Embed Size (px)
DESCRIPTION
Александр Крупинин. "13 сапфиров и разноцветные черендыбы"
Citation preview
Крупинин Александр. 13 сапфиров и разноцветные черендыбы. — Санкт-Петербург: Свое издательство, 2014. — 120 с.
Дизайн, верстка, иллюстрации — Татьяна ван Беелен
ISBN 978-5-4386-0597-3
7
Катящийся камень мхом не обрастает,
и, возможно, памятуя о том,
Вася Захаров создал дворовый ансамбль
с оригинальным названием Роллинх Стоунз.
Мюд Моисеевич Майский не любил такое слушать,
и, когда во дворе начинался рок-н -ролл,
он брал специальные шарики, засовывал в уши
и сидел спиной к окну, уткнувшись в пол.
Елизавета Мюдовна тоже была вынуждена затыкать уши
при том, что послушать Ваську была не прочь.
Но, если честно, она не так глубоко совала беруши,
хотя в остальном была весьма послушная дочь.
А Васька тем временем разгонял свой хит, известный
любой девчонке в ихнем дворе.
Песенка называлась "Давай проведём ночь вместе",
и каждая, конечно, примеряла его к себе.
А Васька кричал "Lets spend the night together!",
и Елизавета представляла, как могли бы сбыться её мечты,
как кто-то сказал бы "I need You more than ever"
и силой потащил её куда-то в кусты.
Да, она знала о своём прозвище Чудо-Юдовна,
но вообще-то любая девушка хороша, хотя бы отчасти.
И пусть не так прекрасна была Елизавета Мюдовна,
она тоже имела право мечтать о счастье.
Мюд Моисеевич и Елизавета Мюдовна
Игра с огнёмI
Мюд Моисеевич сидел, уткнувшись в стену.
Елизавета Мюдовна сидела, сцепив руки, закрыв глаза.
Мюд Моисеевич хотел бы убить музыканта поленом,
Елизавета Мюдовна хотела любить, но знала, что ей нельзя.
А Васька завёлся уже сверх всякой меры
и орал "Don't play with me, 'cause you're playing with fire!"
Это был его новый хит, как раз сегодня была премьера -
Не играй со мной - ты с огнём играешь.
8
Мюд Моисеевич Майский
9
Мюд Моисеевич Майский... Мюд Моисеевич Майский...
Кто это такой, и почему его так зовут?
Ведь не всем сразу становится ясно,
что это за имя такое - Мюд.
Вообще говоря, вопрос не очень сложный.
Мюд - это Международный юношеский день.
Мюд Моисеевич родился во времена, когда было возможно
давать человеку такое имя - юношеский день.
Нам вполне очевидно, что отцом его был некто Моисей
Майский.
Но что-то конкретное трудно сказать о нём.
Мы знаем, да, был такой дипломат Иван Михайлович
Майский,
но очевидно, что он здесь ни при чём.
И хотя мы ничего не знаем об этом человеке,
но всё же кое-что можем сказать о нём.
Ведь это, согласитесь, кое-что говорит о человеке,
если он своего сына взял и назвал днём.
II
Значит он был человеком великой идеи,
которая захватила его целиком, проникнув даже в
семейный круг.
Бывают такие люди, для которых идеи
важнее конкретной жизни, которая вокруг.
Но так случилось, что все идеи
остались сбоку, а жизнь в другую сторону понесло.
И с этим именем прожил Мюд Моисеич,
и ничего такого хорошего оно ему не принесло.
И не было у него своего святого.
И жизнь получилась - какая-то дребедень.
И никто за него не замолвил слова.
Ведь день - это ничего. Это всего лишь день.
И было всегда очень страшно и одиноко,
и никогда, ни разу ничего не улыбнулось ему.
Господи, Господи, ну почему же так жестоко?
Господи, Господи, почему?..
10
Жизнь
Майская Елизавета Мюдовна,
известная как Чудо-Юдовна,
работала библиотекарем в Доме Культуры "Рассвет",
известном как Беспросвет.
Было у неё всего несколько читателей,
то ли чудаков, то ли придурков, то ли мечтателей.
И на удручающую статистику книговыдач
не мог повлиять даже пенсионер Иван Леонидыч,
который в каждое своё посещение
брал маршала Жукова - "Воспоминания и размышления".
Он в читалке вникал в стратегию Второго Белорусского
фронта,
а она сидела, раскрыв томик стихов Бальмонта.
Двадцать седьмого июня форсирование Западной Двины
началось у деревни Глухая.
И часы пронеслись. Я стоял у волны.
В ней качалась русалка нагая.
Я ласкал ее долго, ласкал до утра,
Целовал ее губы и плечи.
Тем временем от населенного пункта Дыра
Начала выдвижение двадцать четвертая армия генерала
Гречко.
И она наконец прошептала: "Пора!
Мой желанный, прощай же, до встречи".
11
III
А Аннадурды Нияздурдыевич Нияздурдыев
прибыл из города Чиликент -
потрясающе красивый человек
с такими влажными ласковыми глазами.
Ходил по двору в великолепном расшитом золотом халате.
Привез великолепную большую дыню.
Прожил у них несколько дней,
а когда уехал,
Мюд Моисеевич и Елизавета Мюдовна
сначала пытались разрезать эту дыню ножом - бесполезно.
Потом Мюд Моисеевич притащил откуда-то топор -
Всё бесполезно - рубил, рубил - дыня, как камень.
Зачем, спрашивается, такая дыня,
Если её, всё равно, невозможно съесть?
12
Дыня
Однажды весной
Мюд Моисеевич в чулане наткнулся на дыню,
которую когда-то давно им привёз Нияздурдыев
и удивился – дыня стала мягкой, абсолютно другой.
И уже предчувствуя, какое сокровище он нашёл,
Мюд Моисеевич её из чулана вынес.
Он прошествовал по квартире с огромной дыней
и в молчании водрузил её на стол.
И чудесный аромат,
Будто бы пришедший из другого мира,
Нежный и прекрасный, заполнял всю квартиру
И звал в этот потерянный мир назад.
И в этот волшебный миг,
Когда они с Елизаветой Мюдовной вкусили дыню
Они осознали вдруг, что отныне
Весь мир стал совершенно другим для них.
13
IV
И с тех пор, даже когда
Они чувствовали себя как в пустыне,
Вспоминая об этой дыне,
Они знали - пустыня не навсегда.
И густой, цвета майского мёда сок,
Такой, какой и представить нельзя, нежный и сладкий,
Капал на скатерть, стекал по складкам
И падал на пол, и застывал у ног.
14
2007
... и шумели деревья
покуда хватало глаз
и плакала
плакала выпь
и махала крыльями
покуда хватало уха
и кусты расступались
и тропинка тащила нас
в те края
где не требуется
ни зрения ни обоняния ни слуха
в те края
где муравей может ползти по руке
и казаться таким огромным
как будто это не муравей
а росомаха
в те края
где бревно очень похожее на судака
может плыть по реке
а река журчит
и выжурчивает
выжурчивает
что-то похожее на H-molную мессу Баха
15
в те края
где будильник встал навсегда
и где стрелки его - все три -
хотя и нежно но крепко
оплела повилика
в те края
где только и можно услышать "да”
но выпь всё кричит
и я не слышу
не слышу "да”
из-за этого крика
и лес шумит
шумит покуда хватает глаз
и мне ничего
не видно не слышно
из-за этого шороха шопота шелеста шума и грома
Мы идём по тропе
и она уводит уносит нас
туда где только и можно жить
где мы будем с тобой всегда
будем дома
2007
16
17
Когда-то Натану Лейтесу приснился сон.
Удивительный сон приснился Натану,
что кто-то великий и чёрный по имени Джон
сидел у него за столом и пил стакан за стаканом.
Натан и Джон долго сидели на кухне вдвоём.
Гость был прост, не стеснялся, лез за кислой капустой
пальцами в миску.
Он сначала был весел, болтал о чём-то своём,
о каких-то концертах в Нью-Йорке и Сан-Франциско.
Но чем дальше, тем Джон становился грустней,
каждый новый стакан выпивал со вздохом.
Говорил, что никак не может понять людей,
Отчего они злы, отчего не любят друг друга, ведь это плохо.
А потом гость Натана по имени Джон
затосковал совсем, сказал, что жить осталось совсем
немного,
закрыл глаза, взял саксофон,
и заиграл свою пьесу "Дорога".
Первый сон Натана Лейтеса
Да, это и правда была дорога,
какая-то непонятная, загадочная, трансцендентная дорога.
Она начиналась здесь, на Моховой, у порога
и уходила в бесконечную даль,
бежала куда-то в район Африканского Рога
и там закручивалась,
закручивалась,
закручивалась
в спираль.
Она закручивалась в спираль,
и в этой спирали
было то, о чём не сказали
великие законодатели в своих законах,
знаменитые проповедники со своих амвонов,
великие романисты в своих романах,
восточные мудрецы в своих диванах,
Данте и Маяковский в своих стихах,
Герлен и Нина Риччи в своих духах...
А потом этот великий и чёрный по имени Джон
стал уходить и всё повторял: "Как болит печёнка".
Он, сутулясь, шёл через двор, волоча по земле саксофон,
А потом всё исчезло - это кончился сон.
Так кончается жизнь, как будто кончается плёнка.
18
2007
19
Однажды Натану Лейтесу приснился странный сон,
Как будто в Древнем Египте во дворце оказался он.
Жуткие звероголовые люди смотрели со всех сторон,
А посредине зала на троне восседал так называемый
фараон.
Так вот, человек, именуемый фараоном, вёл с Лейтесом
долгий разговор.
Но самым удивительным было то, что за спиной у Лейтеса
пел баптистский хор.
Хористам, в основном женщинам, было весело, иногда они
пускались вскачь,
А возглавлял всю эту вакханалию маленький чёрный
трубач.
Этому симпатичному трубачу, казалось, было дело до всего.
Лейтес восклицал: «Отпусти народ мой!», а трубач вторил
ему: «Let my People Go!»
В конце концов фараону надоел этот бедлам.
Он соскочил с трона и закричал: «Кто позволил прийти
сюда этим эфиопским рабам?
Какие-то мерзкие варвары наседают со всех сторон!
Пока я разбираюсь с евреями, пусть негры убираются вон!»
Но маленький трубач не воспринимал ничего.
Он играл на трубе, а хор подпевал ему «Let my People Go!»
Второй сон Натана Лейтеса
Лейтес всё время пытался чем-то фараона запугать,
Но тому на все эти угрозы было, в общем-то, наплевать.
Единственно, из-за чего фараон переставал владеть собой –
Это был хор и, главное, маленький чёрный негодяй с
трубой.
Фараон раскричался: «Да, что это за музыка такая – джаз?
Да, тот, кто сегодня его играет, завтра весь Египет гиксосам
передаст!
Я распоряжаюсь, на всей территории джаз этот запретить,
Евреев не выпускать, негров выслать, а границу закрыть!»
Но трубач был смел – не боялся ничего,
Он играл на трубе, а хор подпевал: «Let my People Go!»
В общем, эта история кончилась хорошо.
Фараон не выдержал резких звуков, всем всё разрешил и
ушёл.
Лейтес расцеловал трубача, хор запел ещё веселее:
«Да здравствует джаз - музыка негров и евреев!»
20
2007
Из Гёльдерлина
21
И вот Луиза осталась одна
Посреди этого огромного зала.
А Леонард фон Тренк,
Ссутулившись, быстро уходил,
понимая, что больше помощь его не нужна.
Он нёс в руках красивую чашку
Мейсенского фарфора,
Подарок Луизы
В благодарность за помощь,
Которую он оказал ей в Берлине.
А он подарил ей своё сердце –
Абсолютно бесполезный подарок.
И правда,
Что могла с ним сделать Луиза?
Разве приколоть его булавкой
На свой пиджак от Шанель.
Но и то, оно было слишком большое
Для пиджака Луизы
И смотрелось бы некрасиво.
Так что ей оставалось,
Дождавшись, пока Леонард уйдёт,
Выбросить его в вокзальную урну,
Чтоб не везти с собой,
Ведь багажа и так слишком много.
А Леонард уходил,
Крепко сжимая в руках великолепную чашку,
И представлял себе,
Как поднося её к губам,
Будет каждый раз думать о губах Луизы,
Которые никогда - он понимал это -
Никогда не сольются с его губами,
И решил,
что лучше отдать её вокзальным нищим -
Пусть собирают в неё свои монетки.
И, отдав её нищим,
Он пошёл по Унтер–ден–Линден,
Думая о том, что кто-то другой
Сейчас провожает Луизу
И целует её на прощанье,
И о том, что всё-таки Луиза
Увезёт его сердце,
И, возможно,
Оно согреет её когда-нибудь…
22
2007
23
Поэт был такой, Иннокентий Свеклов.
Кричали, что он разрушитель основ.
А он только строил цепочки из слов,
Стихи составлял из видений и снов.
Подолгу любил он смотреть на обои,
Рассматривать белое и голубое.
Там жёлтый квадрат, там зелёный кружочек,
Там россыпь таинственных розовых точек…
Он думал, что слово имеет свой цвет,
А смысла какого-то вовсе в нём нет.
Стихи – это просто узоры из слов,
В них пользы не больше, чем в рёве ослов.
И вот посадили поэта в тюрьму,
Утрату единства вменили ему.
И там на холодной тюремной стене
Успел написать он «Стихи о весне»,
«Стихи о маршале Е»,
«Стихи о маршале Лине»,
а также «Стихи о змее Кундалини».
Поэт
Он начал, конечно, с маршала Е,
который тихо сидит на скамье
и только в кои-то веки
приподнимает веки.
Бушуют различные бури,
а маршал сидит и курит,
и думает маршал Е о Кундалини-змее.
Потом перешёл к змее,
столь чтимой маршалом Е.
И после змеи Кундалини
дошёл он до маршала Линя,
который редко сидел на скамье, как Е.
(Позже в пустыне Гоби
это его и угробит.)
И, наконец, стал писать о весне,
о тёплом апрельском дне,
о голубе на окне,
о солнце и о луне.
Потом на нары упал и спал…
И видел узоры из слов
Поэт Иннокентий Свеклов. 2008
24
25
Один был такой, по фамилии Куйбышев,
И ещё был другой, по фамилии Уйбышев.
Вряд ли сейчас многие помнят про Куйбышева,
И уж совсем никто не знает про Уйбышева.
А, тем не менее, этот Уйбышев
Был куда умнее, чем тот самый Куйбышев.
Но Куйбышев руководил Госпланом,
А Уйбышев был простым наркоманом.
Куйбышев произносил доклады, проникнутые особой
радостью,
Уйбышев всаживал в вену шприц, наполненный всякой
гадостью.
Уйбышев умер и валялся в вонючем подвале,
А Куйбышев, как принц, три дня пролежал в Колонном
зале.
Теперь Куйбышев горит в аду и просит святого Иоанна:
«Отправь к моим внучатам хотя бы этого наркомана.
Пусть передаст, лучше курить им марихуану,
Чем возглавлять что-нибудь, подобное Госплану.
Но святой Иоанн на Куйбышева не обращает внимание,
Он проводит время в весьма приятной компании.
Куйбышев и Уйбышев
Многие помнят поэта Светлова,
Но мало кто знает поэта Свеклова.
И вот наслаждаются общением святой Иоанн,
Светлов, Свеклов и Уйбышев-наркоман.
Они пьют холодный чай, едят авокадо,
А Куйбышев с завистью смотрит на них из ада.
Он заявляет: «Поэт Светлов занимался романтизацией
гражданской войны,
Героизацией всякой шпаны.
Он вдохновлял агрессию против беззащитной Гренады.
В общем, ясно, что в рай его брать не надо.
А если уж взяли туда Светлова,
То надо гнать оттуда Свеклова,
Который занимался формальными экспериментами
И разрушал единство между народом и интеллигентами.
А если в рай берут всех подряд,
То почему меня командировали в ад?
И наконец, непонятно, как это в рай попал наркоман.
Выходит, у вас тут жульничество и обман.
Распределение происходит по блату.
Я буду жаловаться своему депутату!»
26
Святой Иоанн, Светлов, Свеклов и Уйбышев наслаждаются
авокадо,
Им даже не слышно, что там Куйбышев кричит из ада.
Понятно, что в рай всегда попадают поэты,
А о чём они писали – важно не это.
И понятно, почему в рай попал наркоман,
Ведь за него молился сам святой Иоанн.
А Куйбышев может сколько угодно ругаться в своей Геенне,
Там всегда появляется много самых различных мнений.
2009
27
28
Вот я вижу, он появляется, этот усач.
Вот он уже в конце улицы, торопится, пускается вскачь.
Этот шарманщик или шахматист,
господин Филидор или Флоридор, то ли Жан-Марк, то ли
Жан-Батист.
До чего всё-таки жаль, что Средние Века ушли навсегда.
Теперь я вынужден улыбаться и говорить «да-да».
Теперь почему-то нельзя называть врагом врага.
Я бы просто хотел поставить его на рога,
а тут начались бы улыбки, расшаркиванья, кивки.
Но я не хочу этого и не подам ему руки,
Как это делают шахматные игроки…
Мне было бы противно улыбаться и говорить ему «да-да»,
поэтому я быстро с тобой прощаюсь.
Наверное, навсегда.
Вот я представляю себе, вы в каком-то кабаке
среди францисканских монахов, пьяниц, любителей
бильбоке.
Тускло мерцают свечи, ночь на дворе.
Вы сидите друг против друга, и он обучает тебя своей
нечестивой игре…
Шахматист
2008
Как назло, недавно закончились Средние Века.
Тогда бы жизнь его была коротка.
Ведь всем совершенно ясно, нам говорил кюре,
какая чёрная рука верховодит в этой игре.
Вот вы на вокзале Gare du Nord или Gare de l`Est,
протискиваетесь в какой-то поезд, где, кажется, нет
свободных мест.
Вот, вы в деревне, в каком-то доме, больше похожем на
конуру.
Он опять вовлекает тебя в эту нечестивую шахматную игру.
Ну почему же закончились Средние Века?
Как я всё-таки ненавижу этого игрока!
Почему ты хочешь быть с ним?
Я гораздо лучше его!
У него, кроме разноцветных фигур и усов, нет ничего.
В городе не горит ни один фонарь, темнота.
Слышится тихий плеск воды у опор Нового моста.
29
30
Не знаю, интересно это вам или нет,
но открою один небольшой секрет.
Когда особенно плохо становится мне,
я читаю любимую книжку о французском вине
и покидаю петербургский район Пески,
где мрачные факты жизни слишком близки,
и попадаю в живописную провинцию Перигор,
затерявшуюся на юге Франции среди гор.
Там можно пить золотистое вино Жюрансон,
навевающее человеку сладостный сон,
и с полным осознанием того, что ты прав,
закусывать форелью из соседней реки Гав.
Вот солнечным утром, как какой-нибудь граф,
я восседаю на берегу соседней реки Гав
и в компании столь же симпатичных персон
вкушаю золотистое вино Жюрансон,
которого лёгкие оттенки мёда, груши, айвы
вызывают приятное кружение головы.
И насколько же в эти мгновения далеки
события, происходящие за тысячи лье от соседней реки,
например, в петербургском районе Пески!
На соседней реке Гав
Среди многих мелких названий VDQS этой общирной местности выделяется белое вино Жюрансон, очень приятное, с оттенками мёда, груши и айвы. Его вкушают, главным образом, с форелью из соседней реки Гав.
Владимир Волконский"Книга о французском вине"
Возможно, жители этого района Пески
не могут позволить себе рыбу дороже трески.
Возможно, там всюду разбросан какой-то хлам.
Возможно, там серые кошки писают по углам.
Возможно, там ямы, куда нетрудно упасть.
Возможно, там гнусные карлики захватили власть.
Но ты можешь, мысленно всё это обругав,
Пить вино Жюрансон с форелью из соседней реки Гав.
Главное - покинуть этот район Пески,
где даже стены страдают от экзистенциальной тоски.
Можно сбежать в замок Виндзор, где пьянствует Джон
Фальстаф,
или в Техас, где безголовый всадник мчится среди агав,
или на озеро Чад, где изысканный бродит жираф,
или в провинцию Перигор, где изумительно вкусная
форель водится в соседней реке Гав.
2008
31
- Прекрасный костюм у меня, посмотри же!
Я в нём щеголял прошлым летом в Париже.
И, если пойдёшь ты со мной погулять,
Я буду в костюме и здесь щеголять.
- Костюм у тебя, безусловно, нарядный,
Но сам по себе ты мужик заурядный,
И галстук повязан на редкость удачно,
Но сам по себе ты какой-то невзрачный.
- Я в этом костюме ходил на Монмартр,
В кафе «Deux Magots», где витийствовал Сартр.
Я пил дорогое вино Помероль
И выглядел, как настоящий король!
- Тот Сартр был писатель известный, Жан-Поль,
А ты как писатель не больше, чем ноль.
Ты плохо поёшь и рисуешь паршиво
Притом, что костюм, безусловно, красивый.
Сидит на тебе он всегда бесподобно,
Но мне появляться с тобой неудобно.
32
Костюм
- Напрасно ты нос задираешь, Маруся.
Неужто я с Сартром твоим не сравнюся?
Хотя им написан роман «Тошнота»,
Дешёвый костюм он носил. Гопота.
И пусть написал он трагедию «Мухи»,
Пиджак на нём выглядел, как на старухе.
От Нобеля он отказался напрасно.
Кому он хотел сделать хуже, неясно,
А так заказал бы костюм у Кардена
И выглядел так же, как я, обалденно.
- Ты носишь костюм дорогой и нарядный,
Но сам по себе ты мужик заурядный.
Когда бы писал ты стихи и поэмы,
Умел рассуждать на серьёзные темы,
Общался бы с Сартром в кафе «Дымоход»,
Тогда б я гуляла с тобой, идиот.
2008
33
34
Артиллерия - бог войны,
И это известно каждому сопляку.
Артиллерия – бог войны,
И это говорю я, старший лейтенант Газдрубалов.
Артиллерия - бог войны,
И верблюд по имени Бактриан тащит пушку вперёд.
Артиллерия – бог войны,
И мы никому не позволим, никому не позволим.
И это известно каждому сопляку.
И это говорю я, старший лейтенант Газдрубалов.
Двадцать четвёртый день мы бредём по песку
По направлению к Каракумскому каналу.
Песок скрипит на зубах, забивается в уши и в нос.
У верблюда заплетается язык от недостатка кислорода.
Но мы всё равно решим каракумский вопрос.
Обеспечим счастливую жизнь каракумскому народу.
Нам трудно, но иначе не может быть на войне,
И это говорю я, старший лейтенант Газдрубалов.
Даже верблюд Бактриан не хочет оказаться в стороне,
Идёт, чтобы наказать разнообразных нахалов.
Артиллерия
Из цикла Каракумский вопрос
I
Представители каракумского народа несут нам пить,
Потому что заинтересованы в продвижении нашего
фронта.
Они маячат далеко-далеко в тюбетейках и расшитых
халатах
И движутся параллельно линии горизонта.
Вот монгольские астрономы Мягмарсурэн и Бямбасурэн
Появляются неожиданно откуда-то из-за бархана.
Они, кажется, собираются сдаться в плен.
Убирайтесь, убирайтесь, бездельники, просите воду у
своего начальства!
Фигуры Мягмарсурэна и Бямбасурэна поднимаются до
небес.
Они колышутся перед нами, как будто сделаны из дыма.
Убирайтесь, собаки, улетайте в свой сказочный лес.
Мы и так мало что соображаем в этой пустыне.
Артиллерия - бог войны, и это известно каждому сопляку.
Верблюд по имени Бактриан встал на колени и дальше
идти не хочет.
Какие-то мелкие твари прыгают по песку,
Но мы, всё равно, никому не позволим, никому не
позволим.
35
Тишина. Нигде не видно никакого зверья.
Катит по пустыне свои воды Аму-Дарья.
На горизонте виднеются горы Памир.
Ничего не происходит, кажется, исчез обитаемый мир.
Ветер туда, сюда и обратно переносит песок.
Воздух так густ, как будто это не воздух, а воздушный сок.
И вот среди этого безмолвия появляется верблюд
Бактриан.
Он идёт, пошатываясь, как будто немного пьян.
Верблюд приникает к реке Аму-Дарье.
Вкус горьковат, напоминает минеральную воду Перье.
Но это, конечно, не может его отвратить.
Он продолжает пить, пить, пить… пить.
Ему абсолютно ясно, вкус – это ерунда.
Он бы хотел остаться возле реки навсегда.
Часа через два появляется группа людей в колпаках
С винтовками образца 1912 года в руках.
Впереди монгольские астрономы Мягмарсурэн и
Бямбасурэн.
Аму-Дарья
36
II
По всей вероятности, каракалпаки взяли их в плен.
Астрономы выбиваются из сил, тянут пушку вдвоём.
Процессия останавливается, поскольку впереди водоём.
Астрономы догадываются, что настал их последний миг.
И тишину пустыни нарушает нечеловеческий крик.
Один из астрономов так заорал,
Что далеко-далеко вздрогнул пересохший седой Арал.
Он заорал: «Да здравствует Великий народный Хурал!
Да здравствует товарищ Юмжагийн Цеденбал!»
Каракалпаки натягивают на уши колпаки.
Даже верблюд отрывает морду от горьковатой реки.
Кто-то говорит монголу: "Зачем так орал?
Чтоб тебя за это Аллах покарал!
Сейчас мы сколотим плот, и, если он выдержит груз,
Через неделю прибудем в нашу столицу Нукус.
Это великий город, там вас будут судить
И по шариатским законам могут освободить,
Могут побить вас палками, могут отрезать носы.
Носы режут редко, очень редко, не ссы".
Бросив верблюда и пушку, все уплывают в Нукус.
Верблюд продолжает пить воду, несмотря на противный
вкус.
37
Астрономы
Кто в пустыне безносый
Грустно дымит папиросой?
Это Мягмарсурэн.
Кто такой же безносый
Тоже дымит папиросой?
Это Бямбасурэн.
- Каракумы гораздо хуже, чем Гоби.
Здесь люди погрязли в злобе.
И это говорю я, монгольский астроном Мягмарсурэн.
- И это подтверждаю я, другой монгольский астроном
Бямбасурэн.
- Люди, злые, как псы,
Взяли и отрезали нам носы.
А мы никуда не совали свой нос,
Нас мало интересует каракумский вопрос.
Мы только хотели найти родившегося царя.
Но все усилия потрачены зря.
38
III
Когда на Севере вспыхнула звезда,
Товарищ Цеденбал сказал нам идти туда.
Он читал какие-то книги и знал, что встарь,
Когда появлялась звезда, рождался великий царь.
Мы шли поклониться ему и хотели
Принести Капитал к его колыбели –
Три тома Маркса на монгольском языке,
Но они утонули в какой-то реке.
Ещё мы в подарок несли кумыс,
Но он по дороге скис.
Самое плохое, что с некоторых пор и, кажется, навсегда
Исчезла эта замечательная звезда.
Во всяком случае, мы не можем её найти
И поэтому не знаем, куда идти.
И вот мы остались посреди пустыни без носов,
Стоим, похожие на заблудившихся сов.
Нам некуда идти, и, искренне говоря,
Не хотим мы больше видеть никакого царя.
И это говорю я, монгольский астроном Мягмарсурэн.
- И с этим, кажется, согласен я, тоже астроном Бямбасурэн.
Осталось стоять нам безносым
И грустно курить папиросы. 2008
39
40
Тётя Клара давным-давно умерла.
Теперь она по ту сторону добра и зла.
И вслед за нею, как ни странно,
Исчезли, растворились в воздухе герои её романов.
Но я хотел бы коснуться одной истории,
Произошедшей в южном городе Евпатории,
Когда там бесчинствовала банда похитителей чемоданов:
Кошкодамов, Кашкадамов, Сулейманов, Хламов.
На пляже имени Фрунзе, где золотой песок,
Раздался тонкий девичий голосок:
«Украли, украли, сволочи мой чемодан,
А там почти законченный новый роман».
Это юная тётя Клара приехала в Евпаторию
Дописать роман и заодно отдохнуть у моря.
Но банда похитителей чемоданов
Вмешалась в исполнение тётиных планов.
Тёте Кларе даже не пришлось обращаться в милицию.
По счастью на пляже лежал известный сыщик Криницын.
Он выследил этих похитителей чемоданов,
И в гостинице «Крым» им был застрелен гнусный бандит
Сулейманов.
Тётя Клара
И потом после жестокой драки
У знаменитого озера Мойнаки
В самом сердце евпаторийских лиманов
Он обнаружил склад украденных чемоданов.
Тётя Клара была весьма симпатичной особой,
Только нос у её был всегда какой-то особый.
Поэтому сыщик Крискентий Криницын
В тот же день на ней захотел жениться.
Но она отвергла его матримониальные планы,
Главным смыслом жизни её всё-таки были романы.
Тётя Клара давным-давно умерла,
И, кроме меня, никто не помнит про эти дела.
В старости стала она страшной и горбоносой,
С хриплым голосом, всегда с папиросой.
Работала медрегистратором в Куйбышевской больнице
И едва сводила концы с концами, как говорится.
Но со страстью какого-то наркомана
До самых последних дней писала свои романы,
От исторической саги «Герои Плевны»
До бытовых зарисовок «Зрелые годы Марьи-царевны».
41
А тогда ей роман удался на славу.
После этих событий она написала последние главы
«Мероприятие без начала и завершения»,
«Барски-пренебрежительное отношение»,
«Появление нового бессовестного персонажа»,
«Нанесение странного и сомнительного макияжа»,
«Кража»,
«Вот, вот и вот»,
«Сыщик играет на флейте гавот»,
«Последнее искушение Клары»,
«Фанфары».
2008
42
43
Хэй, Быко!
Как странно, я вижу тебя в этом мерзком пейзаже.
Хэй, Быко!
По мрачной и чахлой пустыне куда ты бредёшь, горемыко?
Ты ездил по Минску, я помню прекрасно, в своём экипаже,
И даже
Менял иногда за неделю двенадцать голландских рубашек,
И пил шоколад из фарфоровых маленьких чашек.
Теперь ты стремишься дойти, добрести до арыка.
Хэй, Быко!
И шепчешь: «За что наказал ты меня, Всемогущий
Владыко?»
Ты, будучи в Мюнхене, даже общался с Кандинским,
Твой дом был, наверное, самым изысканным в Минске,
И дома
Любил собирать ты друзей и хороших знакомых,
Весь Минск обсуждал временами твои вечеринки.
Теперь ты бредёшь, отгоняя хвостом насекомых
И в почве иссушенной жалкие ищешь травинки.
Растаяла в прошлом прозрачная речка Немига,
Закончилась прежняя жизнь твоя, будто захлопнулась
книга.
На клумбе петуньи, на грядке в саду земляника.
Хэй, Быко!
Исчезла в тумане супруга твоя Вероника…
Закончилась жизнь твоя прежняя, да, но она, всё равно, не
забыта,
Ты еле бредёшь, но стучат о засохшую землю копыта.
И вот ты мычишь, и трясётся земля от истошного дикого
крика.
Хэй, Быко!
Хэй, Быко!
Хэй, Быко!
2008
44
45
Дятел
Вы когда-нибудь размышляли о дятле?вряд ли…а между тем,это одна из волнующих тем.
к примеру, был такой дятел по фамилии Кошкин,ему приходилось думать всегда о кормёжке…убогая жизнь, лесные дорожки,надоевшие мошки,личинки внутри толстокорого дуба,но как это всё-таки грубо….
он представлял себе стол – вилки, ложки,беф-строганов вместо этой бесконечной долбёжки…
или, например, улететьтуда, где можно не долбить, а петь,потому что мозги тупеют от бесконечного стука,и к тому же скука, смертельная скука…
а где-то там, куда от Земли не доносится стон,где только солнечный свет, и редко появится тучка,летает чайка Джонатан Ливингстон – иностранная штучка…
а ниже летает селезень Рыбенович,Григорий Львович… 2009
46
Ночью суп хорошо,
Даже очень хорошо!
Разве это дело, братцы,
Ночью в комнате метаться,
О спокойствии мечтая,
Потреблять вагоны чая,
Или радостей не видя,
Размышлять о суициде,
Или выпрыгнуть в окно,
Потому что всё равно?
В этой вечной круговерти
Люди думают о смерти,
Но не знают одного,
Что важней всего:
Ночью суп хорошо,
Даже очень хорошо!
Суп китайский каждой ночью –
Это очень хорошо!
У кого-то тонзиллит,
У кого-то зуб болит,
Кто-то жизнь не понимает –
Страшных девок обнимает.
У кого-то в доме мыши,
Кто-то новый опус пишет
О вселенской катастрофе.
Кто-то пьёт невкусный кофе.
Кто-то ночью хлещет водку,
Мрачно дёргая бородку.
Кто-то спит без всякой мысли –
Псих какой-то Красногоров.
Только тот, кто впрямь неглуп,
Ночью ест китайский суп.
Суп китайский хорошо,
Даже очень хорошо!
Суп китайский Изильхао –
Это очень хорошо!
2009
47
48
Понькин играет Пуччини
Дирижёр Понькин, ты ведь радовал своими звуками папу
Иоанна-Павла Второго.
И я говорю тебе: "Дирижёр Понькин! Эй, здорово! Здорово!"
Маэстро Понькин, когда стоишь ты за дирижёрским
пультом,
Музыка представляется каким-то таинственным культом.
Вчера я услышал, как ты играешь «Мадам Баттерфляй»
Пуччини,
И, честно признаться, плакал, что не пристало мужчине.
Я ходил вместо хищного зверя повсюду,
Кандидат в президенты меня обзывал Иудой,
Я возил контрабандой титановый лист,
Все газеты кричали, что я террорист,
Я скакал босиком по кострищу в Непале,
Я писал роман об Ашшурбанипале,
Я служил капелланом в республике Того,
Я без уха ходил в честь Винцента ван Гога…
Но если на лице моём слёзы, это значит Понькин играет
Пуччини,
А больше я не смог бы заплакать ни по какой причине.
2009
49
Дорога на Северный Муй
Красные селькупы собрали артель,
Строят Северомуйский тоннель.
О, эта дорога на Северный Муй,
Страшная, страшная дорога на Северный Муй.
Семьдесят восемь дней внутри горы,
Где круглые сутки жрали тебя комары,
Пыль и гранитная крошка тебе забивались в нос,
Грамотей-десятник давал тебе в день не больше трёх
папирос,
Твой желудок горел, и мучил тебя понос.
О, эта дорога на Северный Муй,
Страшная, страшная дорога на Северный Муй.
Вспомни, как любил ходить ты в Красный чум,
Читал серьёзные книги, развивал свой ум.
Кто сказал тебе первым про этот проклятый тоннель?
Кто затащил тебя в эту артель?
Теперь ты мог бы долго проклинать его,
Но уже не сможешь проклинать никого,
Потому что в луже крови теперь твой чёрный чуб,
В луже у самой дороги, красный селькуп.
У этой дороги на Северный Муй,
Страшной, страшной дороги на Северный Муй.
2009
Ты мечтал пройтись по этому Мую в новом пальто,
А теперь мог бы спросить себя: "Ну, и что?"
Ведь ты уже видел во сне, как свой поцелуй
Дарит тебе блондинка из города Северный Муй.
Но ты жестоко ошибся, красный селькуп,
Теперь на этой дороге лежит твой труп.
На этой страшной дороге в Северный Муй,
Страшной, страшной дороге в Северный Муй.
Мимо тебя проезжает огромный КАМАЗ,
Такой огромный, какой ты, видел в жизни, быть может, раз.
Какой-то шофёр, а не ты, попадёт в этот Северный Муй,
Не тебе, а ему северомуйка подарит свой поцелуй.
О, далёкий прекрасный Северный Муй,
Как хотел попасть ты в далёкий прекрасный Северный
Муй...
Ты бил по твёрдому камню своею киркой,
Стремился туда, где мог бы найти покой,
Но дорога на Северный Муй уходит мимо тебя,
Никого не жалея, никого не любя.
О, эта дорога на Северный Муй,
Страшная, страшная дорога на Северный Муй.
50
51
Покидая Вавилон навсегда
Всё началось с того, что девочка Ира
покинула свою квартиру
и направилась в сторону детского сада,
но, не заходя туда,
прошла мимо его ограды,
покидая Вавилон навсегда.
Вдохновлённые этим
двинулись другие дети,
и потом, захлопнув любимые книги маркиза де Сада,
вышли воспитатели детского сада.
Уходят все. Идут столяры, побросав зензюбели,
идут хранители Музея изобразительных искусств имени
Врубеля,
забыв про свои коллекции.
Студенты философского факультета покидают лекции.
Идут участники шахматного турнира имени Чигорина,
идут актёры, не доиграв спектакль по пьесе Григория
Горина,
Уходят мэр Подлизонов и главный бандит Кузнецов.
Мэр бандиту широкополой шляпой прикрывает лицо.
Ире Бородянской
Уходят крысы, мыши, бездомные собаки, кошки.Над ними голуби, воробьи, бабочки, комары, мошки.
На выходе из города все строятся в колонны,Движутся в сторону Муромцевского района,Девочка Ира, люди, животные, насекомые, Кузнецов, Подлизонов.
Уходят все, в городе остался один Кирюша,наверно, ничего не слышал – больные уши.Динозавр Кирюша с белым пятнышком на левой щекележит, вымирает где-то на чердаке.
А может, просто не рискнул Кирюшатащить свою огромную тушу,а может, законы нашего мираон знает лучше, чем девочка Ира,знает, что всюду будет противно и сыро,а счастье нигде не найдёшь ни черта,только одна суета.
Но, как бы ни был умён Кирюша,таких как он никогда не слушай,ведь, если не подводит погода,и в сердце поёт свобода,так приятно идти, неизвестно куда,покидая Вавилон навсегда.
2009
53
54
Когда земля покрыта снежным слоем,
Так на Руси издревле повелось,
На мёртвые поля выходят трое,
Владимир Рысь, Марк Крот и Павел Лось.
Всё замерло, не слышится ни звука,
Не крякнет гусь, не взвизгнет порося.
Владимир Рысь идёт, поднявши руку,
В руке свеча мерцает у Рыся.
Сидят в домах, попрятавшись, девицы,
Глаза девичьи холодны, как лёд,
А генерал известный Рукавицын
По ящику им каждый вечер врёт.
Все бабы спят, мужья впадают в пьянство,
Из них немногим видеть довелось,
Как рассекают снежное пространство
Владимир Рысь, Марк Крот и Павел Лось.
И день и ночь темно, на небе звёзды,
В руке Рыся чуть теплится свеча,
Они идут втроём, забыв про отдых,
По пастбищам совхоза Ильича.
Лютует Сталин, время Горбачёва,
Пожары, войны, что бы ни стряслось,
На снежные поля выходят снова
Владимир Рысь, Марк Крот и Павел Лось.
Потом пойдёт весною в рост природа,
Земля потом зазеленеет вся,
Но никогда в другое время года
Не встретишь ты Рыся, Крота, Лося.
2010
55
56
Возле дома, построенного Ле Корбюзье
На Большой Мясницкой,
Уже не стучат недели две
Твои ботильоны-копытца.
А тем временем какие-то голуби-старики
Тонут в водах Москвы-реки.
Прочёсывают город в ночные часы
Батальоны конной милиции.
Служебные собаки стёрли носы,
Выискивая ботильоны-копытца.
Я думаю, для прогулок
Ты выбрать могла Сверчков переулок.
Живущие там солидные господа,
Например, господин Молчалин,
Нагло утверждают, что никогда
Ботильонов твоих не встречали.
Старый дворник Иван Емельяныч
Свой двор закрывает на ночь.
И поскольку завтра праздничный день, суббота,
Емельяныч отдаётся сонате,
Написанной в форме гавота
Композитором Домиником Скарлатти.
Играет в собственном переложении для терменвокса,
Которым в последнее время увлёкся.
И на лице моём слёзы,
Я будто бы вижу тебя в красно-коричневом платье,
Хотя довольно прохладно, и скоро грянут морозы...
Это старый дворник играет Скарлатти.
Как известно, до середины Москвы-реки
Долетит отнюдь не всякая птица.
Рискнули какие-то голуби-старики,
Но им не суждено приземлиться.
На главном голубе нет лица,
У других побелевшие лица.
Они не смогли долететь до конца,
И не было сил возвратиться.
Мы такие же голуби-старики
Посредине Москвы-реки. 2010
57
58
Скрюченные пальцы
Неужели тебе до сих пор не наскучило
Такого нежного человека, как я, обижать и мучить?
У меня от любви на левой ноге пальцы скрючило,
И я четвёртый день не могу их раскрючить.
Не могу раскрючить, а ведь это необходимо
Для ходьбы и прочих видов движения.
Я ковыляю, а люди проходят мимо
И, наверно, смеются над моим безвыходным положением.
Я бреду куда-то с лицом страдальца
Оттого, что скрючило пальцы на левой нижней
конечности,
И все смеются, что я не могу раскрючить пальцы,
Которые скрючило по причине твоей бессердечности.
Ковыляю по Невскому и шепчу «се ля ви, се ля ви»,
Похожий на селёдку в экзотическом маринаде.
Мои пальцы скрючило от неразделённой любви,
Примерно такой любви, о которой писал Саади.
А ты говоришь, что я даже противней, чем телеведущий
Гордон,
Но разве Гордону бы скрючило пальцы от любовной
страсти?
Ты опять прогнала меня в шею, но я вернусь и скажу:
«Пардон,
Я снова пришёл к тебе, любимая! Здрасте».
Мои пальцы раскрючатся, как ряд коринфских колонн,
И мир удивится, насколько изящна моя походка...
Ведь ты не допустишь, чтоб тот, кто в тебя влюблён,
Ковылял по Невскому, как маринованная селёдка.
2010
59
60
Лоси
Утомлённые лоси таинственной вереницей
движутся по Северной Столице,
по улице Зодчего Росси, по Невскому, по Марата,
потом исчезают куда-то
и потом появляются снова
на улицах града Петрова,
вызывая вереницу воспоминаний,
Во-первых, о писателе Томасе Манне,
у которого в известном романе
тоже действие проходило в снежном тумане,
и минуты жизни то сжимались, то разжимались,
хотя никакие лоси как будто не появлялись,
Во-вторых, вспоминается Маринетти,
который, надевши фрак, выступал на банкете
и кричал: «Цур-цур-цур!», - вызывая лосей из глубин
мироздания,
при этом пугая участников уважаемого собрания.
И ещё вспоминается кафе «Абрикосов»,
в котором мы занимались обсуждением вечных вопросов,
при этом ты думала, что я похож на доктора Герценштубэ,
а я смотрел на твои глаза и губы
и грустно мочил усы в кальвадосе,
а за окнами что-то двигалось, возможно, лоси,
но я не поставил вопрос о причинах их появления,
а также о влиянии лосей на судьбы нового поколения.
Какой-то тенор гнусавит арию Каварадосси,
и под эту музыку медленно движутся лоси…
Улицы города снегом заносит,
и сквозь снег пробиваются лоси…
Утомлённые лоси
на улице Зодчего Росси…
2010
61
62
Подполковник Кукин
Подполковник Кукин нервно ходит по кабинету,
Думает: «Другого выхода нету.
Начну наше дело в Пскове я,
И поднимется вся Московия».
Подполковник Кукин и майор Кусков
Взяли два ствола и поехали в Псков.
Вышли из машины на улице Труда
И давай палить туда-сюда.
Подполковник Кукин – первый герой,
И за ним майор Кусков – второй.
Имя России – Александр Невский,
Потом Лев Толстой и Фёдор Достоевский,
Дальше генерал Барклай–де–Толли,
Карпов – шахматист, Анатолий,
Танцовщик Махмуд Эсамбаев,
Веня Пельд - создатель трамваев,
Все герои картин Глазунова
И билетный кассир Иванова.
2010
Против лжекультуры и псевдонауки
Поднимает голос подполковник Кукин.
«Происходит резкое падение культуры,
Вертят задницами сущие дуры,
Подменяет искусство какая-то пена,
Мережковский забыт совершенно.
Карамзин задвинут на задние полки,
По любому поводу идут кривотолки,
Говорят, Константинополь и Самарканд – одно и то же.
Как можно нести такую чушь, помилуй, Боже!
В науке главенствует шарлатанство,
Среди учёных повальное пьянство!
Так же погибала Византия,
Только нас не дам столкнуть с пути я!»
Подполковник Кукин – главный человек,
Он ведёт Россию в двадцать первый век.
Расцвела калина около колодца.
Колокольчик нежно плачет и смеётся.
Может, это Кукин по Руси несётся?
Ждёт его Маруся, любит полководца.
63
65
Знакомый ваш, музыкант Сергеев
бродит теперь в окрестностях Пиренеев,
где сильные ветры, и солнце немилосердно печёт.
На плече Сергеева сидит его Киса,
она только изредка спускается с плеча пописать,
а потом опять забирается Сергееву на плечо.
Музыкант Сергеев давно забыл о какой-то столице,
где его угораздило когда-то жениться,
где до сих пор жена его Капитолина грустно вечерами
смотрит в окно.
Он плохо помнит ход тех событий,
даже думает, что могло не быть их,
а если они случились, то очень и очень давно.
Сергеев вырезал маленькую флейту из тиса.
Когда он играет, слушает Киса,
как будто по истории джаза проходит урок.
Но Сергеев понимает, что, как ни бейся,
Она не отличит Эллингтона от Каунта Бэйси,
к тому же, из музыкальных стилей предпочитает тяжёлый
рок.
Музыкант Сергеев и его Беленькая Киса
I
Когда им нужно немного денег,
они заходят в одну из маленьких деревенек,
из тех, что разбросаны в Пиренеях и тут, и там.
Киса показывает несколько несложных трюков,
Сергеев услаждает крестьян потоками нежных звуков,
и те бросают монетки к его ногам.
После этого Сергеев и Киса
покупают в таверне немного риса.
Такого ароматного и нежного риса вы не найдёте нигде.
Сергеев делит рис на две горстки,
проводит рукой по гладкой беленькой шёрстке,
Киса трётся о его колено и приступает к еде.
Проходят дни, пробегают недели,
и так они бродят без всякой цели,
а когда задувает мистраль,
садится Сергеев под ствол кипариса,
и напротив сидит его Киса,
и смотрит на него голубыми глазами, прозрачными, как
хрусталь.
66
II
Однажды Киса соскочила с плеча Сергеева
И сказала, что всё-таки он человек, а не кот,
Что бессмысленно всю жизнь сидеть на плече его,
И она от него уйдёт.
Что всё равно придётся менять ситуацию,
Хотят они того или не хотят,
Что нужно ей кошачьими делами заняться,
Заводить семью и котят.
Музыкант Сергеев не издал ни вздоха,
Взъерошил белую шёрстку слегка,
И Киса ушла по направлению к провинции Ля-Риоха,
Сказав на прощание "пока-пока".
И вскоре в Баньяресе, Лейве, других городах провинции
Обезумели все коты.
Трудно было даже представить принца им,
Достойного такой красоты.
Она побывала на самых известных помойках,
Лишив котов Ля-Риохи покоя и сна.
Некоторые храбрились, подбегали бойко,
Но Киса была холодна.
67
Она поняла, что коты издают отвратительный запах,Их шерсть полна блох и, может быть, даже вшей,Они никогда не стригут когтей на лапахИ благородному рису предпочитают мышей.
И даже на знаменитой помойке в городке Корпоралес,Где собирается кошачий бомонд,Она не нашла высокой морали,Только сомнительный юмор и дешёвый понт.
А музыкант Сергеев слонялся где-то,Целыми днями не ел ничего,И только наигрывал на флейте мелодию "Nothing Else Matters",Которую Киса любила больше всего.
И, услышав звук его флейты из тиса,Несмотря на то, что была гроза,Однажды в полдень к Сергееву вернулась КисаИ лапками сзади прикрыла ему глаза.
Она долго не могла найти Сергеева,Но твёрдо знала, что без него никак.Она поняла, что жить - это значит сидеть на плече его,А всё остальное только тоска и мрак.
И пошли куда-то Сергеев и КисаПо той стране, где дуют ветры и солнце палит горячо,Как будто она просто спускалась с плеча пописатьИ вновь запрыгнула к нему на плечо. 2010
68
69
Купчино - это новый Тибет
Педро Кускович – любитель-востоковед,
знаток древних индийских вед
обходит три раза по Солнцу
Фрунзенский райсовет.
Этот самый Педро Кускович
прибыл в Купчино для поиска духовных сокровищ.
В Индии и на Тибете
за пару последних столетий
побывало множество духовных авантюристов,
в некоторые годы тысяч по двести – триста,
духовные сокровища там разграблены подчистую,
поэтому в наше время ехать туда впустую.
В Купчино духовных сокровищ непочатый край.
валяются под ногами – ходи, собирай.
Педро Кускович – норвежец, а, может быть, швед,
сидит в позе лотоса, постигает внутренний свет,
по левую руку от Педро Фрунзенский райсовет.
2010
Фрунзенский райсовет –
это новый Тибет,
это новая гора Кайлас,
которая теперь у нас.
Во Фрунзенском райсовете новые мудрецы
гоняют туда-обратно энергию ци.
Эти снежные пики, ведущие неспешный разговор с
облаками,
эти новые мудрецы, которые, хотя и выглядят дураками,
но устремляют свой взор в бездну страниц Мураками…
Найдётся ли в Купчино новый Рерих,
который нарисует теперь их?
На углу Загребского бульвара и Малой Балканской
Педро Кускович достигает состояния транса
и через раскрытый люк уходит в нирвану,
подобно индийскому мудрецу Шри Раджнишу Бхагвану.
70
71
Бублеева
Бублянский, Бубликов, Бублеева, Блябликов,
Страшные осколки старого мира,
Неуверенно, как флотилия бумажных корабликов,
Движутся по коридору коммунальной квартиры.
В тёмной квартире на углу Некрасова и Рылеева
Прячутся деятели самого крайнего толка.
Возглавляет борцов с режимом Бублеева,
На спине Бублеевой висит двустволка.
Считают, что в её мозгах произошло воспаление.
Это многое объясняет, но только отчасти.
Потому что главное её стремление -
Именно Блябликова привести к власти.
Она называет Блябликова своим властелином
И хочет сделать его властелином де-юре.
А Блябликов ходит с береттой, кретин кретином,
Втянутый Бублеевой в опасную авантюру.
Кольцо врагов сжимается неудержимо,
В каждую щель суётся какая-то рожа.
Это ищейки ненавистного режима
Стараются Бублееву уничтожить.
Но её больше беспокоят Бублянский и Бубликов,
Которые только прикидываются соратниками, а в
сущности волки.
Она хорошо знает цену этой публике
И думает, не лучше ли сразу их пристрелить из двустволки.
Но тогда борцов останется только двое,
В ком она абсолютно уверена лично.
А вдвоём, пусть они и герои,
Бороться с режимом проблематично.
Лучше потом, когда присоединятся многие,
Я, думает Бублеева, воспользуюсь моментом.
Бубликова с Бублянским повешу за ноги я
И сделаю Блябликова царём или президентом.
72
Она представляет, как кладут в мавзолей его,
И сердце её наполняется ликованием.
Рядом скромно стоит она, Бублеева
И с ней внучок их, Блябликов Ваня.
Но пока мечтать об этом немного толку,
Ведь не сделано даже первого шага.
Бублеева истово начищает свою двустволку
И напевает песню про гибель "Варяга":
«Наверх, вы, товарищи, все по местам,
Последний парад наступает.
Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»,
Пощады никто не желает!.."
2010
73
74
Алёша
Он был невысокого роста
И небольшого ума,
Всегда одевался просто,
Любил романы Дюма.
Летом он ездил на речку,
Ловил на блесну карасей,
На завтрак обычно ел гречку,
Звали его Алексей.
Дарил он любимой супруге
Поддельный парфюм Клима,
Был плотником, а на досуге
Ходил и взрывал дома.
Он ждал момент, когда брызнет
Из окон, сверкая, стекло
И думал о том, что в жизни
Безумно ему повезло.
Он думал, когда после взрыва
Красиво взлетало окно:
«Даны мне благие порывы,
И много свершить суждено».
Он думал: «Бедняга Некрасов –
Всю жизнь провалял дурака.
И верно, был рыцарь на час он,
А я молодец на века!»
Потом он лежал на диване
С потрёпанным томом Дюма,
И рядом жена его Таня
Дышала парфюмом Клима.
И плакал как в детстве Алёша,
Когда благородный Дантес
По злобе людей нехороших
Навечно терял Мерседес.
И думал: «Куплю я для Тани
Поддельный парфюм Живанши.
Он так возбуждает желания,
А стоит буквально гроши». 2010
75
77
Тоска
Дело в том, что у скрипача Мурыгина был хвост,
Не маленький завиток, а солидный хвост, сантиметров
двадцать пять – тридцать.
Из-за этого хвоста, несмотря на яркую внешность и
высокий рост,
Мурыгин так никогда и не смог жениться.
Музыкант всю жизнь этот хвост скрывал,
Аккуратно заправлял его в кальсоны.
Но хвост иногда всё равно себя выдавал,
Предательски поднимался, когда он играл свой любимый
концерт Мендельсона.
О, тоска, как много в этом мире тоски!
Она не уходит, даже когда звучит весёлое скерцо.
От тоски на хвосте музыканта дрожат волоски,
От тоски в груди разрывается сердце.
По вечерам музыкант закрывает дверь,
Встаёт на четыре ноги, поднимает хвост и слушает дивную
музыку Мендельсона.
Хотя мы знаем, что он никакой не зверь,
Закончил консерваторию по классу профессора Захара
Брона.
2010
78
Наш поцелуй прощальный был так долог
На улице среди глубокой ночи,
Что знаменитый врач-невропатолог
Приехал с медицинским молоточком.
Он стукал по каким-то нервным точкам,
Но не могли разжаться наши губы.
Вокруг шумел народ, ругался грубо,
А участковый бил ногой по почкам.
Багровый свет скакал по нашим лицам,
Сгорели Дом культуры и аптека,
То полыхал пожар далёких дней,
И семьдесят четыре человека
Отправили в районную больницу
С ожогами различных степеней.
2011
Наш поцелуй прощальный был так долог!На улице, среди глубокой ночи –
Пожар далеких дней…
Исикава Такубоку
79
Северная баллада
Начальник зимовья гражданин Семенец -
Это стопроцентный подлец.
В нарушение инструкции он
Не соблюдает установленный Правительством рацион.
За примерами не надо ходить далеко -
Эскимосам отказался выдавать молоко.
И главное, все поют подлецу в унисон,
Возмущается только доктор Вольфсон.
Я, говорит, подлеца проучу -
Напишу товарищу Кагановичу,
И, говорит, буду я не я,
Если не получит подлец воздаяния!
У каюра по прозвищу Эль Койот
Тем временем разболелся живот.
Вот пришёл он к врачу и чу!
Тот пишет письмо товарищу Кагановичу.
Об этом конечно узнал гражданин Семенец,
Который был стопроцентный подлец.
И сказал он: "Мой друг Эль Койот,
Нас всех расстреляют, если письмо уйдёт.
Я хочу попросить тебя вот о чём,
Реши вопрос с этим поганым врачом.
Скоро будет рожать жена эскимоса по имени Акугарьюк,
Это хороший момент, чтоб врачу наступил каюк".
И вот известный нам каюр Эль Койот
Несётся по тундре и громко поёт.
Где-то в чуме доктора ждёт эскимоска,
А доктор спит на нартах под оперу "Тоска".
Наш знакомый доктор Вольфсон
Спит и видит удивительный сон.
Снится ему, что он на большой земле,
Нарком Каганович принимает его в Кремле
И говорит: "Я знаю, тебе Вольфензон нелегко,
Но обязательно будет у чукчей твоих молоко.
Нельзя нам никак оставить их без молока.
Мы вместе выбьем его у мерзавца Семенчука".
Умчались нарты, и на снегу остался Вольфсон.
В его мозгу продолжается сон.
Он лежит на полу, а железный нарком
Из соски поит его молоком.
Вольфсон кричит: "Не хочу! Не хочу!"
Но нет до этого дела товарищу Кагановичу.
Напрасно празднует злобный каюр Эль Койот,
Свои буржуйские песни поёт,
И зря потирает руки подлец Семенец.
Обоих ждёт весьма печальный конец.
Прокурор с помощью косвенных разных улик
Скоро покажет всем людям страны их недостойный лик.
80
Хотя, возможно, всё подстроил Вакуленко, биолог,
Но рассказ и без него уже слишком долог.
Главное - это народное счастье,
Поэтому перейдём к заключительной части.
Позор начальнику Семенцу -
Стопроцентному подлецу!
Стыд и позор Эль Койоту -
Меломану и идиоту!
Вечная слава Вольфсону-врачу!
Слава товарищу Кагановичу!
Да здравствуют эскимосы - любители молока!
И родившийся не без проблем сын эскимоса Акугарьюка!
2011
81
82
Мясная
Даже многие питерские не знают,
что в городе улица есть Мясная,
однако именно там сходятся энергетические потоки,
обитатели улицы злы, мрачны и жестоки,
лица их вечно напряжены,
они понимают, что никому не нужны,
и, если выходят в город, то прячутся в переулки, в
проходные дворы
и спешат скорее добраться до своей конуры.
Никогда не ходи по Мясной, мой мальчик, никогда не ходи,
на окна двадцать четвёртого дома никогда не гляди,
никто никогда тебе твою Фриду не позволит любить,
а если заметят твой синий галстук, могут даже убить.
На Садовой есть много девчонок, на Моховой,
под утро оттуда, скорее всего, ты вернёшься живой,
возьми себе в жёны девчонку какую-нибудь,
а Фриду, прошу тебя, умоляю, забудь.
Там окно на Мясной занавешено чёрным сукном.
Зачем этой ночью ты стоишь под окном?
Страх окутал помойки, бараки, дворы, гаражи.
И блестят в глухих подворотнях ножи.
А тёмная Пряжка течёт по задворкам Мясной,
она раскрывает тайны каждой весной...
Et puis et puis Et puis il y a Frida
Qui est belle comme un soleil
Jacques Brel
2011
83
Как с нами жизнь поступает по-свински...
Я увидел, у входа в столовую это ты стоишь,
и в паршивой столовке в каком-то Буинске
неожиданно вспомнил Париж.
Мне показалось, это я себя отчётливо вижу
в 1965 году в октябре
в шестом округе в самом центре Парижа
в двух шагах от Сен-Жермен-де-Пре.
Мне показалось, это я известный Бен-Барка,
который сидел в ресторане "Lipp",
которому вдруг сделалось жарко,
когда он понял, что влип.
Ему стало жутко за столиком этого "Lipp"а,
и недоеденный в горле застрял круассан,
когда в дверях появились два типа,
которых прислал недоброжелатель король Хасан.
И вскоре на какой-то заброшенной вилле
в том же 1965 году
несчастного Бен-Барку мерзавцы убили,
и напрасно потом стучал кулаком Помпиду.
Вся эта история чрезвычайно ярко
за три секунды пронеслась в мозгу,
и как тот самый бедолага Бен-Барка,
я отчётливо понял, не убегу.
А когда ты устроилась по соседству,
и мне на плечо нежно легла твоя рука,
в голове мелькнула другая история, из детства,
как злые дети мучили хомяка.
2011
84
85
Огурции
Вот на балконе зацвели огурции,
Такие нежные кусты зеленоватые.
На них цветы оранжевого цвета,
А я тоскую по тебе, моя любимая.
Огурции цветут и благо ухают,
А я тоскую по тебе, моя любимая.
Сосед приходит каждый день и нюхает,
Любуется цветами, склочник,
Наверно, ищет повод для скандала,
А я тоскую по тебе, моя любимая,
Поскольку целый год тебя не видел я.
Цветут огурции и пахнут изумительно.
Сосед нагнулся над кустом и наслаждается.
А ты, любимая, живёшь в посёлке Чкалова
Без газа, без воды и электричества.
2012
86
Дама в трауре
Дама в трауре рассматривает розовое платье и мантилью,
покрытые более чем двадцатилетней пылью.
Платье сохранилось неплохо, а мантилья трачена молью.
«Что делать? Что делать?» - вопрос отзывается в сердце
болью.
Ученицы двести двадцатой средней школы
шествуют по Невскому абсолютно голые.
На этот изысканный и элегантный парад
Счастливый из окон смотрит электорат.
Кажется, всё готово к застолью.
Кто-то, похожий на Ростроповича, обрабатывает смычок
канифолью.
Ждут появления дамы, а она в магазинчике «Панча Вилья»
занята выбором новой белой мантильи.
Кто-то похожий на Панча Вилью, но только моложе,
предлагает широкий выбор мантилий из человечьей кожи.
Дама просит найти мантилью из натурального шёлка,
юный Вилья, чертыхаясь, роется на отдалённых полках.
Дама в розовом платье ловит такси у Пассажа,
трогает мантилью и подозревает, что это не шёлк, а саржа.
2012
Ученицы двести двадцатой школы
движутся по мостовой абсолютно голые,
нарушая тем самым уличное движение,
что вызывает у дамы в розовом серьезные затруднения.
На столе расставлены кушанья и напитки,
ожидание дамы становится подобием пытки.
Гости, чуть не двенадцать лет ждавшие её появления,
больше не могут терпеть ни одного мгновения.
А она ловит, ловит, ловит такси на Невском,
думая при этом о шелке, о сарже, о Чернышевском.
87
88
Когда я уеду на остров Скай
Когда я уеду на остров Скай смотрителем маяка,
В городе С. никто не заплачет, потеря невелика.
А там, внутри маяка, будет лестница длинная, как до небес.
Поднимаясь по ней, я постепенно забуду город С.,
Забуду вокзал, похожий на древний храм,
Забуду речку, которая делит город почти пополам,
Забуду гостиницу "Утренняя звезда",
А потом забуду тебя, забуду тебя навсегда.
Надо мной будет небо, внизу будет остров Скай,
И, поняв, что закончилась жизнь, я подумаю "ну и пускай",
Проверю лампу и стану спускаться вниз,
И забуду, что я Александр, пусть меня называют Крис,
Подберу фамилию, чтоб начиналась на Мак,
И останется только небо, только море и этот маяк.
А жизнь того, кто был мной, оборвётся, как тонкая нить.
Без города С., без тебя он просто не сможет быть.
Крис полюбит стоять ночами на своём маяке
И только днём во сне иногда будет слышать слова на
неведомом языке.
Их выстукивали колёса, когда кто-то другой подъезжал к
городу С.,
Кто-то другой, который теперь исчез.
Т. С.
2012
89
Успение
Убла-хан был некогда русским витязем.Но случились странные события, вы удивитесь им.После того, как его АлёнаСбежала в какой-то монастырь отдалённый,Убла-хан из русского превратился в монголаИ стал громить беззащитные монастыри и сёла.
Вот Убла-хан по лестнице поднимается в келью,Где сестра Фотиния занимается рукоделием.
Сестра Фотиния, сестра Фотиния,Твоя нить золотая и синяя,Твоя нить голубая и серая.Отче наш, Богородице Дево три раза и Верую...
Сестра Фотиния, сестра Фотиния,Твоих мелких стежков аккуратная линия.Скоро будет праздник Успения.Плащаница и чин погребения.
Вот внизу заскрипели ступени, Но ты скрипа не слышишь, ты слышишь пение.Твоя келья под самой крышей,Но поют где-то выше, намного выше.Святый Боже, Святый крепкий, Святый бессмертный, помилуй нас.Святый бессмертный, помилуй...
Татьяне Крупининой
И в келью спускаются ангелы во главе с Архангелом
Михаилом.
Убла-хан врывается в келью
С очень неблагородной целью.
Он хочет расправиться с мастерицей,
Вышивающей к празднику плащаницу.
Убить, басурманин, сестру Фотинию хочет,
Но в келье нет никого, только перья Архангела Михаила и
прочих.
Убла-хан, подняв перо Архангела Михаила,
Тут же превращается в русского воина Данилу.
И младшие ангелы, улыбаясь, смотрят в окошко,
Как он рубит сопровождавших его монголов в окрошку.
А на небесах новый голос присоединяется к пению
В преддверии наступающего праздника Успения.
Доносятся звуки евхаристического канона
В гармонизации митрополита Алфеева Илариона.
2012
90
91
Святой Франциск и брат Пахоруков
Пахоруков беснуется, скачет вокруг села,
А войти боится - много наделал зла.
И селяне боятся выйти, попасть Пахорукову в пасть,
Ведь Пахоруков рыщет - вот какая напасть.
А ночью, пробравшись в курятник, ворует курей,
Схватит курёнка и, ну, бежать поскорей.
Но вот из села выходит святой Франциск,
Прямо идёт к Пахорукову, невзирая на риск.
Святой говорит: "Зачем ты спилил кресты,
А теперь со стыда трусливо бежишь в кусты?
Брат Пахоруков, ты рыщешь, как волк, за селом,
Лишился покоя, и поделом тебе. Поделом.
Вот что хочу предложить тебе, брат Пахоруков,
Встань напротив меня, подними свою правую руку,
Дай обет, что не будешь пилить кресты,
И кур воровать больше не будешь ты.
За это добрый народ тебе всё простит
И будет кормить тебя супом, зная твой аппетит".
Пахоруков на эти слова обнажает свой злобный оскал,
Щёлк зубами и поскакал...поскакал.
Тут к святому Франциску подходит мужик:
«Что,- смеётся, - к такому ты не привык?
Ты, - говорит, - конечно, великий святой,
Но, всё равно, у села напрасно не стой.
Будет пилить он кресты и таскать курей.
Тут святой не поможет, надо звать егерей".
И пока святой разговаривал с мужиком,
Несколько раз Пахоруков промчался мимо с высунутым
языком.
Повернулся святой и пошёл обратно в село.
Молча шёл, только вздыхал тяжело:
"Волк меня слушался, рыбы и Божьи птицы.
Как теперь такое могло случиться?"
Падает снег, плачет святой, скачет брат Пахоруков,
Щёлкают зубы, а больше нигде ни звука...
2012
92
93
Вырезаю твои глаза
Всё это скоро превратится в пыль. Да, превратится в пыль.
Кончается лето.
На поле колосящегося пересильда выползают грохочущие
драндулеты.
Когда пересильд из бледно-голубого становится белым,
приближается жатва, и
я думаю, единственное, что остаётся делать – вырезать
глаза твои.
Просто глазам белыми быть нельзя, и поэтому я делаю то,
что надо делать –
из фотографий твои глаза вырезаю, пока они из бледно-
голубых не стали белыми.
Последний раз смотрю в твои глаза я, такие
пересильдовые, такие манящие.
Эти хрустальные глаза я вырезаю и отправляю назад, на
твой почтовый ящик.
Иначе я рухну в пересильдовые цветы и со словами
«принеси, принеси льда»
умру от жары, от белизны и от духоты посреди поля
поспевающего пересильда.
2012
95
Эйно и Хильда
Посреди поля поспевающего пересильда
Занимались любовью Эйно и Хильда.
Эйно был парень упитанный и мордастый,
Но и Хильда считалась в деревне самой грудастой.
Там только Эйно знал наизусть Калевалу,
Поэтому Хильда, кроме него, никому не давала.
К тому же, Эйно летом ходил в штиблетах,
А зимой в сапогах тёмно-белого цвета.
Потом в лесу на Эйно напали волки,
И он шестнадцать часов просидел на ёлке,
Декламировал Калевалу, сидя на ели,
Пока волкам эти выкрики не надоели.
Волки ушли домой, прижавши уши,
Ворча, что в жизни не слышали подобной чуши.
Тогда Эйно по мобильнику вызвал Хильду
И повёл её в поля пересильда,
Который в августе из голубого становится белым,
Но Эйно с Хильдой нет до этого дела.
2012
96
Переселиться в Хельсинки, покинуть ад,
жить неспешно, почитывать «Helsingin Sanomat»,
гулять по городу с элегантной тростью,
дожидаться Лидию, дорогую гостью,
и, получив в кофейне эсэмэску, мол, еду, еду,
подпрыгнуть до потолка, вылив кофе на брюки какому-то
шведу.
На рыбном рынке для любезной Лидии
покупать копчёную салаку и мидии.
Копчёную салаку в бумажном пакетике,
конечно, атакует чайка, позабыв об этике,
поэтому размахивать руками и кричать «кыш-кыш,
пернатый!»,
шокируя публику на Алексантеринкату,
и целовать губы, перепачканные салакой,
если бесценная Лидия не найдёт возражений, однако…
2012
97
Я, как всегда, на Севере,
а Вы в переулках Трастевере,
Лидия,
заходите в церковь святого Эгидия,
спускаетесь в катакомбы…
ни о ком не тосковал бы я так,
видит Бог, ни о ком бы…
финские сосны покрываются инеем,
но музыка уносит туда, где римские пинии,
где воробышек клюёт ячменные зёрна с Вашей ладони
и смотрит в глаза своей мадонне,
вдыхая тот единственный аромат от Марии Кандиды
Джентиле,
или
кружит над головой Лидии Клодии…
в сером плаще не по погоде
на площади Кауппатори мечтаю о пароходе,
плывущем туда, где божественные мелодии,
к Лидии Клодии...
2012
Лидии Клодии
98
Вечный круг твой, "Принцесса Анастасия" -
Россия, Финляндия, Швеция, Эстония, снова Россия.
Исчезает город, где отдыхает душа,
где не только жизнь, но даже смерть, наверное, хороша.
Покидая Хельсинки, стою и курю
под странной вывеской "For vizitors only and crew"
Вечный круг, и поэтому я печален,
и не радуют даже Стокгольм и Таллин.
Всё равно, возвращаться туда, где уныние правит бал,
где злобный карлик всю страну запугал,
где повсюду один большой Репербан,
где осень, по слову поэта, надела тюрбан,
где каждую клетку наполнил страх,
где Ворон на бюсте Маркса сидит и пророчит крах.
До свидания город, где отдыхает душа,
где под руку с Лидией можно гулять не спеша
и на Рыбном рынке смотреть, как этот ангел с небес
уплетает за обе щёки суп буябес.
До свидания, Лидия, знаю, что никогда
не решитесь Вы приехать туда,
где, как этот паром "Принцесса Анастасия",
по вечному кругу ходит и ходит Россия.
2012
Тебе до моих дел нет никакого дела.
Наверно, ты замуж вышла, может быть, родила,
Однако, в толк не возьму я, как тебе не надоело
Писать дурацкие письма и спрашивать, как дела.
Дела мои вовсе не плохи, купил набор черендыбов:
Чёрные, цвета маренго и даже цвета экрю,
Ещё приобрёл аквариум, там плавают разные рыбы,
И я, наблюдая за рыбами, сижу весь день и курю.
С тех пор, как тебя забыл я, прошло уже много месяцев.
Как тебя звали? Анюта? Или, быть может, Рахиль?
А ты мне всё пишешь письма, в которых несёшь околесицу.
Слова какие-то тусклые, похожие больше на пыль.
Неделя идёт за неделей, качаюсь в кресле-качалке я,
Сижу, уставясь в аквариум, кручу в руке черендыб,
И только время от времени читаю слова твои жалкие,
И только время от времени кормлю червяками рыб.
99
2013
Черендыб
Я подарил тебе тринадцать стихов-сапфиров,ты сложила их в коробку от доширакаи увезла в свой странный город Камышин,
и там они исчезли в лабиринтах твоей квартиры,где безухая хромая собака,где пауки с крестами на спинахпо углам плетут паутину,где мыши…
где мыши ночью выходят на кухню,пробуют мясо, которое неделями тухнет,исследуют посудные горы,бегают, ведут понятные только им разговоры о чём-то низком,натыкаются на коробку,трогают лапками, но довольно робкои быстро возвращаются к тарелкам и мискам,
к тарелкам и мискам,которые никто никогда не моет,никто никогда не моет…
а хромая собака не в силах прогнать их и только воет.
Этот вой покрывает город Камышин,и плачет глухонемой алкоголик Гриша,хочет сказать о жизни, но не может ни бе, ни ме,и чувствуют что-то страшное даже мыши,
а тринадцать сапфиров мерцают тускло во тьме.
100
2013
Сапфиры
Когда ночь накрывает этот странный город Камышин,
Когда обыватели спят - никто ничего не видит, не знает, не
слышит,
В гороховых панталонах, сиреневом парике
Спускается с чердака глухонемой алкоголик Гриша.
Он целыми днями сидит в каморке и пишет,
А ночью по Пролетарской улице ходит к реке.
Он садится всегда на любимом месте,
Достаёт пирожки, начинает есть их,
Особой водкой наполняет стакан.
Дружить с таким человеком - немного чести,
Поэтому он одинок, никому не известен.
Проходит час, и он уже в стельку пьян.
И тогда во Вселенной меняется что-то -
Во вневременную кофейню открывают ворота,
В эти ворота входят Курт Швиттерс и Хуго Балль.
В цветных париках, в смешных кюлотах
Так же, как он, похожи на идиотов,
Они садятся рядом, пьют кофе и смотрят вдаль.
101
Одиночество в Камышине
2013
Появляется дворник Иван Дерендяев,
Ругает собравшихся на берегу негодяев,
Человек нерусский, прокуренный, тёмный, довольно злой.
Он думает: "Как только носит земля их?
Когда, наконец, эту сволочь перестреляют?",
Скрипит зубами и яростно машет метлой.
Гриша хотел бы сказать ему: "Да, уймись ты!
Когда мы уйдём, здесь будет кристально чисто. -
(Гриша читает претензии дворника по движениям губ)
Мы не просто пьём кофе, мы дадаисты", -
И слезы текут по роже его неказистой,
Текут оттого, что дворник не образован и груб.
Потом просыпается Гриша в моче и кале
И понимает, что не было Швиттерса с Баллем,
И жизнь, как прежде, холодна и пуста.
Но разве ворота в небе не открывали?
Придумать такую глупость он мог едва ли,
К тому же помнят нежный вкус капуччино его уста.
102
Исчезли в наших лесах полосатые мелкие твари,
Бурундуки теперь то ли в Америке, то ли в Сахаре.
У нас остались одни бириндики,
Одинокие, серые, некрасивые, бесхвостые, дикие.
Скитаются по лесам Ярославской и Тульской губерний,
Неприкаянные, никем не любимые, нервные.
Не могут спать по ночам, то улягутся так, то этак,
А днём боятся каждого шороха, ветра, хруста сломанных
веток.
Зимой голодают, не запасают орехи летом,
Не могут понять, зачем они, что они делают в мире этом.
Увидев охотника, на задние лапы встают у опушки леса,
Но даже охотник не проявляет к ним интереса.
Боже, Боже, скажи, Ты зачем сотворил их.
Разве мало забот у Тебя, о слонах, крокодилах, гориллах,
Из которых каждый имеет право мечтать о чём-то
великом?
Но нечего ждать бесхвостым бессмысленным бириндикам.
Однажды встречались они с патриархом Кириллом,
Святейший четыре часа что-то важное говорил им.
Но всё в пустоту, не помогут молитва и пост им,
Бесполезным, забытым, бесхвостым, бесхвостым,
бесхвостым...
103
Бириндики
2013
Кровать для меня, как тот самый ящик,
в котором умирал много лет назад бедняга Гомес.
Единственный это был друг и настоящий,
почти фокстерьер, хотя и помесь.
Доедаю обрезки несвежей докторской колбасы
на твёрдом голом матраце без простыни.
Ты всё забрала, но забыла только трусы,
обо всём, что было, напоминают они.
Я так любил целовать тебя в пах,
наслаждался тобой, с каждой клеткой знакомясь.
И ещё там, на юге, орех безумно пах,
под ним как раз и умер бедняга Гомес.
Не рождаются больше на свете такие псы…
Документы, одежда, деньги, ключи, -
всё исчезло, остались только трусы.
Этот ореховый запах твоей мочи...
104
Ореховый запах
2013
Ты шептала какую-то ерунду.
Я был счастлив с тобою рядом.
Мне привиделось это в прошлом году
Между городом С. и Мариенбадом.
Там был замок, а в замке глухой подвал,
Где работали печи ада.
Карлик Фогеле нас туда зазывал
Дегустировать амонтильядо.
Мы играли с карликом Фогеле в Ним.
Он владел алгоритмом, зараза.
Я, глупец, для чего-то связался с ним
И проигрывал раз за разом.
Мы играли на что, а верней, на кого?
Он бросал откровенные взгляды,
Что-то сыпал, как фокусник, из рукавов,
Подливая амонтильядо.
105
Между городом С. и Мариенбадом
А потом я пытался найти следы
На аллеях странных растений,
Никогда не дающих цветы и плоды,
Не способных отбрасывать тени.
Ухватив тебя под руку, карлик исчез,
Растворился на подступах к аду
Где-то в ближних окрестностях города С.,
В двух шагах от Мариенбада.
Я заметил его во фраке потом,
С тёмно-красным цветком в петлице.
Карлик делал рыбьи движения ртом,
Так ему не терпелось жениться.
2013
106
Твоя птица варакушка, твой цвет бирюзовый.
Каждой ночью ты слышишь странные зовы.
Твоё число 27, твоё село Левашово.
Твоё время от часа до половины второго.
В это время выходит кто-то тёмный из леса
и зовет тебя тихо: "Инесса, Инесса".
Твой художник Шагал, твой поэт Алигьери.
Росомаха, медведь и кабан - твои звери.
На холме твоя церковь святого Стефана.
Тебе жутко и радостно, и желанно.
Но когда в сентябре зацветёт солидаго,
ты будешь готова к последнему шагу
и безлунною ночью двадцать седьмого
ты из дому выйдешь на странные зовы.
Твоя планета Сатурн, твой цветок солидаго.
В животе твоём страх, в твоём сердце отвага.
А варакушка утром споет про Инессу,
Но дед Головань и тётка Марго не поймут ни бельмеса.
107
Инесса
Левашово
I
Минц
109
Дед Головань спускается в погреб каждый вечер,по скользкой лестнице еле ползет со свечкой.Тётка Марго стоит наверху, причитает:"Вот безмозглый, лестница скользкая и крутая.Что там не видел? Всё ведь одно и то же.Выжил совсем из ума, помилуй, Боже".
Тётка Марго целый день в огороде, в саду, на кухне.От многих забот голова тёткина пухнет.То надо варенье сварить, то морковку удобрить.А дед Головань каждый вечер спускается в погреб
Инесса лежит, ни о чем не думает, кромеглупых рисунков в своём альбоме.
А дед Головань спускается в погреб и плачет:"Иначе... Всё могло быть иначе.Минц, ты слышишь меня, мой Минц?Мой розовый гиацинт".Прислонится к стене головой и плачет:"Иначе... Могло быть иначе.На что я всю жизнь истратил,дятел".Стучит головой и знает, там за стеною цинк.«Минц, минц, мой розовый гиацинт,ты слышишь меня, ты слышишь?"Но в погребе только скребутся мыши.
II
Девка не хочет помочь, вместо этого сутками
рисует цветы да птиц с бирюзовыми грудками.
С утра до вечера дед сидит на скамейке
в ватных штанах, порванной телогрейке.
Забор покосился, картошка опять не прополота,
а старый дурак ходит в погреб, как будто там спрятано
золото,
даже помои вылить не хочет,
а только бормочет, бормочет...
Тётка Марго по-английски не знает ни слова,
услышит и думает: " Бредит бездельник снова".
“Oh my mints, oh my mints, oh my dream and my sickness...
Откликнись!"
110
Шиманский
111
III
Дед Головань свалился с лестницы,
Сломал бедро и ключицу,
Объявил, что лучше повесится,
Чем поедет лечиться.
Утром на кухне круглый год
Холодно, будто в морге -
Шиманский приходит к тётке Марго:
"Здравствуй, Марго, гутен морген".
У тётки десять-пятнадцать минут
Для утренней чашки чая:
"Здравствуй, Шиманский, аллес ист гут?"
«Аллес ист гут", - отвечает.
Гость придвигает к столу табурет,
Хотя выпить чаю не может.
Вальтер Шиманский - это скелет,
Только прикрытый кожей.
На госте форма военных лет,
Слева пятно большое.
Тётке известно, что он скелет.
С ним, всё равно, хорошо ей.
Дед Головань катится в инвалидном кресле,
Мрачно смотрит вперёд и думает: "Если...
Если бы я мог вернуть молодость и здоровье,
Не приехал бы вновь под этот сомнительный кров я.
Тот, который теперь едет в поганом кресле,
Прыгал раньше козлом под песенки Элвиса Пресли.
В годы, когда здесь царил Хренников с Мурадели,
Я играл на басу в группе студентов Йеля.
В этом кошмарном селе я, как шильонский узник.
Девка никак не встаёт, чтобы сменить мне подгузник.
Я, который знаком с Форманом и Бертолуччи,
Еду теперь по двору, грязный, седой, вонючий.
Снова на кухне скелет, хорошо, не в постели.
То, что скелеты гуляют - это бардак, в самом деле.
А ведь в немецком он слаб - аллес ист гут, гутен морген.
Форму на кладбище спёр или купил в Военторге.
Птица шальная орёт на узамбарской ели.
Где же девчонка? Зачем не встаёт? Как же мне все
надоели!"
Тетка болтает: "Конец сентября,
А вон ведь, как птицы распелись".
Вальтер смеётся, на тётку смотря.
Клацает челюсть.
2013
112
113
Там сова ночами кычет,Кто-то жирным пальцем тычет,Тычет пальцем и бабачит.Там в толпе студент маячит.
За рекой жалейка плачет,Где-то в поле тройка скачет,Молодуха свёкру с мужемПодаёт грибки на ужин.
Там медведи, там цыгане,Там Петрушка в балагане.Долговязый там маячит,За спиною что-то прячет.
Ардальоша и ВарвараТам сидят у самовара,Кто-то серый рядом вьётся,Вьётся - в руки не даётся.
Ледяная рябь канала.Ждут кого-то? Генерала?Гриневицкий там маячит,За спиною бомбу прячет.
Там медведи, там цыгане.А доедет до Казани?Там цыгане, там медведи.Не доедет. Не доедет...
Там
2013
на последнем моём Петюганье
114
мой последний сон
зимний крошащийся сон на моём Петюганье
на бубне шаман на варгане
духи со всех сторон
на последнем моём Петюганье
яркий рыхлый крошащийся сон
яркий блёклый рыхлый крошащийся сон -
Петюганье
торакальный простуженный стон
белый белый сияющий стол
трёхголовый обкуренный сторож хмурый
шаман Конгар-оол
за стеной ледяной - лемуры
с полосатыми злыми хвостами
и прощальный твой взгляд
хрустальный
этот сон сон сон
сон сон
на последнем моём Петюганье
2014
115
Сталин бежит по лугу. Цветёт кипрей.
Тут же стоит Козловский во фрачной паре.
Он отгоняет тенором злых зверей.
Рядом течёт Кура, по-грузински Мтквари.
Сталин бежит по лугу, в руках сачок.
Верный Ежов сидит на посту в колодце.
Сталин пускает слюни, как дурачок,
Машет руками, прыгает и смеётся.
Сталин смеётся. Бабочка махаон
То улетит, то машет крылом у рожи.
Мамка хинкали варит уже, а он
Бабочку ту поймать, хоть убей, не может.
Солнце восходит. Бабочки пьют росу.
А на горе в окрестностях храма Джвари
Триста бойцов ОМСДОНа сидят в лесу,
Чтоб защитить вождя от возможной твари.
2014
116
Ты собрала в лугах, душа, букет козлобородников,
а я поймал ерша в верховьях Хуанхэ.
Я приглашу на пир, душа, друзей и сродников -
они давным-давно мечтают об ухе.
И до того понравится ершовая уха им,
которую ты сотворишь, моя душа,
что разнесёт по всей вселенной дядя Хаим
слух об ухе из хуанхэйского ерша.
С Тибета даже спустятся непальцы,
за суп ершовый родину продав.
Они тянуть к тарелкам будут пальцы
и президент их Рам Баран Ядав.
Когда же ты войдёшь в венке козлобородничном,
непальцы позабудут про уху.
И прочитает стих какой-то родич нам,
что наконец он понял, ху из ху.
Посвящается моей жене
117
Там будет сказано о том, что ты прекрасна,
как суп из хуанхэйского ерша,
и все народы Азии любовью одарят нас,
но ты возлюбишь лишь меня, моя душа.
Козлобородник в поле расцветает,
резвится ёрш в верховьях Хуанхэ,
Талмуд раскрыв, мечтает дядя Хаим
о счастье, о любви и об ухе.
2014
118
Она была хорошим второстепенным поэтом,
И вот в какой-то чужой стране изнуряюще жарким летом,
Полулёжа на шезлонге в саду, она умерла.
Неизвестная птица щебетала на сикоморе,
Внизу плескалось Средиземное море,
И никто ничего не заметил. Такие дела.
Как обычно, в саду на шезлонге она лежала,
Несмотря на жару, покрытая одеялом,
Социальный работник чистила рыбу для какой-то местной ухи.
А она умерла, не издав ни звука,
Далеко-далеко от детей и внуков,
И вслед за ней один за другим умирали её стихи.
Умирали юношеские стихи про блокаду
И ещё стихи, посвящённые Ленинграду,
Две известные в прошлом поэмы о людях труда.
За жизнь боролись только несколько строчек,
Написанных случайно, впопыхах, между прочим,
Которых, вполне вероятно, никто не читал никогда.
Она была хорошим второстепенным поэтом.
Впрочем, разговор сейчас не об этом,
А о том, что в южной стране есть красивый изысканный сад.
На сикоморе щебечет неизвестная птица,
В доме социальный работник над рыбами суетится,
Средиземное море шумит, как шумело тысячу лет назад.
2014
119
Мистическое путешествие
120
На старой полуживой девятке
По белой, засыпанной снегом Земле
Мистическое путешествие от Саранска до Вятки
С краткой остановкой в Йошкар-оле.
Четыреста вёрст по дороге, засыпанной снежной пылью,
И потом в придорожной закусочной "Кухня горных мари"
Будут самые вкусные в мире вареники подкагыльо,
Тушёные белки, гадюки, ежи, глухари.
И когда остаётся километра четыре,
В крайнем случае, пять, и потом обед,
В абсолютно белом от снега мире -
Нестерпимо яркий, слепящий свет...
121
Все поэты Земли от Гомера до Пригова
Собираются на планете в окрестностях Ригеля.
Ещё там из наших поэты Сатурна
От Хламхама до Хламхама-э-Хурна.
Сатурновцы выглядят малышами
С большими глазами, бахромчатыми ушами,
При этом брутальны и малокультурны,
Кичатся сверх меры своим Сатурном.
Вот один из них вынимает тетрадку
И кричит долгое-долгое "гррррр",
Потом "грр" очень кратко,
Потом снова "грррррр".
И часа полтора в таком порядке.
Прозрачная ткань из созвездия Псов издает ультразвук, и
В течение трех-четырех часов
Мы должны терпеть эти муки,
Пока выступает ткань из созвездия Псов.
2014
В это время садится со мною рядом,
Улыбаясь мило, но всё же довольно странно,
Зауряд-врач второго разряда,
Мальчишка, погибший под Ляояном,
Шепчет на ухо очень плохие стихи про войну
В подражание Надсону.
Наконец от землян выступает поэт Басё.
Выходит, читает три строчки - и всё.
122
Содержание
Мюд Моисеевич и Елизавета Мюдовна I Игра с огнём II Мюд Моисеевич Майский III Жизнь IV Дыня “... и шумели деревья ”
Первый сон Натана ЛейтесаВторой сон Натана Лейтеса Из Гёльдерлина Поэт Куйбышев и Уйбышев Шахматист На соседней реке Гав Костюм Из цикла Каракумский вопрос I Артиллерия II Аму-Дарья III Астрономы Тётя Клара Хэй, Быко! Дятел“ ” Ночью суп хорошоПонькин играет Пуччини Дорога на Северный Муй Покидая Вавилон навсегда “ ” Когда земля покрыта снежным слоем“ ” Возле дома, построенного Ле КорбюзьеСкрюченные пальцы Лоси Подполковник Кукин Музыкант Сергеев и его Беленькая Киса I Знакомый ваш, музыкант СергеевII Однажды Киса соскочила с плеча СергееваКупчино - это новый Тибет
77911131517192123252830323434363840434546484951545658606265656769
Бублеева Алёша Тоска “Наш поцелуй прощальный был так долог” Северная баллада Мясная “Как с нами жизнь поступает по-свински” Огурции Дама в трауре Когда я уеду на остров Скай Успение Святой Франциск и брат Пахоруков Вырезаю твои глаза Эйно и Хильда “Переселиться в Хельсинки, покинуть ад” Лидии Клодии “Вечный круг твой, "Принцесса Анастасия” Черендыб Сапфиры Одиночество в Камышине Бириндики Ореховый запах Между городом С. и Мариенбадом Левашово I Инесса II Минц III Шиманский Там на последнем моём Петюганье “Сталин бежит по лугу. Цветёт кипрей”“Ты собрала в лугах, душа, букет козлобородников” “Она была хорошим второстепенным поэтом” Мистическое путешествие
717477787982838586888991939596979899100101103104105107107109111113114115116118120
