Юрмальские университеты Всеволода Вишневского • Илья Дименштейн • 25/01/2014 • 7 суперСекретов

С Рижским взморьем связана юность известного советского прозаика и драматурга Всеволода Вишневского, чья пьеса «Оптимистическая трагедия», фильм «Мы из Кронштадта» вошли в золотой фонд советской литературы и кинематографии.

«Отсюда я ушел в свой долгий военный путь», — писал Вишневский о Рижском взморье. 14–летним мальчишкой он сбежал отсюда, с дачи, куда приехал с родителями, на фронт Первой мировой. Это вам не стрелялки по Интернету сегодняшних митрофанушек — реальная жизнь! В начале 1980–х в фондах Музея истории Юрмалы мне удалось увидеть письма Вишневского, переданные его супругой. Речь в них шла о «взморском периоде» его биографии.

Всеволод Витальевич родился 21 декабря 1900 года в Петербурге, в семье межевого инженера (землемера). Мать его была фельдшерицей. Когда началась Первая мировая война, он, гимназист 6–го класса, удрал на фронт и стал разведчиком лейб–гвардии Егерского полка. Там, на фронте, он, по его собственным словам, получил, «настоящий жизненный опыт», прошел первые университеты. Впоследствии был активным участником Гражданской войны. Бывший гимназист, дворянин становится матросом Волжской флотилии, пулеметчиком на флагманском корабле «Ваня–коммунист», участвует в боях с белогвардейской флотилией. После Волги попадает в украинские степи — командир–пулеметчик в бригаде бронепоездов. На бронепоезде «Грозный» воюет с

петлюровцами, с бандитскими группами. В самый тяжелый период борьбы с Врангелем Вишневский выполняет особое задание ЦК большевистской партии по подпольной работе в Крыму. В 1919 году он — в Первой Конной Буденного, воюет с деникинцами…

…На Рижское взморье будущий писатель впервые попал в 1910–м — девятилетним мальчуганом. Вместе с родителями из Петербурга приехал к бабушке. Лидия Васильевна жила в Карлсбаде (ныне Меллужи, Пумпури) на улице Сколотаю, 6а. Дни напролет Всеволод проводил у моря. Иногда родители брали его в Ригу. Шпили готические соборов, средневековые улочки, мощеные мостовые… Как будто ожили описания средневековых городов, о которых он читал в исторических романах…

В течение пяти лет Вишневские каждое лето выезжали в Карлсбад. Не нарушили традицию и в 1914–м. Незаметно проскочили два безмятежных месяца, а в августе грянула война. На глазах подростка бесконечная прибрежная полоса прибоя превращалась в учебный плацдарм. В дюнах саперы рыли окопы, а чуть поодаль учились штыковому бою запасники Рижского второчередного полка. Теперь уже мальчик спешит на пляж не отдыхать — смотреть, как обучают новобранцев. И внезапно решает сам бежать в действующую армию.

Побег тщательно готовился. Подросток ведет дневник, куда записывает, сколько пробежал, подтянулся за день. Статистика день ото дня улучшается. Пора. Но уйти из дома оказалось проще, чем попасть на фронт. 14–летнего беглеца никто не воспринимает всерьез. Наконец, ему удается упросить капитана небольшого курьерского судна «Бети» принять его на борт юнгой…

«Балтика взрастила меня, — писал Вишневский в 1934 году. — Ее вода, ее соль, ее скупое солнце. Измерено шагами побережье от финской до германской границы за Либавой. Навсегда в ушах иностранная речь моряков и рыбаков, встреченных в пути».

Кстати, самую большую известность писателю принес фильм о Балтике — «Мы из Кронштадта», сценарий которого был написан в 1933 году. «Мы из Кронштадта» триумфально прошествовал по экранам всего мира. Вишневский сам выезжал за границу и был свидетелем этого триумфа в Праге, Париже, Лондоне и особенно — в сражающейся с фашизмом Испании, куда он ездил в 1937 году не только как автор фильма, но и как делегат на Всемирный конгресс писателей–антифашистов. «Этот фильм — продолжение эпического стиля советской кинематографии, который был начат «Броненосцем «Потемкин», — писал о ленте Сергей Эйзенштейн.

…Осенью 1944–го года судьба вновь привела писателя в места юности — он в качестве военного корреспондента был в рядах советских частей, освобождавших Прибалтику. Как журналист побывал в Саласпилсе и так описывал увиденное: «Саласпилс… Двойные ряды проволочных заграждений полевого типа. Между ними — мотки спиралей «Бруно». По углам вышки, где стояли пулеметы. Ночами лагерь обшаривали прожекторы, лучи которых насквозь пробивали не только окна, но, казалось, и тонкие фанерные стены… Черная голая земля. Вся трава, все коренья — все, решительно все было выщипано голодавшими заключенными».

Увидел он и Рижское взморье. «Когда в 1944 году взяли Ригу, мы с Всеволодом Витальевичем пытались добраться до Меллужи, — рассказывала в письмах в Юрмальский музей жена писателя Софья Касьяновна. — Но это еще было трудно и лишь в 1945 году мы разыскали этот дом». О поисках Вишневский сам пишет в «Послевоенном дневнике». «8. IX. 1945. Днем с С.К. (Софья Касьяновна. — Автор) направились на любимые места

детства: в Карлсбад. Это пять километров от Майори. Шли по береговому шоссе, среди дач — часто пустых. Вот и бывший рынок. Я полуинстинктивно свернул направо, по старым улицам, чутьем угадал: тут! Узнал Школьно–Учительскую улицу и, несколько волнуясь, пошел по ней. Вот дом номер пять; здесь жила семья Чавчавадзе — окраска дома такая же. Вот и дача, где жили мы, — номер шесть. Я узнал свое окно во втором этаже. Отсюда осенью — в августе 1914 года — я и ушел в свой долгий военный путь…»

В тот день по просьбе писателя Софья Касьяновна сделала рисунок дачи. Этот рисунок вместе с фотографиями дома в 1980–е мне также удалось увидеть в архивах музея. Хотя самого дома к тому времени уже не было — снесли в 1978–м.

А вдова Вишневского, спустя несколько лет после его смерти, писала в музей: «Может быть, есть смысл при доме устроить пару витрин или стендов с фотоматериалами Всеволода Вишневского? Я смогла бы частично подарить, а частично дать для пересьемки много материалов…»

Ответ Софье Касьяновне отправили, но для проформы. Никто из музейных работников пальцем не пошевелил для выполнения ее просьбы. В итоге — дом снесли. Кстати, точно так же поступили с еще более значимым объектом Юрмалы — деревянным вокзалом Майори. Вспоминаю, как в начале 1980–х, когда рядом строили новый, каменный, деревянный оградили забором. Я тогда работал в газете «Юрмала » и написал заметку о прошлом майорского вокзала. После публикации отправился к главному архитектору города Леониду Алкснису: может, стоит сохранить деревянный памятник прошлого? «У нас тоже есть такая идея, — обнадежил он. — Старый вокзал реставрируем — откроем кафе, магазин сувениров, стенд, рассказывающий об истории взморья и станций». Тоже говорил для проформы. Отзвенело лето, и вокзал снесли. Жаль, интересное было здание. В Юрмале таких деревянных вокзалов больше не осталось…

А достопримечательностей, связанных с историей русской и советской литературы, в городе–курорте все меньше. Вот и Дом творчества писателей в Дубулты, в котором жили и творили Окуджава, Рождественский, Паустовский, Каверин и многие другие корифеи советской литературы, не только сменил хозяев, но и внешний вид. Восемь лет назад, когда представительница Юрмальской думы проводила с журналистами экскурсию по городу, автобус остановился возле бывшего Дома творчества. Однако нам неожиданно стали рассказывать о доме напротив — оказывается, там жила Аспазия. «А Дом творчества писателей?» — спросите вы. О нем вообще ничего не сказали. Будто и не было его никогда.

23 января 2014. №04