________________________________________

* Публикуется с разрешения автора. Оригинал размещен на сайте www.o-culture.ru в двух частях по

ссылкам:

http://www.o-culture.ru/zhivopis-grafika-fotografiya-skulptura/item/368-gorod-kak-deyanie-sotvorenie-goroda-

chast-1

http://www.o-culture.ru/zhivopis-grafika-fotografiya-skulptura/item/407-gorod-kak-deyanie-sotvorenie-goroda-

chast-2

ГОРОД КАК ДЕЯНИЕ. СОТВОРЕНИЕ ГОРОДА*

Автор Ирина Кожевникова

Конкурс проектов актуализировал тему реконструкции центра Калининграда. В

связи с этим хочется напомнить о ценности сохранения традиции и непрерывности

развития города. Надеюсь, именно к этому мы все стремимся. Несомненно, что перед

нами пример европейского города, сформировавшегося под смешанным влиянием

религии, политики и коммерции. Каждая эпоха вносила изменения в структуру городской

жизни, сохраняя некоторые константы. В данной ситуации полезно обратиться к истории

основания города и к идеям, заложенным в его «матрицу».

Итак, аb ovo. Крестовые походы в Палестину велись совместно всеми

европейскими странами, и эти совместные действия породили новое гражданское и

философское сознание, способствовали «объединению Европы» и новому осмыслению

Мироздания. Походы в земли язычников-пруссов продолжили эту тенденцию. На исходе

1255 года король Богемии Отакар II Пржемысл возглавил один из рейдов европейских

рыцарей в Пруссию. Результатом стала закладка крепости, получившей в его честь имя

Кѐнигсберг. Король не только оставил «богатые дары», как писал хронист, но и передал

будущему городу свои геральдические символы – личный герб Отакара перешѐл на знамя

крепости, а корону поместили в герб города (вернее – в три герба трѐх городов,

последовательно возникших у стен крепости). Считалось, что королевское происхождение

Георг Браун. План Кѐнигсберга. 1554 год

почѐтно для города (король – помазанник, представляет власть Бога), а для короля это в

высшей степени достойное деяние (акт творения малого мира).

Освоение Орденом (по-латыни: ordo) завоѐванных земель основывалось на

принципах ordo – «закона», «порядка», понятие о котором разработал раннехристианский

философ Августин Аврелий. В соответствии с его учением, порядок есть фундамент,

основа мироздания. Порядок образуется в результате деятельности разума (божественного

и человеческого) и является благом, обеспечивает единство и гармонию мира. Понятие

прекрасного также связано с деятельностью человека как проводника Божественного

замысла. Прекрасным был мир при его создании: «И увидел Бог всѐ, что Он создал, и вот,

хорошо весьма. И был вечер, и было утро: день шестый». (Быт. 1:31). Однако, красота-

гармония, изначально свойственная миру, оказалась утраченной из-за «отпадения

ангелов» и проникновения в мир зла – хаоса, и цель человечества – восстановить

потерянное совершенство. Задачей человека было возвращение миру единства и гармонии

путѐм строительства всеобщего духовного Града Божьего (De civitate Dei), понимаемого

как Царство Христа, основанного на его заповедях.

Королевские ворота. Скульптура короля Отакара и его герб. 2014 год

В соответствии со своей духовной миссией Орден проводил политику

целенаправленного «структурного» освоения территории с прокладкой дорог, закладкой

чѐтко распланированных деревень и городов, привлечением поселенцев. В Пруссии, как

нигде, духовный принцип упорядоченности лежал в основе любого действия. Возможно,

поэтому и в наше время, более семисот лет спустя, внимательный глаз с восхищением

находит следы хозяйственной деятельности Ордена. Помимо замков и церквей можно

напомнить о сохранившихся планировочных структурах городов, о том, что Верхний и

Нижний пруды Кѐнигсберга-Калининграда сооружены в Орденское время, а также

Хоругвь Кѐнигсбергской комтурии в Грюнвальдской битве. 1410 год

рекомендовать прогулку вдоль каналов Ландграбен, до сих пор входящих в систему

водоснабжения города…

Влияние идеи духовного развития человека и образа Небесного Иерусалима на

планировку Кѐнигсберга рассмотрено в статье профессора И. В. Белинцевой «Идея

Небесного Иерусалима в архитектуре и строительстве Кѐнигсберга». Автор пишет о

духовных принципах градоустроительной деятельности и планировочных решений: «Из

практики средневекового строительства известно, что отнюдь не простота лежала обычно

в основе замысла строителей храма или города. Идея, связанная с именем Бога или

миссией служения Ему, – вот что одухотворяло творчество мастеров готической эпохи и

придавало глубокий смысл мельчайшим деталям плана или элементам оформления

внутреннего и внешнего пространства города, храма, жилого дома. Очевидно, что при

закладке новых городов на завоѐванных крестоносцами языческих землях должен был

присутствовать духовный внутренний смысл, оправдывающий невзгоды и лишения,

неизменно сопровождавшие обживание чужих земель»1.

В связи с этими рассуждениями стоит также вспомнить учение о красоте Фомы

Аквинского, чьи сочинения были на пике актуальности во время зарождения нашего

города. Он доказывал, что красота состоит из цельности (integritas), пропорции-созвучия

(consonantia) и ясности (claritas), под которой понималось соответствие идее, замыслу.

Красота предполагает, что части соразмерны целому, а весь объект отвечает своему

назначению, когда форма выражает внутреннюю сущность (идею) объекта. Этим

определялось с одной стороны, большое внимание к числовым и геометрическим

аспектам прекрасного и, с другой стороны, к вопросам эстетического любования при

созерцании объекта. Возможно, поэтому в основе планировочной композиции орденских

городов и замков лежал квадрат – «совершенная» фигура, символически

1 И. Белинцева. Идея Небесного Иерусалима в архитектуре и строительстве Кѐнигсберга. /Балтийский

альманах, № 7. -- Калининград, 2007, с. 15-18 – с. 16

Герб Кѐнигсберга. 1725 год.

соответствовавшая образу Небесного Иерусалима. Позднее квадрат дополнен обережным

кругом оборонительных сооружений XVII и XIX веков, при этом город не терял значения

модели мироздания, сердцем которого была точка основания – замок.

В послеорденский период развитие города не было столь целенаправленным, преобладали

либерально-коммерческие тенденции, но структура и идея устремлѐнности к

совершенствованию оставалась прежней. Замок как «центр мира» и доминанта города

выражал идею главенства Закона. Облик крепости постепенно смягчался перестройками,

соответствовавшими дворцу светского правителя, разбивкой небольшого общедоступного

сада, устройством вдоль южной стены живописного променада, мемориальной и парковой

скульптурой. Резиденция правителя всѐ больше открывалась горожанам как «общественное

место», где проводились главные городские церемонии и праздники. Над замковой

церковью к 1594 году был построен огромный зал для приемов, получивший название Зал

Московитов после проведѐнных в его стенах роскошных празднеств во время визитов

Петра I.

Зал Московитов. Экспозиция музея "Пруссия". Фото 1930-х годов

Вид замка. 1894 год Вид замка. Фото 1930-х годов

В конце XIX века, когда получили распространение идеи укрепления физического и

нравственного здоровья людей, центр города подвергся радикальной трансформации: были

ликвидированы ветхие и неудобные средневековые дома, улицы стали шире, появились

новые площади, и замок открылся для обзора как историко-архитектурный памятник.

Место замка в жизни города также подверглось переосмыслению: он стал центром

хранения культурной памяти, приняв в свои стены архив, библиотеку и несколько музеев.

Функция «сердца» общественной жизни не только сохранилась, а даже усилилась, и роль

«центра мира» была вновь закреплена за замком.

Каким бы странным на первый взгляд не казалось это утверждение, но картина

мира, существующая в общественном сознании, неосознанно выражается множеством

способов в реальной повседневной жизни. Главными средствами воплощения

мировоззрения в окружающем мире выступают система организации жизни, искусство и

архитектура. Особенно наглядно основополагающие жизненные представления отражаются

в формировании общественного пространства, способах обустройства окружающей среды.

Об изначальном импульсе, полученном городом «при рождении», о том, что Кѐнигсберг

строился как «идеальный» (порождѐнный идеей), как место, где правят разум и закон, мы

вспомнили, теперь – о послевоенном возрождении.

Интересно, что после войны город восстанавливался также как «идеальный» –

идеальный советский социалистический город, выстроенный на расчищенном огнѐм

войны «пустыре», с полной сменой населения, редуцированием памяти и новым отсчѐтом

времени. Символически повторилась ситуация «рождения», но как бы перевѐрнутая – не

было «небесного» идеала («Небесного Иерусалима»), всѐ рождалось на земле, и идеал

общества всеобщего равенства и процветания был рядом, реализовывался «здесь и

сейчас», в настоящем.

Вид с острова Кнайпхоф на Альтштадт и Королевский замок. Фото середины 1960-х годов.

Начало строительства Дома советов. Вид от Ленинского пр-та. Фото середины 1970-х годов.

Всѐ начиналось как коллективное строительство нового мира новыми людьми.

Стоит отметить, что сама структура города не казалась чужеродной – конечно, в этом

была прагматика хозяйствования. Сохранялись инженерные сети жизнеобеспечения

города и сеть улиц. Первичная форма наполнялась новым содержанием. Как инородные

были отвергнуты исторические памятники, в первую очередь – церкви, замок, наиболее

старые здания и украшение пространства, городская и парковая скульптура – то, что

составляло верхний слой культурной памяти. Это отвергалось или трудно понималось, не

поддавалось адаптации первопоселенцам с другим культурным укладом и другим

привычным визуальным рядом. Памятники историческим государственным деятелям

шансов на жизнь, естественно, не имели, поскольку олицетворяли врагов. Деятелям науки

и культуры – тоже, поскольку желания разбираться в биографических подробностях не

возникало. Ставшая крылатой в середине 1980-х (!) фраза сотрудницы Историко-

художественного музея: «все немцы на одно лицо», очень показательна. Сохранѐн был

только памятник Фридриху Шиллеру. Возник также обычай обезглавливания скульптур,

как некий ритуал повержения врага, в этом действии проглядывает нечто стихийно-

хтоническое. Деконструкции подверглись не только прямые «идеологические» враги,

персонифицированные в различных образах, далее последовало разрушение внешних

проявлений образа жизни, бытового уклада. Удобства и архитектурный декор

воспринимались как излишества («Мир хижинам, война дворцам!»). Центральная часть

города, «сердце города» оказалась в запустении. Метафорическая голова, Кѐнигсбергский

замок, была снесена, а на его месте образовался пустырь.

Центр был перенесѐн в относительно новую часть города, трансформированы

общественные пространства. Наиболее показательны в этом отношении две главные

магистрали – проспект Мира (1940-1950-е годы) и Ленинский проспект (1960-1970-е

годы) – широкие, предназначенные для торжественных шествий. Пустоты на месте

разрушенных домов превращались в скверы. Скверов получилось много, они разредили

застройку и органично вписались в структуру города, продолжив концепцию «города-

сада», сформулированную в начале ХХ века. Исключением оставалось только место, где

раньше стоял Замок.

Советская идеология была изначально интернациональной, принципиально

лишенной выраженных национальных черт, также как ей было чуждо и обращение к

личности. Город старательно очистили от внешних, наиболее броских признаков

«прежней жизни», появилось монотонные образы промышленного домостроения и,

казалось, ушла память места, его индивидуальность. Новая идеология успешно

накладывалась на древнюю структуру-матрицу, эффективную с позиций организации

жизнедеятельности людей. Однако, в успешном «наполнении формы» крылся совершенно

неожиданный для радикального материализма сюрприз.

С уничтожением «священных мест», связанных с городской памятью, историей

места произошла десакрализация пространства, а потребность в сакральном

реализовалась в нематериальном, перешла в сферу городской мифологии и фольклора. В

условиях идеологических ограничений и «запрета на историю» отсутствовал

рациональный научно-критический подход, поэтому мифологичные или просто

случайные сведения, почерпнутые из различных источников, обретали значение

исторических фактов, а флѐр тайны стимулировал любопытство и создание новых легенд.

Ирония в том, что благодаря этому остался жив genius loci, гений места – неповторимая

атмосфера города, выражающая его уникальность, обеспечивала притяжение для жителей

и приезжих, аура индивидуальности и работы души. Несмотря на разрушение Замка, а,

Разрушение замка. Фото 1968 года.

возможно, и благодаря разрушению, Королевская гора стала в каком-то смысле loca santa

– священным местом, точкой отсчета исторической памяти, местом многолетних

археологических раскопок и генератором городских легенд.

Фонтанный сквер на месте замка. Вид с Дома советов. 1985 год. Фото А. П. Бахтина

В 1970–1990-е годы были предложены модернистские градостроительные

решения, частично реализованные, ставшие новыми источниками разногласий.

Эстакадный мост и Московский проспект поставили «градостроительный крест» на

историческом центре города, который остался пустым. Над большим пустырѐм высится

так и не введѐнный в эксплуатацию Дом советов. «Долгострой века» добавил гумуса в

почву для слухов о проклятии пруссов, о средневековых чернокнижниках и магах,

оккультизме и тайных лабораториях. Многие обсуждения развития центра до сих пор

ведутся в рамках противопоставления Дом советов – Замок.

Королевская гора и Дом Советов. Вид от Дровяного моста. 2014 год

Так или иначе, с досадными издержками, сохранилась насыщенность,

«заряженность» пространства, которая создаѐтся видимым и невидимым: исторической

памятью и городскими байками, архитектурой и деталями благоустройства, деревьями и

парками, любовью горожан и любопытством приезжих. Жизнь восстанавливает

разорванную ткань бытия через познание истории, размышления и рефлексии о путях

развития города, прорываясь протестами жителей при особо грубых нарушениях единства

городской среды. Общество ощущает потребность проявления «души города», копится

недовольство безликой и бездушной застройкой.

Станет ли Королевская гора вновь точкой роста, возрождения и раскрытия

духовного и творческого потенциала городского сообщества, формирования его

коллективной индивидуальности, проявится очень скоро. При этом уже ясно, что для

успешного развития должна обеспечиваться преемственность и неразрывность духовной

связи с точкой рождения и всеми историческими эпохами, через которые прошѐл город.