КОСТЮШКИНА Г.М.

ССООВВРРЕЕММЕЕННННЫЫЕЕ ННААППРРААВВЛЛЕЕННИИЯЯ

ВВОО ФФРРААННЦЦУУЗЗССККООЙЙ ЛЛИИННГГВВИИССТТИИККЕЕ

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

Байкальский государственный университет экономики и права

Иркутский государственный лингвистический университет

Г.М. КОСТЮШКИНА

С О В Р Е М Е Н Н Ы Е

Н А П Р А В Л Е Н И Я

В О

Ф Р А Н Ц У З С К О Й

Л И Н Г В И С Т И К Е

Допущено Министерством образования Российской Федерации в качестве учебного пособия для педагогических вузов и факультетов

иностранных языков

Издание 2-е, испр. и доп.

Иркутск

Издательство БГУЭП

2005

ББК 81.471. 1 – 923

К 72 Печатается по решению редакционно-издательского совета Байкальского государственного университета экономики и права

Костюшкина Г.М. К 72 Современные направления во французской лингвистике: учебное пособие. – 2-е изд., испр. и доп. – Иркутск: Изд-во БГУЭП, 2005. – 332 с. ISBN 5-88267-208-2

Настоящее учебное пособие знакомит читателя с современными

направлениями и школами французской лингвистики. Данное издание является исправленным и дополненным вариантом первого издания 1996г. учебного пособия «Современные направления во французской лингвистике». Необходимость расширения содержания книги обусловлена развитием новых школ и направлений во французском языкознании, в частности теории высказывания и анализа дискурса, что позволило добавить новые разделы. Работа рассчитана на широкий круг читателей: студентов, аспирантов, преподавателей и учителей иностранного языка, всех тех, кто интересуется проблемами теории языка.

ISBN 5-88267-208-2 © Костюшкина Г.М., 2005 © Издательство БГУЭП, 2005

3

ОГЛАВЛЕНИЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ.………………………………………………………………..8

ЧАСТЬ 1. СТРУКТУРАЛИЗМ И ПОСТСТРУКТУРАЛИЗМ.………………..13 РАЗДЕЛ I ФУНКЦИОНАЛЬНАЯ ЛИНГВИСТИКА .....………………………………….18 1.1.1. Функциональная сущность языка............... ………………………..20 1.1.2. Единицы языка. Монемы.............…………………………………....22 1.1.2.1. Типы монем…………………………………………………………..22 1.1.3. Морфология. ...............................……………………….. …………..25 1.1.4.Синтаксис.………………………………………………………………..26 1.1.4.1. Синтаксические связи.………………………………………………26 1.1.4.2. Фраза.…………………………………………………………………..28 1.1.5. Семантика. ................................………………………………………32 1.1.6. Языковая эволюция.…………………………… ……………………..33 РАЗДЕЛ 2 СТРУКТУРНЫЙ СИНТАКСИС Л.ТЕНЬЕРА………………………………..35 1.2.1. Уровни анализа и их взаимодействие. .......………………………..38 1.2.2. Статический синтаксис ....................…………………………………41 1.2.2.1. Виды полнозначных слов…………………………………………...42 1.2.3. Динамический синтаксис.....................……………………………….44 1.2.3.1.Простое предложение…...................…………………… ………….44 1.2.3.2.Юнкция и трансляция.......................……………………. ………….47 РАЗДЕЛ 3 ФОРМАЛЬНЫЕ ГРАММАТИКИ.…………..………………………………….52 1.3.1. Дистрибутивная грамматика.. ...............……………………………..56 1.3.1.1.Уровни лингвистического анализа..………………………………...57 1.3.1.2.Синтагматические классы..…………………………………………..58 1.3.2.Трансформационная грамматика….............…………………………61 1.3.2.1.Генеративный синтаксис.....................……………………………...63 1.3.2.2.Поверхностная и глубинная структура..……………………………64

4

РАЗДЕЛ 4 ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ СТРУКТУРАЛИЗМ…………………………………67 1.4.1.Структурализм Ж. Галише ..................………………………………67 1.4.1.1.Классификация грамматических явлений………………………..71 1.4.1.2. Грамматические категории ...............……………………………..77 1.4.1.3. Грамматические функции .................……………………………..79 1.4.2. Структурализм М. Десента ................... ……………………………80 ТЕКСТЫ ДЛЯ АНАЛИЗА………………………………………………………87

ЧАСТЬ II ТЕОРИЯ ВЫСКАЗЫВАНИЯ И АНАЛИЗ ДИСКУРСА РАЗДЕЛ 1 ОБЩАЯ СХЕМА КОММУНИКАЦИИ……………………………………….132

2.1.1. Схема коммуникация и функции языка Р. Якобсона..……….…133

2.1.2. Схема коммуникации К.Кербрат-Ореккиони..……………………134 2.1.3. Схема коммуникативного акта и ситуации коммуникации П. Шародо……………………………………………………………..140 2.1.3.1. Реализация коммуникативного акта ……………………………145 2.1.4. Проблемы теории коммуникации…………………………………..148 РАЗДЕЛ 2 ТЕОРИЯ ВЫСКАЗЫВАНИЯ.…………………………………………. ……149 2.2.1. Высказывание-результат и высказывание-действие.…………..149 2.2.2. Шифтеры высказывания.…………………………………………….151 2.2.2.1. Шифтеры лица (субъектные шифтеры)..………….……………152 2.2.2.2. Временные шифтеры………………………………………………155 2.2.2.3. Пространственные шифтеры……………………………………..156 2.2.3. Семантическая теория высказывания Освальда Дюкро……….157 2.2.3.1. Имплицитное и высказывание……………………………………160 2.2.3.2. Имплицитное и акт высказывания.…………………………. …..160 2.2.3.3. Пресуппозиция и высказывание.……………………………. …..161 2.2.4.Теория высказывания Антуана Кюльоли.………………………….162 2.2.4.1. Лексис.…………………………………………………………………164 2.2.4.2. Лексис высказывания.………………………………………………165 2.2.4.3.Предикативное отношение.....……………………………………...165 2.2.4.4. Коммуникативное отношение..…………………………………….166

5

2.2.5. Семантическая теория высказывания Бернара Потье…………171 2.2.5.1. Аналитическая семантика…………………………………………176 2.2.5.2.Схематическая семантика.…………………………………………177 2.2.5.3.Глобальная семантика.……………………………………………..180 РАЗДЕЛ 3 ТЕОРИЯ РЕЧЕВЫХ АКТОВ 2.3.1. Историческая справка.……………………………………………. …191 2.3.2. Иллокутивная логика.…………………………………………………193 2.3.3. Базисные категории иллокутивных актов Дж. Р.Серля..………..195

2.3.3.1. Репрезентативы..…………………………………………………….195

2.3.3.2. Директивы.……………………………………………………. ……..195 2.3.3.3. Комиссивы.……………………………………………………………196 2.3.3.4. Экспрессивы.…………………………………………………………196 2.3.3.5. Декларативы.…………………………………………………………197 2.3.4. Теория речевых актов Даниэля Вандервекена..………………….197 2.3.4.1.Условия успеха и удовлетворения иллокутивных актов..……..197 2.3.4.2. Составляющие иллокутивной силы..……………………………..198 2.3.4.3. Рекурсивность возможной совокупности иллокутивных сил...201 2.3.4.4. Условия успеха иллокутивного акта..………………………….. ..202 2.3.4.5. Условия удовлетворения..………………………………………….204 2.3.5. Теория речевых актов и семантика..………………………………..205 РАЗДЕЛ 4 ДИСКУРС, ТИПЫ ДИСКУРСОВ И СПОСОБЫ ИХ ОРГАНИЗАЦИИ.……………………………………………………………….214 2.4.1. Понятие дискурса в современной лингвистике..………………….214 2.4.2. Становление теории дискурса в лингвистических исследова- ниях.……………………………………………………………………..219 2.4.3. Дифференциальные признаки дискурса.………………………….221 2.4.3.1. Когерентность.…………………………………………. …………...222 2.4.3.2.Когезия..………………………………………………………………..222 2.4.4. Семиолингвистический анализ дискурса П.Шародо.…………...227 2.4.5. Способы организации искурса………...…………………………….230 2.4.6. Коммуникативный способ организации дискурса.……………….230 2.4.6.1. Составляющие Коммуникативного построения.……………….231 2.4.6.2. Средства Коммуникативного построения.………………………233 2.4.7. Текст. Типы текстов.…………………………………………………..234

6

РАЗДЕЛ 5 ДЕСКРИПТИВНЫЙ СПОСОБ ОРГАНИЗАЦИИ ДИСКУРСА.…………236 2.5.1. Организация Дескриптивного построения.………………………..237 2.5.1.1. Составляющие Дескриптивного построения.…………………..237 2.5.2. Средства конфигурации.…………………………………………….238 2.5.2.1. Речевые средства.…………………………………………………..238 2.5.2.2. Языковые средства.…………………………………………………241 2.5.3. Реализация Дескрипции.……………………………………………..242 2.5.4. Средства композиции..………………………………………….........244 РАЗДЕЛ 6 АРГУМЕНТАТИВНЫЙ СПОСОБ ОРГАНИЗАЦИИ ДИСКУРСА.…………………………………………………………………….245 2.6.1. Организация Аргументативной логики.…………………………….247 2.6.1.1. Составляющие Аргументативной логики.……………………….247 2.6.1.2. Способы связывания.……………………………………………….249 2.6.1.3.Смысловые отношения..…………………………………………….251 2.6.2. Средства аргументативной логики: способы рассуждения..……252 2.6.2.1. Дедукция..……………………………………………………………..253 2.6.2.2.Экспликация..………………………………………………………….253 2.6.2.3. Ассоциация..…………………………………………………………..255 2.6.2.4. Альтернативный выбор..……………………………………………256 2.6.2.5. Ограниченное следствие..………………………………………….257 2.6.3. Реализация Аргументации.…………………………………………..258 2.6.3.1. Составляющие реализации Аргументации..…………………….258 2.6.4.Средства реализации Аргументации..………………………………262 2.6.4.1.Семантические средства..…………………………………………..262 2.6.4.2.Речевые средства и средства композиции..……………………..263 РАЗДЕЛ 7 НАРРАТИВНЫЙ СПОСОБ ОРГАНИЗАЦИИ ДИСКУРСА…………….265 2.7.1.Определение и функция Нарратива..……………………………….266 2.7.2. Организация Нарратива..……………………………………………. 268 2.7.2.1. Дифференциальные признаки и функции Нарратива.……….268 2.7.2.2. Принципы организации Наррации..……………………………….269 2.7.3. Процессы и нарративные функции. ………………………………..272 2.7.3.1.Нарративные функции и действия..……………………………….273 2.7.4. Текстовые последовательности и принципы их организации....274

7

2.7.4.1. Принцип когерентности.…………………………………………….274 2.7.4.2. Принцип намерения..………………………………………………..275 2.7.4.3. Принцип связанности..………………………………………………277 2.7.4.4. Принцип ориентировки..…………………………………………….274 2.7.5.Средства конфигурации Нарративной логики..……………………278 2.7.6.Реализация Наррации..………………………………………………..282 2.7.6.1. Нарративный механизм.……………………………………………282 2.7.6.2. Средства конфигурации реализации Наррации.………………285 ТЕКСТЫ ДЛЯ АНАЛИЗА.…………………………………………………….292 ЛИТЕРАТУРА………………………………………………………………….322

8

ПРЕДИСЛОВИЕ Современное состояние лингвистической науки образует

сложное переплетение различных школ и направлений, имеющих общие точки соприкосновения и в то же время значительно расходящихся во взглядах на свой предмет изучения. Французская лингвистика не представляет исключения. Здесь также царит многоцветие подходов к языку, что объясняется необыкновенной сложностью и многоаспектностью языка как особой знаковой системы. Внимание ученых привлекает то собственно языковая сторона знака (направления структурализма и постструктурализма), то речевая (коммуникативная лингвистика, теория высказывания и анализ дискурса), иными словами, то план выражения, то план содержания, то функциональный план.

Преувеличение одного из этих планов приводит к искаженному пониманию природы языка и его отдельных систем. При функционировании языка происходит взаимодействие всех трех планов – формы, функции и значения. При всем разнообразии подходов большинство рассматриваемых теорий в учебном пособии объединяет одно: системный подход к фактам языка и речи. Как следствие, выявляются закономерности функционирования языка в процессе речевой деятельности.

Настоящее пособие знакомит читателей с современными направлениями и школами французской лингвистики.

Пособие включает две части: 1) структурализм и постструктурализм, 2) теория высказывания и анализ дискурса.

Первая часть посвящена анализу работ французского структурализма, которые могут быть объединены в четыре основных течения, получившие наибольшее распространение во Франции и за ее пределами (в основном в странах франкофонии):

функциональная лингвистика (А.Мартине, М.Мамудян, А.Бонар, Д.Франсуа, А.Фрей, Ж.Мунен и др.),

структурный синтаксис Л.Теньера, формальные грамматики (Ж.Дюбуа, М.Гросс, Н.Рюве,

Л.Пикабиа, Ж.Жири-Шнейдер и др.), психологический структурализм (Ж.Галише, М.Десент).

9

Названные направления представлены в 1-й части пособия в разделах 1– 4. Следует заметить, что французский структурализм, в отличие от американской школы структурной лингвистики, всегда учитывал при выявлении структурной организации языковых системных форм их значения и функции в языке. Данные направления, имея черты классического структурализма, включают в круг своих интересов так называемый структуралистами внешний (экстралингвистичечский) план. В связи с этим их по праву можно назвать и школами постструктурализма.

Вторая часть посвящена проблемам теории высказывания и анализа дискурса. В современной лингвистической литературе часто встречаются такие термины, как ‘высказывание‘, ‘дискурс’, ‘текст’, которые не всегда получают чёткую дифференциацию. Высказывание часто ассоциируется с понятием текста, микро- и макро-, дискурс и речь также отождествляются в их устном применении, а если добавить письменный вариант, то мы получаем текст. Разграничению, уточнению данных понятий посвящена данная часть учебного пособия, где излагаются основные проблемы теории высказывания, анализа дискурса и текста, объединённые общим понятием речи (устной и письменной) как продукта языковой системы национального языка и его подсистем.

Все современные исследования в рассматриваемой области можно объединить в два направления:

теория высказывания, включая теорию речевых актов и прагматику высказывания, и

анализ дискурса, включающий способы и принципы его организации.

Оба направления соприкасаются друг с другом, поэтому работы, выполненные в этом русле, часто объединяются единым термином ‘le domaine énonciativo-pragmatique’, что буквально означает 'область высказывательно-прагматическая' (Fuchs, Le Goffic, 1992, 130).

Исследования в области теории высказывания можно отнести к европейскому нео-структурализму, восходящему к работам Ш.Балли в Швейцарии, Э.Бенвениста, Г.Гийома и А.Кюльоли во Франции. Работы по теории речевых актов восходят к логико-философским работам, вписываются в англо-саксонскую школу анализа дискурса, идеи которой успешно развиваются в США, Великобритании, в

10

Германии, последние годы и во Франции особенно в работах О. Дюкро, в Швейцарии в работах Ж. Мошлера, Л. Россари, А. Феррари, а также в Канаде в работах Д. Вандервекена и др.

Работы первого направления, от анализа подсистем и средств выражения языка, нацелены на выявление статуса речевых категорий (таких как индексы или модальности), построение отдельных моделей высказывания.

Работы второго направления нацелены на выявление правил речевого поведения через исследование речевых актов с удовлетворением их условий успешности и искренности. Со времён античности в грамматической традиции была признанной специфика некоторых терминов, известных как ‘дейксис’, которые приобретают определённое значение лишь в процессе актуализации при порождении высказывания, где они появляются. Так, ‘je’ отсылает к говорящему лицу; как только другой берёт слово, он говорит в свою очередь ‘je’, а первый становится ‘tu’, затем ‘je’ и ‘tu’ меняются снова местами, когда первый перехватывает инициативу. По Э. Бенвенисту (Benveniste, 1966, 261), 'я' и 'ты' не отсылают ни к какому-либо концепту или индивиду, однако позволяют каждому играть роль субъекта речи, вступающего в отношение с реципиентом (слушающим, собеседником).

Подобные термины, согласно Э. Бенвенисту, формируют настоящую систему индексальных слов (indiciels). Кроме лица, темпоральность (в широком смысле: глагольные времена, обстоятельственные слова, как ‘maintenant’, ‘demain’, etc.) и пространственная локализация (‘ici’) позволяют равным образом привязать высказывание к ситуации, т.е. по отношению к 'moi-ici-maintenant' (я-здесь-сейчас) говорящего субъекта и приписать референциальные значения, согласно термину А. Кюльоли.

В языке некоторые термины, служащие для обозначения элемента ситуации (‘déïxis indicielle’ – 'индексальный дейксис'), позволяют также анафорически отсылать к какому-либо элементу в контексте (‘déïxis anaphorique’ –'анафорический дейксис'), например, ‘ce’, ‘celui-ci’, ‘celui-là’, ‘voici’, ‘voilà’; в дискурсе контекст играет аналогичную роль в ситуации, создавая серию связных элементов (‘ancrages’).

Таким образом, акт высказывания

11

"напрямую ответственен за некоторые классы знаков, что позволяет говорящему присваивать себе язык для использования его в речи и для сообщения своей позиции (говорящего) через эту совокупность особых знаков, составляющей "формальный аппарат высказывания" (Benveniste, 1974, 84).

В процессе акта высказывания говорящему необходимо определиться по отношению к содержанию своего высказывания, позиция говорящего оказывается более или менее эксплицитной.

Нулевая степень это степень ассертивной модальности (положительной или отрицательной): простым констатированием говорящий представляет истинность высказываемой пропозиции: “Il pleut» или « Il ne pleut pas», т.е. ‘je constate et j'affirme que …’ – ‘я констатирую и я утверждаю, что …’. Более сложным оказывается вопрос: “Pleut-il?» – это значит 'я прошу тебя сказать, идёт дождь или не идёт'. Кроме ассертивных модальностей, существует масса других, которые позволяют говорящему нюансировать утверждение высказывания (‘il est probable que …’; ‘peut-être que …’), высказывать субъективное суждение (‘je souhaite que …’; ‘il est malheureux que …’; ‘pourvu que …’), или же определиться (занять определённую позицию) по отношению к своему собеседнику (предписание, мольба и т.д.).

Теория высказывания также занимается разработкой проблемы построения высказывания. Не бывает высказываний без тематизации. Так, можно предположить, что фраза ”Pierre arrive en courant», построенная как высказывание говорящим в конкретной реальной ситуации, наверняка, будет оформлена или определённой интонацией или такими средствами, как: «Tiens, Pierre qui arrive en courant!»; «(Il) y a Pierre qui arrive en courant»; «C'est Pierre qui arrive en courant” . Таким образом, говорящий принимает определённый способ представления: или это указание на то, кто прибывает, или как следовало бы ответить на один из вопросов: “Qu'est-ce qui se passe?»; « Il y a Pierre qui … »; « Qui arrive en courant? »; « C'est Pierrre qui … ».

Всякое высказывание имеет свои опорные точки, и всякий акт высказывания содержит выборы относительно точки зрения, кото- рая определяет то, что будет тематизировано (в противоположность

12

тому, что будет принято за рему). Лишь примеры, вырванные из контекста, могут показаться нейтральными.

Высказывание располагается на некотором регистре высказывания (rеgistre énonciatif). Действительно, анализ значений различных маркеров высказывания (значения модальностей, времени, лица и т. д.) позволяет определить регистры высказывания. Так, Э. Бенвенист противопоставляет регистр 'истории', среди которых фигурирует временная форма passé simple, и регистр 'речи', где фигурирует среди прочих временная форма passé composé (Benveniste, 1966, 237-250). На базе регистров высказывания можно построить типологию текстов.

Итак, данное направление (теория высказывания) нацелено на построение теории порождения высказываний в определённых ситуациях. Попытка построения такой теории представлена в работах А.Кюльоли, Б.Потье, О.Дюкро (см. разделы 1, 2 второй части).

Исследования теории анализа дискурса ориентированы скорее на поиск на уровне речевого акта языковых следов некоторых общих речевых механизмов (разговор, аргументация, повествование и т.д.), на принципы их организации и на типы текстов, где они находят свое языковое воплощение (см. разделы 4 – 7 второй части).

Для каждой части пособия предлагаются тексты для анализа, к которым прилагаются задания и вопросы для контроля. Литература включает список работ, в основном французских и франкоязычных авторов, основных представителей рассматриваемых школ и направлений в современной французской лингвистике.

Работа рассчитана на широкий круг читателей: студентов специализированных ВУЗов, факультетов иностранных языков, аспирантов, преподавателей, специалистов, интересующихся проблемами современной лингвистики.

13

Ч А С Т Ь 1 СТРУКТУРАЛИЗМ И ПОСТСТРУКТУРАЛИЗМ

Структурализм как особая система научных взглядов на язык и

методов его исследования является одним из самых плодотворных направлений языкознания ХХ века. В основе наименования данного направления лежит понятие "структура",

"которая представляет собой сеть отношений (противопоставлений) между элементами языковой системы, упорядоченных и находящихся в иерархической зависимости в пределах определенных уровней" (Лингвистический энциклопедический словарь, 1990, 496). Структурная лингвистика пришла на смену

младограмматическому направлению конца 19 века и перенесла акцент лингвистических исследований с истории языковых элементов и с их традиционного описания при помощи нестрогого понятийного аппарата на синхронное описание языков и языковых знаковых систем в процессе их функционирования с применением более точных, строгих методов исследования. Если в исследованиях младограмматиков преимущественно обращалось внимание на текст как реализацию языка, то структуралисты стали использовать текст как средство для выявления языковых единиц и инвариантов в функционально-содержательном плане, а также их иерархаической организации, скрытой за линейностью речи (текста). Эти задачи определили так называемые структурные методы исследования (оппозиционный, дистрибутивный, трансформационный, компонентный анализ, метод коммутации и субституции, анализ по непосредственно составляющим (НС), математические и формализованные методы. Традиционно основными направлениями структурализма считают Пражскую лингвистическую школу, Копенгагенскую (глоссематика), Американскую, Лондонскую, к которым можно добавить Московскую и Ленинградскую фонологические школы. Структуральное направление во французской, а также и в общей лингвистике связывают, прежде всего, с именем Ф. де Соссюра (1857-1913), лекции которого, опубликованные в 1916г. его учениками Ш. Балли и А. Сеше после смерти учителя в работе под назвавнием

14

"Курс общей лингвистики", стали своего рода манифестом для всех школ и направлений.

Формирование структурального направления языкознания обязано также трудам Б. де Куртенэ и деятельности Московского лингвистического кружка, созданного в 1915г. в Московском университете во главе с ведущими теоретиками структурной лингвистики Р. Якобсоном (1915-1919), М.Н. Петерсоном (1920), А.А. Буслаевым (1921), Г.О. Винокуром (1922-1924). Впервые в истории лингвистики теоретически определяется природа языка как объекта исследования и метод, позволяющий его изучить, вместо коллекционирования атомарных фактов языка, как это было у предшественников Ф.де Соссюра. Наиболее важные постулаты в теории Соссюра получили дальнейшее развитие в различных школах и направлениях.

1. " Материалом (выделено нами - Г.К.) лингвистики являются прежде всего все факты речевой деятельности человека как у первобытных народов, так и у культурных наций, ..." (с. 44). «В задачу (выделено нами - Г.К.) лингвистики входит:

а) описание и историческое обследование всех доступных ей языков, что ведет к составлению истории всех языковых семейств и по мере возможности к реконструкции их праязыков;

б) обнаружение факторов, постоянно и универсально действующих во всех языках, и установление тех общих законов, к которым можно свести отдельные явления в истории этих языков;

в) определение своих границ и объекта" (с.44). Данное положение распространяется на все языки, все периоды их развития, все формы выражения. Лингвистика тем самым становится дескриптивной наукой, а не нормативной дисциплиной.

2. "В лингвистике объект (выделено нами - Г.К.) вовсе не предопределяет точки зрения; напротив, можно сказать, что здесь точка зрения создает самый объект; ..." (с. 46). Этим объектом является язык. "...надо с самого начала встать на почву языка и считать его основанием (norme) для всех прочих проявлений речевой деятельности" (с. 47).

15

Таким образом, формируется объект лингвистики как науки, при этом базой для определения этого объекта должен быть теоретический принцип единства (unification).

3. "Язык - это клад, практикой речи отлагаемый во всех, кто принадлежит к одному общественному коллективу, это грамматическая система, виртуально существующая у каждого в мозгу, точнее сказать, у целой совокупности индивидов, ибо язык не существует полностью ни в одном из них, он существует в полной мере лишь в коллективе" (с. 52).

"... речь есть индивидуальный акт воли и разума; в этом акте надлежит различать: 1)комбинации, в которых говорящий использует код (code) языка с целью выражения своей мысли; 2)психофизический механизм, позволяющий ему объективировать эти комбинации" (с. 52).

" Разделяя язык и речь, мы тем самым отделяем: 1) социальное от индивидуального; 2)существенное от побочного и более или менее случайного" (с. 52).

В данных высказываниях Ф.де Соссюра можно выделить, по крайней мере, 5 оппозиций касательно языка и речи:

общественное / индивидуальное, код (язык) / психофизический механизм, существенное / побочное, виртуальное / актуальное, система / узус.

Каждая из сторон оппозиции может представлять самостоятельный объект изучения. Сама дихотомия язык/речь играет фундаментальную роль в теории Ф.де Соссюра и получит впоследствии развитие во многих теориях структурализма.

4. "Язык есть система знаков, ыражающих понятия, ..." (с. 54). "... единица языка есть нечто двойственное, образованное из соединения двух компонентов" (с. 99). "Языковой знак есть, таким образом, двусторонняя психическая сущность,..." (с.99), имеющая означаемое и означающее (выделено нами - Г.К.).

Со знаковым характером языка связано два важных положения Ф. де Соссюра о произвольности знака и о значимости:

16

"... означающее немотивированно, то есть произвольно по отношению к данному означаемому, с которым у него нет в действительности никакой естественной связи" (с. 101).

"Дело в том, что в лингвистике, как и в политической экономии, мы сталкиваемся с понятием значимости. В политической экономии ее именуют ценностью. В обеих науках речь идет о системе эквивалентностей между вещами различной природы: в политической экономии - между трудом и заработной платой, в лингвистике - между означаемым и означающим" (с. 112-113). "... язык есть система чистых значимостей, определяемая исключительно наличным состоянием входящих в нее элементов" (с. 113).

5. "Множественность знаков, ... полностью препятствует одновременному изучению отношений знаков во времени и их отношений в системе" (с. 114).

Изучением отношений знаков во времени занимается «диахроническая лингвистика», в противоположность «синхронической» (выделено нами – Г.М), которая изучает отношения знаков в системе. Данное положение можно развить в тезис о структурной организации языка, которую образуют отношения знаков в определенных системах.

6. "Итак, в каждом данном состоянии языка все покоится на отношениях" (с. 155).

"Отношения и различия между членами языковой системы развертываются в двух разных сферах, каждая из которых образует свой ряд значимостей;..." (с. 155).

"С одной стороны, слова в речи, соединяясь друг с другом, вступают между собой в отношения, основанные на линейном (выделено нами - Г.К.) характере языка, который исключает возможность произнесения двух элементов одновременно" (с. 155).

Речь идет о синтагматических отношениях. "С другой стороны, вне процесса речи слова, имеющие

между собой что-либо общее, ассоциируются (выделено нами - Г.К.) в памяти так, что из них образуются группы,

17

внутри которых обнаруживаются весьма разнообразные отношения" (с. 155).

Ф.де Соссюр имеет в виду ассоциативные, или парадигматические отношения. Эти и многие другие постулаты Ф. де Соссюра получили свое дальнейшее развитие в работах разных школ и направлений:

в теориях функциональной лингвистики, взявшей на вооружение понятия системы и функции;

дескриптивной лингвистики, сосредоточившей свое внимание на означающем знаке и на линейных отношениях языковых единиц;

трансформационной грамматики, где изучение означаемых основано на парадигматических отношениях для описания системы и проводится при помощи методики выявления дифференциальных признаков, заимствованной у фонологии;

социальный характер языка положен в основу теории социолингвистики;

психофизический аспект языка развивается в теориях психо- и нейролингвистики;

рассмотрение языка, как с точки зрения производства, так и восприятия речи, является одной из центральных проблем теории высказывания.

В данном разделе мы остановимся на основных направлениях французского структурализма, среди которых мы выбрали школы, вызывающие особый интерес в лингвистическом мире:

- функциональную лингвистику, - структурный синтаксис Л. Теньера, - формальные грамматики, - психологический структурализм.

Названные направления, как мы уже отмечали в нашем предисловии, отличаются от школ собственно структуралистического плана, такой как школа американского структурализма Н.Хомского в его ранних работах и З.Харриса.

Отличие французских школ от других направлений структурализма состоит в том, что они никогда не выводили за пределы лингвистического анализа ни содержание, ни функцию языковых единиц и систем. В этой связи данные направления можно

18

считать в той или иной степени школами “постструктурализма”. Рассмотрим их подробнее.

РАЗДЕЛ 1. ФУНКЦИОНАЛЬНАЯ ЛИНГВИСТИКА Теоретическая база функционального направления в языкознании ХХ века связывается с такими понятиями, как "система" и "функция" (см. Веденина, 1985, 8). Язык как система средств выражения служит определенной функции, под которой понимается задача, цель речевой деятельности. В связи с этим функциональный подход к изучению языка подразумевает учение о разных функциях языка и функциональных стилях, о функциональном строении речевой деятельности. Последнее связано с учением К. Бюлера о функциональной модели языка (Organonmodell), включающий 3 функции:

коммуникативную функцию (Darstellungsfunktion), функцию выражения (Ausdrucksfunktion) и функцию обращения (Appelfunktion),

которым соответствуют 3 типа высказывания: повествовательное, восклицательное, побудительное.

К этому следует добавить механизм актуализации языкового знака в процессе речевого акта, основанный на семантических отношениях знака к предмету сообщения, а также к участникам коммуникации: говорящему и слушающему (Бюлер, 1965, ч.2).

В Тезисах Пражского лингвистического кружка, помимо функциональности, выдвигается второе важное требование к описанию языка - системность:

"Ни одно явление в языке не может быть понято без учета системы, к которой оно принадлежит" (Пражский лингвистический кружок, 1967, 17).

Для включения языкового явления в систему необходимо выделить его дифференциальные (различительные) признаки, тем самым, выявляя оппозиции при исследовании языковых категорий.

Функциональный подход к языку, по мнению В.Г.Гака, оказывается отнюдь неоднозначным. Существует целый ряд подходов

19

к описанию языка, в зависимости от отношений функции к семантике языковой единицы (семантическая, асемантическая функции), различного объема языковой единицы и объема среды ее функционирования (функция слова в предложении, функция любого элемента языка во внеязыковой ситуации, функция высказывания в речевом акте), отношения языка и субъекта (функция говорящего в акте речи), пользующегося языком, а также от подхода (семасиологического или ономасиологического) при описании языкового явления.

Функционализм во французском языкознании связывают, прежде всего, с именем А. Мартине – основателем и первым председателем Международного общества функциональной лингвистики (МОФЛ), основанном в 1976г. на Третьем Международном Коллоквиуме языковедов-функционалистов. Печатным органом общества является журнал "La linguistique". В состав общества входят известные языковеды из разных стран: М. Мамудян (Швейцария), Ж. Мунен (Франция), Э. Бюйссанс и Ж. Поль (Бельгия), Я.У.Ф. Малдер и С. Дж. Херви (Англия), Э. Аларкос Льюрак (Испания), П. Леон, К. Жермен, Г. Шаррон (Канада) и многие другие. На русский язык переведены частично работы А. Мартине: "Проблемы диахронической фонологии". - М.: Изд-во иностранной литературы, 1960; "Основы общей лингвистики" // Новое в лингвистике. - Выпуск III. - М.: Изд-во иностранной литературы, 1963; "Структурные вариации в языке" // Новое в лингвистике. – Выпуск IV.- М.: Прогресс, 1965; книга ученика А. Мартине - швейцарского лингвиста М. Мамудяна "Лингвистика", - М.: Прогресс, 1985 и др.

Работы французской школы функциональной лингвистики существенно дополняют общую функциональную теорию, основные черты которой можно объединить в следующих положениях:

целевая функциональная характеристика языкового элемента

как по отношению к системе языка (внутренняя характеристика), так и по отношению к внешним факторам (внешняя характеристика: среда, социум, индивид, его тезаурус, ситуация); при этом внутренняя характеристика принадлежит области изучения структуры и семантики, а внешняя - области прагматики, отсюда структурно-семантическая и прагматическая функции языковой единицы;

20

разграничение языка и речи, ведущее впоследствии во французском функционализме к различению первичных (языковых) и вторичных (речевых) функций;

знаковый характер языка и его единиц (наличие означающего и означаемого), следствием этого положения является направленность изучения на план выражения (синтагматический анализ) и на план содержания (парадигматический анализ (оппозиционный)), нацеленный на выявление первичных и вторичных функций элемента, на установление центра и периферии в языковых системах;

различные подходы в анализе языковых единиц: ономасиологический (от значения и функции к формам их выражения) и семасиологический - от форм к функции и значению.

Французская школа функционализма унаследовала данные положения, развивая их, с одной стороны, и, с другой - совершенствуя и разрабатывая свои пути и методы функционального анализа.

Рассмотрим детальнее наиболее показательные, на наш взгляд, функциональные теории языка А. Мартине и М. Мамудяна.

1.1.1. Функциональная сущность языка

Язык, по А.Мартине, - это орудие коммуникации с двойной артикуляцией и с особой организацией данных опыта. По определению А. Мартине,

"Любой язык есть орудие общения, посредством которого человеческий опыт подвергается делению, специфическому для данной общности, на единицы, наделенные смысловым содержанием и звуковым выражением, называемые монемами; это звуковое выражение членится в свою очередь на последовательные различительные единицы - фонемы, определенным числом которых характеризуется каждый язык и природа и взаимоотношение которых варьируются от языка к языку" (Мартине, 1963, 384). В данном определении особо подчеркивается коммуникативная

функция языка, которая подчинена основной задаче исследования в

21

определении цели языковой единицы в процессе коммуникации, т.е. в выявлении ее функции.

Одной из основных проблем в теории функциональной школы является проблема выделения самих языковых единиц. Единицами первичного членения А. Мартине считает монемы (monèmes), единицами второго членения – фонемы (phonèmes),

Вторая часть определения содержит положение о том, что каждому языку соответствует определенная организация реальной действительности, данных человеческого опыта, что влечет за собой отказ от установления языковых универсалий, за исключением характера двойного членения языков. В этой связи языковую реальность преимущественно представляет выбор, предоставляемый говорящему самим языком. Всяким раз говорящий выбирает среди дискретных элементов (единиц) - монем и фонем.

У М. Мамудяна язык это также "орудие общения на основе принципа экономии и имеющее неограниченный диапазон действия" (Мамудян, 1985, 63).

Основные различия между двумя определениями языка М. Мамудян видит в характеристике языка как семиотической всеобщности, поскольку семиотические системы имеют двойное членение, но

"не все они могут быть отождествлены с языком даже при наличии у них звуковой формы выражения" (Мамудян, 1985, 64).

Кроме того, в определение М. Мамудяна введен принцип экономии, который наряду с другими определяет особенности структуры и функционирования языка.

У А.Боннара двойное членение связано, во-первых, с психическими различиями, образующими восприятие человеком объективной реальности, при первом членении это значимые единицы; во-вторых, с физиологическими возможностями человека, его органами речи, при втором членении - это дистинктивные единицы (фонемы).

22

1.1.2. Единицы языка. Монемы Термин «монема» заимствован функционалистами у Анри

Фрея, где он трактуется как наименьшая значимая единица, полученная в результате сегментального анализа:

"J'entends par monème tout signe dont le signifiant est indivis" (Frei, 1941, 151).

Монемами называются, по А. Мартине, минимальные значимые единицы первого членения, имеющие свое означаемое и означающее. Разложение высказывания на монемы заимствует методику, принятую в фонологии. В обоих случаях определяются сегменты, представляющие объект определенного выбора говорящим. В случае фонем речь идет о выбираемых сегментах для получения определенного означающего. Во втором случае (монем) говорящий выбирает сегменты в значимой функции для сообщения (Martinet, 1991, 103). 1.1.2.1. Типы монем. А Мартине выделяет несколько типов монем в зависимости от их функционирования. Автономные монемы, типа hier, vite содержат указание не только на некоторый элемент опыта, но и на определенное соотношение с другими элементами опыта, о которых делается сообщение.

Функциональные монемы используются для обозначения функции, свойственной какой-либо другой монеме. Эти монемы вместе с другими могут образовывать автономные синтагмы, которые представляют собой комбинацию монем с независимой (автономной) функцией от ее позиции в составе высказывания, как, например, l'an dernier, en voiture, avec mes valises. Автономной синтагме, а не слову должно отдаваться предпочтение при изучении основ языковой структуры. При этом понятие слова связывается у А. Мартине с автономной синтагмой, которую называют словом, если она составлена из нерасчлененных монем (hier, vite, pour, le, livre, rouge). Однако трудности в определении границ слова заставляют А. Мартине рассматривать слово как частный тип автономной синтагмы, которую невозможно расчленить на элементы. Функцией называется в данном случае

23

"языковое явление, соответствующее отношению, которое существует между элементом опыта и всем опытом" (Мартине, 1963, 463).

Зависимые, управляемые и определяющие монемы. Зависимые монемы зависят либо от функциональной монемы, либо от их позиции относительно других элементов высказывания. Им свойственны первичные и непервичные функции. Первые указывают на основные отношения в предложении,

"они свойственны элементам, связанным с высказыванием как с единым целым, а не с отдельными сегментами этого высказывания" (Мартине, 1963, 470).

Так, в нижеприведенном предложении можно выделить 5 основных отношений, соответствующих пяти первичным функциям монем:

1(1) hier - (2) le directeur de la banque - (3) a dicté - (4) une lettre de quatre pages - (5) au secrétaire particulier qu'il avait fait venir.

Непервичные же функции свойственны комплексам: la banque, quatre pages, particulier, qu'il avait fait venir, где показателями этих функций являются de (de la banque, de quatre pages), позиция (secrétaire particulier) и сращение местоимения (артикля) с функциональной монемой (qu'il, аu). Зависимые монемы могут быть управляемыми: avec toi, avec les grosses valises, на их функцию (первичную) указывает предлог avec. Монемы, вступающие в отношения с остальной частью высказывания опосредованным путем, через другие монемы, являются определяющими (детерминантами). Это "определенный артикль" (/l/), "множественное число" /le/ и /gros/ в сочетании avec les grosses valises. Грамматические и лексические монемы. Грамматические монемы трактуются как морфемы и как функциональные монемы, а лексические - как лексемы. По способности занимать определенную позицию в структурах автономных синтагм лексические монемы входят в состав неограниченных инвентарей. Напротив, грамматические монемы чередуются с относительно ограниченным числом других монем. Так, например, управляемые монемы, относящиеся к зависимым монемам, которые, в свою очередь, могут входить в класс грамматических или лексических монем, могут являться частью неограниченного инвентаря ((avec un(e) ...) или

24

ограниченного (avec + один или несколько детерминантов). Детерминанты могут быть как лексическими (grosse), так и грамматическими (определенный артикль, множественное число).

Модальные монемы. Модальными монемами называются грамматические детерминанты. Их выбор в высказывании определяется потребностями общения и является крайне ограниченным. Так, в высказывании "Охотник убивает оленя" говорящий может выбирать лишь между определенным и неопределенным артиклем:

Le chasseur tue un cerf и Le chasseur tue le cerf. Предикативные монемы. Обязательная форма высказывания

включает как минимум два слова: "одно из них, обычно обозначающее предмет или явление, на котором сосредоточивается внимание, называется предикатом, другое же, называемое субъектом, обозначает активного или пассивного участника события» (Мартине, 1963, 478).

В состав предиката входит предикативная монема, рядом с которой могут быть модальные монемы. Предикативная монема образует стержень высказывания, по соотношению с которым определяются функции элементов фразы. Так, говорящий может соотнести активное или пассивное значение предиката с соответствующим участником действия. Например, форма предиката ouvrir в активном залоге предполагает предложение: Le jardinier ouvre le portail du jardin, где предикат соотнесен с активной характеристикой садовника; при предикате в пассивном залоге предложение приобретает вид: Le portail du jardin est ouvert par le jardinier. Здесь комплекс le portail du jardin имеет пассивную характеристику.

Таким образом, в данной типологии монем морфология и синтаксис взаимно переплетаются, границы между ними оказываются стертыми.

Иную картину мы наблюдаем в теории М. Мамудяна, где отчетливо выделяются такие лингвистические дисциплины, как морфология, синтаксис, семантика, которые занимаются изучением знаковых единиц языка. В объект науки о языке М. Мамудян не включает фонологию, поскольку она не рассматривает все явления

25

плана означающего. Изучая фонетические и просодические единицы, а также способы их комбинирования, классификацией которых занимается также морфология, фонология не дает достаточную картину для понимания процесса формирования означающего. 1.1.3. Морфология

Кроме способов формирования означающего, морфология "изучает также все изменения (variations) единиц означаемого и условия, в которых реализуются эти изменения ..." (Мамудян, 1985, 96).

Параллелизм между означаемым и означающим в естественных языках наблюдается далеко не всегда. На сложность морфологической структуры влияют, по мнению М. Мамудяна, 5 факторов.

1. Вариативный характер означающего. Означающее может иметь варианты, выбор которых обусловлен контекстом. Например, означающие монемы aller имеет вид: /va/ в il va/ il va; /a/ в /il ale /il allait и /i/ в /il ire /il irait.

2. Прерывный характер означающего. Монема может иметь прерывное означающее. Например, "женский род" в синтагме ta petite collaboratrice имеет 3 означающие, сегменты /a, t, ris/.

3. Амальгамирование означающих. Данное явление означает переплетение двух или нескольких смежных монем в едином неразложимом целом. Так, в синтагме

il va au hameau монемы определенный артикль и a слились в сегмент /о/.

4. Нулевое означающее. В этом случае означающее монемы представлено нулем. Так, в латинском языке в синтагме vir (мужчина) отсутствие монем падежного склонения множественного числа говорит о наличии "единственного числа" и "номинатива".

5. Синкретизм. Означающее разных монем может быть представлено в виде одной и той же звуковой последовательности. Так, во французском языке последовательность /pen/ peign- в сочетании /vu pene/ vous peignez представляет собой синкретическое означающее глагола peindre и глагола peigner.

26

1.1.4. Синтаксис

Синтаксис определяется функционалистами как механизм,

управляющий комбинированием знаков при формировании высказывания (Мамудян, 1985; Martinet, 1960, 1975; François, 1974).

Выявление синтаксического механизма предполагает определение его единиц и правил их комбинирования. При этом под комбинированием понимается сосуществование означающих единиц, в результате которого между знаками возникает смысловая связь. Однако не любая последовательность монем образует высказывание. Существуют ограничения сочетаемости монем, которые выливаются в синтаксические правила, изучение которых образует предмет синтаксиса. Составляющими компонентами высказывания являются монемы, а также элементы, выражающие смысловые связи между монемами.

1.1.4.1.Синтаксические связи. Знаковые единицы могут вступать в различного рода отношения. С точки зрения отношений лексической импликации выделяется 3 типа связей:

- отношение односторонней обусловленности; - отсутствие отношения обусловленности; - отношение взаимной обусловленности. При отношении односторонней обусловленности возникают

односторонние связи. Так, в примерах: Appelle Silvain; Benoit travaille bien; Christine réussira

монемы Silvain, bien, (будущее время) находятся в отношении обусловленности к ядерным монемам Appelle, travaille, réussira-.

В случае отсутствия отношения обусловленности наблюдается относительная автономность монем в высказывании. Так, в высказывании

Tu verras bien Paul между монемами bien и Paul отсутствует обусловленность. Напротив, между монемами tu и verras наблюдается двусторонняя (взаимная) обусловленность, поскольку при отсутствии одной из них фразы разрушается:

27

* verras bien Paul и * tu bien Paul.

Типология логических отношений между монемами используется в определении монемы, при описании функций и классов монем, хотя в ряде случаев этого бывает недостаточно при идентификации монемы. Примером тому служит латинская именная синтагма, где категория падежа и категория числа вступают в отношения двусторонней обусловленности, но этой характеристики недостаточно для определения категорий числа и падежа.

В синтаксисе логические отношения взаимодействуют с синтаксическими связями.

1. В последовательности монем ab происходит односторонняя обусловленность:

употребление элемента а предполагает элемент b, но не наоборот. В результате элемент b находится в подчиненном положении, а синтаксическая связь носит название подчинения, имплицирующий элемент - подчиненный, а имплицируемый - ядро:

Tu verras - Paul. Дополнение Paul в данном примере является подчиненным элементом своему ядру - глаголу verras.

2. Монемы а и b не обуславливают друг друга:

Возникает сочинительная связь:

Des enfants, des chats, des chiens courraient dans tous les sens,

где элементы des enfants, des chats, des chiens находятся в отношениях сочинения. К этому типу отношений (отсутствие обусловленности) следует также отнести отношение примыкания (Tu verras bien Paul).

3. Элемент а в высказывании abcd, обусловленный элементами bcd, в свою очередь, не предполагает их употребления:

a b,

а b

28

Так, глагол laisse во фразе

Laisse les vite entrer является ее предикативным ядром.

4. В предикативном ядре, представленном синтагмой ab, элемент а предполагает наличие b, который не предполагает наличие первого (а):

Имплицируемый элемент (а) называется предикатом, а имплицирующий элемент - актуализатором (Мамудян, 1985, 109-110).Так, в высказывании

Je les laisse vite entrer предикатом является монема laisse, а актуализатором - подлежащее je.

1.1.4.2.Фраза. М. Мамудян считает недостаточность критерия

смысловой законченности для традиционного определения фразы. Часто она определяется как отрезок речи, имеющий законченный смысл. Так, высказывания

En ce moment, manifestation des étudiants à la Sorbonne;

En ce moment les étudiants manifestent à la Sorbonne с точки зрения смысла одинаково полные, однако, лишь последнее высказывание считают фразой. Именно поэтому один семантический признак не может быть положен в основу определения фразы. Необходим также синтаксический критерий, учет как означаемого, так и означающего. По мнению М. Мамудяна,

"Высказывание может считаться фразой при условии его синтаксической полноты, которую следует понимать как выраженность всех отношений между составляющими монемами, как отсутствие необходимости уточнить эти отношения с помощью ситуации или контекста" (Мамудян, 1985, 0 114).

И более краткое определение: "фраза - это высказывание, организованное на базе предикативного ядра" (там же).

(а bcd)

а b

29

К этому следует добавить, что в высказывании наблюдается иерархия сочетания монем. В связи с этим синтаксическое описание включает ряд операций:

расчленение высказывания на монемы, изучение логических связей между монемами в

высказывании, установление функций монем и других видов

синтаксических отношений в высказывании (Мамудян, 1985, 115).

В функциональном синтаксисе А. Мартине (Syntaxe générale. - P.: Colin, 1985) среди значимых единиц языка, кроме монем, выделяются синтемы (synthèmes) - знаки, включающие несколько минимальных значимых единиц, но функционирующие в речевой цепи как единое целое - единая монема, например: chemin de fer, chaise-longue, sac à main. Отвергая традиционное разграничение грамматики на морфологию как учения о способах построения слов и синтаксис как учения о комбинировании слов во фразах, А. Мартине видит задачу морфологии в установлении инвентаря классов монем и изучении вариантов означающих для каждого класса, включая сюда синтемы.

Таким образом, выделяется морфология синтаксиса, нацеленная на изучение способов выражения синксических функций, среди которых фигурирует также позиция в линейной цепи.

Устанавливая инвентарь классов мысли, А.Мартине подчеркивает далеко неуниверсальный характер частей речи. Так, в индоевропейских языках личные окончания характерны исключительно для глагола, тогда как в некоторых языках американских индейцев все лексические монемы имеют флексии, которые могут соотноситься с процессами, субстанциями, качествами. Класс монем определяется как совокупность монем, обладающих одинаковыми признаками (compatibilités), выбор которых обусловлен целеустановкой высказывания. В установлении классов положено наличие фундаментального отношения - обусловленности (détermination), по которому элемент, не подлежащий элиминации, - ядро определяется имплицирующим элементом, который может быть опущен - сателлитом (satellite), или распространением (expansion). Его наличие детерминировано определяемым элементом. Некоторые определяющие (имплицирующие) элементы не могут быть

30

определяемы в свою очередь. Это модальные монемы (modalités) - артикли, время, наклонение, залог.

Минимальное высказывание состоит из предиката и субъекта, который не обязательно является агенсом или темой, но он всегда является распространением предикативного ядра. Вариативность синтаксических структур сводится к трем крупным типам абстрактных отношений.

1. Две единицы А и В не существуют одна без другой; А предполагает В и В предполагает А. Например, группа субъект-предикат, что схематично можно представить так:

2. Единица А может существовать без В, но не наоборот; В предполагает А. Это случай распространения, например, дополнения, определения. Схематично это выглядит следующим образом:

3. А и В могут сосуществовать без взаимной обусловленности, это случай сочинения, схематично:

(Martinet, 1985, 144-145). Структура высказываний состоит из фраз, сконцентрированных вокруг предикативной монемы, которая может быть дополнена определениями в линейной цепи. Роль каждой монемы в этом комплексе может быть идентифицирована благодаря изучению различных синтаксических процессов. Так, монема считается синтаксически автономной, если синтаксическое отношение в контексте не зависит от его смысла (например, hier). При неавтономном характере монемы ее синтаксическая роль определяется позицией в высказывании. Например,

la souris mange X не идентично

X mange la souris.

А В

А В

А В

31

Синтаксическая роль такой монемы может быть также выявлена при помощи особой монемы, показателя функции, так называемой функциональной монемы, которая по своей природе может быть:

адвербиальной, адъективной, номинальной (именной) и вербальной.

Среди синтаксических функций А.Мартине выделяет обязательные функции (как подлежащее) и факультативные функции (дополнения). Среди факультативных некоторые функции являются специфичными; так, каждый глагол содержит указание на валентность, т.е. на количество и природу участников действия. Другие функции не специфичны, как дополнение со значением места, времени или обстоятельства, которые могут принадлежать любому глаголу (Martinet, 1985, ch. 6).

Изучение фундаментальных структур в 8 главе приводит к установлению типологии высказываний и к изучению различных типов участников действия. А. Мартине выделяет:

простые высказывания (например, междометия); контекстные высказывания (например, ответ Non! на

вопрос); ситуативные высказывания (например, императив

Donne!); автономные высказывания, не зависящие ни от

контекста, ни от ситуации; минимальные высказывания (например, имя су-

ществительное, актуализированное с помощью артикля: Un renard! или при помощи бытийного предиката: Il y a un renard) - Martinet, 1985, ch, 8.

"Общий синтаксис" А.Мартине не представляет собой законченную систему, скорее это путеводитель для описания системы (Fuchs, Le Goffic, 1992, 28).

1.1.5. Семантика

Фонологическое и синтаксическое описание языка, нацеленное на составление инвентаря единиц означающего, описания правил их комбинирования и выявления отношений между этими единицами,

32

оставляет за пределами своего рассмотрения проблему означаемого. Так, в предложениях (1) Le maître applaudît ses élèves; (2) L'élève applaudît ses maîtres; (3) Le maître punit ses élèves синтаксический анализ позволяет определить, что элементы maître и élève в примерах 1 и 3 выступают соответственно в роли субъекта и объекта, в примере 2 они меняются ролями. В примерах 1 и 3 наблюдаются однотипные синтаксические связи и отношения, однако их различный смысл не вскрывается на уровне синтаксиса, поскольку здесь исследователь ставит иные задачи и использует данные означаемого только для идентификации монем и функций (Мамудян, 1985, 166).

На помощь исследователю приходит контекстуальный анализ, учитывающий роль контекстов, где встречается языковая единица, а также компонентный анализ, позволяющий выявить релевантные семантические признаки путем противопоставления содержания изучаемой единицы содержанию других единиц. Несмотря на то, что означаемое имеет открытую структуру, поскольку язык должен отражать все области человеческого опыта, что само по себе имеет безграничный характер, семантика в языке может быть структурирована, однако эта структура является менее жесткой, чем фонологическая структура. Семантическая структура имеет относительный, а не абсолютный характер. В связи с этим семантический анализ по различительным признакам является несколько условным. Сами семантические характеристики многочисленные, поэтому возникает необходимость отбора наиболее существенных из них, что влечет за собой установление иерархии релевантных признаков, в основу которой М. Мамудян положил степень интеграции означаемых в семантической структуре языка. Так, семантическое поле слова chien образует набор таких признаков, как: самец (chien), самка (chienne), детеныш (chiot), приплод (portée), ощениться (chienner). Выбор релевантных признаков и создание их системной иерархии относится как к внутренним языковым параметрам, так и к внешним, которые учитывают отношение к ним индивида и особенности функционирования в языковом коллективе (Mounin, 1972; Labov, 1972).

33

Первые (внутренние параметры) предполагают выбор признаков из дефиниций словарей и составление семантических полей. Вторые основываются на таких экспериментальных методах анализа, как анкетирование среди носителей языка различной социальной стратификации.

Кроме задачи описания значения при помощи выделения релевантных признаков, структурная семантика нацелена также на изучение вариантов значения, что заставляет исследователя обратиться к контексту и ситуации. Так, имя собственное (Molière) в предложении

Molière est né à Pezenas обозначает лицо, в предложении

On y joue souvent du Molière оно обозначает произведение, созданное этим лицом, в предложении

Il n'apprécie pas Molière – одновременно и то и другое и т.п. Таким образом, семантический анализ выходит за пределы фразы.

1.1.6. Языковая эволюция

В ходе исторического развития в языках происходят изменения. Однако для носителя языка эти изменения не столь очевидны. В языке меняется все: форма, значимость монем (морфология и лексика), расположение монем (синтаксис), природа и условия употребления фонем (фонология). Появляются новые единицы, а некоторые старые употребляются все реже, забываются.

Эволюцинирующий язык, по А. Мартине, "представляет собой единственное и абсолютно

гомогенное орудие коммуникации языковой общности, то есть что обнаруживаемые в нем различия соответствуют последовательным стадиям одного и того же языкового узуса, но не разным сосуществующим узусам" (Мартине, 1963, 529).

Языковые нововведения (лексические, синтаксические), появление новых функций связано с потребностями общения носителей языка, которые в свою очередь зависят от интеллектуальной, социальной и экономической эволюции общества. Между потребностями общения человека и его стремление свести к

34

минимуму свои умственные и физические усилия наблюдается постоянное противоречие, которое, по словам А. Мартине,

"может рассматриваться в качестве движущей силы языковых изменений" (Мартине, 1963, 533),

это так называемый "закон наименьшего усилия", на котором основан принцип экономии в языке. Экономия проявляется в синтагматике, когда одна монема употребляется вместо нескольких (например, Bendix - марка стиральной машины вместо machine à laver), и в парадигматике, когда говорящий при выражении нового понятия оперирует уже имеющимися словами в языке, не изобретая новых. Однако окончательный выбор зависит от частоты употребления, при частом употреблении понятия более экономным оказывается короткое обозначение, при редком - экономичнее, не загружая память, сохранить длинное название.

Принципом экономии в языке объясняется асимметрия между означающим и означаемым. Безграничное множество значений и смыслов, которыми оперирует говорящие, выражается при помощи минимального количества единиц плана выражения. Такая экономия сравнивается А.Бонаром с химическим анализом, где множество получаемых веществ обозначаются небольшим перечнем символов или с цифровым обозначение различных означаемых (Bonnard, 1974, 18-19).

Другое противоречие наблюдается между пропорциональностью расходуемой энергией человека и переданной информацией при языковом общении, с одной стороны, и с другой - языковой избыточностью, которая является необходимым условием существования языка и одним из факторов его эволюции.

На эволюцию языка оказывают влияние как количественные явления языка (частотность, вероятность, стоимость), так и качественные, связанные с давлением синтагматического (в линейной цепи) и парадигматического (в системе) планов. Так, например, в высказывании

L'enfant ôte ses chaussures элемент l'enfant подвергается давлению, с одной стороны, контекста, который ограничивает его значение (ребенок не так уж мал, если сам может снять обувь), с другой стороны - слово l'enfant втягивается в систему, т.е. его значение

35

"находится как бы под контролем со стороны других слов французского языка, ограничивающих сферу употребления этой единицы; говорящий сознательно или бессознательно исключает эти слова при построении данного высказывания" (Мартине, 1963, 556).

Такие отношения элемента l'enfant можно продемонстрировать при помощи схемы:

Стрелки указывают на отношения элемента l'enfant к другим элементам языка (le père, le petit – с одной стороны, и ôte ses chaussures - с другой), вертикальные связи можно отнести к парадигматике (системе), а горизонтальные - к синтагматике.

РАЗДЕЛ 2. СТРУКТУРНЫЙ СИНТАКСИС Л.ТЕНЬЕРА Особое место в направлении структурализма занимает теория

Л.Теньера, которая изложена в его главной работе "Eléments de syntxe structurale" (1959), ее перевод ("Основы структурного синтаксиса") на русский язык был осуществлен в 1988г. под редакцией В.Г. Гака. С тематикой исследования структурализма Л.Теньера роднит его нацеленность на разработку общей теории языка, а именно, изучение грамматики как системы с собственными законами ее внутренней организации и функционирования. Однако теорию Л. Теньера отличают от работ структурального направления ряд особенностей.

Во-первых, теоретическая концепция Л.Теньера неразрывно связывается с практикой (педагогической и переводческой) на основе наблюдений грамматических фактов многих языков.

Во-вторых, именно практической деятельностью продиктована разработка критериев для построения грамматик, разработка уровней

le père

l'enfant ôte ses chaussures

le petit

36

и единиц анализа, которые были взяты на вооружение исследователями прикладной лингвистики (автоматический перевод) для создания некоторых уровней анализа своей модели.

В-третьих, Л.Теньер считает весьма важным понятие функции в синтаксисе, в отличие от теории языка Ф. де Соссюра, где это понятие не является центральным. Понятие функции у Теньера дополняет понятие формы, отсюда различие между статическим синтаксисом (категории) и динамическим синтаксисом (функции). Статический синтаксис теоретически подчинен динамическому.

Статический синтаксис занимается линейным порядком, лежащим на поверхности, т.е. доступным непосредственному наблюдению.

Динамический синтаксис вторгается в область структурного порядка, где определяются функции.

Статический порядок - это логический и классификационный взгляд на элементы языка, имеющийся в сознании носителей языка безотносительно к функционированию этих элементов в предложении. Примером такого порядка служат грамматические парадигмы склоне-ния и спряжения (Теньер, 1988, 61).

Динамический порядок, напротив, характеризует способ организации статических элементов в нашем сознании, позволяющий этим элементам функционировать в составе предложения. Этот порядок соответствует внутренней форме языка, именно он управляет установлением синтаксических связей и построением синтаксической структуры предложения, которую автор изображает в виде стеммы (Теньер, 1988, 61).

Этим разграничением статического и динамического порядков Л.Теньера можно противопоставить дистрибуционалистам, которые отдавали предпочтение исследованию поверхностных структур, и в определенной степени прибегнуть к генеративистам:

"Il y a donc antinomie entre l'ordre structural, qui est à plusieurs dimensions (réduites à deux dans le stemma), et l'ordre linéaire, qui est à une dimension. Cette antinomie est la "quadrature du cercle" du langage. Sa résolution est la condtition sine qua non de la parole" (Tesnière, 1959,21). В-четвертых, предложенный Л.Теньером анализ динамического

синтаксиса связан с речевой деятельностью (речью), в противоположность языку:

37

"Стемма представляет собой проявление речевой деятельности (activité parlante), или, иначе говоря, речи (parole). Сиюминутную речевую деятельность, мимолетную и преходящую, принято противопоставлять ее результату – языку (langue), который в осязаемой и незыблемой форме дан для пользования определенной общности людей. Это противопоставление было полностью осознано еще В. Гумбольдтом (...), с гениальной прозорливостью говорившем об этом фундаментальном различии, которое он выражал с помощью двух греческих слов, полных глубокого значения, - ergon (язык) и energeïa (речь)" - Теньер, 1988, 27.

В речевой деятельности Л. Теньер различает 2 операции: говорения (parler) и понимания (comprendre) ,

что приближает его теорию к современным исследованиям в области психолингвистики:

"Построить предложение - значит вдохнуть жизнь в аморфную массу слов, установив между ними совокуп-ность синтаксических связей. И обратно, понять пред-ложение - значит уяснить себе совокупность связей, которые объединяют входящие в него слова" (Теньер, 1988, 23); " ... parler une langue, c'est en transformer l'ordre structural en ordre linéaire, et inversement que comprendre une langue, c'est en transformer l'ordre linéaire en ordre structural" (Tesnière, 1988, 19).

В-пятых, для выявления структурных связей в динамическом синтаксисе Л.Теньер разрабатывает способ их представления, называемый "stemma" - стемма, схема:

"Совокупность линий, изображающих синтаксические связи, образует стемму. Стемма наглядно изображает иерархию и схематически показывает все узлы и образуемые ими пучки. Узел образуют управляющий элемент с одним или несколькими подчиненными элементами (Теньер, 1988, 25). Таким образом, стемма представляет собой материализованную в наглядной форме структуру предложения" (Теньер, 1988, 26).

38

Идея подобного способа представления была не новой, как сам отмечает Л.Теньер в примечании. Стеммы были им обнаружены при посещении СССР в 1936г. в работе Д.Н. Ушакова, А.М. Смирновой, Н.Н. Щепетовой "Учебная книга по русскому языку" (М.- Л., Госиздат, 1929, часть 3,с.6 и 7, и часть 4, с. 5) - Tesnière, 1959, 15.

Попытку похожего способа обозначения синтаксических связей можно встретить в работах по генеративной грамматике, однако стемма Л.Теньера ведет к разработке совершенно иной теории, отличной от теории языка Н.Хомского. В качестве основных моментов синтаксической теории Л.Теньера в данном пособии будут рассмотрены 3:

уровни анализа и их взаимоотношения, статический синтаксис, динамический синтаксис.

1.2.1. Уровни анализа и их взаимодействие

Отправными точками в теории Л.Теньера являются различие между планом мысли (планом содержания) психологического и логического порядка, категории которого универсальны для всех языков, и планом языка (или формы) лингвистического порядка, категории которого являются различными для разных языков.

Язык, в свою очередь, имеет внешнюю форму, звуковую оболочку и форму, сущность - "innere Sprachform", по В. Гумбольдту, т.е. структурную и семантическую схемы. Внешнюю форму изучает морфология, а внутреннюю - синтаксис. При этом

"синтаксис резко отделен от морфологии и независим от нее. Он подчиняется своим собственным законам - он автономен" (Теньер, 1988, 45).

Внутренняя форма соотносится с выражаемым (exprimende), а внешняя - с выражающим (exprimé):

"Будем называть мысль и соответствующие ей структурную и линейную схемы выражаемым (exprimende), а фонетическую оболочку, которая придает им форму, воспринимаемую органами чувств, будем называть выражающим (exprimé)" - Теньер, 1988, 46. "Смысл (sens), или значение (signification), данного элемента речевой цепочки есть отношение

39

выражающего к выражающему. И это справедливо: выражаемое - это смысл выражающего “(там же).

Поскольку понятие смысла позволяет определить выражаемое по отношению к выражающему, то выражающее оказывается первичным, т.е. морфология является первичной по отношению к синтаксису. Однако, по мнению Л.Теньера, это не так. В действительности синтаксис предшествует морфологии (Теньер, 1988, 47):

"Когда мы говорили, мы не подыскиваем задним числом смысл для уже произнесенной последовательности фонем. Наоборот, наша задача состоит в том, чтобы найти звуковое воплощение для заранее данной мысли, которая только и оправдывает самое ее существование" (там же).

Отношение выражаемого к выражающему осуществляется с помощью "маркера", т.е.

"выражающее - это маркер для выражаемого" (там же). Таким образом, морфология изучает маркеры, которые

различаются по 3 признакам: по природе ("природа маркера - это его фонетический

обмен"), по порядку ("порядок маркеров определяется их

линейным порядком в речевой цепочке") и по силе их сцепления ("сцепление маркеров

характеризуется степенью их слияния друг с другом в случае, когда в речевой цепочке они оказываются рядом").

Таким образом, уровневая структура языка может быть представлена в виде следующей схемы:

40

В синтаксисе необходимо различать структурный план и

семантический план (ср. структурная и семантичекая схемы). Непосредственным объектом структурного синтаксиса является структурный план:

"Однако мы не можем полностью обойти молчанием явления семантического плана, поскольку в конечном счете любая синтаксическая структура существует ради того, чтобы передать некоторый смысл, и тем самым смысл представляет определенный, хоть и опосредованный интерес для структурного синтаксиса" (Теньер, 1988, 51).

Л.Теньер характеризует умственную деятельность, проявляющуюся в структурном плане, как "субъективную и бессознательную", как "глубинное, элементарное и необходимое явление", которая не контролируется волей человека.

«Это сама жизнь речи. Ее можно анализировать только путем интуитивной интроспекции" (Теньер, 1988, 52).

Напротив, умственная деятельность семантического плана является "объективной и сознательной", это

Язык

внешняя форма внутренняя форма звуковая оболочка (морфология) структурная семантическая

схема схема (синтаксис) (семантика)

выражающее выражаемое (маркеры)

Мысль Смысл

(Значение)

41

"поверхностное и чисто случайное явление". "Говорящий сам отбирает те мысли, которые он хочет выраэить" (Там же)

Л. Теньер отмечает независимость этих двух планов, в качестве примера приводится предложение, правильное в синтаксическом плане, однако абсурдное в семантическом:

Le silence vertebral indispose la voile licite (Позвоночное молчание вызывает недомогание у законного паруса).

Структурная схема данного предложения идентична схеме предложения:

Le signal vert indique la voie libre (Зеленый сигнал показывает, что путь свободен),

которое имеет "вполне разумный смысл" (Теньер, 1988, 53). Из независимости структурного и семантического планов

Л.Теньер делает вывод, что синтаксис интересует лишь форма, в которой выражена мысль, а не сама мысль, являющаяся ее содержанием. Данное положение несколько противоречит вышеприведенному высказыванию автора о взаимозависимости этих двух планов.

1.2.2. Статический синтаксис

Статический синтаксис занимается изучением грамматических категорий. Л.Теньер критикует существующую классификацию частей речи, поскольку она основана на разнопорядковых критериях. Свою классификацию слов по категориям Л.Теньер устанавливает на базе функциональных критериев, сохраняя различие между категориями и функциями. Одна и та же категория может выполнять несколько функций. Это положение отличает теорию Л.Теньера от теории Н. Хомского по данному вопросу, последний оперирует постоянным соотношением между категорией и функцией.

По наличию/отсутствию семантической функции слова делятся на полнозначные "полные" (mots pleins), наделенные этой функцией, и неполнозначные "пустые" (mots vides), которые являются "грамматическими орудиями" для того,

"чтобы указывать, уточнять или видоизменять категорию семантически наполненных слов и

42

устанавливать соотношения между ними" (Теньер, 1988, 64).

По способности/неспособности слова выполнять структурную функцию и образовывать узел различаются соответственно слова

самостоятельные (в сочетании le livre d'Alfred слова livre и Alfred - самостоятельные) и вспомогательные (в приведенном сочетании слова le и de являются вспомогательными). Чаще всего слова являются полнозначными, как в приведенном примере слова livre и Alfred. Однако в некоторых случаях самостоятельное слово, выполняя структурную функцию, не является полнозначным. Например, вспомогательный глагол в структуре сложного времени (Il a lu ce livre) лишен значения, семантическую функцию несет причастие прошедшего времени lu.

По своей форме слова могут быть изменяемыми и неизменяемыми. Между изменяемостью слова и его семантическими и синтаксическими свойствами определенного соотношения нет. Так, самостоятельные слова могут быть изменяемыми (cheval - chevaux) и неизменяемыми (lentement), как и вспомогательные слова (j'ai lu, tu as lu, il a lu, - с одной стороны, и с другой - de, le, a). То же самое можно сказать и о полнозначных словах.

1.2.2. 1. Виды полнозначных слов. Полнозначные слова могут быть частными и общими. Первые, наряду с частными идеями, выражают общие категории, т.е. они обладают собственно семантическим и категориальным значением.

Например, "французское слово cheval – лошадь выражает одновременно идею лошади (семантическое содержание) и категорию существительного (категориальное содержание)» - Теньер, 1988, 72.

Общие категориальные слова лишены частной идеи и выражают лишь общие категории. Так, французское слово quelqu'un (кто-то) выражает категорию существительного (категориальное содержание) и не выражает никакой частной идеи (семантическое содержание) - Теньер, 1988, 72.

Классификация полнозначных слов построена у Л.Теньера по категориальному признаку, поскольку лишь категориальное

43

содержание является общим как для частных полнозначных слов, так и для общих. Для классификации выделяется 2 основания.

1. Отделяются идеи, выражающие предметы (substances), от идей, выражающих процессы. "Понозначные слова, выражающие идею предметности, называются существительными" (Теньер, 1988,73), а "полнозначные слова, обозначающие процессы, называются глаголами" (там же).

2. Конкретные понятия, к которым относятся поятия предметов и процессов, противопоставляются абстрактным, к которым относятся атрибуты конкретных понятий. Атрибуты предметов образуют прилагательные, а атрибуты процессов - наречия. Таким образом, выделяется "классы полнозначных слов: существительное, прилагательное, глагол и наречие, что находит представление в виде таблицы" (Теньер, 1988,76).

_____________________________________________________

Существительное и прилагательное объединяются в один класс имени, что говорит о их природной близости, находящей проявление во многих языках в размытости границ между этими категориями. Так, французские слова bon (хороший, благо), bonne (хорошая/прислуга), général (общий /генерал), nouvelle (новая/новость) употребляются и как прилагательные, и как существительные. В итоге, Л.Теньер выделяет 9 категорий, соответствующих традиционным частям речи: существительное, прилагательное, глагол, наречие (полнозначные слова) и пустые слова-юнктивы (сочинительные союзы), транслятивы (предлоги и подчинительные союзы), маркеры (артикли и др.), анафорические слова (местоименного типа) и слова-предложения (междометия и др.).

Как справедливо отмечает В.Г.Гак,

Предмет Процес имя _____________________________________________________ Конкретность Существительное Глагол Абстрактность Прилагательное Наречие _____________________________________________________

44

"опыт Теньера показывает, что, несмотря на резкую критику, трационное понятие части речи имеет объективную основу" (Гак, 1988, 14).

И как недостаток теории Л.Теньера В.Г. Гак считает нечеткость определения понятия категории, которое употребляется и для обозначения классов слов как морфологических категорий, и для обозначения функциональных классов, синтаксических сущностей (Гак, там же).

1.2.3. Динамический синтаксис

Основы динамического синтаксиса находят разработку на базе 3 основных понятий:

синтаксическая связь (connexion), юнкция (jonction), трансляция (translation).

Синтаксическая связь легла в основу изучения простого предложения, а юнкция и трансляция - в основу изучения сложного предложения.

1.2.3.1. Простое предложение. Синтаксические связи, или отношения зависимости между элементами простого предложения, объединяют в стемме член высшего порядка (управляющий - régissant) и член низшего порядка (подчиненный - subordonné). При этом одно и то же слово может быть как управляющим, или подчиняющим, так и подчиненным. Например, в предложении

Mon ami parle (Мой друг говорит) слово "ami"("друг") является одновременно подчиненным глаголу parle и подчиняющим себе слово mon ("мой"). Таким образом, слова, входящие в состав предложения, образуют иерархию синтаксических связей, которые изображаются Л.Теньером линиями, проводимыми в вертикальном направлении:

parle ami mon

45

Никакой починенный элемент не может зависеть более чем от одного управляющего (за исключением случая раздвоения), в то время как управляющий может управлять несколькими подчиненными, например, в предложении

Mon vieil ami chante cette jolie chanson

Подчиненные элементы mon, viel, ami, cette, jolie, chanson подчинены каждый лишь своему одному подчиняющему элементу, который, напротив, подчиняет одновременно 2 элемента (для chante - это слова ami и chanson, 0для ami - это mon и viel , для chanson - это cette и jolie). Управляющий элемент вместе с одним или несколькими подчиненными образует узел (noeud), который Л.Теньер определяет

"как совокупность, состоящую из управляющего слова и всех тех слов, которые – прямо или косвенно - ему подчиненны и которые он в некотором роде связывает в один пучок" (Теньер, 1988,25).

Между узлами наблюдается иерархия связей. Так, в предложении

Mon vieil ami chante cette fort jolie chanson

chante ami chanson mon viel cette jolie

46

Узел jolie зависит от узла chanson и подчиняет себе элемент

fort. Узел, подчиняющий себе все слова предложения, прямо или косвенно, называется центральным узлом, который образуется обычно глаголом, как в вышеприведенных предложениях. Однако в разговорной речи или в названиях литературных произведений случается, что в роли центрального узла, кроме глагола, могут быть другие слова: существительные, прилагательные, причастия, наречия, наречные выражения.

По выражению центрального узла той или иной категорией слов устанавливается типология предложений:

- глагольное предложение (Alfred frappe Bernard), - субстантивное (Le stupide XIX-e siècle - заглавие романа

Леона Доде), - адъективное (Ouvert la nuit) - название романа Поля Морана), - адвербиальное, наречное (A la recherche du temps perdu) -

название цикла романов Марселя Пруста) - Теньер, 1988, 114-116.

Признание других типов предложения наряду с глагольными позволяет Л.Теньеру порвать с традиционным взглядом на природу предложения, согласно которой универсальной схемой признается глагольный тип. Структура предложения большинства европейских языков с глагольным узлом представляет своего рода маленькую драму, где имеются действие, выражающее процесс, который представлен глаголом, действующие лица, или актанты, и обстоятельства, или сирконстанты:

"Актанты - это живые существа или предметы, которые участвуют в процессе в любом качестве, даже в качестве

chante ami chanson mon vieil cette jolie

fort

47

простого статиста, и любым способом, не исключая самого пассивного". "Актанты - это всегда существительные или их эквиваленты" (Теньер, 1988, 117).

В предложении Alfred donne le livre à Charles

слова Charles, livre, хотя и не действуют сами, тем не менее, они такие же актанты, как и действующее лицо Alfred.

"Сирконстанты выражают обстоятельства (времени, места, способа и др.), в которых развертывается процесс. Так, в предложении Alfred fourre toujours son nez partout (...) имеется два сирконстанта: один - времени (toujours) и один - места (partout). Сирконстанты - это всегда наречия (...) или их эквиваленты" (Теньер, 1988, 117-118).

В противовес традиционной грамматике Л.Теньер порывает с субъектно-предикатной структурой предложения, основанной на логических признаках, и предлагает рассматривать субъект как один из актантов глагола. Структура глагольного узла определяется количеством актантов. Глаголы могут не иметь актантов (Il pleut) или иметь один актант (Alfred tombe), два (Alfred frappe Bernard) или три (Alfred donne le livre à Charles).

Разные актанты наделены разными функциями. Так, первый актант с семантической точки зрения - "тот, который осуществляет действие" (Теньер, 1988, 123) - это субъект действия. Так, в предложении Alfred parle Alfred в структурном плане является первым актантом, а в семантическом – субъект действия parle. Второй актант является объектом действия. Третий актант –

"это актант, в чью пользу или в ущерб которому совершается действие" (Теньер, 1988, 124),

в традиционной грамматике он носит наименование косвенного, или атрибутивного дополнения.

Сирконстанты выражают обстоятельства, в которых развертывается действие. Их функцию выполняют слова, относящиеся к категории наречия или группы слов, эквивалентных наречию.

В некоторых случаях бывает сложно отграничить актант от сирконстанта (речь идет о третьем актанте). Однако вызывает

48

недоумение отнесение существительного с предлогом à (датив) к 3-му актанту (plaire à quelqu'un, nuire à quelqu'un, donner du plaisir à quelqu'un), а существительного с предлогом de (генетив) - к сирконстантам (dépendre de quelqu'un, changer de chaussettes, se souvenir de quelque chose, se tromper de porte...) - Теньер,1988, 141-142.

1.2.3.2. Юнкция и трансляция. Усложнение предложения

связано с такими понятиями, как юнкция и трансляция. Первая является соединением

"ряда однородных узлов, в результате чего предложение обогащается новыми элементами, становится более развернутым и, следовательно, увеличивается его длина" (Теньер, 1988, 335). "Трансляция же заключается в превращении одних конституитивных элементов предложения в другие, при этом предложение не становится более развернутым, однако его структура делается более разнообразной" (Теньер, там же).

Маркерами юнкции являются юнктивы (jonctifs), а маркерами трансляции - транслятивы (translatifs). Они принадлежат к категории пустых слов, обладающих лишь грамматической функцией. Юнктивы. В плане структуры юнктивы могут соедиять слова и предложения или только предложения.

В семантическом плане юнктивы подразделяются на адъюнктивные (et, ni) и дизъюнктивные (ou).

Юнктивы предложений Л.Теньер сравнивает с указательными столбами на перекрестках дорог, поскольку они, открывая второе предложение, указывают на его семантическую ориентацию по отношению к первому предложению, позволяя тем самым предвидеть направление развития мысли, последовательность идей. Все юнктивы предложений можно объединить в две группы:

антиномические (mais, cependant, pourtant, néanmoins, toutefois) и

диалектические для обозначения хода логического мышления.

Последние являются средством обозначения причинно-следственных связей между предложениями. Среди них выделяются:

49

- причинный (car, en effet, c'est en effet), - следственный (donc, c'est pourquoi, par conséquent, aussi,

or), - обосновывающий (ведь в русском языке).

Графически юнкция находит изображение в виде горизонтальной линии, поскольку она соединяет между собой элементы, принадлежащие одному уровню (этажу). Так, стемма предложения

Alfred et Bernard tombent выглядит следующим образом:

Стеммы предложения Alfred et Bernard travaillent et Charles chante et rit, где однородными элементами являются глаголы, повернуты острием вниз:

Транслятивы. "Сущность трансляции состоит том, что она переводит полнозначные слова из одной грамматической категории в другую, то есть превращает один класс слов в другой" (Теньер, 1988, 378). Изменение категории слова влечет за собой изменение его

функции, вот почему Л.Теньер считает трансляцию синтаксическим явлением. Это явление чрезвычайно частотное в языке, оно служит для преодоления трудностей, которые встречает говорящий при построении предложения:

"Трансляция представляет собой явление, позволяющее реализовать любую структуру предложения, пользуясь базовыми категориями, то есть основными классами слов. Благодаря трансляции, говорящий никогда не заходит в тупик (ne reste jamais bouche bée) и всегда

tombent Alfred et Bernard

travaillent et chante et rit Alfred et Bernard Charles

50

может завершить начатое предложение. Отсюда ясно, что она не только полезна, но и нужна и даже совершенно необходима" (Теньер, 1988, 379-380).

Механизм трансляции включает 3 составные части: - транслируемое (transférende) - слово, подвергающееся

трансляции, - транслированное (transféré) - слово или словосочетание,

полученное в результате трансляции, - транслятив (translatif) - морфологический маркер,

средство трансляции. По результату трансляции возможны 4 случая:

- субстантивная, - адъективная, - вербальная (глагольная), - адвербальная (наречная) трансляции.

В обратном направлении, от транслированного элемента к траслированному, данным трансляциям соответствуют субстантивная, отадъективная, отлагательная, отадвербиальная, т.е. в основу наименований данных трансляций положена соответствующая исходная категория (часть речи).

Существуют двойные и множественные трансляции (тройные, четверные и т. д.). Например, существительное le commerçant получено в результате двойной трансляции:

- адъективной при помощи присоединения к глаголу commercer маркера-суффикса - ant, что привело к образованию причастия настоящего времени commerçant;

- субстантивной в результате трансляции причастия commerçant в существительное при помощи артикля le:

Так, стемма предложения Ecrivez dans le livre de votre ami,

где существительное livre переведено в категорию наречия (символ Е) при помощи транслятива-предлога dans , а существительное ami - в категорию прилагательного (символ А) при помощи предлога de, имеет запись:

commercer commerçant le commerçant.

51

Самым частным маркером трансляции является предлог. В

некоторых языках трансляции маркируются послелогами (финно-угорские, тюркские, кавказские, баскский языки). Примером послелога может служить латинские существительные causa ("из-за") и gratia "ради" в аблативе, употребляющиеся в функции транслятива: filii gratia ("ради сына") - Теньер, 1988, 392. Трансляция не всегда имеет маркеры, то есть в таких случаях мы наблюдаем трансляцию без транслятива, как в примерах un ruban orange, une étoffe citron, la tour Eiffel, le dîner Durand. Все приведенные примеры относятся к трансляции 1-й ступени, где участвуют элементы одного и того же порядка и чаще всего одного и того же синтаксического этажа. Транслятивами этой ступени являются предлоги и послелоги. Трансляция 2-й ступени предполагает изменение синтаксического этажа и понижение в структурной иерархии. Так, глагольный узел придаточного предложения в результате трансляции играет роль элемента простого предложения. Транслятивами на данной ступени трансляции являются подчинительные союзы.

По результату трансляции Л.Теньер выделяет 3 типа придаточных:

écrivez E (transféré) dans le livre (transférende) (translatif) A (transféré) de ami (transférende) (translatif) votre

52

- субстантивный, транслированный в категорию существительного,

- адъективный, транслированный в категорию при- лагательного,

- обстоятельственный (сирконстантный), транс- лированный в категорию наречия.

Последний тип логичнее было бы назвать «адвербиальный», поскольку термин "обстоятельственный" обозначает функцию, а не категорию слова, тем более что сам автор на с. 568 говорит:

"Поскольку сирконстант обычно выражается наречием, то обстоятельственное придаточное по отношению к главному будет эквивалентно наречию" (Теньер, 1988, 568).

Так, придаточное qu'Alfred a raison переводится в категорию существительного при помощи транслятива-союза que, играющего роль первого или второго актанта в структуре простого предложения:

Il est sûr qu'Alfred a raison (1-й актант); Je crois qu'Alfred a raison (2-й актант). В целом теоретическая концепция Л.Теньера представляет собой

стройную, последовательную систему взглядов на синтаксис языка как сложное структурное образование, основанное на синтаксических связях и функциях, связанных в свою очередь (иногда опосредованно) со значением. Несмотря на то, что последний элемент триады выводится автором за рамки изучения структурного синтаксиса, он незримо присутствует при интерпретации фактов языка. Заслугой Л.Теньера является попытка построения общей теории совокупности синтаксических механизмов языка на базе выявления и рассмотрения таких универсальных явлений, как синтаксическая связь, юнкция и трансляция, которые всякий раз иллюстрируются множеством примеров из различных языков.

РАЗДЕЛ 3. ФОРМАЛЬНЫЕ ГРАММАТИКИ Среди формальных грамматик наиболее известными являются

дистрибутивная и трансформационная (генеративная). Дистрибуционализм как лингвистическое течение

сформировалось в США к 1930г. Оно было направлено на изучение малоизвестных и малоисследованных языков американских индейцев

53

(эскимосского, дакота, квакиута, онейда, цимтей и др.). Данное течение получило в лингвистике название американского структурализма, или дескриптивной лингвистики, связанной с такими именами, как Ф.Боас (1858 - 1942), Э.Сепир (!884 - 1939) и Л.Блумфильд (1887 - 1949). Основной задачей лингвистики объявляется описание языка, ре-гистрация фактов языка, но не их объяснение. Отсюда наименование этого направления лингвистики как дескриптивной (от английского describe - "описывать").

Психологическая основа лингвистического анализа в данном направлении восходит к бихевиоризму, язык трактуется как особая форма поведения человека, а его коммуникативная функция сводится к цепи стимулов и реакций.

Известны 3 группировки в американском структурализме (см. Березин, 1975, 254-255):

1) Иельская школа (З. Харрис, Б. Блок, Дж. Трейгер), которая усовершенствовала предложенные Л.Блумфильдом методы анализа языка и разработала свою технику лингвистического анализа,

2) Энн-Арборская школа (К. Пайк, Ю. Найда, Ч. Фриз), взявшая на вооружение учение Э. Сепира и привлекающая к анализу языка нелингвистические факторы (психологические, социальные, этнические и т.п.),

3) школа трансформационного анализа (Н. Хомский, Р. Лиз). Сущность американского структурализма определяется целями и

методами лингвистических исследований в работе З. Харриса "Метод в структуральной лингвистике":

"главная цель исследования есть определение порядка расположения (дистрибуция) или распределения (аранжировка) в процессе речи отдельных ее частей или признаков относительно друг друга" (Звегинцев, 1965, ч.2, 209 - 210).

Объектом исследования являются высказывания, которые могут состоять как из отдельных слов и их сочетаний, так и целых предложений. Далее высказывания анализируются, вычленяются элементы, и устанавливается их дистрибуция относительно друг друга. Классы элементов выявляются при помощи экспериментальной техники субституции, а законы сочетания этих элементов - при помощи анализа по непосредственно составляющим (НС).

54

Однако данная методика не отвечала всем требованиям, предъявляемым к методу лингвистического анализа, который бы позволил точно, объективно и недвусмысленно описать язык, что обусловило создание нового метода анализа - трансформационного.

Трансформационный метод (ТМ) был впервые разработан З.Харрисом, а затем усовершенствован его учеником Н.Хомским. Суть

"этого метода заключается в том, что синтаксическая система любого языка может быть представлена в виде набора элементарных типов предложений, называемых ядерными предложениями, которые представляют собой простые нераспространенные утвердительные предложения в активном залоге. Эти элементарные предложения образуют фундамент синтасической системы языка; они являются чрезвычайно устойчивыми и наиболее древними по своему происхождению, что подтверждается историческими данными и фактами детского языка" (Березин, 1975, 261).

Из ядерных предложений путем ряда преобразований (трансформаций) можно построить неограниченное количество предложений по определенным правилам (перестановка элементов, субституция, адъюнкция, эллипсис).

С разработкой трансформационного метода смещается акцент при определении предмета (объекта) исследования с анализа высказывания в сторону его порождения в результате речевой деятельности говорящих.

Задачей исследователя в работах трансформационного направления является не выделение элементов и их классификация, а выявление порождающего механизма языка, создающего правильные (отмеченные) фразы. Однако определение правильности фраз вызывает трудности, поскольку ТМ исключает из теории предложения лексическую наполняемость и ее вероятность появления в тексте. Грамматика объявляется Н.Хомским автономной дисциплиной, не зависящей от значения (Хомский, 1960, 421).

Лишь последние исследования генеративной лингвистики (начиная с 1965г.) пытаются сгладить этот разрыв. Так, такие направления, как генеравтиная семантика, интерпретативная семантика, грамматика отношений, лексико-функциональная грамматика, грамматика общих синтагматических правил, теория

55

управления и связи учитывают лексическую семантику слов, логико-семантические отношения между элементами фразы, семантическую двусмысленность фраз, семантическую синонимию, смысл фразы (Roberge, 1993, 83-105).

Французская лингвистика (Baschung, Bes, Boons, Combe, Couquaux, Dubois, Galmiche, Giry-Schneider, Gross, Guillet, Leclerc, Lentin, Picabia, Roberge, Ronat), использующая дистрибутивную и трансформационную методику анализа, отличается своей обращен-ностью к значению и к теории коммуникации, где важное место отводится передаче опыта, подлежащего кодированию со стороны говорящего и декодированию со стороны слушающего. Образуемые представления о реальной действительности подвергаются двойному структурированию - семантическому и формальному. Наиболее известными представителями данного направления во французской лингвистике являются Ж. Дюбуа ("Grammaire structurale du français: nom et pronom". - P.: Librairie Larousse, 1965; "Grammaire structurale du français: le verbe". - P.: Librairie Larousse, 1967; "Grammaire structurale du français: la phrase et les transformations". - P.: Librairie Larousse, 1969), М. Гросс ("Grammaire transformationnelle du français: syntaxe du verbe". - P.: librairie Larousse, 1968; Gross M. et Lentin A. "Notions sur les grammaires formelles". - P.: Gauthier-Villars, 1967; Gross M. "Méthodes en syntaxe. - P.: Herman, 1975), H. Рюве ("Introduction à la grammaire générative.- P.: Pion, 1968) и др.

В отличие от американской школы, французская структурная лингвистика признает, что не все в языке может быть подвергнуто формализации, более того, проблемы формализации являются вторичными:

"Nous ne considérons pas que les phénomènes linguistiques, quels qu'ils soient, doivent être formalisés à tout prix. /.../. Dans certains cas la formalisation des données peut aider dans la recherche de données et de solutions, mais dans l'état actuel des connaissances nous considérons que les problèmes de formalisation ne doivent apparaître qu'en arrière-plan" (Gross, 1975, 46).

Первичным признается системный анализ языковых фактов, учет возможностей лингвистической системы. Так, М.Гросс, следуя этому принципу, используя методы дистибутивного и трансформационного анализа, подверг системному анализу глаголы,

56

входящие в структуры придаточных дополнительных предложений, что позволило ему проследить взаимодействие лексики и грамматики на большом объеме языкового материала, дать новое видение таких проблем, как отношение между структурами придаточного дополнительного предложения и инфинитивной конструкции, проблемы "контролера" (логического субъекта) инфинитива (Gross, 1975). Поздняя работа М.Гросса и его последователей вылилась в создание различных словарей на основе системного анализа лексических сочетаний и обстоятельственных дополнений - словаря сложных глаголов или застывших выражений, включающего более 20 000 терминов, словаря сложных наречий, словаря сложных имен и т.д. (Gross, 1990). Подход М.Гросса был использован другими французскими лингвистами в области синтаксиса простого предложения (Boons, Gillet Leclerc, 1976), синтаксиса оперативных конструкций с глаголом faire (Giry-Schneider, 1987), адъективных конструкций (Picabia, 1978).

Данные работы создают необходимую базу для построения большого раздела "лексика-грамматика" французского языка; лексическая единица (глагол, имя, прилагательное, наречие и т. д.), содержит указания на все возможности ее употребления.

Указанные исследования имеют огромную практическую зна-чимость, в частности, они способствуют улучшению автоматического использования языка, построению программы общения (диалога) «человек-машина» на естественном языке.

1.3.1. Дистрибутивная грамматика

Дистрибутивная методика во французской лингвистике была применена Ж.Дюбуа при анализе имени и местоимения. Среди основных принципов данного метода Ж. Дюбуа выделил три.

1. Закрытый характер корпуса высказываний, служащий целям коммуникации одной и той же языковой группы людей.

2. Смысл языкового сообщения определяется ситуацией общения и поведением-реакцией, которое вызывают высказывания у слушающего, несмотря на то, что дистрибутивный анализ не признает семантику как средство выявления структуры языка, как исследовательский прием, он не отрицает важности смысла в образовании сообщения-

57

высказывания, где выделяются 2 стороны: семантическая и формальная, в каждой из которых имеет место языковая избыточность для лучшего взаимопонимания.

3. В качестве лингвистического метода выступает синтагматический анализ сегментов, т.е. описание элементов по их позиции в речевой цепочке. Так, два сегмента a и b признаются идетичными, если они имеют одинаковое или схожее окружение.

1.3.1.1. Уровни лингвистического анализа. Язык в теории Ж. Дюбуа предполагает двойное членение, как у А. Мартине, в результате чего образуются 2 качественно различных плана.

Первое членение, где выделяются минимальные значимые единицы.

Второе членение, где выделяются фонемы, количество которых ограничено.

Грамматика определяется как анализ единиц первого членения, которые образуют иерархическую структуру, от наиболее мелких до наиболее крупных. Наименьшей единицей первого членения является сегмент, который в различных терминологиях получает название "морф", "морфема", "монема". Элементарная комбинация сегментов образует слово - автономную единицу языка, способную самостоятельно образовать единицу высшего уровня - фразу. Сегментация слова на более мелкие элементы приводит к вычленению неавтономных единиц. Так, в процессе дистрибуции могут быть вычленены суффиксы, однако самостоятельно они не употребляются. Суффиксы, как и окончания, являются сегментами (морфемами), но не словами.

Более крупной единицей является синтагма, образуемая соположением сегментов, которые по отношению к ней являются единицами низшего уровня. По отношению к фразе синтагма является составляющим элементом, а по отношению к сегменту - составляемым элементом.

Слово может образовывать синтагму (например, личные местоимения). Именные и глагольные синтагмы являются непосредственно составляющими фразы. В символической записи это выглядит так:

P --------> SN + SV,

58

где P - phrase (фраза), SN - syntagme nominal (именная синтагма), SV - syntagme verbal (глагольная синтагма). Например, во фразе

L'enfant est malade различают именную синтагму l'enfant, которая, в свою очередь, распадается на сегменты: имя существительное enfant и детерминатив le (l'):

SN -------> Déterminant + N

и глагольную est malade, где выяленяются сегменты: глагол est и прилагательное malade:

SV ------> V + ADJ Символическая запись данной фразы при помощи графа (дерева) зависимостей выглядит следующим образом:

Итак, синтагмы образуют более крупную единицу - фразу, или макросегмент, большой знак. Образование фразы обеспечивается главным образом внутренними факторами (как маркеры), а также супрасегментальным, или просодическим фактором, т.е. интонацией.

Фраза, образуемая соположением сегментов, определяется как цепочка сегментов, помещенная между двумя интервалами (или паузами). Одна синтагма может составлять фразу, если она находится между двумя интервалами (Silence!; Viens!). Первый интервал обозначает начало интонационной схемы (контура), второй - ее конец, независимо от внутренних вариантов мелодики.

Наконец, совокупность фраз образует высказывание, размеры которого зависят от длительности коммуникативного акта. Высказывание может состоять и из одной фразы.

1.3.1.2. Синтагматические классы. Исходный принцип

выделения синтагматических классов состоит в том, что все сегменты, занимающие в высказывании одну и ту же позицию по отношению к другим сегментам, принадлежат одному и тому же классу. Так, в

P SN SV

D N V ADJ l' enfant est malade

59

минимальном высказывании, образуемом именной и глагольной синтагмами (L'enfant court), на первом этаже вычленяются класс глаголов (V) при помощи специфической дистрибуции маркеров, позиции по отношению к другой группе сегментов и класс слов (N - V), которые не являются глаголами и не занимают их позицию в минимальном высказывании. Эти 2 класса взаимоисключают друг друга. Каждый из них может быть подразделен на подклассы. Так, класс (N - V) подразделяется на 2 подкласса, которые выделяются так-же окружением. Первый включает то, что традиционно называют именами существительными, прилагательными, наречиями и местоимениями (S), а второй (N - S) - то, что называют предлогами и союзами. Затем класс (S) может быть в свою очередь разделен, с одной стороны, на совокупность ‘существительные + прилагательные (наречия)’ и с другой - на ‘местоимения-субституты’. Такое дихотомическое деление может быть продолжено до лексических классов, включая описание элементов, образующих эти крупные грамматические классы.

По мнению Ж.Дюбуа, основное различие между дихотомическим распределением языковых единиц и классификацией на части речи, или классы слов, состоит в том, что выявление классов производится на различных уровнях, что позволяет понять идентичность поведения единиц, образующих тот или иной уровень. Традиционная грамматика, напротив, помещает классы на один и тот же уровень анализа (Dubois, 1965, 13).

Так, различение существительных и прилагательных может быть произведено лишь на синтагматическом уровне, при помощи установления окружений, которые взаимоисключаются; всякое прилагательное может функционировать как существительное, но не все существительные могут функционировать как прилагательные, т.е. как факультативные элементы именной синтагмы, в пре- или постпозиции к существительному (le chat noir/le chat). Прилагательные, в отличие от существительных, могут входить в глагольную синтагму или в своей первичной форме (il chante fort), или в форме комбинаторного варианта на -ment (il répondit calmement) так же, как они могут входить в именную синтагму (il voit juste / un juste / un homme juste). Синтагматически вычлененные прилагательные распределяются по трем классам согласно занимаемой позиции по отношению к существительному:

60

1. прилагательные в препозиции (une demi-tasse); 2. прилагательные в постпозиции (une étude géologique); 3. прилагательные, позиция которых грамматически подвижна

(une aventure extraordinaire / une extraordinaire aventure). Последний класс обычно образуют 2 разных прилагательных-омографа, поскольку позиция прилагательного в этой группе влияет в большинстве случаев на семантику высказывания (la vie chère (coûteuse) и mon cher (aimé) ami). В высказывании эти прилагательные отличаются также окружением:

La vie est chère и Ma fille m'est chère.

В первом высказывании прилагательное chère не детерминировано другими словами, во втором, напротив, детерминировано местоимением me. Если детерминировать прилагательное в первом высказывании, прибегая к трансформации:

La vie m'est chère, то происходит изменение смысла высказывания. Так, по мнению Ж.Дюбуа, в таких случаях речь идет о разных словах, каждое из которых имеет особую схему дистрибуции.

Дистрибутивный метод анализа сыграл свою положительную роль, особенно значима она при изучении патологии речевой деятельности, при программированном изучении языков, при разработке документации для ЭВМ. Однако дистрибуционализм как лингвистическая теория оказался ограниченным линейностью речи, которая, в свою очередь, обусловливает учет контекстных синтагматических факторов. Формирование высказываний производится по схеме марковских цепочек, где каждый сегмент влечет за собой следующий. За границами исследований остались проблемы, связанные с теорией коммуникации и производства высказываний, которые подвергались лишь синтагматическим операциям на различных уровнях для установления классов единиц.

Таким образом, наибольшее внимание уделялось перформа-тивной (речевой) стороне, что придавало лингвистическому анализу однобокость. Для устранения этого недостатка возник новый метод и с ним новое направление структурализма - трансформационная (генеративная) грамматика.

61

1.3.2. Трансформационная (генеративная) грамматика

Объектом генеративной лингвистики является построение грамматики, образованной серией определенных правил, по которым происходит порождение любых высказываний в языке. Такая грамматика опирается на следующие фундаментальные принципы.

1. Всякий говорящий на определенном языке способен понимать и создавать бесконечное количество фраз, оперируя конечным количеством правил.

2. Всякий говорящий может осмысливать производимые фразы как грамматически правильные или неправильные, а также определять степень их правильности, опираясь на свою языковую интуицию.

3. Всякий говорящий обладает универсальной возможностью говорения, формирования сообщений, свойственной лишь человеку. Грамматики различных языков должны учитывать не только различия или частичные сходства языков на уровне морфонологии, но и фундаментальные признаки общности языков, что позволяет перевести любой текст с одного языка на другой, независимо от их расстояния, исторического или географического.

4. Не всякая генеративная грамматика является одновременно и трансформационной. З.Харрис предлагает трансформационную модель, но не генеративную. И, наоборот, существуют генеративные грамматики, где отсутствует трансформационная модель (Fuchs, Le Goffic, 1992, 93-100).

5. Предметом лингвистики является создание генеративной модели порождения текста в результате речевой деятельности говорящих. Результатом лингвистического анализа должно быть не только установление набора единиц и их классов, а выявление языкового механизма, создающего правильные фразы.

6. Основными составляющими частями генеративной лингвистики являются язык как компетенция (competence) и речь как перформанция (performance). Первую часть образует совокупность правил (грамматика), где вычленяются синтагматическая модель с ядерными фразами, или

62

глубинными структурами, и трансформационная модель, где в результате обязательных и факультативных трансформаций из ядерных фраз происходит порождение множества поверхностных структур. Ядерные фразы включают семантическую составляющую, а поверхностные структуры - фонологическую.

Вторая часть генеративной грамматики образует модель реализации, куда входит модель говорящего и модель ситуации. В отличие от соссюровской дихотомии «язык-речь» как оппозиции статики и динамики, в дихотомии генеративной лингвистики "компетенция - перформанция" первый компонент носит также динамичесий характер как динамическая система правил, а не как статический инвентарь элементов. Общая модель генеративной лингвистики может быть представлена так:

Генеративная лингвистика Язык Речь

(Competence) (Performance)

синтагмати- трансформа- модель модель ческая модель ционная модель говорящего ситуации

обязательные факультативные правила правила трансформации трансформации

63

1.3.2.1. Генеративный синтаксис. Генеративная грамматика обязательно включает трансформационную модель. Из ядерных структур путем трансформаций порождаются поверхностные структуры, которые есть не что иное, как реализованные фразы.

В результате двойной трансформации из двух фраз порождается одна при помощи различного рода операций:

перегруппировки, добавления, перемещения, опущения.

Так, процесс трансформации двух фраз: A. L'architecte construit cet immeuble; B.Ceci est ralenti

в одну проходит через несколько этапов. На первом этапе первая фраза, которая должна подвергнуться

номинализации, трансформируется в пассивную форму: А (1) Cet immeuble est construit par l'architecte. На втором этапе полученный трансформ (1) включается в рамку

ядерной фразы В при помощи союза que-номинализатора глагольной синтагмы:

(1) (2) Ceci / Que cet immeuble est construit par l’archtecte / est ralenti. На третьем этапе происходит дальнейшая номинализация

фразы А путем трансформации глагола (est construit) в имя существительное:

(2) (В) Ceci / la construction de cet immeuble par l'architecte / est ralenti. На четвертом этапе происходит устранение (опущение) лишних

элементов: (3) (4) La construction de cet immeuble par l'architecte est ralentie. Бинарным трансформациям противопоставляются

трансформации, в результате которых из одной ядерной фразы порождается один трансформ. Так, трансформация фразы из актива

La voiture renverse le passant в пассив

Le passant est renversé par la voiture происходит при помощи последовательности операций:

64

добавления вспомогательного глагола est, образования причастия прошедшего времени renversé, перемещения именных синтагм, добавления предлога par.

Трансформациям присущ определенный порядок. Например, из нескольких фраз порождается в результате цепочки операций один трансформ - именная синтагма:

Les achats de légumes par la ménagère. Данная синтагма не может быть прямо порождена из фразы La ménagère achète des légumes,

которая, напротив, происходит из: Les achats de la ménagère en légumes. Необходимо пройти через операцию в пассив: (des légumes sont achetés par la ménagère),

чтобы объяснить появление предлога par. Таким образом, реализация трансформаций осуществляется в

определенной последовательности (порядке). 1.3.2.2. Поверхностная и глубинная структура. Между реа-

лизованной фразой (трансформом), подразумеваемым синтагматическим индикатором, представляемым обычно в виде дерева зависимостей или системой скобок, существует фундаментальное различие. Это различие состоит в разграничении поверхностных структур (реализованными фразами) и глубинных структур, которые подразумевают линейную последовательность единиц; наиболее ярко проявляется оно в случаях структурной двусмысленности. Так, фраза

Je crois mon fils malade в своей поверхностной структуре скрывает 2 различных синтагматических индикатора:

(1) Je crois que mon fils est malade, (2) Je crois mon fils qui est malade.

Эти два индикатора в результате двойной трансформации порождены из ядерных фраз:

(1а) Mon fils est malade; je crois cela, (2a) Mon fils est malade; je crois mon fils. В первом случае сначала совершается трансформация

номинализации при помощи союза que, затем трансформация в

65

инфинитивную конструкцию (je crois mon fils être malade) и эллипсис (опущение) связки être. В результате получается фраза:

Je crois mon fils malade, которая подразумевает синтагматический индикатор (1).

Во втором случае имеет место трансформация релятивизации, включающая серию операций:

трансформацию при помощи que, вычленение синтагмы "mon fils", на место которой

подставляется маркер "i" (qui), и стирание синтагмы "mon fils" эквивалентной синтагмой

ядерной фразы:

Затем происходит опущение связки и относительного

местоимения (qui est malade). Полученная таким образом фраза Je crois mon fils malade

скрывает в своей поверхностной структуре синтагматический индикатор (2).

Итак, оба синтагматических индикатора предполагают серию различных операций (номинализацию и релятивизацию) исходя из двух фраз, различающихся лишь именной синтагмой в функции дополнения к je crois. Эта двусмысленность затрагивает не только структуры ядерных фраз, но и индикаторы, полученные в результате трансформаций, по типу и по порядку которых анализируемые фразы отличаются друг от друга. Это хорошо показывают различные системы скобок:

(1) ((Pierre) (crois son fils malade)), (2) ((Pierre) (crois son fils) (malade)). Структурная двусмысленность фразы Je crois mon fils malade (Pierre crois son fils malade)

снимается на уровне перформанции, где учитываются не только факторы ситуации, а также семантические отношения, определяющие лингвистическую рамку глаголов и прилагательных.

Следует отметить, что авторы последних работ по генеративной лингвистике (теория управления и связи) обращают внимание не на порождение (генерацию) фраз, а на их представление на различных

Que mon fils est malade Mon fils qui est malade Qui est malade

66

уровнях анализа. Правильнее было бы назвать такую модель "репрезентативной моделью", а не "генеративной". Глубинная структура служит для представления структурных отношений зависимости и субкатегоризации по лексическим элементам. Поверхностная структура является абстрактным представлением иерархических и линейных синтаксических отношений между элементами фразы.

Анализ фразы производится на различных уровнях, каждый из которых представляет собой локальную теорию - модуль, среди которых наиболее известными являются:

теория управления (выявляющая отношения структурной зависимости); проблема модульной грамматики на основе иллюстрации теории управления и связи в синтаксисе французского языка широко представлена в работе М.Рона и Д.Кукюо (Ronat, Couquaux, 1986);

теория "падежа" (приписывающая именной группе абстрактный падеж: номинатив - Jean mange, объектив - Jean mange une pomme, косвенный падеж - Jean donne un livre à Marie);

теория чистого управления (учитывающая зависимость элемента фразы от лексической семантики слова или его позиции во фразе);

теория связи (определяющая синтаксические особенности поведения анафорических элементов и их актецедентов);

теория контроля (уточняющая условия семантической интерпретации элемента фразы);

тета-теория (определяющая синтаксические реализации лексических отношений между предикатом и аргументом;

теория барьеров (накладывающая условия лока-лизованности применительно к правилу перемещения элемента).

Данные теории принимают во внимание взаимосвязь между синтаксисом и лексикой, так называемый "принцип проекции", согласно которому структура отношений между категориями на каждом уровне отражает в синтаксисе аргументную и тематическую структуру лекси-ческих элементов, иначе говоря, лексические особенности определяют некоторые аспекты синтаксических форм.

67

Кроме того, модульное представление системы помогает объяснить явления языковой вариативности, различия принципа, характеризующие инвариантность, и параметры, характеризующие вариативность, что является значимым для изучения языка.

РАЗДЕЛ 4. ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ СТРУКТУРАЛИЗМ

Психологическое направление структурализма опирается на положение о языке как психологического явления. Кроме того, что язык определяется, прежде всего, как средство общения людей, не менее важен тот факт, что язык - это инструмент мысли, поскольку чаще всего люди думают посредством слов, т.е. вербально. По словам Ж.Галише, наша мысль это уже внутренняя речь (Galichet, 1968, 7). Язык есть и тело и душа – “La langue est à la fois corps et esprit” (там же.). Под телом подразумевается материальная оболочка, видимая или слышимая, а под душой - идеальная, содержательная. Без них язык не может существовать.

Вот почему преувеличение роли первой показывает не-достаточность одних лишь так называемых лингвистик структуралистического плана. Тенденции языка и его организующие принципы можно вскрыть лишь при обращении к механизмам мышления, обращенным к плану выражения. Данные механизмы, по мнению Ж.Галише, соотвествуют ходу мысли, которая для своего выражения идентифицирует элементы мысли и распределяет их в рамках пространства и времени.

Психологический подход к изучению языка позволяет внести внутреннюю упорядоченность в грамматику языка, приблизиться к достаточно объективному пониманию многих грамматических классов и категорий (род, число, время, модальность, залоги и др.).

В данном разделе рассмотрим работы двух наиболее известных авторов: Жоржа Галише и Мориса Десента.

1.4.1. Структурализм Ж. Галише Жорж Галише выделяет 5 основных структурных элементов в

языке: общая мысль, семантический план,

68

план инфра-лингвистических концептов, план грамматических значений, морфологический план. Рассмотрим каждый элемент в отдельности. 1. Общая мысль. С нее берет начало любая коммуникация, к

которой добавляются различные психические явления: воображение, эмоциональность, интеллектуальность, все то, что образует так называемый психологами "поток сознания", который характеризуется бесконечным богатством и который средствами языка или другими средствами можно передать лишь весьма приблизительно. В связи с этим передаваемую мысль необходимо расчленить, сократить, упростить, придать ей соответствующую стилистическую окраску, поместить ее в социальные рамки пространства и времени, выделить из нее наиболее характерные элементы, позволяющие окружающим понять ее.

2. Семантический план. При анализе содержания акта передачи мысли исследователь прежде всего обращается к плану семантики, элементам значения, классифицируемым в словаре по соответствующим рубрикам-словам и которые именуются термином "семантические значения" - "valeurs sémantiques".

3. План инфра-лингвистических концептов. Один лишь набор элементов значения недостаточен для построения понятного и точного недвусмысленного сообщения. Для установления связи между единицами значения необходимо выявление точек их соприкосновения, сцепления друг с другом, что достигается при помощи единственной в своем роде глубинной операции, состоящей в выявлении онтологического ядра семантической единицы, т.е. фундаментального концепта, образующего субстрат этой единицы. Так, такие слова, как "человек", "пожар" и др. являются частью общего концепта "сущность". Другие слова образуют концепт "процесс". "Сущность” вступает в связь с “процессом": она может его начинать (être-agent) или заканчивать (être-objet), или служить его опорной точкой (être - circonstance). Концепт "характеризация" находится в ес-тественной связи с концептом "сущность", к которому он относится. Таким образом устанавливаются связи семантических единиц посредством ядер-концептов, образующих их субстрат, для выражения мысли.

69

4. План грамматических значений. Объединение семантических единиц для выражения мысли имплицитно опирается на их распределение, классификацию. Выразить мысль, по мнению Ж.Галише, означает найти ее различным элементам определенное место в порядке представляемого и спонтанно нами интерпретируемого мира. Другими словами, мы определяем, какая единица соотносится с сущностью, характеризацией, процессом и т.д., т.е. такими элементами, какими их воспринимает данная социальная общность людей. Так, предложение

Un incendie très violent vient de se déclarer dans mon appartement

образует схему из элементов, относящихся к сущности (un incendie), ее характеристике (très violent), процессу (vient de se déclarer), который распространяется на другую сущность (mon appartement).

Таким образом, образуются новые значения, отличные от семантических, которые также опираются на общий элемент - инфралингвистический концепт. Это грамматические значения. Так, понятие сущности объединяет грамматический именной класс, понятие процесса - глагольный класс и т.д. Классы, в свою очередь, имеют особые свойства, которые приводят к рождению грамматических категорий. Установление отношений между грамматическими классами, обладающими соответствующими категориями, ведет к выявлению третьего типа грамматических значений: функций.

5. Морфологический план. Семантические и грамматические значения в морфологическом плане передаются словами, окончаниями и разными конструкциями. Например, если действие воспринимается с точки зрения агенса, то предложение имеет вид:

Les flammes envahissent ma chambre à coucher. Если же его воспринимают с точки зрения объекта, претерпевающего это действие, то предложение примет форму: Ma chambre à coucher est envahie par les flammes.

Итак, для определенного грамматического оформления необходимо соотнести личные планы. Так, понятия агенса (agent), объекта (objet), обстоятельства (circonstance) размещаются в инфра-грамматическом плане, тогда как понятия подлежащего и дополнения соотносятся с планом грамматических значений. Учитывая различия данных планов, отчетливо выявляется ошибочность выражений:

70

"complément d'agent", "complément d'objet", "complément circonstanciel", где первое слово (complément) обозначает функцию, т.е. грамматическое значение, а второе слово (agent, objet, circonstanciel) - инфра-грамматический концепт.

Таким образом, в одном терминологическом наименовании происходит ошибочное смешение элементов разных планов. Понятие "косвенный" и "прямой" обозначают конструкции, в которых слова связаны или не связаны при помощи предлога. Так, в выражении "complément d'objet indirect" первое слово (complément) выражает понятие, относящееся к плану грамматических значений, второе (objet) - понятие, относящееся к инфра-грамматическому плану, третье (indirect) - понятие, связанное с морфологическим планом. Взаимодействие этих понятий и планов показано на схеме:

Однако, между различными планами нет радикального разграничения. Все они тесно связаны друг с другом, часто бывает сложно определить, где заканчивается инфра-грамматический план и где начинается область чисто грамматических значений. Такое взаимопроникновение появляется особенно в системах значений, образующих синтаксис. Функциями управляют сложные интерференции семантических, грамматических значений и комбинаций знаков. Например, значение слова в определенном высказывании влияет на выбор синтаксического отношения и конструкции, в которую оно входит, и наоборот.

Plan morphologique direct indirect

Plan des valeurs gram- sujet complément maticales

Plan infra-grammati- agent objet cale

71

1.4.1.1. Классификация грамматических явлений. Ж.Галише

критикует классическую грамматику при классификации грамматических явлений за то, что она базируется исключительно в морфологическом плане на слове или формальной конструкции. Слову не присуще одно и то же грамматическое значение, его природа и функции меняются в зависимости от контекста. Большинство слов способно менять грамматический класс. Так, слово plein в следующих предложениях имеет различный грамматический статус:

- прилагательного - Le seau est plein; - предлога - Cet élève a de l'encre plein les mains; - наречия - Ce verre est petit. Versez-en plein; - существительного - L'aviateur fait le plein d'essence. Кроме того, различные элементы языка (морфемы), иногда менее

заметные, имеют часто не менее важное грамматическое значение, чем слова. То же самое можно сказать об интонации, порядке слов, диакритических знаках. Наконец, некоторые слова иногда не обладают никаким грамматическим значением:

L'important est de faire son devoir. Avant que de parler, apprenez à vous taire; J'aime à faire de longues promenades en forêt. Основываясь на плане внутренних психологических значимых

структур, Жорж Галише различает 3 серии психологических элементов в струрктуре языка:

1) классы (виды) – espèces, 2) категории - catégories, 3) отношения, или функции - rapports ou fonctions. Из взаимодействия функций возникает фраза.

Грамматические классы. Грамматические классы трактуются

Ж.Галише как психолингвистические сущности, не являющиеся ни абс-трактными понятиями, ни простыми возможностями отношения, которые определялись бы самими отношениями. Например, возможность быть подлежащим необязательно предполагает именной класс; некоторые глаголы, даже предложения, могут выполнять функцию подлежащего. Все зависит от точки зрения на реальный мир, воспринимается ли он как сущность, процесс, характеристика и т.д., и это происходит спонтанно, эмпирическим путем.

72

Грамматические классы распределяются на 4 группы: 1) основные классы; 2) второстепенные классы; 3) классы соединения (связки); 4) маркеры класса. Рассмотрим их подробнее. Основные классы. Именной класс. Именной класс

характеризует языковое значение, выражающее сущность. Скорее это не вещь, а точка зрения на вещи, находящие выражение при помощи именного класса. В фокус такой точки зрения могут попасть не только лица, животные и вещи, а также действия, состояния, качества; не только внешняя реальность, но и внутренняя: моральные понятия, идеи, психологические явления и т.д. Существует столько вариантов имен, сколько аспектов реальности, воспринимаемой как сущность:

- имена существ (le chien), - имена вещей (la table), - имена качеств (le rouge), - имена действия (la chasse), - имена абстрактные (la charité), - имена собирательные (la foule) и т.д. В именной класс практически может войти любое слово или

окказионально или навсегда: - le dîner (экс-инфинитив), - un reçu (экс-причастие), - le dirigeable (экс-прилагательное), - le dedans (экс-наречие), - un qu'en dira-t-on (экс-предложение). Специфическим свойством сущности является единичность

(singularité). Сущность существует лишь, отличаясь от другой сущности. Различие между именем собственным и именем нарицательным основывается на разнице в степени сингуляризации. Имя собственное есть абсолютная сингуляризация, вот почему оно не нуждается в детерминантах.

Сингуляризация, выделение имени производится при помощи его характеристик, которые ему подчинены.

Другим важным свойством сущности является его способность подвергаться классификации, исчислению. Так, существа могут быть

73

подразделены на одушевленные и неодушевленные, мужские и женские особи, святые и оскверняющие, отсюда наблюдается в некоторых языках важность и полезность категории рода. Сущности также можно считать по одному, по две; рассматривать их в их единстве или множественности - отсюда категория числа.

Кроме того, сущность по отношению к процессу обладает свойством играть роль агенса, объекта или обстоятельства. Процесс существует лишь благодаря сущности, являющейся его исходным началом, т.е. благодаря агенсу, который развязывает этот процесс. Процесс заканчивается также на сущности (объекте).

Сущность может служить координатором процессу, выступая по отношению к нему в роли обстоятельства. Вот 3 важные характеристики именного класса.

В именном классе можно выделить 4 разновидности. 1) Имена существительные. Данная разновидность отображает сущность во всей ее полноте. 2) Репрезентанты (представители). Эти единицы соответствуют общей тенденции экономии языка.

Их существование подчинено предыдущему употреблению слова или группы слов. Репрезентанты не являются абсолютно независимыми словами. Выражая то же понятие, что и замещаемое ими слово, они функционируют как субституты этих слов, сохраняя, как правило, их грамматические свойства.

3)Специфические номиналы. К ним относятся так называемые в грамматиках "неопределенные

местоимения": nul, personne, rien, tout, on...etc. (On vient. Qui vient?). Номиналы не обладают всеми грамматическими свойствами имени су-ществительного. Они выражают сущность очень пространно, что ведет к трудности их определения и классификации.

4) Функциональные номиналы. Этот класс образуют придаточные предложения субстантивные: J'ai appris que son père était mort (= la mort de son père).

Эти конструкции близки имени в функционально-синтаксическом плане.

Глагольный класс. Окружающий мир образуют не только

сущности, но и события, процессы; выражение последних в языке привело к созданию особого грамматического класса - глагольного.

74

Основой процесса является длительность, которая в большинстве языков находит проявление в существовании категории вида - точки зрения на процесс в различных фазах его длительности. Данная категория, присущая многим языкам, усупает место во французском языке понятию времени - основной характеристике глагольного пространства.

Процесс связан с агенсом, развивающим его, и объектом, на котором процесс завершается. В зависимости от направления протекания процесса, глагол приобретает соответствующую форму залога (активного - от агенса, пассивного - от объекта).

Говорящий может рассматривать существование процесса как чистый и простой факт или как более или менее сомнительную очевидность, что находит выражение в категории модальности.

Ж. Галише различает 4 глагольных типа. 1. Сильные формы соответствуют полностью актуа-

лизованному процессу со всеми глагольными категориями: времени, наклонения, залога, вида (спрягаемые формы).

2. Слабые формы соответствуют неполностью актуа-лизованному процессу (инфинитив с глагольным значе-нием - "dormir, rêver, peut-être..." (Hamlet), причастие прошедшего времени – "Son toast fini, son verre bu, il me demanda l'heure et s'en alla" (A. Daudet)).

3. Генерированные формы инфинитивов причастий прошедшего времени входят составной частью в сложные глагольные конструкции - Il se mît à chanter, J’allais poser le sceau de cire noire sur ce fragilе et cher trésor; Eh, mon ami, la mort de peut prendre en chemin; J'aimais, j'étais aimé et nos pères d'accord). В такого рода конструкциях вспомогательный глагол заново вводит понятия вида, времени, модальности и лица. Однако регенерация глагола относится не только к грамматическому плану, но и к области семантики.

4. Пустые формы. Это относится к глагольным формам в случаях, когда в их содержании почти полностью отсутствуют понятия времени, наклонения, залога, и даже стирается само содержание понятия процессов (инфинитив в функции подлежащего, причастия со

75

значением характеризации, обусловленным тем, что они выражают законченный процесс, его результат).

Вспомогательные классы. Сущности и процессы обладают бесконечным множеством качеств и характеристик, что порождает новые значения в языке, роль которых заключается в присоединении к именным и глагольным классам для их детерминации, без которых они не могут существовать; отсюда их наименование "вспомогательные классы". Вспомогательными классами имен являются прилагательные, глаголов - наречия. Вместе с основным классом они образуют элементарную синтаксическую молекулу, или синтагму.

Адъективный класс уточняет сущность с двух сторон: внутренней в случае характеризации и внешней в случае детерминации.

Характеризации соответствуют прилагательные качественные (la robe rose, le chien méchant), детерминации – прилагательные-детерминативы. Последние уточняют сущность, помещая ее каким-либо образом относительно некоторых точек:

- обладателя (притяжательные прилагательные), - места, времени, другой сущности (указательные

прилагательные), - количества сущностей (количественные и порядковые

прилагательные), - неопределенности обозначения сущности (неоп-

ределенные прилагательные). Адвербиальный (ad-verbum) класс определяет процесс

подобно тому, как адъективный - сущность. Психологический механизм характеризации этих двух классов идентичен, что объясняет легкость перехода одного класса в другой при помощи простой транспозиции

(Sa marche est rapide, légère, élégante ----> Elle marche rapidement, légèrement, élégamment...). В зависимости от способа характеризации, уточнения процесса,

наречия делятся на 3 группы. 1. Качественные наречия. Они характеризуют процесс, как

качественное прилагательное характеризует сущность (Il parlait lentement = Son parler était lent).

76

2. Наречия-детерминативы. Они помещают процесс по отношению к окружающей реальности, к некоторым координатам:

- (наречия места - On le rencontre partout; - времени - je l'ai vu récemment; - причины - Pourquoi dites-vous cela?

3. Наречия-модуляторы (модульные). Они модулируют процесс, или утверждая его существование (Il boit certainement), или подвергая его сомнению (Il boit peut-être), или отрицая его (Il ne boit pas), или лимитируя его сферу действия (Il ne boit qu'en mangeant), или указывая на его интенсивность (количественные наречия - Il boit peu).

Классы соединения (Связки). Для связывания элементов

выражаемой мысли говорящий устанавливает между ними различного рода отношения: между сущностью и процессом, характеризующим и характеризуемым, определяющим и определяемым и т.д. В языковом плане этим отношениям соответствуют грамматические функции, находящие выражение или при помощи порядка слов, или путем орфографического согласования (глагола с подлежащим, прилагательного с существительным и т.д.), создания особых знаков - системы окончаний, вспомогательных слов. Последние предпочтительны для французского языка. Отношения сочинения выражают сочинительные союзы - конъюнкции (conjonctions), подчинения - субъюнкции (subjonctions), последние подразделяются на 2 класса: предлоги и подчинительные союзы.

Маркеры класса. Существвует 2 маркера класса - маркером именного класса является артикль, а глагольного - личное местоимение.

Артикль во французском языке выполняет функцию морфемы в препозиции, обозначая род и число имени в изолированном чистом виде. Вот почему его Ж. Галише называет "грамматикализатором" имени (grammaticalisant du nom). Род и число выражаются также и прилагательным, но эта функция для них вторична, поскольку выражение данных категорий для прилагательных является следствием их соотнесенности с именем и является для них согласовательной. Для артикля же она первична. Что касается категории детерминации, часто приписываемой артиклю, то она для него является вторичной, следствием или функции

77

грамматикализации, или исторического происхождения (от латинского указательного прилагательного ille или местоименного прилагательного unus = un seul), или же окружающего контекста.

Признавая в классе маркеров единый артикль, Ж.Галише считает, что разделение артиклей на определенный, неопределенный и партитивный не оправдано. Следует скорее говорить о значениях и формах артикля, а не о различных артиклях. Автор отрицает существование партитивного артикля. По его мнению, партитивное значение следует искать не в артикле, а в предлоге de, который обозначает происхождение, выделение, деление на части. Эту форму скорее следует назвать предложный артикль" (article prépositif) - Galiсhet, 1968, 67.

Подобно тому, как артикль является сигналом имени, выражая категории сущности (род и число), так и личное местоимение является сигналом глагола, выражая категорию лица, способствующую грамматикализации процесса. Различаются 2 вида местоимений:

1) независимое (indépendant) и 2) интегрированное (intégré).

1. Личное местоимение является своего рода артиклем глагола, поскольку оно в чистом виде выражает глагольную категорию лица, грамматикализуя глагол, как артикль грамматикализует имя. Личное местоимение не актуализирует глагол, так как категория лица не имеет отношения к длительности действия, она лишь психологически размещает процесс по оотношению к говорящему, однако косвенно способствует актуализации глагола.

2. Интегрированное местоимение появляется с возвратными глаголами (se pose, se marque), с которыми оно тесно связано, неотделимо от них. Грамматически это местоимение может служить выражением категории залога (Les oranges se vendent mal cette année - пассивный залог). Семантически оно позволяет отличить возвратный глагол от его омонима, невозвратного (amuser - s'amuser; coucher - se coucher).

1.4.1.2. Грамматические категории. Сущность грамматических

категорий образуют точки зрения по отношению к понятиям, выражаемым классами слов. Например, во французском языке категория рода рассматривает субстанцию с точки зрения секса, категория числа - с точки зрения множественности, категория

78

времени рассматривает процесс с точки зрения смысла его протекания.

В различных языках эти точки зрения расходятся. Даже в одном и том же языке в ходе его исторического развития наблюдается по-явление, исчезновение и изменение некоторых категорий. Когда-то почти во всех индоевропейских языках существовала категория двойственного числа (le duel), которая в настоящее время почти полностью исчезла. Категория времени рассматривает процесс с точки зрения смысла его протекания. В различных языках эти точки зрения расходятся («Les catégories grammaticales sont relatives à une langue donnée et à une certaine période de l'histoire de chaque langue. Toujours» - Vendryès, 1939, 107).

Грамматические категории у Ж.Галише являются в некотором роде классификаторами (classificateurs), служащими для сингуляризации классов слов и для уточнения их употребления. Они предназначены не только для грамматикализации классов слов, но и часто выполняют функциональную роль, позволяющую выделить синтаксические группы в предложении.

Различные грамматические категории соотносятся с двумя основными классами и с второстепенными (вторичными для них) классами. Ж.Галише выделяет следующие грамматические категории:

- две именные: род и число; - одна категория второстепенных классов: степень; - четыре глагольных категории: вид, время, залог,

модальность; - одна общая категория: лицо (или персонизация) -

Galichet, 1968,77. Особый интерес в теории Ж.Галише представляет категория

речи - персонизация. Рассмотрим ее подробнее. Воспринимаемый индивидом мир делится на 2 движущихся зоны:

Я и не-Я. В речи это подразделение передается оппозицией «говорящий субъект / другие сущности». Содержание категории лица, или персонизации, заключается в размещение сущностей по отношению к говорящему; иными словами, персонизация это катего-рия психологической дистанции. В игре лиц говорящий занимает первое место, поскольку мир "не-

Я" существует лишь благодаря миру "Я". Нет речи без говорящего.

79

Итак, первое лицо - это категория, вмещающая все, что касается говорящего.

Второе лицо подразумевает все другие сущности. Однако говорящему часто необходимо установить различие между внешними сущностями. Психически "ты" в порядковом номере ситуации по отношению к говорящему является вторым лицом. Мир "не-Я", помещенный за пределы "ты", соответствует третьему лицу (il). "Я" для того, чтобы говорить о нем (il), опирается обычно, эксплицитно или нет, не "ты", невозможно говорить о ком-то, не предполагая адресата-собеседника. Вот почему "он" оказывается отдаленным лицом по сравнению с "ты" (tu), т.е. третьим лицом в психической ситуации по отношению к говорящему. Такая характеристика третьего лица заставляет усомниться в его принадлежности к лицу вообще; оно выходит за рамки диалога, о нем говорят как о любой вещи, предмете.

Персонизация, обозначая позицию сущности по отношению к говорящему, в то же время размещает всю группу, к которой относится данная сущность, а главным образом процесс, который от нее зависит. Вот почему категория персонизации распространяется не только на именной класс, но и на глагольный. Эта категория является речевой. Глагол с указанием лица отображает уже неанонимный процесс, который находит свое место в человеческом мире. В таком состоянии глагол близок к актуализации, требуя временных и модальных характеристик. Невозможно поставить глагол в определенную личную форму, не дав ему определенную временную характеристику.

1.4.1.4. Грамматические функции. Грамматические функции

берут свое начало в психологическом механизме подчинения грамматических единств. Сочинение из разряда функций исключается, поскольку оно отображает логические отношения: причины, следствия и т. д. Функциональные отношения передают психологическую иерархию между классами или группами классов. Обычно в функциональных отношениях выделяется главный элемент (определяемое, характеризуемое) и подчиненный (определяющая, характеризующая функции). В морфологическом плане эти отношения маркированы показателями (индикаторами - indicateurs), которые играют ту же роль, что и грамматические маркеры по отношению к классам слов. Ими являются классы отношения (предлоги, подчинительные союзы), орфографические приемы согласования,

80

существующие между подчиненным и главным элементами, часто порядок слов, иногда пунктуация и даже интонация.

Ж. Галише отмечает, что функциональные отношения не носят абсолютно независимый характер, они тесно связаны с семантическим значением. И те, и другие опираются на одни и те же онтологические “узлы" (noyaux) и фундаментальные концепты.

Функциональные отношения нацелены на уточнение элемента, соотнося его с другим элементом. Эта операция может осуществляться двояко.

1. Некоторые функции уточняют главный элемент, указывая на характер выражаемого понятия, независимо от того, идет ли речь о сущности или о процессе. Это функция характеризации.

2. Другие функции уточняют главный элемент, помещая выражаемое понятие, локализуя его по отношению к некоторым опорным точкам. Такие функции Ж.Галише на-зывают функциями детерминации.

Если характеризация обозначает внутренние характеристики класса (le gros livre), то детерминация - внешние (le livre du maître). Обе функции могут быть интегрированными или нет во время, отсюда 2 типа функций:

- неактуализованная, основанная на вневременных отношениях между грамматическими классами (chétif insecte", "Capitaine Bernard"),

- актуализованная, берущая свое начало в актуальном времени (Le quadrupède écume"; "Il sonne la victoire").

Актуализованые функции создают новые синтагмы – члены предложения. Неактуализованные включают синтагмы, которые, несмотря на их большую сложность по сравнению с соотносящимися элементами, сохраняют грамматический статус главного элемента.

1.4.2. Структурализм М. Десента

Психологическая теория Мориса Десента представляет собой синтез психологического, функционального и дескриптивного подходов к изучению языка. Разделяя тезис Ф. де Соссюра о языке как системе знаков, М. Десент подчеркивает принадлежность семиологии к со-

81

циальной и общей психологии, а задачу лингвистики видит в изучении языка как системы артикулированных знаков для целей коммуникации.

Язык противопоставляется речи как явление социальное явлению индивидуальному.

Речевая деятельность (langage) определяется в самом общем

смысле как человеческая функция, которая разрабатывает и строит системы знаков в целях общения.

Язык имеет 4 функции: - социальную (инструмент общения), - логическую (инструмент познания), - эстетическую (инструмент творчества), - моральную (инструмент освобождения). Последняя функция также необходима человеку для

свобождения от переполняющих его чувств, радостных или горестных. Язык служит для сообщения мысли посредством своих

собственных средств, связанных с анатомией и физиологией, индивидуальной и социальной психологией. М.Десент подчеркивает вневременной характер мысли, которая для своего выражения посредством языка должна подчиняться линейности речи. При этом мысль всегда деформируется, входя в рамки лингвистических структур. Между движением мысли и линейным развертыванием фразы нет параллелизма. Именно лингвисту отводится роль интерпретатора движения фразы для того, чтобы приблизиться к установлению движения мысли, раскрыть ее структуру.

Лингвистический анализ М.Десента проводится в направлении от фразы к слову. Этот принцип заимствован у К.Тогебю:

"La matière première de la syntaxe est donc un inventaire de toutes les unités de la langue qui peuvent jouer le rôle de phrase.Il faut commencer par diviser cet inventaire en deux parties:d'une part les phrases maxima, d'autre part toutes les autres qui en sont comme des formes réduites. La première opération syntaxique est une division de la phrase maximum en ses parties constitutives immédiates, tandis que le reste de l'inventaire est transmis à l'opération suivante. La procédure continue de cette manière en enregistrant dans chaque opération un inventaire complet..."(Togéby, 1951, 91).

82

Понятие фразы М.Десент связывает с психологической и языковой реакцией человека в определенной ситуации по схеме "стимул -----> реакция". Сам коммуникативный акт предполагает наличие трех элементов: говорящего субъекта, адресата и коммуникацию между ними, которая в свою очередь состоит из 2 элементов: содержания и формы коммуникации. Фраза есть не что иное, как реакция участника коммуникации на конкретную ситуацию (физическую или ментальную). Эта реакция осуществляется при помощи звуковой вербальной цепи. Схематически порядок появления главных членов таков: предикат, субъект, глагольный узел, затем элементы детерминации, характеризации, соединения и выделения.

Первую стадию овладения языком ребенком М.Десент связывает с фразой - моноремой. Лингвистически монорема, или субъективная реакция на стимул, связывается с понятием психологического предиката, а стимул, или отправная точка реакции - с понятием психологического субъекта. Основным в плане немедленного и спонтанного выражения является не субъект (поскольку он содержится в ситуации, разворачивающейся перед глазами участников коммуникации), а предикат. Например, показывая на кусок дерева, ребенок вскрикивает: "Dada!".

Вторая стадия включает дирему, или двучленную фразу. Между членами диремы существуют следующие отношения:

- один член выражает ситуацию или ее фрагмент, это психологический субъект;

- другой член выражает реакцию на этот субъект, это предикат; - глагол может отсутствовать, однако фраза вполне понятна; - возникает отношение солидарности (un rapport de solidarité),

связь между двумя членами, один из них дополняет другой. Примерами таких фраз являются:

Magnifique, ce spectacle!; Idiot, ce bouquin!". Последняя стадия освобождения несет за собой появление

глагольного узла между субъектом и предикатом. Субъект является всегда отправной точкой коммуникативного акта. Таким образом, сознание освобождается постепенно от обстоятельств. На этой стадии язык получает интеллектуализацию. По словам А.Сеше, фраза-дирема - это фраза-мысль:

83

"la phrase-pensée, c'est-à-dire la phrase à sujet et à prédicat, est devenue le principe générateur, l'organe central de tout mécanisme grammatical" (Séchehaye, 1950).

Эксплицитная связь между субъектом и предикатом осу-ществляется при помощи третьего члена - глагола. Так, фраза-дирема

Magnifique, ce spectacle! получает вид:

Ce spectacle est magnifique. Это более продвинутая стадия логического выражения.

М.Десент выделяет 4 основные модели фразы: 1) одночленная фраза, содержащая предикат, выраженный

одним словом или главным словом и его сателлитом: Pierre! Un si brave homme!;

2) двучленная фраза, содержащая субъект и предикат, выраженные двумя словами или двумя главными словами со своими сателлитами:

Ce tableau, magnifique!; Vous? Ici!;

3) трехчленная фраза, содержащая подлежащее, глагол, атрибут/объект/агенс, которая выражена тремя словами или тремя главными словами с сателлитами:

La tapisserie devient sale; 4) четырехчленная фраза с двойным дополнением объекта

или атрибута дополнения объекта: Le forgeron transforme cette barre en garde-fou; Cette maladie a rendu mon ami morose.

Слова во фразе играют различную роль по отношению друг к другу, которая называется их грамматической функцией. Одни функции являются главными, основными, способствующие полноте предложения или фразы: подлежащее (sujet), сказуемое (le verbe), атрибут (attribut), объект (objet) прямой и косвенный, атрибут дополнения объекта (attribut du complément d'objet), дополнение агенса (complément d'agent). Другие функции носят относительно второстепенный характер, т.е. вторичны, которые, не являясь обязательными в грамматическом плане, участвуют, тем не менее, в уточнении главных членов, определяя, характеризуя, выделяя, связывая их.

84

Основные функциональные отношения, обеспечивающие связь всех слов фразы и всех групп фразы, сводятся к трем:

- солидарность,или взаимозависимость (solidarité), - сочинение (coordination), - подчинение (subordination). Отношение солидарности устанавливается между главными

членами предложения: подлежащим, сказуемым, атрибутом, объектом. Эти члены необходимы в предложении, они солидарны по отношению друг к другу. Например, отношения солидарности могут быть между такими членами, как:

- подлежащее-сказуемое (les feuilles tombent); - сказуемое-атрибут (le ciel devient de plus en plus sombre); - сказуемое-объект (j'acheterai la Revue; Il dit qu'il viendra

demain); - две взаимодополняющие фразы, где первый член является

психологическим субъектом как реальностью, провоцирующей реакцию, которая выражается вторым членом - психологическим предикатом (Passe par ici, tu arriveras plus vite; J'aurai une auto, je ne te la prêterais pas!).

Отношение сочинения возникает между двумя функционально эквивалентными единицами (двумя подлежащими, сказуемыми или двумя предложениями): Le canard et l'oie sont des animaux de basse-cour; Il affirme que le pont a sauté, car il a vu l'explosion.

Отношение подчинения трактуется широко, оно скрывает в себе установление иерархии внутри фразы членов предложения по отношению к самой фразе, главных членов по отношению к предложению, второстепенных членов, или сателлитов по отношению к главным членам. Так, во фразе:

Les trois grands romans de Balzac, que nous venons de lire, méritent une seconde lecture

первый член - подлежащее, которое образовано группой слов, где можно выделить ядро (noyau) – romans, подчиняющее себе элементы: les, trois, grands, de Balzac, que nous venons de lire.

Интересным представляется классификация слов по частям речи. М. Десент использует семантический критерий, установив определенную закономерность между семантикой слова и его формой и функцией. Чем более слово индивидуализировано и богато по своему содержанию, тем оно беднее в морфологическом плане, и на-

85

оборот, чем более слово семантически опустошено, тем больше его морфологические и синтаксические возможности (функции).

Семантическая классификация слов делит их на 3 типа: А. Полнозначные слова:

1) полнозначные индивидуализированные - имена, 2) полнозначные актуализирующие - глаголы, 3) полнозначные индивидуализирующие - квалификативы.

В. Слова с зависимой от контекста семантикой:

1) местоимения, 2) наречия, 3) междометия.

С. Десемантизированные слова:

1) детерминативы, 2) транслятивы:

а) предлоги, б) подчинительные союзы,

3) сочинительные союзы.

Семантическое содержание слова уменьшается сверху вниз. Самыми полными в плане содержания словами являются имена, которые также по степени полноты семантики можно расположить в следующем порядке:

а) имена собственные (Napoléon 1-er), б) имена нарицательные конкретные (douglas, sapin, arbre,

plante), в) имена нарицательные абстрактные:

1) имена (beauté), 2) числительные (цифры- dix).

Тот же принцип используется при классификациии глаголов: а) полнозначные глаголы, речь идет о бессубъектных глаголах,

полное содержание которых диктует сама ситуация - императивы - Viens ici!

86

б) неперехлдные глаголы, нуждающиеся лишь в субъекте (les enfants sommeillent; Dieu est);

в) переходные глаголы: 1) объектные (donner, transformer en), 2) атрибутивные (être, sembler), 3) глаголы с двойным дополнением объекта (Paul donne une

pomme à Jean) или с атрибутом дополнения объекта (Pierre rend Paul heureux);

г) вспомогательные глаголы: - с угасающей семантикой (commencer de, se mettre à), - десемантизированные (avoir, être - морфемы спряжения. Квалификативы распределяются в следующей после-

довательности:

а) полнозначные (aimable, aimer) б) с неполной семантикой (apte à, riche en, conforme à ) в) десемантизированные, имеющие лишь связующую функцию

(identique à, ultérieur à). Классификация других частея речи производится с

использованием того же принципа.

87

La notion de marque est de celles qui sont indispensables pour bien comprendre la structuration du langage. On peut cependant hésiter à la présenter à des débutants en linguistique générale. En effet, lorsqu'elle est utilisée sans précaution, elle entraîne souvent l'utilisateur à des conclusions hâtives et à des affirmations à priori. Le seul moyen de se prémunir, dans ce cas, contre l'arbitraire est de toujours se fonder sur des critères formels et de s'abstenir de parler de marque lorsque ces critères ne s'appliquent pas. Lorsque l'application de différents critères donne des résultats divergents, on s'abstiendra de trancher et l'on se contentera d'exposer les faits.

C'est en phonologie que cette notion a été d'abord dégagée. Elle y a fait, au départ, plus de mal que de bien. Mais employée avec discernement, elle peut y rendre des services. On dit que certains phonèmes sont "marqués" lorsqu'on peut les considérer comme la somme des caractéristiques distinctives d'un autre phonème dit "non marqué" plus un trait distinctif particulier dit "marqué": en russe, le phonème marqué /d/ est la somme des traits distinctifs propres au phoneme /t/, apicalité, oralité, ca-ractère dur, plus le trait distinctif de voix qui le distingue de /t/. L'établissement de cette hiérarchie entre /t/ et /d/ ne doit pas être fondé sur une idée préconçue de l'importance relative des vibrations de la glotte qui caractérisent /d/ et de la force articulatoire qui est supérieure pour /t/, mais sur le fait qu'en russe l'opposition /t/-/d/ se neutralise en /t/, à la finale du mot; là où la distinction n'existe pas et où ce n'est pas le contexte qui impose tantôt la voix, tantôt l'absence de voix, les locuteurs font l'économie des vibrations de la glotte qui se révèlent ainsi comme le trait additionnel, la "marque". Le phonème non marqué est linguistiquement plus simple, le phonème marqué linguistiquement plus complexe. En français où, dans la prononciation la plus générale, l'opposition /t/ -/d/ n'est pas neutralisable,

ТЕКСТЫ ДЛЯ АНАЛИЗА

MARTINET A.

LA LINGUISTIQUE SYNCHRONIQUE. - P.: PUF, 1965

La notion de marque

88

on ne saurait dire quel est, des deux, le phonème marqué, et le phonème non marqué. On dira, dans ce cas, que l'opposition est équipollente.

Un critère annexe de la marque est la fréquence: on s'attend à ce que, dans une langue comme le russe où l'opposition /t/ - /d/ est neutralisable, le phonème marqué /d/ soit moins fréquent que le phonème non marqué /t/ et ceci sans même attribuer au compte du phonème /t/ les t de fin de mot qui sont les produits de la nuetralisation et représentent en fait l'ensemble phonologique /t/ et /d/. Cette attente se fonde sur des considérations d'éco-nomie: une articulation plus complexe a des chances d'être moins fréquente qu'une articulation moins complexe; étant moins fréquente, elle est plus informatrice, et le gain en information compense la dépense d'énergie suplémentaire nécessaire à sa production. Dans une langue où la disproportion entre la basse fréquence des voisées (/b/, /v/, /d/, etc.) et la haute fréquence des non-voisées (/p/, /f/, /t/, etc.) se révèlerait considérable, on pourrait légitimement être tenté de parler de /b/, /v/, /d/, etc., comme d'une série marquée, même en l'absence de toute neutralisation.

La notion de marque a été très tôt transposée sur le plan des unités significatives et notamment sur celui des unités grammaticales. A considérer le système des verbes français, on se convainc bien vite que, dans le couple indicatif - subjonctif, c'est l'indicatif qui est non marqué et le subjonctif qui est marqué. On cherche ensuite à appliquer certains critères, celui de la neutralisation, par exemple: y a-t-il des contextes où seul peut apparaître un des deux modes? Sans doute. D'abord ceux où indicatif ou subjonctif est exigé par la marque de subordination: parce que sera toujours suivi de l'indicatif, bien que toujours du subjonctif. Ceci rappelle la situation phonologique en russe où /d/ apparaît devant phonème voisé suivant à l'exclusion de /t/, et /t / devant phonème non voisé suivant à l' exclusion de /d /. Ce type de neutralisation ne nous permet pas de trancher en ce qui concerne la marque. Mais la constatation que, hors de survivan-ces, l'indicatif est le seul des deux modes attesté en proposition principale est décisive: l'indicatif est non marqué puisqu'il apparaît hors de toute pression du contexte. Ceci coïncide, bien entendu, avec le jugement fondé sur une évaluation de la charge sémantique supérieure du subjonctif qui semble bien impliquer quelque chose de plus que l'indicatif. Mais le critère formel de la neutralisation est évidemment plus sûr.

Ici encore, la fréquence représente un critère subsidiaire qui n'est pas négligeable et qui pourrait être d'un grand secours en l'absence de neut-

89

ralisation convenable. Le raisonnement fondé sur l'économie du langage qui a été développé ci-dessus pour justifier l'emploi du critère de la fréquence vaut aussi bien dans le cas des unités significatives que dans celui des unités distinctives. Il y a donc, jusqu'ici, parallélisme entre le plan des phonèmes et celui des monèmes.

On se gardera d'oublier, cependant, que le monème, produit de la première articulation du langage, est une unité à deux faces: une face phonique et une face sémantique. Or, si l'évaluation de la charge sémantique d'un monème reste une opération largement subjective, l'appréciation de la masse phonique correspondante est beaucoup plus sûre du fait de sa réduction à une succession de phonèmes. On peut postuler qu'en moyenne un signifiant de trois phonèmes demande pour être émis une dépense d'énergie supérieure à celle que reclame l'émission d'un signifiant de deux phonèmes. A une charge sémantique supérieure doit normalement correspondre une masse phonique plus considérable ou, en d'autres termes, une marque sémantique doit être accompagnée d'une marque phonique. La chose se vérifie dans le cas de l'indicatif et du subjonctif français le subjonctif, sémantiquement marqué par rapport à l'indicatif, est presque toujours phoniquement plus lourd que lui lorsque les deux formes sont distinctes: fasse /fas / à côté de fait /f/, vaille /vaj/ à côté de vaut /vo/, donnions, donniez en face de donnons, donnez, etc.

Le fait que la marque des monèmes n'ait été illustrée, dans ce qui précède, qu'au moyen d'unités grammaticales ne doit pas faire croire que la notion de marque ne puisse s'appliquer aussi bien aux éléments du lexique (On en trouvera des exemples dans la seconde partie du présent chapitre).

Задания и вопросы для контроля

1. Для чего необходимо понятие "маркера" в сов-ременной лингвистике?

2. Раскройте понятия "маркированный", "немарки-рованный", применимые на разных уровнях языка (фонологии, грамматики, лексики).

3. Объясните термин "нейтрализация".

90

Nous pouvons maintenant tenter de formuler ce que nous entendons par "langue". Une langue est un instrument de communication selon lequel l'expérience humaine s'analyse, différemment dans chaque communauté, en unités douées d'un contenu sémantique et d'une expression phonique, les monèmes; cette expression phonique s'articule à son tour en unités distinctives et successives, les phonèmes, en nombre déterminé dans chaque langue, dont la nature et les rapports mutuels diffèrent eux aussi d'une autre. Ceci implique 1) que nous réservons le terme de langue pour désigner un instrument de communication doublement articulé et de manifestation vocale, 2) que, hors cette base commune, comme le marquent les termes "différemment" et "différent" dans la formulation ci-dessus, rien n'est proprement linguistique qui ne puisse différer d'une langue à une autre: c'est dans ce sens qu'il faut comprendre l'affirmation que les faits de langue sont "arbitraires" ou "conventionnels" (p.20).

La double articulation du langage

On entend souvent dire que le langage humain est articulé. Ceux qui s'expriment ainsi seraient probablement en peine de définir exactement ce qu'ils entendent par là. Mais il n'est pas douteux que ce terme corresponde à un trait qui caractérise effectivement toutes les langues. Il convient toutefois de préciser cette notion d'articulation du langage et de noter qu'elle se manifeste sur deux plans différents: chacune des unités qui résultent d'une première articulation est en effet articulée à son tour en unités d'un autre type.

La première articulation du langage est celle selon laquelle tout fait d'expérience à transmettre, tout besoin qu'on désire faire connaître à autrui s'analysent en une suite d'unités douées chacune d'une forme vocale et d'un sens. Si je souffre de douleurs à la tête, je puis manifester la chose par des cris. Ceux-ci peuvent être involontaires; dans ce cas ils relèvent de la physiologie. Ils peuvent aussi être plus ou moins voulus et déstinés à faire

MARTINET A.

ELEMENTS DE LINGUISTIQUE GENERALE. - P.: COLIN, 1967

Qu'est-ce qu'une langue?

91

connaître mes souffrances à mon entourage. Mais cela ne suffit pas à en faire une communication linguistique. Chaque cri est inanalysable et corres-pond à l'ensemble, inanalysé, de la sensation douloureuse. Tout autre est la situation si je prononce la phrase 'j' ai mal à la tête'. Ici, il n'est aucune des six unités successives j', ai, mal, à, la, tête qui correspondent à ce que ma douleur a de spécifique. Chacune d'entre elles peut se retrouver dans de tout autres contextes pour communiquer d'autres faits d'expérience: 'mal', par exemple, dans 'il fait le mal', et 'tête' dans ' il s'est mis à leur tête'. On aperçoit ce que représente d'économie cette première articulation: on pourrait supposer un système de communication ou, à une situation déterminée, à un fait d'expérience donné correspondant un cri particulier. Mais il suffit de songer à l'infinie variété de ces situations et de ces faits d' expérience pour comprendre que, si un tel système devait rendre les mêmes services que nos langues, il devrait comporter un nombre de signes distincts si considérables que la mémoire de l'homme ne pourrait les emmagasiner. Quelques miliers d'unités, comme 'tête',' mal', 'ai', 'la', largement combinables, nous permettent de communiquer plus de choses que ne pourraient le faire des millions de cris inarticulés différents.

La première articulation est la façon dont s'ordonne l'expérience commune à tous les membres d'une communauté linguistique déterminée. Ce n'est que dans le cadre de cette expérience, nécessairement limitée à ce qui est commun à un nombre considérable d'individus, qu'on communique linguistiquement. L'originalité de la pensée ne pourra se ma-nifester que dans un agencement inattendu des unités. L'expérience personnelle, incommunicable dans son unicité, s'analyse en une succession d'unités, chacune de faible spécificité et connue de tous les membres de la communauté. On ne tendra vers plus de spécificité que par l'adjonction de nouvelles unités, par exemple en accolant des adjectifs à un nom, des adverbes à un adjectif, de façon générale des déterminants à un déterminé.

Chacune de ces unités de première articulation présente, nous l'avons vu, un sens et une forme vocale (ou phonique). Elle ne saurait être analysée en unités successives plus petites douées de sens: l'ensemble tête veut dire "tête" et l'on ne peut attribuer à te- et à -te des sens distincts dont la somme serait équivalente à "tete". Mais la forme vocale est, elle, analysable en une succession d'unités dont chacune contribue à distinguer "tête", par exemple, d'autres unités comme "bête", "tante" ou "terre". C'est ce qu'on désignera comme la deuxième articulation du

92

langage. Dans le cas de tête, ces unités sont au nombre de trois; nous pouvons les représenter au moyen des lettres /t/, /e/, /t/, placées par convention entre barres obliques, donc /tet/. On aperçoit ce que représente d'économie cette seconde articulation: si nous devions faire correspondre à chaque unité significative minima une production vocale spécifique et inanalysable, il nous faudrait en distinguer des milliers, ce qui serait incompatible avec les latitudes articulatoires et la sensibilité auditive de l'être humain. Grâce à la seconde articulation, les langues peuvent se contenter de quelques dizaines de productions phoniques distinctes que l'on combine pour obtenir la forme vocale des unités de première articulation: "tête", par exemple, utilisé à deux reprises l'unité phonique que nous représentons au moyen de /t/ avec insertion entre ces deux /t/ d'une autre unité que nous notons /e/.

Les unités linguistiques de base

Un énoncé comme j'ai mal à la tête ou une partie d'un tel énoncé qui fait un sens, comme j'ai mal ou mal, s'appelle un signe linguistique. Tout signe linguistique comporte un signifié, qui est son sens ou sa valeur, et qu'on notera entre guillemets ("J'ai mal à la tête", "J' ai mal", "mal"), et un signifiant grâce à quoi le signe se manifeste, et qu'on présentera entre barres obliques (/z e mal a la tete), /z e mal/, /mal/). C'est au signifiant que, dans le langage courant, on réservait nom de signe. Les unités que livre la première articulation, avec leur signifié et leur signifiant, sont des signes, et des signes minima puisque chacun d’eux ne saurait être analysé en une succession de signes. Il n'existe pas de terme universellement admis pour désigner ces unités. Nous emploierons ici celui de monème.

Comme tout signe, le monème est une unité à deux faces, une face signifiée, son sens ou sa valeur, et une face signifiante qui la manifeste sous forme phonique et qui est composée d'unités de deuxième articulation. Ces dernières sont nommées des phonèmes.

Dans l'énoncé dont nous servons ici, il y a six monèmes qui se trouvent coïncider avec ce qu'on nomme, dans la langue courante, des mots: j' (pour je), ai, mal, à, la et tête. Mais il ne faudrait pas en conclure que "monème" n'est qu'un équivalent savant de "mot". Dans un mot comme travaillons, il y a deux monèmes: travaill-/travail/, qui désigne un certain type d'action, et -ons /õ/, qui désigne celui qui parle et une ou plusieurs autres personnes. Traditionnellement, on distingue entre travaill-

93

et - ons en disant que l'un est un sémantème et l'autre un morphème. Cette terminologie a l'inconvénient de suggérer que seul le sémantème serait doué de sens alors que le morphème en serait privé, ce qui est inexact. Dans la mesure où la distinction est utile, il vaudra mieux désigner comme des lexèmes ceux des monèmes qui trouvent leur place dans le lexique et non dans la grammaire, et conserver morphème pour désigner ceux qui, comme - ons, apparaissent dans les grammaires. Les monèmes, comme pour, ou, avec, qui figurent aussi bien dans le lexique que dans la grammaire, sont à classer parmi les morphèmes. On notera qu'un lexème comme travaill- figure traditionnellement dans le lexique sous la forme travailler, c'est-à-dire qu'on l’y en contre affublé du morphème - er d'infinitif (pp. 13-16).

Задания и вопросы для контроля

1. Поясните определение языка А. Мартине. 2. В чем заключается суть двойного членения языка? 3. Почему оно носит универсальный характер во всех

языках? 4. Объясните первое членение языка. Как здесь

проявляется принцип экономии? 5. Назовите лингвистические единицы первого

членения. 6. Объясните второе членение языка. Назовите его

единицы. В чем их отличие от единиц первого членения?

7. Раскройте структуру лингвистического знака. Определите содержание означаемого и означа-ющего.

8. Что такое монема? На примере предложения покажите членение отрезка речи на монемы.

Les langues diffèrent les unes des autres, et cette différence est précisément un des éléments que nous devons intégrer dans notre

A. MARTINET

FONCTION ET DYNAMIQUE DES LANGUES. - P.: COLIN,1989

94

définition d'une langue. Dans notre définition d'une langue, il y a obligation de considérer l'existence de Babel, c'est-à-dire de langues différentes. C'est un fait fondamental. Lorsqu'on pousse l' étude linguistique, on se rend très bien compte qu'une langue ne peut pas se maintenir immuable à travers le temps. Une langue évolue nécessairement. Certes, les langues peuvent converger, mais les divergences sont inéluctables. Ces divergences doivent donc être impliquées dans notre définition. Cette définition donnée, nous pouvons opérer de façon déductive sans nous occuper de savoir si les traits que nous pouvons déduire de notre définition sont réellement attestés quelque part. Je pense que cela est indispensable. J'y insiste beaucoup parce que cela paraît choquant à certains. Nous nous présentons comme des empiristes et cependant, à un moment donné, nous décretons que sur cette base empirique nos déductions vont nous amener à poser la possibilité d'existence de traits linguistiques dont nous n'avons pas à nous occuper de savoir s'ils se rencontrent quelque part ou non. Quand vous êtes en face d'une langue, si vous n'avez pas toujours en tête toutes les possibilités qui sont offertes par votre définition du langage, vous risquez, sur la base des analogies qui se présentent à votre esprit, d'identifier des choses qui sont foncièrement différentes. Nous opérons tous avec des termes traditionnels comme nom, adjectif, verbe, tous mots qui correspondent, dans les langues que nous connaissons bien, à des réalités existances, réelles, manifestées et véritables. Et nous sommes tentés de les croire universelles. Sur la base même des traductions que nous allons faire des énoncés de la langue étudiée dans celle qui nous sert dans nos études, nous allons tranquillement y supposer l'existence de ces catégories. Or, c'est ce qu' il faut éviter à tout prix. Notre modèle déductif a l'avantage de nous préparer aux structures les plus diverses.

Tout ceci dit, j'en viens à la définition que je vous propose pour une langue. Elle n'est pas neuve, c'est celle que vous pouvez trouver dans les Elements de linguistique générale; je l'ai donc présenté il y a tantôt vingt ans. J'y ai changé un mot, je vous le signalerai en passant:

Une langue est un instrument de communication selon lequel l'expérience humaine s'analyse, différemment dans chaque langue, dans chaque communauté, en unités douées d'un contenu sémantique et d'une expression vocale...

(C'est sur ce point que ma version actuelle diffère de la version de 1960. J'avais dit à ce moment-là "phonique", je préfère aujourd'hui "vocale".

95

Vous me direz que c'est la même chose. C'est vrai que c'est la même chose, mais "vocale" a quelques implications immédiates qu’il est important de retenir)... les monèmes; cette expression vocale s'articule à son tour en unités distinctives et successives, les phonèmes, en nombre déterminé dans chaque langue et dont la nature et les rapports mutuels diffèrent eux aussi d'une langue à une autre. C'est long, mais je crois que je ne peux rien supprimer. Vous avez peut-être remarqué combien cette définition est peu isomorphique. Je veux dire par là que je ne cherche en aucune façon à établir dans les deux parties de l'énoncé - la première partie qui traîte des unités significatives, les monèmes, et la deuxième qui traîte des unités distinctives, les phonèmes -, je ne cherche en aucune façon à établir un parallélisme. L'isomophisme est, vous le savez, à la base de la glossématique de Louis Hjelmslev avec ses deux plans sur chacun desquels on doit retrouver les mêmes phénomènes. C'est là aboutir et simplement à identifier des choses qu'on ne doit pas mettre sur le même plan parce qu'elles sont foncièrement différentes et nous allons être amenés, si nous insistons sur l'isomorphisme, à attribuer une égale importance à des traits qui sont des accidents d'un côté et qui sont constitutifs de la réalité permanente de l'autre.

Je reprends un à un les termes de cette définition: " Instrument de communication": on m'a reproché ce terme d'instrument de communication en relevant qu'il y a là une utilisation métaphorique du terme d'instrument. Or, pour tout le monde, un instrument c'est un marteau, une scie, et une langue ne peut pas être désignée comme un instrument. Elle est beaucoup trop complexe pour cela. Je le reconnais volontiers" il y a extension métaphorique de l'emploi d'instrument. "Communication est également un terme un peu ambigu. Il y a des moyens de communication qui sont des tramways, des autobus et des trains. Naturellement, il faut préciser que "communication", ici, implique la communication de l'information"... selon lequel l'expérience humaine...": expérience demande également une explication. Ce n'est pas sans hésitation que j'ai employé ici le terme d'expérience. Je le sentais et le sens encore comme un anglicisme. J'ai enseigné dix ans en Amérique, et en 1960, j'étais encore assez influencé par mon enseignement américain. Certes, "expérience", en français, n'exclut pas tout à fait la valeur que je lui donne ici mais c'est plutôt le terme anglais experience qui correspond exactement à ce que je veux dire. L'expérience humaine, c'est tout ce que l'homme peut ressentir et percevoir. Cette expérience, elle ne nous intéresse, en tant que linguistes,

96

que dans la mesure où nous voulons la communiquer. Elle peut intéresser, elle va intéresser d'autres chercheurs, le psychologue, l'ethnologue. Elle devra intéresser aussi le physicien: c'est entendu, les chapitres de la physique, science de la nature comme on dit en allemand, sont imposés par la nature. Mais c'est la nature vue par l'homme. L'optique, c'est la nature vue par les yeux de l'homme. C'est une nature où s'imposent les pertinences humaines. L'expérience humaine, c'est donc le monde, ce que nous appelons le monde, c'est-à-dire le monde tel que nous le vivons. Nous ne sommes pas sûrs que notre expérience du monde soit le monde en soi. Mais le monde en soi est une notion philosophique qui ne doit pas retenir notre attention. Il ne faut pas que l'attrait de la philosophie nous entraîne à croire que nous avons affaire à de la philosophie quand nous faisons de la linguistique. La philosophie est réservée au monde en soi. Mais la science ne s'occupe pas du monde en soi; elle s'occupe du monde tel qu'il est perçu, du monde de notre expérience, La linguistique ne fait pas exception. Ce qui nous intéresse, c’est à partir de quoi nous partons, c'est l'expérience humaine. Mais l'expérience humaine telle qu'il est possible d'en communiquer certains éléments à autrui. Quand on dit "communiquer une expérience au moyen de la langue", il ne faut pas prendre la chose au pied de la lettre; on ne communique jamais l'expérience. Communiquer l'expérience, ça impliquerait, quand on a mal à la tête, qu'on communique le mal de tête aux autres. Grâce à Dieu, on ne peut pas le faire. Pas encore la communication de l'expérience est donc nécessairement partielle. Il y a certes des gens qui voudraient communiquer toutes leurs expériences. Ces gens s'appellent des poètes. Les poètes sont ceux qui essaient de communiquer, sinon tout, du moins le vécu de l'expérience. Le poète, s'il a souffert, lui, voudrait vous faire souffrir, l'idéal pour lui serait que vous compatissiez avec lui. Compatir, ça veut dire "souffrir avec les autres". Dans l'usage normal du langage, on se contente d'approximations dans la communication. Cela ne veut pas dire que l'étude de la poésie soit du domaine de la linguistique. Nous laissons volontiers la poésie aux sémiologues. Mais on ne comprendra les faits poétiques qu'à travers la linguistique. Cette expérience humaine, pour la communiquer au moyen de la langue, il faut l'analyser. Cette analyse va se faire selon certaines articulations qui sont propres à chaque langue. Chaque langue va avoir son mode d'analyse de l'expérience. Un exemple très simple: là où vous dites en français "il a traversé la rivière à la nage", on dira en anglais "he swam across the river". L'organisation de l'énoncé est totalement différente. On

97

n'analyse pas l'expérience de la même façon. L'expérience est la même: mais si mon auditoire est anglophone, je la communique en français, en articulant tout autrement. Ce qui est verbe d'un côté, devient adverbe de l'autre, etc. A rapprocher le turc et le français, on pourrait sans doute trouver beaucoup d'exemples analogues.

"... s'analyse, différemment dans chaque langue, dans chaque communauté..."; "communauté" est un terme volontairement ambigu; une communauté est difficile à cerner. Il y a un moment de l'étude linguistique où il va falloir se poser la question" :"Qu'est-ce que c'est qu'une communauté?" Où commence-t-elle, où finit-elle? Il n'est pas rare qu'on ne sache pas, qu'on ne puisse pas répondre. La communauté, me direz-vous, ce sont des gens qui se comprennent. Sans doute, mais il y a des gens qui à première vue, ne se comprennent pas. Vous mettez un paysan danois en Norvège, dans un premier temps il ne comprendra pas ce qu'on lui dit; mais au bout de deux jours, il comprendra et se ferra comprendre. A-t-on affaire à la même communauté? Oui et non. Non, parce que la Norvège a une certaine couleur sur la carte et le Danemark une autre couleur. On devrait donc décider qu'il s'agit de deux communautés distinctes. Mais, en France même, où commence la linguistique dialectale? C'est un problème que des gens comme Gilliéron ne se sont pas posés. Gilliéron fait un atlas linguistique de la France. Il envoie cet excellent Edmont à bicyclette dans un certain nombre de points désignés à l'avance. Edmont a été, je crois, à Verrières-le-Buisson, qui se trouve à dix kilometres de Paris. Il y a trouvé un informateur. Il lui a demandé: " Comment dites-vous "table?" L' autre lui a dit "table". A Verrières-le-Buisson, l'informateur ne parlait peut-être pas comme à Paris, mais il croyait parler le français. Il n'y a aucune raison pour que nous déniions la valeur de français à la langue parlée par l'informateur d'Edmont à Verrières-le-Buisson. Mais lorsqu' Edmont arrive en Gascogne, il parle en français à informateur qui lui répond, en français, "Oui, bonjour, ça va? Très bien, oui. Voulez-vous me servir d'informateur?" - "Mais oui, Monsieur" (en français). Et puis, à un moment donné, Edmont lui demande: "Comment dites-vous table?" et l'autre donne la forme gasconne. C'est ce que voulait Edmont. Mais où est la frontière entre la situation de Verrières-le-Buisson et celle de Gascogne. Vous ouvrez l'atlas linguistique de Gilliéron, et vous y cherchez la frontière entre les gens qui sont unilingues et ceux qui sont bilingues. Il n'y a en a pas. Où donc commence et où donc finit la communauté française.

98

"... en unités douées d'un contenu sémantique et d'une expression vocale", j'y reviens, ces unités sont des unités à double face. Dans la terminologie saussurienne, cela s'appelle des signes, et le monème est le signe minimum. Remarquez qu'à propos de ces signes minimum, je ne dis pas qu'ils sont successifs. Ceux parmi vous qui apprécient les présentations bien équilibrées ont pu être choqués par la décision consciente de ma part de donner une présentation différente à l'articulation en monèmes, et à l'articulation en phonèmes. Je n'ai pas dit que les monèmes sont successifs, parce qu'effectivement ils ne le sont pas toujours. Quand je dis il faut que je fasse, où se trouve le subjonctif? Bien malin qui pourrait le dire. Quand je dis en anglais he sang, où se trouve l'élément qui veut dire "chanter" et où se trouve l'élément qui implique le prétérit? Sans doute peut-on charcuter, mais, à ce moment-là, où est la successivité? Si vous dites en arabe /maktub/ ecrit, (il est ecrit", où sont les monèmes? Où est le participe passé et où est la racine? Cette dernière, on la connaît, mais tout est entremelé. Il n'y a pas de successivité des monèmes.

"... contenu sémantique et expression vocale...": sémantique veut dire qu'il y a renvoi à la réalité perçue. C'est donc ce que Saussure appelle le signifié; et, en face, nous avons "expression vocale". Pourquoi "vocale" au lieu de "phonique"? "Phonique" est plus vaste. "Phonique", ça veut dire son en général; en règle générale, son du langage; mais ça n'est pas toujours explicite. Tandis que "vocale" est quelque chose de très précis. "Vocale" se réfère au bruit produit par les vibrations glottales.

"... qui elle, s' articule à son tour...": "à son tour" rappelle qu' il y a une articulation précédente, mais une articulation sur le caractère successif de laquelle je n'ai pas voulu insister.

"... en unités distinctives et successives...": distinctives"; ce sont les éléments qui permettent justement de distinguer les uns des autres des monèmes, des unités significatives. Mais il faut voir ce que ceci implique: ceci implique que phonème, dans le sens employé ici, n'est pas du tout le "phonème" des auteurs américains pour qui vous avez des "suprasegmental phonemes" qui sont l'intonation, les tons, etc., c'est-à-dire des traits qui échappent à la segmentation en phonèmes. Quand je dis "successives", j'exclus les "suprasegmental phonemes". Pour moi, "phonemes" veut dire "segmental phonemes".

"... en nombre déterminé dans chaque langue": là encore nous sommes très dépendants de ce que nous allons appeler langue. Parce que

99

si vous me dites, de but en blanc, "combien y a-t-il de phonèmes en français?" Je répondrai "dans lequel?", "Chez moi ou chez ma femme?" Pour ma part, j' en ai 36; elle se contente de 32. Je distingue entre /a/ et /α/; elle ne le fait pas. Et vraiment ce n'est pas la peine; si ça vous ennuie, ne le faites pas.

Ici, certains linguistes vous arrêtent. Etes-vous bien sûr qu'on sait toujours exactement de combien de phonèmes on dispose?" Et, de fait, il y a des moments où l'on n'est pas sûr. Entre les ages de 24 et 34 ans, j'ai perdu certaines distinctions phonologiques en français. Si donc vous m'aviez demandé, à 30 ans où j'en bien étais, j'aurais peut-être hésité. Cela n'empêche pas, cependant, qu'on doive poser le caractère discret des phonèmes, quitte à reconnaître que, dans certains cas, il y a des bavures, des cas limites.

"... dont la nature et les rapports mutuels diffèrent... d'une langue à une autre...": ce ne sont pas les mêmes phonèmes que vous avez d'une langue à une autre. Vous n'avez pas le droit de dire: le phonème /p/ existe en français et en turc. On a un phonème /p/ en turc et un phonème /p/ en français. Ceci parce que chaque phonème se définit par rapport aux autres phonèmes en fonction des oppositions établies à l'intérieur du système, et que, si les oppositions ne sont pas les mêmes, nous avons affaire à des phonèmes différents. La nature et les rapports mutuels vont donc différer d'une langue à une autre (pp. 12-16).

Задания и вопросы для контроля

1. Что побудило А. Мартине дать новое определение

языка? Чем оно отличается от определения, приведенного на с. 20 его работы "Elements de linguistique generale". - P.: Colin, 1967?

2. Почему А. Мартине заменил в определении языка (la langue) определенный артикль la на неопределенный une (une langue)?

3. Прокомментируйте понятие "орудие общения" (ins- trument de communication).

4. Каким образом определяет А. Мартине понятие "человеческий опыт" ("expérience humaine)? Как отражается человеческий опыт в различных языках?

100

5. Какое содержание вкладывает автор в понятие "языковая общность" (Communauté)? Каковы ее границы?

6. Что нового вносится в понятие лингвистического знака монемы и фонемы?

7. Можно ли установить точный список фонем языка?

1. Toute la syntaxe structurale repose sur les rapports qui existent

entre l'ordre structural et l'ordre linéaire. 2. Construire, ou établir le stemma d'une phrase, c'est en transformer

l'оrdre linéaire en ordre structural. Soit par exemple la phrase: les petits ruisseaux font les grandes rivières, si j'en transforme l'ordre linéaire en ordre structural, j'obtiens le stemma 9.

3. Inversement, relever un stemma, ou en faire la mise en phrase. La mise en phrase correspond assez exactement, technique mise à part, à

TESNIERE L. ELEMENTS DE SYNTAXE STRUCTURALE. - PARIS: LIBRAIRIE

KLINCKSIECK,1965

Ordre structural et ordre linéaire

font concerne ruisseaux rivieres ouvrage Louis les petits les grandes cet XIV ORDRE STRUCTURAL Stemma 9 Stemma 10

101

l'opération pour laquelle les techniciens de la radio ont adopté le terme, maintenant consacré, de mise en onde. C'est en transformer l'ordre structural en ordre linéaire en disposant sur la chaîne parlée les mots qui le constituent. Soit par exemple le stemma 9, si je relève en ordre linéaire, j' obtiens la phrase: les petits ruisseaux font les grandes rivières.

Les petits ruisseaux font les grandes rivières

ORDRE LINEAIRE

4. De ce point de vue, nous pouvons dire, en reprenant notre

définition du début (chap. 9 et 10) pour la préciser et la développer, que parler une langue, c'est en transformer l'ordre structural en ordre linéaire, et inversement que comprendre une langue, c'est en transformer l'ordre linéaire en ordre structural.

5. Le principe fondamental de la transformation de l'ordre structural en ordre linéaire est de transporter les connexions de l'ordre structural en séquences de l'ordre linéaire, de façon que les éléments qui sont en connexion dans l'ordre structural se trouvent en voisinage immédiat sur la chaîne parlée.

6. C'est l'effort nécessaire pour vaincre les difficultés que l'on rencontre pour réaliser la transformation de l'ordre structural en ordre linéaire qui est la cause profonde de l'«energeïa» si bien sentie par G. de Humbolt (cf. chap. 3, 11).

7. Ainsi dans la phrase française: Cet ouvrage concerne Louis XIV (v. St. 10), toutes les connexions structurales ont été transformées en séquences linéaires: 1) Il y a connexion entre le régissant ouvrage et le subordonné cet. Or le mot ouvrage suit immédiatement le mot cet.

2) Il y a connexion entre le régissant concerne et le subordonné ouvrage. Or le mot concerne suit immédiatement le mot ouvrage.

3) Il y a connexion entre le régissant concerne et le subordonné Luis. Or le mot concerne précède immédiatement le mot Louis.

4) Il y a connexion entre le régissant Louis et le subordonné XIV. Or le mot Louis précède immédiatement le mot XIV. 8. La transposition de l'ordre structural en ordre linéaire a donc pour effet de faire en quelque sorte passer le stemma au laminoir. Le schème linéaire est un schème structural tréfilé et laminé.

102

9. La transposition de l'ordre structural en ordre linéaire est souvent facilitée par l'accord grammatical, qui consiste à marquer les mots qui sont en connexion, par des signes qui se correspondent. L'accord aide grandement à la compréhension de la phrase en facilitant l'établissement des connexions, soit par exemple le vers de Virgile:

Tantae molis erat Romanam condere gentem (Eneide 1-33), la

connexion s'établit aisément entre tantae et molis, parce que les deux mots ont la forme du génitif féminin singulier (v. Stemma II). 10. Il y a lieu de ne pas perdre de vue que, syntaxiquement, la vraie phrase, c'est la phrase structurale dont la phrase linéaire n'est que l'image projétée tant bien que mal, et avec tous les inconvénients d'aplatissement que comporte cette projection, sur la chaîne parlée.

Задания и вопросы для контроля

1. Поясните порядок построения стеммы предложения. 2. Чем различаются линейный и структурный порядки? 3. Приведите примеры, установив связи между подчиняющим

(управляющим) и подчиненным (управляемым) компонентами фразы.

ANTINOMIE DE L'ORDRE STRUCTURAL ET

DE L'ORDRE LINEAIRE 1. La possibilité pour un terme de l'ordre structural d'avoir, outre son unique

connexion supérieure, deux ou plusieurs connexions inférieures (v.chap. 3, 1) se heurte dans la mise en phrase, à l'impossibilité pour un mot de

erat

condere molis

gentem tantae

Romanam Stemma 11

103

la chaîne parlée, d'être en séquence immédiate avec plus de deux mots voisins (v. chap. 5, 10). En d'autres termes, tout noeud structural est susceptible de créer des bifurcations, trifurcations, etc. ... incompatibles avec l'ordre linéaire.

2. Ainsi dans la phrase: Les petits ruisseaux font les grandes rivières (v. St. 9), le terme forme un noeud de trois connexions structurales (1) font avec ruisseaux, 2) ruisseaux avec les, 3) ruisseaux avec petits), auxquelles ne peuvent répondre que deux séquences linéaires: petits ruisseaux, et ruisseaux font.

3. Il y a donc antinomie entre l'ordre structural, qui est à plusieurs dimensions (réduites à deux dans le stemma), et l'ordre linéaire, qui est à une dimension. Cette antinomie est la "quadrature du cercle" du langage. Sa résolution est la condition sine qua non de la parole.

4. On ne peut résoudre l'antinomie entre l'ordre structural et l'ordre linéaire qu'en sacrifiant, lors de la mise en phrase, au moins une séquence linéaire. Ainsi dans la phrase ci-dessus, on renonce à transformer la connexion entre ruisseaux et les en une séquence linéaire immédiate les ruisseaux ou ruisseaux les. La séquence n'est que médiate: les petits ruisseaux.

5. Reprenant encore une fois notre définition précédente (v. chap. 1, 9 et 10, et chap. 6, 4), nous pouvons maintenant préciser que parler une langue, c'est savoir quelles sont les connexions structurales qu' il y a lieu de sacrifier en transformant l'ordre structural en ordre linéaire, et inversement que comprendre une langue, c'est savoir quelles sont les connexions structurales non exprimées par des séquences qu'il y a lieu de rétablir en transformant l'ordre linéaire en ordre structural.

6. Dans le rétablissement des connexions non exprimées par des séquences, le rôle de l'accord grammatical (v. chap. 6, 9) est capital. Ainsi dans le vers de Virgile Tantae molis erat Romanam condere gentem (v. St. 11), si la connexion s'établit aisément entre Romanam et gentem, bien que ces deux mots ne soient pas en séquence sur la chaîne parlée, c'est qu'ils ont tous deux la marquent de l'accusatif féminin singulier.

7. L'accord grammatical permet donc de rompre des séquences sans dommage pour la compréhension de la phrase. Il se résulte que, plus une langue est riche en possibilités d' accord, plus elle a de liberté pour rompre les séquences linéaires, et inversement que, moins une langue

104

est riche en possibilités d'accord, moins elle a de liberté pour rompre les séquences linéaires.

8. Certaines langues poussent la liberté jusqu'à profiter de la richesse de leurs procédés d'accord pour rompre des séquences sans nécessité syntaxique absolue. On dit alors que l'ordre linéaire est brisé. L'ordre brisé est fréquent dans la poésie latine. Soit par exemple la phrase de Virigile Tantae molis erat Romanam condere gentem, la séquence correspondant à la connexion entre Romanam et gentem (v. St. 11) est sacrifiée sur la chaîne parlée. Or rien, du point de vue de la syntaxe latine n'obligeait à la sacrifier. Il était parfatement possible de dire Tantae molis erat Romanam gentem condere. Mais le vers eût été faux. L'ordre brisé répond ici à une contrainte métrique.

9. La rupture facultative des séquences linéaires a généralement pour causes des considérations métriques ou stylistiques. Elle n'est jamais occasionnée par des nécessités typologiques et proprement syntaxiques (pp.19-22).

Задания и вопросы для контроля

1. Какие условия и ограничения накладывает структурный порядок на линейное развертывание фразы?

2. Раскройте антиномию линейного и структурного порядков. Какое важное следствие она имеет для овладения языком (говорения и понимания)?

3. Какую роль играет грамматическое согласование при рассмотрении различных порядков?

SYNTAXE ET MORPHOLOGIE

1. Une fois disposé en ordre linéaire sur la chaîne parlée, le schème

structural de la phrase est prêt à recevoir le vêtement phonétique qui lui donnera sa forme extérieure. 2. Mais cette forme extérieure, élément sensible destiné à frapper notre ouïe, ne se confond ni avec le schéma structural, ni avec le schème linéaire desquels elle procède, éléments abstraits dont elle diffère profondément par la nature essentiellement concrète.

105

3. Le schème structural et le schème sémantique, constituent donc, en face de la forme extérieure de la phrase, une véritable forme intérieure. C'est celle dont précisément G. de Humboldt avait eu l'intuition de génie, et à laquelle il avait donné le nom, fort judicieusément choisi, de innere Sprachform (v. chap. 1, 12 et note l).

4. Tous ceux qui ont pratiqué une langue étrangère avaient la contrainte que peut exercer sur les sujets parlant la forme intérieure d'une langue. C'est une force à laquelle ils ne sauraient se soustraire, un véritable impératif catégorique grammatical. 5. L'étude de la forme extérieure de la phrase est l'objet de la morphologie. L'étude de sa forme intérieure est l'objet de la syntaxe. 6. La syntaxe est donc bien distincte de la morphologie. Elle en est indépendante. Elle a sa loi propre: elle est autonome. 7. L'autonomie de la syntaxe est loin d'être généralement admise. Depuis que, sous l'influence des idées qui ont dominé le XIX-e siècle, la tendance préconisée par Bopp l'a emporté sur celle de G. De Humboldt, la grammaire comparée s'est développée presque uniquement dans le sens phonétique et morphologique. La plupart des manuels écrits ces temps derniers par les néo-grammairiens accusent même une tendance non déguisée à faire dater des travaux, d'ailleurs remarquables, de Bopp l'an I de la linguistique. 8. Quant à la syntaxe, elle a toujours été depuis Bopp, traitée en parente pauvre. Quand d'aventure on consent à ne la point passer complètement sous silence, ce n'est que pour lui imposer la camisole de force d'un plan morphologique. La plupart des syntaxes qui ont été publiées depuis un siècle ne sont ainsi que des syntaxes morphologiques. 9. A.Meillet, un des derniers et des plus illustres représentants de l'école des néo-grammairiens, ne croyait pas à l'autonomie de la syntaxe. "Une langue", écrivait-il, "est définie par trois choses, un système phonétique, un système morphologique et un vocabulaire, c'est-à-dire par une manière de prononcer, par une grammaire et par certaines manières de désigner les notions". On voit que cette conception ne fait aucune place à la syntaxe proprement dite, dans laquelle Meillet ne voyait que l'étude de l'emploi des formes. 10. La croyance dans le caractère morphologique de la syntaxe est à tel point ancrée dans l'esprit de Meillet et de la plupart de ses élèves, qu'ils ont été jusqu'à s'approprier purement et simplement la terminologie syntaxique, sans même se rendre compte qu'ils dérobaient ainsi aux

106

syntacticiens un bien qui leur appartenait essentiellement, et privés duquel il leur devient bien difficile de traiter de syntaxe d'une façon vraiment syntaxique, puisque les morphologistes se sont ingéniés à qui mieux à donner à tous les termes syntaxiques une signification morphologique. 11. C'est ainsi qu'ils ont décrété que le terme itératif s'appliquait en slave, à un type de verbe ayant, non un sens donné, mais une forme donnée, confisquant ainsi ce terme à leur profit, quitte à le rejeter ensuite dedaignesement quand ils ont enfin fini par s'apercevoir que ces verbes sont en réalité des imperfectifs dérivés, ce qui ne les a pas empêchés de se faire alors gloire de cette belle "découverte". 12. Le mérite d'avoir réhabilité la forme intérieure du langage en face de la morphologie revient à Ch.Bally, dont le Précis de stylistique (Génève, 1905) marque à ce point de vue un tournant dans l'histoire de la linguistique. Pour Bally, la linguistique "est basée sur l'observation de ce qui se passe dans l'esprit d'un sujet parlant au moment où il exprime ce qu'il pense". 13. La même tendance générale à affranchir la syntaxe de la morphologie se retrouve dans le livre de F.Brunot sur la pensée et la langue et, à date plus récente, dans les travaux de A.Juret et de V.BrØndal, qui sont des tenants convaincus de l'autonomie de la syntaxe. Parmi les livres qui s'inspirent de cet esprit, signalons la syntaxe grecque de Jean Humbert (pp.34-35).

Задания и вопросы для контроля

1. Объясните понятия внешней и внутренней формы фразы. Свяжите их с пониманием Л.Теньером морфологии и синтаксиса.

2. Покажите независимость синтаксиса от морфологии. Почему это положение оспаривается в лингвистике?

3. Кто из ученых проводит границу между морфологией и синтаксисом и почему?

LE NUCLEUS

1. L'opposition du structural et du sémantique ne vaut pas seulement pour les connexions, mais aussi pour les centres qu'elles ont pour fonction de connecter.

107

2. En effet, s'il existe des connexions sémantiques distinctes des connexins structurales, c'est qu'il existe, à l'endroit où elles viennent se nouer, des centres sémantiques distincts des centres structuraux. 3. La notion de noeud, à laquelle nous avons donné une valeur structurale précise (v. chap. 3, 2, sqq.), devient donc insuffisante pour rendre compte de la complexité des faits à partir du moment où nous faisons intervenir le facteur sémantique. 4. Nous sommes ainsi amenés à élargir la notion de noeud en faisant intervenir une notion plus large, à laquelle nous reserverons le nom de nucléus. 5. Nous définirons le nucléus comme l'ensemble dans lequel viennent s'intégrer, outre le noeud structural proprement dit, tous les autres éléments dont le noeud est comme le support matériel, à commencer par les éléments sémantiques. 6. Nous concevrons donc le nucléus comme le siège d'un certain nombre de fonctions. 7. Parmi ces fonctions, nous avons déjà vu (chap.19, 5) la fonction modale, qui est celle d'où nous sommes partis au début de cet exposé. 8. Nous avons également vu (chap. 20) la fonction sémantique, qui a fait éclater la notion trop étroite de noeud et nous a amenés à celle de nucléus. 9. Enfin nous pouvons dès maintenent prévoir que le nucléus sera le siège de plusieurs autres fonctions. C'est en particulier la fonction translative (chap. 38, 6 et chap. 151, sqq.). 10. Il convient de ne pas confondre la notion de noeud, qui est simple, avec celle de nucléus, qui est plus vaste et plus complexe. 11. Le noeud n'est que l'expression matérielle de la fonction nodale du nucléus. Il n'est donc qu'une partie du nucléus qui, outre le noeud, contient ou peut contenir un certain nombre d'autres éléments. 12. Le noeud n'est donc qu'un point géometrique, tandis que le nucléus est l'ensemble de plusieurs points, ou mieux encore le cercle ou la sphère qui les contient, c'est-à-dire une surface ou un volume. 13. De ce point de vue, on pourrait dire que le nucléus n'est que le grossissement microscopique de ce qui nous était d'abord apparu (v. chap. 3) sous les dehors du simple noeud. 14. Le nucléus est donc en dernière analyse l'entité syntaxique élémentaire, le matériau fondamental de la charpente structurale de la

108

phrase, et en quelque sorte la cellule constitutive qui en fait un organisme vivant. 15. Avec toutes les fonctions dont il est le siège, le nucléus est au fond une racine de mots en puissance. Et l'on voit en fait, dans toutes les langues, des éléments sur le point de s'agglutiner à un nucléus qui constitue ainsi le centre de concrétion autour duquel se forme ce qu'à un stade ultérieur d'évolution on appelle une racine. C'est ainsi que la racine actuelle commenc- de fr. commencer est constituée étymologiquement par les préfixes et les suffixes qui se sont, au cours du développement du latin, agglutinés peu à peu autour de l'élément central -i- du nucléus de lat. ire "aller" (par l'intermédiaire de lat. pop. -com-in-i-ti-a-re. On notera que la racine originelle représentée par le -i- latin a complèment disparu dans la racine française commenc-, étouffée qu'elle a été entre les éléments adventices, préfixes et suffixes, qui ont fini par l'écraser. 16. Puisque nous avons été amenés à comparer le nucléus à un cercle, nous le représenterons graphiquement en entourant les mots formant nucléus par un trait en principe circulaire auquel viendront aboutir les traits de connexion et que nous appellerons cercle de nucléus (v. St. 26). 17. Toutefois, il paraît superflu de faire dans un stemma un usage aussi conséquent du cercle de nucléus que du trait de connexion. Nous ne nous astreindrons donc à marquer le nucléus par un cercle que lorsque nous aurons une raison particulière d'en délimiter l'étendue avec précision. Dans les autres cas, nous éviterons d'alourdir nos stemmas du cercle de nucléus, les traits de connexion suffisant le plus souvent, en indiquant l'économie structurale de la phrase, à faire comprendre en même temps l'étendue des nucléus. En d'autres termes, l'usage du cercle de nucléus dans le stemma demeurera facultatif (pp. 44-46).

parle est arrivé est grand

Alfred Alfred Alfred Stemma 26 Stemma 27 Stemma 28

109

Задания и вопросы для контроля

1. Какие аспекты предложения лежат в основе понятия ядра? 2. Назовите все типы функций, соотносящихся с ядром

предложения. 3. Что такое узел? Соотнесите понятия узла и ядра.

Приведите примеры. LES CATEGORIES 1. On sait qu'en similigravure les différences de teintes de l'original ne peuvent être saisies que grâce à une trame que l'on applique sur la photographie à reproduire. Les teintes unies sont ainsi tamisées et apparaissent sur la similigravure comme une série de points juxtaposés plus ou moins gros selon que l'original est plus ou moins foncé, et dont l'ensemble, bien que discontinu, réussit à redonner l'impression de la teinte continue de l'original. Il est facile de se rende compte de la chose en examinant une similigravure à la loupe. 2. Le rôle des catégories en logique et en grammaire peut être comparé à celui des trames en similigravure. 3. La pensée ne peut saisir la complexité du monde extérieur qu'en jetant sur lui la trame d'un système d'idées générales appelées catégories de la pensée. Par les catégories de la pensée, l'esprit humain amène le monde à sa propre mesure. 4. De même, sur le plan linguistique, le langage ne peut saisir la pensée qu'en jetant à son tour sur elle la trame d'un système de notions générales appelées catégories grammaticales. Par les catégories grammaticales, le langage amène la pensée à sa propre mesure. 5. Les catégories grammaticales concordent souvent avec les catégories de la pensée. Mais elles n'en restent pas moins sur un plan essentiellement différent. 6. Les catégories de la pensée sont sur le plan psychologique et logique. Les opérations psychologiques et logiques étant le fond commun de toute pensée, elles sont communes à tous les hommes, quelle que soit la langue de ceux-ci. 7. Les catégories de la grammaire sont au contraire sur le plan linguistique. Comme telles, elles peuvent varier considérablement d'une langue à l'autre.

110

8. C'est ainsi que dans la catégorie du genre, le français oppose le masculin et le féminin, le slave l'animé et l'inanimé, l'allemand le masculin, le féminin et le neutre, le suédois le genre commun et le genre neutre, etc... De même, la catégorie du temps domine dans les langues latines, tandis que c'est celle de l'aspect qui l'emporte dans les langues slaves. 9. La trame des catégories grammaticales projétées par une langue sur la pensée qu'elle veut exprimer ne dépasse jamais le minimum nécesaire pour saisir cette pensée. 10. Une langue qui disposerait d'un nombre insuffisant de catégories n'arriverait pas à enserrer la réalité dans un réseau suffisamment serré pour pouvoir la saisir et l'exprimer. 11. Inversement une langue qui disposerait d'un nombre trop considérable de catégories en serait alourdie sans aucune espèce d'utilité. 12. Il y a donc pour chaque langue un nombre optimum de catégories, qui est fonction de la complexité de la civilisation qu'elle a pour mission d'exprimer, et qui constitue un équilibre, qu'elle atteint d'ailleurs automatiquement par le simple jeu de son fonctionnement. 13. Cet optimum est quantitatif et non qualitatif. Et si toute langue doit, pour être viable, se tenir dans les limites qu'il impose, par contre chaque langue est libre de choisir les catégories qui lui coniennent le mieux. Et c'est pourquoi les catégories sont si variables d'une langue à l'autre. 14. Concordant souvent avec les catégories de la pensée, les catégories grammaticales, ont d'étroits rapports avec le plan sémantique. 15. Les catégories grammaticales sont les clefs sous lesquels viennent s'ordonner dans chaque langue, selon son idiosyncrasie, les idées qu'elle a à exprimer. A ce titre, les catégories relèvent de la sémantique. 16. Mais il n'en subsiste pas moins une opposition principielle entre le plan catégorique et le plan sémantique.

17. En effet, le plan catégorique est celui des idées générales susceptibles de servir de classificateurs, tandis que le plan sémantique est celui de la poussière innombrable des idées particulières (pp.48-49).

Задания и вопросы для контроля

1. С чем сравнивает Л.Теньер категории в логике и грамматике?

111

2. Какое содержание вкладывает Л.Теньер в понятие грамматической категории?

3. Покажите соотнесенность логических и грамматических категорий. Какой она носит характер (относительный,

абсолютный)? 4. На чем основана грамматическая категория? Покажите

связь категориального и семантического планов.

Complétives et syntagmes nominaux

Quand une complétive peut apparaître dans une construction impersonnelle (verbes B.10), on ne trouve pas toujours un syntagme substantival dans la même position.

Pour certains verbes ceci est possible: Il arrive à Jean que P subj. et: Il arrive quelque chose à Jean. Il faut que P subj. et: Il faut quelque chose.

Pour d'autres verbes on n'a pas cette possibilité: Il plaît à Jean que P subj. mais: Il plaît à Jean quelque chose. Il importe à Jean que P subj. mais: Il importe quelque chose à Jean.

Ce fait pourrait remettre en question la nature des complétives, il est d'ailleurs lié aux propriétés suivantes de la complétive:

- possibilité d'être une source pour le; - possibilité d'occuper la place du sujet impersonnel il. Nous avons pour que P (E + subj.) les possibilités suivantes: non sujet, non source pour le (B.10.1), non sujet, source pour le (B.10.2), sujet, non source pour le (B.10.3). Un des points importants est que nous ne trouvons pas d'exemples ou

que P (E + subj.) pourraient être à la fois sujet et source de le. Certains de ces phénomènes peuvent être décrits de la manière

suivante: nous supposerons l'existence d'une transformation entre les deux types de structures:

GROSS M.

GRAMMAIRE TRANSFORMATIONNELLE DU FRANÇAIS. SYNTAXE DU VERBE. - P.:

LAROUSSE,1968

112

(1) Il Vo N (E + ), (2) N Vo (E + ). où N est un syntagme nominal qui peut, en particulier, avoir la forme:

ce lui que R (E + subj.)= que P (E + subj.) dans les positions en question. Une telle transformation est encore suggérée per de nombreuses paires telles que:

Quelque chose (existe + subsiste) = Il (existe + subsiste) quelque chose. Quelque chose

(manque + reste) à Jean. = Il (manque + reste) quelque chose à Jean (pp.112-113).

Задания и вопросы для контроля

1. Всегда ли наблюдается взаимозаменяемость придаточных предложений дополнительных и именных синтагм (групп) в безличных конструкциях? Назовите возможные случаи такой взаимозаменяемости/невзаимозаменяемости.

2. Какие трансформации показывают возмож-ность/невозможность взаимозаменяемости выше-названных синтаксических структур?

La transformation: [impers p.]

La question qui se pose est de savoir comment la transformation opère:

(1) ------> (2) ou bien (2) ------> (1)? Considérons le verbe plaire, si N = que P subj, les deux formes: (1): Il plaît N à N1.

et (2): N plaît à N1 sont correctes. Mais si N = ce livre (ou tout autre syntagme substantival), seule la forme (2) est acceptable:

*Il plaît à Jean ce livre. (il impersonnel) Ce livre plaît à Jean. Dans le cas de plaire, le verbe n'impose pas de contrainte sur le

sujet: N = Nnr. dans (2), alors que dans (1) nous en trouvons. Si nous voulons dire qu'il n'y a, dans ces exemples, qu'un seul verbe plaire (ce qui est tout naturel), nous devons supposer que la transformation est: (2) ---->

113

(1), et que cette transformation est, pour certains verbes, soumise à des contraintes sur N. Ces contraintes opposent les substantifs aux complétives, ce qui est une distinction que l'on fait de toutes façons, et d'ailleurs en termes de classes de N. Pour des verbes tels que: manquer, rester, la contrainte n'est pas la même, puisque tout substantif figurant dans (2) peut également apparaître dans (1).

Il existe des verbes tels que falloir, neiger qui n'entrent pas dans la structure (2). Nous considérons que pour eux, (1) est la structure de base et non pas une structure dérivée par transformation.

La transformation [impers p.] a une autre propriété: le N qui apparaît dans (1) en position directe ne peut être une source pour les ppv le, la, les. Si nous définissons la propriété: /objet direct/ comme équivalente à /source des ppv: le, la, les/, alors N dans (1) n'est pas un objet direct. Nous pouvons toujours considérer N comme le sujet (le "sujet logique" des grammaires traditionnelles) du verbe. Dans (1), ce N peut être soumis à [question], [restriction], mais pas à [relativation].

D'autres exemples mènent à des conclusions identiques: (i) Quand dans une structure une complétive directe peut être

passivée: Jean a dit à Pierre que P.

----> Que P a été dit à Pierre par Jean. Jean a apprecié que P subj. ----> Que P a été apprecié par Jean. Alors nous avons également les phrases correspondantes: Il a été dit à Pierre par Jean que P. Il a été apprecié par Jean que P subj.

Ces phrases sont souvent plus naturelles sans agent; ces propriétés ne sont pas limitées aux complétives, on les trouve avec des substantifs:

Beaucoup de steacks ont été mangés ----> Il a été mangé beaucoup de steacks.

Il y a également des contraintes: Les steacks ont été mangés. Mais: *Il a été mangé les steacks.

Dans tous ces exemples, l'élément permuté: que P (E + subj), où N, ne peut être source de le, la,les. Ces propriétés sont encore valables avec Vo = être Adj pour certains

adjectifs: Que P subj est possible. ----> Il est possible que P subj.

114

(ii) Il y a des constructions qui admettent, comme variante du [passif] la transformation [se-moyen]: raconte que P. [se-moyen] ----> Que P se raconte.

On mange beaucoup de steacks ici. [se-moyen] ----> Beaucoup de steacks se mangent ici. [impers p.]

opère sur les phrases moyennes, ce qui donne: Il se raconte que P. Il se mange beaucoup de steacks ici. (iii) Avec cetains verbes transitifs on a les paires: jette ces livres et Ces livres sont à jeter. craint (Jean + que P subj) et (Jean + que P subj) est à craindre.

Certaines de ces constructions peuvent avoir une forme impersonnelle: Il est à craindre que P subj, tandis que *Il est à jeter (ces + des) livres. *Il est à craindre Jean.

Sur ces derniers exemples on voit que les contraintes sur [impers p.] sont les mêmes que celles qui avaient déjà été observées à diverses reprises.

Une solution très naturelle qui permet de formuler [impers p.] dans les cas de complétives permutées consiste à utiliser la règle d'extraposition de Rosenbaum ([extrap]).

Si nous considérons la structure de base: celui que P (E+ subj) V (ou celui - O, et ou ne peut être un objet direct), la règle aura l'effet suivant:

ce lui que P (E + subj) V. [extrap] -----> ce lui V que P (E + subj).

La règle de réduction du sujet s'applique alors telle qu'elle a été définie au chapitre I 3.2.1, fournissant:

Il V que P (E + subj). La régle [extrap] permute le modifieur d'un pronom, un effet voisin est

observable avec les relatives attachées à des substantifs (Ross [3]): Un homme qui marchait encore droit est arrivé. ---> Un homme est arrivé, qui marchait encore droit. Le fait que le pronom, tête de syntagme, reste en position sujet fournit

une source très naturelle pour le pronom il impersonnel, ainsi qu'une explication pour le fait que les complétives permutées ne peuvent être pronominalisées: en effet les pronoms le, ce (ci + la) mettent tous en jeu la partie de syntagme celui qui est restée en position sujet (11) (pp.113-115).

115

Задания и вопросы для контроля

1. Покажите трансформацию безличного Il в именную группу и, наоборот, именной группы в безличное Il. Какие существуют ограничения при подобных трансформациях?

2. Определите базовую и производную структуры в таких случаях.

3. Каков синтаксический статус именного компонента в безличных конструкциях? Как его можно определить?

4. Объясните правило экстрапозиции Розенбаума. Проиллюстрируйте его при трансформациях в безличных конструкциях.

REMARQUE SUR LES STRUCTURES A OPERATEUR

Effacement de N2

L'effacement de N2 nécessite les opérations suivantes: - référance de N2 par rapport au N1 correspondant; - effacement de que, T et N2.

Pour la description de dernier effet, nous utiliserons les étapes suivantes:

- extraction de N2, - effacement de N2, - effacement de que et T.

Les raisons qui motivent le passage par [extraction de N2] sont que: - le résultat de cette transformation est tel que la règle [QuTz.] (ou

[qui, que T z.]) définie au chapitre précédent peut s'appliquer sans aucune modification;

- l'effacement de N2, au lieu d'être une opération limitée aux complétives, est exactement celle qui opère dans la formation d'une relative: deux substantifs étant identiques (avec même référence) l'un d'eux est extrait (c'est-à-dire place à gauche de Qu) et ensuite éffacé (après pronominalisation).

Il existe quelques cas de Vo pour lesquels N2 n'est pas éffacé, mais soumis à d'autres transformations, la relativation par exemple, comme dans:

? l'homme qui je (sais + dis) qui a fait cela

116

qui n'est pas une forme standard, mais à laquelle [Qu T z.] peut s'appliquer, ce qui donne des constructions un peu plus naturelles:

L'homme que je (sais + dis) avoir fait cela (pp.156-157).

Conditions de la réduction

Le processus de réduction présente plusieurs degrés de liberté: - avec les verbes tels que croire, dire, craindre, il est entièrement

facultatif, quand la condition N2 = Ni est remplie; - avec les verbes comme aimer, vouloir, le processus est obligatoire

quand N2 = Ni; - avec les U, on peut imaginer un troisième type de condition.

Dans les deux premiers cas, la condition N2 = Ni était facultativement remplie, on pourrait dire que les U ont une complétive (donc qu'ils sont en effet des W), et que, pour ces verbes, à la fois la condition N2 = Ni et la réduction, sont obligatoires. Un tel type de condition N2 = Ni ne serait pas nouveau, il opère dans les relations: il n'est pas possible de relativer une phrase dans une principale si ces deux propositions ne comportent pas deux substantifs identiques. Cette solution n'apporterait guère d'éléments nouveaux à la description que nous avons donnée des U. En particulier, il n'y aurait toujours pas d'explication pour le fait que le complément à l'infinitif n'a pas de propriétés nominales (pronominalisation, phrases à complétives extraites, absence de compléments substantivaux qui y correspondraient, etc.). Dans quelques cas, les propriétés particulièrement nettes du complément à l'infinitif et l'absence de complétive, rendent cette solution plausible: ainsi pour les Vint, le complément à l'infinitif a des propriétés d'adverbe de lieu, comme conséquence, il serait possible d'avoir des phrases à complétive extraite:

? Ce ou il court, c'est voir Pierre. De même pour commencer, finir avec préposition par, nous avons:

Ce par quoi elle (commence + finit), c'est par boire. ce qui confirme les propriétés nominales du complément à l'infinitif (pp.157-158).

117

Задания и вопросы для контроля

1. Какие операции включает трансформация опущения (стирания) второго именного компонента?

2. Какие возможности предоставляет операция сокращения именного компонента во фразе в целях релятивизации?

3. Приведите примеры релятивизации из текста.

Problèmes liés au subjonctif. Subjonctif et verbes opérateurs

Nous avons vu que certains W imposaient le subjonctif, et que d'autres non. Les faits sont cependant moins simples, ainsi:

Jean croit que Pierre peut y arriver. *Jean croit que Pierre puisse y arriver.

Mais les phrases avec subjonctif: Jean (croit-il + ne croit pas + ne croit-il pas) que Pierre puisse y arriver

sont toutes correctes. Le subjonctif peut être induit par la négation et l'interrogation, mais pas avec tous les verbes, ainsi:

*Jean (sait-il + ne sait pas + ne sait-il pas) que Pierre puisse y arriver.

Cette induction peut encore avoir lieu lors de certaines compositions de structures à opérateur:

Jean veut que ce soit Pierre qui vienne. Alors que:

*Jean veut que ce soit Pierre qui vient. Ici vouloir impose le subjonctif à être qui l'induit sur venir. Tous les verbes ne transmettent pas le subjonctif comme le fait être:

*Jean veut qu'il sache que Pierre vienne. Mais:

Jean veut qu'il sache que Pierre vient sont toutes correctes.

Il n'est pas possible d'associer les déterminants définis, à l' indicatif et les indéfinis, au subjonctif, puisque l'on a:

Je mange le seul gâteau qui soit bon. / seul, unique doivent intervenir dans cette étude/.

118

Nous avons encore: *Je vois jean qui puisse le faire. Je ne vois que Jean qui puisse le faire. Dans tous ces exemples on trouve un élément sémantique commun,

du genre qualificateur existenciel avec éléments quantifiés restreints à un ensemble particulier. ceci se retrouve encore dans les constructions il y a ... que:

Il y a Jean qui peut le faire. * Il y a Jean qui puisse le faire.

Il n' y a que Jean qui puisse le faire. Il n'y a que /deux + trois+ .../ personnes qui puissent le faire. Les temps, et probablement certains éléments plus généraux,

peuvent intervenir comme on le voit d'après les exemples: * J'ai trouvé une secrétaire qui fait l'affaire. * J’ai trouvé une secrétaire qui fasse l'affaire. J'espère trouver une secrétaire qui fasse l'affaire. * Je crois trouver une secrétaire qui fasse l'affaire. Il n'est pas évident que ces phénomènes aient des positions autres

que celles de compléments directes. D'autres faits relatifs à l'indication du subjonctif seront donnés au

chapitre suivant. Ce type d'introduction pourrait être limité aux constructions c' est ... que et il y a ... que.

Задания и вопросы для контроля

1. Назовите глаголы-операторы, которые обусловливают употребление сослагательного наклонения в придаточных предложениях.

2. Раскройте понятие индукции. Приведите примеры индукции из текста.

Subjonctif et relatives

Le verbe d'une relative est en général à l'indicatif. Dans certaines positions il peut être subjonctif, par exemple:

J’exige le secrétaire (qui sache recevoir mes collègues + que mes collègues puissent apprécier). Alors que:

* J' exige la secrétaire qui sache recevoir mes collègues.

119

Ces exemples montrent l'influence du déterminant de l' antécédent de la relative, mais le phénomène dépend aussi du verbe de la principale:

* Je mange un rôti qui soit saignant. Comme avec les opérateurs, la forme /interrogative, négative/ du

verbe principal intervient: nous avons: Il connaît un cuisinier qui sait le faire. * Il connaît un cuisinier qui sache le faire. Mais les phrases: / connaît-il un + il ne connaît pas de + ne connaît-il pas un / cuisinier qui sache le faire.

Задания и вопросы для контроля

1. Назовите факторы, влияющие на употребление ослагательного наклонения в придаточных предложениях относительных.

2. Какова зависимость употребления сослагательного наклонения от типа детерминатива опорного существительного (антецедента)?

3. Существует ли взаимосвязь между употреблением сослагательного наклонения в придаточном относительном и семантикой и формой глагола-сказуемого главного предложения?

Structures à l'opérateur et relativation

L'analyse des structures à opérateur que nous avons présentée ici explicite une certaine analogie entre complétives et relatives, il existe cependant des différences importantes.

Les transformations d'extraction, de relativation, et de question ont une propriété en commun: en gros, elles mettent en jeu une permutation qui déplace un syntagme d'une phrase à la gauche immédiate d'une limite de phrase, limite marquée par le morphème que (ou plutôt par la forme abstraite Qu):

C' est que Jean achète un gâteau... - C' est Jean qui achète un gâteau

et à partir d'une phrase du genre: Jean achète ce gâteau. on obtient les deux formes:

Le gâteau que Jean achète. Qu'achète Jean?

120

Lees a observé des contraintes sur ces permutations: il n'est pas possible de déplacer ainsi un syntagme qui fait partie d'une relative partant de:

Jean achète le gâteau que Jeanne lui a montré. Il n'est pas possible d'obtenir les formes: *(c'est Jeanne que + Jeanne qui + qui) Jean achète le gâteau que lui a montré.

Mais il n'est pas possible de déplacer un syntagme de l'intérieure d'une complétive partant de :

Jean croit qu' elle pense à Pierre. Nous obtenons les formes correctes:

C'est à Pierre que Jean croît qu'elle pense. A qui Jean croit-il qu'elle pense?

Les mêmes transformations sont autorisées sur les formes réduites, le résultat est parfois plus naturel:

? C' est à Paris que Jean lui a dit qu'elle aille. C'est à Paris que Jean lui a dit d'aller. La description des différences que présentent les deux types de

constructions constitue un problème. En particulier, il n'est pas possible de limiter les syntagmes permutables au moyen d'une condition qui exclurait les permutations des syntagmes (dans un arbre) par le symbole P. Il est vraisemblable qu'il faudrait plutôt un schéma de règle assez complexe, et du type mentionné au chapitre II. Une autre manière de procéder pourrait consister à limiter à une seule fois par proposition P l'application de la permutation (Chomsky3).

Dans une relative la permutation a déjà opéré, elle ne serait donc pas réapplicable, dans une complétive elle n'a pas opéré (sauf dans les formes infinitives réduites, mais elles comportent vraisemblablement une opération de restructuration), elle est donc applicale.

Задания и вопросы для контроля

1. Каковы различия трансформаций, применяемых в структурах с придаточными предложениями до-полнительными и относительными? Что в них общего?

2. Какую проблему образуют различия при трансформациях в вышеназванных структурах? Проиллюстрируйте это примерами из текста.

121

Toutes les phrases achevées actives ne peuvent pas être transformées en phrases actives non achevées; il existe plusieurs limitations et celles-ci sont plus ou moins contraignantes.

1. - Les verbes symétriques (casser) sont exclus de cette possibilité, puisque le fait d'être dans des phrases non achevées leur donne le statut d'un passif, alors que dans les phrases achevées ils ont la valeur d'un actif. On ne peut faire une phrase active non achevée avec un verbe comme reculer, coller, plier, etc.; il y aurait en effet une ambiguïté si cette possibilité existait.

Ainsi: Les jumelles grossissent les objets.

n'a pas le même sens que Les jumelles grossissent. Dans le premier cas on a affaire à un mot désignant un type de

lunette, dans le second cas au féminin de jumeau. Du même les deux phrases:

(1) Elle épaissit la sauce (= fait devenir épaisse). (2) Elle épaissit (= devient grasse),

manifestent la différence entre l'actif achevé (1) et le passif non achevé (2). Que l'on compare encore: (1) Il plie une feuille en quatre, (2) Il plie devant l'attaque, (3) Il glisse une piece dans sa poche, (4) Il glisse sur le parquet. 2. – La référence implicite à la classe des substantifs qui peuvent

former le syntagme objet à une double conséquence apparemment inverse:

a) La règle de non-achèvement s'applique d'abord et surtout aux verbes qui admettent comme objet une classe de mots quasi synonymes dont le nombre est très limité: il faut en effet que la référence ne soit pas ambiguё.

Ainsi:

JEAN DUBOIS

GRAMMAIRE STRUCTURALE DU FRANCAIS: LE VERBE. - P.: LAROUSSE, 1967

LES LIMITATIONS DE LA TRANSFORMATION ACTIVE D'UNE PHRASE ACHEVEE EN UNE PHRASE NON ACHEVEE

122

Il abandonne le combat = Il abandonne. On peut opposer cette possibilité à la phrase formée avec le même

verbe il abandonne ses amis qui ne peut devenir une phrase non achevée, les substantifs impliqués n'appartenant pas alors à une classe limitée.

De même on aura: Il abdique le trône = Il abdique.

Les substituts de trône (pouvoir) étant en effet peu nombreux. b) La règle de non-achèvement s'applique aussi aux verbes dont le

substantif recouvre la totalité de la classe animée et/ou non animée: Ill Il entend des bruits, de la musique, des gens qui parlent, etc. - Il

entend; Il affirme son point de vue = Il affirme sans rien prouver. De même: Il voit. Il écoute. Il sait, etc. Ces verbes impliquent des

substantifs variés correspondant à l'ensemble paradigmatique non animé et/ou animé, à la classe personne et/ou non-personne: il n'y a pas d'ambiguïté dans la référence.

3. - La transformation de la phrase achevée en une phrase non achevée peut s'effectuer aussi dans le cadre plus général de la désambiguisation.

a) Le non-achèvement est possible lorsque le syntagme sujet non animé implique par un phénomène de contraste un syntagme objet appartenant à la classe opposée des animés. Ainsi lorsque le sujet est un pronom de la forme ça ou cela qui se réfère à toute la classe des non-animés, la forme zéro du syntagme objet implique l'ensemble des animés:

Ça nous attriste ....... = Ça attriste. Ça anemie les enfants... = Ça anemie. Ça ne vous ennoblit pas = Ça ennoblit. Ça t'aguérrit ......... = Ça aguérrit. b) Lorsque avec les mêmes verbes le sujet est un animé, la phrase

non achevée où le syntagme zéro impliquerait aussi un animé est moins probable:

Pierre nous attriste ........... = Il attriste. Le capitaine aguérrit ses troupes = Il aguérrit. c) Lorsqu'un verbe implique simultanément, mais sans aucune

ambiguïté, un sujet et un objet de la classe animée, le non-achèvement est possible.

Le bandit a tué l'encaisseur = Il a tué.

123

Pour ces mêmes verbes, au cas où le sujet serait de la classe non animée, le syntagme objet restant un animé, le non-achèvement qui maintient le contraste est possible:

Ce produit peut tuer ceux qui l'ingèrent = Ça peut tuer. Si l'on analyse le point commun de ces trois règles d'ordre, on

constate qu'elles jouent dans les cas où toute ambiguïté sur la classe du syntagme zéro est écartée. D'une manière plus générale on voit que ce que les grammaires appellent l'emploi absolu d'un verbe dépend de la corrélation entre les deux syntagmes nominaux sujet et objet.

La règle peut s'énoncer sous cette double forme. Le non-achèvement de la phrase est possible:

1) lorsque le syntagme sujet est de la classe animée et que le syntagme objet est sans ambiguïté un non animé;

2) lorsque le syntagme nominal sujet est sans ambiguïté un non-animé, le syntagme objet zéro impliquant nécessairement un terme animé; en ce dernier cas la règle ne peut jouer que si le verbe exclut totalement un objet non animé.

Ceci permet d'expliquer que il abandonne implique nécessairement un non-animé comme objet (et exclut donc il abandonne ses amis) et que cela peut tuer soit possible, le syntagme objet étant alors toujours un animé.

La définition de transitif est d'emploi absolu, dont usent en général les grammaires traditionnelles pour définir le verbe actif qui admet un syntagme objet (sans démarcatif) et l'emploi du même verbe sans objet impliquent donc que soit définie la nature du syntagme sujet. Les limitations de la transformation de non-achèvement ne se comprennent que dans cette corrélation des trois constituants immédiats de la phrase minimale achevée (sujet, verbe, objet).

A partir de ces limitations de la transformation, les degrés d'agrammaticalité des phrases non achevées se définissent d'abord par le non respect des corrélations entre le syntagme sujet, et ensuite par les ambiguïtés des phrases non achevées où le sujet implique un animé ou un non-animé - sans donner à l'interlocuteur les moyens de décider. Ainsi le pronom il est toujours interprêté comme un animé dans les phrases non achevées qui pourraient être ambiguёs. (Il prend) alors même que le verbe peut avoir un sujet non animé (Le ciment a bien pris).

124

Задания и вопросы для контроля

1. Назовите ограничения при трансформации предложений из актива в пассив.

2. Проиллюстрируйте все ограничения примерами из текста. 3. В чем проявляется завершенность предложения?

Как это определить? 4. Объясните возможности незавершенности предложения.

Какую роль при этом играет семантика объекта, субъекта и предиката?

1.1.Toute grammaire implique que soit définie, dans sa partie générative, la phrase de base minimale, unité élémentaire de l'énonciation, dont on pourra dériver les indicateurs syntagmatiques qui sous-tendent les phrases réalisées.

La phrase minimale est formée de deux constituants, l'un est un syntagme nominal appelé sujet, et l'autre un syntagme verbal, qui se voit accorder le statut de prédicat.

P SN + SV. Cette phrase est définie par la modalité de base: l'assertion positive

(V.Grammaire structurale, II, pp.17-27). Mais cette définition correspond à deux schèmes distincts, selon que

SV est constitué d'un verbe du type avoir et d'un SN complément ou que SV est formé d'un verbe du type être et d'un adjectif-participe.

V1 + SN SV V2 + ADJ. Selon l'option, on obtient deux phrases nucléaires ou phrases-noyaux:

(1) L'enfant a un livre. Le verbe avoir est ici le terme générique dénommant l'ensemble des verbes transitifs, définis comme tels parce qu'ils peuvent entrer dans ce schème.

V1 avoir, posséder, lire, écrire, donner,.. etc.

JEAN DUBOIS

GRAMMAIRE STRUCTURALE DU FRANCAIS: LA PHRASE ET LES TRANSFORMATIONS. - P.: LAROUSSE, 1969

LA PHRASE MINIMALE. DEFINITION DE LA PHRASE MINIMALE

125

Le SN complément est un constituant de même nature que SN sujet, défini comme:

SN ---> Déterminant + N. (2) L'enfant est malade. Le verbe être est ici le générique de l'ensemble des verbes qui admettent un attribut susceptible d'entrer dans ce schème (devenir, paraître, sembler, etc.) et des verbes intransitifs qui se définissent par être suivi d'un participe en -ant (par exemple:

(vit - est vivant; dort - est dormant). Cette définition des intransitifs est plus économique que celle qui

pose: V1 transitif V2 intransitif.

Elle permet en effet de rendre compte des formes passives et de corrélier les verbes intransitifs et l'opérateur être.

Ces deux phrases, (1) et (2), ont des structures sémantiques fondamentalement différentes. La première est à deux arguments: on dit quelque chose (prédicat) de l'enfant (thème 1) et d'un livre (thème 2). La seconde est un argument: on dit quelque chose (prédicat) de l'enfant (thème). Dans une autre analyse, de type distributionnel, on dira que la première phrase comporte deux compléments, l'un appelé sujet, l'autre dénommé objet, et que la deuxième phrase ne comporte qu'un seul complément dit sujet. On se donnera comme convention d'appeler le syntagme nominal sujet SN1 et le syntagme nominal complément SN2, indiquant par les exposants la position de SN relativement aux divers noeuds de l'arbre. Celui-ci, au stade du modèle élémentaire des constituants immédiats, est représenté ainsi:

126

P2

SN1 SV

D N V ADJ

Si V V2.

P1

SN1 SV

D N V SN2

Si V V1.

127

1.2. Еntre autres propriétés, cette première analyse rend compte de deux phénomènes:

a) L'emploi sans complément des verbes transitifs peut être analysé comme un effacement de SN2 qui reste cependent implicite (V.Grammaire structurale, II, p.17):

Si P ---> SN1 + [V + SN2], et si SN2 est effacé, alors on peut rendre compte de la relation entre:

(1) L'enfant mange sa soupe. SN1 + [V + SN2] (2) L'enfant mange. SN1 + [V + O]. b) La co-occurence des marques entre le syntagme nominal sujet et le

verbe peut se déduire du schème présenté. En effet P domine SN et SV; mais, puisque nous avons défini les verbes intransitifs comme réductibles à être + participe, ceci a pour conséquance que toute co-occurrence de marques entre SN et V se fait sur V et ADJ. Mais si la co-occurrence est limitée à V, alors elle ne peut se produire entre SN sujet et SN complément, et réciproquement. En grammaire distributionnelle (V. Grammaire structurale, I, p.18), on pose qu'il existe une borne entre le verbe et le syntagme nominal complément.

Cette analyse exige aussi que les classes de verbes soient rigouresement définies. Or si l'emploi dit "absolu" des verbes transitifs peut être déduit de l'effacement de ce complément (ou bien, dans une autre terminologie, en être la réalisation zéro), qu'en est-il des verbes intransitifs qui peuvent être suivis d'un complément, mis à part la classe des verbes symétriques?

(1) Pierre vit seul. (2) Pierre vit une vie dangereuse.

La phrase (1) est conforme au schèma donné, l'adjectif seul étant issu d'une relative avec effacement de qui et de la copule (est). La phrase (2) comporte apparemment un complément. Toutefois dans les deux cas on a affaire à une syntaxe identique, car les phrases:

Pierre vit seul et Pierre vit dangereusement

se présentent avec une structure profonde de même forme. On en déduira que le complément sa vie n'est pas de même nature que les compléments des transitifs: il implique nécessairement un qualificatif ou un complément du nom (une vie dangereuse, sa vie, une vie de chien, etc.). Il n'existe donc aucune symétrie entre l'emploi sans complément des transitifs et l'empoi avec un prétendu complément des intransitifs. En revanche il existe une

128

classe de verbes symétriques qui se présentent soit comme V1, soit com-me V2 + ADJ.

(1) Il casse le verre, (2) Le verre casse.

Par ailleurs certains verbes dits intransitifs peuvent être ramenés à des verbes transitifs avec effacement de SN complément:

(1) Les ennemis fuient le danger. SN1 + [V + SN2], (2) Les ennemis fuient. SN1 + [ V + O].

1.3.Les difficultés que l'on rencontre pour dériver certains indicateurs syntagmatiques de ces schèmes de base conduisent à des complications très grandes. Or quelques-unes d'entre elles (Gross, Grammaire transformationnelle, Larousse, 1968) peuvent suggérer de poser pour la phrase élémentaire des hypothèses différentes de celles que nous venons de donner. Ces deux schèmes fondamentaux apparaissent eux-mêmes comme des structures complexes dérivées de formes de base fort éloignées de celles que la linquistique descriptive a définies.

Ces difficultés sont les suivantes: 1.3.1.On définit le pronom comme un substitut ou comme un référent

d'un syntagme nominal. Le premier fonctionnement constitue une référence textuelle à un syntagme nominal d'une phrase donnée; le deuxième fonctionnement implique une référence à la situation, au contexte. Mais dans les deux cas, le pronom est un substitut nominal.

Or, en français, on a des phrases comme: (1) Georges est malade et Pierre l'est aussi, (2)La porte est fermée et la fenêtre l'est aussi. On constate d'abord que le pronom l' se substitue dans (1) a un

adjectif et dans (2) à un participe passé, et non à des syntagmes nominaux. Deux solutions s'offrent alors: celle qui consiste à modifier la définition du pronom, mais cela revient d'une certaine manière à définir N comme N et/ou ADJ; ou celle qui consiste à poser un syntagme nominal sous-jacent à malade et à fermée.

On remarque ensuite que, dans le syntagme verbal composé de être et d'un participe ou d'un adjectif, les deux éléments sont dissociables de la même manière que le verbe et le syntagme nominal complément dans la phrase transitive. En effet le terme aussi et le pronom se substituent soit à l'adjectif-participe, soit au syntagme nominal complément, mais non à être + adjectif-participe:

(1) Jean est honnête, Pierre l'est aussi,

129

(2) Jean fait ce travail, Pierre le fait aussi, (3) Jean sort, Pierre le fait aussi. Le comportement identique de (1) et (3) confirme que l'intransitif doit

être analysé comme V + ADJ, la relation entre les trois phrases impliquant que l'adjectif et le participe ont sous-jacent un syntagme nominal. Enfin l'analyse des trois phrases indique que la phrase "passive" la porte est fermée est aussi bien en rapport avec la phrase on ferme la porte (transformation passive avec effacement du syntagme nominal sujet) qu'avec la phrase la porte est large (phrase de base), ce qui signifie que la phrase dite passive renvoie à deux structures sous-jacentes différentes.

1.3.2.Un grand nombre de verbes transitifs en français reçoivent une double interprétation.

La phrase: Jean amuse Paul, est ambiguё, car elle peut indiquer que Jean

amuse Paul par ce qu'il est ou par ce qu'il fait. Autrement dit:

(1) Jean amuse Paul (par Jean), (2) Jean amuse Paul (par une anecdote).

Ceci pourrait être rapproché du fait plus général que les verbes transitifs ont souvent un double sens actif et factitif:

Je construis une maison au bord de la mer peut vouloir dire:

(1) Je construis moi-même la maison ou (3) Je fais construire la maison.

Or dans la mesure ou cette double interprétation n'est pas inhérente à tel ou tel verbe (ce qui laisserait supposer qu'il existe un sème spécifique), mais à une classe nombreuse où les termes n'ont entre eux aucun caractère commun autre que celui-ci, on est conduit à penser qu'il s'agit d'une convergence sur le plan des réalisations de surface de deux structures profondes différentes. Le verbe générique faire est le signe de cette ambiguïté fondamentale puisqu'il possède les deux significations de faire et de faire faire.

De telles analyses conduisent à formuler une phrase nucléaire différente des deux phrases de base de la linguistique descriptive. Le syntagme verbal se définira par certaines propriétés qui ne se retrouvent pas immédiatement dans l'énoncé minimal réalisé.

1.4. Il en est de même pour le syntagme nominal dont la constitution à la base apparaît plus complexe que la formulation SN Déterm.+ N. On

130

est en effet parti pour sa définition d'un hypothétique isomorphisme entre la phrase nucléaire et l'énoncé minimal réalisé.

Dans la phrase: Le tapis est rouge

le syntagme nominal est formé des deux éléments: déterminant (le) et nom (tapis); mais ceci ne peut rendre compte des deux valeurs fondamentales du syntagme nominal ( ou plutôt de celles du déterminant):

(1) L' homme est un animal parpant, (2) L' homme me regarda et sourit. Dans le premier cas le déterminant est dit anaphorique, ce qui

signifie que l'homme renvoie à tous les syntagmes nominaux comportant le substantif homme (référence au dictionnaire, selon Gross 1968). Dans le second cas le déterminant implique une référence à un syntagme nominal indiqué précédemment ou à un objet du monde ainsi désigné (référence au contexte). Que ceci soit défini en termes logiques de compréhension et l'extention ou en termes linguistiques de référence grammaticale, précise et unique, par opposition à la référence lexicale, totalisante, on a toujours deux interprétations possibles. Ceci conduit à penser que le syntagme nominal de base est de nature plus complexe que celui qui se trouve realisé et qu'il doit se définir de manière à rendre compte, en particulier, de cette double signification du déterminant.

Задания и вопросы для контроля

1. Какова структура минимальной базовой фразы? 2. Дайте определение ядерной фразы (фразы-ядра). 3. Назовите возможные варианты структур именной

синтагмы. Приведите примеры из текста. 4. Назовите возможные варианты структур глагольной

синтагмы. Приведите примеры из текста. 5. Поясните модели предложений, представленные в виде

дерева зависимостей в тексте. 6. Раскройте понятие класса симметричных глаголов на

примерах из текста. 7. Какие трудности анализа скрывают схемы (модели)

зависимостей предложений: относительно статуса местоимения,

131

относительно двоякой интерпретации значитель-ного количества переходных глаголов,

относительно определения функции составных компонентов именной синтагмы?

8. Определите функциональную значимость определенного артикля-детерминанта в предложениях:

(1) L' homme est un animal parpant и

(2) L' homme me regarda et sourit.

132

Ч А С Т Ь 2

ТЕОРИЯ ВЫСКАЗЫВАНИЯ И АНАЛИЗ ДИСКУРСА

РАЗДЕЛ 1

ОБЩАЯ СХЕМА КОММУНИКАЦИИ

Существующие подходы к изучению языка ориентированы в основном на два его существенных момента:

1) как средство выражения мысли, система передающая концептуальное представление (или информацию) в структурах и словах, что ведёт к описанию этой системы с точки зрения компетенции среднего идеализированного говорящего (это случай формальных грамматик);

2) как средство коммуникации между говорящими субъектами. Эти два, казалось бы, противоположных подхода не всегда

оказываются в оппозиции друг к другу. Так, при рассмотрении языка как

3) инструмента для передачи сообщения между говорящим и реципиентом различие между первым и вторым подходами стираются, поскольку сообщение связывается с квазиматериальной довербальной реальностью. Со стороны говорящего и слушающего наблюдается две чисто механические операции кодирования и декодирования (кодирование информации → языковое сообщение и наоборот). При таком подходе, часто используемом в функциональной лингвистике, правила организации сообщений, согласно коду языка, могут изучаться независимо от деятельности кодирования и декодирования.

Однако данная упрощённая концепция искусственно разделяет составляющие компоненты, которые участвуют в коммуникативном акте. В самом деле, значение высказывания не предшествует акту высказывания, оно заставляет взаимодействовать говорящего и реципиента, каждый из которых асимметрично вовлечён в построение смысла высказывания.

Коммуникация как процесс взаимодействия партнеров по коммуникации все чаще оказывается в центре внимания лингвистов (см., например, Dubois e.a., 1994, 94 – 97; Vion, 1992). Анализ коммуникативного акта при таком подходе сосредоточен главным образом на категории субъекта и категориях межкультурного и культурно-социального планов. К данным категориям необходимо добавить временные параметры между моментом коммуникативного

133

акта и моментом высказывания (продуктом коммуникативного акта), а также пространственные отношения между субъектом и объектами высказывания (присутствующими или отсутствующими, близкими или удаленными). Рассмотрим некоторые, наиболее распространенные, схемы коммуникации.

2.1.1. Схема коммуникации Р. Якобсона Для иллюстрации взаимодействия между высказыванием как

продуктом и самим актом высказывания можно привести схему коммуникации Р. Якобсона (Jakobson, 1963, 209, sq.), где выделяются 6 факторов:

Сообщение, отправляемое говорящим слушающему, отсылает к референту; оно ставит в некоторое соотношение двух протагонистов (канал связи) и код, общий для них. Каждый из этих факторов играет определённую роль, оставляет свой след или окрашивает высказывание; это то, что Р. Якобсон называет «функциями» языка, среди которых можно выделить 6 основных.

1. Референционная функция, её ещё можно назвать денотативной, или когнитивной, которая означает видение референта (visée du référent). Здесь речь идёт о чисто информативном аспекте языка, соответствующем наивному представлению.

2. Эмотивная функция, или экспрессивная, она соответствует следу, оставленному говорящим в своём высказывании. В принципе, любое высказывание, произведённое говорящим, несёт его отпечаток в соответствии с его эмотивным или эмоциональным состоянием, вскрывающим глубину его мысли. Каждый человек знает по своему опыту важность этого феномена.

3. Конативная функция (согласно латинскому термину, означающему «делать усилие»), она означает ориентацию по

контекст (или референт)1

говорящий2……сообщение6……слушающий3

канал связи4

код5

134

отношению к слушающему. Здесь важно подчеркнуть, что обращаться к кому-то - это всегда спрашивать что-то у кого-то, независимо от того, идёт ли речь эксплицитно или имплицитно заставить кого-то сделать что-то, произвести какое-то впечатление или просто быть признанным.

4. Фатическая функция (согласно греческому термину, означающему «говорить»), она отображает условия коммуникации. Типичный пример тому слово ”allo”, единственным значением которого является удостовериться в установлении контакта.

5. Металингвистическая функция отображает сознание того, что говорящий имеет от своего кода, которое может проявляться, например, когда мы говорим: “si j'emploie tel mot, c'est au sens de …” (“если я употребляю какое-то слово, это в том смысле, что…”).

6. Поэтическая функция, которая определяетcя как ударение (акцент), поставленное на сообщении для своей определенной цели.

Очень сложно в чистом виде выделить какую-то отдельную функцию, обычно они оказываются во взаимодействии. Ю.М. Лотман среди важнейших функций языка называет еще творческую (креативную) функцию, которая отличает естественный язык от искусственных семиотических систем (см. Лотман, 1999, 14 – 15).

2.1.2. Схема коммуникации К. Кербрат-Ореккиони

К. Кербрат–Ореккиони подвергает критическому анализу схему

Р. Якобсона в том плане, что коммуникация между, по крайней мере, двумя протагонистами предполагает существование не одного общего для них кода, а двух идиолектов. Само сообщение раздваивается со стороны означаемого:

Sаозначающее сообщения

Sé 1 Sé 2

означаемое 1 означаемое 2

кодированное подлежащее декодированию

135

(см. Kerbrat-Orecchioni, 1997, 16) В итоге схема коммуникации К. Кербрат–Ореккиони выглядит

следующим образом:

Compétences linguistiques et

paralinguistiques

Compétences linguistiques et pa- ralinguistiques

Compétences

idéologiques et culturelles

Compétences idéologiques et culturelles

Déterminations « psy - »

Déterminations « psy - »

Contraintes de l’univers du discours

Contraintes de l’univers du discours

Modèle de production

Modèle d’ interprétation

EMMETTEUR RECEPTEUR

REFERENT

encodage décodage

MESSAGE CANAL

136

В данной схеме (Kerbrat-Orecchioni, 1997, 19) выделены модели

производства, порождения высказывания (Modèle de production) и его интерпретации (Modèle d'interprétation). Здесь лингвистическая и паралингвистическая (мимика, жесты) составляющие (компетенции) представлены в комплексе, поскольку особенно в устной речи коммуникация является многоканальной. Для передачи информации используются фонематические и паралингвистические средства.

По мнению учёных (Borelle et Nespoulous, 1975, 103), говорить - это, прежде всего, перейти к выбору разумных категорий, имеющих формальные опоры в коммуникации (язык, жест, мимика…). Такая операция не ставит себе целью предпочитать одну из семиотических систем в ущерб другим. Часто наблюдается взаимодействие различных систем в кадре дискурса, например: языковое сообщение + жест + мимика. В другом случае эти разные элементы могут чередоваться, жест может заменить слово или даже целую синтагму.

Универсум речи представляет сложную и гетерогенную систему, которая охватывает:

данные ситуации, в частности письменный или устный характер канала передачи и организацию коммуникационного пространства; эти данные существуют в форме образов репрезентаций, построенных говорящими индивидами, согласно их культурной компетенции, которые можно свести в 4 класса: IА (А) (Образ А для А): «кто я, чтобы с ним говорить так?» IА (В) (Образ В для А): «кто он, чтобы я с ним говорил так?» IВ (В) «кто я, чтобы он говорил со мной так?» IВ (А) «кто он, чтобы он говорил со мной так?» (см.Pêcheux, 1969);

тематико-риторические условия, которые детерминируют формирующиеся сообщения.

Приведённая презентация коммуникации отражает некоторые особенности вербальной коммуникации, позволяющие противопоставить её другим типам семиотических коммуникаций, а именно:

рефлексивность: передатчик сообщения является в то же время приёмником;

симметрия: вербальное сообщение обычно вызывает ответ, т.е. всякий приёмник функционирует одновременно как потенциальный передатчик (это свойство характеризует главным образом устное сообщение, хотя некоторые из них

137

исключают право на ответ: некоторые типы процессоров, театральный дискурс, при этом публика может ответить некоторым вербальным или мимико-жестуальным поведением, однако симметрия требует, чтобы ответ совершался посредством того же кода; напротив, эпистолярная коммуникация, хотя и письменного характера, позволяет разные варианты ответа.

Схема Р. Якобсона предполагает, что, когда один человек говорит, то другой слушает молча и наоборот, т.е. оба собеседника меняются ролями: говорящего (передатчика) и слушающего (приёмника). Такое упрощение (поскольку часто случается, что участники разговора говорят одновременно) годится для собственно вербального поведения. Однако подобная ситуация недопустима, когда речь идёт о паравербальном поведении. В связи с этим схема, по мнению К. Кербрат-Ореккиони, должна быть усовершенствована следующим образом:

со стороны говорящего вступает в действие: его вербальная компетенция кодирования; его паравербальная компетенция кодирования и декодирования (при активном поведении слушающего);

со стороны слушающего: его вербальная компетенция декодирования (при пассивном поведении); его паравербальная компетенция декодирования и некоторые элементы его компетенции кодирования (единицы с фатической функцией);

транзитивность, состоящая в том, что если говорящий передаёт слушающему определенную информацию i, то имеется возможность передать в свою очередь эту информацию (i) лицу Z. Такое функциональное свойство позволяет человеческому языку (в отличие, например, от языка пчёл) функционировать как привилегированный инструмент передачи знания.

Кроме того, представленная Р. Якобсоном схема рассчитана лишь на самый простой тип коммуникации (tête-à-tête) вдвоём. Это литературный дискурс, в котором моменты отправления и приёма информации оказываются дублированными (автор/рассказчик, с одной стороны, читатель/интерпретатор - с другой), и многочисленные случаи обычной коммуникации. В связи с этим возникает необходимость установления типологии иллокутивных ситуаций в зависимости от количества и статуса партнёров вербального обмена.

138

Со стороны посылающего сообщение многие уровни акта высказывания могут оказаться наложенными друг на друга (проблема соотнесённой речи, транскодирования и др.) Так, например, когда заказчик заказывает агентству рекламу, схема коммуникации усложняется:

annonceur agence message cible заказчик агентство сообщение канал связи

émetteur complexe сложный передатчик

(агентство в свою очередь включает различные роли передатчиков: управляющего рекламой, редактора фотографий, художника и т.д.).

В другом примере театральная коммуникация требует допустить существование серии передатчиков; автор оттесняется на задний план целой серией других ролей – интерпретаторов (режиссёр, декоратор, инженер по свету и т.д.).

Со стороны реципиента (принимающего сообщение) необходимо ввести некоторое количество различительных признаков. К. Кербрат-Ореккиони выделяет, по меньшей мере, три типа слушающих: (1) cобственно реципиент, или слушающий, который может

быть одним или несколькими лицами, действительными или анонимными (фиктивными), определяется тем, что он эксплицитно называется говорящим (употребление местоимения второго лица и/или направление взгляда) как его партнёр в коммуникативном акте;

(2) говорящий в акте коммуникации может принимать во внимание присутствие косвенных участников (слушающих), которые, не принимая прямого участия в коммуникации, фигурируют как «свидетели» вербального обмена и иногда оказывают на него решающее влияние (примеры политического дискурса, докладов при защите диссертаций и т.д.);

(3) наконец, для любого сообщения необходимо допустить существование дополнительных и случайных слушающих, статус которых говорящий не может предвидеть, в связи с этим и способ их интерпретации приведённого сообщения. Так, письмо может попасть в другие руки, а не в руки того, кому оно предназначалось, или же лекция может быть услышана у двери случайным, проходившим мимо

139

слушателем, на которого говорящий не может никак воздействовать, чтобы проверить действие своего сообщения.

Для каждой из этих трёх категорий слушающих количество элементов, которые они могут понять, варьируется, и соответственно варьируются внутренние свойства сообщения.

Прямые и косвенные реципиенты (для кого предназначается сообщение) могут физически присутствовать или отсутствовать в коммуникативной ситуации.

Они могут иметь или не иметь возможности ответить (коммуникация симметричная/односторонняя). Ответ может быть немедленным или нет, как в эпистолярном обмене, отсюда возможность выявления следующих пар партнеров по коммуникации:

присутствующий + говорящий (повседневный устный обмен); присутствующий + неговорящий (лекция); отсутствующий + говорящий (телефонная коммуникация); отсутствующий + неговорящий (большинство письменных

коммуникаций). В некоторых сложных случаях коммуникации получатели

(слушающие) распределяются на множество «слоёв» получения, не имеющих одинакового статуса в ситуации высказывания. В качестве примеров можно привести следующие случаи. (1) В ходе радиофонических интервью политических или научных

деятелей известно, что обращения не употребительны. Это значит, что, кроме обычных конативной и фатической функций, они служат для информирования слушающих, количество которых не перестаёт обновляться в ходе передачи. Таким образом, дать адекватное описание функционирования данных терминов, которые куммулируют апеллятивную (обращательную) и дезинативную функции, возможно лишь при учёте наличия двух различных и гетерогенных уровней иллокуции.

(2) В театральной коммуникации актёр вступает в диалог с другими актёрами, присутствующими на сцене и имеющими возможность давать реплики, а также, когда на другом уровне, равным образом с присутствующей публикой, находящейся в тени и молчащей. Таким образом, актёр может, в зависимости от обстоятельств, предпочесть внутрисценические отношения или отношения с публикой.

Слушающий может быть реальным, виртуальным или фиктивным. В определение слушающего необходимо ввести

140

социальное и эмоциональное отношение, в которое он вступает с говорящим лицом. Такое отношение само определяется исходя из различных параметров (степень близости, существующая между партнёрами вербального обмена, природа иерархических отношений, которые, очевидно, их разделяют, социальный контракт, который их связывает).

Возвращаясь к схеме коммуникативного акта К. Кербрат-Ореккиони, следует отметить, что до сих пор главным объектом исследований остаётся лингвистическая компетенция. Другие элементы схемы совсем не исследованы или почти не исследованы.

2.1.3. Схема коммуникативного акта и ситуация коммуникации П. Шародо

Составляющими коммуникативного акта являются следующие

компоненты: говорящий (независимо от того, говорит он или пишет),

субъект, находящийся в некотором отношении со своим собеседником (партнером);

коммуникативная ситуация, одновременно физического и ментального характера, в которой находятся партнеры языкового обмена, детерминированные общностью (психологической, социальной) и объединенные контрактом коммуникации;

способы организации дискурса, образующие принципы организации дискурса лингвистически, которые зависят от коммуникативной цели говорящего (высказать, описать, рассказать, аргументировать);

язык, образующий вербальный материал, структурированный в языковых категориях, представляющих одновременно форму и содержание (смысл);

текст, представляющий материальный результат коммуникативного акта и свидетельствующий о сознательном (бессознательном) выборе говорящим категорий языка и способов организации дискурса в рамках условий ситуации.

Таким образом, общение является более сложным феноменом, чем о нем говорится в специальных работах по коммуникации. Речь не идет лишь о передаче информации.

В коммуникации заложена идея, датируемая всеобщими грамматиками 17-го века, подхваченная философией и логикой 19-го века и, наконец, закрепленная школой 20-го века: «Язык есть

141

отражение мысли». Итак, достаточно было бы «ясно воспринимать» (мысль), чтобы выразиться ясно» (язык). В настоящее время известно, что процессы восприятия и понимания тесно связаны с процессами речепроизводства. Мысль и язык находятся в отношении взаимообусловленности.

Однако вышеперечисленные составляющие коммуникативного акта нельзя смешивать между собой.

Коммуникативная ситуация психосоциального порядка, внешняя по отношению к языку, образует место построения контракта языкового обмена (по установлению идентичности партнеров и коммуникативного намерения говорящего). Эта составляющая не смешивается с дискурсом.

Способы организации дискурса имеют языковой характер. Они включают средства (procédés de mise en scène) реализации коммуникативного акта, соответствующие определенным целям (описать, рассказать, аргументировать). Эта составляющая, являющаяся дискурсивной категорией, не смешивается ни с предыдущей, более внешней по отношению к языку, ни с категориями языка (см. разделы 5 - 7).

Категории языка имеют строго языковой характер в том плане, что они организуют знаки в формальные системы. Эта составляющая не может быть смешана с предыдущей составляющей. Она образует материал, на основе которого будет построен текст.

Текст это продукт-результат коммуникативного акта. Он создан языком и речью, но он имеет иную природу. Текст зависит напрямую от контракта коммуникативной ситуации и замысла речи говорящего. Итак, тексты являют собой объект категоризации по типам текстов (публицистические, научные, информационные, образовательные и т.д.), которые нельзя смешивать с типами дискурсов, поскольку один и тот же тип текста может быть результатом одного или нескольких способов организации дискурса и применения многих категорий языка. В качестве примеров можно привести следующие случаи.

1. Текст объявления о найме на работу, представляющего тип текста, использующего в основном Дескриптивный и Нарративный способы организации:

«Chaîne de magasin cherche directrice de magasin de 30 ans minimum, ayant une expérience de gestion, sachant animer une équipe, possédant une bonne maîtrise de l’anglais».

Однако данный текст может использовать и Аргументативный способ организации:

142

«Si vous êtes excellent vendeur vous pouvez, en un an, vous créer une situation indépendante».

2. Коммуникативная цель (например, просьба) может быть заключена в различных типах текстов: административное письмо, личное письмо, вопрос на улице (спросить время), опрос (анкетирование) и может быть реализована при помощи или Дескриптивного способа организации дискурса или Аргументативного.

3. Такой способ организации дискурса, как Аргументативный может присутствовать в различных пропорциях в различного рода текстах: статье или научной работе, школьном учебнике, редакторской статье или комментарии в прессе, рекламе, дискуссии-споре или дискуссии-разговоре.

Что касается категорий языка, они не могут образовывать принцип классификации дискурсов-текстов, поскольку они могут находиться во всех видах текстов.

Понятие ситуации и контекста часто смешивают. В работах по лингвистике или дидактике можно встретить термин «лингвистический контекст», «дискурсивный контекст», «языковая ситуация» и «дискурсивная ситуация», которые, на первый взгляд, обозначают все, что окружает рассматриваемое высказывание. По мнению П.Шародо, контекст входит составной частью в акт речевой деятельности и всегда определенным образом выражен (вербальный текст, образ, графики и т.д.), тогда как ситуация является внешней по отношению к акту речевой деятельности, образуя условия его реализации.

Более того, всегда можно различить лингвистический контекст и дискурсивный контекст. Лингвистический контекст означает вербальное окружение рассматриваемой единицы любого объема. Дискурсивный контекст означает существующие языковые акты, уже произведенные в данном обществе и служащие для производства, понимания интерпретируемого текста. Например, чтобы понять в 90е годы название газеты «У подножия стены» («Au pied du mur»), необходимо прибегнуть к речевым актам, касающимся «падения берлинской стены».

Всякий говорящий находится в центре коммуникативной ситуации, образующей пространство обмена с партнером по коммуникации. Отношение говорящего с партнером определяется исходя из следующих характеристик.

Физические характеристики [партнеры]: присутствуют ли они физически, один и другой или нет?

143

единичны ли они или множественны? близки они или далеки друг от друга и как они расположены

один по отношению к другому? Канал передачи: устный или письменный? прямой или косвенный (телефон, медиа)? какой другой семиологический код используется (образ,

график, сигналы, жесты и т.д.). Характерные признаки партнеров: социальные (возраст, раса, класс, …), социально-профессиональные (врач, писатель, публицист,

служащий, политический деятель, …), психологические (беспокойный человек, нервный, ясно

мыслящий, холодный, непредсказуемый, агрессивный, любезный, наивный, …),

относительные характеристики (партнеры вступают в контакт впервые или нет; они друг друга знают или нет и т. д.).

Контактные характеристики: находятся ли партнеры в отношениях фамильярности или нет, обмен\не обмен (контакт допускает взаимный вербальный

обмен как в разговорах и диалогах, так и в повседневной жизни или, напротив, не допускает обмена, как на лекции, по крайней мере, в части «доклад лектора»; дебаты и рабочие собрания часто строятся вокруг моментов обмена и не обмена. Обычно контракт обмена влечет за собой интерлокутивную коммуникативную ситуацию, контракт не обмена – монолокутивную ситуацию) – подробнее см ниже.

4. Ритуалы общения (rituels d’abordage) образуют границы обязательства или просто условия вступления в контакт с партнером. В интерлокутивной коммуникативной ситуации речь идет о приветствиях, обменах вежливости, прощениях и т. д., а в монолокутивной письменной ситуации – о зачинах и концовках писем, названиях газет или трудов, лозунгах рекламы, предисловиях, уведомлениях и т.д

5. Что касается ролей коммуникации, то речь идет о дискурсивном поведении партнеров вербального обмена, о факте контракта, который их объединяет. Например, в ситуации школьного класса от преподавателя ждут

144

определенного количества ролей: чтобы он спрашивал, объяснял, давал предписания, оживлял работу в классе и т.д., таким образом, от ученика ждут, чтобы он отвечал на вопросы, выполнял определенную работу и т.д. Или же в телевизионном дебате от ведущего ждут, чтобы он представлял приглашенных, задавал вопросы, представлял слово и т.д.

Очевидно, речь идет лишь об ожидаемых ролях, которые строго зависят от типа ситуации.

Кроме того, следует заметить, что нет четкой оппозиции между разговорным и письменным языками. Различия детерминированы особой комбинацией составляющих для каждой коммуникативной ситуации:

находятся ли в присутствии друг друга партнеры; является ли канал передачи устным или письменным; разрешен обмен или нет. Затем можно констатировать последствия той или иной

комбинации по языковому поведению участников коммуникации и по организации вербальной информации. Следует вести речь скорее об интерлокутивной и монолокутивной ситуациях.

Интерлокутивная ситуация. Когда партнеры физически присутствуют, контракт разрешает обмен, канал передачи устный и когда физическое окружение воспринимаемо обоими партнерами, говорящий оказывается в такой ситуации, где он может непосредственно наблюдать реакцию слушающего. Он оказывается определенным образом зависимым от последнего, что заставляет его сопротивляться тому, что он хочет сказать, колебаться, ретироваться или дополнять себя. С одной стороны, он может опереться на физическое окружение для обозначения объектов, с другой стороны, использовать интонацию, жесты и мимику для усиления своего выражения. Эти характеристики объясняют, что вербальная конфигурация содержит некоторые особенности:

так называемый аффективный порядок слов, с выходом на первый план самых важных для говорящего элементов информации;

сегментированная конструкция последовательности слов почти без логических связей;

чередование членов, имеющих то генерический смысл, то специфический, что соответствует ходу мысли.

Эти особенности участвуют в построении вербальной прогрессивной конфигурации, например:

145

«Je l’ai rangée / la voiture / Papa / au garage?» вынос на первый план Je (=Papa), l’ (=voiture), а rangée (=action

sur quoi porte la question); сегментированная конструкция с нарушением когезии группы

‘sujet – verbe – objet’ ; чередование членов с генерической значимостью (Je l’) и

специфической (voiture, Papa, garage).

Монолокутивная ситуация. Когда физически партнеры не присутствуют, контракт не разрешает обмена, канал передачи устный или письменный, говорящий оказывается в ситуации, когда он не может непосредственно наблюдать реакцию слушающего (он может лишь представить ее). Он не зависит от последнего и может организовать то, что он хочет сказать логично и последовательно. Вербальная конфигурация, соответствующая этой ситуации, включает особенности, противоположные предыдущей ситуации:

прогрессивный порядок слов; иерархизованная конструкция; последовательность членов, смысл которых иерархизован; необходимое объяснение того, что могла бы означать

интонация и мимика. 2.1.3.1. Реализация коммуникативного акта. Говорящий, в

зависимости от коммуникативной ситуации, использует некоторые языковые категории, которые он структурирует в актах коммуникации для построения смысла через форму текста. Для говорящего говорить – это дело стратегии, как, если бы он себя спрашивал: «Как я поживаю / должен ли я говорить (или писать), учитывая то, что я воспринимаю от собеседника, что я воображаю, что он воспринимает и ждет от меня, знания, которыми он и я обладаем вместе, и роли, которые он и я должны играть?». Иначе говоря, при говорении (письме) высказывание организуется говорящим для своей собственной идентификации образа слушающего и того, что уже сказано. Для достижения речевого эффекта можно собеседнику «приказать» («Apportez-moi un stylо pour signer!»), попросить его, задавая ему вопрос («Est-ce que vous pourriez m’apporter un stylo pour signer?»), констатировать с удивлением («Tiens, je n’ai pas de stylo pour signer … »), «рассказать» историю или анекдот, чтобы побудить его к действию («Il était une fois un chef d’entreprise qui n’avait pas de stylo pour signer … »).

Ситуация коммуникации обусловливает не только социальную и психологическую идентификацию говорящих, но и их чисто языковую

146

идентификацию в процессе общения. Эти два вида идентификации необходимо различать, в связи с этим выделяют cледующие компоненты.

А. Партнеры речевого акта, социальные и психологические субъекты, внешние по отношению к акту, но вписывающиеся в него и определяющиеся определенным количеством идентифицирующих признаков, значимость которых зависит от конкретного акта коммуникации. Один из этих партнеров – говорящий–передатчик, производящий коммуникативный акт. Другой – собеседник–приемник, получающий текст говорящего, интерпретирующий его и реагирующий в свою очередь на него.

Б. Протагонисты высказывания, субъекты речи, внутренние по отношению к речевому акту и которые определяются через их коммуникативное поведение. Один из этих протагонистов говорящий–высказывающийся (Enonciateur), который реализует речевые интенции. Другой – собеседник–реципиент (Destinataire), которому говорящий отводит некоторое место внутри своего дискурса. Не существует одинакового отношения между Pеципиентом (Destinataire) и Приемником (Récepteur), с одной стороны, и Высказывающимся субъектом (Enonciateur), и Передатчиком (Emetteur) – с другой. Pеципиент зависит от Говорящего, тогда как Приемник, который интерпретирует, зависит лишь от себя самого.

Это различие четко просматривается при сравнении интерлокутивной коммуникативной ситуации (Emetteur, Enonciateur/Destinataire, Récepteur находятся в одной ситуации речи) с монолокутивной письменной ситуацией (Emetteur, Enonciateur/ Destinataire находятся в одной ситуации речи, тогда как Récepteur находится в последующей речевой ситуации).

Такую расстановку в речевом акте можно представить схемой П. Шародо:

147

Disposi t i f de mise en scène du langage

Locuteur – Emetteur Contrat de communication

Interlocuteur – Recepteur

Sujet comminiquant (être psychosocial)

Projet de Parole

Sujet interprêtant (être psychosocial)

Enonciateur

Actes locutifs

Destinataire

(être de parole) (être de parole) (Charaudeau, 1992, 644) Например, «иронический» коммуникативный акт может быть

объяснен лишь при существовании всех четырех субъектов. Действительно, для того, чтобы высказывание “Je te félicite”, брошенное лицу, которое только что совершило глупость, было понято как «критика» или как «упрек», необходимо, чтобы:

говорящий (Locuteur–Emetteur) думал: «негативное суждение»;

высказывающийся (Enonciateur) сказал: «позитивное суждение»;

реципиент (Récepteur) воспринял, благодаря средству, выбранному говорящим, что за сказанным имеется «обратное суждение»;

собеседник (Interlocuteur–Récepteur) был в состоянии восприинять этот индекс (средство).

148

2.1.4. Проблемы теории коммуникации Показывая взаимодействие схемы (см. параграф 1.2.), К.

Кербрат-Ореккиони намечает в теории коммуникации ряд возникающих проблем. 1. Говорящий и слушающий в схеме противопоставлены друг другу.

На самом деле, они взаимодействуют в процессе вербального обмена таким образом, что каждый моделирует в определённых пропорциях свой собственный код для слушающего. Некоторые генеративисты вводят концепцию стандарта «идеальный слушающий» и говорят о коммуникационной компетенции или мета-компетенции (Wunderlich, 1972, 47)1. Всякий речевой акт требует определённой затраты энергии для того, чтобы поставить себя на место другого (доказательством тому служит использование дейктических слов, что оказывается в большей степени важным для слушающего, чем для говорящего). По мнению А. Кюльоли (Culioli, 1973, 87), коммуникация основана на более или менее удачном приведении в соответствие систем соотношения обоих участников коммуникативного акта.

2. Существует также проблема идеологической компетенции, состоящей из системы автономных содержаний и способная проявляться во всех видах семиологического поведения.

3. Статус референта является также сложным. С одной стороны, он находится вне сообщения и окружает коммуникацию. Но в то же время он вклинивается в него так, что часть этого референта присутствует и воспринимаема в коммуникационном пространстве (обычно это то, что понимается как ситуация речи), другая часть (которая может частично совпадать в «дискурсе ситуации» с предыдущей частью) этого референта конвертируется в содержание сообщения; или, наконец, он мыслится в «идеологической и культурной компетенции» говорящих, то есть в совокупности знаний, которыми они обладают, и созданных ими представлений. Таким образом, их место вклинивания оказывается многоликим.

1 "Fait également partie de la compétence linguistique une sorte de méta-compétence, à savoir la capacité de réorganiser une grammaire déjà intériorisée, de modifier des règles existantes de production de phrases et de perception linguistique, d'admettre de nouveaux éléments dans le lexique, etc. Ceci se produit chaque fois qu'un auditeur [ il conviendrait d'ajouter: "et qu'un émetteur"] accepte la compétence linguistique différente de l'un de ses partenaires en communication et essaie de l'assimiler.

149

4. Канал связи это, прежде всего, опора означающих, являющихся в свою очередь опорой для значения. Но он функционирует также как дополнительный фильтр, поскольку природа канала (устного, письменного) влияет на выбор языковых средств.

5. Что касается «универсума дискурса», он интегрирует одновременно ситуационные данные и родовые границы (contraintes de genre). Ибо и внутренние и внешние границы подвижны, поскольку риторические границы частично определяются ситуационными данными. Можно допустить, что говорящий и слушающий являются составной частью коммуникационной ситуации. Наконец, ситуация включает часть референта. Но какого? То, что видят говорящий и слушающий? То, что они могут видеть, изменяя их поле зрения без перемещения? Перемещаясь? Тогда где остановить референт ситуации?

Представленная схема К. Кербрат-Ореккиони поднимет эти и другие проблемы, которые должна решить лингвистика «второго поколения». Необходимо исследование, ориентированное на поиск того, как взаимодействуют между собой различные компетенции; как действует при кодировании и при декодировании этот сложный фильтр, которым является универсум дискурса; как осуществляется в определённой ситуации референция вербального сообщения; попытаться, наконец, построить модель производства и интерпретации, позволяющие конверсию (перевод) языка в речь.

РАЗДЕЛ 2

ТЕОРИЯ ВЫСКАЗЫВАНИЯ

2.2.1. Высказывание-результат и высказывание-процесс Термин ‘высказывание’ имеет два значения:

как продукт (énoncé), то, что высказано, как результат высказывания, статическая единица;

как действие (énonciation), акт, динамический процесс. Данное различие можно сравнить с различием, существующим

между словами ‘produit (продукт)’ и ‘production (производство)’. По мнению Э. Бенвениста (Benveniste, 1970, 12), высказывание

определяется как приведение в действие языка индивидуальным актом его употребления:

“L’énonciation est cette mise en fonctionnement de la langue par un acte individuel d’utilisation” (Benveniste, 1970, 12).

150

Ж.-К. Анкомбр и О. Дюкро (Anscombre et Ducrot, 1976, 18) считают, что высказывание для нас это языковая деятельность, осуществляемая говорящим в момент говорения:

“L’énonciation sera pour nous l’activité langagière exercée par celui qui parle au moment ou il parle” (Anscombre et Ducrot, 1976, 18).

По мнению К. Кербрат-Ореккиони, высказывание представляет собой совокупность наблюдаемых явлений в процессе коммуникативного акта (Kerbrat-Orecchioni, 1997, 28). Это сущность историческая, событийная, она никогда не бывает одинаковой два раза.

Ц. Тодоров считает высказывание архетипом непознаваемого, поскольку мы узнаем лишь реализованные высказывания (Todorov, 1970, 3).

Сам термин ‘высказывание как результат’ (énoncé) является полисемичным, в связи с этим можно выделить четыре терминологических употребления.

Высказывание 1 = актуализованная фраза (Ruwet, 1967, 368; Lyons, 1970, 42 et 102; Sperber, 1975, 389).

Высказывание 2 = трансфрастическая единица, последовательность из фраз (Kuentz, 1969, 86), которая может быть рассмотрена или в языке или в речи.

Высказывание 3 = последовательность из фраз, изучаемая в языке (не в речи) – Guespin, 1971, 10.

Высказывание 4 = последовательность из актуализованных фраз (Dubois et Sumpf, 1969, 3).

Данная полисемия имплицирует 2 гетерогенных оси: ось оппозиции ‘язык/речь’ и ось ‘ранга’ (объем рассматриваемой единицы). К. Кербрат-Ореккиони предлагает использование терминов ‘фраза’ и ‘высказывание’ как архисемы, нейтрализующие оппозицию ‘язык/речь’. В результате получается терминологическая совокупность из 6 элементов:

Фраза абстрактная

фраза актуализированная

фраза Высказывание абстрактное

высказывание актуализированное

высказывание Через высказывание как результат исследователь может изучать

сам акт высказывания, находя в первом его следы.

151

Лингвистика высказывания (теория высказывания) может иметь широкое и узкое понимание данного термина.

В широком понимании лингвистика высказывания нацелена на описание отношений между высказыванием и различными составляющими коммуникативный акт элементами:

протагонисты дискурса (говорящий и слушающий); коммуникативная ситуация, включающая:

(а) пространственно-временные обстоятельства, (б) общие условия речепроизводства: природа канала, социо-исторический контекст, обстоятельства-условия дискурса и т.д.

Изучая высказывание как действие, необходимо рассматривать сам акт и манеру (способ) высказывать мысли, а также ситуацию (время, место, различного рода обстоятельства речи и т.п.), где оно реализуется и, естественно, говорящего субъекта (énonciateur).

2.2.2. Шифтеры высказывания

В высказывании некоторые слова могут отсылать к акту

говорения и к обстоятельствам, в которых происходит акт высказывания. Например:

“Je viendrai ici demain”: “Paul partit là-bas le lendemain”. В первом высказывании каждое слово отсылает к акту

высказывания. ‘Je’ это тот, кто говорит, говорящий, ‘viendrai’, ассоциированное с ‘demain’, означает вместе с последним темпоральность, референцией которой является момент, когда данная фраза высказывается, ‘ici’ это место, где находится ‘Je’, т.е. место акта высказывания.

Второе высказывание не представляет никакой информации об акте высказывания. Ничего не говорится о говорящем, временные маркеры (passé simple глагола partir и le lendemain) отсылают лишь к моменту, когда эта фраза высказывалась. Что касается места ‘là-bas’, оно не связано с местом акта высказывания.

Слова, связывающие высказывание и акт высказывания и которые имеют смысл лишь по отношению к обстоятельствам акта высказывания, называются ‘указателями’ (embrayeurs) или анг-лийский термин ‘шифтерами’(shifter)1. ‘Сцеплять’ (embrayer) означает

1 Embrayeur’ – это французский перевод английского термина ‘shifter’, впервые был употреблен О. Есперсеном в работе “Language, its Nature, Development and Origin” (1922), затем Р. Якобсоном в статье 1957 г о

152

установить коммуникацию-сцепление между мотором и машиной, которую он должен привести в движение.

В лингвистическом контексте шифтеры прикрепляют высказывание к ситуации коммуникации (Schott-Bourget, 1994, 78). Cреди шифтеров можно выделить:

постоянные указатели (ici, je, tu, maintenant, aujourd’hui, hier, demain),

окказиональные указатели (celui-ci, celui-là, ce…ça, là и là-bas).

Значение этих элементов можно понять лишь при знании определенных обстоятельств места (ici, là, là-bas) и времени (maintenant, hier, demain, aujourd’hui) акта высказывания, говорящего лица (Je), для кого это высказывание предназначалось (Tu) и в каком ракурсе-кадре (демонстративы).

Ц. Тодоров различает указательный дейксис (déixis indicielle) и анафорический дейксис (déixis anaphorique) – см. Todorov, 1970, 3 - 11. Данное различие сложно провести последовательно и однозначно, поскольку часто одно и то же слово может быть использовано в обеих функциях (указательной и анафорической).

Шифтеры, как показывает высказывание “Je viendrai ici demain”, могут классифицироваться по трем ориентирам:

субъективному, пространственному и временному.

Рассмотрим каждый класс в отдельности.

2.2.2.1. Шифтеры лица (субъектные шифтеры). Некоторые

грамматические слова (личные местоимения, притяжательные прилагательные или местоимения), используемые в акте высказывания, и некоторые аффективные термины указывают на речевую ситуацию и являются в этом смысле шифтерами.

В системе личных местоимений при их рассмотрении в плане акта высказывания необходимо обратить внимание на три момента.

Во-первых, первое и второе лицо имеют статус, отличный от статуса 3-го лица. Личные местоимения 3-го лица единственного и множественного числа являются репрезентантами: они имеют анафорический характер и замещают имя во избежание обычно

глагольных категориях в русском языке. Очень часто можно всретить синоним данного термина – ‘дейктик’, ‘дейксис’ (см. Perret, 1997, 57 – 58).

153

повтора и не входят составной частью в кадр акта высказывания (“Paul vient” может быть замещено на ”Il vient”).

Напротив, личные местоимения первого и второго лица не являются анафорическими, они не коммутируют с именами и входят в кадр акта высказывания. Так, высказывание “Je viens” не может быть замещено на *”Paul vient”. Этот различный статус лица может быть объяснен историей и морфологией.

Все личные местоимения третьего лица, за исключением возвратных форм, имеющих особое функционирование, происходят – как определенный артикль – от латинского указательного местоимения ‘ille’ главным образом с анафорической функцией. Фонема [l] является общей также для всех форм личных местоимений 3-го лица: ‘elle’ происходит от ‘illam’, ‘le’ от ‘illum’, ‘leur’ от ‘illorum’, ‘eux’ от ‘illos’. В случае с ‘eux’ графема ‘u’ происходит в результате вокализации в древний период от [l] перед [s], после выпадения конечной гласной. Что касается графемы ‘x’, то она является старой формой, принятой скрибами в средние века для ‘us’.

Личные местоимения первого и второго лица происходят в свою очередь от латинских личных местоимений.

Другое значимое различие кроется в различении родов в третьем лице, в то время как другие лица являются формами обоюдного рода (epicène): для чего уточнять род, так как лицо, которое говорит (Je), и лицо, с которым говорят (Tu), идентифицируются ситуацией акта высказывания, ситуацией коммуникации?

В теории лица Э. Бенвениста настоящими лицами считаются лишь первое и второе лицо, а третье лицо – это не лицо (Benveniste, 1966). Между первым и вторым лицом существует соотношение субъективности: ‘Je’ является внутренним лицом в высказывании и внешним по отношению к ‘tu’. В речи ‘Je’ и ‘Vous/Tu’ представляют в их взаимодействии фигуративный кадр акта высказывания - “le cadre figuratif de l’énonciation” – термин А. Жобера (Jaubert, 1990). Эти два симметричных полюса процесса коммуникации могут быть потенциально взаимообратимыми, хотя они не могут быть функционально эквивалентными. Именно ‘Je’, присваивая себе язык, предполагает ‘Tu’, а не наоборот.

Следует заметить, что не все исследователи принимают теорию лица Э. Бенвениста. Так, А. Жоли видит в данной теории противоречие в том плане, что первое лицо, которое признается Э.Бенвенистом настоящим лицом вместе со вторым лицом, и третье лицо, не признаваемое в данной теории лицом, имеют много общего в

154

морфологии многих языков (ср. франц. J’aime и il aime). По его мнению, система лица должна включать три лица, а не два. Различие в лицах (первые два лица, с одной стороны, и третье – с другой) кроется, по мнению А. Жоли, в их соотнесенности с категорией времени в языках. Первые два лица могут находиться в одном временном плане, чего нельзя сказать о третьем лице (см. Joly, 1987).

Во-вторых, следует отметить гибридный статус четвертого и пятого лица, традиционно называемых как первое и второе лицо множественного числа. ‘Nous’ никогда не равно множеству ‘je’ и ‘vous’ не равно множеству ‘tu’. Более того, ‘nous’ и ‘vous’ могут быть либо чисто личными местоимениями, либо местоимениями, которые включают третье лицо. Рассмотрим следующие примеры:

(1) “Paul et moi, nous allons souvent au cinéma»;: (2) “Paul et toi, vous apporterez la galette des rois»; (3) “J’aimerais que vous vous taisiez”; (4) “Toi et moi, nous formons un sacré couple!”

В первых двух высказываниях ‘nous’ и ‘vous’ являются лишь частично личными местоимениями акта высказывания, поскольку они включают третье лицо. Напротив, в двух следующих примерах ‘vous’ обозначает участников коммуникативного акта (тех, к кому обращается ‘Je’ и которые не обязательно говорят), ‘nous’ охватывает первое и второе лица.

В-третьих, третье лицо иногда употребляется вместо второго лица в некоторых контекстах. Так, мать, обращаясь к ребенку, говорит:

“Il avait faim, le bébé”. Употребление 3-го лица и имперфекта выявляет не

аффективную дистанцию, а невозможность ребенка ответить. В таких случаях говорят о гипокористическом высказывании (énoncé hypocoristique).

Другой случай представляет употребление 3-го лица со значением уважения, например, когда слуга обращается к своему хозяину. Однако личное местоимение здесь используется лишь в качестве репризы существительного:

“Monsieur, est-il prêt?” или “Madame, voudra-t-elle que je lui prépare un thé?” Таким образом, лишь личные местоимения третьего лица

единственного и множественного числа (за исключением только что рассмотренных случаев) не являются шифтерами, поскольку они остаются за кадром акта высказывания. То же самое можно сказать и о притяжательных местоимениях.

155

Семантические различия в системе порядкового лица определяют и различия морфосинтаксического плана:

(а) лишь 3-е лицо имеет полный набор флексий (женский род, множественное число): подлежащее (il, ils, elle, elles), прямое дополнение (le, les, la, les), косвенное дополнение (lui, leur, lui, leur), сильная (ударная) форма (lui, eux, elle, elles); сравним – 1-е и 2-е лица ед. числа для подлежащего – je, tu, для прямого и косвенного дополнений – me, te, ударная форма – moi, toi; 1-е и 2-е лица множ. числа для подлежащего, прямого и косвенного дополнений, а также ударная форма – nous, vous (в старофранцузском языке лица речи имели именное склонение, не-лицо (3-е лицо) – прономинальное склонение);

(б) порядок ‘прямое/косвенное дополнение’ не тот же самый для лиц речи и для не-лица: “Je le lui donne” (прямое/косвенное), “Je me le donne” (косвенное/прямое);

(в) лица речи не употребляются в функции прямого дополнения в последовательности из двух дополнений в препозиции; в таком случае косвенное дополнение стоит в постпозиции и употребляется с предлогом: *”Je me lui donne Je me donne à lui” *”Tu te me donne Tu te donne à moi”, но “Je le lui donne”.

Среди субъективных шифтеров можно выделить аффективные слова, типа ‘maman’, ‘papa’, ‘tonton’, ‘mamie’ и т.д. Например, во фразе: “Aujourd’hui, maman est morte. Ou peut-être hier, je ne sais pas” (A. Camus) ‘maman’ соответствует в фамильярном стиле речи сочетанию ‘ma mère’ и отсылает к ‘я’ говорящему. Именно отсутствие детерминатива прикрепляет эти слова к акту высказывания. Напротив, в высказывании: “La maman de Meursault est morte” ‘maman’ не является уже шифтером.

2.2.2.2. Временные шифтеры. Существуют два типа

временных шифтеров: временные формы и временные наречия (или именные группы), имеющие указание на момент акта высказывания.

Временем акта высказывания преимущественно является настоящее время (le présent). Однако время акта высказывания и лингвистическое время не совпадают. Так, например, в высказывании:

“Je suis absente cet après-midi” лингвистическое время имеет продолжительность около четырех часов, тогда как время акта высказывания длится приблизительно

156

одну секунду. Лишь в одном случае можно говорить, что настоящее время акта высказывания и настоящее лингвистическое время покрываются – это случай перформативных глаголов (от англ. to perform, что означает ‘совершать’), когда в акте высказывания реализуется действие, которое выражает перформативный глагол в первом лице настоящего времени. Сказать “Je vous remercie” означает совершить акт благодарности. Достаточно сказать “Je vous remercie”, чтобы поблагодарить, тогда как недостаточно сказать “Je travaille”, чтобы поработать. Лишь некоторые глаголы обладают свойством перформативности, например: ‘jurer’, ‘saluer’, ‘maudire’, ‘promettre’, ‘interdire’, ‘baptiser’ и др. (подробнее см. раздел 3).

Времена, имеющие референцию к моменту акта высказывания, это во французском языке настоящее (le présent), сложное прошедшее (le passé composé) – маркер предшествования и будущее (le futur) – маркер следования.

В функции временных шифтеров, как уже говорилось выше, могут выступать некоторые наречия и именные группы. Так, ‘hier’, ‘aujourd’hui’, ‘demain’, ‘maintenant’ отсылают к моменту акта высказывания. Напротив, ‘la veille’, ‘ce jour-là’, ‘le lendemain’, ‘alors’ … отсылают к моменту высказывания. Рассмотрим следующие примеры:

“Il se réveilla ce matin-là. La veille, il était allé à une soirée”; “Il est malade aujourd’hui. Hier, il a mangé des huîtres.” В первом высказывании ‘la veille’, а также сложный перфект (plus

que parfait – était allé) отображают предшествование по отношению к наречию ‘ce matin-là’ и к простому прошедшему (passé simple – se réveilla), моменту высказывания без всякой связи с актом высказывания.

Во втором примере ‘hier’ и passé composé означают предшествование по отношению к наречию ‘aujourd’hui’ и к настоящему времени (présent – est malade), моменту акта высказывания.

2.2.2.3. Пространственные шифтеры. Некоторые лингвисты

используют термин ‘дейктик’ (déïctique), заимствованный из греч. ‘deiktikos’, вместо термина ‘шифтер’. Греческое слово ‘deiktikos’ означает ‘указательный’ и происходит от существительного ‘déïxis’ как акт показа. Поскольку шифтеры отсылают к обстоятельствам акта высказывания, к ситуации, можно понять использование термина ‘déïctique’ вместо термина ‘шифтер’ (embrayeur). Однако, более правильным, по мнению В. Шот-Буржэ (Schott-Bourget, 1994), будет использование термина ‘дейктик’ для шифтеров, которые могут

157

сопровождаться со стороны говорящего жестом показа. Это случай демонстративов.

В высказывании “Viens ici!” наречие ‘ici’ отсылает к месту, где находится говорящий. Это высказывание можно сопроводить жестом. То же самое можно сказать и в случае высказывания “Donne moi ça”. Указательное местоимение ‘ça’, сокращенное от ‘cela’, обозначает объект, принадлежащий месту, где реализуется вербальная коммуникация.

Различие между наречием ‘ici’ и указательным местоимением ‘ça’, с одной стороны, состоит в том, что ‘ici’ является достаточно эксплицитным без жеста. Напротив, указательное местоимение ‘ça’ обозначает любой объект, принадлежащий сфере акта высказывания. Жест позволяет обозначить точный объект, названный ‘ça’. Следствием данного различия является то, что можно умножить ‘ça’ и сказать: “Donne moi ça, ça et ça”, но высказывание *”Viens ici, ici et ici” невозможно, есть только одно ‘ici’, место говорящего. Именно поэтому и согласно этимологии лишь демонстративы являются дейктиками.

Однако они могут отсылать не только к ситуации акта высказывания (контекста), но и к тексту (co-texte), где они уже не являются дейктиками, а анафорами или катафорами, как и другие местоимения и определенный артикль. Они напоминают, что понятие уже было высказано (в случае анафоры) или сообщают, что это понятие будет высказано (в случае катафоры). Это отношение между анафорой и катафорой и актом высказывания часто упоминается в относительных придаточных предложениях:

“La personne dont je te parle (ou dont je vais te parler) habite dans ma rue.”

Шифтеры, независимо от их характера: субъективные, временные или пространственные, вписывают высказывание в его схему развертывания – ‘je’ является ‘je’ лишь в момент речи, но очень быстро другой говорящий лишает моего ‘je’, и ‘je’ становится ‘tu’.

2.2.3. Семантическая теория высказывания Освальда

Дюкро В своей теории Освальд Дюкро избегает антиномии ‘говорящий–

слушающий’. По мнению учёного, язык, понимаемый как совокупность семантически детерминированных высказываний, является инструментом действия по крайней мере и более чем инструментом (средством) информации. Язык служит для столкновения говорящих индивидов.

158

Формирование определённого семантического значения высказывания происходит одновременно с определёнными указаниями по его предполагаемому использованию.

О. Дюкро выделяет две составляющие в семантической интерпретации языкового высказывания. 1. Каждое высказывание обладает значением или буквальным

смыслом. Этот смысл не является частью реального семантического объекта (в этом смысле можно было бы извлечь его из объекта), речь идёт лишь о теоретическом объекте, объекте знания, который действительно с определённой регулярностью позволяет предвидеть смысл высказываний. Он состоит из совокупности инструкций для возможной интерпретации. О. Дюкро выделяет, таким образом, лингвистическую составляющую, предписывающую буквальный смысл высказыванию ещё до речевого контекста. Однако лишь отдельные акты высказывания в определённых условиях лишены реального смысла (sens effectif), подлежащего описанию учёного-аналитика. Именно на этом уровне может быть сделано различие между утверждаемым (le posé) и предполагаемым (le presupposé), даже если часто пресуппозиция получает маркеры в самом высказывании.

2. Кроме лингвистической составляющей, появляется ещё и прагма-риторическая составляющая для интерпретации высказывания путём помещения его в определённую коммуникативную ситуацию. Таким образом, переходят от буквального смысла к смыслу реализованному (effectif), уточняя различные варианты высказывания и определяя завершённые акты речи.

Что касается говорящего, то его вполне можно рассматривать как субъект, способный представлять себе на определённом уровне смысл того, о чём он говорит.

Необходимо различать смысл говорящего и смысл слушающего (воспринимающего, реципиента). В таком ракурсе анализ дискурса предполагает объяснение веера возможных смыслов, уточнение для каждого из них коммуникативных и репрезентативных ситуаций. Лингвист пытается в первую очередь объяснить, как все эти прочтения смыслов возможны. Социологи, историки или психологи пытаются выявить, какой из этих смыслов был в замысле говорящего, какой из них был понят слушающим. Однако,

159

О. Дюкро задаётся сам вопросом об объяснительной силе его концепции (Ducrot, 1973; 1980; 1984; 1989).

Отношения между говорящими в процессе речи не ограничиваются коммуникацией, понимаемой в узком смысле слова как обмен знаниями. Кроме них, необходимо ввести большое разнообразие межчеловеческих отношений, для которых язык является не только средством, но и правилом. Язык является не только местом встречи индивидов, но он навязывает этой встрече вполне определённые формы. Он (язык) - не только условие социальной жизни, но он становится также способом этой жизни. Уже не актуально и не совсем верно определять язык, по Ф. де Соссюру, как некий код, т.е. как орудие (средство) коммуникации. Его необходимо считать как игру, как устанавливающий правила игры в каждодневном существовании.

Если же признать, что естественные языки являются кодами, предназначенными для передачи информации от одного индивида к другому, тогда следует допустить, что все содержания, выражаемые благодаря им, выражаются эксплицитно. Однако, мы знаем, что это не так. Кроме эксплицитного, выражаемого, есть и имплицитная информация, невыраженная средствами языка, она детерминирована, по меньшей мере, двумя теоретическими факторами.

1. В любом, даже самом либеральном обществе, существует совокупность запретов (табу). Речь идёт не только о словах (в лексикографическом смысле термина), которые не должны быть произнесены вовсе или только лишь в очень строго определённых обстоятельствах. Скорее, и это представляется наиболее важным, речь идёт о целых темах, которые считаются запрещёнными (есть некоторые формы деятельности, чувств, событий, о которых не принято говорить). Более того, для каждого в каждой определённой ситуации существуют различные типы информации, которые он не имеет права передавать (например, для определённого человека в определённый момент времени сказать определённую вещь это означало бы хвастаться, жаловаться, унижаться самому или унижать собеседника, ранить его, провоцировать его и т.д.). Если же всё-таки возникает, несмотря ни на что, необходимость говорить об этих вещах, говорящий прибегает к имплицитным средствам выражения, которые позволяют избежать ответственности за сказанное.

2. Второй фактор привлечения для нужд коммуникации имплицитного состоит в том, что всякое эксплицитное

160

утверждение становится тем самым темой возможных дискуссий. Всё, что сказано, может быть опровергнуто. Во избежание этого необходим поиск имплицитных средств, такого использования языка, которое не может быть понято как кодирование, т.е. как проявление мысли, скрытой в себе, при помощи символов, которые её делают доступной.

Все средства импликации О. Дюкро объединяет в две главных категории, различая те, которые основываются на содержании высказывания, и те, которые обусловливают акт высказывания.

2.2.3.1. Имплицитное и высказывание. Банальным средством

для того, чтобы факты, о которых не желают говорить эксплицитно, является их подмена другими фактами, которые могут показаться как необходимые причина или следствие первых фактов. Например, говорят, что 'хорошая погода' для того, чтобы дать знать, что собираются выйти из дома. Эти средства опираются на внутреннюю организацию высказывания. Они оставляют невыраженным необходимое утверждение для завершённости и связности высказывания, утверждение, которому само его отсутствие придаёт присутствие определённого типа: имплицитная пропозиция проявляется лишь при помощи лакуны в цели эксплицитных пропозиций. А. Жобер говорит о различной степени имплицитного в языке, делая различие между пресуппозицией, которая имеет следы в языке, и подразумеваемым смыслом, связанным с актом высказывания (Jaubert, 1990, 196 – 207).

2.2.3.2. Имплицитное и акт высказывания. Речь идёт о

подразумеваемом смысле в дискурсе. Акт говорения не является свободным в том смысле, что, чтобы иметь право говорить и говорить тем или иным образом, должны быть соблюдены определённые условия. Акт говорения не является бескорыстным (gratuit), поскольку всякая речь мотивирована, она отвечает определённым нуждам или преследует определённые цели. Имплицитное здесь находится на более глубинном уровне, оно является условием существования акта высказывания. Каждому закону дискурса соответствует определённый тип подразумеваемого содержания.

А. Разговаривать с кем-то означает проявление к нему внимания, можно говорить с кем-то лишь о том, что его может заинтересовать. Например, говорить о субъекте Х собеседнику У в некоторых случаях в имплицитной форме, что У интересуется Х. И наоборот, для слушающего У

161

позволить говорящему говорить о Х, это может быть интерпретировано как намёк определённого интереса к Х. Классическая комедия довольно часто использует этот приём: служанка, желая дать знать своей хозяйке, что любовь той к молодому человеку ей известна, говорит долго и настойчиво об объекте этой любви.

Б. Существуют правила (réglementations) не только для акта говорения вообще, а для каждой категории актов речи. Например, акт приказания требует некоторой иерархии в отношениях между тем, кто отдаёт приказ, и тем, кому приказывают. Отсюда возможность отдавать приказы с главным намерением утверждения и имплицитно (возможность также как отдаваемые приказы интерпретируются как проявление этой интенции).

В. Речь мотивирована, не говорят для того, чтобы говорить, а потому что в этом может быть польза для говорящего, слушающего или для какого-либо третьего лица. Для каждого акта речи есть мотивы, которые его детерминируют, вызывают. Но в то же время акт речи может получать новую интерпретацию и обозначать имплицитно свою собственную мотивацию. Например, говорить о факте Х слушающему У означает в некоторых ситуациях, что имеется интерес к тому, что У в курсе касательно Х. Отсюда возможность поместить и искать в любом дискурсе аллюзии. Например, сказать о времени кому-то означает попросить его уйти.

Во всех рассмотренных случаях имплицитное значение (signification implicite) накладывается на другое, буквальное значение (signification littérale). Следует отметить, что имплицитное значение может всегда допускать наличие рядом с ним буквального значения. Если верно, что назвать час (время) может иметь имплицитное значение 'Уходите' (allez-vous en), то также допустимо, даже в этом случае, что высказывание имеет буквальный смысл 'Такой-то час' (il est telle heure), и собеседник всегда имеет возможность дать ответ в соответствии с последней интерпретацией.

2.2.3.3. Пресуппозиция и высказывание. Другим типом, не

дискурсивным, имплицитного является пресуппозиция, которая является одним из средств, предназначенных для нужд имплицитного в некоторых коммуникативных ситуациях, это средство ‘сказать’ (dire) и ‘не сказать’ (ne pas dire). Например, одним из находящихся в

162

распоряжении говорящего средств, чтобы сказать имплицитным образом лишь для него самого, говорящего, предложение "Jacques viendra" ('Жак придет') – истинно, является сообщение “Pierre se doute que Jacques viendra » – 'Пьер сомневается, что Жак придёт'. Эксплицитно говорящий говорил о чувстве Пьера по отношению к этому приходу. Он этому верит. Это то, что в этом высказывании образует утверждаемое (le posé). Имплицитно говорящий говорил о своей собственной вере, касающейся этого прихода. Это то, что образует предполагаемое (le présupposé).

Если для Дж. Остина пресуппозиция помещается среди условий употребления перформативов, то для О. Дюкро пресуппозиция является специфическим актом речевой деятельности. Это такой же акт, как Утверждение, Вопрос или Приказ, поскольку она также модифицирует интерсубъектные отношения говорящих, создаёт обязательства, насаждает права и обязанности, предписывает роли.

Помещая пресуппозицию в область иллокуции, О. Дюкро тем самым отказывается от определения, которое связывает понятия 'иллокутивный' и 'эксплицитный'. Она не является даже эксплицитной в остиновском смысле 'explicitable' при помощи перформативного глагола, потому что невозможно сказать: “Я предполагаю, что Жак придёт”, как говорят: "Je t'avertis que le taureau va charger".

Следует отметить, что термин 'имплицитный' (implicite) применительно к пресуппозиции не означает 'не имеющий опоры в высказывании'.

Таким образом, вышеизложенные основные положения теории высказывания О. Дюкро подтверждают основной тезис автора о языке, который является, главным образом, совокупностью условностей, позволяющих взаимодействие индивидов, благодаря которым они могут играть и взаимно навязывать друг другу роли в этой игре речи (слова).

2.2.4.Теория высказывания Антуана Кюльоли

Теория А.Кюльоли представляет теорию операций

высказываний, предметом которой является объяснение высказываний и того, как они были произведены (порождены) говорящим субъектом. Говорить, по А. Кюльоли, означает:

во-первых, построить неопределённое содержание мысли (образовать лексис – понятийную схему (lexis) из 3х элементов – ‘подлежащее – сказуемое – дополнение’);

163

во-вторых, выстроить иерархию этого понятийного содержания, выделяя элемент, вокруг которого организуется высказывание (это стадия предикативного отношения);

в-третьих, поместить иерархизованное понятийное содержание по отношению к ситуации высказывания и мысли, адресуемой реципиенту; это то, что образует этап коммуникативного отношения (relation énonciative).

Лексис, предикативное отношение, коммуникативное отношение могут быть исчислены в определённом высказывании на основе формальных признаков (маркеров).

Отнесённость содержания мысли к ситуации речевого акта обозначается на уровне предиката временным аффиксом.

Иерархизация содержания мысли (понятийного содержания) и организация лексиса обозначается на уровне аргументов артиклем и падежом (для местоимений, например).

Отнесённость понятийного содержания к мысли другого участника акта коммуникации обозначается на уровне модальности.

Каждый из трёх компонентов исходного понятийного содержания должен быть реализован (актуализован). Реализация элемента может производиться двумя различными способами:

или путём отнесения элемента к истокам ситуации акта высказывания, это случай для предиката; это также случай для именных аргументов, когда речь идёт о местоимениях (местоимение есть след соотнесённости элемента с участником коммуникации);

или путём привязывания элемента к определённому месту внутри предикативного отношения и лексиса; это относится к аргументам, фигурирующим в форме полнозначных имён; падеж и артикль, ассоциируемый с полнозначным именем, указывают сразу на структуру лексиса и предикативное отношение, соответствующее высказыванию, где функционирует имя, также как и на место имени внутри каждого из этих двух отношений.

Для более ясного представления вышеизложенных операций Л. Данон-Буало приводит следующий пример (см. Danon-Boileau, 1987, 16).

В самом начале формирования высказывания совокупность из 3-х понятий формирует содержание мысли, или лексис. В общих чертах это соответствует диктуму логико-синтаксической дихотомии, заимствованной у стоиков (модус + диктум).

164

Так, для высказывания (1) “Le garçon mange-t-il une pomme?»

oпределяется лексис, типа ‘мальчик’ (garçon), ‘яблоко’ (pomme), ‘есть’ (mangeг)). Само собой разумеется, что данный лексис не соответствует единственному высказыванию. Он релевантен для целой серии фраз, внутри которой среди других есть исходное высказывание:

(1а) “Le garçon mange la pomme»; (1b) « Le garçon mange des pommes»; (1c) « Un garçon mange la pomme »; (1d) « Les garçons mangent des pommes”; (1e) « Le garçon mangea la pomme »; (1f) « Les garçons mangèrent des pommes »; (1g) « La pomme fut mangée par le garçon », и т.д. Все эти высказывания соответствуют внутри серии фраз одному

и тому же лексису. Их различают соответствующие предикативные и/или коммуникативные (энонсиативные) отношения.

Предикативное отношение определяет член, вокруг которого соответствующее высказывание будет организовано говорящим. Именно это отношение позволяет различать внутри серии фраз активные и пассивные конструкции.

Внутри данной серии фраз коммуникативное отношение позволяет различать, например, высказывания в présent или в passé simple, утвердительные, вопросительные, отрицательные, гипотетические и т.д. высказывания.

Информация, содержащаяся в совокупности трёх отношений: ‘лексис + предикативное отношение + коммуникативное отношение’, соответствует лишь одному высказыванию. Рассмотрим детальнее каждое из этих отношений.

2.2.4.1.Лексис. Лексис - это объединение формы и содержания.

Форма называется схемой лексиса. Она одинакова для всех простых высказываний. Это трином пустых мест (ξо, , ξ1). Одно из этих мест закреплено за понятием предиката (то, что станет глаголом). Два других (ξо и ξ1) закреплены за понятиями аргумента, которые могут быть или понятиями именного типа, или понятиями пропозиционального типа. Места аргументов находятся в определённом порядке. Они определяются как ξо и ξ1. Так, лексисом высказывания

(2) “Paul regarda Marie»

165

является (Paul, regardег, Marie). Из двух именных аргументов Paul является ξо; Marie - ξ1. Paul (ξо) называется источником (source), а Marie (ξ1) целью (but).

2.2.4.2. Лексис высказывания. Лексис высказывания (3) “Paul boit le vin pur»

представлен так (Paul, boire, (vin -être- pur)), именной аргумент ξо (Paul), понятие предиката (boirе), пропозициональный аргумент ξ1: (vin-être- pur).

Таким образом, для построения лексиса, для его схемы необходимы 3 условия:

по крайней мере, необходимы 3 элемента; среди этих трёх элементов два являются понятиями

аргумента и лишь одно понятием предиката; так, схема (garçon, aimer (garçon manger)), приводящая, например, к высказыванию типа « Le garçon aime manger»);

оба аргумента ξо и ξ1 упорядочены, ξо- начало, ξ1- конец (цель)

2.2.4.3. Предикативное отношение. Предикативное

отношение – это перестройка лексиса, позволяющая определить две совокупности: с одной стороны, член, вокруг которого организуется высказывание, так называемый исходный член, или тематизированный член, с другой стороны, оба члена.

Исходным членом может быть: понятие аргумента ξо (тогда формируются высказывания, типа

комментариев о теме: «Jean aime le chocolat»),

понятие аргумента ξ1 (тогда формируются высказывания, типа комментариев о цели: «Pierre est blessé»),

понятие предиката (тогда формируются высказывания, типа констатации события: (“Pierre but un verre”).

Предикативное отношение – это необходимое условие для установления коммуникативного отношения.

Содержание мысли – лексис – упорядочено, однако этот порядок не указывает, какой элемент говорящий выбирает для построения высказывания.

Так, высказывания “Kennedy a été tué par Oswald»

166

или «Oswald a tué Kennedy»

имеют один и тот же лексис. Этот лексис включает 2 понятия именных аргументов (Oswald, Kennedy) и одно понятие предиката (tuеr). В обоих случаях Oswald является началом, Kennedy – целью (концом). Иначе говоря, порядок лексиса не изменяется. Но этого порядка не достаточно. Альтернатива актива/пассива не преодолена. Для этого необходимо, чтобы один элемент лексиса получил большую значимость (или Kennedy или Oswald). Эта операция осуществляется на предикативном уровне. Именно в этом состоит определение исходного члена. Это то, что даёт ориентацию предикативного отношения.

2.2.4.4. Коммуникативное отношение. На уровне

высказывания определяются два порядка данных. 1. Утверждение (в крайнем случае значение) референций,

соответсвующих каждому из трёх элементов содержания предикативного отношения.

Значение исчисляется по отношению к референциям ситуации высказываниия (например, говорящий и момент акта высказывания) благодаря временной отнесённости.

Так: (а) на уровне предиката, референция осуществляется в то же

самое время, как и его значение; последнее исчисляется по отношению к моменту акта высказывания; в простых случаях (соответствующих не вспомогательным глагольным формам) маркером этого значения является временной аффикс глагола (аффикс настоящего или прошедшего времени);

(б) на уровне аргументов в случае имён закрепление референции аргумента определено, но не его значения; это закрепление опирается на указания артикля, который, действительно, позволяет определить место соответствующего аргумента предикативных отношений; определение этого места внутри каждого гарантирует взамен референцию аргумента;

(в) в случае местоимений закрепление референции аргумента происходит в то же самое время, как его значения; эти значения исчисляются по отношению к исходной точке говорящего.

167

2. Статус совокупности высказывания с точки зрения говорящего по отношению к воображаемой мысли адресата.

Это определяется модальностью. Естественно, выборы, произведённые на предикативном уровне, будут иметь инциденции на уровне высказывания. Так, различие высказывания

“Pierre regarda Marie», и « Pierre regardait Marie»

можно считать как различие аспектуального порядка. Но это различие, оно будет показано ниже, может быть привязано к различию предикативного отношения (тематизация предиката regardеr в первом выскакзывании, тематизация аргумента Pierre во втором).

Однако, по мнению Л. Данон-Буало, падежное значение субъекта (агенса или места), референциальное значение аргументов (специфическое или генерическое), значение модальности (эпистемическая или радикальная) являются зависимыми от выбора тематизации в предикативном отношении.

В высказывании “I love cats”

‘I’ имеет значение центра (места), ‘love’ обладает неточечным видовым значением (это происходит не в данный момент), ’cats’ имеет генерическое референциальное значение (речь идёт о кошках вообще).

Всё это может быть привязано к тематизации первого аргумента предиката, которая обусловлена лексическим значением глагола to love.

Напротив, в высказывании

I bought cats yesterday

субъект ‘I’ имеет значение агенса, предикат ‘buy’ имеет точечное значение (соответствующее определённому моменту времени), ’cats’ имеет специфическое референциальное значение (определённые в данной ситуации кошки).

Всё это может быть привязано к тематизации самого предиката. То же самое можно наблюдать во французском языке:

L’apparîteur ouvrit les portes, где аспектуальное значение ‘ouvrit’ является специфическим, ‘apparîteur’ имеет значение агенса, которое является специфическим референциальным значением, т.е. значения, которые могут быть привязаны к тематизации предиката.

168

В высказывании

L’apparîteur (ça) ouvre les portes аспектуальное значение ‘ouvrir’ не является специфическим, ‘apparîteur’ имеет значение места свойства ‘ouvrir les portes’, ‘apparîteur’ не имеет специфического референциального значения, а, напротив, имеет генерическое значение.

Эти значения могуть быть привязаны к тематизации аргумента ‘appаrîteur’.

Л. Данон-Буало подчёркивает, что падежное значение именного аргумента не обусловлено лишь природой тематизации в предикативном отношении. Оно является совокупным результатом, по крайней мере, двух параметров:

место аргумента в предикативном отношении (если он тематизирован), а также

его место в лексисе (является ли он исходным пунктом или конечным).

Учёный приводит английские высказывания с падежными значениями аргумента ‘John’ в серии выcказываний.

В высказывании John had a tooth pulled out

‘John’ обладает значением бенефицианта и является исходным пунктом сложного лексиса.

В высказывании John loves cheese

‘John’ имеет локативное значение и является исходным пунктом простого лексиса.

В высказывании

John fired ‘John’ имеет значение пациенса и является конечным пунктом простого лексиса (см. Danon-Boileau, 1987, 19-25).

Итак, высказывание ассоциируется с тремя специфическими элементами, следы которых остаются в поверхностных структурах.

Время глагола (tense) указывает на значение операции соотнесённости, которая определяет позицию совокупности предикативного отношения по отношению ко времени (Т0).

Равным образом оно позволяет определить временное значениие референции предиката. Однако, время глагола не позволяет определить предикативного отношения высказывания, за исключением возможности идентификации исходного члена.

Исходным членом может быть: один из двух главных аргументов предиката и

169

сам предикат. Вступает в действие информация, концептуализированная

артиклем (а в местоимениях падежной формой) и ассоциированная с аргументами предиката. Именно артикли (или падеж) позволяют определить между Х0 и Х1, который из них является исходным членом.

В английском языке артикли ‘a’ и ‘the’ позволяют среди прочих средств определить исходный член высказывания. Действительно, индикаторы, данные в артикле, позволяют определить структуру лексиса и предикативного отношения, также как место соответствующих элементов внутри этих отношений (откуда значимость этих элементов).

Объединение этих двух маркировок (с одной стороны, время, с другой – артикль или падеж) позволяет вскрыть определённые отношения в высказывании (лексис, предикативное отношение, коммуникативное отношение), которые гарантируют его эффективное (построение).

Для того, чтобы три какие-либо понятия могли образовать приемлемое высказывание, необходима возможность сказать на уровне лексиса, которая из его составляющих есть ξо, которая- ξ1, которая - ξ. На уровне предикативного отношения необходимо знать, который член является исходным. На уровне высказывания необ- ходимо знать истоки высказывания У1 и То, которые служат для исчисления, также как и значение оператора соотнесённости, который позволяет отнести предикативное отношение к этим истокам.

Всякий элемент высказывания должен быть релевантен. Элемент релевантен:

или когда он соотнесён с У1 и То, или когда соответствующие ему отношения (лексис,

предикативное отношение, коммуникативное отношение) определены, также как и его место внутри этих отношений.

Вид и определённость (детерминация) определяются на уровне высказывания, но остаются зависимыми от выбора тематизации, осуществляемой в предикативном отношении.

В работах А. Кюльоли следует различать 3 области, где концепты разработаны с применением теории математики.

1. Область детерминации имени Здесь разработаны концепты графа (fléchage), вычитания

(extraction), пробега (parcours) на основе положений теории множеств. 2. Область вида

170

Здесь исходными посылками послужила теория топологии для разработкии таких понятий, как граница (bornes), интервал (intеrvalle), открытое (ouvert) и закрытое (fermé).

3. Область аргументации В данном случае концепты открытого, закрытого, границы,

лингвистического дополняющего, центра-организатора заимствованы также у топологии.

Главной задачей лиингвистики, по А. Кюльоли, является построение системы репрезентаций, которая образует язык. Однако проблема осложняется тем, что данная система имеет несколько уровней.

Первый уровень - это уровень репрезентации, отсылающий к ментальной области (данный уровень связан с когницией). Речь идет о таком уровне репрезентаций, которые организуют опыт человека, накопленный с раннего детства, исходя из отношений к миру, объектам, другим людям, из принадлежности к определённой культуре, из внутреннего мира человека. На этом уровне осуществляются операции установления отношений, связывания, построения сложных свойств. Ко всему этому нет непосредственного доступа. Лингвист через текст обнаруживает следы когнитивной деятельности человека. Что касается коры головного мозга (кортикальной деятельности), она выходит из компетенции лингвиста, и на настоящий момент времени ещё никто сколько-нибудь удовлетворительно не объединил исследования о нейронной деятельности с тем, что известно о деятельности репрезентации первого уровня.

На втором уровне исследованию подвергаются языковые репрезентации, которые являются следами репрезентации на первом уровне. Это репрезентации во 2 степени и расположение репрезентаций, однако, нет прямого соответствия между репрезентациями уровня 1 и уровня 2. В этом заключается сложность. Если бы имелось полное соответствие, то можно было бы составить номенклатуру данных репрезентаций. Однако постоянно возникают проблемы синонимии и омонимии, двусмысленности и парафраза, совмещённых значений.

На третьем уровне происходит эксплицитное построение металингвистических репрезентаций. В распоряжении учёных имеется много процедур и методов: прежде всего обычный язык, который может быть использован как метаязык; различного рода терминологии; символы (V для глагола, N для имени); искусственные языки; исчисление предикатов; перевод как частный случай

171

парафраза; формализованные описания лингвистических явлений. Лингвист лишён возможности математизирования концептов, поэтому он обязан работать более элементарно: наблюдать, оценивать, чтобы иметь возможность представлять, возвращаться к наблюдениям, в этом необходимы движения взад и вперёд между наблюдением и теоретизированием. Однако одним представлением нельзя довольствоваться. Необходимо перевести метаязык представления в метаязык исчисления, который даёт возможность уйти от субъективного, единичного (локального) и интуитивного в исследовании в объективное и глобальное. Это возможность расчленить процедуры генерализации, посредством которых переходят из одного класса явлений в другой класс, из одного языка в другой, не покидая эмпирическую вариативность в поисках инвариантности.

В целом, теория высказывания А.Кюльоли представляет собой, с одной стороны, теорию языковых инвариантов, выявляемых на основе рассмотрения грамматических категорий естественных языков, с другой - теорию операций, лежащих в основе семантических значений грамматических категорий (среди таких операций основными являются операции соотнесённости, спецификации, идентификации, дифференциации, руптуры, детерминации).

Семантическая теория высказывания

Бернара Потье Основные положения теории Бернара Потье отражены в его

многочисленных работах (см., например, Pottier, 1974; 1987; 1992), которые можно отнести к семантическому структурализму, точнее постструктурализму (см. Костюшкина, 1996).

В противовес генеративной грамматике, которая использовала термин “глубинная структура” для формализованного представления в основном синтаксических систем, Б. Потье вскрывает глубинные механизмы языка через операцию концептуализации, идя от говорящего, обладающего определенной синтаксической компетенци-ей, а также, в первую очередь, способностью воспринимать мир реальный или воображаемый, что находит затем выражение в языке. Такой принцип предполагает в качестве обязательного компонента в процессе рождения высказывания его семантическое структурирование наряду с синтаксическим структурированием и линейным построением.

172

При исследовании языковых систем необходимо учитывать следующие характеристики языка и речевой деятельности.

1. Наряду с эксплицитным (выраженным) в языке существует и имплицитное, которое включает знания культуры, контекста, ситуации, намерения говорящих и т.д.

2. Дискретное выражение в языке основывается на семантической бесконечности (беспрерывности) намерения. В этой связи всегда удовлетворительно только бинарное логическое представление языковых систем и категорий, основанное на принципе ‘да/нет’.

3. В лингвистическом сознании на всех этапах его работы определенную роль играет память, которая оперирует лексиями (‘par coeur’, ‘charbon de bois’, ‘de la couleur douce’), модулями (qq. donner qqch, à qq’un), феноменом понимания построения смысла у слушающего (собеседника) и т.д.

4. Помимо языка (или компетенции), нужно опираться на концептуальный уровень, который запечатляется в памяти (в памяти задерживаются не слова, фразы, а смысл). Это уровень ноэм, или элементов смысла.

5. Существуют определенные ограничения речевой деятельности в каждом естественном языке (например, в синтаксисе). Однако каждый говорящий обладает свободой обращения с тем, что он хочет сказать, отсюда отрыв от воспринимаемой реальности, метафора, метонимия, перифраза, намек, различные игры и т.д.

6. Синхронии, столь необходимой для учета данных языка, не существует. В задачу лингвиста входит по мере возможности восстановление динамизма языка, дополняемого показателями его эволюции, поскольку время присутствует везде и является причиной постоянной эволюции семантических, синтаксических и фонетических систем.

7. В лингвистике наблюдается две тенденции: к более тонкому изучению диалектологии и к универсалиям языков для понимания человеческого языка.

Лингвистика не может быть изолированной от других гуманитарных наук. Изучение лишь имманентных структур недостаточно. Связи лингвистики с другими науками Б. Потье показывает так:

173

Epistemologie typologie

Sociolinguistique Ethnolinguistique

Psycholinguistique Neurolinguistique

Linguistique

quantification (cf. statistique) formalisation (cf. logique, topologies)

Sémiologie Littérature pédagogie Traduction Documentation intelligence artificielle

(см. Pottier, 1987, 19).

Слева располагаются науки гуманитарной составляющей, с

которыми связана лингвистика: социо-, этно-, психо-, нейролингвистика. Внизу – области применения языка, для которых лингвистика является основой, справа – методы и подходы, позволяющие характеризовать некоторые явления языка (инструменты анализа), вверху – общетеоретические науки.

Все языки, несмотря на их различия, обладают единым концептуальным механизмом, проявляющимся в слегка различающихся структурах, которые легко поддаются изучению.

Б.Потье различает формальные единицы и функциональные, совокупность которых им наглядно представлена схемой:

формальные единицы

функциональные единицы

a слово b лексия а синтагма b фонктема a

ядро

морфема

высказывание

174

Итак, минимальной функциональной единицей является

морфема, а минимальной формальной - слово. В классе морфем выделяются лексемы и граммемы. Лексии могут быть 3 типов:

(А) состоящие только из лексем (характерно для китайского языка), (В) состоящие только из граммем (le, pour), (С) состоящие из лексем и граммем (maisonettes, récentes, couperions). Фонктемы, как и синтагмы, бывают

номинальными (‘Jean’, ‘par prudence’), адъективными (‘chaud’, ‘enrhumé’), вербальными (‘dort’, ‘se lève’).

Комбинации фонктем образуют синтаксемы. Таким образом, формальная единица состоит из различных элементов, например:

слово = лексема + граммема синтагма = существительное + прилагательное

ядро = именная фонктема + глагольная фонктема. Функциональная единица образует класс эквивалентности, в

который входят формальная единица, адекватная по своей природе и любая другая последовательность, которой приписывается соответствующая функция в результате переноса, транспозиции. Например,

Б.Потье выделяет 4 уровня анализа: уровень референции (реального или воображаемого мира); концептуальный уровень (мыслительный), где происходит возникновение представлений на основе референции, в зависимости от социальных привычек и индивидуальных творческих нужд;

Лексия Chemin (nature) Chemin de fer (TR)

фонктема le petit chemin de fer (nature)

que tu puisses le faire (TR)

высказывание le chemin de fer est cassé (nature)“le rouge et le noir” (TR)

175

языковой уровень (компетенция); речевой уровень, или текстовый уровень как результат различных составляющих (лингвистической, когнитивной, контекстуальной, ситуационной, интенциональной) с возможным соотношением с другими семиологическими системами (жесты, мимика, иллюстрация...). C вышеназванными уровнями анализа связаны различные типы семантик: референциальная семантика, изучающая связи между миром, концептуализацией и системами естественных языков, объектом ее исследования является наименование (désignation) реальных или мыслимых объектов; структуральная семантика, исследующая мотивацию выбора знаков в определенном языке при помощи компонентного (семного) анализа означаемого в соотношении с означающим; дискурсивная семантика, описывающая механизмы перехода языка в речь и обратно, означаемые в языке становятся текстовыми значениями в речи; прагматическая семантика, учитывающая отношения между “знать” и “хотеть” собеседников, определяющих содержание и форму высказывания. Данные семантики являются взаимодополняющими. Существуют

также 3 типа независимых семиотик: текстуальная семиотика, изучающая языковые реализации текстов различного объема: поэм, новелл, романов и выявляющая организующие структуры смысла; параллельные семиологии, объединяющие семиологические системы, используемые параллельно с лингвистической системой (наглядные иллюстрации с помощью рисунка, картины, фото, музыки, фильма, запаха, интонации, поведения участника коммуникации, жеста, мимики и т.п.); нелингвистические семиотики, использующие язык в качестве вторичного средства (математическая символика, единицы логики). Изучение семантики в языке происходит на трех уровнях по

степени сложности знаков: на уровне морфемы (аналитическая семантика), на уровне высказывания (семантическая семантика), на уровне текста (глобальная семантика) - Pottier, 1974, 69.

Объектом аналитической семантики является семный анализ. Схематическая семантика изучает понятийные схемы высказываний.

176

Глобальная семантика рассматривает структурирование смысла закрытого текста. Рассмотрим каждый тип семантики.

2.2.5.1.Аналитическая семантика. Минимальной единицей

значения является сема. Совокупность сем образует семему, которая является субстанцией морфемы или лексии (слова). Семы бывают денотативными, определяющие значение знака и носящие постоянный и социальный характер, и коннотативными, характеризующие значение знака непостоянно и индивидуально. Примером первого типа служит наличие семы (‘avec moteur’) для значения ‘autobus’, а второго – семы (‘être secoué’) для того же значения. Денотативные семы в свою очередь распределяются на специфические, позволяющие различить 2 соседние семы (например, ‘deux’ в слове ‘biréacteur’ по отношению к слову ‘triréacteur’), и общие (génériques), указывающие на принадлежность к общей категории, например, сема ‘matériel’ для слов ‘biréacteur’, ‘triréacteur’,….

В терминологии Б. Потье совокупность денотативных и специфических сем образует семантему, совокупность денотативных и общекатегориальных сем – классему, совокупность коннотативных сем – виртуэму, которая характеризует значение морфемы, в зависимости от индивида с точки зрения ее нестабильных черт. Семема, таким образом, включает семантему, классему, виртуэму (Pottier, 1974, 29 - 30):

Sémantème classème S C

Sémème = Virtuème

= V

177

2.2.5.2.Схематическая семантика. Формирование

высказывания представляет чрезвычайно сложный мыслительный процесс, образующий серию этапов. Этот процесс начинается на концептуальном уровне. Б. Потье различает общие концепты, охватывающие живые существа и объекты (вещи) реального мира (дискретные восприятия мира), а также свойства и виды деятельности (общий опыт людей) и универсальные концепты, образующие относительные, абстрактные представления опыта, лингвистические отображения которых находят различные формы в естественных языках (Pottier, 1992, 71). Последние носят наименование ноэм, которые могут соотноситься с 3 фундаментальными областями: пространством (топология), временем (хронология) и понятийной областью. Всего в ноэмике Потье выделяет 5 крупных классов ноэм:

существования (existence), характеризации (caractérisations), локализации (localisations), иерархии (hiérarchies), модуляции (modulations).

Организация высказывания. В теории высказывания

различают высказывание как функциональную единицу, которое строится по определенной модели фразы в языке (в компетенции говорящего). Каждая фраза является формальным проявлением подсознательного отношения на концептуальном уровне (довербальном), которое у Б. Потье носит название пропозиции («Propos – ce que l’on propose de communiquer» - Pottier, 1987, p.109). Так, например, речевое высказывание “La cloche sonna à huit heures” воплощается во фразовой модели языка Sn + Sv (+- circonstant) и соотносится с двумя пропозициями:

Р 1: cloche <--------- sonner

P 2: ╣<--------- huit heures

и отношением конкомитации между ними (Relation P1/P2: concomitance).

На концептуальном уровне происходит выбор элементов внешнего мира, строятся пропозиции и устанавливаются отношения между ними, образуя аналитические схемы.

На следующем этапе происходит переход из концептуального плана в языковой, который в свою очередь включает 3 ступени, на каждой из которых совершаются определенные семантические операции. Рассмотрим каждую операцию в отдельности.

178

Выбор лексем. На этой ступени при помощи выбора лексем и актантных модулей происходит построение понятийных схем (уровень реализации значения в знаках). Например, говорящий для обозначения пропозиции Р: ‘Pierre r pont’ должен выбрать лексемы (‘Pierre’, ‘pont’, ‘traverser’), выходя на семантико-синтаксический уровень, поскольку всякая лексема (здесь глагольная) влечет за собой актантный модуль: ‘Pierre / traverser / pont’.

Таким образом, возникает понятийная схема, которая представляет собой глубинную семантическую постоянную. Актантным модулям соответствуют концептуальные падежи; их система представлена у Б.Потье так:

Эта схема имеет основные языковые маркеры:

Avec à Parce (que)

par, de

antéposition postposition

pour

pour (que)

+ Nom CAUS INS ERG ACC DEST FIN LOC где CAUS – causal, INS – instrumental, Nominatif, ERG – ergatif, ACC – accusatif, LOC – locatif, FIN – final.

Предикативный выбор. Говорящий находится в поисках базы

для видения понятийной схемы. Происходит построение предикативных схем в процессе обязательной операции предикации (уровень базовых синтаксических структур). В нашем примере понятийная схема может получить реализацию в 3 предикативных схемах:

‘Pierre / traverser pont’ (situatif)

instrumental datif

causal

nominatif accusatif

final

agentif bénéfactif

Locatif

E (espace) T (temps) N (notion)

179

‘pont / être traversé par Pierre’ (descriptif) ‘traversé (du pont) par Pierre’ (existentiel). Фрастическая иерархия. На этой ступени говорящий выбирает

семантическую доминанту, которая влечет за собой выбор синтаксической доминанты. Происходит построение результативных схем в процессе факультативных операций топикализации, фокализации, имперсонализации, сокращения актантности и выбора фразовой иерархии в случае высказывания (уровень еще большего разнообразия синтаксических структур). Так, предикативные схемы ‘Pierre traversa le pont’ и ‘Il aperçut Jean’ могут быть воплощены по степени иерархии в результативных схемах:

соположение: А.В. (два высказывания) ‘Pierre traversa le pont. Il aperçut Jean’; сочинение: А et В ‘Pierre traversa le pont et (il) aperçut Jean’; подчинение: А (В) ‘Pierre traversait le pont lorsqu’il aperçut Jean’ или же В (А): ‘Pierre aperçut Jean alors qu’il traversait le pont’. Наконец, происходит переход с уровня языка на уровень речи

при организации высказывания в линейную последовательность с выбором дискурсивного порядка представления событий и субъективных средств выражения.

Общую схему уровней и этапов построения высказывания можно представить в общих чертах следующих образом:

2.2.5.3. Глобальная семантика. Глобальная семантика реализуется на уровне текста, который образует последовательность

Концептуальный уровень Пропозиция (аналитическая схема)

Уровень языка А. Выбор лексем

В. Предикативный выбор (предикативная схема)

С. Фрастическая иерархия (результативная схема)

Уровень речи Высказывание

180

высказываний, определенных синтаксически и связанных семантически. Это могут быть как литературные формы: поговорки, строфы, сонеты, романы, речь, театральные пьесы и т.д., так и ситуационные тексты, диалоги.

В основе глобальной семантики лежит ремоделирование понятийных схем высказывания в единое смысловое целое. Общая схема намерения говорящего не обязательно совпадает со схемой понимания читающего или слушающего, об этом свидетельствуют разночтения текста.

Текст понимается слушающим порциями, и полное понимание заканчивается результативной схемой (см. схему – Pottier, 1974, 90). Если интенциональная схема близка результативной, тогда имеет место хорошая передача информации и наблюдается минимум двусмысленности:

В данной схеме символ В означает высказывание. Традиционные грамматики основываются на узнавании текстов,

т.е. исходной точкой таких исследований является текст, который на последующих этапах подвергается анализу, что ведет к поиску в первую очередь формальных критериев анализа.

Интенциональная схема

1 В

2 В Вn

результативная

схема понимания

181

Порождающая грамматика, напротив, пытается представить механизмы формирования текста, исходя из собственных значимых намерений, что приводит к выявлению языковых значений на разных уровнях анализа.

Cообщение и высказывание. Cообщение (message) образует

текстовая эксплицитно выраженная звуковая или видимая опора, часто называемая речью (discours), и совокупность имплицитных информаций, составляющих его окружение, которая отсылает к тому, что не сказано, но известно (культурные знания говорящих), видимо (коммуникативная ситуация), немедленно запоминаемо (предыдущий контекст), представляемо (намерения говорящих):

СООБЩЕНИЕ

Эксплицитное

(Explicite Речь

Discours)

Имплицитное

(Implicite Окружение Environnement)

высказывания + просодические и графические факты

(faits prosodiques et graphiques)

– культурные знания (savoirs culturels)

–коммуникативная ситуация (situation de communication) – вербальный контекст (contexte verbal)– намерение говорящих (intentions des interlocuteurs).

Фраза и позиция. Каждое высказывание отсылает к фразовой

модели языка, находящейся в компетенции говорящего (синтаксис): Il etait huit heures -------> Existentiel

“Presentation + Predicat SN”, La cloche sonna -----------> Descriptif “SN + SV intransitif”. Каждая фраза является формальным проявлением глубинного

отношения на концептуальном (довербальном) уровне, где находятся переносы (переводы) с одного языка на другой и вообще все явления глубинного понимания.

Формирование текста проходит несколько этапов.

182

А. Концептуальные события: аналитическая схема

Так, событие (экстралингвистический факт) может быть концептуализировано участником коммуникации так:

люди в форме (сущность 1 : E1); люди в масках (сущность 2: E2); отношение между Е1 и Е2, поведение С. Хронология может быть представлена следующим образом: Е1 остается Е1 после события, запечатленного в памяти: Е2 “свободная” стала Е2 “замкнутой” (dB); Е1 есть причина изменения Е2. Данная ситуация отображена в аналитической схеме (SA -

schème analytique):

Эти схемы принадлежат концептуальному уровню, на котором работает переводчик.

В. Переход на естественный язык: понятийная схема

Для передачи сообщения на естественный язык говорящий должен выбрать лексемы:

E1 ------>’ gendarme’ (скорее, чем ‘policier’ или CRS); Е2 ------>’voleur’ (скорее, чем ‘brigand’ или ‘terroriste’).

E1

CAU

α β

E2

или в форме

Е2 α

E2 < CAU > E2 β

183

Каждая лексема потенциально (в компетенции) включает некоторое количество актантных отношений. В данном примере лексема ‘arrêter’ (на самом деле, - arrêt-) управляет актантным модулем

qq’un1 + - arrêt- qq’un2

Названия актантов устанавливаются по общей сетке референций, их насчитывается 9 (causal, instrumental, agentif, nominatif, accusatif, datif, bénéfactif, final, locatif).

Понятийная схема представляет собой семантическую постоянную:

ERG ACC SNa -arrêt- SNb

Актантные функции (ERG - ergatif и ACC - accusatif) не зависят от

выбираемых решений говорящего. Они представляют перманенцию (permanence) смысла.

С. Первая операция (обязательная): предикация (PRE)

Предицировать понятийную схему означает взять какой-либо элемент как базу, а остальную часть предоставить предикату. Речь идет о базе видения говорящего в плане психосемантики. В приведенном примере теоретически базой могут быть: SNa, SNb, arrêt, что повлечет за собой различные синтаксические структуры - предикативные схемы ( schèmes prédiqués - SP):

(1) база SNa: Les gendarmes ont arrêté trois voleurs (SPa); (2) база SNb: Trois voleurs ont été arrêtés par les gendarmes

(SPb); (3) база arrêt: Il y a eu arrestation de trois voleurs par les

gendarmes (SPc). Б. Потье выделяет пять залогов во французском языке:

1. экзистенцирнальный - existentiel (Soit un chat), 2. ситуативный - situatif (le chat est sur la table), 3. эквативный - équatif (le chat est un jouet), 4. дескриптивный - descriptif (le chat est noir, le chat dort,

le chat se lève), 5. субъективный - subjectif (le chat regarde la souris).

Четыре первых соответствуют атрибутивной диатезе (направление предикативной связи от предиката к базе), пятый залог

184

соответствует средней диатезе (Je me lève), что предполагает двойное направление предиката к базе и обратно. Что касается активной диатезы (направление базы к предикату), то она реализуется лишь в каузативных конструкциях (“J’ai renversé le sel’). Каждый из этих залогов может иметь по одному из статусов:

стативный - statif, эволютивный - évolutif, каузативный - causatif. Отсюда 15 моделей залога (Pottier, 1987, 133).

Д. Вторая операция (факультативная): топикализация

Можно принять в качестве топика (некритикуемый элемент референции) любую из составляющих понятийной схемы:

SP a + топикализация:

(4) “Les gendarmes, ils ont arrêté trois voleurs”. (5) “Les voleurs, les gendarmes les ont arrêtés. Возможна также двойная топикализация: Les gendarmes, les voleurs, ils les ont arrêtés и т.д. SPb + топикализация:

statifvoix

Statif

évolutif

causatif

EXI

Il y a une Difficulté

Il apparaît une difficulté

C provoque des difficultés

EQU

A est prési- Dent

A devient pré- sident

C nomme A président

SIT A est en pri- Son

A entre en pri- Son

C met A en pri- son C emprisonne A

DES (1) (2) (3)

A est riche A dort A a de l’ Argent

A devient riche A s’ enrichit A s’endort A gagne de l’ argent

C fait devenir riche A. C fait s’ enrichir A. C enrichit A. C endort A C procure de l’ argent à A.

185

SUB A sait l’ an- glais A voit le jardin

A apprend l’ anglais A aperçoit le jardin

C enseigne Anglais C montre le jar- din à A.

(6) “Les voleurs, ils ont été arrêtés par les gendarmes". (7) ”Les gendarmes, les voleurs ont été arrêtés par eux”. SPc + топикализация: (8)”L’ arrestation des voleurs, elle a été faite par les gendarmes”.

E. Третья операция (факультативная): фокализация (FOC) Наиболее часто используемым маркером фокализации во

французском языке является оборот c’ est ... /qui/ que. Эта операция может прямо относиться к исходной предикативной схеме:

SPa + фокализация (9)”Ce sont les gendarmes, qui ont arrêté les voleurs". (10)”Ce sont les voleurs qu’ ont arrêtés les gendarmes".

SP + фокализация: (11)”Ce sont les voleurs, qui ont été arrêtés par les gendarmes”. (12)”C’ est par les gendarmes qu’ ont été arrêtés les voleurs”.

SPc + фокализация

(13)”C’ est l’ arrestation des voleurs par les gendarmes qui a eu lieu”. Эта фокализация влечет за собой изменение залога. Та же

операция может применяться к уже топикализированным высказываниям.

SPa + TOP + FOC:

(14)”Les gendarmes, ce sont eux qui ont arrêté les voleurs”. (15)”Les voleurs, ce sont les gendarmes qui les ont arrêtés”.

SPb + TOP + FOC: (16)”Les voleurs, ce sont eux qui ont été arrêtés par les gendarmes”. (17)”Les gendarmes, c’ est par eux que les voleurs ont été arrêtés”. Les gendarmes, c’est par eux qu’ ont été arrêtés les voleurs.

SPc + TOP + FOC: (18)”L’ arrestation des voleurs, c’ est par les gendarmes qu’ elle a été

faite”. Если фокализация ограничивается удвоением актанта,

изменения синтаксической структуры не происходит, поскольку топикализация ее также не изменяет:

(19) ”Les gendarmes, eux, (ils) ont arrêté les voleurs”.

186

(20) ”Les voleurs, eux, les gendarmes les ont arrêtés”. (21) ”Les voleurs, eux (ils) ont été arrêtés par les gendarmes”. (22) ”Les gendarmes, par eux, les voleurs ont été arrêtés(7)”. Таким образом, не добавляя ни единой лексемы к понятийной

схеме, получаем более двух десятков высказываний, порожденных прямо из базовых предикативных схем. Лишь в этом смысле можно говорить о “трансформациях”.

Между полученными 22 высказываниями наблюдается парафрастическая связь по отношению к единой понятийной схеме, никогда не произносимой, но всегда понимаемой.

F. Четвертая операция (факультативная):

имперсонализация (IMP) Все залоги могут быть представлены в безличной форме

(семантическое явление): (23) ”Il a été arrêté trois voleurs par les gendarmes (SPb)”. (24) ”Il y a les gendarmes qui ont arrêté trois voleurs (SPa)”. (25) ”Il y a trois voleurs qui ont été arrêtés par les gendarmes (SPb)”. (26) ”Il y a que les gendarmes ont arrêté trois voleurs (SPa)”. (27) ”Il y a que trois voleurs ont été arrêtés par les gendarmes SPb)”.

S E

понятийная схема

SPa SPb SPc 1 2 3 возможные предикации

(PRE) 4 5 6 7 8 Топикализация (TOP)

9 10 11 12 13 Фокализация предикативнной

схемы-(SP)+(FOC)

14 19 15 20 16 21 17 22 18 Фокализации SP+TOP

187

(28) ”Ça fait que trois voleurs ont été arrêtés par les gendarmes (SPb)”.

(29) ”Les voleurs, il y a qu’ ils ont été arrêtés par les gendarmes (SPb+ TOP)”.

(30) ”Les voleurs, ça fait qu` ils ont été arrêtés par les gendarmes (SPb+ TOP)”.

G.Пятая операция (факультативная):

редукция (RED) актантов В некоторых случаях говорящий не хочет выражать все актанты,

имплицируемые падежным модулем понятийной схемы: (31) ”Trois voleurs ont été arrêtés” (из 2). (32) ”Les voleurs, ils ont été arrêtés» (из 6). (33) ”Ce sont les voleurs, qui ont été arrêtés” (из 11). (34) ”Les voleurs, ce sont eux qui ont été arrêtés” (из 16). (35) ”Les voleurs, eux, ils ont été arrêtés” (из 21). (36) ”Il y a trois voleurs qui ont été arrêtés” (из 25). (37) ”Il y a que trois voleurs qui ont été arrêtés” (из 27). (38) ”Ça fait que trois voleurs ont été arrêtés” (из 28). (39) ”Les voleurs, il y a qu’ils ont été arrêtés” (из 29). (40) ”Les voleurs, ça fait qu’ils ont été arrêtés” (из 30). (41) ”Il a été arrêté trois voleurs” (из 23). В процессе таких операций синтаксические структуры

оказались незатронутыми. Итак, лишь на базе высказывания №2 (SPb) можно произвести

26 его вариантов (другие также возможны), которые могут быть иерархизованы в схеме:

188

В теории высказывания Б.Потье (Pottier, 1974) представлен

раздел о формулировках (formulations), которые являются следами видения говорящим. В высказывании Б.Потье различает сначала два типа коммуникативных формулировок:

модальные (модальность, утверждение, протекание, детерминации), локутивные (интерлокуция, дейксис), затем

два типа описательных формулировок:

PRE TOP FOC IMP RED 7

17 22 12

2

31 23

41

25 36

27 37

28 38

11 33

6

32

16 34

21 35

29 39

30 40

189

квазитативные (например, материал, одушевленный, перфективный и т.д.),

квантитативные (двойственное число, собирательный, единственный, числительные)

В работе 1987 г. (Pottier, 1987)) под общей рубрикой «Семантико-грамматические категории» (4-я часть) формулировки получают уточнение. Детально анализируются время и вид (рр.162 – 174), детерминация (рр.175 – 195), модализация (рр.197 –209).

Б. Потье различает время существования (temps d’existence – прожитое время), которое устанавливает путем прерывания момента оппозицию между реализованным и виртуальным, время, помещенное в пространство (temps spatialisé) – языковое представление прошедшего и будущего при помощи опорной точки – настоящего, природу события (nature de l’événement) – аспектуальные свойства глагольных лексем: перфектные/неперфектный, длительный/точечный, терминативный/нетерминативный и протекание события (déroulement de l’événement) – последовательность фаз процесса: начало, совершение, конец.

В разделе детерминации изучаются не только детерминанты имен и их семантика с точки зрения количества/качества, но также механизмы инциденции, согласно которым один элемент получает зависимость от другого (синтаксические механизмы, как, например, адъективизация или морфологические, как, например, префиксация (sous-traiter), итерация, классификация событий и т.д.

В разделе о модализации рассматриваются такие явления, как утверждение, гипотеза, модальности.

В заключении следует отметить, что теория Бернара Потье представляет собой особое направление структурализма в семантике в его более продвинутой стадии. В своем анализе он не ограничивается дифференциальными признаками, как это было в работах по фонологии. Заимствуя тезис Гюстава Гийома о конечном и бесконечном в языке, Б. Потье по-своему представляет движение мысли в лингвистическом сознании при формировании различных языковых систем, доводя свои рассуждения до универсализма, с одной стороны, и детального описания фактов конкретного языка – с другой. Б.Потье остается в стороне как от генеративно-трансформационного направления, так и от классических школ структурализма, формируя свое направление, которое находит свое место среди работ пост-структуралистического этапа развития лингвистической науки.

190

PАЗДЕЛ 3 ТЕОРИЯ РЕЧЕВЫХ АКТОВ

2.3.1. Историческая справка В последние десятилетия наметилась тенденция основной

единицей речи считать не предложение, не слово, не какой-либо символ, даже «…не конкретный экземпляр символа, слова или предложения, а производство этого конкретного экземпляра в ходе совершения речевого акта» (Серль, 1999, 211).

Различают речевой акт как коммуникативную единицу и речевой акт как единицу дискурса, отсюда два типа анализа: конверсациональный (conversationnelle, буквально ‘разговорный’ анализ) и анализ дискурса (Moeschler, 1992). Первый тип анализа связывается с теорией речевых актов, опираясь на иллокутивную силу и иллокутивную цель высказывания. Второй предполагает изучение речевого акта как динамической, процедурной модели, связываясь с социо- и психолингвистическими факторами.

Ж. Мошлер, представитель швейцарской школы анализа дискурса, в современной прагматике высказывания выделяет три серии проблем:

приоритет изучения дискурса над лингвистикой фразы, при этом последняя подчинена анализу дискурса;

проблема отношения между языковыми фактами и неязыковыми – контекстуальными, здесь также есть свои проблемы, касающиеся того, являются ли речевые акты (область прагматики) принадлежностью языка или же между прагматикой и лингвистикой нет никакой структурной связи (Reboul, Moeschler, 1998);

существуют ли модели дискурсов, какими правилами и принципами они обусловлены.

Значение и употребление связаны в структуре языка. Невозможно понять значение языковых выражений, не зная, как эти выражения могут быть употреблены в речи и в других играх речевой деятельности (см. Wittgenstein, 1968). Под влиянием Л. Витгенштейна Дж. Л. Остин впервые детально проанализировал различные типы речевых актов, совершаемых в повседневном употреблении языка (Austin, 1962). По Остину, говорящие прежде всего пытаются своими высказываниями совершить дискурсивные акты иллокутивного типа, такие как Утверждения, Вопросы, Обещания, Извинения и Предложения. Это является частью того, что они обозначают и

191

намереваются сообщить другим индивидам в каждом контексте высказывания. Более того, иногда высказывания имеют некоторый перлокутивный эффект на слушающих, когда, например, говорящим удаётся убедить, пожаловаться, поставить в тупик или оказать влияние на собеседника. В последнем случае употребление языка связано с совершением перлокутивных актов.

Открытию иллокутивных актов Дж. Л. Остину способствовало одно обстоятельство. Автор заметил, что в обычном языке существуют высказывания типа

“Je te promets de venir и «Je t'ordonne de partir »,

буквальные значения которых являются перформативными, в том смысле, что они составляют совершение говорящим речевого акта, названного глаголом-сказуемым. Такие высказывания по этой причине получили название перформативных высказываний. В отличие от других глаголов действия, глаголы-сказуемые перформативных высказываний имеют одну особенность: произнося высказывание, говорящий совершает тем самым само действие.

Вначале размышления Дж. Л. Остина об иллокутивных актах преследовали одну единственную цель: проанализировать логическую форму перформативных высказываний, которые он противопоставлял другим Констативам. Однако, вскоре автор пришёл к мысли, что иллокутивные акты важны для изучения речевой деятельности вообще, а не только для анализа перформативных высказываний. Действительно, каждый говорящий, использующий высказывание (énoncé), будь оно перформативным или нет, в коммуникативных целях, всегда имеет намерение совершить иллокутивный акт в контексте своего высказывания как процесса (énonciation). Более того, подобный речевой акт является частью того, что он главным образом означает, и того, что он намеревается вложить в понимание слушающего в этом контексте.

Таким образом, речевые акты иллокутивного типа являются первичными единицами значения и коммуникации говорящего в использовании и понимании языка. Именно, совершая такие акты, люди выражают и передают свои мысли.

С логической точки зрения, большинство элементарных иллокутивных актов, совершаемых в речи, имеют форму F(P); они имеют иллокутивную силу F и пропозициональное содержание P. Так, например, вопросительные высказывания:

"Est-ce que vous êtes malade?" и

192

"Aimez-vous le cognac?" имеют одну и ту же иллокутивную силу вопроса, но различные пропозициональные содержания. С другой стороны, высказывания:

"Vous m'aiderez demain", "S'il-vous-plaît, aidez-moi demain!" и "Si seleument vous m'aidiez demain!"

могли бы послужить для совершения иллокутивных актов, имея одинаковое пропозициональное содержание, но различные иллокутивные силы, поскольку первое высказывание является утверждением, второе – просьбой, а третье выражает желание говорящего.

Для того, чтобы два элементарных высказывания имели одно и то же значение в языке, необходимо наличие для этих высказываний одновременно одинаковой иллокутивной силы и одинакового пропозиционального содержания.

2.3.2. Иллокутивная логика

Теория речевых актов стала сегодня важной областью

исследований в современной философии языка, главным образом под влиянием работ Дж. Р. Сёрля и Х. П. Грайса (Grice, 1975), которые развили впоследствии идеи Дж. Л. Остина. Одновременно антитеоретическая позиция Л. Витгенштейна в философии языка была постепенно обречена. Его идея о невозможности исчисления различных типов языковых употреблений того, что ученые называют символами, словами и высказываниями, получила сильную критику со стороны Дж. Р. Сёрля. Последний, напротив, предложил элементарную классификацию типов употребления языка на основе простого и ясного понятия иллокутивной цели.

По Дж. Р. Сёрлю, имеется весьма ограниченное количество фундаментальных способов употребления языка для связи предложений с миром в процессе совершения речевых актов. В самом деле, высказывания могут иметь лишь пять иллокутивных целей:

ассертивную (assertif) для представления положения вещей в мире: Предположения (Conjectures), Утверждения (Assertions), Свидетельствования (Témoignages), Предсказания (Prédictions));

вовлекающую (Engageant) для вовлечения говорящих совершить будущие действия в мире: Обещания (Promesses),

193

Согласия (Acceptations), Пожелания (Voeux), Клятвы (Serments));

директивную (directif) для воздействия на слушающего, для того, чтобы заставить его выполнить действие: Просьба (Demande), Вопрос (Question), Приказание (Ordre), Совет (Conseil);

декларативную (déclaratif) для совершения некоторых действий в момент высказывания, в момент совершения декларации: Ратификация (Ratification), Отсрочка (Ajournement), Благословение (Bénédiction), Увольнение (Licenciement);

экспрессивную (expressif) для проявления своего отношения к состоянию дел в реальной действительности: Извинение (Excuse), Благодарность (Remerciement), Поздравление (Félicitation), Похвала (Louange).

Данная типология иллокутивных целей в употреблении языка позволила Дж. Р. Сёрлю усовершенствовать классификацию перформативных глаголов Дж. Л. Остина и прийти к классификации возможных иллокутивных сил. Данное открытие имело несомненную важность в теории речевых актов по различным причинам.

Во-первых, не существует однозначного соответствия между возможными иллокутивными силами, с одной стороны, и, с другой – перформативными глаголами и маркерами силы в естественных языках. Некоторые возможные иллокутивные силы не актуальны во французском языке, поскольку не существует соответствующих форм жизни в современном состоянии общества. Например, сегодня невозможно разорвать супружеские узы словом, как это можно было сделать в некоторых древних цивилизациях перформативным использованием глагола 'divorser'. Напротив, другие иллокутивные силы актуальны во французском языке, они не являются лексикализованными. Так, во французском языке не существует глагола для иллокутивной силы, состоящей в вовлечении в действие, предполагаемое как плохое для всех. Более того, некоторые иллокутивные силы, которые являются актуальными и лексикализованными, как иллокутивная сила хвастовства (vantardise), выражаются глаголами, не являющимися перформативными.

Вторая причина для различения иллокутивных сил, с одной стороны, и с другой – перформативных глаголов и маркеров силы в теории речевых актов состоит в том, что естественные языки в логическом плане не являются совершенными или идеальными. Так, множество перформативных глаголов имеют схожее синтаксическое

194

поведение на поверхностном уровне, в то время как их логические формы различаются. Например, два перформативных глагола 'conseiller' и 'déconseiller' могут быть взаимозамещаемы во французских высказываниях без нарушения синтаксических правил. Однако, лишь глагол 'conseiller' называет иллокутивную силу. Действительно, отсоветовать кому-то сделать что-то означает ему посоветовать не делать этого. Как отмечает Д. Вандервекен (Vanderveken, 1992, 14), теоретический словарь, содержащий такие термины, как иллокутивная цель, условие успеха и совершения без ошибок является необходимым в теории речевых актов для анализа логической формы иллокутивных актов.

2.3.3. Базисные категории иллокутивных актов

Дж. Р. Серля Дж. Р. Cерль выявил пять основных категорий иллокутивных

актов: Репрезентативы, Директивы, Комиссивы, Экспрессивы, Декларации.

Рассмотрим каждый из них в трактовке автора классификации.

2.3.3.1.Репрезентативы. Иллокутивная цель Репрезентативов

состоит в том, чтобы выразить ответственность говорящего за сообщение о некотором положении дел, за истинность выражаемого суждения. Подобные высказывания могут оцениваться по шкале, включающей истину и ложь. Автор приводит в качестве примера следующие иллокутивные акты. Так. Между ‘предложением, что р’ или ‘высказыванием в качестве гипотезы, что р’, с одной стороны, и ‘настаиванием, что р’, или ‘торжественной клятвой, что р’, с другой, имеется различие. Степень убеждения и ответственности может приближаться к нулю или даже быть ему равна. Однако вполне очевидно, что ‘гипотетическое утверждение, что р’. и ‘простая констатация, что р’ находятся в одной и той же плоскости, в которую не входят , например, Просьбы.

К глаголам, организующим иллокутивные акты подобного типа, Дж. Р. Серль относит огромное количество перформативных глаголов, укладывающихся в противопоставление “истинно/ложно».

195

2.3.3.2. Директивы. Иллокутивная направленность Директивов

состоит в том, что они представляют собой попытки со стороны говорящего добиться того, чтобы заставить слушающего совершить некоторое действие с разной степенью настойчивости – от скромных попыток до агрессивных. Среди глаголов-сказуемых, организующих такого рода иллокутивные акты, Дж. Р. Серль называет следующие: «спрашивать», «приказывать», «командовать», «запрашивать», «просить», «молить», «умолять», «заклинать», «приглашать», «позволять», «советовать», «вызывать (на бой», «вызывать (на спор)», «вызывать на дуэль».

2.3.3.3. Комиссивы. Комиссивы представляют собой такие

иллокутивные акты, цель которых заключается в том, чтобы возложить на говорящего обязательство совершить некоторое будущее действие или следовать определенной линии поведения. Пропозициональным содержанием Комиссива является то, что говорящий выполнит некоторое будущее действие. Несмотря на одинаковое направление приспособления между пропозициональным содержанием и реальностью Комиссива и Директива, они должны относиться к различным категориям иллокутивных актов, поскольку, если целью обещания является возложение на говорящего совершить некоторое действие (при этом необязательно, чтобы он пытался заставить себя совершить это действие), то у Просьбы иллокутивная цель состоит в попытке заставить слушающего совершить нечто (при этом требуется возложить на него обязательство сделать это). Для того, чтобы подвести обе категории под одну рубрику, по мнению Дж. Р. Серля, нужно было бы показать, что Обещания на самом деле представляют собой Просьбы к самому себе или же попытаться показать, что Просьбы налагают обязательства на слушающего, что вряд ли возможно.

2.3.3.4. Экспрессивы. Иллокутивная цель Экспрессивов состоит

в том, чтобы выразить психологическое состояние, задававемое условием искренности относительно положения вещей, определенного в рамках пропозиционального содержания. По мнению Дж. Р. Серля, образцовыми глаголами для Экспрессивов являются: “благодарить”, “поздравлять”, “извиняться”, “сочувствовать”, “сожалеть”, “приветствовать”.

Следует отметить, что Экспрессивы не обладают каким-либо направлением приспособления. Производя экспрессивный акт,

196

говорящий не пытается приспособить ни реальность к словам, ни слова к реальности. В таких случаях предполагается лишь истинность суждений.

2.3.3.5. Декларативы. Декларативы как тип иллокутивных актов предполагают то, что осуществление какого-либо акта из этого класса устанавливает соответствие между пропозициональным содержанием и реальностью. Успешное осуществление акта гарантирует действительное соответствие пропозиционального содержания реальности. Так, если говорящий успешно осуществляет акт назначения какого-либо лица председателем (‘Я назначаю Вас председателем’), то это лицо становится председателем.

Подобные иллокутивные акты (Декларативы) Дж. Р. Серль включает в класс перформативов. А осуществление декларации устанавливает направление приспособления между пропозициональным содержанием и реальностью уже самим фактом проведения успешного акта декларации.

2.3.4. Теория речевых актов Даниэля Вандервекена Для того, чтобы восполнить пробел в теории дискурса в области

философии языка в смысле её недостаточной систематизации и формализации, автор в соавторстве с Дж. Р. Сёрлем в работе "Foundations of illocutionary logic" (1985), затем в работе 1992 г. (Vanderveken, 1992) предложил ряд теоретических принципов. Рассмотрим их детальнее.

2.3.4.1. Условия успеха и удовлетворения иллокутивных

актов. Как и другие действия человека, попытки совершения речевых актов могут быть удачными или неудачными, т.е. провалиться. Например, перформативное высказывание

“'Je vous nomme par la présente Premier ministre de la République française”

не имеет успеха в контексте, когда говорящий не имеет необходимого юридического основания для такой декларации. Более того, иллокутивные акты обладают интенциональностью. Они направлены к состояниям дел, которые представляет говорящий, имея обычно намерение реализовать соответствие между словами и реальностью. Например, говорящий, дающий советы, проявляет желание заставить действовать слушающего. Даже совершённый с успехом иллокутивный акт может быть лишён удовлетворения, если реальная действительность не соответствует его пропозициональному

197

содержанию. Слушающий, например, может не последовать данному ему совету. Также, удачное утверждение может быть ложным, а данное обещание может быть нарушено.

Условия успеха иллокутивного акта – это условия, которые должны быть выполнены в возможном контексте акта высказывания для того, чтобы говорящему удалось совершить этот акт в данном контексте. Так, условием успеха Обещания и Зарока (Voeu) является то, что говорящий совершит будущее действие. Провал попытки совершения иллокутивного акта является частным случаем неуспеха, случающимся в контекстах высказывания, где говорящий безуспешно пытается совершить данное действие.

Условия удовлетворения иллокутивного акта – это условия, которые должны быть выполнены в контексте высказывания для того, чтобы этот акт был удовлетворён в реальной ситуации этого контекста. Например, условием удовлетворения Обещания является то, чтобы говорящий исполнил в реальности будущее действие, представленное пропозициональным содержанием этого обещания. Понятие условия удовлетворения является очевидным обобщением понятия условия истинности, которое необходимо для исчисления (quantifier) всех иллокутивных сил.

Утверждение удовлетворено тогда и только тогда, когда оно истинно, Совет удовлетворён, когда ему следуют, Обещание удовлетворено, когда его держат, Вопрос удовлетворён, когда на него получают ответ. Подобным образом этот механизм действует и для всех других иллокутивных сил.

2.3.4.2. Составляющие иллокутивной силы. Насчитывают

шесть типов составляющих иллокутивной силы. Ими являются: иллокутивная цель, способ совершения данной иллокутивной цели, условия на пропозициональное содержание, подготовительные условия, условия искренности и степень мощности.

Две иллокутивные силы F и F' c одинаковыми составляющими идентичны, поскольку в этом случае все дискурсивные акты формы F(P) и F'(P) служит одним и тем же языковым целям в употреблении языка. Рассмотрим подробнее каждую составляющую.

1. Иллокутивная цель. Иллокутивная цель является основной

составляющей всякой иллокутивной силы, поскольку она определяет

198

направление приведения в соответствие (ajustement) высказываний с этой силой. С логической точки зрения, существует 4 возможные направления приведения в соответствие (ajustement) языка и мира.

Направление приведения в соответствие слов и вещей. В случае удовлетворения дискурсивного акта пропозициональное содержание соответствует положению дел, существующему (независимо) в мире. Иллокутивные акты с ассертивной целью обладают направлением приведения в соответствие (ajustement) слов и вещей. Их цель состоит в том, чтобы представить, как некоторые вещи выражены в высказывании.

Направление приведения в соответствие вещей и слов. В случае удовлетворения речевого акта мир трансформируется

действием одного из протагонистов высказывания для того, чтобы он соответствовал пропозициональному содержанию. Иллокутивные акты с вовлекающей или директивной целью обладают направлением приведения в соответствие вещей и слов. Их цель состоит в трансформации мира будущим действием говорящего (в случае вовлекающего акта) и слушающего (в случае директивного акта) таким образом, чтобы соответствовать пропозициональному содержанию высказывания.

Двойная направленность приведения в соответствие. В случае удовлетворения речевого акта реальность

трансформируется действием говорящего в момент акта высказывания тем, что он себя представляет выполняющим это действие. Иллокутивные акты с декларативной целью имеют двойную направленность приведения в соответствие. Их цель состоит в приведении в соответствие мира (реальности) с пропозициональным содержанием, говоря, что это пропозициональное содержание истинно в данной реальности.

Пустая направленность приведения в соответствие. Для некоторых иллокутивных актов нет вопроса успеха или

провала соответствия. Их цель просто состоит в выражении ментального состояния говорящего по отношению к положению вещей, представленному пропозициональным содержанием. Совершая такие акты, говорящий предполагает, что их пропозициональное содержание истинно. Таковы иллокутивные акты с экспрессивной целью; они обладают пустой направленностью приведения в соответствие.

2. Способ совершения иллокутивной цели. Иллокутивные

цели, как и большинство целей наших действий, могут быть

199

совершены различными способами и различными средствами. Способ совершения иллокутивной силы определяет, как должна быть достигнута её цель, направленная на пропозициональное содержание в случае удачного совершения акта, наделённого этой силой. Например, в процессе Просьбы говорящий должен дать возможность отказа слушающему. В случае Приказа, напротив, он должен быть более настойчивым и принять позицию авторитарности.

3. Условия на пропозициональное содержание.

Многочисленные иллокутивные силы диктуют условия на совокупность пропозиций, которые могут быть приняты как пропозициональное содержание речевого акта, наделённого определённой силой в контексте. Например, пропозициональное содержание Предсказания должно репрезентировать будущее положение вещей по отношению к моменту высказывания.

Некоторые условия на пропозициональное содержание определяются иллокутивной целью. Так, все силы с директивной целью накладывают условия, чтобы их пропозициональное содержание представляло будущее действие слушающего в каждом контексте высказывания. Такие условия на содержание проявляются грамматически в правилах образования императивных классов высказываний и директивных перформативных высказываний. Так, такие фразы, как:

"Aie mangé des haricots hier" и "Je te demande d'avoir mangé des haricots hier"

плохо сформулированы по этой причине. 4. Подготовительные условия. Совершая иллокутивный акт,

говорящий всегда подразумевает, что некоторые пропозиции истинны в ситуации акта высказывания. Например, говорящий, обещающий сделать что-либо, предполагает одновременно, что он способен это сделать и что его будущее действие благоприятно для слушающего. Подготовительные условия иллокутивной силы определяют, какие пропозиции предположил бы говорящий, если бы он совершил речевые акты, наделённые этой силой в возможном контексте высказывания. Многочисленные (но не все) подготовительные условия определяются иллокутивной целью.

5. Условия искренности. Совершая иллокутивный акт,

говорящий выражает также ментальные состояния некоторых

200

психологических типов по отношению к состоянию вещей, представленному пропозициональным содержанием. Например, говорящий, который обещает, выражает намерение, и говорящий, который благодарит, выражает признательность. Условия искренности каждой иллокутивной силы детерминируют типы ментальных состояний, в которых говорящий находился бы, если бы он искренно совершал речевой акт, наделённый этой силой. Таким образом, условия искренности это попросту совокупность психологических типов отношений.

6. Степень мощности. Ментальные состояния, образующие

часть условий искренности, могут быть выражены с различной степенью мощности (силы), согласно иллокутивной силе высказывания. Например, степень мощности условий искренности Мольбы выше, чем степень мощности условий Просьбы, поскольку умоляющий говорящий выражает более сильное желание, чем говорящий, который лишь просит.

Существование подготовительных условий и условий искренности проявляется в том, что парадоксально пытаться совершить иллокутивный акт и одновременно отрицать одно из этих условий. Высказывание, типа

"Je promets de t'aider et je n'ai pas l'intention de t'aider" оказывается парадоксальным и пустым.

2.3.4.3. Рекурсивность возможной совокупности

иллокутивных сил. Существует 5 примитивных иллокутивных сил. Это самые простые иллокутивные силы: каждая имеет иллокутивную цель, но не особый способ достижения этой цели, нейтральную

степень мощности и лишь условия на пропозициональное содержание, подготовительные условия и условия искренности, которые определяются целью. Этими примитивными силами являются следующие силы:

(1) сила утверждения, которая именуется перформативным глаголом affirmer и реализуется в синтаксическом типе декларативных высказываний, глагол-сказуемое в которых стоит в изъявительном наклонении;

(2) иллокутивная сила вовлечения, которая именуется перформативом s'engager;

(3) директивная примитивная сила, реализующаяся в синтаксическом типе императивных высказываний;

201

(4) сила декларации, именуемая перформативным глаголом déclarer;

(5) примитивная экспрессивная сила, которая является крайним случаем иллокутивной силы, реализующейся синтаксически в типе восклицательных высказываний.

Все другие иллокутивные силы являются более сложными. Их можно вычленить, исходя из примитивных сил конечным количеством применений простых логических операций, которые служат для обогащения составляющих примитивных сил или для изменения их степени мощности.

Принимая во внимание природу иллокутивных сил, можно выделить лишь 6 типов логических операций на силы в структуре языка.

Эти шесть операций служат для ограничения способа совершения иллокутивной цели, специально навязывая новый способ для увеличения или уменьшения степени мощности и для добавления новых условий на пропозициональное содержание или подготовительных условий, или новых условий искренности.

Так, сила Просьбы (Demande) достигается исходя из примитивной директивной силы, навязывая специальный способ совершения, состоящий в предоставлении возможности отказа для слушающего.

Иллокутивная сила Вопроса (Question) достигается, исходя из силы Просьбы с добавлением условия на пропозициональное содержание, чтобы то представляло будущий речевой акт для слушающего, направленный к говорящему, который явился бы ответом.

Директивная иллокутивная сила Внушения (Suggéstion) достигается, исходя из примитивной директивной силы с уменьшением степени мощности.

Иллокутивная сила Рекомендации (Recommandation) достигается, исходя из директивной силы Предложения с добавлением подготовительного условия, что будущее действие, представленное пропозициональным содержанием, является благоприятным.

Наконец, ассертивная иллокутивная сила Жалобы (Plainte) достигается путём прибавления к силе утверждения условия искренности, что говорящий недоволен существованием положения вещей, представленного пропозициональным содержанием.

202

Можно составить толковый словарь многих иллокутивных глаголов естественных языков на основе этого рекурсивного определения совокупности возможных иллокутивных сил.

2.3.4.4. Условия успеха иллокутивного акта. Условия успеха

элементарных иллокутивных актов полностью детерминированы составляющими их силами и их пропозициональным содержанием.

Иллокутивный акт формы F(P) совершён успешно в контексте высказывания, если и только если в данном контексте говорящий реализует иллокутивную цель силы F на пропозицию P путём применения силы F, и эта пропозиция P удовлетворяет условиям на пропозициональное содержание силы F в этом контексте. Для успешности иллокутивного акта необходимо соблюдение двух правил:

(1) говорящий предполагает пропозиции с подготовительными условиями силы F относительно P в данном контексте, и

(2) он выражает также со степенью мощности силы F ментальные состояния, определяемые условиями искренности силы F относительно положения вещей, представленного пропозициональным содержанием P.

Например, говорящему удаётся сделать Обещание (Promesse) в контексте высказывания тогда и только тогда,

(1) если он совершает акт высказывания с целью совершить будущее действие (иллокутивная цель),

(2) совершая это, говорящий ставит себе обязательство совершить это действие (способ совершения),

(3) пропозициональное содержание его высказывания состоит в том, что он совершит это действие (условие на пропозициональное содержание),

(4) говорящий предполагает в этот момент, что он способен совершить такое действие и что оно в интересах слушающего, и, наконец,

(5) он выражает с сильной степенью мощности своё намерение совершить данное действие (условие искренности и степень мощности).

Бывают случаи, когда говорящий в контексте высказывания предполагает пропозиции, которые являются ложными, или он выражает ментальные состояния, которые у него отсутствуют. Следовательно, успешные совершения иллокутивных актов могут, тем не менее, быть дефективными. Например, говорящий, который свидетельствует на судебном процессе, может лгать и не быть

203

свидетелем того, что он утверждает. Однако, в этом случае его свидетельство, даже если оно удачное и убедительное, не без недостатка; впоследствии он может быть обвинён в лжесвидетельстве.

С логической точки зрения, иллокутивный акт совершён без недостатка в контексте высказывания тогда и только тогда, если он совершён успешно в этом контексте, и если, кроме того, все подготовительные условия и условия искренности этого акта выполнены в этом контексте. Дж. Л. Остин не делал различия между дискурсивными актами, которые совершены и являются дефективными, и актами, которые даже не совершены. Вот почему Д. Вандервекен и Дж. Р. Сёрль употребляют другую терминологию.

2.3.4.5. Условия удовлетворения. Элементарные

иллокутивные акты полностью детерминированы условиями истинности их пропозиционального содержания и направлением приведения в соответствие (ajustement) их иллокутивной силы.

Понятие ‘условие удовлетворения’ в теории речевых актов базируется на традиционной семантической теории соотнесённой истинности (vérité par correspondence). Когда элементарный иллокутивный акт удовлетворён в актуальном контексте высказывания, получается успех приведения в соответствие языка и реальности, поскольку пропозициональному содержанию иллокутивного акта соответствует существующее состояние вещей в мире. Так, иллокутивный акт формы F(P) удовлетворен в актуальном контексте высказывания только тогда, если его пропозициональное содержание P истинно.

Однако, понятие условия удовлетворения более богато, чем понятие условия искренности. В самом деле, чтобы определить, удовлетворён ли речевой акт, необходимо принять во внимание направление приведения в соответствие иллокутивной силы.

Когда иллокутивный акт имеет направление приведения в соответствие от слов к вещам, он удовлетворен в контексте высказывания тогда и только тогда, если его пропозициональное содержание истинно в реальности этого контекста. В таком случае успех приведения в соответствие языка и реальности реализуется тем, что пропозициональное содержание представляет существующее положение (независимо) вещей в мире. Напротив, когда иллокутивный акт имеет направление приведения в соответствие от вещей к словам (или двойное направление приведения в соответствие), для того, чтобы этот акт был удовлетворён в контексте высказывания,

204

возникает необходимость не только в том, чтобы его пропозициональное содержание было истинным в реальности высказывания. Кроме того, необходимо, чтобы это пропозициональное содержание было истинным по причине его совершения.

В отличие от ассертивных высказываний, вовлекающие, директивные и декларативные высказывания обладают аутореферентными условиями удовлетворения. Утверждение истинно только тогда, если его пропозициональное содержание соответствует существующему положению вещей, независимо от того, как это положение вещей случилось. Вовлечение осуществляется и совету следуют только тогда, если говорящий и слушающий совершили в реальности будущие действия, представленные по причине этого вовлечения или этого совета. Вот почему невозможно использовать предикаты истинности для оценки удовлетворения дискурсивных актов, имеющих направление соответствия от вещей к словам.

2.3.5. Теория речевых актов и семантика

С момента появления теории речевых актов возникло много

противоречивых мнений о её роли и месте в изучении языка. Семиотика (являющаяся общей теорией знаков по Ч.С.Пирсу) сегодня поделена, со времён Ч.У.Морриса, на 3 ветви: синтактику, семантику и прагматику, которые в общих чертах характеризуются следующим образом. Синтактика изучает отношения между языковыми выражениями с учётом лишь их графической или фонической формы. Семантика – отношения, существующие между языковыми единицами и их значениями (например, их смысл и их денотация), в то время как прагматика изучает отношения, существующие одновременно между языковыми единицами, их значением и их речевым употреблением.

Поскольку иллокутивные акты совершаются в процессе использования высказываний в контекстах, большинство философов и лингвистов пытаются (как, например, Р. Карнап) поместить теорию речевых актов в прагматику. Таким образом, семантика часто оказывается усечённой до изучения смыслов и денотаций в современной логике.

Современная философия языка до настоящего времени также была поделена на 2 различных лагеря, часто трактуемых как оппозиции. Логическое направление, основанное Г. Фреге (Frege, 1983; 1918-1919) и Р. Карнапом (Carnap, 1956), впоследствии развитое Чёрчем (Church, 1956) и Р. Монтегю (Montague, 1974), сосредоточено на изучении отношений соотнесённости между языком и миром, на

205

анализе условий истинности ассертивных актов декларативных высказываний. Философское направление языка, основанное Л. Витгенштейном и Дж. Л. Остином и развитое далее Дж. Р. Сёрлем (Searle, 1983) и Х.П. Грайсом (Grice, 1975), изучает скорее употребление языка. Оно делает акцент на анализе речевых актов, совершаемых говорящими в процессе речи, независимо от синтаксического типа их высказываний.

Используя логический формальный аппарат, философы первого направления внесли большой вклад в разработку основ логического синтаксиса и семантики языка. Однако, поскольку их внимание было обращено лишь на истинно-условные аспекты значения декларативных высказываний, анализ маркеров силы и перформативных глаголов, значение которых способствует определению иллокутивных сил высказываний, осталось за кадром исследований.

Деление моррисовской семиотики на синтактику, семантику и прагматику явилось скорее эскизом программы языковых исследований. Необходимость разграничения между семантикой и прагматикой возникла недавно с появлением новых философских логик, таких как логика демонстративов, логика времени и иллокутивная логика, анализирующих единицы, языковое значение которых систематически проявляется в их употреблении. В первую очередь в логике демонстративов и в логике времени контексты и возможные моменты высказывания были введены в семантические интерпретации для характеризации языкового значения индексальных выражений, как личные местоимения ‘je’ и ‘tu’, глагольного времени и временных и локальных наречий, как ‘maintenant’ и ‘ici’. Смысл и денотация таких индексальных выражений зависит от некоторых контекстных признаков, обозначаемых как идентификация говорящего и слушающего и момент акта высказывания. Так, изучение индексальных слов, сначала в прагматике Й. Бар-Хилелом (Bar-Hillel, 1954) и Р. Монтегю (Montague, 1974), сегодня широко распространено в семантике. Также формальный анализ, предпринятый Дж. Р. Сёрлем и Д. Вандервекеном на материале перформативных глаголов и маркеров силы (на материале английского и французского языков), показал, что существует большое количество слов и синтаксических признаков, значение которых способствует определению иллокутивных сил, содержащих их речевых высказываний.

Итак, положение, что значение лингвистических единиц состоит лишь в определении пропозиционального содержания (или условий

206

истинности) высказываний, в настоящее время оспаривается в философии языка и в логике.

Лингвистами уже давно признаны иллокутивные аспекты значения в классификациях типов высказываний и в анализе глагольных наклонений, порядка слов, пунктуации. Используя теорию речевых актов, можно переформулировать, по мнению Д. Вандервекена, семантический анализ. Основные принципы можно свести к следующим положениям.

(1) Некоторые синтаксические типы высказываний выражают иллокутивную цель.

Так, буквальные акты декларативных и императивных высказываний служат соответственно для представления положения вещей и для языковой попытки заставить действовать слушающего. Силы данных типов высказываний являются соответственно ассертивными и директивными. Кроме того, буквальные акты восклицательных высказываний служат для выражения ментальных состояний говорящего. Силы таких высказываний являются экспрессивными. Когда маркер декларативного или императивного высказывания идентичен своему синтаксическому типу, иллокутивной силой этих буквальных актов высказывания оказывается или примитивная ассертивная сила или директивная.

Другие типы высказываний, такие как интеррогативные или оптативные, выражают, однако, производные иллокутивные силы, такие как сила вопроса и сила, состоящая в выражении пожеланий говорящего.

(2) В некоторых случаях маркер силы высказывания является более сложным, чем его синтаксический тип.

Некоторые маркеры содержат наречия и синтаксические признаки, устные или письменные, как интонация или пунктуация, знаки, которые модифицируют синтаксический тип высказывания. Значение этих модификаторов способствует определению полных иллокутивных сил высказываний, выражая новые составляющие или изменяя степень мощности. Например, наречие ‘s'il vous plaît’ служит для выражения специального способа (достаточно вежливого) совершения директивной цели, состоящей в предоставлении возможности отказа слушающему. Итак, императивные высказывания, содержащие эту иллокуцию, служат для изменения Просьб. Также, наречие ‘hélas’ выражает специальное условие искренности, состоящее в том, что говорящий опечален и несчастен сложившимся положением вещей, представленным пропозициональным содержанием. Вот почему декларативное высказывание,

207

начинающееся с ‘hélas’, служит для выражения Жалобы. Следует отметить, что степень мощности условий искренности может быть усилена устно интонацией.

Помимо эмпирической очевидности вышеизложенного, существуют также теоретические причины, связанные с самой природой языка и интенциональностью, которые оправдывают необходимость изучать речевые акты в семантике. Как подчёркивали философы классического периода, двумя основными функциями языка являются: дать в распоряжение людям, говорящим на данном языке, языковые средства, чтобы они могли выразить точно и сообщить другим оптимальным образом их концептуальные мысли. Ибо концептуальные человеческие мысли, идёт ли речь об актах или ментальных состояниях, всегда выражаются или, по крайней мере, выражаемы в процессе совершения иллокутивных актов. Следовательно, значение, коммуникация и речевые акты связаны логически в глубинной логической структуре языка.

(3) Полные иллокутивные акты (с условиями успеха и удовлетворения), а не изолированные пропозиции (с условиями истинности) являются первичными единицами значения в буквальном употреблении языка.

Каждое высказывание, логическая форма которого полностью проанализирована, содержит слова и синтаксические признаки, языковое значение которых способствует определению в каждом возможном контексте употребления иллокутивных актов. По такому анализу компетенция (compétence) не может быть отделена от употребления (performаnce), в отличие от идей Н. Хомского. Напротив, языковая компетенция говорящего это прежде всего его способность совершить и понять буквальные (littéraux) иллокутивные акты. Анализ таких речевых актов требует развития теории успеха и удовлетворения, кроме классической теории истинности.

С лингвистической точки зрения, теория речевых актов не только полезна, поскольку она даёт формальной семантике возможность анализа маркеров силы и прямой или после перевода интерпретации всех типов высказывания, а не только декларативных высказываний. Она также представляет пользу и потому, что позволяет составить толковый словарь речевых глаголов в каждом языке, расчленяя иллокутивные силы, лексикализованные в своих компонентах. Подобная работа в лексической семантике была недавно проделана для английского, французского и португальского языков.

Кроме того, теория речевых актов даёт семантике возможность описать и объяснить все типы импликации и несовместимости

208

(incompatibilité), существующие в языках между высказываниями, выражающими в одних и тех же контекстах иллокутивные акты, условия успеха и удовлетворения которых логически связаны. Многочисленные логические типы импликации и несовместимости до настоящего времени, по мнению Д. Вандервекена, были игнорированы в современной формальной семантике. Таковы иллокутивные импликация и несовместимость, связанные с условиями успеха актов высказывания. Например, перформативное высказывание

«Je vous demande de m'aider» имплицирует иллокутивно императивное высказывание

«S’il vous plaît, aidez-moi!». Оно выражает в каждом контексте употребления иллокутивный

акт, выраженный вторым высказыванием в том же контексте. Равным образом, два выскзывания « Comme c'est gentil à vous être là» и «Je regrette beaucoup que vous soyez là»

являются иллокутивно несовместимыми. Они выражают в тех же контекстах речевые акты, которые одновременно не могут быть совершены с успехом.

Квалифицируя полные иллокутивные акты как семантические значения в высказываниях в контексте, семантика теперь может анализирвать эти новые иллокутивные типы импликации и несовместимости. Она также может обобщать традиционные истинно-условные понятия импликации и несовместимости, применяя их к недекларативным высказываниям. Например, императивное высказывание

« S’il vous plaît, venez me voir demain!» имплицирует истинно-условное высказывание

«Vous pourriez venir me voir demain». Первое высказывание выражает в каждом контексте

употребления Просьбу, удовлетворение которой имплицирует истину слабого Утверждения, выраженную вторым высказыванием в том же контексте. Равным образом, высказывания

«Si seulement il pleuvait demain!» и «Il ne pleuvra pas demain!»

являются истинно условно несовместимыми. Они выражают во всех контекстах иллокутивные акты, которые одновременно не удовлетворяемы.

209

Наконец, анализ формы речевых актов необходим в семантике для формализации законов человеческого разума в употреблении и понимании языка (lois valides du raisonnement humain dans l'usage et la compréhension du langage).

С точки зрения логической, особо необходимо различать следующие когнитивные аспекты. Говорящий, использующий пропозицию в контексте высказывания, должен одновременно учитывать следующие факторы:

пропозициональные конституенты этой пропозиции; способ, которым они связаны посредством предикаций,

реализующихся в элементарных (atomiques) пропозициях, из которых данная пропозиция состоит;

какие возможности истинности элементарных пропозиций делают пропозицию истинной.

В логике пропозиций пропозициональные конституенты являются предицированными признаками (attributs) – отношениями или свойствами – и концептами (concepts), которые отсылают к объектам. Эти признаки и концепты являются семантическими значениями в контексте высказывания полных категорематических выражений (именных или глагольных фраз) используемого высказывания.

Напротив, синтаксические средства, такие как порядок слов, вставки и коннекторы, маркеры истинности, служат для определения предикаций в элементарных пропозициях и условий истинности полной пропозиции.

В таком ракурсе пропозиция это сложное структурное единство, которое не сводится, как об этом говорил Р. Карнап, к его условиям истинности. Каждая пропозиция имеет содержание; она состоит из конечного количества элементарных пропозиций. Предикации в них определяют их условия истинности.

Всякий анализ логической формы пропозиции должен сначала описать элементарные пропозиции, входящие в её содержание. Затем необходимо идентифицировать, как условия истинности этой пропозиции определяются, исходя из возможностей истинности элементарных пропозиций. Так, пропозиции с одинаковыми условиями истинности, например, пропозиция

‘Jules parle et ne parle pas portugais’ и пропозиция

‘Jules parle et ne parle pas français’ могут иметь различное содержание.

В теории речевых актов необходимо различать пропозиции, выражение которых требует различных референций или предикации.

210

(4) Язык является творчеством разума. Как отмечали греческие философы, язык, разум и мысль

неразделимы. Во-первых, естественные языки предоставили в распоряжение

говорящих максимально эффективные языковые средства для выполнения их социальной функции выражения и сообщения мыслей. Так, например, среди актуальных иллокутивных сил лишь некоторые их них, которые действительно являются основными для человеческих сообществ в социальном, историческом и бытовом окружении, реализуются синтаксически в глагольном наклонении и в типе высказывания. Другие важные актуальные силы лишь лексикализуются в речевом глаголе. Так, человеческие языки не создают лишних или неэффективных средств с иллокутивной точки зрения. Слишком большое количество глагольных наклонений и типов высказывания не является необходимым и сделало бы человеческие языки более сложными для понимания и говорения. Напротив, увеличение речевых глаголов в лексике обогащает экспрессивные иллокутивные способности без усложнения употребления языка. Вот почему языки предпочитают предоставлять в распоряжение говорящих больше перформативных глаголов, чем глагольных наклонений и типов высказываний.

Во-вторых, производство и понимание речевых актов требует от участников некоторых ментальных способностей, традиционно связанных со способностью разума. Так, для полной лингвистической компетенции необходимо иметь:

— способность формулировать пропозиции, совершать референцию и предикацию и уметь различать истинное и ложное;

— способность применять пять примитивных иллокутивных целей и различать возможные направления приведения в соответствие слов и вещей;

— способность отличать успех от провала и удовлетворения от неудовлетворения на уровне речевых актов, а также

— способность совершать некоторые размышления практического и теоретического характера в процессе совершения или понимания высказываний, что отличает людей от компьютеров.

В-третьих, язык является также продуктом разума, в том смысле, что языковая компетенция, необходимая для его употребления и понимания, требует определённой минимальной рациональности говорящих и слушающих.

211

Конечно, говорящие не всегда в совершенстве рациональны в своих словах и мыслях. Так, мы не всегда последовательны и можем с успехом использовать высказывания, выражающие неудовлетворительные иллокутивные акты.

Однако, несмотря на логические несовершенства, говорящие не настолько полностью иррациональны. Существуют логически невозможные пропозиции, которые нельзя утверждать. Следовательно, имеется максимальная иллокутивная когерентность. Кроме того, некоторые логические импликации между предложениями делают возможным иллокутивные вовлечения. Следовательно, необходимо обогащать логику пропозиций и открывать новое неклассическое отношение пропозициональной импликации, которая позволит предугадывать и объяснять иллокутивное вовлечение (engagement).

Суть двух самых простых законов минимальной рациональности в формальной семантике состоит в следующем.

1. Говорящие минимально последовательны в совершении речевых актов. Они не могут совершить или даже иметь намерение совершить одновременно два иллокутивных акта формы F(P) и F(P) с намерением реализовать соответствие между языком и миром, следуя тем же направлением.

2. Имеется ограниченная совместимость сильной импликации с совершением иллокутивных целей при непустом направлении соответствия.

В логике пропозиция P имплицирует другую пропозицию Q тогда и только тогда, если:

— а) все элементарные пропозиции Q являются равным образом элементарными пропозициями P;

— б) все предписания значений истинности к элементарным пропозициям, которые делают P истинным, делают также истинным и Q.

Легко формализовать логику этого отношения сильной импликации между пропозициями. С философской точки зрения, такое отношение импликации является важным для теории речевых актов в связи с принципом рациональности говорящих.

В самом деле, сильная импликация когнитивно реализуется говорящими в соответствии с их языковой компетенцией. Когда пропозиция P имплицирует другую пропозицию Q, можно использовать эту пропозицию, не понимая, что её истинность имплицирует истинность другой пропозиции. Предположим, что говорящий использует пропозицию P с намерением реализовать

212

соответствие между словами и вещами, следуя определённому направлению. Предположим также, что эта пропозиция P имплицирует другую пропозицию Q, которая удовлетворяет условиям на пропозициональное содержание иллокутивной силы высказывания. Можно предположить, что говорящий, также как и слушающие, если они компетентны, знают заранее, что истинность данной пропозиции, имплицированная Q, есть необходимое условие для успеха соответствия высказывания.

Кроме того, эти акты являются гипотетично рациональными. Следовательно, говорящий в процессе говорения связывает пропозицию Q с реальностью, следуя тому же направлению соответствия, и слушающие поняли это иллокутивное вовлечение в процессе понимания высказывания. Например, обещание вернуться завтра утром или завтра вечером содержит обещание вернуться завтра. Равным образом, невозможно попросить кого-то принести бутылку вина и сыра, не попросив его также принести сыра. Оба закона элиминации, дизъюнкции и конъюнкции являются действительно законами сильной импликации.

Концепция семантики Д. Вандервекена и Дж. Р. Сёрля противопоставляется недавним философским доктринам Р. Монтегю (Montague, 1974), Д. Дэвидсона (Davidson, 1984) и других, которые сводят значение к смыслам и даже к денотациям. Однако, эта концепция семантики продолжает долгую философскую традицию, восходящую к греческой философии и к средневековой логике, также как и к грамматике классического периода. Она также подтверждается неформальным анализом, предпринятым грамматистами и философами по классификации различных синтаксических типов высказываний на основе их теории глагольного наклонения и способов мысли. Грамматисты Пор-Рояля, например, разработали теорию значения, основанную на подобных подходах. По мнению А.Арно и К.Лансло (Arnauld, Lancelot, 1966), высказывания служат, в соответствии с их буквальным значением, для совершения суждений и других мыслительных актов, имеющих в качестве содержания пропозиции. Различные синтаксические типы высказываний, которые каждый язык различает по глагольному наклонению и по другим синтаксическим признакам, выражают условно, согласно авторам грамматики Пор-Рояля, различные типы ментальных актов, совершаемых говорящими в целях коммуникации.

Немецкий философ и логик Г. Фреге также признал существование языковых выражений, значение которых служит определению типа ментальных актов для совершения высказываний,

213

частью которых они являются. По Г. Фреге, эти выражения имеют специальный способ сигнификации (отличный от сигнификации существительного и его эквивалентов), который способствует определению того, что Г. Фреге уже называл (до Остина) силой высказываний (Frege, 1918-1919). Не ставя себе целью создание теории маркеров силы, ученый признал, что эти выражения были необходимы в языках, как естественных, так и искусственных. Он даже ввёл такие маркеры, как знак утверждения и знак дефиниции в языке – идеальном объекте фундаментальной логики своего трактата о базовых законах арифметики.

Теория речевых актов сыграла свою положительную роль для развития общей теории высказывания. Тем не менее, проблемы, связанные с порождением и интерпретацией высказываний, остаются открытыми. Подвергая критике теорию речевых актов, Д. Франк (см. Франк, 1999, 254 – 264) обнаруживает в ней семь крупных недостатков:

1. произвольность сегментации речевого поведения (предложение-высказывание или серия предложений),

2. сужение диапазона условий, которым должно отвечать высказывание, до инвентаря в основном перформативных высказываний,

3. неадекватность в качестве теории взаимодействия как по базовой ориентации, так и по описательной силе,

4. статический характер теории (игнорирование динамической и стратегической природы естественного речевого общения),

5. несовершенство условий успешности речевых актов (не учитывается, в каком отношении находится высказывание к предшествующему высказыванию и как оно изменяет контекст последующего высказывания),

6. второстепенность применения понятия контекста, 7. недостаточная объяснительная сила прагматико-

семантического аппарата теории речевых актов, базирующейся скорее на принципах логической семантики.

Д. Франк призывает привлекать принципы риторики для того, чтобы помочь лингвистической прагматике «выйти из тупика» путем пересмотра старых риторических представлений.

214

РАЗДЕЛ 4 ДИСКУРС, ТИПЫ ДИСКУРСОВ И СПОСОБЫ ИХ ОРГАНИЗАЦИИ

2.4.1. Понятие дискурса в современной лингвистике В связи с выделением текста (письменного дискурса) как

лингвистической единицы наряду с традиционно признанными фонемой в фонологии, морфемой в морфологии, лексемой в лексической семантике и предложением (фразой) в синтаксисе возникло новое направление, у истоков которого были как собственно структурализм, так и генеративная грамматика, нацеленное на анализ дискурса.

Задачей данного направления стало установление типологии дискурсов, что имеет определенные корреляции с грамматикой текста (грамматикой дискурса), в основе которой лежит гипотеза о единице более высокого уровня, чем предложение (фраза) – дискурс, который аналогично фразе, должен иметь свою собственную внутреннюю организацию, свой синтаксис и различие между дискурсивной компетенцией и дискурсивной реализацией (compétence discursive/performance discursive) по аналогии с хомскианским разграничением компетенции и реализации.

Синтаксис дискурса связан с его основной категорией – когерентностью, которая значит для этого направления примерно то же самое, что грамматичность для фразы. Кроме того, в анализе дискурса исследуются такие категории, как дискурсивная память, дискурсивная анафора, референты дискурса и др., что позволяет рассматривать дискурс как один из объектов изучения в когнитивной лингвистике.

Анализ дискурса сталкивается с основной его проблемой – интерпретацией дискурсов, где обнаруживаются две особенности:

— (а) наличие межфразовой анафоры, что свидетельствует о том, что некоторые элементы во фразе не могут быть интерпретированы в ее рамках, а их смысл может быть выявлен лишь на уровне дискурса : “Fred a bu du vin. Il est soûl”;

— (б) интерпретация дискурса не ограничивается суммой интерпретаций его составляющих фраз.

Когерентность выступает категорией, формирующей дискурс. Последовательность из фраз признается когерентной, если их организация подчиняется дискурсивным правилам. Так, М. Шароль

215

(Charolles, 1978) предложил 4 мета-правила когерентности, отвечающие правильному построению (когерентности) дискурсов:

(1) правило повторения (méta-règle de répétition), касающееся прономинализаций и дискурсивной анафоры, пресуппозиционных знаков, инферентных реприз, обеспечивающих тематическое развертывание дискурса;

(2) правило прогрессии (méta-règle de progression), состоящее в постоянно обновляющейся семантической информации;

(3) правило непротиворечия (méta-règle de non-contradiction), состоящее в невозможности введения семантического элемента, противоречащего содержанию дискурса;

(4) правило связи (méta-règle de relation), состоящее в связности обозначаемых фактов репрезентируемого мира.

В. Комбет (Combettes, 1978), различая на уровне дискурса дискурсивную компетенцию и реализацию, предполагает, что дискурс, как и фраза, должен иметь поверхностную структуру (structure de surface) и глубинную структуру (structure profonde). Последняя тесно связана с тематизацией дискурса, где важным является переход от одной темы к другой, что предполагает актуализацию вышеназванных мета-правил М. Шароля.

Ж. Куртес выделяет в дискурсе три уровня: — фигуративный (все то, что может быть соонесено с пятью

органами чувств – зрением, слухом, запахом, вкусом и обонянием, т.е. все то, что связано с восприятием человека),

— тематический (концептуальный, соотнесенный с внутренним миром человека, образующий ментальный уровень),

— аксиологический (состоящий в спонтанном предпочтении одного термина в ущерб другому) – см. Courtès, 1991; 1993.

Проблемы и методы анализа дискурса до сих пор остаются весьма неопределёнными, поскольку они являются предметом изучения не только лингвистики, но и других наук, таких как социология, психология, философия и т.д.

Дискурс (discours) очень часто определяется как термин, синонимичный понятию речи (parole) и противопоставляемый языку (langue) – Maingueneau, 1976.

Д. Мэнгено выявляет, по крайней мере, в употреблении термина "дискурс"6 значений:

(1) данный термин употребляется в структурной лингвистике как синоним термина "parole", по Ф. де Соссюру;

216

(2) трактуется как лингвистическая единица более высокого ранга, чем фраза (transphrastique), сообщение, высказывание;

(3) связывается с лингвистическим анализом как совокупностью правил связывания предложений, образующих высказывание2;

(4) связывается с французской школой анализа дискурса, здесь противопоставляются "высказывание" как последовательность предложений и "дискурс" как высказывание, рассматриваемое с точки зрения дискурсивного механизма, который его определяет;

(5) употребляется в широком смысле слова в теории Э. Бенвениста:

"Il faut entendre 'discours' dans sa plus large extension: toute énonciation supposant un locuteur et un auditeur, et chez le premier l'intention d'influencer l'autre en quelque manière" (Benveniste, 1966, 242);

(6) часто входит в оппозицию ‘langue/discours’, здесь язык противопоставляется как законченная, относительно стабильная совокупность элементов, дискурсу как месту, где реализуется творческая деятельность, месту контекстуализации, часто непредвиденной (imprévisible), которая придаёт новые значения языковым единицам (Maingueneau, 1976, 11 - 12).

В более поздних работах Д. Мэнгено (Maingueneau, 1987; 1991) расширяет поле употребления термина 'дискурс' (см. табл.1):

2 Впервые американский лингвист Z.S. Harris предложил процедуру анализа этих связываний в 1952 г.

217

Таблица 1 Discours 1 La "parole" sausurienne, toute occurence d'énoncé. Discours 2 Unité de discours supérieure à la phrase, énoncé

appréhendé globalement, objet de la "grammaire de texte".

Discours 3 L'énoncé cosidéré dans sa dimension interactive, son inscription dans une situation d'énonciation; objet des théories de l'énonciation ou de la pragmatique.

Discours 4 La conversation, considérée comme un type fondamental d'énonciation; objet de "l'analyse conversationnelle".

Discours 5 S'oppose à langue (système de valeurs peu spécifiques) comme une diversification superficielle liée à la variété des usages langagiers.

Discours 6 Système de contraintes qui régissent la production d'un ensemble illimité d'énoncés à partir d'une certaine position sociale ou idéologique.

Discours 7 L'énoncé considéré du point de vue du mécanisme discursif qui le conditionnne.

Discours 8 Equivalent de "texte": énoncé écrit produit dans le cadre d'institutions qui contraignent fortement l'énonciation, inscrit dans un interdiscours serré, qui fixe des enjeux historiques, sociaux, intellectuels, etc.

Как видно из таблицы, понятие дискурса значительно

расширилось. Это не только высказывание-процесс, рассматриваемый в его интерактивном аспекте как объект изучения в теориях высказывания и прагматики (см. определение термина discours 3), но и как система условий, детерминирующих порождение бесконечного количества высказываний, исходя из определенной социальной или идеологической позиции (см. определение термина discours 6), а также как эквивалент текста – письменного высказывания, фиксирующего исторические, социальные, интеллектуальные правила (см. определение термина discours 8).

Во всех употреблениях термина встречаются такие понятия, как ‘речь’ (parole), ‘текст’ (texte), ‘высказывание’ (énoncé) как единица и ‘высказывание’ как процесс (énonciation).

Проблемы теории дискурса и методы его анализа по-разному освещаются в научных исследованиях. Обычно выделяют два подхода: англо-саксонский и французский.

218

В этой связи уместно привести таблицу Д. Мэнгено, показывающую различие названных направлений по 4-м параметрам (см. таблицу 2):

Таблица 2

AD française AD anglo-saxonne Type de discours

Ecrit Cadre institutionnel doctrinaire

Orale conversation quotidienne ordinaire

Buts assignés Visées textuelles explicationforme Construction de l'objet

Visées communicationnelles Description-usage Immanence de l'objet

Méthode "structuralisme" linguistique et histoire

Interactionnisme Psychologie et sociologie

Origine linguistique Anthropologie

(Maingueneau, 1987,10) Как видно из таблицы, типология дискурса во французской

школе (AD française) ориентирована на письменный нормативный тип текстов, в то время как англо-саксонская (AD anglo-saxonne) – на устный, обычный каждодневный разговорный тип.

По целевому намерению исследования французской школы сосредоточены на объяснении-форме с целью построения объекта. Англо-саксонская теория дискурса направлена на выявление коммуникационных намерений и представляет описание-употребление, в результате чего определяется имманентность объекта.

Методической основой для работ французской школы анализа дискурса является структурализм, для работ англо-саксонской школы – интеракционизм, где лингвистика взаимодействует с психологией и социологией.

И, наконец, французская школа анализа дискурса берёт своё начало в лингвистике. Англо-саксонская школа уходит корнями в антропологию.

2.4.2. Становление теории дискурса в лингвистических

исследованиях До 60-х годов дискурс считался подавляющим большинством

исследователей особым объектом, выходящим за рамки лингвистики,

219

за некоторым исключением, к которым следует отнести работы В. Проппа по анализу функций в фольклорических сказках, работы Пражского лингвистического кружка по функциональной перспективе предложения и тематической прогресси (Firbas, 1966; Daneš, 1974), исследования M. Хэллидея (Halliday,1970) по синтаксическому анализу в русле системической грамматики (Systemiс Grammar), а также работы Э. Бенвениста (Benveniste, 1966) по типологии дискурса и анализа местоимённой системы в перспективе дискурса и акта высказывания.

К концу 60-х годов доминирующим направлением в лингвистике стала генеративная грамматика, особенно в Северной Америке, следствием критики которой возникли текстовые грамматики (Text Grammars) в Германии (Van Dijk, 1972; Kummer, 1972; Petöfi et Riesel, 1973; Kiefer, 1977). Исследователи нового направления пересмотрели и изменили базовые правила генеративного синтаксиса, что сделало возможным учитывать многие синтаксические (структурные) феномены, для которых адекватный анализ зависит от контекста высказывания. Анализ же, ограниченный рамками одного предложения, не может дать удовлетворительное объяснение языковых фактов, как, например: фразовые наречия, анафорические местоимения и структурная двусмысленность.

Изменение базового правила в синтагматической грамматике Н. Хомского, предложенное сторонниками текстовых грамматик, выглядит следующим образом:

Syntaxe générative et "Text grammars" P SN SV

(règle de réécriture de base de la grammaire syntagmatique chomskyenne) P P et P … (N)

(modification proposéе par les tenants du mouvement des "Text grammars" Таким образом, механика порождения предложения не состоит

больше в категориях именной синтагмы (SN) и глагольной синтагмы (SV), а в последовательности простых или сложных предложений (в неограниченном количестве). Это чрезвычайно важный поворот в области анализа дискурсивного уровня в лингвистике, хотя во многих случаях исследования этого напрвления не выходят за рамки структурной лингвистики.

В тот же период формируется другое направление, противоположное хомскианскому, для которого объектом исследования является дискурс для самого дискурса, не

220

подчиняющийся законам структурализма и выходящий в план коммуникации. В основе такого подхода лежат два важных фактора.

1. Адекватный дискурс в плане коммуникации формально отличается от совокупности не связанных между собой фраз.

2. Говорящие-носители данного языка могут спонтанно различать эти полярные типы употребления языка, независимо от их образования и опыта каждодневного использования языка.

Во Франции возникновение анализа дискурса как научной дисциплины связывают с выходом в 1969 году специального номера журнала “Langages”, озаглавленного как “L’analyse du discours”. Исследования французской школы анализа дискурса были связаны в 70-е и 80-е годы с анализом письменных политических текстов монологического характера. По мнению К. Детри, П.Сибло и Б.Верин, в рамках данной школы следует говорить скорее об “анализах дискурсов” во множественном числе (такой заголовок предлагает 117 номер журнала “Langages” (1995), где расширяется спектр исследований с появлением работ по устному и диалогическому типам дискурсов, привлекая прагматический подход при анализе взаимодействий партнеров по коммуникации (см. Détrie, Siblot, Vérine, 2001, 24 – 27).

Праксематический подход в анализе дискурса сосредоточен на текстовом анализе, где основное внимание уделяется операциям смыслопорождения в процессе актуализации различных типов текстов (дискурсов) - письменных и устных (см. Lafont et Gardès-Madrey, 1976; Détrie, Masson et Vérine, 1998).

Идеологический подход к анализу дискурса характеризует работы М. Пеше и его сторонников (см. сборник «Квадратура смысла», 1999). В данных работах дитскурс детерминирован идеологической формацией и сам он носит наименование дискурсной формации, где субъект высказывания растворяется и в то же6 время происходит его становление в зависимости от идеологии социума, к которому он принадлежит (Пеше, 1999, 229 – 290; 291 – 301; 302 – 336; Серио, 1999, 337 – 383).

2.4.3. Дифференциальные признаки дискурса

Названные выше два фактора позволяют предположить, что

если "адекватный" дискурс формально отличен от не-текста, то он должен обладать собственными дифференциальными признаками, на

221

выявление которых были напрвлены усилия лингвистов (Charolles, 1978; Nevert, Nespoulous et Lecours, 1981; Patry, 1986).

Специфические признаки дискурса сводятся к следующему.

— Интенциональность (intentionalité) состоит в том, что текстовый дискурс является главным образом актом коммуникации, посредством которого говорящий пытается войти во взаимодействие с собеседником через вербальный канал.

— Адекватность (adéquation) для текстового дискурса состоит в его соответствии с совокупностью нелингвистических обстоятельств, участвующих в его актуализации.

— Тематичность (topicalité) является такой характеристикой, согласно которой текстовый дискурс должен относиться к чему-то, он должен развивать, по крайней мере, одну специфическую, узнаваемую и идентифицируемую собеседником тему.

— Информативность (informativité) – это характеристика, согласно которой дискурс должен затрагивать какое-либо минимальное информационное содержание, отбрасывая к границам не-текста возможные тавтологические образования, где нет никакого развития информации (см. Nespoulous, 1993, 114)

Двумя неотъемлемыми чертами семантической связности

дискурса, обсуждаемыми широко начиная с конца 60-х годов, являются когерентность (cohérence) и когезия (cohésion), которые выступают и как концепты и как методология анализа дискурса. Рассмотрим каждый из них подробнее.

2.4.3.1. Когерентность. Термин ‘когерентность’ имеет два

значения: — употребляется как синоним термина 'текстуальность' и — имеет техническую значимость, связывается с

семантическими отношениями, невыраженными прямо лексикой.

Рассмотрим каждое значение термина детальнее.

222

1. Когерентность и текстуальность. Когерентность в значении, близком к текстуальности, может быть подвергнута анализу как статичная категория и как динамичная при вербальном взаимодействии. В таком контексте 'когерентность-текстуальность' дискурса может существовать лишь при наличии собеседника. Реализующаяся когерентность – это признание индивидом дискурса другого индивида как коммуникативного. Речь не идёт заранее о продукте научного анализа, а о санкции на все то, что это может привнести произвольного и незыблемого (intangible). Отсюда главным образом и происходит непостоянный и беглый характер этого понятия при анализе фактов дискурса и исключительная трудность при выявлении их основных аспектов и инвариантов.

2. Когерентность в техническом значении термина. Этот подход к явлению когерентности подчёркивает особенный аспект дискурсивного объекта изучения, который воспринимается не как последовательность из предложений, а как выражение совокупности фактов или событий. Когерентность выступает как универсальное свойство человеческого сознания, что делает возможным установление индивидом отношений между различными событиями. Дискурсивная когерентность, выражаемая языком, в таком ракурсе является лишь изучением частного случая когнитивной функции человеческой деятельности.

2.4.3.2. Когезия. Когезия часто определяется как лексико-

грамматический аспект семантической связности. В естественных языках есть слова, обладающие свойством разрешать 'элементам смысла' одного предложения переходить в другое предложение данного высказывания. Обычно о таких словах говорят, что они являются средством эксплицитной пресуппозиции. В качестве примера можно привести местоимение 3-го лица во французском языке:

"Les enfants sont revenus de l'école. Ils prennent une collation avant de faire leurs travaux".

Когда читатель встречает местоимение Ils во второй фразе, он ищет в предыдущей фразе для него референт, потому что это слово не обладает собственной референцией. Такие слова служат для формирования 'текстуальности' дискурса.

Анализ когезии опирается на 5 постулатов методологического свойства.

223

1. Область отношений когезии. Область установления отношений когезии располагается на

уровне фразовой границы. 2. Направленность средств когезии. Направленность средств когезии состоит в установлении

порядка между средством когезии и его антецедентом при анализе данного отношения. Когезивное отношение может быть анафорическим, когда референт предшествует репризе, и катафорическим, когда референт следует за репризой:

“Il a dévalisé une banque la semaine dernière. Pierre ira en prison pour ce méfait».

Следует заметить, что первая (анафорическая) направленность наиболее часто встречается в дискурсе на уровне наблюдаемых фактов, однако в устной речи часто имеет место и катафорическая напрвленность.

3. Природа когезивных отношений. Природа когезивных отношений заключается в качестве

референта повторяемого термина (репризы). Если последний реализуется в лексической форме в дискурсе, тогда говорят об эндофорическом (endophorique) когезивном отношении. Если же этот референт не реализован лексически в дискурсе, а находится в экстралингвистической реальности ситуационного контекста дискурса, то речь идёт об эгзофорическом (exophorique) когезивном отношении. Например, произнося высказывание:

"Je crois que j'ai mis ce disque là-bas", указывают собеседнику на обозначенное место. Лишь когезивные отношения эндофорического типа участвуют в когезии.3 Отношения второго типа относятся к прагматике, где они изучаются в разделе дейксиса (Berrendorener, 1981; Jarvella et Klein, 1982; Levinson, 1983).

4. Поле распространённости когезивных отношений. Это поле состоит в определении размера референта средства

когезии. Здесь можно выделить 3 случая: — а) средство когезии может повторять лишь одно слово, в

таком случае оно может быть квалифицировано как `tie`;

3 Гутвински выделяет также категорию отношений, которую он называет "парафорической" (paraphorique), когда референт средства когезии находится в другом дискурсе (случай изречений и косвенной речи (discours rapporté) – Gutwinski, 1976.

224

— б) оно может повторять целую фразу и часть её (`textended-tie`);

— в) оно может повторять целый отрывок дискурса, содержащий много фраз (`text-tie`)

5. Типы средств когезии. В лингвистической литературе выделяются единодушно 2

больших класса средств когезии: грамматическая когезия и лексическая когезия. Рассмотрим детальнее каждую из них.

Грамматическая и лексическая когезия. Грамматическая

когезия образует закрытый класс слов, таких как личное местоимение, притяжательное прилагательное или союз. Лексический тип когезии включает лексемы открытых классов грамматических категорий: существительного, глагола и наречия. Обычно среди средств грамматической когезии во французском языке выделяют: личное местоимение, притяжательное местоимение, указательное местоимение, неопределённое местоимение, притяжательное прилагательное, указательное прилагательное, компаратив, некоторые наречия, эллипс, союз (Nespoulous, 1993, 130).

Лексическая когезия является более сложной для анализа. Её проявления не столь очевидны, как в случаях грамматической когезии. Словарь открытого типа не опирается на 'эксплицитную пресуппозицию', и идентификация первого класса лингвистических средств когезии опирается не на сами слова, а на тот факт, что включающий их дискурс их связывает, как, например, в случаях:

— эксплицитного повтора (réitération explicite): “Le petit gars regarde son violon.Le violon n’a pas l'air de l'inspirer tellement»;

— не эксплицитного повтора (réitération non explicite): «Le petit gars est devant le violon. C'est tellement un bel instrument, le violon»;

— лексической анафоры (anaphore lexicale): «Le loup était déjà arrivé chez la grand-mère, puis la grosse bête voulait manger la petite fille».

Второй класс лексических средств когезии реализуется парадигматическими лексико-семантическими отношениями. Такие отношения могут иметь

бинарный характер (N=Z): — ступенчатые (chaud, froid),

225

— дирекционные – не ступенчатые контрасты (présent, absent),

— контрасты (aller, venir), — дополнительные (garçon, fille), — конверсивные предикаты (ordonner, obéir),

и не бинарный характер (N>Z): — морфологическая деривация (manger, mangeur), — гипонимия (chêne, arbre), — синонимия (hair, détester), — антонимия (beau, laid), — часть–целое (freins, automobile), — часть–часть (menton/bouche), — серии (например, числительные), — циклы (например, дни недели).

Проблема когезии остаётся до сих пор до конца нерешённой. Среди вопросов, волнующих сегодня умы учёных, можно выделить 4 наиболее важных, касающихся следующих факторов: парадигматическая коллокация, синтагматическая коллокация, понятие когезивной силы, когезия и текстуальность. Рассмотрим каждый фактор в отдельности.

Парадигматическая коллокация. Парадигматическая

коллокация реализуется через лексико-семантические отношения, о которых говорилось выше (бинарные, небинарные).

Лексико-семантические отношения, действительно, являются формализацией смысловых отношений дефиниционного уровня, разработанной структуралистами в начале века (Lyons, 1977) и позднее в работах структурной семантики (Weinreich, 1966; Lehrer, 1974; Coseriu, 1976). Речь идёт о средстве, которое заранее не было предсказано для анализа дискурса, и применение его к данному объекту исследования поднимает две главные проблемы.

Во-первых, применение таких отношений к дискурсу ставит проблему реализации функциональной оппозиции. Бинарные отношения имеют квази-несуществующую реализацию (например, от 0 до 3 случаев для высказывания в 500 слов), в то время как небинарные отношения представляют, как правило, более высокую сочетаемость: гипонимия, часть–целое и часть–часть наиболее частотны.

Вторая проблема возникает при анализе отношений часть-целое, для которых чрезвычайно трудно выработать оперативное определение в анализе дискурса; согласие будет единодушным при

226

рассмотрении лексем "freins/auto" как находящихся в отношении части-целого. Однако, дискурс иногда манифестирует такие отношения между лексемами, которые трудно квалифицировать. Например, является ли лексема "volume" частью целого, которое образует лексема "bibliothèque"; или "patron" частью целого "entreprise" (Cruse, 1986; Winston, Chaffin et Hermann, 1987")? Этот вопрос главным образом упирается в проблему отношения между лексической и дискурсивной семантикой. Первая обусловливает очевидность маргинализации или частичного реформулирования содержания бинарных лексико-семантических отношений для удовлетворения принципов анализа когезии.

Синтагматическая коллокация. Это явление состоит в

изучении того, что обычно называют основополагающими отношениями (essential meaning relations) между лексемами, представляющими высокий уровень совместимости в синтагматической цепи (например, "chien/aboyer", "cheveux/blonds"). Особенность этих лексем, которые регулярно сочетаются в синтаксической структуре, состоит в том, что они не независимы одна от другой в семантическом плане. Как и парадигматические лексико-семантические отношения, эти лексемы связаны в самом фундаментальном плане лексической семантики, т.е. на уровне дефиниции, отношением включения (например, "cheveux" составляет часть дефиниции "blonds").

Данный тип отношений не входит ни в одну из признанных рамок когезивных отношений. Однако, они участвуют определённым образом в когезивной динамике дискурса, когда оба употребления пары лексем не находятся в одном и том же предложении:

"Paul sortit les mains de ses poches. Incommodé par le froid de plus en plus intense, il enfila ses gants, et poursuivit sa marche vers les limites de la ville".

Это явление должно быть исследовано, отвечая трём основным факторам:

– а) признание этих отношений должно опираться на разработку сетки анализа,

– б) определение точных условий, в которых эти употребления создают когезию в дискурсе, и

– в) попытку определить, как они интегрируются в когезивную динамику, установленную другими категориями лексической когезии.

227

6.Понятие когезивной силы. Когезивные отношения в дискурсе не обладают одинаковой значимостью, что составляет одну из наиболее важных проблем когезивного дискурса.

М.А.К. Хэлидей, Р. Xасан (Нalliday, Hasan, 1976), В. Гутвински (Gutwinsky,1976) выдвигают предположение, что чем ближе в тексте расположены соотносящиеся лексемы, тем больше когезивная сила, а также чем частотнее лексема, тем сильнее когезивные отношения и тем они теснее связаны друг с другом в лексической системе. Однако, данная система когезивной силы не является достаточной. Критерии дистанции в дискурсе и близости в лексической системе очень сложно установить. Кроме того, такой подход к проблеме не учитывает внутренней организации дискурса, в котором данные когезивные отношения реализуются.

Эта проблематика поднимает также очень трудный вопрос о ложных когезивных отношениях, двусмысленных или неполных, имеющих место в устной речи.

7.Когезия и текстуальность. Лингвистический анализ

дискурсивного уровня в настоящее время достаточно разнообразен и богат для того, чтобы показать, что один изолированный уровень анализа не может в достаточной мере объяснить дискурсивный характер, или 'текстуальность' дискурса. Продолжая углублять анализ в различных областях этого нового подхода в лингвистике, необходимо обратиться к не менее важному исследованию взаимодействия между уровнями анализа и попытаться выявить способы такого взаимодействия для создания "текстуальноcти" дискурса.

2.4.4. Семиолингвистический анализ дискурса П.Шародо Семиолингвистический анализ П. Шародо является

семиотическим в том плане, что в фокус его внимания попадает объект, рассматриваемый в интертекстуальности, зависимый от говорящих субъектов и нацеленный на выявление возможных означающих, а также лингвистическим в том плане, что в качестве используемого им инструмента для структурной концептуализации являются языковые факты.

П.Шародо отказывается от двух подходов к изучению смысла. С одной стороны, он не принимает точку зрения, согласно которой смысл предшествует языковой деятельности, и что, помимо языка и речи, существует концептуальный, или ноэмический план, возможно,

228

сопоставимый с метаязыком, в котором располагаются архетипические прелингвистические категории (как у Б. Потье – см . Pottier, 1992).

С другой стороны, он отбрасывает прагматические ориентации, которые разделяют два типа семантических продуктов, соотносящихся с местом существования смысла, одни в фиксированном и статичном состоянии, вне контекста употребления, другие вариативны согласно обстоятельствам. По мнению П.Шародо, существует лишь одно место изучения формирования смысла, которое должно учитывать условия акта высказывания и два метадискурсивных момента образования смысла.

Лингвистическое кредо П. Шародо состоит в том, что семиолингвистическое поле требует не сложения двух вышеназванных подходов, а их интеграции, поскольку речевая деятельность отмечена как согласованностью, так и рассогласованностью, сосуществование которых оказывается вовлеченным в игру агрессии и согласия участников речевого акта, а также поскольку объектом знания является то, о чем говорится через то, как об этом говорится. Отсюда вытекает, что метод анализа должен быть двояким: рзъясняющим по отношению к «Как» и абстрагирующим по отношению «О чем»:

«[…] nous dirons qu’une analyse sémiolinguistique du discours est sémiotique en ce qu’elle s’intéresse à un objet qui ne se constitue que dans une intertextualité, laquelle dépend des sujets du langage, cherchant à en dégager des possibles signifiants, et qu’elle est linguistique en ce que l’instrument qu’elle utilise pour interroger cet objet est construit au terme d’ un travail de conceptualisation structurelle des faits langagiers” (Charaudeau, 1992, 14).

Тем самым П. Шародо решительно отказывается от принятия двух путей изучения смысла (ноэмического и прагматического).

В повседневном общении речевому акту менее свойственно экплицитное, вербальное оформление. Смысл часто заключается в имплицитном, подразумеваемом. Цель речевого акта зависит от игры, которая устанавливается для определенного говорящего субъекта между вербальным оформлением и его имплицитным смыслом, зависящим от отношения протагонистов между собой и их отношения с условиями коммуникациями.

По мнению П. Шародо, необходимо признать двойное измерение. С одной стороны, эксплицитное и семиотическое: измерение референциальной символизации, результат приведения в

229

действие структурного и различительного механизма языка, управляющего морфосемантическим распознаванием смысла. С другой стороны, имеет место имплицитное измерение, руководящее операцией сигнификации, отсылающей к дискурсивной целостности, внешней по отношению к ней.

Имплицитное измерение не является семиотическим, оно обычно провоцирует коммуникативный акт. Можно привести множество примеров, когда эффективный акт высказывания одной и той же языковой формы приводит к различным пониманиям.

Таким образом, референциальная символизация образует парадигматическую совокупность всякий раз разную, что заставляет отбросить мысль о предшествовании эксплицитного смысла над имплицитным, а, напротив, предположить, что имплицитный смысл управляет эксплицитным для образования значения дискурсивной единицы.

Взаимодействие эксплицитного и имплицитного является свидетельством конфликтного отношения, поскольку феномен речевой деятельности является результатом двойного движения. Одно, эгзоцентрическое, присутствующее в ментальной деятельности, проникает на уровне высказывания и его составляющих в интертекстуальность и игру знаков и отдаляется тем самым от экплицитного контекста. Другое направление, эндоцентрическое, присутствующее в процессе структурации, пытается, напротив, утвердиться в акте десигнации референции и в акте дифференциальной символизации.

Таким образом, речевая деятельность может быть определена как некий конфликтный феномен, в котором операциональная деятельность постоянно приводит в действие процесс структурации для того, чтобы поместить знак в определенное место распознавания смысла. В конечном итоге, всякий продукт речи предстает в семиотически завершенном виде эксплицитного, но семантически неполном, нуждающимся для заполнения лакуны в опоре в форме имплицитного, информации относительно условий порождения/интерпретации или речевых условий (обстоятельств).

П. Шародо соотносит обстоятельства речи с совокупностью знаний протагонистов коммуникативного акта: это одновременно знания о предмете речи и знания друг о друге, действующие как фильтры построения смысла. Автор включает в обстоятельства речи таким образом то, что обычно называют экстралингвистическим контекстом, поскольку последний, называемый иногда также

230

«ситуацией», затрагивает лишь общие, постоянные признаки, знакомые участникам коммуникативного акта.

2.4.5. Способы организации дискурса

Средства, состоящие в использовании некоторых языковых

категорий в дискурсивных целях акта коммуникации, могут быть сгруппированы по четырем способам организации: Коммуникатив (Enonciatif), Дескриптив, Нарратив, Аргументатив. Каждый из них имеет базовую функцию и принцип организации.

Базовая функция соответствует дискурсивной цели замысла речи говорящего, а именно:

— Что высказать? — Что описать? — Что рассказать? — Что аргументировать? Принцип организации дублируется для Дескриптива, Нарратива

и Аргументатива. В самом деле, каждый из этих способов предлагает

одновременно организацию «референциального мира», что приводит к логикам построения этих миров (дескриптивная, нарративная, аргументативная) и к организации его реализации, что приводит к реализациям описания, повествования, аргументации.

Способ организации Коммуникатива, единственный, имеет особый статус организации дискурса. С одной стороны, его особая роль сво-дится к учету позиции говорящего по отношению к собеседнику, к самому себе и к другим, что приводит к построению коммуникативного аппарата. С другой стороны, он вторгается в реализацию каждого из трех других способов организации дискурса. Вот почему можно сказать, что этот способ подчиняет другие.

2.4.6. Коммуникативный способ организации дискурса Способ организации «Коммуникатив» (Enonciatif) отличен от

Ситуации коммуникации. В Ситуации находятся партнеры речевого акта, социальные субъекты, внешние по отношению к языку.

В Коммуникативе мы имеем дело с протагонистами, субъектами речи, внутренними по отношению к языку. Нельзя также смешивать этот способ организации с модализацией («modalisation»). Модализация – это категория языка, образующая совокупность чисто

231

языковых средств, которые позволяют выразить эксплицитно локутивную точку зрения говорящего.

Коммуникатив – это категория дискурса, которая показывает способ реализации говорящим субъектом коммуникативного акта. Очевидно, модализация и Коммуникатив тесно связаны, поскольку как для действия и Нарратива, с одной стороны, и квалификации и Дескриптива, с другой, категории языка позволяют дискурсу создаваться и, наоборот, категории дискурса находят свою обратную сторону в категориях языка.

Глагол ‘énoncer’ заключает в своем значении двусмысленность. В широком смысле слова он отсылает к совокупности речевого акта: ‘énoncer des vérités’, ‘énoncer des propos désobligeants’, ‘énoncer des propositions intéressantes’, … и синонимичен глаголам ‘exposer’, ‘formuler’, ‘exprimer’. В узком смысле слова он остается двусмысленным, поскольку он может соответствовать референциальной пропозиции (Рropos) речевого акта (иногда называемый «высказыванием» – ‘énoncé’), или акту высказывания, который отличен от пропозиции и в то же время охватывает ее. Действительно, всякий речевой акт состоит из включения в рамку высказываемой точки зрения (Point de vue énonciatif) говорящего лица, все это в свою очередь интегрировано в ситуацию коммуникации, что можно представить в скобочной записи как: [Ситуация ком. (Высказываемая точка зрения (пропозиция))].

Здесь глагол ‘énoncer’ отсылает к феномену, состоящему в организации категорий языка, упорядочивая их так, что они учитывают позицию говорящего по отношению к собеседнику, к тому, что он говорит, и к тому, что о нем говорит другой. Это позволяет различить 3 функции cпособа Коммуникатива:

– установить отношение влияния между говорящим и собеседником;

– выявить точку зрения говорящего; – засвидетельствовать речь третьего лица. 2.4.6.1. Составляющие Коммуникативного построения. Можно выделить несколько основных составляющих

Коммуникативного построения. 1. Отношение говорящего к собеседнику Говорящий субъект высказывает свою позицию по отношению к

собеседнику и в то же самое время он имплицирует его, предписывает

232

ему соответствующее поведение. Говорящее лицо влияет на собеседника (акциональная точка зрения – point de vue actionnel).

Несмотря на психосоциальную идентификацию и поведение собеседника, последний вынужден речевым актом говорящего определенным образом реагировать: отвечать и/или реагировать (отношения влияния). Более того, говорящий субъект в процессе высказывания присваивает себе и насаждает собеседнику речевые роли, которые могут быть сгруппированы в 2 серии.

— Говорящий высказывается с высшей позиции (свысока – supériorité) по отношению к собеседнику и присваивает роль, которая заставляет собеседника выполнять что-либо (faire faire / faire dire), между собеседниками может быть установлено отношение силы. Это случай модальностей приказа (injonction) и интерпелляции (interpellation).

— Говорящий высказывается с более низкой (низшей) позиции (infériorité) по отношению к собеседнику и присваивает себе роль, показывающую, что он нуждается в знаниях и возможностях собеседника, между ними устанавливается отношениие просьбы. Это случай модальностей «Вопроса» (Interrogation) и «Запроса» (Requête).

2.Отношение говорящего к сказанному (или к пропозиции) Говорящий высказывает свою позицию по отношению к тому, что

он говорит о мире (референциальная пропозиция). В результате высказывания получается субъективная модализация истины высказанной пропозиции с выявлением внутренней точки зрения говорящего. Референциальная пропозиция заключена таким образом в универсуме дискурса говорящего (ситуационная точка зрения – point de vue situationnel). Эта точка зрения может быть определена в следующем:

— точке зрения способа знания, уточняющего, каким образом говорящий приобрел знание о пропозиции;

— точке зрения мотивации, уточняющей причину реализации содержания референциальной пропозиции;

— точке зрения вовлечения, уточняющей степень вхождения в пропозицию;

— точке зрения решения, уточняющей одновременно статус говорящего и тип решения, реализуемого актом высказывания.

233

3.Отношение говорящего к третьему лицу Говорящий может устраняться из своего акта высказывания и не

имплицировать собеседника. Как результат, появляется внешне объективное высказывание, влекущее создание на сцене коммуникативного акта пропозиций и текстов, которые не принадлежат говорящему (внешняя точка зрения – point de vue eхterne). Можно выделить 2 случая.

— А. Пропозиция навязывается сама. Говорящий говорит, «как существует мир», согласно своему способу к степени ассерции. Это случай модальностей Очевидности (Evidence) и Вероятности (Proabilité) и т.д.

— Б. Пропозиция – это уже произведенный текст другим говорящим, а говорящее лицо играет лишь роль пересказчика (rapporteur), о котором известно, что он может быть более или менее объективным. Он передает, что говорит другой и как он это говорит. Это случай различных форм отнесенной речи (косвенной речи) – discours rapporté.

2.4.6.2. Cредства Коммуникативного построения.

Различают 2 вида средств Коммуникативного построения: — языкового порядка, в данном случае речь идет о

средствах, эксплицирующих различные типы отношений речевого акта через процесс модализации высказывания;

— речевого порядка, речь идет о средствах, способствующих реализации других способов организации дискурса.

Рассмотрим детальнее каждый тип вышеназванных средств. 1. Языковые средства. Кроме категорий языка, зависимых от

категории говорящего лица в акте высказывания (Лицо – Personne, Актуализация – Actualisation, Зависимость – Dépendance, Обозначение – Désignation, Ситуация во времени – Situation dans le temps), категория модализации эксплицирует различные типы отношения Коммуникатива:

— отношение к собеседнику (позиции силы, просьбы), которое предусматривает такие речевые акты, как Призыв, Предписание, Разрешение, Уведомление, Суждение, Предположение, Предложение;

— отношение к высказываемому, где находят спецификацию способ знания, предусматривающий Констатив, знание/незнание, квалификация,

234

предусматривающие речевые акты Мнения и Оценки, мотивация, предполагающая речевые акты Обязательства, Возможности и Желания, вовлечение в актах Обещания, Принятия/Отказа, Согласия/Несогласия, Декларации, решение, выражаемое в речевых актах Провозглашения (Прокламации);

— отношение к другому (третьему), специализирующемуся на том, как детерминирован мир, что предполагает речевой акт Утверждения, и на том, как говорит другой, что предусматривает речевой акт Косвенной речи.

2. Речевые средства. Речевые средства описаны в различных

способах организации дискурса: — в реализации дескрипции, их можно найти в различных

проявлениях знания, реальности/фикции, доверия (confidence) и жанра;

— в реализации повествования, их можно встретить в способах импликации получателя – читателя (Desinataire-lecteur), интервенции повествователя, его статуса и точках зрения;

— в реализации аргументации, в типах позиции аргументирующего субъекта и в типах значений аргументов.

2.4.7. Текст. Типы текстов

Текст – это материальное проявление (вербальное, текстовое и

т.д.) реализации коммуникативного акта в данной ситуации, чтобы служить замыслу речи данного говорящего субъекта. Однако, поскольку коммуникативные Ситуации и Замыслы исходят из целей высказывания, тексты как их результаты представляют, таким образом, некоторые константы (постоянные), позволяющие их классифицировать на типы текстов. Эти типы текстов то совпадают со способом дискурса, образующим их доминирующую органиизацию, то они являются результатом комбинации многих этих способов. Например, научный тип текста главным образом организован по Аргументативному способу. Напротив, публицистический тип текста комбинирует несколько способов организации с выраженной тенденцией к Дескриптивному и Нарративному способам, если речь идет об уличных рекламах (афишах) или о популярных журналах, и

235

Аргументативному способу, когда речь идет о рекламе в специиальных технических журналах.

Такая асимметрия между типом текста и типом дискурса заставляет некоторых авторов отказаться от типологии текстов. Так, Ж.-М. Адам (см. Adam, 1999, 82) предлагает выделять лишь один уровень – уровень последовательностей (niveau sequentiel), образующих текст. Вместо типологии текстов автор предлагает типологию жанров, приводя в качестве аргумента слова Ф. Растье о том, что жанр - это то, что связывает текст с дискурсом (Rastier, 1989, 40).

Однако, по мнению П. Шародо, существует определенное соответствие между типами текста и определенными способами организации дискурсов (см. Charaudeau, 1994, 646).

Так, рекламный тип текста (уличные афиши, журналы) может быть организован по следующим способам: Коммуникативному в ситуациях диалога, однако в лозунгах по Дескриптивному способу.

Тексты прессы, такие как сообщения о различного рода фактах могут быть построены по Нарративному и Дескриптивному способам, передовая статья – по Дескриптивному и Аргументативному способам, репортаж – по Дескриптивному и Нарративному, а комментарий – по Аргументативному способу.

Политические трактаты организуются по Коммуникативному способу (особенно призывы).

Школьные учебники варьируют способы в зависимости от дисциплины изучения, однако преимущественно используют Дескриптив и Нарратив.

Тексты информационного характера (рецепты, технические описания, правила игры) оперируют Дескриптивным и Нарративным способами организации дискурса.

Литературные произведения (романы, новеллы, рассказы из прессы) используют Нарративный и Дескриптивный способы.

Следует заметить, что каждый из вышеназванных типов текста может привлекать и другие способы организации дискурса. Так, рекламный текст может использовать Нарратив в случае рассказа какой-либо истории или Аргументатив в специализированных журналах. Тексты прессы могут привлекать Коммуникатив при вмешательстве или устранении журналиста. Политические трактаты могут дополнительно опираться, кроме Коммуникатива, также на Дескриптив (список требований) или на Нарратив. Тексты школьных учебников могут использовать Коммуникатив в заданиях и Аргументатив в некоторых дисциплинах (математике, физике и др.), а

236

тексты литературных произведений могут быть построены и с использованием Коммуникатива при введении в текст автора-повествователя (втобиографии, свидетельствования, новеллы и др.).

Далее в работе используется типология дискурсов (Коммуникативный, Дескриптивный, Аргументативный, Нарративный) и схема описания, предпринятая в грамматике П. Шародо (Charaudeau, 1992).

РАЗДЕЛ 5 ДЕСКРИПТИВНЫЙ СПОСОБ ОРГАНИЗАЦИИ ДИСКУРСА

Понятие “описать – décrire” соответствует речевой

деятельности, которая, входя в оппозицию с другими типами деятельности “рассказать – raconter” и “аргументировать – argumenter”, составляет комбинацию с ними.

Если “рассказывать” состоит в передаче того, что пережито и в передаче развития событий во времени, протагонистами которых являются люди, то понятию “описывать” соответствует “остановленный взгляд” на мире, оживляя людей путем их называния, локализации их и приписывания им качеств, которые их делают единичными в своем роде. Однако, “описать” тесно связано с “рассказать”, поскольку действия имеют смысл лишь по отношению к характерным качествам и оценочным характеристикам действующих лиц (актантов). Высказывание “Le lion a sauvé la petite souris” не тождественно высказыванию “La petite souris a sauvé le lion”. Иначе говоря, Дескриптив не просто дополняет Нарратив, как об этом часто говорят, он придает смысл последнему.

В свою очередь “аргументировать” соответствует абстрактным операциям логического порядка, призванным объяснять причинно-следственные связи между вещами или событиями. “Описать” же состоит в идентифкации сущего в мире путем его классификации без установления необходимой причинной связи.

В то же время “описать” и “аргументровать” тесно связаны друг с другом в том, что первая активность заимствует у второй некоторые логические операции для классификации сущего (например, на антонимы и синонимы), а с другой стороны, вторая имеет дело с феноменами, обладающими определенными идентифицирующими их характеристиками. Так, аргумент не один и тот же в случае

“C’est parce que vous êtes citoyen que vous devez voter” и в случае

237

“C’est parce que vous êtes un bon citoyen que vous devez voter”. Итак, эти три способа организации служат для построения текстов: рассказать о факте, демонстрируя опыт, аргументировать, выявляя связи, описать, идентифицируя и квалифицируя сущее.

2.5.1. Организация Дескриптивного построения 2.5.1.1.Составляющие Дескриптивного построения.

Дескриптив состоит из трех типов составляющих: - называть (nommer), - локализовать – помещать (localiser – situer), - квалифицировать (qualifier). Именовать. Именовать означает дать существование сущему

посредством двойной операции: установить различие в континууме универсума и в то же время отнести это различие к сходству, что образует сам принцип классификации. И поскольку эти восприятие и классификация зависят от субъекта, который воспринимает, не стоит считать, что мир расчленен, и что достаточно его открыть таковым. Скорее субъект строит и структурирует видение мира. Иначе говоря, именовать это не просто процесс наклеивания ярлыка на уже существующий референт. Это результат операции, состоящий в порождении значимого сущего в мире путем его классификации, что детерминирует Дескриптив как способ организации, производящий таксономии (сетки, иерархизованные представления в виде деревьев и т.п.), инвентари (каталоги, индексы, путеводители, указатели и т.п.) и различного рода списки сущего в мире.

Локализовать-помещать. Локализовать-помещать значит определить место, занимаемое сущим в пространстве и во времени, тем самым привнести сущему характеристики по мере его зависимости от его пространственно-временной позиции. Такая локализация-расположение (localisation-situation) свидетельствует об объективном расчленении мира, однако оно зависит от его видения культурным сообществом.

Квалифицировать. Эта деятельность состоит в приписывании эксплицитным образом сущему качества, характеризующего его как такового, заново классифицируя его.

Квалифицировать, как и именовать, это ограничивать бесконечность мира путем построения классов и подклассов сущего. Однако, если номинация структурирует мир без какой-либо

238

ориентации, квалификация придает особый смысл сущему и таким образом является субъективной. Например, говорящий субъект может себе позволить сказать:

“La terre est bleue comme une orange”. Подобная дескрипция может рассматриваться как средство,

позволяющее говорящему удовлетворить свое желание присвоить мир: именно он его сингуляризирует, специфицирует, придает ему особую форму и наполняет его особой субстанцией, имея свое видение вещей, исходя из своих разума, ощущений, чувств.

Дескриптив главным образом служит для построения вневременной картины мира, в то время как Нарратив обязательно разворачивает свои действия во временной последовательности. Дескриптив находится вне времени, свидетельство тому временные формы настоящего и имперфекта, которые являются основными для описания в текстах.

2.5.2. Средства конфигурации

Средства конфигурации используются одновременно свободно и

немотивированно. Их немотивированность объясняется тем, что любое описание всегда связано с другими способами организации дискурса (Нарратив, Аргументатив), приобретает свой смысл (или его часть) во взаимодействии с ними.

Свобода объясняется тем, что Дескриптив является таким способом организации дискурса, который не обусловлен сам по себе внутренней логикой, как другие способы. Так, возможно сделать резюме рассказа или аргументации, но не описания.

Среди средств конфигурации Дескриптива выделяются два типа: речевые средства и языковые.

2.5.2.1. Речевые средства. Различные составляющие

Дескриптивного способа организации дискурса реализуются определенным количеством речевых средств.

Составляющая “именовать” требует взаимодействия средств идентификации.

Составляющая “локализовать” – средства объективного построения мира.

Составляющая “квалифицировать” – средства построения мира то объективного, то субъективного.

Средства идентификации. Данные средства состоят в том, чтобы позволить сущему мира существовать, называя его. Сущее

239

может представлять материальный референт (стол) или нематериальный (свобода), оно может быть названо нарицательным именем, которое его индивидуализирует и в то же время включает в какой-либо класс принадлежности (генерическая идентификация). Однако, сущее может быть названо в своей единичности именем собственным (специфическая идентификация). Кроме того, данные идентификации могут сопровождаться определенными качествами, которые сами являются идентификаторами и которые классифицируют сущее в подклассы: ‘черные глаза’, ‘каштановые волосы’ и т.д. (идентификационная характеризация). Эти средства имеют место в таких типах текстов, которые нацелены на регистрацию сущего (человеческое или нет, материальное или нет) или на информацию по идентификации сущего.

В целях “регистрировать” применяются инвентари, собирающие материальные объекты, сгруппированные по их принадлежности к определенному месту (например, состояния расположения квартир), по их функции (график, распорядок дня, инвентарь кухонных принадлежностей и т.п.) или по отношению “часть-целое” (части дома, элементы мотора, составные части мебели и т.д.):

списки, объединяющие важные слова научной работы, особый словарь, цитированные имена собственные (индекс), наименования цитированных работ (библиография), слова языка (словари), имена и адреса лиц, наименования коллекционных работ, фильмов, выставок (путеводители), имена лиц (списки имен, выборные списки), названия необходимых для приготовления блюда ингредиентов (рецепты) и т.д.;

идентификационные списки для идентификации частей машины (технические паспорта), состав лекарства (фармацевтическая характеристика) или различные части схемы, рисунки, карты путем их называния и перечисления (étiquetage);

номенклатуры, совокупность терминов, служащих для идентификации материальных или концептуальных сущностей с точки зрения методов их классификации в зависимости от научной дисциплины (терминологии, представления в виде рисунков, списков, иерархизованных деревьев и т.д.).

В целях дать справку (информировать – “rensegner” в текстах используются идентификационная характеризация (caractérisation

240

identificatoire), например, в романистических рассказах, когда автор вводит в первый раз персонажи или в случае избежания двусмысленности он напоминает, о каком персонаже идет речь. Однако на радио и телевидении данное средство не употребляется систематически.

Объективное построение мира. Данные средства состоят в построении правдоподобного видения мира посредством квалификации сущего путем характеристик, которые могут быть проверены другими лицами.

Такие средства используются в текстах, нацеленных на определение или объяснение, рассказ свидетеля (в статьях словарей или энциклопедиях, глоссариях, определяющих слова и вещи, приписывая им классифицирующие характеристики (грамматический статус, род, этимология и т.д.) и квалификации при помощи перифраз и примеров; сводах законов, дидактических текстах, научных текстах, журналистских хрониках, способах применения, объявлениях, отрывках литературных произведений (рассказов, резюме).

Субъективное построение мира. Средства такого рода позволяют говорящему описывать мир через свое видение, которое не обязательно проверяемо. Мир, построенный таким образом, соотносителен с личным воображением говорящего, которое может быть построено двояко:

как результат вмешательства автора в описание мира (такое вмешательство иногда смешивает чувства, аффекты и мнение описываемого субъекта с состоянием души описывающего (говорящего), в таком случае речь идет о субъективном описании;

как построение мистифицированного мира, который может быть соотнесен с определенной реальностью или же может быть вне нее, уходить в план иррационального (как в волшебных сказках или фантастике), в таком случае речь идет о фиктивном описании. Вот почему в текстах, относимых историей литературы к реалистическому жанру, встречается множество образных описаний (метафор, метонимий, сравнений), нацеленных на описание реального мира с высокой степенью точности и в то же время фиктивного мира. Данные средства очень редки в текстах научного характера, а если они и имеют место в некоторых случаях, то речь идет скорее о текстах полемического характера.

241

В целях “побудить к действию” применяются публицистические тексты, описывающие качества какого-либо продукта для соблазна публики, тексты декларативного характера (трактаты, манифесты для вовлечения масс в какое-либо коллективное сообщество), объявления и личные послания, каталоги.

В целях “рассказать” встречаются тексты журналистских рассказов (репортажи, отчеты и т.д.), призванные одновременно и информировать и соблазнять, песни, мультипликация, литературные тексты.

2.5.2.2. Языковые средства. Языковые средства используют

языковые категории для обслуживания составляющих дескриптивной организации: именовать, локализовать, помещать, квалифицировать.

Для именования используются грамматические категории, позволяющие сущему существовать, играя на следующих моментах:

типах номинации в форме имен нарицательных или собственных,

типах неопределенности (indétermination) в текстах вне времени (“Par une chaude soirée d’été un jour de novembre”) и в неопределенном (неиндентифицируемом) – ‘quelque part’, ‘dans un lieu désertique’; персонажи также могут оставаться в неопределенности, в таких случаях прибегают к номинации посредством нарицательного имени или инициалами имени собственного для создания эффекта тайны;

типах актуализации, позволяющих при помощи артиклей произвести дискурсивный эффект, например, противопоставляя единичность (un) и фамильярность, очевидность или идеализацию (le):

“Sur le bac, à côté du car, il y a une grande limousine noire avec un chauffeur en livrée de coton blanc. Oui, c’est la grande auto funèbre de mes livres. C’est la Morris Léon-Bollé. La Lancia noire de l’ambbassade de France à Calcutta n’a pas encore fait son entrée dans la littérature” (M.Duras);

типах зависимости, позволяющих при помощи притяжательных местоимений произвести речевой эффект, например, эффект оценки;

242

типах обозначения (désignation), позволяющих при помощи указательных слов произвести речевой эффект, например, эффект типификации;

типах квантификации, позволяющих при помощи квантификаторов произвести речевой эффект, например, эффект субъективности в заголовках и начале статей газеты одной даты;

типах перечисления, при помощи репрезентативов, артикля и неопределенных местоимений, позволяющих составить список вещей, людей, качеств, мест и действий.

Для локализации-размещения используют грамматические категории, позволяющие придать рассказу пространственно-временную рамку, главным образом играя на уточнении, деталях и идентификации места и времени рассказа, как, например, в традициях реалистического романа. Эти средства соотносятся с функцией идентификации.

Для квалификации используется категория квалификации (оценки), которая вместе с другими служит для построения объективного или субъективного видения мира и эффектов реальности/фикции. Для этой цели используют совокупность деталей и уточнений фактуального типа о способах ‘быть’ и ‘делать’, прибегая иногда к специальным терминам (техническим), используют аналогию, состоящую в приведении в соответствие сущего универсума и качеств, принадлежащим разным областям. Такая аналогия может быть эксплицитной с употреблением средств сравнения (ressembler, comme, même …) и имплицитной путем переноса смысла (метафора, метонимия …), доходящего до антропоморфизации нечеловеческих существ:

“Ce matin-là, Paris mettait une paresse souriante à s’éveiller… ” (E.Zola).

2.5.3. Реализация Дескрипции Реализация описания происходит благодаря говорящему-

описывающему (дескриптору), так же как рассказ выстраивается повествователем (нарратором). Дескриптор может вмешиваться в описание эксплицитно или нет, во всех случаях получается речевой эффект, который может быть типизирован следующим образом:

эффект знания, эффект реальности и фикции,

243

эффект доверия, эффект жанра. Рассмотрим каждый из названных эффектов в отдельности. 1. Эффект знания. Этот эффект проявляется всякий раз, когда

дескриптор привносит серию идентификаций и квалификаций, не знакомых читателю. Создается образ дескриптора-ученого (эксперта, техника …), якобы знающего мир в мельчайших деталях или благодаря систематическому наблюдению или его научному изучению и использующего эти знания для доказательства правдивости своего рассказа или своей аргументации.

2.Эффекты реальности и фикции. Эти два эффекта должны рассматриваться вместе, поскольку происходит чередование данных двух способов видения мира в главной игре большого количества рассказов. Данные эффекты создают двойной образ повествователя-дискриптора, или внешнего по отношению к описываемой реальности, или принимающего участие в ее организации. Это случай большинства текстов фантастического жанра, а также некоторых журналистских текстов, автобиографий.

3.Эффект доверия. Этот эффект появляется вследствие имплицитного или эксплицитного вмешательства дескриптора для выражения своей личной оценки, что может изменить описание, прибегая к парантезам, тире, размышлениям общего характера (пословицы, максимы), сравнениям и т.д.

Автор–дескриптор может себя проявить следующим образом: демонстрируя собственные размышления; обращаясь напрямую к читателю (“Ami lecteur,

t’attendrais-tu par hasard … ”); призывая читателя разделить свои размышления

(“Vous imaginez ma suprise”); или, организуя свой дискурс так, что он кажется

колеблется в развертывании повествования (“Je ne sais pas très bien où ça se passait … dans une église, une poubelle, un charrier? Un autobus peut-être?… ” (R.Queneau);

или же начиная с отрицания некоторых оценок, прежде чем утверждать другие:

“ Non ce n’était pas le radeau De la meduse ce bâteau Qu’on se le dit au fond des ports Dis au fond des ports Il naviguait en pèr ‘ Pénard

Sur la grand-mare des canards

244

Et s’appelait les copains d’abord” (G. Brassens).

4.Эффект жанра. Этот эффект достигается с помощью дискурсивных (речевых средств), которые достаточно повторяются и характерны для определенного жанра, чтобы быть его признаком. Например, начиная историю или рассказ с “Il était une fois”, какое бы ни было их продолжение, автор создает эффект жанра волшебной сказки. Все формы фантазий, пародий, плагиатов и т. д. используют средства, позволяющие сохранить дискурсивные функции исходного текста для создания эффекта сходства. Наконец, некоторые журналистские тексты (репортажи, анкеты, хроники и т. д.) начинают описание актуального события стереотипными фразами, предназначенными для создания эффекта полицейского жанра, реалистического, фантастического и т. д.

2.5.4. Средства композиции

Средства композиции касаются общей семиологической

организации дескриптивного текста, построенной автором: границ пространства дескрипции, графического расположения элементов, их упорядоченности. Дескриптивный объем. Дескриптивное развитие текста

происходит в зависимости от цели дискурса: информация, рассказ, объяснение. Если описание служит целям информировать, его протяженность будет зависеть одновременно от количества передаваемой информации (опоры текста) и от типа реципиента. Например, названия газет, лозунги всех типов, объявления должны быть короткими. Короткими должны быть также все формы справок или передача информации в форме коротких записок.

Если описание служит цели рассказать (различные рассказы), его протяженность будет зависеть от требований, связанных с драматизацией рассказа, которая в свою очередь зависит от правил жанра.

Если описание служит цели объяснить (определить, аргументировать), его протяженность будет ограничена требованиями аргументативного характера.

Графическое расположение. Дескриптивные элементы текста могут быть представлены в форме инвентарей и различного рода списков. Расположение этих элементов зависит от материала и необходимости сделать текст читабельным. Вот почему часто

245

встречается вертикальное и иерархизированное расположения (рубрик и под-рубрик), как в путеводителях и программах. Можно найти расположение в звездочках (en étoiles), в таблицах или в надписях под рисунком, когда описание выполняет роль идентификации или классификации.

Внутренняя упорядоченность. Здесь речь идет об организации дескриптивных элементов текста, одних по отношению к другим. Они могут быть упорядочены смешанно, в подчиненном порядке или каким-то иным образом, например, инвентарь элементов целого (“Les avantages de la télévision haute définition: image plus large, couleurs plus nettes, détails plus fins, son stéréo… ”), объекты или лица, присутствующие в каком-либо месте, скопление прилагательных вокруг одного референта, описание маршрута (в туристических путеводителях).

РАЗДЕЛ 6 АРГУМЕНТАТИВНЫЙ СПОСОБ ОРГАНИЗАЦИИ ДИСКУРСА Термин “Аргументация” имеет несколько определений, что

затрудняет изучение данного языкового феномена. О.Дюкро предлагает различать изучение языкового рассуждения (l’étude du raisonnement linguistique), которое должно быть противопоставлено формальным языкам, и изучение аргументации, функцией которой является ориентировать дискурс и тем самым служить способом воздействия на другого (собеседника или реципиента).

И.В.Грайс противопоставляет аргументацию демонстрации в том плане, что она не должна учитывать конкретную ситуацию, субъекта, который рассуждает, тех, к кому он адресует свое высказывание, в то время как другая (он ее называет естественной логикой) учитывает контекст, субъектов коммуникации и тем самым включает другие операции, помимо операций чистой демонстрации. Близкая И.В.Грайсу точка зрения С. Перельмана состоит в попытке определения новой риторики при изучении одного из объектов древней риторики, а именно: “дискурсивные техники, позволяющие спровоцировать или увеличить схождение разумов в тезисы, которые представляют согласие (un assentiment)”.

В данном случае речь идет о логической аргументации, реализующейся языком без учета других аспектов коммуникации, вмешивающихся в процесс убеждения.

Аргументация не может быть ограничена набором последовательных фраз или пропозиций, соединенных между собой

246

логическими коннекторами, поскольку фразовые объединения не всегда содержат эксплицитные маркеры логической операции, а также потому, что аргументативный аспект дискурса часто спрятан в имплицитном. Так, тексты рекламы, на первый взгляд, мало аргументативные, всегда могут быть поняты исходя из аргументативной схемы. Так, реклама “Accueillir. Ecouter. Conseiller – BNP” должна быть интерпретирована как “Если Вы придете в BNP (Национальный Парижский банк), то Вас примут, выслушают, посоветуют; поскольку именно этого Вы хотите более всего, то Вы не можете не прийти в BNP”.

Нельзя смешивать Аргументацию с другими речевыми актами, которые часто комбинируются с ней, но имеют определенную автономность. Например, Отрицание не есть Опровержение, хотя оно комбинируется с ним. Отрицание состоит лишь в том, чтобы отбросить Утверждение:

– A – Le climat est devenu fou – B – Nоn. Ce n’est pas vrai . Опровержению предшествует аргументативное движение мысли,

показывающее, что тезис ложный: “Dire que le climat est devenu fou n’est pas vrai, parce que … ”. Условиями аргументации являются следующие моменты:

суждение о мире, проблематичное для кого-либо, субъект, вступающий в разговор по поводу

проблемы (убеждения) и разворачивающий рассуждение для установления истины по данному вопросу,

другой субъект, касающийся того же суждения, вопроса и истины, образует канал аргументации. Речь идет о лице, к которому обращается аргументирующий субъект в надежде заставить разделить с ним ту же истину (убеждение), зная, что лицо может принять или отвергнуть аргументацию.

Аргументировать – это речевая деятельность, выполняющая двойную задачу (функцию):

рациональности, стремящейся к идеалу истины касательно объяснения феноменов универсума (очевидно, аргументирующий субъект играет в игру истинного и универсального, поскольку его вовлечение в истину зависит от взгляда другого (отсюда вторая задача);

247

влияния, стремящегося к идеалу убеждения, состоящего в том, чтобы заставить разделить с другим (собеседником или адресатом) определенный универсум дискурса так, чтобы у него возникло то же суждение.

Однако, вторая задача несколько двусмысленна. Она представляется как составляющая рационального и логического процесса, с одной стороны, с другой – “заставить другого разделить свои убеждения” может быть достигнуто другими средствами (кроме рассуждения), например, средствами соблазна, свойственными другим способам организации дискурса (Дескриптива и Нарратива).

Аргументация – это текстовый результат комбинации различных составляющих, который зависит от намерения убеждения. Этот текст, полностью или частично, может быть представлен в диалогической форме (интерлокутивная аргументация), письменной или устной (монолокутивная аргументация), и в этом плане могут быть использованы выражения “развернуть хорошую аргументацию”, “иметь хорошие аргументы”, “хорошо аргументировать”, и т.д.

Аргументатив как способ организации дискурса образует механизм, позволяющий создавать аргументацию в этих различных формах. Функцией Аргументатива является построене объяснений, утверждений о мире в двойной перспективе: демонстрации и убеждения.

2.6.1. Организация Аргументативной логики

2.6.1.1. Составляющие Аргументативной логики Базовые элементы Аргументативного отношения. Всякое

Аргументативное отношение состоит, по крайней мере, из трех элементов:

исходное суждение (посылка), конечное суждение (вывод, результат) и одно или множество промежуточных сужений,

позволяющих перейти от одного к другому (инференция, доказательство, аргумент).

Рассмотрим подробнее каждый элемент. Исходное суждение (А1). Как и всякое суждение, оно

представляет взгляд на мир, состоящий в существовании проявлений сущего, в приписывании ему свойств, в описании его в действиях или фактах.

248

Исходное суждение, построенное в форме высказывания, представляет исходное данное, предназначенное допустить другое суждение, по отношению к которому оно оправдано. Оно может быть названо данным, или посылкой (prémisse), препозицией, поставленной впереди…, факт, откуда вытекает следствие.

Конечное суждение (А 2). Это суждение представляет собой то, что должно быть принято от факта исходного суждения А1 и от связи, скрепляющей его с последним. Эта связь всегда носит причинный характер, поскольку конечное суждение А2 может представлять причину посылки (А1 потому, что А2) или ее следствие (А1, следовательно, А2). Это суждение может быть названо выводом аргументативного отношения, оно представляет законность (légitimité) пропозиции.

Промежуточное суждение. Переход от исходного суждения А1 к конечному А2 не есть немотивированный. Он должен быть установлен суждением, которое устанавливает причинную связь, объединяющую А1 и А2. Это суждение представляет универсум веры относительно способа взаимообусловленности фактов в опыте и знании мира. Этот универсум веры должен быть разделен собеседниками, имплицированными аргументацией, с установлением доказательства значимости связи, объединяющей А1 и А2, т.е. аргумент, с точки зрения аргументирующего субъекта, должен заставить собеседника или реципиента принять как истину эту пропозицию. Это суждение (серия суждений), часто невысказанное, имплицитное, может быть названо доказательством (preuve), инференцией (inférence) или аргументом (argument), в зависимости от кадра вопроса, в который оно вписывается. Например:

“Le ciel est bleu (A1), tu peux fermer ton parapluie (A2)” (inférence): “Quand il ne pleut pas on n’a pas besoin d’avoir un parapluie ouvert”. “Il est cinq heures (A1) ils ne viendront plus (A2)”.

– Tu crois ? Donne-moi un seul argument qui prouve ce que tu dis.

– Le dernier train part à trois heures, et arrive ici à quatre heures trente. Or à trois heures ils étaient encore chez eux lorsque je leur ai teléphoné” (argument-preuve).

2.6.1.2. Способы связывания. Поскольку аргументативное

отношение определяется как отношение причинности, нормально, что логические категории, относясь к категориям импликации и экспликации, призваны выражать это отношение. Случается, однако,

249

что другие типы логических отношений вписываются прямо в аргументативное отношение и принимают значение причинности.

Конъюнкция. В примере “Christia et Chantal sont partis en train”

речь идет об операции сложения. Но в примере “Pars très tôt le matin et tu n’auras pas d’embouteillages sur la route”

союз служит для выражения аргументативного отношения: “Si tu pars très tôt, alors tu n’auras pas d’embouteillages sur la route”. Дизъюнкция. В предложении “Je viendrai à pied, à cheval ou en voiture, mais je viendrai”

речь идет об операции дискриминации. Но во фразе “Termine ton devoir ou tu n’iras pas au cinéma ce soir”

дизъюнкция с отрицанием служит для выражения причинного отношения:

“Si tu ne termines pas ton devoir, alors tu n’iras pas au cinéma ce soir”. Ограничение (Редукция). Эта операция основана на причинно-

следственном отношении, ожидаемое заключение (вывод) отрицается и замещается противоположным суждением:

“Il est intélligent, donc on porrait s’attendre à ce qu’il comprenne (et pourtant il ne comprend pas)”. Оппозиция. Эта операция противопоставляет два суждения: “Tandis que certains pensent que seule l’éducation de la population peut apporter une réponse à ce fléau, d’autres proclament qu’il faut trancher dans le vif”

по поводу того, что истинно, с одной стороны, и что также истинно – с другой, но она не устанавливает, собственно говоря, отношения причинности между ними.

Причина. Эта операция вписывается в отношение экспликативной причинности (causalité explicative). Она объясняется типичным образом “А1, потому что А2”.

Следствие. Эта операция равным образом вписывается в отношение экпликативной или импликативной (подразумеваемой) причинности. Она выражается “А1, следовательно, А2” или “Если А1, то А2”.

Цель. Эта операция вписывается в отношение экспликативной причинности. Она выражается “А1 для А2”.

Следует уточнить, что аргументативное отношение причинности никогда не бывает формальным. Оно зависит, с одной стороны, от семантического содержания суждений и, следовательно, от

250

смысловых отношений, устанавливающихся между ними. С другой стороны, от типов связей (или логических условий), характеризующих отношение истинности пропозиции.

2.6.1.3. Смысловые отношения. Между суждениями А1 и А2

могут существовать, независимо от логической артикуляции, отношения, которые зависят от их семантического содержания. Эти типы отношений те же, что и языковая операция “классифицировать” (classer). С одной стороны, различают отношения комбинаций на синтагматической оси, с другой – на парадигматической оси отношения оппозиций между суждениями А1 и А2.

Ось комбинаций. А1 и А2 могут соответствовать каждое различным типам синтагматических единиц:

идентификации: “C’est X”, квалификации: “X est quelque chose”, принадлежности: “ X a quelque chose”, повествования: “X fait quelque chose”.

Следовательно, в кадре аргументативного отношения А1 А2 можно обнаружить следующие комбинации:

A1(идентификация) A2 (идентификация): “Si ce n’est toi, c’est donc ton frère”,

A1 (идентификация) A2 (квалификация): “Si c’est Alain (qui conduit), tu peux être tranquille”,

A1 (принадлежность) A2 (идентификация): “Si c’est une bicyclette à trois roues, ça s’appelle un tricycle”,

A1 (квалификация) A2 (повествование): “Le feu est vert, tu peux démarrer”,

A1 (принадлежность) A2(квалификация): “S’il n’a plus qu’un cheveu sur la tête c’est qu’il est chauve”,

A1(принадлежность) A2 (повествование): “S’il reste trois minutes, je peux encore t’arranger ton problème”,

A1 (повествование) A2(квалификация): “Mets un filtre sur l’objectif et le contraste sera meilleur”,

A1(повествование) A2(принадлежность): “Quand on travaille sérieusement on a toujours une satisfaction”,

A1(повествование) A2 (повествование): “Si l’adversaire te doune un coup, rends-le lui”.

251

Ось оппозиций. А1 и А2 могут находиться с семантической точки зрения в отношениях эквивалентности или противоположности. Однако в плане аргументативного отношения лишь контекст может определить отношение. Выделяются следующие типы отношений.

1. А1 и А2 находятся в отношении семантической эквивалентности:

односторонней: “C’est une rose, donc c’est une fleur”, двусторонней:“ Si c’est une voiture, c’est automobile”.

2. А1 и А2 находятся в отношении семантического контраста (А2 часто отрицается):

бинарного: “Il est présent, parce qu’il n’est pas absent”, серийного: “Si c’est lundi qu’on se voit, ce n’est pas mardi”, симметричного: “ Si toi est neveu de Jean-Paul, alors Jean-

Paul est ton oncle”, асимметричного:

“Chaque fois que l’on attaque, l’autre riposte”. 2.6.1.4. Типы связей (или логических условий). А1 и А2 могут

быть связаны логически более или менее тесно. Переход от одного к другому происходит согласно интерференции, устанавливаемый между посылкой и выводом, связью, выявляемой от возможного, необходимого или вероятного.

Ось возможного. Данная ось характеризуется тем, что А2 в разной степени не есть единственный вывод А1. Связь между А1 и А2 возможного (alétoire) порядка: А2 является возможным выводом среди других:

“Qu’est-ce que tu fais dimanche ? – Je ne sais pas encore. S’il fait beau (A1), j’irai peut-être au parc Montsouris (A2)”. Связь между А1 и А2 может быть вероятного порядка, она

образует объект исчисления: А2 есть насаждаемый вывод, но относительно некоторых обстоятельств, которые увеличивают или уменьшают вероятность появления:

“Il y a 80% de chances pour que la cause de cette maladie (A1) soit un virus (A2)”. Вариантом вероятности является правдоподобность

(plausibilité). Вместо количественного исчисления прибегают к качественному исчислению, основывающемуся на опыте, и, следовательно, на правдоподобии (vaisemblance) появления вывода:

“S’il n’a pas voulu nous accabler (A1) c’est sans doute qu’il espère tirer queque partie de la situation dans laquelle nous sommes (A2)”.

252

Связь между А1 и А2 может быть порядка презумпции: А2 является выводом, навязываемым (обусловленным), по крайней мере, противоположным указанием:

“A moins qu’on m’apporte la preuve du contraire, je dirai, pour l’instant, que c’est lui (A1) le responsable de l’accident (A2)”. Ось обязательного. Данная ось характеризуется тем, что А2 в

разной степени представляет обязательно вывод суждения А1. Связь между А1 и А2 необходимого порядка: А2 есть вывод

среди других, но обязательный: “Si tu veux rentrer dans cette boîte (A1), il faut payer 150

francs (A2)” (mais il peut y avoir d’autres conditions). Связь между А1 и А2 порядка непререкаемого (inéluctable): А2

является выводом, обусловленным по отношению к А1 в той мере, когда его отрицание повлечет отрицание А1, но ничего не говорит о том, что А1 является единственным в этом отношении к А2:

“Tout ce que vous trouverez dans cette pièce (A1) est bon a jeter aux ordures (A2)” (mais il se peut que d’autres choses, dans d’autres pièces soient également bonnes à jeter aux ordures). Связь между А1 и А2 эксклюзивного порядка: А1 является

выводом, обусловленным по отношению к А1 в той мере, когда его отрицание влечет отрицание А1. Более того, лишь А1 находится в этом отношении к А2:

“Il n’y a que Maille (A1) qui m’aille (A2) (et rien d’autre)”. 2.6.1.5. Интенция значения истинности. Выделяют три

случая интенции значения истинности: генерализация, партикуляризация и гипотеза. Рассмотрим каждый из них в отдельности. Генерализация. Суждение А1А2 истинно, релевантно для

повторяющихся часто фактов в случае сильной генерализации. Такое суждение сочетается с осью необходимого, например, в лозунгах рекламы:

“Si on boit, on élimine”, с осью возможного в случае более слабой генерализации:

“Quand on se trouve dans une telle situation, il y a de fortes chances – mais de fortes chances seulement – pour qu’ou vienne vous solliciter”.

253

Партикуляризация. Суждение А1 А2 релевантно в определенном случае, зависящем от особых обстоятельств. Суждение может быть констатацией факта:

“Quand je suis allé chez lui j’ai trouvé porte close”. Гипотеза. Суждение А1 А2 зависит в своей реализации от

степени существования, приписываемого А1. А1, существует как предположение, исходя из которого вывод может быть на основе необходимого:

“A supposser qu’il vienne, je peux t’assurer qu’il ne te ferait aucune propositon”

или возможного: “S’il venait il serait possible qu’il te fasse une proposition”. Сказанное выше может быть обобщено в виде схемы:

Составляющие аргументативной логики Способы связывания

Конъюнкция Дизъюнкция Ограничение Причина Следствие

Смысловые отношения (ось комбинаций)

Идентификация Квалификация Принадлежность Повествование

Смысловые отношения (ось оппозиций)

Эквивалентная Противоположность

Эквивалентная проти-вополо-жность

Тип связи Ось возможного Ось необходимого

Интенция Генерализация Партикуляризация Гипотеза

А1 А2

254

2.6.2. Средства Аргументативной логики: способы рассуждения

Среди способов аргументации выделяют различного рода:

дедукция, экспликация, ассоциация, альтернативный выбор. Рассмотрим каждый тип этих средств.

2.6.2.1. Дедукция. Речь идет о способе рассуждения, идущего от

А1 к выводу А2, представляющего ментальную операцию следствия через определенную инференцию. А1 представляет в этом случае причину А2 и можно говорить об отношении причинности, направленной от причины к следствию. Выделяют несколько типов дедукции.

Дедукция силлогизма. Дедукция силлогизма опирается на способ связывания импликативного следствия (si … alors) с суждениями, находящимися в смысловом отношении эквивалентности (одностороннее или двустороннее включение) через связь необходимости. Она направлена на генерализацию, выражена более или менее эксплицитно в конструкции в три этапа и с тремя суждениями:

(1) (Si) Les fleurs sont des plantes. (2) (et si) Une tulipe est une fleur. (3) (alors, donc) La tulipe est une plante. Часто второе суждение не выражено эксплицитно. Прагматическая дедукция. Такая дедукция опирается на

способ связывания экспликативного следствия и конъюнкции (donc, et) с суждениями нарративного способа организации. Тип связи восходит к оси необходимого, а сама дедукция направлена на партикуляризацию:

“Il pleut (donc), je prends le parapluie”, “L’autobus avait du retard donc je suis arrivé en retard”, “On m’inferdis de parler, donc je ne parle pas”. Дедукция исчисления. Дедукция исчисления опирается на

способ связывания импликативного следствия с суждениями квалификации, повествования или принадлежности. Тип связи принадлежит оси возможного (вероятность), дедукция направлена на гипотезу, стремящуюся стать генерализацией. Это случай экстраполяции, опирающейся то на результат или на массовое

255

действие для извлечения обобщенного вывода, например, в политическом дискурсе и информации:

“Si 51% des Français veulent cette mesure, alors la France est en danger”

или “La plupart des femmes ont choisi le produit X. Faites comme les Françaises, adoptez le produit X”,

то на существующий факт, служащий моделью действия, например, в случае рассуждения, использующего прецедент:

“Les choses étaient bien ainsi, (donc) elles doivent continuer ainsi”.

Условная дедукция. Условная дедукция опирается на способы связывания следствия и конъюнкции (si … alors, et) с сужденями нарративного, квалификативного порядка и порядка принадлежности. Связь может принадлежать оси возможного или необходимого. Такая дедукция направлена на гипотезу, которая может сочетаться с генерализацией или партикулизацией:

“Si tu finis ton travail il se pourrait que tu ailles au cinéma” (связь – ось возможного, ориентация – партикулизация); “Si tu ne finis pas ton travail, tu auras une mauvaise note” (связь – ось необходимого, ориентация – партикулизация); “Si les cavités formées par l’érosion atteignent des dimensions notables, alors il peut s’y rassembler de véritables rivières” (связь – ось возможного, ориентация – генерализация); “Recommence et tu auras de mes nouvelles!” (связь – ось необходимого, ориентация – партикулизация). 2.6.2.2. Экспликация. Этот способ рассуждения симметричен

предыдущему, он опрается на А1, чтобы привести к выводу А2, представляющему мотив, причину через определенную инференцию. А1 представляет следствие А2 и можно сказать, что в экспликации А1 и А2 находятся в отношении причинности, ориентированной от следствия к причине. Выделяют несколько видов экcпликации. Рассмотрим каждый из них.

Экспликация силлогизма. Экспликация силлогизма определяется, как и дедукция силлогиизма, характеризуясь причинным способом связывания (X, parce que …). Она состоит в воспроизведении цели импликаций:

“La tulipe est une plante (A1) parce qu’une tulipe est une fleur (A2) et que les fleurs sont des plantes (A2)”.

256

“Il a grossi parce qu’il a mangé du confit de canard et que le confit c’est gras”.

Прагматическая экспликация. Прагматическая экспликация определяется как прагматическая дедукция, выделяя причинный способ связывания, который может носить различный характер.

Причина может быть точечной, окказиональной, временной : “Je suis reparti parce qu’on m’a fermé la porte au nez”.

Причиной является желание, чувство, состояние души: “Je ne mange pas parce que je n’ai pas envie”. Причиной является личный опыт:

“Je sais qu’elle est belle, parce que je l’ai vue”. Экспликация исчисления. Экспликация исчисления

определяется так же, как и дедукция исчисления, выделяя причинный способ связывания. В ней выявляется рассуждение экстраполяции прецедента, восходящее к причине:

“La France est en danger, parce que 51% des Français disent que …”, “Les choses sont ainsi parce qu’elles ont toujours été

ainsi”. Гипотетическая экспликация. Этот способ рассуждения не

симметричен дедукции, за исключением рассуждения путем гипотезы, поскольку здесь речь идет о том, что именно причина образует объект предположения:

“Je n’ai pas tiré conséquence de son acte, peut-être parce que j’ai pensé qu’il ne l’avait pas fait exprès”.

2.6.2.3. Ассоциация. Речь идет о способе рассуждения,

использующего конъюнкцию, причину и следствие как связывание. А1 и А2 вступают в отношение контраста или идентичности. Рассмотрим детальнее типы ассоциаций.

Ассоциация интересов. Способ рассуждения, называемый часто “manier le paradoxe”, должен быть дискредитирован как средство аргументации, поскольку он не удовлетворяет принципу непротиворечивости. Его можно обнаружить в типах текстов, стратегической целью которых в большей степени является соблазнить, чем убедить (в рекламе, юмористической критике, политических декларациях):

“Si vous ne savez pas gagner d’argent avec vos mains, sachez au moins en dépenser avec vos pieds” (Publicité).

257

“Nos petits vins ne sont pas petits que parce qu’ils sont à côté des grands” (Publicité). “Les frontières s’ouvrent … Certains vont devoir la fermer” (Publicité). “Jamais une banque n’avait autant payé de sa personne” (Publicité). “Il est intéressant de noter que dans ce monde embouteillé où il y a de moins en moins de place, il y a de plus en plus d’espaces” (Billet d’humour).

Ассоциация идентичного. Этот способ рассуждения, относимый часто к тавтологии, также должен быть дискредитирован как средство аргументации по причине избыточности. Так называемое тавтологическое рассуждение, принимающее иногда забавный эффект, является способом дискриминации двух соотносящихся членов и выявления асимметрии одного означающего и различных означаемых. Например, в высказывании

“La France n’est jamais autant la France que quand elle est elle-même,”

первое “la France” означает: “страна и ее жители”, второе – символическая значимость этой страны, третье – аутентичность этой страны, верность своим ценностям. Или в высказывании

“Il est présent parce qu’il n’est pas absent”, “présent” означает “внимательный”, “pas absent” – присутствующий физически.

Однако, существует и другое употребление ассоциации идентичного, позволяющей построение рассуждения объемно или симметрично:

объемно : “Les amis de mes amis sont mes amis” (S’ils sont amis de mes amis, alors ils sont mes amis),

симметрично (или асимметрично): “Mais alors, si tu n’es pas parti, tu es resté – Tu as tout compris”, “Si tu es accomodant, je serai accomodant, si tu me mets des bâtons dans les roues j’en ferai autant”.

2.6.2.4. Альтернативный выбор. Этот способ рассуждения

вписывается в дедуктивный или экспликативный тип. Он противопоставляет два аргументативных отношения (А1 А2 и А1’ А2’) и оставляет возможность выбора между ними или показывает несовместимость, вытекающую из их объединения (конъюнкции).

258

Иначе говоря, этот способ рассуждения состоит в том, чтобы избежать парадоксального рассуждения. Он может выявить:

простую несовместимость: “Ou on est juge, ou on est partie, mais on ne peut pas être les deux à la fois”. (А1 А2 : “Si on est juge,on juge”, А1’А2’: Si on est partie, on défend);

выбор между позитивным/негативным: “Moi ou le chaos” (А1 А2: “Si c’est moi, c’est ordre”, А1’ А2’: “Si ce n’est pas moi, c’est le chaos”);

выбор между двумя негативными моментами (дилемма): “Ou je réduis votre salaire, ou vous travaillez plus. Сhoisissez” (si je réduis votre salaire, vous gagnez moins d’argent Si vous travaillez plus, vous disposerez de moins de temps); эта дилемма может превратиться в шантаж: “Ou vous me payez et je me tais, ou vous ne me payez pas, et je parle”;

выбор между двумя позитивными моментами (дилемма): “Ou j’augmente votre salaire et vous gagnez plus d’argent, ou je réduis votre temps de travail et vous disposez de plus de temps”.

2.6.2.5. Ограниченное следствие (conséquence restrictive).

Этот способ рассуждения равным образом вписывается в дедуктивное рассуждение. Он состоит в принятии А1 как истинного (делать уступку), сохраняя аргументативное отношение. Принимая исходное суждение, можно прийти к отрицательному или модифицированному выводу:

“A1, certes, mais à la place de A2 ’” Этот способ рассуждения позволяет создавать так называемый

“процесс интенции”: “Tu dis qu’il est doux, mais je ne le trouve pas mou. – Mais je n’ai jamais dit qu’il était mou, j’ai dit qu’il était doux”.

Данный способ рассуждения встречается в полемических ситуациях (текстах рекламы, политических текстах, критике, журналистских комментариях, научно-популярных текcтах).

259

2.6.3. Реализация Аргументации 2.6.3.1. Составляющие реализации Аргументации.

Аргументативная логика не является одной лишь аргументацией. К демонстративной критике должна прибавляться убеждающая причина, зависящая от субъекта аргументации и ситуации, где он находится лицом к лицу с собеседником, с которым он связан определенным коммуникативным контрактом.

Составляющими реализации Аргументации являются: аргументативный механизм, типы конфигурации, позиции субъекта. Рассмотрим каждую составляющую. Аргументативный механизм (dispositif argumentatif). Аргументативный механизм не должен смешиваться ни с

простым утверждением (“Je bois de l’eau”), ни с простым логическим связыванием двух суждений (“Je bois de l’eau pour maigrir”).

Cуждение и связывание суждений комбинируются для образования части процесса аргументации, называемый тезисом (propos). Для осуществления этого процесса необходимы два условия: первое, чтобы аргументирующий субъект принял позицию по отношению к истинности (véracité) тезиса с тем, чтобы он был включен в пропозицию. Однако данное условие недостаточно, поскольку субъект может просто согласиться с суждением (oui, c’est vrai или tu as raison) или нет (non, ce n’est pas vrai или tu as tort), не разворачивая аргументацию. В связи с этим необходимо второе условие, чтобы субъект сказал, “почему” он согласен или нет, или чтобы он сам привел доказательства истинности своего утверждения (тезиса), что называется актом убеждения:

“Je bois de l’eau pour maigrir, parce que grâce à son pouvoir diurétique cette eau élimine les toxines”.

Таким образом, аргументативный процесс состоит из трех частей: езиса (propos), пропозиции (proposition), убеждения. Тезис. Тезис состоит из одного или нескольких суждений о мире

через аргументативное отношение. Суждение “X est mort” не образует само по себе тезиса, можно задать вопрос: Et alors ? Лишь в отношении (эксплицитном или имплицитном) с другим (другими) утверждениями появляется тезис о мире:

260

Например: “ X est mort” (А1) ils font fuir (A2) c’est triste on l’a tué il s’est suicidé fini, notre projet Пропозиция. Пропозиция соотносится с рамкой вопросника о

возможном выдвижении тезиса, зависящего от позиции субъекта. Здесь возможны два случая: принятие или непринятие позиции:

принятие позиции, в данном случае субъект может показать, согласен он или не согласен с тезисом,

непринятие позиции, здесь субъект заранее не может показать свое согласие или несогласие с тезисом. Он ставит тезис под вопрос. Например, по поводу победы на выборах республиканцев в США (“Désastre de Carter ou Carter ou ralliement à Reagan?”).

Убеждение. Убеждение реализует в зависимости от рамок вопросника три величины: отказ, опровержение, оправдание, колебание.

Типы конфигурации. Аргументация строится в зависимости от факторов ситуации в форме текста в двух планах:

в плане ситуации обмена или в плане речевого контракта. Ситуация обмена. Напомним, что ситуация обмена может

быть монолокутивной или интерлокутивной. Монолокутивная ситуация предполагает, что сам аргументирующий субъект выдвигает тезис, вписывает его в пропозицию и развивает акт убеждения. В интерлокутивной ситуации тезис, пропозиция и убеждение встраиваются в процесс вербального обмена. В таких ситуациях многие аспекты кадров вопросника и убедительного рассуждения остаются подвешенными, прерываются, забываются, не имеют продолжения, т.е. не заканчиваются.

Контракт речи. В любом коммуникативном акте речевой контракт обеспечивает ключ к пониманию текста.

A1 A2

(Si) (alors) (donc) (parce que)

261

Иногда текст несет упоминание об этом контракте (в таком случае аргументация является эксплицитной) или же скрывает его (в этом случае аргументация носит имплицитный характер).

В случае эксплицитного характера аргументации можно привести следующий пример:

“Enlever un tatouage n’est pas une chose simple (Propos). Si la chirurgie permet de le faire, elle ne résout pas pour autant élégamment le problème. … (Proposition) Recourir à une autre méthode paraît donc tout indiqué. Laquelle ? ”

Данное высказывание демонстрирует Убеждение. Имплицитный характер аргументации можно проиллюстрировать

следующим образом: “On’est pas belle par hasard X”

должно быть понято : “Si vous utilisez le produit X vous serez nécessairement

belle, car seul X fait que la beauté a une logique” (речь идет о рекламе).

Позиции субъекта. В любой аргументации субъект должен принимать различные позиции:

по отношению к тезису, по отношению к субъекту, выдвинувшему тезис, и по отношению к собственной аргументации. 1. Позиция по отношению к тезису. Речь идет о позициях,

зависящих, с одной стороны, от знаний говорящего по поводу тезиса, с другой – от его точки зрения по поводу истинности тезиса. Если он принимает позицию, он может быть за или против тезиса, если он не принимает позиции, он за и против. Рассмотрим каждую позицию в отдельности.

2.Позиция по отношению к автору тезиса. Речь идет о позициях, зависящих от способа суждения субъекта не о тезисе, а об его авторе. Здесь выделяют несколько случаев:

– отторжение: “Les jeunes d’aujourd’hui ne sont pas compétents

parce qu’ils ne veulent pas travailler. - Peut-être, mais qu’est-ce qui vous permet de dire ça, et d’abord qui êtes – vous pour tenir un tel propos ?”;

– принятие или самопринятие: “C’est comme ça (je dis ça), parce que je le sais”.

Этот аргумент называется аргументом авторитарности (рекламные тексты):

“Correcteur zones fragiles:

262

Deux semaines pour combattre les rides” (“Tests menés par l’Institut S pour la Recherche Médicale et par des laboratores Indépendants”).

3. Позиция по отношению к своей собственной аргументации. Данные позиции зависят от типа вовлечения другого в аргументацию:

– полемическая аргументация, – неопределенность объекта, которому

противопоставляют свое мнение, – ответственность за аргументацию, – обвинение субъекта, – иронический оттенок, или его невовлечение, – демонстративная аргументация (научные,

дидактические тексты), – объективная квалификация, – описание мыслительных операций (когнитивных), – употребление безличных предложений, стирающих

присутствие аргументирующего субъекта: “Il couvient de dire,” “le problème ici posé est le

suivant”, “Il est logique de … ” и т.д., – употребление цитат и ссылок в форме парантез,

примечаний и т.д. 2.6.4. Средства реализации Аргументации Реализация Аргументации для аргументирующего субъекта

состоит в использовании средств семантического порядка, опирающихся на значение аргументов, и речевого порядка, использующих языковые категории для речевых эффектов, и средств композиции, организующих совокупность Аргументации.

2.6.4.1. Семантические средства. Семантические средства

состоят в использовании аргумента, базирующегося на социальном консенсусе, состоящие в том, что члены социокультурного сообщества разделяют определенные ценности в определенных областях оценки:

– область истины: “C’est vrai parce que c’est authentique (ou scientifique)”,

– область эстетики: “Cet objet a de la valeur parce qu’il est beau”,

– область этики:

263

“C’est parce que je suis X que j’agis ainsi” (et non: “J’agis ainsi pour devenir X”),

– область гедонического, которое определяет в терминах приятного и неприятного:

“Je bois de la bière quand il fait chaud, parce que c’est frais” (c’est dans l’instant de la consommation que l’on ressent le plaisir de la fraîcheur) (в рекламах),

– область прагматического, определяющаяся в терминах полезного/бесполезного; значения соответствуют нормам социального представления в каждой области оценки:

La beauté ne s’invente pas”; – области этического (значения солидарности, верности,

дисциплины, честности и лояльности, ответственности, силы и воли, правдивости, доброты и др. – в политических дискурсах главным образом):

“Loin de concerner les seuls élèves, parents, enseignants d’actuel lycée, cette grave question est en fait l’affaire de tous”;

– области прагматического, значения которого основываются на опыте того, что является обычным, долговременным, частотным и вписывается им в норму поведения или нет (единичное, оригинальное, специальное, исключительное): “D’autres l’ont déjà adoptée” (норма как модель

поведения); “ Faites comme elles et vous serez regarée”, но

“Devenez celui qu’on recherche. Pas celui qui cherche” (реклама - отличие и единичность);

– область контаминации прагматического и этического. 2.6.4.2. Речевые средства и средства композиции. Среди

этих средств выделяют: определение, сравнение, нарративное описание, цитирование, множественность аргументов, вопрос.

Средства композиции используются по желанию автора в построении аргументации в форме устного или письменного текста. Они состоят в распределении, иерархизации элементов аргументации по тексту для облегчения опоры различных артикуляций рассуждения (линейная композиция) или понимания выводов аргументации (классификационная композиция).

264

Линейная композиция Здесь выделяют 3 этапа: – начало, – связка, – конец. 1.Начало. Речь идет о размещении элементов тезиса и

пропозиции прямо или при помощи таких маркеров, как: “On commencera par…”, “Observons tout d’abord …”, “Soit un triangle tel que … ”. 2.Связка. Речь идет о переходе от одного момента

аргументации к другому или внутри одного способа рассуждения, или для создания сцеплений при помощи маркеров:

“On vient de voir … voyons maintenant”, “Après cette brève analyse, … envisageons à présent … ”, “Avant de pressser plus avant, il me paraît nécessaire … ”, “Il reste à montrer que … ”, “Mais, ce n’est pas tout, car encore faut-il prouver que … ”, “La seconde question est … ”. 3.Конец. Конец может обозначаться следующим образом,

например: “Nous pouvons donc en conclure”, “On comprend maintenant … ”, “ Les va-et-vient ” (Анафоро-катафора). Эти средства призваны напомнить о некоторых моментах

развития аргументативной схемы или объявить другие для лучшего схватывания (восприятия) всей совокупности аргументации. Среди таких средств можно выделить следующие:

– напоминания: “Selon notre hypothèse de départ, …, “Rappelons que … ”, “On se souvient … ”, “Comme on l’a dejà vu plus haut … ;

– времена плана прошедшего: “on a vu”, “on a établi”, “on a posé” ;

– демонстративы: “ cette hypothèse”, “ ce texte”, “ cet argument” ;

– пространственные указатели: “ci-avant”, “ précédemment”, “ au-dessous ”;

– временные указатели: “ auparavant”, “ tout à l’heure”, “ au début”, “il y un instant” ;

265

– объявления: “Comme nous le verrons plus tard … ”, “Voir ci-dessous, ci-après, plus loin”, “Nous reviendrons là-dessus, tout à l’heure” «On retrouvera ce prolème quand on alors devra … ”.

Временные конструкции (temps forts) служат для подчерквания определенных моментов аргументации с целью установления иерархии в аргументах, придания ритма длинной аргументации:

“Il faut souliquer que .. ”, “J’attire particulièrement votre attention sur ce point”, “Ce tableau met en relief… ”, “Cet aspect des choses est digne d’intérêt”, “Un autre point mérite l’attention”. Для этой цели используются прилагательные и наречия:

(essentiel (essentiellement), principal (principalement), particulier (particulièrement), important и т.д.), выделительные обороты (ce n’est pas … mais c’est …), маркеры распределения информации (d’une part …d’ autre part … d’autre part encore …, enfin, …soit …, d’un côté …, de l’autre …) и т.д.

Классификационная композиция. Ее еще называют таксономической, она повторяет различные аргументы, данные или результаты аргументативного текста, представляя их как резюме:

– или сжатым переформулированным в форме списков, инвентарей или

– в таблицах, диаграммах, схемах, картах. Такая организация имеет в тексте специальные маркеры: “En résumé, (en bref)”, “Nous voudrions résumer brièvement notre propos, en disant … ”, “Nous avons tenté de … (cherché à) … ”, “On trouvera le résumé (la synthèse) de notre description dans le tableau suivant …. ”, “On se reportera à la figure (au diagramme) № (ci-dessous) pour observer … ” и т.д.

РАЗДЕЛ 7 НАРРАТИВНЫЙ СПОСОБ ОРГАНИЗАЦИИ ДИСКУРСА

Нарратив как одна из разновидностей дискурса имеет самую

богатую историю изучения, особенно изучение его реализации в рассказе как наука рассказа (narratologie) - см. Todorov, 1968; 1971. Как продолжение идей Проппа в работах по волшебной сказке, а также

266

идей русских формалистов данная область изучения дискурса (текста) нашла свое развитие в кадре структурного анализа с идеями в известных работах М. Бахтина (Bakhtine, 1929; 1934) вплоть до конца 70-х годов.

Второй этап развития нарратологии связывается с работами В.Лабова (Labov, 1972) и с развитием прагматики. Рассказ стал рассматриваться не только в статике как объект, но и в динамике как процесс (речевой акт), функционирование и функции которого детерминированы взаимодействием повествователя и адресата. Проблемы, возникающие в области нарратологии в данном русле, остаются открытыми в связи с многоаспектностью природы самого объекта изучения, имеющего прежде всего социо-культурно-историческую и коммуникативную природу.

В настоящее время существующие теории в области структурного анализа рассказа, поэтики, нарратологии и дискурса рассказа базируются на определенной концептуальной терминологии, в которой сложно разобраться ввиду многозначности терминов: ‘рассказ’, ‘история’, ‘дискурс’, ‘повествование’ и ‘повествуемое’, ‘регистры речи’, ‘модальности’, ‘повествователь’ и ‘реципиент’ (слушающий), ‘адресат’ и ‘адресант’ и т.д.

2.7.1. Определение и функция Нарратива

“Рассказывать” означает не только описывать

последовательность фактов или событий. Рассказать можно, описывая последовательность действий, но это может быть не обязательно рассказ. Для того, чтобы получился рассказ, необходим рассказчик (сказочник, писатель, свидетель и т.д.), а также другие аспекты, придающие определенный смысл его рассказу (контекст).

“Рассказывать” представляет постоянный и бесконечный поиск, поиск ответа на фундаментальные вопросы, которые задает себе человек: “Кто мы?” “Откуда мы?” “Какова наша судьба?” “В чем суть нашего бытия?” Невозможность ответить на эти вопросы заставляет человека не прекращать создавать в своей мысли рассказы, которые через дела и поступки людей открывают ему частицы правды жизни.

Таким образом, “рассказывать” означает языковую деятельность. Здесь можно выделить два аспекта:

рассказывать между фикцией и реальностью, рассказывать между единичностью и множественностью.

267

В первом случае “рассказывать” является деятельностью в результате существования пережитого опыта (даже когда он является чистым вымыслом), и в то же время эта деятельность способна возродить из всех частей рассказываемый универсум, который касается другой реальности, существующей лишь через этот универсум. Отсюда первый этап, направленный на то, чтобы заставить реципиента поверить правде, подлинному, реальности в деятельности, фикциональный аспект которой является первичным. Этот этап реализуется в рассказах при помощи средств, актуализирующих дискурсивные эффекты реальности и фикции.

Во втором случае “рассказывать” это также построить универсум репрезентации человеческих действий через двойной вымысел, базирующийся на двух типах веры, касающейся мира, человека и истины. Отсюда второе направление между единичностью и множественностью.

Первый тип веры – это вера в единство сущего (croyance en l’unité de l’être). Этот тип веры порождает мифические рассказы, которые пытаются найти истину и которые уходят корнями в глубину коллективной памяти народа. Эта мифическая сторона рассказа появляется в ходе развития истории и общества в различных формах.

Предания, легенды (récits figés) примитивных или современных обществ имеют многократно повторяющийся характер, поскольку они должны быть признаны всеми членами сообщества как носителями единственной разделенной истины; вот почему эти тексты не имеют реального автора, они являются продуктом коллективного со-высказывания.

Аллегорические рассказы передаются в пространстве и во времени, претерпевая изменения, однако, сохраняя символическую значимость, и носят универсальный характер; их находят в народных сказках, легендах, волшебных сказках, Евангелиях и в некоторых фантастических текстах. Здесь также нет реального автора, или (если это Евангелие) речь идет от одного делегируемого автора с миссией свидетельствовать и передать открывшееся ему слово. Адресатам предписывается читать рассказ, повествующий о их происхождении и судьбе.

Героические рассказы, идеализирующие героев, представляющие их как модель и архетип человеческого идеала. Такую форму рассказа можно найти в эпической литературе, в средневековых манускриптах, в некоторых современных биографиях великих людей, а также в вестернах или научно-фантастической и в полицейской литературе, где герой представлен как фигура одновременно конкретная и абстрактная (он представляет идеальный тип). Здесь автор исчезает за

268

рассказываемым универсумом, поскольку последний существует в нем для него.

Второй тип веры касается веры в мнительную реальность мира и бытие человека, где мир представляет материальную реальность без конца и без начала, а бытие расщепляется на множество частиц существования, из которых невозможно восприятие целого.

Данный тип веры производит реалистические рассказы, противопоставляющие иллюзии единственной истине, абстрактной и гомогенной, и заменяющие их на частицы конкретной истины, которые представляют подлинность переживаемого (authenticité du vécu).

Этот тип рассказа актуализируется в различного рода формах: – поучительных рассказах (récits picaresques) как серии

анекдотов, более или менее автономных, показывающих частично, что есть суровая школа жизни, а их герои являются своего рода антимоделями;

– коротких рассказах (récits à forme brève) в форме новелл, рассказывающих о жизни, портретов и сатирических басен,

– некоторых романтических рассказах (récits romanesques), в которых повествователь и автор взаимодействуют, создавая некоторую дистанцию между собой и рассказываемым универсумом, что позволяет разрушить иллюзию мифического рассказа, произведенного коллективным словом;

– романтических рассказах, в которых герои не являются абстрактными фигурами, смешивающимися с символами;

– исторических рассказах (récits de témoignage historique), которые документально как можно объективнее рассказывают о части прошлой, ушедшей реальности.

Таким образом, в рассказе встречаются рассказываемые универсумы между реальностью и фикцией.

2.7.2. Организация Нарратива

В организации Нарратива выделяют часто две составляющие:

семантическую и синтаксическую (см. Brès, 1994, 14 – 15). Дискурсивная семантика Нарратива включает две операции: тематизацию (представления в пространстве и во времени в когнитивном плане) и фигуративизацию (использование фигур реального мира). Нарративный синтаксис использует операции

269

акториализации (путем превращения актантов в актеров), темпориализации и спасиализации (путем вписывания нарративных высказываний в пространственно-временные последовательности).

Нарратив является одной из составляющих рассказа как целого, соответствует цели “что рассказать” и для этого описывает действия и характеристики, используя такие способы организации дискурса, как Нарратив и Десприптив. Итак, нельзя смешивать рассказ и способ его организация (Нарратив или Дескриптив).

2.7.2.1. Дифференциальные признаки и функции Нарратива.

Дескриптив и Нарратив различаются по типу видения воспроизводимого мира и по роли субъекта, который описывает или повествует. 1.Видение-построения мира. Дескриптив открывает мир,

который, чтобы быть узнананным, нужно лишь показать. Нарратив, напротив, открывает мир, выстраиваемый в ходе развития последовательности действий. Вот почему можно сказать, что Дескриптив организует мир таксономически, непрерывно и открыто (без начала и конца), тогда как Нарратив организует мир последовательно, прерывно, конечно (с маркированием начала и конца).

2.Роль субъектов. Описывающий субъект играет роль наблюдателя (который видит детали), ученого (который умеет отождествлять, называть и классифицировать элементы и их качества), писателя (descripteur), умеющего показать и напоминать (évoquer).

Повествующий субъект играет главным образом роль свидетеля пережитого опыта.

2.7.2.2..Принцип организации. В организации Нарратива

различают дискурсивную семантику и дискурсивный синтаксис (см. Brès, 1994, 14 – 15). В семантике Нарратива выделяется тематизация (представления в пространстве и во времени в когнитивном плане) и фигуративизация (использование фигур реального мира).

Нарративный дискурс строится на двух уровнях: глубинном логическом и поверхностном семантизированном. Последний опирается на логический (глубинный) уровень. Этот дискурс подчиняется принципу закрытости и синтаксической логики, позволяющей производить операции редукции и амплификации (увеличения) вокруг нарративной оси. Способ организации Нарратива характеризуется двойной артикуляцией:

270

– построение последовательности действий согласно логике вещей, образующую кривую истории, так называемая организация нарративной логики (organisation de la logique narrative);

– постановка нарративной репрезентации, то, что делает историю и ее акциональную организацию повествуемым универсумом, так называемая организация постановки повествования (organisation de la mise en narration).

Различные авторы дают разные наименования понятиям Нарратива. Ж.Женет предлагает различать повествование (narration), историю (histoire), рассказ (récit) и две нарратологии: тематическую (анализ истории и нарративных содержаний) и формальную (или модальную): анализ рассказа как способ представления историй в противоположность ненарративным способам представления (как, например, драматический и др.)

По мнению П. Шародо, такая двойная артикуляция вводится как инструмент анализа нарративных текстов, определяемая следующими моментами:

– организация нарративной логики повернута к референциальному миру как результат проекции на план истории некоторых постоянных семантики рассказа;

– постановка повествования выстраивает повествуемый универсум повествователем, связанным коммуникативным контрактом с читателем рассказа; повествователь влияет одновременно на конфигурацию логико-нарративной организации и на способ высказывания повествуемого универсума, пользуясь своим присутствием;

– принцип организации нарративной логики заключается в том, что ее составляющими являются актанты, играющие некоторое количество ролей по отношению к действию, от которого они зависят, процессы, связывающие актанты между собой, прививая им функциональную ориентацию по отношению к действию, и последовательности, интегрирующие процессы и актанты в нарративную конечную по определенным принципам организации, конфигурация которых обеспечивается некоторыми процедурами.

Рассмотрим эти составляющие детальнее.

271

1.Актанты. Исходя из их участия в сфере действия, актанты нарративного способа организации дискурса напоминают языковые актанты, связанные с действием.

Однако, здесь не следует забывать, что речь идет о категориях дискурса, а не о категориях языка.

2.Нарративные роли. На уровне языка актант связан более или менее прямо с действием, независимо от его цели. Так, в высказывании

“Un homme à pardessus gris remet un paquet au patron du café”

можно выделить агенса действия (Un homme à pardessus gris), пациенса (un paquet) и адресата (le patron du café). Однако невозможно определить нарративные роли данных актантов. Для этого необходимо знать контекст, который придавал бы этому высказыванию конечную цель. Например: [Человек вручает пакет-ловушку, чтобы отомстить хозяину], где агенс играет роль агрессора-праведника, который пытается уничтожить противника. Или [Человек вручает некоторую сумму денег, которая предназначена для выкупа], где агенс играет роль союзника того, кто хочет освободить своего сына, взятого в заложники. В другом примере [Человек предлагает подарок хозяину в качестве благодарности за ранее оказанную услугу], где агенс играет роль благодарного должника, который вознаграждает за оказанную услугу.

Однако, может случиться, что агенс действия (категория языка) не играет никакой особой нарративной роли (категория дискурса).

3.Иерархизация. Если актанты предложений-высказываний не

связаны нерархическими отношениями, то нарративные актанты находятся в подчинительных отношениях в двух аспектах:

– с точки зрения их природы, в том плане, что нарративные актанты это люди-действующие лица, что обуславливает ограничение их числа по отношению к актантам языка: с одной стороны, действующий актант, с другой - претеревающий действие актант, к ним добавляются сирконстанты;

– с точки зрения их важности в нарративной рамке истории, где следует различать главные и второстепенные актанты.

4.Нарративные антанты и их квалификация. В концепции структуралистов актант рассматривается как форма без содержания, определяемая своей функцией, и которая может быть наполнена любым содержанием. Однако, по мнению П. Шародо, нет актантов без

272

содержания. Семантизация формы определяет нарративную роль актантов. Возникает проблема существования порога, разделяющего пустые по содержанию формы и роли и содержательные формы и роли. Отсюда два видения проблемы.

1. В случае обобщенного и абстрактного определения актанта и его ролей исследователь имеет дело с актантным архетипом. Так, в истории мыши, освобождающий льва из сетей, или льва, освобождающего мышь из мышеловки, лев и мышь играют однотипную нарративную роль и рассматриваются как принадлежащие к одному типу актантов.

2. В случае определения квалификативной особенности актанта и его роли исследователь имеет дело с тем, что традиционно называется персонажем. В таком случае мышь и лев не идентичны, поскольку мышь квалифицирована как слабый персонаж, а лев - как сильный.

Итак, следует различать понятия актанта и персонажа, что соответствует различению неквалифицируемая форма/квалифицируемая форма для возможности лучше проследить соответствия, устанавливаемые между ними:

– 1 актант: n персонажей – актант, играющий определенную нарративную роль, может соответствовать различным типам персонажей, или последовательно, или альтернативно и одновременно (роль агенса-агрессора, например, может исполнить бандит, учитель пения, священник и т.д.);

– 1 персонаж: n актантов – один и тот же персонаж может играть несколько нарративных ролей и занимать место различных актантов в ходе одной и той же истории.

П. Шародо предлагает актантный вопросник относительно двух базовых актантов: агенса, который действует, и пациенса, который претерпевает действие (см. Charaudeau, 1994, 722):

– Актант действует? – Актант претерпевает действие? – Если актант действует, он является агрессором,

добровольцем, союзником оппонентом, благодетелем? – Если актант является агенсом действия, то каким

образом он действует: охотно, по принуждению, прямо, косвенно?

– Если актант претерпевает действие, то он является жертвой, бенефициантом?

273

– Какова реакция актанта-жертвы: бегство, сопротивление, переговоры?

– Какова реакция актанта-бенефицианта: вознаграждение, отказ?

Данный вопросник имеет гибкую организацию, которая не ограничивается только предполагаемыми негативными или позитивными ответами.

2.7.3. Процессы и нарративные функции

Нарративные процессы подобны процессам, выражаемым

языковыми категориями. Они могут рассматриваться как семантизация действий по отношению к их нарративной функции. Нарративные функции тесно связаны с нарративными ролями актантов в связи с их взаимообусловленностью.

2.7.3.1. Нарративная функция и действия. Процесс – это

акциональная единица, которая благодаря своей соотнесенности с другими действиями трансформируется в нарративную функцию. Например, действие “Лицо “Х” передает пакет лицу “У” будет иметь нарративную функцию благодарности, если это действие может быть соотнесено с предыдущим действием, где “лицо У помогло лицу Х”. Тогда это действия включает мотив благодарности со стороны Х, а У в результате этого акта может рассматривается как бенефициант (получающий благодарность).

Для актантов устанавливается отношение подобия между процессами языка и речи, что позволяет установить соотношение между ними следующего порядка:

– нарративный процесс: n действий (в данном случае нарративный процесс может быть реализован различными типами действий; например, процесс агрессии может быть реализован физическими действием (ударом, оскорблением, отказом и т.д.);

– действие: n нарративных процессов согласно тому, что одно и то же действие может быть соотнесено с тем или иным действием в одной и той же истории (или в различных историях), оно может обладать той или иной нарративной функцией. Например, как в предыдущем случае, действие “вручение пакета” может соответствовать процессу агрессии (бомба), благодарности (подарок), обмана (пустой пакет) и т.д.

274

Иерархизация. В общей организации истории все нарративные функции не обязательно оказываются в одном плане, их иерархизация может быть достаточно сложной. Процессы могут иметь 2 фундаментальных типа нарративной функции:

главная нарративная функция, которая определяет большие контуры истории в акциональной логике от причины к следствию;

второстепенная нарративная функция, которая дополняется различными способами пространства между большими контурами истории.

Главные и второстепенные функции упорядочиваются по определенному количеству принципов (когерентность, намерение, связь, ориентировка) в совокупности нарративного контекста.

Процесс и квалификация. Для процесса характерен тот же вопрос, что и для актантов, касающийся степени семантизации. Так, говорить об агрессии это способ квалифицировать акциональное отношение между агенсом и пациенсом, говорить о благодарности это способ квалифицировать вознаграждение и т.д.

С прагматической точки зрения, можно построить вопросник, позволяющий определить некоторое количество процессуальных архетипов, полезных для ориентировки нарративных функций (см. вопросник П. Шародо выше).

2.7.4. Текстовые последовательности и принципы их

организации Напомним, что нарративная логика определяется следующим

образом: как последовательность соотносящихся событий между

собой, предполагающих друг друга во вневременной структуре (что объясняет организацию событий по принципу когерентности);

она имеет смысл лишь по отношению к цепи интересов, направленных к цели, которая вписывается в человеческий проект (что объясняет определение событий по принципу намерения или мотивации);

эти действия или события объединяются в последовательности, организующиеся по принципу связанности (enchaînement);

эта когерентная и мотивированная последовательность событий должна иметь возможность занять место в

275

пространственно-временном кадре по принципу ориентировки

2.7.4.1. Принцип когерентности. Последовательность

действий не является произвольной. Одни из них играют нарративную роль начала, другие конца. Рассмотрим каждую функцию в отдельности.

1.Функция начала. Действие имеет функцию начала, когда, с одной стороны, у него нет антецедента той же природы, и с другой стороны, оно открывает возможность видеть развивающийся процесс:

“Célestin Rosé venait d’empoigner les commandes de son 6 Barre. Allons en route ! C’était le dernier tramway sur cette ligne, il était 23 heures 12. Sauf imprévu, dans vingt minutes la voiture serait au Depot, et Célestin arriverait chez lui juste à temps pour déguster son petit réveillon” (J. Biebuyck).

2.Функция конца (концовка). Действие имеет функцию концовки, когда, с одной стороны, у него нет последующего действия той же природы, и с другой стороны, оно приводит реализацию процесса, инициированного началом, к позитивному или негативному результату:

“Compère le renard se mit un jour en frais, et retint à dîner commère la cigogne. Le renard fut petit et sans beaucoup d’apprêts : Le galant, pour toute besogne, Avait un brouet clair ; il vivait chichement. Ce brouet fur par lui servi sur une assiette : La cigogne au long bec n’en put attraper miette. Et le drôle eût lapé le tout en un moment”. (La Fontaine). Именно эта двойная функция начала/конца определяет

организацию серии действий когерентным способом в определенную последовательность.

2.7.4.2. Принцип намерения. Последовательность действий,

имеющая начало и конец, детерминирована причиной их существования, которая должна быть мотивирована. Именно мотивация придает нарративный смысл акциональной цепочке, поскольку именно она (мотивация) придает ей цель. Такая мотивация лежит в интенции субъекта, действующего лица, который разрабатывает проект действий и пытается его привести к хорошему концу. Можно сказать, что любое человеческое деяние

276

интенционально. Однако, П. Шародо вносит 2 уточнения по этому поводу.

1. Намеренность (intentionnalité) это то, что мотивирует последовательность. Ее не нужно смешивать с началом последовательности. Действие, играющее роль начала, также может иметь функцию мотивации, но не обязательно. Функция начала лишь вводит цепь действий, она представляет момент упорядочивания акциональной когерентности, но не она определяет его цель. Придание цели последовательности принадлежит функции мотивации. Например, в последовательности:

“On frappa à la porte. Xavier , surpris car il n’attendait personne, se leva précipitamment, rangea ses documents dans le tiroir, le ferma à clef, mit la clef dans sa poche, puis se rajustant la cravate, alla ouvrir d’un pas lent”.

“On frappa à la porte” играет роль начала (зачина) последовательности, не придавая ей никакого особого смысла, мотивацию мы находим в отрывке “rangea (…) ferma (…) se rajustant (…) alla ouvrir…”.

2. Интенциональность действующего субъекта не обязательно является ясной и совершенно сознательной. Она может быть определена как осознание (более или менее ясное) субъектом недостающей ситуации, в которой он находится, ситуации, которая связывает желание/проект восполнить этот недостаток (поиск). В результате реализации этого поиска действующий субъект побеждает или проваливается. К. Бремон предлагает триаду, лежащую в основе любой нарративной последовательности, построенный по принципу интенциональности:

277

(1) (2) (3)

Начальное Состояние Конечное

состояние актуализации состояние (+) (успех)

(état initial) (état d’actualisation) (état final) (réussite)

недостающее поиск (quête) результат по (-) провал

звено (manque) отношению (échec)

к объекту поиска

(résultat par rapport

à l’objet de la quête)

– Начальное состояние виртуального действия, в

котором рождается недостающее звено, открывающее возможность процесса поиска восполнения недостающего звена.

– Состояние актуализации поиска, которое состоит в попытке получить объект, восполняющий недостающие звено.

– Конечное состояние реализации процесса, которой закрывается успехом или провалом объекта поиска.

2.7.4.3. Принцип связанности. Комбинация принципов

когерентности и интенциональности производит последовательности различных размеров и различных способов связанности в более сложных структурах. Различают 4 основных типа связанностей.

1.Следование. Последовательности следуют друг за другом в линейном и последовательном планах, каждая образует мотив, влекущая за собой следующую. Часто этот тип связанности встречается в сказках, где следует друг за другом серии последовательностей вплоть до конечной развязки.

2.Параллелизм. Последовательности, каждая из которых управляется разным актантом-агенсом, развиваются каждая автономно, не связываясь между собой причинно-следственными отношениями. Такой способ связанности характерен для романистических рассказов, рассказов фильмированных или телевизионных (саги), повествующих о человеческих судьбах; последние развиваются параллельно друг другу, затем в конце пересекаются. Артикуляция в отношении истории между

278

последовательностями выражается сменой глав или кадров, рассказывающих что-то типа: “между тем…”.

3.Симметрия. Две последовательности, каждая из которых управляется различным актантом-агенсом, развиваются так, что позитивная реализация одной (процесс улучшения) влечет одновременно негативную реализацию другой (процесс деградации).

4.Связанность. Микропоследовательности могут быть включены в более крупную последовательность для детализации ее отдельных аспектов. Такой способ связанности характерен для романистической организации некоторых латиноамериканских авторов (напр., “Сто лет одиночества” Г. Гарсиа Маркеса).

2.7.4.4. Принцип ориентировки. Принцип ориентировки

затрагивает 3 аспекта. Локализация последовательности в пространстве, что

может отразиться на принципе когерентности (начала или концовки могут совпадать с особыми местами) и на принципе связанности (переходы от одной последовательности к другой как в следовании, так и в симметрии могут соответствовать изменениям мест). Такой принцип ориентировки в пространстве может даже стать одной из основных нарративных осей рассказа.

Ситуация последовательности во времени, которая может равным образом отразиться на принципе когерентности в началах и концовках. Это можно наблюдать в докладах и в журналистских хрониках, рассказывающих историю открытия (научная рубрика).

Характеризация актантов, которая принадлежит дескриптивному способу, но рассматривается здесь в связи с влиянием на принцип интенциональности. Она позволяет уточнить недостающее звено и поиск, определяя отношения силы между актантами, (действующими лицами) - сильный/слабый, типы мотивации - поступок добровольный/ недобровольный и все то, что окружает акциональную логику (чувства, атмосфера, климат).

2.7.5. Средства конфигурации Нарративной логики Нарративная конфигурация это результат процесса реализации

нарративной логики, которая зависит от так называемой реализации

279

повествования (наррации). Последняя осуществляется при помощи определенных средств, в основе которых лежат такие принципы орга- низации, о которых говорилось выше, как интенциональность, когерентность, связанность, ориентировка.

1. Средства, связанные с интенциональной мотивацией. В основе этих средств лежат принципы когерентности и интенциональности. Эти средства наделяют агенса нарративной последовательности определенной интенцией действия (добровольный агенс) или, наоборот, отсутствием интенции (недобровольный агенс). В последнем случае он может действовать под влиянием (манипуляции) другого агенса (человеческого) - человеческая манипуляция – или нечеловеческого (сверхъестественная манипуляция):

Добровольный агенс. Действующее лицо (актант) отдает отчет

о своем проекте действий, он несет ответственость и действует, осознавая причину. Данный актант может быть агенсом одной или многих нарративных последовательностей. Он может даже совпадать с героем повествуемой истории.

Недобровольный агенс (человеческая манипуляция). В данном случае актант не имеет проекта действия или он не отдает себе отчета ни в том, что мотивирует его действия, ни в его последствиях, или же он осознает ситуацию, но бессилен перед влиянием другого нечеловеческого актанта, представляющего сверхестественные силы

Интенциональная манипуляция

Добровольный агенс Недобровольный агенс

Человеческая манипуляция

Манипуляция сверхъестественных

сил

280

(судьба, рок, социальное давление, хитрость дьявола, небесное наказание, и т.д). Иногда, как, например, в романе А. Камю “Посторонний” актант, возможно, действует под влиянием жары, солнца и пожирающего света:

“Toute une page vibrante de soleil se pressait derrière moi (…) A cause de cette brûlure (…) La lumière a giclè sur l’acier (…) Cette épée brûlante rongeait mes cils ”,

и без всякого преднамеренного проекта: “Tout mon être s’ est tendu et j’ai crispé ma main sur le révolver. La gâchette a cédé..”

Иногда актант вовлекается в каскад событий, о которых он не подозревал, что образует серию других неизвестных актантов и производит эффект тайны. Или же, как в большинстве различного рода фактов, актант-агенс убийства действует под влиянием рока:

“Je ne voulais pas le tuer,” a expliqué Jean-Claude Brezzo (…) comme écrasé par une fatalité que le dépasse”,

или в силу страха как жертва психологической неустойчивости: “…Normal, finalement, que Jean-Claude Brezzo ait eu peur. Jusqu’aux psychiatres qui l’excusent: c’est un super émotif…”

Во всяком случае он не мог иметь намерения убить: “..Son acte a certainement dépassé sa pensée”. 2.Средства, связанные с хронологией. В основе этих средств

лежит принцип связанности. Они влияют на порядок и отношения причинности последовательностей. Если связанность последовательностей представлена непрерывно, то последовательности следуют друг за другом - прогрессивная хронология или, наоборот, - инверсивная хронология.

Если связанность последовательностей представлена прерывно, то в таком случае цепь последовательностей может быть прервана описанием (в ожидании) или развитием другой серии последовательностей (в чередовании):

281

3. Средства, связанные с ритмом. В основе этих средств лежит также принцип связанности. Они касаются того, что называют “вариациями темпа нарративного текста” (Genette, 1979). Эти вариации можно сгруппировать вокруг двух средств: конденсации и экспансии:

Конденсация. Конденсация происходит, когда

последовательность событий (действий) короткая, когда события подаются в старой форме, иногда даже рассказ может совпадать с единственным предложением, как в знаменитом высказывании Цезаря: “Vini, vidi, vici”. Часто эти средства можно обнаружить в частях рассказа, которые повторяют, резюмируют серию действий (эффект резюме). Такая конденсация доходит до эллипсиса, так называемый “прыжок во времени”, который влечет неразвитие последовательности или ее части. Этот “прыжок во времени” может быть обозначен (или нет) временными индикаторами (“10 ans plus tard”, “quelque temps après”).

Экспансия. Экспансия происходит в результате нарративной остановки, когда развития действий останавливается, останавливая

Хронология

Беспрерывная прерывная

темп конденсация экспансия

прогрессия инверсия

ожидание чередование

282

нарративное время и уступая место описанию или последовательности коротких и быстрых действий, что производит эффект сцены, атмосферы, детали.

4. Средства, связанные с пространственно-временной ориентировкой. Данные средства покоятся на принципе ориентировки. Они касаются ситуации во времени и локализации в пространстве.

Ситуация во времени. Ситуация во времени представлена оппозицией “действия в прошлом/действия в настоящем”, которые производят эффект рассказа, исторической фикции для прошлого и для автобиографической фикции или актуальности (истинной или ложной) для настоящего:

Локализация в пространстве. Локализация в пространстве

отображена оппозицией “действия, локализованные в закрытом пространстве/действия, локализованные в открытом пространстве”, и “действия, показывающие перемещение в пространстве/действия, показывающие фиксацию в пространстве”, которые производят эффект сцены, климата, атмосферы:

Для помещения во времени характерны исторические рассказы,

подаваемые в плане настоящего (радиофонические или телевизионные передачи).

Для локализации в пространстве характерны фильмы, типа вестернов, одни из которых (в редких случаях) разворачиваются в закрытом пространстве без перемещений, а другие - в открытом пространстве с перемещениями.

ситуация прошлое настоящее

локализация

открытое/ закрытое перемещение/ фиксация

283

2.7.6. Реализация Наррации 2.7.6.1. Нарративный механизм. В нарративном дискурсе

нельзя смешивать индивида, психологического и социального субъекта, автора, написавшего, например, роман, и повествователя, рассказывающего историю.

То же самое касается читателя, нельзя смешивать индивида с реальным читателем, которым он становится в определенный момент времени и от которого требуется минимум читательской компетенции, а также реального читателя с книжным читателем, который втягивается в историю как адресат рассказываемой повествователем истории.

Любой рассказ зависит от реализации повествования, которая как в коммуникации вообще, охватывает 2 пространства значения:

– внешнее пространство в тексте (экстратекстуальное), где находятся оба партнера языкового обмена: реальный автор и читатель; эти два субъекта, обменом которых является текст, письменный и устный, социально детерминированы; они соответствуют говорящему субъекту и реципиенту-интерпретатору общего механизма коммуникации;

– внутреннее пространство в тексте (интратекстуальное), где находятся оба субъекта рассказа: повествователь и читатель-адресат; эти субъекты, объектом обмена которых является особая текстовая форма, дискурсивно детерминированы, они соответствуют повествователю (рассказчику) и адресату общего механизма коммуникации.

Таким образом, механизм реализации наррации включает 4 субъектов, связанных по двое несимметрично, двумя пространствами в одном и том же рассказе эксплицитно или имплицитно и в различных формах. Рассмотрим детальнее вышеназванные субъекты.

1. Автор/Реальный читатель. Автор может иметь два типа идентификации.

1. Индивид, живущий и действующий в социальной жизни. Такой индивид имеет свои личностные качества, обладающий определенным индивидуальным и коллективным опытом в мире. Он носит имя собственное, имеет личную биографию. Его называют автором-индивидом. Этот автор-индивид может отсутствовать в рассказе, но может появиться

284

эксплицитно. Тогда он становится персонажем рассказа и свидетельствует о пережитой личной истории в социоисторическом контексте, распорядителем его судьбы может быть жизнь, судьба, случай, Бог или он сам. Он призывает реального читателя принять на веру его опыт, поскольку этот реальный читатель рассматривается как индивид: « Un jour je fus invité à un dépiquage dans une région de montagnes situées assez loin de notre petite ville. Je devais voyager seul et le fait d’avoir à deviner les chemins à emprunter dans ces sierras était une aventure qui me plaisait . Je pensais que si je me perdais quelqu’un finirait bien par me venir en aide” (P . Nuruda). Случается, что эти факты не обязательно имеют место, тогда они предъявлены при помощи выражения “comme si”, например, в ложных автобиографиях, в фантастических произведениях и в других формах рассказов. Так, в фантастической новелле: “Et cherchant autour de moi un sujet au moyen duquel je puisse éclairer ces points, je fus amené à jeter les yeux sur mon ami, M. Ernest Valdemar, le compilateur bien connu de la Bibliothéca florensica. et auteur (sous le pseudonyme de Issachar Marx) des traductions polonaises de Wallenstein de Gargantua” (E.Poe).

2. Индивид, играющий особую социальную роль, роль

писателя. У него есть имя собственное, имя настоящего или фиктивного писателя и публичная биография (более или менее важная) автора, написавшего другие книги. Его называют автором-писателем. Этот автор–писатель большей частью обнаруживает себя в рассказе через общую организацию рассказа, реализацию, которая выявляет проект написания и умения писать писателя, который является свидетелем собственного процесса написания, а через него, своей собственной социально-художественной идеологии. Он призывает реального читателя принять и собственно признать этот процесс написания. Он требует от последнего (читателя) читательской компетенции.

285

Различие между реальным и возможным читателям может объяснить, например, тот факт, что Стендаль не был признан при жизни, он был оценен гораздо позже.

2. Повествователь/Читатель-адресат. Повествовать это книжная личность, которая существует в мире рассказываемой истории. Он может играть двойную роль: как историк и как рассказчик

Повествователь-историк организует репрезентацию рассказываемой истории как можно более объективно, близко к реальным фактам, используя архивы, свидетельствования и документы. Например:

“L’ histoire sait que le plus cruel des gouverneurs du Jondan fut Yakoub le Dolent. qui livra son pays à l’injustice des collecteurs d’impôts égyptiens et qui mourut dans une chambre du palais le 14 de la lune de Barjamat en l’ an 1848” (J.L.Borges).

Повествователь-сказочник помещает рассказываемую историю в вымышленный (придуманный) мир, созданный по своему усмотрению в соответствии с другими придуманными мирами (фикцией).

2.7.6.2. Средства конфигурации реализации Наррации. В

данном разделе речь пойдет о средствах, позволяющих составляющим механизма реализации Наррации проявиться более или менее эксплицитно, более или менее прямо.

Эти средства затрагивают идентификацию, статус и точки зрения повествователя текста. Все они тесно взаимосвязаны, поскольку все являются зависимыми от повествователя. Это объясняет, что любое изменение, внесенное в один из этих аспектов в рассказе, влияет на другие, как это можно видеть, сравнивая два высказывания, написанные в романистическом контексте. Лишь одно изменение лица выявляет различные реализации Наррации:

(1) “Je devais me préparer à prendre le vol de 5 heures”; (2) “Il devait se préparer à prendre le vol de 5 heures”. В (1) повествователь выявляется в своей идентификации

(истинной или ложной) автора-индивида, придающего рассказу автобиографический оттенок. Он рассказывает свою собственную историю и знает все о своем персонаже.

Во (2) повествователь является лишь повествователем-рассказчиком, рассказывающим историю кого-то, рассказ не является автобиографическим.

286

“Интервенции” и “ идентификации ”повествователя. Всякий рассказ представляется читателю как организованная и рассказываемая повествователям совокупность. Однако, это лишь внешняя сторона. На самом деле, механизм реализации Наррации включает множество типов субъектов, имеющих каждый свое лицо, позволяющее играть особую роль в реализации рассказа. Попробуем определить средства появления и идентификации этих различных типов.

Присутствие и интервенция автора-индивида. В общих чертах рассказ представляет дискурсивные маркеры, отсылающие либо к совершенному социо-историческому контексту автора, либо его мысли (комментариям, часто имеющим идеологическую функцию), особенно если повествователь ведет рассказ от “я” (автобиография).

Это средство присутствия (или интервенции) повествователя-автора-индивида производит эффект веризма и/или призыва разделить идею или пережитой опыт. Проявляясь таким образом, автор-индивид становится персонажем, который обращается к читателю эксплицитно, представляясь по-разному:

– как хроникер, обозреватель и свидетель своей эпохи; – как рассказчик-свидетель своей собственной жизни

или ее отдельных моментов. В последнем случае речь идет об автобиографии (реальной или

фиктивной). Присутствие и интервенция автора-писателя. В общих

чертах рассказ представляет дискурсивные маркеры, отсылающие к проекту написания (projet d’écriture) или для выявления в нем отдельных аспектов, или выявления сути и ее подтверждения. Данное средство присутствия и интервенции автора-писателя производит, кроме эффекта веризма, поскольку автор является индивидом, играющим особую специальную роль, эффект соучастия с читателем, которому он предлагает определенным образом контракт чтения (contrat de lecture).

Иногда автор-писатель сообщает в предисловии о своем проекте написания, выявляет источники своего вдохновения или же представляет себя через повествователя как простого пересказчика рассказа, исходящего из уст какого-то третьего лица (реального или фиктивного), взятого из какого-либо литературного произведения или документов.

Присутствие и интервенция повествователя-историка. Рассказ содержит дискурсивные маркеры, наводящие на мысль о том, что повествователь является как бы историком, который

287

рассказывает о произошедших событиях, собрав определенное количество документов и свидетельствований. Это средство предназначено “покрыть” повествователя, предохранить его от всякого субъективизма, заставить поверить, что он устраняется, стирается за историческими фактами.

Присутствие и интервенция повествователя-рассказчика. Повествователь-рассказчик может себя обнаружить в рассказе эксплицитно при помощи личных местоимений (nous, on, je) или таких терминов, как повествователь (narrateur), романист (romancier) для воссоздания прошедших моментов рассказа или подведения к последующим моментам. Например, для nous:

“Venons-en à nos moutons: les faits et gestes particuliers qui vont défiler dans cet ouvrage, l’ auteur de ces lignes les doit à la bonne mémoire de (…)” (C.J. Cela),

для on: “Comme ce personnage va prendre une assez grande influence sur la destinée de Fabrice, ou peut en dire un mot” (Stendhal),

для je: “Et maintenant ils pleurent. Je veux dire tous les deux. Tout à l’heure c’ était lui lorsque je disais «il»” (J. Brel),

для vous: “La veste, son pantalon bouffant, sa blouse, ses souliers, sa casquette, tout ce qu’il portait était flambant neuf, comme à peine sorti de la fabrique. Sa blouse surtout vous sautait aux yeux, avec ses rayures jaunes” (Yachar Kemal).

Повествователь-ассказчик делает из читателя привилегированного (избранного) читателя-адресата при помощи употребления слова “читатель” lecteur) или же личных местоимений, соотносящихся с ним. Например, употребляя существительное “lecteur”:

“Donc, ami lecteur, don Carlos était entré dans l’église , (..)” (B. Perez Galdos);

vous, tu, te, отсылающие к читателю-собеседнику: “Bien!…vous en avez assez de m’entendre! vous voudriez que j’ aboutisse… Certes, je vous comprends… mes histoires de briques et d’oreilles vous excèdent… j’abrège..” (L. F. Céline).

Иногда nous и on ассоциируют повествователя и читателя-адресата:

288

“Revenons à Milady, (…) nous la retrouvons dans la position désespérée où nous l’avons laissée, (…)” (A. Dumas); “Où allait-il? Peu importe. Il ne faut que passer dans ce récit, on ne la reverra plus” (J. Verne).

Повествователь-рассказчик может призывать читателя-адресата разделить свои мысли, суждения и мнения при помощи высказываний общего характера:

“Il y a toujours, après la mort de quelqu’un, comme une stupéfaction qui se dégage, tant il est difficile de comprendre cette survenue du néant et de se résigner à croire” (G. Flaubert).

Повествователь-рассказчик может показывать вставочными конструкциями и выбором некоторых слов, что он дистанцируется от персонажей своего рассказа и от самих событий. Он может попросить читателя разделить с ним эту более или менее ироничную дистанцию:

“Il fit cadeau de cet objet. Dieu sait pourquoi, à son avocat don Alexandre (…)” (С. О. Cela).

Статус повествователя. Отношение, устанавливаемое между повествователем и рассказываемой историей, очевидно, является достаточно сложным, поскольку оно одновременно зависит от статуса повествователя, его личности, а также от его точки зрения относительно персонажей истории. Определение личности повествователя отвечает на вопрос: “Кто говорит?”, тогда как определение статуса повествователя отвечает на вопрос: “Кто рассказывает историю кого?” Таким образом, повествователь рассматривается как рассказываемая инстанция. Получается 3 категории повествования:

– или повествователь рассказывает историю другого, – или историю, где он является центральным

персонажем (или одним из основных персонажей) – или же существует множество повествователей.

Рассмотрим каждую из этих категорий. Повествователь-рассказчик чужой истории.

Повествователь оказывается вне истории, которую он рассказывает, а главный персонаж, герой, не является повествователем. Очевидно, повествователь может вмешаться в историю, но с соблюдением принципа делокутивности.

В этой категории рассказа можно выделить два статуса повествователя.

— А. Повествователь целиком внешний, он рассказывает историю, где он целиком отсутствует как персонаж. Этот

289

случай большинства сказок и басен, некоторых новелл и романов.

— В. Повествователь не является героем рассказа, но он в то же самое время свидетель событий внутри рассказываемой истории. Здесь также соблюдается принцип делокутивности и “je” не является героем истории. Повествователь оказывается, таким образом, внутри рассказа, внутренним.

Повествователь-рассказчик своей собственной истории. В данном случае рассказ следует принципу элокутивности, в рассказываемой истории повествователь (je) и герой идентичны. Здесь следует выделить 3 случая.

o А. Повествователь является рупором (porte-parole) автора-индивида-писателя и смешивается с ним. Это случай реальной автобиографии (мемуары, воспоминания, автобиографические романы).

o В. Повествователь не является рупором автора-индивида-писателя, с которым он не может смешиваться. Он является рупором другого индивида (реального или фиктивного), но оба совпадают в рассказываемой истории в ‘я’ (je). В данном случае речь идет о фиктивной автобиографии, как в случае плутовского романа (roman picaresque).

o С. Повествователь-персонаж, герой истории, являются одновременно автором-индивидом и фиктивным индивидом.

Читатель может предположить по некоторым признакам, что герой истории частично совпадает с автором-индивидом (использование собственных воспоминаний, эпизодов из своей жизни, и т.д.) и зависит от воображения, выдумки автора-писателя.

Множество повествователей. Рассказ это игра интеграции и сцеплений историй одни в другие, каждая имеющая своего повествователя. В этой категории различают первичного повествователя, доминирующего в тексте и соответствующего автору-писателю, и вторичного повествователя, рассказываемая история которого вписывается или вклинивается в рассказ первичного повествователя. Необходимо выделить 2 случая.

o А. Первичный повествователь передает рассказ другого повествователя, который был свидетелем истории, не будучи ее героем, даже если он в ней и принимал участие в качестве окружения. В таком случае первичный

290

повествователь вмешивается мало в первичный рассказ и даже может быть полностью стертым.

o Б. Первичный повествователь передает рассказ другого повествователя, но в отличие от предыдущего случая, с одной стороны, вторичный повествователь является главным персонажем, героем рассказываемой истории, а с другой - первичный повествователь вмешивается эксплицитно в реализацию механизма повествования.

Точки зрения повествователя. В данном случае речь идет

об отношении, устанавливаемом между повествователем и его персонажем относительно знания, которым он обладает о нем, которое он переносит в свой рассказ и сообщает об этом читателю.

По этой проблеме существует много теорий. Одни используют термин “видение” (vision)- Ж. Пуйон, Ц. Toдоров, другие используют термин “фокализация (focalisation)” - Ж. Женет.

П. Шародо использует термин “точка зрения” (point de vue) - Charaudeau , 1994, 773.

Устанавливается своеобразная типология из трех терминов: – видение сзади (vision par derrière) Ж. Пуйон,

символизация “повествователь > персонаж” Ц. Тодорова и “фокализация ноль” Ж. Женет cоответствуют случаю, когда повествователь знает больше и говорит больше чем персонаж;

– “видение с” Ж. Пуйон, символизация “повествователь Х = персонаж” Ц. Тодорова и “внутренняя фокализация” Ж. Женет соответствуют случаю, когда повествователь говорит лишь то, что он знает о персонаже;

– “видение извне” Ж. Пуйон, символизация “повествователь < персонаж” Ц.Тодорова и “внешняя фокализация” Ж. Женет соответствуют случаю, когда повествователь говорит лишь то, что он видит на поверхности персонажа, не проникая никогда в его внутренний мир.

Первый тип характерен для романистических рассказов XIX века Второй характерен для техники Джеймса, а третий соответствует

полицейскому жанру, письменному или фильмированному. П. Шародо предлагает двойную (бинарную) типологию между

двумя точками зрения (внешней и внутренней). Внешняя, объективирующая точка зрения повествователя,

касается внешней стороны персонажа, его физической внешности, его видимых поступков и жестов, то, что воспринимаемо или

291

верифицируемо другим субъектом (не повествователем). Эту точку зрения можно квалифицировать как объективную, она не зависит от видения персонажем самого себя и не зависит также и от повествователя:

“Une femme toute vêtue de noir, agitée, assez petite, avec un visage ridé et un chapeau garni de tulle et de grosses épingles à boules, entre en tenant d’ une main une valise de paille et un cabas, de l’autre un garçon d’ une dizaine d’années qui porte lui-même un panier recouvert d’un foulard tomate , et une fois qu’ils sont installés tous les deux entre vous et l’ ecclésiastique, elle laisse échapper un long soupir” (M.Butor). Внутренняя, субъективизирующая точка зрения повествователя,

касается внутренней стороны персонажа, его чувств, мнений и внутренних ощущений, которые не обязательно воспринимаемы, верифицируемы другим субъектом. Ее можно квалифицировать как субъективную, она зависит от видения описываемого персонажа его самого и, стало быть, от повествователя, который лишь сам один решает:

“Il ressentait comme une fatigue, quelque part dans son corps, dans la tête peut-être, on dans le dos, une lassitude, et une vague nausée” (Yachar Kemal). Следует отметить, что в большинстве рассказов чередуются эти

две точки зрения. Повествователь может идти от внешней к внутренней. Однако случается, что повествователь, начиная от внешнего наблюдения определенного количества характеристик и фактов, предлагает читателю разделить его интерпретацию исходя из внутренней точки зрения героя.

292

Il est difficile et complexe de présenter la cohérence de façon

satisfaisante, et ce pour deux raisons principales. Tout d’abord, parce qu’il n’existe pas de théorie unifiée de ce domaine de l’analyse de niveau discursif. En effet, il s’agit d’une approche formée d’un ensemble de contributions dont la somme ne forme pas un tout. Dans la très grande majorité des cas, chacune ne vaut que pour elle-même, et bien que ces dernières aient généralement un minimum de préoccupations fondamentales en commun, il demeure très difficile dans l’état actuel des connaissances de faire des généralisations qui soient adéquates pour un large répertoire d’études. La cohérence se présente donc, dans un premier temps, comme une toile pointilliste ou l’identification de l’"image" à partir de la somme des points est loin d’être simple.

Comme si cette conjoncture complexe n’était pas déjà suffisante, le terme "cohérence" est, de plus, utilisé dans la documentation disponible avec deux acceptions radicalement distinctes. Tout d’abord, un certain nombre de contributions abordent l’étude de ce domaine avec une définition qui est à peu près synonyme de la notion de "textualité" que nous avons introduite plus tôt; soit l’ensemble des propriétés dont l’effect conjugué confère au discours son caractère adéquat et communicatif. Ensuite, une seconde acception plus "technique" de la cohérence coïncide avec le questionnement général présenté en (b) dans le tableau 6. Ce double emploi terminologique ne fait qu’ajouter à la confusion générale, donne parfois lieu à des paradoxes assez étonnants, même si, considérés séparément, les deux types d’analyse impliqués par ces acceptions respectives sont tout à fait fondés et pertinents comme contributions à l’étude des processus de niveau discursif en linguistique. Afin de rendre justice, autant du point de vue de la complexité que de la polysémie, à l’état de la question de ce domaine d’étude de l’analyse de niveau discursif, nous examinerons successivement chacune de ces deux acceptions de la cohérence.

ТЕКСТЫ ДЛЯ АНАЛИЗА

JEAN-LUC NESPOULOUS TENDANCES ACTUELLES EN LINGUISTIQUE GENERALE. – P. :

DELACHAUX ET NIESTLE, 1993 La cohérence: un domaine d’étude complexe et polysémantique

293

Задания и вопросы для контроля 1. Назовите причины трудности однозначного определения

термина ‘когерентность’. 2. Каковы основные значения термина ‘когерентность’?

3. Покажите различие между понятиями ‘когерентность’ и ‘текстуальность’.

La cohénsion :

le fondement lexico-grammatical de la continuité sémantique La perfomance discursive n’ayant aucun véhicule plus spécifique ou

plus approprié que le langage, ce dernier doit certainement contribuer directement à sa réalisation à un certain niveau. Le langage fournit, entre autres, au locuteur les mots dont il a besoin pour s’exprimer, et les constructions par l’intermédiare desquelles il peut élaborer des schémas propositionnels. Mais il y a plus encore. Les langues naturelles recèlent également des mots qui ont propriété de permettre à des "éléments de sens" d’une proposition donnée de transiter dans une autre proposition d’une même énonciation. On dit généralement de la plupart de ces mots qu’ils véhiculent "une présupposition explicite" ; c’est-à-dire que leur occurrence suppose l’existence d’autre chose qu’eux-mêmes dont ils sont en quelque sorte le réceptable. Ainsi en est-il du pronom personnel de troisième personne en français : "Les enfants sont revenus de l’école. Ils prennent une collation avant de faire leurs travaux." Lorsque le lecteur rencontre le pronom ils de la deuxième phrase de l’exemple, il cherche dans la phrase précédente un référent à lui attribuer, parce que ce mot n’a jamais de référence propre par lui-même et qu’il est systématiquement la marque d’une reprise référentielle.

C’est précisément à l’étude de ce genre de mots que Halliday et Hasan (1976) se sont intéressés, en dressant un inventaire le plus complet possible de ce type de lexique, en étudiant ses caractéristiques, et finalement en examinant comment il contribuait à la continuité sémantique du discours. L’examen de cette dimension de la performance discursive a permis la naissance du second membre de notre duo gémellaire : la cohésion, et c’est principalement par l’intermédiaire de cette première contribution majeure que nous allons l’introduire dans ce développement.

Selon les auteurs, une performance discursive adéquate de plus d’une phrase doit contenir des lexèmes de la sorte. Leur fonction est de spécifier les relations que ces différentes phrases entretiennent dans le contexte discursif, et par la continuité sémantique qu’ils confèrent à l’acte de communication considéré dans sa globalité, ces mots contribuent à former la "textualité" du discours. Cette position de départ a été nuancée

294

par Enkvist, (1978) qui précise que la cohésion est une composante nécessaire mais non suffisante pour assurer la " textualité " du discours. L’auteur démontre, à partir d’exemples de performances discursives présentant une progression thémantique de type linéaire, que l’occurance de liens cohésifs ne suffit pas à faire d’un discours un acte de communication adéquat : "Une limousine noire passait sur la rue. La rue où habite mon voisin est en réparation. La réparation de cette montre coûtera cent dollars." Ce court passage compte des occurences de réitérations lexicales (voir tableau 12), sans pour autant constituer une performance discursive acceptable. L’auteur utilise le terme de "pseudo-cohérence" pour qualifier l’absence de "textualité" d’un tel type de production.

Le passage de la définition concеptuelle plutôt globale proposée par Halliday et Hasan, (1976) à l’application de l’analyse de la cohésion implique la spécification de cinq postulats méthodologiques que nous allons maintenant présenter.

Задания и вопросы для контроля

1. Что понимает автор текста под ‘эксплицитной пресуппозицией’?

2. Какие средства эксплицитной пресуппозиции Вы можете назвать?

3. Для чего служат данные средства? 4. Приведите пример ‘псевдокогеренности’

Depuis qu’ont paru les articles de Benveniste sur la subjectivité dans

le langage, toute une tendance s’est développée, à l’intérieur de sémantique linguistique, qui vise à introduire dans la langue elle-même un certain nombre de phénomènes liés à l’énonciation, et relégués auparavant dans cette ligne. Nous partirons de la remarque, fort banale, que beaucoup d’actes d’énonciation ont une fonction argumentative, qu’ils visent à amener le destinaire à une certaine conclusion , ou à l’en détourner. Moins banale, peut-être, est l’idée que cette fonction a des marques dans la structure même de l’énoncé: la valeur argumentative d’une phrase n’est pas seulement une conséquence des informations apportées par elle, mais la phrase peut comporter divers morphèmes, expressions ou tournures qui,

OSWALD DUCROT LA PREUVE ET LE DIRE.

LANGAGE ET LOGIQUE – P.:MAISON NAME,1973 Définitions

295

en plus de leur contenu informatif, servent à entraîner le destinataire dans telle ou telle directions.

Un certain nombre de phénomènes linguistiques de cet ordre ont déjà été reconnus. Ainsi, pour décrire la conjonction puisque, on doit signaler qu’en disant A puisque B, je ne me contente pas d’informer le destinataire que le contenu A est nécessairement impliqué par le contenu B. Mais, prenant acte du fait qu’il admet B, et me référant à puisque, vu sa signification, peut être utilisé pour accomplir l’acte d’argumenter. En réalité, sa signification est de servir à accomplir cet acte (c’est même là sa spécificité par rapport à si ou à parce que). De même, on ne saurait comprendre le rôle de la conjonction mais, si on dit seulement qu’elle signale l’opposition des deux propositions qu’elle conjoint. Pour cette raison, nous avons proposé de décrire A mais B comme “ A, tu as tendance à tirer de A une certaine conclusion r ; il ne le faut pas, car aussi vrai que A, suggère la conclusion non-r ”. Ainsi l’énoncé A mais B suppose que, dans l’esprit des interlocuteurs, il y a au moins une proposition r, pour laquelle A est un argument, et B, un contre-argument. Argument dit, l’énoncé contient en lui-même une allusion à une caractérisation argumentative des propositions qui le constituent. Certes, cette caractérisation peut varier de locuteur, selon les situations de discours (personne ne saurait dire quelle est la conclusion r suggérée par A et B démentie par B). Mais, ce qui est prévisible à partir de l’énoncé, c’est qu’il existe une telle caractérisation: il est prévisible que A et B ne sont pas présentés pour eux-mêmes, mais orientés vers la démonstration d’autre chose : leur utilisation argumentative fait partie de la valeur propre de l’énoncé.

Un dernier exemple, que présente en deux mots, car tout l’article en sera le commentaire. Une étude récente de J.C.Anscombre a fait apparaître l’impossibilité de donner une description purement informationnelle à un énoncé comme Même Pierre est venu. Même ne se contente pas, en effet, d’ajouter à l’information “ La venue de Pierre était improbable ”. Le fait fondamental, pour Anscombre, c’est qu’on ne saurait dire Même Pierre est venu si on n’a pas l’intention d’utiliser cette venue pour prouver quelque chose (par exemple le succès d’une réunion). Il est essentiel à même que la proposition où il est inséré soit utilisée comme un argument - argument présenté comme fort, et éventuellement, dans certains contextes, comme décisif. Si l’analyse de Anscombre est exacte, l’adverbe même, de façon plus directe encore que mais, témoignerait que l’utilisation argumentative de la langue, loin de lui être surajoutée, est inscrite en elle, est prévue dans son organisme interne. Nous allons esayer

296

de donner une forme plus générale à cette idée, en utilisant d’ailleurs pour cela certaines propriétés caractéristiques de même.

Задания и вопросы для контроля

1. Раскройте суть аргументативной функции высказывания. 2. Какие маркеры имеет аргументативная функция в

высказывании? 3. Покажите аргументативную функцию высказывания, типа

‘А mais B’. 4. Раскройте аргументативную функцию ‘même’ в

высказывании “Même Pierre est venu”.

Note sur l’ambiguïté argumentative Nous avons signalé tout à l’heure que l’énoncé Pierre a la même

taille que Jacques, lorsqu’il sert à parler de la taille de Pierre, peut être destiné à marquer soit sa grandeur soit sa petitesse (la deuxième possibilité étant exclue avec une expression comme Pierre est aussi grand que Jacques). Présenter cette dualité comme une ambiguïté, c’est affirmer qu’on a, dans la langue française, deux entités différentes correspondant à une seule forme superficielle avoir la même taille. On peut renâcler devant cette multiplication, et admettre qu’il y a, dans ce cas, une seule réalité linguistique, neutre par rapport aux deux interprétations argumentatives vers lesquelles le contexte peut la tirer. La situation est assez différente avec un adjectif comme tiède, qui nous semble presque imposer l’idée d’une ambiguïté argumentative. On se souvient que nous avions placé, dans l’échelle orientée vers le froid, les adjectifs frais, froid, glacial, mais que nous n’avions pas placé, dans l’échelle parallèle, orientée vers le chaud, le terme tiède (qui semble bien, pourtant, occuper la place correspondant à celle de frais). Nous voudrions justifier, maintenant, cette hésitation.

Notre raison était que tiède peut être orienté, argumentativement, vers le froid aussi bien que vers le chaud. Si je me plains qu’on m’ait servi une bière tiède (alors qu’elle devrait être froide), c’est la chaleur qui est mise en évidence par l’adjectif : tiède se trouve dans la même échelle que chaud, ce qui est attesté par l’énoncé, tout à fait possible : Cette bière est tiède, même chaude. Supposons maintenant que je me plaigne d’avoir eu un café tiède (alors qu’il devrait être chaud), tiède est orienté, dans ce cas vers froid, et on concevrait facilement la phrase : Ce café est tiède, même froid . Une étude plus détaillée permettrait de dire que tiède appartient à l’échelle du chaud lorsque le locuteur, considérant la chaleur comme un mal, exprime son insatisfaction (exemple de la bière), ou lorsque, la

297

considérant comme un bien, il exprime son contentement (On est bien dans cette pièce, il fait tiède). Et on comprend qu’il en soit ainsi. Dans les deux cas, en effet, l’intention générale de l’énoncé (que ce soit une plainte ou une approbation), a pour objet la chaleur (on est content ou mécontent de la chaleur). Inversement, tiède entre dans l’énoncé est une plainte (exemple du café), ou bien si la chaleur est rejetée, et que le locuteur marque sa satisfaction (J’ai pu tenir la casserole, elle était tiède). Ici encore, les faits s’expliquent : c’est l’absence de chaleur qui est l’objet de la plainte ou de la satisfaction.

Il est difficile, dans le cas de tiède, d’étudier l’influence de la négation sur l’orientation argumentative, car la négation de tiède est rarement descriptive, mais presque toujours métalinguistique (pour apprendre à quelqu’un la température d’un objet, on ne va pas lui annoncer, de but en blanc. Ce n’est pas tiède). En revanche, il est possible de faire agir presque sur tiède, et l’on obtient alors une confirmation de la règle proposée p.251. Si tiède désigne une température située “ tiède ” et “ chaud ” (Ce café est presque tiède). Mais si tiède est considéré comme un degré de chaleur, presque tiède désigne une zone intermédiaire entre “ tiède ” et “ froid ” (Cette bière est presque tiède).

De telles observations ne suffisent pas, par elles mêmes, à assurer qu’il y a, en français, deux morphèmes tiède. On peut toujours penser qu’il y a un seul, dépourvu en lui-même d’orientation, et qui ne tire une orientation que de la situation de discours : ce qui aurait pour conséquence que l’effet dénotatif de presque doit se prévoir aussi à partir de cette situation. C’est un argument différent qui nous semble décisif. La dualité que nous avons signalée à propos de tiède n’existe absolument pas à propos de frais, qui se situe toujours en direction du froid. Or il est intéressant de noter que le verbe lexicalement dérivé de tiède, tiédir, est franchement ambigu. Mettre une bouteille à tiédir, cela peut signifier, ou qu’on la fait réchauffer, ou qu’on la fait refroidir. Or aucune ambiguïté semblable ne se constate à propos du verbe rafraîchir, dérivé de frais. Mettre un aliment à rafraîchir, c’est toujours le faire refroidir. Une telle constatation nous semble montrer que l’organisation du lexique tient compte, dans le cas de tiède, de l’orientation argumentative. Si on considère cette organisation comme un fait de langue, la dualité des orientations argumentatives de tiède est aussi un fait de langue (autrement dit, si on admet deux unités tiédir, il faut reconnaître deux unités tiède). Cette dualité doit alors être considérée comme une authentique ambiguïté.

298

Задания и вопросы для контроля 1. Какова аргументативная двусмысленность высказывания

“Pierre a la même taille que Jacques? 2. Опишите аргументативную ситуацию в высказываниях с

прилагательным ‘tiède’: “Cette bière est tiède, même (presque) chaude” и “Ce café est tiède, même (presque) froid”.

3. В чем различие в приведенных употреблениях прилагательного ‘tiède’?

Jusqu’à présent nous avons considéré les déïctiques temporels sans

faire une distinction entre temps de l’énonciation (Tn) et temps de l’énoncé (Té) . Ces deux temporalités, en effet, peuvent coïncider ou non; dans un énoncé comme Je suis content de vous rencontrer Tn et Té coïncident : le procès de l’énoncé est au présent, lequel s’identifie par définition au temps de l’énonciation. En revanche, l’énoncé, J’ai été /serai content de voir Paul hier / demain nous oblige à opérer une distinction entre Tn et Té: il y a une différence entre le moment où l’énoncé est produit et auquel réfèrent ses déïctiques (“passé”, “futur”, hier, demain ). On pourrait faire des remarques analogues pour l’espace et distinguer “lieu de l’énonciation” et “lieu de l’énoncé” ; ils coïncident implicitement dans des énoncés tels il pleut ou il a plu hier, mais ce n’est pas le cas si l’on dit il pleut aux Canaries, énoncé pour lequel le lieu donné (les Canaries) n’est pas le lieu d’énonciation.

En fait, on ne doit pas dissocier le moment de l’énonciation et les personnes: le moment d’énonciation est nécessairement celui d’un sujet. De la même manière qu’on a distingué temps de l’énonciation et temps de l’énoncé, il faut distinguer sujet d’énonciation et sujet d’énoncé; en effet, sous-jacent à tout énoncé il y a toujours un (Je dis) implicite qui renvoie au sujet énonciateur à l’origine de l’énoncé. Ainsi, dans (Je dis) “ je vous remercie ” le sujet d’énonciation coïncide avec le sujet d’énoncé, mais il n’en va plus de même dans (Je dis) “Tu es gentille” où les deux sujets sont distincts.

Задания и вопросы для контроля

1. В чем состоит различие между временем акта высказавания и временем результата высказывания?

DOMINIQUE MAINGUENEAU L’ENONCIATION EN LINGUISTIQUE FRANÇAISE. –

P. :HACHETTE, 1994 A / Temps et sujet d’énonciation vs temps et sujet d’énoncé

299

2. Приведите примеры совпадения и несовпадения этих времен.

3. В чем различие между местом акта высказывания и местом высказывания как речевой единицы?

4. Покажите различие, существующее между субъектами акта высказывания (говорящим) и высказывания как речевой единицы.

5. В каких случаях эти субъекты совпадают?

B / Le message différé Que Tn coïncide ou pas avec Té, que sujet d’énonciation et d’énoncé

coïncident ou non, nous nous sommes placés jusqu’ici dans des conditions optimales en considérant implicitemment que l’illocutaire était toujours présent dans la situation d’énonciation et capable de déterminer immédiatement pour chaque énoncé-occurence à quoi réfèrent je, tu, ici, hier… fait, c’est souvent loin d’être le cas. Supposons que Tu viendras me chercher ici demain soit sans aucun commentaire supplémentaire mis par écrit: cet énoncé sera ininterprétable pour le destinataire si le contexte linguistique ne fournit pas les renseignements nécessaires à l’explicitation de ses embrayeurs, c’est-à-dire ne verbalise pas la situation d’énonciation, au moins partiellement. Cette dernière se trouve alors transformée en situation d’énoncé.

Nous voici à même de cerner l’un des aspects essentiels de l’opposition entre situation de communication orale et situation de communication écrite, qui permet un message différé pour lequel destinateur et destinataire sont séparés dans temps et/ou dans l’espace. Certes, la différence entre oral et écrit ne se réduit pas à un simple problème d’embrayeurs (l’oral offre la possibilité de mimiques, de variations d’intonation, d’interruptions de l’allocutaire, etc.), mais le fait que les embrayeurs ne soient pas interprétables directement à l’écrit contribue à établir une limite théorique stable entre ces deux types de communication.

Il faut cependant se garder de tout schématisme; outre qu’il existe des énoncés ne comportant aucune référence à leur instance d’énonciation (cf.infra IIe partie “Discours et récit”), il arrive souvent que le destinateur et le destinataire de l’écrit partagent certaines données situationnelles, si bien qu’il n’est pas nécessaire que le destinateur les verbalise. Plus ce dernier aura une idée précise de son (ses) récepteur(s), plus il partagera de donnés avec eux, et moins l’explicitation par la situation d’énoncé sera utile .

300

Задания и вопросы для контроля 1. В чем проявляется различие между устной и

письменной коммуникативной ситуацией? 2. Каковы особенности вербального оформления данных

ситуаций?

TYPOLOGIE DES DISCOURS La réflection sur les embrayeurs débouche immédiatement sur des

problèmes de typologie des discours; elle permet d’aller au-delà du simple partage entre écrit et oral et permet d’articuler différents types de discours sur un usage spécifique de ces embrayeurs. Nous verrons dans la deuxième partie (cf. infra II, 3, I) qu’on doit opérer une distinction importante entre deux types de discours, ceux qui portent la trace d’une référence à leur instance d’énonciation et ceux qui en sont dissociés (ne comportent donc pas d’embrayeurs), mais nous pouvons déjà illustrer ce problème au moyen de deux exemples particulièrement nets, le discours épistolaire et le discours scientifique.

A/ Le discours épistolaire

La lettre continue un objet remarquable de ce point de vue puisque

s’y instaure un jeu de correspondances très précises entre les indications portées à l’extérieur du message proprement dit et ce message:

- le je est interprété par la signature (si l’écriture n’est pas reconnaissable) et / ou par l’en-tête et / ou par le dos de l’enveloppe ;

- le tu est essentiellement interprétable grâce à l’indication, sur l’enveloppe et parfois dans l’en-tête, du nom du destinataire, accessoirement par l’attaque (“ mon cher frère… ”) ;

- quand le message ne verbalise pas lui-même la situation d’énonciation, les déïctiques spatiaux et temporels ne sont décodés correctement que si l’on a une date et un lieu d’énonciation placés à l’extérieur.

B/ Le discours scientifique

Le discours scientifique se caractérise par un usage spécifique des embrayeurs. En ce qui concerne les personnes, on notera l’absence du tu et la présence d’un nous d’auteur qui communite continuellement avec un on, et non avec je . Quand le je est utilisé il est général dépourvu de toute valeur individualisante : “ on a vu que cette fonction était continue à gauche, maintenant je vais montrer que… ”.

301

Quant aux déïctiques spatiaux et temporels, ils renvoient le plus souvent à des textes : passages précédents ou postérieurs du même ouvrage, autres publications, etc. Parmi les “ temps ”, la forme essentielle, sur laquelle se détachent les autres, c’est le présent à valeur générique ou stative (cf. infra II, 4 , II) qui énonce des propriétés soustraites aux contingences événementielles. Un présent à valeur déïctique renverra habituellement au moment même de l’exposé, un futur à la suite de l’exposé, un passé à une phrase antérieure. Il en va de même s’il s’agit d’ouvrages contemporains, postérieurs ou antérieurs et non plus seulement de l’exposé proprement dit. Dans ce type de discours on peut dire que la situation d’énonciation est définissable avant tout comme un champ de textes.

Задания и вопросы для контроля

1. Какова типология дискурсов по употреблению указательных элементов (шифтеров)? Назовите эти типы.

2. В чем особенности эпистолярного дискурса? 3. Как маркируются в эпистолярном дискурсе адресат и

адресант, временные и пространственные указатели? 4. Каковы особенности употребления шифтеров в научном

типе дискурса (шифтеров лица, временных и пространственных)?

Les propriétés des connecteurs en tant que forme d’anaphorique ont

été clairement mises en relief par Berrendonner (1988). Je les rappellerai très succinctement.

Comme toute forme anaphorique : - les connecteurs prennent comme argument une information

stockée dans la mémoire discursive; - la source de l’information stockée en M à laquelle ils renvoient

peut être cotextuelle ou contextuelle.

CORINE ROSSARI IDENTIFICATION D’UNITES DISCURSIVES: LES ACTES ET LES

CONNECTEURS // CAHIERS DE LINGUISTIQUE FRANÇAISE. - №18: APPROCHES MODULAIRE, PRAGMATIQUE ET EXPERIENTIELLE DU DISCOURS ET DES ENONCES - GENEVE: UNIVERSITE DE GENEVE,

1996 Les connecteurs: une forme d’anaphorique

302

Toutefois, les connecteurs sont pourvus d’autres propriétés les distinguant de simples anaphoriques. Les divergences mentionnées dans Berrendonner (1988) ne permettent pas de les distinguer des anaphores prédicatives, telles que ça, ce fait par exemple.

(31) Jean a été tout à fait désagréable avec Marie. (Ce fait-Ça) m’empêche de partir dans l’immédiat.

(32) Jean a été tout à fait désagréable avec Marie. A cause de (ce fait-ça), je ne pars pas dans l’immédiat.

(33) Jean a été tout à fait désagréable avec Marie. J’ai informé Luc de ce fait.

Pour tenter de différencier ces deux catégories, on examinera les différentes propriétés de l’anaphore ça, ce fait, car sa composition, basée sur la même forme anaphorique, permet de mettre en relief ce qui l’en distingue.

(34) Jean a été tout à fait désagréable avec Marie. De ce fait, j’ai renoncé à partir dans l’immédiat.

On peut commencer par relever un certain nombre de propriétés communes. Bien que lexicalisée, la forme connective dans laquelle se trouve ce fait garde des propriétés de l’anaphorique. En effet, il est possible de remplacer dans chacun de ces exemples la prophrase ce fait par la forme propositionnelle de l’information à laquelle elle renvoie.

(31’) Jean a été tout à fait désagréable avec Marie. Le fait que Jean a été tout à fait désagréable avec Marie m’empêche de partir dans l’immédiat.

(32’) Jean a été tout à fait désagréable avec Marie. A cause du fait que Jean a été tout à fait désagréable avec Marie je ne pars pas dans l’immédiat.

(33’) Jean a été tout à fait désagréable avec Marie. J’ai informé Luc du fait que Jean a été tout à fait désagréable avec Marie.

(34’) Jean a été tout à fait désagréable avec Marie. Du fait que Jean a été tout à fait désagréable avec Marie, j’ai renoncé à partir dans l’immédiat.

En outre, le connecteur de ce fait a les mêmes restrictions quant à sa portée gauche la forme anaphorique dont il est issu:

(35) *Arrêtez de vous bagarrer! Ça fait m’agacer. (36)* Arrêtez de vous bagarrer! De ce fait tout ira bien. L’anaphore lexicale ce fait ne peut embrayer sur une force illocutoire

d’ordre, à la différence d’une forme moins déterminée sémantiquement comme ça:

(37) Arrêtez de vous bagarrer! Ça m’agace.

303

Le caractère inapproprié de de ce fait pour cet enchaînement indique que la contrainte liée à la forme anaphorique reste présente dans le fonctionnement du connecteur. Un autre connecteur signalant le même type de relation discursive pourrait effectivement être envisagé.

(38) Arrêtez de vous bagarrer! (Alors-Du coup) tout ira bien. Parmi les propriétés qui distinguent ces deux types d’entités, les

propriétés syntaxiques sont les plus évidentes. La forme anaphorique est un argument du prédicat informe et de la préposition à cause, alors que la forme connective est un adverbe de phrase, et en tant qu’adverbe de phrase, elle se distingue d’un certain nombre d’entre eux par l’impossibilité d’être le focus d’une clivée, impossibilité qui caractérise tous les adverbes de phrase à fonction connective, comme le montrent les études consacrées à la syntaxe des connecteurs. Toutefois, aucun de ces critères syntaxiques ne permet d’isoler parmi les adverbes de phrase, par exemple, tous ceux et rien que ceux qui ont une fonction de connecteurs. Les adverbes d’énonciation comme franchement ont les mêmes propriétés syntaxiques que certains connecteurs : ils ne peuvent être le focus d’une clivée, *c’est franchement que…,ni avoir d’emplois absolus dans des interventions réactives:

- Tu viens demain ? - * Oui franchement. C’est donc au niveau des propriétés sémantiques qu’il faut tâcher de

cerner la spécificité des unités connectives par rapport aux unités qui ne sont que des anaphoriques.

Les deux exemples suivants permettent de mettre en relief une contrainte supplémentaire qu’exerce la forme connective par rapport à la forme anaphorique:

(39) *Il t’a trahi. De ce fait venge-toi! (40) Il t’a trahi. Venge-toi de ce fait! Si en (40), la seule lecture appropiée pour de ce fait est celle du

syntagme prépositionnel plein, c’est parce que la particulatité de la relation d’implication qu’il signale fait qu’il ne peut valider des propositions dont la valeur de vérité est suspendue, telles que des ordres, des questions, cf. Rossari & Jayez (1996). La relation signalée par un consécutif comme donc, en revanche, n’est pas sensible à cette condition.

(41) Il t’a trahi. Donc venge-toi! Le syntagme à valeur connective impose donc une contrainte non

seulement sur le type des entités sur lesquelles il se greffe (on a vu que de ce fait impose que l’entité gauche ne soit pas pourvue d’une valeur illocutoire autre que l’assertion, (cf. 35)), mais aussi sur la nature de la

304

relation d’implication. Donc permet la validation d’ entités dont la valeur de vérité est suspendue, alors que de ce fait l’interdit.

Cette dernière contrainte permet également de les distinguer de syntagmes explicitant la valeur relationnelle propre à connecteur par une forme lexicale. En effet, un syntagme comme à cause de ça, qui explicite la relation implicative grâce au prédicat à cause de, ne supporte pas les mêmes contraintes:

(42) Il t’a trahi. Venge-toi à cause de ça ! Les connecteurs se distinguent donc non seulement des anaphores

prédicatives en imposant des contraintes sur la nature de la relation qu’ils signalent, mais aussi des syntagmes exprimant littéralement le même type de relation. Ainsi, l’expression de la relation par une forme connective est toujours de nature non explicite ou présupposée, dans la terminologie de Latridou (1994).

En fonction des observations qui particularisent le fonctionnement des connecteurs par rapport à celui des anaphores prédicatives (ça, ce fait) et des anaphores prédicatives “relationnelles” (à cause de ça), on peut considérer les connecteurs comme des formes de “prédicats relationnels présuppositionnels”. Il s’agit de prédicats relationnels en raison de la contrainte qu’ils imposent sur le typage de la relation, à la différence des anaphores prédicatives, et présuppositionnelles, en raison de la nature non explicite de cette relation, à la différence des anaphores prédicatives relationnelles.

Задания и вопросы для контроля

1. Назовите особенности коннекторов в анафорической функции.

2. Для чего служат коннекторы? Дайте их характеристику как средства связности текста.

3. Для чего нужна в тесте анафора? 4. Чем анафора отличается от коннектора? 5. Приведите примеры предикативной анафоры и

предикативного коннектора.

Les connecteurs: une forme de marqueur discursif Parmi les DM (discourse markers) définis par Schiffrin comme des

délimitateurs dépendant séquentiellement d’unités de discours, seuls certains d’entre eux imposent des contraintes sur le type des entités discursives et/ou la relation que ces entités entretiennent. En effet, ni les marqueurs de structuration de la conversion, ni les marqueurs phatiques, ni les marqueurs d’intégration linéaire ou d’organisation discursive n’ont une

305

distribution conditionnée par la nature des entités qu’ils "délimitent". On ne peut rendre compte de la différence entre bon et ben, entre d’une part et d’un côté… ou entre ensuite et enfin en s’appuyant sur leur possibilité de combinaison avec différents types sémantiques d’entités. En cela, ils se distinguent aussi bien des "anaphoriques" au sens étroit du terme que des connecteurs. Un anaphorique comme ça se distingue d’un anaphorique comme ce fait, par exemple, entre autres par le typage de l’entité reprise, cf. (37) vs (35). Il en va de même pour les distinctions entre connecteurs, qui s’établissent, comme on vient de le voir, sur la base de deux facteurs: le typage de l’entité et celui de la relation.

Ainsi, si les connecteurs partagent avec les autres DM le fait de porter sur des DU (discourse units), ils s’en disinguent par le fait que leur distribution est conditionnée par leur compatibilité certains DU seulement. Ces quelques exemples rendent compte des contraintes qui régissent la distribution des connecteurs et non celles des autres DM.

(43) Elle a été refoulée à la frontière. Donc elle a oublié son passeport.

(44)*Elle a été refoulée à la frontière. Donc ce fait elle a oublié son passeport.

(45) Marie ne plaît pas à Max, pourtant elle est jolie. (46) ? ? Marie ne plaît pas à Max, toutefois elle est jolie. C’est la nature déductive de la relation qui bloque l’emploi de de ce

fait en (43) et la nature rétrograde de la relation de concession (c’est la proposition q qui est censé entraîner la proposition ¬p) qui bloque celui de toutefois en (45). L’inversion des conjoints en (44) et (46) rend effectivenement ces deux connecteurs possibles:

(47) Elle a oublié son passeport. De ce fait, elle a été refoulée à la frontière.

(47) Marie est jolie. Toutefois elle ne plaît pas à Max.

Задания и вопросы для контроля 1. По каким признакам различаются коннекторы? 2. В чем проявляется сходство дискурсивных маркеров и

коннекторов? 3. Какие условия накладывают ограничения на употребление

дискурсивных маркеров, коннекторов? Проиллюстрируйте эти условия конкретными примерами из текстов.

Les connecteurs : une caractérisation en termes

de types de contraintes

306

Les propriétés rassemblées pour caractériser les connecteurs font qu’ils peuvent être considérés comme formant une classe particulière d’anaphoriques et une classe particulière de marqueurs discursifs. En effet, comme certains anaphoriques, ils suggèrent plus ou moins explicitement la reprise d’une entité qui doit pouvoir consister minimalement en une unité discursive atomique. Comme les marqueurs discursifs, leur portée ne peut se caractériser que par rapport à des unités du discours et non par rapport à des unités qui ne coïncident ni avec des phrases, ni avec des prepositions, (cf. Schiffrin 1987).

Par rapport à ces deux classes, c’est le type de contraintes qu’ils exercent qui permet de les particulariser. Etant vecteurs d’une double contrainte (typage des entités et de la relation), ils se distinguent des anaphoriques, qui n’exercent des contraintes que sur le typage des entités, et des marqueurs discursifs, dont les emplois ne peuvent se caractériser en termes de contraintes sur des entités linguistiques: leur emploi ne dépendant pas de la nature des entités discursives qu’ils "délimitent".

La fonction discursive qu’ils prédiquent est issue de cette contrainte relationnelle. Suivant la nature de la relation qu’ils imposent entre les conjoints qu’ils articulent, ils assignent au constituant qu’ils introduisent différentes fonctions discursives (argumentative, quand ils signalent une relation entre prémisses et conclusion ; contre-argumentative lorsqu’il s’agit d’une relation entre des "contre- prémisses" et une conclusion; reformulative quand ils imposent une réélaboration des prémisses.

Задания и вопросы для контроля

1. Какие классы единиц образуют коннекторы? 2. Дайте характеристику коннекторов как анафорических

элементов. 3. Дайте характеристику коннекторов как дискурсивных

маркеров. 4. Какие дискурсивные функции выполняют коннекторы?

Chaque fois que l’on a une représentation construite par le linguiste

pour rendre compte des représentations qui vont aboutir à un texte, le problème de la construction d’un système de référence se pose. J’ai évité soigneusement le mot “repérage” parce que certains sont saturés de m’entendre toujours parler de repères - d’ailleurs vous voyez, je l’emploie

LA THEORIE D’ANTOINE CULIOLI. OUVERTURES ET INCIDENCES. – P. : EDITIONS OPHRYS,1992

Construction d’un système de référence

307

ici pour dire que je n’en parlerai pas - mais il est évident que c’est ce qu’il y a derrière, et nous reviendrons là-dessus. Puisque la notion de repérage, fondamentalement, produit une relation de telle manière que vous ayez un terme qui soit repéré et un terme qui soit repère, il s’agit de savoir sur quel domaine on travaille. En tout cas, dans le cas d’intervalles, le problème est la construction du système de référence. J’ai beaucoup peiné, je dois dire, et, là encore, si je n’avais pas bénéficié de la sérénité sourcilleuse d’un certain nombre de personnes qui sont ici, je crois que j’aurais continué à m’enfermer dans naïveté initiale… Elles m’ont forcé à dire davantage que ce que je disais au début, c’est-à-dire tout simplement “situation” et puis ensuite “loc”, c’est à dire la situation qui servait de localisateur; et peu à ça a été affiné. L’on s’aperçoit qu’on a deux modes de construction de ce repère situationnel, lui-même va se décomposer (et chaque fois tous les termes se décomposent en d’autres termes, en relations entre termes). C’est fondamentalement ce qui avait déjà été montre par F.Rundgren dans ses etudes sur l’aspect dans les langues sémitiques, et a été ensuite, à plusieurs reprises d’ailleurs, dit par les uns et par les autres. La terminologie de Rundgren, c’était le “cursif” d’un côté, le “constatif” de l’autre. Ce qui signifie que ou bien vous avez affaire à une origine (de toute façon présente) qui est construite comme intérieure à la situation que vous décrivez, et à ce moment là vous avez nécessairement un intervalle qui est ouvert à droite (si vous orientez de gauche à droite); ou bien vous avez affaire à ce que j’ai appelé “ repère fictif ” (je laisse de côté le translaté, puisque je ne prends que quelques points) qui renvoient à la construction d’un repère décroché par rapport à l’énonciateur. Et pour des raisons que le linguiste, à mon avis, ne sait pas définir mais qu’il serait intéressant de regarder sur le plan proprement cognitif, nous avons effectivement la construction d’un point de repère qui permet de construire ce que j’ai appelé une relation aoristique (ne discutons pas de la terminologie, elle n’est pas importante ici). A partir d’un point décroché, vous allez pouvoir envisager la relation entre deux points qui vont éventuellement avoir une différence entre eux et vous allez avoir, d’un côté, la prise en compte d’un intervalle borné fermé, puisque pour avoir un intervalle borné fermé il vous faut prendre en compte les deux bornes; et d’un autre côté, vous pourrez, de façon stéréoscopique, établir la relation entre deux points qui sont ou bien posés comme inaltérés l’un par rapport à l’autre, ou bien comme introduisant une altération radicale. Je n’entrerai pas ici dans le détail technique.

Задания и вопросы для контроля 1. Назовите способы построения ситуационной референции.

308

2. Что А. Кюльоли называет фиктивной опорой для говорящего?

3. Раскройте идею границы и интервала. Проиллюстрируйте данную теорию на конкретных языковых примерах.

Le concept de lexis

Voilà donc un certain nombre de points que je voulais signaler très rapidement, de façon beaucoup trop allusive, mais sur lesquels nous pourrons revenir. Ce qui a suivi s’est organisé autour de ces problèmes. Cela a consisté chaque fois à établir des relations qui fournissent en même temps une famille d’objets, famille de termes, famille de schémas etc., c’est-à-dire telles que l’on n’ait pas à chaque fois affaire à un objet, mais que l’on puisse appréhender tout un ensemble d’opérations qui peuvent être faites sur ces objets. Je prendrai ici certain nombre de points. Lorsque, par exemple, nous considérons les problèmes liés à ce qu’on a pu appeler le dictum qui lui-même traduit (à mon avis d’une manière déformée) le lecton stoïcien, lorsque on s’est posé le prolème du contenu, de la représentation d’une pensée, de ce qui est signifié, on a été amené à en faire d’un côté un contenu et puis d’un autre côté, une forme. Ce que j’ai essayé de faire, à mon avis de façon encore très insuffisante, avec le concept de lexis, c’est de poser, en fait une espèce de fonction d’énoncé, de générateur de relations prédicatives qui, elles-mêmes, vont devenir des énoncés. C’est-à-dire que l’on construit alors un être de représentation mais qui, en fait, est associé à tout un ensemble de réalisations à la fois réglées, au sens de régulières, et régulées par une activité inter-sujets. Ce qui fait que, inversement, c’est ce que j’avais essayé de dire dans “Quelques contradictions en linguistique”, chaque fois que nous avons un énoncé, il est nécessairement pris dans un réseau de relations, dans un réseau de possibles parce que, justement, il est issu d’une lexis (mais peu importe le terme). On refait l’histoire à l’envers, c’est-à-dire que chaque fois que nous avons un énoncé, nous remontons à une origine, à des procédures de construction de telle manière que l’énoncé nous fournit tout un ensemble de possibles, on pourra dire de virtualités, qui ne sont pas simplement des virtualités au sens où “ça n’est pas cela qu’on a choisi”, mais parce que c’est toujours présent. D’ailleurs, dans bien des cas, lorsque vous interrogez des informateurs sur un énoncé, ils vous répondent en disant “c’est acceptable”, “c’est inacceptable”, et très souvent ils ont répondu sur un énoncé associé et non pas sur l’énoncé qui a la forme très précise qu’on lui a donnée. Ceci pour des raisons qui ne sont pas toujours faciles à repérer, du fait notamment des phénomènes prosodiques. Il suffit dans beaucoup de cas d’appuyer, de mettre en relief, de thématiser, et tout

309

de suite l’interprétation qui est faite est différente. C’est la raison pour laquelle le terme de dictum tel qu’il est employé est un excellent terme, et qui dans son ordre, doit être conservé. Je pense que le concept de lexis n’a pas la même acception. De même qu’un énoncé n’est pas une lexis en soi, une relation prédicative n’est pas une lexis, même si par commodité très souvent on pourra le dire. En fait, je le répète, c’est véritablement une sorte de schème qui fournit des chemins possibles parmi lesquels on est amené pour des circonstrances diverses - certaines déterminées, d’autres de type contingent - à choisir, certains d’entre eux devant, dans certains cas, être nécessairement pris.

Задания и вопросы для контроля

1. Каким образом А.Кюльоли определяет термин ‘лексис’? 2. Как коррелируют между собой понятия ‘высказывание’ как

результат и ‘лексис’? 3. Что объединяет понятия диктума и лексиса?

Dire, c’est agir, tout d’abord en produisant une suite de sons douée

de sens qui nécessite la mise en œuvre de notre cerveau, de nos muscles, de nos sens. En cela, dire est un acte locutoire.

Tout acte locutoire comprend un autre acte, appelé illocutoire (le préfixe il-, variante combinatoire de in- signifiant dans, montre que cet acte est contenu dans tout acte locutoire). Si je dis par exemple Deux et deux font quatre, mon acte illocutoire est une affirmation. Si je dis Entrez, l’acte illocutoire est un ordre.

Il existe a priori autant d’actes illocutoires qu’il existe de verbes impliquant un acte d’énonciation : affirmer, prétendre, remercier, déplorer, promettre, ordonner, décréter, s’excuser, décrire, inviter. Certains linguistes, comme John L. Austin et à sa suite François Recanati, ont tenté de dresser un inventaire des différents actes illocutoires et les classer. Mais cette enterprise se heurte à plusieurs obstacles, comme le rappelle Dominique Maingueneau dans son ouvrage intitulé Pragmatique pour le discours littéraire: faut-il voir dans chaque verbe impliquant une énonciation un acte illocutoire distinct? Quelle différence faire entre des verbes fonctionnant en relation synonymique comme pardonner et exuser, jurer et certifier? Certains verbes ne cumulent-ils pas plusieurs actes illocutoires?

VERONIQUE SCHOTT-BOURGET APPROCHES DE LA LINGUISTIQUE. P.: EDITIONS NATHAN, - 1994

Les actes de langage Acte locutoire, illocutoire et perlocutoire.Définition

310

Enfin, un acte illocutoire se veut souvent perlocutoire (le préfixe per signifiant au moyen de), c’est-à-dire apte à produire un effet sur l’allocutaire, une réaction chez lui. Si je dis à mon fils Tu as bien travaillé ce trimestre, l’acte illocutoire d’un pareil énoncé est un compliment pour l’encourager à pousuivre ses efforts (effet perlocutoire). Le perlocutoire rejoint la fonction conative évoquée par Roman Jakobson.

La question appelle en principe une réaction verbale, une réponse. Mais certaines questions sont des ordres déguisés, euphémisés, qui réclament une action non verbale. Beaucoup de questions commençant par peux-tu (ou pouvez-vous), par as-tu (ou avez-vous) ou encore veux-tu (ou voulez-vous) sont en fait des ordres et sont d’ailleurs compris comme tels. Si l’on devait répondre à une question telle que Avez-vous l’heure? sans la considérer comme un acte indirect, on répondrait oui ou non. Ce type d’acte indirect est conventionnel et ne prête pas à des malentendus.

En revanche, si je dis Je n’ai pas le courage d’aller faire les courses, l’acte illocutoire est en apparence un mais derrière ce constat peut se cacher une demande, voire un ordre, cet énoncé ayant alors pour paraphrase pragmatique Peux-tu faire les courses à ma place?, et ayant pour visée l’exécution de l’ordre implicite. Il s’agit là encore d’un acte indirect mais, à la différence de l’autre exemple, il est possible que l’interlocuteur ne le prenne pas comme tel.

Si je dis Puisque je te le dis, c’est vrai, l’acte perlocutoire créé par l’utilisation de la proposition introduite par puisque est la persuasion au moyen d’un argument à la fois fort dans la mesure où j’engage ma responsabilité et faible dans la mesure où il n’apporte aucun argument réel et où il manifeste que je suis à court d’arguments ou que mon interlocuteur n’est de toute façon pas convaincu.

Il existe des couples d’actes illocutoires et perlocutoires : un énoncé a pour acte illocutoire une question, l’acte perlocutoire attendu sera une réponse. Par un énoncé argumentatif, l’énonciateur cherchera à persuader son interlocuteur. Mais généralement, l’acte perlocutoire est variable suivant le contexte. Dire Paul est venu voir est une affirmation qui peut avoir pour actes perlocutoires informer l’allocutaire, le surprendre, le blesser… D’ailleurs, un énoncé peut être proféré pour susciter une certaine réaction chez l’allocutaire qui néanmoins ne va pas réagir comme l’énonciateur l’attendait.

On voit donc que, si on peut se risquer à établir un inventaire des actes illocutoires, la classification des actes perlocutoires relève du défi car ils sont étroitement liés au contexte et du domaine purement linguistique. A l’action énonciative correspondent de multiples réactions: verbales, affectives, physiques…

311

Dire, c’est agir, et c’est particulièrement vrai dans le cas des énoncés dits performatifs.

Задания и вопросы для контроля

1. Раскройте смысл выражения “Говорить значит действовать”.

2. Раскройте понятия локутивного, иллокутивного, перлокутивного актов.

3. Почему нельзя установить точную и закрытую типологию иллокутивных актов?

4. Какую функцию по Р. Якобсону выполняет перлокутивный акт?

5. Что такое косвенный акт высказывания? 6. Покажите на примерах взаимодействие иллокутивного и

перлокутивного актов. 7. Можно ли установить типологию перлокутивных актов?

Если нет, то почему?

Pour montrer que dans le sens d’un énoncé interviennent des

éléments dont nous n’avons pas encore parlé, nous allons revenir à notre exemple.

Mais il faudra cette fois faire l’effort de le considérer comme un énoncé, c’est-à-dire d’imaginer un contexte précis. Par rapport à ce contexte, l’énoncé doit posséder un minimum d’acceptabilité, ce qui revient à dire que le contexte contribue au sens de l’énoncé.

I) La cohésion textuelle. – Nous signalerons d’abord une sorte de parallélisme entre la formation de la phrase et son utilisation comme énoncé. Il existe, pour une phrase, une condition d'emploi analogue aux contraintes de sélection qu'on observe dans l'assemblage des lexèmes: de même que le lexème verte ne peut être accolé au lexème idée, de même la phrase le chat de ma tante est sur le tapis ne peut être employée à la suite de n’importe quel énoncé.

Imaginons, produit à la tribune de l’ONU, l’énoncé “La situation internationale est préoccupante”. Si l’orateur continue en disant: “Le chat de ma tante est sur le tapis”, on peut supposer que cela, comme on dit, jettera un froid.

JEAN CERVONI L’ENONCIATION – P.: PRESSES UNIVERSITAIRES DE FRANCE, 1987.

Le sens des énoncés

312

Au contraire, dans le contexte suivant, notre énoncé paraît être tout à fait à place : Mon cher Jacques, je te préviens, je suis allergique aux chats. J’espère que tu n’en as pas chez toi. Réponse de Jacques: Je suis désolé; Le chat de ma tante est sur le tapis.

On voit que, pour pouvoir être utilisée, une phrase doit présenter une adéquation à ce qui a été dit auparavant. C’est cette adéquation qui va assurer ce que R.Martin, dans son livre Pour une logique du sens, appelle la cohésion textualle.

2) La cohérence.- Quand il n’existe pas de contexte verbal, la phrase doit être adaptée à la situation.

Imaginons maintenant la scène suivante: un homme monte dans un taxi, s’installe et commence à parler au chauffeur du chat de sa tante qui est sur le tapis ou, si on préfère, de son grand-père qui a fait la guerre de quatorze. Une règle est violée. Il y a infraction par rapport à un rituel qui, dans une telle situation, impose aux protagonistes un comportement de “client-informant-le-chauffeur-du-lieu-où-il-veut-se-rendre” et de “chauffeur-ayant-volonté-d’accepter-et-pouvoir-d’emmener-le-client-au-lieu-qu’il-désire”.

Ce rituel socio-langagier ou contrat de parole, selon les termes proposés par P.Charaudeau dans Langage et discours, réduit considérablement l’étendue du dicible. Ce que les protagonistes, en vertu de conventions qui régissent les rapport humains dans la société à laquelle ils appartiennent, considèrent comme adapté à la situation n’est qu’une infime partie de ce que leur connaissance de la langue leur permettrait de dire. Ils sont surdéterminés par le contrat de parole.

Entre l’adéquation à un contexte verbal ou cohésion textualle et l’adéquation à une situation qu’avec R. Martin nous appellerons cohérence, il n’existe pas une différence de nature. Ces deux exigences rappellent l’une et l’autre les contraintes de sélection qui limitent les possibilités d’assemblage des lexèmes: Les énoncés que l’on peut choisir, soit comme suite, soit comme entrée en matière, sont exclusivement ceux qui appartiennent au paradigme des énoncés adéquats.

Pourtant l’étude de ces deux types d’adéquation ne saurait relever des mêmes méthodes, voire de la même discipline.

Pour R.Martin:“La cohésion textuelle se fonde sur des critères comme ceux d’isotopie, d’anaphorie, de communauté présuppositionnelle, dont la fonction s’exerce à l’intérieur même du texte, indépendamment de toute variation situationnelle”. Elle relève donc incontestablement de ma linguistique.

Au contraire, la cohérence, qui met en jeu des situations, des intentions, des connaissances d’univers, des codes autres que

313

linguistiques, relève de la véritable pragmatique, conçue par linguiste comme autonome (non intégrable, ne serait-ce que partiellement, à la linguistique). Nous verrons plus loin comment ce point de vue se situe par rapport à d’autres (cf. chap.V).

3) Types d’actes dérivés.- Nous avons vu que la phrase comporte, dans sa composante énonciative, une “modalité” qui constitue une prévision du type d’acte qu’elle a vocation d’accomplir. Il faut ajouter que cette vocation est générique et qu’elle peut facilement être détournée. Ainsi, quand elle devient énoncé, une phrase déclarative peut être bien autre chose qu’une simple déclaration: elle peut être une plainte, un reproche, une menace, un avertissement, etc. On imagine aisément les contextes verbaux et/ou situationnels qui donneraient ces valeurs d’actes diverses à des énonciations de la phrase Le chat de ma tante est sur le tapis.

De même, une phrase interrogative peut servir à tout autre chose qu’à demander une information. Reprenons l’exemple bien connu Peux-tu me passer le sel? D’un point de vue littéral, c’est une interrogation sur la capacité du destinataire à accomplir le geste décrit par le syntagme passer le sel. Mais celui qui pose cette question n’a en général aucun doute sur la possession par son interlocuteur de cette capacité. L’emploi de la phrase lui sert à manifester sa volonté que l’interlocuteur lui passe le sel.

L’acte accompli par l’énonciation est, par rapport à l’acte indiqué par la phrase, un acte dérivé. La dérivation en question peut être fortement orientée par des systèmes de conventions propres à une société ; c’est ainsi que le sens injonctif de peux-tu me passer le sel? dépend des conventions de la politesse telle que nous la concevons.

Mais, le plus souvent, la dérivation est liée à ce qu’il y a de plus particulier dans la situation et dans la relation intersubjective des deux protagonistes de l’acte de langage. Dans ce dernier cas, l’imprévisibilité de la valeur d’acte qui peut s’attacher à telle ou telle phrase n’est atténuée que par des lois très générales de la communication, les maximes conversationnelles ou lois du discours (cf. plus loin,p.114 et 121).

Задания и вопросы для контроля

1. Какую функцию выполняет контекст по отношению к смыслу высказывания?

2. Раскройте понятие текстуальной когезии. 3. Раскройте понятия когерентность, адаптация к ситуации

и контракт речи. 4. Почему понятие когерентности связывается с

прагматикой высказывания?

314

5. Раскройте понятие деривационного акта высказывания. Какое правило действует при реализации данной операции (деривации)?

On appelle énonciation l’acte de parler, dans chacune de ses réalisations particulières, c’est-à-dire qu’est acte d’énonciation chaque acte de production d’un certain énoncé. L’énoncé est différent de phrase en ce sens qau’un énoncé doit avoir été dit ou écrit pour communiquer, alors qu’une phrase peut n’être qu’un exemple de grammaire, parfaitement abstrait et hors situation. De plus, une phrase doit être bien formée d’un groupe nominal et d’un groupe verbal, alors qu’un énoncé peut être phrase incomplète (Ah, partir… ; Ciel ! mon mari…).

1.1 La situation de l’énonciation Cet acte de l’énonciation peut être décrit comme un événement. Il

peut aussi se concevoir comme une petite scène inscrite dans un lieu et dans un temps donnés et exécutée par des acteurs que nous appellerons des actants : celui qui parle et celui ou ceux qui l’écoute(nt). Temps, lieu et actants sont les éléments principaux de ce que l’on appelle la situation de l’énonciation (que l’on symbolise par Sit. ε) et ces éléments sont évidents pour tous ceux qui assistent à l’acte d’énonciation, donc, en particulier, pour les actants de l’énonciation, mais aussi pour tout individu qui serait spectateur sans être concerné directement.

Il existe d’autres éléments qui interviennent dans une situation l’énonciation : ce qui a été dit antérieurement par les actants, leurs relations, leur humeur, les circonstances générales, politiques ou atmosphériques ; ces éléments sont souvent importants pour la bonne compréhension d’un énoncé: ce sont eux, en particulier, qui permettent de comprendre les sous-endendus. Mais, à part certaines relations entre les actants, ces éléments ne sont pas codifiées par la langue.

Задания и вопросы для контроля

1. В чем различие между понятиями “énoncé” и “énonciation”? 2. Чем отличается высказывание (énoncé) от фразы (phrase)? 3. Каковы основные составляющие ситуации высказывания

(коммуникативной ситуации)?

MICHELE PERRET L’ENONCIATION EN GRAMMAIRE DU TEXTE – P.: EDITIONS

NATHAN, 1994 L’ENONCIATION

1. Enonciation et énoncé

315

4. Какими составляющими определяется подразумеваемый смысл высказывания?

1.2. L’énonciation dans la langue

Du fait que les éléments principaux de la situation de l’énonciation sont évidents pour ceux qui y participent, celui qui parle dispose de moyens économiques pour évoquer ces éléments. Imaginons, par exemple, que la jeune Zoé veuille signifier à son ami Gaspard qu’elle ira le voir le jour même, que ce jour soit le 3 janvier 1994, et qu’elle reviendra ensuite chez elle, d’où elle est en train de lui téléphoner. Elle n’aura pas à lui dire :

Zoé va aller voir Gaspard le 3 janvier 1994 mais elle reviendra dans sa maison ensuite,puisqu’il lui est possible de dire, plus simplement:

J’irai voir aujourd’hui, mais je reviendrai ensuite ici. Gaspard, qui connaît la situation de l’énonciation, décode facilement

le message, puisqu’il sait que je désigne toujours celui qui parle et tu celui à qui on parle, ici le lui de l’énonciation et aujourd’hui le jour de de l’énonciation.

1.3 Enonciation et interlocution On appelle le producteur de l’énoncé, celui qui parle, le locuteur. Le

destinaire de l’énoncé sera appelé allocutaire, plutôt qu’interlocuteur. Il est en effet préférable de réserver l’appellation d’interlocuteurs pour désigner les deux partenaires de l’énonciation, d’en faire un terme qui subsume locuteur et allocutaire. La notion d’interlocution est en effet utile pour prendre compte du statut de ceux qui peuvent être présents à l’échange entre locuteur et allocutaire sans participer à l’interlocution: on verra plus loin qu’il y a des façons différentes de parler d’eux selon qu’on les associe ou non à cette interlocution.

Toute énonciation n’est pas une interlocution. Le monologue, le journal intime peuvent être considérés comme des énonciations sans interlocution, encore certains observateurs considèrent que, dans ces cas-là, le locuteur se dédouble pour être son propre allocutaire. Plus certainement, les pures expressions de la subjectivité, exclamations de colère, d’enthousiasme, de douleur sont des énonciations sans allocutaire, et ne sont donc pas des interlocutions. On voit d’ailleurs, à la rareté des exemples, que l’énonciation suppose assez généralement une interlocution.

En général, il existe aissi un pacte d’interlocution, qui stipule que les rôles doivent s’inverser et que chacun des interlocuteurs deviendra à son tour énonciateur, mais nous verrons qu’il n’en va pas toujours ainsi, en particulier dans les textes écrits qui nous intéresseront dans cet ouvrage.

316

Задания и вопросы для контроля

1. Какими лингвистическими средствами достигается экономия языка в высказываниях?

2. Какие термины используются для обозначения участников коммуникативного акта (высказывания)?

3. Раскройте понятие интерлокуции. 4. В чем суть акта интерлокуции?

Le type d’énonciation qui vient naturellement à l’esprit lorsque l’on

évoque une interlocution est une énonciation directe: locuteur et allocutaire sont en présence l’un de l’autre, et, le plus généralement, l’allocutaire prend à son tour la parole pour devenir locuteur, tandis que son partenaire devient allocutaire, ces changements de rôle intervenant pendant toute la durée de l’échange. Les interlocuteurs ont connaissance de la situation de l’énonciation (Sit.ε), qu’ils ont sous les yeux. On peut citer quelques variantes de l’énonciation directe: il y a, par exemple, des cas - certains discours - où l’allocutaire, bien que présent et pris à partie, n’a pas droit à la parole, d’autres cas où l’allocutaire n’a pas connaissance de tous les éléments de l’enonciation, comme, par exemple, les conversations téléphoniques, où l’allocutaire n’a sous les yeux ni le locuteur, ni le lieu d’où il parle. Avec la multiplication des systèmes de communication, on voit apparaître un nombre de plus en plus grand de situations d’énonciation directe, ayant chacune leur caractéristique: émissions de télévision, radio amateur, Minitel, etc. La caractéristique immuable de l’énonciation directe est que le temps de l’émission du message coïncide avec celui de sa réception et donc que l’allocutaire a toujours connaissance du temps de l’énonciation.

Задания и вопросы для контроля

1. В чем состоит особенность прямого акта высказывания? 2. Приведите примеры прямых актов высказывания.

2.2 Enonciation différée Il n’en va pas de même dans l’énonciation différée, dont la

caractéristique essentielle est justement que le temps de l’énonciation n’est plus commun au locuteur et à l’allocutaire. Les deux principaux exemples

1. ENONCIATION DIRECTE, ENONCIATION DIFFEREE, ENONCIATION RAPPORTEE

2.1 Enonciation directe

317

d’énonciation différée sont la corresponance, dans laquele il est prévu une inversion des rôles du locuteur et de l’allocutaire, et le texte écrit, journalistique, didactique ou littéraire, dans lequel l’allocutaire n’a pas le droit de réponse. Dans les deux cas, ni le temps de l’énonciation ni le lieu de l’énonciation ne sont communs au locuteur et à l’allocutaire et dernier, ne voyant pas le locuteur, n’est pas (en principe) en mesure de l’identifier. D’où la nécessité d’entourer ce type d’énonciation de ce que Gérard Genette a appelé le paratexte, c’est-à-dire de tous les éléments nécessaires au décodage de la situation de l’énonciation: lieu et date tête des lettres et signature à la fin, nom de l’auteur, date de la mise sous presse pour les livres, signature de l’article et date du journal pour la presse. Dans ces cas, il existe deux temps et deux lieux de l’énonciation: les premiers sont les temps et lieux où s’est situé l’acte d’énonciation du locuteur (sauf convention contraire), les seconds - et ceci est particulièrement valable pour le lieu - désignent le point du texte où en est arrivé l’auteur dans son écriture et le lecteur dans sa lecture:

Vous me demanderez ici (maintenant), cher lecteur… Il existe d’autres types d’énonciation différée: affiches, grafitis,

consignes d’utilisation portées sur les appareils eux-mêmes (appuyez ici, ouvrir ici) ou sur des éléments du décor (Vous qui entrez ici, abandonnez toute espérance…).

Le type d’énonciation différée qui intéressera ici est celle des textes, et même plus particulièrement les récits, littéraires ou journalistiques, mais nous serons souvent amenés à considérer l’énonciation directe, qui nous servira d’élément de comparison.

Задания и вопросы для контроля

1. В чем особенность непрямых актов высказывания? 2. Приведите конкретные примеры непрямых актов

высказывания. 3. Для чего автор текста вводит понятие паратекста? 4. Как можно определить паратекст? Каковы составляющие

паратекста?

2.3. Enonciation rapportée Qu’il s’agisse d’une énonciation directe (une bonne moitié de nos

conversations porte sur ce que nous ont dit ou nous font les autres) ou d’une énonciation différée ( les récits que nous lisons sont truffés de dialogues), un locuteur est sans cesse amené à reproduire des conversations qu’il a entendues, souvent avec les termes mêmes dans lesquels elles ont été prononcées. Il s’agit alors d’énonciations rapportées

318

– on parle dans ce cas plus volontiers de discours rapportés. Il existe donc dans ce cas deux locuteurs, celui qui raconte et celui qui a tenu les propos racontés, et deux situations d’énonciation différentes. Le discours rapporté sera largement étudie dans la dernière partie de cet ouvrage. Nous noterons simplement pour le moment que l’énonciation rapportée n’est pas sur le même plan que l’énonciation directe et l’énonciation différée, puisqu’elle est contenue (ou peut être contenue) par ces deux dernières.

Outre le récrit, écrit ou oral, on peut aussi considérer comme énonciation rapportée les pièces de théâtre, films et même, à la limite, sketches d’imitation improvisés. Ce qui caractérise ce second type d’énonciation rapportée, par rapport à celui précédemment décrit, c’est qu’il n’est pas inséré dans un récit, que texte commence directement par de l’énonciation rapportée et ne contient que de l’énonciation rapportée.

On voit à partir de ces deux types d’exemples ce qui caractérise l’énonciation rapportée: elle comporte deux locuteurs et celui dont on entend la voix ou dont on lit l’écrit n’est pas le véritable responsable, réel ou imaginaire, des propos rapportés.

Задания и вопросы для контроля

1. Раскройте понятие отнесенного акта высказывания (énonciation rapportée).

2. Назовите составляющие компоненты отнесенной речи (discours rapporté).

3. Чем отличается отнесенный акт высказывания от прямого и непрямого?

4. Приведите примеры отнесенного акта высказывания.

Par "énonciation", grosso modo, nous entendons l’ensemble des

opérations par le moyen desquelles le locuteur manifeste extérieurement son intervention langagière, sauf dans le cas où, par économie, le dire demeure intériorisé, et que le locuteur se constitue lui-même en cible unique de sa propre (pseudo- ou quasi-)parole, alors interrompue avant son effection ultime et matérielle (cas du "langage intérieur"). En tant qu’effection, en tant que production de l’effectif, l’énonciation désigne à la

FRANCIS TOLLIS LA PAROLE ET LE SENS. Le guillaumisme et l’approche

contemporaine du langage.- P.: ARMAND COLIN EDITEUR,1991 De l’énonciation, de l’énonciateur

et de son vis-à-vis discursif

319

fois toutes les activités neuro-psycho-bio-physiologiques et physiques impliquées par l’édification et l’insertion abouties de l’énoncé, et toutes les operations qui en assurent la genèse et l’emploi (l’adéquation relative), la clôture et l’unité; en bref, elle désigne donc tout le travail dont elle est issue. Mais également ce travail lui-même et tant nouvelle parcelle de réalité, saisi comme un avènement constitutif d’événement, et donc objet de référence possible.

Par ailleurs, sans les subtiles dissections dont il est parfois l’objet de la part de certaines approches pragmatiques, l’’énonciateur’, pour nous, n’est général rien d’autre celui qui, du fait d’une énonciation particulière, livre un énoncé singulier. Toutefois, cet individu de chair et de sang qui construit et livre de la parole et s’active dans une enterprise de signification, nous le désignons à notre tour différemment, quand le besoin s’en fait sentir, selon l’angle sous lequel il est considéré. Soit, alternativement:

- comme parleur, comme créateur et manipulateur actif de parole, parce que, avant tout, il s’engage ou s’est engagé dans une activité comportementale médiatisée et/ou relayée par la parole, celle qui le fait d’emblée repérer et cataloguer comme celui qui rompt le silence ou cesse de se taire ;

- comme locuteur(-diseur), dès qu’il est envisagé comme le facteur d’une séquence verbale particulière en tant que telle, c’est-à-dire réduite ou ramenée pour l’essentiel à sa matérialité sémiotisée ;

- comme énonciateur, lorsque cette dernière est considérée comme indissociable du milieu (human et matériel) qui l’a fait ou qui l’a vu naître ;

- comme destinateur, si l’on tient à prendre en charge la directivité dont il souhaite doter son discours ;

- comme émetteur, lorsqu’il s’agit de privilégier le statut dont il se dote dans le circuit de la communication.

Mais, répétons-le, il ne s’agit jamais que de divers regards portés sur un seul et même être, car nous préférons privilégier, dans l’individu un, la pluralité des rôles auxquels le prédispose et/ou dans lesquels l’engage l’usage de la parole, plutôt que de faire cohabitier en lui pluiseurs êtres éventuellment hétérogènes entre eux. Il est objectivement reconnaisable comme celui qui, au moment où le besoin ou la nécessité s’en est imposé(e) impérativement à lui, a choisi ponctuellement le langage comme meilleur des moyens d’y faire face, parmi d’autres variablement disponibles: comme celui qui s’en est ainsi pour tout à la fois exhiber.

320

Задания и вопросы для контроля 1. Как Франсис Толлис определяет акт высказывания? 2. Какие операции лежат в основе реализации

коммуникативного акта? 3. В каких ракурсах может рассматриваться субъект

высказывания?

(Suite) Nous nous efforçons toujours, en tout cas, de ne pas confondre ou

faire coïncider la réalité de l’énoncé – le plus souvent matérialisé sous une espèce sensible – avec son idéalisation métalinguistique (savante et posténonciative), c’est-à-dire sa description sous l’espèce d’une ou de plusieurs phrases d’une période, d’un texte, etc. Par ailleurs, entre le produit langagier et les dispositions qui, dans le sujet qui parle ou a parlé, l’ont rendu possible, nous adoptons l’ouverture et la discrimination d’un lieu analytique de développement, d’insertion et d’inscription – avec tout ce qu’il peut enclure – des opérations entraînées par son élaboration et sa réalisation.

En vis-à-vis du sujet et du parler, et par une homologie partielle, une telle analyse des circonstances diversifiées dans lesquelles s’amorse et se clôt une production-émission verbo-langagière, et des tenants et des aboutissants de la communication, pourrait conduire aussi à opérer un certain nombre de clivages au sein même de l’être ou des êtres qui figure(nt) à l’autre pôle de l’interlocution. Il peut arriver que nous soyons amené à faire également le départ entre:

- le simple élément d’un public, le pendant du parleur en quelque sorte, à ceci près qu’on n’a pas la garantie qu’il est, lui, actif; quand il l’est vraiment, il est constitutif, seul ou associé, de l’auditoire, et quand il ne l’est guère, on en ferait seulement un membre de l’assistance;

- l’allocutaire, en face du locuteur, soit celui à qui il est parlé; - le destinaire, celui pour qui le locuteur voundrait parler quand

il se teinte de destinateur ; - et le récepteur, symétrique de l’émetteur, celui qui, de quelque

manière, accuse réception du message, qu’on le lui ait ou non réellement adressé.

Bien des pragmaticiens tiendraient probablement ce parti pris et sa (relative) simplicité pour un principe insuffisant, incapable de rendre intégralement compte de la complexité et de l’hétérogénéité de l’échange langagier, avec toutes ses implications. En dépit de ses limites et de l’éventuelle grossièreté (naïve ?) de certaines de ces notions de départ, il offre peut-être l'avantage, contre beaucoup des approches qui condamnent

321

à s'aventurer profondément dans l’individualité du parleur, de ne pas avoir à se déterminer "sur le degré d’autodétermination de cet individu", et de ne pas souffrir de l’absence "d’une théorie de la personnalité" (GRUNING, Enonciation, p.30).

Il est vrai qu’on souscrit assez aux réflections de P.HENRY sur ce qu’implique "cette clôture du langage sur lui-même, irréductible": que "le sens n’est jamais donné à nu", que "la langue déborde le champ conceptuel de la linguistique", que "pour le linguiste, et en tant que tel, son objet pour partie lui échappe"(faits, p.113 et 115). Et, en fin de compte, qu’il est peut être vain de vouloir en épuiser le contenu, même par le biais d’apports extérieurs et de symboles importés, plutôt que de se résoudre à des analyses lacunaires dont il n’est même pas sûr que l’incomplétude soit vraiment évitable.

Au reste, les énonciationnistes n’ont pas manqué de mettre explicitement l’accent, dû à l’énorme faculté de recouvrement du langage, sur l’aspect chimérique de cette volonté d’élucidation du materiau langagier. L’illusion descriptiviste hante souvent les esprits, même les plus sournoisement fascines par les perspectives infiniment multipliées qui s’ouvrent dès qu’on se mêle de décortiquer un énoncé.

Задания и вопросы для контроля

1. Каким образом следует различать объективную реальность высказывания и его металингвистическую идеализацию?

2. Дайте трактовку участников акта высказывания, выделенных автором текста.

3. Поясните критический анализ существующих теорий высказывания, предлагаемый Франсисом Толлисом.

322

Л И Т Е Р А Т У Р А

Андреев Н.Д. Хомский и хомскианство // Философские основы зарубежных направлений в языкознании. - М., 1977. - С.257-283.

Апресян Ю.Д. Идеи и методы современной структурной лингвистики /краткий очерк/ - М., 1966.- С.36 -54; С.65-77. Белый В.В. Американская дескриптивная ингвистика // Философские основы зарубежных направлений в языкознании. - М., 1977. - С.158-203.

Бенвенист Э. Лингвистика на пути преобразований // Бенвенист Э. Общая лингвистика. - М., 1974. - С.21 - 66.

Бенвенист Э. Общая лингвистика. – М., 1974. Березин Ф.М. История лингвистических учений. - М., 1975. -

С.248-266. Бодуэн де Куртенэ И.А. Избранные труды по общему

языкознанию. Т. 1-2. - М.: АН СССР, 1963. Бюлер К. Теория языка. Структурная модель языка //

Звегинцев В.А. История языкознания в очерках и извлечениях. Ч.2. - М., 1965.

Веденина Л.Г Основная проблематика французского функционализма/ Вступительная статья // М. Мамудян. Лингвисти-ка. - М., 1985. - С. 5-30.

Гак В.Г. К типологии функциональных подходов к изучению языка // Проблемы функциональной грамматики. - М., 1985. - С.5 -15. Гак В.Г. Л.Теньер и его структурный синтаксис/ Вступительная статья// Теньер Л. Основы структурного синтаксиса. Перевод с французского. - М.,1988.

Гак В.Г. Теоретическая грамматика французского языка. – М., 1999.

Кодухов В.И. Общее языкознание. - М., 1977. - С. 87-93. Костюшкина Г.М. Современные направления в лингвистике

(Теория высказывания и анализ дискурса). – Иркутск, 2003. Костюшкина Г.М. Современные направления во французской

лингвистике (Структурализм и постструктурализм). – М., 1996. Лайонз Дж. Введение в теоретическую лингвистику. - М., 1978. - С.262-285.

Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек – Текст – Семиосфера – История. – М., 1999.

Мамудян М. Лингвистика. - М., 1985. Мартине А. Проблемы диахронической фонологии. – М.,1960.

323

Мартине А. Структурные вариации в языке // Новое в лингвистике. – Выпуск IV. – М., 1965.

Мартине А. Основы общей лингвистики // Новое в лингвистике. - М., 1963. - С. 345 - 566.

Пражский лингвистический кружок. - М., 1967. Серль Дж. Р. Классификация иллокутивных актов//

Зарубежная лингвистика. – М., 1999. Серль Дж. Р. Что такое речевой акт? // Зарубежная

лингвистика. – Выпуск 2. - М., 1999. Соссюр Ф.де. Труды по языкознанию. – М.,1977. Соссюр Ф.де. Курс общей лингвистики // Труды по

языкознанию. – М.,1977. Теньер Л. Основы структурного синтаксиса. Перевод с французского. - М., 1988.

Франк Д. Семь грехов прагматики: тезисы о теории речевых актов, анализе речевого общения, лингвистике и риторике // Зарубежная лингвистика. – Выпуск 2. - М., 1999. Хомский Н. Синтаксические структуры // Новое в лингвистике. - Выпуск 2. - М., 1960.

Adam J.- M. Eléments de linguistique textuelle. – Bruxelle, 1990. Adam J.-M. Les textes : types et prototypes. – P., 1992. Adam J.-M. Linguistique textuelle. Des genres des discours aux

textes. – P., 1999. Anscombre J.-C. et Ducrot O. L’argumentation dans la langue //

Langages. – N 42. – 1976. Arnauld A. Et Lancelot C. Grammaire générale et raisonnée. –

Stuttgart, 1966. Arrivé M. Les éléments de syntaxe structurale de L.Tesnière // Langue française. - 1966. - N 1.

Austin J. L. How to do things with words? – Oxford, 1962. Austin J. L. “ Permormatif—Constatif ”// Cahiers de Royaumont,

Philosophie № IV. La philosophie analytique. – P.,1962. Austin J.-L. Quand dire, c’est faire. – P., 1970. Bar-Hillel Y. Indexical expressions // Mind. – N 63. – 1954. Baschung K. Grammaire d'unification à traits et contrôle des

infinitives en français. - Clermond-Ferrand, 1992. Baylon Ch., Mignot X. Sémantique du langage. Initiation. – P., 1995. Benveniste E. L.Tesnière. Eléments de syntaxe structurale //

Bulletin de la Société de linguistique de Paris. - T. LVI, fasc. 2. - 1960. Benveniste E. L’appareil formel de l’énonciation // Langages. – N 17.

– 1970.

324

Benveniste E. Problèmes de linguistique générale. – P., 1966. Berrendonner A. Eléments de Pragmatique Linguistique. – P., 1981.

Bes G. Critiques et constructions topicalisées dans une grammaire GPSG du français // Lexique. - N 6. – Lille, 1988. - P.55 – 81.

Bonnard H. De la linguistique à la grammaire. - P., 1974. Boons J.P., Guillet A., Leclerc Ch. La structure des phrases en

français, constructions intransitives. - Génève, 1976. Borrel A. et Nespoulous J.- L. La linguistique à la croisée des

chemins : de la neuro-linguistique à la psycholinguistique. Une application: le circuit de la communication // Grammatica IV. – Toulouse-Le Mirail, 1975. – P.91 - 114.

Bremond C. Le rôle d’influenceur // Communications. – N 16. – 1970.

Brès J. La Narrativité. – Louvain-la-Neuve, 1994. Buyssens E. Les langages et le Discours.- Bruxelles, 1953.

Carnap R. Meaning and Necessity. – Chicago, 1956. Cervoni J. L’énonciation. – P., 1987. Charolles M. Introduction aux problèmes de la cohérence des textes

// Langue française. – N 38. – 1978. Charolles M., Peytard J. Enseignement du récit et cohérence du

texte // Langue française. – N 38. – 1978. Church A. Introduction to Mathimatical Logic. – Vol. 1. – Princeton,

1956. Cole P., Morgan J.L. Syntax and Semantics 3, Speech acts. – New-

York, 1975. Combettes B. Thématisation et progression thématique dans les

récits d’enfants // Langue française. – N 38. – 1978. Coquet J.-C. Le discours et son sujet. Essai de grammaire modale. –

P., 1984. Cosériu E. L’étude fonctionnelle du vocabulaire. Précis de

lexématique // Les cahiers de lexicologie. – N XXIX. – P., 1976. Courtés J. Analyse Sémiotique du Discours. – P., 1991. Courtés J. Sémiotique Narrative et discursive. – P., 1993. Cruse D.A. Lexical Semantics. – Cambridge, 1986. Culioli A. Pour une linguistique de l’énonciation. Opérations et

représentations. – T.1. – P., 1990. Culioli A. Sur quelques contradictions en linguistique //

Communications – N 20 – P., 1973. – P. 83-91. Daneš F. Papers on Functional Sentence Perspective. – The Hague,

1974. Danon-Boileau L. Enonciation et référence. – P., 1987.

325

Davidson D. Inquiries into truth and interpretation. – Oxford, 1984. Dértie C., Masson M., Vérine B. Pratiques textuelles. – Montpellier,

1998. Dessaintes M. Eléments de linguistique descriptive (en fonction de

l'Enseignement du français).- Namur, 1960. Dessaintes M. La construction par insertion incidente. - P., 1960. Détrie C., Siblot P., Vérine B. Termes et concepts pour l’analyse du

discours. Une approche praxématique. – P., 2001. Dubois J. Et Sumpf J. Problèmes de l’analyse du discours //

Langages. – N 13. – 1969. Dubois J. Grammaire structurale du français : La phrase et les

transformations. – P., 1969. Dubois J. Grammaire structurale du français : nom et pronom/ - P.,

1965. Dubois J. Grammaire structurale du français: le verbe. – P., 1967. Dubois J.,Giacomo M., Guespin L., Marcellesi Ch., Marcellesi J.-

B., Mevel J.-P. Dictionnaire de linguistique et des sciences du langage. – P., 1994.

Ducrot O. et al. Les mots du discours. – P., 1980. Ducrot O. La preuve et le dire. Langage et logique. – P., 1973. Ducrot O. Le dire et le dit. – P., 1984. Ducrot O. Logique, structure, énonciation. - P.,1989. Fibras J. On Defining the Theme in the Functional Sentence

Analysis // Trauvaux Linguistiques de Prague. – N 2 – 1966. François D. Le français parlé. – P., 1974.

Frege J. Grundgesetze der Arithmetik, berriffsschriftlich abgeleitet. – Band 1. – Jena, 1893.

Frege J. Uber Sinn und Bedeutung // Zeitschrift fur Philosophie und Philosofisch Kritik, 1892.

Frege J. Verneinung // Beitrage zur Philosophie des Deutchen Idealismus. – 1918-1919.

Frei H. Qu'est ce qu'un dictionnaire de phrases // Cahiers F. de Saussure, 1941.- N 1.

Fuchs C. Les linguistiques contemporaines. - P., 1992. - P. 9 - 29. Fuchs C. Le Goffic P. Les linguistiques contemporaines. – P., 1992. Fuchs C. Paraphrase et énonciation. – P., 1994. Fuchs C., Le Goffic P. Les linguistiques contemporaines. - P., 1992.

- P.53-100. Galichet G. Essai de grammaire psychologique.- P., 2-e édit., 1950. Galichet G. Grammaire structurale du français moderne.- Montréal, -

2-e édit., revue et corrigée, 1968.

326

Galmiche M. Sémantique générative. - P., 1975. Galmiche M. Sémantique linguistique et logique. Un exemple de la

théorie de R. Montague. – P., 1991. Introduction à l’architexte. – P., 1979. Giry Genette G. -Schneider J. Les prédicats nominaux en français. -

Génève, 1987. Gougenheim G. L.Tesnière. Eléments de syntaxe structurale // Le

français moderne. - 1960. - N 2. Grice H.P. Logic and Conversation // Syntax and Semantics :

Speech acts. – New York, 1975. Grice H.P. Logique et conversation // Communications. – N 30 – P.,

1979. Grice H.P. Studies in the say of words. – Cambridge, 1989. Gross M. et Lentin A. Notions sur les grammaires formelles. - P.,

1967.

Gross M.Grammaire transformationnelle du français. Syntaxe du verbe. – P., 1968.-

Gross M. La caractérisation des adverbes 90 - 102. dans un lexique-grammaire // Langue française. - N 86. - P., 1990. Gross M. Méthodes en syntaxe. - P.,1975.

Guespin L. Problématique des travaux sur le discours politique // Langages. – N 23. – 1971.

Gutwinsky W. Cohesion in Litterary Texts. – The Hague, 1976. Halliday M.A.K. Language Structure and Language Function //

New Horizons in Linguistics. – Middlesex (U.K), 1970. Halliday M.A.K., Hasan R. Cohesion in English. - London, 1976. Harris Z.S. Structural linguistics. – Chicago, 1951. Jakobson R. Essais de linguistique générale. – P., 1963. Jakobson R. Essais de linguistique générale. 1. Les foundations du

langage. – P., 1963. Jakobson R. Essais de linguistique générale. 2. Rapports internes et

externes du langage. – P., 1973. Jakobson R. Question de poétique. – P., 1973. Jarvella R., Klein W. Speech, Place and Action // Studies in Dexis

and Related Topics. - Chichester, Wiley, 1982. Jaubert A. La lecture pragmatique. – P.,1990. Jespersen O. Language. Its Nature, Development and Origin. –

London, 1922. Kerbrat-Orecchioni C. L’énonciation. – P., 1997. Kerbrat-Orecchioni C. L’énonciation. De la subjectivité dans le

langage. – P., 1997.

327

Kiefer F. Essais de sémantique génerale. – P., 1974. Kuetz P. Tendances actuelles de la stylistique anglo-américaine //

Langue française. – N 3. – 1969. Kummer W. Outlines of a Model for a Grammar of Discourse //

Poetics – N 3 – 1972. – P. 29-58. La théorie d’Antoine Culioli. Ouvertures et incidences. – P., 1992. Labov W. Rule for rituel insults // Studies in social interaction. – New

York, 1972. Labov W. Sociolinguistique. – P., 1976.

Lafont R. et Gardès-Madray F. Introduction à l’analyse textuelle. – Montpellier, 1976.

Langage, cognition et textes. – P., 1996. Le Goffic P. et Combe N. - Mc.Bride. Les constructions

fondamentales du français. - P., 1975. Leher A. Semantic Fields and Lexical Structure. – Amsterdam, 1974. Levinson S.C. Pragmatics Cambridge. Cambridge Textbooks in

Linguistics. – Cambridge, 1983. Lyons J. Linguistique générale. – P., 1970. Lyons J. Semantics (vol. 1, 2). – Cambridge, 1977.

Mahmoudian M. La linguistique. - P., 1982. Maingueneau D. Eléments de linguistique pour le texte littéraire. – P., 1993.

Maingueneau D. Initiation aux méthodes de l’analyse du discours. – P., 1976.

Maingueneau D. L’analyse du discours. – P., 1991. Maingueneau D. L’analyse du discours. Introduction aux lectures de

l’archive. – P., 1991. Maingueneau D. L’énonciation en linguistique française. – P ., 1994. Maingueneau D. Les formes clés de l’analyse du discours. – P.,

1996. Maingueneau D. Nouvelles tendances en analyse du discours. – P.,

1987. Martinet A. Eléments de linguistique générale. - P., 1970; (rééd.)

1991. Martinet A. Fonction et dynamique des langues.- P., 1989. Martinet A. Grammaire fonctionnelle du français. - P., 1979. Martinet A. La linguistique synchronique. Etudes et recherches. -

P., 1965. Martinet A. Syntaxe générale. - P., 1985.

Mœschler J. Modélisation du Dialogue. – P., 1989.

328

Mœschler J. Théorie pragmatique, acte de langage et conversation // Cahiers de linguistique française. – № 3. – 1992.

Montague R. Formal Philosophy. – New-Haven, 1974. Morris C. Foundations of the theory of signs // International

Encyclopedia of United Sciences – Vol. 1 – 1. – Chicago, 1938. Morris C. Foundations of the theory of signs // International

Encyclopedia of Unified Science. – Vol. 1-1. – Chicago, 1938. Mounin G. Clefs pour la sémantique.- P., 1972.

Nespoulous J.-L. Tendances actuelles en linguistique générale. – P., 1993.

Nevert M., Nespoulous J.-L., Lecours A.R. Approches psycholinguistiques du discours du psychotique // Communiquer demain: Actes du Congrès International de la Fédération des Orthophonistes Français. – P., 1984.

Patry R. Le lexique dans l’analyse de la cohésion linguistique : aspects problématiques et perspectives d’application. – Montréal, 1986.

Pêcheux M. Analyse automatique des discours. – P., 1969. Pérelman C. L’empire rhétorique. – P., 1977. Perret M. L’énonciation en grammaire du texte. – P. 1994. Petofi J. Semantics – Pragmatics – Text theory // Documents de

Travail 36/A du Centre International de Sémiotique et de Linguistique de l’Université d’Urbino. – 1974.

Picabia L. Les constructions adjectivales simples du français: étude transformationnelle systématique. - Génève, 1978.

Pottier B. Sémantique générale. – P., 1992. Pottier B. Théorie et analyse en linguistique. – P., 1987. Pottier B. Linguistique générale. Théorie et description. – P., 1974. Pottier B. Présentation de la linguistique. – P., 1967. Pottier B. Systématique des éléments de relation. – P., 1962. Rastier F. Sens et textualité. – P., 1989. Reboul A., Mœschler J. Pragmatique du discours. De l’interprétation

de l’énoncé à l’interprétation du discours. – P., 1998. Roberge Y. Tendances actuelles en syntaxe générative //

Tendances actuelles en linguistique générale. - P., 1993. - P. 83-108. Ronat M. et Couquaux D. La grammaire modulaire. - P., 1986. Ruwet N. Introduction à la grammaire générative. – P., 1967.

Ruwet N. Introduction à la grammaire générative. - P., 1968. Schott-Bourget V. Approches de la linguistique. – P., 1994. Searle J.R. Expression and Meaning. – Cambridge, 1979. Searle J.R. Intentionality. – Cambridge, 1983. Searle J.R. Les actes de language. – P., 1972.

329

Searle J.R. Speech Acts. – Cambridge, 1969. Searle J.R., Vanderveken D. Foundations of illocutionary logic. –

Cambridge, 1985. Séchehaye A. Essai sur la structure logique de la phrase. - P., 1950. Sperber D. Rudiments de rhétorique cognitive // Poétique. – N 23. –

1975. Stati S. Le transphrastique. – P., 1990. Tesniere L. Eléments de syntaxe structurale. - P., 1959; (rééd)

1965. Todorov T. Les registres de la parole // Journal de psychologie

normale et pathologique. –Vol. 64. – 1967. Todorov T. Problèmes de l’énonciation // Langages. – N 17. – 1970. Togéby K. Structure immanente de la langue française. -

Copenhague, 1951. Tollis F. La parole et le sens. Le guillaumisme et l’approche

contemporaine du langage. – P., 1991. Van Dijk T.A. Grammaires textuelles et structures narratives //

Chabrol C. Sémiotique narrative et textuelle. – P., 1973. Vanderveken D. La théorie des actes de languge et l’analyse de la

conversation // Cahiers de linguistique française. - N 13. – Genève, 1993. Vendryès J. Le langage. Introduction linguistique à l' histoire.- P.,

1939. Vion R. La communication verbale. Analyse des interactions. – P.,

1992. Weinreich U. Explorations in Semantic Theory // Current Trends in

Linguistics. Vol. 3. – The Hague, 1966. Winston M.E., Chaffin R., Hermann D. A Taxonomy of Part-Whole

Relations // Cognitive Science. – N 11 – 1987. – P. 417-445. Wittgenstein L. Philosophical investigations. – Oxford, 1968. Wunderlich D. Les présupposés en linguistique // Linguistique et

Sémiologie. – N 5 – Lyon, 1978. Wunderlich D. Pragmatique, situation d’énonciation et deixis //

Langages. – N 26 – 1972. – P. 34 - 58.

Учебное издание

Костюшкина Галина Максимовна

Современные направления во французской лингвистике

Учебное пособие

Издается в авторской редакции

ИД № 06318 от 26.11.01 Подписано в печать 02.04.2005. Формат 60х80 1/16. Бумага офсетная. Печать трафаретная. Усл.печ.л. Уч.изд.л. Тираж 500 экз. Заказ

Издательство Байкальского государственного университета экономики и права

664003, г. Иркутск, ул.Ленина 11. Отпечатано в ИПО БГУЭП