Литературно-художественныйжурнал

Белый

Верблюдвыпуск 10'15

От редактораДорогой читатель!Лето прошло. Июнь расцеловал дробью солнечных дней, после

чего июлю и августу не оставалось ничего, кроме как расплакаться дождями и прохладой. Вот такое лето – ни то, ни это. Погода – девка капризная. Меж тем, подходит к финальному рубежу год 70-летия Победы и год литературы в РФ. К юбилею Великой Победы город Качканар подошёл серьёзно: увеличил численность бессмертного полка на параде, выкопал траншеи по Свердлова и выпустил тематический альманах «Качканарские грани». В редакцию журнала принесли послание ко Дню Победы, отрывки из которого я не могу не представить. Их автор - Светлана Рупасова

В каждом гражданине встроена почти на генетическом уровне память о подвиге дедов и бабушек во время Великой Отечественной войны. Порой и объяснять ничего не надо, счастливая гордость и неизмеримая скорбь идут рука об руку.Вот и шестой выпуск, я так думаю, получился волевым, каждый

автор выражает свою позицию, зачастую ставя вопрос ребром, будь то «Вопросы малыша» или мужицкая ирония «Кучера». В пробе пера поупражнялся Павел Огорельцев в стихотворении «Луна». Прозаики Вадим Мальгин, Маша Платонова и Vilesik окунули взгляд в озеро городских зарисовок. Новый гость журнала – Кирилл Коротаев, уроженец города Серов, работник налоговой инспекции, ценитель классики английской и русской литературы.

.«

»

Юздепский Павел Андреевич в свои 22 года мечты и планы на будущее отложил, как и все, впереди был фронт с долгом перед Родиной, которую он ушёл защищать. Он остался жив, вернулся с победой, создал семью, и за это поклон ему отдавали его дети. Теперь и мы (я, мои дети и внуки) ему за его подвиг низко кланяемся……Павлу Андреевичу была свойственна непоседливость,

готовность личным участием помочь общему делу, товарищам. Коммунист, активист жил с вдохновением, доводя любое дело до конца. Оформлял альбомы для города, являясь художником, возглавлял в совете пенсионеров сектор трудоустройства. Я горжусь, что я его внучка, а память о нём и рассказы я передаю своим детям и внукам, чтобы знали, чтобы помнили и хранили, неся через годы, не потеряв.Спасибо тем, кто жил и тем, кто ещё жив. Долгих вам лет,

ветераны».

Салют и Слава годовщинеНавеки памятного дня!Салют Победе, что в БерлинеОгнём попрала мощь огня!Салют её большим и малымТворцам, что шли путём одним,Её бойцам и генералам,Героям, павшим и живым!

СодержаниеЕлена Ерошкина

ЗА!....................................................................................................................... 3Вопросы малыша………………………………………………………………………………………….. 4В дорогу………………………………………………………………………………………………………… 5

Vilesik Синяя смерть…………………………………………………………………………………………………. 6Ещё один день………………………………………………………………………………………………. 7-8

Федор Долматин Вот!....................................................................................................................... 9Кучер…………………………………………………………………………………………………………….. 10

Евгения Грачёва Останься………………………………………………………………………………………………………… 11

Мария Платонова Мгновение счастья………………………………………………………………………………………… 12

Василий ЛысенкоСтрашный полусуд………………………………………………………………………………………... 13Я хочу быть сном…………………………………………………………………………………………... 14

Екатерина Ситникова Это море в июле… ………………………………………………………………………………………… 15

Павел ОгорельцевЛуна…………………………………………………………………………………………………………….…. 16

Художественная страница ………………………………………………………………………………….. 17-18Ольга Белова

Священная война…………………………………………………………………………………………… 19Душа ……………………………………………………………………………………………………………… 20

Константин ЯрославцевИюль……………………………………………………………………………………………………………… 21Сердце Сусанина………………………………………………………………………………………….. 22

Вадим МальгинРождество Бандита……………………………………………………………………………………… 23-24Узница третьего подъезда…………………………………………………………………………. 25-26

Анжелика ОжиховскаяРебёнок дождя…………………………………………………………………………………………….. 27

Художественная страница ……………………………………………………………………………….. 28-30

Гость Журнала: Кирилл Коротаев- Весенней ночью… …………………………………………………………………………………………….. 31- Хирургия танца………………………………………………………………………………………………….. 32- О славе……………………………………………………………………………………………………………….. 33- По застывшему асфальту… ………………………………………………………………………………. 34

Елена Ерошкина

ЗА!

ЗА!

ЗА!

ЗА!

ЗА!ЗА!

Сегодняшнее время выбора;сознательных решений,ответственности, ростаи добрую волю каждого.

Каждый прожитый мигсо смыслом.

Строительство нашегообщего дома на планете Земля.

Нашу работу. Идею, Мир, Мудрость,

Единство, Суть и Любовь.Во Имя Любви, ради Любви,исходя из Любви, ради Любви,принимая Знание с Любовью…Принимая истинуи ответственность.

Принимаю то, что «Я – Есмь!»И буду стараться всегда быть собой.

В чём твоя сила?В мечте.Наверно, в дожде?Да, в ливне.Веришь ли ты, что есть?Верю и очень сильно.

Разве тебя так много?Много, что хватит всем.И ты никогда не боишься?Нет, не боюсь… совсем.А что же такое счастье?Счастье, когда Ты есть.Всегда проходит ненастье?Приходит добрая весть.

А если ночь наступит,И станет темно совсем?Солнце утром всходит,Не бойся молчания стен.Когда потеряюсь в дороге,Ты рядом со мной будешь?Я с Начала с тобой, навсегда,Моих глаз никогдане забудешь.В чём же всё таки сила?В любви.А как жить по её законам?Прямо в сердце, малыш, смотри,Ответ найдёшь только сам.

Вопросы малыша

В дорогу

Не берите от лени и скуки,А только от любопытства,Дождей весёлые звукиИ рыжие, рыжие листья.Берите от солнца и моря,Кораблей и шаров воздушных.Ветер колючий, солёный!А грусть забирать не нужно.Берите от берегов,Поросших дивными травами.Песни с собой возьмите,Дороги, самые главные.За горизонт, отплывая смело,Возьмите самое нужное;Добрые книги и сны,Снежное, белое кружево.Не берите в дорогу печали,Назначая отплытия час.А только с криками чаек,И блеском любимых глаз.Берите от задора и света,Начало нового дня.Кусочки вашего лета,И фото, где вся семья.Берите слова и крылья,Ароматы весенней Земли.Кто-то спросит: «А как же я?»Его тоже с собой возьми.И собаку, верного друга,С неугомонным хвостом.И светила, что ходят по кругу,Охраняя нас ночью и днём.Заберите с собою любовь,Надежду, веру и силу.Поверьте! И просто идите.Навстречу новому миру.

Vilesik

Синяя смертьПолуразрушенные стены из красного кирпича, остатки каких-то строений, а за ними старое кладбище…Место вечного упокоения на фоне дремучего леса. Скоро утро. Раскачиваясь на длинной цепи, я обогнул красную стену. Надо спешить! Вокруг меня старые могилы, некрашеные металлические надгробия. Везде хвоя, осыпавшаяся хвоя.Хотел найти заброшенную могилу, в могиле орех, в сердцевине - три ядра, а увидел только бежевый цвет, да услышал, что значение этих слов опасно, как синяя смерть…

Ещё один день

От моей проклятой работы до коммуналки всего несколько минут. Шёл, короче. Пятница. Ветер, было свежо, солнечно, но не жарко. В ушах играла мелодия, никогда такой не слышал, возможно, потому, что её ещё не придумали. Музыка, хотя нет, скорее звуковая дорожка, ни в плеере, а в голове, просто играла и всё. Слышал отчётливо, в этот день её было суждено услышать ни какому-то хардкорному музыканту, ни диджею, а мне. С этим поделать я ничего не мог. Она как сложнейшая система, гипотеза (или что там ещё) была способна жить полной жизнью, стать теоремой, в руках учёного, например, но попала не в те руки. Цветные картинки появлялись у меня перед глазами и исчезали через мгновение. Волны, пляжи, тётки в купальниках... Последние-то откуда? Держал курс в сторону станции метро Выборгская, мне было необходимо пройти под железнодорожным мостом, дальше ещё пара поворотов и я на хаусе, дома вообщем. За мостом, мимоходом, наблюдал огромный куст. Ну, пофиг, в принципе. Куст и куст. Он переливался на солнце, его серые и тёмно-зелёные листья отражали свет, немного фиолета было среди оттенков.

Здесь пропущен отрывок...

Приземлился на раскладушку между двумя шкафами. Комната была хорошо освещена. Солнце проникало своими лучами даже в грязную

прокуренную коммуналку. Фактура обоев постепенно менялась, между рисунком этих затёртых кусков бумаги проскакивали едва заметные электрические разряды. Один, второй... Стена перестала быть неподвижной, она превратилась в чистую энергию, хотя, по-прежнему, оставалась на месте. Металлические прутья икеевской люстры расползлись по потолку словно змеи. Начало подташнивать. С чего бы?.. Вспомнил. Сегодня весь день на работе долбил нелепый DnB. От такого даже козёл сблюёт, ей богу. Ленты пускать в этой части текста не очень-то хотелось. Перетерпел. Сфокусировал внимание на недочитанной книге Джерома Сэлинджера. Поднялся с раскладушки. Добрался до кухни, заварил чай. Из противоположной комнаты вышла соседка... Ничего примечательного. В этом много поэзии и мало движения, мало жизни, но вполне достаточно чтобы жить, хотя и прозы тоже хватало. Ещё один день был профукан бездарно, да, а внутри какая-то гармония, кайф. Инь, где твой янь? Вышла соседка... И об этом грех не написать ... этот отпечаток красив как «Однажды в Питере»... соседка, кухня, проза... ещё один день.

пару строк

Федор Долматин

Вот!

В тёплом месте, пне чудесном, замечательная весть.Что такое? Как пустое?К ней вопросов − то не счесть!Разродилось мягко тело в золотистом, сером, белом,Замечательное Вот!Все носы утёрты тут же,Любопытство тянет туже,Что за редкостный урод?− Где манеры бело-серый?− Как же? Вот, и Вот, и Вот!Куча братьев в разных платьях,Вышел целый анекдот.Не довольны лбы: − Вы как пень пусты! Отвечайте по уму!− Вот да Вот! Мы такой народ!Возвращайтесь поутру!

Пока лошадок запрягали,Наш кучер наложил в штаны,Конечно, сразу не прознали:Скакал, как черт, и вил путы.

Каков подлец! Он, срам не зная,На коз́лы сел и был таков!Невинно смрадом поливая,Сердитых сельских мужиков.

А мы то что? Наш дом − карета,Уселись, дышим и молчим,А он везёт, на радость бреду,О ужас! Еле дух терпим!

Он улыбается, скотина:"Давитесь, дамы, господа!Коль вежливы и столь терпимы,Заслужена дерьма страда!"

Кучер

Евгения Грачёва

ОстаньсяОстанься трепетом в душе моей,И на руках теплом останься. Не ограничь наш мир лишь парой дней,И исчезать, будь добр, не пытайся.

Мне моя жизнь граничит с ерундой,С безумным, безнадёжным бредом.Но всё не так, когда я тут, с тобой,Твоё тепло растапливает беды.

И лёгкий дым истлевшей сигареты,Приятен мне лишь на твоих губах.И как же восхитительны рассветы,Когда согрета я в родных руках.

Мария Платонова

Мгновение счастья

Сегодня утром я вышла на улицу и поняла, что я люблю осень, она уютная. Пожелтевший лист упал мне на плечо. Асфальт не успел высохнуть от ночного дождя. Я люблю дождь, мне нравится осенний свежий запах, мокрый асфальт и опадающая листва. Мне сегодня так хорошо и спокойно. В такие моменты почему-то хочется кого-то бесконечно благодарить за всё, что у тебя есть и одновременно ругать себя за то, что иногда бываешь такой вредной и неблагодарной. А ещё в такие минуты, когда чувствуешь себя счастливым (как я этим, без пяти минут осенним утром), думается о том, как бы остановить время, как бы сделать так, чтобы всё это никогда не кончалось? Я хочу, чтобы всё было, как сейчас. Я не хочу, чтобы всё поменялось.

Время, остановись! Пусть нам всегда будет по 20-ть, пусть всегда рядом будут самые близкие и родные, пусть мой брат будет всегда малышом, ведь я не представляю его взрослым дяденькой с бородой. Но нет, все равно всё когда-нибудь изменится. Что же может остановить мгновение? Наверное, нужно не просто любить мир вокруг себя, а думать об этом, думать о том, как это ценно. Нужно чаще брать фотоаппарат и делать фотографии, видео. Потому что всё куда-то уходит и забывается. Даже очень важные картинки нашей жизни. А ведь важно всё. Важно даже это мокрое уютное утро с жёлтым листочком на плече.

Василий Лысенко

Страшный полусудВ марлю белого зенитаВпопыхах натолкан люд.Дно расщелины залитоКрасным шлаком, птицы ждут,

На кого накинуть когти,У кого лицо нежней?Одинаково умрёте:Сразу, быстро, кучей всей.

Бесполезное дыханьеСпотыкается о страх.Безо рта одно мычанье,Тело в пепельных тонах.

Неизвестная картина,Бесконечное число.Он, она родились мимо,Жить обратно тяжело.

Птицы! Всё же налетели!Глаз бесценный лазурит,Нос обгадив, тут же съели,Аж в ушах их смех зудит.

Пустота средь тел упала,Брат, сестра, держите труп!Смерть растёт в мозгу сначала,Смерть развязывает пуп.

Марля кровью пропиталась,Кто разыскивает нас?Каждому в подмётки старость.Луч вселенский в нас погас,

Он не светит над алтарным,Гибель выиграла Земля.На, читай, тоталитарнымБудет бог, и птицы зря

Набивали своё чрево,Об грехи тупили клюв,Да под ломтиками гневаПодзывали к пиру мух.

Всё накрылось тёмным пледом.Холм − беременный живот.За одной расправой следомПо утробам смерть растёт.

Я хочу быть сном

Я хочу быть сном, рябью ночною.Скороходом небесным при свете луны.Я хочу быть песком, я хочу быть волною,Я хочу вдохновлять пусто-бледные дни.

Распоясавшись, пёс окунает мордахуВ серебристую миску захиревшей звезды.Отскуливши своё, он потопал на плаху,Его тени с небес вечерами чужды.

Забренчала скала, разрываясь цветами,Мироточа росой, что рождает ключи.Мы измерим любовь, начиняя вратами,И чем выше они, тем острее лучи.

Я устало дремлю, и я даже не знаю,Отчего и зачем я встречаю зарю.Я спокоен; за пса поскулю и отлаю,Растворившись, луне я себя подарю...

Екатерина Ситникова

Это море в июлеИ шум прибояЯркие звезды И песни ЦояНочные прогулкиИ руки как сажа.А были или не были?Никто не скажет.Ночные фонариИ запах розВеселые люди Ветви виноградных лозГромкие песниИ вальс на пляже.А были/не были?Никто не докажет.Закатное солнцеИ шум волныПрогулки ночью И все до зариБокал винаИ мокрый песокРакушки, кораллыИ летний сокНыряй поглубжеИ жадно дышиИ чернилами в дневнике Пиши, пиши!Вернешься/не вернешься? Не гадай, Но в море на удачуМонетку бросай.Прогрейся лучамиЕго теплаОбнимай сильнееКрепчеЛюби навсегдаЭто море в июле И шум прибоя Я не однаНас, всё жеДвое.

*пунктуация частично сохранена

Павел Огорельцев

ЛунаСозвездия, созвездияГорят златым огнем.И рядом звезды блещут,И всё им нипочем.Живут все в ожидании, Когда взойдет луна,Она наш спутник тихий,Летит сквозь времена.

Андрей Титовец “Kim Basinger”. Бумага, карандаш, 2014

Андрей Титовец “Высоцкий”. Линогравюра, 2015

Андрей Титовец “Sasha Grey”. Бумага, карандаш, 2014

Андрей Титовец “Pamela Anderson”. Бумага, карандаш, 2014

Ольга Белова

Священная война

Священная, священная война:Сплетение интриг и судеб!Мундир в почётных орденах,Как знамя — ярче выстрела орудий.

Ты столько крови пролила...Ты, окаянная девчонка!

Так воем плакало дитя,Так тощая скулила собачонка,Как ты по спинам розгой всех,Так ты дубасила и била,Даруя жизнь, кляня ли в смерть,В чём твоя воля, в чём же сила?

Чёрной рукою, без перчаток.Объединиться, умереть?Иль мира лопнувший початокРассыпать так, что не узретьКрупицы истины,Где правды,Где зла, обмана корешок...Ты − окаянная девчонка! −Связала бусы в узелок,По каждой крохе надавилаДо трещин, не щадя росток!

Мир надорвался в стенах алых.Среди окопов и полейТы умирала, проклинаяМужчин, и женщин, и детей.

Война, ты — окаянная девчонкаС седыми волосами на макушке,Присыпанная пеплом и землейИз-под снарядов гневной пушки.

Ты!Поспешив в закат,Багряной краской опечатав небо,Забрав с собою тысячи детей, отцов, солдат,Оставила навеки памятьПро кромешный ад…

Не возвращайся никогда!Мы будем чтить своих героев,Которых волею судьбы ты забрала,Но так и не смогла сломить их воли.

ДУША

Душа измотана, скручена,Словно белье после стирки сжата.Просохнет на бельевой веревке –Надену обратно.

Солнечный луч прогревает волокна,Ветер теребит, освежает…Я разглажу свою душу теплом, чтоб не блекла.Капли пускай стекают.

Сердцем чувствую неразделимость:На ветру трепыхались вместе.Ощущая слепую взаимностьНашей с ней общей песни.

И снова мы – одно целое.Снаружи бури, внутри спокойно.Не тревожься, как я, душа моя. Я не боюсь. Мне не больно.

Константин Ярославцев

Июль

Повяжи мне июль на запястье,Пусть дождлив был, и худен жарой,В этот месяц свистелось, знать, чащеПосле встреч и прогулок с тобой.В чистой комнате – плотные шторы,И открыто на звёзды окно.Остаются зелёные горыБез одежд на горячем плато.В перепадах вершин сердце дрогнет,И нальётся румянцем закат.Прячу счастье под кожей кедровойУ лесного кремень-мужика.Влага ночи лобзает всех мягко,И на утро росой серебрит.Дай зимою июля охапку,Трепыханье его подари.Тех дождей мне приятна надежда,Тех печалей прекрасных мускат.Я стою на пороге, как прежде,И тянусь от шнурка до звонка.Сохнут раны прижимистой коркой,Шапка добрая пляшет, гребёт.Опустись перламутровой сойкойНа июльский ночной небосвод.

Сердце Сусанина

Сидя на стуле в тридцать лет, и с усами,Понимаешь многое, если не всё,А сердце − маяк, товарищ Сусанин,Блудит, гуляет да треплет бельё.О чём жизнь не спросишь, одни разговоры,Что, дескать, пойди, поищи.Лишь выйдешь в разведку – холодные норыИ танцы до жгучей тоски.Вот руки и ноги, квартира и деньги,И мыслей плацкартный вагон.Достался товарищ Сусанин – жалейка,И памяти честный патрон.Веселие льётся, и думать не надо,Греби поварёшкой и пей.Товарищ Сусанин, отбросьте баллады,И спойте за верных друзей.Кому ещё так повезёт в интересах?Уж если не любят, цвети!Найдётся и Вам тривиальное местоНа пышной девичьей груди.А там и бостон, и скользкие пули,И поезд Отвага-Мечта.Товарищ Сусанин, Вас всё ж обманули,Закройте сильнее глаза.

Вадим Мальгин

Рождество Бандита

Он тихонько сидел возле урны, поставленной у входа в большой продуктовый магазин. В магазине было много вкусных вещей: там продавали огромные ароматные колбасы, сосиски и ветчину, и даже особо любимую Бандитом рыбу. Но в магазин его не пускали. Не пускали потому, что у него совсем не было денег…

Да и какие могут быть деньги у кота, позвольте вас спросить? Иногда, довольно редко, он находил сверкавшие на солнце монеты или цветные бумажки, которые люди подбирали с особенной радостью. Это и были деньги. Но как пользоваться этими блестящими кружочками и бумажками, Бандит так и не понял. Теперь он тихонько сидел возле входа в супермаркет, ожидая, что какая-нибудь сердобольная старушка даст ему немного поесть.

А ведь каких-то полгода назад все было совсем по-другому. Он, ловкий и сильный, гонял окрестных голубей, и какая-нибудь зазевавшаяся птица обязательно становилась его обедом. Именно за эти охотничьи упражнения окрестные бабушки и прозвали его Бандитом. С того времени голуби стали намного проворнее, они и сейчас важно паслись на тротуаре, деловито поклевывая хлебные крошки. Даже не пытайся!

Сколько было придумано хитроумных ходов и приёмов, чтобы добыть себе вожделенный обед или ужин... А может, дело в нем? Скорее всего, так и есть. Лапы уже не такие быстрые, да и охотничий огонек, что горел когда-то внутри, как-то постепенно угас… Как же хочется есть!

Человек, совсем не похожий на старушку, молодой, подтянутый и современно одетый, остановился возле кота. «С наступающим тебя, Бандит!» В руках у человека был пакетик, который он разорвал, и тут же выдавил содержимое на снег, туда, где было почище. Кошачий корм! Кот с жадностью набросился на лакомство, а человек, посмотрев на прощание долгим задумчивым взглядом, пошел восвояси. «Кажется, я становлюсь знаменитым, − мелькали мысли в кошачьей голове. – Так и должно быть! Сначала ты работаешь на имя, а потом имя работает на тебя…»

Пока уличный кот работал челюстями, в голове молодого человека тоже происходила кое-какая работа. Он думал о судьбе Бандита. О том, как тот в светлый праздник Рождества Христова будет смотреть печальными глазами на пролетающие нарядные снежинки, на радостные лица людей, спешащих домой к яркой праздничной ёлке. Будет, одинокий и забытый, сидеть около входа в магазин с безумной надеждой на то, что именно этот, выходящий из гастронома сто пятьдесят второй покупатель, так вкусно пахнущий колбасой, бужениной и рыбой, даст ему немного кошачьего корма. «Кажется, я решусь», − подумал молодой человек, и уверенной походкой зашагал в одному ему ведомые «свояси».

Кот Бандит ничего не подозревал о том, что происходило в голове молодого человека после того, как тот его накормил. Только на улице рассвело, как он занял свою обычную позицию у входа в магазин. Вот первый «ароматный» покупатель, думая о чем-то своём, прошел мимо него. «Сардельки и скумбрия» − безошибочно определил кошачий нос содержание цветастого пакета. Кот никогда не обращал внимания на тех, кто входит в магазин. Потому что редкие подарки делали ему всегда те, кто из него выходил. Но сегодня сюрприз, а точнее, подарок пришел к Бандиту совершенно с другой стороны. Давешний молодой человек, что угостил кота кормом, не заходя в магазин, уверенно направился к коту…Через два часа Бандит, вымытый, накормленный и расчесанный, лежал под наряженной елкой, в сладкой истоме постукивая по полу хвостом. «Так-так» – выстукивал хвост, «так-так» – вторили ему старинные напольные часы. «Так-так, – думал кот. – Неужели

меня домой взяли жить? А я ведь, честно говоря, и мечтать о таком не мог». − Так-так-так, кто это тут у нас? Юра, это ты кота принес? Из двери соседней комнаты вышла молодая женщина с улыбчивым лицом и добрыми

озорными искорками, спрятавшимися на донышке серых глаз. – Катя, знакомься, это Бандит! Бандит, знакомься, это Катя! Озорные смешинки из Катиных глаз прыгнули на её губы, и она заразительно

засмеялась. – Ну вот, в доме теперь будет два «бандита»! Из той же комнаты, откуда минуту назад появилась Катя, выбежал мальчик лет пяти и

сразу бросился к ёлке. – Ух ты, это мне?! – Тебе, тебе, родной! С Рождеством тебя, Витёк! – хором ответили родители. Этот неотрепетированный заранее, но столь единодушный ответ, вызвал новую порцию

смеха мамы Кати, а папа Юра стоял и задумчиво улыбался, глядя на сына. Дело в том, что их озорник Витька проигнорировал огромную красную машину, стоящую под ёлкой, о которой он столько мечтал. Витёк сидел на корточках спиной к вожделенной игрушке, и осторожно гладил кота.

– Ух ты, вот это подарок! Пап, а как его зовут? Юра уже собирался открыть рот, чтобы назвать имя кота, но неожиданно для самого себя

произнес: - А как ты его назовёшь? – Б-а-а-а-рсик, − тоненько пропел Витя. Названный Барсиком, кот неожиданно громко

замурлыкал. Юра и Катя, взявшись за руки, стояли посреди комнаты и глядели на сына: сын гладил кота, кот довольно мурлыкал. А Ангел Рождества сидел на краешке старинных напольных часов и тихонько улыбался.

Узница третьего подъезда

Небольшой заграничный мотоцикл с огромной скоростью резал вечерний город. Молодой водитель уверенно держался в седле, крепко сжимая руль. Навстречу ему неслись асфальтовые метры, на глянцевой поверхности шлема отражались, быстро сменяя друг друга, оранжевые фонари, неподвижные тополя, темные испуганные пятиэтажки. У него был мотоцикл, а у меня летний вечер. Тихий провинциальный вечер с ласковым тёплым ветерком, который словно игривый котёнок, норовит потереться то с одной, то с другой стороны.

Солнце, искупавшись напоследок в пруду, ушло дарить свой свет другим, совершенно незнакомым мне, людям. С добрым утром, Нью-Йорк! Мегаполис допивает дежурный кофе, заедая его неизменным гамбургером. Всё − пора на работу. Впереди у рядового ньюйоркца грохот подземки, бензиновая гарь и шумный офис. А рядовой качканарец останется наедине с тайной сумерек слушать тихий шепот листьев, чтобы спустя полчаса, перемигнувшись напоследок с яркой полуночной звездой, отправиться спать…

А может, это старость? Старость, которая незаметно подкралась в районе сороковника, чтобы сидеть вместе со мной на лавочке и тихо ворчать. Надо купить мотоцикл. Буду так же лихо носиться по улицам ночного города.

– Дедушка, а зачем тебе мотоцикл?– Точно, незачем. Ведь молодость, дитя моё, совсем не в этом, не в этой

скорости и громком реве мотора. И старость вовсе не в том, чтобы тихонько сидеть на лавочке и дышать августовским вечером. По-моему, старость приходит тогда, когда человек начинает ворчать…

Как много вокруг стариков! Тридцати-, сорока- и восемнадцатилетних старичков и старушек. Они ходят на работу со смартфонами в кармане, смотрят модное кино, красиво одеваются и… постоянно ворчат. Евросоюз, докучливые соседи, внешняя политика Америки и подгоревшая каша – как сладко ворчится на эти темы в любое время суток!

Один мой знакомый как раз такой двадцатилетний старичок. Даже при встрече вместо обычного «Привет», он выдает иногда «Чо за фигня?!», подразумевая при этом очередные коварные замыслы американского правительства. Чтобы немного его развеселить, я спрашиваю его про шаолиньских монахов, едят ли они сало. Некоторое время он смотрит на меня с недоумением, и тогда я поясняю свою мысль. «Андрюха, − говорю, − они ведь, монахи эти, исключительно салом и питаются. Поймают в горах тигра пожирнее, наедятся сала и давай кун-фу заниматься». Андрюха заразительно смеется, и становится видно, что не какой это не старичок, а обычный молодой парень.

Всё − не беру мотоцикл, − просто перестану ворчать! Говорят же, что неосуждение – без труда спасение. Ничего себе, без труда! Сколько сил надо потратить на то, чтобы избавиться от привычки ворчать, сетовать, роптать, жаловаться на жизнь и соседей сверху. Зато, когда появляются на этом пути первые успехи, сразу чувствуешь, как возвращается в сердце мир, а летний вечер осторожно начинает делиться своей тайной. Козни заокеанских боссов и просроченные продукты в магазине уходят, а возвращаются мягкий лунный свет и по-свойски мигающая с неба звезда.

Вечер − это не только загадочный полумрак жилого района, но и огонёк лампадки, зажженной перед молитвами на ночь. Стоит перед иконами тёплый маячок, освещая мою тихую гавань. Вокруг бушует житейское море: с улицы раздаются дикие голоса, из-за стены − ругань соседей. А возле жёлтого огонька спокойно и тихо. В унисон с этой тишиной звучат слова молитвы, а летний вечер, забыв про осторожность, уверенно входит, заполняя собою все вокруг… Идиллию нарушают только странные звуки, которые острыми углами торчат из обычного шумового фона. Кто-то колотит в металлическую дверь, издавая при этом истошные вопли. Всё это происходит уже довольно долго, надо идти смотреть, что случилось.

Оказалось, стук и вопли раздаются из третьего подъезда, через один от моего. Стандартная металлическая дверь с домофоном сотрясается под ударами изнутри, но остается равнодушно закрытой. В подъезде плачет девушка.

– Нажмите кнопку, справа от Вас, жёлтым светится. В ответ ничего – только слабые всхлипывания. Как открыть дверь? И тут

вспоминаю, как открывал эту самую дверь десятилетний Серёжа. Он её не только открывал, но и научил этому меня. Вот уж не думал, что когда-нибудь мне это пригодится, а вот, поди ж ты… Набираю на панели домофона комбинацию цифр, дверь тут же с силой распахивается, и из-за неё выскакивает на меня… Нет, не девушка, − разъяренная пьяная пантера, которая наманикюренными коготками пытается разодрать мне лицо.

– Девушка, что это Вы? Мне мой фейс дорог как память. – Ой, извините! На мгновение к молодой женщине возвращается разум, но оценив

количество алкоголя в её крови, тут же испуганно убегает прочь. – Девушка? Девушка?! Девушка! – выкрикивает она на разные лады. Всё, ночное приключение пора заканчивать, − возвращаюсь домой. Ты

свободна, узница третьего подъезда! Мальчик Серёжа, который научил меня открывать подъездную дверь, дарит тебе свободу: и тихий летний вечер, и весь огромный мир, в котором так много возможностей! Здесь ты можешь пойти искать пьяную компанию, которая забыла про тебя, оставив за железной дверью подъезда, можешь просто пойти спать. Можешь наутро побежать в магазин за вожделенной чекушкой, а можешь… тихонько посидеть летним вечером во дворе, вдыхая ароматный воздух и слушая таинственный шепот листвы…

Анжелика Ожиховская

Ребёнок дождя Это была жуткая ночь. Постоянный шепот, скрежет когтями по стенам, чей-то громкий топот. Я поражалась только тому, как вообще смогла уснуть в этой ужасной паранормальной обстановке. На часах четыре тридцать три, а я до сих пор лежу под одеялом, как в коконе, и боюсь хоть звук издать, чтобы не стать лакомством для этих упырей, находящихся за моей дверью. Кажется, совсем немного и дверь вот-вот распахнется. Это был третий день, когда я находилась без еды. Единственным питьем был дождь, он шёл в наших краях регулярно, а в грозу я могла видеть его... Он был ангельски прекрасен. Белые как снег волосы были завязаны в хвост и свисали до талии, прекрасные янтарного цвета глаза излучали божественную теплоту и радость. На вид он был мальчишкой, худощавым, невысоким, чистым душой. Мы болтали с начала грозы и до того времени, как она кончалась. Один раз я даже пошутила, что он ребёнок дождя, но в ответ он почему-то огорчился. Имени я его не знала, впрочем, он и сам не помнил, но это не важно, ведь мы с ним вдвоем и нам хорошо, больше ничего не нужно. Как это наивно.Вновь гроза, резкий рев грома и удары молнии − меня это не пугало, совсем не пугало.− Ты такая смелая, − похвалил меня мой возлюбленный, осторожно касаясь щеки. Его рука была холодной, но прикосновения казались мне теплыми, любящими. Он не мог меня обидеть, даже словом, и я верила в это.− Пока ты со мной, я ничего не страшусь, − храбро ответила я, накрывая ладонь возлюбленного своей. Мой взгляд встретился с его глазами, они вновь очаровали мою душу, заставляя её трепетать от счастья все громче и громче. Он приблизился к моему лицу чуть ближе, так он был ещё красивее. Мои руки были готовы взять в плен его шею и никогда не отпускать, а сердце билось настолько быстро, что вот-вот могло выпрыгнуть из груди, но... Даже не осознала... Его губы плавно накрывали мои, ожидая ответ, и я ответила.Совсем секунда, через которую я открыла глаза и вместо возлюбленного увидела тёмный потолок. Жуткая боль пронзала моё тело, конкретно, бедра. Я приподнялась на локтях, чтобы понять, в чем проблема и поняла: у меня не было ног. Они отрезали их, пока я была с ним... На следующий день всё повторилось. Он поцеловал меня, как тогда, но очнулась я вновь в своей комнате, уже без рук. Все одеяло было пропитано кровью, а из-за боли я не могла даже вздохнуть нормально. Больше мы не виделись. В тот же день, когда он не пришел, они смогли отворить эту чертову дверь и сделать из оставшегося куска меня фарш. Я видела… Я видела грозу. Впервые ночью пошёл дождь, но я так и не смогла увидеть ребенка дождя. Надеюсь, он помнил меня...

Андрей Титовец “Евгений Бортников”. Гравюра на виниле, 2014

Андрей Титовец “Сфинкс”. Линогравюра, 2013

Андрей Титовец “Sweet Dreems”. Линогравюра, 2014

Андрей Титовец “Владимир Зуев”. Гравюра на виниле, 2014

Андрей Титовец “Kate”. Линогравюра, 2012

Гость журнала

Кирилл Коротаев

Весенней ночью мы вдвоем,Закрыта в доме дверь.Ты расскажи мне обо всём,Пока звенит капель.

Повеет светом от окнаНа край немых картин;Пусть в доме будет теплота,Пока горит камин.

Гуляет небо над горой,Не нарушая тишь.И пусть поднимет ветер вой,Пока шумит камыш.

Не стоит думать о плохомИ забывать мечты.И ночь покажется мне днём,Пока со мною ты…

Один знакомый мой хирург

Сказал мне, чтобы посмеяться:

"Из Вас ужаснейший танцор,

Но Вам не стоит волноваться −

Доверьтесь опытным рукам,

Открывшим путь на танцплощадки

Десяткам... сотням. Тут и там

У них под музыку всё гладко.

Не только вальс, о боже мой!

В бачате, в танго, словно птицы...

Не долго это − чик! − и в бой.

Ведь Вы хотите научиться?"

Любой мужчина, будь он там,

Послал бы доктора подальше.

Я б из хирурга сделал сам

Звезду без фокусов и фальши.

Но я ответил: "Mon amir,

Я откажусь, при всём возможном.

Сочту любовником плохим

Прослыть, чем в танце быть хорошим".

ХИРУРГИЯ ТАНЦА

О славеКто-то гонится за славой,Я за славой не гонюсь.И не то что бы упрямый,И не то что бы ленюсь.

От певцов до бизнесменовМчатся к славе всей гурьбой.Лично я бегу от славы,Так как Слава − голубой.

По застывшему асфальту,Средь ночного перегара,В городской тиши убогойРасстилаются туманы,В смутном разуме которыхНе любовь, а чьи-то раны.Подождёт усталый путникЗова ветреной богини,Чтобы с утренней прохладойУбежать от тьмы жестокой,Чтоб потом на перепутьеСвет звезды ловить далёкой.И на самые макушки Одиноких небоскрёбовЯрким ликом незабвеннымАнгел спустится с мечтою –Не ругать, а просто тихоПосмеяться над собою:«Как же так на ровном месте,Спотыкаясь без оглядки,Можно с раною на сердцеУходить из края в крайность?Даже если в жизни страннойБесит мерзкая усталость?..Светлым помыслам – дорога,Граням жизни – тексты в песне.Меж мирами – нет метаний,Сердцу – новое начало,Даже если это сердцеНикогда любви не знало…Пусть из города ночногоВ свете лунного сиянья,Мимо старых остановокПролетит трамвай сквозь пепел,Где в вагоне между стеколЧей-то образ чист и светел.И любовь красивой птицейНад мирами небоскрёбовКак мечта – взлетит, и нижеПриземлится, словно спутник;И, взмахнув крылом великимТы лови её, мой путник».

Выпуск забубенили:Константин Ярославцев - глав.редактор, верстальщик.Андрей Титовец - художник-оформитель.

Как и всегда,все права принадлежат авторам