселение, о чем свидетельствуют «обширные незастроенные площади между дворцовыми сооружениями и крепостными сте-нами. Новое строительство было направлено не к застройке этих площадей, а к их переустройству или сооружению новых постро-ек на основе старых»168. В VIII в. большое водохранилище Пли-ски было рассчитано на «нужды 5000 человек при продолжи-тельном отсутствии воды». Очевидно, в это число входило и все население укрепленного лагеря. В IX в. вместимость водохрани-лища уменьшается, оно «сохраняет резервную воду только для обитателей Дворцов и находящихся в то время в столице войск»169. Таким образом, в поведении болгарских правителей явно выделяется желание «подать» свою власть на двух уров-нях170: показать себя первым перед равными и утвердиться в гла-зах собственных подданных.

Особым рубежом в истории болгарского двора стало приня-тие христианства Борисом в 864 г. Имена его сподвижников, «преславных вельмож Михаила, возвышенного и пресветлого кня-зя болгар», сохранились, в основном, благодаря источникам, от-ражающим борьбу римских пап и византийской Церкви за влия-ние на страну-неофита. В среде приближенных выделяются лица,

167 «Князь Борис страстно любил охоту», см.: Продолжатель Феофа-

на. Указ. соч. С. 73. 168 Рашев Р. Плисковският аул // Плиска – Преслав. Т. 7. Шумен, 1995.

С. 20. 169 Георгиев П. Водоснабдяване и канализация в дворцовия центьр на

Плиска // Плиска – Преслав. Т. 5. Шумен, 1992. С. 93–98. 170 Игошина Т. Ю. Указ. соч. С. 183.


56

основным занятием которых становится не война, а ведение ди-пломатических переговоров. Первое посольство в Рим было от-правлено в 866 г. Папа Николай I принял родственника Бориса, кавхана Петра, Иоанна и Мартина, которые привезли вопросы князя. Встреча состоялась 13 ноября в Латеранском дворце. Не-сомненно, переговоры на высшем уровне требовали подготов-ленности и осведомленности о положении дел в государстве. Вы-полняя поручение князя, кавхан Петр проявлял и собственную инициативу. Структура «Ответов папы Николая I на вопросы болгар» свидетельствует, что кроме заготовленных ранее вопро-сов на встрече звучали и те, которые рождались во время аудиен-ции. Во второй половине 867 г. болгарский князь во второй раз отправил посольство к папе в составе кавхана Петра, хана-богатура Сондоке, болярина Георгия, ичиргу-боила Стасиса. Пе-реговоры были прерваны из-за смерти папы. Болгарские дипло-маты участвовали в его похоронах и вернулись в Плиску. Третью римскую делегацию в феврале 868 г. вновь возглавил кавхан Петр, сопровождаемый византийским монахом Власием Аморий-ским в качестве переводчика171.

На VIII Вселенский Собор (869–870 гг.) в Константинополь с подарками от болгарского князя прибыли и с почетом были встречены названные выше послы и тюркан Илия, сампсист Пре-сиан, сампсист Алексей Хунол. На последнем соборном заседа-нии они заняли место рядом с «преславными вельможами из-вестного Людовика Франкского»172. К болярам Петру, Сондоке папа Иоанн VIII обращался в 879 г., обещая, что «справедливо» исполнит все их просьбы173. Особо современники выделяли род-ственника Бориса, его первого советника Петра, папа даже обра-щался к нему в личном письме с просьбой содействовать возвра-щению князя к истинной (распространяемой папскими легатами) вере.

171 ЛИБИ. II. С. 2 32. 172 ГИБИ. IV. София, 1964. C. 113. Копии протоколов последнего засе-

дания Собора, переведенные на латинский язык, хранились у Анастасия Библиотекаря, который находился во время Собора в Константинополе по поручению императора Людовика II.

173 ЛИБИ. II. С. 161.


57

Сохранение болгарских титулов и тюркских имен после при-нятия христианства свидетельствует о том, что старая элита не была уничтожена. В 866 г. Плиску потряс языческий бунт, в ко-тором приняли участие представители знатных родов. Борис рас-правился с его зачинщиками, уничтожая не столько язычников, сколько тех, кто выступал против него лично и стремился погу-бить его174. Среди его окружения оставались те, «кто отказыва-ется принять христианство и приносит жертвы идолам и мо-лится им» (41), те, кто выступал за сохранение кастовости власт-ной элиты. Но все же христианство и ассимиляция славянского населения размыкали ее границы. Свидетельство этому – пере-чень членов семьи влиятельного при дворе болярина Сондоке, сохранившийся в Чивидальском Евангелии: «и супруга его Анна, и отец его Иоанн, и мать его Мария, и сын его Михаил, и другой сын Велегнев, и дочь его Богомила, и другая Каля, и третья Марта, и четвертая Елена, и пятая Мария, и другая его супруга Собеслава …»175.

Среди представителей государственного аппарата, ввиду от-сутствия образованности в миру, появляются и совсем новые лю-ди. Борису, как и многим средневековым монархам, пришлось обращаться к лицам духовным, «искать у этой категории своих слуг то, что прочие лица в их окружении были неспособны им предоставить»176. Благодаря умению читать и писать клирики стали необходимыми людьми в гражданском управлении, являясь ранними предшественниками канцелярских секретарей.

Борис принял в Плиске учеников Кирилла и Мефодия, из-гнанных из Моравии и пришедших к бори тархану Белграда,

174 Бертинские анналы // ЛИБИ. II. C. 288. 175 Българската държавност в актове и документи. С. 32. О том, что

многоженство было распространено не только среди простолюдинов, но и в среде аристократии, см.: Георгиева С. Многобрачието в средневековното българско царство // Исторически преглед. 1990. № 10. С. 3–10.

176 Блок М. Феодальное общество. Т. 1. Ч. 1. Кн. II // Его же. Апология истории. М.,1986. С. 143. Лев Хиросфакт, который вел в начале X в. пере-говоры о передаче византийских пленников, укорял Симеона за то, что у него нет грамотных секретарей, которые «умеют поставить запятую там, где требуется», см.: Переписка Льва Хиросфакта с Симеоном // ГИБИ. IV. С. 176–182.


58

«который тогда охранял сей город»177. Климент, Наума и Анге-ларий создали князю новую духовную среду общения. Житие Климента рисует восторг «княжеского окружения», «зачерпы-вающего из этих неисчерпаемых источников, и сами пили, и де-лились этой водой со своими домашними». Эсхач сампсис и Че-слав предоставили учителям свои дома178. Но, несмотря на это, не духовные лица остались при дворе, а Борис ушел в монастырь.

Компромиссная политика Бориса, не уничтожившего болгар-ское родовое окружение, привела к тому, что после его отказа от светской власти христианский дух, прививавшийся при дворе, был перенесен за стены духовной обители. В окружении Влади-мира взяли верх болгарские традиции. И только Симеон, получив власть, сделал решительную попытку расширить свое окружение. Первый болгарин-«полугрек», намеревавшийся использовать хри-стианскую литературную традицию в целях обоснования своих притязаний на первенство, он сплотил вокруг себя «литератур-ный круг», членами которого стали Константин Преславский, Иоанн Экзарх, пресвитер Григорий179.

Возле Симеона находилось и старое болярское окружение, упрочившее свое влияние с тех пор, когда война стала определять политику князя и он обратился к богатому опыту и традициям своих предков. Одним из близких Симеону людей был чергубиль (ичиргу боил) Мостич, антропологическое исследование останков которого показало «принадлежность к праболгарской этнической группе»180. Объяснение ее сплоченности в начале X в., в период открытого противостояния империи, можно найти в особом со-циально-имущественном статусе болгарской знати, на который

177 Феофилакт Охридский. Пространное Житие Климента Охридского

// Судьбы кирилло-мефодиевской традиции после Кирилла и Мефодия. СПб., 2000. С. 193.

178 Там же. С. 194–195. 179 «Книжную программу» Симеона реализовывали и Наум, и, вероят-

но, Климент Охридский, более близкие Борису. Но мы не можем утвер-ждать, что они находились возле Симеона, составляя его ближайшее окру-жение.

180 Йорданов Й. Портретна реконструкция на лицето и главата по че-тыри прабългарски черепи от IX–X в., или за физическия облик на прабъ-лгарите // Плиска – Преслав. Т. 2. София, 1981. С. 209.


59

обратила внимание Е. Койчева181, опираясь на Закон Судный Лю-дем и Житие Марии Новой. Памятник южнославянского права, появление которого относят ко второй половине IX в., зафикси-ровал порядок раздела имущества, захваченного во время войны: «шестую часть надлежит взять князю, а все остальное пусть возьмут себе люди, малые и большие, и разделят поровну. А жу-пану полагается княжеская часть, а другая добыча является до-лей людей». Житие Марии Новой теоретические принципы разде-ла дополняет конкретной практикой. «Поскольку упомянутый Симеон имел обычай начальников, которых он ставил во взятых им городах, через известное время отзывать к себе и посылать других вместо них…, начальники, которые оставляли гарнизон, считая, что надлежит – по закону войны – возвращаться домой с добычей, совершали набеги на покидаемые ромейские области и, лишь взяв большую добычу, отправлялись в свои земли».

После трех военных конфликтов с Византийской империей в конце IX – начале X в. на новой границе Болгарии была постав-лена колонна с греческой надписью: «Граница между болгарами и ромеями. При Симеоне князе болгарском по милости Божией, при Феодоре олге тархане, при комите Дристре». Феодор, «близкий человек Симеона», руководил возвращением болгарских пленных на родину182. Его имя встречается при описании событий августа 913 г., когда болгарские войска в первый раз подошли к Константинополю. Согласно Продолжателю Феофана, увидев, «как крепки стены, как неприступен город благодаря множеству гоплитов, камнеметных и стрелометных машин», Симеон отча-ялся приступом взять столицу и пошел на подписание мира183. Однако странно было бы предполагать, что, прожив в Констан-тинополе 10 лет, князь не заметил особенностей его укреплений. Вероятно, его намерения включали лишь переговоры с византий-скими властями, подкрепленные присутствием силы. Переговоры

181 Койчева Е. О характере аристократии в раннефеодальных государ-

ствах на Балканах // Этносоциальная и политическая структура раннефео-дальных государств и народностей. С. 155–156.

182 Лев Грамматик. Хроника // ГИБИ. V. С. 159. 183 Продолжатель Феофана. Указ. соч. С. 160.


60

вел «магистр Феодор»184, и они увенчались успехом: болгарский правитель был удостоен византийского титула «кесарь».

Известные имена военачальников первой четверти X в. тюрк-ского происхождения. После битвы на Ахелое в 917 г., получив известие о заключенном между Византией и Петром Гойникови-чем союзе, Симеон, «будучи взбешен этим, послал против ар-хонта Сербии Сигрицу Феодора и известного Мармаина с вой-ском». В ходе второго сербского похода 921 или 922 г. войска Сигрицы и Марманса были разбиты. Болгарских военачальников убили, а их головы и оружие сербский князь Захария отправил византийскому императору в знак своей преданности. В начале 924 г. в Сербию отправилась новая экспедиция под начальством Книна, Имника и Ицвоклия (Ичбоклия), после которой «страна оказалась пустынной». Весной 926 г. «булгары вторглись в Хор-ватию во главе с Алогоботуром …, и все были перебиты»185.

Двойственность элиты отразил Иоанн Экзарх в «Шестодне-ве», написанном до 915 г., пока Симеон еще не провозгласил себя царем. Столичное болярство книжник разделил на две группы. К первой он отнес тех, кто жил ради удовлетворения материальных и физических потребностей и в этом видел высшее наслаждение. Ко второй принадлежали отдающие предпочтение духовным ценностям, слову Божьему186. Иоанна Экзарха волновали нахо-дящиеся возле государя люди. «Их мнение зависит от выгоды; они служат тому, кто оплачивает их преданность; под их любо-вью скрыто коварство», – писал он. «Таких Господь назвал вол-ками в овечьих шкурах. Избегай тех, кто неустойчив в своих мыслях, – советовал он князю, – следуй истине, чистоте и про-стоте»187. Ближнее окружение Симеона критиковал и патриарх Николай Мистик (913 г.): «Молю тебя ... чтобы ты услышал на-ши слова ... чтобы услышал нас, а не окружающих тебя дурных

184 Лев Грамматик. Указ. соч. // ГИБИ. V. С. 160. 185 О походах в Сербию и Хорватию известно из сочинения

К. Багрянородного, см.: Константин Багрянородный. Указ. соч. С. 147. 186 Йоан Екзарх. Шестоднев. С. 39. 187 Там же. С. 202.


61

советников, которые и нам причиняют скорбь и тебе – насколь-ко это от них зависит – вред»188.

Симеон не предпринимал никаких действий, чтобы оконча-тельно усилить или уничтожить какую-либо из окружавших его групп. Он лавировал между ними: одни создавали его образ «хри-столюбца», «не имевшего себе равного по уму среди современни-ков, несравненного по благородству души своей»189, другие рас-ширяли границы государства и реальной власти. Но держать под контролем конфликт удавалось лишь сильной личности, автори-тет которой был непререкаемым для всех.

Смерть Симеона привела к кризису политической элиты. При вступлении Петра на престол возникла болярская оппозиция, вы-ступившая против мира с Византией. Ее недовольство усилилось благодаря приезду в Преслав царицы с многочисленными при-ближенными, ставшими проводниками византийского влияния. Был подготовлен заговор с целью возведения на престол цареви-ча Иоанна. Он не удался. «Иоанн бит и заключен в тюрьму, ос-тальные же подвергнуты наказаниям». Пытаясь обезопасить се-бя, Петр отправил брата в Константинополь, где опальный царе-вич-монах190 нашел поддержку: «Он скинул монашеское платье, захотел жениться, царь дал ему дом, много всякого имущества и жену … устроил ему пышную свадьбу»191.

В 930 г. поднялось новое восстание, во главе которого дол-жен был встать царевич Михаил, покинувший монастырь. Вокруг него в долине р. Струмы сплотились сторонники, намереваясь создать самостоятельное княжение в западных областях Болга-рии. Смерть вождя помешала реализации планов. После нее вос-ставшие «вторглись в ромейские земли, так что прошли от Ма-кетиды через Стримон в Элладу и к Никополю и все кругом разо-рили»192, демонстрируя враждебное отношение к империи.

188 Патриарх Николай Мистик. Письма к болгарскому князю Симеону

// ГИБИ. IV. С. 197. 189 Там же. С. 232. 190 Иоанна постригли в монахи в заточении, пытаясь лишить его права

на светское правление. 191 Продолжатель Феофана. Указ. соч. С. 173–174. 192 Там же. С. 174.


62

Таким образом, разделение придворного окружения на враж-дующие группировки привело к ослаблению власти правителя и стало впоследствии одной из причин распада Первого Болгарско-го царства.

Лекция 5. О средствах коммуникации болгарской культуры

В конце VII в. на северо-востоке Балканского полуострова, который был уже частично заселен славянскими племенами, поя-вилась болгарская «орда» Аспаруха, ставшая ядром формирова-ния политического объединения, получившего в историографии название «Первое Болгарское царство». Оно возникает как свое-образная федерация двух народов, «автономно регулирующих отношения внутри своих организмов»193. Его правящая элита на протяжении длительного времени должна была находить средст-ва утверждения господствующего положения. Это нашло прояв-ление в географии расселения болгар, занявших центральные территории между Дунаем и Балканским хребтом. Созданное во-круг одного из главных аулов болгарских ханов – Плиски – укре-пление поражает своей грандиозностью и продуманностью. По периметру аул окружала цепь земляных сооружений, за которы-ми находились военные лагеря: на западе (в 10 км) при могиле Кабиюк; на востоке (в 5 км) около старого пути «Казылджык Хендек»; еще восточнее – земляной вал прикрывал местность, через которую шел путь к Константинополю. Таким образом, на обширной территории, огражденной склонами окрестного плато, выделилась самостоятельная группа защитных сооружений, ох-ранявших подходы к столичному лагерю (они продолжали суще-ствовать и в христианский период)194.

193 Литаврин Г. Г. Формирование и развитие Болгарского раннефео-

дального государства // Его же. Византия и славяне: сб. ст. СПб., 1999. С. 251.

194 Рашев Р. Земленото укрепление на Плиска // Плиска – Преслав. Укрепителните съоръжения на Плиска и Преслав. Т. 4. София, 1985. С. 13–15.


63

Плисковская равнина стала «идеальным» ядром государства, окруженным определенным числом центров ближней и дальней периферии. Как своеобразный микрокосм, она являла собой во-площение политического и военного порядка, в основе которого лежала особая знаковая система.

1. Ее частью можно считать около 100 «надписей протобол-гарских ханов», целых и в отрывках, две из которых на тюркско-болгарском; одна – на старославянском, остальные – на грече-ском языке195. Они содержат сведения о военных походах и строительстве, предпринимаемом по инициативе ханов; мирных договорах и определении границ; среди них можно найти над-гробные надписи, описи вооружения и т. д. Иногда они не лише-ны философских размышлений: «Как бы хорошо ни жил человек, он умирает, и рождается другой. И пусть рожденный после нас, увидев это, вспомнит его создателя» (Тырновская надпись); «Когда кто-то говорит правду – Бог видит. И когда кто-то лжет – Бог видит» (Филиписийская надпись). В целом же они отражают жизнь правящей элиты, имена представителей которой должны были запечатлеться в памяти современников и потомков. Называя древнеболгарскую эпиграфику «абсолютно оригиналь-ным культурным феноменом», Сергей Аркадьевич Иванов поста-вил вопрос о ее коммуникативном назначении. «Можно допус-тить, – пишет он, – что протоболгарская эпиграфика была по крайней мере не только формой вербального общения заказчика с реципиентом … в надписях ханы смотрят на себя не глазами подданных (за исключением, быть может, узкого круга прибли-женных), не глазами византийцев (кроме текстов мирных догово-ров) и, до определенной степени, даже не глазами потомков, – а лишь своими собственными глазами»196. Вывод достаточно неоп-ределенный, но позволяющий предположить, что заказчик и ре-ципиент выступал в одном лице. Мы позволим себе выстроить

195 Бешевлиев В. Първо-български надписи. Второ преработено и

допълнено издание. София, 1992. С. 20. 196 Иванов С. А. Репрезентация верховной власти в древнеболгарской

эпиграфике // Репрезентация верховной власти в средневековом обществе (Центральная, Восточная и Юго-Восточная Европа). М., 2004. С. 27–29.


64

еще два возможных сценария в поисках аудитории, к которой были обращены выбитые в камне сентенции.

Во-первых, большинство значительных надписей принадле-жат концу VIII – первой половине IX в., когда одним из главных в политике протоболгарских ханов был славянский вопрос. Рас-положенные на периферии славянские племенные объединения, подвластные своим вождям, по-прежнему оставались автоном-ными. Одним из основных направлений укрепления центральной власти стало определение территориально-административной структуры. Хан Крум (803–814) поставил во главе земель, завое-ванных к югу от Балканских гор, видных вельмож: своего брата, имевшего титул кавхана, ичиргу боила Тука для управления «правой стороной», а боила Иратасиса – для управления «левой». В их подчинении находились стратиги. Осуществленную в при-соединенных областях реформу продолжил Омуртаг (814–831). Он создал на севере от Дуная, вдоль болгаро-франкской границы, 5 территориально-административных областей, центры которых назывались civitates. Крупные военно-административные и граж-данские объединения назывались «комитаты», более мелкие, по-видимому, «жупы». «На огромных пространствах от Среднего Дуная и Тисы до нижнего течения Днепра и от Карпат до Эгей-ского моря были расположены комитаты: Дунайско-Тисский, Белградский, Браничевский, Видинский, Средецкий, Девольский, Доростольский, Днепровский и др. Все они как венец окружали болгарские земли в Мизии и Фракии, выделенные в главную са-мостоятельную единицу, известную под названием «Центр» или «Внутренняя область»»197.

Все сказанное могло бы привести нас к выводу о том, что надписи протоболгарских ханов, рассказывающие об их деяниях, обращены именно к славянам, которые должны были воспринять идею величия иноэтничных правителей. Но греческий язык над-писей, их расположение («так, что и грамотному человеку было трудно разобрать»198) заставляют нас отказаться от этого предпо-ложения и обратиться к поиску другой социальной группы, для которой смысл надписей был понятен.

197 Койчева Е., Кочев Н. Указ. соч. С. 55. 198 Иванов С. А. Указ. соч. С. 28.


65

География их распространения – «Центр», или «Внутренняя область», – ясно указывает на территории, занятые протоболгар-ской группой, находившейся в столице и соседних земляных ла-герях. В ее истории в конце VIII в. закончился так называемый «темный период», характеризующийся ослаблением власти хана, верхушечными переворотами, борьбой между протоболгарскими родами. Именно в этой среде правители искали себе сторонников, добиваясь признания авторитета «хана ивиги» (великого хана) разными средствами, в том числе с помощью «экзальтации чув-ства принадлежности к данному политическому сообществу или его главе»199, что особенно хорошо видно в надгробных надписях полководцев: «Хан ивиги Омуртаг [сказал]: копан Окорсис был мой сотрапезник», «Хан ивиги Омуртаг [сказал]: зера таркан Онегавон был мой сотрапезник», «Хан ивиги Омуртаг [сказал]: багатур багаин Ославна был мой сотрапезник»200. Использова-ние греческого языка также является доказательством обращения к избранному кругу, умеющему разобрать смысл выбитых пись-мен. И это понимание тоже способствовало некоей консолида-ции.

Вероятно, попытка рассмотреть надписи ханов как изолиро-ванный источник – самостоятельный текст – не может быть пра-вильна. Они являются только частью более обширного пласта болгарской культуры – мегатекста, элементами которого явля-лись девташлары и рисунки на стенах болгарских крепостей.

2. Девташлары (персидское – «дев, див» – злой дух, великан, чудовище; турецкое «таш» – камень) представляют собой скоп-ления камней разных размеров. Вопрос о их назначении вызвал обширную дискуссию, в ходе которой большинство исследовате-лей так или иначе обозначали связь камней с религиозным куль-том тюркских народов, где особое внимание уделялось гибели воина. С. Михайлов, изучающий девташлары в 1947 г., видел в них (если они располагались неправильными группами) симво-личные надгробные памятники погибшим вдали от родины вои-нам. В. Бешевлиев связывал их с балбали – камнями, воздвигае-

199 Хачатурян Н. А. Колесо Фортуны. Праздники и будни монаршей

власти. С. 7. 200 Българската държавност в актове и документи. София, 1981. С. 25.


66

мыми как памятные сооружения умершей знати в Восточно-тюркском каганате. Согласно представлениям тюрок, количество камней на могилах означало число убитых врагов, которые после смерти становились слугами покойного.

Р. Рашев изучил сорок девять групп девташларов, распола-гающихся в северной Болгарии. Сорок три из них находятся в пределах Плисковской равнины и обозначают выходящие из Плисковского аула пути201. Ограниченное их количество относи-тельно общего числа населения в этой области можно считать указанием на воздвижение девташларов только в память лиц с высоким положением в социальной иерархии. Они маркировали существование аристократической собственно тюркской этниче-ской группы, которая не только сохранила свой азиатский по происхождению обычай, но и реализовала его в новой обстановке в форме, которая не известна в Центральной Азии. «Эта группа могла быть родом Дуло, который с конца VI в. возглавил вошед-шие в Западно-тюркский каганат болгарские племена, жившие по берегам Азовского моря»202. После прихода орды Аспаруха на Плисковскую равнину девташлары ограничивали ее коммуника-ционное пространство.

3. Важными знаковыми элементами протоболгарской культу-ры были рисунки, прежде всего на стенах крепостей. Так, на кам-нях южной стены Плисковской крепости обнаружено множество рисунков бытового характера и с изображением военных сцен203. На шести больших блоках внутренней стороны башни западной крепостной стены раскрыты военные и жанровые сцены, сцены охоты, корабли, антропоморфные изображения. Воздвижение монументальной крепости, связанное с огромными физическими и материальными затратами, вероятно, началось при Круме после

201 Рашев Р. Девташларите – мегалитни паметници на българската

езическа култура // Плиска – Преслав. Т. 5. Шумен, 1992. С. 5. 202 Там же. С. 27. 203 См., например: Захаров И. Южната крепостна стена на Плиска и

некрополът, открит до нея (разкопки през 1971–1974) // Плиска – Преслав. Проучвания и материали. Т. 1. София, 1991. С. 120.


67

пожара 811 г., продолжилось при Омуртаге, когда ворота и баш-ни были переустроены204.

Плисковские рисунки находят полные аналогии в рисунках на крепостных стенах Маяцкого городища, расположенного на Дону и являющегося одним из памятников салтово-маяцкой культуры, оставленной болгарами в районе между Азовским и Каспийским морями. И в том и в другом случае рисунки сделаны дилетантами, вероятнее всего воинами, которые несли охрану крепости. В периоды мира у них «было много свободного време-ни, и они несомненно имели при себе разные острые предметы (от шила до кинжала), которыми процарапывали и вырезали на мягком камне свои незамысловатые рисунки»205. Одним из весо-мых доказательств того, что это «метки одной культуры» явля-ются культовые изображения. Среди маяцких рисунков сохрани-лась сцена ритуальных плясок, в которой лица обнаженных муж-чин прикрыты масками. Среди изображений на западной крепостной стене Плиски – человеческое лицо почти в натураль-ную величину – шаманская маска, возле которой помещены фи-гуры коня и двух наездников. Светлана Александровна Плетнева, изучавшая рисунки Маяцкого городища, отметила разницу в их технике на нижних и верхних уровнях стен. На верхних этажах, где караул несли более привилегированные воины, встречаются надписи и рунические тамги, изобразительные приемы четче, присутствуют сложные композиции.

Таким образом, стремление «говорить» символами и образ-ами было присуще разным группам болгарского социума, оно было свойством военизированной культуры, осевшей и укрепив-шейся на «новой родине». Символическое общение реализовыва-лось неравномерно, прежде всего в пространстве: знаковая ак-тивность была характерна для небольшой по размерам террито-

204 Дончева-Петкова Л. Разкопки на западната крепостна стена в Пли-

ска (проучвания на южния сектор през 1973–1977) // Плиска – Преслав. Укрепителните съоръжения на Плиска и Преслав. Т. 4. С. 112–114.

205 Плетнева С. А. Рисунки на стенах Маяцкого городища // Маяцкое городище. Труды советско-болгарско-венгерской экспедиции. М., 1984. С. 91.


68

рии, совпадающей с расположением основной массы гарского этноса.

Без сомнения, все названные нами проявления «кричащего» общества, имеют свою семантику, объяснение которой можно найти в традиционных представлениях кочевого народа в пред-шествующие столетия. Их сохранение и реализация на новой территории расселения стали следствием актуализации «истори-ческой памяти», призванной превратить «чужие» земли в «свои». Благодаря языку знаков разного рода устанавливался своеобраз-ный контакт с окружающим миром, что было возможно только в замкнутом пространстве. Нарушение его пределов могло изме-нить весь ход обычной жизни. Отвечая на вопросы болгарского хана Бориса (852–889), принявшего христианство, папа Николай I писал: «Вы заявляете, что по обычаю отечества стражи охра-няют границы, и если раб или свободный человек перейдет по ка-ким-то причинам границу, то вместо него наказывают страж-ников» (ответ 25). Свободный человек, бежавший из Болгарии, подлежал суду (ответ 20). Строжайшая кара являлась и следстви-ем представлений протоболгарских ханов о перебежчиках, кото-рые, оказавшись в стане врага, рассматривались как источник информации и потенциальные заговорщики в случае их возвра-щения домой. К помощи перебежчиков нередко прибегали обе стороны, вопрос о выдаче их послужил камнем преткновения во время переговоров Крума с Византией в 812 г.206

Болгарские правители, являясь прежде всего предводителями войска, порядки его организации, принцип строгой дисциплины и ответственности переносили и на все окружающее их общество. Папа Николай I отмечал, что у болгар был «обычай в отечестве своем отправлять от вашего владетеля, прежде чем приступить к

206 Стремясь к признанию со стороны Византии территориального

расширения Болгарии, Крум пошел на переговоры, выдвигая два условия заключения мира: ежегодную выплату дани «как и решено было предка-ми», и «чтобы болгарские и ромейские перебежчики были возвращены на родину». Требование о перебежчиках было отвергнуто византийским Синклитом, что послужило поводом для дальнейшего противостояния, см.: Продолжатель Феофана. Жизнеописания византийских царей. СПб., 1992. С. 9.


69

сражению, верного и благоразумного мужа, который устраивает досмотр оружию, коням, снаряжению, необходимым для сраже-ния. Тот, кто небрежно приготовился к войне, наказывается смер-тью» (ответ 40).

Пытаясь ответить на вопрос о том, что вызвало потребность протоболгарского этноса «говорить», мы исходим из определения времени, когда надписи ханов становятся многочисленными и появляются рисунки на стенах крепостей. Именно в первой поло-вине IX в. усиливаются каналы, по которым в Болгарию прони-кают носители «иной» культуры. Болгарские ханы перестают быть только завоевателями-варварами, они становятся устроите-лями государства. Правящая элита и ее окружение становится не-вольным реципиентом более развитых доноров. Болгарский хан Крум уводил в плен всех жителей завоеванных местностей. На-пример, в 813 г. Крум, «надругавшись над мирным договором с ромеями, разбил военный лагерь у Адрианополя, после долгой осады принудил к сдаче оставшийся без припасов город и пересе-лил всех его жителей вместе с архиереем Мануилом в Болга-рию...»207. Число взятых в плен составило 50 тыс. душ208. Начина-ется деятельность христианских миссионеров, согласно легенде, один из сыновей Омуртага Енравота принимает новую религию. Болгарские правители заимствуют символы власти Византийской империи. Сохранилось несколько моливдовулов ханов и болярст-ва с однотипными греческими надписями «Богородица (Господи, Христе) помоги»209. Чаталарская надпись, найденная в ауле на реке Тича, построенном в 822 году, зафиксировала формулу по-ставления болгарского владетеля от Бога: «Бог да удостоит Бо-

207 Продолжатель Феофана. Указ. соч. С. 93. 208 Эти сведения содержатся в рассказе «Об убиенных в Болгарии хри-

стианах в святую Четыредесятницу» в «Маленьком катехизисе» Феодора Студита. Пленным, захваченным Крумом, Омуртаг приказал есть мясо во время Четыредесятницы. Четырнадцать наиболее стойких и убежденных христиан отказались и были убиты, см.: Извори за българската история. VIII. Гръцки извори за българската история. IV. София, 1964. С. 95.

209 Йорданов И. Страници от историята. Печатите в средновековна България. София, 1987. С. 43–63.


70

гом поставленного государя»210. Все более частым становится изображение креста в государственной символике. На найденных в Тырново и в погребении около села Белоградец золотых ме-дальонах хана Омуртага он изображен в стемме и багрянице, с крестом императорского триумфа в руке. Надпись на медальонах «От Бога владетель» сопровождается крестом в начале и после текста211.

Ханский аул перестает быть только военным центром, его обитатели становятся чувствительными к предметам роскоши, украшениям и т. д. Заимствование внешних символов и образа чужой жизни неизбежно должно было привести и к внутренним изменениям, что не могло не вызывать опасений превратиться в подобие «чужого». Возможно, этим и обусловливалось настойчи-вое обращение к своим истокам, актуализация обычая, нашедшая отражение в таких видах творческой активности именно прото-болгарского населения, как рисунки, надписи ханов, девташлары. Свою роль могла сыграть и эмиграция части болгарской культур-ной элиты из Хазарского каганата, вызванная преобразованиями Обадии, после которых официальной религией каганата стал иу-даизм. Эта группа эмигрантов прибыла в Болгарию во время ре-форм Омуртага212. Двигаясь в будущее, протоболгары актуализи-ровали свое прошлое. Процесс аккультурации не уничтожал тра-диционную культуру, а лишь вытеснял ее на периферию сознания, вызывая вспышки сопротивления в переломные перио-ды истории, когда реформаторская деятельность была слишком активна и, может быть, вызывала чувство сомнения даже у самих реформаторов.

210 Бешевлиев В. Първобългарските надписи // Годишник на Софий-

ския университет. Историко-философски факултет. 1934. С. 98. 211 Атанасов Г. За инсигниите на владетелите от Първото Българско

Царство // Плиска – Преслав. Т. 6. София, 1993. С. 132. 212 Плетнева С. А. Древние болгары в бассейне Дона и Приазовья

// Плиска – Преслав. Прабългарската култура. Материали от българско-съветска среща. Шумен, 1976. Т. 2. София: БАН, 1981.


71

Вместо заключения

Втянутые в бурлящий водоворот Великого переселения на-родов, славянские племена в VI в. становятся известными наро-дам, вступающим с ними в контакт. Они предстают лишь как часть враждебного цивилизации варварского мира, обладая всеми свойственными ему характеристиками: они многочисленны, как песок, грязны и дерзки, живут в безначалии и анархии. По мере сокращения дистанции темпоральной (от VI к VII в.) и географи-ческой (славяне все ближе подходят к центру Византийской им-перии) изображение варваров становится все более четким. И вот уже появляются черты фотографического сходства.

Жизнь Европы в раннесредневековый период полна перехо-дов от мира к войне с окружающими народами, от союзов к кон-фликтам с родственными племенами. «Все более подвижная, бы-стро меняющаяся международная ситуация во многом благопри-ятствовала возвышению тех, в чью компетенцию входило как руководство боевыми операциями, так и ведение переговоров, отправка и прием послов, заключение договоров и соглашений. Усложнение внешнеполитических функций племенного союза, требовавшее дальнейшей специализации аппарата публичной власти, заметно сужало сферу непосредственной политической власти ″народа″»213. На смену военной демократии/вождеству пришел институт ранней монархии. Его отличительная черта – наследственность правящих династий, ограниченных в своих полномочиях родовыми традициями. Рядом с князем консолиди-ровался круг лиц, значительное время находящихся при его дво-ре, составивших «придворное общество». Среди них были заин-тересованные в упрочении влияния правителя и представители знатных родов, придерживавшиеся старых взглядов на коллек-тивную природу власти. Окружение правителя составляли члены семьи, люди, занимавшие высокие светские и церковные должно-сти, знать. Но и воинская слава, и преданность способствовали социальному продвижению по иерархической лестнице, что при-давало двору сравнительно открытый характер. Каждый из кня-

213 Ронин В. К. Указ. соч. С. 87.


72

зей являлся уникальным правителем, но был вынужден действо-вать в рамках повторяющейся властной схемы. Это приводило к формированию особой стратегии поведения в придворном обще-стве. На первый взгляд, обладая большей свободой, чем другие члены общества, князья вынуждены были ограничивать свободу действия, чтобы удержаться у власти. Между членами двора воз-никали «формы принуждения, которое они постоянно оказывают друг на друга и одновременно сами на себя. Их связывает иерар-хия и этикет». Являясь вершиной государственной пирамиды, двор в то же время был слишком далек от населения, пытаясь найти наиболее эффективные средства коммуникации. «В про-странственном отношении вспышки символической активности были локальны – они распространялись всякий раз лишь на очень скромную территорию и охватывали только весьма узкие группы ″подданных″. Темпоральная неравномерность проявлялась в том, что краткие, как правило, ″приступы символической активности″ сменялись более или менее длительными паузами»214.

Настоящий лекционный курс представляет пример того, как много новой информации можно получить из давно введенных в научный оборот источников, сформулировав новые вопросы. К сожалению, многое осталось и вне нашего внимания. Мы не рас-смотрели вопрос о «культурных моделях», создаваемых при кня-жеских дворах, сфере и способах их распространения; о соотно-шении «идеальной» и «реальной» личности правителя, его пуб-личной и частной жизни; о формировании соответствующего образа монарха в общественном сознании; о создании образов правителей – святых заступников и т. д., оставляя это будущему.

214 Бойцов М. А. Архиепископ Трирский объезжает свои владения

// Королевский двор в политической культуре средневековой Европы. Тео-рия. Символика. Церемониал. С. 317.


73

Список литературы

1. Двор монарха в средневековой Европе. Явление. Модель. Среда / под ред. Н. А. Хачатурян. – М., СПб., 2001.

2. Искусство власти / отв. ред. О. В. Дмитриева. – СПб., 2007.

3. Королевский двор в политической культуре средневековой Европы. Теория. Символика. Церемониал / под ред. Н. А. Хача-турян. – М., 2004.

4. Образы власти на Западе, в Византии и на Руси: Средние века. Новое время / под ред. М. А. Бойцова и О. Г. Эксле. – М., 2008.

5. Элиас, Н. Придворное общество: Исследования по социо-логии короля и придворной аристократии, с Введением: Социо-логия и история / Н. Элиас; пер. с нем. А. П. Кухтенкова, К. А. Левинсона, А. М. Перлова и др. – М., 2002.


74

Оглавление

Лекция 1. Введение в тему. Историографический обзор ................ 3

Лекция 2. Становление института власти правителя ................ 10

2.1. Становление княжеской власти на Балканском полуострове (VI–VIII вв.) ........................................................................... 12

2.2. Становление княжеской власти в Центральной Европе (VI–VIII вв.) ........................................................................... 21

Лекция 3. Княжеский двор и его окружение в раннесредневековых государствах Центральной Европы .................................... 26

Лекция 4. Окружение болгарского правителя: от язычества к христианству ............................................. 46

Лекция 5. О средствах коммуникации болгарской культуры ...... 62

Вместо заключения ........................................................................... 71

Список литературы ........................................................................... 73


75

Учебное издание

Лощакова Ольга Владимировна



Текст лекций

Редактор, корректор М. Э. Левакова Верстка Е. Л. Шелехова

Подписано в печать 29.01.10. Формат 6084 1/16. Бум. офсетная. Гарнитура "Times New Roman".

Усл. печ. л. 4,42. Уч.-изд. л. 3,58. Тираж 100 экз. Заказ .

Оригинал-макет подготовлен в редакционно-издательском отделе Ярославского государственного университета им. П. Г. Демидова.

Отпечатано на ризографе.

Ярославский государственный университет

им. П. Г. Демидова. 150000, Ярославль, ул. Советская, 14.


76


77


78

О. В. Лощакова




Documents

362.княжеский двор в центральной и юго восточной европе период раннего средневековья