ИРКУТСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

0420115139? j j a П р а в а х рукописи

МУНХАНОВ ВЛАДИМИР АЛЕКСАНДРОВИЧ

ОРГАНИЗАЦИЯ УПРАВЛЕНИЯ НАРОДАМИ ЮГО-

ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ В ИМПЕРСКИЙ ПЕРИОД

(1721-1917 гг.)

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

ДИССЕРТАЦИЯ

на соискание ученой степени

кандидата исторических наук

Научный руководитель:

доктор исторических наук,

профессор Л.М. Дамешек

Иркутск 2010

Организация управления народами юго-восточной Сибири в имперский период (1721-1917 гг.)

Оглавление Введение 3

Глава 1 Народы Сибири в контексте региональной политики Российской империи: теоретические подходы

1. Методологические подходы к изучению народов Сибири в национально-идеологическом дискурсе 38

2. Понятия «империя» и «колония» 50 3. Проблема управления Сибирью в оценках современников 61

Глава 2. Управление народами юго-восточной Сибири в XVIII - начале XIX вл$.

1. Присоединение юго-восточной Сибири к России 86 2. Становление системы административного управления «инородцами» в XVIII

в 98 3. Степные конторы 104

Глава 3. Организация управления народами юго-восточной Сибири после 1822 года

1. Реформа управления народами юго-восточной Сибири 1822 года 120 2. Создание степных дум 143 3. Деятельность степных дум 156 4. Упразднение степных дум 173

Глава 4. Административная политика Российской империи в отношении народов юго-восточной Сибири в конце XIX — начале XX вв.

1. Миссионерская деятельность РПЦ в юго-восточной Сибири как часть административной политики Российской империи 181

2. Подготовительные мероприятия правительства. Начало проведения землеустройства и реформы самоуправления народов Сибири 193

3. «Временное положение о крестьянских и инородческих начальниках 1898 г». Волостная реформа 204

4. Реализация землеустроительной политики правительства среди народов юго-восточной Сибири в 1908-1914 гг. Завершение аграрной реформы в Сибири 213

Заключение 220 Список использованной литературы 224 Источники опубликованные 224 Архивные материалы (неопубликованные источники) 226 Статьи и монографии 227

9

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность проблемы

Организация административно-территориального устройства и методы

осуществления государственной власти являются одними из важнейших

качественных признаков любого государства. Вертикаль государственных

органов, связующая всё государство, образует собой единую систему, звенья

которой взаимосвязаны и взаимозависимы. Вся совокупность

государственных органов и органов самоуправления находится в

непрерывном развитии, которое диктуется самой жизнью. Стратегия

развития государства должна отвечать требованиям, которые предъявляет

время. Особенно важно определение грамотной административной политики

для государств полиэтничных и поликонфессиональных.

Исторически Россия приняла в своё лоно множество народов с

различными культурными и религиозными традициями. В 90-е гг. XX в.

остро встал вопрос о роли и месте национально-государственных

образований в составе Российской Федерации. Поиски оптимальной модели

взаимоотношений центра и национальных окраин в наши дни остаются

одной из злободневных проблем. Особенную остроту эта проблема

приобретает в связи с проводимыми в Российской Федерации

административными реформами. В разные периоды истории государство

использовало различные методы административного управления. Особый

интерес вызывает имперский период российской истории. Исследование

этого периода представляет как теоретический, так и практический интерес.

В сфере межнациональных отношений учет исторического опыта особенно

важен, поскольку эта система, как наиболее тонкая, требует обдуманной и

выдержанной политики. Поэтому исследование эволюции особых

национальных органов самоуправления и национальной политики

государства в имперский период истории представляет безусловную

значимость. Несомненно, что исследование в этой сфере должно охватывать

всё многообразие и вариативность административной практики в различных

3

регионах. Однако бесспорно и то, что подобное, исследование должно

обязательно основываться на региональных подходах: Изучение

административной, практики* и» национальной политики; государства в

отдельных регионах позволит, в будущем при использовании компаративного

метода выделить общие тенденции и рассмотреть эту проблему во всей

полноте.

Объектом исследования являются народы юго-восточной Сибири как

объект административной политики Российской империи. Главное внимание

сконцентрировано на бурятском населении юго-восточной Сибири —

наиболее многочисленном из аборигенных народов Сибири. Наряду с ними

также рассматриваются- эвенки и тофалары, а также.; проводятся

сравнительные параллели с якутами и хакасами, которые, как справедливо

отметил Ч: F. Андреев, находились примерно на одинаковой стадии

социально-экономического и культурного- развития, и также занимались

скотоводством .

Предмет исследования - эволюция административной практики в

области управления народами юго-восточной Сибири.

Цель исследования - выявить на конкретном историческом материале

общую закономерность развития административной политики и практики

Российской империи в отношении народов юго-восточной Сибири;

анализировать эволюцию организации управления аборигенным населением

этого региона и установить мотивацию, ее изменения; определить место и

роль аборигенного населения Сибири в стратегии имперского строительства.

Для достижения цели исследования необходимо, решить следующие

задачи:

- Проследить изменение общеисторического фона в исследуемый

период и динамику изменения административной политики- в

1 Андреев 4. Г. Коренные народы Восточной Сибири во II половине XIX- начале XX века(60-е гг. XIX в. -октябрь 1917 г.): модернизация и традиционный образ жизни. С. 7.

4

отношении народов Сибири в русле национально-идеологического

дискурса.

- Проследить процесс становления, системы, административного

управления коренным населением юго-восточной Сибири в XVIH —

начале XIX в.в.

- Выявить особенности организации управления коренных народов

после реформы 1822 г. и введения в действие «Устава об

управлении инородцев».

- Установить место и роль «инородческих» органов самоуправления

в структуре региональной власти в XIX в.

- Определить пределы компетенции и принципы разграничения

полномочий между региональной администрацией- и

«инородческими» органами управления в XIX в.

- .проанализировать содержание и реализацию реформы управления

коренными народами Сибири в конце XIX - начале XX в. в

контексте конкретной исторической ситуации.

В качестве исследовательской гипотезы выдвинуто предположение о том,

что в процессе освоения Сибири российское государство в отношении к

народам Сибири от патерналистских установок XVIII в. к концу XIX в.

постепенно перешло к унификации управленческих форм, что было вызвано

окончательной интеграцией Сибири во внутригосударственное пространство

России.

Хронологические рамки исследования охватывают период начало

XVIII в. - 1917 г. Нижняя граница определяется началом» петровской

модернизации государства и провозглашением Российской империи в 1721 г.

Также именно с этого времени начинается упорядочение административного-

управления Сибирью и коренными народами Сибири. Выбор верхней»

границы обусловлен распадом Российской империи в 1917 г.

Территориальные рамки исследования охватывают юго-восточную"

Сибирь, т.е. территории современных Иркутской области, Республики

5

Бурятия и Забайкальского края. Выбор данных территориальных рамок

обусловлен историческими социально-экономическими, демографическими и

административными связями, позволяющими выделить эту территорию в

особый регион. Кроме того, необходимо учесть особое геополитическое

положение этого региона, как региона пограничного. Эта особенность также

отразилась на методах административной практики по отношению к

коренным народам региона. Вместе с тем, автор признает необходимость

применения компаративных методов в исследовании этой проблематики,

поэтому также привлекается и анализируется материал, относящийся к

другим регионам Сибири, Средней Азии и Дальнему Востоку.

Методология и методы исследования. Методологической основой

исследования являются принцип научной объективности, а также принцип

историзма, предполагающий изучение социально-экономических,

культурных и политических явлений в изменении, развитии и во взаимосвязи

с другими явлениями с учетом конкретной исторической ситуации, в которой

они происходили.

Поставленная цель и задачи исследования обусловили также

необходимость использования и сочетания конкретных специально-

исторических методов.

Историко-сравнительный (компаративный) подход позволил выявить

особенности эволюции административной практики в отношении народов

империи. Системный подход подразумевал поиск ответов на вопросы о

мотивации царской администрации в области управления народами Сибири,

о факторах, влиявших на эволюцию административной политики.

Использование проблемно-хронологического метода позволило выделить

основные этапы развития и становления системы управления

«инородческим» населением Сибири. Синхронный и диахронный методы

позволили рассмотреть изучаемые явления в сложной взаимосвязи с другими

событиями этого же периода, а также предполагали сопоставление ситуаций

6

относящихся к различным временным периодам, но имеющим общую

основу.

Кроме того, использовались: историко-типологический метод,

структурно-функциональный и формально-логический методы.

Использование указанных методов исторического исследования в их

комплексном сочетании позволяет осмыслить и раскрыть предмет

исследования в общей закономерности и наиболее важных деталях, что в

конечном итоге позволяет решить поставленные в исследовании задачи.

Степень изученности темы.

Несмотря на то, что издана масса трудов, посвященных истории

Сибири, отдельных регионов и национальных окраин, в которых так или

иначе затрагивались административная политика государства и

национальные органы управления, развитие этих органов и эволюция

организации управления сибирскими народами специальным предметом

изучения не являлись. Тем не менее, во многих трудах рассмотрены

различные аспекты административной и национальной политики государства

в различные периоды истории. Большое внимание исследователей

привлекает также имперский период истории России. В русле этих работ

затрагиваются и вопросы организации управления сибирскими народами.

Довольно большое количество работ посвящены истории сибирских народов.

В историографии по заявленной тематике можно выделить несколько

периодов, которые совпадают с общей периодизацией отечественной

истории.

Работы, в которых затрагиваются вопросы истории и быта сибирских

народов, появляются во второй четверти XIX в. Связано это, прежде всего, с

возросшим после преобразований графа М. М. Сперанского интересом к

Сибири в российском обществе. Таким образом, первый период в

историографии по заявленной тематике начинается с 1820-х гг. и

продолжается до 60-х гг. XIX в. Работы этого периода имеют, как правило,

статистический характер и издаются в форме обозрений хозяйственного

7

уклада и управления народов Сибири. Это обозрения- А. Ф* Раева, Ю. А.

Геденштрома и М. М. Гагемейстера . В.них содержатся»сведения о хозяйстве-

сибирских народов, даётся* описание органов* управления и приведены

статистические данные. Также в это* время появляются публицистические

работы, в которых уже затрагиваются отдельные стороны жизни сибирских

народов, такие как, например, статьи Н. С. Щукина и В. Паршина3. Наряду с

этими официальными трудами инородческий вопрос затрагивается и

представителями демократического направления. Так, П. И. Пестель в

«Русской правде» призывал улучшить быт сибирских народов4. Большую

роль в изучении истории, культуры и быта сибирских народов играют труды

декабристов, написанные ими в годы сибирской ссылки. В статьях

декабристов В. Ф. Раевского, Н. А. Бестужева, П. А. Муханова,

С. Г. Волконского, Г. С. Батенькова и других рассматриваются проблемы

управления Сибирью, а также имеются некоторые сведения о коренных

сибирских народах . Г.С. Батеньков, будучи одним из авторов «Устава об

управлении инородцев» 1822 г., большое внимание уделяет в своих записках

положению и роли Сибири в Российской империи. Другой декабрист

С. Г. Волконский, оценивая реформы М. М. Сперанского как значительную

веху в истории Сибири, писал о самом Сперанском: «Его память живёт до

сих пор в Сибири - он возродил её в гражданском быте, и каждый

крестьянин, немного смышленый, знал лучше своё право, нежели долг свой

наши сенаторы и члены Государственного совета»6. Большую

этнографическую и историческую ценность имеют статьи Н. А. Бестужева о

забайкальских бурятах . В 1849 г. выходит в свет труд П. И. Небольсина о

«Покорение Сибири» . Этот довольно-пространный исторический очерк был

2Гагемейстер М. М. Статистическое обозрение Сибири. СПб, 1854 , Геденштром Ю. Л. Отрывки о Сибири. СПб ; Раев А.Ф. Буряты. Вестник географического общества. Том XXIV. - СПб, 1858. 3 Паршин В Поездка в Забайкальский край. Ч. 1-2. М., 1844. 4 Восстание декабристов Документы. Т. 7. М., 1958. 5 Батеньков Г. С. Сочинения и письма. Т. 1. Письма. Иркутск, 1989 ; Муханоз П. А. Сочинения и письма. Иркутск, 1991 ; Волконский С. Г. Записки. Иркутск, 1991. 6 Волконский С. Г. Записки. Иркутск. С. 186. 7 Бестужев Н. А Сочинения и письма. Иркутск, 2003. 8 Небольсин П. И. Покорение Сибири. Перепчат. с изд. 1849 г. с испр. СПб., 2008

8

посвящен изучению процесса присоединения Сибири к России, причем

впервые анализируется характер вхождения Сибири в состав России.

Второй период относится ко времени'с 1861 г. по 1917 г. Этот период

характеризуется повышением интереса к реформам графа- Ml М.

Сперанского. Так, в 1861 г. появляется работа М. А. Корфа9 о жизни и

деятельности М. М. Сперанского. Позже, в 1872 г. вышла в свет книга В. И.

Вагина «Исторические сведения о деятельности графа Сперанского в Сибири

с 1819 по 1822 гг.»10. Этими авторами была дана высокая оценка реформам

Сперанского, однако работа Вагина отличается более критичным подходом:

им были рассмотрены результаты реформы в историческом аспекте и

выделены те элементы, которые изжили себя и требовали пересмотрам

Признавая ценность этого труда, Л. М. Дамешек называет эту работу самым

полным сводом данных о ревизии и реформах Сперанского в Сибири11.

К этому периоду относят возникновение демократического

направления в историографишСибири. Родоначальниками этого направления

называют А. П. Щапова и Н. М. Ядринцева. Именно в их работах впервые

«инородческий вопрос» был представлен во всей его остроте, как один из

наиболее важных вопросов в истории Сибири. Для того времени это были

действительно передовые идеи, хотя сегодня некоторые из них могут

показаться необъективными. Работы Н. М. Ядринцева обозначили

переломный момент в изучении Сибири: в его трудах впервые Сибирь

рассматривается как особая геополитическая общность, играющая особую

роль в развитии Российского государства. Именно Ядринцеву принадлежит

первое системное рассмотрение «инородческого вопроса» как одной из

сторон социально-экономического развития Сибири. Сущность

«инородческого вопроса» в Сибири конца XIX в. Ядринцев видел в

предотвращении вымирания инородцев, в пресечении варварской

эксплуатации их со стороны администрации, в духовном развитии и

9 Корф М. А. Жизнь графа Сперанского . в 2 т СПб , 1861. 10 Вагин В. И Исторические сведения о деятельности графа Сперанского в Сибири. СПб., 1872. 11 Дамешек Л. М Внутренняя политика царизма и народы Сибири в XIX - начале XX вв Иркутск, 1986. С 8.

9

просвещении. Особенно подробно и системно «инородческий вопрос» был

рассмотрен, Н.М. Ддринцевым в работе «Сибирские инородцы, их быт и

современное положение». Наряду с историческими сведениями автором дана-

и антропологическая и лингвистическая классификация народов Сибири.

Опираясь на статистические данные и результаты^ собственных

исследований, автор рисует полную картину положения сибирских народов

конца XIX — начала XX в. Примечательно, что впервые была сделана

попытка изучения дорусского периода истории Сибири. Так, Ядринцев

пишет: «Южная Сибирь, сибирские низменности и степи, когда-то была

обширною ареной передвижения»народов из^Азии вЕвропу. Таким образом,

история этих племён есть часть общечеловеческой истории»12.

Особое значение имеет тот факт, что именно Н.М. Дцринцев впервые

подверг критике тех ученых, которые «унаследовали то предубеждение,

которое существовало в древние времена, что «варвары» должны

подвергнуться истреблению и что они существа низшие». Считая, что

русские должны прежде всего способствовать просвещению и развитию

сибирских народов, он также решительно отвергал «пагубную теорию о

различии рас и разделении их на низшие и высшие»13. И, несмотря на

некоторые противоречия в его работах, для того времени это были

действительно прогрессивные взгляды.

Подобных воззрений в той или иной мере придерживались и прочие

представители областничества. В это время пробуждается интерес к истории

и культуре сибирских народов, которые теперь представляются уже не как

«дикари» без истории и культуры, но (как писал В. Вербицкий) «остатки

обширных племён Азии, имеющие свою культуру, свои воззрения,

верования, выработанные веками» .

«Инородческий вопрос» рассматривается также в трудах другого

представителя демократического направления сибирской историографии

12 Ядринцев Н. М. Сибирские инородцы, ич быт и современное положение. СПб, 1891. С.8. 13 Ядринцев Н.М. Сибирские инородцы... С. 147. 14 Вербицкий В. Миросозерцание и народное творчество сибирских инородческих племён//Литературный сборник. СПб., 1885. С. 337.

10

А. П. Щапова. Будучи сам наполовину бурятом, Щапов особенно остро

воспринимал бедственное положение сибиряков: как русских крестьян, так и

«инородцев». Как видный теоретик исторической науки своего времени,

А. П. Щапов обозначил новый подход в истории России в целом и в Сибири

в частности. В его трудах последовательно разрабатывалась и

обосновывалась «земско-областная теория», в которой русская история

интерпретировалась как народная колонизация страны. По мнению А. П.

Щапова предметами исторического исследования должны быть «областная

колонизация и её местные физико-географические, этнографические,

административные условия, средства и ход в каждой колонизирующейся

провинции»15. Наряду с вышеперечисленными факторами, он также

призывает исследователей уделять большее внимание этнографической

характеристике народов Сибири, их «внутреннему состоянию под русским

владычеством». Отвергая восприятие истории на одной идее централизации,

которую он называет отрицанием «существенного, жизненного значения

областных общин, как разнообразных органов, в составе и развитии целого

политического организма, всего народа», он предлагает иной подход,

основанный на осознании сложности и неоднозначности процессов

расширения Российского государства1 . В его трудах, пожалуй, впервые,

история России обрела новые грани. Сам процесс расширения Российского

государства, трактуемый ранее как продолжение «собирания земель», вокруг

Московского княжества, предстал в его трудах в совершенно новом свете.

Обозначив эти факторы, А. П. Щапов фактически предвосхитил ту

методологию, которую привнесли в историческую науку современные

историки. Как пишет А. С. Маджаров: «А. П. Щапов дал новую

периодизацию страны... Он интерпретировал русскую историю как

народную колонизацию страны - процесс формирования областей (и

федераций областей) - относительно автономных, отличающихся

15 Щапов А. П. Великорусские области и смутное время // Избранное / [сост.: А.С. Маджаров]. - Иркутск, 2001. С. 71. 1С Щапов А. П. Указ. соч. С. 70-75.

И

географическими, этнографическими, экономическими1 и другими,

особенностями территорий» 7.

«Вольнонародный» характер колонизации Сибири отмечал и видный

деятель областнического движения Г. Н. Потанин, который, сравнивая'

методы колонизации Северной Америки и Сибири, писал: «Там (в Северной

Америке) земля была объявлена собственностью или государства: в Сибири

же этого не было. Народ колонизовал страну на доисторический манер»18.

Рассматривая колонизацию Сибири в целом как процесс освоения

«ничейных» земель, исследователи этого периода использовали термин

«завоевание», когда дело касалось присоединения земель, населённых

сибирскими народами. То есть, с одной стороны признавая продвижение

русских на восток как явление «естественное» и «народное» они вместе с тем

признавали и значение военно-административных методов в колонизации

Сибири. Так, термин «завоевание» используют практически все

исследователи этого периода историографии народов Сибири. Учитывая,

уровень развития исторической науки конца XIX в., вряд ли подобные

расхождения можно назвать серьёзным противоречием в концептуальной

терминологии колонизационных процессов. Подобное противоречие,

например, легко разрешает современный исследователь М. В. Шиловский,

который разграничивает землепроходцев, за которыми стояло «феодальное

государство», которое «своей мощью и ресурсами обеспечивало быстрый

рывок на восток», от свободных переселенцев (прежде всего с севера

России), которые и явили собой «вольнонародный фактор в освоении

Сибири»19. Этой же позиции придерживался и Н. М. Дцринцев, - «Мы вправе

считать Сибирь по преимуществу продуктом вольнонародной колонизации,

17 Маджаров А. С. А.П. Щапов: история жизни и жизнь «Истории». Иркутск, 2005. С. 7. 18 Письма Г. Н. Потанина. В 2 т. Т. 1. Иркутск, 1987. С. 97 19 Шиловский М. В. Специфика колонизации США и Сибири // Фронтир в истории Сибири и Северной Америки в 17-20 веках: общее и особенное. Новосибирск, 2002. Вып. 2. С. 37.

12

которую впоследствии государство утилизировало и регламентировало», -

писал он в своей работе «Сибирь как колония» .

Также в этот период выходит в свет работа С. Прутченко «Сибирские гул

окраины. Историко-юридические очерки» , в которой был дан анализ

правовых актов и других документов административно - территориального'

устройства районов Сибири. Большой вклад в изучение истории народов

Сибири внесли С. К. Патканов и Д. А. Клеменц22. Кроме того, в конце XIX -

в начале XX вв. публикуются работы посвященные изучению хозяйства и

культуры сибирских народов: работы С. С. Шашкова, А. Щербачёва23 по

истории землепользования в Забайкалье. Выходят публикации А. И. Термена,

Б. Э. Петри, А. К. Ордынского, И. Н. Серебренникова и

И. А. Подгорбунского24. Эти работы имели, как правило, описательный

характер. Но, например, в очерке И. А. Подгорбунского «Буряты.

Исторический очерк», пожалуй, впервые была сделана попытка

исторического анализа вхождения Прибайкалья в состав России. Наряду с

описанием важнейших вех истории нахождения бурят в составе России

автором были анализированы и основные нормативно-правовые акты,

регулировавшие статус и организацию управления инородцев?5. Работа А. И.

Термена «Среди бурят Иркутской губернии и Забайкальского края»,

изданная, кстати, министерством внутренних дел Российской империи,

скорее может быть отнесена к анализу оперативной ситуации в регионе на

1912 г. В книге обозначены наиболее важные на тот момент проблемы,

причём большое внимание уделяется стратегии развития юго-восточной

Сибири как пограничного региона. Касательно коренного населения, на 20 Ядринцев Н.М. Сочинения. Т.1. Сибирь как колония: Современное положение Сибири. Её нужды и потребности. Её' прошлое и будущее. Тюмень, 2000. С. 134. 21 Прутченко С. Сибирские окраины. Историко-юридические очерки. СПб., 1899. 2 2 Патканов С. К. Статистические данные, показывающие племенной состав населения Сибири, язык и роды инородцев. СПб., 1912. Т. 1; Клеменц Д. Л. Население Сибири//Сибирь, её современное состояние и нужды. СПб., 1908. С. 78-79. 23 Шашков С. С. Собрание сочинений. СПб., 1898. Т. 2 : Исторические очерки ; Щербачёв Л. Материалы по исследованию землевладения и землепользования в Забайкальской области. СПб., 1898. Вып. 5. 2 4 Ордынский А. К. Очерки бурятской жизни. Тобольск, 1896 ; Термен А. И. Среди бурят Иркутской губернии и Забайкальского края. СПб, 1912 ; Серебренников И. Н. Инородцы в Сибири : их состав и занятия. Иркутск, 1913 ; Подгорбунский И. А. Буряты. Исторический очерк. Иркутск, 1902. 25 Подгорбунский И. А. Указ. соч.

13

первое место вынесены вопросы аккультурации и прочного закрепления в

лоне русской культуры26.

В это же время появляются и работы первых бурятских

исследователей М. Н. Хангалова, Ц. Жамцарано и М. Н. Богданова27.

Огромную ценность представляют труды бурятского учителя и этнографа

М. Н. Хангалова, который в результате многолетних кропотливых трудов

сумел собрать и частично издать богатейший материал по материальной и

духовной культуре бурят. В публицистических очерках и записках Хангалова

имеются сведения, касающиеся и моментов организации управления

«инородцами», описаны структура и порядок деятельности «инородческих»

органов самоуправления28. Отдельно рассмотрены вопросы управления

бурятским населением и у Цыбена Жамцарано" . Работы этих авторов стоят

особняком и представляют своеобразный взгляд «изнутри», что, несомненно,

очень важно при изучении истории сибирских народов.

Начало следующего периода следует отнести к 1917 г., продолжался он

до середины 30-х гг. XX в. Первые публикации этого периода относятся к

началу 20-х гг. В это время появляются труды С. В. Бахрушина и В. П.

Гирченко" . По мнению Бахрушина «Устав» 1822 г. не только урегулировал

жизнь народов Сибири и его отношения с русским населением, но и

способствовал «охранению» экономического благосостояния и самобытного

строя сибирских народов. Вместе с тем автор подчёркивает колониальную

направленность политики царизма. В трудах В. П. Гирченко впервые

рассматривалась проблема социального расслоения бурят в конце XIX в. и

2 6 Термен Л. И. Среди бурят Иркутской губернии и Забайкальского края. СПб, 1912. 2 7 Хангалов М. Н. Собрание сочинений : в 2 т. Улан-Удэ. 1958 ; Цыбен Жамцарано. Путевые дневники 1903-1907 гг. / Ин-т монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН. [сост.: В.Ц. Лыксокова и др.]. Улан-Удэ, 2001 ; Богданов М. Н. Очерки истории бурят-монгольского народа. Верхнеудинск, 1926. 28 Хангалов М. Н. Указ. соч. 2 9 Цыбен Жамцарано. Путевые дневники... 3 0 Бахрушин С. В. Сибирские туземцы под русской властью до революции 1917 г. // Советский Север. 1929. №1. С. 66-97 ; Гирченко В. П. Русские и иностранные путешественники XVII, XVIII и первой половины XIX вв. о бурят-монголах. Улан-Удэ, 1939.

14

поднят вопрос о развитии феодальных отношений у бурят. В «этот же период

продолжает работу М. Н. Богданов31.

Во второй, половине 30-х- гг., в связи с процессом укрепления

командно-административной системы, проводятся массовые репрессии, под

которые попадают и многие учёные. На волне борьбы с «панмонголизмом»

происходит территориальное разделение Бурят-монгольской АССР на три

территориальных образования: Бурят-монгольская АССР, Агинский и Усть-

Ордынский Бурят-монгольские национальные округа. Подобная

идеологическая кампания не могла не затронуть методологические и

теоретические основы исторической науки. Так, например, если до второй

половины 30-х гг. советские историки не акцентировали внимание на'

прогрессивных сторонах вхождения сибирских народов в состав России,

апеллируя, прежде всего, к самобытности культуры коренных народов, что

особенно проявлялось в трудах представителей национальной

интеллигенции, то в 30-50-е гг. подобный подход подвергается жёсткой

критике - начинается следующий период изучения истории Сибири и

сибирских народов. Временной промежуток, охватываемый этим периодом -

с середины 30-х до середины 50-х гг. Особенностью этого периода является

становление марксистского догматизма и отсутствие альтернативности в

суждениях. Но вместе с тем именно в это время выходят выдающиеся труды

Ф. А. Кудрявцева, А. П. Окладникова и Н. Н. Поппе. Работы этих авторов

отличаются привлечением обширного круга источников и стройной

логической последовательностью; хотя и выдержанной в господствовавшей

марксистской методологии. В 1937 г. был опубликован труд

А. П. Окладникова по истории западных бурят XVI - XVIII вв. . В 1940 г.

выходит работа Ф; А. Кудрявцева «История бурят-монгольского народа»33. В

этой работе автор положительно оценивает введение самоуправления у

инородцев по- «Уставу» 1822 г. и ограничение произвола со стороны

31 Богданов М. Н. Очерки истории бурят-монгольского народа. Верхнеудинск, 1926. 3 2 Окладников А. П. Очерки по истории западных бурят-монголов. Л., 1937 3 3 Кудрявцев Ф. А. История бурят-монгольского народа. От XVII до 60-х годов ХГХ века М., 1940.

15

чиновников. В 1936 г. была опубликована работа П. Т. Хаптаева — очерк по

истории бурят .

Хотя этот период в отечественной историографии называют не самым

плодотворным, труды учёных, работавших в этот период, представляют

большую ценность. Круг проблем, рассматриваемых историками в это время,

не был особенно широк, но еще одной отличительной чертой этого периода

можно назвать преобладание фундаментальных монографий, в которых

авторы рассматривают разные стороны жизни сибирских народов исходя от

общего к частному. То есть, используя дедуктивный подход, основанный на

марксистском учении об общественно-экономических формациях.

Однако, наряду с официальным направлением в историографии, в

первой половине XX в. происходит развитие и альтернативного направления,

в котором в свою очередь можно выделить различные между собой

отдельные течения. Поскольку заявленная тематика исследования

предполагает анализ проблемы в русле региональной политики Российской

империи, для понимания некоторых сторон процесса расширения

российского государства и методов национальной и региональной политики

государства несомненный интерес представляют и исследования, в которых

делается попытка раскрыть цивилизационную сущность российского

государства. Прежде всего, это труды исследователей, которых объединяют в

направление, получившее название «евразийство». К ним относят: Н.С.

Трубецкого, В. Ильина, П.Н. Савицкого, Г.В. Вернадского и Л.Н. Гумилева.

Евразийская доктрина явила собой синтез гуманитарной науки и

естествознания, синтез истории и географии, и, несмотря на то, что

современные историки с большой опаской относятся к привлечению

научного наследия евразийцев, подобные подходы можно проследить и в

современной исторической науке. Наиболее сжатая формула «евразийства»

дана Н. С. Трубецким: «Национальным субстратом того государства, которое

прежде называлось Российской империей, а теперь называется СССР, — писал

3 4 Хаптаев П. Т. Краткий очерк истории бурят-монгольского народа. Улан-Удэ, 1936.

16

он в 1927 г., - может быть только вся совокупность народов, населяющих

это государство, рассматриваемая как особая многонародная нация и в

качестве такой обладающая особым национализмом. Эту нацию мы называем

евразийством, ее территорию Евразией, ее национализм — евразийством»35.

Несмотря на то, что труды представителей этого направления оцениваются

далеко не однозначно современными исследователями, возможно, что в

будущем, эти, в какой-то мере интуитивные, изыскания получат дальнейшее

развитие и обоснование. Представления о России как о государстве

евразийском, играющим особую роль в мировой истории, имеют место и в

трудах общепризнанных историков, государственных деятелей и

философов36. Поэтому, наряду с классически принятыми трудами

необходимо принимать во внимание, хотя и с некоторыми оговорками, и

представителей этого направления. Особенно важно то, что

междисциплинарные подходы в современной науке получают все большее

распространение, и апеллирование евразийцев к географии, этнологии и

экологии, тем самым, представляют особый интерес.

Временные рамки следующего периода официальной историографии

народов Сибири - вторая половина 50-х - 1991 гг. Начинается этот период с

исторических решений XX съезда КПСС и последовавшей «хрущёвской

оттепели». Большинство ныне изданных трудов по истории Сибири выходят

именно в это время. По мнению некоторых исследователей, этот период

следует разделить на несколько этапов: конец 50-ых — начало 70-ых, начало

70-ых - середина 80-ых, середина 80-ых - начало 90-ых.

Во второй половине 50-ых гг. появляются труды В. И. Шункова, В. И.

Дулова, В. Г. Карцова37 и других авторов, в которых рассматривается

аграрная история Сибири и хозяйственные и административные

преобразования. В 1958 г. выходит монография Е. М. Залкинда

3 5 Цит. по: Лавров С. Б. Л. Н. Гумилев и евразийство // Гумилев Л. Н. Ритмы Евразии: эпохи и цивилизации. М., 1993. С. 8. 3 6 Соловьев В. С. Мир Востока и Запада • В 2 т. Т. 2. М., 1989. С. 602-603. 3 7 Шунков В. И. Очерки по истории земледелия в Сибири. М., 1956 ; Дулов В. И. Крестьянство Восточной Сибири в годы первой русской революции. Иркутск, 1956 ; Карцов В. Г. Декабрист Г.С. Батеиьков. Новосибирск, 1965.

17

«Присоединение Бурятии к России» , которая становится важным этапом в

изучении истории народов Сибири, В это же время работает Р. Е. Пубаев,

который впервые исследовал документы бурятских степных дум на

старомонгольской письменности . Продолжает работу П. Т. Хаптаев,

появляются первые работы крупного исследователя хозяйства края И. А.

Асалханова, в трудах которого было анализировано экономическое развитие

и межкультурное взаимодействие и взаимовлияние русского и аборигенного

населения Сибири40. В 1968 г. выходит пятитомная «История Сибири», в

которой значительное место уделено и административным реформам в

Сибири41. Большое внимание исследователями было уделено имперскому

периоду истории России.

Второй этап характеризуется тем, что реформы XIX в. в Сибири

изучаются более детально, значительное внимание уделяется изучению

национальной политики Российской империи, подобно рассматриваются

административные преобразования. В это время выходят работы Е. М.

Залкинда, Л. М. Дамешека, И. Б. Марковой, Ф. А. Кудрявцева, М. М. АО

Фёдорова и др. Так, Л. М. Дамешек в работе «Ясачная политика царизма в

XIX - начале XX в.» впервые, на примере фискальной политики, отдельно

рассмотрел административные методы управления «инородцами» в

Российской империи, абстрагировавшись от привычного выявления

противоречий царской России. Автором впервые был введен в оборот

обширнейший круг источников, касающихся административной политики

Российской империи в отношении сибирских «инородцев».

38 Залкинд Е. М. Присоединение Бурятии к России. Улан-Удэ, 1958. 3 9 Пубаев Р. Е. Обычное право хоринских бурят: Памятники старомонгольской письменности. Новосибирск, 1992.

4 0 Асалханов И. А. Социально-экономическое развитие Юго-Восточной Сибири во второй половине XIX века. Улан-Удэ, 1963. 4 1 История Сибири : в 5 т. Л., 1968. Т. 3. 4 2 Залкинд Е. М. Общественный строй бурят в XVIII - I половине XIX вв. М., 1970 ; Дамешек Л. М. Ясачная политика царизма в XIX - начале XX вв. Иркутск, 1983 ; Кудрявцев Ф. А. Вопросы экономического развития и социальных отношений в Сибири в XVIII-XX вв. Новосибирск, 1970.

18

Серьёзное внимание к проблеме коренных народов Сибири было

уделено в труде «Крестьянство Сибири в эпоху капитализма»43 (Л. М.

Горюшкин, А. М. Ефимов, А. П. Бородавкин и др.). Авторский коллектив

привлёк обширный статистический материал по землеустройству и развитию

хозяйства сибирских народов, рассматривая их социально-экономическое

развитие через призму аграрной политики государства в период

империализма.

Третий этап, совпадает по времени с «перестройкой» и последовавшей

политикой гласности и плюрализма. В это время большое внимание

уделяется изучению духовной и материальной культуры сибирских народов.

Продолжается изучение деятельности М. М. Сперанского в Сибири, более

пристально изучается развитие капиталистических отношений в Сибири в

конце XIX - начале XX в.в. На этом этапе публикуются труды Ч. Г.

Андреева, Т. М. Михайлова, Л. М. Дамешека и других исследователей44.

Особо выделяются работы Л. М. Дамешека, посвященные исследованию

административной и национальной политике царизма в Сибири периода

империализма. В работе «Внутренняя политика царизма и народы Сибири»

исследуются методы и практика управления инородческим населением,

анализируется национальная политика Российской империи. Большое

внимание в этой работе уделено административным преобразованиям в

Сибири и развитию органов самоуправления коренного населения Сибири.

Пожалуй, этот труд является обобщающим трудом по истории народов

Сибири в советской историографии в целом. Также в этот период появляются

историографические и источниковедческие труды М. Б. Шейнфельда, В. Г.

Мирзоева, С В . Ко дана, Л. М. Дамешека45. Эти работы подводят итог

историографии советского периода.

4 3 Крестьянство Сибири в эпоху капитализма. Новосибирск, 1983. 4 4 Андреев Ч. Г. Очерки аграрной истории. Улан-Удэ, 1993 ; Михайлов Т. M. Исследования по исторической этнографии монгольских народов. Улан-Удэ, 1986 ; Дамешек Л. М. Внутренняя политика царизма и народы Сибири в XIX- начале XX вв. Иркутск, 1986. 45 Мирзосв В. Г. Историография Сибири. Кемерово, 1965 ; Шейнфельд М. Б. С В . Бахрушин и историография Сибири советского периода. Красноярск, 1980 ; Дамешек Л. М. Историография и источниковедение истории Сибири эпохи империализма. Иркутск, 1990.

19

В 1990-е гг., после распада СССР, в России происходят значительные

социально-экономические и политические потрясения, которые не могли не

задеть и научную сферу. Историческая наука была востребована различными

политическими силами. В связи с обострением межнациональных отношений

в некоторых регионах, а также процессом, именуемым «национально-

культурное возрождение», наряду с объективными научными

исследованиями, появляются многочисленные публикации, необъективные и

излишне эмоциональные, которые, следует охарактеризовать как

псевдонаучные. С одной стороны - работы шовинистического характера,

трактующие историю с позиций русского имперского национализма

(например, работа Демидова «Бурятия. От степных дум к автономии»)46, с

другой стороны - работы некоторых национальных исследователей, в чьих

трудах история Сибири предстаёт как многолетняя борьба коренных народов

с «великодержавным шовинизмом», причём на свет выносятся наиболее

конфликтные периоды отношений сибирских народов и российского

государства и абсолютно не принимаются во внимание явные позитивные

последствия этих отношений. К работам такого характера можно отнести

работу В. А. Хамутаева «Бурят-монгольский вопрос» . Работы подобного

рода имеют сугубо публицистический характер и образуют собой

интересный синтез советского постулата «Российская империя — тюрьма

народов» и различных националистических учений, таких как

«панмонголизм» и «пантюркизм». В целом же работы, как русских

«националистов», так и «националистов» - представителей национальной

интеллигенции представляют собой две крайности, к счастью, не

укоренившиеся в исторической науке.

Большинство историков следуют принципам историзма и

объективности. Наблюдается усиление интереса общественности к истории.

В этот период пересматриваются стереотипы, сложившиеся в советской

Демидов В. А., Демидов В. В. Бурятия: от степных дум к автономии. Новосибирск, 2001. Хамутаев В. А. Бурят-монгольский вопрос: история, право, политика. Ч. 1. Улан -Удэ, 2000.

историографии, в оборот вводятся недоступные ранее документальные

источники, учёные получают возможность действительно объективно

/ проводить научные изыскания. Особый интерес исследователей в этот

период вызывает национальная политика российского государства.

Значительное внимание исследователей уделяется реформам XIX в.,

окраинной и национальной политике Российской империи.

Среди множества научных исследований, посвященных истории

Сибири, сибирских народов и их взаимоотношений с царским

правительством, необходимо выделить работы А. В. Ремнёва48 и Л. М.

Дамешека , посвященные исследованию административной и национальной

политики Российской империи в XIX в. в Сибири. Значительное место в их

исследованиях уделено изучению административной практики Российской

империи, в том числе рассматриваются и различные аспекты национальной

политики государства. В трудах А. В. Ремнёва «Самодержавие и Сибирь.

Административная политика в первой половине XIX в.»50, «Самодержавие и

Сибирь. Административная политика второй половины XIX - начале XX

вв.»51 и монографии «Россия Дальнего Востока. Имперская география власти

XIX - начала XX веков» дано системное теоретическое осмысление

развития восточных окраин Российского государства, обоснована

необходимость регионально-управленческого подхода в изучении истории

России и отдельных регионов с учётом «полвариантности властных структур,

многообразия правовых, государственных, институциональных

управленческих форм, ассиметричности связей различных народов и Г О

территориальных образований» . Именно тщательно проработанный

48 Ремнёв А. В. Самодержавие и Сибирь. Административная политика в первой половине XIX в. Омск, 1995 ; Его же. Самодержавие и Сибирь. Административная политика второй половины XIX - начала XX вв. Омск, 1997 ; Его же. Россия Дальнего Востока. Имперская география власти ХГХ - нач. XX веков. Омск, 2004. 4 9 История Усть-Ордынского Бурятского автономного округа / Дамешек Л. М. [и др.]. М., 1995. 5 0 Ремнёв А. В. Самодержавие и Сибирь. Административная политика в первой половине XIX в. Омск, 1995. 51 Ремнёв А. В. Самодержавие и Сибирь. Административная политика второй половины XIX - начала XX вв. Омск, 1997. 5 2 Ремнёв А. В, Россия Дальнего Востока. Имперская география власти XIX- нач. XX веков. Омск, 2004. 53 Ремнёв А. В. Россия Дальнего Востока. Имперская география власти XIX- начала XX веков. Омск, 2004. С. 7.

21

теоретический фундамент этих работ ставит их на особое место в сибирской

историографии.

В связи с тем, что в исторической науке всё чаще применяются

междисциплинарные методы, а в особенности исходя из того, что при

рассмотрении заявленной проблематики необходим учёт региональных

особенностей, большое значение имеют труды Д. Н. Замятина по

гуманитарной географии. В его работах изучаются процессы возникновения,

развития и функционирования географических образов, стратегия

интерпретации географических образов в культурной географии,

политической географии и геополитике, экономической географии54.

Среди важных теоретических трудов следует также выделить работы,

посвященные национальной и идеологической политике Российской

империи. Современные теоретические подходы позволили современным

исследователям перейти на новый качественный уровень осмысления

истории России. Большое влияние на отечественных исследователей оказала

современная западная историография: в трудах А. Каппелера, М. Бассина, Д.

Хоскинга, Д. Ливена и некоторых других исследователей особое внимание

уделяется рассмотрению России как государства многонационального,

причём большое внимание уделяется имперской сущности Российского

государства. Наряду с вопросами, касающимися имперского дискурса, ими

исследуются и проблемы взаимоотношений центра и периферии, которые, по

их мнению, отражают характер Российской государственности 5 5. Изучение

эволюции официальной идеологии, несомненно, является очень важной в

исследовании проблем, связанных с вопросами государственного развития.

Вопрос же об имперской сущности государства в современном дискурсе

представляется как очень сложное социально-культурное, геополитическое и

философское явление.

5 4 Замятин Д. Н. Гуманитарная география: пространство и язык географических образов. СПб., 2003. 5 5 Хоскинг Дж. Россия: народ и империя. - Смоленск, 2000..; Bassin М. Imperial Visions: Nationalist Imagination and Geographical Expansion in the Russian Far East, 1840-1865. - Cambridge: Cambridge University Press, 1999..; LievenD. The Russian Empire and the Soviet Union as Imperial Polities.// Journal of Contemporary History. - vol.30. - № 4 (1995). - P. 607- 635; Сунн P. Империя как она есть: имперская Россия, «национальное» самосознание и теории империи. - Ab Imperio. - 2001. № У2. С. 9 - 71.

Разумеется; имперская проблематика не была чужда* и отечественной

историографии советского периода, но исследования? в. этой* области

касались, прежде всего, колониальной; политики самодержавия^, исходя* из

чего- и проводились исследования, которые редко> выходили* за. рамки

описания процессов присоединения- новых территорий. ' и? методов

осуществления государственной власти на окраинах. Современные

исследователи рассматривают имперскую проблематику на новом уровне,

изыскивая механизмы исторического развития империи на уровне

социально-экономических, культурных и геополитических факторов.

Кроме того, в 90-е гг. в свет выходят многочисленные работы,

посвященные культуре и хозяйству сибирских народов, исследования в сфере

межнациональных отношений в регионе: О. В. Бураевой, Б. Б. и И. Б.

Батуевых, Ч. Г. Андреева56 и других исследователей. В исследованиях

Ч. Г. Андреева изучены важнейшие сферы жизни сибирских народов,

рассмотрена эволюция изменения моделей поведения в образе жизни

коренных народов Сибири. Рассмотрен широкий круг социально-

экономических проблем в компаративном аспекте, привлечён обширнейший

круг источников по истории народов Сибири57.

С возобновлением дискурса о роли и месте Сибири в составе

Российского государства, появляется ряд компаративных аналитических

исследований, в которых проводятся исторические параллели в процессах

освоения Северной Америки и Сибири. Так, М. В. Шиловский в своих

работах проводит сравнительный анализ процессов колонизации Северной

Америки и Сибири, обозначая специфические черты и особенности, пытаясь

осмыслить различные проявления колонизаторских тенденций в

исторической ретроспективе . Компаративные исследования* процессов*

колонизации Сибири и Северной Америки (включая-' и̂ отношения с

5 6 Бураева О. В. Хозяйственные и этнокультурные связи русских, бурят и эвенков в XVII - I половине XIX вв. Улан-Удэ, 2000 ; Батуев Б. Б., Батуева И. Б. Буряты в XVII-XIX вв. Улан-Удэ, 1996. 5 7 Андреев Ч. Г. Коренные народы Восточной Сибири во II половине XIX - начале XX века (60-е гг. ХГХ в. -октябрь 1917 г.): модернизация и традиционный образ жизни. Улан-Удэ, 2001. 58Шиловский M.B. Специфика колонизации США и Сибири//Фронтир в истории Сибири и Северной Америки в 17-20 веках: общее и особенное. Новосибирск: РИПЭЛ плюс, 2002. -Вып. 2.

аборигенным населением) проводятся и другими авторами, такими как

Д. Я. Резун59 и А. Д. Агеев60. Подобные исторические параллели проводит

Л. М. Дамешек, анализируя различные методы взаимодействия с

аборигенным населением Северной Америки и Сибири61.

Особый интерес исследователей, как уже говорилось, привлекает

окраинная политика Российской империи, долговременная политическая

устойчивость которой в условиях многообразия форм и методов управления

различными регионами, становится отдельным объектом изучения.

Окраинной политике Российской империи посвящают свои труды

А. Ю. Бахтурина62, И. Л. Дамешек и другие авторы.

В работах И. Л. Дамешек представлен детальный компаративный

анализ общих и специфических черт административной политики

российского правительства на окраинах империи в XIX - начале XX вв.63.

Приоритетное значение в изучении окраинной политики Российской

империи автор уделяет «правительственным поискам путей инкорпорации

зауральских территорий в экономическое, административно-политическое и

социокультурное пространство». В своих трудах И.Л. Дамешек признаёт

необходимость изучения наряду с типами и моделями управления окраинами

роли этнического и природно-географического факторов в окраинной 64

политике .

В 1995 г. выходит в свет коллективный труд иркутских историков под

редакцией Л. М. Дамешека «История Усть-Ордынского Бурятского

автономного округа», первая работа, где рассматривается история

Предбайкалья с эпохи первобытнообщинного строя до наших дней. Также 5 9 Резун Д. Я., Шнловский М. В. Сибирь, конец XVI- начало XX века: фронтир в контексте этносоциальных и этнокультурных процессов. Новосибирск, 2005. 6 0 Агеев А. Д. Сибирь и американский Запад: движение фронтиров. Иркутск, 2002. 6 1 См. Дамешек Л.М. Сибирские «инородцы» в имперской стратегии власти (XVIII - нач. XX в.). Иркутск, 2007. 6 2 Бахтурина А. Ю. Окраины Российской империи : государственное управление и национальная политика в годы Первой мировой войны (1914-1917). М., 2004. 6 3 Дамешек И. Л. Сибирь в системе имперского регионализма (компаративное исследование окраинной политики России в I половине I века). Иркутск, 2002 ; Ее же. Российские окраины в имперской стратегии власти (начало XIX - начало XX вв.). Иркутск, 2005. 6 4 Дамешек И.Л. Российские окраины в имперской стратегии власти (начало XIX - начало XX вв.). Иркутск, 2005. С. 4.

24

отличительной особенностью этого периода в историографии является то,

что в4это, время большое внимание уделяется исследованиям в области

религии. Появляются труды, посвященные изучению шаманизма, и буддизма.

Кроме того, пристальное внимание исследователей привлекает

миссионерская деятельность •• Русской православной церкви в регионе, её

влияние и последствия, это, например работы Г. В. Оглезневой и

А. В. Дулова65 и др.

Среди последних исследований следует выделить работы

А. В. Сивковой66, А. В. Комарова, Е. А. Сениной. Так, образу «инородцев» на

страницах сибирской периодической печати посвящен специальный труд

авторского коллектива: А. В1. Гимелынтейн, Л. М. Дамешек и Е. А. Сенина67.

Заметное место в историографии Сибири занимают труды

Д. А. Ананьева, Е. В. Комлевой, Д. Я. Раева; Д. Я. Резуна, И. Р. Соколовского,

Е. Н. Туманик, которые в результате обобщения исследований издали

коллективную работу «Новые земли и освоение Сибири в XVII - XIX вв»68.

Большой вклад в изучение истории народов Сибири внёс В. Я. Бутанаев,

исследователь социально-экономической истории Хакасии69.

В 2001 г. выходит работа С Ю . Даржаева «Степные Думы - органы

самоуправления бурят в Российском государстве (1822-1904 гг.)»70 - первый

труд, посвященный деятельности органов «инородческого» самоуправления.

Автором были использованы архивные фонды бурятских степных дум,

опираясь на которые автор выделяет принципы формирования, основные

направления деятельности степных дум, предпринимает попытку выявить

роль этих органов в жизни бурятского народа. Автор признаёт, что многие

6 S Дулов А. В. Иркутская епархия в 1860 - 1917 гг. // Из истории Иркутской епархии. Иркутск, 1998. С. 82-101 ; Оглезнева Г. В. Миссионеры второй половины XIX века глазами миссионеров // Апостол Аляски • материалы науч. конф. Иркутск, 1998. С. 53-55

Сивкова А. В. Сибирь в системе имперского законодательства в 70-е годы XVIII-80-e годы XIX вв.: Дис. . . канд. ист. наук. Иркутск, 2006. С. 32. 6 7 Дамешек Л. М., Гимелынтейн А. В., Сенина Е. А Образ инородцев на страницах сибирской периодической печати (вторая половина XIX - начало XX в). Иркутск, 2007. 68 Новые земли» и освоение Сибири в XVII - XIX вв.: очерки истории и историографии / Ананьев Д. А. [ и др ] ; под ред. Д. Я. Резуна Новосибирск, 2006. 6 9 Бутанаев В. Я. Социально-экономическая история Хонгорая (Хакасии) в XIX- начале XX вв. Абакан, 2002. 7 0 Даржаев С. Ю. Степная дума - орган самоуправления бурят в российском государстве. Улан-Удэ, 2001 -

25

стороны деятельности дум не получили полного освещения, что многие

архивные документы ещё не введены в оборот, абсолютно не исследована

проблема взаимоотношений степных дум и родовых управлений.

Имперский фактор развития регионов получил новое теоретическое,

осмысление в трудах Л. М. Дамешека. Среди работ, посвященных

национальной политике Российской империи и истории народов Сибири,

опубликованных в последнее десятилетие, следует особо выделить его труд 71

«Сибирские «инородцы» в имперской стратегии власти» . Рассматривая

продвижение русских на восток как выражение общеевропейских

колонизационных движений, автор подчёркивает, что российские правители

отводили немаловажную роль аборигенному фактору в становлении

сибирских территорий как части Российского государства72. Основным

спектром имперской политики в отношении народов Сибири им названы

вопросы аграрной политики и землеустройства, организации управления и

ясачной политики. Этот спектр, по мнению автора, являлся «составной

частью внутриполитического курса самодержавия рассматриваемого

периода, направленного на поиск путей инкорпорации зауральских

территорий в экономическое, административно-политическое и 74

социокультурное пространство империи» . Эта монография занимает важное

место в историографии народов Сибири. Привлечение большого количества

источников и глубоко проработанные в результате многолетних

исследований теоретические подходы ставят этот труд на особое место в

историографии Сибири в целом.

В целом, этот период является самым плодотворным:

пересматриваются стереотипы, появляются работы, основанные на

междисциплинарном подходе. Происходят коренные изменения в

методологии исследований - от «однобокой» формационной концепции

Дамешек Л. М. Сибирские «инородцы» в имперской стратегии власти (XVIII - нач. XX в.). Иркутск, 2007. Дамешек Л. М. Указ. соч. С. 4. Дамешек Л. М. Указ. соч. С. 7.

26

исторического развития исследователи переходят к более сложным, глубоко

осмысленным системным методам исторического исследования.

Таким образом, в результате анализа исторической литературы, можно

сделать вывод, что, несмотря на значительное количество исследований,

посвященных административной политике Российской империи, в рамках

которых затрагивается и политика империи в отношении народов Сибири,

комплексного и специального исследования в сфере управления народами

Сибири предпринято не было. Внимание исследователей в основном

привлекают отдельные вехи развития административного управления

Сибирью, причем рассматриваются, прежде всего, общие управленческие

аспекты, тогда как необходимо изучение и низового уровня

административной схемы в управлении «инородцами». Кроме того, не

исследована эволюция этих органов управления, посредством которых и

осуществлялось управление народами Сибири, и эволюция национальной

политики империи. Нет ни одного исследования, посвященного становлению

системы управления «инородцами» в XVIII в. Только комплексное

исследование национальной и административной политики, вкупе с

изучением непосредственных методов управления на низовом, местном

уровне, позволит глубже понять роль и место сибирских народов в

Российской империи, что позволяет считать заявленную тематику достойной

специального исторического исследования.

Источниковую базу исследования составляют законодательные акты,

материалы официального делопроизводства, статистические данные,

мемуары и периодическая печать. Подобная дифференциация источников в

целом общепринята и в общих чертах отражает специфику этих источников.

Однако представляется необходимым выделение подгрупп в каждой группе,

что позволит более структурировано и критично оценить как достоверность

источников, так и их ценность при изучении заявленной тематики.

Работа с законодательными актами в значительной степени облегчается

тем, что с 30-х гг. XIX в. велась систематическая кодификация всех

27

законодательных актов Российской империи, куда вошли все1 нормативно-

правовые акты общего и индивидуального характера изданные от имени

правителей империи, начиная с XVII в. Таким образом, в полном собрании

законов Российской империи приведены все законодательные акты

центральной власти относящиеся к исследуемому периоду. Именно1 в работе

с законодательными актами наиболее эффективно применение метода

контент-анализа. На основе Полного собрания законов Российской империи

было проанализировано более ста законодательных актов, касающихся

«инородческого» населения Сибири.

Первые законодательные акты, посвященные вопросам урегулирования

взаимоотношений с сибирскими народами появляются^ в* середине XVII в.

При изучении вопросов законодательства, посвященного народам Сибири,

необходимо выделить (хотя и весьма условно) несколько'периодов, которые

характеризуются различной мотивацией администрации в сфере управления

аборигенным населением Сибири. Так, первый период характеризуется

особенностями процесса закрепления вновь присоединенных территорий в

составе Российского государства. В силу вполне конкретной

заинтересованности царской администрации в получении натурального ясака

пушниной, административная политика государства имела охранительный,

патерналистский характер. Этот период продолжался с конца XVII в. по

1822 г. Разумеется, что на протяжении этого времени некоторые моменты

пересматривались, но общая направленность и дух законов сохранились. В

наказах воеводам74, именных указах царей75 предписывалось «ясачных людей

ото всяких людей оберегать, чтоб им насильства, продажи и разорения ни от

кого не было». Очень важен тот факт, что первые законодательные акты,

регулировавшие, прежде всего, порядок сбора ясака были связаны с

урегулированием вопроса о восточной границе русского государства.

7 4 ПСЗ-1. Т. 3 № 1542 от 18 февраля 1696 г.; ПСЗ-I. Т3.№ 1594 от 31 августа 1697 г.; ПСЗ-I.T. 3 № 1595 от 1 сентября 1697 г.; ПСЗ-I. T.4 №1835 от 1 февраля 1701 г. 75 ПСЗ-I. T 9. № 6407 от 21 мая 1733 г.; ПСЗ -I. T 12 № 9210 от 1744 г.

28

Второй период начинается со времени введения в действие «Устава об

управлении инородцев» 1822 г., который, будучи одним из важнейших

актов «Сибирского учреждения» графа М.М: Сперанского, регламентировал

фактически все стороны жизни сибирских «инородцев». Положения

«Устава» практически без изменений-применялись вплоть до конца XIX в., а

касательно некоторых вопросов - до 1910-х гг. Все прочие нормативно-

правовые акты, принимаемые в отношении инородцев в этот период,

приводились в исполнение в строгом соответствии с положениями «Устава».

Высокую динамику законодательства показывает третий период,

начавшийся в конце XIX в. и продолжавшийся вплоть до революции 1917 г.

В этот период в имперской практике господствует стремление к унификации

существующих общественных институтов. В это русле происходит

пересмотр административной и национальной политики государства, что в

первую очередь отразилось в законодательстве. Так, был принят ряд законов,

в корне изменивших статус и организацию управления сибирских

«инородцев». В последние годы существования Российской империи

«инородцы» были полностью подчинены общеимперскому законодательству.

Таким образом, изучение административной и национальной политики

Российской империи невозможно без прослеживания общей динамики

законодательства. Нормативно-правовые акты наглядно демонстрируют те

методы и способы осуществления административной политики, которые

должны были реализовываться местной региональной администрацией.

Следующая группа источников - материалы официального

делопроизводства, представленные архивными документами канцелярии

иркутского генерал-губернатора77, Главного Управления Восточной Сибири78

(ГУВС) и иркутского губернского правления . Сконцентрированные в

архивных фондах Государственного архива Иркутской области (ГАИО), эти

документы представляют собой уникальное собрание делопроизводственных

7 6 ПСЗ-1. Т. 38. № 29.126 от 22 июля 1822 г. 7 7 ГАИО. Ф. 25. 7 8 ГАИО. Ф. 24. 7 9 ГАИО. Ф. 32.

документов региональной администрации, в которых получили отражение

все стороны ее деятельности. В силу специфики региона, в котором довольно

высока была доля «инородческого» населения, значительное количество*

документов посвящены вопросам степного управления. Это, прежде всего,

делопроизводственная переписка по вопросам налогообложения,

предписания и распоряжения генерал-губернаторского и губернского

аппарата по вопросам, касающимся степного управления, другие дела,

возникавшие в процессе административной практики. Кроме документов

местного регионального уровня в вышеперечисленных фондах содержатся

также распоряжения и инструкции центральных органов, определявшие

важнейшие направления деятельности региональной администрации в

отношении аборигенных народов. Изучение делопроизводственных

документов этого уровня представляет особый интерес, поскольку линии,

заданные имперским центром получали свою практическую реализацию

именно на этом уровне.

Особенный интерес представляют делопроизводственные документы

инородческих органов управления XVIII и особенно XIX в. В фондах

Национального архива республики Бурятия (НАРБ) содержатся несколько

десятков тысяч документов бурятских степных контор и степных дум,

охватывающие временной период с середины XVIII в. по начало XX в.

В огромном массиве документов степных контор и степных дум можно

изначально выделить две большие группы, работа с которыми требует

дифференцированного подхода. Эти две группы выделяются по языку

делопроизводства: большая часть дум использовала в делопроизводстве o n О I

русский язык, а, в Хоринской и Агинской степных думах почти все

внутренние документы, регламентировавшие отношения на уровне степная

дума - родовое управление, равно как и личные канцелярии должностных

лиц - тайшей и зайсанов, велись на старомонгольской письменности.

НАРБ. Ф. 8. НЛРБ. Ф. 129.

30

Однако, наряду с внутренним делопроизводством, все бурятские ведомства

должны были сноситься и с русской администрацией, и в этом случае

обязательным было и знание русской грамоты.

В общем виде, документы бурятских степных дум можно разделить на

несколько групп, которые, будучи выделены, несомненно, условно, позволят

более наглядно отразить общий спектр делопроизводственных документов

бурятских степных дум: в первую группу следует включить переписку с

земским начальством по поводу раскладки и сбора податей, ясака и земских

повинностей, а также отчеты по ним перед земскими судами. К этой же

группе следует отнести переписку между степными думами. Ко второй

группе следует отнести документы, фиксирующие раскладку земских

повинностей, податей и ясака внутри степной думы по родам и родовым

управлениям - то есть фактически документы, принятые во исполнение

предписаний вышестоящего начальства. В третью группу документов можно

выделить конкретные предписания начальства, распоряжения по конкретным

делам, не касающимся общего порядка выплаты ясака и повинностей. Сюда

же необходимо отнести резолюции и объявления властей, не относящиеся

напрямую к степному управлению, но предназначенные к рассылке во все

органы местного управления империи (например, такие как разъяснения по

поводу вопроса наследования Николаем I престола) ". К четвертой группе

документов следует отнести те документы, которые касались состояния и

развития хозяйства степных дум. Среди хозяйственных проблем

«инородческого» управления на первом месте стояли вопросы развития

земледелия в инородческих ведомствах. В пятую группу - жалобы и

прошения инородцев, связанные со злоупотреблением родовыми

начальниками служебными полномочиями. И, наконец, последнюю, шестую

группу составляют документы, касающиеся непосредственного процесса

формирования органов «инородческого управления»: степных дум,

инородных управ и родовых управлений. В степных думах велись

НАРБ. Ф.1,Оп. 1. Д. 20. Л. 2-22.

31

обязательные протоколы выборов должностных лиц, которые скреплялись

подписями присутствовавших на заседаниях в степной думе и инородных

управах - представителей родов83.

Касательно достоверности этого рода источников у исследователей, как

правило, сомнений не возникает. Поскольку ясаком, податями и земскими

повинностями все сибирские инородцы облагались подушно (то есть ни

состояние хозяйства, ни количество земли не влияло " на размер

установленных платежей), в целом не вызывает сомнений, что

статистические данные о населении и хозяйстве бурят достоверны. Между

тем, документы бурятских степных дум и степных контор являются наиболее

важным историческим источником по истории аборигенного населения

Прибайкалья (бурят и степных эвенков): широкий диапазон проблем,

которыми занимались органы . степного самоуправления вкупе с

административной регламентацией важнейших сторон жизни «инородцев»

приводили к тому, что в делопроизводственных документах получили

отражение все важнейшие процессы протекавшие внутри «инородческих»

ведомств на протяжении XIX в.

Широкое отражение «инородческий» вопрос в XIX в. получил на

страницах центральной и местной периодической печати. Отдельные

публикации встречаются на страницах «Московских ведомостей»,

«Гражданина», «Русского слова». Однако более широкое отражение получил

«инородческий» вопрос на страницах сибирской печати: в «Сибирских

записках», в «Сибирском архиве», в «Сибири» и «Восточном обозрении»

публиковались материалы касающиеся быта и современного состояния

«инородцев», освещались проводимые в их отношении реформы.

Необходимо отметить, что исследованию периодической печати . как

источника по изучению истории народов Сибири было^ посвящено

специальное исследование Е. А. Сениной84.

83 НАРБ. Ф. 463. Оп. 1. Д. 40. Л. 5. 8 4 Сенина Е. Л. «Инородческий вопрос» на страницах сибирской периодической печати во второй половине XIX- начале XX века. Дис ... канд. ист. наук. Иркутск, 2005.

При написании диссертации использовались статистические

источники. Поскольку главной целью исследования» было изучение

административной политики; государства в отношении «инородцев»* юго-

восточной Сибири, статистические данные были призваны

проиллюстрировать важнейшие изменения в хозяйстве, демографии и быте

сибирских народов.

Эпистолярное наследие представлено опубликованными письмами

Г. Н. Потанина, Н. М. Ядринцева и декабристов. В переписке современников

затрагивались наиболее злободневные проблемы Сибири. В письмах в

центральную Россию декабристы описывали сибирские реалии и излагали

свои мысли касательно будущего1 Сибири в составе российского государства.

Наряду с письмами представителей просвещенной передовой

общественности также в исследовании были привлечены письма К. П.

Победоносцева к императору Александру III. Письма К. П. Победоносцева,

одного из влиятельнейших государственных деятелей иллюстрируют то,

какие идеологические конструкции лежали в основе мероприятий

государственной власти в конце XIX в.

Особую группу источников представляют мемуары. К ним можно

отнести воспоминания, записки, дневники современников. В частности, в

данном исследовании были привлечены воспоминания/ и записки

декабристов и прочих деятелей революционно - демократического движения

XIX в. Так, в воспоминаниях декабристов, опубликованных в серии

t «Полярная звезда» содержатся, богатейшие сведения о сибирском обществе

XIX в. Поскольку многие из них на поселении проживали вблизи

«инородцев», на страницах их заметок представлены и сведения касающиеся

быта, хозяйства и культуры сибирских аборигенов. Например, в

воспоминаниях и записках Н. А. Бестужева, П. А. Муханова, Г. С.

Батенькова, С. Г. Волконского, В. Ф. Раевского, Н. В. Басаргина и других не

только описывается современное состояние «инородцев», но и анализируется

политика государства в отношении аборигенов, а также делается попытка

33

представить роль и место народов Сибири в будущем Российского

государства. Особую ценность этих источников обусловливает тот факт, что

взгляды декабристов, как представителей передовой российской

общественности, представляют взгляд на проблему альтернативный

официальному.

Таким образом, круг источников по изучению административной

политики государства достаточно широк. Учитывая специфику данного

исследования, при написании диссертационной работы, прежде всего,

привлекались законодательные акты Российской империи и документы

официального делопроизводства: генерал-губернаторского, губернского и,

особенно, местного уровней. Вместе с тем необходимость воссоздания

исторического фона исследуемого периода обусловила также и широкое

привлечение источников личного характера: воспоминаний, личных записок

и эпистолярного наследия. Для иллюстрации важнейших изменений в

хозяйственной жизни были привлечены опубликованные статистические

данные, а также результаты специальных исследований, посвященных

изучению хозяйства, быта и культуры сибирских народов.

Практическая значимость. Материалы данного исследования могут

быть использованы при подготовке учебных курсов и научных трудов по

истории России и Сибири имперского периода, а также истории народов

Сибири. Данное исследование восполняет некоторые пробелы в

отечественной историографии в области управления коренными народами

Сибири. В прикладном плане результаты исследования могут быть

использованы при разработке концепций административной и национальной

политики государства и регионов.

Научная новизна. Данное диссертационное исследование является

первым комплексным историческим исследованием, в котором на основе

современных концептуальных подходов рассматривается эволюция

административной практики в области управления коренными народами

юго-восточной Сибири в имперский период (1721-1917 гг.). Впервые

34

делается попытка изучения этой проблемы в столь протяженной временной

ретроспективе. Последовательный системный анализ развития основных

тенденций в области управления аборигенным населением юго-восточнойt

Сибири позволил проследить эволюцию административной практики- в

отношении народов этого региона, а также определить роль и место i

«инородческого» компонента в процессе имперского строительства.

Апробация результатов исследования. Диссертация подготовлена и

обсуждена на кафедре истории России Иркутского государственного

университета. Основные положения данной работы были представлены на

региональных и межрегиональных конференциях:

- Межрегиональной научной конференции «VIII историко-

экономические чтения памяти В. Н. Шерстобоева», Иркутск,

кафедра истории, экономических и политических учений БГУЭП,

март 2006 г.

- Ежегодной научно-теоретической конференции' молодых ученых,

Иркутск, ИГУ, апрель 2006.

- Межрегиональной научной конференции «IX историко-

экономические чтения памяти В. Н. Шерстобоева», Иркутск,

кафедра истории, экономических и политических учений БГУЭП,

март 2007 г.

- Всероссийской научно-практической конференции, посвященной

памяти профессора В. И. Дулова «Сибирь в изменяющемся мире.

История и современность», Иркутск, ИГПУ, 30 марта 2007 г.

- Ежегодной научно-теоретической конференции молодых ученых,

Иркутск, ИГУ, апрель 2007.

- Международной научно-практической конференции «Славянские

языки и культуры: прошлое, настоящее, будущее», Иркутск, ИГЛУ,

24 мая 2007.

- Межрегиональной научной конференции «X историко-

экономические чтения памяти В. Н. Шерстобоева», Иркутск,

35

кафедра истории, экономических и политических учений БГУЭП, 27

марта 2008 г.

- Всероссийской научно-практической конференции, посвященной

памяти профессора В. И. Дулова «Сибирь в изменяющемся мире.

История и современность», Иркутск, ИГПУ, 24 апреля 2008 г.

- Межрегиональной научной конференции «XI историко-

экономические чтения памяти В. Н. Шерстобоева», Иркутск,

кафедра истории, экономических и политических учений БГУЭП,

март 2009 г.

Всего по теме диссертации опубликовано 10 научных статей:

Статьи, опубликованные в журналах, рекомендуемых ВАК:

1. Мунханов В. А. Документы бурятских степных дум как источник

по изучению административной политики Российской империи в

XIX в. // Вест. Том. гос. ун-та. - 2010. - № 338 (сентябрь 2010). -

С.97-100.

Статьи в других изданиях:

1. Мунханов В. А. Хозяйственная деятельность бурятских степных

дум в XIX в. // Иркутский историко-экономический ежегодник.

2006. - Иркутск, 2006. - С. 177-181.

2. Мунханов В. А. Устав об управлении инородцев 1822 г. и

общественный строй бурят // Вестн. Иркут. ун-та— Иркутск,

2006. - Спец. вып. : Материалы ежегодной научно-теоретической

конференции молодых ученых. - С. 75-77.

3. Мунханов В. А. Административные меры по регулированию

торгового оборота с бурятским населением Восточной Сибири в

XVIII-XIX вв. // Иркутский историко-экономический ежегодник.

2007. - Иркутск, 2007. - С. 174-176.

4. Мунханов В. А. Становление системы административного

управления бурятским населением юго-восточной Сибири в XVIII

- начале XIX в. // Сибирь в изменяющемся мире. История и

36

современность : материалы Всерос. науч.-практ. конф., посвящ.

памяти проф. В.И. Дулова. - Иркутск, 2007. - Кн. 2. - С. 39-43.

5. Мунханов В. А. Судопроизводство в бурятских степных думах //

Вестн. Иркут. ун-та- Иркутск, 2007. - Спец. вып. : Материалы

ежегодной научно-теоретической конференции молодых ученых. —

С. 22-23.

6. Мунханов В. А. Миссионерская деятельность Русской

Православной церкви в Восточной Сибири как фактор

русификации аборигенных народов (на примере Прибайкалья) //

Славянские языки и культуры: прошлое, настоящее, будущее :

материалы Междунар. науч.-практ. конф. Иркутск, 24-25 мая 2007

г. - Иркутск, 2007. - С. 186-189.

7. Мунханов В. А. Реализация землеустроительной политики

правительства среди народов юго-восточной Сибири в 1908-1914

гг. // Иркутский историко-экономический ежегодник. 2008. -

Иркутск, 2008. - С. 323-327.

8. Мунханов В. А. Идеологическое обоснование национальной

политики Российской империи в отношении народов юго-

восточной Сибири в начале XX в. // Сибирь в изменяющемся мире.

История и современность : материалы Всерос. науч.-практ. конф.,

посвящ. памяти проф. В.И. Дулова. - Кн. 1. - Иркутск, 2008. - С.

260-263.

9. Мунханов В.А. Реформа поземельного устройства и управления

сибирских «инородцев» в законах Российской империи конца XIX

- начала XX вв. // Иркутский историко-экономический ежегодник.

2009. - Иркутск, 2009. - С. 120-123.

37

Глава 1. НАРОДЫ СИБИРИ В КОНТЕКСТЕ РЕГИОНАЛЬНОЙ

ПОЛИТИКИ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ:

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПОДХОДЫ

1. Методологические подходы к изучению народов Сибири в

национально-идеологическом дискурсе

Исторически сложилось, что Российское государство по своей

структуре и по своему характеру очень сложное и многовариантное явление.

В результате сложных и длительных геополитических процессов на

евразийском пространстве Российское государство расширило свои

территории, охватив земли, населённые разными народами, абсолютно

различные как по экономико-социальным, так и по культурным показателям.

Внутри страны естественным образом выделился целый ряд регионов,

управление которыми изначально требовало дифференцированного подхода

и в принципе не могло быть изначально унифицировано. Как пишет

А. В. Ремнёв: «Отдельные регионы в силу их специфики (времени вхождения

в состав империи, географических, природно-климатических факторов,

различной удалённости от имперского центра, этнического и

конфессионального состава населения, уровня социально-экономического

развития, влияния внешнеполитического окружения) представляли разные

варианты протекания имперских процессов. С управленческой точки зрения

Российская империя представляла собой сложно организованное

государственное пространство. Его длительная устойчивость объяснима

именно с позиции поливариантности властных структур, многообразия

правовых, государственных, институциональных управленческих форм,

ассиметричности связей различных народов и территориальных образований.

И чем больше правительство добивалось успехов на путях централизации и

унификации управления (к чему оно, несомненно, стремилось), тем более

оно теряло гибкость и становилось неповоротливым, неспособным

эффективно и адекватно реагировать на быстро меняющуюся политическую

и социально-экономическую конъюнктуру, отвечать на национальные и

38

модернизационные вызовы» . Эта весьма пространная цитата как нельзя

лучше позволяет представить насколько сложной и неоднозначной

представляется для "исторической науки история Российской империи.

Неудивительно, что при изучении Российской империи как политико-

правового, экономического и географического образования особое значение

уделяется рассмотрению региональных вариантов имперской политики,

через призму которых и характеризуется сама империя. И именно в рамках

регионального подхода мы можем выявить наиболее значимые особенности

и закономерности, по которым происходило развитие Российской

государственности в XVII - начале XX вв. В отечественной историографии

применимо к имперскому периоду понятие «региональная политика» часто

подменяется понятием «окраинная политика». И именно через изучение

окраинной политики империи делаются попытки анализировать значение

имперского фактора в развитии российской государственности в XVIII-

начало XX вв.

Поскольку в данном исследовании рассматривается эволюция

административной политики государства в отношении народов юго-

восточной Сибири, необходимо признать, что данная проблема должна также

рассматриваться через призму региональной, или как ее еще называют

окраинной политики империи. Вместе с тем, любое исследование,

посвященное изучению национальных окраин Российской империи должно

исходить из понимания единства внутриполитических и

внешнеполитических процессов протекающих в государстве. Региональный

(как вариант - регионально-управленческий) и ситуационный подходы,

получившие широкое распространение в современной исторической науке,

ни коим образом не отрицают важности взгляда на эти проблемы в более

широком аспекте. Поэтому для нас особенно важно определить понятие

«регион» и рассмотреть методологические подходы в изучении региональной

85 Ремнев Л. В. Россия Дальнего Востока. Имперская география власти XIX - начала XX веков. Омск, 2004. С. 7.

39

политики. Кроме, того, говоря о политике государства по отношении к

сибирским «инородцам», мы также должны, учесть, что в данном случае это

есть региональный вариант национальной политики государства. Вопрос о

национальной политике государства является одной из самых сложных и

противоречивых проблем российской истории. Особенно много разногласий

возникает при определении основных тенденций в эволюции национальной

политики Российской империи. Прежде всего, необходимо отметить, что до

1917 г. само понятие «национальная политика» в официальной риторике

фактически не использовалось, хотя, разумеется, это направление

государственной деятельности имело место и реализовывалось довольно

активно. Соответственно, необходимо также рассмотреть эволюцию

национально-идеологического дискурса в рассматриваемый период и

попытаться анализировать его в контексте заявленной тематики.

В большинстве исследований, посвященных изучению региональной

политики Российской империи, в основе выделения регионов лежат

концепции, выделенные ещё правителями империи, то есть территориальные

общности, исторически сложившиеся в процессе административной

практики. Как пишет А. В. Ремнёв: «Под регионом понимается не политико-

административный территориальный субъект управления и хозяйствования, а

историко-географическое пространство, создаваемое не столько физическим

ландшафтом, сколько временем и историей» . Д. Н. Замятин отмечает, что

«историко-географическое пространство, в отличие от географического,

структурируется, главным образом, за счёт чёткой пространственной

локализации, репрезентаций и интерпретаций соответствующих

исторических событий, происходящих в определённом географическом

ареале87. То есть, региональный подход в исследовании не означает лишь

локализацию на определенной территории, но призван показать её во всей

сложной и многогранной исторической взаимосвязи с иными регионами, с

86 Ремнев А. В. Россия Дальнего Востока. Имперская география власти XIX- начала XX веков. Омск, 2004. С. 12.. 87 Цит. по Ремнев А. В. Россия Дальнего Востока. Имперская география власти XIX - начала XX веков. Омск, 2004. С. 12.

40

центром. Исходя из этого, необходимо признать, что «региональный» подход

должен быть связан с подходом «ситуационным».

В 90-ые гг. XX и в первое десятилетие XXI в. подобные

методологические подходы в отечественной и зарубежной историографии

приобрели особое значение. Так, Андреас Каппелер отмечает, что

региональная перспектива «получает распространение именно сейчас, когда

национализм и регионализм в России становятся уже политически

значимыми, что доказывает тесное взаимоотношение между политикой и

историей»88. С точки зрения другого исследователя А. И. Миллера

необходимо рассматривать местный материал в более широком контексте, то

есть, региональные проблемы и процессы, протекающие в отдельно взятом

регионе, должны рассматриваться как часть «большего целого»89. Этот

подход, при котором проблемы региона рассматриваются как местный

вариант более глобальных проблем, назван А. И. Миллером «ситуационным

подходом». Вполне справедливо его утверждение о том, что «те

преимущества, которые видят в региональном подходе его сторонники, а

именно внимание к локальным акторам и процессам, отход от

империоцентричного или нациоцентричного взгляда, более надёжно

обеспечиваются в рамках ситуационного подхода. При этом ситуационный

подход позволяет избежать тех опасностей и ловушек (эссенциализация

региона, неверное определение границ изучаемого пространства,

маргинализация внерегиональных акторов), которые свойственны 90

региональному подходу» .

Исходя из этого, необходимо акцентировать, что исследование в

области управления коренными народами Сибири должно строиться, прежде

всего, на понимании неразрывности процессов происходивших в Российской

империи в целом. И политику, проводимую в Сибири, необходимо

8 8 Каппелер А. «Россия - многонациональная империя»: восемь лет спустя после публикации книги // АЬ imperio,2000.№l.C21. 8 9 Миллер А. И. Империя Романовых и национализм: эссе по методологии исторического исследования. М., 2006. С. 31. 9 0 Миллер А. И. Указ. соч. С. 32.

41

рассматривать как одно из направлений внутренней политики государства, с

учетом отдельных тенденций во внешнеполитической сфере. Необходимо

признать, что политика по отношению к народам Сибири являлась

выражением общих тенденций и принципов, господствовавших в имперской

практике. Но, тем не менее, бесспорен и тот факт, что Российская империя

явила уникальный пример административной гибкости и в каждом регионе

находила наиболее оптимальные формы взаимодействия и построения

административного аппарата с учётом местных особенностей. Но ни один

регион не существовал в отрыве от центра государства, и конечной целью

региональной политики Российской империи являлась унификация регионов,

вошедших в ее состав.

Разумеется, окраинная политика империи являлись естественным

продолжением общего вектора внутренней политики государства.

Современные исследователи особо подчеркивают важное значение политики

управленческой, административной. Как пишет иркутский историк

И. Л. Дамешек: «Окраинная политика российского правительства

формировалась и развивалась как составная часть внутренней политики

государства в целом. Ее неотъемлемыми составляющими были

экономическая, религиозная, фискальная и другие направления политики.

Однако стержнем всего правительственного курса в отношении окраин

империи являлась политика в области управления и административного

устройства»91. Другой исследователь Д. Н. Замятин, характеризуя

Российскую империю в контексте ее геополитического пространства, пишет:

«Огромные географические размеры территории Российской империи вели к

своеобразной геополитической разжиженности, разреженности ее

пространства, а с другой стороны, способствовали его как бы военной, резко

поляризованной структуре» ~. Таким образом, автор также отмечает, что в

Дамешек И. Л. Окраинная политика России в первой половине XIX в. (на примере Восточной Сибири).: Дис. ... канд. ист. наук. Иркутск, 1998. С. 227. 9 2 Замятин Д. Н. Гуманитарная география: Пространство и язык географических образов. СПб. С. 331.

42

освоении Сибири большое, значение имел управленческий, военно-

административный фактор.

Диспропорция в развитии регионов, многообразие во всех сферах

общественной жизни различных территорий приводили к' тому, что в

зависимости от конкретных особенностей на местах, в каждом отдельно

взятом регионе формировались принципиально особые и уникальные

административные подходы. Известный правовед Б. Э. Нольде писал, что

русское право «никогда само не разбиралось систематически в том, что оно

здесь (на окраинах) творило...наше право знало лишь отдельные земли и

индивидуально характеризовало их- отношение к целому русского

государства»93. Русское государство, таким образом, представлялось как

нечто возвышающееся над землями, собранными ею, и обуславливало их

единство, прежде всего, посредством своей властной воли, но не единой

унифицированной структурой.

Но вместе с тем было бы неправильно излишне преувеличивать

различия в региональных вариантах имперской политики. Известный

исследователь Сибири С. М. Прутченко писал: «Кость от кости и плоть от

плоти общерусского управления, система сибирского управления находилась

в непосредственной зависимости от того, в какой мере представлялись

разрешёнными в коренных областях государства те трудности, которые 94

неразлучны с постановкой управления слагающегося государства» .

Постановка проблемы как части более глобальных процессов,

протекавших в огромной империи, раскинувшейся на одной шестой части

суши, разумеется, требует тщательно проработанного и обоснованного

методологического подхода. В трудах современных историков и географов,

несмотря на некоторые расхождения в видении частных проблем, в целом

признается, что в изучении Российской империи на первое место- должны

выноситься управленческие и административные аспекты политики 9 3 Цит. по Ремнев А.В. Россия Дальнего Востока. Имперская география власти XIX- начала XX веков. Омск, 2004. С. 7. 9 4 Цит. по Ремнев Л.В. Россия Дальнего Востока. Имперская география власти XIX - начала XX веков. Омск, 2004. С. 8.

. / 43

государства. Так, в регионально-управленческом* подходе, предложенном

А. В. Ремнёвым, охватываются важные сферы имперской региональной

политики, такие как имперская идеология1 и имперская практика в

региональном прочтении; установление как внешних (в том числе и

государственных), так и внутренних (административных границ региона);

динамика управленческой организации внутрирегионального пространства

(властная административно-территориальная и иерархическая структура

регионального пространства, административные центры и их миграция)95.

Им же введено в научный оборот понятие география власти, довольно

часто используемое теперь в исторической науке. Данное понятие

характеризует следующие факторы: пространственное размещение,

институциональная структура и управленческая иерархия в дихотомии

«центр-периферия», территориальная динамика власти96.

Действительно, Россия как империя постоянно расширялась, включая в

своё государственное пространство всё новые территории и народы. Во

многих трудах историками проводятся исторические параллели с

колонизацией европейцами Америки и Австралии, но, например, по мнению

авторов труда «Сибирь в составе Российской империи» в русской экспансии

в Сибирь аборигенный, демографический и территориальный фактор играли

совершенно иную роль, чем в колонизационном движении из европейских

стран. Поэтому, обращаясь к административной политике государства, также

необходимо учитывать и более сложные процессы, которые с одной стороны

определялись управленческими задачами государства, но с другой стороны

оказывали значительное на нее влияние. Признавая необходимость

проведения компаративных исследований, все же необходимо

абстрагироваться от заурядного сравнения процесса колонизации Северной

Америки и процесса освоения Сибири.

95 Ремнев А. В. Россия Дальнего Востока. Имперская география власти XIX- начала XX веков. Омск, 2004. С. 8. 9 6 Ремнев А. В., Указ. соч. С. 8.

.44

Еще начиная с конца XIX в. в отечественной историографии красной'

нитью проходить мысль об уникальности процесса освоения'Сибири. Так, в>

конце XIX столетия Н'. М. Ядринцев < приводил слова одного

путешественника: «Чувствительную/ разницу замечаете вы, когда из

середины России перенесётесь через1 Уральский хребет и очутитесь где-

нибудь на равнинах Иртыша .и Оби или на холмистых берегах Томи: другой

говор, другой обычай, иной характер во всём, которого вы сразу не

определите, но, тем не менее, чувствуете. Затем едете до Красноярска и далее

по Енисейской губернии - и новых особенностей уже не встречаете и, только

вступив в Иркутскую-губернию и ещё приближаясь к г. Иркутску, встречаете

новый тип. Преобладание черных волос перед русыми, черные или карие с

томным выражением-глаза, значительно выдающиеся скулы, широкий нос -

97

все это признаки очень ясно указывают на примесь монгольской расы» .

Действительно, освоение Сибири1 имело совершенно особенный

характер и ни в коем случае не должно рассматриваться в весьма

ограниченных рамках типичного европейского колонизационного освоения.

А.Д. Агеев, проводя компаративный анализ процесса освоения Сибири и

США, отмечает: «В отношении Сибири не было никакой целенаправленной

политики. Сибирь стала русской не благодаря царским трудам, а того всегда

сидевшего в душе русского народа стремления «разбрестись розно», и

желания почувствовать волю и получить добычу»98. Как пишет А. В. Ремнёв:

«У русского сибиряка не возникало состояния психологически-

национального одиночества и дискомфорта. В^Сибири русскаяи аборигенная

культуры существовали и развивались не параллельно, а как бы проникали,

входили друг в друга. Уральские горы, в отличие от Атлантического океана,

не были пограничным рубежом и не создавали у сибиряков чувство 99 А

оторванности от исторической- родины» . Авторы коллективного труда

«Центральная Азия в составе Российской империи» отмечают, что в отличие 9 7 Ядринцев Н. М. Сочинения. В 2 т. Т.1. Сибирь как колония: Современное положение Сибири. Её нужды и потребности. Её прошлое и будущее. Тюмень, 2000. С. 22-23. 9 S Агеев А. Д. Сибирь и американский Запад: движение фронтиров. Иркутск, 2002. С. 91. 9 9 Сибирь в составе Российской империи. М., 2007. С. 227.

45

от европейцев, «для жителей Российской империи Восток никогда не был

далекой экзотикой»100. А Н. М. Ядринцев, говоря о закономерности

продвижения русского государства на Восток особо подчеркивал, что в

освоении Сибири первостепенное значение имела «вольнонародная

колонизация»101. Разумеется, однозначно определить характер

присоединения Сибири к России весьма трудно. В дореволюционной

исторической литературе присоединение Сибири трактовалось, прежде всего,

как «завоевание». Сегодня не вызывает сомнений, что имело место сочетание

методов, которые невозможно однозначно охарактеризовать в единой

плоскости.

В любом случае, за решением военно-политических задач имперской

политики неизбежно следовали задачи административного обустройства

новых территорий. И, если первые решались относительно быстро (в течении

нескольких десятилетий), то вторые пришлось решать на протяжении очень

длительного времени. Исходя из этого, нельзя не согласиться с тем, что

приоритет в исследовании внутренней политики (а особенно ее региональной

составляющей) Российской империи должен уделяться именно

административным и геополитическим методам. Особенно важное значение

имеет административная политика государства в отношении аборигенных

народов присоединенных территорий - в данном случае - народов юго-

восточной Сибири. То место, которое они заняли, или должны были занять, в

имперской стратегии власти поможет наглядно проследить эволюцию

российской государственности в имперский период.

Российская империя, как и любое государство, в конечном итоге

стремилось к формированию единого культурного, экономического- и

административного пространства. Идиологемы, преобладавшие во

внутренней политике империи, должны были распространиться и на

100 Центральная Азия в составе Российской империи. М., 2008. С. 315. 101 Ядринцев Н. М. Сочинения. В 2 т. Т.1. Сибирь как колония: Современное положение Сибири. Ее нужды и потребности. Её прошлое и будущее. Тюмень, 2000. С. 134.

46

окраины, а значит и на представителей многочисленных народов,

проживавших на этих территориях.

В советской историографии в основе всех исследований, посвященных

исследованию внутренней политики Российской империи, лежала концепция

«Российская империя - тюрьма народов». Согласно этой концепции,

политика самодержавия характеризовалась как «великодержавный

шовинизм», государство угнетало и эксплуатировало народы, пытаясь

искоренить их культуру, язык и национальное самосознание. В наши дни не

вызывает возражений тот факт, что в советский период все вышеозначенные

процессы проводились государством более эффективно, с той лишь

разницей, что провозглашалась принципиально новая общность — советский

народ. Но новая общность не состоялась, и после распада Советского союза

все проблемы национальной идентичности и прочие проблемы, порождённые

национально-государственным устройством страны, заявили о себе с новой

силой.

Рассматривая вышеозначенную проблему, необходимо чётко

определить, что и Российская империя, и Советский союз, будучи

полиэтничными государствами, стремились создать единую надэтническую

концепцию общности населяющих страну народов. В Российской империи

таковой стала концепция официальной народности графа Уварова,

основанная на лояльности к монархической власти и православной религии

(православие, самодержавие, народность), в Советском союзе же на первое

место была выдвинута концепция социалистической общности «советский

народ».

Однако, как уже говорилось, любое государство в процессе развития

неизбежно стремится к административной, идеологической, экономической и

социальной унификации. И в этом плане должна быть выстроена одна

модель, которая в итоге должна уравновешивать все противоречия и

конфликты, неизбежно возникающие в условиях столь неоднородных

общностей и политических образований. В этом плане очень интересно

47

проследить эволюцию взаимоотношений царской администрации и

сибирских народов. В различные временные периоды государство

преследовало разные военно-стратегические и экономические интересы.

В начальный период освоения Восточной Сибири, в XVII в., отношения

между царской администрацией и аборигенными народами строились исходя

из фискальных и экономических интересов правительства. На протяжении

XVIII в. происходит смена акцентов, и уже в начале XIX в. администрация

ставит такие задачи как «обрусение инородцев». Эта политика получила

название «русификация».

Сам термин «русификация» требует детального разбора, поскольку

часто исследователи подразумевают под русификацией не совсем одно и то

же. Первым, кто предпринял попытку классификации русификации, был

Э. Таден. Он различал: 1) спонтанную русификацию, свойственную для

XVIII в.; 2) «административную русификацию» как часть политики

абсолютистской административной централизации второй половины XVIII

в.; 3) насильственную русификацию (стремление насадить русский язык и

православие) в XIX и начале XX вв. . Несмотря на то, что исследование

Тадена посвящено изучению западных регионов Российской империи,

вполне справедливо оно и применительно к восточному направлению

региональной политики.

За самим понятием «русификация» понимают понятия «ассимиляция»

и «аккультурация». Причем эти два термина используются либо как

взаимодополняющие, либо как взаимоисключающие. По мнению

А. И. Миллера аккультурация есть освоение новых, заимствованных в ходе

контактов с другим сообществом, культурных моделей. За аккультурацией

может последовать ассимиляция, то есть процесс уподобления, включения в

новую общность, усвоение нового мировоззрения, традиций и

эмоциональной привязанности. То есть, аккультурация не ведёт к смене

1 0 2 Russification in the Baltic Provinces and Finland / Thaden, Edward C, ed. Princeton, NJ/Princeton univ. Press, 1981, P. 8-9.

48

идентичности, а ассимиляция ведёт именно к этому . Термин

«русификация» в отечественной историографии используется очень широко,

но не всегда обозначает одни и* те же процессы. В основе понимания этой

дефиниции лежит не только-процесс восприятия русской культуры и языка

народами империи в ходе межкультурных контактов (то есть в.контексте

аккультурации), но и определенные меры государства, направленные на

унификацию культурного пространства. То есть, под русификацией мы

понимаем вполне конкретные действия и мероприятия правительства,

осуществляемые по отношению к нерусским народам. Таким! образом,

русификация предстаёт как направление во внутренней политике империи.

Целью политики русификации являлось создание единого культурного,

политического и экономического пространства.

Например, если в первой половине XIX в. на первом месте стояла

лояльность к монархической власти и православие, как факторы «русскости»,

то уже во второй половине века разгорается дискуссия о том, что следует

понимать под русским народом. Катков, видный публицист второй половины

XIX в. писал: «Ни христианство, ни православие не совпадают с какою-либо-

одною народностью... Народы различаются между собой не по религиозным

верованиям, а, прежде всего, по языку и как только русские католики и

евангелики, а равно и евреи усвоили бы себе русский язык не только для

общественного житейского обихода, но и для духовной своей жизни»104. Но

в то же время один из церковных иерархов архиепископ Вениамин в 1885 г.

писал: «Вселенское православие в России существует как вера русская, и

только тот может называть себя русским, кто православный»105.

Позиция Каткова являла собой скорее исключение, нежели правило.

Теория официальной народности оставалась господствующей, и обрусение

инородцев связывалось, прежде всего, с принятием православия. Причём

103Миллер А .И. Империя Романовых и национализм: эссе по методологии исторического исследования. М., 2006. С. 60-62. 104 Цит. по: Миллер А. II. Империя Романовых и национализм: эссе по методологии исторического исследования. М., 2006. С. 70. 105 Цит. по: Оглезнева Г. В. Миссионеры II половины XIX века глазами миссионеров // Апостол Аляски. Материалы научной конференции. Иркутск, 1998. С. 55.

49

признаётся, что расовая' концепция нации, которая получила некоторое'

распространение в начале XX в., была не столь- сильной, уступаяч

надэтнической. идеологии империи; заключённой в< триаде: «православие,

самодержавие, народность». Таким образом, на первом^ месте стояли

принадлежность к русской православной культуре, лояльность и* верность

императорской фамилии. В теоретических же изысканиях Катков пошёл

дальше остальных, предвосхитив те националистические концепции, которые

получат распространение в XX в.

В любом случае, административно - управленческая практика империи

демонстрирует определенную логическую последовательность методов и

форм окраинной политики, которые выстраивались исходя из конкретных

политических задач и целей. В этом плане политика государства в

отношении к сибирским инородцам представляет одно из важнейших

направлений внутренней политики Российской империи.

Таким образом, ситуационный и региональный подходы предполагают

изучение отдельных регионов через призму общего исторического фона, и

отнюдь не означают локальность рассматриваемых процессов. Поскольку в

данном исследовании ставится первоочередная задача проследить эволюцию

административной политики государства в отношении определенных

этнических групп в конкретном регионе, то, по сути, затрагивается более

глубокая проблема — рассматривается региональный вариант национальной

политики государства, а точнее — его эволюция. Соответственно

предполагается, что при рассмотрении заявленной тематики необходимо

учитывать и развитие государственной идеологии и методы ее реализации.

2. Понятия «империя» и«колония»

Начало XVIII столетия ознаменовалось для России усилением ее роли

на международной арене, в 1721 г. была провозглашена Российская империя.

Само понятие империя отождествляется, прежде всего, не с определённой

формой, качественно характеризующей государство как политический

50

институт, но с определённым территориальным и этническим составом и

характером взаимоотношений между центром (метрополией) и периферией

(колонией). Несмотря на кажущуюся простоту подобной схемы, чрезвычайно

важно учесть и тот факт, что термин «империя» вообще, и любые имперские

факторы в частности, в исторической литературе трактуются далеко

неоднозначно и часто становятся предметом ожесточенных дискуссий.

Поскольку и в данном исследовании имперский фактор принимается во

внимание, представляется необходимым отдельное рассмотрение термина

«империя». Кроме того, поскольку многие исследователи в определении

места Сибири в административной схеме Российской империи апеллируют к

понятию «колония», важно определить характер взаимоотношений Сибири,

как окраинной территории, и «центра» (прежде всего в политическом

аспекте).

Термин «империя» происходит от латинского «imperium», что означает

власть государства. Характерными признаками империи являются: высокая

концентрация власти; распространение ее на обширной территории;

значительный этнический и культурно-разнородный состав населения;

мощный бюрократический аппарат . В зависимости от географического

положения метрополии и колоний колониальные империи можно разделить

на территориально-протяженные или континентальные (Австро-Венгерская,

Османская) и заморские (Британская, Португальская, Французская). В

компаративистских и теоретических исследованиях традиционно больше

внимания уделялось непротяженным империям, что не могло не отразиться

на формировании специальной терминологии и определении империи, как

некой системы политических отношений107. До недавнего времени

«континентальные» империи было принято определять как «традиционные»,

а морские как «модерные», но подобное противопоставление в современной

исторической науке признаётся недостаточным и не совсем точно

106 Дамсшек И. Л. Российские окраины в имперской стратегии власти (начало XIX- начало XX вв.). Иркутск, 2005. С. 36. 107 Сивкова А. В. Сибирь в системе имперского законодательства в 70-е годы XVIII - 80-е годы XIX вв.: Дис. ... канд. ист. наук. Иркутск, 2006. С. 30.

51

отражающим их сущность . Однако, подобная дифференциация и по сей

день имеет место и в компаративистских исследованиях, и в исследованиях,

посвященных изучению отдельных империй. В зависимости от

методологических особенностей исследования и его задач, в исторической

науке используются различные определения понятия «империя»: от вполне

конкретного обобщающего до философски отвлечённого. Учитывая

специфику заявленной тематики исследования нам необходимо определить

понятие империя в сложной взаимосвязи «центра» и «периферии»,

отталкиваясь от чего можно будет проследить особенности региональной

политики Российской империи, в частности в сфере управления

«инородческим» населением.

Как уже говорилось, в исторической литературе нет единства в

понимании термина «империя». М. Дойл, например, дал такое определение:

«Империя - это отношение, формальное или неформальное, в котором

государство контролирует действенный политический суверенитет другого

политического сообщества; это система взаимодействия между двумя

политическими единицами, одна из которых - доминирующая метрополия,

осуществляет политический контроль над внутренней и внешней политикой,

т.е. действенным суверенитетом другой единицы - подчиненной

периферии».109 Это классическое определение заморской империи, эталоном

которой является империя Британская, в которой отношения между

метрополией и колонией и определяли сущность огромного государства.

Э. Пагден предлагает определить- империю как протяженное

государство, в котором одна этническая или племенная группа управляет

другими группами при помощи тех или иных средств. Историю развития

концепции империи он связывает с историей развития суверенитетов.

Отмечая принципиальную разницу между континентальными и заморскими

империями, исследователь отмечает, что в заморских империях местные

103 Миллер А.И. Империя Романовых и национализм: эссе по методологии исторического исследования. М., 2006. С. 49. 109 Цит. по Суни Р. Империя как она есть: имперская Россия, «национальное» самосознание и теории империи // Ab Imperio. 2001. № »/2. С. 13.

52

элиты в> системе управления колониями получают особое место.

Континентальные же империи, по его мнению, в XIX в. придают общую

политическую идентичность землям и обществам, не имеющим- изначального

единства110. В данном определении зависимые группы, народы, общества

воспринимаются как достаточно развитые в социально-политическом плане,

но утерявшие суверенитет в силу тех или иных причин. Определяющим

является тот факт, что эти общности обладают достаточным политическим

потенциалом. Подобные взаимоотношения были характерны для западных

губерний Российской империи (Польша, Финляндия, Украина), но, допустим,

в Сибири колонизованные территории изначально были лишены

политической обособленности, и даже в исторической литературе

трактуются как «ничейные». И если в трудах конца XIX - начала XX вв.

используется термин «завоевание», то, уже начиная с советского периода

историографии Сибири, используется исключительно- термин

«присоединение» или «освоение». То есть, Сибирь явно выбивается из выше

данного определения взаимоотношений колонии и метрополии.

Противной точки зрения придерживается Д. Ливен: «Империя по

определению является антиподом демократии, народного суверенитета и

национального самоопределения».111 Он выделил несколько характерных

признаков империи. Во-первых, она должна быть обширной - поскольку

управление значительными пространствами, распространение власти на

большие расстояния всегда было одной из самых сложных проблем, которые

приходилось решать империи. Во-вторых, империя включает в себя многие

народы - поскольку проблема управления разными этносами часто вставала

перед империей. В-третьих, империя не строится с прямого согласия ее

подданных. Наконец - империя должна обладать большим могуществом,

играть ключевую роль в региональной или глобальной политике своего

времени. Р. Суни характеризует империю как составное государство, в

1 1 0 Interview with Anthony Pagden "There Is a Real Problem with the Semantic Field of Empire..." // Ab Imperio. 2005. № 1. URL: littp://abimperio.net/scgi-binyaishow.pl'>idlang=l&stale=sliown&idnumb=42 111 Ливен Д. Империя, история и современный мировой порядок // Ab Imperio. 2005. № 1/ URL: http//abimnerio.net/scgi-bin/aishow.pl?idlang=:2&state=shovvn&idnumb=43

53

котором метрополия господствует над периферией в ущерб интересам

последней .

А. И. Миллер отмечает, что до недавнего времени Российская империя

сравнивалась исключительно с австрийской империей Габсбургов, и лишь в

последнее время другая континентальная империя - Османская - стала

включаться в это сравнение . Но вместе с тем, отмечая наличие общих

признаков этих империй, автор предостерегает от излишне предвзятого

противопоставления «морских» и «континентальных» империй, акцентируя

внимание на том, что между этими двумя, классически принятыми, типами

больше общности, нежели качественных различий.

Проблема понимания исторической сущности империй в науке стоит в

наше время довольно остро. Анализируя различные подходы к пониманию

сущности этого явления, С. И. Каспэ пишет, что общими для большинства

научных концепций «признаками империи являются значительные

территориальные размеры, достигнутые путем экспансии, этнокультурная и

этнополитическая неоднородность, присутствие в механизмах легитимации и

в политической практике универсалистских ориентации, вплоть до претензий

на вселенский смысл собственного бытия».114

А. В.Ремнёв даёт определение империи как большой геополитической

общности, исторического способа преодоления мировой локальности,

установления внутреннего мира и межрегиональных экономических и

культурных связей, хотя бы силой. В империи, по его мнению, стихийно или

сознательно присутствовал известный баланс унификаторских тенденций и

сохранявшегося длительное время традиционного многообразия социально-

экономических укладов, управленческих и культурных форм115. Кроме того,

Ремнёв предлагает при рассмотрении Российской империи выйти за пределы

1 1 2 Сунн Р. Империя как она есть: имперская Россия, «национальное» самосознание и теории империи. ЛЬ Imperio^OOl.JVb'/i.C. 14. 1 1 3 Миллер Л.И. Империя Романовых и национализм: эссе по методологии исторического исследования. М., 2006. С. 42. 1 1 4 Цит. по Сивкова А.В. Сибирь в системе имперского законодательства в 70-е годы XVIII-80-e годы XIX вв.: Дис. ... канд. ист. наук. Иркутск, 2006. С. 31. 1 1 5 Ремнев А. В. Россия Дальнего Востока. Имперская география власти XIX - начала XX веков. Омск, 2004. С. 9.

54

дихотомии «метрополия-центр», за которой, по его мнению, «помимо

неясных социально-политических характеристик, тянется1 длинный шлейф пб эмоционально-этических оценок» .

Данное определение перекликается с определением, данным

ФгБроделем, по мнению которого, империя* есть «сверхгосударство»,

которое можно охарактеризовать как «мир-империя». «Мир-империя»

подразумевает наличие «центра» и «периферий». Внутреннее пространство

«мир-империи» имеет свою иерархию, что подразумевает наличие различных

видов неравенства периферийных регионов по отношению к центру, где

располагалась сильная государственная власть, привилегированная,

динамичная, внушающая одновременно страх и уважение. Но, следует

отметить тот факт, что, используя понятие «мир-империя», он всё же отдаёт

предпочтение понятию «мир-экономика», которое одновременно и уже и

шире понятия «мир-империя». «Миры империи» же, по его мнению, —

образования архаичные и являются «итогом старинных побед политики над

экономикой»117. В структуре «мир-экономики» исследователь выделяет

центр, полупериферии и периферии. Так, например, северная Италия была

полупериферией Венеции, Нидерланды - полупериферией Антверпена. Это

были полупериферии «давившие на сердце, заставлявшие его биться

быстрее». Особенной чертой русского государства Бродель считает тот факт,

что у Москвы (центра своего «мира-империи», а значит и «мира-экономики») 1 1 Я

не было своей полупериферии .

Бесспорно, что каждая отдельно взятая империя — явление уникальное.

Даже в результате столь краткого обзора, мы видим, что однозначно

определить термин «империя» очень сложно. Приходится констатировать тот

факт, что в зависимости от конкретных исследовательских задач и, в немалой

степени, от самого объекта исследования, зависит и то, в каком контексте t

116 Ремнсв Л. В. Самодержавие и Сибирь. Административная политика второй половины XIX - начала XX вв. Омск, 1997. С. 7. 117 Бродель Ф Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв. Т. 3. Время мира М., 2007. С. 30-35. 118 Бродель Ф Указ соч. С. 37.

55

будет использоваться^ термин, «империя». Касательно- же использования»

понятий, «колония» и «метрополия»- нельзя' не согласиться» с мнением-

А. В'. Ремнёва, что при изучении Российской империи необходимо-выйти за

пределы-этих категорией рассматривать её, оперируя понятиями/«центр» и

«периферия», которые- более объективно • отражают . характер

взаимоотношений и внутреннюю структуру взаимосвязей Российской

империи. В рамках регионально - управленческого подхода, предложенного

А. В. Ремневым, подобное видение проблемы представляется наиболее

оптимальным.

Но наряду с чисто научными подходами и методологией, следует также

учитывать и эмоционально-ментальную составляющую» российской, истории.

Для характеристики Российской империи А. В. Сивкова предлагает

оттолкнуться от определения, построенного на дихотомии культур Запада* и

Востока, данного русским философом и историком B.C. Соловьевым. Он

писал: «Настоящая империя есть возвышение над культурно-политической

односторонностью Востока и Запада, настоящая империя не может быть ни

исключительно восточною, ни исключительно западною державою. Рим стал

империею, когда силы латино-кельтского запада уравновесились в нем всеми

богатствами греко-восточной культуры. Россия стала подлинною империею,

ее двуглавый орел стал правдивым символом, когда с обратным ходом

истории полуазиатское царство Московское, не отрекаясь от основных своих

восточных обязанностей и преданий, отреклось от их исключительности,

могучей рукой Петра распахнуло широкое окно в мир западноевропейской

образованности и, утверждаясь в христианской, истине, признало1. - по

крайней мере в принципе - свое братство со всеми народами».119 Подобных

взглядов придерживался1 великий русский ученый Д. И. Менделеев, который

в начале XX в. писал: «Россия, по моему крайнему разумению, назначена

сгладить тысячелетнюю рознь Азии и Европы, помирить и слить два разных

119 Цат. по Сивкова А. В. Сибирь в системе имперского законодательства в 70-е годы XVIII-80-e годы XIX вв.: Дне.... канд. ист. наук. Иркутск, 2006. С. 32.

56

мира, найти способы уравновешения между передовым, но кичливым и

непоследовательным европейским индивидуализмом и азиатской покорной,

даже отсталой и приниженной, но все же твердой государственно­го

социальной сплоченностью» .

Западноевропейская христианская культура в своей ментальности (со

времён раскола Римской империи) изначально проводит чёткую грань между

востоком и западом. Причём цивилизованный христианский запад

противопоставляется «дикому языческому» Востоку. Русь, являвшаяся

духовной наследницей Византийской империи, в Европе также

воспринималась далеко неоднозначно. В силу географического положения

русского государства контакты русских с иными этническими группами

были неизбежны. Неизбежным было и продвижение русских на Восток, в

Сибирь. Министр финансов Российской империи С. Ю. Витте в конце XIX в.

отмечал значение «великой колонизаторской способности русского народа,

благодаря которой народ этот прошёл всю Сибирь от Урала до тихого

океана, подчиняя все народности, но не возбуждая в них вражды, а собирая в

одну общую семью народов России»121.

Процесс формирования Российской государства как

трансконтинентальной империи происходил в течение очень длительного

времени. Своими корнями он уходит в XIII-XV вв. Андреас Каппелер в

качестве рубежа этого процесса выделяет период середины XV-XVI вв. -

время, когда произошли серьезные изменения политического порядка

Евразии: падение империй Византии и Золотой Орды. Именно эта

постимперская ситуация представляла собой исходный пункт для

возникновения Российской империи122. Второй вехой этого процесса явилось

присоединение, а точнее покорение Казанского ханства в 1552 г. С

Казанским ханством Московское государство впервые включило в свой

состав обладавшую политической организацией и суверенитетом территорию

120 Менделеев Д. И. К познанию России. М., 2002. С. 183. 121 Цит. по: Сибирь в составе Российской империи. М., 2007. С. 227. 122 Каппеллер А. Формирование Российской империи в XIV- начале XVIII вв.: Наследство Руси, Византии и Орды. М., 2003. С. 2.

57

с неславянским и нехристианским населением. Таким образом, не случайно

многие исследователи считают взятие Казани отправной точкой дальнейшего

расширения границ России 2 3 . В дальнейшем присоединение" земель

Зауралья, а в последствии и всей Сибири - все это приуготовило почву для

становления российской государственности как имперской. П. Н. Милюков,

воспринимая присоединение Сибири как переломный момент в русской

истории, отмечал: «Московская власть едва ли предвидела, что здесь

создается то «жизненное пространство», которое составит переход Москвы 124

от «царства» к «империи» .

Определяющим этапом возникновения Российской империи явилось

правление Петра Великого. Петровская модернизация, ориентированная на

запад, несомненно, вывела страну на новый виток развития. И именно

петровская модернизация сделала Россию государством европейским,

европейской империей, коей Россия была провозглашена в 1721 г. Как пишет

И. Л. Дамешек: «Для Петра I, который в 1721 г. принял титул императора,

завоевание новых земель представлялось естественной обязанностью

монарха, не нуждающейся, таким образом, в каких-либо оправданиях»125.

Естественным образом в империи выделились два компонента: центр

(европейская часть) и периферия (азиатская часть), которые на европейский

манер в XVIII в. начали называть метрополией и колонией. Однако эти

термины так и не вышли за пределы петербургских дворцов и чиновничьих

кабинетов, и в массовом сознании Сибирь была лишь Сибирь, но не колония.

Особенностью Российской империи было то, что она представляла собой

единое протяженное географическое пространство. Границы между

метрополией и колониями в рамках заморских империй были не только четко

определены в законах, но и наглядно подтверждались огромными морскими

расстояниями. Для русского же населения чётко были определены лишь

123 Дамешек И. Л. Российские окраины в имперской стратегии власти (начало XIX - начало XX вв.). Иркутск, 2005. С. 37.

Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. В 3 т. Т. 1. М.,1993. С. 528. 125 Дамешек И. Л. Российские окраины в имперской стратегии власти (начало XIX- начало XX вв.). Иркутск, 2005. С. 38.

58

понятия Сибирь и Россия, но абсолютно не были определены границы, по

которым можно было определить то, где заканчивается «метрополия» и

заканчивается «колония».

Если для Европы очень четко была определена дихотомия Восток-

Запад, в рамках которой происходило четкое противопоставление далекой

Азии и родной Европы - «колыбели цивилизации», то для России Восток

всегда был близок. И по мере продвижения на восток Восток становился все

ближе. Как пишет Д. Н. Замятин: «Динамика геополитических образов

России связана в первую очередь не с известным «маятником» Европа - Азия

(Запад - Восток), но, прежде всего, с расширением, экспансией самого

образно-географического поля России, быстрым «захватом» все новых и

новых потенциально ярких географических образов, которые требуют и

соответствующей геополитической огранки» ~ . Что, однако, не исключало

столь лестную для российской элиты возможность присоединиться к

решению европейской проблемы противопоставления Восток — Запад, а,

следовательно, и Европа — Азия.

В результате присоединения Сибири граница, условно разделявшая

Европу и Азию, была передвинута дальше на восток, перемещена с линии

реки Дон к Уральским горам, которые, в восприятии географических

образов, до сих пор воспринимаются как некая совершенно четкая грань

между Западом и Востоком. Причем образное разделение России на

«центральную Россию» и Сибирь сохраняется и по сей день. Тот факт, что

Российская империя частично покрывала два континента, подчеркивал

основную дихотомию российской государственности, которая внешне

воспроизводила такую же дихотомию западных империй и могла являться

дополнительным доказательством естественного родства с ними.1 2 7

Фактически, с открытием Сибири, в России сложились благоприятные

126 Замятин Д. H. Гуманитарная география: Пространство и язык географических образов. СПб., 2003. С. 331. 127 Бассин М. Россия между Европой и Азией: Идеологическое конструирование географического пространства // Российская империя в современной зарубежной литературе: Антология. М., 2005. С. 282-283.

59

условия для формирования нового сознания - имперского и новой -128

идентичности - европейской .

Эволюция административного деления Сибири наглядно

демонстрирует, как меняется правительственный взгляд на этот огромный

регион. В начале XIX в. Сибирь составляла единое генерал-губернаторство,

которое в 1822 г. было поделено на два генерал-губернаторства: Восточно-

Сибирское и Западно-Сибирское. В 1882 г. Западно-Сибирское генерал-

губернаторство было упразднено, и от Сибири отделился Степной край, став

самостоятельным генерал-губернаторством, с центром в Омске. Далее, в 1822

г. было создано Приамурское генерал-губернаторство, что ознаменовало

административное выделение Дальнего Востока. А в 1887 г. Восточно-

Сибирское генерал-губернаторство было переименовано в Иркутское. С 1898

г. округа (на которые делились губернии и области) стал называться уездами,

что свидетельствует о намерении устранить признаки терминологической

обособленности. Само понятие «Сибирь» часто замещается в этот период

«Азиатской Россией». Сибирь оказывается включённой в широкий дискурс

«Европа-Россия-Азия»129.

Накладывая определённые административные границы, по-новому

перекраивая Сибирь, Российская империя как трафаретом очерчивала свою

восточную окраину, тем самым пытаясь плотнее закрепить её внутри

государства, смещая акценты от той России, которая стихийно осваивала

неизведанные, по сути «ничейные земли», к империи евразийской, крепко

закрепившейся в двух частях света и заявляющей новую роль теперь, и в

Азии. Старая концепция «Москва - третий Рим» в XVIII-XIX вв. получает

новое звучание и свою практическую реализацию.

Следовательно, рассматривая заявленную в настоящем исследовании

проблематику, необходимо максимально абстрагироваться от жесткого

противопоставления «метрополия» - «колония». Более того, представляется

" Снвкова Л. В. Сибирь в системе имперского законодательства в 70-е годы XVIII-80-e годы XIX вв. : Дне. ... канд. ист. наук. Иркутск, 2006. С. 33. 129 Сибирь в составе Российской империи. М., 2007. С. 16-17.

60

целесообразным рассматривать продвижение Российской империи на Восток

как расширение самого образно-географического поля России, то есть

интеграцию Сибири в Россию. Имперский фактор соответственно определяет

этот процесс как формирование единой имперской общности территорий,'

регионов, народов, что, однако, не исключает присущей Российской империи

гибкости и поливаритивности управленческих форм.

3. Проблема управления Сибирью в оценках современников

Как уже отмечалось выше, региональная политика государства,

несомненно, должна рассматриваться неотрывно от общей линии развития

внутриполитического курса. Одной из особенностей окраинной

(региональной) политики Российской империи является тот факт, что на

окраинных территориях был высок процент «инородческого» населения,

отличавшегося не только от русских, но и значительно разнившегося между

собой даже в пределах относительно небольших регионов. Естественно, что

региональная политика самодержавия в имперский период в конечном итоге

преследовала цели политической, экономической и, что немаловажно,

культурной интеграции окраинных регионов Российской империи. Все эти

территории настолько сильно различались во всех отношениях, что было

практически невозможно выработать универсальные принципы

взаимоотношений центра и регионов. В каждом отдельно взятом случае

царская администрация была вынуждена действовать исходя из оперативной

ситуации в регионе. Среди окраинных территорий Сибирь занимала особое

место. По мнению И. Л. Дамешек, говоря об освоении Сибири, можно вести

речь о сочетании двух методов колонизации: «освоения пустопорожних

земель и прямой экспансии». Само продвижение русских в Сибирь

мотивировалось геополитическими и экономическими факторами130.

130 Дамешек И. Л. Российские окраины в имперской стратегии власти (начало ХТХ - начало XX вв.). Иркутск, 2005. С. 140.

61

Ряд специфических черт политики самодержавия в области

административно-территориального ' устройства Сибири1 был. выделен

А. В. Ремневым:

1. Значительно большая, чем в европейской части России, территория,

аналогичных административных единиц: губерний, округови волостей.

2. Административные границы не столько обозначали уже сложившийся

регион, сколько активно формировали его.

3. Сибирские города располагались на большом расстоянии друг от друга и

их роль как центров, стягивающих административную территорию, была

существенно слабее, чем в Центральной России. Это • порождало известную

автономность сельской местности, дисперсность' административных

функций.

4. Примат административно-фискальных задач над потребностями

экономики.

5. Значительная* удалённость региона от центра страны, где были

сосредоточены высшие и центральные органы власти, приводила фактически

к административной деконцентрации, что- снижало- степень

централизованности управления регионом.

6. Более высокая степень милитаризации управления, значительная

зависимость административно-территориального устройства от военно-

политических задач131.

Однако ещё одной немаловажной особенностью административного

устройства Сибири) была довольно высокая доля «инородческого»

населения, отличного от русского не только по происхождению, но и по

языку, культуре и религии. Подобная ситуация имела место во всех

окраинных регионах империи. В прочих окраинных, регионах процент

представителей коренного населения было даже выше чем в Сибири, но в

отличие от жителей западных и южных окраин сибирские «инородцы» до

Ремнев А. В. Самодержавие и Сибирь. Административная политика в первой половине XIX в. Омск, 1995. С. 5-6.

прихода русских фактически не испытывали на себе политического влияния

со стороны сопредельных государств (за исключением набегов монгольских

и джунгарских ханов). И, что немаловажно, к приходу русских на территории

Сибири не было ни одного сколь либо значимого политического

образования, обладавшего признаками суверенной государственности, за

исключением нескольких родоплеменных образований. И именно поэтому

очень часто процесс освоения Сибири трактуется исследователями как

освоение «ничейных» земель, присоединение же южных и западных окраин

вполне справедливо представляется как результат прямой экспансии и

конфронтации с сопредельными государствами.

В Сибири сложилась уникальная ситуация: организация

административно-территориального устройства с некоторой спецификой

повторяла те организационные формы, которые были установлены для

центральных губерний. Очень интересно проследить эволюцию

административного устройства Сибири, которая наглядно демонстрирует,

какие задачи ставило перед собой правительство в разные периоды, и как

происходило втягивание различных территорий Сибири в единое

административное (а значит и внутригосударственное) пространство. В

административно-территориальном развитии Сибири XIX в. можно выделить

несколько основных вех.

В XIX в. Сибирь вступила уже как неотъемлемая часть империи, имея

статус единого генерал-губернаторства, а после реформ М.М. Сперанского

была разделена на два генерал-губернаторства с , административными

центрами в Тобольске и Иркутске. Западно-Сибирское генерал-

губернаторство включало в себя Тобольскую и Томскую губернии,

Восточно-Сибирское - Енисейскую и Иркутскую губернии и Якутскую

область132. На протяжении XIX в. в административно-территориальном

устройстве Сибири происходили существенные изменения. Первые крупные

преобразования были проведены в середине века генерал-губернатором

Ш ПСЗ-1.Т.38.№29125.

63

Восточно-Сибирского генерал-губернаторства Н.Н. Муравьевым-Амурским.

В 1851 г. из Иркутской губернии была выделена Забайкальская область с

центром в <Чите . В том же году была образована Камчатская область , а в

1858 г. появилась ещё одна область - Амурская135.

Вторая волна преобразований административно - территориального

устройства приходится на 1880-е гг. XIX в., что было непосредственно

связано с активизацией дальневосточного и среднеазиатского направления

политики. В 1882 г. было учреждено Степное генерал-губернаторство с

центром в Омске, включившее в себя Акмолинскую, Семипалатинскую и

Тургайчскую области. Западно-Сибирское генерал-губернаторство было

упразднено, а губернии Тобольская и Томская были подчинены

министерству внутренних дел на общем основании. То есть, эти губернии

фактически получали статус «внутренних», «русских» губерний. Ведь статус

генерал-губернаторства означал особое положение региона, связанное, как

правило, с пограничным положением и, соответственно, с соответствующей

спецификой. Учреждение в 1884 г. Приамурского генерал-губернаторства с

центром в Хабаровске обозначило административно-территориального

отделение Дальнего Востока от Сибири. В состав генерал-губернаторства

вошли Забайкальская, Амурская и Приморская области. Вплоть до начала XX

в. оставался нерешенным вопрос о территориальной подведомственности

Забайкальской области, которая несколько раз «передавалась» из одного

генерал-губернаторства в другое, пока, наконец, не была закреплена в 1ЧА

составе Иркутского генерал-губернаторства .

Основы деятельности региональной администрации и порядок

формирования штатных губернских органов фактически повторяли формы,

установленные для центральных губерний. Однако, на низовом, местном

уровне формировались две системы административных органов:

Ш ПСЗ-2.Т.26.№25394. П 4 ПСЗ-2.Т.26№24811. Ш ПСЗ-2.Т.26.№33862. 1 3 6 Дамешек И. Л. Российские окраины в имперской стратегии власти (начало XIX - начало XX вв.). -Иркутск, 2005. С. 142.

64

«инородческих» и крестьянских. Что, несомненно, оказывало влияние и на

общую административную схему Сибири и усложняло унификацию

управленческих форм, поскольку многочисленные народы Сибири не только

сильно отличались от русских по уровню социально-экономического

развития, но и значительно разнились между собой.

Как уже говорилось, большинство исследователей признают

главенство регионально-управленческого • подхода в изучении Сибири

имперского периода. Соответственно, административная составляющая

политики государства является той отправной точкой, от которой и следует

рассматривать политику государства в данном регионе. Но вместе с тем

очень важно проследить и такие сложные процессы, как культурное и

хозяйственное развитие Сибири, взаимоотношения с местным аборигенным

населением на уровне повседневного взаимодействия. Особенное значение

имеет также и то, как происходила трансформация эмоционального

восприятия Сибири — как жителями центральной России, так и русским

населением Сибири. Процесс «превращения» Сибири из «чуждой» окраины в

Сибирь «русскую» - процесс весьма протяженный во времени и далеко

неоднозначный, однако попытка проследить наиболее характерные

изменения в восприятии Сибири позволит более объективно оценить

процессы социально-экономического и административного развития Сибири.

Как пишут авторы труда «Сибирь в составе Российской империи»:

«Сибирский регион - это не только историко-географическая или политико-

административная реальность, но и ментальная конструкция, с трудно

определимыми и динамичными границами»137. С изменением ментального

образа Сибири должно была произойти переоценка роли и места сибирских

«инородцев» в политико-административной и хозяйственной структуре

Сибири. И если на протяжении XVII - XVIII в. «инородцы» рассматривались

не более как источник «мягкой рухляди», всячески оберегаемый центральной

властью от произвола чиновников и купцов, то в XIX в. трансформация

Сибирь в составе Российской империи. М., 2007. С. 13.

65

хозяйства аборигенов и коренные изменения в самой административной и

экономической структуре империи повлекли изменения в национальной

политике государства в отношении «инородцев» Сибири.

В начале XIX в. Сибирь в представлении жителей европейской части

России виделась далёкой холодной окраиной, с которой связывались лишь

ссылка и каторга. М. М. Сперанский, отправляясь сюда с ревизией в 1819 г.,

отмечал: «Сибирь есть просто Сибирь, то есть прекрасное место для

ссылочных, выгодное для некоторых частей торговли, любопытное и богатое

для минералогии, но не место для жизни и высшего гражданского

образования, для установления собственности, твёрдой, основанной на

хлебопашестве, фабриках и внутренней торговле». Он предостерегал от

модного заблуждения «превозносить Сибирь и находить в ней Индию»138.

Переход через Уральские горы путешественниками окрашивался сильными

эмоциями, как вступление в новое неведомое пространство, как в другую 139

жизнь .

Несмотря на то, что в ученой среде и в среде высшего чиновничества

довольно широко было распространено восприятие Сибири как колонии, этот

огромный регион воспринимался в то время уже как неотъемлемая часть

русского государства: холодная и неприветливая, но своя. Так, например, в

воспоминаниях декабристов можно проследить расхождение с

общепринятым мнением о Сибири: отмечая особенный дух людей и

атмосферу свободы, они писали о том, что в будущем Сибирь, несомненно,

сыграет важную роль в развитии России.

Среди окраинных регионов Российской империи в начале XIX в.

Сибирь, пожалуй, являлась наименее проблемным регионом. В силу того, что

внимание правительства в начале XIX в. было приковано к западным и

южным окраинам империи (Польша, Финляндия, Бессарабия, Кавказ),

Сибирь, будучи «внутренней колонией», которая пока ещё не вызывала

1 3 8 Цит. по: Ремнёв Л. В. Самодержавие и Сибирь. Административная политика в первой половине XIX в. Омск, 1995. С. 15. 1 3 9 Сибирь в составе Российской империи. М., 2007. С. 24.

66

интерес со стороны сопредельных государств, отходила на второй план. Но

очень важно, что никем уже не ставилось под сомнение, что Сибирь является

русской территорией.

В отчёте министра внутренних дел за 1803 г. Сибирь выделялась в

особый отдел наряду с Новороссиеи и Грузией. О некоторых общих

принципах окраинной политики самодержавия можно судить по проекту

1831 г. об управлении Закавказьем. Главной целью правительственной

политики в проекте декларировалось стремление «спаять» окраины с

центральной Россией. Для этого- предусматривалось распространить на всю

территорию империи общероссийскую губернскую систему управления,

усилить русский элемент на окраинах, насадить в крае русское дворянство и

чиновничество. Все эти меры предполагалось осуществлять осторожно и

постепенно, учитывая местную специфику140.

Признаётся, что самодержавие не сумело выработать чёткой

программы действий. Правительственная политика часто зависела не от

определённых, строго регламентированных государственных программ, но

от характера и предпочтений отдельно взятых личностей. Кроме того, в

условиях отдаленности от центра, решения местной администрации часто

запаздывали и были непоследовательны. Всё это неизбежно приводило к

чиновничьему произволу и волоките. Особенно неопределенной и не всегда

последовательной была политика государства в отношении Сибири в XVII-

XVIII вв.

Бесспорно, что на протяжении XVII-XVIII вв. процесс присоединения

Сибири происходил стихийно. В управлении регионом превалировали

фискальные и военно-административные цели. Именно в таких условиях

формировалась административная система Сибири, то есть, вся система

органов власти была направлена на организацию сбора и переправки

Ремнёв А. В Самодержавие и Сибирь. Административная политика в первой половине XIX в. - Омск, 1995. С. 16. '

67

пушнины и драгоценных металлов, а также на организацию каторжной

структуры.

Сибирские народы в этой системе изначально фигурировали как,

источник ясака и все взаимоотношения царской администрации и

аборигенных племён строились именно исходя из экономической-

заинтересованности самодержавия. Но этническая неоднородность и

существенные различия в социально-экономическом развитии народов

Сибири приводили к тому, что администрация была вынуждена искать

различные способы и методы взаимодействия. Одной из важнейших задач

царизма на начальном этапе освоения Сибири было установление

государственной монополии на сбор пушнины. Поэтому в XVIII в.

предпринимаются меры по ограничению свободной торговли с русским

населением. Это в определённой степени способствовало сохранению

традиционного образа жизни и хозяйства аборигенов.

В научной литературе (Шиловский М. В., Соколовский С. В)

неоднократно высказывалось мнение, что в основе колониальной экспансии в

Сибири и Северной Америки лежала доктрина terra nullius (ничейной земли),

согласно которой «туземное население» противопоставлялось

«полноценным» подданным, «цивилизованным» представителям

метрополии141. Однако, исходя из изложенного выше, подобное сравнение

недопустимо: главным признаком института подданства является выплата

налогов (ясак для сибирских народов), американские аборигены же никаких

налогов не выплачивали и не только не являлись источником доходов казны,

но скорее становились досадным препятствием на пути у американских

пионеров. Как довольно точно отметил А. Д. Агеев: «Сибирские народы спас

архаичный ясак»142. Кроме того, захват земель в Северной Америки

происходил в условиях частнокапиталистической собственности, освоение

Сибири же, как признаёт и сам Шиловский, началось и происходило в

141 Шиловский М. В. Оценка опыта колонизации Сибири и США в отечественной общественно-политической мысли XIX в. //Фронтир в истории Сибири и Северной Америки в XVII-XX вв.: общее и особенное. Новосибирск, 2001. С. 97 142 Агеев А. Д. Сибирь и американский Запад: движение фронтиров. Иркутск, 2002. С. 90.

68

условиях феодально-абсолютистского государства и осуществлялось в

рамках политики «государственного феодализма». Ещё одно существенное

различие - в Сибири происходит формирование органов самоуправления

коренных народов, которые постепенно втягиваются их в административную

структуру региона. Разумеется, этот процесс был очень длителен и сложен.

Кроме того, в восприятии самих «колонизаторов» сибирские инородцы

представлялись несколько иначе: так, не подвергая в целом сомнению

превосходство русской культуры, В. Вербицкий в 1884 г. подчёркивал:

«Прежде всего, надо заметить, что наши инородцы в Сибири как финского

так, так тюркского и монгольского племени - далеко не дикари, подобно

африканцам и австралийцам. Это остатки обширных племён Азии, имеющие

свою культуру, свои воззрения, верования, выработанные веками»143. Этот

взгляд, несмотря на всю свою неоднозначность, в целом отражает

представления просвещённой прослойки русского сибирского населения

конца XIX в. Передовые деятели того времени призывали отбросить

презрительное отношение к инородцу как к «твари» и увидеть в нём «своего

собрата»144. К концу XIX в. подобные гуманистические воззрения получили

довольно широкое распространение в среде русской интеллигенции.

А. П. Щапов, обосновывая необходимость создания сибирского

университета, писал, что это будет содействовать «наибольшей социальной

гуманизации разноплеменного сибирского населения»145.

Надо отметить, что вторая половина XIX в. ознаменовалась попытками

передовой общественности России вывести «инородческий вопрос» в иную

плоскость. Что в частности выражалось в повышении научного интереса и в

попытках найти меры, которые бы позволили избежать «вырождения» и

«вымирания» инородцев. Так, на международном съезде ориенталистов в

Петербурге в 1876 г. был поднят вопрос о том, увеличились или

143 Вербицкий В. Миросозерцание и народное творчество сибирских инородческих племён // Литературный сборник. Под ред. Н.М Ядринцева. СПб., 1885. С. 337. 144 Инородческие бедствия//Восточное обозрение. 1886. №24. С. 1-3. 145 Щапов А. П. Какие факультеты необходимы Иркутскому университету // Щапов А.П. Избранное / Сост. А.С. Маджаров. Иркутск, 2001. С. 338.

69

уменьшились сибирские племена со времени «завоевания» Россией Сибири.

В результате этого съезда ученые пришли к выводу о необходимости

изучения быта и современного состояния «инородцев» Сибири146.

Как уже говорилось, вместе с тем уже с первой половины XIX в.

отмечается повышение правительственного интереса к Сибири. Помимо

организации сбора пошлин, податей и ясака всё больше начинают

интересовать вопросы хозяйственного освоения, внутренней безопасности и

укрепление восточных границ империи. На первый план выходит понимание

Сибири как потенциального ресурса для развития земледелия. Этот вопрос

напрямую был связан с колонизационной политикой. «Штрафная»

колонизация не решала хозяйственных задач, поэтому в начале XIX в.

происходит смещение акцента в переселенческой политике: переселение

свободных земледельцев решало ещё и проблему малоземелья в центральных

губерниях . Основной поток переселенцев должен был быть направлен в

Западную Сибирь. Но рост сибирского населения по-прежнему шёл, в

основном, за счёт самовольных переселенцев и ссыльных. С 1795 г. по 1850

год население Сибири увеличилось в два раза - с 595 тысяч до 1 млн. 211

тыс. душ мужского пола . Большая часть оседала в Западной Сибири.

Наряду с организацией переселенческих земледельческих обществ, ещё

с конца XVIII в. местной администрацией предпринимаются попытки

распространения земледелия среди сибирских народов. Насаждение

земледелия решало помимо сугубо хозяйственных задач ещё и проблему

скорейшей аккультурации инородческого населения. Таким образом, на

рубеже XVIII-XIX вв. начинается переоценка роли сибирских народов в

структуре регионального сибирского хозяйства. Но, прежде всего, следует

отметить тот факт, что аборигенное население рассматривается уже не

только как источник ясака, но становится объектом имперской

I4S Ядринцев Н.М. Сибирские инородцы, их быт и современное положение. СПб., 1891. С. 3. 147 Кауфман А. Л. Переселение и колонизация. СПб., 1905. С. 11-12. 148 Ремнёв А. В. Самодержавие и Сибирь. Административная политика в первой половине XIX в. Омск, 1995. С. 22.

70

русификаторской политики и фигурирует в ней как потенциальный

внутригосударственный компонент сибирского социума.

Таким образом, одной из важнейших задач в процессе создания

единого социально-экономического и культурного пространства было

втягивание инородческого населения Сибири в единую общеимперскую

хозяйственную и административную систему.

Податной интерес к сибирским народам сочетался в правительственной

политике с традиционным принципом патернализма. Как уже говорилось,

изначально формирование принципов и механизмов взаимодействия царской

администрации и традиционных органов сибирских народов происходило

естественным эволюционным путём в процессе административной практики.

То есть, фактически этот процесс протекал стихийно.

В первой половине XIX в. приходит и понимание необходимости учёта

особенностей хозяйственного и социально-экономического развития

сибирских народов. Этот подход получил выражение в «Уставе об

управлении инородцев» 1822 г., реализация которого явилась одним из

самых значительных преобразований в ходе сибирских реформ графа

Сперанского М.М.

«Устав об управлении инородцев» 1822 г., подготовленный

М. М. Сперанским и Г. С. Батеньковым, законодательно определил правовое

положение коренных народов Сибири. По степени юридической

разработанности «Устав» не имел аналогов в современном ему

законодательстве Западной Европы и Америки в отношении аборигенного

населения колоний.149 Таким образом, первая половина XIX в.

ознаменовалась ускорившимися темпами интеграции Сибири в

общеимперскую структуру. Импульс, данный Сибирским учреждением графа

Сперанского, стимулировал этот процесс.

149 Дамешек Л. М. Местное управление народами Сибири (XVII -1917) // История и общество в панораме веков: Материалы Всесоюзной Байкальской исторической школы. Иркутск, 1990. Ч. 1. С. 69.

71

С другой стороны, авторов «Устава об управлении инородцев» часто

обвиняют в том, что «Устав» излишне способствовал консервации

общественного устройства аборигенов и обусловил относительную их

изоляцию от русского населения. Подобная попытка сохранения

традиционного образа жизни коренных народов объясняется желанием

центральных властей сохранить натуральный характер налогообложения

сибирских «инородцев». Однако, подобные цели и реальная практика часто

оказывались несовместимы. В XIX в. происходит интенсификация

хозяйственного и культурного обмена между «инородцами» и русским

населением, доля которого значительно увеличивается. Возможно именно

положения «Устава», установившие на столетие самоуправление для

аборигенов позволили им относительно безболезненно интегрироваться в

лоно российской государственности.

В целях получения достоверной информации о состоянии

инородческого хозяйства в Сибирь неоднократно направлялись ревизионные

комиссии: вторая ясачная комиссия (1827-1835), комиссия МГИ (1840-1842)

и сенаторская ревизия И. Н. Толстого (1843-1846)150. Главной целью всех

ревизий и проверок была попытка упорядочения ясачного обложения. В этих

целях власти пытались оградить аборигенов от притеснений со стороны

местной царской администрации и от разорения со стороны купцов и

промышленников. Однако, уменьшение добычи пушного зверя, особенно

затруднительной для скотоводческих народов (буряты, хакасы), которые,

будучи скотоводами, были привязаны к своим стадам в степной и

лесостепной зоне и не могли как эвенки кочевать по тайге в поисках мест

обитания пушных зверей, приводило к тому, что региональные власти

хорошо понимая бесперспективность сохранения сбора ясака исключительно

пушниной, постепенно переходили к иным формам налогообложения и

стремились втянуть «инородцев» в общую региональную систему

хозяйствования, в том числе и путем распространения земледелия.

150 Дамешек Л. М. Ясачная политика царизма в Сибири в XIX - начале XX в. Иркутск, 1983. С. 39-66.

72

С середины XIX в. происходит некоторое смещение, вектора1 внешней

политики Российской империи в сторону восточного направления.1 До этого

времени для активной- политики на востоке страны, не было серьёзных

мотивов пошричине отсутствия угрозы со стороны сопредельных государств.

Границы здесь фактически оставались аморфными и охранялись

исключительно за счёт немногочисленных казачьих поселений.

Правительство старалось проводить довольно гибкую1 национальную

политику, проявляя осторожность и даже предупредительность по

отношению к народам, проживающим на восточных окраинах Сибири151.

Основной акцент делался именно на внешнюю политику, и в таких

условиях хозяйственное освоение отодвигалось на второй* план: огромные

средства и усилия уходили на присоединение новых территорий. Как

справедливо отмечает А. В. Ремнёв «самодержавие по прежнему спешило

застолбить новые земли, распыляя и без того скудные силы и средства по

подвижному периметру государственной границы»152. Французский историк

Фернан Бродель касательно самого характера продвижения на восток пишет,

что в русской экспансии всё было «непрочным и неопределённым»: «Подвиг

поразителен, но окружён хрупкими звеньями»153. Неудивительно, что в

середине XIX в. правительство всерьез озаботилось укреплением восточных

рубежей: на повестку дня выносится вопрос об укреплении позиции империи

на Дальнем Востоке - прежде всего, не Амуре.

В таких условиях всё чаще раздаются голоса о необходимости решения

внутренних проблем Сибири. А. В. Ремнёв приводит слова Л . И. Небольсина,

предупреждавшего Военное министерство о преждевременности занятия

Амура, пока не устранён «внутренний враг» в самой Сибири в лице

недовольных российскими порядками беглецов из западных губерний,

раскольников, ссыльных. Он призывал: «...Надобно убить, этого врага,

151 Дамешек Л. М. Указ. соч. С. 40. 152 Ремн2в Л. В. Самодержавие и Сибирь. Административная политика в первой половине XIX в. Омск, 1995. С. 37. 153 Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв. Т. 3. Время мира. М., 2007. С. 501.

73

надобно убить, с корнем вырвать-мысль, укоренившуюся в сибиряках, что

Сибирь совсем не Россия; что Россия* сама гаъсебе, а Сибирь* сама по себе.

Это может со временем'навести сибиряков1 на мысль о повторении опыта 154

американских штатов» .

В4 этот период значительно изменяется* и само восприятие Сибири как

правителями империи и просвещенной общественностью, так и простыми

обывателями, происходит трансформация самого эмоционального образа

Сибири. Большая заслуга в этом принадлежит декабристам, другим

представителям революционного движения, которые внесли большой вклад в

формирование сибирской интеллигенции. Новые у ел о вия* диктовало и само

время. Уже к концу второй- четверти XIX в. в Восточной Сибири

насчитывалось 1 287 398 жителей, которые были распределены по

административным единицам региона следующим образом: губернии:

Иркутская - 348839 человек, Енисейская- 308049; области: Забайкальская -

371539, Якутская - 223840, Амурская - 7495, Приморская - 21860;

градоначальство Кяхтинское - 5776 человек . Общая численность

населения всей Сибири с 1815 г. по 1858 г. увеличилась с 1 534 500 до 2 936

036 человек156. Разумеется, прежде всего, за счет увеличения русского

населения. К середине XIX в. «сибирский вопрос» выходит из

административной и финансовой плоскости и приобретает многомерное

социально-экономическое и политическое значение. Сибирь из далёкой

инородной окраины превращается в неотъемлемую «внутреннюю» часть

Российской империи. Декабрист П. А. Муханов в середине XIX в. в своих

записках, посвященных развитию образования в Сибири, отмечал: «Ещё

Сибирь перестала быть колониею, в которой без большого устройства

населения были поселенцы, сосланные за прегрешения со всей России,

азиатцы разных племён, переселенцы из России, большею частью из 154 Цит. по: Ремнёв А. В. Самодержавие и Сибирь. Административная политика в первой половине ХГХ в. Омск, 1995. С. 39. 155 Кодан С. В. Ссылка в демографических процессах Сибири первой половины XIX в. // Историческая демография Сибири. Новосибирск, 1992. С. 112, 113, 115. 156 Кабузан В. М., Троицкий С. М. Численность и состав населения Сибири в первой половине XIX в. В кн.: Русское население Поморья и Сибири. М., 1973. С. 265.

74

коммерческого и служебного сословия» . Другой декабрист

А. О. Корнилович, говоря о перспективах развития Сибири, писал: «Сибирь

есть страна новая, доступная ко всем усовершенствованиям, и где оные могут

производиться гораздо удобнее нежели в других местах»158.

Разумеется, что реалии сибирской жизни порой являли абсолютно иные

формы взаимоотношений, естественным образом формируя уникальные

варианты межэтнических отношений и своеобразную административную

практику. В силу огромных пространств даже сибирские губернии очень

сильно отличались друг от друга по социокультурным и экономическим

показателям. Даже в конце XIX в. в восприятии современников Сибирь

представала далеко неоднозначно. Так, А. П. Чехов в своих письмах во время

путешествия на Сахалин в 1891 г. писал, что пространство и люди Сибири

предстают иногда как «чужие», иногда как «свои»159.

Но если сама территория Сибири и перестала восприниматься как

«глухое и безжизненное место ссылки и каторги», то «инородческий» вопрос

(который порой даже не принимался во внимание) вызывал многочисленные

дискуссии. Империя, поглощая все новые и новые территории, в конечном

итоге неизбежно должна была решить и самый сложный вопрос - какова

будет судьба инородцев. Как уже неоднократно упоминалось выше, «Устав

об управлении инородцев» 1822 г. максимально ограждал «инородцев» от

вмешательства во внутренние дела со стороны царской администрации и

максимально пресекал возможность разорения аборигенов со стороны

русских купцов и ростовщиков. Однако, если в начале XIX в. эти меры

общественностью воспринимались как вполне оправданные, то уже во

второй половине XIX столетия они представлялись уже исключительными и

«крайне вредными». Прежде всего, в том плане, что ставили инородцев в.

более выгодное положение по сравнению с русскими поселенцами.

157 Муханов П. А. Сочинения н письма. Иркутск, 1991. С. 164. 15S Цит. по: Оганян Л. H. Декабрист А.О. Корнилович и его проекты развития Сибири и Бессарабии // Сибирь и декабристы. Вып. 4. Иркутск, 1985. С. 68. 159 Чехов А. П. Полное собрание сочинений. Т. 4. Письма. М., 1976. С. 104.

75

На этом фоне всё чаще звучат призывы о необходимости подчинения

инородцев общеимперскому законодательству. Изменившееся отношение к

Сибири и переоценка приоритетов в региональной политике*империи влекли4

за собой и пересмотр принципов национальной политики в Сибири: на

первый план выходит необходимость создания единого культурного,

экономического и административного пространства. Таким образом, в

отношении инородцев царское правительство берёт курс на русификацию.

Между тем, патерналистская политика XVII-XVIII вв. приносила свои

плоды: позиционирование русского царя как «всемилостивейшего белого

государя» действительно приводило к подобострастному отношению со

стороны сибирских «инородцев». Авторитет русского монарха и русской

власти вообще был чрезвычайно высок. Буряты, например, ставили волю

русского царя выше своих богов: когда по Якутскому тракту, близ

Верхоленска, в 1909 г. был взорван «шаманский утёс», грозивший

проезжавшим под ним обвалом, местный шаман объявил, что «духи не

посмели ослушаться начальства и улетели на север». То, что буряты

обожествляли «белого царя» и его власть отмечают и авторы труда

«Бурятская этничность»1 . Как писал чиновник министерства внутренних

дел А. И. Термен, «по общему убеждению бурят царь выше шаманской веры

и шаманских духов и, если Царь их духам и богам прикажет, то все они

улетят на север и больше не будут тревожить бурятов»161. Более того, царь

сам воспринимался как недосягаемый и всеведущий «бурхан» (бог). По

свидетельству того же Термена, в начале XX в. буряты, приезжавшие в

Иркутск, зачастую отбивали земные поклоны перед памятником императору

Александру III ". Лояльность сибирских инородцев к царской

администрации отмечают и другие современники: И. А. Подгорбунский,

Н. М. Ддринцев. Декабрист Н. А. Бестужев, описывая «народное

воодушевление» в Сибири в годы Крымской войны 1853-1856 гг. отмечал,

160 Бурятская этничность в контексте социокультурной модернизации (конец XIX - первая треть XX вв.) / П. К Варнавский, Г Л. Дырхеева, Т. Д. Скрынникова. Иркутск, 2003. С. 32-33. 161 Термен Л. И. Среди бурят Иркутской губернии и Забайкальской области. СПб, 1912. С. 62. 162 Термен Л. И. Указ. соч. С. 62.

76

что «казаки-буряты не отстают в чувствованиях от русских солдат», и что

даже обыватели, «полудикие и любопытные буряты, осведомляются

беспрерывно о войне и, как говорят сами, готовы по первому воззванию

двинуться всем народом туда, куда укажет всеми обожаемый государь»163.

Это свидетельствует о том, что к этому времени сибирские народы были

прочно закреплены в лоне российского государства. И если даже у коренных

жителей Сибири не возникало сомнений в легитимности русской

администрации, то для русских сибиряков Сибирь была уже «своей», родной

землей.

В общественном мнении в это время укрепляются установки о

цивилизаторской миссии русского народа в отношении сибирских

инородцев. Однако, как отмечают авторы труда «Образ «инородцев» на

страницах сибирской периодической печати» сибирская пресса ставила под

сомнение эти мифологизированные установки. В печати подчёркивалось, что

коренные народы «потеряли своё прежнее величие и превратились в отребья

человечества», столкнувшись с русской цивилизацией164. Учитывая то, что

местная пресса, как правило, более живо и оперативно реагировала на

события в регионах, можно согласиться с мнением провинциальных

журналистов об излишней идеализации культурного влияния русских на

«инородцев».

Между тем, в правительственных кругах постепенно назревает

осознание необходимости пересмотра некоторых положений Учреждения. На

рубеже 40-50-х гг. XIX в. в правительственной политике по отношению к

Сибири наметились некоторые изменения, которые были вызваны рядом

внутри- и внешнеполитических причин: 1)изменение в социально-

экономической жизни края, рост населения, развитие золотодобычи, упадок

чайной и пушной торговли, горнодобывающей кабинетской

промышленности, увеличение масштабов ссылки; 2) активизация внешней

163 Бестужев Н. А. Сочинения и письма. Иркутск, 2003. С. 340-341. 164 Л.В. Гимельштейн, Л.М. Дамешек и Е. А. Сенина, Образ инородцев на страницах сибирской периодической печати (вторая половина XIX - начало XX в) (серия «Азиатская Россия»). - ЗАО «Вост. Сиб. Изд. Компания», 2007, с. 136.

77

политики России на Дальнем Востоке и в Средней Азии, присоединение

Амурского края; 3)низкая эффективность проведённых в 1822 г.

административных реформ, их плохая согласованность с общей тенденцией

на централизацию управления . На этом фоне очень остро встал вопрос о

месте Сибири и путях её развития. С одной стороны в Сибири продолжало

действовать специальное региональное законодательство, действовавшее с

1822 г., которое создавало все предпосылки для восприятия Сибири как

обособленной территории, с другой же стороны правовая обособленность

Сибири начинала противоречить усиливавшейся унификаторской линии во

внутренней политике империи.

Кроме того, в середине XIX в. даже на высшем правительственном

уровне муссировались слухи о возможной утрате Сибири, вследствие

существования «элементов, которым недорога связь с Россией», - так

Восточно-Сибирский губернатор Н. Н. Муравьёв-Амурский, используя

«пугало» сепаратизма вкупе с вполне реальной возможностью закрепления

англичан на Дальнем Востоке, обосновывал необходимость активизации

дальневосточного направления внешней политики .

В обществе не утихали споры о том, является ли Сибирь колонией.

Великий князь Константин Николаевич потребовал исключить из программы

деятельности II Сибирского комитета положение, трактующее Сибирь в

качестве колонии. Подобной же мысли придерживался в 1863 г. Восточно­

сибирский генерал-губернатор М. С. Корсаков: «Сибирь же есть страна,

преимущественно Русская; жители её, за исключением особенностей,

вызываемых географическим положением страны, подчинены тем же

условиям гражданско-политического быта, как и обитатели внутренних

губерний России, и потому распространение на них общих законодательных

мер не может соединяться с какими-нибудь важными неудобствами»167.

165 Ремнёв А В. Самодержавие Ft Сибирь. Административная политика второй половины XIX - начале XX вв Омск, 1997. С. 18. 166 Ремнёв А.В. Указ. соч. С. 21. 167 Цит. по: Ремнёв А. В. Самодержавие и Сибирь. Административная политика второй половины XIX — начале XX вв. Омск, 1997. С. 22-23.

78

Взгляды же общественности (прежде всего общественности

сибирской) часто были диаметрально противоположны правительственному.

В земляческих общинах сибиряков - студентов всё чаще высказывалось

мнение о необходимости широкой автономии Сибири. Доходило и до

разговоров об отделении Сибири от Российской империи. В более

сдержанных тонах эти мысли были впоследствии озвучены в трудах

сибирских областников Г. Н. Потанина и Н. М. Ядринцева . То, что власти

всерьёз опасались роста сибирского сепаратизма доказывает то факт, что в

1865 г, областники были уличены в пропаганде сепаратизма и заключены в

омскую тюрьму. По делу «Об отделении Сибири и образовании республики»

были осуждены 19 человек, в том числе и Ядринцев, который был

приговорён к трём годам заключения и шести годам ссылки169. Таким

образом, и государство и общественность не исключали возможности того,

что по мере экономического и общественного развития Сибирь заявит

претензию на особое место в составе империи. О возможности

сепаратистских настроений после выхода России к Тихому океану и

выделения нового экономического региона на Дальнем Востоке писал и

М. А. Бакунин170.

Однако, несмотря на серьёзные опасения правительства насчёт

возможного проявления сепаратизма со стороны русского населения Сибири,

в этот период фактически не рассматривается возможность подобных

устремлений со стороны сибирских народов, в это время уже прочно и

надёжно закреплённых в рамках «русской» Сибири. Сам этот факт уже

свидетельствует о том, что вся эта территория становится «русской» даже не

в политическом смысле (то есть номинальной частью российского

государства), но в эмоционально - ментальном восприятии.

Происходило это на фоне увеличения притока русского переселенцев

из западных губерний. Так, по данным Л.М. Горюшкина с 1861 по 1885 гг. за

168 Круссер Г. Сибирские областники. Новосибирск, 1931. С. 35^12. 169 Ядринцев H. М. Сочинения. Т.1. Сибирь как колония: Современное положение Сибири. Её нужды и потребности. Её прошлое и будущее. Тюмень, 2000. С. 8. 170 Бакунин М. А. Собрание сочинений и писем. Т 4. М., 1935. С. 313-315.

79

Урал переселялось в среднем по 12 тыс. человек в год. В период же 1886 —

1895 гг. в год переселялось уже около 39 тысяч человек171. Наблюдается,

также рост коренного населения Сибири, так, в период с 1816г. (7-я ревизия)

по 1897 г. (I Всероссийская перепись) оно увеличилось с 220'тыс. душ м.п. до

413 душ м.п., то есть почти на 88 % . Но если в начале XIX в. соотношение

аборигенного населения и русского было примерно равное, то с каждым

годом доля русского населения увеличивалась. За этот же период

численность русского населения возросла с 651 тыс. душ м.п. до 2310 тыс.

душ м.п., то есть почти на 355 %. Соответственно удельный вес аборигенов,

несмотря на* значительный абсолютный прирост, уменьшился: с 25 % в 1816

г. до 15 % в 1897 г173. Такой рост населения, довольно ощутимый для

Сибири, по новому ставил проблему землеустройства и землепользования.

Учитывая особенности Сибири как зоны рискованного земледелия и

повышенную концентрацию земледельческих центров, в этот период

возникает некоторая напряжённость в земельных отношениях.

Освоение демографическое сочеталось во второй половине XIX в. с

освоением «информационным» (появление телеграфа) и транспортным

(строительство Транссибирской железной магистрали). В 1861 г. была

открыта телеграфная линия Казань - Тюмень, в 1862 г. она была проложена

до Омска, в 1863 г-1867 гг. телеграф был доведён через Томск и Иркутск до

Читы, Нерчинска и Сретенска, а в 1870-1871 г. - до Хабаровска и

Владивостока174. Правительство связало воедино страну телеграфной

проволокой, а позже и железнодорожными рельсами. Это значительно

«приблизило» Сибирь к России и создало предпосылки для дальнейшего

промышленного и хозяйственного освоения восточных окраин страны,

«Азиатской России».

171 Горюшкин Л. М. Аграрные отношения в Сибири периода империализма (1900-1917 гг.). Новосибирск, 1976. С. 116. 172 Воробьев В. В. Формирование населения Восточной Сибири. Новосибирск, 1975. С. 96. 173 Воробьев В. В. Указ. соч. С. 96-97. 174 Ремнёв Л. В. Самодержавие и Сибирь. Административная политика второй половины XIX- начале XX вв. Омск, 1997. С. 45.

80

Учитывая демографический и экономический факторы, неудивительно,

что государство в этот период стремится к унификации административно-

управленческих форм. Значительный прирост русского населения в Сибирь

приводил к тому, что местами создавалась парадоксальная ситуация:

поскольку в этот период хозяйство большей части «инородцев» Восточной

Сибири было по сути комбинированным, то есть сочетало в себе элементы

земледельческого и скотоводческого хозяйства, оно требовало больших

площадей. Там, где сохранялось традиционное кочевое хозяйство (например,

в Забайкальской области), за скотоводами закреплены были еще большие

площади - от 250 до 450 десятин на мужскую душу . Это вызывало

неприязненное отношение со стороны русского населения, которое все

больше нуждалось в расширении площадей в силу значительного прироста

населения. Подобная диспропорция также привлекала внимание со стороны

губернского начальства, которое, во-первых, должно было решать проблему

обеспечения землей, а во-вторых, было заинтересовано в переходе кочевых

инородцев к оседлому образу жизни.

На этом фоне всё решительнее раздаются голоса о необходимости

реформирования управления инородческим населением Сибири, которое

было максимально защищено от вмешательства во внутренние дела

реформой Сперанского 1822 г.: «Устав об управлении инородцев» теперь

представлялся мерой устаревшей и нуждающейся в скорейшей отмене в

сторону подчинения инородцев общеимперским узаконениям.

В отношении дальнейшей судьбы сибирских инородцев в

правительственной политике можно выделить две линии. Одна была

сформулирована во всеподданнейшем отчёте за 1864 г. по Тобольской

губернии губернатором А. И. Деспот-Зеновичем: «Татарская раса,

столкнувшись на своём историческом пути с более сильною и физически и

умственно — славянскою расой неизбежно должна погибнуть»176. Другая,

175 ГАИО. Ф. 25. Оп. 9. К. 964. Д. 2435. Л. 6. 176 Цит. по: Ремнёв А. В. Самодержавие и Сибирь. Административная политика второй половины XIX-начале XX вв. Омск, 1997. С. 45.

81

более гибкая сочетала обрусительную политику с мерами патерналистскими.

Генерал-губернатор Восточной Сибири А. П. Игнатьев писал: «Вообще

местная администрация должна наблюдать, чтоб инородцы не терпели

притеснений и обид, невзирая на то, к какому вероисповеданию" они

принадлежат, и, не насилуя естественного хода вещей, последовательными

мероприятиями постепенно подготовлять возможно большее обрусение

бурят и полное слияние их во всех отношениях с русским крестьянским 1 7 7

населением» . Именно эта формулировка более точно отображает

правительственные взгляды на инородческий вопрос во второй половине

XIX в. Подобной позиции придерживались, например, известный публицист

того времени Катков, знаменитый государственный деятель К. П.

Победоносцев и часть церковных иерархов, курировавших Сибирскую

епархию и миссионерскую деятельность. Данная позиция, опираясь на

лояльность к российской короне и православной религии, явила собой

попытку реализации на практике господствовавшей идеологии. Идеологии

так и не получившей достаточного теоретического обоснования, но имевшей

место в имперской практике.

Крестьянская колонизация становилась важным компонентом

имперской политики, а крестьянин её активным проводником. Известный

востоковед В. П. Васильев в программной статье «Восток и запад»,

опубликованной в 1882 г., призывал перестать смотреть на русских как на

пришельцев в Сибирь, заявляя, что «мы давно уже стали законными ее* 1 >-JQ

обладателями и туземцами» . Это не единственное заявление подобного

рода - в ментальном восприятии Сибирь перестала быть чужой. Произошло

это, конечно, далеко не сразу. Так, например, А. И. Миллер относит время

изменения образа Сибири в России лишь к началу XX в.: «Представление о

177 Цит. по: Ремнйв Л. В. Самодержавие и Сибирь. Административная политика второй половины ХГХ-начале XX вв. Омск, 1997. С. 46. 178 Цит. по: Ремнев А В. Россия Дальнего Востока. Имперская география власти XIX - начала XX веков. Омск, 2004. С. 41.

82

Сибири как о «русской земле», как о неотъемлемой части национальной?

территории* утвердилось очень поздно, уже в XX веке» .

По: мнению. А. В. Ремнёва крестьянская колонизация' являлась

необходимым» дополнением военной^ экспансии, а имперские власти-

стремились параллельно с военной службой организовать переселенческую

службу. Таким образом, это была сознательная политическая1 стратегия180.

Русские крестьяне, как носители русской культуры и духовности должны

были стать ядром новой общности, которая не ограничивалась только

объединением славянских этносов, но могла включать и инородные по

происхождению этнические группы. Как напишет в конце XIX в.

И. А. Подгорбунский: «Действительное культурное влияние русских на бурят

началось только с 60-х годов текущего столетия, когда и для них начали

заводиться школы»181. Имея в виду, прежде всего, не естественные процессы

межкультурного обмена, но целенаправленную- деятельность

государственных органов.

Но в условиях межкультурного взаимодействия серьёзное влияние со

стороны «инородцев» испытывали и русские крестьяне. Н. М. Ддринцев

особо отмечал, что изначально «при низком уровне развития русское

население оказалось менее стойко, чем можно было ожидать, само

отступило от культуры и подверглось инородческому влиянию»182. Кроме

того, формированию особого менталитета способствовали сибирские реалии,

в корне отличные от тех, что были в центральной России. Декабрист

В. Ф. Раевский, описывая первые впечатления о Сибири, писал: «Сибиряк не

русский. Он хитрее, бойчее, но скрытнее русского. Всегда под бесчеловечной

властью приезжающих русских чиновников, которые управляют

самовластнее помещиков, сибирские крестьяне научились лгать, обманывать

и унижаться перед этими чиновниками,, которые наезжают в Сибирь для1

Миллер А. И. Русификация: классифицировать и понять // Ab Imperio. 2002. № 2. С. 141-142. Ремнев А. В. Указ. соч. С. 45. Подгорбунский И. А. Буряты. Физический тип и духовная личность. Иркутск, 1903. С. 21. Ядринцев Н. М. Сибирские инородцы, их быт и современное положение. СПб, 1891. С. 168.

83

приобретения денег и чинов» . А уже в XX в. С. Я. Елпатьевский, описывая

сибирского старожила, писал: «Среди разноплеменных и разноверных людей'

он< не знает, не чувствует разделительных граней* - религиозных,

национальных; он безгранный, вненациональный, ош сибиряк, он- только!

областник. Он'не по-русски - реже и менее усердно - молится, не по-русски

ругается, и о пришедших из-за Урала говорит: "он российский"»184. В, это же

время министр финансов С. Ю. Витте, отмечая «великую колонизаторскую

способность русского народа» особенно отмечал: «Для русских людей столб,

отделяющих их, как европейскую расу, от народов Азии, давно уже

перенесен за Байкал - в степи Монголии» . Сибирские народы, оказавшиеся

оторванными-от Азии должны были стать частьюфазнородной по крови, но^

единой по культуре «большой русской нации».

В начале XX в. во взглядах русской общественности проявляются

отголоски представления о мессианской роли русского народа на

евразийском континенте, что, возможно, в России явилось местным.явлением

того же рода, что и пресловутое представление о «бремени белого человека»

для западной Европы, хотя, несомненно, с совершенно иным подтекстом.

Подобные воззрения разделяли и правители империи, так, например,

П. А. Столыпин в 1906 г. в одном из выступлений в Государственной думе

произнёс следующие слова: «Не забывайте, господа, что русский народ

всегда сознавал, что он осел и окреп на грани двух частей света, что он

отразил монгольское нашествие и что ему дорог и люб Восток: это его

сознание выражалось всегда и в. стремлении к переселению, и< в народных

преданиях, оно выражается и- в государственных эмблемах. Наш орел,

наследие Византии, - орёл двуглавый. Конечно, сильны и могущественны и

одноглавые орлы, но, отсекая нашему русскому орлу одну голову,

181 Раевский В. Ф. Материалы о жизни и революционной деятельности Т. 2. Иркутск, 1983. С. 334. 184 Цит. по: Резун Д.Я, Шиловский M.B., Сибирь, конец XVI- начало XX века: фронтир в контексте этносоциальных и этнокультурных процессов. Новосибирск, 2005. С. 172. 185 Цит. по: Сибирь в составе Российской империи. М., 2007. С. 67.

84

обращенную на Восток, вы не превратите его в одноглавого орла, вы 186

заставите его только истечь кровью» .

А. И. Термен, подытоживая свои наблюдения» и очерки о • бурятах

Иркутской губернии и Забайкальской области, писал в 1912 г.: «Буряты

стремятся к свету и прогрессу и, если соответствующая постановка

православия и быта оправдает их ожидания и пойдет навстречу

развивающимся силам и способностям народа, то можно смело сказать, что в

будущем буряты составят надежное ядро и, как нравственно, так и

экономически сослужат огромную пользу, как правительству, так и русскому 187

народу» .

Таким образом, на протяжении XIX в. происходит трансформация

эмоционального восприятия Сибири: из чуждой далекой окраины Сибирь

становится неотъемлемой частью «русской» земли, разумеется, со своей

спецификой. Начиная с середины XIX в. активизируется процесс

хозяйственного освоения региона, активно развивается дальневосточное

направление внешней политики. По мнению Д. Н. Замятина «географическое

пространство России к концу XIX в. приобрело те качественные параметры,

которые до настоящего времени определяют его динамику» . В таких

условиях неизбежно начинается процесс унификации административных

форм, что включает в себя и изменение основ национальной политики

государства. При всей противоречивости «инородческого вопроса», мы

можем констатировать, что в отношении к аборигенам государство ставило

цель скорейшей их русификации и втягивания в единую экономическую и

социальную структуру региона.

П. Л. Столыпин: Программа реформ. Документы и материалы. В 2 т. Т. 1. М., 2003. С. 52. Термен А. И. Среди бурят Иркутской губернии и Забайкальской области. СПб, 1912. С. 144. Замятин Д. Н. Гуманитарная география: Пространство и язык географических образов. СПб., 2003. С. 331.

85

Глава 2. Управление народами юго-восточной Сибири в XVIII - начале

XIX в.в.

/-

1. Присоединение юго-восточной Сибири к России

К концу XVII в. почти все племена и роды народов юго-восточной

Сибири были приведены под подданство русского царя. Единственной

проблемой, которую ещё предстояло решить, было весьма неопределённое

положение тех родов, которые кочевали в Забайкалье. Русский географ

Н. А. Северцов, известный исследователь Средней Азии середины XIX в.,

рассматривая границы России и среднеазиатских государств, выделял два

рода границ: «...постоянные границы оседлого населения и подвижные,

беспрестанно изменяющиеся - границы кочевых племён»189. Современный

географ Д. Н. Замятин, рассматривая ту же проблему, пишет: «Кочевая

периферия этих в европейском понимании полугосударств определяла

неустойчивый, колеблющийся характер внешних границ, когда кочевые

племена в зависимости от конкретных обстоятельств переходили в

подданство того или иного среднеазиатского владетеля. Граница России со

среднеазиатскими государствами и кочевыми племенами представляла собой

пересечение совершенно разных геополитических сред, причём в

классическом европейском или западном понимании границы попросту не

было, не существовало»190. Точно также чрезвычайно сложно было провести

границу между кочевьями монгольских племён и кочевьями «братских

людей». Более того, в XVII в. среди забайкальских монголоязычных племён

вряд ли можно было выделить однозначно бурятские и монгольские племена:

различия в языке и культуре, в силу относительной географической

изоляции, более ярко проявляются в Предбайкалье. С приходом в регион

первых отрядов русских служилых людей, ситуация изменяется радикальным

11>9 Цит. по: Замятин Д. Н. Гуманитарная география: Пространство и язык географических образов. СПб., 2003 С.240. 190 Замятин Д. Н. Гуманитарная география: Пространство и язык географических образов. СПб., 2003. С. 241.

86

образом: вскоре бурятские и эвенкийские племена были выделены из сферы

влияния монгольского кочевого мира (находящегося- номинально под

китайским владычеством).

В связи? с интенсивным продвижением на восток у Российского

государства появляется новая задача - закрепление восточных рубежей; что в

первую очередь подразумевало разграничение чётких границ с

сопредельными государствами. Продвижение русских по «ничейной» земле

заканчивается в середине XVII в., когда отряды казаков подходят к

китайским владениям на Амуре. Несколько иная ситуация сложилась на

границах монгольских кочевий. Как уже говорилось, несмотря на то, что

Монголия находилась под властью Китайской империи, монгольские

племена в силу кочевого образа жизни и, соответственно, высокой

мобильности, находились на особом положении, обозначая своего рода

западный фронтир Китая.

В силу того, что какой-либо даже примерно определенной границы

между Российским государством и Китаем вплоть до 1689 г. не

существовало, в середине XVII в. на смежных территориях кочевники часто

облагались двойной данью: монгольскими феодалами и русскими

служилыми людьми. Связано это было с тем, что в поисках пастбищ, или

спасаясь от притеснений, кочевники могли совершать переходы за сотни

километров. Надо отметить что, и впоследствии, после закрепления границы,

для кочевников не составляло труда уйти при необходимости в монгольские

степи, равно как и многие монгольские племена при необходимости

перекочёвывали на территории, которые к тому времени уже облагались

ясаком русской воеводской администрацией.

Забайкалье, исторически являвшееся периферией монгольского

кочевого мира, на протяжении XVII в. довольно часто подвергалось

нападениям монгольских феодалов, которые нередко организовывали

походы и в Предбайкалье. В 1668 г. отряды монгольского тайши Сейгуна

напали на районы, примыкавшие к Балаганскому, Идинскому и даже

87

Братскому острогам. В 1674 г. другой монгольский тайша Гыган вторгся в

бурятские земли, угрожая Иркутскому острогу. Это нашествие было

отражено совместными усилиями русских служилых людей и ангарских

бурят191. Кроме крупных вторжений имели место и довольно частые мелкие

набеги. И буряты, и эвенки и русские в этот период должны были всерьез

опасаться нападений из монгольских степей. Возможно, именно этим и

объясняется то, что народы юго-восточной Сибири относительно

бесконфликтно приняли русское подданство.

Сеть острогов, сложившаяся в XVII в. связала воедино огромную,

плохо ещё освоенную территорию юго-восточной Сибири. Как пишет

Ф. Бродель: «В целом это было баснословное пространство, завоеванное

поначалу в несколько стихийных продвижений, вследствие индивидуальных

предприятий - процесса, на зависящего от официальной воли и планов:

пожелания и планы появятся позднее» . Несомненно, что это гигантское по

масштабам пространство было присоединено не в результате планомерной и

выверенной внешней политики правителей Российского государства, но

имело в своей основе стихийное продвижение, которое, как правило,

совпадая с общегосударственным интересом, получало в дальнейшем

официальное признание и оформление. То есть этот процесс менее всего

зависел от официальной воли и государственных планов, наличие которых,

однако, полностью отрицать также не следует. Одним словом, естественный

процесс продвижения русских на восток подкреплялся стремлением

Российского государства установить государственный контроль (по мере

возможностей) на присоединённых территориях.

В Прибайкалье первые остроги появляются с 30-х гг. XVII в. В 1631 г.

был возведён Братский острог, в 1641 г. - Верхоленский, 1654 г. -

Балаганский, в 1661 г. - Иркутский, в 1666 г. были построены Селенгинский

острог и Удинское зимовье (в 1689 г. преобразованное в острог) и несколько

191 История БМАССР. Т. 1 / под ред. Окладникова А.П. Улан-Удэ, 1951. С. 96. 192 Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв. Т. 3. Время мира. М., 2007. С. 496.

88

других. А в 1657 г. в верхнем течении реки Амур был основан острог

Албазин, за которым начинались земли Цинской династии:

В целом, к концу 80-х гг. XVII в. русские достигли рубежей Китая.

Возникла насущная необходимость определения границ между двумя

крупными державами, было необходимо разрешить вопросы о торговых и

дипломатических отношениях. Для этой цели было организовано

специальное русское посольство во главе с окольничим Фёдором Головиным.

Происходило это на фоне очередного вторжения монгольских феодалов в

Забайкалье, которые, возглавляемые Очирой-ханом в 1687 г. осадили

Селенгинск и продвигались к Верхнеудинску. Кроме них в Забайкалье

находились крупные отряды табангутских тайшей, против которых

выступили русские казаки, бурятские и эвенкийские конники. Под

командованием русского посла Головина монгольские отряды были изгнаны

из Забайкалья, а табангутские тайши заключили договор о переходе в

русское подданство. После этого, в результате длительных переговоров с

китайскими посланниками 25 августа 1689 г. был заключён Нерчинский

договор, определивший восточную границу России с Китаем. Граница была

проведена на левом берегу Амура по реке Горбице, впадающей в Шилку, и

Становому хребту, на правом берегу реки Аргуни. Были также определены

правила торговли для подданных обоих государств по проезжим грамотам193.

Русское продвижение в этом регионе было остановлено. Как пишет

Ф. Бродель: «Китай под управлением маньчжур проявил себя миром

политически могущественным, агрессивным и склонным к завоеваниям.

Нерчинский договор 1689 г. в действительности означал блокирование

русской экспансии в бассейне Амура»194.

Во внутриполитическом плане главным итогом Нерчинского договора

стало окончательное закрепление Забайкалья за Россией. Вопрос о границе

ещё не был решён в полной мере и потребовал в дальнейшем нескольких

193 История БМАССР. Т. 1 / под ред. Окладникова А.П. Улан-Удэ, 1951. С. 96-101. 194 Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв. Т. 3. Время мира. М., 2007. С. 501.

89

корректировок, не повлекших, впрочем, значительных трерриториальных

изменений на забайкальском участке границы. Буряты, эвенки и некоторые

монгольские роды, кочевавшие в Забайкалье, были признаны подданными

русского царя.

В соответствии с теорией Ф. Броделя о членении пространства195

можно констатировать, что здесь, на стыке двух могущественных держав, на

стыке двух мощных культур, обладавших огромным ассимиляционным

потенциалом, произошёл раздел в центральноазиатском кочевом мире: часть

её, степи и лесостепи Прибайкалья, вошли в лоно русского мира-империи,

русского мира-экономики. Этот раздел породил качественно иные процессы

национального и культурного развития сибирских народов, обусловив их

уникальный путь исторического развития в новом культурном и социально-

экономическом окружении.

Наряду с вопросами внешнеполитического характера, Фёдором

Головиным были рассмотрены и вопросы, касавшиеся обложения ясаком

инородцев, кочевавших на территориях, закреплённых по Нерчинскому

договору за Россией. Договоры окольничего Фёдора Головина, заключённые

в 1689 г. с монгольскими тайшами и табангутскими сайтами, кочевавшими в

Забайкалье в конце XVII в. и в начале XVIII в. считались руководящими

нормативно-правовыми актами. В исторической литературе их также

называют первыми нормативно-правовыми актами, регламентировавшими

основы взаимоотношений царской администрации с народами юго-

восточной Сибири. С некоторыми изменениями основные положения этих

актов были распространены на управление всеми группами бурятского и

эвенкийского населения. Акты были посвящены, прежде всего, порядку

сбора ясака и общих обязанностей новых подданных: за исключением

некоторых пунктов, устанавливавших порядок взаимоотношений между

195 Бродель Ф Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв Т. 3. Время мира. М., 2007. С. 35-38.

90

администрацией и родами, почти во всех сферах жизни остальном сибирские

народы пока были предоставлены самим себе.

•Договор, заключённый 15 января 1689 г. гласил:

1) «Быть им, тайшам, в вечном подданстве и служить им, великим

государям, со всякой верностью и с войсками Их Царского Величества самим

ходить и своих улусных людей посылать, как о том повеление будет Великих

Государей.

2) К подданным Их Царского Величества, которые будут кочевать близ

их кочевных людей, обид и налог отнюдь никаких не чинити и конных

табунов и никакого рогатого скота не отгонять, и о том в улусах своих

учинить заказ крепкий.

3) В православную христианскую веру улусных их людей, также и

самих тайшей и зайсанов не велено ни крестить и не принуждать, и улусных

их людей у них тайшей в ясачный платёж не отнимать.

4) Прежних своих владельцев ни в чём не слушать и никаких сношений

с ними не иметь.

5) Призывать под Самодержавную Великих Государей руку иных

мунгальских владельцев и милостию Великих Государей обнадеживать»196.

Кроме этого, тайши обязывались с пяти хошунов ежегодно платить 50

лошадей, 50 быков и 50 баранов.

Таким образом, согласно этому договору монгольские тайши и

табангутские сайты, подписавшие его, признавались подданными русского

царя. Второй пункт наглядно демонстрирует, что монгольские и

табангутские роды, в это время кочевавшие в Забайкалье чётко

противопоставляются другим кочевым племенам (бурятам и эвенкам),

которых в этом договоре уже бесспорно относят к подданным русского

Государя. Более того, принимая в подданство монголов и табангутов,

Головин учитывает интересы других прибайкальских племён: «братских

людей» и «тунгусов». В договоре чётко были очерчены права новых

ПСЗ - 1 . Т. 3. № 1329 от 15 января 1689 г.

91

подданных, причём специально оговаривалось исключительное право

царских воевод на сбор дани с бурятских и эвенкийских родов, кочевавших в

Забайкалье: Российское государство определяло свою прерогативу на

фискальные сборы. Монгольские тайши, ранее неоднократно

организовывавшие грабительские походы в бурятские кочевья, теперь

уравнивались в статусе с бурятскими родоначальниками.

Тайши и сайты, в свою очередь давали клятву верности русскому царю

и обещали быть «Их царского величества под самодержавною высокой

рукою в подданстве и вечном холопстве и служить им Великим Государям...

и никакого злого умысла на них Великих государей не мыслить, и их

Царского Пресветлого Величества русским людям и подданным ясачным

иноземцам никаких обид и налог не чинить... а наступающих

неприятельских, каких ни есть народов с людьми Великих Государей им

сайтам с шуленги и с детьми своими ходить и не щадя головы своей биться

верно и до смерти». Кроме этого они обязывались «...Китайского и

Мунгальского ханов у Геген Хутукты и у прежних их владельцев быть не

желать и ни в каких злых умыслах им Табангутским сайтам с ними не

пересылаться и для воинских поведении Китайских и Мунгальских и иных не

мирных иноземцев в сторону Царского Пресветлого Величества на Украиные

грады на Селенгу и под Удинск и под Нерчинские остроги и под заимки с

ратьми не позывать и самим не ходить». В заключение родоначальники

обязывались «в казну Великих Государей с себя ясак давать поголовный по

вся года добрыми соболями, рысьми и лисицами добрыми, и никаких 197

оговорок о ясаке не чинить» .

Кроме общих положений о статусе вновь принятых в русское

подданство родов, в договоре была сделана попытка решить некоторые

моменты внутриродового управления: прежде всего судопроизводства, что

вполне естественно: государство вслед за установлением фискальной

прерогативы пыталось регламентировать и некоторые вопросы, касающиеся

ПСЗ - 1 . Т. 3. № 1336 от 12 марта 1689 г.

92

порядка наказания за преступления. Разумеется, что в этот период подобные

инструкции имели общий рекомендательный характер,, в силу отсутствия

(пока ещё) органов надзора и государственных рычагов воздействия, но, тем

не менее, в договоре устанавливались наказания за определённые

преступления. Наряду с естественной попыткой установить санкции за

посягательства на представителей царской администрации,

предусматривались наказания и за преступления, совершаемые как внутри

родов, так и на территории соседних родов. Так, за «учинение бесчестия

посланцу Великого Государя» был предусмотрен штраф: пять верблюдов,

десять лошадей, десять быков и двадцать баранов. За убийство (любое)

предусматривалась смертная казнь. Особенно суровое наказание

предусматривалось тайшам за нарушение присяги и попытку «из под

самодержавныя Их Великих Государей руки отойти». Наказание

«изменника» возлагалось на прочих тайшей, которым предоставлялось право

разграбить их улусы, отнять жену и детей, а самих изменников

предписывалось передать в «украйные города» в руки воевод198.

Таким образом, в договоре о принятии «вечного подданства»

монгольскими тайшами и табангутскими сайтами были означены основные

моменты взаимоотношений царской администрации с коренным населением

Прибайкалья. Несомненно, что в силу пограничного положения кочевий тех

племён, с которыми был заключен договор, данный документ имеет свою

специфику и направлен на более плотное закрепление «иноземцев» в

русском подданстве и защиту как приграничных городов, так и бурятских и

эвенкийских племен ранее принявших подданство русского царя.

При анализе данного документа, несомненно, следует обратить

внимание и на термины, которыми обозначали представителей аборигенного

населения. Более обобщающий термин - «иноземцы». Так, в договоре

«иноземцев» делят на две категории: «ясачные иноземцы» (принявшие

ПСЗ - 1 . Т. 3. № 1329 от 15 января 1689 г.

93

русские подданство1 плательщики ясака) и «неясачные иноземцы». Кроме

того, дифференцируя» внутриродовой статус, авторы текста договора

выделяют отдельно тайшей, зайсанов. и сайтов1, (родовую- верхушку),

остальных,же. относят к категории1 «улусные-люди»199. Интересно, что всю

ответственность, по договору несли родоначальники, вплоть до того, что

отвечали за действия своих родовичей. Этот договор, изначально имевший

локальное применение, на протяжении долгого времени оставался одним из

руководящих в сфере взаимоотношений царской администрации с народами

юго-восточной Сибири. Основные его положения впоследствии были

расширены и применялись вплоть до начала XIX в.

Основные задачи, стоявшие перед царской администрацией вто время,

были решены: не вмешиваясь во внутренние дела сибирских племён и родов,,

администрация упорядочивает сбор ясака и пытается обеспечить

безопасность на новой границе, всё плотнее закрепляя осваиваемые

территории. Уже в 1693 г. был издан специальный наказ таможенным

головам о сборе пошлин в сибирских городах с русских, сибирских,

китайских и бухарских товаров2 °. Были разосланы наказы сибирским

воеводам, в которых чётко регламентировался порядок сбора ясака.

Такой подход вполне отвечал задачам Российского > государства, на

первом месте стояли фискальные интересы: ценой «мягкой рухляди»

сибирские народы получали право на относительно безопасную жизнь с

минимальным вмешательством в привычный уклад, который, однако, вскоре

будет подвергнут мощному влиянию со стороны русского населения.

Для жителей лесостепной и степной зон Прибайкалья, занимающихся

преимущественно скотоводческим хозяйством, охота имела* сезонный

характер. По этой причине выплата ясака' пушниной была для них весьма

затруднительна. По этому поводу уже в середине XVII в. якутский воевода

велел управителю Верхоленского острога брать ясак с «братских» людей тем

ПСЗ-1. Т. 3. № 1329 от 15 января 1689 г.

ПСЗ-1. Т. 3. № 1474 от 30 августа 1693 г.

94

зверем, какой есть, а в 1703 г. из Сибирского приказа последовал указ,

разрешавший при уплате ясака заменить пушнину скотом . Однако,

предпочтение всё же отдавалось пушнине, которая в' то время являлась одной

из важнейших статей доходов казны. Надо особо отметить, что государство

ревностно защищало свое исключительное право на сбор пушнины, даже

скупка пушнины купцами напрямую у аборигенов ограничивалась. Так,

например, в Сибирский приказ было дано особое распоряжение о запрете

провоза табака в сибирские улусы «для мены на соболи и всякую рухлядь»

под страхом смертной казни2 .

Патерналистская политика государства по ' отношении к сибирским

народам в научной литературе объясняется заинтересованностью царской

администрации в «мягкой рухляди» - пушнине, которой выплачивали ясак

сибирские народы. Однако подобное объяснение вряд ли является^ полным и

являет лишь один из факторов, от которых зависело формирование политики

государства в этой сфере. Объяснение этой уникальной в мировой практике

модели взаимоотношений возможно кроется в особенностях исторического

развития русского государства и его географического положения: будучи

государством, которое явилось своеобразным буфером между Европой и

Азией, Российское государство явило собой уникальный процесс

межкультурного взаимодействия: племена и народы Азии, принятые в лоно

русской государственности, никогда не выносились за рамки принятых

общечеловеческих ценностей, и, занимая, конечно же особую нишу в

государственной структуре, имели возможность сохранить своё хозяйство и

культуру.

Яркий пример реализации патерналистской политики в отношении

«иноверцев» являют собой «наказы воеводам» конца XVII - начала XVIII вв.

Так, в Наказе Тобольскому воеводе боярину Черкасскому от имени царя

Петра Алексеевича 1697 г. велелось «сказать сибирским тобольским татарам

История Бурят-Монгольской АССР. В 2 т. T 1. / Под ред. П.Т. Хаптаева. Улан-Удэ, 1954. С. 104. ПСЗ-1. Т. 3. № 1590 от 23 нюня 1697 г.

95

и бухарцам, а из волостей ясачным лучшим людям Великого Царя и

Великого Князя Петра Алексеевича жалованное слово, что царское

величество их пожаловал, велел их держать во всяком их Царском

милостивом призрении и ото всяких людей велел их оберегать, чтоб им

никаких обид и продажи и убытков и налогов и разорения ни от кого не

было, а они б Тоболськие татаровя и бухарцы и уездные ясачные люди в их

Царском жалованье во всем покое и в тишине безо всякого сумнения и

промыслы всякими промышляли по прежнему » " . В свою очередь давался

«иноверцам» давался «крепкий заказ», чтобы они Царю «служили и прямили

и добра во всё хотели», и, разумеется исправно платили ясак204. Вполне

естественно, что порядку сбора и учёта ясака в документе уделено

первостепенное значение: весь процесс был чётко регламентирован (по

крайней мере законодательно). В этом же наказе строго запрещалось

насильственное крещение, а в случае принятия православия добровольно

предписывалось принять на службу и наделить жалованьем. Интересно, что в

случае если крещение принимали женщины, их предписывалось выдавать их

замуж за русских служилых людей э. В целом, документы подобного рода

содержали полный перечень инструкций и указаний, которые строго

регламентировали все стороны деятельности царской администрации в

Сибири.

Подобные же указания содержатся и в наказных статьях другим

сибирским воеводам. Например, в наказных статьях Нерчинскому воеводе

также было велено улусных людей «от всяких людей оберегать, чтоб им

насильства продаж и разорения ни от кого не было» и «ласку и привет к ним

держать»206. Тех же служилых людей, которые нарушат указания Царя и

совершат преступления в отношении инородцев, предписывалось «чинить им

наказания, смотря по их винам по Уложению и новоуказным статьям, кто

ПСЗ-1. Т. 3. № 1594 от 1 сентября 1697 г. ПСЗ-I. Там же ПСЗ-1. Т. 3. № 1594 от 1 сентября 1697 г. ПСЗ-I. Т. 3. № 1542 от 18 февраля 1696 г.

96

какого наказания достоин»2 - то есть по общегосударственному

законодательству. Это, на первый взгляд заурядное положение, однако

свидетельствует о том, что сибирские народы, принявшие русское

подданство в законодательстве были защищены от личных посягательств и

произвола служилых людей фактически наравне с прочими подданными

государства. Особенностью наказных статей нерчинскому воеводе является

акцент на укреплении российско-китайской границы.

Вполне естественно, что вдали от центра, в условиях отсутствия какого

бы то ни было контроля, воеводы часто злоупотребляли своим положением.

Казнокрадство, самоуправство, доходящее до бесчинства, характеризовали

сибирское воеводство начала XVIII в. не с лучшей стороны. Так, в 1698 г., в

Аргунском остроге, ехавший в Китай, сын боярский Шестаков ограбил

данного ему в проводники тунгуса и пытался сжечь его живьем, после чего

весь род тунгусов укочевал из под острога. Подобные же бесчинства он

чинил и в иркутском уезде не только в отношении «иноверцев», но и в

отношении казаков, которые, не стерпев его «озорничества», убили

Шестакова208. Подобные притеснения в отношении аборигенов имели место

довольно часто, порой ясак взимался несколько раз за один год. Более того,

сибирские воеводы, выясняя отношения' с другими воеводами, вступали в

вооруженные конфликты. Ответом на подобные злоупотребления были

попытки наказать тех воевод, о деяниях которых становилось известно в

Москве. Однако, эти меры не могли изменить ситуацию. Законодательно

предусматривалось суровое наказание, в целях защиты же «иноверцев» был

издан специальный указ, в котором указывалось на преступления прежних

воевод, из-за действий которых «многие ясачные люди отошли в подданство

в Китайское Государство, а иные от того сами себя разными случаями

побивали и в Якутском ясачные иноземцы за свои нестерпимые налоги и

разорения и грабеж ясачных сборщиков и служилых людей на дорогах

ПСЗ-1. Т. 3. № 1542 от 18 февраля 1696 г ПСЗ-I. T 4. № 1835 от 1 февраля 1701 г.

97

побивают до смерти»" . За нарушение предписаний воеводам 210

гарантировалась «казнь смертью» .

Патерналистские тенденции приобретали самые разнообразные формы

при реализации на местах, но, тем не менее, важно, что российское

государство изначально приняло сибирские народы как новых подданных,

достойных защиты и имеющих право на сохранение своих земель и обычаев.

2. Становление системы административного управления

«инородцами» в XVIII в.

Нерчинский договор обозначил важнейшие направления деятельности

местной администрации и заложил основы взаимоотношений с местными

народами, официально закрепив их в русском подданстве. Необходимо

отметить, что термин «подданство» используется в этот период не как

устойчивая гражданско-правовая связь между монархическим государством

и подданным, но скорее соответствует распространенному в средневековье

феодальному институту вассалитета. Причём в роли верховного феодала

выступает русский царь. Присягу же на верность русскому царю давали

родоначальники, которые по договору 1689 г. отвечали и за действия своих

родовичей, то есть, сохраняя полную власть внутри своих родов и права на

кочевья, они фактически становились вассалами царя. Несомненно, что это

утверждение имеет исключительно сравнительный характер и не претендует

на пересмотр основных теоретических положений российской исторической

науки. Обозначая свои права на территории и взимая ежегодный налог,

«люди Великого Государя» гарантировали покровительство местным

племенам и народам, практически не вмешиваясь во внутриродовые дела (за

исключением набегов и откровенного грабежа, которые, однако,

порождённые своеволием воевод, являлись скорее исключением).

ПСЗ-1 Т. 3 № 1526 от 18 февраля 1695 г. ПСЗ-1. Т. 3. № 1526 от 18 февраля 1695 г

98

XVIII в. для России ознаменовался периодом бурного развития и

активной внешнеполитической деятельности: изменилось само государство,

изменилась его роль на международной арене. Петровская модернизация,

затронувшая практически все стороны жизни российского общества, не

могла не затронуть и вопросы административного устройства государства:

старая феодальная модель создавала широкое поле для злоупотреблений и

имела очень аморфный характер. Захватив огромные территории, русское

государство должно было закрепить их в самой системе государственной

власти и неизбежно должно было приступить к их дальнейшему освоению. В

1721 г. была провозглашена Российская империя, и это событие

ознаменовало новый этап в истории России, выдвинув её в качестве одной из

сильнейших держав того времени.

Как признают большинство исследователей, Нерчинский договор, на

самом деле сыгравший важную роль в российско-китайских отношениях,

требовал более подробного регламентирования пограничного режима и

упорядочения торговых и иных отношений. Кроме того, незамедлительного

решения требовали ухудшившиеся отношения с Китаем (в 1722 г. русские 011

купцы были выдворены из Пекина)" . В связи с этим в 1725 г. в Китай было

направлено посольство во главе с Саввой Рагузинским-Владиславичем.

Посольство успешно решило возложенную задачу и в результате двойного

Кяхтинского договора (20 августа и 21 октября 1727 г.) стороны определили

границу между государствами и установили порядок торговых отношений.

Ф. Бродель оценивает этот договор как попытку отбросить русских купцов за

пределы Монголии: помимо прочих в договор был включен пункт о создании

на самой границе русско-китайскую ярмарку и ограничен въезд караванов 01 О

русских купцов в Китай" ~.

2 1 1 Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв. Т. 3. Время мира. М., 2007. С. 500. 2 1 2 Бродель Ф. Указ. соч. С. 501.

99

Наряду с сугубо внешнеполитическими- решениями, особое значение

имел Буринский трактат, заключенный 20 августа 1727 г." . По трактату

(который, по сути, закрепил подобные же положения Нерчинского договора)

все племена, кочевавшие вдоль границы, признавались подданными того

государства, на территории которого они находились на момент заключения

214

договора .

В приложение к трактату графом Рагузинским была издана особая

инструкция, известная как «Инструкция пограничным дозорщикам». В

инструкции Посольской канцелярии графа Саввы Рагузинского

пограничному дозорщику Григорию Фирсову и толмачу Ст. Кобею от 27

июня, 1728- г. устанавливались основные положения по управлению

пограничным населением (бурятские, эвенкийские и монгольские племена; к

их числу следует отнести также и немногочисленные тюркоязычные

племена, такие как сойоты). В «Инструкции» содержались следующие

пункты:

1) Малые дела: споры о калыме, воровстве, драки и убийств, подлежали

суду родоначальников; менее значительные тяжбы разрешались в каждом

роде его родовыми начальниками, а для более сложных дел составлялся суд

из начальников трёх соседних родов (по два от каждого рода). Конкретно,

было сказано: «В калыме малые споры, в воровстве скота, побоях и

прочее (кроме криминальных дел и смертного убийства) могут они

верноподданные судиться- своими начальниками и разводить таковые

таковые ссоры посредственно, дабы к тяжбе и волоките не допускать, а когда

дело малое судить бы каждого рода начальнику, а когда побольше, то

выбирать из трёх родов по два начальника и в чём оные осудят, на том и

стоять, дабы земские комиссары по, уездам и острогам за малые причины не

грабили и не разоряли, а некоторые дела суть важные криминальные, те

предаются суду земских комиссаров»" .

2 1 3 Международные отношения на Дальнем Востоке. Кн. I. С концаXVI в. до 1917 г. М., 1973. С. 37. 2 1 4 История Усть-Ордынского Бурятского автономного округа. М., 1995. С. 110. 2 1 5 НАРБ. Ф. 460. Оп. 1. Д. 118. Л. 30.

100

2) ясак собирался натурой или деньгами по его действительной

стоимости; сбор производился через бурятских начальников;

3) каждый «иноверец» был обязан числиться в каком-нибудь роду под

ведением своих начальников и подчиняться им; «перебежка» из одного рода

в другой запрещалась: бежавших возвращали в те роды, к которым они были

приписаны.

Впоследствии, специальным указом коллегии иностранных дел в

Иркутскую губернию было выслано дополнение к инструкции графа

Рагузинского. В ней особо отмечались принципы, на которых должны были

основываться взаимоотношения местной администрации и «иноверцев»:

«Указами государственной коллегии иностранных дел от 8 ноября 1729 года

иркутской губернии заказать земским комиссарам и пограничным

комендантам ясашных подданных притеснять, грабить и прочее оным

разорение не чинить и велеть их судить в гражданских судах только в

криминальных делах, а в прочих ссорах дать им позволение суды отправлять

между собой по родам, как в наставлении помянутого Саввы Владиславича

написания, чтобы иначе тех иноверцев не озлоблять и за границу не 216

отгонять» .

Интересна эволюция терминов, которыми обозначаются в документах

сибирские народы: если в договоре 1689 г. используется термин «иноземцы»,

то уже в Инструкции графа Рагузинского используется термин «иноверцы».

Отсюда можно сделать вывод о том, что в конце XVII в. земли юго-

восточной Сибири воспринимаются ещё как «чужие», «иные»,

соответственно и население этих земель чуждое, «иноземное». В конце

первой четверти XVIII в., когда всё Прибайкалье плотно было закреплено в

составе Российского государства, на первое место выходит качественно иной

признак, который должен был отражать отличие этой особой категории

подданных - «иноверцы». Этот термин, за редким исключением,

использовался вплоть до введения в действие «Устава об управлении

НАРБ. Ф. 460. Оп. 1. Д. 118. Л. 31.

101

инородцев» 1822 г., в котором все народы Сибири были закреплены

юридически на правах особого сословия «сибирские инородцы».. Этот

термин использовался вплоть до 1917 г.

После заключения Буринского трактата 1727 г. с Китаем царское

правительство награждает бурятских начальников званием тайшей, зайсанов,

освобождает их от ясачного платежа. Кроме того, начинают награждать

бурятских родоначальников по Табели о рангах званиями титулярных

советников, коллежских асессоров, надворных советников. Так, в 1729 г.

зайсан Галзутского рода Шодой получил патент на звание тайши по

представлению графа Рагузинского. Предписывалось губернаторам,

воеводам, чиновникам и другим Шодоя «тем чином писать, признавать и

почитать». Шодой со своими детьми и братьями освобождался от уплаты

ясака и получал ежегодно 20 рублей жалованья. Хоринцам 11 родов

предписывалось, чтобы они Шодою в делах и отправлениях были все по

своей присяжной должности послушны.217 Через родовую верхушку царская

администрация организовывала управление всем «иноверческим»

населением. Практика взаимодействия с представителями родовой верхушки

была наиболее оптимальным способом управления «иноверцами». Так, еще в

1685 г. эвенкийский родоначальник Гантимур, глава 15 эвенкийских родов,

прикочевавших в Забайкалье из Маньчжурии, и принявший русский

подданство, посетил Москву, где были со своим сыном утверждены в

княжеском звании и причислены к дворянам «Московского списка»218. Им

были дарованы земли в наследственное владение и право наследственной

власти внутри подведомственных им родов.

Таким образом, исходя из вышеизложенного, мы можем отметить тот

факт, что согласно этим нормативно-правовым актам «иноверцам»

изначально гарантировалось минимальное вмешательство во внутренние

дела. Как уже отмечалось, царская администрация, преследуя фискальные и

История БМАССР. Т. 1 / под ред. Окладникова АЛ. Улан-Удэ, 1951. С. 248. История Бурят-Монгольской АССР. В 2 т. T 1. / Под ред. П.Т. Хаптаева. Улан-Удэ, 1954. С. 155.

102

экономические интересы, стремилась удержать новых подданных в границах

Российской империи. Кроме того, вусловиях незначительного освоения этих

территорий и отсутствия развитого административного1 аппарата прямое

управление инородческим населением Восточной Сибири в это время- было

невозможно. Административная1 практика выстраивала в* Сибири

определённую модель взаимоотношений, оставляя законодателю лишь

констатацию и упорядочение уже сформировавшихся норм.

Во второй четверти XVIII в. подобная модель взаимоотношений с

народами Сибири сохранялась практически неизменной, обогащаясь

практикой, не получавшей пока законодательного оформления. «Иноверцы»,

упоминаемые в документах, фактически не обладали коим бы то ни было

определённым юридическим статусом, и в их отношении никаких

значительных мер не предпринималось. Царское правительство в отношении

к ним исходило из позиции патернализма, на местах же жизнь создавала

уникальную и тонкую систему взаимоотношений.

Лишь в годы правления императрицы,Екатерины II предпринимаются

попытки упорядочить управление и сбор ясака. Документом, который вплоть

до 1822 г. использовался наряду с «Инструкцией пограничным дозорщикам»,

является инструкция Сената, данная за «высочайшим подписанием» лейб-

гвардии Семёновского полка секунд-майору Щербачёву, командированному

в 1763 г. в Сибирь для урегулирования ясачного сбора. Документ этот,

характеризует суд и управление «иноверцев» Восточной Сибири во второй

половине XVIII в.

По этому поводу Екатериной II был также издан манифест, в котором

говорилось следующее: «Монаршим нашим словом обнадёживаем, что не

только все подвластные подданные наши ясачные, равным образом и впредь

в империю нашу и в подданство приходящие, содержаны будут в желаемом

спокойствии, почему мы все нашим верноподданным повелеваем с оными

ясачными обходиться ласково, показывая им всякое доброхотство и не чиня

им не только каких-либо притеснений, обид, грабительств, но ни малейших

103

убытков. Если же кто за сим нашим монаршим повелением дерзнёт чинить

ясачным народам нашим грабительства и разорения, а от ясачных в

учреждённых от нас правительствах принесены будут нам на кого во взятках

и в прочем тому подобные жалобы, то повелеваем наистрожайше следовать и

с винными поступать по законам, а обидимых по справедливости защищать

без промедления малейшего времени, о чём сей наш манифест по всей

Сибирской губернии публиковать во всенародное известие»" . Эти

положения и легли в основу известной инструкции.

Как заметил уже в начале XX в. А. И. Термен: «Приказы Петра I и

Екатерины II предписывали справедливость и непричинение обид, бурятам

представлялась возможность жить по-своему, и с них требовалась лишь

уплата ясака. Они являлись как бы дикими пчёлами, которые должны

доставлять известное количество мёда: об их культуре сначала не

заботились»220. Действительно, у царской администрации в Сибири в XVIII

в. на первом месте стояли сугубо фискальные интересы, которые влекли за

собой попытки упорядочения процессов учёта населения и налогообложения.

3. Степные конторы

Несмотря на все меры, направленные на упорядочение управления

Сибирью, на протяжении всего XVIII в. центральной властью не было издано

ни одного единого нормативно-правового акта, в котором чётко были бы

регламентированы административные моменты управления Сибирью.

Однако на протяжении века складывается практика создания особых

центральных учреждений, которые ведали вопросами управления окраинами.

Ещё с 1637 г. существовал Сибирский приказ, в чью компетенцию входили

абсолютно все вопросы управления краем: в его ведении находился

административно-управленческий аппарат всех административных единиц,

214 Цит. по: Ядрлнцев Н. М. Сочинения. Т.1. Сибирь как колония: Современное положение Сибири. Её нужды и потребности. Её прошлое и будущее. Тюмень, 2000. С. 116. 2 2 0 Термен Л. И. Среди бурят Иркутской губернии и Забайкальской области. СПб., 1912. С. 25.

104

хозяйственные вопросы, в том числе и налоговые сборы, решение

внешнеполитических и дипломатических вопросов также было в его;

юрисдикции. На места Приказ назначал воевод, которые в силу огромного,

расстояния, отделявшего их от центральных властей, оказывались абсолютно

бесконтрольными и полновластными, правителями, что способствовало росту

произвола и взяточничества. Столь обширные и не только не

регламентированные законами, но и лишённые какого-либо контроля

полномочия в рамках деятельности приказной системы в центре и

единоличной власти воевод на местах была неэффективной, поэтому в

процессе рационализации управления в рамках петровских реформ Приказ

был упразднен. Вместо неге на принципах ведомственной и отраслевой

специализации, коллегиальности и бюрократической централизации в 1711 г.

была создана Канцелярия сибирской губернии221.

В 1708 г. была учреждена обширная Сибирская губерния с центром в

Тобольске. В состав её входила вся Сибирь и даже приуральская часть

Европейской России. В Тобольске, который стал центром Сибирской

губернии, находилась резиденция генерал-губернатора, в чьих руках

сосредотачивалась вся полнота административной, полицейской,

фискальной, хозяйственной, военной и судебной власти. Деятельность

уездных властей (воевод) он мог контролировать через особую губернскую

контору."

. В 1719 г. Сибирская губерния была разделена на пять провинций:

Вятскую, Соликамскую, Тобольскую, Енисейскую, Иркутскую. Восточная

Сибирь почти целиком была отнесена к Иркутской провинции. Во главе её

стоял вице-губернатор, который напрямую подчинялся сибирскому генерал-

губернатору. В 1731 г., после смерти Петра I, Сибирский Приказ был

восстановлен, но его работа была организована уже на принципиально иных

"~ Дамсшек И. Л. Окраинная политика России в первой половине XIX в. (на примере Восточной Сибири). Дис.... канд. ист. наук. Иркутск. 199S. С. 98. ' 2 2 2 Дамешек И. Л. Сибирь в системе имперского регионализма (Компаративное исследование окраинной политики России в первой половине XIX в.). Иркутск, 2002. С. 83-84.

105

/

основаниях. Приказ не оставался более самостоятельным органом

управления, он находился под контролем Сената, в его компетенции

оставались лишь административно-финансовые и торговые дела. Кроме того,

в этот момент начинает набирать силу тенденция к смещению центра

тяжести управления на места, где губернаторы в решении практических

управленческих задач стремились налаживать непосредственные связи с

центром, в обход Сибирского приказа. "

Со времён петровских преобразований и вплоть до воцарения

Екатерины II управление Сибирью, как впрочем, и вся система органов

управления империей, фактически не подвергалась значимым изменениям.

Крестьянские волнения середины - II половины XVIII в. свидетельствовали

о необходимости пересмотра основ внутренней политики самодержавия. Не в

последнюю очередь было необходимо в корне пересмотреть основы

административного устройства империи.

В результате ревизии сенатора Саймонова Ф. И. в начале царствования

Екатерины II Сибирский Приказ был окончательно упразднен"" , поскольку

оказался лишним звеном в административной системе и не вписывался в

рамки выбранной императрицей политики на унификацию управления

губерниями всей империи и усиления роли губернаторов. Существование

особого органа управления Сибирью ставило этот огромный регион в особое

положение, выделяя его как «не совсем российскую» территорию.

Ликвидация «Приказа» была вполне закономерным решением и вписывалась

в общее направление внутренней политики Екатерины И.

В 1764 г. Иркутская провинция была выделена в самостоятельную

губернию. А в 1776 г. в составе Иркутской губернии была образована особая

Удинская провинция. Резиденцией Удинской провинциальной канцелярии,

во главе которой стоял воевода, был город Удинск (Верхнеудинск). Эта

провинция охватывала Забайкалье, за исключением ведомства Нерчинских

2 2 3 Рафиенко Л. С. Политика российского абсолютизма по унификации управления Сибирью во второй половине XVIII в. // Вопросы истории Сибири досоветского периода (Бахрушинскне чтения, 1969). Новосибирск, 1973. С. 219-233. 2 2 4 ПСЗ-1. T 16. № 11989 от 15 декабря 1763 г.

106

горных заводов, имевших своё управление. Образование новой провинции

было обусловлено увеличением населения Забайкалья и развитием

хлебопашества.

В 1782-1783 гг. было учреждено три наместничества - Тобольское,

Колыванское и Иркутское. Последнее состояло из Иркутской, Нерчинской,

Якутской и Охотской областей. Наконец, в 1796 г. Сибирь была разделена на

две губернии - Тобольскую и Иркутскую. Каждая область, входившая в

состав губернии делилась на дистрикты (уезды)" .

Губернией управлял губернатор, возглавлявший Губернское правление

(по официальной терминологии «губернское правительство»). В каждой

губернии были казённая палата, имевшая финансово-экономические

функции, губернский землемер, Палаты гражданского и уголовного суда и

Верхний земский суд.

Управление уездом сосредотачивалось в нижнем земском суде во главе

с земским исправником. В каждый уезд определялись казначей, присяжный

землемер, доктор, лекарь и два подлекаря. Нижний земский суд имел

административные и полицейские функции. Уезды разделялись на

комиссарства, находившиеся под ведением земских комиссаров. Судебными

делами занимался уездный суд и нижняя расправа226.

Доля русского населения в Сибири (особенно в Восточной) в XVIII в.

была невелика. В управлении им, несмотря на значительные трудности по

учёту и управлению в условиях необъятных просторов Сибири, ситуацию

облегчало то, что на практике применялись общеимперские узаконения,

регламентировавшие права и обязанности представителей различных

сословий. Серьёзную проблему создавало то, что удалённость от центра и

отсутствие контроля за деятельностью чиновников приводили порой к

откровенному беззаконию и произволу. Подобные случаи были, кончено же,

История БМАССР. Т. 1 / под ред. Окладникова А.П. Улан-Удэ, 1951. С. 269. Там же. С. 270.

107

неизбежны, но, тем не менее, постепенно в Сибири происходит становление

всех уровней административной системы.

В рамках исследуемой проблемы на* первое место следует выделить

особенности, сложившиеся в системе управления аборигенным населением.

Эта сторона функционировавшей в Российской империи административной

системы имела свои принципиальные особенности, но, что очень важно, не

создавала собой особую вертикаль взаимоотношений с центральной властью,

отличную от общеимперской, применяемой в управлении русским

населением, но была ответвлением на низовом уровне. То есть,

взаимоотношения в системе «власть - подданные» осуществлялись

фактически теми же органами центральной, губернской и местной власти, но

при этом, в отношении коренных народов действовали особые нормативно-

правовые акты: при схожей структуре русского волостного и

«иноверческого» ведомственного управления, изначально абсолютно

разнились юридический статус и методы осуществления властных

полномочий в их адрес губернской администрацией. Более того, вплоть до

начала XIX в. сибирские народы не имели чётко обозначенного в

законодательстве юридического статуса.

В области управления инородческим населением Сибири царское

правительство и местная администрация опирались на родовую верхушку

инородцев, причём до «Устава об управлении инородцев» 1822 г., все

взаимоотношения регламентировались частными актами и прецедентами

административной практики (в частности вышеназванные: Инструкция

пограничным дозорщикам, инструкция Щербачеву и некоторые другие).

Так на протяжении XVIII в. в Сибири происходит становление системы

административного управления. Наряду с упорядочением порядка

организации административного устройства значительные изменения

происходят и в управлении инородческим населением Сибири. Если ещё в

начале XVIII в. отношения местной администрации с коренными народами

сводились к ежегодному сбору ясака, то уже. к концу века в Сибири

108

складывается система органов инородческого управления, которая, однако,

обрела законченный вид лишь в начале XIX в. и получила юридическое

закрепление в « Уставе об управлении инородцев» 1822 г.

Начиная с XVII в., у местной администрации появилась необходимость

каким-то образом упорядочивать отношения с мобильными племенами

кочевников. Наиболее эффективно организовать управление можно было

через взаимодействие с родоплеменной верхушкой сибирских народов, для

лучшего достижения цели представители «иноверческих» родов должны

были быть заинтересованы — царская администрация наделяла их

некоторыми льготами, одаривала дорогими подарками. Так формируется

практика взаимодействия царской администрации с родоплеменной

верхушкой. Подобная система взаимоотношений позволяла избегать

конфликтов с аборигенным населением и, несомненно, упрощала управление

и сбор ясака, гарантируя также лояльность большинства к царской

администрации. Но, с другой стороны, эта же система, выделяя

родоначальников в особое положение, осенённое милостью «Белого

Государя», создавало все предпосылки для усиления социального

неравенства во внутриродовой структуре сибирских народов, что напрямую

вело к трансформации родоплеменной структуры. Традиционная родовая

верхушка, фактически образуя новую прослойку (у бурят и эвенков

именуемую «нойонство», у хакасов - «князцы» и «башлыки», а у якутов -

«тойоны»), по сути, становилась промежуточным звеном между царской

администрацией и сибирскими народами. Главной задачей их в то время был

своевременный сбор ясака и контроль за соблюдением порядка внутри родов.

Впрочем, методы и способы осуществления ими властных полномочий

администрацию пока ни в коей мере не интересовали.

Сбор ясака осуществлялся родоначальниками в натуральной и

денежной форме, им же предоставлялась расправа в делах «тяжебных и

109

маловажноуголовных». Инструкция предписывала «с начальниками

верноподданных обходится приятельски».227

Изначально управление осуществлялось влиятельными родовичами

через традиционные родовые институты. Так, у бурят все' решениям

принимались на родовых собраниях - сугланах, на которых традиционно

присутствовали все главы семейств (которые могли объединять в себе

несколько семей). Подобная система складывается и у хакасов, у которых

образуются так называемые «волости» и «аймаки», которые по

территориальному признаку образовывали «землицы», управляемые также

как и у бурят и якутов родовой знатью («князцами» и «башлыками») .

Постепенно образуются особые органы самоуправления, которые у бурят,

например, получили название «степные конторы». Причём название

«контора» в этом случае используется как простое обозначение канцелярии

или органа, в котором сосредоточено управление определённой территорией.

То есть, название «контора» не является официальным названием особой

категории органов самоуправления. То, что подобные органы не создавались

у жителей таёжной зоны юго-восточной Сибири объясняется гораздо более

низкой плотностью населения и огромными расстояниями сезонных

перекочёвок, обусловленных особенностями хозяйственно-культурного типа.

Те же племена и роды эвенков, якутов и сойтов, которые проживали вблизи

бурятских кочевий, как правило, относились к ведомству степных контор. В

целом, процесс формирования системы «инородческого» самоуправления

можно проследить на примере бурятских степных контор.

Трудно установить, когда появились первые степные конторы. Судя по

датировке документов степных контор письменное делопроизводство, — а,

значит, и некоторые формы отчетности, которые являются главным

признаком официальных органов, - появляется во второй половине XVIII в.

Причём основанием их образования не были конкретные акты властей: они

2 2 7 История Усть-Ордынского Бурятского автономного округа. М., 1995. С. 108. 2 2 3 История Хакасии с древнейших времен до 1917 г. М., 1993. С. 239.

ПО

складывались естественным образом, и постепенно трансформировались в

официально признанный орган самоуправления. Также довольно сложно

установить точное количество степных контор. Сохранились документы

Верхоленской, Балаганской, Кударинской, Кудинской и Ольхонской степных

контор. Среди них, судя по датировке документов (50-60-е гг. XVIII в.),

ранее всех появилась Балаганская степная контора. Среди документов

Балаганской степной конторы сохранились документы, датированные 1735 г.

(разборы по поводу сенокосов и земель)229. Но более регулярное

делопроизводство начинается с 60-х гг. XVIII в. Связаны они, как правило, с

порядком сбора ясака. Так, в 1758 г. ясачный сборщик сын боярский Стефан

Скворцов выдавал справку о принятии ясака в казну Балаганского дистрикта

от «иноверцев» Олзоева рода. Причём приём ясака был осуществлён «за

неимением мягкой рухляди» деньгами, по три рубля с человека230. Скорее

всего, именно в Балаганской степи в непосредственной близости от одного из

первых острогов Приангарья появилась первая степная контора. Примерно в

то же время, скорее всего, появляется и Верхоленская степная контора.

Территория, на которой проживали роды, подчинённые степной

конторе образовывали инородное ведомство. Ведомство не являлось

административной единицей в современном понимании и тем более не имело

никаких административных границ, объединяя лишь под единым

начальством несколько родов, которые во время сезонных перекочёвок могли

делить кочевья с представителями иных ведомств. То есть ведомство, не

обозначая территориально-административную единицу, обозначало

«подведомственность» определённой степной конторе.

Функции степных контор были исключительно хозяйственно-

административные. Можно выделить основные: раскладка и сбор податей, а

также отчёты по ним перед земскими судами, раскладка и контроль за

исполнением земских повинностей, исполнение инструкций и предписаний

2 2 9 ОПП БНЦ СО РАН. Ф. 4. Оп. 1. Д.63. Л. 59. 2 3 0 ОПП БНЦ СО РАН. Ф. 4. Оп. 1. Д.63. Л. 50.

111

начальства. К концу XVIII в. круг обязанностей степных контор становится

шире. Отдельно можно выделить хозяйственные задачи: борьба с

эпидемиями и падежами скота, развитие земледелия и скотоводства,

создание хлебных магазинов . На рубеже XVIII и XIX вв. даже все

хозяйственные мероприятия уже чётко регламентировались администрацией,

включая формирование запасов зерна, принятие мер к развитию

скотоводства.

Интересно, что в 1816 г. в степные конторы был направлены указы

Иркутского губернского правительства к исполнению об открытии

приходских училищ, к которым были приложены все необходимые уставные

документы" ". Однако в этот период дело ограничилось только рассылкой

указов: средств и возможностей для организации приходских училищ в

бурятских ведомствах не было. Также направлялись документы о подготовке

к переписи населения и другие, касающиеся сбора статистических

~233

сведении .

Степные конторы были подведомственны окружным земским судам,

Часто упоминаются земские частные комиссары, которые осуществляли

непосредственный контроль за степными конторами. Так, например, выборы

нового тайши проводились непосредственно по предписанию земского

комиссара. Так, в 1809 г. после смерти тайши Кударинской степной конторы

комиссар Верхнеудинского земского суда направил помощнику тайши

Модогору Бухрееву приказ: «Предписываю тебе собрать всех зайсанов и

старшин и сделать общественный выбор на место умершего тайши

Мархеева другого благонадежного исправного и расторопного по службе и

тот выбор для утверждения представить ко мне»234. Однако, в большинстве

случаев в начале XIX в. степные конторы все дела решали напрямую с

земскими судами и казначейством: если раньше требовался выезд земского

комиссара в ведомство степной конторы, то теперь сами родоначальники 2 3 1 НАРБ. Ф. 463. Оп. 1. Д. 32. Л. 1. 2 3 2 НАРБ. Ф. 463. Оп. 1. Д. 127. 2 3 3 НАРБ. Ф. 463. Оп. 1.Д. 121. Л. 1. 2 3 4 НАРБ. Ф. 463. Оп. 1. Д. 57. Л. 3.

112

выезжали в окружной суд и казначейство. В конце XVIII - начале XIX в.

окружные земские суды установили довольно плотный контроль над

степными конторами: так, для выезда за пределы округа необходимо было

получить разрешение частного комиссара земского суда2 5.

Дела велись письменно, для этого в степные конторы нанимали

русских писарей, которые за определённую плату по договору работали при

степных конторах. В фондах степных контор сохранились письменные

тексты договоров, которые подписывали писари, поступая на службу в

степные конторы. Например, одна из расписок данных писарем гласит: «1809

года октября 1 числа я, нижеподписавшийся дал своё обязательство

верхоленского комиссарства 4 ведомства оного осьми родов главному тайше

Питону Имыеву с общеродовыми шуленгами и старшинами, лудшими

братскими на общем главном суглане в том, что я договорилсяс

вышепоказанного числа впредь в один год до 1810 году быть при конторе

вашей у письменных дел писарем за сумму 250 рублей. Березовской Иванов

сын (имя неразборчиво) Иркутский округ, Верхоленское ведомство»" .

Во главе контор стояли тайши — выборные лица. Причём выборы

проводились по приказу из земского окружного суда, избранная кандидатура

проходила обязательную процедуру утверждения. На выборах

присутствовали представители всех родов ведомства - по несколько человек

от каждого.

Так, в 1808 г. по приказу земского суда проводились выборы тайши

Кударинского ведомства Верхнеудинского округа. После выборов в

окружной земский суд был направлен рапорт об итогах в: «1808 года декабря

30 дня на Кударинском собрании 4 родов в исполнение объявленного нам

указа иркутского губернского правительства от господина земского

исправника выбрали мы со всего нашего добровольного согласия от всех

родов в достоинство тайши Бужигея Мархеева, который поведения честного

2 3 5НАРБ.Ф.463.0п.1 Д. 25. 2 3 6 НАРБ. Ф. 460. Оп. 1. Д. 11. Л. 21.

113

и добропорядочного, никаких законопротивных поступков и притеснению от

него не предвидим, а потому, возложенную на него должность исправлять

может и на дальнее время. В том иноверческими знаками единогласно 237 гт

ручаемся старшины и подписуемся» . Под эти» текстом подпись писаря и

знаки шести зайсанов и пятисот шести представителей родов. В качестве

подписи зайсаны использовали именные печати, а все остальные чертили

чернилами лук со стрелой. Под каждым знаком писарь подписывал имя.

Окончательное решение об утверждении принималось губернским

правлением.

Подобная практика выборов применялась с незначительными

вариациями и в остальных бурятских ведомствах.

По родам управление осуществлялось зайсанами и шуленгами, причём

термин зайсан фигурирует только у забайкальских бурят. Они же являлись

помощниками тайши. Несмотря на то, что инструкциями администрации был

закреплён наследственный порядок назначения, часто новым тайшёй

становился один из помощников. Шуленги предоставляли тайше рапорты в •ухо

письменном виде" . Например в 1813 г. 12 июля помощник шуленги Мешка

Кушин докладывал о смерти шуленги Хенхедурского рода Убугунова.

Тайша, в свою очередь, докладывал в земский суд, который впоследствии

утверждал кандидатуру нового шуленги239.

Тайшам даровалась главная льгота — он, его потомки и родные братья

освобождались от ясака. Кроме того, получение патента из рук верховной

власти легитимизировало его положение в глазах сородичей. За усердное

исполнение предписаний начальства награждались различными знаками:

серебряными поясами и холодным оружием. Так, например, в 1817 г.

верхоленский тайша Имыев по приказу дворянского заседателя Романова

НАРБ. Ф.463.0п. 1.Д.40.Л.5. НАРБ. Ф, 469. Оп. 1. Д. 87. Л. 2. НАРБ. Ф. 460. Оп. 1. Д. 11. Л. 27.

114

был награждён за усердное размножение землепашества серебряным 240

кортиком .

Управление внутри родов должно было осуществляться на основе

обычаев. Однако царская администрация изначально чётко разграничила

судопроизводственные дела и отношения по поводу сбора налогов, то есть

закрепила прерогативу государства наприменение мер принуждения.

Первым документом, в котором была разграничена юрисдикция

земских судов и родовых институтов (и который действовал фактически и в

начале XIX в.) была «Инструкция пограничным дозорщикам» графа Саввы

Рагузинского от 30 июня 1723 года. В ней говорилось: «В калыме малые

споры, в воровстве скота, побоях и прочее (кроме криминальных дел и

смертного убийства) могут они, верноподданные, судиться своими

начальниками и разводить таковые ссоры посредственно, дабы к тяжбе и

волоките не допускать, а когда дело малое судить бы каждого рода

начальнику, а когда побольше, то выбирать из трёх родов по два начальника

и в чём оные осудят, на том и стоять, дабы земские комиссары по уездам и

острогам за малые причины не грабили и не разоряли, а некоторые дела суть

важные криминальные, те предаются суду земских комиссаров»241. Таким

образом, все криминальные дела были отнесены к ведению земских судов.

В остальном же, управление должно было осуществляться по обычаям

и внутриродовым правилам, однако уже к концу XVIII в. губернское и

земское начальство предпринимает попытки установить более плотный

контроль над всеми сферами жизни инородцев. Особенно чётко эта линия

прослеживается в начале XIX в. Доходило до того, что губернское

начальство издавало распоряжения об ответственности лам за неправильное

прорицание вступающим в брак и запрещало «делать братским во

исполнение обряда или наблюдаемых в исповедании веры через шаманов или

инако никакого помешательства»*" ". А в 1812 г. губернатором Трескиным

НАРБ. Ф. 460. Оп. 1. Д. 11. Л. 34. НАРБ. Ф. 460. Оп. 1. Д. 118. Л. 30 НАРБ. Ф. 460. Оп. 1.Д. П. Л. 4-10.

115

были изданы «Правила для прекращения несогласий и разврата в

супружеской жизни иноверцев, Иркутскую губернию населяющих»243.

Однако внутри родов власть безраздельно принадлежала нойонам.

Имеются многочисленные свидетельства о злоупотреблениях, но можно

предполагать, что в условиях кровнородственной общины полного отделения

степной аристократии в особое сословие произойти не могло, поскольку

каждый член рода был связан с остальными различными родовыми обрядами

и происхождением. Особое же положение нойонов часто основывалось на

личном авторитете, подкреплённом полномочиями, полученными от царской

власти.

В 1812 г. гражданский губернатор Трескин попытался упорядочить

управление инородцами. Им было издано «Положение, учиненное

господином Иркутским гражданским губернатором и кавалером в

подтверждение и восстановление действия узаконений и правил по

предметам иноверческого и сельского управления». В этом положении были

собраны с соответствующими комментариями все инструкции касающиеся

инородческого управления. Этот документ представляет собой первую

попытку создания единого сводного акта по инородческому управлению. В

нём затрагивались практически все стороны жизни инородцев. На первом

месте стояли инструкции о раскладке и сборе ясака и земских повинностей,

об организации управления и судопроизводства.

Согласно данному документу возможность жалоб на родоначальников

была ограничена. Допускались жалобы земским чиновникам, однако, тот был

обязан лишь проследить за тем, чтобы дело ещё раз было рассмотрено

родоначальниками. Особо было указано, что жалобы не желательны. Также

особо отмечалось, что должности родоначальников должны замещаться

непременно по наследственному принципу. Преемником назначался старший

сын. Малолетство сына не являлось препятствием в назначении244. По всей

НАРБ. Ф. 460. Оп. 1. Д. 118. Л. 37 НАРБ. Ф. 460. Оп. 1. Д. 118. Л. 12 об.

116

видимости, Трескин пытался таки образом ограничить доступ к управлению

инородческими ведомствами людей «незнатного» происхождения, что

должно было, по его мнению, способствовать формированию степной

аристократии.

Примечательна попытка упорядочения сбора ясака. Надо отметить, что

здесь Трескин не создавал ничего кардинально нового, пытаясь лишь

привести сбор ясака в соответствие с «высочайшей 1763 года инструкцией о

ясаке», согласно которой должны были учреждаться ярмарки близ трактовых _245

дорог .

Наряду с управленческими вопросами затрагивался и вопрос семейно-

брачных отношений «инородцев», были приняты «Правила для прекращения

несогласий и разврата в супружеской жизни иноверцев, Иркутскую губернию

населяющих»246. В «правилах» был четко обозначен брачный возраст: 15 лет

для мужчин и 13 лет для женщин. Брак против воли запрещался. Делалась

попытка регламентировать калым во избежание довольно часто имевших

место тяжб по возврату калыма" .

В целом, структура документа была не совсем ясной и логичной. По

всей видимости, этот документ не привнёс ничего кардинально нового. Хотя,

конечно, немаловажен тот факт, что впервые была проведена систематизация

действующих узаконении и правил, касающихся инородческого управления.

Следует также отметить, что именно в годы правления Трескина была

упорядочена письменная отчетность «инородческих» органов

самоуправления. В степные конторы по особому указанию были отправлены

книги «для скрепы и подписывания» и специальные формы для 248

отчетности .

Кроме издания этого документа Трескиным были также предприняты

конкретные попытки распространения земледелия среди «инородцев».

Справедливости ради, нужно отметить, что это была первая более или менее 2 4 5 НЛРБ. Ф. 460. Оп. 1. Д. 118. Л. 14, 14 об. 2 4 6 НЛРБ. Ф. 460. Оп. 1. Д. 118. Л. 37-39. 2 4 7 НЛРБ. Ф. 460. Оп. 1. Д. 118. Л. 37-38. 2 4 8 НЛРБ. Ф. 460. Оп. 1. Д. 118. Л. 68.

117

продуманная, кампания, направленная на развитие «инородческого»

хозяйства, поскольку не только ставила,целью «насаждение» земледелия, но

и предусматривала мероприятия по- улучшению традиционного

скотоводства249. Все мероприятия! властей проводились у бурят через

степные конторы.

В целом же степные конторы в начале XIX в. выполняли те же

функции, что и аналогичные органы русских крестьян. Все

административные распоряжения и указы губернской администрации и

царского правительства, предписанные к обнародованию направлялись и в

степные конторы. Даже те, которые ни коим образом не касались инородцев

(например, объявление об окончании войны с Наполеоном и о создании

«Священного союза»)250. Интересно, что в переписке со степными думами

большое внимание уделено контролю за вырубкой леса251. Фактически, в

начале XIX в. круг полномочий внутриродового управления был

максимально ограничен.

Всё это свидетельствует о том, что степные конторы на протяжении

XVIII - начала XIX вв. из традиционных родовых институтов

эволюционировали в органы самоуправления, которые органично вписались

в административную систему управления Сибирью. Развитие этих органов -

уникальный пример относительно безболезненной и последовательной

интеграции инородного этнического элемента в систему империи. Именно на

этом этапе были заложены основные принципы организации местного

самоуправления народов Сибири, получившие дальнейшее закрепление- и

развитие.

Начиная с 1819 г. в преддверии сибирской реформ графа М.М.

Сперанского в степных конторах по указанию губернского правления

начинается сбор сведений о состоянии хозяйства и принципах управления252.

2 4 9 Дамешек И. Л. Окраинная политика России в первой половине XIX в. (на примере Восточной Сибири). Иркутск, 1998. С. 120. 2 5 0 НАРБ. Ф. 463. Оп. 1. Д. 127. Л. 68. 2 5 1 НАРБ. Ф. 463. Оп. 1.Д.24. 2 5 2 НАРБ. Ф. 460. Оп. 1. Д. 101. Л. 19.

118

В 1822 г. в степные конторы был разослан вновь принятый «Устав об

управлении инородцев» графа М.М. Сперанского, который окончательно

оформил сложившуюся систему взаимоотношений и закрепил юридический

статус и права инородческого населения Сибири. Степные конторы были

реорганизованы в степные думы.

119

Глава 3. ОРГАНИЗАЦИЯ УПРАВЛЕНИЯ НАРОДАМИ ЮГО-ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ ПОСЛЕ 1822 ГОДА

1. Реформа управления народами юго-восточной Сибири 1822 года

Сложившаяся на протяжении XVTI-XVIII вв. система управления

инородческим населением Сибири в полной мере отражала всю специфику и

особенности взаимоотношений между представителями царской

администрации и аборигенами. Однако любая административная модель в

государстве обретает упорядоченные черты лишь при условии

законодательного закрепления и неукоснительного (насколько это возможно)

соблюдения правовых норм, закрепленных в законодательных актах.

Поэтому вполне закономерно то, что в начале XIX в. на первый план

выходит проблема законодательного урегулирования системы

административного управления «инородцами»: неизбежным продолжением

процесса освоения Сибири должно было стать законодательное закрепление

правового статуса сибирских «инородцев». Несомненно, что решение

«инородческого» вопроса являлось частью более масштабной проблемы -

интеграции Сибири в лоно российской государственности на правах

«внутренней» территории. Именно в рамках этой проблемы следует

рассматривать и решение вопросов организации инородческого

самоуправления.

Как уже говорилось в предыдущей главе, административная практика

породила уникальную систему организации управления сибирскими

народами, не только обусловив их взаимоотношения с царской

администрацией, но и оказав решающее влияние на формирование самих

органов самоуправления сибирских «инородцев». Н.М. Ддринцев, например,

считал, что именно подобным путем происходило освоение Сибири: от

естественной «вольнонародной» колонизации к «утилизации» государством

120

уже присоединенных территорий! . Именно по такому-пути пошли и авторы

«Устава об управлении инородцев»^ 1822 г. Действительно, «Устав»*

фактически лишь закрепил уже сложившуюся^ структуру, но тот факт, что

инородческим органам был придан официальный, юридический* статус

органов самоуправления, то, что некоторые должности стали выборными,

безусловно, носит элемент прогрессивности. Согласно «Уставу» высшим

звеном инородческого самоуправления стали степные думы, которые на

протяжении XIX в. являлись главным промежуточным звеном между

царской администрацией и сибирскими народами. Думы были созданы у

бурят, хакасов, у некоторых якутских и эвенкийских родов. Там, где

плотность аборигенного населения была небольшой, создавались инородные

управы и родовые управления (среднее и низшее звенья по «Уставу»).

Степные думы - уникальный пример существования особых органов

управления национальных меньшинств, органов наделенных широчайшими

полномочиями, пожалуй, не имеющих аналогов в мировой истории. Это

уникальный пример последовательной и относительно безболезненной

интеграции «инородческих» органов самоуправления и самих «инородцев» в

единое пространство империи.

Для того чтобы судить о деятельности степных дум в инородческих

родах в XIX в. и их юридическом статусе в административной системе

управления сибирскими губерниями, необходимо, в первую очередь, иметь

представление о законодательной основе их деятельности по «Уставу об

управлении инородцев». Кроме того, нужно иметь представление об

общественном» строе сибирских «инородцев» и сопоставить законодательную

базу с реалиями жизни, то есть определить, насколько «Устав» учитывал

особенности хозяйственного уклада и уровня социально - экономического

развития сибирских народов и насколько он мог быть действенен и

эффективен.

2 5 3 Ядринцев Н M. Сочинения. Т.1 Сибирь как колония: Современное положение Сибири. Её нужды и потребности. Её прошлое и будущее. Тюмень, 2000. С. 134.

121

Поскольку наибольшее количество степных дум было создано у бурят,

целесообразно- при рассмотрении этого института первостепенное место

уделить именно бурятским степным думам, что, разумеется, не исключает

необходимости сравнения с хакасскими и якутскими степными думами.

Почти все исследователи признают, что царское правительство

использовало ту систему иерархии, которая сложилась к этому времени у

бурят. Несомненно, что эти отношения формировались под влиянием

русской администрации, но сформировались естественно, без насаждения

сверху, хотя под большим её влиянием. Начиная с XVI в., у местной

администрации появилась необходимость каким-то образом упорядочивать

отношения с мобильными племенами кочевников. Несмотря на то, что

западные буряты вели полукочевое хозяйство, имеются документальные

свидетельства о перекочёвках западных бурят в Забайкалье в случаях

притеснений со стороны воеводской администрации. Наиболее эффективно

организовать управление можно было через взаимодействие с верхушкой

бурят, для лучшего достижения цели представители бурятских родов должны

были быть заинтересованы — царская администрация наделяла их

некоторыми льготами, одаривала дорогими подарками. Так формируется

практика взаимодействия царской администрации с верхушкой бурятских

родов. Это должно было способствовать большему социальному расслоению

среди бурятского населения и формированию особого положения верхушки

бурят — нойонства.

Как уже говорилось в предыдущей главе, взаимоотношения с царской

администрацией, которая была заинтересована в тесном взаимодействии с

инородческими родоначальниками, породили своеобразную иерархию

родоначальников: у бурят — шуленги, тайши, зайсаны.

Главные тайши возглавляли конторы, управлявшие территориальными

объединениями (ведомствами). Они наблюдали за действиями подчинённых

бурятских начальников (шуленг). Решение тайши считалось окончательным

и обжалованию не подлежало. Как пишет Е. М. Залкинд: «Первоначально

функции*тайшей не были точно определены, и первые из них считались лишь

начальниками родов: К концу XVIII.в. звание тайши начинает присваиваться1

лишь лицам, на которых возлагалось управление: целым ведомством, тоесть

приобретал характер должностной.' Пожалование тайшинского звания

производилось самим царём и оформлялось выдачей патентов на

должность». На ступень ниже стояли шуленги, которые возглавляли

конкретный род .

Кроме тайшей и шуленг упоминаются также зайсаны, но как 'усе

свидетельствует Залкинд к западу от Байкала зайсанов не было" .

Звания бурятских нойонов большей частью были заимствованы из

монгольской феодальной терминологии (звания «тайша» и «зайсан»)256.

Как уже говорилось, тайшам даровалась главная л ь г о т а - он, его

потомки и родные братья освобождались от ясака. Кроме того, получение

патента из рук верховной власти легитимизировало его положение в глазах

сородичей, что способствовало дальнейшему расслоению общества. При

отсутствии контроля за их деятельностью, это создавало все условия для

безграничной власти нойонов на местах. Но в условиях кровнородственной

общины полного отделения степной аристократии в особое сословие

произойти не могло, поскольку каждый член рода был связан с остальными

различными родовыми обрядами и происхождением. Хотя предпосылки к

этому, несомненно, существовали. Естественно, что имущие слои стремились

породниться с теми, чей материальный достаток был достаточно высок

(особенно учитывая; что широкое распространение имел выкуп за. невесту -

«калым»): это приводило к тому, что образовывались целые династии,

связанные родством друг с другом. Это также способствовало отделению

прослойки нойонов от остальных членов родов.

Говоря о социальной' структуре бурятского общества конца XVIII в.,

Залкинд приводит свидетельства современников: так, М. О. Ковалевский

2 5 4 Залкинд Е. М. Общественный строй бурят в XVIII - 1 половина XIX вв. М., 1970 С. 269. 2 5 5 Залкинд Е. М. Общественный строй... С. 270. 2 5 6 История Усть-Ордынского Бурятского автономного округа. М., 1995. С. 108.

писал, что «бурят можно разделить на четыре класса: чиновников, почти на

правах дворянства, кулаков, штатное духовенство (видимо имеется в виду

ламаистское духовенство) и простолюдинов кои платят подати за себя и

чиновников». Похожие сведения приведены у Геденштрома: «Всё

управление приноровлено к сельскому: тайша - голова, контора — волостное

правление, шуленги и зайсаны — старосты и выборные»257. «Кулаки и

чиновники», о которых пишет Ковалевский представляли собой одну

социальную группу: «чиновники» - это лица, имеющие какую-либо

должность или звание, закреплённое царской администрацией, «кулаки» же в

имущественном плане, скорее всего, мало отличаются от «чиновников».

Таким образом, царское правительство стремилось заручиться

поддержкой родовой знати, посредством которой осуществлялось

управление бурятским населением. Нойонство в управлении

руководствовалось обычаями и традициями, то есть фактически ничем не

ограничивалось юридически, что приводило к злоупотреблениям. Их

отношения с земскими чиновниками чётко не регламентировались и

основывались на общих инструкциях, что в свою очередь было на руку

чиновникам.

Что касается аппарата ламаистского духовенства, то буддийские

монахи как отдельная группа выделялись только среди забайкальских бурят,

где был распространен буддизм. Западные буряты, хакасы, якуты и эвенки

придерживались традиционных верований.

Основную массу бурятского населения Ковалевский относит к

«простолюдинам, кои платят подати за себя и чиновников». Эта масса также

была далеко неоднородна по своему составу: среди них были и крепкие

хозяева, и попавшие в кабалу бедняки. По статусу они все были равны, но в

решении внутриродовых вопросов больший вес имели, что вполне

естественно, имущие.

Залкинд Е.М. Общественный строй... С. 239.

124

Наличие имущественного расслоения среди «инородцев» наглядно

иллюстрируют следующие данные: в 1811 г. в одном из бурятских ведомств

- Кудинском, свыше 700 голов скота было в одном хозяйстве, от 600 до 700 -

в одном, от 500 до 600 в трёх, от 400 до 500 - в трёх, от 300 до 400 - в шести,

от 200 до 300 - в восемнадцати, от 100 до 200 - в ста десяти хозяйствах, от

50 до 100 - в ста восемнадцати хозяйствах, от 30 до 50 - в шестидесяти семи

хозяйствах, от 10 до 30 - в девяноста восьми хозяйствах, в сорока двух

хозяйствах было менее 10 голов и только пять хозяйств не имели скота

вообще. Пашню же имели из 492 семей только 257. В Верхоленском

ведомстве из 1499 хозяйств 307 не имели скота вообще, общая численность 258

скота меньше .

Отельную проблему представляет состояние социальной организации

сибирских инородцев. Многие исследователи акцентируют внимание на том,

что, к XIX в. родовая структура инородцев разрушается, уступая место

территориальным образованиям. Так, тот же Е. М. Залкинд, оценивая,

состояние бурятских родов в начале XIX в. пишет: «Улус как правило был

частью рода. Но бурятский род в тот период вовсе не являлся родом в

научном смысле этого слова. В составе его имелось много представителей

других родов»259. Но необходимо сделать оговорку, что Залкинд, говоря о

роде подразумевает прежде всего административное деление бурят:

представители царской администрации условно объединяли несколько

инородческих селений в один род по территориальному признаку.

Так, например, крупные бурятские роды к началу XIX в. оказались

рассеяны по территории Прибайкалья и даже Монголии (Харанутский род,

Ашеабагатский и др.), но их представители в разных районах продолжали

селиться компактно. Как отмечает Б. Э. Петри, даже в 20-ые гг. XX в. буряты,

проживавшие в одном селении, были связаны узами родства и являлись

членами одного рода" . Получалось, что представители крупных родов

2 5 3 Залкинд Е. М., Общественный строй... С. 301. 2 3 9 Залкинд Е. М. Общественный строй... С.219. 2 6 0 Петри Б. Э. Брачные нормы у северных бурят. Иркутск, 1924.

теряли связь друг с другом, но самоидентификации по принадлежности к

родам буряты не теряли. Кроме того, буряты одного рода (по свидетельству

Б. Э. Петри) были связаны многочисленными ритуалами и обрядами, куда

представители чужих родов допускались крайне редко. То есть мы можем

говорить о наличии у бурят кровнородственной общины, но не соседской

(территориальной). Представители прослойки нойонов являлись членами

этой общины. Прочие же слои населения различались только по

имущественному признаку и никаких преимущественных прав не получали.

Можно согласиться с мнением большинства исследователей, что в условиях

государственной собственности на землю, учитывая то, что земли

находились в общем пользовании и члены рода сохраняли личную свободу,

говорить о наличии феодализма в бурятском обществе начала XIX в. не

представляется возможным. Некоторые исследователи считают, что

феодальные отношения были привнесены сюда русскими, и в роли

верховного феодала выступало само государство. Элементы же

родоплеменного строя сохранялись, хотя и несколько видоизменённые.

Эвенкийские роды, проживавшие в непосредственной близи с

бурятами, подвергались сильному влиянию со стороны последних и часто

относились к ведомству бурятских степных конторы, или образовывали

отдельные аналогичные административные единицы. Так, например, самыми

влиятельными и знатными среди эвенкийских начальников считались князья

Гантимуровы, управлявшие степными эвенками Забайкалья, которые в

управлении ничем не отличались от соседних бурят. Но большая часть

эвенков в силу особенностей хозяйственно-культурного типа постоянно

перемещалась в поисках зверя, и для царской администрации попытки

установить за ними контроль составляли серьезную проблему261. Так, даже в

начале XX в. губернатор Забайкальской области писал: «Что касается

бродячих инородцев тунгусов и орочон, которые обитают в северной части

Баргузинского уезда, численность тунгусов не поддается точному

261 История Бурят-Монгольско» АССР. В 2 т. T 1. / Под ред. П.Т. Хаптаева. Улан-Удэ, 1954. С. 155.

126

определению, и эти инородцы находятся по-прежнему в диком состоянии»" ~.

Как правило, сбор ясака приурочивался к проводимым ярмаркам в

населенных пунктах вблизи таежной зоны. При таком нерегулярном

характере взаимоотношений с представителями администрации наиболее

оптимальным оставалось управление через традиционные родовые

институты. В условиях низкой концентрации населения и дисперсного

расселения патриархальный уклад эвенков таежной зоны сохранялся до

начала XX в.

Важной частью сибирских реформ Сперанского явился «Устав об

управлении инородцев». Пересмотр региональной политики по отношении к

Сибири не мог не затронуть коренные народы. Поскольку ещё в XVIII в.

русские расселились почти по всей территории Сибири, то эта огромная

территория рассматривалась уже как неотъемлемая часть Российской

империи, и вполне закономерно, что появляется необходимость в

упорядочении системы управления и законодательства. Многочисленные

коренные народы Сибири были выделены в одну группу населения,

называемую «инородцы». По данным ревизии 1785 г. на территории Сибири

проживало 595 тыс. душ мужского пола, из которых на долю народов

Сибири приходилось 183 тыс., или 30,76 %. Невозможно было оставить без

внимания тот факт, что вся эта масса населения не имела юридически

закреплённого статуса, тем более что нельзя было проводить однородную

политику по отношению ко всем коренным народам. Поскольку хозяйство и

культура разных народов отличались: среди них имелись и земледельческие

народы и кочевые, которые по методам ведения хозяйства и формам

общественного уклада были тоже далеко неоднородные. Такое разнообразие

хозяйственно-культурных типов требовало систематизации и оптимизации

подходов при решении вопросов, касающихся коренных народов. Не говоря

уже об «инородцах», управление территориями, населёнными русскими,

'- ГАИО. Ф. 25. Оп. 9. К. 962. Д. 2310. Л. 34.

127

тоже требовало особого подхода. Это создавало определённые трудности в

делопроизводстве и законотворческой деятельности.

До 1822 г. управление народами Сибири осуществлялось через

традиционные родовые институты. Царская администрация с XVII в.

стремилась заручиться поддержкой родовой знати и её посредством

управлять аборигенами.

Необходимость изменения и регламентации жизни народов Сибири

обосновывалось отсутствием чётких обязанностей родоначальников,

отсутствием особого подхода к племенам разных хозяйственно - культурных

типов, тем, что запрещение свободной торговли с аборигенами становилось

поводом к монополии и грабежу со стороны царской администрации .

В 1822 г. наряду с прочими законами по управлению Сибирью был

принят «Устав об управлении инородцев». Интересно, что название было

сформулировано не как «Устав об управлении инородцами», то есть, в самом

названии подчёркивалось намерение сформировать органы управления на

основах самоуправления.

Структура «Устава об управлении инородцев» отличалась

стройностью, логичностью и дифференцированным подходом. «Устав»

включал в себя четыре части: 1) Права инородцев, 2) Состав управления

инородцами, 3) Наказ управлениями инородцами, 4) О порядке сборов

податей и повинностей. В первой части закреплялись права инородцев, во

второй описывались органы управления и их субординация, в • третьей -

функции и обязанности органов управления, регламентировались их

отношения с царской администрацией, в четвёртой части подробно

описывался порядок составления и сбора податей, распределение

повинностей.

Все коренные народы Сибири были поделены на три категории:

оседлые, кочевые и бродячие. Оседлые - занимающиеся земледелием и

торговлей. Оседлые инородцы приравнивались к сословию государственных

2 6 3 М.М. Сперанский: Сибирский вариант имперского империализма. Иркутск, 2003.

128

крестьян во всех правах и обязанностях кроме рекрутской повинности, от

которой они были освобождены. За ними закреплялись земли, которыми они

владели «по древним правилам». Управление их формировалось по 264

волостному принципу как у русских крестьян .

К кочевым относились коренные жители, занимающие «определённые

места, по временам года переменяемые». Кочевые жители составляли

«особенное сословие в равной степени с крестьянами, но отличное в образе

управления» (самостоятельность в управлении и суде). В свою очередь их

разделяли на две группы: кочующие земледельцы и южные скотоводы и

промышленники265.

Бродячие инородцы (ловцы) — «переходящие с места на место по рекам

и урочищам». На них распространялись права, постановленные для

кочующих, отличие от «кочевых» заключалось в том, что в их системе

управления не создавались степные думы2 .

Переход в иной разряд был возможен при ревизиях. Почти все буряты,

за редким исключением, были включены в разряд кочевых инородцев. Бурят

Хоринских, Селнгинских, Аларских, Кудинских и Верхоленских отнесли к

кочующим земледельцам. Тункинских, Китойских, Ольхонских и

Нижнеудинских бурят - к южным скотоводам и промышленникам. За

кочевыми инородцами закреплялись их кочевья, на которых они имели право

заниматься земледелием, скотоводством и местными промыслами.

Внутреннее разделение участков вверялось самим инородцам. На землях,

отведённым им во владение, русским было строго запрещено селиться

самовольно, но аренда русскими земли с разрешения «общества» была

разрешена. Управление должно было осуществляться в соответствии с

обычаями и законами. В суде, все дела кроме уголовных, вверялись также

родовым органам. Подати и повинности налагались на число душ, которое

определяется общей переписью. От общих по губернии повинностей

2 6 4 ПСЗ-1. Т. 38. № 29.126. §1. 2 6 5 ПСЗ-1. Т. 38. № 29.126. §3. 2 6 6 ПСЗ-1. Т. 38. № 29.126. §4.

129

освобождались только бродячие инородцы. Каждый инородец мог приносить

жалобы «на стеснения и обиды»" .

Также инородцам гарантировались права свободной торговли, свобода

вероисповедания и богослужения. Было разрешено строить молитвенные

дома, отдавать детей в школы и, кроме того, учреждать школы самим (с

позволения губернаторов и областных начальников). Все инородцы

освобождались от рекрутской повинности. В передвижении до пятисот вёрст

от стойбища никаких ограничений не было, но в случае, если инородец

отлучался на расстояние более 500 вёрст, он был обязан получить

письменный документ в земской полиции. Обеспечение необходимым

пособием некоторым инородцам в продовольствии (продажа хлеба, пороха,

свинца) по «Уставу» возлагалось на губернское начальство268.

В отдельную главу вынесены положения, касающиеся родовой знати.

Как мы уже говорили в результате сложившейся на протяжении десятилетий

практики, прослойка родовой знати, у бурят именовавшаяся «нойонство»,

использовалась царской администрацией в управлении бурятами. То есть

«нойонство» явилось в некотором роде социальной базой царской

администрации в бурятских улусах. Неудивительно, что представителей этой

прослойки наделили особыми правами теперь уже законодательным путём.

Родовой знати гарантировались права и почести, которыми они

пользовались согласно обычаям. Наследственные звания оставались

наследственными, а звания выборные - выборными. Но и дворянских прав

наравне с русским дворянством они не получали, но возможность получения

таковых оговаривалась. На выборные должности рекомендовалось избирать

людей наиболее достойных, но это была излишняя формальность, поскольку

бедные родовичи в тех условиях не могли быть выбраны. Старосты,

выборные, головы и заседатели утверждались гражданским губернатором

или областным начальником, а главный родоначальник - генерал-

2 6 7 ПСЗ-1. Т. 38. №29.126. §12-60. 2 6 8 ПСЗ-1. Т. 38. №29.126.

130

губернатором. Они же имели право смещать их с должностей. Порядок

смещения строго оговаривался: в случае совершения преступления,

доказанное судом злоупотребление властью, по просьбе подведомственных

родовичей269. Представляя свои роды, тайши специально приглашались в

окружные центры по случаю приезда генерал-губернатора, других сановитых -270

гостей .

Внутри ведомств «инородцам» гарантировалось управление по

собственным законам и обычаям, местному начальству предлагалось

систематизировать их и представить Главному Управлению на утверждение.

Те вопросы, которые родовые законы не регламентировали, решались по

общеимперским законам. Случаи, когда имперское и степное

законодательство вступали в противоречие, специально не оговаривались.

Таким образом, получалось, что отношения внутри рода должны были

основываться, в первую очередь, на внутриродовых нормах обычного права,

это, по-видимому, облегчало решение многих вопросов. Разумеется, что

когда задевались интересы государства или конкретных чиновников, всегда

можно было обратиться к общероссийскому законодательству. Устав

предусматривал создание словесных судов для торговых аборигенов и

специальных волостей для земледельцев." Была официально закреплена

система органов управления, которые формировались исходя из принципов

самоуправления. Органы самоуправления строились по следующей схеме:

низшая ступень - родовое управление (в рамках одного селения или рода),

средняя - Инородная управа (объединяла несколько селений), высшая —

Степная дума (объединяла несколько инородных управ по родовому

признаку). Все должности, кроме должности письмоводителя, объявлялись

общественными и никакого жалованья не предусматривалось. Но поскольку

доходы по законам степным и обычаям сохранялись, то этот пункт не мог

ПСЗ-1. Т. 38. № 29.126. § 61-80. НАРБ.Ф.2. Оп. 1.Д 266. Л. 1. ПСЗ-1. Т. 38. № 29.126. § 81-93.

131

защитить рядовых членов родов от поборов. Все расходы по деятельности

органов управления также возлагались на них. Но сборы на содержание

канцелярий и Земских судов были запрещены.

Родовое управление состояло из старосты и двух его помощников.

Предполагалось, что управление будет решать повседневные вопросы,

разрешать мелкие споры и представлять интересы улусников в инородной

управе.

В состав Инородной управы входили голова, двое выборных и

письмоводитель. В их функции входило: обнародование и исполнение

предписаний начальства, предупредительные меры против болезней,

падежей скота, пожаров, сбор сведений о происшествиях, раскладка и взнос

ясака, контроль над исполнением повинностей, заведование за хлебными

магазинами, попечение о продовольствии хлебом и солью.

Согласно «Уставу» Степные думы «представляют общественное

собрание и имеют одни хозяйственные обязанности, подобно как городские

думы». В состав Степной думы входили главный родоначальник, заседатели

и головы. Степные думы занимались: народоисчислением, раскладкой

сборов, учётом всех сумм и общественного имущества, распространением

земледелия, исполнением предписаний начальства, «ходатайствовали у ~ 272

высшего начальства о пользе родовичеи»

Инородные управы подчинялись земской полиции, Степные думы —

Общему окружному управлению. Уездные стряпчие должны были

заниматься только делами, касающимися инородцев, непосредственного же

надзора за степным управлением они не имели. То есть, степное управление

было ограничено от вмешательства во внутренние дела.

Старосты и головы избирались на сугланах из числа наиболее

зажиточных и знатных родовичеи, как пишется в «Уставе» - из числа лучших

людей. Допускалось наследование этих должностей. Согласно «Уставу»,

~ ПСЗ-1. Т.38. № 29.126. § 114-121.

132

суглан - это «мирское собрание инородцев». Сугланы приурочивались к

ярмаркам, здесь же собирали подати.

Были сделаны попытки ограничить злоупотребления: предполагался

контроль за вверенными суммами со стороны начальства и родовичей,

предписывалось ограничивать вмешательства в дела управления знатных

родовичей не занимающих должностей в управлении.

Все судебные дела кроме уголовных должны были рассматриваться в

родовых управлениях и инородных управах словесно. В производстве

следствий земская полиция обязывалась исполнять все установленные

обряды и порядок. Были предприняты меры по предотвращению голода и

стимулированию развития земледелия — учреждались казённые продажи

(хлеб, соль, порох, свинец). Целью их деятельности указывалось

«доставление необходимого пособия по продовольствию и промыслам 273

кочующих и умерение вольных цен»

Надзор за исполнением законов поручался лично губернатору или

областному начальнику, который был обязан один раз в год сам или через

доверенных лиц «подробно входить в дела инородцев, посещать их

стойбища, внимать жалобам и нуждам». Каждый год после ревизии обязан

составлять отчёт о состоянии инородцев.

В «Уставе об управлении инородцев» чётко регламентировался

порядок составления и сбора податей и повинностей. Сборы делились на три

вида: 1)казённые подати, 2)земские обязанности, 3)повинности внутренние

на содержание степного управления.

Подати составлялись по представлению Степных дум сообразно с

экономическим положением родов, они могли выплачиваться как деньгами,

так и пушниной или продуктами хозяйства. Земские повинности

определялись Главными Управлениями, а внутренние - Степными думами

ПСЗ-I. Т. 38. № 29.126. Часть III.

133

(после их утверждения в Степной думе, положения» о внутренних,

повинностях подавались также в Главное Управление)274.

Все подати и повинности должны были фиксироваться в специальных

книгах. Предписывались- меры по сбору недоимок: 1)настоятельное

убеждение, 2)задержание старосты или его сына, 3)задержание звериных

шкур в продажу приведённых. В случаях же неявки старосты в течении двух

лет - отправить казачий разъезд. Но прибегать к этой мере не

275

рекомендовалось .

В итоге, впервые были законодательно закреплены права и обязанности

сибирских инородцев. Инородцы были разделены на три группы в

соответствии с их хозяйственным укладом — это позволяло наиболее

оптимально организовать управление. Очень важно разрешение свободной

торговли, что стимулировало в дальнейшем развитие капиталистических

отношений. Была подведена законодательная база под отношения инородцев

с царской администрацией, был официально закреплен их юридический

статус и определён порядок их управления. Если ранее отношения

государства с «инородцами» не регламентировались законодательно (за

исключением частных инструкций и указов) и сводились фактически к

сугубо экономическим, то теперь сибирские инородцы официально

закреплялись как подданные Российской империи. Государство принимало

на себя некоторые обязательства (гарантия прав, обеспечение

продовольствием в случаях нужды, меры по предотвращению стихийных

бедствий). Многими исследователями (Залкинд, Кудрявцев, Дамешек)

справедливо отмечается, что «Устав» фактически закрепил то, что сложилось

в результате долголетней практики. Необходимо отметить, что это

подтверждает известный тезис о- том, что административная практика в

зависимости от конкретных условий формировала в отдельных регионах

особые варианты решения управленческих задач, которые впоследствии

ПСЗ-1. Т. 38. № 29.126. § 309-316. ПСЗ-I. Т. 38 № 29.126. § 378.

134

подвергались официальному закреплению в законодательстве - империи. В

данном случае, единственно верным решением могло быть

усовершенствование устоявшейся системы отношений и их законодательное

утверждение.

Причем сам дух закона изначально в принципе исключал

дискриминацию «инородцев»: в целом инородцы получали тот же объём

прав, что и государственные крестьяне, более того - в управлении и суде они

получали более широкие права. Гарантировалась свобода вероисповедания,

было запрещено насильственное обращение в православие, хотя

миссионерская деятельность Русской православной церкви поощрялась.

Были структурно определены органы управления, детально прописаны их

функции и обязанности. Также была сделана попытка придать им

коллегиальный характер и тем самым ограничить единоличное правление

нойонов. Разумеется, что власть разделяли теперь не простые инородцы, а

другие нойоны, но представляется, что подобная система управления была

закономерной для того периода. Конкретный порядок выборов в «Уставе»

оговорен не был, все они должны были формироваться согласно

внутриродовым правилам и обычаям, которые у всех сибирских народов

были разные. В литературе можно встретить критику в адрес Сперанского по

поводу того, что в управление не были допущены простые члены рода (А. П.

Окладников, Демидов). Однако, необходимо учесть тот факт, что на уровне

родового управления в выборах старосты участвовали все члены рода, и

вполне закономерно, что старостой избирался наиболее зажиточный член

рода, обладающий авторитетом среди родовичей. В инородные управы и

степные думы избирались также самые влиятельные и богатые родовичи.

Учитывая уровень социально — экономического развития бурят и других

сибирских народов, можно утверждать, что эти отношения были вполне

нормальным и закономерным явлением. Более того, в условиях феодально-

абсолютистского государства такая модель признавалась наиболее

оптимальной и правильной.

135

Была определена подотчётность органов «инородческого»

самоуправления перед царской администрацией, причём максимально было

ограничено вмешательство в дела степного управления со стороны царских

чиновников, что приводило к уменьшению произвола со стороны царской

администрации с одной стороны, и создавало почву для злоупотреблений со

стороны родоначальников - с другой. Традиции и обычаи* в управлении

объявлялись приоритетными. Упорядочивалась система сбора податей и

повинностей. В конце XIX в. известный исследователь бурят

священнослужитель И. А. Подгорбунский так оценивал преобразования

графа Сперанского: «До самого времени управления Сибирью Сперанского

отношения между завоевателями и покоренными ими инородцами носили

чрезвычайно странный характер. Завоеватели смотрели на инородцев как на

платёжную только силу и всячески её утилизировали, не заботясь за

немногими исключениями, о культурном воздействии на них, покоренные

народы уходили всё подальше от завоевателей и замыкались от их влияния. 9 7 А

.. .со времени Сперанского наступила иная пора»" .

Но исполнение закона не всегда соответствует его содержанию. В

дореволюционной литературе даётся такая оценка «Уставу»: Н. М.Ядринцев

в книге «Сибирь как колония» писал: «Но и этот устав, замечательно

доброжелательный по духу, не мог осуществиться и повёл точно также

только к недоразумениям. Прежде всего, едва ли какая-то классификация

могла быть сделана без точного исследования быта инородцев. Ещё более

явилось произвола при осуществлении этого устава и зачислении инородцев

в разряды. Устав решительно не привился на деле в Сибири. Дух его остался

непонятным, а быт инородцев не улучшился. Уступки обычному

инородческому праву не оказали никаких гарантий. Древнее самоуправление

исчезло, старый общественный союз разрушался, новый не создавался, и

инородцы представляли стадо запуганное земской полицией. Вдали от

Подгорбунский И. А. Буряты. Физический тип и духовная личность. Иркутск, 1903. С. 20.

136

надзора мелкие исполнители и земская полиция со своими нравами

дискредитировали лучшие намерения правительства»277.

' То, ч т при- введении закона BI действие суть закона искажается,

конечно, неоспоримо, особенно в? Сибири XIX в. Сам Сперанский отмечал,

что пороки сибирских чиновников изжить полностью невозможно. Что

касается классификации, то здесь Ядринцев критикует недостаточно

дифференцированный подход к разделению инородцев на разряды: «В

основе административных начал должен был лежать быт народа, то есть его

нравы, обычаи, образ жизни, степень развития, а равно и местные условия.

Чтобы безошибочно определить какой порядок управления свойственнее и

полезнее для инородцев». Вполне правомерно Ядринцев говорит о

разрушении старых общественных отношений, что было вызвано

зарождением капиталистических отношений. Однако при всей критике

«Устава» необходимо учитывать и объективные обстоятельства, которые

формировали практику. Учитывая весьма пеструю и неоднородную

этническую карту Сибири, было бы весьма трудно дифференцировать

управление народами Сибири с учетом мельчайших особенностей. Тем

более, что это ни коим образом не входило в планы правительства.

Созданная же система разделения на разряды представляется наиболее

оптимальной.

Своё отношение к законам «Сибирского учреждения» Ядринцев

выразил словами некого путешественника: «Уложение было утопией,

дарованной «испорченнейшему обществу». И в этом плане, пожалуй, и

следует рассматривать критику «Устава»: исходя не из духа и буквы закона,

но его реализации.

Оценка, «Устава» в советской историографии в целом может быть

проиллюстрирована _ позицией авторов «Истории БМАССР». В этой работе

под редакцией А. П. Окладникова также в- целом даётся положительная

277Ядринцев Н. М. Сибирь как колония. СПб., 1882. С. 108. 2 7 8 Ядринцев Н. М. Сибирь как колония. СПб , 1882. С. 109.

137

оценка, отмечаются положительные стороны: введение норм, которые

должны были ограничить вмешательство в степное управление, упорядочить

взимание податных сборов и принять меры к предупреждению

злоупотреблений, ограничить личную власть коллегиальностью279. Но

оговаривается, что эти стремления составителей устава не осуществились.

Особую критику советских авторов вызывала иерархическая структура

«инородческих» органов управления и широкие полномочия представителей

родовой верхушки.

В трудах современных исследователей даётся более объективный

анализ преобразований Сперанского в Сибири. Историками признаётся, что

эти законодательные акты невозможно охарактеризовать однозначно. Так,

например, Н. Г. Суворова пишет: «Несмотря на сохранение в «Уставе об

инородцах» «родоплеменной» терминологии для обозначения

территориальной единицы самоуправления, на первое место выдвигается

требование общих экономических интересов данного коллектива, что для

государства было равнозначно созданию податной единицы, объединенной

круговой порукой»" . Сам же «Устав» в ее работе оценивается, как попытка

ликвидировать особое сословно-правовое положение и административное

устройство инородческого населения путем включения оседлых инородцев в

сословие государственных крестьян" . Однако, последнее утверждение

представляется не совсем верным, поскольку «Устав» фактически закреплял

те формы, которые сложились в процессе административной практики и

четко дифференцировал управление кочевых и управление оседлых,

«инородцев», ясно обозначая уравнивание в правах всех категорий

«инородцев» с государственными крестьянами . Экономическую

заинтересованность правительства отмечает и Л. М. Дамешек, который,

отмечая в целом прогрессивность данного законодательного акта,

2 7 9 История БМАССР. Т. I / под ред. Окладникова А.П. Улан-Удэ, 1951. С. 334. 2 S 0 Суворова H. Г. Оформление низовой административно-территориальной структуры Сибирского региона Российской империи. URL : http://vvww.7aimka.ru/po wer/suvorovj2.slitml. 281 Суворова Н. Г Там же. 2Я2 ПСЗ-1. Т. 38. § 12, §24, §61.

138

подчеркивает: «Стремление сохранить род как административную и

экономическую единицу явилось одним из основных принципов

правительственной политики в отношении народов Сибири», характеризуя

уравнивание в правах «инородцев» с категорией государственных крестьян

как одну из самых прогрессивных сторон «Устава»283. Наряду с этим,

Л. М. Дамешек особо отмечает, что в «Уставе» 1822 г. делалась попытка, не

меняя патриархально-феодальной основы «инородческого» общества, учесть

те буржуазные тенденции, которые уже обозначились в первой четверти XIX

в2 8 4.

В целом же, современными исследователями признается бесспорная

прогрессивность и значимость «Устава об управлении инородцев» 1822 г.

Отдельные же разногласия, касающиеся некоторых пунктов «Устава»,

нисколько не умаляют его исторического значения как первого шага по

упорядочению управления и закреплению юридического статуса, прав и

обязанностей «инородцев» как подданных Российской империи.

Таким образом, в первой четверти XIX в. в бурятском обществе

наблюдалась резкая социальная дифференциация. Царское правительство в

управлении инородцами использовало систему иерархии, которая

сформировалась в значительной мере под воздействием царской

администрации: наделяла родовую верхушку «инородцев» некоторыми

льготами и званиями, в результате формируется управленческая прослойка,

называемая у бурят «нойонство». Под «нойонством» мы понимаем, прежде

всего, должностных лиц, которым было вверено управление бурятами, что

сопровождалось присвоением соответствующих званий. В результате

многолетней практики складывается определённая иерархия нойонов с

использованием монгольских феодальных терминов. На вершине

иерархической лестницы находились тайши. Главные тайши возглавляли

конторы, управлявшие территориальными объединениями (ведомствами).

2 8 3 Дамешек Л. М. Сибирские «инородцы» в имперской стратегии власти (XVIII - нач. XX в.). Иркутск, 2007. С. 94-95. 2 8 4 Дамешек Л. М. Там же. С. 101

139

Они наблюдали за действиями подчинённых бурятских начальников

(шуленг). Решение тайши считалось окончательным и обжалованию не

подлежало. Пожалование таишинского звания производилось самим царём и

оформлялось выдачей патентов на должность. На ступень ниже стояли

шуленги или, как их ещё называли, впоследствии - головы, которые

возглавляли конкретный род. Нойоны являлись проводниками интересов

царской администрации в управлении бурятским населением. Такое

распределение должностных обязанностей и выделение прослойки родовой

знати являлось естественным следствием особенностей социальной

структуры «инородческого» общества.

Как уже говорилось, бурятские роды к этому времени оказались

рассеяны по всему Прибайкалью, но их представители в разных районах

продолжали селиться компактно. Поэтому, говоря о бурятской общине XIX

в., представляется целесообразным рассматривать её как

кровнородственную, а не соседскую (территориальную). Несмотря на

имущественное расслоение и выделение прослойки нойонов, нойоны

оставались связанными с другими членами рода. Подобная ситуация,

разумеется с учетом региональных особенностей, сложилась и у других

народов Восточной Сибири: хакасов, якутов, части эвенков. Те эвенкийские

роды, которые сохраняли традиционный образ жизни и патриархальный

уклад, менее всех подверглись социальному расслоению. Как отмечают

авторы «История Бурят-монгольской АССР», у эвенков социальное

расслоение проявлялось в меньшей степени чем в бурятских улусах285.

В начале XIX в. назрела острая необходимость реформирования

управления Сибирью. Немаловажное значение имел инородческий вопрос. В

результате, наряду с другими законами Сибирского учреждения был принят

«Устав об управлении инородцев». Учитывая вышеизложенное, можно

сделать вывод, что «Устав» максимально учитывал особенности родового

управления и ограничивал народы Сибири от вмешательства во внутренние

2 8 5 История Бурят-Монгольской АССР. В 2 т. Т 1. / Под ред. П.Т. Хаптаева. Улан-Удэ, 1954. С. 155.

140

дела, насколько это было возможно. Инородческое население Сибири было

поделено на три разряда: оседлые, кочевые и бродячие. Подавляющее

большинство бурят и хакасов было причислено к кочевым инородцам.

Теперь кочевые «инородцы» и тем более оседлые юридически

приравнивались к государственным крестьянам, но получали

самостоятельность в управлении и суде. Самоуправление должно было

строится по схеме: родовое управление - Инородная управа - Степные думы.

Устав сохранял почётные звания кочевников, но некоторые должности

становились выборными. Выборные должностные лица выбирались на

общих собраниях, в которых участвовали все члены общины. Все органы

самоуправления должны были строиться по принципу коллегиальности.

Высшим звеном этой системы являлись степные думы, которые должны

были представлять интересы «инородческого» населения.

Всеми исследователями отмечается, что все эти органы

фактически сформировались до 1822 г. и их особенности были учтены

ревизией и легли в основу нового закона. Как писал один из создателей

Устава Г. С. Батеньков: «Закон есть умный вывод из оснований всей

народной жизни, выраженный в нравах и обычаях»" . Этот принцип был

воплощён не только в «Уставе об управлении инородцев», но и в остальных

законах сибирского Учреждения: административная практика легла в основу

новой законодательной базы. В этот период «инородцы» рассматриваются

как особая категория подданных, имеющая иные права и обязанности по

сравнению с русскими крестьянами, но в полной мере имеющая право на

покровительство со стороны государства и императора. Это наглядно

демонстрируется делопроизводственной перепиской степных дум. При

вступлении на престол императоров «инородцы» наравне с русскими

крестьянами и всеми прочими категориями населения империи поименно

приводились к присяге. Так, интересно представлены в архивных документах

события 1825 г., когда 1 декабря 1825 г. буряты Кудинской степной думы

2 8 6 Батеньков Г. С. Сочинения и письма. Т. 1. Письма. Иркутск, 1989. С. 30.

141

были приведены к присяге на верность императору Константину, а летом

1826 г. в степные думы были разосланы разъяснения об отказе Константина

от престола и бурятские' степные думы были приведены к присяге на

верность императору Николаю I. Причем в степные думы был направлен

даже текст письмаКонстантина матери Марии Федоровне287.

Степные думы пришли на смену так называемым конторам,

управлявшим инородческими ведомствами, а инородные управы -

выполняли функции, которые ранее целиком ложились на шуленг —

предводителей родов (чаще используется термин «голова»). Общинное же

самоуправление - это традиционный институт, и здесь кардинально нового

привнесено не было. Новшество видят, как уже говорилось, в том, что

некоторые должности становились выборными, вводился принцип

коллегиальности. Очень важно, что эти органы получали юридический

статус.

Правительство гарантировало «инородцам» права наравне с русскими

крестьянами, самоуправление и суд, все земли «инородческих» родов

закреплялись за ними и русским крестьянам запрещалось самовольно

селиться на этих землях. Была разрешена свободная торговля, что,

несомненно, способствовало развитию капиталистических отношений.

Внутреннее самоуправление было максимально ограничено от

вмешательства русских чиновников, но с другой стороны это приводило к

тому, что почти все злоупотребления нойонов оставались безнаказанными.

В то же время было принято решение кодифицировать нормы

обычного права. (Работа по созданию степных законов продолжалась до 80-х

гг. XIX в.).

Высшим звеном в системы органов управления становились степные

думы, то есть они являлись тем звеном, которое связывало «инородческое»

население с царской администрацией. С одной стороны они были

инструментом управления коренным населением, с другой стороны они

2 8 7 НАРБ. Ф. 1. Оп. 1. Д 20. Л. 2-21.

142

выступали как традиционный институт, который должен был выражать

интересы аборигенов и посредством которого осуществлялось внутреннее

управление. Изучение степных дум, их юридического статуса и места в

системе управления губерний представляет огромный интерес.

«Устав об управлении инородцев» максимально учитывал особенности

родового управления и ограждал народы Сибири от вмешательства во

внутренние дела родового управления, насколько это было возможно.

Разрешение свободной торговли стимулировало развитие капиталистических

отношений. Для начала XIX столетия «Устав» явился прогрессивным

законодательным актом, не имеющим аналогов в мировой истории -

национальная политика государства, во многом благодаря М. М Сперанскому

и некоторым другим чиновникам, носила сдержанный характер, что в целом

явилось отражением господства патерналистских установок в отношении к

нерусским народам империи.

2. Создание степных дум

Началом введения «Устава об управлении инородцев» в жизнь в

Иркутской губернии явилось распоряжение генерал — губернатора Восточной

Сибири А. С. Лавинского о переводе этого документа на бурятский язык.

Затем, для того чтобы разделить бурят на разряды и обложить новыми

податями, администрация начала сбор сведений. В итоге разделения

бурятского населения на разряды абсолютное большинство его было

отнесено к разряду кочевых инородцев. У западных бурят учреждались семь

степных дум: Аларская, Балаганская, Верхоленская, Идинская, Кудинская,

Ольхонская и Тункинская, которые существовали до 80-90-ых гг. XIX в.,

когда они были упразднены . В Забайкалье были учреждены четыре

степные думы: Кударинская, Баргузинская, Селенгинская и Хоринская. В

История Усть-Ордынского Бурятского автономного округа. М., 1995. С. 154.

143

1837 г. из Хоринского ведомства выделилась Агинская степная дума289.

Некоторые крупные ведомства имели также инородные управы. У всех

бурятских степных дум были* родовые управления; У эвенков Забайкалья

учреждалась Урульгинская степная^дума и шесть инородных управ290.

Степные думы- были- также учреждены и у хакасов: в Енисейской,

губернии были образованы четыре степные думы: Кызыльская, Качинская,

Койбальская и Сагайская" .

В целом, структура и порядок деятельности степных дум и инородных

управ и родовых управлений у хакасов, степных эвенков Забайкалья и бурят

были схожи. Поскольку в данном исследовании ставится первоочередная

задача проследить эволюцию административной политики государства в

отношении народов юго-восточной Сибири, большее внимание уделяется

взаимоотношениям «инородческих» органов управления с царской

администрацией, их структуре и порядку деятельности. Соответственно

вопрос выносится за рамки культурных и хозяйственных проблем,

затрагивая, прежде всего, административные аспекты. Большее количество

степных дум было создано у бурят, поэтому представляется, что именно на

их примере можно проследить наиболее общие тенденции в эволюции этих

органов во взаимоотношениях с царской администрацией.

Формирование системы органов «инородческого» самоуправления

происходило начиная со времени введения действия «Устава об управлении

инородцев» в 1822 г. на протяжении 20-х гг. XIX в.

Верхоленская степная дума была образована в декабре 1824 г. Она

включала в свой состав бурятские роды, расселённые на территории, которая

сегодня, относится к Эхирит-Булагатскому, Баяндаевскому и Качугскому

районам Иркутской области. Изначально находилась в Тотском улусе,

впоследствии была перенесена в село Хогот*"92.

2 8 9 НАРБ. Ф. 129. Оп. 1. Д. 127. Л. 6-7. 2 9 0 История Бурят-Монгольской АССР. В 2 т. Т 1. / Под ред. П.Т. Хаптаева. Улан-Удэ, 1954. С. 224. 291 Бутанаев В. Я. Социально-экономическая история Хонгорая (Хакасии) в XIX- начале XX вв. Абакан, 2002. С. 46. 2 9 2 НАРБ. Ф. 4. Ori. 1. Д. 1631. Л. 28.

144

Балаганская степная дума была образована в конце 1824 г. Объединяла

15 родовых управлений (территория современного Балаганского района)293.

Кудинская- степная дума была образована в-1824* г. и находилась в селе

Жердовка. В её состав вошли бурятские роды, проживавшие по рекам Куда и

Мурин. К концу 80-х гг. XIX в. в ведении Кудинской Думы находились 4

родовых управления, одно приходское училище, 20 экономических

магазинов и 6 торговых лавок. Состояла Думы из главного родоначальника

/ " \ л ~ 294

(таиши) 4 заседателей и письмоводителя .

В том же году была образована Аларская степная дума. Состояла из 10

инородческих управ и 22 родовых управлений. В её состав вошли бурятские

роды Хонгодоров, Шарануйский род и род Малобельских тунгусов

(территория современных Аларского и Нукутского районов Иркутской

области). До 1856 г. Аларская степная дума подчинялась Иркутскому

земскому суду295.

Ольхонская степная дума была образована также в 1824 г.296.

Объединяла восемь родовых управлений. В состав этой думы вошли роды

расселённые по рекам Анга и Бугульдейка, а также население побережья

пролива Малое Море и острова Ольхон" .

Также в 1824 г. была учреждена Идинская и Тункинская степные думы.

В состав Идинской Степной думы вошли бурятские роды проживавшие по

правому берегу Ангары в долинах рек Ида и Оса. Тункинская- дума же

объединяла бурятские роды Тункинской долины. В это же время происходит

формирование степных дум в Забайкалье. Были образованы Селенгинская

степная дума с центром в селе Иннокентьевское, Кударинская степная

дума298. В ноябре 1824 г. была сформирована Баргузинская степная дума299. В

2 9 3 НАРБ. Ф. 3. Оп. 1.Д. 1883. Л. 5 2 9 4 НАРБ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 3309. Л. 73. 2 9 5 НАРБ. Ф. 6. Оп. 1. Д. 203. Л. 142. 2 9 6 НАРБ. Ф. 12. Оп. 1. Д. 3391. Л. 53. 2 9 7 НАРБ. Ф. 12. Оп. 1 Д. 1145. Л. 94-96. 2 9 5 Даржаев С. Ю. Степные Думы - органы самоуправления бурят в Российском государстве. Улан-Удэ, 2001. С. 27-31. 2 9 9 НАРБ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 1. Л. 16-20.

145

ее составе находились 6 родовых управлений . Хоринская степная' дума

была образована ранее всех, начала свою деятельность в 1822 г. Центр

Хоринской думы- находился в селе Кульское, административно относилась к

Верхнеудинскому округу Забайкальской области . В 1837 г. из состава1

Хоринской думы выделилась Агинская степная дума302.

В этот же период происходит формирование хакасских степных дум.

Как уже говорилось, у них были образованы четыре степные думы:

Кызыльская (Ачинского округа), Качинская, Койбальская и Сагайская (эти

три степные думы были отнесены к Минусинскому округу) . Глава степной

думы у хакасов именовался родоначальником («бег»), а заседателями

степной думы становились «башлыки», возглавлявшие родовые

управления304.

Теперь были созданы закреплённые законодательно органы

самоуправления кочевых «инородцев» Сибири, получившие название

Степные думы. На протяжении XIX в. эти органы являлись связующим

звеном в отношениях «инородческого» населения с царской администрацией.

Именно этот орган определял экономическое и социальное развитие

аборигенного населения региона.

Согласно «Уставу» 1822 г. управление Степными думами возлагалось

на «родоначальников» и «почётных родовичей». «Звания наследственные

остаются наследственными, звание избирательное остаётся избирательным»,

- говорилось в «Уставе».305

В главе VII «Устава» («О инородцах, носящих почётные звания»)

говорится: «Все инородцы, носящие почётные звания между своими

родовичами, как-то: Князцы, Тоёны, Тайши, Зайсаны, Шуленги и прочие

удерживают сие звание и пользуются теми почестями, какие в местах их

3 0 0 НАРБ. Ф. 7. Оп. I. Д. 1169. 3 0 1 НАРБ. Ф. 8. Д. 1. 3 0 2 НАРБ. Ф. 129. Оп. 1. Д. 127. Л. 6 - об. 7. 3 0 3 Бутанаев В. Я. Социально-экономическая история Хонгорая (Хакасии) в XIX - начале XX вв. Абакан, 2002. С. 46. 3 0 4 История Хакасии с древнейших времен до 1917 г. М., 1993. С. 254. 3 0 5 ПСЗ-1. Т. 38. № 29126. § 64.

146

жительства обычай и степные законы их предоставляют», - но вместе с тем

оговаривается, - «Почётные инородцы не имеют дворянских прав в империи,

если особенною грамотой или производством в чины, дворянство

доставляющие, права сии исключительно не присвоены»306. Таким образом;

все почётные звания теперь закреплялись за бурятской знатью юридически.

Подобная картина наблюдается и у хакасов. У хакасов во главе степных дум

стояли «беги», однако этот термин юридического закрепления не получил, и

в официальных документах хакасские «беги» именовались

родоначальниками307.

Как отмечается исследователями, звания имели наследственный

характер, но должности частично были выборными. Что касается родового

управления, то выборы старосты проводились на общеродовом собрании,

которое называлось суглан, в котором участвовало взрослое мужское

население. Участие женщин в сугланах не отмечается. Должность занимали,

как правило, наиболее влиятельные и богатые члены рода, поэтому часто

должность занимали по наследству, но с обязательным утверждением на

суглане. Сложно определить порядок выборов в инородную управу и

степную думу, точных данных о порядке их проведения не найдено, если же

судить по отрывочным данным современников, то в выборах в эти органы

участвовали представители бурятской знати. Вот что писал о сугланах

Матвей Хангалов: «Буряты во время суглана обсуждают все важные дела по

денежной части, о гоньбе, подрядах и прочее, а также выбирают из своей

среды родоначальников. На сугланах участвуют все родоначальники

ведомства, под председательством головы и двух выборных инородческой

управы, а в родах — родовые старосты, его помощники и все родовичи или

несколько человек из каждого улуса. Здесь главный тайша мог отменять все

решения и постановления подчинённых ему властей. Родовые начальники

3 0 6 ПСЗ-1 Т. 38 № 29126. § 63, § 65. 3 0 7 Бутанаев В. Я. Социально-экономическая история Хонгорая (Хакасии) в X I X - начале XX вв Абакан, 2002 С 47.

147

впоследствии, однако, не отменяли решения общего суглана всего общества, 408

в состав которого они входили как члены рода» .

Таким образом, должностные лица избирались общими, собраниями, на

которых присутствовали родоначальники- и другие представители

привилегированной прослойки бурят, не занимавшие административной

должности. В частности, выборными являлись должности в степной думе. К

кандидатам на должности предъявлялись особые требования. В первую

очередь кандидат должен был обладать авторитетом среди сородичей,

который обеспечивался происхождением, имущественным положением и

личными заслугами. Кроме того в «Уставе» были перечислены причины, по

которым человек не мог быть утверждён на должность: «худое поведение,

доказанное судом», «несогласие более половины родовичей»,

«уважительный отказ». Избранные заседатели степной думы, второй тайша,

кандидат в тайши утверждался в должности гражданским губернатором или

областным начальником, главный тайша - генерал-губернатором.309

Известный бурятский этнограф Цыбен Жамцарано так описывал степные

думы: «На участках при управе находился коллегиальный гласный суд. Над

всеми управами стоит Дума, коллегиальное распорядительное учреждение.

Управы — суть исполнительного органа Думы, состоящего из нескольких

соседних булуков для попечения о хозяйственном улучшении материального

и духовного благосостояния населения. Дума имеет председателя,

выбираемого на три года. Он и есть представитель Думы, а, стало быть, и

всего ведомства при сношении с русскими и инородческими властями.

Председатель без думского суглана (собрания) не имеет права по своей воле

выдумывать распоряжения или доклады высшей администрации. Суглан

может уполномочить его на вопросы ходатайства о нуждах ведомства...

Председателю даются- два помощника для постоянного нахождения при

самой Думе для занятий текущими делами и хранения думской печати.

Хангалов М. Н. Собрание сочинений. Т. 1. Улан-Удэ. 1958. С. 186. ПСЗ-1. Т. 38. № 29126. § 147-148.

148

Письмоводитель, писарь, казначей. Ключ и печать не должньгбыть в одном

лице. Все бумаги свыше или со стороны приходят в думу и откуда

передаются управам и булукам. Все бумаги восходящие направляются в

Думу. Дума-передаёт.и направляет. Дума — орган самоуправления.1 Управа —

орган для попечения хозяйственного улучшения материального-и духовного1

благосостояния данного района. Дума, а также управы находятся под

контролем самого народа и подлежат ежегодной ревизии через ревизионную

комиссию, выбираемую всем думским сугланом. Постановления думского

суглана, не нарушающие законов империи, действительны. Помимо Думы

никто не имеет права делать распоряжения управам и булукам. Так что, как

самоуправление, вполне может самооблагать и распоряжаться своими

внутренними и народными делами через суглан. Губернатору принадлежит

контроль над Думою с точки зрения соблюдения основных законов

государства. Он может заявить протест на постановление Думы и под своей

ответственностью запретить исполнение его. Дума имеет право обжаловать

губернатора в Сенате» . Контроль над родовичами был установлен

довольно плотный. Так, на длительный выезд за пределы Степной думы

выдавались увольнительные листы3 1 '.

Как уже говорилось, пожалование тайшинского звания в XVIII в.

производилось царским указом. Применительно к XIX в. таких сведений не

имеется, но, надо полагать, это звание, теперь уже закреплённое

законодательно, в иерархии бурятского общества стояло на высшем уровне.

Учитывая отношение бурятского населения к царю (в конце XIX в.,буряты,

приезжавшие в Иркутск, отбивали поклоны статуе Александра III) ", можно

говорить о том, что человек, наделённый властью самим императором, в

глазах сородичей поднимался на почти недосягаемую высоту.

Однако это не означает, что буряты безропотно терпели

злоупотребления и жестокость родоначальников. В> «Уставе» перечислены

3 1 0 Цыбен Жамцарано. Путевые дневники 1903-1907 гг. Улан-Удэ, 2001. С. 43. 311НАРБ. Ф. l.On. 1.Д.201. 3 1 2 Термен Л. И. Среди бурят Иркутской губернии и Забайкальской области. СПб., 1912. С.62.

149

причины, по которым человек мог быть отстранён от участия в управлении:

уголовное преступление,' доказанное судом злоупотребление властью,

просьба подведомственных родовичей, большинством голосов

утверждённое . Имеются многочисленные сведения о жалобах на

начальство и тяжбах. У Хангалова бурятские родоначальники

характеризуются как «склонные к жестокости и мщению», далее он пишет о

том, что часто родоначальники своими действиями вооружают против себя

общество, и те, наконец, подают на него жалобы. Здесь же отмечается, что

чаще всего жалобы остаются без удовлетворения314. Этот факт

подтверждается тем, что • в архивных фондах Главного Управления

Восточной Сибири (ГУВС) часто встречаются документы о тяжбах между

родоначальниками и бурятскими родами. Так, в с 1862 по 1871 год поступило

несколько жалоб на тайшу Аларской Степной думы Матханова . Главными

причинами всех разбирательств, как правило, являлись злоупотребление

служебным положением, жестокое обращение с подчинёнными и хищения

общественных сумм. Родоначальники могли быть отстранены от

обязанностей гражданским губернатором, а главный родоначальник — по

указанию самого генерал - губернатора.

Все должности являлись согласно «Уставу» общественными, то есть

люди, занимавшие их, не получали никакого установленного жалования. Но

вместе с тем оговаривалось, что «доходы по законам степным и обычаям

сохраняются». Получал жалованье только письмоводитель, средства для

этого брались с подведомственного населения наряду с прочими

повинностями. Необходимо отметить, что ввиду невысокой грамотности

бурятского населения, на должность письмоводителя, как правило,

принимали русских . Причем администрация предпочитала, . чтобы

письмоводителем был именно русский. В 1842 г., к примеру, Кудинская

3 1 3ПСЗ-1.Т.38.№29126. § 155. 3 1 4 Хангалов M. H. Собрание сочинений, Т.1. Улан-Удэ, 1958. С. 191. 3 1 5 ГАИО. Ф. 32. Оп. 6. Д. 3, Д. 34. 3 1 6 ПСЗ-1. Т. 38. № 29126. § 142 - 145. 3 1 7 Даржаев С. Ю. Степная Дума - институт самоуправления бурят в Российском государстве. Улан-Удэ, 2001.

150

степная дума утвердила в должности письмоводителя бурята Буная

Степанова. Иркутский окружной земский суд потребовал сместить.

Степанова, обличив-его в том, что тот, «как человек очень достаточный,

домогается только одного звания письмоводителя для того, чтобы, пользуясь

бедностью и простотой кудинского тайши, иметь по своим корыстным видам

сильное влияние над простыми инородцами Кудинского ведомства, или •5 1 О

лучше сказать, быть у них тайшёй» . В итоге, оказалось, что изначально

Степанов был приставлен помощником к русскому письмоводителю для

контроля за его деятельностью, а впоследствии заменил его. Этот случай

иллюстрирует ту проблему, с которой сталкивались в управлении своими

ведомствами бурятские родоначальники: вынужденные вести письменное

делопроизводство — они не всегда могли сами быть уверенными в

правильном его ведении. Что и подтверждается следующим.

В каждой* думе имелась «книга прихода и расхода денежных сумм на

содержание Степного ведомства». Письмоводитель также занимался

оставлением различных актов и перепиской с вышестоящим начальством.

Имеются свидетельства о злоупотреблениях письмоводителей. Так, в

архивных фондах ГУВС имеется документ «О незаконном сборе с инородцев

денег и других поступках произведённых письмоводителями», где собраны

сведения о нескольких случаях присвоения денежных сумм

письмоводителями, и об их конфликтах с представителями степного

управления. Почти все дела заканчивались тем, что нанимали нового 319

письмоводителя .

В составе степной думы кроме письмоводителя у Жамцарано

упоминаются ещё и казначей с писарем, больше нигде эти должности в

составе Управы степной думы не упоминаются. Возможно, что появляются

они в конце XIX в.

3 1 8 НАРБ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 298. Л. 26-27. 3 1 9 ГАИО. Ф. 32. Оп. 8. Д. 8.

151

Таким образом, родовое управление формировалось на родовом

суглане, в котором участвовало взрослое мужское население. Здесь члены

рода избирали старосту и двух его помощников. Что касается инородной

управы (которая объединяла несколько родов), здесь выбирали голову и двух

помощников, в выборах участвовали только родоначальники (то есть

старосты и их помощники). Согласно «Уставу» инородная управа могла

нанимать письмоводителя, но это не было обязательно. Но там, где

создавались степные думы, инородные управы как промежуточные звенья не

создавались: дума формировалась из родовых управлений. Что в целом

противоречило «Уставу», который изначально предусматривал три ступени

«инородческого» самоуправления.

В состав степной думы входили «головы» или «шуленги» -

родоначальники, возглавлявшие родовые управления, которые из своего

числа выбирали главного тайшу. Под «избранными заседателями», скорее

всего, понимаются именно главы родовых управлений. Точное число

заседателей в «Уставе» не оговаривалось, возможно, что наряду с

«головами», возглавлявшими инородные управы, сюда могли быть избраны и

другие влиятельные лица. Главный тайша (избираемый на три года думским

сугланом), два его помощника и письмоводитель составляли управу Степной

думы — постоянно действующий орган. Заседатели же, по всей видимости,

при степной думе постоянно не находились. Наиболее важные вопросы

управления решались на думском суглане, в котором участвовали все

заседатели. Без одобрения заседателей главный родоначальник не имел права

принимать решения.

В оценке современников инородческие родоначальники предстают, как

правило, в нелицеприятном виде. Так, декабрист Н. А. Бестужев,

отбывавший поселение в Забайкалье писал о забайкальских бурятах:

«Впрочем, надо сказать, что бурят почти огражден от столкновения с

русскими. Наибольшие притеснения причиняют ему его родовичи: так как

бурятские чиновники, избранные однажды, остаются в должностях на всю

152

жизнь, то бедные буряты, которые жалуются на его притеснения, платятся за

это дорого. Выговор тайше, оштрафование зайсана на лишает его места - и

тот, кто был причиной выговора или оштрафования, все-таки остается под

начальством тех же лиц»320.

Все посты занимали представители привилегированной верхушки

бурятского общества, именуемой нойонство. Женщины занимать должности

не могли . Должности являлись выборными, но иногда занимались по

наследству, с обязательным утверждением на суглане. Решения

родоначальников могли быть обжалованы в губернском правлении. Особо

следует отметить, что документы фиксируют отсутствие у бурятских и

эвенкийских нойонов каких-либо феодальных прав на землю: никто не

спрашивал разрешения нойонов на занятие того или иного участка, но зато

каждый захватывал облюбованные места322.

Структура и порядок деятельности степных дум у хакасов фактически

повторяли те же формы, которые сложились у бурят за исключением

некоторых различий. Так, если у бурят родоначальники официально не

получали жалованья, то у хакасов жалованье родоначальника (бега) и

заседателей думы было официально узаконено. В середине XIX в.

родоначальник Сагайской думы получал жалованье 285 рублей в год,

заседатели думы получали в два раза меньше. Во главе административных

родов стояли «чайзаны». Простые родовичи несли повинности в пользу

«чайзанов», что свидетельствует о более ярко выраженной чем у бурят форме

патриархально-феодальной эксплуатации. Низшим рангом хакасских

родоначальников были чазоолы - сборщики податей, которые собирали

подати с 40 юрт своего «сеока». Все эти должности официально были

выборными, однако в ряде случаев власть передавалась по наследству,

особенно, что касается главных родоначальников. В каждом селении

выбирали старшину - «аалбаза», без позволения которого* нельзя было даже

3 2 0 Бестужев Н. А. Сочинения и письма. Иркутск, 2003. С. 310. 321 ПСЗ-I. Т. 38, № 29126. § 153. 322 Асалханов И. А. Социально-экономическое развитие Юго-Восточной Сибири во второй половине XIX • века. Улан-Удэ, 1963. С. 155.

153

отлучаться из аала. Также как и у бурят хакасские родоначальники 323

злоупотребляли своими полномочиями .

Подобная структура сложилась и части южных якутов, система

управления которыми в силу малой плотности населения также свои

особенности. Поскольку структура органов самоуправления якутов имела*

более сложный характер, в рамках данного исследования этот вопрос не

затрагивается.

По «Уставу об управлении инородцев» инородные управы

подчинялись местной земской полиции и были обязаны исполнять все её

предписания напрямую, а степные думы - общим окружным управлениям,

там же где их нет, они подчинялись «общим присутствиям». Другие органы, 324

как отмечается в законе, не могут вмешиваться в степное управление .

Таким образом, меры по охране общественного порядка возлагались,

прежде всего, на инородные управы и родовые управления, которые, помимо

всего прочего, обладали и правами словесной судебной расправы, все другие

дела поступали в земскую полицию напрямую. Что же касается степной

думы, то в «Уставе» специально оговаривалось, что степные думы не имеют

значения словесных судов, их решения предписывалось рассматривать как

решения посредников. Однако на практике, степные думы часто занимались

рассмотрением различных споров и злоупотреблений. Так, документально

засвидетельствованы случаи, когда сугланы степных дум выносили

приговор, чаще всего в виде телесного наказания, хотя приводятся и случаи,

когда провинившегося заключали на короткий срок в «тюремную избу».325

Но большинство дел всё же рассматривались так, как это было предписано по

«Уставу», то есть, на уровне родовых управлений.

Несмотря на то, что согласно «Уставу» степные думы должны были

подчиняться общим окружным управлениям (окружной начальник и 3 2 3 Бутанаев В Я. Социально-экономическая история Хонгорая (Хакасии) в XIX - начале XX вв. Абакан, 2002 С. 51-54 3 2 4 ПСЗ-1. T.38 №29126. § 157-162. 3 2 s Даржаев С. 10. Степная Дума — институт самоуправления бурят в Российском государстве. Улан-Удэ, 2001. С. 74.

154

окружной совет), на деле весь контроль за ними осуществляло частное

окружное управление (окружной земский суд и окружное казённое

управление), на которое «Устав» возлагал контроль за инородными

управами. Это, как уже говорилось, было связано с тем, что на деле были

созданы лишь две ступени «инородческого» самоуправления: думы и

родовые управления. Инородные управы создавались там, где плотность

населения была невысокой и фактически выполняли те же функции что и

степные думы.

Степные думы подчинялись окружным земским судам. Так, Аларская

степная дума подчинялась до 1856 г. Иркутскому окружному земскому суду,

а после - Балаганскому окружному земскому суду. Если говорить об

общеимперских органах управления, то степные думы находились в ведении

Министерства внутренних дел " .

Земские суды делали представления степным думам о взыскании

долгов, денежных сумм, ясачного сбора, а также распространяли

предписания министерства внутренних дел. Осуществляли контроль за

«благосостоянием» населения. Также в думы направлялись запросы по

розыску беглых преступников ~ . Надо особо отметить, что в Забайкалье

бурят привлекали к поиску беглых каторжан, выплачивая за их поимку

денежные награды.

В свою очередь дума отчитывалась по вверенным суммам, производила

«народоисчисление» и передавала данные земским судам. Исполняла все

предписания начальства ~ . В случае несогласия с решениями начальства

степные думы подавали жалобы в вышестоящие инстанции: на имя

гражданского губернатора, в Главное управление Восточной Сибири (ГУВС),

в Министерство внутренних дел империи, и даже на имя самого императора.

Так, например, в 1869 г. в ГУВС поступило несколько жалоб о незаконных

поборах, устанавливаемых с одобрения земских судов. Дело начали

3 2 6 Даржаев С. Ю. Степная Дума - институт самоуправления бурят в Российском государстве. Улан-Удэ, 2001. С. 30. 3 2 7 Даржаев С. Ю. Там же. С. 73. 3 2 3 ПСЗ-1. Т. 38. № 29.126. § 269.

155

рассматривать, но, к сожалению, данных об итогах нет329. А в 1880 г. на имя

Императора было направлено прошение от бурят Хоринского и Агинского

ведомств «о сохранении за ними прав на породные земли», прошение

осталось без ответа330.

Таким образом, Степные думы относились к ведению Министерства

внутренних дел. Непосредственный контроль за ними осуществляли земские

суды, которые непосредственно представляли царскую администрацию на

местах. Что касается хозяйственной деятельности, ответственность за

«благосостояние» инородцев возлагалась на гражданского губернатора.

Общий контроль осуществлялся генерал-губернатором, который утверждал

кандидатуры главных родоначальников. Степные думы могли обжаловать

решения этих органов в вышестоящих инстанциях, вплоть до министерского 331

уровня . ,

3. Деятельность степных дум.

Согласно «Уставу об управлении инородцев» степные думы

представляли «общественное собрание» и имели «одни хозяйственные

обязанности, подобно как городские думы». Степные думы должны были

заниматься: народоисчислением, раскладкой сборов, учётом всех сумм и

общественного имущества, распространением земледелия, исполнением

предписаний начальства, «ходатайствовали у высшего начальства о пользе

родовичей». Разумеется, что вся эта деятельность производилась в

подведомственных родовых управлениях, главы которых и являлись

заседателями степных дум.

Обязанности инородных управ по «Уставу» регламентировались

подробнее. Так, обязанности делились на три категории: 1) По полиции:

обнародование и исполнение всех предписаний высшего начальства, меры

3 2 9 ГАИО. Ф. 32. Оп. 8. Д. 8. 3 3 0 Даржаев С. Ю. Указ. соч. С. 76. 3 3 1 ГАИО. Ф. 24. Оп. 12. Д. 538. 3 3 2 ПСЗ-Г. Т.38. № 29.126. § 202. 3 3 3 ПСЗ-1. T.38. № 29.126. § 119.

156

против повальных болезней, скотских падежей, пожаров, сбор сведений о

происшествиях. 2) По хозяйству: раскладка ясака и повинностей, их взнос в

казначейство, размножение хлебопашества, хлебные магазины,

продовольствие хлебом и солью, составление ведомостей по данным формам

(особенно интересен этот пункт, так как инородные управы по «Уставу» не

обязаны были вести дела письменно). 3) По суду: исполнение предписаний и

решений высшего начальства по гражданским и уголовным делам, судебное

рассмотрение мелких уголовных и гражданских дел и наложение наказания

334

за них .

Необходимо отметить, что функции словесных судов возлагались

именно на инородные управы и родовые управления, все уголовные дела

передавались на рассмотрение земских судов, минуя степные думы. Однако

часто судебные дела рассматривались именно в степных думах, а не в

инородных управах. Как уже отмечалось, на практике степные думы и

инородные управы существовали параллельно и выполняли одни и те

функции. Непосредственное же их исполнение возлагалось, что вполне

естественно, на низовые органы - родовые управления.

В хозяйственной деятельности степных дум на первом месте стояли

вопросы, связанные со сбором налогов и податей. В этих же целях

производился подробный учёт населения, сбор сведений о состоянии

хозяйства подведомственных территорий. «Устав» регламентировал все

сборы и подати, так сборы делились на три категории: казённые продажи,

земские повинности, повинности внутренние на содержание степного

управления. Специально оговаривалось, что ни один новый налог не может

быть распространён на «инородцев» без особого предписания. Объём

земских повинностей определялся губернскими властями, внутренние

повинности — степными думами. Ещё в 1819 г. бурятское население

Иркутской губернии было разделено на четыре податных разряда. К первому

разряду причислялись «самые богатые, которые имеют превосходное

ПСЗ-1. Т. 38. №29.126. § 157.

157

изобилие в скотоводстве и хлебопашестве». Во второй разряд входили

«умеренные», имеющие «умеренное скотоводство и хлебопашество». К

третьему разряду относились те, которые «имеют небольшое количество

пашни, сенокосов, скота». И к четвёртому разряду относились «совершенно 335

неимущие» .

Гражданский губернатор производил раскладку сборов раз в год,

основываясь на данных о населении и хозяйстве, представленных степными

думами. Эта раскладка направлялась в степные думы, которые в свою

очередь раскладывали сборы по родовым управлениям. Непосредственный

сбор производился родовыми управлениями, которые подавали их в

инородные управы, а те - в степные думы. После этого главный

родоначальник степной думы отсылал денежные суммы в земские суды и

отчитывался по ним . Всё это фиксировалось в специальных книгах.

Основным сбором был 44 - копеечный подушный сбор (часть ясачных

платежей). В соответствии со специальными указами на бурят налагались и

другие платежи, например, с 1845 г. - девятикопеечного сбора на содержание

земской полиции. К земским повинностям относилось устройство дорог,

содержание подвод для земских сообщений и т.д. Непосредственно к работам

население привлекалось редко, преобладали денежные платежи. Бурятским

родом иногда давалось право выбора формы земских повинностей: 337

натуральная или денежная .

Внутренние сборы были направлены на содержание органов

управления, канцелярии степных дум, также производились сборы на

постройку зданий, училищ, больниц, на обучение детей. Здесь отсутствие

чёткой регламентации финансовой деятельности приводило к

многочисленным злоупотреблениям.

Отдельно выделяется ясак (как статья кабинетских доходов), в 1827 г.

оседлые инородцы были освобождены от ясака. Буряты, отнесённые к 3 3 5 История Усть-Ордынского Бурятского автономного округа. M., 1995. С. 136. 3 3 6 ПСЗ-1. Т. 38. № 29.126. § 310-327. 3 3 7 История Усть-Ордынского Бурятского автономного округа... С. 159-161.

158

разряду кочевых, продолжали выплачивать ясак. Размеры ясака определялись

по ясачным книгам, оставленным ясачной комиссией. Ясачные выплаты, по

подсчётам исследователей составляли более трети всех доходов бурят.

Несоответствие податного обложения уровню платежеспособности

приводило к недоимкам. Преобладал денежный сбор, к середине XIX в. сбор

ясака натурой оставлял десятую часть ясачных платежей338. Со своей

стороны губернская администрация в случае необходимости оказывала

материальную помощь «инородческим» ведомствам наряду с русскими

волостями, как, например, после землетрясения 1861 г. была оказана помощь

«инородцам» Кударинского ведомства и русским крестьянам, Ильинской

339

волости .

Власти были действительно заинтересованы в развитии бурятского

хозяйства. Скотоводческое хозяйство бурят Предбайкалья было

полукочевым, по схеме летник — зимник, но с начала XIX в. некоторые

бурятские семьи переходят к оседлости. На первом месте стоял вопрос о

распространении земледелия среди бурятского населения региона. Также

необходимо было стимулировать развитие скотоводства и различных

промыслов.

С переходом к земледелию, наряду с принятием православия,

связывалась задача русификации бурят. Также при переходе к оседлости (то

есть при переходе от полукочевого хозяйства к земледельческому) буряты

переводились в более высокий податной оклад государственных крестьян,

что соответствовало фискальным интересам администрации. Однако в

некоторых случаях полукочевое хозяйство могло сочетаться с земледелием,

но главную роль в этом случае продолжало играть скотоводство.

Исследователями отмечается, что развитие зернового хозяйства бурят

Предбайкалья начинается в XVIII в. У западных бурят земледелие

развивалось более успешно чем у восточных, в силу географического

См. Дамешек Л. М. Ясачная политика царизма в Сибири в X I X - начале XX в. Иркутск, 1983. ГАИО. Ф. 24 Оп. 10. К. 1661. Д. 147.

159

положения и более тесного общения с русским населением. В>' 1762 г. среди*

способов насаждения среди* бурят Забайкалья земледелия упоминается* и

предложение «ради образца переселять на Брацкую степь из пашенных

бурят, которые живут по ту сторону Байкала» (то есть в: Иредбайкалье).340,

Развитие плужного земледелия- относят к 70-80-м гг. XVIII в. Тогда же

проявляется интерес со стороны администрации. В начале XIX в. был издан

ряд правительственных предписаний о развитии земледелия у бурят. Так, в

1812 г. было издано «Положение о распространении хлебопашества в

Иркутской губернии». Более всего земледелие было развито в Иркутском и

Нижнеудинском уездах341. Не удивительно, что и в «Уставе об управлении

инородцев» акцентируется внимание на развитии земледелия. Так, среди

обязанностей степной думы есть такой пункт как «распространение

земледелия и народной промышленности» .

К середине XIX в. площадь запашки увеличилась значительно почти во*

всех бурятских ведомствах Иркутской губернии кроме Ольхонского и

Тункинского, в которых земли были менее пригодны для земледелия:

Фиксируются случаи посадки картофеля. В 1836 г. иркутский губернатор

предписал объявить «удовольствие его превосходительства тем бурятским

обществам, у коих засеяно было ярового хлеба в 1835 г. больше чем в

предыдущем». Распространение земледелия оценивалось как «важнейший

предмет, привлекающий к себе внимание и попечение начальства». В 1858 г.

С. С. Шашков (Иркутские губернские ведомости) писал: «буряты Иркутской

губернии сделались уже почти оседлыми, только некоторые из них

перекочёвывают с места на место два раза в* год»343.

А уже в середине XIX в. декабрист Н.А. Бестужев, оценивая успехи

бурятского хлебопашеского хозяйства, называл бурят Иркутской губернии

«настоящими кормильцами хлебом»3 4.

3403алкинд Е. М. Общественный строй... С. 29. 341 История Усть-Ордынского Бурятского автономного округа... С. 118. 3 4 2 ПСЗ-1. Т.38. № 29.126. § 119. 3 4 3 Цнт. по: История Усть-Ордынского Бурятского автономного округа... С. 120. 3 4 4 Бестужев Н. Л. Сочинения и письма. Иркутск, 2003. С. 336.

160

Развитие земледелия у бурят - уникальный пример относительно >

быстрого и безболезненного перехода от скотоводческого хозяйства к

комбинированному земледельческо-скотоводческому, а местами - к чисто

земледельческому хозяйству. Несмотря на то, что исследованию этой

проблемы было уделено значительное внимание исследователей, всё же

некоторые вопросы, особенно связанные с истоками бурятского земледелия

остаются нерешёнными.

Тем не менее, всеми исследователями отмечается тот факт, что в XIX в.

бурятские ведомства достигли больших успехов в развитии земледелия.

На 1840 г. имеются данные представленные в следующей таблице:

Ведомство

Аларское

Балаганское

Идинское

Кудинское

Верхоленское

Население

-9000

10 856

8927

Площадь

запашки

18 820 десятин

27 330 десятин

19 361 десятина

7992 десятины

Запашка на

душу

2 десятины

2 десятины

2 десятины

0,9 десятины

Урожай зерна

В пудах

316 180

390 872

80 000

Такое количество посевных площадей, по мнению исследователей,

позволяло бурятам не только обеспечить собственное потребление, но и

выходить на местный рынок со своей продукцией. Имели место и казённые

закупки хлеба у бурят345.

В 1853-1856 гг. съёмочным отделением была составлена общая

топографическая таблица пригодных для земледелия земель в бурятских

ведомствах Иркутской губернии . С этого времени все земли, пригодные к

История Усть-Ордынского Бурятского автономного округа. М., 1995. С. 123. ГАИО. Ф. 24. Оп. 12. Д. 793.

161

земледелию подвергаются учету. К концу Ж Х в. на душу населения в этих

ведомствах приходилось около 4 десятин посевов .

Таким образом,' в середине XIX в. почти во всех ведомствах Иркутской."

губернии, за исключением Тункинского и Ольхонского, наряду с

традиционным скотоводством большое значение имело и земледелие. Одной

из главных задач степных дум было распространение земледелия.

При степных думах создавались экономические хлебозапасные

магазины, которые должны были способствовать развитию земледельческого

хозяйства и застраховать население в неурожайные годы. Из этих запасов

выдавались хлебные ссуды в случае нехватки семян или в случае голода. Так,

к 80-м гг. XIX в. при Кудинской степной думе действовало 20 экономических

магазинов. При Верхоленской степной думе в середине XIX в. имелось 19

экономических магазинов. При Тункинской в 1864 г. - пять магазинов348.

Пополнялись запасы из сборов, назначаемых Степной думой по инородным

управам.

Что касается скотоводства, то «Устав» предусматривал среди

обязанностей инородных управ борьбу со «скотскими падежами», то есть

предотвращение эпидемий и падежей от бескормицы в зимнее время,

которые наносили огромный ущерб бурятскому хозяйству. Кроме того, и

инородные управы и степные думы представляли администрации подробные

отчёты о поголовье скота и состоянии хозяйства. В ведомствах западных

бурят в 50-х гг. XIX в. было: лошадей - 52 318, крупного рогатого скота - 97

551, овец-98 610, к о з - 19 067, верблюдов - 533 4 9.

Самой главной проблемой было обеспечение кормовой базы хозяйства.

Вопрос о развитии сенокошения заслуживает отдельного рассмотрения.

Большинство исследователей (Е. М. Залкинд, И. А. Асалханов, Л. М.

Дамешек и др.) сходятся во мнении, что сенокошение у бурят развивается

ещё в XVIII в., но существенной роли оно не играло. На протяжении Ж Х в.

3 4 7 Асалханов И. Л. Социально-экономическое развитие Юго-Восточной Сибири во второй половине XIX века. Улан-Удэ, 1963. С. 120. 348 Даржаев С. Ю. Указ. соч. С. 29. 3 4 9 История Усть-Ордынского Бурятского автономного округа... С. 124.

162

площади покосов увеличиваются и по данным, представленным И. А.

Асалхановым, в конце XIX в. буряты обеспечивали свои хозяйства сеном и 350

даже заготавливали сено для продажи на иркутском рынке .

Некоторые1 меры по поддержанию скотоводческого хозяйства проявляла и

губернская администрация. В начале XIX в. иркутский губернатор Трескин

издал предписание, в котором помимо всего прочего предусматривались

меры, направленные на развитие сенокошения: сельские старшины и

родоначальники обязывались следить за развитием сенокошения,

«понуждать подведомственных им жителей к оному и самим подавать

пример»351.

Но большее внимание- администрации привлекало распространение в

бурятских хозяйствах земледелия.

Не был обойдён в «Уставе» и вопрос о развитии народных промыслов.

Наряду с прочими обязанностями Степные думы были обязаны заботиться о

распространении народной промышленности352.

Исследователями отмечается, что уже в XVII - начале XVIII в., в связи

с развитием земледелия и скотоводства роль охоты падает, сокращается

пушной промысел . По сведениям Сибирского Комитета в 1819 г. в

Иркутской губернии исключительно звероловством и рыболовством

занимались 4226 бурят5 4. Для всех же остальных бурят охота носила

сезонный промысел.

Что касается рыболовства, то оно, получило распространение у

ольхонских бурят, а также в родах бурят Кудинского ведомства,

проживавших на западном побережье Байкала. В 1831 г. Ольхонская степная

дума так характеризовала занятие жителей своего ведомства: «По

малочисленности сенокосной и ещё менее того удобной к хлебопашеству

земли, первое управление обитающих около Байкала инородцев состоит в 3 5 0 Асалханов И.А. Социально-экономическое развитие Юго-Восточной Сибири во второй половине XIX века. Улан-Удэ, 1963. С. 48^9. 3 5 1 История Усть-Ордынского Бурятского автономного округа... С. 126. 3 5 2 ПСЗ-1. T.38. № 29.126. § 119. 3 5 3 Залкинд Е. М. Присоединение Бурятии к России. Улан-Удэ, 1958. С. 193. 3 5 4 История Усть-Ордынского Бурятского автономного округа... С. 131.

163

рыбопромышленности» . Наряду с рыболовством здесь была развита

добыча нерпы. Рыбная ловля, вообще, привлекала особое внимание

администрации: издавались циркуляры и предписания, к развитию рыбного

промысла .

В целом, по документам степных дум можно получить представление о

развитии местных промыслов: извоз, плотничество, кузнечное ремесло,

обработка продуктов животноводства и др.

Особое место в деятельности степных дум занимали ярмарки,

проведение которых предусматривалось «Уставом». Порядок и организация

проведения их контролировалась не только степными думами, но и царской

администрацией: проведение ярмарок связывалось ею со сбором податей.

«Устав» допускал проведение ярмарок после родовых сугланов. На ярмарках

была предоставлена возможность «обратить сбор вещами в денежную

сумму» путём свободной распродажи на ярмарке. Все сборы на ярмарках

должны были приниматься земскими чиновниками, но выплата податей

производилась на ярмарках не отдельно для каждого хозяйства, а в общем 357

счёте по родовым управлениям .

Проведение ярмарок позволяло обеспечить хозяйства необходимыми

продовольственными и промышленными товарами. В ярмарках могли

участвовать представители других бурятских ведомств и русские купцы и

крестьяне. Торговые операции производились как в денежных расчётах, так и

в виде натурального обмена. Проведение ярмарок способствовало развитию

товарно-денежных отношений в ' бурятских ведомствах. Были

распространены и займы денежных средств у русских крестьян под

проценты, что оформлялось в степных думах письмоводителями на гербовой с- 358

бумаге .

Большое значение имела деятельность степных дум в области

здравоохранения и образования. Медицинское обслуживание в XIX в. было 3 5 5 Кудрявцев Ф. А. История бурят-монгольского народа, М., 1940. С. 163. 3 5 6 ГАИО. Ф. 25. Оп. 12. К. 1131. Д. 4. 3 5 7 ПСЗ-1. Т.38.№ 29.126. § 317-327. 3 5 8 НАРБ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 10. Л. 44.

164

развито слабо, однако попытки организовать медицинское обслуживание

предпринимались на протяжении всего XIX в. Заинтересованность в этом

проявляла как царская администрация, так и бурятские родоначальники. Так,

в обязанности степной думы входили и меры по предотвращению повальных

болезней. На первом месте стояла задача вакцинации населения от оспы.

Местная администрация предпринимала меры по пропаганде

оспопрививания с начала века. В Иркутске готовили так называемых

«оспенных учеников», которых обучали основам вакцинации359.

Исследователями приводятся отчёты степных дум по вакцинации от оспы

детей.

С 20-30-х гг. XIX в. степными думами предпринимаются попытки

наладить медицинское обслуживание на подведомственных территориях.

Ольхонская степная дума, например, в 1833 г. открыла больницу на

общественные средства .

С 60-х гг. XIX в. предпринимаются попытки создать отлаженную

систему медицинского обслуживания в Иркутской губернии, в том числе и в

бурятских ведомствах. По штатному расписанию 1865 г. в каждом округе

предусматривалось по два врача - окружной и окружной сельский, а также

три фельдшера, которые должны были находиться в крупных сёлах. Разъезды

сельского врача фиксировались в путевых журналах. Так, в Балаганском

ведомстве врач бывал два-три дня в месяц, а в Верхоленском - два-три дня в

квартал.

Наряду с государственным медицинским обслуживанием ведомствам

была предоставлена возможность нанимать медицинских работников за свой

счёт. К 1885 г. во всех ведомствах приангарских бурят имелись наёмные

фельдшеры. Их заработная плата и расходы на покупку медицинских

препаратов производились из общественных средств. В Идинском ведомстве

был создан ещё и приёмный покой . Уровень подготовки медработников и

3 5 9 Малоземова Л. И. Из истории здравоохранения в и Иркутской области. Иркутск, 1961. С. 82-83. 3 6 0 Даржаев С. Ю. Указ. соч. С. 60. 3 6 1 История Усть-Ордынского Бурятского автономного округа... С. 308-311.

165

качество обслуживания оставляли желать лучшего, однако для своего

времени это было значительным достижением.

Большое значение имела деятельность степных дум в сфере

образования. С начала XIX в. в бурятских ведомствах создаются первые

приходские училища. Первые из них создаются в Балаганском (1804),

Идинском (1816) и Аларском (1835) ведомствах. Работали они нестабильно и

периодически закрывались и открывались. Так, буряты Кудинской степной

думы направляли жалобы на удаленность приходского училища, созданного

в 1833 г.362. В 1836 г. было открыто Аларское Павловское училище (26

учеников), в 1844 г. — Григорьевское училище в Нукутах (на 40 учеников, в

разные годы обучались от 15 до 21 учеников), в 1846 г. — Басайское училище

в Ленском ведомстве, а в 1859 г. состоялось открытие Ольхонского

приходского училища . ,

Содержание школ и учителей целиком ложилось на степные думы.

Учебная программа для приходских училищ определяла срок обучения в них

1 год. Обучение велось на русском языке, обучали чистописанию, чтению,

арифметике, закону Божьему. Учителями работали в основном русские,

закончившие уездные училища или обучавшиеся частным образом, во второй

половине XIX в. доля учителей бурят увеличивается364. Необходимо

отметить, что все эти училища создавались по инициативе бурятских

родоначальников на общественные средства. Губернское начальство эти

начинания всячески поощряло, однако существенной поддержки не

оказывало. Поэтому деятельность этих училищ была неравномерной, по

разным причинам они часто закрывались.

В 60-е гг. происходит формирование министерских училищ в

западнобурятских ведомствах: Хоготовское, Идинское, Капсальское,

Аларское, Кудинское, Харбатовское и частная Мариинская женская школа в

Балаганском ведомстве. В 70-х гг. создаются миссионерские школы:

3 6 2 НАРБ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 107. Л. 8. 3 6 3 НАРБ. Ф. 12. Оп. 1. Д. 159. Л. 1-20. 3б4История Усть-Ордынского Бурятского автономного округа... С. 284.

166

Молькинское, Нельхайское, Еланцинское, Бажеевское, Харбатовское и

Ныгдинское. Несмотря на то, что эти школы фактически носили статус

государственных, содержание их возлагалось по-прежнему на бурятские

ведомства, требовались большие суммы на проживание детей из отдалённых

улусов, что не всегда было по силам родовым управлениям. В таких

условиях, разумеется, проходили обучение дети из обеспеченных семей. В

1889 г. во всех школах Иркутской губернии обучалось 269 бурятских -365

детей .

На средства степных дум некоторые ученики направлялись для

обучения в Иркутскую духовную семинарию, Учительскую семинарию и в

Иркутскую классическую гимназию. Но обучались в этих заведениях

единицы366. Так, в 1833 г. Кудинская степная Дума приняла решение

направить в город Иркутск на обучение в училище двух детей из бедных

семей или сирот, определив им денежное содержание из средств думы по сто

рублей в год .

Так на протяжении XIX в. происходит становление бурятской школы.

Причём создаются школы, прежде всего, по инициативе бурятской

общественности (которая была представлена в первую очередь верхушкой

бурятского общества - нойонством). Всё содержание школ ложилось на

степные думы. В условиях отсутствия ощутимой государственной поддержки

школы развивались неравномерно, охватить широкие слои населения,

учитывая социально-экономическую обстановку, они не могли. Но, тем не

менее, к концу XIX века бурятских ведомствах была создана сеть училищ,

были подготовлены первые кадры бурятских учителей, начинается

формирование бурятской интеллигенции.

Один из авторов «Устава», Г. С. Батеньков, считал необходимым для

кочевых народов Сибири разработать специальные «Степные законы»,

составленные на основе норм обычного права. Работа по кодификации норм

3 6 5 История Усть-Ордынского Бурятского автономного округа... С. 284-287. 3 6 6 Даржаев С. Ю. Указ. соч. С. 58. 3 6 7 НАРБ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 107. Л. 7.

167

обычного права началась в 1822 г., и к 1825 г. проект был представлен на

рассмотрение Сибирского комитета. Так, например, в Енисейской губернии в

1824 г. для составления письменного свода степных законов был организован

комитет во главе с губернатором А. Степановым. В Красноярске были

собраны беги (родоначальники) четырёх хакасских ведомств, которые

должны были представить информацию о «степных законах». Проект был

сначала представлен в Минусинск на рассмотрение «почтеннейших

инородцев», а затем направлен в Иркутск, где он был пересмотрен и

приведён в соответствие с проектами бурят, поскольку чиновники сочли, что

обычаи этих народов очень близки. В 1841 г. на основе проектов степных

законов бурят, якутов, эвенков и хакасов был составлен и издан в Санкт-

Петербурге «Свод степных законов кочевых инородцев Восточной

Сибири» .

Последующая работа по кодификации норм права народов Сибири

продолжалась до 1847 г., когда правительство отказалось от первоначальной

идеи. Однако, поскольку «Устав» гарантировал управление по родовым

обычаям, то на протяжении XIX г., как отмечают исследователи,

большинство юридических вопросов внутри «инородческих» родов решались

согласно нормам обычного права. Интересно, что все проекты степных

законов бурят создавались на основе обычного права забайкальских бурят,

иркутские буряты уже в этот период выделялись в особую группу как

наиболее подвергшиеся влиянию со стороны русских.

Согласно «Уставу об управлении инородцев» инородцам

гарантировалось управление по собственным законам и обычаям, местному

начальству предлагалось систематизировать их и представить Главному

Управлению на утверждение. Те вопросы, которые родовые законы не

регламентировали, решались по общеимперским законам. Случаи, когда

имперское и степное законодательство вступали в противоречие, специально

36S Бутанаев В. Я. Социально-экономическая история Хонгорая (Хакасии) в XIX— начале XX вв. Абакан, 2002. С. 50.

168

не оговаривались. Таким образом, получалось, что отношения внутри рода

должны были основываться, в первую очередь, на внутриродовых нормах

обычного права, это, по-видимому, облегчало решение многих вопросов.

Разумеется, что когда задевались интересы государства или конкретных

чиновников, всегда можно было обратиться к общероссийскому

законодательству. Устав предусматривал создание словесных судов для

торговых аборигенов и специальных волостей для земледельцев.

Все судебные дела кроме уголовных должны были рассматриваться в

родовых управлениях и инородных управах. Родовые управления и

инородные управы получали права словесных судов, третьей и последней

ступенью словесного суда являлась земская полиция, которая разбирала и

другие, более сложные дела. В производстве следствий земская полиция

обязывалась исполнять все установленные обряды и порядок369.

У известного бурятского этнографа М.Н. Хангалова приводится

перечень преступлений, которые рассматривались внутри родов без

вмешательства со стороны властей:

1.Всяко го рода воровство, кража и обман, не превышающие состояния

впадшего в оное преступление и не заключающие в себе важных

последствий.

2.Ссоры, драки всякого рода, не причинившие обиженному смерти,

тяжкой болезни и повреждений членов.

3.Раздел наследства, разбирательства и взыскания долгов, калыма,

потрава, и прочие, не превышающие состояния тяжущихся.

4.Нарушения в обществе спокойствия и тишины, маловременная

братских отлучка, пьянство, леность и тому подобное.

Прочие же преступления и дела, «почитаемые иноверческими

начальниками уголовными и криминальными, суть следующие:

смертоубийство, грабительство, разбой, набеги, зажигательство, большие и

неоднократные воровства, несоразмерно состоянию похитителя. А также

ПСЗ-I. Т. 38. № 29.126. § 122-132.

169

ослушание и неповиновение целого общества, явное кем нарушение закона и

вредное какое-либо нарушение законов и вредное какое-либо разглашение; о

каковых обстоятельствах предоставляют они внешнему начальству для

законного обсуждения»370.

Несомненно, что законодательное закрепление некоторых судебных

полномочий за органами местного самоуправления «инородческого»

населения свидетельствует о том, что аборигенное население действительно

наделялось широкими полномочиями в вопросах самоуправления. Но с

другой стороны, почти теми же полномочиями в судебных разбирательствах

обладали и русские крестьянские общины. Это, видимо, облегчало и без того

загруженную делами работу полиции. А вмешательства во внутренние дела

инородческих родов были сопряжены с другими сложностями - в чуждой

этнической среде необдуманные решения могли привести к серьёзным

конфликтам. Кроме того, чётко оговаривалось, что судебными функциями

наделяются родовые управления и инородные управы. Степные думы,

согласно «Уставу», «представляют общественное собрание и имеют одни

хозяйственные обязанности, подобно как городские думы»371. Кроме того, в

уставе специально оговаривалось: «степные думы не имеют значения

372

словесных судов, решения их почитать как решения посредников» .

Однако, как уже говорилось, на практике, степные думы часто

занимались рассмотрением различных споров и злоупотреблений. Так,

документально засвидетельствованы случаи, когда сугланы степных дум

выносили приговор, чаще всего в виде телесного наказания, хотя приводятся

и случаи, когда провинившегося заключали на короткий срок в «тюремную

избу». По всей видимости, некоторые серьёзные споры, касавшиеся всего

степного управления, скорее всего, рассматривались в степных думах. Кроме

того, вполне естественным было то, что степные думы рассматривали дела,

связанные с нарушением порядка управления и по поводу финансовых

3 7 0 Хангалов М. Н. Собрание сочинений. Т.1. Улан-Удэ, 1958. С. 155-156. 3 7 1 ПСЗ-1. Т.38. № 29.126. § 166. 3 7 2 ПСЗ-1. Т. 38. № 29.126. § 117.

170

злоупотреблений внутри самой думы, учитывая, что отчитывалась по

финансовым расходам перед царской администрацией дума, а не инородные

управы. Получалось, что степные думы были вынуждены заниматься и

рассмотрением жалоб родовичей. Но, говоря об этом, необходимо4 отметить,

что собственно по нормам обычного права решались дела на уровне родовых

управлений и инородных управ. По той причине, что дела рассматривались

словесно, очень мало информации о самих нормах, на основании которых

выносилось решение. Известно, что в родовых управлениях дела

рассматривались чаще всего на общем собрании (на суглане), а на уровне

инородных управ дела рассматривали предводители родов и члены

инородной управы. Решение было обязательным для исполнения, наказание

(в виде штрафа или телесного наказания) возлагалось здесь же. В степных

думах рассматривались, прежде всего, дела связанные с нарушением

финансовой дисциплины и порядка управления.

СЮ. Даржаев приводит сведения, согласно которым степные думы

рассматривали дела по нарушению общественного порядка, семейные

раздоры, различные имущественные споры, проводили следствие (вплоть до

задержания, допросов и очных ставок). Кроме того, им же отмечается, что в

середине XIX в. при степных думах появляются тюремные избы. Но при всём

этом степные думы не могли выносить приговоры по уголовным делам, но 373

первичное следствие и задержание преступников производилось .

По мнению Даржаева, суды и судопроизводство степных дум были

построены на основе норм обычного права. Однако это утверждение не

совсем верно, поскольку по нормам обычного права рассматривались дела на

уровне родовых управлений и инородных управ. Большинство же дел,

рассматриваемых степными думами, так или иначе были связаны с

административной и хозяйственной деятельностью. Возможно, что степные

думы рассматривались родовичами как высшая инстанция в степном

управлении, и поэтому некоторые споры рассматривались здесь. Кроме того,

Даржаев С. Ю. Указ. соч. С. 78-82

171

споры между представителями разных инородных ведомств могли быть

решены (например, по поводу калыма) только на уровне степной думы. Всё

это влекло за собой расширение сферы деятельности степных дум.

Фиксируются исковые обращения в степные думы. Всё это, видимо,

создавало путаницу в управлении и порождало различные злоупотребления.

Между тем в первые годы после принятия «Устава об управлении

инородцев» все дела по криминальным преступлениям действительно

поступали только в земские суды . Однако со временем разборы многих

криминальных преступлений начали производить в степных думах. В связи с

чем в 1849 г. был издан особый Указ Иркутского Губернского правления,

согласно которому степным думам запрещалось впредь рассматривать

исковые дела инородцев. Это решение должно было привести порядок

рассмотрения дел в соответствие с «Уставом об управлении инородцев»,

согласно которому, как уже говорилось, официально степные думы

судебными полномочиями не обладали.

Таким образом, судопроизводство степных дум было связано, прежде

всего, с административной и хозяйственной деятельностью, по нормам

обычного права решались дела на уровне родовых управлений и инородных

управ, где споры разбирались словесно, по этой причине мало известно о

нормах обычного права, особенно западных бурят, у которых степные

законы не кодифицировались. Наряду с разбором конфликтов и споров

степные думы также исполняли предписания администрации по контролю за

сосланными преступниками. В бурятские ведомства на поселение

направлялись, по всей видимости, исключительно «инородцы». Так, к

примеру, в 1825 г. с поселения в Верхоленской степной думе совершил побег

Намсарай Гомбоев, селенгинский бурят казачьего сословия376.

Таким образом, на протяжении XIX в. круг вопросов степных дум

растет. Административное регламентирование постепенно распространялась

НАРБ. Ф. 460. Д. 116. Даржаев С. Ю. Указ. соч. С. 81. НАРБ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 16. Л. 33.

172

на все стороны хозяйственной и экономической жизни «инородцев». Так, в

1875 г. в Балаганскую степную думу была направлена выписка из 377

строительного устава для руководства при строительстве новых домов

(буряты Балаганской степной думы одними из первых перешли к оседлому

образу жизни). Круг вопросов «инородческого» самоуправления, которые не

затрагивала местная администрация, значительно сужался.

Являясь органом самоуправления, степная дума, вместе с тем являлась

государственным инструментом управления аборигенными народами и в

этом контексте органично вписывалась в имперскую административную

систему. Являлась низовым звеном в этой системе, степные думы не могут

рассматриваться в отрыве от нее. Их создание, развитие и деятельность

наглядно демонстрируют, что правители империи видели в «инородцах» не

«инородный», «чуждый» элемент, но полноправных подданных, которых

желательно и должно приравнять в правах к русскому населению.

4. Упразднение степных дум

Несмотря на то, чтс на протяжении XIX в. происходят значительные

изменения во всех сторонах жизни российского общества, существенных

изменений в основные законы, касающиеся статуса инородцев и структуры

органов управления, привнесено не было. Принципы, заложенные в «Уставе»

1822 г., формально оставались незыблемыми. Но некоторые дополнения всё

же были сделаны.

Поскольку все изменения в порядке организации управления

«инородцами» должны были получить отражения в законодательстве,

необходимо рассмотреть действовавшие на тот период редакции «Устава об

управлении инородцев». Для рассмотрения были взяты «Устав об

управлении инородцев», «Учреждение управления инородцев»

ОПП БНЦ СО РАН. Ф. 4. Оп. 1. Д. 61. Л. 37.

173

(опубликованный в Своде законов Российской империи 1857 г. издания) и

«Положение об инородцах» (Свод законов Российской империи 1892 г.).

Как уже говорилось, в «Уставе об управлении инородцев» впервые

законодательно были закреплены права и обязанности сибирских народов,

чётко регламентировалась организация управлении и взаимоотношения с

царской администрацией. Что же касается законов изданных во второй

половине XIX в. (которые по сути явились переизданием «Устава об

управлении инородцев»), то здесь стоит отметить, что в них содержатся

общие положения (в отличие от Устава 1822 г., где регламентировались и

некоторые процессуальные вопросы). Как уже говорилось, кардинально

новых пунктов принято не было.

В «Учреждении управления инородцев» 1857 г. имеется пункт,

который отсутствует в других двух документах — О порядке счисления

инородцев при переписях. Здесь подробно регламентируется порядок и

условия проведения переписей . Наличие этого пункта, видимо, связано с

очередной ревизией.

В «Положении об инородцах» (1892) имеется параграф, которого нет в

двух предыдущих документах. Параграф 62 этого закона гласит: «Разделение

инородческих родов допускается по отдалённости кочевьев и другим

обстоятельствам». Также разрешается разделение земель этих родов.

Разделение разрешается в Иркутской и Енисейской губерниях и в Якутской

области. Возможно, что здесь под разделением инородческих родов

подразумевается ликвидация степных дум или некоторых инородных

управ379. Основное за исключением этих пунктов содержание закона

оставалось неизменным. Таким образом, в основные законы, касавшиеся

управления инородцев на протяжении XIX в. существенных изменений

привнесено не было. На деле же правительственная политика в этой сфере

кардинально меняется.

Учреждение управления инородцев // Свод законов Российской империи. Т. 2. СПб., 1857. Положение об инородцах // Свод законов Российской империи. Т. 2. СПб., 1892. § 62.

174

Уже с середины XIX в. в правительственных кругах появляются,

предложения подчинить бурят общеимперскому законодательству. Ещё в

1847 г. генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьёв высказывался

о необходимости распространения «действия законов общих» на бурятское

население Иркутской губернии .

Мотивация властей отнюдь не был очевидной, как это представлялось

в советской историографии. Бесспорно, что при переходе в разряд оседлых

бурят переводили в более высокий податной оклад государственных

крестьян, то есть власти были заинтересованы в этом, прежде всего,

экономически. Кроме того, усиливаются русификаторские настроения в

политических кругах. Меняется и эмоциональное отношение к Сибири: в

конце XIX в. Сибирь воспринималась уже как неотъемлемая часть России,

как земля русская. Любое государство заинтересовано в создании единого

культурного и экономического пространства: существование особых органов

самоуправления инородцев противоречило этим интересам. Именно в это

время активизируется миссионерская деятельность Русской Православной

церкви в регионе.

Кроме того, в конце XIX в. в связи с развитием капиталистических

отношений отмечается усиление социального расслоения в бурятских и

хакасских родах, хотя говорить о разложении кровнородственной общины

говорить не приходится. Некоторые бурятские купцы даже вступают в

купеческие гильдии. Как, например, эхиритский богач Андрей Михайлов,

родовой староста 2-го Ашабагатского рода являлся купцом 2 гильдии381.

Иерархия, закреплённая в «Уставе» уже не соответствовала новому

социальному устройству.

Изменения произошли и в численности коренного населения

Забайкальской области и Иркутской губернии. Так, по данным девятой

ревизии в 1851 г. в этих регионах числилось коренных народов 237 547

0 История Усть-Ордынского Бурятского автономного округа... С. 224. 1 ОПП БНЦ СО РАН. Ф. 2. On. I. Д. 3.

175

человек, в том числе 230 547 бурят и 7000 эвенков. А уже в 1897 г. по

данным первой всеобщей переписи населения - 290 732 человека, в том

числе 283 383 бурят и 7349 эвенков382. То есть за 46 лет численность

коренных народов в крае увеличилась на 22,3 %. Численность хакасов в

Енисейской губернии в 1897 г. составила 39 705 человек . Между тем, в

общем, по Восточной Сибири русское население составляло в конце XIX в.

уже 1 344 тыс. человек. Общее количество аборигенов Восточной Сибири

составило 615 тыс. человек, что составляло всего около 30 % населения384.

В 80-х гг. был проведена реформа местного управления бурятами

Иркутской губернии. Здесь чётко проявляется разница в развитии двух

регионов, где расселялись буряты - Иркутской губернией и Забайкальской

областью. Буряты Иркутской губернии имели более тесные контакты с

русским населением и раньше начали заниматься земледелием, чем

забайкальские. Среди западных бурят Русская Православная церковь

достигла больших успехов чем среди восточных. Развитие хозяйственных

отношений между бурятским и русским населением приводило к тому, что

Степные думы уже не могли как прежде решать весь комплекс вопросов

внутри бурятских родов. По всей видимости, их существование в конце XIX

в. начинает доставлять больше неудобств, чем ощутимой пользы. Буряты

втягиваются в региональный рынок уже вне рамок степных дум.

Немаловажным фактором явились ускорившиеся темпы обрусения

бурятского населения. Так, Н. М. Ядринцев в 1882 г. писал: «Самое

характеристическое явление в этнографической организации

восточносибирского населения представляют так называемые «ясачные». Это

крещёные буряты, женившиеся на русских женщинах или иногда на

крещёных бурятках и живущие особыми дворами или селениями,

отделёнными от бурятских улусов. Они частью поселены в особых селениях

или деревнях, частью рассеяны по русским селам, деревням и даже городам.

382 Крестьянство Сибири в эпоху капитализма. Новосибирск, 1983. С. 133-134. 383 Там же. С. 150. 3 8 4 Там же. С. 178.

176

Так называемые «ясачные селения» большей частью целиком населены

одними, «ясачными», то есть оседлыми и обруселыми бурятскими

поколениями. Таких селений; например, в Балаганском округе 13, в

Верхоленском - 7; едва ли'не больше всего из в Забайкальской области» .

Разумеется, что это явление имело скорее частный характер, нежели общий,

но само по себе это свидетельствует о том, что закрытое некогда родовое

управление, бывшее ранее гарантом безопасности инородцев, в конце XIX в.

теряет свою актуальность. Становится возможным переход инородцев в

иную культурную и этническую среду, который ранее (например, в начале

XVIII в.) был почти невозможен. Неудивительно, что после того как в

результате межэтнических контактов выстраивается новая уникальная

система взаимоотношений, в которых инородцы выступают как

естественный компонент социума, ломаются некие ментальные границы,

обусловленные скорее даже интуицией, нежели административными

установлениями. То есть, необходимость существования неких анклавов,

где сохраняется старинный родовой уклад, гарантирующий само

существование инородческих общностей, в новых условиях отпадает.

Например, в 80-х гг. XIX в. русские крестьяне села Кокорино Карлукского

участка (около 100 верст от Иркутска), ссылаясь на отдаленность села

Карлук, просили причислить их во Второе Абызаевское родовое управление

Верхоленской степной думы. На что и было получено согласие старосты (в

этот период термин шуленга практически не используется) родового

управления Шалбы Шарханова, а впоследствии и одобрение со стороны

губернской администрации .

Степные думы были упразднены, вместо них по-новому формировались

инородные, управы, которые, по мнению властей, были более гибкими

административными, единицами. Изначально были упразднены степные

думы у бурят Иркутской губернии. Идинская степная дума в 1886 г. была

3 8 5 Ядринцев Н. М. Сочинения. В 2 т. Т.1. Сибирь как колония: Современное положение Сибири. Её нужды и потребности. Её прошлое и будущее. Тюмень, 2000. С. 29. 3 8 6 НАРБ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 1617. Л. 9.

177

разделена на Боханскую, Бильчирскую, Укырскую, Улейскую и

Молькинскую инородные управы; Верхоленская (упразднена в 1899 г.) - на

Верхнеудинскую, Баяндаевскую, Хоготскую; Тункинская - на Харибетскую,

Койморскую, Торскую; Аларская степная дума состоявшая ранее из 10

инородных управ в 1889 г. была разделена на три: Аларскую, Ныгдинскую,

Куйтунскую инородные управы; Балаганская (1899 г.) - на Унгинскую,

Нельхайскую, Зунгар-Быкотскую и Ашеабагатскую; Кудинская степная дума

в была расформирована в 1890 г. и была разделена на Абагантскую и

Кудинскую и Ордынскую инородные управы388. В 1887 г. был принято

решение об упразднении Ольхонской степной думы389. Все семь степных дум

западных бурят были ликвидированы390. Упразднение степных дум

представляло собой довольно сложный бюрократический процесс и

сопровождалось длительной перепиской, направлением предписаний с г- 391

представлением отчетов о проделанной работе .

Были упразднены должности тайшей, главное место в управлении

инородными управами, как отмечается исследователями, занимают

представители прослойки именуемой в исторической литературе

«кулачество».

Дальнейшее развитие процесса ликвидации органов самоуправления

бурят связано с деятельностью генерал-губернатора А. П. Игнатьева,

который ясно сформулировал цель своего проекта — «обрусение инородцев».

В 1898 г. был принят закон, названный «Временное положение о

крестьянских начальниках». Этот закон явился окончательным шагом в

сторону подчинения бурят общеимперскому законодательству, теперь

инородные управы (которые продолжали формироваться согласно

НАРБ. Ф. 6. Оп. 1. Д. 253. Л. 5-6. НАРБ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 3332. Л. 55. ГАИО. Ф.32. Оп. 8.Д.231. История Бурят-Монгольской АССР. В 2 т. T 1. / Под ред. П.Т. Хаптаева. Улан-Удэ, 1954. С. 290. ГАИО. Ф. 32. Оп. 1.Д 2010.

178

принципам «Устава» 1822 г.) заменялись управами устроенными по 392

русскому типу .

В Забайкалье степные думы существовали до начала XX в. и были

упразднены в период с 1901 по 1904 гг. Причем здесь образовывались не

инородные управы, а уже непосредственно волостные управления:

упразднение степных дум в Забайкалье совпало с проведением

землеустройства и волостной реформы у сибирских «инородцев», что

означало полное их подчинение общеимперскому законодательству. Так,

например, Баргузинская степная дума была ликвидирована только 1 января

1903 г. Вместо нее было образовано Баргузинское инородческое волостное

управление393.

Бурятская общественность в лице молодой бурятской интеллигенции и

некоторых представителей родовой верхушки бурят пыталась убедить

администрацию и центральные органы власти в необходимости сохранения

степных дум, однако теперь интересы властей и бурятской верхушки не

совпадали - все их прошения остались без внимания.

Таким образом, к концу XIX в. степные думы перестали отвечать

интересам государства и были ликвидированы. Администрация была

заинтересована в переходе бурят в более высокий податной оклад

государственных крестьян (то есть, заинтересована экономически), наряду с

этим в это время ярче проявляется русификаторская линия национальной

политики царизма. Это можно расценивать как нормальное стремление

создать единое культурное, административное и экономическое

пространство в государстве.

Ликвидация степных дум была вызвана также и внутренними

процессами в бурятском обществе - развитием хозяйственных связей с

русским населением, вовлечением в региональный рынок, а также

История Усть-Ордынского Бурятского автономного округа... С. 226. НАРБ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 2614. Л. 82.

179

формированием новой прослойки - кулачества, зарождающейся сельской

буржуазии, и развитием капиталистических отношений.

Для основной массы бурятского населения ликвидация степных дум не

меняла практически ничего, на уровне родового управления все принципы

самоуправления сохранялись. Что же касается бурятской интеллигенции и

родоначальников, то ими это расценивалось однозначно негативно. Первые

со степными думами связывали сохранение этнической самобытности

бурятского народа, вторые же - скорее сохранение власти в бурятских родах.

180

Глава 4. АДМИНИСТРАТИВНАЯ ПОЛИТИКА РОССИЙСКОЙ

ИМПЕРИИ В ОТНОШЕНИИ НАРОДОВ ЮГО-ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ

В КОНЦЕ XIX- НАЧАЛЕ XX ВВ.

1. Миссионерская деятельность РПЦ в юго-восточной Сибири как часть

административной политики Российской империи

Русская Православная церковь, будучи государственным институтом,

играла большую роль в процессе государственного строительства

Российской империи. Церковь являлась своеобразным идеологом

государства: православная религия вкупе с лояльностью к российской короне

должна было стать тем связующим звеном, вокруг которого могли бы

объединиться разнородные доселе народы. Разумеется, что, учитывая

пеструю этническую и конфессиональную карту Российской империи, мы

должны принимать во внимание и тот факт, что в некоторых случаях

государство должно было проявлять известную гибкость и

взаимодействовать с представителями иных конфессий. Однако, также

необходимо обозначить, что православие обладало однозначным

приоритетом, претендуя на роль государственной идеологии. Особенно

явственно это проявилось в Сибири, большинство племен которой

придерживалось традиционных верований. Православная церковь получила

возможность беспрепятственного распространения своих идей в условиях

фактического отсутствия сколь либо организационно оформленного

конкурента. Исключение составляли лишь буряты Забайкалья, где в этот

период происходит активное распространение одной из ветвей буддизма -

ламаизма. Соответственно, коль скоро церковь являлась институтом

государственным, мы можем рассматривать миссионерскую деятельность

Русской Православной церкви в Сибири как часть административной

политики государства. Государство преследовало цель создания единого

культурного пространства, что несомненно способствовало скорейшей

181

интеграции аборигенов в единую социально-экономическую структуру. Но

справедливости ради нужно отметить и то, что церковь помимо задач

административных преследовала и цели чисто религиозные, направленные

по их мнению на благо сибирских народов.

Один из виднейших государственных деятелей второй половины XIX в.

обер-прокурор Синода и воспитатель императора Александра III

К. П. Победоносцев, в своем трактате «Церковь и государство», обосновывая

важность религии, отмечал: «Как бы ни была власть государственная, она

утверждается не на чем ином, как на единстве духовного самосознания

между народом и правительством, на вере народной: власть подкапывается с

той минуты, как начинается раздвоение этого, на вере основанного, 394

сознания» .

Православие оказало большое влияние на культуру сибирских народов.

Распространение христианства в- Восточной Сибири начинается с

появлением здесь первых русских землепроходцев в начале XVII в.. В

дальнейшем же, с расширением сети острогов и учреждением Иркутской

епархии в 1727 г. позиции Русской Православной церкви в данном регионе

усиливаются, и церковь начинает целенаправленную миссионерскую

деятельность в этих краях. Необходимо признать, что методы и активность

церкви в регионе диктовались конкретными экономическими и

административными интересами гражданской администрации. В различные

периоды мотивация и цели местной администрации варьировали от

излишней опеки от влияния со стороны русского населения (в тот период,

когда преобладал натуральный ясак пушниной) до явственного и

однозначного насаждения православия и оседлого образа жизни (конец XIX —

начало XX вв.).

Если в общих чертах попытаться определить мотивацию гражданской

администрации, то здесь мы видим двоякую позицию. С одной стороны,

распространение православия способствовало русификации аборигенного 3 9 4 Победоносцев К. П Великая ложь нашего времени. М., 1993. С. 204.

182

населения, что облегчало отношения администрации с коренными народами

Сибири и соответствовало имперским интересам России вообще, а с другой

стороны - царская администрация, экономически заинтересованная в

стабильности в регионе, должна была удерживать церковь от крайних мер

(таких как насильственное крещение), которые могли повлечь возмущение

среди коренного населения.

Как уже говорилось, распространение православия в регионе

начинается со времен становления первых острогов. В XVIII - начале XIX вв.

государство проводило очень осторожную политику в отношении сибирских

«инородцев». Государство, разумеется, способствовало распространению

православия, христианизация населения рассматривалась как один из

основных способов воспитания верноподданнических чувств. Например,

известный губернатор Трескин в 1815 г. направил специальное письмо на

имя тайши Верхоленской степной конторы Имыева, в котором ставил тому в

пример тайшу Идинских бурят Чечурина, который в день святых Петра и

Павла совершил литургию с родовичами о ниспослании урожая. Имыева

призвали последовать примеру и побудить своих родовичей к «прилежанию

Греко-российской церкви» . Естественно, что в такой ситуации

«прилежание» к православию давало бурятским тайшам дополнительные

льготы и расположение вышестоящего начальства. Но в то же время

провозглашался и принцип религиозной терпимости. «Устав об управлении

инородцев» 1822 г., имевший ярко выраженный патерналистский характер,

гарантировал сибирским народам «свободу в вероисповедании и

богослужении» . И, хотя принятие православия поощрялось и признавалось

желательным, число крещеных «инородцев» было небольшим. В 1856 г. в

Верхоленской степной думе числилось 503 православных бурят и 7111

«шаманской веры»397. Однако, уже во второй половине XIX в. ситуация

НАРБ. Ф. 460. Оп. 1. Д. 67. Л. 8. ПСЗ-1.Т. 38 №29.126. §53. НАРБ. Ф. 4. Д. 708. Л. 174.

183

изменяется, и Русская Православная церковь активизирует свою

деятельность.

В' начале 60-х гг. XIX в., произошли значительные изменения в

управлении Иркутской епархией. В 1860 г. в Иркутск приехал новый епископ

Парфений, который внес большой вклад в развитие Иркутской миссии. Еще

ранее, в конце 50-х при архиепископе Евсевии были учреждены Иркутская и

Забайкальская духовные миссии. Но до 1861 г. в Иркутской миссии не было

специальных миссионеров, а их обязанности выполнял кафедральный

протоиерей и 4 приходских священника. О Парфений писали: «Объезжая с

проповедью бурятские селения, он сам лично входил во все нужды миссии,

сам лично назначал миссионеров, выбирал места для станов, наблюдал за

постройкой миссионерских зданий, знакомился с влиятельными

родоначальниками и располагал их к принятию православия» . При нём

было построено 11 миссионерских станов с церквями и удобными

помещениями. В 1862 г. в епархии была восстановлена должность викария.

Им стал Вениамин, епископ Селенгинский. Главная цель его деятельности

заключалась в распространении православия среди бурят — монголов

буддистов и староверов399. В 1897 г. насчитывалось уже 21 миссионерский 400

стан .

В литературе имеется упоминание о специальной брошюре

архиепископа Вениамина 1885 г., в которой он изложил своё понимание

миссионерских задач: распространение православия должно приводить

аборигенов не только к смене веры, но и к обрусению, он писал: «Вселенское

православие в России существует как вера русская, и только тот может

называть себя русским, кто православный. Православие всех делает

русскими и каждый из них почтёт за оскорбление, если по принятии

православия его почтут нерусским. Таким образом, в отношении к иноверцам

православие должно вести борьбу не просто с чужою верой, но и с чужой 398 Цит. по: Дулов А. В., Санников А.П Православная церковь в Восточной Сибири в XVII - начале XX вв. Ч. 2. Иркутск, 2006. С. 265. 3 9 9 Дулов А. В. Иркутская епархия в 1860 - 1917 г.г. // Из истории Иркутской епархии Иркутск, 1998. С. 83. 4 0 0 История Усть-Ордынского Бурятского автономного округа. . С 243.

184

национальностью, нравами, привычками, чтобы сделаться им не по вере

только русскими, но и по национальности»401. В этом заключался интерес и

гражданской администрации, за тем исключением, что она должна была

избегать вспышек протеста, которые могли бы быть вызваны чрезмерной

активностью церкви.

Подобных воззрений придерживался и К. П. Победоносцев, который

считал, что русским может зваться не тот человек, кто имеет русское

происхождение и русское имя, но человек «по духу и разуму русский»402. Что

касается «духа», то он во многом определялся принадлежностью к

православию. Миссионерскую деятельность Победоносцев называл

«государственным делом»: описывая деятельность сибирских миссионеров в

письме к Александру III, он подчеркивал: «Алтайская миссия имеет очень

важное значение, как орудие русской культуры и цивилизации между дикими

племенами, из-за которых до сих пор происходит глухая, невидимая для

администрации, но сильная борьба между русским влиянием и монголо-

китайскою и тибетскою пропагандой»403.

Для оптимизации миссионерской деятельности, в духовных учебных

заведениях Иркутской губернии было введено изучение бурятского языка. До

1867 г. его преподавали в Иркутском духовном училище, а с 1871 г.

перенесли в семинарию. Выпускники должны были прослужить в качестве

миссионеров в бурятских школах в течение 6 лет. От миссионера требовалось

знание языка, обычаев и традиций бурят. Но о профессиональном уровне

миссионеров отзываются в неблагоприятном тоне. Большинство

миссионеров служило от одного года до пяти лет. Отмечается, что плохая

работа или личные качества миссионеров не критиковались, но отсутствие

результатов осуждалось. Основным показателем деятельности было

Цит. по: Оглезнева Г. В. Миссионеры II половины XIX века глазами миссионеров // Апостол Аляски: материалы науч. конф. Иркутск, 1998. С. 53-55 4 0 2 Победоносцев К. П. Великая ложь нашего времени... С. 554. 4 0 3 Победоносцев К. П. Великая ложь нашего времени... С. 451-452.

185

количество крещёных, что предрасполагало миссионеров к массовому г 404

крещению, а не к индивидуальной работе .

Примером истинного миссионерского служения архиереи Парфений и

Вениамин считали архиепископа Епифания, который в 1867-1869 г.г.,

числясь начальником Иркутской духовной миссии, на деле был миссионером

Верхоленского ведомства. Образованный человек (он окончил Киевский

университет и Московскую духовную академию), он перевёл на русский

язык грамматику Кастрена (изданную в Петербурге в 1857 г.) и разослал

миссионерам, чтобы сличить с говорами и составить полнейшую грамматику

бурятского языка. Он считал, что практическая деятельность может

способствовать сближению с бурятами, особенно занятия медициной (т.к.

одна из причин успехов ламаистских дацанов - традиционная тибетская

медицина). Другой священник игумен Антоний Александров благодаря

занятиям медициной и бескорыстной работе с больными обрёл огромное

уважение среди бурят Агинской степной думы, которые одними из первых

приняли ламаизм и были его ревностными сторонниками405

Неудивительно, что, прежде всего, миссионеры стремились крестить

представителей родовой верхушки. Однако естественно, что родоначальники

принимали православие, преследуя сугубо утилитарные цели, и ни коим

образом не интересовались духовной стороной. Через родоначальников

миссионеры воздействовали и на рядовых родовичей.

Смену веры миссионеры связывали с изменениями в хозяйствовании

«инородцев», то есть с переходом к оседлому образу жизни. Кроме бытовых

факторов, миссионеры учитывали мировоззренческие особенности

сибирских народов. Так, например, считалось, что нужно учитывать интерес

бурят к предметам православного культа, фантастическим образам и

картинам. Поэтому миссионеры старались распространить иконы и картины

на библейские темы даже среди не принявших православие406.

4 0 4 Дулов А. В. Иркутская епархия в I860 - 1917 г.г. // Из истории Иркутской епархии. Иркутск, 1998. С. 95. 4 0 5 Термен Л. И. Среди бурят Иркутской губернии и Забайкальской области. СПб., 1912. С. 30. 4 0 6 Оглезнева Г. В. Миссионеры II половины XIX века глазами миссионеров... С. 53-55.

186

Правительственные указы предписывали священнослужителям «крайне

прилежать в проповеди слова божьего» подвластным России народам. Так, в

целях привлечения к православию сибирских народов в 1826 г. Госсовет

принял решение, по которому инородцы принявшие крещение,

освобождались от платежа податей и налогов на три года. Кроме того,

генерал-губернатор сам часто участвовал в крещении бурят, в качестве

восприемного отца родовитых бурят. В 1875 г. в Иркутск прибыл новый

генерал-губернатор Игнатьев, который принял активное участие в крещении

бурят. Дело дошло до того, что епископ вынужден был просить его не

продешевить своё имя и удостаивать чести лишь немногих родоначальников.

Особенно широко кампания крещения бурят развернулась в 1891 г.,

когда православные миссии решили использовать путешествие по Сибири

наследника престола великого князя Николая Александровича, присваивая

всем новокрещёным мужчинам имя Николай. В июле 1891 г. балаганский

окружной исправник Поздняков разослал главам бурятских ведомств

циркуляр, в котором предписывал им принять «деятельное участие и

привлечь к святому крещению как можно больше инородцев». Всех лиц,

подлежащих крещению, следовало к определённому сроку доставить в

миссионерский стан. За неисполнение этого распоряжения бурятская родовая

администрация должна была ответить по закону. Во время крещения бурят

Балаганского округа по личному указанию исправника казаки ловили

разбежавшихся по лесам мужчин и женщин и насильственно крестили407. А

девизом архиепископа Вениамина было «какими бы то ни было средствами

крестить как можно больше народа». Девиз весьма успешно реализовывался

на практике408. Методы были весьма разнообразны: от увещеваний до

откровенных побоев и насилия.

Имеются многочисленные сведения о жалобах на миссионеров. Из

аларских степей в Петербург прибыла специальная бурятская делегация с

История Усть-Ордынского Бурятского автономного округа... С. 248-249. Термен А. И. Среди бурят Иркутской губернии и Забайкальской области. СПб., 1912. С.25.

187

жалобами к императору. Приняты они не были. В канцелярии Иркутского

генерал-губернатора сохранилось более 600 листов жалоб бурят на «насилие 409

их к принятию православной веры» .

Совместная деятельность православной церкви и государства

проявилась и в миссионерских съездах, которые были призваны выработать

единые мероприятия. Первый съезд состоялся в Иркутске летом 1885 г. «Для

совместного обсуждения вопросов, касающихся настоящего состояния

православия в пределах сибирского края с целью выработки общие для всех

сибирских епархий меры к развитию проповеди Слова Божьего среди

язычников». В'' итоге были выработано решение провести размежевание

земель аборигенов и посадить кочевника на душевой надел оседлого

земледельца. Освободившиеся участки предполагалось передать русским

православным крестьянам. Так, считали они, будут заимствованы русские

православные нравы и понятия. Было выдвинуто предложение

распространить на бурят воинскую обязанность410. К счастью для бурят,

решения съезда реализованы не были.

Имеющиеся сведения о количестве крещёных противоречивы и

отрывочны. Имеются такие цифры: в 1887 г. были крещены в Иркутской

епархии 1751 человек, 1888 - 1663 человека, 1889 - 1491, 1890 - 2381.

Учитывая огромные размеры Иркутской епархии, то эти цифры не столь

велики. К сожалению, не обнаружены сведения о количестве крещёных

бурят. Наличное же население губернии насчитывало 515 тысяч душ обоего

пола. Среди них русские составляли 376 292 человека, буряты - ПО 745 411

человек .

Методы христианизации, таким образом, были разнообразны и

варьировались порой от терпеливой самоотверженной работы до

откровенных погромов иноверцев. Так, например, в 1904 г. на Алтае уездная

полиция при непосредственном участии бийского епископа Макария собрала 4 0 9 ГЛИО. Ф. 25. Оп. 10. К. 1012. Д. 664. 4 1 0 Дулов А. В., Санников Л. П. Православная церковь в Восточной Сибири в XVII - начале XX вв. Часть 2. Иркутск, 2006. С. 258. 4 История Усть-Ордынского Бурятского автономного округа... С. 248.

188

около 2 тысяч крестьян с целью погрома алтайских калмыков,

последователей Чета Челпанова, проповедовавшего новое учение —

бурханизм. Толпа молящихся была жестоко избита, несколько человек -

убиты. Калмыцкие юрты были разграблены)412.

На основании указа от 17 апреля 1905 г. о свободе вероисповедания

начался обратный отход от православия. После этих же событий

миссионерская деятельность среди бурят спадает. В итоге в 1909 г. в

Иркутской губернии насчитывалось около 60 тысяч бурят христиан, 30 тысяч

отнесли к шаманистам и столько же к буддистам. Однако это только

кажущиеся успехи, поскольку основная масса «христиан» относилась к

православию формально .

Однако объявление свободы вероисповедания не означало уравнения

христиан и нехристиан. Позиция государства после объявления права на

свободу вероисповедания была чётко сформулирована главой правительства

П. А. Столыпиным в выступлении перед депутатами Государственной думы

третьего созыва в 1909 г.: «Неужели в нашем православном государстве

отпадёт один их главнейших признаков государства христианского? <...>

Господа, наша задача состоит не в том, чтобы приспособить православие к

отвлечённой теории свободы совести, а в том, чтобы зажечь светоч

вероисповедной свободы совести в пределах нашего русского православного

государства <...> Помните, что вероисповедный закон будет действовать в

русском государстве и что утверждать его будет русский царь, который для с

лишком ста миллионов человек был, есть и будет Царь Православный»414. В

Российской империи православие и лояльность к монарху оставались

краеугольными камнями, на которых зиждилась идеология государства.

Таким образом, миссионерская деятельность Русской Православной

церкви в Сибири имела двоякий характер - с одной стороны она укрепляла

4 1 2 Сенина Е. Л. «Инородческий вопрос» на страницах сибирской периодической печати во второй половине XIX- начале XX века. Дис.... канд. ист. наук. Иркутск, 2005. С. 274. 4 1 3 История Усть-Ордынского Бурятского автономного округа... С. 253-254. 4 1 4 П. А. Столыпин: Программа реформ. Документы и материалы. В 2 т. T.l. M., 2003. сС. 66.

189

позиции государства и церкви в данном регионе и, имея русификаторский

характер, отрицательно влияла на самобытность бурятского народа. С другой

стороны, распространение православия среди бурят имело.и положительные

стороны. Принятие православия способствовало сближению русского и

бурятского народов, способствовало распространению грамотности. Большое

влияние оказала церковь на формирование современной культуры сибирских

народов. На бытовом повседневном уровне большую роль в восприятии

элементов православной культуры играли контакты с русским населением.

Представителям разных народов, так или иначе, приходилось вступать в

различные отношения. Русское население, проживавшее в близости,

перенимало в свою очередь, элементы шаманизма. Учитывая это, не

удивительно, что буряты практиковали двоеверие и даже троеверие, часто

отходили от православия. Так, в литературе описывается типичный

двоеверец конца XIX в.: иркутский бурят Потап Никитеев при вторичной

женитьбе венчался в церкви. Он окрестил всех детей. Он и его дети носили

кресты, в доме имелись иконы. Ежегодно в его доме проводил богослужение

священник. Вся семья молилась перед едой, стоя перед иконами. Вместе с

тем, он придерживался шаманской веры, обращался к шаманам, совершал

необходимые обряды . Крещеные «инородцы», имея право выбрать новое

"416

место жительство, как правило оставались среди своих родовичеи .

Сложнее обстояла эта проблема в Забайкалье, где сложился и успешно

действовал разветвленный аппарат ламаистских дацанов — центров

распространения буддизма. Отношение администрации к представителям

ламаизма отдельно следует рассмотреть также. Несмотря на то, что это очень

сложный вопрос, требующий более глубокого изучения, представляется

целесообразным рассмотреть его хотя бы в общих чертах. А. И. Термен,

сравнивая методы миссионерской деятельности Русской' Православной

церкви и ламаистского аппарата, писал: «Россия надвигалась без системы, 4 1 5 Андреев Ч. Г. Коренные народы Восточной Сибири во II половине XIX- начале XX века (60-е гг. XIX в. -октябрь 1917 г.): модернизация и традиционный образ жизни. Улан-Удэ, 2001. С. 166. 4 1 6 НАРБ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 76. Л. 10.

190

игнорируя бурятами как культурной единицей будущего. Ламаизм двигался

систематически, известными испытанными приёмами и, закладывая в

бурятах задатки будущего плотного с ним единения, присасывал их к себе.

Христианская культура.им говорит: "бросьте своё унаследованное,- займитесь

земледелием, науками, ремёслами, бросьте веру вашу, примите нашу".

Ламаизм говорит: "не бросайте ничего своего кроме водки и кровавых

жертвоприношений — они вам только вредны душевно и материально,

сохраните же всё, что вам присуще и дорого"»417.

Лояльное отношение к ламаизму со стороны царского правительства,

возможно, крылось в тех внешнеполитических интересах, которые были у

Российской империи в отношении Монголии, Китая и Тибета. Так или иначе

«Восточное обозрение» предупреждало правительство в случае стеснения

ламаизма о возможных перекочевках бурят за границу, указывая, что их

расположение к русским составляет залог политической прочности русского

государства. «Иркутские епархиальные ведомости», призывая правительство

к решительным мерам, называли странным это опасение, считая, что буряты

прекрасно сознают «во сколько раз им живется лучше под скипетром л 1 о

русским, чем монголам под властью Китая» .

Тем не менее, несмотря ни на сохранение традиционных верований, ни

на довольно сильную конкуренцию со стороны ламаистского аппарата в

Забайкалье к началу XX в. элементы православного культа довольно прочно

вошли в мировоззрение сибирских народов. Сложился своеобразный

синкретизм. Лояльность к иным религиозным течениям, присущая

первобытным религиозным верованиям, сохранялась у сибирских народов, и

включение в пантеон божеств христианских святых и святой троицы не

создавало какого-либо диссонанса. Как отмечают современники (А. И.

Термен, И. А. Подгорбунский, Н. М. Ядринцев), несмотря, на сугубо

4 1 7 Термен А. И. Среди бурят Иркутской губернии и Забайкальской области. СПб., 1912. С. 23. 4 1 8 Цит. по: Сенина Е. Л. «Инородческий вопрос» на страницах сибирской периодической печати во второй половине XIX - начале XX века. Дис.... канд. ист. наук. Иркутск, 2005. С. 166.

191

формальный характер принятия православия, у всех «инородцев-язычников»

складывалось лояльное отношение к христианству. /

Как уже говорилось, крещение инородцев рассматривалось

правительством как одно из средств скорейшего обрусения. Очень

желательным считалось смешение сибирских народов, с русскими:

межнациональные браки скорее поощрялись, нежели порицались. Как писал

А. И. Термен: «...восприятие инородческой крови нисколько не помешает

потомкам считать себя чисто русскими, если только полученное ими за это

время воспитание и материальные интересы сроднят их с массой русского i 419

элемента» .

Таким образом, миссионерская деятельность Русской Православной

церкви как процесс распространения православной религии требует более

широкого и детального освещения. В рамках данного исследования очень

важно определить тот факт, что, будучи государственным институтом,

Русская Православная церковь активизирует миссионерскую деятельность во

второй половине XIX в., прибегая уже и к насильственным (но не

репрессивным) мерам. Обзор вышеизложенных сведений подтверждает тезис

об изменении курса внутренней политики Российской империи в конце XIX

в. в сторону унификации, в данном случае культурно-идеологической.

Однако, также следует признать, что элементы православной культуры

проникают в культуру народов Сибири на уровне повседневных контактов,

что свидетельствует о высоком уровне межкультурного обмена. Кроме того,

необходимо особо отметить, что православие рассматривалось государством

как идеологическая основа имперского строительства, призванная

обозначить надэтническую, имперскую идеологию.

4 1 9 Термен А. И. Среди бурят Иркутской губернии и Забайкальской области СПб., 1912. С. 133.

192

2. Подготовительные мероприятияшравительства; Началошроведення?

землеустройстваш реформы самоуправления народов Сибири:

Уже с середины XIX- в; со стороны* ряда1 представителей! высшего*

чиновничества высказывалась критика в адрес «Сибирского учреждения»

графа Сперанского. В числе многочисленных, по их мнению, недостатков,

узаконении 1822 г. особо отмечались «вредные» последствия принятия*

«Устава об управлении инородцев». Несмотря на то, что в общих чертах

основные положения «Устава» были подтверждены; Вторым сибирским

комитетом; в 1862 г., в этот период региональной- администрацией; ставится

задача подчиненияг«инородцев» Сибири, общеимперским: законами

Ещё в 1847 г.. генерал-губернатор Восточной Сибири Hi Hi Муравьёв

высказался о необходимости распространения «действия- законовюбщих» на

коренных жителей Сибири. Наиболее подробно этот вопрос изложил В; А.

Арцимович в «Списании сибирского края», в 1857 г. Рассматривая Сибирь не

только как место ссылки и наказания преступников, но,,прежде всего; как

неотъемлемую и одну из важнейших частей России, он предлагал провести

ряд мероприятий «не только в видах устройства края...но и в видах

извлечения из Сибири возможной пользы для государства и усиления 420

политического значения русского населения в крае» .

В декабре 1853 г. Совет ГУЗС признал необходимым ввести

образцовое управление для опыта в нескольких волостях оседлых:инородцев;

На эти волости следовало распространить «весь порядок; волостного т.

сельского управления»; В Западной г Сибири эта форма организации

управления; довольно скоро получила распространение. К- концу- 50-х гг. в

Тобольской и Томской губерниях было образовано* 38^ образцовых

инородческих: волостей " . Однако в Восточной Сибири, где большая часть,

коренного населения продолжала числиться в разряде «кочевых инородцев», 4 2 0 Цит. по: Дамешек Л. М. Политика российского самодержавия в отношении народов Сибири в эпоху капитализма (1861-1917 гг.): дис.... д-ра ист. наук. Иркутск, 1987. С. 189. 4 2 1 Дамешек Л. М.Политика российского самодержавия в отношении народов Сибири в эпоху капитализма (1861-1917 гг.). дис..:. д-ра ист. наук. Иркутск, 1987. С. 189

193

сохранялись особые органы «инородческого» самоуправления - степные

думы и инородные управы.

После поражения в Крымской войне страна оказалась в тяжелом

финансовом кризисе. Наряду с решением^ вопросов, касавшихся развития

экономики страны, правительство было вынуждено изыскивать

дополнительные источники доходов. Именно тогда в правительственных

кругах возник проект о перечислении кочевых инородцев в разряд оседлых и

уравнивании их по платежу податей с государственными крестьянами. Его

автором был управляющий сбором ясака в Восточной Сибири Полонский422.

Проект однако не получил в этот период дальнейшего развития, но

уверенность в необходимости проведения таковой реформы не ослабевала,

но скорее крепла. В бурятские степные думы направляются документы

призывающие «принуждать к оседлой жизни»423.

В 1973 г. Иркутский губернатор К. Н. Шалашников обращал внимание

правительства на необходимость подчинения аборигенов действию общих

законов. По его мнению, сохранение особых положений для управления

аборигенами стало уже «не только бесполезным, но даже вредным». В 1876 г.

генерал-губернатор Восточной Сибири Фредерике предложил подчинить

аборигенов «общим действующим в России законам, сравняв права и

обязанности их с крестьянами». Его преемник А. Л. Анучин в отчёте по

управлению краем за 1880-1881 гг. резко выступал против сохранения

«Сибирского учреждения» 1822 г., назвав его «анахронизмом, требующим

окончательной отмены» ~ . Сохранение особого положения инородцев, по их

мнению, приводило к тому, что «инородцы» находились в более выгодном

положении, нежели русские крестьяне, поскольку «Устав» гарантировал

минимальное вмешательство во внутриродовые дела со стороны

администрации. Кроме того, податной оклад «кочевых инородцев» был ниже

4 2 2 Дамешек Л. М. Ясачная политика царизма и народы Сибири в XIX- начале XX века. Иркутск, 1983. С. 75. 4 2 3 НАРБ. Ф. 5. Оп. 1.Д.571. 424 Дамешек Л. М. Сибирские «инородцы» в имперской стратегии власти (XVIII- нач. XX в.). Иркутск, 2007. С. 123.

194

чем податной оклад оседлых инородцев (между тем, часть бурят и хакасов в

этот период действительно занимались земледелием, формально числясь

кочевыми). Кроме того, необходимо было решить одну из наиболее важных

проблем - вопрос о земле. Земли находились в ведении «инородческих»

органов самоуправления, и положения «Устава» гарантировали А*) С

«утверждение во владении кочующих земель, ими обитаемых»- . В условиях

значительного увеличения плотности населения, земельный вопрос обретал

особое значение, что неизбежно должно было привести к упорядочению

поземельного устройства сибирского населения.

В целом, предложения высокопоставленных чиновников отражали

общие настроения, царившие в правительственных и чиновничьих кругах, и

фактически приуготовляли почву и обоснование для будущих

преобразований. Однако в 60-е, 70-е гг. XIX в. проблемы Сибири отошли на

второй план, в связи с проводимыми в стране реформами. Тем не менее,

назревшая проблема требовала скорейшего решения, и с началом полосы

контрреформ во внутренней политике государства, начинается реформа

управления сибирскими «инородцами», целью которой было поэтапное

подчинение сибирских аборигенов общеимперскому законодательству.

После убийства императора Александра II в 1881 г. происходит смена

приоритетов во внутренней политике Российской империи: на смену полосе

либеральных реформ приходит консервативный курс Александра III. Одним

из основных мероприятий нового правительства явился закон о земских

начальниках 12 июля 1889 г., однако эти правила не распространялись на

Сибирь.

Наряду с переменой курса внутренней политики происходит смещение

вектора внешней политики Российской империи - на восточных рубежах

появляется новый конкурент — Япония, которая быстрыми темпами

увеличивала свой военный и экономический потенциал и постепенно

ПСЗ-1.Т.38.№29.126. §28.

195

захватывала стратегическую инициативу на дальневосточной арене.

Активизируется деятельность англичан и американцев в Китае.

В' этих условиях взгляды правительства обращаются на Сибирь и'

Дальний Восток: было необходимо как можно плотнее связать эти

окраинные регионы империи с центральной Россией и тем самым укрепить

восточные рубежи. В сложившейся ситуации особые органы управления

народами Сибири расценивались как досадная помеха на пути создания

единой административной системы внутри империи.

Но наряду с сугубо политическими, существовал целый ряд других,

объективных причин, исходя их которых, существование особых

инородческих органов уже ни коим образом не соответствовало реалиям

времени. Так, Л. М. Дамешек приводит данные, согласно которым в этот

период происходят изменения в самой родовой и управленческой структуре

«инородческого» населения: выборы на должность новых людей постепенно

вытесняют наследственное начало. Также им отмечается, что в связи с

развитием капиталистических отношений обостряются отношения между

бедняцким и зажиточным полюсами улусов . Кроме того, в этот период

обостряется борьба между потомственной знатью и «кулаками», которые ' 427

также претендовали на властные полномочия в «инородческих» родах .

Имущественная дифференциация, развитие капиталистических отношений,

тесные хозяйственные и культурные связи аборигенного населения с

русскими, интеграция аборигенов в структуру региональной экономики, рост

удельного веса русского населения - всё это приводило к тому, что прежняя

система инородческих органов уже не оправдывала себя. Стремление к

унификации административной системы в регионе толкали администрацию

на дальнейшие мероприятия в этом направлении. Прежде всего, требовал

пересмотра земельный вопрос, поскольку во владении «инородческих» родов

были закреплены довольно большие пространства. Государство стремилось в

Дамешек Л. М. Сибирские «инородцы» в имперской стратегии власти... С. 124. История БМАССР. Т. 1 / под ред. Окладникова А.П. Улан-Удэ, 1951. С. 463.

196

этой сфере окончательно установить свою монополию на распоряжение всем

земельным фондом Сибири. Для этого нужно было вывести земли из

подведомственности органов самоуправления коренных народов. Так, закон

8 июля 1901 г. «Об отводе частным лицам казённых земель в Сибири»

навсегда запрещал «инородцам» приобретение земель в собственность^28.

В это период, реализация стратегических планов правительства в

отношении инородцев на практике, так или иначе, была связаны с аграрной

политикой. Вызвано это было тем, что именно решением административных

вопросов связанных с организацией управления инородцами, а

следовательно и с их поземельным устройством, напрямую были связаны

планы правительства, касающиеся переселенческой политики и планы

скорейшей интеграции сибирских «инородцев» в единое культурное,

административное и политическое пространство Российской империи. Еще в

середине XIX в. перед Главным Управлением Восточной Сибири встает ~ 429 т-» ^

проблема наделения землей переселенцев и ссыльных . В аграрной

политике царизма Л. М. Дамешек выделяет несколько этапов, анализ

которых позволяет проследить эволюцию общей направленности внутренней

политики правительства в Сибири. В период 1898-1905 гг. подход

правительства к землеустройству инородцев отличался осторожностью ввиду

массовых протестов коренного населения, с одной стороны, и наличия

свободных земель с другой. Революция 1905-1907 гг. приостановила

поземельно-устроительную деятельность в инородческих ведомствах. В

период же 1908-1917 гг. происходит активизация землеустроительной

деятельности и полное подчинение землеустройства аборигенов 430

переселенческой политике .

Таким образом, необходим был пересмотр основ административного

устройства народов Сибири. Прежде всего, региональные власти должны 4 2 8 Дамешек Л. М. Политика российского самодержавия в отношении народов Сибири в эпоху капитализма (1861-1917 гг.). дис.... д-ра ист. наук. Иркутск, 1987 С. 197 4 2 9 ГАИО. Ф. 24. Оп. 12. Д. 514. 4 3 0 Дамешек Л. М. Политика российского самодержавия в отношении народов Сибири в эпоху капитализма (1861-1917).: Дисс. .докт. ист. наук. - Иркутск, 1987, с. 180.

197

были реформировать органы самоуправления, поскольку, будучи довольно

крупными административными единицами, степные думы фактически

являлись своеобразными анклавами, где родовая верхушка обладала

неограниченными правами. Разумеется, такое положение' дел не могло .

устраивать губернское начальство. В 80-ых гг. XIX в. была проведена

реформа органов «инородческого» управления в Иркутской губернии. В

результате этой реформы степные думы у бурят были упразднены. Вместо

них учреждались более мелкие, но, по мнению чиновников, более гибкие

административные единицы - инородные управы, бывшие по «Уставу об

управлении инородцев» 1822 г. средним звеном в системе инородческих

органов самоуправления431. Позже были ликвидированы и степные думы в

Забайкальской области. Поскольку в плане хозяйственного развития

сибирские народы находились абсолютно в различных условиях, подобная

дифференциация вполне понятна. Так, И. А. Подгорбунский в начале XX в.

отмечал, что нельзя говорить о бурятах, «как о чем-то однообразном»,

называя это большой ошибкой: «Буряты далеко не все и не в одинаковой

степени поддаются русскому влиянию и идут по пути культурного развития.

В этом отношении они резко делятся на две группы: бурят югобайкальских и,

вообще меньше поддавшихся русскому влиянию и бурят северобайкальских,

поддавшихся ему более. Затем как тут так и там, замечаются более частные

432

группы» .

Ликвидация степных дум была лишь подготовительным этапом в

готовящейся реформе управления коренным населением Сибири. Основные

направления будущих преобразований были изложены иркутским генерал-

губернатором А. П. Игнатьевым в специальной «Программе деятельности

генерал-губернатора Восточной Сибири и правительственных мероприятий в

отношении этого края с 1887 г. и приблизительно на десять лет». Эта

программа предусматривала ряд рекомендаций, конечная цель которых была

История Бурят-Монгольской АССР. В 2 т. T 1. / Под ред. П.Т. Хаптаева. Улан-Удэ, 1954. С. 290. Подгорбунский И. Л. Буряты. Физический тип и духовная личность. Иркутск, 1903. С. 23.

198

сформулирована предельно чётко - «обрусение инородцев». Достижению

этой цели должно было способствовать подчинение инородцев власти

земских начальников. Это предложение получило высочайшее одобрение

императора Александра III 4 3 3. В 1892 г. министр внутренних дел И. Н.

Дурново потребовал от иркутского генерал-губернатора и гражданских

губернаторов Тобольской и Томской губерний предоставить заключению по

рассматриваемому вопросу. В мае того же года иркутский генерал-

губернатор А. Д. Горемыкин направил в министерство свой проект. По

мнению Горемыкина, обычаи, на которых должно было основываться

управления коренными народами, исчезли либо заменились произволом

родоначальников. Он вынужден был признать, что злоупотребления

инородческих начальников столь велики, что они держат «подведомственное

население почти в рабстве». Горемыкин констатировал, что надзор за

деятельностью органов самоуправления аборигенов со стороны полицейских

управлений и земских заседателей существует только номинальный и пользы

не приносит. Выход их создавшейся ситуации Горемыкин видел в

подчинении управления инородцами контролю земских начальников, на тех 434

же основаниях, что и крестьян .

Именно предложения А. П. Игнатьева и нового министра внутренних

дел И. Л. Горемыкина, который высказывался в пользу расширения функций

земских начальников в отношении «инородцев», легли в основу закона 8

июня 1898 г., получившего название «Временное положение о крестьянских 435

и иноверческих начальниках» .

Необходимо отметить, что в 1896 г. были проведены первые

приуготовительные мероприятия в этом направлении. Так, 23 мая 1896 г. был

принят закон «О главных основаниях поземельного устройства крестьян и

инородцев, водворившихся на казенных землях губерний Тобольской,

Томской, Енисейской и Иркутской». Данный закон предусматривал 4 3 3 Дамешек Л. М.Политика российского самодержавия в отношении народов Сибири в эпоху капитализма (1861-1917 гг.). дис.... д-ра ист. наук. Иркутск, 1987 С. 199. 4 3 4 Дамешек Л. М. Там же. С. 200. 4 3 5 Сибирь в составе Российской империи. - М., 2007. С. 237.

199

регламентацию поземельного устройства Сибири. Закон предписывал

строгое определение наделов и закрепление их за сельскими обществами, что

должно было быть удостоверено отводною записью. Крестьяне и инородцы

теперь должны были за пользование наделами вносить ежегодный платеж -

государственную оброчную подать. Выделение наделов должно было

произойти одновременно в результате проведения поземельно

устроительных работ. Причем размер надела согласно закону не мог

превышать 15 десятин на мужскую душу436. Более того, в статье 9 закона

четко указывалось, что в случае превышения количества земель общего

количества душевых норм, это сельское общество было обязано принять

новых членов. Впрочем, в статье 10 предусматривалась возможность

владения землей свыше 15 десятинной нормы при наличии «уважительных

причин»437. Наряду с земельным наделом предполагалось наделение селян и

лесными наделами в размере 3 десятин на мужскую душу. Министру

земледелия и государственных имуществ предписывалось в ближайшие

сроки разработать порядок производства поземельно - устроительных работ

и приступить к исполнению закона. Министру финансов предлагалось

разработать положения о замене государственной оброчной податью сборов 438

и податей, взимаемых с крестьян и «инородцев» . Последний пункт

получил дальнейшее развитие в законе от 19 января 1898 г. «О замене

взимаемых в Сибири подушных сборов государственною оброчною и

поземельною податью» . Закон предписывал отмену подушной и оброчной

подати, ясачного сбора и сбора на межевание, взимаемого с крестьян и

«инородцев». Взамен отменяемых, закон вводил государственную оброчную

подать, взимаемую за отведенные из казны земельные наделы, и

поземельную подать, за земли, принадлежащие на праве собственности440.

Размер податей определялся на пятилетний срок, исходя из земельного фонда

4 3 6 ПСЗ-Ш. Т. 16. № 12998. Ст.ст. 1-6. 4 3 7 ПСЗ-Ш. Т. 16. № 12998. Ст.ст. 9-10. 4 3 8 ПСЗ-Ш. Т. 16. №12998. Ст.ст. 11-16. 4 3 9 ПСЗ-Ш.Т. 18. № 14908. 4 4 0 ПСЗ-Ш. Т. 18. № 14908. Ст.ст. 1-4.

200

областей и губерний, а затем раскладывался по округам . Действие закона

распространялось на крестьян и инородцев Енисейской и Иркутской

губерний, купцов, мещан и цеховых. Четко были обозначены те, районы, на

которые закон не распространялся . Интересно, что статья 13 443

регламентировала порядок «водворения» переселенцев .

4 июня 1898 г. были приняты «Правила о порядке определения

земельных наделов и производства поземельно-устроительных работ и об

отводе лесных наделов, определении лесного налога и пользовании лесными

наделами в губерниях Тобольской, Томской, Енисейской и Иркутской»444.

Закон конкретизировал порядок проведения землеустроительных работ и

определял ответственных лиц поземельно - устроительных комиссий,

определявших землеустройство по волостям. Комиссия включали в себя

старшего производителя работ, производителя работ, и местных:

крестьянского начальника, податного инспектора, исправника и лесничего.

Заседания комиссии проводились в волостном правлении соответствующей

волости445. Также особенностью этого закона стала регламентация правил

пользования лесными наделами. Порядок пользования лесным наделом

определялся общественным приговором, утвержденным крестьянским

начальником, рубка леса свыше установленной нормы запрещалась446. Особо

следует отметить тот факт, что проведение этих законопроектов в жизнь

подразумевало выделение наделов сибирским крестьянам и «инородцам» на

правах пользования - государство ясно обозначало свою прерогативу на

владение сибирскими землями.

Ключевым событием стало введение в действие «Временного

положения о крестьянских начальниках в губерниях Тобольской, Томской,

Енисейской и Иркутской» 2 июня 1898 г.

4 4 1 ПСЗ-Ш. Т. 18. № 14908. Ст. 4. 4 4 2 ПСЗ-Ш. Т. 18. № 14908. Ст. 1. 4 4 3 ПСЗ-Ш. Т. 18. № 14908. Ст. 12. 4 4 4 ПСЗ-Ш. Т. 18. №15539. 4 4 5 ПСЗ-Ш. Т. 18. №15539. Ст. 30. 4 4 6 ПСЗ-Ш.Т. 18. №15539. Ст.ст. 82-85.

201

Таким образом, государство намеревалось в конце концов упорядочить

пользование землями и ужесточить контроль над населением Сибири. В

советской историографии эти меры характеризовались как попытка насадить

в крае полукрепостническое общинно - уравнительное землепользование447.

В современной историографии делается попытка более широкого

рассмотрения этой проблемы, так, Л. М. Дамешек отмечает, что характер

землеустройства и его ход определялись имперскими интересами и

состоянием общественно-политической обстановки в стране в целом и в

Сибири в частности. В землеустройстве народов Сибири, поскольку оно

вливалось в столыпинскую аграрную политику, по его мнению, в известной

мере проявилось буржуазное содержание .

В более общем виде, задачу, стоявшую перед царской администрацией

в начале XX в., сформулировал современник А. И. Термен: «Если целью

правительства по отношению к инородцам является систематическое

присоединение их к коренной России, если, следовательно, объединение

инородцев с русским элементом на почве культуры духовной, умственной и

материальной входит в программу внутренней политики России, - то и силы

к тому направленные должны соответствовать этой задаче: распоряжения

должны быть точны, ясны и ненарушимы; власть должна быть единой,

прочной и решительной; представители властей и культуры должны быть

воодушевлены и объединены общей государственной целью449. Основную

задачу правительства по отношению к инородцам представляет: плотное

единение инородцев с коренной Россией посредством общей культуры и

тесно связанных экономических интересов. Этим путём достигается

политическое объединение и на окраинах достигается плотность, которая в

силах противостоять наступающим извне элементам и, подобно «встречному

4 4 7 Асалханов И. А. Социально-экономическое развитие Юго-Восточной Сибири во второй половине XIX века. Улан-Удэ, 1963. С. 77. 4 4 8 Дамешек Л. М. Сибирские «инородцы» в имперской стратегии власти... С. 83. 4 4 9 Термен А. И. Среди бурят Иркутской губернии и Забайкальской области. СПб, 1912. С.1.

202

палу», остановить вторжение' в пределы России интересов соседних 450

государств»- .

Эта точка зрения почти- в точности отражала намерения' и,задачи,

которые ставило перед собой в этот период царское правительство. Глава

правительства П. А Столыпин в своём выступлении в Государственной думе

31 марта 1906 г., обозначая важнейшие стратегические, задачи, так

обосновывал необходимость активизации внутренней политики в восточных

регионах империи: «Я прежде всего остановлюсь на стратегических

соображениях и сделаю оговорку, что, несомненно, мы должны быть сильны

на нашем Дальнем Востоке не для борьбы, а для прикрытия нашей

национальной культурной работы, которая является и нашей исторической

миссией . <...> На нашей дальней окраине, и на Камчатке, и на побережье

Охотского моря, начался уже какой-то недобрый процесс. В наш

государственный организм уже вклинивается постороннее тело. <...>

оставлять этот край без внимания было бы проявлением громадной

государственной расточительности. Край этот нельзя огородить каменной

стеной. Восток проснулся, господа, и, если мы не воспользуемся этими

богатствами, то возьмут их, хотя бы путём мирного проникновения, возьмут

их другие»451. Отталкиваясь от этого, П.А. Столыпин убеждал депутатов I

Государственной думы в необходимости развития путей сообщения на

востоке страны и активизации переселенческой политики.

Таким образом, к началу XX в. назрела острая проблема, которая

требовала скорейшего разрешения. Активизация восточного вектора

внешней политики, а также необходимость окончательно укрепить за

восточными окраинами статус «русских земель» вели к коренному

пересмотру основ национальной политики империи.

Термен А.И. Там же. С.25. П. Л. Столыпин: Программа реформ. Документы и материалы. В 2 т. T.l. М., 2003. С. 52.

203

3. «Временное положение о крестьянских и инородческих начальниках

1898 г.». Волостная реформа

Одной из основных задач правительства в этот период стало

распространение на аборигенов закона о земских начальниках 1889 г. Так,

министр внутренних дел И. Л. Горемыкин считал, что в отношении

«инородцев» функции земских начальников должны быть значительно

расширены с наделением судебными полномочиями. Проектируемая

реформа должна была распространиться на всю Сибирь. Не предполагалось

введение реформы в отдаленных и малонаселенных местах452. 30 июня 1892

г. иркутский генерал-губернатор А. Д. Горемыкин отослал в министерство

внутренних дел проект преобразования крестьянских учреждений в

Иркутском генерал-губернаторстве, в котором указывал на необходимость

создания в Сибири «близкой к народу правительственной власти» и

предложил ввести в Иркутской и Енисейской губерниях уже испытанный в

Европейской России институт земских участковых начальников453. Основные

предложения Горемыкина легли в основу закона 8 июня 1898 г.,

получившего название «Временное положение о крестьянских начальниках».

Позже крестьянским начальникам участков, в пределах которых проживали и

«инородцы» было присвоено название «крестьянских и инородческих

начальников». Под таким названием закон и вошел в историю.

Целью данного законопроекта было установление плотного контроля

над русскими крестьянами и аборигенным населением Сибири. В системе

управления сельским населением Сибири крестьянские начальники заменили

чиновников по крестьянским делам в Западной Сибири и земских

заседателей в Восточной Сибири . В целом крестьянские начальники

получили большой круг полномочий. Им поручался надзор «за всеми

установлениями» крестьянского и «инородческого» управления.

4 5 2 Дамешек Л. М. Сибирские «инородцы» в имперской стратегии власти (XVIII - нач. XX в.). Иркутск, 2007. С. 131-132. 4 5 3 Крестьянство Сибири в эпоху капитализма. Новосибирск, 1983. С. 123. 4 5 4 ПСЗ-Ш. Т. 18. №15503.

204

Крестьянские начальники должны были следить за «хозяйственным

благоустройством и нравственным состоянием» сельских жителей. Статья 35

закона конкретизировала обязанности крестьянских начальников

относительно коренного . населения: «Крестьянским начальникам

принадлежит: 1) исполнение лежащих на полиции, согласно положения об

инородцах, обязанности по общему наблюдению за инородческим

управлением и попечению о нуждах инородцев» и 2) «разрешение в качестве

третьей ступени словесной расправы судебных дел инородцев,

подведомственных их родовым управлениям» . Крестьянские начальники

наделялись административными правами в отношении должностных лиц

всех категорий сельского управления. В законе указывалось, что начальник

мог налагать меры взыскания на должностных лиц и даже отстранять их от

должности. В случае неисполнения законных распоряжений или требований

крестьянского начальника, виновные могли быть арестованы на срок не

выше трех дней или должны были выплатить штраф в размере не более 15

рублей456. В каждом уезде учреждался уездный съезд земских начальников,

который являлся второй апелляционной инстанцией, в которой могли быть

обжалованы действия крестьянских начальников. В заседаниях съезда

участвовал Податной Инспектор . Таким образом, сельское и

«инородческое» управление было выведено из под контроля земских

окружных судов, в ведении которых они находились со времен «Сибирского

учреждения» графа Сперанского. Теперь все полицейские и

административные функции передавались крестьянским начальникам,

которые назначались в Тобольской и Томской губерниях - самим министром

внутренних дел, а в Иркутской и Енисейской - генерал-губернатором 458

Иркутского генерал-губернаторства .

Иерархическая лестница управления сельским населением включала

три ступени: участковые крестьянские начальники; уездный съезд, 4 5 5 ПСЗ-III. T 18. № 15503. Ст. 35. 4 5 6 ПСЗ-III. Т. 18. № 15503. Ст. 40. 4 5 7 ПСЗ-III. Т. 18. № 15503. Ст. 56. 4 5 8 ПСЗ-III Т. 18. № 15503. Ст. 10

205

состоявший из крестьянских начальников уезда и исправника. Съезд

рассматривал дела по крестьянскому управлению и суду, жалобы на решения

крестьянских начальников; высшей ступенью было общее присутствие

губернского управления, которое осуществляло контроль за деятельностью

крестьянских начальников и уездных съездов, рассматривало представления

съездов об отстранении от должности выборных лиц, разбирало жалобы459.

Правительство четко обозначило первоочередные задачи. Первые

мероприятия в этом направлении были проведены администрацией в конце

1898 - начале 1899 г. Изначально все округа в указанных в законе губерний

были переименованы в уезды ' . Закон предусматривал введение в четырех

сибирских губерниях 107 должностей крестьянских начальников и

образование 25 уездных съездов. Причем в последствии предполагалось как

увеличение общего числа крестьянских начальников, так и расширение

территории действия данного положения. Постепенно действие закона

должно было распространиться и на те районы, которые изначально в законе

указаны не были. Так, в Забайкальской области это стало возможно только

после проведения поземельного устройства, которое было проведено

согласно закону от 5 июня 1900 г. «Об утверждении главных оснований

поземельного устройства населения Забайкальской области»461. В целом этот

закон повторил положения аналогичного законоположения принятого ранее,

в 1896 г. в отношении поземельного устройства в Тобольской, Томской,

Енисейской и Иркутской губерниях462. Неопределенным оставался вопрос о

землях кочевых «инородцев» Забайкальской области, землеустройство

которых предполагалось, но не регламентировалось окончательно в связи с

невозможностью немедленного перевода их в разряд оседлых .

Безотлагательное принятие этого закона обосновывалось тем, что

«свободные казенные земли, предназначаемые для водворения переселенцев

4 5 9 ПСЗ-Ш. Т. 18. № 15503. Ст.ст. 75-87. 4 6 0 ПСЗ-Ш. Т. 18. № 15503. 4 6 1 ПСЗ-Ш. Т. 20. № 18735. 4 6 2 ПСЗ-Ш. Т. 16, №12998. 4 6 3 ПСЗ-Ш. Т. 20. № 18735. Ст. 17.

206

постепенно иссякают» и что переселение в скором времени должно

«направляться в Забайкальскую область», которая, как особо отмечалось,

находясь на границе занимает в политическом отношении исключительное 464

положение .

В 1901 г. институт крестьянских начальников был введен в

Забайкальской области, на которую закон изначально не распространялся.

Здесь было учреждено 19 должностей крестьянских начальников465.

Серьезная путаница возникла у местной администрации с определением

участков, на которые делились уезды. Как отмечает Л. М. Дамешек

отдельные должности этих чиновников оставались вакантными долгое время

и число крестьянских начальников было меньше числа участков466. Так, даже

в 1910 г. в Енисейской губернии Абаканская и Аскизская инородные управы

в Минусинском уезде, а Мелецкая и Кизилская управы в Ачинском уезде -

находились в заведовании лишь 4-х крестьянских начальников, а именно 1 и

5-го участков Минусинского уезда и 1 и 3 участков Ачинского уезда. Это

было намного меньше требуемого числа начальников - должности 467

крестьянских начальников некоторых уездов оставались вакантными .

Вызвано это было тем, что в Сибири обнаружился резкий дефицит людей

способных вступить в эти должности (а по закону крестьянским начальником

мог стать только человек, имеющий высшее или специальное образование).

Образовательный ценз, разумеется, с учетом сложившейся ситуации

снижали, и даже в самом тексте закона говорилось: «неимение чина,

соответствующего классу должности Крестьянского Начальника, не служит

для оиц указанных в настоящей статье, препятствием к занятию названной

должности» . Но, тем не менее, как свидетельствуют подсчеты,

проведенные Л. М. Дамешеком, в 1901 г. в Забайкальской области оставались

незанятыми 11 % мест крестьянских начальников, в Иркутской губернии — 5 4 6 4 Асалханов И. А. Сельское хозяйство Сибири конца XIX-начала XX в. Новосибирск, 1975. С. 47. 4 6 5 Дамешек Л. М. Сибирские «инородцы» в имперской стратегии власти... С. 136. 4 6 6 Дамешек Л. М. Там же. С. 136. 4 6 7 ГАИО. Ф. 25. Оп. 9. К. 962. Д. 2310. Л. 20 -21. 4 6 8 ПСЗ-Ш. Т. 18. № 15503. Ст. 8.

207

%. Что касается социального состава чиновников, то в Енисейской губернии

68 % чиновников были из разночинцев, в Иркутской губернии - 65 %; в

Иркутской губернии только четвертая часть чиновников имела высшее

образование, в Енисейской губернии и Забайкальской области - немногим

более половины. 97 % начальников были православными469.

Чиновники не всегда хорошо знали свои обязанности и в своей

деятельности допускали серьезные злоупотребления, вследствие чего их

часто смещали с должностей, что, однако, ни коим образом не решало саму

проблему.

С введением института крестьянских начальников и последовавшей

волостной реформой произошли и серьезные перемены в системе

должностей «инородческого» управления: появились волостные старшины,

булучные старосты, инородческие судьи, крестьянские и инородческие

начальники, которые заменили старых нойонов (тайшей, зайсанов и

шуленг)47 .

Одновременно с причислением к категории оседлых администрация

проводила волостную реформу: прежнее родовое административное деление,

сохранявшееся ещё со времён «Устава об управлении инородцев» 1822 г.,

заменялось сельскими обществами и волостями, по примеру русского

крестьянского волостного административного устройства.

23 апреля 1901 г. было принято «Временное положение об устройстве

общественного управления и суде кочевых инородцев Забайкальской

области»471. Данное положение вводилось в действие вслед за

распространением на Забайкальскую область «Временного положения о

крестьянских начальниках в губерниях Тобольской, Томской, Енисейской и

Иркутской» и подразумевало введение волостного управления у бурят и

эвенков Забайкалья472. С этого момента окончательно упразднялись степные

думы, инородные управы и родовые управления: система органов

4 6 9 Дамешек Л. М. Сибирские «инородцы» в имперской стратегии власти... С. 137—138. 4 7 0 История БМАССР. Т. 1 / под ред. Окладникова А.П. Улан-Удэ, 1951. С. 476. 4 7 1 ПСЗ-Ш.Т.21.№ 19984. 4 7 2 ПСЗ-Ш. Т. 21. № 19984. Мнение государственного совета, пункт II.

208

«инородческого» управления, сформированная по «Уставу об управлении

инородцев» 1822 г. была окончательно ликвидирована473. Теперь кочевые

«инородцы» Забайкальской области были разделены на волости, которые

состояли из сельских обществ474. Формирование волостей производилось по

решению областного по крестьянским делам прртсутствия. Перечисление

домохозяев в другое сельское общество производилось только с разрешению

крестьянского начальника .

Волости возглавлялись волостными старшинами, а сельские общества

сельскими старостами. Старшина назначал также помощников старшины.

Утверждение в должности производилось только крестьянским начальником.

В законе особо оговаривалось, что волостные старшины и их помощники

могут носить почетные звания шуленг, зайсанов и т.п., но в отношениях с

начальством должны быть именуемы только по должностям476. Выбирались

должностные лица волостного управления сельскими обществами сроком на

477

четыре года «преимущественно из лиц знающих русский язык и грамоту» .

Сельские общества выбирали старост и выборных на волостной сход, причем

голосование предусматривалось тайное. Высшим органом волостного

управления стал волостной сход, который, впрочем, проводился по указанию

крестьянского начальника . При волостном старшине должен был служить

писарь - письмоводитель. Волостные старшины и их помощники получали

жалованье, которое определялось волостным сходом479. За усердную службу

должностные лица общественного управления моли «быть награждаемы, по

усмотрению генерал-губернатора, почетными кафтанами, медалями или

денежными выдачами»480. На каждом участке собирался участковый съезд

инородческих судей под председательством участкового крестьянского

начальника. 4 7 3 ПСЗ-Ш. Т. 21. № 19984. Мнение государственного совета, пункт III. 4 7 4 ПСЗ-Ш. Т. 21. № 19984. Ст. 1. 4 7 5 ПСЗ-Ш. Т. 21. № 19984. Ст. 4. 4 7 6 ПСЗ-Ш. Т. 21. № 19984. Ст. 6. 4 7 7 ПСЗ-Ш. Т. 21. № 19984. Ст.ст. 7-8. 4 7 8 ПСЗ-Ш. Т. 21. № 19984. Ст.ст. 9-15. 4 7 9 ПСЗ-Ш. Т. 21. № 19984. Ст.ст. 16-18. 4 S 0 ПСЗ-Ш. Т. 21. № 19984. Ст. 29.

209

Компетенция' инородческих судов была следующей. К их ведению

относились: 1) все дела о преступлениях и проступках, совершенных

кочевыми инородцами, кроме указанных в ст. 49 и 50; 2) возникающие

между кочевыми инородцами дела брачные и семейные, о недвижимом

имуществе; 3) гражданские дела, цена иска которых не превышает 2000

рублей. Исключения, указанные в статьях 49 и 50 закона фактически

изымали большую часть преступлений из компетенции инородческих судов:

против христианской веры, государственные, против порядка управления, по

государственной и общественной службе, против постановлений о

повинностях, против имущества и доходов казны, против общественного

благоустройства и благочиния, против жизни, здоровья и чести, против

собственности, а также преступления, совершенные выборными лицами

общественного управления .

Кроме того, по примеру волостных крестьянских судов

предусматривалось создание особого инородческого суда в составе:

Волостных инородческих судов и участковых инородческих судей.

Волостной инородческий суд формировался из всех инородческих судей

волости и собирался по определению крестьянского начальника,

утверждались судьи на 4 года482. В судьи мог быть избран любой домохозяин

«пользующийся уважением и доверием и имеющий не менее 35 лет от роду».

Один из инородческих судей утверждался по избранию уездного совета

крестьянских начальников председателем волостного инородческого суда.

Председатели инородческих судов и инородческие судьи получали денежное

содержание за счет «общественных сумм».483 Дела, подсудные

инородческому суду, могли подлежать разбору крестьянского начальника,

мирового судьи или окружного суда по желанию обеих сторон484.

Подобные намерения правительства напрямую противоречили

интересам сибирских народов, особенно это проблема вставала остро там,

4 8 1 ПСЗ-Ш. Т. 21. № 19984. Ст. 48. 4 8 2 ПСЗ-Ш. Т. 21. № 19984. Ст.ст. 30-33. 4 8 3 ПСЗ-Ш. Т. 21. № 19984. Ст.ст. 35-38. 4 8 4 ПСЗ-Ш. Т. 21. № 19984. Ст. 53.

210

где урезали земли кочевым инородцам, которым, в силу особенностей

кочевого скотоводческого хозяйства, требовались гораздо большие площади.

Так, например, в течении 1903-1904 гг. в Забайкальской области возникали

волнения среди бурят, подвергнутых землеустройству. В связи с этим в

бурятских ведомствах Забайкальской области было объявлено военное

положение485. На волне революционного подъёма 1905-1907 гг.

формируются первые общественные организации сибирских народов,

которые пытались отстоять свои права и не допустить пересмотра

поземельного устройства «инородцев». На съезде бурят Иркутской губернии

24 августа 1905 г. представители бурятских ведомств вынесли постановление

о необходимости передачи всей земли, находящейся в фактическом

пользовании инородцев в полную собственность инородческих ведомств486.

В октябре 1905 г. на Минусинском уездном съезде, где присутствовали и

уполномоченные от хакасских инородческих ведомств, крестьяне также

подвергли критике правительственный план введения бесправных земских

учреждений, контролируемых администрацией. А уже в конце октября -

начале ноября того же года в Минусинске был создан «Союз сибирских

инородцев», учреждённый хакасскими баями. Союз насчитывал 50 человек, в

программе говорилось о необходимости «совместной защиты и

отстаивания» инородческих интересов», улучшения быта и

усовершенствования хозяйства и промыслов», содействия распространению 4X7

образования инородцев . Как отмечает Ч. Г. Андреев, при проведении

Аскизского «инородческого» съезда хакассская верхушка обратилась к

решениям съезда бурят Иркутской губернии, которые и легли в основу

проекта, выработанного представителями хакасских родов488. Это

свидетельствует о том, что в этот период представители национальной

интеллигенции уже имели возможность учесть опыт других сибирских

4 8 5 Крестьянство Сибири в эпоху капитализма. Новосибирск, 1983. С. 286. 4 8 6 Буряты и поземельное устройство // Восточное обозрение. 1906. №3. С. 2. 4 8 7 Андреев Ч. Г. Коренные народы Восточной Сибири во II половине XIX- начале XX века(60-е гг. XIX в. -октябрь 1917 г.): модернизация и традиционный образ жизни. Улан-Удэ, 2001. С. 195-197. 4 8 8 Андреев 4. Г. Там же. С. 197.

211

народов: развитие образования, периодической печати и рост грамотности

постепенно размыкали информационную изоляцию, обусловленную ранее

малым количеством образованных «инородцев».

Общественное движение активизировалось и в Якутии. Чуть позже, в

январе 1906 г. была создана организация «Союз якутов», которую возглавили

В. Никифоров, П. Афанасьев и В. Ксенофонтов. В программном документе

были обозначены следующие задачи: 1) «признание всех земель,

находящихся в пользовании инородцев, а также владеемых казной в виде

оброчных статей, монастырями, церквами и ссыльными, поселёнными по

распоряжению правительства без согласия инородцев, собственностью самих

инородцев», 2) «предоставление инородцам земского самоуправления и

права иметь своего отдельного представителя в Государственной думе», 3)

«немедленное уничтожение опеки полиции над инородческими

общественными учреждениями и прекращение всякого сношения с ними

администрации, предоставив такое сношение через особо уполномоченных 489

лиц от всего инородческого населения» .

После событий 1905-1907 гг. и последовавшего усиления

реакционного курса правительства о подобных выступлениях речи быть уже

не могло. Теперь уже наступает время иных крайностей. Так, на страницах

сибирской периодической печати разгорается борьбы между публицистами:

один из них, М. Соколов, пытаясь доказать моральное право русских на

бурятские земли в «Вопросах колонизации» в 1909 г. заявил, что большая

часть бурят пришла в Сибирь после колонизации её земель русскими.

Справедливости ради необходимо отметить, что его статья была подвергнута

жёсткой критике на страницах журнала «Сибирь». Но и впоследствии

подобное «мифотворчество» имело место на страницах сибирских -490

периодических издании .

4 8 9 Андреев Ч Г. Там же. С. 197. 4 9 0 Сенина Е. А. «Инородческий вопрос» на страницах сибирской периодической печати во второй половине XIX- начале XX века. Дис.... канд. ист. наук. Иркутск, 2005! С. 166.

212

4. Реализация землеустроительной политики правительства среди

народов юго-восточной Сибири в 1908-1914,гг. Завершение аграрной

реформы в Сибири

Исследователь хозяйства Сибири И. А. Асалханов в землеустройстве

Сибири выделяет два периода. В первый, начавшийся с 1898 г. и

продолжавшийся до 1905 г., землеустройство сводилось в основном к

определению и закреплению за селениями их существующего фактического

землепользования по 15-десятинной норме без значительных изменений

установившегося землепользования. С 1906 г. наступает второй период в

сибирском землеустройстве. В этот период проведение землеустройства

было передано в ведение Переселенческого управления, в связи с чем

землеустроительные отряды и землеотводные партии по образованию

переселенческих участков были объединены491. Рубежом, таким образом,

становится Первая Русская революция. Необходимо отметить, что на период

1905-1907 гг. землеустроительная деятельность в Сибири была

приостановлена и была возобновлена с новой силой лишь после полного

подавления революционных выступлений в стране.

С осени 1908 г. министерские чиновники разного уровня стали

требовать от губернской администрации «скорейшего» перевода кочевых

аборигенов в разряд оседлых. Проблема, назревшая еще в конце XIX в.

наконец вступила в стадию разрешения. В исторической литературе вполне

справедливо аграрная реформа, охватившая всю империю, связывается с

именем П. А. Столыпина. С ним же связываются и региональные варианты

реализации реформы. Несмотря на то, что главной видимой целью реформы,

безусловно, было решение проблемы безземелья в центральных губерниях и

становление прослойки зажиточного крестьянства, свободного от общинных

институтов, ограничивавших предприимчивость общинников, реформа

ставила и другие задачи. Так, в Сибири должен был произойти

окончательный пересмотр основ землеустроительной и административной

491 Асалханов И. А Сельское хозяйство Сибири конца XIX - начала XX в. Новосибирск, 1975. С. 48.

213

политики в отношении к «инородцам». И эта направленность реформы вкупе

с активизацией переселенческой политики являет более масштабное и

эпохальное стремление Российской империи крепче закрепиться на Дальнем

Востоке не только в плане военно-административном, но и хозяйственно-

демографическом.

Так или иначе, но Сибирь во внутренней политике Российской

империи в начале XX в. обретает особое значение. Оправившись после

событий 1905-1907 гг. царское правительство продолжило реформирование

основ землеустроительной и административной политики в Сибири.

В 1909 г. на имя иркутского генерал-губернатора А. Н. Селиванова

было направлено письмо, в котором глава правительства П. А. Столыпин

приказывал рассмотреть вопрос о переводе «инородцев», «кои живут оседло,

деревнями, и утратили кочевой быт» в разряд оседлых492. Именно с этого

письма начинается финальный этап проведения землеустройства и

подчинения сибирских аборигенов общеимперскому законодательству.

Необходимо отметить, что сам характер и содержание письма

требовали полного и неукоснительного соблюдения всех положений

«Устава» 1822 г. В письме очень подробно и детально разъяснялось в

соответствии с какими пунктами «Устава» и на основании каких данных

должно проводиться перечисление в иной разряд. Основанием для

перечисления кочевых в разряд оседлых Столыпин назвал данные

министерства внутренних дел, согласно которым многие «инородцы,

проживающие оседло, особыми поселениями, и занимающиеся даже

земледелием продолжают числиться в разряде кочевых». Кроме того, глава

правительства предостерегал генерал-губернатора Иркутского генерал-

губернаторства от необоснованных действий в этом направлении,

подчеркивая, что при перечислении из разряда кочевых в разряд оседлых

«осторожность необходима и в настоящее время». Перечисление должно

было проводиться только по реальному состоянию хозяйства «инородцев».

ГЛИО. Ф. 25. Оп. 9. К. 962. Д. 2310. Л. 2.

214

Единственное положение «Устава», через которое Столыпин переступил —

пункт, согласно которому перевод в иной разряд был возможен только во

время очередной ревизии. Нарушение этого пункта, однако, было вполне

логичным и обоснованным: поскольку «последняя ревизия проводилась в

1859 г.» а «статья эта, обязывающая- делать перечисление инородцев лишь

при общих переписях, имеет только историческое значение, ибо сами

ревизии прекращены и едва ли повторятся в будущем» 4 9 3 . Таким образом,

предложение Столыпина не имело целью единовременное и безоговорочное

подчинение «инородцев» общеимперским узаконениям. Однако, чиновники

регионального уровня хорошо поняли поставленную перед ними задачу. Тем

более, что к этому времени проблема действительно стояла весьма остро.

Процесс, важность которого была особо подчеркнута, пошел довольно

быстро. Получив указания Столыпина, иркутский генерал-губернатор

Селиванов, в свою очередь, разослал данное распоряжение губернаторам

Иркутской и Енисейской губерний и Якутской области и военному

губернатору Забайкальской области. Перевод в разряд оседлых напрямую

был связан с проведением землеустройства: в процессе реформы земли,

находившиеся в распоряжении инородческих органов самоуправления,

подвергались строгому учету и перекраивались, исходя из душевого надела

оседлого земледельца. При переводе в разряд оседлых душевой надел

«инородца» должен был составить минимум 15 десятин. До этого времени у

бурят Забайкалья, например, размер общего душевого надела колебался в

пределах 200 - 450 десятин494. Удобной же земли по данным статистико-

экономического исследования 1897 г. на одну душу бурятских и эвенкийских

крестьян в среднем приходилось 57, 3 десятин495. У бурят Иркутской

губернии на одну душу приходилось в среднем 39 десятин удобной земли496.

Несмотря на то, что земельный надел новоиспеченным «оседлым

4 9 3 ГАИО. Ф. 25. Оп. 9. К. 962. Д. 2310. Л. 2 об. , 4 9 4 ГАИО. ф. 25. Оп. 9. К. 964. Д. 2435. Л. 6 4 9 5 Асалханов И. А. Социально-экономическое развитие Юго-Восточной Сибири во второй половине XIX века. Улан-Удэ, 1963. С. 149. 4 9 6 Асалханов И. А. Там же. С. 134.

215

инородцам», как правило, все же выдавался больший чем минимальный, у

администрации появлялась возможность урезать часть площадей, ранее

закрепленных за «инородцами». Таким образом, создавался резервный

земельный фонд для переселенцев. В письме на имя главного управляющего

землеустройством и земледелием министерства внутренних дел Селиванов

писал: «Обращаясь к вопросу об изыскании колонизационного фонда, я

нахожу, что, помимо свободных казенных земель, таким фондом могут

послужить бурятские земли. Громадное количество инородческих земель, с

одной стороны, и незначительность бурятского населения с другой,

позволяют предполагать, что за наделением инородцев узаконенною

пропорцией земли, в распоряжении правительства останется значительный

колонизационный фонд, который может быть предоставлен русским

переселенцам. В целях скорейшего освобождения этого фонда, следует

принять меры к ускорению производящегося землеустройства забайкальских

бурят»497. Надо отметить, что иркутский генерал-губернатор усердствовал в

проведении землеустройства более самого Столыпина, который, как уже

говорилось, довольно осторожно относился к этой проблеме и требовал

перевода в иной разряд только по реальному состоянию хозяйства, хотя бы

формально придерживаясь положений «Устава об управлении инородцев».

Сам Селиванов в своем усердии в качестве «колонизационного фонда»

предлагал использовать также казачьи земли и даже земли, принадлежавшие

Кабинету Его Императорского Величества.

Уже с 1910 г. губернаторы губерний и областей Иркутского генерал-

губернаторства начали представлять отчеты о проделанной работе. Менее

всего проблем возникло у иркутского губернатора: буряты Предбайкалья, в

силу более тесных контактов с русским населением, в это время в

большинстве своем действительно занимались земледелием и вели

полукочевое хозяйство по схеме «зимник-летник». Поэтому, перевод на

земледельческий надел не особенно сильно затронул их систему

4 9 7 ГАИО. Ф. 25. Оп. 9. К. 964. Д. 2435. Л. 2.

216

хозяйствования. Тем более, что их душевые наделы в среднем все же были

выше 15 десятинного минимума 9 8. В прежнем состоянии были оставлены

часть бурят Верхоленского и Тункинского ведомств и карагазы (тофалары).

Военный губернатор Забайкальской области никаких особенных мер не

предпринял, сославшись на решения комиссии под председательством статс-

секретаря Куломзина, которая в период 1897-1901 гг. уже рассматривала

вопрос о поземельном устройстве инородцев Забайкальской области и

разработала новое положение об общественном управлении и суде

инородцев области . Якутский губернатор Крафт решил вопрос очень

быстро и эффективно: в силу того, что плодородных земель в Якутской

области было мало, те немногие, кто вел оседлый образ жизни, были

немедленно переведены в разряд оседлых, а часть бродячих инородцев — в

разряд кочевых. Были перечислены из кочевых в оседлые 8385 душ обоего

пола, из бродячих в кочевые 1402, из кочевых в крестьяне 12 душ500.

Дольше всего предписания Селиванова исполнялись в Енисейской

губернии: губернатор, ссылаясь на отсутствие крестьянских начальников,

откладывал проведение землеустройства в хакасских ведомствах. И лишь в

1912 г. вопрос о перечислении хакасов в разряд оседлых был решен: 41121

душ обоего пола были окончательно переведены в разряд оседлых501. 4

февраля 1912 г. Иркутский генерал-губернатор утвердил постановление о

переводе хакасов из кочевого в оседлое состояние с распространением на них

крестьянского управления и суда. Вместо «инородческих управ», которые в

свое время заменили степные думы, были образованы Усть-Абаканская,

Аскизская и Кызыльская волости .

Подобные мероприятия естественно встретили неодобрение со стороны

«инородцев». Со стороны бурят, хакасов, якутов и эвенков предпринимались

попытки обжалования решений властей как на губернском уровне, так и на

4 9 3 ГАИО. Ф. 25. Оп. 9. К. 962. Д. 2310. Л. 18. 4 9 9 ГАИО. Ф. 25. Оп. 9. К. 962. Д. 2310. Л. 33. 5 0 0 ГАИО. Ф. 25. Оп. 9. К. 962. Д. 2310. Л. 24. 5 0 1 ГАИО. Ф. 25. Оп. 9. к. 962. Д. 2310. Л. 280. 5 0 2 Бутапаев В. Я. Социально-экономическая история Хонгорая (Хакасии) в XIX - начале XX вв. Абакан, 2002. С. 73.

217

правительственном — вплоть до ходатайств на имя императора . Однако все

усилия* оказались тщетны. Так, официальный! ответ, данный? бурятам^

Верхнеудинскогтьуезда на.их просьбу о пересмотре землеустройства, гласил:

«Заявление не заслуживает уважения, поскольку за указом» Сенату от 1- июня

1900 г все права, предоставленные бурятам- старинными документами;, а

равно грамотами 1808 и 1888 гг. должны почитаться утратившими силу.

Бурятам даровано право собственности лишь на те земли, которые будут

подлежать отводу им в порядке закона 5 июня 1900 г»504. В Забайкалье с

одобрения начальства русские крестьяне начали самовольно захватывать

бурятские земли, заявляя права1 на те земли, которые ранее' арендовали, что

приводило к* серьезным конфликтам между бурятами w русскими'

крестьянами-. По. мнению авторов труда «Бурятская этничностьв контексте

социокультурной модернизации» подобная политика государства

способствовала развитию процесса национальной самоидентификации

бурятского населения505.

Одновременно с причислением к категории оседлых администрация

проводила волостную реформу: прежнее родовое административное деление,

сохранявшееся ещё со времён «Устава об управлении- инородцев» 1822 г.,

заменялось сельскими обществами и волостями, по примеру русского

крестьянского волостного административного устройства. В результате в

этот период большая часть сибирских аборигенов была фактически уравнена

в правах с русским крестьянским населением. К 1914 г. из 350 тыс.

кочевников, числившихся1 по официальным'данным в губерниях Тобольской,

Томской, Енисейской и Иркутской, в категорию оседлых было переведено

233 тыс., в разряде кочевых и бродячих продолжало оставаться" около 116

тыс. душ, что составляло примерно 33 % всего коренного населения506..

5 0 3 ГАИО. Ф. 32. Оп. 6. Д. 116. 3 0 4 ГЛИО. Ф. 25. Оп. 9. К. 963. Д. 2388. Л. 85. 5 0 5 Бурятская этничность в контексте социокультурной модернизации (конец XIX - первая треть XX вв.) Иркутск, 2003. С. 35-56.

Сибирь в составе Российской империи. М., 2007. С. 242.

218

Несмотря на то, что официально «Устав об управлении инородцев»

отменен не был, его положения утратили силу: от патерналистской модели

национальной политики Российская империя перешла к унификации.

219

/

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Таким образом, продвижение Российской империи на Восток можно

рассматривать как расширение самого образно-географического поля России,

то есть как процесс интеграции Сибири в Россию. Имперский фактор

определяет этот процесс как закономерное формирование единой имперской

общности территорий, регионов, народов, что, однако, не исключало

присущей Российской империи гибкости и поливаритивности

управленческих форм.

Одной из сложнейших проблем истории России имперского периода

является вопрос об административной политике государства в отношении

сибирских народов. Вне зависимости от того, в каком контексте

рассматривается процесс вхождения Сибири в состав российского

государства, мы можем констатировать, что именно через изучение

административной практики должно проводиться исследование

национальной политики Российской империи.

В административной политике Российской империи в Сибири мы

можем выделить три периода. Первый период - XVIII - начало XIX в.

Данный период характеризуется процессом формирования

административной структуры Сибири, в том числе и системы управления

«инородческим» населением. Особенностью формирования системы

управления «инородцами» в этот период является тот факт, что

административная практика опережала законодательное закрепление

административно-управленческих форм и приводила к становлению

уникальной системы взаимоотношений администрации и местного

аборигенного населения. Экономическая заинтересованность царской

администрации в получении натурального ясака обусловила патерналистские

позиции российского государства в отношении сибирских аборигенов. К

концу XVIII в. сложилась устойчивая система управления «инородческим»

населением. У кочевых народов юго-восточной Сибири, бурят и степных

220

эвенков Забайкалья, формируются особые органы самоуправления - степные

конторы, в пределах которых аборигены обладали широким

самоуправлением.

Второй период начинается с 1822 г. - со времени введения в действие

«Устава об управлении инородцев» и продолжался до 80-х гг. XIX в. «Устав»

фактически закрепил те административные формы, которые сложились в

процессе административной практики и максимально учитывал особенности

родового управления, ограждая народы Сибири от вмешательства в дела

родового управления, насколько это было возможно. Для начала XIX

столетия «Устав» явился прогрессивным законодательным актом.

Национальная политика государства в этот период, во многом благодаря

М. М. Сперанскому и некоторым другим чиновникам, была продуманной и

взвешенной. Аборигенное население Сибири было поделено на три разряда в

соответствии с уровнем развития хозяйства. Была создана система

управления коренными народами. Высшей ступенью «инородческого»

управления кочевыми народами стали степные думы, которые сменили

степные конторы. Все отношения с местной царской администрацией

возлагались на степные думы, то есть на протяжении почти всего XIX в.

степные думы являлись инструментом управления инородческим населением

Сибири. В рамках степных дум аборигены обладали широкими правами. Во

многом благодаря деятельности степных дум создаются первые

образовательные учреждения, при поддержке дум получают образование

представители зарождающейся национальной интеллигенции. Именно в

рамках этого органа начинает формироваться система медицинского

обслуживания коренного населения. Существование этого института

позволило кочевым народам Сибири перейти к новым формам

хозяйствования, занять своё место на региональном рынке, относительно

безболезненно влиться в капиталистические отношения, интегрироваться в

Российскую государственность.

221

Третий период в эволюции административной политики Российской

империи в отношении народов Сибири датируется 80-ми гг. XIX в. и

продолжается вплоть до 1917 г. и характеризуется усилившейся тенденцией к

унификации управленческих форм. В этот период происходит ликвидация

особых органов «инородческого» самоуправления и полное подчинение

аборигенов общеимперскому законодательству. Реализация стратегических

планов правительства в отношении инородцев на практике в этот период

была связана с аграрной политикой. Вызвано это было тем, что именно

решением административных вопросов связанных с организацией

управления инородцами, а, следовательно, и с их поземельным устройством,

напрямую были связаны планы правительства, касающиеся переселенческой

политики и планы скорейшей интеграции сибирских «инородцев» в единое

культурное, административное и политическое пространство Российской

империи. Это, однако, привело лишь к дальнейшему обострению социально-

экономических противоречий в регионе. Подобные мероприятия были

вызваны целым рядом причин. Увеличение населения Сибири, развитие

путей сообщения, увеличившиеся темпы развития капиталистических

отношений, обострение международной обстановки на Дальнем Востоке,

активизация переселенческой политики — все это приводило к тому, что

государство стремилось окончательно закрепить Сибирь как «внутреннюю»

территорию. В такой ситуации особые органы управления аборигенов и те

довольно широкие права, которые гарантировались «Уставом об управлении

инородцев» становились пережитком, требующим скорейшей отмены. Этому

способствовали и внутренние процессы в инородческих ведомствах:

контакты с русским населением, освоение новых форм хозяйствования,

плотная интеграция в региональный рынок, социальное расслоение —

приводили к тому, что прежняя структура управления не оправдывала себя.

Нарастание социальных противоречий в обществе сибирских народов и в их

отношениях с местной администрацией являлось также одним из проявлений

общего социально-экономического и политического кризиса Российской

222

империи. Та уникальная модель империи, в которой органично сочетались

самые разнообразные формы и варианты административной практики,

изжила себя, и при унификации и приведении к единообразию была

окончательно разрушена, в результате чего еще более обнажились

сглаживаемые ранее противоречия.

Охарактеризовать данные процессы исключительно позитивно или

негативно не представляется возможным, здесь имелись и положительные, и

отрицательные стороны. Российское государство в отношении к народам

Сибири от патерналистских установок XVIII в. к концу XIX в. постепенно

перешло к унификации управленческих форм, что было вызвано

окончательной интеграцией Сибири во внутригосударственное пространство

России. К 1917 г. сибирские аборигены в правах были фактически

приравнены к русским крестьянам, что явилось результатом естественного

стремления государства к формированию единого культурного,

экономического и политического пространства. Эволюция принципов

организации административного управления народами юго-восточной

Сибири, таким образом, явилась итогом практического воплощения

основных тенденций и направлений, имевших место в процессе развития

Российской государственности в исследуемый период.

223

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Источники опубликованные

Законодательные акты:

1. Полное собрание законов Российской империи : [Собрание 1-е. С

1649 по 12 дек. 1825 г.]. - Санкт-Петербург : тип. 2 Отд-ния Собств. е. и. в.

канцелярии, 1830-1851. - 30 т.

2. Полное собрание законов Российской империи. Собрание 2. -

Санкт-Петербург : в Тип. 2 Отд-ния Собств. е. и. в. Канцелярии, 1830-1885.

3. Полное собрание законов Российской Империи. Собрание 3-е : в

33 т. - Санкт-Петербург : Гос. тип., 1885-1916. - 33 т.

4. Свод законов Российской Империи, повелением Государя

Императора Николая Павловича составленный : [в 15 т.] : изд. 1842 г. -

Санкт-Петербург : Тип. Второго отд-ния Собств. е.и.в. канцелярии, 1842-

1855.-15 т.

5. Свод законов Российской Империи : [Изд. 1876-1917 гг.]. - Санкт-

Петербург, [1876-1917].

6. Свод законов Российской Империи, повелением государя

императора Николая Перваго составленный : издание 1857 года. - Санкт-

Петербург : Тип. Второго отд-ния Собств. е.и.в. канцелярии, 1857-1876.

7. Продолжение Свода законов Российской империи. 1886 года : Ч.

1-. - Санкт-Петербург : Гос. тип., [1886]. - 26.

8. Продолжение Свода законов Российской империи. 1902 г. : Ч. 1-. -

Санкт-Петербург : Гос. тип., 1902-1906. -26.

9. Продолжение Свода Законов Российской империи, изданного в

1857 году [Текст] / Россия. Законы, постановления. - Спб. : Тип. II Отд.

Собств. Его Имп. Величества Канцелярии, 1957

10.Основания российского права, извлеченные из существующих

законов Российской Империи. В 2 т. Т. 1. [Электронный ресурс]. — СПб. :

Изд-е Комиссии составления законов,1818. - 254 с , [XXVII]. - Режим

доступа: http://law.edu.ni/book/book.asp?bookID=29708 (20.10.2010).

224

11.Основания Российского права, извлеченные из существующих

законов Российской империи (2 т., СПб., 1821-22):

Сборники статистических сведений и документов, справочные

материалы:

12. Гагемейстер, Ю. А. Статистическое обозрение Сибири,

составленное по высочайшему его императорского величества повелению,

при Сибирском комитете, действительным статским советником

Гагемейстером : [в 3 ч.]. - СПб. : Тип. II Отд. Собств. Его Имп. Величества

Канцелярии, 1854. - 3 ч.

13. Патканов, С. Статистические данные, показывающие племенной

состав населения Сибири, язык и роды инородцев. Т.1. — СПб., 1912. - 174 с.

Материалы личного происхождения:

14. Бестужев, Н. А. Сочинения и письма / Н. А. Бестужев. — Иркутск :

Мемориальный музей декабристов, 2003. - 748 с.

15. В. Ф. Раевский. Материалы о жизни и революционной

деятельности Т. 2. Материалы судебного процесса и документы о жизни и

деятельности в Сибири / изд. подгот. : А. А. Брегман, Е. П. Федосеева ; отв.

ред. С. Ф. Коваль. - Иркутск : Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1983. - 540 с. -

(Полярная звезда: Документы и материалы).

16.Волконский, С. Г. Записки / С. Г. Волконский; [вступ. ст.

Н. Ф. Караш, А. 3. Тихантовской, с. 3-93]. - Иркутск : Вост.-Сиб. кн. изд-во,

1991.-508 с.

17.Муханов, П. А. Сочинения, письма / П. А. Муханов ; ред.

В. А. Федоров ; вступ. ст. : Г. В. Чагина, В. А. Федорова. - Иркутск : Вост.-

Сиб. кн. изд-во, 1991. - 495 с . - (Полярная звезда).

18.Победоносцев, К. П. Великая ложь нашего времени : [Статьи,

письма к Александру III ] / К.П. Победоносцев ; [вступ. ст. А. П. Ланщикова,

с. 5-28]. - М.: Рус. кн., 1993. - 637 с.; 17см. - (Мыслители России).

225

19.Потанин, Г. Н. Письма Г. Н. Потанина. Т. 1. / Г. Н. Потанин ; ред.

Ю. П. Козлов ; коммент. А. Г. Грумм-Гржимайло. - 2-е изд., перераб. и доп. -

Иркутск : Изд-во Иркут. ун-та , 1987. - 277 с.

20. Сочинения и письма. Т. 1. Письма (1813-1856) / Г. С. Батеньков ;

изд. подгот.: А. А. Брегман, Е. П. Федосеева ; отв. ред. С. Ф. Коваль. -

Иркутск : Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1989. - 525 с. - (Полярная звезда:

Документы и материалы).

21.Цыбен Жамцарано. Путевые дневники 1903-1907 гг. / Ин-т

монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН [и др.] ; [сост.: В.Ц.

Лыксокова и др.]. - Улан-Удэ : Изд-во БНЦ СО РАН, 2001. - 381 с.

22. Щапов, А. П. Избранное / А. П. Щапов ; ред. и предисл.

А. С. Маджарова. - Репринт, воспр. - Иркутск : Оттиск, 2001. - 363 с. -

(История исторической мысли).

Архивные материалы (неопубликованные источники)

Государственный архив Иркутской области (ГАИО).

Ф. 24. Главное управление Восточной Сибири. Оп. 3; Оп. 10. К. 1012. Д. 664,

К. 1661. Д. 147 ; Оп. 12. Д. 514, Д. 538, Д. 793

Ф. 25. Канцелярия Иркутского генерал-губернатора. Оп. 9. К. 962. Д. 2310,

Д.2435;Оп. 12. К. 1131. Д. 4.

Ф. 32. Иркутское губернское правление. Оп. 1. Д. 2010 ; Оп. 6. Д. 116; Оп. 8.

Д. 3, Д. 8, Д. 231; Оп. 14; Оп. 34.

Ф. 461. Нижнеилимская инородная управа. Оп. 1.

Национальный архив республики Бурятия (НАРБ)

Ф. 1. Кудинская степная дума. Оп. 1. Д. 20, Д. 76, Д. 107, Д. 201, Д. 298,

Д. 334, Д. 3309.

Ф. 2. Селенгинская степная дума. Оп. 1. Д. 266.

Ф. 3. Балаганская степная дума. Оп. 1. Д. 1883.

226

Ф. 4. Верхоленская степная дума. Оп. 1. Д. 10, Д. 16, Д. 708, Д. 1617, Д. 1631.

Ф. 5. Кударинская степная дума. Оп. 1. Д. 571.

Ф. 6. Аларская степная дума. Оп. 1. Д. 203, Д. 253.

Ф. 7. Баргузинская степная дума. Оп. 1. Д. 1, Д. 1169, Д. 2614.

Ф. 8 Хоринская степная дума. Оп. 1. Д. 1.

Ф. 12. Ольхонская степная дума. Оп. 1. Д. 159, Д. 1145, Д. 3391.

Ф. 120. Кудинская степная контора. Оп. 1.

Ф. 129. Агинская степная дума. Оп. 1. Д. 127.

Ф. 460. Верхоленская степная контора. Оп. 1. Д. 11, Д. 24, Д. 25, Д. 32, Д. 40,

Д. 57, Д. 67, Д. 87, Д. 101, Д. 116, Д. 118, Д. 127.

Ф. 463. Кударинская степная контора. Оп. 1. Д. 24, Д. 25, Д. 40, Д. 32, Д, 57,

Д. 98, Д. 121, Д. 123, Д. 127, Д. 134, Д. 143, Д. 186. ,

Ф. 468. Балаганская степная контора. Оп. 1.

Ф. 469 .Ольхонская степная контора. Оп. 1. Д. 3391.

Отдел памятников письменности Бурятского научного центра СО РАН

(ОПП БНЦ СО РАН)

Ф. 2. А. М. и В. А. Михайловы. Оп. 1. Д. 3, Д. 7.

Ф. 3. Цырен-Доржи Аюшев - тайша хоринских бурят. Оп. 1.

Ф. 4. М.Н. Хангалов. Оп. 1. Балаганская степная контора. Д. 61, Д. 63.

Статьи и монографии:

1. Агеев, А. Д. Сибирь и американский Запад: движение фронтиров /

А. Д. Агеев ; М-во образования Рос. Фед.; Иркут. гос. ун-т, Иркут.

межрегион, ин-т обществ, наук. - Иркутск : Изд-во ИГУ, 2002. — 294 с.

2. Андреев, Ч. Г. Коренные народы Восточной Сибири во II половине

XIX- начале XX вв. (60-е гг. XIX в-октябрь 1917 г.): модернизация и

традиционный образ жизни : [монография] / Ч. Г. Андреев. - Улан-Удэ : Изд-

во Бурят, гос. с.-х. акад., 2001. - 287 с.

227

3. Андреев, Ч. Г. Земельная реформа начала XX века среди

забайкальских бурят // Цыбиковские чтения : тез. докл. - Улан-Удэ, 1989. -

С. 10-11.

4. Асалханов, И. А. Сельское хозяйство Сибири конца ХЕК - начала

XX в. - Новосибирск : Наука, 1975. - 267 с.

5. Асалханов, И. А. Социально-экономическое развитие Юго-

Восточной Сибири во второй половине XIX века / И. А. Асалханов. - Улан-

Удэ : БКНИИ СО АН СССР, 1963. - 494 с.

6. Барадин, Б. Б. Бурят-Монголы: кр. очерк оформления бурят-

монгольской народности // Бурятиеведение. -1927. - № 3/4. - С. 39-52.

7. Бассин, М. Россия между Европой и Азией: Идеологическое

конструирование географического пространства // Российская империя в

современной зарубежной литературе: антология / сост. А.И. Миллер, П. Верт,

П. С. Кабытов. - М., 2005. - С. 282-283.

8. Батуев, Б. Б. Буряты в XVII-XVIII вв. / Б. Б. Батуев; (Улан-Удэ) . -

Улан-Удэ : Изд-во ОНЦ "Сибирь", 1996. -104 с.

9. Бахтурина, А. Ю. Окраины российской империи: государственное

управление и национальная политика в годы Первой мировой войны (1914-

1917 гг.) / А. Ю. Бахтурина. - М. : Росспэн, 2004. - 389 с.

Ю.Бахрушин, С. В. Сибирские туземцы под русской властью до

революции 1917 г.: (ист. очерк) // Сов. Север. - М., 1929. - №. 1. - С. 66-97.

П.Богданов, М. Н. Очерки истории бурят-монгольского народа /

М. Н. Богданов: Бурят-Монг. изд. - Верхнеудинск, 1926. - 229 с.

12.Бродель, Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм,

XV-XVIII вв. В 3 т. Т. 3 : Время мира / Ф. Бродель ; ред., вступ. ст. Ю. Н.

Афанасьева, пер. с фр. Л. Е. Куббеля. - М. : Весь мир, 2007. - 731 с.

13.Бураева, О. В. Хозяйственные и этнокультурные связи

русских,бурят и эвенков в XYII-середине ХЕХв. / О.В. Бураева. - Улан-Удэ :

Изд-во БНЦ СО РАН, 2000. - 206 с.

228

14.Бурятская этничность в контексте социокультурной

модернизации (конец ХГХ-первая треть XX веков) / Ин-т монголоведения,

буддологии и тибетологии СО РАН, Иркутский Межрегион, ин-т обществ,

наук; отв. ред. Т.Д. Скрынникова. - Иркутск : Оттиск, 2003. - 243 с.

15. Буряты и поземельное устройство // Восточное обозрение. -

1906. - № 3 . - С. 2.

16. Бутанаев, В. Я. Социально-экономическая история Хонгорая

(Хакасии) в XIX - начале XX вв. / В. Я. Бутанаев. - 2-е изд., доп. и испр. —

Абакан : Изд-во Хакас, гос. ун-та им. Н.Ф. Катанова, 2002. - 212 с.

17.Вагин, В. И. Исторические сведения о деятельности графа

М. М. Сперанского в Сибири, с 1819 по 1822 год / В. И. Вагин. - СПб. :

Тип. 2 Отд. Собств. Его Имп. Величества Канцелярии, 1872. - Т. 1. — 801 с. ;

Т. 2 - 7 5 2 с.

18.Вербицкий В. Миросозерцание и народное творчество сибирских

инородческих племён // Литературный сборник : собр. науч. и лит. ст. о

Сибири и Азиатском Востоке / ред. Н. М. Ядринцев. - СПб., 1885. - С. 337-

352.

19.Воробьев, В. В. Формирование населения Восточной Сибири

(географические особенности и проблемы) / В. В. Воробьев ; ред. В. Б.

Сочава ; Акад. наук СССР, Сиб. отд-ние, Ин-т геогр. Сибири и Дальнего

Востока. - Новосибирск : Наука. Сиб. отд-ние , 1975. - 259 с.

20.Гимельштейн, А. В. Образ "инородцев" на страницах сибирской

периодической печати, вторая половина XIX - начало XX в. /

А. В. Гимелыптейн, Л. М. Дамешек, Е. А. Сенина ; ред. Л. М. Дамешек. -

Иркутск : Вост.-Сиб. изд. компания, 2007. - 319 с.

21.Геденштром, М. М. Отрывки о Сибири / М. Геденштром. — Санкт-

Петербург : тип. Мед. деп. м-ва вн. дел, 1830.-165 с.

22.Горюшкин, Л. М. Аграрные отношения в Сибири периода

империализма (1900-1917 гг.) / Л. М. Горюшкин ; ред. И. Д. Ковальченко ;

229

Акад. наук СССР, Сиб. отд-ние, Ин-т истории, филологии и философии. —

Новосибирск : Наука. Сиб. отд-ние, 1976. — 343 с.

23.Гумилев, Л. Н. Ритмы Евразии.Эпохи и цивилизации /

Л. Н. Гумилев ; [Предисл. С .Б. Лаврова]. - М. : Прогресс.Фирма"Пангея" :

Центр экол. просвещения и развития "Экопрос", 1993. - 575 с.

24.Дамешек, И. Л. Окраинная политика России в первой половине

Х1Хв.(На примере Восточной Сибири) : дис. на соиск. уч. ст. канд. ист.наук /

И. Л. Дамешек ; Иркут. гос. ун-т ; Науч. рук. В. П. Шахеров. - Иркутск,

1998. -275 с.

25 .Дамешек, И. Л. Российские окраины в имперской стратегии власти

(начало XIX - начало XX вв.) / И. Л. Дамешек. - Иркутск: Изд-во Иркут. Гос.

Пед. Ун-та, 2005. - 264 с.

26.Дамешек, И. Л. Сибирь в системе имперского регионализма

(компаративное исследование окраинной политики России в первой

половине XIX в.) / И.Л. Дамешек ; ИГУ. - Иркутск : Оттиск, 2002. - 207 с.

27.Дамешек, Л. М. Внутренняя политика царизма и народы Сибири

(XIX- нач. XX в.) / Л. М. Дамешек. - Иркутск : Изд-во ИГУ, 1986. - 167 с.

28.Дамешек, Л. М. Историография и источниковедение истории

народов Сибири эпохи капитализма (1861-1917) : учеб. пособие / Л. М.

Дамешек. - Иркутск : Изд-во ИГУ, 1990. - 81 с.

29.Дамешек, Л. М. Местное управление народами Сибири (XVII в. -

1917 г.) // История и общество в панораме веков : материалы Всесоюз.

Байкал, ист. шк., 19-24 июня 1990 г. - Иркутск, 1990. - Ч. 1. - С. 68-71.

ЗО.Дамешек, Л. М. Политика российского самодержавия в отношении

народов Сибири в эпоху капитализма (1861-1917 гг. ) : дис. ... д-ра ист. наук :

07.00.02 / Л. М. Дамешек ; Иркут. гос. ун-т. - Иркутск, 1987. - 453 с.

31.Дамешек, Л. М. Сибирские "инородцы" в имперской стратегии

власти, XVIII - нач. XX в. / Л. М. Дамешек ; ред. А. В. Ремнев. - Иркутск :

Вост.-Сиб. изд. компания, 2007. - 318 с.

230

32.Дамешек, Л. М. Сибирская реформа 1822 года / Л. М. Дамешек, А.

С, Кузнецов // Очерки истории Сибири : сб. ст. - Иркутск, 1973. - Вып. 3. -

С. 142-1446.

33.Даржаев, С. Ю. Степные думы-органы самоуправления бурят в

Российском государстве(1822—1904 гг.) / С. Ю. Даржаев. - Улан-Удэ : ИПК

ВСГАКИ,2001.-138с.

34.Демидов, В. А. Бурятия : от степных дум к автономии /

B. А. Демидов, В. В. Демидов. - Новосибирск : [б. и.], 2001. - 162 с.

35.Дулов, А. В. Иркутская епархия в 1860-1917 гг. / А. В. Дулов // Из

истории Иркутской епархии : сб. науч. тр. - Иркутск, 1998. - С. 82-101.

Зб.Дулов, А. В. Православная церковь в Восточной Сибири в XVII -

начале XX веков Ч. 2 / А. В. Дулов, А. П. Санников ; Иркутский гос. ун-т,

Межрегион, ин-т обществ, наук. - Иркутск : Изд-во ИГУ, 2006. - 319 с.

37.Дулов, В. И. Крестьянство Восточной Сибири в годы первой

русской революции / В. И. Дулов. - Иркутск, 1956. - 267 с.

38.3алкинд, Е. М. Общественный строй бурят в XVIII - первой

половине XIX в. / Е. М. Залкинд ; Акад. наук СССР. Сиб. отд-ние, Бурят,

фил., Ин-т обществ, наук. - М : Наука, 1970. - 399 с.

39.Залкинд Е. М. Присоединение Бурятии к России / Е. М. Залкинд ;

[отв. ред. Г. Н. Румянцев] ; Акад. наук СССР, Сиб. отд-ние, Бурят,

комплексный НИИ. - Улан-Удэ : Бурят, кн. изд-во, 1958. - 319 с.

40.3амятин, Д. Н. Гуманитарная география : Пространство и яз. геогр.

образов / Д. Н. Замятин ; Рос. акад. наук. Ин-т географии. -. СПб. : Алетейя,

2003.-331 с.

41.Инородческие бедствия //Восточное обозрение. — 1886-№ 24. —

C. 1-3.

42.История Бурят-Монгольской АССР. В 2 т. Т.1 / под ред.

П. Т. Хаптаева. - Улан-Удэ: Бур. монг. кн. изд-во, 1954. - 496 с.

231

43.История Бурят-Монгольской АССР. Т. 1 / Бурят-Монгол. науч.—

исслед. ин-т культуры ; под ред. А. П. Окладникова. - Улан-Удэ : Бурмонгиз,

1951.-574 с.

44.История Сибири с древнейших времен до наших дней. В 5 т. Т. 3 :

Сибирь в эпоху капитализма / В. И. Дулов, Ф. А. Кудрявцев, В. А. Степынин

и др. ; Акад. наук СССР, Сиб. отд-ние, Ин-т истории, филологии и

философии ; ред. А. П. Окладников. - Л. : Наука, 1968. - 530 с.

45.История Усть-Ордынского Бурятского автономного округа / ред.

Л. М. Дамешек. - М. : Прогресс : Культура, 1995. - 543 с.

46.История Хакасии с древнейших времен до 1917 года /

[Л. Р. Кызласов, К. Г. Копкоев, Г. Ф. Быконя и др.; отв. ред.

Л. Р. Кызласов]; Хакас. НИИ яз., лит. и истории. - М. : Наука. Изд. фирма

"Вост. лит.", 1993.-523 с.

47.Кабузан, В. М. Численность и состав населения Сибири в первой

половине XIX в. / В . М. Кабузан, С. М. Троицкий // Русское население

Поморья и Сибири. - М., 1973. - С. 261-277.

48.Каппелер, А. «Россия - многонациональная империя»: восемь лет

спустя после публикации книги // Ab imperio. - 2000. - № 1. - С. 21.

49.Каппелер А. Формирование Российской империи в XV-начале

XVIII века: наследие Руси, Византии и Орды // Российская империя в

сравнительной перспективе / ред. А. И. Миллер. - М., 2004. - С. 94-114.

50. Карцов, В. Г. Декабрист Г. С. Батеньков / В. Г. Карцов. —

Новосибирск, 1965. - 239 с.

51. Кауфман, А. А. Переселение и колонизация / А. А. Кауфман. -

СПб., 1908-349 с.

52. Клеменц, Д. А. Население Сибири // Сибирь, её современное

состояние и нужды. - СПб., 1908. - С. 78-79.

53.Кодан, С. В. Ссылка в демографических процессах Сибири первой

половины XIX в. // Историческая демография Сибири. - Новосибирск :

Наука, 1992.-С. 109-117.

232

54. Корф, М. А. Жизнь графа Сперанского: в 2-х т. / М. А. Корф. -

СПб., 1861. - Т. 1.-283 с ; Т. 2. - 388 с.

55.Крестьянство Сибири в эпоху капитализма. — Новосибирск :

Наука, 1983.-399 с.

56. Круссер, Г. Сибирские областники / Г. Круссер. — Новосибирск,

1931.-97 с.

57.Кудрявцев, Ф. А. Вопросы экономического развития и социальных

отношений в Сибири в XVIII-XIX вв. / Ф. А. Кудрявцев. - Новосибирск,

1970.-61 с.

58.Кудрявцев, Ф. А. История бурят-монгольского народа. От XVII до

60-х годов XIX века / Ф. А. Кудрявцев. - М. : АН СССР, 1940. - 242 с.

59.Лавров, С. Б. Л. Н. Гумилев и евразийство // Гумилев Л. Н. Ритмы

Евразии: эпохи и цивилизации / предислов. С Б . Лаврова. - М. : Экопросс,

1993.-С-7-19.

бО.Ливен Д. Империя, история и современный мировой порядок

[Электронный ресурс] // Ab Imperio. - 2005. - № 1. -

URL : http://abimperio.net/scgibin/aishow.pl7idlang=2&state=shown&idnumb=43

(20.09.2009).

61.Лыксокова, В. Ц. В. П. Гирченко - краевед, историк - архивист //

Культура Центральной азии: письменные источники. - Улан-Удэ, 1998. —

С. 35-39.

62. М. М. Сперанский: Сибирский вариант имперского

регионализма / Л. М. Дамешек, И. Л. Дамешек, Т. А. Перцева, А. В. Ремнёв. -

Иркутск : Оттиск, 2003. - 263 с.

63.Маджаров, А. С. Земско-областная теория А.П. Щапова //

Щапов А. П. Избранное / сост. А. С. Маджаров. - Иркутск : Изд-во «Оттиск»,

2001.-С. 3-67.

64.Малоземова, А. И. Из истории здравоохранения в Иркутской

области / А. И. Малоземова. - Иркутск, 1961. - 181 с.

233

65.Между народные отношения на Дальнем Востоке. Кн. 1 : С конца

XVI по 1917 г. / А. Л. Нарочицкий [и др.]. ; ред. Е. М. Жуков. - М. : Мысль,

1973.-324 с.

бб.Менделеев, Д. И. К познанию России / Д. И. Менделеев ; сост.

Н. А. Костяшкин, Е. М. Гончарова. - М. : Айрис-пресс, 2002. - 561 с. -

(Библиотека истории и культуры).

67.Миллер, А. И. Империя Романовых и национализм: эссе по

методологии исторического исследования / А. И. Миллер. — М. : Новое

литературное обозрение, 2006. - 241 с.

68.Миллер, А.И. Русификация: классифицировать и понять // АЬ

Imperio, 2002. - № 2. - С. 141-142.

69. Милюков, П. Н. Очерки по истории русской культуры. В 3 т.

Т. 1. - М. : Прогресс, 1993. - 52 8 с.

70.Мирзоев, В. Г. Историография Сибири (1 половина XIX в.) /

В. Г. Мирзоев. - Кемерово, 1965. - 290 с.

71.Мирзоев, В. Г. Историография Сибири / В . Г. Мирзоев. -

М.: Мысль, 1970.-391 с.

72.Михайлов, Т. М. Бурятский шаманизм: история, структура и

социальные функции / Т. М. Михайлов; АН СССР, Сиб. отд-ние, Бурят фил.,

Бурят, ин-т обществ, наук. -Новосибирск : Наука, 1987. - 288 с.

73. «Новые земли» и освоение Сибири в XVII - XIX вв.: очерки

истории и историографии / Д. А. Ананьев, Е. В. Комлева, Д. Я. Раев,

Д. Я. Резун, И. Р. Соколовский, Е. Н. Туманик ; отв. ред. Д. Я. Резун. -

Новосибирск : Сова, 2006. - 227 с.

74.0бычное право хоринских бурят : памятники

старомонг.письменности / Рос. акад. наук, Сиб. отд-ние, Бурят, ин-т

обществ.наук ; пер.с монг., [введ.написал и коммент.сост.] Б. Д. Цибиков;

отв. ред. Р. Е. Пубаев, Н. В. Ким. - Новосибирск : Наука. Сиб. изд. фирма,

1992.-311 с.

234

75.0ганян, Л. Н. Декабрист А. О. Корнилович и его проекты развития

Сибири и Бессарабии // Сибирь и декабристы. Вып. 4. - Иркутск : Вост. Сиб.

кн. изд-во, 1985. - С. 55-72.

7б.Оглезнева, Г. В. Миссионеры второй половины XIX в.глазами

миссионеров / Г. В. Оглезнева // Апостол Аляски: Материалы науч. конф.,

посвящ. 200-летию Иннокентия Вениаминова и 270-летию Иркутской

епархии. 1-2 окт. 1997 г. - Иркутск, 1998. - С. 53-55.

77.Окладников, А. П. Очерки по истории западных бурят-монголов /

А. П. Окладников. - Л., 1937. - 424 с.

78. П.А. Столыпин: Программа реформ. Документы и материалы. В 2

т. Т.1. - М. : «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН); 2003. -

764 с.

79. Паршин В. Поездка в Забайкальский край. В 2 ч. / В. Паршин. - М.,

1844.-208 с.

80.Петри, Б. Э. Брачные нормы у северных бурят / Б. Э. Петри. -

Иркутск : Гублит, 1924. - 32 с.

81. Подгорбунский, И. А. Буряты : ист. очерк / И. А. Подгорбунский.

- Иркутск : Тип. А. А. Сизых, [1902]. - 62 с. — Извлеч. из: "Иркут. Епарх.

ведомостей". 1902. №13-17.

82. Подгорбунский, И. А. Буряты. Физический тип и духовная

личность бурят / И. А. Подгорбунский. - Иркутск, 1903. - 32 с.

83.Прутченко, С. Сибирские окраины. Историко-юридические очерки

/ С. Прутченко. - СПб., 1899. - 405 с.

84.Рафиенко, Л. С. Политика российского абсолютизма по

унификации управления Сибирью во второй половине XVIII в. // Вопросы

истории Сибири досоветского периода (Бахрушинские чтения, 1969). —

Новосибирск : Изд-во «Наука» Сибирское отделение, 1973. - 464 с.

85.Резун, Д. Я. Сибирь, конец XVI - начало XX века: фронтир в

контексте этносоциальных и этнокультурных процессов / Д. Я. Резун,

235

М. В. Шиловский ; Рос. акад. наук, Сиб. отд-ние, Объед. ин-т истории,

филологией философии. -Новосибирск : Сова, 2005. - 193 с.

86.Ремнёв, А-. В̂ Вдвинуть Россию в Сибирь. Имперская1 и русская

колонизация 1Гполовины X I X - начала XX вв. // Ab Imperio. - 2003-. - № 3.

87.Ремнёв, А. В. Региональные параметры имперской «географии

власти» (Сибирь и Дальний Восток) // Ab Imperio. - 2000. - № %. - С. 343-

358.

88. Ремнёв, А. В. Россия Дальнего Востока. Имперская география

власти XIX - нач. XX веков / А.В. Ремнёв. - Омск : Изд-во Омского

университета, 2004. — 552 с.

89. Ремнёв, А. В. Самодержавие и Сибирь. Административная

политика в первой половине XIX в. / А. В. Ремнёв. — Омск : Изд-во Омского

ун-та, 1995.-237 с.

90. Ремнёв, А. В. Самодержавие и Сибирь. Административная

политика второй половины XIX - начале XX вв. / А. В. Ремнёв. - Омск,

1997.- 253 с.

91. Рязановский, В. А. Обычное право бурят // Вестник Азии. -

Харбин. - 1924. - № 52. - С. 23-125.

92.Серебренников, И. Н. Инородцы в Сибири их состав и занятия /

И. Н. Серебренников. - Иркутск, 1913. - 48 с.

93. Сенина, Е. А. "Инородческий" вопрос на страницах сибирской

периодической печати во второй половине XIX - начале XX века : дис. ...

канд. ист. наук : 07.00.02. - Иркутск, 2005. - 326 с.

94. Сибирь в составе Российской империи / И. Л. Дамешек, Л. М.

Дамешек, А. В. Ремнёв, М. В. Шиловский и др. - М. : Новое литературное

обозрение, 2007. - 364 с.

95.Сивкова А. В. Сибирь в системе имперского законодательства в 70-

е годы XVIII-80-e годы XIX вв. : Дис. на соиск. уч. ст. канд. ист. наук. / А. В.

Сивкова ; Иркут. гос. ун-т ; Науч. рук. Л. М. Дамешек. Иркутск , 2006. —

244 с.

236

96. Соловьев, В. С. Мир Востока и Запада // Собр. соч. В 2 т. Т. 2. - М . :

Правда, 1989. - С. 602-603.

97. Суни, Р. Империя как она есть: имперская Россия, «национальное»

самосознание и теории империи // Ab Imperio. - 2001. - № Vi. - С. 9-71.

98. Термен, А. И. Среди бурят Иркутской губернии и Забайкальской

области / А. И. Термен. - СПб, 1912. - 144 с.

99. Хамутаев, В. А. Бурят-монгольский вопрос: история, право,

политика. В 2 ч. Ч. 1. / В. А. Хамутаев. - Улан -Удэ, 2000. - 188 с.

100. Хаптаев, П. Т. Краткий очерк истории бурят-монгольского

народа / П. Т. Хаптаев. - Улан-Удэ, 1936. - 76 с.

101. Хоскинг, Д. Россия: народ и империя / Д. Хоскинг. - Смоленск,

2000.-512 с.

102. Центральная Азия в составе Российской империи. - М. : Новое

литературное обозрение, 2008. - 464 с.

103. Шашков, С. С. Сибирские инородцы в XIX столетии //

Исторические этюды. - СПб., 1872. - С. 265-305.

104. Шейнфельд, М. Б. С В . Бахрушин и историография Сибири

советского периода / М. Б. Шейнфельд. — Красноярск, 1980. - 90 с.

105. Шиловский, М. В. Оценка опыта колонизации Сибири и США в

отечественной общественно-политической мысли XIX в. // Фронтир в

истории Сибири и Северной Америки в XVII - XX вв. - Новосибирск : Изд-

во ИДМИ, 2001. - 113 с.

106. Шиловский, М. В. Специфика колонизации США и Сибири //

Фронтир в истории Сибири и Северной Америки в 17-20 веках: общее и

особенное. - Новосибирск : РИПЭЛ плюс, 2002. - Вып. 2. - 96 с.

107. Шунков, В. И. Очерки по истории земледелия в Сибири /

В. И. Шунков. - М. : Изд-во АН СССР, 1956. - 432 с.

108. Щапов, А. П. Великорусские области и смутное

время // Избранное / сост. А. С. Маджаров. - Иркутск : Изд-во «Оттиск»,

2001.-С. 67-164.

237

109. Щапов, А. П. Какие факультеты необходимы Иркутскому

университету // Щапов А. П. Избранное / сост. А.С. Маджаров. - Иркутск :

Изд-во «Оттиск», 2001. - С. 338-347.

ПО. Щапов, А. П. Сибирское общество до Сперанского // Собр. соч.

В 3 т. Т. 3. - СПб.:, 1908. - С. 643- 717.

111. Ядринцев, Н. М. Сибирские инородцы, их быт и современное

положение / Н. М. Ядринцев. - СПб., 1891. - 308 с.

112. Ядринцев, Н. М. Сибирь как колония / Н. М. Ядринцев. — СПб.,

1882.-720 с.

113. Ядринцев, Н. М. Сочинения. Т.1. Сибирь как колония :

Современное положение Сибири. Её нужды и потребности. Её прошлое и

будущее / Н. М. Ядринцев. - Тюмень, 2000. - 480 с.

114. Bassin М. Imperial Visions : Nationalist Imagination and

Geographical Expansion in the Russian Far East, 1840-1865. - Cambridge:

Cambridge University Press, 1999. - 329 p.

115. Lieven D. The Russian Empire and the Soviet Union as Imperial

Polities.// Journal of Contemporary History. - vol.30. - № 4 (1995). - P. 607 - 635

116. Interview with Anthony Pagden "There Is a Real Problem with the

Semantic Field of Empire..." // Ab Imperio. - 2005. - № 1. - URL :

http://abimperio.net/scgi-bin/aishow.pl7idl ang=l&state=shown&idnumb=42

(20.09.2009).

/

238