Монах ЮкинагаПовесть о доме Тайра

Аннотация«Повесть о доме Тайра» – одно из

наиболее значительных и ярких произведенийяпонской классической литературы, отличающеесянеобыкновенной драматической насыщенностью.

Созданная в жанре гунки («военные эпопеи») вXIII веке, в последующие века «Повесть о домеТайра» стала неиссякаемым источником сюжетовдля новых произведений, как в прозе, так и вдраме. Различные переработки и вариации «Повести»продолжают появляться и в наше время. Существуетмножество кино– и радиопостановок по мотивам эпопеи,повествование которой относится к одной из самыхтрагических страниц в истории Японии – борьбе двухвраждующих кланов – Тайра и Минамото, длившейсядесятилетия и закончившейся гибелью феодалов домаТайра.

СодержаниеСВИТОК ПЕРВЫЙ 9

1. ХРАМ ГИОН 1 92. ТАЙНЫЕ КОЗНИ 123. МОРСКОЙ СУДАК 174. КАБУРО 225. РАСЦВЕТ И СЛАВА 256. ГИО 297. ДВАЖДЫ ИМПЕРАТРИЦА 478. СПОР ИЗ-ЗА СКРИЖАЛИ 539. СОЖЖЕНИЕ ХРАМА КИЁМИДЗУ83 5610. НАСЛЕДНИК ПРЕСТОЛА 6011. ПОЕЗД ВЕЛЬМОЖИ 6212. ОЛЕНЬЯ ДОЛИНА 6913. БИТВА В УГАВЕ 7614. СВЯЩЕННЫЙ ОБЕТ 8215. БУНТ МОНАХОВ 85

СВИТОК ВТОРОЙ 901. ССЫЛКА НАСТОЯТЕЛЯ 902. ПРАВЕДНЫЙ И СИН17 973. КАЗНЬ САЙКО 1034. МАЛОЕ УВЕЩАНИЕ 1135. НАРИЦУНЭ ВЗЯТ НА ПОРУКИ 1236. УВЕЩАНИЕ 1307. СИГНАЛЬНЫЕ ОГНИ 138

8. ДАЙНАГОН ПРИГОВОРЕН К ССЫЛКЕ 1459. СОСНА АКОЯ 65 15110. СМЕРТЬ ДАЙНАГОНА 15611. ДАЙНАГОН ДЗИТТЭЙ 73 16213. МОЛЕНИЕ ЯСУЁРИ 16714. МОЛЕНИЕ ЯСУЁРИ 17015. СТУПА 92 В ВОЛНАХ 17316. СУ У [111] 178

СВИТОК ТРЕТИЙ 1821. ПОМИЛОВАНИЕ 1822. ОТЧАЯНИЕ 1893. АВГУСТЕЙШИЕ РОДЫ 1944. ВЕЛЬМОЖИ В СБОРЕ 2005. ВОЗДВИЖЕНИЕ ПАГОДЫ 2036. РАЙГО 2077. ВОЗВРАЩЕНИЕ НАРИЦУНЭ ВСТОЛИЦУ

211

8. АРИО 2199. СМЕРТЬ СЮНКАНА 22610. СМЕРЧ 23111. БЕСЕДА О ВРАЧЕВАНИИ 23312. ТРАУРНЫЙ МЕЧ 24013. ФОНАРИ 24414. ЗОЛОТОЙ ДАР 24615. БЕСЕДА С ПРЕПОДОБНЫМДЗЁКЭНОМ

248

16. ССЫЛКА МИНИСТРОВ 256

17. ЮКИТАКА 26118. ССЫЛКА ГОСУДАРЯ ГО-СИРАКАВЫ 265

СВИТОК ЧЕТВЕРТЫЙ 2741. БОГОМОЛЬЕ В ИЦУКУСИМЕ 2742. ВОЗВРАЩЕНИЕ 2823. ВОИНЫ МИНАМОТО 2884. ХОРЬКИ 2945. НОБУЦУРА 2976. КИОУ 3047. ВОЗЗВАНИЕ К СВЯТОЙ ГОРЕ 3148. ВОЗЗВАНИЕ К ОБИТЕЛИ КОФУКУДЗИ 3169. ДОЛГИЙ СОВЕТ 32310. МОНАХИ В СБОРЕ 32611. БИТВА НА МОСТУ 33112. ГИБЕЛЬ ПРИНЦА 33813. ПОСТРИЖЕНИЕ МАЛЮТКИ-ПРИНЦА 34614. ПРОРИЦАТЕЛЬ ТОДЗЁ 35015. ПТИЦА-ЧУДИЩЕ НУЭ [43] 35316. СОЖЖЕНИЕ ОБИТЕЛИ МИИДЭРА 360

СВИТОК ПЯТЫЙ 3641. ПЕРЕНОС СТОЛИЦЫ 3642. ЛУННЫЕ НОЧИ 3703. ОБОРОТНИ 3744. ГОНЕЦ 3795. ГОСУДАРЕВЫ ИЗМЕННИКИ 3826. ДВОРЕЦ В СЯНЬЯНЕ 24 3847. СТРАСТИ МОНГАКУ 30 392

8. СБОР ПОДАЯНИЙ 3979. ССЫЛКА МОНГАКУ 40110. ВЫСОЧАЙШИЙ УКАЗ ИЗ ФУКУХАРЫ 40811. РЕКА ФУДЗИ 41312. ПРАЗДНИК ПЯТИ МАНОВЕНИЙ45 42213. ВОЗВРАЩЕНИЕ СТОЛИЦЫ 42714. СОЖЖЕНИЕ НАРЫ 429

СВИТОК ШЕСТОЙ 4371. КОНЧИНА ПРЕЖНЕГО ИМПЕРАТОРАТАКАКУРЫ

437

2. ОСЕННИЙ БАГРЯНЕЦ 4413. ГОСПОЖА АОЙ 4464. КОГО 4495. КРУГОВАЯ ГРАМОТА 4616. ГОНЦЫ 4647.СМЕРТЬ ПРАВИТЕЛЯ-ИНОКА 4688. РУКОТВОРНЫЙ ОСТРОВ 4749. ГОСПОЖА ГИОН 47710. БИТВА ПРИ СУНОМАТЕ 48211. ХРИПЛЫЙ ГОЛОС 48712. БИТВА ПРИ ЁКОТАГАВАРЕ 490

СВИТОК СЕДЬМОЙ 4951. ОТРОК СИМИДЗУ 4952. ПОХОД НА СЕВЕР 4973. БАМБУКОВЫЙ ОСТРОВ, ТИКУБУ 4994. КРЕПОСТЬ ХИУТИ 5025. МОЛЕНИЕ КИСО 506

6. УЩЕЛЬЕ КУРИКАРА 5147. БИТВА ПРИ СИНОХАРЕ 5198. САНЭМОРИ 5249. ГЭМБО [17] 52910. ИМПЕРАТОР ПОКИДАЕТ СТОЛИЦУ 53311. КОРЭМОРИ ПОКИДАЕТ СТОЛИЦУ 54112. ИМПЕРАТОРСКИЙ ВЫЕЗД 54613. ТАДАНОРИ ПОКИДАЕТ СТОЛИЦУ 55114. ЦУНЭМАСА ПОКИДАЕТ СТОЛИЦУ 55515. ЛЮТНЯ «ЗЕЛЕНАЯ ГОРКА» 55916. ТАЙРА ПОКИДАЮТ СТОЛИЦУ 56217. ТАЙРА ПОКИДАЮТ ФУКУХАРУ 570

СВИТОК ВОСЬМОЙ 577СВИТОК ДЕВЯТЫЙ 628СВИТОК ДЕСЯТЫЙ 724СВИТОК ОДИННАДЦАТЫЙ 812СВИТОК ДВЕНАДЦАТЫЙ 914КОММЕНТАРИИ 997

СВИТОК ПЕРВЫЙ 997СВИТОК ВТОРОЙ 1032СВИТОК ТРЕТИЙ 1068СВИТОК ЧЕТВЕРТЫЙ 1089СВИТОК ПЯТЫЙ 1102СВИТОК ШЕСТОЙ 1116СВИТОК СЕДЬМОЙ 1123СВИТОК ВОСЬМОЙ 1134СВИТОК ДЕВЯТЫЙ 1139

СВИТОК ДЕСЯТЫЙ 1144СВИТОК ОДИННАДЦАТЫЙ 1157СВИТОК ДВЕНАДЦАТЫЙ 1163

Повесть о доме Тайра

СВИТОК ПЕРВЫЙ

1. ХРАМ ГИОН 1

В отзвуке колоколов,оглашавших пределы Гиона,Бренность деяний земныхобрела непреложность закона.Разом поблекла листвана деревьях сяра в час успенья –Неотвратимо грядетувяданье, сменяя цветенье.Так же недолог был векзакосневших во зле и гордыне –Снам быстротечных ночейуподобились многие ныне.Сколько могучих владык,беспощадных, не ведавших страха,Ныне ушло без следа —горстка ветром влекомого праха!

Да, истина сия неоднократно подтверждалась вовремена минувшие, в чужих пределах; вспомним судь-

бы Чжао Гао2 из царства Цинь, или Ван Мана3 в Хань-ском государстве, или Чжоу И из царства Лян4 или тан-ского Лушаня...5 Никто из них не следовал пра– вед-ным путем премудрых государей, живших в древности,не пекся о народном благе, помышляя лишь об утехахпраздных; внимал пустым наветам, не заботясь о ро-ковых опасностях – о смутах, грозящих государству; ик скорой гибели привел их сей пагубный путь.

А в пору не очень давнюю у нас, в родной стране,был Масака-до в годы Сёхё7 был Сумитомо8 в годыТэнгё, был Ёситика9 в годы Кова, был Нобуёри10 в го-ды Хэйдзи и множество великое других... Каждый насвой лад гордыней отличался и жестокостью. Но в порусовсем недавнюю всех превзошел князь Киёмори Тай-ра, Правитель-инок из усадьбы Рокухара11 – о его де-яньях, о его правлении молва идет такая, что поистинене описать словами и даже представить себе трудно.

Этот князь, потомок рода старинного, был старшимсыном и наследником асона12 Тадамори Тайра, главыСыскного ведомства13, и доводился внуком Масамо-ри, правителю земли Сануки14. А Масамори вел свойрод от принца Кадзурахары, пятого по счету родногосына государя Камму, и был потомком принца в девя-том поколении. Имя Тайра впервые получил Такамоти,внук сего принца, при назначении на должность пра-вителя земли Кадзуса. Служба прервала связи Тайрас царствующим домом, и Такамоти стал простым вас-

салом. Шесть поколений Тайра, от Куники, сына Та-камоти, и вплоть до Масамори, исполняли должностьправителей в различных землях, однако высокой честиявляться ко двору никто из них не удостоился.

2. ТАЙНЫЕ КОЗНИ

Еще в бытность правителем земли Бидзэн, Тадамо-

ри, во исполнение монаршей воли государя-инока То-бы15, воздвиг храм Токутёдзю – храм Долголетия –длиной в тридцать три кэн16 и поместил там тысячуи одно изваяние Будды. Храм сей освятили в трина-дцатый день третьей луны 1-го года Тэнсё. В наградугосударь-инок обещал Тадамори пожаловать землю,где должность правителя оставалась свободной, и всамом деле даровал ему край Тадзима, где в ту порудолжность эта как раз пустовала. Но так велика быларадость государя, что сверх того он пожаловал Тада-мори право являться ко двору. Так впервые удостоил-ся Тадамори этого почетного права, хотя было ему вту пору уже тридцать шесть лет. И все же придворныезавидовали его успеху и сговорились напасть на негово время праздника Изобилия17, который, как обыч-но, предстояло отметить во дворце в день Дракона –двадцать третий день одиннадцатой луны того же го-да. Тадамори проведал об этом замысле. «Я не уче-ный царедворец, – подумал он. – Мой род – род хра-брых воинов, и было бы обидно подвергнуться униже-нию. Я покрыл бы позором не только себя, но и всехмоих родичей! Недаром говорится: „Храни честь и тем

послужишь государю!“ – и с этой мыслью он заранеепринял меры предосторожности. Отправляясь во дво-рец, спрятал он под парадной одеждой короткий, ноширокий меч; когда же все приглашенные собрались,он медленно вытащил меч и, приложив его к щеке, за-стыл неподвижно; в свете тускло горевших светильни-ков, как лед, сверкало лезвие меча, прижатое к чернойего бороде. Все, бывшие при этом, уставились на Та-дамори, невольно вздрогнув от страха.

Вдобавок вассал его Иэсада, внук Садамицу и сынИэфусы, тоже родом из Тайра, усевшись во дворе, пе-ред покоем, где справляли праздник, тоже держал мечнаготове. Иэсада был в бледно-голубом охотничьемплатье, но под одежду надел желтовато-зеленый пан-цирь, а на боку у него висел большой длинный меч.Главный дворецкий, да и все другие придворные сочлиэто неслыханным нарушением приличия.

– Что это за человек в простом охотничьем пла-тье, там, за водостоком, у сигнальной веревки?18 Ка-кая дерзость! Тотчас же гоните его отсюда! – приказалглавный дворецкий.

Слуги стали гнать Иэсаду, но тот ответил:– Дошло до меня, что нынче вечером хотят напасть

на моего господина, которому еще предки мои служиливерой и правдой, вот я и пришел, чтобы доглядеть, чтотут затевают. А посему удалиться мне никак невозмож-но! – так упорствовал Иэсада и даже с места не дви-

нулся. Грозный вид Тадамори, решимость его вассалапоразили, ошеломили придворных; никто не осмелил-ся поднять на них руку.

Вскоре, по желанию государя-инока, Тадамори ис-полнил пляску; прочие гости подпевали и били в ладо-ши, как вдруг, изменив слова припева, запели: «Окри-вели, окосели все сосуды из Исэ...»

Хотя род Тайра и вел свое начало от самого импе-ратора Камму – с благоговением упомянем достослав-ное имя! – однако долгое время мало кто из них жил встолице, все довольствова-

лись службой в провинции и давно уже осели на зе-мле Исэ. Вот и содержал сей припев намек на гончар-ные изделия, коими славилась тамошняя земля. Вдо-бавок Тадамори был косоглаз, оттого и пели они о ско-собочившихся сосудах...

Пляски еще не кончились, но оскорбленный Тада-мори решил покинуть дворец, даже не попрощавшись.Прежде чем уйти, он на виду у всех отдал меч дворец-кому, после чего удалился.

– Ну как? Что там было? – спросил ожидавший егоИэсада. Тадамори очень хотелось поведать обо всем,что произошло во дворце, но он знал: если рассказатьИэсаде всю правду, тот способен тут же вломиться взал с обнаженным мечом, и потому ограничился сло-вами: «Все было хорошо».

Когда празднество закончилось, все придворные и

чиновники в один голос доложили государю:– Приходить во дворец с оружием, приводить васса-

лов – противно правилам этикета; во времена минув-шие такое случалось лишь с высочайшего соизволе-ния. А этот Тадамори сам явился на праздничный пирс мечом за поясом да еще привел во внутренний дворЗапретных покоев19 воина в простом охотничьем пла-тье! И сделал сие под предлогом, что это, мол, потом-ственный вассал его предков! Неслыханная дерзость!Он виновен вдвойне и за это подлежит наказанию. На-до немедля вычеркнуть его имя из числа лиц, допу-щенных ко двору, и отнять должность!

Государь-инок, весьма озадаченный, тотчас же при-звал Тадамори. Тот сказал:

– Что до моего вассала, который находился во дво-ре Запретных покоев, то я тут вовсе ни при чем. Ноесли мой вассал, сведав, что против меня умышляютнедоброе, сам пришел, дабы уберечь от позора своегогосподина, не сказав мне о том заранее ни слова, – ябессилен был помешать ему. Если это считается пре-ступлением, я призову его и отдам на ваш суд. Что жекасается меча, то я тогда же отдал его на сохранениедворецкому. Прикажите принести этот меч и осмотри-те; тогда и решите, виновен я или нет! – так почтитель-но доложил Тадамори.

– Слова твои справедливы! – молвил государь-инок,приказал принести меч, осмотрел его, и все увидали,

что в настоящие черные лакированные ножны вложендеревянный меч, оклеенный серебряной фольгой.

– Чтобы избежать позора, он притворился, будто во-оружен настоящим мечом, но, предвидя, что это вызо-вет порицание, заранее изготовил сей меч из дерева –вот дальновидность и хит-

роумие, достойные настоящего самурая! А что довассала, ожидавшего своего господина во дворе, такэто целиком в обычае военных семейств! – сказал го-сударь.

Так Тадамори не только не понес наказания, но, на-против, удостоился похвалы государя.

3. МОРСКОЙ СУДАК

Все сыновья Тадамори служили в дворцовой стра-

же20, все удостоились права являться ко двору, и ни-кто уже не гнушался общаться с ними. В те годы случи-лось как-то раз Тадамори приехать в столицу из землиБидзэн, и государь-инок Тоба изволил осведомиться,какой показалась ему бухта Акаси?21

Тадамори ответил:

Так ярко сияетнад бухтой Акаси лунапорой предрассветной,что о мраке ночном вспоминаешь,лишь взглянув на волны прилива!

Такой ответ очень понравился государю, и стихотво-рение поместили в «Собрание Золотых Листьев»22.

Был еще такой случай.При дворе государя служила дама, возлюбленная

Тадамори; он часто ее навещал. Однажды, уходя, онзабыл в комнате дамы веер с изображением луны. По-други дамы стали подсмеиваться над ней, говоря:

– Откуда он взошел, этот месяц? Непонятно, из ка-кого захолустья он появился?

И возлюбленная Тадамори ответила:

Сквозь тучи ночныеон сам проложил себе путь,мой месяц желанный.Ужели должна я ответить,откуда проник он в покои?..

Так сказала она в ответ, и за это Тадамори полю-бил ее еще больше. Она родила ему сына Таданори,впоследствии правителя земли Сацума. Недаром го-ворится: «Сходные души льнут друг к другу»; Тадамо-ри любил поэзию, и дама эта тоже славилась искус-ством слагать стихи.

И вот постепенно стал Тадамори главою Сыскноговедомства, а затем, в 3-м году Нимпё, в пятнадцатыйдень первой луны, скончался пятидесяти восьми лет отроду. Князь Киёмори был его старшим сыном и потомуунаследовал главенство в семействе Тайра.

Когда в седьмую луну 1 -го года Хогэн вспыхнул мя-теж Ёрина-ги23, Киёмори, в ту пору всего лишь прави-тель земли Аки, принял сторону государя Го-Сиракавыи проявил немалую доблесть, за что получил в награ-ду должность правителя земли Харима, а в 3-м годутех же лет Хогэн был пожалован придворным звани-ем второго ранга24 и назначен помощником правителяДадзайфу25. Затем, в конце 1 -го года Хэйдзи, сновавспыхнул мятеж, поднятый Нобуё-ри, и Киёмори опять

сражался на стороне государя и покарал изменниковсмертью. А так как усердие, проявленное повторно,всегда заслуживает особо щедрой награды, на следу-ющий год Киёмори опять повысили в ранге. Он стал со-ветником – сайсё26, главою Сыскного ведомства, по-лучил титул тюнагона, а затем и дайнагона и, наконец,был произведен в министры, после чего, минуя долж-ности Правого и Левого министров27, возвысился досамого почетного сана, стал Главным министром28 иполучил младшую степень высшего придворного ран-га. И хотя Киёмори никогда не служил в дворцовойстраже, высочайшим указом было ему даровано правоиметь при выездах свиту. А вскоре новый указ позво-лил ему ездить в карете, запряженной волом, или в по-возке, которую тянет челядь, так что теперь он мог ужепрямо в карете въезжать в Запретные ворота дворца,точь-в-точь как если бы то был сам регент или канц-лер .

«Главный министр – наставник императора, примервсему государству, – гласит закон. – Он правит стра-ной, наставляет на путь, гармонически сочетает Инь иЯн30 и властвует над ними – такова эта высокая и важ-ная должность. А посему, если нет достойного чело-века, пусть эта должность остается свободной». Отто-го эта должность и называется «местом достойного»или «местом свободным», ибо закон запрещает назна-чать на нее человека, добродетелью не украшенного.

Но князь Киёмори сжимал в деснице всю Поднебеснуюсредь четырех морей31, стало быть, рассуждать былоне о чем.

Говорили, будто дом Тайра так процветает по чудес-ной воле бога Кумано32. Как-то раз, еще в бытностьсвою правителем земли

Аки, Киёмори отправился морем из Исэ в Куманона богомолье, как вдруг огромный морской судак сампрыгнул к нему в ладью.

– Это знамение посылает сам бог Кумано, – ска-зал монах, сопровождавший Киёмори. – Немедленносъешьте этого судака!

– В древности в лодку чжоуского князя У-вана прыг-нула белая рыба...33 – отвечал Киёмори. – Да, этосчастливое предзнаменование!

И хотя случилось это по дороге на богомолье, ко-гда надлежит с особой строгостью соблюдать все Де-сять заветов34, поститься и всячески остерегаться ма-лейшей скверны, Киёмори повелел приготовить этогосудака и дал отведать по куску всем своим родичами вассалам. Кто знает, может быть, и впрямь по этойпричине счастье с тех пор во всем ему улыбалось, ион возвысился до высшего сана, стал Главным мини-стром. Сыновья и внуки его тоже продвигались в звани-ях быстрее, чем дракон взвивается в небеса. Так удо-стоился Киёмори почестей, каких не знавал никто издевяти поколений его предков. Поистине несказанная

благодать!

4. КАБУРО

Случилось так, что в 3-м году Нинъан, в одиннадца-

тый день одиннадцатого месяца, князь Киёмори, пяти-десяти лет от роду, внезапно занемог и, дабы не рас-статься с жизнью, поспешно принял духовный сан. Вмонашестве взял он имя Дзёкай – Океан Чистоты. По-ступок сей и впрямь, как видно, был угоден богам –мгновенно исцелился он от тяжкого недута и прожилстолько лет, сколько было уготовано ему свыше. Какгнутся под порывами ветра деревья и травы, так по-корно склонялись перед ним люди; как земля впитыва-ет струи дождя, так все вокруг смиренно повиновалосьего приказам.

Самые знатные вельможи, самые храбрые витязине могли соперничать с многочисленными отпрыскамисемейства новоявленного инока Киёмори, владельцаусадьбы в Рокухаре. А князь Токитада, шурин Правите-ля-инока35, так прямо и говорил: «Тот не человек, ктоне из нашего рода!» Немудрено, что все старались лю-бым способом породниться с домом Тайра. Во всем,что ни возьми, будь то покрой одежды или обычай по-особому носить шапку, стоило только заикнуться, чтотак принято в Рокухаре, как все спешили сделать также

Но так уж повелось в нашем мире, что какой бы до-бродетельный государь, какой бы мудрый регент иликанцлер ни стоял у кормила власти, всегда найдутсяникчемные людишки, обойденные судьбой неудачни-ки, – в укромном месте, где никто их не слышит, осу-ждают и бранят они власти предержащие: однако в тегоды, когда процветал весь род Правителя-инока, небыло ни единого человека, который решился бы поно-сить семейство Тайра.

А все оттого, что Правитель-инок собрал триста от-роков че тырнадцати-пятнадцати лет и взял их к се-бе на службу; подрезали им волосы в кружок, сделалиприческу кабуро и одели в одинаковые красные куртки.День и ночь бродили они по улицам, выискивая в го-роде крамолу. И стоило хоть одному из них услышать,что кто-то дурно отзывается о доме Тайра, тотчас со-зывал он своих дружков, гурьбой врывались они в жи-лище неосторожного, всю утварь, все имущество ра-зоряли и отбирали, а хозяина вязали и тащили в Року-хару. Вот почему как бы плохо ни относились люди кмногочисленным отпрыскам дома Тайра, как бы ни су-дили о них в душе, никто не осмеливался сказать о томвслух.

При одном лишь слове «кабуро!» и верховая ло-шадь, и запряженная волами повозка спешили свер-нуть в переулок. И в запретные дворцовые ворота вхо-дили и выходили кабуро без спроса, никто не смел

спросить у них имя: столичные чиновники отводилиглаза, притворяясь, будто не видят36.

5. РАСЦВЕТ И СЛАВА

Вершины славы достиг не только сам князь Киёмо-

ри, – весь род его благоденствовал. Старший сын инаследник, князь Сигэ-мори, – Средний министр и на-чальник Левой дворцовой стражи, второй сын Мун-эмори – тюнагон и начальник Правой стражи, третийсын Томомори – военачальник третьего ранга, внук-наследник Корэмори – военачальник четвертого ран-га; всего же в роду Тайра высших сановников насчи-тывалось шестнадцать человек, удостоенных праваявляться ко двору – свыше тридцати, а если добавить кним правителей различных земель, чиновников и дру-гих высоких должностных лиц – набралось бы, пожа-луй, больше шестидесяти. Казалось, будто на свете ивпрямь нет достойных называться людьми, кроме от-прысков дома Тайра.

С тех пор как в давние времена, в 5-м году Дзинги,при блаженном императоре Сёму, при дворе впервыеучредили звания военачальников внутренней стражи(а в 4-м году Дайдо назвали эту стражу дворцовой), небывало, чтобы родные братья одновременно возгла-вляли Левую и Правую стражи. Если и случалось по-добное – считанные разы за долгие годы, – так бывалоэто только с отпрысками знатного рода правителей-ре-

гентов Фудзивара; но чтобы из других семейств бра-тья одновременно носили столь высокое звание – нио чем подобном не слыхивали. Ныне же потомкам че-ловека, с которым вельможи в прошлом даже знатьсягнушались, высочайшим указом даровано было правоявляться ко двору в одеждах запретных цветов" и сши-тых не по уставу: они наряжались в шелка и атлас, вузорчатую парчу; родные братья, совмещая звания во-еначальника и министра, возглавили Левую и Правуюстражи. Пусть приблизился конец света'8, все же этобыло уж слишком!

Кроме того, было у Киёмори восемь дочерей. Всехудачно выдали замуж. Старшую предназначали в су-пруги Сигэнори, Тюна-гону с улицы Сакуры, но делосвелось только к помолвке, когда невесте исполнилосьвосемь лет; после смуты годов Хэйдзи помолвку рас-торгли и выдали девушку замуж за Левого министраКанэмасу. От этого брака родилось множество сыно-вей.

А Сигэнори прозвали Тюнагоном с улицы Сакуры39оттого, что он, больше других любя все прекрасное,насадил в городе большой сад и поселился в краси-вом доме, построенном среди этого сада. Каждую вес-ну люди приходили сюда любоваться цветами и назва-ли это место улицей Сакуры. Известно, что цветы саку-ры осыпаются на седьмой день, но молва гласит, буд-то Сигэнори так горевал об их недолгом цветении, что

вознес молитвы великой богине Аматэрасу40, и с техпор сакура у него цвела три полных недели. Да, в ста-рину не то что ныне – государи правили мудро, оттогои боги являли свою благодать людям, а деревья саку-ры обладали душой чувствительной, оттого и цвели втри раза дольше обычного!

Вторая дочь Киёмори стала императрицей. У нее ро-дился сын, его вскоре объявили наследником, а по-сле его вступления на престол государыне-матери по-жаловали титул Кэнрэймонъин41. Родная дочь князяКиёмори, Мать страны – что может быть почетнее!

Третья дочь стала супругой регента Мотодзанэ42.Ее назначили в воспитательницы к младенцу-импе-ратору Такакуре и дали высокое придворное звание.Звали ее госпожа Сиракава, при дворе она считаласьочень влиятельной и важной особой. Следующую дочьвыдали за канцлера Мотомити43. Еще одну – за дайна-гона Такафусу, младшую – за Нобутаку, главу Ведом-ства построек. И еще была у Киёмори дочь от стар-шей жрицы светлой богини в Ицукусиме44, что в краюАки; эта дочь служила государю-иноку Го-Сиракаве инаходилась на положении чуть ли не законной супругимладшего ранга45. А еще одну дочь родила ему Токи-ва, прислужница вдовствующей государыни Кудзёин;эта дочь состояла в свите Левого министра Канэмасыи носила прозвище Госпожа с Галереи.

Страна наша Япония делится на шестьдесят шесть

земель; из них под властью членов семейства Тайранаходилось уже свыше тридцати, так что владели онибольше чем половиной страны. А сколько было у них,кроме того, личных поместий, сколько полей, и залив-ных, и сухих, так и не счесть! Нарядные люди толпи-лись в залах; казалось, Рокухара, усадьба Тайра, рас-цвела яркими цветами, кони и кареты гостей рядамистояли у ворот, и было там оживленно и многолюдно,как на городском торжище. Золото из Янчжоу46, дра-гоценная яшма из Цзинчжоу, атлас из Уцзюня, парчаиз Шуцзяна – все сокровища были здесь на подбор, нив чем не было недостатка. Широкий помост для пля-сок и песен, вазы для состязания в метании стрел47,водоемы, где рыба превращалась в дракона...48 По-жалуй, ни в одном дворце любого из государей, будьто царствующий владыка или император, уже покинув-ший трон, не сыщешь подобной роскоши!

6. ГИО

Всю Поднебесную средь четырех морей сжимал

Правитель-инок в своей деснице; люди бранили его,порицали его поступки, но Правитель-инок, не внимаялюдской хуле, знай творил дела одно чуднее другого.К примеру, жили в ту пору в столице сестры Гио и Гинё,прославленные певицы и танцовщицы сирабёси, доче-ри Тодзи, тоже артистки. К Гио, старшей сестре, Прави-тель-инок воспылал необычайной страстью; немудре-но, что и младшую Гинё все почитали и всячески убла-жали. Для их матери Тодзи Правитель-инок приказалвыстроить дом; каждый месяц доставляли туда сто ко-ку риса и сто канъов49 денег Семья жила в богатстве,веселии и довольстве.

Искусство сирабёси зародилось у нас давно, еще вцарствование императора Тобы, когда две танцовщи-цы – Сима-но Сэндзай и Вака-но Маэ – начали петьи плясать на людях. Сперва они выходили в беломмужском кафтане, в высокой придворной шапке, опоя-савшись мечом с разукрашенной серебром рукоятью.Представление называлось «Мужская пляска». Посте-пенно, однако, от шапки и меча отказались, осталсятолько белый кафтан. Оттого и назвали эти выступле-ния сирабёси – пляска в белом.

Столичные танцовщицы сгорали от зависти и ревно-сти, прослышав о счастье Гио. «Подумать только, какповезло этой Гио! – говорили завистницы. – А ведь онатакая же дева веселья, как и мы! Любая была бы радаоказаться на ее месте! Наверное, счастье сопутствуетей оттого, что ее имя начинается словом „Ги“ – „боже-ство“50. Не взять ли и нам такое же счастливое имя?»И находились девушки, менявшие свое имя на Гиити,Гини, Гифуку или Гитоку. «При чем тут имя? – возра-жали ревнивицы. Разве имя может принести счастье?Счастье зависит от судьбы. Знать, так уж ей на родунаписано...» – и даже не пытались называть себя по-другому.

Миновало три года, и вот в столице появилась новаязамечательная танцовщица, родом из края Кага; звалиее Хотокэ. По слухам, лет ей было шестнадцать. Всястолица – и благородные, и простолюдины – сходилипо ней с ума. «С древних времен и до наших дней не-мало плясуний было на свете, – твердили люди, – ностоль совершенного искусства видеть еще не доводи-лось!»

И сказала Хотокэ:– Я известна на всю страну, но в усадьбу Правите-

ля-инока меня не звали еще ни разу... Какая обида!Что, если я поеду туда без приглашения? Никто не осу-дит меня за такой поступок, он в обычае дев веселья! –И в один прекрасный день она отправилась в усадьбу

Тайра, на Восьмую Западную дорогу.– Пожаловала госпожа Хотокэ, прославленная в сто-

лице! – доложили Правителю-иноку.– Но ведь скоморохи должны являться только по зо-

ву! – молвил Правитель-инок. – Слыханное ли дело,прийти так бесцеремонно, без приглашения? Кто быона ни была, хоть богиня, хоть сам Хотокэ51, ей нечегоделать в доме, где живет Гио. Пусть тотчас же убира-ется восвояси!

Услышав столь грубую отповедь, Хотокэ собраласьбыло уходить, но Гио за нее заступилась.

– Девы веселья приходят без приглашения, таков ихобычай, – обратилась она к Правителю-иноку. – К томуже она еще так молода и неопытна! Право, мне жальее – бедняжка едва отважилась прийти к вам в усадь-бу, а вы так жестоко гоните ее прочь! Как ей, должнобыть, больно и стыдно! Я не могу не сострадать ей– ведь в прошлом я и сама подвизалась на этом по-прище! Пусть неугодно вам слушать ее песни или смо-треть пляски, но окажите милость – хотя бы только при-мите ее, а после можете отпустить! Во всяком случае,верните ее, прошу вас!

– Ну, ежели ты так просишь за нее, – ответил Пра-витель-инок, – так и быть, я выйду к ней, прежде чемотправить обратно! – И он приказал воротить Хотокэ.

Услышав грубый отказ, госпожа Хотокэ уже уселасьв карету, собираясь уехать, но, когда ее позвали обрат-

но, вернулась. Правитель-инок соизволил к ней выйти.– Я не принял бы тебя, если б не Гио, – сказал он. –

Уж не знаю почему, но она так за тебя просила, что при-шлось согласиться. Ну, а коль скоро я согласился, таки быть, послушаем твое пение. Спой же нам какую-ни-будь песенку имаё!52

– Слушаюсь, – отвечала Хотокэ и запела:Впервые увидев тебя, повелитель, Расправила ве-

тви девица-сосна. Под сенью дворца отведи ей оби-тель – Во веки веков не увянет она.

Взгляни, журавли опускаются стаей На холм Чере-паший53 в садовом пруду. Резвятся они, беззаботноиграя, – Знать, счастье написано нам на роду!

Так, повторив песню снова и снова, спела она трираза кряду. Ее искусство привело в восторг всех при-сутствующих. Правителю-иноку тоже понравилось еепение.

– Ты, я вижу, мастерица петь песни! – сказал он. –Наверное, и в плясках искусна. Эй, позвать сюда му-зыкантов!

Музыканты явились. Хотокэ велела им бить в бара-банчик, и начался танец.

Всем была хороша Хотокэ – и лицом, и осанкой, ипрекрасными длинными волосами; у нее был чудес-ный голос, а движения гибкие, плавные. Могла ли непонравиться ее пляска?! Она плясала так превосход-но, что словами не скажешь! И дрогнуло сердце Пра-

вителя-инока, и воспылало новой страстью – к Хотокэ.Но она отвечала ему– Что это значит? Недавно вы хотели прогнать меня

как дерзкую незваную гостью и только благодаря гос-поже Гио возвратили уже с порога. Что скажет госпожаГио, если я останусь в вашей усадьбе, что подумаетона обо мне? Мне стыдно при мысли об этом! Отпусти-те меня, позвольте мне удалиться!

– Этому не бывать! – отвечал Правитель-инок. – Те-бя смущает присутствие Гио? Если так, ее-то мы отпу-стим!

– Что вы, как можно! – воскликнула Хотокэ. – Онабудет страдать, даже если вы оставите при себе насобеих, а вы хотите вовсе ее прогнать! Я сгораю от сты-да, как подумаю, что почувствует госпожа Гио, узнаво вашем решении! Лучше я приду как-нибудь в другойраз, если вы вспомните обо мне. А сегодня, прошу вас,позвольте мне удалиться!

– Полно, и не подумаю! – ответил Правитель-инок. –Пусть Гио убирается прочь отсюда, да поживее! – при-казал он и дважды, и трижды посылал людей к Гио на-помнить о своем приказании.

Гио давно уже в душе приготовилась к тому, что ра-но или поздно Правитель-инок к ней охладеет, но всеже не ожидала, что это случится так сразу! Один задругим являлись к ней посланцы, передавая приказ не-медленно покинуть усадьбу, и она уже собралась ухо-

дить, но решила прежде привести в порядок свои по-кои, стряхнуть Пыль, все вычистить и убрать, дабы неоставить после себя ничего нечистого, что могло быоскорбить взор.

...Разлука всегда печальна, даже для тех, кто лишькороткий миг укрывался вместе под сенью одного де-рева54 или вместе утолил жажду, зачерпнув воду изодного потока... Как же горько было Гио покидать дом,с которым она сроднилась, где прожила целых три го-да! Слезы против воли катились из ее глаз. Однако чтопользы медлить? Все равно, рано ли, поздно ли, – все-му приходит конец... «Вот и все!» – подумала Гио, ноперед уходом ей, как видно, захотелось оставить что-нибудь, что напоминало бы о ней, когда ее здесь нестанет; и, размешав тушь слезами, она, плача, написа-ла на бумажной раздвижной стенке стихотворение:

Что вешние травы,что травы увядших лугов —судьба их едина.Не дольше осенних морозовпродержится летняя зелень...

Потом она села в карету, вернулась домой и, упавничком за створками перегородки, залилась слезами,не в силах вымолвить слова.

– Что с тобой, что случилось? – приступали к ней

с расспросами мать и сестра, но она не отвечала им;только от сопровождавшей ее служанки узнали они, вчем дело. Ни риса, ни денег, которые до тех пор ониежемесячно получали, им больше не присылали – те-перь процветала семья Хотокэ.

А в столице тем временем и благородные, и низкоро-жденные толковали между собой: «Гио вернулась до-мой, Правитель-инок прогнал ее. Надо навестить ее,надо с ней поразвлечься!» Многие писали ей любов-ные письма, а иные слали к ней посланцев. Но теперьГио уж вовсе не хотелось ни с кем встречаться и весе-литься, она не принимала писем и тем паче не выхо-дила к посланцам. Такие заигрывания причиняли ещегоршую муку, и целыми днями она только и делала, чтозаливалась слезами.

Меж тем год миновал. С наступлением новой вес-ны Правитель-инок прислал к Гио человека, велев ска-зать: «Здравствуй, Гио! Госпожа Хотокэ печалится искучает. Приходи, спой песни, покажи пляски, развесе-ли Хотокэ!» Ни слова не промолвила в ответ Гио. Иопять повелел Правитель-инок передать ей: «Отчегоне даешь ответа? Если не хочешь идти в усадьбу, такпрямо и говори. А уж как тогда поступить – моя забота!»

Услышав эти слова, Тодзи, мать Гио, закручинилась,охваченная тревогой; она не находила себе места отстраха при мысли, что их всех теперь ожидает. Со сле-зами принялась она упрашивать ДОЧЬ:

– Послушай, Гио, как хочешь, а тебе надлежит отве-тить! Это лучше, чем навлечь на себя гнев князя!

– Если б я согласилась пойти в усадьбу, я так бы и от-ветила сразу. Но я не хочу туда идти и потому не знаю,что мне сказать! Он грозит, что, мол, знает, как посту-пить, если я и на сей раз ослушаюсь его приказания...Это означает, что меня, наверное, прогонят прочь изстолицы или вовсе жизни лишат, одно из двух, не ина-че... Но я не стану горевать, если мне придется поки-нуть столицу. И даже если отнимут жизнь – и о жизни непожалею! Мне, постылой, слишком тяжело снова егоувидеть!

И опять принялась уговаривать ее старая Тодзи:– Нельзя перечить воле Правителя-инока, раз жи-

вешь в нашем мире. Союз женщины и мужчины пред-определен еще в прежних рождениях; он бывает ипрочным, и мимолетным, испокон веков так ведется...Иные клянутся навеки быть вместе, а глядишь – уже ирасстались; другие думают: «Эта связь ненадолго!» –а неразлучны до самой смерти... В нашем мире ничтотак не зыбко, изменчиво и непрочно, как союз, соеди-няющий женщину и мужчину! А ты была любима це-лых три года – столь долгое чувство надо считать ред-кой удачей! Если ты не явишься по его приказанию, де-ло вряд ли дойдет до казни; пожалуй, он всего-навсе-го прогонит нас из столицы... Что ж, вы обе молоды,вы сумеете прожить где угодно, хоть в расщелине ска-

лы, в лесной чаще... Но ведь вашу слабую мать-ста-руху тоже прогонят заодно с вами. Скитаться, жить внепривычном месте – мне и думать об этом страшно!Дай же мне дожить свой век и закрыть глаза здесь, встолице! Тем исполнишь ты дочерний свой долг, покая жива, да и после моей смерти! – так говорила стараяТодзи. И как ни горько то было Гио, но, не смея ослу-шаться материнского наставления, она отправилась вусадьбу Правителя-инока – словами не передать, какмучительно сжималось при этом ее сердце! Чтобы небыло так тоскливо, взяла она с собой младшую сеструГинё и еще двух танцовщиц. Вчетвером они уселись вкарету и отправились на Восьмую Западную дорогу.

Когда они прибыли в Рокухару, их не пустили в покои,где принимали раньше, а провели в помещение, чтонаходилось далеко от главных покоев, и оставили тамдожидаться.

– Что это значит? – сказала Гио. – Разве я в чем-нибудь провинилась? Я не только отвергнута – дажепокои мне отводят самые низкие... О, как больно! Какбыть, что делать?.. – И слезы неудержимо закапали изглаз, заструились по складкам рукава, которым Гио за-крывала лицо, чтобы скрыть от людей свои душевныемуки.

Увидев, как обошлись с Гио, госпожа Хотокэ преис-полнилась жалости.

– Как же так? – сказала она. – Отчего ее не проводят

туда, где обычно принимают гостей? Позовите ее сю-да! Или позвольте мне выйти к ней, я ее встречу!

– Нет, это не годится! – сказал Правитель-инок.И Хотокэ, не властная ослушаться его воли, так и не

вышла.– Здравствуй, Гио! – спустя некоторое время сказал

Правитель-инок, ничуть не догадываясь о том, что тво-рится у той на душе. – В последние дни Хотокэ что-тогрустит. Спой же ей песню!

И Гио решила, что, раз уж она пришла, нужно испол-нять приказание. Сдержав слезы, она запела:

Хотокэ, сам Будда, почивший в нирване,Был некогда смертным в обличье земномИ мы по скончании буддами станем,Бессмертными буддами в мире ином.Заложена в каждом благого частица,Великого Будды священная суть,Но участь живущих – разлукой томиться.Что пользы стремиться былое вернуть?

Так пропела она сквозь слезы два раза кряду, и все,кто был в покоях, – знатные отпрыски рода Тайра,придворные, вассалы и самураи – все были до слезрастроганы ее пением. Правитель-инок тоже осталсявесьма доволен.

– Прекрасная песня! – сказал он. – Хотелось бы по-глядеть и на твою пляску, да сегодня мне недосуг. От-

ныне приходи к нам почаще, без приглашения, пой пес-ни, пляши и развлекай Хотокэ!

Ни слова не промолвила в ответ Гио и удалилась,сдерживая рыдания.

– О горе, я решилась поехать туда, дабы не ослу-шаться материнского приказания, но я не в силах ещераз пережить подобную муку! А ведь пока я живу в сто-лице, мне придется снова пройти через это горькое ис-пытание! Лучше утопиться, вот теперь мое единствен-ное желание! – сказала она, и тогда ее сестра Гинё вос-кликнула:

– Если старшая сестрица утопится, я умру с неювместе! Услышав эти слова, мать их Тодзи, вне себя отгоря, опять принялась со слезами уговаривать Гио:

– Поистине ты права, у тебя и впрямь есть причи-на горевать и роптать. Могла ли я думать, что все этотак обернется! Теперь я горько жалею, что советовалатебе поехать в усадьбу! Но ты слышишь, младшая се-стра говорит, что тоже утопится, если ты лишишь себяжизни... Если не будет на свете обеих моих дочерей,зачем тогда жить немощной старой матери? Я тоже хо-чу умереть вместе с вами! Стало быть, ты обрекаешьна смерть родную мать, а это самый тяжелый грех –ведь час мой еще не пробил!.. Помни, здешний мир –лишь временный наш приют; не так уж страшен зем-ной позор! Куда страшнее уготовить себе вечный мракв беспредельной грядущей жизни, – сердце сжимается

при мысли об этом! Какие бы горести ни выпали на на-шу долю в сей жизни, это не должно нас заботить; ноблуждать по скорбной стезе страдания в том, вечном,мире – вот чего нам должно страшиться!

– Твоя правда, я совершила бы смертный грех, по-кончив с собою! – осушив слезы, отвечала материГио. – А раз так, отбросим мысли о смерти! Но если яостанусь в столице, мне опять придется изведать горь-кую муку. Давайте же удалимся прочь из столицы! – Ина двадцать первом году от роду Гио постриглась в мо-нахини и поселилась в хижине, сплетенной из сучьев, вглухом горном селении, далеко в местности Сага, воз-нося там молитвы Будде. Ее сестра Гинё тоже сказала:

– Ведь я поклялась умереть вместе с сестрицей,если она покончит с собою. Теперь же, когда она уда-лилась от мира, я и подавно с ней не расстанусь.

Девятнадцати лет от роду облеклась она в чернуюризу схимницы и, уйдя от мира вместе с сестрою, мо-лилась о будущей жизни. Печально и прекрасно то бы-ло!

Тогда промолвила мать их Тодзи.-– Если мир так устроен, что юные девушки уходят в

монахини, зачем же их престарелой и слабой материберечь свои седины? – И сорока пяти лет от роду онаприняла постриг, обрила голову и вместе с обеими до-черьми всеми силами предалась Будде, молясь о гря-дущей жизни.

Вот миновала весна,да и лето уже на исходе,Ветер прохладный подул, об осенней напомнивпогоде.Время Ткачихе-звезде с Волопасомвоссоединиться55.Время желанья писать на летучем листкешелковицы.Волны Небесной реки для такого листка непреградаСтанет веслом рулевым, и другого Ткачихе ненадо...К западу солнце спешит и за Черной горою садится.Путь его скорбно следят в одеяниях ветхихчерницы.«Там, где гряду облаков озаряет закат, догорая,Нас ожидает она, благостыня заветного рая.Радости Чистой земли мы познаем в рожденииновом,Чужды соблазнам мирским и греховным телеснымоковам....Но от деяний своих не уйти – и порою вечернейСлезы монахини льют о погрязших в пороке искверне.

С наступлением ночи, заперев бамбуковую калит-ку, мать и дочери возносили молитву Будде при све-те тусклой лампады, как вдруг кто-то тихо постучал вдверь.

Монахини испугались.– О горе, не иначе как злой дух Мара56 хочет поме-

шать нашим смиренным молитвам! Кто навестит насглубокой ночью в этой хижине, сплетенной из веток, вглухом горном селении, куда и днем-то никогда никтоне заходит? Эту тоненькую дверцу легко сломать, да-же если мы ее не откроем... Ничего другого не остает-ся, как отворить дверь и впустить пришельца. Пусть онне пощадит нас, пусть лишит жизни – что ж, умрем, не-прерывно взывая к будде Амиде, на которого мы возла-гаем все упования, крепко веря в его священный обет!57 Если же, услышав наши молитвы, явился за намисвятой посланник, он возьмет нас с собой в Чистую зе-млю... Скрепимся же духом и усерднее возгласим свя-тые молитвы! – Так, ободряя друг друга, они отворилидверь, и что же? – то был не демон, в дверях стоялаХотокэ!

– Кого я вижу? Предо мной госпожа Хотокэ! Сон этоили явь? – воскликнула Гио.

И Хотокэ, утерев слезы, ответила:– Если я расскажу вам все без утайки, боюсь, вы

не поверите мне, подумаете, будто я лгу, будто всеэто я только сейчас придумала: но и молчать я не всилах, ибо не хочу, чтобы вы считали, будто мне не-ведомы долг и чувство! Поведаю же обо всем по по-рядку... Все началось с моего непрошеного прихода вусадьбу князя, когда меня чуть было не прогнали и воз-

вратили лишь потому, что вы замолвили за меня сло-вечко. А я, вместо благодарности, осталась в усадь-бе, – увы, беззащитная женщина, я осталась там про-тив собственной воли! О, как я страдала! Потом, когдавас снова призвали и вы пели нам песни, стыд и рас-каяние с новой силой жгли мою душу, а уж радости иливеселья я не ведала и подавно. «Когда-нибудь и меняждет такая же участь!» – думала я. Мне вспоминаласьнадпись, оставленная вами на бумажной перегородке,слова, что вы начертали: «...не дольше осенних моро-зов продержится летняя зелень!» «Истинно так!» – ду-мала я. Но с тех пор вы куда-то исчезли, и я не зна-ла, где вас искать. Когда же мне рассказали, что, при-няв постриг, вы поселились все вместе в глухом, дале-ком селении, меня охватила беспредельная зависть!Я непрерывно молила Правителя-инока отпустить ме-ня, но он по-прежнему был глух к моим просьбам. Итут глубокие раздумья нахлынули на меня. Я думала:весь блеск, вся слава в этом суетном мире – лишь крат-кий миг, мимолетное сновидение! К чему все радости,к чему успех и богатство?.. В кои-то веки мне выпа-ло счастье родиться на свет человеком, приобщитьсяк учению Будды, – а ведь это редкостная удача! По-грузившись в пучину смерти, нелегко, ох нелегко будетснова сподобиться такого же счастья, как бы долго нипродолжалось круговращение жизни и смерти, сколь-ко бы раз ни довелось умирать и снова рождаться! Мо-

лодость быстротечна, на нее нельзя полагаться! В на-шем мире все непрочно, все зыбко, – мы не знаем, ктораньше сойдет в могилу, юноша или старец... Здесьвсе мимолетно – не успеешь перевести дыхание, а ужвот он – наступает твой смертный час... Век наш коро-че жизни мотылька-однодневки, быстротечнее блескамолнии в небе! Горе тому, кто, опьяненный недолгойрадостью жизни, не помышляет о том, что ждет его по-сле смерти!.. Вот с какой мыслью нынче утром я тай-но покинула княжескую усадьбу и пришла к вам уже вновом обличье! – С этими словами Хотокэ сбросила сголовы покрывало, и Гио увидела, что Хотокэ уже по-стриглась. – Я пришла к вам, приняв постриг! Прости-те же мне мое прежнее прегрешение! Если сжалитесьнадо мной, станем вместе молиться и вместе возро-димся к новой жизни в едином венчике лотоса!59 Ноесли все-таки не лежит ко мне ваше сердце, я тотчасже уйду отсюда, побреду куда глаза глядят, вдаль, упа-ду где-нибудь у подножья сосны, на циновку из мха, надревесные корни и стану взывать к Будде, сколько до-станет сил, пока не сбудется заветное мое желание –пока не наступит смерть! – так в слезах изливала онасвое сердце, полное скорби.

– Поистине мне и во сне не снилось, что на ум ваммогли прийти подобные мысли! – сдержав слезы, отве-тила ей Гио. – Страдание – удел всех живых существ,обитающих в этом мире: мне надлежало смириться,

понять, что таков уж мой горький жребий, а я то и де-ло роптала, гневалась и во всех своих бедах винилаодну лишь вас! А ведь гнев – тяжкий грех, гнев в душене позволит сподобиться возрождения к вечной жиз-ни в обители рая... Так невольно причиняла я вред са-мой себе и в этой, и в будущей жизни. Но теперь, ко-гда вы пришли сюда в монашеском одеянии, сам со-бой отпускается грех, в который я впала, и, стало быть,я могу теперь всей душой уповать на возрождение враю. О великая радость! Когда с матерью и сестрой мыудалились от мира, люди считали наш поступок ред-костным, небывалым, да мне и самой так казалось. Новедь я приняла постриг оттого, что роптала на злуюсудьбу, гневалась на весь мир – что же удивительного,что в моем горестном положении я предпочла принятьсхиму! По сравнению с вашим решением мой поступокпросто ничтожен – вам-то никто не причинял ни оби-ды, ни огорчения! Чтобы женщина, которой едва мину-ло семнадцать, настолько прониклась отвращением кгреховному и так глубоко, всем сердцем пожелала воз-родиться в вечной жизни в Чистой обители рая – вотнастоящее диво, вот подлинно благородная, истинноверующая душа! Ваш пример будет мне великим уро-ком, послужит благостным умудреньем! – И они посе-лились все вместе в одной хижине, утром и вечеромукрашали алтарь Будды цветами, возжигали куренияи с умиротворенной душой, не волнуемой более зем-

ными страстями, молились о рае; и со временем осу-ществилось заветное желание всех четверых, и онивозродились к вечной жизни в Чистой обители рая, –одни раньше, другие позже... В поминальном спискехрама Долгого Поучения, Тёкодо, воздвигнутого госу-дарем Го-Сиракавой, всех четверых записали вместе:«Блаженные Гио, Гинё, Хотокэ и Тодзи». Поистине пе-чальна и прекрасна их повесть!

7. ДВАЖДЫ ИМПЕРАТРИЦА

В прежние годы и вплоть до недавних времен воины

Тайра и Минамото вместе служили трону, вместе усми-ряли ослушников, нарушавших закон и не почитавшихвласть государя. Оттого покой и порядок царили в ми-ре. Но в смуту Хогэн пал в бою Тамэёси60, а в смутуХэндзи – ёситомо61. После их гибели всех отпрысковрода Минамото убили либо сослали в ссылку; отнынепроцветали одни лишь Тайра, все прочие и головы-топоднять не смели. Казалось, теперь навсегда наступитспокойствие в государстве. Однако после кончины го-сударя-монаха Тобы по-прежнему то и дело вспыхива-ли вооруженные распри, а казни, ссылки, лишение са-на, отнятие должности, что ни день, творились как са-мое обычное дело, и не было покоя в стране, и народтрепетал от страха. В особенности же с наступлени-ем годов Эйряку и Охо усилились раздоры между дво-ром прежнего императора Го-Сира-кавы и царствую-щим владыкой императором Нидзё – из-за этих раздо-ров все царедворцы, и высших, и низших рангов, дро-жали от страха, пребывая в постоянной тревоге, какбудто стояли у края пучины, как будто ступали по тон-кому льду... Прежний государь и нынешний императоротец и сын – казалось бы, какая вражда может их раз-

делять? А между тем то и дело творились дела одночуднее другого – а все оттого, что приблизился конецсвета и помыслы людские обратились только к дур-ному... Что бы ни сказал государь-отец, император вовсем ему перечил; тогда-то и случилось событие, по-разившее всех, кто видел все это или слышал о нем, ивызвавшее всеобщее осуждение.

У почившего императора Коноэ осталась супруга,вдовствующая императрица65, дочь Правого мини-стра Кинъёси. После кончины государя покинула онадвор, поселилась в усадьбе Коноэ-Кавара и, как подо-бает вдове, жила уединенно и скромно. В годы Эйря-ку исполнилось ей, верно, двадцать два или двадцатьтри года – возраст, когда расцвет уже почти миновал.Однако она слыла первой красавицей в государстве, ивот император Нидзё, помышлявший только о любов-ных утехах, для коих его новоявленный Гао Лиши64 ра-зыскивал красавиц по всей стране, послал ей любов-ное письмо. Но вдова и не подумала отвечать. Тогдагосударь, уже не скрывая своих намерений, послал вдом Правого министра высочайший указ, повелевав-ший вдовствующей императрице вступить во дворецкак его законной супруге. Поступок неслыханный, изряда вон выходящий! Сановники собрались на совет,и каждый высказал свое мнение.

– Если обратиться к сходным примерам в чуждыхпределах, то в Тайском государстве императрица У

Цзэ-тянь65, после кончины супруга, императора Тайц-зуна66, снова вышла замуж за своего пасынка, импе-ратора Гаоцзуна67. Но то случилось в чужой стране, ипотому дело особое... В нашем же государстве со вре-мен императора Дзимму68 сменилось на троне свы-ше семидесяти владык, однако ни разу не бывало, что-бы женщина дважды становилась императрицей! – такединогласно рассудило собрание.

Прежний государь Го-Сиракава тоже усовещивалсына, говоря, что недоброе дело он задумал, но импе-ратор ответил:

– У Сына Неба нет отца и нет матери!69 В прежнейжизни я соблюдал Десять заветов и в награду за этостал повелителем десяти тысяч колесниц70. Отчего жестоль пустячному делу не свершиться по моей воле?! –И вскоре высочайшим указом назначил день свадьбы.Тут уж и государь-отец был бессилен что-либо изме-нить.

С той поры как вдовствующая императрица узналаоб этом, она только и делала, что заливалась слезами.«Если бы в ту осень, во 2-м году Кюдзю, когда скончал-ся мой супруг-император, я вместе с ним растаяла быросинкою в поле или, приняв постриг, удалилась от ми-ра, мне не пришлось бы переживать сейчас подобноегоре!» – сокрушалась она. Министр, ее отец, стараясьутешить дочь, говорил:

– Только безумец перечит власти! Высочайший указ

уже издан, значит, рассуждать поздно. Надо поскорееотправиться во дворец. Кто знает, может быть, сча-стье нам улыбнется, ты родишь сына, станешь Мате-рью страны, и меня, недостойного, будут почитать какгосударева деда. Это будет лучшее исполнение дочер-него долга и великая подмога мне, старику! – так гово-рил он, она же в ответ не проронила ни слова.

В эти дни, рассеянно водя кистью по бумаге, сложи-ла она стихотворение:

Не тонут в протоке слова, как плавучий бамбук, – те-ченьем уносит молву о завидном уделе, об этой повин-ности тяжкой...

Неизвестно, как прослышали люди об этих стихах,но их передавали из уст в уста и все жалели беднуюженщину.

Вскоре наступил день отъезда во дворец. Ми-нистр-отец и другие придворные провожали невестусогласно церемониалу, с особой пышностью разукра-сив карету, но она не спешила ехать, ибо свадьба этабыла ей вовсе не по душе. Только когда стемнело инаступила глубокая ночь, позволила она усадить себяв карету.

Так вступила она в императорские чертоги, посели-лась во дворце Прекрасных Пейзажей и преданно слу-жила государю, советуя ему посвятить все помыслыуправлению страной.

В тех покоях, во дворце Сисиндэн71, Небесном Чер-

тоге, есть раздвижные перегородки, на которых нари-сованы мудрецы и святые72. На одних, как живые, изо-бражены И Инь, Ди Улунь, Юн Ши-нань, Тайгун Ван,Жань Лисяныпэн, Ли Цзы и Сыма; на других – длин-но�