МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ

РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение

высшего профессионального образования

«АЛТАЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

На правах рукописи

Флат Марина Аркадьевна

Концептосфера «Благотворительность»

в русской языковой картине мира (динамический аспект)

Специальность 10.02.01 – русский язык

Диссертация на соискание ученой степени

кандидата филологических наук

Научный руководитель –

д-р филологических наук,

профессор Е.В. Лукашевич

Барнаул 2014

2

СОДЕРЖАНИЕ

Введение ………………………………………………………………………..4

Глава 1. Понятийно-терминологический аппарат исследования

……………………………………………………………………………………14

1.1 Концептосфера как объект лингвокогнитивного исследования……...14

1.2 Концептосфера как когнитивная структура….…………………………18

1.2.1 Ментальные репрезентации как содержательные элементы

концептосферы………………………………………………………………….22

1.2.2 Концепт как вид ментальных репрезентаций знания……………….....26

1.2.3 Ценность как реализация аксиологических установок носителя языка в

рамках концептосферы…………………………………………………………36

1.3 Лингвокультурный типаж как объект лингвистического изучения…..42

1.3.1 Процесс типизации личности в современной лингвистике……………42

1.3.2 Лингвокультурный типаж как разновидность концепта……………….45

ВЫВОДЫ………………………………………………………………………...50

ГЛАВА 2. Концептосфера «Благотворительность»: параметры модели и

смысловое наполнение………..………………………………………………53

2.1. Компонентный анализ словарных дефиниций репрезентантов

концептосферы «Благотворительность»……………………………………….53

2.1.1. Понятийная модель концепта «Благотворитель» ………..…………….56

2.1.2. Понятийная модель концепта «Спонсор» ……………………………...60

2.2. Актуализация концептов «Благотворитель» и «Спонсор» в языковом

сознании русских в постсоветскую эпоху………………………………........69

2.2.1. Трансформация лексического значения лексем–репрезентантов

концептосферы «Благотворительность» в советский период………………..69

2.2.2. Динамика концептов «Благотворитель», «Меценат», «Филантроп»,

«Спонсор» в языковой картине мира носителей русского языка в постсоветский

период…………………………………….………………... 74

3

2.3. Моделирование структуры концептосферы «Благотворительность» на

материале массмедийного дискурса……………………………..…………….78

2.3.1. Сфера деятельности в структуре концептосферы «Благотворительность»

…………………………………………..…………… 80

2.3.2. Эмоционально–оценочная сфера в структуре концептосферы

«Благотворительность»…………………..……………………………………..94

2.3.3. Сфера субъектно-объектных отношений в структуре концептосферы

«Благотворительность»…………………...…………………………………..125

2.3.4. Мотивационная сфера в структуре концептосферы

«Благотворительность»………………………………………………………...143

ВЫВОДЫ……………………………………………………………………….159

Заключение ……………………………………………………………………162

Список литературы ……………………………………………………………164

Список принятых сокращений………………………………………………...193

Приложение 1. Контексты, отражающие разные сферы благотворительной

деятельности…………………………………………………………………....195

Приложение 2. Сравнительная характеристика лингвокультурных типажей

«благотворитель» и «спонсор» (на материале массмедийного

дискурса)………………………………………………………………………..209

Приложение 3 Алфавитный список лексем-репрезентантов концептосферы

«Благотворительность»……………………………………………………. 214

Приложение 4 Идиоматические выражения, репрезентирующие

концептосферу «Благотворительность»………………………………

217

4

ВВЕДЕНИЕ

Данное диссертационное сочинение посвящено комплексному

лингвокогнитивному исследованию концептосферы «Благотворительность». В

работе термин «концептосфера» в зависимости от стоящих перед нами на

разных этапах исследования задач рассматривается в двух значениях. Во-

первых, вслед за Д. С. Лихачевым, концептосфера определяется в широком

смысле как «совокупность всех знаний и понятий, возникающих при

произношении и осмыслении данного слова в сознании индивидуальной

личности, а также система представлений, образов и ассоциаций, рождающихся

при сознательном или бессознательном механизме восприятия и

ассоциирования» [Лихачёв 1993, с. 14]. Употребление термина в данном

значении было обусловлено мыслью Д. С. Лихачева о том, что концептосфера

«соотносима со всем историческим опытом нации и религией особенно»

[Лихачев 1993, с. 282]. На формирование концептосферы

«Благотворительность» значительное влияние оказал исторический и

религиозный опыт русского народа. Во-вторых, в узком смысле концептосфера

рассматривается нами «как совокупность концептов, вбирающих в себя знания

о различных, но связанных между собой явлениях действительности и

объединенных общей идеей» [Приходько 2011, с. 24]. Ядерную зону

исследуемой концептосферы формируют концепты «Благотворитель» и

«Спонсор», репрезентирующие смыслы, связанные с субъектом

благотворительной деятельности, в связи с чем в работе сделан акцент на

анализе данных концептов.

Исходя из специфики объекта, предмета и материала, в основу нашего

исследования концептов легли основные принципы семантико-когнитивного

направления в концептологии, которое подразумевает исследование языка как

средства доступа к содержанию концептуальных структур. Однако,

естественно, это не исключает возможности использования теоретического

материала других направлений в изучении концепта. Так,

5

лингвокультурологическое направление (исследование концептов как

элементов национальной лингвокультуры в их связи с национальными

ценностями и национальными особенностями этой культуры) для нас также

актуально, так как мы рассматриваем благотворительность как элемент русской

лингвокультуры.

Актуальность данного исследования определяется:

1. Повышенным интересом к интенсивному изучению социокультурного

феномена благотворительности и его отдельных составляющих не только в

рамках лингвистики, но и в дисциплинарных плоскостях философии,

культурологии, социологии, психологии, экономики, истории.

2. Изменениями динамического характера в концептуальной и смысловой

структуре концептосферы «Благотворительность», произошедшими в

постсоветский период [Жуков 2002; Бобровников 2000; Тазьмин 2002 и др.].

Благотворительность в советский период российской истории находилась под

идеологическим запретом. Сегодня в связи с происходящими изменениями в

политической и экономической жизни общества пересматриваются и

сложившиеся представления человека о мире [Вепрева 2005].

3. Акцентированием динамического аспекта при моделировании концепта в

рамках психолингвистической и когнитивной парадигм [Лукашевич 2002, 2003,

2012; Корнеев 2007, Заречнева 2010, Баландина 2013 и др.].

4. Активно развивающимся направлением изучения лигвокультурных

типажей [Дмитриева 2005, 2007; Карасик 2005; Красных 2002 и др.].

Научная новизна исследования заключается в том, что 1) в работе

впервые проводится комплексное исследование концептосферы

«Благотворительность» в рамках русской языковой картины мира: дается

системное представление концептосферы, анализируются ее фрагменты во всей

их целостности и взаимосвязи, определяются границы концептосферы,

выявляется ее динамический характер, характеризуются понятийная и

дискурсивная модели концептосферы «Благотворительность»; 2) концепты,

6

входящие в структуру концептосферы «Благотворительность», описываются не

как изолированные смысловые единства, а как взаимосвязанные,

структурированные особым образом элементы концептосферы; 3)

предпринимается попытка моделирования лингвокультурных типажей

«благотворитель» и «спонсор», являющихся обобщенными образами

личностей, чье поведение и чьи ценностные ориентации существенным

образом влияют на современную российскую лингвокультуру в целом; 4) путем

выделения дифференциальных когнитивных признаков в структуре концептов

«Благотворитель» и «Спонсор» выявляется смысловая дифференциация в

восприятии носителями русского языка субъектов благотворительной

деятельности.

Объектом исследования служат лексемы, являющиеся языковыми

репрезентациями концептосферы «Благотворительность», представленные в

разнообразных лексикографических источниках и массмедийном дискурсе.

Предметом исследования являются лингвокогнитивные признаки

концептосферы «Благотворительность», представляющей, с одной стороны,

сложное многокомпонентное знание о фрагменте окружающей

действительности, с другой – многогранное, активно развивающееся,

противоречивое явление, имеющее свое выражение в различных сферах

человеческого бытия.

Цель работы – моделирование концептосферы «Благотворительность»

как динамической системы смыслов, различающихся степенью актуальности в

русской языковой картине мира, и выявление направлений концептуальных

изменений.

Поставленная цель предполагает решение следующих задач:

1. Выявить тенденции исследования концептосферы в лингвокогнитивном и

лингвокультурологическом аспектах.

2. Обосновать необходимость применения комплекса различных методов к

исследуемому материалу для выявления динамики смыслового

7

наполнения концептосферы «Благотворительность» в русской языковой

картине мира.

3. Построить понятийную модель концептосферы «Благотворительность» на

основе анализа словарей советского и постсоветского периодов.

4. Реконструировать дискурсивную модель концептосферы

«Благотворительность» на основе анализа массмедийного дискурса.

5. Охарактеризовать лингвокультурные типажи «благотворитель» и

«спонсор».

6. Установить основные направления динамики смыслового наполнения

концептосферы «Благотворительность» в современный период.

Материалом исследования послужили данные 14-ти словарей

современного русского языка, 8-ми энциклопедических словарей, а также

языковые репрезентации концептосферы в специализированных изданиях,

посвященных проблеме спонсорства и благотворительности (электронный

журнал «Филантроп», «Деньги и Благотворительность», «Благотворительность

в России», «Элита общества», «Вестник благотворительности», «Деловое

обозрение», журнал для руководителей «The Chief» и др. за 1992 –2013 годы) и

языковые репрезентации данных концептов, представленные в интернет-

источниках: поисковых системах Google (интернет–порталы «Меценат»

[http://www.maecenas.ru] и «Милосердие. RU» [http://www.miloserdie.ru]), на

сайте «Национальный корпус русского языка» [http://www.rus.corpora.ru],

Яndex. Server. Всего было проанализировано 789 словарных статей, а также

3345 контекстов. Их них в 1986 текстовых фрагментах зафиксированы лексемы,

обозначающие субъект благотворительной деятельности: «благотворитель»

(647 контекстов), «спонсор» (876 контекстов), «филантроп» (235 контекстов),

«меценат» (228 контекстов).

Объем фактического материала представлен в следующей таблице:

Языковые единицы Количество

8

Словарные статьи 467 (словари советского периода)

322 (словари постсоветского периода)

Лексемы 225

Идиоматические выражения 95

Контексты 3345

Основные методы исследования: метод дефиниционного анализа, метод

компонентного анализа, сопоставительный метод, концептуальный анализ,

метод интепретации, метод количественных подсчетов, метод интроспекции.

Методика исследования – поэтапное построение понятийной и

дискурсивной моделей концептосферы «Благотворительность» и установление

корреляции между ними для выявления основных направлений

концептуальных изменений в концептосфере:

1. На основе анализа дефиниций в лингвистических и энциклопедических

словарях выявляются лексемы-репрезентанты концептосферы

«Благотворительность». Комплексный характер предпринятого исследования

обусловил использование разнообразных словарей, в основе отбора которых

лежит идея полноты концептуального описания. С помощью метода

компонентного анализа описывается семный состав лексем-репрезентантов

концептосферы в системе языка (понятийная модель). Сопоставительный метод

позволяет сравнить особенности процесса объективации концептосферы в

советский и постсоветский периоды.

2. На основе концептуального анализа массмедийного дискурса выявляются

языковые средства, которые используются «человеком по мере осуществления

им речевых актов, разных по своим установкам и целям, по условиям их

осуществления» [Кубрякова 2004, с. 520], в процессе объективации

когнитивных признаков, репрезентирующих концептосферу

«Благотворительность» (дискурсивная модель), и выявляются признаки

лингвокультурных типажей «благотворитель» и «спонсор».

9

3. Метод интерпретации ценностно-маркированных высказываний,

характеризующих концептосферу и лингвокультурные типажи, и

компонентный анализ контекстных словоупотреблений позволяют обнаружить

потенциальные смыслы, раскрывающие связь «языка, сознания и культуры с

точки зрения формы, функции и ситуативной, социально-культурной

обусловленности» [Макаров 2003, с. 99].

4. Между признаками, образующими каждую из структур концептосферы,

устанавливается корреляция, что позволяет выявить основные направления

динамики смыслового наполнения концептосферы «Благотворительность» в

современный период.

Теоретическая значимость проведённого исследования определяется

его вкладом в разработку актуальных проблем современной когнитивной

лингвистики и лингвокультурологии: динамика концептуальных структур и их

взаимодействие с языковыми структурами, культурно значимые концепты и

образ человека в русской языковой картине мира. Результаты исследования

могут способствовать дальнейшей разработке теоретических проблем

лингвоконцептологии, описывающих структуру концептосферы как

смыслового объединения концептов.

Практическая значимость работы связана с возможностью применения

ее результатов для разработки курсов и спецкурсов по когнитивной

лингвистике, лингвоконцептологии и лингвокультурологии, в межкультурной

коммуникации, в практике преподавания русского языка как иностранного и

др. Выводы, полученные в ходе исследования, могут быть использованы в

лексикографической практике, а также в бизнес-консалтинге при составлении

методических рекомендаций субъектам благотворительной деятельности.

Результаты исследования могут также стать основой для сравнительного

исследования концептосферы «Благотворительность» в разных языках и

культурах мира.

10

Методологической базой исследования послужили работы по

когнитивной лингвистике (Е. С. Кубрякова, В. З. Демьянков, Н. Н. Болдырев и

др.); лингвистической и когнитивной семантике (Ю. Д. Апресян, И. М.

Кобозева, Е. С. Кубрякова, Дж. Лайонз, Е. В. Лукашевич, Р. И. Павиленис, З. Д.

Попова, В. И. Постовалова, Е. В. Рахилина, И. А. Стернин и др.);

психолингвистике (А. А. Залевская, А. А. Леонтьев, В. А. Пищальникова, Е. Ф.

Тарасов, Р. М. Фрумкина, Н. В. Уфимцева), теории концепта и концептосферы

(Н. Д. Арутюнова, А. С. Аскольдов, А. П. Бабушкин, С. Г. Воркачев, В. И.

Карасик, В. В. Колесов, Е. С. Кубрякова, Д. С. Лихачев, С. Х. Ляпин, З. Д.

Попова, Г. В. Приходько, И. А. Стернин, Г. Г. Слышкин, Ю. С. Степанов, В. И.

Убийко и др.); теории лингвокультурных типажей (О. А. Дмитриева, Т. А.

Ивушкина, В. И. Карасик, Е. А. Ярмахова и др.).

На защиту выносятся следующие положения:

1. Вербализация репрезентаций концептосферы в различных видах дискурса

позволяет структурировать ее определенным способом, но возможность

вербализации ментальных репрезентаций с помощью разных языковых

структур (с учетом параметров формы и содержания; синхронии / диахронии;

синтеза / анализа и др.) и используемые исследователем методики

обусловливают определенную заданность в представлении модели

концептосферы, в выборе значимых и фоновых параметров.

2. Концептосфера «Благотворительность» относится к числу базовых

концептосфер в русской языковой картине мира. Амбивалентность

репрезентируемого в концептосфере явления благотворительности в

современный период заключается, с одной стороны, в том, что

благотворительность – это проявление личности благотворителя, выраженное в

стремлении делать добрые дела, помогать ближнему (частная

благотворительность); с другой стороны, благотворительность – это часть

бизнеса, связанная с системой перераспределения доходов в обществе

(корпоративная благотворительность). В первом случае благотворительность

11

рассматривается как аксиологическая сфера деятельности, основанная на

христианских ценностях, морали и традициях; во втором случае речь идет о

благотворительности как рынке услуг. Данные социокультурные изменения в

современном российском обществе нашли отражение в расширении круга

лексем-репрезентантов концептосферы «Благотворительность» в русской

языковой картине мира.

3. Концептосфера «Благотворительность» представляет собой

динамическую систему смыслов, различающихся степенью актуальности в

русской языковой картине мира. Ядро концептосферы образуют

аксиологически полярные для носителей русского языка концепты

«Благотворитель» и «Спонсор», связанные с характеристикой субъектов

благотворительной деятельности. Наиболее удаленный от ядра слой,

формирующий границы исследуемой концептосферы в русской языковой

картине мира, представлен концептами «Филантроп», «Меценат». Развитие

когнитивного признака «субъект благотворительной деятельности» в

концептосфере, по нашему мнению, будет идти по пути дальнейшей семантико-

смысловой дифференциации (специализации) когнитивных структур имен

концептов «Благотворитель» – «Спонсор» – «Филантроп» – «Меценат».

4. Изменение ценностного отношения россиян к явлению

благотворительности, характерное для конца ХХ – начала ХХI вв. по

сравнению с советским периодом (переход от угасания концептосферы и ее

жесткой идеологизации как социально чуждого явления в советский период к

актуализации концептосферы «Благотворительность» в сознании носителей

русского языка и ее деидеологизации в постсоветский период), обусловило

изменения в смысловой структуре концептосферы «Благотворительность» и

семантико-стилистические изменения в представлении лексем-репрезентантов

концептосферы в лексикографических источниках постсоветского периода. В

массмедийном дискурсе в начале ХХI в. наблюдается тенденция к

12

количественному преобладанию контекстов с лексемой «спонсор» и росту

положительных оценок в эмоционально-оценочной сфере концепта «Спонсор».

5. Направления концептуальных изменений связаны с актуализацией

деятельностного аспекта благотворительности, в связи с этим концептуальное

содержание концептосферы «Благотворительность» формируют четыре

наиболее значимых сферы: сфера благотворительной деятельности,

эмоционально-оценочная сфера, сфера субъектно-объектных отношений и

мотивационная сфера. Каждая из выделенных концептуальных сфер включает

когнитивные признаки, характеризующие стереотипные представления

носителей русского языка о специфике благотворительной деятельности,

ценностных ориентирах субъекта и объекта, мотивационной составляющей

благотворительности, и новые когнитивные признаки, свидетельствующие о

развитии концептосферы «Благотворительность»: «стимул субъекта», «цель

объекта», «область вложения средств», «способ передачи пожертвований»,

«оценка роли СМИ в деятельности субъекта» и др.

Апробация результатов исследования. Диссертация обсуждалась на

заседаниях, методологических и аспирантских семинарах кафедры теории и

практики массовых коммуникаций Алтайского государственного университета

(2010 – 2013 гг.). Основные положения диссертации были представлены в виде

докладов на I–IV международных научно-практических конференциях

иностранных студентов и аспирантов «Иностранный студент в

профессионально-образовательном пространстве технического вуза» (Барнаул

2010–2013); международной научно-практической конференции «Русский язык

в иностранной аудитории: теория и практика преподавания» (Барнаул 2013),

всероссийской X международной научно-практической конференции «Язык и

культура» (Новосибирск 2014). Основные результаты диссертационного

исследования были изложены в межвузовских сборниках научных трудов

«Очерки научных исследований» (Барнаул 2008, 2010), коллективной

монографии «Константы культуры России и Монголии: очерки истории и

13

теории» под редакцией проф. М. Ю. Шишина (гранта РГНФ проект 08-04-

92306 «Специфика проявления культурных констант России и Монголии в

трансграничной области на Алтае») (Барнаул 2010), коллективной монографии

«Динамика языка и сознания: психолингвистический и когнитивный аспекты

исследования» под редакцией проф. Е.В. Лукашевич (Барнаул 2012), на

международном конкурсе эссе «Благотворительность в России и Европе»

(Санкт-Петербург, 2011, 2-е место). По материалам диссертации опубликовано

12 печатных работ общим объемом 7,3 п.л., 3 из которых в изданиях,

включенных в перечень рецензируемых научных журналов и изданий для

опубликования основных научных результатов диссертаций ВАК РФ.

Структура работы. Работа состоит из введения, двух глав, заключения,

списка использованных источников и литературы и четырех приложений:

Приложение 1 – контексты, отражающие разные сферы благотворительной

деятельности; Приложение 2 – таблица, в которой представлена сравнительная

характеристика лингвокультурных типажей «благотворитель» и «спонсор».

Приложение 3 – список лексем-репрезентантов концептосферы

«Благотворительность». Приложение 4 – идиоматические выражения,

репрезентирующие концептосферу «Благотворительность».

14

ГЛАВА 1. ПОНЯТИЙНО-ТЕРМИНОЛОГИЧЕСКИЙ АППАРАТ

ИССЛЕДОВАНИЯ

1.1 Концептосфера как объект лингвокогнитивного исследования

Понятие «концептосфера» в современном научном знании – глобальное

понятие, являющееся результатом интеграции и обобщения представлений о

мире, исследуемое в научной литературе как многосторонний феномен.

В лингвистической литературе существуют разнообразные трактовки

данного термина. Традиционно считается, что в отечественную лингвистику

термин «концептосфера» был введен Д. С. Лихачёвым. Академик Д. С. Лихачев

назвал концептосферу «catalogue raisonne» всего умственного духовного

богатства нации, «живое духовно насыщенное пространство языка,

непосредственно связанного со всем культурным опытом его носителей»

[Лихачёв 1993, с. 14]. По нашему мнению, признаки концептосферы,

обозначенные Д. С. Лихачевым, вполне соотносимы с современным этапом

развития лингвокультурологии, так как на первый план выводят связь языка и

культуры: «концептосфера национального языка тем богаче, чем богаче вся

культура нации – её литература, фольклор, наука, изобразительное искусство

(оно также имеет непосредственное отношение к языку и, следовательно, к

национальной концептосфере), она соотносима со всем историческим опытом

нации и религией особенно» [Лихачев 1993, с. 282], что очень важно для

исследуемой нами концептосферы «Благотворительность».

Подобная трактовка понятия концептосферы предполагает осознание

того, что язык является не только способом общения, но и неким концентратом

культуры нации и её воплощения в различных слоях, вплоть до отдельной

личности [Лихачев 1993, с. 234]. Отметим, вслед за ученым, и такие важные

характеристики концептосферы, как подвижность и изменчивость:

концептосфера может обогащаться с развитием и расцветом культуры и

истощаться в случае утраты ею культурной памяти [Лихачев 1993, с. 236].

15

Кроме того, концептосфера представляет собой не только совокупность

концептуальных форм, находящихся в постоянном взаимодействии и развитии,

но и «аксиологическое воплощение культуры в её стремлении к ментальной

ясности и совершенству» [Лихачев 1993, с. 238]. Изучая концептосферу

национального языка, мы можем судить о культуре нации, о ее нравственных

законах, этических традициях, об отношении к другим народам, о

веротерпимости, о духовных запросах, о понятии правды и истины, чести и

бесчестии, о жизни и смерти, о материальных и о материальных и духовных

ценностях [Донская 2003, с. 34]. Наше исследование подтверждает мысль о

том, что концептосфера – не застывшая семиотическая система, она не

обязательно устойчива, а, напротив, принципиально изменяема во времени и

пространстве той или иной культуры. Так, концепты, входящие в

концептосферу «Благотворительность», в разные периоды русской культуры в

зависимости от социокультурных особенностей имели различную степень

актуальности для носителей русского языка.

Некоторые исследователи предлагают использовать вместо термина

концептосфера термины «концептуальная структура» (Н. С. Болотнова),

«концептуальная система» (Р. И. Павиленис), «концептуальная область» (Ю. С.

Степанов и В. П. Нерознак). Так, в работе «Константы. Словарь русской

культуры» Ю. С. Степанов, полемизируя с учением Ф. де Соссюра о

произвольности знака, пишет о неслучайности именований в культуре и вводит

понятие «концептуализированной области (сферы) культуры». Под ней он

понимает «такую сферу культуры, где объединяются в одном общем

представлении (культурном концепте) – слова, вещи, мифологемы и ритуалы»

[Степанов 1997, 74]. Очевидно, что, как и Д.С. Лихачев, Ю.С. Степанов с

позиций лингвокультурологического подхода рассматривают язык как средство

и способ фиксации определенной культуры.

Сложность с выбором того или иного термина из ряда предлагаемых в

концептологии: «концептосфера», «концептуальная структура»,

16

«концептуальная область / сфера» – состоит в том, что часто они предлагаются

как синонимичные. Поэтому в своем исследовании в качестве рабочих

определений мы приняли следующие:

«Концептуальная система или структура – тот ментальный уровень или та

ментальная (психическая) организация, где сосредоточена совокупность всех

концептов, данных уму человека, их упорядоченное объединение» [Кубрякова

1996, с. 94]. По мнению Р. И. Павилениса, концептуальная система выступает

как «система мнений и знаний о мире, отражающих познавательный опыт

человека, притом как на доязыковом, так и на языковом уровне» [Павиленис

1983, с. 12]. При этом термин «концептуальная структура» представляет собой

«результат присвоения информации, встраивания ее в концептуальную систему

индивида» [Лукашевич 2003, с. 12].

В настоящее время в психолингвистике и когнитивной лингвистике

растет интерес к описанию концептосферы как одного из типов

концептуальных структур. Соответственно, учеными высказываются различные

предположения о соотношении концептосферы с другими типами

концептуальных структур. Например, А. А. Залевская с психолингвистических

позиций определяет концептосферу как совокупность дискретных ментальных

единиц, упорядоченных в сознании, представляющих собой информационную

базу мышления [Залевская 2001, с. 43]. (Ср. у Д. С. Лихачева: с концептосферой

связана вся «система представлений, образов и ассоциаций, рождающихся при

сознательном или бессознательном механизме восприятия и ассоциирования»

[Лихачёв 1993, с. 14]).

Когнитивисты З. Д. Попова и И. А. Стернин считают, что концептосфера

– это «чисто мыслительная сфера, состоящая из концептов, существующих в

виде мыслительных картинок, схем, понятий, фреймов, сценариев, гештальтов,

абстрактных сущностей, обобщающих разнообразные признаки внешнего

мира» [Попова, Стернин 2002, с. 23], и предполагают существование групповых

17

концептосфер (профессиональных, возрастных, гендерных и т.д.) [Попова,

Стернин 2002, с. 34].

Похожие определения, дополненные дифференциальными признаками,

находим во многих работах. Е. В. Маркелова под концептосферой понимает

структурированное, национально и культурно обусловленное знание людей,

представляющее собой систему ментальных представлений и их вербальных

репрезентаций [Маркелова 2004, с. 76]. А. Т Хроленко уточняет, что

«концептосфера – это совокупность категоризованных, обработанных,

стандартизованных концептов в сознании народа» [Хроленко 2005, с. 57]. С. А.

Кошарная дает следующее определение концептосферы: «Это различные типы

объединения концептов, формирующие концептуальные поля. Объединение

полей и составляет концептосферу [Кошарная 2012, с. 23]. Концептосфера

находит свое выражение в языке и речи человека. Звуки, слова, словосочетания,

предложения или целые тексты актуализируют, т.е. выражают иногда целые

концепты, однако чаще всего какую-то определенную сторону, определенные

концептуальные признаки данной ментальной структуры [Красавский 2001, с.

185].

В рассмотренных дефинициях ключевым является определение

концептосферы как смыслового объединения концептов, представляющих

собой структурированное знание людей, взаимосвязанное с культурным

опытом носителей языка, их информационную базу. Таким образом,

предлагается широкое понимание концептосферы, не позволяющее

отграничить ее от концептуальной системы и структуры в понимании Е. С.

Кубряковой и Р. И. Павилениса.

В нашей работе мы используем термин «концептосфера» в узком

значении, когда концепты, входящие в одну концептосферу (структура),

связаны общими смыслами (содержание), что находит выражение в общих для

концептов языковых структурах, объективирующих систему «представлений,

18

образов и ассоциаций, рождающихся при сознательном или бессознательном

механизме восприятия» [Лихачев 1993, с. 14] имени концепта.

Концептосфера «Благотворительность» в данном контексте

рассматривается как базовая концептосфера, вбирающая в себя знания

носителей языка о благотворительности, основанные на христианских

традициях и ценностных представлениях. Данная концептосфера присуща

лингвокультуре любого языка, но всегда имеет специфические характеристики,

зависящие от национальной картины мира говорящего и ментальных установок

народа в целом. То есть концептосфера представляет собой некий континуум –

сплошную в виде непрерывного множества когнитивную среду, свойства

которой изменяются в непрерывном пространстве сознания [Алефиренко 2010,

с. 98]. Центром данной концептосферы в русской культуре являются концепты

«Благотворитель» и «Спонсор». Периферию концептосферы формируют

концепты «Филантроп» и «Меценат».

1.2 Концептосфера как когнитивная структура

В данном параграфе мы рассмотрим структурообразующие элементы

концептосферы.

Анализ научной литературы по проблемам концептологии позволил нам

установить, что большинство исследователей в структуре концептосферы

выделяют ядро и периферию [Залевская 2001, Красавский 2001, Лукашевич

2002; Попова, Стернин 2002, Приходько 2011 и др.]. Однако критерии

структурирования концептосферы значительно различаются.

Так, по мнению Н. А. Красавского, ядро концептосферы образует

обыденное концептуальное пространство, слои – художественное, научное

концептуальные пространства и др. [Красавский 2001, с. 29]. Обыденное

концептуальное пространство характеризуется ограниченным объемом

информации, включающим «наивные» представления, понятные всем членам

19

этноса и достаточные для образования семантической системы языка. Эти

представления обладают абсолютной ценностью, так как значимы для всего

этносоциума. Ученый противопоставляет обыденное концептуальное

пространство другим концептуальным пространствам (художественному,

научному и др.), которые являются постоянно развивающимися

информационными системами. При этом критерием разграничения ядра и слоев

является то, что художественное, научное и другие концептуальные

пространства включают представления, не обладающие всеобщими

ценностными параметрами. «Эти ценности потенциальны, они могут стать

всеобщими или остаться значимыми для определенной социальной группы»

[Красавский 2001, с. 29].

Ср. высказанную ранее Р. И. Павиленисом мысль о наличии различных

уровней познавательного социального опыта носителя языка, формирующих

структуру концепта: уровень здравого смысла, уровень определенной научной

теории, уровень различных гипотетических представлений носителей языка о

тех или иных объектах познания [Павиленис 1983, с. 280]. Автор, подчеркивая

важность тезиса о невербальном этапе становления концептуальной системы, в

то же время отмечает, что кодирование концептов системы вербальными

выражениями является обязательным условием их дальнейшего

конструирования, расширения и социализации. «Сами вербальные выражения

скорее следует рассматривать – не игнорируя при этом их принципиально

важной функции: символической фиксации концептуальных структур,

манипуляции ими и порождения новых концептуальных структур – в качестве

меток на непрерывном пространстве смысла, имеющих кроме своей социальной

природы и социальную функцию: служить средством коммуникации»

[Павиленис 1983, с. 115]. Р. И. Павиленис указывает на возможность

построения структуры концептов в определенной концептуальной системе,

связывая этот процесс с построением индивидуальной картины мира, в которой

иерархия концептов или их определенных структур, воплощающая выбор,

20

предпочтение индивида, отражает ориентационную основу его отношения к

миру [Павиленис 1983, с. 207–209].

В понимании В. А. Ефремова концептуальное пространство –

специфический тип когнитивной единицы, представляющий собой

симметрично структурированные самостоятельные концепты, находящиеся

друг с другом в контрадикторной оппозиции, но вместе с тем через

комплементарные отношения образующие в сознании носителя и

концептосфере языка определенную целостность [Ефремов 2010, с. 6].

Е. С. Кубрякова в статье «В поисках сущности языка» в качестве высшей

функции языка назвала ориентирующую, или миросозидающую, функцию

языка, которая «служит для установления достаточно устойчивой

коррелятивной связи между тем, что познано, увидено и осмыслено человеком

в мире «каков он есть», и тем, что им поименовано, обозначено и включено в

описание» [Кубрякова 2009, с. 8].

Г. В. Приходько в своем диссертационном исследовании подчеркивает

важность структуры концептосферы. В ее концепции концептосфера

представляет собой полевое образование, у которого есть центр – «концепт,

вбирающий в себя наиболее типичные знания и представления носителей языка

об отраженном фрагменте действительности» [Приходько 2011, с. 24]. Ядро

концептосферы образуют центральный концепт и «концепты, характеризующие

другие, менее типичные, но не менее значимые для носителей языка аспекты

того же фрагмента действительности». Периферию концептосферы формируют

«концепты, менее актуальные для носителей языка, отражающие представления

не всего социума, а определенной его части, или же характеризующие менее

репрезентативные стороны описываемого фрагмента действительности»

[Приходько 2011, с. 25].

Наше исследование подтверждает и мысль Г. В. Приходько о том, что

провести границу между ядерными и периферийными концептами достаточно

трудно в силу сложной смысловой организации концептосферы [там же]. Так,

21

например, актуальные для носителей языка когнитивные признаки

«милосердие», «доброта», входящие в состав концептосферы

«Благотворительность», могут рассматриваться, не только как отдельные

концепты, но и как отдельные концептосферы. В связи с этим одним из

ключевых критериев отнесения когнитивных признаков к актуальным для

носителей языка в своем исследовании мы избрали количественный критерий,

учитывающий повторяемость когнитивного признака в словарных дефинициях

и массмедийном дискурсе, так как «использование даже самых элементарных

количественных данных способствует не только повышению надежности

результатов, но и выявлению стабильных семантических «предпочтений»

носителей языка и семантического потенциала слова, проявляющегося в

результате функционирования языковой единицы» [Лукашевич 2003, с. 235].

«Каждый концепт имеет собственную историю (появление,

трансформации, исчезновение), следовательно, вполне закономерна ситуация,

при которой какие-то элементы концептуального пространства уходят на

перифирию или исчезают, а какие-то выходят на первый план или становяться

ядерными» [Ефремов 2010, с. 25].

Анализ концептосфер немыслим в отрыве от их носителей, являющихся,

по замечанию Д.С. Лихачёва, не только культуроносителями, но и непременно

языконосителями [Лихачёв 1997, с. 283]. С учетом существующих на

сегодняшний день исследовательских методик необходимым и возможным при

изучении концептосфер представляется обращение учёных к анализу языка,

отражающего, перерабатывающего, классифицирующего и квалифицирующего

результаты человеческой деятельности – мысли, идеи, дух [Красавский 2001, с.

187]. Но, как отмечает когнитивист А. В. Кравченко, «анализ любого факта

живого естественного языка должен учитывать особенности говорящего

человека как наблюдателя»: а) человеческого восприятия и эмоционального

состояния; б) накопленного в процессе жизни эмпирического опыта,

влияющего на восприятие и интерпретацию; в) характер физической,

22

социальной и языковой среды, в которой протекает процесс [Кравченко 2007, с.

33]. При этом А. В. Кравченко предостерегает, что невнимание к этим

факторам обусловливает накопление фрагментированного знания, «не

приближающего нас к синтетизму в понимании феномена жизни и познания»

[там же].

1.2.1 Ментальные репрезентации как содержательные элементы

концептосферы

Так как когнитология исследует способы и средства познания во всех

аспектах его существования, то ее составными частями являются теория

информации, нейронауки, моделирование искусственного интеллекта,

психология, лингвистика, философия и др. Понятие «ментальная

репрезентация» широко используется в этих науках, однако при этом

отсутствует единое общепринятое определение данного понятия [см.,

например, Кубрякова и др. 1996, Кубрякова и Демьянков 2007, Кубрякова 2009,

Болдырев 2007 и др.].

Знакомство с исследованиями зарубежных ученых позволило нам

выделить ряд существенных признаков, характеризующих данное понятие:

1) существование «языка мышления, имеющего все ключевые характеристики

естественного языка». Данная гипотеза была выдвинута известным

американским философом и психолингвистом Джерри Фодором, считающим,

что ментальные процессы человека осуществляются посредством ментальных

репрезентацией, рассматриваемых в качестве ментальных посредников [Fodor

1983, с. 24];

2) система ментальных репрезентаций находится в состоянии покоя и не

функционирует до тех пор, пока вербальные или невербальные стимулы не

активизируют ее [Paivio 1986, с. 285]. Согласно теории А. Пайвио, активизация

может происходить на трех уровнях обработки сигналов: репрезентационном

23

(лингвистические сигналы возбуждают лингвистические структуры,

невербальные – картины или образы), референциальном (вербальные сигналы

активируют невербальные, невербальные – вербальные) и ассоциативном

(возбуждение каких-либо образов в ответ на слово и извлеченное из памяти

название для получения сигналов сопровождаются также возбуждением

разного рода ассоциаций и теми, и другими) [Paivio 1986].

3) ментальная репрезентация сводится к знаку или набору символов, которые

«репрезентируют» нам что-то. По мнению М. Айзенка, репрезентации

подразделяются на внешние (рисунки, карты, письменную речь и др.) и

внутренние, отражающие только некоторые аспекты среды [Eysenk 1997].

Внутренние (ментальные) репрезентации отражают только некоторые аспекты

среды. Основным постулатом информационного подхода было допущение

принципиальной аналогичности процессов психического функционирования и

процессов переработки информации.

Первоначально в когнитивной психологии под «репрезентацией»

понималась некоторая фиксированная форма определенным образом

упорядоченного знания либо та или иная форма его хранения (в виде прототипа,

следов памяти, перцептивных эталонов, фрейма и т.д.) [Холодная 2002, с. 95].

На начальном этапе формирования когнитивной лингвистики актуальным

являлся вопрос о создании интегративной картины языка, мышления и

поведения человека: «с одной стороны, в центре интересов когнитивной науки

находился язык, с другой стороны, расходились взгляды на то, до какой

степени изучение языка входило составной частью в изучение когниции»

[Герасимов, Петров 1989, с. 13]. Как указывала Е. С. Кубрякова, именно на

данном этапе и до 1990-х гг. «проблемы, касавшиеся определения

репрезентаций и их роли в процессах мышления, были объявлены ключевыми

как для когнитивной психологии, так и для когнитивной лингвистики, а само

понятие репрезентации широко обсуждалось в зарубежной литературе,

особенно в литературе по искусственному интеллекту» [Кубрякова 1994, с. 33].

24

Важно отметить, что ментальная репрезентация не поддается

непосредственному наблюдению, а выводится из анализа поведения индивида

(в частности его речи). Поэтому в когнитивной лингвистике подчеркивается

такое существенное свойство ментальных репрезентаций, как возможность их

реконструкции на основе анализа языковых единиц разных уровней, которые

«включают знания о мире в целом, о социальном и культурном контексте, т.е.

ментальные основы понимания и продуцирования речи» [Тамерьян 2003, с. 56].

Важно помнить и о том, что «язык всегда рассматривался как определенная

форма, отличающаяся дискретностью, по отношению к недискретным

концептуальным сущностям» [Болдырев 2007, с. 17].

В. А. Пищальникова и А. Г. Сонин считают, что ментальные

репрезентации используются в познавательной деятельности человека

примерно так же, как карта для ориентации на незнакомой территории

[Пищальникова, Сонин 2009, с. 416], поэтому введение понятия «ментальная

репрезентация» в научный обиход когнитивной лингвистики отражает

убеждения ученых в том, что суть познания состоит в построении внутренних

коррелятов внешних объектов, явлений, их качеств и связей между ними и

последующим использованием этих психических конструктов в повседневной

жизни.

Ментальная репрезентация в нашем исследовании используется как

понятие, «относящееся как к процессу представления (репрезентации) мира в

голове человека, так и к единице подобного представления, стоящей вместо

чего-то в реальном или вымышленном мире и потому замещающей это что-то

в мыслительных процессах» [Кубрякова 1997, с. 98], а также внутренне,

мысленное представление о внешнем мире [Пищальникова, Сонин 2009, с.

414].

«Способ представления (репрезентации) знаний согласуется с

социокультурным опытом человека – носителя знания <…>. Когниция

организует в человеке смыслообразование и использование значений в рамках

25

культуры, – делая значение общим достоянием людей, принадлежащих к этой

культуре» [Демьянков 1994, с. 19]. Проблемы, связанные с когницией: вопросы

о природе и сущности знания, о возникновении систем знания, о материальных

и физических механизмах, служащих базой знаний и их использования, –

впервые обозначил Н. Хомский [Chomsky 1986]. «Термин «когниция»

относится ко всем процессам, в ходе которых сенсорные, выступающие в

качестве сигналов информации, данные «на входе», трансформируются,

поступая для переработки центральной нервной системой, мозгом,

преобразуются в виде ментальных репрезентаций разного типа (образов,

пропозиций, фреймов, скриптов, сценариев и т.п.) и удерживаются при

необходимости в памяти человека с тем, чтобы их можно было извлечь и

снова пустить в работу [Кубрякова 1996, с. 81].

В концептуально важной для нашего исследования статье «К проблеме

ментальных репрезентаций» Е. С. Кубрякова и В. З. Демьянков акцентируют

важность разграничения ментальных репрезентаций (в сознании) и

«объективированных» (ментальных) репрезентаций в языке [Кубрякова,

Демьянков 2007]. По нашему мнению, для лингвокогнитивного анализа

концептосферы «Благотворительность», предпринятого нами, принципиально

важны следующие мысли ученых:

- «репрезентации могут не только замещать объекты и процедуры

действия, но и порождать их – как бы строить «из воздуха» объекты или же

целые ситуации: то есть репрезентации могут создавать фиктивные объекты,

которые как бы отражаются этими репрезентациями» [Кубрякова, Демьянков

2007, с. 10–11];

- «возникающая «репрезентация» не обязательно должна содержать какие-либо

детали происходящего или быть его копией: она лишь в самых общих чертах

«замещает» определенную целостность в нашем сознании» [там же, с. 11];

- «понятие репрезентации знания всегда включает как указание на отражение

или отображение чего-либо (причем как во внешнем мире, так и – чаще всего –

26

в сознании человека), так и на «выводимые» знания, порождаемые самой

репрезентацией [там же, с. 12];

- «поскольку концептуальная система человека постоянно, на всех стадиях

познания и деятельности меняется, то меняется и совокупность мнений и

знаний, которой располагает индивид о действительном и возможном мире.

Единицами системы знаний являются концепты. Поэтому концепты и

концептуальные структуры иногда приравнивают к ментальным

репрезентациям, отражающим их смыслы» [там же, с. 13].

В этой же статье Е. С. Кубрякова и В. З. Демьянков обозначили важные

признаки концепта, которые в соответствии с принятым нами в работе

определением концептосферы вполне распространяются и на концептосферу в

целом: 1) концепты существуют в виде ментальных репрезентаций, не

структурированных до своей вербализации; 2) в связи с субъективностью

человеческого опыта у концепта нет и не может быть четких границ; 3)

возможность по-разному «объективировать» (т.е. вербализовать) концепты с

помощью разных словесных форм [там же, с. 13].

1.2.2 Концепт как вид ментальных репрезентаций знания

Вопрос о том, каким образом знания хранятся в человеческом сознании,

извлекаются из него по мере необходимости, как эта информация

структурируется и систематизируется, приводит к появлению в науке новых

понятий, призванных описать эти структуры представления знаний. Н. Н.

Болдырев отмечает, что «языковая и концептуальная картина мира связаны

метонимическими отношениями» [Болдырев 2007, с. 17] и выделяет два

направления разработки типологии единиц, образующих концептуальную

систему: 1) изучение различных способов конфигурирования концептуального

содержания, т.е. различные форматы знания: образные схемы, когнитивные

модели, фреймы, сценарии и др.; 2) изучение содержательной специфики и

27

области применения единиц концептуальной системы. В рамках второго

направления исследуются различные виды концептов [там же].

Подчеркнем, что в рамках данного исследования мы не ставим своей

задачей разграничение терминов, обозначающих различные виды ментальных

репрезентаций, остановившись на термине «концепт» (ср.: «концептосфера» в

узком значении – «группа концептов, вбирающих в себя знания о различных,

но связанных между собой явлениях действительности и объединенных общей

идеей» [Приходько 2011, с. 24]). Особенность нашего подхода заключается в

том, что для нас, с одной стороны, важно обнаружить когнитивные признаки,

поддерживающие смысловую связь между отдельными концептами в структуре

концептосферы, а с другой стороны, выявить специфические для каждого из

концептов когнитивные признаки для обнаружения направлений

концептуальных изменений в структуре концептосферы «Благотворительность»

в современный период и определения их актуальности для носителей русского

языка.

Система знаний о мире, имеющая целостную структуру и содержащаяся в

сознании человека, состоит из «структурно-организованных элементов –

фрагментов общего знания, или концептов» [Дзюба 2011, с. 29]. Не вызывает

сомнения мысль о том, что данная система конструируется человеком как

членом определенной когнитивной и культурной общности и организует в

сознании человека концептуальное пространство, складывающееся из

концептов, представлений и знаний о мире. Соотнесение языка и окружающей

действительности, осуществляемое в концептуальной системе индивида,

выражается в кодировании языковыми средствами определенных фрагментов

концептуальной системы. При всем этом любая новая информация,

приобретенная в результате развития всех общественных институтов,

становится частью видоизменяющейся концептуальной системы.

Концепт как универсальный и многомерный феномен «способен

проникать в самые разнообразные сферы и аспекты человеческого бытия-в-

28

мире, и тем самым существенно влиять на его параметры и ориентации»

[Ляпин 1997, с. 13]. Соответственно, описание отдельных концептов и их

смысловых объединений дает возможность исследователю моделировать

аксиологическую картину мира через описание концептосферы и ее важнейших

составляющих [Воркачев 2001; Карасик 2002, 2004; Красавский 2001; Степанов

2001 и др.].

В связи с нарастающим интересом к природе, структуре, специфике

содержания концепта и развитием концептологии число определений концепта

растет. Ученые предприняли множество попыток сформулировать понятие

концепта, однако, в силу многообразия направлений концептуальной

лингвистики, методов изучения концептуализации, разнообразия материала для

исследования концептуальных структур, к единому мнению специалисты пока

не пришли.

Спорным является даже тот факт, когда и кем впервые был использован

этот термин. С. А. Тихонова утверждает, что понятие концепт появилось в

лингвистике в шестидесятые годы прошлого века в трудах Фреге и Черча и

было заимствовано из математической логики [Тихонова 2006, с. 16].

Некоторые же ученые (В. В. Колесов, Л. Г. Зубкова, Ю. С. Степанов) возводят

данный термин к древнейшим истокам – «истокам античности (Платон –

эйдосы), эпохе Возрождения (Августин Блаженный, conceptus – «зародыш,

зернышко») [Сергеева 2004, с. 19]. Русский исследователь А. С. Аскольдов еще

в двадцатые годы ХХ века использовал данный термин в значении «комплекс

понятий, представлений, чувств, эмоций, волевых проявлений» [Аскольдов

1997, с. 274] и предложил классификацию концептов, выявляя среди них

познавательные и художественные [Аскольдов 1997, с. 271].

В 70-ые годы ХХ в. термин «концепт» вошел в широкий научный обиход

за рубежом (см. работы Э. Рош и др. исследователей), в отечественной

лингвистике – в 80-ые гг. ХХ века. Однако и сам термин «концепт», и свойства

концепта понимались весьма неоднозначно. Так, например, В. Я. Шабес с

29

позиций лингвистики текста основополагающим свойством концепта считал

его универсальность, отрицая при этом существование индивидуального или

общенационального компонентов: «Система концептов является

структурированным тривиальным фоновым знанием, поскольку именно на этом

уровне нивелируется различие между индивидуальными опытами. Системы

концептов лишены уникальности и, в силу их универсального характера,

служат социальной когнитивной основой общения для людей с максимально

различными индивидуальными опытами» [Шабес 1989, с. 19].

Когнитивист Е. С. Кубрякова, акцентируя междисциплинарный характер

термина, указывала, что «концепт» обладает «диффузным» содержанием,

поскольку «покрывает предметные области нескольких научных направлений,

прежде всего: когнитивной психологии и когнитивной лингвистики,

занимающихся проблемами мышления и познания, хранения и переработки

информации» [Кубрякова 1996, с. 58] и определяет концепт как «оперативную

содержательную единицу памяти, ментального лексикона, концептуальной

системы и языка мозга (lingua mentalis), всей картины мира, отраженной в

человеческой психике» [Кубрякова 1996, с. 90].

Ее мнение разделяет лингвокультуролог С. Г. Воркачев, отмечая своего

рода универсальность термина «концепт» и называя его «зонтиковым»:

«Можно допустить, что, подобно множеству в математике, концепт в

когнитологии – базовая аксиоматическая категория, неопределяемая и

принимаемая интуитивно, гипероним понятия, представления, схемы, фрейма,

сценария, гештальта и др.» [Воркачев 2004, с. 6]. Но при этом подчеркивает:

«Очевидно, можно утверждать, что «(лингво/культурный) концепт»

представляет собой в достаточной мере «фантомное» ментальное образование

как в силу своей эвристичности – он принадлежит к инструментарию научного

исследования – так и в силу того, что он является своего рода «ментальным

артефактом» – рукотворен и функционален, создан усилиями

лингвокогнитологов для описания и упорядочения все той же «духовной

30

реальности» [Воркачев 2004, с. 12]. Структура концепта, с точки зрения С. Г.

Воркачева, включает три компонента: понятийный, отражающий признаковую

и дефиниционную структуры; образнуый, фиксирующий когнитивные

метафоры; значимостный, включающий этимологические и ассоциативные

характеристики имени [Воркачев 2002].

Взгляды С. Г. Воркачева разделяют и другие представители

лингвокультурологического направления в исследовании концепта [Зацепина

2006; Карасик, Слышкин 2003; Карасик 2005; Маслова 2004, 2007 и др.]. В. И.

Карасик и Г. Г. Слышкин выделяют в структуре концепта три компонента:

фактуальный, который хранится «в сознании в вербальной форме и поэтому

может воспроизводиться в речи непосредственно», образный, являющийся

«невербальным и поддающимся лишь описанию», и ценностный. Ценностный

компонент является обязательным компонентом лингвокультурного концепта

[Карасик, Слышкин 2003, с. 53].

Ю. С. Степанов предлагает определение концепта, актуализирующее

именно культурологический аспект: «Концепт – это как бы сгусток культуры в

сознании человека; то, в виде чего культура входит в ментальный мир

человека» [Степанов 1997, с. 40]. Концепт имеет сложную структуру. С одной

стороны, к ней принадлежит «все то, что принадлежит строению понятия»

[Степанов 2001, с. 43], а с другой стороны, в структуру концепта входит «все

то, что делает его фактом культуры» [Степанов 2001, с. 43], а именно:

этимология, история, современные ассоциации, оценки и другое. В своем

исследовании «Константы: словарь русской культуры» ученый выделил три

слоя в структуре концепта: 1) основной, актуальный признак; 2)

дополнительный, пассивный признак («исторический»); 3) внутреннюю форму,

запечатленную в словесной форме, этимологический признак. Концепты

складываются из данных слоев как некое коллективное достояние духовной

жизни общества [Степанов 1997, с. 21].

31

А. Вежбицкая определяет концепт как «объект из мира «Идеальное»,

имеющий имя и отражающий определенные культурно обусловленные

представления человека о мире «Действительность», но при этом обращает

внимание на особенности объективации ментальной репрезентации в языке:

«Если концепт – это объект идеальный, т.е. существующий в нашей психике,

то, естественно, что одному и тому же имени (слову) в психике разных людей

могут соответствовать разные ментальные образования» (А. Вежбицка в

переводе Р. М. Фрумкиной [цит. по: Фрумкина 1987, с. 3]).

Языковая репрезентация концептуального содержания актуальна и для В.

А. Лукина, который осуществляет попытку толкования термина «концепт»,

опираясь на происхождение слова, указывая, что концепт – это «инвариант

различных явлений, преломленных в языке» или «обобщенное содержание

множества форм выражения... в естественном языке, а также в тех сферах

человеческой жизни, которые предопределены языком и немыслимы без него»

[Лукин 1993, с. 63]. Данную дефиницию исследователь выводит из значения

латинского слова conceptus, что означает «собирающий», «вбирающий в себя».

Д. С. Лихачев отмечает, что «концепт не непосредственно возникает из

значения слова, а является результатом столкновения словарного значения

слова с личным и народным опытом человека» [Лихачев 1997, с. 281].

В. В. Колесов на основании такого признака, как сфера образования и

функционирования, указывает на то, что концепт «образуется и функционирует

в силовом поле между значением слова и смыслом понятия, где значение слова

– отношение языкового знака к содержанию понятия, а смысл понятия –

отношение понятия к референту» [Колесов 1995, с. 15]. В. В. Колесов называет

концепт основной единицей ментальности, «ментальным генотипом» [Колесов

2006, с. 24]. Он различает концепт как понятие (от лат. conceptus ‗понятие‘),

единицу когнитивной грамматики, и концепт как концептум (от лат. conceptum

‗зерно‘) – «архетип культуры, тот самый первообраз-первосмысл, который

32

постоянно возобновляет духовные запасы народной ментальности» [там же, с.

26].

Интересный подход к трактовке концепта предпринят психолингвистом

В. А. Пищальниковой, обобщившей исследования А. Н. Леонтьева и

продолжающей его традиции. А. Н. Леонтьев выделяет в содержательной

структуре художественного текста «психологическое значение» и «личностные

смыслы». При этом под «психологическим значением» исследователь понимает

то, что открывается в предмете или явлении объективно, <...> что фиксируется

в языке, составляя содержание общественного знания»; «личностным

смыслом» А. Н. Леонтьев считает «личное отношение субъекта к миру,

фиксируемое в субъективных значениях» [Леонтьев 1983, с. 147]. В. А.

Пищальникова предлагает уточнить в исследованиях предшественника

характер взаимоотношений «личностных смыслов» и «психологического

значения» и присоединить к этой оппозиции «еще одну определяющую

сознания», назвав ее смыслом. При этом термин смысл, который включает в

себя помимо «психологического значения» и «личностных смыслов» (в разных

их соотношениях) «визуальные, тактильные, вкусовые, слуховые, вербальные и

другие возможные характеристики объекта» [Пищальникова 1991, с. 9],

выступает в работе В.А. Пищальниковой как синоним к слову концепт. Таким

образом, концепт, кроме понятийного (логического) содержания, включает

также «личностные смыслы», то есть ментально преобразованные данные

сенсорного восприятия, житейского опыта, результаты воображения индивида

и т.д.

Подчеркивая взаимосвязь концепта и значения как разных сторон

рассмотрения одного объекта, с позиций когнитивной семантики Е. В.

Лукашевич определяет концепт как «динамическую когнитивную модель,

отображающую структуру смысла в сознании индивида», а смысл – как

«соотносимое с определенной реалией ментальное содержание, связывающее

когнитивное и языковое сознание» [Лукашевич 2002, с. 209]. В структуре

33

концепта исследователь выделяет пять компонентов: понятие (те существенные

признаки, которые отражены в толковых словарях), представление (чувственно-

наглядный образ, картинка, возникающая в сознании носителей языка),

предметное содержание (признаки, фиксирующие вовлечённость предмета в

деятельность), эмоционально-оценочный (выражение чувства индивида и

оценку по субъективной шкале «хорошо – плохо») и индивидуально-

ассоциативный (это единичные признаки, которые не интерпретируются с

помощью известных лексикографических и фоновых знаний, а представляют

субъективный опыт человека) [Лукашевич 2004, с. 129].

Как видим, сосуществующие в современной лингвоконцептологии

лингвокогнитивный и лингвокультурологический аспекты исследования не

являются взаимоисключающими. Различия связаны с принципами отбора

единиц и методологией исследования концепта (С. Г. Воркачев, В. И. Карасик,

Е. С. Кубрякова, Г. Г. Слышкин и др.). Лингвокультурологи, как правило,

исследуют этнокультурную специфику концепта; представители когнитивного

направления сосредоточивают внимание на вопросах о природе и внутренней

структуре концепта, взаимодействии концептов, механизмах получения,

переработки, хранения информации и способах ее вербализации. В. И. Карасик

разграничил специфику направлений на основе следующих критериев:

«Концепт как ментальное образование в сознании индивида есть выход на

концептосферу социума, то есть, в конечном счете, на культуру, а концепт как

единица культуры есть фиксация коллективного опыта, который становится

достоянием индивида. Иначе говоря, эти подходы отличаются векторами по

отношению к индивиду: лингвокогнитивный концепт – это направление от

индивидуального сознания к культуре, а лингвокультурный концепт – это

направление от культуры к индивидуальному сознанию» [Карасик 2004, с. 117].

В рамках данного исследования нас более всего интересует познание

благотворительности на уровне мышления, языка и культуры. Мы

рассматриваем понятие благотворительности через призму когнитивной

34

лингвистики, в «центре внимания которой находится язык как общий

когнитивный механизм, как когнитивный инструмент – система знаков,

играющих роль в репрезентациях (кодировании) и в трансформировании

информации» [Кубрякова 1997, с. 52].

Мы, вслед за А. А. Залевской, определяем концепт как «спонтанно

функционирующее в познавательной и коммуникативной деятельности

индивида базовое перцептивно-когнитивно-аффективное образование

динамического характера, подчиняющееся закономерностям психической

жизни человека и вследствие этого отличающееся от понятий и значений как

продуктов научного описания с позиций лингвистической теории» [Залевская

2001, с. 6]. Концептуальный подход к исследованию слова позволяет

обнаружить и объяснить, «что знает человек, когда он знает (или полагает, что

знает) значение слова» [Залевская 1999, с. 98].

Массмедийный дискурс сегодня находится в центре внимания многих

исследователей [О. В. Александрова, К. С. Бочкарёва, А. А. Бульбина, Л. О.

Бутакова, Т. ван Дейк, М. Н. Володина, Ю. А. Воронцова, Н. В. Иноземцева, Е.

С. Кубрякова, А. А. Леонтьев, Е. Г. Малышева, У. О. Малярчук, М. Х.

Рахимбергенова, С. И. Сметанина, Э. В. Чепкина, Т. В. Чернышова, В. Е.

Чернявская и др.]. Данная тенденция объясняется тем, что дискурс средств

массовой коммуникации является наиболее «глобализированным и актуальным

явлением» [Солганик 2005, с. 8], отражающим самые последние тенденции и

феномены социальной реальности. Вслед за У.О. Малярчук мы понимаем

массмедийный дискурс как «совокупность медиатекстов, актуализированных в

социальном контексте в процессе их конструирования говорящим / пишущим

журналистом и в процессе их интерпретации слушателями / читателями с

учетом экстралингвистических факторов» [Малярчук 2011, с. 67].

Кроме того, выбор в качестве материала массмедийного дискурса связан

с динамическим аспектом нашего исследования. А. Полонский в статье «Медиа

– дискурс – концепт: опыт проблемного осмысления» выделяет сущностные

35

свойства массмедийного дискурса и массмедийного концепта, актуальные для

нашего подхода к анализу концептосферы [Полонский 2012, с. 45–54]:

- масс-медиа «выступают в качестве посредника не только между

социальными субъектами, обеспечивая их взаимодействие, но и между

социальной реальностью и обществом, всякий раз являя свою субъектную, то

есть мировоззренческую, ценностно ориентированную позицию»; «масс-медиа

оказывают жесткое влияние на характер общественного сознания, на

характер его доминантных интенций и особенности его содержательных

форм» [там же, с. 46];

- «массмедийный дискурс нацелен на «вписывание» текущей многообразной

социальной практики человека, творческой динамики актуальной социальной

мысли, отражающей особенности когнитивного и коммуникативного опыта

человека, его волю и характер притязаний, в тексты культуры»; «свою

сущность массмедийный дискурс как коммуникативный, когнитивно-

прагматический феномен реализует посредством трансляции смыслов как

дискурсивных событий, дискурсивных формул, трансляции именований,

метафор, понятий, образов, оценок, мифологем, идеологем и др. на широкую,

признаково неоднородную аудиторию с целью формирования общих

мировоззренческих принципов» [там же, с. 52];

- «основной, конструктивной когнитивной единицей массмедийного дискурса

является массмедийный концепт, характер которого определяется

особенностями речемыслительной практикой масс-медиа, ориентированной на

актуальный социальный контекст»; особенностью массмедийного концепта

является «ментальная фокусировка на контексте текущей, обозначенной

актуальным, резонансным фактом жизни при одновременной открытости

парадигмам времени и пространства»; «массмедийный концепт отличается

избирательной направленностью на социально резонансные факты и на

события культуры», как правило, имеющей «социальную или идеологическую

36

мотивацию» и характеризующейся «определенной степенью (мерой)

устойчивости и интенсивности» [там же, с. 53];

- «основная функция концепта, заключающаяся в отражении и закреплении

культурной памяти, в масс-медиа осложняется идеологической функцией».

«Это создает «двуслойный» характер концепта: с одной стороны, он обращен к

действительности, к практике ее освоения обществом, а с другой стороны, к

идеологии, задающей норму фокусировки, значимости и оценивания тех или

иных фактов, событий, смыслов, задающей параметры когнитивной

деятельности человека» [там же, с. 53];

- реконструкция массмедийного концепта позволяет выявить оперативные

технологии «социального познания, социально-когнитивного управления и

моделирования», а также механизмы семантической деривации и семантико-

смыслового моделирования, то есть изменения социально закрепленных за

знаком смыслов, изменения смысловой или стилистико-эмоциональной

нюансировки знака [там же, с. 54].

1.2.3 Ценность как реализация аксиологических установок носителя

языка в рамках концептосферы

Так как, по мнению исследователей, ценностный компонент является

обязательным компонентом структуры лингвокультурного концепта [Карасик,

Слышкин 2003, с. 53], на наш взгляд, необходимо проанализировать, что стоит

за понятием «ценность» в современных лингвоконцептологических

исследованиях.

Проблемой ценностей занимаются представители многих гуманитарных

специальностей: философы, культурологи, социологи, экономисты, правоведы,

психологи, политологи и т.д. В 60-е годы XIX века теория ценностей активно

разрабатывалась в философии. Философы понимали под ценностями чаще

всего абстрактные, независимые от реального мира и их носителей сущности,

37

как правило, важные «в себе» и расположенные в объективной иерархии

[Федосюткина 2006, с. 32].

Позднее к теории ценностей был подключён субъект, и в современном

понимании «всё многообразие предметов человеческой деятельности,

общественных отношений и включенных в их круг природных явлений может

выступать в качестве «предметных ценностей» или объектов ценностного

отношения, т. е. оцениваться в плане добра или зла, истины или неистины,

красоты или безобразия, допустимого или запретного, справедливого или

несправедливого и т.д.» [Дробницкий 1967, с. 768].

Начиная с 30-х годов XX века категория ценности начала

рассматриваться в плоскости конкретно-научных исследований. В психологии

представления о ценностях в большей степени основывались на практике. Были

созданы операциональные концепции, и на их основе антропологи,

культурологи, социологи, социальные психологи разработали методики,

провели масштабные исследования. В последние десятилетия XX века

увеличение разного рода кросс-культурных экспериментов позволило

расширить изучение психологических структур ценностей. Важно то, что

психологи, хотя и описывали сходные с ценностями явления, однако термином

«ценности» практически не пользовались. Вместо этого они говорили о

«личностных смыслах», «смыслообразующих мотивах» [А. Н. Леонтьев], об

«отношениях личности» [В. И. Мясищев], о ее «направленности» [К. К.

Платонов], о «личностных нормах» [М. И. Бобнева], «смысложизненных

ориентациях личности», «мотивационно-смысловой» или просто «смысловой

сфере личности» [Д. А. Леонтьев] и т.д.

Несмотря на значительное внимание к проблеме ценностей, многие ее

аспекты не изучены. «В многочисленных исследованиях используются разные

концептуальные подходы и, соответственно, разные методики, основанные на

разном понимании феномена ценности. В результате полученные данные часто

оказываются несопоставимыми. Количество эмпирического материала

38

возрастает лавинообразно, а его теоретическая интерпретация отстает»

[Алишев 2002, с. 7]. В связи с этим В. Н. Дружинин отмечает, что «одно и то же

явление может быть артефактом в рамках одной экспериментальной схемы и

фактом в рамках другой» [Дружинин 2005, с. 303].

Интерес к изучению ценностных аспектов у лингвистов нашел отражение

в трудах Н. Д. Арутюновой, Л. К. Байрамовой, А. Н. Баранова, В. И. Карасика,

Н. Г. Комлева, Т. В. Ряполовой, Ю. А. Сорокина, И. Ю. Марковиной и др.,

которые занимались исследованием ценностной картины мира,

репрезентированной в различных языковых и концептуальных структурах.

Возникновение такого научного междисциплинарного направления в

линвокультурологии, как аксиологическая лингвистика (Е. В. Бабаева, В. И.

Карасик, Н. А. Красавский, Г. Г. Слышкин и др.), было в значительной степени

обусловлено актуализацией проблемы объективации ценностей в языковом

сознании и коммуникативном поведении индивида

[http://www.edu.mirvolgograda.ru/e/3386-nauchno-issledovatelskaya-laboratoriya-

aksi]. А. А. Ивин определяет ценность в самом общем смысле: «под ценностью,

или добром, принято понимать все, что является объектом желания, нужды,

стремления, интереса и т.д.» [Ивин, 1970, с. 25]. (Ср. определение в

«Философском словаре»: ценности как «специфически-социальные

определения объектов окружающего мира, выявляющие их положительные или

отрицательные значения для человека и общества (благо, добро и зло,

прекрасное и безобразное, заключенные в явлениях общественной жизни и

природы)» [ФЭС, 1989, с. 534]). При описании концептосферы важно

учитывать, что ценностные ориентации не являются чем-то раз и навсегда

установленным, они подвергаются изменениям в соответствии с изменениями в

культуре [Иванова 2007, с. 98]. М. Я. Блох и Н. В. Ильина считают: «Понятие

ценности связано лишь с положительным значением, что и отличает ценность

от оценки. Отрицательных ценностей быть не может, поскольку одно и то же

явление не может быть одновременно и положительным, и отрицательным в

39

одном и том же отношении и для одного и того же человека» [Блох, Ильина

1986, с. 16]. Поэтому, кроме понятия «ценности», в современных

исследованиях используется понятие «антиценность», «включающее все то, что

наиболее неприемлемо, отвергаемо, раздражает или угрожает, что осуждается

обществом и культурой» [Базовые ценности… 2003, с. 18].

В данном исследовании мы рассматриваем понятие «ценность» в тесной

взаимосвязи с концептом, в силу того что в большинстве определений концепта

ценностная составляющая представляется наиболее актуальной. Поскольку

концептосфера «Благотворительность» является важной частью русской

национальной картины мира, то ее изучение может послужить пониманию

аксиологической картины мира носителей русского языка.

Ценности формируют ценностную картину мира, которая обусловлена

особенностями культуры, связана с реконструкцией определенной ценностной

подсистемы знаний человека и включает в себя как коллективные, так и

индивидуальные ценности. В рамках данного исследования становится

актуальной мысль о том, что анализ ценностных предпочтений с точки зрения

их национально-культурной специфики «предоставляет широкие возможности

для исследования национального языкового сознания, построения модели

языковой личности» [Иванова 2007, с. 29]. С. Г. Тер-Минасова акцентирует

роль языка в объективации ценностей: «Язык, непрерывно взаимодействуя с

культурой и мышлением, формирует носителя языка как личность,

принадлежащую к данному социокультурному сообществу, навязывая и

развивая систему ценностей, мораль, поведение, отношение к людям» [Тер-

Минасова 2000, с. 49]. Одним из результатов анализа концептов

«Благотворитель» и «Спонсор» в концептосфере «Благотворительность» в

нашем диссертационном сочинении является моделирование

лингвокультурных типажей, оказывающих значительное влияние на

формирования ценностной картины мира носителей языка.

40

Ценностная ориентация базируется на важнейших характеристиках

человеческого способа освоения действительности, а ценности (и связанное с

ним понятие оценки) составляют основу человеческого мировоззрения.

Учитывая значимость категории оценки, большинство исследователей

предлагают определять ее через философско-логическое понятие ценности,

поскольку именно «система ценностей, по справедливому утверждению А. К.

Абишевой, составляет осевой смысл бытия человека в мире, его смысловой

центр» [Абишева 2002, с. 140].

Мы разделяем точку зрения авторов философского словаря, что по

отношению к субъекту (человеку) «ценности служат объектами его интересов,

а для его сознания выполняют функцию повседневных ориентиров в

предметной и социальной действительности, обозначений его различных

практических отношений к окружающим предметам и явлениям [ФЭС, 1989, с.

534]. Данные формы сознания не просто описывают какие-то действительные

или воображаемые явления реальности, а выносят им оценку, одобряют или

осуждают их, требуют их осуществления или устранения, то есть являются

нормативными по своему характеру [там же]. Таким образом, ценность

ориентирована на эталон, оценка – результат сравнения с эталоном, что и

подтверждает наше исследование.

Языковая оценка является частью познавательной деятельности, которая

строится «как на основе научных знаний, так и на фактах обыденного сознания

и является осмыслением познавательного опыта той или иной национально-

исторической общности людей» [ Алефиренко 2010, с. 10].

В. А. Марьянчик, анализируя аксиологическую структуру медиа-

политического текста, разграничивает оценочность и оценку как потенциальное

и актуальное. Рассматривая оценочность как «потенциал языковой единицы, ее

способность эксплицировать положительные или отрицательные свойства

объекта, его фиксацию на оценочной оси, его место в аксиологическом поле», а

оценку как «ментально-вербальное действие присвоения положительных или

41

отрицательных свойств тому или иному объекту», исследовательница

подчеркивает, что «основанием оценки выступает ценность (значимость)

объекта, которая закрепилась в сознании носителя языка как аксиологический

концепт или ценностный (оценочный) компонент иной концептуальной

единицы» [Марьянчик 2013, с. 20]. Для анализа концептосферы мы считаем

значимыми такие положения исследования В. А. Марьянчик, как: 1) ценностное

и его актуализация никогда не сводятся к акту оценки; 2) ценности включают

объективный и субъективный аспекты; ценности функционируют в системе

культуры и дискурса; 3) ценностное сознание человека (представления, оценки,

вкусы, идеалы, нормы) и мир ценностей формируют аксиосферу. Организация

аксиосферы зависит от типа культуры [Марьянчик 2013, с. 28]. Так, для

русского ценностного сознания наиболее актуальны этические концепции

русской гуманитарной философии, центральными концептами которых

являются добро, истина, правдоискательство, терпение и т.д. [Абишева 2002, с.

17].

В. И. Карасик отмечает ценностную основу культуры общества и

представляет аксиологический кодекс языка, образованный из совокупности

оценочных признаков в лексических значениях слов [Карасик 2002, с. 328]. То

есть особый интерес для исследователя представляют различные способы

репрезентации оценочности в языке, которые являются основными средствами

отражения системы ценностей в языковой семантике (Ю. Д. Апресян, Н. Д.

Арутюнова, Е. В. Бабаева, Е. М. Вольф, В. Д. Девкин, Ю. Дольник, Г. Н.

Скляревская, В. Н. Телия). М. Н. Эпштейн относит способ выражения

оценочности в языке к одной из тех лингвистических проблем, с которыми

постоянно приходится сталкиваться при анализе идеологических текстов

[Эпштейн 1991, с. 19].

Именно на языковом уровне человек имеет возможность наиболее ярко и

образно выразить свое отношение к окружающей действительности во всем ее

многообразии, то есть выразить ее оценку. Как считает Ю. С. Старостина,

42

языковая оценка – это категория собственно антропоцентричная,

ориентированная на отражение интересов человека и не существующая в

отрыве от них [Старостина 2007, с. 232]. Иными словами, «когда речь идет об

оценке, на первый план выступает человеческий фактор» [Шмелева 2004, с.

109].

Отметим, что кризис ценностей в современной России [Базовые

ценности… 2003] находит свое выражение в активной динамике языковых

оценок, в том числе и в массмедийном дискурсе. А. Полонский в связи с этим

пишет, что «коммуникация является духовной деятельностью», поэтому она

предполагает <…> «духовную встречу» субъектов, включенность их сознаний,

их целенаправленное интеллектуально-эмоциональное взаимодействие,

благодаря чему осуществляется движение смыслов (мысли) в социальном

пространстве <…>; результатом социальной коммуникации, как известно,

становится формирование общего фонда знаний и оценочных суждений»

[Полонский 2012, с. 45]. При этом язык, как феномен культуры, фиксирует и

отражает некоторым опосредованным образом как систему ценностей,

настроения, оценки, существующие на данный момент в данном социуме, так и

ценности, являющиеся вечными для данной культуры [Иванова 2007, с. 18].

1.3 Лингвокультурный типаж как объект лингвистического изучения

В данном параграфе анализируется такой актуальный для современной

лингвистики процесс, как процесс типизации личности, и рассматриваются

разновидности концепта, представленного в виде лингвокультурного типажа.

1.3.1 Процесс типизации личности в современной лингвистике

43

Типы личностей, существующие в социуме, обладают чертами,

свойственными социуму. Их образ жизни, ролевое поведение проявляются в

моделях речевого поведения, в отношении к нормам общения.

В последние десятилетия в рамках таких наук, как лингвокультурология,

лингвоперсонология, лингвоконцептология, активно обсуждается вопрос о

типах концептов, содержанием которых является человек. В связи с этим

основные понятия, разрабатываемые представителями данных направлений,

непосредственно связаны с определением личности и её проявлениях в

различных типах дискурса: «языковая личность», «коммуникативная

личность», «речевой портрет», «модельная личность», «коллективная языковая

личность», «коммуникативный типаж», «лингвокультурный типаж» и др.

Наряду с определением содержания данных терминов, исследователи

представляют нашему вниманию различные виды типологий личности и

способы моделирования личности (в зависимости от того какая область

лингвистики интересует исследователя) [Караулов 1987; Нерознак 1996;

Сиротинина 2000; Аниськина 2001; Гончарова 2009, Мироненко 2005;

Онищенко 2011; Саломатина 2005; Селиверстова 2007; Фурс, Доброходова

2011; Шевченко 2005 и др.].

Типизация личности – это закономерный процесс в современной

лингвистике, который был обусловлен изучением личности по принципу от

частного к общему. Проанализировав ряд научных работ, посвященных

изучению типизируемой, обобщенной языковой личности, мы пришли к

выводу, о том, что наиболее приоритетными на сегодняшний день являются

исследования, в основу которых положен анализ и изучение таких понятий, как

«коллективная языковая личность, коммуникативный типаж,

лингвокультурный типаж». Дадим определение данным понятиям:

Коллективная языковая личность – группа людей, принадлежащих к

одной категории, например, представителей одной профессии, жителей города

или детей определенного возраста [Седов 2004, с. 7].

44

Коммуникативный типаж – обобщенная языковая личность, которая

выделяется в лингвокультурах по принципу узнаваемости и частотности и

маркируется определенным общественным отношением, которое со временем

может изменяться в зависимости от разных социокультурных причин [Карасик

2002, с. 15].

Лингвокультурный типаж – обобщенный образ личностей, чье поведение

и чьи ценностные ориентации существенным образом влияют на

лингвокультуру в целом и являются показателями этнического и социального

своеобразия общества [Карасик, Дмитриева 2005, с. 7].

Исходя из данных определений, можно сделать вывод о том, что

типизация личности может осуществляться с различных позиций: психологии,

социологии, лингвистики, культурологии. К основным критериям типизации

личности относят следующие: а) узнаваемость и частотность проявления в

коллективном языковом сознании; б) социокультурная значимость для

коллектива; в) наличие ценностного компонента в типизируемой личности; г)

степень влияния данной типизируемой личности на поведение представителей

соответствующей культуры [там же].

По мнению В. И. Карасика, описание и изучение типизируемой языковой

личности может быть соотнесено с основными типами подходов в современной

лингвистике к изучению языковой личности:

1) психологический анализ языковой личности (в психологии разработано

множество классификаций характеров – от античной модели темпераментов до

теории акцентуированных личностей; при этом подчеркнем, что каждый из

типов характеров так или иначе проявляется в коммуникации, т.е. может быть

исследован с лингвистических позиций);

2) социологический анализ языковой личности (имеются в виду

выделенные и описанные в социологии и социолингвистике языковые

индикаторы определённых общественных групп – от индикаторов социальной

идентичности в малых группах (семья, школьный класс, производственный

45

коллектив) до индикаторов коммуникативного поведения больших групп (язык

молодежи, гендерные характеристики речи, языковые индикаторы людей с

низким образовательным цензом);

3) культурологический анализ языковой личности (моделирование

лингвокультурных типажей – обобщенных узнаваемых представителей

определённых групп общества, поведение которых воплощает в себе нормы

лингвокультуры в целом и оказывает влияние на поведение всех

представителей общества, например, «русский интеллигент», «американский

адвокат», «немецкий офицер», «английский джентльмен»);

4) лингвистический анализ языковой личности (описание

коммуникативного поведения носителей элитарной либо массовой языковой

культуры, характеристика людей с позиций их коммуникативной компетенции,

анализ креативного и стандартного языкового сознания) [Карасик 2002, с. 56].

Из всех выделенных В.И. Карасиком подходов к типизации языковой

личности наиболее значимым для нашего исследования считаем

культурологический подход, который базируется на моделировании и изучении

лингвокультурных типажей.

1.3.2 Лингвокультурный типаж как разновидность концепта

Теория линговокультурных типажей – одно из актуальных направлений

современной лингвистики, активно разрабатываемое учеными Волгоградской

лингвистической школы. В настоящее время существует значительное

количество обобщающих методологических работ по лингвокультурному

типажу [Дмитриева 2005; Ивушкина 2004; Карасик 2005; Ярмахова 2005].

Лингвокультурный типаж является разновидностью концептов в том плане, что

представляет собой квант переживаемого знания о типичном представителе

общества [Селиверстова 2007, с. 12].

46

Типизируемая в культурологическом аспекте языковая личность

представляет собой лингвокультурный типаж, то есть обобщенное

представление о человеке на основе релевантных объективных социально

значимых этно- и социоспецифических характеристик поведения таких людей

[Ярмахова 2005, с. 7], то есть лингвокультурный типаж является узнаваемым

образом представителей определенной культуры, совокупность которых и

составляет культуру того или иного общества [Карасик, Дмитриева 2005, с. 8].

В. М. Радван определяет лингвокультурный типаж как набор знаний о том, как

ведет себя человек, который выступает в качестве представителя

соответствующей группы» [В.М. Радван 2005, с. 157]. Критерий фиксации

лингвокультурного типажа – функциональное существование в социальном

контексте. Лингвокультурный типаж может конкретизироваться как в реальном

индивидууме, так и в персонаже текста.

Проанализировав основные положения теории лингвокультурных

типажей, существующие на сегодняшний день, мы пришли к следующим

выводам:

– общественное отношение к лингвокультурному типажу может изменяться в

зависимости от разных социокультурных причин;

– лингвокультурный типаж обладает специфическими характеристиками

вербального и невербального общения [Карасик, Дмитриева 2005, с. 11].

– являясь разновидностью концепта, лингвокультурный типаж имеет

понятийную, образную и ценностную составляющие [Дмитриева 2007, с. 8];

– основными критериями для выделения лингвокультурных типажей являются

следующие признаки: социальный класс, территориальный признак,

событийный признак, этнокультурная уникальность, трансформируемость

[Дмитриева 2007, с. 9];

– как единица сознания, лингвокультурный типаж не поддается

непосредственному наблюдению, но находит свое выражение в различных

47

средствах языковой и речевой репрезентации от отдельных лексем до

совокупности текстов;

– исследование лингвокультурного типажа также предполагает построение

семантического поля концепта типизируемой личности на основе входящих и

исходящих ассоциаций, составляющих его интра- и экстра- зоны и

формирующих его номинативную плотность и номинативную диффузность

соответственно [Карасик 2005, Уфаева 2008];

– тесно соприкасаясь с другими базовыми понятиями лингвоперсонологии

(«роль», «амплуа», «имидж», «персонаж», «стереотип», «речевой портрет»),

лингвокультурный типаж являет собой новый и своеобразный лингвистический

феномен, поскольку, в отличие от перечисленных понятий, характеризуется

многоплановостью, объективностью и концептуальностью [Дмитриева 2007, с.

13]. Личность, рассмотренная в аспекте типизированного лингвокультурного

своеобразия коммуникативного поведения, становится лингвокультурным

типажом. Иными словами, понятие языковой личности является более

широким, а изучение лингвокультурного типажа – один из подходов изучения

языковой личности. В первую очередь, выделение типов строится на оценке

степени влияния на поведение представителей соответствующей культуры.

При этом можно выделить этнокультурный тип в целом, получающий

оценочную квалификацию со стороны представителей других лингвокультур, и

тот или иной социокультурный тип в рамках соответствующей лингвокультуры

[Нерознак 1996, с. 112];

– на определенно стадии развития лингвокультурный типаж может

«переходить» в разряд «модельной личности», что свидетельствует о

достаточно высокой степени транслируемости линговокультурного типажа

[Дмитриева 2007, с. 15].

Широкий реестр лингвокультурных типажей представлен

исследователями, работающими в русле двух научных школ – Волгоградской

(В.И. Карасик) и Воронежской (И.А. Стернин). Описаны лингвокультурные

48

типажи: российский предприниматель, американский адвокат, американский

гангстер, английский дворецкий, английский сноб, китайский врачеватель,

аристократ, политик, комсомолец, пижон, разгильдяй, злая свекровь и др.

[Лингвокультурные типажи 2010].

Основные положения теории лингвокультурных типажей освещаются в

значительной мере в диссертационных работах последнего десятилетия. В

данных исследованиях рассматриваются следующие лингвокультурные

типажи: «звезда Голливуда» [Селиверстова 2007], «хакер» [Лутовинова 2006],

«английский чудак» [Ярмахова 2005], «английский колониальный служащий»

[Деревянская 2005], «английский дворецкий» [Бондаренко 2009] , «типаж

HISPANIC» [Уфаева 2008], «типажи России и Франции XIX века» [Дмитриева

2007] и т.д.

Проанализировав данные диссертационные работы, мы сделали вывод о

том, что во всех исследованиях есть ряд общих черт, обусловленных

спецификой выбранного объекта. Выделим, на наш взгляд, наиболее важные

особенности диссертационных работ, в основе которых лежит описание и

изучение лингвокультурных типажей:

1. Объектом изучения являются лингвокультурные типажи, предметом –

понятийные, образные и ценностные характеристики данных типажей,

зафиксированные в языке.

2. Понятийная составляющая типажа в основном исследуется с помощью

анализа словарных дефиниций, позволяющих установить конститутивные

признаки понятия.

3. Образные и ценностные доминанты типажа выявляются с помощью

интерпретативного анализа прецедентных и креолизованных текстов, текстов

произведений художественной литературы и дискурса СМИ, а также анкет

респондентов.

4. Методологической базой исследований является синтез теоретических

положений и методов различных наук (культурологии, психологии,

49

лингвистики, социологии и др.). Основные методы исследований: понятийный,

контекстуальный, интерпретативный анализ текста, метод компонентного

анализа, метод ассоциативного эксперимента, интервьюирование

респондентов, дефиниционный метод, семантический, стилистический и

этимологический анализ лексики.

5. Лингвокультурный типаж может рассматриваться также как

«коммуникативный типаж», однако разграничение данных понятий в полной

мере не всегда находит отражение в диссертационных исследованиях.

6. При изучении лингвокультурного типажа исследователи отдают приоритет

установлению культурно-диагностической значимости типизируемой личности

для понимания соответствующей культуры, а также влиянию этой личности на

языковую картину мира в сознании носителей языка и на язык как таковой.

7. В диссертационных исследованиях присутствует явная тенденция к

классификации лингвокультурных типажей по разным основаниям. Данная

тенденция обусловлена тем, что в настоящее время исследователями активно

разрабатывается классификация лингвокультурных типажей [Деревянская

2005; Дмитриева 2007; Карасик 2005 и др.]. По признаку принадлежности к

тому или иному социуму выделяются этнокультурные и социокультурные

типажи; по степени выраженности узнаваемых характеристик – яркие

(модельные личности) и неяркие; по признаку оценочного знака –

положительные и отрицательные; по признаку реальности языковой личности –

реальные и фикциональные; по ассоциативному признаку – фиксированные и

дисперсные.

8. Выделяемые исследователями лингвокультурные типажи можно

рассматривать также как модельные личности, однако необходимо понимать,

что понятие «лингвокультурный типаж» и «модельная личность» не

синонимичны. В. И. Карасик определяет модельную личность как

представителя определённой этносоциальной группы, узнаваемую по

специфическим характеристикам вербального и невербального поведения и

50

выводимой ценностной ориентации. [Карасик 2003, с. 24-43]. Модельная

личность, по мнению ряда исследователей, – это социокультурный тип в

рамках соответствующей культуры. Главная характеристика модельной

личности – установление ценностных ориентиров поведения. Иначе говоря,

модельная личность – это культурогенный фактор развития общества. Кроме

того, в коммуникативном массовом сознании типаж может иметь

положительную и отрицательную характеристику. С изменениями ценностных

ориентиров в социуме модельная личность может переоцениваться в глазах

общества, переходить в разряд лингвокультурных типажей, что связано с

идеологичностью типажа. В нашем исследовании изучение концептосферы

«Благотворительность» стало возможным в полной мере благодаря снятию

идеологической напряженности и возрождению понятия благотворительности

в современных условиях, в связи с чем можно говорить об актуальности

лингвокультурных типажей «благотворитель» и «спонсор» для современной

русской культуры. В отличие от модельной личности лингвокультурный типаж

не только менее ярок, но может иметь и отрицательную оценку. Если

модельной личности стремятся подражать, то лингвокультурный типаж может

вызывать критическое отношение. Таким образом, понятие «лингвокультурный

типаж» уточняется по признакам яркости и оценочного знака:

1) яркий лингвокультурный типаж (модельная личность) – неяркий

лингвокультурный типаж;

3) положительный лингвокультурный типаж – отрицательный

лингвокультурный типаж.

Представители лингвокультурологического направления отстаивают

точку зрения о том, что лингвокультурный типаж представляет особую

важность для аксиологического направления в лингвистике, поскольку

отражает в себе закрепившиеся в социуме ценности, с одной стороны, и служит

основой для формирования новых ценностных ориентаций в обществе – с

другой.

51

ВЫВОДЫ

В настоящее время в когнитивной лингвистике и лингвокультурологии

растет интерес к описанию концептосферы как одного из типов

концептуальных структур. В связи с этим по-прежнему актуальны

исследования, в которых ставятся и решаются проблемы определения

специфики различных концептуальных структур, их типологии и

классификации. Так, для нашей работы было важно уточнить позиции в

понимании терминов «ментальные репрезентации», «концептосфера»,

«концепт» и некот. др. Широкое понимание термина «концептосфера» не

позволяет отграничить ее от концептуальной системы и структуры в

понимании Е. С. Кубряковой и Р. И. Павилениса, соответственно, очень сложно

обозначить специфику объекта и предмета нашего исследования. В связи с

этим мы используем термин «концептосфера» в узком значении, когда

концепты, входящие в одну концептосферу (структура), связаны общими

смыслами (содержание), что находит выражение в общих для концептов

языковых структурах, объективирующих систему «представлений, образов и

ассоциаций, рождающихся при сознательном или бессознательном механизме

восприятия» [Лихачев 1993, с. 14] имени концепта.

Вслед за Е. С. Кубряковой и В. З. Демьянковым, мы обозначили важные

признаки концепта, которые в соответствии с принятым нами в работе

определением концептосферы вполне распространяются и на концептосферу в

целом: 1) концепты существуют в виде ментальных репрезентаций, не

структурированных до своей вербализации; 2) в связи с субъективностью

человеческого опыта у концепта нет и не может быть четких границ; 3)

возможность по-разному «объективировать» (т.е. вербализовать) концепты с

помощью разных словесных форм [Кубрякова, Демьянков 2007, с. 13].

Подобный подход позволил нам конкретизировать критерии структурирования

концептосферы.

52

Особенность нашего исследования заключается в том, что для нас, с

одной стороны, важно обнаружить когнитивные признаки, поддерживающие

смысловую связь между отдельными концептами в структуре концептосферы, а

с другой стороны, выявить специфические для каждого из концептов

когнитивные признаки для обнаружения направлений концептуальных

изменений в структуре концептосферы «Благотворительность» в современный

период и определения их актуальности для носителей русского языка. Так,

например, актуальные для носителей языка когнитивные признаки

«милосердие», «доброта», входящие в состав концептосферы

«Благотворительность», могут рассматриваться, не только как отдельные

концепты, но и как отдельные концептосферы. Проблемы в разграничении

ядерных и периферийных концептов, связанные со сложной смысловой

организацией концептосферы, обусловили для нас значимость

количественного критерия, учитывающего повторяемость когнитивного

признака в словарных дефинициях и массмедийном дискурсе.

В работе мы, вслед за А. Полонским, концепт, реконструированный на

материале массмедийного дискурса (массмедийный концепт), рассматриваем

«не только как механизм адаптации человека к актуальной социальной

реальности, механизм производства социальных значений и символов, но и как

механизм когнитивного управления человеком» [Полонский 2012, с. 53]. К его

существенным признакам относятся: а) наличие субъектной ценностно

ориентированной позиции носителя русского языка / культуроносителя; б)

связь с текстами культуры; в) наличие определенной степени устойчивости и

интенсивности; г) избирательная направленность на социально резонансные

факты и на события культуры, как правило, имеющая социальную или

идеологическую мотивацию; д) влияние на характер сознание социума, его

доминантные интенции и особенности его содержательных форм посредством

трансляции смыслов широкой, признаково неоднородной аудитории с целью

формирования общих мировоззренческих принципов» [там же, с. 46–54].

53

Лингвокогнитивный подход к исследованию концептосферы

«Благотворительность» позволяет одновременно изучать как ее когнитивные,

так и культурно-ценностные составляющие, репрезентированные в языке. В

рамках данного подхода возможно не только исследовать, каким образом в

сознании носителей языка структурированы знания и представления о

благотворительности, являющиеся результатом опыта русского народа, но и

проследить направления концептуальных изменений в концептосфере

«Благотворительность» в определенный период на определенном языковом

материале. Соглашаясь в целом с критериями разграничения В. И. Карасиком

лингвокогнитивного и лингвокультурного концептов [Карасик 2004, с. 117],

тем не менее подчеркнем, что в нашем исследовании выделенные концепты не

противопоставляются, а дополняют друг друга.

54

ГЛАВА 2

КОНЦЕПТОСФЕРА «БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ»: ПАРАМЕТРЫ

МОДЕЛИ И СМЫСЛОВОЕ НАПОЛНЕНИЕ

2.1 Компонентный анализ словарных дефиниций репрезентантов

концептосферы «Благотворительность»

Целью данной главы является поэтапное исследование структуры

концептосферы «Благотворительность» в рамках лингвокогнитивного аспекта.

Исследуя концептосферу «Благотворительность», мы, вслед за В. А.

Масловой, полагаем, что «в структуре концептосферы есть ядро (когнитивно-

пропозициональная структура важного концепта), приядерная зона (иные

лексические репрезентации важного концепта, его синонимы и т.д.) и

периферия (ассоциативно-образные репрезентации)» [Маслова 2008, с. 35].

На основе анализа частотности употребления лексических

репрезентантов концептосферы «Благотворительность» в массмедийном

дискурсе нами были выделены базовые концепты, формирующие структуру

исследуемой концептосферы. Ядро концептосферы «Благотворительность»

образуют концепты «Спонсор» и «Благотворитель». Доминантная позиция

данных концептов определяется совокупностью экстралингвистических и

лингвистических факторов: частотностью употребления языковых

репрезентантов концептов в исследуемых текстах; степенью значимости

понятий, лежащих в основе концептов, при раскрытии феномена

благотворительности; актуализацией данных концептов в языковом сознании

носителей языка; процессом ресемантизации лексического фонда русского

языка в постсоветский период и т.д. Периферию данной концептосферы

формируют концепты «Меценат» и «Филантроп».

Между концептами «как единицами мыслительной деятельности

существуют связи – по концептуальным признакам. Они просматриваются

55

через языковые значения, через единицы, объективирующие концепты в языке,

поскольку эти связи в языке маркированы – общностью морфем, просодем,

фонетических сегментов, фоносемантически, а значит, могут быть обнаружены

и описаны лингвистом» [Попова, Стернин 2010, с. 65].

С целью выявления лексем, репрезентирующих концептосферу

«Благотворительность», мы проанализировали словари синонимов [«Словарь

русских синонимов и сходных по смыслу выражений» под ред. Н. А. Абрамова;

«Словарь-тезаурус синонимов русского речи» под общ. ред. Л. Г. Бабенко;

«Словарь синонимов русского языка» под ред. З. Е. Александровой; «Словарь

синонимов русского языка» под ред. К. С Горбачевича и др.]. Итогом анализа

словарных дефиниций в данных словарях послужило выделение 4 ключевых

лексем – номинантов субъектов благотворительной деятельности:

«благотворитель» – «меценат» – «филантроп» – «спонсор». Мы рассматриваем

данные лексемы как синонимы, каждый из которых является именем концепта,

входящего в структуру концептосферы «Благотворительность». Вслед за Ю. Д.

Апресяном, мы определяем синонимы как слова, «обозначающие одну и ту же

вещь, но выделяющие различные ее аспекты, или как слова, имеющие одно и то

же значение, но различающиеся его оттенками» [Апресяном 2009, с. 124].

Анализируемые лексемы образуют несколько пересекающихся между

собой синонимических рядов (ср.: «благотворитель – благотворец –

благоподатель – добротворитель – филантроп – жертвователь – поилец –

спонсор»; «благотворитель – гарант – меценат – организатор – поручитель –

устроитель – филантроп»; «филантроп – покровитель – спонсор –

благотворитель – жертвователь – человеколюбец»).

Разветвленная сеть синонимических средств, вербализующих смысл

«субъект благотворительной деятельности» (концепты «Благотворитель»,

«Меценат», «Филантроп», «Спонсор»), свидетельствует в пользу одного из

важных положений когнитивного направления – закона номинативной

дробности. Согласно данному закону высокая степень номинативной

56

расчленённости концепта доказывает его важность в сознании членов

языкового коллектива [Попова, Стернин 2003, с. 98]. С. Ульман отмечает, что

необходимо рассматривать лексикон индивида как динамическую сущность,

развитие которой носит спонтанный непрерывный характер и самоорганизуется

по определенным законам. Один из таких законов – закон синонимической

аттракции, который С. Ульман определил следующим образом: «объекты,

обладающие наибольшей важностью для общества, привлекают большее

количество синонимов» [Ullman 1975, с. 15]. «Семиотическая плотность» –

наличие у имени концепта большого числа синонимов – признается

концептологически значимой характеристикой» [Карасик 1996, с. 4].

Одним из этапов лингвокогнитивного исследования является анализ

значения всех слов и выражений, объективирующих тот или иной концепт в

национальном языке, при этом значение слова рассматривается как

представление о содержании выражаемого концепта, его границах, либо его

отдельных характеристиках [Болдырев 2001, с. 26; Мишланова 2009, с. 34;

Болотов 2009, с. 83; Приходько 2011, с. 40; Смирнова 2009, с. 248]. Понятийные

признаки концепта актуализируются на основе словарных дефиниций

соответствующей лексемы-репрезентанта концепта, эти признаки указаны в

словарных статьях в виде семантических компонентов (сем) [Пименова 2007, с.

314]. Поэтому традиционно анализ концептосферы начинается с

компонентного (семного) анализа лексем, репрезентирующих концепты,

входящие в исследуемую концептосферу.

«На основе анализа дефиниций в лингвистических словарях (толковых,

синонимических, иностранных слов) с помощью метода компонентного

анализа составляется обобщенное лексикографическое описание данного слова

в системе языка (моделируется семантическая структура слова). Возможно

привлечение словарных источников самого широкого спектра с целью

получения наиболее полного детального перечня семантических признаков.

57

Компонентный анализ выступает как метод систематизации содержащейся в

словарях информации» [Лукашевич 2003, с. 8].

В связи с этим нами был проведен компонентный анализ словарных

дефиниций «благотворитель – филантроп – меценат – спонсор» на основе

толковых и энциклопедических словарей советского и постсоветского периодов

[«Словарь русского языка» под ред. А. П. Евгеньевой, «Словарь русского

языка» С. И. Ожегова, «Толковый словарь русского языка начала XXI века:

Актуальная лексика» под ред. Г. Н. Скляревской, «Толковый словарь русского

языка» под ред. Д. Н. Ушакова, «Современный толковый словарь русского

языка» под ред. С. А. Кузнецова и др.].

2.1.1 Понятийная модель концепта «Благотворитель»

Значение слова также имеет когнитивный характер – оно состоит из сем,

репрезентирующих, представляющих в речи отдельные когнитивные признаки,

образующие содержание концепта. Под когнитивным признаком мы понимаем

«отдельный признак объекта, осознанный человеком и отображенный в

структуре соответствующего концепта как отдельный элемент его содержания»

[Болдырев 2001, с. 26]. Когнитивные признаки, образующие содержание

концепта, представляют собой ментальные репрезентации определенных

сторон явлений реальной действительности.

С целью структурирования понятийной модели концепта

«Благотворитель», в рамках данного параграфа был проведен компонентный

анализ лексических значений лексем «благотворитель» – «меценат» –

«филантроп» на основе словарей советского периода, позволяющий определить

семный состав каждой лексемы, выявить наиболее актуальные семы.

Основными источниками информации о лексическом значении выбранных

нами слов послужили «Словарь русского языка» (далее – [СРЯ – МАС]) под

ред. А. П. Евгеньевой, «Толковый словарь русского языка» под ред. Д. Н.

58

Ушакова [далее ТСРЯ 1], а также «Словарь русского языка» С. И. Ожегова

[далее СО]. Выбранные словари были изданы в советский период российской

истории, следовательно, понятийные признаки, которые мы выделяем на

основе анализа словарных дефиниций, характеризуют языковое сознание

носителей языка советского периода.

Обратимся непосредственно к анализу словарных дефиниций.

В СРЯ под ред. А. П. Евгеньевой представлено следующее определение:

благотворитель – «тот, кто занимается благотворительностью, филантроп»

[СРЯ 1981, с. 96]. В данном определении можно выделить когнитивные

признаки «субъект», выраженный семой «тот, кто» и «действие» (сема

«заниматься»). В словаре под редакцией Д. Н. Ушакова слово «благотворитель»

имеет помету «книжн.», отражающую особенности стилистического

употребления данного слова в первой трети ХХ в. Слово «филантроп» входит в

толкование значения слова «благотворитель», то есть автор словаря определяет

данные слова как синонимы. Ср.: филантроп – «тот, кто занимается

филантропией, благотворитель» [СРЯ 1981, с. 564]. Так как данные

определения представляют собой своеобразный «замкнутый тавтологический

круг» значений, рассмотрим лексическое значение дериватов слов

«благотворитель» и «филантроп» в СРЯ с целью выявления дополнительных

когнитивных признаков в понятийном компоненте концепта «Благотворитель».

Благотворить – «Книжн. Устар. Оказывать помощь неимущему, делать

добро» [СРЯ 1981, с. 96]. В данном определении актуализируются такие

когнитивные признаки, как «объект» (неимущий) и «цель субъекта» (делать

добро, оказывать помощь). Благотворительный – «имеющий целью оказания

материальной помощи неимущим» [СРЯ 1981, с. 96]; Благотворительный –

«ставящий своей целью оказание материальной и другой помощи

нуждающимся» [ТСД 1996, с. 123]. На основе данных дефиниций можно

выделить когнитивный признак «характер помощи» (материальная, другая).

Благотворительность – «в буржуазном обществе: оказание помощи неимущим,

59

филантропия» [СРЯ 1981, с. 96]. Когнитивный признак «сфера бытования»,

выделяемый нами, явно имеет идеологизированный характер.

Филантропия – «1. Устар. Человеколюбие. 2. Помощь и

покровительство нуждающимся в буржуазном обществе» [СРЯ 1981, с. 564];

филантропия – «благотворительная деятельность, оказание помощи и

покровительства неимущим, нуждающимся» [СО 1986, с. 876]. В данном

случае выделяем сему «покровительствовать», которая репрезентирует в языке

когнитивный признак «цель субъекта». Выделенная сема

«покровительствовать» является одной из ключевых сем в определении слова

«меценат». В СРЯ меценат – «Книжн. Богатый покровитель наук и искусств»

[СРЯ 1981, с. 263]; меценат – «богатый покровитель наук и искусств; вообще

тот, кто покровительствует какому-н. делу, начинанию» [СО 1986, с. 548].

Отметим, что сема «покровительствовать» актуализируется и в

этимологической справке к словарным дефинициям, в которой указано, что

слово «меценат» произошло от «имени римского политического деятеля и

богача Мецената, покровительствовавшего кружку поэтов» [СРЯ 1981, с.

263].

В дефиниции слова «меценат» немаловажной является сема «богатый»,

которая репрезентирует когнитивный признак «признак субъекта», а также

сема «покровитель», наполняющая новым содержанием когнитивный признак

«субъект». Субъект благотворительной деятельности должен не просто

жертвовать материальные средства, но и быть заступником, защитником. Ср.:

«покровительство – 1. Защита, заступничество, оказываемое кому-нибудь»

[СРЯ 1981, с. 786]. В лексическом значении слова «меценат» также выделяется

сема «наука и искусство», раскрывающая специфику меценатства (меценат

покровительствует исключительно науке и искусству). Сема «наука и

искусство» расширяет смысловое наполнение когнитивного признака «объект»,

(объект может быть одушевленным и неодушевленным).

60

Следует отдельно отметить определения лексем «филантропия» и

«благотворитель», представленные в «Толковом словаре живого

великорусского языка» В. И. Даля [далее ТСД], отражающего языковую

картину мира первой половины XIX века: благотворитель – «человек, склонный

к благотворению, то есть склонный делать добро, помогать», «филантропия

ж. греч. – человеколюбие, забота об улучшении участи человечества» [ТСД

2006, с. 233]. В данных определениях на первый план выходят семы «доброта»,

«милосердие», «забота», что связано с актуализацией в языковом сознании

носителей языка в XIX веке ценностного компонента концептов

«Благотворитель» и «Филантроп». Как отмечает В. Л. Прохоров «Вторая

половина XIX века является расцветом благотворительной деятельности в

России. Благотворитель для простого народа – это спаситель, покровитель,

отец, обладающий добрым сердцем и чистой душой» [Прохоров 2005, с. 160].

Немаловажным является тот факт, что лексема «спонсор» не

зафиксирована в толковых словарях советского периода, так как активное

употребление данной лексемы начинается с 90-х годов XX века.

Проанализированные лексемы, репрезентирующие концепты

«Благотворитель», «Филантроп», «Меценат» в словарях советского периода,

позволили нам выделить семь существенных для данных концептуальных сфер

когнитивных признаков: «субъект», «объект», «признак субъекта», «цель

субъекта», «действие субъекта», «характер помощи», «сфера бытования» – и

установить связь данных концептов с другими концептами в структуре

концептосферы «Благотворительность» («Покровитель», «Милосердие»,

«Доброта», «Человеколюбие» и др.). Лексикализованные значения отражают

наличие в сознании носителя языка набора смыслов, который мы представили в

виде понятийной модели концепта «Благотворитель» (схема 1).

61

Анализ представленной понятийной модели позволяет сделать вывод о

том, что у единиц синонимического ряда «филантроп» – «благотворитель» –

«меценат» в различных лингвистических словарях делается акцент на

интегральных семах, и все же за каждой лексемой закрепляется свой образ

обозначенного, который зависит от того, «на каких деталях или аспектах

обозначаемого она сфокусирована» [Кубрякова 2004, с. 434].

2.1.2 Понятийная модель концепта «Спонсор»

В. Д. Черняк подчеркивает, что «словарь представляет собой особый

социокультурный феномен, откликающийся на все изменения в жизни и в

обществе, в статичной форме демонстрирующий картину динамических

языковых процессов» [Черняк 2013, с. 268].

В период с 90-х гг. XX века и по настоящее время лексическая система

русского языка претерпевала значительные изменения. Массивы лексики, ранее

«сознательно устранявшейся из обихода из-за своей действительной или

субъект (тот

кто,

покровитель)

30%

объект

(неимущие,

нуждающиеся,

наука и

культура)

26%

действие

субъекта

(покровительс

твовать,

защищать)

15%

признак

субъекта

(богатый)

13%

характер

помощи

(материальная

, другая)

7%

цель субъекта

(делать добро)

6%

сфера

бытования

(буржуазное

общество) 3%

Схема 1. Понятийная модель концепта

"Благотворитель"

62

мнимой принадлежности к отвергаемым и даже к разрушаемым социальным

институтам» [Костомаров 1994, с. 158], возвращаются в общее употребление.

Наряду с лексемами «благотворитель», «филантроп», «меценат», для

характеристики субъекта благотворительной деятельности в языке активно

употребляется лексема «спонсор».

Такой живой интерес к лексеме «спонсор» (и ее дериватам) в словарях мы

объясняем наметившейся в последние десятилетия тенденцией активного

употребления данной лексемы в языке, с целью обозначения одной из форм

благотворительности. М. А. Брейтер считает, что новые слова закрепляются в

языке тогда, когда: 1. В языке-рецепторе возникает нужда обозначить

«активно пульсирующее» в жизни явление. 2. Отсутствует соответствующее

наименование в языке-рецепторе [Брейтер 1996, с. 16].

Составители словарей активно реагируют на изменения в лексической

системе языка. В настоящее время издано большое количество словарей

разного рода, включающих в себя толкование слов, появившихся в

постсоветскую эпоху («Большой толковый словарь русского языка» под ред. С.

А. Кузнецова [далее БТРС]; «Новый словарь русского языка. Толково-

словообразовательный» под ред. Т. Ф. Ефремовой [далее НСРЯ]; «Толковый

словарь русского языка» под ред. Д. В. Дмитриева [далее ТСРЯ 3]; «Новый

объяснительный словарь синонимов русского языка» под ред. Ю. Д. Апресяна

[далее НОССРЯ]; «Толковый словарь русского языка начала XXI века:

актуальная лексика» под ред. Г. Н. Скляревской [далее ТСРЯ 2] и др.).

Появление значительного количества новых словарей обусловливает

потребность в анализе значений лексем «благотворитель», «филантроп»,

«меценат», «спонсор» с нового ракурса. Отметим, что лексема «спонсор»

наполняет концептосферу «Благотворительность» новыми оттенками смысла,

формируя новые когнитивные признаки ядерных концептов «Спонсор» и

«Благотворитель» в структуре исследуемой нами концептосферы

«Благотворительность».

63

Обратимся к «Толковому словарю русского языка начала XXI века:

Актуальная лексика» под редакцией Г. Н. Скляревской, так как данный словарь,

на наш взгляд, включает в себя самые новые данные о лексическом значении

слова (словарь был дополнен и переиздан в 2011г.). Однако, кроме данного

словаря, для выявления наиболее полного детального перечня семантических

признаков, мы также считаем целесообразным рассмотрение значений слов

«благотворитель», «филантроп», «меценат», в энциклопедических словарях,

изданных после 2000 года, таких как «Юридический энциклопедический

словарь» под редакцией М. Н. Марченко (далее – [ЮЭС]), «Современный

экономический словарь» (далее – [СЭС]), а также «Бизнес словарь – онлайн».

Итак, обратимся к анализу дефиниций слова «благотворитель»,

«филантроп», «меценат», представленных в ТСРЯ – 2: благотворитель – это

«частное лицо или организация, занимающиеся благотворительностью»

[ТСРЯ – 2 2008, с. 137]; филантроп – «Книжн. Человек, занимающийся

филантропией» [ТСРЯ – 2 2008, с. 1026]. Сема «частное лицо, организация»,

отраженная в когнитивном признаке «субъект», отчасти раскрывает

противоречивую природу понятия благотворительности. С одной стороны,

благотворительность есть глубоко личный, интимный акт, этически

нагруженный и представляющий одно из проявлений нравственной зрелости

человека (в том случае, если благотворитель – частное лицо).

Благотворительность приватна с этой точки зрения и не терпит ни

формализации, ни вмешательства государства. С другой стороны,

благотворительностью можно назвать только организованную помощь,

соответственно, субъектом благотворительности по праву может быть и

организация.

Трансформации подвергается и когнитивный признак «действие»: наряду

с выделенной семой «заниматься» важной составляющей в значении слова

«благотворитель» становится сема «делать». Возникает словосочетание

«благотворительная деятельность», которое активно функционирует в

64

современном дискурсе. Благотворительность – «деятельность церковных или

светских учреждений (а также частных лиц), направленная на оказание

безвозмездной помощи нуждающимся» [ТСРЯ –2 2008, с. 137]. На наш взгляд,

когнитивный признак «действие», репрезентированный в языке семами

«заниматься» и «делать», является ядерным когнитивным признаком в

структуре понятийного компонента концепта «Благотворитель».

Отметим, что выделенный нами в СРЯ когнитивный признак «характер

помощи» меняет свое смысловое наполнение («безвозмездная» в ТСРЯ –2

вместо «материальная» в СРЯ). Сема «безвозмездная» связана с субъективным

фактором, от которого в немалой степени зависит эффективность

использования благотворительности в современном российском обществе.

Интерес к субъективному аспекту благотворительности, а также к личности

самого благотворителя связан с расширением условий для самореализации

личности, повышением приоритета индивидуально-ценностного подхода к

благотворительности.

В «Современном экономическом словаре» [далее СЭС] слово

«благотворитель» представлено во множественном числе: благотворители –

«лица, осуществляющие благотворительные пожертвования в формах:

бескорыстной передачи в собственность имущества, в том числе денежных

средств и объектов интеллектуальной собственности; бескорыстного

(безвозмездного или на льготных условиях) наделения правами владения,

пользования и распоряжения любыми объектами права собственности;

бескорыстного (безвозмездного или на льготных условиях) выполнения работ,

предоставления услуг благотворителями - юридическими лицами» [СЭС 2006,

с. 48]. В данном определении семы: «передача в собственность имущества»,

«денежные средства», «интеллектуальная собственность» репрезентируют в

языке когнитивный признак «формы пожертвований». Также появляется сема

«льготные условия», из которой мы определяем еще одну «цель субъекта» –

получение льгот. В ТСРЯ–1 мы выделяли сему «неимущие, нуждающиеся»,

65

входящую в когнитивный признак «объект», однако в СЭС когнитивный

признак «объект» обобщается, так как появляется новая лексема

«благополучатели» (такое же определение зафиксировано в ЮЭС) – «лица,

получающие благотворительные пожертвования от благотворителей» [СЭС

2006, с. 48].

Проанализируем также словосочетание «благотворительная

деятельность», представленное в бизнес-словаре: «добровольная и

безвозмездная деятельность физических и юридических лиц по

предоставлению денежных средств, льгот, имущества, выполнению работ,

услуг, предоставлению различных видов поддержки физическим и юридическим

лицам, нуждающимся в социальной, моральной или экономической

поддержке» [www.businessvoc.ru]. На основе данной дефиниции выделяем

когнитивный признак «характер помощи» (семы «добровольная, безвозмездная,

социальная, моральная, экономическая»). Когнитивный признак «цель

субъекта» в данном определении представлен семой «предоставление

различных видов поддержки», что свидетельствует об обобщении целей

субъекта.

Семантические преобразования понятий «филантроп», «меценат»,

«благотворитель» привели к актуализации и расширению сочетаемости данных

лексем. Наиболее употребительными сочетаниями, представленными в ЮЭС,

СЭС, ТСРЯ и др., можно считать: благотворительный фонд, частная

благотворительность, благотворительная организация, благотворительная

акция (проект), благотворительный концерт, филантропическое общество,

клуб меценатов, благотворительный взнос, благотворительное собрание.

Расширение сочетаемости происходит также за счет появления новых понятий

(фонд, организация, клуб, общество). Происходит «новое» семантическое

наполнение когнитивного признака «сфера бытования»: «благотворительный

базар, акция, концерт, фонд».

66

Перейдем к анализу словарных дефиниций, репрезентирующих концепт

«Спонсор». Рассмотрим, как слово «спонсор» определяется в словарях.

Спонсор – это «лицо, организация, фирма, финансирующая что-либо

(проведение какого-либо мероприятия, издательскую деятельность и т.п.)

обычно с целью рекламы» [ТСРЯ – 2 2008, с. 453]. В данном определении

актуализируется сема «финансировать что-либо», которая репрезентирует в

языке когнитивный признак «действие». «Финансирование» – это «выделение и

распределение денежных средств (обычно целевым назначением)» [ТСРЯ – 2

2008, с. 651]. То есть спонсора отличает от благотворителя в первую очередь

мотив, которым он руководствуется при передаче денег нуждающимся. В

определении лексемы «спонсор» сема «с целью рекламы» объясняет мотивы

спонсора: спонсор заинтересован в саморекламе как элементе собственного

статуса.

В словаре иностранных слов Н. Г. Комлева «спонсор» определяется как:

«1) экон. организация или лицо, которое финансирует какое-л. мероприятие

(напр., работу радиостанции, телестудии, киностудии, театра); 2) заказчик,

организатор; 3) экон. поручитель, гарант (напр., гарант займа)» [Комлев

2006, с. 234]. Данное определение интересно с точки зрения увеличения сем,

связанных с когнитивным признаком «субъект» (организация, лицо,

организатор, поручитель, гарант).

В словарях лексема «спонсор» маркируется пометой «экон.», что

свидетельствует об активном употреблении данной лексемы в экономической

сфере. Данное употребление связано прежде всего с тем, что в 2006 году был

издан «Закон о рекламе», в котором лексема «спонсор» входит в основные

понятия закона и становится экономическим термином. В юридических,

финансовых, экономических словарях слово «спонсор» рассматривается как

синоним слова «рекламодатель» [http://www.consultant.ru/popular/advert/], что

свидетельствует о закрепленности слова «спонсор» в законодательной сфере

употребления.

67

В языковом сознании носителей русского языка «спонсор» также

ассоциируется с богатым человеком, который оказывает финансовую

поддержку кому-либо. Расширение значений лексемы «спонсор» мы нашли в

БТСР: «спонсор - 1. Физическое или юридическое лицо, оказывающее

финансовую поддержку кому-л. в обмен на рекламу своей деятельности,

продукции и т.п. 2. Разг. Тот, кто оказывает кому-л. помощь (материальную,

денежную и т.п.)» [БТСР 1998, с. 143]. Отмечаем в данном определении

ключевую, на наш взгляд, сему «обмен на рекламу». Метафорическое значение

лексемы «спонсор» маркируется пометой «разг.». В когнитивной структуре

лексемы «спонсор» происходят семантические преобразования и возникают

новые значения, которые являются результатом переносного употребления

слова, что приводит к дальнейшему развитию многозначности и расширению

сферы использования слова.

В последнее время процесс словообразования носит лавинообразный

характер, новые производные слова образуются и входят в речевое

употребление стремительно, одномоментно [Скляревская 1998, с. 29]. Так, у

лексемы «спонсор» появляются дериваты «спонсорский», «спонсорство»,

«спонсоринг», «спонсирование» которые заключают в себе дополнительные

семы и когнитивные признаки анализируемого концепта. Спонсировать –

«финансировать, выделять денежные средства»; Спонсирование –

«финансирование чего-либо, выделение денежных средств на что-либо» [ТСРЯ

– 2 2008, с. 946]. Спонсорство – «финансовая поддержка культурной,

общественной или производственной акции, в том числе с целью получения

доли или дохода» [Комлев 2006, с. 234]. Очевидно, что наиболее актуальным

когнитивным признаком в данных определениях является «цель субъекта»,

который выражается семой «оказывать финансовую поддержку», а также

«получение выгоды». В последнем определении выделяется сема «акция»,

которая входит в когнитивный признак «форма бытования». В данном случае

68

происходит «пересечение» с понятием меценатства, которое основывается на

поддержке не только науки, но и культуры.

Обратимся также к дефиниции слова «спонсоринг» – это «система

извлечения прибыли из деятельности спонсора, спонсоров» [ТСРЯ – 2 2008,

с. 946]. Актуальной семой является «извлечение прибыли из деятельности

спонсора», так как новое смысловое наполнение получает выделенный нами

ранее когнитивный признак «цель объекта». Наряду со спонсорингом в русском

языке появилось еще одно понятие, обозначающее деятельность по сбору

средств на цели благотворительности, – это фандрейзинг (или фандрайзинг).

Данное слово на сегодняшний день не зафиксировано ни в одном из толковых

словарей в силу того, что понятие фандрайзинга совсем недавно появилось в

лексической системе русского языка и мало изучено. Однако определение

данного слова есть в интернет–энциклопедии «Википедия»: «фандрайзинг –

(англ. fundraising) – деятельность по сбору средств, формированию

различных финансовых, денежных фондов, в частности, для

благотворительных либо образовательных целей» [http://ru.wikipedia]. Из

данного определения следует, что когнитивный признак «цель объекта»

репрезентируется семами «формирование финансовых фондов».

Итак, компонентный анализ лексем – репрезентантов концепта

«Спонсор» – свидетельствует о том, что смысловое содержание концептосферы

«Благотворительность» расширилось за счет увеличения количества сем,

входящих в словарные определения лексемы «спонсор» и ее дериватов. На

основе полученных данных мы сформировали понятийную модель концепта

«спонсор» (схема 2), в которой жирным шрифтом выделены новые

когнитивные признаки концепта.

69

субъект (тот кто,

покровитель, частное

лицо, организация,

заказчик)

21%

объект

(благополучатели) наука,

культура, искусство)

17%

действие субъекта

(покровительствовать,

защищать, заниматься,

финансировать)

13%

признак субъекта

(богатый)

10%

характер помощи

(материальная,

безвозмездная,

социальная, моральная,

добровольная)

8%

цель субъекта (делать

добро, оказать

финансовую помощь,

предоставить различную

форму поддержки,

получить выгоду )

6%

сфера бытования

(благотворительный

базар, фонд, акция,

концерт) 4%

Цель объекта (получить

помощь, средства,

выгоду из деятельности

субъекта, формировать

финансовые фонды) 9%

форма пожертвований

(имущество, денежные

средства,

интеллектуальная

собственность) 9%

признак объекта

(неимущие,

нуждающиеся) 3%

Схема 2. Понятийная модель концепта "Спонсор"

70

Существенным является тот факт, что в структуре понятийной модели

концепта «Спонсор» появляется два новых когнитивных признака «цель

объекта» и «форма пожертвований», а когнитивный признак «сфера

бытования» получает семантическое развитие (ср. схему 1), что

свидетельствует об актуализации понятия «благотворительность» в языковом

сознании носителей языка в постсоветский период.

2.2. Актуализация концептов «Благотворитель» и «Спонсор» в

языковом сознании русских в постсоветскую эпоху

2.2.1 Трансформация лексического значения лексем – репрезентантов

концептосферы «Благотворительность» в советский период

В советский период, по словам Н. А. Бердяева, «идеологи коммунизма…

низвергли религию, философию, мораль, отрицали дух и духовную жизнь»

[Бердяев 1990, с. 26]. Тоталитарное языковое сознание формировалось не

только с помощью лозунгов и прямых запретов, но и с помощью продуманных

и внедряемых в сознание людей искажений семантики понятий. При мощном

идеологическом воздействии на язык оценочная модальность базировалась не

на традиционных и общих представлениях о мире, а на знаниях и истинах,

навязанных, внушенных и пропагандируемых в обществе. Г. Н. Скляревская

подчеркивает, что в тоталитарном общественном сознании стремительно

формировался «стандартный оценочный императив «относись плохо!» к

словам, за которыми в русской культурной традиции была закреплена

мелиоративная оценка: бескорыстие, праведность, всепрощение, покаяние,

милостыня, благотворительность» [Скляревская 2001, с. 179].

В число таких слов с искаженной, смещенной семантикой попадают, в

частности, такие понятия, как «благотворитель», «филантроп», «меценат» и их

производные (благотворительность, филантропия, меценатство). В советскую

71

эпоху данные слова вводились в семантическую сферу всего, что социально и

политически чуждо: "Тех, кто живет чужим трудом, религия учит

благотворительности в земной жизни, предлагая им очень дешевое оправдание

для вечно их эксплуататорского существования и продавая по сходной цене

билеты на небесное благополучие" [Ленин 1967, с. 34]; «Всякие там

филантропы и прочие – это абсолютно антипартийные элементы нашего

общества. Всякая филантропия вредна, потому что, облегчая жизнь

трудящихся, отвлекает их от классовой борьбы» [Ленин 1967, с. 56].

Словарные описания лексем «меценат», «филантроп», «благотворитель»

и однокоренных слов сопровождаются семантическими комментариями,

стилистическими пометами негативного характера или свидетельствующими о

том, что слова находятся на периферии общественного сознания и входят в

пассивный запас языка.

Так, например, в Толковом словаре русского языка под ред. Д. Н. Ушакова

представлены следующие дефиниции:

Меценат – «(книжн. и ирон.). Богатый покровитель наук и искусств (По

имени богатого римского патриция эпохи Августа)» [ТСРЯ-1, с. 228].

Меценатствовать – «(книжн.). Быть меценатом, вести себя, как меценат»

[ТСРЯ-1, с. 229]. Филантропия – «благотворительность, покровительство

(обычно из снисхождения) нуждающимся» [ТСРЯ-1, с.367]. Благотворитель –

«(книжн. и устар.). Лицо, занимающееся благотворительностью» [ТСРЯ-1, с.

34]. Филантроп – «человек, склонный к филантропии, занимающийся

филантропией» [ТСРЯ-1, с. 367].

В «Словаре русского языка» под редакцией А. П. Евгеньевой:

Меценат – «(книжн.). Богатый покровитель наук и искусств» [СРЯ-

МАС, т. 2, с. 467]. Благотворительность – «в буржуазном обществе: оказание

частными лицами материальной помощи неимущим; филантропия» [СРЯ-

МАС, т. 1, с.46]. Благотворить – «(книжн. устар.). Оказывать помощь

неимущему, делать добро» [СРЯ-МАС, с. 47].

72

В «Толковом словаре русского языка» под ред. С. И. Ожегова, Н. Ю.

Шведовой: Благотворитель – «тот, кто занимается благотворительностью. ||

ж. благотворительница, -ы. || прил. благотвори-тельский, -ая, -ое.

Благотворительские цели» [СО, с. 45]. Филантроп – «человек, который

занимается филантропией. || ж. филантропка, 1 –и» [СО, с. 740].

В «Новом словаре русского языка» Т. Ф. Ефремовой:

Филантроп – «м. Тот, кто склонен к филантропии, занимается

филантропией» [НСРЯ, с. 378] Благотворитель – «м. устар. Тот, кто

занимается благотворительностью» [НСРЯ, с. 36].

Добавим, что в толковых словарях советского периода многие слова с

первой составной частью – «благо» маркируются также пометой «устар.». В. В.

Виноградов объясняет маркирование анализируемых нами слов пометами

«устар.» и «книжн.» тем, что «разительны изменения в экспрессивной окраске

слова, сопровождающей слова, относящиеся к сословным или сословно

окрашенным социальным понятиям прошлого, дореволюционного быта,

например: господин (теперь – за пределами дипломатического языка – всегда с

эмоцией враждебности и иронии), барин, благотворительность, чернь,

жалованье и др.» [Виноградов 1994, с. 45].

Благоволение – «Устар. Расположение, доброжелательное отношение,

благосклонность»; благодать – «1. Устар. Милость, благоволение, дар,

исходящие от бога, ниспосланные им. 2. Устар. Благо, добро, благополучие»;

благодетель – «Устар. Тот, кто оказывает кому-либо покровительство,

помощь, услугу»; благочестие – «Устар. Религиозность, набожность» [СРЯ].

Названные слова уходят своими корнями в церковнославянский язык и

являются неотъемлемой частью христианского мировоззрения. «Благо как

ценностный ориентир христианской (православной) этической системы –

идеал, цель христианской жизни» [Плахова 2009, с. 5]. Естественно, что в

советский период слова с корнем благ-, в семантике которых традиционно

актуализируется сема «добро, польза (нечто способное приблизиться к Богу)»

73

маркировались в словарях как устаревшие, так как все, что имело отношение к

православной религии, считалось чуждым и было под запретом. Аналогичным

образом в семантической структуре слова «филантроп» сема «любить» также

находилась на периферии общественного языкового сознания людей советской

эпохи.

«Оформленное» такими способами аксиологическое представление о

понятиях «меценат», «благотворитель», «филантроп» было стремительно

навязано обществу, массовыми презентативными текстами, не только

политическими (Ленин, Сталин, Луначарский и др.), но и художественными (В.

Маяковский, Д. Бурлюк («меценат – толстеющий толстосум») Б. Пильняк, А.

Толстой и др.), вошло в широкое речевое употребление и надолго закрепилось

в общественном языковом сознании. Исходя из вышесказанного, можно

сделать вывод о том, что в советский период происходило непосредственное

семантическое «насилие» над словом, искажение его семантической структуры.

Рассмотрим этот процесс подробнее и проанализируем его на уровне

семантической структуры слова. Г. Н. Скляревская в рамках данного процесса

предлагает подходить к лексическому значению с «интегральных позиций, при

которых слово понимается не как ограниченный набор семантических

элементов, а как бесконечно сложная и избыточная структура, включающая в

себя не только понятийное содержание, но и прагматическую информацию о

слове» [Скляревская 2001, с. 186], то есть весь запас лингвистических и

экстралингвистических сведений, возможных коннотаций.

Мы берем за основу модель трансформации семантического значения,

предложенную Г. Н. Скляревской. Лексическое значение слова, по ее мнению,

необходимо представить как систему концентрических кругов.

Внутренний круг означает денотативное ядро – постоянные обязательные

и неустранимые семы, обычно составляющие словарную дефиницию.

74

Периферия денотата (следующий круг после внутреннего) –

второстепенные семы, закрепленные в массовом языковом сознании за данным

денотатом и являющиеся факультативными в словарных дефинициях.

Далее следует ряд концентрических кругов, содержащих разнородный

набор коннотаций (социальных, исторических, культурных, экспрессивных и

т.д.), который также представляет собой иерархически организованную систему

с разными уровнями, в разной степени удаленными от денотативного ядра.

Ближайший к денотативному ядру круг составляют потенциальные семы –

соотносимые с несущественными для денотата признаками, но общеизвестные

в языковом коллективе. Наиболее отдаленное от денотативного ядра место

занимают такие семантические компоненты, которые не являются всеобщими, а

отражают ассоциации некоторой части языкового коллектива и могут

реализоваться только при определенных обстоятельствах (к ним относятся в

первую очередь идеологические компоненты) [Скляревская 2001].

Семантическая трансформация лексем филантроп, меценат,

благотворитель на системном уровне осуществляется таким образом: в их

семантическую структуру внедряются отдаленные от денотата семы

«антиобщественный элемент», «ведут эксплуататорское существование»,

«нежелание трудиться» «потенциально опасные для советской власти»,

которые вытесняют ядерные семы «щедрый», «бескорыстный» «истинный»,

«милосердный», «честный» и занимают все денотативное пространство.

Меняется семантическое наполнение лексического значения, соответственно,

аксиологический статус лексем меняется на противоположный.

Мы рассматриваем данное явление как «угасание концепта» [Карасик

2004, с. 122] в русской национальной концептосфере, которое связано, в

первую очередь, с идеологизированностью языковой картины мира в советскую

эпоху. Идеология неизбежно влияла на семантическую структуру слова.

Негативное отношение к понятию «благотворитель» сохранялось на

протяжении многих десятилетий. Однако «коренные преобразования

75

общественно-экономической жизни России сказались на состоянии и

функционировании современного языка, явились основной причиной активных

процессов, происходящих в русском языке и общественном языковом

сознании» [Вепрева, 2005, с. 20].

2.2.2 Динамика концептов «Благотворитель», «Меценат»,

«Филантроп», «Спонсор» в языковой картине мира носителей русского

языка в постсоветский период

Многие историки и социологи (Р. Г. Апресян, В. Г. Бобровников, Л. Д.

Тазьмин, М. В. Фирсов и др.) считают, что в конце 80-х гг. ХХ в.

экономический кризис, в котором уже достаточно долгое время находилось

наше государство, стал проявляться более четко, в итоге это привело к краху

советской модели хозяйствования. Вслед за усилением разрушительных

тенденций кризис затронул социальную сферу жизни России. Уменьшилось

финансирование в области культуры, образования, науки, незащищенными

оказались в первую очередь старики, дети, инвалиды. Таким образом,

государственные структуры, взявшие в свое время на себя полную

ответственность за развитие социокультурного компонента жизни страны,

оказались не в состоянии решить возникшие перед ними проблемы [Апресян

2001, Тазьмин 2002].

С другой стороны, образовалась группа граждан, которые обладали

солидными финансовыми средствами, имели большой вес в политической,

социально-экономической и культурной сферах жизни России в целом и в ее

субъектах в частности. Богатые люди начинают активно оказывать

безвозмездную финансовую поддержку обществу [Фирсов, 2001, с. 123].

Естественно, что в данных условиях в языковом сознании людей происходит

актуализация слов и словосочетаний «гуманитарного» содержания и

назначения, с семантикой «доброделания». Люди начинают по-новому

76

осмысливать реалии действительности, по-разному интерпретировать их. В. А.

Пищальникова отмечает, что «формирование концептуальной системы

происходит в соответствии с принципом интерпретации, который требует

последовательности и непрерывности введения новых концептов в

концептуальную систему» [Пищальникова 1999, с. 23]. К таким

«возрожденным» концептам мы относим концепты «Благотворитель»,

«Меценат», «Филантроп». Концепт «Спонсор» закрепился в сознании

носителей языка в постсоветскую эпоху, в связи с чем смысловая структура

концептосферы «Благотворительность» приобрела новое семантическое

наполнение.

Вместе с тем значительным изменениям в этот период подверглась

лексическая система языка, как наиболее динамичная система языка. Вслед за

лингвистами [Вепрева 2005; Земская 1996; Костомаров 1994; Ферм 1994;

Купина 1995; Рождественский 1995; Скляревская 1998; Шапошников 2006]

выделим наиболее актуальные для нашего исследования языковые процессы,

произошедшие в постсоветскую эпоху:

1. Возрождение наименований тех явлений, которые возвращаются из

прошлого, запрещенных или отвергнутых в эпоху тоталитаризма [Земская 1996;

Валгина 2003]. Данный процесс также называют деидеологизацией, или

ресемантизацией смысловой структуры концепта – это преобразование

смысловой структуры, связанное с идеологической переориентацией концептов

политических и экономических сфер [Вепрева 2005; Скляревская 2001; Купина

1997]. Выпав из живого литературного языка и оставаясь на протяжении

долгого времени лишь в словарях, возвращенные слова после изменений в

социуме вновь проникают в общелитературный лексикон.

2. Процесс актуализации лексики, который предполагает глубокие

семантические, стилистические, сочетаемостные, оценочные и другие

изменения лексики [Скляревская 2001, с. 179].

3. Процесс интенсивной демократизации языка [Скляревская 2001, с. 181].

77

4. Процесс ухода в пассив той части лексического состава русского языка,

которая в советский период составляла его идеологическое ядро и оказывала

большое влияние на формирование массового языкового сознания [Скляревская

2001; Вепрева 2005].

Особо отметим, что в ТРСЯ под редакцией Г. Н. Сляревской

проанализированные нами слова не маркируются пометами функциональной,

социальной и оценочной характеристики (кроме «филантропия»), что

свидетельствует о процессе ресемантизации слова «благотворитель» и о

формировании нейтрального отношения к понятию «благотворительность» в

сознании современных россиян.

Явление (деидеологизация) проявляется на уровне контекстов,

сопровождающих каждую дефиницию в ТСРЯ: «Настало время

пересмотреть позиции общественной благотворительности в нашей

стране и обратиться к историческому опыту благотворительности в России.

Поэтому мы начинаем программу «Возрождение традиций российской

благотворительности»; «Он заслужил широкую известность своей

меценатской и общественной деятельностью. И масштабные культурные

проекты, имеющие статус общемировых, хорошее тому подтверждение»

[цит. по: Скляревская 2008, с. 137, 478].

Об актуальности и динамическом характере концепта «Благотворитель»

свидетельствует также частотность его употребления как в словарях, так и в

поисковых системах. Например, в «Частотном словаре русского языка» под

ред. С. А. Шарова и О. Н. Ляшевской зафиксировано, что анализируемые нами

слова употребляются с частотой больше 1 ipm (вхождений на миллион слов,

instances per million words): 1505 2.45 благотворительность noun, 1506 5.08

благотворительный adj, 12755 1.53 меценат noun, 30577 1.22 филантроп noun

[Шаров 2009, с. 45, 123, 456].

Анализируя понятийный компонент концептов «Благотворитель» и

«Спонсор» на материале словарей советского и постсоветского периодов, мы

78

отметили следующие тенденции семантико-стилистической деривации лексем-

репрезентантов данных концептов (таблица 1). Компонентный анализ

исследуемых лексем свидетельствует, с одной стороны, о смещении понятий

«благотворитель», «филантроп», «меценат» на периферию сознания носителей

русского языка в советское время, а с другой стороны, позволяет фиксировать

результаты трансформация лексического значения лексем «благотворитель»,

«меценат», «филантроп», «спонсор» и их стилистической дифференциации в

языковом сознании русских в постсоветскую эпоху.

Таблица 1. Тенденции семантико-стилистической деривации лексем-

репрезентантов концептов «Благотворитель» и «Спонсор»

Толковые словари советского

периода

Толковые словари постсоветского

периода

Словарные дефиниции слов

«меценат», «филантроп»,

«благотворитель» сопровождаются

стилистическими пометами «книжн.»

и «устар.»

Словарные дефиниции слов

«меценат», «филантроп»,

«благотворитель», «спонсор», как

правило, не маркируются пометами

функциональной, социальной и

оценочной характеристики

В словарных дефинициях

представлен ограниченный набор сем

В словарных дефинициях

происходит расширение набора сем

за счет семантико-смысловой

дифференциации лексем,

обозначающих субъекта

благотворительной деятельности

Ограниченная лексическая

сочетаемость с другими лексемами

Расширение лексической

сочетаемости с другими лексемами

Динамизм современного концептуального сознания предполагает

создание новых концептов в структуре концептосферы и трансформацию

79

их смыслового наполнения. Значительное влияние на эти процессы

оказывают различные типы дискурса. По мнению В. И. Карасика,

определенный дискурс создает свою самобытную картину мира, моделирует

свой «мысленный мир», представляющий собой динамическую и

упорядоченную совокупность знаний об охваченной дискурсивной мыслью

действительности, свой алгоритм сочленения смыслов и способов их

объективации, свой набор дискурсивных формул ‒ слов, фразем, речевых

оборотов, клише, то есть «своеобразных оборотов речи, свойственных

общению в соответствующем социальном институте» [Карасик 2004: 280].

Как считает А. Полонский, «в условиях современного общества,

культурной доминантой которого становится производство и распространение

смысла, в котором важнейшей движущей силой является информация и в

котором ее производство и управление становится культурным,

идеологическим и маркетинговым проектом, ключевым дискурсом,

реализующим движение социальной мысли и формирующим концептуальную

картину мира человека, становятся дискурс масс-медиа» [Полонский 2012, с.

51].

2.3 Моделирование структуры концептосферы «Благотворительность» на

материале массмедийного дискурса

Словарное значение слова «не покрывает всего богатства ассоциаций и

образов, выявляемых при анализе текстов, распредмечивающих данный

концепт» [Залевская 2005, с. 23]. С целью выявления новых актуальных

смыслов концептов «Благотворитель» и «Спонсор», являющихся ядерными

концептами концептосферы «Благотворительность», мы будем использовать

дискурсивный подход, позволяющий увидеть, какое содержание вкладывают

носители языка в те или иные понятия, и выявить связи, существующие в

концептуальной системе носителей языка (т.е. взаимодействие анализируемых

80

концептов с другими концептами). При данном подходе текст рассматривается

нами с точки зрения представленных в нем способов языковой объективации

ментальных репрезентаций, относящихся к концептосфере

«Благотворительность», в связи с экстралингвистическими факторами. В

разные эпохи и под влиянием разных социокультурных факторов элементы

того или иного фрагмента концептосферы претерпевают соответствующие

изменения, которые неминуемо сказываются на судьбе их вербализаторов

[Ефремов 2010, с. 36]. Кроме того, для нас важно зафиксировать изменения

социально закрепленных за концептосферой смыслов, семантико-смысловые и /

или стилистико-оценочные изменения языковых единиц, вербализующих

различные компоненты концептосферы.

В связи с тем, что поисковые интернет–системы выдают значительный

объем документов, в которых содержатся контекстные реализации концептов

«Благотворитель», «Спонсор» (благотворитель – 1 млн. ответов; спонсор – 45

млн. ответов), мы сосредоточили свое внимание на текстах массмедийного

дискурса разных стилей (публицистический, разговорный, научный) и жанров

(в основном интервью, репортажи, блоги). Всего было проанализировано 3345

контекстов, выбранных из специализированных изданий, посвященных

проблеме спонсорства и благотворительности (за 1992–2013 гг.) и с интернет–

порталов «Меценат», «Милосердие. RU», сайта «Национальный корпус

русского языка», Яndex. Server. Их них в 1986 текстовых фрагментах

зафиксированы лексемы, обозначающие субъект благотворительной

деятельности: «благотворитель» (647 контекстов), «спонсор» (876 контекстов),

«филантроп» (235 контекстов), «меценат» (228 контекстов).

Дискурсивный этап нашего анализа предполагает использование

комплекса методов: концептуального анализа, метода моделирования и

интерпретации ценностно-маркированных высказываний, характеризующих

концептосферу и лингвокультурные типажи, и компонентный анализ

контекстных словоупотреблений.

81

Взяв за основу методику анализа концептуального пространства

контекстов Л. Г. Бабенко [Бабенко 2003, с. 147–148], во-первых, выявляем

когнитивные признаки концептов «Спонсор» и «Благотворитель» посредством

компонентного анализа лексического состава контекстов; во-вторых,

классифицируем выделенные признаки по когнитивным сферам, входящим в

структуру концептов, в соответствии с выделенными на этапе моделирования

понятийного компонента концепта когнитивными признаками; в-третьих,

выстраиваем обобщенную дискурсивную модель концептов «Спонсор» и

«Благотворитель»; в-четвертых, выявляем направления концептуальных

изменений в концептосфере «Благотворительность».

Проведенный нами анализ контекстов показал, что в текстовых

фрагментах, связанных с представлением объектов и субъектов

благотворительной деятельности, выделяются четыре концептуальных сферы:

«сфера деятельности» (37%); «эмоционально–оценочная сфера» (31%); «сфера

субъектно–объектных отношений» (24%) «мотивационная сфера» (8%). Каждая

сфера представлена разнообразным набором когнитивных признаков. В рамках

данной главы представлен анализ контекстов массмедийного дискурса, в

которых наиболее полно отражены сфера деятельности, эмоционально-

оценочная сфера и сфера субъектно-объектных отношений. Дополнительные

контексты были вынесены в Приложение 1 к данной работе.

2.3.1 Сфера деятельности в структуре концептосферы

«Благотворительность» (37%)

Разные виды деятельности, которую осуществляет субъект и объект

благотворительности, представлены в контекстах достаточно широко (37%).

Сфера благотворительной деятельности актуализируется в сознании носителей

языка посредством следующих когнитивных признаков (см. таблицу 2):

«действие субъекта» (37%), «сфера бытования» (25%), «характер помощи»

82

(18%), «область вложения средств» (11%), «способ передачи средств» (5%),

«действие объекта» (4%).

Таблица 2. Языковые единицы, вербализующие сферу

благотворительной деятельности

Сфера деятельности

Когнитивный

признак

Лексические единицы Количество

контекстных

употреблений

Действие

субъекта

Заниматься, финансировать

спонсировать, оказывать

финансовую поддержку,

помогать, защищать,

покровительствовать

186

Сфера бытования благотворительный фонд,

благотворительная

организация,

благотворительная акция

(мероприятие, проект),

благотворительный концерт,

благотворительный базар

125

Характер помощи Материальная, безвозмездная

(бесплатная, бескорыстная),

добровольная, моральная,

социальная

90

Область

вложения

Спорт, детские мероприятия,

медицина и здравоохранение,

культура и искусство,

образование и наука,

средства массовой

информации.

55

Способ передачи

средств

анонимно (интимно),

публично

25

Действие объекта поиск спонсора

(благотворителя), разумно

тратить деньги

21

1. «Действие субъекта» (37%)

- Действие субъекта благотворительности чаще всего представлено в

анализируемых контекстах посредством глагольной лексемы «заниматься»

(36%).

83

«Тот, кто занимается благотворительностью, будет заниматься ею и

сейчас, и сегодня, и завтра»; «Заниматься благотворительностью – это в

характере русского народа» [www.maecenas.ru]; «Спонсорством занимаются

компании с весомым уставным капиталом» [Елена Звягина. Традиции русской

благотворительности // «Наука и жизнь», № 7, 2002]; «Большинство крупных

российских компаний регулярно занимаются спонсорством или

благотворительностью» [www.miloserdie.ru].

Высокая частотность использования лексемы «заниматься» объясняется

тем, что традиционно деятельность субъекта благотворительности в сознании

носителей языка связана с выполнением какой-либо работы, составляющей

предмет постоянной деятельности: заниматься – «1. чем. Выполнять какую-

либо работу, делать что-либо // Отдавать, посвящать свое время или досуг

чему-либо» [ТСРЯ-1].

- финансировать (спонсировать, оказывать финансовую поддержку,

тратить деньги, вкладывать деньги, выделять деньги, снабжать деньгами

и др.) (25%)

«Ваша компания активно занимается благотворительной деятельностью,

финансирует проведение различных спортивных соревнований» [Тамерлан

Аллероев. Милосердие под зеленым знаменем // Деловое обозрение, № 71,

2010]; «Современные благотворители часто снабжают нас деньгами»

[www.miloserdie.ru]; «Они оказывают финансовую помощь в восстановлении

храма, финансируют развитие» [www.maecenas.ru]; «Компании,

осуществляющие спонсорскую поддержку» [www.philanthropy.ru/]; «Они

тратят деньги, которые заработали сами» [Спонсорство и

благотворительность: особенности налогообложения // «Российский налоговый

курьер», № 1-2 (январь), 2012]; «Мы вкладываем деньги в местную

инфраструктуру» [Никита Аронов. Срединный путь благотворительности //

Деловое обозрение, № 67, 2008]; «Они не дождались момента, когда спонсор

начнет выделять деньги» [www.philanthropy.ru/]; «Собранные средства

84

благотворительные организации тратят в зависимости от выбранной

сферы деятельности» [www.philanthropy.ru/];

В контекстах массмедийного дискурса фиксируется разнообразные

формы финансирования объектов благотворительной деятельности. Столь

разветвленная сеть синонимов, выражающих процесс финансирования, связана

с причинами экстралингвистического характера, а именно: с законодательным

статусом субъекта и объекта благотворительной деятельности.

В анализируемых контекстах также представлены глагольные лексемы

«помогать» и «защищать», объединенные общим семантическим содержанием

«целенаправленное благое действие субъекта, направленное на объект»

[ТСРЯ-1]. Данные лексемы являются оппозитами (контекстными антонимами)

по отношению к лексеме «финансировать».

- помогать (20%)

«Благотворитель помогает не корысти ради, а пользы для»

[www.philanthropy.ru/]; «Многие компании и частные благотворители уже не

первый год помогают строительству храма»; «Мы оказываем помощь

детям, просто потому что мы можем» [www.maecenas.ru].

- защищать (10%)

«Делая добрые дела, защищая интересы и укрепляя веру в завтрашний день у

тех, кто уже давно ни во что не верит» [www.philanthropy.ru/]; «Когда

общество само защищает своих слабых в физическом и финансовом смысле

членов» [Дмитрий Казанцев. Налог на милосердие // Деньги и

благотворительность, № 23, 2010].

- покровительствовать (9%)

Глагольная лексема «покровительствовать» представленная в контекстах,

имеет значение «1. Опекать кого-либо, заботиться о ком-либо, оказывая

поддержку, защиту. 2. Создавать благоприятные условия для кого-либо, чего-

либо» [НСРЯ, с. 234].

85

«Представители царской семьи покровительствовали благотворительным

обществам»; «Издавна просвещённые российские предприниматели и

благотворители покровительствовали искусствам»; «Русская православная

церковь в настоящее время оказывает покровительство некоторым

благотворительным» [www.philanthropy.ru/].

Однако в некоторых контекстах глагольная лексема

«покровительствовать» отражает негативное отношение носителей языка к

покровительству субъектом криминальным структурам или мошенникам. В

роли субъекта, оказывающего покровительство, в этих контекстах выступают

сотрудники правоохранительных органов либо иных государственных

структур: «На Ставрополье осужден экс-милиционер, оказывавший

покровительство "банде Попова"»; [Лидия Тихонович. Как оценить

эффективность «милосердия с небес» // Деньги и благотворительность, № 75,

2012]; «Покровительство (“крыша”), оказываемое мафией за плату

различным хозяйствующим субъектам» [www.maecenas.ru]; «В Петербурге

начато уголовное преследование полковника полиции, который оказывал

покровительство компании «Дом-Лаверна» [www.philanthropy.ru/];

«Обещание офицера полиции оказать покровительство имеет признаки

мошенничества» [www.miloserdie.ru].

Когнитивный признак «действие субъекта» выражен в контекстах

набором действий, типичных для благотворительной деятельности на

современном этапе ее развития, и практически полностью соответствует тому,

что было обнаружено нами на этапе анализа словарей.

2. «сфера бытования» (25%)

На этапе компонентного анализа словарей советского периода

когнитивный признак «сфера бытования» был выражен единственной семой –

«буржуазное общество», которая носила явно идеологизированный характер.

Анализ контекстов массмедийного дискурса показал, что когнитивный признак

«сфера бытования» получил новое смысловое наполнение и вербализуется

86

такими языковыми единицами, как «благотворительный фонд»,

«благотворительная организация», «благотворительная акция (мероприятие,

проект)», «благотворительный концерт», «благотворительный базар».

- благотворительный фонд (38%) «Общественники Горного Алтая получили

финансирование из государственного благотворительного фонда»

[www.maecenas.ru]; «Благотворительный фонд «Помоги ребенку.ру»

помогает детям из разных уголков России, с самыми различными

заболеваниями» [www.philanthropy.ru/].

- благотворительная организация (32%) «Наша организация успешно

работает, получает прибыль, и занимается благотворительностью»

[www.maecenas.ru]; «Честная благотворительная организация максимально

публична и открыта для общественности» [Владимир Гарматюк. Соломоново

решение между США и Россией о российских детях сиротах // Глас Народа.

02.01.13].

- благотворительная акция (мероприятие, проект) (15%)

«Благотворительная акция проводится в поддержку реализации

национального проекта «Образование» [www.maecenas.ru]; «Среди

благотворительных проектов «Авиатора» — помощь Ульяновской Федерации

Карате в подготовке Сборной России. [Кому нужна конкуренция? // «Деловое

обозрение», № 6, 2010].

- благотворительный концерт (8%) «В последнее время все чаще на афишах

можно увидеть надпись «благотворительный концерт»

[www.philanthropy.ru/]; «Благотворительный концерт в парке «Лесная

сказка» организует Благотворительный фонд поддержки детей

пострадавших в ДТП» [Наталья Дорошева. Время идей, время надежд //

«Благотворительность в России», № 3, 2012].

Особой «сферой бытования» благотворительной деятельности является

благотворительный базар – «распродажа товаров широкого потребления во

время благотворительных мероприятий» [http://mirslovarei.com/content_biz].

87

Активная организация благотворительных базаров на современном этапе

благотворительности свидетельствует о возрождении данной сферы бытования

в сознании носителей языка. В дореволюционной России благотворительные

базары «обычно проводились как светские праздники накануне Рождества или

Пасхи и были проникнуты идеей христианского милосердия и добра» [Клецина,

Орлова 2001, с. 34].

- благотворительный базар (7%) «На Благотворительном базаре Вы

можете: купить подарки ручной работы» [www.philanthropy.ru/]; «Итак, к

Пасхальным праздникам готовятся благотворительные базары в помощь

онкологическим больным» [www.miloserdie.ru]; «Для нас очень важно

проводить такие мероприятия как Благотворительный Базар»

[www.maecenas.ru].

Исследуемые сферы бытования благотворительной деятельности условно

можно разделить на две группы:

1. Сфера бытования, в рамках которой помощь объекту благотворительной

деятельности оказывается постоянно (благотворительный фонд, организация).

2. Сфера бытования, в рамках которой помощь объекту благотворительной

деятельности оказывается единично или время от времени (благотворительный

концерт, акция, базар).

Таким образом, в настоящее время в России происходит расширение сферы

бытования благотворительной деятельности субъекта, так как

благотворительность и спонсорство стали носить более организованный и

цивилизованный характер. Создание благотворительных фондов и базаров,

проведение благотворительных акций, концертов позволяет не только быстро и

целенаправленно собрать средства, но и привлечь внимание общественности и

известных людей, что является немаловажным для объектов благотворительной

помощи.

3. «характер помощи» (18%)

88

В представленных контекстах массмедийного дискурса характер помощи

субъекта благотворительной деятельности отличается широким разнообразием,

при этом материальный характер помощи является наиболее актуальным с

точки зрения объекта благотворительной деятельности.

- материальная (39%): «Мы оказываем таким детям посильную

материальную помощь, оплачивая съемные квартиры» [www.miloserdie.ru];

«Конечно, если мне нужна будет помощь, я хочу, чтобы мне помогли

материально»; «Материальная поддержка нужна особенно старикам и

детям» [Иван Шемякин. Благотворительность в стране: проблемы и пути

решения // Элита общества, № 5, 2011].

- моральная (11%): «Даже просто моральная поддержка уже помогает»

[www.philanthropy.ru/]; «Есть и такие, которым нужна не материальная, а

моральная помощь» [www.miloserdie.ru]; «Моральная поддержка очень

важна, если мы говорим о детях и стариках» [Виктория Катрич. Чтобы

старость была в радость // «Благотворительность в России», № 1, 2012];

- социальная (5%): «Социальная помощь благотворителей важна для нас не

меньше, чем материальная» [Иван Сиснев. Чего хотят спонсоры? // «Chief», №

3, 2011]; «Ежемесячно мы оказываем социальную поддержку разным слоям

населения» [Дарья Черная. Благотворительность в кризисе или кризис в

благотворительности? // «Вестник благотворительности», № 19, 2010].

Отметим, что «материальная» помощь противопоставлена «моральной»

помощи на основе признаков «вещественное – духовное / душевное».

Социальная помощь / поддержка / защита в современной России может быть

как материальной (денежные выплаты, пособия, поздравления и др.), так и

материально-моральной (комплекс услуг, участие в социальных программах и

др.).

- безвозмездная (бесплатная, бескорыстная) (28%): «Каждый день я получаю

безвозмездную финансовую помощь» [www.philanthropy.ru/]; «На базе данного

проекта у каждого участника есть возможность оказать безвозмездную

89

помощь неограниченное количество раз» [www.miloserdie.ru]; «Бескорыстная

помощь не должна называться спонсорством» [www.miloserdie.ru];. «Без

поддержки и бескорыстной помощи со стороны различных организаций

многие из наших проектов могли бы оказаться нереализованными» [Звуки

добра // Элита общества, №10, 2008]. Актуализируется смысл «не

предполагающий компенсации любого рода».

- добровольная (17%): «Для нас ценны любые благотворительные

пожертвования и любая добровольная благотворительная помощь»

[www.miloserdie.ru]; «Добровольная поддержка оказывается спонсорами

регулярно» [www.maecenas.ru]; «Помощь благотворителей должна быть

добровольной» [Анастасия Васильева. О тех, кто верит в чудо // «Вестник

благотворительности», № 12, 2010]. Актуализируется смысл «по собственному

желанию, без принуждения».

Для субъекта благотворительной деятельности в соответствии с

христианскими традициями основную ценность представляет возможность

помогать безвозмездно, добровольно, бескорыстно (Ср. в связи с этим,

например, смысл названия статьи Игоря Шидловского «Благотворительность

должна быть выгодной» [«Деловое обозрение», № 67, 2009] ). Желание

субъекта оказывать добровольную помощь подтверждает тезис ученых-

социологов о том, что «возрожденная российская благотворительность

сохраняет наметившуюся в середине ХIХ века тенденцию ухода из-под

контроля государства» [Наддака-Борцов 2006, c. 20].

4. «Область вложения средств» (11%)

Анализ контекстов масс-медиа показывает, что наиболее выгодной

областью вложения средств для субъекта благотворительной деятельности

является спорт. Данный факт связан, во-первых, с переходом к рыночной

экономике в России, что особенно болезненно сказалось на деятельности

многих спортивных организаций. Во-вторых, вкладывать средства в спорт,

90

особенно международный, стало престижно и модно в связи с увлечениями

российских политиков и олигархов.

-спорт (34%) «Ещё выгоднее вкладываться в спорт! Скажу больше: наш

спорт не достигнет былых высот без помощи меценатов» [Игорь

Шидловский. Благотворительность должна быть выгодной // «Деловое

обозрение», № 67, 2009]; «Они вкладывают свои деньги в спорт, не претендуя

на какие-либо доходы» [www.maecenas.ru];

- детские мероприятия (23%) «Тех, кто финансирует наши программы для

детей, мы называем благотворителями» [www.miloserdie.ru];

«Финансирование детских спектаклей входит в задачи нашего фонда»

[www.maecenas.ru]; «Вкладывать деньги в детские мероприятия - это всегда

приятно и благородно» [www.philanthropy.ru/];

- медицина и здравоохранение (16%) «Медицина и здравоохранение

направления, перспективные и приносящие немалые социальные дивиденды»

[www.miloserdie.ru]; «Сегодня большинство спонсоров предпочитают

вкладывать деньги в медицину, особенно детскую» [www.polit.ru];

-культура и искусство (15%) «Пора уже признаться в том, что культура и

искусство сегодня живут не только заботами государства, но и современных

меценатов» [www.maecenas.ru]; «В будущем будут награждаться меценаты,

благодаря которым развивается культура и искусство»

[www.philanthropy.ru/]; "Есть своего рода модные направления. Одним из них

является культура. [Частная благотворительность в России: особенности,

проблемы и перспективы // интернет – издание «Капитал страны»];

- образование и наука (8%) «Традиционно спонсоры вкладываются в науку и

образование» [www.maecenas.ru]; «Деньги на науку или образование в России

возвращаются сторицей – не деньгами, конечно, а научными достижениями»

[www.polit.ru]; «Они потратили на благотворительность, главным образом, на

образование» [www.philanthropy.ru/];

91

- средства массовой информации (4%) «Конечно спонсорам выгодно

финансировать известные программы с целью саморекламы»

[www.maecenas.ru]; «Вложил деньги в передачи и постоянная реклама тебе

обеспечена» [Кому нужна конкуренция? // «Деловое обозрение», №6, 2010];

«Финансирование некоторых СМИ дает тебе уверенность в том, что ты

будешь известен» [www.philanthropy.ru/].

Анализ контекстов, отражающих область вложения средств, показал, что

выбор субъектом той области, в которую он готов вложить средства, зависит от

его мотивов. Если целью субъекта является выгода, то он будет вкладывать

средства в спорт, СМИ, культуру и искусство. С другой стороны, вложение

средств в организацию детских мероприятий, медицину и здравоохранение

обеспечивает моральное удовлетворение, чувство собственной социальной

значимости субъекта благотворительной деятельности.

5. «Способ передачи средств» (5%)

Анализ контекстных употреблений в массмедийном дискурсе позволил

нам выделить новый когнитивный признак в структуре концептосферы

«Благотворительность» – «способ передачи средств». Вопрос о том, каким

способом целесообразнее передавать средства объекту благотворительной

деятельности, активно обсуждается и открыто оценивается в СМИ в связи с

таким явлением, как спонсорство, которое предполагает широкое освещение

своей деятельности с целью получения в дальнейшем выгоды разного

характера. Традиционно в русской национальной картине мира «истинный

благотворитель» – тот, кто оказывает помощь анонимно, а не публично.

- анонимно (интимно) (76%) «Настоящая благотворительность должна

быть анонимной» [www.miloserdie.ru]; «В отличие от спонсорства,

благотворительность может быть скрытой – тайной или анонимной»

[www.maecenas.ru]; «Помощь – это дело интимное, нельзя на этом имидж

зарабатывать. Это скверная привычка... это должно идти от души»; «Есть

мнение, что доброе дело, получившее огласку, теряет свою ценность»

92

[www.miloserdie.ru]; «Я знаю, что многие мои приятели дают на нее деньги, но

предпочитают это не афишировать» [Александр Трифинов. Помощь детям

// «Деньги и благотворительность», № 70, 2002]; . «Благотворительность

должна быть молчаливой» [www. sobesednik.ru]; «Анонимных благодетелей

побуждает на добрые дела христианская вера и нравственные ценности:

они жертвуют деньги, настаивая на том, чтобы их имя было известно только

благотворительному фонду» [Игорь Шидловский. Благотворительность

должна быть выгодной // «Деловое обозрение», № 67, 2009]; «Я за

благотворительность, но только чтобы она была без показухи»; «И не

следует о своей благотворительной деятельности всем рассказывать, как

это делают те, кто на копейку оказал помощь» [Дмитрий Другов.

Предприниматель должен быть пассионарием // «Русский предприниматель»,

№ 9, 2002]; «По-настоящему благородные натуры занимаются

благотворительностью тайно»; «Желание конкретного человека оказать

адресную помощь и при этом остаться неназванным - достойно уважения

как позиция» [www.philanthropy.ru]; «Есть точка зрения, основанная, в том

числе, на Евангелии, что правая рука не должна знать, что делает левая, и

потому каждый, кто хочет признания за свои благие дела, неискренен в

своих порывах и корыстен» [www.polit.ru]; «Я сам занимаюсь

благотворительностью, но не афиширую. Считаю, что афишировать это

просто пошло и неприлично!» [Чулпан Хаматова. Благотворительность – не

мода, а необсуждаемая необходимость // «Деньги и благотворительность», №

69, 2009]; «Нежелание бизнесменов светиться со своей филантропией —

это их законное право. Абсолютное большинство считает, что нельзя

пиариться на святом деле» [www.miloserdie.ru].

Анонимный характер деятельности субъекта благотворительности имеет

глубоко религиозный характер и связан с такими христианскими

добродетелями, как любовь, милосердие, добро, сострадание, сердоболие,

составляющими основу русского менталитета. В контекстах фиксируется

93

положительное отношение к характеру помощи субъекта в том случае, если он

делает это анонимно, не афишируя свой поступок.

- публично (24%) «Известный коллекционер публично передал Музею-

заповеднику “Гатчина” уникальное бюро конца XVIII — начала XIX века»

[Лидия Сычева. Бывают ли нищие меценаты? // «РФ сегодня», № 8, 2006];

«Тот, кто занимается публичной благотворительностью, неизбежно

создает вокруг себя ореол святости» [Благотворительность!? Или пиар? // «РФ

сегодня», № 11, 2008]; «Но порой публичная благотворительность - это не

благотворительность, а долгосрочное финансовое вложение в личную

популярность» [www.miloserdie.ru].

Публичный характер помощи осуждается в современных контекстах

СМИ, однако встречается незначительное количество контекстов, в которых

представление своей деятельности субъектом благотворительности считается

нормой: «Я считаю, что благотворительность должна быть публичной, ведь

от таких акций больше пользы, потому что больше отзывов. Обычно ничего

не сравнится с помощью от чистого сердца. Но в современном мире нужно

думать, насколько эффективной будет твоя помощь»;

«Благотворительность - это не дилемма. О ней должны знать»; [Публичная

благотворительность. За и против. Материалы форума]; «Человека можно

заставить заниматься благотворительностью, но можно стимулировать

красиво и ненавязчиво. Способны на такое только публичные акции»;

«Сегодня публичная благотворительность приобретает

общегосударственные масштабы» [www. ramus.ua/publichna]. «Предприятия

занимаются благотворительностью либо публично, либо анонимно. Первая

категория стремится к славе и признанию, реклама за счет добрых дел не

может осуждаться»; «Благотворительность в качестве имиджевой

составляющей — это нормально, и мы еще придем к этому» [Лев Амбиндер.

Дело о пожертвованиях // «Комерсантъ», № 47, 2010]; «Не может быть и

никакой тайны в нашей работе. Наоборот, благотворительность и

94

деятельность фондов должны быть профессиональными и прозрачными»

[www.philanthropy.ru]; «Многие не сохраняют анонимность только потому,

что именно их известность помогает решать поставленную задачу

максимально эффективно»; [www. sobesednik.ru].

Наличие контекстов, отражающих положительное отношение к

публичному характеру благотворительной деятельности, свидетельствует об

изменении мотивации субъекта. С одной стороны, публичная

благотворительность выгодна субъекту, так как способствует созданию

положительного имиджа персоны или организации, более быстрому и

эффективному решению социальных проблем, а с другой – дает возможность

субъекту благотворительной деятельности своим личным примером

стимулировать других членов общества к совершению благих дел. Кроме того,

публичная благотворительность позволяет обществу оценивать результаты и

мотивы благотворительной деятельности.

«Действие объекта» (4%)

Исходя из анализа контекстов массмедийного дискурса, когнитивный

признак «действие объекта» находится на периферии сознания носителей

языка. Мы связываем данное явление с тем, что в современном обществе

совсем недавно появилось понятие «фандрайзинг» (см. с. 69 диссертации), в

основе которого лежит активная деятельность объекта благотворительной

деятельности (ср.: ранее он выступал в роли пассивного благополучателя).

Данное понятие еще практически не актуализировалось в русской языковой

картине мира в силу незначительного периода своего развития, однако мы

предполагаем, что в будущем когнитивный признак «действие объекта» будет

актуален.

- поиск спонсора (благотворителя) (65%)

«Другие команды посоветовали найти спонсора для нашего проекта»

[www.miloserdie.ru]; «Задача найти спонсора не простая, но и не слишком

95

сложная» [Лидия Тихонович. Бизнес в социальных сетях // Деловое обозрение,

№ 65, 2009].

- разумно тратить деньги (35%)

«Благотворительные деньги родители онкобольной девочки потратили на

новую машину» [www.maecenas.ru]; »На что надо тратить деньги спонсора,

чтобы прийти к нему второй раз?» [www.miloserdie.ru]; «Мы даем деньги

устоявшимся участникам этого рынка, которые минимум тратят на

содержание своего офиса [www.philanthropy.ru/].

Проанализировав контексты массмедийного дискурса, мы построили

дискурсивную (контекстуальную) модель сферы деятельности концептосферы

«Благотворительность», в которой отражены актуальные для носителей языка

когнитивные признаки (схема3).

2.3.2 Эмоционально–оценочная сфера в структуре концептосферы

«Благотворительность» (31%)

37%

25%

18%

11%

5%

4%

Схема3. Дискурсивная модель сферы деятельности

концептосферы "Благотворительность"

действие субъекта (финансировать, заниматься, помогать, защищать,

покровительствовать) 37%

форма бытования (благотворительный фонд, организация, акция, базар, проект,

мероприятие, концерт) 25%

характер помощи (материальная, добровольная, моральная, социальная)

18%

область вложения (спорт, медицина, здравоохранение, культура, искусство,

образование, наука, средства массовой

информации) 11% способ передачи средств 5%

действие объекта (4%)

96

Массмедийный дискурс передает прежде всего ту информацию, которая

является значимой для массового адресата. СМИ никогда не остаются

безразличными по отношению к тому, что транслируют, то есть передача

информации происходит «с запрограммированной установкой на ее

социальную оценку в заданном направлении» [Покровская 2006, с. 81].

Согласно Г. В. Колшанскому, оценка содержится повсюду, где

происходит какое-либо соприкосновение субъекта познания с объективным

миром [Колшанский 1975]. Под оценкой мы понимаем «отношение носителей

языка к объекту, обусловленное признанием или непризнанием его ценностей с

точки зрения соответствия или несоответствия его качеств определенным

ценностным критериям» [Якушина 2003, с. 6].

Результаты взаимодействия с окружающей действительностью

отражаются в языке в виде оценочных суждений. При этом в речи в большей /

меньшей степени может присутствовать эмоциональная и рациональная

сторона оценки, которую не всегда легко выявить. Рациональная оценка −

оценка конкретных свойств объекта [Азнаурова 1984, с. 115]. Эмоциональная

оценка, в отличие от рациональной, предполагает эмоциональную реакцию

(положительную или отрицательную) на объект.

Как отмечают исследователи, «проблема взаимоотношения объективной

ценности (положительной или отрицательной значимости объектов

окружающего мира для человека, образующейся в процессе общественно-

исторической практики) и оценки (выражения основанного на социальных

стереотипах субъективного отношения к ценности) представляет собой

исходный параметр конструирования языковой картины мира и выявления

национально-культурных особенностей ментальности» [Пименова 2010, с. 102].

В связи с этим оценка рассматривается в данном исследовании как категория

культуры.

97

Исследуя эмоционально-оценочную сферу концептосферы

«Благотворительность», мы концентрируем свое внимание на анализе

эмотивно-оценочного дискурса (далее – ЭОД) говорящего социума и отдельной

языковой личности, являющегося составной частью массмедийного дискурса в

целом. ЭОД представляет собой систему, которая определяется ценностной

картиной мира, включающей представления говорящих о ценностях (заметно

изменяющиеся в последнее десятилетие), знаниями об условиях успешной

коммуникации, а также информацией о семантико-прагматической специфике

эмотивно-оценочного слова [Трипольская 1999, с. 4].

Оценка в массмедийном дискурсе реализуется при помощи эксплицитных

и имплицитных средств речевого воздействия. К эксплицитным средствам

выражения оценки в публицистике относятся языковые и речевые средства,

которые напрямую характеризуют событие, такие как оценочная лексика,

оценочные эпитеты, фразеологизмы и устойчивые сочетания, обладающие

выраженной оценочной коннотацией. Имплицитными средствами выражения

оценочного значения чаще всего выступают метафоры, сравнения, ирония,

риторические вопросы. Содержащийся в них оценочный компонент

представлен обычно в имплицитной форме. Оценка может быть выделена

посредством контекстуальной интерпретации дискурса [Вольф 2002, с. 41].

В рассматриваемых нами контекстах массмедийного дискурса,

отражающих эмоционально-оценочную сферу концептосферы

«Благотворительность», были выделены следующие когнитивные признаки:

«оценка субъекта» (59%), «оценка объекта» (29%), «Оценка роли СМИ в

деятельности субъекта» (12%) (см. таблицу 3).

Таблица 3. Языковые единицы, вербализующие эмоционально-

оценочную сферу благотворительной деятельности

Эмоционально-оценочная сфера

Когнитивный

признак

Объект

оценки

Категория оценки Количество

контекстных

употреблений

98

Оценка

субъекта

Личность

субъекта

Отрицательная

оценка

82

Положительная

оценка

57

Нейтральная оценка 4

Деятельности

субъекта

Положительная

оценка

77

Отрицательная

оценка

83

В качестве объектов оценки в семантической структуре данных

признаков выступают «личность субъекта», «роль деятельности субъекта в

обществе», «деятельность субъекта», «способ передачи пожертвований»,

«личность объекта», «роль СМИ в деятельности субъекта». В рамках данного

параграфа мы подробно рассмотрим языковые способы выражения

эксплицитной и имплицитной оценки когнитивного признака «оценка

субъекта», контексты, отражающие разного вида оценки когнитивных

признаков «оценка объекта», «оценка роли СМИ в деятельности субъекта»

представлены в Приложении 1 данного исследования.

Рассмотрим подробнее языковые способы реализации оценки и

тональности текста, отраженные в контекстах массмедийного дискурса.

Когнитивный признак «Оценка субъекта» (59%)

В семантической структуре когнитивного признака «оценка субъекта»

объектом оценки выступают личность субъекта и деятельность субъекта.

Объект оценки - личность субъекта (47%)

Личность субъекта благотворительной деятельности в основном

оценивается по шкале «хорошо» – «плохо», также зафиксировано

незначительное количество контекстов (12%), в которых фиксируется

противоречивое отношение к субъекту. Специфичной чертой оценки личности

субъекта является способность субъекта выражать оценочные суждения не

только по отношению к своей социальной роли в обществе (благотворитель,

спонсор), но и по отношению к субъекту, занимающемуся благотворительной

99

деятельностью. В случаях самооценивания субъект и объект оценки совпадают

(человек оценивает сам себя), но на самом деле индивид относится к себе, как к

другому [Ляпон 1992, с. 34], выявляя и квалифицируя значимые с точки зрения

говорящего социума характеристики собственной личности [Трипольская 1999,

с. 85]. С другой стороны, личность субъекта может оцениваться с позиции

объекта благотворительной деятельности. В данном случае можно говорить о

том, что в структуре когнитивного признака «оценка субъекта» формируется

сложная парадигма субъектно-объектных отношений. Отметим, что под

субъектом оценки мы понимаем лицо или социум, с точки зрения которого

дается оценка. Объект оценки – лицо, предмет, событие или положение вещей,

к которым относится оценка. Оценка становится возможной, если имеется

объект оценки, субъект оценки и основания оценочного маркера (позиция или

доводы субъекта при одобрении или порицании) [Вольф 1985, с. 24].

Личность субъекта может оцениваться с точки зрения объекта

благотворительной деятельности (75%) или с точки зрения субъекта

благотворительной деятельности (25%). В данном исследовании мы

сосредоточили внимание на лексико-семантическом уровне языка, так как

«слово не только обладает грамматическими и лексическими, предметными

значениями, но и в то же время выражает оценку» [Виноградов 1986, с. 21].

Рассмотрим подробнее языковые способы реализации эксплицитных

имплицитных оценок личности субъекта, зафиксированных в контекстах

массмедийного дискурса.

Отрицательная оценка личности субъекта (58%)

Под отрицательной оценкой в рамках нашего исследования мы понимаем

эмотивно-оценочные отношения презрения, пренебрежения, уничижения,

неодобрения, осуждения, порицания [Человеческий фактор в языке: Языковые

механизмы экспрессивности 1991, с. 21]. Поскольку обнаружение оценочного

компонента в семантике слова представляет определенную трудность, мы

предприняли попытку выделить из контекстов наиболее яркие лексические

100

средства выражения отрицательной оценки личности субъекта с точки зрения

объекта. В данном случае, мы основывались на принципе «выбора и

функционирования языковых и собственно стилистических средств и способов

выражения эмоционального состояния/отношения говорящих в разных

условиях коммуникации» [Шаховский 1988, с. 34]. Как показал анализ

контекстов, при выражении оценки по отношению к объекту, субъект оценки

использует эмоционально-окрашенную лексику, что свидетельствует о

реализации эмотивной функции языка. Эмотивная функция языка

осуществляется «через специальный код, который имеет систему языковых и

речевых средств, формирующих эмотивное функциональное поле языка»

[Апресян 1995, с. 86]. Семантическая функция эмотивной оценки позволяет

говорящему вербализовать свою потребность в квалификации и характеризации

действительности, а также выразить свое эмоциональное состояние и

отношение [Трипольская, 1999, с. 49].

Нами были проанализированы языковые средства выражения

отрицательной оценки по отношению к субъекту благотворительной

деятельности. Методом сплошной выборки, были отобраны контексты, в

которых фиксируется отрицательная оценка личности субъекта (с точки зрения,

как объекта, так и субъекта). В эмотивно-оценочной картине мира носителей

языка отрицательная оценка ярко выражена, когда субъектом

благотворительной деятельности выступает спонсор.

В качестве средств прямой отрицательной оценки личности субъекта (с

точки зрения объекта) в контекстах выступают качественные прилагательные,

некоторые из которых образуют синонимические ряды:

1. фальшивый – неискренний – липовый – фиктивный – лживый –

неестественный – лицемерный;

2. безразличный – равнодушный – бессердечный;

3. наглый – циничный – самоуверенный – пафосный;

4. эгоистичный – самолюбивый;

101

5. жадный – алчный;

6. хитрый – коварный;

7. плохой – нерадивый.

Качественные прилагательные, являясь «чистыми» (Е. М. Вольф) или

классическими предикатами, выражают то, что мы думаем о мире и

ориентированы на познающего субъекта» [Арутюнова 1999, с. 39]. Как

отмечает Н. Е. Сулименко, когнитивная функция качественных прилагательных

заключается в выражении такой ментальной структуры, как мнение субъекта

(коллективного или индивидуального) [Сулименко 2008, с. 34].

Прилагательные, формирующие каждый из синонимических рядов,

являются аналогами, которые Ю. Д. Апресян определяет как «слова одной и

той же части речи, доминанты, значения которых существенно пересекаются с

общим значением данного ряда синонимов, хотя и не достигают той степени

близости, которая свойственна собственно синонимам» Апресян 1995, с. 342–

343. Отметим, что синонимы каждого ряда объединены общей семой,

актуализированной в массмедийном дискурсе. Так, первую группу синонимов

объединяет общая сема «не выражающий действительных, неподдельных

чувств, мыслей, не настоящий» НСРЯ, с. 87. При этом наиболее часто в

дискурсе, отражающем отрицательную оценку по отношению к личности

субъекта, употребляются лексемы «фальшивый» и «неискренний»: «Принято

считать, что если бизнесмен и делает благие дела, то обязательно

неискренне, с неким умыслом, преследуя свои корыстные цели»; [Ольга

Гуленко. Неравнодушный разговор // «Деньги и благотворительность», № 1,

2009]; «Некоторые уже привыкли думать о том, что спонсор – человек

неискренний»; «Всем давно понятно, что спонсор чаще всего будет

фальшивым» [www.maecenas.ru]; «Все знали, что нам не найти порядочного

спонсора. Мы часто натыкались на фальшивых представителей этого

сословия» [www.fundraising.ru]. В данных фрагментах основанием для оценки

служит некий образец, идеал (истинный благотворитель – честный,

102

порядочный, не ищет выгоды), которому не соответствует образ современного

спонсора. В ряде случаев объект коммуникации «пытается «переложить

ответственность» на более авторитетное мнение зачастую присоединяясь в

оценке к более авторитетной компании» [Трипольская, 1999, с. 59]: «принято

считать», «некоторые», «всем давно понятно», «все знали».

Обратимся к рассмотрению второй группы синонимов, объединенных

общей семой «не выражающий интереса к кому-,чему-л.» [СРЯ 1981, с. 85].

Контекстное употребление лексем «равнодушный», «безразличный»,

«бессердечный» фиксирует отсутствие у субъекта благотворительной

деятельности таких эмоций, как сопереживание, соучастие по отношению к

объекту: «В нашей стране спонсоры бессердечны и хладнокровны к

посторонним – разве не так?»; «Нынче спонсор равнодушный пошел»;

[www.philanthropy.ru]; «Бессердечность наших спонсоров поражает

воображение» [Чулпан Хаматова. Благотворительность – не мода, а

необсуждаемая необходимость // «Деньги и благотворительность», № 69, 2009].

И в этом случае основанием для оценки служит стандарт, образец истинного

благотворителя, сформировавшийся в эмоционально–эстетической картине

мира носителя языка задолго до появления лексемы «спонсор» в современном

русском языке.

Третья группа синонимов объединена общей семой «не выражающий

уважения к кому-,чему-л., излишне уверенный в себе» [СРЯ 1981, с. 646, 337]:

«А что там поделывает жирный наглый спонсор?»; «Спонсоры совсем

обнаглели» [www.miloserdie.ru]; «Нет ничего прибыльнее и циничнее

спонсорства в сфере культуры»; «Откуда у них столько самоуверенности и

наглости?» [www. sobesednik.ru]. Неуважение к объекту и самоуверенность

спонсора связаны с оформившейся в обществе неравноправной ролевой

установкой «главный» – «подчиненный».

Употребление выделенных выше пар синонимов (4, 5, 6, 7)

актуализируется в дискурсе с разной степенью частотности и выражает оценку

103

субъекта благотворительной деятельности с точки зрения соответствия –

несоответствия эстетическому идеалу или этическим нормам, отраженным в

виде стереотипа в русской языковой картине мира: «Оказывается для алчных

спонсоров количество плэев важнее общего качества»; «они предстают перед

зрителем невольными пешками в руках алчных спонсоров» [интернет-форум];

«Чаще всего это различной масти и ранга алчные спонсоры, у которых эгоизм

и корыстолюбие в крови» «нерадивый спонсор вдруг решает, что если он ваш

спонсор, то вы должны просто ОБЯЗАНЫ его слушаться»; «Такой вот

хитрый спонсор. У спонсора своя хитрая система выплат» [Дмитрий Другов.

Предприниматель должен быть пассионарием // «Русский предприниматель»,

№ 9, 2002]. Обратим внимание на употребление лексем «нерадивый» и

«алчный», семантика которых формирует ключевые моменты в формировании

лингвокультурного типажа современного спонсора. Лексема «алчный»

этимологически связана с глаголом «радеть», который «первоначально

означал, вероятно, «работать», затем — «стараться» и «заботиться»

[Шанский 2004, с. 187]. То есть, если современный спонсор «нерадивый»,

соответственно, он не старается заботится об объекте своей помощи, в связи с

чем получает отрицательную оценку. Прилагательное «алчный» актуализирует

в контекстах сему «одержимый страстью к наживе, к богатству;

корыстный» [СО, с. 76].

Следующим ярким средством выражения отрицательной оценки в

контекстах массмедийного дискурса является активное употребление

фразеологизмов (устойчивых сочетаний, идиом). Как известно, язык

обрабатывает, хранит и передает как логическое, объективное знание, так и

знание оценочного характера. Этот набор сведений, упорядоченный

«ценностно-смысловыми моделями традиционного миропонимания»,

кодируется в семантике языковых единиц, в том числе во фразеосемантике

[Алефиренко 2002, с. 179].

104

В рамках исследования для нас особо актуально рассмотрение

фразеологизмов в качестве средства «формирования аксиологической модели

современного общества, в которой отражается и преображается оценочный

механизм языка в рамках его функционально-семантического поля»

[Маркелова 2011, с. 9]. В контекстах через употребления фразеологизмов

оцениваются отрицательные качества характера спонсора (таблица 4).

Таблица 4. Использование фразеологизмов для оценки качеств

характера спонсора в массмедийном дискурсе

Фразеологизм Пример Значение

Водить за нос

Обвести вокруг пальца

Голову морочить

«Он нас долго водил за

нос, но мы ничего не

понимали»; «Так

обрадовались, что он

истинный меценат, а он

оказался очередным

спонсором, который

обвел нас вокруг

пальца»; «Этот так

называемый спонсор

полгода нам голову

морочил»

Обманывать, вводить в

заблуждение

Выйти сухим из воды «Как всегда наш

спонсор вышел сухим

из воды, получив себе

рекламу»; «Березовский

был знаком с

представителями

власти, поэтому вышел

сухим из воды»

Остаться безнаказанным,

избежать наказания

Как собака на сене «В нашем регионе

встречаются спонсоры

как собака на сене»

Эгоизм, сам не пользуется

и другим не дает

Грош цена «Я бы сказал, что грош

цена таким спонсорам»

Очень низкая цена,

бесценок

105

Отметим, что наибольшее количество фразеологизмов, выражающих

отрицательную оценку по отношению к личности субъекта благотворительной

деятельности, были зафиксированы в публицистических текстах,

опубликованных в период с 1990 по 2000 гг. С 2000 года и по настоящее время

в текстах СМИ отрицательная оценка по отношению к личности субъекта

благотворительной деятельности встречается реже. Данную тенденцию мы

связываем с тем, что на современном этапе развития благотворительной

деятельности постепенно актуализируются положительные качества субъекта

благотворительной деятельности, так как период с 90-х годов XX века и по

настоящее время считается периодом «возрождения» понятия

благотворительности, как неотъемлемой части не только общества, но и

культуры. Более того, наблюдается пересмотр отношения к общечеловеческим

ценностям, таким как милосердие, справедливость, отзывчивость,

взаимопомощь и др. [Вепрева 2005, с. 36]. Изменение мировоззрения людей,

переоценка ценностей естественным образом внесли свои коррективы в

осмысление феномена благотворительности.

Следующим языковым способом выражения имплицитной оценки в

массмедийном дискурсе является метафора. В основе понимания метафоры как

когнитивной модели (Дж. Лакофф, М. Джонсон, М. Редди) лежит

представление о ней как о языковом явлении, отражающем процесс познания

мира. В соответствии с данной теорией, метафорические модели заложены в

самой понятийной системе человеческого разума как некие схемы, по которым

человек думает и действует. Анализ контекстов, выражающих отрицательную

оценку по отношению к личности субъекта, показал, что в ментальном

пространстве носителя русского языка сформировались следующие

метафорические модели: «спонсор – мошенник»; «спонсор – аферист»;

«спонсор – обманщик», «спонсор – хитрый лис», «спонсор – содержатель»

«спонсор – лекало, модель». Актуализация данных метафорических моделей в

106

массмедийном дискурсе основывается на недоверчивом отношении носителей

языка к субъекту благотворительной деятельности.

На словообразовательном уровне выделены лексемы с аффиксами

субъективной оценки: «У тех за спиной поддержка государства, а у Петрова –

шаткий спонсоришко», «Да опять какого-нибудь спонсоришко-кидалово»

[материалы интернет-форума]; «появятся команды, спонсируемые только

государствами, ну плюс ещё какой спонсорик для логотипчика» .... «Скорее, нас

можно охарактеризовать, как спонсорики или даже спронсоришки»;

[www.miloserdie.ru]. Как подчёркивает В. В. Виноградов, «при посредстве

уменьшительно-ласкательных суффиксов выражаются самые разнообразные

оттенки экспрессии: сочувствие, ирония, пренебрежение, злоба, пёстрая и

противоречивая гамма эмоций и оценок» [Виноградов 1986, с. 48]. В

анализируемых контекстах выделенные нами лексемы выражают

пренебрежение и иронию по отношению к спонсору.

Ирония относится к имплицитным способам выражения оценки объекта.

Ирония «1. ж. Тонкая насмешка, прикрытая серьезной формой выражения или

внешне положительной оценкой. 2. ж. Стилистический прием контраста

видимого и скрытого смысла высказывания, создающий эффект насмешки»

[НСРЯ, с. 123]. Основной чертой этого тропа является видимость вполне

серьезного утверждения, под которой таится отрицание или восхваление

достоинства того предмета или лица, к которому и относится ирония.

Проанализируем фрагменты массмедийного дискурса, в которых

отрицательная оценка личности субъекта выражена посредством иронии:

«Трогательно посетовали наши спонсоры: денежек в казне кот наплакал,

однако на святое дело — напряглись, наскребли по сусекам»; «Когда мы

пришли к сиятельному руководству, нам сообщили: ищем не разовой акции

поддержки, а постоянной» [www.maecenas.ru]; «По телевизору даже

благостный сюжет показали: два “спонсора-мецената” из местной

администрации, сияя гладкими обкомовскими физиями, вылезли на экран —

107

рапортовали: вот, навалясь всем миром, да с Божьей помощью»; «Спонсоры!

Как мало это слово говорит непосвященному и как много оно значит для

сетевика!»; "Сей храм сооружен в дар к 300-летию Санкт-Петербурга

трудами … компании. Часовню фактически превратили в

рекламоноситель" [www.miloserdie.ru]. В данных контекстах ирония

выражается с помощью фразеологических сочетаний (кот наплакал,

наскребли по сусекам), приема стилистической контаминации, который

создает стилевое несоответствие и вызывает ироническое, негативное

отношение к описываемой ситуации (благостный сюжет показали, вылезли на

экран — рапортовали; сиятельное руководство), построения высказывания в

декларативной форме (Спонсоры! Как мало это слово говорит

непосвященному и как много оно значит для сетевика!), несоответствия

стереотипной установки, сложившейся в языковом сознании носителей языка

(истинный благотворитель, руководствуясь принципами христианской

добродетели, не афиширует и не рекламирует свою деятельность).

В текстовых фрагментах, выражающих отрицательную оценку субъекта

по отношению к самому себе, зафиксированы контексты, свидетельствующие о

процессе внутренней саморефлексии субъекта благотворительной деятельности

и желании быть лучше, чем есть в реальности: «Я – спонсор, а спонсоры всегда

плохие. Если бы вы знали, как я хочу быть хорошим для всех»; «Как же

можно быть честным, если государство навязывает такие условия, в

которых невозможно сохранить чувство собственного достоинство?

[www.maecenas.ru]; «Если честно, порой понимаешь, что делаешь доброе дело

только ради своей выгоды. Это, если очень честно!» [Игорь Сохань.

Духовные источники благотворительности богачей // «Благотворительность в

России» № 8, 2010]; «Не хотел я помогать этой школе и не чувствовал, что

делаю это искренне»; «Мой разум говорит мне: «Надо помогать!», а моя

душа говорит: «Надоело!». Это, конечно, очень неправильно» [www.

sobesednik.ru].

108

В итоге отметим, что в анализируемых контекстах ярко выражено

смысловое противопоставление спонсор – «плохой», благотворитель –

«хороший»: «Спонсор помогает для себя, благотворитель – для души»;

«Понятно, что спонсор часто ищет выгоду от своих вложений,

благотворитель же помогает от чистого сердца» «Я специально использую

слово "благотворители", отличая его от слова «спонсоры».

[www.philanthropy.ru]. С другой стороны, были зафиксированы контексты, в

которых прослеживалась тенденция к неразличению лексем «спонсор» и

«благотворитель»: «Некоторые "спаривают" неискреннего спонсора с

бескорыстным благотворителем» [Яна Денисенко. Мудрый спонсор // «The

Chief», N9 (сентябрь 2005)]; «Сегодня многие считают, что спонсор и

благотворитель – это одно и то же» [www. sobesednik.ru]. Вопрос о

разграничении понятий «спонсор» и «благотворитель» в языке меняется с

принятием закона «О благотворительной деятельности и благотворительных

организациях» в 1995 г., в котором официально прописывается определение

функций спонсора и его возможность получать выгоду разного рода от объекта

благотворительной деятельности.

Носитель языка, оценивая личность субъекта благотворительной

деятельности, опирается, с одной стороны, на свое отношение к объекту

оценки, а с другой стороны, на стереотипные представления об объекте. Е.

М. Вольф особо подчеркивает зависимость оценки от норм, принятых в том или

ином обществе [Вольф 2002, с. 145]. Личность спонсора не соответствует

стереотипному представлению о благотворителе, которое сформировалось в

русской языковой картине мира на протяжении столетий, в связи с чем лексема

«спонсор» наделяется отрицательными коннотациями: «Принято считать,

что если бизнесмен и делает благие дела, то обязательно неискренне, с

неким умыслом, преследуя свои корыстные цели»; «Мы упрекаем наших

предпринимателей за то, что они не соответствуют "иконным ликам"

меценатов прошлого, что занимаются благотворительностью в

109

рекламных целях для создания привлекательного «имиджа» [Социальный

портрет современного предпринимателя // «Меценат», № 9, 2003].

Перейдем к детальному анализу способов выражения положительной

оценки в эмоционально-оценочной сфере концептосферы

«Благотворительность».

Положительная оценка (40%)

В процентном соотношении количество контекстов, фиксирующих

положительное отношение к субъекту благотворительной деятельности в

массмедийном дискурсе, практически равно количеству контекстов,

содержащих отрицательные оценки субъекта, что свидетельствует о росте

тенденции положительного отношения к личности субъекта с точки зрения

объекта в начале XXI в. В анализируемых контекстах наиболее актуальным

языковым способом выражения положительной оценки (как и отрицательной)

являются качественные прилагательные. Данное наблюдение подтверждает

мысль о том, что оценочность является, в первую очередь, характеристикой

прилагательных как «класса слов, способного её выражать» [Вольф 1996, с. 15].

Прилагательные, выражающие положительное отношение к личности субъекта,

вступают в антонимические отношения с прилагательными отрицательной

оценки (таблица 5)

Таблица 5. Оценочные прилагательные, характеризующие отношение к

субъекту благотворительной деятельности в массмедийном дискурсе

Прилагательные, выражающие

отрицательную оценку

Прилагательные, выражающие

положительную оценку

фальшивый – неискренний – липовый

– фиктивный – лживый –

неестественный – лицемерный

настоящий – честный – искренний –

истинный – подлинный –

справедливый

безразличный – равнодушный –

бессердечный

добрый – милосердный – душевный –

самоотверженный

110

наглый – циничный – самоуверенный скромный – беспафосный

жадный – алчный бескорыстный – щедрый

публичный анонимный – неизвестный

плохой – нерадивый хороший – положительный

Столь разветвленная система синонимико-антонимических связей

свидетельствует о сложившейся многоаспектной системе ценностей /

антиценностей по отношению к субъекту благотворительной деятельности.

Кроме того, компонентный анализ семантической структуры

прилагательных, выражающих положительную оценку по отношению к

личности субъекта, позволил выявить, что члены синонимических рядов

объединены аксиологически важными для концептосферы в целом

когнитивными признаками (таблица 6).

Таблица 6. Когнитивные признаки, лежащие в основе

положительной оценки субъекта

Синонимический ряд Интегральные когнитивные

признаки

настоящий – честный – искренний –

истинный – подлинный –

справедливый

«являющийся образцом, не

скопированный, не поддельный,

правильный»

добрый – милосердный – душевный –

самоотверженный

«делающий добро другим,

отзывчивый»

скромный – беспафосный «умеренный во всех требованиях, не

привлекающий к себе лишнего

внимания»

бескорыстный – щедрый «оказывающий помощь, не стремясь к

личной выгоде, наживе»

хороший – положительный «заслуживающий одобрения,

похвалы»

111

Наиболее активно используются оценочные прилагательные

«настоящий», «милосердный», «щедрый» (мы учитывали также образованные

от них существительные) и их синонимы: «За 15 лет у нас появились

настоящие благотворители» [www.maecenas.ru]; «Да есть честные

благотворители! Есть! И спонсоры тоже есть!»; «Давно уже пора понять,

что сегодня немало спонсоров, желающих искренне помочь» [www.

sobesednik.ru]; «Милосердие, сострадание, соучастие – это синонимы

благотворительности» [www.philanthropy.ru]. В анализируемых контекстах

представлена положительная оценка не только благотворителя, но и спонсора и

обозначены аксиологические параметры, которые формируют у адресата

массмедийного дискурса ценностные ориентиры поведения в социуме.

Основанием положительной оценки личности субъекта служит обобщённое

представление носителей языка о благотворителе как о человеке искреннем,

самоотверженном, щедром, милосердном, не стремящимся к выгоде.

В нашем исследовании нашла подтверждение мысль ученых о том, что

ценность ориентирована на эталон, оценка – результат сравнения с эталоном

(см. с. 41 диссертации). Мы обнаружили, что в массмедийном дискурсе

предлагается значительное количество контекстов, в которых субъект

благотворительной деятельности соотносит свою деятельность с неким

эталоном / образцом социально одобряемого поведения: «Люди не видят, что

им давно уже готовы помочь порядочные благотворительные организации»

[www. sobesednik.ru]; «Все чаще возвращаюсь к мысли о том, что

благотворитель должен быть милосердным, сердобольным, открытым для

общества. Я стараюсь быть таким благотворителем» [Александр

Трифинов. Помощь детям // «Деньги и благотворительность», № 70, 2002].

Стоит обратить внимание на то, что субъект благотворительной деятельности

часто очень четко формулирует свою ценностно ориентированную позицию:

«Мне нравится быть серьезным, правильным благотворителем»; «Конечно,

ты должен быть надежным благотворителем. Люди давно этого ждут,

112

надеются, верят в твою порядочность» [Тамерлан Аллероев. Милосердие под

зеленым знаменем // Деловое обозрение, №71, 2010]; «Для меня детские дома не

просто благотворительность – это моя вера» [www.sobesednik.ru]. В двух

последних текстовых фрагментах актуализируется ценность «вера», которая

является важнейшим компонентом в морально-нравственной системе

христианских ценностей. «Иногда думаешь о том, что, может быть, ты

станешь великим благотворителем и тогда ты будешь в одном ряду с

Третьяковым, Морозовым, Мамонтовым» [www.polit.ru]. Желание

соответствовать эталону объясняется следующими мотивами: «мне нравится»,

«люди надеются на честность и надежность благотворителя»,

«стремление быть похожим на благотворителей, которые внесли

значительный вклад в развитие благотворительности в России». В

последнем текстовом фрагменте эталон представлен прецедентными именами

П. Третьякова, С. Морозова, С. Мамонтова. Под прецедентными именами мы

понимаем «имя, связанное или с широко известным текстом, или с ситуацией,

широко известной носителям языка <…> имя – символ, указывающий на

некоторую эталонную совокупность определенных качеств» [Гудков 2000, с.

108]. Наличие прецедентных имен великих благотворителей прошлого

зафиксировано нами на каждом из этапов анализа массмедийного дискурса, что

подтверждает стремление современного общества к возрождению понятия

благотворительности в ее ценностном историко-культурологическом смысле.

Традиционная модель благотворительности оценивается как «соответствующая

идеализированной модели макро- или микромира», осознаваемая как цель

бытия человека, а следовательно, и его деятельности [Арутюнова 1988, с. 59].

Нейтральная оценка (2%)

Е. М. Вольф отмечает, что на оценочной шкале находится целый ряд

признаков, которые могут двигаться по нарастающей / убывающей, часто

независимо друг от друга [Вольф 1996, с. 48]. Анализируя оценочную шкалу, Н.

Д. Арутюнова утверждает, что она имеет недискретный, континуальный

113

характер. При этом автор выделяет семантический комплекс «хорошо-плохо»

как относящийся к разряду градуированных понятий, где каждый антоним

указывает направление уходящей в противоположные бесконечности шкалы,

разделенной осью симметрии [Арутюнова 1988, с. 332]. Следовательно, одним

из существенных признаков аксиологической шкалы можно назвать ее

динамичный характер – движение в сторону нарастания и убывания признака.

Анализируя эмоционально-оценочную сферу концептосферы

«Благотворительность», мы пришли к выводу о том, что в контекстах

представлена оценка, которую условно можно отнести к категории

нейтральных. Нейтральная оценка является частью оценочной шкалы где «+» и

«–» «сбалансированы по определенному признаку: «хорошо» можно

обозначить как «лучше, чем нейтрально», а «плохо» – «хуже, чем нейтрально»

[Гаврилова 2010, с. 44]. (Ср. в классификации текстовой модальности Т. В.

Матвеевой наличие нейтральной (нулевой) тональности, «характеризующейся

объективированностью изложения, предельно малой значимостью

психологической составляющей» [Стилистический энциклопедический словарь

2006, с. 549]).

В языке нейтральная позиция обозначается значительно реже, чем

позиция «хорошо / плохо», что подтверждает количество анализируемых

контекстов, выражающих нейтральную оценку (2%). Подобную

нейтральность в анализируемых контекстах, по нашему мнению, обозначают

прилагательные рядовой, обычный, средний: «Рядовые спонсоры оплачивают

лишь место, на котором будет размещена их реклама» [Александра

Коломенская. Товар – деньги – слезы // «Так живем», № 11 (70), 2009];

«Средних спонсоров обычно приглашают на собрания, презентации»;

«Обычный благотворитель, как и все» [www.philanthropy.ru].

Средний – «3. Ни хороший, ни плохой, ничем не выдающийся, рядовой,

посредственный» [СРЯ-МАС 1984, с. 239]. Обычный – «ничем не

114

примечательный, не выделяющийся среди других; обыкновенный, заурядный»

[СРЯ-МАС 1984, с. 581].

В нейтральную зону оценки были также включены контексты, которые

отражают равнодушное отношение субъекта благотворительной деятельности к

тому, как его оценивают в социуме: «Мне все равно, кем меня считают. Для

меня главное – это помогать, а в какой роли – не важно» [Духовные основы

милосердия // «Деньги и благотворительность», № 10, 2012]; «Люди сами уже

запутались в спонсорах, благотворителях, меценатах, поэтому какая

разница, как тебя будут называть»; «Ты сделал добро и стал сразу хорошим

человеком. Не важно, в роли кого тебя запомнят» [www.miloserdie.ru].

Итак, рассмотрев языковые способы выражения эксплицитных и

имплицитных оценок личности субъекта благотворительной деятельности,

зафиксированных в контекстах массмедийного дискурса, сделаем следующие

выводы:

– несмотря на существующие в языковом сознании носителей русского языка

стереотипные модели оценки «спонсор – плохой», «благотворитель –

хороший», в массмедийном дискурсе в начале ХХI в. наблюдается тенденция

развития положительного отношения к спонсору; кроме того, традиционно

считалось, что ядром концептосферы «Благотворительность» является концепт

«Благотворитель», однако анализ 1986 текстовых фрагментов печатных и

электронных масс-медиа, в которых зафиксированы лексемы, обозначающие

субъект благотворительной деятельности, показал количественное

преобладание контекстов с лексемой «спонсор» – 876 контекстов,

«благотворитель» – 647 контекстов;

– основанием для положительной и отрицательной оценки субъекта

благотворительной деятельности является соответствие или несоответствие его

качеств, действий сформированным в русской национальной картине мира

ценностям и эталону / образцу социально одобряемого поведения.

115

С целью детального исследования эмоционально-оценочной сферы в

структуре концептосферы «Благотворительность» перейдем к анализу

языковых способов выражения оценки роли деятельности субъекта в обществе.

Объект оценки – деятельность субъекта (35%)

Деятельность субъекта неразрывно связана с ролью деятельности

субъекта в жизни общества, в связи с чем мы включили данные контексты в

когнитивный признак «оценка субъекта». Детальность субъекта как

положительно, так и отрицательно может оцениваться с точки зрения объекта

(56%), с точки зрения субъекта (20%), с точки зрения представителей

государственных структур (24%).

Отрицательная оценка (52%)

Отрицательная оценка деятельности субъекта с точки зрения объекта

связана с недоверчивым и подозрительным отношением к субъекту

благотворительной деятельности (ср.: доверие – «уверенность в чьей-то

добросовестности, искренности, в правильности чего-н и основанное на этом

отношение к кому-н., чему-н.»). Данное отношение выражается в контекстах

посредством употребления лексем и словосочетаний «не доверять»,

«подозревать», «быть осторожным», «быть неуверенным».

Отметим, что более всего недоверие носителей языка проявляется по

отношению к общественным благотворительным фондам и организациям: «Так

что с фондами я осторожничаю. Я предпочитаю заниматься этим не через

какие-то программные фонды, а конкретно и адресно» [www.maecenas.ru];

«Я не всегда уверен, что эти многочисленные фонды стопроцентно

выполняют задачу, которую декларируют» [www.philanthropy.ru]; «Я тоже

не доверяю разным там фондам»; «Недоверие к организациям

присутствует» [www.fundraising.ru].

Объекты благотворительной деятельности объясняют свое недоверие к

фондам тем, что средства, полученные фондами из разных источников

финансирования, чаще всего тратятся на собственные нужды, то есть

116

предполагается нецелевое использование средств: «А если кто-то переводит

на благотворительность свои деньги через фонды, было бы хорошо, чтобы их

в этих же фондах не пропили на корпоративной вечеринке»

[www.maecenas.ru]; «Все мы знаем, что зачастую там деньги идут вовсе не на

те цели, которые декларируются учредителями»; «Ведь потом все

распиливается, рассовывается и растаскивается» [Федор Погодин. Почем

милость к падшим? // «Русский предприниматель», № 1, 2002]. В последнем

фрагменте отрицательная оценка выражена посредством употребления

предикатов «распиливать», «рассовывать», «растаскивать» (интенсивность

оценки подчеркнута морфемным повтором приставки рас- и квантификатора

все), которые объединены общей семой «воровать», зафиксированной в

толковых словарях. Сема «воровать» актуализируется также посредством

фразеологизма: «Тут плохо не клади, из-под рук таскают»

[www.maecenas.ru].

Наряду с контекстами, отражающими недоверие объекта по отношению к

благотворительным организациям, было зафиксировано незначительное

количество контекстов, в которых осуждается недоверчивая и скептическая

позиция объекта благотворительности: «В России все привыкли друг друга во

всем подозревать, а весь мир только благотворительностью и живет»; «У

нас общество кому хочешь не доверяет. А что, милиции доверяет? Или

органам управления, социального обеспечения, банкам? Оно кому вообще

доверяет!»; «Однако далеко не всегда это происходит потому, что он в

жизни совершил что-то неблаговидное; по принципу "согрешил - покаюсь,

украл - церковь построю» [www.maecenas.ru].

Ирония является одним из средств имплицитной отрицательной оценки, с

помощью которого в контекстах выражается скептическое и

пренебрежительное отношение к деятельности субъекта: «В Европе

благотворительность развивалась веками, а у нас после 90-х прям резко все

стали благотворителями, даже смешно! [Александра Коломенская. Товар –

117

деньги – слезы // «Так живем», № 11 (70), 2009]; «В общественном сознании

получение тем или иным бизнесменом или общественным деятелем какой-

нибудь награды вроде “Доброго Ангела Мира” зачастую воспринимается как

самоиндульгенция, в самом деле, ну не “униженные и оскорбленные”

вручают подобные премии аж в Государственном Кремлевском дворце!»;

«Какой-то там бизнесмен, называющий себя благотворителем, решил

помочь детскому дому» [www.philanthropy.ru].

Отметим, что в анализируемых контекстах присутствуют компоненты,

усиливающие отрицательную семантику оценочных слов. «Такими

усилителями оказываются средства субъективной модальности» [Иванова 2007,

с. 39]. В контекстах наблюдаются такие средства субъективной модальности

как междометия и частицы, вводные слова и словосочетания: «Ох он и

бессовестный. Ну какой же он спонсор?»; «Как же теперь доверять ему?»;

«Да что же это? Как научиться доверять спонсорам?»; «Награды вроде

“Доброго Ангела Мира”» [www.philanthropy.ru].

По мнению Р. Г. Апресяна, отрицательное отношение объекта к

деятельности субъекта связано с тем, что «сегодня наше население не готово

позитивно относиться к благотворительности. Это особая ментальная

проблема. Так сложилось, что россияне по-прежнему во всех своих бедах

уповают на власть. Ждут, что государство им поможет, и когда приходит

частный благотворитель, то отношение к нему подозрительное» [Апресян,

1997, с. 58]. Исследуемые контексты подтверждают данную мысль:

«Российский бизнес чаще всего пытается заработать на

благотворительности дополнительные очки и преимущества перед

конкурентами. Никакой благотворной функции для общества при этом не

существует» [www.maecenas.ru]; «Благотворительность у нас — как свечку в

церкви поставить, откупиться и забыть»; «Ну какую роль в жизни

общества может играть фонд, который обманывает людей?» [www.

118

sobesednik.ru]; «Благотворительность «буксует» в современных условиях и не

оказывает на общества никакого влияния вообще» [www.maecenas.ru].

Более экспрессивной отрицательной оценкой сопровождаются контексты,

в которых под деятельностью благотворителя понимается фандрайзинг

(фандрейзинг): «Есть специальный отдел, занимающийся исключительно

фандрайзингом — дойкой спонсоров»; «Если имеешь нахальство

обращаться к кому-либо за благотворительной поддержкой своего дела,

заниматься фандрайзингом, тогда имей совесть быть открытым и

отчитывайся, отчитывайся, отчитывайся за каждую копейку» [Иван

Сиснев. Чего хотят спонсоры? // «Chief», № 3, 2011]. Экспрессивный характер

отрицательной оценке деятельности субъекта придает метафора, состоящая из

употребления лексемы «дойка» в сочетании с лексемой «спонсор» – «дойка

спонсоров» (ср. доить – «неограниченно пользоваться чьими-л. материальными

средствами, извлекать из кого-л., чего-л. какую-л. выгоду для себя.» [НСРЯ];

«перен. Вымогать, выманивать у кого-н. деньги (простореч.) [ТСРЯ1]); лексема

«нахальство» в значении «беззастенчивая назойливость, наглость,

бесцеремонность» [СРЯ-МАС, с. 410]. Лексический повтор глагола

«отчитывайся» в форме императива служит средством выражения

интенсивности выражаемой оценки.

Фандрайзинг как новая форма благотворительной деятельности

сопровождается в контекстах отрицательными коннотациями с точки зрения

объекта: «Тот набор брутальных отмычек (высокопарно именуемых

фандрейзинговым инструментарием) к сердцам, душам и умам

потенциальных благотворителей, которым вооружают своих учеников

мастера из «школ фандрейзинга» по большей части либо никуда не годны,

либо пользоваться ими толком не обучили» [Игорь Шидловский.

Благотворительность должна быть выгодной // Элита общества, № 8, 2011].

Ирония в данных контекстах выражена посредством использования книжной

конструкции (высокопарно именуемых фандрейзинговым

119

инструментарием), что приводит к стилистическому несоответствию;

семантическому противопоставлению «брутальные отмычки» – «сердца»,

использование факультативных кавычек «школы фандрейзинга».

Отрицательное отношение субъектов благотворительности к своей

деятельности связано с нежеланием государственных структур участвовать в

данной деятельности, с неспособностью вести открытый, честный диалог друг с

другом. В данной ситуации субъект не оценивает роль своей деятельности

положительно: «Просто так отдавать деньги власти, помогая ей латать

дыры в социальной политике, никому не хочется» [Социальный портрет

современного предпринимателя // «Меценат», № 9, 2003]; «Как надо дом новый

купить, так наш министр находит деньги, а как решить социальные проблемы

решать, так он гол как сокол»; «Решение социальных проблем – это задача

государства. Но оно часто пытается свалить ее на плечи

предпринимателей»; «Очень часто частные деньги идут на покрытие тех

расходов, которые обязано производить государство, но не хочет. Эта

благотворительность вынужденная, и никому не нужная» [www.miloserdie.ru];

«Какую роль наша деятельность играет в обществе? Думаю, что очень

незначительную, так как местные власти совсем нам не дают делать то,

что хотим» [www. sobesednik.ru]. Использование фразеологизмов «гол как

сокол», «латать дыры» подчеркивает мнимую бедность представителей

государственных структур, которые стремятся «свалить на плечи» частных

благотворителей решение социальных проблем в обществе.

Также было зафиксировано значительное количество контекстов (24%), в

которых выражена отрицательная оценка деятельности субъекта с точки зрения

представителей государственных структур / власти. Отметим, что

отрицательными коннотациями сопровождаются контексты, представляющие в

роли субъекта спонсора или представителя бизнес-структуры: «Безусловно, мы

хотим сотрудничать со спонсорами, но чаще всего это заканчивается

взаимным непониманием»; «Самое неприятное в русской

120

благотворительности то, что для недоверия у власти есть все основания —

или, точнее говоря, власть точно знает, что доверять нельзя» [www.

sobesednik.ru]; «Ну как мы можем доверять спонсорам, которые в 90-е годы

наворовали у государства огромные суммы, а теперь они хотят

сотрудничать и помогать обществу? Это же бред!» [Иван Сиснев. Чего

хотят спонсоры? // «Chief», № 3, 2011].

Положительная оценка (48%)

Рассмотрим подробнее контексты, выражающие положительную оценку

благотворительной деятельности с точки зрения объекта. Объект

благотворительной деятельности положительно оценивает деятельность

субъекта в том случае, когда его деятельность соответствует функциям

благотворительности, считающимся нормой для социума.

Это своеобразная иерархическая структура, объединяющая общие

универсальные и сравнительно частные функции, характеристика которых

осуществляется относительно времени, места и обстоятельств. В основе

положительной оценки роли деятельности субъекта в обществе лежит

традиционное представление объекта о функциях благотворительной

деятельности, основанной на таких универсальных ценностях, как

«милосердие», «добро», «гуманность»: «Благотворительность в современных

условиях несет гуманную функцию»; «Гуманная функция

благотворительности известна с древних времен» [www.fundraising.ru].

Прилагательное «гуманный» входит в синонимический ряд «добрый» –

«душевный» – «милосердный» – «отзывчивый» – «сострадательный»,

соответственно, контексты, содержащие данные прилагательные, имплицитно

выражают положительную оценку роли деятельности субъекта в обществе,

актуализируя сему «проникнутый любовью к человеку, направленные на благо

других»: «Благотворительность сегодня пробуждает в человеке чувства

сострадания»; «Мы уважаем и ценим то, что отечественные

предприниматели, как правило, руководствуются мотивами милосердия»

121

[Алексей Придов. Еще немного и мы преодолеем скользкий путь от гангстеров

до филантропов // «Деловой Контакт», 2011]; «Отзывчивый спонсор помог нам

организовать фестиваль. Мы дорожим его заботой о нас»; «Восхищаться

душевными людьми, которые помогают другим – это нормально»

[www.fundraising.ru]. Положительная оценка также подчеркивается в

контекстах сочетанием эмоционально-оценочных глаголов «уважать»,

«восхищаться», «дорожить», «ценить» с существительными. Уважение по

отношению к деятельности субъекта выражено в контекстах глагольно–

именными сочетаниями «иметь уважение» «относиться с уважением»,

«чувствовать уважение», «испытывать уважение», которые актуализируют

семы «высоко ценить за что-нибудь, относиться с почтением» [МАС].

Глагол «восхищаться» в анализируемых контекстах имеет значение

эмоции, возникающей в результате восприятия объекта, положительные

свойства которого «по оценке субъекта являются выдающимися,

исключительными, то есть намного превосходят нормальные ожидания или

собственные возможности субъекта» [Апресян 2003, с. 144].

Одним из способов языкового выражения положительной оценки в

имплицитной форме являются метафорические модели, неразрывно связанные

с функциями благотворительной деятельности (таблица 7)

Таблица 7. Выражение положительной оценки с помощью метафоры

Гуманная функция Воспитательная

функция

Социальная функция

Заниматься

благотворительностью –

приносить добро;

Творить благо –

моральный долг;

Помогать – отдавать

часть своей души

Заниматься

благотворительностью

– воспитывать

молодое поколение;

Творить благо –

показать пример

другим;

Заниматься

благотворительностью –

восстанавливать

социальную

справедливость; Творить

благо – возможность

улучшить социальную

атмосферу;

122

Отдельно считаем необходимым выделить текстовые фрагменты, в

которых положительная оценка деятельности благотворителя выражена

посредством использования в речи второй части известного библеизма

«отойди от зла и сотвори благо»: «Творить благо необходимо от души, от

сердца»; «Истинный благотворитель творит благо, а не думает о выгоде»

[www.polit.ru]. Первоисточником библеизма считается Ветхий Завет, Псалтырь

(пс. 36, ст. 27): «Уклонися от зла и сотвори благо» [Серов 2003, с. 42].

Первоначально, лексема «благ» обозначала одну из основных характеристик

Бога: то, каким Бог является человеку и миру – любящим, всемилостивым,

дарующим все то хорошее, чем человек и мир обладают: «Бог благ, посему из

ничего все сотворил собственным Своим словом» [Колесов 1999, с. 30]. Если

благой (благий) изначально является эпитетом при слове Бог и синонимах, то

далее данная лексема применяется к деяниям Бога, затем – к таким деяниям и

результатам деяний человека, которые соответствуют замыслу Божьему, и,

наконец, – к самому человеку или к его уму, душе, сердцу, когда его деяния

благи [Добрушина 2010, с. 98]. Сравнительному описанию слов добро и благо

посвящена статья И. Б. Левонтиной в «Новом объяснительном словаре

синонимов», в которой она отмечает, что некоторые свойства слова благо, в

частности, затрудненная сочетаемость с глаголами делать, творить,

характерны именно для современного языка, но отсутствуют в языке XIX века.

Однако при анализе контекстов современного массмедийного дискурса,

отражающих положительную оценку деятельности субъекта, было

зафиксировано частотное употребление словосочетания «творить благо», что

подтверждает мысль об актуализации в ментальном пространстве носителя

языка деятельности субъекта через призму христианских ценностей,

формирующих во все времена нравственно-психологический климат социума.

Христианскую основу благотворительной деятельности отражают контексты, в

которых используются устойчивые выражения, имеющие семантику

«возвращение добра»: «Мой дед говорил: «Делай добро и бросай его в воду. Оно

123

не пропадёт — добром к тебе вернётся»; «Добро всегда возвращается

сторицей» [www. ramus.ua/publichna].

В большинстве проанализированных контекстов субъект, как и объект,

оценивает роль своей деятельности через призму общечеловеческих ценностей

в том случае, когда субъектом благотворительной деятельности выступает

благотворитель. То есть деятельность субъекта благотворительности

рассматривается как духовная потребность личности, которая определяется в

рамках психологии как «потребность познать окружающий мир и себя самого,

стремление к самосовершенствованию и самореализации, в познании смысла

своего существования» [Щербатых 2008, с. 177]: «Занятие

благотворительностью – это удовлетворение потребности в альтруизме»

[www.fundraising.ru]; «Потребность в благотворительности заложена в

самой природе человека» [Ирина Сироткина. Зачем тратить деньги на

спонсорство? // «Генеральный директор», №2, 2008]. «Вот вы регулярно

чистите зубы, чтобы не пахло и зубы были здоровыми. Так и с

благотворительностью: ты хочешь, чтобы вокруг тоже „не пахло“ и все

были здоровы. Это естественная необходимость» [www.polit.ru]. В

последнем контексте явно прослеживается мысль о том, что занятие

благотворительностью должно быть естественной потребностью каждого

человека.

В контекстах, где субъектом выступает как благотворитель, так и

спонсор, значимой является реализация посредством благотворительной

деятельности социальной функции, в связи с чем актуализируются понятия

социальной справедливости и социальной ответственности. Под социальной

справедливостью мы понимаем «обобщенную нравственную оценку

общественных отношений; один из основных общечеловеческих социальных

идеалов» [Братющенко 2005, с. 178]. В контекстах массмедийного дискурса

словосочетание «социальная справедливость» сочетается с глаголом

«восстанавливать», одно из значений которого «1. Привести в прежнее

124

состояние, положение что-л. разрушенное, нарушенное, пришедшее в упадок,

в негодность, возродить, возобновить» [МАС с, 217]. В дефиниции данной

лексемы важной является сема «возродить, возобновить», которая

актуализируется и на уровне контекстного употребления:

«Благотворительность – своеобразное восстановление справедливости

своими руками»; «В "здоровой" благотворительности ключевой является

тема социальной справедливости» [www. sobesednik.ru]; «Восстановление

социальной справедливости – основная функция благотворительности в

современном обществе»; «Восстановление социальной справедливости влечет

за собой возрождение лучших традиций благотворительности» [Ирина

Клинкова. Лёд тронулся, или «Все в наших руках!» // «Стандарт Качества

Кузбасс», № 22, 2010].

Социальная ответственность – «это ответственность за формирующуюся

социальную среду, моральный климат, нравственность общества» [Братющенко

2005, с. 167]. Под ответственностью мы понимаем «возлагаемое на кого-л. или

взятое кем-л. обязательство отчитываться в каких-л. своих действиях и принять

на себя вину за возможные их последствия» [МАС с, 468]. Для субъекта

благотворительной деятельности важно формирование социального,

морального климата: «Наша компания занимается благотворительностью,

потому что мы отвечаем за то место, в котором живем»; «Бизнес

начинает вкладывать деньги в социально значимые проекты, способные

позитивно влиять на жизнь людей [www. sobesednik.ru]; «Взять на себя

социальную ответственность важно для того, чтобы показать людям, что

ты хочешь жить в нормальном обществе» [www.philanthropy.ru]. Рост

социальной значимости благотворительной деятельности обусловливается, с

одной стороны, формированием правовой культуры в современном обществе, а

с другой стороны, повышением культуры социального мышления населения.

В контекстах активно употребляются глаголы, обозначающие

деятельность субъекта и выражающие положительную оценку. Деятельность

125

спонсора характеризуется синонимическим рядом глаголов «финансировать –

спонсировать – оказывать финансовую поддержку – тратить деньги –

вкладывать деньги – выделять деньги – снабжать деньгами», в то время как

деятельность благотворителя обозначена лексемами «помогать – защищать –

покровительствовать». Контексты, отражающие деятельность спонсора,

актуализируют сему «снабжать денежными средствами, финансами», так как

основная функция спонсора – выделять деньги. Носитель языка оценивает

деятельность спонсора положительно, однако отмечает формальный характер

данной помощи: «Хорошо, что спонсоры выделили деньги на фестиваль, но

сами в нем не участвовали»; «Наш спонсор охотно финансирует наши

проекты и за это ему большое спасибо! Жаль только, что он душу не

вкладывает в это» [www. sobesednik.ru]. Возникает семантическая оппозиция

«это хорошо, но…». С одной стороны, вложение денег спонсором оценивается

положительно, с другой стороны, от спонсора ждут выполнения не формальной

функции благотворительности, а моральной, этической и гуманной. При оценке

деятельности благотворителя на первый план выходит желание помочь,

защитить, покровительствовать: «Благотворитель всегда поможет,

защитит»; «Местный благотворительный фонд берет под свое

покровительство многие детские дома» [www.maecenas.ru]. То есть для

благотворителя ведущими функциями его деятельности являются гуманная,

эстетическая, моральная.

Отношение представителей государственных структур к деятельности

субъекта в целом положительное: «Мы сотрудничаем с некоторыми НКО, и

это сотрудничество приносит пользу обществу, что немаловажно для

сохранения стабильности в обществе»; «Все, что делают сегодня

общественные благотворительные организации, мы оцениваем

положительно» [Лидия Тихонович. Частная благотворительность:

десятилетний опыт // «Деньги и благотворительность», № 1, 2009];

«Администрация нашего города всегда готова помочь молодым

126

предпринимателям, занимающихся благотворительностью, это благое дело

для всех» [Тамерлан Аллероев. Милосердие под зеленым знаменем // Деловое

обозрение, № 71, 2010].

Проанализировав языковые способы выражения отрицательной и

положительной оценки в структуре когнитивного признака «оценка субъекта»,

мы сделали следующие выводы:

- в языковом сознании носителей языка сформировались обобщенные образы

личностей (спонсор и благотворитель), чье поведение и чьи ценностные

ориентации существенным образом влияют на лингвокультуру в целом и

являются показателями этнического и социального своеобразия общества

(лингвокультурные типажи);

- основанием для положительной или отрицательной оценки личности субъекта

служит эталон / образец (традиционное представление о субъекте

благотворительности);

- отрицательные оценки в большинстве случаев наблюдаются в тех контекстах,

в которых субъектом деятельности выступает спонсор, положительные оценки

относятся к благотворителю;

- отрицательные и положительные оценки более всего выражены на

лексическо-семантическом уровне языка;

- основными средствами выражения эксплицитной оценки в массмедийном

дискурсе являются: оценочная лексика, оценочные прилагательные,

фразеологизмы и устойчивые сочетания, обладающие выраженной оценочной

коннотацией; основными средствами выражения эксплицитной оценки

являются: метафоры, ирония, средства экспрессивного синтаксиса (лексический

повтор, риторические восклицания и вопросы, побудительные предложения и

др.).

Анализ массмедийного дискурса позволил выявить новые актуальные для

носителя языка смыслы и расширить смысловую структуру данного признака.

Когнитивный признак «Оценка субъекта»

127

2.3.3. Сфера субъектно-объектных отношений в структуре концептосферы

«Благотворительность» (24%)

Сферу субъектно-объектных отношений формируют следующие

когнитивные признаки: «признак субъекта» (45%), «субъект» (38%), «объект»

(11%), «признак объекта» (6%).

Таблица 8. Языковые единицы, вербализующие сферу субъектно-

объектных отношений благотворительной деятельности

Сфера субъектно-объектных отношений

Когнитивный

признак

Лексические единицы Количество

контекстных

употреблений

Признак

субъекта

Честный, щедрый, добрый,

богатый, современный,

профессиональный, серьезный,

уважаемый, известный, активный,

липовый, нечистый, лживый,

147

Оценка личности

субъекта (47%)

С точки зрения

объекта (75%)

«-» 48%

«+» 40%

Противоречивое

отношение - 12%

С точки зрения

субъекта (25%)

«+» 87%

«-» 10%

Равнодушное

отношение - 3%

Оценка

деятельности

субъекта (53%) С точки зрения

объекта (56%)

«-» 58%

«+» 32%

С точки зрения

субъекта (20%)

«+» 63%

«-» 37%

128

жадный, бессердечный,

непрофессиональный,

несерьезный, неуважаемый,

лицемерный, хитрый, очередной.

Субъект частное лицо, доброволец,

волонтер, отдельные граждане,

общественные организации,

религиозные организации, органы

государственной власти

124

Объект социально незащищенные группы

граждан (дети, инвалиды,

пенсионеры, конкретный

человек), сферы

жизнедеятельности (наука,

культура, искусство, религия,

медицина), организация.

36

Признак

объекта

неимущие (бедные), несчастные,

нуждающиеся, беспомощные

20

1. «Признак субъекта» (45%)

Когнитивный признак «признак субъекта» является основополагающим в

сфере субъектно–объектных отношений концептосферы

«Благотворительность». В контекстах зафиксированы как положительные, так и

отрицательные характеристики субъекта, многие из которых вступают в

антонимические отношения: честный (истинный, настоящий, подлинный) –

липовый (нечистый, лживый, фальшивый, фиктивный); щедрый

(бескорыстный) – жадный (скупой); добрый, (сердобольный, отзывчивый) –

злой (бессердечный); профессиональный – непрофессиональный; серьезный –

несерьезный; уважаемый – неуважаемый.

129

Столь развитая антонимическая парадигма свидетельствует о сложном и

в то же время противоречивом характере восприятия носителем языка субъекта

благотворительной деятельности. Перейдем к анализу положительных и

отрицательных характеристик, сопровождающих признак субъекта

благотворительной деятельности.

Положительные характеристики (56%)

Честный (истинный, настоящий, подлинный)

«Честным благотворителем оказался генеральный директор компании

"Легенды Крыма" Михаил Штырлин» [www.miloserdie.ru]; «Финансовая

документация любого честного фонда абсолютно прозрачна и открыта»

[Светлана Любошиц. Спешите делать добрые дела // Деловое обозрение, № 73,

2011]; «И в наше время есть еще честные спонсоры» [www.maecenas.ru];

«Истинный благотворитель принимает решение помочь или не помочь

добровольно, и только тому, чью историю почувствует душой»; «В конце

концов, истинный благотворитель оказывает помощь нуждающимся из

собственных средств, из личного кармана» [www.philanthropy.ru/]; «Истинный

спонсор - это пример для подражания» [Иван Медный. Куда вложить деньги?

// «Chief», № 5, 2010];

«Настоящий благотворитель благотворит потому что ему сердце так

говорит» [Роль государства в благотворительности // «Вестник

благотворительности», № 7, 2008]; «Из этого следует, что настоящие

благотворители не требуют себе никаких льгот, привилегий и поощрений»

[www.maecenas.ru]; «Джеф был подлинно бескорыстным благотворителем»

[www.miloserdie.ru]; «Они придут и выступят не в роли разыгрывающих свою

карту спонсоров, а в роли подлинных благотворителей»

[www.philanthropy.ru/]; «Подлинных спонсоров мало, но они есть и в наше

время» [www.polit.ru].

-щедрый (бескорыстный)

130

«По итогам прошлого года самым щедрым благотворителем в двух

номинациях стал директор завода имени Я. М. Свердлова»

[www.philanthropy.ru/]; «Ныне на щедрого благотворителя смотрят как на

уникум» [www.maecenas.ru]; «Ждем бескорыстных благотворителей»

[www.polit.ru] «Сейчас найти бескорыстного благотворителя очень

непросто» [Духовные основы милосердия // «Деньги и благотворительность»,

№ 10, 2012]; «Бескорыстные спонсоры - это редкость, но и такое бывает»

[www.philanthropy.ru/].

- добрый, (сердобольный, отзывчивый)

«Добрый благотворитель оплатил операцию нашему малышу» [Максим

Кононенко. Мир, которого не видно // "RE:ЙТИНГ ", №19]; «Добрый спонсор

помог нашей команде съездить на соревнования» [www.philanthropy.ru/];

«Сердобольных благотворителей у нас много, только не все могут помочь»

[www.maecenas.ru]; «Очень повезет, если найдется сердобольный спонсор»

[Евгений Давыдов. Помощь приютам для бездомных животных //

«Благотворительность в России», № 5, 2011]; «И спонсоры проекта очень

внимательные и отзывчивые люди» [www.miloserdie.ru]; «Приглашаем

средства массовой информации стать информационным спонсором самых

отзывчивых компаний»; «Среди тех, кто сегодня занимается этим, конечно,

есть очень хорошие и скромные люди, истинные христиане»; «В какой-то

степени занятие благотворительностью – это удовлетворение потребности

в альтруизме или выход соответствующих эмоций» [www.philanthropy.ru/].

- богатый

«Нормальный богатый спонсор чувствует потребность помочь больным»

[Современное меценатство: надежды и реальность // «Знамя», № 7, 1999];

«Не раз бывали случаи, когда многие богатые благотворители теряли потом

всё своё состояние» [www.philanthropy.ru/]; «Сегодня в поисках богатого

спонсора по столице рыщут и роскошные светские львицы» [www.polit.ru];

«Богатый спонсор может финансировать разработку лекарственных

131

средств, которые могут помочь ему или его родным» [Марина Зубина.

Идеальный спонсор. // «Деньги и благотворительность», № 14, 2001];

- современный

«Спрашивать об этом у современных благотворителей невозможно»

[www.polit.ru]; «Самый богатый современный благотворитель Уоррен

Баффет» [Игорь Сохань. Духовные источники благотворительности богачей //

«Благотворительность в России» № 8, 2010]; «Очень хочется сделать в музее

ремонт и открыть новый зал, где сможем представлять уже современных

благотворителей и меценатов» [www.maecenas.ru]; «Большинство

современных спонсоров трудно отнести к категории чисто кликовых»

[www.philanthropy.ru/]; «Не будет преувеличением сказать, что большинство

современных спонсоров, возможно, считают и сумму снижения налогов»

[www.polit.ru].

- профессиональный

«Профессиональный спонсор – это спонсор требовательный, он

руководитель»; «Информационные спонсоры – профессиональные печатные

издания: Hair´s How, Estetica»; «Посему профессиональный благотворитель

должен иметь серьёзный опыт» [www.miloserdie.ru]; «Чтобы с ней

справиться, нужны специалисты — «профессиональные благотворители»,

владеющие методиками изучения общественных потребностей»

[www.philanthropy.ru/]; «Профессиональный благотворитель Ольга Алексеева

считала, что нужно помогать «не тем, кто лучше плачет, а тем, кто лучше

делает» [www.polit.ru].

- серьезный

«Серьезный спонсор, платит всегда» [www.philanthropy.ru/]; «Поэтому, все

действительно серьезные спонсоры вознаграждают участников привлекших

рефералов» [www.polit.ru]; «Сегодня в России опять появились серьезные

благотворители» [www.maecenas.ru]; «Мы не теряем надежды на то, что

Господь пошлет нам серьезных благотворителей» [Евгений Давыдов.

132

Помощь приютам для бездомных животных // «Благотворительность в России».

№ 5, 2011].

- уважаемый

«Мы искренне благодарим уважаемых благотворителей!» [Татьяна

Хмельник. Сергей Гутцайт: Не благотворитель, а филантроп // АиФ Петербург.

44 (689)]; «На этой странице мы представляем наших уважаемых

благотворителей, внёсших посильные пожертвования в наш фонд»

[www.polit.ru]; «И пусть ваша лепта, уважаемые благотворители, будет не

так велика, чтобы покрыть все нужды храма» [www.maecenas.ru];

«Уважаемым спонсорам предлагается несколько специально разработанных

программ сотрудничества» [Игорь Шидловский. Благотворительность должна

быть выгодной. // «Деловое обозрение», №67, 2009]; «Надежные и уважаемые

спонсоры, дорожат своей репутацией и не собираются оплачивать жуликов»

[www.polit.ru].

- известный

«Примером здесь может служить известный благотворитель Джордж

Сорос» [Даниил Александров. Системная благотворительность. // «Вестник

благотворительности», № 10, 2011]; «Большинство опрошенных нами

известных благотворителей, будто сговорившись, называли в качестве

признанных авторитетов друг друга» [www.polit.ru]; «Без Божьей помощи не

научишься делать добрые дела, считает известный бизнесмен и

благотворитель Сергей Рудов» [Дмитрий Другов. Предприниматель должен

быть пассионарием // «Русский предприниматель», № 9, 2002]; «Сегодня мы

хотим представить вам некоторых известных спонсоров в мире футбола»;

«Это самый известный спонсор рунета» [www.maecenas.ru].

- активный

«Нам приятно, что Hyundai, активный спонсор футбола во всем мире,

выбрала в качестве своих российских партнеров именно наш клуб»

[www.philanthropy.ru/]; «Активный, действующий спонсор будет открыт для

133

связи, его можно увидеть в социальных сетях и узнать о нем подробнее»

[www.maecenas.ru]; «Поэтому каждую неделю звони всем активным

спонсорам и затем передавай все полученные новости по своей сети»

[www.polit.ru].

Анализ контекстов фиксирует актуальность когнитивного признака

«признак субъекта» для носителей языка. Объект благотворительной

деятельности стремится создать в своем воображении образ «правильного,

истинного» благотворителя (51%) / спонсора (38%) / мецената (2%) /

филантропа (4%) / фонда (5%), который будет примером для подражания

будущим поколениям (как это было в период рассвета благотворительной

деятельности в XIX в.).

Набор положительных характеристик можно условно разделить на две

группы: социальные характеристики (качества, необходимые субъекту

благотворительной деятельности для реализации своих социальных функций) и

моральные характеристики (качества, необходимые субъекту

благотворительной деятельности для полноценного взаимодействия с объектом

благотворительной деятельности). К социальным характеристикам мы относим:

известный, уважаемый, современный, профессиональный, анонимный,

богатый, активный. К моральным характеристикам можно отнести: честный,

истинный, добрый, сердобольный, бескорыстный, щедрый, отзывчивый.

Процентное соотношение социальных и моральных характеристик

распределяется равномерно в анализируемых контекстах, что свидетельствует о

том, что современный субъект благотворительной деятельности должен

обладать комплексом социальных и моральных характеристик, позволяющих

ему вести активную благотворительную деятельность, сохраняя при этом

высокие моральные качества.

Отрицательные характеристики (44%)

- липовый (нечестный, лживый, фальшивый, фиктивный, нечистый на

руку)

134

«В данном разделе перечислены нечестные спонсоры, которые хотят

обогатиться за счёт доверчивых пользователей Интернета» [Дмитрий

Другов. Предприниматель должен быть пассионарием // «Русский

предприниматель», № 9, 2002]; «Информацию о таких нечестных спонсорах

можно посмотреть в отзывах и комментариях к заданию»

[Благотворительность как мэйнстрим 04.04.2010]; «Нечестные

благотворители иногда встречаются»; «И в то же время, корыстность

отталкивает потенциальных покупателей от нечестного благотворителя»

[www.maecenas.ru]; «Нечистый на руку жертвователь сможет прийти в

такой же фонд» [Светлана Зайцева. Благое дельце. Как спастись от

благотворителя // «Элита общества», № 12, 2005]; «Значит, бывают такие

нагло лживые спонсоры» [www.polit.ru]; «Сейчас есть очень много лживых

фондов «Подари жизнь» [www.philanthropy.ru/]; «В сети можно встретить

много фальшивых благотворителей» [Владимир Берхин. Как распознать

фальшивую благотворительность в сети // «Вестник благотворительности», №

6, 2009]; «Фальшивый спонсор выдают себя за честных благотворителей»

[www.polit.ru].

- жадный (скупой) «А вот это уже зависит от жадности спонсора» [www.

sobesednik.ru]; «Жадный спонсор перестал платить деньги за размещение

статьи здесь» [www.miloserdie.ru]; «Мы знаем где проживают самые щедрые

и самые скупые благотворители»; «Фонд этот оказался самым скупым

спонсором» . [www.philanthropy.ru/]; «Думаю, что жадных спонсоров больше,

чем щедрых» [Игорь Сохань. Духовные источники благотворительности

богачей // Благотворительность в России. № 8, 2010]; «Скупость спонсора нас

поразила» [Марина Зубина. Идеальный спонсор // «Деньги и

благотворительность», № 14, 2001].

- злой (бессердечный) «Исследователи нашли, что ничего не стоящие

спонсоры бессердечны» [www. sobesednik.ru]; «Спонсоры бывают жутко

злыми!» [www.polit.ru]; «Бессердечный благотворитель обманул всю его

135

семью» [www.philanthropy.ru/]; «Бессердечность наших спонсоров не знает

границ!; «Их нельзя назвать благотворителями, у них нет сердца»

[www.polit.ru].

- непрофессиональный

«Непрофессиональная благотворительность опасна для благотворителя

сильными разочарованиями» [www.miloserdie.ru]; «Непрофессиональный

спонсор – обычное явление в нашей жизни»; «Непрофессиональный

благотворитель попытался помочь нашему проекту»; [Татьяна Хмельник.

Сергей Гутцайт: Не благотворитель, а филантроп // АиФ Петербург. 44 (689)];

«Наш фонд часто становится «жертвой» непрофессиональных спонсоров»

[www. sobesednik.ru].

- несерьезный

«Только потом мы выяснили, что это был несерьезный спонсор»

[www.philanthropy.ru/]; «Несерьезный благотворитель решил помогать

детскому дому анонимно» [www.miloserdie.ru]; «С позиции

благотворительного фонда было несерьезно вкладывать деньги в этот

проект»; «Несерьезность спонсора поражала!» [www. sobesednik.ru].

- неуважаемый

«Так и было в нашем случае, ведь спонсором фонда была всемирно

неуважаемая табачная фирма «Филип Моррис» [Даниил Александров.

Системная благотворительность. // «Вестник благотворительности», № 10,

2011]; «Когда видишь такое поведение спонсоров, то сразу перестаешь его

уважать» [www. sobesednik.ru]; «Благотворителей тоже можно не уважать,

если он непорядочный»; «Неуважаемый, неавторитетный спонсор начал

исправляться» [www.philanthropy.ru/].

- лицемерный

«Но самым лицемерным я считаю поведение тех благотворителей, кто

непосредственно участвует в этой акции (не всех, но многих)» [Даниил

Руднев. Благотворительность и лицемерие. // «Деловое обозрение», № 1, 2013];

136

«Показушный благотворитель - это лицемерие» [www.polit.ru]; «Лицемерие и

у спонсоров в ходу» [Анна Кара. Доброе сердце или спонсор? // «Деньги и

благотворительность», № 12, 2012]; «А так хочется верить и любить своего

спонсора, доверять ему и безоговорочно идти за ним, зная, что он настоящий,

а не корыстный лицемер» [Какой он, идеальный спонсор? // «Элита общества»,

№ 2, 2008]; «Жаль, что поздно понимаешь, насколько лицемерным может

быть спонсор» [www. sobesednik.ru].

- хитрый

«Многие спонсоры в последнее время ввели хитрое правило» «В настоящее

время у нас есть только хитрый спонсор, который доплачивает половину от

необходимой суммы» [www.miloserdie.ru]; «Виды заработка у современных

спонсоров так хитро переплетены, что иногда бывает трудно определить их

к какому-нибудь классу» [www.philanthropy.ru/]; «А эти хитрые спонсоры

совершают похожие действия из-за какой-то выгоды» [Юрии Любашевский.

Как спонсору попасть в историю? // «Русский предприниматель», № 5, 2007];

«Есть благотворительные организации, которые спят и видят, как бы нас

похитрее благотворить»; «И благотворители бывают хитрыми» [www.

sobesednik.ru].

- очередной

«Перед нами очередной серфинг спонсор»; «Очередной титульный спонсор

покинул велоспорт» [www.philanthropy.ru/]; «Бывает, что сразу "раскусить"

очередного спонсора оказывается трудно» [Алексей Ивичев. Новые спонсоры:

за и против. // «Русский предприниматель», № 6, 2012]; «Какой-то очередной

спонсор, не более того» [www.polit.ru]; «Очередной благотворитель оказался

мошенником»; «Очередной благотворительный фонд создали в Москве»

[www.miloserdie.ru].

Анализ контекстов показал, что отрицательными характеристиками

наделяется в основном спонсор (59 %), что возможно объяснить недоверием

носителей языка к спонсорам, а также стереотипным восприятием спонсора как

137

субъекта, ищущего во взаимодействии с объектом только свою выгоду; 29%

отрицательных характеристик относятся к благотворителю, 12% –

характеризуют негативно фонды / организации.

2. «Субъект» (38%)

В качестве субъекта благотворительной деятельности, кроме

благотворителя, спонсора, филантропа, мецената, фонда, могут выступать:

частное лицо (доброволец, волонтер, отдельные граждане), религиозные

организации, общественные организации, органы государственной власти и др.

- частное лицо (доброволец, волонтер, отдельные граждане) (32%)

«Делец и филантроп и человек рассудка, Сорос сохраняет за собой полную

возможность определять все стратегии своего фонда»; «Это ведь очень

небольшие деньги для бизнесмена» [Александр Суворов. Системная

благотворительность // «Вестник благотворительности», № 10, 2011]; «Чтобы

найти 100 тысяч долларов на операцию азербайджанскому мальчику Конану

Мирзоеву, волонтеры испробовали, казалось бы, все» [Максим Кононенко.

Мир, которого не видно // "RE:ЙТИНГ ", №19]; «Если бы нам не помогали

добровольцы, вся эта работа делалась бы значительно медленнее»

[www.philanthropy.ru/]; «добровольцы готовы творить добро, потому что,

помогая другим, они помогают себе» [Лидия Сычева. Бывают ли нищие

меценаты? // «РФ сегодня», №8, 2006].

На уровне контекстного употребления были зафиксированы имена

благотворителей прошлого, которые стали прецедентными («Морозов»,

«Мамонтов», «Третьяков», «Щепкин» и др.) в связи с тем, что данные

благотворители внесли огромный вклад развитие благотворительности в

России.

- общественные организации (34%)

«В последнее время появилось огромное количество общественных

организаций, позиционирующих себя спонсорами»; [www.polit.ru]; «Также,

хочется отметить, что сегодня существуют некоммерческие общественные

138

организации, занимающиеся непосредственно благотворительностью»

[www.miloserdie.ru]; «А также многие другие известные организации,

помогающие своими добрыми делами тем, кто нуждается в поддержке и

сострадании» [Лидия Тихонович. Бизнес в социальных сетях // Деловое

обозрение, № 65, 2009]; «Думаю, что многие общественные организации

немало делают в этом направлении» [Алексей Придов. Меценатство и

благотворительность – мнение бизнеса // «Деловой Контакт», 2011].

- религиозные организации (15%)

«Церковь всегда помогала обездоленным и нищим»; «Религиозные

организации играют значительную роль в жизни людей, нуждающихся в

помощи» [www.miloserdie.ru]; «Религиозные организации редко афишируют

свою благотворительную деятельность» [Бизнес и музеи. Арифметика

благотворительности // интернет – издание «Капитал страны»]; «Сегодня не

только церковь, но и другие религиозные организации оказывают поддержку

обездоленным» [www.philanthropy.ru/].

- органы государственной власти (9%)

«У нас нет другого пути, кроме сочетания государственного патронирования

культуры и свободной частной инициативы» [Алексей Придов. Еще немного и

мы преодолеем скользкий путь от гангстеров до филантропов // «Деловой

Контакт», 2011]; «Спонсоры давали половину денег, недостающую часть

выделяло государство»; «Эрмитаж много получает от государства, потому

что доказывает эффективное использование средств» [Взгляд из Эрмитажа.

Богатые готовы делиться // «Санкт-Петербургские ведомости», № 76, 2007]; «В

год МХАТу нужно около 45 млн рублей, и только небольшую часть этих денег

может обеспечить государство» [Валерий Ганичев – подвижник, державник,

патриот // «Санкт-Петербургские ведомости», № 76, 2007]; «Причем помощь

может быть оказана через государственные и общественные организации,

действующие на частные и общественные пожертвования»

[www.philanthropy.ru/].

139

В современном обществе объект благотворительности нуждается в помощи в

разных сферах (религия, образование, медицина, культура), в связи с чем

группа именования субъектов благотворительной деятельности представлена

довольно широко.

3. «Объект» (11%)

В качестве объекта благотворительной деятельности могут выступать как

частные, так и юридические лица. Однако в основном субъект

благотворительной деятельности вкладывает свои средства в поддержку

социально незащищенных групп граждан, выполняя при этом одну из главных

функций благотворительной деятельности – социальную.

-социально незащищенные группы граждан (дети, инвалиды, пенсионеры,

конкретный человек) (52%)

В большинстве контекстов объектом благотворительной деятельности

выступают дети, как наименее защищенные слои населения: «Вместе со

спонсорами мы готовим подарки детям – инвалидам к школе»

[www.philanthropy.ru/]; «Чиновник никогда не бросится на шею

благотворителю, который готов чем-то помочь детям» [www.polit.ru];

«Если вас волнуют проблемы тяжелобольных детей, то найди фонд, который

помогает больным детям»; «Мы стараемся, чтобы наши дети постоянно

чувствовали нашу заботу» [Александр Трифинов. Помощь детям // «Деньги и

благотворительность», № 70, 2002]; «Они сразу пришли на помощь детям

Беслана» [www.miloserdie.ru]; «Добровольцы часто приходят к нам в детский

дом и оказывают материальную, и моральную помощь» [Олег Козырев. Шанс

на жизнь // «Деньги и благотворительность», № 70, 2002]; «КБ "Зенит"

выступает спонсором концертов детских хоров, детской творческой

школы, поддерживает оркестр Владимира Спивакова, развитие детского

регби, помощь детским домам» [www.maecenas.ru].

Кроме того, часто объектом благотворительности выступает конкретный

человек, так как адресная помощь для субъекта благотворительности является

140

более эффективной: «Корпоративный благотворитель должен

непосредственно помогать конкретным людям» [www.philanthropy.ru/];

«Сейчас и без фондов помогают напрямую – собрали и оплатили. И это

реальная помощь конкретным людям» [www.polit.ru]; «Они хотят видеть

наглядные результаты своего участия, и поэтому предпочитают оказывать

поддержку конкретным людям» [www.miloserdie.ru].

Далее, по степени частотности, выделяются контексты, в которых

объектом благотворительной деятельности выступают инвалиды и пенсионеры:

«Многие предприниматели, спонсоры с удовольствием помогают инвалидам»

[www. sobesednik.ru]; «Открытый мир" помогает инвалидам-колясочникам и

тем, кто ухаживает за ними» [www.miloserdie.ru]; «А вырученные средства

пойдут на материальную поддержку ветеранам и пенсионерам»

[www.polit.ru]; «Часть фондов помогают пожилым людям, одиноким

пенсионерам» [www.maecenas.ru].

Для субъекта благотворительной деятельности актуальным становиться

вложение средств в разнообразные сферы социокультурной жизнедеятельности

в связи с недостаточным государственным финансированием.

- сферы жизнедеятельности (наука, культура, искусство, религия,

медицина) (35%)

На первом месте по количеству вкладываемых средств находятся такие

сферы жизнедеятельности человека, как культура и искусство: «Почему

российские нувориши так легко отдают свои деньги на искусство?» [www.

sobesednik.ru]; «Для крупных корпораций вливания в искусство - это

имиджевая реклама» [Даниил Руднев. Благотворительность и лицемерие //

«Деловое обозрение», № 1, 2013]; «Но вложения в искусство, тем не менее,

явились более привлекательными за последние пять лет»

[www.philanthropy.ru/]; «Во всех странах, бизнес, вкладывающий средства в

культуру, имеет льготы» [www.polit.ru]; «Культурные проекты считаются

141

приоритетными среди современных спонсоров и меценатов»

[www.miloserdie.ru].

Наряду с наукой и культурой, субъект благотворительности охотно

финансирует медицину, науку и религию: «Самые активные спонсоры

восстановления храма в деревне получили грамоты» [www.miloserdie.ru];

«Одна из самых древних церквей деревни будет восстановлена на средства

спонсоров» [Светлана Горина. В Шимском районе восстановят церковь. //

Новгородские новости, 07.12.2012] «В этом году за счет благотворителей

церковь обзаведётся постоянной кровлей» [www.polit.ru]; «Широко известны

примеры благотворительности в медицине» [Я. Денисенко. Мудрый спонсор

// «Chief», № 6, 2005]; «Его вложения только в детскую медицину составили

более $ 8 млн.» «Для нас большая честь стать спонсорами столь значимого

мероприятия в области здравоохранения и поддержать работников

медицины» [www.philanthropy.ru/].

Наименьшее количество контекстов фиксирует в роли объекта

организацию (13%)

«Спонсоры помогают организациям финансово, получая взамен, как правило,

рекламный выхлоп»; «Наши волонтеры помогают организациям, которые

приютили бездомных животных» [www. sobesednik.ru]; Необходимо помогать

государственным вузам и научным организациям [Я. Денисенко. Мудрый

спонсор // «Chief», № 6, 2005]; «Спонсор небескорыстен: вкладывая свои

средства в определенные проекты, помогая конкретным организациям»;

«Благотворители поддерживают также и различные организации»

[www.miloserdie.ru].

Отметим, что выбор объекта зависит от личных предпочтений субъекта и

от той цели, которую в итоге он желает достигнуть.

3. «Признак объекта» (6%)

При анализе контекстов, выражающих признак объекта

благотворительности, было выявлено следующее противоречие: признак

142

объекта выражен прилагательными «бедный», «неимущий», «беспомощный»,

«нуждающийся», «несчастный», которые, исходя из значения словарных

дефиниций, имеют общую сему «не имеющий достаточных или необходимых

средств к существованию» [МАС, с. 67]. С точки зрения обыденного сознания,

бедность сопровождается чаще всего отрицательными коннотациями, однако,

когда объект оценивается с точки зрения субъекта благотворительной

деятельности, то данный признак субъекта является нормой, объективной

характеристикой ситуации. То есть субъект благотворительности может

осуществлять свою деятельность только при наличии объекта с признаками

«бедный», «неимущий», «беспомощный», «нуждающийся». В связи с этим

контексты, в которых зафиксированы данные признаки, мы относим к зоне

нейтральной оценки.

Нейтральная оценка (87%)

- неимущие (бедные) «В Москве продолжают собирать деньги на лечение

детей, привезенных бедными родителями из стран СНГ» [Луиза Гладышева.

Сказочная мама // «Благотворительность и личность», № 6, 2009]; «У нас очень

богатая страна, в которой очень много людей бедных, несчастных и

заброшенных» [www.maecenas.ru].

- несчастные «И знаете, я часто плакала от горя, думая о том, насколько

несчастны эти дети» [Луиза Гладышева. Сказочная мама //

«Благотворительность и личность», № 6, 2009]; «Те, кому мы помогаем самые

несчастные люди на свете» [www.philanthropy.ru/]; «Несчастные дети ждут

от вас помощи!» www.maecenas.ru].

-нуждающиеся «Лучшие российские организации стремятся к тому, чтобы

обеспечить равный доступ к помощи всем нуждающимся, где бы они ни

жили» [www.miloserdie.ru]; «Все собранные организаторами деньги пошли на

помощь детям, которые нуждаются в хосписном лечении» [Юлия Галямина.

Сладкий день для тех, кому несладко // «Деньги и благотворительность», № 70,

2009]; «Вместо того чтобы слепо выделять нуждающимся крупные суммы,

143

нынешние благотворители пытаются научить их жить в нынешнем мире и

самостоятельно зарабатывать деньги» [Наталья Пуртова. Не просить, а

зарабатывать // «Деньги и благотворительность», № 6, 2009]; «Организаторы

акции принимают старые сотовые телефоны для последующей передачи

нуждающимся» [www.philanthropy.ru/].

- беспомощные «В обязанности волонтера входило - помогать одиноким

беспомощным старикам» [Олег Козырев. Шанс на жизнь // «Деньги и

благотворительность», № 70, 2002]; «Это доказали мурманчане, сумевшие

помочь беспомощному пожилому человеку» [Наталья Гречина. Помогать

нужно уметь // «Вечерний Мурманск», 18.10.12].

Отрицательная оценка (13%)

Отрицательная оценка по отношению к признаку объекта объясняется

непорядочностью объекта и желанием обманным путем получить финансовую

помощь: «Благополучатели тоже не ангелы; «Комментарии от так

называемых «довольных» благополучателей мы нашли в интернете»

[Александра Коломенская. Товар – деньги – слезы // «Так живем», № 11 (70),

2009]; «Вдруг появился некий человек, которого я немного знал по кино, и стал

рассказывать трагическую историю потери денег из-за неудачного бизнеса.

Он получил от меня крупную сумму – и навсегда исчез» [www.philanthropy.ru/];

«Конечно, люди бывают разные. Иногда попадаются те, которые просто

пользуются состраданием благотворителей» [www.maecenas.ru].

Итак, проанализировав сферу субъектно-объектных отношений в

концептосфере «Благотворительность», можно сделать следующие выводы:

– сфера субъектно-объектных отношений является важной частью

концептосферы «Благотворительность», в силу того что основу

благотворительной деятельности составляют отношения, устанавливаемые

между субъектом и объектом;

144

– субъектно–объектные отношения в благотворительной деятельности

отличаются противоречивым характером и не определены до конца в

современном российском обществе.

Актуализацию когнитивных признаков «признак субъекта», «субъект»,

«объект», «признак объекта» мы отразили в следующей модели субъектно–

объектных отношений в концептосфере «Благотворительность» (схема 4)

2.3.4. Мотивационная сфера в структуре концептосферы

«Благотворительность» (8%)

Мотивационная сфера концептосферы «Благотворительность»

представлена следующими когнитивными признаками: «мотивы субъекта»

Признак субъекта

(честный, щедрый,

добрый, богатый,

современный,

профессиональный

, серьезный,

уважаемый,

известный,

анонимный,

активный,

липовый, жадный,

непрофессиональн

ый, несерьезный,

неуважаемы,

лицемерный,

хитрый,

очередной) 45%

Субъект (частное

лицо,

общественные,

религиозные

организации,

органы

государственной

власти) 38%

Объект (социально

незащищенный

группы граждан,

сферы

жизнедеятельности

, конкретный

человек,

организация) 11%

Признак объекта

(неимущие,

несчастные,

нуждающиеся,

беспомощные) 6%

Схема 4. Дискурсивная модель сферы субъектно-объектных

отношений концептосферы благотворительность

145

(42%), «цель субъекта» (31%), «стимулы субъекта» (16%), «цель объекта»

(11%).

Таблица 9. Языковые единицы, вербализующие мотивационную сферу

благотворительной деятельности

Мотивационная сфера

Когнитивный

признак

Лексические единицы Количество

контекстны

х

употреблени

й

мотивы субъекта искупить грехи, помогать, альтруизм,

моральное удовлетворение, сострадание,

милосердие, соучастие, симпатия, жалость

по отношению к объекту, христианская

традиция, стремление маркирования

собственного социального статуса,

создание благоприятного имиджа,

отождествление с известным именем

поддерживаемого, получение новых

общественных связей за счет контактов с

партнерами - бизнесменами и

чиновниками,

46

цель субъекта Делать добро, обеспечивать социальное

благополучие в обществе, получить

разного рода выгоду, оказывать

финансовую поддержку

34

стимулы субъекта соответствие моде, общественное

признание, оправдать ожидания коллег,

18

цель объекта получить помощь, средства, приобретение

новых партнеров, поиск спонсора

(привлечение финансовых ресурсов),

12

В данном исследовании разграничиваются понятия «мотив», «стимул» и

«цель». В психологической литературе существует множество определений

этих понятий, но мы не ставим задачи их детального анализа. В качестве

рабочих мы останавливаемся на тех дефинициях, которые помогут нам более

полно раскрыть содержание мотивационной сферы концептосферы

«Благотворительность». Мотив, вслед за С. Ю. Головиным, определяем как

146

«осознаваемую причину, лежащую в основе выбора действий и поступков

личности» [Головин 2007, с. 222]. Стимул – это «побуждение, эффект коего

опосредован психикой человека, его взглядами, чувствами, настроением,

интересами, стремлениями и пр.» [там же]. Целью же является «осознанный

образ предвосхищаемого, желаемого результата, на достижение коего

направлено действие человека; заранее мыслимый результат сознательной

деятельности» [Головин 2007, с. 567]. Стимул всегда сопровождается внешним

побуждением, тогда как мотив связан, прежде всего с внутренними

побуждениями человека. Рассмотрим подробнее когнитивные признаки,

составляющие смысловой центр мотивационной сферы концептосферы

«Благотворительность».

1. Когнитивный признак «Мотивы субъекта» (42%)

Морально−нравственные мотивы субъекта благотворительной

деятельности наиболее активно начинают обсуждать в СМИ после 2000 г.

Данная тенденция связана с причинами экстралингвистического характера: в

период 90-х годов ХХ в. благотворительность проходила тяжелый путь

«реабилитации» после долгих лет «застоя» и запрета. Только в начале XXI в.

благотворительность становится неотъемлемой характеристикой

цивилизованного гражданского общества, основой которого являются

морально-этические нормы.

-морально–нравственные мотивы (32%)

Анализ текстовых фрагментов показал, что ведущим мотивом субъекта

являются «морально–нравственные мотивы». Анализируя контекстное

употребление лексем, объективирующих моральную и нравственную основу

мотивов субъекта, мы выявили семантическую связь эмоционально-оценочной

сферы концептосферы «Благотворительность» с мотивационной. Данная связь

обеспечивается использованием в контекстах лексем с похожей семантикой как

для обозначения положительной оценки субъекта благотворительности

(когнитивный признак «оценка субъекта»), так и для выражения морально-

147

нравственных мотивов (когнитивный признак «мотивы субъекта»): «Цели

благотворителей становятся более светскими, но сохраняют моральную

мотивацию»; «Отечественные предприниматели руководствуются, как

правило, мотивами милосердия» [www.miloserdie.ru]; «В каждом поколении,

есть люди добрые, неравнодушные, отзывчивые, милосердные»

[www.maecenas.ru]; «Альтруизм и сострадание – необходимые условия

осуществления благотворительности»; «Когда плохо, выживает тот, кто в

беде способен не о себе думать в этот момент, а оказывать помощь другому

человеку»; «Множество людей занимаются благотворительностью, потому

что им это нравится. Они понимают свою нравственную ответственность

и получают от этого удовольствие» [www.maecenas.ru]; «Благодетелей в

современной России побуждает на добрые дела христианская вера и

нравственные ценности» [www. sobesednik.ru].

Мотивы благотворительной деятельности тесно взаимосвязаны с

личностью благотворителя и теми ролями, которые он готов играть в жизни

социума. Как правило, это семейные роли, роли надежного друга, (доброго)

соседа, отзывчивого человека и т.п. «Чем более значима для объекта роль и чем

актуальнее проблемы, связанные с ней, тем действеннее мотив» [Оберемко,

2006, с. 31]. Мы выделили группу контекстов (9%), в которых, по нашему

мнению, прослеживается такой личностный мотив, как симпатия, жалость по

отношению к объекту: «Мне известны два мотива, по которым

благотворитель предлагает и оказывает именно благотворительную помощь

— из чувства сердечности и соучастия к проблемам конкретных людей»

[www.polit.ru]; «Даже в условиях самой жесткой экономии истинные

филантропы сегодня не потеряли чувства сострадания, которое

побуждает нас помогать другим людям» [www.philanthropy.ru].

На лексико–семантическом уровне языка происходит расширение

синонимического ряда «добрый – милосердный – душевный –

самоотверженный» (когнитивный признак «оценка субъекта») путем

148

включения лексем «сострадательный», «сердечный», «альтруистичный»,

«отзывчивый», «неравнодушный». Данные синонимы образуют

синонимическую парадигму, интегральным признаком которой являются семы

«тот, кто относится с добротой, состраданием к кому-л., чему-л.». Их активное

употребление в речи свидетельствует об актуальности для носителей языка

традиционной морально-нравственной основы благотворительности. Кроме

того, особенности их использования в контекстах подтверждают высказанную

Ю. Д. Апресяном мысль: «если судить по исследованиям синонимов,

выполненным в последние годы, можно подумать, что они служат

исключительно для выражения «тончайших оттенков мысли» и никогда не

используются в целях перифразирования. Такой вывод был бы неверным»

[Апресян 1995, с. 246].

Нами были выделены и контексты, где отрицательная оценка

благотворительной деятельности основывалась на отсутствии данных мотивов

у современных благотворителей: «Современный благотворитель вряд ли

проявит человеческое соучастие»; «Сочувствие и сострадание жирной

прослойке наших бюрократов практически не свойственно» [Ющенкова, М.

Церковь и благотворительность в России // Интернет-журнал «Шестое

чувство», 21.09.2009]; «Никакой нравственности в действиях современных

благотворителей я не наблюдаю» [www.philanthropy.ru] «Так уж случилось,

что мы живем в мире агрессивного маркетинга, в котором и

общечеловеческими ценностями торговать не зазорно».

- религиозные мотивы (25%)

Морально−нравственные мотивы неразрывно связаны с религиозными

мотивами субъекта благотворительной деятельности, которые формировались

на протяжении столетий и имеют под собой существенную христианскую

основу. Традиционно благотворительность русского купечества основывалась

на ценностях православной культуры, отличающейся сочетанием высокой

религиозности и душевной доброты. Благотворительность примыкала к

149

соблюдению религиозных обрядов как путь выражения веры [Апресян 1997, с.

58]. Действия благотворителей во многом определялись библейской формулой:

«Кто одел голого, накормил голодного, посетил заключенного, тот Меня одел,

Меня накормил, Меня посетил» [Евангелие от Матфея 25:34-46]: «Замолить

грехи благотворительностью не так уж плохо» [www.polit.ru]; «Тут и

элементарная жалость вперемешку с желанием помочь, и возраст, в котором

уже тянет подумать о Боге»; «Истинная благотворительность невозможна

без опоры на христианские ценности – бескорыстие, милосердие,

смирение» [Юрии Любашевский. Как спонсору попасть в историю? // «Русский

предприниматель», № 5, 2007]; «Среди современных спонсоров есть такие,

которые обладают высоким чувством религиозности» [www.philanthropy.ru];

«Я жертвую потому, что это христианская традиция: люди должны

делиться с теми, кому трудно» [Елена Комарова. Эта выгодная

благотворительность // «Московские новости», №451, 25 января 2013]; «Теперь,

когда я сама уже немолодой человек, мне приходит в голову, что, может, это

даже не была личная доброта, а очень глубокая традиция «церковной

десятины» [Людмила Улицкая. «Живу, как на фронте, – короткими

перебежками» // «Деньги и благотворительность», № 1, 2009]; «Это

нормальный путь развития отношений богатства и бедности, сопряженный

с высокой религиозностью и нравственностью»; «Крупные бизнесмены рано

или поздно проникаются почти религиозным сознанием собственной

миссии».

- социальные мотивы (19%)

Социальные мотивы субъектов благотворительной деятельности

содержат в себе представление субъекта и объекта о социальной значимости

благотворителя в сознании носителей языка. Данная группа мотивов

сформировалась в общественном сознании сравнительно недавно, когда

благотворительность стала приобретать организованный характер, и появилось

понятие «социальная ответственность бизнеса». При рассмотрении

150

когнитивного признака «деятельность субъекта» мы подробно остановились на

анализе контекстного употребления лексем, отражающих социальную функцию

деятельности субъекта. В рамках данного параграфа подчеркнем значимость

социальных мотивов субъекта, связанных со стремлением маркирования

социального статуса. Развитие благотворительности в современной России

требует активного взаимодействия между субъектом и объектом

благотворительной деятельности, что побуждает субъекта к стремлению

маркировать собственный социальный статус с целью заслужить доверие

объекта благотворительности, оправдать ожидания общества: «Спонсору

важно, чтобы его имя «засветилось» в СМИ. Это способствует

формированию социального статуса» [www.philanthropy.ru]; «Конечно, я

хочу, чтобы люди знали обо мне, от этого зависит мой социальный

статус»; «Предприниматель должен соответствовать своему статусу,

оправдывать общественные ожидания» [www.philanthropy.ru];

- мотивы делового характера (15%)

Многоаспектная и сложная структура благотворительной деятельности

включает в себя деловую сферу, основу которой составляет имидж субъекта,

отождествление с известным именем поддерживаемого, получение новых

общественных связей за счет контактов с партнерами.

Создание благоприятного имиджа: «Для нее этот проект – скорее акт

благотворительности, имеющий лишь имиджевое значение»; «За годы

участия в спонсорских программах банк заработал устойчивый имидж -

щедрого мецената» [www.maecenas.ru]; «Спонсор мотивирован созданием

благоприятного имиджа»; «Спонсор действует для приобретения

«социального капитала», определенных имиджевых характеристик

[www.philanthropy.ru]; «корпоративная благотворительность является в

какой-то мере частью бизнеса, должна работать на имидж и,

следовательно, на бизнес корпорации, то частная благотворительность в

большей мере направлена на удовлетворение альтруизма человека,

151

заложенного в нем, кстати говоря, генетически. Кроме того, здесь есть и

эгоистическая компонента, забота о своих потомках, которых наследуемые, а

не заработанные богатства могут развратить и погубить. Об этом говорил

Билл Гейтс, завещая почти все свое состояние на благотворительные цели.

Такое решение не аномалия, а абсолютно естественный человеческий шаг

[http://www.dynastyfdn.com/news/173].

Создание благоприятного имиджа является актуальным для субъекта

благотворительной деятельности, так как имидж формирует некий социально

значимый образ в общественном или индивидуальном сознании, влияющий на

отношение объекта к субъекту.

Отождествление с известным именем поддерживаемого: «Спонсор всегда

ассоциируется с объектом спонсирования. Лучше спонсировать социально

важный объект» [Социальный портрет современного предпринимателя //

«Меценат», № 9, 2003]; «Объект, который спонсируют, становится

неотъемлемой частью спонсора. Он привлекает внимание широкой аудитории,

которая начинает ассоциировать бренд спонсора с излюбленным

мероприятием или тематикой» [www.maecenas.ru]; «Если команда или

спортсмен выигрывает соревнования, спонсор будет ассоциироваться с этой

победой и использовать ее в своей рекламной стратегии» [www.miloserdie.ru].

Получение новых общественных связей за счет контактов с партнерами -

бизнесменами и чиновниками: «Если поддерживать государственные

проекты, то можно познакомиться с нужными людьми»; «Конечно,

спонсору нужны новые связи, особенно с государственными чиновниками»

[www.polit.ru]; «Новые контакты всегда нужны любому благотворителю»

[www.miloserdie.ru].

Мотив делового характера, связанный с получением новых общественных

связей за счет контактов с партнерами также является актуальным для

субъекта, так как в настоящее время активно обсуждается проблема

взаимодействия государства и субъекта благотворительной деятельности,

152

плодотворное сотрудничество которых способствует снятию социальных

противоречий в обществе.

Проанализировав когнитивный признак «мотивы субъекта», можно

сделать следующие выводы:

– ведущими мотивами субъекта благотворительности являются морально-

нравственные и религиозные мотивы, основанные на традиционных

представлениях о благотворительной деятельности в русской картине мира;

- при дискурсивном анализе когнитивного признака «мотив субъекта» была

выявлена яркая смысловая связь с когнитивном признаком «оценка субъекта»,

выраженная на лексико-семантическом уровне.

2. Когнитивный признак «цель субъекта» (31%)

Исходя из анализа контекстных употреблений, было выявлено 4

основные цели субъекта благотворительной деятельности, тесно связанные с

проанализированными выше мотивами субъекта.

Цель субъекта «делать добро», выделенная на этапе словарного анализа,

сохраняет свою актуальность и на этапе анализа контекстов.

- делать добро (30%): «И добро будет делаться благотворителем с радостью

и с легкостью»; «Благотворительные акции в нравственном смысле

означают собой добро, которое представляет одно из наиболее общих

понятий морального сознания» [Тамерлан Аллероев. Милосердие под зеленым

знаменем. // Деловое обозрение, №71, 2010]; «Предприниматель,

занимающийся благотворительностью, видит своей целью добродетель»;

«Нет благородней цели для благотворительной организации, чем цель делать

добро, бескорыстно помогать нуждающимся людям [www.philanthropy.ru].

Цель субъекта «обеспечивать социальное благополучие в обществе»

связана с «функцией сохранения общества, которая предполагает помощь

социально незащищенным группам населения, тем, кто попал в сложную

жизненную ситуацию» [Апресян 1997, с. 62].

153

- обеспечивать социальное благополучие в обществе (28%): «Богатство - не

самоцель. Оно должно служить созданию достойной жизни человека и

народа»; «Я бы назвал это примерами социальной благотворительности»

[www.maecenas.ru]; «Благотворитель стремится активно участвовать в

решении социальных проблем общества» [Елена Звягина. Традиции русской

благотворительности // «Наука и жизнь», №7, 2002]; «Общественное благо -

это одна из целей порядочного благотворителя»

[www.philanthropy.ru]; «Наши спонсоры считают, что их цель - это

социальное благополучие нашего города» [www.miloserdie.ru].

Получение разного рода выгоды от своей деятельности является определяющей

целью субъекта в том случае, если в роли субъекта выступает спонсор, цель

которого определена в рамках закона как получения какой-либо материальной

выгоды или прибыли для себя, либо в обмен на рекламу.

-получить разного рода выгоду (25%): «Он делал это с целью

популяризации исключительно своего имени (наименования), своего знака для

товаров и услуг» [www.miloserdie.ru]; «Целью спонсора является эффективное

участие в мероприятии, получение максимальной пользы для собственного

бизнеса» [Ирина Сироткина. Зачем тратить деньги на спонсорство? //

«Генеральный директор», №2, 2008]; «Осуществляя какой-то социальный

проект, спонсор надеется продвинуть свой бренд»; «В этом случае у его

фирмы складываются благоприятный имидж и позитивные общественные

связи» [www.philanthropy.ru]; «Они хотели вложить 170 миллионов долларов в

кинопроизводство. Естественно, с целью заработать деньги»; «Цель

спонсора очевидна – косвенное получение выгоды» [www.maecenas.ru]; «Во

всех вариантах, целью спонсора является получение хорошей отдачи своим

инвестициям»; «Снижение налогов является очередной выгодой для

благотворителя» [Кому нужна конкуренция? // «Деловое обозрение», №6,

2010] «Когда это делает знаменитый человек, иногда он делает это из

соображений рекламы, для собственной популярности, а не только из

154

человеколюбия» [Людмила Улицкая. «Живу, как на фронте, – короткими

перебежками» // «Деньги и благотворительность», № 1, 2009].

На наш взгляд, важно подчеркнуть наличие контекстов, в которых

актуализируется смысл «оказание финансовой поддержки» без связи с

морально-нравственными и религиозными мотивами, причем во многих

контекстах есть указание на то, что это примета современной

благотворительности.

- оказывать финансовую поддержку (17%): «Оказывать финансовую

поддержку - это одна из целей современного благотворителя»; «Иногда я, как

известный в городе благотворитель, знаю, что моя цель - это просто дать

денег» [www.maecenas.ru]; «Современный мир диктует новые цели для

спонсора. Финансирование различных проектов – цель спонсора» [www.

sobesednik.ru]; «Помогать деньгами – это немаловажная цель любого

спонсора» [www.polit.ru].

3. «Стимулы субъекта» (16%)

Анализ когнитивного признака «стимулы субъекта» позволяет уточнить

содержание мотивационной сферы концептосферы «Благотворительность».

Анализируя когнитивный признак «мотив субъекта», мы пришли к выводу об

актуализации в языковом сознании носителей языка морально-нравственных

мотивов субъекта благотворительности, в то время как ведущим стимулом

субъекта является «соответствие моде». Актуальность данного стимула для

субъекта связана с процессом популяризации благотворительной деятельности

в современном обществе.

- соответствие моде (46%): «Помогать и участвовать в

благотворительности становится модно»; «Заниматься

благотворительностью сейчас стало модно» [www.maecenas.ru]; «Пусть

мода на благотворительность будет самой модной модой в мире!!! В

благотворительных организациях модное слово - "волонтер» [www.

sobesednik.ru]; «Заниматься милосердием» – новая мода в интеллигентской и

155

околоинтеллигентской среде» [Игорь Карлинский. От милосердия до

благотворительности – путь длиною в двенадцать лет // «Пчела», № 16, 1998];

«Благотворительность стала даже немного чересчур модной» [Чулпан

Хаматова. Благотворительность – не мода, а необсуждаемая необходимость //

«Деньги и благотворительность», № 69, 2009]; «Что касается моды - да, она,

несомненно, существует» [Федор Погодин. Почем милость к падшим? //

«Русский предприниматель», № 1, 2002].

Желание получить общественное признание также является значимым

стимулом для субъекта, так как наличие общественного признания влияет на

формирование социального статуса субъекта.

- общественное признание (39%): «Вместе с общественным признанием

спонсор акции получит прекрасную возможность заявить о своей компании на

общероссийском уровне»; «Налоговые льготы должны предоставляться на

основе соответствия целей деятельности НКО идее «общественного блага»,

центральной для благотворительности» [www.philanthropy.ru];

«Благотворителю полагается общественное признание за его деятельность»

[Никита Аронов. Срединный путь благотворительности // Деловое обозрение,

№ 67, 2008].

Для большинства субъектов значительную роль играет признание

коллегами значимости деятельности субъекта.

- оправдать ожидания коллег (15%): «Приятно, когда твои коллеги знают,

что ты помогаешь детям, и ценят это»; «Когда мои знакомые артисты

узнают, что я занимаюсь благотворительностью, они меня сразу начинают

сильно уважать» [Лидия Тихонович. Частная благотворительность:

десятилетний опыт // «Деньги и благотворительность», № 1, 2009]; «Для меня

самое главное, чтобы мои коллеги, которые меня уважают, тоже начали

помогать» [www.philanthropy.ru].

Перейдем к анализу когнитивного признака «цель объекта».

4. «цель объекта» (11%)

156

На словарном этапе анализа когнитивного признака «цель объекта» были

выделены следующие цели субъекта: получить помощь, средства, выгоду от

деятельности субъекта, формировать финансовые фонды. В массмедийном

дискурсе особой актуальностью отличается цель объекта «получить помощь,

средства» (73%): «Конечно, наш детский дом планирует получить от

спонсора не только материальную, но и моральную поддержку»

[www.maecenas.ru]; «Мы планируем обратиться к спонсорам с вопросом об

оказании помощи в приобретении комплектов спортивной формы с

логотипами» [www.polit.ru]; «Наша цель - получить от волонтеров

психологическую, моральную поддержку» [Игорь Шидловский.

Благотворительность должна быть выгодной // Элита общества, № 8, 2011];

«Социальная поддержка благотворительных фондов очень важна для

благополучателей» [www.maecenas.ru]. В данных контекстах конкретизируется

характер помощи (финансовая, социальная, моральная), что свидетельствует об

открытом характере взаимоотношений между субъектом и объектом. Цель

объекта «формировать финансовые фонды» практически не отражена в

контекстах массмедийного дискурса, в связи с чем мы не будем

останавливаться на анализе данных контекстов.

Когнитивный признак «цель объекта» в рамках контекстного

употребления наполняется новыми смыслами (приобретение новых партнеров,

поиск спонсора, привлечение финансовых ресурсов).

- приобретение новых партнеров (16%): «Благотворительность сегодня

вышла на новый уровень. Одной из целей объектов благотворительной

деятельности становится приобретение постоянных партнеров»; «Нам

важны отношения с уже приобретенными партнерами. Целью нашего фонда

всегда было сохранения контактов с организациями, которые давно нас

поддерживают» [Никита Аронов. Срединный путь благотворительности //

Деловое обозрение, № 67, 2008]; «Приобретение и сохранение контактов с

157

нашими благотворителями – цель нашего предприятия уже многие годы»

[www.philanthropy.ru].

- поиск спонсора / привлечение финансовых ресурсов (11%): «Организация,

занимающаяся фандрейзингом, привлекает внешние ресурсы от доноров,

спонсоров и т.д.» [www.fundraising.ru]; «Раньше люди просто просили, а

теперь просят организованно, привлекают финансовые ресурсы спонсоров»

[www.philanthropy.ru]; «Цель нашей организации – это не только привлечение

материальных ресурсов, но и создание благоприятных условий для

благотворителей» [www. sobesednik.ru].

Мотивационная сфера концептосферы «Благотворительность», наряду со

сферой субъектно-объектных отношений, является одной из важнейших

составляющих в современной благотворительной деятельности. Вопрос о

мотивах благотворителя является в настоящее время активно обсуждаемым

среди разных социальных слоев ввиду того, что данный вопрос неразрывно

связан с этической и морально-нравственной составляющей

благотворительности.

Анализ когнитивных признаков «мотив субъекта», «цель субъекта»,

«стимул субъекта», «цель объекта» в массмедийном дискурсе позволяет

построить следующую модель мотивационной сферы концептосферы

«Благотворительность» (схема 5)

158

Контекстуальное исследование концептов «Благотворитель» и

«Спонсор», являющихся ядерными в структуре концептосферы

«Благотворительность», на материале массмедийного дискурса позволило нам

построить обобщенную дискурсивную модель концептосферы

«Благотворительность» (схема 6).

Мотив субъекта

(морально-

нравственные,

религиозные,

социальные, личные, мотивы

делового характера)

42%

Цель субъекта

(делать добро,

обеспечивать

социальное

благополучие в обществе, получить

разного вида

выгоду, оказывать

финансовую

поддержку) 31%

Стимул субъекта

(соответствие моде,

общественное

признание,

оправдать ожидание коллег) 16%

Цель объекта

(получить разного

рода помощь,

приобретение новых

партнеров, поиск спонсора) 11%

Схема 5. Дискурсивная модель мотивационной сферы

концептосферы "Благотворительность"

159

Схема 6. Дискурсивная модель концептосферы «Благотворительность»

Дискурсивная модель концептосферы «Благотворительность»

Сфера

деятельности

(37%)

- когнитивный признак

«Действие субъекта»

(37%)

- когнитивный признак

«сфера бытования» (25%)

- когнитивный признак

«характер помощи» (18%)

- когнитивный признак

«Область вложения»

(11%)

- когнитивный признак

«способ передачи

пожертвований» (5%)

- когнитивный признак

- когнитивный

признак «оценка

субъекта» (59%)

- когнитивный

признак «оценка

объекта» (29%)

- когнитивный

признак «Оценка

роли СМИ в

деятельности

субъекта» (14%)

Сфера субъектно-

объектных

отношений (24%)

- когнитивный

признак «признак

субъекта» (45%)

- когнитивный

признак «субъект»

(38%)

- когнитивный

признак «объект»

(11%)

- когнитивный

признак «признак

объекта» (6%)

Мотивационная

сфера (8%)

- когнитивный

признак «мотив

субъекта» (42%)

- когнитивный

признак «цель

субъекта» (31%)

- когнитивный

признак «стимулы

субъекта» (16%)

- когнитивный

признак «цель

объекта» (11%)

Эмоционально-

оценочная сфера

(31%)

160

На основе анализа контекстов массмедийного дискурса мы установили

направления концептуальных изменений в концептосфере

«Благотворительность» в период с 90-х годов ХХ в. по настоящее время:

– благотворительность в современный период своего развития в России

рассматривается как деятельность – процесс взаимодействия субъекта и

объекта благотворительности, поэтому в рамках дискурсивного анализа нами

было выделено четыре наиболее значимых сферы (сфера деятельности,

эмоционально-оценочная сфера, сфера субъектно-объектных отношений,

мотивационная сфера), формирующих концептуальное содержание

концептосферы «Благотворительность»;

− каждая из выделенных сфер включает когнитивные признаки,

характеризующие стереотипные представления носителей русского языка о

специфике благотворительной деятельности, ценностных ориентирах субъекта

и объекта, мотивационной составляющей благотворительности.

− на основе анализа контекстов мы выделили ряд новых когнитивных

признаков, не зафиксированных на этапе компонентного анализа словарных

дефиниций: «мотив субъекта», «стимул субъекта», «цель объекта», «область

вложения средств», «способ передачи пожертвований», «оценка субъекта»,

«оценка объекта», «оценка роли СМИ в деятельности субъекта»,

свидетельствующих о развитии концептосферы «Благотворительность»;

− наиболее актуальной в русской языковой картине мира является «сфера

деятельности», в связи с тем что традиционно благотворительная деятельность

оценивается на основе действий субъекта благотворительности, выступающего

как активно действующее лицо;

− «эмоционально-оценочная сфера» отражает оценку субъекта и объекта

благотворительной деятельности по отношению к личности субъекта, его

деятельности, роли данной деятельности в обществе, способу передачи

пожертвований и др. В исследуемой сфере, с одной стороны, отражаются

стереотипные ценностные установки, оказывающие значительное влияние на

161

формирование общего мировоззрения носителей русского языка. С другой

стороны, сфера характеризуется концептуальной противоречивостью

аксиологических оценок, приписываемых различным составляющим

благотворительной деятельности в современном российском обществе (ср.

Приложение 2 – лингвокультурные типажи «благотворитель», «спонсор»);

− сфера «субъектно-объектных отношений» отражает сложную организацию

взаимодействия субъекта и объекта в современной системе

благотворительности. Контексты фиксируют наличие посредников между

субъектом и объектом – государство, фандрайзинг, СМИ, – позволяющих

выстроить процесс помощи организованно и системно. Отметим, что сфера

субъектно-объектных отношений имеет достаточно гибкую структуру и

способность к взаимозаменяемости (то есть субъект может стать объектом и

наоборот). Изменения в концептосфере связаны с тем, что субъектом и

объектом благотворительной деятельности могут выступать как частные лица,

так и организации, что находит выражение в расширении языковых средств,

объективирующих данную сферу;

− специфика мотивационной сферы благотворительной деятельности

заключается в синкретичности и амбивалентности ее когнитивных признаков.

Мотивы, стимулы, цели субъекта ориентированы не только на реализацию

социальных, религиозных, морально-нравственных ценностей, но и на

стремление реализовать приватные ценностные интересы личности

благотворителя (искупить греховность нажитого богатства; увековечить себя в

памяти потомков; маркировать социальный статус; продемонстрировать

гражданскую активность для получения различных социальных преференций и

т.п.).

ВЫВОДЫ

В данной главе в рамках лингвокогнитивного аспекта было проведено

поэтапное исследование понятийной и дискурсивной структуры

концептосферы «Благотворительность».

162

1. Словарный этап анализа семантической структуры лексем,

репрезентирующих концептосферу «Благотворительность» в словарях

советского и постсоветского периодов, позволил выделить следующие

когнитивные признаки концептосферы: «субъект», «объект», «признак

субъекта», «цель субъекта», «действие субъекта», «характер помощи», «сфера

бытования», – которые были квалифицированы нами как компоненты

понятийной модели концептосферы «Благотворительность».

2. В ходе компонентного анализа словарей постсоветского периода были

проанализированы лексемы «спонсор», «фандрейзинг», вошедшие в активное

употребление в 90-е гг. ХХ в. Компонентный анализ семантической структуры

лексемы «спонсор» позволил построить понятийную модель концепта

«Спонсор», а также выделить дополнительные когнитивные признаки «цель

объекта» и «форма пожертвований» в структуре концептосферы

«Благотворительность». На материале анализа лексем-репрезентантов

концептосферы в словарях советского и постсоветского периодов мы

проследили динамику смыслов в структуре концептосферы в постсоветскую

эпоху.

3. На дискурсивном этапе анализа мы пришли к выводу о том, что

актуализация компонентов исследуемой концептосферы ассоциируется с

определенными областями действительности: деятельность, субъектно-

объектные отношения, эмоционально-оценочная сфера, мотивы. Наиболее ярко

в массмедийном дискурсе отражена эмоционально-оценочная сфера,

включающая в себя ценностные представления и знания о

благотворительности.

4. Исследование массмедийного дискурса позволяет сделать вывод о том,

что в настоящее время в русской языковой картине мира находит выражение,

происходящее в современной России активное переосмысление всех аспектов

благотворительной деятельности. Амбивалентность рассматриваемого явления

заключается, с одной стороны, в том, что благотворительность – это

163

проявление личности благотворителя, выраженное в стремлении делать добрые

дела, помогать ближнему (частная благотворительность); с другой стороны,

благотворительность– это часть бизнеса, связанная с системой

перераспределения доходов в обществе (корпоративная благотворительность).

В первом случае благотворительность рассматривается как аксиологическая

сфера деятельности, основанная на христианских ценностях, морали и

традициях; во втором случае речь идет о благотворительности как рынке услуг.

По мнению благотворителя Д. Зимина, «сейчас в России все благотворители –

бизнесмены, потому что только у бизнеса есть большие деньги. Бизнес

занимается благотворительностью потому, что это закон природы. Сначала этот

закон заставляет заработать деньги, а потом проявить себя в

благотворительности» [http://www.dynastyfdn.com/news/173]. Новые традиции и

рынок благотворительности в постсоветской России складываются медленно −

во многом из-за смешения этих понятий в сознании россиян и нежелания /

несогласия принять свершившиеся социокультурные перемены.

164

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В данном диссертационном исследовании впервые было проведено

комплексное лингвокогнитивное исследование концептосферы

«Благотворительность» и концептов «Благотворитель» и «Спонсор»,

формирующих ядро данной концептосферы, репрезентирующих смыслы,

связанные с субъектом благотворительной деятельности. Кроме того, были

смоделированы лингвокультурные типажи «благотворитель» и «спонсор».

Концептосфера «Благотворительность» вбирает в себя традиционные

знания и представления носителей русского языка о социокультурном

феномене благотворительности, основанные на религиозной и ценностной

составляющих благотворительной деятельности.

Компонентный анализ лексем-репрезентантов концептосферы

«Благотворительность» позволил обозначить актуальные для носителей языка

когнитивные признаки, формирующие концептуальное пространство

концептосферы «Благотворительность». Нами были обнаружены когнитивные

признаки, с одной стороны, поддерживающие смысловую связь между

отдельными концептами в структуре концептосферы, а с другой стороны,

влияющие на концептуальные изменения в структуре концептосферы

«Благотворительность» в современный период.

Сравнительный анализ понятийных моделей концептов «Благотворитель»

и «Спонсор», а также анализ массмедийного дискурса показал, что в конце ХХ

– начале XXI вв. в сознании носителей русского языка наблюдается процесс

изменения ценностного отношения к понятию благотворительности, что

позволяет проследить направления концептуальных изменений в

концептосфере «Благотворительность» в определенный период. Одной из

специфических черт концептосферы «Благотворительность» можно считать

ассоциирование актуальных компонентов исследуемой концептосферы с

определенными областями действительности: деятельность, субъектно-

объектные отношения, эмоционально-оценочная сфера, мотивы, что

165

подтверждает анализ массмедийного дискурса. Наиболее ярко в массмедийном

дискурсе отражена эмоционально-оценочная сфера, включающая в себя

ценностные представления и знания о благотворительности и отражающая

аксиологические установки носителей языка в современный период развития

благотворительности.

Одной из важнейших характеристик концептосферы

«Благотворительность» на современном этапе является ее амбивалентный

характер, то есть с одной стороны, субъектом благотворительной деятельности

может выступать лицо, имеющее желание и возможность помочь, а, с другой

стороны, благотворительность – это часть бизнеса, связанная с системой

перераспределения доходов в обществе. В связи с этим в сознании носителей

языка происходит «смешение» понятий «благотворительность» и

«спонсорство», что влечет за собой неоднозначное отношение к данным

понятиям.

Перспективы дальнейшего исследования мы видим в сравнительном

изучении европейской и российской модели благотворительности, что позволит

выявить разницу в отношении к благотворительности представителей

различных культур.

166

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Абишева, А. К. О понятии «ценность» / А. К. Абишева // Вопросы

философии. – 2002. – №3. – С. 139 – 146.

2. Аксиологическая лингвистика: проблемы изучения культурных

концептов и этносознания: сб. науч. трудов / под ред. Н. А. Красавского. –

Волгоград: Колледж, 2002. – 222 с.

3. Алефиренко, Н. Ф. Значение и концепт. Спорные проблемы семантики /

Н. Ф. Алефиренко. – Волгоград: Перемена, 1999. – С.59 – 67.

4. Алефиренко, Н. Ф. Лингвокультурология. Ценностно-смысловое

пространство языка / Н. Ф. Алефиренко // учеб. пособие. – М.: Флинта, 2010. –

288 с.

5. Алефиренко, Н. Ф. Поэтическая энергия слова. Синергетика языка,

сознания и культуры / Н. Ф. Алефиренко. – М.: Academia, 2002. – 304 с.

6. Алимушкина, О. А. Экспериментальное исследование результатов

категоризации и концептуализации / О. А. Алимушкина // Очерки

гуманитарных исследований / под ред. Е. В. Лукашевич. – Барнаул: Изд-во Алт.

ун-та, 2004. – Вып.1. – С. 5 – 12.

7. Алишев, Б. С. Психологическая теория ценности (системно-

функциональный подход): дис. … доктора психол. наук / Б. С. Алишев. –

Казань, 2002. – 366с.

8. Аманбаева, Г. Ю. О метадескрипциях термина «концепт» // Язык. Эт-нос.

Картина мира: сборник науч. тр./ Г. Ю. Аманбаева / отв. ред. М.В. Пименова. –

Кемерово: Комплекс «Графика», 2003. – С. 23 –37.

9. Амбиндер, Л. А. Благотворительность – это дар, которым обладают все

люди [Электронный ресурс] / Л. А. Амбиндер. – Режим доступа:

http://www.newslab.ru/article/275924 10

10. Аниськина, Н. В. Языковая личность современного старшеклассника: дис.

…канд. филол. наук / Н. В. Аниськина. – Ярославль, 2001. – 230с.

167

11. Антология концептов / под ред. В. И. Карасика, И. А. Стернина. Т. 1. –

Волгоград: Парадигма, 2005. – 352 с.

12. Антология концептов / под ред. В. И. Карасика, И. А. Стернина. Т. 2. –

Волгоград: Парадигма, 2005. – 356 с.

13. Антология концептов / под ред. В. И. Карасика, И. А. Стернина. Т. 3. –

Волгоград: Парадигма, 2006. – 381 с.

14. Антология концептов / под ред. В. И. Карасика, И. А. Стернина. Т. 4. –

Волгоград: Парадигма, 2006. – 357 с.

15. Апресян, Р. Г. Дилеммы благотворительности / Р. Г. Апресян //

Общественные науки и современность. – 1997. – № 6. – С. 67 – 80.

16. Апресян, Ю. Д. Избранные труды / Ю. Д. Апресян // Т.2: Интегральное

описание языка и системная лексикография. – М.: Школа «Языки русской

культуры», 1995. – 767 с.

17. Апресян, Ю. Д. Исследования по семантике и лексикографии / Ю. Д.

Апресян // Т 1: Парадигматика. – М.: Языки славянских культур, 2009. – 568 с.

18. Арутюнова, Н. Д. В целом о целом: Время и пространство в

концептуализации действительности / Н. Д. Арутюнова // Логический анализ

языка. Семантика начала и конца: сб. ст. – М.: Индрик, 2002. – 646 с.

19. Арутюнова, Н. Д. Дискурс / Н. Д. Арутюнова // Лингвистический

энциклопедический словарь. – М.: Наука, 1990. – С. 136 – 137.

20. Арутюнова, Н. Д. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт /

Н. Д. Арутюнова. – М.: Наука, 1988. – 341 с.

21. Арутюнова, Н. Д. Язык и мир человека: монография / Н. Д. Арутюнова. –

М.: Языки русской культуры, 1999. – 896 с.

22. Аскольдов, А. С. Концепт и слово // Русская словесность: От теории

словесности к структуре текста: Антология / под ред. В. П. Нерознака. М.:

Academia, 1997. – С. 267 – 279.

168

23. Базовые ценности россиян: Социальные установки. Жизненные

стратегии. Символы. Мифы / отв. ред. А. В. Рябов, Е. Ш. Курбангалеева. – М.:

Дом интеллектуальной книги, 2003. – 448 с.

24. Бабенко, Л. Г. Филологический анализ текста. Практикум / Л. Г. Бабенко,

Ю.В. Казарин // под ред. Л. Б. Бабенко. – М.: Академический Проект;

Екатеринбург: Деловая книга, 2003. – 400 с.

25. Бабушкин, А. П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике

языка / А. П. Бабушкин. – Воронеж: Изд. ВГУ, 1996. – 104 с.

26. Бакулина, С. Ю. Концептосфера права как фактор гуманизации культуры:

автореф. дис. … канд. филол. наук / С. Ю. Бакулина. – Санкт–Петербург, 2012.

– 22 с.

27. Балашова, Е. Ю. Концепты любовь и ненависть в русском и

американском языковых сознаниях: автореф. дис. … канд. филол. наук / Е. Ю.

Балашова. – Саратов, 2004. – 23с.

28. Белая, Е. Н. Основные черты и способы концептуализации эмоций в

русской и французской языковых картинах мира (на материале слов и

высказываний, обозначающих страх) // Филологический ежегодник / под ред.

Н. Н. Мисюрова. – Омск: Омск. гос. ун-т, 2005. Вып. 5 – 6. – С. 157 – 163.

29. Белянин, В. А. Русская языковая личность в постсоветский период //

Теория и практика русистики в мировом контексте: тезисы междунар. конф.,

посв. 30-летию МАПРЯЛ. – М., 1997. – С. 204 – 226.

30. Бенвенист, Э. Общая лингвистика / Э. Бенвенист. – Б.: БГК им. И. А.

Бодуэна де Куртенэ, 1998. – 360 с.

31. Бердяев, Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма / Н. А. Бердяев. –

М.: Наука, 1990. – 224 с.

32. Благотворительность в России. Исторические и социально-экономические

исследования. – СПб.: Фонд им. Лихачева, 2005. – 145 с.

169

33. Блох М. Я., Ильина Н. В. Структура и семантика оценочной конструкции

/ М. Я. Блох, Н. В. Ильина // Функциональная семантика синтаксических

конструкций. М., 1986. – С. 14 – 23.

34. Бобровников, В. Г. Благотворительность и призрение в России / В. Г.

Бобровников. – Волгоград: Волг. ГТУ, 2000г. – 208с.

35. Богин, Г. И. Модель языковой личности в ее отношении к

разновидностям текстов: дис. … докт. филол. наук / Г. И. Богин. – Ленинград,

1984.

36. Богин, Г. И. Школа рефлексии и рефлективности / Г. И. Богин //

Методология современной лингвистики: проблемы, поиски, перспективы:

сборник статей / под общ. ред. Л. М. Босовой. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2000.

– С. 41 – 51.

37. Бодуэн де Куртенэ И. А. Избранные труды по общему языкознанию /

И.А. Бодуэн де Куртенэ. – М., 1963. – 243с.

38. Болдырев, Н. Н. Концепт и значение слова // Методологические про-

блемы когнитивной лингвистики: межвуз. сборник научных трудов / Н. Н.

Болдырев. – Воронеж: Воронежский гос. ун-т, 2001. – С. 25– 36.

39. Болдырев, Н. Н. Концептуальное пространство когнитивной лингвистики

/ Н. Н. Болдырев // Вопросы когнитивной лингвистики. – 2004. – № 1. – С. 18 –

36.

40. Болдырев, Н. Н. Репрезентация знаний в системе языка / Н. Н. Болдырев //

Вопросы когнитивной лингвистики. – 2007. – № 4. – С. 17 – 27.

41. Болдырев, Н. Н., Панасенко, Л. А. Когнитивная основа лексических

категорий и их интерпретирующий потенциал / Н. Н. Болдырев, Л. А.

Панасенко // Вопросы когнитивной лингвистики. – 2013. – № 2. – С. 5 – 12.

42. Бондаренко, Т. В. Лингвокультурный типаж «английский дворецкий»:

автореф. дис. …канд. филол. наук / Т. В. Бондаренко. – Волгоград, 2009. – 24с.

43. Братющенко, С. В. Социальная ответственность предпринимательства

(обзор концепций) / С. В. Братющенко // Актуальные проблемы социально-

170

экономического развития: взгляд молодых ученых. – Новосибирск:

Издательство: Эдиториал, 2005. – С.166-178.

44. Брейтер, М. А. Англицизмы в русском языке: история и перспективы /

М. А. Брейтер // Пособие для иностранных студентов-русистов. – Владивосток:

изд-во "Диалог", 1995. – 342 с.

45. Будаев, Э. В. Постсоветская действительность в метафорах российской и

британской прессы / Э. В. Будаев – Нижний Тагил: Нижнетагильская

государственная социально-педагогическая академия, 2007. – 149 с.

46. Буланов, П. Г. Аксиологическая парадигма лингвокультурных типажей в

оппозиции «свои – чужие» в афроамереканском дискурсе: автореф. дис. ... канд.

филол. наук / П. Г. Буланов. – Самара, 2011. – 198 с.

47. Булыгина, Е. Ю., Трипольская, Т. А. Религиозная лексика: лексико-

графическая интерпретация идеологической семантики // Актуальные

проблемы лексикологии и словообразования: сборник научных трудов / Е. Ю.

Булыгина, Т. А. Трипольская. – Новосибирск: Новосибирский гос. ун-т, 2007. –

Вып. 10. – С. 122–134.

48. Бутакова, Л. О. Авторское сознание как базовая категория текста:

когнитивный аспект: дис. … д-ра филол. наук / Л. О. Бутакова – Омск, 2001. –

298 с.

49. Бутакова, Л. О. Отделим ли «конструкт» от «феномена», или сколько

может быть языковых сознаний? // Языковое бытие человека и этноса:

психолингвистический и когнитивный аспекты: сб. научных статей / Л. О.

Бутакова. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2006. – Вып. 10. – С. 18 –30.

50. Валгина, Н. С. Активные процессы в современном русском языке / Н. С.

Валгина – М.: Логос, 2003 – 304 с.

51. Васильев, А. Д. Историко-культурный аспект динамики слова / А.Д.

Васильев. – Красноярск; КГПУ, 1994. – 196 с.

171

52. Вежбицкая, А. Понимание культур через посредство ключевых слов / А.

Вежбицкая // пер. с англ. А. Д. Шмелева. – М.: Языки славянской культуры,

2001. – 288 с.

53. Вепрева, И. Т. Языковая рефлексия в постсоветскую эпоху / И. Т. Вепрева

– М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2005. – 384 с.

54. Верньо, Ж. К интегративной теории представления / Ж. Верньо //

Иностранная психология. – М., 1995. – Т.З. – №5. – С.9-17.

55. Вежбицкая, А. Семантические универсалии и описание языков:

монография / А. Вежбицкая. – М.: Языки русской культуры, 1999. – 780 с.

56. Винокур, Т. Г. Синонимия в функционально-стилистическом аспекте /

Т. Г. Винокур // Вопросы языкознания. – 1975. – № 5. – С. 34 – 43.

57. Виноградов, В. В. История слов / В. В. Виноградов / Отв. ред. академик

РАН Н.Ю. Шведова. – М.: Рос. Академия наук. Отд-е лит-ры и языка: Науч.

совет «Русский язык». Ин-т русского языка им. В. В. Виноградова РАН, 1999. –

1138 с.

58. Вольф, Е. М. Функциональная семантика оценки / Е. М. Вольф. – М.:

Просвещение, 1985. – 228 с.

59. Вольф, Е. М. Функциональная семантика. Описание

эмоциональных состояний / Е. М. Вольф // Функциональная семантика: Оценка,

экспрессивность, модальность. – М.: Наука, 2009. – 280 с.

60. Воркачев, С. Г. Концепт счастья: понятийный и образный компоненты /

С. Г. Воркачев // Извест. АН. Серия литературы и языка. – 2001. – Т. 60. – № 6.

–С. 47 – 58.

61. Воркачев, С. Г. Лингвоконцептология и межкультурная коммуникация:

истоки и цели / С. Г. Воркачев // Филологические науки. – 2005. – №4. – С. 76 –

83.

62. Воркачев, С. Г. Любовь как лингвокультурный концепт: монография /

С. Г. Воркачев. – М.: «Гнозис», 2007. – 284 с.

172

63. Гаврилова, Е. Д. Оценка в межкультурной коммуникации / Е. Д.

Гаврилова // Филологические науки. Вопросы теории и практики. – Тамбов:

Грамота, 2010. – № 2 (6) – C. 43-46.

64. Гак В. Г. Сопоставительная лексикология (На материале французского и

русского языков) / В. Г. Гак. – М.: «Междунар. отношения», 1977. – 264 с.

65. Головин, С. Ю. Словарь психолога-практика / Сост. С. Ю. Головин. – 2-е

изд., перераб. и доп. – Мн.: Харвест, 2007. – 976 с.

66. Голуб, И. Б. Стилистика русского языка / И. Б. Голуб // Учеб. пособие. –

М.: Рольф; Айрис-пресс, 1997. – 448 с.

67. Гофман, О. В. К вопросу о методе концептуального анализа / О. В.

Гофман // Картина мира: модели, методы, концепты: материалы всерос.

междисциплинарной школы молодых ученых «Картина мира : язык,

философия, наука» (1-3 ноября 2001 г.) / под общ. ред. проф. З.И. Резановой.

Томск: Издание ТГУ, 2002. – С. 213 – 217.

68. Грунина, Л. Б. О концепте «смерть» в произведениях И. А. Бунина / Л. Б.

Грунина // Языковая концепция регионального существования человека и

этноса: тезисы докладов / под ред. В. А. Чесноковой. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-

та, 1999. – С. 124 – 125.

69. Грушина, Н. Б. Концепт "время" в дискурсе современных художественно-

публицистических журналов (на материале журнала "Новый мир"): автореф.

дис. … канд. филол. наук / Н. Б. Грушина. – СПб, 2002. – 23с.

70. Гудков, Д. Б. Прецедентная ситуация и способы ее актуализации / Д. Б.

Гудков // Язык. Сознание. Коммуникация. – М., 2000. – Вып. 11. – С. 40 – 46.

71. Гумбольдт, В. Язык и философия культуры / В. Гумбольдт. – М.:

Прогресс, 1985. – 456.с.

72. Гуц, Е. Н. Ассоциативный эксперимент как средство выявления

ментальных структур 9на материале жаргонной метафоры) / Е. Н. Гуц //

Языковое бытие человека и этноса: психолингвистический и когнитивный

173

аспекты: сб науч. ст. / под ред. В. А. Пищальниковой. Вып. 7. – М.: МГЭИ,

2004. – С. 67 – 71.

73. Гуц, Е. Н. Экспериментальное исследование образов сознания

подростков / Е. Н. Гуц // Языковое бытие человека и этноса:

психолингвистический и когнитивный аспекты: сб науч. ст. / отв. ред. В. А.

Пищальникова. Вып. 11. – М., 2006. – С. 86 – 91.

74. Дейк, Т. А. Язык. Познание. Коммуникация / Т. А. Дейк. – М.: Прогресс,

1989. – 312 с.

75. Дейк, Т. А. К определению дискурса / Т. А. Дейк. – М.: Прогресс, 1998. –

218 с.

76. Демьянков, В. З. Когнитивная лингвистика как разновидность

интерпретирующего подхода / В. З. Демьянков // Вопросы языкознания. – 1994.

– № 4. – С.17 – 33.

77. Деревянская, В. В. Лингвокультурный типаж «английский колониальный

служащий» / В. В. Деревянская // Аксиологическая лингвистика:

лингвокультурные типажи: сб. науч. тр. / под ред. В. И. Карасика. – Волгоград:

Парадигма, 2005. – С.203-212.

78. Динамика языка и сознания: психолингвистический и когнитивный

аспекты исследования: коллективная монография / под. ред. проф. Е. В.

Лукашевич. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2012. – 180с.

79. Дзюба, Е. В. Концепт «ум» в русской лингвокультуре: монография / Е. В.

Дзюба. – Екатеринбург: Урал. гос. пед. ун-т, 2011. – 224 с.

80. Дмитриева, О. А. Лингвокультурные типажи России и Франции ХIХ в.:

монография / О. А. Дмитриева. – Волгоград: Изд-во ВГПУ «Перемена», 2007. –

307 с.

81. Донская, Т. К. Ноосфера и концептосфера русского языка [Электронный

ресурс] / Т. К. Донская. – Режим доступа:

http://www.trinitas.ru/rus/doc/0203/001a/02030025.htm

174

82. Достоевский, Ф. М. Дневник писателя. Избранные страницы / Ф. М.

Достоевский. – М.: Современник, 1989 – 348 с.

83. Дружинин, В. Н. Экспериментальная психология / В. Н. Дружинин. – 2-е

изд. – доп. – СПб.: Питер, 2005. – 319 с.

84. Ельмслев, Л. Метод структурного анализа в лингвистике // Звегинцев

В. А. История языкознания XIX – XX веков в очерках и извлечениях. Ч. 2 / Л.

Ельмслев. – М.: Просвещение, 1965. – С. 103 – 110.

85. Есин, А. Б. Система эмоционально-ценностных ориентаций / А. Б. Есин //

Филологические науки. – 1994. – № 5-6. – С. 10 – 16.

86. Ефремов В. А. Динамика русской языковой картины мира: вербализация

концептуального пространства «мужчина» – «женщина»: автореф. дис. … д-ра

филол. наук / В. А. Ефремов. – СПб, 2010. – 40 с.

87. Ефремов В. А. Теория концепта и концептуальное пространство / В. А.

Ефремов // Известия Российского государственного педагогического

университета им. А. И. Герцена. – 2009. – № 104. – С. 96 – 104.

88. Жуков, В. Г. Благотворительность как инструмент фандрейзинга в

социокультурном пространстве современного общества: автореф. дис. …канд.

ист. наук / В. Г. Жуков. – Краснодар, 2002. – 23 с.

89. Залевская, А. А. Введение в психолингвистику / А. А. Залевская. – М.:

Российск. гос. гуманит. ун-т, 1999. – 382 с.

90. Залевская А. А. Значение слова через призму эксперимента: монография /

А. А. Залевская. – Тверь: Твер. гос. ун-т, 2011. – 240 с.

91. Залевская, А. А. Психолингвистический подход к проблеме концепта /

А. А. Залевская // Методологические проблемы когнитивной лингвистики.

Воронеж: Издательство ВГУ, 2001. – С. 36 – 44.

92. Залевская, А. А. Теоретические аспекты проблемы языкового сознания /

А. А. Залевская // Языковое сознание: устоявшееся и спорное: XIV междунар.

симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации. Тезисы. Москва, 29-

31 мая 2003г. / Ред. Е.Ф. Тарасов. – М., 2003. – С. 94 – 96.

175

93. Заречнева, Е. Н. Концептуальный анализ в лингвистической

концептологии / Е. Н. Заречнева // Вестник МГЛУ. Вып. 541. Ч. 2 Языковое

бытие человека и этноса: психолингвистический и когнитивный аспекты. Серия

Лингвистика. – М.: МГЛУ, 2007. – С. 61 – 66.

94. Заречнева, Е. Н. Концептуальный анализ как метод когнитивного

исследования языковых структур / Е. Н. Заречнева // Очерки гуманитарных

исследований: сб. науч. ст. / под ред. проф. Е. В. Лукашевич. – Вып. 4. –

Барнаул: типография МастерПринт, 2006. – С. 61 – 73.

95. Земская, Е. А. Активные процессы современного словопроизводства /

Е. А. Земская // Русский язык конца ХХ столетия (1985 - 1995). М.: Языки

русской культуры, 1996. - С. 90 - 140.

96. Иванова, Г. Ф. Ментальные сферы языка: оценка: монография / Г. Ф.

Иванова. – Уфа: Изд-во БГПУ, 2007. – 124 с.

97. Ивин, А. А. Основания логики оценок / А. А. Ивин. – М.: МГУ, 1970. –

187 с.

98. Калугина, В. А. Национальная специфика языковой репрезентации

концепта (на материале объективации концепта «температура» в русском и

английском языках): автореф. дис. … канд. филол. наук / В. А. Калугина. –

Воронеж, 2006. – 24 с.

99. Карасик, В. И. Лингвокультурный типаж: к определению понятия [Текст]

/ В. И. Карасик, О. А. Дмитриева // Аксиологическая лингвистика:

лингвокультурные типажи: сб. науч. тр. / под ред. В. И. Карасика. – Волгоград:

Парадигма, 2005. – С. 5 – 25.

100. Карасик, В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс / В. И.

Карасик. – Волгоград: Перемена, 2002. – 476 с.

101. Караулов, Ю. Н. Русский ассоциативный словарь как новый

лингвистический источник и инструмент анализа языковой способности / Ю. Н.

Караулов // Ю. Н. Караулов, Ю. А. Сорокин, Е. Ф. Тарасов и др. Русский

ассоциативный словарь. – Кн. 1. М., 1994.

176

102. Караулов, Ю. Н. Русский язык и языковая личность / Ю. Н. Караулов. –

М.: Наука, 1987. – 286 с.

103. Клецина, А. А., Орлова, А. А. Современные социальные исследования

благотворительности в России: трактовка и подходы / А. А. Клецина, А. А.

Орлова // Благотворительность в России: социальные и исторические

исследования. – СПб., 2001. – 234 с.

104. Ключевский, В. О. Исторические портреты. Деятели исторической мысли.

/ В. О. Ключевский. – М.: Правда, 1991. – 624 с.

105. Кобозева, И. М. Лингвистическая семантика / И. М. Кобозева. – М.:

Эдиториал УРСС, 2000. – 352 с.

106. Колесов, В. В. Язык и ментальность. / В. В. Колесов – СПб.:

«Петербургское Востоковедение», 2004. – 287 с.

107. Колшанский, Г. В. Соотношение субъективных и объективных факторов

в языке / Г. В. Колшанский – М.: Наука, 1975. – 232 с.

108. Концепты культуры и концептосфера культурологии: Коллективная

монография / под ред. Л. В. Никифоровой, А. В. Коневой. – СПб.: Астерион,

2011. – 234 с.

109. Корнеев, П. Г. Динамика концептуальной структуры слов, входящих в

ядро языкового сознания русских: дис. .канд. филол. наук / П. Г. Корнеев. –

Барнаул, 2007. – 187 с.

110. Корнеев, П. Г. Динамика структуры концепта «жизнь» в языковом

сознании русских / П. Г. Корнеев // Вестник ЧГПУ: науч. журнал, 2007. – № 3. –

С. 238–248.

111. Корнилов, О. А. Языковые картины мира как производные национальных

менталитетов / О. А. Корнилов. – М.: ЧеРо, 2003. – 349 с.

112. Костомаров, В. Г. Языковой вкус эпохи. Из наблюдений над речевой

практикой современных масс-медиа / В. Г. Костомаров. – М.: Златоуст, 1999. –

280 с.

177

113. Кошарная, С. А. К вопросу о концептуальном анализе / С. А. Кошарная –

Ученые записки: электронный научный журнал Курского государственного

университета. – 2012. – № 3 (23). – Т. 2 – С. 45 – 56.

114. Кравец, А. С. Топологическая структура смысла / А. С. Кравец //

Методологические проблемы когнитивной лингвистики: Науч. изд. / Под ред.

И. А. Стернина. – Воронеж, 2001. – С. 45-54.

115. Кравченко, А. В. Когнитивная лингвистика и новая эпистемология (К

вопросу об идеальном проекте языкознания) / А. В. Кравченко // Извест.

Академии наук. Серия лит. и языка. – 2001. – Том 60. – № 5. – С. 3 –13.

116. Кравченко, А. В. Куда идет современная лингвистика? / А. В. Кравченко

// Методология современной лингвистики: проблемы, поиски, перспективы:

Сборник статей / Под общ. ред. Л. М. Босовой. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та,

2000. – С. 90 – 95.

117. Красных, В. В. Анализ дискурса в свете современной научной парадигмы

(лингво-когнитивный подход) / В. В. Красных // Языковое бытие человека и

этноса: психолингвистический и когнитивный аспекты: Сб. ст. / Под общ. Ред.

В. А. Пищальниковой. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2004. – С.103 – 116.

118. Красных, В. В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? / В. В.

Красных. – М.: ИТДК «Гнозис», 2003. – 375 с.

119. Красавский, Н. А. Эмоциональные концепты в немецких и русских

лингвокультурах: Монография / Н. А. Красавский // Волгоград: Перемена, 2001.

– 495 с.

120. Крысин, Л. П. Современный интеллигент: попытка речевого портрета /

Л. П. Крысин // Русский язык в научном освещении. – 2001. – №1. – С. 90-106.

121. Крючкова, Н. В. Методы изучения концептов / Н. В. Крючкова // Русская

и сопоставительная филология: состояние и перспективы: Международная

научная конференция, посвященная 200-летию Казанского университета

(Казань, 4-6 октября 2004 г.): Труды и материалы: / Под общ. ред. К. Р.

Галиуллина. – Казань: Изд-во Казан. ун-та, 2004. – C.271-272.

178

122. Кубрякова, Е. С., Демьянков, В. З. К проблеме ментальных репрезентаций

/ Е. С. Кубрякова, В. З. Демьянков // Вопросы когнитивной лингвистики. –

2007. – № 4. – С. 8 – 16.

123. Кубрякова, Е. С. В поисках сущности языка / Е. С. Кубрякова // Вопросы

когнитивной лингвистики. – 2009. – № 1. – С. 5 – 12.

124. Кубрякова, Е. С. Об одном фрагменте КА слова «память» / Е. С.

Кубрякова //Логический анализ языка. Культурные концепты. – М.: Наука,

1991. – 204с.

125. Кубрякова, Е. С. Об установках когнитивной науки и актуальных

проблемах когнитивной лингвистики / Е. С. Кубрякова // Известия Ан. Серия

литературы и языка. – 2004. – Т.63. – № 3. – С. 3 – 12

126. Кубрякова Е. С. Начальные этапы становления когнитивизма:

лингвистика – психология – когнитивная наука // Вопросы языкознания. 1994.

№ 4. – С.37.

127. Кубрякова, Е. С. Семантика в когнитивной лингвистике (о концепте

контейнера и формах его объективации в языке) / Е. С. Кубрякова // Известия

АН. Серия литературы и языка. – 1999. – Т. 58.

128. Кубрякова, Е. С. Язык и знание: На пути получения знаний о языке:

Части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира / Е. С.

Кубрякова // Рос. академия наук. Ин-т языкознания. – М.: Языки славянской

культуры, 2004. – 560 с. (Язык. Семиотика. Культура).

129. Купина, Н. А. Идеологическое состояние лексики русского языка / Н. А.

Купина // Русское слово в языке, тексте и культурной среде / Под ред. И. Т.

Вепревой – Екатеринбург, 1997. С. 305—325.

130. Купина, Н. А. Тоталитарный язык: Словарь и речевые реакции / Н. А.

Купина. – Екатеринбург – Пермь, 1995. – 144 с.

131. Лагута, О. Н., Лукашевич, Е. В., Лукьянова, Н. А. Концепт «успех» в

русском языковом сознании / О. Н. Лагута, Е. В. Лукашевич, Н. А. Лукьянова //

Вестник НГУ. Серия филология. – 2006. – №1. – С. 47 – 61.

179

132. Лаппо, М. А. Слуховые и зрительные образы родителей в

автобиографической прозе: маркирование близости / отчужденности / М. А.

Лаппо Проблемы интерпретационной лингвистики: типы восприятия и их

языковое воплощение: межвуз. сб. научн. трудов / отв. ред. И. П. Матханова. –

Новосибирск: Изд. НГПУ, 2013. – С. 113 –122.

133. Леонтьев, А. А. Основы психолингвистики: Учебник для студ. высш.

учеб. заведений. – 4-е изд., испр. / А. А. Леонтьев. – М.: Смысл; Издательский

центр «Академия», 2005. – 288 с.

134. Лихачев, Д. С. Концептосфера русского языка / Д. С. Лихачев // Известия

РАН. Сер. Лит-ра и язык. – 1993. – Т. 52. – № 1.

135. Лопухин, А. П. Толковая Библия или комментарий на все книги

Священного Писания Ветхого и Нового Заветов Евангелие от Матфея

[Электронный ресурс] / А. П. Лопухин – Режим

доступа:http://lib.eparhiasaratov.ru/books/11l/lopuhin/lopuhin2/contents.html

136. Лотман, Ю. М. Внутри мыслящих миров. Человек – текст – семиосфера –

история / Ю. М. Лотман. – М.: Языки русской культуры, 1996. – 464 с.

137. Лотман, Ю. М. Проблема знака и знаковой системы и типология русской

культуры XI-XIX веков / Ю. М. Лотман // Семиосфера. – СПб.: «Искусство-

СПб.», 2000. – 704 с.

138. Лукашевич, Е. В. Динамика языкового сознания: экспериментальное

исследование / Е. В. Лукашевич // Языковое сознание: устоявшееся и спорное:

XIV Междунар. симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации.

Тезисы. Москва, 29-31 мая 2003г. / Ред. Е.Ф. Тарасов. – М., 2003. – С. 156 – 157.

139. Лукашевич, Е. В. Когнитивная семантика: эволюционно-прогностический

аспект: Монография / Е. В. Лукашевич. – Москва; Барнаул: Изд-во Алт. ун-та,

2002. – 234 с.

140. Лукашевич, Е. В. Лингвокультурный типаж «Алтайский государственный

университет»: система ценностей – система оценки / Е. В. Лукашевич // Язык,

литература и культура в региональном пространстве: материалы всерос.

180

научно-практ. конференции, посвященной памяти проф. И. А. Воробьёвой.

Барнаул, 3-7 октября 2007 г. /под ред. Л. И. Шелеповой. – Барнаул: Изд-во Алт.

ун-та, 2007. – С. 262 – 268.

141. Лукашевич, Е. В. Моделирование концепта: психолингвистический

аспект / Е. В. Лукашевич // Языковое бытие. человека и этноса:

психолингвистический и когнитивный аспекты: сб. ст. / под общ. ред. В. А.

Пищальниковой. – М.; Барнаул: Изд-во АлтГУ, 2004. – Вып. 8. – С. 126 – 132.

142. Лукашевич, Е. В. Теория значения слова: эволюционно-прогностический

аспект: дис. ... д-ра филол. наук / Е. В. Лукашевич. – М., 2003. – 341 c.

143. Лукьянова, Н. А. Экспрессивная лексика разговорного употребления

(проблемы семантики) / Н. А. Лукьянова. – Новосибирск: Наука, 1986. – 232 с.

144. Лукин, В. А. Концепт истины и слово «истина» в русском языке (опыт

концептуального анализа рационального и иррационального в языке) / В. А.

Лукин – Вопросы языкознания. – 1993. – №4. – С. 3 – 15.

145. Лутовинова, О. В. Лингвокультурный типаж «хакер» / О. В. Лутовинова //

Политическая лингвистика. – 2006. – Вып.20. – С. 170-174.

146. Малярчук, У. О. К вопросу о воздействии как ключевой функции

современных масс-медиа / У. О. Малярчук // Ученые записки Таврического

национального университета им. В. И. Вернадского – М.: 2011. – С. 12 – 19.

147. Мамаева, С. В. Речевой портрет коллективной языковой личности

школьников 5-7 классов: автореф. дис. …канд. филол. наук / С. В. Мамаева.

Лесосибирск, 2007. – 24 с.

148. Марьянчик, В. А. Аксиологичность и оценочность медиа-политического

текста / В. А. Марьянчик. – М.: Либроком, 2013. – 272 с.

149. Маслова, В. А. Когнитивная лингвистика / В. А. Маслова. – Минск:

ТераСистемс, 2008. – 345 с.

150. Матханова, И. П. Высказывание с предикативом видно: условия

реализации значений зрительного и ментального восприятия / И. П. Матханова

// Проблемы интерпретационной лингвистики: типы восприятия и их языковое

181

воплощение: межвуз. сб. научн. трудов / отв. ред. И. П. Матханова. –

Новосибирск: Изд. НГПУ, 2013. – С. 70 –80.

151. Мещерякова, О. А. Авторская концептосфера и ее репрезентация

средствами свето- и цветообозначения в цикле рассказов И. А. Бунина "Темные

аллеи": дис. … канд. филол. наук / О. А. Мещерякова. – Орел, 2002. – 197 с.

152. Мироненко, М. В. Шутник как коммуникативная личность.: дис. …канд.

филол. наук / М. В. Мироненко. – Волгоград, 2005. – 197 с.

153. Мишланова, С. Л., Хрусталева, М. А. Интерференция: когнитивно-

дискурсивный анализ синонимии / С. Л. Мишланова, М. А. Хрусталева. –

Пермь, 2009. – 324 с.

154. Мягкова, Е. Ю. Эмоционально-чувственный компонент значения слова /

Е. Ю. Мягкова. – Курск: Изд-во Курск. гос. пед. ун-та, 2000. – 110 с.

155. Мякишева, Е. В. Эстетическая оценка человека в современном русском

языке: лингвистический и лингвокультурологический аспекты: автореф. дис.

…канд. филол. наук / Е. В. Мякишева. – Омск, 2009. – 24 с.

156. Наддака-Борцов, С. М. Ценностные проблемы современной российской

благотворительности / С. М. Наддака-Борцов // Гуманитарные и социально-

экономические науки. Спецвыпуск «Педагогика». – 2006. – №3 – С. 123 – 130.

157. Нерознак, В. П. Лингвистическая персонология: к определению статуса

дисциплины / В. П. Нерознак // Язык. Поэтика. Перевод: Сб. науч. тр. Моск.

линг. ун-та, 1996. – Вып. 426. – С.112 – 166.

158. Нестерова, Н. Г. Коммуникативно-прагматическая специфика

спонтанного радиодискурса / Н. Г. Нестерова // Вестник Томского гос. ун-та.

Серия Филология. –2009. – 318. – С. 37–41.

159. Новоселова, О. А., Храмцова Л. Н. Восприятие «своих» и «чужих» в

диалектной картине мира / О. А. Новоселова, Л. Н. Храмцова // Проблемы

интерпретационной лингвистики: типы восприятия и их языковое воплощение:

межвуз. сб. научн. трудов / отв. ред. И. П. Матханова. – Новосибирск: Изд.

НГПУ, 2013. – С. 167 – 175.

182

160. Оберемко, О. А. Благотворительность в моем городе: Состояние

благотворительности в городах Подмосковья / О. А. Оберемко / отв. ред. Н. Ш.

Бердникова. М.: Институт социальной и гендерной политики, 2006. – 63 c.

161. Образ России (Россия и русские в восприятии Запада и Востока): сборник

статей: Приложение к альманаху «Канун» / отв. ред. В. Е. Багно. – СПб.: Наука,

1998. – 464 с.

162. Орлова, Н. В. Высказывания с предикатом «комментировать» и

«интерпретировать»: когнитивно-семантический анализ / Н. В. Орлова //

Комментарий и интерпретация текста: Межвузовский сб. науч. тр. / под ред. Т.

А. Трипольской. – Новосибирск: Изд. НГПУ, 2008. – С. 6 – 14.

163. Павилёнис, Р. И. Проблема смысла: современный логико-философский

анализ языка / Р. И. Павилёнис. – М.: Мысль, 1983. – 286 с.

164. Петрова, А. В. Благотворительность как социально-ролевое

взаимодействие: теория и история процесса: автореф. дис….канд. соц. наук /

А. В. Петрова. – Екатеринбург, 2003 г. – 23 с.

165. Пименова, М. В. К изучению оценочной семантики / М. В. Пименова //

Категория ценности и культура (аксиология, литература, язык): материалы

всерос. научн. конф. 13-15 мая 2010 г. – Владикавказ: Изд-во СОГУ, 2010. – С.

100-107.

166. Пименова, М. В. Концепт «надежда» в русской языковой картине мира /

М. В. Пименова // Человек и его язык (К 75-летию проф. В. П. Недялкова). –

Кемерово: Графика, 2003. – Вып. 4. – С. 47-67.

167. Пименова, М. В. Концепт «сердце»: Образ. Понятие. Символ: монография

/ М. В. Пименова. – Кемерово: КемГУ, 2007. – 500 с.

168. Пименова, О. Н. Русский национальный менталитет / О. Н. Пименова //

Жизненные силы славянства на рубеже веков и мировоззрений. – Барнаул:

Азбука, 2001. – Ч. 1. – С. 47–54.

169. Пильгун, М. А. Cредства выражения оценочности в медиатексте в

контрастивном аспекте / М. А. Пильгун // Вестник Нижегородского

183

государственного лингвистического университета им. Н. А. Добролюбова. –

Москва, 2008

170. Пирогова, Ю. К. Имплицитная информация как средство

коммуникативного воздействия и манипулирования (на материале рекламных и

PR-сообщений) / Ю. К. Пирогова // Проблемы прикладной лингвистики – 2001.

–С. 209-227.

171. Пищальникова, В. А. Интеграция лингвистических дисциплин как

объективная необходимость развития современного языкознания / В. А.

Пищальникова // Языковое бытие человека и этноса: психолингвистический и

когнитивный аспекты: сб. ст. / Под общ. ред. В. А. Пищальниковой. – М.;

Барнаул, 2003. – С. 3 – 16.

172. Пищальникова, В. А. Общее языкознание: учеб. пособие для филол. фак. /

В. А. Пищальникова. – Барнаул: Изд-во АГУ, 2001. – 239 с.

173. Пищальникова, В. А. Основания динамической теории значения:

когнитивный аспект / В. А. Пищальникова // Лукашевич Е. В. Когнитивная

семантика: эволюционно-прогностический аспект: Монография. – Барнаул:

Изд-во Алт. ун-та, 2002. – С. 3 – 20.

174. Плахова, А. А. Слова с корнем БЛАГ- в церковнославянском и

современном языках: автореф. дис. … канд. филол. наук / А. А. Плахова,

Московский государственный областной университет. – М, 2009. – 26 с.

175. Погорелова, С. Д. Яковлева, А. С. Основные языковые средства

выражения оценочного значения (на примере политических речей Отто фон

Бисмарка) / С. Д. Погорелова, А. С. Яковлева // Филологические науки в России

и за рубежом: материалы междунар. науч. конф. (г.Санкт-Петербург, февраль

2012 г.). – СПб.: Реноме, 2012. – С. 162 – 165.

176. Покровская, Е. В. Прагматика современного газетного текста / Е. В.

Покровская // Русская речь. – 2006. – № 3. – С. 81.

184

177. Полонский, А. Медиа – дискурс – концепт: опыт проблемного

осмысления // Современный дискурс-анализ: Электронный журнал. – 2012. –

Вып. 6. – С. 42 – 56.

178. Пономаренко, И. В. Фрагменты коллективного речевого портрета

современного студента (на материале синтаксиса): автореф. дис. …канд. филол.

наук / И. В. Пономаренко. – Таганрог, 2007. – 24 с.

179. Покровская, Е. В. Прагматика современного газетного текста / Е. В.

Покровская // Русская речь. – 2006. – № 3. – С. 81.

180. Попова, З. Д., Стернин, И. А. Очерки по когнитивной лингвистике / З. Д.

Попова, И. А. Стернин – Воронеж, Истоки, 2001. – 192 с.

181. Портнов, А. Н. Структура языкового сознания: феноменологический и

антропологический аспекты проблемы / А. Н. Портнов // Языковое сознание:

теоретические и прикладные аспекты: сб. ст. / под общей ред. Н. В. Уфимцевой.

– М.; Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2004. – С. 18 – 27.

182. Прохоров, Ю. Е. В поисках концепта / Ю. Е. Прохоров. – М.: Флинта:

Наука, 2009. – 234 с.

183. Прохоров, В. Л. Этапы развития благотворительности в России / В. Л.

Прохоров // Вопросы истории. – 2005. – № 3. – С.158 – 163.

184. Радван, В. М. Американский супермен как лингвокультурный типаж /

В. М. Радван // Аксиологическая лингвистика: лингвокультурные типажи.

Волгоград: Парадигма, 2005. – С.155 – 166.

185. Радзецкая, О. В. К характеристике финансовой составляющей российской

благотворительности и меценатства / О. В. Радзецкая // Бухгалтерский учет в

бюджетных и некоммерческих организациях. – 2000. – № 6. – С. 34 – 43.

186. Рождественский, Ю. В. Лекции по общему языкознанию: учеб. пособие

для вузов по филол. спец. / Ю. В. Рождественский. – М.: Добросвет, 2000. – 343

с.

185

187. Рождественский, Ю. В. О современном состоянии русского языка / Ю. В.

Рождественский // Вестник МГУ. Серия 9. Филология 3. – 1995. – №5. – С. 34 –

45.

188. Русское культурное пространство: Лингвокультурологический словарь /

И. С. Брилева, Н. П. Вольская, Д. Б. Гудков, И. В. Захаренко, В. В. Красных. –

М.: Гнозис, 2004. – Вып. 1. – 318 с.

189. Савченко, В. А. Концептосфера «Человек телесный» в русской и

немецкой паремиологической картине (кросскультурный анализ соматизмов):

автореф. дис. .канд. филол. наук / В. А. Савченко. – Курск, 2010. – 23 с.

190. Саломатина, М. С. Коммуникативная личность филолога

(психолингвистическое исследование): дис. … канд. филол. наук / М. С.

Саломатина – Воронеж, 2005. – 234 с.

191. Самигуллина, А. С. Языковая периферия концепта «оценка»: введение в

проблематику / А. С. Самигуллина // Человек в зеркале языка. Вопросы теории

и практики: сб. статей. Кн.2 / РАН, Институт языкознания. – М., 2005. – С.45 –

61.

192. Седов, К. Ф. Дискурс и личность: эволюция коммуникативной

компетенции / К. Ф. Седов – М.: Лабиринт, 2004. – 231 с.

193. Селиверстова, Л. П. Лингвокультурный типаж «звезда голливуда»:

автореф. дис…канд. филол. наук / Л. П. Селиверстова – Волгоград, 2007. – 23 с.

194. Сепир, Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии / Э. Сепир.

– М.: Прогресс; Универс, 1993. – 656 с.

195. Сергеева, А. В. Русские: стереотипы поведения, традиции, ментальность /

А. В. Сергеева. – М.: Флинта: Наука, 2006. – 320 с.

196. Сергеева, Д. В. Концепт «радость» в русском и английском языках:

Сопоставительный анализ на материале произведений Ф. М. Достоевского и Ч.

Диккенса: дис. … канд. филол. наук / Д. В. Сергеева – Москва, 2004. – 232 с.

186

197. Сиротинина, О. Б. Русский язык в разных типах речевых культур / О. Б.

Сиротинина // Русский язык сегодня: сб. статей. / РАН. Ин-т рус. яз. им. В. В.

Виноградова. – Вып.1. – 2000. – С. 240 – 250.

198. Скляревская, Г. Н. Слово в меняющемся мире: русский язык начала XXI

столетия: состояние, проблемы, перспективы / Г. Н. Скляревская //

Исследования по славянским языкам. – № 6. – Сеул, 2001. – С. 177 – 202.

199. Слышкин, Г. Г. Лингвокультурные концепты прецедентных текстов:

автореф. дис…. канд. филол. наук / Г. Г. Слышкин. – Волгоград, 1999. – 18 с.

200. Слышкин, Г. Г. Лингвокультурные концепты и метаконцепты:

монография / Г. Г. Слышкин. – Волгоград: Перемена, 2004. – 340 с.

201. Смирнова, О. М. К вопросу о методологии описания концептов / О. М.

Смирнова // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. –

2009. – №3. – С. 247 – 253.

202. Солганик, Г. Я. К определению понятий «текст» и «медиатекст» / Г. Я.

Солганик // Вестник Московского университета. Серия 10. Журналистика. –

2005. – № 2. – С.7 – 15.

203. Старостина, Ю. С. Интерпретация лингвистической оценки в терминах

аксиологических суждений / Ю. С. Старостина // Вестник СамГУ. – 2007. – № 3

(53) – С. 231 – 240.

204. Степанов, Ю. С. Константы: Словарь русской культуры: Изд. 2-е, испр. и

доп. / Ю. С. Степанов. – М.: Академический проект, 2001. – 990 с.

205. Степанов, Ю. С. В трехмерном пространстве языка: Семиотические

проблемы лингвистики, философии, лингвистики / Ю. С. Степанов. – М.:

Наука, 1985. – 335 с.

206. Степанов, Ю. С. «Понятие», «Концепт», «Антиконцепт». Векторные

явления в семантике / Ю. С. Степанов // Концептуальный анализ языка:

современные направленные исследования: сборник научных трудов. – М.;

Калуга: Эйдос, 2007. – С. 19– 26.

187

207. Стернин, И. А. Значение в языковом сознании: специфика описания /

И. А. Стернин // Речевая деятельность. Языковое сознание. Общающиеся

личности. XV Международный симпозиум по психолингвистике и теории

коммуникации: тезисы докл. Москва, 30 мая – 2 июня 2006 г. / редактор Е. Ф.

Тарасов. – Калуга: ИП Кошелев (издательство «Эйдос»). – М., 2006. – С. 290 –

292.

208. Стернин, И. А. Когнитивная интерпретация в лингвокогнитивных

исследованиях / И. А. Стернин // Вопросы когнитивной лингвистики. – 2004. –

№ 1. – С. 65 – 69.

209. Стернин, И. А., Быкова, Г. В. Концепты и лакуны / И. А. Стернин, Г. В.

Быкова // Языковое сознание: формирование и функционирование. – М.: Изд-во

Ин-та языкознания РАН, 2000. – С.56-57.

210. Суслович, С. В. Когнитивно-дискурсивные характеристики концепта

«труд / работа» как дискурсивно-коммуникативной единицы: дис. … канд.

филол. наук / С. В. Суслович. – Архангельск, 2011. – 237 с.

211. Табурова, С. К. Эмоциональный уровень мужской и женской личности и

средства его выражения (на материале пленарных дебатов Бундестага): дис.

…канд. филол. наук / С. К. Табурова. – Москва, 1999. – 276 с.

212. Тазьмин, Ю. Н. Меценатство и благотворительность в России. К вопросу

о мотивациях / Ю. Н. Тазьмин // Социс. – 2002г. – №2. – С. 92-97.

213. Тарасов, Е. Ф. Тенденции развития психолингвистики / Е. Ф. Тарасов. –

М.: Наука, 1987. – 166 с.

214. Тарасов, Б. А. Замолить грехи благотворительностью не так уж плохо

[Электронный ресурс] / Б. А. Тарасов – Режим доступа:

http://www.newizv.ru/culture/2006-11-23/58799-aktrisa-chulpan-hamatova.html.

215. Тарасова, М. В. Финансирование деятельности музеев / М. В. Тарасова //

Некоммерческие организации в России. – 2005. – № 3. – С. 29 – 35.

216. Телия, В. Н. Русская фразеология: Семантический, прагматический и

лингвокультурологический аспекты / В. Н. Телия. – М., 1996. – С. 138 – 230.

188

217. Токарев, Г. В. Концепт как объект лингвокультурологии (на материале

репрезентации концепта «труд» в русском языке) / Г. В. Токарев. – Волгоград:

Перемена, 2003. – 238 с.

218. Трипольская, Т. А. Моделирование ментальной структуры «восприятие

запаха» в русской языковой картине мира // Проблемы интерпретационной

лингвистики: типы восприятия и их языковое воплощение: межвуз. сб. научн.

трудов / отв. ред. И. П. Матханова. – Новосибирск: Изд. НГПУ, 2013. – С. 50 –

60.

219. Трипольская, Т. А. Эмотивно-оценочный дискурс: когнитивный и

прагматический аспекты / Т. А. Трипольская. – Новосибирск. Изд-во НГПУ,

1999. – 166 с.

220. Тульчинский, Г. Л. Привлечение и аккумулирование финансовых средств.

Фандрейзинг в сфере культуры / Г. Л. Тульчинский. – СПб: Изд-во СПбГАК,

1998. – 215 с.

221. Уфаева, И. Ю. Лингвокультурный типаж HISPANIC: автореф. дис. …

канд. филол. наук / И. Ю. Уфаева. – Нижний Новгород, 2008. – 22 с.

222. Уфимцева, Н. В. Языковое сознание как отображение этнокультурной

реальности / Н. В. Уфимцева // Вопросы психолингвистики, 2003. – № 1. – С.

34–45.

223. Улицкая, Л. Е. Роскошь, доступная каждому / Л. Е. Улицкая //

Благотворительность в России. – 2009. – №1. – С. 71-76.

224. Федосюткина, Н. С. Психолингвистический подход к изучению

ценностных представлений / Н. С. Федосюткина // Вопросы психолингвистики.

– 2006. – №3. – С. 23 – 33.

225. Фирсов, М. В. История социальной работы в России / М. В. Фирсов. – М.:

ВЛАДОС, 2001. – 256 с.

226. Флат, М. А. Динамика концепта «благотворительность» в языковом

сознании русских / М. А. Флат // Динамика языка и сознания:

психолингвистический и когнитивный аспекты исследования: коллективная

189

монография/под ред. проф. Е. В. Лукашевич. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та,

2012. – С. 106 – 128.

227. Флат, М. А. Когнитивный признак «Оценка субъекта» концептосферы

«Благотворительность» (дискурсивный анализ) / М. А. Флат // Вестник

алтайской науки – Барнаул: № 2-2, 2013 – С. 139-142.

228. Флат, М. А. «Меценат» – «благотворитель» – «филантроп» в русском

языковом сознании (советский и постсоветский периоды) / М. А. Флат //

Очерки гуманитарных исследований / под ред. Е. В. Лукашевич. – Барнаул:

Изд-во Алт. ун-та, 2009. – Вып.7. – С. 142 – 153.

229. Флат, М. А. Процесс типизации языковых личностей в современной

лингвистике // Очерки гуманитарных исследований / под ред. Е. В. Лукашевич.

– Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2010. – Вып.8. – С. 115 – 125.

230. Флат, М. А. Субъектно-объектные отношения в концептосфере

«Благотворительность» / М. А. Флат // Известия Алтайского государственного

университета. – Барнаул: 2/1 (78), Изд-во Алт. ун-та, 2013. – С. 153 – 157.

231. Флат, М. А. Ценностно-мотивационная структура концептосферы

«Благотворительность» (дискурсивный анализ) / М. А. Флат // Мир науки,

культуры, образования – Горно-Алтайск: №1 (38), 2013. – С.199 – 202.

232. Фомина, И. В. Дифференцированная номинация в когнитивном аспекте

(на материале супермногочленных синонимических рядов в русском и

английском языках): дис. ... канд. филол. наук / И. В. Фомина. – Воронеж, 2004.

– 221 с.

233. Фомина, Т. Д. Динамика концепта в политическом дискурсе (на примере

выступлений Д. Буша и Т. Блэра, посвященных второй военной кампании в

Ираке): автореф. дис. … канд. филолог. наук / Т. Д. Фомина. – М, 2006. – 24 с.

234. Холодная, М. А. Психология интеллекта: парадоксы исследования / М. А.

Холодная. – Томск, 1997. – 350 с.

235. Черняк, В. Д. Лингвистическая и социокультурная мотивация

динамических процессов в современной лексикографии / В. Д. Черняк //

190

Проблемы интерпретационной лингвистики: типы восприятия и их языковое

воплощение: межвуз. сб. научн. трудов / отв. ред. И. П. Матханова. –

Новосибирск: Изд. НГПУ, 2013. – С. 268 – 274.

236. Чудинов, А. П. Россия в метафорическом зеркале: Когнитивное

исследование политической метафоры (1991-2000): монография / А. П.

Чудинов. – Екатеринбург, 2001. – 238 с.

237. Шабес, В. Я. Событие и текст / В. Я. Шабес. – М.: Высшая школа, 1989. –

250 с.

238. Шаповалова, Н. Г. Модель конфликтной языковой личности участника

массмедийного дискурса (на материале радио, телевидения и Интернета):

автореф. дис. …канд. филол. наук / Н. Г. Шаповалова. – Саратов, 2008. – 23 с.

239. Шмелева, А. А. Оценочность в прагмасемантике высказывания / А. А.

Шмелева // Структурно-семантические, когнитивные, прагматические и другие

аспекты исследования единиц разных уровней. Современные проблемы

лингводидактики / Бирский гос. пед. ин-т. – Бирск, 2004. – С. 109-114.

240. Шевченко, О. Н. Языковая личность переводчика (на материале дискурса

Б.В. Заходера). Дисс…канд. филол. наук / О. Н. Шевченко. – Волгоград, 2005. –

187 с.

241. Шаховский, В. И., Жура, В. В. Дейксис в сфере эмоциональной речевой

деятельности / В. И. Шаховский, В. В. Жура // Вопросы языкознания. – № 5. –

2002. – С. 12-24.

242. Шаховской, В. И. Эмоциональная / эмотивная компетенция в

межкультурной коммуникации (есть ли неэмоциональные концепты?) //

Аксиологическая лингвистика: проблемы изучения культурных концептов и

этносознания: сб. науч. тр. / под ред. Н. А. Красавского. – Волгоград: Колледж,

2002. – С. 3 – 10.

243. Шаховский, В. И. Эмоциональные культурные концепты: параллели и

контрасты // Языковая личность: культурные концепты: сб. науч. тр. –

Волгоград: Перемена, 1996. – С. 80 – 96.

191

244. Шмелев, А. Д. Дружба в русской языковой картине мира // А. А.

Зализняк, И. Б. Левонтина, А. Д. Шмелев. Ключевые идеи русской языковой

картины мира: сб. статей. – М.: Языки славянской культуры, 2005. – С. 289-

303.

245. Шмелев, А. Д. Сквозные мотивы русской языковой картины мира // А. А.

Зализняк, И. Б. Левонтина, А. Д. Шмелев. Ключевые идеи русской языковой

картины мира: сб. статей. – М.: Языки славянской культуры, 2005. – С. 452 –

464.

246. Шмелев, А. Д. Язык дружбы // Русская языковая модель мира: материалы

к словарю / А. Д. Шмелев. – М.: Языки славянской культуры, 2002. – С. 180 –

188.

247. Ющенкова, М. А. Церковь и благотворительность в России [Электронный

ресурс] / М. А. Ющенкова. – Режим доступа:

http://6chuvstvo.pereprava.org/0208_blagotvor.htm

248. Язык и эмоции: номинативные и коммуникативные аспекты: сборник

науч. трудов к юбилею В. И. Шаховского / отв. ред. С. В. Ионова. – Волгоград:

Волгоградское научное изд-во, 2009. – 283 с.

249. Якимец, В. Н. Фандрайзинг / В. Н. Якимец. – М.: Изд-во ГУУ, 2002. – 245

с.

250. Яковлева, Е. С. О понятии «культурная память» в применении к

семантике слова // Вопросы языкознания / Е. С. Яковлева. – 1998. – № 3. – С.

92 – 107.

251. Якушина, Р. М. Динамические параметры оценки (на материале

современного английского языка): автореф. дис. … канд. филол. наук / Р. М.

Якушина. – Уфа, 2003. – 24 с.

252. Ярмахова, Е. А. Лингвокультурный типаж "английский чудак":

автореф. дис. ... канд. филол. наук / Е. А. Ярмахова. – Волгоград: ВГПУ, 2005.

– 11 с.

192

253. Fodor, J. A. The modularity of mind / J. A. Fodor. – The MIT press, 1983 –

154 p.

254. Carey, J. W. Communication as Culture / J. W. Carey. – Boston, 1989.

255. Eysenk, M. W. Keane, M. T. Cognitive psychology: A student's Handbook. /

M. W. Eysenk, M. T. – Keane – Hillsdale: Erlbaum, 1997. – 557 p.

256. Lakoff, G., Johnson, M. Metaphors We Live By / G. Lakoff, M. Johnson. –

Chicago, 1980.

257. Paivio, A. Mental Representations / A. Paivio. – New York: Oxford University

Press, 1986. – 336 p.

258. Wierzbicka, A. The semantics of grammar / A.Wierzbicka. – Amsterdam,

1988.

СПИСОК СЛОВАРЕЙ И ЭНЦИКЛОПЕДИЙ

259. Большой юридический словарь. 3-е изд., доп. и перераб. / под ред. проф.

А. Я. Сухарева. – М.: ИНФРА-М, 2007. – 858 с.

260. Большой толковый словарь русского языка» / под ред. С. А. Кузнецова.

– М.: «Диамант», 2005. – 1536 с.

261. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т.т. Т.3:

П – Оформл. «Диамант». – СПб.: ТОО «Диамант», 1996. – 560 с.

262. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т.т. Т.2:

И –О – Оформл. «Диамант». – СПб.: ТОО «Диамант», 1996. – 784 с.

263. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. – М.:

Рус. яз., 1999. – Т. 4: Р –Y. – 1999.

264. Ефремова, Т. Ф. Новый словарь русского языка. Толково-

словообразовательный. – М.: Дрофа, 2000. – 1233 с.

265. Кубрякова Е. С., Демьянков В. З., Панкрац Ю. Г. и др. Краткий словарь

когнитивных терминов / под ред. Е. С. Кубряковой. – М.: Изд-во МГУ, 1996. –

245 с.

193

266. Крысин Л. П. Толковый словарь иноязычных слов. – М.: Изд-во Эксмо,

2007. – 944 с.

267. Комлев Н. Г. Словарь иностранных слов. – М.: Изд-во ЭКСМО – Пресс,

2006. – 1308 с.

268. Лингвистический энциклопедический словарь / гл. ред. В. Н. Ярцева. –

М.: Сов. энциклопедия, 1990. – 685 с.

269. Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. 2-е изд.

испр. и доп. / под ред. Ю. Д. Апресяна. – М.: Школа «Языки славянской

культуры», 2003. – 1488с.

270. Ожегов С. И. Словарь русского языка: Ок. 57000 слов / под ред. чл.-

корр. АН СССР Н. Ю. Шведовой. – М.: Рус. яз., 1986. – 1200 с.

271. Райзберг Б. А., Лозовский Л. Ш., Стародубцева Е. Б. Современный

экономический словарь. - 5-е изд., перераб. и доп. – М.: ИНФРА-М, 2006. – 495

с.

272. Словарь древнерусского языка. И. И. Срезневский. В 3-х т. Т.3. Ч. 2. Т-

Я. – М.: «Книга», 1989.

273. Словарь русского языка: В 4-х т. / АН СССР, Ин-т рус. яз. / под ред.

А. П. Евгеньевой. – 2-е изд., испр. и доп. – М.: Русский язык, 1981-1984. Т. 4. С-

Я. 1988. – 794 с.

274. Словарь синонимов русского языка: В 2-х т. /АН СССР, Ин-т рус. яз.; /

под ред. А. П. Евгеньевой. – Ленинград: Изд-во «Наука», 1988. – 800 с.

275. Скляревская Г. Н. Толковый словарь русского языка конца ХХ века.

Языковые изменения. – СПб.: Изд-во «Фолио-пресс», 1998. – 700 с.

276. Современный словарь иностранных слов: Ок. 20000 слов. – СПб.:

«Дуэт», 1994. – 752 с.

277. Толковый словарь русского языка Д. В. Дмитриева/ под ред. Д. В.

Дмитриева. – ООО «Издательство Астрель», 2003. – 1578 с.

278. Толковый словарь русского языка: В 4 т. / под ред. Д. Н. Ушакова. – М.:

Гос. ин-т «Сов. энцикл.»; ОГИЗ; Гос. изд-во иностр. и нац. слов., 1995. – 1233 с.

194

279. Тихонов А. Н. Словообразовательный словарь русского языка: В 2 т. Ок.

145000 слов. – 2-е изд., стер. – М.: Рус.яз., 1990. – Т. 2: – 886 с.

280. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4 т. Т.4: Т –

Ящур: Ок. 4500 слов / М. Фасмер; Пер. с нем. и доп. О. Н. Трубачева. – 4-е изд.,

стер. – М.: ООО «Издательство Астрель»: ООО «Издательство АСТ», 2004.

281. Философский энциклопедический словарь / Редкол.: С. С. Аверинцев,

Э. А. Араб-Оглы, Л. Ф. Ильичев и др. – 2-е изд. – М.: Советская энциклопедия,

1989. – 876 с.

282. Фразеологический словарь русского языка. Свыше 4 000 словарных

статей. Коллектив авторов: Л. А. Войнова, В. П. Жуков, А. И. Молотков, А. И.

Федоров / под ред. А. И. Молоткова. – М.: «Советская энциклопедия». 1967. –

543 с.

283. Частотный словарь русского языка: Ок. 40000 сл. / под ред. Л. Н.

Засориной. – М.: Изд-во «Русский язык», 1977. – 546 с.

284. Шанский Н. М. и др. Краткий этимологический словарь русского языка:

пособие для учителей / под ред. чл.-кор АН СССР С. Г. Бархударова. Изд. 3-е,

испр. и доп. – М.: «Просвещение», 1975. – 543 с.

ЭЛЕКТРОННЫЕ РЕСУРСЫ

1. Диссертации [Электронный ресурс]. – Режим доступа:

http//www.dissers.info/disser-67814.html.

2. Газета.ru [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.gazeta.ru.

3. Меценат. Интернет-портал [Электронный ресурс]. – Режим доступа:

http://www.maecenas.ru/doc/2002_7_3.html

4. Милосердие. RU [Электронный ресурс]. – http://www.miloserdie.ru

5. Национальный корпус русских текстов [Электронный ресурс]. – Режим

доступа: http://www.rus.corpora.ru.

6. Филантроп. Электронный журнал о благотворительности [Электронный

ресурс]. – http://philanthropy.ru

195

СПИСОК ПРИНЯТЫХ СОКРАЩЕНИЙ

БЮС – Большой юридический словарь. 3-е изд., доп. и перераб. / под ред. проф.

А. Я. Сухарева. – М.: ИНФРА-М, 2007. – 858 с.

БТРС – Большой толковый словарь русского языка» / под ред. С. А. Кузнецова.

– М.: «Диамант», 2005. – 1536 с.

КСКТ – Краткий словарь когнитивных терминов / под ред. Е. С. Кубряковой. –

М.: Изд-во МГУ, 1996. – 245 с.

НСРЯ – Ефремова Т. Ф. Новый словарь русского языка. Толково-

словообразовательный. – М.: Дрофа, 2000. – 1536 с.

НОССРЯ – Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. 2-е изд.

испр. и доп. / под ред. Ю. Д. Апресяна. – М.: Школа «Языки славянской

культуры», 2003. – 1488с.

ЛЭС – Лингвистический энциклопедический словарь / гл. ред. В.Н. Ярцева. –

М.: Сов. энциклопедия, 1990. – 685 с.

ТСД (1) – Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т.т.

Т. 3: П – Оформл. «Диамант». – СПб.: ТОО «Диамант», 1996.

ТСД (2) – Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т.т. Т.

2: И –О – Оформл. «Диамант». – СПб.: ТОО «Диамант», 1996. – 560 с.

ТСРЯ 1 Толковый словарь русского языка: В 4 т. / под ред. Д. Н. Ушакова. – М.:

Гос. ин-т «Сов. энцикл.»; ОГИЗ; Гос. изд-во иностр. и нац. слов., 1995. – 1233 с.

ТСРЯ 2 – Скляревская Г. Н. Толковый словарь русского языка конца ХХ века.

Языковые изменения. – СПб.: Изд-во «Фолио-пресс», 1998. – 700 с.

ТСРЯ 3 – Толковый словарь русского языка Д. В. Дмитриева / под ред. Д. В.

Дмитриева. – ООО «Издательство Астрель», 2003. – 1578 с.

СО – Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. 4-е изд.,

доп. / РАН. Ин-т рус. яз. им. В.В. Виноградова. – М.: Азбуковник, 1997. – 1200

с.

196

СРЯ – МАС Словарь русского языка: В 4 т. 2-е изд., испр. и доп. / АН СССР,

Ин-т рус. яз./ под ред. А. П. Евгеньевой. – М.: Рус. яз., 1981 – 1984.

СЭС – Советский энциклопедический словарь / гл. ред. А. М. Прохоров;

редкол.: А. А. Гусев и др. – изд. 4-е – М.: Сов. Энциклопедия, 1987.

ФЭС – Философский энциклопедический словарь / С. С. Аверинцев, Э. А.

Араб-Оглы, Л. Ф. Ильичев и др. – 2-е изд. – М.: Советская энциклопедия, 1989.

– 876 с.

197

Приложение 1

Контексты, отражающие разнообразные сферы благотворительной

деятельности

Контексты, отражающие сферу деятельности в структуре

концептосферы «Благотворительность» (37%)

Действие субъекта

«Когда кто-то хочет заняться благотворительностью, то и занимается ею»

[www.philanthropy.ru/]; «Министр экономики и коммуникаций Юхан Партс

(IRL) запретил Таллиннскому порту заниматься спонсорством» [Иван Сиснев.

Чего хотят спонсоры? // «Chief», № 3, 2011]; «Например, богатый спонсор

может финансировать разработку лекарственных средств, которые могут

помочь ему или его родным» [www.miloserdie.ru]; «Спонсоры, инвесторы

оказывают финансовую поддержку и помощь новым идеям и проектам»

[Игорь Шидловский. Благотворительность должна быть выгодной // Элита

общества, №8, 2011]; «Здесь перечислены те организации, которые оказывали

финансовую поддержку обществу "Мемориал" в целом или отдельным его

проектам» [www.maecenas.ru]; «Наши постоянные спонсоры помогают нам

каждым год ремонтировать здание» [www.miloserdie.ru].

Сфера бытования

«Благотворительные фонды получат клеймо иностранных агентов» [Полина

Синева. Найти взаимопонимание // «Благотворительность в России», №2, 2012];

«Если в России будет создан такой благотворительный фонд, каковы будут

его задачи?» [www.miloserdie.ru]. «Благотворительная организация - это

посредник между благотворителем и тем, кто помощь получает»

[www.miloserdie.ru]. «Благотворительная акция обладает уникальными

преимуществами по сравнению с другой благотворительной активностью»

[www.philanthropy.ru/];. «Компания «Газпром нефть» подвела итоги

федеральной благотворительной акции «Новогоднее чудо»

[www.miloserdie.ru]. «Благотворительный фонд «Развитие» выступил

198

организатором благотворительного концерта «Дети-детям» в рамках

фестиваля» [www.miloserdie.ru]; «16 декабря прошел новогодний «Душевный

базар», крупнейшее благотворительное мероприятие года» [Лидия

Тихонович. Бизнес в социальных сетях. // «Деловое обозрение», №65, 2009].

Характер помощи

«В ее рамках будет оказана материальная помощь дровнинской больнице»

[www.maecenas.ru]; «ОАО АФК «Система» окажет содействие и

материальную помощь театру в его фестивальной деятельности

[www.philanthropy.ru/];«Владелец фирмы оказывает безвозмездную помощь»

[www.maecenas.ru]; «Благотворительность как общественный институт, а

именно, институт социальной помощи» [www.miloserdie.ru]; « Пенсионный

фонд предлагает спонсорам и благотворителям принять участие в

социальных акциях, посвященных месячнику пожилого человека»

[www.philanthropy.ru/].

Область вложения средств

«Более 1500 петербуржцев приняли участие в благотворительном марафоне в

поддержку детского спорта [Иван Медный. Куда вложить деньги? // «Chief»,

№ 5, 2010]; «Работа ведется в рамках 6 приоритетных направлений:

«Будущие поколения», «Образование», «Культура», «Спорт»

[www.philanthropy.ru/]; «Вложение денег в медицину не приносит особого

дохода, однако чувствуешь себя хорошим человеком» [www.philanthropy.ru/].

«Он действительно хочет вложить часть своих денег в развитие науки»

[www.polit.ru].

Способ передачи средств

«Он начал свою анонимную кампанию по благотворительности еще в 1979

году» [www.philanthropy.ru/]; «…так говорит предпочитающий анонимность

спонсор регулярного фестиваля современного искусства «Арт-Клязьма»

[Бизнес и музеи. Арифметика благотворительности // интернет – издание

«Капитал страны»]; «Акция стала возможной благодаря финансовой

199

поддержке анонимного жертвователя»; «Публичная благотворительность -

всё равно что функционально добрая мизантропия». «Благотворительность

может быть публичной, но эта публичность не должна быть навязчивой. На

примере благотворительности известных людей остальные должны

задуматься над тем, могут ли они что-нибудь сделать полезного для других.

Возможно, благотворительность одних убедит других тоже, может быть,

со временем сделать какие-нибудь благотворительные поступки» [www.

ramus.ua/publichna]; «Многие не сохраняют анонимность только потому, что

именно их известность помогает решать поставленную задачу максимально

эффективно» [www.philanthropy.ru/]; «Умирающая от рака десятилетняя

девочка, которая мечтает увидеть своего поп-кумира, от его визита в ее

больничную палату получает заряд жизненных сил. Подобного рода помощь

трудно оказать анонимно» [Алексей Придов. Еще немного, и мы преодолеем

скользкий путь от гангстеров до филантропов // «Деловой Контакт», 2011].

Контексты, отражающие эмоционально–оценочную сферу в структуре

концептосферы «Благотворительность» (31%)

Оценка личности субъекта

- с точки зрения объекта

Отрицательная оценка (48%)

«Спонсор в глазах многих россиян – это человек исключительно богатый,

занимающийся бизнесом, который просто так не будет жертвовать деньги

на социальные нужды»; «Принято считать, что если бизнесмен и делает

благие дела, то обязательно неискренне, с неким умыслом, преследуя свои

корыстные цели»; [Ольга Гуленко. Неравнодушный разговор // «Деньги и

благотворительность», № 1, 2009]; «Мы упрекаем наших предпринимателей за

то, что они не соответствуют "иконным ликам" меценатов прошлого,

что занимаются благотворительностью в рекламных целях для создания

привлекательного «имиджа»; «У нас благотворительностью занимаются

те, кто наворовал очень много денег, а чтобы ему было не так стыдно,

200

теперь дает подачки» [Социальный портрет современного предпринимателя //

«Меценат», № 9, 2003]; «Но вместо того, чтобы развивать отечественную

промышленность, наши олигархи предпочитают покупать зарубежные

футбольные клубы и автомобильные заводы» [www.maecenas.ru]; «Сегодня

много серьезных благотворителей, готовых помочь»; «Чулпан Хаматова,

будучи представителем благотворительного фонда, показывает

исключительный пример самоотверженности» [Лидия Тихонович. Частная

благотворительность: десятилетний опыт // «Деньги и благотворительность», №

1, 2009]; «К нашему фонду сформировалось положительное отношение со

стороны благополучателей» [Чулпан Хаматова. Благотворительность – не

мода, а необсуждаемая необходимость // «Деньги и благотворительность», №

69, 2009];; «Если слышу слово «благотворитель», представляю себе сразу

людей, которые помогают детям»; «За 15 лет у нас появились настоящие

благотворители, которые с чистым сердцем помогают людям»

[www.maecenas.ru]; «Волонтеры – это тоже благотворители, и наши

старики их уважают и любят»; «Если организатор фонда является

публичным лицо, тогда люди доверяют ему больше, чем неизвестным

спонсорам»; «Сегодня наши спонсоры — это наши друзья. Больше того, если

человек по вполне естественным причинам перестает быть спонсором, он

остается нашим другом. Мы продолжаем общаться, поздравляем друг друга

с праздниками» [www.philanthropy.ru]; «Почему мы готовы обвинить

публичных людей, занимающихся благотворительностью, в личном пиаре, но

при этом редко задумываемся, сколько нужно мужества, чтобы своим

именем гарантировать честность расходования собранных общими

усилиями средств? [Чулпан Хаматова. Благотворительность – не мода, а

необсуждаемая необходимость // «Деньги и благотворительность», № 69, 2009].

«Поэтому “окамененное бесчувствие” (так называл жестокосердие Иоанн

Златоуст), которое проявляют многие потенциальные спонсоры, имеет

201

иногда вполне практические корни: творить благо себе дороже»

[www.philanthropy.ru].

- с точки зрения субъекта

Положительная оценка (87%)

Субъект благотворительной деятельности положительно оценивают либо

друг друга, либо свою личность (самооценка): «Сейчас предприниматели

дошли до высокого уровня понимания благотворительности» [Игорь

Шидловский. Благотворительность должна быть выгодной // Элита общества,

№8, 2011]; «Люди не видят и не замечают, что им давно уже готовы помочь

порядочные благотворительные организации» [www.philanthropy.ru]; «Да

есть честные благотворители! Есть! И спонсоры тоже есть! Среди моих

знакомых много таких людей» [www.miloserdie.ru]; «Наша благотворительная

деятельность оказывает положительное влияние на общество»; «Давно

уже пора понять, что сегодня немало спонсоров, желающих искренне

помочь» [www. sobesednik.ru]; «Я знаю, что делаю благое дело, я давно уже

решил для себя, что мотивы моей деятельности находятся внутри моей

души» [Олег Козырев. Шанс на жизнь. // «Деньги и благотворительность», №

70, 2002]; «Среди современных благотворителей встречаются

исключительно порядочные люди»; «Все чаще возвращаюсь к мысли о том,

что благотворитель должен быть милосердным, сердобольным,

открытым для общества. Я стараюсь быть таким благотворителем»

[Александр Трифинов. Помощь детям. // «Деньги и благотворительность», №

70, 2002]; «Я считаю себя порядочным и честным спонсором»

[www.philanthropy.ru].

Оценка деятельности субъекта

Отрицательная оценка (52%)

«Заниматься благотворительностью через посредников – это за редким

исключением полная профанация»; «Несмотря на то, что известных доноров

среди предпринимателей немного, их все равно не любят, относятся к ним с

202

недоверием и подозрительностью»; [Чулпан Хаматова. Благотворительность

– не мода, а необсуждаемая необходимость // «Деньги и благотворительность»,

№ 69, 2009]; «Если я слышу слово «фонд», то у меня сразу рождается

недоверие к этой организации» [www.polit.ru]; «На Западе это все годами

нарабатывалось…А у нас так - Бам! За десять лет – из ничего, из советской

ментальности. Подозрительно, конечно» [Лидия Тихонович. Частная

благотворительность: десятилетний опыт // «Деньги и благотворительность», №

1, 2009]; «К сожалению, в наибольшей степени искусством убеждать чаще

владеют аферисты, потому успешный фандрайзингер нередко в большей

степени Остап Бендер, нежели Дон Кихот» [www.philanthropy.ru]; «Явно

ощущаются завышенные ожидания к фандрейзингу как к таинственно-

чудесному средству, позволяющему добиться вожделенных

благотворительных ресурсов» [www. sobesednik.ru]; «Есть порядочные

предприниматели, для которых помощь обществу является основной целью, а

собственная выгода со стороны государства стоит на втором плане. Но это

как капля в море» [www.polit.ru]; «К сожалению, большинство спонсоров

занимаются благотворительностью с целью получить льготы при выплате

налогов» [www. sobesednik.ru].

Положительная оценка (48%)

- с точки зрения объекта

«Отличительной чертой благотворительной деятельности отечественных

предпринимателей является то, что они руководствуются, как правило,

мотивами милосердия» [www.maecenas.ru]; «Предоставить людям средства

для существования - это называется милосердием»; «Роль

благотворительности в современном обществе - нести добро в массы»;

«Благотворительность - это энергия чистого сердца, а не грязного и

расчетливого ума» [www.philanthropy.ru]; «Благотворительность стала

важнейшей частью мировой жизни. Она спасает миллионы, а иногда и

целые народы. Это — реальная черта будущего человечества»; И об этом

203

всегда надо помнить, и беречь, и приумножать милосердие» [Алексей

Придов. Еще немного и мы преодолеем скользкий путь от гангстеров до

филантропов // «Деловой Контакт», 2011];. «Итак, лед тронулся! Дорога

продолжателям заветов знаменитых российских благотворцев открыта. И

пусть будут напутствием слова св. Иоанна Кронштадского: "Милостыня

есть благодеяние прежде всего тому, кто ее подает» [Ирина Клинкова.

Лёд тронулся или «Все в наших руках!» // «Стандарт Качества Кузбасс», №22,

2010]; «Благотворительность воспитывает в обществе чувство

ответственности и солидарности»; «Смотришь на то, что делает

спонсор, и появляется желание поступить также» [www.philanthropy.ru].

- с точки зрения субъекта

«Наша компания занимается благотворительностью, потому что мы

отвечаем за то место, в котором живем»; «Благотворительность чаще

всего связана с осознанием социальной ответственности предприятием»

[www. sobesednik.ru]; «В России есть спонсоры, которых отличает деловая

безупречность и социальная ответственность»; «Бизнес за социальную

ответственность» [www.philanthropy.ru]; «Бизнес начинает вкладывать

деньги в социально значимые проекты, способные позитивно влиять на

жизнь людей. Именно социальное инвестирование отличает серьезного и

дальновидного бизнесмена»; «Мы со всей серьезностью относимся к своей

деятельности, так как чувствуем свою ответственность перед

обществом» [Духовные основы милосердия. // «Деньги и

благотворительность», № 10, 2012]; Чувство личной ответственности перед

обществом: «Благотворительность имеет огромное воспитательное

значение, пробуждает в человеке чувства солидарности, сострадания,

сопричастности и социальной ответственности за происходящее рядом с

ним» [www.maecenas.ru]; "Любой человек, если у него нормальная психика,

после того как он заработал денег, обеспечил свою семью некоторым

разумным набором благ, начинает думать, что он может сделать социально

204

полезного»; «Главное - ощутить свою сопричастность к значимому и

полезному для всех делу» [www.polit.ru]; «Я вижу, что государство не очень

заботиться о людях, поэтому спонсоры обязаны помогать обществу» [www.

sobesednik.ru]; «Организация, занимающаяся фандрейзингом, привлекает

внешние ресурсы от доноров, спонсоров, и это замечательно! В то же время

она вкладывает и свои внутренние ресурсы. Такой процесс называется

мобилизацией внутренних ресурсов» [Лев Амбиндер. Дело о пожертвованиях

// «Комерсантъ», № 47, 2010]; «Фандрайзинг — не выпрашивание денег, а

правильный подход к поиску средств» [Евгений Коняшкин. «Фандрайзинг»:

никогда не получите то, что не просите! // «Деньги», № 16, 2003]; «Но

фандрейзинг не каббала, и не гипноз, и не магнетизм и не каскад факирских

приемов, а просто цивилизованное прошение» [www.philanthropy.ru]; «Ко

всему, что связано с российской благотворительностью и особенно с

детьми, у меня самое положительное отношение» [Чарльз Уильям Майнс.

Благотворительность и глобализация в России // «Вестник Европы», № 7, 2002];

«У меня очень хорошее, уважительное и позитивное отношение к

благотворительности»; «Я очень хорошо отношусь и к

благотворительным фондам и пока не видела плохих» [www.maecenas.ru]; «Я

отношусь с большим уважением к моим коллегам, которые занимаются

благотворительностью, я вижу, как они выкладываются»; «Мне нравится

то, чем я занимаюсь. Это приносит мне моральное удовлетворение»

[www.philanthropy.ru]; «Мы знаем, что приносим пользу людям, это очень

важно в условиях современности» [www.maecenas.ru]; «Когда я отдаю свои

деньги, я чувствую себя благотворителем прошлого. Это такое приятное,

волнующее чувство» [www.polit.ru]. «Фандрайзинг - это не халява, а наука и

искусство» [www. sobesednik.ru].

- с точки зрения государственных структур

«Решать социальные проблемы должны в первую очередь государственные

структуры, но при этом должна быть связь с общественностью, с

205

благотворительными фондами, с НКО. По-другому просто невозможно!»;

[www.polit.ru]; «Мы всегда с радостью откликаемся на призыв о помощи НКО.

Ведь они делают для нашего города благие дела».

Оценка объекта

Отметим, что при анализе когнитивного признака «оценка объекта» была

отмечена тенденция к оцениванию субъекта самого себя, его деятельности,

роил его деятельности в обществе и т.д. В отличие от субъекта, объект себя

никак не оценивает, контексты, отражающие оценку объекта, с точки зрения

объекта, не зафиксированы.

- с точки зрения субъекта

Отрицательная оценка (64%)

С точки зрения субъекта, объект воспринимается как положительно, так и

отрицательно. Отрицательная оценка связана с недоверием объекта по

отношению к субъекту: «Сегодня в любом поступке большинство ищет

некий тайный смысл, подтекст. Бедным помогаешь? Значит, в депутаты

собрался. Театр спонсируешь? Не иначе как актрису-любовницу завел»

[www.miloserdie.ru]; «Когда говорят, что, мол, я занимаюсь

благотворительностью, тут же начинают шептаться: «Ага, деньги

отмывает»; «Фигура благотворителя постепенно перестала

восприниматься естественно, приобретя черты темные подозрительные»

[Я. Денисенко. Мудрый спонсор // «Chief», № 6, 2005]; «К тому же, ясное дело,

благотворитель – богач, а по законам классового сознания, богач – лицо

отвратительное и подозрительное» [Людмила Улицкая. Роскошь, доступная

каждому // «Благотворительность в России» №1, 2009]; «А с

благотворительностью как-то обидно: кто-то своровал, а под подозрение

попали все. И отмыться теперь крайне сложно» [www.polit.ru].

Непорядочность, неискренность, циничность объекта оценивается с точки

зрения субъекта отрицательно: «Они часто просят об одном, расходуют

деньги на другое. Словом, врут»; «Самое неприятное, когда под

206

благотворительностью понимают какое-то взимание денег на другие,

левые нужды» [www.philanthropy.ru].

Жертвуя свои средства, субъект отмечает, что объект зачастую

пользуется искренним желанием помочь и проявляет наглость,

неблагодарность, требовательность: «Пытался помочь конкретному человеку

устройством на работу, но получил много отрицательного опыта, т.к.

человек рассчитывал на иждивенческую помощь»; «Могут и сожалеть,

потому что люди бывают разные. Потом, просто могут сесть на шею»

[www.miloserdie.ru]; «Полно таких случаев, потому что потом аппетиты

растут» [Федор Погодин. Почем милость к падшим? // «Русский

предприниматель», № 1, 2002]; «Думаю, это бывает из-за того, если кому-то

помогаешь однажды, потом приходится делать это постоянно, и чем

дальше, тем больше»; «Иногда бывает так: оказываешь помощь, даешь

деньги, и люди считают, что так и надо, часто относятся требовательно

и никакой благодарности [www.maecenas.ru]; «Помог один раз - и это

переходит почти в обязанность. Отказал - получил недоброжелателя»

[Дарья Черная. Благотворительность в кризисе или кризис в

благотворительности? // «Вестник благотворительности», № 19, 2010];

«Получается, что пожертвований от предпринимателей ждут (и

требуют!) те, кто сам давно перестал и разучился жертвовать своему

собственному делу» [www.polit.ru].

Субъект благотворительной деятельности осуждает стереотипное

мышление объекта, основанное на том, что оказывать благотворительную

помощь могут только состоятельные люди, призывая объекта принимать

активное участие в помощи: «Благотворительность – это дар, которым

обладают все люди» [Лев Амбиндер. Дело о пожертвованиях // «Комерсантъ»,

№ 47, 2010]; «Социально благополучный человек заинтересован в том,

чтобы жить в обществе, которое и в целом социально благополучно, а

потому для него естественно стремление делиться с другими тем, что у

207

него есть хорошего, причем далеко не всегда речь идет о чем-то

материальном» [www.philanthropy.ru]; «Согласно опросу, около 50% обычных

россиян не участвуют в благотворительной деятельности. Это печально»;

«Настоящая благотворительная помощь не оказывается по принципу "от

сильного слабому" или от "богатого к бедному". Она исходит от того, кто

в данный момент имеет возможность ее оказать. Люди слишком часто

меняются в этой жизни местами, чтобы имело смысл раз и навсегда

снабжать их подобными ярлыками [www. sobesednik.ru].

Положительная оценка (24%)

«Мы с уважением относимся к тем, кому помогаем. Ведь мы тоже можем

когда-нибудь оказаться на их месте. Никто от этого не застрахован?»;

«Конечно, мы привязываемся к нашим деткам, они становятся нам

родными. Как иначе?» [Я. Денисенко. Мудрый спонсор // «Chief», № 6, 2005];

«Люди бывают разные, но если ты помогаешь, надо относится к людям с

любовью и добротой» [www.polit.ru]; «Важно не только дать денег, но и

показать свое искреннее отношение к тем, кому помогаешь» [www.

sobesednik.ru].

Противоречивое отношение (12%)

Противоречивая оценка объекта с точки зрения субъекта заключается в

том, что объект, желая получить поддержку, боится за ней обратиться к

субъекту:

«Люди боятся слова «благотворительность». Людям кажется, что

благотворительность – это что-то нехорошее. Отмывание денег,

замаливание бандитских грехов, религиозное мракобесие. При этом все хотят

получить помощь» [www.maecenas.ru]; «Люди иногда боятся обращаться,

считают почему-то, что это обидно для них»; «Иногда мы чувствуем, что

человек хочет попросить о помощи, но почему-то боится. Это очень

странно!» [www.miloserdie.ru].

208

Таким образом, когнитивный признак «оценка объекта» реализуется в

контекстах массмедийного дискурса посредством разного вида оценки

субъектом объекта. Оценивание объекта происходит в одностороннем порядке

(объекту не присуща самооценка), что объясняется активной позицией субъекта

в отношениях с объектом.

Оценка роли СМИ в деятельности субъекта» (14%)

В ходе анализа контекстов масмедийного дискурса, было выделено

незначительное количество контекстов (14%), в которых активно обсуждается

роль СМИ в деятельности субъекта. Данное явление объясняется тем, что СМИ

является посредником между субъектом и объектом, играя основополагающую

роль в распространении знаний о благотворительности.

Как субъект, так объект положительно оценивает роль СМИ в

деятельности субъекта, полагая, что благодаря объективности СМИ, снизится

уровень недоверия между субъектом и объектом, что приведёт к

взаимопониманию и плодотворному сотрудничеству.

- сточки зрения субъекта и объекта

Положительная оценка (67%)

«Незнание о благотворительности в стране чудовищное, и СМИ сегодня

стараются донести до людей информацию о том, кто занимается

благотворительностью» «Если человеку рассказать, как осуществляется

благотворительная деятельность в России, он никогда не будет относиться

к ней со скепсисом. Современные СМИ выполняют эту задачу» [Ольга

Гуленко. Неравнодушный разговор // «Деньги и благотворительность», № 1,

2009]; «Современные СМИ играют огромную роль в создании

положительного мнения о спонсорах и благотворительных фондах»; «СМИ

объективно оценивает важность благотворительной помощи и может

донести до сознания людей, что помогать может любой человек»

[www.philanthropy.ru]; «Если бы о нашем фонде не написали в газетах, вряд

ли нам кто-нибудь стал бы доверять жизнь своих детей»

209

[www.maecenas.ru]; «Телевидение может оказать неоценимую услугу: люди

читают мало, а телевизор включен в каждом доме двадцать четыре часа в

сутки. Кого-нибудь да прошибет…»; «Главная задача СМИ не сбор денег,

гораздо важнее, чтобы они разрушали стереотипы» [Любовь Аркус.

Благотворительность и СМИ // Сеанс, № 29-30, 2011]; «Средства массовой

информации должны настраивать общество» [www. sobesednik.ru].«СМИ

формирует положительный имидж современного благотворителя»;

«Замечательно, что сегодня на телевидении, в интернете много говорят о

благотворительности. Это помогает людям разобраться в сложившейся

ситуации» [Игорь Шидловский. Благотворительность должна быть выгодной //

Элита общества, №8, 2011]; «Создание специализированных журналов о

благотворительности и спонсорстве выводит благотворительность в

нашей стране на новый европейский уровень» [Чулпан Хаматова.

Благотворительность – не мода, а необсуждаемая необходимость // «Деньги и

благотворительность», № 69, 2009]; «О добрых делах надо кричать! Это

норма любого цивилизованного общества. Освещение благотворительной

тематики – это прерогатива СМИ»; «То, что к спонсорам сегодня стали

относится терпимей, есть, конечно, заслуга местных СМИ»

[www.miloserdie.ru].

Отрицательная оценка (33%)

Отрицательная оценка роли СМИ в деятельности субъекта отражает

нежелание или невозможность СМИ распространять сведения о

благотворительных акциях, организациях: «Сейчас не жалеют ни времени, ни

средств на показ разных тусовок, фестивалей и аншлагов, а вот на нужное

дело у телевидения времени не хватает. У них, видите ли, время дорогое и

большие деньги крутятся. Да лучше бы эти деньги на благотворительные

нужды отдали!» [www.philanthropy.ru]; «И если во главе СМИ стоят люди,

которые не могут без налоговых поблажек напечатать крошечное

210

объявление, они называются подлецами» [Любовь Аркус.

Благотворительность и СМИ // Сеанс, № 29-30, 2011]; «У вас есть несколько

выпусков новостей, есть «Телекурьер». Мы звонили в эту передачу раз двести

по самым разным поводам. Никакой реакции на наше обращение не было»

[www. sobesednik.ru]; «Я задала вопрос редактору одного из местных СМИ:

"Почему об ее инициативе не опубликовать информацию в печатное

издание?". На что получила четкий ответ – это пиар КМБ-банка» [www.

infohome-altai.ru]; «Знаете, что на это ответила Москва? Если бы что-

нибудь взорвалось, тогда бы эта информация прошла, а так достаточно

скучно»; [www.polit.ru]; «Его уже просят заплатить за опубликованную о

его деятельности информацию. СМИ тоже является коммерческим

предприятием, и, как правило, получает за свои строчки деньги»

[www.maecenas.ru]; «…меня не нужно освещать, я уже и прессы боюсь.

Потому, что вложенные нами деньги в спорт настолько огромные что, если

вы узнаете цифры, то скажите, «он ворует, наверно» [www. infohome-

altai.ru]; «…мы проводим соревнование по профессиональному боксу. Никто не

интересуется, сколько спортивное сообщество истратило денег. А ведь

пишут, критикуют, "плохо выступил» [www.philanthropy.ru]; «Хотелось бы,

чтобы пресса писала аккуратней о подобных делах» [www.miloserdie.ru];

«Примером может послужить радио. С утра и до вечера рекламируют, как

лечить российских граждан. Это просто назойливо. Люди устали,

обращаются во все органы» [www. infohome-altai.ru]. «Поэтому СМИ могли

бы пойти навстречу своим гражданам и где-то проявить милосердие» [www.

sobesednik.ru].

211

Приложение 2

Сравнительная характеристика лингвокультурных типажей

«благотворитель» и спонсор» (на материале массмедийного дискурса)

Лексические единицы, характеризующие внешние / визуальные признаки

типажа

Благотворитель Спонсор

гендерная принадлежность:

мужчина; филантроп, меценат,

покровитель, защитник, богач как

руководитель, владелец, собственник,

поилец, хозяин указывают на

гендерную принадлежность

типажа;

гендерная принадлежность:

мужчина; владелец, делец,

организатор, любовник, гарант,

устроитель, поручитель указывают на

гендерную принадлежность

типажа;

возраст: средних лет, среднего

возраста, в возрасте 50–65 лет;

возраст: молодой, средних лет,

среднего возраста, в возрасте, 40–50

лет;

оценка внешнего вида образа в

целом: холёный, красивый,

интеллигентный, изысканный

оценка внешнего вида образа в

целом: стильный, аккуратный,

вороватый, хитро улыбающийся,

бывший вор

одежда / аксессуары

(сопутствующие предметы),

дополняющие образ: хорошо

одетый, дорогая марка одежды,

скромно, но дорого одет, строгий

костюм, золотые запонки, дорогие

часы, чистая обувь, галстук, ручка

одежда / аксессуары (сопутствующие

предметы), дополняющие образ:

простая одежда, спортивный стиль,

редко костюм, одет с иголочки,

планшет, ноутбук, айфон фирмы

«Apple», много машин, яхта

212

«Parker», хорошая машина

Лексические единицы, характеризующие личностные качества типажа

Благотворитель Спонсор

интеллект: умный, мудрый, знает

толк в деле, рассудительный

интеллект: здравомыслящий, без

мозгов, глупый, бестолковый, тупой

уровень образованности:

образованный, высшее образование,

два высших образования,

начитанный, разносторонний

уровень образованности: элитная

школа, университет, университет

Европы, нет образования, ничего не

знает, платное образование

манера поведения: интеллигентный,

воспитанный, благородный,

галантный, соблюдение этикета,

традиционное воспитание, высокая

культура поведения

манера поведения: невоспитанный,

быдло, грубо разговаривает,

высокомерный

чувство времени: пунктуальный,

всегда вовремя приходит

чувство времени: всегда нет времени,

занятой

отношение к окружающим:

приветливый, доброжелательный,

отзывчивый, внимательный

отношение к окружающим:

бездушный, не внимательный, не идет

на контакт, злой

черты характера: настоящий,

честный, искренний, истинный,

подлинный, справедливый, добрый,

милосердный, душевный,

самоотверженный скромный,

беспафосный, бескорыстный

хороший, порядочный,

консервативный, выдержанный,

открытый, надежный,

черты характера: неискренний,

лживый, неестественный,

лицемерный, безразличный,

равнодушный, бессердечный наглый,

циничный, жадный, плохой, нерадивый

чопорный спокойный, упорство,

целеустремленность, хитрый,

практичный, выдержанный,

расчетливый, прагматичный,

213

принципиальный практичный, скупой

отношение к самому себе

(самооценка): уважающий себя

отношение к самому себе

(самооценка): уверенный в себе

коммуникабельность: говорит

мало, но по делу, немногословный

коммуникабельность: любит

говорить о себе, своей фирме

Лексические характеристики, характеризующие профессиональную

деятельность типажа:

профессиональные качества:

профессионализм, основанный на

доверии, трудолюбие, знает свое

дело, организованность, порядок,

эффективность, стабильность,

дисциплинированный, преданный

своему делу, рациональный, грамотно

и четко ведущий дела, много

работающий, компетентный,

обязательный, обладает смекалкой,

моральный,

собственник, доводит начатое до

конца, идет к намеченной цели,

продолжает дело семьи, успешный,

респектабельный.

профессиональные качества:

отличный руководитель, сам

принимает решения, эффективность,

стабильность, непорядочный в

бизнесе, способен на мошенничество,

изменчивый в выборе сферы

деятельности, некомпетентный,

железная, деловая хватка, деловой,

целеустремленный, проницательный,

имеет «собачий нюх» на

перспективное дело, особое чутье,

стремится к достижению результата

любыми путями, сообразительный,

аморальный, предприимчивый, шагает

в ногу со временем, авантюрный, риск

(идет на риск).

партнерские отношения:

сотрудничество, партнерство,

надежность.

партнерские отношения: деловые

взаимоотношения, коррупция, взятки,

ищет лазейки.

214

сфера деятельности и

профессиональные атрибуты:

качественный и успешный бизнес),

депозит, инвестиции, бизнес-план,

предпринимательство, дело семьи,

промышленность,

кабинет.

сфера деятельности и

профессиональные атрибуты: биржа

(фондовая биржа),

акция, сделка, крупный бизнес,

инвестиции, бизнес-план, инновации,

облигации, офис, собственное / свое

дело, товарные отношения, доход,

товар, товарообмен, кредит,

торговля, компания (собственная

компания).

отрицательные характеристики

типажа: «Наполеон», деляга,

денежный мешок, капиталист

отрицательные характеристики

типажа: мошенник, вор, взяточник,

воротила, хищник, эксплуататор

Лексические единицы, характеризующие социальное положение типажа

финансовое положение: стабильное

финансовое положение, богатый

(богатство), с большими деньгами,

прибыль, капитал, постоянная

прибыль, состоятельный

(состоятельность), бриллианты,

обеспеченный, процветание.

финансовое положение: успех

(успешность), нечестные деньги,

богатый (богатство), с большими

деньгами, высокое положение в

обществе, миллиарды, умение

зарабатывать, шик, время – деньги.

образы-ассоциации,

характеризующие типажа как

фигуру в обществе в целом:

солидность, чувство собственного

достоинства, уважаемый,

интеллигент, анонимный, часто

иностранец

образы-ассоциации,

характеризующие типажа как

фигуру в обществе в целом: сноб,

престиж, выгода, реклама, уважают,

но не любят

215

окружение типажа: друзья,

родственники, партнеры.

окружение типажа: коллеги по

бизнесу, партнеры, сотрудники.

Лексические единицы,

характеризующие локацию

типажа: представители русской

дворянской династии, живущие за

рубежом, Санкт-Петербург,

провинции.

Лексические единицы,

характеризующие локацию типажа:

Лондон, Англия, Британия, Москва.

Лексические единицы,

характеризующие досуг типажа:

коллекционирование, играет в гольф,

рестораны, музеи, выставки, много

путешествует, паб, кофе, чай.

Лексические единицы,

характеризующие досуг типажа:

клубы, вечеринки на яхтах, отдых на

Бали, Мальдивах, спиртные напитки,

девушки, гольф, конный спорт,

большой теннис.

216

Приложение 3

Алфавитный список лексем-репрезентантов концептосферы

«Благотворительность»

1. Активный 114. Искренний

2. Альтруизм 115. Коварный

3. Аноним 116. Коллекционер

4. Анонимный 117. Коллекционировать

5. Алчный 118. Лживый

6. Безвозмездный 119. Липовый

7. Безразличный 120. Лицемерный

8. Бескорыстный 121. Материальный

9. Беспомощный 122. Меценат

10. Бессердечный 123. Меценатский

11. Бесплатный 124. Меценатствовать

12. Благо (устар.) 125. Меценатка (устар.)

13. Благоволение (устар.) 126. Милосердие

14. Благоволить (устар.) 127. Милосердный

15. Благодарение (устар.) 128. Милостивец (устар.)

16. Благодарить 129. Модный

17. Благодарный 130. Моральный

18. Благодетель (устар.) 131. Наглый

19. Благодетельница (устар.) 132. Настоящий

20. Благодетельно (устар.) 133. Неестественный

21. Благодетельный (устар.) 134. Неизвестный

22. Благодетельствовать (устар.) 134. Неимущий

23. Благодеяние (устар.) 135. Неискренний

24. Благодушествовать (устар.) 136. Нерадивый

25. Благодушие (устар.) 137. Несерьезный

26. Благодушно (устар.) 138. Несчастный

27. Благодушный (устар.) 139. Неуважаемый

28. Благожелатель (устар.) 140. Нравственность

29. Благожелатель (устар.) 141. Нравственный

30. Благожелательница (устар.)

31. Благожелательность (устар.)

142. Нуждающийся

32. Благожелательно (устар.) 143. Общественный

33. Благожелательность (устар.) 144. Обычный

34. Благожелательный (устар.) 145. Обычный

35. Благожелательствовать

(устар.)

146. Опекун

36. Благой (устар.) 147. Организатор

217

37. Благорасположение (устар.) 148. Организовывать

38. Благорасположенный (устар.) 149. Отзывчивый

39. Благосостояние 150. Очередной

40. Благостный (устар.) 151. Патрон

41. Благостыня (устар.) 152. Пафосный

42. Благость (устар.) 153. Подлинный

43. Благотворение (устар.) 154. Позитивный

44. Благотворец (устар.) 155. Покровитель

45. Благотворитель 156. Покровительствовать

46. Благотворительница (устар.) 157. Польза

47. Благотворительность 158. Полезный

48. Благотворительный 159. Потребность

49. Благотворительствовать

(устар.)

160. Плохой

50. Благотворить (устар.) 161. Положительный

51. Благотворительный фонд 162. Помогать

52. Благотворительная

организация

163. Помощник

53. Благотворительная акция 164. Помощь

54. Благотворительный базар 165. Попечитель (устар.)

55. Благотворительный концерт 166. Поручитель

56. Благотворительное

мероприятие

167. Поручиться

57. Благотворительный проект 168. Поилец (устар.)

58. Благотворность (устар.) 169. Признанный

59. Благотворный 170. Приобретать

60. Благополучатель (устар.) 171. Приобретение

61. Благоподатель (устар.) 172. Протектор

62. Богатый 173. Протекция

63. Вера 174. Протекционист (устар.)

64. Верить 175. Профессиональный

65. Вкладывать 176. Публичный

66. Возрождать 177. Равнодушный

67. Волонтер 178. Равнодушный

68. Восстановить 179. Реклама

69. Выгода

70. Выгодный

180. Религиозный

71. Выделять 181. Самолюбивый

72. Гарант 182. Самоуверенный

73. Гарантировать 183. Сердобольный (устар.)

74. Гарантированный 184. Серьезный

75. Государство 185. Скромный

218

76. Гуманный 186. Скупой

77. Добро 187. Снабжать

78. Доброволец 188. Современный

79. Добровольный 189. Сострадательный

80. Добродей (устар.) 190. Социальный

81. Добродетель (устар.) 191. Спонсор

82. Добродетельный (устар.) 192. Спонсоринг

83. Доброжелатель (устар.) 193. Спонсировать

84. Доброжелательница (устар.) 194. Справедливый

85. Добросердечность (устар.) 195. Справедливость

86. Добросердечный (устар.) 196. Сознательный

87. Добротворитель (устар.) 197. Сочуствие

88. Доброхот (устар.) 198. Тайный

89. Добрый 199. Традиция

90. Доверительный 200. Традиционный

91. Долг 201. Тратить деньги

92. Дорожить 202. Уважаемый

93. Душевный 203. Уважать

94. Жадный 204. Удовлетворение

95. Жалость 205. Устроитель (устар.)

96. Жертвователь (устар.) 206. Участие

97. Жертвовать 207. Фальшивый

98. Жертвовательница (устар.) 208. Фандрайзинг

99. Заниматься 209. Фиктивный

100. Заступник 210. Филантроп

101. Заступаться 211. Филантропия

102. Заступничество 212. Филантропичный (устар.)

103. Защищать 213. Филантропка (устар.)

104. Защита 214. Финансировать

105. Защитник 215. Хитрый

106. Защищенный 216. Хороший

107. Известный 217. Христианский

108. Имидж 218. Ценить

109. Инвестор 219. Церковь

110. Инвестировать 220. Циничный

111. Инвестиции 221. Человеколюбец (устар.)

112. Интимный 222. Честный

113. Искать 223. Щедрый

224. Эгоистичный

219

Приложение 4

Идиоматические выражения, репрезентирующие концептосферу

«Благотворительность»

1. С доброхотом всякому в охотку.

2. Любящих и бог любит.

3. Отстанет бог, покинут и добрые люди.

4. Богатый никого не помнит - только себя помнит.

5. Будешь богат, будешь и скуп.

6. Не хвались серебром, хвались добром.

7. Подать - не мудрено, а мудреней того, где взять.

8. Дай грош, да пусти поросенка в рожь - будешь хорош.

9. Захочешь добра - посыпь (или: посей) серебра.

10. Чем больше у человека ненужного, тем охотнее он делится последним.

11. Благотворение только тогда благотворение, когда оно жертва.

12. Чрезмерный богач, не помогающий бедным, подобен здоровенной

кормилице, сосущей с аппетитом собственную грудь у колыбели

голодающего дитяти.

13. Благотворительность - когда богач жертвует беднякам тысячи, чтобы с

чистой совестью отбирать у них миллионы.

14. Истинная цель дела благотворительности не в том, чтобы благотворить,

а в том, чтобы некому было благотворить.

15. Качество благотворительности человека больше определяется

добродетелью, чем богатством.

16. Прежде чем говорить о благе удовлетворения потребностей, надо

решить, какие потребности составляют благо.

17. Благотворительность - маленький пафосный дележ в благодарность за

неучастие в большом дележе.

18. Хороший человек и после смерти делает добро.

19. Жертвуй десятину, и возвратится она назад десять раз.

20. Делая благо другим, всегда совершаешь благо себе.

21. Искусство требует пожертвования.

22. Лошади и поэты должны быть сыты, но не закормлены.

23. Кто ненавидит то, что лишено милосердия, тот проявляет милосердие.

24. Предоставить людям средства для существования - это называется

милосердием.

25. Когда отдаешь - не ищи отдачи!

26. Истинное милосердие - это желание приносить пользу другим людям,

не думая о вознаграждении.

220

27. Милосердие - поистине великая вещь, это дар Господа, который,

будучи правильно употреблен, уподобляет нас самому Богу, насколько

это вообще возможно...

28. Милосердие состоит в том, чтобы любить Бога ради Него самого, а своего

ближнего - ради Бога.

29. Все мы слеплены из одной и той же глины, поэтому надо быть столь же

милосердными, сколь справедливыми.

30. Милосердие - это добродетель сердца. Милостыня и подаяние - лишь

проявления, а не сущность этой добродетели.

31. Заповедь о милосердии мы должны осмыслить с большим тщанием, чем

все прочие предписания. Ибо милосердие - признак праведного

человека.

32. Поистине велик тот, кто обладает великим милосердием.

33. Милосердие — вот что более всего к лицу монарху, повелителю,

сильному человеку вообще.

34. Ничто так не приличествует человеку, особенно облечённому властью,

как милосердие, самая божественная черта в нём.

35. Если хочешь быть помилован Господом, сам также милуй.

36. Благотворительность начинается в собственном доме.

37. Что посеешь, то и пожнешь.

38. Цени по заслугам, а не по услугам.

39. Учись доброму, так худое на ум не пойдет.

40. Поклониться – голова не отломится.

41. От учтивых слов, язык не отсохнет.

42. От добра - добра не ищут.

43. Лучшее не дари, да после не кори.

44. Красота до вечера, а доброта навек.

45. Как аукнется, так и откликнется.

46. Каков голосок, таков и отголосок.

47. Какими глазами ты смотришь, такими смотрят и на тебя.

48. Доброта – солнце души.

49. Жизнь дана на добрые дела.

50. Все любят добро, да не всех любит оно.

51. Постучи в семь дверей, чтобы одна открылась.

52. Кто помогает людям, у того и свои желания сбываются.

53. Не суди по силе рук, а суди по силе сердца.

54. Не считай щедрым дарящего чужое.

55. Давай хлеб каждому, но не у каждого ешь хлеб.

56. *Благодеяние меряется не величиной, а доброй волей, которой оно

порождено.

221

57. Мы ничего не ценим выше благодеяния, когда его домогаемся и ниже –

когда получим.

58. Благотворительность приходит с раскрытыми ладонями, ее назначение –

отдавать.

59. Благие намерения – это чеки, которые люди выписывают на банк, где у

них нет текущего счета.

60. Благодарность – долг, который надо оплатить, но который никто не имеет

права ожидать.

61. Одно из преимущества хороших поступков состоит в том, что они

возвышают душу и предрасполагают ее к лучшим делам.

62. Благодеяния, оказанные со злым умыслом, являются преступлениями.

63. Благодеяния, оказанные недостойному, я считаю злодеяниями.

64. Благодарность — признак благородства души.

65. Малые услуги, оказываемые вовремя, являются величайшими

благодеяниями для тех, кто их получает.

66. Оказывая благодеяния, берегись, чтобы тот, кому ты оказываешь

благодеяние, предательски не воздал тебе злом за благо.

67. Избыток зла порождает добро.

68. Лучший способ помочь бедным – это не стать одним из них.

69. Лучшее в добрых делах – это желание их утаить.

70. Делать добро дуракам – все равно, что подливать воду в море.

71. Наша благодарность иногда бывает так велика, что расплачиваясь с

друзьями за сделанное нам добро, мы еще оставляем их у себя в долгу.

72. Настоящая честь – это решение делать при всех обстоятельствах то, что

полезно большинству людей.

73. Не ждет благодеяний тот, кто сам их не оказывает.

74. Не задумывай добрых дел, а делай добро.

75. Не делать зла – и то благодеяние.

76. Накорми голодного – благодетеля своего.

77. Пока человек в состоянии творить добро, ему не грозит опасность

столкнуться с неблагодарностью.

78. Пусть молчит тот, кто дал; пусть говорит тот, кто получил.

79. Слишком большие благодеяния досадны: нам хочется оплатить за них с

лихвой.

80. Требовать благодарности за каждое из своих благодеяний – значит

торговать ими.

81. Улучшенный шанс можно рассматривать как благотворительность.

82. Торопись на доброе дело, а худое само приспеет.

83. Доброе дело питает и душу, и тело.

84. , Делай другим добро – будешь и сам без беды.

222

85. За добрые дела добром платят.

86. Добрый человек добру и учит.

87. Свет не без добрых людей.

88. Доброту сердца – людям.

89. Добро, сделанное втайне, вознаграждается явно.

90. Добро не лихо, ходит тихо.

91. Без добрых дел нет доброго имени.

92. Добра желаешь - добро и делай.

93. Добро по указу – не добро.

94. Стараясь о счастье других, мы находим своё собственное.

95. Счастье – это то, чего человек желает для себя одного; благо – это то, что

человек желает для себя вместе со всеми.